«100 великих мастеров прозы»

100 великих мастеров прозы (fb2) - 100 великих мастеров прозы 22700K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Татьяна Владимировна Грудкина - Наталья Павловна Кубарева - Марина Николаевна Сербул - Виктор Петрович Мещеряков (филолог)

Татьяна Владимировна Грудкина, Наталья Павловна Кубарева, Виктор Петрович Мещеряков, Марина Николаевна Сербул Сто великих мастеров прозы

«Сто великих»® является зарегистрированным товарным знаком, владельцем которого выступает ЗАО «Издательство „Вече“».

Согласно действующему законодательству без согласования с издательством использование данного товарного знака третьими лицами категорически запрещается.

© Грудкина Т. В., Кубарева Н. П., Мещеряков В. П., Сербул М. Н., 2006

© ООО «Издательский дом „Вече“», 2006

Предисловие

При самом беглом знакомстве с этой книгой бросаются в глаза две ее особенности. Первая: основной массив имен знаменитых писателей дали XIX и XX столетия. И вторая: добрая треть прозаиков из этого числа – русские. Есть ли тому объяснение?

Попробуем разобраться. Проза долгое время развивалась на периферии словесного искусства. В период античности и эпоху Средних веков проза (за редким исключением) не была еще собственно художественной. Она оформляла смешанные, полухудожественные явления письменности: исторические хроники, философские диалоги, мемуары, проповеди, религиозные сочинения. Художественная же проза бытовала в основном в составе фольклора (сказки, притчи, басни). Литературная художественная проза начинает складываться в эпоху Возрождения, отталкиваясь от стиха и заявляя о себе как о полноценном и самостоятельном явлении в искусстве, отдельном от поэзии и столь же эстетически значимом.

Вплоть до первой трети XIX века включительно литература в основном создавала художественно-односторонние образы – «положительные» и «отрицательные», как их и до сих пор еще трактуют в школе. Лишь Шекспир немного опередил свое время, но его эстетические открытия еще несколько столетий оказались невостребованными.

Наступил ХIХ век, век техники и науки, которые с каждым годом начали играть все более важную роль в жизни общества. Пушкин был прав, восклицая:

О, сколько нам открытий чудных Готовит просвещенья дух…

Действительно, открытия и изобретения последовали одно за другим: паровоз, пароход, фотография, фонограф, электрическое освещение, кинематограф, первые опыты воздухоплавания… Все это и многое другое порождено XIX столетием.

Открытия совершались и во всех областях искусства. В литературе их было особенно много. Так уже в начале века литература стала деятельной помощницей исторической науки. Благодаря романам В. Скотта читатели узнали о прошлом больше, чем из ученых трудов, поскольку картины былого преподносились с помощью занимательного сюжета.

Проникнуть в психологию индивидуума и продемонстрировать его зависимость от социального строя первыми удалось Стендалю и Бальзаку.

Вникая в устройство социальных механизмов, писатели приходят к мысли о необходимости всеобщего политического равенства и защиты угнетенных. Одним из первых обозначил болевые точки набиравшего силу капитализма Диккенс, который писал о пауперизации трудящихся, о беззаконии и духовном кризисе верхов, сочетая повествование с замечательным тонким юмором. Недаром Л. Толстой был уверен: «Просейте мировую прозу, останется Диккенс».

Почти все большие писатели XIX века, европейские и русские, считали своим священным долгом обличать несправедливость социального строя и вступаться за обездоленных. Лидерами здесь были русские прозаики (впрочем, и поэты тоже; вспомним хотя бы Некрасова, Надсона). Гоголь, Тургенев, Писемский, Лесков, Достоевский, Л. Толстой создали целую библиотеку о страданиях и горестях народных, причем народ в их время воспринимался прежде всего как крестьянин. В городе же объектом их исследования и защиты стал «маленький человек» – небогатый обыватель, бедный чиновник низшего ранга.

От описания литература переходит к поиску рецептов улучшения жизни общества. Первоначально надежды возлагались на благородного просвещенного героя, но весьма скоро выяснилось, что промышляющий об общем благе русский дворянин в государстве оказался «лишним человеком». Какое-то время противопоставлялся ему тип «нового человека», но большей частью эти персонажи были лишь теоретической конструкцией, а на деле были всего лишь миражем. Правда, и миражи такого рода нередко оказывали определенное влияние на молодые горячие головы. Ленин, например, указывал, что знаменитый роман Чернышевского, прочитанный в юности, его всего «перепахал» и приобщил к политической деятельности.

Вообще, литература в XIX веке оказала мощнейшее воздействие на общественные порядки и нравы. Так ряд романов Диккенса способствовал улучшению преподавания в английских школах. Золя помог оправданию несправедливо осужденного капитана Дрейфуса, благодаря Короленко был вынесен оправдательный приговор по делу вотяков (удмуртов), которых несправедливо обвинили в совершении человеческих жертвоприношений…

В первую очередь искусство XIX столетия сосредоточивало свое внимание на социально-политической сфере бытия. И при этом ему подчас удавалось осветить такие аспекты событий, которые наука еще не освоила. Так Жюль Верн не просто был восторженным певцом технического прогресса, он и сам предсказывал, в каком направлении в будущем будет двигаться инженерный гений. В середине XX века литературоведы не без удивления отметили, что большинство предвидений французского фантаста уже реализовано или же находится на стадии разработки.

Именно в литературе в конце XIX века возникают и первые сомнения в том, что человека и общество можно исправить и осчастливить с помощью всемогущей науки. «Машина времени» Г. Уэллса, написанная на исходе столетия, была первым предостережением.

А еще литература создавала то, что лежит за пределами возможностей науки, – она знакомила читателей с прекрасным и возвышенным, учила чувствовать и ценить возможности родной речи.

Во второй половине XIX века в этом особенно преуспела русская литература, недаром этот период называют «эпохой русского романса». Творчество Достоевского, Толстого и Чехова оказало влияние на все развитие мировой литературы. Созданные ими образы и затронутые в их произведениях «вечные вопросы» и сегодня не утратили своей актуальности.

Однако в XX веке высокое искусство стало утрачивать свои позиции. Перемены коснулись всех сфер бытия. Начали рушиться постулаты классической физики и философии, одна за другой пробушевали над планетой две кровопролитнейших мировых войны, продемонстрировала хрупкость человеческой цивилизации атомная бомба, подчинила себе общество «массовая культура»… Искусство XX столетия стало таким же нервным и драматичным, как и новая, полная трагизма, эпоха. Если в XIX веке писатели удовольствовались всего четырьмя художественными методами, то в XX столетии их стало вдвое больше, причем жизнь каждого направления оказывалась недолгой.

И все-таки и XX столетие дало немало шедевров, прославляющих любовь и благородство, верность и мужество, взывающих к добру и справедливости. В нашу задачу не входит пересказ истории мировой литературы. Представленные здесь краткие жизнеописания великих прозаиков и беглые характеристики их творчества говорят сами за себя, воспроизводя историю человеческих мыслей и чувств, которые и сегодня сохраняют свою оригинальность и значимость.

Античность

Апулей (ок. 124 – ок. 180)

Апулей

«…читал охотно Апулея», – писал в своем лицейском стихотворении А. Пушкин. Чем же привлекал юного поэта римский писатель, живший во II веке, когда некогда могущественная Римская империя клонилась уже к своему закату? В своем знаменитом романе «Метаморфозы, или Золотой осел» Апулей ярко живописал быт и нравы своих современников, стиль его произведения, веселый, насмешливый, умно сочетавший поэзию чувств с иронией, сочетавший острый меткий анекдот со сказочно-мифологическими новеллами, был ближе вкусам молодого человека, наделенного пылким воображением и безудержной фантазией.

Писатель родился около 124 года в африканском городе Мадавры, входившем в состав Римской империи. Он получил блестящее по тому времени образование, учился в Карфагене, в Афинах, бывал и в Риме, прославился как человек энциклопедических знаний: знал языки, философию, риторику, историю, естествознание, был поэтом, писателем. За свою жизнь Апулей много путешествовал, получая огромное количество впечатлений о жизни и быте различных народов, был известен как искусный оратор и часто выступал с речами во время своих путешествий.

Апулей верил в римских и восточных богов, верил в существование демонов и прочих посредников между людьми и богами, был посвящен во многие мистические культы. Рассказывают, что писатель был женат на богатой немолодой вдове, сын которой обвинил его в применении колдовства для соблазна его матери. Подробности этого процесса изложил в своей очень остроумной защитительной речи сам Апулей, эта речь («Апология») дошла до нас.

Писательская деятельность его была необыкновенно широкой: работы по философии, сборники речей, однако славу Апулей завоевал романом «Метаморфозы» («Превращения»). Закрепившееся за ним название «Золотой осел» показывает, как высоко оценивали современники и ближайшие потомки это произведение.

Роман рассказывает о том, как некий юноша из богатой семьи, по имени Луций, путешествуя по Фессалии, прослышал о проделках местных колдуний; в дом к одной из них, Памфиле, которая умела превращаться в филина, он попадает в надежде обо всем разузнать поподробнее. В колдовстве кое-что понимала и служанка Памфилы, Фотида, которая из любви к Луцию позволяет ему проникнуть в лабораторию хозяйки (которая в тот момент отсутствовала), но ошибается в выборе снадобья, и Луций, натеревшись им, вместо птицы превращается в осла и в ту же ночь был похищен разбойниками.

Еще до обращения в осла Луций подвергся колдовскому воздействию своей хозяйки Памфилы: возвращаясь однажды домой с пирушки, он видит перед домом своих хозяев трех вооруженных людей, которые собираются взломать дверь. Он убивает их всех троих и за это привлекается к суду. Ему грозит казнь, но в гробах якобы убитых им людей оказываются три надутых меха, пронзенные его ударами.

В виде осла, но сохраняя человеческий разум, герой в течение целого года испытывает множество приключений. Обратному превращению в человека помогает ему горячая молитва к богине Изиде. Из рук жреца богини во время религиозной процессии Луций получает венок из роз, съедает цветы и вновь становится человеком и поклонником богини Изиды на всю жизнь.

Пересказать хотя бы кратко бесконечную пеструю ленту приключений молодого человека, – и в его человеческом облике, и в ослином, – немыслимо: в основной сюжет вплетены двенадцать вставных новелл со своей историей, которые рассказывает то или иное действующее лицо. Большинство этих рассказов носит авантюрно-приключенческий или эротический характер: об одураченных женами мужьях, о спрятавшемся любовнике, который выдает себя чиханием, о том, как любовнику, забывшему в спальне блудной жены свои башмаки, удается перехитрить обманутого мужа и избавиться от мести и т. п. Есть здесь рассказы о героических подвигах и трагической судьбе разбойников. Прекрасным исключением является вошедшая в мировую литературу и изобразительное искусство сказка об Амуре и Психее, которую рассказывает старуха, охраняющая разбойничий притон и развлекающая сказкой похищенную разбойниками девушку Хариту. Эта сказка вставлена в романтическую историю влюбленных друг в друга жениха и невесты – Тлептолема и Хариты. Девушку в день свадьбы похищают разбойники. Спасшийся от них Тлептолем находит их и выдает себя за знаменитого фракийского разбойника Гема. Вкравшись в их доверие, он напаивает их и связывает, а сам спасается с невестой, однако заключенный ими брак заканчивается гибелью обоих героев.

Сказка об Амуре и Психее и начинается как сказка: «в некоем государстве жили царь и царица». У них было три красавицы дочери, из которых младшая Психея (с греческого – «душа») отличалась сверхчеловеческой красотой, чем вызвала зависть к себе самой богини красоты Венеры. Богиня посылает Амура с поручением внушить Психее любовь к человеку, ее недостойному, но вместо этого Амур полюбил простую смертную девушку. По приказанию бога Аполлона ее отводят на вершину горы, откуда Зефир своим мягким веянием уносит ее в чудесную долину, во дворец Амура, который и становится ее мужем. Он являлся к ней лишь ночью и взял с Психеи слово не пытаться его увидеть и узнать, кто он.

Но Психея нарушила данное обещание, проявила любопытство и надолго лишилась своего возлюбленного. Ей пришлось пережить много горя и мучений, прежде чем она выстрадала себе прощение и стала, подобно своему божественному супругу, бессмертной богиней, признанной всеми остальными богами. Родившаяся позднее дочь Психеи от этого брака была названа «Наслаждением».

В образе осла Луцию пришлось повидать и претерпеть немало: он голодает, вертит жернова на мельнице, присутствует при жестоких пытках и казнях, отравителях и отравительницах – все это дает возможность Апулею нарисовать живые картинки быта и нравов своих современников, людей разного сословия и звания. Все люди, и мужчины и женщины, падки на любовные приключения, даже противоестественные. Самых ужасных мерзостей пришлось насмотреться бедному ослу, когда его купили евнухи – бродячие жрецы сирийской богини, о культе которой Апулей рассказывает с отвращением.

С юмором изображает он и богов: Венера в сказке зла, завистлива, готова сжить со света Психею и даже бьет ее. В ней нет ничего от прежней богини красоты и гармонии, она жалуется на убыль своей молодости и велит Психее принести из подземного царства Аида коробочку с частицей красоты супруги Аида, Персефоны. Церера и Юнона успокаивают ее, говоря, что ее сын стал совсем взрослым, а она хорошо сохранилась. Верховный бог Юпитер занят лишь поисками очередной соблазнительной красотки и требует от Амура компенсации за участие в его судьбе в виде «девицы выдающейся красоты».

Эта сказка может быть воспринята как философская аллегория истории Луция. Давно замечено, что история Луция повторена в сказке: оба они, и молодой человек, и девушка, падают жертвой своей неосторожности и чрезмерного любопытства, с чего и начинаются их скитания и страдания (зачем искать тайну любви, зачем исследовать то, что прекрасно? – легко и шутливо поучал своих читателей умный и высокообразованный римский автор). Оба героя ищут: Психея – супруга, Луций – утраченный человеческий облик, оба преодолевают всевозможные препятствия и оба в финале торжествуют, приобщаясь к более высоким формам жизни: Луций – к божеству, Психея становится богиней.

Роман написан увлекательно и легко читается, в нем есть реалистические картины жизни и безудержный полет фантазии, насмешливый юмор над нравами людей и богов и строгая благочестивая мораль, назидание (вот к чему приводит любопытство!) и легкий смех человека, любящего удовольствия жизни.

Апулей закончил свою жизнь в Карфагене, где пользовался большим почетом и славой лучшего оратора и занимал должность верховного жреца. Еще при жизни в честь его были поставлены в Карфагене две статуи. Его роману была уготована долгая жизнь, а поэтичную сказку об Амуре и Психее неоднократно перелагали и пересказывали писатели разных стран, в том числе и русские: И. Богданович, С. Аксаков.

Петроний (? – 66 г. н. э.)

Гай Петроний Арбитр, выдающийся древнеримский писатель, стоит у истоков создания жанра авантюрного романа, нашедшего свое дальнейшее развитие в мировой литературе.

О некоторых фактах биографии писателя известно из «Анналов» Тацита. Петроний был проконсулом, а затем консулом в одной из римских провинций. Он был принят в число немногих приближенных Нерона и пользовался у императора большим уважением, став законодателем изящного вкуса при дворе, за что получил прозвище «арбитр изящества». Нерон не считал ничего ни приятным, ни роскошным, пока не получал одобрения от Петрония. Для современников Петроний был олицетворением порочного человека, всецело предающегося наслаждениям. По словам Тацита, «день он посвящал сну, а ночь – делам и жизненным наслаждениям». Однако в душе Петроний всегда осуждал бесчинства Нерона и потому принял участие вместе с Сенекой и другими лицами в заговоре против императора. Заговор был раскрыт, и Петроний, наряду с другими заговорщиками, по приказу императора покончил жизнь самоубийством. О смелости и самостоятельности Петрония говорит тот факт, что в своем завещании он перечислил все бесчинства Нерона и его окружения, называя имена разделявших его разврат мужчин и женщин, а затем послал этот документ Нерону за своей подписью.

Петроний, человек с драматической судьбой, яркая личность, был знаменит как выдающийся писатель. Он написал много поэм, описывающих жизнь при дворе, которые до сих пор служат ценным источником информации о жизни Рима начала тысячелетия. Самым известным произведением этого рода, дошедшим до нас в отрывке, является «Пир Трималхиона» – пародия на популярный тогда в Риме литературный жанр симпосия («пиршества»). Однако главным литературным творением Петрония является роман «Сатирикон», который дошел до нас в чрезвычайно небольшом объеме, в отрывках, которые между собой слабо связаны и зачастую лишены логической последовательности.

Иллюстрация к «Сатирикону» Петрония

В «Сатириконе» повествуется о скитаниях и приключениях преследуемой богом плодородия Приапом компании молодых людей без определенных занятий и с сомнительной репутацией, которые ведут паразитический образ жизни, живя за чужой счет. Их скитальческая жизнь, ссоры и примирения, встречи и расставания составляют сюжетную канву произведения, обнажающего изнанку быта низших слоев римского общества. Все эпизоды объединяет личность главного героя – Энколпия, от лица которого ведется рассказ, поскольку он – непосредственный участник всех событий, происходящих в романе. В романе, выдержанном в стиле непринужденного рассказа, даны талантливые реалистические зарисовки нравов эпохи поздней Империи, отражены ее социальные отношения и недостатки. Высмеивая с позиций аристократа и эстета плебейскую среду, Петроний живо и остроумно рисует многоликих людей и их жизнь, заглядывая в потаенные глубины человеческого бытия. Имея в изобилии образцы разговорного народного языка, это произведение является бесценным памятником истории языка, неоценимым источником вульгаризмов.

Книга Петрония называется «Сатирикон», однако у исследователей нет уверенности в том, что так ее назвал сам автор. Вряд ли Петроний хотел кого-либо бичевать сатирой. Для этого нужно было, по крайней мере, верить в возможность исправления людей и нравов. Этой веры у Петрония не было. Он пессимистически смотрел на род человеческий и на будущее своего народа. Петрония часто называют представителем «римского декаданса». Жизнь для него не представляла никакой ценности, он не хотел ни бороться за нее, ни защищать. Такой скептический взгляд на жизнь он вложил в свой роман. И картина, нарисованная им, наглядно свидетельствует о том, что античное римское общество шло к упадку.

По существу, «Сатирикон» – рассуждения о падении человека, о падении общества, рассуждение без гнева и пристрастия, по собственному выражению Петрония, «с откровенной непосредственностью». В «Сатириконе» нашли отражение характерные черты эпохи «римского мира» – рост экономического и социального значения провинций, деградация знати и возвышение вольноотпущенников. Ведущим мотивом романа является мотив сладострастия, поэтому в нем много любовных сцен и описаний омерзительных оргий.

Однако общий тон романа оправдал его название. Петроний описывает своих героев пародийно и с насмешкой. Яркие, открыто сатирические краски в описании пира сменяются глубокой иронией, которая в последних главах достигает своей высшей степени – сарказма. Местами же в насмешливом, ироническом «Сатириконе», где автор прячется за шутовством и фарсом, проглядывает вдруг совершенно серьезная озабоченность. Петроний откликается на злободневные для своего времени проблемы культуры: критикует образование в риторических школах, которые приучают юношей к пустому разглагольствованию на отвлеченные темы, а не дают полезных для жизни знаний, и юноши уходят из школ «дураки дураками». Мысли Петрония о причинах упадка красноречия, о воспитании ораторов перекликаются с аналогичными мыслями древнеримского педагога Квинтиллиана («Воспитание оратора»). Петроний высмеивает непомерно разросшийся дилетантизм в поэзии, с горечью описывает бедственное положение в Римской империи людей гуманитарных профессий: риторов, учителей, поэтов. В рассуждениях о сравнительной ценности наук литературе, к сожалению, отводится последнее место. Главную причину упадка искусства Петроний видел в коррупции.

Интересна своей необычностью композиция «Сатирикона». В первом же эпизоде обращает на себя внимание то, что он завершается стихотворным резюме. Подобные стихотворные вставки также развивают основную мысль эпизода и содержат своеобразное моралите (нравоучительный вывод). Необычайно ярок, живописен и образен язык романа. При описании пира у разбогатевшего вольноотпущенника слышится болтовня плебеев, речь, пересыпанная пословицами и поговорками, яркими сравнениями и метафорами, а также народные афоризмы. Так, например, на похоронах одного красавца «его жена отвратительно мало плакала. Женщина есть женщина – коршуново племя». Или приводятся рассуждения астролога: «Подо Львом рождаются обжоры и властолюбцы. Под Девой – женщины, беглые рабы и колодники. Под Скорпионом – отравители и убийцы. Под Стрельцом – косоглазые, что на овощи зарятся, а сало хватают. Под Овном – те, у кого голова крепкая и лоб бесстыжий».

Многие эпизоды «Сатирикона», полные веселого лукавства и юмора, как бы предвосхищают знаменитые итальянские новеллы эпохи Возрождения, книги Боккаччо и Мазуччо. В романе обнаруживается явственная тенденция к реалистическому описанию человеческих характеров. Роман «Сатирикон» донес до нас живое дыхание клонящейся к упадку античности и дал возможность насладиться блестящим талантом его автора.

Плутарх (ок. 46 – 120)

Плутарх

Древнегреческий писатель Плутарх, основатель литературного жанра исторического жизнеописания и биографической прозы, происходил из старинного состоятельного рода г. Херонея, провинция Беотия. Он родился в ту пору, когда Греция уже утратила самостоятельность и подчинилась власти грозного Рима. Плутарх получил блестящее образование и после обучения в Афинах стал верховным жрецом Аполлона Пифийского в Дельфах. Он много путешествовал и общался с выдающимися людьми своего времени, в том числе с императорами Траяном и Адрианом, считавшимися мудрыми правителями, покровителями наук и искусств. В дружеском кругу Плутарх предавался изысканному общению, вел беседы научного содержания, в которых касался самых разных сторон жизни. Широкая образованность и эрудиция позволили ему создать собственную частную школу (академию), в которой Плутарх преподавал своим собственным детям и детям своих состоятельных сограждан. Большую часть жизни писатель провел на своей родине, в Херонее, где неоднократно избирался архонтом (высшим должностным лицом).

Писательское наследие Плутарха огромно. Но из примерно двухсот пятидесяти его трудов до нас дошла только одна треть. Обширную группу составляют сочинения Плутарха на морально-этические темы по общим названием «Moralia» («Этика»). Они посвящены вопросам семейной жизни, воспитания, дружбы, становления характера. По форме – это трактаты, размышления, рассуждения, диалоги, например «О болтливости», «О любопытстве», «О сребролюбии» и пр. В них много верных суждений, тонких наблюдений, бытовых реалий его времени. Большое внимание уделено вопросам женского воспитания и вообще положения женщины в семье и обществе. Морально-этические сочинения Плутарха интересны во всех отношениях и не утратили своего нравственно-воспитательного значения и в наши дни.

Однако особую популярность античному автору создали дошедшие до нас его великолепные литературные портреты выдающихся людей истории. В сорока шести «Сравнительных жизнеописаниях» содержатся 23 пары биографий выдающихся греков и римлян. Он не ставил своей задачей точное описание исторических событий, а хотел лишь как художник-портретист воспроизвести характер исторического лица. Поэтому часто, опуская важные события в жизни своего героя, он останавливался на незначительной детали, объясняя свою позицию следующим образом: «Незначительный поступок, словцо, шутка чаще лучше выявляют характер, чем кровопролитнейшие сражения, великие битвы и осады городов». Вот одна из сцен из биографии Александра Македонского, ярко характеризующая великого полководца и великодушного человека. Его войска захватили город Фивы, и несколько человек ворвались в дом добродетельной женщины по имени Тимоклея. «Предводитель отряда спросил хозяйку, не спрятала ли она где-нибудь золото или серебро. Тимоклея ответила утвердительно и, отведя фракийца в сад, показала колодец, куда, по ее словам, она бросила во время взятия города самые ценные из своих сокровищ. Фракиец наклонился над колодцем, чтобы заглянуть туда, а Тимоклея, став сзади, столкнула его вниз и бросала камни до тех пор, пока не убила врага. Когда связанную Тимоклею привели к Александру, уже по походке и осанке можно было судить о величии духа этой женщины – так спокойно и бесстрашно следовала она за ведущими ее фракийцами. На вопрос царя, кто она такая, Тимоклея ответила, что она сестра полководца Теагена, сражавшегося против Филиппа, отца Александра, за свободу греков и павшего при Херонее. Пораженный ее ответом и тем, что она сделала, Александр приказал отпустить на свободу и женщину, и ее детей». Этот эпизод из жизни Александра Македонского был дорог Плутарху еще и потому, что сам он был родом из Херонеи.

Плутарх предстает перед нами не только как историограф. Он был выдающимся философом своего времени, сторонником платоновской философии, автором ряда философских трактатов. Плутарх был философом-моралистом, для которого важнейшим понятием являлась «гармония». Под гармонией и в космосе, и в государстве он признавал всеобщее единство и всеобщую борьбу противоположностей. Плутарх рассматривал гармонию и как главный принцип наилучшего состояния государства. Государственное устройство у него сравнивается с музыкальным инструментом, в котором гармония достигается путем того или иного использования отдельных звуков. Так спартанский правитель Ликург достиг государственной гармонии в результате натягивания соответствующих политических струн, а Нума в Риме – путем их ослабления. Перикл, прежде чем получить большую власть в государстве, старался угодить народу политикой в виде «приятной и нежной гармонии» и только в дальнейшем перешел к «аристократическому и царскому государственному устройству».

Широту интересов и универсальную образованность Плутарха показывают также многочисленные труды по истории литературы, физике, медицине, риторике, истории музыки и теологии. В них писатель предстает как исследователь, наделенный собственным оригинальным мышлением. Плутарх использует самые разные литературные формы: диалоги, памфлеты, письма и пр.

Труды Плутарха, особенно его «Сравнительные жизнеописания», имели большое влияние на современников и потомков. В XVI веке его сочинения перевел на французский язык Жан Армио и открыл тем самым античного автора широкому кругу читателей Европы. Плутарх, один из крупных деятелей так называемого «греческого Возрождения», которое пыталось вернуться к духовным истокам классического эллинизма, был особенно популярен в эпоху Ренессанса и оказал огромное воздействие на умы последующих поколений, став для них певцом героев и героизма.

Средние века и эпоха возрождения

Нестор Летописец (1056 – 1114)

Нестор летописец

Преподобный Нестор, агиограф и летописец, был монахом Киево-Печерского монастыря, в который он пришел в 17-летнем возрасте, когда в монастыре подвизались его великие основатели – преподобные Антоний и Феодосий. Киево-Печерский монастырь с самых первых лет своего существования являлся не только центром монашеских подвигов, но и распространителем церковной культуры. Его значение для жизни Киевской Руси было огромно. Почти все епископы в XI и XII веках были сначала иноками Печерского монастыря. В его стенах переписывались книги и велась запись событий, многие монахи занимались иконописанием. Печерский монастырь был средоточием всего, что делало тогда историю Русской земли: князья, бояре, епископы съезжались на собор к киевскому митрополиту, купцы, ежегодно проходившие по Днепру мимо Киева в Грецию и обратно, приезжали в монастырь за благословением.

В этом монастыре поселился и юный Нестор. Пройдя несколько лет искуса, он был пострижен в иноческий чин игуменом Стефаном Печерским. Позже им же он был возведен в сан диакона. Нестор никогда не отлучался из монастыря, трудился над жизнеописаниями прославленных святых и первой русской летописью. Как и полагается истинному монаху, он соблюдал строгий пост, непрестанно молился, хранил душевную и телесную чистоту. В 1091 году Нестору была поручена ответственная и почетная миссия извлечения из земли тела преподобного Феодосия Печерского, когда инок стал свидетелем многочисленных чудес, произошедших у нетленных мощей святого. Сам Нестор после смерти был положен в Ближних пещерах, через 34 года его мощи были обретены нетленными. Православная церковь причислила преподобного Нестора к Лику Святых и ежегодно чтит его память 9 ноября.

Преподобный Нестор написал три основных сочинения: «Повесть временных лет», «Чтение о житии и о погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба» и «Житие преподобного Феодосия Печерского». Первым по времени создания является «Сказание о Борисе и Глебе» – житие святых мучеников, сыновей князя Владимира Святославича Красное Солнышко. Обширное введение этой книги содержит размышления автора об извечной борьбе добра со злом. Борис и Глеб (в монашестве – Роман и Давид) выступают поборниками христианских добродетелей: смирения и братолюбия, а Святополк предстает как орудие дьявольских козней.

Позднее Нестор пишет «Житие преподобного отца нашего Феодосия, игумена Печерского», в котором повествуется о жизни и деяниях одного из основателей монастыря. Автор описывает творимые Феодосием чудеса, искусно изображая бытовые детали и естественно передавая диалоги персонажей. Особенно выделяется в «Житии» образ матери преподобного. Вопреки традиции, Нестор изображает не лишенную каких-либо индивидуальных черт благочестивую христианку, а, напротив, женщину властную и суровую, которая решительно отказывает сыну в его просьбе уйти в монастырь, с этой целью она может и жестоко его избить или посадить на цепь. Образ самого Феодосия, человека, который в монастырском быту отличался глубоким смирением, но мог и резко осуждать неблаговидные поступки князей, близок к прототипу. Нестор, собирая материал для жизнеописания, опирался на рассказы очевидцев. Повествование преподобного Нестора наполнено конкретными чертами киевской жизни и монастырского быта XI века. В этом отношении интересен такой эпизод. Князь, находившийся где-то за городом, поручает некоему отроку отвезти Феодосия на телеге в Киев. Увидев бедно одетого Феодосия, юноша принимает его за простого монаха и, попрекнув за постоянную праздность, предлагает поменяться местами: юноша поспит в телеге, а Феодосий пусть правит лошадью. Смиренный Феодосий соглашается. Но когда путники приблизились к Киеву, юноша замечает необычайное почтение, оказываемое его спутнику, и со страхом понимает свою оплошность. В этом эпизоде помимо нравоучительной идеи прославления смирения преподобного Феодосия содержится немало живых деталей: и упоминание о далеком от благочестивого уважения отношении к монахам, и чисто реалистическое изображение самого игумена, который слезает с лошади и шагает рядом с ней, чтобы не заснуть.

Главным творением Нестора, за которое он и получил прозвание Летописца, была Повесть временных лет, русская летопись, доведенная до 1110 года, которая еще называется Начальной летописью. Многим событиям, описанным в повести, свидетелем был сам Нестор, о других он узнавал от очевидцев, например от монаха Яна Вышатича, прожившего 96 лет и умершего в 1106 году, следовательно, родившегося еще при Владимире Равноапостольном. В летописи соединены и отдельные краткие погодные записи, и пространные рассказы об отдельных событиях, и дипломатические документы, например договоры Руси с греками Х века и душеспасительные назидания, например поучение преподобного Феодосия Печерского. Летопись состоит из трех частей: Повести временных лет, Сказании о Крещении Руси при Владимире, Киево-Печерской летописи. В первой части, которая представляет собой связную, цельную художественную повесть, рассказывается о разделении земли после Потопа между сыновьями Ноя, о славянских племенах, о хождении на Русь апостола Андрея, об основании Киева, о призвании на Русь варягов и о первых киевских князьях – Аскольде, Дире и Олеге. Во второй, которая носит полемический богословский характер, обличаются все вероисповедания, кроме православного, и основой для этого труда послужило древнее анонимное житие святого князя Владимира. Третья часть, собственно историческое повествование, рассказывает о бурной жизни Руси первого после Крещения времени. Летопись преподобного Нестора стала для позднейших историков не только ценным фактографическим источником, но и образцом литературного жанра.

Значение Нестора Летописца для русской литературы и русской истории огромно, поскольку он явился очевидцем и хронографом самых первых шагов становления Русского государства и русской культуры.

Джованни Боккаччо (1313 – 1375)

Джованни Боккаччо

С творчеством великого итальянского гуманиста Джованни Боккаччо связано появление прозы нового типа. Его «Декамерон» – самая популярная книга европейского Возрождения. В ней писатель стремился передать разнообразие самой жизни, запечатлеть в каждом предмете и образе наиболее характерные живые черты. Он первый в художественном произведении воссоздал новый тип человека, сформированного общественными условиями итальянских городов, показал его любовь к жизни, бодрость, оптимизм.

Боккаччо появился на свет в 1313 году в семье богатого флорентийского купца Боккаччо ди Келлино. Традиционное мнение о том, что он родился в Париже, сейчас оспаривается. Вероятней всего, он родился во Флоренции или в Чертальдо, в имении своего отца. С юных лет Джованни чувствовал влечение к поэзии, но у отца были другие взгляды на будущее сына. Он взял мальчика из школы и отдал на обучение в купеческий дом. Но к торговому делу Джованни испытывал отвращение, а потому отец отправил его в Неаполь изучать право, надеясь, что сын, по крайней мере, приобретет профессию юриста.

Около 1330 года Джованни поселился в Неаполе, где по настоянию отца изучил коммерческое и каноническое право. Но юриста из него тоже не получилось. Неаполем в это время правил король Роберт Анжуйский, друг и покровитель Петрарки. Король Роберт привлек к своему двору ученых и поэтов, стремясь придать ему блеск и величие. В этот круг гуманистов был вхож и молодой Боккаччо. Знакомство с неаполитанскими гуманистами расширило его культурный кругозор. Под их влиянием он стал поэтом и гуманистом, познакомился с гениальными творениями римских классиков – Овидия, Вергилия, Апулея, Тита Ливия, которые в значительной степени повлияли на формирование Боккаччо как художника.

Здесь, при дворе, Боккаччо встретил Марию Д’Аквино, побочную дочь Роберта Анжуйского, которую горячо полюбил. Поэтические успехи начинающего писателя произвели впечатление на Марию. Между молодыми людьми завязался роман, но он не был продолжительным. Мария вскоре изменила Боккаччо, выбрав себе нового возлюбленного. Однако Боккаччо продолжал любить Марию. Ей суждено было стать его музой, вдохновившей на создание целого ряда произведений, где он изобразил свою неверную возлюбленную под именем Фьяметта (с итал. «огонек»).

Жизнь в Неаполе стала важным этапом в творчестве Боккаччо. Помимо многочисленных стихотворений, посвященных Фьяметте, он пишет роман в прозе «Филоколо», в основе которого лежит средневековый рыцарский роман «Флорио и Бьянкофьёре» – первый итальянский приключенческий роман. Далее последовали две большие поэмы – «Филострато» и «Тезеида», также основанные на материале французских средневековых романов. Эти поэмы заложили традицию ренессансной рыцарской поэмы.

В 1340 году по настоянию разорившегося отца Боккаччо возвращается во Флоренцию. Однако торговая деятельность его по-прежнему не привлекала. Он продолжает заниматься поэзией и быстро втягивается в политическую жизнь города. А во Флоренции неспокойно. В 1342 году власть в городе захватили гранды (аристократы), поставившие правителем ловкого авантюриста Вальтера Бриэнского. Через год флорентийцы изгнали его из города. К власти пришла партия черных гвельфов, во Флоренции вновь утвердился республиканский строй.

Боккаччо сразу проявил себя как сторонник республики и враг тирании. Именно ему принадлежит изречение: «Нет жертвы более угодной Богу, чем кровь тирана». Запись в один из семи старших цехов города дала ему все права гражданина Флоренции. Он начинает выполнять литературно-дипломатические поручения правящей гвельфской партии. В 1349 году Боккаччо ездил в Равенну к дочери Данте Алигьери, а в 1351 году он совершил поездку в Воклюз к Петрарке, приглашая его вернуться во Флоренцию, откуда когда-то вместе с Данте был изгнан его отец. Но главное место в его жизни занимала литература. В 1342 году Боккаччо написал пасторальную повесть «Амето, или Комедия флорентийских нимф» и аллегорическую поэму «Любовное видение», в середине 40-х годов завершил поэму «Фьезоланские нимфы» и роман-исповедь «Элегия мадонны Фьяметты».

Наиболее значительным из этих произведений является «Элегия мадонны Фьяметты». Это лирическая исповедь замужней женщины, богатой неаполитанки. Она рассказывает, как встретила юношу-флорентийца Памфило, как страстно полюбили они друг друга и как по настоянию отца Памфило вернулся в родной город, где встретил и полюбил другую женщину, забыв о неаполитанской возлюбленной. Это принципиально новаторское произведение, отличное от аллегорической, назидательной средневековой прозы. Боккаччо оправдывает супружескую измену Фьяметты, защищая право женщины на свободу чувства. Исследователи называют «Фьяметту» первым психологическим романом в западноевропейской литературе. Как заметил Р. И. Хлодовский, «Боккаччо наделил героиню своими собственными чувствами, как бы „перевернув“ историю своих отношений с разлюбившей его Марией Д’Аквино. Писателю было важно показать подлинно пережитое, проанализировать внутренний мир реального человека…»

Великой победой ренессансного реализма стал «Декамерон», создававшийся Боккаччо приблизительно в 1348–1353 годах. «Декамерон» – сборник из ста новелл, одна из которых является обрамляющей, скрепляющей все новеллы в единое повествование. В обрамляющей новелле описывается чума, которая разразилась во Флоренции в 1348 году (во время чумы погиб отец писателя). Это описание очевидца, что сразу придает повествованию конкретность, связывает его с современностью.

В обрамляющей новелле рассказывается, как десять молодых флорентийцев (семь девушек и три юноши), встретившись в церкви Санта Мария Новелла, осудили разгул низменных страстей, порожденных чумой. Желая сохранить душевное здоровье и человеческое достоинство, они решают удалиться в загородную виллу и там переждать, пока чума не отступит. Днем молодые люди собираются проводить время в прогулках, играх и танцах, а вечером решают на протяжении десяти дней рассказывать друг другу по одной новелле. Отсюда название книги: «Декамерон» с греческого переводится как «десятидневник». «Так в рамочной новелле, – пишет В. А. Луков, – возникает главная идея книги: ценности жизни (естественные чувства, земные, плотские желания, жизнерадостность, веселье) могут победить все, что жизни противостоит, – болезнь, мертвящие оковы средневекового мира (церковного фанатизма, феодальной зависимости), саму смерть». В каждой новелле эта идея проявляется по-разному. Тематика новелл широка и многогранна: есть новеллы антиклерикальные, направленные против лицемерия и ханжества служителей культа, есть новеллы в защиту женщин, изменяющих своим мужьям (новеллы против феодального брака, заключаемого не по любви, а по сословным и экономическим соображениям), есть новеллы, воспевающие любовь как здоровое и естественное человеческое чувство. Есть новеллы веселые, грустные, трагические. «Декамерон» выстроен как мозаика: каждая новелла имеет свой законченный сюжет и отражает какой-то фрагмент жизни. Все сто новелл вместе раскрывают новую, гуманистическую картину мира и человека, прославляющую радость земного существования, реабилитирующую плотское, земное начало, защищающую естественные, внесословные чувства.

После «Декамерона» Боккаччо не создал более ничего значительного в области художественной литературы. В 1355 году он написал аллегорическую поэму «Корбаччо, или Лабиринты любви», злой сатирический памфлет, направленный против женщин. «Женщина, в защиту которой автор „Фьяметты“ сказал так много, в этом творении его предстает как существо притворное и крайне неопрятное» (И. Полуяхтова). Вряд ли стоит видеть в этом произведении, как видят некоторые исследователи, возвращение Боккаччо к средневеково-аскетической морали. «Корбаччо» имеет биографическую подоплеку. Во Флоренции Боккаччо одно время ухаживал за вдовой, которая принимала его знаки внимания, а за глаза публично насмехалась над ним. Так что эту поэму можно рассматривать как своеобразную месть писателя своей коварной возлюбленной.

И все же можно говорить о творческом и жизненном кризисе, постигшем писателя в середине 50-х годов. Несмотря на огромный успех «Декамерона», который почти сразу был переведен на многие языки, идейно-художественный замысел этой книги в целом не был понят современниками, в том числе и Петраркой. Это крайне тяжело подействовало на Боккаччо. Сыграли свою роль и проповеди монаха-фанатика Джоакино Чиани, призывающего писателя отречься от «еретических сочинений», влекущих людей к пороку. Под влиянием этих увещеваний Боккаччо пишет Петрарке в 1362 году письмо, в котором сообщает о своем решении сжечь «Декамерон» и прекратить занятия поэзией. Петрарка отговорил друга от этого намерения. Боккаччо не отрекся от своей великой книги: в 1370–1371 годах он переписал и заново отредактировал «Декамерон».

Сближение с Петраркой подвигло Боккаччо заняться филологией. Плодом его занятий классической древностью явился ряд научных работ на латинском языке, среди которых выделяется обширный трактат «О генеалогии богов» (1350–1363) – своеобразный свод знаний по античной мифологии. Боккаччо изучил греческий язык и совместно с греком Леонтием Пилатом в 1367 году завершил перевод Гомера. Особенно много в последние годы своей жизни Боккаччо занимался творчеством Данте, которого боготворил. Он первый написал биографию великого поэта («Жизнь Данте Алигьери»). В 1373 году по поручению Флорентийской коммуны Боккаччо начал читать публичные лекции о Данте. Шестьдесят лекций, прочитанных писателем, легли в основу его комментария к первым 17 песням «Божественной комедии».

Умер Боккаччо в Чертальдо 21 декабря 1375 года. На его надгробии высечено: «Studium fuit alma poesis» – «Занятием его была благая поэзия».

Франсуа Рабле (1493 или 1494 – 1553)

Франсуа Рабле

Рабле – центральная фигура французского Ренессанса. Ему же принадлежит и одно из первых мест в ряду великих писателей мирового масштаба. С его творчеством, как и творчеством Сервантеса, связано рождение жанра романа Нового времени. Мудрецом, пророком, великим писателем, «гением человечества» называли и называют Рабле восторженные ценители. Потрясает его универсализм, энциклопедичность знаний и интересов. По книгам Рабле можно изучать процесс развития французского Возрождения, прослеживать его исторические судьбы. Вместе с тем меньше всего стоит искать в его романах глубокомысленной серьезности, важной мудрости. Оружие Рабле – смех, с помощью которого он борется со старым миром и утверждает принципы новой жизни, нового отношения к человеку и его месту в мире. Показательно суждение о Рабле историка Мишле: «Рабле собирал мудрость в народной стихии старинных провинциальных наречий, поговорок, пословиц, школьных фарсов, из уст дураков и шутов. Но, преломляясь через это шутовство, раскрывается во всем своем величии гений века и его пророческая сила. Всюду, где он еще не находит, он предвидит, он обещает, он направляет. В этом лесу сновидений под каждым листком таятся плоды, которое соберет будущее».

Точная дата и место рождения Рабле неизвестны. Исследователи жизни и творчества великого французского гуманиста пришли к выводу, что родился он в 1493 или 1494 году где-то в окрестностях Шинона (Турень). Это долина Луары – своего рода колыбель французского Возрождения: многие выдающиеся гуманисты были родом из этой области. Франсуа был младшим сыном Антуана Рабле, мелкого судебного чиновника, владевшего небольшим поместьем. В 1510 году он поступил во францисканский монастырь в Фонтене-Леконт (Пуату). Духовные подвиги мало привлекали юношу. Он хотел учиться. Рабле изучает латинский, древнегреческий, древнееврейский языки, читает произведения классиков, вступает в переписку с главою французских гуманистов Гильомом Бюде. Постепенно около Рабле сложился круг единомышленников, таких же, как и он, молодых послушников, жаждущих знаний и увлеченных новыми идеями.

Еретические увлечения Рабле и его соратников в конце концов вызвали недовольство церковных властей. В 1523 году в его келье был проведен обыск, греческие книги были конфискованы. Рабле спасли друзья, выхлопотавшие ему разрешение папы перейти в бенедиктинский монастырь, не отличавшийся особой строгостью. В бенедиктинском аббатстве в Мальезе Рабле обрел покровителя в лице настоятеля – аббата Жоффруа д’Эстиссака, не чуждавшегося новых идей. Здесь Рабле уже никто не мешал, и он со всем энтузиазмом принялся изучать медицину и естествознание.

Д’Эстиссак снисходительно смотрел на путешествия Рабле по Франции. В течение трех лет Рабле посещает ряд университетских городов: Париж, Пуатье, Тулузу, Бордо, Бурж, Орлеан. В 1530 году он самовольно сложил с себя монашеский сан и стал студентом медицинского факультета университета Монпелье. Вскоре он получил ученую степень бакалавра, набрал свой курс и начал читать лекции, следуя доктринам отца греческой медицины Гиппократа и римского ученого Галена и впервые интерпретируя их непосредственно по первоисточникам.

Во Франции это была еще пора терпимости. После разгрома французских войск при Павии испанскими войсками (1525) и унизительного плена французского короля, из которого он с трудом освободился, Франциск I в пику католической Испании устремился к союзу с протестантской Германией. Король Франции стал проводить очень либеральную религиозную политику и покровительствовать французским гуманистам, стоящим по большей части на протестантских позициях. Это во многом объясняет снисходительное отношение властей к гуманистическим идеям и смелым новациям молодого бакалавра.

В 1532 году Рабле – врач лионской городской больницы. Лион в это время – оплот гуманизма, город ученых и книжников. Здесь Рабле публикует ряд научных работ по медицине. В них запечатлена грандиозная работа ученого-гуманиста по восстановлению и комментированию текстов древних медиков («Медицинские письма Манарди», «Афоризмы» Гиппократа). У античных медиков Рабле заимствует идею гармонического единства материального и духовного начал в человеке и дружественно расположенной к нему матери-природы, концепции, которая ляжет в основу его будущей великой книги. Смелость Рабле потрясает. Однажды публично комментируя анатомические сочинения Гиппократа, он осмеливается анатомировать труп повешенного. Этот кощунственный с позиций ортодоксального христианского сознания акт мог легко привести Рабле на костер.

Рабле не может ограничиться только сферой медицины. В Лионе происходит рождение Рабле – великого писателя. В один из весенних дней 1532 года он наткнулся у уличного торговца на маленькую книжку под неотразимым названием: «Великие и бесценные хроники гиганта Гаргантюа, содержащие рассказы о его родословной, величине и силе его тела, также диковинных подвигах, кои совершены за короля Артура, его господина». Это была одна из многочисленных народных (лубочных) книг, без которых не обходилась ни одна лионская ярмарка. Рабле, по его собственному признанию, эта книжка пленила тем, что количество экземпляров этой книги за два месяца продается столько, «столько не купят Библий за девять лет». Так коммерческий успех народной книги и желание попробовать себя на литературном творчестве натолкнули Рабле на мысль написать продолжение романа о сыне Гаргантюа Пантагрюэле.

Книга «Ужасающие и устрашающие деяния и подвиги достославного Пантагрюэля», опубликованная к осенней лионской ярмарке 1532 года, хорошо раскупалась, и предприимчивый издатель – Клод Нурри – сразу запустил ее второй тираж. Рабле же принялся за второй том. В 1534 вышла «Повесть о преужасающей жизни великого Гаргантюа, отца Пантагрюэля», отодвинувшая первую книгу на второе место и ставшая началом пятитомного романа о веселых великанах.

Летом 1533 года в Лионе гостит королевский двор Франциска I в сопровождении лучших поэтов и блестящих ученых. Рабле завязывает многочисленные дружеские связи, и среди них важным является знакомство с виднейшим политическим деятелем, дипломатом, епископом Жаном Дю Белле, к которому он поступает на службу врачом.

В свите епископа Дю Белле Рабле трижды ездил в Италию – в 1534, 1535 и 1548 года. Вторая поездка была больше похожа на бегство. В ночь на 18 октября 1534 года на улицах Парижа кто-то вывесил антикатолические плакаты, объявившие «об отвратительных и огромных злоупотреблениях папской мессы». Один плакат был прибит даже на двери королевской опочивальни. Франциск был разъярен и напуган. В этой акции ему почудился народный бунт. Испугом короля воспользовались сорбоннские богословы, склонившие его подписать эдикты об уничтожении книгопечатания во Франции и о преследовании лиц, укрывающих протестантов. Началось преследование свободомыслящих и лютеран, по всей стране запылали костры. Многие гуманисты предпочли бежать за пределы Франции. Тучи сгустились и над Рабле: его романы запретили теологи Сорбонны, да и сам он себя изрядно скомпрометировал в глазах властей своими связями с гуманистами и «еретическими» занятиями. В Италии Рабле добился личной аудиенции у папы Павла III и получил у него прощение за самовольное оставление своего бенедиктинского монастыря.

Возвратившись на родину, Рабле снова принимает сан и в 1536 году получает должность каноника при монастыре Сен-Мор-де-Фоссе. Но его пребывание в монастыре не было долгим. Покровительство Дю Белле, который к этому времени стал кардиналом, позволило Рабле вести медицинскую практику, и с 1537 по 1840 год он работает врачом и читает курс анатомии в Монпелье, Париже, Меце, Турине. Его романы переиздаются, им подражают, появляются анонимные переделки. В 1542 году Рабле переиздает в новой редакции свои два романа и согласно логике повествования, ставит на первое место «Гаргантюа», а на второе «Пантагрюэля». Стремясь оградить себя от нападок сорбонистов, он смягчает нападки на теологов и убирает те места, на основании которых его могли бы зачислить в протестанты.

В 1543 году Франциск назначает Рабле докладчиком королевских прошений, а в 1545 году он получает от короля привилегию на дальнейшее издание «Пантагрюэля». «Третья книга» вышла в 1546 году. В ней Рабле отказался от глумления над церковью и над Сорбонной, он даже позволил себе похвалить «добрых богословов» за то, что они «искореняют ереси» и «насаждают истинную католическую веру». Рабле пытается помириться с Сорбонной – слишком опасным стало открытое противостояние церковным властям. Но сорбонисты осудили и третью книгу, объявив ее «грешной». Высокий пост и личное покровительство короля не спасли писателя от нападок теологов. В 1546 году он, судя по всему, спасаясь от преследований, бежит за пределы французского королевства, в город Мец, где работает врачом.

В конце 40-х годов мрачная атмосфера во Франции, связанная с католической реакцией, прояснилась. Произошла смена на французском престоле – умер Франциск I, и на трон взошел Генрих II, на папском престоле Павла III сменил Юлий III. Вскоре стал обостряться конфликт между Парижем и Римом по поводу раздачи французских бенефиций римской курией. Положение Рабле сразу улучшилось, его выпады против папства оказались как нельзя кстати. Кардинал Дю Белле мог уже открыто покровительствовать писателю: в январе 1551 года он дал ему место кюре в Медоне под Парижем, обеспечивавшее Рабле хорошими доходами и не требовавшее от него фактического исполнения священнических обязанностей. Получил Рабле и новую королевскую привилегию на издательство «Четвертой книги», которая вышла в 1552 году. Примечательно, что в этой части романа изрядно досталось не только папистам, но и Кальвину. И это не случайно. В 1549 году Кальвин напал на Рабле в памфлете «О соблазнах». Для кальвинизма смех и вольнодумство Рабле, не признававшего никакого принуждения в религии, было столь же опасны, как и для католических теологов.

И опять кардинальные перемены в политике Франции: «Четвертая книга» вышла в феврале 1552 года, а в апреле король заключил мир с папой. По-видимому, Рабле предугадывал такой поворот, так как перед самой публикацией книги он счел благоразумным очередной раз скрыться. По Лиону даже ходили слухи, что он арестован и посажен в тюрьму.

Парижский парламент приговорил «Четвертую книгу» к сожжению. От Рабле отвернулись даже былые друзья, публично осудив его сочинения. Всеми травимый, Рабле писал «Пятую и последнюю книгу героических деяний и подвигов доброго Пантагрюэля», но завершить ее писателю не удалось – 9 апреля 1553 года он умер и был похоронен в Париже. «Пятая книга» была подготовлена и полностью издана друзьями и учениками Рабле только спустя одиннадцать лет после его смерти.

Смерть Рабле, как это часто бывает с великими, окружена легендой. Свое прощание, обращенное к окружающим, он, согласно легендарной версии, заключил словами, запечатлевшими образ вечно ищущего писателя: «Я отправляюсь искать великое „может быть“». Современники на смерть Рабле отзывались по-разному – восторженно и язвительно, насмешливо и сокрушенно. Среди многочисленных высказываний-эпитафий наиболее показательно такое: «В преисподней теперь весело: Рабле и там насмешит».

Книгу Рабле называют веселой энциклопедией французского Ренессанса. Создаваемая на протяжении двадцати лет, она вместила всю историю французского гуманизма первой половины XVI века, она отразила эволюцию и самого художника, его движения от смелого оптимизма к сомнению скорого воплощения в жизнь гуманистических идеалов. Первые две книги, написанные молодым Рабле, полны безусловной веры в победу разумного и доброго в человеке. Его мудрые и добродушные короли-великаны легко и весело удерживают победы над мракобесами всех мастей – схоластами, святошами, папистами, феодальными вояками и прочей нечистью. Начиная с третьей книги, «на авансцену выйдет беспокойное сомнение в шутовском наряде Панурговых поисков» (С. Д. Артамонов). Озорник и насмешник, циник и сквернослов, Панург – типичное дитя средневекового города. И если с Пантагрюэлем связано идеальное, утопическое начало романа – это настоящий просвещенный монарх, о котором мечтал Рабле, – то с Панургом в роман входит реальная средневековая Франция, многоликая, с сочно прописанным бытом. Объединив в своем романе идеальное и реальное, отвлеченно-возвышенное и житейски-озорное, Рабле утвердил в художественной прозе прочный союз ученого мудрого слова с народной мыслью и образностью, идущей от народной толпы, уличных анекдотов и карнавальных пародий.

Томас Мор (1478 – 1535)

Томас Мор

Величайший английский писатель и первый гуманист английского Возрождения Томас Мор родился в Лондоне в 1478 году. Это был знаменательный год – год появления первого печатного станка и первой печатной книги в Англии. Дед Томаса был булочником, отец, ставший юристом, получил от Эдуарда IV звание рыцаря. После окончания школы Сент-Энтони Томас был отдан на воспитание в дом лорда-канцлера, архиепископа Джона Мортона. Он был просвещенным и гуманным человеком, верившим в великое предназначение своего питомца. В 1492 году сэр Мортон определяет Томаса в Оксфордский университет, где преподавали гуманистически образованные профессора, привившие юноше любовь к древнегреческой философии и литературе. Но Томасу не суждено было завершить университетский курс. По требованию отца он уходит из Оксфорда и поступает в высшую юридическую школу Нью Инн, откуда впоследствии переходит в Линкольн Инн.

В 1504 году Томас Мор женился на Джейн Кольт, дочери эссексского помещика. Она родила ему трех дочерей и сына. Их брак был счастливым, но в 1512 году Джейн умерла. Свои гуманистические идеи Мор стремился реализовывать в воспитании своих детей. Его дочери на равных с юношами приобщались к знаниям в домашней школе Мора, удивляя впоследствии окружающих своей ученостью и прекрасным знанием древних языков. В диалоге «Аббат и ученая дама» («Разговоры запросто») Эразм Роттердамский перечислил выдающихся женщин своего времени, не уступавших своей образованностью мужчинам. Среди них – женщины из дома Мора.

В год женитьбы Мор был избран в парламент, где зарекомендовал себя честным и бескомпромиссным человеком. Он не побоялся выступить с речью против самого Генриха VII, требовавшего очередной денежной субсидии от парламента. После этого на семью Мора были обрушены репрессии: его отец был заточен в Тауэр, а самому Томасу было приказано не появляться в парламенте. К политической деятельности Мор смог вернуться только после смерти Генриха VII. Тогда же он получает место помощника шерифа Лондона. До 1509 года Мор занимается адвокатской практикой и читает лекции в юридической школе Форнивал Инн.

В 1409 году Мор познакомился с нидерландским гуманистом Эразмом Роттердамским, когда тот приехал в Англию. Между ними установились особенно теплые отношения, скоро переросшие в крепкую дружбу. Во время своего следующего визита в Англию в 1509 году Эразм поселился в доме Мора. Долгие беседы двух гуманистов подвигли Эразма Роттердамского написать блестящую сатиру «Похвала Глупости». Тогда же Томас Мор и Эразм Роттердамский совместно перевели на латинский язык диалоги Лукиана.

На досуге Томас Мор предпочитал заниматься любимым делом – литературой. Еще будучи учащимся юридической школы, он попробовал свои силы в качестве драматурга студенческого театра. Увлекался он и стихотворством. В 1510 году Мор приступил к работе над «Утопией» («Золотая книга, столь же полезная, как и забавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопия»). Она была написана по-латыни, на которой ученые обычно писали свои произведения (в то время для европейских народов латынь была интернациональным языком). Завершена и опубликована «Утопия» была в 1516 году. Появление книги Мора стало событием международного значения. Сразу последовали издания в Париже, Базеле, Флоренции, Венеции, Вене… На английский язык «Утопия» была переведена после смерти ее автора, в 1551 году, и сразу получила широкую популярность в Англии.

«Утопия» – фантастический роман, написанный в форме диалога. Такое построение книги Мор заимствовал у Платона («Государство», «Тимей»), но дал этой форме оригинальную разработку. Слово «утопия» Мор составил из греческих слов, что обозначает «несуществующее, небывалое место». В книге представлен мир, устроенный на началах справедливости и разума, своего рода антитеза «миру безумных». В первой части, написанной позже второй, дана сатирическая картина жизни современной Англии с ее несправедливым строем и жизненным укладом. В частности, Томас Мор останавливается на проблеме «огораживания». Во времена Мора торговля шерстью стала чрезвычайно выгодной, и английские помещики начали сгонять крестьян с их земель, превращая поля в пастбища для овец. По этому поводу автор с горькой иронией замечает, что в Англии «овцы пожирают людей». Несовершенному миру автор противопоставляет тот идеальный уклад жизни, который ему якобы удалось увидеть на острове Утопия. Описанию жизни утопийцев посвящена вторая часть произведения.

Общество Утопии бесконфликтно, здесь царит благоденствие, так как нет частной (и даже личной) собственности – все общее. Труд – обязанность всех граждан, причем нет непроходимой грани между умственным и физическим трудом. Все желающие после короткого рабочего дня (он продолжается шесть часов) посещают образовательные лекции и наполняют свой досуг интеллектуальными занятиями. В Утопии запрещена смертная казнь. На преступников возложен тяжелый и грязный труд. Мор полагает, что «лучше карать пороки, чем самого человека», считая, что преступник своим трудом может загладить и искупить свою вину.

Время Томаса Мора – это время величайших географических открытий. Мир стремительно менялся, на карте появлялись новые земли, заселенные подчас удивительными народами. Мор поместил свою Утопию на один из островов, недавно открытых во время морского путешествия. Чтобы придать повествованию достоверность, писатель включил в него факты собственной биографии, ввел реальных, действительно живших в то время людей. Среди них – сам автор, кардинал Мортон, покровитель Мора и Эразма голландский гуманист Петр Эгидий, участник экспедиций Америго Веспуччи Рафаил Гитлодей. Книга построена в форме беседы между Мором и Рафаилом Гитлодеем. Интересно, что свои мысли Мор высказывает не «от себя», а вкладывает в уста Гитлодея, бывалого морехода и путешественника, объехавшего почти весь земной шар. Как пишет И. Н. Голенищев-Кутузов, «впечатление от книги Мора было так сильно, рассказ подан столь документально-достоверно, что многие писатели поверили в реальность „нового острова Утопия“». И это несмотря на то, что в грецизированных названиях и именах Мор старательно разрушал собственный прием реалистической убедительности и подчеркивал вымышленный характер названий местностей и обычаев утопийцев.

В книге Томаса Мора впервые была представлена стройная и продуманная система идеально справедливого общественного строя. Благодаря ей было положено начало новому жанру европейской литературы – жанру социальной утопии, получившей большое распространение как в английской литературе, так и в литературах других стран.

Среди других прозаических произведений Томаса Мора особенно интересна «История Ричарда III» (1513–1518) – живой исторический рассказ о политических событиях периода войны Алой и Белой Роз. О коротком, но трагическом царствовании Ричарда III, взошедшего на престол через убийство своих племянников, наследников Эдуарда IV, Мору в ранней юности рассказывали канцлер Мортон и отец Мора – сэр Джонс. Опираясь на эти воспоминания, Мор создал образ «вероломного, одержимого злобным властолюбием тирана», непревзойденного мастера политической провокации и интриги, человека незаурядного, но наполненного только алчностью и честолюбием. «История Ричарда III» была опубликована в 1541 году, после смерти писателя и, несмотря на то, что была не завершена, оказала огромное влияние на развитие английской историографии. Текст Мора был включен Э. Холлом в его хронику (1548), а затем его использовал Р. Холиншед в «Хронике Англии, Шотландии и Ирландии» (1577, 1587). В свою очередь хроника Холиншеда стала основным источником трагедии Шекспира «Ричард III». Таким образом, шекспировский образ коронованного злодея восходит к Ричарду Мора, хотя исторически не совсем достоверен.

Широкая известность Томаса Мора побудила Генриха VIII приблизить его к себе. В 1521 году писатель приглашен ко двору, где получает рыцарское звание и должность казначея. В 1523 году сам король рекомендует Мора спикером парламента, а в 1529 году назначает канцлером королевства. По этому поводу Эразм Роттердамский писал: «Счастливы были бы государства, если бы правители ставили во главе их должностных лиц, подобных Мору». В 1532 году Мор добровольно сложил с себя обязанности канцлера и ушел в отставку. Одной из причин оказалось принципиальное несогласие Мора с политикой короля в отношении реформационного движения. Мор не разделял идей Реформации, видя в них угрозу единству христианского мира и источник религиозных войн, начатых под знаменами Лютера. Между тем нарастал конфликт между Генрихом VIII и католическим Римом. Формальным поводом для разрыва послужил отказ римского папы Климента VII узаконить развод английского короля с Екатериной Арагонской. Воспользовавшись отказом, Генрих VIII по примеру немецких князей объявил себя главой английской церкви и потребовал от духовенства присяги на верность. Мор отказался присягнуть на верность и подписать новый закон о престолонаследии, по которому наследницей английского престола объявлялась Елизавета, дочь Анны Болейн, второй супруги Генриха VIII, с которой он обвенчался, несмотря на противодействие Рима.

17 апреля 1534 года Томас Мор согласно «Указу о государственной измене» был арестован и заключен в Тауэр. В течение года его пытались склонить на сторону короля, но он оставался непреклонным. 6 июля 1535 года его казнили во дворе Тауэра. Перед лицом смерти Мор держался с достоинством и даже шутил с палачом.

Эразм Роттердамский (ок. 1469 – 1536)

Эразм Роттердамский

При жизни его называли «гражданином мира». Он пользовался необычайной известностью в Европе ХVI века, его радушно встречали ученые и папские сановники, ему предлагали навсегда остаться в Риме, соблазняли его блестящей церковной карьерой, но Эразм предпочитал независимость. Он разъезжал по странам Европы, окруженный славой и почитанием. Он был самым образованным человеком своего времени, признанным авторитетом в вопросах культуры, религии и политики. Великолепное знание древних языков позволило ему дать научный перевод библейских текстов, взглянуть на «священные письмена» глазами трезвого историка, свободного от мистики и фанатизма. Посредством обширных связей и корреспонденции он поддерживал тесные контакты с выдающимися людьми своего времени.

Литературное наследие Эразма Роттердамского огромно: трактаты на богословские, нравственно-философские и педагогические темы, латинские стихи, одних писем насчитывается более двух тысяч, критические издания древних текстов, переводы с древнегреческого языка, сборник диалогов «Разговоры запросто». Сам Эразм главным своим трудом считал исправленный текст Нового Завета и комментарии к нему, однако в историю мировой литературы он вошел прежде всего как автор небольшой книжицы с веселым и странным названием – «Похвальное слово Глупости» (1509).

Он родился в Нидерландах в городе Роттердаме приблизительно в 1469 году, был незаконным сыном священника, рано лишился родителей, рано познал нужду. Оставшись сиротой, юный Эразм вынужден был уйти в монастырь, чтобы получить образование. Хорошая библиотека при монастыре позволила ему расширить свой кругозор и именно здесь он начинает писать стихи. Однако жизнь в монастыре открыла глаза юноше на неприглядные стороны церковного быта, и в 1493 году он оставляет монастырь. Ненавидя монашество и презирая богословов, Эразм тем не менее принимает титул доктора богословия, ибо он давал относительную материальную независимость. Он становится секретарем архиепископа Камбрейского и едет в Париж, где продолжает свое образование. С этого времени начинается период его странствий по Европе. Его заветной мечтой была Италия и ее искусство. В Италии он посещает целый ряд городов, изучает ее литературу и культуру, повсюду его радушно встречают итальянские гуманисты. Европейские владыки спорили друг с другом из-за чести принять его у себя, наперебой приглашая в свои замки. И он, свободный и не терпящий никакой зависимости, переезжал из одной столицы в другую, возглавляя и олицетворяя собой гуманистическое движение в Европе.

Эразм дважды побывал в Англии (1505–1506), где его близким другом и соратником стал Томас Мор, великий английский гуманист, автор знаменитой «Утопии». Именно в течение долгого пути в Туманный Альбион через города и веси средневековой Европы, куда по приглашению своего друга отправился Эразм, полный надежд на нового короля Англии Генриха VIII, провозгласившего себя покровителем ученых и писателей, он и пишет свое удивительное, ни на что не похожее сочинение «Похвальное слово Глупости».

Оно менее всего похоже на сухой трактат или на назидательный диалог. Эразм обращается здесь к шутке, вольной и шаловливой игре ума, но за внешне пародийной формой скрываются серьезные мысли автора над человеческой жизнью, его суд над историей и людьми, в ней его философия жизни, его идеалы, его ненависть и презрение. Перед нами весь Эразм, насмешливый, ироничный и одновременно мудрый гений. На долю «Похвального слова» выпал шумный успех, за короткий срок оно разошлось в нескольких десятках тысяч экземпляров и сразу же начало переводиться на другие европейские языки. Появление замечательной сатиры Эразма совпало с началом великого культурного перелома в жизни стран Западной Европы, вошедших в пору Ренессанса.

Похвала глупости! Как могло появиться желание воздать похвалу человеческой глупости? У всех народов издавна глупость была предметом насмешек. Еще у древних греков был «город Глупов» – Абдера, у немцев существовала целая литература о дураках. Да и у нас на Руси излюбленным героем народных сказок был Иван-дурак. Вот и Эразм использует народные сказания о дураках и делает героиней своей сатиры госпожу Глупость, рядит в дурацкие колпаки представителей самых различных сословий и состояний, которые длинной вереницей проходят перед нами. Его героиня родилась на тех Счастливых островах, где растет несеяное и непаханое, а родитель ее – Бог Плутос (бог богатства). Остроумен самый замысел книги: госпожа Глупость, обиженная тем, что род людской до сих пор не удосужился воздать ей в благодарственной речи похвалу, решает сама увенчать себя лаврами и прославить в похвальном слове, поэтому произведение Эразма не просто сатира, по форме оно напоминает шуточный панегирик. С торжеством госпожа Глупость обозревает ряды своих питомцев, говорит о благодеяниях, которые она оказывает миру, не умеющему, однако, оценить ценить ее заслуг. Поначалу Глупость выступает как объект насмешек автора, однако по мере того, как углубляются ее размышления, она, подобно герою русских сказок, вдруг предстает перед нами совсем в ином обличье и в ее голосе начинают звучать раздумья и самого Эразма.

Используя свою героиню, которая считает себя владычицей мира, Эразм рисует жизнь средневековой Европы как царство торжествующей глупости. Как много смысла, глубокого, философского, жизненного, в нападках героини сатиры на человеческое общество и его представителей. На школьных учителей, пичкающих мальчуганов разной чушью, самодовольных правоведов, громоздящих толкование на толкование, отчего ясное дело становится запутанным и темным, на длиннобородых философов, своими хитросплетениями напускающие «туману в глаза людям неопытным»: «кто не убежит в ужасе от такого существа, не то чудовища, не то привидения, недоступного природным чувствованиям».

Особо видное место в размышлениях госпожи Глупости занимают богословы: «Что до богословов, то, может быть, лучше было бы обойти их здесь молчанием, – восклицает Глупость, – не трогать этого смрадного болота, не прикасаться к этому ядовитому растению! Люди этой породы весьма щекотливы и раздражительны. Того и гляди, набросятся на меня и потребуют отречения от моих слов, а ежели я откажусь, вмиг объявят меня еретичкой. Они ведь привыкли стращать этими громами всякого, кого невзлюбят».

Сатира на церковников в сатире поистине убийственна. Эразм высмеивает почитателей икон и святых, из которых «один исцеляет от зубной боли, другой искусно помогает роженицам, третий возвращает награбленное добро». Священники поощряют подобное суеверие, потому что оно увеличивает их доходы. Эразм восстает против торговли индульгенциями, которыми церковь соблазняет верующих, обещая им за деньги отпущение грехов, «так что ежели угодно, разрешается начинать сызнова весь порочный круг». Писатель говорит о невежестве церковников, их бесстыдстве и развращенности, «при помощи обрядов, вздорных выдумок и диких воплей» они «подчиняют смертных своей тирании».

Не менее язвительно Эразм рисует и феодальную верхушку общества – людей, которые «хоть и не отличаются ничем от последнего прохвоста, однако кичатся благородством своего происхождения». Поэтому короли и придворная знать также находятся в свите госпожи Глупости. Но Эразм высмеивал не только старый феодальный уклад, он уже видел темные стороны и нового буржуазного мира, видел его уродливые черты. Ему отвратителен был культ наживы, особенную ненависть Эразма вызывали купцы: «Купеческая порода глупее и гаже всех, – пишет он, – ибо купцы ставят себе самую гнусную цель в жизни и достигают ее наигнуснейшими средствами: вечно лгут, божатся, воруют, жульничают, надувают и при всем том мнят себя первыми людьми в мире потому только, что пальцы их украшены золотыми перстнями». Бог Плутос – «единственный и подлинный отец всех богов и людей. По его мановению в древности, как и ныне, свершалось и свершается все – и священное и мирское. От его приговоров зависят войны, мир, государственная власть, советы, суды, народные собрания, браки, союзы, законы, искусства, игрища, ученые труды…» По воле Плутоса мир принимает из рук Глупости дурацкие колпаки, и Глупость, воцарившись среди смертных, руководит комедией человеческой жизни.

По мнению Эразма, мир бредет вдалеке от путей разума и природы. Глупость стала главным режиссером народного театра, ее направляющая рука чувствуется повсеместно, «да и что такое вся жизнь человеческая, как не забава глупости?» – с горечью восклицает Эразм. Только мужественный человек, горячо ненавидевший всяческую рутину и невежество, мог позволить себе столь смелые выпады против пап и королей, епископов и вельмож. Он всегда верил в конечную победу разума, до конца своей жизни он оставался страстным гуманистом, уверовавшим в близкое торжество принципов гуманизма. Вскоре после смерти Эразма (1536) в Базеле вышло первое собрание его сочинений в 9 томах. В России первый перевод сочинений (трактат «О приличии детских нравов») появился во второй половине XVII века.

Мигель де Сервантес Сааведра (1547 – 1616)

Мигель де Сервантес Сааведра

Сервантес – автор гениального романа. Но и сама жизнь его, овеянная авантюрным духом времени, сложилась словно по канонам остросюжетного повествования. Пожалуй, ни одному великому писателю мира не выпадала столь тяжелая доля, как Сервантесу. И он с честью прошел через все испытания, уготованные ему судьбой, вызывая восхищение окружающих своим мужеством, душевным благородством, рыцарской стойкостью. Автор самого популярного, самого читаемого романа, издаваемого немыслимыми по тем временам тиражами, Сервантес так и не вышел из нужды. Неласков оказался мир к своему гениальному писателю и после его смерти: умер Сервантес в бедности, похоронен был за чужой счет, могила его вскоре затерялась, и даже дом, где жил писатель в последние годы, снесли в 1833 году. Но уходил ли Сервантес из жизни уставшим и разочарованным? Уже на смертном одре он написал в предисловии своей последней книги слова, свидетельствующие об обратном: «Простите, радости! Простите, забавы! Простите, веселые друзья! Я умираю в надежде на скорую и радостную встречу в мире ином…»

Обратимся к началу бурной биографии Сервантеса. Будущий автор «Дон Кихота» родился 29 сентября 1547 года в день святого Мигеля. Имя Сааведра Сервантес добавит себе позже сам: это было знатное и уважаемое родовое имя дальних родственников Сервантеса.

О детстве и юности Сервантеса известно немного. Мигель был четвертым из семерых детей Родриго Сервантеса и Леонор де Кортинас. Его отец, принадлежавший к идальгии (мелкопоместному дворянству), вынужден был зарабатывать на жизнь зазорной для дворянина профессией лекаря. В поисках заработка Родриго Сервантес вместе с большой семьей постоянно переезжал из города в город. В 1551 году Сервантесы поселяются в Вальядолиде, тогдашней столице Испании. Семья еле сводила концы с концами. Дон Родриго был даже арестован за долги ростовщику, а на имущество семьи был наложен арест. Тем не менее с 1557 года Мигель поступил в колледж иезуитов, где получил гуманитарное образование, которое продолжил в Мадриде, куда семья перебралась в 1561 году. В Мадриде ему посчастливилось учиться у гуманиста Хуана Лопеса де Ойоса, напечатавшего в 1569 году в своей книге первое стихотворение ученика – элегию на смерть испанской королевы.

Далее версии биографов Сервантеса расходятся. Согласно одной версии, Сервантес по протекции своего учителя был принят камерарием (камердинером) на службу к послу римского папы Пия V монсеньору Джулио Аквавива-и-Арагону, который по достоинству оценил поэтический дар молодого человека и взял его с собой в Рим. Другие биографы обратили внимание на тот факт, что осенью того же 1569 года в Мадриде разыскивали некоего Мигеля де Сервантеса, приговоренного за участие в дуэли к отсечению правой руки и десятилетней ссылке. Так или иначе, Сервантес в 1570 году уже в Италии, где вскоре поступает на службу в испанский полк Мигеля де Монкады и несет службу на корабле «Маркеза». Сервантеса обуревают честолюбивые надежды. Карьера военного в Испании, главном оплоте христианства в Европе, считалась в те времена престижной и почетной. А уж тем паче карьера солдата-крестоносца, защищающего в борьбе с мусульманами единственно истинное вероучение. Кстати, для того чтобы поступить в полк крестоносцев, Сервантесу пришлось доказывать чистоту своей крови. «Срочно вышли бумаги, свидетельствующие о незапятнанности моего вероисповедания», – обращается он в письме к отцу.

Испанцы в это время полностью контролировали Италию. Они владели важнейшими ее городами и областями – Неаполем, Сицилией, Генуей, Миланским герцогством. Ректором Падуанского университета был испанец, а в Падуе и Генуе испанских студентов было больше, чем итальянских. 1570 год – это самый разгар военных событий. Турецкая эскадра захватила город Никозию. Объединенные итало-испанские силы готовились сразиться с Оттоманской империей.

Первое боевое крещение Сервантес получил 7 октября 1571 году в знаменитой битве при Лепанто. В этот день его трепала сильная лихорадка, но он предпочел, «даже будучи больным и в жару, сражаться, как это и подобает доброму солдату, а не прятаться под защитой палубы». Поднявшись наверх, он неожиданно для себя принял командование над 12 солдатами и храбро вступил в бой под шквальным огнем турок. Во время боя Мигель был трижды ранен. Одна из ран навсегда парализовала левую руку. Но Сервантес не ушел из армии. После лечения в госпитале он вернулся в строй и до 1575 года участвовал во многих битвах.

Доблесть молодого человека была отмечена военачальниками. 20 сентября 1575 года с братом Родриго, служившим в той же армии, Мигель отправился на судне «Эль Соль» в Испанию. С собой он вез рекомендательные письма командующего испанскими войсками брата короля дона Хуана Австрийского и вице-короля Неаполя герцога де Сеса на имя Филиппа II. Эти письма давали Сервантесу надежду на продвижение в Испании по карьерной лестнице и возможность материального вознаграждения. Но после сильного шторма корабль испанцев был захвачен алжирскими корсарами. Так Сервантес оказался в Алжире, где пробыл в плену пять лет. Письмам суждено было сыграть роковую роль в его судьбе. Грамоты дона Хуана и герцога де Сеса внушили его первому хозяину греку-отступнику Дели Мами мысль, что Сервантес является знатной особой, а потому за своего нового раба он заломил такой огромный выкуп, какой семья Сервантеса не могла собрать.

Пренебрегая угрозой пыток и казни, Сервантес четыре раза организовывал побег и даже пытался поднять восстание пленных. Но каждый раз среди заговорщиков оказывался предатель, и каждый раз, после очередной неудачи, Сервантес брал всю ответственность на себя. «Я один в этом повинен… Никто из этих христиан не виноват», – бесстрашно заявлял он мучителям. Мужество однорукого невольника сделало его известным в Алжире. После очередного неудачного побега Сервантеса купил наместник Алжира Гасан-паша, который «каждый день кого-нибудь вешал, другого сажал на кол, третьему отрезал уши», за что и получил прозвище «Пахнущий Кровью». Сервантесу удалось избежать страшной расправы: Гасан-паша оценил мужество «Однорукого». В доме своего нового хозяина Сервантес написал драму «Алжирские нравы», где рассказал о страданиях пленников.

Только осенью 1580 года Сервантес наконец был выкуплен (брата Родриго семья выкупила еще три года назад). Часть денег с трудом наскребли родственники, остальную сумму внес орден монахов-тринитариев, занимавшийся выкупом пленных христиан. Но на этом злоключения Сервантеса не закончились. На него поступил донос от монаха-доминиканца Бланко де Паса, который в свое время предал пленных, пытавшихся бежать, и теперь, чтобы обелить себя, в предательстве обвинил Сервантеса.

Сервантес сумел собрать свидетельства очевидцев, подтвердивших его мужество и благородство. Один из пленных говорил, что Сервантес был для него «отцом» и «матерью». Другой утверждал, что «Сервантес очень умен, благороден и добродетелен и очень хорошего поведения», что он «друг других рыцарей».

Дома он застал свою семью разоренной. Герой битвы при Лепанто никого в Испании не интересовал: ни наград, ни денег, ни службы, на которую он рассчитывал, Сервантес не получил. Он вновь поступает на военную службу, и уже не столько из патриотических побуждений, а чтобы не умереть с голоду. В это время Испания воюет с объединенными силами Англии и Франции. Сервантес получает скромное место военного курьера при ставке герцога Альбы в Томаре. В 1583 году во время пребывания на службе в Португалии Сервантес влюбился в молоденькую актрису Ану Франку де Рохас. Плодом их недолгого романа стала дочь Изабель – единственный ребенок Сервантеса.

Вскоре Сервантес ушел с военной службы – слишком малó было жалование. В 1584 году он женился на девятнадцатилетней Кателине де Саларас-Паласьос. В поисках заработка он обращается ко многим занятиям, пытается заработать литературным трудом: пишет патриотические драмы, публикует пасторальный роман «Галатея», появившийся в продаже в 1585 году и понравившийся публике. Но литературный заработок мог прокормить писателя только в том случае, если бы у него был богатый и знатный покровитель. У Сервантеса же не было таланта приобретать знатных друзей. Между тем расходы росли. Умерли родители, погиб брат Родриго. У Мигеля на содержании кроме собственной жены и внебрачной дочери оказались две сестры и племянница.

В 1587 году Сервантес получает должность комиссара по закупкам провианта для армии. Пятнадцать лет он колесит по дорогам Испании и скупает излишки продовольствия по твердым ценам. Горячо сочувствуя голодным крестьянам, Сервантес предпочитает изымать излишки прежде всего у церкви. За это его чуть не отлучили от церкви и даже вызывали в комиссию по проверке национальной чистоты. Жизнь Сервантеса тяжела, заработки скудны, он вынужден жить вдали от семьи. Доверчивость и благородство Сервантеса довели его до тюрьмы. Он поместил казенные деньги в севильский банк, владелец которого вскоре объявил себя банкротом. По обвинению в сокрытии денег Сервантес попадает в 1592 году в тюрьму. Там он побывает еще три раза – в 1597, 1602, 1605 годах, причем во второй и третий раз по делу о невзысканных недоимках.

В 1603 году, выйдя из королевской тюрьмы, Сервантес потерял место сборщика налогов. В ту же зиму Сервантес вместе с семьей переехал в Вальядолид. К этому времени им уже написано около половины новелл и драм, вошедших в сборники 1613 и 1615 годов, а в тюрьме он начал работу над «Дон Кихотом», первый том которого вышел в свет в 1605 году. Успех превзошел все ожидания: книгу буквально сметали с прилавка. За год роман выдержал шесть изданий. Издатель потребовал от Сервантеса права на издание романа в Португалии, Каталонии и Валенсии. Дон Кихот и Санчо Панса становятся нарицательными персонажами. Но огромный успех первой части «Дон Кихота» мало что изменил в судьбе Сервантеса и его семьи. Как-то французский посол в Испании Дак Майен стал расхваливать в обществе высокопоставленных особ книгу Сервантеса, которую он знал почти наизусть. «Как бы мне хотелось познакомиться с ним!» – воскликнул француз. Ему тут же ответили, что он «стар, солдат, идальго и беден». «И такого гениального человека вы не содержите на государственные фонды?» – вскричал потрясенный герцог.

Очевидно, из-за безысходной нужды и в надежде на бесплатные похороны обе сестры и его жена постриглись в монахини. Сам Сервантес в 1609 году поступил в религиозное общество «Братство рабов святейшего причастия». В «Братстве» состояло множество высокопоставленных особ, и Сервантес, очевидно, пытался найти себе там покровителя. Вскоре он его нашел в лице графа де Лемоса, которому посвятил все произведения последних лет. Но появление покровителя не внесло в жизнь писателя благих перемен. Как-то граф Лемос собрался представить ко двору выдающихся поэтов. Сервантес попросил включить его в список приглашенных. Однако секретарь Лемоса включил вместо Сервантеса другого, молодого поэта.

Большим ударом для Сервантеса оказался выход в свет в 1614 году подложного второго тома «Дон Кихота», автор которого укрылся под псевдонимом Алонсо Фернандеса Авельянеды. Хотя заимствование чужих сюжетов в то время было делом обычным, Авельянеда не просто использовал чужую историю, но фактически написал злой памфлет на роман Сервантеса. Он огрубил и исказил героев, представив Дон Кихота в виде сумасшедшего старика, а Санчо Пансу как глупого и жадного обжору. Книга также содержала много обидных и несправедливых выпадов против самого Сервантеса. Подделка Авельянеды ускорила выход второго тома «Дон Кихота», напечатанного в конце 1615 года. За четыре дня до смерти Сервантес завершил свое последнее произведение – «северную повесть» «Странствия Персилеса и Сихизмунды», которую он начал писать еще в 1590-е годы и которая была опубликована в 1617 году, – уже после смерти писателя.

Умер Сервантес 23 апреля 1616 года. За две недели до смерти он принял монашеский сан и указал монастырь, где должны были покоиться его останки. Похоронили его францисканцы-терциарии за счет благотворительных сумм братства.

Как странно порой складываются судьбы произведений! Любимое сочинение Сервантеса, пасторальный роман «Галатея», сейчас никто не читает, кроме специалистов. Забыты и «Странствия Персилеса и Сихизмунды», на которые писатель возлагал столько надежд. Зато продолжаются «странствия» «Дон Кихота», когда-то задуманного в осмеяние нелепых рыцарских романов, буквально наводнивших всю Испанию, но по мере его создания превращавшегося в гениальный роман о великом безумце, способном создать в своем воображении целый мир, видеть его наяву и жить в нем. Непреходящую симпатию читателей к Дон Кихоту, внутреннее влечение к нему по-своему очень глубоко объяснил И. С. Тургенев. Отвечая на вопрос «Что выражает собою Дон Кихот?», русский писатель писал: «Веру, прежде всего, веру в нечто вечное, незыблемое, в истину, находящуюся вне отдельного человека, не легко ему дающуюся, требующую служения и жертвы. Дон Кихот проникнут весь преданностью к идеалу, для которого он готов подвергаться лишениям, жертвовать жизнью… Нам скажут, что идеал этот почерпнут расстроенным его воображением из фантастического мира рыцарских романов; согласны – и в этом-то состоит комическая сторона Дон Кихота; но самый идеал остается во всей своей нетронутой чистоте. Жить для себя, заботиться о себе Дон Кихот почел бы постыдным. Он весь живет (если можно так выразиться) вне себя, для других, для братьев, для истребления зла, для противодействия враждебным человечеству силам – волшебникам, великанам, то есть притеснителям».

Литература XVII–XVIII веков

Протопоп Аввакум (1620 или 1621 – 1682)

Аввакум Петров

Отмечая историческое значение деятельности Аввакума Петрова, А. Н. Толстой писал: «…в омертвелую словесность, как буря, ворвался живой, мужицкий, полнокровный голос. Это были гениальные „Житие“ и „Послания“ бунтаря, неистового протопопа Аввакума». Конечно, русская литература XVII века не была «омертвелой словесностью», но суть «бунтарского» творчества Аввакума Толстой обозначил очень точно.

Аввакум Петров был крупнейшим идеологом русского старообрядчества. Старообрядчество возникло как противодействие стремлению Русского государства объединить в единой обрядовой системе церковь великорусскую и церкви воссоединяемых украинских и белорусских областей. За основу была взята обрядовая система греческой церкви. Движение старообрядчества зародилось в среде низового духовенства, недовольного обременительными для него реформами патриарха Никона, но скоро под знаменем «старой веры» стали объединяться все недовольные и, прежде всего, крепостное крестьянство и «плебейские» элементы городского посада, оппозиционные государству.

Своеобразная, очень индивидуальная манера Аввакума, автобиографизм и субъективизм его сочинений связаны с тяжелыми обстоятельствами его личной жизни. Большую часть своих произведений Аввакум написал в Пустозерске, в земляном «срубе», где он просидел последние пятнадцать лет своей жизни. Здесь им было написано более шестидесяти сочинений: знаменитое «Житие», «слова», послания, толкования, поучения, челобитные, беседы, письма. Здесь, в Пустозерске, у Аввакума не было слушателей, он не мог проповедовать своим «детям духовным», и ему ничего не оставалось, как взяться за перо. Так родился гениальный писатель.

Все сочинения Аввакума писались в ожидании надвигающегося конца, мученической смерти, и его литературные взгляды, его писательская манера, в значительной мере определены этим положением. Он чужд лжи, притворства и лукавства. Искренность чувств – вот самое главное для Аввакума. «Я ведь не богослов, – что на ум попало, я тебе то и говорю», «писано моею грешною рукою, сколько Бог дал, лучше того не умею», – такими заверениями полны сочинения протопопа. Свою речь он называет «вяканием», свое писание – «ковырянием». Он пишет, как бы беседуя, имея перед глазами конкретного читателя, слушателя, который стоит здесь же, перед ним. «Сочиняя, Аввакум постоянно видит перед собой читателя, – пишет А. М. Панченко. – Это – тот же крестьянин или посадский мужик, с которым Аввакуму приходилось иметь дело с молодых лет, это его духовный сын, нерадивый и усердный, грешный и праведный, слабый и стойкий в одно и то же время. Это – „природный русак“, как и сам протопоп. Такому читателю нелегко понимать церковно-славянскую премудрость, с ним надо говорить просто, и Аввакум делает просторечие своим стилистическим принципом: „Чтущии и слышащии, не позазрите просторечию нашему, понеже люблю свой русской природной язык… Я не брегу о красноречии и не уничижаю своего языка русскаго“».

Аввакум Петров родился в 1620 или в 1621 году в селе Григорове Нижегородского края. Отец Аввакума, сельский поп, по образу жизни почти ничем не отличался от своей паствы. От трудностей и тягостей жизни он находил утешение в «питии хмельном». Мать же была «постница и молитвеница», именно она внушила своему сыну глубокое религиозное чувство. Отец Аввакума умер рано, и мать одна поднимала целый выводок ребятишек. Когда Аввакуму исполнилось семнадцать лет, мать женила его на четырнадцатилетней сироте, трудолюбивой и набожной девушке. Так в жизнь Аввакума вошла Настасья Марковна, которой суждено будет пройти со своим мужем через все мытарства и родить ему девятерых детей.

В двадцать один год Аввакум стал дьяконом, а в двадцать три «был поставлен в попы» в селе Лопатицы. Но долго он в Лопатицах не удержался из-за своего строптивого характера и ссоры с местным воеводой. В 1647 году Аввакум был вынужден вместе с женой и новорожденным сыном отправиться в Москву искать защиты от преследования властей. В столице он познакомился с царским духовником Стефаном Вонифатьевым и его единомышленниками – «ревнителями древлего благочестия», поставившими цель поднять религиозный и нравственный уровень духовенства, придать благообразие и чинность беспорядочной и суетной церковной службе.

Заручившись поддержкой Вонифатьева, Аввакум возвращается в Лопатицы. В Москве он поклялся «отцам», что будет «ревновать во Христе» и стараться о благочестии. Однако его усердие по исправлению нравов вновь воздвигло «бурю» и гнев «начальников». В конце концов, он вынужден был покинуть Лопатицы и переехать в Юрьевец-Повольский, где был рукоположен в протопопы, но и на новом месте продержался недолго, восстановив на этот раз против себя уже и местный клир и прихожан суровой проповедью нравственности. Ему уже было за тридцать, когда он «вдругорядь сволокся к Москве» и стал служить в Казанском соборе, где настоятелем был его покровитель Иван Неронов, входивший в круг ревнителей благочестия.

Наступил 1652 год, год изгнания взбунтовавшимся народом Аввакума из Юрьевца, год смерти московского патриарха Иосифа. Три последних года жизни патриарха русской церковью фактически руководили ревнители благочестия. С ними полностью был солидарен архимандрит новгородский Никон, который у себя в Новгороде осуществлял их идеи, непрестанно советуясь с ревнителями.

Реальных претендентов на патриарший престол было двое: «отец духовный» царя Стефан Вонифатьев и «собинный (особый) друг» царя честолюбивый и энергичный Никон. Царский духовник прямо указал на Никона как на достойного преемника покойного патриарха. Для ревнителей благочестия Никон был «наш друг», и они его поддержали. Как потом напишет Аввакум, не знали они, что «врага выпросили и беду на свою шею».

Как только Никон был поставлен патриархом, он сразу же изменил свое отношение к прежним друзьям, сразу же «возлюбил стоять высоко, ездить широко». Оговорив себе право быть независимым даже от царя, он тем более не собирался выслушивать назидания и обличения ревнителей.

Никон принял единоличное решение провести реформу русской церкви «по греческому чину». Этим он сразу же превратил ревнителей благочестия в своих врагов. Они верили в непогрешимость русских книг и русских обрядов и не верили грекам, потерявшим истинную веру, достоинство и добрые нравы под турецкой властью.

Первым выступать перед народом, обличая нововведения патриарха, стал протопоп Аввакум. После изгнания Ивана Неронова из Казанской церкви и заключения его в Спасов-Каменный монастырь, Аввакум отказался служить по новому образцу в Казанском соборе и демонстративно перенес службу во двор опального Неронова, приспособив для этой цели «сушило» – сарай для сена. Во время всенощной он был схвачен и посажен на цепь в подземелье московского Андроникова монастыря. Три дня и три ночи здесь держали протопопа, не давая ему пищи и воды. На четвертый день вывели Аввакума из погреба и стали уговаривать подчиниться патриарху, но перенесенные истязания лишь утвердили протопопа в мысли, что он страждет за правую веру.

Так начался крестный путь Аввакума. Никакие пытки и истязания, гонения и ссылки, уговоры царя и бояр, обещания земных благ за отказ от своих убеждений не смогут заставить его прекратить борьбу против «блудни еретической» – Никоновой реформы. «Держу до смерти, яко же приях; не прелагаю предел вечных, до нас положено: лежи оно так во веки веком!» – под таким девизом пройдет его вся дальнейшая жизнь.

17 сентября 1653 года Аввакум «за ево многое бесчинство» был сослан в Сибирь. Тринадцать недель везли мятежного протопопа вместе с семьей в Тобольск, много лишений и нужды пришлось им вытерпеть на этом длинном пути. В Тобольске Аввакум оставался недолго: пришел из Москвы указ ехать на Лену, а по дороге туда, в Енисейске, застал его новый указ – отправляться ему в Даурию под начальство воеводы Афанасия Пашкова. Воеводе было приказано искать в Даурской земле пашенные места с угодьями и в этих местах ставить остроги. В эту колонизационную экспедицию и был направлен Аввакум в качестве священника, из-за чего он оказался в прямой зависимости от начальника отряда.

Пашков, по отзыву самого Аввакума, был «суров человек», и ему будто бы «с Москвы от Никона приказано» было мучить Аввакума. Конфликт между воеводой и протопопом обозначился с первых дней их совместного путешествия и скоро превратился в упорную борьбу, о которой сам Аввакум впоследствии сказал: «…он меня мучил или я ево, – не знаю, Бог разберет в день века».

Вместе с мужем в далекую ссылку, в неведомые земли безропотно шла Настасья Марковна. Она рожала и хоронила по дороге детей, вытаскивала их из реки во время бури, спасала детей от голодной смерти, выкапывая коренья и подбирая недоеденные волками объедки. Марковна помогала мужу стойко переносить все невзгоды, и лишь однажды из ее истерзанной груди вырвался крик отчаяния: «Долго ли муки сея, протопоп, будет?» Но стоило протопопу вместо утешения сказать: «Марковна, до самыя смерти!», как, собрав все силы и волю, она со вздохом ответила: «Добро, Петрович, ино еще побредем!»

За вычетом того небольшого срока, когда Аввакуму было еще разрешено служить в церкви в Тобольске, почти все годы ссылки он разделял условия походного быта казаков-первопроходцев: тянул в ледяной воде дощаник, волок сани, валил и гнал по рекам строевой лес, ставил срубы, промышлял рыбу и зверя. Нужда и голод, побои и издевательства, полная зависимость от жестокосердного начальника только духовно укрепляли протопопа. В Сибири родилась слава Аввакума как героя и мученика за веру и правду, и молва о его подвиге и стойкости достигла Москвы.

Прошло почти одиннадцать лет. Протопопу приказано было вернуться в Москву, куда он и приехал в 1664 году. Никон к этому времени был уже отстранен от руководства церковью, и царь, фактически возглавивший церковную реформу, захотел «милостью» склонить Аввакума на свою сторону. Но протопоп и в Москве проявил свою непреклонность. Как царь и бояре ни старались переубедить его, прибегая к лести и подкупу, терпения мятежного протопопа хватило только на несколько месяцев. А потом он разразился гневной челобитной к царю, самовольно стал восстанавливать старые обряды и открыто проповедовать свои взгляды, вследствие чего «запустошил церкви» в Москве. Царь и власти в августе 1664 года приняли решение снова отправить его в ссылку в Мезень. Спустя полтора года протопопа вновь привезли в Москву, где был собран церковный собор для разбора и обличения раскольничьих заблуждений. Но и здесь, как гласит официальный документ, Аввакум «покаяния и повиновения не принес, а во всем упорствовал, еще же и священный собор укорял и неправославным называл». Тогда по решению собора Аввакум был расстрижен, предан проклятию как еретик и отправлен в Пафнутьев монастырь, где «заперши в темную полатку, скована держали целый год».

После новых бесполезных увещеваний, которые продолжались больше года и в которых со стороны церковных властей принимали участие прибывшие в Москву вселенские патриархи, Аввакум вместе со своими единомышленниками, попом Лазарем и иноком Епифанием, был отправлен в Пустозерский острог на Печоре, «место тундряное, студеное и безлесное». Здесь Лазарю и Епифанию были вырезаны языки и искалечены правые руки. Относительно Аввакума ограничились заточением в земляном «срубе», посадив его на хлеб и воду. Этот сруб представлял собой вырытую в земле глубокую яму, которую у входа охраняли стрельцы. Но и «осыпанный» мерзлой землей, без книг, Аввакум продолжал свою деятельность. Не имея возможности проповедовать в церкви и на площади, он взялся за перо, а не случалось пера под рукой – писал «в темнице лучинкою». Из пустозерского «рва» через «верных людей» передавались пламенные послания Аввакума сначала в Мезень, а оттуда в Москву. Никогда слава Аввакума не была так велика, а его деятельность столь опасна для властей, как теперь, когда он был заживо погребен за Полярным кругом. Не без прямого воздействия пустозерских писаний началось в 1668 году и продолжалось восемь лет Соловецкое восстание. Теперь Аввакум уже не столько уговаривал царя, сколько угрожал. Так, в челобитной к молодому царю Федору Алексеевичу он писал, что отец его угодил прямо в ад. Здесь содержался прямой намек – ведь царь Алексей Михайлович умер сразу после подавления Соловецкого восстания, проклятый его участниками. Это послание решило судьбу мятежного протопопа и его соузников. 14 апреля 1682 года осужденных привязали к четырем углам сруба, завалили дровами и берестой и сожгли.

Из приговора до нашего времени дошла только одна фраза: «За великие на царский дом хулы…»

Шарль Перро (1628 – 1703)

Шарль Перро

Сказки Перро не были чем-то принципиально новым для французской литературы. И до него издавались сборники сказок, но они входили в разряд «низменного чтения» и не имели никакого отношения к миру прекрасного, где царил «высокий стиль». Перро первым предложил сказку читателю образованному, утонченному, искушенному, и тот восторженно ее принял. Между тем Перро не был собирателем фольклора. Он использовал те сказки, которые хорошо знал с детства и, сохраняя простоту их языка, в остальном обращался с ними достаточно свободно. В них он давал волю своей фантазии, становился их фактическим автором. О сказках Перро очень точно сказал И. С. Тургенев, который перевел их на русский язык: «Несмотря на свою несколько щепетильную, старофранцузскую грацию, сказки Перро заслуживают почетное место в детской литературе. Они веселы, занимательны, непринужденны, не обременены ни излишней моралью, ни авторской претензиею; в них еще чувствуется веяние народной поэзии, некогда их создавшей; в них есть именно та смесь непонятно-чудесного и обыденно-простого, которая составляет отличительный признак настоящего сказочного вымысла».

Родился Шарль Перро в 1628 году в семье адвоката Парижского парламента. Семья Перро не была дворянской, но отец стремился дать всем четырем сыновьям хорошее образование. Да и мать была женщиной образованной – она сама учила детей читать и писать. По замечанию французского историка Филиппа Арьеса, школьная биография Шарля – биография типичного отличника. За все годы обучения в коллеже ни он, ни его братья ни разу не были наказаны розгами, что удивительно для того времени. Прилежание братьев Перро дало свои плоды: по крайней мере, два из них стали знаменитыми. Старший, Клод, прославился как архитектор (он проектировал восточный фасад Лувра), механик, археолог, физик. Шарль, младший из братьев, довольно рано обнаружил литературный талант.

После окончания коллежа Шарль три года берет частные уроки права, получает диплом юриста и начинает карьеру адвоката. Но это скорее была дань семейной традиции, чем осознанный выбор жизненного пути. Много позднее он напишет в своих «Мемуарах»: «Я считаю, что было бы очень полезно сжечь все книги судебных дел… нет ничего лучшего в мире, как уменьшение числа судебных процессов». Сам Перро участвовал всего лишь в двух процессах. В это же время он пишет стихи, обратившие на себя внимание известного поэта Жана Шаплена, приближенного к придворным кругам. Шаплен рекомендует молодого человека всесильному Кольберу, министру финансов, и тот назначает его секретарем совета по литературному творчеству при только что организованной Малой академии.

Перро быстро завоевывает доверие Кольбера и становится одним из самых значительных лиц среди его окружения. Ему доверяют составление надписей для медалей и памятников в Академии надписей, он проводит инструктаж среди посланников, отправляющихся в заморские страны, но главная его должность – Генеральный секретарь в интендантстве королевских построек. Перро курирует строительные работы, начатые тогда в Лувре, Тюильри и Версале, проводит финансовые проверки. Благодаря его ходатайству сад Тюильри был открыт для посещения публикой.

В 1671 году Шарль Перро становится членом, а потом и секретарем Французской академии. Обладающий незаурядными организационными способностями, он предложил ряд новаций в работе Академии: жетоны для отчета о посещаемости заседаний, собственное устройство для голосования, открытость для публики процедуры приема в члены Академии. У Перро неплохое жалованье, которое он тратит на коллекционирование произведений искусств и приобретение недвижимости.

Кончина Кольбера в 1683 году ознаменовала завершение служебной карьеры Перро. Он выходит в отставку и полностью посвящает себя литературной деятельности, а также воспитанию своих шестерых детей (брак с Мари Гишон продолжался недолго – она скончалась после шести лет замужества).

В это время он уже довольно известный в придворных кругах поэт, но его галантные и сатирические поэмы, торжественные оды большой славы ему пока что не снискали. Слава поначалу придет к нему в виде скандала, разразившегося 27 января 1687 года после прочтения Перро на заседании Французской академии своей новой поэмы «Век Людовика Великого». С этого момента во французской словесности начинается девятилетняя «война», развернувшаяся между приверженцами современности («новыми») и апологетами античности («старыми»).

В своей поэме Перро сопоставил современную ему литературу с литературой века Августа к решительной невыгоде последней. Самым яростным оппонентом Перро стал знаменитый теоретик французского классицизма Николя Буало, который демонстративно покинул зал заседаний во время чтения поэмы и впоследствии неустанно осыпал колкими эпиграммами своего литературного врага.

В продолжение полемики, начатой в поэме, Перро в течение девяти лет пишет и публикует четырехтомный трактат, построенный в виде философского диалога, под названием «Сравнение древних и новых в вопросах искусств и наук». В этом трактате преимущество современных писателей над древними Перро выводил из общей идеи прогресса человеческой культуры. При всех полемических перехлестах и спорных утверждениях (согласно Перро, в процессе развития человечества наиболее высокой культурой оказывается та, что объединяет в себе опыт предшествующих эпох, дополняя его своими собственными открытиями, а потому Лувр совершеннее эфесских храмов, Лебрен выше Рафаэля, Паскаль умнее Платона, Буало значительнее Горация и Ювенала), он сформулировал очень важный тезис. В литературе так же, как и в жизни, существует прогресс, а потому, создавая искусство нового времени, нет резона опираться на авторитет древних. Логическим развитием и завершением этого спора со стороны Перро стал его большой труд «Знаменитые люди Франции нынешнего века» (1697–1700), где он поместил более ста биографий знаменитых ученых, поэтов, историков, врачей, художников.

Но бессмертие и подлинную славу Перро принесли не поэмы и ученые труды, а произведения, которых он, очевидно, немного стыдился – волшебные сказки. Иначе как объяснить тот факт, что лишь первые три из них, написанные в стихах, он открыто признал своими, четвертую он выпустил анонимно («Спящая красавица»), а затем, издавая сборник прозаических сказок, и вовсе укрылся за именем своего восемнадцатилетнего сына Пьера Перро д’Арманкура?

И все же обращение Перро к жанру сказки было закономерным: это позволило ему перейти от теории к практике. Выступая против подражания современной литературы античным образцам, он фактически выступил за возвращение искусства к национальным основам. Перро увидел в народных сказках тот национально окрашенный источник, который должен обновить литературу.

Первыми были написаны стихотворные сказки. Их Перро в 1695 году объединил в сборник, открывавшийся предисловием. В нем автор подчеркнул главный мотив, подтверждавший ценность этих сказок, – это «похвальная и поучительная мораль». По глубокому убеждению Перро, сказки должны быть связаны с каким-нибудь моральным уроком. «Добродетель в них всегда вознаграждается, порок наказывается». Сказки должны показать читателям, как важно быть трудолюбивым, честным, послушным, рассудительным.

В духе эстетических вкусов своего времени Перро стихи предпочитал прозе. Но его стихотворные сказки заметно уступают прозаическим. В последних он выступил подлинным мастером великолепной отточенной прозы, занимательным рассказчиком, искусно сплетающим юмористическое грубоватое повествование в народном духе с традициями салонной галантной культуры.

Сборник прозаических сказок, принесших Перро всемирную известность, впервые вышел в 1697 году одновременно в Париже и Гааге под названием «Сказки моей матушки Гусыни, или Истории и сказки былых времен с моральными поучениями». Это всем теперь известные «Спящая красавица», «Красная шапочка», «Синяя Борода», «Кот в сапогах», «Феи», «Золушка, или Хрустальная туфелька» (правильный перевод – «Туфелька, отороченная мехом»), «Рике с хохолком», «Мальчик-с-пальчик».

Свои сказки Перро писал в расчете как на детей, так и на взрослого читателя. Причем, если прозаическая часть сориентирована на детское восприятие, то стихотворная завершающая мораль, отмеченная иронией и игривостью, а в некоторых случаях и явно выраженным эротизмом, адресована взрослым. Авторское начало проявляется и в описаниях пейзажей, убранства комнат, и в портретных и психологических характеристиках героев, и в иронических попытках разумного объяснения чудес. Все это совершенно не свойственно устному народному творчеству.

И все же отношение Перро-сказочника к фольклору было принципиальным: в большинстве случаев он пользовался устной традицией, довольно точно воспроизводя рисунок народной сказки. Особенно это чувствуется в сказках «Красная шапочка», «Кот в сапогах», «Синяя борода». Любопытно, что его «Красная шапочка» является древнейшим источником текста. До Перро ни фольклорной, ни литературной версии этого сюжета не обнаружено. Некоторые исследователи сделали вывод, что именно от французского сказочника этот сюжет попадает в фольклор – уж больно широкое распространение он получает в европейском фольклоре последующих веков.

«Мальчик-с-пальчик», «Золушка» и «Спящая красавица», напротив, довольно далеки от фольклорной традиции. Этим сказкам присущ светский колорит, галантность, в них автор откровенно совмещает сказочную атрибутику с приметами современной ему действительности. Например, в «Золушке» сестры, собираясь на бал, наряжаются и причесываются по последней моде, украшают себя мушками, как модницы и модники конца XVII века. Пробуждение красавицы, проспавшей волшебным сном сто лет, тоже приходится на конец XVII века – ведь на ней платье с высоким воротником, «какие носили при короле Генрихе IV».

«Они волшебные и реалистические одновременно, эти сказки, – пишет о сказках Перро Е. Перехвальская. – И герои их действуют как вполне живые люди. Кот в сапогах – настоящий ловкий парень из народа, который благодаря собственной хитрости и находчивости не только устраивает судьбу своего хозяина, но и сам становится „важной особой“. „Он больше не ловит мышей, разве только иногда, для развлечения“. Мальчик-с-пальчик тоже вполне практично не забывает в последний момент вытащить у Людоеда из кармана мешок с золотом и так спасает от голодной смерти своих братьев и родителей».

Сборник сказок Перро породил моду на сказки. Под его прямым влиянием в литературе появляются многочисленные сказочные сборники других авторов. Сказка стала излюбленным жанром светских салонов и получила новую, сугубо салонную окраску, практически утратив фольклорную основу. Новое осмысление народной сказки придет спустя век, в романтическую эпоху, и начало этому положат братья Гримм.

Возвращаясь к последним годам жизни и творчества Шарля Перро, стоит отметить, что в 1700 году произошло его примирение с Буало. Глава партии «древних» признал правоту своего литературного противника. Эстетический спор выиграл Перро и его соратники.

16 мая 1703 года Шарль Перро умер в Париже.

Даниэль Дефо (1660 или 1661 – 1731)

Даниэль Дефо

Даниэля Дефо можно назвать безусловным основоположником реалистического романа Нового времени. Дело в том, что в начале XVIII века в Европе не было романов в современном понимании. Широко в это время распространены средневековые рыцарские романы, наполненные фантастикой, невероятными приключениями. В Испании чрезвычайно популярны плутовские романы, в центре которых история героя-плута, пикаро. Опираясь на сложившуюся романную традицию, а также на гениального «Дон Кихота», используя жанр путешествий (Англия в это время – крупнейшая морская держава), Дефо создал роман в современном понимании этого слова – историю жизни, индивидуальной судьбы частного человека. Он был просветителем и в своем понимании человека исходил из просветительского представления, согласно которому человек от природы добродетелен, но среда (воспитание и социальные обстоятельства) делают его плохим или хорошим.

Дефо был сыном своего времени – времени становления буржуазного общества. Его кипучая и деятельная натура соединяла в себе черты буржуазного дельца и порой беспринципного политика, яркого публициста и талантливого, многогранного писателя.

Даниэль Дефо родился в 1660 году (по другим сведениям – в 1661 году) в Лондоне. Его отец был торговцем мясом и владельцем небольшого свечного завода. Звали его Джеймс Фо. Аристократическую приставку Де Даниэль присоединил к своей фамилии позже и стал называться Дефо. Семья будущего писателя была пуританской, диссидентской. В Англии, где господствующей церковью была англиканская, пуритан не жаловали, для них были закрыты двери университетов, не было доступа к государственной службе. Родители Даниэля хотели видеть сына пуританским священником, но церковная карьера ничуть не привлекала юношу. Он мечтал стать удачливым купцом, процветающим промышленником. «Настоящий купец, – писал позже Дефо, – универсальный ученый. Он знает языки без помощи книг, географию без помощи карт… его торговые путешествия исчертили весь мир, его иностранные сделки, векселя и доверенности говорят на всех языках; он сидит в своей конторе и разговаривает со всеми нациями».

Но кипучая натура Дефо не может ограничиться только предпринимательской деятельностью. Когда в 1685 году произошло восстание герцога Монмутского против деспотичного короля Иакова II, молодой Дефо поспешил примкнуть к восставшим. Восстание потерпело поражение, герцог и многие его сторонники были казнены. Даниэль в течение некоторого времени был вынужден скрываться. В 1688 году он вступает в армию Вильгельма Оранского, прибывшего из Голландии для того, чтобы занять английский престол. Победа Вильгельма Оранского вошла в историю Англии под названием «славной революции». И в этой революции Дефо участвовал самым активным образом, поддерживая Вильгельма своим пером журналиста. В 1701 году он опубликовал стихотворный памфлет «Чистокровный англичанин», в котором защищал короля от обвинений в неанглийском происхождении. Королю Вильгельму Оранскому он адресовал и свой «Опыт о проектах» (1697). В этом памфлете он выдвинул прогрессивные идеи о реформах в различных областях общественной жизни – в области финансов, промышленности, воспитания и образования. Кстати, он первым потребовал для женщин равного с мужчинами образования. «Мужчины, писал Дефо, – должны считать женщин себе равными и воспитывать в них достойных себе соратниц».

Вильгельм Оранский оказывал Даниэлю Дефо всяческое покровительство, приблизил к себе, богато наградил. Но в 1702 году король Вильгельм погиб. На престол вступила дочь Иакова II Анна Стюарт, проводившая политику в поддержку английской аристократии и англиканской церкви. При поддержке правительства англиканская церковь усилила гонения на пуритан. Неуемный Дефо публикует очередной памфлет под названием «Кратчайший способ расправы с диссидентами», за который его предают суду. Суд приговорил памфлетиста к штрафу и троекратному выставлению в колодках у позорного столба. После этого ему предстояло оставаться в тюрьме на неопределенный срок, «по благоусмотрению королевы».

Гражданская казнь Дефо, состоявшаяся 29–31 июля 1703 года, обернулась для Дефо триумфом. За несколько дней до экзекуции Дефо написал «Гимн позорному столбу», который был отпечатан и распространен в Лондоне в тот день, когда писатель был выставлен у позорного столба. Люди, собравшиеся на площади, украсили столб цветами, публично приветствовали Дефо.

Тем не менее политическая карьера Дефо завершилась. Его коммерческие дела во время ареста пришли в полный беспорядок, деятельность свободного публициста оказалась крайне опасной, и склонный к компромиссам Дефо пошел на сделку с правительством. Он попадает в зависимость от министра Роберта Хартли, возглавлявшего партию тори – земельных аристократов. Хартли вызволил Дефо из тюрьмы и помог с деньгами. Отныне Дефо, сторонник буржуазной партии вигов, несет тайные обязанности правительственного агента и даже шпиона.

Позже Дефо неоднократно будет менять свою политическую ориентацию в зависимости от политической конъюнктуры. Свою беспринципность Дефо объяснял беспринципностью парламентской борьбы своего времени: «Я видел изнанку всех партий, изнанку всех их претензий и изнанку их искренности, и, подобно тому, как пророк сказал, что все суета и томление духа, я говорю о них: все это – простое притворство, видимость и отвратительное лицемерие со стороны каждой партии… Их интересы господствуют над их принципами».

Дефо справедливо считается отцом английской журналистики. В 90-е годы он сотрудничал в «Афинской газете», что принесло ей безусловную популярность. С 1704 по 1713 год он издает газету «Обозрение», исключительно популярную у мелких буржуа – торговцев и ремесленников. Как газетчик он был чрезвычайно предприимчив, проявляя исключительную изобретательность и настойчивость в погоне за сенсацией. Он посещал в Ньюгейтской тюрьме известных преступников, беседовал с ними, после чего в виде занимательной истории подавал этот материал читателям. В своем стремлении привлечь читателя к своей газете Дефо не чурался и откровенных мистификаций. Известна история, как воспользовался Дефо предстоящей казнью известного грабителя Джека Шеппарда, превратив ее в рекламную акцию. Сначала он подогревал интерес публики газетными публикациями стихов, якобы написанными преступником. Затем он договорился с Шеппардом, что в день казни, стоя уже с петлей на шее, тот подзовет своего «друга» и отдаст ему свою предсмертную исповедь, которую написал сам Дефо. Отчет о казни вместе с исповедью Шеппарда Дефо опубликовал в своей газете.

Умение сочинить занимательную историю, в которой необычные обстоятельства сочетаются с правдивостью деталей, подать эту историю как правду – характерная черта манеры Дефо-журналиста. Этот прием он использует позже и в своих романах.

Свой первый роман Даниэль Дефо написал в возрасте пятидесяти девяти лет. Это был «Робинзон Крузо», принесший писателю мировую славу. В основу романа была положена подлинная история моряка Александра Селькирка, вынужденного провести на необитаемом острове почти четыре с половиной года.

Дефо вряд ли полагал, что создает произведение, обреченное на бессмертие. «Робинзон» был написан в числе многих других произведений, которые Дефо писал быстро и тут же издавал. Роман произвел на публику ошеломляющее впечатление, и предприимчивый Дефо пишет вслед второй том приключений своего героя – о его торговых путешествиях в Индию, Китай и Сибирь (1720). Вскоре выходит и третий том, который содержит дидактические рассуждения Робинзона-буржуа о жизни. Эти два романа по художественному уровню и глубине содержания значительно уступают первому.

Дефо издал «Робинзона Крузо» без имени автора, выдав книгу за подлинные мемуары. И далее в своих романах, основанных на вымышленных биографиях героев, он будет использовать этот прием. Дефо умеет подогреть читательский интерес. Он пишет заведомо неправдоподобную историю (не может человек несколько лет в полном одиночестве прожить на необитаемом острове и не одичать), но пишет столь убедительно и достоверно, что читатель сразу же проникается верой в правдивость событий романа. Убедительность достигается за счет безыскусности рассказа – ведь повествование ведется от лица Робинзона, язык которого отличается предельной ясностью и простотой. Дефо всегда заботится о деталях, подробностях: они придают событиям правдивость и достоверность.

Для современного читателя «Робинзон Крузо» прежде всего приключенческий роман. Для читателя XVIII века эта книга помимо занимательности несла в себе глубокий социально-философский смысл. Сам Дефо видел в судьбе своего героя аллегорическое воплощение судьбы всего человечества. Волей обстоятельств Робинзон, рожденный и воспитанный в условиях XVIII века, оказался возвращенным к истокам развития человечества. За время жизни на острове ему суждено было пройти все этапы развития человечества так, как их понимал Дефо: после кораблекрушения – «естественное состояние» жизни на лоне природы, далее охота и рыболовство, затем скотоводство и земледелие, наконец обретение раба в лице Пятницы и в финале романа – основание на острове колонии (цивилизованное общество). Вместе с тем Робинзон – не только аллегория человека, но и истинный буржуа. На необитаемом острове он, как типичный делец, продолжает мыслить категориями убытков и прибыли. Его деловая сметка и здравый смысл органично сочетаются с религиозностью и набожностью пуританина. И все же, по словам исследовательницы английского романа А. А. Елистратовой, «в „Робинзоне Крузо“ было и нечто такое, что в дальнейшем оказалось не по плечу литературе. Только Гете в символической форме восславил в „Фаусте“ тот созидательный человеческий труд, который представлен в книге Дефо столь просто, казалось бы даже прозаично, а вместе с тем с такой захватывающей увлекательностью. Недаром Робинзон Крузо оказался единственным из героев, созданных английской литературой эпохи Просвещения, чье имя вошло в века как имя нарицательное, единственным, кто вошел в память читателей стольких поколений как типический образ огромной емкости и значимости».

Вслед за «Робинзоном» Дефо с удивительной быстротой написал целую серию романов криминального содержания. Все они были с живейшим интересом приняты английскими читателями. Воры и пираты, проститутки и куртизанки – вот персонажи этих книг. Если в «Робинзоне Крузо» обстоятельства сделают буржуа тружеником, проявляют в нем лучшие черты натуры, то в криминальных романах обстоятельства формируют в героях преступные наклонности. Иначе им просто не выжить. Дефо-просветитель убежден, что «ни один человек не делает зла ради него самого», но существует власть обстоятельств, и потому «необходимость делает честного человека мошенником».

Литературная слава не принесла Дефо денег. В последние годы его материальные дела пришли в полное расстройство. Скрываясь от кредиторов, он был вынужден жить вдали от семьи. В нищете, одинокий, Дефо умер в 1731 году и был похоронен на одном из лондонских кладбищ.

Джонатан Свифт (1667 – 1745)

Джонатан Свифт

Литературное наследие Джонатана Свифта огромно, но для современного читателя он автор «Путешествия Гулливера», книги, которая прочно вошла в круг детского чтения, как «Дон Кихот» Сервантеса и «Робинзон Крузо» Дефо. Такая судьба книги наверняка удивила бы Свифта, писателя по преимуществу политического, яростного и гневного сатирика, чье негодование направлено на разоблачение пороков современного ему мира.

Джонатан Свифт происходил из семьи, насчитывающей несколько поколений англиканских священников. Приходским священником был и его дед Томас Свифт, ярый роялист, в эпоху революции 1649–1653 годов выступивший на стороне короля, за что и был посажен в тюрьму с конфискацией имущества. Его дети, а их было тринадцать, вынуждены были разъехаться по разным концам Англии. Более всего повезло старшему сыну Годвину, адвокату. Он обосновался в Ирландии, где преумножил свое состояние. Отец будущего писателя также отправился за лучшей долей в Ирландию, но судьба была к нему менее благосклонна. После многих хлопот он получил скромную должность смотрителя судебных зданий в Дублине, но вскоре умер, оставив молодую жену с маленькой дочерью на руках и практически без средств к существованию.

Джонатан родился в 1667 году, через семь месяцев после смерти отца. Мать не воспитывала его, передав мальчика на попечение дяди Годвина. В шесть лет он был отдан в школу Килкенни, а по окончании ее, в четырнадцать лет, поступил в Тринити-колледж Дублинского университета на богословский факультет. Учился Джонатан плохо. Вопросы богословия его не интересовали, единственной отдушиной были история и поэзия. Из-за плохих отметок к испытаниям на степень бакалавра Свифт был допущен только «по особой милости».

Закончить полный университетский курс Джонатану не пришлось из-за «славной революции» 1688 года. Свержение с английского престола короля-католика Якова II вызвало волну восстаний в Ирландии, и англичанин Свифт вынужден был покинуть страну. Летом 1789 года мать пристроила его на службу к своему дальнему родственнику, богатому и знатному лорду Уильяму Темплю. В прошлом известный дипломат, Темпль вышел в отставку еще при Карле II и, удалившись от политических дел, поселился в своем поместье Мур-Парк, где занимался литературой и искусством. С небольшими перерывами Свифт выполнял обязанности личного секретаря Темпля в течение десяти лет. А обязанности эти были разнообразны. В них входили обширная переписка Темпля, правка его литературных трудов, уроки для незаконнорожденной дочери лорда Эстер Джонсон. Эстер была на четырнадцать лет моложе Джонатана. Вскоре Свифт привязался к своей маленькой ученице. Со временем их дружбе суждено будет перерасти в любовь, и Эстер станет спутницей жизни писателя (узы церковного брака не связывали их, хотя есть предположение, что в 1716 году Свифт тайно обвенчался с Эстер). Свифт называл Эстер Стеллой, что значит «Звезда». Под этим именем она вошла в литературу: Стелле Свифт посвятил свои стихи, а письма, которые почти ежедневно он посылал ей из Лондона в течение 1710–1713 годов, позже составили книгу «Дневник для Стеллы».

Годы пребывания в Мур-Парке дали Свифту очень много. Здесь он имел возможность работать в прекрасной библиотеке Темпля, здесь познакомился со многими писателями и политиками, составлявшими круг общения лорда. В июле 1692 года Свифт получил степень магистра в Оксфорде, что давало ему возможность получить духовную должность – в ней Свифт видел путь к материальной независимости. В Мур-Парке началась творческая жизнь Свифта. В 1697 году он пишет остроумный памфлет «Битва книг», где включается в спор литераторов XVII–XVIII веков о «древних» и «новых» авторах. В этом споре Свифт в аллегорической форме доказывает превосходство древних авторов над современными («новыми»), защищая тем самым Темпля, который с позиций классицизма ставил античную литературу выше новой. В этом же году он пишет великолепную антицерковную сатиру «Сказка бочки», опубликованную, как и «Битва книг», в 1704 году.

«Сказка бочки» сделала имя Свифту. В ней писатель в своей излюбленной аллегорической форме выступил против тех, кто ведет бесконечные и бесплодные споры по поводу превосходства той или иной христианской конфессии. Название памфлета представляет собой английское идиоматическое выражение, соответствующее русской идиоме «Сказка про белого бычка» (пустая бесконечная болтовня). Это история о трех братьях, каждый из которых олицетворяет одну из форм христианства: Петр – католичество, Мартин – лютеранство и близкое к нему англиканство, Джек – кальвинизм, пуританство. Отец (христианство) оставил перед смертью своим сыновьям по кафтану и в своем завещании (Священное писание) велел носить их бережно, не менять их вид. Семь лет братья исполняли волю отца и были счастливы, но потом, желая приобщиться к светской жизни, украсили свои кафтаны по моде. Потом старший брат Петр объявил себя единственным наследником отца, приказал величать себя господином Петром, изобрел выгодные способы обирания доверчивых людей. Он сказочно разбогател и от спеси помешался. Вскоре братья рассорились до «великого разрыва». Мартин с Джеком вспомнили о завещании отца и решили привести кафтаны в первоначальный вид (церковная реформация XVI века). Но если Мартин обрывал аксельбанты и галуны, стремясь не повредить кафтан, то Джек так яростно срывал украшения, что от кафтана остались одни клочья. Известно проницательное суждение Вольтера, заметившего, что как бы Свифт ни «уверяет, что был исполнен почтения к Отцу, хотя и попотчевал его трех сыновей сотней розог, но недоверчивые люди нашли, что розги были настолько длинны, что задевали и Отца».

В 1699 году Темпль умер. Свифт вместе со Стеллой был вынужден покинуть Мур-Парк. Надо было искать средства к существованию, и в 1701 он получает церковный приход в местечке Ларакор в Ирландии. Однако в последующие годы Свифт большую часть времени проводит в Лондоне, где с головой погружается в общественно-политическую и литературную жизнь. Его часто видят в кофейнях Лондона, местах традиционного сбора политиков и поэтов. Здесь он обзаводится надежными друзьями, среди которых известные литераторы и журналисты – Р. Стил, Дж. Аддисон, А. Поуп, Дж. Гей.

Вскоре Свифт становится известным политическим журналистом. К его мнению прислушиваются, его публикаций боятся. Поначалу Свифт примыкал к партии вигов, находящихся в это время у власти. С их помощью он рассчитывал вырваться из своего сельского прихода и сделать карьеру в столице. Ирландское духовенство, зная о связях Свифта с правительством вигов, неоднократно поручало ему защищать свои интересы в Лондоне. Но со временем Свифт стал испытывать отвращение к методам вигской политики. Всеобщая продажность, взяточничество, коррумпированность вигского правительства оттолкнули писателя, и Свифт перешел в число сторонников партии тори. В это время шла война Англии с Францией за испанское наследство (1701–1713). В своих статьях и памфлетах Свифт выступает против этой войны, которая тяжелым бременем легла на плечи народа и приносила выгоду только стоящей у власти правящей клике вигов, во главе с герцогом Мальборо. Любимец королевы, Мальборо брал деньги у французского короля за проигранные ему сражения. Свифт разоблачил герцога и добился его отставки. Публикации Свифта сыграли большую роль в формировании общественного мнения против этой войны, и когда в 1713 году был заключен Утрехтский мир, то многие современники называли его «свифтовским миром».

Свифт тесно сблизился с вождями ториев, среди его ближайших друзей – виднейший торийский политик, талантливый публицист и философ Генри Болинброк. Свифт становится фактическим руководителем торийской еженедельной газеты «Исследователь», негласным советником торийского министерства, хотя и не получает никакого официального поста. Обладая исключительным влиянием на политику торийского кабинета, Свифт абсолютно бескорыстен. Выдвигая других на выгодные должности, он не приобрел себе ни богатства, ни чинов. Когда премьер-министр решил его материально поддержать и прислал ему в награду 50 фунтов стерлингов, разгневанный Свифт вернул эти деньги назад. «Я не наемный писака!» – написал он в сопроводительной записке. Министру пришлось принести извинения.

Постепенно Свифт становится опасным – слишком велико его влияние на общественное мнение. Недруги подсовывают королеве «Сказку бочки», и та, придя в ужас от прочитанного, требует удаления безбожника из Лондона. Вместо ожидаемого епископства Свифт получил в 1714 году неожиданное для него назначение деканом (настоятелем) кафедрального собора в Дублине. Фактически это была ссылка.

Свою бурную жизнь в Лондоне Свифт подробно описал в «Дневнике для Стеллы». В нем же он поведал о знакомстве с Эстер Ваномри, дочерью богатого лондонского купца. Он давал ей уроки. Девушка вскоре влюбилась в своего учителя и призналась ему в этом. После отъезда из Лондона Свифт продолжил переписку с Эстер, которую называл Ванессой. Ей он посвятил поэму «Каденус и Ванесса», где под именем Каденус (перевернутое «Деканус») вывел самого себя (1726). После смерти матери Ванесса переехала в Ирландию и поселилась в Сельбридже. Здесь ее навещал Свифт, здесь, в одиночестве, она ждала его писем. Однажды она написала письмо Стелле, после чего Свифт порвал с ней всякие отношения. Это стало страшным ударом для экзальтированной, слабой здоровьем Ванессы. В 1723 году она умерла.

В Дублине начался новый период в жизни Свифта. Отныне он посвятил свою деятельность публициста и писателя защите прав и интересов обездоленного ирландского народа. В своем памфлете «Предложение о всеобщем употреблении ирландской мануфактуры» (1720) Свифт призвал ирландцев не покупать английские товары, а развивать собственную промышленность. Памфлет вызвал страшный переполох в английском парламенте. Была назначена большая награда за раскрытие имя автора (памфлет вышел анонимно). Конечно, ни для кого не было секретом, что автор – Свифт, но для судебного разбирательства необходим был донос, но ни одного доноса на Свифта не последовало.

Это было только начало. Далее последовала серия памфлетов под названием «Письма суконщика», которые сделали Свифта в Ирландии национальным героем. От имени суконщика Свифт разоблачил мошенничество англичанина Вуда, получившего на откуп чеканку монеты для Ирландии. Вуд выпускал неполноценную монету. Свифт призвал ирландцев саботировать монету Вуда путем перехода к натуральному обмену. Ирландцы послушались Свифта, и английское правительство вынуждено было лишить Вуда права чеканить монету.

Эта история сделала Свифта чрезвычайно популярным. В честь него был основан «Клуб суконщика». Когда он ходил по улицам, множество людей кланялось и благословляло его. Был даже создан специальный отряд для его охраны. Когда английское правительство потребовало ареста Свифта, управлявший Ирландией лорд Картрайт сообщил, что для его ареста потребуется десять тысяч солдат, так как декана охраняют тысячи ирландцев.

Среди других многочисленных памфлетов, написанных Свифтом в защиту Ирландии, безусловно выделяется «Скромное предложение о детях ирландских бедняков» (1729). Это блестящий образец иронического обличения. «Скромное предложение» автора сводилось к решению проблемы вопиющей бедности ирландцев путем употребления в пищу мяса годовалых ирландских младенцев. По мнению автора, в дело могут пойти также волосы и кости – их следует использовать для выделки различных изделий, которыми можно торговать. Автор приводит и кулинарные советы: «Лучше покупать детей живыми и приготовлять их мясо еще теплым, из-под ножа, как приготовляют поросенка». Памфлетист произвел скрупулезные подсчеты и снабдил их множеством весомых «аргументов», наглядно демонстрируя, что при помощи его предложения ирландцы в короткий срок придут к процветанию. У. Теккерей не мог простить Свифту этого памфлета, отметив в своей лекции, посвященной великому сатирику, что «господин Декан» «входит в детскую веселой поступью людоеда». «Каннибальской» назвал иронию Свифта И. Тэн. С этим нельзя согласиться: в «каннибальской» иронии сатирика сквозит величайший гнев по поводу колониальной политики Англии, обрекшей на вымирание ирландский народ.

В 1726 году вышло из печати «Путешествие в различные отдаленные страны мира Лемюэля Гулливера, вначале хирурга, а затем капитана нескольких кораблей». Свою книгу Свифт начал писать еще в 1714 году. За годы работы над книгой писатель пережил кризис просветительских иллюзий. Первые две части еще полны просветительского оптимизма. В Лилипутии автор сатирически изобразил современную Англию – ее монархический строй, парламентские партии, религиозные разногласия. Беды Лилипутии (раздоры партий, угроза нашествия внешнего врага, постоянные смуты) – результат нарушения законов Разума и Природы, что легко можно исправить. Во втором путешествии Свифт изображает страну великанов Бробдингнег как идеальную монархию, а ее короля – как просвещенного, мудрого монарха, в своей политике руководствующегося принципами разума и высокой нравственности. Начиная с третьей части, оптимизм уже менее заметен. Четвертая часть рисует идеальное общество, но это общество разумных лошадей – гуингмов. Люди же выродились в звероподобных вонючих йэху. В этой части отчетливо ощущается полемика Свифта с Дефо. Свифт, в отличие от своего старшего современника, не верит в буржуазный прогресс и добродетели героя-буржуа. Его йэху – потомки английской супружеской пары, попавшей на необитаемый остров. В финале романа Гулливер, вернувшийся в Англию, не может находиться в обществе людей – они стали ему отвратительны. Успокоение он может найти только в конюшне среди лошадей.

В 1728 году в жизни Свифта происходит страшное событие: после продолжительной болезни умирает Стелла. Свифт потерял единственного по-настоящему близкого ему человека. Спустя десять лет он сам тяжело заболевает. С молодости он страдал головокружениями. Теперь прибавились сильные головные боли и глухота. Потом стала слабеть память. В 1742 году за Свифтом было установлен надзор – он впал в слабоумие. 7 октября 1745 году писатель скончался, оставив все свое состояние на постройку дома для умалишенных. Похоронен он был в Дублинском соборе, где был настоятелем. Эпитафию на могилу писатель составил себе сам: «Жестокое негодование не может больше терзать его сердце. Иди, путник, если можешь, подражай ревностному поборнику мужественной свободы».

Лоуренс Стерн (1713 – 1768)

Лоуренс Стерн

Лоуренс Стерн – один из самых парадоксальных писателей XVIII века. Провинциальный священник, человек скромный и непритязательный, он никогда не стремился блистать в свете, не жаждал литературной славы, которая неожиданно свалилась на него в конце жизни. Автор всего лишь двух романов (причем второй остался незаконченным из-за смерти писателя), Стерн бесспорно является ключевой фигурой в литературе английского сентиментализма. Его славу и известность в континентальной Европе нельзя сравнить со славой и известностью никакого другого английского писателя второй половины XVIII века. Кстати, термин «сентиментальный» применительно к литературе закрепился в международном обиходе под влиянием названия второго романа Стерна «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии».

Жизнь Лоуренса Стерна была бедна событиями. Родился он в 1713 году на юге Ирландии. Большую часть жизни провел в провинциальной глуши и безвестности. В своих мемуарах Стерн поведал о безрадостном детстве в многодетной семье прапорщика Роджера Стерна, о бесконечных переездах семьи с места на место, во время которых рождались и умирали маленькие братья и сестры Лоуренса, о жизни в очередной казарме, куда определяли по службе отца. Роджеру Стерну суждено было прослужить прапорщиком 20 лет и только за три месяца до смерти получить чин лейтенанта.

В это время Лоуренсу было 18 лет. Благодаря материальной помощи состоятельных родственников он поступает в Кембриджский университет, по окончании которого принимает духовный сан. Нет, не по призванию – к вопросам религии Стерн, дитя века Просвещения, всегда был достаточно равнодушен, если не полемично настроен, – по житейской необходимости. Надежда на будущий доходный приход обычно толкала наследников небогатых дворянских семей к избранию этого жизненного пути.

Протекция дальнего родственника позволила Лоуренсу получить скромный приход в Йоркшире. Потом будет более двадцати лет однообразной, рутинной жизни провинциального священника в небольшой деревушке Саттон-он-де-Форест близ Йорка. Будет женитьба без любви на женщине бесцветной, ничем не примечательной. Жизнь Стерна в эти годы ничем не отличается от жизни сотен ему подобных сельских попов.

Пастор Йорик, священник с именем шекспировского шута из «Гамлета», герой будущих романов Стерна – своеобразный автопортрет писателя. Кстати, в 1760 году Стерн опубликовал свои проповеди под названием «Проповеди мистера Йорика», которые тут же были названы в печати самыми «неприличными» за всю историю христианства.

«Заброшенный в глухую деревушку, разъезжающий по округе на тощей кляче, сам такой же худой, с неизлечимой болезнью („чахотка скоро сведет его в могилу“) – Йорик – Стерн был похож на „рыцаря печального образа“, с той лишь разницей, что понимал, в отличие от Дон Кихота, тщетность всяких попыток исправить мир, хоть и восхищался благородными душевными качествами „бесподобного ламанчского рыцаря“, ценил его гораздо больше, чем „величайшего героя древности“, и от души любил „со всеми его безумствами“» (С. Д. Артамонов).

Стерн много читает. Его начитанность просто поражает. О литературных пристрастиях Стерна свидетельствуют его собственные книги. В них много ссылок на античных и средневековых авторов, на писателей эпохи Возрождения и современные ему сочинения. Прекрасно ориентируется Стерн и в философии. Правда, свою ученость он предпочитает скрывать под маской шута и чудака. Немало искрометных шуток он отпускает по поводу, например, учения о разуме Дж. Локка (коего он безусловно уважал), дерзостно смеется над церковной догматикой и казуистикой, позволяя себе иронические выпады в сторону самого Фомы Аквинского, наиболее почитаемого и в наши дни христианского философа.

В начале 1760 года на немолодого сельского священника обрушилась слава. После выхода в свет двух томов «Жизни и мнений Тристрама Шенди, джентльмена» он становится кумиром всего читающего Лондона. Его приглашают в великосветские салоны. Среди его друзей знаменитые люди – актер Гаррик и живописец Рейнольдс. Правда, популярность «Тристрама Шенди» носила несколько скандальный характер. Публика предпочитала видеть в романе прежде всего шутовство и буффонаду, установку на эпатаж, смесь остроумия и непристойности. Мало кто тогда угадал в авторе модной книги гениального писателя, которому будет суждено во многом определить пути развития европейского романа XIX–XX веков.

