«Белые полководцы. Николай Юденич, Лавр Корнилов, Антон Деникин, Александр Колчак, Петр Врангель, Владимир Каппель»

Белые полководцы. Николай Юденич, Лавр Корнилов, Антон Деникин, Александр Колчак, Петр Врангель, Владимир Каппель (fb2) - Белые полководцы. Николай Юденич, Лавр Корнилов, Антон Деникин, Александр Колчак, Петр Врангель, Владимир Каппель (Великие полководцы России - 14) 4545K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Михаил Юрьевич Мягков

Белые полководцы. Николай Юденич, Лавр Корнилов, Антон Деникин, Александр Колчак, Петр Врангель, Владимир Каппель

Редактор кандидат исторических наук Н. А. Копылов

Редактор-составитель доктор исторических наук М. Ю. Мягков

© ИД «Комсомольская правда», 2014 год.

© ИД «Российское военно-историческое общество», 2014 год.

Юденич Николай Николаевич

18 июля 1862–5 октября 1933

Сын Коллежского советника, казалось, должен был пойти по гражданской линии. Он даже поступил в Межевой институт, однако вскоре бросил его и пошел в Александровское военное училище, по окончании которого (1881) получил распределение в «варшавскую гвардию» – лейб-гвардии Литовский полк. Уже в 1884 г. Юденич выдержал экзамены в элитную Николаевскую академию Генерального штаба, из которой был выпущен «по первому разряду» (и со званием штабс-капитана), что давало серьезные карьерные преимущества. Затем была служба на штабных должностях в Варшавском и Туркестанском военных округах, а в 1896 г. – производство в чин полковника.

Сражения и победы

Видный русский военачальник, генерал от инфантерии (1915), один из лучших генералов России периода Первой мировой войны. В Гражданскую войну руководил силами белых на Северо-Западном направлении.

Герой русско-японской войны, в годы Первой мировой он снискал себе славу «нового Суворова», не проиграв ни одного крупного сражения. Но нам генерал Юденич известен в первую очередь как организатор двух неудачных походов на Петроград в годы Гражданской…

Как вспоминал сослуживец Д. В. Филатьев, Николай Николаевич отличался «прямотой и даже резкостью суждений, определенностью решений, твердостью в отстаивании своего мнения и полным отсутствием склонности к каким-либо компромиссам». С таким характером (да при отсутствии серьезных связей в самых верхах) делать карьеру было тяжело, однако война устанавливает собственные критерии, отличные от мирного времени.

Русско-японскую войну Юденич встретил командиром 18-го стрелкового полка (5-я стрелковая бригада). Сумел несколько раз отличиться. В бою у Сандепу он лично повел начавшие отступать войска в штыковой бой и сумел отбросить противника. В сражении под Мукденом он также водил войска в бой, активно руководил обороной вверенного ему участка и в итоге был тяжело ранен. За отличия его наградили Георгиевским оружием с надписью «За храбрость».

Неудачная война, как правило, приводит к «массовым чисткам» начальствующих лиц и одновременно – к продвижению отличившихся. Среди последних оказался и Н. Н. Юденич, который был произведен в генерал-майоры, а в 1907 г. назначен генерал-квартирмейстером Кавказского военного округа. Через пять лет он получил генерал-лейтенанта и повышение – должность начальника штаба Казанского военного округа. В 1913 г. – начальник штаба округа на Кавказе.

Как вспоминал генерал Б. П. Веселорезов: «В самый краткий срок он стал и близким, и понятным для кавказцев. Точно всегда он был с нами. Удивительно простой, в котором отсутствовал яд под названием «генералин», снисходительный, он быстро завоевал сердца. Всегда радушный, он был широко гостеприимен. Его уютная квартира видела многочисленных сотоварищей по службе, строевое начальство и их семьи, радостно спешивших на ласковое приглашение генерала и его супруги».

Генерал Н. Н. Юденич. Россия, 1918–1919 гг.

Об особой армейской простоте Юденича ходили многие истории. Так, уже в годы Первой мировой служивший при Ставке Верховного главнокомандующего М. К. Лемке оставил в дневниках следующие строчки: «Да, Алексееву не дана поза, как не дана она, по общим отзывам, Жоффру и Юденичу. Последний буквально со всеми держится одинаково. Будучи генерал-квартирмейстером и потом начальником штаба Кавказского воен. округа, он одинаково говорил с графом Воронцовым-Дашковым и с подпоручиком своего штаба».

С началом Первой мировой Турция занимала выжидательную позицию, окончательно выступив на стороне Германии лишь 17 октября 1914 г., предварив это вероломным рейдом германо-турецкой эскадры по нашим черноморским портам. Главнокомандующим Кавказской армией был назначен престарелый И. И. Воронцов-Дашков, фактически же обязанности стал исполнять его помощник А. З. Мышлаевский, а начальником штаба стал Н. Н. Юденич. Приказ о переходе в наступление был подписан им ночью 31 октября.

Основные силы (Сарыкамышский отряд, находившийся в центре) быстро вышли к стратегически значимому турецкому селу Кепри-кей, однако в результате ряда боев середины ноября были вынуждены отойти к границе. Вместе с тем и туркам (3-й армии) ввиду ряда неудач не удалось развить успех. Однако в целом по итогам этих боев турецкое начальство переоценило собственные силы.

Находясь под воздействием первоначальных успехов, Энвер-паша (военный министр, один из членов триумвирата, руководившего тогда страной) хотел разгромить основные русские силы у Сарыкамыша (важнейший опорный пункт нашей Кавказской армии). Противостоя возражениям некоторых генералов, он принял командование 3-й армией и разработал весьма смелый – отдающий авантюрой – план, который предполагал сковывание русских у Сарыкамыша с фронта, в то время как два корпуса должны были обойти правый фланг противника и отрезать пути отхода. Однако Энвер не учел ни особенности местности, ни времени года. В результате в ходе наступления турецкие войска страдали от неустроенности тыла и связи, отсутствия должного обмундирования (учитывая зимние условия), а также недостатка координации между наступавшими частями.

Девиз же Н. Н. Юденича был следующим:

Только тот достоин жизни этой, кто на смерть всегда готов.

Но первоначально развернутое во второй половине декабря турецкое наступление развивалось успешно. Туркам удалось выйти русским во фланг, поставив Сарыкамышский отряд (два корпуса), возглавляемый генералом Берхманом, в тяжелейшее положение. 24 декабря А. З. Мышлаевский и Н. Н. Юденич выехали на фронт. Первый принял общее командование операцией на себя, а Николай Николаевич временно возглавил один из корпусов.

Однако положение продолжало ухудшаться. Противник прорвался к Сарыкамышу, и его оборону пришлось спешно организовывать из запасных частей. Более того, была взорвана железная дорога, соединявшая район боевых действий с Карсом. В итоге Мышлаевский вечером 27 декабря вообще приказал пробиваться назад, а сам уехал в Тифлис (под предлогом формирования новой армии), передав командование Берхману. Под его начальством Юденич организовал оборону, получая пополнения и отбивая атаки наседающего противника. Однако и сами турки действовали недостаточно активно, страдая от снежных метелей. Вскоре они потерпели ряд локальных неудач от русских войск, что поставило крест на их грандиозных планах. 2 января русские отряды заняли стратегический перевал Бардус и отрезали тем самым 9-му турецкому корпусу путь к отступлению. А еще через два дня началось контрнаступление, в ходе которого это соединение противника было уничтожено. Преследование разбитых вражеских сил было остановлено лишь 18 января. Общие потери турок составили 70 тыс. человек (включая 30 тыс. обмороженных), у нас – 20 тыс. Успехи русской армии на Кавказе несколько облегчили положение союзников в Ираке и районе Суэца.