Публика оценила прежде всего «неправильность» романа. Складывалось впечатление, что Стерн сначала разобрал структуру современного ему романа – романа сюжетного, последовательно воспроизводящего историю жизни героя, – на кубики, а потом из этих кубиков сложил нечто непоследовательное, хаотичное, невозможное. Как отмечает исследователь английского романа А. А. Елистратова, «если прилагать к „Тристраму Шенди“ жанровые каноны „Робинзона Крузо“, „Памелы“ или „Тома Джонса“, то он может показаться эксцентрической клоунадой, затянувшейся на целых девять томов». Ну посудите сами: название романа «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена» настраивает читателя на традиционное жизнеописание героя, где всякое отступление, любая композиционная перестановка строго мотивированы и оправданы, а вместо этого действие романа Стерна может в любом месте прерваться, и только потому, что рассказчик вдруг вспомнил о том, что он забыл сказать раньше, или он вдруг забежал вперед и позаимствовал материал из следующей главы или тома. Обстоятельность бытоописательного романа Стерн доводит до абсурда – около трети книги посвящено перипетиям зачатия героя, который появляется на свет только к середине третьего тома, а к концу последнего, девятого, тома едва достигает шестилетнего возраста. При этом «жизнеописание» героя постоянно прерывается всякого рода отступлениями. И это не поучительные сентенции, традиционные для романа воспитания, а пространные рассуждения о самом незначительном и несерьезном: о формах и размерах носа, о дамских ночных рубашках, о пуговицах и петлях и т. п. Для английского просветительского романа обычно характерен панорамный охват событий, у Стерна же романный мир в основном ограничен Шенди-Холлом с его немногочисленными обитателями-чудаками, живущими своими забавами и иллюзиями, которые заменили им реальный мир. Не случайно сама фамилия Шенди значит на йоркширском диалекте «человек со странностями», «без царя в голове». Необычен и конец романа, который как бы обрывается на полуслове – «удачный вариант для романа, который не хотел стать сюжетно законченным» (Ю. Верховская).

В конце 1762 года здоровье Стерна, с университетских лет болевшего чахоткой, заметно ухудшилось, и врачи посоветовали ему провести зиму в мягком климате Южной Франции. К середине января писатель добрался до Парижа. Его самочувствие было настолько плохим, что врач отводил Стерну не больше месяца жизни. Газета «Лондон кроникл», ссылаясь на частное письмо из Парижа, поспешила сообщить своим читателям о смерти преподобного мистера Стерна, автора «Тристрама Шенди». И эта печальная весть вызвала шквал восторженных отзывов критики и взволнованных читательских откликов о безвременно ушедшем таланте. Однако вопреки всему Стерн стал быстро поправляться. Парижская жизнь так благотворно подействовала на Стерна, что он даже отложил поездку на юг.

Хотя парижское общество в основной своей части не читало «Тристрама Шенди» (роман переведут на французский язык только после смерти писателя), имя Стерна у всех на слуху: ведь о его книге много пишут в рецензиях и откликах французских журналов. Все торопятся познакомиться с автором нашумевшего романа, перед ним открываются двери светских салонов. Сам Стерн охотно посещает парижские театры, сближается с французскими энциклопедистами, особенно с Гольбахом и Дени Дидро. С последним его вскоре связывает крепкая дружба.

В июне 1762 года Стерн вынужден покинуть Париж. Здоровье его дочери Лидии резко ухудшилось – у нее была астма. Врачи посоветовали ехать на юг, и он вместе с женой и дочерью отправляется в Тулузу, а затем в Монпелье, где живет с семьей по май 1764 года. В июне этого же года писатель возвращается на родину, но в октябре 1765 года вновь уезжает на континент – путь его теперь лежит через Париж в Италию. Впечатления от этих двух поездок, очевидно, и легли в основу его второго романа «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии».

Первые два тома «Сентиментального путешествия» вышли в свет в феврале 1768 года. Книга была распродана очень быстро, почти за месяц. Стерн предполагал написать третий и четвертый том к началу следующей зимы, о чем и уведомлял подписчиков. Однако смерть писателя не дала этим планам осуществиться: он умер 18 марта 1768 года. Итальянская часть «Сентиментального путешествия» так и осталась ненаписанной.

И во втором своем романе Стерн полемичен по отношению к традиции, но теперь уже романа-путешествия. Не случайно писатель, осознавая жанровое своеобразие своего произведения, писал дочери, что собирается создать «нечто новое, далекое от проторенных дорог». Хотя Стерн в своем «Сентиментальном путешествии» и присваивает каждой главе название города или почтовой станции, где останавливается пастор Йорик, писателя интересуют не быт и нравы тех или иных местностей, а анализ духовного «климата» его персонажа, легко меняющийся в зависимости от обстоятельств. Важные события и мелочи жизни пропускаются через сознание Йорика, то омрачая его душевное состояние, то рассеивая душевную смуту. Автор анализирует тончайшие оттенки переживаний Йорика, их переливы, внезапную смену. Создавая «пейзажи души», Стерн демонстрирует, как в конкретной ситуации в душе его героя возникает борьба между скаредностью и великодушием, трусостью и отвагой, низостью и благородством. И опять Стерн остается верен себе: душа его «сентиментального путешественника» открыта не только возвышенным, но и весьма легкомысленным впечатлениям. Рядом с чувствительными слезами и вздохами соседствует шутливая насмешка, ирония. «Все на свете можно обратить в шутку, – и в этом есть глубокий смысл», – провозглашает писатель.

Значение Стерна трудно переоценить, он «открыл повествовательному искусству новые перспективы» (А. А. Елистратова). Сентименталистов вдохновляла чувствительность Стерна, романтики видели в нем основоположника «романтической иронии», Пушкин-реалист восхищался наблюдательностью английского писателя. Взгляд же на Стерна из XXI века позволяет увидеть в нем предтечу модернистского и постмодернистского романа.

Генри Филдинг (1707 – 1754)

Генри Филдинг

Филдинг по праву считается самым блестящим представителем английского просветительского реализма XVIII века. Своими романами он открыл путь крупнейшим реалистам XIX века. Себя он называл «творцом новой области в литературе», которой он «волен давать любые законы». Одним из важнейших законов Филдинг считал изображение людей такими, какие они есть, избегая выдуманных «характеров… ангельского совершенства… или дьявольской порочности», при этом писатель должен «уметь предсказывать поступки людей при тех или иных обстоятельствах на основании их характеров».

Филдинг родился в 1707 году в обедневшей аристократической семье. Его отец, армейский офицер, дослужившийся до генерала, принадлежал к младшей ветви графов Денби, притязавших на родство с Габсбургами. В семье было двенадцать детей, Генри был старший. Миссис Филдинг умерла в 1718 году, и на следующий год Генри был отправлен в Итон, в одну из самых аристократических школ Англии. Учился он неплохо, особенную любовь вызывали у него древнегреческая и римская литература.

После Итона Генри некоторое время жил в Солсбери, у своей бабки леди Гудл, которая не чаяла в нем души. В 18 лет он страстно влюбился в Сару Эндрюс, девушку, обладавшую не только прекрасной внешностью, но и внушительным приданым. Генри решил увезти ее из дома и во что бы то ни стало жениться на ней. План был раскрыт, молодых разлучили, а Генри отправили в Лондон, где он провел два-три года, предаваясь столичным развлечениям и прожигая деньги своей бабки. В 1728 году стараниями его родственницы леди Мери Уортли-Монтегю в Друри-Лейн была поставлена первая пьеса Филдинга «Любовь в нескольких масках». Вскоре после этого Генри поступил в Лейденский университет на филологический факультет, отец выделил ему на учебу двести фунтов в год. Но в Лейдене Филдингу суждено было проучиться только полтора года. Его отец женился вторично и перестал платить обещанное пособие. Генри возвращается в Лондон. Средств к существованию не было. Позже Филдинг вспоминал, что перед ним встал выбор: стать «наемным писакой или наемным кучером». Он выбрал путь профессионального литератора.

С 1729 по 1737 год Филдинг пишет 25 пьес. Это были в основном небольшие сатирические пьесы злободневного содержания – скетчи, пародии, фарсы. Одна из пьес была удостоена похвалы самого Свифта, который говорил, что, сколько помнит, смеялся в театре только два раза. Преобладающим качеством пьес Филдинга была их политическая направленность. И не случайно: годы увлечения Филдинга театром совпали с его активной политической деятельностью. Он примкнул к «сельской партии» – так называли себя оппозиционеры, объединившиеся против правительственной партии вигов (ее иронически называли «придворной»). «Сельская партия» была довольно пестрым антиправительственным блоком, единство которого обеспечивалось только резкой критикой правительства Роберта Уолпола с его беспринципностью и продажностью, что обеспечивало оппозиционерам значительную популярность в широких демократических кругах.

В 1734 году Филдинг женился на Шарлотте Крейдок, прелестной и очаровательной девушке. Ее мать, судя по всему, не одобряла ухаживания Филдинга, так как у него не было солидных и устойчивых средств дохода, да и связи его с театром не внушали ей доверия. Не дождавшись материнского благословения, молодые бежали и, несмотря на усилия миссис Крейдок вернуть дочь домой, успели обвенчаться. Через год мать Шарлотты умерла, оставив в наследство 1500 фунтов – по тем временам сумма немаленькая. Но Филдингу хватило их ненадолго. Он вел достаточно рассеянную светскую жизнь. Вместе с молодой женой он переехал в небольшое имение, оставшееся ему после матери. Девять месяцев он там жил, щедро принимая друзей и предаваясь сельским увлечениям. Затем, вернувшись в Лондон, он на остатки денег снял театр, где поставил одну за другой две комедии – «Паскен, или Драматическая сатира на современность» и «Исторический календарь 1736». В них политическая сатира Филдинга достигает максимальной силы. Популярность Филдинга-драматурга в это время огромна, и он уже видит себя владельцем собственного театра. Но в 1737 году правительство Уолпола приняло акт о театральной цензуре. Драматургической карьере Филдинга пришел конец: его театр был закрыт, пьесы запрещены к постановке.

В это время у Филдинга уже было двое детей, но почти не было денег, чтобы содержать семью. Чтобы поправить финансовые дела, он решается стать адвокатом. В тридцать один год Филдинг садится на студенческую скамью вместе с пятнадцатилетними юнцами. Через три года он был допущен к адвокатской практике. Но работы было мало. К тому же участились приступы подагры, которые не давали ему возможности регулярно бывать в суде. Чтобы не остаться без денег, Филдинг вновь берется за перо теперь уже журналиста. В течение 1739–1741 годов он издает журнал «Боец». Тогда же он написал свой первый роман «История покойного Джонатана Уайльда Великого», опубликованный в 1743 году. Роман представлял собой беллетризованное жизнеописание реального преступника, знаменитого вора и грабителя, повешенного в 1725 году в Ньюгейтской тюрьме.

В «Джонатане Уайльде» пригодился опыт Филдинга как драматурга-сатирика. Ряд эпизодов этого романа написан в форме диалогов. Сатирический роман Филдинга также злободневен, как злободневны его фарсы: раздоры между двумя партиями преступников в Ньюгейтской тюрьме за право властвовать над остальными обитателями тюрьмы сатирик приравнивает к борьбе между партиями тори и вигов в английском парламенте. Сама же история жизни Уайльда сатирически уподобляется «восхождению» других, более крупных по масштабу людей: государственных деятелей и великих завоевателей. Особенно прозрачна параллель между Джонатаном Уайльдом и Робертом Уолполом, главой тогдашнего английского правительства.

И все же сатира не стала ведущей тенденцией в романах Филдинга. Для писателя-просветителя не менее важно было также воплотить положительный идеал «человеческой природы» в живых, жизненно достоверных образах. Так появляются его знаменитые «комические эпопеи в прозе», первая из которых – «История приключений Джозефа Эндрюса и его друга Абраама Адамса» (1742). Этот роман вырос из пародии на нашумевший роман С. Ричардсона «Памела, или Вознагражденная добродетель» (1740). Ричардсон первым, вопреки традиции галантного романа, в качестве главной героини вывел простую служанку, подвергающуюся любовным преследованиям своего господина, сквайра Б. У ричардсоновского романа счастливый финал: своей необычайной добродетелью и стойкостью Памела покоряет сердце молодого дворянина, и тот, раскаявшись, женится на ней. Роман имел огромный успех. Читательницы всех сословий зачитывались им, а пасторы с церковных кафедр определяли эту книгу как катехизис нравственности и добродетели. Герой Филдинга Джозеф Эндрюс – родной брат Памелы. Как и сестра, он ревниво блюдет свою мужскую честь и отвергает домогательства своей хозяйки леди Буби (родной тетушки сквайра Б.), но вместо счастливого брака его ждет лишь увольнение. После многих приключений и странствий, которые складываются в выразительную картину английской жизни, Джозеф женится на простой девушке Фанни. В романе Филдинга появляется и безупречная героиня Ричардсона – Памела, супруга мистера Буби. Она уже успела усвоить все предрассудки привилегированного сословия, до которого она возвысилась благодаря своему браку, а потому выбор Джозефа вызывает у нее страшное негодование. Филдинг противопоставил истинную человечность и отзывчивость своего героя ханжеской добродетельности Памелы. Важным достижением Филдинга в романе стал образ пастора Адамса, друга и наставника Джозефа, наивного и простодушного, подобно Дон Кихоту вынужденного играть шутовскую роль. Не случайно у романа есть подзаголовок: «Написано в подражание манере Сервантеса, автора „Дон Кихота“».

Но в то время, когда читатели смеялись над первыми романами Филдинга, у него умерла жена и старшая дочь. Он был вне себя от горя. Его современница леди Луиза Стюарт писала: «Он любил ее страстно, и она отвечала ему взаимностью, но жизнь их была несчастливая, потому что они почти всегда были до противности бедны и лишь изредка ощущали покой и безопасность. Всем известно, до чего он был неосмотрителен, – если у него заводилось десятка два фунтов, ничего не могло помешать ему раздарить их, а не подумать о завтрашнем дне. Иногда они жили в приличных квартирах, даже с комфортом, иногда – в жалкой мансарде без всяких удобств, не говоря уже о местах предварительного заключения и о тайных жилищах, где его иногда отыскивали. Упрямая веселость помогала ему все это преодолеть, ей же более тонкая конституция мешала выдерживать заботы и тревогу и подорвала ее здоровье. Она стала чахнуть, схватила горячку и умерла у него на руках». В 1748 году, через четыре года после смерти жены, Филдинг женился на ее служанке Мери Дэниел, которая была от него на третьем месяце беременности. Это шокировало его друзей, а его сестра, жившая в его доме после смерти Шарлотты, покинула его. Тем не менее брак с Мери был для Филдинга счастливым. Она нежно заботилась о нем, была хорошей женой и матерью, подарила ему двух сыновей и дочку.

В 1749 году в печати появляется роман «История Тома Джонса, найденыша», лучшее произведение Филдинга. Об этой книге Теккерей писал: «Роман „Том Джонс“ воистину прелестен, по конструкции это просто чудо; мудрые мизансцены, сила наблюдательности, множество удачнейших оборотов и мыслей, разнообразный тон этой великой комической эпопеи держат читателя в непрерывном восхищении и ожидании». В основе сюжета – история злоключений незаконнорожденного юноши Тома Джонса, воспитанника богатого и добродушного судьи Олверти. Том великодушен и благороден, но порывист и безрассуден, даже добрые дела он ухитряется совершать так, что они начинают смахивать на провинности. Ему противопоставлен Блайфил, признанный наследник судьи и, как выясняется по ходу развития сюжета, – сводный брат Тома. Блайфил, образец добродетели, добропорядочности и разумности, на деле оказывается лицемером и отъявленным подлецом. Оба героя претендуют на руку и сердце Софьи Вестерн, дочери богатого помещика. Только Блайфил, в отличие от Тома, любит не прелестную Софью, а ее богатое приданое. Козни Блайфила и собственные опрометчивые поступки навлекают на Тома множество бед – изгнание из дома Олверти, скитания по дорогам Англии, тюрьму и даже угрозу виселицы. Но Филдинг спасает своего любимого героя и посрамляет его врага Блайфила.

Увлекательный, бурно развивающийся сюжет, убедительные в своей жизненности персонажи, искрящееся остроумие – все это способствовало небывалому успеху «Тома Джонса» у читающей публики. В течение первого года роман выдержал четыре издания, не считая многочисленных «пиратских» перепечаток. За свой роман Филдинг получил 700 фунтов стерлингов. Но невероятный успех «Тома Джонса» не смог обеспечить полной материальной независимости Филдинга. В 1748 году он был назначен мировым судьей по Вестминстеру. На этом посту Филдинг отличался безукоризненной честностью и стремился помогать беднякам, искавшим справедливости. Филдинг рассказывал, что до его назначения этот пост приносил до 500 фунтов в год грязных денег, он же не зарабатывал и 300, но чистых. Здоровье Филдинга к тому времени сильно сдало, но он не переставал писать. В 1751 году он опубликовал свой последний роман «Амелия», который любил более всех своих произведений. В 1754 году тяжело больной Филдинг завершил свою деятельность на поприще мирового судьи, разогнав «шайку злодеев и головорезов», державших в страхе весь Лондон. Он передал свою должность брату Джону Филдингу и отправился по совету врачей в Лиссабон. Но перемена климата не спасла писателя, через два месяца он умер. Ему было 47 лет.

В одном из своих писем леди Мери Уортли-Монтегю писала:

«Я жалею о смерти Г. Филдинга не только потому, что не смогу больше читать его сочинений, но мне кажется, что он потерял больше, чем другие, – ибо никто не наслаждался жизнью больше, чем он, хотя мало у кого было для этого так мало причин, так как высшим его предназначением было рыться в самых низких вертепах порока и грязи. ‹…› Его поразительный организм (даже когда он, с великим трудом, наполовину его сгубил) заставлял его забывать обо всем на свете перед паштетом из дичи или бокалом шампанского; и я убеждена, что он знал больше счастливых минут, чем любой из земных князей».

Вольтер (1694 – 1778)

Вольтер

Современники Вольтера сохранили для нас историю о том, как на одном из писем ему вместо обычного адреса стояло: «Королю поэтов, философу народов, Меркурию Европы, оратору отечества, историку суверенов, певцу героев, верховному судье вкусов, покровителю искусств, благодетелю талантов, ценителю гения, бичу всех преследователей, врагу фанатиков, защитнику угнетенных, отцу сирот, пример для подражания богатым, опоре бедных, бессмертному образцу всех наших добродетелей». И письмо было доставлено по адресату – никто из почтовых чиновников не усомнился, кому оно предназначено, ибо человек, обладавший всеми этими качествами, в Европе был только один.

Вольтер, старейший из французских просветителей, в течение полувека стоял в центре эпохи Просвещения и до конца своей жизни оставался одним из ее признанных вождей. Его назвали «некоронованным королем» общественного мнения. «Вольтер не только человек, это – целый век»: он прожил 84 года, видел закат «короля-солнце» Людовика ХIV, наблюдал медленную агонию феодальной системы и умер незадолго до Великой французской буржуазной революции, которую идейно подготовил.

Круг его интересов был необычайно разносторонен: он с одинаковым триумфом выступал как мыслитель и историк; с ранних лет он дышал воздухом поэзии и свободомыслия, в 12 лет он уже поэт («Он Фебом был воспитан», – скажет о нем Пушкин); современники видели в нем великого драматурга. Вольтер работал для театра в течение шестидесяти лет и написал десятки пьес. Его эпическая поэма «Генриада», его тонкие, умные, изысканные эпиграммы, стихотворные послания, философские поэмы, его знаменитая «Орлеанская девственница», полная веселого шутовства и иронии, убийственных насмешек и сарказма прославили имя их создателя во всем мире. Вольтер умел смеяться, как никто в его время, над всякого рода рутиной и невежеством, о чем свидетельствуют его памфлеты. Его читали и почитали. Он был политиком, экономистом, юристом, увлекался физикой, химией, биологией, везде обнаруживая свои незаурядные способности.

Франсуа Мари Аруэ (таково настоящее имя Вольтера) родился 21 ноября 1694 года в Париже в семье королевского советника. Он учился в привилегированном коллеже Людовика Великого, где уже отличался бунтарским и независимым характером. Один из учителей, раздосадованный колкими репликами юного воспитанника Аруэ, сбежал однажды с кафедры и, взяв мальчишку за шиворот, крикнул: «Несчастный! Ты когда-нибудь станешь распространителем деизма во Франции!» Благочестивый иезуит не ошибся в своем предсказании. Аруэ пишет вольнодумные стихи, сатиры и эпиграммы на придворные круги, на регента Филиппа Орлеанского и его дочь, что не прошло мимо ушей властей: в 1717 году он был заключен в тюрьму Бастилию на одиннадцать месяцев. Таким образом, Вольтер на собственной шкуре испытал порядки французского абсолютизма и не единожды. После освобождения он уезжает на три года в Англию, где изучает труды Ньютона и становится популяризатором его учения. Около 15 лет он провел в имении своей приятельницы маркизы дю Шатле, где и создает главные свои труды.

Творчество Вольтера необъятно, оно составляет 90 томов, современники называли его «королем поэтов». Вершиной его поэтического творчества стала поэма «Орлеанская девственница» (1735), которую Пушкин назвал «катехизисом остроумия». В 1755 году после смерти маркизы Вольтер покупает поместье Ферней на границе Франции и Швейцарии, отчего становится недосягаем для французских властей, где и живет до конца своих дней. Этот дом вскоре становится центром интеллектуальной, культурной жизни Европы, «европейским постоялым двором», куда приезжали лучшие умы из многих стран, в том числе и России (граф Шувалов, князья Юсупов и Салтыков и др.). Здесь в 1758 году Вольтер пишет самую лучшую свою философскую повесть «Кандид».

ХVIII век создал свой особый литературный жанр – философский роман, философскую повесть, в которых авторы охотно прибегали к фантастическим сюжетам и героям, к приемам сказочного повествования, описывали далекие экзотические страны Востока. В легком комическом тоне писатели рассказывали разного рода были и небылицы, словно желая развлечь читателей, однако на самом деле под внешне авантюрным сюжете они стремились донести до читателя важные философские, политические, социальные идеи своего времени. Они поучали, говорили о серьезном смеясь, и их мысли действительно доходили до широких масс. Классическим образцом такого жанра и стали философские повести Вольтера, в особенности «Кандид, или Оптимизм».

На первый взгляд, это – сказка, однако на самом деле повесть представляет собой размышления автора о мире, полном нелепых предрассудков, насилия и жестокости, человеческой глупости. Общеизвестно, что героями сказок частенько бывают «простаки» или «дурачки». Вот таков и Кандид у Вольтера, не случайно в переводе имя героя означает «наивный», «беспечный». Он действительно наивен и чист душой и не подозревает, какие беды ему готовит жизнь. Кандид живет в замке спесивого и недалекого барона, кичащегося своей длинной родословной. Здесь же живет его прекрасная дочь Кунигунда и еще одно примечательное лицо – философ Панглос. Он сторонник философии Лейбница, в основе которой лежит идея об изначально предустановленной в мире гармонии и неустанно повторяет: «Все идет к лучшему в этом лучшем из миров».

Философ Панглос и его идея мировой гармонии – вот главный объект насмешек Вольтера. В гротескной форме он воспроизводит его разглагольствования: «…Все по необходимости существует для наилучшей цели. Вот, заметьте, носы созданы для того, чтобы носить очки, – поэтому мы носим очки. Ноги, очевидно, предназначаются быть обутыми, – и мы носим обувь. Камни были созданы, чтобы их тесать и строить из них замки, – и вот у монсеньора прекрасный замок… Свиньи созданы, чтобы их есть, – и мы едим свинину круглый год».

Чтобы опровергнуть философию оптимизма, Вольтер проводит своих героев через жесточайшие испытания, способные развеять самые радужные мысли об общественном устройстве. Все в этой повести пронизано одной мыслью – мир человеческий устроен плохо, всюду люди страдают от угнетения, войн и чудовищных болезней, и причины этого коренятся в порочных законах и нелепых предрассудках.

Оба героя, Кандид и Панглос, были изгнаны из замка, и на долю каждого выпала самая печальная участь. После долгих мытарств, измученные и опустошенные, они встречаются вновь, учитель и ученик. Терзаемый тяжкой болезнью, безносый, всеми гонимый Панглос, едва спасшийся от сожжения на костре и виселицы, несчастный и жалкий, с прежним тупым упорством проповедует идею оптимизма и гармонии, являя собой вечный образец слепой веры и глупости: «Я всегда оставался при своем прежнем убеждении, потому что я философ. Мне непристойно отрекаться от своих мнений». Высмеивая современное ему общественное устройство, Вольтер показывает в повести страну своей мечты. Кандид побывал в Эльдорадо, сказочном царстве, где не было монахов, инквизиции, казней, тюрем, где процветали науки и искусства.

Стиль повести насквозь ироничен, здесь в каждом слове намек: «Архидьякон сжигал людей чудесно…» Или вот автор рассказывает о казни некоего английского адмирала: «За что убили этого адмирала? – За то, что он не убил достаточно людей… в нашей стране убивают время от времени одного адмирала, чтобы придать бодрости другим». Вольтер не выдумал этот эпизод. В 1757 году английские власти действительно расстреляли адмирала Бинга за проигранное с французами сражение. Вольтер тщетно пытался его спасти. Повесть была напечатана в Женеве и оттуда попала в Париж. Церковники немедленно ее запретили, и вскоре книга была сожжена рукой палача. Однако только в 1759 году сожженный «Кандид» выдержал тринадцать изданий.

Исключительный авторитет, которым пользовался Вольтер у своих современников, был следствием не только его писательской деятельности, но и общественной, и, в частности, борьбой с церковью. «Раздавите гадину!» – этим лозунгом он неизменно заканчивал все свои письма друзьям, вновь и вновь напоминая о главной задаче, стоявшей перед ними. «Гадина», конечно, церковь, и не только католическая. Вольтер разоблачал ее в своих поэмах, повестях, драмах, памфлетах, но и это казалось ему недостаточным. Этот хилый, больной старик провел серию поразительных расследований. Все началось в 1762 году с «дела Каласа», считавшегося процессом века.

Тулузский коммерсант Калас, протестант, был обвинен в убийстве своего сына, католика. Тулузский парламент приговорил его к смертной казни через колесование. Вольтер почувствовал неладное, он не сомневался, что здесь поработала «гадина». Вскоре ему стало известно, что обвинение не было доказано, и он занялся расследованием дела: разыскивает родных Каласа, опрашивает адвокатов и коммерсантов и постепенно выясняется, что Калас невиновен, что сын его покончил собой, запутавшись в долгах. Перед Вольтером открылась страшная картина преступления, совершенного церковью, которая решила обыграть этот факт для поднятия своего авторитета и фанатизма у верующих. Гневу Вольтера не было предела: «Тулузские судьи колесовали самого невинного человека. Почти весь Лангедок стонет от ужаса». Отныне целью Вольтера стал пересмотр этого дела, хотя на дыбы поднялась и церковь, и парламент.

Он направляет тысячи писем во все инстанции с подробным изложением существа дела; он угрожает, что о «праведности» французского суда узнает вся Европа. Он беспокоит министров, надоедает канцлеру, умоляет о помощи фаворитку короля, снаряжает за свой счет вдову казненного в Париж. Свое слово Вольтер сдержал: вся Европа узнала о деле Каласа, вся Франция читает анонимные брошюры, разоблачающие тулузских судей. И он одерживает победу: дело было пересмотрено, Калас признан невиновным, католик-мракобес, ведший это дело, был уволен в отставку. Этим делом Вольтер приобрел огромную популярность в стране и Европе, его стали называть «спасителем Каласа», «адвокатом справедливости». Когда спустя тринадцать лет кто-то в толпе, окружившей Вольтера, спросил, что это за человек, ему ответила простая женщина: «Как! Вы разве не знаете? Это тот, кто спас Каласа». Ответ дошел до Вольтера, и он оценил его больше, чем все другие проявления восхищения, которые он вызывал.

Вольтер был чрезвычайно популярен и в России. Его хорошо знал Ломоносов, переводил на русский язык Кантемир. С ним переписывались граф Шувалов и сама Екатерина II, любившая демонстрировать перед Европой свою просвещенность. После смерти Вольтера она выписала в Россию его библиотеку и скульптуру, выполненную Гудоном, которая и поныне находится в Эрмитаже. Кстати, и Вольтер в течение всей своей жизни интересовался Россией и посвятил ее истории ряд своих трудов, например «Историю России при Петре I». «Он первый пошел по новой дороге и внес светильник философии в темные архивы истории», – отзовется об этом труде А. С. Пушкин.

Дени Дидро (1713 – 1784)

Дени Дидро

Имя Дидро в нашем представлении выражает саму суть XVIII века, вошедшего в историю человечества под знаком французского Просвещения. Французские просветители выступали против «старого порядка» и теоретически обосновывали то «царство разума», которое будет возведено на месте обрушившегося здания феодального мира. Литературе в этом деле отводилось особое место – она должна была стать орудием перевоспитания и преобразования общества.

Никогда еще литература не была так тесно связана с философией и идеологией. Философия вторгалась во все сферы жизни, а литература становилась местом проверки новых воззрений на человека и общество. Философские концепции становились предметом споров героев художественных произведений, определяли сам сюжет, выверялись логикой его развития.

Век Просвещения обрел в Дидро своего выдающегося идеолога, гениального пропагандиста, замечательного беллетриста. Границы между литературой и философией у него были подвижными и весьма условными. По глубокому убеждению Дидро, поэт должен быть одновременно философом, ему должны быть ведомы пути развития человеческого духа, добрые и дурные явления общества. Философские же его труды исполнены живых картин, ярких, убедительных образов и нередко представляют собой художественные произведения в высшем смысле этого слова.

Дени Дидро родился 5 октября 1713 года в городе Лангре в зажиточной семье ножовщика, гордившейся своим двухсотлетним генеалогическим древом. Отец хотел видеть своего старшего сына священником, а потому отдал мальчика в местный иезуитский коллеж. В двенадцать лет Дени был тонзурирован, хотя у него не было склонности к духовной карьере, и отправлен учиться в парижский коллеж иезуитов д’Аркур. В столице отвращение к богословию у юного Дидро проявилось довольно скоро. Теологии он предпочел естественные науки: физику, математику, химию, физиологию. Увлекся он и языками – латинским, греческим, позже, в связи с пробудившимся интересом к философии, – английским.

После коллежа Дидро проучился два года у прокурора, но и тут ему не понравилось. Атмосфера крючкотворства и сутяжничества – это было совсем не то, о чем он мечтал. Вскоре отец, видя, что его сын не собирается следовать его указаниям, отказал ему в материальной поддержке. Так в двадцатилетнем возрасте Дидро пополнил многочисленную толпу парижских интеллигентов, перебивавшихся случайными грошовыми заработками. Как только не пытается Дидро заработать: занимается репетиторством, переводит с английского, даже на заказ сочиняет проповеди для аббатов. Одновременно он пополняет свое образование, в первую очередь изучает труды Лейбница, Декарта, Локка, Спинозы, за ними идут фундаментальные труды и новинки всех отраслей знаний и техники. Именно тогда он начинает собирать свою замечательную библиотеку.

В 1743 году Дидро тайно обвенчался с дочерью купеческой вдовы Антуанеттой Шампион. Несмотря на энергичные поиски средств к существованию, семью он свою прокормить не умел. От четырех детей, рожденных в браке, в живых осталась только дочь Мария-Анжелика (ей суждено будет стать первым биографом своего отца). Жил он в крохотной квартирке, расположенной под самым чердаком. Некий маркиз де Костри однажды высказался: «Бог мой! Куда бы я ни пошел, везде я слышу разговоры только об этом Руссо и об этом Дидро. Можно ли понять такое? Ничтожные люди, у которых нет собственных домов и которые живут на четвертом этаже! Право, к таким вещам привыкнуть невозможно!»

И все же нужда ничуть не повлияла на характер Дидро. Он был человеком удивительно терпимым, общительным и веселым, легко сходился с людьми, был любимцем светских салонов. Его добротой широко пользовались: целые разделы в сочинениях просветителей Туссена и Рейналя написаны рукой Дидро, есть вставка Дидро в трактате Руссо «О происхождении неравенства среди людей», известно, что Дидро даже помог нищему студенту написать памфлет против самого себя. Вольтер называл его «пантофил», то есть «вселюбящий». Дидро вел себя одинаково просто и непринужденно, общаясь с людьми самых разных сословий, не делая различий между простым рабочим и высокопоставленным вельможей. И ему это прощалось.

В 1747 году Дидро поступил неожиданный заказ от всесильного временщика Филиппа Морепа, наперсника Людовика XV в любовных похождениях. За две недели Дидро пишет галантный роман «Нескромные сокровища» в модном тогда стиле рококо и издает его под маркой несуществующего голландского издательства. Гривуазность романа, балансирующего порой на грани непристойности, создала вокруг него атмосферу скандала. Позже Дидро говорил, что он готов скупить и сжечь все напечатанные экземпляры «Нескромных сокровищ».

В это же время Дидро пишет ряд философских эссе, где с позиции деизма выступает против церковных догматов и авторитетов. Среди них – «Философские письма», которые Парижский парламент 7 июля 1746 года приговаривает к сожжению вместе с «Естественной историей души» Ламетри. Но это не останавливает Дидро. Критика католической ортодоксии продолжена в «Прогулке скептика» (1747), а в «Письмах слепых» (1749) он уже открыто проповедует атеистические взгляды.

Опубликование «Писем слепых» окончательно переполнило чашу терпения правительства. Вольнодумец и богохульник арестован и осужден на стодневное пребывание в тюремной башне Венсенского замка. Но заключение обернулось триумфом для Дидро. Он становится чрезвычайно популярным. В его тюремную камеру рвутся многочисленные посетители, и среди них – Жан-Жак Руссо.

После сорокадневного заключения Дидро был освобожден. Помогли друзья, среди которых многие были вхожи в придворные круги. Отныне он регулярный посетитель салона ученого барона Поля Анри Гольбаха, где собираются выдающиеся умы Европы – Д’Аламбер, Гельвеций, Жан-Жак Руссо, Дэвид Юм, Лоуренс Стерн…

Вместе с Д’Аламбером Дидро начинает издание «Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и художеств». Эту работу он считал главным делом своей жизни. Издание «Энциклопедии» для XVIII века явилось событием в культурном отношении беспрецедентным, удивительным и, пожалуй, самым значительным. Дидро сумел объединить вокруг издания всех просветителей – от Вольтера до Руссо. Энциклопедия выходила с 1751 по 1780 год, составила 35 томов, в том числе 11 справочных книг, содержавших рисунки, чертежи, карты, схемы, и 8 томов указателей. Сам Дидро написал для «Энциклопедии» более тысячи статей.

Наряду с этим шла напряженная работа над сочинениями по эстетике и философии. Свои философские и эстетические взгляды Дидро воплотил в художественной форме, создав два романа «Монахиня» (1760) и «Жак-фаталист и его хозяин» (1773) и повесть «Племянник Рамо» (1779). Эти произведения так и не были напечатаны при жизни автора. Сам же Дидро не считал себя прозаиком.

На сюжет «Монахини» Дидро натолкнула история некоей Маргариты Деламар, заточенной после скандального бракоразводного процесса в монастырь под угрозой исправительного дома для женщин легкого поведения. Став единственной наследницей родительского состояния, она затеяла судебный процесс, пытаясь расторгнуть «обет бедности» и выйти из монастыря. В иске ей было отказано, наследство она потеряла, а сама она так и осталась в монастыре. Кроме того, у Дидро были свои причины обратиться к теме монастырской жизни. Его родная сестра была монахиней и сошла с ума. Резко изменился характер брата, надевшего сутану священника. Возлюбленная его друга Д’Аламбера, мадемуазель Леспинас, была заточена в монастырь и бежала оттуда.

Главную героиню романа Дидро Сюзанну Симонен отправили в монастырь родители – она, незаконнорожденная дочь, должна искупить грех своей матери. Ее монастырская жизнь наполнена издевательствами, попранием человеческого достоинства, извращенными домогательствами. После смерти родителей Сюзанна обращается в суд, ссылаясь на отсутствие с ее стороны свободного волеизъявления при принятии обета. Дело проиграно, но девушка не смиряется, предпочтя надругательству над личностью побег из обители, скитания и лишения. Сюзанна, девушка из третьего сословия, наделенная чистотой помыслов и поступков, иллюстрировала любимую идею просветителей: врожденное нравственное благородство преобладает над благородством происхождения. Дидро придал этой идее замечательную художественную форму, построив свой роман в виде записок Сюзанны. И вместе с тем, во всем романе ощущается перо философа. Он лаконичен, здесь почти нет лирических описаний, раскрывающих поэзию чувств, углубленный анализ Сюзанны порой несоразмерен с ее небогатым жизненным опытом. «Перед нами достаточно сухая, почти протокольная запись», – сказал по поводу романного стиля Дидро С. Д. Артамонов.

После «Монахини» последовал «Жак-фаталист», где проблема свободы и несвободы была заявлена еще более глубоко и всесторонне. Фатализм был любимой темой философов XVIII века. По мнению Л. Воробьева, в этом романе «Дидро-художник сумел решить ту дилемму свободы, перед которой стал в тупик Дидро-философ: человеческая деятельность, конечно, определяется обстоятельствами, но она же и изменяет обстоятельства». Художественные и интеллектуальные достоинства «Жака-фаталиста» высоко оценил Гете, назвав роман «поистине первоклассным произведением», «тонким и изящным кушаньем, приготовленным и положенным на блюдо с большим искусством».

Повесть «Племянник Рамо» исследователи называют вершиной художественной прозы Дидро, где органическая связь философии и художества предстает особенно наглядно. Впервые среди писателей и философов Нового времени Дидро сумел продемонстрировать «разорванность сознания» (Гегель) современного человека, чьи принципы замешаны на абсолютной беспринципности. Вместе с тем, в образе главного героя повести, чье имя, а точнее, безымянность, вынесена в заглавие, просвечивает целое общество, основанное на частных привилегиях и произволе, где нормальным является именно нарушение всех моральных норм.

Издание «Энциклопедии» совершенно разорило Дидро. На помощь ему пришла Екатерина II, питавшая слабость к французской просветительской философии. Еще в 1762 году Екатерина предлагала Дидро перенести издание «Энциклопедии» в Россию. В 1765 году Екатерина позволила себе истинно царский жест: через посредничество князя Дм. А. Голицына, русского посла в Париже, она купила библиотеку Дидро и тут же назначила Дидро ее пожизненным хранителем с окладом в 1000 франков в год, выплатив ему жалование за пятьдесят лет вперед (по этому поводу философ шутил, что честь теперь его обязывает прожить еще пятьдесят лет). В 1785 году, после смерти Дидро, его библиотека была доставлена в Петербург. К сожалению, она не была сохранена как особый целостный фонд, подобно библиотеке Вольтера, и книги Дидро со временем растворились в книжных фондах Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина в Петербурге.

Сам Дидро неоднократно оказывал услуги русской императрице. Он рекомендовал ей специалистов по разным отраслям науки и искусства. Именно Дидро мы обязаны появлением в Петербурге одного из главных его символов – «Медного всадника» Фальконе. Выступал Дидро и экспертом при покупке Екатериной коллекции картин барона Тьера, включавшей полотна Рафаэля, Ван-Дейка, Рембрандта, Пуссена и других величайших художников и ставшей основой картинной галереи Эрмитажа.

В 1773 году Дидро получил личное приглашение Екатерины посетить Петербург, куда он и отправился в мае того же года, пробыв в северной столице около пяти месяцев. Екатерина встретила его милостиво и дружески. Сам философ был настроен так деловито – ведь он представлял русскую царицу великим реформатором, с нетерпением ожидавшим его советов, – что даже не посчитал нужным соблюсти правила придворного этикета. Он явился на прием к Екатерине в черном кафтане, «в котором ходят только в чулан», как позже писала об этом дочь Дидро. Философ подолгу беседовал с Екатериной на различные государственные, философские и политические темы, написал замечания, резкие и бескомпромиссные, на ее проект «Наказа». Позже, вернувшись на родину, Дидро продолжал выполнять ряд поручений Екатерины, среди которых был проект организации университетского образования в России.

Последние десять лет своей жизни Дидро прожил в Париже. Из России он вернулся с подорванным здоровьем и со званиями действительного члена Российской академии наук и почетного члена Российской академии художеств. Дидро продолжал интенсивно работать – завершал издание «Энциклопедии», писал свои знаменитые очерки «Салоны», посвященные ежегодным художественным выставкам в Париже. Екатерина II купила ему особняк в дворянском предместье Сен-Жермен, куда писатель, наконец, вместе с семьей смог переехать из своей бедной квартиры в одном из домов Латинского квартала. В феврале 1784 года у него открылось кровохарканье, болезнь стала быстро прогрессировать. Незадолго до кончины Дидро посетил духовник из церкви святого Сульпиция и предложил покаяться в своих еретических заблуждениях, что, по его мнению, «произвело бы благоприятное впечатление». В ответ Дидро произнес: «Я верю, господин кюре, – произвело бы благоприятное впечатление. Но признайтесь, это было бы бесстыдной ложью с моей стороны».

Дидро умер 31 июля 1784 года, до последнего вздоха оставаясь атеистом.

Жан-Жак Руссо (1712 – 1778)

Жан-Жак Руссо

Жан-Жак Руссо прожил жизнь, полную лишений, гонений, страданий, нравственных падений и высоких взлетов мысли и чувства. Он был властителем дум целого поколения, его бюст будет украшать тенистые аллеи парков, его имя с восторгом будут произносить мечтательные девушки, например пушкинская Татьяна в «глуши забытого селения» России. Его гневные строки и неистовое красноречие разбудит умы тысяч молодых людей. Он встанет вровень с Вольтером, а может и выше, этот сын женевского часовщика, в юности бродяга, нищий, не имевший систематического образования и дипломов, не обладавший эрудицией своих прославленных современников – Монтескье, Вольтера, Дидро. В конце жизни в своей знаменитой «Исповеди», этой самой правдивой книге мира, он расскажет нам свою историю.

Он родился в 1712 году в Швейцарии, в Женеве, куда еще его дед бежал от преследований церкви. 12-ти лет он был отдан в ученики нотариусу, потом в подмастерья граверу – в постоянной погоне за хлебом насущным чем он только не занимался: был преподавателем музыки (у Руссо рано обнаружился музыкальный талант), секретарем, чиновником. Судьба не раз забрасывала его в аристократические дома, но дольше всех он пробыл в поместье госпожи Варанс в Шамбери, которая приютила бездомного талантливого юношу на целых 12 лет. Жизнь в Шамбери позволила Руссо заняться своим самообразованием, он много читает, изучает музыку, пишет ряд музыкальных произведений. В 1740 году Руссо отправляется пытать счастья в Париж.

В столице он ютится на чердаке грязной и мрачной гостиницы и нередко голодает, однако пребывание в Париже имело и свои положительные стороны: он заводит знакомства с Дидро и другими уже известными просветителями, растет круг его интересов и познаний, а вскоре приходит и известность. В 1749 году Руссо пишет свой первый трактат «Рассуждение о науках и искусствах» и получает премию Дижонской академии. В нем он проводит мысль о том, что в обществе, где господствует социальное неравенство, развитие наук и искусств приводит лишь к развращению и порче нравов. Руссо идеализирует далекое историческое прошлое, когда, как ему кажется, человек, живя на лоне природы, сохранял в себе естественность мысли и чувства. Естественное состояние патриархального человека, дикаря, считал он, и составляет истинную сущность человека, а в условиях современной цивилизации она искажена. Это обращение к теме «естественного человека» получило в мировой литературе название «руссоизм», оно имело огромное влияние на философов, писателей, деятелей культуры самых разных стран Европы и Америки.

Современники утверждают, что выход в свет первого сочинения Руссо произвел некое подобие революции: несметные толпы стояли с утра у книжных лавок, где продавалась брошюра. Вскоре ему поступило выгодное предложение стать кассиром при сборщике налогов, но Руссо отказался: он не мог быть причастным к обиранию народа. Его называли сумасшедшим, но он определил свой жизненный путь: он не терпел роскоши даже в одежде. Продал все, что считал лишним, в том числе и часы: как он мог франтить, если народ голодал? А чтобы прокормить семью, он стал переписывать ноты по 10 су за страницу, чем и кормился почти до самой своей смерти. Точно так же Руссо отказался и от королевской пенсии после шумного успеха его оперы «Колдун», этого не могли понять даже его друзья. В следующем своем трактате «Рассуждение о происхождении и причинах неравенства между людьми» (1754) Руссо на заданный вопрос отвечает недвусмысленно: по природе люди равны, а источником неравенства и социального зла является частная собственность, которая разделила общество на бедных и богатых. Тем самым Руссо покушался на святая святых даже для его друзей-просветителей. Неудовольствие властей заставило Руссо покинуть Францию и вновь поселиться неподалеку от Женевы. В своем новом произведении – «Общественный договор» (1762) он провозглашает право народов на восстание против несправедливого тиранического режима и установление республиканской формы правления, ибо государство, по его мнению, должно объединять свободных и равноправных граждан, и основа такого государства – общественный договор (конституция) между всеми его членами. За 27 лет до штурма Бастилии Руссо отчетливо сформулировал священное право народов – свергать тиранов.

Руссо прославился не только своими политическими работами, его занимали и вопросы воспитания молодого поколения («Эмиль, или О воспитании»), не меньшую славу принесли ему и литературные произведения. Он и в литературе выступал как ниспровергатель, как новатор. В частности, он резко выступает против классицистической трагедии и канонов классицизма в целом. Остроконфликтным, исполненным гражданского пафоса, гражданского долга произведениям французских классицистов он противопоставил культ семейного патриархального очага, добрых, бесхитростных чувствительных героев. Все это были признаки нового литературного течения, которое и возглавил Руссо – сентиментализма. Сентиментализм провозгласил культ чувства, отвергая всякую рассудочность: «тот человек всех больше жил, кто больше чувствовал». Руссо впервые ввел в литературу так называемого «маленького человека», представителя третьего сословия, с его чувствами, интересами и заботами, показал его внутренний мир. Именно об этом его знаменитый роман «Юлия, или Новая Элоиза» (1761), который по праву называют «энциклопедией руссоизма».

Сюжет романа был взят из истории несчастной любви средневекового ученого-монаха Абеляра к своей ученице Элоизе, которые становятся жертвами своего неравного положения. Роман написан в форме писем, такая форма отвечала требованиям Руссо, ибо письма наилучшим образом раскрывают душу человека, мир его чувств. Герои живут на лоне пышной природы у подножия Альп. Главный герой – Сен-Пре – беден, он служит учителем у швейцарского дворянина. Сен-Пре хорош собой, умен, образован, он превосходит окружающих его людей своими нравственными достоинствами, но он находится в доме д’Этанжа на положении слуги. Он влюбляется в свою ученицу Юлию, которая отвечает ему взаимностью и становится его возлюбленной. Руссо создал образ девушки с сильным характером и прекрасной душой, возвышенной и тонкой, которая по достоинству оценила ум и талант Сен-Пре; у нее хватило мужества переступить вековые традиции предков и отдаться любви к человеку плебейского происхождения. В этом, по мнению автора, проявилось «священное право» самой природы, ибо «голос природы» сильнее житейской мудрости.

Однако отец Юлии думал иначе. Преданный принципам дворянской чести, он и не помышлял о возможности неравного брака своей дочери и уговаривал ее выйти замуж за 50-летнего г-на де Вольмара, человека их круга. В душе героини происходит борьба, она на распутье: кого предпочесть, отца или возлюбленного, чему отдаться, долгу или чувству? Возникает конфликт, столь характерный для Руссо: между естественным чувством и общепринятой моралью. Побеждает последняя: Юлия, как слишком послушная дочь, подчиняется воле отца, хотя это решение и противу ее сердца. Будь она более эгоистичной и решительной, она не совершила бы этой роковой ошибки, растоптав свое счастье и счастье Сен-Пре. Адюльтер же, тайная любовь, для них обоих была невозможна. В отчаянии герой уезжает на шесть лет за границу, надеясь, что время излечит сердечную боль, но, увы! Стоило ему вновь вернуться, как любовь с новой силой охватывает героев. Примечательно, что Руссо и мужа Юлии, г-на де Вольмара, рисует как человека благородного, который знал о любви героини к Сен-Пре, но не требовал от нее признаний, ибо понимал силу подлинной страсти. Более того, он предлагает Юлии пригласить Сен-Пре учителем для их детей.

Руссо не видел выхода из создавшегося положения, поэтому прибегает к чисто условному приему: Юлия тяжело заболевает, спасая тонущего ребенка, и умирает. Перед смертью она пишет прощальное письмо возлюбленному, в котором говорит о вечной любви к нему. Автор прекрасно понимал, что в мире, в котором живут его герои, счастливые браки по любви между дворянкой и простолюдином невозможны. «Счастье людей невозможно там, где строй человеческой жизни нарушает естественные отношения». Эту мысль подтверждает вторая сюжетная линия в романе, рассказывающая о любви аристократа и проститутки.

«Новая Элоиза» – роман лирический, раскрывающий перед нами тонкий и сложный духовный мир героев. Он отличается психологической глубиной и эмоциональностью. В немалой степени этому способствуют прочувствованные, взволнованные описания красот швейцарской природы, на лоне которой живут и любят герои романа. Роман имел невероятный успех. Читатели рыдали над всеми чувствительными местами, а дойдя до сцены смерти Юлии, по воспоминаниям современника, уже «не плакали, но кричали, выли как звери». В течение только ХVIII века он выдержал свыше семидесяти изданий, намного опередив все остальные произведения французской литературы того времени. В России роман пользовался не меньшим успехом, его можно было купить в книжной лавке Московского университета в том же 1761 году. Следы глубокого воздействия его можно обнаружить в «Евгении Онегине» Пушкина, в творчестве А. Радищева, Н. Карамзина, Л. Толстого и других русских писателей.

Последние восемь лет жизни Руссо провел в Париже, ютясь все в том же чердачном помещении, зарабатывая на жизнь перепиской нот. Силы его слабели, он тяжело заболел. В полном отчаянии он пишет воззвание к людям – он взывал к милосердию. Он просил о приюте, где мог бы провести остаток своих дней. На этот зов откликнулся один из его именитых почитателей маркиз де Жирарден. В его имении Эрменонвиль и поселяется Руссо. Именно сюда приедут к нему глава будущей революционной партии якобинцев М. Робеспьер и граф А. Сен-Симон, основоположник утопического социализма. Руссо умер в 1778 году. В период Великой Французской революции, которую он идейно подготовил, его прах будет перенесен в Пантеон великих людей Франции, его могила вскоре станет местом всеобщего паломничества и поклонения: воистину «…в мире целом он зажег пожар».

Литература XIX века

Вальтер Скотт (1771 – 1832)

Вальтер Скотт

Литературным Колумбом XIX века назвал Вальтера Скотта Белинский. Он же определил причину его огромной популярности в начале века: «Дать историческое направление искусству XIX века – значило гениально угадать тайну современной жизни». Конкретность и верность «натуре» – вот что прежде всего отличало исторические романы Вальтера Скотта от туманной, приблизительной, фантастической старины современных ему романтиков. Прошлое для писателя В. Скотта – не некий условный, идеальный мир, а необходимое звено в истории цивилизации, источник современности. Одновременно Скотт всегда подчеркивал необходимость сочетания в романе исторических фактов с вымыслом, ибо первая задача романиста, по глубокому убеждению писателя, – развлекать. «Дайте мне факты, а воображения мне хватит своего…» – восклицал В. Скотт. И он подавал историю так, что она становилась интересна самому широкому читателю. «Шотландским чародеем», «волшебником» называли его восторженные почитатели.

У Вальтера Скотта были все основания стать великим историческим писателем. Он родился в 1771 году в семье процветающего эдинбургского адвоката и дочери профессора университета. Семейные анналы Скоттов входили в национальную летопись: и по отцовской и по материнской линиям род восходил к вождям старинных шотландских кланов. Прошлое родины с раннего детства стало вызывать острый интерес у Вальтера. Этому способствовал и сам древний Эдинбург с его величественным Эдинбургским замком, вздымающимся над городом на крутой скале, с полуразрушенным Кромвелем Голирудским дворцом – резиденцией шотландских королей, с мрачной Эдинбургской тюрьмой, которую в 1736 году взяли штурмом участники народного восстания. Будучи ребенком, он с восхищением слушал рассказы о героических сражениях шотландцев за свою национальную независимость. Еще были живы те, кто помнил последнее восстание 1745 года, когда Эдинбург – столица Шотландии – была взята мятежными войсками во главе с принцем Карлом-Эдуардом Стюартом.

Мать Вальтера страстно любила шотландский фольклор и эту любовь передала своему сыну. Значительную часть детства Вальтер провел на дедовской ферме. После перенесенного полиомиелита у него перестала действовать нога, и врачи посоветовали родителям отправить ребенка в деревню. Здесь, на лоне природы, здоровье его поправилось, но хромота осталась на всю жизнь.

Вальтер Скотт очень рано научился читать и писать. Истории, песни, легенды, сказания, что рассказывали ему местные жители, он не только слушал, но и старался записывать, и уже в восьмилетнем возрасте у него был небольшой личный архив, состоящий из нескольких тетрадей с записями. Он очень рано начал читать Шекспира, ставшего для него на всю жизнь самым любимым писателем, привлекали его внимание исторические хроники Шотландии, Англии и других европейских стран.

По окончании школы Вальтер Скотт поступает на юридический факультет Эдинбургского университета. Это было желание отца, считавшего, что профессия адвоката обеспечит будущее его сына, укрепит высокое социальное положение семьи. Изучение юриспруденции и работу в отцовской конторе юноша ухитрялся сочетать с далекими пешеходными прогулками по глухим уголкам Шотландии, где можно было записать старинную балладу, услышать забытую песню, познакомиться с уходящим в прошлое бытом шотландцев. В 1791 году Вальтер получил звание адвоката, занял место секретаря эдинбургского суда, а в дальнейшем стал шерифом округа.

Успешное восхождение по карьерной лестнице не мешало Вальтеру Скотту активно участвовать в деятельности Философического общества, выступая там с литературными докладами, изучить в совершенстве немецкий язык, предпринять ряд интересных экспедиций вглубь страны и исследовать практически все ее районы. Путешествуя по Озерному краю, Скотт встретил Шарлотту Шарпентье. Меньше чем через год они поженились. Им суждено будет счастливо прожить тридцать лет и воспитать четырех детей.

В Эдинбурге Шарлотта открыла свой салон, где собирались интересные люди. Здесь произошло знакомство Скотта с большим знатоком древней истории, собирателем антикварных книг Ричардом Хебером. Он станет консультантом Скотта при подготовке к изданию сборника «Песни шотландской границы». Это собрание подлинных народных шотландских исторических песен и баллад, записанных Скоттом непосредственно по устной передаче во время его шотландских путешествий, вышло в свет в 1802 году. Один из тогдашних критиков заметил, что эта книга заключала в себе «зачатки исторических романов». И это замечание оказалось пророческим. Далее последовали стихотворные поэмы самого Скотта: «Песнь последнего менестреля» (1805), «Мармион» (1808), «Дева озера» (1810) и др. Эти поэмы, написанные на национально-историческом материале, закрепили за Вальтером Скоттом репутацию знаменитого поэта. Читатели и критики высоко оценили этнографически-достоверную атмосферу поэм Вальтера Скотта, обусловленную научным подходом поэта к старине и местному колориту, языку, нравам и даже ландшафту. По замечанию Е. А. Соловьевой, «поэтическая история родного края – важнейшее достижение, итог поэтической деятельности будущего романиста, для которого эпическая поэзия была существенным и необходимым звеном в творческой биографии».

Укрепление материального благосостояния позволили Вальтеру Скотту осуществить свою мечту. В 1812 году он приобрел поместье Абботсфорд на реке Твид, где сразу же начал строить средневековый замок. В нем Скотт задумал разместить свою огромную библиотеку и замечательную коллекцию антиквариата. На строительство, продолжавшееся 12 лет, потребовались огромные денежные средства. Вальтер Скотт лично занимался проектированием поместья, в котором соединились элементы различных замков и монастырей Шотландии. Вскоре Абботсфорд превратился в своего рода музей средневекового быта, гостеприимно открывшего свои двери для многочисленных посетителей.

Свой первый исторический роман «Уэверли» Вальтер Скотт создал на сорок третьем году своей жизни. Опасаясь за свою литературную репутацию, он издал свой роман анонимно. Книга имела громадный успех, после чего Вальтер Скотт со свойственной ему энергией принялся писать исторические романы. Свое желание попробовать силы в прозе Скотт объяснял вступлением в литературу нового гениального поэта – Байрона, с которым он, поэт Вальтер Скотт, не может успешно соперничать. Стоит отметить, что сам Байрон не принимал поэзии Скотта, но был большим ценителем его романов.

Всего за 17 лет Вальтер Скотт написал 28 романов, не считая повестей и рассказов. «Уэверли» открыл шотландскую серию романов, среди которых – «Гай Маннеринг» (1815), «Антикварий» (1816), «Черный карлик» (1816), «Пуритане» (1816), «Роб Рой» (1817) и др. Когда шотландская тема была в основном исчерпана, Вальтер Скотт обратился к истории Англии. «Айвенго» (1820) открывает эту серию романов.

Несмотря на успех «Уэверли», Вальтер Скотт продолжал скрывать свое авторство, что весьма интриговало публику и укрепляло ее интерес к творчеству неизвестного писателя. В течение 10 лет его романы выходили за подписью «Автор Уэверли», хотя довольно скоро критики и читатели стали догадываться о подлинном имени автора уэверлеевских романов, а за рубежом переводчики и издатели начали выпускать эти романы под именем Вальтера Скотта.

Как правило, сюжет каждого романа Вальтера Скотта связан с каким-нибудь важным историческим событием – восстанием, гражданской войной, мятежом. Но Скотт, по выражению Пушкина, не имеет «холопского пристрастия к королям и героям». Исторических персонажей в его романах немного, и они не являются центральными, даже тогда, когда их именем назван роман. Внимание писателя (а значит, и читателя) сосредоточено на вымышленных персонажах, волею обстоятельств вовлеченных в исторические события. Гениальность Вальтера Скотта состояла в том, что он открыл существующее в жизни «соединение исторических событий с частными происшествиями», при этом его «роман отказывается от изложения исторических фактов и берет их только в связи с частным событием, составляющим его содержание» (В. Г. Белинский).

Сюжетные мотивы почти всех вальтерскоттовских романов более или менее однотипны: это жизненные странствия и приключения молодого человека, разлученного с возлюбленной; это история молодой девушки, на руку которой претендуют два соперника, а отец или опекун желает ее выдать не за того, кого она любит. Однако за этими частными ситуациями у Вальтера Скотта всегда проступает столкновение политических интересов, разных общественных позиций. Это позволяло писателю подавать историю «домашним образом» (А. С. Пушкин), а читателю почувствовать свою сопричастность к ней.

В своих романах Вальтер Скотт изобразил множество эпох – от средневековой Англии до современной Шотландии, причем он прекрасно знает и умеет изобразить материальную и духовную культуру каждой эпохи. Одежда, обстановка жилищ и замков, архитектура, оружие и доспехи рыцарей, женские украшения, светская и церковная утварь – за всем этим стоят глубокие знания Вальтера Скотта – историка, этнографа, знатока геральдики. Важным источником его романов стало устное народное творчество, те английские и шотландские баллады, которые он собирал всю жизнь. Фольклорные мотивы и документально точные сведения удивительным образом дополняют друг друга в его романах и, в конечном счете, способствуют созданию убедительной истории человеческих судеб в пределах определенной эпохи.

В 1826 году на семью Вальтера Скотта обрушилась беда. Экономический кризис, разразившийся в Англии в 1825 году, повлек за собой разорение издательской фирмы Баллантайна, пайщиком которой был Вальтер Скотт. У него были все юридические основания для того, чтобы уклониться от ответственности за долги своего друга и компаньона, но он не пошел на это, заявив, что до 1830 года выплатит огромный долг в размере 130 000 фунтов стерлингов. Несмотря на горе – от пережитых волнений умирает жена, Вальтер Скотт с необычайной энергией принимается за литературную работу. Помимо романов, он пишет критические статьи и обзоры, исторические труды, среди которых – многотомная «История Наполеона Бонапарта». Но здоровье писателя не выдерживает. В 1830 году он переносит первый апоплексический удар, парализовавший его правую руку. Едва оправившись от болезни, он вновь берется за работу – диктует свои новые книги секретарю. В 1831 году последовал второй удар, за ним – третий. По совету врачей Скотт предпринимает большое путешествие на военном фрегате, посещает Италию, Францию. Ему становится хуже, и он в предчувствии скорой смерти спешит в родной Абботсфорд. Там 21 сентября 1832 года, не оправившись от четвертого удара, Вальтер Скотт скончался. Незадолго до смерти он записал в своем дневнике:

«Я приближаюсь к финалу своей карьеры: я быстро схожу со сцены. Вероятно, я был самым плодовитым писателем современности; для меня утешением будет думать, что я никогда не пытался пошатнуть веру в человека, разрушить человеческие принципы и что я не написал ничего такого, которое я на своем смертном одре хотел бы уничтожить».

Якоб и Вильгельм Гримм (1785 – 1863; 1786 – 1858)

Вильгельм и Якоб Гримм

Народная сказка довольно поздно была признана Большой литературой. Долгое время считали, что произведения фольклора должны только рассказываться, существовать изустно. Романтики первыми стали всерьез изучать народное творчество, собирать, обрабатывать и издавать народные песни, сказки, баллады, предания. Благодаря романтикам столь долго презираемые народные сказки стали воистину народным чтением. Сколько чудесных и необыкновенных приключений, насыщенных житейской мудростью и неистребимым оптимизмом, нашли в них маленькие и взрослые читатели!

Богатство это огромно и неисчерпаемо, и в собирании и сбережении его братьям Гримм принадлежит особое место. Они одними из первых европейских фольклористов осознали историко-культурную, эстетическую и духовную ценность народной сказки, призвали сохранять ее как национальное богатство. «Настало время, – говорили братья Гримм, – спасать древние предания и сказки, чтобы они не исчезли навсегда в беспокойных днях наших, как искра в колодце или роса под лучами горячего солнца».

Родина братьев Гримм и их предков находится в юго-восточном Гессене. Здесь, в городе Ханау, 4 января 1785 года родился Якоб Гримм, а 24 января 1786 года – Вильгельм Гримм. Через пять лет семья Гримм переехала в Штайнау – отец, Филипп Вильгельм Гримм, был переведен в этот город управляющим и окружным судьей. Семья Гриммов была большая. После Якоба и Вильгельма родились еще братья Карл, Фердинанд, Людвиг, Эмиль и сестра Шарлотта. При всей скромности и бережливости семья жила в дружбе и согласии. Дом был открыт для друзей, для детей устраивали веселые праздники, хотя в доме знали цену заработанным деньгам. Филипп Вильгельм пользовался в городе всеобщим уважением. Человек порядочный и честный, он с ранних лет внушал детям чувство верности и долга, любовь к отчизне и родному краю.

В начале 1796 года семью Гримм постигло страшное несчастье. Скоропостижно от воспаления легких умер отец, оставив после себя сорокалетнюю вдову с шестью детьми на руках. Семье пришлось съехать со служебной квартиры. Якоб и Вильгельм, словно взрослые, стали делить с матерью заботы о младших братьях и сестренке.

В 1798 году мать отправила Якоба и Вильгельма в Кассель, к своей сестре Генриетте Циммер, камеристке ландграфини Гессенской, принявшей активное участие в судьбе своих любимых племянников. Мальчики были определены в лицей, по окончании которого – Якоб в 1802-м, а Вильгельм в 1803 году – поступили на юридический факультет Марбургского университета. Обычно лицеисты затрачивали семь-восемь лет на подготовку в университет. Якобу для этого понадобилось только четыре, а Вильгельму пять лет. И этим они во многом обязаны своей тетушке, оплачивавшей дополнительные частные уроки. Но решающим условием оказалось их неутомимое усердие: ежедневно им приходилось выдерживать по шесть часов школьных занятий и по четыре-пять часов частных уроков. Кроме того, Якоб после смерти отца взял на себя все деловые хлопоты, связанные с управлением их маленьким состоянием и попечительством над младшими детьми. «Суровая школа, – констатирует биограф братьев В. Шооф, – которую прошел Якоб после ранней смерти отца, потребовавшей от него железной самодисциплины, способствовала тому, что у мальчика рано развились свойства, проявившиеся позднее таким достойным восхищения образом: преданность семье, верность и высочайшее сознание долга».

В Марбургском университете Якоб, а затем и Вильгельм, сблизился с Фридрихом Карлом фон Савиньи, самым молодым профессором, специалистом по римскому праву. Ему суждено будет оказать наибольшее влияние на жизнь и творчество братьев Гримм. Братья с упоением слушали его лекции, а вскоре стали вхожи в его дом, где была прекрасная библиотека. Савиньи был всесторонне образован, знал и любил литературу. Он ввел братьев в круг немецких романтиков, способствовал определению их научных интересов. Братья все более убеждались: не юридическая и административная карьера их призвание, а исследование поэзии и языка – вот что должно стать для них главным.

Осенью 1805 года Якоб Гримм возвращается в Кассель, куда годом позже приезжает и Вильгельм. К тому времени все семейство Гримм уже жило в Касселе. Семья сняла квартиру в доме на Иоханисштрассе 78/79, позже известном всему миру как «Дом сказки братьев Гримм» (дом был разрушен во время Второй мировой войны). В поисках хлеба насущного Якоб устроился секретарем военной коллегии. Эта служба не привлекала его, но Якоб был единственным кормильцем семьи Гримм. Все попытки Вильгельма устроиться на службу потерпели неудачу. Кроме того, у болезненного Вильгельма после смерти матери в 1808 году стала развиваться болезнь сердца.

После приезда Вильгельма из Марбурга начинается многолетнее научное сотрудничество братьев. В 1807 году в «Новом литературном вестнике» в Мюнхене появляются их первые научные статьи о старинных немецких поэмах и средневековом немецком романе. Год спустя братья становятся сотрудниками гейдельбергской «Газеты для отшельников», основанной романтиками А. фон Арнимом и К. Бретано. В 1811 году отдельной книгой появились переводы Вильгельма «Древнедатские героические песни», а вслед за ними вышла первая книга Якоба «О старонемецком мейстерзанге». Хотя братья Гримм работали чаще всего вместе и через всю свою жизнь пронесли чувство взаимной братской любви и глубокой привязанности друг другу, каждый из них сохранял свою творческую индивидуальность, имел свой круг интересов, свое направление в исследовании. Якоб был в первую очередь исследователем, обладавшим строгим аналитическим умом. Вильгельм был натурой художественного склада, поэтом, а потому его привлекало, прежде всего, мастерство поэтических переводов, художественные особенности памятников древней поэзии.

В Касселе братья Гримм начали собирать сказки. Они разъезжали по гессенскому краю в поисках знатоков сказок и, найдя очередного рассказчика, стремились разговорить его, дословно записать очередную сказку. В отличие от своих предшественников, которые по большей части свободно обращались со сказочными сюжетами, братья Гримм в записанных ими устных сказках ничего не меняли и ничего не искажали. Современный фольклор они сравнивали с полем, где буря сгубила почти все колосья, а себя они называли собирателями колосков, уцелевших «где-то возле низкой изгороди или кустарника, окаймляющего дорогу». Эти колоски – «народные песни да вот эти наивные домашние сказки. Места у печки, у кухонного очага, чердачные лестницы, еще не забытые праздники, луга и леса с их тишиной, но, прежде всего, безмятежная фантазия – вот те изгороди, что сберегли их и передали от одной эпохи к другой».

Чаще всего братья Гримм обращались к пожилым людям, так как в первую очередь они хранили в памяти передаваемые из поколения в поколение устные предания, легенды, сказки. Поначалу братья Гримм ставили перед собой задачу сохранить записанную сказку в первозданном виде, зафиксировать наиболее древний ее вариант, в котором отражены еще примитивные формы мышления и языка, народные суеверия. Но со временем братья стали придавать собранному материалу собственную языковую форму, сохраняя при этом нетронутыми сказочные сюжеты, не нарушая строй, композицию сказки, особенности речи ее героев. Они сумели найти тот своеобразный стиль, который позволил сказкам заиграть во всем их поэтическом блеске и благодаря которому сборники сказок братьев Гримм распространились по всему миру.

Первый том «Детских и семейных сказок» вышел в 1812 году в Берлине под Рождество. Успех книги был ошеломляющим. Друг братьев И. Геррес сразу после получения книги пишет Вильгельму: «Мы получили детские сказки, которых с нетерпением ждали мои дети, и с тех пор они их не выпускают из рук. Младшая дочурка может уже многие рассказать. Моя старшенькая успела распространить их в городе среди детей, и уже через три дня к нам пришел мальчик, чтобы взять почитать книжку, где говорится о кровяных колбасках и колбасках жареных. Вечерами моей жене приходилось читать по семь сказок кряду, и, судя по впечатлению и неослабевающему вниманию, все сказки, что вполне естественно, прекрасно выдержали испытание. Вы вполне достигли своей цели и в мире детства воздвигли себе несокрушимый памятник».

Ободренные всеобщим признанием, братья Гримм сразу начинают готовить к печати второй том. Он был издан в 1815 году. Их дело начинает принимать поистине национальный характер и размах: многие люди обращаются к ним, предлагая помощь в дальнейшем собирании сказок и сообщая те сказки, которые знают сами. Братья получают сказки марбургские, вестфальские, померанские, швейцарские и из ряда других областей Германии в записях известных писателей, ученых и друзей. Любопытно, что в сборнике братьев Гримм оказалось много французских сказок. Две главные сказительницы, у которых братья записали большую часть сказок, – Мария Гассенпфлуг и Доротея Фиман, – были выходцами из семей французских гугенотов, вынужденных когда-то переселиться в Германию. Естественно, женщины рассказывали в основном французские сказки, бытовавшие в их семьях. Так почти все сказки Шарля Перро перекочевали в сборник братьев Гримм. В отдельных случаях сходство со сказками французского автора было столь очевидно, что братья после второго издания убрали из сборника «Кота в сапогах» и «Синюю бороду», а в остальных случаях постарались уменьшить сходство на текстологическом уровне.

В 1822 году вышел третий том сказок. Так получилось, что, начиная со второго тома, основная работа по собиранию сказок легла почти исключительно на Вильгельма. Хотя интерес Якоба к собиранию сказок и расширению сборника не исчезал, но на первое место у него все же выходила научная работа, связанная с исследованиями в области средневекового германского права и немецкой мифологии. Так и сложилось, что дополнение и расширение сборника сказок целиком легли на Вильгельма. Он был редактором семи новых прижизненных изданий сказок. Вильгельм стремился не только увеличивать от издания к изданию количество сказочных текстов, но и поэтически их обработать, сделать их стилистически едиными. Он же и поручил своему брату-художнику Людвигу Эмилю проиллюстрировать сборник.

«Детские и семейные сказки» скоро стали подлинно народной книгой в Германии и за ее пределами. К концу XIX века в Германии вышло 25 полных изданий сказок братьев Гримм. А начиная с 1820 года их сказки начинают переводиться на европейские языки – датский, голландский, английский, французский. В 60-е годы XIX века сказки братьев Гримм навсегда вошли в круг детского и семейного чтения русского читателя.

А братьев Гримм после публикации их сказочного сборника ждали еще великие свершения на поприще филологической науки. Научно-литературная деятельность братьев снискала им широкое признание. С 1831 по 1837 годы – они профессора Геттингенского университета. В 1841 году они избираются профессорами Берлинского университета и становятся членами Прусской академии наук. Будучи патриотами своей страны, братья всегда подчеркивали актуальность своих занятий прошлым. В своих трудах по истории языка, средневековой германской словесности, праву, фольклору, мифологии ученые видели большое общественное дело, чрезвычайно важное для современности. Среди их фундаментальных трудов – «История немецкого языка» (1848) и «Словарь немецкого языка», завершение работы над которым выпало уже на долю немецких ученых XX века.

Вильгельму Гримму, отличавшемуся слабым здоровьем, суждено было первым уйти из жизни. Его смертельная болезнь, начавшаяся с фурункула на спине, развивалась чуть больше двух недель. 16 декабря 1859 года паралич легких прекратил его мучения. После похорон брата в семейной Библии, где отмечались важнейшие семейные события, Якоб записал: «Пройдет совсем немного времени, и я последую за своим любимым братом и буду лежать рядом с ним, как почти всегда был с ним рядом при жизни». Он умер от удара 20 сентября 1863 года. Якоба Гримма похоронили рядом с Вильгельмом на берлинском кладбище святого Матфея.

Эрнст Теодор Амадей Гофман (1776 – 1822)

Эрнст Теодор Амадей Гофман

Э.Т.А. Гофман по праву считается «универсальной личностью в искусстве» и самым ярким представителем романтического направления в немецкой литературе начала XIX века. Он проявил свой талант во многих областях человеческой деятельности. По образованию, полученному согласно семейной традиции, он был юристом. По окончании юридического университета в Кенигсберге Гофман работал в апелляционном суде, зарекомендовав себя честным судьей с независимыми взглядами на человеческое достоинство.

Не находя полного удовлетворения в своей профессиональной деятельности, Гофман с головой окунулся в искусство, став превосходным живописцем и графиком. Благодаря своей природной наблюдательности он с блеском передавал портретное сходство с оригиналом. Однажды на одном бал-маскараде в Познани он распространил карикатуры, отмеченные удивительным портретным сходством с известными в городе людьми, за что был выслан из города. Гофман писал декорации для театра и даже расписывал церковь иезуитов в Глогау вместе с художником Молинари. Тонкое эстетическое чутье, особая восприимчивость к прекрасному, к гармонии отличала и его литературное творчество.

Более всего Гофман любил музыку. Он был выдающимся музыкантом своего времени: играл на нескольких музыкальных инструментах (клавире, органе, скрипке, гобое), служил капельмейстером в театре г. Бамберга, как музыкальный критик и автор блестящих музыкальных рецензий печатался в бамбергской «Всеобщей музыкальной газете». Наконец, он был оригинальным композитором, автором первой немецкой романтической оперы «Ундина», премьера которой с огромным успехом прошла в Берлине в 1816 году. Кроме того, он написал ряд зингшпилей (т. е. комических опер): «Маска», «Веселые музыканты», а также опер «Любовь и ревность», «Напиток бессмертия». Как композитор он носил псевдоним – Иоганн Крейслер, впоследствии так будет назван его любимый литературный герой. Выше других композиторов Гофман ценил Моцарта, перед гением которого преклонялся всю жизнь. Он даже изменил свое имя, заменив данное при крещении Вильгельм, на Амадей, как у Моцарта.

Обладая способностями к разным видам искусства, Гофман выше всех ценил именно музыку, которая позволяла ему уйти из мира тяжелой реальности, где его преследовали горькие разочарования в любви, отчаянная бедность, потеря горячо любимой маленькой дочери. Музыка представлялась Гофману проводником в «романтическую страну, где царят небесные чары звуков». «Музыка производила на меня совсем особое, непостижимое впечатление, – говорил писатель устами своего героя, – словно давно обещанное исполнение прекраснейших снов нездешнего мира сбывалось наяву».

Музыка и живопись занимали важное место не только в жизни Гофмана, вошедшего в историю мировой культуры как выдающийся писатель-романтик, но и в его творчестве. Творческое наследие Гофмана-прозаика обширно и разнообразно и представлено произведениями разных жанров: романами, новеллами, сказками, либретто опер, музыкальными эссе, критическими статьями. Первым произведением, увидевшим свет, был «Кавалер Глюк» – наполовину новелла, наполовину критическая статья о музыке Кристофа Виллибальда Глюка, с которым Гофман был лично знаком. Главной мыслью, пронизывающей это произведение, является романтический взгляд на музыку как на самое романтическое из всех искусств, «потому что сфера ее – бесконечное».

Другим образцом полуновеллы-полуэссе является «Дон Жуан», посвященный знаменитой опере Моцарта, в котором писатель говорит о том, что служение музыкальному искусству требует от его жрецов полной самоотдачи и самоотречения. Уже в первых произведениях Гофмана складывается своеобразная эстетическая концепция писателя, согласно которой все люди делятся на «музыкантов» и «немузыкантов». «Музыканты» – это чудаки, люди «не от мира сего», в глазах обывателей – «сумасшедшие», но на самом деле обладающие повышенной чуткостью к восприятию известий из горнего мира, мира божественного вдохновения, слышащие «музыку сфер». «Немузыканты», напротив, ограничены и пошлы в своих стремлениях, это обыватели, филистеры. Мир музыки и мир антимузыкальный – для Гофмана великая антитеза, рождающая двоемирие в мироощущении писателя и двуплановость его творческого метода, в котором соединяются черты романтической и реалистической эстетики. «Двоемирие» стало опознавательным знаком творчества Гофмана, его «визитной карточкой».

В Берлине в 1814 году Гофман сблизился с писателями-романтиками Тиком, Брентано и Шамиссо и вместе с ними создал литературное общество «Серапионовых братьев». Свое название молодые литераторы взяли от имени отшельника Серапиона, которого посещали многочисленные видения, отсюда и стремление участников кружка пережить, прочувствовать свое творчество. Поэтому во главу угла они поставили художественный принцип ясновидения – т. е. правдоподобия воображаемого, и в их творчестве слились реальность и мистика, материальное и запредельное. Яркий пример тому – новеллы сборника Гофмана «Серапионовы братья», в которых ясно ощущается связь с «черным», готическим романом. Новелла, которая принесла Гофману самый большой прижизненный успех, «Мадемуазель де Скюдери», посвящена теме раздвоения человеческой личности, когда в одном человеке уживаются виртуозный мастер-ювелир и маньяк-убийца. Злой рок и дурная наследственность толкают уважаемого в городе ювелира Рене Кардильяка на преступления с целью вернуть украшения, сделанные им на заказ. Кардильяк – первый в галерее гофмановских «двойников» – людей с разорванным сознанием.

Одним из своих лучших произведений Гофман называл сказку «Золотой горшок». Обращение писателя к этому жанру неслучайно. Сказка – это жанр, который дает возможность для полета фантазии. Отличительной чертой «Золотого горшка» является тесное переплетение реальности и вымысла. В ней действуют одновременно и студент Ансельм, и конректор Паульман, и надворный советник, а также змейка Серпентина, князь духов Фосфор, волшебник Саламандр. В сказке попугай превращается в человека, старуха варит волшебное зеркало, а в библиотеке происходит настоящее сражение между колдуньей-свеклой и волшебником-саламандром. Главный герой сказки – студент Ансельм ищет Золотой горшок – зеркало истины, в котором в истинном свете отражаются все человеческие поступки. Одновременно Золотой горшок – это символ и принадлежность чудесной далекой страны, куда стремятся все люди с поэтической душой, такие, как Ансельм и его возлюбленная Серпентина.

Другой сказкой, прославившей Гофмана, является «Крошка Цахес по прозванию Циннобер». Гофман рассказывает историю удивительного превращения урода Цахеса во всемогущего правителя одного из маленьких немецких княжеств. А также о судьбе студента Бальтазара, ревностно охраняющего сказочный мир природы и поэзии от вторжения пошлости и обыденности. При всей сказочности сюжета, наличии превращений, волшебных предметов и прочих сказочных атрибутов правомерно назвать это произведение сатирической пародией на современное Гофману немецкое общество и государство. Это проявляется и в актуализации важных социально-политических и философских проблем, таких как человек и власть, «служение не делу, а лицам», в самом гротескно-сатирическом стиле повествования. Вывод Гофмана в конце сказки очевиден: богатство и человеческая глупость, забвение законов природы и красоты ведут к диктатуре глупости и пошлости.

С течением времени в творчестве Гофмана усиливаются мистические элементы и настроение трагической обреченности человека, что нашло наиболее полное воплощение в романе «Эликсиры сатаны». Настоящее предусловие всех запутанных коллизий романа – распад единого, органически связанного мира. Нет единого братского человечества, мыслил Гофман, есть разные враги, временами надевающие дружеские личины. Главный герой романа – насельник монастыря Медард, личность гениального типа, человек с духовной властью над людьми, с силой внушения и обаяния. Но свои духовные способности он применяет во вред окружающим. Он творит зло, будучи частью зла и сам страдая от зла. В этом романе писатель проявил особенный интерес к тайнам человеческой психики – «ночной стороне души», поэтому в романе развит мотив двойника. В Медарде скрыт некий «черный» человек, насильник и убийца – его двойник, мрачное воплощение тайной стороны души.

Вместе с нарастанием трагизма творческий метод Гофмана постепенно развивается в сторону усиления реалистической тенденции, примером чему служит повесть «Повелитель блох». В ней Гофман прощается с романтизмом, осмеивая его. Герой Перигринус Тис получает от волшебника чудесное увеличительное стекло, позволяющее ему читать у людей в мыслях. Но он недолго пользуется возможностью видеть людей насквозь и отказывается от волшебного стекла, истребляющего в его душе доверчивость к людям и добродушие. Повесть «Повелитель блох» сыграла роковую роль в жизни Гофмана. Ко времени ее написания Гофман из-за своей честности и неподкупности в суде нажил много влиятельных врагов. Власти решили расправиться с писателем, предъявив ему обвинение в разглашении государственной тайны в романе «Повелитель блох». Их не смущало то, что Гофман был тяжело болен и уже не мог обходиться без посторонней помощи.

Своеобразным итогом творчества Гофмана является роман «Житейские воззрения кота Мурра». Главным его героем является музыкант Крейслер – одна из самых замечательных фигур в немецкой литературе. В образе Крейслера воплощена трагедия непонятого и невостребованного Художника, чей дневник служит промокашкой для записок «ученейшего кота» Мурра. Так в одном романе соединяются трагедия и гротеск.

Последним значительным произведением писателя является новелла «Угловое окно», по праву считающаяся программной для новой, реалистической манеры писателя, которой, к сожалению, уже не дано было осуществиться. Автор обращается к реальной жизни, к реальным людям, к реальной политической ситуации – оккупации Германии Наполеоном. Герои, которые раньше парили в облаках своих фантазий, теперь прямо и непосредственно общаются с окружающими, автор оправдывает присутствие на этом свете всех людей – и музыкантов, и немузыкантов. Образ главного героя новеллы, прикованного болезнью к инвалидному креслу, списан писателем с самого себя. Гофман с особенной силой ставит вопрос о крушении родственных уз и о социальном неравенстве, о тяжких последствиях войны, о нищих и инвалидах, до которых никому нет дела. Без сомнения, новелла «Угловое окно» открыла бы новый, реалистический этап в творчестве Гофмана, если бы его жизнь не оборвалась трагически от тяжелой болезни.

Гофман, один из самых любимых писателей не только Германии, но и всего мира, оставил в наследство потомкам завет: «отрешись от всего земного, возлюби свою мечту, и она принесет тебе все: и богатство, и красоту, и радость. Возлюби поэзию, ибо в ней высшее знание».

Оноре де Бальзак (1799 – 1850)

Оноре де Бальзак

Оноре де Бальзак оставил своим читателям не просто большое количество романов, но историю французского общества первой половины XIХ века, запечатленную в судьбах его многочисленных героев; действующие лица его произведений – врачи, судьи, стряпчие, государственные деятели, купцы, ростовщики, банкиры, светские дамы, куртизанки – переходят из книги в книгу, и это придает достоверность и правдивость миру, сотворенному писателем. «Самим историком должно было оказаться само французское общество, мне оставалось только быть его секретарем», – говорил Бальзак. Он родился в 1799 году в г. Туре в семье зажиточного крестьянина, отец хотел видеть в сыне коммерсанта, но будущий писатель настаивает на литературной карьере. Отец соглашается при условии, что через год Оноре будет знаменит. Бальзак едет в Париж и, подобно многим будущим своим героям, он со страстностью талантливого провинциала стремится завоевать столицу. Его лозунг: «Что не удалось Наполеону совершить мечом, то я выполню пером». Однако все его попытки стать знаменитостью терпят крах, и отец перестает его субсидировать. Бальзак оказывается в нищете и, чтобы выбраться из нее, пишет самые разные произведения, в том числе и романы «кошмаров и ужасов», пытается заняться издательским делом, но ни слава, ни богатство не приходили. Более того, от этого периода «литературного свинства» (как назовет его сам писатель) у него останется огромный долг, выплачивать который ему придется до конца своих дней; подорвав свое здоровье титаническим трудом, писатель умрет сравнительно молодым (1850).

Первым его произведением, получившим известность, стал исторический роман «Шуаны» (1829), написанный на события Великой французской революции конца ХVIII века, но настоящий успех приходит к Бальзаку с выходом в свет романа «Шагреневая кожа» (1831). В работе над этой книгой писатель приходит к мысли о создании универсальной картины современного общества – эпопеи «Человеческая комедия». «Шагреневая кожа» станет первоначальным наброском гигантского замысла, в ней будут намечены контуры эпопеи, ее основная тематика, композиция, конфликты и характеры, ее главные выводы о законах и судьбах буржуазного общества. «Шагреневая кожа» служит как бы введением в «Человеческую комедию», поэтому по богатству тем, по широте и универсальности охвата жизни, по уровню художественных обобщений роман превосходит все другие произведения писателя. Он проводит нас по всем кругам буржуазного ада: из мрачных притонов ведет в добропорядочную мещанскую семью, из игорного дома и лавки ростовщика – в роскошный особняк банкира, из аристократического салона – в бедную студенческую мансарду и т. п. Иными словами, здесь вся будущая «Человеческая комедия» в миниатюре, многие сцены в романе являются зародышами последующих произведений: в сцене оргии у банкира Тайфера намечена тема и тон романа «Утраченные иллюзии»; в рассказе героя романа Рафаэля находим сюжет романа «Отец Горио»; в разговоре героя с антикваром – тема повести «Гобсек» и т. д. Точно так же и герои романа станут прообразами основных характеров эпопеи, и прежде всего сам Рафаэль – родоначальник всех бальзаковских героев, молодых людей, вынужденных пробивать себе дорогу самостоятельно: Растиньяка, Люсьена, Шарля Гранде.

Предметом своего анализа в романе Бальзак избирает историю бедного, но честолюбивого студента Рафаэля, который живет в Париже «без родственников, без друзей, один посреди ужасной пустыни, где всякий для вас хуже врага…» Два пути рисовались перед ним в момент выбора: занятие наукой и отказ от погони за богатством, размеренное, спокойное существование, умение довольствоваться самым ничтожным в браке с Полиной, к которой герой был искренне привязан. Но какой дорогой ценой надо было заплатить за все это: надо было примириться с материальными лишениями, с вечной скудостью – иными словами, это означало духовно погибнуть, убить свой талант, превратиться в улитку. А Рафаэль – натура одаренная, кипучая, с большими страстями и пылкими желаниями. Он не хочет прозябать, а жить полной многоцветной жизнью. Поэтому он рвет с Полиной, хотя и восхищается ею. Только там, наверху общества, в среде аристократов и богачей, для героя существовала жизнь роскошная и свободная, полная больших чувств и страстей. Стать одним из этих избранных – такова его цель. Мечты Рафаэля воплощаются в облике прекрасной графини Феодоры, покорить Феодору – значило покорить и все высшее общество. Отныне девизом героя становится: «Феодора или смерть!» Но первые же шаги Рафаэля в «свете» разрушают его иллюзии, перед ним искусственный, взвинченный, болезненный мир, где идет «борьба всех против всех», где обаятельная Феодора, которая казалась «не женщиной, а романом», на деле оказывается настоящим чудовищем из кошмарных сказок, тщеславным и эгоистичным. Когда Рафаэль перестал возбуждать ее любопытство, она отбросила его, как сломанную надоевшую игрушку. В борьбе за покорение графини герой растрачивает все свои благородные идеалы и качества. «Феодора передала мне проказу своего тщеславия, заглядывая вглубь собственной души, я увидел, что она поражена гангреной, что она гниет». Усвоив принципы «света», Рафаэль превращается в такого же себялюбца и циника, погоня за наслаждениями становится его единственной целью. Ужасная сцена его смерти показывает, что в герое не осталось ничего человеческого: он умирает в припадке бессильной, отвратительной похоти.

Роман принес писателю не только долгожданную славу, перед ним открылись двери некоторых светских салонов. Бальзак увлекся их блеском и мишурой, он решил стать «равным среди равных»: создает легенду о своем дворянском происхождении и присоединяет к фамилии частицу «де», герб красуется на дверцах его кареты, на ливреях лакеев, заказывает себе ослепительные жилеты, а между тем невыплаченный громадный долг продолжал висеть над ним. В начале 30-х годов Бальзак приступает к реализации своего грандиозного проекта под названием «Человеческая комедия». Он хотел написать 140 романов, успел создать 93. Все произведения пишутся по возвращающемуся принципу: писатель стремился запечатлеть в них сам процесс жизни, в которой со смертью одного человека жизнь не прекращается. Он не обходит ни одного характера, ни одной профессии, ни старости, ни юности, ни зрелого возраста, здесь политика, нравы, искусство, семья, быт и в основе всего – история человеческого сердца: «Я начинаю понимать, что я больше историк, чем романист». Судьбы всех его героев определены эпохой, это герои своего времени. Всего в «Человеческой комедии» около 3 тыс. персонажей. Чтобы не перепутать их, писатель составил на каждого особый паспорт и по каталогу следил за их развитием.

Чтобы воплотить подобный замысел в жизнь, надо было обладать уникальным художественным воображением, Бальзак был им наделен. По рассказам современников, он в состоянии был часами с величайшим увлечением говорить о своих героях как о живых, хорошо знакомых ему людях, он буквально сживался с ними, радовался и горевал вместе с ними. Однажды к нему пришел его друг и увидел писателя, в изнеможении лежавшего почти без пульса в кресле. На крик: «Скорее за доктором, г-н Бальзак умирает!» писатель проговорил: «Ты ничего не понимаешь: только что умер отец Горио». В другой раз он с волнением, возбужденный, вскричал: «Растиньяк женился!» Весь цикл романов эпопеи Бальзак делит на 3 серии: «Этюды о нравах», «Этюды аналитические» и «Этюды философские». Самая крупная серия первая, в нее вошли наиболее известные произведения: «Отец Горио», «Гобсек», «Евгения Гранде», «Утраченные иллюзии», «Блеск и нищета куртизанок», «Банкирский дом Нюсинген» и т. д. Один из узловых романов в ней – «Отец Горио» (1843), к нему идут и от него отходят многие другие произведения. Роман состоит из трех сюжетных линий (отца Горио, Растиньяка и Вотрена), каждая из которых призвана раскрыть ведущую тему – «отцов» и «детей» и связанную с ней тему развращающего влияния денег. Старик Горио испортил дочерей своей непомерной к ним любовью, и они, привыкшие видеть в нем лишь некое лицо, снабжающее их деньгами, забывают о нем. Они любили отца за его двухмиллионное состояние, когда же он, все отдав им, стал нищим, дочери не сочли нужным даже похоронить его. Перед смертью старик прозревает и проклинает бездушный мир: «Я предпочитаю быть нищим, беспризорным. По крайней мере, когда любят бедняка, он может быть уверен, что любим сам по себе». Другая сюжетная линия в романе связана с образом Эжена Растиньяка, бедного студента, жившего в том же пансионе, что и Горио. Его история, в отличие от линии Горио, восходящая, она напоминает нам судьбу Рафаэля из «Шагреневой кожи», Люсьена из «Утраченных иллюзий». Единственный капитал Растиньяка – молодость и красота, поначалу и он хочет «только трудом достичь богатства», но под влиянием парижской жизни он утрачивает свои «провинциальные иллюзии», и немалую роль в его «перевоспитании» суждено сыграть Вотрену, еще одному центру в романе. Образ Вотрена – одна из неожиданностей Парижа. Беглый каторжник, он страшно богат и имеет могущественные связи. Он прекрасно знает все тайны, все движущие силы общества, в котором живет, и раскрывает их студенту. Бывший каторжник внушает ему, что каторга это лишь оборотная сторона высшего света, а сам свет – потенциальная каторга; что тайна крупных состояний сокрыта в преступлениях, которые забыты, потому что чисто сделаны. А потому «преступайте законы, и вы достигнете славы, всякий порок в позолоте в этом мире и есть добродетель». Он развращает ум и душу Растиньяка, стремясь сделать из него орудие для своей мести высшему свету. Это он вводит молодого человека в салон виконтессы де Босеан, которая также преподает Растиньяку уроки жизни, удивительно напоминающие те, что он слышал от каторжника: «Смотрите на мужчин и женщин, как на почтовых лошадей, гоните не жалея, пусть мрут на каждой станции, – и вы достигнете предела в осуществлении своих желаний. Запомните… перестав быть палачом, вы превратитесь в жертву». В «Отце Горио» Эжен Растиньяк показан в самом начале своего жизненного пути, его судьбу писатель прослеживает во многих других книгах. Он будет одним из немногих, кто добьется высот карьеры, славы и богатства, он станет министром, пэром Франции. Писатель покажет, как будет происходить «восхождение» его героя: переход от провинциала к крупному деятелю осуществлялся в Растиньяке безболезненно, минуя угрызения совести и нравственные муки, в отличие от других персонажей-неудачников.

Повесть «Гобсек» (1830) – это еще одна из художественных вершин Бальзака, герой которой, ростовщик Гобсек (дословно – Живоглот), вырастает в грандиозный символ времени. Это человек, у которого сердце – «слиток металла», для которого мерило всему золото. «Жизнь – машина, которая приводит в движение деньги. Деньги, золото – вот духовная сущность нашего общества», – говорит герой. Даже во внешнем облике его отмечены цвета драгоценного металла: «его желтоватая бледность напоминает цвет серебра, с которого слезла позолота»; глаза у него были «маленькие, желтые, словно у хорька». Этот человек без возраста и пола был похож на автомат. Но Гобсек еще и философ, в отличие от пустых и ограниченных аристократов он отличается большим умом и способностью к глубоким аналитическим размышлениям. У него «взгляд Бога», пишет автор, он видит все, что совершается в сердцах, он проникает в самые сокровенные мысли окружающих людей и великолепно знает психологию и аристократов, и бедняков. Ему, например, абсолютно ясен облик «светского льва» Максима де Трайля, «бездушного игрока», который разоряется сам, разоряет свою любовницу, ее мужа, ее детей и который производит в салонах больше разрушений, нежели «артиллерийская батарея». Гобсек – негласный правитель Парижа, «властелин жизни», в руках которого судьбы тысячи людей. Страсть к золоту уничтожает постепенно все остальные чувства героя, превращая его в скрягу-маньяка, которому представляется, что золотые монеты живут и множатся, как и люди. Повесть завершается мрачным описанием отвратительной кладовой Гобсека, рассказом о его страшной смерти. Этим финалом писатель развенчивает философию денег и одного из ее носителей. Подлинные хозяева жизни – банкиры, ростовщики, торговцы – погрязли в преступлениях, нравственных и экономических. Бальзак с пристальным вниманием изучает души этих людей, создавая целую коллекцию типов финансовых гениев («Банкирский дом Нюсинген», «Евгения Гранде», «Утраченные иллюзии», «Крестьяне»). Следующий круг буржуазного ада – политическая жизнь общества, писатель не щадит усилий, чтобы развенчать лицемерный, корыстный характер самих основ государства – парламента, суда, администрации, лозунгов о равенстве, демократии («Цезарь Бирото», «Музей древностей»); губительный денежный дух вторгся и в семью: золото разрушает ее основы («Полковник Шабер»), разрушает любовь родителей к детям («Евгения Гранде»), любовь детей к родителям («Отец Горио»), превращает брак в коммерческую сделку («Брачный контракт»), любовь – в проституцию («Кузина Бетта»). Бальзак завершает картину жизни буржуазного общества темой искусства и художника, рисуя этот мир как царство всеобщей продажности («Утраченные иллюзии»).

Жизнь большинства героев Бальзака – это во многом собственная жизнь писателя со всеми ее трагедиями, сомнениями, находками и потерями. Может быть, поэтому его герои так убедительны. Он, Бальзак, пришел в столицу из провинции, мечтая положить у своих ног Париж; он, как Гобсек и Гранде, мечтал о миллионах; он, как Рафаэль, проиграл в Пале-Рояле последний фрак. «Утраченные иллюзии» – это и его иллюзии, и «шагреневая кожа» – это его жизнь, конвульсивно сжимавшаяся жизнь большого труженика, которому для работы не хватало 24 часов суток.

Стендаль (1783 – 1842)

Стендаль

Один из самых читаемых в наше время европейских писателей XIX века, Стендаль был почти не замечен современниками. Между тем его романы стали важными вехами, мимо которых не могло пройти мировое литературное движение. Непохожесть Стендаля на современных ему писателей (только его ученик Проспер Мериме в чем-то ему близок) неоднократно ставила в тупик исследователей литературы. «Стендаль – человек XVIII столетия, заблудившийся в героической наполеоновской эпохе», – писал в начале XX века исследователь его жизни и творчества Стрыенский. Другие же утверждали обратное: Стендаль – человек XX века, он родился на столетие раньше, чем ему полагалось. Да и сам писатель как-то сказал: «Я беру билет в лотерее, главный выигрыш которой таков: чтобы меня читали в 1935 году».

Есть и третья точка зрения: «Он (Стендаль) родился в должное время и в должном месте, он был блестящим представителем своего времени и выразил в своем творчестве свойственные его стране и эпохи тенденции, идеи и волнения» (Б. Г. Реизов).

Настоящее имя Стендаля – Анри Бейль. Когда он служил в армии Наполеона, ему пришлось побывать в саксонском городке Штендале. Отсюда и произошел псевдоним – Стендаль.

Год рождения Стендаля – 1783, место рождения – небольшой провинциальный южно-французский городок Гренобль. В какой-то мере Стендаль – современник революции. Во всяком случае его детские годы окрашены впечатлениями революционных событий. Маленький Анри восторженно взирал на солдат республиканской армии, проходивших мимо их дома по площади Гренетт. Позже Стендаль вспоминал: «Я сшил маленькое трехцветное знамя и в дни побед республиканцев носил его один по нежилым комнатам нашего большого дома. У меня разорвали мое знамя, и я стал думать о себе как о мученике за родину. Я любил свободу с ожесточением… у меня было два или три изречения, которые я писал повсюду. Они заставляли меня проливать слезы умиления. Вот одно, которое приходит мне на ум: „Жить свободным или умереть“».

Мать Стендаля умерла рано, когда мальчику было семь лет. Он остался на попечении отца и тетки, с которыми отношения у него так и не сложились. Семья была образованная и обеспеченная: отец был адвокатом, дед, отец матери, – уважаемым в городе врачом. Анри очень любил деда, вольтерьянца и демократа. Именно дед оказал на мальчика влияние, позволял ему читать книги просветителей, которые отец, ярый монархист, проклял и закрыл под замок в книжном шкафу.

Очень рано Анри увлекся точными науками, прежде всего математикой. В 1799 году он приехал в Париж поступать в Политехническую школу, но быстро забыл о ней. Вместо экзаменов он посещает театры, заводит романы с артистками, попробует учиться живописи, начинает писать комедию в духе Мольера и… быстро ее забрасывает. Услышав от своего кузена Марсиаля Дарю, что готовится новый поход в Италию, Анри решает: «К черту Политехническую школу, скучный Париж, салоны, комедии, музыку, живопись, фехтование!» Желая во что бы то ни стало принять участие в военной кампании, он поступает в военное министерство на должность мелкого чиновника и в апреле 1800 года отбывает в действующую армию.

Проявить чудеса героизма в итальянском походе Анри не удалось. Свои впечатления от битвы при Маренго, коей он был только наблюдателем, Стендаль позже иронически опишет в автобиографических заметках «Жизнь Анри Брюлара», а в «Пармской обители» наделит их Фабрицио, который так же, как и юный Анри, спешит на поле брани при Ватерлоо, чтобы покрыть себя бессмертной славой.

Прослужив два года в гарнизонах Северной Италии и исполнившись отвращением к гарнизонной скуке, Анри Бейль подал в отставку и вернулся в Париж. Теперь он мечтает о славе величайшего поэта, он занимается философией и литературой, посещает театр, составляет множество планов и набросков комедий и трагедий. Отец крайне недоволен сыном, бездельником и шалопаем. Тот скудный пансион в сто пятьдесят франков, который вымолил у него Анри, конечно, был недостаточен для молодого человека, мечтающего о светской жизни. Тогда Анри обратился к коммерции. Он поступил на службу к торговцу в Марселе, чтобы, научившись торговле, потом научиться зарабатывать миллионы.

Годичное пребывание в Марселе в качестве приказчика навсегда внушило Стендалю глубокое отвращение к торговле и к самому слову «коммерция». В июле 1806 года он вернулся в Париж, а уже осенью в качестве интенданта он вновь на военной службе, которая завершится в 1814 году вместе с падением Наполеона. Начинается новый период его жизни, давший богатейший материал начинающему писателю. «О том, что я видел, пережил, писатель-домосед не догадался бы и в тысячу лет», – вспоминал об этом времени Стендаль. За восемь лет он объездил с армией Наполеона почти всю Европу, долгое время жил в Германии, побывал в Австрии, по своей воле принял участие в русском походе. Стендаль был участником Бородина, видел пожар Москвы, отступал вместе с французской армией по Смоленской дороге. Благодаря великому самообладанию, которое никогда его не покидало, он переправился через Березину за несколько часов до разгрома. «Я пал вместе Наполеоном в 1814 году, – писал Стендаль, – лично мне это падение доставило только удовольствие».

Отношение Стендаля к Наполеону было весьма неоднозначным. Писателя всегда привлекали натуры сильные, несгибаемые, волевые. Именно этим объясняется любовь Стендаля к итальянскому Возрождению, давшему блестящую плеяду ярких, сильных, страстных личностей. Именно в этом кроется источник противоречивой оценки Стендалем Наполеона. Писатель приветствовал генерала Бонапарта, которого вынесла наверх волна революции, но, будучи страстным республиканцем и тираноборцем, Стендаль не примет Наполеона-императора, а потому отречение Бонапарта оставит его равнодушным. Ничтожество режима Реставрации вновь возвысит «маленького капрала» в глазах Стендаля: «Я уважал Наполеона всей силой презрения к тому, что пришло ему на смену».

Получив небольшую пенсию, Анри Бейль уезжает в Милан, который полюбился ему еще в начале его военной карьеры. Здесь он прожил семь лет, здесь началась его литературная деятельность.

Первые книги Стендаля посвящены музыке, живописи, архитектуре: «Жизнь Гайдна, Моцарта и Метастазио» (1815), «История живописи Италии» (1817), «Рим, Неаполь, Флоренция» (1817). Последнюю книгу он впервые подписывает псевдонимом «Стендаль». В эту же пору Стендаль сближается с карбонариями – руководителями итальянского национально-освободительного движения. К движению карбонариев была причастна и Метильда Висконтини – ее Стендаль любил страстной и неразделенной любовью. Свою первую встречу с Метильдой в 1819 году писатель назвал «началом большой музыкальной фразы». Но в 1821 году, убедившись, что его любовь никогда не будет взаимной, а также чувствуя к себе недоверие со стороны карбонариев, которым он так сочувствовал (кто-то из недругов пустил слух, что он агент французского правительства), Стендаль уезжает в Париж.

Еще в Милане Стендаль начал писать психологический трактат «О любви», где он попытался дать математически точный анализ «человеческого сердца». Книга была завершена и опубликована в Париже в 1822 году, успеха у читателя никакого не имела, и только после смерти автора она приобрела необычайную популярность. Далее последовал эстетический трактат «Расин и Шекспир» (1823). В нем Стендаль выразил свое отношение к современному искусству – классицизму и романтизму, включившись тем самым в ожесточенную полемику между «классиками» и «романтиками». Для Стендаля романтизм – это искусство, соответствующее потребностям времени. Называя новое искусство романтическим, Стендаль по существу формулирует программу реалистического искусства (термин «реализм» возникнет только во второй половине века). Не случайно после издания «Расина и Шекспира» Проспер Мериме писал своему другу Стендалю: «Надеюсь, отныне не будут именовать романтиками господ Гюго, Ансло и их братию!»

«Расин и Шекспир» принес Стендалю некоторую известность, но личная его судьба складывалась трудно. Пенсия была очень маленькой, литературные заработки ничтожны. В 1827 году у Стендаля произошел разрыв с женщиной, которую он в своих воспоминаниях называл Манти (графиня Клементина Кюриаль). В это время писатель всерьез подумывал о самоубийстве и даже написал завещание. Возможно, Стендаля спасла работа над романом «Арманс» – первым художественным произведением, которое он написал уже в сорокатрехлетнем возрасте.

Роман «Арманс» не имел успеха у читающей публики, и для самого Стендаля он стал только пробой пера. Сюжет для своего второго романа «Красное и черное» Стендаль почерпнул на страницах «Судебной газеты». Именно этот роман обратит на себя внимание европейских читателей и принесет ему посмертную мировую славу. История реального Антуана Берте, гувернера в семье провинциального дворянина, стрелявшего из ревности в церкви в бывшую любовницу, мать его учеников, найдет свое художественное отражение в судьбе талантливого плебея Жюльена Сореля. Стендаль сумел поднять обыденное уголовное преступление на уровень историко-философского исследования французского общества начала XIX века. У романа есть подзаголовок – «Хроника XIX века». История и удивительная карьера Жюльена Сореля позволили писателю охватить все сферы современной общественной жизни.

Жюльен Сорель по своему образованию, интеллектуальным запросам и душевным качествам не подходит к той среде, в которой родился. При Наполеоне он мог бы стать генералом, даже пэром Франции, но в эпоху Реставрации личных достоинств и талантов для выскочки-плебея явно недостаточно. А он жаждет карьеры, денег, наконец самоутверждения. Для достижения цели Жюльен должен отказаться от самого себя, надеть маску лицемера. Ему почти все удается, он становится шевалье и офицером, женихом дочери всемогущего маркиза. Но в какой-то момент оказывается, что игра не стоила свеч, что та «высшая жизнь», к которой так стремился Жюльен, не дает ни счастья, ни душевного удовлетворения, а только ведет к утрате самого себя. На судебном процессе Жюльен позволил себе роскошь снять с себя маску послушания и бросить в глаза судящего его общества жестокие обвинения. Его отправляют на гильотину не за выстрел в госпожу де Реналь, а за то, что он, плебей, восстал против своей жалкой участи и попробовал занять подобающее ему место под солнцем.

Роман вышел в свет в 1830 году за несколько месяцев до Июльской революции и не был замечен официальной критикой. Не привлек он и широкого читателя, привыкшего к эмоциональному, экспрессивному слогу романтиков, к их яркой и броской образности, неприемлемой для Стендаля. Писатель всегда стремился к точности и ясности. Позже, по поводу своего второго великого романа «Пармская обитель», он скажет наполовину в шутку, наполовину всерьез: «Сочиняя „Монастырь“, я прочитывал каждое утро, чтобы найти надлежащий тон, две или три страницы Гражданского кодекса». Только три великих литературных гения по достоинству оценили роман «Красное и черное» – это Гете, Бальзак, Пушкин.

Когда революция свершилась и Бурбоны пали, Стендаль получил возможность вновь поступить на государственную службу. Он был назначен консулом в маленький итальянский городок Чивита-Веккия, располагавшийся недалеко от Рима. Служба не мешала ему заниматься литературным творчеством, а также часто ездить в Париж («чтобы вдохнуть там два или три куба новых идей») и Рим, который он знал досконально и очень любил. Итальянская тема становится ведущей в его творчестве, а итальянский характер, страстный, полный неукротимой энергии, становится предметом исследования. Роман с героем-французом «Люсьен Левен», который Стендаль начал писать в 1843 году, так и остался незаконченным.

Как-то в 1832 году, роясь в рукописях одной из частных римских библиотек, Стендаль обнаружил старинные хроники, относящиеся к XVI–XVIII векам. В них повествовалось о кровавых убийствах и громких судебных процессах Папского государства. Они пленили Стендаля безыскусностью рассказа и страстными, цельными характерами, не скованными никакими условностями. Он решил переработать их и напечатать в виде небольших исторических повестей. Так появляются «Итальянские хроники» (1837–1839).

В основу второго великого романа «Пармская обитель» также легла одна из старинных рукописей, повествующая о скандальных похождениях папы римского Павла III Фарнезе. Главные герои романа – Фабрицио дель Донго и его тетка Сансеверина – жизнелюбивы и страстны. Они совершают множество смелых, опасных поступков, и их бесстрашие вызывает восхищение. Это истинно «героические души», защищающие свое человеческое достоинство в обстановке неограниченного деспотического произвола властей. Но дело не только в разладе с обществом и с режимом, при котором им приходится жить. «Героические души» влечет риск, опасность, борьба. Спокойное, буржуазно-стандартное существование не для них.

На «Пармскую обитель», опубликованную в 1839 году, был только один критический отзыв. Эта была восторженная статья Бальзака «Этюд о Бейле». Стендаль был тронут и взволнован поддержкой столь знаменитого писателя, его похвалами и советами. «Вы пожалели покинутого на улице сироту», – писал он в ответном письме Бальзаку.

Последние годы своей жизни Стендаль чувствовал себя неважно. Давно мучила подагра, после удара стала плохо слушаться рука, появились проблемы с речью. Последние два года писатель работал над новым романом «Ламьель». Но работа над ним не была завершена. 22 марта 1842 года Стендаля сразил второй апоплексический удар. Писатель умер на следующее утро, не приходя в сознание. За гробом шли четыре человека, среди них был Мериме. Французские газеты посчитали, что умер мелкий немецкий стихотворец Фредерик Штиндехаль – по-французски – «Стендхалль».

Проспер Мериме (1803 – 1870)

Проспер Мериме

Среди великих французских писателей первой половины XIX века Мериме наименее заметная фигура. И дело не в том, что его литературное наследие невелико: оно умещается в трех небольших томах.

В нем не было огромной продуктивности, характерной для Жорж Санд, Гюго, Стендаля, Бальзака. Мериме нечасто публиковался, и кроме художественных произведений он написал и другие, специальные книги – труды по истории, археологии, путевые заметки, замечательные литературные и исторические портреты. Очень точно о Мериме сказал Н. Я. Берковский:

«Мериме – превосходный писатель. Он мастер. Но я бы сказал, что он замечательный, но не гениальный писатель. Вот Бальзак, Стендаль – это гениальные, а Мериме – нет. Это талантливый писатель, очень острый, но вот гения он был лишен. А так называемого мастерства, остроты, изобретательности у Проспера Мериме сколько угодно».

В отличие от своих великих современников Мериме никогда не писал монументальных произведений. Самые большие его художественные вещи – «драма для чтения» «Жакерия» (1828) и небольшой по объему роман «Хроника царствования Карла IX» (1829). Любимым жанром Мериме была новелла, требующая предельной чеканности и простоты формы.

В Мериме не было фанатичной преданности служению литературе, он не «сжигал» себя в интенсивной литературной деятельности, подобно Бальзаку. Зато он был замечательным, талантливым чиновником, сыгравшим огромную роль в сохранении и реставрации архитектурных памятников Франции.

Мериме больше чувствовал себя человеком светским, эпикурейцем, умеющим наслаждаться жизнью. Известно, что он был «бонвиван», большой любитель женщин, не чуждался он и обильных, изысканных трапез. Кстати, современники его часто упрекали в литературном дендизме, да и сам Мериме утверждал, что сочиняет для развлечения, в минуту отдыха от светских удовольствий. Но стоит ли ему верить на слово? Ведь он был великим мистификатором…

Проспер Мериме родился в 1803 году в Париже. Его отец, Леонар Мериме, был известный художник, секретарь школы изящных искусств. Мать, Анна Моро, тоже была художницей, ее салон пользовался популярностью в среде людей искусства. Проспер был единственным ребенком, и его воспитанием занимались очень тщательно, с детства прививая ему вкус к литературе и изящным искусствам. Большую роль в судьбе Мериме сыграла мать, страстная вольтерьянка, женщина, обладавшая сильным характером и широкими интеллектуальными запросами. Она обучала сына живописи, знакомила с сочинениями «безбожников» XVIII века, прививала независимость в суждениях и эстетических пристрастиях. Мериме не суждено будет обзавестись собственной семьей, его семейный круг составляла мать, которую он боготворил. Она жила с сыном до самой своей смерти, создавая ему необходимую атмосферу семейного уюта и тепла.

Мериме получил прекрасное образование. Восьми лет он был отдан в Парижский императорский лицей, затем продолжил обучение в Сорбонне. Отец мечтал видеть его знаменитым адвокатом, но Проспер не испытывал желания облачиться в адвокатскую мантию. Его влечет литература. Он пополняет свои знания, изучает греческий и испанский языки (английский он уже в юности знал в совершенстве), философию, английскую литературу (его кумиры – Байрон и Шекспир).

Большую роль в формировании эстетических пристрастий Мериме сыграло его знакомство в 1822 году со Стендалем, человеком сложившимся, обладавшим большим жизненным и литературным опытом. Между ними двадцать лет разницы, но они симпатизируют друг другу, и Стендаль часто прислушивается к мнению своего младшего друга, всегда скептически настроенного, отвергающего все и всяческие авторитеты.

Вхождение в литературу у Мериме началось с двух замечательных литературных мистификаций. Первой стал сборник драматических пьес «Театр Клары Гасуль» (1825). Мериме приписал авторство своих пьес вымышленной испанской актрисе. Сборник открывал портрет актрисы, а точнее, портрет самого Мериме в испанском женском наряде. Далее шло предисловие, написанное неким Жозефом Л’Эстранжем, переводчиком, биографом и издателем Клары Гасуль.

Пьесы, входящие в сборник, наглядно показывали, что писатель может и должен творить свободно, не оглядываясь ни на какие литературные правила. В эпоху господства на французском театре классицизма с его жесткими канонами это был смелый шаг, направленный на утверждение новых принципов в искусстве. Мистификация удалась. Немало читателей и литературных критиков поверило в существование Клары Гасуль, замечательной актрисы и писательницы, смелой, решительной и обаятельной женщины.

В 1827 году была опубликована книга «Гузла» («Гусли») без указания автора. Этот сборник прозаических баллад Мериме их автор выдал за подлинные произведения южнославянской поэзии, якобы собранной и переведенной на французский язык анонимным фольклористом. Хотя позже Мериме говорил, что этот сборник он написал «между делом», «Гузла» выдает обширные знания ее создателя в области филологии, истории, этнографии и, безусловно, демонстрирует его незаурядный талант. Во вторую мистификацию также поверили. Среди обманутых были Мицкевич и Пушкин.

Расцвет исторического жанра во французской литературе был предвосхищен Стендалем в его трактате «Расин и Шекспир», где он выдвинул задачу создать национальную историческую трагедию. И Мериме пишет «Жакерию», «сцены феодальных времен». В основу драмы положены события крестьянского восстания 1358 года, одного из самых кровавых эпизодов французской истории. «Я пытался дать представление о жестоких нравах четырнадцатого столетия», – писал о «Жакерии» Мериме. И в этом вновь проявилась полемическая позиция драматурга по отношению к традиции. В пьесе Мериме нет ни одного идеального героя, носителя некоего морального урока – ни среди знатных людей, ни среди крестьян. Все персонажи социально обусловлены, они достоверны, убедительны и воспринимаются читателем как живые люди.

Вслед за «Жакерией» Мериме пишет «Хронику царствования Карла IX», один из лучших французских исторических романов. Он вновь обращается к переломной, трагической эпохе. Действие романа протекает в годы гражданских и религиозных войн, охвативших Францию во второй половине XVI века. Кульминацией исторического повествования стала Варфоломеевская ночь, страшная резня гугенотов, учиненная католиками. И гугеноты, и католики представлены в романе одинаково неприглядно. Мериме не приемлет религиозного фанатизма в любой форме, он источник смуты, национального раскола, разрыва семейных отношений. При этом Мериме отказывается судить людей XVI века с нравственных позиций века XIX. Ведь нравственные представления меняются, «и то, что сарацины и варвары называли подвигом, мы теперь называем разбоем и злодейством».

1829 год стал поворотным в творчестве Мериме. С 3 мая в журнале «Ревю де Пари» начинается публикация тех замечательных новелл, которые прославят имя своего автора и принесут ему широкую популярность и любовь читателя. Это «Маттео Фальконе», «Видение Карла IX», «Таманго», «Взятие редута», «Этрусская ваза», «Партия в триктрак». Отныне до конца жизни Мериме будет писать только новеллы, доведя этот жанр до высшей степени совершенства. В новеллистике он будет сохранять связь и одновременно полемизировать с романтической традицией, широко используя темы и мотивы, введенные в литературный обиход романтиками. Это и увлечение экзотикой («Таманго»), и изображение нравов людей, связанных с традиционным национальным укладом («Маттео Фальконе», «Коломба», «Кармен»), и интерес к мистическому и иррациональному («Венера Илльская», «Локис»), и воспроизведение колорита и духа минувших исторических эпох («Души чистилища», «Федериго»), и разоблачение эгоизма и опустошенности светского общества («Этрусская ваза», «Двойная ошибка»), и сочувственное внимание людям деклассированным, представляющим «дно» общества («Арсена Гийо»). И вся эта многообразная романтическая тематика решается Мериме в сугубо реалистическом ключе.

Далеко не каждому, даже великому, писателю суждено создать образ мирового масштаба, образ-миф, подобный образу Гамлета, Дон Жуана, Фауста. А Мериме это удалось. Речь идет, конечно, о Кармен. Это демоническая женщина, женщина-страсть, женщина-стихия. Это то, перед чем всегда преклонялись романтики. Но одновременно Карменсита крутит сигары на табачной фабрике в Севилье, она мошенница, ловко выуживающая у зевак деньги. В этой новелле весь Мериме, поместивший сугубо романтическую тему в реалистический контекст.

В 1830 году произошли знаменательные события и в жизни Мериме. В июне он уезжает на полгода в Испанию. Он путешествует по стране так, как до него редко кто пытался путешествовать: в дилижансе или верхом с одним проводником, останавливаясь, где придется, ночуя в бедных, пропахших дымом вентах, деля ужин со случайными попутчиками. Его интересуют нравы и быт испанского народа, он влюбляется в Испанию, в испанских женщин, из-за которых совершает, по его признанию, массу глупостей. В Мадриде он знакомится с юной Евгенией Монтихо, будущей супругой будущего императора Франции Наполеона III. Отныне на многие годы их свяжет глубокая и верная дружба. Результатом первого путешествия в Испанию станут его знаменитые «Письма из Испании» (1831–1833), прекрасный образец прозы Мериме и неисчерпаемый кладезь сюжетов для его испанских новелл.

Оппозиционность Мериме режиму Реставрации и близость его к «доктринерам» – либеральной партии, участвовавшей в подготовке Июльской революции 1830 года, – дало свои плоды. После революции Мериме получает награды, назначения в различные министерства. Но самой важной и любимой должностью для Мериме стала должность инспектора в Генеральной инспекции исторических памятников. Об этом назначении он с удовлетворением сообщал своему другу: «Оно глубоко отвечает моим интересам, моей лености, моему стремлению к путешествиям». Впоследствии он был назначен вице-президентом Комиссии по историческим памятникам.

Мериме очень дорожил своим местом инспектора. Новый взлет его карьеры произошел при Наполеоне III, в эпоху Второй империи.

В 1853 году, когда Мериме не без протекции Евгении Монтихо стал сенатором и разбогател, он отказался от жалования инспектора, сохранив за собой эту должность. Он ушел в отставку по здоровью только в 1860 году, оставшись вице-президентом Комиссии по историческим памятникам до конца своих дней.

Мериме по должности много и с удовольствием путешествовал. Юг Франции, запад Франции, Корсика, Греция, Турция, Испания, Англия… Он быстро становится знатоком в области архитектуры и истории. Его поразительная эрудиция проявляется в специальных трудах, не утративших своего значения и в наше время. Но перегруженный чиновник, ученый-эрудит, светский человек на какое-то время восторжествовали над писателем. Во всяком случае с 1834 по 1846 год появилось только шесть новелл, а потом и вовсе последовало двадцать лет литературного молчания.

В 1843 году Мериме был избран в члены Академии надписей и изящной словесности, 14 марта 1844 года он становится одним из «бессмертных» во Французской академии. А 15 марта разразился страшный скандал в связи с публикацией «Арсены Гийо». История несчастной проститутки, которая неожиданно оказывается нравственнее и выше светской дамы, лицемерной ханжи и святоши, произвела эффект разорвавшейся бомбы. Те, кто вчера выбирал Мериме в академики, сегодня уже искренне об этом жалели. Сам Мериме не ожидал такого скандала, но отнесся к нему с иронией: «Шум, поднятый вокруг моей новеллы, выеденного яйца не стоит». С иронией он относится и к своему высокому положению. Во время заседаний в Академии он рисует портреты-шаржи своих собратьев-академиков, и эти шаржи буквально рвут из рук друг у друга.

Еще одна замечательная страница жизни и творчества Мериме – это его любовь к России и русской литературе. Он выучил русский язык, чтобы читать русских писателей в подлиннике. Он переводил на французский язык Пушкина, Гоголя, Тургенева. С последним его связывала большая дружба. Вообще Мериме был в Европе одним из первых пропагандистов русской литературы, о которой он был очень высокого мнения.

Мериме суждено было дожить до трагического для Франции 1870 года. Разразилась франко-прусская война. Мериме уже был тяжело болен, и он понимал, что жить ему осталось недолго. Предчувствовал он и военное поражение Франции. «Сердце мое обливается кровью, я плачу, когда думаю о страданиях и унижении этих глупых французов, – пишет умирающий писатель своим друзьям, – но какими бы неблагодарными и нелепыми они ни были, я все-таки их люблю».

После седанской катастрофы Мериме уехал из Парижа в Канн. Здесь он умер 23 сентября 1870 года, пережив Вторую империю на несколько дней.

Александр Дюма (1803 – 1870)

Александр Дюма-отец

Его называли «Александром Великим», – кто с восхищением и гордостью, кто с иронией и завистью. Его читали все, – и тот, кто лишь недавно приобщился к литературе, и читатель искушенный, обладавший вкусом и избирательностью. Менее талантливый и глубокий, чем его великие современники Стендаль, Бальзак, Гюго, Александр Дюма увлекал читателя занимательной интригой, блестящим фейерверком остроумного красноречия, отважными и жизнерадостными героями, всепобеждающим жизнелюбием.

Плодовитость Дюма-писателя была потрясающей. Сам он работал по двенадцать – пятнадцать часов в сутки, работал, как машина, как огромное литературное предприятие. Враги его обвиняли в использовании труда «литературных негров». Признавая наличие у себя штата сотрудников и помощников, Дюма не без основания считал себя единственным автором своих произведений. На долю соавторов обычно приходилась черновая, подготовительная работа, включавшая подборку исторических документов, разработку того или иного образа или ситуации, иногда выбор сюжета. Главный же труд, создание литературного произведения, которое будут читать все, принадлежал Александру Дюма. Мастерская рука «Александра Великого» вносила в рукопись ту особую атмосферу, которую Достоевский называл «дюмасовским интересом». Не случайно, что ни одно из произведений, написанных его сотрудниками самостоятельно, не поднялось до уровня романов, созданных «фирмой Александра Дюма».

Дюма-писатель был неотделим от Дюма-человека. Он был великим жизнелюбцем, любил восторженное почитание толпы, любил делиться славой и деньгами. Ему было интересно все на свете, но ему и самому хотелось быть в центре внимания всего света. Он сам придумывал о себе истории, стремясь говорить с читателями через головы издателей, критиков, журналистов. Таким разговором с читателями были и его многочисленные «Записки», «Путешествия», «Воспоминания», «Дневники», расцвеченные неукротимой авторской фантазией.

Дюма любили, критиковали и… все равно любили. В. Г. Белинский, великий русский критик, один из первых переводчиков Дюма на русский язык, писал о нем с раздражением: «г. Дюма бывает очень несносен со своими дикими претензиями на гениальность и на соперничество с Шекспиром, с которым у него общего столько же, сколько у петуха с орлом». И тут же признавался: «он добрый малый и талантливый беллетрист. Самую нелепую сказку умеет он рассказать вам так, что, несмотря на бессмысленность ее содержания, натянутость положений и гаэрство эффектов, вы прочтете ее до конца». Парализованный, полуослепший Гейне на пороге смерти черпал оптимизм в романах Дюма: «Дюма – самый замечательный рассказчик из всех, кого я знаю, – какая легкость! Какая непринужденность! И какой он добрый малый!» Жорж Санд писала, что романы Дюма – «лучшее лекарство от физической и моральной усталости. Ошибки же его – ошибки гения, слишком часто опьяненного своей мощью». И даже Гюго, ссорившийся с Дюма всю жизнь, признавался в старости, что любит его все больше и больше, и «не только потому, что вы – одно из ослепительных явлений моего века, но и потому, что вы – одно из его утешений».

Происхождение великого французского романиста Александра Дюма не совсем французское. Его отец, Тома-Александр Дюма, был сыном нормандского аристократа, маркиза Дави де ля Пайтри и чернокожей невольницы Мари-Сезетт Дюма с острова Санто-Доминго. Восемнадцатилетним юношей Тома-Александр прибыл во Францию. Великая революция, провозгласившая лозунг «Свобода, равенство, братство!», нашла в его лице верного сподвижника и позволила ему реализовать свои амбиции. Солдат, капрал, лейтенант, бригадный генерал, генерал армии – все эти ступеньки на карьерной лестнице ему удалось преодолеть в двадцать месяцев. Но любовь к республике не позволила генералу Дюма завоевать доверия Наполеона. Когда он скончался в 1806 году, его вдове и детям в пенсии было отказано. Маленькому Александру в это время было четыре года.

Семья покойного генерала Дюма жила в небольшом провинциальном городе Вилле-Коттре. Денег не было, и Александр рос, не имея возможности получить хоть какое-нибудь образование. Грамоте и письму его выучил местный священник. Тринадцати лет юноша поступил писцом к местному нотариусу – у Александра был поразительно красивый почерк. Его страстью стали книги, которые он читал жадно и беспорядочно: Библия, «Иллюстрированная мифология», «Естественная история» Бюффона, «Робинзон Крузо», романы Вальтера Скотта, драматургия Шиллера… В восемнадцать лет он увидел случайно постановку «Гамлета». Так он открыл для себя Шекспира, о котором до этого и не подозревал. «Вообразите слепца, которому вернули зрение», – записывает он в своем дневнике. Дюма решает стать драматургом. Его путь лежит в Париж. Только там он найдет театр, достойный его таланта.

В Париже по протекции генерала Фуа, бывшего соратника генерала Дюма, юноша устраивается писцом в канцелярию герцога Орлеанского. Он много и жадно читает, на сон выделено только четыре часа. Один из сотрудников канцелярии составил ему гигантский список книг, который, по его мнению, должен знать каждый образованный человек. Для Дюма, обладавшего феноменальной памятью, это стало своего рода университетом.

В 1825 году Дюма удалось в соавторстве написать и протолкнуть на сцену одноактный водевиль. Триста франков гонорара за театральный пустячок, равные трехмесячному жалованию писца, вдохновляют его закрепить успех на поприще драматургии. Вкусы, склонности, симпатии Дюма и, наконец, его темперамент делают его горячим сторонником романтического движения. Он примыкает к кружку молодых энтузиастов во главе с Виктором Гюго.

«Генрих III и его двор» стал первой пьесой, написанной в новом, романтическом стиле, с которой Дюма прорвался на сцену французского театра. 11 февраля 1829 года состоялась премьера. Живописный и эффектный сюжет, непредсказуемо развивающаяся интрига, необыкновенные страсти, резко очерченные, яркие характеры, – все это так было непохоже на традиционные классицистические постановки! Успех был потрясающим. Так началась блестящая драматургическая карьера Александра Дюма.

Июльская революция 1830 года поддержала революцию литературную, утвердив на французском театре романтическую драму и мелодраму. Сам Дюма в своих воспоминаниях с гордостью повествовал, как он принимал участие в июльских событиях: строил на улицах баррикады, участвовал в маршах Национальной гвардии, пел вместе с восставшим народом «Марсельезу». Какое-то время он даже питал надежду, что получит министерский портфель в новом кабинете министров. Ведь новый король Луи-Филипп, герцог Орлеанский, – его друг и покровитель! Но из этого ничего не получилось, и театр вновь принял его в свое лоно. Он пишет и ставит с неизменным успехом по пять-шесть пьес в год.

К концу тридцатых годов Дюма-драматург известен во всей Европе, он богат, авторитетен в литературных кругах, дружит с принцами Орлеанского дома. У него множество орденов и медалей, которых он добивается в каждой стране, где ему удается побывать. Он окружен друзьями и красивыми женщинами, он расточителен и жаден до всех радостей и наслаждений жизни. Семьи у него так и не сложилось, но он всегда материально поддерживал тех женщин, с которыми у него была связь. Еще в начале своей парижской одиссеи Дюма сошелся с белошвейкой Катрин Лабэ. В 1824 году Катрин родила ему сына, которого он признал. Младенца нарекли Александром, и он стал впоследствии автором знаменитой «Дамы с камелиями».

В 1838 году в газете «Ла Пресс» началась публикация первого исторического романа Дюма «Шевалье д’Арманталь». Это был так называемый роман-фельетон – роман с продолжением, который должен с первых строк увлечь читателя и держать его в напряжении от одного номера газеты к другому. Вообще-то автором «Шевалье» был молодой провинциальный профессор Огюст Маке. Но Александр Дюма доработал и отредактировал текст Маке, после чего рукопись стала неузнаваемой. Роман вышел под именем одного Дюма. Это было обязательное требование издателя, справедливо рассудившего, что настоящий успех произведению принесет только имя мэтра.

Читатели восторженно приняли нового Дюма – Дюма-романиста. А «Александр Великий» понял, что исторические романы – это золотая жила. С этого момента началось длительное сотрудничество Дюма и Маке. Особенно плодотворной их совместная работа была над «Тремя мушкетерами» и «Графом Монте-Кристо» – лучшими и наиболее характерными для Дюма произведениями. Но в этом сотрудничестве всегда «Маке выступал лишь в роли мраморщика, а скульптором был Дюма» (А. Моруа). Тогда же у Дюма выработались определенные приемы работы с соавторами, которых со временем составился целый штат. Именно работа с соавторами дала писателю возможность создавать большое количество произведений. Соавторы писали отдельные главы и отдельные сцены. Для Дюма это были всего лишь черновики. Он сводил материал в единое целое, переписывая рукопись заново, придавая ей свой особый динамичный стиль, вводя в нее новых персонажей и новые сцены, оживляя текст блестящим диалогом.

Опираясь на традиции Вальтера Скотта, которого Дюма высоко ценил, французский писатель создал тем не менее свою модель исторического, а точнее, историко-приключенческого романа, рассчитанного на самого широкого читателя. В истории Дюма привлекал необычный исторический анекдот, полный драматизма или даже мелодраматизма. Он находил эти анекдоты в мемуарах и документах эпохи, по-своему ярко расцвечивал их и закладывал в основу романного сюжета. Мало кому, например, известно, что один из самых фантастических по содержанию романов «Граф Монте-Кристо», роман о человеке, сумевшем из всеми забытого узника стать сказочным богачом и отомстить своим обидчикам, написан по материалам архивов парижской полиции. Волшебное перо Александра Дюма сумело превратить страшную и грубую в своей прозаичности реальную историю в захватывающий и по-своему поэтичный роман о благородном мстителе. «История для меня – только гвоздь, на который я вешаю свою картину», – заявлял писатель.

Своеобразны и герои Дюма, по силе, энергии и великодушию похожие на своего создателя. В отличие от вальтерскоттовских героев, являющихся всего лишь скромными участниками исторических событий, герои Дюма в эти события вмешиваются и определяют их ход. По этому поводу Андре Моруа писал: «Чудо заключается в том, что эти вымышленные персонажи ухитряются присутствовать в решающие моменты подлинной истории. Атос прячется под эшафотом во время казни Карла I Стюарта и слышит его последние слова; именно ему адресует Карл знаменитое „Remember!“. Атос и д’Артаньян вдвоем восстанавливают Карла II на английском троне. Арамис пытается подменить Людовика XIV его братом-близнецом, который впоследствии станет Железной маской. История низводится до уровня любимых и знакомых персонажей и тем самым до уровня читателя».

«Граф Монте-Кристо» принес его создателю большие деньги. В 1844 году Дюма начинает строить в аристократическом предместье Парижа фантастический замок «Монте-Кристо», окруженный парком с водопадами, прудами и искусственными гротами. Здесь он принимал гостей – многочисленных друзей, актеров и актрис, всевозможных прихлебателей из литературных и театральных кругов. В замке Дюма принимали всех, всех обильно кормили и всех развлекали. Сам же рабочий кабинет хозяина замка, расположенный на самом верху, был обставлен со спартанской простотой. Там стояли походная кровать, некрашеный стол, два стула, на камине – книги. Огромные деньги вложил Дюма и в роскошный Исторический театр, где должны были идти только его пьесы, созданные на основе его наиболее успешных романов. Дюма никогда не считал деньги, он говорил, что его карман наполняется золотом сам собой, как в сказке. Он щедро делился своими деньгами, особенно любил помогать молодым начинающим писателям.

Революция 1848 года принесла Дюма разорение. Прогорел Исторический театр, писателя со всех сторон начали осаждать кредиторы. Его имущество описывают, литературные гонорары уходят на уплату долгов. Замок «Монте-Кристо», в который Дюма вложил около миллиона франков, по решению суда был продан за смехотворно малую сумму – 30 100 франков. Спасаясь от кредиторов, Дюма какое-то время живет в Бельгии, но он и там ухитряется оказывать материальную поддержку политическим эмигрантам, врагам Наполеона III.

В 1858 году по приглашению графа Кушелева-Безбородко Дюма приехал в Россию. Он посетил Санкт-Петербург, Москву, Нижний Новгород, познакомился с Казанью и Астраханью, проехал на Кавказ. Результатом восьмимесячной поездки стали замечательные путевые заметки – «От Парижа до Астрахани» и «Кавказ». В них писатель в свойственной ему манере остроумной и живой болтовни, смешивая реальные факты с вымыслом, совершая экскурсы в историю, передал свои впечатления от России.

В шестидесятые годы работоспособность Дюма не уменьшилась. Он продолжает писать драмы, комедии, романы. Но хотя талант его не потускнел, он уже с трудом пристраивает свои пьесы, его романы далеко не всегда востребованы – у публики уже другие запросы и другие кумиры… Он продолжает путешествовать, даже сам участвует в неаполитанско-сицилийском походе Гарибальди. Его делу он пожертвовал свою яхту «Эмма» и пятьдесят тысяч франков. Но поход завершился неудачей.

В последние годы могучее здоровье Александра Дюма стало сдавать. Спасаясь от кредиторов, весной 1870 года он уезжает на юг Франции. Там он узнает о начале франко-прусской войны. А ведь в 1866 году он написал роман «Прусский террор», в котором отметил серьезную угрозу Франции, идущую от Пруссии. Но никто тогда во Франции эти предостережения всерьез не принял…

Известие о первых поражениях французов Дюма воспринял как личное горе. Вскоре его настиг первый удар. Полупарализованный, он еще смог добраться до имения сына и сказать ему: «Я хочу умереть у тебя». Через несколько месяцев его не стало.