Так была одержана крупная победа под Сарыкамышем. И хотя вряд ли ее стоит приписывать исключительно полководческому таланту Юденича (который вступил в командование Сарыкамышским отрядом вместо Берхмана лишь 5 января, когда перелом уже свершился), он сыграл в ее успехе далеко не последнюю роль. Генерал непосредственно руководил войсками в сложнейших условиях, за что и был награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. Вскоре он был произведен в генералы от инфантерии, а в феврале 1915 г. стал главнокомандующим Кавказской армией.

Весна 1915 г. ушла на реорганизацию войск армии, а также их пополнение. Правда, Ставка, считая этот фронт второстепенным, направляла на Кавказ практически необученных новобранцев, которые в результате составили более половины всего личного состава. Однако это не мешало Николаю Николаевичу успешно действовать летом 1915 г. Победы, достигнутые им на этом театре боевых действий, особенно ярко смотрелись на фоне Великого отступления на европейском фронте.

В мае в наступление перешел левый фланг Кавказской армии в районе озера Ван и тем самым спас тысячи армян от гибели в ходе устроенного турками геноцида. А в июне туркам было нанесено окончательное поражение в Азербайджане.

Однако попытки в июле развить наступление севернее озера Ван встретили серьезный отпор. Противник сумел сосредоточить крупные силы, которые неожиданно нанесли поражение 4-му кавказскому корпусу и заставили его отступить. Турки углубились в наши тылы: опять создалось критическое положение, которое было исправлено полководческим искусством главнокомандующего армией.

Несмотря на нарастание панических настроений и тревожные донесения командира 4-го кавказского корпуса, Юденич сохранял полное спокойствие: оно стало залогом дальнейших успехов. Он создал сводный отряд под начальством генерала Н. Н. Баратова, который в начале августа нанес точный и мощный фланговый удар по прорвавшимся туркам. Противник дрогнул и отступил, однако добиться его полного разгрома не удалось (в первую очередь ввиду слабой работы наших тылов). Из-за серьезной усталости войск преследование было прекращено в середине августа. Важнейшим залогом успехов стали твердость генерала Юденича, его умение выстроить надежную систему связи. Отметим и то, что он старался сохранять размер своего штаба относительно небольшим, не допуская его чрезмерного раздувания. За успехи в ходе летней операции (известной как Алашкертская) Юденич был награжден орденом Св. Георгия 3-й ст.

В то же самое время произошли серьезные перемены в руководстве всеми Вооруженными силами России. В начале сентября Верховным главнокомандующим стал император Николай II, а его дядя вл. кн. Николай Николаевич вместе с начальником штаба Янушкевичем (кстати, тоже Николай Николаевич) был отправлен на Кавказ, где возглавил Кавказский фронт (который получил название «фронт трех Николаев Николаевичей»). Несмотря на то что у Юденича появилось еще одно начальство, в действительности он сохранил определенную автономию в руководстве войсками.

Осенью – зимой 1915 г. на Кавказском фронте установилось относительное спокойствие. Наиболее крупным событием стала посылка в ноябре корпуса генерала Н. Н. Баратова в западную Персию. Русские войска (а именно 2 батальона, 2 дружины, 39 сотен при 20 орудиях) разбили сформированные турками и германцами антироссийские военизированные формирования, тем самым не допустив выступления Тегерана на стороне противника.

Командующим армией был назначен генерал Юденич; войска приобрели веру в себя и свое превосходство над противником.

Генерал-майор Е. В. Масловский.

В конце года произошло еще одно важное событие, а именно поражение союзных войск в ходе их попыток овладеть турецким проливом Дарданеллы. Русское командование обеспокоилось тем, что за счет высвободившихся войск Турция усилит свою 3-ю армию, действующую на Кавказе. Так родился план прорыва вражеского фронта в районе Эрзерума и захвата этой крупнейшей крепости.

Стоит признать, что Н. Н. Юденич мастерски провел подготовку операции и учел недостатки, выявленные в предыдущих сражениях. Он сумел достойнейшим образом наладить работу тыла, создать новые линии связи и подготовить систему дорожных коммуникаций. Особое внимание было обращено на снабжение солдат: все они были обеспечены теплой маскировочной одеждой, специальными очками (которые защищали от блеска снега), а также запасом дров. Создали даже метеорологическую станцию для оперативного мониторинга изменения погоды.

Беспрецедентными были меры по сохранению подготовки войск в секрете: Юденич прибегнул к масштабной дезинформации противника. Он незашифрованной телеграммой передал приказание 4-й дивизии о переброске ее в Персию и снял ее с фронта. Более того, начал раздавать отпуска офицерам с фронта, а также массово разрешать офицерским женам прибывать на театр боевых действий по случаю Нового года. Была инициирована закупка животных с целью убедить противника, будто наступление планируется на Багдадском направлении. До последнего не раскрывалось нижестоящим штабам и содержание планируемой операции. А за несколько же дней до ее начала был полностью закрыт выезд всем лицам из прифронтовой полосы, что помешало турецким разведчикам донести об окончательных приготовлениях русских. Все это возымело воздействие на противника. Незадолго до нашего наступления командующий 3-й турецкой армией вообще уехал в Стамбул.

Смотр войск перед Эрзурумским наступлением.

Наступление развернулось в середине января 1916 г. Сначала Юденич нанес отвлекающий удар в Пассинской долине, а затем повел основное наступление на Ольтинском и Эрзерумском направлениях. В прорванный участок фронта оперативно была направлена Сибирская казачья бригада. При этом сам Николай Николаевич успешно маневрировал резервами, наладив жесткое управление войсками и держа ситуацию под контролем. В итоге турки бежали. Только 18 января указанная казачья бригада взяла 1500 пленных из 14 (!) различных полков. Был достигнут крупный успех, и вл. кн. Николай Николаевич уже хотел приказать отступать на исходные рубежи, однако Юденич убедил его в необходимости взять казавшуюся непреступной крепость Эрзерум. Он принял всю ответственность на себя. Конечно, это был риск, но риск продуманный.

Как писал подполковник Б. А. Штейфон: «В действительности каждый смелый маневр генерала Юденича являлся следствием глубоко продуманной и совершенно точно угаданной обстановки. И главным образом духовной обстановки.

11 февраля начался штурм, который был завершен через пять дней. В наших руках оказались 9 знамен, 327 орудий и около 13 тыс. пленных. В ходе дальнейшего преследования противник был отброшен на 70–100 км к западу от крепости. Общие потери русской армии составили примерно 17 тыс. человек, т. е. примерно 10 % ее численности, у турок они достигали 66 %.

Это была одна из крупнейших побед русской армии, которая заставила противника спешно перебрасывать войска с других фронтов, тем самым ослабив давление на англичан в Месопотамии и Ираке (правда, те так и не воспользовались успехами русских в полной мере). Так, против нашего фронта стала разворачиваться новая 2-я турецкая армия. Как писал советский военный историк Н. Г. Корсун: «В общем Эрзерумская наступательная операция, проведенная в тяжелых зимних условиях нагорном театре, представляет один из примеров доведенной до конца сложной операции, состоявшей из нескольких, вытекавших один из другого, этапов, закончившихся разгромом противника, потерявшего свою основную базу на передовом театре – крепость Эрзерум».

Риск генерала Юденича – это смелость творческой фантазии, та смелость, какая присуща только большим полководцам.

Под влиянием этой победы между Россией, Великобританией и Францией было подписано соглашение «О целях войны России в Малой Азии», в частности, в нем разграничивались сферы влияния в Турции. Союзники окончательно признали, что проливы и север Турецкой Армении отходят России.

За взятие Эрзерумской крепости Юденич был награжден высочайшей наградой – орденом Св. Георгия 2-й степени: «В воздаяние отличного выполнения, при исключительной обстановке, блестящей боевой операции, завершившейся взятием штурмом Деве-Бойнской позиции и крепости Эрзерума 2 февраля 1916 года». Думается, к «исключительной обстановке», в которой Юденич готовил и проводил операцию, следует добавить и те интриги, которые плел против него Н. Н. Янушкевич, а также прикомандированный к штабу фронта генерал Хан Нахичеванский. В этом контексте было бы любопытно привести следующую характеристику личности генерала, которую в своем дневнике воспроизвел служивший при Ставке М. К. Лемке: «Юденич, к сожалению, – не типичная фигура в нашей армии, а одно из привлекающих к себе широкие симпатии исключений… С большим чисто военным образованием, он проявил много военно-административных способностей, которые Кавказская армия оценила, как только вступил в дело… Работоспособность этого человека не уступает алексеевской, простота и скромность роднят их еще больше. При дворе его не особенно долюбливают, зная его совершенно независимый характер и органическое неумение кланяться».

Броневые части Северо-Западной Армии. Танк «Первая помощь» с экипажем. Ноябрь 1919 г.

Продвижение русской армии в Турции к лету 1916 г. «Нива» № 31, 1916 г.

Вместе с тем турецкая армия полностью разбита не была (весенняя распутица не дала в полной мере реализовать зимние успехи), а в ближайшие месяцы все еще ожидались крупные подкрепления. Юденич обеспокоился приданием устойчивости своим войскам. Здесь его взор был обращен на черноморский порт Трапезунд, захват которого облегчал бы положение правого фланга и прерывал бы ближайшую связь 3-й армии со столицей.

Началась операция в начале апреля, когда Приморский отряд начал методичное наступление, продвигаясь с боями до 5 км в сутки. Одновременно благодаря усилиям Черноморского флота происходила переброска двух пластунских бригад с Восточного фронта. И хотя противник узнал о ней, германские корабли и подводные лодки не смогли помешать. В результате 15 апреля город был взят, а русские войска продолжали укрепляться в этом районе.

Попытку переломить ситуацию турки предприняли в июне 1916 г., когда попытались ударить в стык между 5-м Кавказским и 2-м Туркестанским корпусами. Первые их успехи были вовремя ликвидированы, а во второй половине июля Юденич перешел сам в наступление, снова разбив врага и захватив город Эрзинджан. Как писал германский генерал Лиман фон Сандерс (глава немецкой военной миссии в Турции): «После того, как русская конница прорвала фронт в двух местах, отступление перешло в разгром. Объятые паникой, тысячи солдат бежали. Итак, русские предупредили намерения турецкого командования и нанесли 3-й армии полное поражение до окончания концентрации 2-й армии».

Белая армия генерала Н. Юденича атакует Санкт-Петербург, октябрь 1919 г.

Точно так же в августе мощным фланговым ударом были сведены на нет первоначальные успехи 2-й турецкой армии против нашего левого фланга. Турецкие попытки взять реванш привели к очередным отдельным победам войск Юденича.

К началу 1917 г. Кавказская армия была бесспорной победительницей, притягивая к себе большую часть турецких сил. Безусловно, положение наших войск было не идеальным (ввиду тяжелых природных условий, болезней и сложностей с пополнением), но они держали фронт в первую очередь благодаря своим начальникам, среди которых выделялась фигура генерала Юденича. Возможно, он одержал бы и ряд других крупных побед, но все изменилось с Февральской революцией 1917 г. и последующим разложением армии. Хотя Юденич на некоторое время и стал Главнокомандующим фронтом, он не сумел (впрочем, как и все другие военные) справиться с падением дисциплины. Выступая против либеральных реформ в армии, которые объективно вели к ее краху, он встал в жесткую оппозицию Временному правительству, а в середине мая был снят за неподчинение его распоряжениям.

Дальнейшая судьба Юденича сложится печально. После Октябрьской революции Николай Николаевич перейдет на нелегальное положение. Проживая в Петрограде, он будет пытаться создать подпольную военную организацию. Сначала примкнет к прогерманским монархическим кругам, однако после поражения Германии в войне станет выстраивать отношения с союзниками. В начале 1919 г. он становится лидером Белого движения на северо-западе, а в дальнейшем получает признание своих полномочий со стороны А. В. Колчака. По большей части Юденич занимается политическими и организационными вопросами, в то время как в мае – июне генерал А. П. Родзянко развивает первое неудачное наступление на Петроград. Лишь во время осенней попытки взять бывшую имперскую столицу Юденич непосредственно командует частями, но и опять белых ждала неудача. В конце января 1920 г. он издаст приказ о ликвидации Северо-Западной армии, а сам эмигрирует. Скончался Н. Н. Юденич в 1933 г. на чужбине – в Каннах во Франции.

ПАХАЛЮК К., руководитель интернет-проекта «Герои Первой мировой», член Российской ассоциации историков Первой мировой войны.

Корнилов Лавр Георгиевич

18 августа 1870–31 марта 1918

Родился 18 (30) августа 1870 г. в многодетной семье небогатого чиновника, в прошлом – хорунжего, служившего переводчиком при 7-м Сибирском казачьем полку. Мать Мария Ивановна была казашкой, от нее Лавр Георгиевич и унаследовал восточную внешность. Среди друзей семьи был известный этнограф Г. Н. Потанин, человек либеральных идей, противник самодержавия и сторонник «сибирского областничества». Вместе с тем дети в семье воспитывались в религиозном духе, а в школе Корнилов с особенной любовью относился к Закону Божьему.

Сражения и победы

Русский военачальник, генерал от инфантерии. Участник и герой русско-японской и Первой мировой войн. Главком Русской армии (август 1917 г.). Его именем назван мятеж против Временного правительства в августе 1917 г. Один из главных организаторов Белого движения на Юге России, Главнокомандующий Добровольческой армии.

Лавр Георгиевич Корнилов известен прежде всего как один из лидеров Белого движения, и лишь немногие знают его как опытного разведчика, востоковеда и отважного генерала Первой мировой.

С отрочества его жизненный путь был борьбой талантливого, но бедного провинциала за возможность «выйти в люди». Отсюда берет начало не только его упорство, но и большое самолюбие, которое лишь укреплялось при покорении новых высот. В 1883 г. он сдал все экзамены в Сибирский (Омский) кадетский корпус, кроме французского: найти достойного репетитора по этому языку в пограничном захолустье было невозможно. Потому Лавр Георгиевич был принят лишь на правах «приходящего», однако трудолюбие и отличное окончание первого года обучения позволили ему продолжить занятия за казенный счет.

Молодой Корнилов был застенчивым подростком, и лишь в старших классах случился перелом, после которого Лавр Георгиевич стал все активнее вливаться в кадетское сообщество, параллельно показывая блестящие результаты в учебе, особенно в изучении математики. Более того, он начал изучать восточные языки. После отличного окончания кадетского корпуса в 1889 г. Л. Г. Корнилов поступил в Михайловское артиллерийское училище. Как указывалось в аттестации молодого юнкера: «Тих, скромен, добр, трудолюбив, послушен, исполнителен, приветлив, но вследствие недостаточной воспитанности кажется грубоватым… Будучи очень самолюбивым, любознательным, серьезно относится к наукам и военному делу, он обещает быть хорошим офицером».

В 1892 г. он окончил дополнительный курс, что давало приоритет при дальнейшем распределении. Однако Лавр Георгиевич вместо, например, престижного столичного округа выбрал в качестве места службы родной Туркестанский край – 5-ю батарею Туркестанской артиллерийской бригады. Через три года он поступил в элитную Николаевскую академию Генерального штаба, которую окончил с малой серебряной медалью и досрочным произведением в капитаны. Как писал донской атаман А. П. Богаевский: «С ген. Корниловым я был вместе в Академии Генерального штаба. Скромный и застенчивый армейский артиллерийский офицер, худощавый, небольшого роста, с монгольским лицом, он был мало заметен в Академии и только во время экзаменов сразу выделился блестящими успехами по всем наукам».