Жорж Санд (1804 – 1876)

Жорж Санд

«Невозможно стать поэтом или художником без того, чтобы не быть эхом человечества», – таково было твердое убеждение Жорж Санд. И ей суждено было стать этим «эхом». Огромный резонанс, который имели ее идеи нравственного обновления жизни, позволяет увидеть в ней одну из центральных фигур европейской культуры XIX века. Романистка не вписывалась в сложившийся веками образ женщины – как писательницы, так и литературной героини. И ее героини были свободными, отличными от традиционных литературных женских образов. Устремленная к свободе, к прогрессу, писательница боролась за освобождение женщины, за ее права распоряжаться собой, своими чувствами, своим телом. Всей своей жизнью она стремилась доказать, что освобождение женщины возможно через труд, через материальную независимость.

Несоответствие традиции подчас вызывало резко отрицательное восприятие Жорж Санд и ее героинь критикой и читателями. Но она нужна была всем. Одним – как негативный пример, как иллюстрация к тезису о «безнравственности», другим – как писатель, который поможет найти ответы на волнующие вопросы современности. И уж для всех имя Жорж Санд было больше, чем литературное имя: оно воплощало представление о современной женщине, о ее «равновеликости» мужчине в семейной и общественной жизни. Жоржсандовская этика любви и брака стала своего рода ориентиром тех людей, которые не только теоретизировали о необходимости изменения нравов и облагораживания семейных отношений, но и стремились воплотить новые идеалы в семейной жизни.

Амандина-Люсиль-Аврора Дюпен (таково подлинное имя Жорж Санд) появилась на свет 1 июля 1804 года в Париже. По своему рождению она связана с двумя классами (себя Аврора называла «полубарышня-полумужичка»): ее прадед – знаменитый маршал Франции Морис Саксонский, отец, Морис Дюпен де Франкеней, – дворянин, офицер наполеоновской армии; мать, Софи Делаборд, – бродячая актриса, имевшая и до и после брака множество любовников. Когда Авроре было четыре года, отец погиб, упав с лошади. Его вдова вскоре уехала в Париж, оставив девочку на попечении бабушки и заявив на прощание: «Ноги моей не будет в семейном поместье Ноане, пока жива свекровь». Бабушка сделала все, чтобы Аврора получила прекрасное образование. Сама она обожала и баловала внучку. Девочка, в отличие от большинства своих сверстниц, пользовалась почти неограниченной свободой. Она ездила верхом в мужском костюме, отчаянно гонялась на охоте за зайцами, свободно общалась с молодыми людьми.

Когда Авроре было всего 17 лет, госпожа Дюпен скончалась, оставив внучке богатое состояние. Мать жила своей жизнью и мало интересовалась дочерью. Через год после смерти бабушки в Париже Аврора познакомилась с бароном Казимиром Дюдеваном. Юная девушка, сирота, совсем не разбиравшаяся в людях, увидела в нем покровителя и опору в жизни. Казимир был старше Авроры на десять лет, не докучал ухаживаниями, не демонстрировал своей заинтересованности в ее наследстве и умел ее развлечь. Всех этих достоинств барона оказалось достаточно для того, чтобы Аврора решилась выйти за него замуж. Оборотная сторона семейной жизни открылась перед ней очень быстро: муж, оказывается, не любил читать, не выносил музыку и заводил постоянные интрижки с горничными и модистками.

Совместная супружеская жизнь Авроры и Казимира Дюдеван продолжалась восемь лет. В 1823 году Аврора родила сына Мориса, а спустя пять лет – дочь Соланж. Независимая в поступках и свободная в волеизъявлении, Аврора стала одна, не спрашивая разрешения супруга, ездить в Ла Шартр. Там у нее сложился свой круг общения – студенты, молодые юристы, начинающие литераторы, приезжавшие из Парижа в провинциальный городок на лето. Ее раскованная и свободная манера поведения, эксцентрическая одежда – блуза и брюки – вызывала осуждение со стороны местных дворян и буржуа.

На одном из пикников в Ла Шартре Аврора познакомилась с девятнадцатилетнем Жюлем Сандо. Ее сразу привлек этот хрупкий, очаровательный блондин, «завитой, как маленький Иоанн Креститель на рождественских картинках». Сам Жюль без памяти влюбился в прекрасную госпожу Дюдеван, и покорила его не столько женская красота, сколько мощный интеллект и сильный характер Авроры. Сама же Аврора испытывала к Жюлю чувства сродни материнским. «Милое дитя», «малыш Сандо», «Маленький Жюль» для нее стал одновременно ребенком и возлюбленным.

После отъезда Жюля в Париж Аврору уже ничто не может удержать в Ноане. Она сообщает мужу, что переезжает в столицу и отныне собирается жить самостоятельно и отдельно от него, дети же пока остаются в Ноане. Узнав о решении жены, Казимир рыдает, но не решается ее остановить.

Перебравшись в январе 1831 года в Париж, Аврора открыто поселяется с Жюлем Сандо в небольшой квартирке на набережной Сен-Мишель. Вскоре она туда забирает свою маленькую дочь. Даже для свободного революционного Парижа Аврора выглядит слишком экстравагантно. Чтобы свободнее себя чувствовать и меньше тратиться.

В Жюле Сандо обнаружилась тяга к литературе, и Аврора взялась помочь ему написать роман «Роз и Бланш». Книга, вышедшая под их общим именем Ж. Сандо, неожиданно имела успех. Аврора предложила Жюлю выпустить под общим именем и только что написанный ею роман «Индиана». Но тот, как честный человек, отказался подписывать произведение, к которому он не имел никакого отношения. Сама Аврора не хотела подписываться женским именем, уверенная, что это обречет роман на провал. Тогда родился псевдоним «Жорж Санд» – под ним будут выходить все написанные госпожой Дюдеван произведения. Отныне Жорж Санд стала ставить в мужской род все прилагательные, которые к ней относились, как бы подчеркивая тем самым свою принадлежность к мужскому сообществу со всеми его правами и свободами.

Опубликованный весной 1832 года роман «Индиана» имел потрясающий успех. Выпущенные вслед романы «Валентина» (1832), «Лелия» (1833) этот успех закрепили. Опираясь на свой собственный жизненный опыт, Жорж Санд сразу нашла тему и героиню. Ее героиня – это глубоко мыслящая и искренне чувствующая женщина, восставшая против фальши и лицемерия буржуазной семьи. Романтическое бунтарство героинь явно пришлось ко времени и имело большой общественный резонанс. Прокламируемая молодой писательницей свобода чувств для женщины органично перекликалась с утверждением независимости и достоинства человеческой личности; так называемый «женский вопрос» у Жорж Санд перерастал в проблему свободы личности вообще.

Сама же Жорж Санд быстро становится не только знаменитостью, но и достопримечательностью Парижа. Ей прощали немыслимые вещи: прием посетителей в шелковом халате и турецких туфлях без задников, публичное курение вишневой трубки, прямой и жесткий разговор, разбавленный крепкими словечками и смачными шутками. Прощали ей и многочисленных любовников, которых она никогда не скрывала и довольно часто меняла. Правда, надо отдать должное, в основе ее очередного любовного увлечения всегда лежало большое, искреннее чувство. Примечательно, что все почти любовники Жорж Санд были значительно моложе. Так что к ее любви всегда примешивалось чувство материнства.

В 1833 году в жизнь Жорж Санд вошел двадцатитрехлетний поэт-романтик Альфред де Мюссе. Роман протекал бурно и через год завершился разрывом. Плодами любви Альфреда были многочисленные стихи, посвященные своей возлюбленной, и блистательная комедия «С любовью не шутят». А сама Жорж Санд, даже в самый романтический период их отношений, с железной педантичностью выполняла свою ежедневную норму – двадцать страниц нового романа. Работа для нее всегда была на первом месте. Поэта-романтика это бесило: «Я работал целый день: выпил бутылку водки и написал стихотворение. Она выпила литр молока и написала половину тома».

Осенью 1836 года суд провинции Ла Шартр одобрил требование писательницы о разделе имущества с мужем Казимиром Дюдеваном и официальном раздельном проживании. В отношении любой другой истицы суд однозначно был бы неумолим и согласно закону мать, известную свободным образом жизни, непременно лишил бы права воспитывать детей. Но магия имени Жорж Санд, ее полная уверенность в своей собственной правоте совершили немыслимое: Жорж Санд получила обратно свое поместье в Ноане и детей. Правда, надо отдать должное и барону Дюдевану. Во время судебного процесса он так ничего и не сказал в свою защиту.

Самой большой любовью Жорж Санд стал Фредерик Шопен, великий польский композитор. Нежный, чувствительный, аристократичный, больной чахоткой, он был моложе своей возлюбленной на семь лет. «Мои три ребенка», – говорила Жорж Санд о Морисе, Соланж и Шопене. Осенью 1839 года Жорж Санд сняла в Париже квартиру на улице Пигаль, где она вместе с детьми и Шопеном прожила три года. Это пик расцвета ее творческой деятельности, время увлечения идеями социалистов-утопистов. В своих новых романах она выходит за пределы камерной темы бунта одинокой женщины. В романы Жорж Санд входит социальная проблематика, ее герои, усваивающие республиканские и социалистические идеи, мечтают уже не только о личном счастье, но и о счастье народа. На улице Пигаль задумываются и создаются лучшие романы Жорж Санд: «Орас», «Консуэло», «Странствующий подмастерье».

Квартира на улице Пигаль стала центром духовной жизни Парижа, Франции и Европы. Здесь часто можно было видеть Бальзака, Генриха Гейне, художника Эжена Делакруа, Проспера Мериме, Виктора Гюго. Здесь Пьер Леру, проповедник идей христианского социализма, встречался с композитором Ференцем Листом, увлекавшимся учением Сен-Симона. Здесь читал свои стихи польский поэт Адам Мицкевич, а начинающая певица Полина Виардо восхищала всех своим прекрасным голосом. И всех этих разных людей объединяла дружба с Жорж Санд.

Последующие шесть лет семья Жорж Санд прожила в Ноане. Здесь Шопен много сочинял и импровизировал, а Жорж Санд заботилась о его здоровье и писала свои романы – как всегда по двадцать страниц в день. Отношения их были непростыми, Шопен был не самым легким в общении человеком. Масла в огонь подливала подросшая Соланж, которая напропалую кокетничала с Шопеном и упорно настраивала его против матери, приписывая ей множество несуществующих любовников. Однажды впавший в ярость Шопен не пожелал разобраться и навсегда покинул Ноан.

Революционные февральские события 1848 года в Париже вновь стали для Жорж Санд источником вдохновения. Со всей энергией и страстностью она погружается в бурные политические события. Она сторонница левореспубликанской партии, редактор и основной автор официального органа Временного правительства «Бюллетень Республики», она публикует статьи о тяжелом положении рабочих, призывает улучшить их уровень жизни, отстаивает повышение оплаты труда женщинам-работницам.

Поражение революции 1848 года, роспуск Национального собрания в декабре 1851 года, установление диктатуры «маленького Наполеона» навсегда отвратили Жорж Санд от политической борьбы и заставили усомниться во многих идеях утопического социализма. Когда разразился политический террор и начались кровавые расправы над республиканцами, Жорж Санд, пользуясь своим личным знакомством с президентом, будущим императором Наполеоном III, обратилась к нему с призывом объявить амнистию. Ей удалось спасти многих людей от политической ссылки и даже от эшафота. За это ее прозвали «святой из Берри», и она очень гордилась этим прозвищем.

После событий 1848 года Жорж Санд почти безвыездно живет в Ноане. Большая проблематика уходит из ее произведений. Писательница возвращается к стилю и проблематике камерного романа первого периода ее творчества. Много времени она отдает семье, воспитывает любимых внучек, увлекается театром марионеток, ведет обширную переписку. В Ноане ее навещают друзья, среди них – Иван Сергеевич Тургенев. Падение Наполеона III она восприняла почти равнодушно, события Парижской коммуны – враждебно, назвав их «ужасной авантюрой».

Скончалась Жорж Санд 8 июня 1876 года на руках у своих родных. Прощаясь с ней, Виктор Гюго сказал: «Я оплакиваю умершую и приветствую бессмертную… Жорж Санд останется гордостью нашего века и нашей страны».

Виктор Гюго (1802 – 1885)

Виктор Гюго

Виктору Гюго суждено было оставить своим читателям огромное количество произведений самых разных жанров. Он писал легко, хорошо и доступно для самого широкого читателя. В его произведениях массовый читатель находил простые и близкие ему истины, трогательные страницы о невинно обиженных и оскорбленных бедняках и владетельных негодяях, яркую, исполненную высокой патетики проповедь милосердия, добра и справедливости.

Виктор Гюго прожил долгую жизнь. Он родился в 1802 году, когда, по его словам, «веку было два года», и ушел из жизни на закате столетия – в 1885 году. Он был свидетелем трех революций, на его глазах обрушились две империи, менялись династии на французском престоле. Сам он всегда был в центре политических событий, бросаясь в бой с любой формой ущемления прав человека, поднимая голос протеста против любой несправедливости, защищая униженных и оскорбленных. Он неоднократно рисковал жизнью, долгие годы прожил в политическом изгнании за пределами Франции, но всегда продолжал оставаться верным своим демократическим идеалам.

Гюго жил и творил в эпоху великих имен и дарований. Его современниками – друзьями и соперниками – были Бальзак, Жорж Санд, Дюма, Мериме, Мюссе и многие другие. Но все эти гиганты не заслоняют гений Гюго. Он общепризнанный вождь романтического искусства во Франции, учитель, обладающий огромным авторитетом.

Политика вошла в жизнь Виктора Гюго семейным разладом. Его отец, выходец из народных низов, выдвинулся во время революции и стал наполеоновским генералом. Мать будущего писателя, дочь богатого судовладельца из Нанта, Наполеона ненавидела и была сторонницей изгнанных из Франции королевской династии Бурбонов. Когда маленькому Виктору было девять лет, его родители разошлись. Он остался с горячо любимой матерью и попал под влияние ее монархических взглядов. Вместе со старшими братьями Абелем и Эженом Виктор рано пристрастился к чтению, а затем и к литературному сочинительству.

В 15 лет Виктор получил свою первую награду на поэтическом конкурсе, объявленном Французской академией, а через два года на конкурсе, объявленном Литературной академией Тулузы, завоевал высший приз – Золотую лилию, обогнав даже прославленного поэта Ламартина.

Поэтический сборник «Оды», опубликованный в 1822 году, сделал Виктора Гюго общепризнанным поэтом: книга быстро разошлась, хотя критики хранили молчание. В этом же году случилось еще одно знаменательное событие. Он, наконец, смог жениться на Адель Фуше, в которую был страстно влюблен с детства.

Скоро Гюго сближается с кружком молодых романтиков и становится завсегдатаем их собраний. Он увлекается Шекспиром, интересуется Рабле и Сервантесом, его привлекают романы Вальтера Скотта и поэзия Байрона. Он определяется в своих политических взглядах. На смену детскому благонамеренному легитимизму приходит увлечение Наполеоном и политический либерализм.

Драма «Кромвель» (1827), написанная по образцу шекспировских исторических хроник, ознаменовала окончательный переход Гюго на позиции романтизма. Предисловие к этой драме – своеобразное теоретическое обоснование новой романтической драматургии – стало манифестом новой, романтической литературы. Отныне Гюго – признанный лидер французских романтиков, а его квартира на улице Нотр-Дам-дю-Шан – литературный салон, где собираются молодые революционеры от литературы.

Июльская революция 1830 года во многом определила творческие искания Гюго. На волне революции выросла его романтическая драматургия, проникнутая политическим свободомыслием и глубоким демократизмом. За четырнадцать лет, начиная с 1829 года, он создает восемь романтических драм, ознаменовавших смену идейно-художественных ориентиров во французском театре.

За два дня до начала июльской революции Гюго приступил к работе над романом «Собор Парижской Богоматери». Это было не первое обращение Гюго к прозе. В 1824 и 1826 годах вышли в свет его два романа «Ган Исландец» и «Бюг Жаргаль», написанные в духе «неистового» романтизма. Но именно «Собор» отмечен зрелым мастерством Гюго-прозаика, именно «Собор» открыл ряд романов мирового значения, созданных им. Об этом в свое время проницательно заметил критик Сент-Бев, который написал, что Гюго в совершенстве владеет богатством красок, что ему присуще глубокое знание разноликой и разноголосой толпы – «всех этих нищих, ученых, бродяг, философов, властолюбцев; непревзойденное чувство формы, несравненное умение передать пленительность, красоту и величие материального мира, поразительное, соперничающее по мастерству с самим оригиналом воспроизведение гигантского памятника… „Собор Парижской Богоматери“ – это первый по времени, но, конечно, не самый значительный из тех грандиозных романов, который он призван написать и напишет».

Гюго создал свой тип исторического романа. Для него в истории важен, прежде всего, моральный смысл, извечная борьба добра и зла. Нарисовав живописную картину жизни средневекового Парижа, писатель тем не менее отказался от воспроизведения каких бы то ни было исторических событий. Немногие же исторические персонажи оттеснены на задний план многочисленными вымышленными героями.

Романтические черты романа проявились в ярко выраженной контрастности стиля, образов, построения произведения. У Гюго нет полутонов, из всех красок он предпочитает две – черную и белую. Его исключительные герои, разделенные на положительных и отрицательных, воплощают то или иное нравственное качество. Уличная плясунья Эсмеральда символизирует нравственную красоту простого человека, капитан Феб де Шатопер – высшее общество, внешне блестящее, но внутренне опустошенное и эгоистическое, архидьякон Клод Фролло – темные мрачные силы католической церкви. Замечателен образ Квазимодо, символизирующий пробуждение души народа: уродливый внешне и отверженный по социальному статусу, он оказывается наиболее высоконравственным героем. Сущность этого человека, а точнее – «почти» человека (Квазимодо по-латыни означает «как будто», «почти»), пробудила доброта Эсмеральды и любовь к ней. Главным же героем романа стал сам Собор – «каменная книга Средневековья», «огромная каменная симфония», «колоссальное творение человека и народа».

В «Соборе Парижской Богоматери» было много нового. Впервые персонажами первого плана стали трюаны, босяки, нищие – простой народ. Впервые писатель в художественной форме поставил серьезную социально-культурную проблему, касающуюся сохранения памятников старины. Создав роман-поэму о величайшем архитектурном творении национального гения Франции, Гюго открыл потрясенным современникам его непреходящий, бесценный характер. До появления романа французы с легкостью перестраивали или вовсе сносили памятники старины. После «Собора» был создан специальный Комитет по изучению исторических памятников и их охране.

Гюго с восторгом принял Июльскую революцию и приветствовал нового короля Луи-Филиппа. На писателя посыпались милости. В 1841 году он избран во Французскую академию. При вступлении Гюго произнес политическую речь, в которой высказался в защиту конституционной монархии. В 1845 году особым декретом Луи-Филиппа Гюго был возведен в графское достоинство и получил титул пэра Франции. Однако сороковые годы – период кризиса в творчестве Гюго, связанного с неясностью его политических взглядов. Постепенное разочарование в июльской монархии, которая не сдержала обещаний либерализации общества, вновь утвердила цензуру, ввела жестокие репрессии, породило, как писал Гюго в предисловии к своему поэтическому сборнику «Песни сумерек», «то странное сумеречное состояние души и общества, тот туман вокруг и неуверенность внутри, тот неясный полусвет, в котором мы живем».

Решающую роль в дальнейшей жизни и творчестве Гюго сыграла революция 1848 года. Гюго принимает самое активное участие в политической жизни Франции. Он избирается сначала членом Учредительного, а затем Законодательного собраний. Июньское восстание рабочих напугало Гюго, но его жестокое подавление сделало писателя их союзником. Отныне Гюго – постоянный и мужественный защитник народа и последовательный республиканец. Он произносит речи в защиту народа, предупреждает о возможности реакционного государственного переворота.

Опасения Гюго подтвердились. В ночь на 2 декабря 1851 года президент Французской республики Луи Бонапарт распустил Национальное собрание и Государственный совет и стал диктатором. Государственный переворот сопровождался жестоким террором. Гюго был одним из тех немногих депутатов, которые пытались препятствовать перевороту и террору. Вместе с пятью товарищами он образовал республиканский «Комитет сопротивления». Они обходили трудовые кварталы Парижа, писали и расклеивали прокламации, произносили речи на площадях, призывая людей подниматься на борьбу, руководили постройкой баррикад. Вскоре Гюго был вынужден перейти на нелегальное положение – его голова была оценена в 25 тысяч франков.

Писатель был вынужден покинуть Францию. Под чужим именем он едет в Брюссель, где в 1852 году публикует язвительный памфлет «Наполеон маленький», посвященный новому французскому императору Наполеону III, личности «вульгарной, пустой, ходульной, ничтожной». Начинается новый этап жизни и творчества писателя – время политической эмиграции, которая растянется на девятнадцать лет.

После выхода «Наполеона маленького» Луи Бонапарт добился изгнания Гюго из Бельгии. Писатель поселился сначала на английском острове Джерси, где продолжал разоблачать Наполеона III (сборник стихов «Возмездие»), а затем в 1855 году переехал на соседний остров Гернси. В 1859 году Луи Бонапарт объявил амнистию. Большинство политических изгнанников, измученных жизнью на чужбине, ее приняли. Виктор Гюго от амнистии отказался. Он заявил: «Верный обязательству, принятому мною перед своей совестью, я разделю до конца изгнание, в котором пребывает свобода. Когда вернется свобода, вернусь и я».

Непреклонность Гюго вызвала восхищение у французов. По рукам ходил тайно отпечатанный ответ писателя на амнистию французского императора. Особенно боготворила великого вольнолюбца молодежь. Отныне его стали звать «отец Гюго».

На острове Гернси Гюго пишет в защиту народа самые крупные свои социальные романы – «Отверженные» (1862), «Труженики моря» (1866), «Человек, который смеется» (1869). «Отверженных» Гюго писал двадцать лет. Свой роман он назвал «эпосом души», имея в виду историю Жана Вальжана, его нравственного совершенствования. Как и в других произведениях, Гюго понимает историю человечества как «путь от зла к добру, от неправого к справедливому, от лжи к истине, от мрака к свету». Это движение, по мнению писателя, должно происходить как в сфере социальной жизни, так и в сознании людей. Главные герои романа – отверженные члены общества, это бывший каторжник Жан Вальжан, проститутка Фантина и ее обездоленная маленькая дочь Козетта, бедный юноша Мариус, беспризорник Гаврош. Судьбы героев в целом типичны, взяты Гюго из жизни: прототипы есть и у Вальжана, и у Фантины, во многом автобиографична история Мариуса. Но Гюго – романтик, он не скрывает, что в его романе «идея родила персонажи, персонажи произвели драму». Обычные судьбы обычных персонажей поверяются истинностью «идеи» гуманизма и милосердия, наполняются приключениями, исключительными событиями. Сердечное отношение епископа Мириэля к обворовавшему его Вальжану влечет за собой перерождение бывшего каторжника. Он становится другим человеком и, принимая от епископа эстафету добра, несет его другим отверженным.

4 сентября 1870 года, в день провозглашения Франции республикой, Гюго возвращается во Францию. Париж принял политического изгнанника как национального героя. В это время идет франко-прусская война. Уже через две недели Париж был осажден. И вновь Гюго в центре событий. Он пишет политические прокламации, обращается к немцам с воззванием прекратить войну. Избранный в Национальное собрание, заседавшее в безопасном Бордо, Гюго взывает с его трибуны к защите Франции, обличает изменников, готовых заключить позорный мир с немцами. После того как правое большинство собрания лишило Гарибальди депутатского мандата (в это время он сражался в рядах французской армии), Гюго подает в отставку.

Гюго возвратился в Париж 18 марта 1871 года. В этот день, день провозглашения Парижской коммуны, он хоронил своего скоропостижно скончавшегося сына Шарля. Траурный кортеж двигался от Орлеанского вокзала к кладбищу Пер-Лашез. Вооруженные коммунары и восставшие национальные гвардейцы с оружием в руках образовали траурный эскорт. Перед траурной процессией народ разгораживал проходы в баррикады. Гремели барабаны, трубили трубы. Так восставший Париж выражал свое соболезнование великому писателю.

После похорон Гюго вместе с семьей поспешно уехал в Бельгию улаживать имущественные дела покойного сына. Под влиянием пристрастной буржуазной прессы он стал осуждать действия коммунаров, но после разгрома Коммуны и страшного террора, развязанного властями, выступил в их защиту. За это его брюссельский дом был подвергнут разгрому, а он сам чудом избежал гибели. Бельгийское правительство вновь изгнало писателя из страны.

На события Парижской коммуны Гюго откликнулся сборником стихов «Грозный год» (1872). События Коммуны оказали влияние и на давно задуманный писателем роман «Девяносто третий год». Опубликование романа в 1874 году совпало с обострением политической обстановки во Франции, связанной с подготовкой нового монархического переворота. Со всем пылом республиканца Гюго в романе прославил мужество и героизм французского народа, защитившего страну от контрреволюционных мятежников и иностранных интервентов (в центре сюжета романа – контрреволюционный монархический мятеж в Вандее). Гюго-романтик остался верен себе: при всем трагическом накале страстей писатель стремился передать «величие и человечность» революционного переворота XVIII столетия.

В 1873 году Гюго настиг новый удар судьбы: после неизлечимой болезни умер его второй сын Франсуа-Виктор. Но писатель не сломался, он продолжал вести интенсивную литературную и общественную жизнь. В январе 1876 года Гюго был избран сенатором Национального собрания, и он тут же выступил со страстной речью об амнистии коммунарам. В доме Гюго по-прежнему собираются литераторы и политические деятели. Сам же писатель ежедневно несколько часов посвящает литературной работе.

До последних дней своей жизни Гюго был полон энергии в борьбе с несправедливостью. Он обрушивал гневные памфлеты на головы монархистов, выступал против захватнических войн, поднимал голос в защиту восставших Сербии, Крита, Кубы, призывал итальянцев к борьбе за счастливую и свободную Италию. Он обратился к Александру III с просьбой помиловать народовольцев, приговоренных к повешению за покушение на жизнь царя. И царь, идя навстречу великому Гюго, помиловал девятерых.

Восьмидесятилетие Виктора Гюго Париж отметил всеобщей манифестацией. Около миллиона человек прошли мимо окон его дома, непрерывно скандируя: «Да здравствует Виктор Гюго!» В этом же году улицу, на которой жил писатель, назвали его именем.

Гюго умер 22 мая 1885 года. В этот день в стране был объявлен общенациональный траур. На площади Согласия статуи городов Франции облачили в траурный креп. Тело Гюго было выставлено для прощания с народом под Триумфальной аркой на площади Звезды. В похоронах великого писателя участвовало более двух миллионов человек, собравшихся со всех концов Франции и Европы. Смерть Виктора Гюго побудила Национальное собрание принять решение о возвращении Пантеону первоначального значения – усыпальницы праха великих французов – и похоронить его именно там.

Джеймс Фенимор Купер (1789 – 1851)

Фенимор Купер

Фенимор Купер – создатель американского романа в самых разнообразных его жанрах: историческом («Шпион», «Линкольн»), морском («Лоцман», «Красный корсар», «Морская волшебница»), нравоописательном («Домой», «Дома»), авантюрно-приключенческом (пенталогия о Кожаном Чулке), романа-памфлета («Моникины»), утопическом («Кратер») – всего 33 произведения. В них Купер воссоздает художественную историю своего времени и недавнего американского прошлого. При жизни писателя его романами зачитывалась и восхищалась вся Европа, ибо в его лице европейский читатель познакомился с первым американским писателем, а через него – с незнакомой и манящей Америкой. В романтическом мире Купера во всем своем великолепии представлена американская экзотика: таинственные девственные леса, гигантские водопады и озера, красочная жизнь индейцев, их песни, обряды и сказания.

Писатель родился в 1789 году, отец его, владелец обширных поместий, основал новый поселок, получивший имя Куперстаун, существующий и поныне. Купер учился в школе, потом два года в колледже, где «бил баклуши», за что отец отдает сына в матросы. В течение пяти лет он плавал на судах, потом женился, вернулся в поместье и «на спор» начал писать. Успех приходит к нему с выходом в свет в 1821 году исторического романа «Шпион», в котором автор воскрешает недавнее героическое прошлое Америки, ее борьбу за независимость от Англии. Любовь к родине – так можно было бы обозначить тему романа, главный герой которого, Гарви Бирч, жертвует собой, своей семьей, своим честным именем во имя благородной цели. Он поставлен в ситуацию, опасную вдвойне: Бирч играет роль английского шпиона для того, чтобы замаскировать шпионаж в пользу американской армии, поэтому ему грозят и его преследуют и свои, и чужие. Вот почему автор наделяет его почти нечеловеческим предвидением, невероятным бесстрашием и хладнокровием. Роман насыщен захватывающими событиями, целым каскадом приключений, эмоциональная атмосфера его доведена до предела, здесь все: любовь во всех ее стадиях, ревность, болезни, смерть, ярость битв, позор поражения и радость победы. Роман был переведен на многие европейские языки, писателя стали называть «американским Вальтер Скоттом». Окрыленный успехом, Купер пишет новые произведения: «Пионеры»(1823), «Лоцман» (1823). Когда в 1826 году он уезжал в Европу, соотечественники провожали его шумно и торжественно.

Семь лет жизни в Европе прошли для писателя в непрестанном труде: «Последний из могикан» (1826), «Прерия» (1827), «Красный корсар» (1828), «Морская волшебница» (1830) и др. Здесь возникает замысел о создании пенталогии, объединенной общими героями. В Европе писатель дышал воздухом революционной Франции. Вернувшись на родину, он попал в атмосферу беззастенчивого цинизма и жажды наживы, которая оттолкнула и ужаснула его. В статьях, а также романах «Моникины», «Домой» и «Дома» он бросает вызов духу торгашества, воцарившемуся на родине: «Доллар, доллар – ничего, кроме доллара! Эти слова звучат повсюду – на площадях, на бирже, в светских гостиных и на кафедрах». Трудно представить себе гнев и ярость, которые обрушила на голову писателя пресса, его обвиняли в ненависти к родине, бесталанности. «Я разошелся с родиной. Пропасть между нами огромна. Кто кого опередил – покажет время», – писал он. Купер оказался в полной изоляции, теперь каждое его произведение встречали в штыки. В 1840–1841 годах он пишет романы «Зверобой» и «Следопыт», завершившие цикл о Кожаном Чулке.

Эпопея о Кожаном Чулке находится в центре творчества Купера. И ее главный герой Натти Бумпо, и мир, в котором он живет, – это родина писателя, ее люди, ее недавнее прошлое и настоящее, ее древний и новый фольклор: мифы и предания индейцев, сказания белых американцев. Это еще и история «фронтира» – движения американских пионеров с востока на запад, к берегам Великих озер, к Скалистым горам, за которыми начинались прерии. Однако «фронтир» это не только «граница цивилизации», это и особые условия жизни со своей моралью и законами. История главного героя неразрывно связана с историей освоения американцами новых земель. Однако следует помнить, что романтикам свойственно было идеализировать близкую им среду, поэтому в романах пенталогии поселения «фронтира» слишком благополучны и чисты по нравам и образу жизни; здесь почти нет нищеты, расистских выходок, картин разгула и т. п. Кстати, Купер никогда не видел «живого» дикого индейца, сведения о них он черпал из книг. Вся пенталогия строится по принципу ретроспекции: первый по времени написания роман «Пионеры» рассказывает о заключительном акте уже отзвучавшей трагедии индейского народа и самого Натти Бумпо, это самое драматическое произведение из всего цикла. В следующих романах автор словно возвращается в прошлое, ко времени зрелости и юности героя, к истокам трагедии.

Обширные земли судьи Темпля, одного из главных героев романа «Пионеры», были когда-то угодьями индейцев-делаваров, вымершего племени. Последний из них, индейский вождь Чингачгук (Великий Змей) превратился в дряхлого Джона: принял христианство и спился. В горьких словах его отражена трагедия всего индейского народа: белые пришельцы ограбили, споили, физически истребили аборигенов страны. Писатель представляет эту проблему как эпилог уже отзвучавшей трагедии. Основной драматический конфликт в романе возникает между старым пионером Натти Бумпо, защищающим свое человеческое достоинство, и представителями власти. Его подозревают в мошенничестве и обрушивают на старика всю силу американского закона: запрещают охотиться, обрекая тем самым на голодную смерть, либо требуют изгнания. Судья Темпль знает о происках шерифа, но не только не вступается за Натти, но и применяет к нему строжайшие статьи закона, забывая о том, что Натти только что спас его единственную дочь от дикого животного. Вынеся позорное наказание, герой сжигает свою хижину и уходит в глубь лесов, подальше от «ябед и крючков закона». Симпатии и сочувствие автора всецело на стороне Натти, «человека с голубиным сердцем в львиной груди».

«Последний из могикан» – самый авантюрный и известный из романов Купера. Здесь действуют неукротимые и свободолюбивые Бумпо (Соколиный Глаз) и Чингачгук, полные сил и здоровья. Бумпо молод, отважен, умен, всезнающ, предусмотрителен и непобедим. Он вырос среди индейцев, которых считает своими братьями, у них он научился искусству охоты, понимать крик птиц, глаза его читают лес как открытую книгу. Чингачгук – его верный друг, отважный, мудрый воин и вождь. Сын Чингачгука, Ункас, – самый яркий образ в романе, непревзойденный по дерзкой отваге и пылкий влюбленный. Он прекрасен станом и лицом, быстр, как молния, ловок, как белка, смел и силен, как тигр, – это настоящий лесной бог. Он погибает, спасая свою возлюбленную, и с ним кончается род могикан. Вокруг индейцев царит мир любви, преданной дружбы, презрения к трусам и ненависти к врагам. Но никакой доблести не хватает героям, чтобы удержать исчезающий мир. Элегическое название романа как бы предваряет трагическую развязку. Гибель индейского народа, его поэтической культуры, его своеобразного, глубоко гуманного уклада жизни символически передана в гибели двух прекрасных героев – Ункаса и Коры. Погребальные песни и танцы индейских девушек над их телами воспринимаются как ритуальный обряд по поводу трагедии целого народа. Один из вариантов этой трагедии в романе – судьба еще одного героя, Магуа, который был рожден вождем и воином племени гуронов, но пришли белые, научили пить огненную воду, и он превратился в бездельника и пьяницу. Сюжет романа состоит, главным образом, из сети интриг и хитросплетений Магуа, который мстит своим обидчикам сторицей, это он становится виновником гибели Ункаса и Коры, но при этом гибнет и сам. Это могучий непобедимый враг, по силе равный трем своим противникам. Автор наделяет его необыкновенной наружностью, талантом предводителя и дипломата. Писатель использует различные художественные приемы, рассказывая о жизни индейцев. Запоминаются в романе батальные сцены с участием Ункаса – индейцы безмерно чтили воинскую отвагу, их военные обычаи полны благородства и неповторимой мрачной красоты. Картины битвы, погони резко сменяются изображением мирной жизни, такова, например, сцена у затухающего костра, около которого сидят отец и сын, полная лиризма, любви и нежности.

Купера многое не устраивало в современной Америке, его тревожило ее будущее. Он первым в американской литературе поднимает тему земли, этот нерешенный американской революцией вопрос. Он пишет трилогию «Чертов Палец» (1845), «Землемер» (1845) и «Краснокожие» (1846), в которой не скрывает своего возмущения по поводу хищнических захватов спекулянтами свободных земель, которые они отбирали у бедняков-фермеров. Никто в американской литературе вплоть до начала ХХ века не поставил вопроса о социальной борьбе в деревне с такой остротой, как это сделал Купер.

Скончался Купер в своем поместье в 1851 году. В Европе писателя всегда ценили больше, чем на родине, почти все европейские писатели XIХ века зачитывались его произведениями; получили они широкую известность и в России. Восторженным поклонником Купера был Белинский, который ставил его в один ряд с Пушкиным, Шекспиром и Гете.

Эдгар Аллан По (1809 – 1849)

Эдгар По

Человек блестящего таланта и горестной судьбы – так сегодня воспринимают американского поэта, прозаика, критика Эдгара По многочисленные его поклонники в самых разных странах мира. Он родился в Бостоне в 1809 году, а к двум годам вместе со старшим братом и сестрой остался круглым сиротой. Его родители были актерами, мать была прославленной исполнительницей шекспировских и шиллеровских ролей. Позже По с гордостью писал, что был сыном женщины, отдавшей искусству красоту, молодость и талант. Ребенка усыновил крупный виргинский купец Джон Аллан, в доме которого Эдгар рос, окруженный учителями, слугами и любовью миссис Аллан. В 1815 году семья Алланов уезжает в Англию, где мальчик был помещен в престижный лондонский пансионат; по возвращении из Англии они поселяются в Ричмонде, а Эдгар продолжает учебу в местном университете. Среди своих сверстников он выделялся замечательными способностями: был отличным наездником, пловцом, музыкантом, гимнастом. Его редкая красота сочеталась с благородством и изяществом манер, прямотой характера и резким неприятием расчетливости и мелочности. Он увлекается поэзией, пишет сам стихи, рисует, изучает историю, физику, астрономию, ботанику, проявляет выдающиеся математические способности, хорошо знает медицину, древние языки. А между тем дома назревала тяжелая драма между юношей и приемным отцом. Его неровный, порывистый характер был непонятен Аллану, человеку практическому, далекому от искусства. Размолвки с главой дома привели к тому, что крутой нравом купец лишил 17-летнего Эдгара материальной поддержки, юноша вынужден был покинуть Ричмонд, а с ним и университет, в котором проучился всего год. Началась скитальческая жизнь, полная лишений и смутных надежд. Чтобы как-то прокормиться, Эдгар вынужден был завербоваться в солдаты, но не выдержал более года казарменной жизни. Благодаря заступничеству миссис Аллан приемный отец выкупил его из армии. Эдгар По предпринимает попытки издать сборники стихов за свой счет, но они остались незамеченными критикой и читателями. По требованию купца Эдгар поступает в военную академию Вест-Пойнт (1830), однако жесткая дисциплина, подчиненная уставу, была не для него, и Эдгар добивается своего исключения из академии. На этот раз разрыв с отчимом был окончательный. Через год Аллан умер, не упомянув имени Эдгара в своем завещании.

Эдгар По предпринимает новые попытки издания своих стихотворений, он уже полностью осознавал себя сложившимся поэтом. Приют он находит в Балтиморе в доме своей тетки Марии Клемм и ее дочери Виргинии, живших в крайней нужде. По лихорадочно ищет работу, но везде получает отказ. Лишь премия в 100 долларов за рассказ «Рукопись, найденная в бутылке» (1833) спасает молодого писателя от голода и открывает ему дорогу в литературу. С этого времени он становится профессиональным журналистом. К началу 40-х годов он был уже непревзойденным мастером «малой формы», становится одним из известнейших писателей Америки. В 1840 году он издает два тома своих новелл «Гротески и арабески». Эдгар По – писатель-романтик, поэтому в его рассказах такое большое место занимают невероятные фантастические события, однако чудесное, непостижимое, как правило, подчинено у него строгой логике, таинственное обрастает реальными, тщательно подобранными деталями, страшное находит объяснение в естественном. У него может быть самый неправдоподобный сюжет – и в то же время сотни деталей из реальной действительности создают впечатление подлинности. Эту особенность художественной манеры писателя подметил еще Ф. Достоевский: «В По если есть фантастичность, то какая-то материальная. Видно, что он вполне американец, даже в самых фантастических своих произведениях». Действительно, Эдгар По, категорически не принимая мира дельцов, оставался тем не менее сыном своего века, века бурного экономического развития Америки, века научно-технического прогресса. Герои многих его произведений, находясь в экстремальных ситуациях, оказываются способны трезво, рационалистически оценивать происходящее. Родерик Эшер («Падение дома Эшер»), смертельно напуганный своим преступлением, тем не менее с математической точностью мысленно воспроизводит то, что происходит в склепе, где заживо погребена его сестра леди Маделейн. В рассказе «Низвержение в Мальстрем» обрисованы три ступени познания человеком окружающей его среды: наблюдение, обобщение и практическое действие, доказывающее правильность его выводов. Попав в смертельную воронку гигантского водоворота (существующего в данном месте и поныне), герой за несколько часов становится седым, но спасает свою жизнь потому, что подметил закономерность вращения водяной пучины. Неистребимая любознательность и есть жизнестойкость, желает сказать нам автор. Одна из главных тем в творчестве По – тема распада человеческих связей, чаще всего семейных, тема безумия и обреченности как некоего рокового начала в жизни человека. В новелле «Падение дома Эшер» она получает свое философское воплощение. История упадка и гибели аристократического рода в результате крайней изощренности чувств воспринимается как итог культуры, вступившей в стадию кризиса. Брат и сестра Эшер совершенно нежизнеспособны, они больны постепенным угасанием личности. В изображении По эти черты не только трагичны, но и прекрасны. В самой агонии этих двух необычайно красивых людей таится какое-то очарование для автора.

Знаменитые «страшные» новеллы писателя – это глубочайшее раскрытие психики человека на грани безумия. Он со скрупулезной точностью анализирует душевное состояние маньяка-убийцы, дикие переходы его от бешеной радости к неописуемому страху и наоборот. Вместе с тем здесь постоянно присутствует рационалистическое начало, автор остается трезвым аналитиком, раскрывающим причины подобного состояния преступника («Сердце-обличитель», «Черный кот», «Бочонок амонтильядо»). Повествование в новелле «Колодец и маятник» напоминает современную замедленную кинопроекцию, когда явление расчленяется на десятые доли секунды. Человек осужден инквизицией. Автору безразлично, кто он, как и за что осужден. Осужденный переживает первый приступ ужаса, почувствовав себя в кромешной тьме склепа. Пыток нет, но По изображает ожидание мучений и смерти как самый изощренный вид пыток. Осужденный не видит никого – только адскую секиру, управляемую незримой рукой, и сдвигающиеся стены своей тюрьмы: движется слепая, неумолимая машина, неотвратимость ее движения рождает самый дикий, звериный ужас. Эдгар По умел нагнетать страх до предела, однако задачей его было показать, как крепнет сила разума человека в борьбе со страхом и мучениями. Уродливое, трагическое в новеллах писателя нередко переплетается с комическим, и тогда возникает гротескная ситуация, как, например, в новелле «Король Чума», где описывается пир в лавке гробовщика под председательством короля Чумы Первого.

В 1836 году Эдгар По женился на своей молоденькой кузине Виргинии. Он безумно любил свою жену, но их судьба сложилась печально. Постоянная нужда преследовала писателя, несмотря на его известность. Виргиния была слабого здоровья, и писатель несколько раз буквально вырывал ее из рук смерти. В 1846 году семья впала в настоящую нищету. В одной из газет появилась заметка о бедственном положении По и его жены. Она заканчивалась призывом к друзьям и почитателям Эдгара По помочь ему «в горький час нужды»; писатель был вынужден принять эту милостыню. А в начале 1847 года Виргиния умерла. По глушил вином и опиумом сердечную тоску. В своих рассказах писатель создал культ неземной любви к прекрасной женщине, увековечив таким образом свою возлюбленную («Морелла», «Лигейя»).

Эдгар По является создателем жанра детективной новеллы в мировой литературе. Эти «логические рассказы», как называл их сам автор, соединяют в себе художественное повествование и научную мысль. В них происходит самое, казалось, необъяснимое событие, но герой-аналитик, сыщик-любитель Дюпен силой своей логики и смекалки превращает его в цепь реальных последовательных действий. В рассказе «Убийство на улице Морг» герой впервые предстает перед читателем, он не только мастер своего дела, он – сыщик-артист, занятие детективными расследованиями доставляет ему эстетическое наслаждение, он без устали тренирует свой ум, вырабатывает метод, с помощью которого можно разгадать любую загадку жизни. Его метод строится на строгом математическом расчете, скрупулезном изучении «мелочей», сочетающемся со смелой интуицией. С одной стороны, он детально исследует шляпку гвоздя в оконной раме, благодаря чему становится ясным, что именно таким путем, через окно, обладая сверхчеловеческой ловкостью, скрылся убийца. С другой – Дюпен дает рискованное объявление в газете о будто бы пойманном им орангутанге. Герой оказывается прав: хозяин обезьяны найден, убийца выяснен, парижская полиция посрамлена. К числу детективных рассказов относятся также: «Тайна Мари Роже», «Украденное письмо», «Золотой жук». Сыщик Дюпен станет прообразом знаменитого Шерлока Холмса Конан Дойла. Есть у Эдгара По новеллы-загадки («Овальный портрет», «Три воскресенья на одной неделе»), комические новеллы («Очки», «Черт на колокольне»).

Смерть По покрыта до сих пор тайной. В сентябре 1849 года он с большим успехом прочел лекцию о «Поэтическом принципе» в Ричмонде и получил за нее солидную сумму денег. Что случилось потом – неясно, он был найден на улице в бессознательном состоянии то ли от чрезмерной дозы принятых наркотиков, то ли был усыплен грабителями. Вскоре он скончался в больнице. Жизнь и смерть Эдгара По полны тайн, домыслов, легенд, ясно одно, что он погиб от усталости, от отчаяния, от чудовищного перенапряжения духовных сил, от нервного и психического истощения.

Николай Михайлович Карамзин (1766 – 1826)

Н. М. Карамзин

Весь творческий путь Николая Михайловича Карамзина как автора художественных произведений укладывается в небольшой, чуть больше десяти лет, промежуток времени – с 1791 по 1803 год. После этого Карамзин занялся историей и двадцать три года своей жизни отдал созданию двенадцатитомной «Истории Государства Российского». Тем не менее тринадцати лет литературного творчества оказалось достаточно для того, чтобы добиться славы великого писателя и реформатора русской литературы и русского языка, наметить один из магистральных путей развития русской литературы XIX века. Не случайно целый период развития русской литературы (1890–1910) современники называли карамзинским. Исследователи творчества Карамзина не без основания считают, что XIX век в русской литературе не совпадает с календарным – он начался на десятилетие раньше, с карамзинской прозы.

Карамзин стал первым среди ведущих писателей, кто сделал литературу профессией, причем профессией благородной, уважаемой. Он узаконил право писателя получать деньги за свой труд. Сам Карамзин нигде не служил, не был помещиком, не имел чинов, особых званий. «Он был дворянин и литератор, – писал Г. А. Гуковский, – и добился такого положения, что восторженные юноши в Петербурге мечтали о том, чтобы пешком пойти в Москву посмотреть на него».

Карамзин создал русского читателя, умеющего наслаждаться литературным текстом как явлением искусства, изящной словесности. Он сделал хорошую книгу достоянием широкого читателя: его повести проникли в провинцию, читались людьми самого разного культурного уровня. Он подготовил этого читателя к восприятию творчества писателей новой формации – Жуковского, Пушкина, Гоголя, Достоевского.

Будущий писатель родился 1 декабря 1766 года в селе Михайловка (Преображенское) Симбирской губернии, в семье небогатого отставного капитана Михаила Егоровича Карамзина, чей род восходил к татарскому военачальнику Кара-Мурзе, в незапамятные времена перешедшему на службу московскому царю. Детство юного Карамзина прошло в селе Знаменское на берегу Волги. Когда ему исполнилось десять лет, он был отдан в Симбирский пансион Фовеля, где быстро прослыл первым учеником. В четырнадцать лет Карамзина отвезли в Москву и устроили в пансион Шадена, доктора философии из Тюбингена, бывшего профессора Московского университета. Наибольшее внимание в пансионе уделялось изучению языков и нравственному развитию воспитанников. Шаден сразу выделил юного Карамзина, обратив внимание на его успехи в языках. Чтобы юноша мог практиковаться, Шаден даже ввел его в дома своих московских знакомых немцев и французов. Как лучшему ученику Карамзину вместе с другими старшими воспитанниками было разрешено слушать лекции в университете.

По совету Шадена Карамзин собирался поступать в Лейпцигский университет, но стесненность в средствах вынудила его надеть военный мундир. Для прохождения службы он едет в 1781 году в Петербург, но военная карьера его не прельщает, и при первой возможности он выходит в отставку и уезжает в 1784 году в Симбирск. Там он познакомился с И. П. Тургеневым, который вовлек его в круг масонов. Вступив в круг «вольных каменщиков», Карамзин с рекомендациями Тургенева вновь уезжает в Москву, где сближается с известным издателем, масоном Н. И. Новиковым и становится участником его литературно-издательских начинаний. Он даже живет в доме, принадлежащем масонской организации, как бы в своеобразном монастыре.

Карамзин пробует себя в поэзии, осваивая жанры интимной лирики, но главным делом начинающего писателя стало участие в издании журнала «Детское чтение для сердца и разума», первого периодического издания для юных читателей, издававшегося Новиковым.

Четыре года Карамзин был вместе с «вольными каменщиками». А потом произошел разрыв и с масонством, и со всем новиковским кругом. Наступил период зрелости. Далее Карамзин выбрал свой собственный путь, где нет места мистике и конспирации, нет руководящей и направляющей по жизни силы. Карамзин решил отправиться в путешествие по Европе – это закрепляло разрыв с масонами и знаменовало начало новой жизни. На путешествие он истратил почти все деньги, оставшиеся от отцовского имения.

Путешествие началось 18 мая 1789 года и продолжалось восемнадцать месяцев. Он побывал в Германии, Швейцарии, Франции и Англии. Поставив перед собой задачу познать природу и нравы чужих стран, Карамзин много читал, наблюдал, размышлял, добивался встреч с выдающими людьми Европы – писателями, философами, учеными. В 1790 году он несколько месяцев жил в Париже, слушал в Национальном собрании речи Мирабо и Робеспьера, наблюдал революцию в действии и отнесся к ней без сочувствия.

Осенью 1790 года Карамзин вернулся в Россию в модном фраке и с модной высокой прической, с множеством французских, немецких и английских книг, с большим запасом идей и впечатлений. С 1791 года он начал издавать «Московский журнал», выходивший два года. В нем писатель начал по частям публиковать «Письма русского путешественника», где отразились его впечатления от четырех европейских государств, которые он посетил. Хотя книга была стилизована под реальный жизненный документ (письма, по уверению автора, писались «где и как случилось, дорогою, на лоскутках, карандашом»), она создавалась как литературное произведение, где есть место вымыслу и художественной условности.

«Письма русского путешественника» принесли Карамзину известность, но подлинная слава пришла к нему после публикации в «Московском журнале» повести «Бедная Лиза». Повесть была написана на классический сентименталистский сюжет о любви представителей разных сословий: ее герои – дворянин Эраст и крестьянка Лиза – не могут быть счастливы как в силу нравственных причин, так и по социальным условиям жизни. Карамзин первым из русских писателей, обращавшихся к теме неравной любви, решился развязать свою повесть так, как подобный конфликт скорее всего разрешился бы в реальных условиях русской жизни – гибелью героини. Печальная история любви дворянина и крестьянки была рассказана так поэтично и эмоционально, что «читатели и читательницы проливали слезы о бедной Лизе, и эти слезы были приятны для них, и повесть открывала им в их собственной душе богатства, ранее скрытые» (Г. А. Гуковский).

Карамзинская повесть совершила подлинный переворот в литературе и читательском сознании. Одна за другой стали появляться повести, варьирующие сюжет Карамзина. Читатели же восприняли литературный сюжет как историю жизненно достоверную и реальную. После публикации повести окрестности Симонова монастыря, где Карамзин поселил свою героиню, сделались местом паломничества, а пруд, в который бросилась бедная девушка, народная молва окрестила «Лизиным прудом». Как точно заметил В. П. Топоров, «впервые в русской литературе художественная проза создала такой образ подлинной жизни, который воспринимался как более сильный, острый и убедительный, чем сама жизнь».

В 1792 году начались репрессии, направленные против масонов. Новиков был заключен в крепость, а московская масонская ложа была разгромлена. Сам Карамзин, давно разошедшийся с масонами, был все же на подозрении у властей, но это не помешало ему публично защитить Новикова и его друзей. Цензурные условия становились все более жесткими, и Карамзин вынужден был прекратить издание «Московского журнала», обеспечивавшего ему стабильный заработок, – к этому времени писатель живет только за счет своего литературного труда. В 1794–1795 годах он выпускает в Москве два тома литературного альманаха «Аглая», где публикует по преимуществу свои собственные сочинения. Среди них обращают на себя внимание повести «Остров Борнгольм» и «Сьерра-Морена». В них Карамзин вновь выступает принципиальным новатором, вводя в русскую прозу романтику тайн, ужасов ночи, средневековых замков и незаконных страстей.

В царствование Павла I Карамзину пришлось совсем туго. В это время он занимался по преимуществу переводами, знакомя русских писателей с неизвестными для них произведениями зарубежной литературы. В 1797 году при издании сборника переводов «Пантеон иностранной словесности…» Карамзин столкнулся с цензурными препонами. Кроме того, на него поступил ряд доносов, поданных на высочайшее имя. Сложно складывались и обстоятельства личной жизни. В 1801 году Карамзин женится на Елизавете Ивановне Протасовой, но в 1802 году она умирает после родов дочери Софьи. В 1803 году он вступает во второй брак с Екатериной Андреевной Колывановой, сводной сестрой поэта Петра Андреевича Вяземского. Это была замечательная женщина, восхищавшая окружающих редкостной красотой и незаурядными душевными качествами. Екатерина Андреевна дала Карамзину семейное счастье, возможность плодотворно работать в избранной области, как говорил сам писатель, «приняться за такой труд, который мог бы остаться памятником души и сердца…»

В 1802 году Карамзин предпринял издание литературно-политического журнала «Вестник Европы». Это было издание принципиально нового типа – первый русский «толстый» журнал, сочетавший серьезность и разнообразие публикуемого материала с живостью и доступностью его изложения. Сам Карамзин выступил в «Вестнике Европы» публицистом, комментатором политических событий и международным обозревателем. Литературная часть журнала играла не менее важную роль. Здесь были опубликованы последние повести Карамзина, среди которых наиболее значительной является историческая повесть «Марфа Посадница, или Покорение Новгорода» (1803). Для этой повести Карамзин нашел новый стиль повествования, предвосхищающий интонации «Истории Государства Российского».

Карамзин давно замышлял масштабный исторический труд о России. Друг писателя, М. Н. Муравьев, когда-то бывший учителем Александра I, взялся похлопотать о том, чтобы правительство помогло Карамзину в его занятиях историей. В 1803 году царь официально назначил Карамзина историографом и дал ему пенсию. Карамзин передал «Вестник Европы» в другие руки и принялся с рвением за работу. Он читал, изучал, рылся в старинных рукописях. Так началось создание «Истории Государства Российского».

В 1800–1810 годах разгорелась острая полемика между учениками Карамзина – сторонниками его реформ в литературе и языке и членами общества «Беседа любителей русского слова» во главе с А. С. Шишковым, стоящих на позициях классицизма. «Бои на Парнасе» были долгими и упорными, противники обменивались колкими эпиграммами, зло высмеивали друг друга, но Карамзин совершенно устранился от полемики. Впоследствии он лично познакомился с Шишковым и сумел его очаровать. Вообще Карамзин обладал огромным обаянием. Его спокойное достоинство, свободная и умная речь, острый ум покоряли самых разных людей.

В 1816 году Карамзин приехал в Петербург, а через два года появились первые восемь томов «Истории Государства Российского». Успех книги был неслыханным и объяснялся тем, что научная проза историка Карамзина обладала выдающимися художественными достоинствами: все хотели прочесть историю своей страны, изложенную одновременно научно и увлекательно.

С 1816 года Карамзин летом проживает в Царском Селе, неподалеку от дворца. После работы над «Историей», которая занимает все утро, он прогуливается по парку, иногда с царем Александром, которому он был лично представлен еще в 1811 году. Писатель сумел стать личным другом царя, при этом оставался независимым в своих мнениях. Он не хотел ни чинов, ни денег, и это еще более укрепляло его независимость. Часто в Царское Село приезжали друзья, писатели, старики и молодежь. За круглым столом в гостиной велись разговоры на литературные и политические темы. Зимой эти беседы переносились в Петербург. Постоянными посетителями салона Карамзиных были Жуковский, Батюшков, А. И. Тургенев, П. А. Вяземский, бывал здесь и юный Пушкин. В 1820 году, когда Пушкину грозила тяжелая кара за вольнолюбивые и сатирические стихи, Карамзин лично перед царем хлопотал о нем и сумел смягчить его участь.

Карамзин умер в мае 1826 года, не успев закончить двенадцатый том «Истории Государства Российского», посвященный событиям Смутного времени. Смерть его явилась результатом жестокой простуды, полученной 14 декабря 1825 года. В этот день Карамзин был на Сенатской площади…

Александр Александрович Бестужев-Марлинский (1797 – 1837)

А. А. Бестужев-Марлинский

Жизнь Бестужева-Марлинского была ярка приключениями, она словно выражала собой романтическую эпоху с ее страстями, героикой поведения, возвышенными представлениями о человеке и его предназначении. «Мы живем в веке романтизма», – заявил Марлинский в одной своей статье. Прожив короткую, удивительно яркую и богатую жизнь, писатель говорил о ней: «В судьбе моей столько чудесного, столько таинственного, что и без походу, без вымыслов она может поспорить с любым романом Виктора Гюго».

Александр Бестужев родился в 1797 году в Петербурге, в родовитой, но обедневшей дворянской семье. Отец будущего писателя, вольнодумец, во многом разделявший взгляды Радищева, своих пятерых сыновей воспитывал по программе «благонравия дворянских юношей», которую составил сам. Из этой семьи четверо братьев впоследствии станут декабристами. Деятельность, верность долгу, смелость отличали Бестужевых.

В девять лет юный Саша был отдан в Горный корпус, но не закончил это учебное заведение. Его привлекала военная карьера. Расставаясь с Горным корпусом, он сказал иронически своей матери: «Так меня и без Горного корпуса в Сибирь сошлют». Слова оказались пророческими.

В 1816 году Бестужев поступил в лейб-гвардейский Драгунский полк, расквартированный в Марли, под Петергофом (отсюда его литературный псевдоним Марлинский, известный всей читающей России). Его служба и положение в свете складываются благоприятно. С 1822 года он уже в должности адъютанта герцога А. Вюртембергского, родного брата императрицы Марии Федоровны. А в начале 1825 года он получает чин штабс-капитана.

Бестужев, молодой, блестящий офицер, сразу стяжал себе репутацию отчаянного бретера. Казалось, его захватила бурная светская жизнь, полная увлечений светскими красавицами, дуэлями из-за остроумного словца или насмешливой карикатуры. Позже, на следствии по делу декабристов, Федор Глинка рассказывал о Бестужеве: «Я ходил задумавшись, а он рыцарским шагом и, встретясь, говорил мне: „Воевать, воевать!“ ‹…› И впоследствии всегда почти прослышивалось, что где-нибудь была дуэль и он был секундантом или участником». В этом весь характер Бестужева, с детских лет тяготевшего к героическому типу поведения. Сам же свет, как позже признавался писатель, «забавлял меня очень редко, но не пленял никогда».

В начале двадцатых годов Бестужев сближается со свободомыслящей дворянской молодежью, становится ближайшим другом и единомышленником К. Ф. Рылеева. Вместе друзья приступают к изданию альманаха «Полярная звезда» (1823, 1824 и 1825), ставшего органом декабристов и привлекшего к сотрудничеству все наиболее жизнеспособные силы русской литературы. Бестужев выступал в «Полярной звезде» не только как издатель, но и как литературный обозреватель, а также автор исторической прозы.

В январе 1824 года Бестужев был принят Рылеевым в «Северное общество» и стал одним из деятельных его членов. Вместе с Рылеевым он принял сторону Пестеля, настаивавшего на республиканской форме правления в России и искоренении царской фамилии. События междуцарствия, наступившего в России после смерти Александра I и отказа великого князя Константина принять престол, сподвигли декабристов решиться на немедленное осуществление государственного переворота. Когда вечером 14 декабря 1825 года, сразу же после подавления мятежа на Сенатской площади, начался сыск и дознание, новый царь Николай I не сомневался в том, что мятежом руководил Александр Бестужев.

Позже, уже на следствии, Бестужев назовет Рылеева и Оболенского «мечтателями», а себя – «солдатом», которому надлежит «не рассуждать, а действовать». Он признается, что его вдохновлял пример братьев Орловых, которые с помощью одного гвардейского полка отобрали престол у Петра III и возвели на него Екатерину II. Известен каламбур Бестужева, широко разошедшийся среди единомышленников накануне восстания: «Переступаю за Рубикон, а рубикон значит – руби все, что попало».

Ввиду самоличной явки и «чистосердечного признания» Александр Бестужев не был сослан на каторгу вместе с братьями, а после заключения в финской крепости «Форт Слава» осенью 1827 года был отправлен на поселение в Якутск. В 1829 году Бестужев по его личному прошению был переведен рядовым в действующую армию на Кавказ без права получения офицерского чина.

Идеал и реальная жизнь разошлись. Шла изнурительная война. Почти полное духовное одиночество, происки начальства, тяжелая солдатская лямка, а потом и болезнь приводят Бестужева к мысли о самоубийстве («Ей-богу, лучше пуля, чем жизнь, которую я веду»). В боях он показывал чудеса храбрости, мечтая дослужиться до офицерского чина – это дало бы ему возможность уйти с постылой военной службы. Только занятие литературой становится единственной отдушиной Бестужева. Так на Кавказе рождается новый писатель – Марлинский (фамилия Бестужев отныне в литературе под запретом). И если литератора и издателя Бестужева помнил достаточно узкий круг единомышленников, то Марлинский становится всеобщим кумиром. Его слава на время затмевает славу Пушкина.

Начиная с 1830 года одна за другой в петербургских журналах появляются лучшие повести Марлинского: «Испытание», «Лейтенант Белозор», «Фрегат „Надежда“», «Мореход Никитин», «Аммалат-бек». Все в них пленяет читателей: стремительное, пестрое повествование, сильные чувства и страсти героев, их готовность на подвиг. Все запутанное у него распутывается, самые трагические ситуации чаще всего разрешаются счастливо. Он увлекается и увлекает своим узорчатым стилем, каламбурами, гусарскими остротами. Как говорил Белинский, «у Марлинского каждая копейка ребром, каждое слово завитком». Повесть, по мнению самого автора, «должна вцепляться в память остротами, в ней не обойтись без курбетов и прыжков».

Стиль Марлинского – это художественное воплощение сознания и мировосприятия возвышенного романтика. В одном из своих писем братьям в Сибирь писатель признавался: «Что же касается до блесток, ими вышит мой ум; стряхнуть их – значило бы перестать носить свой костюм, быть не собою. Таков я в обществе и всегда, таков и на бумаге… Я не притворяюсь, не ищу острот – это живой я».

В повестях Марлинского читатели видели отражение жизни самого писателя. Действительно, автобиографичность, точнее исповедальность, – ведущая черта его творчества. Сюжеты его повестей, несмотря на их исключительность и авантюрность, экзотичность и экстравагантность, опирались на увиденное и пережитое. Чувства героев были чувствами самого писателя. «Моей чернильницей было сердце», – провозгласил Марлинский.

Своим героям, с их страстями и тягой к приключениям, Марлинский ищет достойный фон. Он меняет эпохи и костюмы. Мир аристократического салона сменяет экзотический Кавказ, суровые просторы Беломорья. Автор уходит в историческое прошлое России, ища там высокие образцы героического поведения. И никогда не забывает о занимательности.

В мае 1836 года Бестужев-Марлинский был, наконец, произведен в прапорщики. Этот офицерский чин, по собственному признанию Бестужева, он «выстрадал и выбил штыком». Но производство в офицеры ненамного облегчило жизнь писателя. Его переводят в крепость Гагры, известную своим убийственным климатом. Для крайне ослабленного болезнями Бестужева это было равнозначно смертному приговору. Он обращается с просьбой о переводе из действующей армии на статскую службу. В этом ему по личному распоряжению Николая I отказано.

Осень и зима 1836 года у Бестужева прошли в бесконечных походах и переездах. По дороге в Кутаис, к последнему месту службы, Бестужев узнал о смерти Пушкина, с которым его связывала большая дружба. На могиле Грибоедова в Тифлисе он заказал молебен «за убиенных боляр Александра и Александра» – за Пушкина и Грибоедова.

Седьмого июня 1837 года Бестужев был убит при высадке десанта на мысе Адлер. Тела его не нашли, и в обществе долго ходили слухи, что он жив и скрывается где-то в горах Кавказа.

На повестях Бестужева-Марлинского выросло целое поколение молодых людей, стремящихся «быть как Марлинский». Образ блестящего офицера и дуэлянта, ореол мученика, пострадавшего за справедливость, героическая и во многом таинственная смерть способствовали его огромной популярности, придавали его повестям статус «учебника жизни». Сохранились свидетельства, рассказывающие о том, какое глубокое воздействие проза А. А. Бестужева-Марлинского оказывала на молодых людей. Тургенев, например, в одном из писем писал о том, что в молодости целовал его имя «на журнальных обложках».

Однако к концу 1840-х годов в русской литературе романтизм начал ощутимо тесниться реализмом. Витиеватый стиль Марлинского стал восприниматься как излишне напыщенный, даже искусственный. То, что еще вчера казалось у писателя чрезвычайно привлекательным, стало раздражать, вызывать насмешки, многочисленные пародии. «Литература и вкус публики приняли новое направление. Все это оказалось вдруг, неожиданно. Марлинский, доселе шедший, по-видимому, впереди всех, вдруг очутился позади», – писал в 1847 году В. Г. Белинский, подводя итог литературой деятельности А. А. Бестужева-Марлинского, но нисколько не умаляя его заслуг. И именно Белинскому принадлежит, пожалуй, самое точное определение места и роли этого писателя в русской литературе. Великий критик назвал Бестужева-Марлинского «творцом, или, лучше сказать, зачинщиком русской повести».

Владимир Федорович Одоевский (1804 – 1869)

В. Ф. Одоевский

Владимир Федорович Одоевский – фигура в русской культуре особенная. Он был одним из последних Рюриковичей, князем, одним из самых «загадочных» и деятельных людей своего времени, человеком энциклопедических познаний и обширнейшей эрудиции.

Свою родословную Одоевский вел от мученика князя Михаила Всеволодовича Черниговского. Отец писателя – князь Федор Сергеевич был статским советником, директором Московского отделения Государственного ассигнационного банка, мать – урожденная Филиппова, происходила из бедного и незнатного дворянского рода. О матери Одоевского ходила легенда, что она простолюдинка, чуть ли не крепостная, но это было не так. Федор Сергеевич скончался, когда сыну едва минуло четыре года, и юный князь был вынужден жить с корыстным отчимом и равнодушной матерью, которую он тем не менее любил и уважал всю жизнь. Семейная драма, вторжение в детство писателя отчима – человека малокультурного, алчного и грубого – породили глубокую раздвоенность в сознании подростка, что в дальнейшем повлияло и на его творчество.

В. Ф. Одоевский был чрезвычайно одаренной личностью с активной жизненной позицией, он окончил Благородный пансион при Московском университете с золотой медалью и сделал блестящую карьеру на государственной службе: от рядового чиновника Министерства иностранных дел до первоприсутствующего сенатора. Он принимал участие в подготовке цензурного устава 1828 года – одного из самых замечательных и прогрессивных документов русского законодательства той эпохи.

В памяти потомков Одоевский остался и как выдающийся музыкант и теоретик музыки. Любимым композитором князя был Бах, и большинство своих собственных сочинений Одоевский писал в излюбленной Бахом форме фуги. Сконструированный им орган писатель назвал в честь Баха – Себастьяном. Другим любимцем Одоевского был Бетховен. Писатель был знатоком, тонким ценителем и пропагандистом его творчества, ставя его в один ряд с Й. Гайдном и В. А. Моцартом. Именно Одоевский подготовил русскую публику к восприятию музыки Г. Берлиоза, а на обеде, устроенном в честь Р. Вагнера, посетившего в то время Россию, назвал его «великим художником, раздвинувшим область музыки». Дружеские отношения связывали Одоевского с выдающимися русскими композиторами того времени: М. И. Глинкой, А. Н. Верстовским, А. А. Алябьевым, Н. Г. Рубинштейном. При энергичном содействии Одоевского Н. Г. Рубинштейном была основана Московского консерватория, в которой, по предложению Одоевского была открыта кафедра истории русского церковного пения. Одоевский любил древнерусское церковное пение, работал над его исследованием, обладал хорошим собранием древнерусских богослужебных певческих рукописей. Одоевский основал Общество древнерусского искусства, задачей которого он видел восстановление синтеза иконописи, архитектуры и церковного пения на древней национальной основе. На почве любви к музыке и изучении ее теоретических основ Одоевский сошелся с А. С. Грибоедовым. Дружеские отношения связывали этих двух выдающихся русских писателей в течение многих лет.

Одоевский вел широкую благотворительную деятельность: он председательствовал в Обществе посещения бедных в Петербурге, был организатором первых в России детских приютов, участвовал в работе Максимилиановской и Елизаветинской больниц, Крестовоздвиженской общины сестер милосердия. Большой вклад внес Одоевский в развитие русской педагогики. С 1839 по 1841 год, находясь в должности правителя дел Комитета главного попечительства детских приютов, он проводил различные мероприятия, направленные на улучшение воспитательно-образовательной работы детских приютов, издавал руководства и учебные пособия.

Но в историю русской культуры Одоевский вошел, прежде всего, как оригинальный прозаик. Первыми произведениями Одоевского, увидевшими свет, были стихи под названием «Отчаяние любви», напечатанные в журнале «Благонамеренный» в 1820 году и подписанные «П-н». Юношеская лирика Одоевского связана с его увлечением Н. Щербатовой, в которой он искал «души мужчины, с умом светлым, с мыслями обширными», но, найдя суетную «вертушку», «решил оставить женщин в покое». Этот незрелый стихотворный опус был во многом подражанием «Эоловой арфе» В. А. Жуковского, поэтому впоследствии Одоевский открещивался от него и утверждал, что не писал в молодости стихов. Известность начинающему автору принесли опубликованные в «Вестнике Европы» прозаические «Письма к Лужницкому старцу» (1822), подписанные так: «Фалалей Повинухин». По форме это – нравоописательный очерк и вместе с тем первый в русской литературе опыт изображения мыслящего «героя времени», за которым вскоре последуют Чацкий, Печорин, Онегин. Главный герой – Арист – человек с умом и сердцем, философ-идеалист, бросающий вызов закосневшей в праздности и тщеславии толпе. В этом произведении впервые звучит важная впоследствии для Одоевского тема стремления к самосовершенствованию как цели человеческого существования.

В 1823 году вместе с Д. В. Веневитиновым Одоевский организует «Общество любомудрия», членами которого были И. В. Киреевский, А. И. Кошелев, Н. М. Рожалин, В. П. Титов и др. На своих заседаниях участники Общества беседовали о современной философии, читали собственные философские сочинения. Особенно любима ими была философия тождества Ф. В. Шеллинга. Вслед за Шеллингом Одоевский оценивает искусство как высшую форму духовной деятельности человека, где эстетическое неотделимо от нравственного. Собрания любомудров проходили в кабинете Одоевского в Газетном переулке, в весьма живописной обстановке, напоминавшей комнату Фауста: огромное количество книг, в том числе старинных и редких, лежало на шкафах, полках и полу, химические и оптические приборы на столе, человеческий скелет в углу и даже фортепьяно. За энциклопедические познания, интерес к эзотерике, экзотичность бытовой обстановки и одежды современники прозвали Одоевского «русским Фаустом». И сам себя Одоевский часто сравнивал с Фаустом. «Общество любомудрия» просуществовало до восстания декабристов, после чего его основатель «с особенной торжественностью предал огню в своем камине и устав, и протоколы».

В том же, 1823 году Одоевский сблизился с В. К. Кюхельбекером, издавая с ним альманах «Мнемозина». В руках Одоевского сосредоточилась административная и редакционная деятельность, к тому же он был одним из основных авторов издания. На страницах «Мнемозины» Одоевский продолжил критику светского общества в сатирической аллегории «Старики, или Остров Панхаи» и в повести «Елладий». Целью этого журнала Одоевский считал распространение идей современной немецкой философии, в том числе романтической эстетики. С точки зрения писателя, это поможет решить общеромантическую задачу создания оригинальной русской литературы. Выход первых частей «Мнемозины» стал ярким литературным событием. В полемику с альманахом вступила большая часть русских журналов. Наиболее ожесточенной была журнальная война Одоевского с Ф. В. Булгариным. Но постепенно читательский интерес к этому изданию угас, к тому же Кюхельбекер, не одобрявший резкость журнальной полемики Одоевского, отошел от дел, журнал закрылся, но дружеские отношения связывали Кюхельбекера и Одоевского всю жизнь.

В 1826 году Одоевский переехал в Петербург, где женился на Ольге Степановне Ланской, фрейлине, дочери гофмаршала, члена Государственного совета, сестре известного масона, близкого к розенкрейцерам. Бездетная семейная жизнь Одоевского, представлявшаяся современникам благополучной, была осложнена драматичной любовью Одоевского к дальней родственнице жены Надежде Николаевне Ланской.

После переезда в Петербург Одоевский сохранил тесные связи с московской литературной средой и в «Московском вестнике» опубликовал свои «апологи» – небольшие рассказы-притчи в восточном антураже, героями которых являются брамины, дервиши и мудрецы-созерцатели. Самым значительным замыслом 20-х годов является исторический роман о мучениках науки «Иордан Бруно и Петр Аретино», который остался незавершенным.

В 1830 году Одоевский опубликовал новеллу «Последний квартет Беетговена», а год спустя «Opere del cavaliere Giambattista Piranesi» – первые новеллы из задуманного цикла «Дом сумасшедших». Эта книга должна была содержать около десятка повестей, рисующих непризнанных гениев, чей дар воспринимается обывателями как сумасшествие. Для «Дома сумасшедших» предназначалась также новелла о любимом композиторе Одоевского Иоганне Себастьяне Бахе. Бах для писателя – образец того, каким должен быть художник, познавший таинства высшей гармонии и проникший в недоступные простому человеку сферы духовной жизни. При этом финал жизни такого человека всегда трагичен: он умирает в одиночестве и бедности. Новеллы о художниках окончательно упрочили литературную известность Одоевского. Пушкин назвал «Последний квартет Беетговена» книгой, «замечательной по мыслям и по слогу», доказывающей, «что возникают у нас писатели, которые обещают стать наряду с прочими европейцами, выражающими мысли нашего века». В этот же цикл входила и повесть «Импровизатор», повествующая о гениальном пианисте, вступившем в сговор с нечистыми силами. В связи с «Импровизатором» в критике заговорили о появлении в русской словесности нового жанра – «философической повести».

Расцвет литературного творчества Одоевского приходится на 1830 – начало 1840-х годов, когда им были опубликованы «Пестрые сказки с красным словцом, собранные Иринеем Модестовичем Гомозейкою». В сборник вошли фантастические сказки, разные по типу повествования, но одинаковые по сатирическому пафосу. Рядом с образцами социальной сатиры («Сказка о том, по какому поводу Ивану Богдановичу Отношенью не удалося в Светлое воскресенье поздравить своих начальников с праздником») и бытовой фантастики («Сказка о мертвом теле, неизвестно кому принадлежащем»), аллегорические рассказы с критикой воспитания («Сказка о том, как опасно девушкам ходить по Невскому проспекту»), располагается обработка фольклорной былички («Игоша») и пародия на сентиментальную французскую прозу («Жизнь и похождения одного из здешних обывателей в стеклянной банке»). Одоевский впервые вводит в литературу тему «истории одного города», предвосхищая герценовский Малинов, салтыковский Крутогорск и провинциальную Россию А. Н. Островского. Объединяющим началом цикла является фигура «собирателя» сказок Иринея Модестовича Гомозейки, ученого чудака, ломающего голову «над началом вещей и прочими тому подобными нехлебными предметами». Гомозейка выступает своего рода alter ego автора, от его имени ведется проповедь целостного познания мира, утверждения высоких идеалистических начал в жизни человека. Кроме «Пестрых сказок» Одоевский написал и другие сказки, полюбившиеся детям и ставшие неотъемлемыми частями детского чтения: «Городок в табакерке» и «Мороз Иванович». Эти сказки кроме занимательного сюжета выполняли и отчетливые просветительские и педагогические функции.

В своей прозе 30-х годов Одоевский в основном обращался к критике несовершенств и пороков современному ему общества. Героя новеллы «Новый год» светская жизнь превращает из идеалиста и мечтателя в пустого и заурядного человека. Трагедии человеческой жизни, лишенной духовных стремлений, посвящена новелла «Бригадир», резко обличительные картины петербургского света возникают в новеллах «Бал» и «Насмешка мертвеца». При этом Одоевский стремился не к поверхностной критике порочного светского общества, а к проникновению в его глубинные механизмы. В повести «Княжна Мими» критики отметили умение автора «анатомировать» свет, а также живость рассказа и оригинальность характеров. Одним из опытов создания Одоевским целостных характеров является другая повесть – «Княжна Зизи», главной героиней которой является женщина необыкновенная, которая в малом семейном кругу смогла показать более благородства и твердости души, нежели многие мужчины на государственном поприще.

В своем петербургском, а затем и московском салоне Одоевский предпринял попытку сблизить ученых, музыкантов, литераторов, чиновников, светских людей разночинцев. Здесь бывали Пушкин, Глинка, Жуковский, Вяземский, Лермонтов, Шаховской, Крылов, Белинский, Достоевский, Островский, Фет, Л. Н. Толстой. Салон был своеобразным музыкальным центром, где играли почти все приезжие знаменитости, в том числе Ф. Лист и Р. Вагнер.

В конце 1830-х – начале 40-х годов Одоевский публикует несколько повестей мистического и фантастического содержания: «Сегелиель», «Сильфида», «Косморама», «Саламандра». Эти повести принадлежат к лучшей, наиболее оригинальной и вместе с тем наименее изученной части творческого наследия Одоевского и отражают эволюцию его философских взглядов: от шеллигианства к «мистическому идеализму». В этот период Одоевский увлекается мистикой и оккультизмом, углубленно изучает труды средневековых и новых мистиков: Я. Беме, Сен-Мартена, Дж. Пордеча, алхимика Парацельса, а также масонскую литературу, одновременно читая новейшие научные труды по химии, физике, медицине, психологии. Писатель пытался создать некую метасистему, примиряющую внешне противоположные вещи: свидетельства духа и данные академической науки. В этой метасистеме особое место отводится гносеологии: отсюда обостренный интерес Одоевского к проблемам психической жизни, к явлениям на грани бессознательного (сон, «животный магнетизм», месмеризм). Согласно Одоевскому, высшей формой познания является интуитивное («инстинктуальное») знание, возникшее как результат непосредственной связи человека с природными началами, утраченное с развитием цивилизации. Тема двоемирия и общения людей со стихийными духами становится основной в мистических повестях Одоевского.

Самым известным произведением писателя стал роман «Русские ночи». Композиция романа была очень популярна в то время в Европе: это цепь рассказов, объединенных рассуждениями действующих лиц. Сам же Одоевский определял «Русские ночи» как «драму». Этот роман явился одним из самых ярких произведений романтического универсализма и в то же время он стал итогом философского движения Одоевского 20-30-х годов. Из четырех приятелей, героев романа, представляющих современный прагматизм, преклонение перед опытным знанием (Виктор и Вячеслав) и шеллингианство (Ростислав), авторское мнение наиболее полно выражает Фауст – «мистик». Увлекающийся, подобно самому Одоевскому, опытной наукой, свободно ориентирующийся в сфере последних научных открытий и теорий, Фауст отвергает возможность представить все многообразие мира как единство. Основной тон романа – разочарование в плодах тысячелетней истории цивилизации, неудовлетворенность состоянием современного человечества в целом. Заключительная фраза романа: «Девятнадцатый век принадлежит России!» выражала убеждение Одоевского в том, что именно России предназначено выполнить великую общечеловеческую миссию и стать во главе всемирного просвещения. Та же идея должна была быть реализована и в незавершенном романе Одоевского «4338 год», где будущая Россия изображена как идеальное государство, самое сильное в мире, корень успеха которого кроется в достигнутом синтезе наук и искусств.

По собственному утверждению, Одоевский прожил «долгую, чернорабочую жизнь». Он скончался в Москве в возрасте 65 лет, внезапно, после непродолжительной болезни, и был похоронен на кладбище Донского монастыря. Вклад В. Ф. Одоевского в русскую культуру огромен, и потомкам еще только предстоит оценить его во всей полноте.

Николай Васильевич Гоголь (1809 – 1852)

Н. В. Гоголь

Давно подмечено, что чем значительнее талант художника, тем больше невзгод выпадает на его долю. За божественный дар приходится расплачиваться: кому нищетой, кому одиночеством, а кому и темницей… Судьба Гоголя наглядно иллюстрирует эту закономерность.

Николай Васильевич Гоголь родился 20 марта 1809 года в местечке Великие Сорочинцы Миргородского уезда Полтавской губернии. Его родители были помещиками среднего достатка. Помимо будущего писателя в семье был еще один сын (ум. в 1819) и 4 дочери.

До 1820 года Гоголь вместе с братом обучался в Полтавском уездном училище, затем брал приватные уроки, а в 1821 году был определен в новооткрытую Гимназию высших наук в Нежине. Во время учебы Гоголь проявлял разностороннюю одаренность: сочинял стихи и прозу, участвовал в самодеятельных спектаклях и как актер, и как декоратор. Однако мечтал он отнюдь не о литературной, а о юридической карьере, надеясь принести своими трудами пользу обществу.

В школьные годы сформировался и характер Гоголя, определяющими чертами которого были любознательность и скрытность.

По окончании учебы в 1828 году, строя самые радужные планы, Гоголь едет в Петербург, но очень скоро его юношеский энтузиазм иссякает. Ему долгое время не удавалось определиться на службу, к тому же и сам дух чопорной и своекорыстной северной столицы оказывается ему глубоко чужд. Романтически настроенному юноше приходится столкнуться и с материальными затруднениями.

После смерти отца (1825) имущественное положение семьи значительно ухудшилось, и Гоголю в Петербурге приходится полагаться на собственные силы. Он думал поправить дела, опубликовав свою романтическую поэму «Ганц Кюхельгартен» (1829). Однако, ученически подражательное, это произведение критикой было встречено скептически, и Гоголь выкупил у книгопродавца тираж поэмы и сжег почти все ее экземпляры.

Деньги, которые мать прислала Гоголю для уплаты долгов по имению, Гоголь использовал на неожиданную поездку на пароходе в Германию. Сам он объяснял это внезапное бегство в чужие края тем, что с помощью перемены мест хотел избавиться от угнетавшей его любовной неудачи, хотя биографы писателя никаких следов его влюбленности в это время не обнаруживают.

Дальнейшая биография Гоголя не изобилует внешними событиями, в ней бросаются в глаза прежде всего постоянные переезды писателя по городам и странам.

В конце 1829 года молодому человеку все же удается получить место писца, а потом и помощника столоначальника в одном из департаментов Министерства внутренних дел. Несмотря на то что начальник департамента, известный автор поэтических идиллий, В. И. Панаев Гоголю покровительствует, никаких успехов на чиновничьем поприще тот не обнаруживает. Он органически не приемлет атмосферу беспрекословного чинопочитания, определяющую нравственный климат любого «присутственного места», однако непосредственное знакомство с чиновничьим бытом даст ему впоследствии богатейший материал для творчества.

Гоголь сосредоточивается на литературной работе. В 1830 году в журнале «Отечественные записки» печатается его повесть «Бисаврюк, или Вечер накануне Ивана Купала», которая позднее в несколько измененном виде вошла в сборник повестей под общим названием «Вечера на хуторе близ Диканьки» (1831–1832, 2 части).

Обратившись к изображению жизни украинского народа, Гоголь избегает как традиционной «бурлескной» интерпретации, так и какой-либо идеализации ее. Начинающему писателю удалось проникнуть в сущность поэзии быта и нравов «племени поющего и пляшущего» (Пушкин). Яркая колоритность жанровых сцен и неподдельный комизм характеров и ситуаций был сразу же замечен читателями и критиками. Пушкин о «Вечерах…» отозвался так: «Вот настоящая веселость, искренняя, непринужденная, без жеманства, без чопорности. А местами какая поэзия! Какая чувствительность! Все это так необыкновенно в нашей нынешней литературе, что я доселе не образумился».

«Вечера…», объединившие в себе романтические и реалистические тенденции, – важный этап в творческой эволюции Гоголя, который через десять лет станет лидером русской прозы.

Знакомство с В. А. Жуковским, состоявшееся еще до появления «Вечеров…», позволяет Гоголю войти в круг общения с П. А. Плетневым, а затем и с Пушкиным, олицетворявшим для вчерашнего провинциала и русскую поэзию и светское общество.

Вдохновленный успехом, Гоголь принимается за работу над комедией «Владимир 3-й степени», которая осталась незаконченной, так как он понял, что цензура ее не пропустит. Он хочет переехать на Украину и хлопочет о должности на кафедре истории в Киевском университете, однако это намерение не увенчалось успехом. Тем не менее Гоголь увлеченно занимается историей и пишет «Отрывок из истории Малороссии».

Мысль о преподавании не оставляет его, и в 1834 году с помощью влиятельных друзей Гоголь все-таки добивается назначения адъюнкт-профессором при кафедре всеобщей истории в Петербургском университете. С энтузиазмом приступив к чтению лекций, Гоголь довольно скоро охладел к педагогической деятельности и оставил кафедру.

Теперь все его помыслы сосредоточиваются на новых литературных проектах, которые завершаются выходом в свет «Арабесок» и «Миргорода» (обе книги – 1835).

Своего рода ключ к этим произведениям содержится уже в «Вечерах…», в которых повесть «Иван Федорович Шпонька…» уводила читателей из романтического мира былой казачьей вольницы в мир пошлых и безликих обывателей.

В новых его произведениях рассказывается вроде бы о самых обыкновенных людях и обстоятельствах их существования, однако сама эта заурядная жизнь в изображении Гоголя становится призрачной и одновременно таящей в себе такие бездны страстей, которые и не снились романтикам.

Контрастную по отношению к современной провинциальной и столичной атмосфере картину дает Гоголь в исторической повести «Тарас Бульба». Личное благополучие для запорожских «лыцарей», отнюдь не отличающихся благонравием и кротостью, отступает перед защитой интересов отеческой веры и независимости. При этом писатель не скрывает, что и в этом могучем сообществе кипят могучие индивидуалистические страсти, заставляющие идти против интересов отечества.

Ведущий критик эпохи В. Г. Белинский откликнулся на новые произведения Гоголя большой статьей, в которой прямо назвал писателя «главою литературы, главою поэтов».

Как и в «Вечерах…», Гоголь не отказывается от фантастики, но теперь иррациональное начало обнаруживается им в самой повседневности нового времени. Так, в повести «Нос» (1836) писатель предвосхитил некоторые тенденции XX столетия, сумев совместить реалистическую сатиру с тончайшей пародией на романтическое толкование происходящего.

В комедии «Ревизор» (1836), сюжет которой был подсказан Пушкиным, Гоголь выступил как новатор и в драматургии. В этой пьесе нет традиционного деления персонажей на отрицательные и положительные, а ее финал не разрешает кризисной ситуации. Наряду с обличением бездушия и своекорыстия провинциальных чиновников Гоголь создал картину всеобщего человеческого несовершенства и развращенности, подчеркивая в автокомментарии к пьесе, что те или иные черты Хлестакова и других персонажей комедии присущи любому человеку, не исключая и автора.

В «Ревизоре» нет вознагражденной добродетели и развенчанного порока. Действие заканчивается «немой сценой», приближавшейся по длительности к символическому моменту «вечного окаменения», которое по авторскому пониманию почти равнозначно Божественному суду над всеми персонажами пьесы – или над человечеством вообще. Не случайно сам Гоголь говорил по этому поводу: «Что ни говори, но страшен тот ревизор, который ждет нас у дверей гроба. ‹…› Перед этим ревизором ничто не укроется…»

Гоголь остался недоволен актерским ансамблем, который сыграл «Ревизора» в привычном водевильном духе; удручала его и критика, в основном рассматривавшая пьесу как традиционную комедию нравов. Печалило и охлаждение отношений с Пушкиным, который для Гоголя оставался первым русским литератором.

Он решает сменить обстановку и летом 1836 года покидает Россию. Писатель посетил Германию, затем Швейцарию, Францию, Италию. Путешествие растянулось на три года. За границей начинается работа над главным произведением Гоголя – «Мертвые души» (1-я ч., 1841), сюжет которого также был подсказан Пушкиным. В этой книге писатель хотел объять «всю Русь», хотя и «с одного боку».

В «Мертвых душах» сочетается несколько традиционных прозаических схем. В первую очередь это вроде бы «роман путешествия», берущий начало от Стерна и Карамзина. Перед читателем разворачивается детально прописанная картина провинциальной России, причем Гоголь в дальнейшем намеревался отправить Чичикова даже и в Сибирь. «Мертвые души» можно рассматривать и как «роман характеров», обилие каковых позволяет художнику очертить самые разнообразные человеческие типы. Наличествует в «Мертвых душах» и еще одна стародавняя романная традиция – традиция «плутовского романа» (Чичиков завоевывает место под солнцем, не брезгуя никакими средствами).

Но сам Гоголь в процессе работы над этим произведением определяет его жанр как поэму. Контраст между «живыми» (бурлаки, капитан Копейкин, Россия-тройка и т. д.) и «мертвыми душами» является важнейшим средством раскрытия смысла поэмы. Афера Чичикова заключается в извлечении вполне материальной выгоды из ничего, из умерших «душ». Продемонстрировав различные степени ничтожества тех, кто владеет душами живыми, Гоголь не ограничился их осуждением. Во втором томе своей поэмы он попытался нарисовать и положительные примеры. По авторскому замыслу этот том являлся переходным звеном к третьему, заключительному тому, в котором главный герой сумел духовно возродиться.

Опубликованный Гоголем 1-й том «Мертвых душ» вызвал бурю откликов самых разных толков. С одной стороны, его упрекали в отсутствии патриотизма, в клевете на отечество. С другой – один из видных славянофилов К. С. Аксаков, горячий почитатель Гоголя и близко знакомый с ним, сопоставил его с Гомером, увидев в «Мертвых душах» возрождение древнего эпоса. Белинский оспорил мысль о «бесстрастии» гоголевской манеры, роднящей его с творцами эпоса, и поставил «Мертвые души» в ряд самых значительных современных произведений, обличающих социальное устройство России.

Гоголь остался крайне недоволен тем, как восприняли его новое произведение. Он искренно желал открыть обществу смысл жизни, научить его правильному бытию, нормы которого, как ему казалось, он открыл. Не случайно тон писем его к ближайшим друзьям (семейство Аксаковых) становится поучающим и категоричным. Помимо этих огорчений еще в 1840 году Гоголь пережил приступ тяжелой нервной болезни, которая наложила отпечаток на всю его оставшуюся жизнь.

Близкие к писателю люди видели, что Гоголь сильно изменился. П. В. Анненков утверждал: «Великую ошибку сделает тот, кто смешает Гоголя последнего периода с тем, который начинал тогда жизнь в Петербурге, и вздумает прилагать к молодому Гоголю нравственные черты, выработанные гораздо позднее, уже тогда, как свершился важный переворот в его существовании». А С. Т. Аксаков отметил, что перемена эта состояла в «постоянном стремлении Гоголя к улучшению в себе духовного человека и преобладании религиозного направления…»

Летом 1842 года он вновь уезжает в Германию, а затем поселяется в Риме, сосредоточиваясь на подготовке к печати собрания своих сочинений в четырех томах.

В этом же году опубликована и новая его повесть «Шинель», положившая начало целой литературной школе в русской словесности. Приписываемое Достоевскому выражение «Все мы вышли из гоголевской „Шинели“» очень точно отражает влияние Гоголя на литературу середины XIX столетия. Недаром вскоре в ход пойдет понятие «гоголевское направление» (Н. Г. Чернышевский). Большинство писателей этого периода не просто подражают Гоголю, но демонстративно подчеркивают свой пиетет перед ним.

Значение «Шинели» не сводится к тому, что в ней объектом сочувственного изображения является «маленький человек» (впервые это сделал Пушкин в «Станционном смотрителе»). Гоголь противопоставил личности ее социальную функцию. Не нашедший своего места в чиновничьей иерархии Башмачкин создает свой ирреальный мир, в котором он является властелином, а любимые буквы играют роль фаворитов. Символом иллюзорной реальности, породившей Акакия Акакиевича, является фантом Шинели, к обретению которой сводится вся жизнь бедного чиновника, а утрата оборачивается его гибелью. Сам Башмачкин, при всем его ничтожестве, становится той «лакмусовой бумажкой», что определяет нравственную цену человека в мире, где ценится лишь богатство и знатность.

В «Сочинениях» Гоголь впервые опубликовал и комедии «Женитьба» и «Игроки», в которых все, что составляет интересы обывателя, вновь оказывается миражем, иллюзией.

В 1842–1845 годах, проживая за границей, Гоголь усиленно работал над 2-м томом «Мертвых душ». В письмах он жалуется на трудности в работе, которая способствовала и рождению текста, и «строению» собственной души. В процессе обмена мнениями со своими корреспондентами у писателя возникает замысел книги «писем», разъяснявших бы и смысл его творчества, и его представления о подлинно добродетельном человеке, и смысл жизни вообще.

1845 год для Гоголя был крайне напряженным – в физическом и в духовном отношениях. Облегчения он ищет в религии: часто посещает богослужения в храмах, внимательно изучает святоотеческую литературу и даже собирается уйти в монастырь, а в 1848 году предпринимает паломничество в Иерусалим, ко Гробу Господню.

В этот период душевных сомнений и борений Гоголь сжег 2-й том «Мертвых душ». По его словам, это было необходимо:

«Появление второго тома в том виде, в каком он был, произвело бы скорее вред, нежели пользу. ‹…› Бывает время, когда нельзя иначе устремить общество или даже все поколение к прекрасному, пока не покажешь всю глубину его настоящей мерзости; бывает время, что даже вовсе не следует говорить о высоком и прекрасном, не показавши тут же ясно, как день, путей и дорог к нему для всякого».

Несколько переработанные и отредактированные письма к реальным лицам составили книгу «Выбранные места из переписки с друзьями» (1847), которой Гоголь придавал большое значение. В ней он стремился объяснить, почему до сих пор не закончил свое главное творение, и представить свое понимание задач искусства. Рисуя картину морального кризиса в отечестве, Гоголь предлагал свою утопическую программу всеобщего исправления нравов, хотя учительские функции литературы он отвергал. Программа эта заключалась в неукоснительном исполнении своего долга всеми «сословиями» и «званиями» – от царя до последнего мужика, чему более всего должно способствовать соблюдение христианских заповедей.

«Выбранные места…» русской общественностью были встречены столь же резко отрицательно, как горячо приветствовались ранее «Мертвые души». Белинский в бесцензурном «Письме к Гоголю» обвинил его в обскурантизме и даже ханжестве. «Письмо…» это получило широкое распространение.

Гоголя такое обвинение глубоко задело. В ответном послании к критику он отчасти признал, что книга действительно получилась не совсем удачной, но со своей стороны упрекал Белинского в односторонности взглядов и атеизме.

Для самого писателя религия в это время является единственным прибежищем и надеждой. Еще в 1845 году он приступил к работе над трудом о Божественной литургии, оставшимся незаконченным и увидевшим свет только после его кончины.

Весной 1850 года душевно мятущийся Гоголь предпринимает попытку устроить свою семейную жизнь и делает предложение А. М. Виельгорской, с отцом которой познакомился еще в Риме в 1838 году. Однако, несмотря на то, что Гоголя в этой семье глубоко почитали как писателя, родство с ним для аристократов оказалось невозможным. Гоголя этот отказ глубоко уязвил и, возможно, был одной из причин усиления его душевного расстройства.

Он возвращается в Россию и останавливается в Москве, продолжая писать 2-й том «Мертвых душ». В начале 1852 года в одном из писем он сообщает, что труд его «совершенно окончен». Но все это время Гоголь в смятении, он не знает, как и для чего ему жить. Душевный кризис привел к тому, что писатель, опасаясь, что книга неблагоприятно повлияет на русское общество, в ночь с 11 на 12 февраля 1852 года сжег беловую рукопись 2-го тома, а 21 февраля и сам он окончил земное существование.

Влияние Гоголя на последующее развитие русской, а впоследствии и мировой литературы трудно переоценить. Современники видели в нем прежде всего обличителя пошлости и защитника социальной справедливости, в последующем столетии обнаружились и достижения его гротескно-фантастической поэтики, а также философско-нравственная направленность и гуманистический пафос его творчества.

Шарлотта Бронте (1816 – 1855)

Шарлотта Бронте

Шарлотта Бронте родилась в 1816 году в семье йоркширского сельского священника. Патрик Бронте когда-то был простым ткачом, но мечтал учиться. Обладая редким трудолюбием, упорством и большими способностями, он сумел поступить в Кембридж, где изучал богословие. По окончании университета он женился, получил сан священника и церковный приход в одном из глухих районов Йоркшира – Тортоне. Здесь родились его дети – пять дочерей и сын. После рождения младшей дочери, Анны, умерла жена Патрика Бронте. Вместе с детьми он переезжает в поселок Хоуорот, расположенный все в том же Йоркшире, недалеко от Лидса и Галифакса, известных своими ткацкими фабриками.

Дом, куда переехало семейство Бронте, располагался рядом с кладбищем. Могилы были видны почти из всех окон. «Можно ли удивиться, – пишет В. В. Ивашева, – что болезненная и нервная Шарлотта, проникаясь суевериями края, боялась голосов умерших, которые ей мерещились в порывах особенно пронзительного западного ветра, разгадывала вещие сны, боялась будущего, в котором очень рано перестала надеяться увидеть что-либо светлое и радостное». Сам Хоуорот окружали вересковые пустоши, продуваемые всеми ветрами. Шарлотта с детства любила гулять по вересковым полям, и эти прогулки подогревали ее романтическое воображение. Позже этот мир вересковых полей найдет свое воплощение на страницах ее книг.

Патрик Бронте был суровым и замкнутым человеком. Семья была очень бедна, но он отвергал любую помощь, которую воспринимал как милостыню. Так однажды он бросил в камин шесть пар новых башмачков, которые прислали богатые соседи его детям. Ведением хозяйства в доме занималась сестра покойной жены – мисс Брэнуэлл, также не отличавшаяся ни мягкостью, ни душевной теплотой.

В 1824 году Шарлотта и три ее сестры были отданы отцом в приют для детей-сирот бедного духовенства – Коун-Бридж. Здесь их должны были подготовить к профессии гувернантки. Обстановка в пансионе была ужасающа: его попечитель преподобный мистер Уилсон морил пансионерок голодом и холодом. Позже, в романе «Джен Эйр», мистер Уилсон станет прототипом казначея Ловудского благотворительного заведения для бедных девиц мистера Броклхерста, ханжи и лицемера. Холод и грязь в помещениях, недоедание привели в Коун-Бридже в 1825 году к вспышке тифа, от которого слегли сорок пять учениц из восьмидесяти. Погибло много воспитанниц, среди них были старшие сестры Шарлотты – Мария и Елизавета. Патрик Бронте поспешил забрать домой оставшихся в живых, совершенно больных Шарлотту и Эмилию. Больше он не рискнет учить своих детей в бесплатном учебном заведении. Позже, в 1831–1832 годах, Шарлотта будет учиться в хорошем платном пансионе Роу-Хэд. А пока воспитанием и образованием детей занялся сам отец. Он направлял их чтение, старался общаться с ними как со взрослыми, обсуждая в их присутствии события политической жизни, новинки беллетристики.

Все дети Бронте были поразительно талантливы. Они любили живопись и музыку, очень рано начали писать, а Брэнуэлл и Шарлотта еще и прекрасно рисовали. Тайком от взрослых дети начали писать историю фантастической страны Энгрии, которую придумали сами. Энгрия была населена необыкновенными героями и героинями, события происходили в величественных замках на фоне ярких, экзотических пейзажей. Мир Энгрии был совершенно не похож на серую и будничную жизнь семьи бедного сельского священника.

В 1835 году Шарлотта поступила учительницей в пансион Роу-Хэд, где проработала до 1838 года. Потом, до 1842 года, работала гувернанткой, как и ее сестры. В 1842 году Шарлотта отважилась вместе с Эмили отправиться в Брюссель, чтобы в совершенстве изучить французский язык и расширить круг знаний. У них была мечта со временем открыть свой пансион. Денег у сестер не было, и они на правах то ли пансионерок, то ли учительниц английского языка поступают в пансион г-на и г-жи Эже.

Кристиан Эже, директор пансиона, был умным и тонким педагогом. Он сразу отметил необыкновенную одаренность молодых англичанок. Знаток литературы, он давал им много ценных советов, подсказывал, что читать из французской литературы. Шарлотта влюбилась в г-на Эже. Это была возвышенная любовь, но г-жа Эже устроила страшный скандал, и Шарлотта была вынуждена в 1843 году покинуть Брюссель и вернуться домой.

В 1846 году Шарлотта вместе со своими сестрами публикует сборник стихов под псевдонимом «братья Белл», доброжелательно встреченный критикой. В этом же году, втайне от родных, она отправила в лондонское издательство свой первый роман «Учитель», который был отвергнут издателем, посчитавшим, что книга не может быть интересна современному читателю. Позже многие сюжетные мотивы этого раннего романа найдут свое развитие в последнем романе Шарлотты Бронте «Виллет».

В 1847 году, опять втайне от родных, Шарлотта посылает в издательство под псевдонимом Керрер Белл свой следующий роман «Джен Эйр». На этот раз роман понравился и был напечатан в октябре этого же года. «Джен Эйр» сразу стала литературной сенсацией и вызвала бурю откликов, споров и рецензий. Большинство журналов сообщали о рождении нового гения, но были и такие, кто осуждал автора за дух неповиновения и протеста. Так, Э. Ригби, критик консервативного журнала «Квотерли Ревью», писала: «„Джен Эйр. Автобиография“ прежде всего и абсолютно антихристианское сочинение. На каждой его странице слышен ропот против преимуществ богатых и лишений бедных… Книга насквозь проникнута безбожным духом недовольства… Мы не колеблясь заявляем, что в „Джен Эйр“ выражены те же взгляды и мысли, которые ниспровергли власть и отрицают законы, божеские и человеческие, за границей и питают чартизм и смуту в нашей стране».

История бедной некрасивой гувернантки, более всего на свете ценящей свою независимость и человеческое достоинство, вызвала у читателей глубокое сочувствие, а умение писательницы соединять реальное с романтическим, способность построить увлекательное повествование, в котором угадываются бессмертные мотивы сказочной Золушки, определили удивительное обаяние книги, ничуть не утраченное и в наше время.

Свой роман Шарлотта посвятила У. Теккерею, перед которым она благоговела, но не была с ним лично знакома. Это посвящение сыграло с ней злую шутку. Слух о том, что роман был написан не мужчиной, а женщиной, учительницей Шарлоттой Бронте, распространился очень быстро. Поползли сплетни о том, что Шарлотта была гувернанткой в доме Теккерея, и у них был роман. Сплетни подогревались и странным совпадением: у Теккерея была душевнобольная жена, а в романе мистер Рочестер держит в своем замке втайне от всех буйно помешанную жену. Об этих семейных обстоятельствах Теккерея Шарлотта ничего не знала, и светские сплетни приводили ее, воспитанную в строгих моральных правилах, в ужас. Но Теккерей воспринимал эти слухи с юмором. Сам он очень высоко оценил роман молодой писательницы, и когда она при личной встрече попыталась принести ему извинения, он отнесся к ней сердечно и доброжелательно.

Успех «Джен Эйр» во многом способствовал успеху романов Эмили «Грозовой перевал» и Энн «Агнесс Грей», которые вышли из печати вскоре после романа Шарлотты под псевдонимами все тех же братьев Белл (Эллиса и Эктона). Публика расхватывала их, думая, что они также принадлежат перу автора «Джен Эйр». Успех принес сестрам Бронте материальную независимость, и они оставляют тяжкий и унизительный труд гувернанток. Сестры вернулись в отцовский дом в надежде посвятить себя литературе, но счастье их длилось недолго. В 1849 году в Хоуорот приезжает брат Брэнуэл, изгнанный из лондонского дома мистера Робинсона, где он служил гувернером, за связь с его женой. Смертельно больной (у него скоротечная чахотка), он сначала предается запою, а затем обращается к наркотикам. За ним преданно ухаживает Эмили, а затем Энн. Заразившись туберкулезом от умирающего брата, все трое они уходят из жизни в течение 1848–1849 гг. Шарлотта осталась одна со слепым отцом, без своих горячо любимых сестер, с которыми она привыкла делиться каждой мыслью.

Но Шарлотта продолжала работать над новым романом. Она начала писать роман «Шерли» в начале 1848 года, в самый разгар чартистского движения в Англии. Писательница не решилась положить в основу нового романа события, связанные с чартизмом. Слишком злободневна была тема, и обращение к ней столь популярной писательницы могло, по словам ее современника, «раздуть пламя из все еще тлеющих углей недовольства». Шарлотта обратилась к истории луддитского движения. Этот материал был ей близок: индустриальный Йоркшир, где жила семья Бронте, был одним из центров луддитского движения.

«Шерли» – социальный роман. Ведущие его проблемы и коллизии – взаимоотношения хозяина и рабочих, положение детей бедняков и неимущих, буржуазная филантропия и буржуазный реформизм. И, конечно, в центре романа – женская «проблема» как часть общего положения всех зависимых и угнетаемых. «Мужчины Англии! – восклицает романистка. – Взгляните на бедных дочерей ваших, которые увядают подле вас, обреченные на преждевременную старость и чахотку! Жизнь для них – пустыня!» В романе, как всегда бывало у Шарлотты, силен биографический элемент. Своих главных героинь – Кэролайн и Шерли – писательница наделила чертами своих любимых сестер Энн и Эмили, одарив их в финале романа личным счастьем, которого они так и не получили в жизни.

Последний роман Шарлотты Бронте «Виллет» был опубликован в 1853 году. В нем особенно силен автобиографический элемент. Роман творчески переосмыслил брюссельскую историю Шарлотты, историю ее самой большой, но неразделенной любви. Это ее единственный роман, имеющий трагический финал.

В этом же году в Хоуороте появился молодой священник Артур Белл Николс, которого назначили помощником Патрика Бронте. Он сразу влюбился в Шарлотту и вскоре попросил ее руки. Его начитанность и скромность также произвели впечатление на Шарлотту. Но ее отец был против этого брака, а Шарлотта не хотела огорчать отца. И только решение Артура отправиться миссионером в Индию заставило ее принять предложение молодого человека. Брак был счастливым, но недолгим. На одной из прогулок по любимым вересковым полям молодая супружеская пара попала под сильный дождь. Беременность и сильная простуда спровоцировали обострение туберкулеза – семейной болезни Бронте. 31 марта 1855 года Шарлотты Бронте не стало.

Чарльз Диккенс (1812 – 1870)

Чарльз Диккенс

Чарльз Диккенс занимает особое место в английской литературе. Когда его ближайший друг, писатель Дж. Форстер, однажды назвал его Неподражаемым, то вся Англия начала называть так своего любимого писателя. Слава и популярность Диккенса были безмерны и не ослабевали на протяжении всей его тридцатипятилетней литературной деятельности. Диккенса называли «совестью нации», «защитником неимущих и обездоленных». Честертон феномен Диккенса объяснил тем, что «у великого писателя общие с народом вкусы. Он глубоко связан духом с обычными людьми…Диккенс не писал то, что хочет народ, он хотел того, чего народ хочет». И хотя отзывы о книгах Диккенса были разными, а порой и прямо противоположными, «в представлении всей страны Диккенс оставался первым и знаменитейшим писателем Англии, более того – стал постепенно человеком-мифом» (В. В. Ивашева).

Диккенс родился в 1812 году в Портсмуте в семье чиновника морского ведомства. Его родители не могли похвастаться благородным происхождением: слуги и мелкие чиновники определяли их родословную. Время, проведенное в маленьком городке Чаттеме, куда отец был переведен по службе в 1814 году, оказалось самым счастливым для маленького Чарльза. Здесь мальчик поступил в школу, где учился с огромным удовольствием, вместе с отцом и старшей сестрой ходил в театр, участвовал в любительских спектаклях. Но больше всего Чарльз полюбил чтение. В отцовской библиотеке было несколько десятков книг, и мальчик рано открывает для себя Дефо, Филдинга, Смоллета, Сервантеса.

Семья Диккенсов вела безалаберный и беспечный образ жизни. Деньги занимались и легко тратились. Окончательно запутавшись в долгах, распродав почти все домашнее имущество, отец Диккенса вместе с семьей перебирается в Лондон, куда его переводят по службе. Десятилетнего Чарльза оставляют в Чаттеме завершать школьный семестр. Через несколько месяцев ему в одиночку придется добираться до Лондона. Семья Диккенсов к этому времени окончательно погрязла в долгах. Шести фунтов в неделю, которые зарабатывал глава семейства, явно не хватало, бездумные траты продолжались, долги росли. Кончилось это тем, что Джон Диккенс был посажен в долговую тюрьму Маршалси. Туда же в скором времени перебралась и семья несостоятельного должника. Это допускалось законом: семья заключенного за неуплату долгов могла находиться вместе с ним, не будучи арестованной.

Чарльза туда не взяли. Дальний родственник по матери пристроил мальчика на свою фабрику ваксы приклеивать этикетки на банки за шесть шиллингов в неделю. Чарльз должен был содержать себя и помогать семье. Именно тогда он начал свое знакомство с Лондоном, с его трущобами. Об этом периоде жизни Диккенс не любил рассказывать. «Какие чудовищные воспоминания вынес я оттуда! – вспоминал он позже. – Какие видения! Порок, унижения, нищета!» Переживания одинокого подростка, предоставленного самому себе в огромном, неприветливом городе, писатель воссоздаст в романах «Оливер Твист», «Дэвид Копперфильд», «Крошка Доррит».

Небольшое наследство, полученное после смерти бабушки, матери Джона Диккенса, спасло семью: долги были уплачены, и семья покинула долговую тюрьму. Чарльз опять начал посещать школу. Он был счастлив и учился с упоением. Он был душой любительских спектаклей, для которых сам писал пьесы.

В пятнадцать лет образование Чарльза завершилось. Отец определяет его рассыльным при судейской конторе, вскоре он получает место клерка. Чарльз в совершенстве изучил стенографию, что позволило ему писать на заказ репортажи о судебных заседаниях. В семнадцать лет Диккенс пережил первую любовь – глубокую и мучительную. Девушку звали Мария Белл. Ей льстило внимание красивого, пылкого юноши. Но она, дочь банкира, не собиралась связывать жизнь с бедным стенографистом. Через много лет Диккенс напишет Марии: «Для меня совершенно очевидно, что пробивать себе дорогу из нищеты и безвестности я начал с одной неотступной мыслью – о Вас».

Весной 1832 года Диккенс получает место парламентского репортера. Его стенографические отчеты отличаются исключительной полнотой и точностью, и их печатают авторитетные лондонские газеты – «Миррор оф парламент», «Морнинг кроникл». В перерывах между парламентскими сессиями Диккенс в качестве корреспондента объезжает многие города Англии и Шотландии. Чарльз уже зарабатывает немалые деньги и фактически содержит родителей и младших сестер и братьев.

Репортерская деятельность очень помогла Диккенсу в становлении его как писателя. Многочисленные наброски, эскизы, зарисовки с натуры, накопленные молодым репортером, легли в основу его «Очерков Боза» (1833–1836), ставших своеобразной прелюдией к его романному творчеству. Эти очерки рисуют быт и нравы британской столицы. Взгляд писателя в них трезв и ироничен, оптимизм неистребим. Шутливость заложена в названии самого произведения. Боз – детское прозвище Чарльза, которое потом он передал своему сыну.

В 1836 году Диккенс женился на Кэт Хогарт, дочери своего издателя Дж. Хогарта. Они прожили в браке 22 года, родили девять детей, но этот брак вряд ли можно назвать счастливым. Кэт чуть ли не с первых дней семейной жизни страшно ревновала мужа, и не всегда безосновательно. Со временем они все больше и больше отдалялись друг от друга. «Она приятна и уступчива, – писал Диккенс о своей жене, – но понять меня ее ничто не заставит». В 1858 году на постановке любительского спектакля Диккенс встретил восемнадцатилетнюю актрису Эллен Тернан. Завязавшийся между ними бурный роман послужил причиной окончательного разрыва между супругами.

Успех «Очерков Боза» натолкнул издателей Чэпмена и Холла на мысль предложить начинающему писателю стать автором текста к серии рисунков известного художника Р. Сеймура о приключениях нескольких безалаберных и чудаковатых охотников и рыболовов. Рисунки должны были выходить отдельными брошюрами (4 рисунка и 24 страницы текста в каждой). Диккенс принял предложение. После первого выпуска Сеймур трагически погиб, и Диккенс взял инициативу в свои руки. Он сам выбрал художника – им оказался Хэблот Браун, рисовавший под псевдонимом Физ. Их сотрудничество распространится на многие романы Диккенса. Сама же инициатива в развитии сюжета и характеров отныне переходит к Диккенсу. Так в 1837 году появляется первый его роман – «Записки Пиквикского клуба», самая замечательная комическая эпопея XIX века. Этот роман прославил Диккенса и поставил его в первые ряды английских литераторов.

После «Посмертных записок Пиквикского клуба» один за другим появляются его романы «Приключения Оливера Твиста» (1838), «Жизнь и приключения Николаса Никльби» (1839), «Лавка древностей» (1841), «Барнеби Радж» (1841), «Жизнь и приключения Мартина Чезлвита» (1844), «Домби и сын» (1848). В этих романах определяется диккенсовская тематика и проблематика: несчастное детство (Оливер Твист, Нелли из «Лавки древностей», Флоранс из «Домби и сын»), школа и воспитание, история злоключений и формирования характера молодого человека (Николас Никльби, Мартин Чезлвит), буржуазные отношения, ломающие и коверкающие личные, семейные связи (мистер Домби). Эта тематика приводит писателя к подробному реалистическому описанию английского общества. Отражается эта тематика и в любимых Диккенсом образах чудаков – своего рода взрослых детей, сохранивших изначально присущие человеку качества: доброту, справедливость, стремление помочь другому, юмористическое восприятие жизненных невзгод. В отличие от взрослых персонажей, чьи характеры сформировали социальные обстоятельства, чудаки и дети неподвластны законам реального мира. Они создают свой мир – мир добра, красоты, истинной человечности.

Романы Диккенса знакомят читателя и с его реформаторской деятельностью, с тем, что он полагал своим высочайшим долгом. Описание работного дома («Оливер Твист»), бесчеловечных порядков в школе Сквирза («Николас Никльби») – это не только замечательные образцы сатирической прозы Диккенса, но и превосходная, острая публицистика. С 1843 по 1848 год Диккенс пишет пять рождественских повестей. В «голодные сороковые», на пике подъема чартистского движения, писатель обращается к англичанам, и к богатым, и к бедным, с призывом делать добро без расчета, любить и помогать ближнему. С момента опубликования рождественские повести сразу же стали широко известны и любимы в Англии.

В своей нравственной проповеди, желании достучаться до читателя Диккенс прибегает к гротеску, патетике, порой навязчивой дидактике. «По его мнению, – пишет Н. А. Соловьева, – совесть богачей, тех, кто держит в руках власть и от кого зависит благосостояние народа, проснется, если будет смягчено их сердце, и тогда будет достигнуто столь желанное Диккенсу взаимопонимание между классами». Со временем сфера его общественной деятельности расширится. Он будет выступать с речами в промышленных городах – Ливерпуле и Бирмингеме, призывая «честных людей, принадлежащих к различным слоям общества» к взаимопониманию. «Я верю в бедняков и, насколько это было в моих силах, всегда стремился представить их перед богатыми в самом благоприятном свете и, надеюсь, до моего смертного часа буду ратовать за то, чтобы условия, в которых они живут, были несколько улучшены и чтобы они получили возможность стать настолько же счастливее и разумнее», – пишет Диккенс в одном из писем 1844 года. Следует отметить, что реформаторская деятельность Диккенса имела практические результаты: был принят ряд законов, улучшающих систему образования, состояние работных домов привлекло внимание властей, были улучшены жилищные условия рабочих.

В 1842 году Диккенс вместе с женой совершил поездку в США, ожидая, что найдет там образец справедливой демократической республики, но его постигло глубокое разочарование. «Это не та республика, которую я хотел посетить, – сообщал он в одном из писем, – не та республика, которую я видел в мечтах. По мне либеральная монархия – даже с ее тошнотворными придворными бюллетенями – в тысячу раз лучше здешнего правления». Впечатления от поездки Диккенс воплотил в серии очерков «Американские заметки» (1842), в переписке, а также в романе «Мартин Чезлвит». С 1844 года писатель вместе с семьей часто уезжал из Англии, подолгу жил в Италии, Швейцарии, Франции, но все его литературные замыслы всегда оставались связанными с родиной.

В 50-60-е годы усиливается критический пафос Диккенса. Созданы блестящие социально-сатирические романы «Холодный дом» (1853), «Тяжелые времена» (1854), «Крошка Доррит» (1857). В них Диккенс обращается к важнейшим проблемам эпохи. Социальная система в Англии, политический и общественный строй, проблемы судопроизводства и парламентской борьбы, жесточайшая эксплуатация рабочих – все подвергается критике. Писатель создает грандиозные образы-символы Канцлерского суда («Холодный дом»), Министерство Волокиты («Крошка Доррит»), шахтерский город-спрут Коктаун («Тяжелые времена»). В «Дэвиде Копперфильде» (1850) и «Больших ожиданиях» (1861) очень велико автобиографическое, лирическое начало. Но если в первом романе мироощущение писателя в целом оптимистично, то для второго романа характерно пессимистическое звучание, тема несбывшихся «больших ожиданий».

В 50-е годы общественная деятельность Диккенса отличается многообразием и разносторонностью. Он лично добивается открытия воскресных школ для бедняков, создает и возглавляет журнал «Домашнее чтение», привлекая к сотрудничеству многих известных и начинающих литераторов. Страстно влюбленный в театр, он участвует в организации любительских спектаклей и выступает в них в качестве актера. С 1858 года Диккенс начал выступать с чтением своих произведений перед публикой. Он читал, мастерски перевоплощаясь в своих героев, и получал от этого огромное удовольствие. Публика высоко оценила публичные выступления Диккенса, его талант актера и личное обаяние. В качестве чтеца он объехал всю Англию, а в 1867–1868 годах вновь посетил США, где имел такой же успех, как и на родине. Но публичные выступления подтачивали и без того хрупкое здоровье писателя.

Последний роман Диккенса «Тайна Эдвина Друда» (1870) свидетельствует об обращении писателя к детективному жанру. Роману суждено было остаться незаконченным. Диккенс построил сюжет своего романа столь увлекательно и талантливо, что уже более ста лет выдвигают разнообразные версии, как же должен был развиваться роман и был ли действительно убит Эдвин Друд.

Диккенс ушел из жизни в расцвете своей славы и таланта. Врачи запретили ему выступать публично, и 13 марта 1870 года, последний раз появившись на сцене перед лондонской публикой, он попрощался с ней. 9 июня того же года он скончался от удара. Его похоронили в Уголке поэтов Вестминстерского аббатства. 14 июня, день его похорон, стал днем национального траура.

Уильям Мейкпис Теккерей (1811 – 1863)

Уильям Теккерей

Судьба Теккерея складывалась не так удачно, как Диккенса, хотя они писать и печататься начали одновременно, оба были талантливы и отражали конфликты и проблемы своей эпохи. Популярность Теккерея значительно уступала славе Диккенса, но вместе с тем в Англии в середине века все были согласны с тем, что именно эти два писателя являются крупнейшими светилами на литературном небосклоне. И если творчество Диккенса было сориентировано на самые широкие слои английского общества, то читателей Теккерея следовало искать, прежде всего, в среде интеллигенции. А потому неудивительно, что «его популярность возрастала по мере того, как уходила в прошлое викторианская Англия, зарождалось современное искусство XX века» (Н. А. Соловьева).

Уильям Теккерей родился в 1811 году в Калькутте в семье состоятельного служащего Ост-Индской компании. Отец умер, когда будущему писателю было всего четыре года. Вскоре мать вышла замуж вторично, а шестилетнего Уильяма отправили в Англию к деду в графство Миддлсекс. В двенадцать лет его определили в школу Чертерхауз. Школьные годы протекли безрадостно. Не по душе пришелся Теккерею и Кембриджский университет, в котором он проучился только два года. Ближайшим другом Теккерея стала мать. Она вместе с мужем перебралась в Англию, поближе к любимому сыну. Переписка с матерью, которой Теккерей поверял все свои тайны, делился своими творческими планами, свидетельствует о его разнообразных интересах и незаурядных способностях. В стенах Кембриджа он меньше всего интересовался учебой, но зато активно участвовал в студенческой жизни: писал сатирические стихи в студенческий журнал «Сноб» и помещал туда же карикатуры на профессоров и надзирателей.

Не завершив университетского курса, Теккерей отправляется в Германию, где в Веймаре даже был представлен Гете. Затем, возвратившись в Англию, он занялся издательской деятельностью вместе со своим отчимом Кармайклом-Смитом, снискавшим любовь и доверие Теккерея. В начале 30-х годов Теккерей постоянно бывает в Париже, где учится рисунку и живописи, мечтая стать художником. Его остро интересуют вопросы политики. Находясь в Париже во время Июльской революции и внимательно следя за событиями, разворачивающимися на родине, он пишет матери: «Я не чартист, я только республиканец, я хотел бы видеть всех людей равными, а эту наглую аристократию развеянной по всем ветрам». Называя аристократию «проклятием страны», Теккерей тем не менее не был сторонником политики «физической силы» и называл чартистов «опасными фанатиками».

В Париже Теккерей вел жизнь «свободного художника». Встреча с двумя карточными шулерами лишила его значительной части отцовского наследства, а в 1834 году потерпел крах индийский банк, куда были вложены остальные деньги отца. Теккерей попытался заработать на жизнь как художник-карикатурист. 1836 году выходит его первая книга в виде буклета «Флора и Зефир». Это был сборник комических рисунков с подписями, которые пародируют балетные штампы. В это же время покончил жизнь самоубийством иллюстратор «Записок Пиквикского клуба», и Теккерей предложил Диккенсу свои услуги художника. Но наброски не понравились Диккенсу, и Теккерей был отвергнут. Спустя много лет на одном банкете Теккерей в присутствии Диккенса вспомнил об их первой встрече и сказал, что тот первый заставил его усомниться в призвании рисовальщика и тем самым повернул его в русло литературной работы. И все же Теккерей не расстался со своим увлечением графикой. На протяжении своей жизни он сам иллюстрировал почти все свои произведения.

В 1836 году Теккерей женился на горячо любимой им Изабелле Шоу. Но испытания и несчастия молодого Теккерея продолжались: родив ему двух девочек, на восьмом году семейной жизни Изабелла сошла с ума и была помещена в психиатрическую клинику. Теккерей до конца жизни заботился о ней. Утешением для него стали дочери Энн и Гарриэт, для которых он всегда был любящим и нежным отцом. Старшая дочь Энн Теккерей-Ритчи впоследствии стала писательницей и биографом отца.

Начало литературной деятельности Теккерея связано с журналистикой. Свои статьи, очерки, пародии, заметки на злободневные социально-политические темы он печатает в журнале «Фрэзер», а его сотрудничество с журналом «Панч» начиная с 1842 года делает этот комический еженедельник известным во многих странах изданием. Особым успехом у читателей пользовались пародии Теккерея на салонные романы и так называемые ньюгейтские романы, в которых преступники изображались в ореоле романтики. С 1846 года он начинает публиковать в «Панче» серию сатирических очерков «Книга снобов», давших широкую и выразительную картину жизни современной Англии в ее различных социальных срезах. Именно у Теккерея слово «сноб» приобрело особое значение. Для писателя сноб – это «тот, кто подло преклоняется перед подлым явлением». Снобизмом, по мнению Теккерея, заражено все английское общество: «…все мы, снизу доверху, перед кем-нибудь раболепствуем и пресмыкаемся, а кого-нибудь сами презираем и топчем».

«Книга снобов» стала своего рода эскизом к самому знаменитому роману Теккерея «Ярмарка тщеславия» (1847–1848). Эта книга сыграла в судьбе Теккерея такую же роль, как и «Записки Пиквикского клуба» в судьбе Диккенса. После публикации романа Теккерей выдвинулся в первые ряды английских писателей. Очевидно, понимая все значение своего нового романа, он впервые поставил под ним свое имя. До этого он подписывался забавными псевдонимами: Майкл Анджело Титмарш, Желтоплюш, Толстый корреспондент и т. д. Заглавие романа Теккерей позаимствовал из сатирической аллегории Джона Беньяна «Путь паломника» (1684), где в одной из глав описывается Ярмарка житейской суеты. На ней все продается и все находится в обороте: «дома, почести, привилегии, титулы, даже королевства, различные удовольствия – публичные женщины, развратники, жены, мужья, господа, слуги, жизнь, кровь, тело, душа, золото, серебро…»

Сюжет «Ярмарки тщеславия» строится на сплетении судеб многочисленных персонажей, руководствующихся различными суетными желаниями. Теккерей дал своей книге красноречивый подзаголовок: «Роман без героя», тем самым подчеркнув, что в нем читатель не найдет необыкновенных, выдающихся личностей. Весь роман пронизывает ирония, которая распространяется и на положительных, но далеко не идеальных персонажей. Нежная и кроткая Эмилия Седли, «голубая» героиня в духе Диккенса, тоже не свободна от эгоизма и тщеславия, а капитан Доббин с его бескорыстной любовью к ней живет в плену самообмана. Не случайно автор наградил его «говорящей» фамилией: dobbin переводится с английского как «кляча». «Ирония позволила Теккерею создать психологически многомерных персонажей, не приукрашивая и не идеализируя их, – пишет Е. Ю. Гениева. – Теккерей спешит внушить читателю, что бессердечие, бесчувственность, лицемерие, страсть к наживе – следствие не их личной нравственной испорченности, а неблагоприятных обстоятельств – неправильного воспитания, развращающего влияния среды». Самой яркой и эффектной фигурой в романе оказалась авантюристка Ребекка Шарп, коварная, честолюбивая и изворотливая, настойчиво прокладывающая себе дорогу к счастью. Автор делится с читателем пониманием причин возникновения подобного характера. «Пожалуй, и я была бы хорошей женщиной, – рассуждает Бекки, – имей я пять тысяч фунтов в год». Сам автор надел на себя маску Кукольника, управляющего персонажами романа как марионетками. На обложке первого издания «Ярмарки» он поместил свой собственный автопортрет – в шутовском колпаке на подмостках ярмарочного балагана.

После «Ярмарки тщеславия» к Теккерею, наконец, пришла долгожданная слава. Закончилась погоня за заработком. Отныне он свободен от зависимого положения журналиста-профессионала и может сосредоточить свои силы на крупных жанровых формах. Однако он не оставляет окончательно и привычного для него жанра очерка. В пятидесятые годы Теккерей создает два интересных исторических очерковых цикла, написанных для публичных выступлений. Это «Английские юмористы» (1851), серия литературных портретов писателей и художников XVIII века, и «Четыре Георга» (1855), исторический обзор политической системы Англии за последние полтораста лет.

В 1850 году была закончена публикация романа Теккерея «История Пенденниса», написанная в соревновании с диккенсовским «Дэвидом Копперфильдом». В «Пенденнисе» Теккерей предпринял попытку найти в современном обществе положительного героя. В отличие от Диккенса Теккерей не идеализирует своего «героя», не предлагает его в качестве примера для подражания: «Мой Пенденнис и не ангел и не прохвост. Если вам это не нравится – как угодно. Я не могу изображать ни ангелов, ни прохвостов, потому что их не вижу».

После «Пенденниса» последовали социально-исторический роман «История Генри Эсмонда» (1852), семейная хроника «Ньюкомы» (1853–1855). В них чувствуется полнокровный расцвет дарования автора «Ярмарки тщеславия» и вместе с тем начало какого-то душевного надлома. Социальный скепсис Теккерея в пятидесятые годы усугубляется событиями личного характера. Теккерей увлекся миссис Джейн Брукфилд, женой близкого знакомого писателя, священника Уильяма Брукфилда. Чувство, которое питал писатель к жене своего давнего приятеля, не могло пройти незамеченным окружающими. Последовал скандал, и по настоянию мужа Джейн в 1851 году супруги уехали на Мадейру.

Осенью 1852 года Теккерей уехал в Америку. В эти годы писателя начинают посещать мысли о приближении смерти. Обеспокоенный будущим своих дочерей, он ищет заработки, которые позволили бы им обеспечить безбедную жизнь. С лекциями Теккерей объехал много городов южных и северных штатов, был хорошо принят американцами и имел хорошую прессу. Уезжая на родину весной 1853 года, Теккерей не испытывал к Штатам того чувства гнева и раздражения, которые переполняли Диккенса десять лет назад. Американские впечатления Теккерея найдут свое отражение в одном из последних романов писателя «Виргинцы» (1857–1859).

Возвращение четы Брукфилдов в Лондон делает невозможным пребывание Теккерея в британской столице. Он терзается, ревнует, работа над «Ньюкомами», которые выходят отдельными выпусками, не клеится. Вместе с дочерьми Теккерей уезжает в Рим, и там зимой 1854 года тяжело заболевает. С этого момента его здоровье, и без того слабое, неуклонно ухудшается. Теккерей все же нашел в себе силы закончить роман, а также очерки «Четыре Георга». С их чтением он выступил сначала в Америке, где он побывал в 1855–1856 годах, а затем в Англии.

В 1859 году Теккерей принял предложение стать редактором журнала «Корнхилл мэгэзин». Он сумел привлечь к сотрудничеству лучшие силы тогдашней литературной Англии. Сам Теккерей продолжает писать, но успех «Виргинцев», печатавшихся в «Корнхилле», уже не радует автора. Сказывалась болезнь, душевная усталость, ощущение личной неустроенности.

В последние пять лет жизни Теккерей уже с трудом мог заставить себя писать и выступать с публичными лекциями. И все же нельзя говорить о упадке его таланта. Последний роман «Дени Дюваль», оставшийся незаконченным из-за смерти писателя, был назван Диккенсом «лучшим романом» Теккерея.

Смерть Теккерея наступила внезапно 24 декабря 1863 года.

Ханс Кристиан Андерсен (1805 – 1875)

Ханс Кристиан Андерсен

Датский сказочник Ханс Кристиан Андерсен был сыном бедного сапожника, он увидел свет в маленьком домике под черепичной крышей в городке Оденсе в 1805 году. С детства его мечтательную душу околдовал театр. Четырнадцати лет Андерсен уезжает в Копенгаген, чтобы получить образование и стать актером. На сцену он не попал, его первые драматические произведения были еще слабы, но театральная дирекция сумела разглядеть в юноше искру таланта. Он получает стипендию и право бесплатного обучения в латинской школе. По окончании ее Андерсен пробует писать романы, стихи, но мировое признание принесли ему сказки.

Его дебютом как сказочника следует считать 1835 год, когда он работает над первым сборником «Сказки, рассказанные детям» (1841). Писатель с детства знал и любил народную сказку, на этой доброй почве и расцвел его талант. О чем бы он ни рассказывал в своих первых сказках – троллях, феях, русалках и прочих чудесах, он придавал им удивительную правдоподобность, его герои словно переходят из волшебного мира в реальный и наоборот. Таковы его «Огниво», «Принцесса на горошине», «Свинопас», «Маленький Клаус и Большой Клаус» и др. Но автор заимствовал сюжеты не только из датских народных сказок, а и из итальянских, испанских, арабских источников (сказочник много ездил по миру, был в Германии, Италии, Испании, на Балканах, в Северной Африке и Малой Азии). Многие сюжеты были придуманы им самим: «Дюймовочка», «Стойкий оловянный солдатик», «Оле Лукойе», «Русалочка» и т. д. Одна из самых поэтичных и добрых сказок раннего периода Андерсена – «Русалочка», героиня которой беззаветно любит принца и готова на все, чтобы добиться от него ответного чувства. Еще она хочет обрести человеческую душу, но этот путь очень сложен. Морская волшебница дает ей человеческие ноги, самые легкие, самые очаровательные ноги на свете, и Русалочка научилась ходить, восхищая всех своей грациозной походкой. Но никто не знал, какие адские муки причинял ей каждый шаг, за красоту и очарование Русалочка платила пронзающей, как меч, болью, а за свое стремление к земле – тем, что насыщала ее собственной кровью. Но самое большое испытание выпадает на ее долю, когда сестры-русалки приносят ей нож: только убив принца, она сможет потом вновь вернуться в море, иначе погибнет с первыми лучами солнца. Маленькая Русалочка не может убить любимого. Способность творить добро, жертвовать во имя его победы – в этом главный смысл сказки Андерсена, этому она учит и детей, и взрослых, не случайно писатель поместил перед «Русалочкой» обращение «Ко взрослым». Сказки его вскрывают настоящее в человеке, недаром автор часто употребляет слово «настоящий». Герой его «Огнива» – настоящий солдат, решительный и мужественный; таков и оловянный солдатик, даже принцесса из сказки «Принцесса на горошине» тоже настоящая: ее невероятная чувствительность – обнаружить горошину под множеством перин – свойственна только изнеженным натурам. Поначалу критики упрекали Андерсена в том, что в его сказках нет привычной назидательности, привычного почтения к королям и принцам, а это как раз и составляет неповторимую черту его произведений: его герои, их поступки открывают перед большими и маленькими читателями мир добра, мир подлинных нравственных ценностей.

С наибольшей силой эта тема раскрывается в сказке «Новое платье короля», в которой король не занимается государственными делами, а только переодевается, однако великолепие костюмов не может скрыть его подлинную сущность. Примечательно, что истина здесь «глаголет устами ребенка», существа не испорченного, не умеющего лгать и притворяться. Главная мысль в сказке «Свинопас» – вновь сопоставление истинного и искаженного: высокомерная принцесса отвергает настоящую любовь, настоящую прекрасную розу и настоящего живого соловья, но восхищается убогими подделками, за что и наказана. В сказках Андерсена присутствует социальная проблематика и нередко она очень сильна, как, например, в сказке «Маленький Клаус и Большой Клаус», где разница между героями именно в том, что один беден, а другой богат. Порой не короли и принцы побеждают у него бедняков, а, напротив, простой солдат ловко проводит их («Огниво»), бедная маленькая Дюймовочка отказывается выйти замуж за богатого крота («Дюймовочка»). В сказочные сюжеты Андерсен непринужденно вводит бытовые подробности, порой юмористические: это почетные устрицы на хвосте знатной водоплавающей тетушки Русалочки («Русалочка»), в «Принцессе на горошине» король идет сам отворять ворота, а королева стелет постель принцессе; в «Свинопасе» король сам нанимает свинопаса и ходит по дворцу в стоптанных туфлях. Героиня сказки «Дикие лебеди», тоже принцесса, выполняет работу крестьянки: делает нитки из крапивы и вяжет рубахи. Короли у писателя могут быть и слабыми, и смешными, и чванливыми, и глупыми – он низводит владык до уровня простых людей.