Однако надев аксельбанты генерального штаба, он снова принял решение отправиться в Туркестан, где вплоть до начала русско-японской войны служил в штабе округа. Он участвовал в разведывательных экспедициях в Восточном Туркестане, Афганистане, Иране и Индии, собирал важнейшие картографические материалы, сведения о местных народах, а также занимался созданием агентурных сетей. Как разведчик он показал прекрасные аналитические способности, а результаты его исследований имели не только военную, но и научную ценность. Приходилось проявлять и храбрость. Так, в 1898 г. он самолично пересек границу и под видом добровольца, который собирался идти на службу эмиру Абдурахману, пробрался к секретной крепости Дейдади, сделав ряд снимков и обследовав прилегающую местность. Правда, подобная инициатива вызвала нарекания со стороны начальства в Петербурге: там считали необоснованным рисковать жизнью талантливого офицера.

В 1904 г. началась русско-японская война, и Лавр Георгиевич рвался на фронт. Ему удалось выбить себе должность штаб-офицера 1-й бригады Сводно-стрелкового корпуса (фактически же он исполнял обязанности начальника штаба). В аттестации указывалось: «…Здоровье – хорошее, умственные способности – выдающиеся, нравственные качества – очень хорошие… воли твердой, трудолюбив и при большом честолюбии… вследствие прекрасных способностей, а равно большого самолюбия справится со всякими делами…»

Омский кадетский корпус.

После поражения русской армии в Мукденском сражении (февраль 1905 г.) бригада Корнилова прикрывала отступление отдельных частей. Около деревни Вазые ее полки попали в окружение. Лавр Георгиевич лично принял на себя командование: переходя в штыковые удары, окруженные части сумели выйти из угрожающего положения. Как вспоминал генерал М. К. Дитерихс, встретивший Корнилова вскоре после этих событий: «Скромно, смущенно Корнилов возвращался со своего геройского подвига. Он не отдавал себе отчета о том величии личного подвига, на который толкнула его отвага воина и понимание обстановки готовившейся сухопутной Цусимы под Мукденом, для армий несчастливого Куропаткина. Только глаза его горели огнем счастья и отваги и виделась в них сознательная готовность пожертвовать собой, но спасти русскую армию…» За годы русско-японской он получил орден Св. Георгия 4-й степени, Георгиевское оружие и производство в полковники.

Неудачное окончание русско-японской войны привело к реформированию всей военной системы и продвижению по службе наиболее отличившихся офицеров. Среди них был и Корнилов. В 1906 г. он перешел в Главное управление Генерального штаба, где занимался постановкой разведки на южных рубежах империи. Лавр Георгиевич присоединился к группе военных офицеров во главе с Ф. Ф. Палицыным, которые выступали на кардинальное реформирование вооруженных сил. Среди других участников были и другие в будущем прославленные генералы, например, М. В. Алексеев, С. Л. Марков, И. П. Романовский. Все они и будут стоять у истоков Белого движения.

Однако штабная должность была не по душе Лавру Георгиевичу, который в это времени перенес тяжелые потрясения: смерть отца и маленького сына. В 1907 г. он вырвался из столицы и снова ушел в разведку, став военным агентом в Китае. Как писал известный историк военной разведки Звонарев: «По словам 5-го делопроизводства Генштаба, сведения военной агентуры о развитии военных реформ в Китае и о различных организационных мероприятиях военного характера, предпринимавшихся китайским правительством, были вполне удовлетворительными, зачастую обширными, полными и обстоятельными. Наиболее ценные, полные и обстоятельные донесения получались от военного агента». Конечно, были и определенные «шероховатости». Помощник Корнилова в Мукдене подполковник Афанасьев неоднократно жаловался на излишне авторитарный стиль руководства.

В 1910 г. Корнилова отозвали с места службы, а в 1911 г. он был назначен отбывать строевой ценз командиром 8-го Эстляндского полка. Но вскоре талант востоковеда-разведчика понадобился, и Корнилов (будучи произведен в чин генерал-майора) вернулся на Дальний Восток начальником 2-го отряда Заамурского округа отдельного корпуса пограничной стражи (который подчинялся министерству финансов). С приходом на новую должность Лавр Георгиевич развил кипучую деятельность. Он сразу же обратил внимание на необходимость уточнить карты Манчжурии, начал чаще проводить маневры и военные игры, а также активнее бороться с хунхузами (китайскими преступными группировками). Как вспоминал полковник Д. К. Хотовицкий о тех годах: «На службе Л. Г. был сухой, требовательный и неразговорчивый, но в свободное время это был милый и хороший собеседник».

В 1913 г. Лавр Георгиевич инициировал расследование по организации довольствия, выявив факты воровства и столкнувшись в конечном итоге с премьер-министром Коковцовым. «Политический вес» был неравным, а потому Корнилов вернулся в военное ведомство командиром бригады 9-й Сибирской стрелковой дивизии (которая располагалась на о. Русском во Владивостоке).

Летом 1914 г. разразилась Первая мировая война. Корнилов не мог остаться в стороне, а потому отбыл на фронт командиром 1-й бригады 49-й пехотной дивизии (24-й корпус генерала Цурикова). Он попал на левый фланг 8-й армии генерала А. А. Брусилова, которая в свою очередь находилась на крайнем левом фланге Юго-западного фронта. В начале августа началось наше общее наступление против Австро-Венгрии, вошедшее в историю как Галицийская битва.

Изначально основные события развернулись севернее, где австрийцы сосредоточили основные силы, что позволило им первоначально добиться определенных успехов. Перед войсками Брусилова (и соседней 3-й армией Н. В. Рузского) австрийское командование сосредоточило меньшие силы (здесь мы обладали полуторным превосходством). 5 (18) августа 8-я армия форсировала Збруч и начала ускоренно продвигаться на запад, не встречая серьезного сопротивления. Серьезные бои вскоре вспыхнули на фронте 3-й армии, на помощь которой поспешил Брусилов. В сражении на реке Гнилая Липа противник потерпел сокрушительное поражение. В это время 24-й корпус, где служил Корнилов, занял позиции у Галича, прикрывая фланг армии. 22 августа (после того как севернее основные силы австрийцев окончательно потерпели поражение) почти без боя этот город был занят. Вошедшая в него 49-я дивизия захватила 50 орудий.

В конце августа Юго-западный фронт бросился в преследование, 8-й армии ставилась задача обеспечивать левый фланг фронта и прикрывать пути на Львов. Однако именно по войскам Рузского и Брусилова и пришелся основной контрудар противника.

В это время Л. Г. Корнилов по протекции Цурикова был назначен начальником 48-й пехотной дивизии. Вступление в новую должность совпало с крупным наступлением австрийцев. Против нашего 24-го корпуса они выставили два своих. Завязался тяжелый бой у д. Комарно. Несмотря на первоначальный успех, наши войска были сбиты с позиций и были вынуждены отступить. Как вспоминал генерал Деникин (который тогда командовал 4-й стрелковой бригадой): «Положение становилось критическим, в этот момент Корнилов, отличавшийся чрезвычайной храбростью, лично повел в контратаку последний свой непотрепанный батальон и на некоторое время остановил врагов. Но вскоре вновь обойденная 48-я дивизия должна была отойти в большом расстройстве». В руках австрийцев остались пленные и 18 орудий. Не снимая ответственности с Корнилова как начальника дивизии, отметим, что именно Брусилов (как командующий армией) должен был разгадать планы противника и парировать этот удар. Деникин отмечал: «Получилась эта неудача у Корнилова, очевидно, потому, что дивизия не отличалась устойчивостью, но очень скоро в его руках она стала прекрасной боевой частью».

Так или иначе, но прорвать наш фланг австрийцам не удалось. В целом для противника ситуация складывалась весьма печально, что заставило его начать отступление к р. Сан всем фронтом.

К середине сентября основные операции перенеслись в Русскую Польшу: австрийские и германские армии мощным наступлением пытались взять Варшаву. В конце сентября наши войска в Галиции несколько отошли, однако продолжали держать оборону. Наш успех под Варшавой и выход к германской границе заставил австрийцев отступить. В конце октября 8-я армия переправилась через р. Сан, а через несколько недель вышла к Карпатам.

Брусилов решил оттеснить противника к перевалам в Карпатах. Начавшееся наступление стало звездным часом Корнилова и его дивизии, которую впоследствии прозвали «стальной». Его войска продвигались с боями в тяжелейших погодных условиях: морозы, метели, обледенелые склоны гор и практически полное отсутствие дорог. Однако благодаря упорству и успешному руководству со стороны Корнилова, а также героизму нижних чинов и офицеров дивизия успешно теснила противника.

Уже 5 (18) ноября Корнилов при поддержке кавалерии захватил важный Ростокский перевал, а 9 ноября взял д. Синна. 48-я дивизия перевалила Карпаты и начала спускаться на Венгерскую равнину. На следующий день она, согласно приказу командира корпуса, захватила д. Гуменное. Причем в этот день отряд подполковника Свяцкого в ходе решительного наступления захватил командира ландштурменной бригады генерал-майора Рафта, 17 офицеров и 1200 нижних чинов. Причем, по преданию, генерал был настолько поражен успехами русских, что заявил: «Корнилов – не человек, стихия». В некоторых работах указывается, будто Корнилов лично возглавлял эту атаку, однако имеющиеся архивные документы не подтверждают это.

Одновременно соседний 8-й корпус нанес поражение австрийцам и заставил их отступать. Стремясь к реваншу, противник начал подтягивать подкрепления и попытался прорвать фронт дивизии Корнилова. Недостаток снарядов и патронов, а также выдвинутое вперед положение заставили Корнилова начать 15 (28) ноября общее отступление, которое завершилось через пять дней. За период с 26 октября по 20 ноября Корнилов взял в плен 1 генерала, 58 офицеров и 6756 нижних чинов. Общие потери составили 32 офицера и около 5000 нижних чинов (половина – раненые).

Как вспоминал генерал Брусилов:

Странное дело, генерал Корнилов свою дивизию никогда не жалел: во всех боях, в которых она участвовала под его начальством, она несла ужасающие потери, а между тем офицеры и солдаты его любили и ему верили. Правда, он и себя не жалел, лично был храбр и лез вперед очертя голову.

Отметим, что в мемуарах А. А. Брусилов дал негативную оценку действиям Корнилова: «Увлекаемый жаждой отличиться и своим горячим темпераментом, он не выполнил указания своего командира корпуса и, не спрашивая разрешения, скатился с гор и оказался вопреки данному ему приказанию в Гуменном». Приведенные выше сведения, основанные на опубликованных архивных документах и воспоминаниях А. И. Деникина, свидетельствуют об обратном. Именно Брусилов не обеспечил должной поддержки Корнилова, который по приказанию начальства (а не самовольно, как писал командующий армией) в течение пяти дней вел бои у Гуменного. Однако, как потом вспоминал А. И. Деникин, «виновником неудачи был объявлен Корнилов».

Корнилов сохранил свою должность. В декабре дивизия Корнилова опять сражалась в Карпатах, а в январе 1915 г. вместе с 24-м корпусом захватила ряд важных перевалов на главном хребте и множество пленных. Через месяц Лавр Георгиевич был произведен в чин генерал-лейтенанта. В марте его дивизия опять одержала ряд тактических успехов. Во всех этих боях Корнилов проявил себя как прекрасный тактик, который лично проводит рекогносцировки и постоянно находится в войсках, собственным примером воодушевляя солдат.

Стоит учесть, что к тому времени в русской армии нарастал кризис снабжения оружием и боеприпасами, что негативно сказалось на исходе боевых операций. Более того, в 1915 г. Германия решила перенести основную тяжесть операций на русский фронт, планируя вывести Россию из войны. Крупные силы врага 19 апреля начали масштабное наступление у Горлицы, которое поставило под угрозу положение всего Юго-западного фронта. Наши армии начали отступать.

Тяжелая ситуация сложилась на фронте 24-го корпуса, который прикрывал отход других частей. Дивизия Корнилова оказалась в арьергарде. Приказ об отводе корпуса был подписан лишь днем 21 апреля, однако с опозданием пришел в штабы дивизий. Свою роль сыграла и перегруженность дорог, а также нераспорядительность начальства, особенно командира 2-й бригады Поповича-Липоваца. Не лучшим образом проявил себя и Цуриков, который 22 апреля, указав линию отхода, уехал в тыл и сразу же донес в штаб армии об успешном отходе частей. При этом из-за проблем со связью в штаб 48-й дивизии приказ об отступлении пришел лишь поздно вечером. Л. Г. Корнилов ошибочно надеялся на помощь соседней дивизии, однако, убедившись, что поддержки не будет, направил телеграмму о помощи в штаб корпуса. Ее получили ближе к вечеру, а через несколько часов дивизия была окружена. Отметим, что ошибочные донесения нижестоящих офицеров не давали возможность и начальнику дивизии принимать верные решения. В результате управление войсками ускользнуло из рук Корнилова. Попытки пробиться не увенчались успехом. Отдельные части и подразделения все же прорвались, однако многие (в т. ч. и практически вся артиллерия) попали в руки противника. 29 апреля Лавр Георгиевич сдался австрийцам.

Причины поражения 48-й дивизии были намного глубже, нежели просто ошибки ее начальника, хотя вряд ли ссылка на обстоятельства может служить ему оправданием. К чести Лавра Георгиевича, в дальнейшем он и не снимал с себя ответственности за это поражение. Однако бои дивизии в арьергарде и окружении позволили отойти другим соединениям. В ситуации, когда практически весь русский фронт находится под угрозой развала, видимо, представлялось необходимым поощрять тех, кто вел бои до конца, а не просто бежал в тыл. Этим и можно объяснить то, что за этот бой Корнилов получил в награду орден Св. Георгия 3-й степени.

Находясь в плену, Корнилов предпринял две неудачные попытки к бегству. Наконец летом 1916 г., симулировав болезнь, он был переведен в лагерь-госпиталь в город Кесег. Помочь Корнилову вызвался помощник аптекаря Франтишек Мрняк. Будучи чехом, он сочувствовал России, победа которой связывалась с освобождением славянских народов от владычества австрийцев. По поддельным документам они сумели добраться до румынской границы, однако австрийцы быстро спохватились и организовали поиски. Мрняк был пойман, Лавру Георгиевичу удалось скрыться. В течение нескольких недель он плутал по лесу, пока не пересек границу Румынии, где 22 августа 1916 г. предстал перед нашим военным агентом.

Возвращение Корнилова было триумфальным. К тому времени с точки зрения пропаганды эффект Брусиловского прорыва уже прошел: русская армия обливалась кровью в бесконечных боях у Ковеля, а неоправданные надежды на решительную победу лишь усугубили пораженческие и антиправительственные настроения. И здесь появилась фигура Корнилова, отважного генерала, который сумел бежать из плена. История побега с многократными преувеличениями облетела все газеты, сам Лавр Георгиевич был вызван в Ставку, где император Николай II ему лично вручил орден Св. Георгия 3-й ст.

Лавр Корнилова принимает смотр. 1917 г.

Первое знамя Корниловского ударного полка.

Уже в середине сентября он получает назначение командиром 25-го корпуса в Особую армию (генерала В. И. Гурко), которая вела бесплодные и кровопролитные наступления под Ковелем. К сожалению, с приходом Корнилова ситуация не изменилась, однако в общественном мнении даже неудачи в этих боях не бросают тень на его репутацию. Так, в ноябре 1916 г. сибирские казаки выступили с инициативой присвоить ему звание почетного казака станицы Каркаралинской (где он жил в детстве), а также начального училища.

Во многом именно образ генерала-героя стал тем «капиталом», который позволил Лавру Георгиевичу выдвинуться в период Февральской революции. В начале марта по настоянию председателя Государственной Думы Родзянко он был назначен командующим Петроградским военным округом: тот верил, что Корнилов сможет восстановить порядок в столице. Несмотря на то что приказ был подписан еще царем, фактически Лавр Георгиевич стал первым «революционным генералом».