Но вот Андерсен расстается с волшебниками, феями, королевами воображаемых стран, его все больше притягивает окружающий мир, люди из плоти и крови со своими заботами и бедами. Это происходит в 40-е годы – новый и наивысший взлет сказочного творчества. В это время писатель издает «Новые сказки», куда вошли такие шедевры, как «Снежная королева», «Соловей», «Гадкий утенок», «Девочка со спичками» и др. «Нет сказок лучше тех, которые создает сама жизнь», – говорил он. Андерсен умел в тусклой обыденности окружающих нас предметов открыть чудесное, найти поэтический смысл в какой-нибудь штопальной игле или старом крахмальном воротничке («Воротничок»). Но, очеловечивая неодушевленные предметы, автор высмеивал человеческие пороки: хвастливость, корысть, суетность. Его собственные произведения ничуть не уступают по образной силе и глубокому философскому содержанию народным сказкам. «Новые сказки» предназначены как для детей, так и для взрослых, в них есть внешняя событийная канва и «подтекстовый», серьезный план. Сказка «Соловей» развивает на более высоком уровне идеи «Свинопаса» – о ценностях подлинных и мнимых. Прослышал китайский император, что в саду у него поет дивная птица соловей, и велел доставить его во дворец. Пение соловья настолько его очаровало, что и он и его придворные простили птичке ее неказистый внешний вид. Но вскоре император Японии прислал в подарок искусственного соловья, певшего всего одну песню, зато усыпанного драгоценными камнями. Настоящего соловья прогнали, а всеобщей любимицей стала заводная игрушка. Не беда, что в искусственном горле звучала одна и та же песня, – кому нужно настоящее искусство! Оказалось, нужно. Китайский император заболел, явилась смерть и села ему на грудь. Лишенный всех атрибутов власти, – смерть забрала у него корону и саблю, – всеми покинутый, умирающий император тщетно просит механическую птицу спеть: она не умела петь без завода. По счастью, прилетел настоящий соловей и силой своего чудесного голоса прогнал смерть и вернул императора к жизни. Итак, спасительно и животворно лишь настоящее искусство. Тема животворной силы истинного искусства, противостоящего мертвенной бессмысленности подделок, волновала многих писателей, но никому не удалось разрешить ее так блистательно и столь лаконичным образом, как Хансу Кристиану Андерсену. Тема этой сказки поистине всечеловеческая, она остается актуальной и поныне. «Гадкий утенок» знаменит потому, что он убедительно рисует борьбу «через тернии к звездам», которую пришлось вести когда-то и самому писателю. Главная ее тема – противостояние художника и мира обывателей, который представлен эпизодами из жизни уток, кур и других бессловесных созданий. Для уток пределы мира не распространяются дальше птичьего двора и канавки с лопухами. На птичьем дворе нужно бороться за существование, и утятам предстоит этому научиться. Добрый знак, если утенок хорошо гребет лапками – из него может выйти толк. Маленький убогий домик, где живут хозяйский кот и курица, – это другой, но столь же ограниченный мирок. Здесь важно, умеешь ли ты нести яйца, выгибать спину и пускать искры? Если нет, то не суйся со своим мнением. А плавать по воде и нырять – это вздор. Ни один из обитателей домика никогда не додумался бы до такого. Герои-животные у Андерсена столь же разнообразны, как и люди. Предметы, животные, птицы, растения имеют свою «психологию», она узнаваема читателем, ибо эти герои нужны автору прежде всего для того, чтобы с их помощью рассказать о людях.

В 50-е годы выходят в свет «Истории» и «Новые сказки и истории». В произведения этих сборников все более проникают черты реальности, их героями писатель делает великих современников, ученых, художников. Истории заметно упрощаются, в них уже нет принцев-лебедей, троллей, но есть мыши, крысы, замерзающий ребенок.

Именно в сказках Андерсен достиг совершенства, и его гений проявился в них благодаря необычайному сочетанию внешних и внутренних обстоятельств: насколько он помнил, сказки окружали его всегда, еще с бедного детства, однако самый психический склад писателя, его необузданная фантазия делала его сказки более правдоподобными, чем написанные им романы, пьесы, стихи. «Моя жизнь – прекрасная сказка, богатая событиями, благословенная», – такой видел свою судьбу Андерсен на вершине славы. Умер он в Копенгагене в 1875 году. Его сказки переведены на более чем 100 языков мира, это высшее счастье, о каком может мечтать любой писатель.

Иван Сергеевич Тургенев (1818 – 1883)

И. С. Тургенев

Тургенев входит в плеяду блистательных русских прозаиков середины XIX века. Он обладал особым даром художника, способного схватывать красоту мгновений быстротекущей жизни. «Наше время, – говорил Тургенев, – требует уловить современность в ее преходящих образах; слишком запаздывать нельзя». И он, как никто другой, ощущал течение времени; особенно Тургенев был чуток к тому, что стоит «накануне», что еще только носится в воздухе. Более того, он все время заглядывал, забегал вперед. «Острое художественное чутье, – пишет исследователь его жизни и творчества Ю. Лебедев, – позволяет ему по неясным, смутным еще штрихам настоящего уловить грядущее и воссоздать его в неожиданной конкретности, в живой полноте». Отсюда особый ритм тургеневских повестей и романов, заданный драматическим сюжетом, стремительной его завязкой, яркой кульминацией и часто трагическим финалом. Отсюда особый лирический тон повествования, удивительная способность извлекать поэзию из любого прозаического явления и факта.

Иван Сергеевич Тургенев родился 28 октября 1818 года в Орле в старинной дворянской семье. Он был вторым сыном Сергея Николаевича Тургенева и Варвары Петровны Тургеневой, урожденной Лутовиновой. В семье Тургеневых особого лада не было. Отец писателя холодно относился к матери, на которой женился не по любви, а с целью поправить свое материальное благополучие. Свои обиды мать вымещала на окружающих, особенно строга до жестокости была с крепостными и часто наказывала поркой за самые ничтожные провинности. Виденного и слышанного в детстве было вполне достаточно для воспитания в сердце Тургенева глубокой ненависти и отвращения к крепостному праву.

Родители заботились о воспитании мальчиков. Уже в детском возрасте Тургенев свободно говорил на трех европейских языках и читал классиков английской, немецкой и французской литературы в подлиннике.

В начале 1827 года семья Тургеневых перебралась в Москву: необходимо было позаботиться о хорошем образовании детей. Успешно завершив образование в частном пансионе Краузе, Тургенев в 1833 году поступает на словесный факультет Московского факультета. Через год он перевелся в Петербургский университет на филологическое отделение, где сблизился с профессором русской словесности П. А. Плетневым – поэтом, литературным критиком, другом Пушкина. Плетнев опубликовал в журнале «Современник» два тургеневских стихотворения без подписи автора.

По окончании Петербургского университета Тургенев отправился в Германию, желая продолжить обучение на философском факультете Берлинского университета. Четырехлетнее пребывание в Германии укрепило молодого Тургенева в мыслях о превосходстве европейской цивилизации над культурой и порядками в России. Он становится убежденным западником, уверенным в благотворности европейского пути развития России.

Вернувшись в 1841 году в Россию, Тургенев решил преподавать философию и даже сдал магистерский экзамен. Но сделать ученую карьеру он не захотел и поступил на службу в Министерство внутренних дел. Такой выбор был не случайным: в стенах именно этого учреждения рассматривался вопрос о возможной отмене крепостного права. Но прослужил в министерстве Тургенев недолго, так как быстро разочаровался в полезности службы. В 1845 году он вышел в отставку и целиком отдался литературному творчеству.

За два года до этого Тургенев познакомился с Белинским, высокого оценившим поэтические произведения начинающего литератора и его блестящую философскую подготовку. Великий критик стал идейным вдохновителем Тургенева, убедив его обратиться к изображению народной жизни.

Летние месяцы Тургенев обычно проводил в деревне, предаваясь своей любимой страсти – охоте. Свои впечатления от охотничьих путешествий по Орловской, Курской, Тульской и Калужской губерниям он отразил в очерке «Хорь и Калиныч», опубликованном в 1847 году в журнале «Современник». Неожиданный успех очерка побудил Тургенева написать в том же русле цикл произведений. Один за другим на протяжении пяти лет в «Современнике» публикуются очерки, вышедшие в 1852 году отдельной книгой под названием «Записки охотника». «Запискам» суждено было стать летописью русской народной жизни дореформенной эпохи. Здесь впервые в центр повествования был поставлен русский крестьянин, как коренная сила русской нации, определяющая ее жизнеспособность и дальнейшее развитие. Очерки Тургенева русское общество встретило с воодушевлением, увидев в них не только живой и целостный образ народной России, но и протест против крепостной системы. Среди почитателей «Записок охотника» был и наследник престола, великий князь Александр Николаевич, будущий освободитель крестьян.

Тем временем в личной жизни Тургенева произошли важные перемены. В 1843 году он познакомился с гастролировавшей в Париже французской певицей Полиной Виардо и полюбил ее на всю жизнь. «…Я ничего не видел на свете лучше Вас… – писал Тургенев Виардо несколько лет спустя, – …встретить Вас на своем пути было величайшим счастьем моей жизни, моя преданность и благодарность не имеют границ и умрут только вместе со мной». В 1845 году он последовал за нею и ее семьей (она была замужем) во Францию и сопровождал ее в турне по Европе. Отныне вся его дальнейшая жизнь разделится между Россией и Францией.

В 1852 году Тургенев узнал о смерти Гоголя и отозвался на нее некрологом, опубликованным в «Московских ведомостях», где отметил великое общественное значение его творчества. Хотя статья Тургенева не содержала никаких предосудительных мыслей, он был арестован за нарушение цензурных правил (цензурный комитет запретил печатать статьи о кончине Гоголя). Месяц писатель провел на съезжей в Петербурге, а потом был сослан в родовое имение Спасское-Лутовиново под надзор полиции. Во время спасской ссылки, которая длилась полтора года, он написал цикл повестей «Два приятеля», «Затишье», «Переписка», где он начал исследовать психологию русского интеллигента, культурного дворянина – возвышенного идеалиста, терпящего крах при столкновении с трудностями реальной жизни. Критика назвала этого героя «лишним человеком», воспользовавшись названием одной из повестей Тургенева.

Тема «лишнего человека» стала центральной в первом романе Тургенева «Рудин» (1855), написанном в разгар неудачной для России Крымской войны, в обстановке грядущих общественных перемен. В Рудине отразилась трагическая судьба тургеневского поколения, воспитанного философским немецким идеализмом (это позволило Герцену увидеть в Рудине автобиографические черты). Рудин образован, даровит и даже талантлив, но совершенно не способен идти дальше благородного кипения и горения. Он не способен к упорному, каждодневному труду, систематической работе, и тем не менее этот романтик-энтузиаст замахивается на заведомо неисполнимые дела, например перестроить в одиночку всю гимназическую систему образования. Тургенев испытывает Рудина любовью, и он этого испытания не выдерживает: когда юная Наталья Ласунская влюбляется в него, он пасует, фактически отказываясь от любимой девушки. Наталья – первая у писателя в его ряду «тургеневских девушек». Это чистые, цельные и сильные натуры, способные на глубокое, самозабвенное чувство. После «Рудина» мотив «испытание любовью» станет сквозным почти для всех его романов.

Вслед за «Рудиным» через три года в печати появляется роман «Дворянское гнездо», повествующее о судьбах не только отдельных людей, но и целого дворянского сословия, уходящего с авансцены политической и духовной жизни русского общества. Если «Дворянское гнездо» было встречено доброжелательно и критиками, и читателями – светлая поэзия и благородный нравственный пафос привлекали всех, то роман «Накануне» (1860) получил весьма неоднозначную оценку со стороны современной критики. В нем Тургенев попытался ответить на мучившие его вопросы: кто они, «новые люди»? из каких общественных слоев они появятся? по какому пути пойдет Россия в своем обновлении? Стоящий на революционных позициях Н. А. Добролюбов, сотрудник журнала «Современник», отозвался на роман Тургенева статьей «Когда же придет настоящий день?» В ней он выступил против идей Тургенева, сторонника либеральных реформ. Молодой критик поучительным тоном объяснял знаменитому писателю, где и в чем тот не прав. Познакомившись со статьей еще до публикации, Тургенев умоляет Н. А. Некрасова, редактора «Современника», не публиковать ее. Когда же статья все же была опубликована, Тургенев разрывает все отношения с журналом, в котором публиковался пятнадцать лет и принимал участие в его организации.

Следующий роман Тургенева «Отцы и дети» (1862) также вызвал множество противоречивых и противоположных оценок. В нем Тургенев попытался осмыслить и объективно изобразить характер и направление деятельности «новых людей», «религией» которых стал вульгарный материализм. «В основании главной фигуры, Базарова, легла одна поразившая меня личность молодого провинциального врача (он умер незадолго до 1860 года). В этом замечательном человеке воплотилось – на мои глаза – то едва народившееся, еще бродившее начало, которое потом получило название нигилизма. Впечатление, произведенное на меня этой личностью, было очень сильно и в то же время не совсем ясно…» – позже писал Тургенев в своей статье по поводу «Отцов и детей».

Мрачными настроениями проникнут роман «Дым» (1867). «Это роман глубоких сомнений и слабо теплящихся надежд, – пишет Ю. Лебедев. – В нем изображается особое состояние мира, периодически случающееся в истории человечества: люди потеряли освещающую их жизнь цель, смысл жизни заволокло туманом. Герои живут и действуют как впотьмах: спорят, ссорятся, суетятся, бросаются в крайности».

В середине 1870-х годов Тургенев создал свой последний роман – «Новь», где сочувственно изобразил революционеров-народников, пытающихся донести свои идеи до крестьян. И все же он противопоставил им героя-«постепеновца» Соломина, который не «бунтует» народ, а занимается практическим делом: организует фабрику на артельных началах, строит школу и библиотеку.

С середины шестидесятых годов Тургенев почти постоянно жил за границей. Весной 1863 года Полина Виардо оставила сцену и вместе с семьей переселилась в Баден-Баден. Сюда же приехал и Тургенев. Он приобрел здесь участок, примыкающий к вилле Виардо, и построил дом. После франко-прусской войны 1870 года Виардо вынуждены были покинуть Баден-Баден. Они возвращаются во Францию и поселяются в местечке Буживаль. Туда же переселяется и Тургенев. Чужую семью он считает своей, детей Виардо любит больше собственной дочери, которая не поладила с певицей. Он выдает замуж всех дочерей Виардо, наделяя их приданым, намного превышающим то, которое он выделил собственной дочери. Любовь Тургенева к Полине Виардо как никогда сильна. «Ах, мои чувства к Вам слишком велики и могучи, – писал он ей в одном из писем. – Я не могу больше жить вдали от Вас, – я должен чувствовать Вашу близость, наслаждаться ею, – день, когда мне не светили ваши глаза, – день потерянный». Между тем писатель остро ощущал свое одиночество и неприкаянность. В беседе с писателем П. Д. Боборыкиным он посетовал: «Жизнь моя сложилась так, что я не сумел свить собственного гнезда. Пришлось довольствоваться чужим».

В 1870-е годы талант Тургенева достигает европейского признания. На Западе он самый известный из всех русских писателей, его произведения переводятся на французский, немецкий, английский языки. Сам Тургенев целенаправленно и упорно внушает европейцам уважение к русской литературе, знакомя их литераторов и общественных деятелей с ее шедеврами. В 1879 году Оксфордский университет присвоил ему звание почетного доктора права за содействие «Записками охотника» делу освобождения крестьян от крепостной зависимости. Среди его близких друзей – знаменитые писатели Гюстав Флобер, Эмиль Золя, Ги де Мопассан, Альфонс Доде.

Триумфальны приезды Тургенева в Россию в 1779 и 1880 годах, сопровождающиеся бурным чествованием его таланта. Писатель чувствует благотворные перемены к нему со стороны русской молодежи, долгое время таившей на него обиду за Базарова.

Среди последних произведений Тургенева «Стихотворения в прозе», создававшиеся в течение четырех лет (с 1878 по 1882 год) и вобравшие в себя все главные мотивы и темы его творчества. Этот цикл явился своеобразным прощанием писателя с жизнью, родиной и искусством. Не случайно сам Тургенев назвал свой сборник «Senilia» («Старческое»). Новое название циклу предложил М. М. Стасюлевич, редактор «Вестника Европы», где впервые в 1882 году были напечатаны отобранные Тургеневым пятьдесят стихотворений в прозе.

Между тем, в январе 1882 года стали проявляться первые признаки тяжелой болезни, оказавшейся для Тургенева смертельной. Врачи обнаружили у него рак позвоночника. За несколько дней до кончины он завещал похоронить себя на Волковом кладбище в Петербурге, возле могилы Белинского. 22 августа 1883 года Тургенева не стало. Траурный поезд привез гроб с телом Тургенева в Петербург. На каждой остановке его встречали толпы людей, желающих проводить в последний путь великого писателя.

Иван Александрович Гончаров (1812 – 1891)

И. А. Гончаров

По складу своего характера Гончаров был непохож на людей, которые сформировались под влиянием динамичных и бурных шестидесятых годов XIX века. Он стоял в стороне от политических партий и течений, от нарастающей общественной борьбы и не слишком доверял резким и стремительным переменам. Будучи человеком медлительным и флегматичным, Гончаров и литературную известность обрел только в тридцать пять лет, когда его первый роман «Обыкновенная история» увидел свет.

Спокойствие и уравновешенность отличает Гончарова-художника от современных ему писателей, захваченных общественными страстями, полных духовными порывами. Его, как писателя, интересуют в жизни устойчивые формы, не зависящие от общественных интересов и политических пристрастий. По глубокому убеждению Гончарова, «творчество может являться только тогда, когда жизнь установится», а едва народившиеся явления туманны и неустойчивы и потому не могут быть доступны творчеству. Работа над каждым романом занимала у писателя не менее десяти лет: «Обыкновенную историю» он опубликовал в 1847 году, роман «Обломов» – в 1859-м, «Обрыв» – в 1869 году. Все три своих романа Гончаров рассматривал как трилогию, в центре которой – исследование «коренного народного нашего типа», воплотившегося в Александре Адуеве, Обломове, Райском. Тот факт, что «Обломов», центральный роман трилогии, вызывал и вызывает резко противоположные оценки и интерпретации, свидетельствует о том, что Гончаров сумел воплотить в нем существенные стороны русской жизни во всей ее полноте и противоречивости.

Критики неоднократно отмечали преобладание у Гончарова художественного изображения над прямой авторской мыслью и приговором. Он никогда не поучает и не направляет читателя, не навязывает никаких готовых выводов. «Он изображает жизнь такою, какой ее видит как художник, и не пускается в отвлеченную философию и нравоучения» (Ю. В. Лебедев).

Иван Александрович Гончаров родился 6 июня 1812 года в городе Симбирске в семье крупного купца-хлеботорговца. В семье было четверо детей – два сына и две дочери. Когда Ивану исполнилось семь лет, отец умер. Забота о хозяйстве легла на плечи матери, Авдотьи Матвеевны, а воспитанием детей занялся их крестный отец, отставной моряк Николай Николаевич Трегубов. Он был родом из старинного дворянского семейства, и благодаря ему купеческая семья Гончаровых вошла в круг симбирского дворянства, что оказало немаловажное влияние на характер воспитания будущего писателя. Первоначальное образование Гончаров получил дома, под началом Трегубова, а затем был определен в частный пансион к священнику Троицкому. Здесь мальчик выучил французский и немецкий языки, пристрастился к чтению.

В десятилетнем возрасте Иван вместе со старшим братом Николаем был определен в Московское коммерческое училище. Мать надеялась, что сыновья пойдут по стопам отца. Но коммерсантами братья Гончаровы не стали: не доучившись в училище два года, Иван поступил на словесный факультет Московского университета. Николай стал учителем словесности.

Молодые люди, учившиеся тогда, в 30-е годы, в Московском университете, в большинстве своем были охвачены благородным стремлением к знаниям, которые потом можно было бы применить на поприще общественного служения Отечеству. «Мы, юноши, – вспоминал Гончаров, – смотрели на университет, как на святилище, и вступали в его стены со страхом и трепетом… Свободный выбор наук, требующий сознательного взгляда на свое влечение к той или иной отрасли знания, и зарождавшееся из этого определение своего будущего призвания – все это захватывало не только ум, но и всю молодую душу». Подобные мысли объясняют ту романтическую приподнятость стремлений, с которой Гончаров после окончания университета определился на статскую службу. Он уехал в Симбирск, где поступил на должность секретаря губернатора, исполненный решимости начать борьбу со взяточничеством и злоупотреблениями местных чиновников. Но служба у губернатора не оправдала его надежд. Почувствовав, что он начинает привыкать к бесцельной сонной жизни провинциального города, Гончаров через год уезжает в Петербург.

В 1835 году Гончаров поступил на службу в департамент внешней торговли Министерства финансов (он в совершенстве знал английский, немецкий и французский языки). Так он начал служебную карьеру чиновника, продолжавшуюся около тридцати лет. Поначалу, впрочем, служба его не сильно обременяла, и он, по его признанию, «для себя, без всяких целей, писал, сочинял, переводил, изучал поэтов и критиков».

Вскоре после своего приезда в Петербург Гончаров познакомился с семейством Майковых. В их доме был литературный салон, выпускались рукописные журналы. В них Гончаров поместил несколько стихов и две повести. Он не рассматривал эти произведения серьезно, считая их достойными лишь для семейного «издания». В течение пятнадцати лет Гончаров писал только для себя и для тесного круга друзей. Его литературный талант быстро обратил на себя внимание, но в ответ на недоуменные вопросы друзей, почему он не печатается, Гончаров заявлял, что от природы ленив. Так он получил прозвище «принц де Лень» или просто «де Лень», которое он безоговорочно принял и даже иногда подписывал этим именем свои письма.

Известность пришла к Гончарову с публикацией романа «Обыкновенная история». Прежде чем представить произведение на суд широкого читателя, писатель прочитал его у Майковых, а затем познакомил с романом Белинского. Великий критик высоко оценил роман и предсказал ему успех, а его автору – большое будущее. Белинский не ошибся: «Обыкновенная история» произвела в Петербурге фурор.

Центральный конфликт «Обыкновенной истории» – столкновение «романтика жизни» с «человеком дела». Первый – Александр Адуев – «восторжен до сумасбродства», второй – его дядюшка Петр Адуев – «ледян до ожесточения». Столкновение этих двух героев придавало роману исключительно современное звучание. Гончаров обозначил в романе эпохальный исторический перелом, охвативший Россию: на смену романтическому идеализму «александрийской» эпохи, поэзии старого барского быта шел прозаический «железный» век с его практичностью, сосредоточенностью на материальном интересе. На чьей же стороне сам Гончаров, позиции какого героя он разделяет? А истина, как обычно бывает в жизни, где-то посередине: наивна оторванная от жизни мечтательность, но страшен и деловой, расчетливый прагматизм. Недаром всегда уверенный в собственной правоте Адуев-старший осознает ущербность своей жизни в тот момент, когда Адуев-младший, отбросив все романтические иллюзии, встает на деловую дядюшкину стезю.

Осенью 1852 года у Гончарова появилась возможность отправиться в кругосветное путешествие в качестве секретаря при адмирале Е. В. Путятине. 7 октября писатель на фрегате «Паллада» покидает Кронштадт, увозя с собой наброски будущих романов «Обломов» и «Обрыв». Гончаров отправился в путешествие не с развлекательной, а с конкретной практической целью: это «вглядывание, вдумывание в чужую жизнь» с целью провести «параллель между чужим и своим». Путешествие продолжалось два с половиной года. О своих впечатлениях Гончаров рассказал в очерках, которые назвал «Фрегат „Паллада“». Одновременно с очерками пишется второй великий роман – «Обломов». Его уже давно ждут читатели, ведь еще в 1847 году была опубликована «увертюра всего романа» – «Сон Обломова». Но роман пишется как всегда долго. Писатель не может ускорить свой творческий процесс: «То, что не пережито, не выношено мной, то не доступно моему перу».

Вышедший в 1859 году, «Обломов» имел колоссальный успех. Л. Н. Толстой писал тогда: «Обломов имеет успех не случайный, не с треском, а здоровый, капитальный и невременный в настоящей публике». Тургенев как-то сказал Гончарову: «Пока останется хоть один русский – до тех пор будут помнить „Обломова“». В современной Гончарову критике центральное место принадлежало статье Н. А. Добролюбова «Что такое обломовщина?», где роман был оценен как «произведение русской жизни, знамение времени». С точки зрения революционно-демократического критика Добролюбова, Обломов символизирует лень, бездействие и застой всей крепостнической системы. По мнению же А. В. Дружинина, критика другой общественно-эстетической ориентации, заслуга Гончарова в том, что он «крепко сцепил все корни обломовщины с почвой народной жизни и поэзии – проявил нам ее мирные и незлобные стороны, не скрыв ни одного из ее недостатков».

Пока вызревали творческие замыслы Гончарова, в его служебной карьере произошли значительные перемены. Ему предложили место цензора «с тремя тысячами рублей жалования и с 10 000 хлопот» – так охарактеризовал эту должность сам писатель. В течение четырех лет (1856–1859) он работал на этом неблагодарном поприще. И, несмотря на то что ему удалось спасти от цензуры ряд произведений Лермонтова, Тургенева, Достоевского, Писемского, Островского, в литературных кругах цензурная служба Гончарова вызывала недоумение и раздражение.

Отставка, в которую вышел Гончаров в феврале 1860 года, продолжалась недолго. В июле 1862 года он был назначен редактором официальной газеты Министерства внутренних дел «Северная пчела». Через год он уже член Совета по делам книгопечатания, а в 1865 году его назначают членом Главного управления по делам печати. Так Гончаров стал одним из руководителей русской цензуры. Но Гончарова эта должность не слишком привлекала, а потому, как только он выслужил в 1867 году пенсию, тут же ушел в отставку.

Теперь Гончаров мог полностью отдаться литературной работе. В 1869 году он публикует свой третий, последний роман «Обрыв», задуманный еще в 1847 году. По признанию писателя, он вложил в него все свои «идеи, понятия и чувства добра, чести, честности, нравственности, веры, – всего, что… должно составлять нравственную природу человека».

«Обрыв» был задуман как роман о художнике (его первоначальное название и было «Художник»). Гончаров собирался в образе талантливого дилетанта Райского показать «род артистической обломовщины», «русскую даровитую натуру, пропадающую даром, без толку». По мере написания замысел романа разрастался, что отразилось в изменении его названия. Писателя всегда волновали поиски путей органического развития России, снимающего крайности патриархальности и буржуазного прогресса. В «Обрыве» он продолжает исследование этой проблемы, но по мере развития в России революционного движения и широкого распространения нигилистических идей Гончаров становится решительным противником крутых общественных перемен. «Символично название романа, которое заключает в себе идейную суть произведения, – пишет А. Б. Криницын. – Обрыв – это и место жуткого убийства, и трагическое непонимание двух поколений, обрыв традиций и падение в бездну неверия».

В отличие от первых двух романов «Обрыв» вызвал множество негативных критических отзывов. Особенно это касалось образа нигилиста Марка Волохова, в котором революционно-демократическая критика увидела попытку писателя дать в ложном свете представителя нового поколения, носителя новых идей. Досталось Гончарову и от умеренных либералов. Последние в трактовке образа того же «грязного» Марка Волохова усмотрели некий «поэтический ореол», авторские симпатии. Но у простого читателя «Обрыв» имел большой успех.

Начиная с «Обыкновенной истории», критики всегда отмечали то необыкновенное мастерство, с каким Гончаров рисовал женские характеры. Но в жизни писатель так и не сумел найти ту единственную, которая составила бы ему счастье семейной жизни. Биографические данные о Гончарове скудны: после его смерти согласно его распоряжению был уничтожен почти весь архив писателя. Между тем известна его страстная любовь к Елизавете Толстой. Она была значительно моложе сорокапятилетнего писателя и не ответила на его чувства. Елизавета Толстая оказала влияние на создание образа Софьи Беловодовой («Обрыв»), красивой самовлюбленной женщины, холодной аристократки.

И все же в последние годы жизни Гончаров обрел семью. В 1878 году умер его верный и преданный слуга Карл Трейгут, оставив после себя вдову и трех малолетних детей. Гончаров взял на себя попечение об этой семье и очень привязался к детям. Он завещал им все свое состояние и даже право собственности на свои последние произведения.

Творческие силы Гончарова не иссякали до последнего момента. Начиная с семидесятых годов он обращается к малым формам – статьям, очеркам, мемуарам. Он автор блестящей критической статьи о комедии Грибоедова «Горе от ума» «Мильон терзаний» (1872), в 1888 году Гончаров публикует серию очерков «Слуги старого века». Будучи уже не в состоянии писать, он диктует свои последние произведения Е. К. Трейгут. Писатель полон новых идей, образов, чувств, но здоровье его слабеет. В начале сентября 1891 года Гончаров простудился, болезнь развивалась быстро, и в ночь на 15 сентября он умер от воспаления легких. Перед смертью Гончаров просил своих друзей похоронить его в Александро-Невской лавре, где-нибудь у обрыва. Его друзья выполнили эту просьбу.

Федор Михайлович Достоевский (1821 – 1881)

Ф. М. Достоевский

Дальние предки великого русского писателя Ф. М. Достоевского по отцовской линии принадлежали к старинному дворянскому роду. Но к XVIII веку они утратили дворянские привилегии. Дед и дядя писателя были скромными православными священниками. Отец, Михаил Андреевич, вышел уже из разночинной среды, но благодаря способностям и упорству получил медицинское образование и в 1821 году занял место лекаря Московской Мариинской больницы для бедных. В 1827 году он получил чин коллежского асессора и с ним – потомственное дворянство. В 1819 году М. А. Достоевский женился на Марии Федоровне Нечаевой, происходившей из купеческой семьи. Мать будущего писателя была женщиной живого характера, музыкально одаренной, понимавшей поэзию и вместе с тем глубоко религиозной. Она же была первой учительницей для своих детей.

Федор Михайлович Достоевский родился в Москве в 1821 году. Во флигеле Мариинской больницы, где жила тогда их семья, прошло его детство. Социальное окружение семьи много значило в становлении мироощущения Достоевского. С одной стороны, ему с детства была знакома московская беднота, посещавшая Мариинскую больницу. С другой – рядом были родственники матери, среди которых и профессор Московского университета В. М. Котельницкий, и богатейшее купеческое семейство Куманиных. Мир вокруг него изобиловал контрастами.

В круге чтения Достоевского в ранние годы особое место занимала Библия. Это была крепкая основа религиозного воспитания и вместе с тем источник сильных нравственных переживаний. Трагическое величие человека, вступающего в диалог с Богом, еще в детстве поразило его и заставляло снова обращаться к библейским сюжетам. С детских лет в сознание Достоевского прочно вошел Пушкин – как самое полное и гармоничное выражение русского духа. От восхищения его поэзией писатель постепенно приходит к пониманию высшей красоты и правды, заключенных в пушкинском творчестве, к пониманию данной поэтом правильной меры всему, что есть в жизни и в литературе. В дальнейшем, в знаменитой «Речи о Пушкине», написанной по случаю открытия в Москве на Тверском бульваре памятника великому русскому поэту, Достоевский назовет Пушкина «Всемирным поэтом».

В 1838 году братья Михаил и Федор Достоевские, по желанию отца, поступили в Главное инженерное училище. После Москвы Петербург представляется Достоевскому особенно угрюмым и холодным, казенная обстановка училища – чуждой и угнетающей. С этого времени Достоевский все более сосредоточивается на внутренней душевной жизни, его умственное и художественное развитие в первые петербургские годы отличается исключительной интенсивностью. От субъективной рефлексии он переходит к размышлениям о человеке вообще и в письме к брату в 1839 году так формулирует предмет своих исканий: «Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежели будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время; я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком».

В августе 1841 года Федор Михайлович Достоевский был произведен в офицеры и получил право жить вне училища, на частной квартире. Впервые он почувствовал себя «вольным, одиноким, независимым» среди громадного и неизвестного города. Так в сознание и творчество Достоевского стал входить Петербург. В 1840-е годы с разгадывания «петербургских тайн» начинается у Достоевского проникновение в сферу современных общественных отношений, в «тайну» человека. В 1843 году, по окончании училища, он был зачислен на службу при петербургской инженерной команде, но вскоре, осенью 1844 года, вышел в отставку.

В 1845 году вышел первый роман молодого писателя – «Бедные люди». В этом произведении была предпринята попытка исследовать психологию «маленького человека» в связи с окружающим его миром. «Бедные люди» – роман с ощутимым гуманистическим пафосом. Каждый человек, утверждает автор, даже «маленький» – это личность. Макар Девушкин – человек бедный, почти нищий, но он способен бескорыстно любить. Он на последние гроши посылает Вареньке то прянички, то конфетки, желая только одного – порадовать ее, скрасить невеселую одинокую жизнь. Роман носит на себе отпечаток сентиментальной и романтической литературы, но вместе с тем это и первая ласточка зарождающегося натурализма. Не случайно «неистовый Виссарион» так отозвался о нем: «Слава тому писателю, чья муза обращена к обитателям чердаков и подвалов и говорит нам: „Это ваши братья, люди“». А Н. А. Некрасов сказал: «Вот, новый Гоголь явился в русской литературе!»

Уже в «Бедных людях» проявляется тема, ставшая в дальнейшем характерной для творчества Достоевского, тема двойничества, раздвоенного мироощущения, двойного существования человека. В Макаре Девушкине соединяются осознаваемое чувство собственного достоинства и униженное положение в обществе. Тема раздвоенности сознания, раздвоенности души акцентирована и в повести 1846 года «Двойник», где личность главного героя, титулярного советника Якова Петровича Голядкина, оказалась разорванной на «Я» (Голядкин-старший) и «Не-Я» (Голядкин-младший).

Социально-философские искания писателя к концу 1840-х годов тесно связываются с деятельностью кружка Петрашевского. Он многое впитал из самой атмосферы кружка, проникся некоторыми идеями социалистов-утопистов. Так в его творчестве возник образ социальной гармонии – любовно-братского единения людей на лоне природы, образ «золотого века человечества». Этот образ предстает в романе «Подросток» во сне Версилова, а также в видении героя из рассказа «Сон смешного человека». Такие эпизоды – узлы важнейших идейных и эмоциональных мотивов у Достоевского, это «точки, о которых грезит сердце». На одном из собраний петрашевцев Достоевский читал знаменитое письмо Белинского к Гоголю. Это стало одним из последних эпизодов кружка, за которым давно следило III отделение. В конце апреля 1849 года петрашевцы были арестованы и заключены в Петропавловскую крепость. 22 декабря Достоевский вместе с товарищами пережил на Семеновском плацу страшные минуты ожидания казни. Их он помнил всю жизнь и воссоздал в рассказе князя Мышкина с необычайной выразительностью. Тогда, в последние мгновения перед смертью, автор «Идиота» испытывал восторженное и болезненное ощущение неимоверной яркости и духовной полноты каждого мига оставшейся жизни. Когда напряжение на плацу достигло предела, появился курьер с приказом о помиловании. Достоевский был приговорен к четырем годам каторги с последующей службой рядовым. Он пережил громадный внутренний перелом в дни перед отправкой в Сибирь. Но не упал духом: он верил, что вернется к жизни, к творчеству.

На пути в острог, в Тобольске, Достоевскому и его товарищам удалось увидеться с женами декабристов П. Е. Анненковой, Ж. А. Муравьевой, Н. Д. Фонвизиной. Встреча с этими русскими женщинами, «всем пожертвовавшими для высочайшего нравственного долга», оставила глубокий след в душе писателя, а подаренное ими Евангелие он хранил всю жизнь и читал даже за несколько часов до смерти. После освобождения из острога Достоевский служил рядовым в Семипалатинске, в конце 1855 года получил чин унтер-офицера, а через год – прапорщика. Достоевский использовал все возможные пути для возвращения гражданских прав и прежде всего – права печататься. В конце концов, ему удается добиться коренного изменения в судьбе: в 1857 году ему возвращают дворянство.

Будучи в Семипалатинске, Достоевский познакомился с губернским секретарем А. И. Исаевым и его женой Марией Дмитриевной. Любовь Марии Дмитриевны, натуры страстной и экзальтированной, принесла писателю не только радости, но и душевные муки. Их отношения складывались драматично, но после смерти Исаева в 1857 году состоялась их свадьба, однако брак оказался несчастливым. В 1859-м Достоевский получил разрешение выйти в отставку и вернуться в Россию. Он жадно читал все вышедшие за годы его сибирского заточения книги, перечитывал европейских историков, древних авторов, произведения святоотеческой литературы. Он возобновил отношения с редакциями журналов, с радостью ощутив в себе прилив творческих сил и богатство замыслов.

В 1860 году вместе со своим братом Михаилом, который был известным журналистом и переводчиком (в частности, перевел «Дон Карлоса» Фр. Шиллера), Достоевский издавал в Петербурге журнал «Время». Здесь он напечатал свои первые произведения после ссылки «Дядюшкин сон» и «Село Степанчиково», роман «Униженные и оскорбленные», а также «Записки из мертвого дома», воспроизводящие потрясающие по глубине картины жизни русской каторги. В этом журнале писатель развертывает программу «почвенничества» – нового направления в русской литературе и общественной мысли. Девизом нового направления было восстановление связи духовной и общественной жизни с исконными народными началами, с национальной «почвой». Эта связь, считал Достоевский, была нарушена реформой Петра, оторвавшей от народа образованное сословие и обрекшей его на умственные шатания, духовную неприкаянность, на поклонение ложным ценностям. Пока в человеке нет любви к ближнему своему, человеческие отношения не будут нормальны и никакая социальная гармония не осуществится, – считал писатель. «Были бы братья, будет и братство. Если же нет братьев, то никаким „учреждением“ не получите братство», – говорил он в «Дневнике писателя». В 1863 году журнал «Время» был запрещен. Достоевский пробовал издавать другой журнал – «Эпоха», но безуспешно.

В 1862 году он предпринял путешествие по Европе. В Лондоне встретился с А. И. Герценом, познакомился с анархистом М. А. Бакуниным, побывал также в Париже, Германии, Италии. Писатель был не просто разочарован тем, что увидел, а шокирован. Запад, по его признанию, это «царство Ваала». Берлин произвел на писателя «самое кислое впечатление». Но особенно поразил Лондон, это скопище страдальцев, брошенных на произвол судьбы своими же братьями – людьми, с его вопиющей нищетой рядом с богатыми кварталами, шокирующими контрастами красоты и уродства, почти легализованной проституцией, в том числе детской. Достоевский всю свою жизнь положил на то, чтобы показать людям, в какую пропасть ведет западный путь развития, какими чудовищными человеческими трагедиями чреват так называемый технический прогресс. После этой поездки Достоевский написал ряд публицистических очерков под общим названием «Зимние заметки о летних впечатлениях» (1863), которые проникнут резкой критикой европейской цивилизации.

1864 год стал для Достоевского одним их самых тяжелых: сначала умерла его жена, вскоре – брат. Вместе с тем творчество писателя в эту пору поднимается на новую философскую высоту. Он раскрывает трагедию современного человека, показывает потрясающие по драматизму душевные состояния, которые порождены противоречиями эпохи и самой человеческой натуры. Одним из лучших его романов стал «Преступление и наказание» (1866). Замысел этого произведения родился у писателя еще в омском остроге, но непосредственным поводом к его осуществлению стали студенческие волнения в Петербурге и, как следствие, громкие уголовные процессы, на которых камнем преткновения была социалистическая идея «разрешения крови по совести». Убийство старухи-процентщицы студентом Раскольниковым – это эксперимент, который он ставит на себе, пытаясь выяснить, «тварь ли он дрожащая» или «существо высшего порядка». Но, убив ее, Раскольников убивает себя. Разрешением «крови по совести» Раскольников сделал шаг к «последней свободе», к самой страшной нравственной катастрофе, которая может ожидать человека, но выход из бесконечных страданий, пишет Достоевский, есть – это любовь к ближнему. Именно любовь Сони Мармеладовой спасает Раскольникова и возвращает к жизни.

Мир «Преступления и наказания» – это мир города, мир Петербурга. Петербургские реалии глубоко входят во внутренний мир героев, создают эмоциональное и интеллектуальное напряжение. Достоевский считал императора Петра разрушителем национальных основ, и Петербург как его создание – город мрачный, грязный, удушающий, одним словом – мертвый. Петербург знаменует собой ту фазу развития общества, когда оно пришло к «идеалу содомскому». Тема Петербурга как живого образа, одного из полноправных героев произведений, возникает у Достоевского часто: и в повести «Хозяйка», и в «Белых ночах», и в «Униженных и оскорбленных».

При написании романа «Преступление и наказание» Достоевский заключил с издателем договор на очень жестких условиях: при малейшей задержке автор теряет права на свою рукопись. Понимая, что закончить роман за месяц он не сможет, Достоевский начинает писать другой – «Игрок». И свой день строит следующим образом: до обеда работает над «Преступлением и наказанием», после – над «Игроком». Роман «Игрок» был закончен точно в срок, но издателя не оказалось дома, тогда Достоевского буквально спасла стенографистка Анна Григорьевна Сниткина, которая зарегистрировала рукопись в полицейском участке. С тех пор Анна Григорьевна стала верным другом писателя и его «правой рукой» во всех издательских делах. В феврале 1867 года они поженились и уехали на четыре года за границу, где пробыли более четырех лет. Там писатель продолжал свою литературную деятельность, там возник замысел романа «Идиот».

В этом романе Достоевский изобразил героя – идеал человеческой личности, «цельный образ лучшего человека», правдивого, религиозного, готового к самопожертвованию, служащего правде, а не деньгам. Таков князь Лев Николаевич Мышкин. Но фиаско, которое терпит кроткий князь, заставляет задуматься над тем, насколько востребованы в обществе такие, как он, носители идеи братства и соборности.

Заграничный период 1867–1871 годов оказался для Достоевского насыщенным и плодотворным. Неотразимо действовали на него живописные полотна Рафаэля, Тициана, Карраччи, Гольбейна. Наблюдая общественную и политическую жизнь Европы и следя по газетам за событиями в России, Достоевский с особенной остротой ощущает кризисное состояние современного общества. Начиная работу над «Бесами», он намеревался создать политический памфлет, обращенный против западников и нигилистов. Но в итоге он создал роман-предупреждение, глубочайший по силе поставленных философских и нравственных проблем.

В июле 1871 года Достоевский вернулся из-за границы и получил от Некрасова предложение напечатать в «Отечественных записках» большой роман. Достоевского тогда особенно волновала тема «отцов и детей», поэтому он написал роман «Подросток». Достоевский рисует картину распада современной семьи, утраты святынь, разрушения моральных основ. Роман «Подросток» был напечатан в журнале «Гражданин», который Достоевский редактировал с 1873 года.

Последняя и высочайшая вершина творчества Достоевского – роман «Братья Карамазовы», над которым писатель работал в 1878–1880 годы. Этот роман был задуман как произведение о будущем России. Все герои романа ищут истину, но истина очевидна, хотя до нее еще надо дорасти: эта истина христианской любви и бесконечного совершенствования, заповеданного людям Христом. Любимому герою писателя Алеше Карамазову предстоит доказать, что идеал высшей гармонии не противостоит природе человека, этот идеал достижим.

С именем Ф. М. Достоевского в русской литературе связано начало новой эпохи, эпохи поиска новейших путей постижения человека. Время, в которое жил писатель, середина XIX века, это годы тотального кризиса, охватившего все стороны русской жизни от политической сферы до положения в обществе отдельного человека. Писатель обладал особой чуткостью к трагическим сторонам жизни человека. В своем творчестве он утверждал ценность каждой человеческой личности. Его герои – мятущиеся, ищущие, страдающие. «Человек создан для страданий» – вот формула Достоевского. Его романы – редкие образцы глубокого психологического анализа, не щадящего самых сокровенных тайн человеческого сердца. Писатель осмысливал современное состояние человека и общества в тесной связи с историческим прошлым. Он считал, что в старинном патриархальном укладе жизни следует искать истоки гармонии людей между собой и с миром. Но, к сожалению, возврата к той эпохе быть не может. Современная же жизнь, особенно устройство буржуазной жизни на Западе, пугали писателя.

Достоевский умер 28 января 1881 года и был похоронен в Александро-Невской лавре.

Николай Семенович Лесков (1831 – 1895)

Н. С. Лесков

Лесков – писатель трудной судьбы. На фоне бурно протекающей общественно-политической и литературной жизни второй половины XIX века его позиция человека и художника удивляет своей «отдельностью», своим противостоянием всем «течениям» и «направлениям». Для писателей революционно-демократической ориентации он был автором «пасквильных» антинигилистических романов и «доносительных статей». Открещивались от него писатели и критики консервативно-охранительного лагеря: Катков, редактор консервативного журнала «Русский вестник», где долгое время сотрудничал Лесков, сказал, расставаясь с писателем: «Жалеть нечего, – он совсем не наш». Не устраивал Лесков и либерально-демократическую цензуру 1860-1870-х годов, стремившуюся не допускать его произведения к публикации. Безусловное признание пришло к нему только в конце 1880-х годов, но даже тогда никто не смог предугадать его дальнейшую судьбу, его посмертную славу, ту огромную популярность, какую он завоюет в XX веке.

Среди великих классиков русской литературы Лесков наименее «классичен» в силу какого-то редкостного художнического дара, отмеченного неисчерпаемой изобретательностью, потрясающей «русскостью». Горький первым определил суть этого дара. Поставив Лескова в один ряд такими творцами русской литературы, как Л. Толстой, Гоголь, Тургенев, Гончаров, Горький увидел в нем удивительную широту охвата русской жизни («он, Лесков, пронзил всю Русь»), отметил его особый взгляд «на историю России», на путь ее движения. Уже современники называли Лескова «изографом» и сравнивали его мастерство с иконописью и древнерусским зодчеством. Написанную Лесковым галерею самобытных народных типов Горький назвал «иконостасом праведников и святых» России.

По своему происхождению Лесков – типичный разночинец. Он родился в селе Горохово Орловской губернии 4 (16) февраля 1831 года. Отец будущего писателя, Семен Дмитриевич, по воспоминаниям Лескова, «большой, замечательный умник и дремучий семинарист», порвал с духовной средой и поступил на гражданскую службу в орловскую уголовную палату. Он был личностью весьма колоритной, чудаковатой («антик», по определению сына) и был способен на удивительные и безрассудные поступки, которые, однако, ему прощались. Женился он на Марье Петровне Алферьевой – бесприданнице, зато «чистокровной аристократке». В отличие от своего непрактичного, «фантазироватого» мужа, она обеими ногами стояла на земле, была тверда и упорна в ведении дома, а временами даже «люта». Дома особого достатка не было, семья была большая, и все держалось на крутой и властной матери.

Детство Лескова в основном прошло в деревне. Рос мальчик свободно, если не сказать безнадзорно. Отец своей властью не злоупотреблял и детьми почти не занимался. У матери просто не было времени уделять внимание строптивому первенцу, наделенному от природы «нетерпячим» нравом. Сам Лесков вспоминал: «В деревне я жил в полной свободе… Сверстниками моими были крестьянские дети, с которыми я и жил душа в душу. Простонародный быт я знал до мельчайших подробностей… Народ надо просто знать, как самую свою жизнь, не штудируя ее, а живучи ею. Я, слава Богу, так и знал его, то есть народ, – знал с детства и без всяких натуг и стараний…»

Родители хотели дать сыну солидное образование, мечтали о его успешной служебной карьере. В 1841 году его отправляют учиться в орловскую гимназию. Но из села Панино, где жила семья Лесковых, было трудно следить за учебой строптивого подростка. Сам же Николай особенно не утруждал себя учебой, гимназические порядки его раздражали, учеба казалась нудной и ненужной. Проучившись пять лет и получив удостоверение ученика третьего класса (что закрывало ему путь в лицей и университет), Лесков поступает канцелярским служителем в Орловскую палату уголовного суда. Позже Лесков не раз пожалеет о своем легкомысленном отношении к учебе.

В 1849 году по приглашению дяди Сергея Петровича Алферьева, профессора Киевского университета, Лесков переезжает в Киев, ставший для него «житейской школой». Здесь он служит столоначальником по «рекрутскому столу ревизского отделения» Киевской казенной палаты, но свободное время проводит в общении с «молодыми профессорами тогдашнего университетского кружка», посещает на правах вольнослушателя лекции на юридическом и филологическом факультетах. Все поглощается и усваивается в огромных дозах – богословие и философия, иконография и древнерусское зодчество, украинский и польский языки, литература. Много позже Лесков сетовал на то, что у него не было учителей, что он рос «дичком»: «Мы не те литераторы, которые развивались в духе известных начал и строго приготовлялись к литературному служению. Нам нечем похвалиться в прошлом; оно у нас было по большей части и мрачно и безалаберно». Но это не совсем так. Именно в Киеве он нашел ту литературно-культурную среду, которая во многом повлияла на взгляды писателя. Покорил будущего писателя и сам древний город своими «лыцарскими» нравами, традициями, живучестью исторических преданий, заповедей. Не случайно Киев займет исключительно большое место в произведениях Лескова.

В 1853 году Лесков женился на Ольге Васильевне Смирновой, дочери состоятельного киевского коммерсанта. Но брак оказался неудачным. Сын Лескова (от второго брака) писал: «По дружным отзывам, жившим потом в нашем родстве, в ней не было ума, сердца, выдержки, красоты… Обилие ничем не возмещаемых „не“. При условии, что в дарования Лескова не входили мягкость и уживчивость, удачи ждать было неоткуда. Ее и не было…» Николай Семенович и Ольга Васильевна расстались в 1860 году. Второй брак Лескова был гражданским: в 1865 году его женой стала Екатерина Степановна Бубнова. Через год родился сын Андрей – будущий биограф писателя. Этому браку суждено было продержаться двенадцать лет, в 1877 году произошел разрыв.

В 1857 году Лесков оставил службу и стал сотрудником промышленно-коммерческой компании А. Я. Шкотта, его дальнего родственника, и переехал на службу в село Райское Пензенской области. Годы коммерческой службы (1857–1859) Лесков вспоминал как «самое лучшее время… жизни». В качестве агента фирмы «Шкотт и Вилькенс» он кочевал от низовий Поволжья до Петербурга, от Пинских болот до Саратова, «с возка и барки» вглядываясь в Русь, впитывая жизненные впечатления, пополняя золотой запас знаний человеческих характеров, обычаев, профессий, национальных нравов, языковых диалектов и профессиональных наречий. Пензенские и поволжские впечатления отразятся в рассказах «Железная воля», «Загон», в «Очерках винокуренной промышленности», «Страстная суббота в тюрьме» и др.

В 1861 году Лесков переехал в Петербург. Здесь суждено было родиться писателю Лескову. Хотя поначалу он попробует себя в качестве журналиста. Его яркие, темпераментно и интересно написанные статьи быстро делают его заметной фигурой в литературных кругах.

Достаточно скоро определяется его политическая позиция: он отвергает концепции революционных «нетерпеливцев», выступая приверженцем постепенных, эволюционных перемен. Будучи постоянным сотрудником либерально-умеренной газеты «Северная пчела», Лесков неоднократно на ее страницах выступает с критикой революционных идей литераторов журнала «Современник».

30 мая 1862 года в передовице «Северной пчелы», посвященной бушевавшим в Петербурге пожарам (молва связывала поджоги с молодыми людьми из революционной среды), Лесков обращается к полиции и «петербургскому начальству» с требованием назвать народу «поджигателей». С возмущением отозвался Лесков в статье и о «политических демагогах» – составителях «мерзкого и возмутительного воззвания» (имелась в виду прокламация левых революционеров «Молодая Россия», предлагавших «истребить» обитателей Зимнего дворца). В накаленной атмосфере политической борьбы, развернувшейся вокруг правительственных реформ, автор «пожарной» статьи и либеральными, и демократическими кругами был заклеймен как провокатор и как агент Третьего отделения. Лесков получает анонимные письма с угрозами. Его даже вызывают на дуэль. Эти события наложили отпечаток на весь жизненный и творческий путь писателя. И через много лет Лесков будет все еще оправдываться, что его неправильно поняли.

А пока, надеясь, что страсти, вызванные его публикацией, утихнут, Лесков отправляется в Париж. Но он не дает о себе забыть, публикуя циклы путевых очерков «Из одного дорожного дневника», «Русское общество в Париже», в которых вновь демонстрирует полное неприятие «всеотрицающего направления» и «красных дурачков».

Тяжелые для писателя последствия вызвала публикация в 1864 году романа «Некуда» (его Лесков издал под псевдонимом «М. Стебницкий»), где наряду с честными, но заблуждающимися нигилистами Лесков вывел омерзительных личностей, скрывающих за революционными фразами свои эгоистичные, корыстные интересы. В героях романа легко узнавались реальные революционеры и близкие им литераторы. Вокруг романа разразился скандал, либералы и радикальные демократы увидели в нем политический донос. По Петербургу даже распускались ложные слухи, что роман был сделан по заказу жандармского управления. И тем не менее к проблеме нигилизма Лесков обратится еще не раз. Наиболее откровенным выражением его позиции станет роман «На ножах» (1870–1871), в котором для многих героев увлечение нигилистическими идеями обернулось жизненной драмой.

В атмосфере скандала и полемического шума совершенно незамеченной прошла публикация повести «Леди Макбет Мценского уезда». Лесков создал народную драму шекспировского масштаба, поставив в центр повествования женщину, утратившую нравственные ориентиры и отдавшуюся темным инстинктам. В повести нет места идеализации русского народа. Это история о том, как «простой человек» «спускает… на волю всю свою звериную простоту, начинает глупеть, издеваться над собою, над людьми, над чувством…» Совпадая тематически с писателями-демократами, «шестидесятниками» Н. В. Успенским, Н. Г. Помяловским, В. А. Слепцовым и др., Лесков решительно разошелся с ними в идеологическом плане. Для «шестидесятников» важно было объяснить нищету и бездуховность простолюдина его экономической эксплуатацией. Лескова интересовала психология, сознание, мировосприятие народа. Проблему нравственного самосознания и духовной развитости человека писатель связал с вопросом веры и безверия.

В 1870-е годы в творчестве Лескова вызревает идея праведничества. Он твердо уверен, что сила его таланта «в положительных типах». Преодоление идеологического кризиса, охватившего Россию и расколовшего ее, Лесков видит в духовно-религиозном единении национальных сил. Этой мыслью воодушевлены его знаменитые произведения «Соборяне» (1872), «Запечатленный ангел» (1872), «Очарованный странник» (1873).

Лесков всегда искал и находил в русской жизни праведных людей. О них цикл «Праведники», создававшийся в 1870-1880-е годы. В предисловии к сборнику Лесков рассказал, что на создание книги его подвигло «лютое беспокойство», вызванное мрачными словами «большого русского писателя» (А. Ф. Писемского), объявившего, что он во всех соотечественниках видит лишь «одни гадости» и «мерзости». Лесков задался целью найти на Руси таких людей, чья жизнь свидетельствовала об ином. И он убедился, что праведники встречаются везде – и в городе, и в деревне, и среди дворян, и среди крестьян. Праведником может быть чиновник, мастеровой, офицер, священнослужитель… Это обыкновенные люди, которые могут ошибаться, совершать опрометчивые поступки, но жить они стараются по слову Божьему, по закону любви и правды. У каждого из них «доброта… преобладала над умом и выходила не из сознания превосходства добра над злом, а прямо безотчетно истекала из… натуры».

В 1880-1890-е годы Лесков сблизился с Л. Н. Толстым и его семьей. Лесков испытывал к Толстому благоговейное чувство как к гениальному писателю и «учителю жизни». «Я именно „совпал“ с Толстым… Я ему не подражал, а я раньше говорил то же самое, но только не речисто, неуверенно, робко и картаво», – признавался Лесков. Многие его поздние произведения, такие как «Томление духа», «Фигура», «Пустоплясы», «проложные» сказания и легенды написаны под сильным и непосредственным влиянием Толстого. Между тем к последователям Толстого, к «толстовству», Лесков относился неприязненно. Он был уверен, что со смертью великого писателя «вся игра в толстовство кончится: да так кончится, что и вспоминать об этом никто не будет».

В 1890-е годы в творчестве Лескова возобладали критические и скептические тенденции. Резкие высказывания Лескова о православной церкви, жесткая критика современного общества приводят к тому, что писателя в феврале 1883 года увольняют из Ученого комитета Министерства народного просвещения по рассмотрению книг, издаваемых для народа, в котором он служил с 1874 года. Его книги с трудом проходят цензуру.

В конце февраля 1894 года Лесков пошел навстречу настойчивой просьбе П. М. Третьякова и разрешил написать для его галереи свой портрет. Для этого из Москвы в Петербург приехал художник В. А. Серов. В 1895 году портрет впервые демонстрировался на передвижной выставке в Академии художеств. Лесков посетил ее в день открытия – 13 февраля. Впечатление писателя от выставленного портрета передал его сын А. Н. Лесков: «Полное восхищение сохранил Лесков, и когда тот был закончен и выставлен. Однако совершенно иное впечатление было вынесено писателем от того, как он „обрамлен“. И надо сказать – рама удивляла.

Дома Лесков спрашивал потом о ней всех побывавших на выставке, хмурился и, отходя к окну, умолкал… И не мудрено: буро-темная, почти черная, вся какая-то тягостная, – что в ней могло нравиться, от гостомельских лет суеверному и мнительному Лескову? Тем более уже неизлечимо больному… ‹…› Измученное долголетними страданиями лицо смотрело из нее как… из каймы некролога».

Через несколько дней Лесков выехал прокатиться вокруг Таврического сада. Это вызвало обострение болезни (грудной жабы), которой Лесков уже много лет страдал. 21 февраля (3 марта) 1895 года писатель скончался. Похоронен он был в соответствии с его просьбой на Литературных мостках Волкова кладбища, недалеко от Шелгунова, Добролюбова, Писарева. Завещал он также не произносить на его похоронах никаких речей:

«Я знаю, что во мне было много дурного и что я никаких похвал и сожалений не заслуживаю. Кто хочет порицать меня, тот должен знать, что я сам себя порицал».

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин (1826 – 1889)

М. Е. Салтыков-Щедрин

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин вошел в историю русской литературы как мастер резкой обличительной сатиры. Сатирическая литература в Европе имеет долгую историю. Свифт и Мольер в Западной Европе, Гоголь и Крылов в России. Но в отличие от своих российских предшественников, чей смех был по большей части задушевным, «смехом сквозь слезы», Салтыков-Щедрин оставил образцы юмора жесткого и едкого. Если Гоголь, к примеру, в своих произведениях указывал на недостатки человеческой личности или на национальные пороки, то Салтыков выражал свое непримиримое отношение к политической и социальной системе. Сообразно с целью и использование художественных приемов. Ирония Гоголя в основе своей лирична, а образы Щедрина гиперболизированы, фантастичны, гротесковы. В его книгах действительность приобрела нелепые, ненормальные очертания: летающие губернаторы, человек-органчик, фаршированная голова. Потому и лексические средства, использованные Салтыковым, направлены на то, чтобы вызвать у читателя резкое неприятие изображаемого: он часто использует зоологизмы для описания человеческих характеров, сравнивает жизнь со зловонным болотом.

При всем том единственным стимулом к написанию своих сатирических обличений писатель называл Россию. «Я люблю Россию до боли сердечной», – писал он и потому показывал всю нелепость жизни, надеясь, что его книги помогут что-то изменить.

Писатель родился в Тверской губернии, в Калязинском уезде, усадьбе Спас-Угол в семье помещика-крепостника. В детстве будущий писатель оказался свидетелем «всех ужасов крепостного права», которые воспринимались окружающими как норма жизни. Грамоте он начал учиться у крепостного художника Павла, которого запомнил на всю жизнь. В десятилетнем возрасте мальчик поступил в Московский дворянский институт, а затем, в 1838 году в числе лучших учеников был переведен в Царскосельский лицей, который окончил в 1844 году. В лицее еще сильны были пушкинские традиции, общее увлечение поэзией. И Салтыков зарекомендовал себя незаурядным поэтом. Его первое печатное произведение – стихотворение «Лира» – появилось в журнале «Библиотека для чтения», а другие стихи печатались в «Современнике». Но поэтом Салтыков не стал и впоследствии не любил вспоминать о своих поэтических опытах. В 1844 году он поступил на службу в канцелярию Военного министерства.

В юные студенческие годы Салтыков сблизился с Петрашевским и членами его кружка. На «пятницах» Петрашевского обсуждались проблемы, актуальные для русской и западноевропейской общественно-политической жизни. Петрашевцы говорили о необходимости реформ и освобождении крестьян, мечтали о будущем переустройстве общества на социалистических началах, изучали экономические науки и философские труды социалистов-утопистов Оуэна, Фурье, Сен-Симона. Позже в одном из своих произведений Салтыков-Щедрин с благодарностью назвал Петрашевского «многолюбимым и незабвенным другом и учителем» («Губернские очерки»). В 1848 году, сразу после вспышки буржуазных революций в Западной Европе, кружок петрашевцев был запрещен, а его члены подвергнуты различного рода наказаниям. Например, Достоевского подвергли гражданской казни и сослали в Омский острог на 4 года. Салтыков, который не принадлежал к числу активистов кружка, избежал расправы и не был сослан. Но он остро переживал случившееся и постоянно задавался вопросом, почему в мире царствует такая чудовищная социальная несправедливость. Людей, которые хотят своей родине и своему народу только добра, объявляют злейшими врагами.

Этот вопрос поставлен начинающим писателем в одном из его первых произведений – «Запутанное дело» (1848). Главный герой – Мичулин – близок автору не только по увлеченности идеями социалистов-утопистов. Он выражает выстраданные писателем мысли о том, что мир – это социальная пирамида, на верху которой кучка благополучных и довольных «хозяев жизни», а внизу – тысячи людей, питающихся лебедой и несущих на себе всю тяжесть этой пирамиды. Цензура усмотрела в повести «вредный образ мыслей», и Салтыков был сослан под полицейский надзор в глухую, провинциальную Вятку. «Вятский плен» продолжался 8 лет, и, как ни странно, оказала писателю огромную услугу. Здесь, в Вятке, он приобрел огромный жизненный опыт, узнал русскую провинцию, знание изнутри чудовищных пороков этой «государственной пирамиды». Он познакомился с массой людей, на которых «Русь держится». В январе 1856 года он возвратился в Петербург с богатым запасом впечатлений: «Я видел все безобразия провинциальной жизни, но не вдумывался в них, а как-то машинально впитывал их телом и только по выезде из Вятки и по возвращении в Петербург, когда снова очутился в литературном кругу, я надумал изобразить пережитое в „Губернских очерках“», – писал Салтыков.

«Губернские очерки» были опубликованы в «Русском вестнике» год спустя. Это произведение наследовало традицию гоголевских «Мертвых душ» и тургеневских «Записок охотника» – показать Россию в эпическом плане. Город Крутогорск, в котором разворачиваются события, – это обобщенный образ провинциального города. «Губернские очерки» – положили начало так называемой «обличительной литературе», где на первый план выдвигается психология чиновничьего быта. В «Очерках» появляется традиционный для русской литературы образ дороги. Писатель описывает быт и нравы крутогорцев то с легкой иронией, то с едкой сатирической нотой. Народ в провинциальной России, констатирует автор, неграмотен, дремуч, а потому его положение безнадежно. Те же, кто грамоте выучился, употребляют свои знания не на благо себе и городу. Общим «недугом» образованной части населения является «страсть к французским фразам».

«Губернские очерки» – глубокое и разностороннее исследование провинциальной жизни на разных социальных уровнях, в разных сферах. Эта книга заставила удивиться и ужаснуться тому, что совершается каждодневно вокруг и становится нормой жизни. «Этой боли сердечной, этой нужде сосущей, которую мы равнодушно называем именем ежедневных, будничных явлений, никогда нет скончания…» В «Губернских очерках» писатель впервые подписался псевдонимом «Надворный советник Н. Щедрин», и в дальнейшем стал использовать двойную фамилию – «Салтыков-Щедрин». После публикации «Очерков» писателя стали воспринимать как защитника народа, ему стали писать письма с описанием издевательств и зверств в русских городах и весях.

В 1858 году писатель был назначен вице-губернатором в Рязань, а в 1860 – в Тверь. В 1862 году он вышел в отставку и поселился в Петербурге, став с 1863 года одним из редакторов «Современника». Вскоре он вернулся к гражданской службе и исполнял должность управляющего казенной палатой в Пензе, в Туле и, наконец, в Рязани. Неся службу с высокой требовательностью к себе, Салтыков пытался принимать действенные меры для облегчения участи того или иного человека. Своим упорством он поражал как просителей, так и начальство. В 1868 году Салтыков-Щедрин окончательно покинул государственную службу и вплотную занялся журналистикой. В некрасовских «Отечественных записках» он стал сначала одним из сотрудников, а 10 лет спустя – редактором. Закрытие журнала в апреле 1884 года писатель пережил как личную трагедию. Его лишили главного – «возможности ежемесячно беседовать с читателем», которого он «искренне и горячо любил».

В 1870 году вышла, пожалуй, самая известная книга Салтыкова-Щедрина «История одного города». Работа над романом велась давно. Еще в 1859 году в очерке «Гегемонии» из сборника «Невинные рассказы» иронически описывается сюжет о призвании варягов на русскую землю. Пресловутый город Глупов впервые упоминается в очерках «Литераторы-обыватели» и «Наши глуповские дела» (1861). В последнем дается общая характеристика глуповцев и описание нескольких губернаторов: рыжего, сивого и карего. А упоминание о губернаторе с фаршированной головой встречается в одном из писем 1967 года Н. А. Некрасову.

Этому необычному произведению придана форма летописи, исторической хроники. На самом же деле это лишь маска, скрывающая животрепещущую современность и злободневность. В одном письме писатель признавался: «Мне нет дела до истории. Я пишу современную жизнь. Историческая сатира не была целью, а только формой». По словам А. С. Бушмина, «условная форма прошедшего времени избрана неслучайно. Она была логически и реально, следовательно, и художественно оправдана, служила для выражения идеи о преемственности основ современной жизни с прошлым». «Историческая форма» позволила писателю, во-первых, избежать придирок цензуры, а во-вторых, показать, что сущность описываемых явлений не изменилась на протяжении столетий. «История была использована Щедриным как метод обобщения и иносказания».

Включение в повествование фантастического элемента также позволяет автору более свободно говорить на темы запрещенные, а фольклорный элемент (сказки, пословицы, народные выражения) позволил живо и дерзко описать факты в манере «наивного летописца-обывателя». Смех Щедрина горек. Но есть в нем и наслаждение тем, что все, наконец, предстает в истинном свете, всему объявляется настоящая цена, все названо своим именем.

Среди литературных источников «Истории одного города» следует отметить как исторические, так и собственно литературные. К первым относятся «История России» Соловьева и «Слово о полку Игореве». Ко вторым: «История села Горюхина» А. С. Пушкина, «Гаргантюа и Пантагрюэль» Рабле, «Принц Пудель» Лабуле. С «Путешествиями Гулливера» Свифта книгу Салтыкова-Щедрина роднит жанр социально-политического памфлета. Неслучайно Щедрина называли «русским Свифтом». По мнению Б. Эйхенбаума, роман Щедрина – «это не портретная галерея, не последовательная история, а серия карикатур и анекдотов, рисующая с разных сторон царскую Россию».

В романе «Господа Головлевы», написанном в 1875–1880 годах, писатель показывает на примере одной семьи распад помещичьего класса. На гибельность происходящего указывает и композиция, в каждой главе которой говорится о чьей-либо смерти, то есть семья обречена на вымирание, поскольку изначально была основана на нездоровых отношениях. О разладе семей писали многие великие прозаики. Л. Н. Толстой искал, в чем причина несчастий семей, если каждый ее член в отдельности духовно высоко развит и интересен. Ф. М. Достоевский считал, что разлад семьи – это следствие неблагополучия социального положения, утраты христианских ценностей. Усадьба Головлевых – это ловушка, в которой каждого подстерегает смерть. В этом семействе нет любви, дети делятся на «любимчиков» и «постылых», личное достоинство попирается и тут и там, страсть к накопительству разрушает нравственную основу. Вкупе с тем, что члены этой семьи непригодны к деятельности, их праздность губит и их самих, и их окружение. Каждого члена семьи подстерегает горькая одинокая смерть – и хозяйку Арину Петровну, и ее любимца Иудушку, и «блудного сына» Степку, и всех остальных. Тема «Господ Головлевых» продолжена в романе-хронике «Пошехонская старина». Там воспроизводится семья Затрапезных, в которой тоже нет ни семейной любви, ни строгих моральных принципов, но есть скопидомство, унизительные телесные наказания и, как следствие, много смертей. Слово «старина» в этом произведении лишено уютного, грустно-веселого смысла воспоминаний о старых добрых временах. Это злая сатира, беспощадная, как сама жизнь, где «кресты целуют по совести, кому прикажут», а «французская актриса не обладала драматическими талантами, зато могла отличить большой разврат от маленького». Пошехонье – это определенный жизненный уклад, мироощущение, корни которого – в самодержавно-крепостническом строе. Пошехонье – это «омут унизительного бесправия». Но писатель смотрит на пошехонскую старину глазами прозревшего человека. Он писал о личной ответственности каждого за нравственное состояние общества, о праве «бороться и погибать». В этом долг человека «не только перед самим собой, но и перед человечеством».

В начале 1880-х годов Салтыков-Щедрин совершил поездку за границу, он посетил Германию, Францию, Швейцарию. Западная Европа произвела на писателя тягостное впечатление. Утрата духовности, всеобщая жажда наживы – это не просто констатация существующего положения вещей, а приговор, который западная цивилизация вынесла сама себе.

Особая статья в творчестве Салтыкова-Щедрина – это его сказки 1880-х годов. Это сказки для взрослых, поскольку в них поднимаются политические проблемы. Едкая ирония и сатира обрушиваются на разных людей: на помещиков («Дикий помещик»), на либералов («Премудрый пискарь»), на пустословов («Коняга»), даже на «Московские ведомости» («Как один мужик двух генералов прокормил»). Самая безудержная фантастика в сказочном мире Щедрина пронизана реальным «духом времени» и выражает его. Под влиянием времени преображаются традиционные персонажи сказок. Заяц оказывается «здравомыслящим», баран – «непомнящим», осел – «меценатом». И все они, звери, птицы, рыбы, эти очеловеченные животные вершат суд и расправу, ведут научные диспуты, даже проповедуют. Особое место занимают сказки о правдоискателях: «Путем-дорогою», «Приключение с Крамольниковым», «Рождественская сказка», «Ворон-челобитчик», «Христова ночь». Знаменательно, что в большинстве сказок правдоискатели имеют человеческий облик.

В своих произведениях Салтыков-Щедрин дает яркие картины русской жизни и во многих проявляет себя великим художником. На протяжении двадцати лет в его произведениях встречали отклик все крупные явления русской общественной жизни. Его своеобразная манера писать «рабий язык», как говорил он сам, была отчасти причиной того, что он не был оценен по достоинству при жизни. Символичными представляются слова писателя из его завещания сыну: «Паче всего люби родную литературу и звание литератора предпочитай всякому другому».

Лев Николаевич Толстой (1828 – 1910)

Л. Н. Толстой

Великий русский писатель Лев Николаевич Толстой родился в Тульской губернии, в имении Ясная Поляна. Он принадлежал к самому верхнему слою дворянства, к древнейшим родам графов Толстых по линии отца и князей Болконских – по материнской. Предок Толстого находился среди первых лиц «гнезда Петрова», был одним из сподвижников Петра Великого. Дед, князь Болконский – генерал-аншеф при Екатерине Великой. Он – четвероюродный племянник А. С. Пушкина (прабабка матери Толстого и прабабка Пушкина – родные сестры).

Он не помнил свою мать, рано умершую, но он феноменально запомнил свои младенческие ощущения от нежных материнских прикосновений и ласк, он помнил тембр ее голоса. В 8-летнем возрасте Лев Толстой остался круглым сиротой, вместе с братом Николаем и сестрой Марией. Но их опекуны, графини Ергольская и Юшкова, смогли сделать так, чтобы детство маленьких отпрысков старинного графского рода было счастливым. Толстой подробно описал его в своем романе «Детство» (1852), выведя себя под именем главного героя Николеньки Иртеньева, мальчика из богатой и знатной семьи, окруженного атмосферой благополучия, любви; нежного, доброго, с отзывчивым сердцем и размышляющим умом. Все события, описанные Толстым, происходили с ним, и размышления и чувства Николеньки – это чувства и мысли самого автора. Толстой подробно описывает, как расцветает жизнь в маленьком существе, как откликается его сердце на все события его каждодневного бытия, как развивается его ум пытливым анализом всех звуков внешнего мира. В этом вся непреходящая прелесть книги. Коленьку Иртеньева писатель впоследствии вывел на страницы романа «Война и мир» под именем Пети Ростова.

Толстой был необыкновенным ребенком. Он испытывал настоящую страсть к иностранным языкам и выучил их около десяти: не только общеупотребительные: французский, немецкий, английский, польский, но и экзотические: турецкий и персидский. Мальчиком Толстой проявил удивительную способность учиться самостоятельно. Поэтому, став взрослым, он выбрал философский факультет Казанского университета. В руки пятнадцатилетнего Толстого попали сочинения женевского философа Жан-Жака Руссо, которые его захватили. Он заказал себе медальон с портретом Руссо, носил на груди и до конца жизни был верным его последователем. Уважение к природе, стремление сообразовывать свою жизнь, все свои поступки с законами природы, скептическое отношение к дарам цивилизации, воспринятое от Руссо, наложили свою печать на все произведения Толстого и на саму его жизнь. Чтение Евангелий, образ Иисуса Христа, призвавшего людей отказаться от насилия, увлекли писателя к идеям и чувствам человеколюбия.

Вскоре Толстой перешел на юридический факультет университета. Но не доучился и отправился на военную службу на Кавказ. Начиная с 1847 года Толстой вел дневник, который выработал у него навыки наблюдения и психологического анализа. Лев Николаевич Толстой вошел в литературу спокойно и с достоинством. В 24 года, будучи офицером русской армии, он послал рукопись «Детства» в самый престижный тогда журнал – «Современник», и деньги на обратную пересылку, если редакция не сочтет возможным напечатать сочинение. Он писал: «… я с нетерпением ожидаю вашего приговора. Он или поощрит меня к продолжению любимых занятий, или заставит сжечь все начатое». Ответ последовал самый положительный. Некрасов, Чернышевский, Тургенев хвалили. Рукопись пошла тотчас же в печать, а за ней последовали «Отрочество» (1854) и «Юность» (1857). Ему прочили место преемника Гоголя, главы русской литературы. Так стал он с первых же публикаций живым классиком. Мы со школьной скамьи помним ставшие хрестоматийными строки из первой книги Толстого:

«Счастливая, счастливая, невозвратимая пора детства! Как не любить, не лелеять воспоминаний о ней? Воспоминания эти освежают, возвышают мою душу и служат для меня источником лучших наслаждений».

Служа на Кавказе, Толстой написал цикл военных рассказов («Набег», «Рубка леса»), в которых вскрыл всю скрытую правду войны. А когда началась Крымская война, он уехал в действующую армию. Свои впечатления от войны он изложил в «Севастопольских рассказах» (1855). Причем это впечатление было двойственным. С одной стороны, тяжелые переживания связаны с человеческими страданиями на войне: физическими и душевными. С другой стороны, из общения с солдатами и офицерами русской армии Толстой вынес ощущение силы русского духа, стойкости и величия. «Герой Севастополя – народ русский, – писал Толстой, – невозможно поколебать силу русского народа».

В том же, 1855 году Толстой вышел в отставку и приехал в Петербург, где свел знакомство с крупнейшими литераторами того времени: Тургеневым, Дружининым, Боткиным, Григоровичем. В Петербурге писателя встречали как героя – защитника Севастополя и смелого писателя. Зрелый Толстой был смел и абсолютно самостоятелен в своих суждениях, не считаясь с господствующими в обществе мнениями, чем крайне поражал знавших его людей. Все восхищались тогда Шекспиром. Авторитет английского автора был непререкаем, а Толстой его отвергал, никак не соглашаясь признать его гениальным. Сотрудники «Современника», когда он бывал в редакции, перешептывались: «Посмотрите на этого человека – он не признает Шекспира!»

Все с благоговением произносили имя Бетховена. Толстой же и его решался отвергать. К Пушкину, несмотря на несколько хвалебных фраз в адрес поэта, относился довольно прохладно и чуть ли не более ценил Фета. Современники побаивались писателя, особенно его взгляда. Он глядел на собеседника своими колючими глазами, и, казалось, проникал в самые потаенные его глубины, как бы вывертывая человека наизнанку. Поэтому П. И. Чайковский страшно волновался накануне встречи с Толстым, он боялся его проницательного взгляда. Но его опасения были напрасны, Толстой плакал, слушая его музыку.

Толстой любил Ларошфуко, ценил его афоризмы (он перевел из них 98). Холодный, скептический ум Ларошфуко был родствен Толстому. Даже самые дорогие сердцу писателя персонажи его романа не избегли его «психологического скальпеля». Толстой не терпел никакой фальши, лицемерия, сентиментальности. Признаки излишней чувствительности он наблюдал в Тургеневе и относился к нему сдержанно, а иногда и насмешливо. Даже когда Тургенев обратился к нему со знаменитым письмом («Великий писатель земли русской!..»), он не удержался от насмешки над этим патетическим воззванием.

В Петербурге Толстой пробыл очень недолго, его тяготила шумная столичная жизнь, душа искала уединения, и он приехал в родное поместье – Ясную Поляну, которая была духовным прибежищем писателя. Толстой был богат, и его имение предоставляло ему спокойное место для творческой работы, не обремененной заботами о хлебе насущном. В деревне Толстой продолжал писать, занимаясь попутно и хозяйственными заботами, и педагогической деятельностью. Он открыл на свои средства «образцовую» школу для крестьянских детей в Ясной Поляне и несколько школ в окрестных деревнях, составил программу обучения и написал букварь, в который вошли его знаменитые детские рассказы и сказки. Общество отнеслось к его новому делу с удивлением и недоумением. Свои взгляды на педагогику и на русскую жизнь в целом Толстой изложил в издаваемом им журнале «Ясная Поляна». Его планы были громадны – целью было преобразование всей русской жизни. Учениками в школах Толстого были крестьянские дети, не тронутые цивилизацией, не утратившие естественности, открытые и доверчивые. Учить же их были призваны интеллигенты, вооруженные всяческими знаниями. Предполагалось, что учащиеся и учителя в ходе занятий поделятся друг с другом – дети получат знания, учителя воспримут детскую чистоту и непосредственность. В результате и должно было сложиться «единое человечье общежитие», если вспомнить здесь известную формулу Маяковского. Однако цель, им себе поставленная, не достигалась и достигнута быть не могла – накопленные веками противоречия не снимались таким простым способом. Убедившись в этом, Толстой к 1863 году потерял к школе интерес.

В Ясной Поляне Толстой написал несколько рассказов о крестьянах и помещиках. О том, какая огромная, почти непроходимая пропасть лежит между ними («Утро помещика», «Поликушка»). Идеи своего любимого Руссо писатель воплотил в самом ярком произведении 50-х годов – повести «Казаки». В ней цивилизованный человек противопоставляется людям «природным», «естественным». Казаки, люди «грубые» и «нецивилизованные», живут настоящей жизнью, по законам природы. Кавказские казаки – это человеческий идеал для писателя: они независимы и смелы, исполнены чувства собственного достоинства, они не боятся грубой работы, не знают условностей, которые придумали себе люди цивилизованные. Толстой протестует против фальши в человеческом обществе.

Увлекшись идеями «чистого искусства», Толстой написал рассказы «Люцерн», «Альберт» и «Три смерти». В них звучит тема искусства как прорыва в высшие сферы бытия, при этом отмечается, что сам художник, жрец «чистого искусства» в реальной жизни может быть неблагообразен и смешон.

В 1857 году Толстой женился, у него один за другим рождались дети, жизнь вошла в спокойное и счастливое русло. Толстой отошел от общественной деятельности и полностью посвятил себя семье и творчеству. В это время он создал свои лучшие произведения – «Войну и мир» (закончена в 1869) и «Анну Каренину» (1876). В своем романе «Война и мир» Толстой обрисовал войну реально, с художественной правдой, стараясь при этом уловить стихийные, бессознательные начала человеческой жизни. Толстой проникает в психологию героев, показывает частные человеческие судьбы на фоне общей народной судьбы в историческом процессе. В романе обнажаются самые различные сферы русской жизни времен Отечественной войны 1812 года: духовная, военная, политическая, идеологическая, светская. Описывая несколько «дворянских гнезд» и перипетии их жизни, Толстой утверждает, что счастье человека – не в славе и не в светском успехе, а в спокойных и ладных семейных отношениях, в любви ко всем и вся.

Тема семьи и брака развивается писателем и в романе «Анна Каренина». Неблагополучие семьи трактуется писателем как катализатор неблагополучной жизни общества в целом. В романе воспроизводится жизнь нескольких семей: Карениных, Облонских, Щербацких, Левиных и других. Но центральным образом является Анна Каренина, с которой связаны основные авторские наблюдения. Прототипом Карениной была Мария Александровна Пушкина, дочь великого поэта. С нее списан портрет Анны: черные кудри, блеск в глазах, живость во взгляде и походке. Толстой ставит во главу угла проблему моральной ответственности человека за свои поступки. Все, кто судит Анну, сами погрязли в разврате. Анна сама судит себя, бросившись под поезд.

Поздний Толстой стал больше проповедником, чем писателем. Увлеченный странными, неосуществимыми идеями непротивления злу насилием, он создал своеобразный кодекс поведения, переиначив евангельские заповеди, он создал собственное «евангелие», за что в 1901 году был отлучен от Церкви. В «Исповеди» (1882) Толстой рассказал о своем постепенном разочаровании в религии. Отрицая все современные порядки, единственное и вместе с тем несомненное средство спасения он усматривал во всеобщем и безусловном отказе от насилия. Отказ от насилия никогда и ни в коем случае не был для Толстого формой примирения со злом. Он исходил прежде всего из того, что во всей предшествующей истории насилие не привело к уничтожению зла: одни формы эксплуатации и порабощения лишь сменялись другими. Толстой учитывал также, что техническая вооруженность человечества растет и потому со временем применение насилия может поставить весь мир перед угрозой самоуничтожения. Однако Толстой, как это вообще часто с ним бывало, абсолютизировал возможности и значение «непротивления злу насилием». Он отказывался, несмотря на многочисленные резонные возражения, признать, что применение силы в каких-то обстоятельствах может оказаться неизбежным, что обойтись без нее иногда все-таки невозможно.

В «Исследовании догматического богословия» (1884) Толстой безоговорочно развенчал догматы православной веры, а в трактате «В чем моя вера?» (1884) противопоставил им свое религиозно-нравственное учение, проповедь «непротивления злу насилием». Трактат же «Так что же нам делать?» (1886), в основание которого легли наблюдения самого писателя над жизнью трудового люда, главным образом во время переписи, представил широкую картину народных бедствий и нищеты.

Позднее, во время голода 1891–1892 годов, Толстой самым деятельным образом участвовал в оказании помощи голодающим. Усилиями его и его помощников было открыто почти две сотни столовых. В статьях о голоде, обращенных ко всему миру, он рассказал о причинах сложившегося положения и прямо предъявил обвинение дворянскому сословию.

Период после «перелома» принес Толстому первые свершения в области драматургии, в 80-х годах были написаны «Власть тьмы» (1886) и «Плоды просвещения» (1890), а уже после смерти писателя, в 1911 году, опубликован «Живой труп». Отношение Толстого к театральному искусству было сложным, хотя в молодости он был увлечен театром. В Казанском университете играл на любительской сцене, в Москве был знаком со многими артистами Малого театра, являлся поклонником таланта Щепкина и Мартынова, посещал театры-балаганы в Москве, Петербурге, Харькове, Саратове, в Париже любил посещать французские сцены. Но при этом он считал театр формой эксплуатации людей, а балет – самым безнравственным видом искусства. По мнению писателя, современное ему искусство находилось в глубоком кризисе. По его собственному признанию, «понимать драму вообще» он начал в 1854 году, под влиянием драматических произведений Гоголя и Островского. Позже Толстой задался целью создать театр для народа, театр, который бы воспитывал, обучал, выводил из тьмы невежества.

В основе драмы «Власть тьмы» лежали реальные факты. Крестьянин Тульской губернии Ефрем Колосков во время свадьбы своей падчерицы публично покаялся в грехах, в убийстве ребенка. Толстой узнал об этом от прокурора Давыдова, а впоследствии сам встречался с Колосковым в тюрьме. Власть тьмы, по Толстому, это власть невежества и глупых предрассудков и это власть денег в обществе, где старые патриархальные традиции разрушены.

В контрасте с «Властью тьмы» выступает комедия «Плоды просвещения», где помещичья жизнь показана глазами мужиков-ходоков. И мораль заключается в том, что жизнь бар пуста и никчемна, а вот подлинную жизнь проживают крестьяне, потому что главное для них – труд. Искусство, музыка, наука – это баловство, тяжелый физический труд – вот источник истинного духовного и физического благосостояния, по мысли Толстого. Сюжет драмы «Живой труп» тоже был взят писателем из уголовной хроники. В его основе подлинный факт из «дела супругов Гемар». Между мужем и женой не было любви, и супруга завела себе любовника. Добиться развода не было никакой возможности из-за сложности брачного законодательства. Тогда ее муж решил симулировать смерть. «Соломенная вдова» заключила второй брак, но вскоре ложь обнаружилась, и госпожу Гемар судили как двоемужницу. Главным героем драмы Толстого стала все-таки не жена, а муж. Федор Протасов – не в силах вести лживую, двустороннюю жизнь. Он решает исчезнуть из жизни тех, кто тяготится его существованием. Ценою нищенства, бездомности, утраты имени ему удается отвоевать свою свободу, свою независимость, но вскоре наступило время расплаты, и он вынужден нажать на курок револьвера.

Проблеме трагичности жизни были посвящены психологические повести Толстого «Смерть Ивана Ильича» и «Крейцерова соната». Последний роман Толстого «Воскресение» (1899) стал итоговым для своего столетия и для своего автора. Александр Блок назвал его «завещанием века уходящего веку новому». Толстой искренне верит, что наступает новое время – время воскресения добра и милосердия. Поэтому его герой Дмитрий Нехлюдов, встретив в суде обманутую и брошенную им когда-то Катюшу Маслову, решительно переломил свою жизнь, отказался от владения землей, взял на себя ответственность за всю ее дальнейшую жизнь, с головой окунулся в хлопоты о многих и многих арестантах. А Катюше появление перед нею Нехлюдова вернуло давнюю чистую любовь к нему, заставило ее думать и помнить не только о себе, но и о других.

В начале ХХ века Толстой не перестает откликаться на самые злободневные проблемы и протестовать против насилия. В 1900 году он выступает со статьей «Не убий», где требует от правительства прекратить репрессии против взбунтовавшихся студентов. После революции 1905 года в своем знаменитом «Не могу молчать» (1908) он осуждает правительственный террор и смертные казни революционеров и бунтующих крестьян.

Толстой не переставал работать над собой всю жизнь. Наконец, духовные искания заставили его на восемьдесят третьем году пешком уйти из Ясной Поляны, уйти в никуда. Это не был семейный кризис, как многие думали тогда, это была духовная драма. И чем она закончилась, победой великого писателя или его поражением – вопрос до сих пор остается открытым.

Антон Павлович Чехов (1860 – 1904)

А. П. Чехов

Чехов завершает русский XIX век. Он был милым, застенчивым, интеллигентным человеком. «Как барышня», – заметил, любуясь им, Лев Толстой.

Антон Павлович Чехов родился 17(29) января 1860 года в Таганроге. Его дед и отец были крепостными крестьянами. Дед, Егор Чехов, человек недюжинных способностей и твердого характера, выкупился на волю за большие деньги, скопленные им за много лет. После этого он поступил на службу к графине Платовой в ее имения – степные слободы Крепкую и Княжую и дослужился там до должности управляющего. В этих степных слободах в ранней юности не раз бывал и будущий писатель отчасти как гость у своего деда, отчасти как работник у него же. Эти поездки в степные места отразились впоследствии в нескольких рассказах Чехова.

Ко времени рождения Антона его отец, Павел Егорович, был в Таганроге владельцем бакалейной лавки; дети помогали ему в торговле. Павел Егорович придерживался суровых и патриархальных методов воспитания, работать приходилось много и трудно; подзатыльники, порка – все это было привычным и узаконенным явлением. Вместе с тем Павел Егорович не был лишен умственных интересов и даже некоторой образованности, он наизусть читал Кольцова, рисовал и играл на скрипке.

Семи лет от роду Антон Чехов был определен в греческую школу, где пробыл два года. Павлу Егоровичу приходилось вести дела с местными греками, он стремился к тому, чтобы сыновья Николай и Антон, которых он думал определить по торговой части, знали греческий язык. Вот почему Чехов попал в это учебное заведение, где, по словам его биографа, старшего брата Александра, «обучались, главным образом, дети шкиперов, дрягилей, матросов, мелких маклеров, греков-ремесленников». Учили там безграмотные учителя, а родители отдавали обычно в эту школу своих детей «не столько для обогащения ума книжной наукой, сколько для того, чтобы они (дети) не баловались и не мешали дома».

Большее влияние на духовное становление Чехова оказали театр и библиотека. Завсегдатаем галерки Таганрогского театра Чехов стал с тринадцатилетнего возраста; в исполнении местных трупп и заезжих знаменитостей он имел возможность увидеть на сцене русский классический репертуар, пьесы Шекспира, современные водевили и мелодрамы. В обширный круг чтения юного Антоши вошли Сервантес, Гюго, Тургенев, Гончаров, естествоиспытатель Гумбольдт, философ Бокль и наряду с ними разнообразные юмористические журналы и сборники.

В 1869 году Чехов поступил в таганрогскую классическую гимназию. Это была обычная провинциальная казенная гимназия, о которой можно себе составить представление по рассказу Чехова «Человек в футляре». Инспектор этой гимназии А. Ф. Дьяконов послужил прототипом для Беликова. Законоучитель протоиерей Покровский дал Чехову шутливое прозвище Чехонте, которое стало его литературным псевдонимом. Уже в гимназические годы Чехов производил впечатление богато одаренного юноши. Учитель русского языка обращал на него всегда особенное внимание, а товарищи любили его увлекательные рассказы, в которых явственно пробивались юмористические нотки. «Для него еще в юности „борьба за существование“ развернулась в неприглядной, бескрасочной форме ежедневных, мелких забот о куске хлеба… – писал М. Горький. – Он видел жизнь только как скучное стремление людей к сытости, покою; великие драмы и трагедии ее были скрыты для него под толстым слоем обыденного».

В 1876 году отец Чехова, торговые дела которого пошатнулись, вынужден был закрыть свою лавочку и переехать в Москву. Антон Павлович остался в Таганроге один, без семьи. Для Чехова наступили особенно трудные времена. Ему приходилось учиться и одновременно зарабатывать на жизнь не только для себя, но и для отчаянно нуждавшейся семьи. Он продолжал жить в доме, который был для него родным, но теперь перешел в чужие руки. За угол, который отвел Чехову новый хозяин дома, он должен был бесплатно заниматься с его племянником. Кроме того, ему приходилось искать для себя и другие грошовые уроки, почти все свободное от занятий время уходило на репетиторство. Этот период нужды и лишений способствовал в то же время развитию у Чехова чувства независимости и собственного достоинства.

В 1879 году Чехов окончил гимназию и поступил в Московский университет на медицинский факультет. Он очень серьезно занялся медициной, не менее серьезно, чем литературной деятельностью. «Не сомневаюсь, – писал он впоследствии, – занятия медицинскими науками имели серьезное влияние на мою литературную деятельность; они значительно раздвинули область моих наблюдений, обогатили меня знаниями, истинную цену которых для меня, как для писателя, может понять только тот, кто сам врач… Знакомство с естественными науками, с научным методом всегда держало меня настороже, и я старался, где было возможно, соображаться с научными данными, а где невозможно – предпочитал не писать вовсе».

В 1884 году Чехов окончил университет. К этому времени он был уже писателем, заметным сотрудником юмористических изданий. В 1880 году в журнале «Стрекоза» было опубликовано «Письмо к ученому соседу», печатался он также в журналах «Будильник», «Зритель», «Мирской толк», «Москва», «Свет и тени», «Спутник». С 1882 года начинается сотрудничество Чехова в «Осколках», лучшем юмористическом журнале того времени. Работу в этом журнале и близкое общение с его редактором Н. А. Лейкиным Чехов считал важным фактом своей писательской биографии.

Ранние чеховские рассказы близки к анекдотам. Его юморески создают обобщенные образы, лишенные конкретных индивидуальных черт. Человек в них равен своему социальному положению. Это – «отставной коллежский регистратор», «лавочник», «редактор ежедневной газеты», безымянные «папаша» и «мамаша» и другие. Общий склад современной жизни предстает как нечто полудикое, дремучее. В рассказе «Хамелеон» (1884) мгновенные переходы от угодничества к самоуправству – это черты полицейского надзирателя. Некоторые рассказы выдержаны в сатирическом духе Салтыкова-Щедрина («Самообольщение», «Рыбье дело»).

Постепенно его отношение к традициям русской классики заметно усложняется. Юмор все чаще соседствует с лиризмом, психологическим анализом, «поэзией настроений». Анекдотические образы-маски все больше уступают место индивидуальным характерам. В рассказах Чехова начинают появляться серьезные и печальные темы, возникают вопросы о смысле жизни, о счастье, свободе, о познании истины. Так обстоит дело в знаменитой повести «Степь» (1888). Степь принимает облик живого существа, она изнывает, томится и тоскует. Вместе с тем в степи есть нечто богатырское, она навевает мальчику Егорушке сказочные мысли, и он знает, что по степи должны были бы ездить люди вроде Ильи Муромца и Соловья-разбойника и что богатыри были бы ей к лицу. Эти образы и картины сплетаются с мыслью о счастье. Простые русские люди любят вспоминать прошлое, к настоящему же относятся почти с презрением.

Своеобразной вехой в творчестве Чехова стал некролог великому путешественнику Пржевальскому, опубликованный в 1888 году.

Впервые внимание Чехова привлек человек «подвига, веры и ясно осознанной цели». Люди, ему подобные, считает Чехов, доказывают возможность существования деятелей иного типа, чем «скептики, мистики, психопаты, иезуиты, философы, либералы и консерваторы». Смысл жизни таких людей, как Пржевальский, их «подвиги, цели и нравственная физиономия доступны пониманию даже ребенка», и это для Чехова лучшее доказательство их нужности для народа.

Через два года после этого некролога Чехов сам пошел по пути Пржевальского и совершил с исследовательскими целями путешествие на остров Сахалин. Для Чехова же это был гражданский поступок, своеобразное «хождение в народ». В книге «Остров Сахалин» Чехов выступил как исследователь народной жизни, протекающей в условиях каторги и ссылки. Изучив специальную литературу и проверив научные данные личными впечатлениями художественно зоркого наблюдателя, Чехов рассказал обо всем увиденном и узнанном из книг с удивительной сдержанностью и полным беспристрастием. Чехов говорит о жестокости и о человечности, о мрачном и об отрадном, но суровых картин и впечатлений у него, разумеется, больше. «Что в России… страшно, то здесь обыкновенно», – пишет Чехов.

Чаще всего в 90-е годы Чехов стремится показать, как в самых разных людях зарождается мысль о правде и неправде, как возникает первый толчок к переоценке жизни, личной и общей, как человек, совсем, казалось бы, к тому не подготовленный, выходит из состояния умственной и душевной пассивности. В рассказе 1886 года «Тяжелые люди» (первая редакция) Чехов писал: «Бывают в жизни отдельных людей несчастья, например, смерть близкого, суд, тяжелая болезнь, которая резко, почти органически изменяет в человеке характер, привычки и даже мировоззрение». В этих словах заключена целая художественная программа, которую Чехов осуществлял последовательно на протяжении многих лет. Об этом писал он в «Горе», «Беде», «Лешем», «Дуэли», «Скрипке Ротшильда», «Убийстве» и других произведениях.

Смерть близкого как толчок к пересмотру всей жизни, к переоценке ее – это тема рассказа «Горе». К основным темам и мотивам «Горя» Чехов вернулся несколько лет спустя в «Скрипке Ротшильда» (1894). Под влиянием внезапно обрушившегося горя, смерти жены, и собственной тяжелой болезни герой, незаурядный и артистически одаренный, подводит итоги своей жизни. Он сочинил перед смертью мелодию, в которую вложил свои недоуменные и печальные вопросы; в исполнении другого музыканта она звучит так уныло и скорбно, что слушатели плачут. Растревоженная душа пробудившегося человека продолжает жить в искусстве и будит беспокойство в людях и в «Горе», и в «Скрипке Ротшильда».

В мире, ненормальном до безумия, нормальное воспринимается как ненормальность, а безумие как здравый смысл. У Чехова в «Палате № 6» показано то «всеобщее безумие», которое считается обыденным порядком жизни. Там все ненормальны: один болен равнодушием, другой – неизлечимой пошлостью, третий – тупой наглостью, четвертый – главный герой Иван Дмитрич – болен манией преследования, и в то же время в его безумии есть нечто донкихотское: он – единственный среди всех, кто думает и говорит «о человеческой подлости, о насилии, попирающем правду, о прекрасной жизни, какая со временем будет на земле».

В «Черном монахе» (1894) другой чеховский больной, Коврин, страдающий манией величия, в периоды обострения болезни становится мечтателем, опьяненным красотой мира, чувствующим ту радость, которая должна быть нормальным состоянием человека. Когда же болезнь затухает и Черный монах покидает его, он становится капризен и мелочен, несправедлив и жесток. Вместе с манией его оставляет величие. Жизнь такова, что человеку нужно стать безумцем, чтобы вернуть себе радость жизни, широту мысли, душевный размах, т. е. то, что должно быть нормой человеческого существования.

Говоря о коренной испорченности, о ненормальности современной жизни, Чехов не оставляет места ни для каких иллюзий. Это яснее всего сказывается в рассказах Чехова о деревне. Он не увидел в деревне ни особых общинных «устоев», ни «власти земли» и ничего иного, что возвышало бы деревню над всей современной жизнью, и это было недаром воспринято современниками как новое слово о деревне. Обнаженность неправды, ее привычность, ужасы жизни современной деревни – все это ярче и страшнее, чем в других произведениях Чехова, отразилось в его повести «В овраге» (1900). Здесь показана не просто грубость и несправедливость жизни, а ее страшная жестокость и господство в ней наглой силы, ни в чем не сомневающейся и уверенной в себе. Убийство малого ребенка ради корыстных целей воспринимается не как злодеяние, а как бытовое явление. Обман и обсчитывание, тайная торговля водкой, открытый разврат, фабрикация фальшивых денег, изгнание из дома старого и ослабевшего владельца – все это рядовые детали общей картины.

Вторая половина 90-х годов и начало нового века ознаменовались в жизни Чехова некоторыми событиями и фактами, вносящими новые черты в его биографию. В начале 1895 года 114 ученых, писателей и публицистов Петербурга и Москвы подали новому государю (Николаю II) петицию о стеснениях печати. Эта петиция была составлена в решительных тонах и начиналась с заявления о том, что «профессия литературная» поставлена в Российской империи «вне правосудия». В числе подписавших петицию значилось и имя Чехова.

1898 год принес Чехову блестящий триумф его пьесы «Чайка» в Московском Художественном театре. Чехов крепко связал свою судьбу драматурга с Художественным театром и завязал дружеские отношения с его актерами и руководителями. В том же, 1898 году началось знакомство Чехова с М. Горьким, знакомство сначала заочное. Между Чеховым и М. Горьким началась переписка. В следующем году в Ялте писатели впервые встретились, и их отношения стали дружескими. С именем М. Горького связано громкое общественное выступление Чехова. В 1900 году Чехов был избран почетным членом Академии наук, в 1902 году этой же чести был удостоен М. Горький. Однако вскоре избрание М. Горького было объявлено Академией наук недействительным, и Чехов, вместе с Короленко, в знак протеста вернул свой академический диплом.

В 1901 году Чехов женился на артистке Московского Художественного театра Ольге Леонардовне Книппер, но из-за чахотки часто был вынужден жить в разлуке с женой: она была связана с Москвой, Чехов же по совету врачей должен был поселиться в Ялте. На ялтинский период падает большая работа Чехова по подготовке Собрания своих сочинений.

Исторические события, свидетелем которых был Чехов в последние годы жизни, глубоко захватили его. Русско-японская война и начавшееся революционное брожение в стране вызвали у Чехова такой страстный интерес, что многие добрые его знакомые не узнавали в нем прежнего Чехова. Теперь, в 1900-е годы, у Чехова поэтика малых величин ведет к обобщениям социально-исторического масштаба. Это очень ясно сказывается в его трилогии 1898 года «Человек в футляре», «Крыжовник» и «О любви». Боязнь перемен – такова основа всего современного зла.

Болезнь А. П. Чехова – туберкулез легких – прогрессировала. Он как медик уже отчетливо видел признаки приближающейся смерти. Чехов ушел из жизни в июле 1904 года в немецком городке Баденвейлере, спокойно, попрощавшись с женой, и немецким врачом, лечащим его, выпив бокал шампанского и сказав по-немецки: «Ich sterbe» («Я умираю»). Вместе с ним ушел и XIX век, роскошный, блиставший талантами, и если соотносить его с мировой культурой этого времени, то преимущественно русский век.

Владимир Галактионович Короленко (1853 – 1921)

В. Г. Короленко

Знаменитый русский беллетрист Владимир Галактионович Короленко был человеком высокой гуманности, необыкновенной мягкости и отзывчивости. Тонкая художественность и чувство природы – отличительные черты его прозы. Вместе с тем трудно найти писателя, жизнь которого была бы столь мрачна и трудна, как у него: более половины жизни Короленко провел в заключении и в ссылках.

В. Г. Короленко родился 27 июля 1853 года на Украине, в городе Житомире Волынской губернии. Его отец был уездным судьей, происходившим из старинного рода украинских казаков, мать – полька, женщина большой душевной стойкости и силы. Короленко учился сначала в частном пансионе, затем в житомирской гимназии. Когда ему исполнилось тринадцать лет, отца перевели по службе в маленький уездный город Ровно, где будущий писатель окончил с серебряной медалью реальную гимназию. Отец писателя, чиновник судебного ведомства, получивший образование в кишиневском «непривилегированном пансионе», выделялся в среде провинциального чиновничества разносторонностью культурных запросов и неподкупной честностью, что делало его для окружающих чудаковатым, непонятным человеком. После его смерти обыватели говорили: «Чудак был, а что вышло: умер, оставил нищих». После его смерти матери стоило огромного труда воспитывать детей на крошечное пособие.

Пятнадцатилетний Короленко, как и вся его семья, после смерти отца оказался перед лицом горькой бедности, и нужны были поистине героические усилия матери, чтобы он смог закончить гимназию. В детстве Короленко мечтал стать героем, пострадать за родной народ. «Маленький романтик», как он сам назвал себя впоследствии, в эти годы был в значительной степени предоставлен самому себе и пользовался почти неограниченной свободой. Долгими вечерами он любил слушать украинскую сказку, которую рассказывал кучер отца или соседка. Во время гимназических каникул Володя жил в деревне, наблюдая тяжелую жизнь украинских крестьян. Впечатления детских и юношеских лет дали ему материал для многих произведений.

В раннем детстве Короленко видел жестокость времен крепостного права. С детства он знал и о национальном неравенстве, которое особенно давало себя чувствовать на юго-западе России. Громадную роль в формировании характера и мировоззрения Короленко сыграли годы, проведенные в гимназии. И хотя в школьную программу не входили имена Гоголя, Тургенева, Некрасова, а за упоминание Белинского, Добролюбова, Чернышевского и Шевченко сажали в карцер и давали «волчий билет», Короленко с восторгом читал «Записки охотника», зная чуть ли не наизусть всего Некрасова, и ставил себе в образец для подражания революционера Рахметова из романа Чернышевского «Что делать?».

В 1871 году Короленко приехал в Петербург и поступил в Технологический институт. «В Петербург я приехал с семнадцатью рублями, – вспоминал писатель, – и два года прошло в трудовой борьбе с нуждой». После занятий он раскрашивал ботанические атласы, выполнял чертежные работы, занимался корректурой, получая за все это деньги, достаточные только для того, чтобы не умереть с голоду. Его студенческая жизнь началась с того, что он стал участником многочисленных студенческих сходок, где велись горячие споры на философские и социально-экономические темы.

Не окончив Технологический институт, в 1874 году Короленко переезжает в Москву и поступает в Петровскую земледельческую и лесную академию. Здесь он слушает лекции великого русского ученого К. А. Тимирязева и по его поручению рисует для лекций демонстрационные таблицы для лекций. Тимирязев вошел в сознание Короленко как идеальный тип русского ученого.

В академии Короленко сближается с революционно настроенной молодежью, читает нелегальную литературу. Ему поручается заведование тайной студенческой библиотекой, распространяющей книги главным образом революционного содержания. В марте 1876 года за участие в студенческих беспорядках Короленко был исключен из академии, арестован и выслан из Москвы под надзор полиции сначала в Вологодскую губернию, затем в Кронштадт. По прошествии года он переселился в Петербург, где зарабатывал средства на жизнь разными профессиями: уроками, рисованием и главным образом корректурой. Корректором он работал в петербургской газете «Новости». Тогда же он начал помышлять о литературном творчестве и пишет свой первый рассказ – «Эпизоды из жизни искателя» (1879). Герой рассказа выбирает для себя трудный путь служения народу и отказывается от личного счастья. Это соответствовало настроению самого Короленко. На квартире в то время Короленко скрывались участники революционного подполья, хранилась недозволенная к распространению литература. Короленко готовился к деятельности пропагандиста и, для того чтобы иметь возможность легче войти в народную жизнь, изучал сапожное ремесло.

В марте 1879 года Короленко, по подозрению в печатании и распространении революционных воззваний, был снова арестован и заключен в Литовский замок. Летом 1879 года он был выслан в Глазов – глухой городок Вятской губернии. Полный энергии и молодой силы, он даже ссылку готов был рассматривать под углом зрения практического изучения жизни народа. В ссылке у Короленко окончательно созрело желание всерьез приняться за литературную работу. В 1880 году появился в печати рассказ «Ненастоящий город», где, сильно подражая, по признанию самого Короленко, Успенскому, он изображал Глазов.

В октябре 1879 года «в отвращение влияния его самостоятельных и дерзких наклонностей на других политических ссыльных, имеющих молодые лета», как писал глазовский исправник в докладе по начальству, Короленко вновь был выслан, теперь в наиболее отдаленный район глазовского уезда – Березовские Починки. Березовскими Починками ссыльные скитания молодого писателя не окончились. С 1880 года против него было заведено новое дело. Он обвинялся в самовольных отлучках с места ссылки и в недозволенных связях с политическими ссыльными. Вскоре после покушения на Александра II в январе 1880 года Короленко был арестован и заключен сначала в вышневолоцкую политическую тюрьму, а затем отправлен на поселение в Пермскую губернию.

Находясь в Перми на положении ссыльного, Короленко перепробовал несколько профессий: сапожника, табельщика, письмоводителя стола статистики на Уральско-горнозаводской железной дороге. Здесь он работает до 11 августа 1881 года – дня очередного ареста, после которого последовала самая длительная и самая отдаленная ссылка.

1 марта 1881 года был убит император Александр II. Правительство Александра III потребовало, чтобы часть политических ссыльных была приведена к специальной присяге. Текст такой присяги получил и Короленко, но подписать его демонстративно отказался. В заявлении на имя пермского губернатора Короленко написал: «совесть запрещает мне произвести требуемое от меня обещание в существующей форме». Его арестовали и, соблюдая особые предосторожности, как крайне опасного преступника увезли в Сибирь. Не зная, что его ждет в дальнейшем, доведенный до отчаяния Короленко, находясь в одиночке военно-каторжного отделения тобольской тюрьмы, написал такое стихотворение:

Вкруг меня оружье, шпоры. Сабли звякают, бренчат, И у «каторжной» затворы на пол падают, гремят. И за мной закрылись двери, Застонал, звеня, замок… Грязно, душно, стены серы… Мир – тюрьма… Я одинок…

В декабре 1881 года Короленко был доставлен в слободу Амгу Якутской области. Здесь в тяжелых условиях жизни, вдали от каких-либо культурных центров, началась его работа над такими произведениями, как «Сон Макара», «Убивец», «В дурном обществе». Однако выступать в печати ему было категорически запрещено. «Исправник прямо объявил мне, – писал Короленко в одном из своих писем из Амги, – что писать для печати безусловно не допускается».

Вспоминая о своих ссыльных скитаниях, Короленко иронически писал, что «в народ» он «был доставлен на казенный счет». В то же время Короленко с глубоким вниманием изучал жизнь якутского народа, записывал фольклор, знакомился с языком. Впечатления тех лет послужили основанием для целого ряда сибирских рассказов и очерков, которые составили значительную часть в творческом наследии писателя. В 1885 году Короленко получил разрешение возвратиться в Европейскую Россию без права жительства в столичных городах. Он поселился в Нижнем Новгороде, где и прожил более десяти лет. Эти годы ознаменованы наивысшим расцветом его творчества. В столичных журналах регулярно печатают его рассказы о очерки. В 1886 году он познакомился с Л. Н. Толстым, в следующем году – с Чеховым и Глебом Успенским. В 1886 году Короленко женился на своей давней московской знакомой Авдотье Семеновне Ивановской, вскоре появляются на свет дети. С 1895 года Короленко стал одним из почетных издателей журнала «Русское богатство».

В 1896 году Короленко переехал в Петербург, а с 1900 года поселился в Полтаве. Вскоре Короленко был избран почетным членом Академии наук по разряду изящной словесности. Он по-прежнему активно участвовал в общественно-политической жизни страны, выступил с резким протестом против исключения М. Горького из состава почетных академиков.

В 1906 году над писателем нависла новая угроза административных репрессий. В декабре 1905 года Короленко выступил в газете «Полтавщина» с «Открытым письмом», в котором требовал немедленного суда над неким Филоновым, под чьим руководством был подавлен крестьянский бунт в селе Сорочинцы Полтавской губернии. Через несколько дней после опубликования этого письма Филонов был убит выстрелом из револьвера. Короленко стали обвинять «в подстрекательстве к убийству». Прямолинейные, резкие ответы писателя на все обвинения против него составили цикл очерков, известных под названием «Сорочинская трагедия».

Своей книгой «Бытовое явление» Короленко отозвался на события 1905 года. Лев Толстой писал об этой книге так: «Ее надо перепечатать и распространять в миллионах экземпляров. Никакие думские речи, никакие трактаты, никакие драмы, романы не произведут одной тысячной доли того благотворного действия, какое должна произвести эта статья».

В книгах писателя, написанных в разные годы, красной нитью проходит мысль о бесправном, бедственном положении русского народа. Короленко с большим сочувствием описывает жизнь и крестьян, и ссыльных, и мелких ремесленников, и городской бедноты, и беспризорников. Популярностью пользовались его рассказы «Сон Макара», «В дурном обществе», «Ночью», «Федор Бесприютный», «Марусина заимка». Особая статья в творчестве Короленко – это его рассказы для детей («Дети подземелья», «Слепой музыкант» и другие). Неслучайно многие из них были рекомендованы для детского чтения: в них писатель учил добру, состраданию, отзывчивости на чужую боль. Самым крупным произведением Короленко была автобиографическая повесть «История моего современника», над которой писатель работал в течение 15 лет и которая так и осталась незавершенной.

Умер Короленко 25 декабря 1921 года в Полтаве после тяжелой болезни, хотя писать он не прекращал до последних минут жизни.

Оскар Уайльд (1856 – 1900)

Оскар Уайльд

Сын ирландского врача, О. Уайльд с детства был окружен миром поэзии и красоты, вбирал в себя атмосферу прекрасного, царившую в доме, и с юных лет он уверовал, что окружать себя красотой – единственно достойное человека занятие. В английской литературе не много найдется писателей, столь последовательно и бескомпромиссно отвергавших отвратительное лицемерие и духовное убожество, поразившее английское общество конца XIХ века. Как уродлива нынешняя жизнь, задавленная вульгарностью и меркантилизмом! Как отвратительно это царство денег! Жизнь, по мнению Уайльда и его духовного наставника, известного английского публициста и философа Д. Рескина, есть красота, но современная буржуазная цивилизация не сочетается с красотой.

Еще учась в Оксфордском университете, Уайльд становится известен как поэт и как человек, неординарный в своем поведении и суждениях. Он прославился своими пьесами, некоторые из них идут на сценах театров и поныне («Веер леди Уиндемир», 1892, «Идеальный муж», 1895, «Как важно быть серьезным», 1895, «Саломея», 1895 и др.), сборниками сказок «Счастливый принц» (1888), «Гранатовый домик» (1891), но истинную славу ему принес роман «Портрет Дориана Грея».

Время, в которое жил писатель, было одновременно и яркое, и противоречивое. Внешне мир еще казался спокойным и устойчивым, а Англия времен королевы Виктории – благополучной и незыблемой. Однако исподволь все настойчивее давали о себе знать пошлость и мещанство, узость интересов и невежество. В английской литературе вряд ли найдется еще писатель, столь последовательно и бескомпромиссно отвергавший лицемерие и духовное убожество «высших» классов Англии. Самый образ жизни Уайльда, его вызывающее поведение, диковинные вкусы, остроумные парадоксы и насмешки вызывали раздражение и ненависть, его травили долгие годы, не прощая ему нарушения общепринятых правил.

Уайльд действительно обращал на себя внимание изысканной небрежностью в костюме, неизменным перстнем в форме скарабея, фиалкой в петлице. Ему нравилось озадачивать людей эксцентричностью суждений и поступков. Рассказывают, что, прогуливаясь однажды по Пикадилли, он зашел в лавку цветочника, выставившего в витрине изящные примулы, и попросил убрать цветы. «Прикажете доставить их домой, сэр? – Нет, просто уберите из окна. По-моему, они устали на солнце». Вступив на американский берег, куда он приехал с лекциями, Уайльд заявляет таможеннику, подошедшему с декларацией: «Мне нечего в нее внести, кроме своего гения». Кто-то из американцев стал при писателе нахваливать английский здравый смысл и услышал в ответ: «Вы подразумеваете нашу наследственную глупость?»

А между тем еще в те дни, когда Уайльд, окруженный поклонниками, блистал в светских гостиных и литературных салонах, в «доброй старой Англии» уже разворачивался гнусный скандал, закончившийся для Уайльда судом и заключением его в Редингскую тюрьму (1895), после которой он, сломленный и больной, прожил всего два года. За взлетами и падениями, перепадами славы и позора, какие выпали на его долю, четко обозначился закон полной несовместимости большого таланта художника и буржуазной пошлости, стремления к прекрасному и лицемерия викторианской Англии, свободного творчества и убогости вкусов. Это был удел большинства «прóклятых» поэтов последней трети ХIХ века. Жизнь и творчество Уайльда стали предвестием непризнания и непонимания искусства бунтарей нового, ХХ века, чье новаторство станет причиной гонений и нападок со стороны официальных властей.

Свое понимание жизни и искусства Уайльд изложил в статьях («Кисть, перо и отрава», «Упадок лжи»), основной смысл которых сводится к тезису о том, что искусство, его создания неизмеримо выше и совершеннее, чем творения природы, оно создает и разрушает мир, «оно может творить чудеса, когда хочет, и по одному его зову из пучин выходят морские чудовища… миндальное дерево расцветет зимою, и зреющая нива покроется снегом». Художник сначала создает тип, а жизнь старается потом его скопировать. Искусство не причиняет нам боли, рассуждает Уайльд, через него и только через него мы можем оградить себя от низменных опасностей жизни.

Поиск романтики и красоты пройдет через все его творчество писателя, именно эти качества определяют его «Сказки» (Уайльд писал их для своих сыновей), в которых он распахивает перед читателем захватывающий и красочный мир, где красные ибисы подстерегают на отмелях золотых рыбок, а свадебные пиры увенчивает танец розы, его рассказы, но наиболее яркое свое воплощение эстетическая программа Уайльда нашла в романе «Портрет Дориана Грея» (1890), герой которого, богатый и избалованный красавец, в совершенстве воплотил мечту автора об уходе из реального мира в мир воображаемый, мир красоты и искусства, где нет никаких преград для свободного наслаждения, где нет даже старости и уродства.

Уайльд выступал не только за свободу творчества художника, он принципиально возражал против всяких нравственных норм, сковывающих, по его мнению, действия людей. «Единственный способ отделаться от искушения – уступить ему. А если вздумаешь бороться с ним, душу будет томить влечение к запретному, и тебя измучают желания», – провозглашает в романе лорд Генри, в уста которого автор вкладывает множество собственных наблюдений и размышлений, циничный и остроумный наставник молодого Дориана Грея. Он внушает юноше мысль о том, что цель человеческой жизни – наслаждение.

Устами своего героя писатель возражает против всякой практической деятельности, ибо все стремления Дориана должны быть направлены на то, чтобы превратить свою жизнь в искусство, сделать ее столь же прекрасной, как прекрасен и сам Дориан («Вашим искусством была жизнь… Вы положили себя на музыку»). Иными словами, в некий кодекс жизни возводится аморализм.

Дориан, как и лорд Генри, эгоист, он живет по принципу «мои наслаждения – прежде всего!» Удовлетворение своих прихотей становится для него главным смыслом жизни, на практике этот культ праздного наслаждения героя оборачивается прямыми преступлениями, в буквальном смысле для достижения своих целей он идет по трупам, безжалостно устраняя или попросту убивая всех, кто оказывается на его пути к удовольствию. Дориан превращается в сущее исчадие ада, в воплощение зла. С легкостью он отвергает актрису Сибиллу Вейн, которая покорила его своей игрой, талант которой поблек, стоило ей страстно влюбиться в него. В отчаянии девушка кончает жизнь самоубийством. Дориан решился на убийство своего друга, талантливого художника Холлуорда, как только почувствовал в его лице угрозу для себя. Когда-то Холлуорд создал прекрасный портрет Дориана, чтобы тем самым сохранить в нетленности удивительную красоту героя. Благодаря дьявольским силам, с которыми Дориан заключает некий союз, портрет становится зеркалом его чудовищной душевной перемены: все злодеяния, совершенные героем, отражаются на нем, сам же герой, несмотря на прожитые годы, остается юным и прекрасным. В приступе бессильной ярости Дориан пытается уничтожить свое безобразное изображение, но падает бездыханным возле портрета. На шум прибежали слуги, они увидели мертвого страшного старика, лежавшего у портрета прекрасного юноши. Нанося удары по портрету, Дориан пытался тем самым убить свою совесть, свою душу, но это означало одновременно и физическое самоуничтожение, ибо без души человек мертв. Крушение Дориана в конце романа – это крушение человека, пытавшегося подменить реальную жизнь мечтой о прекрасном свободном мире и жить по законам этого мира. В отличие от своих героев Уайльд отчетливо видел невозможность этого «искусственного рая», между истинной красотой и реальным миром нет и не может быть гармонии, они чужды друг другу, и попытки жить по законам красоты в обыденной действительности обречены на провал, так как ведут к аморализму и преступлению. Писатель вошел в мировую литературу как блестящий стилист, как автор уникальных парадоксов, например: «Грех – единственное в жизни, ради чего вообще стоит жить», – провозглашает его остроумец лорд Генри.

В 1891 году выходит в свет сборник рассказов «Преступление лорда Артура Сэвила»; последним его произведением станет «Баллада Редингской тюрьмы», написанная через полгода после освобождения (1898). В основе ее лежит мысль: «Любимых убивают все». Это еще один парадокс, выстраданный писателем, итог его горького опыта, запечатленный в библейском изречении: «Худшие враги человека – ближние его». Уайльд взял на себя неосуществимую задачу – эстетизировать жизнь, с его точки зрения слишком убогую, но эта ноша оказалась ему не по силам, и, подобно многим своим современникам, он умер молодым, на сорок пятом году жизни. А мечта, которой он жил, осталась, и она не исчезнет, пока сохраняется разлад между искусством и действительностью.

Роберт Луис Стивенсон (1850 – 1894)

Роберт Льюис Стивенсон

Стивенсон – ведущая фигура английского неоромантизма. Художественное произведение, по его мнению, должно являться одновременно «реалистическим и идеальным», соединять в себе правду жизни и идеальное в ней. Принцип мужественного оптимизма явился основополагающим в его программе неоромантизма и его жизни. Стремясь обнаружить необыкновенное в повседневной действительности, Стивенсон хотел, по словам писателя Генри Джеймса, развивать «лучшие чувства – нетерпение, дерзание, решимость, страсть, любопытство, благородство, красноречие, дружелюбие», страстно желая, чтобы «традиция этих драгоценных качеств не исчезла».

Роберт Луис Стивенсон родился в Эдинбурге 13 ноября 1850 года в семье потомственного морского инженера. Его дальние предки по линии отца были мелкими фермерами. Дед стал видным морским инженером, строителем маяков, мостов и волнорезов. Эту традицию в профессии продолжили отец и дядя Стивенсона. По материнской линии Стивенсон принадлежал к старинному роду Бэлфуров, известному шотландскому клану. Мать Стивенсона, Маргарет Изабель Бэлфур, была дочерью священника из Колинтона – прихода, расположенного вблизи Эдинбурга.

Для Стивенсона его родословная была частью истории его родной Шотландии. Еще в детстве он жадно впитывал семейные предания и легенды, а став взрослым, искал им документальное подтверждение, по-мальчишески надеясь на то, что его род восходит к легендарным Роб Рою или Мак-Грегору.

Ранние годы будущего писателя прошли под неусыпным надзором трех человек: матери, отца и няни. В два года он перенес круп, и это самым непоправимым образом отразилось на его здоровье. У него развилась тяжелая «грудная болезнь», которая позже перешла в туберкулез. «Детство мое, – вспоминал он, – сложная смесь переживаний: жар, бред, бессонница, тягостные дни и томительные долгие ночи. Мне более знакома „Страна кровати“, чем зеленого сада».

В шесть лет маленького Роберта определили в школу, но учиться там ввиду слабого здоровья он не смог. Школы менялись, и нигде он надолго не задерживался. Частые пропуски, жестокие насмешки со стороны одноклассников, отсутствие прилежания – все это не способствовало успехам. Даже читать он научился только в восемь лет, а научившись, сразу увлекся чтением. Знаменательно, что в 1864 году Роберта Луиса определили в эдинбургскую школу для «отсталых и болезненных детей», там он изучал только те предметы, которые его привлекали, – французский, латынь и геометрию.

Родители Стивенсона хотели, чтобы он пошел по стопам отца. Следуя их желаниям, в 1867 году Роберт Луис поступил в Эдинбургский университет, где в течение трех лет изучал курс инженерных наук. Он даже написал научный доклад «Новый вид проблескового огня для маяков» (1871), за который был удостоен серебряной медали. Но сразу же после получения награды Роберт заявил отцу, что не считает инженерное дело делом своей жизни. Тогда было решено, что он станет адвокатом. В 1876 году Роберт Луис сдал выпускные экзамены по шотландскому праву, получил звание адвоката, сфотографировался в академической мантии и парике, но адвокатской практикой заниматься не стал.

В студенческие годы свой бунт против родительской опеки Роберт Луис выражал достаточно своеобразно, с удовольствием играя роль «нищего художника». Он одевался небрежно и странно с точки зрения респектабельного Эдинбурга. «Он выглядел, как пахарь или цыган», вспоминал один эдинбуржец, с осуждением описывая костюм Стивенсона, состоящий из «парусиновых брюк и черной рубашки с открытым воротом и галстуком, который походил на лоскут, оторванный от выброшенного на помойку ковра». Посещение «убежищ греха» и игра в порок также были частью эпатажного поведения Стивенсона, что рождало скандальные слухи, чрезвычайно раздражавшие его отца, и тот в какой-то момент объявил, что лишает сына наследства.

В 1873 году здоровье Роберта Луиса резко ухудшилось, и врачи посоветовали ему уехать на юг, во Францию. Результатом путешествия из Дувра в Ментону явился очерк «Дороги», опубликованный в ноябре 1873 года. И с этого момента вплоть до смерти Стивенсона не было ни одного года, чтобы в печати не появилось какое-нибудь его новое произведение.

Франция оставила большой след в жизни Стивенсона. В 1876 году он вместе со своим другом Уолтером Симпсоном предпринял на каноэ путешествие по рекам и каналам Франции и Бельгии. В деревушке Грез они присоединились к шумной компании молодых английских и американских художников. Здесь Стивенсон встретил американку Фэнни Осборн (Фрэнсис Матильду, урожденную Ванден-Гриф). Она жила со своими детьми отдельно от мужа, была на десять лет старше Роберта. Он предложил Фэнни развестись с Осборном и выйти за него замуж.

Прошло три с половиной года, прежде чем они сумели пожениться. Родители лишили Роберта материальной поддержки, но это не остановило его. Вслед за Фэнни, отправившейся в Америку разводиться с мужем, Роберт Луис пересекает в трюме корабля Атлантику, затем две недели едет в общем вагоне эмигрантского поезда из Нью-Йорка в Сан-Франциско. Далее он следует в Монтерей. Один, верхом на лошади, тяжело больной, он чудом не погибает на последнем этапе пути. «Это был странный и мучительный отрезок моей жизни, – писал он одному из своих друзей. – Согласно всем правилам, смерть казалась неизбежной, но спустя некоторое время мой дух снова воспрял в божественном бешенстве и стал понукать и пришпоривать мое хилое тело с немалым усилием и немалым успехом».

19 мая 1880 года в Сан-Франциско Стивенсон сочетался браком с Фанни. 7 августа молодожены первым классом возвращаются в Англию. Дорогу оплатил отец, смирившийся с этим браком.

Все эти годы Стивенсон не переставал работать. Итогом путешествия на каноэ по рекам Франции стали замечательные путевые очерки «Путешествие внутрь страны». Увлечение средневековой французской поэзией вылилось в прекрасные поэтические стилизации и рассказ «Ночлег Франсуа Вийона». Далее последовала серия рассказов «Современные тысяча и одна ночь», остроумная пародия на авантюрно-приключенческую литературу в ее ремесленном варианте, публиковавшаяся с июня по октябрь 1878 года в журнале «Лондон». Путешествие по Севенским горам в компании со строптивым осликом осенью 1878 года послужило материалом для книги очерков «Путешествие с ослом» (1879). Американские впечатления легли в основу еще одной книги очерков – «Эмигрант-любитель» (1880).

Итак, по возвращении Стивенсона из Америки в Англию произошло его примирение с отцом. Здесь немаловажную роль сыграла Фэнни, сумевшая найти подход к строптивому старику. Томас Стивенсон назначил молодым скромное содержание и даже подарил дом, который Роберт Луис в знак признательности называл Скерривор, по имени самого знаменитого маяка, построенного его отцом.

С октября 1881 года по январь в детском журнале «Янг Фолкс» под псевдонимом «Капитан Джордж Норт» Стивенсон печатает роман «Остров сокровищ». Роман, как вспоминал позже писатель, начался с детской забавы. Его пасынок Ллойд попросил написать «что-нибудь интересное». Наблюдая, как мальчик что-то рисует, Стивенсон сам увлекся и нарисовал карту несуществующего острова, населив его воображаемыми персонажами. Стивенсон задумал книгу для мальчиков, а потому в романе «женщины исключались». По признанию Стивенсона, он «с восторженным рвением» писал по главе в день, а вечером читал ее в кругу семьи и друзей. Родные и близкие проявили живейшее участие в работе над романом. «Мой отец, взрослый ребенок и романтик в душе, сразу же загорелся идеей этой книги», – вспоминал Стивенсон. Именно Томас Стивенсон придумал знаменитый сундук Билли Бонса и составил опись предметов, которые должны были там находиться. Он же придумал и эпизод с бочкой с яблоками, забравшись в которую герой и раскрыл коварный замысел пиратов. «Простая и легкая на вид книга „Остров сокровищ“ при внимательном рассмотрении оказывается многоплановой, – замечает М. В. Урнов. – Авантюрный сюжет в ней при всей его традиционности – повествование о пиратах, приключениях на море и затерянном острове – оригинален. Он построен по принципу увлекательной мальчишеской игры, вдохновляемой энергичной мечтой и требующей от юного участника приложения всех своих сил».

Публикация «Острова сокровищ» отдельным изданием в 1883 году сделала Стивенсона любимым писателем. Роман увлек людей всех возрастов и различных социальных кругов. Даже английский премьер-министр Гладстон признавался, что зачитывался романом далеко за полночь.

Стивенсон тяжело поплатился за пылкое рвение. Его здоровье резко ухудшилось. У него начались горловые кровотечения, он начал слепнуть, тяжелые ревматические боли не давали ему спать. Врачи предписали ему полный покой и даже запретили разговаривать. Полуслепой, лежа в постели, общаясь с окружающими жестами, Стивенсон не прекращал литературной работы. Из-под его пера выходят «страшные» повести «Окаянная Дженнет» и «Веселые молодцы», навеянные народными шотландскими мотивами. В 1886 году появляется в печати «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда», рассказывающая о трагических последствиях фантастического эксперимента героя по расщеплению собственной личности. По признанию Стивенсона, сюжет повести он увидел во сне. Страшные сны сопровождали его с раннего детства, а в университетские годы под влиянием некоей микстуры, предписанной врачом, у Стивенсона возникла привычка «смотреть сны», оставшаяся на всю жизнь. Сочиняя перед сном какую-нибудь историю, писатель заметил, что эти истории продолжаются и во сне, где их разыгрывают маленькие человечки, часто нарушающие заданный им сюжет. Так во сне «человечки» не только дали писателю идею повести о докторе Джекиле, но и разыграли из нее несколько сцен.

Повесть имела у читателей грандиозный успех, особенно в Америке. Ее многочисленные публикации укрепили материальное положение Стивенсона. В 1887 году умер Томас Стивенсон, оставив Роберту Луису наследство в виде 23 тысяч фунтов стерлингов. Не испытывающий отныне затруднения в деньгах, Стивенсон коренным образом меняет свою жизнь. Сначала он с семьей переезжает в Америку, где его ждал восторженный прием. Затем он с «чадами и „домочадцами“» семь месяцев бороздит на яхте «Каско» просторы южных морей. Это морское путешествие вернуло Стивенсона к жизни, почти прекратились горловые кровотечения. Он завершает роман «Владелец Балантрэ», пишет «Катриону», продолжение «Похищенного».

В июне 1889 года Стивенсон с семьей отправился во второе плаванье на американском торговом судне «Экватор», а в декабре он приобрел на острове Уполу (архипелаг Самоа) участок земли, где было начато строительство дома. Через год семья Стивенсонов окончательно обосновалась на Самоа. Друзья назвали дом писателя Стивенсонией. Туда отправлялись толпы паломников, почитателей таланта писателя, в доме подолгу гостили друзья. «В торжественных случаях весь штат прислуги красовался в набедренных повязках из шотландки королевских цветов» (Р. Олдингтон). Сам писатель непрерывно писал. Он поднимался в пять-шесть утра и работал до полудня, потом следовал перерыв до пяти часов вечера, и он снова садился за стол до полуночи. Отдыхом ему служила флейта, чтение вслух в семейном кругу, поездки верхом на лошади. Живя на Самоа, Стивенсон создает сборники рассказов «Вечерние беседы на острове» и очерков «В Южных морях» о быте и нравах жителей Океании, пишет политические статьи в защиту жителей Самоа, ведет обширную переписку. Большую часть времени, свободного от литературного труда, он посвящает Самоа и самоанцам. Туземцы чтили Стивенсона, прозвав его Тузиталой (Сказителем).

3 декабря 1894 года Стивенсон, по обыкновению, весь день работал над романом «Уир Гермистон». Вечером, спустившись в гостиную, он нашел Фэнни в мрачном настроении: ее терзали мысли, что с кем-то из близких должно случиться несчастье. Он попытался ее развлечь, но вдруг схватился за голову и упал. Смерть наступила от кровоизлияния в мозг.

С почестями туземцы подняли Тузиталу, покрытого государственным английским флагом, на вершину горы Веа, прорубив дорогу сквозь тропический лес. Здесь Стивенсон нашел свое последнее пристанище.

Гюстав Флобер (1821 – 1880)

Гюстав Флобер

Творческое наследие Гюстава Флобера не велико, величие и популярность его книг многие исследователи объясняли совершенством его стиля. Действительно, не так уж много найдется в мировой литературе писателей – блестящих художников слова. Он определял на слух каждую фразу, насколько хорошо она построена. И все же трудно объяснить непреходящую ценность его книг только исключительным мастерством. Творчество Флобера было знаменем времени, в нем нашли свое выражение важные моменты истории Франции и Европы в целом: «Идеальное кончилось, лирическое исчерпало себя. Наступило отрезвление. Суровая, беспощадная правда проложила себе путь в искусство». Изменения, происшедшие в жизни французского общества второй половины ХIХ века, совпали с окончательным крушением романтических настроений в литературе. Случилось так, что эти перемены совпали с духовным переломом в самом писателе. Кончилась юность, завершился процесс становления личности Флобера. Он прошел школу романтического ученичества, мучительно расставаясь со своими юношескими романтическими идеалами. К началу 1850-х годов Флобер выступает уже зрелым писателем-реалистом. Он поселяется в своем имении Круассе близ Руана, где и живет всю свою жизнь, вдали от всякой общественной и политической деятельности. Это было добровольное уединение художника, рано осознавшего, что идеалы красоты и благородства находятся в непримиримом противоречии с пошлостью буржуазного существования. Перешагнув свое 20-летие, Флобер все чаще жалуется на скуку, тоску, на мещанские привычки и узость интересов своих руанских сограждан. Он приходит к мысли, что пошлость и всеобъемлющая глупость неистребимы, что они в природе человека. Свой дом в Круассе он будет называть «берлогой», «пещерой», позднее – «башней из слоновой кости», в которой он и будет заниматься любимым делом – искусством. Он работал, «как вол», «как каторжник, прикованный в своем подземелье», творчество заполнит всю его жизнь без остатка.

Сотни романов были написаны до Флобера о супружеской неверности. Воспользовавшись уже известным в литературе сюжетом, писатель нашел способ рассказать не только о трагической судьбе еще одной запутавшейся женщины, но и выразить свое отношение к окружающей жизни, поэтому роман «Госпожа Бовари» (1850) приобрел многоплановый, глубокий социально-философский смысл. Как в зеркале, в нем отразилась атмосфера 50-х годов XIХ века во Франции, пережившей крушение революционных идеалов в событиях 1848 года, поэтому уже сама тональность романа – сумрачная, серая – выражала настроения безнадежности и тоски писателя. «Мне важно было только одно – передать серый цвет плесени, в которой прозябают мокрицы». «Госпожа Бовари» – это «аналитический роман», в котором писатель скрупулезно, до мельчайших деталей анализирует психологию своей героини. История Эммы Бовари внешне ничем не примечательна: скучный муж, два любовника, похожие один на другого, долги – все это, несмотря на трагический конец, в высшей степени обыкновенно, даже пошло. Это «история одного адюльтера», в которой автора привлекло сочетание страсти и обмана, трагического и гротескного. Он не становится ни на сторону героини, ни на сторону обманутого мужа, ибо считает, что причины всех трагедий следует искать не во взаимоотношениях между супругами, а в законах и нравах общества, поэтому разоблачение «всей этой лжи» превращается в романе в разоблачение буржуазного общества.

Писатель рассказывает о стоячем болоте убогого провинциального быта, в котором любое событие, которое получило бы легкое разрешение в столице, приводит к катастрофе. Ионвиль, где жила Эмма, в миниатюре представлял всю Францию: здесь было свое дворянство, свое духовенство, своя буржуазия, свои рабочие и крестьяне, свои нищие. Они живут бок о бок, но глубоко равнодушны, а то и враждебны друг другу. Они замкнулись в своей скорлупе, подобно сборщику налогов г-ну Бине. В Ионвиле живет лавочник и ростовщик Лере, каждый ионвилец для него – возможная добыча, на которую он охотится с поразительным коварством, расставляя ловушки кредита. Сильные здесь помыкают слабыми, хозяева срывают свою злобу на слугах, бедняки – на животных. Для кучера трактира «Ласточка» нет большего удовольствия, чем издеваться над слепым нищим. Эгоизм и черствость разъедают всю округу, подобно проказе. Лишь сельскохозяйственная выставка на короткое время, казалось, объединяет бедных и богатых, хозяев и слуг. Эмме Бовари предстояло жить среди этих людей. Их эгоизм и равнодушие роковым образом будут способствовать ее гибели, когда, запутавшись в долгах, она будет метаться по городку, и никто не протянет ей руку помощи.

Драматическим узлом романа является конфликт между мечтой и действительностью. В монастырской школе, где воспитывалась героиня, у нее сложился романтический идеал, полный высоких чувств и страстей. Она поглощала любовные романтические романы и в мечтах представляла себя героиней одного из них, мечтала о прекрасном возлюбленном, о роскошной жизни в древнем замке и т. п. Поэтому легкое волнение при первой встрече с Шарлем она принимает за жгучую страсть, она пытается найти в своем муже нечто значительное и близкое к ее идеалу: лепечет ему сентиментальные слова и поет в саду при лунном свете. Но Шарль не был от этого ни более взволнован, ни более влюблен, он был слишком обыкновенным человеком, к тому же еще и бездарным врачом, этаким воплощением рогоносца. Сам того не ведая, он обманул Эмму в ее ожиданиях, и она стала ненавидеть мужа. Счастье и страсть, о которых она столько мечтала, увы, не приходили. Ее мечты сосредоточиваются на любовнике, она мечтает о далеких путешествиях, об Италии и Париже. Погруженная в свою тоску и отчаяние, она становится черствой и жестокой по отношению к окружающим; она «хочет умереть и жить в Париже». Героиня не принимает окружающей ее провинциальной среды, она испытывает к ней непреодолимое отвращение. Это была настоящая романтическая тоска, пережитая в юности самим Флобером.

Однако и с любовниками происходит почти то же самое, ибо они повторяли ее мужа. И здесь та же пошлость «брачного сожительства»: Родольф скучает во время ее поэтических излияний и ничем не хочет пожертвовать во имя Эммы; Леон – слабохарактерный, быстро наскучивший человек. Вся эта «поэзия любви», о которой мечтала героиня, превращается в обычный жалкий адюльтер. Эмма вынуждена лгать мужу, придумывать множество уловок для своих свиданий с любовником. Она подражает любимым героиням и дарит своим возлюбленным подарки, влезая постепенно в долги и становясь зависимой от ростовщика Лере. Возвышенный романтический идеал приходит в столкновение с ничтожным миром и сам становится таким же. Та самая пошлость, которая окружала Эмму и которую она так ненавидела, проникает в ее мысли, чувства, поступки. Она мечтает о красивом герое, одетом непременно в черный бархат, она требует от Родольфа, чтобы он думал о ней ровно в полночь, она любит роскошь и находит ее в мещанских украшениях. Она сентиментальна, романтична, нежна, как героини прочитанных ею второсортных романов, а любовник тяготится ею, не понимает Эммы. Писатель сочувствует своей героине, однако относится к ней с убийственной иронией. Ярким свидетельством тому служит знаменитая сцена сельскохозяйственной выставки, на фоне которой, среди мычания, блеяния и выкриков ведущего, происходит объяснение в любви Эммы и Родольфа – так автор разрушает романтику любви. Поэтому Эмме не уйти от обыденного, пошлость не только окружает ее, она проникла в ее душу. Однако у этой жалкой провинциалочки есть и свое великое оправдание: Эмма цепко держится за свой идеал, которого нет ни у кого из ее окружения, расстаться с ним для нее означает смерть. Она не способна стать такой, как все, умирает она не разочарованной. Героиня мечтала умереть красиво, но Флобер и этого ей не дает: он не спасает ее ни от одного из крушений. Наглотавшись мышьяка, Эмма умирает в страшных мучениях, а под ее окнами поет свою фривольную песенку жалкий нищий калека. Тем самым автор показывает полный распад между мечтой и действительностью. Обычно подобные романы заканчивались смертью героини, но писатель не делает так: жизнь, убившая Эмму, продолжает жить и торжествовать в лице аптекаря Омэ, истинного ее хозяина.

Писатель неоднократно говорил: «Эмма Бовари – это я!», его современник Т. Готье назвал «боваризмом» умонастроение тех, кто воображает «себя иным, нежели он есть в действительности»; в характере почти каждого человека можно найти малую толику «боваризма». Роман произвел настоящую сенсацию, власти увидели в нем «оскорбление общественной морали, религии и добрых нравов», автор и его издатель были привлечены к суду.

Ненависть к прозе обывательского существования и увлечение Востоком обращают писателя к прошлому, поэтому следующий его роман «Саламбо» (1862) воскрешает события III в. до н. э. в Карфагене времен Пунических войн. Внешне роман не похож на «Госпожу Бовари» – яркая, экзотическая жизнь античного мира, однако и в античности писатель обнаруживает те же конфликты и страсти, что и у своих современников.

Следующий роман «Воспитание чувств» (1869) вновь возвращает нас к Франции конца XIХ века: «Писатель хотел бы заключить себя в башню из слоновой кости», оторваться от жизни, ее суеты и буден, «но гвозди наших сапог притягивают нас к земле», – скажет Флобер. В основе романа – «нравственная история людей моего поколения, история их чувств». Фредерик Моро, герой романа, приезжает из провинции в Париж для воплощения своих замыслов, однако для этого у него нет ни воли, ни силы характера. Это слабый человек с мелким честолюбием на уровне своей такой же мелкой, ничтожной среды, «человек праздного ума и бездействующего сердца». Он не сделает карьеры, не добудет денег и славы, не состоится даже в любви. Под стать ему и его друзья, самым ярким воспоминанием в их жизни станет посещение публичного дома. Перед нами своего рода «лишние люди», живущие, как и Эмма Бовари, ложными чувствами, самообманом. Жизнь, считал писатель, – это оборотная сторона иллюзий, она всегда одна и та же и для Саламбо, и для Эммы, и для Фредерика. Она всегда враждебна человеку, эта мысль объединяет романы Флобера.

Национальная катастрофа франко-прусской войны, падение империи Наполеона III вызвали у писателя мысль о необходимости осмысления мира и положения в нем человека. В 1871 году писатель завершает работу над философской, остро-антиклерикальной драмой «Искушение святого Антония». Это произведение, как, впрочем, и предыдущие, было плохо воспринято критикой; в России перевод драмы, сделанный С. Якубовичем, был сожжен в 1880 году по решению цензуры как оскорбляющий религию. Флобера обвиняли в пессимизме, в неверии в человека, в том числе и близкий друг писателя Жорж Санд. В ответ на эти упреки он пишет повесть «Простая душа» (1876), в которой рассказывает историю незаметной жизни бедной крестьянской девушки, религиозной, преданной своим хозяевам, нежной, «как свежая булка». Она любит сперва мужчину, потом детей своей хозяйки, племянника, старика, за которым она ухаживала, наконец попугая; когда птица умирает, она заказывает ее чучело и, умирая, принимает его за святой дух. Это одно из лучших произведений Флобера. Никогда еще он не достигал такой простоты выразительных средств, никогда еще не вкладывал такого глубокого лиризма и такой теплоты чувств.

Известности произведений французского писателя в России русский читатель был обязан прежде всего И. Тургеневу, близкому другу Флобера и его единомышленнику в вопросах искусства.

Эмиль Золя (1840 – 1902)

Эмиль Золя

Великий французский писатель Эмиль Золя вошел в историю мировой литературы как убежденный реалист, не боявшийся писать о самых неприятных и болезненных пороках общества. «Между тем в глубине души он был пламенным идеалистом. Сквозь чисто внешний пессимизм, сквозь мрачный колорит отчетливо проступают глубокий оптимизм и упрямая вера в победу разума и справедливости». Золя при жизни сравнивали с Л. Н. Толстым. «Это как бы два больших города, воздвигнутых искусством на крайних полюсах европейской мысли. Оба эти города великодушны и миролюбивы. Но город Толстого – это город непротивления. Город Золя – это город труда», – писал А. Франс. Сам Лев Николаевич отзывался о романах Золя скептически. Он считал, что французский романист развращает публику, выдавая дурное за хорошее.

Литературному наследию Эмиля Золя судьба уготовила долгую и нелегкую жизнь. С первого его романа – «Тереза Ракен» и до конца жизни писателя его творчество было предметом ожесточенных споров. Кто-то читал его произведения с восторгом. Например, сам Г. Флобер назвал «Терезу Ракен» «жестокой и прекрасной книгой». А Ф. М. Достоевский называл его романы «гадостью», которую едва можно читать. Число отзывов как с той, так и с другой стороны можно многократно умножить. Однако противоречивые оценки касаются только тех эстетических принципов, которых придерживался Золя, – в его литературном даровании никто не сомневался.

Эмиль Золя родился в провинциальном французском городке, в семье талантливого инженера-строителя Франческо Золя, но рано потерял отца, вследствие чего семья стала переживать большие материальные трудности и переехала в Париж из Экса. Золя учился в провинциальном коллеже, где пристрастился к чтению, особенно полюбив романтиков Мюссе и Гюго. В 1862 году он поступил на службу в бюро упаковок крупнейшего издательства «Ашетт». Служба в этом издательстве дала юноше возможность познакомиться с литературной жизнью Парижа, он был представлен прозаикам и искусствоведам братьям Гонкурам и философу Ипполиту Тэну.

Писать Золя начал рано. В 1864 году он собрал все новеллы, написанные в разные годы, и издал под общим заголовком «Сказки Нинон». Эта книга была написана под сильным влиянием романтических традиций, но уже в ней ясно проступила характерная черта молодого прозаика – мастерство использования реалистической детали для характеристики героя или события. Реалистическая тенденция еще более явственно проступает в первом романе Золя «Исповедь Клода», в котором он правдиво описал тяжелую, беспросветную жизнь юноши с романтическими идеалами. Уже на раннем этапе своего творчества Золя выступает не только как писатель, но и публицист, и критик. Он работал в газетах «Эвенман» и «Фигаро». А в своих литературно-критических и искусствоведческих книгах обосновал принципы нового искусства, искусства «натурализма».

Натурализм как художественный метод опирался, во-первых, на позитивистскую философию Огюста Конта, основным принципом которой была декларация «биологического фактора» как определяющего в истории человечества. Второй основой натурализма явилась социологическая эстетика Ипполита Тэна. Человек, писал Тэн, не меняется с течением времени, потому что в своей основе он доисторический зверь, полный животных инстинктов и лишь слегка покрытый «позолотой цивилизации». Третьим «китом» натурализма явился «экспериментальный метод Клода Бернара». Основное положение этого метода – вера во всемогущество науки. Применительно к литературному творчеству это означает, что единственной надежной гарантией правдивости творчества является опора на факты физиологии человека. На основании этих предпосылок Золя сформулировал основные принципы нового «экспериментального романа», натуралистического романа, главным из которых было «портретирование жизни», строгая приверженность факту и отсутствие запретных тем. Судьба человека, писал Золя, определятся наследственностью и средой. Сама же личность бессильна противостоять этому влиянию или не подчиниться ему.

Итоговым произведением молодого писателя стал роман «Тереза Ракен» (1867), ставший ярким образцом «физиологического романа». Эту книгу сам автор назвал «клиническим исследованием любви».

В основе сюжета – банальный любовный треугольник: Тереза Ракен и ее любовник Лоран убивают мужа. Чтобы освободить себе дорогу к новому браку. Но свобода не принесла счастья: из любовников Тереза и Лоран сделались сообщниками, боящимися взаимного разоблачения. Вывод Золя однозначен: «Любовь героев является удовлетворением их физиологической потребности, а угрызения совести – не более чем расстройство нервной системы – душа здесь совершенно отсутствует».

К 1868 году относится замысел серии романов о нескольких поколениях семьи Ругон-Маккаров. Золя задался целью изучить на примере этой семьи вопросы наследственности и воспитания, взаимодействия нравственности и среды. Вместе с тем писатель решил показать и жизнь всей Франции периода Второй империи от государственного переворота до последнего времени. В эпопею о Ругон-Маккарах вошло 20 романов, посвященных различным социальным срезам: рабочим, крестьянам, буржуазии, мелким лавочникам и ремесленникам, людям искусства.

Первый роман цикла – «Карьера Ругонов» (1871) – это роман-памфлет, повествующий о родоначальнице всего семейства Аделаиде Фук и о двух ее браках. От крестьянина Ругона появилась ветвь Ругонов – дельцов-буржуа; от ремесленника Маккара – ветвь Маккаров– рабочих. Аделаида – очень нервная и странная женщина, ее мужья – алкоголики, и Золя прослеживает на примере ее потомков влияние этой дурной наследственности, утверждая главную мысль о том, что наследственная предрасположенность – это главный рычаг поступков героев в жизни. Воспитание и образование могут навести на человека внешний лоск, но нисколько не изменить его суть. Гюстав Флобер отозвался об этом романе как о «жестокой и прекрасной книге».

В романе «Добыча» (1871) на сцену выходит сын Аделаиды Аристид Ругон, который поставил себе цель – разбогатеть всеми возможными способами. Он пускал в дело «все, что попадалось ему под руку, – женщин, честь, детей, мостовые, совесть». Его история свидетельствует о том, «как низко пало общество и мораль, как глубоки нравственные язвы, разъедающие его члены». «Его превосходительство Эжен Ругон» (1876) – это роман о политике, где нет морали, а есть только политическая целесообразность, в чем убеждается брат Аристида Ругона – Эжен.

Страшная метаморфоза произошла с Парижем на протяжении XIX века. Если в его начале символом города был собор Парижской Богоматери, как об этом писал Виктор Гюго, то на его исходе символом Парижа стал Центральный рынок, его чрево, о чем повествуется в романе «Чрево Парижа» (1873). В каждом своем романе Золя воссоздает дерзкие и глубоко правдивые картины моральной деградации общества: от верхов до низов. О взлете и падении куртизанки Нана, которая «словно золотая муха с кучи навоза взлетела к самым высоким кругам общества», рассказано в романе «Нана», который также произвел большое впечатление на Флобера. В письме к Золя он написал, что «совершенно обалдел от этой великолепной книги, что характеры изумительно правдивы, а смерть Нана достойна кисти Микеланджело».

Самыми популярными и известными романами семейной хроники о Ругон-Маккарах являются «Западня» (1877) и «Жерминаль». В «Западне» Золя бросил вызов всему писательскому содружеству, поскольку коснулся запрещенной темы – сделал своими героями ремесленников, крестьян и рабочих. Главной героиней является прачка Жервеза Маккар – вечная труженица, любящая жена и мать, но и ее жизнь обречена. Гены родителей-алкоголиков дают себя знать, как бы Жервеза этому ни противилась. Алкоголь – это та западня, которая подстерегает в Париже каждого рабочего. Неслучайно кабак, где собираются герои, носит то же название – «Западня». Его самогонный аппарат – это «настоящая дьявольская кухня». С другой стороны, западня – это и дурное общество, из которого невозможно вырваться. И, наконец, весь Париж, который, как огромная яма, поглощает человеческие жизни. Этот роман по праву считается самым сильным в творчестве Золя.

«Жерминаль» – это роман о шахтерах, появившийся на свет во время мощных антиправительственных забастовок шахтеров, которым Золя был свидетель. В центре повествования – трудолюбивая семья Маэ. Но чем больше они работают, тем хуже живут, потому что экономический кризис в стране съедает все их деньги. В этой книге явственно звучит не только социальная тема, но и политическая. На сцену выводятся русский анархист Суварин и глава шахтеров-бунтовщиков Этьен Лантье. Политическую окраску роману придает и само название: «жерминаль» – это апрель месяц по календарю Французской революции. Финал этого романа, как и всех других, трагичен. Все попытки героев «выйти в люди», вырваться из замкнутого круга нищеты и алкоголизма обречены на поражение.

В процессе работы над эпопеей творческий метод Золя претерпел значительные изменения. Если в первых романах он однозначно декларировал приоритет наследственного фактора в развитии личности, то в последнем романе «Доктор Паскаль» говорится о важности социального окружения, социальной среды, формирующей характер человека. В целом, те искусственные рамки натурализма, в которые Золя пытался сам себя загнать, он со временем органично преодолел, хотя боялся сам себе в этом признаться.

Золя занимал в жизни активную гражданскую позицию. Его роман «Истина» был написан под впечатлением «дела Дрейфуса» и затрагивал проблемы буржуазного правосудия. В ноябре 1897 года 3оля познакомился с документами, относящимися к делу капитана Генерального штаба, еврея по национальности Альфреда Дрейфуса, обвиненного без достаточных на то оснований в шпионаже в пользу Германии. Несмотря на отсутствие доказательств, суд приговорил Дрейфуса к пожизненной каторге. Золя, изучив документы, пришел к убеждению о невиновности Дрейфуса.

13 января 1898 года в газете «Орор» было опубликовано открытое письмо Золя к президенту Французской республики Феликсу Фору, озаглавленное «Я обвиняю», в котором известный писатель резко выступил против тех, кто сфабриковал процесс над невинным человеком. За выступление в защиту человеческого достоинства Золя был привлечен к суду и приговорен к годичному тюремному заключению и штрафу в размере трех тысяч франков. Ему пришлось покинуть Францию и поселиться в Лондоне, не дожидаясь приведения приговора в исполнение.

Борьба вокруг дела Дрейфуса привела к политическому кризису. Вся мыслящая Франция раскололась на два враждующих лагеря: дрейфусаров и антидрейфусаров. Голос писателя был услышан, и дело Дрейфуса пересмотрено. Под давлением общественного мнения Дрейфус в 1899 году был помилован, а в 1906 году реабилитирован.

В ночь на 29 октября 1902 года Золя умер в своей парижской квартире от отравления угарным газом при невыясненных обстоятельствах. Выхлопная труба оказалась закрытой снаружи. Был ли это несчастный случай или смелого писателя просто устранили – неизвестно.

Позиция Золя в деле Дрейфуса заслужила высокую оценку русской интеллигенции. А. П. Чехов в письме к А. С. Суворину писал:

«В этом своем процессе он, как в скипидаре, очистился от наносных сальных пятен и теперь засиял перед французами в своем настоящем блеске».

Ги де Мопассан (1850 – 1893)

Ги де Мопассан

Он вошел в мировую литературную классику как непревзойденный мастер «малого» жанра – новеллы, над которыми «читатель и смеялся, и плакал, и размышлял», ибо все они были о Человеке и Жизни. Главным для Мопассана в этих коротких рассказах было раскрытие в каждом событии «психологической загадки» человека, его характера и судьбы. По собственному признанию писателя, его литературными учителями были строгий и очень осторожный в своих оценках Г. Флобер и его близкий друг И. Тургенев. «Не знаю, есть ли у вас талант, – говорил ему Флобер, – но никогда не забывайте, что талант есть только длительное терпение. Работайте». От Флобера Мопассан унаследовал независимое и уничтожающе-презрительное отношение к буржуазному миру, его лицемерию и подлости, мастерство психологического анализа и отточенный стиль. Русский писатель привил молодому автору мысль о высоких духовных качествах и благородстве простого человека.

Мопассан родился в Нормандии в 1850 году. «Я вырос, – будет потом вспоминать писатель, – на берегу моря, серого и холодного, в маленьком рыбацком городке, полного жестоких ветров, дождей, брызг волн и запаха рыбы». Мать его, происходившая из старинного культурного рода нормандской буржуазии, была горячей поклонницей и другом Флобера. Именно она руководила чтением и образованием сына и передала его заботам и руководству Флобера.

Время становления писательского таланта Мопассана пришлось на период после позорного поражения Франции в войне с Пруссией и событий Парижской Коммуны, когда в стране воцарилась атмосфера реакции и всеобщей продажности, а Франция, по меткому замечанию Салтыкова-Щедрина, стала «республикой без республиканцев». Эта обстановка во многом способствовала тому, что произведения писателя отличались резкостью и непримиримостью в обличении правящей верхушки страны, они пронизаны многообразной и вездесущей иронией, в которой оживали традиции веселых и нескромных средневековых фаблио, напоминающих русский анекдот.

Первый и оглушительный успех пришел к Мопассану с выходом в свет в 1880 году повести «Пышка», и создай он только один этот шедевр, имя писателя вошло бы в сокровищницу мировой литературы. В основе произведения, как и большинства других новелл писателя, лежит подлинное событие: у героини был свой прототип, это была жительница Руана, с которой действительно произошло нечто подобное. Из оккупированного прусскими войсками Руана, то и дело увязая в снегу, тащится дилижанс. Исключительные обстоятельства военного времени собрали здесь весьма пеструю компанию. Дорожными спутниками Пышки оказались граф и графиня, слывшая «за бывшую возлюбленную одного из сыновей Луи-Филиппа», пройдоха фабрикант со своею супругой, которая «служила утешением для присланных в руанский гарнизон офицеров из хороших семей», виноторговец со своей половиной, отъявленный мошенник, наживший капиталы на продаже дрянного вина, – «эти шесть человек занимали глубину кареты и представляли собой богатый и уверенный в себе и могущественный слой общества». Тут же ехали две монашенки, казалось, целиком ушедшие в свои молитвы, но потом и они окажутся в стане богатых. Среди этих «сливок общества» оказалась Пышка, «особа легкого поведения», хорошо известная в Руане. Ее присутствие было оскорбительным для дам из высшего света, она вызывала у них презрение и возмущение. Медленно движется дилижанс, медленно течет время, но на этом фоне стремительно разыгрывается настоящая человеческая драма.

Господа в спешке не успели захватить с собой съестных припасов, они сильно проголодались, и когда Пышка достала из своей корзинки еду и предложила своим попутчикам разделить с нею трапезу, они не долго крепились, эти господа, и попросили у нее хоть маленький кусочек. А Пышка почитала за великую честь для себя быть им полезной. Но вот неожиданно на постоялом дворе происходит задержка: прусский офицер, являвший собой великолепный образчик хамства и вседозволенности победителя, не дает разрешение на дальнейшее следование дилижанса, пока к нему не придет Пышка. Пышка с негодованием отвергает его домогательства, в то время как «дамы из порядочного общества» были готовы уступить ему. Однако офицеру нужна была только Пышка, и вот господа именем Бога уговаривают ее, и она соглашается – ради них. Снова трясется на ухабистой дороге дилижанс и в нем те же спутники. Но «цикл завершился», и вновь дамы и господа обливали волнами презрения «эту тварь», сторонясь ее, как прокаженной. На сей раз у Пышки не было ничего припасено, в суматохе она не успела, но никто и не собирался с ней делиться. «Она чувствовала, что ее захлестывает презрение этих честных мерзавцев, которые сперва принесли ее в жертву, а потом отшвырнули, как ненужную грязную тряпку».

Флобер был в восторге от повести своего ученика: «Новелла моего ученика „Пышка“ – это шедевр: я настаиваю на этом слове – это шедевр композиции, комизма и наблюдательности… Все персонажи удались. Корнюде неизмерим и правдив. Монахиня в рубцах от оспы превосходна, а граф и его „мое дорогое дитя“, а конец! Бедная девушка, которая плачет, когда тот, другой, поет „Марсельезу“, – это прекрасно!» Язык новеллы лаконичен и прост, это «настоящий классический французский язык», Мопассан вернул французской прозе ее былую чеканность, подобно ювелиру, он шлифовал каждую фразу.

Новеллой «Пышка» открывается новеллистическое творчество писателя. Всего им было написано около 300 новелл. Заслуги его в развитии этого жанра велики, да он и сам осознавал это: «Ведь это я снова привил во Франции вкус к рассказу и новелле». В целом его новеллы дают нам эпическую картину жизни французского общества последних десятилетий XIХ века, запечатленную в громадном количестве характеров и судеб. Можно наметить основные темы его новелл, которым писатель оставался верен до конца жизни: новеллы о франко-прусской войне («Два приятеля», «Дуэль», «Мадемуазель Фифи», «Койка № 29», «Пленные» и др.), герои которых, «маленькие люди», отупевшие от забот и нужды, озлобившиеся, порой смешные и нелепые, но именно они обнаруживают героические качества. Исключительные условия военного времени пробуждают в них такие черты, о существовании которых они и сами в себе не подозревали. Мастерство писателя-психолога позволяет Мопассану глубоко заглянуть в души своих героев и извлечь из их тайников прекрасные черты.

Другая важная тема новелл писателя – растлевающая, уродующая душу человека власть денег. Трудно назвать новеллу, где бы эта тема в том или ином качестве ни затрагивалась, ибо она определяет судьбы людей, их характеры и поступки, к какой бы социальной группе общества они ни относились. Тема денег, преуспеяния, карьеры самым тесным образом связана с миром чиновничества, вот почему типическим героем Мопассана становится жалкий чиновник господин Сакреман, всю свою жизнь мечтавший о получении ордена Почетного легиона и получивший-таки его благодаря прелюбодейству своей жены с крупным начальником («Награжден!»). Стоит упомянуть и такие маленькие шедевры писателя, как: «Драгоценности», «В лоне семьи», «Зонтик», «Ожерелье», «Наследство».

Беспросветная власть денег, собственнические инстинкты царят и в деревне. В цикле крестьянских новелл Мопассан показал идиотизм и дикость, граничащую с животной, жизни огрубевших в вечной борьбе за выживание людей. В новелле «Продажа» один пьяный крестьянин, которому срочно понадобились деньги, пытается продать другому пьяному мужику свою «бабу»; эта купля-продажа осуществляется на «кубо-литры», для чего продаваемая «баба» должна влезть в лохань с водой… Но в своих героях Мопассан умел находить и показывать и прекрасные качества: «Папа Симона», «Дядюшка Милон», «Тетка Соваж». Его образы крестьян – это большой вклад во французскую литературу, ибо до него никто не смог дать столь впечатляющей и разносторонней картины жизни французских крестьян.

Но есть у Мопассана произведения иные по тематике и настроению, его привлекала тема любви и природы, преображающих и возвышающих душу человека («Лунный свет», «Любовь», «Прогулка»). Новеллы Мопассана многообразны и по содержанию, и по представленным в них человеческим судьбам и характерам, и по тональности, как многообразна сама жизнь, но о чем бы ни писал автор, он выступает перед нами прежде всего как великолепный знаток человеческих душ, как тончайший психолог, для которого главное – это то, что скрыто в тайниках человеческого сердца. Именно в таком качестве он выступает и в своем романе «Жизнь» (1883).

Это произведение о смене двух культур, когда дворянская культура века Просвещения уступала место пошлой, антигуманной буржуазной цивилизации. В этом сказалось несомненное влияние И. Тургенева и всей русской литературы конца XIХ века. В начале романа героиня его, Жанна де Во, великодушная, добрая, полная любви и доверия к людям, покидает монастырь, где она получила образование, полная иллюзий и радужных надежд. Рядом с ней ее любящие родители, любимое поместье «Тополя», в этой девушке столько очарования и чистоты, что кажется, жизнь не может обмануть ее ожиданий. В своем романе Мопассан показал себя великим и чутким знатоком женской души. Он с глубокой нежностью описывает девичьи мечты юной Жанны, разнообразные состояния, настроения, оттенки ее чувств. Внешняя жизнь героини не богата событиями, зато духовная полна самых многообразных эмоций и переживаний. Именно на ней выстраивается психологическая линия романа.

Однако мечты героини рушатся с самого момента свадьбы: Жюльен де Ламар оказался бесконечно далеким ей и ее миру человеком, жестоким, отвратительно скупым, его любовь к Жанне ограничивалась чисто физическим влечением и потому была недолгой. Она с отвращением узнает о его изменах. Сначала Жанне кажется, что невозможно пережить этот удар, примириться со страшной правдой, но самое печальное в том, что к ней в конце концов привыкаешь: «такова жизнь», говорят французы. Умирают одни иллюзии героини, она упорно цепляется за другие: у нее остались ее любимые родители. Но у гроба матери она читает случайно обнаруженные ею письма к баронессе ее любовника, лучшего друга семьи. Так рушится вера в идеальные отношения и родителей. У нее остается еще сын, Пуле, она целиком посвятит себя ему. Но сын, с детства превращенный в домашнего идола, вырастает в черствого эгоиста, неудачника и мота. Он уезжает от Жанны в Париж, терзает ее сердце своим невниманием. Умирает старый барон, раздавленный горем, и Жанна остается совсем одна, несчастная, беспомощная, жалкая. Она была склонна во всех своих бедах винить неудачное замужество, но причины ее неудач коренятся в более глубоких явлениях жизни.

Жанна была воспитана прямодушной, доброй и любящей и от окружающих она ждала того же, но жизнь обманула ее. Все ее обманывали, все ей лгали, даже старая баронесса. Она ждала, когда жизнь поднесет ей на блюдечке свои дары, и всю свою жизнь ничего не делала, но вместо этого были лишь утраты и разочарования. Писатель сочувствует своей героине, но в то же время он не может некритически смотреть на нее и ее мир: все в ее жизни было бестолково – и замужество, и воспитание сына, и управление поместьем.

Рядом с судьбой Жанны в романе проходит история ее служанки Розали, которую она выгнала, узнав о ее связи с Жюльеном. В отличие от Жанны крестьянка Розали выстояла в жизненной борьбе, сохранила и стойкость духа, и силы, и сердечную доброту. Она воспитала сына-труженика и твердо встала на ноги. Пока Жанна мечтала, Розали работала. Поэтому жизнь – это горести и утраты у праздной Жанны, но это горести и радости у работящей крестьянки. Роман заканчивается великолепными словами Розали: «Жизнь, знаете ли, не так хороша, но и не так уж плоха, как думают». В этих словах заключена нравственная сила и мудрость народа, и в этом идейный итог романа.

В 1885 году выходит в свет новое произведение Мопассана «Милый друг», в центре его – жизнь французского общества того времени, изображенная саркастически, почти гротескно. Еще до написания романа писатель публикует очерк «Мужчина-проститутка», в котором содержался замысел романа. «Как часто приходится слышать: „Он очарователен, этот человек, но он – проститутка, настоящая проститутка!“ – пишет автор. – Так говорят о мужчине-проститутке – язве нашей страны. Ибо все мы во Франции – мужчины-проститутки: переменчивы, капризны, вероломны, непоследовательны в своих убеждениях и стремлениях, порывисты и слабы, как женщины». Вся Франция буквально наводнена этими мужчинами. В своем романе Мопассан поставил перед собой цель обрисовать психологический тип мужчины-проститутки как порождение социального строя, как воплощение воцарившейся в стране атмосферы всеобщей продажности. Он проводит своего героя, Жоржа Дюруа, через семейные отношения, легальную проституцию, мир журналистики, открывает ему дорогу в мир политики, показывая тем самым жизнь французского общества со всех сторон как мир универсальной продажности. «Погибло и погибает все чистое и доброе в нашем обществе, – писал по поводу романа Л. Толстой, – потому что общество это развратно, безумно и ужасно».

Последние произведения Мопассана – романы «Монт-Ориоль» (1886), «Пьер и Жан» (1888), «Наше сердце» (1890), а также сборники его новелл «Бесполезная красота» (1890), «С левой руки» (1889), – с одной стороны, развивают психологическую линию творчества писателя, с другой – в них ощущаются пессимистические, порой мистические настроения, трагические размышления о человеческой судьбе, о старости и смерти, не свойственные ранее писателю. В последние годы писателю все труднее было работать. Яростно сопротивляясь тяжелой болезни, он «метался на яхте по Средиземному морю, бежал в Тунис, Марокко, Африку». Пресса, жадная до сенсаций и далекая от пощады, подняла шум вокруг его болезни. На первых полосах бульварных газетенок обсуждалось, не сошел ли он еще с ума. Мопассан умер в неполные 43 года в психиатрической клинике. Глубоко понял духовную драму писателя в России Л. Толстой: «Ему мало того, что он мучается неразумностью мира, – он мучается нелюбовностью, разъединенностью его…»

Жюль Верн (1828 – 1905)

Жюль Верн

Литературная деятельность Жюля Верна продолжалась около шестидесяти лет. Подобно Дюма, он пробовал себя в самых разных жанрах и видах литературного творчества и был чрезвычайно плодовит. Полное собрание его сочинений составило бы не менее 120–130 томов. Но значение творчества заключается не в количестве написанных книг, а в том новом слове, какое удалось сказать писателю, в его художественных открытиях и богатстве идей. В этом отношении Жюль Верн уникален. Но уникальность его особого рода. Он не был великим писателем в том значении, какими были Бальзак, Стендаль, Золя. Образы его героев по своей жизненности уступают героям этих гениев художественного слова. Значение его в другом. Жюль Верн создал роман нового типа – «роман о науке и ее беспредельных возможностях» (Е. Брандис). Вместе с новым романом в литературу вошел новый герой – инженер, изобретатель, рыцарь науки, бескорыстный ученый. Его жизнь и деятельность связаны не со светским салоном и не узким семейным кругом, а со всем миром – земным, воздушным, подводным, космическим, миром, который он открывает для себя и читателей.

Главное дело жизни Жюля Верна – огромная серия «Необыкновенные путешествия», включившая шестьдесят три романа и два сборника повестей и рассказов. Он работал над «Необыкновенными путешествиями» свыше сорока лет, издание продолжалось еще около десяти лет и после смерти писателя – так много рукописей осталось после него. Жюль Верн поставил перед собой задачу описать весь земной шар, опираясь на достижения всех современных ему естественных и технических наук, используя метод научного предвидения. В его мастерски выстроенных романах наука «поглощается с аппетитом» (А. Франс), сумма знаний, которая сочетается с увлекательным сюжетом, усваивается читателем незаметно.

Среди почитателей таланта Жюля Верна – видные писатели, ученые, изобретатели, путешественники. Л. Н. Толстой называл французского фантаста «удивительным мастером», восхищаясь его умением выстроить «интригующую, захватывающую фабулу». Д. И. Менделеев, называвший Жюля Верна «научным гением», на смертном одре просил читать ему «Приключения капитана Гаттераса». Н. Е. Жуковский, основатель современной аэродинамики, держал в своей библиотеке единственную художественную книгу – роман «Робур-Завоеватель» Жюля Верна. Французский академик Жорж Клод, создавший опытную установку для использования термической энергии моря, признавался, что этот проект родился из слов капитана Немо о возможности получения электрического тока от проводников, погруженных на разные глубины моря. Инженер Лебеф, создатель первой подводной лодки с двойным корпусом, называл Жюля Верна своим соавтором. Спелеолог Норберт Кастере и географ-путешественник, академик В. А. Обручев утверждали, что на выбор ими профессии огромное влияние оказали книги Жюля Верна. Можно привести еще десятки, сотни подобных признаний, и все они доказывают, что Жюль Верн открыл в литературе неизведанную область – поэзию науки и научного творчества.

Жюль-Габриэль Верн родился 8 февраля 1828 года в городе Нанте, одном из крупнейших портов Франции. Профессия юриста была наследственной в семье Вернов, и глава семьи, Пьер Верн, ни на минуту не сомневался в том, что его сын станет адвокатом и когда-нибудь возглавит его контору. Но мальчика, уроженца большого портового города, притягивало море. В одиннадцать лет он сбежал из дома и нанялся юнгой на корабль «Корали», отправлявшийся в Вест-Индию. Если бы не решительность и находчивость отца, сумевшего снарядить вдогонку уходящему кораблю паровой катер, жизнь будущего писателя могла бы сложиться совсем по другому сценарию.

Беглец был возвращен, выпорот и посажен на хлеб и воду. После этого события Жюль достаточно долго придерживался отцовского плана. После успешного окончания Нантского Королевского лицея он едет в Париж учиться на юриста. Обучение в Сорбонне и очень скромный пансион, который положил ему отец (75 франков в месяц), не мешает молодому человеку увлекаться театром, отчего его бюджет просто трещит по швам.

В угоду отцу Жюль Верн закончил Сорбонну и защитил диссертацию, но домой в Нант он не вернулся. «Твоя контора в моих руках только захиреет, – пишет он своему отцу. – Я предпочитаю стать хорошим литератором и не быть плохим адвокатом».

В феврале 1849 года с помощью влиятельного родственника Жюль Верн знакомится со своим кумиром – великим Александром Дюма. Приехавший с визитом в замок «Монте-Кристо» Жюль покидает его только через несколько дней. Дюма сразу проникся симпатией к начитанному и остроумному юноше и посоветовал ему попробовать себя в литературе. Жюль Верн потом всегда с благодарностью вспоминал тот теплый прием, который оказал ему мэтр, и был признателен ему за то, что тот первым поверил в его талант. Выйдя как-то от Дюма, Верн воскликнул: «То, что он сделал для истории, я сделаю для географии!» Но создание географического романа произойдет позже, а пока Жюль решил заняться сочинением пьес. И здесь начинающему драматургу опять помог Дюма. Он не только пригласил Жюля на премьеру «Трех мушкетеров» в свой Исторический театр, но и поставил на сцене своего театра его одноактный водевиль «Сломанные соломинки», оказавшись, таким образом, в театре «крестным отцом» Верна.

В течение пятнадцати лет Жюль Верн сочиняет пьесы для театра. Это были исторические драмы, водевили, трагедии, либретто комических опер. Особого успеха они не имеют и денег его создателю приносят очень немного. Но драматургический опыт, накопленный за эти годы Верном, оказался бесценным для его романного творчества. В этом отношении Жюль Верн повторял путь своего литературного наставника – ведь Дюма тоже начинал как драматург. А пока Верн на жизнь зарабатывает репетиторством и работой в качестве секретаря в Лирическом театре. Он неукоснительно с пяти до десяти утра отдается сочинительству и каждый свободный час проводит в Национальной библиотеке, утоляя свой ненасытный интерес к географии, астрономии, истории техники, научным открытиям.

В 1856 году Жюль Верн женился на двадцатишестилетней вдове Онорине Морель. Он давно мечтал о семейном уютном доме, и очаровательная молодая женщина, готовая рассмеяться в ответ на любую шутку, показалась Верну той, кто может дать ему счастье. Но женитьба на Онорине ожидаемого счастья не принесла. Для нее литературная работа мужа была всего лишь блажью, и произведения, которые принесли Верну всемирную славу, всегда оставляли ее равнодушной.

Вернов часто навещал Феликс Турнашон, которого весь Париж знал под именем Надара. Он был прославленным фотографом, превратившим фотографию в искусство. Надар увлекался аэронавтикой и мечтал сфотографировать Париж с высоты птичьего полета. Беседы с Надаром об аэронавтике натолкнули Верна на замечательную мысль – написать «роман о науке», героем которого будет гигантский воздушный шар. Осенью 1862 года роман был готов и был представлен на суд знаменитому издателю Жюлю Этцелю.

Этцель издавал книги в основном для юношества и в данный момент подыскивал способных сотрудников для работы в «Журнале воспитания и развлечения», который он собирался издавать вместе с известным педагогом Жаном Масе. Рукопись Верна привела Этцеля в полный восторг. Он не только взялся ее публиковать, но и заключил с никому пока не известным автором контракт на 20 лет, в течение которых Верн обязуется ему поставлять по три романа в год из расчета две тысячи франков за том. Этцель до самой своей смерти в 1886 году оставался единственным издателем Жюля Верна, и, по мере того как росла популярность писателя, менял условия договора в его пользу.

1 января 1863 года на книжных прилавках Парижа появился роман «Пять недель на воздушном шаре». Успех был невероятным и ознаменовал рождение нового жанра – «научного романа», где не было места традиционной любовной линии (в первом романе Верна вообще нет ни одной героини), но были головокружительные приключения, прихотливо переплетенные с художественной популяризацией научных знаний. В этом романе Верн объединил и облек в художественную форму две научные проблемы, волнующие весь читательский мир: управляемое воздухоплавание и исследование Черного континента. Поразительно, но уже в первом романе писатель Верн стал давать точные прогнозы относительно многих открытий, касающихся самых разных научных сфер. Так, в «Пяти неделях» Верн, рассказывая об экспедиции доктора Фергюсона на управляемом аэростате «Виктория» над неисследованными районами Африки, безошибочно предсказал местонахождение истоков Нила, которые были обнаружены в действительности менее чем через год после выхода романа.

«Журнал воспитания и развлечения» был открыт вторым романом Жюля Верна «Приключения капитана Гаттераса», в котором он создал настолько убедительный образ полярного исследователя, что в реальное существование капитана Гаттераса читатели безоговорочно поверили. Здесь же, в предисловии романа, был сформулирован замысел грандиозной эпопеи, задуманной автором, – «резюмировать все географические, геологические, астрономические, физические знания, накопленные современной наукой, и в живописной, занимательной форме создать универсальную картину мира». Свою эпопею, серию романов, которую Верн будет создавать всю свою жизнь, он назвал «Необыкновенные путешествия».

Работоспособность Жюля Верна была поразительной. Один роман следовал за другим, иногда он писал одновременно два, три романа. Появились деньги, и семья Верна получила возможность переселиться в тихий аристократический пригород Отейль. Онорина быстро приобрела светские привычки, устраивая в небольшом особняке светские рауты и приемы. Но Жюль Верн работает целыми сутками и практически не выходит к гостям. Он счастлив, только когда пишет. Сам он неоднократно говорил, что, закончив роман, чувствует себя несчастным, пока не начнет новый.

Параллельно с романами он пишет «Иллюстрированную географию Франции», шеститомную «Историю великих путешествий и великих путешественников», четырехтомную научно-популярную работу «Завоевание Земли наукой и промышленностью». Эти замечательные книги не потеряли своего значения и доныне, особенно «История великих путешествий».

В работе Жюлю Верну помогали сотрудники, подбиравшие ему материал. Кроме того, еще в юности писатель завел картотеку научных фактов, которую он постоянно пополнял на протяжении всей своей жизни. Но Верн не довольствовался только книжными источниками. Когда ему для очередного произведения требовались факты, он посещал заводы и фабрики, чтобы самому увидеть, как работают механизмы и как протекают технологические процессы. Создавая «Таинственный остров», Жюль Верн изучал технологию производства различных химических веществ. Перед тем как сесть за работу над «Черной Индией», Верн поехал в северо-французский город Анзен и спустился в самую глубокую угольную шахту, чтобы увидеть, как трудятся шахтеры. Постоянно консультировался писатель и с учеными. Математик Анри Гарсе по его просьбе сделал расчеты для романа «С Земли на Луну», обосновывающие скорость, с которой космический снаряд преодолевает земное притяжение. Инженер Бадуро произвел необходимые вычисления для романа «Вверх дном».

Прототипами романов Верна становились люди, которыми он восхищался. В суровом, фанатичном капитане Гаттерасе читатели узнавали полярного исследователя Джона Франклина, чья экспедиция на Северный полюс пропала без вести. Профессор Лиденброк из «Путешествия к центру Земли» очень похож на геолога Шарля Девиля, беседы с которым и подвигли писателя на создание романа. В герое романа «С Земли на Луну» Мишеле Ардане без труда угадывался Надар.

Издатели и критики недоумевали: в романах Верна нет героинь и нет любовной интриги, но они пользуются неизменным и огромным успехом у читателей. Даже Этцель иногда упрекал Верна за излишнюю сухость стиля. В одном из своих интервью Верн так объяснил сюжетные и стилевые особенности своих романов: «Любовь – чувство всепоглощающее. Моим героям нужны все их способности, вся энергия, а присутствие рядом с ними пленительной женщины мешало бы им осуществлять их грандиозные замыслы».

В 1866 году писатель приобрел старый рыбацкий баркас и переоборудовал его в парусную яхту, назвав ее именем покровителя французских моряков – «Сен-Мишель». Теперь он большую часть времени, с весны до осени, проводил в своем «плавучем кабинете» – на борту своей яхты. Его внук Жан-Жюль Верн позже писал: «Трудно переоценить значение „Сен-Мишеля“ в жизни писателя. Он пользовался любым предлогом, чтобы как можно чаще выходить в море, провел на борту „Сен-Мишеля“ значительную часть своей жизни… Он был настоящим моряком, и этим объясняются его познания и опыт в морском деле, осведомленность во всех вопросах, связанных с морем… Сомневаться не приходится: мысли, которые высказывают его герои, избороздившие океаны, – это его собственные мысли, а в образе капитана Немо воплотилась его собственная личность». Сам писатель признавался: «Я влюблен в эти сбитые доски и гвозди так, как в двадцать лет любят женщину».

Сам писатель предпочитал жить в рыбацком поселке Ле-Кротуа, где рядом в бухте на якоре стояла его яхта. В Париже он бывает редко. И когда его «Сен-Мишель» швартуется у моста Искусств, яхту встречают толпы репортеров и поклонников. Потом на смену «Сен-Мишелю» по очереди придут более комфортабельные и приспособленные к дальним морским путешествиям «Сен-Мишель II» и «Сен-Мишель III», на которых он совершит большие круизы по Северному и Средиземному морям.

Огромный успех романов Верна натолкнул Этцеля на мысль превратить некоторые из них в пьесы. В 1874 году самым большим событием театрального сезона в Париже стала эффектная инсценировка романа «Вокруг света в восемьдесят дней». В ход пошел весь арсенал спецэффектов, которыми располагала театральная сцена второй половины XIX века. По сцене ходил огромный индийский слон, ползали змеи, бегали дикари. На протяжении долгого времени эта сценическая феерия не сходила со сцен столичных и провинциальных театров Европы и Америки.

1880-е годы принесли Жюлю Верну не только очередные триумфы. В 1885 году умерла мадам Дюшень, с которой писателя долгие годы связывала нежная дружба. На следующий год умер Этцель. В этом же роковом году в Жюля Верна стрелял его племянник Гастон, сын его брата Поля и любимец писателя. На следствии он заявил, что хотел таким образом привлечь внимание к своему недостаточно оцененному общественностью дяде. Пулю так и не смогли извлечь из тазобедренной кости. Много огорчений приносил Жюлю Верну его единственный сын Мишель, постоянно попадавший в какие-то скандальные истории и делавший огромные долги. Но Верн любил своего непутевого сына и постоянно спасал его от очередного банкротства, долговой тюрьмы, суда. Совсем чужой ему стала Онорина, а ее дочери от первого брака, исполненные злобы и зависти, с нетерпением ждали наследства.

Тоска и одиночество толкали писателя к еще более интенсивной работе, под конец жизни превратившейся почти в маниакальную страсть. В последние годы он ослеп, но продолжал диктовать свои романы внучкам и писать при помощи особого транспаранта. В результате накопилось столько рукописей, что Этцель-младший и после смерти писателя многие годы продолжал их публиковать.

24 марта 1905 года Жюль Верн скончался и был похоронен на кладбище Мадлен в Амьене. Через два года на его могиле был поставлен надгробный памятник: Жюль Верн поднимается из могилы, отталкивая плечами мраморную плиту. На постаменте памятника высечена эпитафия – «К бессмертию и вечной юности».

Анатоль Франс (1844 – 1924)

Анатоль Франс

Выдающийся французский писатель Анатоль Франс вошел в историю мировой литературы как основоположник интеллектуального романа.

Настоящее имя писателя – Анатоль Франсуа Тибо. Франсом – анжуйской огласовкой имени Франсуа – в детстве его назвали приятели отца, библиофилы и писатели, собиравшиеся в его букинистической лавке в центре Парижа. Впоследствии это прозвище стало литературным псевдонимом. Книги окружали Франса с первого и до последнего дня жизни, с ними связаны многие страницы его романов. Ум молодого Франса питали книги разных времен и народов, книги, которые со страстью истинного библиомана собирал его отец. Любимым же героем будущего писателя всегда был Дон Кихот, защитник свободы и справедливости. Такая же неистребимая потребность отстаивать правду, делиться своим духовным богатством жила и в Анатоле Франсе. И герои романов Франса в свою очередь очень похожи на своего автора. По существу, это один и то же тип интеллигента-книжника, в котором высокая культура, естественно, соединяется с душевным благородством. Таковы академик Сильвестр Боннар («Преступление Сильвестра Боннара»), библиотекарь и ученый Жером Куаньяр (романы «Харчевня королевы Гусиные Лапы» и «Суждения господина Жерома Куаньяра»).

А. Франс по праву считается одним из самых образованных людей своего времени и разносторонне развитым литератором. Как многие будущие выдающиеся прозаики, начинал он как поэт. Сильное влияние на его поэтический слог оказала школа «парнасцев» (Т. Готье) и символистов (Ш. Бодлер). Ранний поэтический сборник Франса назывался «Золотые поэмы», а драматическая поэма этого периода – «Коринфская свадьба». Уже в самых первых литературных опусах появляется образ женщины, чья судьба интересовала Франса всю жизнь – Таис Афинской. Во многом ученическая стихотворная поэма о ней называлась «Легенда о св. Таис, комедиантке». Наряду со стихотворными произведениями молодой Франс пробовал свои силы как литературный критик. Выработанные им журнальные интонации в дальнейшем органично вошли в неповторимый дискуссионный, «франсовский» стиль философских романов. В своих литературно-критических статьях и этюдах писатель не пытается дать объективный анализ произведений, но описывает свое, субъективное впечатление от них. Он тяготел к жанру эссе и литературно-критического фрагмента. «Признаюсь, – писал Франс, – я бесконечно люблю все, что не закончено, и думаю, что только фрагменты, осколки вызывают у людей с утонченным вкусом представление о совершенстве».

Первым крупным прозаическим произведением Франса была «Таис» (1889). Сам писатель настойчиво называл его не только философским романом, но и притчей и даже «элементарным пособием по философии и морали». В основе сюжета лежит популярная во Франции, благодаря многочисленным религиозным проповедям, старинная легенда об обращении на праведный путь афинской куртизанки Таис. Эту легенду использовали в своих произведениях Франсуа Вийон и Эразм Роттердамский. Франс предложил свою версию: его роман заканчивается праведной кончиной Таис и моральным падением обратившего ее монаха-отшельника Пафнутия.

В романе воспроизводится противостояние двух культур – античной: гедонистической, чувственной, и христианской: аскетической, духовной. Причем автор не встает ни на сторону эпикурейца Никия, ни на сторону анахорета Пафнутия, считая их глашатаями крайностей в отношении к жизни. Монах Пафнутий со стороны действительно кажется настоящим аскетом, постом и телесными истязаниями истребляющим в себе все греховное. Но, умерщвляя свою плоть, он не смирил свой дух, нарушив главную заповедь монаха – смирение, послушание. Пафнутий – творец своей воли, поэтому он неизбежно оказывается игрушкой в руках темных сил. Основная мысль романа заключается в том, что всякая истина относительна, а любая нетерпимость предосудительна. «Я посоветовал сомневаться. По-моему, нет ничего лучше философского сомнения», – писал Франс о своем романе. Пожалуй, эти слова можно назвать лейтмотивом всего его творчества.

Уже в этом романе обнаруживаются характерные черты прозаического стиля Франса: наличие четкой авторской позиции, воспроизведение споров, дискуссий, наличие двух планов изображения: самого события и его философского осмысления. Стиль Франса оттачивается в сборнике статей и фрагментов «Сад Эпикура», где язык его прозы приобретает афористичность, схожую с Ларошфуко и Лабрюйером. Некоторые афоризмы Франса стали крылатыми, например «В основе всех великих страстей лежит прелесть опасности», «Любовь расцветает только среди страданий».

В 90-е годы XIX века в творчестве Анатоля Франса происходит поворот в сторону усиления социальной темы. Это связано с обострившейся общественно-политической ситуацией того времени. В частности, с печально известным «делом Дрейфуса», когда по ложному обвинению в государственной измене был осужден офицер-еврей Луи Дрейфус. На самом деле, и в этом ни Франс, ни Э. Золя, ни другие здравомыслящие люди не сомневались, что реальная подоплека этого дела – антисемитская. В силу своих политических убеждений Франс прекратил посещать заседания Французской академии, почетным членом которой он был избран, и отказался от ордена Почетного легиона. В его творчестве этого времени усиливаются философско-сатирические тенденции, появляется не только публицистичность, но и памфлетность, и даже элементы гротеска.

С 1897 по 1901 год Франс создает роман-хронику, тетралогию «Современная история», в которой представляет широкую сатирическую панораму французской Третьей республики, где в суде фабрикуются дела против честных людей и зреет монархический заговор. Роман изобилует вставными новеллами, дискуссиями, беседами и внутренними монологами. Герой тетралогии, господин Бержере, проявляет не только житейскую стойкость, но и гражданское мужество, открыто выступая в защиту попранной справедливости. Бержере переживает то, что переживал сам Франс в те годы, когда разразилось «дело Дрейфуса».

Вершиной же сатирического мастерства писателя стал роман-памфлет «Остров пингвинов» (1908). Условное, гротескное и фантастическое начала преобразуются в аллегорическую картину современной Европы и ее истории. Абсурден сам сюжет, когда подслеповатый и недалекий монах Маэль случайно окрестил пингвинов, приняв их за людей. Так создалась новая цивилизация – Пингвиния, где первым королем оказывается вор-рецидивист, а первой святой – распутница. Основные эпизоды романа пародируют исторические факты: в Драконе Великом легко узнать Карла Великого, а в диктаторе Тринко – Наполеона. Стилистические приемы направлены на пародирование диспутов средневековых схоластов, средневековых хроник и агиографических книг.

В 1912 году выходит в свет произведение, в котором автор не прикрывает свои мысли ширмой аллегории или фантастики. Роман «Боги жаждут» посвящен теме Великой Французской революции и якобинской диктатуры. Главная проблема, которую поставил писатель перед собой и перед читателем: кто имеет право вершить человеческие судьбы и оправдывает ли кровавый террор самые благие цели. Главный герой романа Эварист Гамлен – художник по профессии и присяжный революционного трибунала по должности, переживает страшную метаморфозу: из доброго, искреннего, душевно чистого человека превращается в кровожадного фанатика революции. В этом романе, как и в «Таис», Франс выступает противником слепого фанатизма, когда отвлеченные идеи затмевают в сознании человеческие судьбы. Многозначительно и символично название романа. Когда-то Гамлен написал картину, изображающую Ореста, убившего свою мать Клитемнестру, и теперь боги жаждут его крови. Кровавым жертвенником современности является гильотина, и теперь на Гревской площади Парижа приносятся жертвы богам революции. Франс дает глубокое и многостороннее осмысление Французской революции: теоретическое, философское, моральное, политическое, историческое, и приходит к выводу, что всякая власть деспотична и калечит людей, превращая их в слепые орудия мести.

Последние произведения Франса повести «Маленький Пьер» и «Жизнь в цвету» автобиографичны и помогают лучше понять формирование мировоззрения и таланта этого выдающегося французского писателя, «самого французского, самого парижского, самого утонченного», «классика из классиков», по выражению А. Моруа.

Томас Майн Рид (1818 – 1883)

Томас Майн Рид

Англо-американский писатель, автор приключенческих романов, Томас Майн Рид родился в Ирландии в 1818 году. Его отец был священником и хотел, чтобы сын пошел по его стопам. Но Майн Рид отказался от духовной карьеры. В возрасте двадцати одного года он отправился в Америку по примеру многих его соотечественников, измученных нуждой и притеснениями англичан, превративших Ирландию в свою колонию. Юноша был твердо уверен, что в Америке он выбьется в люди и найдет себе дело по душе.

В январе 1840 года Томас Майн Рид прибыл в Новый Орлеан, шумный и богатый город плантаторского Юга. Пытаясь разбогатеть, он начал заниматься торговлей, но скоро прогорел. Потом он служил на плантации, был актером, учителем в аристократическом семействе, клерком провиантской конторы. В 1843 году Майн Рид принял участие в торговой экспедиции по рекам Платт и Миссури. Скитания по диким окраинам материка от Луизианы до прерий и лесов за Миссури, индейцы, бизоны, медведи гризли – все это позднее станет материалом для его романов.

Осенью этого же года Майн Рид поселился в Филадельфии. Открыв в себе способности газетчика и поэта, он решил стать журналистом. В Филадельфии молодой литератор сблизился с литературными кругами. Именно тогда завязалась его дружба с Эдгаром По, чьи стихи и новеллы он высоко ценил. Майн Рид писал критические статьи и литературные обзоры, очерки, рассказы и стихи. В журналах его произведения печатались под псевдонимом «Бедный школяр». В своем письме к отцу об этом периоде своей литературной деятельности Рид писал: «Три или четыре года я вел жизнь литератора, полную борьбы. Я не сковал себе крыльев из золота, но зато поднялся к вершинам Парнаса».

В 1846 году Майн Рид был уже настолько известен, что одна из самых крупных нью-йоркских газет приглашает его к сотрудничеству. Но вскоре начинается война США с Мексикой, и молодой ирландец записывается волонтером в американскую армию. За отвагу он получает чин «второго лейтенанта», а вслед за ним и чин капитана (позже писатель любил представляться «капитаном Майн Ридом»). В сентябре 1847 года он в составе десанта генерала Уинфилда Скотта участвует в штурме крепости Чапультепек. В решающую минуту Рид увлек за собой дрогнувших под огнем солдат и первым преодолел вал крепости. В этом бою он был тяжело ранен в бедро. Он пролежал на поле боя много часов, прежде чем был найден среди трупов и доставлен в госпиталь.

В США пришла весть о смерти Майн Рида. Газеты опубликовали некрологи, о герое складывали стихи. Подлечившись, Майн Рид с помощью своих друзей вернулся в США. В усадьбе одного из своих товарищей, поправляясь от ран и болезней, он пишет свой первый роман «Вольные стрелки, или Приключения в Южной Америке», во многом напоминающий репортаж о проведенной военной кампании.

Только Майн Рид привел свою рукопись в порядок, как до него дошли известия о революционных волнениях в Европе: шел 1848 год. Собрав на дорогу деньги, в 1849 году Рид с группой друзей-единомышленников отправляется в Европу, чтобы принять участие в баварской и венгерской революциях. Когда они прибыли в Ливерпуль, восстания были подавлены повсеместно. Но это не охладило воинственный пыл капитана Майн Рида. В Лондоне он познакомился с вождем венгерской революции Лайошем Кошутом и стал его другом и соратником. Разгромленные революционеры жили в ожидании перемен, и Рид готов был им помочь реальными делами. Когда Кошут решил на континенте завязать отношения с венгерскими войсками, Рид достал для него подложные документы. Кошут с паспортом слуги должен был сопровождать знатного туриста Майн Рида. Правда, поездка в последний момент была отменена.

Помогал Майн Рид и политическим эмигрантам-полякам. Он участвовал в работе польско-британского товарищества, выступал на политических митингах, за что английские газеты стали называть его «красным». На одном из митингов он познакомился с юной Элизабет Хайд, дочерью лондонских аристократов, и в 1853 году они поженились.

Романтически настроенный Майн Рид ведет себя весьма экстравагантно. Он ходит по Лондону в испанском костюме и сомбреро, строит себе дом на манер испанской гасиенды. В эти годы начинается профессиональная деятельность Майн Рида-писателя. Выходят его романы, начатые еще в Америке, – «Вольные стрелки» (1850), «Охотники за скальпами» (1851). Он быстро нашел свое место – это книги для молодежи и юношества. И хотя в серьезных литературных кругах его ставили не слишком высоко, он довольно скоро снискал известность и любовь юных читателей.

Расцвет творчества Майн Рида падает на 50-60-е годы. В это время он пишет лучшие свои романы: «Белый вождь» (1855), «Квартеронка» (1856), «Оцеола, вождь семинолов» (1859), «Морской волчонок» (1859), «Мароны» (1862), «Всадник без головы» (1868). В них объединены традиции романа путешествий и авантюрно-приключенческого романа. Сама жизнь Майн Рида стала материалом для его произведений. Неутомимый путешественник, он во время экспедиций накопил бесценный материал о флоре и фауне американского континента. Личные впечатления он дополнял сведениями, почерпнутыми из документальных и научных источников. Его описания животного и растительного мира точны и достоверны, что придает особую ценность его книгам в глазах ученых-естествоиспытателей. Иногда Майн Рид вовсе отказывался от авантюрной интриги, выдвигая на первый план познавательную задачу. Это цикл романов об охотниках-натуралистах, насыщенный огромной любовью к природе, животному миру («Охотники за растениями» (1857), «Ползуны по скалам» (1864), «Юные охотники» (1857), «Охотники за жирафами» (1867) и др.). Создавал Майн Рид и талантливые научно-популярные книги, такие как «Зоология для детей» (1860), «Популярное описание различных человеческих рас» (1860).

В романах Майн Рида не стоит искать глубоко разработанных характеров. Главное в его произведениях – авантюрные события, динамичная фабула, связанная с любовной интригой. Сюжетные ходы во всех его приключенческих романах довольно однотипны. Е. П. Брандис так характеризует романы Майн Рида: «Герои всегда в движении, преодолевают препятствия, рискуют жизнью, неутомимо преследуют и подстерегают врагов, терпят поражения, истекают кровью, возрождаются для новых подвигов, одерживают победы, наказывают злодеев. Драматические коллизии, пестрые приключения, безраздельное сочувствие отважным героям, этнографический колорит, живописные ландшафты – все это сделало английского романиста одним из любимых детских писателей». Важнейшей особенностью романов Майн Рида является также умение автора связать занимательный сюжет с важными вопросами современности. Защита индейских племен, истребляемых белыми людьми, протест против расового гнета, узаконенного рабовладения, сочувствие к угнетенным – мексиканским пеонам, итальянским крестьянам, французским рабочим, ирландцам – все эти проблемы вплетены в приключенческую фабулу многих романов Майн Рида.

В Англии писатель прожил до 1867 года. Он не только занимался писательским трудом, но и попытался создать образцовое хозяйство – трудовую земледельческую колонию. Однако, будучи человеком непрактичным, Майн Рид скоро разорился, потеряв те небольшие деньги, которые он накопил литературным трудом. Закончилась неудачей и его попытка основать собственную газету.

Пытаясь поправить свои дела, Майн Рид отправляется опять в Америку. В Нью-Йорке он в 1869 году основывает журнал «Onward». Весь этот журнал, включающий приключенческие романы, географические описания, зоологические курьезы, стихи и комментарии к международным событиям, Рид от начала до конца делал сам. Но журнал не имел успеха и скоро был закрыт. Неудачи на профессиональном поприще способствовали обострению болезни, вызванной запущенной раной. Едва избежав смерти, с подорванным здоровьем в 1870 году Майн Рид возвратился в Англию.

Литературная деятельность была для писателя единственным источником существования. Приходилось много работать – с середины 50-х годов Майн Рид ежегодно публиковал по две-три книги. В 70-е годы талант писателя увядает. В погоне за заработком приходится повторяться, варьировать свои собственные сюжеты. Сказывалась тяжелая болезнь. В последние годы жизни Майн Рид превратился в калеку: он не мог передвигаться без костылей. Он умер в Лондоне в 1883 году.

Герман Мелвилл (1819 – 1891)

Герман Мелвилл

Одна из самых жестоких трагедий, какая может выпасть на долю писателя, – это трагедия непризнания и забвения. Именно такова была участь крупнейшего американского писателя XIХ века Германа Мелвилла. Современники не поняли и не приняли его произведений, в их памяти он остался как безвестный моряк, побывавший в плену у каннибалов. По-настоящему читатели «открыли» Мелвилла в 20-е годы ХХ века, когда вышли первые собрания его сочинений. Он был признан классиком американской литературы, а его роман «Моби Дик, или Белый Кит» – величайшим романом XIХ века.

Детство будущего писателя было сумрачным и окончилось рано: в тринадцать лет он бросил школу и начал работать. Он был клерком, учительствовал, плавал матросом, пока, наконец, не найдя другой работы, отправился в четырехлетнее плавание на китобойном судне. Основу жизни китобойца составляли изнурительный труд, смертельный риск, палочная дисциплина, недостаток еды и пресной воды, болезни, поэтому дезертирство на таких судах было обычным явлением. Когда через три с половиной года судно вернулось в порт, на борту его оставалось менее половины матросов, не было среди них и Мелвилла: он дезертировал у Маркизских островов, где попал в плен к каннибалам тайпи. Вскоре ему удалось бежать от гостеприимных людоедов на другом китобойце, однако вместе с матросами корабля оказывается в тюрьме. Вновь побег на корабле, а через полгода он был списан с корабля на Гавайских островах, где несколько месяцев бродяжничал. Потом новые суда, новые места пребывания, пока, наконец, в октябре 1844 года он не вернулся на родину, без гроша в кармане, но с огромным запасом впечатлений. Мелвиллу было 26 лет, когда он взялся за перо.

Первая книга «Тайпи» (1846), основанная на «каннибальском» периоде жизни, имела шумный успех, и писатель, воодушевленный, работает не покладая рук. Одна за другой выходили новые книги: «Ому» (1847) – о жизни автора на Таити, «Марди» (1849), «Белый бушлат» (1850) представлялся воспоминанием о службе на военном корабле, «Моби Дик, или Белый Кит» (1851), «Израэль Поттер» (1855) – исторический роман о борьбе американцев за независимость и др. Но первоначального успеха уже более не было, а роман «Моби Дик», самый «американский» из всех американских романов середины XIХ века, был назван «странной книгой» и не принят. К началу 60-х годов писатель был окончательно забыт. Обремененный семьей и долгами, Мелвилл вынужден был поступить на таможню рядовым чиновником. За последние 30 лет жизни (умер в 1891) он почти ничего не создал.

«Моби Дик» – книга необычная, менее всего она напоминает традиционный роман и не похожа ни на одно произведение мировой литературы. Внешне это роман о китобоях, об охоте на гигантского Белого Кита. Профессия китобоя всегда считалась экзотической. В середине XIХ века китобойный промысел занимал в жизни Америки чрезвычайно важное место: нефть еще не была найдена, и Америка жила «в зависимости от кита», ибо китовый жир шел на изготовление свечей, для смазки машин, в пищу, использовались и китовая шкура, ус, серая амбра и т. д. Однако неторопливый рассказ о корабельной жизни неожиданно сменяется рассуждениями о научной классификации китов, отвлеченными раздумьями о «белизне» Моби Дика и о том нравственном смысле, который придает этой «всецветной бесцветности» человеческое сознание, поэтические картины сменяются суховатыми научными рассуждениями, диалоги – монологами, описание разделки туши кита – философскими притчами, картины охоты на китов – размышлениями о судьбах человека, народов; «Моби Дик» – это роман о человеке и человечестве. Он поражает читателя тщательностью изображения добычи китов, разделки китовых туш, десятки страниц посвящены организации китобойного промысла – в романе содержится масса сведений о «китологии», в том числе и всевозможные легенды и предания о легендарном Белом Ките, о героических подвигах китобоев. Но это еще и роман о китобоях, о жизни и труде которых повествует рассказчик Измаил, образ которого сливается с авторским. Это роман не только о себе, но и об Америке, человечестве, Вселенной. Поэтому роман-эпопея Мелвилла многоплановый – роман из истории нравов, философский, социальный, морской, фантастический, приключенческий. Киты в романе писателя не только обитатели морей, но и порождение человеческого сознания, их можно убить, разделать, но в человеческом сознании кит приобретает значение символа (не случайно здесь множество ссылок на Библию, античных авторов, писателей прошлого). Так, например, образ корабля под звездно-полосатым флагом, на борту которого собралась разноплеменная команда, помимо своего основного смысла, имеет еще несколько символических значений. Одно из них – Америка, плывущая по неизведанным водам истории к неизвестной гавани. Куда она плывет? Суждено ли ей доплыть? Или, может, она погибнет, направляемая неразумной волей, как это происходит в романе с кораблем «Пекодом»?

Помимо рассказчика в романе действуют три главных героя, каждый из которых становится носителем определенного идейного смысла: хозяин корабля Вилдад, набожный стяжатель и лицемер, – это вчерашний день страны. Старбек, искусный моряк и китобой, – ее сегодняшний день, он человечен, но в нем нет размаха, инициативы. Будущее воплощено в образе капитана Ахава; у него сложный, противоречивый характер, в котором сплавлены воедино таинственность, библейская вековая боль человечества, фанатическая ненависть к Злу и одновременно неограниченная способность его творить. Он восстал против мирового Зла и готов идти до конца даже ценой собственной жизни. Для всех остальных китобоев Моби Дик – просто непомерной величины кит, для Ахава – он воплощение Зла Вселенной: «Все Зло в представлении безумного Ахава стало видимым и доступным для мести в облике Моби Дика». Ему безразлично, каков Моби Дик на самом деле, Ахав переносит на него представления, живущие в его мозгу. Страсть и гордыня ослепляют его, маленький калека возомнил себя исполином, в приступе ярости он кричит: «Кто надо мной?» Душа его мертва, ибо он изгнал из нее все человеческие чувства, кроме одного – мщения. Физическая гибель его, таким образом, предопределена, «ибо безумно брать на себя то, что должно принадлежать одной Судьбе или Богу». Ахав не может уничтожить Зло, он может уничтожить только самого себя, а вместе с собой и корабль, и всю свою команду, за исключением Измаила, которому одному суждено было спастись и поведать эту историю. Но прежде чем произойдет решающая схватка команды «Пекода» с Белым Китом и волны океана поглотят безумного капитана и его судно, читатель с неослабевающим интересом будет следить за бешеной погоней Ахава, рыскавшего в мировых водах с единственной целью найти своего врага и подчинившего своей фанатической идее остальных людей.

По всему произведению, точно бисер, рассыпаны фразы, сентенции, реплики, предостережения проповеднического характера. Это и лишившийся рассудка негритенок Пип, «живое и неустранимое предуказание судьбы, которая, может быть, ждет само судно». В его безумии Ахав словно провидит отсвет собственного безумия. Зловещие предзнаменования содержатся в той мрачной ночной сцене, когда на корабле разжигают топки и к нему рвется пламя, Измаил вдруг ощущает, что судно стремится «не к дальним гаваням впереди, а уходит прочь от всех гаваней позади себя». В словах, с которыми негр Овчина по приказу Ахава обращается к акулам, есть многозначительная фраза: «Вы – акулы, но победите акул в себе, да вы тогда сразу станете ангелами, ибо ангел – это всего лишь побежденная как следует акула». Она предназначена для людей, но в этом случае и акулы перестают быть только морскими обитателями. Библейские мотивы (об Ионе, Иове, Аврааме, Потопе, мотивы из Екклезиаста, Апокалипсиса и др.), пронизывающие произведение, вводят в ткань повествования идеи бесконечного, универсального. Что есть Добро и что есть Зло в мире? В чем смысл человеческой жизни и деятельности? Куда должны быть направлены силы и страсти человека? Сформулировав два основных закона китобоев: «Рыба на лине принадлежит владельцу линя» и «Ничья рыба принадлежит тому, кто первый сумеет ее выловить», Мелвилл начинает размышлять: «Что такое рыба на лине в человеческой жизни, как не крепостные в России и рабы Республики, как не наследственные города и деревни герцога Болвана, – иначе говоря, Собственность? И что такое Права Человека и Свобода Всех Народов, как не ничья рыба?»

Безумцу Ахаву не дано было обрести при жизни истину, она открывается Измаилу и она ужасна. Во Вселенной нет сил, направляющих жизнь человека и общества. В ней нет ни Бога, ни законов. В ней – только неопределенность, безмерность и пустота, она безразлична к человеку. И незачем людям надеяться на высшие силы, их судьба в их собственных руках. Рассказывая трагическую историю «Пекода», Мелвилл словно предупреждал соотечественников: не ждите помощи свыше, судьба страны зависит только от вас. Писатель сам сознавал, что написал великое произведение, однако это не преисполнило его гордостью и радостью, напротив, горечь от сознания того, что оно не будет понято современниками, сопутствовала ему до конца жизни: «Хоть я и написал Евангелие нашего века, я умру в нищете…» Трагедия Мелвилла в том, что он шагнул далеко за пределы своего времени, своего века, это трагедия одиночества художника, опередившего в идейном и художественном своем развитии современников. Опыт его будет по достоинству оценен только в ХХ веке.

В России Мелвилл был открыт с большим опозданием, только в 60-е годы ХХ века благодаря огромному труду переводчицы И. Бернштейн.

Марк Твен (1835 – 1910)

Марк Твен

Американские литературоведы называют его «первым в американской литературе до мозга костей самобытным, национальным, американским писателем», «Линкольном нашей литературы». Его творчество пришлось на тот период, когда Соединенные Штаты после окончания Гражданской войны между Севером и Югом совершают стремительный рывок в своем экономическом развитии. Американские историки по сию пору горделиво называют это время «золотым веком». С легкой руки Твена его стали называть «позолоченным веком». Но он и сам был детищем своего времени, когда в стране взыграла жажда быстрого обогащения, и за свободу приобретать, владеть американец мог продать свою душу дьяволу, когда пират и священник были одним миром мазаны и то и дело раздавались возгласы героев Твена: «Ба! Да тут зарыты миллионы!»

Марк Твен (настоящее его имя – Сэмюэль Клеменс) родился на юге США, в местечке Флорида в 1835 году, а детские годы его прошли на великой реке Миссисипи. Он рано начал работать в типографии, потом какое-то время бродяжничает по Южной Америке, обучается ремеслу лоцмана (его псевдоним взят из морских терминов: «мерка два»), много плавает по Миссисипи, а потом вместе с братом отправляется на Запад, где были открыты залежи серебра и золота, кипела «золотая лихорадка». Подобно десяткам тысяч своих соотечественников, он переболел жаждой внезапного обогащения, однако не только не разбогател, но едва не умер от голода и непосильной работы. Невезучий старатель берется за перо и начинает писать фельетоны, юмористические очерки и короткие рассказы, которые быстро приобрели широкую популярность.

Ранние его произведения проникнуты оптимизмом и неистощимым юмором, источники которого находились в традициях жестокого, грубого юмора фронтира, или «границы». Его еще называли «черным»: по законам этого юмора убийство трактовалось как комический сюжет. «Я размозжил ему череп и похоронил за собственный счет», – весело сообщает герой одного из рассказов Твена, которому не угодил часовой мастер. Герой другого рассказа аналогичным образом реагирует на ничтожную дерзость мальчишки – чистильщика сапог: «Я прикончил его на месте, как гадюку, и с наслаждением содрал с него скальп». Невозможно без смеха и поныне читать его рассказы «Журналистика в Теннеси», «Знаменитая скачущая лягушка из Калавераса», «Как я редактировал сельскохозяйственную газету», герой которой пишет, что тыква – это ягода из семейства апельсиновых, что коровы временами теряют оперение, а гусаки начинают метать икру, и многие другие.

Большой успех первых произведений позволил писателю отправиться в путешествие в Европу, итогом которого станет роман «Простаки за границей» (1869), также встреченный американским читателем с восторгом: ему льстило, что «застывшей» культуре Старого Света Твен противопоставляет молодую и энергичную американскую цивилизацию. Однако постепенно, более пристально всматриваясь в сущность морали и образа жизни своих соотечественников, писатель проникается озабоченностью и недовольством по отношению к родной стране. Гневные интонации звучат в «Письмах китайца» (1870), а в романе «Позолоченный век» (1873) Твен уже не скрывает своего неприятия всеобщего «золотого» ажиотажа, охватившего Америку; с этого момента пути писателя и его соотечественников резко расходятся.

В течение почти целого столетия не только американские, но и русские мальчишки и девчонки зачитывались «Приключениями Тома Сойера» (1876), которые были названы «одной из самых лучезарных книг в мировой литературе». Эта книга во многом о самом Сэмюэле Клеменсе и его приятелях детства. Это маленький Сэм был то индейцем в перьях, то «черным мстителем», он был неизменным заводилой и атаманом всех игр и проделок. Это его за какие-то грехи заставили однажды побелить забор, а он сделал вид, что это доставляет невероятное удовольствие, и тем самым привлек к побелке забора своих друзей да к тому стал обладателем всякого рода мальчишеских богатств. Это он, чтобы избежать порки, крикнул матери: «Смотри, что это там у тебя за спиной?!» Мать испуганно оглянулась, а он и был таков. Это Сэм накормил однажды кота валерьянкой, отчего тот едва не взбесился… Писатель с большим удовольствием вспоминает свое детство, эту привольную жизнь на великой реке и словно снова становится тем же сорванцом. Роман «Приключения Тома Сойера» воспринимается как рассказ о мальчишеской вольнице, о прекрасном в жизни каждого человека. У него есть продолжение – «Приключения Гекльберри Финна» (1885), где главным героем становится уже друг детства писателя. Однако в этом романе в голосе автора звучат горькие сатирические ноты разочарования в американской действительности. В мировоззрении Твена произошли серьезные изменения, он уже не был склонен питать иллюзии относительно родной страны и все чаще подмечал уродливые черточки на лике американской демократии. Многие факты американской жизни и национального характера воспринимаются писателем как констатация всеобщей обезличенности в погоне за успехом и богатством, озлобленности в жестокой житейской борьбе. Свидетельством этому служит обращение писателя к сатирическому жанру памфлета. В них Твен дает уничтожающую критику деловых кругов Америки, ее внутренней и внешней политики, ее церкви, морали, армии. Обличительная сила их такова, что некоторые из них увидели свет лишь в середине ХХ века («Письмо ангела-хранителя»), в архивах писателя лежат до сих пор неопубликованные произведения Твена: буржуазная Америка страшится их и поныне.

Своеобразным синтезом комического и трагического элементов явились романы Марка Твена: «Принц и нищий» (1882) и «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» (1889). Роман «Принц и нищий» по форме напоминает сказку: необычайное сходство героев – принца Эдуарда Тюдора и «принца нищеты» Тома Кенти, их неожиданная встреча, переодевание служит завязкой в романе и началом последующих невероятных событий, когда нищий выполняет роль наследника королевского престола, а настоящий принц вынужден скитаться по стране, открывая для себя жизнь своих подданных с совсем другой стороны. Твен мастерски воссоздает дух, колорит средневековой Англии, с ее блеском и роскошью двора и страшной нищетой и бесправием простых людей. Сказочная форма позволяла писателю поднимать в романе злободневные общечеловеческие проблемы. Главный смысл его сводится к мысли о том, что все дети, все люди от природы едины и равны. И еще один важный вывод, к которому приходит после своих скитаний принц Эдуард: «Свет устроен плохо: королям следовало бы время от времени на себе испытывать свои законы и учиться милосердию».

По всему произведению в изобилии рассыпаны грубоватые шутки: вновь «дикий» юмор помогает писателю оттенить чудовищные порядки, царящие в стране. В романе есть, например, гротескный образ «мальчика для порки», который благодарит Тома за обещание плохо учиться, ибо это позволит сохранить его должность: «Моя спина – хлеб мой! Если она не получит ударов, я умру с голода». Как и положено сказке, роман заканчивается счастливо. В отличие от него следующее произведение Твена – роман «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура», также написанное в сказочной манере, исполнено горечи и пессимизма. Перед нами вновь Англия далекой поры, когда существовали не только рыцари, короли и королевы, но и волшебники, феи. Вот в этот мир и попадает Хэнк Морган, или попросту Янки, современник писателя, типичный представитель Америки конца XIХ века. С помощью чудес техники он легко побеждает кустарное искусство волшебника Мерлина и становится первым министром короля Артура. Янки принимает решение реформировать королевство в духе достижений американской цивилизации: строит фабрики, развивает просвещение, науку и т. д. Когда его замысел не удается, он пытается произвести антифеодальный переворот, но терпит поражение. В этом романе также немало комических эпизодов и образов, неизбежно возникающих при столкновении средневекового уклада и новейшей буржуазной цивилизации, однако в последних главах стихия комического сходит на нет: гибнет множество людей, злой Мерлин берет верх.

К концу своей жизни писатель постепенно теряет веру в прогресс, в разумное начало жизни и из некогда жизнерадостного юноши становится горьким пессимистом: «Бог – зло, мироздание – бездушный механизм, человек – игрушка судьбы». В 1899 году он публикует повесть-памфлет «Человек, который совратил Гедлиберг», одно из самых горьких, гротескных, исполненных злого юмора произведение. Жители городка, объявившие Гедлиберг «самым честным и высоконравственным городом» во всей округе, поймались на приманку, которую поставил им незнакомец в виде мешка с золотом (кстати, ненастоящим). Самые почтенные граждане, «отцы города», стали посмешищем, и «неподкупный» Гедлиберг (по мысли автора – Америка в миниатюре) пал. Под саркастический смех Твен «закрывает» XIХ век в американской литературе, под этот же смех он «открывает» в ней новый век.

Последние произведения Твена – очерки, памфлеты, философская аллегория «Таинственный незнакомец» – содержали в себе такой заряд критики американской буржуазной системы, что конфликт писателя со своей страной стал неизбежен, все чаще его произведения подвергались резким нападкам со стороны официальных кругов или не публиковались вовсе. Однако горький пессимизм его последних лет – это обратная сторона его гуманизма, отчаяния от невозможности сделать жизнь людей лучше. В таком состоянии он и умирает в 1910 году.

О. Генри (1862 – 1910)

О. Генри

Уильям Сидней Портер, писавший под псевдонимом О. Генри, родился в 1862 году на юге США недалеко от Гринсборо (Северная Каролина), где и провел первые три года жизни. Отец его был врачом и, кроме того, изобретателем и прожектером. Мать Билла была высокообразованной женщиной, она рисовала, писала стихи. В 1865 году она умерла от туберкулеза, а отец, имевший большую склонность к выпивке, быстро спился, забросив врачебную практику.

С пятилетнего возраста в течение девяти лет Билл посещал частный пансион своей тетушки Эвелин Портер, затем полтора года проучился в средней городской школе Гринсборо. Пребывание в пансионе Эвелин Портер способствовало определению литературных интересов Билла. В пансионе на уроках литературы ученикам часто предлагалось задание сочинить продолжение рассказа, начатого учительницей. По воспоминаниям одноклассников, Билл сочинял самые интересные и неожиданные финалы.

С 1878 года Билл поступает учеником в аптеку своего дяди Кларка и в 1881 году получает патент фармацевта. В это время расцветает его талант карикатуриста.

Заболев туберкулезом, в 1882 году Портер уезжает в Техас, где проводит следующие пятнадцать лет жизни. Первые два года он живет на скотоводческой ферме своих друзей Холлов, мечтая поправить свое здоровье. За те два года, которые он провел на ранчо, он изучил в совершенстве испанский язык, познал обычаи ковбоев и овцеводов, а также многочисленного пестрого люда, населявшего в эту пору еще малообжитую окраину США.

Укрепив свое здоровье, в 1884 году Портер переселяется в маленький городок Остин, столицу штата Техас. Сначала он устраивается клерком по продаже недвижимости, затем чертежником в земельной управе. Одновременно он занимается самообразованием, пишет маленькие юмористические рассказы и рассылает их в разные редакции. Молодой Портер становится популярен в обществе как занимательный собеседник и остроумный рисовальщик-карикатурист.

1 июня 1887 года Портер женился на Этол Эстес, а в сентябре 1891 года родилась дочь Маргарет Уорз. Рождение дочери совпало с другим знаменательным событием: Портер получил свой первый гонорар от газеты «Детройт фри пресс». Жизнь наладилась: с 1891 года Портер – бухгалтер и кассир Первого национального банка в Остине, а с марта 1894 года – редактор юмористического еженедельника «Роллинг Стоун» («Перекати-поле»), с которым он связывает большие надежды. Однако надежды начинающего писателя не оправдались – из-за финансовых затруднений газета продержалась только год. Позже, в 1894–1895 годах Портер был приглашен вести колонку фельетона в еженедельной газете «Пост», выходившей в Хьюстоне, соседнем техасском городе. В многочисленных юморесках, скетчах, пародиях этого периода уже ощущаются особенности творческого стиля и метода будущего писателя О. Генри.

В марте 1895 года Портера уволили из банка, так как банковская ревизия обнаружила недостачу в 4702 доллара и 94 цента. Так и осталось недоказанным, был ли виновен Портер в простой халатности (отчетность в банке велась беспорядочно) или он все-таки деньги брал в связи с денежными расходами на «Роллинг Стоун», но не успел вовремя вернуть. Поначалу складывалось ощущение, что Портеру удалось избежать судебной ответственности, но в феврале 1896 года его арестовывают. Выпущенный под залог с обязательством явиться на судебное заседание, он, охваченный паникой, тайно уезжает в Нью-Орлеан, где какое-то время под чужим именем работает газетным репортером.

Портер решил скрыться на три года за границей. Этими годами ограничивался в то время в США срок действия уголовной ответственности за такие преступления, как растрата. Портер уехал в Гондурас, центрально-американскую страну, находящуюся за пределами юрисдикции США, что сделало ее своеобразным «приютом джентльменов удачи».

В Гондурасе Портер прожил с июля 1896 по январь 1897 года. Впечатления от этой экзотической страны легли в основу его рассказов с ярко выраженной приключенческой фабулой, окрашенной латиноамериканским колоритом. В Гондурасе писатель познакомился с другим американцем, Элем Дженнингсом, знаменитым поездным налетчиком, тоже беглецом от закона. Позже они встретятся в каторжной тюрьме Остина и Дженнингс подскажет Портеру сюжет новеллы «Ограбление поезда».

Портер оставался в Гондурасе до тех пор, пока он не получил известие о смертельной болезни жены. Он срочно возвратился в Остин, где сдался властям. Освобожденный до суда под залог, он похоронил жену, а в марте 1898 года его приговорили к пяти годам заключения в каторжной тюрьме штата Огайо в Колумбусе. Во время судебного заседания, длившегося три дня, Портер не проронил ни слова в свое оправдание, проявляя к происходящему полнейшее безучастие. Скорее всего, приговор не был бы так суров, если бы не его бегство от закона в Гондурас.

Писатель не оставил никаких воспоминаний о своем пребывании в каторжной тюрьме; более того, ни в одном из его рассказов, включая те четырнадцать, что были созданы в тюрьме, нет следов его жизни на каторге. «Я глубоко похороню Билла Портера, – говорил он в тюрьме Дженнингсу. – Никто никогда не узнает, что я столовался на каторге в штате Огайо…» Вместе с тем сохранилось несколько писем Портера, посланных из тюрьмы к родным, свидетельствующих о страшном потрясении, которое испытал он там. Так, в одном из писем он пишет: «Страдание и смерть повседневно окружают меня. Бывает, что по неделям каждую ночь кто-нибудь умирает… Самоубийство здесь вещь совершенно обычная, как у нас дома пикник». О тюремных годах Портера стало известно из воспоминаний Дженнингса «О. Генри на дне», появившихся в печати уже после смерти писателя. Условия, в которых содержались заключенные, были ужасающи.

Каторжников подвергали пыткам и истязаниям, морили голодом и изнуряли непосильной работой. Портеру повезло: ему помог диплом фармацевта. В тюрьме его назначили на привилегированную должность аптекаря при тюремной больнице. Это избавило его от непосильного труда и издевательств, но тюремные трагедии, часто завершавшиеся печальным исходом, почти ежедневно проходили перед его глазами.

Пробыв в тюрьме три года и три месяца, Портер был освобожден «за хорошее поведение». Он перебирается в Нью-Йорк, где налаживает связи со многими журналами и газетами. Отныне больше нет писателя Портера, есть О. Генри. Это было первое имя, которое пришло ему в голову. На свободе О. Генри долго опасался, что в нем кто-нибудь признает бывшего каторжника. Гильмен Холл, друживший с писателем в первые годы после тюрьмы, вспоминал, что тот опасливо озирался, придя в ресторан или бар. Позже О. Генри признавался Дженнингсу в своем страхе, что кто-нибудь из тех, кто знал его по Колумбусу, может зычно его окликнуть: «Хэлло, Билл, давно ли из каталажки?»

Все, что создал О. Генри за последние восемь лет своей жизни, это самая значительная часть его творчества. В конце 1903 года он подписал контракт с самой многотиражной нью-йоркской газетой «Уорлд» на пятьдесят два воскресных рассказа в год по цене 100 долларов «за штуку». О. Генри становится чрезвычайно популярным. Он получает выгодные предложения от многих журналов. Наступил не только самый плодотворный, но и самый интенсивный период в его жизни. Начиная с 1904 года каждый год, за исключением 1905-го, публикуется новый сборник его новелл: «Короли и капуста» (1904), «Четыре миллиона» (1906), «Горящий светильник» (1907), «Благородный жулик» (1908)…

Фабулы его новелл захватывающи, сюжеты динамичны, финалы неожиданны. Мир Америки представлен в них преимущественно в юмористическом освещении. Герои рассказов О. Генри чаще всего обычные люди, живущие в ожидании счастья. И писатель добр и снисходителен к ним. Даже жулики у него «благородные», они отнюдь не представители преступного гангстерского мира, это веселые плуты, «джентльмены», освобожденные от всяких забот о собственности. О. Генри в своих новеллах предпочитает счастливые финалы. Мудрый счастливый случай приходит на помощь его героям, позволяет им найти приключения в повседневности, подняться над серыми буднями. В новеллах американского писателя есть что-то от рождественского рассказа с его философией всепобеждающего добра, с утверждением существования несбыточного.

Изнурительный писательский труд превышал физические возможности О. Генри. Порой ему приходилось завершать одновременно два рассказа, и его уже ждал редакционный художник, чтобы тут же приступить к иллюстрациям. В какой-то момент О. Генри начинал чувствовать, что ему не хватает собственных сюжетов, и тогда он просил знакомых и близких рассказывать ему истории. К концу жизни у писателя стало нарастать недовольство собой, желание писать «по-иному», «без трюков», «всерьез». «Все, что я писал до сих пор, – это просто баловство, проба пера по сравнению с тем, что я напишу через год», – говорил О. Генри незадолго до смерти.

Непрактичный в быту, О. Генри так и не смог разбогатеть на волне своего литературного успеха. Последние годы он вел замкнутый образ жизни, избегал знакомств. Его плохое физическое состояние усугублялось алкоголизмом. Последние месяцы О. Генри провел в одиночестве в гостиничном номере в состоянии глубокой душевной депрессии. Он уже не мог работать, почти ничего не ел, много пил. Скончался О. Генри в нью-йоркской больнице 5 июня 1910 года. Ему шел сорок восьмой год.

По желанию Сары Коулмен, второй жены О. Генри, он был похоронен в городке Эшвилл, где жил незадолго до своей кончины. На его панихиду приехали многие американские писатели. Они впервые увидели своего собрата по перу только в гробу.

Литература ХХ века

Франц Кафка (1883 – 1924)

Франц Кафка

Франц Кафка, возможно, самая странная фигура в европейской литературе ХХ века: еврей по национальности, пражанин по месту жительства, немецкий писатель по языку и литературной традиции. Его произведения были в значительной степени продолжением, записью его внутренних состояний и видений, тревожным рассказом о мучительных страхах, владевших его сознанием и омрачавших его безрадостную жизнь, которая протекала в обывательской, безмерно унылой среде, за столом мелкого служащего. Он родился (1883) в семье торговца галантереей, где интересы домашних сосредоточивались на «деле», на лавке. Отец был человеком деспотичным, он подчинил себе сына, ломая его волю, желания, требуя от него участия в делах, и сын, болезненный, неврастенический, не способен был освободиться от тирании отца. Он решался лишь на пассивное, безысходное в своем отчаянном упорстве сопротивление, которое выражалось в духовном бегстве из семьи, в нежелании заниматься коммерцией. Но то была «странная война», без всякой уверенности в победе. Биография Кафки не богата событиями. Только однажды он попытался осуществить давно задуманный план бегства в Европу, побывал в Италии, Франции, Германии – это были самые счастливые, спокойные дни в его жизни, но по состоянию здоровья вынужден был вернуться домой, где и умер от туберкулеза в 1924 году.

В процессе службы Кафка нагляделся на многообразные проявления человеческого горя и безнадежности. Эти внешние впечатления вкупе с внутренней неустроенностью и стали почвой для его произведений, больших и малых. Писателя мучили ночные кошмары, бессонница, многие из этих видений потом превратились в новеллы. Кафке казалось, что эти его состояния и есть отражение состояния всего человечества. Впервые Кафка был открыт как писатель уже после его смерти, в 1928 году, а после Второй мировой войны в США, а потом и в Европе разразился настоящий кафковский бум, его объявили «отцом», пророком всех новейших литературных явлений.

Для Кафки, как в целом и для модернистского мироощущения, было характерно чувство несвободы человека, его подчиненности неким таинственным, иррациональным силам. Для него человек не властелин природы, а пасынок бытия, бессильное, слабое существо, обреченное на полное одиночество, да и мир, окружающий его, это царство хаоса и зла. Он любил описывать узкие городские улицы, залитые мертвенным лунным светом и желтым светом окон, за которыми копошится одинокая жизнь, где может вдруг появиться призрак и неожиданно растаять в чадном, зловонном воздухе общих лестниц, по которым шаркают чьи-то тяжелые шаги. Он описывал чахлые дворы с висящим на веревках застиранным бельем, где в подворотнях лежит темнота, прячущая в себе что-то тревожное, паучье. Эта картина возникает во многих новеллах Кафки: «Внезапная прогулка», «Когда ты несчастен», «Окно в переулок», «Сильный грохот» и др. В них поражает какая-то чудовищная всеобщая неустроенность жизни людей, везде грязь, теснота жилищ и мест работы, невозможность остаться одному ни днем, ни ночью, бесконечное ожидание в духоте и пыли канцелярий или в ледяном безмолвии перекрестков.

Мотив замордованности, отчужденности человека наиболее заострен в новелле «Превращение» (1914), герой которой, мелкий коммивояжер Грегор Замза, неожиданно превращается в отвратительное насекомое и в этом бедственном положении заканчивает свои дни. Замза-насекомое ничего не может сделать, чтобы вернуть себе прежний облик, он даже и не протестует против постигшего его несчастья. Став сороконожкой или кем-то еще, он с трудом покидает свою постель, подползает к двери, открывает ее челюстями: он спешит поскорее проглотить свой завтрак и мчаться на вокзал, где его ждет курьер фирмы. Однако отец в припадке гадливости загоняет перевоплощенного сына назад в комнату, где семья и будет скрывать его от чужих, назойливых глаз. Отныне он, никому не нужный, будет ползать по стенам и потолку, грустить, а когда сестра или служанка заходят к нему, чтобы поставить блюдце с едой, Грегор, щадя их, прячется под диван. Однажды отец швырнул в сына яблоком и повредил его мягкую спину. Когда Грегор умрет от последствий этой травмы, тело его выбросят на свалку. Превращая героя в сороконожку, писатель стремился показать истинное трагическое положение человека в мире.

Он может ходить на службу и чувствовать себя пусть маленьким, но необходимым винтиком фирмы; он общается со своими близкими и считает, что дорог и нужен им. Но все это заблуждение, ибо в действительности человек живет словно в пустыне, вернее, посреди прозрачной колбы и потому не видит стен своей жуткой тюрьмы.

Кафка считал, что миром правит злая воля, что власть зла беспредельна и человек не только привыкает, смиряется с этой властью, но и воспринимает зло как благо, как единственно возможное в мире. Зло как добро и добро как зло – к такому парадоксальному выводу приходит писатель в новелле «В исправительной колонии» (1914). В том же году Кафка начал работу над романом «Процесс», оставшимся незаконченным. Герой его – мелкий банковский служащий Йозеф К. Роман рассказывает о странном аресте и ужасном процессе над ним, хотя указаний ни на внешние, ни на внутренние причины не позволяют уяснить вину героя, если она вообще существует. Несомненно другое – невиновность Йозефа, хотя после длительного хождения по канцеляриям суда, после изматывающих душу бесед с адвокатом, герой начинает сомневаться в своей невиновности и напряженно ищет в своей жизни проступки. Со временем властная усталость, состояние затравленности захлестывают героя, мысль о бесцельности сопротивления становится для него единственной. Он приходит к решению отказаться от борьбы. Поэтому поверженного и побежденного Йозефа не застают врасплох те два человека, которые появились у него поздним вечером, мертвой хваткой взяли за руки и поволокли по залитым мертвенным светом улицам к заброшенной каменоломне, где один из них вонзил ему в сердце узкий мясницкий нож. Йозеф ждал их, предчувствовал их приход; зарезанный как собака, он умер одиноким, никому не нужным. Суд в романе неофициален (он располагается на чердаках), но он всесилен (его присутствия находятся на всех чердаках всех домов). Расследование ведется втайне, приговор никем не оглашается: Кафка подчеркивает, что Йозефа судит не обычный суд, а некая анонимная власть. Невиновных для этого суда нет, и тешить себя иллюзией невиновности может лишь тот, кем следователи и прокуроры еще не занялись. Но если процесс начат – спасения нет, раньше или позже подсудимый будет осужден.

В последнем романе Кафки «Замок» (1922) изображен гигантский бюрократический аппарат под ничего не значащим названием «Замок», который существует и действует по непонятным для обычных людей, одному ему известным законам. Он подчинил себе всех обитателей Деревни, любого человека, осмелившегося бунтовать против него, он уничтожает морально. И вновь перед нами не просто роман о трагической судьбе некоего землемера К., а философское повествование о положении человека в совершенно обезличенном мире, подчиненного абсурдной властной системе. Трагический финал всех романов и повестей Кафки неслучаен, ибо конфликт человека и общества, по его мнению, неразрешим, а разобщенность людей непреодолима.

Общеизвестно восторженное отношение писателя к русской классической литературе: он любил Гоголя и Чехова, преклонялся перед Толстым и Достоевским. Его Йозеф К. ищет выход и спасение подобно тому, как метались и искали выход герои романов Достоевского.

Артур Конан Дойл (1859 – 1930)

Артур Конан Дойл

Артур Конан Дойл, знаменитый английский писатель, происходил из семьи потомственных художников (его отец и дед были художниками, а бабушка – сестрой выдающегося французского художника Ораса Верне). Сам же Артур с юных лет испытывал тягу к занятиям биологией, химией и медициной.

Завершив образование в своем родном Эдинбурге, Конан Дойл перебрался в Лондон, где открыл частную врачебную практику. К сожалению, профессионального успеха он не добился. Чтобы хоть что-нибудь заработать, Конан Дойл, склонный к литературным занятиям, стал писать небольшие рассказы и очерки и рассылать их в различные журналы. Кое-что было опубликовано, но прошло незамеченным, например автобиографическая повесть «Письма Старка Манро». И первая книга о Шерлоке Холмсе, «Этюд в багровых тонах», увидевшая свет в 1887 году, осталась без всякого успеха. Главный герой этой повести был особенно дорог автору, поскольку в нем он воспроизвел личность своего любимого университетского учителя – хирурга Джозефа Белла. Доктор Джозеф Белл, главный врач королевской больницы в Эдинбурге, славился как мастер диагностики, и его феноменальные способности поражали современников. Молодой медик Конан Дойл много раз наблюдал такую картину. Едва доктор Белл, худощавый, жилистый человек, поворачивал навстречу пациенту рано поседевшую голову с орлиным профилем и окидывал больного пристальным, цепким взглядом, он уже все знал о своем посетителе и его недуге. Пациент не успевал еще открыть рот, а врач уже назначал ему точный курс лечения. Вот диалог Джозефа Белла с очередным посетителем:

«– Ну, уважаемый, вы служили в армии?

– Да, сэр.

– И вы были в Барбадосе, в Индии?

– Да, сэр.

Затем следовало пояснение для студентов-медиков:

– Вы видите, мужчина очень вежлив, но он не снял своей шляпы. Это характерно для армии. Если бы он давно уволился из армии, то приобрел бы привычки, свойственные штатским лицам. Отеки на его теле свидетельствуют, что он страдает слоновой болезнью. Именно эта болезнь характерная для Вест-Индии.»

А вот что говорил доктор Белл, только взглянув на другого посетителя.

«– Перед нами рыбак! Это можно сразу заметить, если учесть, что даже в столь жаркий день наш пациент носит высокие сапоги. Загар на его лице говорит о том, что это прибрежный моряк, а не моряк дальнего плавания, потому что загар этот явно возник в одном климате, местный загар, так сказать. За щекой у него жевательный табак, и он управляется с ним весьма уверенно. Свод всех этих умозаключений позволяет считать, что перед нами – рыбак. Это подтверждают и рыбные чешуйки, приставшие к одежде. Наконец, специфический запах позволяет судить о его занятии с совершенной определенностью».

Запись подобных разговоров прилежно вел молодой доктор – стажер Конан Дойл.

Через два года после выхода в свет «Этюда в багровых тонах» великий сыщик Шерлок Холмс снова появился перед читающей публикой в повести «Знак четырех» и, наконец, прославил своего автора. Шерлок Холмс имеет в мировой литературе известных предшественников, например детектив Дюпен из рассказов американского писателя Эдгара По «Убийство на улице Морг», «Тайна Мари Роже», «Украденное письмо». Но, в отличие от него, Шерлок Холмс предстает перед читателем совершенно живым человеком: мы ясно представляем себе, как он выглядит, какой у него характер, какие в нем сильные и слабые стороны. Как остроумно заметил один американский режиссер, «Шерлок Холмс – это человек, который никогда не жил, но который и никогда не умрет». Конан Дойл показал через Холмса безграничные возможности человеческого разума и популяризировал новые методы расследования преступлений. В конце XIX века, когда рушились идеалы «старой доброй Англии», когда новый, ХХ век нес не только научно-технические открытия, но и предчувствие мировых катаклизмов, фигура Шерлока Холмса казалась гарантом надежности. Люди верили, что по адресу Бейкер-стрит, 221б, живет человек, к помощи которого можно прибегнуть в любой, даже смертельно опасной ситуации. И как бы ни складывались обстоятельства, Шерлок Холмс поможет, найдет единственно верное решение. Популярности холмсовского цикла способствовало и то, что рубеж XIX–XX веков был временем возникновения криминологии как науки, ее первых значительных успехов.

Вскоре после успешной публикации серии рассказов о приключениях Шерлока Холмса Конан Дойл оставил медицинскую практику и сделался профессиональным писателем. В глубине души он считал, что «криминальные» рассказы, хоть и принесли ему успех, но все же не удовлетворяют его как писателя. Он мечтал написать исторические романы и научную фантастику. Поэтому в 1893 году в журнале «Стрэнд» появился рассказ «Последнее дело Холмса», где великий сыщик погиб от рук злодея профессора Мориарти. Однако на следующий день после опубликования рассказа по улицам Лондона двинулись толпы возмущенных читателей с транспарантами: «Конан Дойл – убийца!» Вмешалась сама королева Виктория: Ее Величество отказывалась верить в гибель Шерлока Холмса. Так появился рассказ «Пустой дом», который вернул читателям Шерлока Холмса, и о его приключениях Конан Дойл продолжал писать почти до самой своей смерти: последний рассказ о великом сыщике появился в 1927 году, за три года до смерти писателя. Конан Дойл не только создавал рассказы о Шерлоке Холмсе, но и сам расследовал несколько запутанных уголовных дел, исправляя судебные ошибки и добиваясь оправдания невиновных.

Однако писатель не оставил своей мечты о написании историко-приключенческих романов. В 90-е годы параллельно с рассказами о Холмсе он пишет романы «Изгнанники», «Родни Стоун». Пропагандируя идеалы рыцарского кодекса чести, писатель выступал как патриот Британской империи, хранитель ее лучших традиций. В романах «Белый отряд» и «Сэр Найджел» автор романтизирует английскую средневековую историю.

Особое пристрастие Конан Дойл питал к личности Наполеона. Об этом свидетельствуют романы о бригадире Этьене Жераре «Великая тень», «Дядюшка Бернак», «Подвиги бригадира Жерара». В них французский император изображен как личность крайне противоречивая, в котором великодушие сменяет жестокость, а гениальность – капризность и мелочность. Комическая фигура бригадира Жерара – это мюнхгаузеновский тип бесшабашного хвастуна, байки которого пародируют всю историю великой армии Наполеона.

В книге «Великая бурская война» автор, прославляя Британскую империю, отдает должное и противнику и предупреждает соотечественников, что, если они поддадутся «жадности и праздности», они утратят не только Южную Африку, но и всю империю.

Лучшим его научно-фантастическим произведением, безусловно, является «Затерянный мир», написанный в 1912 году. Книга наполнена приключенческой романтикой, экзотикой таинственного мира – первобытного плато в Южной Америке. Образ одаренного и эксцентричного профессора Челленджера, в личности которого гротескно соединились черты передового деятеля науки и «доисторического» человека, – одно из лучших достижений писателя.

Большой популярностью у читателей пользовались и до сих пор пользуются остроумные рассказы о морских приключениях отважного капитана Шарки («Как капитан Шарки и Стивен Крэддок перехитрили друг друга», «Ошибка капитана Шарки», «Как Копли Бэнкс прикончил капитана Шарки»). Будучи последователем Эдгара По, Конан Дойл писал «черные» детективные истории («Номер 249», «Капитан „Полярной Звезды“», «Новые катакомбы»), а также пародии на «жуткие» рассказы («Четырехугольный ящик») и просто добрые юмористические рассказы («Женитьба бригадира»).

Артур Конан Дойл вошел в историю мировой литературы как разносторонний писатель и публицист, но миллионы его почитателей благодарны ему за главное – создание образа своего самого любимого героя – умного и честного сыщика – Шерлока Холмса.

Джек Лондон (1876 – 1916)

Джек Лондон

Джек Лондон родился в Сан-Франциско в 1876 году в бедной семье. «Насколько я помню себя с раннего детства, нищета сопутствовала нам всегда», – вспоминал писатель. Поэтому, едва закончив начальную школу, Джек начинает работать, сначала на консервной фабрике, потом занимается незаконной ловлей устриц с такими же, как он, горемыками, его прозвали Принцем устричных пиратов. Вряд ли найдется писатель, на долю которого пришлось столько испытаний, неимоверно тяжелого физического труда и лишений. Кем он только не был в юности: матросом на шхуне, золотоискателем, рабочим и просто бродягой.

Но одновременно это были и годы, когда будущий писатель с огромным увлечением читает книги, все подряд, открывавшие ему новый мир, широкий и многообразный. Потом пришла пора Клондайка, куда устремились десятки тысяч американцев в поисках быстрой наживы. Среди золотоискателей был и Лондон. Долгих полгода он провел на Севере, не разбогател, подобно Твену, вдобавок тяжело заболел цингой, но суровая красота Аляски пробудила в нем художника, он открыл для себя целый художественный мир. Так родились знаменитые «северные рассказы», которые принесли Лондону мировую известность. Как писатель, он нашел себя именно здесь, на Клондайке. Сборники «Сын Волка» (1900), «Дети мороза» (1902), «Презрение женщины» (1906) и другие открывали читателям удивительно яркий, своеобразный мир, полный энергии, человеческих страстей и борьбы. Их герои – люди самых разных характеров, возрастов, национальностей, вероисповеданий, все и каждый из них самобытны и неповторимы. Кого тут только нет – золотоискатели, погонщики собак, охотники, проводники, просто бродяги. Сами рассказы чрезвычайно разнообразны, как разнообразны и их герои: одни посвящены человеческому мужеству и верности, другие – человеческой жестокости и вероломству, но все без исключения они повествуют о приключениях, о борьбе человека с суровой северной природой, о страсти к золоту, о воле к жизни, о вере в человека…

Северные рассказы насыщены динамикой человеческих страстей, действие в них развивается стремительно, напряженно, герои, как правило, поставлены в исключительные обстоятельства и от них требуется воля и концентрация всех сил, чтобы выжить, поэтому и сами герои – личности незаурядные, яркие, сильные, даже если они законченные негодяи. Лондон дает описание дикого безмолвия Севера, его бескрайних снежных равнин; этот мир писатель противопоставляет порочной американской цивилизации. Он облагораживает, очищает людей, из циников и неженок они превращаются в людей мужественных и сильных духом. Лондон ставил своего героя в экстремальные условия и давал ему возможность проверить себя, свои способности, свою волю и безволие. Именно здесь, на краю цивилизации, Лондон нашел своего положительного героя, благородного, чуждого корысти и наживе и верящего в искреннюю любовь и верную дружбу. Любимые герои писателя (Мейлмют Кид, Ситка Чарли и др.) добры и гуманны не только к людям, но и к животным, а это немаловажное качество для Лондона. Есть у них еще одна отличительная черта: это люди-романтики, а романтика, в представлении автора, ничего общего не имеет с корыстью. Быть романтиком, по Лондону, – это значит любить приключения, неизведанное, это постоянная готовность к риску и опасностям, это упорный, часто нечеловеческий труд, огромное мужество, борьба с трудностями и лишениями и победа человека над стихией природы. Именно об этом многие его рассказы: «Сила женщины», «Мудрость снежной тропы» и т. п. Это еще и большая воля к жизни, побеждающая все на свете, даже саму смерть, когда в отчаянном поединке с волком и собственной немощью человек выходит победителем («Любовь к жизни»). Рядом с героями-мужчинами со страниц северных рассказов встают образы замечательных женщин, верных подруг, которые наравне с мужчинами делят все невзгоды и трудности.

Миру благородных и мужественных людей противопоставлены хищники, алчные корыстолюбцы, в погоне за золотом теряющие остатки человеческих чувств. Нас поражает силой своего изображения страшная борьба за золото, кипящая в ледяных просторах Аляски. Эта страсть уродует людей, извращает их души, и самое тяжкое оскорбление, которое может быть нанесено человеку, – это, по мнению писателя, принести чувства в жертву денежному расчету. Именно так мстит Месснер своей сбежавшей жене, продавая ее за четыре тысячи долларов («Однодневная стоянка»).

Еще одна важная проблема затронута Лондоном в северных рассказах: пока не вспыхнула «золотая лихорадка», Клондайк целиком принадлежал индейцам. Но вот в их земли издалека пришло «злое племя» золотоискателей, и исход этого конфликта стал трагическим для коренного населения. Белые пришельцы грабили, спаивали или попросту убивали индейцев, а оставшихся подчинили своей воле. И мир, созданный индейцами, рухнул. Северные рассказы Лондона стали подлинной сагой о драме Севера.

Теме Севера Лондон посвятил роман «Дочь снегов» (1902) и повести «Белый клык» (1906) и «Зов предков» (1903). Повесть «Белый клык» рассказывает о том, что природа может быть жестокой и суровой, но она же и источник добра и света; все живые существа в ней равны перед ее законами. Это рассказ о преданности, самопожертвовании, настоящей любви и удивительной жизнестойкости. Обе повести проникнуты глубоким гуманизмом, любовью к собаке – большому и верному другу человека, если ее не бьют, если к ней добры.

Лондон первым из писателей ХХ века безошибочно предвидел, что планета будет необратимо «сжиматься» и люди иначе ощутят родство всего живого и научатся по-новому ценить созданный природой миропорядок, который они поставили на грань катастрофы. Он раньше других услышал этот «зов предков». Произведения о Севере имели большой успех у читателей, после долгих лет непризнания, мытарств и лишений к писателю приходит, наконец, слава и материальный достаток.

В начале ХХ века писатель сближается с социалистическим движением в Соединенных Штатах. Эта связь позволила ему написать книгу о рабочих «Люди бездны», он и сам еще помнил свое нищее детство и юность. А в 1907 году выходит в свет его роман-утопия «Железная пята», написанный под непосредственным влиянием рабочего движения в Америке и русской революции 1905 года. Однако вершиной его творчества стал роман «Мартин Иден» (1909). Это произведение по праву можно назвать «книгой жизни» писателя, в которую он вложил немало лично пережитого. В центре романа – трагическая судьба талантливого писателя-самоучки, выходца из «низов», история его борьбы за признание его творчества и победы (или поражения). Герой романа, простой матрос, косноязычный, необразованный, но наделенный богатым воображением и стремлением к знаниям, знакомится с девушкой из богатого семейства. Молодые люди полюбили друг друга, любовь стала для Мартина центром иного мира, иного существования, она возвысила его, облагородила и внутренне, и внешне. Отныне его цель – вырваться из «бездны», подняться и стать вровень с Морзами.

Выход героя в новый мир мог произойти разными путями. Один из них – любовь Мартина. Однако путем к счастью она не стала, ибо чувство героя к Руфи приходит в непримиримое столкновение с его творчеством, с его миропониманием, он находит в себе силы порвать с нею. Другой выход героя в иной мир – через творчество – станет для него «крестным» путем, его «Голгофой». Талантливые произведения самоучки издатели отвергают, ибо они слишком серьезны, оригинальны; от писателя требовались развлекательные, незатейливые произведения, отвечавшие вкусам массового читателя. Мартину потребовались титанические усилия, чтобы добиться признания и славы. Но цена их была слишком велика, его победа оказалась пирровой победой, он устал бороться, устал жить, он сломлен, и силы его иссякли. Приходит разочарование во всем, исчезает интерес к творчеству, вкус к жизни. Так приходит мысль о самоубийстве. В этом романе Лондон не ограничился только исследованием темы «одинокого завоевателя» успеха в жизни, он ставит в нем вопрос о месте искусства и художника в буржуазном мире, об искусстве истинном и мнимом.

Большой популярностью пользовались последние произведения Лондона «Сердца трех» и «Маленькая хозяйка Большого дома», вновь воскресившие в литературе атмосферу романтики, приключений, поэзию возвышенной любви на лоне природы, однако они не шли ни в какое сравнение с «Мартином Иденом».

Обстоятельства смерти писателя в 1916 году до сих пор окутаны тайной: он умер от передозировки морфием, который принимал во время приступов болезни. Была ли это неосторожность или сознательный уход из жизни, подобно своему герою, так и осталось загадкой. В течение всего ХХ века среди зарубежных писателей, издававшихся в России, произведения Лондона прочно занимали первое место. В Сибири есть даже озеро, носящее его имя.

Герберт Джордж Уэллс (1866 – 1946)

Герберт Уэллс

Английский писатель Герберт Уэллс – один из самых знаменитых фантастов ХХ века и, пожалуй, самый неординарный человек своего времени. Он был активным общественным деятелем начала века, его жизнь была переполнена событиями, встречами, впечатлениями и эмоциями. Уэллс объехал весь белый свет, вмешивался во все главные споры своего времени, был знаком или дружен с выдающимися современниками, например с премьер-министром Великобритании Уинстоном Черчиллем. Он был человеком широчайшей эрудиции и поистине энциклопедических знаний. Уэллс предсказал открытия, связанные с освоением космических пространств. Приняв эстафету от своего предшественника Жюля Верна и во многом перекликаясь с ним, Уэллс продолжил «разведку будущего». Между тем его творческое наследие значительно шире, чем принято считать, он написал сто десять произведений: не только научно-фантастические романы, но и бытовые рассказы, романтические новеллы, научные исследования по истории, биологии, политики, педагогике, а также публицистические статьи. Уэллса по праву можно назвать «гражданином мира», который задался целью не просто улучшить этот мир, а перевернуть его, открыть горизонты, доселе неведомые.

Писатель родился в пригороде Лондона Бромли, теперь это один из окраинных районов английской столицы. Бромли прославили многие выдающиеся личности, здесь родился один из крупнейших политических деятелей XVIII столетия Уильям Питт. Неподалеку находилось имение Ч. Дарвина, в Бромли долгое время жил знаменитый русский географ и политик Кропоткин. Отец Уэллса, Джозеф, был владельцем посудной лавки, в которой также продавались принадлежности для игры в крикет. Джозеф подрабатывал игрой в крикет, но скоро сломал ногу и был вынужден уйти из команды. Лавка приносила супругам мизерный доход, семья почти что голодала, к тому же их дети умирали от болезней один за другим. Выжило трое, в том числе и Герберт. Когда мальчики подросли, им пришлось самим зарабатывать на жизнь, чтобы помочь матери, так как отец из-за травмы был долгое время прикован к постели.

Дети Уэллсов получили начальное образование в частной школе Бромли, очень похожей, по словам самого Герберта Уэллса, на захудалые учебные заведения в романах Диккенса. Едва научившись читать, мальчик «проглатывал» книги Эдгара По и Эжена Сю. Сразу же после школы Герберта пристроили уборщиком и кассиром в мануфактурный магазин, затем в небольшую частную сельскую школу, наконец, в аптеку, но мальчик нигде не задерживался. Много времени Герберт проводил за учебниками, самостоятельно освоил многие науки и смог добиться стипендии на педагогическом факультете Лондонского университета. Это определило его дальнейшую судьбу. Любимым учителем Уэллса стал Генри Хаксли – друг и ученик Дарвина. Хаксли внушал своим студентам, что без современного научного знания не может существовать ни литература, ни искусство. Будущий писатель приобрел у своего учителя сочетание скрупулезной верности фактам с широким их осмыслением и смелостью предположений. Впоследствии это сказалось на всем творчестве Уэллса, в частности на его научной фантастике.

В университете Уэллс приобщился к миру науки и литературы. Уэллс углубленно занимается физиологией, анатомией, биологией – естественные науки стали его страстью. Напряженные занятия при крайне скудных финансовых средствах подорвали здоровье молодого студента. Он с детства отличался болезненностью, еще в детстве он получил тяжелейший перелом ноги, от которого оправлялся много месяцев, а в студенческие годы у него обнаружили туберкулез. Несколько месяцев он лежал в больнице, и за это время еще более пристрастился к чтению. Он с увлечением читал книги совершенно из разных областей: поэтов-романтиков Шелли, Китса, Гейне, философов Платона, Спенсера, социалистов-утопистов Фурье и Сен-Симона, ученого и естествоиспытателя Ч. Дарвина и др.

В это время Уэллс впервые задумывается о писательском труде и пробует перо. В 1887 году он опубликовал в университетском журнале «Science School Journal» «Рассказ о ХХ веке», представлявший собой нечто среднее между сатирой, научной фантастикой и пародией на нее. К 1888 году относится его первая публикация, повесть «Аргонавты хроноса», на основе которой вскоре был создан роман «Машина времени» (1895). Параллельно с этим Уэллс пробует свои силы в журнальной публицистике. Его очерки составили две книги – «Избранные беседы дядюшки» (1895) и «О некоторых личных делах» (1897).

В 1891 году он женился на своей двоюродной сестре, но брак вскоре распался. Со своей второй женой Эмми Робинс он поддерживал отношения всю жизнь, однако открыто заявлял о себе как о поборнике «свободной любви», чем шокировал своих современников, воспитанных в строгих викторианских традициях старой доброй Англии.

В молодости Уэллс в основном писал научно-фантастические романы: «Машина времени» (1895), «Остров доктора Моро» (1896), «Человек-невидимка» (1897), «Борьба миров» (1898), «Первые люди на Луне» (1901), «Пища богов» (1904). В январе 1902 года Уэллс выступил с лекцией «Открытие будущего», в которой сформулировал многие теоретические предпосылки его научно-фантастических произведений.

Главная проблема, которая была поставлена в научной фантастике Уэллса, это проблема о сущности и последствиях научно-технического прогресса. Вопрос о том, «является ли материальный прогресс гарантией прогресса в социальной и нравственный области», был поставлен еще в XVIII веке Ж. – Ж. Руссо и решен им отрицательно. Уэллс был солидарен с французским философом. Взгляды писателя на перспективы развития общества пессимистичны: он не считал, что достижения в технике сделают людей счастливыми. В «Машине времени» и «Войне миров» возникает мрачная картина будущего, когда научные открытия и технические достижения обратятся против человека и человечества. Время действия в романе «Машина времени» – это девятое тысячелетие нашей эры. Люди будущего, живущие на Земле, оказываются разделенными на два лагеря: элоев и марлоков. Грациозные, изящные элои живут на поверхности Земли, наслаждаются солнечным светом, красотой природы. Но их существование совершенно лишено смысла. Обезьяноподобные существа – марлоки трудятся под землей, они слепы и уродливы, они потеряли человеческий облик. По ночам марлоки выбираются из-под земли и пьют кровь элоев. В этом мире будущего нет ни безработицы, ни социальных проблем, но человеческий разум здесь погиб. Поэтому этот мир гибнет от энтропии – внутренней неупорядоченности.

В «Борьбе миров» речь идет о нападении марсиан на Землю, на жителей Англии. Вопрос об обитаемости других планет Солнечной системы поднимался еще древними, Лукреций и Плутарх верили в существование внеземных цивилизаций. Марсиане из романа Уэллса, благодаря мощнейшему развитию науки и техники, превратились в усовершенствованные машины, снабженные мыслительным аппаратом и сильно развитыми руками. Они не имеют эмоций, не спят, работая по 24 часа в сутки, у них стерты границы пола и размножаются марсиане почкованием. Фантастические, зловещие пришельцы из космоса оставляют после себя выжженную землю, наводят ужас и несут гибель, причем совершенно невероятные события органично включены автором в бытовую обстановку повседневной жизни. Роман настолько поразил и убедил читателей, что даже случился такой казус. Когда 30 октября 1938 года американское радио передало инсценировку «Войны миров», подготовленную молодым актером Орсоном Уэллсом, в стране началась паника. Радиослушатели приняли радиоспектакль за репортаж о действительных событиях.

Роман «Человек-невидимка», при всей фантастичности сюжета, близок к художественному исследованию социально-психологических причин преступления. После многих опытов талантливый ученый Гриффин открыл секрет превращения человека в невидимку, секрет девизуализации тела. Свое открытие он испытывает на себе. Став невидимым, Гриффин приобретает огромную власть над людьми, но это великое научное открытие оборачивается не благом, а гибелью. Жестокая и слепая толпа толкает ученого на путь преступления, а затем ставит его в положение загнанного зверя. Проблема виталистических экспериментов поднимается и в романе «Остров доктора Моро», где блестящий ученый превращает животных в людей. Но все эти противоестественные опыты оборачиваются трагедией, поскольку они лишены смысла и направлены лишь на удовлетворения тщеславных амбиций. Наука без морали, говорит Уэллс, это смертельная угроза для человечества, это оружие самоуничтожения.

В романе «Первые люди на Луне» рассказано о полете на Луну двух жителей Земли. Вид лунных богатств будоражит воображение героев и заставляет их задуматься над тем, что люди еще не доросли до того, чтобы разумно распорядиться этими богатствами. В романе «Пища богов» повествуется об изобретении особой субстанции, содействующей быстрому росту живых организмов, превращению людей в гигантов. Но и здесь научное открытие оборачивается бедствием. Мир оказался не готов к приходу гигантов, которые чувствуют в себе силы для свершения великих дел, но возможности для этого они лишены.

На более позднем этапе своего творчества Уэллс пишет произведения, посвященные социальному анализу повседневной жизни самых обычных людей. Почему люди в нашем современном мире так же несчастны, как и сотни лет назад, спрашивает писатель. Своим вниманием к судьбе человека Уэллс оказывается близок Ч. Диккенсу. Как и Диккенс, он использует прием гротеска, подчеркивая эксцентрические черты в поведении и внешности своих героев. Романы «Анна-Вероника» (1909) и «Жена сэра Айзека Хармана» (1914) посвящены проблеме женской эмансипации. Героини смело отстаивают свое право на самостоятельную жизнь, на независимость и образование. Романы Уэллса были восприняты как дерзкий выпад против установленных норм и правил, против существующего института брака. Эти книги не выдавали в библиотеках и публично осуждали.

В годы Первой мировой войны Уэллс написал роман «Мистер Бритлинг пьет чашу до дна» (1916), которую назвал историей своего сознания. По существу, это автобиография, совмещающая воспоминания о прожитых годах с осмыслением важнейших современных событий. Настоящий «Опыт автобиографии» писатель опубликовал на склоне лет, в 1934 году, когда ему было уже 68 лет.

Наиболее полно свое эстетическое кредо писатель изложил в программной статье «Современный роман» (1911). В ней он предложил собственную концепцию романа, охарактеризовав его как «роман, вобравший в себя всю жизнь». Основную цель романа писатель видит в том, чтобы помочь людям понять и изменить мир.

В 1920 году Уэллс посетил советскую Россию, встречался с Лениным, которого позже назвал «кремлевским мечтателем». Английский писатель был противником революции марксизма. Но то, что он увидел в молодой советской стране, его заинтересовало. Книга, написанная им по следам поездки, называлась «Россия во мгле» – красноречивое название, отражающее весь политический скептицизм автора.

Герберт Уэллс своим творчеством внес большой вклад в антифашистское движение. В его поздних романах «Самовластие мистера Парэма» (1930), «Игрок в крокет» (1936) и «Бэлпингтон из Блэпа» (1932) он показал, что фашизм – это путь к самоуничтожению.

Уэллс умер за несколько недель до своего 80-летия и успел за свою жизнь очень многое, став для современников и потомков примером честного и бескомпромиссного писателя.

Теодор Драйзер (1871 – 1945)

Теодор Драйзер

Американский писатель Теодор Драйзер родился в небольшом городке Терр, штат Индиана. Его отец, Джон Пол Драйзер, ревностный католик, человек работящий и честный, был между тем неудачлив в жизни. Немец по происхождению, он покинул родную Германию, чтобы избежать призыва на военную службу. На Западе познакомился с Сарой Марией Шенеб, дочерью зажиточных фермеров, религиозных сектантов, которые воспротивились ее выбору. В новогоднюю ночь 1851 года молодые люди тайно обвенчались и вскоре поселились в штате Индиана. Их бизнес на прядильной фабрике был уничтожен пожаром, Джон устроился на стройку, но спустя некоторое время стал инвалидом.

Семья терпела нужду, и потому часто переезжала с места на место в поисках лучшей доли. Наконец, они поселились в самом бедном квартале города Терр, где нищета была обычным явлением. Один за другим умерли трое старших сыновей. Теодор был последним, двенадцатым ребенком в семье. Но мать, мудрая и добросердечная женщина, была натурой сильной и самоотверженной и старалась скрасить их жизнь. Позже писатель вспоминал о матери как о женщине «сильной, терпеливой, все понимающей, доброжелательной, изобретательной, любящей шутку и всегда готовой прийти на помощь».

Теодор учился в приходской школе, но учеба ему не давалась, к тому же он был застенчивым, болезненным, поэтому сверстники его недолюбливали и часто били. Он вместе со старшими братьями и сестрами старался помочь матери, фактически лишившейся поддержки мужа: был разносчиком газет, торговал вразнос, был мойщиком посуды. Беды и горести по-прежнему были спутниками семьи Драйзеров, пока их старший сын Поль не стал преуспевающим автором и исполнителем популярных песен. Драйзеры перебрались в Чикаго, который с тех пор олицетворял для Теодора всю американскую индустрию. Красноречивую картину чикагской жизни Драйзер описал в своем романе «Титан»: «Ослепительно сверкали огни публичных домов, громко звенели банджо, цитры и мандолины в так называемых забегаловках. Сюда, словно на пир, стекались самые дерзновенные мечты и самые низменные вожделения века и пировали всласть в этом новоявленном чудо-городе – центре Западных штатов». Но жизнь в большом городе оказалась не по карману Драйзерам и они снова переехали, на этот раз в небольшой городок Варшава, в штате Индиана. Здесь Теодор поступил в школу и стал одним из лучших учеников.

При помощи своей варшавской учительницы, которая из своих скудных средств заплатила за его обучение, Драйзер один год учился в университете Блумингтона, штат Индиана. Здесь он зачитывался Диккенсом, открыл для себя Толстого, особенное впечатление на него произвели повести «Смерть Ивана Ильича» и «Крейцерова соната». Здесь он впервые задумался о писательской деятельности. Драйзер проводил много времени в городской публичной библиотеке, посещал художественные выставки, с интересом читал газеты.

В начале 1892 года ему удалось устроиться репортером в чикагскую газету «Daily News», где появляются его первые заметки об изнанке городской жизни: о трущобах, бродягах, ночлежках, салунах, борделях. Со временем Драйзер успешно овладел ремеслом газетчика, он работал в редакциях Сент-Луиса, Кливленда, Питтсбурга, Нью-Йорка. Его имя было даже включено в биографический справочник «Who’s Who in America» c обозначением профессии – писатель-журналист. Журналистика стала хорошей школой, воспитавшей мужественный талант Драйзера-романиста. В 1899 году он женился на Саре Уайт, дочери преуспевающих бизнесменов.

В конце 1890-х годов Драйзер примкнул к литературно-журналистскому течению «Разгребателей грязи», которое восстало против традиций «благопристойности» в литературе и стремились воспроизводить жизнь такой, как она есть, обличая социальную несправедливость и коррупцию. Активными участниками этого течения были Л. Стеффенсон, Дж. Райс, Х. Гарлендт, Ф. Норрис. Как и все сверстники Драйзера, он был увлечен идеями эволюционизма, дарвинизма и прагматической этики. Властителями дум его поколения были Герберт Спенсер и Хаксли. Книга Спенсера «Основные начала» с идеей беспомощности науки в познании мира и человека как раба инстинктов стала для молодых американцев настольной. Она вызвала у Драйзера настоящее потрясение, начинающий писатель почувствовал, что все его прежние представления о жизни рассыпаются в прах.

Убедившись в том, что интерес к жизни у американцев связан с нетерпеливым ожиданием успеха, Драйзер решил исследовать психологию обделенного и честолюбивого «солдата удачи» и объект его честолюбивых устремлений – американское общество. Первым шагом на этом пути стал роман «Сестра Керри» (1900), в центре которого – история молоденькой провинциалки без твердых нравственных принципов, приехавшей в Чикаго в поисках работы. Она становится звездой эстрады, но цена этого успеха – ее собственная душевная опустошенность и разбитые судьбы тех, кто помог Керри взойти на олимп. Драйзер не побоялся вскрыть изнанку внешне благополучного американского общества, он показал своим соотечественникам, какие они есть на самом деле, за что был публично признан «позором Америки». Наступил очень сложный период его жизни. Он потерял работу, оказался на грани нищеты, ютился в ночлежках, наконец устроился чернорабочим на железной дороге, не имея ни сил, ни средств окончить свой новый роман под условным названием «Грешник».

В 1905 году Драйзеру удалось вернуться к журналистской работе, он стал сотрудником журнала «Butyric Publications» и заведовал тремя женскими журналами, в которых рядом с рекламой моды печаталась всякая всячина о доме и семье. В 1911 году вышел второй роман Драйзера. Его первоначальное название «Грешник» было заменено на «Дженни Герхардт». В основе сюжета – реальные факты из жизни сестер писателя. Этот роман – своего рода зеркальное отражение «Сестры Керри». В отличие от Керри Дженни не прельщается богатством, она создана для глубокой и верной любви. Смысл жизни открылся ей в ценностях, лежащих за пределами мира успеха и материального благополучия.

После выхода «Дженни Герхардт» Драйзер приступает к работе над масштабным романом о бизнесе. Эта тема его как журналиста занимала давно, он в свое время брал интервью у американских «некоронованных королей» Карнеги, Филда, Армора. Но особенно его поразила история Ч. Йеркса, начавшего с трамвайной аферы и тюрьмы в Филадельфии, а потом превратившегося в мультимиллионера. В личности Йеркса Драйзера привлекал не только размах, но и то, что этот человек утверждал себя и в бизнесе, и в любви, и в искусстве. Загадочным и непостижимым был еще и тот факт, что после смерти Йеркса его состояние исчезло.

Драйзер занялся изучением биографии Йеркса и других «династий неотесанных выскочек», он поднял огромный материал, посетил Европу, чтобы получить представление о европейском окружении магната. Так Йеркс стал прототипом его Франка Каупервуда. В своей трилогии, состоящей из романов «Финансист», «Титан», «Стоик», писатель исследует анатомию успеха, показывает изнутри работу ума и души своего героя, прослеживая этапы его превращения в титана. Драйзеровский Каупервуд – это финансист-философ, что придает ему масштабность и величие, которого лишены его конкуренты.

Интерес Драйзера к науке, искусству, социальным теориям свел его с обитателями местечка под названием Grееnwich village. Здесь встречались писатели, художники, агитаторы, феминистки. Они спорили о политике, о фрейдизме, о живописи. Драйзера восхитила свобода самовыражения участников жарких дебатов, максимальное разнообразие жизненных ощущений, то, что он называл «веритизмом». Здесь он встретил героинь своей будущей «Галереи женщин». Многое из увиденного и услышанного Драйзер перенес на страницы своего нового романа «Гений» (1915). Это книга о природе искусства и роли художника. В романе писатель показал, что свободная мысль и искусство в «свободной» Америке подчинены практицизму тех, кто стоит у власти и не имеет ни малейшего представления об умственных и духовных запросах человека. Роман «Гений» был запрещен через год после выхода в свет, но у Драйзера нашлись и сторонники: Дж. Лондон, Г. Уэллс. Полемика и борьба вокруг романа сблизила писателя с сотрудниками радикального журнала Джоном Ридом и Шервудом Андерсоном, благодаря которым Драйзер стал симпатизировать идеям социализма.

В силу этого Драйзер реализует себя как яркий, талантливый публицист. Он выпустил две книги очерков «Путешественник в сорок лет» (1913) и «Каникулы уроженца Индианы» (1916), в которых соединены впечатления о поездке по странам Западной Европы с воспоминаниями о детстве и юности. Публицистический сборник «Бей, барабан!» с красноречивым подзаголовком «Книга тайн, чудес и ужасов жизни» открыла американцам глаза на их собственную жизнь.

В 1924 году созрел замысел романа, сделавший своего автора триумфатором, – «Американская трагедия». В начале века американские газеты писали об убийстве неким Джиллетом беременной возлюбленной, оказавшейся помехой на его пути к выгодной женитьбе. Убийца был казнен. Сюжетная канва романа повторяет реальную историю. Драйзер подчеркивал социальный характер романа: «Это была исключительно правдивая история о том, что жизнь делает с личностью и как бессильна личность против нее». Беззащитность человека перед лицом рока, рождающая пафос страдания, роднит автора «Американской трагедии» с Достоевским как автором «Преступления и наказания». Рок в романе Драйзера – это общественная система.

В конце 20-х годов Драйзер совершил поездку в СССР, его официально пригласили на празднование 10-летней годовщины революции. Кроме Москвы писатель посетил Ленинград, Киев, Нижний Новгород, Тбилиси, Одессу, побывал на родине, в Ясной Поляне, своего кумира Л. Н. Толстого. В Москве он встретился с В. Маяковским и С. Эйзенштейном. Его интересовал «колоссальный эксперимент, проводимый в масштабах целого государства». До конца своих дней писатель сочувственно относился к идеям коммунизма, хотя признавался, что знает очень мало правды об условиях в России. Незадолго до смерти, весной 1945 года, Драйзер вступил в компартию США, одновременно регулярно посещая службы одной из протестантских церквей Америки.

Драйзер всю жизнь занимал активную гражданскую позицию. В 1932 году он принял участие во всемирном антивоенном конгрессе в Амстердаме. В международный инициативный комитет этого форума входили также Г. Манн, Р. Роллан, М. Горький. С этой целью он участвовал в кампаниях в защиту невинно осужденного американского шахтера Тома Муни, был председателем «Комитета помощи южным политическим заключенным», возглавил комиссию по обследованию условий труда шахтеров на юге.