Конечно, революционером он не был. Корнилов стоял за сохранение крепкой власти, однако как человек прогрессивный понимал необходимость изменений. Выступая за порядок и жесткую власть, он неоднократно заявлял о своей приверженности демократическим идеалам. Находясь в столице, Лавр Георгиевич быстро сошелся с военным министром Гучковым, а также начал завязывать контакты с различными общественными и деловыми кругами. И здесь нельзя не упомянуть В. С. Завойко, известного финансиста и нефтяника, который в апреле 1917 г. стал ординарцем Корнилова, занявшись фактически его раскруткой как политической фигуры.

На фоне общественно-политического хаоса и развала армии постепенно с весны 1917 г. нарастало понимание того, что свобода без стабильности (т. е. жесткой власти) вырождается в анархию. Увеличивалось число тех, кто вступал за появление «твердой руки». Однако для них Корнилов пока еще не являлся знаковой фигурой – ему лишь предстояло набрать популярность.

Ситуация изменилась в апреле 1917 г. во время первого кризиса Временного правительства, когда в отставку подали Милюков и Гучков. С отставкой последнего связывают и уход Корнилова. Гучков пытался «устроить» его главнокомандующим Северным фронтом, однако Верховный главнокомандующий М. В. Алексеев выступил против, справедливо указывая на отсутствие у Лавра Георгиевича должного опыта. В итоге 29 апреля он получил 8-ю армию на Юго-западном фронте.

Генерал Л. Г. Корнилов у эшелона, отправляющегося на фронт. Могилев, август 1917 г.

Генерал Л. Г. Корнилов принимает парад юнкеров на Дворцовой площади. Петроград, март 1917 г. Автор – Я. Штейнберг.

К тому времени революция подорвала боеспособность армии, минимизировав власть начальников над личным составом. Корнилов пытался восстановить дисциплину, прекратить братания, однако в сложившихся условиях это было практически невозможно. Вместе с тем определенные успехи у Лавра Георгиевича имелись. В частности, стали создаваться специальные ударные части из наиболее морально устойчивых добровольцев. Первый батальон был сформирован уже в середине мая, а шефство над ним взял сам Корнилов. Весьма примечательный факт, свидетельствующий о серьезных амбициях генерала. Для собственной охраны он снял с фронта Текинский конный полк, состоявший из плохо говорящих по-русски туркмен. Сам Лавр Георгиевич прекрасно знал туркменский, чем укреплял свою популярность, а слабое знание русского языка защищало солдат полка от влияния революционной пропаганды.

Одновременно Корнилов познакомился с комиссаром соседней 7-й армии, известным политическим деятелем Б. В. Савинковым, который увидел в Корнилове офицера, способного обеспечить твердую революционную власть. Политические связи генерала росли. Не хватало лишь громкой победы на фронте, однако и здесь судьба улыбнулась ему.

На лето 1917 г. было назначено очередное общее наступление русских армий. Новый Верховный главнокомандующий генерал А. А. Брусилов предполагал основной удар нанести силами Юго-западного фронта, причем 8-й армии отводилась второстепенная роль. Однако, когда в середине июня русские солдаты (обладавшие подавляющим превосходством) перешли в наступление, именно Корнилов сумел добиться определенных успехов: прорвал фронт у Калуша, продвинулся на 25–30 км, а 12-й корпус захватил 7000 пленных и 48 орудий. Однако 8-я армия не была поддержана соседями, а противник вскоре подтянул резервы и перешел в контрнаступление. Армии стали отступать, что привело к полной деморализации частей. Главнокомандующий фронтом А. Е. Гутор проявил себя в этих условиях не с лучшей стороны, а потому 7 июля его сменил Л. Г. Корнилов.

Фронт продолжал сыпаться, войска выходили из подчинения и отступали под напором австрийцев. Лавр Георгиевич направил Временному правительству телеграмму, в которой требовал принятия исключительных мер для восстановления дисциплины. Одновременно он отдал приказ о расстреле всех дезертиров, а также начал формировать особые ударные отряды по борьбе с ними: «Без суда расстреливать тех, которые будут грабить, насиловать и убивать как мирных жителей, так и своих боевых соратников, и всех, кто посмеет не исполнять боевых приказов в те минуты, когда решается вопрос существования Отечества, свободы и революции». 12 июля под давлением Корнилова Временное правительство приняло решение о восстановлении смертной казни на фронте.

Смотр войск генералом Л. Г. Корниловым. Петроград, 19 марта 1917 г. Фото бр. Булла.

Приезд генерала Л. Г. Корнилова на Государственное совещание. Москва, 2 августа 1917 г.

Весьма ограниченные успехи на фронте в начале июньского наступления создали Корнилову славу генерала, способного в тяжелейших условиях добиваться серьезных успехов. Имя Корнилова, не без активного содействия определенных патриотических кругов, превращалось в символ, в который все больше верили те, кто страшился анархии. Да и сам он уже не был застенчивым юношей, который когда-то учился в Академии Генштаба: годы войны закалили его характер. Уже 19 июля при содействии Савинкова он был назначен Верховным главнокомандующим. Причем перед вступлением в должность он сумел добиться автономии и гарантий, что в скором времени будут приняты решения по восстановлению порядка в армии.

Став во главе всей армии, Корнилов все активнее стал включаться в политическую борьбу: он прекрасно видел, что без политической воли Россия обречена. Однако рост его популярности вызывал обеспокоенность у Керенского. Более того, образ Корнилова оказался во многом искусственным: несмотря на сильный характер, он не собирался становиться новым Бонапартом. Лавр Георгиевич не был политиком, а потому неудивительно, что в конце концов Керенский ловко обошел его. В конце августа после череды сложных интриг выдвижение 3-го конного корпуса на Петроград (согласованное с Временным правительством) было объявлено мятежом. Корнилов проявил роковую нерешительность, потеряв целый день, что в итоге имело для него печальные последствия. Возможно, главную роль в неудаче «Корниловского мятежа» сыграло и то, что в те дни он серьезно болел.

В результате Верховный главнокомандующий и многие его сослуживцы были арестованы. Лишь после Октябрьской революции им удалось бежать. Лавр Георгиевич устремился на Дон, где генерал М. В. Алексеев формировал небольшую Добровольческую армию. Многие видели в Корнилове будущего вождя, сам же он требовал единоличного руководства, а потому вспыхнул конфликт с Алексеевым. Более того, Корнилов сам усугублял его, при этом заявляя, что действительное антибольшевистское движение можно создать лишь в Сибири.

Однако как писал бывший депутат Государственной Думы Л. В. Половцев:

Ген. Алексеев понимал, что во главе армии должен быть человек железной воли и популярный. Корнилов обладал и тем и другим качеством. Его беспримерное мужество, проявленное в боях с Германией, его непреодолимые наступления, его чудесное спасение из австрийской тюрьмы, наконец, последнее бегство из Быхова сделали имя его легендарным. Такой генерал мог совершить чудеса.

В Корнилова по-прежнему верили, и он стал командующим Добровольческой армией, отдав Алексееву решение политических и экономических вопросов. В начале 1918 г. слабая Добровольческая армия под давлением красных была вынуждена оставить Дон. Так начался легендарный Ледяной поход, когда горстка белогвардейцев (чуть более 3000 человек) без достаточного количества вооружения и продовольствия, в тяжелейших погодных условиях и под давлением противника пробивалась на Кубань через станицы с враждебным населением. Однако с выходом на Кубань оказалось, что Екатеринодар занят противником. Было принято решение идти на штурм. 31 марта (13 апреля) Лавр Георгиевич Корнилов был убит во время обстрела штаба армии. Л. В. Половцев писал: «Его смерть произвела потрясающее действие на Добровольческую армию. Его боготворили добровольцы, беспредельно верили ему и беспрекословно исполняли его приказания. Он всегда был среди них, а во время боя, иногда, даже и впереди их».

Разоружение корниловской армии.

Кенотаф (символическая могила, которая не содержит останков покойного) Корнилова около Новчеркасска.