После того как Европа оказалась под игом фашизма, вместе с Дж. Натаном, Э. Бойдом, Ю. О’Нилом Драйзер основывает журнал «American Spectator», в котором были сплочены лучшие интеллектуальные силы Америки в антифашистской борьбе. В сентябре 1940 года в США было создано Американское общество борьбы за мир, и Драйзера избрали одним из его вице-президентов.

На закате дней Драйзер написал роман «Оплот», в центре которого история преуспевающего финансиста Солона Барнса, оказавшегося в роли современного Иова. Барнс – воплощение нравственности, ее оплот, поэтому он неизбежно приходит к отречению от бизнеса, проклиная мир денег, отнявшего у него сына и жену. По мнению многих биографов, в образе Солона Драйзер изобразил своего отца, человека глубоко религиозного, но беспомощного в эгоистичном мире. Роман «Оплот» имел большой успех, но писатель об этом уже не узнал. Он скончался 28 декабря 1945 года, оставшись в памяти соотечественников и читателей во всем мире смелым обличителем пороков общества, в котором он жил и которое любил, потому что родину любят такой, какая она есть.

Джеймс Джойс (1882 – 1941)

Джеймс Джойс (памятник)

Ирландский писатель, романист, новеллист и поэт, Джеймс Джойс причислен к «отцам» современного модернизма, а его главное произведение – роман «Улисс», оказавший мощное влияние на развитие литературы новейшего времени, признан энциклопедией модернистского искусства. «Улисс» и по сию пору воспринимается как грандиозный художественный эксперимент, в ходе которого автор ломал традиционные каноны классического романа и взамен разрабатывал новые принципы и приемы: технику «потока сознания» и подсознания, параллельное и перекрещивающееся движение нескольких рядов мыслей, фрагментарность, технику монтажа фраз и картин, словотворчество и т. д. В своем романе Джойс стремился к созданию некоей универсальной картины человека и человеческого бытия со свойственными им вечными проявлениями взаимодействующих страстей, импульсов, инстинктов, желаний. В мировую литературу Джойс вошел как один из крупнейших мифотворцев ХХ века, создавший в своем «Улиссе» модель мира и человека.

В юности, еще будучи студентом Дублинского университета, будущий писатель увлекается театром и сам пробует писать пьесы. Не разделяя национально-освободительных устремлений своих соотечественников, Джойс в 1902 году уезжает в Париж: в сущности, это означало его добровольную эмиграцию. Здесь почти все время он и живет, терпя жестокие лишения. В 1914 году выходит сборник рассказов «Дублинцы», написанный в традиционной реалистической манере, запечатлевший картины быта и характеры обитателей Дублина. В 1916 году появляется автобиографический роман «Портрет художника в юности», которому суждено было стать своеобразным звеном между реалистической и модернистской манерой письма Джойса. Это своего рода «роман воспитания», рассказывающий о становлении художника, формировании его мировоззренческих и эстетических взглядов, истории его разрыва с родиной.

Работа над романом «Улисс» продолжалась 7 лет, с 1914 по 1921 год, но еще до публикации полного текста романа о нем заговорили как о новом этапе в развитии мировой литературы. Свое произведение Джойс задумал как современную «Одиссею». Древнегреческий миф об Одиссее он попытался претворить в истории дублинского обывателя, поэтому героем его романа становится совершенно обыкновенный Леопольд Блум, а сферой исследования писателя – тайники сознания и подсознания этого ничем не примечательного ирландца. В мельчайших деталях Джойс воспроизводит один день из жизни своих трех основных героев – Блума, его жены Молли и учителя истории Стивена Дедалуса. Писатель передает поток сознания каждого из них, их внутренние монологи, подсознательные импульсы, инстинктивные желания, движущие их поступками. В романе нет определенного сюжета и четкой последовательности событий. Очень условно сюжетная линия может быть выстроена как история однодневного «путешествия» Блума по Дублину. Весь стиль повествования определен изменчивым, беспорядочным потоком мыслей каждого из героев. Джойс детально воспроизводит малейшие душевные движения, повороты их мысли. Книга напоминает некий словесный лабиринт, через ее страницы нужно пробиваться, попадая в бесконечные ловушки и тупики, разгадывая сложные психологические задачи, распутывая паутины всевозможных ассоциаций и аналогий. «Улисс» состоит из 18 эпизодов. Одни из них посвящены Блуму, другие Дедалусу. Действие начинается в 8 ч утра и кончается в 3 ч ночи:

– 1-й эпизод. 8 ч утра. Просыпается Стивен Дедалус.

– 2-й эпизод. 10 ч. Школа мистера Дизи, где Стивен преподает историю. Беседа Дедалуса с мистером Дизи.

– 3-й эпизод. 11 ч. Стивен бесцельно бредет вдоль берега реки. Раздумывает о тайнах бытия.

– 4-й эпизод. 8 ч утра. Леопольд Блум просыпается, отправляется в мясную лавку, готовит завтрак, получает утреннюю почту, разговаривает с женой.

– 5-й эпизод. 10 ч. Блум заходит на почту и получает письмо от своей любовницы Марты. Посещает церковь и присутствует на утренней службе, заходит ненадолго в аптеку и затем отправляется в городские бани.

И так далее до последних эпизодов, в которых оба героя встречаются и знакомятся друг с другом. Роман заканчивается воспроизведением обрывков мыслей засыпающей Молли, в полусне она размышляет о своих взаимоотношениях с мужем и любовником.

Согласно замыслу Джойса Блум и Дедалус, это воплощение извечных свойств человеческой натуры, это само человечество, а Дублин, по которому они блуждают, это весь мир. В своем конкретном существовании Блум и весь его мир выявляют, по Джойсу, некие глубинные образы и жизненные закономерности. Роман поэтому насыщен античными, библейскими и средневеково-католическими аналогиями. Об этом говорит уже само название романа: Блум уподобляется странствующему Одиссею, Дедалус – сыну Одиссея Телемаху, Молли – жене Одиссея Пенелопе. Каждый из эпизодов романа соотнесен с той или иной главой гомеровской поэмы. Обращаясь к поэме Гомера, Джойс тем самым пытается усмотреть в своем герое те начала, которые свойственны человеческой натуре испокон веков. Мысль о неизменности человеческой природы и дала основание автору сопоставлять Блума с героем древнегреческих мифов. Писатель считал, что человечество пришло к своему упадку, что взлеты творческой энергии или подъем духа уже невозможны, люди могут удовлетворять лишь свои животные потребности, и это Джойс с великим искусством показал на примере трех своих героев. Его Блум вульгарен, плохо образован, полон предрассудков. Поток его мыслей – незначительных, тусклых – движется вяло и медленно, он совершенно не способен мыслить обобщенно, все его интересы и желания диктуются потребностями плоти, поэтому в потоке его сознания множество низменных, натуралистических подробностей и деталей. Вот описание спальни Блума и его жены: по комнате разбросано грязное белье, здесь трудно дышать. Затхлый воздух, «как загнившая вода из-под цветов», одурманивает. Дурные запахи наполняют все жилище Блума. «Едкий дым подгорающей почки заполнил кухню», «вонь заплесневелой штукатурки и затхлой паутины» ударяет в голову. В насыщении подобных деталей писатель не сдерживает себя. Примитивность натуры Блума, его грубая чувственность и чревоугодие сквозят и в той сосредоточенности, с которой он готовит себе завтрак, как, смакуя каждый кусок, с чрезмерной обстоятельностью ест («Больше всего он любил бараньи почки на рашпере, оставляющие во рту тонкий едкий вкус, слегка отдававший мочой»). Потом он несет завтрак жене, идет в уборную, а в его сознании, чередуясь и прерываясь, копошатся мысли – будничные, серые, приземленные, как слипшиеся с окружающими предметами. И человек исчезает, растворяется во всем этом хаосе, обезличивается, остается лишь автоматизм движений, инерция привычки.

Язык произведения чрезвычайно сложный. По мере развертывания эпизодов внутренний монолог героя усложняется, ход мыслей становится все более отрывистым и алогичным. Впечатления дня наслаиваются одно на другое. Характерен для манеры Джойса прием перебоя мысли. Блум пытается вспомнить имя человека, с которым был когда-то знаком, но оно не приходит ему на память. Лишь через несколько страниц, во время разговора с повстречавшимся ему человеком, в речь героя вдруг врывается фраза: «Пенроз! Вот как его звали». Теперь он вспомнил, и вновь поток его мыслей продолжает свое движение. Часто мысли Блума текут параллельно или причудливо переплетаются. Проходя мимо витрины магазина, он вспоминает, что шелковая материя – поплин – была завезена в Англию гугенотами.

При этом в его сознании развиваются параллельно две темы: хор из оперы Мейербера «Гугеноты» и размышления о качестве поплина: «Тарара. Замечательный хор. Тара. Стирать в дождевой воде».

Блум не в состоянии мыслить усложненными языковыми конструкциями, поэтому синтаксис романа предельно упрощенный: «Нагнулся посмотреть на грядку чахлой мяты. Вдоль стены. Устроить здесь беседку. Турецкие бобы. Дикий виноград. Надо унавозить все это место, больная почва… Всякая почва так, без навоза. Домашние помои. Суглинок, что это такое? Куры в соседнем саду, их помет очень хорошее поверхностное удобрение. Но лучше всего скот, если его кормить жмыхами. Компост. Незаменимо для чистки дамских лаковых перчаток. Грязь, а чистит. Зола тоже… Он пошел дальше. А где моя шляпа, между прочим?» Передавая отрывочность и неопределенность мыслей героя, Джойс иногда обрывает фразы и даже слова. Он с фотографической точностью фиксирует зарождающуюся в сознании Блума мысль, делает своего рода моментальные снимки. Не каждая вспышка сознания успевает облечься в определенную форму прежде, чем погаснуть; но она уже возникла, и Джойс спешит включить ее в общий поток сознания: «Качество пудинга познается…», «говорит, любить не бу…», «несваре…». Куски разорванных фраз вкрапливаются в текст, иногда та или иная оборванная мысль получает свое завершение через несколько страниц. Стремясь передать нерасчлененность потока мыслей Блума, Джойс отказывается подчас от знаков препинания. Другой герой романа, Стивен Дедалус, хорошо образован, поток его сознания наиболее сложен, однако своим духовным отцом он признает Блума.

Особенностью стиля романа является его музыкальность. Писатель максимально широко использовал музыкальные возможности языка, добиваясь слияния зрительного и слухового эффектов в передаче ритма речного потока, в журчании воды и т. п. Книга Джойса рассчитана на безмерное читательское усилие. В ответ на упрек: «Ваши книги трудно читать» писатель ответил «Трудно было писать». Еще более трудным для восприятия стало его последнее произведение «Поминки по Финнегану» (1939). Роман был задуман как выражение подсознания спящего человека, как попытка передать «бессловесный мир» сна. Джойс бьется здесь над созданием языка «сновидений и дремы», включая в английскую речь никому не ведомый язык эскимосов. Роман этот успеха не имел.

В настоящее время нет в мире писателя, который не испытывал в той или иной мере воздействия художественной манеры Джойса. Полностью произведения Джеймса Джойса стали доступны русскому читателю лишь в 1993 году.

Марсель Пруст (1871 – 1922)

Марсель Пруст

Жизнь Марселя Пруста резко подразделяется на два периода: первый – когда он вел рассеянную жизнь светского молодого человека и изредка пописывал, второй – когда он добровольно «запер» себя в своей комнате, полностью изолировавшись от окружающего мира, и все его существование свелось к написанию романа. Уже в 1905 году он писал: «Я более не выхожу… Постоянно во власти возможного приступа». В этом вынужденном заключении Пруст и умер в 1922 году. В 9-летнем возрасте писатель заболел астмой, приступы которой со временем становились все тяжелее, это и определило его судьбу. Свои первые литературные наброски – сборник новелл «Наслаждения и дни» – Пруст издает в 1896 году. Большое влияние уже на эти первые опыты имел импрессионизм – модное тогда течение в искусстве: его рассказы представляют собой моментальные импрессионистские зарисовки, «портреты» чувств, переживаний, впечатлений. Через весь сборник проходит модный для искусства конца XIХ века мотив болезни и смерти, но у Пруста он был не только украшением и поэтическим образом, но и выражением личных фактов жизни.

Свой главный огромный труд – роман «В поисках утраченного времени» – Пруст писал, уже будучи тяжело больным. Именно в этот «час заката» в нем раскрылся настоящий талант большого художника. Он все более приковывался к своей «тюрьме», к комнате, обитой пробкой, с наглухо закрытыми окнами. Все отгораживало писателя от уличного шума, от пыли и солнечного света – и от жизни в «настоящем времени». Он оставался наедине со своими воспоминаниями, «искал утерянное время», писал, почти не покидая постели, писал с необычайным упорством, хотя силы его иссякали и минут для работы оставалось все меньше. В 1911 году был написан 1-й том романа – «В сторону Свана», далее выходят «Под сенью девушек в цвету» (1918), «Сторона Германтов» (1921), «Содом и Гоморра» (1921), посмертно вышли романы «Пленница» (1923), «Беглянка» (1925) и «Найденное время» (1927).

Все книги объединены образом рассказчика Марселя, пробуждающегося однажды среди ночи и вспоминающего о прожитой жизни: о детстве в провинциальном городке Комбре, о своих родителях, знакомых, о светских друзьях и светской жизни, о путешествиях и многом другом. Несмотря на близость рассказчика с автором (он тоже болен астмой), это не автобиографическое произведение. Пруст стремился донести до своих читателей ту духовную атмосферу, в которой жили его современники, раскрыть тайники сознания и подсознания героя своего времени. Перед нами «роман-поток», в котором писатель исследует бесконечную сложность и текучесть человеческого сознания. Подлинный герой прустовского романа – глубинное «я», жизнь этого внутреннего «я». Причем здесь нет и намека на интеллектуальное усилие, подлинная духовная жизнь для Пруста не сводится к рационалистическим умозаключениям. «Озарения», интуитивные прозрения, впечатление и рожденное им ощущение и были его подлинным «я». Поэтому прустовский образ импрессионистичен, в нем отсутствует логика развития, он строится на припоминании, которое, в свою очередь, очень прихотливо. Характеры героев Пруста не имеют исторической и социальной обусловленности, они меняются не в зависимости от окружения, а от особенностей восприятия, точек зрения на них рассказчика подобно тому, как на знаменитом «Руанском соборе» Клода Моне один и тот же предмет меняет свою окраску в зависимости от времени суток и освещенности. Вследствие этого характер у Пруста лишается традиционной цельности, он словно дробится на множество зарисовок, где он с няней совершал прогулки то в сторону, где жил буржуа Сван, то в сторону, где обосновались аристократы Германты, попутные встречи, погода, пейзаж, впечатления от взаимоотношений с отцом и матерью; в юности – первая любовь к дочери Свана Жильберте, далее история любви к Альбертине и так до заключительного периода, когда Марсель уже тяжело болен. Все это словно разные люди. Точно так же строится и образ одного из главных героев романа Свана: Сван в детском восприятии Марселя, умный и утонченный завсегдатай салонов, Сван – любовник ничтожной Одетты, увиденный глазами повзрослевшего рассказчика, Сван – благополучный семьянин, Сван – неизлечимо больной в конце повествования.

Важной темой романа стала любовь. Пруст обнаруживает тонкое психологическое мастерство в передаче любовного чувства, однако чувство это носит у него чисто субъективный характер. Писателя интересуют только личные переживания, а сам объект любви оказывается случайным. Причем интенсивность любовного чувства возрастает уже после утраты любимой, то есть в воспоминаниях рассказчика.

А. Моравиа назвал роман Пруста «эпической поэмой повседневности»; действительно, герой его живет в мире обыденного, в каждодневной суете встреч, бесед. То, из чего состояла жизнь Марселя и самого автора, Пруст воспроизводит скрупулезно, тщательно сохраняя каждую деталь. Зацепившись за какую-нибудь мелочь, он может застрять надолго, на десятки страниц. Хрестоматийными стали эпизоды, которые для Пруста имеют важнейшее значение, когда вкус печенья «Мадлен», знакомого с детства, вызывает к жизни весь поток воспоминаний, весь поток ожившего, ощущаемого прошлого, которое властно вторгается в настоящее и заменяет его жизнью в воспоминании: «…как только чай с размоченными в нем крошками пирожного коснулся моего неба, я вздрогнул: во мне произошло что-то необыкновенное. На меня внезапно нахлынул беспричинный восторг. Я, как влюбленный, сразу стал равнодушен к превратностям судьбы… Я перестал чувствовать себя человеком посредственным, незаметным, смертным. Откуда ко мне пришла всемогущая эта радость?.. Я пытаюсь вновь вызвать в себе это состояние. Я мысленно возвращаюсь к тому моменту, когда я пил первую ложечку чаю…» Общеизвестен также эпизод с поцелуем матери перед сном, который становится для болезненного и впечатлительного ребенка событием чрезвычайным, также занимающий немало страниц. Эти впечатления автора импрессионистичны, они ассоциируются со вкусом, запахом, звуком: например, запах лака от лестницы, по которой маленький Марсель каждый вечер с отвращением поднимался в свою комнату. Он рассказывает, как пытался однажды безуспешно вспомнить об одном путешествии, но стоило ложке упасть на тарелку, и все мгновенно ожило в памяти. Описания природы также основаны на субъективном впечатлении, они передаются через цветовую гамму, световые блики, феерию полутонов. Вот картина праздничного гулянья: «В этом гулянье на берегу было нечто чарующее… То, что восхищало в платье женщины, переставшей на минуту танцевать вследствие жары и одышки, мерцало также на полотне повисшего паруса, на водной поверхности маленькой гавани, на деревянной пристани, в листве деревьев и на небе. Как на одной из картин, виденных мною в Бальбеке, больница под лазоревым небом, не менее прекрасная, чем готический собор, казалось… пела…» Жизнь, расцвеченная импрессионистскими красками, скрывает подлинную жизнь: вульгарную даму в заурядном платье, убогую больницу. Соответственно и стиль романа сложный, витиеватый, со множеством метафор, всевозможных синтаксических конструкций; фразы разворачиваются медленно, плавно.

Весной 1922 года Пруст завершает рукопись романа «В поисках утраченного времени». «Этой ночью я написал слово „конец“. Теперь я могу умереть», – сказал он своей служанке. Слова его оказались пророческими.

Пруст оказал заметное влияние на прозу ХХ века, хотя непосредственных продолжателей своей манеры не имел. В России первые переводы его произведений стали появляться начиная с 1927 года.

Маргарет Митчелл (1900 – 1949)

Маргарет Митчелл

На самом юге Соединенных Штатов расположен штат Флорида, что значит – утопающий в цветах, открытый, по преданию, Колумбом; слева находится Новый Орлеан, а справа – Саванна, где умер пират Флинт «от рома» и где кричал «пиастры! пиастры!» его жуткий попугай. Вот отсюда и пришла Скарлетт О’Хара, героиня всемирно известного романа Маргарет Митчелл «Унесенные ветром». Сама Митчелл тоже была настоящей американкой: история ее предков – это сама американская история: со стороны отца – беглые ирландцы, с другой стороны – такие же французы. Два ее деда сражались в Гражданскую войну на стороне южан. Как и ее героиня, писательница была родом из Атланты, где во времена ее юности еще стояли особняки, сохранившиеся со времен войны между Севером и Югом. Мать показывала ей обгорелые печные трубы и пустыри – следы минувших событий. Девочка росла в атмосфере рассказов о потрясающих трагедиях прошлого, семейных преданий и воспоминаний. Став взрослой, Митчелл вела жизнь обычной провинциальной леди, как она себя называла, с тем лишь отличием, что дом ее был полон каких-то бумажек, над которыми посмеивались ее гости да и она сама. Это и был роман, создававшийся с 1926 по 1936 год. И только когда он вышел, все вдруг поняли, на что посягнула эта маленькая смелая женщина.

Если попытаться воссоздать те далекие события американской истории, то лучшей книги, чем роман Митчелл, не найти, ибо он почти с документальной точностью воспроизводит их. Однако не только в этом ценность романа, а прежде всего в создании атмосферы, духа американского Юга, ярких колоритных характеров его обитателей. На героях романа лежит отпечаток судьбы самой писательницы и ее близких. В юные годы она пережила драму, причиной которой была гибель ее жениха на фронтах Первой мировой войны. Этот эпизод в трансформированном виде запечатлен в истории первого мужа героини романа, Скарлетт, Чарльза Гамильтона. Будущая писательница, внешне привлекательная, пользовалась успехом у поклонников, но остановила свой выбор на Реде Апшоу, молодом человеке, имевшем дурную репутацию скандалиста, но обладавшем большим обаянием. Некоторые его черты Митчелл запечатлеет в одном из главных героев романа – Ретте Батлере. Есть в романе и другие автобиографические элементы. Прежде чем приступить к написанию произведения, Митчелл разрабатывает подробный план его, заводит своего рода «досье» на каждого из героев, буквально сживается с ними, в особенности, конечно, со Скарлетт. Она детально изучает историю Атланты и всего штата Джорджия, стремясь проникнуть в образ жизни и мышления людей той эпохи; услышанные в детстве рассказы оживают на страницах романа – все это опровергает миф о «домашней хозяйке», написавшей это произведение ради «забавы».

Действие в романе охватывает 12 лет, с 1861 по 1873 год. События Гражданской войны представлены с так называемой «южной» точки зрения, то есть в их изображении отразились настроения людей, лишившихся в ходе войны своих богатств, привилегий, власти. На этом широком, полном драматизма историческом фоне перед глазами читателя развертывается не менее драматическая судьба главной героини Скарлетт, дочери иммигранта из Ирландии, владельца большого поместья Тара. В начале романа Скарлетт влюблена в своего соседа аристократа Эшли, но тот женится на своей кузине Мелани. Уязвленная, оскорбленная в своих лучших чувствах героиня выходит замуж за Чарльза Гамильтона, брата Мелани, однако тот вскоре погибает на войне, сама же Скарлетт оказывается в бедственном положении: северяне захватывают Атланту. Весь груз забот и тягот ложится на ее плечи (мать умерла, отец лишился рассудка, не вынеся сокрушительных последствий войны), к этому добавились и заботы о семействе Эшли, ибо тот со своей аристократической неприспособленностью и вовсе опустил руки. Все силы героиня сосредоточила на том, чтобы любой ценой сохранить фамильное поместье и обрести элементарное материальное обеспечение. «Ах, какою леди до кончиков ногтей она станет, когда у нее опять появятся деньги! Тогда она сможет быть доброй и мягкой… и будет печься о других и думать о соблюдении приличий… И она… будет носить корзинки с едой беднякам, и суп и желе – больным…» А пока она узнала, что «нельзя быть леди, не имея денег», и бросила все силы своей богатой натуры на их добывание: работает в поле как простая крестьянка, ведет хозяйство в доме, выходит замуж по расчету. Теряет и этого мужа, оставшись с двумя детьми на руках. Наконец, выходит замуж в третий раз за своего давнего поклонника Ретта Батлера. Человек авантюрного склада, занимавшийся какими-то спекулятивными махинациями, он привлекал ее силой и смелостью, неординарностью и мужским обаянием. Их взаимоотношения чреваты конфликтами и разрывами: столкнулись две сильные и независимые натуры. Напряжение и мужество, с какими боролась героиня против обстоятельств, терпя поражения, падая, вновь поднимаясь, но не сдаваясь, часто даже не сознавая сути своих поступков, во имя единственной цели – выстоять, выжить («выживание» – так определила тему своего романа и сама писательница), ее прыжки навстречу опасности, метания заставили миллионы читателей, затаив дыхание, следить за всеми перипетиями истории Скарлетт. В судьбе героини сплелся клубок противоречий, нерасторжимо связавший в ней чистоту и перерождение, идеал и порок, где главное было не потерять дороги, как-то выбраться. Все соединило в себе и ее имя, в английском звучании которого есть и алый цветок, наподобие нашего горицвета, и болезнь (сохранившаяся и в русском названии – скарлатина), и «блудница на звере багряном»… Финал романа «открытый», писательница оставляет свою героиню неуспокоившейся, надеющейся – сбудутся ли ее мечты?

Ушли в прошлое «унесенные ветром», но остался идеал, неисполнимый сон, который видит Скарлетт, – душа, летящая в белой, туманной массе; остались героика, романтика, которых так мало в современной литературе; остались яркие впечатляющие картины переломной исторической эпохи, неординарных человеческих страстей. Как заметил Джордж Марш, которому был посвящен роман, он «вобрал в себя все коренные события, происходящие в жизни: рождение, брак, смерть, голод, ревность, ненависть, алчность, радость и одиночество».

Успех романа был закреплен созданием в 1939 году фильма, который стал одним из самых популярных в истории мирового кинематографа. В нем блестяще сыграли голливудские «звезды» Кларк Гейбл (Ретт Батлер) и Вивьен Ли (Скарлетт). Кроме журналистских статей, которые Митчелл писала еще до создания романа, она более ничего не оставила. Жизнь ее оборвалась в 1949 году в родном городе, когда она была сбита пьяным водителем.

Томас Манн (1875 – 1955)

Томас Манн

Томас Манн, лауреат Нобелевской премии, вошел в мировую литературу как крупнейший представитель интеллектуального романа, романа идей. Общий ход развития человечества, кризисные явления в его прошлом и настоящем писатель стремился раскрыть главным образом через призму духовного мира, духовной культуры.

«Я горожанин, бюргер, отпрыск и дальний потомок немецко-бюргерской культуры» – так писал он о своем происхождении. Манн родился в Любеке, «старинном городке… с узенькими, извилистыми улочками, островерхими домами, готическими церквами и колодцами». Его отец – Иоганн-Генрих Манн был владельцем крупной хлеботорговой фирмы и сенатором, человеком известным и уважаемым, а мать, Юлия да Силова-Брунс, родилась от брака немецкого плантатора и бразильянки португало-креольского происхождения и в возрасте 7 лет была привезена в Германию. Спустя много лет, работая над «Очерком моей жизни», Манн так писал о себе: «„Суровость честных правил“ я унаследовал от отца, а „нрав весело-беспечный“, иначе говоря – восприимчивость ко всему художественно-ощутимому, – от матери». В семье И. – Г. Манна было пятеро детей: три сына и две дочери. Старший Генрих и средний Томас стали всемирно известными писателями.

Любовь и нежные воспоминания о родительском доме писатель сохранил на всю жизнь, и образ родового гнезда запечатлен им на страницах романа «Будденброки», в новеллах «Паяц» и «Тонио Крегер». «Детство у меня было счастливое, холеное», – записал много лет спустя Манн в «Очерке моей жизни». Особенно ему нравились кукольные спектакли. Декорации к ним изготавливались старшим братом Генрихом, а все роли и текст принадлежали Томасу. Круг чтения у М. был широк и не очень характерен для его сверстников. Он увлекался «Илиадой» Гомера и произведениями Вергилия, с удовольствием заучивая целые страницы. Среди его любимых авторов были также Гете и Толстой, Шиллер и Достоевский, Клейст и Шамиссо, Чехов и Фонтане.

Годы учения в школе Манн характеризовал так: «Я ненавидел школу и до самого конца учения не удовлетворял требованиям, которые она ко мне предъявляла». Гимназическое начальство раздражало не только отсутствие прилежания, но и то, что нередко знания гимназиста были богаче знаний учителя, когда речь шла о гуманитарных науках.

В 1891–1892 годах, после смерти отца была ликвидирована их семейная фирма. Манны вынуждены были продать особняк в Любеке и перебраться в Мюнхен. В баварской столице Томас устроился стажером в одну контору, и, переписывая тысячи бумаг, украдкой работал над своим первым романом «Падшая» (1894). Одновременно он посещал Мюнхенский университет и политехнический институт. Важнейшим фактором в духовном становлении Манна было обращение в эти годы к трудам Ницше и Шопенгауэра. Приобщение к Ницше рождало в юном писателе «интеллектуально-эстетическое переживание», а в учении Шопенгауэра захватила «стихия эротики и мистицизма».

В 1896–1898 годах Томас Манн вместе со своим братом – выдающимся немецким писателем Генрихом Манном – путешествует по Италии. В мировой словесности вряд ли можно найти в одной семье подобное блистательное по значению и по контрастной яркости соцветие талантов. Явление это поистине уникальное. Братья, такие несхожие по темпераменту, по природе своего дарования, по характеру видения и отображению действительности, по стилю, шли каждый – своим собственным, своеобычным художническим путем, но к одной общей для них цели – служить своим словом людям, были соединены друг с другом нерасторжимыми узами.

Во время путешествия по Италии, как свидетельствует сам писатель, у него рождается замысел романа об истории упадка одной семьи. В 1901 году первый роман Манна, над которым он с небольшими перерывами работал два с половиной года, вышел в свет в Берлине и сразу сделал своего автора знаменитым. На обложке книги значилось «Будденброки. Упадок одной семьи» (1901). «Под моим пером, – писал Манн, – возник скрытый под маской семейной хроники социально-критический роман, историческая картина быта и нравов» Германии конца XIX – начала XX века. «Будденброки» – это итог полемики прозаика с Ницше.

На протяжении всей жизни Манн не уставал повторять, что для него было «величайшим духовным переживанием» чтение произведений классиков русской литературы. Он хорошо знал творчество А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, А. П. Чехова, Д. С. Мережковского, А. М. Горького и других. Но особенное место в жизни и творчестве Манна занимали два великих русских писателя – Ф. М. Достоевский и Л. Н. Толстой. Они были для него выражением духовной власти тьмы и света в целостном единстве, где четко установлена пропорциональная зависимость возможной высоты полета человека от глубины его падения. К тому же в характеристиках Манном жизненного и творческого пути Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского постоянно ощущается наличие скрытого автопортрета.

В 1903 году была закончена одна из лучших манновских автобиографических новелл «Тонио Крегер», в которой художник размышляет о сложности союза творческого вдохновения и бюргерского образа жизни и мышления. Литературная известность Манна открыла перед ним двери многих престижных домов Мюнхена, среди них и особняк Прингсхеймов – профессора математики и его жены. Избранницей молодого писателя, его верной спутницей по жизни становится их дочь Катя. От этого брака у Манна было шестеро детей: один из них – Клаус стал автором нашумевшего романа «Мефистофель».

В 1913 году вышла одна из лучших и самых популярных новелл Томаса Манна – «Смерть в Венеции», в которой он вновь обращается к дискуссионным вопросам судеб искусства и художника в условиях кризиса культуры. Вспоминая годы Первой мировой войны, разразившейся в 1914 году, прозаик называл их временем «заблуждений и правоты», когда он «вместе со своим народом» прошел «тяжкий путь» познания и истины. Непосредственного участия в военных действиях Манн не принимал, но считал, что оставаться в стороне от всего происходящего он не имеет права, и видел свое назначение в том, чтобы «служить духовным оружием». В 1914 году писатель опубликовал статью «Мысли во время войны», очерк «Фридрих и большая коалиция», а в период с 1915 по 1918 год работал над книгой «Размышления аполитичного» (1918). «Размышления аполитичного» были рождены под знаком и давлением войны, явились итогом раздумий о проблемах немецкого духа, но одновременно пером автора водило страстное желание сравнить себя с другими, познать себя.

Еще в 1912 году у Манна родилась мысль о произведении, в котором бы отразился «духовный склад европейца первой трети двадцатого столетия и вставшие перед ним проблемы», но только в 1924 году замысел осуществился – вышел в свет роман «Волшебная гора». Параллельно с «Волшебной горой» Манн написал несколько эссе: «Гете и Толстой» (1923), «О немецкой республике» (1923), «Оккультные переживания», называя их «прямыми духовными отпрысками и ответвлениями» своего романа. «Волшебная гора» – это роман о времени: о прошлом и о настоящем. Центральной идеей в романе является идея Человека и человечности, она – центр напряженных дискуссий и непростых раздумий героев произведения и самого автора. Успех книги был колоссален. В течение четырех лет книга пережила сто изданий, что было почти невероятно.

В 1926 году вышел в свет первый роман тетралогии «Иосиф и его братья», которая задумывалась как продолжение проблематики «Волшебной горы». Тетралогия состоит из романов: «Былое Иакова» (1933), «Юный Иосиф» (1934), «Иосиф в Египте» (1936), «Иосиф-кормилец» (1943). Замысел монументального цикла романов возник у автора почти случайно. Однажды в своем уютном мюнхенском доме Манн, перелистывая старую семейную Библию, наткнулся на рассказ об Иосифе Прекрасном и задумался над вопросом, нельзя ли заново пересказать эту захватывающую историю. Манн стремился вложить в известный всем сюжет «нечто нужное людям», «какое-то внутреннее содержание». Он поставил перед собой задачу необычайной сложности: исследовать проблему гуманизма не на примере частного, индивидуального, а в общечеловеческом плане, отдавая предпочтение типическому перед индивидуальным. Писатель превратил своего героя в «символический образ человечества», а сам роман стал «поэмой о человечестве». Работой над тетралогией была продиктована и поездка в 1930 году на Ближний Восток.

В то время когда шла работа над первой книгой об Иосифе, в Германии сгущались сумерки фашизма, опасность которого Манн осознавал достаточно ясно. Выражением тревожных настроений писателя стала новелла «Марио и Волшебник», которую сам прозаик определял как «экспромтом родившуюся повесть».

В 1929 году Шведская академия отметила роман «Будденброки» присуждением автору Нобелевской премии. Сам же Манн полагал, что это – признание всего, что им было написано к этому времени. В 1933 году Томас Манн вынужденно покинул Германию. Эмиграция в Швейцарию совпала с выходом в свет первой части тетралогии «Иосиф и его братья», а в 1934 году увидела свет и вторая часть этого монументального романа. В этом же году писатель совершил свою первую поездку в США.

В 1936 году он начал работать над романом «Лотта в Веймаре» (1939), поставив перед собой цель «изобразить Гете во плоти». Сюжет романа основан на встрече через сорок с лишним лет в Веймаре Гете и Лотты, героини романа «Вертер», которая приехала в город для того, чтобы вспомнить свои отношения с великим поэтом и решить, правильно ли она поступила, расставшись с ним тогда. Писатель приходит к мысли о том, что между наличием в человеке дара божеского и качественной характеристикой человеческой индивидуальности существует тесная положительная связь: чем больше талант в человеке, тем выше индивидуальность его носителя. Гениальная художественная одаренность Гете во многом обусловливает и его гениальную личность.

Манн всю жизнь активно выражал свою гражданскую позицию, но набиравшие силу фашисты пытались запретить писателю выступать от имени Германии. Но Манн не побоялся выступить против «немецкой духовной сивухи» и заявил во весь голос, что не желает иметь ничего общего с «немецкими чертями». Неприкрытая травля писателя властями Германии нарастала. В декабре 1936 года писатель получил от декана философского факультета Боннского университета извещение о том, что в связи с лишением Манна германского подданства «философский факультет считает себя вынужденным вычеркнуть» писателя из списка почетных докторов. Извещение стало той каплей, которая переполнила чашу, и 1 января 1937 года он дал ответ, получивший известность под названием «Переписка с Бонном». Без обиняков Манн заявил, что «национал-социалистическая система» имеет и может иметь только одну-единственную цель – «подготовить народ к войне», превратить его в беспредельно покорную, слепую и фанатически невежественную машину. Свою миссию художника в схватке с этой машиной Манн видел в «сохранении высокого качества немецкой культуры», в том, чтобы выступить «против грязной фальсификации немецкого духа».

В 1938 году Манн переселился в США. С 1941 до 1952 года он жил в Калифорнии, писал статьи, в которых размышлял о судьбах Германии, пытался найти ответ на вопрос, в чем причины трагедии, постигшей его родину, старался показать истинные ценности немецкой культуры. Особенно важным для понимания творчества прозаика в этот период являются его работы «Проблема свободы» (1939), «Германия и немцы» (1947), «Ницше в свете нашего опыта» (1948). В 1943 году Томас Манн начал работу над своим самым значительным, самым сложным, итоговым произведением – «Доктор Фаустус» (1947).

В обширной статье «История „Доктора Фаустуса“. Роман одного романа» (1949) Манн реконструирует этапы работы над одним из сложнейших произведений XX века, не только обращая особое внимание на политическую ситуацию, в которой рождалось произведение, но и восстанавливая культурную среду, влиявшую на формирование замысла. Манн читал мемуары И. Стравинского, слушал музыку Чайковского, встречался с композитором-модернистом Шенбергом, штудировал книги по музыке, обращался к письмам Лютера и произведениям Шекспира, созерцал картины Дюрера, читал «Молот ведьм», исследования о Ницше. Весь этот огромный культурно-исторический пласт нашел свое отражение в романе на вечный сюжет – о продаже души за дар свободного творчества. У главного героя романа – композитора Адриана Леверкюна – много прототипов, но на первом месте стоит музыкант Гуго Вольф (1860–1903), чья трагическая судьба привлекала писателя своей неординарностью.

«Доктор Фаустус» – это «роман эпохи», роман о кризисе искусства в буржуазном обществе, о соседстве эстетизма и варварства, о трагедии композитора, предавшего идеалы человечности, добра, отрекшегося, как говорит сам герой, от главной заповеди искусства – «разумно печься о нуждах человека, о том, чтобы людям лучше жилось на земле и средь них установился порядок, что дал бы прекрасным людским творениям вновь почувствовать под собой твердую почву и честно вжиться в людской обиход». Однако в этой книге писатель выходит далеко за рамки проблем искусства, прямо вторгаясь в жизнь, в повседневность фашистской Германии, развязавшей кровопролитную войну. Судьба Леверкюна тесно переплетается с судьбой страны, с судьбой немецкого народа.

Создание романа продолжалось три года и восемь месяцев, и наконец, «29 января 1947 года, утром, я написал последние строки „Доктора Фаустуса“ – ту тихую, проникновенную молитву Цейтблома за друга и отечество, которая уже давно мне слышалась», – записал Манн в 1949 году. Мысли об отечестве, судьбах культуры не покидали писателя. В этом же году он совершил поездку в Германию, выступал на гетевских торжествах, но радость возвращения в Европу омрачилась самоубийством сына Клауса и смертью младшего брата Виктора. В 1950 году Манн потерял и старшего брата Генриха.

1951 год был ознаменован появлением романа «Избранник», написанного на сюжет средневековой легенды «О добром грешнике». За год до смерти Манн закончил первую часть начатого еще в 1910 году романа «Признания авантюриста Феликса Круля» (1954), который завоевал популярность благодаря соединению сюжетной занимательности с множеством комедийных ситуаций, а также свойственной писателю глубине социальной и философской проблематики. В 1952 году Манн окончательно вернулся в Европу и последние годы своей жизни провел в Цюрихе, где 12 августа 1955 года окончился его земной путь.

Леонид Николаевич Андреев (1871 – 1919)

Л. Н. Андреев

Подводя итоги уходящего, XIX столетия, Л. Н. Толстой считал, что лист литературы этого века уже исписан и его «надо перевернуть или достать второй». В числе тех, кто представляет новое искусство, Толстой отметил Андреева, хотя и упрекнет его в мрачности и «непростоте». А. П. Чехов оказался более прозорливым, указав, что к андреевской сложности «рано или поздно публика привыкнет и это будет большое имя». Так и случилось.

Родился Леонид Андреев 9 (21) августа 1871 года в городе Орле. Отец будущего прозаика, внебрачный сын орловского помещика, служил землемером; мать принадлежала к незнатному и небогатому дворянскому роду. До одиннадцати лет Леонид обучался дома. В 1882 году его отдали в Орловскую гимназию, где он, по собственному признанию, учился «скверно». Все свободное время подросток проводил с книгой, запоем читал русскую и зарубежную классику. В юношеские годы он серьезно увлекся философией, прежде всего трудами А. Шопенгауэра, учение которого впоследствии нашло отражение в ряде его произведений.

В 1891 году Андреев поступил в Петербургский университет на юридический факультет, но вскоре из-за материального положения перевелся в Московский университет, где за него платило благотворительное Общество пособия нуждающимся учащимся. Помощь из дома была крайне мала, и Андреев, как и многие студенты, становится репетитором и, поскольку у него были явно выраженные художественные способности, подрабатывает изготовлением на заказ портретов для небогатых обывателей.

По окончании учебы в 1897 году Андреев получает место помощника присяжного поверенного (адвоката) и сам выступает в суде как защитник. Тогда же он начинает активно сотрудничать с прессой, специализируясь в области судебных репортажей. Мало-помалу журналистика становится его основным занятием, и уже в 1901 году он заведует беллетристическим отделом московской газеты «Курьер». Андреев и сам выступает с рассказами, исполненными сочувствия «униженным и оскорбленным». Таковы лучшие его рассказы начального периода, исполненные в духе традиционного реализма, – «Бергамот и Гараська» (1898), «Петька на даче» и «Ангелочек» (оба 1899).

Вместе с тем довольно скоро у Андреева вырабатывается собственное видение мира в отвлеченно-аллегорических образах, роднящее его с поэтикой символизма.

Значительным событием в жизни начинающего писателя становится знакомство с Горьким, который по достоинству оценил талант Андреева и привлек его к сотрудничеству в «Журнале для всех» и «Жизни» – изданиях, имевших демократическое направление. Сильное влияние Горького на развитие своего мировоззрения Андреев всегда признавал, несмотря на то что после событий 1905 года между ними начинается расхождение по коренным политическим вопросам, с годами все обостряющееся.

В произведениях начала XX столетия у Андреева отчетливо проявляются бунтарские мотивы, впрочем присущие тогда не только ему одному. В рассказе «Жизнь Василия Фивейского» (1904), фабула которого восходит к библейской легенде о многострадальном Иове, страдания, выпавшие на долю священника, приводят его не к примирению с волей Божией, а к открытому бунту против Него. А в нашумевшей повести «Бездна» (1902) человек изображается не только как пленник внешних обстоятельств, но, прежде всего, как раб собственных низменных инстинктов. По мысли автора, гнусные преступления героев этой повести есть не единичный случай, их действия символизируют моральное неблагополучие всего современного общества.

Откликом на события русско-японской войны, привлекшим к Андрееву внимание читателей и критики, был рассказ «Красный смех» (1905), исполненный антивоенного пафоса. Однако в рассказе нет изображения каких-либо эпизодов кровавой бойни, а возникает иррациональный в своей сущности образ Красного смеха, порожденный болезненной фантазией героя. Андреев гиперболизирует факты, стремясь изобразить безумие войны как таковой. В таком подходе к пониманию реальности писатель вдохновляется опытом испанского художника Ф. Гойи, создавшего гиперболизированно-гротескные сцены жизни Испании начала XIX века.

Андреев становится модным писателем: его фотографии выставляются в витринах магазинов, его приглашают на все торжества и юбилеи, критики вспоминают об Андрееве по самым разным поводам.

Политические взгляды писателя в эту пору не отличаются какой-либо оригинальностью. Он, как и большинство его современников, жаждет социальных перемен, которые последуют за революцией. А «в итоге, уверен Андреев, будет хорошо – это несомненно». Вера в то, что именно партия большевиков приближает светлое будущее, толкает писателя на ряд поступков. Он дает согласие на сотрудничество с большевистской газетой «Борьба», предоставляет свою квартиру для подпольного заседания ЦК РСДРП, а в повести «Губернатор» (1906) оправдывает антиправительственный террор как важнейшее средство улучшения общественного устройства и проявление нравственного закона возмездия тем, кто сеет зло. В драме «К звездам» (1906) прославляет подвиг, совершаемый индивидуумом во имя общего блага.

В то же время, годом ранее, в рассказе «Так было» писатель рассматривает и иной аспект морали масс, поднявшихся на борьбу с деспотизмом. Чистый пламень восстания тонет в кровавой смуте, где все становятся врагами. Все внимательнее всматривается Андреев в темные стороны человеческой психики, отмечая, что во всей мировой истории взлеты мятежного духа сменяются постыдными падениями.

Наиболее четко обозначилась эта тенденция в рассказе «Тьма» (1907), получившем скандальную известность. Террорист, укрывшийся от полицейского преследования в публичном доме, вступает в откровенную беседу с проституткой. В ее представлении весь мир погряз во зле и пошлости. Эта обличительная речь так действует на героя, что всю свою жизнь он начинает воспринимать как никчемную гордыню, а подлинную правду бытия видит теперь только у обитателей «дна». «Если нашими фонариками не можем осветить всю тьму, так погасим же огни и все полезем во тьму. Если нет рая для всех, то и для меня его не надо», – заявляет он.

Рассказ этот критика восприняла как выражение credo самого автора. Так же расценил его и Горький, что и послужило причиной разрыва отношений писателей.

Крушение революционных событий 1905–1906 годов усиливает пессимизм Андреева. В повести «Иуда Искариот» (1907) писатель трактует народную массу как гнездилище пошлости и трусости, обрушивающуюся на Христа. Иуда же представлен как носитель противоречий. Он совершает предательство не из корысти, а с тем, чтобы проверить истинность учения Христа и продемонстрировать низость его последователей. И эта вещь была воспринята как свидетельство морального падения самого Андреева, как кощунственная попытка переосмысления Евангелия. Однако нельзя упускать из виду, что рассказ этот был своеобразным откликом на событие, потрясшее русское общество: разоблачение видного деятеля партии эсеров, который активно сотрудничал с охранкой и выдал полиции не один десяток «соратников по борьбе».

Репутация Андреева в глазах общественности восстанавливается после публикации знаменитого «Рассказа о семи повешенных» (1908). Фабула этого произведения также основана на впечатлении от неудачного эсеровского покушения на министра юстиции. Вслед за Короленко и Л. Толстым писатель доказывает бесчеловечность смертной казни при любых условиях.

Подвергая испытанию смертью террористов, уголовника и вельможу, на которого готовилось покушение, Андреев демонстрирует, что выдерживают этот «экзамен» лишь те, кто исполнен подлинной любви к окружающему. Отношение к жизни каждого из узников, ожидающих смертного часа, раскрывает психологию идущих на смерть во имя высших, как им представляется, целей и тех, кто является обыкновенным уголовником. Позднее об эсерах и их подвижническом «служении общему благу» Андреев напишет роман «Сашка Жегулев» (1911). Роковая неизбежность трагического конца героя у Андреева предопределена несовместимостью интеллигентского сознания с темным, стихийно-мистическим мироощущением масс. Подступом к подобному характеру у писателя была философская драма «Анатэма» (1908), выражавшая авторский протест против «Великого Разума». «Сашка Жегулев» появился в пору спада протестных настроений в русском обществе и особого признания не получил. Более к теме революции в художественном творчестве Андреев не возвращался.

Обратившись к драматургии, Андреев ищет новые экспериментальные формы психологического театра, который сам он называл «театром панпсихизма». Сущность панпсихизма, по Андрееву, такова: поскольку в современном обществе основным его двигателем является мысль, то театр должен стать интеллектуальным, не забывая о том, что в человеке наличествуют и борются меж собой сознательное и бессознательное начала.

Образцами такого театра являются пьесы Андреева: аллегорически обобщенная пьеса «Жизнь человека», близкие к ней по художественной манере «Царь-Голод», «Океан», «Черные маски». Они воскрешали приемы и формы средневековой мистерии, в которой в качестве персонажей выступают вечные идеи и образы человеческого бытия (Голод, Смерть, Рок и т. п.)

Драматургия Андреева нашла отклик у ведущих режиссеров эпохи, например у Мейерхольда, исповедовавшего ранее эстетику экспрессионизма. Вместе с тем усилилось расхождение Андреева с Горьким и его окружением, обвинявшим писателя в измене «каноническому» реализму и углублением в мистику. И сам Андреев пытался понять: «Я не реалист. Кто же я? Мистик?»

Как бы опровергая устоявшееся мнение о себе как о писателе, далеком от реальности, Андреев создает ряд сатирических миниатюр для популярного петербургского театра пародий «Кривое зеркало»: «Прекрасные сабинянки», «Конь в сенате», «Любовь к ближнему». Свое видение современной драматургии, представление о ее возможностях и целях он изложил в «Письмах о театре», публиковавшихся в 1912–1913 годах.

Первая мировая война вызвала у Андреева прилив патриотизма. В газетных статьях он призывал вести войну до полного разгрома германских агрессоров, полагая, что окончание военных действий создаст предпосылку для революции, в результате которой во всей Европе воцарится разумная демократия и навсегда исчезнет насилие.

Вот почему Андреев восторженно приветствовал Февральскую революцию, со всей силой своей страстной натуры выступив против диктатуры большевиков. В Ленине писатель видел «завоевателя».

В статье «S. O. S.» Андреев обратился за помощью ко всем европейским странам, призывая спасти Россию от большевистского ига, несущего народу «огонь и убийство».

Эмигрантом Андреев стал непроизвольно. После провозглашения независимости Финляндии он продолжал жить на своей даче, которая автоматически отошла теперь к финской территории.

Став гражданином иной страны, Андреев продолжал чувствовать себя жителем России. До конца своих дней писатель делал все возможное, дабы избавить отечество от ужасов красного террора. В последнем своем произведении «Дневник сатаны» (1919), написанном незадолго до смерти, он с горечью констатировал: зло в мире торжествует, поправ и красоту, и любовь.

В творчестве Андреева с наибольшей силой отразились нравственные и художественные искания русской интеллигенции начала ХХ века. Но у писателя была своя собственная эстетическая программа. Признавая эстетические находки символистов, он в то же время был чужд их взглядам. Пытаясь охарактеризовать природу своего дарования, Андреев отмежевался и от символистов, и от реалистов, признавая, что «никак не мог выразить свое отношение к миру в плане реалистического письма (…) внутренне, по существу моему писательски-человеческому, – я не реалист». По словам Горького, Андреев «изображал жизнь людей как процесс, страшный отсутствием в нем смысла и видом человека существом, которое занято главным образом раздумьями о своем ничтожестве пред лицом Космоса».

Илья Ильф и Евгений Петров (1897 – 1037; 1903 – 1942)

И. Ильф и Е. Петров

В начале 1920-х годов русская культура пополнилась выходцами из Одессы (И. Э. Бабель, Ю. К. Олеша, Э. Г. Багрицкий, В. М. Инбер). Одесситами были и Ильф (Илья Арнольдович Файнзильберг) и Петров (Евгений Петрович Катаев).

Ильф после окончания Одесского технического училища в 1913 году работал и чертежником, и электромонтером, и телефонистом, и статистиком, а затем стал сотрудником одесской газеты «Моряк», но ни одно из этих занятий не увлекло его по-настоящему. В 1923 году он перебрался в Москву и был принят в железнодорожную газету «Гудок», где прошел путь от литературного правщика до автора популярных очерков, фельетонов и рецензий. Его материалы появляются и в других столичных газетах и журналах.

Петров после окончания классической гимназии, в которой преимущество отдавалось гуманитарным дисциплинам, стал сначала корреспондентом Украинского телеграфного агентства, потом агентом уголовного розыска и начал пробовать себя в жанре газетного фельетона.

В 1923 году Петров также переезжает в Москву и окончательно посвящает себя сатирической журналистике. На этом поприще он вскоре добился успеха: из печати вышло несколько небольших сборников его юмористических рассказов.

Ильф и Петров встретились в редакции «Гудка» и сразу же подружились. В скором времени брат Евгения Петрова Валентин Петрович Катаев, ставший уже известным писателем (именно для того, чтобы их не путали с братом, Е. Петров и воспользовался псевдонимом), предложил им сотрудничество. Он предлагал написать роман втроем, причем главный труд будут исполнять «подмастерья», а Катаев потом пройдется по сделанному «рукою мастера». Но уже по первым страницам написанного Катаев понял, что его помощь соавторам не нужна, и в работе над романом не участвовал.

Как впоследствии вспоминал Катаев, именно он предложил сюжет будущего совместного произведения. Не лишним будет заметить, что сюжет его тогда, что называется, витал в воздухе: ведь недавно, в 1925 году, вся Москва полнилась слухами и пересудами о найденных в подвале особняка князей Юсуповых драгоценностях, стоимостью около 5 миллионов тогдашних золотых рублей. Не подлежит сомнению и то, что соавторы воспользовались схемой так называемого «плутовского романа», который зародился еще в конце XV века в Испании, а затем распространился по всей Европе. В центре плутовского романа – тип ловкого пройдохи, вышедшего из социальных низов и любыми средствами пробивающегося к богатству и власти.

Но Остап Бендер, разыскивающий клад мадам Петуховой, не просто остроумный и находчивый мошенник. Он своего рода «артист», не без удовольствия разыгрывающий предложенный ему жизнью сценарий, и одновременно своеобразная «лакмусовая бумажка», в соприкосновении с которой персонажи книги обнаруживают свою истинную сущность. «Патриоты» оказываются просто мелкими обывателями, «служитель культа» – стяжателем, а «поэт» – графоманом-халтурщиком…

Опубликованный в 1928 году в журнале «30 дней» роман Ильфа и Петрова вызвал огромный читательский интерес, тогда как критики на «Двенадцать стульев» почти не отреагировали – уж слишком далека была эта книга от того, что официально приветствовалось и пропагандировалось. Более того, авторы осмеливались смеяться над характерными явлениями нового строя (митинги со штампованными речами, студенческий быт и т. п.). Это было отмечено в американском издании «Двенадцати стульев», в котором на суперобложке было сказано: «Книга, которая слишком смешна, чтобы быть опубликованной в России». Действительно, роман был уже переведен почти на все европейские языки, а в СССР отдельное издание «Двенадцати стульев» появилось только в 1933 году.

Некоторое время спустя у ставших уже знаменитыми соавторов, рассказы и фельетоны которых стремились печатать на своих страницах ведущие газеты и журналы, возникает мысль о «воскрешении» Остапа Бендера. И хотя работа над новым романом растянулась на два года, «Золотой теленок» оказался вполне оригинальным произведением, отнюдь не повторяющим идеи и приемы первого романа о похождениях великого комбинатора.

Сохранилась и даже усилилась в «Золотом теленке» социальная острота. Если в первом романе Остап Бендер в основном имел дело с «осколками старого мира», то во втором Ильф и Петров продемонстрировали, что и «новые люди» подвержены все тем же страстям и порокам. Все так же процветает бюрократия, не сокращается казнокрадство, обыватели не стали ни умнее, ни добрее. При этом соавторам удалось создать такое художественное пространство, в котором персонажи романа думают и говорят, не оглядываясь на ЦК и НКВД, почти как тот пациент сумасшедшего дома, который кричит: «И ты, Брут, продался ответственным работникам!» Вместе с тем развенчивается и обаятельный Остап Бендер – его «голубая мечта» оказывается ничуть не лучше корейковских представлений о счастье.

Необыкновенная популярность этих двух романов побуждает Ильфа и Петрова к новым творческим свершениям. В начале 30-х годов один за другим выходят их рассказы и киносценарии. Здесь, прежде всего, следует назвать комедию «Под куполом цирка», положенную в основу знаменитого фильма «Цирк» (1936). Однако зрители оставались в неведении, кто был автором сценария, ибо из-за того, что режиссер Г. В. Александров по собственному разумению изменял текст, не советуясь с Ильфом и Петровым, они свои имена из титров фильма изъяли.

Со второй половины 30-х годов в связи со множественными политическими процессами над «вредителями» сатира в искусстве становится нежелательной гостьей. Фельетоны и рассказы Ильфа и Петрова постепенно теряют остроту, замыкаются на мелко-бытовых темах.

В этой ситуации они с радостью принимают предложение центральной газеты «Правда» совершить ряд заграничных путешествий с тем, чтобы написать об увиденном. В течение 1933–1934 годов соавторы предприняли ряд поездок по Европе, а в 1935-м как корреспонденты той же «Правды» отправились в США. Вопреки расхожему шаблону советской публицистики, уже упрочившемуся к тому времени, писатели отказываются от поверхностного обличения социальных контрастов и предстают как внимательные и объективные наблюдатели, заинтересованные повседневностью американской «глубинки». На том же американском материале написан и проникнутый теплым лиризмом рассказ «Тоня»(1937), который примыкает к годом ранее вышедшей книге их очерков «Одноэтажная Америка».

Во время путешествия на автомобиле по американским штатам у Ильфа открылся давний туберкулезный процесс, вскоре приведший его к кончине. Смерть соавтора и друга Петров пережил тяжело, но тем не менее продолжал активную журналистскую и литературную деятельность. Как дань памяти Ильфа, он задумал написать нечто вроде мемуарно-биографического романа «Мой друг Ильф» (не окончен).

Лишившись соавтора, Петров в основном занят сочинением киносценариев, большинство из которых обретает экранную жизнь и становится классикой советского кинематографа. Это «Воздушный извозчик», «Музыкальная история», «Антон Иванович сердится» (последние два – в соавторстве с Г. Н. Мунблитом).

С первых дней войны Петров становится военным корреспондентом, стараясь получать сведения с передовой линии боев. Свою гибель он нашел в авиационной катастрофе при возвращении из осажденного Севастополя.

Официальный «градус» признания Ильфа и Петрова снизился уже после «Одноэтажной Америки», а в послевоенные годы, с наступлением политических «заморозков» в стране, книги Ильфа и Петрова перестали издаваться. В критике о них если и упоминают, то лишь с применением ярлыков «обывательский смех», «безыдейный юмор».

Лишь после XX съезда КПСС (1956), на котором впервые прозвучало разоблачение «культа личности», читатель вновь получает доступ к произведениям Ильфа и Петрова, обретающим новую, еще более широкую популярность. «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» стали своеобразным паролем для распознания «вольнодумствующих» единомышленников, многие выражения из этих книг вошли в повседневную речь («ключ от квартиры, где деньги лежат», «пиво отпускается только членам профсоюза», «пикейные жилеты», «сбылась мечта идиота» и др.). И в настоящее время, по определению одного из биографов Ильфа и Петрова, эти писатели являются «не просто классиками, они – читаемые классики».

Михаил Михайлович Зощенко (1894 – 1958)

М. М. Зощенко

Михаил Михайлович Зощенко был большим, самобытным писателем, оставившим заметный след в русской литературе ХХ века. Многих его современников прежде всего привлекала его внешность. «Это был один из самых красивых людей, каких я когда-либо видел. Ему едва исполнилось двадцать четыре года. Смуглый, чернобровый, невысокого роста, с артистическими пальцами маленьких рук, он был элегантен даже в потертом своем пиджачке и в изношенных, заплатанных штиблетах». Портрет Зощенко, описанный Чуковским, во многом напоминает собственные впечатления писателя о внешности его отца и деда – это были удивительно красивые люди.

Зощенко унаследовал от отца не только яркую внешность, но и больное сердце. Из-за частых сердечных приступов Зощенко был вынужден отказаться от военной карьеры, которая его очень привлекала. Молодой Зощенко был неразговорчив, замкнут, общение давалось ему с трудом. Сам писатель признавался, что ему нелегко было общаться с людьми, особенно с женщинами. Свою мрачность и закрытость в общении с людьми он объяснял тем, что смех из его собственной жизни переместился в его творчество.

Михаил Михайлович Зощенко родился 28 июля (10 августа) 1894 года в Петербурге. Его отец был художником, постоянным иллюстратором дореволюционного журнала «Нива». В рассказе об отце на страницах своей художественной автобиографии «Перед восходом солнца» Зощенко упомянул его большую работу – мозаичную картину «Отъезд Суворова», хранящуюся в Суворовском музее в Петербурге, за которую художник был награжден орденом. Отец Зощенко умер в 49 лет от разрыва сердца. Семья родителей писателя распалась, когда он еще был ребенком.

В 1913 году Зощенко окончил гимназию и поступил на юридический факультет Петербургского университета. В апреле 1914 года он был отчислен «за невзнос платы за весеннее полугодие 1914 года». В сентябре 1914 года его зачислили юнкером в Павловское военное училище. Начавшаяся Первая мировая война помешала окончить училище. После прохождения ускоренных четырехмесячных курсов военного времени Зощенко был произведен в прапорщики и направлен служить в один из полков Кавказской гренадерской дивизии в должности младшего офицера пулеметной команды. Он писал позднее о своей военной карьере: «В девятнадцать лет я был уже поручиком. В двадцать лет имел пять орденов и был представлен в капитаны». Зощенко был награжден многими орденами, и 10 ноября 1916 года произведен в штабс-капитаны и назначен командиром роты. Но война подорвала его здоровье.

Из-за негодности к военной службе его назначили комендантом Петроградского почтамта и телеграфа. Но кабинетная должность не удовлетворяла Зощенко, он пытался вернуться к военной службе: был направлен в Архангельск, где служил адъютантом дружины и был избран секретарем полкового суда. Здесь он получил предложение полковника французского экспедиционного корпуса покинуть Россию, но ответил на него отказом. Вернувшись весной 1918 года в Петроград, он записался добровольцем в Красную армию, служил в 1-м Образцовом полку деревенской бедноты полковым адъютантом, весной 1919 года участвовал в боях под Нарвой и Ямбургом. После сердечного приступа Зощенко был комиссован из рядов Красной армии и был признан негодным к военной службе.

Зощенко еще в детстве мечтал стать писателем, но, прежде чем найти свой путь в литературу, ему пришлось сменить множество профессий: он работал «милиционером, счетоводом, сапожником, инструктором по птицеводству, телефонистом пограничной охраны, агентом уголовного розыска, секретарем суда, делопроизводителем». Будущий писатель много странствовал по стране: побывал на Ледовитом океане, в Новгороде, Пскове, Смоленской губернии. Позднее Зощенко признавался, что в сравнении с его опытом освоения десяти или двенадцати профессий литературная работа оказалась особенно трудной.

В июне 1919 года Зощенко поступил в студию при издательстве «Всемирная литература» на отделение критики, которым руководил Корней Чуковский. Зощенко писал о начале литературной деятельности: «Это ничего не значит, что я следователь уголовного розыска. У меня уже две критические статьи и четыре рассказа и все они очень одобрены». В 1920 году Зощенко знакомился с писателями, которые собирались в Ленинградском Доме искусств, сокращенно – «Диск». Вл. Ходасевич вспоминал: «Там Корней Чуковский и Гумилев читали лекции ученикам своих студий. Здесь нередко оставался ночевать и спал на стульях Зощенко, которому больное сердце мешало идти домой». Несколько позже Зощенко получил в «Диске» комнату для постоянного проживания. Первое собрание группы писателей под названием «Серапионовы братья», куда входили К. Федин, В. Каверин, а позже к М. Зощенко, состоялось 1 февраля 1921 года. Именно этот год Михаил Зощенко назвал годом начала своего писательства. Он стал членом литературного объединения, участники которого стремились отстоять право каждого на творческую свободу. Вскоре Зощенко сознательно выработал свой особый стиль, ориентируясь на потребности реально существующего читателя, на язык улицы. «Это было так смешно, что мы не могли удержаться от смеха», – писала Елизавета Полонская. «Зощенко пробовал лечиться смехом», – писали о нем. Зощенко мастерски овладел новым языком послереволюционной эпохи и утвердился в намерении посвятить себя сатирической литературе. Он написал пародии на Замятина, Шкловского. У Чуковского навсегда сложилось мнение, что Зощенко «был человек своенравный, ретиво отстаивающий свою „самостийность“ и, конечно, без всякой посторонней указки выбравший свой писательский путь, никому не подражая и ни с кем не советуясь». Знакомство Зощенко в этот период со многими выдающимися писателями – Блоком, Горьким, Замятиным, Есениным, Маяковским, Ремизовым – сыграло большую роль в становлении его творчества.

Путь Зощенко к популярности оказался стремительным. В 1920-е годы он опубликовал в сатирических журналах «Бегемот», «Бузотер», «Чудак», «Смехач» свои рассказы: «Рыбья самка», «Любовь», «Война», «Старуха Врангель», «Лялька Пятьдесят». Рассказ «Старуха Врангель» получил одобрение М. Горького. Уже здесь проявились основные особенности творческой манеры Зощенко: он изображал реального представителя народа, опровергая официальные декларации о формировании принципиально нового «советского» человека, новой социалистической морали и раздражая тех, кто ожидал от революции радикального преобразования человеческой природы. Внешняя простота и доступность его сказовой манеры повествования оказалась иллюзорной. Уже в ранних рассказах писатель использовал свой главный прием: контраст между невозмутимой маской рассказчика и трагикомическими ситуациями, о которых он ведет повествование.

Летом и осенью 1921 года Зощенко пишет цикл «Рассказы Назара Ильича господина Синебрюхова». Назар Ильич – во многом персонаж автобиографический. Одним из ключевых моментов характеристики героя является его упоминание: «Очень я даже посторонний жизни человек». Рассуждения героя, что он может заняться любым «рукомеслом», напоминают о службе писателя на птицеферме и его работе в сапожной мастерской. Первый из рассказов «синебрюховского» цикла – «Великосветская история» о командировке Назара Ильича в имение его ротного командира гвардейского поручика и князя, обеспокоенного судьбой своего имущества после Февральской революции. Причиной доверия князя было поведение Назара Ильича во время газовой атаки, благодаря которому князю удалось остаться в живых. Эпизод газовой атаки носит автобиографический характер. Приехав в имение, герой помогает отцу своего командира зарыть спрятанное в сундуки добро в одном из сараев. Вернувшись из поместья, он оказывается в руках бандитов и по подозрению в «сокрытии дворянских ценностей», попадает в тюрьму.

Основным мотивом второго рассказа цикла – «Виктория Казимировна» – является мотив «опасной» женщины. Обещая свою любовь, «прелестная красавица» толкает своего поклонника на преступление, требуя, чтобы Назар узнал, где хранит деньги ее отчим, старый мельник. Однако мельник скоропостижно умирает, унося в могилу тайну своего капитала. Тогда возлюбленная толкает Назара на воровство, а сама становится любовницей прапорщика.

В «Рассказах Назара Ильича…» Зощенко пошел по пути разработки приемов бытового разговорного сказа. В полный голос заявил о себе герой Зощенко – «маленький человек», надломленный событиями революции и гражданской войны. Комический эффект создается несколькими средствами: комической ситуацией, комическими персонажами, комической речью. В речи своих героев Зощенко смешивает обилие штампов и фраз с пестротой просторечия.

Сатирические рассказы 1920-х годов принесли Зощенко такую славу, какая редко выпадала при жизни кому-либо из русских писателей XX века. Наибольшую известность приобрели его рассказы «Уважаемые граждане», «Над кем смеетесь?». Сборники рассказов в 1920-1930-е годы выдержали множество изданий. Подлинными шедеврами жанра короткого комического рассказа стали рассказы «Аристократка» (1923), «Баня» (1924), «Нервные люди» (1924). Их герой – невежественный человек, плохо осознающий окружающую действительность. Противоречия в сознании отражаются в характере его речи.

В 1924 году вышли «Сентиментальные повести». Персонажи «Сентиментальных повестей» переживают крах надежд и мечтаний. Они сосредоточены на своих мелких бытовых потребностях, удовлетворение которых не оставляет сил для более высоких духовных целей. Основные мотивы «Сентиментальных повестей», вариации которых повторяются в каждой из них: страх перед жизнью, опасность потери работы, угроза нищеты, утрата человеком интереса к жизни, смерть «от разрыва сердца», дворянская кровь, толкающая на самоубийство.

В 1929 году Зощенко издает книгу «Письма к писателю», воссоздает живой облик людей своего времени. Публикация этой книги стала поворотным пунктом в творчестве художника.

В 1930-е годы Зощенко пишет «Возвращенную молодость» (1933), «Историю одной жизни» (1934), «Голубую книгу» (1935). «Возвращенная молодость» вызвала большой интерес и споры современников. Это было органичное сплетение художественного и научного начал. Понимая необычность своего произведения, Зощенко предварил повествование небольшим теоретическим вступлением, где пытался объяснить читателю свой замысел. Размышления «о том, как один советский человек, обремененный годами, болезнями и меланхолией, захотел вернуть утраченную молодость», лишь на поверхностный взгляд не свойственны Зощенко. Возможность возвращения физической и духовной молодости была глубоко личной темой писателя, в характере которого современники подчеркивали ранимость, обидчивость, замкнутость. Он верил, что с помощью изучения своего внутреннего устройства человек может переродиться, справиться с болезнью. Научный и образный аспекты проблемы должны были, по замыслу писателя, слиться воедино. Для определения жанра повести писатель использовал термин «культурфильм», поскольку применил характерный для документального кино прием монтажа материала. Зощенко настаивал на том, что «Возвращенная молодость» – «обыкновенная повесть», ее особенность лишь в том, что «к ней были приложены комментарии – этюды физиологического характера».

В конце 1920-х годов для писателя наступили тяжелые времена. В конце 20-х годов сатира стала жанром, которому не оказалось места в советской литературе. Писатель испытывал постоянное идеологическое давление, от него требовали создания «положительной сатиры», положительных персонажей. Писатель был вынужден нивелировать созданный им оригинальный язык, писать произведения, которые были ниже уровня его возможностей, не соответствовали масштабам его таланта. Примером таких неудачных попыток являются его предвоенные «Рассказы о Ленине» (1940).

Этапным произведением в творчестве Зощенко стала повесть «Перед восходом солнца». Повесть представляет собой уникальный документ времени, являясь духовной биографией человека, пережившего трагические события, которые выпали на долю России в начале XX века. Мало кто в эпоху всеобщего страха, казенного ханжества и государственного лицемерия мог с таким мужеством, как Зощенко, обнажить трудные психологические проблемы, сделать объектом беспощадного анализа собственную личность. В. Каверин считал, что в повести «Перед восходом солнца» Зощенко пришел к поискам путей достижения духовного здоровья для всего человечества. Здесь определился идеал писателя – «такой человек, который имеет высшее состояние физического и умственного здоровья, человек, свободный в своих взглядах, воззрениях и поступках».

1940-е годы – самый тяжелый период в судьбе писателя. В августе 1943 года началось печатание глав повести в журнале «Октябрь». Но публикация была остановлена. В декабре 1943 году в постановлениях ЦК ВКП (б) «О повышении ответственности секретарей литературно-художественных журналов», «О контроле над литературно-художественными журналами» повесть «Перед восходом солнца» названа «политически вредным и антихудожественным произведением». К травле писателя подключаются руководители Союза писателей. На расширенном заседании президиума ССП Фадеев, Маршак, Шкловский оценивают повесть в духе партийных постановлений как произведение «антихудожественное, чуждое интересам народа». Опального писателя поддерживают Д. Шостакович, А. Мариенгоф, А. Вертинский. Травля Зощенко усиливается в послевоенное время. 10 августа 1946 года в газете «Культура и жизнь» была напечатана заметка В. Вишневского «Вредный рассказ М. Зощенко». Речь шла о рассказе «Приключение обезьяны». В нем изложена история обезьянки, которая сбежала из зоопарка после бомбежки, бродила по городу Борисову времен войны, попадая к разным людям и наблюдая их жизнь. В рассказе увидели «концепцию», которая сводится к тому, что в клетке обезьяне жилось лучше, чем среди людей.

Заметка В. Вишневского была написана по указке Сталина и состояла, по существу, из его, Сталина, собственных слов. В ответ Зощенко сказал: «Сталин ненавидел меня и ждал случая разделаться с довоенной поры, когда я опубликовал рассказ „Часовой и Ленин“. Вы помните человека с усами? У меня раньше был человек с бородкой. Но по всему раскладу получалось, что это Дзержинский. Мне не нужен был точный адрес, и я сделал человека с усами. Но усы стали неотъемлемым признаком Сталина…» Сталин укорял редколлегию журнала «Звезда» за то, что она «дает место балагану», что «многие низкопоклонничают перед Западом». Последнее было особенно актуально, потому что солдаты, журналисты и писатели, попавшие в конце войны в Европу, увидели огромную разницу между уровнем жизни там и у себя на родине. Необходимо было противодействовать этим настроениям. Сталин решил ударить по Зощенко и Ахматовой – писателям, которые пользовались наибольшей популярностью и на родине, и в среде русской эмиграции. Против них и было направлено партийное постановление от 14 августа 1946 года «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“». Зощенко был вытолкнут не только из литературной жизни: его полностью лишили возможности печатать свои произведения. Он подвергся медленному физическому и моральному уничтожению. Писатель был унижен и подвергнут публичной травле на собраниях писателей, у него не было средств к существованию.

26 августа 1946 года Зощенко по совету Фадеева написал письмо Сталину, в котором были такие строки: «Я никогда не был антисоветским человеком… Я никогда не был литературным пройдохой или низким человеком…» Действительная вина Зощенко состояла в том, что он был честным и не умел лгать даже тогда, когда его жизни угрожала опасность. Он не умел изображать в своем творчестве того, чего не видел в реальной жизни, а от писателя требовали именно этого.

Когда после смерти Сталина обстановка вокруг Зощенко начала успокаиваться, 23 июня 1953 года его вновь приняли в Союз писателей, постепенно возобновлялись его публикации. Но в мае 1954 года произошло трагическое для писателя событие. Вместе с Ахматовой он встретился с английскими студентами. На встрече ему был задан вопрос, как он относится к постановлению 1946 года. Зощенко сказал, что он не согласен с тем, что он «подонок и хулиган». Состоялось собрание ленинградских писателей, где от него ожидали публичного покаяния. Но Зощенко продолжал настаивать на том, что не может согласиться с критикой, перечеркивающей всю его работу.

Последние годы писатель прожил в унизительной бедности. Он долго добивался, чтобы ему выплачивали пенсию по старости, но дождался ее только перед самой смертью. Талантливый, всенародно любимый писатель был сломлен и уничтожен при жизни. Зощенко умер 22 июня 1958 года. Многие даже побоялись прийти на его похороны.

Михаил Афанасьевич Булгаков (1891 – 1940)

М. А. Булгаков

Михаил Булгаков родился 3 (15) мая 1891 года в семье профессора Киевской духовной академии, преподававшего историю церкви. Отец будущего писателя владел несколькими языками и прекрасно ориентировался в достижениях западноевропейской культуры. Душой большой и дружной семьи была мать. Варвара Михайловна, бывшая учительница. На духовное и умственное формирование будущего писателя влияние оказала именно семейная атмосфера, равно как и та неуловимая нравственная стихия, сохранившаяся в древнем Киеве, «матери городов русских». И гимназия, в которой учился Булгаков, была учебным заведением «особого устава», из стен которого вышло немало знаменитостей.

В 1909 году Булгаков поступил на медицинский факультет Киевского университета и в 1916-м получил диплом с отличием. По окончании учебы он был призван в армию и стал хирургом на русско-австрийском фронте.

С начала 1917 года Булгаков – сельский врач в Смоленской губернии, постоянно соприкасающийся с нуждой и болью своих пациентов. Революция в уездной глуши осталась им почти незамеченной, а впечатления от врачебной практики легли в основу цикла рассказов «Записки юного врача» (1925–1927). Возвратившись в Киев, Булгаков становится очевидцем калейдоскопической смены политических режимов в столице Украины. В одной из анкет он писал: «В 1919 году, проживая в г. Киеве, последовательно призывался на службу в качестве врача всеми властями, занимавшими город». При Деникине Булгакова в очередной раз мобилизовали и вместе с воинской частью направили во Владикавказ.

Здесь он впервые выступает со статьями в местной прессе, пробует силы и в драматургии, сочинив агитационную пьесу, которую и сам считал абсолютно неудачной. В поисках лучшей доли в 1921 году Булгаков отправляется в Москву.

Но и здесь ему поначалу приходится очень нелегко: он вынужден скитаться по углам, берясь за любую литературную поденщину. И все же упорство и талант помогают Булгакову стать известным хроникером и фельетонистом, хотя этот род деятельности его совершенно не привлекал.

Однако работа в газетах открывала ему самые разные стороны повседневной жизни. Скептический ум Булгакова раньше многих позволил ему обнаружить все изъяны и уродства «нового прекрасного мира». Многочисленные несчастья, причиной возникновения которых является прежде всего новый социальный порядок, изображаются Булгаковым в сатирических повестях «Дьяволиада» (1924) и «Роковые яйца» (1925). Во второй повести, имеющей явную антиутопическую направленность, именно некомпетентность властей приводит к особенно ужасающим последствиям.

Еще большей остроты достигает сатира в повести «Собачье сердце» (написана в 1925-м, напечатана впервые в 1987). Один из видных партийных деятелей того времени, определявший политику в издательском деле, по-своему был совершенно прав, отозвавшись о булгаковской повести: «Это острый памфлет на современность, печатать ни в коем случае нельзя».

Действительно, в образе Шарикова, превращенного профессором из собаки в человека, получила пародийное воплощение идея «нового человека», порожденного революцией. Эксперимент этот приводит лишь к разрухе, и сгладить его последствия, по Булгакову, можно только вернувшись к нормальному положению дел.

Духовные ценности прошлого, саму память о которых в СССР всячески старались искоренить, Булгаков склонен видеть в прошлом. В романе «Белая гвардия» (1925) писатель находит «душу живу» в офицерской среде, хотя и не стремится идеализировать ее. Это свойство романа сразу же вызвало град ожесточенных упреков и обвинений Булгакова в стремлении оправдать «белогвардейщину». С этого момента ярлык «белогвардейского» писателя прирастает к Булгакову до конца его дней.

Читатели и зрители на булгаковские произведения реагировали иначе. Написанная на основе романа «Белая гвардия» пьеса «Дни Турбиных» (1926) была поставлена во МХАТе и пользовалась исключительным успехом, тогда как в печати она всячески шельмовалась. Накал страстей вокруг пьесы был настолько силен, что в 1929 году ее изъяли из МХАТовского репертуара, но в 1932-м вновь разрешили к представлению. Произошло это потому, что «Дни Турбиных» были любимой современной пьесой Сталина. В ней вождь видел свидетельство того, что даже лучшие представители белого движения вынуждены капитулировать перед большевиками. В книге записей почетных посетителей театра зафиксировано: Сталин смотрел булгаковскую пьесу свыше десяти раз.

С «Дней Турбиных» у Булгакова начался период гонений и подозрительности ко всему, что выходило из-под его пера. Так, пьеса «Бег» (1928) специальным решением Политбюро ЦК ВКП(б) была признана непригодной к постановке, как вещь идеологически порочная, хотя Горький предрекал ей триумфальный успех. Сатирические комедии «Зойкина квартира» (1926) и «Багровый остров» (1928) некоторое время фигурировали в репертуаре Камерного и Вахтанговского театров и были тепло встречены публикой, но пресса о них отзывалась по-прежнему резко отрицательно.

Не случайно поэтому, что одной из центральных тем творчества Булгакова становится проблема взаимоотношений художника и власти. Именно она решается в его новом произведении – «Жизнь господина де Мольера»(1933), в силу чего конфликт, возникший в далеком прошлом, оказывается у Булгакова остро современным.

Поскольку официальная литературная политика была направлена на отторжение Булгакова-художника от литературы и театра, он решается на отчаянный по тому времени шаг. Лишенный возможности видеть написанное им в печати и на сцене, Булгаков обращается с письмом к правительству, в котором просит дать ему возможность покинуть отечество: оно ему дорого, но в нем и его трудах отечество не нуждается. Это не только удручало писателя, но и лишало средств к существованию. Булгакову в это время приходилось браться за инсценировки чужих произведений, в одном из писем он мрачно шутил, что скоро ему придется инсценировать энциклопедию Брокгауза и Ефрона.

Помедлив, на письмо Булгакова отреагировал сам Сталин, удостоивший писателя телефонного разговора и предложивший ему место режиссера во МХАТе. Булгакову не оставалось ничего другого, как принять это предложение. Впечатления от закулисной жизни советского театра он описал в «Театральном романе» (первоначальное название «Записки покойника», 1937). «Театральный роман» явно не был рассчитан на публикацию, поскольку в нем угадывались реальные ведущие театральные деятели, изображенные с изрядной долей иронии. И действительно, роман увидел свет только в 1965 году.

Видя себя окруженным откровенными врагами и скрытыми недоброжелателями, Булгаков предпринимает попытку реабилитироваться в глазах власти. Он пишет пьесу «Батум» (1939), посвященную началу политической деятельности Сталина. Пьеса была уже принята к постановке рядом театров (приближался сталинский юбилей), как вдруг репетиции «Батума» были остановлены специальным решением правительства. Позднее, в беседе с В. И. Немировичем-Данченко, Сталин пояснил, что считает пьесу очень хорошей, но ставить ее не стоит. Вождь не раскрыл причину своего решения, но оно было понятно современникам: «вождь мирового пролетариата» не нуждался в напоминании о своей политической молодости, искусству надлежало прославлять его нынешнее величие.

Это происшествие окончательно подорвало силы писателя и обострило наследственное заболевание почек, от которого он уже не оправился. После тяжелой, изнурительной болезни писатель скончался 10 марта 1940 года.

И все же до последних дней жизни Булгаков продолжает работу над своим главным произведением – романом «Мастер и Маргарита». Начат он был еще в 1928 году и имел несколько редакций, причем и творческое задание и название несколько раз менялись («Черный маг», «Гастроль», «Копыто инженера», «Сын В…», «Князь тьмы»). Очевидно, приступая к работе над романом, Булгаков не рассчитывал на его публикацию в СССР, ввиду его сатирической и антиатеистической настроенности. Недаром впервые «Мастера и Маргариту» вдова писателя Л. Е. Белозерская смогла после многочисленных мытарств опубликовать в журнале «Москва» только в 1967 году, да и то с рядом купюр.

Булгаковский роман в ходе работы над ним прошел стадии усложняющегося развития: от бытописания до философских размышлений о природе Добра и Зла, о взаимоотношениях власти и художника, о таланте честном и сервильном. В «Мастере и Маргарите» продолжалась и обличительная традиция русской литературы ХIХ века, разоблачающей пошлость и ложь во всех их проявлениях.

«Мастер и Маргарита» – «роман в романе». В одном из них фигурируют Воланд и его свита и Мастер, живущие в современном мире, в другом перед читателем разворачиваются события почти двухтысячелетней давности, где нравственный поединок между Иешуа и Пилатом символизирует вековечную борьбу Света и Тьмы.

Происходящее в романе предстает в трех измерениях: время древнее (Ершалаим), московское (современное) и вечное (потустороннее), причем именно последнее и определяет сущность двух первых. Причастность Мастера к вечности, казалось бы, обязывает героя быть титанической личностью, однако Булгаков изображает его «маленьким», слабым человеком, который создал гениальное произведение, но не способен к жизненной борьбе. Он жаждет лишь одного – покоя, и именно покой становится для него и наградой и наказанием, ибо Мастеру не даровано Света.

При работе над этим произведением Булгаков использовал множество исторических и литературных источников, но все они переосмыслены автором. Заметна ориентированность булгаковского романа на «Фауста» Гёте, хотя во многом автор «Мастера и Маргариты» полемизирует со своим великим предшественником.

Роман «Мастер и Маргарита», названный А. А. Ахматовой «гениальным», переведен на многие языки мира, по нему поставлены инсценировки и сняты кинофильмы.

Иван Алексеевич Бунин (1870 – 1953)

И. А. Бунин

Признанный классик русской литературы и ее первый нобелевский лауреат (1933), Иван Алексеевич Бунин был выдающимся поэтом, прозаиком, переводчиком, непревзойденным певцом «уходящей Руси». «Я жил лишь затем, чтобы писать», – заметил он, признаваясь, что жизнь его выражалась чаще всего в ничтожном, чему цена в обыденности очень мала, возвышалась цена только в минуты восторгов, «в минуты поэтического преображения прошлого в памяти».

Он родился в старинной дворянской семье в Воронеже 10 (22) октября 1870 года, а детство Бунин провел на хуторе Бутырки Елецкого уезда на Орловщине, там, где «образовался богатейший русский язык и откуда вышли чуть ли не все величайшие русские писатели во главе с Тургеневым и Толстым». Отец писателя – Алексей Николаевич – отличался мотовством и любовью к вину. Зато мать была поэтической, сердечной, нежной натурой. Иван был третьим ребенком в семье, после старших братьев Юлия и Евгения. Семья у Буниных была большая, много родственников, тетушек и дядьев, двоюродных братьев и сестер. Было принято ходить друг к другу в гости, жить у родных, вместе справлять праздники и ходить в церковь. Иван с детства пристрастился к лошадям, собакам, полюбил ходить со старшими на охоту.

Начальное образование он получил в домашних условиях, его учителем и наставником был Н. О. Ромашков, человек художественно одаренный и образованный, в прошлом студент Московского университета. Под его влиянием будущий писатель полюбил чтение книг и занятия живописью. В «Автобиографических заметках» Бунин вспоминал своего воспитателя, которого называл «престранным человеком», и сообщал, что он «был довольно начитан, владел тремя языками» и «вызвал к себе горячую любовь» воспитанника. «Он мгновенно выучил меня читать (по „Одиссее“ Гомера), распалял мое воображение, рассказывая о медвежьих лесах, о Дон Кихоте, и я положительно бредил рыцарством. Он играл на скрипке, рисовал акварелью, а с ним вместе иногда по целым дням не разгибался и я, до тошноты насасываясь с кисточки водой, смешанной с красками, и на всю жизнь запомнил то несказанное счастье, которое принес мне первый коробок этих красок…»

Осенью 1881 года Бунин поступил в гимназию в г. Ельце. Занятия посещал неохотно, предпочитая им домашнее чтение. В 1886 году он был отчислен из четвертого класса гимназии. Четыре года жил в деревне Озерки, где находился его старший брат Юлий, народоволец, сосланный сюда под полицейский надзор. Брат приобщил его к чтению серьезной философской литературы, мировой и русской художественной классики. Еще в гимназические годы Бунин писал стихи, здесь стал увлекаться прозой и публицистикой.

В 1889 году Бунин совершил первое путешествие по стране, по ее южной части: был в Харькове, Севастополе, Ялте. Осенью того же года он стал жить в Орле и работать в газете «Орловский вестник» (сначала корректором, затем редактором). Через два года Бунин издал в Орле небольшую книжку стихотворений. Уже в его юношеских стихотворениях зазвучали мотивы, которые во многом определили смысл его зрелого творчества. Быть естественным, как сама природа, – вот идеал юного поэта. Лучшим стихотворным произведением Бунина явилась поэма «Листопад», посвященная Горькому. Поразительная по краскам, живописному изяществу, она встала в один ряд с лучшими пейзажами в мировой поэзии.

«Он не похож на других», – сказала о нем его жена Вера Муромцева. Он любил путешествовать, вечно куда-то плыл, ехал, торопился, из Ельца отправлялся в Алжир, из Орла в Ниццу, из Москвы в Константинополь и Иерусалим. Он был жаден до новых впечатлений, людей, женщин, искал все новые и новые краски для своей палитры, смешивал их и рукой мастера, и зрением высококлассного знатока своего дела. Влияла на развитие Бунина как писателя ранняя чувственность, острейшее восприятие женщины как средоточия совершенных черт природы. О роли женщины в его жизни и творчестве лучше всего написано в автобиографическом романе «Жизнь Арсеньева», где прозаик рассказал о своей первой «взрослой любви», любви к Варваре Пащенко, счастливой, но печально завершившейся. Неудачной оказалась и первая женитьба Бунина на одесситке Анне Цакни, они расстались после смерти маленького сына. Лишь много времени спустя Бунин вновь женился – на Вере Николаевне Муромцевой, которая на все оставшиеся годы стала его верной спутницей и другом и написала книгу «Жизнь Бунина».

В прозе Бунина любовь почти всегда идет рука об руку с трагедией, как у Шекспира. Любовь поражает мужчин и женщин как солнечный удар. Ощущение трагичности жизни, постоянная мысль о назначении человека, о бренности жизни – это главное свойство Бунина-художника.

Он вошел в литературу в сложную эпоху ухода прежней России, накануне революции, о которой много говорили, которую ждали, в том числе и писатели. Но Бунин, в отличие от многих, никогда не выступал в поддержку революционеров, не писал революционных стихов, он слишком хорошо знал крестьян, деревню, свой народ и видел кроме доброты и сердечности дикость и жестокость. Одно время Бунин увлекался идеями Л. Н. Толстого, встречался с ним в Москве, но толстовцем не стал, а позже относился к этому с иронией. В 1895 году начинающий литератор познакомился в Москве и Петербурге с известными русскими писателями, в том числе с А. П. Чеховым. Затем вновь отправился в долгие путешествия, около двух лет жил в Одессе.

В 1895 году он опубликовал свой первый рассказ «На край света». Поощряемый похвалами критиков, Бунин весь отдался литературному творчеству. Остались позади его странствия по Украине, мелкая журналистская и иная работа, давшие, впрочем, богатый материал для рассказов и повестей. Вскоре пришло к молодому писателю и лестное официальное признание литературных заслуг: в 1903 году Академия наук наградила Бунина Пушкинской премией за стихотворный сборник «Листопад» (1901) и перевод «Песни о Гайавате» (1896) американского поэта Г. Лонгфелло, основанной на сказаниях североамериканских индейцев. В 1909 году Академия наук избрала Бунина своим почетным членом.

К 1900-м годам уже сложилась бунинская концепция и модель родины – соединение нежности, жестокости, смиренности, невежества и высшей духовности, как бы последней чахоточной вспышки красоты, за которой последует «страшное безобразие распада. Но в созерцании ее есть невыразимое, щемящее наслаждение». Об этом рассказы «Антоновские яблоки», «Деревня», «Суходол», «Аглая», «Грамматика любви».

Главным источником творческого вдохновения стало для писателя его детство. Волшебный мир детства и детских ощущений был преображен им в один из прекраснейших мифов, где царствует любовь. Любовь возникла в творчестве Бунина практически вместе с обретением литературного голоса и стала главной в его книгах. Она переходит из рассказа в рассказ, подобно пламени озаряя все творчество прозаика. Пламя любви горит и сгорает в «Жизни Арсеньева», потом занимается опять в «Темных аллеях», где показывается трагичность любви и то, что «жизнь человеческая вся под властью женщины», и внушается, что «всякая любовь – великое счастье, даже если она не разделена» и кончается смертью.

Смерть и жизнь – старая коллизия, но в творчестве Бунина у этой коллизии свой путь и свое разрешение: он спасается от смерти искусством, он состязается с ней в страшной схватке, когда «она хочет тьмой покрыть пережитое им, а он пытается одушевить его в слове». И все же, несмотря на свои одушевления, тема смерти у него такая же главная, как темы родины и любви, она как бы черная оправа того, без чего «слишком жутко в этом мире». Об этом рассказы «Легкое дыхание» (1916), «Братья» (1914) и многие другие. В 1910 году Бунин создал повесть «Деревня», которая принесла ему широкую читательскую известность и вызвала в обществе большие споры.

1917 год – переломный рубеж в жизни прозаика. Покинув Россию в феврале 1920 года (через Одессу), Бунин через Константинополь, Софию и Белград попал в Париж, где и обосновался, проводя лето в Приморских Альпах. Для него стало ясно, что с «великой Россией» все кончено. Он решительно и категорически отверг большевистское руководство и свое короткое пребывание в красной Москве, а затем в красной Одессе назвал «Окаянными днями» (1926), власть большевиков называл не иначе, как «великим дурманом». «Подумать только, – возмущался писатель, – надо еще объяснять то тому, то другому, почему я не пойду служить в какой-нибудь Пролеткульт! Надо еще доказывать, что нельзя сидеть рядом с чрезвычайкой, где чуть не каждый день кому-нибудь проламывают голову, и просвещать насчет „последних достижений в инструментовке стиха“ какому-нибудь хряпе с мокрыми от пота руками! Да порази ее проказа до семьдесят седьмого колена, если она даже и „антиресуется“ стихами!» («Окаянные дни»). Бунин навсегда утвердился в правоте той мысли, что силы, творящие историю, бессмысленно жестоки (будь то французская революция – рассказ 1924 года «Богиня Разума» или русская – рассказы 1924 года «Товарищ Дозорный» и «Несрочная весна»).

В Париже Бунин примкнул к правым кругам, группировавшимся вокруг газеты «Возрождение». Начался тяжелый эмигрантский период его жизни и творчества. Пессимизм Бунина получил обильную пищу, ни длительного творческого вдохновения, ни душевных радостей Бунин за границей уже не знал. Его преследовала тяжелейшая ностальгия, время для него остановилось. Но литературная деятельность не прекратилась, только к теме любви добавилась другая тема – родины. Лучшими произведениями этого времени оказались те, что были плодами памяти, на чужбине память осталась единственной творческой силой, поэтому Бунин признавался: «Прежний мир, к которому был причастен я некогда, не есть для меня мир мертвых, он для меня воскресает все более, становится единственной и все более радостной, уже никому не доступной обителью моей души!»

Один из сборников рассказов и повестей Бунина (1917–1930) начинается рассказом «Роза Иерихона». Писатель рассказывает о том, что на Востоке в древности в знак веры в жизнь вечную, в Воскресение из мертвых, клали в гробы, в могилы Розу Иерихона (дикий волчец). И сам удивляется, что такое красивое название дали клубку сухих, колючих стеблей, очень похожих на знакомое перекати-поле. Это растение, сорванное и унесенное за тысячи верст от своей родины, годы может лежать сухим, серым, мертвым. Но, будучи положено в воду, тотчас распускается, дает мелкие листочки и розовый цвет. И бедное человеческое сердце радуется, утешается: нет в мире смерти, нет разлук и потерь, доколе жива душа моя, моя Любовь, Память.

Самыми заметными произведениями этого периода являются повесть «Митина любовь» (1924) и рассказ «Темные аллеи» 1938). В них писатель утверждает, что высший судья в человеческих отношениях – это любовь. Самым крупным произведением, созданным в эмиграции, был роман «Жизнь Арсеньева» (1933). Это автобиографическое произведение, в котором автор рассказывает о своем духовном развитии, о счастливых и трагических ощущениях бытия. Среди литературного наследия Бунина заметное место занимают его воспоминания о Чехове и Толстом, которых он считал своими учителями. Над литературным портретом Антона Павловича Чехова Бунин работал около 50 лет. Толстому посвятил литературно-философское исследование «Освобождение Толстого» (1917), где поставил для себя задачу раскрыть попытки Толстого освободиться от земного и прийти к вечному.

Бунин умер 8 ноября 1953 года в Париже, его похоронили на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа, где, как правило, хоронили русских эмигрантов.

Как удивительно точно сказал А. М. Горький: «Выньте Бунина из русской литературы, и она потускнеет, лишится живого радужного блеска и звездного сияния». А каков был жизненный путь человека, умевшего создавать «живой радужный блеск и звездное сияние»?

Александр Иванович Куприн (1870 – 1938)

И. А. Куприн

Куприн родился 26 августа (7 сентября) 1870 года в городе Наровчат Пензенской губернии. Отец его был мелким чиновником из небогатой дворянской семьи, а мать происходила из захудалого княжеского рода. Отец скончался от холеры, когда мальчику было всего один год. Все тяготы воспитания троих детей легли на мать, которая в 1874 году определила дочерей в казенные закрытые заведения для неимущих дворян, а сына устроила в Александровское сиротское училище в Москве, готовившее для поступления в военную гимназию, куда Куприна и определили в 1880 году.

Затем он становится юнкером Александровского военного училища и по окончании его в 1890 году производится в подпоручики. Служить молодому офицеру пришлось в маленьких провинциальных городах на Украине, и служба эта тяготила его скудостью интересов и возможностей. В 1894 году Куприн попытался изменить свою жизнь и поступить в Академию генерального штаба, но не сдал экзаменов и вышел в отставку.

Куприн поселяется в Киеве и начинает борьбу за существование. Он брался за любую газетную работу, но прожить на газетный гонорар начинающему журналисту было невозможно. В поисках заработка он не гнушался никаких занятий: служил в конторе, изучал зубоврачебное дело, разводил табак, был учетчиком в кузнице и столярной мастерской. Его кипучей энергии хватало на все. От природы наделенный недюжинной физической силой, в 1896 году Куприн организовал Киевское атлетическое общество.

Первое печатное произведение Куприна – рассказ «Последний дебют» – появилось еще тогда, когда он был юнкером. От сокурсников он заработал похвалу и уважение, а от начальства – двое суток карцера, ибо юнкерам в печати выступать запрещалось.

Конец 1890-х годов Куприн проводит в постоянных разъездах, не имея ни постоянных занятий, ни определенного места жительства. Одесса, Ялта, Таганрог, Киев, Полесье, Москва, Рязанская губерния – далеко не полный список городов и сел, в которых ему довелось жить.

Богатый запас жизненных впечатлений побудил Куприна вплотную заняться литературой. Первыми, по собственной позднейшей оценке писателя, «ребяческими» шагами на литературном поприще стали для него две книги – сборник очерков, ранее публиковавшихся в различных газетах, – «Киевские типы» (1896) и «Миниатюры» (1897). «Киевские типы» свидетельствуют об умении начинающего писателя отбирать в пестром потоке жизни самое значительное, характерное. Недаром отдельные ситуации и характеры, впервые намеченные здесь, впоследствии в преображенном виде появятся в зрелых его произведениях («Река жизни», «Погибшая сила» и др.).

Новые рассказы и повести Куприна большей частью посвящены хорошо ему знакомой армейской жизни. В них впервые появляется любимый герой Куприна – мягкий интеллигентный молодой человек, тяготящийся рутиной бессмысленной армейской муштры, сочувствующий солдату или мужику, но не имеющий сил и воли противостоять привычному порядку («Ночная смена», «Дознание», «Прапорщик армейский» и др.).

Сродни такому типу и инженер Бобров, центральный персонаж первого крупного произведения Куприна – повести «Молох» (1896). Завод, на котором трудится Бобров, представляется ему древним идолом, пожирающим человеческие жизни. Технический прогресс, цивилизация в целом для Боброва, а вместе с ним и для автора, – та сила, которая калечит и уничтожает в человеке все лучшее, награждая власть имущих призраком могущества. По первоначальному замыслу повесть должна была закончиться бунтом рабочих и разрушением Молоха-завода. Напечатанная в популярном народническом журнале «Русское богатство» повесть привлекла к автору внимание критики и сделала его имя известным в литературных кругах.

Безжалостной силе технического прогресса Куприн противопоставляет «естественного человека», живущего в согласии с природой и своими чувствами. Столкновение такого мироощущения с психологией и нормами поведения цивилизованного горожанина в повести «Олеся» (1898) заканчивается тем, что любовь неграмотной, выросшей в лесной глуши девушки оказывается сильнее и ярче, нежели у ее возлюбленного – рефлектирующего интеллигента. В этой повести Куприн выразил свой идеал всепоглощающей «великодушной» любви, которую он воспевает и во многих других своих произведениях.

Воспоминания казарменного детства составляют сюжет повести «На переломе (Кадеты)» (1900). В ней воссоздается та казарменная атмосфера, что формирует характеры и привычки будущих офицеров, которые и сами становятся проводниками и защитниками рутины и казенщины.

В 1901 году Куприн поселяется в Петербурге, обретает оседлость и статус признанного профессионального литератора. Его рассказы и повести печатаются в ведущих столичных изданиях, которые считают удачей для себя получить что-либо от Куприна. Он сближается с Горьким, одним из кумиров того времени. Именно в издаваемом Горьким 6-м выпуске сборника «Знание», вместившем в себя произведения самых известных писателей, выходит повесть Куприна «Поединок» (1906).

В «Поединке» вновь возникает излюбленный купринский персонаж – чуткий, ранимый человек, страдающий от грубой несправедливости, которая определяет условия существования в военной среде на разных уровнях. Вышедший в разгар русско-японской войны, в которой Россия терпела одно поражение за другим, «Поединок» был воспринят общественностью как весьма социально-злободневная обличающая военную неустроенность вещь.

До 1905 года Куприн сторонился какой-либо политической платформы, но летом этого года он стал очевидцем расстрела матросов с крейсера «Очаков», взбунтовавшихся против офицерского произвола, и опубликовал в севастопольской газете очерк «События в Севастополе». Вице-адмирал Г. П. Чухнин, командовавший Черноморским флотом, возбудил против Куприна судебное преследование, и писателя стали считать сторонником революции.

Действительно, в эти годы творчество Куприна приобретает публицистический характер («Обида», «Штабс-капитан Рыбников», «Гамбринус»). «Гамбринус» – несомненно, одна из лучших вещей этого времени, прославляющая непобедимую силу жизни и искусства. Присутствует здесь и осуждение «черной сотни», но все же далее общей демократической позиции Куприн не идет, считать его сознательным сторонником революционеров не приходится.

Тогда же писатель создает и два психологических шедевра – «Суламифь» (1907) и «Гранатовый браслет» (1910). На фоне модной тогда эротической литературы «Гранатовый браслет» представляет собой гимн возвышенной и возвышающей любви, над которой не властны сословные различия. Рассказ этот упрочил положение Куприна в литературе и принес ему европейскую известность.

Теперь писатель, выстоявший в суровой борьбе с нуждой, поддается соблазнам «изящной жизни», начинает вести полубогемное существование, участвует в громких кутежах и пьяных скандалах. Появившийся в печати рассказ «Морская болезнь» Горький и его окружение расценили как измену революционно-демократическим идеалам, хотя Куприн в этом не был повинен, так как и прежде сторонником революции не был. Все же и сам писатель осознает чужеродность среды, в которой вращается, и вновь ищет свое подлинное место в жизни. Он заводит новую семью, опять кочует по стране, поднимается на воздушном шаре, совершает полет на аэроплане, что на заре воздухоплавания приравнивалось чуть ли не к подвигу, спускается с водолазами на морское дно.

И в творчестве Куприна проявляется тяготение к новому типу героя – натуре сильной и деятельной («Листригоны», «Анафема»). Обращается писатель и к жанру фантастики. Центральный персонаж повести «Звезда Соломона», изведав все доступные людям наслаждения (богатство, власть, вседозволенность), приходит к выводу, что лучше всего жить обыкновенными радостями «маленького человека», ибо все остальное от лукавого.

С началом Первой мировой войны Куприн по собственному желанию возвращается в армию, несколько месяцев помогая обучать новобранцев, и продолжает работать над романом «Яма», задуманном еще в 1909 году. В нем впервые в русской литературе разрабатывалась «запретная» тема – жизнь обитательниц публичного дома. Гуманное по замыслу произведение, в котором сочувственно рассказывалось о судьбах женщин, вынужденных торговать собой, все же не стало новым художественным достижением писателя, поскольку роман грешил и натуралистическими подробностями и очерковостью, неуместной в романном жанре такого типа.

После октября 1917 года Куприн некоторое время сотрудничает в большевистской прессе, но красный террор пугает его. В 1919 году в потоке беженцев писатель уходит в Финляндию, а к 1920 году добирается до Парижа.

На чужбине Куприн вначале довольно активно печатается в эмигрантских изданиях, однако ностальгия и материальная необеспеченность подрывают его душевные и физические силы. «Эмигрантская жизнь вконец изжевала меня, а отдаленность от Родины приплюснула дух к земле», – признавался он одному из своих корреспондентов.

Большая часть его новых произведений посвящена прошлому. Наиболее заметен среди них роман «Юнкера» (1932), в котором минувшее окрашено преимущественно в светлые, порой даже излишне благостные тона, что особенно заметно при сравнении «Юнкеров» с «Кадетами».

Весной 1937 года сильно постаревший и неизлечимо больной писатель под влиянием советской пропаганды, сулившей возвращающимся всяческие блага, вместе с рядом других видных эмигрантов вернулся в Москву. Затем он переехал в Ленинград, где скончался 25 августа 1938 года.

Ярослав Гашек (1883 – 1923)

Ярослав Гашек

Ярослав Гашек – знаменитый чешский писатель-сатирик, личность легендарная в силу своей склонности к эпатажу и розыгрышам. Вацлав Менгер, его первый биограф, писал, что «если бы все то, что написано и рассказывается о Гашеке, было правдой хотя бы только наполовину, он должен был бы прожить по меньшей мере сто лет». Легенду о Гашеке – романтическом бродяге и короле богемы создавали не только многочисленные и подчас мнимые друзья писателя, создавал ее и он сам. Гениальность Гашека как личности и проявилась, прежде всего, в даре импровизатора и мистификатора.

Гашек родился в Праге в семье учителя. Детство будущего писателя прошло в нужде. За участие в демонстрации его исключили из гимназии, он пошел работать. Потом доучивался в торговой школе. С юных лет Гашек не признавал никаких авторитетов и условностей, вел бродячий образ жизни, часто своими выходками шокируя горожан. Например, в 1911 году в пивном трактире он основал пародийную «Партию умеренного прогресса в рамках законности», программа которой была тут же подписана околоточным надзирателем как представителем власти. Эта мистификация обрела все формальные признаки политической организации: выпустила манифест, выдвинула кандидата в парламент – самого Гашека, проводила предвыборную кампанию, даже имела собственный гимн. По мнению одного из ее членов, «кандидатские речи были самым крупным и цельным юмористическим произведением Гашека, созданным им до написания романа о Швейке».

Предвоенный образ жизни писателя был сплошной мистификацией. За маской неунывающего завсегдатая кабачков и добровольного шута, не брезгующего никакими заработками – от редактирования журнала «Мир животных» до торговли собаками, – скрывался добросердечный гений, для которого жизнь и творчество были неразделимы. Он столько раз разыгрывал всех при жизни, что люди отказались поверить и в его смерть, считая это очередным розыгрышем.

Большое влияние на формирование его взглядов оказало путешествие по Чехии, Венгрии, Галиции, Румынии, Польше, Швейцарии. Точнее сказать, это более походило на бродяжничество. Плутая по старинным улочкам незнакомых городов, Гашек познакомился с жизнью и бытом простых людей, которые стали персонажами его ранних очерков и юморесок. Поворотным пунктом в биографии Гашека явилась Первая мировая война. Мобилизованный в армию, он перешел линию фронта и сдался в плен русской армии. Затем вступил в создаваемый в России Чехословацкий легион, сблизился с большевиками и стал комиссаром Красной армии. В этом звании был направлен в Чехословакию, чтобы помочь революционному движению, но, не встретив поддержки большевистским идеям, был вынужден уехать из Праги в Липнице, где и умер в возрасте 40 лет.

Литературное наследие Гашека представлено огромным количеством сатирических и юмористических рассказов, точное число которых до сих пор не известно, поскольку он были разбросаны по журналам и газетам. Отдельными сборниками вышли его книги «Заботы господина Тенкрата» (1912), «Спутник иностранцев» (1913), «Моя торговля собаками и другие юморески» (1915). Но самыми известными стали его произведения о легендарном бравом солдате Швейке. Цикл о Швейке открывают рассказы «Бравый солдат Швейк и другие удивительные истории» и «Бравый солдат Швейк в плену». В них Швейк пока всего лишь идиот в военной форме, лояльный и ревностный служака, простак.

Но его образ существенно изменен в неоконченном романе «Похождения бравого солдата Швейка». Здесь он стал особым, полуфольклорным типом героя, который защищает себя от государственного абсурда тем, что до последней буквы выполняет приказы и предписания, делая тем самым очевидной их абсурдность. Он органично вошел в галерею таких подлинно народных персонажей, как Иванушка-дурачок, Ходжа Насреддин и Санчо Панса. В своей книге Гашек возродил традицию народного юмора, восходящую, прежде всего, к герою народных книг об Уленшпигеле: у писателя так же постоянен контраст между здравым смыслом героя и государственным строем, извратившим этот смысл. Кроме того, в композиционном плане и в сюжетном перевертывании традиционных отношений угадываются традиции древнегреческой комедии и средневековой смеховой культуры площадных театров. Швейк – плоть от плоти народа – он груб, но грубость – не самоцель, а лишь частное проявление всеобщей грубости. Он не лезет за словом в карман, его «народность» не сглажена, но соответствует реальности.

В критике войны и милитаризма основным приемом у Гашека становится гротеск, когда Швейк – плут в маске идиота – сталкивается не только с военной машиной, но и с обществом в целом. В своем отношении к войне Гашек противостоял своим современникам-писателям «потерянного поколения», например Эрнесту Хемингуэю. Гашеку, по словам одного критика, «не приходилось превозмогать в себе войну и внутренне одерживать победу над ней. Он стоял над ней уже с самого начала. Он над ней смеялся».

Бравый солдат Швейк во многом автобиографичный персонаж. Эта книга вобрала в себя весь жизненный и творческий опыт автора. Более того, произведения Гашека остаются единственными источниками сведений о некоторых периодах его жизни. Биография персонажа тесно переплетается с биографией автора. В своих фронтовых письмах и заметках Гашек ставил подпись «Швейк». В составе 91-го пехотного полка вольноопределяющийся Гашек проделал примерно тот же путь, что и герои его романа. Большинству героев он оставил реальные имена и фамилии прототипов. В его романе фигурируют офицер Лукаш, который стыдится своего чешского происхождения и образованности, циник и атеист Кац, интеллигент и добряк Марек, как бы интеллектуальный противовес Швейку, сумасшедший австрийский преподаватель, поручик Дуб, преданный режиму до мозга костей.

Отношение Швейка к действительности лишено даже намека на интеллектуальность, но он груб и циничен только с апологетами милитаризма, а с такими же людьми, как он сам, он человечен. Критика Швейком общества сводится к двум формам: во-первых, он доводит приказы до абсурда, а во-вторых, постоянно все комментирует. По существу, Швейк – олицетворение торжества неожиданности над шаблоном и торжества щедрости человеческой натуры над стереотипом. Запасы историй Швейка поистине неисчерпаемы, но гротеск лишен всякой фантастичности и проступает в самых обычных человеческих отношениях. Гашек блестяще использует разговорный язык во всех его тонкостях и едва заметных оттенках.

Любимый прием Гашека – коллаж. Он сталкивает два взгляда на вещи так, словно бы клеит на один лист вырезки из бульварной газеты и сентиментального романа. Это касается и языка, и ситуации. Типичная в этом отношении ситуация, когда к Швейку, сидящему в тюрьме в ожидании расстрела, приходит священник, чтобы дать ему последнее утешение. Швейк принимает его за нового заключенного и сам начинает его утешать.

Роман не был окончен, но он пользовался огромной популярностью, что подвигло фельетониста Карела Ванека написать продолжение. К сожалению, Ванек написал вещь не юмористическую, а вульгарно-циничную. Роман Гашека был проиллюстрирован знаменитым чешским художником Йозефом Ладой, и почти всегда переиздается с его иллюстрациями.

Гашек рассказал о войне так, как никто до него: о серьезных, даже трагических вещах – сквозь призму юмора, потому что человек везде остается человеком, даже на войне.

Джон Голсуорси (1867 – 1933)

Джон Голсуорси

Великий английский писатель Джон Голсуорси был чрезвычайно популярен у себя на родине и за рубежом, его «Сага о Форсайтах» читалась как летопись английской жизни. Тем не менее писателю было отказано в праве быть похороненным в знаменитом Уголке поэтов Вестминстерского аббатства в Лондоне, где покоится прах великих Чосера, Джонсона, Диккенса и других. Его прах был – согласно завещанию – развеян над холмами южного графства Сассекс, которые он так любил при жизни.

Свой путь в литературу Голсуорси начал уже сложившимся человеком. По рождению и воспитанию он принадлежал к той самой верхушке среднего класса, которую с такой любовью и беспощадностью изобразил в эпопее о Форсайтах. И образование он получил самое блестящее, окончив сначала школу в Харроу, а затем Оксфордский университет, где изучал юриспруденцию. Готовясь после университета к юридической деятельности, он совершил несколько путешествий – в Канаду, в район южных морей, на юг России. Однако юристом Голсуорси не стал. Две встречи сыграли важную роль в его судьбе. Старшим помощником на пароходе «Торренс», которым он возвращался через Индийский океан из своего самого дальнего путешествия, был Джозеф Конрад, тогда уже начавший писать, – дружбу с ним Голсуорси пронес через всю жизнь. Дома, в Англии, его ждала еще одна встреча – с женщиной, которая стала его судьбой. В момент их знакомства Ада Голсуорси была уже замужем за его двоюродным братом Артуром и была несчастлива в этом браке. Долгие девять лет, до смерти отца писателя, чувства которого Джон и Ада старались щадить, они скрывали свою любовь. Лишь в 1905 году они прошли через испытание бракоразводным процессом и смогли официально стать мужем и женой.

С первых серьезных шагов в литературе он был сторонником социально направленного реалистического искусства. К этому искусству его вела и та литературная традиция, которой он следовал как в годы ученичества и позднее, творчески развивая и обогащая ее. Прежде всего это была традиция английской литературы, начиная с Шекспира и Диккенса. Недаром его называли «цветком лучших английских традиций». Это была также французская литературная традиция, представленная Флобером и Мопассаном. В особенности же значительную роль в его творческом становлении сыграла литература русская, приобретавшая на рубеже веков все большую известность и популярность в Европе и мире. Первым русским писателем, произведения которого он начал читать, был И. С. Тургенев. «Ему и Мопассану я обязан тем духовным и техническим ученичеством, которое проходит каждый молодой писатель, руководимый внутренним сродством с кем-либо из мастеров старшего поколения», – признавался позднее прозаик. В круг его чтения вошли со временем Достоевский, Толстой, Чехов, Горький, Гоголь и др.

Первым произведением Голсуорси был сборник рассказов «Со стороны четырех ветров» (1897) и роман «Джоселин» (1898). Но подлинным дебютом стал его второй роман «Вилла Рубейн» (1900), а также последовавший за ним через год сборник новелл «Человек из Девона» (1901), отмеченные тургеневским влиянием. В этих произведениях английский прозаик обратился к истории своей семьи и своего социального окружения. Лирическая тема романа – история любви девушки из состоятельной английской семьи к художнику-плебею, австрийцу с анархическим прошлым. В новелле «Спасение Форсайта» на сцену впервые выходит один из представителей семьи Форсайтов, героев будущей «Саги».

Роман «Остров фарисеев» (1904) ознаменовал новую ступень в творческом восхождении Голсуорси. Явившись, по признанию автора, плодом того негодования, которое вызвала у него англо-бурская война, он обнаруживает явный перевес сатирического начала над лирическим. Роман «Собственник» (1906) ознаменовал вступление писателя в полосу его художественной зрелости. В нем вышла на сцену в полном составе семья Форсайтов. Автор представляет ее читателю в момент «наивысшего цветения». Крушение семейного очага самого старшего Форсайта, выделяющегося особой цепкостью хватки (за что он и получил прозвище «собственник»), становится своего рода символическим событием, предощущением будущего крушения Форсайтов. Центральный конфликт романа, как и всей эпопеи, определен автором в предисловии к ее первой трилогии, писавшемся в 1922 году, как «набеги Красоты и посягательства Свободы» на мир эгоистических интересов и собственнической солидной респектабельности. Красоту воплощает в романе жена Сомса Ирэн, не желающая мириться с положением дорогой вещи в его доме, свободу – молодой талантливый архитектор Босини, которому поручено строительство загородного дома Форсайтов. Вспыхнувшее между Ирэн и Босини чувство ставит всех участников драмы в трагическую ситуацию. Содержание романа отнюдь не сводится, однако, к истории любовного треугольника. Огромную нагрузку несут в нем, с одной стороны, коллективный образ семьи Форсайтов, с другой – образы тех Форсайтов, которые «выламываются» из своей среды. Это прежде всего Джолион-старший, представленный как патриарх и философ рода. Это также его сын, Джолион-младший, свободный художник, ставший «блудным сыном» семьи и выступающий в роли alter ego писателя. От его имени Голсуорси дает в «Собственнике» нелицеприятный анализ «форсайтизма» – социальной психологии верхушки английского среднего класса.

Тот же, 1906 год, который вывел на свет Форсайтов, стал началом известности Голсуорси как драматурга. Он использует все богатство жанровых драматургических форм – сатирическую комедию («Схватка», 1909) и лирическую драму («Беглянка», 1913), рождественскую сказку («Чудак», 1912) и драму символистскую («Сновидение», 1911).

Лирическое начало, значительно потеснившее социальный конфликт, оказывается господствующим в романе «Темный цветок» (1913). В трех его частях, озаглавленных «Весна», «Лето» и «Осень», представлены три эпохи в жизни героя – скульптора Марка Леннана. Три его любовные истории, равно как и история его отношений с женой, драматичны каждая по-своему и являются проверкой его человеческого достоинства и благородства. Роман «Фриленды» (1915) дает широкое панорамное изображение предвоенной Англии. Земельная проблема становится центральным узлом романа. Писатель обнажает социальную несправедливость, уходящую корнями в далекое прошлое, в эпоху «огораживания земель». Несмотря на трагические коллизии, общий тон произведения оптимистичен: «мир меняется», но он не застыл в неподвижности, он открыт для новых идей и процессов.

Первая мировая война была воспринята Голсуорси как обрушившееся на мир безумие. По возрасту он не принимал прямого участия в военных действиях, но зимой 1916/17 года вместе с женой работал в частном госпитале во Франции. Может быть, поэтому война отразилась в его творчестве лишь косвенно – в нескольких новеллах, очерках, статьях, стихах. Роман «Сильнее смерти» (1917) посвящен проблеме человеческих отношений – любви и верности. Та же проблема встает и в пьесе «Капля любви» (1917).

Новая послевоенная Англия с ее беспокойным духом нашла свое адекватное отражение в произведениях Голсуорси 20-х годов. Наиболее выдающимся среди них стала форсайтовская эпопея, которую сам писатель справедливо считал своим «паспортом к берегам вечности». Летом 1918 года он приступил к воплощению давнего замысла – развернуть эту тему как трилогию. Знаменитая «Сага о Форсайтах» состоит из трех романов и двух новелл-связок между ними: «Собственник», «Последнее лето Форсайта», «В петле», «Пробуждение», «Сдается внаем». По тому же принципу построена и вторая форсайтовская трилогия «Современная комедия» (1929): в нее вошли романы «Белая обезьяна», «Серебряная ложка», «Лебединая песня» и новеллы-интерлюдии «Идиллия» и «Встречи». В общей сложности действие двух трилогий охватывает сорокалетний период с 1866 года, которым открывается «Собственник», и до 1926 года, которым завершается «Лебединая песня».

Эти две трилогии обретают в образуемой ими сложной художественной системе качества, позволяющие говорить о перерастании романного цикла в роман-эпопею.

Третья трилогия «Последняя глава» (1930–1933) отразила судьбы английского поместного дворянства в новую эпоху. В центре ее находится семья Черрелов, состоящая в родстве с Форсайтами. Несомненной художественной удачей писателя явился проходящий через все три романа образ Динни Черрел – английской девушки с боттичеллиевской внешностью и богатством внутренней жизни, напоминающей Наташу Ростову. «Конец главы» включает романы «Девушка ждет», «Цветущая пустыня» и «Через реку». В общей сложности созданная Голсуорси «трилогия трилогий» являет собой произведение, уникальное по широте и значительности содержания и совершенству формы.

Голсуорси достигает наибольших высот как критик и публицист. Он считает литературу и искусство важнейшими средствами сближения людей. К написанным в предвоенные годы статьям «Несколько трюизмов по поводу драматургии» (1909), «Туманные мысли об искусстве» (1912), «О законченности и определенности» и др. добавляется ряд новых, выражающих эстетическую позицию их автора. Таковы статьи «О языке» (1924), «Силуэты шести писателей» (1924), «Кредо романиста» (1926), «Еще четыре силуэта писателей» (1928), «Литература и жизнь» (1930), «Создание характера в литературе» (1931). В них обобщен как собственный писательский опыт Голсуорси, так и опыт развития английской и мировой литературы со времен Шекспира и Сервантеса и до начала XX века. Писатель утверждает нестареющее значение искусства, проникнутого гуманистической идеей и верного правде жизни.

Одно из последних выступлений Голсуорси, обращенное к молодому поколению его страны, может быть воспринято как его духовное завещание: «Основательное знание литературы на родном языке составляет наиболее приятную и полезную часть образования. Не потому, что наша литература превосходит другие литературы, но потому, что при чтении на родном языке ум и воображение работают свободнее… Тот, кто говорит на родном языке так, что он звучит музыкально, хорошо пишет и знает созданные на нем шедевры, – тот образованный человек». В 1932 году Голсуорси была присуждена Нобелевская премия, а его герои – Форсайты, стали «путешествовать без виз», как сказал один из друзей писателя.

Максим Горький (1868 – 1936)

М. Ф. Андреева и А. М. Горький на палубе парохода по пути в Америку. 1906 г.

Настоящее имя писателя – Алексей Максимович Пешков. Его отец, Максим Савватиевич Пешков, был столяром-краснодеревщиком, мать, Варвара Васильевна, – дочерью владельца красильного заведения Василия Васильевича Каширина. После смерти отца в 1871 году мать с трехлетним Алешей вернулась в семью деда, В. В. Каширина, где и прошло детство будущего писателя. В 1876 году семья Кашириных разорилась, а в 1879 году Алексей, потеряв родителей, остался сиротой – так началась его жизнь «в людях». Он работал на посылках в обувном магазине, посудником на пароходах «Добрый», «Пермь», в иконной лавке и учеником в иконописной мастерской И. Я. Салабановой, чертежником, десятником на ремонте ярмарочных зданий.

С 1886 года Алеша работал в Казани в булочной, которая именовалась в жандармских управлениях «местом подозрительных сборищ учащейся молодежи». Там познакомился с членами первых марксистских кружков, с интересом прочитал книгу Г. В. Плеханова «Наши разногласия». Казанский период для Горького – это время идейных исканий, самообразования и первых опытов пропагандистской «работы среди рабочих Казани». В 1888 году он покинул Казань и поселился вместе с революционерами-народниками в с. Красновидово под Казанью для пропаганды революционных идей среди крестьян.

В 1889 году Горький впервые столкнулся с полицией: его арестовали в связи с делом одного бывшего политического ссыльного, но вскоре освободили и отдали под негласный надзор полиции. В этом же году он познакомился с В. Г. Короленко. В 1891 году Горький отправился странствовать по России, его путешествие закончилось в Тифлисе, где в сентябре 1892 года под псевдонимом «М. Горький» он опубликовал свой первый рассказ «Макар Чудра». Для рассказов 90-х годов характерно романтическое мироощущение. Его герои (Макар Чудра, Изергиль, Челкаш) – романтичны, они стремятся к свободе, к свободе от общества, от пут государства и цивилизации.

В октябре 1892 года Горький вернулся в Нижний Новгород и начал систематические занятия литературным трудом. В 1894 году была напечатана его первая повесть – «Горемыка Павел». С 1895 года Горький работал в «Самарской газете» фельетонистом (под псевдонимом Иегудиил Хламида), в 1896 году печатал фельетоны в «Нижегородском листке», в журналах «Русская мысль», «Северный вестник». В 1898 году вышли в свет его «Очерки и рассказы» в двух томах. К этому времени Горький уже стал известен как самобытный художник. В сентябре 1899 года он впервые приехал в Петербург, где познакомился с И. Е. Репиным, Н. К. Михайловским, В. Вересаевым, а в Москве – с Л. Н. Толстым, Л. Андреевым, А. П. Чеховым, И. А. Буниным, А. И. Куприным.

К этому времени Горький близко сошелся с революционными кругами: весной 1901 года в связи с разгоном мирной студенческой демонстрации написал прокламацию, призывающую к свержению царского режима, за что его выслали из Нижнего Новгорода в Арзамас.

В 1902 году Горького избрали почетным членом Академии наук, но по личному распоряжению императора выборы были объявлены недействительными. В эти же годы завязались тесные связи писателя с Московским художественным театром, где были поставлены его первые пьесы – «Мещане» (1901) и «На дне» (1902).

9 января 1905 года, сразу же после расстрела мирной демонстрации, Горький написал прокламацию «Всем русским гражданам и общественному мнению европейских государств» с призывом «к немедленной, упорной и дружной борьбе с самодержавием». За эту прокламацию Горький был арестован и помещен в Трубецкой бастион Петропавловской крепости, но вскоре освобожден под давлением общественности.

Чтобы избежать очередного ареста, в начале 1906 года Горький уехал за границу. В Америке он написал памфлеты «Мои интервью» и очерки «В Америке», познакомился с М. Твеном и Г. Уэллсом. В конце этого же года писатель закончил работу над романом «Мать», в декабре роман вышел в Америке, а в начале 1907 года – в России. Роман «Мать» считается первым произведением социалистического реализма, поскольку носит явно выраженный пропагандистский, декларативный характер.

На первом плане – процесс постепенного превращения обычного фабричного парня в вождя пролетариата. Роман наполнен монологами и разговорами о политике и экономике, иногда – в ущерб художественности. Каждый из героев романа (Андрей Находка, Рыбин, Весовщиков, Павел Власов, его мать Пелагея Ниловна) представляет свой вариант движения к идеалу революционера, борца, героя, видящего свой долг в революционном преобразовании действительности. Прозаик утверждал в качестве идеала сильную личность, способную преобразовать действительность. Павел Власов – во всех отношениях положительный герой. Он всегда знает, как поступить, он вооружен передовой идеей, кровно связан с народными массами, но он лучший среди всех. Реальными прототипами героев романа явились Петр Заломов, осужденный за первомайскую демонстрацию в Сормове в 1902 году, и его мать Анна Кирилловна, которая включилась в революционную борьбу вслед за сыном. Роман «Мать» явился своего рода художественной интерпретацией большевистских идей. Поэтому Ленин отозвался о нем как об «очень современной книге, которую рабочие прочтут с пользой для себя».

В 1906 года Горький уехал на остров Капри, где жил до 1913 года. В 1909 году вместе с А. А. Богдановым и А. В. Луначарским он организовал партийную школу на Капри, где читал лекции по истории русской литературы. Вскоре «каприйская школа», деятельность которой резко критиковал Ленин, была закрыта. Каприйский период жизни Горького был очень продуктивным в творческом отношении. В это время он создал пьесу «Последние» (1908), первую редакцию «Вассы Железновой» (1910), повести «Лето», «Городок Окуров» (обе-1909), роман «Жизнь Матвея Кожемякина» (1910–1911), который он считал национально значимым произведением. В образе главного героя прозаик сумел показать неспособность человека распорядиться своей жизнью, пассивность в отношении к действительности, которые оборачиваются трагедией несостоятельной, бессмысленно прожитой жизни.

В декабре 1913 года Горький вернулся в Петербург. В 1915 году он предпринял попытку издавать журнал «Летопись». Вокруг журнала Горькому удалось объединить демократически настроенных писателей-реалистов: В. Шишкова, М. Пришвина, К. Тренева и др.

В первые десятилетия ХХ века творческий метод Горького отличался разнообразием. В «Сказках об Италии» (1911–1913) он остался верен романтической эстетике, а в рассказах цикла «По Руси» (1912–1916) наметился своеобразный синтез романтического и реалистического творческого метода с преобладанием реализма. Реалистическая тенденция преобладает и в сатирических «Русских сказках» (1912–1917).

В автобиографических повестях «Детство» и «В людях» (1913–1916) в образе главного героя утверждается личность, способная к интенсивному духовному саморазвитию, к поиску неотчужденного отношения к миру. Герой, преодолевая внешние препятствия или противоречия собственного сознания, поднимается на более высокую ступень нравственного и интеллектуального развития.

В феврале 1917 года Горький участвовал в издании газеты «Новая жизнь». Она выходила в Петрограде с апреля 1917-го по июль 1918 года и являлась органом социал-демократов – «интернационалистов», объединявшим меньшевиков. В этой газете были опубликованы статьи Горького под общим названием «Несвоевременные мысли». Суть этих публикаций, которые автор потом назвал ошибочными, состоит в опасениях в неподготовленности Октябрьской революции. Видя трагедии уличного самосуда и пьяных погромов, уничтожение и разграбление культурных ценностей, Горький стремится понять внутреннюю логику происходящего. Вывод писателя однозначен: «Русская интеллигенция снова должна взять на себя великий труд духовного врачевания народа».

В середине 1918 года Горький перешел к сотрудничеству с советской властью. Человек фантастической эрудиции и трудоспособности, Горький оценивал революцию прежде всего как возможность открыть людям сокровища мировой культуры. Уже в голодные и нищие годы гражданской войны возглавляемое им издательство «Всемирная литература» при участии лучших литературных сил России осуществило массовое дешевое издание как русских, так и зарубежных классиков. Тогда же был основан ряд журналов, в том числе и детских. Горький был главным редактором первого «толстого» литературно-художественного журнала «Красная новь». По инициативе Горького и при его участии был предпринят выпуск нескольких серий книг. О том, какое культурное и воспитательное значение имели и имеют эти книги, в частности свидетельствует тот факт, что некоторые из этих серий продолжаются до наших дней. Такова знаменитая ЖЗЛ – «Жизнь замечательных людей», которая знакомит читателей с жизнеописаниями выдающихся деятелей науки, искусства и политики. Такова «Библиотека поэта»: большая и малая серии этого издания предоставили в распоряжение читателя практически всю русскую поэзию от глубокой древности до нашего времени.

В 1930-е годы вокруг Горького организовалась группа писателей, создававших под его руководством «Историю фабрик и заводов». Для многих из них эта совместная деятельность стала знаменательным, а иногда и поворотным моментом творческой биографии. Горький также стал инициатором создания «Истории гражданской войны», «Истории молодого человека XIX столетия» и других книг. Познания Горького, особенно в истории русской и зарубежных литератур, поражали даже специалистов. Авторитет его как мастера слова был непререкаем.

Писатель вел активную общественную работу. Он организовал Первый Рабоче-крестьянский университет, работал в только что основанном Большом драматическом театре, в издательстве «Всемирная литература», которое выпускало произведения наиболее значительных художников Европы и Америки. В годы гражданской войны, разрухи и голода писатель, используя свой огромный авторитет, организовал помощь научной и творческой интеллигенции, он участвовал в работе Комиссии по улучшению быта ученых, организовал Дом искусств в Петрограде, где были собраны и в буквальном смысле спасены от голодной смерти многие писатели и художники.

Летом 1921 года у него возобновился туберкулез, и он, по настоянию В. И. Ленина, уехал за рубеж, до весны 1924 года жил на курортах Германии и Чехословакии, в апреле переехал в Италию (Сорренто, Неаполь). В первой половине 20-х годов Горький закончил работу над романом «Дело Артамоновых» (1925). Роман «Дело Артамоновых» повествует о жизни нескольких поколений купцов Артамоновых. Писатель рассказал о судьбе известной ему купеческой семьи, «где закон вырождения действовал особенно безжалостно». Главным делом Артамоновых является ткацкая фабрика, которая построена в городе с выразительным названием Дремов. Благодаря могучей жизненной энергии и деловой хватке основатель дела Илья Артамонов, вчерашний крестьянин, построил огромное крепкое предприятие. Но уже в его характере появилась черта, которая впоследствии погубила и само дело, и его хозяев – моральная неустойчивость, размытость понятий о Добре и Зле. От жадности гибнет сам Илья, его сыновьям, чтобы удержать в руках семейное дело, пришлось идти на нравственные и уголовные преступления. А третье поколение семьи – внуки Ильи Яков и Мирон окончательно утратили нравственные устои и стали горькими пьяницами. В «Деле Артамоновых» Горький показал себя глубоким и тонким исследователем человеческих душ и социальных проблем. Он размышляет о человеке, об обстоятельствах, которые формируют и ломают его судьбу.

Последние одиннадцать лет своей жизни Горький работал над романом «Жизнь Клима Самгина». В отличие от «Дела Артамоновых», где главный конфликт связан с развитием русского капитализма, в этом произведении в центре внимания – история пустой души русского интеллигента. Первоначально книга так и называлась – «История пустой души». Главное в Самгине, на что указывает и его фамилия, – это его «самость», его гипертрофированный индивидуализм. Он претендует на ведущее положение в обществе, на оригинальность, неповторимость, на лидерство, хотя никаких данных для этого у него нет. Знаменитый тезис Самгина: «Человек – это система фраз», разоблачает его до конца. Несмотря на то что в книге сильный социальный фон, в центре – коллизии не политические, а духовные. Самгин – это естественное завершение галереи русских интеллигентов-индивидуалистов, появившихся в литературе в XIX веке.

Находясь за рубежом, Горький вел обширную переписку с писателями, общественными деятелями, учеными. К этому времени относится работа прозаика над литературными портретами Л. Н. Толстого, А. П. Чехова, В. Г. Короленко, Н. Г. Гарина-Михайловского. В 1931 году прозаик вернулся на родину, где спустя пять лет скончался в возрасте 68 лет. За заслуги перед советской культурой Горький был удостоен чести быть похороненным на Красной площади.

Александр Степанович Грин (1880 – 1932)

Александр Грин со второй женой Ниной в Крыму

Александр Степанович Гриневский родился в уездном городе Вятской губернии, в семье «вечного поселенца», конторщика пивоваренного завода. Детство и юность будущего писателя прошли в Вятке. В школе его звали «колдуном»: он пытался открыть философский камень, производил алхимические опыты и даже занимался хиромантией. С отроческих лет он уже знал и любил Фенимора Купера, Майн Рида, Эдгара По, Виктора Гюго. Читал и научные книги, был страстным мечтателем, и с детства его звало неведомое море – «живописный труд мореплаванья». Первой книгой, которую он увидел, было детское издание «Путешествий Гулливера». По этой книге юный Саша учился читать, и первое слово, какое он сложил из букв, было «море». И море в нем осталось навсегда. Грин рассказывает в автобиографии, что, увидев впервые на вятской пристани двух настоящих матросов, штурманских учеников, он остановился и смотрел как зачарованный. «Я не завидовал, – писал Грин. – Я испытывал восхищение и тоску».

Тотчас после окончания городского училища Грин уехал в Одессу, с шестью рублями в кармане, захватив с собой лишь корзинку со сменой белья и акварельные краски, полагая, что рисовать он будет «где-нибудь в Индии, на берегах Ганга». Оказалось, что «Ганг» в Одессе так же недосягаем, как и в Вятке. Голодный и оборванный, в поисках работы он обходил все стоящие в гавани баржи, шхуны и пароходы. Так на транспортном судне «Платон» ему удалось впервые посетить Кавказ, а чуть позже – Александрию. Но матросом он служил совсем недолго, за строптивый нрав его скоро списали на берег.

Скитаясь по России, Грин перепробовал самые разные профессии. Был грузчиком, банщиком, рыбаком, маляром, гасильщиком нефтяных пожаров, лесорубом, золотоискателем, актером, писцом у адвоката… Весной 1902 года юноша очутился в Пензе, в казарме резервного пехотного батальона, где царили самые жестокие нравы. Грин бежал из армии, скрывался в лесу, но был пойман и приговорен к строгому аресту. С помощью эсеров он бежал вторично, но за свою пропагандистскую деятельность был снова арестован и сослан. Из ссылки он бежал и по поддельному паспорту жил в Петербурге, где и начал опубликовывать свои первые произведения под псевдонимом «Грин». Многие исследователи его творчества считают, что Александр Гриневский укоротил свою фамилию, чтобы она звучала на иностранный лад. Сам же писатель объяснял, что «Грином» его звали друзья в школе, а «Грин-блин» была одна из его кличек в детстве. На самом деле литературный псевдоним был насущной необходимостью для автора – беглого ссыльного, живущего в столице под чужим именем.

На жизненном пути Грина встречались самые разные люди. Он не был избалован вниманием и потому очень ценил его. Даже самая обычная в человеческих отношениях ласка или дружеский поступок вызывали у него глубокое волнение. От голодной смерти в Петербурге начинающего писателя спас Максим Горький, который выхлопотал для него редкий в те времена академический паек и комнату на Мойке, в «Доме искусств» – теплую, светлую, с постелью и со столом. Замученному Грину особенно драгоценным казался этот стол – за ним можно было писать. Кроме того, Горький дал ему работу. С особой любовью Грин вспоминал об уральском богатыре-лесорубе Илье, который обучал его премудростям валки леса, а зимними вечерами заставлял рассказывать сказки. Жили они вдвоем в бревенчатой хижине, в дремучей чащобе, где часто раздавался волчий вой. За две недели Грин исчерпал весь свой богатый запас сказок Перро, братьев Гримм, Андерсена, Афанасьева и принялся импровизировать, сочинять сказки сам. Именно так родились замыслы многих рассказов Грина, в том числе знаменитых «Алых парусов».

Грин верил, что у каждого настоящего человека теплится в груди романтический огонек, и нужно только его раздуть. Когда гриновский рыбак ловит рыбу, он мечтает о том, что поймает такую большую рыбу, «какую никто не ловил». Угольщик, наваливающий корзину, вдруг видит, что его корзина зацвела, из обожженных им сучьев «поползли почки и брызнули листьями». Девушка из рыбацкого поселка, наслушавшись сказок, грезит о необыкновенном моряке, который приплывет за ней на корабле с алыми парусами. И так сильна ее мечта, что все сбывается: и необыкновенный моряк, и алые паруса.

Литературное наследие Грина гораздо шире и разнообразнее, чем принято считать. Он писал не только романтические новеллы, повести и романы, но и стихи, фельетоны, басни и глубоко реалистические произведения. Но начинал Грин с сугубо реалистических рассказов. Его переполняли жизненные впечатления, накопленные в годы странствий по белу свету, и он делился ими с людьми. В рассказе «Кирпич и музыка» действие происходит на чугунолитейном заводе, где рисуются неприглядные картины нравов рабочей казармы. О заключенных, месяцами не получающих весточек с воли, рассказывается в повести «На досуге». Во многих рассказах угадываются конкретные события и лица. Герой «Трагедии плоскогорья Суан» Блюм – узнаваемый образ эсеровского террориста, в рассказе «Возвращенный рай» под именем партии Осеннего Месяца выводится неприглядная деятельность «Союза 17 октября». Грин изображал знакомые ему перипетии «таинственной романтической жизни» подполья в рассказах «Марат», «Подземное», «В Италию», «Карантин». Первый сборник рассказов писателя называется «Шапка-невидимка» не из-за сказочности сюжета, а потому, что под своеобразной шапкой-невидимкой живут «нелегалы», изображенные в рассказах этого цикла. Реалистические произведения Грин пишет время от времени до самой смерти: «Малинник Якобсона», «Ксения Турпанова», «Тихие будни» (1910–1914), «Маятник души», «Пешком на революцию», «Тюремная старина» (1917–1932).

Первоначальное отношение Грина к революции было похоже на ожидание чуда, она представлялась ему началом новой свободной эры – «эры милосердия». В своем рассказе в стихах «Фабрика Дрозда и Жаворонка» писатель изобразил фабрику будущего, где все «ювелирно и красиво» и где «машинная работа со счастьем зрения слилась».

В очерке «Пешком на революцию» он вдохновлен зрелищем «волн революционного потока», в рассказе «Маятник души» саркастически высмеяна фигура обывателя, не принявшего революцию. Однако вскоре писателя постигло глубокое разочарование. Жестокость, воцарившаяся в умах и душах революционеров, его отталкивала и пугала. А «новая литература», литература социального заказа и пропагандистской фактографии вызывала в душе писателя стойкое неприятие.

Между тем послереволюционные годы – самая плодотворная пора в творчестве писателя. Уже в его реалистических, бытовых произведениях прорастают зерна романтики, появляются люди с огоньком мечты. Он никогда не писал так легко и так много, как в эти годы. Авантюрные по своим сюжетам, книги Грина духовно богаты и возвышенны, они заряжены мечтой обо всем высоком и прекрасном и учат читателей мужеству и радости жизни. Через всю свою трудную жизнь он пронес целомудренное отношение к женщине, благоговейное удивление перед силой любви. Грин писал о любви романтической, чистой и верной, перед которой распахнута юная душа. Так, два своих рассказа, «Позорный столб» и «Сто верст по реке», писатель заключает одним и тем же торжественным аккордом старинных повестей о вечной любви: «Они жили долго и умерли в один день».

В своих произведениях Грин создавал свой мир, свою страну воображения, свою «Гринландию», которой нет ни на одной карте мира, но которая есть на картах юношеского воображения, где мечта и действительность сосуществуют. В этом мире располагаются неведомые гавани – Зурбаган, Лисс, Гель-Гью, тропические пейзажи, экзотично звучат имена бесстрашных романтических героев: презирающего смерть лоцмана Битт-Боя («Блистающий мир»), исполненной неугасимой веры в мечту Ассоль («Алые паруса»), верного Санди и неподкупной Молли («Золотая цепь»), мужественного Тиррея Давенанта («Дорога в никуда»), бесстрашной Дэзи («Бегущая по волнам»)… В этом мире есть неукротимое стремление личности к духовной свободе, к мечте вопреки всему. Грин не просто выдумывает свою, не похожую ни на что страну, он создает некую обобщенную модель мироустройства, воспроизводящую основные конфликты современного автору общества. Одним из главных конфликтов гриновских произведений становится конфликт между романтической мечтой и здравым смыслом мещанина.

Грина часто упрекали в подражании Джеку Лондону, Брет Гарту или даже Эдгару По. Однако творчество русского писателя самобытно и оригинально: это крепкий сплав реальности и фантастики, реализма и символизма, авантюрности и психологизма. Роман «Блистающий мир», напечатанный в 1923 году в журнале «Красная нива», удивил современников необычностью фабулы и поразительной смелостью художественной выдумки. Это роман о летающем человеке Друде, его приключениях и трагической гибели – произведение аллегорическое и вместе с тем конкретное в своих социальных приметах. Наряду с мечтой о море Грин мечтал научиться летать. «Человек будет летать без машины», – уверял он и доказывал, что в незапамятные времена человек мог летать, но по неизвестным причинам эта его способность атрофировалась и он «приземлился», но это не навсегда. Человек летает во сне, а значит, когда-нибудь научится и наяву.

По мнению самого автора, «Блистающий мир» – роман символический, но его символика насквозь социальна. В сияющей солнцем гавани Лисс живет не только чудаковатый, влюбленный в море капитан Дюк, бесстрашный Битт-Бой, нежная «королева ресниц» Режи, но и бездушный министр Дауговет, сыщики, бросающиеся на людей, как бульдоги, коварная красавица Руна, способная на подлое убийство. Ее люди убивают циркача Друда, но они убивают не просто «летающего человека», а мечту, «парение духа». Так некогда идиллический Лисс, этот блистающий мир оборачивается своей черной изнанкой. Символ у Грина многоступенчат, развернут, образы-символы сцепляют метафоры и аллегории. «Блистающим миром» выглядит земля с высоты полета, но есть еще и блистающий мир души, свободной от земного притяжения, наделенной творческим даром.

Закончив роман «Блистающий мир», Грин весной 1923 года уехал в Крым, к морю, жил в Севастополе, Ялте, Феодосии. Наконец, он остановился в Старом Крыму, где прожил до самой смерти. Грин провел всю жизнь в нужде и отчаянной бедности. Он принадлежал к числу людей, не умеющих устраиваться в жизни. В несчастьях он терялся, его необыкновенная фантазия ему изменяла. Живя в Старом Крыму, он придумал клеить из фанеры шкатулки и продавать на рынке, чтобы уйти от нужды, но с великим трудом продал только две штуки. Так же беспомощна была попытка Грина избавиться от голода. Он сделал лук и стрелял в птиц на окраине города, чтобы поесть свежего мяса, но и из этой затеи ничего не вышло. Умирал он так же тяжело, как жил, пророчески описав свою смерть в рассказе «Возвращение»: «Конец наступил в свете раскрытых окон, перед лицом полевых цветов. Уже задыхаясь, он попросил посадить его у окна. Он смотрел на холмы, вбирая кровоточащим обрывком легкого последние глотки воздуха». Перед смертью Грин сильно тосковал о людях, жалея, что не смог при жизни познать в полной мере их любовь и дружбу.

Крымский период творчества Грина – это своего рода «болдинская осень», когда он написал более половины всего своего литературного наследия. Самые сильные произведения этого времени – это романы «Золотая цепь», «Бегущая по волнам» и феерия «Алые паруса».

Сюжет «Золотой цепи» чем-то напоминает «Золотого жука» Э. По. В обоих произведениях повествуется о пиратских кладах, о поисках несметных сокровищ. Но в отличие от героев романа американского писателя, которым клад сулит благополучие и счастливую жизнь, гриновским героям он приносит горе и смерть. Главное золото, констатирует автор, это золото чистых, любящих сердец, которые не променяют своей любви ни на какие сокровища на свете.

Символичен другой роман Грина «Бегущая по волнам». Сказочный Гель-Гью, сияющий маскарадными огнями, поворачивается перед читателями своей неприглядной, будничной стороной. Статую «Бегущей по волнам», которая высится на центральной площади, хотят разрушить люди, «способные укусить камень», – фабрикант и заводчик, с толстыми сигарами в зубах. Прелестная Биче, та, что кажется главному герою Томасу Гарвею живым воплощением легендарной девы, бегущей по волнам, не способна преодолеть свой страх. Той дерзкой душой, что не боится «ступить ногой на бездну», оказывается не Биче, а простая девушка с корабля – Дэзи, которая слышит призывный голос «Бегущей по волнам»: «– Добрый вечер, друзья! Не скучно ли на темной дороге? Я тороплюсь, я бегу…»

Оставаясь самым романтичным писателем, Грин все же никогда не отрывается от реальности, не убегает от нее. Даже в «Алых парусах» присутствие реальности ощутимо и значимо. Главную свою мысль Грин вложил в уста своего героя, капитана Грея: «Я понял одну нехитрую истину. Она в том, чтобы делать чудеса своими руками». «Алые паруса», как и многие другие вещи писателя, были посвящены его верной жене, надежному другу и первому читателю – Нине Николаевне Грин, которая была прототипом многих романтичных, но сильных духом героинь писателя.

Грин – один из самых психологичных прозаиков ХХ века. Целый ряд его рассказов черпает свой материал и интригу в специальных работах по психологии и психиатрии, с которыми писатель был хорошо знаком, так как читал в переводе Фрейда, Рибо и Крафта. В «Отравленном острове», например, «гипотеза массовых галлюцинаций» подкреплена ссылками на Рибо, а «страх жизни» охарактеризован как «особый психологический дефект, подробно исследованный Крафтом». В жанре «загадочных историй» описано у Грина множество явлений: телепатия («Преступление Отпавшего Листа»), гипноз («Сила непостижимого»), чудеса самовнушения («Загадка предвиденной смерти»). Нередко сюжеты опираются на конкретный медицинский диагноз: амнезия («Возвращенный рай»), клинический случай депрессии («Наследство Мик-Пика»), мания величия («Канат»), расстройство сознания («Путь»). Острый интерес Грина к психологии и психиатрии основан не только на специфике работы писателя – «инженера человеческих душ», но и на его особой чуткости ко всему потаенному, скрытому, за чем угадывается присутствие истины. Однако критики и читатели далеко не всегда принимали этот угол зрения Грина, находя в его прозе следы «нездорового влияния Запада».

Отношение к творчеству Грина было неоднозначным. «Трагедия плоскогорья Суан» Грина – вещь красивая, но слишком экзотическая», – писал Валерий Брюсов, в то время редактор литературного отдела журнала «Русская мысль». При жизни о Грине писали мало и пренебрежительно, его квалифицировали как эпигона западноевропейской приключенческой литературы. «Нехотя, против воли признают меня российские журналы и критики; чужд я им, странен и непривычен», – с горечью констатировал Грин в одном письме. Но после смерти его имя стало знаком всего лучшего, романтичного и жизнеутверждающего. Своеобразным символом его жизни стало появление теплохода, названного в его честь. Это корабль бороздит морские просторы путями, о которых самому Грину доводилось только мечтать.

Алексей Николаевич Толстой (1882 – 1945)

А. Н. Толстой

Будущий писатель родился 29 декабря 1882 года (10 января 1883 года) в городе Николаевске Самарской губернии. Он принадлежал к роду графов Толстых, жалованных этим титулом Петром I, но до совершеннолетия считал своим отцом отчима А. А. Бострома, небогатого помещика, близкого к народническим кругам. Его мать, ушедшая от законного мужа перед рождением будущего писателя, была детской писательницей, выступавшей под псевдонимом А. Бостром. До 10 лет мальчик воспитывался на хуторе, обучаясь дома. Детство его было вполне счастливым, недаром воспоминания об этой поре легли в основу светлой по настроению повести «Детство Никиты» (1922), во многом автобиографичной.

В 1901 году, по окончании Самарского реального училища, Толстой поступил в Петербургский технологический институт, но учеба в нем его мало привлекала. В 1905 году он участвовал в стихийных студенческих волнениях, хотя от политики был далек, в результате чего учение пришлось прервать на год. Институт он закончил только в 1907 году без защиты диплома и ни одного дня не работал по специальности.

Юношу влекли к себе поэзия и живопись, а не техника. Уже в 1907 году он публикует за свой счет сборник стихов «Лирика», в котором весьма ощутимо влияние декадентства, прежде всего Бальмонта.

Значительно более удачными, заслужившими признание литераторов, оказались ориентированные на русский фольклор сборники прозы «Сорочьи сказки» (1910) и стихов «За синими реками»(1911).

Как о талантливом и оригинальном прозаике, о Толстом заговорили после выхода его книги «Повести и рассказы» (1910). При переиздании этот цикл был озаглавлен «Заволжье». Вообще Толстой, как никто другой из его современников, часто перерабатывал свои произведения по нескольку раз, порой давая им и новые названия. В этой книге Толстой заявил о себе как о внимательном и ироничном наблюдателе среды, которую он воспринимал как исчезающую. Герои «Заволжья» – провинциальные помещики средней руки, большей частью чудаковатые и не вписывающиеся в новое время. Однако критикой заволжский цикл был воспринят как остросоциальное произведение, направленное против дворянства вообще – это особенно давало себя знать в советском литературоведении.

В 1914 году, в первые дни войны с Германией, Толстой становится газетным корреспондентом и публикует ряд очерков с фронта, заметно выделяющихся на общем фоне ура-патриотических газетных статей. Под влиянием суровых военных будней он разочаровывается в декадентстве, что наглядно выражается в его творчестве в дальнейшем.

Февральскую революцию Толстой встретил с радостью, но события Октября потрясли его своей во многом бессмысленной жестокостью, и он старается дистанцироваться от происходящего в Москве. Летом 1918 года писатель с семьей выехал из Москвы на Украину, где тогда собирались противники большевиков. Вместе с потоком беженцев Толстой испытал многие напасти, выпавшие на долю белоэмигрантов. Маршрут его скитаний был таким: Одесса, Стамбул, Париж, Берлин, куда он прибыл в 1921 году.

Неустроенный быт эмиграции, полный неожиданных поворотов судьбы, нашел отражение в повести «Похождения Невзорова, или Ибикус» (1925), своеобразном плутовском романе нового времени. Герой повести, изначально не отягощенный какими-либо моральными устоями, проходит через всевозможные испытания и, утратив последние остатки совести, становится «хозяином жизни».

На чужбине Толстой поддерживает творческие контакты с А. М. Горьким и, став в 1922 году редактором литературного приложения к сменовеховской газете «Накануне», активно печатает произведения советских авторов, которым в пору становления советской власти публиковаться за рубежом еще не возбранялось.

Заграничный период биографии Толстого оканчивается разрывом с эмиграцией по политическим мотивам. В «Открытом письме Н. В. Чайковскому», одному из видных политических деятелей тогдашнего русского зарубежья, писатель признавал советскую власть в качестве единственной силы, способной прекратить «русскую смуту» и вывести Отечество на новый уровень развития. Это заявление отмежевало его от эмигрантской интеллигенции и дало возможность вернуться в Россию, хотя в дальнейшем эмигрантское прошлое нередко заставляло Толстого «замаливать прошлые грехи» и идти на различные компромиссы и в жизни, и в творчестве.

В 20-е годы Толстой плодотворно работал и как драматург («Мракобесы», «Любовь – книга золотая», «Заговор императрицы» – совместно с П. Е. Щеголевым, «Чудеса в решете»), и как прозаик. Наиболее значительным произведением этих лет был роман «Сестры» (1921). Впоследствии этот роман, ставший первой частью трилогии «Хождение по мукам», был переписан в иной идеологической тональности. Теперь на первый план вышло не предреволюционное смятение умов, а тяга к революционному преобразованию наскучивших всем порядков.

В советской России творческая продуктивность Толстого отнюдь не снижается: он был и навсегда остался великим тружеником. Теперь в ряде произведений писателя повествуется о трагедии тех, кто совершал революцию, а после победы пролетариата оказался не у дел («Голубые города», «Гадюка»). В фантастическом романе «Аэлита» (1922) Толстой в духе учения Троцкого описывает распространение революционных идей в межпланетном пространстве, а в «Гиперболоиде инженера Гарина» (1926) клеймит маниакальную жажду власти, которая ему представляется типичной для капиталистического строя.

Вторая часть «Хождения по мукам» – «Восемнадцатый год» – была опубликована в 1928 году. Затронутая здесь тема стихийного крестьянского бунта, столь характерная для многих писателей 20-х годов (Пильняк, Bс. Иванов), у Толстого значительно приглушена. У него на первом плане – беззаветно преданные революции народные вожаки и сам народ. В заключительной части трилогии «Хмурое утро»(1941) почти все герои, которые так или иначе позволяли себе идейные сомнения и колебания, сходят со сцены, уступая место тем, кто уверенно шел по революционному пути.

Роман свой Толстой неоднократно переделывал, стараясь смягчить драматический накал гражданской войны и подчеркнуть роль большевиков в обустройстве новой счастливой жизни. В примыкающей к трилогии повести «Хлеб» (1937), которая посвящена деяниям Сталина, руководящего военными действиями под Царицыном, идеологическое начало доминирует над художественным. Недаром даже по собственной оценке автора повесть эта была «сухой и слабой». Л. Д. Троцкий, который в описываемое в повести время командовал вооруженными силами Советов и который в «Хлебе» был выставлен главным виновником всех неудач, в своем отзыве был крайне резок. Он писал:

«Алексей Толстой, в котором царедворец окончательно пересилил художника, написал специальный роман для прославления военных подвигов Сталина и Ворошилова в Царицыне. ‹…›… Талантливый писатель, который носит имя величайшего и правдивого русского реалиста, стал фабрикантом „мифов“ по заказу!»

30-е годы, пожалуй, самая активная пора биографии Толстого. Наряду с собранными и обработанными им «русскими народными сказками» Толстой создает ставшую детской классикой книгу «Золотой ключик, или Приключения Буратино» (1936). «Золотой ключик…» – это переделка сказки итальянского писателя К. Коллоди, но Толстой воспользовался лишь сюжетной канвой этого произведения, заменив скучноватые моральные прописи Коллоди чудесным юмором и фантазией.

Значительную часть времени отдавая общественной работе в качестве депутата Верховного Совета СССР, он ведет открытый хлебосольный образ жизни (депутату и лауреату в быту многое разрешалось). В 1939 году Толстого избирают академиком АН СССР.

В предвоенные годы в СССР в обществе насаждается интерес к национальному прошлому, причем упор делается прежде всего на героические свершения предков. Толстой же к исторической теме обратился ранее других. Он давно интересовался эпохой Петра I, ей посвящены такие его ранние произведения, как «Наваждение», «День Петра», «На дыбе». С 1930 года и до последних своих дней Толстой работает над романом «Петр I», который он так и не успел закончить.

Основным достижением Толстого-художника здесь является создание многоплановой картины быта и нравов начала ХVIII столетия. Император изображен у Толстого прежде всего как государственный деятель и патриот, но характер его далек от идеализации. Создавая образ царя, «помазанника Божия», которому органично присуща деспотичность, Толстой ищет в прошлом оправдания всех тех трагических событий, что происходили в ХVIII веке и в еще больших масштабах совершались в XX столетии. Он стремился увидеть прошлое с позиций настоящего и осознать современность как своеобразное повторение исторической закономерности. Речь персонажей не впадает ни в чрезмерную стилизацию, ни в архаику и в то же время зримо передает языковой «воздух эпохи». Да и весь исторический колорит романа позволяет поставить «Петра I» в ряд лучших произведений русской литературы на историческую тему.

Одновременно с романом создавался и сценарий одноименного кинофильма. В нем в трактовке образа монарха-преобразователя Толстой не смог избежать влияния культа личности Сталина, определявшего идеологию и искусство страны. Тем не менее и фильм и, прежде всего, конечно, роман Толстого сохранили свою художественную ценность и в наши дни.

В годы Великой Отечественной войны Толстой вновь возвращается к жанру публицистики и создает цикл «Рассказов Ивана Сударева» (1942–1944). Самый известный из них – «Русский характер» – наиболее полно, по сравнению с другими произведениями цикла, отвечал духу официальной идеологии.

Тяжелая болезнь не позволила Толстому осуществить свой замысел – написать большой роман о подвиге русского народа в Великой Отечественной войне. Он умер 23 февраля 1945 года.

Толстой прожил насыщенную жизнь, в полной мере изведав и плотские радости, и творческие взлеты, и моральные падения, руководствуясь принципом: «Любите жизнь, возьмите ее со всей страстью, сделайте из нее счастье».

Неоднократно награжденный высшими официальными премиями, званиями и орденами, ставший признанным мэтром социалистического реализма, Толстой принадлежит к числу тех писателей, книги которых и сегодня находят самую широкую аудиторию.

Андрей Платонович Платонов (1899 – 1951)

А. П. Платонов

Настоящее имя писателя – Андрей Платонович Климентов. Свой литературный псевдоним он взял от имени отца – слесаря воронежских паровозоремонтных мастерских Платона Фирсовича.

Андрей Платонов родился 20 августа (1 сентября) 1899 года в Ямской слободе Воронежа, основанной в 1624 г. по указу царя Михаила Федоровича. По существу, это была окраинная деревня, через которую проходил знаменитый Задонский тракт. По этой дороге шли богомольцы, чтобы поклониться святым мощам Митрофана Воронежского и Тихона Задонского. По ней же шли воронежцы-паломники в Саров, в Троице-Сергиеву лавру и другие святые места. Платонов с детства видел много богомольцев и слышал их рассказы о сказочных землях, о рае на земле, о заповедном Беловодье и «новых островах».

Отец будущего писателя, Платон Фирсович Климентов, был потомственным рабочим, выходцем из семьи шахтеров. Как человек физически крепкий и красивый, он попал на службу в элитный полк донских казаков. Платон Фирсович был щедро одарен от природы многими талантами. Он был изобретателем: впоследствии и его сыновья стали авторами многих запатентованных изобретений по электротехнике и гидрогеологии. О музыкальной одаренности Платона Фирсовича сохранились семейные легенды: он хорошо играл на гармони. Настоящей страстью его была рыбная ловля. Андрей Платонов называл себя «сыном рыбака». Другим увлечением Климентова-старшего было коллекционирование самоваров – самых разных форм и размеров. Он покрывал золотом купола церквей, изготавливал несложные ювелирные изделия. Платон Фирсович нежно любил своих пятерых детей и всегда тепло заботился о них. Он прожил большую нелегкую жизнь, видел войны, страдания людей, пережил жену и многих своих детей.

Мать Платонова – Мария Васильевна – была дочерью часового мастера, воспитывалась в большой многодетной семье, отличалась глубокой религиозностью, кротостью и незлобивостью. Она вела домашнее хозяйство, растила детей, стойко переносила несчастья, которых на ее долю выпало немало: из десяти рожденных ею детей выжило только пятеро. Она была тонкой, художественно одаренной натурой. Имя своей матери – Мария Платонов часто использовал впоследствии в своих произведениях. Нежное отношение к младшим братьям и сестрам и вообще к детству передано в рассказах «Семен», «Июльская гроза», «Никита», «Корова». Уже в ранние годы Платонов, не раз видевший смерть новорожденных в родительском доме, понял, как хрупка человеческая жизнь. Эта тема звучит в ранних стихах Платонова и становится сквозной в прозе.

Самые светлые воспоминания детства были связаны для Платонова с трехгодичной церковно-приходской школой, в которой он учился с 1906 года, и с первой учительницей Аполлинарией Николаевной. Она не просто научила мальчика грамоте, но открыла перед ним целый мир.

После церковно-приходской школы А. Платонов поступил в Воронежское городское училище. Но будущий писатель проучился в нем всего два года из положенных шести, из-за недостатка средств на обучение. Уже в 13 лет он начал зарабатывать на хлеб, так как был старшим ребенком в семье и помогал отцу с матерью. Сначала он работал на молотилке в деревне. Через год нанялся «мальчиком» на склад страхового общества «Россия». В пятнадцатилетнем возрасте поступил на службу к помещику Бек-Мармарчеву, в его имение под Воронежем. «К 18 годам Платонов перепробовал уже много профессий: посыльного, подручного в литейном цехе, рабочего на трубном заводе, механика, помощника машиниста. Он приобрел рабочую сноровку, опыт общения с простыми людьми, вынес многочисленные жизненные впечатления».

Платонову сызмальства нравились машины и техника, особую любовь он питал к паровозам. Для него они были воплощением индустриальной мощи, прорыва к новой жизни. «В его будущих произведениях паровоз и машинист станут ключевыми образами. Юный Платонов увлекся созданием новых совершенных механизмов, стал автором нескольких запатентованных изобретений, пробовал даже построить вечный двигатель, для чего соорудил в сарае турбину со сложной системой спиралей». На протяжении всей жизни он оставался талантливым изобретателем, автором нескольких технических открытий.

По характеру Платонов был скромным, дружелюбным, искренним человеком. Как отмечали современники, по внешности он чем-то напоминал молодого Достоевского, так же бледен и задумчив. Платонов рано начал писать: с 12 лет – стихи, а чуть позже – прозу. В 1918 году, учась на электротехническом отделении воронежского железнодорожного политехникума, он увлекся журналистикой. Свои первые стихи принес в редакцию газеты «Воронежская коммуна». Платоновские стихи настолько поразили редактора газеты, что он предложил поэту стать штатным сотрудником редакции. С этого момента публикации Платонова стали появляться во многих воронежских газетах.

В 1920 году в клубе журналистов «Железное перо» с успехом прошел вечер поэзии «рабочего Платонова». Он выступал с докладами на разные темы: об электрификации, о любви, об искусстве. Платонова избрали в правление недавно созданного в Воронеже Союза пролетарских писателей, он участвовал в работе Первого Всероссийского съезда пролетарских писателей. Интерес к проекту создания пролетарской культуры проявился у Платонова в серии статей: «К начинающим пролетарским поэтам и писателям» (1919), «Культура пролетариата» (1920), «Пролетарская поэзия» (1922).

Первая книга Платонова – сборник стихов «Голубая глубина» (1922) носила на себе явные отпечатки брюсовской «умственной» поэзии. Но стихи вызвали положительные отклики, в том числе самого Валерия Брюсова, который дал молодому поэту «путевку в жизнь».

В конце 1921 года в судьбе Платонова произошел резкий поворот. Он отказался от журналистики и перешел на работу в Воронежское губернское земельное управление, где прослужил до 1926 года. Свое решение он объяснил тем, что, став свидетелем ужасного голода в Поволжье, он уже не мог так же спокойно, как раньше, заниматься литературой. Писатель приходит к мысли о преимуществе практической деятельности перед «созерцательной».

В 1926 году его судьба снова изменилась. Его избрали в ЦК профсоюза сельскохозяйственных и лесных работ, что означало перевод на работу в Москву. Но вскоре последовало несправедливое увольнение, которое поставило писателя в крайне тяжелое положение. Он голодал, был вынужден продавать вещи, кроме того, вокруг него началась настоящая травля. Платонов вместе с женой и маленьким сыном уехал в Тамбов. В 1927 году он написал историческую повесть «Епифанские шлюзы», в которой пытался исследовать причины, по которым «прожект» Петра I по строительству Волго-Донского канала встретил сопротивление со стороны местных жителей, епифанских мужиков и баб. В центре повествования оказалась трагическая фигура английского инженера Перри, казненного Петром в пыточной камере.

В 1929 году против Платонова развернулась целая кампания из-за публикации его сатирических произведений с резким обличительным пафосом. Поводом к написанию повести «Город Градов» явилось решение партийной конференции осудить бюрократизм. Платонов и сам имел печальный опыт общения с чиновниками. Своей повестью он надеялся изменить ситуацию в стране. Главный герой – инженер Шмаков – персонаж, наделенный автобиографическими чертами, но его образ упрощен и сведен к юному ученому-идеалисту. В «Епифанских шлюзах» и «Городе Градове» сформировались основные характерные черты поэтики Платонова: говорить о серьезном в иронической манере и представлять сцены в форме анекдота. Платонов – писатель амбивалентный: в любом явлении он видит и отрицательные, и положительные стороны. В его книгах появился образ маленького человека, в судьбе которого, как в зеркале, отражается судьба огромной страны.

О негативном влиянии бюрократизма на человека и общество говорится в рассказе «Государственный житель» и в сказке «Усомнившийся Макар». Главный герой – Макар Ганнушкин – отправился на поиски счастья и попал в Москву – город абсурда, мертвое царство. В этом рассказе Платонов создал обобщенный образ тоталитарной власти. В нем заподозрили карикатуру на Сталина. Платонова уличали в классовой враждебности: «Под видом борьбы с бюрократизмом Андрей Платонов подносит… мысль… как ни улучшай советский аппарат… он будет далек от трудящихся». В ответ на тяжелые обвинения Платонов написал Горькому: «Быть отвергнутым мучительно», «жить с клеймом классового врага невозможно», «мне тяжело» (21. IX. 1929).

Несмотря на уничтожающую критику, Платонов продолжал много работать. В 1929 году был написал роман «Чевенгур», главной темой которого явилась трагическая попытка создания коммунистического общества в нищей, лапотной стране. В романе фигурирует типичный платоновский герой – странник-идеалист. Саша Дванов является отражением самого автора. Произведение состоит из трех частей. О дореволюционной жизни Дванова повествуется в первой части, о путешествии героев в поисках коммунизма – во второй и о построении коммунизма в Чевенгуре – в третьей.

В начале 1930-х годов была написана повесть «Котлован», в которой с поразительным мужеством была выражена сущность эпохи «великого перелома». При жизни Платонова повесть не издавалась. «Котлован» впервые был опубликован за границей в 1969 году. В повести отразились главные исторические события конца 1920-х – начала 1930-х годов: проводимые в СССР в годы первой пятилетки индустриализация и коллективизация. Символом осуществляемых в стране преобразований Платонов избрал проектирование и строительство «общепролетарского дома». В первой части повести рассказано о бригаде землекопов, которые роют котлован под фундамент «вечного дома», предназначенного для переселения трудящихся целого города из частных домов. Во второй части «Котлована» действие переносится в деревню, подвергнутую сплошной коллективизации. Здесь аналогом общего дома является «оргдвор», где собираются лишенные имущества, вступившие в колхоз крестьяне.

В «Котловане» Платонов выразил свое понимание обреченности проекта переустройства природы и общества, основанного на насилии. В «Котловане» переплелись два сюжета: сюжет-странствие главного героя в поисках истины и сюжет-испытание очередного проекта улучшения жизни человечества. Герой повести Вощев, уволенный с «механического завода» и лишенный средств к существованию, попадает на строительство символического «общепролетарского дома». Первое, что он видит на стройке, – барак мастеровых, где спят вповалку на полу измученные люди. Жизнь в бараке схожа с пребыванием в аду.

Главный мотив «Котлована» – стремление участника событий понять смысл происходящего, чтобы осознанно участвовать в строительстве нового мира. Ответ на духовные запросы Вощева содержится в планах глобального переустройства планеты инженера Прушевского, автора проекта превращения Земли в «дом» для всего человечества. Но со временем сам инженер начинает чувствовать мертвенность строящегося дома, сознавать свою ненужность и обреченность. Все герои повести переживают мучительную опустошенность, физически ощущая, как умирает душа. Происходит превращение котлована в могилу не только для его строителей, но и для будущего России.

После публикации книги Платонова под названием «Бедняцкая хроника впрок» на писателя обрушилась новая волна критики. К Сталину был вызван А. Фадеев, председатель Союза писателей. Со слов Сталина была написана статья «Об одной кулацкой хронике», где Платонов был назван «кулацким агентом». В 1930-е годы Платонова почти не печатали. В 1934 году по рекомендации Горького его пригласили принять участие в работе над «коллективной» книгой «Две пятилетки». С группой писателей он поехал в Туркмению. После творческой командировки Платонов написал повесть «Джан» и рассказ «Такыр».

Появление в печати в 1937 году сборника прозы «Река Потудань» – единственной книги Платонова за целое десятилетие, вызвало серию откликов предвзято настроенных критиков, поспешивших с разоблачениями автора, разгромные рецензии писались до прочтения самой книги. Между тем рассказы этого сборника были в основном посвящены теме любви и главной героиней сделана женщина («Река Потудань», «Фро»).

В годы войны Платонов был фронтовым корреспондентом газеты «Красная звезда», писал военные очерки и рассказы. В 1944 году ему пришлось демобилизоваться из-за контузии и открывшегося туберкулеза. От этой болезни писатель и умер семь лет спустя, 5 января 1951 года.

Творческая судьба Андрея Платонова была тяжела, как ни у кого другого. Его не печатали при жизни, он вечно был в опале, но молчать о том, что происходит с людьми и страной, не мог. После долгого периода запрета проза и драматургия Платонова вернулись к читателю только в 1990-х годах.

Михаил Михайлович Пришвин (1873 – 1954)

М. М. Пришвин

Творчество видного русского писателя М. М. Пришвина представляет собой синтез литературы и философии. В его творчестве органично соединены художественность, очерковость, научность и философичность. Его книги находятся на границе между искусством и наукой. Образный, насыщенный звукописью, язык произведений Пришвина похож на лирическую, ритмизованную прозу.

Основной для Пришвина является традиционная тема – человек и природа. Писатель считал, что, познавая мироздание, частью которого он является, человек познает сам себя. Поэтому собственный духовный путь осознавался Пришвиным как поиск гармонии и единения с природой. Закономерно, что подобное мировоззрение обусловило исключительную роль автобиографического начала в его творчестве. Ощущение себя, своего мира и природы как единого целого, присущее Пришвину, во многом идет из детства.

Пришвин родился и провел детство в селе Хрущево Елецкого уезда Орловской губернии в усадьбе, доставшейся по наследству его отцу. Его племянник Андрей Пришвин вспоминал рассказы писателя: «Мы купцы. Дед в одних лапоточках в Елец пришел. Битую дичь возил в Москву, в Охотный ряд, и расторговался. А потом само пошло… Купец второй гильдии, потомственный почетный гражданин… Внукам – образование, имение купили… А в корне как мы были мужики – так и остались. Корень мужицкий, а человек из корня растет». Во многом благодаря матери для Пришвина не было отвлеченного понятия «народ», а были конкретные люди с конкретными судьбами и именами. Похожее отношение было и к природе. Нет абстрактной природы, а есть отдельное дерево, лес, речка, травинка и цветок. Мать сумела сформировать в сыне дисциплинированность и умение владеть своими чувствами. Отец Пришвина в одночасье потерял все, что было нажито предками. Он проиграл свое имение в карты, пятеро детей и жена оказались на грани нищеты. Только ценой невероятных усилий матери Пришвина удалось выкупить имение и на семейные средства дать детям образование.

Уже в 10 лет проявилась романтическая натура будущего писателя: мальчик с друзьями попробовал совершить побег в «Америку». При всей очевидной несерьезности этой затеи юным беглецам удалось все-таки провести на реке несколько дней. Для Пришвина это приключение детства на всю жизнь осталось неким символом и приобрело впоследствии мифическую окраску. Другим событием, повлиявшим на его дальнейшую жизнь, было знакомство с видным философом В. В. Розановым. Это знакомство началось не очень приятно: Розанов преподавал географию в Елецком училище, где учился Пришвин, и однажды Миша на уроке ему нагрубил, за что был отчислен из школы. Позже, однако, отношения были восстановлены и Пришвин признавался, что Розанов «вдохнул» в него «священное благоговение к тайнам человеческого рода».

Закончив шесть классов реального училища, юноша в 1893 году поступил в Рижский политехникум. Там он участвовал в деятельности «школы пролетарских вождей», распространял нелегальную марксистскую литературу, что привело впоследствии к аресту, ссылке и лишило его возможности получить образование в России.

Благодаря хлопотам матери ему удалось в 1900 году выехать в Германию и поступить в Лейпцигский университет. Он слушал лекции известных профессоров, увлекался классической музыкой (в частности Р. Вагнером) и натурфилософией И. В. Гёте. Пришвин получил лучшее по тем временам образование в области естественных и философских наук. Именно в стенах университета, в Германии, Пришвин пришел к убеждению, что истинная свобода заключена в душе человека.

В 1902 году в Париже Пришвин встретил свою первую любовь. Он испытал чувство, которое на долгие годы окрасило в грустные романтические тона его жизнь. Предметом его любви явилась В. Измалкова, студентка Сорбонны. Вспыхнувшее чувство окончилось трагическим разрывом. Девушка почувствовала, что любят не ее, а мечту.

Вернувшись на родину, Пришвин стал работать агрономом. Свой путь в литературу он не случайно впоследствии назвал «тележным» – он занимался земледелием, фольклористикой, этнографией, корреспондентской работой, писал очерки. Близкое общение с людьми, внимательное отношение к языку способствовали увлечению выразительной народной речью: «Я шел путем всех наших крупнейших писателей, шел странником в русском народе, прислушиваясь к его говору», – вспоминал писатель.

Летом 1906 года Пришвин познакомился с этнографом Н. Е. Ончуковым и совершил вместе с ним, по заданию Русского географического общества, поездку по русскому северу для сбора сказок и былин. Главным результатом поездки явилась книга «В краю непуганых птиц. Очерки Выговского края» (1907), основу которой составили впечатления от экспедиции. Именно в этой книге наметился новый для русской литературы взгляд на тему «человек и природа». Творчество Пришвина оказалось в пограничном пространстве – между наукой и искусством. Объективность изображения, научная точность историка, географа, этнографа, достоверность деталей соседствовали у него с пантеистическим восприятием мира.

Первая книга принесла писателю известность. Пришвин осознал, что литература – это та область, где он может высказаться с наибольшей полнотой. Писатель отправился в следующую экспедицию – в Карелию и Норвегию. В результате появилась книга «За волшебным колобком. Из записок на Крайнем Севере России и Норвегии» (1908). Основной мотив книги – поиск неведомой страны счастья. Пришвин широко использовал русский фольклор и фольклор народа саами. Именно в фольклоре писатель ощутил нравственный потенциал народа, проявление народной силы, способной преодолеть слабость и трагедию отдельной личности. Благополучный конец сказки, по мнению писателя, есть «утверждение гармонической минуты человеческой жизни как высшей ее ценности. Сказка – это выход из трагедии». Поэтому Пришвин оценивал фольклор как необходимую основу творчества художников прошедших и будущих веков и находился в постоянном поиске новых возможностей его освоения.

Влияние на поэтику этой книги, по признанию автора, оказало творчество А. Ремизова, с которым Пришвин познакомился в 1907 году. «Я был очень близок к Ремизову и не откажусь теперь признать его своим учителем», – писал он. В 1908 году по рекомендации А. Ремизова и В. Розанова Пришвин посетил Заволжье и Светлое озеро. Так на следующий год появилась книга «У стен Града невидимого», в которой нашли отражение настроения «богоискательства» и интерес писателя к церковному расколу.

Мечта об «Америке» не оставляла прозаика. Он путешествовал по киргизским степям, за Иртышом. Результатом этой поездки явились повесть «Черный араб» (1910) и очерк «Адам и Ева» (1909). В повести «Черный араб» автору удалось достичь глубокого и тонкого проникновения в психологию казахов, показать органическую связь народных легенд и поверий с бытом, обрядами и обычаями кочевого народа.

Когда началась Первая мировая война, Пришвин в качестве военного корреспондента он уехал на фронт. Февральскую революцию в России он принял как неизбежность, но октябрьские события оценил резко отрицательно. Революционная идея всеобщего братства понимается писателем как «жестокая расправа над человеком», не способная привести к прогрессу. Пришвин осознал, что революция отбросила Россию назад, что претензия новой власти на универсальность приведет к «разрыву с Космосом». В очерках и заметках «Князь тьмы», «Смех обезьян», «Невидимый град», «Убивец» писатель показывает революцию как конец света. Художественно осмысливая историческую действительность, он приходит к ощущению катастрофы в космическом масштабе.

Весной 1918 года писатель вернулся в Хрущево, но родной дом разорялся, сад вырубался. Писатель мучительно переживал разрушение родного очага, для него это означало конец старого мира. «Старый дом, на который мы смотрим теперь только издали, похож на разрытую могилу моей матери», – писал он. Пришвин уехал в Смоленскую губернию, под город Дорогобуж, и там стал на стезю учительства. В доме купца Барышникова он организовал музей усадебного быта и тем самым спас усадьбу от разграбления.

В автобиографической повести-притче «Мирская чаша» (1920) Пришвин представил современную Россию как дикую «Скифию», в которой многовековой уклад жизни сметен революционным ураганом. Через всю повесть проходит мотив уничтожения и разрушения. На этом фоне разыгрывается драма борьбы человеческого духа и звериных инстинктов. В этом смешении реального и ирреального возникает поэтика сновидений: «Мне снилось, будто душа моя сложилась чашей – мирская чаша, и все, что было в ней, выплеснули вон и налили в нее щи, и человек двадцать… едят из нее». Любовь – вот та мирская чаша, где хранится людская душа.

В 1924 году вышла автобиографическая повесть Пришвина «Курымушка», часть будущего романа «Кащеева цепь». В заглавии – детское прозвище писателя, оставшееся в памяти как синоним детства, счастья, гармонии и лада. «Кащеева цепь» – символ разъединения людей, и уже в детском сознании возникает стремление разбить эту цепь, объединить всех людей и сделать их счастливыми. Роман «Кащеева цепь» (1927) принято называть лирической эпопеей. Исторические события осмыслены в нем через личные переживания, основное внимание уделено не действиям героя, а его мыслям, раздумьям.

К роману тесно примыкали рассказы «Журавлиная родина», «Охота за счастьем», «Большая звезда», «Завлекающий рассказ». Таким образом, получилась своеобразная лирическая исповедь «сына века» – рассказ о духовной жизни поколения. Роман написан в духе классических произведений о русском поместном дворянстве – трилогии Л. Толстого, книг С. Аксакова, А. Н. Толстого, И. Бунина. Центральной темой позднего творчества Пришвина стала тема человека-творца, художника в широком смысле слова, человека, который знает людей и работает на благо всего человечества.

В 1927–1930 годах Пришвину удалось благодаря поддержке Горького издать собрание сочинений в 7 томах. Появление 7-го тома – «Журавлиная родина» – совпало с началом травли Пришвина в печати. На него обрушился РАПП с обвинениями в «биологизме», «наивничанье» и «неверии в конечные цели революции», в отсутствии «советского духа» и незнании языка. Писатель был на грани самоубийства, его мучило состояние личной и творческой несвободы. Между тем в творчестве Пришвина открывается, по словам Горького, «совершенно новое мироощущение». На мировоззрение писателя большое влияние оказывают философские и научные идеи эпохи о космическом сознании, например идея «всеединства», т. е. родственной близости всех элементов бытия. Пришвин увлекся книгами известного мыслителя А. Лосева «Античный космос и современная наука», В. Вернадского «Биосфера». По теории последнего, биосфера и человек – это единая система, изменить которую можно лишь по воле человека и с помощью его разума. Конечное состояние биосферы, когда человеком вносятся глобальные изменения в естественную среду, называется ноосферой. В ноосфере происходит замена антропоцентризма на антропокосмизм, устраняется противостояние человека и природы. На основе этой теории возникает тезис Пришвина: «Мы – дети солнца».

В 1931 году Пришвин отправился в поездку на Урал и Дальний Восток, а в 1933 году в числе других писателей ездил на строительство Беломорского канала. Свои впечатления прозаик объединил в книгу очерков «Золотой рог» (1931), где картины природы Сибири соседствуют с историями автора-рассказчика.

В поэтической повести «Жень-шень» («Корень жизни», 1933) сильно лирическое начало, связанное с переживаниями героя. Встреча с природой поначалу не отвлекает героя от печальных раздумий, а бередит душу, но постепенно излечивает его, возвращает к жизни и радости. «Жень-шень» – это итоговое произведение писателя. Это роман об утрате иллюзий и об обретении истинного счастья через единение с людьми и природой. Природа у Пришвина – живая, одухотворенная: океан дышит, у оленя – человеческие глаза, внутри камня бьется чуткое сердце природы.

В 1920-1930-е годы писатель много внимания уделяет произведениям для детей. Выходят его сборники «Еж» (1928), «Луговка» (1928), «Зверь-Бурундук» (1935), «Журка» (1938), «Серая Сова» (1938), «Дедушкины валенки» (1941). Пришвин очень серьезно относился к творчеству для детей, считая, что детский рассказ является пробным камнем для писателя. Его книги познавательны и светлы, они увлекают ребенка, будят юное воображение.

В конце 1930-х годов в жизни Пришвина происходит духовный переворот, завершается долгий путь к «Невидимому граду» христианства, к церкви, положивший начало новому этапу творчества – «радостному творчеству христианского космоса любви». Этому способствовала женитьба на В. Лебедевой. В 1940 году создана книга «Лесная капель», в нее вошли поэма «Фацелия» и лирические миниатюры «Лесная капель». «Фацелия» – самая любимая поэма писателя, он ее называл «Песнь песней». Фацелия – это трава с синими цветами – символ любви, поэтому поэма посвящена Вере Дмитриевне Пришвиной – жене писателя. В этом произведении – ощущение подлинного счастья, которое испытал писатель в личной жизни. Образ любимой женщины в поэме собирательный. Здесь присутствует и горький привкус утраченной первой любви, не покидающий автора.

В военные годы Пришвин пишет «Повесть нашего времени» (1941), цикл рассказов «Ленинградские дети», или «Рассказы о прекрасной маме». Писатель создает замечательный образ русской женщины, которая стала «прекрасной мамой» тремстам детям-сиротам. Пришвину удается вернуть первоначальный смысл заштампованному выражению и символу «Родина-мать». В 1945 году появилась сказка-быль «Кладовая солнца», основной темой которой стало становление детских характеров, единство человека и природы. Это произведение было удостоено первого места на конкурсе Министерства просвещения РСФСР на лучшую книгу для детей. Для послевоенного творчества писателя характерна сказочная тема. Именно в ней он видит неограниченные возможности для соединения мечты и реальности, для осуществления идей религиозного преображения мира. Повесть-сказка «Корабельная чаща» (1953) вышла в свет уже после смерти писателя и стала его духовным завещанием. Герой «Корабельной чащи» – человек – властелин природы и Земли, но в то же время и ее часть.

В течение почти 20 лет Пришвин работал над романом-сказкой «Осударева дорога», в основе которого лежат впечатления от двух поездок в Заонежье и на строительство Беломорканала. Этот роман является авторской исповедью и трудом всей жизни. В произведении переплетены история и биографии современников. Рождение нового человека – сквозная тема произведения – решается Пришвиным в духе христианства.

В наши дни Пришвин признан одним из создателей современного планетарного мироощущения – русского космизма. Его идеи находятся в прямой связи с теориями Н. Федорова, В. Вернадского, А. Ухтомского, А. Лосева. Большое значение для понимания творчества писателя и его мировоззрения имеют дневники, которые Пришвин вел всю жизнь. Его дневники по объему превосходят самые большие романы и их можно рассматривать как летопись эпохи. В дневниках открываются новые грани таланта Пришвина: его глубокое проникновение в политические и социальные вопросы. Писатель описал кризис, который переживала интеллигенция в связи с уничтожением духовных ценностей в период революции. Творческое кредо писателя – проявлять внимание к потомку «маленьких людей» «тихому скромному человеку» роднит его с русскими классиками XIX века, чье наследие им творчески осмыслено.

Владимир Владимирович Набоков (1899 – 1977)

В. В. Набоков

Нобелевский лауреат Владимир Владимирович Набоков – это явление сразу двух литератур: русской и американской, создатель особенного художественного мира, новатор-стилист. Он и по сию пору остается феноменом, неразгаданной загадкой в литературе нашего столетия.

Набоков происходил из старинной дворянской семьи, на протяжении многих поколений причастной делам государства. Прадед – Николай Александрович Набоков – был офицером флота, исследователем Новой Земли, где одна из рек носит его имя. Дед – Дмитрий Николаевич – был министром юстиции при Александре III, отец Набокова продолжил семейную традицию, став правоведом. Владимир Дмитриевич был выдающимся русским криминалистом и политическим деятелем, профессором уголовного права. Вместе с П. Милюковым он основал партию кадетов, являлся членом Государственной думы, редактировал либеральные издания «Право» и «Вестник права». За свою правозащитную деятельность был лишен звания камергера. Мать – Елена Ивановна – происходила из старообрядческой семьи сибирского золотопромышленника и миллионера В. Рукавишникова, а по другой линии – была внучкой президента Императорской Военно-медицинской академии Н. И. Козлова. Она занималась воспитанием детей, каждый из которых получил хорошее домашнее образование. Наследник всех трех семейств Владимир вырастал в обстановке материальных и духовных благ.

Набоков с раннего детства говорил по-английски (его отец был принципиальным англоманом), учителем по рисованию был художник М. Добужинский. Он много и усердно читал, занимался энтомологией, ставшей на всю жизнь второй профессией и основным хобби писателя. Бабочка стала одним из ведущих образов-символов его творчества как нечто прекрасное, но кратковременное. Отец приучил мальчика к спорту, он увлекался шахматами, теннисом и боксом.

Вначале Набоков выступил как поэт. Первым произведением, появившемся в печати в 1916 году, стало стихотворение «Лунная грёза», посвященное любовной теме. В этом же году вышел и первый сборник под названием «Стихи», посвященный первой любви. Стихи Набоков продолжал писать до конца своих дней. Одно из его стихотворений – «Влюбленность» – вошло и в последний роман, написанный за три года до смерти.

После Октябрьской революции Набоковы были вынуждены эмигрировать. Они оказались в Крыму, где Набоков-старший стал министром юстиции местного правительства. Набоков-младший познакомился с М. Волошиным и через него – с поэзией А. Белого. В 1919 году Набоков стал студентом Кембриджского университета, сначала специализируясь по энтомологии, затем по словесности. В 1922 году он закончил университет с отличием. В Англии у него возникло желание порвать с родиной навсегда, настолько он был увлечен европейской культурой и образом жизни.

Неожиданная трагическая гибель отца от руки эмигранта-монархиста заставила Набокова задуматься о деньгах. Он переехал в Берлин, где довольствовался случайными заработками, писал для эмигрантских изданий, прежде всего для газеты «Руль», основанной его отцом, публиковал рассказы, небольшие скетчи и пьески и даже шахматные задачи. Как он иронически вспоминал в своих мемуарах, полученное в детстве блестящее воспитание позволило ему давать уроки тенниса, французского и английского языков. В Германии Набоков прожил до 1937 года, когда, спасая жену-еврейку, он вынужден будет переехать во Францию.

Весь европейский период Набоков подписывал свои произведения псевдонимом «Сирин». Он, подобно мифической птице, очаровывал читателя – своими стилистическими изысками, великолепным чувством языка. Для него художественный текст был игрой, а искусство – восхитительным обманом. Как великолепному знатоку фауны и флоры, Набокову было известно, что сирин – это не только райская птица с женским лицом и грудью, но еще и сова с оперением ястреба. Так и в его творчестве ясность и изящество стиля соседствуют с пугающей откровенностью самых непостижимых сюжетов и образов. Книги Набокова следует не просто читать, а разгадывать, они зашифрованы и полны таинственного, скрытого смысла. Отношение к Набокову большинства русских писателей-эмигрантов было далеко не однозначным: от восхищения до пугающей грубости. Тем не менее в 1930-е годы Набоков нашел признание у старшего поколения писателей эмиграции: Е. Замятин назвал его «главным обретением эмигрантской литературы».

В 1926 году вышло первое прозаическое произведение Набокова «Машенька», по стилистике близкое французским экзистенциалистам: герой размышляет о возможности встречи со своей бывшей возлюбленной. Писатель отражает настроения и переживания героя, как самого себя, фиксирует его различные состояния: от надежды до отчаяния. Конструируя свой мир, прозаик представляет два пространства: мир героя и мир его воспоминаний. Главной темой этой книги и всех последующих является тема русской эмиграции, соединенная с ощущением безнадежности эмигрантского существования. Лейтмотивом проходит ощущение тоски, уныния, печали, и только искусство как иная реальность способно заставить выйти из порочного круга земного существования.

Вслед за «Машенькой» появились романы «Король, дама, валет» (1928), «Защита Лужина» (1930), «Подвиг» (1932), «Камера обскура» (1933), «Отчаяние» (1934), «Приглашение на казнь» (1936), «Дар» (1938). Девятый роман, написанный в Европе по-русски, «Solus Rex» («Одинокий король»), остался незавершенным.

Критики справедливо разделили «русские романы» на две группы. К первой относят романы «Машенька», «Подвиг», «Дар». В них сюжет основывается на автобиографическом материале. Вторую группу составляют романы «Король, дама, валет», «Защита Лужина», «Камера обскура», «Отчаяние». Описанные в них ситуации условны. Автор вступает в откровенную игру с читателем, предлагая то цветовое очарование («Король, дама, валет»), то конструируя шахматные партии («Защита Лужина», то анализируя разное психологическое состояние («Камера обскура» и «Отчаяние»). По мнению большинства исследователей, романы и рассказы Набокова похожи по построению на шахматную игру. В них есть скрытая закономерность ходов и причудливость шахматных комбинаций.

Содержание произведений Набокова трудно пересказать: в центре всегда находятся какие-то настроения: он писал бесконечный роман о самом себе. Отсюда похожесть персонажей, их повторяемость. Самым же автобиографическим считается роман «Дар», блестяще повторенный в 1952 году в английском варианте и существующий как две ипостаси одного творческого замысла автора. «Дар» стал последним русским романом Набокова. Из одной книги Набокова в другую переходят символы, такие, как, например, бабочки и зеркала, и одинаковые образы – предметы, окружающие героев. У мальчика Годунова-Чердынцева есть «живой, невероятно милый» мяч, закатившийся под нянин комод («Дар»). Позже этот эпизод почти буквально повторился в воспоминаниях. Красно-синий мяч закатился под койку смертника Цинцинната («Приглашение на казнь»). В пьесе «Событие» через сцену также прокатился сине-красный детский мяч. Мяч для Набокова – это символ детского, родного и понятного, но быстро ускользающего, почти недосягаемого.

Роман «Приглашение на казнь» является наиболее зашифрованным, иносказательным произведением прозы Набокова 1930-х годов. Сюжет романа составляют картины воспоминаний, проходящие перед мысленным взором главного героя, Цинцинната, приговоренного к смертной казни и находящегося в камере смертников. «Приглашение на казнь» оказалось пророческой книгой, предвосхитив самые ужасные исторические факты нашего века: систему гитлеровских лагерей смерти, массовые убийства и геноцид. В романе присутствует причудливое сплетение сюрреалистических и символистских черт. Бытовые описания настолько тесно переплетаются с изображением потустороннего метафизического и отчасти даже мистического мира, что иногда оказывается просто невозможно определить, где же все-таки находится герой.

Важной составляющей творчества Набокова являются его рассказы, которые рассматриваются как своеобразные эскизы к его будущим романам. Рассказы объединены в три сборника: «Возвращение Чорба» (1930), «Соглядатай» (1938), «Весна в Фиальте» (1956). Рассказы также носят автобиографический характер, повествование ведется от первого лица. В своих романах европейского периода Набоков конструирует свою «вымышленную биографию», поэтому его творчество принято характеризовать как «автопсихологизм».

Получив приглашение на преподавательскую работу, в 1940 году Набоков уехал вместе с семьей в Америку. Так начался новый период творчества писателя. Набоков практически полностью перешел на английский язык. Процесс смены языка был для него «мучителен до агонии», и прозаик назвал его своей личной трагедией, хотя всю жизнь говорил по-английски. В течение двадцати лет, проведенных в Америке, Набоков занимался преимущественно преподавательской работой, вел занятия по русской литературе в Корнуэлльском университете, не оставлял и энтомологию. В течение ряда лет он работал в Гарварде научным сотрудником энтомологического отдела Музея сравнительной зоологии. Ежегодно путешествуя с женой, Набоков собирал бабочек, ему удалось открыть и ревизовать некоторое количество видов и подвидов насекомых. Несколько бабочек и одна ночница названы в его честь.

После выхода в свет романа «Лолита» материальное положение писателя улучшилось, он обрел долгожданную независимость и оставил преподавательскую деятельность. Основную часть произведений американского периода составили романы «Истинная жизнь Себастьяна Найта» (1941), «Под знаком незаконнорожденных» (1947), «Лолита» (1955), «Пнин» (1957), «Бледный огонь» (1962), «Ада» (1969), «Прозрачные вещи» (1972), «Взгляни на арлекинов!» (1974). Кроме того Набоков написал воспоминания, создал цикл лекций о русской литературе, книгу интервью «Твердые камни», делал переводы русской классики (например, «Евгения Онегина» (1945)) с авторскими комментариями.

Всемирная известность писателя началась с романа «Лолита», вызвавшего много противоречивых и скандальных оценок. Сам же прозаик считал этот роман своей лучшей книгой: «Я знаю, что на сегодняшний день „Лолита“ – лучшая из написанных мною книг. Я спокоен в моей уверенности, что это серьезное произведение искусства и ни один суд не сможет доказать, что она порочна и непристойна. „Лолита“ – это трагедия. Трагическое и непристойное исключают друг друга».

К осуществлению замысла этого романа Набоков шел постепенно. Еще в 1924 году он написал на русском языке рассказ «Волшебник», в котором впервые использовал основной мотив романа. Через девять лет он вновь обратился к первоначальному замыслу, но только в 1954 году довел работу до конца. Имя главной героини, двенадцатилетней девочки Лолиты, вынесенное в название романа, вызывает ассоциацию с образом Лилит – апокрифическим персонажем, женщиной-демоном, а по некоторым версиям, и просто оборотнем. Лолита оказывается «маленьким смертоносным демоном» для героя романа – писателя Гумберта Гумберта. Фабула романа построена на истории совращения героини, сюжет – на путешествии героев по Америке. Выстраивая роман подобным образом, Набоков апеллирует к культуре прошлого – роману А. Прево «Манон Леско». На это указывает и перекличка подзаголовков романа Набокова «Исповедь светлокожего вдовца» и А. Прево «Исповедь падшей женщины». «Лолита» стала своеобразным завершением творческих исканий Набокова.

Обобщением психологического опыта писателя стали его воспоминания. Мемуаристика Набокова существенно отличается от традиционных образцов этого жанра. Писатель идет не по пути последовательной фиксации конкретных событий своего детства, а стремится показать себя частью некоторого всеобщего времени. Первой мемуарной книгой писателя стала повесть «Убедительное свидетельство» (1951), напечатанная на английском языке в США. В 1954 году писатель выпустил русский вариант этого произведения под заглавием «Другие берега». В послесловии автор отметил, что «предлагаемая русская книга относится к английскому тексту, как прописные буквы к курсиву или как относится к стилизованному профилю в упор глядящее лицо». В ноябре 1965 года писатель вновь вернулся к своим мемуарам. В январе 1967 года они вышли на английском языке под заглавием «Память, говори» (1966). Формально писатель соединил свою последнюю книгу с материалом мемуарных очерков, опубликованных в 1930-е годы. Хронологические рамки повествования – от первых лет жизни до отъезда в Америку.

Особую страницу в творчестве Набокова составляют работы по истории литературы. Они объединены в два однотомника; один посвящен русской культуре, второй – западноевропейской. У писателей он ценил прежде всего «феномен стиля», поэтому выше всех ставил Пушкина.

В 1964 году Набоков выпустил трехтомные примечания к собственному переводу «Евгения Онегина», где шаг за шагом, строка за строкой комментирует роман. По словам писателя, в этом переводе «ради точности он пожертвовал всем: красотой, благозвучием, ясностью, хорошим вкусом, нормами современного словоупотребления и даже правилами грамматики». Набоков перевел Пушкина белым стихом с едва заметной ямбической основой.

В 1960 году писатель вернулся в Европу и поселился в Швейцарии в курортном городке Монтре. Здесь он прожил последние семнадцать лет своей жизни, здесь его и похоронили неподалеку от Женевского озера.

Самого себя Набоков считал «американским писателем, родившимся в России, получившим образование в Англии и вдохновляемым культурой Западной Европы». Синтез культур является главным, принципиальным качеством его прозы, что делает творчество Владимира Набокова уникальным явлением мировой литературы.

Эрих Мария Ремарк (1898 – 1970)

Эрих-Мария Ремарк

Немецкий писатель Эрих Мария Ремарк родился в семье переплетчика, владельца небольшой книжной лавки в Вестфалии. В 1916 году с гимназической скамьи Эрих ушел в армию, записавшись добровольцем, и до конца войны пробыл в окопах Западного фронта, где был ранен пять раз. После демобилизации окончил учительские курсы, специально открытые Веймарской республикой для бывших солдат. Около года учительствовал в одной из деревень, работая с младшими школьниками. Разочаровавшись в этой работе, Ремарк бросил преподавание. В дальнейшем он перепробовал много профессий – был каменотесом на кладбище, бухгалтером, коммивояжером, играл на органе в психиатрической лечебнице. Позже переселился в Берлин, где некоторое время работал шофером-испытателем в одной из фирм, изготовлявших автомобильные покрышки, потом занялся репортерским трудом. В 1928–1929 годах проявившееся литературное дарование быстро выдвинуло Ремарка на пост заместителя редактора популярного в то время журнала «Иллюстрированный спорт».

В 1932 году в связи с резко ухудшившимся здоровьем, которое было подорвано еще на фронте, Ремарк переехал в Швейцарию, в курортный городок Порто Ронко. Здесь он узнал о национальном перевороте в Германии, о захвате власти гитлеровцами, о публичном сожжении его книг на городских площадях и лишении его германского гражданства. Так Ремарк оказался в изгнании, но продолжал писать и даже сотрудничал с Голливудом в деле экранизации своих произведений, когда переехал в Лос-Анджелес в 1939 году и принял американское гражданство.

В 1954 году Ремарк вернулся в Европу, в Швейцарию, в любимый Порто Ронко, где и прожил до самой своей смерти. Он жил затворником, не принимая посетителей и избегая журналистов, однако не переставал писать до самых своих последних минут.

Как многие писатели, Ремарк начал со стихов, но его юношеский стихотворный сборник не отличался ни оригинальностью, ни талантом. Однако уже первый роман Ремарка, «На западном фронте без перемен», опубликованный в 1929 году, принес ему невиданный успех. В течение одного года общий тираж книги составил около 1,2 млн экземпляров, и роман сразу был переведен на большинство языков мира. Целью писателя было изображение войны как индивидуального переживания человека, поэтому основное внимание автора сосредоточено на психологии героев, на их эмоциональном внутреннем мире.

Показать войну глазами ее участников – молодых немцев, «потерянного поколения», сближает роман с произведениями Хемингуэя, Олдингтона, Дос-Пассоса. Общим для этих писателей являлось мироощущение, определявшееся страстным отрицанием войны и милитаризма. Они обличали действительность сурово и непримиримо, без какой бы то ни было надежды на лучшее. Герои, представители этого «потерянного поколения», после страшного опыта войны особенно остро и мучительно чувствовали несправедливость и жестокость жизни. Они постарели, не зная юности, им очень трудно жилось и после войны, в годы инфляции с их массовой безработицей и нищетой. Им трудно было везде: и в Европе, и в Америке, и в больших городах, и на фермах. Везде жизнь для них была медлительна, монотонна, примитивна и равнодушна к бедам и страданиям простого человека. Они шли по жизни душевно опустошенные, циничные, грубые, но упорные в соблюдении своих простых, суровых принципов. Для них сохранилась лишь одна ценность – мужская дружба, «окопное братство», которое противопоставляется развращенному тылу. Таков герой романа «На западном фронте без перемен» Пауль Боймер и его товарищи, которые попали на фронт прямо со школьной скамьи. Восторженные и наивные юноши оказались в плену окопных будней, где только вши, крысы, холод, голод, кровь и смерть. Неповторимое своеобразие этой книги в подчеркнутом лиризме, помогающем осознать чудовищность и бессмысленность войны с позиции простого человека.

Следующий роман «Возвращение» был посвящен первым послевоенным месяцам. Это рассказ о тех, кто избежал гранат войны, но был раздавлен миром. Девятнадцатилетние солдаты устали верить красивым громким фразам: «…Нас просто предали. Говорилось: отечество, а в виду имелась жажда власти и грызня среди горсточки тщеславных дипломатов и князей. Говорилось: нация, а в виду имелся зуд деятельности у господ генералов, оставшихся не у дел… Слово „патриотизм“ они начинили своим фантазерством, жаждой славы, властолюбием, лживой романтикой, своей глупостью и торгашеской жадностью, а нам преподнесли его как лучезарный идеал…» Один за другим герои Ремарка покидают мир, не найдя в нем смысла и не обретя себя. Кто-то покончил жизнь самоубийством, кто-то сошел с ума, кто-то попал в тюрьму. Лишь один Вилли Биркхольц, от лица которого ведется рассказ, казалось, нашел смысл существования: после долгих метаний и поисков он обрел покой в радости учительства. Но этот оптимистический финал иллюзорен, потому что над страной нависла новая страшная угроза – угроза фашизма.

Уже в эмиграции в 1937 году Ремарк опубликовал свой новый роман «Три товарища», в котором рассказал о судьбе трех фронтовых друзей во время мирового экономического кризиса 1929–1933 годов. На этот раз душевная трагедия героев разыгрывается на тусклом житейском фоне. К концу романа нарастает печальный лирический тон, повествование приобретает все более трагический характер. Герои теряют самое любимое, самое ценное. Фашистским бандитом убит Ленц, умирает от туберкулеза возлюбленная главного героя Пат, Кестнер продает мастерскую и дорогую его сердцу машину «Карла».

В романе «Три товарища» определились особенности художественной манеры писателя. Мир Ремарка – это мир настоящих мужчин, сильных, сдержанных, мужественных и обаятельных героев «безвременья между двумя катастрофами». Зависть, гордыня, ложь, подлость, предательство, насилие – все это несовместимо с обликом героев Ремарка, все это как бы изначально исключено из их отношений друг к другу, окружающим, к жизни.

Писатель очень лаконичен, немногословен в описаниях людей и событий. Он стенографически точно воспроизводит диалог и несколькими скупыми штрихами четко изображает местность и предметы. Его речь скупа, но тепла; отрывиста и грубовато-насмешлива, но задушевна. В записи душевных состояний, во внутренних монологах своих лирических героев Ремарк создает патетическую приподнятость суровой мужской нежности. Строгая, временами кажущаяся нарочитой, объективность повествования вместе с тем проникнута глубоким лиризмом.

Романы «На западном фронте без перемен», «Возвращение» и «Три товарища» явились своеобразными художественными документами эпохи, поэтическими летописями поколения. Эти три книги были написаны до Второй мировой войны, и в них писатель еще сохраняет свое стремление к нейтральности, позиции художника, стоящего «над схваткой», стараясь быть нарочито аполитичным.

В годы мировой войны с фашизмом Ремарк отказался от своего нейтралитета, и в этом мировоззренческом процессе писателя поворотное место занимает роман «Триумфальная арка». Бежавшего из гитлеровской Германии хирурга Равика отличают железная воля и спокойное мужество, его не сломили ни концлагерь, где его зверски пытали гестаповцы, ни эмиграция, в которой он оказался совершенно один. В Париже, преследуемый полицией, под чужим именем, он работает в частной клинике. Сам себе доктор Равик кажется циничным и ожесточенным. Но каждый раз, подходя к операционному столу, он самозабвенно, страстно борется против страданий, болезни, смерти. Все в его жизни меняется, когда он случайно, на улице встречает гестаповца Хааке, своего мучителя и виновника всех бед. Доктором овладевает жажда мести, и он осуществляет заслуженную казнь гестаповца, ставшего олицетворением всего фашистского режима. Хааке – один из многих фашистских извергов, и его уничтожение является, по мысли Ремарка, гуманным поступком.

Мысли доктора Равика и по сей день остаются актуальными:

«Жизнь есть жизнь, она не стоит ничего и стоит бесконечно много. От нее можно отказаться – это нетрудно. Но разве одновременно не отказываешься и от мести, и от всего, что ежедневно, ежечасно высмеивается, над чем глумятся, что зовется верой в человечность и человечество? Эта вера живет вопреки всему… так или иначе, но все равно надо вытаскивать этот мир из крови и грязи. И пусть ты вытащишь его хоть на вершок – это все равно важно, что ты непрестанно просто боролся. И пока ты дышишь, не упускай случая возобновить борьбу».

Тема изгнанничества, вынужденной горькой эмиграции звучит в нескольких романах Ремарка разных лет. В 1940 году выходит роман «Возлюби ближнего своего», сначала в США под названием «Плавающие облака». В этом произведении о нелегкой судьбе изгнанников-антифашистов Ремарк остается верен образу «благородного индивидуалиста», «романтика, лишенного иллюзий». Герой романа «Ночь в Лиссабоне» (1962) – немец-эмигрант, став обладателем надежного паспорта, не может удержаться от желания увидеть жену, оставшуюся в нацистской Германии. Он пробирается на родину и увозит больную туберкулезом возлюбленную.

Последний роман Ремарка «Тени в раю», тоже посвященный судьбам немецкой эмиграции, увидел свет уже после смерти автора. «Рай» – это Америка, Нью-Йорк, где не было войны, но и в этом раю есть тени. Жизнь немцев, прошедших войну, здесь также невыносима, как и в растерзанной фашизмом Европе. Американский мир с его культом денег, искусственной бодростью, вымученной молодостью стал для них самым тяжелым испытанием.

В один из гитлеровских концлагерей переносит читателя следующий роман «Искра жизни» (1952). В центре повествования – заключенный № 509, в прошлом редактор либеральной газеты. Находясь среди каждодневных расстрелов, повешений, избиений и голодной смерти, герой одинаково отвергает и нацистов, и коммунистов как насильственные режимы. В 1954 году Ремарк создает роман «Время жить и время умирать», в котором показывают метаморфозу, происходящую с молодым солдатом гитлеровской армии, который, в конце концов, порывает с фашизмом. Попытку осмыслить, почему стало возможным появление фашизма, Ремарк предпринял в романе «Черный обелиск» (1956).

В 1959 году Ремарк опубликовал роман «Жизнь взаймы», воссоздающий обстановку высокогорного туберкулезного санатория, в котором разворачивается история любви смертельно больной девушки Лилиан и автогонщика Клерфе. Их любовь обречена и потому пронзительно прекрасна, а редкие минуты счастья рождают ощущение недолговечности и эфемерности, потому что Лилиан живет от приступа до приступа, а Клерфе – от гонок до гонок. Тема смертельной болезни, туберкулеза, звучит во многих романах Ремарка: «Три товарища», «Ночь в Лиссабоне», «Жизнь взаймы». Писатель много лет прожил в высокогорном курортном городке и потому был свидетелем трагических людских судеб, когда жизнь таяла как восковая свечка – тихо и необратимо.

«Я родился во времена газовых ламп, – писал Ремарк, – пережил период развития электричества и авиации. Наука преодолела все. Только людям не удалось стать друг другу ближе, во многом мы не сделали ни шага…» Тем не менее во всех людях изначально заложено стремление к искренности, добру, любви, товариществу. Именно потому нам так близки и понятны мужественные и великодушные герои романов Эриха Марии Ремарка.

Лион Фейхтвангер (1884 – 1958)

Лион Фейхтвангер

На долю немецкого писателя Лиона Фейхтвангера выпал большой и постоянный успех. Особой известностью он пользовался даже не на родине, а в Англии и США. По свидетельству Т. Манна, в этих странах, когда желали особо похвалить какую-нибудь книгу, говорили о ней: «Почти как у Фейхтвангера». Фейхтвангер был богат, имел счета в иностранных банках, его книги продолжали выходить и раскупаться, даже когда от него открестились немецкие издательства. Американского подданства опальный немецкий прозаик так и не удостоился, но свой американский быт наладил отменно: выстроил настоящий замок в Калифорнии, на самом берегу океана с замечательной библиотекой и огромным кабинетом. Однако жизнь его была очень непростой. В своей незавершенной книге «Дом Дездемоны, или Величие и границы исторического сочинительства», над которой писатель работал в последние годы жизни, Фейхтвангер так говорил о себе: «Я познал много горя и радости, большие успехи и тяжелые поражения, пережил преследования гитлеровских лет, изгнание, сожжение и бойкот моих книг в некоторых странах, вторую войну, концентрационный лагерь и авантюрный побег, каверзы бюрократии».

Лион Фейхтвангер родился в ортодоксальной еврейской семье в Мюнхене, городе, который он очень любил и сделал центральным местом действия своих романов «Успех» и «Семья Опперман». Он был сыном состоятельного фабриканта и племянником философа Макса Шеллера. Фейхтвангер получил разностороннее образование, учился в двух университетах: изучал германистику, философию и антропологию в Берлине и Мюнхене. Совершил несколько путешествий за границу, в 1908 году даже сделал попытку издавать свой литературный журнал. В 1907 году Фейхтвангер стал доктором философии. Он был не только выдающимся филологом и философом, но и театральным критиком и драматургом, работал вместе с Бертольдом Брехтом, который считал его своим учителем. Фейхтвангер начинал как театральный критик и рецензент, способствовал восхождению знаменитого режиссера Макса Рейнгардта. Он переводил и обрабатывал трагедии Эсхила, комедии Аристофана, драмы Кристофера Марло, переносил на современную сцену творения древнеиндийских поэтов Шудраки и Калидасы. Фейхтвангер пробовал свои силы и как режиссер: ставил горьковскую драму «На дне» в мюнхенском народном театре. В 1933 году нацистский режим лишил его немецкого гражданства, книги сжигались фашистами на кострах, и он эмигрировал во Францию, затем поселился в США, где и умер.

Приблизительно до 1928 года Фейхтвангера называли в Германии драматургом. Как драматург он не был ни ниспровергателем, ни первооткрывателем. Но подход к решению проблемы историзма был начат им первоначально в жанре драмы. Уже в драматургии 10-20-х годов в его творчестве отчетливо выявились две определяющие установки: на социальный анализ и на историзм воспроизведения действительности. Его драмы «Уоррен Гастингс» (1916), «Еврей Зюсс» (1918), «Военнопленные» (1918) и обработка аристофановского «Мира» были вещами пацифистскими. С полным правом можно говорить о том, что драмы подготовили появление исторических романов писателя.

В истории немецкой литературы место Фейхтвангера определяется прежде всего его романами на историческую и современную тему. Основная проблематика творчества писателя – альтернатива действия и философского созерцания. Фейхтвангер воспринимал себя чаще всего как человека середины. В одном из интервью в «Литературной газете» в 1937 году во время своего пребывания в Москве писатель так высказался о себе: «Обыкновенно, когда меня спрашивали, к какой национальной группе следует отнести меня как художника, я отвечал: я немец – по языку, интернационалист – по убеждениям, еврей – по чувству. Очень трудно иногда привести убеждения и чувства в лад между собой». Защищая гуманистические традиции древней еврейской культуры, Фейхтвангер воспринял классические традиции немецкого гуманизма.

Первыми произведениями Фейхтвангера на историческую тему стали романы «Безобразная герцогиня» (1923) и «Еврей Зюсс» (1925). На историческом фоне в них трактовались проблемы, актуальные для современности. Маргарита Тирольская, героиня «Безобразной герцогини», жившая в XIV веке, не сумела провести в жизнь свои прогрессивные реформы. Общество не терпит появления неординарной личности в своей среде. Это историческое прошлое явно проецировалось на современную действительность. Это придавало роману исключительную актуальность и злободневность, а само произведение приобретало исключительный характер по отношению к варварству и слепоте немцев, живших в 20-е годы.

Данная проблематика получила свое дальнейшее углубление и развитие в романе «Еврей Зюсс». Действие этого романа происходит в начале XVIII века. Иосиф Зюсс – реальное историческое лицо. Умный и ловкий, явно неординарная личность, он с помощью ряда интриг, в осуществлении которых был чрезвычайно искусен, сумел добиться высших ступеней власти, став министром финансов при герцоге Карле-Александре одного из карликовых немецких княжеств того времени. В финале романа еврей Зюсс окончательно изобличен в своих интригах и терпит крах. В тюрьме, накануне исполнения смертного приговора, он превратился из когда-то жизнелюбивого и крайне энергичного государственного деятеля в человека равнодушного, спокойного и мудрого, знающего, что все в этом мире «тлен, прах и суета сует». Поначалу биография Йозефа Зюсса Оппенгеймера, всесильного финансиста при княжеском дворе, казненного в 1738 году, не очень заинтересовала прозаика. Она показалась ему типичной и потому банальной. Решила дело одна деталь: не будучи ортодоксальным иудеем, Зюсс отказался принять христианство и тем спасти себе жизнь. И писатель задумал воплотить в своем герое «путь белого человека, ведущий через плоскую европейскую идею о власти, через египетскую идею о воле к бессмертию и завершающийся идеей азиатов об отсутствии желаний, о бездействии».

В романе «Успех. Три года одной провинции» автор обращается к истории своего времени. При этом история Веймарской республики показана писателем так, будто после этого прошло сто или больше лет. Не все совпадает с реальной историей, но передана атмосфера жизни мюнхенского общества после Первой мировой войны, состояние его юстиции и политики. В целом, как считал Герман Гессе, роман «Успех» стал «обвинением, критикой времени, частично даже полемической карикатурой».

Фейхтвангер не только обвинял и критиковал, но и высветил те основы духовной установки на сопротивление фашизму, которые так нужно было иметь каждой порядочной личности как в общечеловеческом, так и в политическом плане. В системе образов романа это, прежде всего, люди из среды художественной интеллигенции, предпочитающие физическую смерть, но не духовное подчинение идеологическим догмам фашизма. Среди них искусствовед Мартин Крюгер, художники Анна Элизабет Гайзер, Ландгольцер, писатель Жак Тюверлен и др. Но не только они. Фейхтвангер ясно видит, что фашизму никогда не удастся окончательно уничтожить в людях общечеловеческие моральные ценности, которые пережили многие тысячи лет. Порядочность и чувство справедливости остаются вечными законами жизни для самых разных представителей социальных групп немецкого народа. Это и адвокат Гейер, и коммерсант Гессрейтер, и возлюбленная Жака Тюверлена – Иоганна Крейн, и даже временный министр юстиции реакционного режима Баварии Антон фон Мессершмидт.

Интересно дан в романе образ коммуниста Прекля. Он работает инженером на одном из автомобильных заводов. Это настоящий и самый активный противник буржуазии. Прекль – фанатик коммунистической идеи и нетерпим по отношению ко всем, кто мыслит иначе, чем он. Чувствуется, что Фейхтвангер отрицательно относится к тем, для кого содержанием их жизни становится политика, потому что хорошо знает, что политика и нравственность чаще всего несовместимы друг с другом. Писатель считает, что точно так же несовместимы гуманизм, человечность и однобокость коммунистических идей. Фейхтвангер дает понять читателю, что активность Прекля в защиту незаконно обвиненного Мартина Крюгера диктуется не столько общечеловеческими законами справедливости, сколько далекими от морали политическими интересами, чего писатель принять не мог.

Уже в эмиграции Фейхтвангер написал второй роман трилогии «Зал ожидания» – «Семья Оппенгейм» (1933), впоследствии названный им «Семья Опперман». Роман изображает историю еврейской буржуазной семьи, верящей в силу гуманистических традиций. Последняя часть трилогии – роман «Изгнание» (1940) – показывает героя, для которого не существует альтернативы – созерцание или активное действие. Весь вопрос для писателя и его героя заключается только в том, как действовать. Герой романа обретает веру в себя и в свои творческие силы.

Проблема выбора пути, признание писателем необходимости уйти от одиночества к единению со своим народом определяет основную тему трилогии Фейхтвангера об иудейском историке Иосифе Флавии: «Иудейская война» (1932), «Сыновья» (1935), «Настанет день» (1942), где Фейхтвангер исследует опыт истории с ее законами извечной борьбы.

В позднем творчестве Фейхтвангера преобладает исторический роман. Но каждое произведение о прошлом только подтверждает, что художник использовал исторический материал как эффект «отчуждения» для решения современных проблем. Он использует жанр исторического романа в философских размышлениях о своей эпохе: «ЛжеНерон» (1936), «Лисы в винограднике» (1947), «Мудрость чудака, или Смерть и преображение Жан-Жака Руссо» (1952). Все эти романы свидетельствуют, насколько актуальны могут быть в каждой эпохе художественные произведения на исторические темы.

В 30-е годы произведения Фейхтвангера стали хорошо известны в нашей стране. Высоко ценил романы Фейхтвангера Максим Горький. В переписке с Р. Ролланом М. Горький отмечал художественные достоинства романа «Успех». В 1935 году, читая роман «Семья Оппенгейм», А. М. Горький написал Ромену Роллану: «По ночам читаю Фейхтвангера, отличнейший, интересный литератор!» В 1937 году Фейхтвангер посетил советскую Россию. В результате вышла его публицистическая книга «Москва 1937», которая, пожалуй, является самым загадочным произведением писателя. При первом ее чтении у читателя может возникнуть впечатление, что перед ним свидетельство простодушия изощренного писательского ума. Т. Манн в своем дневнике так отозвался об этой книге: «Странно все-таки читать».

Но Фейхтвангер, конечно, не был простодушен в своих выводах. Он ясно представлял себе, что фашизму необходимо противопоставить грозную силу. И такую силу писатель видел в лице Советского государства. В беседе с одним русским музыкантом он сказал: «Я люблю вашу страну. Она действительно могуча. Могуча не только своими гигантскими расстояниями, реками, горами, – главное – духом народа».

Антуан де Сент-Экзюпери (1900 – 1944)

Антуан де Сент-Экзюпери

Читая книги Сент-Экзюпери, словно заново открываешь для себя красоту мира и природы, восходов и закатов, каждого цветка. Его мысли доходят до нас подобно свету далекой звезды. Писатель-летчик, каким был Сент-Экзюпери, созерцает землю из точки, находящейся вне земли. С этой позиции уже не страна, а планета представляется родиной людей – прочным, надежным местом в Космосе. Земля – дом, который покидаешь и в который возвращаешься, «нашенская» планета, «земля людей». В книгах Экзюпери находишь радость открытия все новых великолепных качеств людей, когда они ищут пропавшего друга над Кордильерами или когда рисуют барашка для маленького гостя с другой планеты. Неослабевающий интерес к произведениям писателя связан прежде всего с их нравственным содержанием. Экзюпери ждет, что человечество очнется от духовной спячки, он зовет людей объединиться под знаменем Человека. Таков заряд его книг: «Ночной полет», «Южный почтовый» и в особенности «Планета людей».

С 12 лет Антуан (род. в 1900) грезил авиацией, а после службы в армии твердо решил стать летчиком. Для него началась жизнь, полная опасностей и приключений. Он прокладывает новые трассы, осваивает новые машины и начинает писать: в первой его книге «Южный почтовый» (1928) уже были намечены основные темы творчества писателя. В 1929 году Сент-Экзюпери становится директором воздушных линий в Аргентине. Когда в 1930 году летчик Анри Гийоме попал в снежную бурю над Кордильерами и не вернулся на базу, Экзюпери сам вылетел на поиски своего друга. История чудесного спасения Гийоме составляет одну из лучших глав книги «Планета людей» (1939). В последние дни 1935 года Сент-Экзюпери вместе с механиком Прево отправляется в перелет по маршруту Париж-Сайгон. Самолет потерпел аварию в ливийской пустыне. Из этого полета, едва не кончившегося для него смертью, Экзюпери вынес впечатления, которые легли в основу захватывающих страниц книги. Поиски источника воды изнемогающими людьми, их физические муки и чудесное спасение дают возможность писателю развернуть ряд ключевых образов-символов. Вода, утоляющая жажду затерянных в песках людей, – не просто вода, а символ жизни, источник всякого существования. Позднее в повести-сказке «Маленький принц» Экзюпери наполнит этот символ глубоким философским содержанием: вода как первооснова жизни, как одна из вечных истин. Соответственно и пустыня становится символом мира, опустошенного войной, человеческой черствостью и эгоизмом, символом мира, в котором человек умирает от духовной жажды. В «Планете людей» автор развивает одну из главных своих тем – спасение человечества от надвигающейся катастрофы. В «Маленьком принце» эта тема получает наиболее глубокое осмысление.

Еще в «Планете людей» писатель замечает прелестного ребенка, подобного «золотому плоду» или «маленькому принцу», в котором, возможно, таился будущий Моцарт. Умирающий старый садовник в этой книге до последней минуты думает о любимом деле: «Ведь копать – это так прекрасно! Человек свободен, когда он копает». Не случайно и Маленький принц из сказки тоже садовник. Он нежно и заботливо оберегает свою Розу от всяких бед и тщательно выпалывает сорняки на своей крохотной планете. «Я был создан, чтобы стать садовником», – говорил о себе и Экзюпери. «Но для людей нет садовников», – с горечью замечает писатель-философ.

Какой путь спасения виделся Антуану де Сент-Экзюпери? «Любить – это не значит смотреть друг на друга, это значит смотреть в одном направлении» – эта мысль определяет идейный замысел повести-сказки «Маленький принц» (1943). Произведение было написано в годы Второй мировой войны. Своей светлой, грустной и мудрой сказкой Экзюпери защищал неумирающую человечность, живую искру в душах людей. Рассказчик терпит аварию в пустыне – такова одна из сюжетных линий в повести, ее фон. Почему именно пустыня? Давно замечено, что человек, попав в экстремальную ситуацию, находясь на грани жизни и смерти, словно заново переживает, переосмысливает прожитую жизнь, пытаясь выявить в ней ценное и отмести мишуру. Увидеть, что истинно в жизни, а что ложно, герою-летчику помогает Маленький принц, пришелец с «планеты детства». В этой сказке «устами ребенка глаголет истина».

Летчик вспоминает свое детство и неудачу со своими рисунками, которые взрослые никак не могли понять, и только маленькому человечку с далекой планеты дано было распознать слона в удаве. Между взрослым и ребенком быстро возникает взаимопонимание, умение войти в мир ребенка, понять его и принять – вот что, по мнению автора, может сблизить мир взрослых и мир детей. Маленький принц немногословен, понемногу, из мимоходом оброненных слов летчик узнает, что малыш прилетел с далекой планеты, «которая вся-то величиной с дом» и называется «астероид Б-612». Он рассказывает о том, как воюет с баобабами, которые пускают такие глубокие корни, что они могут разорвать его маленькую планету. Выпалывать сорняки – «очень скучная работа», но у малыша есть «твердое правило»: «…встал поутру, умылся, привел себя в порядок – и сразу же приведи в порядок свою планету». Люди должны заботиться о чистоте и красоте своей планеты, не дать погибнуть всему живому. Маленький принц не мыслит свою жизнь без любви к нежным закатам, без солнца: «Однажды я за один день видел заход солнца сорок три раза!» – сообщает он. И немного погодя добавляет: «Знаешь… когда станет очень грустно, хорошо поглядеть, как заходит солнце». Особое место в рассказе принца занимает история Розы. Роза была капризна и обидчива, и малыш совсем с ней измучился. Но «зато она была так прекрасна, что дух захватывало!» и он прощал цветку его капризы, хотя и чувствовал себя очень несчастным. Маленький герой признается летчику, что ничего тогда не понимал:

«Надо было судить не по словам, а по делам. Она дарила мне свой аромат, озаряла мою жизнь… Но я был слишком молод и не умел еще любить».

В поисках друзей, в надежде обрести истинную любовь герой отправляется в путешествие на другие планеты. На них жили взрослые люди, каждый из которых воплощал собой определенные жизненные явления: пьянство, тщеславие, псевдоученость, честолюбие… Знакомство с ними повергает маленького героя в недоумение и растерянность: разве можно жить, полагаясь только на «здравый смысл»? Слушая звонкий и печальный голосок Маленького принца, понимаешь, что во «взрослых» людях отмерла естественная щедрость сердца, прямота и искренность, хозяйская заботливость о чистоте планеты. Вместо того чтобы украшать свой дом, возделывать свой сад, они ведут войны, иссушают мозги дурацкой цифирью, оскорбляют суетой и алчностью красоту природы. Нет, не так нужно жить! За недоумением малыша скрывается горечь самого писателя по поводу того, что происходит на земле. Сент-Экзюпери заставляет читателя посмотреть на привычные явления под иным углом зрения: «Главного глазами не увидишь. Зорко только сердце!» Важная роль в сказке отведена Лису, который открывает Маленькому принцу жизнь человеческого сердца, учит его ритуалам любви и дружбы, о чем люди давно забыли: «…если ты меня приручишь, мы станем нужны друг другу… Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил». Приручить – значит, связать себя с другим существом нежностью, любовью, чувством ответственности; значит, уничтожить равнодушие ко всему живому; значит, сделать мир значительнее и щедрее. Маленький принц постигает эту мудрость, а вместе с ним она открывается и пилоту-рассказчику, и читателю.

Автор верит, что в каждом человеке «скрываются родники», нужно только уметь найти их и открыть. Тема скрытых родников, вера автора в их существование придают финалу повести оптимистическое звучание. В ней можно найти немало традиционных понятий о добре и зле, справедливости, жизни и смерти, здесь присутствует древний мифологический подтекст. Так, Змея таит в себе загадку жизни и смерти, свет – круг человеческого тепла и общения. Своеобразна и повествовательная манера повести: автор словно ведет с читателем задушевную, доверительную беседу, предлагая поразмыслить над, казалось бы, давно известными явлениями. Можно говорить о своеобразной мелодике повествования, грустной и задумчивой, строящейся на полутонах, подобно акварельным иллюстрациям, созданным самим писателем и являющимся неотъемлемой частью художественной ткани произведения. В сущности, перед нами переосмысленный сюжет притчи о блудном сыне, в котором заблудшие взрослые внимают словам ребенка.

Антуан де Сент-Экзюпери принимал участие в сражениях на фронтах Второй мировой войны. В июле 1944 года его самолет был подбит и упал в Ла-Манш. Совсем недавно останки самолета были подняты со дна пролива, был найден и жетон, принадлежавший летчику.

Альбер Камю (1913 – 1960)

Альбер Камю

Его называли одним из самых прославленных «властителей дум», чье имя не сходило с уст у интеллигентов Запада его поколения. Камю родился в семье бедного сельскохозяйственного рабочего, детство его было трудным. В лицее он знакомится с произведениями многих европейских писателей, одним из любимейших становится Ф. Достоевский. В 19 32 году будущий писатель поступает в Алжирский университет, где с увлечением читает труды Кьеркегора, Шопенгауэра, Шестова. В 1936-м он возглавил Театр труда, в котором одновременно выступал как режиссер, актер и автор пьес. В этом театре им были поставлены «Каменный гость» Пушкина, «Братья Карамазовы» Достоевского и «На дне» Горького. Сам Камю начинал как автор эссе и пьес, в 1942 году выходит его повесть «Посторонний», а год спустя – эссе «Миф о Сизифе». В это время Камю был во Франции, где он включился в движение Сопротивления против фашизма. Камю известен не только как автор художественных произведений, но и как философ, как один из создателей философского течения экзистенциализма.

Место действия большинства его произведений – пустынные просторы Африки, Алжир, где он родился, с ее слепящим солнцем, редкой растительностью и уродливыми грифами. Природа, окружающая его героев, тяжелая, удушливая, пронизанная зноем и пылью, ни в коей мере не способствует их счастью и благополучию. Повесть «Посторонний» (1942) и открывается картиной этого мира. Это произведение имело огромный успех, надолго став одним из самых читаемых произведений французской литературы ХХ века. По форме – это рассказ осужденного на смертную казнь человека, записки, которые ведет герой повести Мерсо, пытаясь с предельной откровенностью вспомнить, еще раз перебрать в памяти те обстоятельства и события, которые привели его в камеру смертника, взвесить и оценить их и под конец в момент прощания еще раз сказать самому себе, что ему не в чем себя упрекнуть.

В центре повести средний, ничем не примечательный француз, служащий в Алжире. С первых страниц нас поражает какая-то неестественная эмоциональная вялость героя и полнейшее ко всему равнодушие. Мерсо прибывает в богадельню на похороны своей матери. Он наблюдает, фиксирует разные бессвязные слова, звуки и жесты людей, отдельные моменты из церемонии похорон, например назойливое жужжание двух шершней на окне или затяжной тяжелый кашель одного из стариков во время ночного бдения, пыльная желтая дорога, гнетущая жара («Солнце растопило гудрон. Ноги вязли в нем»), запах конского навоза, исходивший от катафалка, пот, заливавший лицо. При этом ни малейшего намека на переживания; конечно, Мерсо хотелось, чтобы мама была жива, но теперь ничего не поделаешь. То же состояние безразличия характеризует поведение героя на протяжении всей повести. Вот он целует красивую девушку Мари, опять-таки не испытывая никаких особых чувств, кроме разве физического желания. На вопрос, любит ли он ее, Мерсо отвечает, что не знает, наверное, нет. Когда же она настаивает, чтобы они поженились, он без труда соглашается, хотя при этом добавляет, что ему все равно. С тем же безразличием (чтобы не обидеть начальника) он соглашается на повышение по службе, хотя особого желания менять свою жизнь у него нет.

Когда-то еще в юности однажды поверив в неразумие Вселенной, равнодушие и жестокость ее создателя, герой избрал для себя свое собственное бытие («бытие-в-себе») и занял позицию стороннего бесстрастного наблюдателя этого чуждого ему окружающего мира («бытие-для-себя»), не разделяя его правил поведения, нравственных норм, моральных устоев. Герой не разделяет ни чувств, ни понятий, ни устремлений, ни расчетов остальных людей, он действительно «посторонний», «чужой». Он не воюет с этим миром – зачем? – он просто уклоняется от общепринятых условностей, видя в них одно лишь лицемерие и ложь, возведенные общепринятой моралью в ранг закона. Герой прекрасно распознает это лицемерие сплошь и рядом, будь то его патрон, который выражает свое соболезнование только тогда, когда в одежде Мерсо появляются признаки траура, либо дежурный церемониал похорон с его показной святостью и каким-то извращенным сочувствием, и т. д. Герой не играет в эти игры, он отказывается лгать и притворяться, он говорит то, что есть на самом деле, избегая маскировки.

Мерсо не проявляет никакой активности, но и не отказывает в помощи. Вот так он и оказывается втянутым в грязную аферу и в конечном счете убивает незнакомого ему араба. Композиционно повесть распадается на две равные части: в первой мир воспринимается глазами «постороннего», во второй, как в «зазеркалье», сам «посторонний» в глазах окружающего его мира. Во второй части и происходит эта чудовищная перелицовка обыкновенной жизни обывателя в житие злодея. Мерсо чистосердечен и правдив со следователем, он не лжет, не пытается себя выгородить, но именно эта его обезоруживающая правдивость и становится подозрительной для всех судейских чиновников. В этом видят особо ловкое притворство, хитрость, начинаются поиски улик – уже не в самом факте убийства, а в биографии, – и находят. Как в кривом, «перевернутом» зеркале вновь проходят перед нами картины только что прожитой на страницах повести жизни главного героя. Сухие глаза и нежелание увидеть мать в гробу истолковывается как бессердечие морального урода; купание на следующий после похорон день в море и поход с любовницей в кинотеатр на комедию становятся кощунством и т. д. Сидя в зале суда, герой невольно испытывает чувство, что судят не его, а кого-то другого, лишь отдаленно напоминающего его: «Да кто же, в конце концов, обвиняемый?» – недоуменно спрашивает он себя. Сцены в суде поданы писателем как бы в двойном кривом изображении: присяжные, судья, прокурор смотрят на Мерсо как на некое чудовище, они не понимают его и по-своему искренни; с не меньшим изумлением смотрит на них и сам герой, который также искренне никого и ничего не понимает.

В судебном игрище, затеянном прокурором, дело уже даже не в том, чтобы обвинить или оправдать подсудимого Мерсо, а в том, чтобы стоять на страже, защитить незыблемость Закона, Системы. Ибо страшнее всего для Системы вот такая, как у Мерсо, совершенно глухая к общепринятым правилам, узаконенному моральному кодексу душа, – это страшная «бездна», куда может «рухнуть общество».

Вслед за повестью Камю пишет эссе «Миф о Сизифе», в котором он дает уже не художественное, а философское истолкование проблемы абсурдности человеческого бытия. В нем автор стремится проанализировать сознание, поведение человека, утратившего религию, для которого «Бог умер», а именно таков, считает он, современный человек, помочь ему выжить и сохранить свою душу. Философский роман «Чума» (1947) по праву считается вершиной творчества писателя. И вновь Алжир, захолустный городок Оран, атмосфера унылых кварталов, выжженных солнцем, грязных от пыли домов, «без голубей, без деревьев и садов», где даже «весна продается на рынке». Именно здесь однажды нежданно-негаданно вылезли из подвалов тысячи раздувшихся крыс и началась моровая язва, чума. В отличие от повести здесь изображена жизнь целого города в течение одного бедственного года. В центре романа уже не герой-одиночка, которому нет никакого дела до остального мира, а коллектив людей, самоотверженно сопротивляющихся во имя общей цели – избавить жителей города от заразы. Доктор Риэ – врач, и сама профессия научила его смотреть жизни в лицо. Он знает, что «тщетно обращать взоры к небесам, где царит молчание», надо уповать только на свои силы и отдать их следует во спасение тех, кому он призван служить.

Этот роман более чем какое-либо другое произведение Камю приближен к конкретной исторической ситуации: точно указано время действия – 194… год. По свидетельству самого писателя, «явное содержание „Чумы“ – это борьба европейского Сопротивления против фашизма». Поэтому город Оран – это символическое изображение оккупированной Франции, а возможно, образ всей Земли, маленькой несчастной планеты, затерянной в безграничной Вселенной. С темой и образом чумы автор не расставался и потом, они присутствуют в его мистерии «Осадное положение».

Последние произведения Камю – сборник рассказов «Изгнание и царство» (1957) и повесть «Падение» (1956). Повесть представляет собой эмоционально-взвинченный, лихорадочный по тону монолог героя, человека умного, но бесчестного, пытающегося свой безнравственный поступок оправдать всеобщей, по его убеждению, низостью и порочностью. Настойчиво он задает себе и читателям один и тот же вопрос: зачем? Зачем идете по жизни неправедными путями? Зачем живете стыдно, принимая пустую породу за золото, ложь – за истину? На этот вопрос писатель не успел дать ответ: Камю погиб в автокатастрофе в 1960 году. За три года до гибели он стал лауреатом Нобелевской премии по литературе.

Эрнест Хемингуэй (1899 – 1961)

Эрнест Хемингуэй

Судьба и творчество американского писателя Эрнеста Хемингуэя с хронологической точностью отразили в себе все перипетии исторической судьбы целого поколения американцев и европейцев, на долю которых пришлись две мировые войны, тревожные, разочаровывающие и мрачные послевоенные периоды. Эти полвека станут для писателя временем поисков и обретения своего места в литературе, обретения мировой славы, но одновременно и утраты своих идеалов, своей родины – Соединенных Штатов, с которой он порвет, избрав для себя положение добровольного эмигранта в Европе. Он закончит свою жизнь на Кубе выстрелом в голову, его трагедия будет воспринята как заключительный акт трагической судьбы многих его современников из числа тех, кого еще в 20-е годы называли «потерянным поколением».

Кончилась Первая мировая война, на которую десятки тысяч молодых людей – американцев, немцев, англичан, французов – отправились, охваченные душевным порывом, во имя защиты отечества, идеалов демократии, и потерпели страшное духовное банкротство, ибо привычные моральные устои, представления о патриотизме, верности, доблести оказались на поверке ложью, а они сами – лишь «пушечным мясом». Опустошенные и потерянные для послевоенной мирной жизни, они быстро сгорали в пьяном угаре либо кончали жизнь самоубийством, не оставив после себя следа; лучшие из них выразили в своем творчестве смятение и боль целого поколения. Среди них был и Хемингуэй.

После войны писатель поселился в Париже (об этом периоде он расскажет в своей последней книге «Праздник, который всегда носишь с собой» (1960). Здесь же выходит и его первая книга рассказов «В наше время» (1925), объединенных одной темой – воспоминаниями о минувшей войне, одним героем – Ником Адамсом, который и открывает в творчестве писателя галерею «потерянных героев». Здесь же вырабатывается и особый, хемингуэевский, стиль, лаконичный и сдержанный, названный самим автором «принцип айсберга». Хемингуэй исследует состояние своих героев, стремясь передать их душевную неустроенность и опустошенность, чувство вселенского одиночества и ощущение того, что «распалась связь времен» и некому ее восстановить. Не случайно название сборника взято из «Обыденного молитвенника»: «Пошли нам мир, о Господи!» Свое дальнейшее развитие тема «потерянного поколения» получила в повести «И восходит солнце» (1926), где, как и в новеллах, автор рассказывает о трагедии тех, кто остался жив, но не может найти себя, приспособиться к послевоенной жизни. Однако наиболее ярким воплощением трагедии поколения современников писателя, произведением, принесшим ему мировую славу, стал роман «Прощай, оружие!» (1929).

Хемингуэй воссоздает в этом произведении сам процесс рождения «потерянного» героя. Вновь, как и ранее, героем его является американец, отправившийся, подобно автору, добровольцем на Первую мировую войну. Рассказывая о перипетиях судьбы своего героя, Фредерика Генри, писатель использовал собственный военный опыт, поэтому картины войны и этапы истории героя поразительно достоверны и реальны. Вот Генри оказывается на поле боя, и фронтовые события представляют ему войну в совершенно ином свете: розовая мишура болтовни о войне за демократию лишь прикрывала братоубийственную бойню. На фронте идет беспрерывный дождь, свирепствует холера. Измученные, брошенные на произвол судьбы солдаты наносят сами себе увечья. В этом аду и оказался герой. Самый сильный эпизод в книге связан с отступлением итальянских войск после их разгрома под Капоретто. Бессмысленная жестокость войны усиливается действиями молодых штабных офицеров, которые вели допрос отступивших военнослужащих с «неподражаемым бесстрастием и законоблюстительским рвением людей, распоряжающихся чужой жизнью, в то время как их собственной ничто не угрожает», и расстреливали, расстреливали… В числе приговоренных к расстрелу за дезертирство был и Генри, но ему удалось спастись бегством. «Я решил забыть про войну, – говорит герой. – Я заключил сепаратный мир». Он прощается со своим оружием: «Я создан для того, чтобы есть… пить и спать с Кэтрин». Вино и любимая женщина – вот, чему хочет отныне посвятить свою жизнь Генри, бывший лейтенант итальянской армии.

Хемингуэй сопоставил как-то героев своего романа с бессмертными образами из трагедии Шекспира «Ромео и Джульетта»: он имел на это право. Роман «Прощай, оружие!» – это книга не только о войне, это книга о нежной, верной, преданной и трагической любви американца Фредерика Генри и англичанки медсестры Кэтрин Баркли. Превосходно запечатлены автором этапы нарастания чувства героев – на смену цинизму лейтенанта, поначалу искавшего только интрижки, на смену переживаниям девушки, потерявшей на войне жениха, приходит истинная любовь – светлая и немеркнущая. И эта любовь так прекрасна, под ее влиянием люди становятся настолько лучше, содержательней и богаче душой, что война воспринимается во всей своей бесчеловечности и варварстве с необычайной убедительностью.

Смерть Кэтрин и ребенка во время родов как бы подчеркивает полное крушение надежд Генри на счастье. Он все потерял. В конце романа нет никакой описательности, только напряженный и ничего как будто не значащий диалог, когда слова не проникают вглубь сознания, а произносятся автоматически. Горе – пожалуй, это даже не то слово, которым можно было бы определить состояние героя. Для него это просто конец, конец не только какой-то эпохи, конец всего, чем он жил, во что еще верил. С Кэтрин умерла и любовь – то единственное, что служило ему опорой в мире. И больше ничего нет, а то, что было, было тщетно.

Романом «Прощай, оружие!» Хемингуэй завершает тему «потерянного поколения» не только в своем творчестве, но и во всей европейской литературе 20-х годов. Начало нового десятилетия было сопряжено для писателя с глубоким кризисом: прежняя тема и герой себя исчерпали, новых он не находил. Почти все время до середины 30-х годов Хемингуэй проводит на рыбной ловле либо на охоте в Африке (сборники «Смерть после полудня», 1932, «Зеленые холмы Африки», 1935). К этому периоду в жизни писателя относятся его многозначительные слова: «С юности он любил рыбную ловлю и охоту. Если бы он не тратил на них столько времени… он бы, пожалуй, написал гораздо больше. С другой стороны, он, возможно, бы застрелился».

Во второй половине 30-х годов начинается новый этап в творчестве писателя: миру вновь грозит опасность войны, фашизма. Его восприятие жизненных проблем становится наиболее острым и проницательным, в его произведения входит трагическая тема «проклятых» денег, калечащих душу, талант и жизнь человека: повести «Снега Килиманджаро» (1936), «Недолгое счастье Френсиса Макомбера» (1936), роман «Иметь и не иметь» (1937), главным итогом которого стали слова героя: «Человек один не может ни черта»). С началом гражданской войны в Испании (1937) Хемингуэй вновь отправляется добровольцем в страну, которую любил, хорошо знал и которой посвятил столько прекрасных строк, чтобы воевать на стороне республиканцев. Он покинет ее только с последними отрядами испанских борцов, почти все эти полтора года писатель находился на передовой. Война против франкистов возродила Хемингуэя: «Мы знаем, что война – это зло, – писал он, – однако иногда необходимо сражаться». Событиям в Испании он посвятит множество очерков, пьесу «Пятая колонна», но главным его произведением станет роман «По ком звонит колокол» (1940).

Отличительной особенностью романа станет его герой – не «потерянный» одиночка, а широко и активно мыслящий участник общеевропейского сопротивления фашизму. Все, что происходит на страницах этого произведения, будет подтверждать важнейшую мысль, заключенную в самом его названии: человек неотделим от человечества, он отвечает за всех, и все в ответе за трагедию, переживаемую каждым из людей. В годы Второй мировой войны Хемингуэй вновь в гуще мировых событий. Свою яхту «Пилар» он переоборудовал под судно, которое в течение двух лет вместе со своим хозяином вело борьбу с немецкими подлодками. Им было написано множество очерков и статей, которые были объединены в антологию «Люди на войне».

В 1952 году писатель издает повесть, принесшую ему всемирную славу и звание нобелевского лауреата, – «Старик и море». Это произведение представляет собой редкостный в мировой литературе образец единства героически-возвышенного содержания с четкой, почти прозрачной архитектоникой и удивительным сплавом разностилевых – романтических, фольклорных, сказочно-притчевых – элементов. Тема мужества, несгибаемости человеческого духа волновала писателя в течение всей его жизни, повесть «Старик и море» можно рассматривать как апофеоз, как «лебединую песнь» творчества Хемингуэя. Аллегорический смысл повести выражен словами самого героя, 84-летнего старого рыбака-кубинца: «Человека можно уничтожить, но его нельзя победить». Произведение воспринимается как подведение черты под прожитой жизнью, потому оно глубоко философично, потому и герой его – старик.

Сантьяго действительно очень стар, на его «руках виднелись глубокие шрамы», «они были стары, как трещины в давно уже мертвой безводной пустыне». Иссякают силы, но не утрачен, не сломлен могучий, неукротимый дух в этом немощном теле. Человеческая гордость и достоинство простого рыбака не позволяют ему спокойно и покорно дожидаться своего смертного часа, не случайно его «глаза были цветом похожи на море, веселые глаза человека, который не сдается». В очередной раз, один, старик отправляется в море за «большой рыбой». Он поймает ее, гигантского марлина, кульминацией в повести служит сцена единоборства героя с рыбой, напоминающая собой известные фольклорные – сказочные – поединки героев со стихиями природы. Главный конфликт здесь смещен во внутренний, психологический план, он – в самом герое: это ему нужно было прежде всего самому себе доказать, что он не сломлен. Он борется не столько с рыбой, сколько со своей немощью, и выходит победителем. Поэтому не так уж и важно, что старик привез лишь остов рыбы: ее сожрали акулы, которых было слишком много для измученного и безоружного человека; для героя важно другое: он выдержал. Вернувшись в свою хижину, он засыпает. «Старику снились львы». «Это суровая вещь, но в то же время она прекрасна и великолепна, как прекрасен и великолепен его величество Человек», – скажет один из американских критиков.

С 1945 года Хемингуэй жил на Кубе, где и умер в 1961 году. Куба и Европа – две точки на земле, куда, неутомимый скиталец и искатель приключений, Хемингуэй всегда спешил. Куба манила его удивительными людьми и океаном. Европа, Париж навсегда останутся для него «праздником, который всегда с тобой».

Френсис Скотт Фицджеральд (1896 – 1940)

Френсис Скотт Фицджеральд

Имя Фицджеральда известно в нашей стране прежде всего как автора двух его шедевров – романов «Великий Гетсби» и «Ночь нежна». Жизнь его сложилась трагически: судьба, сначала вознесшая его на вершину славы и материального преуспеяния, отвернулась от писателя в конце его жизни. Как и многие американские писатели, Фицджеральд умер слишком рано, не успев до конца раскрыть свой талант.

Он родился в провинциальной глубинке американского Среднего Запада в 1896 году, по окончании школы талантливый юноша едет в Чикаго, один из богатейших и преуспевающих городов Америки, чтобы продолжить учебу в университете. Новые друзья принадлежали к местной элите, так называемой «золотой молодежи», и скромный провинциал без средств чувствовал себя неуютно в этом окружении. Ситуацию усугубила и первая влюбленность Фицджеральда в красивую девушку, которая ответила ему взаимностью, но она принадлежала к денежной аристократии Чикаго и потому была для него недосягаема. Спустя некоторое время юноша полюбил дочь известного чикагского юриста Зельду Сейр, избалованную, привыкшую к бездумной легкой жизни девушку. Семья Зельды поставила условие, что молодые люди смогут пожениться лишь в том случае, если Фицджеральд докажет свою способность обеспечить Зельде тот уровень жизни, к которому она привыкла.

Еще будучи студентом, Фицджеральд начал сотрудничать в университетском журнале, а в 1920 году выходит его роман «По эту сторону рая», принесший ему успех и солидный гонорар. Желая убедить невесту в своей материальной благонадежности, Фицджеральд уже в это время стал писать не только серьезные произведения, но и развлекательные рассказы для журналов, ориентировавшихся на уровень и вкусы американских домохозяек: за них щедро платили. Вся дальнейшая творческая судьба писателя и будет складываться из постоянного «кропания» рассказов и – в промежутках – работы для себя над настоящими своими произведениями. Со временем все больше времени уходило на то, чтобы удовлетворять все возраставшие требования Зельды, и все меньше на серьезное творчество. Эти факты личной жизни писателя станут для него важной темой, многократно повторенной в его романах, она сольется с темой «проклятых» денег, разрушающих талант и счастье человека.

В 20-е годы Фицджеральд создает лучшие свои произведения, повести, романы, среди которых ведущее место следует отвести роману «Великий Гетсби» (1925). Когда-то юный Гетсби и девушка из богатой семьи Дези полюбили друг друга; эта любовь станет в дальнейшем смыслом всей жизни героя. Но Гетсби «хорошо сознавал», что попал в дом Дези «только невероятной игрой случая»: какое бы блистательное будущее ни ожидало его, он останется молодым человеком без гроша в кармане. Вот так всплывает в романе мотив, никогда не перестававший волновать автора: мотив утраты бедняком любимой именно потому, что он беден. Гетсби уходит на войну с единственной целью разбогатеть любой ценой. От автора мы узнаем, что в годы войны он занимался бутлеггерством – незаконной продажей виски (в Америке тех лет существовал «сухой закон»). Гетсби возвращается сказочно богатым, но – увы! – Дези вышла замуж за нелюбимого Тома Бьюкенена, человека «своего круга». Герой предпринимает невероятные усилия, чтобы вернуть себе любимую, снова завладеть ее сердцем, и кажется, что он близок к успеху, но в его судьбу вмешивается роковая случайность. Однажды, когда Дези вела машину Гетсби, а он сидел рядом, она сбила некую Миртл, любовницу своего супруга. Гетсби принимает вину на себя, и безутешный муж погибшей женщины стреляет в него.

С точки зрения официальной американской идеологии, Гетсби воплощает собой заветную «американскую мечту»: бедняк, добившийся успеха, богатства, человек, который «сам себя сделал». Но автор всячески подчеркивает ничтожность этого идеала, когда описывает безвкусные розовые костюмы героя или его нелепое огромное поместье. Однако фигура главного героя двойственна, противоречива. Писателю важно показать, что деньги не затронули души Гетсби, они были нужны ему лишь как средство вернуть Дези, противопоставить богатству Тома свое и сложить его к ногам любимой. Он не делец, он – мечтатель, хотя мечта его незамысловата. Основной смысл романа заключен в решительном осуждении Фицджеральдом верхушки американского буржуазного общества, вся никчемность существования Бьюкененов отразилась в одном невольном восклицании Дези: «А куда нам девать себя вечером?.. И завтра, и послезавтра, и в ближайшие тридцать лет?» И постепенно на этом фоне фигура героя начинает казаться все лучше, возвышенней, он вызывает симпатию у читателя своим благородством: именно этот вульгарный бутлеггер оказался способным на очень сильное чувство, недоступное всем тем, с кем он пытался сравняться, в том числе и героини. Фицджеральд развенчивает «великую американскую мечту», показывая ее несостоятельность, развенчивает легкость «пути наверх» в американском обществе.

Свой следующий роман «Ночь нежна» (1934) писатель назвал «самым любимым своим произведением». В нем он подвел итоги своим размышлениям о судьбах молодого поколения американцев 20-х годов. Трагическая история талантливого врача-психиатра Дайвера дополняет, усиливает и обобщает все сказанное ранее Фицджеральдом о себе и своих современниках. Это еще один трагический вариант влияния «проклятых денег» на талантливого человека. 30-е годы были страшными годами для писателя, ему стало трудно сочинять даже «чтиво». Началась настоящая нужда, он умоляет жену (большей частью находившуюся в психиатрических клиниках) не делать долгов.

В письмах к дочери Фицджеральд писал о себе с безжалостной самокритичностью: «В течение 16 лет я жил, не доверяя богатым, но все же трудясь ради денег». Незадолго до смерти (1940) писатель начал работать над последним, оставшимся незавершенным, романом «Последний магнат» из жизни Голливуда. Своим творчеством Фицджеральд доказал, что «век джаза», как принято называть в США «процветающие 20-е годы», был своего рода «пиром во время чумы». Он показал оборотную сторону этого «процветания», поэтому его творческий опыт имеет до сих пор сильное влияние на писателей США.

Уильям Фолкнер (1897 – 1962)

Уильям Фолкнер

Уильям Фолкнер – южанин по происхождению и воспитанию, он родился в том же штате, что и М. Твен, – Миссисипи, и большую часть своей жизни провел на так называемом «глубоком Юге», там же и скончался в 1962 году. Его предки принадлежали к южной рабовладельческой аристократии, разорившейся в результате Гражданской войны в США между Севером и Югом (1861–1865). Писатель был кровно связан с прошлым своей родины, это прошлое не давало ему покоя в течение всей его жизни, определило особенности его мировоззрения и творчества.

Фолкнер великолепно знал жизнь Юга, своих сограждан – и нищих издольщиков, и выходцев из аристократических семейств, и фермеров, и горожан, и белых, и черных. Он отчетливо видел темные стороны жизни в южных штатах, как никто понимал психику людей, находившихся в плену чудовищных предрассудков прошлого, видел уродливые очень живучие остатки рабовладельческого уклада в сознании потомков плантаторов и потомков рабов. Мало кто из американских романистов ХХ века может сравниться с ним по силе изображения того антигуманного, упадочного, что таилось в жизни на Юге Америки, проникнуть в глубины сознания людей, психически и физически надломленных, потерявших после военных событий в стране почву под ногами в буквальном смысле. Однако критика своих соотечественников-южан сочеталась у него с яростным неприятием пришедших на смену рабовладению буржуазной формы хозяйствования, морали, образа жизни, а в их лице и всей буржуазной (северной) Америки в целом. По силе обличения буржуазной цивилизации американского образца Фолкнер почти не имеет себе равных.

Сложность и противоречивость его мировоззрения и творчества заключается в том, что сам писатель был кровно связан с традициями рабовладельческого Юга, ибо родился в некогда богатой семье плантаторов, потерявшей все в результате отмены рабства. Объективно признавая упадок некогда величественного и мощного Юга, давая беспощадную критику современной Америке, он обращает свои взоры к минувшему героическому прошлому, к которому он был привязан. Для мироощущения писателя на протяжении большей части его жизни было характерно неприятие современности в сочетании с пристрастием к «гордому» и очень дорогому ему прошлому и одновременно сознание разложения и гибели старого уклада.

Чтобы запечатлеть во всей сложности облик общества, богатого материальными ресурсами, но обреченного историей на гибель, нужен был не просто талант, которым обладал Фолкнер, необходима была способность глубочайшего проникновения как в суть происходящих общественных процессов, так и в души людей. Первым произведением, который открывал эту «южную» тему, стал «Сарторис» (1929), в котором Фолкнер запечатлел последний акт отзвучавшей трагедии. Однако наиболее зрелым мастером Фолкнер выступает в следующем романе «Шум и ярость» (1929), рассматриваемом многими критиками как один из лучших в его творчестве.

Во многих своих произведениях писатель будет упрямо докапываться до причин, приведших его героев и их мир к гибели, будет исследовать сам процесс распада, но начинал он с изображения уже финала, смерти. Роман состоит из четырех частей. В трех из них мир показан через восприятие его тремя разными людьми – братьями Компсонами: идиотом Бенджи, близким к помешательству Квентином, вскоре покончившим с собой, и сравнительно уравновешенным дельцом Джейсоном. В одной части повествование ведется от лица автора. Герои романа – потомки некогда очень богатого плантаторского семейства, Гражданская война стала причиной его разорения. К началу ХХ века процесс деградации этого рода близится к финалу. Компсоны вымирают: отец героев погибает от белой горячки, обречены Бенджи и Квентин, старший Джейсон превращается в бездушного расчетливого хищника. Сестра братьев, любимица Кедди, падает морально, по стопам матери пойдет, очевидно, и ее дочь. В трагических судьбах этих людей автор запечатлел гибель исторически обреченного класса и уклада жизни. Фолкнер осознавал неизбежность этого процесса, но, с другой стороны, новые порядки, воплощением которых является старший из братьев, ему были ненавистны. Работая над этим произведением, писатель оттачивает свою филигранную технику в передаче психологических состояний и настроений персонажей. Следующие его романы – «Святилище» (1931), «Свет в августе» (1932), «Авессалом, Авессалом…» (1936) – закрепили за ним славу прекраснейшего современного романиста. В 1940 году выходит первая часть трилогии о Сноупсах «Деревушка»; вторая часть – «Город» (1957) и третья часть – «Особняк» (1959).

Трилогия явилась новым этапом в творчестве Фолкнера: впервые он обращается к предельно уплотненным социальным проблемам, это был новый подход к старым историям и конфликтам. Что старый Юг умер, писатель показал в своих прежних произведениях, теперь он мучительно пытается проникнуть в социальные истоки трагедии. В центре трилогии – история семейства Сноупсов, и прежде всего главного среди них – Флема Сноупса, пришедших невесть откуда в округ Йокнопатоф и поселившихся в деревушке Французова балка сначала на правах арендаторов. Тихо, методично Флем начинает «прогрызать» устоявшийся веками патриархальный быт местных обывателей, пока не оказывается победителем. Сначала он становится приказчиком в лавке местного богатея, вскоре становится его правой рукой, потихоньку занимается ростовщическими операциями; чтобы закрепить свое положение, женится на дочери своего хозяина, согрешившей с заезжим чужаком, и становится полным хозяином в доме. Потом переходит к более смелым операциям – и вот он уже, незаметно, словно исподволь, подчиняет своей финансовой власти всю округу. Все попытки обитателей деревни противодействовать Флему были обречены на неудачу. Ощипав и нейтрализовав своих врагов, герой перебирается в город, где опять-таки при помощи шантажа и обмана добивается заветной цели: становится президентом местного банка.

В чем тайна успеха Флема? В этом захолустном мире со множеством пережитков он во всей полноте воплощает принцип капиталистической наживы и экономической агрессии. Его победы обескураживают местных жителей, привыкших жить по старинке. Настойчиво, последовательно изгоняет Фолкнер из своего героя все то, что как-то могло бы указать на его человеческую индивидуальность. Если Флем чем-то и выделялся среди остальных, то только «резко, неожиданно торчащим на лице носом, крохотным и хищным, как клюв маленького ястреба». В остальном же он был абсолютно безличен, незаметен, как воздух, недаром он возникает в романе совершенно неожиданно, как бы сотканным из невидимых частиц: «только что у дороги никого не было, и вот уже на опушке стоит этот человек, стоит, словно очутился здесь по чистейшей случайности». И только тогда обитатели Французовой балки вспоминают о существовании Флема, когда с изумлением обнаруживают, что он снова провел кого-то из них, что истинным хозяином этих мест постепенно становится незаметный и загадочный Флем Сноупс. В кошмарном сне, привидевшемся одному из персонажей романа, агенту по продаже швейных машин Рэтлифу, сам Князь тьмы терпит поражение в схватке с Флемом. Флем приходит к нему получить по векселю (а заложил он свою душу у сатаны). Сатана велит «подмазать» Флема, искушает его всяческими соблазнами, но тот «даже жевать не перестал, знай себе стоит и чемодан из рук не выпускает». Писатель подчеркивает, что всякие попытки противостоять Сноупсу терпят крах, потому что бороться с ним пытаются нормальные люди, он же чужд всему человеческому. Его «непроницаемое» лицо было лишено «малейших признаков жизни». Под стать Флему и его сородичи: у отца героя глаза неизменно злые, «непроницаемые» и «холодные». Толстые сестры его вовсе не походили на людей, это были представители «какой-то вымершей породы».

В заключительной части трилогии Флема убивает один из его сородичей, тоже Сноупс, одичавший и затравленный Минк, доведенный до отчаяния безысходной нищетой и долгими годами, проведенными в каторжной тюрьме. Но в толпе, шедшей за гробом Флема, автор зорко выделяет новых Сноупсов, которые выдавали себя чем-то хищным в выражении лица. «Они похожи на волков, которые пришли взглянуть на капкан, где погиб волк покрупнее, – волк-вождь, волк-главарь».

В своих романах Фолкнер правдиво запечатлел облик маниакальных южан, защитников прошлого. Как правило, это характеры застывшие, внутренне недвижные, даже если в них клокочет какая-то страсть. Сколько таких исступленных, пропитанных бешеной злобой людей, не способных трезво смотреть на окружающий мир можно найти в трилогии и во всем творчестве писателя. Таков Минк, таков отец Флема, учитель в местной школе. Эти особенности нашли свое отражение в стиле повествования, в частности в использовании ярких сложных метафор: «клокочущие холодом глаза», «тело, напряженное в неподвижности, словно в страшной натуге под тяжелым грузом» и т. д.

В промежутках между частями трилогии Фолкнер издает романы «Осквернитель праха» (1948) и «Притча» (1954). В 1949 году он был удостоен Нобелевской премии. В своей речи он сказал:

«Я отказываюсь принять конец человека. Даже когда колокол судьбы ударит в последний раз, возвещая гибель, и последнее бесполезное эхо его пролетит и затеряется где-нибудь в последнем красном зареве на краю тьмы, и наступит мертвая тишина, даже тогда будет слышен еще один звук: слабый, но неистощимый голос человека, который будет продолжать говорить… Я убежден, что человек не только выстоит, он победит».

Агата Кристи (1891 – 1976)

Агата Кристи

Агата Кристи – знаменитая английская писательница, всемирно признанная «королева детектива», автор 68 романов, 17 пьес и множества рассказов, издававшихся огромными тиражами во всех странах мира. Многие романы Кристи экранизированы, неизменным успехом пользуются ее пьесы, в частности «Мышеловка», которая ежедневно идет на сцене одного из лондонских театров начиная с 1952 года. В 1958 году писательница была избрана президентом английского Детективного клуба, за литературные заслуги ей был пожалован дворянский титул, орден Британской империи, а ЮНЕСКО признало ее «самой издаваемой писательницей мира».

Она родилась в счастливой и дружной семье Фредерика и Клары Миллер в приморском городке Торки. Ее отец был по происхождению американцем, долгое время прожившим в Англии. Сама писательница вспоминала, что он был человек очень милый, но если бы пришлось ради насущного хлеба заняться какой-нибудь полезной и плодотворной деятельностью, то у него ничего бы не вышло. Ее ранние детские годы прошли в атмосфере уюта родительского дома, где жизнь текла размеренно и спокойно. В «Автобиографии» Кристи писала так: «У меня было счастливое детство. У меня был дом и сад, которые я любила, умная и терпеливая няня, отец и мать, которые любили друг друга и были по-настоящему счастливы в браке». Воспоминания об этих годах сохранились навсегда: танцевальные вечера, балы в Лондоне, незабываемая атмосфера рождественских праздников. В этой семье много времени уделялось чтению. Мать читала детям Диккенса, Теккерея, Скотта, Дюма. Агата увлекалась в детстве волшебными сказками и романами Жюля Верна.

Сестра Агаты, Мадж, рано начала писать рассказы и даже опубликовала некоторые из них в известных журналах. Весьма колоритной фигурой был брат будущей писательницы Монти Миллер. Будучи человеком эксцентричным и склонным к эпатажу, он, вернувшись из Африки после военной службы, придумал себе оригинальное развлечение от скуки пугать прохожих, стреляя из револьвера в их сторону. Однажды он обстрелял и своих сестер, проверяя, не разучился ли прицеливаться. Характерные черты своих родственников – отца, брата, сестры – Агата позже воспроизведет в своих персонажах.

Как большинство девушек викторианской эпохи, Агата Кристи не получила систематического образования, ее родители не настаивали на посещении школы, предпочитая домашние занятия. Первоначально с нею занималась мать, потом она все-таки поступила в школу, но оставила ее после смерти отца. У Агаты были незаурядные математические способности и сила логического мышления, что в дальнейшем определило жанровое своеобразие ее детективов – «интеллектуальных ребусов и головоломок». Она была одарена музыкально, прекрасно играла и пела, любила театр, особенно оперу, и мечтала стать певицей, даже проходила прослушивание в нью-йоркской «Метрополитен опера», но из-за слабости голоса и застенчивости, мешавшей ей выступать публично, была вынуждена отказаться от карьеры певицы. Впрочем, позже она никогда об этом не сожалела. Ей всегда было присуще умение трезво оценить ситуацию, и она считала, что свои силы следует отдавать лишь тому, в чем можно добиться полного успеха. Ей были свойственны оптимизм, интерес к людям и умение радоваться жизни. «Один из великих секретов существования – умение наслаждаться даром жизни, который тебе дан», – писала она в своей автобиографии.

В детстве Агата была медлительна, задумчива, молчалива и косноязычна, и в семье все единодушно были уверены в том, что она ничего в жизни не добьется. В лучшем случае – «прилично» выйдет замуж. Сама писательница считала, что косноязычие сослужило ей неожиданную службу: выражать мысли на бумаге оказалось намного легче, чем формулировать их вслух. Правда, по собственному признанию Кристи, писала она всю жизнь с ошибками. Недоброжелатели всегда ставили Кристи в вину, что язык ее произведений прост, сух и подчас примитивен. Что это так называемый «базовый английский» с минимальным словарным запасом, поэтому ее книги рекомендуют читать начинающим изучать язык.

О карьере писательницы Агата не помышляла ни в детстве, ни в юности. Она выросла в среде, где к занятиям искусствами относились в лучшем случае как к приятному времяпрепровождению и не более. Писать она стала совершенно случайно. Свой первый детектив «Таинственная история» (опубликованный в 1920 году), она сочинила на пари. Агата решила доказать своей старшей сестре, что сможет написать вещь ничуть не хуже ее. Первый опыт удался, но к постоянным занятиям литературой она приступила значительно позже.

Когда ей было за двадцать, Агата окончила курсы медсестер и во время Первой мировой войны работала в госпитале. В это время она вышла замуж за летчика Арчибальда Кристи, офицера королевской авиации. Свадьба была скромной, она состоялась в Клифтоне, где находился военный госпиталь Красного Креста, в котором работала Агата. На ее попечении находились двадцать с лишним раненых, лежавших в хирургическом отделении. Она заботливо выхаживала их и обучалась при этом на курсах по фармакологии и химии, что впоследствии весьма пригодилось ей в писательской деятельности. Сведения о лекарствах, ядах, необходимой медицинской помощи, симптомах болезней – все это использовано в ее романах с большим знанием дела. На фронте ее муж был ранен и вскоре демобилизован. Супруги поселились в лондонском предместье, где у них родилась дочь Розалинда.

Очень важным событием в жизни Агаты стало кругосветное путешествие. Она отправилась в него вместе с мужем, который был приглашен, в качестве финансового советника, сопровождать Британскую миссию. Впечатления от посещения Южной Африки, Австралии, Новой Зеландии, Гавайских островов, Канады были незабываемыми. Возвращение к обыденной действительности обернулось для Агаты целым рядом тяжелых потрясений. За смертью матери последовал развод с мужем, избранницей которого стала другая женщина. Ее стало преследовать одиночество, но сила воли и природное жизнелюбие позволили ей все преодолеть. Спасительными оказались впечатления от новых путешествий. Вместе с дочерью она посетила Канарские острова, затем в восточном экспрессе пересекла пустыню и через Стамбул и Дамаск попала в Багдад. Путешествия стали ее страстью на всю жизнь. Она побывала в десятках стран, побывала в России, где совершила морское путешествие из Баку в Батуми.

Во время одной их восточных поездок Агата Кристи познакомилась с археологом Максом Мэллоуэном, который стал ее вторым мужем. Благодаря ему она всерьез увлеклась археологией, неоднократно принимала участие в раскопках на Ближнем Востоке и через некоторое время превратилась в достаточно авторитетного знатока древней керамики. Размеренное течение жизни нарушила Вторая мировая война. Уже будучи известной писательницей, Кристи добровольно вернулась к своей первой профессии – стала работать медицинской сестрой в лондонском госпитале. Война унесла жизнь ее зятя – мужа дочери, и единственный внук Мэтью остался сиротой. Горе, разрушения и смерть, которые несет война, вызывали в душе писательницы резкое неприятие. В «Автобиографии» она пишет о жестокости и бессмысленности войны, о том, что выиграть войну так же гибельно, как и проиграть.

После войны Кристи вела замкнутую жизнь. По природе своей очень скромная и застенчивая, она не любила давать интервью, и всем новым знакомствам предпочитала вымышленный мир своих персонажей. Писательница говорила: «Люди, которых я себе представляла, были для меня более реальны, нежели на самом деле окружавшие меня». Она писала о том, что терпеть не может толпу, громкие голоса, шум, долгие беседы и пышные приемы. Долгое время у писательницы не было даже отдельного кабинета, и она писала, где придется: на уголке обеденного стола, на туалетном столике в спальне.

Первой книгой, обеспечившей Агате Кристи успех и относительное материальное благополучие, стал роман «Убийство Роджера Экройда» (1926). С этого момента она стабильно выпускала по одной-две книги в год. Особой известностью пользуются такие ее произведения, как «Убийство по алфавиту» (1936), «Десять негритят» (1939), «Труп в библиотеке» (1942), «Отель „Бертрам“» и другие. Кроме детективов Кристи печатала свои стихи под псевдонимом Мэри Уэстмакотт, а также повести романтического характера и юмористические рассказы.

Мир романов Агаты Кристи – это мир провинциальной Англии. Создаваемые ею картины и сцены тяготеют к «очеркам нравов». Кристи – точный и ироничный летописец нравов современного ей английского общества. Героями ее книг являются врачи, адвокаты, художники, эсквайры, отставные военные, лакеи и горничные. В этой среде, под маской внешнего благополучия и благопристойности, скрыты свои тайны, по большей части преступные. Но детективы Кристи существенно отличаются от стереотипов «полицейского романа». В них нет сцен насилия и жестокости. Писательница резко отрицательно относилась к тем авторам, которые преступали моральные нормы: «Никому в голову прийти не могло, что наступит время, когда детективы будут читаться из-за описываемых в них сцен насилия, ради получения садистского удовольствия от жестокости ради жестокости».

Книги Агаты Кристи – это своего рода гимнастика ума. Главный акцент в них делается не на исследовании улик и доказательств, а на наблюдениях за поведением персонажей, на выявлении аналогий, позволяющих сделать определенные заключения. Все произведения писательницы объединяет гуманистическая вера в то, что добро всегда победит, а порок будет наказан. Кристи определила для себя некоторые законы детективного жанра. Писательница считает, что преступник должен быть человеком весьма обычным, ничем на первый взгляд не выделяющимся из толпы, мотив преступления тоже должен быть заурядным, например деньги или месть, а само преступление не должно быть громким, вызывающим широкий резонанс. Кристи вскрывает в своих произведениях изнанку общества, где худшие человеческие пороки замаскированы в кажущиеся добродетели и убийства являются неотъемлемой частью повседневной жизни даже самых тихих и спокойных мест. Большое значение она придавала объему произведения, считая, что детективный роман не должен превышать 230 страниц.

К своим первым литературным опытам Кристи отнеслась, по ее собственному признанию, как к вышиванию – занятию рутинному, требовавшему одновременно воображения и основательности. Кристи никогда не считала себя профессиональным литератором. В анкетах в графе «род занятий» она всегда писала «жена». И тем не менее созданные ею образы великих сыщиков – Эркюля Пуаро и мисс Марпл до сих пор любимы миллионами читателей во всем мире.

Образ Пуаро родился в воображении писательницы совершенно случайно. Она уже придумала сюжетную канву своего первого произведения, когда поняла, что для установления истины ей потребуется сыщик. И тут она его увидела – маленький плотный человек с огромными усами, вечно все приводящий в порядок, аккуратно расставляющий по местам и предметы, и факты. Поскольку в Англии в годы Первой мировой войны было много беженцев-бельгийцев, Кристи увидела в одном из них отставного полицейского инспектора. Не без иронии она наделила своего низкорослого героя звучным именем Геркулес – Эркюль, имея в виду его выдающиеся интеллектуальные способности. Пуаро поражает силой логического мышления, умением из множества разрозненных фактов восстанавливать картину совершенного преступления. Его девиз прост: «Метод, порядок и серые клеточки», а главное – влюбленность в свою профессию. Для Пуаро поиски преступника – необходимость морального порядка: он должен покарать зло и восстановить справедливость. Он своего рода орудие правосудия.

Мисс Марпл, скромная и внешне неприметная сельская жительница, отнюдь не уступает Пуаро в тонкой проницательности. Ее сильная сторона – в умении проводить аналогии с «мелкими деревенскими происшествиями» и на их основе делать полезные выводы, позволяющие раскрыть самые сложные убийства. Создавая образ мисс Марпл, писательница наделила свою героиню некоторым сходством со своей покойной бабушкой, которая, «будучи сама жизнерадостной, всегда ожидала от всех и вся самого худшего, она просто не доверяла людям». Особая привлекательность мисс Марпл в том, что она ищет истину и справедливость не в силу профессионального интереса, а по велению сердца. Оправдать невинного и изобличить виновного – ее моральный долг и право.