Корнилов был живым символом Белого движения, а потому неудивительно, что большевики поступили с его трупом соответствующим образом. Они выкопали его из могилы, привезли в Екатеринодар, где после долгих надругательств и глумлений он был сожжен. Сделанные же фотографии покойника потом расходились по рукам в виде карточек.

ПАХАЛЮК К., руководитель интернет-проекта «Герои Первой мировой», член Российской ассоциации историков Первой мировой войны.

Деникин Антон Иванович

4 декабря 1872–7 августа 1947

Родился Антон Иванович Деникин в деревне недалеко от польского города Влоцлавека. Его отец Иван Ефимович происходил из крепостных крестьян. По рекрутской повинности его забрали в армию, где после 22 лет службы он сдал экзамен на первый офицерский чин. В отставку вышел в 1869 г. в чине майора. Отец привил сыну глубокую религиозность, с которой Антон Иванович прошел всю жизнь. Его мать Елизавета Федоровна была полячкой, да и само детство Деникина прошло в городе, где основное население составляли поляки и евреи. Сам он сносно говорил на польском языке и был лишен каких-либо ксенофобских настроений. С детства он наблюдал бессилие отечественной национальной политики, ставившей задачу русифицировать край. Семья Деникина жила достаточно бедно, именно в этом стоит искать причины его обостренного чувства социальной справедливости (которое порою выходило Антону Ивановичу боком) и приверженности либеральным воззрениям.

Сражения и победы

Русский военачальник, политический деятель, один из главных руководителей Белого движения в России в годы Гражданской войны.

В годы Первой мировой войны командовал 4-й стрелковой бригадой (позже развернутой в дивизию), получившей прозвище «железная». В годы Гражданской был Главнокомандующим Вооруженных сил Юга России (1918–1920), добившись наибольших успехов в борьбе с красными.

Отец Деникина умер, когда мальчику было тринадцать лет, что еще больше стеснило материальное положение семьи, а самого Антона Ивановича заставило подрабатывать репетиторством. После окончания Ловичского реального училища (где он показал неплохие способности в области математики), он поступил в Киевское пехотное юнкерское училище, которое окончил в 1892 г., и получил чин подпоручика. Будучи одним из лучших в учебе, он выбрал себе в качестве места службы 2-ю полевую артиллерийскую бригаду, которая располагалась в захолустном городке Бела (Седлецкая губерния).

Судьба провинциального офицера не прельщала молодого Деникина. Вскоре он поступил в элитную Николаевскую академию Генштаба. Правда, на первом курсе он был срезан на экзамене по военной истории (ему задали вопрос о том, какое положение сложилось ровно в 12 часов во время Ваграмского сражения), однако на следующий год он вновь сдал экзамены и впоследствии окончил академию. В год выпуска ее начальник генерал Сухотин самолично (в нарушение установленного закона) изменил порядок определения итогового балла, в результате Деникин не был причислен к Генштабу.

И здесь проявился характер молодого офицера. Он подал жалобу на имя министра, началось разбирательство. В итоге ему предложили жалобу отозвать и написать жалостливое письмо с прошением оказать милость. Деникин отказался, заявив: «Я милости не прошу. Добиваюсь только того, что мне принадлежит по праву». Прошение на Высочайшее имя также осталось без ответа. А Деникина так и не причислили к Генштабу, как заявил тогдашний военный министр Куропаткин в присутствии императора Николая II, «за характер».

Лагерный сбор Деникин проходил при штабе Варшавского военного округа. Начальник штаба генерал Пузыревский дважды писал ходатайства в Петербург по поводу Деникина, получив на третий раз следующий ответ: «Военный министр воспретил возбуждать какое бы то ни было ходатайство о капитане Деникине». В итоге пришлось вернуться в свою бригаду. К слову сказать, через несколько лет Антон Иванович написал Куропаткину личное письмо, где подробно описал всю эту историю. К чести министра, он признал, что поступил несправедливо, и на первой же аудиенции у императора добился причисления Деникина к Генштабу.

Уже тогда Антон Иванович начал активно публиковать в военной печати различные фельетоны, статьи и очерки. В них он обличал канцелярщину, требовал более человечного отношения к солдату, а также выступал в защиту офицерских традиций. Деникин полагал, что, кроме армии и флота, у России не может быть надежных союзников, видел опасность со стороны Великобритании, Австро-Венгрии и Японии. Причем касаемо последней, его голос присоединился к хору тех, кто не считал ее значимой военной величиной и предрекал быструю победу над ней.

Летом 1902 г. Антон Иванович стал старшим адъютантом штаба 2-й пехотной дивизии, а уже осенью для ценза отбыл командовать ротой в 183-й полк. В начале 1904 г. разразилась русско-японская война, и Деникин добился назначения на фронт. Сначала он был назначен начальником штаба 3-й бригады Заамурского округа отдельного корпуса пограничной стражи, которая располагалась в далеком тылу. Вдали от основных событий он оставаться не хотел, а потому испросил назначения на фронт. По счастливой случайности он стал начальником штаба Забайкальской казачьей дивизии, которой командовал прославленный генерал П. К. фон Ренненкампф. Именно под руководством этого, безусловно, талантливого военачальника (уровня дивизии и корпуса) Антон Иванович начал постигать реальную военную науку в боевых условиях.

В боях у Цинхечена в конце ноября 1904 г. он командовал авангардом (1 батальон, 4 сотни казаков и горная батарея), который в течение пяти дней доблестно отбивал атаки противника. Сопку, на которой шли бои, даже прозвали «деникинской». В феврале 1905 г. он стал начальником штаба Урало-Забайкальской казачьей дивизии, прибыв туда вместе с Ренненкампфом, который временно замещал раненого генерала Мищенко. Здесь Деникин принял участие в неудачном для нас Мукденском сражении. После отхода русской армии конницу на правом фланге вновь возглавил генерал Мищенко – человек, чье имя тогда гремело по всей России, а многие офицеры и солдаты специально уходили из своих частей, чтобы служить под его началом. Деникин остался начальником штаба. Отметим весьма интересную черту его характера, а именно умение сходиться с начальством: сначала ему удалось наладить отношения с весьма непростым Ренненкампфом, а затем – с его чуть ли не «смертельным врагом» Мищенко.

Все это время боевой жизни и службы с дивизией полковник Деникин проявлял выдающуюся энергию, работоспособность, усердие, правильное понимание и любовь к военному делу.

Генерал П. И. Мищенко.

Несмотря на затишье, конный отряд Мищенко в последующие месяцы провел ряд дерзких набегов по тылам противника, разрушая железные дороги, уничтожая вражеские роты, захватывая военное имущество и ценную корреспонденцию. За боевые отличия Деникин был произведен в полковники. Как Мищенко писал в приказе по своему отряду: «По справедливости я должен признать деятельность этого достойного офицера Генерального штаба высоко полезной как в отношении внутреннего быта частей дивизии, так и в особенности боевой службы, которая была очень трудной и ответственной».

После окончания войны предполагалось, что Антон Иванович получит должность начальника штаба дивизии, однако пока шло долгое путешествие через охваченную революцией Сибирь (где офицерам пришлось фактически захватить поезд, чтобы прорваться в центральную Россию), все вакантные места были распределены. После долгих выяснений ему предложили временную должность штаб-офицера в штабе 2-го кавалерийского корпуса в знакомом ему Варшавском военном округе. Временное назначение продлилось целый год. Обостренное чувство справедливости снова взыграло в Деникине, он написал не совсем корректное прошение в Генштаб, откуда получил предложение стать начальником штаба 8-й Сибирской дивизии. В телеграмме было приписано: «В случае отказа он будет вычеркнут из кандидатского списка». На что Антон Иванович послал еще менее корректную телеграмму: «Я не желаю», после чего ему предложили уже нормальную должность начальника штаба 57-й резервной бригады в Саратове.

В это время Деникин продолжил активно выступать в военной прессе с публицистическими статьями. Одни из них касались военной жизни, другие описывали события русско-японской войны, третьи были посвящены анализу причин неудач на полях Маньчжурии и недостаточности начатых военных реформ. Как и многие либерально мыслящие военные, Антон Иванович возлагал надежды на обновление, призывая сделать ставку на офицерские кадры (улучшить систему отбора и дать возможность для творческой инициативы), а также обратить внимание на развитие авиации и автотранспорта. Накануне Первой мировой Деникин писал, что Россия не готова к будущей войне («Новая война была бы для нас несчастьем»), а потому полагал, что «бедной темной стране нашей теперь, на заре обновленного государственного строя, более чем когда-либо нужны мир и процветание». Стоит отметить, что основное внимание он уделял политике на Дальнем Востоке, явно преувеличивая военную угрозу со стороны Китая.

Положение бригады (дивизии) в 8-й армии было совершенно особое. Железным стрелкам почти не приходилось принимать участия в позиционном стоянии, временами длительном и скучном. Обычно после кровопролитного боя бригада выводилась Брусиловым в «резерв командующего армией» для того лишь, чтобы через два-три дня опять быть брошенной на чью-либо выручку в самое пекло боя, в прорыв или в хаос отступающих частей. Мы несли часто большие потери и переменили таким порядком четырнадцать корпусов. И я с гордостью отмечаю, что Железная дивизия заслужила почетное звание «пожарной команды» 8-й армии.

А. И. Деникин.

В 1910 г. Деникин получил в командование 17-й пехотный Архангелогородский полк, а в начале 1914 г. стал исполняющим должность генерала для поручений при штабе Киевского военного округа. В июне 1914 г. ему присвоили чин генерал-майора.

С началом Первой мировой войны Деникин оказался на Юго-западном фронте, который сражался против австро-венгерских войск. Изначально он занял должность генерал-квартирмейстера 8-й армии генерала А. А. Брусилова, которая находилась на левом крыле и вместе с 3-й армией Н. В. Рузского в начале августа развила наступление в Восточной Галиции. Поскольку австрийцы наносили основной удар севернее, то там и разгорелись основные сражения, а потому продвижение войск Брусилова в первые дни не встречало сопротивления. В середине августа на реке Гнилая Липа Рузский при поддержке Брусилова разбил относительно слабые австрийские силы и занял Львов.

Деникину не нравилась штабная работа, он рвался в бой и выбил себе назначение командиром 4-й стрелковой бригады, призванной «железной»: во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг. она входила в состав отряда генерала Гурко, который вел ожесточенные бои на Шипке. В руках Антона Ивановича эта бригада вновь одержала ряд блистательных побед.

Долгое время 4-я стрелковая бригада находилась во взаимодействии с не менее доблестными 12-й кавалерийской дивизией А. М. Каледина и 48-й пехотной дивизией Л. Г. Корнилова, а начальником штаба фронта до марта 1915 г. был генерал М. В. Алексеев. Все они потом станут во главе Белого движения на Юге России.

Прекрасно образованный офицер, прошедший боевую школу у Ренненкампфа и Мищенко, Деникин во главе бригады оказался на своем месте: он был по праву одним из лучших бригадных и дивизионных командиров той войны. В начале сентября 1914 г. его части приняли участие в боях у Гродека, отражая попытку австрийцев ударом во фланг 8-й армии одержать реванш. За эти события он был награжден Георгиевским оружием: «За то, что вы в боях с 8 по 12 сент. 1914 г. у Гродека с выдающимся искусством и мужеством отбивали отчаянные атаки превосходного в силах противника, особенно настойчивые 11 сент., при стремлении австрийцев прорвать центр корпуса; а утром 12 сент. сами перешли с бригадой в решительное наступление».

В сентябре бригада Деникина участвовала в дальнейшем преследовании разбитых австрийцев, которые всем фронтом отступали за р. Сан. Однако вскоре ситуация кардинально изменилась: немцы вместе со своими союзниками предприняли бросок на Варшаву, в то время как австрийцы начали собственное наступление в Галиции. Так начались кровавые бои на р. Сан и у Хырова, которые шли весь октябрь и завершились общим обходом противника. В них «железная бригада» проявила чудеса отваги и мужества. Так, 11 (24) октября без всякой артиллерийской подготовки Деникин прорвал линии обороны противника и, настрочив быструю телеграмму «Бьем и гоним австрийцев», начал преследование, в ходе которого захватил с. Горный Лужок. Для противника прорыв русских был столь неожиданным, что вызвал панику в тылу. Более того, в Горном Лужке находился штаб группы эрцгерцога Франца-Иосифа, который еле успел избежать пленения. Успех бригады Деникина оказал важное содействие общему продвижению армии, а сам Антон Иванович был награжден орденом Св. Георгия 4-й ст.

В конце октября противник начал отходить по всему фронту, и 8-я армия вышла к Карпатам. Если в ноябре основные операции разворачивались в районе Лодзи (неудачная попытка вторгнуться в Германию) и в направлении на Краков, то Брусилову ставилась в общем-то пассивная задача: действовать в Карпатах, обеспечивая левый фланг всего фронта от возможных неожиданностей со стороны Венгрии. Брусилов решил занять Карпатские перевалы. Так начались упорные бои в Карпатах, которые с переменным успехом шли вплоть до апреля 1915 г. Бригада Деникина активно перебрасывалась с одного участка на другой, обеспечивая продвижение русских войск. За сражения января 1915 г. Деникин был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени. Как указывалось в приказе о награждении: «Находясь в составе 2-го кавалерийского корпуса и лично руководя действиями вверенной ему 4-й стрелковой бригады, под сильным и действительным огнем выбил противника, проявившего огромное упорство, из ряда окопов и отбросил его за р. Сан на участке Смольник – Журавин. Овладением важнейшими в тактическом отношении, сильно укрепленными высотами 761–703–710 настолько способствовал победоносному успеху всей Лутовиской операции, что без овладения этими высотами упомянутый успех был бы невозможен. Трофеи: 8 пулеметов и свыше 2000 пленных».

Генерал Деникин в Одессе. Сентябрь 1919 г.

Вооруженные силы белогвардейцев. Танки генерала Дроздовского на деникинском фронте. 1919 г.

В начале марта бригада вела тяжелейшие бои у горы Одринь. Здесь она попала в почти полное окружение, а позади была полноводная р. Сан с одним мостом для переправы. Стрелки вновь обливались кровью, но не отступали, чтобы не подставить под удар соседнюю 14-ю пехотную дивизию. Лишь по приказу начальства бригада была затем отведена за Сан. Отметим, что к началу апреля 1915 г. 8-я армия все же оказалась на западном склоне Карпат.

Положение дивизии было необыкновенно трудным. Австрийцы, вводя в бой все новые силы, распространялись влево, в охват правого фланга армии. Сообразно с этим удлинялся и мой фронт, дойдя, в конце концов, до 15 километров. Силы противника значительно превосходили нас, почти втрое, и обороняться при таких условиях было невозможно. Я решил атаковать.

А. И. Деникин.

В апреле, через месяц после падения крупнейшей австрийской крепости Перемышль, на фронт приехал император Николай II. В почетный караул была выставлена 1-я рота 16-го стрелкового полка. Как потом писал Брусилов: «Я доложил государю, что 16-й стр. полк, так же, как и вся стрелковая дивизия, именуемая Железной, за все время кампании выделялась своей особенной доблестью и что, в частности, 1-я рота имела на этих днях блестящее дело, уничтожив две роты противника». Примерно тогда же, весной 1915 г., Деникину предложили возглавить пехотную дивизию, однако он отказался, заявив, что со своими «железными стрелками» он сможет сделать больше. В итоге бригада была развернута в дивизию.

Во время боев за Карпаты армии Юго-западного фронта понесли большие потери. Высокий расход боеприпасов совпал с кризисом военного снабжения. Более того, в середине апреля противник сосредоточил крупную группировку и прорвал русский фронт в районе м. Горлица. Так начались кровавые бои, закончившиеся Великим отступлением русских армий. Деникин вспоминал: «Сражение под Перемышлем в середине мая. Одиннадцать дней жесточайшего