Агата Кристи никогда не претендовала на роль мастера психологической прозы или стилевого виртуоза. Ее ведущим принципом было доскональное знание основ ремесла. Она была уверена, что, прежде всего, нужно освоить в писательском ремесле техническую сторону дела, а затем подчинить ей и свои творческие идеи. Но лучшие произведения Агаты Кристи далеко выходят за рамки интеллектуальных ребусов и головоломок – в них передан сам неповторимый дух эпохи уходящей «старой доброй Англии». И в этом секрет ее неугасающего успеха.

Габриэль Гарсиа Маркес (род. в 1928)

Габриэль Гарсиа Маркес

Габриэль Гарсиа Маркес родился 6 марта 1928 года в маленьком колумбийском городке Аракатаке неподалеку от побережья Атлантического океана. Атмосфера городка и дома, наполненная фольклорными, фантастическими преданиями, во многом определила судьбу будущего писателя и причудливый мир его произведений. Воспитывала Габриэля бабушка, хранившая в памяти множество сказок и преданий, – с нее потом напишет писатель в романе «Сто лет одиночества» Урсулу Буэндиа. Большое влияние на мальчика оказал и дед, участник гражданской войны в Колумбии, рассказывавший внуку о былых сражениях, приохотивший его к чтению книг. Свою самостоятельную жизнь будущий писатель начинал в конце 40-х годов в качестве репортера провинциальных газет, одновременно он публикует первые рассказы. В них Маркес предпринимает попытку перенести на бумагу мир своего детства. Вымышленный городок Макондо, который отныне станет местом действия многих его произведений, – двойник родного города писателя: такое же тропическое захолустье, такие же обветшалые дома, убогое существование людей, живущих воспоминаниями.

Первое его значительное произведение – повесть «Полковнику никто не пишет» – увидело свет в 1958 году. Маркес переписывал ее 11 раз, прежде чем издал, добиваясь предельной лаконичности, емкости и психологической глубины. Эта тоненькая книжечка не имеет себе равных во всей латиноамериканской прозе, да и сам автор считает ее лучшей своей работой. Главный ее герой – старый полковник, совершивший еще в молодости в ходе гражданской войны прекрасный, но бесполезный подвиг. На исходе своей жизни он напрасно дожидается от правительства обещанной пенсии. Это ожидание, которое упрямо противостоит старческой немощи, нищете, лжи, бюрократическому абсурду, само по себе становится подвигом – более героическим, чем совершенный полковником в юности. В основу этого образа писатель положил воспоминания о своем деде, каким он запомнил его в детстве.

В последующие годы Маркес в качестве корреспондента объездил страны Западной и Восточной Европы, много повидал и пережил. В начале 60-х годов он выпускает сборник рассказов и роман «Недобрый час», но в голове его вызревал замысел большого произведения. Новая книга, роман «Сто лет одиночества», увидела свет в 1967 году и вскоре завоевала всемирную известность. В этом романе Маркес обратился к традициям народной смеховой культуры, сочетая их с чертами национальной художественной литературы. Все повествование буквально пронизывает смех, с его помощью автор бесстрашно исследует реальный мир, его историческую, политическую, фольклорную, автобиографическую, литературную стороны. В основе романа – история шести поколений семьи Буэндиа и города Макондо, который был основан первым из Буэндиа и гибнет вместе с последними представителями семейства. Эта традиционная семейная хроника развертывается на фоне истории всей провинциальной Колумбии и – шире – Латинской Америки. История семьи вобрала в себя огромную эпоху, от начала Ренессанса и до середины ХХ века. История семьи здесь это одновременно и история человеческого сознания, многовековая эволюция обособленной человеческой личности. Поэтому роман «Сто лет одиночества» – многоплановое произведение, но все его планы тесно взаимосвязаны.

Начало повествования возвращает нас к походам Хосе Аркадио Буэндиа и его спутников, основавших Макондо в тропической глуши. В отважных действиях героев оживает авантюрный и героический дух Возрождения. Однако городок полностью оторван от большого мира, от цивилизации, и прежде чем его обитатели найдут дорогу к другим селениям, они переболеют странной болезнью, которая начиналась с бессонницы и постепенно приводила к потере памяти. Эта болезнь, по мысли автора, заключает в себе урок и предостережение: беспамятство, угрожающее довести людей до идиотизма, – это гротескное воплощение утраты современными латиноамериканцами своей исторической памяти. Не случайно болезнь занесена из индейских краев – в этом слышится намек на забвение древнейшей цивилизации Америки. Спасает макондовцев появление Мелькиадеса, предводителя цыган: с помощью чудесного эликсира он возвращает им память, а потом предсказывает дальнейшую судьбу рода Буэндиа и города. Однако эликсир похож на мертвую воду из русских сказок: тело вроде срослось, но вернуться к живой жизни не может. Живой, сознательной связи с историческим процессом у макондовцев по-прежнему нет. Их приобщение к «благам цивилизации» не принесло ни великих открытий, ни духовного прогресса, мирок обитателей городка как был отсталым, провинциальным, таким и остался. Подрастает следующее поколение семьи, но в судьбах детей предрасположенность к одиночеству, ставшему наследственным, еще более усиливается. Вот Макондо втягивается в кровопролитную гражданскую войну, одним из полководцев которой становится скромный ювелир, мечтательный стихотворец Аурелиано Буэндиа. Он делает головокружительную военную карьеру, но каждый шаг его по этому пути неумолимо ведет его к ожесточению, одиночеству, омертвению души. Полковнику Буэндиа понадобилось «вываляться, как свинья, в навозе славы», чтобы понять бессмысленность своей жизни. Вернувшись к своему ювелирному ремеслу, одиноким затворником сидит он в своем доме, у дверей которого выставлена вооруженная стража. В этом доме, как и во всем Макондо, произошло немало событий, разыгралось немало человеческих драм и комедий, но итог у них один – одиночество во всех видах, включая и одиночество смерти. Город и семья Буэндиа постепенно утрачивают связи с внешним миром, как бы возвращаясь к исходному состоянию, даже цыгане в конце романа снова появляются. Но Макондо впадает в детство как выживший из ума старик. Если в начальную пору его существования в нем никто не умирал, то теперь никто не рождается, даже животных одолело бесплодие, зато смерти следуют одна за другой. О чем этот роман? Многие исследователи рассматривают его как мрачную притчу о человечестве, судьба которого предопределена и рассчитана вплоть до неминуемого Апокалипсиса.

В 1975 году вышел новый роман Маркеса «Осень патриарха», в котором дано блестящее исследование проблемы власти, гротескное обобщение деспотической формы правления в человеческой истории. В 1981 году увидела свет «История одной смерти, о которой знали заранее», а в 1982 году писатель удостоился Нобелевской премии по литературе.

Джон Стейнбек (1902 – 1968)

Джон Стейбек

«Джон Стейнбек – лирик, нежной любовью любящий трудового человека, бесхитростные человеческие радости, простую заземленную жизнь», – так писал о Стейнбеке один из наших исследователей. Эти качества были привиты ему с детства, ибо вырос он в сельской глубинке главного сельскохозяйственного штата Америки – Калифорнии. Ему полюбилось то здоровое, естественное, простое, что он находил в жизни обыкновенных фермеров. О карьере будущий писатель не мечтал, в молодости был батраком на фермах, рабочим на стройке, лесничим, несколько лет проучился в университете, но диплома не получил, грозя превратиться в «вечного студента». Подобно многим своим соотечественникам, он делал первые шаги в качестве репортера. Его первые произведения – «Райские пастбища» (1932), «Рыжий пони» (1933) и другие – воссоздают излюбленный писателем патриархальный мир. В повести «Квартал Тортилья-Флэт» (1935) Стейнбек находит свой идеал в образе жизни и поведении веселых, беспечных бродяг, не озабоченных ни соображениями наживы, ни карьеры, живущих одним днем, носителей истинного благородства и доброты. Узнав о том, что дети их соседки Терезины страдают от голода, они натаскали в ее дом продуктов со всего городка, благо владельцы огородов и лавок недостаточно хорошо стерегли свое достояние, а сторож склада заснул не вовремя. Это произведение принесло писателю широкую известность.

Между тем в середине 1930-х годов на калифорнийских фермах развертывались острейшие социальные конфликты. Банки и монополии скупали земли в этом богатейшем регионе, изгоняя фермеров-арендаторов из их домов. В краю изумительного плодородия тысячи мелких и средних фермеров лишались земли и средств к существованию. Семьями они бродили по дорогам штата в поисках работы, нанимаясь то на уборку салата, то хлопка, подвергаясь нещадной эксплуатации. Их дети умирали от недоедания и болезней, а между тем горы из апельсинов обливались бензином и сжигались. Стейнбек был очевидцем этих страшных событий, вместе с «фруктовыми бродягами» он колесил по дорогам родного штата. Его произведения становятся остросоциальными, речь в них идет о трагической неустроенности и обездоленности простых людей («О мышах и людях», 1937). Вершиной творчества писателя в 30-е годы стал роман «Гроздья гнева» (1939), появившийся в момент наивысшего взлета борьбы американских сельскохозяйственных рабочих с властями штата и ставший «книгой жизни» писателя.

Жили в штате Оклахома обыкновенные фермеры, и пришло к ним горе: их сгоняют с земли, отбирают ферму, и Джоуды превращаются в поденщиков, нищенствуют, судьба их трагична: не вынеся лишений, умирают в пути дед и бабка, погибает новорожденный ребенок, дичают предоставленные самим себе младшие дети. Однако герои не утрачивают веры в свои силы. Старший сын, Том, говорит матери: «Поднимутся голодные на борьбу за кусок хлеба, я буду с ними». В этих словах заключен основной смысл книги. В Джоудах нарастает гнев против системы, которая калечит и губит простых тружеников. Олицетворением этих зреющих гроздьев народного гнева выступает в романе мать, открыто выражающая ненависть к богачам. Это человек удивительной душевной стойкости, именно она становится главной опорой семье в годину испытаний.

Своеобразна композиция романа: главы, повествующие о судьбах героев, чередуются с главами-очерками, рисующими общую картину разорения фермеров и их передвижение в поисках работы. Поэтому роман Стейнбека одновременно художественен и публицистичен, главы-очерки – это и лирические отступления автора, создающие широкую перспективу американской действительности, повествующие об общеамериканской трагедии. Роман стал художественным памятником «грозовых тридцатых», «книгой потрясающей правдивости» назвал роман один из русских читателей.

В годы Второй мировой войны Стейнбек пишет антифашистскую повесть «Луна зашла» (1942), а также свой маленький шедевр – повесть «Жемчужина» (1945). Ее сюжет восходит к фольклорным преданиям, бытовавшим в среде индейского народа, писатель сохранил свою любовь к «детям природы», а индейский фольклор хранит до сих пор в себе отпечаток «детства человечества». В повести старая, как мир, проблема: добро и зло, душевная чистота людей труда и жадность и жестокость стяжателей – два полюса. С одной стороны, главный герой повести, ловец жемчуга Кино, его жена Хуана, маленький Койотито и все обитатели тростниковых хижин, тщательно оберегающие традиции и законы своих предков. В жизни индейцев, как описывает ее Стейнбек, было что-то языческое, что-то от древней патриархальной общины, когда все члены ее делили свои радости и горе. Им неведомы алчность и стяжательство, прост и безыскусен их мир, они понимают друг друга с полуслова и связаны большим искренним чувством. Повесть стилизована под особый, певучий балладный ритм. Гармония и поэтичность мира индейцев находит свое выражение в их тесном слиянии с морем, лесом – со всем миром природы. В голове Кино звучат песни, они превращаются в гимны рыбам, «разгневанному морю и тихому морю», луне и солнцу – во славу Природе, во славу всему живому.

Однажды Кино выловил «огромную жемчужину, не уступающую в совершенстве самой луне… самую большую в мире». Герой мечтает, продав ее, послать сына в школу, купить себе ружье, а Хуане – новый наряд. Но прекрасная жемчужина становится источником несчастий: весть о ней пронеслась по городу, и вот «ядоносные железы города начали выделять яд». Сбросив дремотную оцепенелость, город-спрут, город-скорпион ожил, и, подобно хищному зверю, застыл в напряжении, готовый к стремительному броску. Яд наживы заставляет людей охотиться за жемчужиной Кино, за самим Кино и его семьей, поджечь его хижину, убить маленького сына. И это уже не поединок героя со сказочными чудовищами, это – суровая борьба людей ХХ века. Перед нами «взрыв боли», вызванный сознанием зла, которое творят деньги. В отчаянии Кино возвращается в родную деревню и швыряет злосчастную жемчужину обратно в море. В конце повести перед нами возмужавший человек, которому неожиданно открылась тайна жизни и который испил до конца чашу ее горестей. Его поступок не есть признание его слабости, напротив, это факт его нравственного возвышения и взросления, ибо он познал, что есть зло и что есть добро в мире. На заключительной странице есть фраза, без лишних слов передающая состояние духа Кино и Хуаны: они «шли по городу так, как будто города не было… они шли не гуськом, как всегда, – Кино первый, Хуана за ним, – а рядом бок о бок». Это была поступь гордых людей, бросивших вызов страшному миру. Мы можем быть уверены, что стоическое отношение к новым ударам судьбы позволит им сохранить себя и свою душу.

В конце 1940-х – начале 1950-х годов выходят новые романы писателя: «Заблудившийся автобус», «К востоку от Эдема». Его наиболее значительным произведением 1960-х годов стал роман «Зима тревоги нашей» (1961), поднявший острую для того периода жизни США проблему взаимоотношения «отцов» и «детей», в нем чувствуется озабоченность писателя нравственным состоянием своих соотечественников. Одним из последних его произведений стала книга очерков «Путешествие с Чарли в поисках Америки» (1962), название которой отражает суть этой книги. В том же году Стейнбек был удостоен звания лауреата Нобелевской премии в области литературы. Умер он в 1968 году.

Джером Сэлинджер (род. в 1919)

Джером Дэйвид Селинджер

В конце 1950-х – начале 1960-х годов в общественной и литературной жизни США громко заявило о себе движение, именовавшее себя «разбитым поколением», или битниками, определившее культурный облик не только Америки, но и Европы на целое десятилетие вперед. Бунтари из числа старшеклассников и учащихся колледжей, отпрыски респектабельных американских семейств, бросали вызов своим преуспевающим родителям, а в их лице – и всей деловой сытой Америке и уходили, в драных джинсах и грязноватых свитерах, в поисках истинной свободы и настоящей (не пропущенной сквозь официальный фильтр) культуры. У истоков этого движения и литературы битников стоял роман Джерома Сэлинджера «Над пропастью во ржи».

Джерома Сэлинджера (родился 1 января 1919 года) с полным правом можно назвать автором одного произведения, хотя им были написаны 30 новелл и повестей, ибо его роман «Над пропастью во ржи» (1951) стал настольной книгой десятков тысяч молодых людей 60-х, он и поныне с неизменным успехом находит своего читателя. Роман предвосхитил события, которые вскоре развернутся в США, с предельной честностью и правдивостью выразил настроения и переживания большей части американской молодежи, причем сделал это с редкой задушевностью и в понятной молодежи форме.

Роман написан в форме исповеди шестнадцатилетнего подростка, перед нами Америка «отцов», увиденная глазами не искушенного в превратностях жизни, не испорченного еще благами американской цивилизации мальчишки. Он подмечает и остро реагирует на мельчайшие проявления лжи и фальши где бы то ни было: в школе, семье, общественной, культурной жизни страны. Голос этого подростка – это голос той самой истины, которая «глаголет устами младенца».

Писатель очень серьезно относится к своему герою, его наивным мечтам, ребяческому бунтарству и упорному желанию найти настоящее в жизни. В этом нет ничего удивительного, ибо мир, ненавистный Холдену, ненавистен и самому Сэлинджеру. Герои многих его произведений будут удирать из реального мира в свой вымышленный. Холден тоже бежит – из опостылевшей школы, из осточертевшего общежития, из всей этой «липы». Ему противен директор, «старик Термер», здоровавшийся с родителями учеников в зависимости от их материального достатка; школьные товарищи, вроде грязнули и тупицы Экли («Все у него было: и гайморит, и прыщи, и гнилые зубы – изо рта пахнет, ногти ломаются») или развратного Стредлейтера, у которого «совести нет ни капли».

Сам герой не тупица, но его чудовищные отметки, как и сочинение о боксерской перчатке, – это все то же, пусть нелепое, но искреннее проявление его внутреннего протеста против системы обучения, самого духа закрытых школ для обеспеченных детей. Даже в самом факте побега из школы сквозит бунтарство: Холден удирает внезапно среди ночи и на прощание кричит: «Спокойной ночи, кретины!» Ручаюсь, я разбудил всех этих ублюдков». Содержание романа составляют три дня «свободы» героя перед началом каникул. Он окунается в незнакомую ему жизнь взрослых людей и пытается по-взрослому в ней себя утвердить: идет в ночное кафе, заказывает себе виски и возмущается, когда официант ему в этом отказывает, приглашает на ночь «девочку с худыми-худыми плечами». Но герой испытывает отвращение к пошлым суррогатам любви, его отличает страстная тяга к правдивой, бескорыстной и чистой жизни. Он мечтает, например, о том, чтобы «жить у ручья в шалаше и делать все своими руками», он хочет учить детей каким-то действительно важным вещам.

Психологический портрет сэлинджеровского героя (как, впрочем, и всякого подростка) чрезвычайно противоречив и сложен. По своему характеру он добр и мягок, но может с кулаками наброситься на более сильного парня, когда тот пачкает пошлыми словами имя хорошей девушки. Сам он бежит из школы, заваливая четыре экзамена, но не позволяет своей сестренке Фиби пропускать уроки. У Холдена какая-то беспощадная к себе и к людям требовательность, натянутая, как струна, совесть, остро развитое чувство справедливости, потому он так болезненно реагирует на малейшее проявление «липы» и «показухи» и в школе, и за ее пределами. В то же время он чрезвычайно стеснителен и обидчив, порой ершист и нелюбезен. Ему скучно, очень скучно и поэтому временами Холден позволяет себе непростительные выходки: может, например, пустить дымом сигареты в лицо симпатичной собеседницы или «часами врать». «Я часто валяю дурака, мне тогда не так скучно», – так объясняет он свое поведение. Эта фраза, как и другая: «Нет, я все-таки ненормальный, честное слово» в различных своих вариациях проходят рефреном через все произведение.

То, что больше всего угнетает героя, заключается в ощущении безысходности, обреченности всех его попыток построить свою жизнь в соответствии со своими возвышенными мечтами. В ближайшем будущем он не видит ничего, кроме все той рутины своих «предков»: учиться для того, чтобы сделаться «пронырой», а затем «работать в какой-нибудь конторе, зарабатывать уйму денег и ездить на работу в машине… и читать газеты, и играть в бридж все вечера…» Холден страдает от одиночества и непонимания, одна только Фиби, десятилетняя сестренка героя, поддерживает его. Герой очень любит «свою Фиби», восхищается и заботится о ней, именно таких, как она, Холден и мечтает «стеречь, спасать ребят, играющих над пропастью во ржи». Одну из таких пропастей он видит в так называемой «массовой культуре»: голливудских фильмах, вызывающих у него отвращение, системе школьного образования, развлекательном литературном чтиве.

Отличительная черта таланта Сэлинджера – его глубокое понимание психологии подростков, писатель исследует малейшие движения души своего героя, прием монологического повествования от лица главного героя помогает ему проникнуть в тайники сознания еще неокрепшего духовно, еще очень не уверенного в себе человека. Отсюда и удивительная стилевая манера писателя, представляющая собой смесь отчаяния и шутовства, всепроникающего нигилизма и попыток найти настоящее в мире. Уже начало повествования вовлекает читателя в поток безостановочного говорения героя, торопящегося выговориться перед невидимым собеседником, и не отпускает до самого конца: «Если вам на самом деле услышать эту историю, вы, наверное, прежде всего захотите узнать, где я родился, как провел свое дурацкое детство… Но, по правде говоря, мне неохота в этом копаться. Во-первых, скучно, а во-вторых, у моих предков, наверно, случилось бы по два инфаркта на брата, если бы я стал болтать про их личные дела…»

Три дня, проведенные Холденом вне школы, многое ему раскрыли и многому научили. «Большой мир» открывает ему и свои положительные стороны, ранее ему неведомые. Его внутренний кризис нарастает и приводит к нервному срыву. Концовка романа может показаться парадоксальной: бунт героя доводит до логического завершения не он сам, а его сестренка, с огромным чемоданом собравшаяся бежать на неведомый Дальний Запад. Но и брат и сестра Колфилды остаются дома, во-первых, потому, что они еще дети, а во-вторых, надо же кому-то «спасать детей во ржи, чтобы они не сорвались в пропасть». Сам герой этого едва избежал.

Герои рассказов Сэлинджера – это своеобразное продолжение Холдена Колфилда. Маленькая девочка, героиня рассказа «Лапа-растяпа», придумывает себе невидимых друзей и живет в своем особенном полуреальном, понятном ей одной мире. В рассказе «Голубой период де Домье-Смита» девятнадцатилетний одинокий и нелюдимый художник создает легенду о себе самом и прекрасной художнице-монахине.

В произведениях Сэлинджера перед нами предстает целая галерея обывателей – это люди старые и молодые, глупые и умные, красавицы и уроды, школьники, лифтеры, профессора, продюсеры – самые разнообразные люди, но их всех объединяет одно общее: они безоговорочно признают ценности американского образа жизни. По словам Холдена, это «типы, которые только и знают, что хвастать, сколько миль они могут сделать на своей дурацкой машине, истратив всего галлон горючего. Очень подлые типы. Типы, которые никогда ни одной книжки не читают. Ужасно нудные типы». Особенно достается от героя обывателям от культуры, создателям американского массового культурного ширпотреба. Холден пересказывает содержание одного фильма и предупреждает: «Если вы не хотите, чтобы вас вырвало прямо на соседей, – не ходите на эту липу». Сэлинджер во многом разделяет мнение своего героя.

С 1965 года писатель более не опубликовал ни строчки. Он безвыездно живет в своем доме, намеренно отгородив себя от соотечественников. Несмотря на молчание, он остается одним из самых читаемых авторов, его книги постоянно переиздаются многотысячными тиражами.

Уильям Сомерсет Моэм (1874 – 1965)

Уильям Сомерсет Моэм

В своей автобиографии Моэм признавался, что когда он начал писать, то чувствовал, что это самое естественное дело на свете. Он ощущал себя как рыба в воде, когда излагал на бумаге свои мысли, хотя по-английски говорил не очень хорошо, т. к. родился и провел детство во Франции. Писатель признавался, что получил в своей жизни только один хороший урок английского языка. Когда он уже жил в Лондоне, то отдал свою повесть «Пироги и пиво» машинистке, попросив ее заодно исправить ошибки в тексте, если они будут. Каково же было его изумление, когда, возвращая рукопись, машинистка подала начинающему писателю список ошибок на четырех страницах. Она проштудировала рукопись так, как ее учили в колледже: чтобы одно и то же слово дважды не употреблялось на одной странице, чтобы абзацы не были слишком длинными и т. д. Ошеломленный прозаик вынужден был признаться, что простая машинистка знает английский язык гораздо лучше его.

Моэм родился в семье юриста британского посольства в Париже. В 40 лет его отец женился на двадцатилетней девушке. Она была чрезвычайно хороша собой: миниатюрная, с огромными карими глазами, копной рыжих волос и белой кожей. А ее муж был отталкивающе некрасив, поэтому Париж прозвал эту пару «Красавица и Чудовище». Мать Уильяма Моэма была страстной поклонницей французских романов, в их квартире на улице Данте в Париже располагались два огромных шкафа с книгами. Благодаря матери маленький Уильям пристрастился к чтению. Говорить по-французски он начал раньше, чем овладел английским. Он был намного младше своих трех братьев, и, когда те были отправлены учиться в Англию, он оставался единственным ребенком в доме родителей, почти никогда не расставаясь с матерью, к которой был страстно привязан.

В восемь лет он осиротел: мать умерла от туберкулеза. С ее утратой связаны самые сильные переживания в жизни Моэма. Именно в это время он стал заикаться. Мальчика пристроили во французскую школу, но вскоре он стал посещать занятия священника из посольской церкви. Его метод обучения заключался в том, что он заставлял мальчика читать вслух криминальные новости из газеты «Стандарт». Моэм на всю жизнь запомнил тот ужас, который он испытывал, читая леденящие кровь подробности преступления, совершенного в поезде «Париж – Кале». Через два года внезапно умер отец. Это произошло в то самое время, когда в предместье Парижа был достроен дом, в котором должна была жить вся семья. Но семьи не стало. Старшие братья учились в Кембридже, готовясь стать юристами, а Уильям был отправлен в Англию на попечение дяди – священника Генри Моэма. В унылом и холодном пасторском доме прошли его школьные годы. Он рос одиноко и замкнуто. В школе чувствовал себя аутсайдером, отличаясь от мальчиков, выросших в Англии. Они смеялись над заикой, над тем, как он говорит по-английски. Из детства Моэм вынес осадок горечи, постоянной боязни быть униженным. Укрыться от окружающего ему помогали книги и пристрастие к чтению. Уилли жил в мире книг, среди которых любимыми стали сказки «Тысяча и одна ночь», «Алиса в стране чудес» Л. Кэрролла, «Уэверли» В. Скотта и приключенческие романы капитана Марриета. Моэм хорошо рисовал, любил музыку. В пятнадцать лет он уехал в Германию изучать немецкий язык. В Гейдельберге он впервые почувствовал себя свободным. Его увлекает философия Спинозы и Шопенгауэра. Потрясающее впечатление на него производит музыка Вагнера. Через три года Моэм вернулся в Англию и в пригороде Лондона – Ламбете стал студентом медицинской школы при больнице для бедных. Врачебная практика многое дала Моэму-писателю. Он увидел жизнь в неприкрашенном виде, научился понимать людей. «За эти три года, – писал Моэм в автобиографической книге „Подводя итоги“ (1938), – я был свидетелем всех эмоций, на какие способен человек. Это разжигало мой инстинкт драматурга, волновало во мне писателя… Я видел, как люди умирали. Видел, как они переносили боль. Видел, как выглядят надежда, страх, облегчение; видел черные тени, какие кладет на лица отчаяние; видел мужество и стойкость». Занятия медициной сказались на особенностях творческой манеры Моэма, как и у других писателей-врачей (например, Артура Конан Дойла) его проза неметафорична, лишена аффектации и преувеличений.

Жесткий режим – с девяти до шести – больница – оставлял свободными только вечера. Он проводил их, поглощая книги, и учился писать. Перевел «Привидения» Ибсена, стремясь изучить технику драматурга, сам написал несколько пьес и рассказов. Один из них получил благосклонный отзыв Э. Гарнета – известного авторитета в литературных кругах. В сентябре 1897 года был опубликован первый роман Моэма «Лиза из Ламбета». С этого времени Моэм стал профессиональным писателем. Из боли и страданий, с которыми жизнь столкнула его в Ламбете, родился роман, написанный в традициях натурализма и повествующий о судьбе молодой женщины, становящейся жертвой среды. «В „Лизе из Ламбета“, – писал Моэм в книге „Подводя итоги“, – я, ничего не добавляя и не преувеличивая, изобразил людей, встречавшихся мне в районе, который я обслуживал как практикант-акушер, и случаи, поразившие меня, когда по долгу службы я заходил в дома или в свободное время бродил по улицам… По недостатку воображения я просто вносил в книгу то, что видел своими глазами и слышал своими ушами». Принципу достоверного описания обыденного Моэм остался верен и впоследствии.

Моэм писал в разных жанрах: выступал как драматург – «Леди Фредерик» (1907), «Невидимый» (1920), «Круг» (1921), «За боевые заслуги» (1932) и др., романист – «Лиза из Ламбета» (1897), «Миссис Крэддок» (1900), «Бремя страстей человеческих» (1915), «Луна и грош» (1919), «Цветной покров» (1925), «Пироги и пиво» (1930), «Театр» (1937), «На острие бритвы» (1945) и др., новеллист – сборники «Трепет листа» (1921), «От первого лица» (1931), «Игрушки судьбы» (1947) и др. Моэм является автором многих статей о писательском ремесле, об искусстве рассказчика, о романистах (Филдинг, Остен, Диккенс, Флобер, Достоевский).

Его путь к успеху не был легким; он работал регулярно, упорно, целеустремленно, сумел добиться признания и материального благополучия, став одним из самых читаемых авторов. Тиражи его книг расходились с удивительной быстротой и приносили большие доходы. Писатель всегда подчеркивал, что сфера его интересов была связана с характерами и судьбами людей, внешне, казалось бы, ничем особенно не примечательных. Он не тяготел к исключительному, полагая, что самое интересное заключено в обыденном.

Когда началась Первая мировая война, Моэм завербовался в автосанитарную часть и попал во Францию. Затем работал в разведке, находясь год в Швейцарии, а в 1917 году был направлен с секретной миссией в Петроград с целью воспрепятствовать приходу большевиков к власти. «… Я не прошу мне верить, что, если бы меня послали в Россию на полгода раньше, я бы, может быть, имел шансы добиться успеха. Через три месяца после моего приезда в Петроград грянул гром, и все мои планы пошли прахом», – вспоминал Моэм впоследствии. Однако он был рад возможности «пожить в стране Толстого, Достоевского и Чехова».

После войны писатель всецело посвятил себя литературной деятельности и путешествиям. Его влекли далекие страны, экзотические уголки мира, «окраины империи». Он плавал по разным морям на пароходах-люкс и на грузовых суденышках, на парусных шхунах и рыбачьих лодках; передвигался на поездах, автомобилях, верхом на лошади, пешком. Путешествия давали ему ощущение свободы, знакомили с героями будущих книг, местом действия которых становились страны Европы, Азии, Африки, острова Тихого океана, портовые города и затерянные где-нибудь в глуши селения. «Меня интересовали люди и их биографии», – говорил Моэм. Моэм называл себя писателем-самоучкой. Он много трудился, чтобы достичь высот профессионального мастерства; и он преуспел: у него появилось ощущение, что он «стал чувствителен, как фотопластинка», и с помощью воображения мог каждого, с кем его свела судьба, «отлить в достоверный образ». Ему было о чем рассказать, и ему было интересно рассказывать. Он стал преуспевающим писателем и одним из самых богатых людей, жил на великолепной вилле на юге Франции.

Тем не менее он называл себя воинствующим пессимистом, живущим в мире, который «катится в пропасть». И это многое объясняет в его творчестве. Трагизм мироощущения присутствует во многих его произведениях, однако герои Моэма находят в себе силы противостоять судьбе, ищут выход из состояния «человеческого рабства», косности бытия. В своей «Записной книжке писателя» он признался:

«Я думаю, что в героическом мужестве, с которым человек встречает безумства мира, есть красота более великая, чем красота искусства».

Глубина драматических конфликтов определяет структуру романов Моэма, составляющих значительную часть его литературного наследия. Жизнь его героев складывается нелегко, она наполнена страданиями, утратой иллюзий. Они одиноки, не поняты близкими, мучительно ищут свой путь и место в жизни. Глубоко страдает герой «Бремени страстей человеческих» Филип Кэри. Рано осиротев, он лишился любви, заботы и ласки. Не сбывается его мечта стать художником. В буквальном переводе название этого во многом автобиографического романа «О человеческом рабстве». Человек – раб своих страстей, своих аффектов, но ему неведомы причины испытываемых им влечений. И поскольку они скрыты от него, его страдания усугубляются. Только разум, только обращение к полезной для людей деятельности может освободить человека от рабства.

В романе «Луна и грош» речь идет о трагедии художника. Тема судьбы ученого звучит в романе «Цветной покров». О судьбе актрисы рассказано в романе «Театр». Герои этих произведений – люди, преданные своему призванию, противостоящие обывательской стихии ради служения живописи, науке, сцене. Обретая себя, человек вплетает нить в свою судьбу.

С особой силой талант Моэма проявился в жанре рассказа. Особенность рассказов Моэма состоит в соединении остросюжетности с психологизмом. «Изучение характера – моя специальность», – говорил прозаик. Вместе с тем он отмечал свою склонность к драматизации действия и остроте развития конфликта. В рассказе «Нечто человеческое» Моэм писал: «Я люблю рассказы, у которых есть начало, середина и конец. Мне непременно нужны „соль“, какой-то смысл. Настроение – это прекрасно, но одно только настроение – это рама без картины». Жизненные ситуации, которые передает Моэм, могут казаться неожиданными, поведение человека – непредсказуемым, его поступки – непредвиденными, но за всем этим стоит нечто вполне объяснимое, «нечто человеческое», как определяет это сам писатель. Многие рассказы Моэма стали классикой новеллистического жанра («Дождь», «За час до файф-о-клока», «Санаторий» и др.).

В критико-биографической литературе интерпретация творчества и личности Моэма противоречива, неоднозначна. Один из первых биографов писателя (Т. Морган, 1980) акцентирует внимание на негативных сторонах натуры и характера Моэма. Он пишет о нем как о цинике, женоненавистнике, человеке, болезненно реагирующем на всякую критику и легко идущем на компромиссы. Р. Колдер (1989) создает иной образ: не мизантроп и не циник, не ожесточенный и озлобленный человек, а остроумный и ироничный, отзывчивый и терпимый, неизменно трудолюбивый и твердый, самостоятельно и решительно прокладывающий себе путь в литературе. Нет единства и в оценках художественных достоинств произведений писателя: для одних Моэм – автор произведений, рассчитанных на невзыскательного читателя, для других – создатель романов и рассказов, занявших видное место в литературе. Но читатель сделал свой выбор самостоятельно, уже давно проявив интерес к произведениям Уильяма Сомерсета Моэма.

Джон Апдайк (род. в 1932)

Джон Апдайк

Джон Апдайк получил литературную известность в 1960-е годы, когда вышел его роман «Кролик, беги!», получивший широкое признание сначала у американского, а потом и европейского читателя. С тех пор он стал одним из самых популярных в США писателем. Симпатии у соотечественников он завоевал тем, что избрал героем своих произведений так называемого «простого человека», среднего американца и его частную жизнь, которая протекает на фоне конкретной, узнаваемой американской действительности. Действие в романе «Кролик, беги!» датируется концом 1950-х годов, когда американским провинциалам русские все еще рисовались варварами, готовыми сокрушить западную цивилизацию, а мир, в котором живут его герои, достаточно благополучен и бесконечно уныл и убог. Главный герой – Гарри Энгстром, по прозвищу Кролик, – не из породы хищников. Он по-своему добр, никому не желает зла, но в нем бродит смутное беспокойство и недовольство своей жизнью. «Тьма внутри» – так определяет Апдайк состояние своего героя.

А между тем, казалось бы, Гарри со своей молодой женой и двухлетним сынишкой живет именно той «благополучной» жизнью, о которой так любит вещать официальная американская пропаганда: у молодых есть и своя квартира, и своя пусть подержанная, но еще хорошая машина, есть достаточно долларов и на еду, и на одежду, и на виски – есть все, но нет главного – счастья. Герою трудно видеть смысл жизни в работе по рекламе машины по очистке овощей или торговле подержанными машинами, он надеется, что лучшие его годы не уйдут на то, чтобы «слушать крики младенца и обманывать людей на продаже автомобилей». Не случайно самое яркое его воспоминание о детстве, когда он брал призы, был гордостью баскетбольной команды в школе, и это было «первый сорт». Все остальное, в том числе и женитьба на Дженис, – «второй сорт».

Существование этой семьи страшно своей бессодержательностью, отсутствием духовного тепла. Гарри постоянно ощущает себя в ловушке, и все, что ему остается, – это попытаться вырваться из нее и бежать. Бежать от семьи, от дурацкой работы, от людей, от чувства ответственности и вины перед ними. И Кролик пускается в «бега». Весь роман о том, как «бежит» Кролик, бесцельно, калеча себя и своих близких, попадая из грязи в грязь. Он мечется, оставляет жену ради проститутки, возвращается в семью, вновь уходит, став невольной причиной гибели своей новорожденной дочери, утонувшей в ванне по недосмотру вечно пьяной и потерявшей голову матери. Когда же Кролик узнает от своей новой возлюбленной, что она ждет от него ребенка, мысль о новой ответственности заставляет его вновь искать спасение в бегстве, но его бегство похоже на бегство белки в колесе, по замкнутому кругу, без малейшей надежды вырваться. Этим паническим бегством «в никуда» и заканчивается повествование. В этом романе Апдайк запечатлел духовную пустоту американского образа жизни, который заставляет даже такого обыкновенного человека, как Гарри, метаться в поисках выхода.

Проблемы, затронутые в этом произведении, писатель попытается разрешить спустя десять лет в романе-продолжении «Кролик возвращается». Герой вернется в семью, так как понимает, что надо продолжать жить, ибо необходимо кому-то воспитывать детей, хоронить родителей…

В 1960-е годы Апдайк создает так называемый «пенсильванский цикл», в основу которого легли личные воспоминания детства и юности. Это роман «Кентавр» и повесть «Ферма». В романе «Кентавр» (1965) предметом изображения становится «трагедия американского духа»: это роман из жизни американской интеллигенции. Действие в нем происходит как будто одновременно и в Соединенных Штатах в середине ХХ века, и в Греции времен античных богов и героев. История главного героя, учителя естествознания Джорджа Колдуэлла, воссоздается с соблюдением точных примет места и времени: штат Пенсильвания в начале 1947 года, городок Олинджер. Но в мифологическом плане Олинджер оказывается Олимпом; директор школы, где работает герой, карьерист и деспот, сластолюбец Зиммерман, – Зевсом-громовержцем; его любовница, мстительная и жестокая миссис Герцог, – волоокой Герой. Мифологичны и другие персонажи: хозяин авторемонтной мастерской Хаммел – это Гефест, его жена, преподавательница гимнастики Вера, – Афродита, сын Колдуэлла, Питер, – Прометей, а сам он – кентавр Хирон. По греческой легенде, Хирон был бессмертен, но, терзаемый невыносимой болью от раны, нанесенной отравленной стрелой, он отдал свое бессмертие Прометею, а сам был превращен Зевсом в созвездие и вознесен на небо. Это один из самых человечных героев античной мифологии.

Писателя поразил образ Хирона и его судьба, он слился у него с воспоминаниями о детстве и об отце. Образ кентавра помог писателю противопоставить миру корысти и обывательской ограниченности некий высший мир вдохновения и добра. Его привлекла двуединая сущность этого мифологического персонажа, сочетание в нем животного и человеческого, высокого и приземленного. Образ Кентавра-Колдуэлла в трактовке Апдайка трагически раздвоен, что подчеркивается постоянным уподоблением его мифологическому двойнику: «Ему казалось, что верхняя его половина уходит в звездную твердь и плывет среди вечных юных голосов, а нижняя все глубже увязает в трясине, которая в конце концов его поглотит». «Говорят, выше пояса я целиком человек», – говорит о себе и сам герой. Но это не только не сближает его с остальным миром и людьми, а напротив, отдаляет от них, даже от собственного сына. Роман «Кентавр» – книга о тех, кто обречен на невзгоды, ибо не способен стать хищником и прокладывать путь в жизни локтями. Самой обыкновенной нехваткой денег объясняется нелепый, почти шутовской наряд героя и весь нескладный строй жизни этого интеллигентного поденщика, разменявшего немалые свои таланты на грошовую медь учительского жалованья. Духовное одиночество Колдуэлла воочию раскрывается в сцене урока. Тщетно старался он увлечь учеников грандиозными картинами зарождения жизни на земле. В классе царит то же сытое самодовольство и низменная похоть, что и за пределами школы, они не оставляют место ничему духовному. Но уродства жизни не выхолостили благороднейшую профессию учителя, всего себя без остатка посвящает ей учитель естествознания Колдуэлл.

Человечность и душевное благородство героя неотделимы от его незадачливости и неприспособленности. Отличительная черта, поистине героизм его жизни – доброта. Доброту он дает людям, добротой от них и защищается. И это было единственным, что оправдывало его в глазах сына, все остальное – машина, здоровье, работа – подводило его. В реальной жизни, какова она есть, герой не мог быть ни богом, ни полубогом; он должен быть просто человеком, чтобы зарабатывать деньги, содержать семью, вырастить сына. Поэтому кентавр вынужден отказаться от своего бессмертия. Замученный кентавр гибнет на шоссе рядом со сломанным бьюиком среди бездушного пейзажа. Он уходит, признав себя побежденным в неравной схватке с тираническими божками местного Олимпа.

Разновременные события сопоставлены и переплетены в романе самым сложным образом, взаимопереход из реального мира в античный и наоборот происходит почти мгновенно. Вот, прибыв в Олинджер, отец расстается с сыном у дверей школы, и перед читателем появляется кентавр Хирон – он, «уже опаздывая, быстро шел зелеными коридорами, меж тамарисками, тисами, лаврами и кермесовыми дубами» – растениями, которые никогда не росли в реальной Америке.

В повести «Ферма» нет системы мифологических аналогий, но она не уступает по силе художественного мастерства «Кентавру». Здесь та же «средняя Америка» и здесь с глубоким драматизмом раскрывается тема неустроенности американской жизни, тема нераскрытых, нереализованных человеческих возможностей. Внешне сюжет романа связан с приездом героя со своей новой женой и пасынком к матери на ферму. Конфликт возникает на почве неприятия матери новой жены сына: не так умна, не так красива… Но сквозь недовольство матери заметно проступает ее разочарование в его образе жизни вообще, в его профессии, она огорчена тем, что в погоне за деньгами сын погубил свой поэтический талант, разменяв себя «на ремесло проститутки» в большой корпорации. Вышедшие в свет в конце 60-х – 70-е годы новые романы «Супружеские пары», «Давай поженимся», «Месяц безделья» уступают и по замыслу, и по художественным достоинствам первым трем произведениям. В 1981 году писатель вновь возвращается к своему Кролику («Кролик разбогател»), который, отбунтовав, превращается в стопроцентного американца.

Для современного читателя Апдайк остается писателем, которого не перестают волновать такие проблемы, как жить человеку, что им должно руководить – инстинкт или долг? В своих произведениях он пытается раскрыть, чем и как живет современный американец, что его волнует и каким представляется ему мир.

Айрис Мердок (1919 – 1997)

Айрис Мердок

Женщина-философ, женщина-писательница – такой знают Айрис Мердок интеллектуальные читатели во всем мире. В течение всей своей жизни она сочетала литературную деятельность с преподаванием в Оксфорде в Англии философии экзистенциализма. Однако не следует рассматривать ее творчество как некую художественную иллюстрацию философских тезисов, ее талант не укладывается в жесткие рамки «философии отчаяния», хотя мысль о безысходном одиночестве человека была близка ей. Для Мердок характерен всепоглощающий интерес к внутреннему миру человека, к тому, что делает человека неповторимой личностью. Внутренний мир своих героев она представляет как борьбу разума и темных страстей, человеческого и животного начал, герои ее романов постоянно стоят перед проблемой выбора того или иного пути. Писательница часто рисует человека игрушкой в руках темных роковых сил, но при этом ее герой остается человеком, он стоически сопротивляется обстоятельствам, сохраняя трезвость ума и доброту чувств, писательница сохраняет веру и надежду в его силы. Именно таковы ее романы «Под сетью» (1954), «Замок на песке» (1957), «Дикая роза» (1962), «Единорог» (1963) и др.

Роман «Под сетью» рисует эпизоды из жизни английской творческой интеллигенции, лондонской богемы. Он состоит из записей состояний его персонажей – того, что Мердок называла «беседой с самим собой». Эти обрывочные импрессионистские зарисовки объединены фигурой и приключениями главного героя – переводчика Джейка. В сущности, замысел романа сводится к тому, что жизнь, окружающая Джейка, – это непролазная чаща, некая невидимая «сеть» всевозможных чужих мнений, предрассудков, обязательств, законов, сквозь которые приходится продираться герою в поисках своего места в жизни, и он вырывается «из-под сети», обретает свободу от гнета вещей и людей. Писательнице свойственно восприятие жизни как изначально абсурдного бытия, что сближает ее творчество с экзистенциалистскими основами. Соответственно и герои ее – суть от этого мира. О Мердок пишут как о «создательнице особого, парадоксального мира, мира диких и странных чудачеств, через которые она передает глубокие преобразования» духовного мира современных англичан, их представлений, морали.

Для творческой манеры Мердок характерно стремление к аллегоричности, мифу при сохранении живых реалий современной жизни. Именно в такой двуединой манере написаны ее лучшие произведения зрелого периода: «Черный принц» (1973), «Дитя слова» (1975) и др. Само название романа «Черный принц» заключает в себе символический смысл. Это одно из самых сложных произведений писательницы.

О чем этот роман? В самом общем смысле – о творчестве, о самопознании художника. Главная тема раскрывается в двух аспектах – искусство и любовь, правда в искусстве и любви. Через исповедь главного героя, писателя Бредли Пирсона, человека серьезного и взыскательного, Мердок во многом передает свой собственный творческий опыт. Центральной проблемой романа является вопрос о «степени свободы» человеческой личности, в частности художника в его стремлении воплотить правду в искусстве.

Внешне сюжетная линия в романе весьма проста: немолодой уже писатель неожиданно не только для своих друзей, но и для самого себя влюбляется в голенастого подростка Джулиан, дочь друзей. Эта любовь, мучительная, стихийная, затмевающая разум и одновременно прекрасная в своей чистоте и силе, пронзающая сознание героя, открывает ему такие тайны бытия, о существовании которых он только догадывался. Любовь дает ему мощный импульс к творчеству, к пониманию истинного назначения искусства. Обстановка, в которой происходят события, реальна и предметна, это мир, полный вещей и явлений, они ощутимы, осязаемы, писательница подробно описывает каждую деталь обстановки дома Бредли или его сестры Присциллы. Но за всеми этими сюжетными действиями и внешним миром возникает еще один уровень – мифологический, и когда он вдруг открывается – каждая деталь, кажущаяся второстепенной, неожиданно обретает глубокий смысл, скрытый подтекст. Само название романа может быть осмыслено как «князь тьмы» или «повелитель мух», с которым ведет свой диалог герой. Помимо этого в романе существуют мифологические параллели, связанные со сказаниями об античных богах Аполлоне и Эроте. У древних греков бог Аполлон имел два имени – Локсий, что значит «темный», «неясный», и Аполлон (у римлян – Феб) – «светлый», «чистый». Двуединость натуры Аполлона была известна древним, для них он был воплощением светлого и темного начал, интеллектуального и чувственного, возвышающий душу полет мысли и творчества и стихию страстей. Двойственность натуры Аполлона как бы отражает двуединую сущность человека, она лежит в основе сюжета и композиции романа. Стрелы Эрота несут герою счастье и радость, но они же становятся источником муки и гибели.

Роман «Черный принц» глубоко метафоричен, метафора здесь заложена в самой структуре произведения, которое строится по принципу зазеркалья: что казалось истинным, становится ложным, и наоборот. Рассказ героя начинается с сообщения об убийстве – мнимом – его другом Арнольдом своей жены; он заканчивается убийством – настоящим – Арнольда его женой, и т. д. Множество намеков, деталей, мотивов дают возможность двойного прочтения текста: лирообразная спинка стула, которую обнимает герой, думая о Джулиан, напоминает о любимом инструменте Аполлона – лире; лебедь, вышитая на спинке другого стула, – священная птица бога. Какую роль выполняют эти приемы, писательница не дает прямого ответа, предоставляя читателю самому во всем разобраться. Этот роман, как и многие другие, заканчивается вопросом.

Мнения критиков и читателей о творчестве Мердок были и остаются разноречивыми, но в том, что она талантливый, глубокий художник слова, вызывающий неизменный интерес неординарной, неожиданной постановкой проблем и их раскрытием, – не сомневается никто.

Грэхем (Грэм) Грин (1904 – 1991)

Грэхем Грин

Грэм Грин – не только крупнейший современный английский писатель, но и талантливый журналист, который много путешествовал, всякий раз оказываясь в гуще исторических конфликтов, в какой бы части земного шара они ни происходили. Его другом был Ким Филби, известный английский разведчик, работавший на нашу страну. Он принадлежит к числу писателей сложных, противоречивых, Грин был буквально одержим мыслью о бесконечном одиночестве человека, о его беспомощности перед силами зла, царящими в мире. В то же время ему было ведомо глубокое и искреннее чувство любви к человеку, желание ему помочь. Мрачно смотрит порой писатель на мир, но он никогда не терял веры в человека. Обычная тема его произведений – предательство, убийство, сделки с совестью; его герои – растерянные, отчаявшиеся люди, сбившиеся с пути, душевно опустошенные и дошедшие до морального падения. «Жизнь неизмеримо длинна. Неужели нельзя было бы те испытания, которые положены на долю человека, пройти в более короткий срок?» – размышляет герой его романа «Суть дела».

Свои романы Грин подразделял на «развлекательные истории» и «серьезные романы». К первой группе он относил произведения с явно детективной интригой («Поезд идет в Стамбул», 1932, и др.), ко второй – серьезные исследования проблем современной жизни («Сила и слава», 1940, «Суть дела», 1948, и др.), хотя провести четкую разделительную линию невозможно, ибо писатель никогда не создавал чисто развлекательные произведения, в то же время все его «серьезные романы» в той или иной мере остро конфликтны. Грин – писатель-католик, но он всегда возражал, когда его называли «католическим писателем». Его католицизм – явление особое, менее всего оно ортодоксально. Во многих его произведениях речь идет о католицизме и герои его тоже католики, не раз возникает и мотив первородного греха и искупления, однако о правоверном католицизме здесь все-таки не может быть речи.

Роман «Суть дела» – одно из ярких и сильных произведений писателя. Действие в нем разворачивается в одной из африканских колоний Великобритании и сосредоточено вокруг полицейского комиссара Скоби, которого не без оснований прозвали «Скоби-справедливый». Шаг за шагом Грин показывает, как, несмотря на свою суровую честность и порядочность, герой приходит к нравственной катастрофе и, не выдержав, кончает жизнь самоубийством. Он запутывается и в служебных делах, и в личных, вынужден идти на сделки со своей совестью – не ради себя, ради счастья близких ему людей. Счастья для этих людей он готов был добиться любыми путями, даже ценой своих принципов и веры. В центре повествования – внутренний конфликт героя, конфликт между законами католической церкви, которые он не хочет нарушать, и велениями собственной совести и сердца. Этот конфликт оказывается для него неразрешимым. Нравственный закон христианства учит, что человек должен заботиться о своей душе; нравственный закон жизни велит забыть о себе и жить любовью к людям, заботиться об их благе. Но как быть, если любовь к ближнему оказывается невозможна без нарушения христианского закона? Как быть, если нужно совершить преступление не ради себя, а во имя все того же ближнего, из-за любви к нему? «Надо спасать свою душу, не заботясь о других», – учит церковь, – «а на это я не способен и никогда не буду способен», – думает герой.

Жене Скоби кажется, что она будет счастлива, если уедет из убогого городка, в котором они живут и где их жизнь стала невыносимой. Она терзает мужа своими жалобами и упреками, а он изнемогает от жалости к ней и своего бессилия ей помочь: у него просто нет средств. Но он ищет выход и в конце концов решает взять в долг деньги у коварного и преступного Юсефа. Внешне сделка как сделка, но на самом деле Юсеф потребует уступок для себя в своих тайных махинациях. При этом речь идет о грехе особом, возможном лишь на высшей ступени доброты и самопожертвования: герой ничего для себя не приобретает, напротив, он навсегда лишается покоя и самоуважения, обрекает себя на нравственные муки. Более того, он становится невольным участником убийства своего верного слуги. Самое удивительное состоит в том, что религия учит любить своего ближнего, а жизнь устроена так, что люди, связанные узами брака, бесконечно далеки друг от друга. Как возлюбить ближнего, если его нет, если чужая душа – потемки? Скоби отдает все – свою честь, собственное достоинство, любовь к Богу, чтобы сделать жизнь двух слабых женщин хоть немного счастливее, но все напрасно, они остаются несчастными. Герой буквально изнывает от отвращения к себе, от угрызений совести, от душевной борьбы и, в конце концов, находит выход в самоубийстве.

Беспощадной иронией обрисован образ жены Скоби, Луизы: «Доброта и сострадание не имели над ней никакой власти»; в отличие от мужа она ничем не желала поступиться ради него, у нее было холодное, эгоистическое и расчетливое сердце.

Широкую известность получили также романы Грина 50-80-х годов: «Тихий американец» (1955), «Наш человек в Гаване», «Ценой потери» (1951), «Комедианты» (1966), «Доктор Фишер из Женевы, или Ужин с бомбой» (1980), «Монсеньор Кихот» (1982) и др. Место действия во всех этих произведениях является какой-то регион на планете, где в данный момент сложилась острая социально-политическая обстановка, они насыщены конкретными историческими реалиями и содержат элементы журналистского расследования: Вьетнам, Куба, Гаити, Парагвай и т. д. Все они в той или иной мере несут черты политического детектива, но вместе с тем глубоко и тонко психологичны. Они пронизаны вездесущей авторской иронией, нередко переходящей в сарказм, и независимо от того, как заканчивается то или иное произведение – трагически или благополучно, в них сквозит огромная человеческая печаль по поводу неустроенности жизни на земле. Однако писатель не теряет надежды, он верит, что любовь не кончается, что она не может иссякнуть в человеческом сердце и пока она жива – жив и человек.

Самый известный, пожалуй, у нас роман Грина «Тихий американец» написан в форме расследования убийства американца Пайла, приехавшего во Вьетнам якобы с миссией гуманитарной помощи, а на самом деле занимающегося подрывной террористической деятельностью. В причастности к его устранению подозревается английский журналист Фаулер, от имени которого ведется рассказ, и это действительно так. Им движет не ревность, хотя Пайл фактически увел его девушку, а возмущение той циничной жестокостью, которая скрывалась за мягкой и обходительной внешностью американца. Когда от одной из его пластиковых бомб погибает ребенок («Я ведь видел труп этого ребенка», – скажет писатель потом в одном из своих интервью), Фаулер не выдерживает: он решает положить конец «деятельности» Пайла и выдает его вьетнамским партизанам. Внешне роман заканчивается счастливо: герой вновь со своей возлюбленной, «но как бы я хотел, чтобы существовал тот, кому я мог бы выразить всю свою горечь», – этой грустной нотой завершает он свое повествование.

Одно из удивительных явлений позднего периода творчества Грина – его роман «Монсеньор Кихот», в котором словно оживают страницы бессмертного произведения М. Сервантеса. Старый епископ из Ламанчи, монсеньор Кихот, вместе со своим другом коммунистом Санкасом («Санчо») странствуют по дорогам Испании на старой машине, именуемой «Росинантом», в поисках правды и справедливости. Обстрелянные жандармами, которые принимают их за преступников, они оба ранены, новоявленный Дон Кихот умирает в финальной главе на руках своего верного Санчо.

Грин вошел в мировую литературу как создатель особой «гриновской манеры» повествования – богатой оттенками иронии, грустной, скептической, парадоксальной, сатирической, пронизывающей все творчество писателя; он известен своим удивительным лаконизмом и выразительностью: одиночество Скоби подчеркнуто в романе «Суть дела» одной фразой: все размышления этого глубоко несчастного человека уподобляются обрывку бумажной нитки, которую он держит, проходя по темному лесу.

Михаил Александрович Шолохов (1905 – 1984)

М. А. Шолохов

Михаил Александрович Шолохов – русский писатель, удостоившийся присуждения Нобелевской премии, которая поставила его в один ряд с таким писателями, как Бунин, Набоков, Пастернак.

Он родился 11 (24) мая 1905 года на хуторе Кружилин станицы Вешенской Донецкого округа Области Войска Донского. (Ныне это Шолоховский район Ростовской области.) Отец писателя, Александр Михайлович, разночинец, выходец из Рязанской губернии, часто менял профессии: то занимался сельским хозяйством, сеял хлеб на арендованной у казаков земле, то был приказчиком на торговом предприятии, то работал управляющим на мельнице. Александр Михайлович Шолохов, несмотря на то что кончил только церковно-приходскую школу, много читал, был интересным собеседником, сердечным и отзывчивым человеком. Мать будущего писателя, Анастасия Даниловна Черникова, песенница, остроумная рассказчица, в молодости была очень хороша собой. Их сын рос в атмосфере любви и семейного счастья. Когда Миша подрос, родители в 1910 году переехали в станицу Каргинскую, где мальчик пошел в школу. Впоследствии первый учитель Шолохова-младшего тепло вспоминал о своем ученике: «Он был хрупким, но очень живым и любознательным мальчиком… Работа с Мишей доставляла мне полное удовлетворение, так как я видел, что мой труд щедро вознаграждается прекрасными успехами моего прилежного ученика. Вскрывались все новые и новые качества, новые способности Миши: пытливость, острая сообразительность, растущая жажда к знаниям».

В 1912 году Михаил Шолохов поступил в Каргинское начальное училище, а в 1914 году – в подготовительный класс московской гимназии им. Г. Шелапутина. В 1915 году родители перевели Михаила в богучарскую гимназию; затем он учился во вновь открытой Вешенской гимназии (закончил лишь четыре класса). Но память о Каргинском училище и о станице писатель сохранил на всю жизнь. Не случайно свою Ленинскую премию за вторую книгу «Поднятой целины» он отдал на постройку новой средней школы в этой станице.

1918–1922 годы были для Донского края особенно бурными и мятежными. Вспоминая эти годы, он писал: «С 1920 года служил и мыкался по Донской земле. Гонялся за бандами, властвовавшими на Дону до 1922 года, и банды гонялись за нами. Все шло, как положено. Приходилось бывать в разных переплетах…» Во время одного боя Шолохов попал к махновцам. Допрашивал его сам батька Махно и не расстрелял лишь по молодости лет, пообещав на прощание вздернуть на виселице при повторной встрече.

Годы ранней юности писателя были временем упорной учебы. Он запоем читал Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Толстого, Чехова, Горького. Плодотворным для будущего писателя было участие в драмкружке станицы Каргинской. Здесь проявилось его незаурядное сценическое дарование. Появление Шолохова на сцене вызывало бурный восторг станичной публики. Нередко Шолохов, не слушая суфлера, сам изменял содержание некоторых пьес.

Жажда учебы, стремление начать серьезно писать заставили Михаила Шолохова в 1922 году переехать в Москву. Он работал грузчиком, каменщиком, счетоводом, делопроизводителем в домоуправлении, упорно занимался самообразованием, встречался с молодыми поэтами и писателями. В 1923 году в московской газете «Юношеская правда» был опубликован первый фельетон Шолохова «Испытание». Вскоре в газете «Молодой ленинец» был опубликован рассказ Шолохова «Родинка», которым начинающий писатель заявил о своей теме в литературе – судьбе донского казачества.

В конце 1923 года Шолохов приехал на Дон в станицу Букановскую, где жила его невеста, учительница Мария Петровна Громославская, в январе 1924 года вместе с молодой женой вернулся в Москву, а через год вернулся в Вешенскую, не прерывая своей тесной связи с Москвой. В 1924 году Шолохов вступил в члены Российской ассоциации пролетарских писателей.

В 1926 году вышло одновременно два сборника молодого писателя «Донские рассказы» и «Лазоревая степь». В центре внимания автора – люди, разделенные революцией и гражданской войной. В рассказе «Родинка» отец и сын Кошевые оказались по разные стороны баррикад, и в бою старый атаман убил молодого командира. Снимая сапоги с убитого, он увидел у юноши родинку, точно такую же, как у него самого. Атаман узнал собственного сына и застрелился. Шолохов пишет не только о жестокости, подчас бессмысленной, коверкающей человеческие души, но и о том, что жизнь продолжается. В рассказе «Продкомиссар» комсомолец, жертвуя собой, спасает маленького мальчика. В рассказе «Чужая кровь» чета стариков, чей погибший сын был белогвардейцем, выхаживая раненого красноармейца, привязались к нему, как к родному.

В должной мере оценил талант начинающего автора А. Серафимович, который написал: «Дон, степь, казачество, его история, его быт, его психология, вся эта громадина неохватимо надвинулась со всех сторон и кровно связалась с психологией, с чувством самого писателя». Шолохов ввел в литературу казачье просторечье, фразеологические обороты и отдельные слова, свойственные говору донских казаков. Он проявил себя и как истинный художник слова: «щеки, вспаханные морщинами», «дышло Большой Медведицы», «прижухлый хутор». У Шолохова – зрелого мастера – есть фраза, ставшая крылатой: «Слово нужно не для раскраски, а для точности, правды. Только – для этого, а все остальное игра, пусть даже самая искусная».

В 1926 году Шолохов начал работу над «Тихим Доном». Годом раньше писатель приступил к работе над романом «Донщина», описывающим поход генерала Корнилова. В процессе работы Шолохов понял, что без предыстории казачества «не под силу» создать правдивую летопись времени, поэтому он остановил работу над «Донщиной». В 1927 году первая книга «Тихого Дона» вышла в свет. Через год – вторая, основу которой составили «корниловские» главы «Донщины». Чтобы в 1932 году была опубликована третья часть, потребовалось вмешательство Сталина. Окончание романа вышло из печати в 1940 году. Таким образом, Шолохов работал над «Тихим Доном» пятнадцать лет, начал работу над эпопеей, когда ему было двадцать лет, а закончил в тридцать пять, когда он был уже в зените славы. «Тихий Дон» стал выдающимся литературным явлением.

Роман-эпопея посвящен судьбам русского казачества в период Первой мировой войны. В нем широкая панорама народной жизни органично соединена с глубоким, философским осмыслением сути происходящих политических событий. Шолохов выступил и как бытописатель, и как тонкий знаток человеческих душ, самых сложных душевных состояний. Хронологические рамки в романе четко определены: май 1912 – март 1922 года. Это десятилетие делится на две равные половины октябрем 1917 года: до революции и после революции. Соответственно строится композиция книги. Первая часть посвящена мирной жизни казаков, предшествовавшей Первой мировой войне, и самой войне. Мирная жизнь оказывается расколотой войной. Все описываемые события рассматриваются автором в сравнении: как было раньше и что стало теперь.

Особое очарование художественному произведению придает философская глубина романа и его связь с традициями народного творчества. Пословицы, поговорки, песни передают настроение, переживания героев и открывают глубины контекста. Изобразительная манера Шолохова заставляет воспринимать художественное пространство романа сразу в двух аспектах: война казаков в чужих краях и ожидание их в родном доме.

Ключевым образом-символом романа является сам тихий Дон. Образ «мутнехонька» Дона приобретает символическое значение и открывает в каждой книге новую грань восприятия мира. «Муть» Дона ассоциируется с нарушением привычного мирного уклада жизни и воспринимается как «смутность» в мыслях, как «смута» времени.

Вторая часть эпопеи повествует о событиях братоубийственной войны после революции. Шолохов, показывая разных людей, предлагает задуматься о выборе человека в это смутное время. Трагедия состоит в том, что правда одна, и она не делится на белых и красных.

Третья книга эпопеи повествует о событиях Верхнедонского восстания 1919 года. Каждый из героев борется за жизнь для себя и своих близких. Только время каждый раз поворачивает героев будто в другую сторону, и оказывается, что они переступили черту, за которую человеку нельзя заходить. Жестокость всегда вызывает желание мстить. Смерть вызывает другую смерть. Беды Верхнедонского восстания были связаны с протестом казачества против разрушения самой жизни, которая складывалась веками и передавалась по наследству от поколения к поколению. Так главной темой романа-эпопеи «Тихий Дон» стала «судьба народная».

В 1930 году Шолохов погрузился в работу над новым романом, о коллективизации, «Поднятая целина». Этот роман был для него социальным заказом для оправдания жестокости коллективизации, направленной на уничтожение русской деревни. Впоследствии М. Шолохов так говорил о создании этого произведения: «Я писал „Поднятую целину“ по горячим следам, в 1930 году, когда еще были свежи воспоминания о событиях, происшедших в деревне и коренным образом перевернувших ее: ликвидация кулачества как класса, сплошная коллективизация, массовое движение крестьянства в колхозы». О перестройке жизни деревни в 20-30-е годы писали многие: Ф. Панферов («Бруски»), А. Караваева («Двор», «Лесозавод»), А. Твардовский («Страна Муравия») и другие.

В августе – сентябре 1934 года Михаил Шолохов принял активное участие в работе Первого Всесоюзного съезда советских писателей. Вместе с Горьким и другими известными писателями он избирался в президиум съезда, а затем – в состав первого правления и в президиум Союза советских писателей.

В 1934–1935 годах он выехал за границу, посетил Швецию, Данию, Англию, Францию, где встречался с зарубежными деятелями культуры, выступал с докладами о советской литературе.

Во время войны Шолохов стал военным корреспондентом газет «Правда» и «Красная звезда», принимал участие в боях под Смоленском, Ростовом. В первые годы войны он все внимание отдавал публицистике как форме, писал очерки «На Дону», «На Смоленском направлении», «В казачьих колхозах» и др. Особое место среди произведений Шолохова, написанных в годы войны, занимает рассказ «Наука ненависти», опубликованный в «Правде» 22 июня 1942 года. По форме это рассказ в рассказе. Лейтенант Виктор Герасимов повествует о пережитом. Его стойкость сравнивается с искалеченным дубом: «На войне деревья, как и люди, имеют каждое свою судьбу. Рваная, зияющая пробоина иссушила пол-дерева, но вторая половина, пригнутая разрывом к воде, весною дивно ожила и покрылась свежей листвой. И до сегодняшнего дня, наверное, нижние ветви искалеченного дуба купаются в текучей воде, а верхние – все еще жадно протягивают к солнцу точеные тугие листья… Я впервые заметил, что у этого тридцатидвухлетнего лейтенанта, надломленного пережитыми лишениями, но все еще сильного и крепкого, как дуб, ослепительно белые от седины виски». Белые виски – символическая деталь, свидетельствующая не только о страдании, но и о приобретенной мудрости: «И воевать научились по-настоящему, и ненавидеть, и любить».

Рассказ «Наука ненависти» стал ступенью к созданию романа «Они сражались за Родину». Писатель начал работу над ним в 1943 году. С первых страниц романа перед читателем проходит вереница первых, тяжелых событий войны: батальные сцены переплетаются с картинками простого военного быта. Всех героев, от полковника до рядового, объединяет одно, они – защитники Отечества. В послевоенные годы Шолохов вернулся к работе над романом, однако работа так и не была завершена.

Романы «Тихий Дон», «Поднятая целина» и неоконченный «Они сражались за Родину» воспринимаются как своеобразная трилогия. Она посвящена этапам истории и выбору, который стоит перед народом, перед каждым человеком. Их объединяет главный герой – Россия, Земля, ибо без них русскому человеку, донскому казаку «никак нельзя».

Тему Великой Отечественной войны продолжил рассказ «Судьба человека» (1956). Содержанием произведения становится попытка человека отстоять свою сущность, свое право на жизнь в годы тяжелых лишений. Здесь присутствует излюбленный композиционный прием писателя – рассказ в рассказе, позволяющий соединить частное с общим. Рассказ от первого лица создает впечатление достоверности, документальной точности. Он позволяет отобразить огромную по масштабу пережитого биографию конкретной личности, выразив в ней многострадальную судьбу всего русского народа. После гражданской войны у Андрея Соколова «родни – хоть шаром покати, нигде, никого, ни одной души». Он женился, появились дети: сын и две дочери, построил дом. Потом наступила война, которая отняла все. После этой войны у него снова никого не осталось. Встретив сироту Ванюшку, он его усыновил, и жизнь продолжилась. Используя стилевые фольклорные обороты в речи героя («хлебнул горюшка», «похоронил в чужой земле», «провожая в далекий путь»), автор создает народный характер русского былинного богатыря, чья недюжинная сила – в духовной силе.

С конца 1970-х годов Шолохов почти уже не покидал своего дома в станице Вешенской. Он скончался 21 февраля 1984 года. Похоронен у своего дома, на крутом берегу Дона.

Василий Макарович Шукшин (1929 – 1974)

В. М. Шукшин

Василий Макарович Шукшин – явление в культуре России уникальное. Он – актер, знаменитый режиссер, постановщик, сценарист, писатель. И во всем, что бы он ни делал, его отличало главное качество – самобытность. Виктор Астафьев, выступая на шукшинских чтениях, сказал: «Я все время пытался, когда встречался с Василием Макаровичем, представить, на что он похож обликом своим, характером, своим нравственным поведением, своей мужественной и суровой внешностью? И только сегодня понял, что Василий Макарович – вылитая его, так сказать, родная сторона, вот то место, где мы сейчас с вами находимся».

Василий Макарович Шукшин родился 25 июля 1929 года в крестьянской семье в селе Сростки, в 35 километрах от города Бийска на Алтае. Всю жизнь Шукшин тепло вспоминал свою мать – Марию Сергеевну (в девичестве, Попову). «Отец мой Сергей Федорович, – писала она в одном письме, – был плотник и столяр. Очень умный, правдивый человек, Вася его и любил за его правдивость…» Семья Поповых была большая – двенадцать детей. С малых лет дети были приучены к труду как основе жизни и к правде, человеческой порядочности и доброте тоже как основе жизни. Потом все это Мария Сергеевна передаст своим детям. Воспитывая их, свято помнила слова своего отца: «Дитя выучить, что дом построить: заложишь криво фундамент – дом выйдет кривой». Заведующая сросткинской библиотекой Д. И. Фалеева, много лет знавшая мать Шукшина, вспоминала: «Мария Сергеевна была человеком, любящим людей. Она никогда не осуждала человека, а понимала. Она так говорила своим детям: „Дети, не надо смеяться над человеком, а вот самого униженного, падающего, вот ему-то и надо помочь, поднять его на ноги, чтобы он встал“».

Отец Василия Макаровича – Макар Леонтьевич – родился на Алтае в 1912 году в семье сельского плотника. Он был очень трудолюбивым, уважаемым в деревне человеком: работал механизатором на молотилках. Женился очень молодым, когда ему было 18 лет, а его жена была еще моложе, у них родился сын Василий, а через три года – дочь Наталья. По воспоминаниям родственников, Вася лицом и ростом на отца походил. Характер у Макара был мягкий и добрый. Воспоминаниями об отце навеяны слова, которые сказал Шукшин, снимаясь в роли Ивана Расторгуева в фильме «Печки-лавочки»: «Я вон отца-то почти не помню, а вот помню, как он меня, маленького, в Березовку возил. Вот ведь что запомнилось! Ведь тоже, небось, и ласкал, и конфетку когда привозил, а вот – ничего же не запомнил, а запомнил, как возил с собой на коне в Березовку». В 1933 году Макар Леонтьевич был арестован органами ОГПУ. О его дальнейшей судьбе ничего известно не было. В 1956 году он был посмертно полностью реабилитирован.

«Забрали мужа, – вспоминала Мария Сергеевна. – Выдумали глупость какую-то. Ночью зашли, он выскочил в сенцы, ну а в сенцах на него трое и навалились. Ребята перепугались. Наталья дрожит вся, а Василий губу прикусил аж до крови: мама, куда это батю? А самого как лихоманка бьет… По Чуйскому тракту тогда много заключенных работало. Бывало, им потихоньку то хлебушка, то картошки сунешь. У самих тоже не больно было. Своего все высматривала. Нет, не нашла». Через несколько лет мать – Мария Сергеевна – вторично вышла замуж, за Павла Николаевича Куксина. «Это был человек редкого сердца – добрый, любящий… Будучи холостым парнем, он взял маму с двумя детьми», – так охарактеризовал Шукшин отчима в одном из рассказов автобиографического цикла «Из детских лет Ивана Попова».

Василию Шукшину было 12 лет, когда началась Великая Отечественная война. «Этого было мало, – спустя годы писал Шукшин, – чтобы пойти на фронт, и этого было достаточно, чтобы многое понять и запомнить на всю жизнь…» Незадолго до начала войны семья переехала в Бийск. Это было настоящим испытанием для людей, привыкших жить в деревне. Поэтому, когда отчима призвали на фронт, Мария Сергеевна с детьми вернулась в Сростки: там было проще выжить в голодное время. Так в 13-летнем возрасте Василий стал кормильцем семьи. Его детство закончилось, и он стал работать в колхозе. В 1942 году пришло известие о гибели отчима на фронте. Мария Сергеевна овдовела во второй раз. В своей книге «Детство Ивана Попова» (1964) Шукшин описывает свое военное детство: работа в поле летом и учеба в школе зимой, чтение вслух при тусклом свете керосиновой лампы, когда мать с детьми забиралась на печку – единственное теплое место в холодном доме. В 1943 году Шукшин окончил 7 классов Сросткинской средней школы и поступил учиться в Бийский автотехникум. Позже писатель с благодарностью вспоминал свои школьные годы, своих учителей, которые привили ему вкус к классической литературе и любовь к родному языку. Несмотря на то что в войну было тяжело жить и редко удавалось поесть досыта, Шукшин вспоминал это время как счастливое: он играл на аккордеоне, был симпатичным и общительным парнем.

В 1946 году ушел из техникума, не окончив его. Пошел работать: сначала в колхоз, потом уехал в город и работал на стройках слесарем-такелажником. Шукшин уехал в Калугу, а потом во Владимир, поближе к Москве. В выходные он ездил в столицу, бродил по улицам. Однажды он случайно встретил известного режиссера Ивана Пырьева. Узнав, что молодой парень – его земляк, Пырьев пригласил его к себе домой. Только тогда Шукшин понял, с кем его свела судьба.

В 1949 году Василий Макарович был призван в ряды ВМФ. Сначала он служил матросом на большом противолодочном корабле, затем стал радистом. Нес службу на двух флотах – Балтийском и Черном, и всегда принимал участие в художественной самодеятельности, режиссируя концерты и театральные постановки и принимая в них участие как актер. На одном из конкурсов его коллектив одержал победу, и об этом писала одна военная газета. В армии у Шукшина обнаружили язву желудка, и в 1952 году он был демобилизован.

Тягу к книгам Шукшин испытывал с самого детства. В школьные годы у него было прозвище «Гоголь», когда же он учился в автомобильном техникуме и работал слесарем, под его кроватью в общежитии лежал мешок с рукописями, а во время флотской службы матросы звали его поэтом.

Вернувшись со службы домой, в Сростки, он стал работать учителем в местной школе, а позже возглавил школу рабочей молодежи. Параллельно окончил десятилетку и вступил в комсомол. Как всегда, он очень много читал: его интересовала русская и зарубежная литература, история киноискусства, история России.

В 1954 году, когда ему было 25 лет, он покинул Алтай и уехал в Москву – поступать во ВГИК. На вступительных экзаменах режиссер Михаил Ромм спросил молодого абитуриента, читал ли он «Войну и мир» Толстого. Шукшин ответил, что нет. На вопрос, почему, последовал искренний ответ: «Потому что эта книга очень толстая». «А вы, что, не читаете толстых книг?» – спросил Ромм. «Ну почему, одну толстую книгу я прочитал. Это „Мартин Иден“ – вот настоящая вещь» – парировал Шукшин. Ромм сразу разглядел в нем независимый и сильный характер. Шукшин был зачислен на режиссерский факультет.

В институте ему пришлось испытать высокомерное отношение к себе, как к деревенскому жителю, «мужику», со стороны столичных щеголей. Приходилось часто жить в напряжении, «стиснув зубы», но за себя он умел постоять. Еще, будучи студентом, он начал сниматься в кино. Его дебютом была эпизодическая роль погибающего от шашки Григория Мелехова матроса в фильме С. А. Герасимова «Тихий Дон» по роману М. Шолохова. Односельчане вспоминали, что первое появление земляка на экране почти разочаровало: «Мы увидели Василия в эпизодической роли. Поднялся на локте, выглянул из-за плетня и – упал… Думали: наверное, ничего из него не выйдет». Однако Шукшин снялся в 24 картинах («Два Федора», «Золотой эшелон», «Аленка», «Мы, двое мужчин», «Калина красная», «Они сражались за Родину» и др.). О нем писали, что в качестве актера он был выразительным не только в действии, движении, но и в произносимом вслух слове.

Вскоре Шукшин попробовал свои силы в качестве кинорежиссера. Он снял 6 картин, самыми известными из которых являются «Калина красная», «Живет такой парень», «Ваш сын и брат», «Печки-лавочки». Фильм «Живет такой парень» получил первый приз на кинофестивале в Москве и Золотого Льва на венецианском кинофестивале.

Как писатель Шукшин стал известен с 1958 года. За 16 лет им было опубликовано свыше ста рассказов, два романа, повести, киносценарии, произведения для театра. В августе 1958 года в журнале «Смена» был напечатан его первый рассказ «Двое на телеге». С 1960 года он стал печататься в ведущих столичных журналах и газетах («Октябрь», «Москва», «Новый мир», «Молодая гвардия», «Комсомольская правда» и др.). Рассказы Шукшина автобиографичны, в них он описывает себя, своих односельчан, все то, что видел с детства и к чему был привязан до конца своих дней. Главное ощущение, которым пропитаны все рассказы, – это ощущение добра, человеческого тепла и участия, ответственности за себя и за тех, кто вокруг. В рассказах показана жизнь простого, деревенского человека в глухой алтайской деревне. Героями становятся люди самые разные. Сбежавший зэк («Степка»), слепой старик и юная художница («Солнце, старик и девушка»), демагог-кляузник («Срезал»), деревенский поп («Верую!»), тракторист («Упорный») и др.

У всех героев Шукшина болит душа – за семью, за свою деревню, за свою родину. Односельчане ценят в человеке прежде всего самого человека, а не его должность: уголовника любят, а пустослова-чиновника «срезают». Каждый герой у писателя – оригинален, в каждом своя «изюминка»: плотник решил отреставрировать церковь («Мастер»), а тракторист – выдумать вечный двигатель («Упорный»). Жизнь людей показана в повседневности, введены детали народного крестьянского быта: как жили, как справляли праздники, в какие приметы верили. Рассказы Шукшина поражают своей искренностью. Отличительной особенностью стиля является краткость, сжатость и обилие диалогов, в которых передается непосредственность, живость, яркость крестьянской речи. У писателя нет пространных описаний, точных вербальных характеристик героев. Читатель сам в процессе чтения составляет портрет героя.

Типичными чертами рассказов Шукшина было соединение будничного и экстраординарного. Любимые герои писателя – это «чудики» – люди, не понятые окружающими, но люди мудрые, с необычным взглядом на жизнь. На основе своих рассказов Шукшин писал и сценарии для своих фильмов. Например: «Ваш сын и брат» состоит из трех рассказов: «Степка», «Змеиный яд», «Игнаха приехал». В сценарии он объединил героев родством – и получилась панорама жизни одной семьи. Кроме «бытовых» рассказов Шукшин написал два исторических романа «Любавины» и «Я пришел дать вам волю», несколько киносценариев, пьесу «Энергичные люди», сказку «До третьих петухов», сатирический рассказ «Точка зрения», огромное количество эссе и очерков.

Как писатель Шукшин обладал совершенно невероятным даром лечить больные человеческие души. Энергия добра, сконцентрированная в его произведениях, вливаясь в человеческую душу, помогает людям выстоять духовно и физически. Вот свидетельство актера Алексея Ванина: «Однажды я попал в больницу. Смотрю, сосед мой по койке читает Шукшина. А потом говорит мне: „Знаешь, я уже здесь давно. И сил уже не стало с болезнью бороться. Не помогают ни лекарства, ни процедуры. А вот читаю Шукшина и чувствую какой-то прилив сил. Чувствую, легче мне стало…“».

В 1964 году Шукшин женился на актрисе Лидии Федосеевой, и вскоре у них появились две дочери: Мария и Ольга.

В 1963 году вышел в свет первый роман прозаика – «Любавины», повествующий о первых годах советской власти на Алтае. Одновременно с написанием рассказов и романов Шукшин собирал материал о Степане Разине и народном бунте под его предводительством. Фигура Разина завораживала Шукшина своей «русскостью». «Разин для меня – вся жизнь», – писал Шукшин. Сценарий фильма о Разине под названием «Я пришел дать вам волю» был напечатан в журнале «Сибирские огни» в 1964 году. Шукшинский Разин – «это человек, разносимый страстями… съедаемый тоской и болью души», в глубине души которого живет жалость к людям. В нем исключительно развито стремление к справедливости, обострено чувство совести. На основе сценария позже был написан роман под таким же названием. В романе Шукшин сделал своего героя мягче, ласковее, человечнее.

Шукшин скончался от внезапного сердечного приступа 2 октября 1974 года, когда ему было всего 45 лет. Но за столь малый срок он успел очень многое, став поистине «народным» писателем.

Александр Исаевич Солженицын (род. в 1918)

А. И. Солженицын

Александр Солженицын родился 11 декабря 1918 года в Кисловодске. Для поколения, чья основная деятельность пришлась на 1960-1990-е годы, Солженицын – не просто выдающийся художник слова, но, прежде всего, образец гражданского мужества. Мало кому из писателей пришлось вынести такие жизненные тяготы и подняться до высоты всемирной известности, причем ни разу Солженицын не поступился своими жизненными принципами.

Отец будущего писателя, как и его мать, имели крестьянские корни, но тяготели к интеллигентскому образу жизни, тем более что отец матери мог этому способствовать, владея зажиточным хозяйством, которое он создал собственным трудом. Отец писателя – Исаакий Семенович поступает на филологический факультет университета, а его мать – Таисия Захаровна овладевает двумя иностранными языками, стенографией и машинописью.

Семью Солженицыных можно было назвать счастливой, если бы не война. В 1914 году Исаакий Семенович уходит на фронт добровольцем. На полях сражений судьба хранила его, а вот вдали от передовой он нашел свою смерть: погиб в результате несчастного случая на охоте в 1918 году.

Таисии Захаровне пришлось нелегко. Надо было воспитывать сына, давать ему образование. Образованные работники были везде нужны, но как только в канцелярии заполнялась анкета («из семьи „кулака“»), место оказывалось занято.

В поисках лучшей доли в 1924 году Таисия Захаровна переезжает с сыном в Ростов-на-Дону, где он и окончил среднюю школу. В 1936 году Солженицын поступил на физико-математический факультет Ростовского университета, одновременно увлекаясь современной историей. И тогда же возникает у Солженицына замысел написать о Первой мировой войне, о событиях 1917 года. Через много лет этот замысел обретет исполнение в многотомной эпопее «Красное колесо».

В эти годы Солженицын воспринимает историю СССР с официальных позиций, романтизируя и возвеличивая революцию, которую он искренне считал началом новой эры человечества. Студент Солженицын, как и все его сверстники, смотрит на мир глазами официоза, и лишь после многих жизненных испытаний обретает мировоззрение, не зависящее от постулатов марксизма-ленинизма, которые прививались учащимся.

Учился Солженицын блестяще, но все ж филологическое начало в нем было сильнее математического. В 1939 году он поступает на заочное отделение знаменитого Московского института философии, литературы и истории (МИФЛИ). Этот год ознаменован для Александра Исаевича и еще одним событием – женитьбой на Н. А. Решетовой.

Наступил роковой 1941 год. Досрочно окончив с отличием Ростовский университет, Солженицын приезжает на летнюю сессию МИФЛИ в Москву, где его и застало начало войны.

Солженицын рвется на фронт, однако по мобилизации попадает в тыловой батальон. Новый виток судьбы – и его командируют в артиллерийское училище в Костроме, по окончании которого лейтенант Солженицын в 1942 году, наконец, попадает на Северо-Западный фронт.

Фронтовые дороги полка Солженицына пролегали по тем же местам, которые в 1914-м служили позицией ожесточенных боев генерала Самсонова с немцами, так что в романе «Август четырнадцатого», в одном из «узлов» «Красного колеса», события изображены, можно сказать, глазами очевидца.

Солженицын хорошо зарекомендовал себя на фронте, недаром наградили его орденами Отечественной войны и Красной Звезды и повысили в чине. Военная карьера писателя могла быть вполне благополучной, если бы не его «вольномыслие». В переписке со школьным товарищем Солженицын позволил себе усомниться в гениальности Сталина и его легитимности. Высказывания капитана Солженицына военной цензурой были квалифицированы как антисоветская агитация и «попытка создания антисоветской организации». Весной 1945 года Александр Исаевич был арестован и приговорен к 8 годам исправительно-трудовых лагерей.

И в этой ситуации Солженицыну выпадает не самый плохой жребий. В системе спецтюрем понадобились математики. И распоряжением 4-го Спецотдела МВД его направляют в г. Щербаков, затем перемещают в Сергиев Посад, а летом 1947 года – в московскую спецтюрьму № 16, так называемую «шарашку» (закрытый НИИ МГБ). Впоследствии этот особый мир «шарашки» будет воссоздан в романе «В круге первом» (закончен в 1968).

В мае 1950 года сравнительно мягкий режим спецтюрьмы Солженицыну пришлось сменить на суровые будни Особого лагеря (г. Экибастуз в Казахстане). Здесь ему довелось работать и каменщиком, и чернорабочим, и литейщиком. Это были самые темные страницы в лагерной жизни будущего нобелевского лауреата. Вдобавок ко всему в 1951 году жена известила Солженицына о разводе с ним и о своем новом замужестве. Еще через год его настигла страшная болезнь – рак. Народные средства лечения, воля и жажда жизни превозмогли болезнь, и она на некоторое время отступила.

По окончании срока заключения (февраль 1953) Солженицын был отправлен в вечную ссылку в казахский аул, где его из-за нехватки учителей даже допустили к преподаванию в средней школе. После тюрьмы и лагерей обучение школьников математике, физике и астрономии казалось просто сказочным занятием.

Однако вскоре возобновилась его болезнь, усилившись настолько, что прикрепленного «навечно» к месту проживания отпускают на лечение в Ташкент. И на этот раз Солженицын переборол смерть. С этой поры, по признанию писателя, «вся возвращенная мне жизнь… – не моя в полном смысле, она имеет вложенную цель». А цель эту перед собой Солженицын поставил еще в лагере: поведать городу и миру правду о той стороне жизни в СССР, что определяла все бытие и мировоззрение советских граждан, но тщательно скрывалась и от соотечественников, и уж тем более от мировой общественности.

В 1956 году Солженицын, как и тысячи других ссыльных, был реабилитирован Верховным судом. Он покидает место ссылки и устраивается учителем в одну из деревень Владимирской области, где снимает комнату у старой одинокой крестьянки Матрены Захаровой. Ее исполненная лишений жизнь и трагическая гибель легли в основу сюжета рассказа «Матренин двор» (первоначальное название было «Не стоит село без праведника», а «Матрениным двором» рассказ был назван по цензурным условиям в «Новом мире», где эта вещь была опубликована).

Вскоре Солженицыну удалось переехать в Рязань и устроиться на работу в школу. И все это время, даже в лагере, Солженицын пробует писать. Правда, в лагере иметь карандаши и бумагу воспрещалось, и бывший капитан начал сочинять рифмованные тексты, которые можно было заучивать наизусть. В своих стихах Солженицын рассуждал о патриотизме и духовной свободе.

На воле тяга к творчеству у будущего нобелевского лауреата лишь возрастает. Он работает над романом «В круге первом». По аналогии с первым кругом ада в «Божественной комедии» Данте Солженицын представил «первый круг» лагерного ада, в котором перед читателем возникают все фигуранты лагерной системы: от зэков и надзирателей до самого Хозяина – Сталина. И даже в этих условиях, доказывает Солженицын своим произведением, человеческая правда побеждает ложь и подлость. Хотя писатель и предпринимал неоднократные попытки смягчить политическую остроту своего романа, в советских условиях он, разумеется, напечатан быть не мог. Роман этот Солженицыну удалось опубликовать только в 1968 году в США.

Лагерный опыт существования жег душу писателя и требовал воплощения в образах. Солженицын не оставляет намерения описать историю возникновения и функционирования ГУЛАГовской системы и ее тлетворного влияния на жизнь всего советского общества. В рассказе «Один день Ивана Денисовича» (первоначально назывался «Щ-854») лаконичными средствами выражена чудовищная сущность лагерной системы, определявшей жизнь всего СССР.

По мнению В. Т. Шаламова, прошедшего через ад колымских лагерей, у Солженицына в этом рассказе изображен весьма «благополучный» лагерь, и тем не менее публикация «Одного дня…» в 1962 году произвела впечатление разорвавшейся бомбы. Впервые в советской литературе была высказана горькая правда о жизни «самой свободной страны». Одиннадцатый номер «Нового мира» передавали из рук в руки, в библиотеках на него записывались в длинные очереди. Благодаря поддержке Н. С. Хрущева «Один день…» был выдвинут на Ленинскую премию, но стоявшие у власти партийные и литературные бонзы были противниками разоблачения «культа личности», поскольку это могло отразиться и на их карьерах. В печати начали появляться статьи, ставящие под сомнение истинность описанного Солженицыным и дискредитировавшие его как личность.

На волне первоначального успеха Солженицыну удалось опубликовать в «Новом мире» еще несколько небольших произведений, но «Раковый корпус», принятый журналом, так и не увидел свет еще много лет. И тогда Солженицын сосредоточивается на работе над своим основным трудом, начатым еще в 1959 году, – «Архипелаг ГУЛАГ». Книга эта снабжена подзаголовком «Опыт художественного исследования», который автором определяется как «такое использование фактического (не преображенного) жизненного материала, чтобы из отдельных фактов, фрагментов, соединенных, однако, возможностями художника, – общая мысль выступала бы с полной доказательностью, никак не слабее, чем в исследовании научном».

В «Архипелаге» Солженицын воспроизводит историю создания многочисленных лагерей и особенности их функционирования, повествует о судьбах людей, по тем или иным причинам, а чаще всего – без всяких причин, угодивших в жернова советского «правосудия», исследует все стороны лагерного быта и нравов. Создавалась эта книга на основе рассказов и писем репрессированных и личного опыта автора.

С 1964 по 1968 годы, уединившись в провинциальном «укрывище», писатель создает три редакции «Архипелага» – три объемистых тома. Впоследствии Солженицын вспоминал, что в конце 1967 – начале 1968 года «сделал последнюю редакцию „Архипелага“ – с переделкой и перепечаткой 70 авторских листов (около 1600–1700 машинописных страниц. – Ред.) – еще и болея, и печи топя, и готовя сам. Это – не я сделал, это – ведено было моею рукою!». Разумеется, о печатании книги в СССР писатель тогда и не помышлял.

В 1967 году он обратился к IV съезду писателей СССР с открытым письмом, в котором выступал за упразднение цензуры. Это обращение к общественности спровоцировало раздражение властей, особенно усилившееся в следующем году, когда за рубежом был напечатан «Раковый корпус».

В 1969 году Солженицына исключают из Союза писателей, в прессе начинается открытая травля его. Писателя подвергают тайному и явному надзору КГБ, на пропагандистском уровне Солженицына обвиняют в сотрудничестве с фашистами во время войны. Его лишают возможности легального проживания в Москве и Рязани, и Солженицын находит приют на даче М. Ростроповича. И хотя Твардовский доказал ложность официозного навета, травля писателя лишь усиливалась.

Преследование властей лишь укрепляет международный авторитет Солженицына, и в 1970 году ему присуждается Нобелевская премия, которую ему, как и Б. Пастернаку, получить в Стокгольме не дали возможности.

В 1973 году во Франции начинает печататься «Архипелаг ГУЛАГ», что еще более ухудшило положение писателя на родине. Преследование достигает апогея в 1974 году, когда он создает обращение к соотечественникам «Жить не во лжи!». В феврале этого года Солженицын был арестован, лишен советского гражданства и принудительно выслан за пределы страны.

Некоторое время Солженицын жил в Германии, затем в Швейцарии, а с 1976 по 1994 год – в Америке. Поселившись в уединенном месте, Александр Исаевич полностью отдается работе над давно задуманной десятитомной эпопеей «Красное колесо». Начавшись с «Августа четырнадцатого», книга эта должна была дойти до начала двадцатых годов, вмещая в себя множество лиц и событий, причем художественное повествование перемежается отобранными Солженицыным документальными материалами (сообщения прессы разных направлений).

За годы пребывания в Америке Солженицын неоднократно выступал в печати, затрагивая злободневные политические проблемы в СССР и на Западе. Наряду с этим он основал «Всероссийскую мемуарную библиотеку», начал выпуск «Исследований новейшей русской истории», организовал Русский общественный фонд помощи заключенным и их семьям, базирующийся на доходах от издания сочинений самого писателя во многих странах.

В 1967–1975 годах Солженицын обращается к жанру биографической публицистики – «Бодался теленок с дубом (Очерки литературной жизни)», рассказав в этой книге о своем противостоянии официозу, насаждающему ложь и пресмыкательство. Особое внимание здесь уделено А. Твардовскому, чей портрет нарисован без идеализации, но с явной симпатией к его позиции на посту редактора «Нового мира». Продолжением этого труда являются «Очерки изгнания» – «Угодило зернышко промеж двух жерновов» (1978).

В девяностые годы Солженицын вновь создает небольшие рассказы и эссе о творчестве русских писателей ХХ века. Особое внимание уделяет он проблемам русского языка, ратуя за его чистоту и самобытность. В это время писатель обращается к соотечественникам с рядом статей, в которых призывает к осторожности при проведении социальных реформ («Как нам обустроить Россию?», 1990; «Русский вопрос к концу ХХ века», 1994; «Россия в обвале», 1997–1998).

В 1994 году Солженицын вернулся на родину и поселился в Москве, продолжая интенсивно работать. И все эти годы незаменимым помощником писателя во всех его начинаниях была его вторая жена – Н. Д. Светлова, ведавшая издательскими и организационными делами.

В знак признания заслуг Солженицына в борьбе за гражданские свободы и в связи с 80-летием, по указу президента РФ Ельцина в 1998 году писатель был награжден орденом Андрея Первозванного, но отказался принять его в условиях неустойчивой политической и экономической ситуации в стране.

Последняя по времени большая работа Солженицына – историческое культурологическое исследование «200 лет вместе». В ней рассматривается роль и место евреев в истории Российского государства. Несмотря на стремление автора к объективности, эта книга вызвала оживленную полемику.

Генрих Бёлль (1917 – 1985)

Генрих Бёлль

Немецкий писатель Генрих Бёлль родился и воспитывался в семье с глубокими католическими устоями, однако найдется не так уж много писателей в мире, кто так последовательно и бескомпромиссно разоблачал политику ортодоксального католицизма и его сторонников. В юности писатель не миновал участи, которую уготовили молодым немцам фашисты: в 1939 году он был мобилизован в вермахт и попадает сначала в Польшу, потом во Францию и Россию. Однако воевать ему почти не пришлось, он больше кочевал по госпиталям. Потом его жене удалось достать лекарство, повышавшее температуру тела. Когда оно перестало действовать, Бёлль дезертирует из фашистской армии. Шел уже февраль 1945 года. Таковыми были его «университеты». После войны он возвращается в разрушенный Кельн и пробует писать. Первая его книга появляется в 1949 году, а в 1951-м был издан роман «Где ты был, Адам?», получивший широкую известность. Окрыленный успехом, Бёлль в течение последующих четырех-пяти лет пишет новые произведения, становится членом «группы 47», объединявшей прогрессивно настроенных литераторов, признанным лидером послевоенного поколения западногерманских писателей.

Бёлль однажды признался, что «его перу подчиняется лишь лично пережитая современность». Такой современностью для него на рубеже 1940-1950-х годов была действительность нацистской Германии и мировая война. Война и жизнь после войны – вот темы большинства книг Бёлля. Героем его произведений неизменно был «маленький человек»: бездомные «возвращенцы» (как называли вернувшихся с фронтов Второй мировой войны), осиротевшие дети, солдатские вдовы, отчаявшиеся безработные, обреченные на смерть солдаты. Писателю была близка их судьба, он чувствовал себя кровно связанным с ними. В романе «Где ты был, Адам?» писатель рассказывает о судьбе фронтовиков на исходе войны. Уже вывешены белые флаги мирными жителями, но никому из героев не суждено дождаться мирного счастья. Смысл названия романа расшифрован в его эпиграфе: «Где ты был, Адам?» – «В окопах, Господи, на войне…» Одновременно Бёлль разрабатывает семейную тему, волновавшую его на протяжении всего творчества. Семья и ее беды, трагедия двух любящих и их детей составляет сюжет книги «И не сказал ни единого слова…» (1953). Писатель стремился заглянуть в сущность того, происходило в стране после войны, оценить прошлое и понять настоящее. Именно в таком качестве предстал перед читателями его новый роман «Дом без хозяина» (1954), воспринятый многими критиками как лучшее из всего, что было написано Бёллем. Главными героями романа являются два мальчика, родившиеся в 1942 году и в том же году осиротевшие. Вместе с ними изображены их матери – две солдатские вдовы, есть еще бабушка со странностями, множество «аморальных» дядей, а за всем этим встает мир послевоенной Германии.

Два молодых отца, ненавидевших войну, сложили свои головы «за народ, за фюрера, за фатерланд», как об этом любит вещать священник в церкви, потому так печальна судьба их жен и детей. Мальчики пытаются научиться жить в мире взрослых, и знакомство с ним начинается «на черном рынке», со знакомства с многочисленными «дядями». Эти дети видят и слышат все и мучительно пытаются во всем разобраться, в частности моральны или аморальны их матери. Они слишком рано стали взрослыми. Писатель умеет войти в мир ребенка, видеть мир его глазами, говорить от его имени, при этом авторский комментарий сопровождает их поступки и судьбы. Мир, открывающийся глазам детей, Бёлль рисует откровенно, без прикрас, до воспроизведения отвратительных сцен, ибо считает, что нужно показывать всю грязь и мерзость, которые принесла с собой война.

Рядом с мальчиками драматические судьбы их матерей – буквально сжигаемая изнутри жаждой мести за погибшего мужа Нелла, безгласная, замордованная непосильной работой Вильма, собравшая все силы для того, чтобы выжить, чтобы не оставить маленького сына совсем одного. Писатель прослеживает трагический путь их мужей, а за всем этим встает картина чудовищной трагедии целой страны. Пафос непрощения звучит и в следующем романе Бёлля «Бильярд в половине десятого» (1959), где один из героев говорит: «Мы не боги, и поэтому нам не пристало ни его всеведение, ни его всепрощение».

Одним из наиболее интересных произведений писателя стал роман «Глазами клоуна» (1962). Он написан от лица комического актера, профессионального шута, человека, которому и в силу его особого дара, и профессиональных качеств присуще острое видение жизни людей, видение того, что скрыто под внешней личиной и невидимо обыкновенному глазу. Профессиональная прозорливость позволяет герою извлекать на свет божий порочные страсти и темные делишки, выворачивать весь этот благополучный мир наизнанку. Поэтому на страницы романа хлынул поток зловещих физиономий. Писатель дает реалистическую картину жизни Западной Германии тех лет. В центре – уничтожающая критика католической церкви и ее политики в тесном союзе с католической партией (блок ХДС/ХСС). Поэтому в романе лишь два главных цвета: черный – цвет сутаны, католической реакции, и темно-коричневый – цвет реанимированного нацизма. Еще в романе «Дом без хозяина» Бёлль показал роль церкви в современной Германии, ее союз с бывшими нацистами. На сей раз эта тема ставится в центр повествования.

Сюжет романа прост: от героя, Ганса Шнира, уходит женщина, с которой он прожил шесть лет, которую любит и которая любит его. Она уходит к другому, совращенная церковниками, внушившими ей мысль о греховности «незаконного» сожительства с любимым, уходит, чтобы стать «законной» женой одного из них. Еще ранее Ганс, сын миллионера, порвал со своей семьей и стал клоуном. Мы знакомимся с ним в самый тяжкий момент в его жизни. Поступок Мари сражает его, он начинает пить и постепенно деградирует как артист, публика его освистывает. Вот так он потерял то немногое, что имел, и впереди либо «канава», либо «канал». Книга рассказывает о драматической судьбе человека, который хотел быть самим собой, сохранить свою независимость от писаных и неписаных моральных регламентаций общества и церкви. Он попытался жить не по заведенному образцу, «как все», и потому неизбежно столкнулся с носителями этого порядка, стал жертвой господствующих условностей. Спасения для себя он не видит, но и на компромисс не пойдет. Скорее из отчаянного протеста, чем из-за нужды, он выбирает «канаву» – худшее даже, чем просто самоубийство, – он идет на беспредельное самоунижение, когда садится с гитарой в руках на ступеньки вокзала и протягивает шляпу…

Роман написан в форме беспорядочного, сбивчивого монолога главного героя, это роман состояния. Все действия Ганса вызваны его состоянием – человека, глубоко раненого душевно и глубоко несчастного. Каков же мир, увиденный глазами клоуна? «Наружу лезут какие-то свиные рыла, похабные рожи, гротескные маски убийц» и преступников, моральных растлителей и лицемеров. Вот лицемер Кинкель, «совесть немецкого католицизма», ворующий из церквей предметы искусства; Зоммервильд, «салонный лев», прикрывающий рассуждениями о божестве свои темные делишки; «специалист по демократическому воспитанию юношества» Калик, в прошлом фанатичный вожак гитлерюгенда и т. д. Но «еще страшнее, еще чуднее» – отец героя, миллионер, не пожелавший послать нуждающемуся сыну милостыню; мать, чья скупость вошла в семье в поговорку. В прошлом она была фанатичной фашистской, а сейчас – глава «Объединенного комитета по примирению расовых противоречий». С полнейшим равнодушием она послала на войну и смерть свою дочь. В этом мире герой – «белая ворона», не от мира сего, человек, который и двух недель не живет дома, скитается по гостиницам, не чистит зубы по утрам, а умывается одеколоном. Его неприятие окружающего мира, начиная с предания огню вещей сестры, чтобы их не коснулись преступные руки матери, выражаются в действиях импульсивных, почти истерических, а потому не опасных. Однажды герой сказал, что он не католик и не протестант, не атеист, он – клоун. Это значит, что он не принимает ни тех, ни этих, он вообще не принимает все то, во имя чего живут другие. Но это одновременно издевка и над самим собой, своим бессилием, одиночеством и неприкаянностью. Все, на что он способен, – это надеть костюм шута и выйти на улицу просить милостыню. В романе нет ни проблеска надежды. Найдет ли герой выход? Встанет ли он со ступенек боннского вокзала? Автор заканчивает свой роман знаком вопроса, предоставляя читателю на него ответить.

В 1960-е годы выходят сборник рассказов («Город привычных лиц») и повести, а в 1971 году – новый роман писателя «Групповой портрет с дамой». Это вновь роман-исследование о настоящем и прошлом страны, вновь перед нами излюбленные герои Бёлля – люди с чуткой и уязвимой душой, не приемлющие жестокости и бесчеловечия окружающего мира. В 1985 году он опубликовал «Письмо моим сыновьям», в котором рассказал о своем военном опыте. Тема расчета с прошлым присутствует и здесь, и в посмертно опубликованном романе «Женщина на фоне речного пейзажа».

В 1972 г. Бёлль был удостоен Нобелевской премии в области литературы. В чем своеобразие его творческой личности? Немецкий журнал «Шпигель» определил его так: «Антифашистский, антимилитаристский, антибуржуазный писатель. Бёлль, католик, критиковавший церковь, летописец и заступник маленьких людей, презиравший всякую иерархию».

Макс Фриш (1911 – 1991)

Макс Фриш

Макс Фриш – швейцарский писатель, он родился в Цюрихе в семье архитектора и сам тоже был архитектором, но в начале 1950-х годов, окрыленный успехом своих первых драм, становится профессиональным писателем. Он известен не только как драматург («Дон Жуан, или Любовь к геометрии», 1952, «Господин Бидерман и поджигатели», 1956, и др.), но и как автор романов «Штиллер» (1954), «Homo Faber» (1957) и «Назову себя Гантенбайн» (1961), повестей и эссе. В 1933 году Фриш совершил первое свое путешествие в Европу и в дальнейшем в течение всей своей жизни он много путешествовал, в том числе и в Россию (1966, 1986).

Фриш относится к числу авторов, которых волновало все, что происходило на планете, ее настоящее и будущее, он постоянно испытывал чувство сопричастности и ответственности за события в мире. Его волновал не только факт возможности термоядерной войны, но и международные отношения, социальные порядки в целом. «Признаком человеческого духа, – говорил он, – является в первую очередь не талант, как своего рода подарок, но чувство ответственности». Именно ответственность перед современниками и побуждала его писать. Эта проблема остро поставлена в его пьесе «Господин Бидерман и поджигатели».

Дождливым вечером к гражданину небольшого швейцарского городка господину Бидерману является некий Шмитц, этакий сентиментальный нахал, и просит пустить его на постой, взывая к чувству сострадания хозяина, устраивается в его доме, как в собственном, но при этом почему-то поселяется на чердаке вместе со своим другом. Вскоре с курорта возвращается жена Бидермана, она в ужасе от новых постояльцев, ибо весь город полон слухов о каких-то поджигателях. Но Бидерман упорно твердит: «Надо верить в доброе начало в человеке, а не в злое». Вскоре друзья весь чердак уставили канистрами с бензином, в присутствии хозяина дома отмеряют бикфордов шнур, рассуждая при этом, хватит ли его длины, чтобы успеть убежать после поджога. Подобное обращение с Бидерманом – система Айзенринга: он считает, что люди охотнее всего верят разного рода историйкам и никогда не доверяют правде. И действительно, Бидерман отмахивается от самых очевидных фактов. Более того, он приглашает друзей на ужин, в ходе которого дает им спички, ибо «если бы они действительно были поджигателями, – рассуждает он, – то, конечно, имели бы свои». Получив спички, постояльцы удаляются, а через несколько минут весь город охвачен пламенем.

О чем эта абсурдная история? И кто такой господин Бидерман? В начале пьесы Фриш, выступая в роли Автора, характеризует своего героя как собирательную фигуру тех, кто, «обладая завидным здоровьем, предназначен всегда, после каждой катастрофы относиться к числу переживших ее», тех обывателей, кто полагает, что любой катаклизм минует его, пронесется мимо, кто предпочитает не замечать ничего вокруг себя, надеясь отсидеться в тени. Фриш разоблачает эту позицию «стороны», невмешательства, каждый раз давая понять в своих произведениях, что современный человек живет в таком мире, в котором прожить жизнь подобно улитке не удастся.

В своих романах писатель выступает как исследователь внутреннего состояния человека, его главная забота – поиски того здорового, истинного лица современника, которое скрыто под маской лицедея. Фриш ставит перед собой цель сломать в своих героях марионетку и пробиться к их душе, задерганной, измученной, но настоящей, живой. Сорвать с человека его маску и посмотреть, а что там, внутри – этот процесс можно было бы назвать своего рода рентгеноскопией. Именно так писатель поступает в романе «Homo Faber». Главный герой романа, инженер Фабер, пятидесяти лет от роду, холост, это всегда спокойный, холодный, аккуратный, чуть-чуть циничный, в высшей степени деловой человек. Он – типичный поклонник «века научно-технической революции» и уверен, что машина – совершеннее человека, ибо она «не ведает ни страха, ни надежды, которые только мешают, никаких желаний, она работает согласно чистой логике…» Не случайно и название романа: «человек производящий». Для героя не существует в мире ничего непонятного, случайного, необъяснимого, ибо, как он считает, все можно объяснить и измерить, высчитать и перевести на язык формул. Чистая логика и формула совершеннее всяких чувств, а потому если нужна любовница, то только для физиологии, приятели – для приятного времяпрепровождения. Фабер не читает романов, они ему неинтересны, он ни разу не был в Лувре. Таков герой романа, точнее, он был таким совсем еще недавно, до того, как началось повествование, так как роман – это записки, которые ведет Фабер. Тот факт, что он начал их вести, говорит о том, что с ним случилось нечто такое, что поколебало его прежнюю жизненную позицию. Хотя поначалу герой возражает: «При чем тут предопределение, перст судьбы?» Вот если бы он не сел на этот пароход и не будь этой вынужденной посадки в Тамаулипас, все выглядело бы иначе. «Возможно, Забет была бы жива».

Для Фабера признать существование судьбы или что-то в этом роде означало бы согласиться, что вся его прежняя жизнь была сплошной ошибкой, самообманом. Это означало бы обвинить себя в том, что он, Фабер (пусть того не желая), убил свою дочь Забет, а еще ранее поступил как трус и эгоист с ее матерью Ганной. Ей, полуеврейке, угрожала высылка из Швейцарии в нацистскую Германию, и спасти ее могло только замужество. Но Фабер в последний момент раздумал, к тому же пришло соблазнительное предложение из Штатов, куда он и уехал. Поэтому он не знал, ни что произошло потом с Ганной, ни то, что у него есть дочь. Случайно повстречав ее на пароходе, он вступает с ней в связь…

Роман строится как опровержение мифа, созданного героем о самом себе. Его циничная расчетливость рушится под напором захватившего его чувства к этой незнакомой девочке. Фабер не перестает удивляться переменам, происходящим в нем: что заставило «изменить маршрут, прервать деловую поездку и махнуть в Гватемалу только затем, чтобы встретиться с другом юности», что приковало его к этой юной девушке, почему вдруг словно заново распахнулся мир? Это только казалось Фаберу, что он полностью владеет своими чувствами и подчинил их рассудку, что он абсолютно свободен в своих поступках. Реальная жизнь сталкивает его с событиями, которые помогают ему открыть, обрести самого себя. Эти события разрушили Фабера-марионетку, Фабера-«внешнего», и герой раскрывает свое истинное лицо. Правда, случилось это для него слишком поздно… Забет словно поджидала его на пароходе, со встречей с ней и происходит крушение жизненной системы Фабера. То, что он вступил именно с ней в связь, было следствием его пробуждения, ибо она подсознательно напоминала ему Ганну. Он поглощен новой любовью, пока не выясняется, что случайная знакомая – его родная дочь, которая ждет от него ребенка. Так Фабер закономерно приближается к своей жизненной катастрофе. В конце романа он уже не располагает никакой внешней свободой: он болен раком, обречен на смерть. Его дочь Забет погибла, между ним и Ганной – эта могила и собственная судьба Ганны, изуродованная Фабером дважды. Но через все случившееся эти два человека протягивают друг другу руки. Именно страдания, причиненные себе и другим, сделали марионетку Фабера человеком.

Еще более острая, полукриминальная ситуация лежит в основе сюжета романа «Штиллер». «Я не Штиллер!» – упорно настаивает герой романа. Он утверждает это, несмотря на заклинания жены, любовницы, друзей, несмотря на приведенные доказательства. И вот против героя начат долгий и кропотливый процесс, цель которого выяснить, почему человек отказывается от самого себя, своего имени, прошлого и т. п. Многие произведения Фриша строятся, как расследование (повесть «Синяя борода», 1982), с единственной целью достучаться до человека, показать его неуспокоенность, неудовлетворенность своей жизнью. В своих произведениях писатель остро поставил проблему расщепленности личности, сознания человека и попытался показать своим читателям, что на самом деле находится за его внешней оболочкой.

В конце 1960 – начале 1970-х годов творчество Фриша завоевало мировое признание, он почетный доктор, лауреат многих премий. На протяжении всего творчества писатель вел и публиковал дневники, которые стали комментарием к его художественным произведениям. Последняя его повесть «Человек появляется в эпоху голоцена» (1979) отстаивает идею о величайшей ценности отдельной человеческой жизни, ибо человек – неотъемлемая часть человечества.

Франсуаза Саган (1935 – 2004)

Франсуаза Саган

Франсуаза Саган – самая значительная современная французская романистка, на чью долю выпал наиболее долгий и прочный успех. Она родилась в семье богатого промышленника Куарез. Училась в Сорбонне, однако окончить курс не смогла, будучи увлечена писательской работой. К художественному творчеству Франсуаза испытывала тягу с самого детства. И учась на филологическом факультете Парижского университета, она, по собственному признанию, проводила время не в аудиториях, а в парижских кафе, где целыми днями писала. Провалив экзамен по английскому языку, она перестала посещать университет и занялась только литературным трудом. Свой псевдоним – Саган – она взяла в честь одной из героинь своего любимого писателя Марселя Пруста.

Ее первый, автобиографический, роман «Здравствуй, грусть» (1954) принес начинающей, 19-летней писательнице неожиданно шумный и даже скандальный успех. Книга стала бестселлером, и за год было опубликовано более миллиона экземпляров на разных языках и в разных странах, несмотря на кажущуюся банальность и простоту сюжета. В книге повествуется о летнем отдыхе и о том, что девушка-подросток Сесиль становится причиной гибели возлюбленной своего отца. Однако история, рассказанная Саган, имеет ощутимый оттенок грусти, что сказалось и в названии книги. Бурное наслаждение жизнью недавней выпускницы монастырского пансиона сочетается с какой-то затаенной печалью, с чувством острой неудовлетворенности. Оказывается, что радости плоти в своей скрытой глубине очень печальны.

Книга Саган воспринималась как своеобразное знамение времени. Возник даже термин: «поколение Франсуазы Саган». Тогда же еще одна девушка из приличной семьи – юная актриса Брижит Бардо – потрясла миллионы зрителей в фильме «И бог создал женщину». И героиня повести Саган, и женский персонаж, созданный Бардо, рассматривались как провозвестницы начинающейся эпохи свободных нравов, что приводило в ужас и многих критиков, и читателей, и зрителей. Творчество Саган всегда вызывало живой интерес в кинематографической среде. Ее романы «Любите ли вы Брамса?» и «Немного солнца в холодной воде» были экранизированы в 1960-1970-х годах и пользовались огромной популярностью.

Став в одночасье знаменитой, Франсуаза Саган оказалась в гуще парижской жизни, вошла в среду литераторов, артистов, художников и журналистов. Она вышла замуж за крупного издателя Ги Шелера, который был на 20 лет старше, но неудачно. Второй брак тоже оказался неудачным, и Саган осталась одна с маленьким сыном, родившимся в 1962 году. Личный жизненный опыт и множество наблюдений, сделанных писательницей при тесном соприкосновении с литературной, театральной, издательской богемно-элитарной средой столицы, определили характер ее последующих произведений. Художественный мир Саган, начавший складываться в романе «Здравствуй, грусть», с годами оформился в характерный для нее художественный метод, признаками которого явились отсутствие социальных ориентиров, опора на автобиографический опыт, ограниченность пространственно-временных параметров. В романах, проникнутых щемящим лиризмом, Саган рассказывает о жизни и нравах «богемы», действие происходит в салонах и гостиных, на пляжах и в богатых апартаментах. Постоянно присутствующий в романах источник грусти – это, как правило, неудачи в любви, непрочность человеческих связей, кризис межличностных отношений. Конфликты, лежащие в основе ее произведений, характерны не только для молодежи, но и для людей более старшего возраста. Ее герои – это обеспеченные люди, внешне довольные своей жизнью, но внутренне надломленные, раскачивающиеся на своеобразных «психологических качелях». Каждая из главных героинь воспринимается как повзрослевшая Сесиль, которая не может больше довольствоваться легковесным дачным романом и бездумными поверхностными развлечениями. Она испытывает потребность в глубоких, подлинных чувствах.

Название второго произведения Саган – «Смутная улыбка» (1956) – может быть переведено так же, как «некая» или «неопределенная» улыбка. Такая размытость, неопределенность, переданная в самом заглавии, характерная для отношений главных персонажей – юной Доминики и ее возлюбленного Люка, – вдвое старше ее. Она любит всерьез, со всем пылом молодости, а для него – опытного, пресыщенного соблазнителя – это лишь одна из мимолетных связей. Доминика страдает, но не подает вида: нет ни патетики, ни громких слов, острое ощущение обиды загнано внутрь. Скрытая боль еле заметно проступает сквозь внешнюю простоту нарочито спокойного повествования, сбивающего с толку невнимательного и поверхностного читателя. Это необычайное сочетание спокойного тона со скрытым отчаяньем стало характерной чертой стиля Саган.

В своем третьем романе «Через месяц, через год» (1957) на примере жизни небольшой группы людей из богемной среды Ф. Саган показывает разные варианты любовных неудач. В романе показано несколько пар, и ни одной счастливой. Как будто что-то сломалось в механизме человеческого общения, ибо каждая любовь оказывается или неразделенной, или иллюзорной, или просто нелепой и ненужной. Название романа взято из знаменитой трагедии Жана Расина «Береника» (1670). Это обращение к прошлому не случайно. В книгах Саган ощущаются следы влияния литературы XVII века, восходящие к трагедиям Расина и психологической прозе Мари Мадлен де Лафайет. Писательница использует некоторые принципы и приемы литературы эпохи классицизма, перенося их в современные условия. Саган передает глубокое трагическое содержание любовных неудач своих героев, число персонажей сведено к минимуму, в центре повествования находятся два-три главных действующих лица, а все остальные – лишь фон. Писательница соблюдает строгое единство действия, концентрируя внимание только на внутреннем мире своих героев, показанных в экстремально-напряженной, острой психологической ситуации. И каждая их этих ситуаций воспринимается как своеобразная типовая модель. Так классическая, традиционная манера изложения резко диссонирует с дисгармоничными, болезненно разладившимися отношениями, которые показаны Саган.

Большое влияние на формирование творческого метода Саган оказал и экзистенциализм, господствовавший в 1940-1950-е годы. Созданная Жаном Полем Сартром «философия пессимизма» отражала утрату веры в спокойный и плавный процесс эволюции человечества. Лишенный идейно-духовной опоры человек, отдельный индивид стал восприниматься как ничем и никем не защищенный «экзистант», брошенный в пучину враждебного бытия. Личность предстает трагически одинокой в смятенном и страшном мире. Однако, в отличие от героев Сартра и Камю, персонажи Саган никогда не стоят перед экзистенциальным выбором, они о нем даже не задумываются.

Среди наиболее удачных ранних романов писательницы следует назвать книгу «Любите ли вы Брамса?» (1959). В ней раскрывается трагическое расхождение духовного и физического начала любви. Поль – героиня романа, взрослая женщина – должна сделать выбор между двумя мужчинами: мужественным, но ограниченным Роже, своим ровесником, и романтическим, искренним Симоном, который на 14 лет ее моложе. На примере судьбы Поль показана трагическая суть непреодолимого противоречия между высокими романтическими порывами и инстинктивно-биологическими импульсами. Качества Роже и Симона невозможно соединить в одном человеке, и это вызывает у героини и ее создательницы глубокую печаль.

Своеобразной формулой несовместимости высокой любви с пагубной для нее «средой обитания» стал роман «Немного солнца в холодной воде» (1969). В заглавии, взятом из стихотворения Поля Элюара, раскрывается смысл произведения: «солнце» настоящей любви озаряет, но не может согреть «холодную воду» той безнравственной циничной среды, в которой живут главные герои – парижский журналист Лантье и его возлюбленная Натали. Влюбленная женщина бросает богатого мужа, комфортабельный дом, свое прочное положение в обществе. Но ее возлюбленный слишком пропитался ядом своей среды и не смог по достоинству оценить силу самоотверженной любви Натали, которая, в итоге, кончает с собой.

В 1960-е годы Франсуаза Саган написала несколько пьес, которые до сих пор идут в театрах Парижа с неизменным успехом. Это «Сиреневое платье Валентины» (1963) и «Лошадь в обмороке» (1966). При всей живости и ироничности диалогов, виртуозности комедийных реплик эти пьесы передают особую сагановскую грусть, составляющую притягательную силу ее творчества.

В 1970-х годах Саган выпустила в свет два сборника новелл «Бархатные глаза» (1975) и «Музыка для сцены» (1981). Большой резонанс в обществе получила и ее публицистика: «Синяки на душе» (1972), «Ответы» (1973), «С наилучшими воспоминаниями» (1984), в которой она откровенно изложила свои взгляды и свои суждения о современном мире, о нравах и литературе.

В романах 1980-х годов Саган продолжала развивать и варьировать тематику своих ранних произведений. Стремясь подчеркнуть всеобщий и вневременной смысл историй о несостоявшейся любви, писательница помещает их в разнообразную социальную среду. Так, например, в романе «Спящий пес» (1980) действие происходит в рабочем поселке; события романа «Неподвижная гроза» (1983) перенесены в 1930-е годы; сюжеты романов «Надоело терпеть» (1985) и «Рыбья кровь» (1987) развиваются во время Второй мировой войны. В романе «Поводок» (1989) действие разворачивается в обеспеченных кругах Парижа. Но суть конфликта принципиально не меняется, а трагическое звучание рассказанных историй даже усиливается.

Своеобразной эпохой в творчестве Саган стал вышедший в 1991 году роман «Давид и Бетшабе». Действие основано на двух эпизодах из жизни царя Давида: его сражении с Голиафом и любви к красавице Бетшабе. Библейский сюжет придал этой истории о любовной трагедии особо универсальный характер, поднял ее до уровня обобщенной модели человеческого поведения. Книга вышла в специальном издании для библиофилов и коллекционеров: роскошные, редкие иллюстрации, пышное художественное оформление, маленький тираж – всего 599 экземпляров и все пронумерованы, а некоторые лично подписаны автором. Обычно в таких дорогих сериях выходят классики и всемирно известные писатели. Публикация книги Франсуазы Саган показала, что она по праву удостоена такой чести.

Однако Саган удается оставаться «неангажированным» автором. Она нарочито отказывается от литературных премий, почетных титулов и членства в Академии. У нее неподдельный интерес к жизни, она много размышляет об общественном прогрессе и опасностях, таящихся на его пути. Еще в юные годы писательница выступала против войны в Алжире (1954–1962), позже публично поддерживала выступления в защиту прав человека. Не скрывает и своих политических пристрастий: в 1981 году Саган открыто помогала президенту-социалисту Франсуа Миттерану в его предвыборной кампании.

Такая открытость Саган по отношению к событиям своей эпохи не только не противоречит ее творчеству, но внутренне связана с ним, ибо своими книгами она фактически выполняет важнейшую общественную функцию. В ее произведениях звучит сигнал тревоги: в опасности любовь, живые человеческие чувства. В мире, где культура становится предметом купли-продажи, наносится огромный ущерб личности. Книги Франсуазы Саган помогают лучше понять современный мир и почувствовать его главную беду – снижение человеческих ценностей.

Литература

Адмони В. Поэтика и действительность. М., 1975.

Акимова А. Вольтер. М., 1970.

Анастасьев Н. Феномен Набокова. М., 1992.

Андреев А. На пороге новой эры. М., 1971 («Три жизни Жюля Верна», «Хозяин замка „Монте Кристо“»).

Андреев Л. Марсель Пруст. М., 1968.

Артамонов С. Сорок веков мировой литературы: В 4 т. М., 1997.

Атарова К. Н. Лоренс Стерн и его «Сентиментальное путешествие по Франции и Италии». М., 1988.

Бавин С. П. Зарубежный детектив ХХ века. М., 1991.

Баранов В. Горький без грима. Тайна смерти. (Роман-исследование). М., 1996.

Боровиков А. Алексей Толстой. М., 1982.

Брандис Е. От Эзопа до Родари. М., 1980.

Брандис Е. Жюль Верн. Жизнь и творчество. Л., 1983.

Буковская А. Сент-Экзюпери, или Парадоксы гуманизма. М., 1983.

Бушмин А. С. Салтыков-Щедрин. Искусство сатиры. М., 1976.

Быков В. Джек Лондон. М., 1964.

Бялый Г. А. В. Г. Короленко. М., 1983.

Варварина М. Эрих Мария Ремарк // Ремарк Э. М. Собрание сочинений: В 11 т. М., 1991. Т.1.

Васильев В. В. Андрей Платонов: Очерк жизни и творчества. М., 1990.

Великовский С. Грани «несчастного сознания». М., 1973.

Верцман И. Жан-Жак Руссо. М., 1976.

Вулис А. И. Ильф и Е. Петров: Очерк творчества. М., 1960.

Герстнер Г. Братья Гримм. М., 1980.

Горн В. Ф. Василий Шукшин: Штрихи к портрету. М., 1993.

Гражданская З. Т. От Шекспира до Шоу. М., 1982.

Грёнбек Б. Ханс Кристиан Андерсен. М., 1979.

Гроссман Л. Достоевский. М., 1965.

Дайчес Д. Сэр Вальтер Скотт и его мир. М., 1987.

Данилин Ю. Жизнь и творчество Мопассана. М., 1968.

Державин К. Н. Сервантес: Жизнь и творчество. М., 1958.

Длугач Т. Б. Дени Дидро. М., 1975.

Дюпре К. Джон Голсуорси. Биография. М., 1986.

Евнина Е. М. Франсуа Рабле. М., 1948.

Евнина Е. М. Виктор Гюго. М., 1976.

Еланский Н. П. Ярослав Гашек. М., 1980.

Елистратова А. Английский роман эпохи Просвещения. М., 1966.

Жантиева Д. Джеймс Джойс. М., 1967.

Жуков Д. Аввакум Петров // Жуков Д., Пушкарёв Л. Русские писатели XVII века. М., 1972 (ЖЗЛ).

Зарубежные писатели: Биобиблиографический словарь: В 2 ч. / Под ред. Н. П. Михальской. М., 1997.

Засурский Я. Американская литература ХХ века. М., 1966.

Засурский Я. Теодор Драйзер. Жизнь и творчество. М., 1977.

Затонский Д. Искусство романа и ХХ век. М., 1973.

Зверев А. Мир Марка Твена: Очерк жизни и творчества. М., 1985.

Золотусский И. Гоголь. М., 1984 (ЖЗЛ).

Ионкис Г. Уильям Сомерсет Моэм: Грани дарования // Уильям Сомерсет Моэм. Подводя итоги. М., 1991.

История американской литературы XIX века / Под ред. Н. Самохвалова. М., 1971.

История английской литературы: В 3 т. М.; Л., 1943–1958.

История всемирной литературы: В 9 т. М., 1983–1994. Т. 1–8.

История западноевропейской литературы. XIХ век. Франция. Италия. Испания. Бельгия. СПб., 2003.

История русской литературы XIX века: В 4 т. Л., 1980–1983.

История русской литературы. XX век. Серебряный век. М., 1995.

История французской литературы: В 3 т. М.; Л., 1946–1959.

Кагарлицкий Ю. Герберт Уэллс: Очерк жизни и творчества. М., 1963.

Келдыш В. А. Русский реализм начала XX века. М., 1975.

Ковалев Ю. Эдгар Аллан По: новеллист и поэт. Л., 1984.

Ковалев Ю. Герман Мелвилл и американский романтизм. Л., 1972.

Курбатов В. Михаил Пришвин. М., 1986.

Кутейщикова В., Осповат Л. Новый латиноамериканский роман, 1950–1970. М., 1983.

Лану А. Здравствуйте, Эмиль Золя! М., 1966.

Лебедев Ю. Тургенев. М., 1990 (ЖЗЛ).

Левидова И. М. О. Генри и его новелла. М., 1973.

Литература Древней Руси: Биобиблиографический словарь. М., 1996.

Лосев А. Античная литература. М., 2005.

Лощиц Ю. Гончаров. М., 1986 (ЖЗЛ).

Мальцев П. В. Иван Бунин. 1870–1953. М., 1994.

Михайлов О. Н. Куприн. М., 1981 (ЖЗЛ).

Михайлова Л. Александр Грин: Жизнь, личность, творчество. М., 1980.

Михальская Н., Аникин Г. Английский роман ХХ века. М., 1982.

Мокульский С. С. Итальянская литература: Возрождение и Просвещение. М., 1966.

Молдавский Д. Михаил Зощенко: Очерк творчества. Л., 1977.

Морозова Т. Образ молодого человека в литературе США. М., 1969.

Моруа А. Лелия, или Жизнь Жорж Санд. М., 1968.

Моруа А. Три Дюма. Минск, 1983.

Муравьев В. С. Джонатан Свифт. М., 1968.

Набоков В. Лекции по зарубежной литературе. М., 1998.

Олдингтон Р. Стивенсон: Портрет бунтаря. М., 1985.

Осетров Е. Три жизни Карамзина. М., 1985.

Осипов В. О. Тайная жизнь Михаила Шолохова… Документальная хроника без легенд. М., 1995.

Семенов В. Николай Лесков. Время и книги. М., 1881.

Павлова Н., Седельник В. Швейцарские варианты: Литературные портреты. М., 1990.

Палиевский П. Маргарет Митчелл и ее книга. // М. Митчелл. Унесенные ветром. М., 1986. Т.1.

Патерик Печерский, или Отечник. Киев, 2002.

Перро // Исторический лексикон: Энциклопедический справочник: В 12 т. – Т.7: XVII в. / Сост. А. Липатов и др. М., 1998. С. 535–540.

Паустовский К. Из воспоминаний об Александре Грине // Круг чтения. 1990. М., 1989.

Писатели Франции. М., 1964.

Пуришев Б. Очерки немецкой литературы XV-ХVII вв. М., 1959.

Рачинская Н. Н. Лион Фейхтвангер. М., 1965.

Реизов Б. Французский роман XIХ в. М., 1977.

Роджерс П. Генри Филдинг: Биография. М., 1984.

Рожновский С. Генрих Бёлль. М., 1965.

Русские писатели: XIX в.: Биобиблиографический словарь: В 2 ч. / Под ред. П. А. Николаева. М., 1990.

Русские писатели: XX в.: Биобиблиографический словарь: В 2 ч. / Под ред. Н. Н. Скатова. М., 1998.

Словарь античности. М.,1989.

Сучков Б. Лики времени: В 2 т. М., 1976.

Турьян М. А. Странная моя судьба. О жизни Одоевского. М., 1991.

Уваров Ю. Современный французский роман. 60-80-е гг. М., 1985.

Урнов М. В. Вехи традиции в английской литературе. М., 1986.

Урнов Д. М. Даниэль Дефо. М., 1990.

Федоров А. А. Томас Манн: Время шедевров. М., 1981.

Фрестье Ж. Проспер Мериме. М., 1987.

Фрид Я. Стендаль: Очерк жизни и творчества. М., 1967.

Честертон Г. К. Чарльз Диккенс. М.,1982.

Чудаков А. П. Антон Павлович Чехов. Биография писателя. М., 1987.

Чудакова М. О. Жизнеописание Михаила Булгакова. М., 1988.

Чуковский К. Люди и книги. М., 1960.

Шейнкер В. Исторический роман Джеймса Фенимора Купера. Л., 1971.

Шкловский В. Б. Лев Толстой. М., 1967.

Эразм Роттердамский и его время: Сборник статей. М., 1989.

Оглавление

Предисловие

Античность

  Апулей (ок. 124 – ок. 180)

  Петроний (? – 66 г. н. э.)

  Плутарх (ок. 46 – 120)

Средние века и эпоха возрождения

  Нестор Летописец (1056 – 1114)

  Джованни Боккаччо (1313 – 1375)

  Франсуа Рабле (1493 или 1494 – 1553)

  Томас Мор (1478 – 1535)

  Эразм Роттердамский (ок. 1469 – 1536)

  Мигель де Сервантес Сааведра (1547 – 1616)

Литература XVII–XVIII веков

  Протопоп Аввакум (1620 или 1621 – 1682)

  Шарль Перро (1628 – 1703)

  Даниэль Дефо (1660 или 1661 – 1731)

  Джонатан Свифт (1667 – 1745)

  Лоуренс Стерн (1713 – 1768)

  Генри Филдинг (1707 – 1754)

  Вольтер (1694 – 1778)

  Дени Дидро (1713 – 1784)

  Жан-Жак Руссо (1712 – 1778)

Литература XIX века

  Вальтер Скотт (1771 – 1832)

  Якоб и Вильгельм Гримм (1785 – 1863; 1786 – 1858)

  Эрнст Теодор Амадей Гофман (1776 – 1822)

  Оноре де Бальзак (1799 – 1850)

  Стендаль (1783 – 1842)

  Проспер Мериме (1803 – 1870)

  Александр Дюма (1803 – 1870)

  Жорж Санд (1804 – 1876)

  Виктор Гюго (1802 – 1885)

  Джеймс Фенимор Купер (1789 – 1851)

  Эдгар Аллан По (1809 – 1849)

  Николай Михайлович Карамзин (1766 – 1826)

  Александр Александрович Бестужев-Марлинский (1797 – 1837)

  Владимир Федорович Одоевский (1804 – 1869)

  Николай Васильевич Гоголь (1809 – 1852)

  Шарлотта Бронте (1816 – 1855)

  Чарльз Диккенс (1812 – 1870)

  Уильям Мейкпис Теккерей (1811 – 1863)

  Ханс Кристиан Андерсен (1805 – 1875)

  Иван Сергеевич Тургенев (1818 – 1883)

  Иван Александрович Гончаров (1812 – 1891)

  Федор Михайлович Достоевский (1821 – 1881)

  Николай Семенович Лесков (1831 – 1895)

  Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин (1826 – 1889)

  Лев Николаевич Толстой (1828 – 1910)

  Антон Павлович Чехов (1860 – 1904)

  Владимир Галактионович Короленко (1853 – 1921)

  Оскар Уайльд (1856 – 1900)

  Роберт Луис Стивенсон (1850 – 1894)

  Гюстав Флобер (1821 – 1880)

  Эмиль Золя (1840 – 1902)

  Ги де Мопассан (1850 – 1893)

  Жюль Верн (1828 – 1905)

  Анатоль Франс (1844 – 1924)

  Томас Майн Рид (1818 – 1883)

  Герман Мелвилл (1819 – 1891)

  Марк Твен (1835 – 1910)

  О. Генри (1862 – 1910)

Литература ХХ века

  Франц Кафка (1883 – 1924)

  Артур Конан Дойл (1859 – 1930)

  Джек Лондон (1876 – 1916)

  Герберт Джордж Уэллс (1866 – 1946)

  Теодор Драйзер (1871 – 1945)

  Джеймс Джойс (1882 – 1941)

  Марсель Пруст (1871 – 1922)

  Маргарет Митчелл (1900 – 1949)

  Томас Манн (1875 – 1955)

  Леонид Николаевич Андреев (1871 – 1919)

  Илья Ильф и Евгений Петров (1897 – 1037; 1903 – 1942)

  Михаил Михайлович Зощенко (1894 – 1958)

  Михаил Афанасьевич Булгаков (1891 – 1940)

  Иван Алексеевич Бунин (1870 – 1953)

  Александр Иванович Куприн (1870 – 1938)

  Ярослав Гашек (1883 – 1923)

  Джон Голсуорси (1867 – 1933)

  Максим Горький (1868 – 1936)

  Александр Степанович Грин (1880 – 1932)

  Алексей Николаевич Толстой (1882 – 1945)

  Андрей Платонович Платонов (1899 – 1951)

  Михаил Михайлович Пришвин (1873 – 1954)

  Владимир Владимирович Набоков (1899 – 1977)

  Эрих Мария Ремарк (1898 – 1970)

  Лион Фейхтвангер (1884 – 1958)

  Антуан де Сент-Экзюпери (1900 – 1944)

  Альбер Камю (1913 – 1960)

  Эрнест Хемингуэй (1899 – 1961)

  Френсис Скотт Фицджеральд (1896 – 1940)

  Уильям Фолкнер (1897 – 1962)

  Агата Кристи (1891 – 1976)

  Габриэль Гарсиа Маркес (род. в 1928)

  Джон Стейнбек (1902 – 1968)

  Джером Сэлинджер (род. в 1919)

  Уильям Сомерсет Моэм (1874 – 1965)

  Джон Апдайк (род. в 1932)

  Айрис Мердок (1919 – 1997)

  Грэхем (Грэм) Грин (1904 – 1991)

  Михаил Александрович Шолохов (1905 – 1984)

  Василий Макарович Шукшин (1929 – 1974)

  Александр Исаевич Солженицын (род. в 1918)

  Генрих Бёлль (1917 – 1985)

  Макс Фриш (1911 – 1991)

  Франсуаза Саган (1935 – 2004)

Литература Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg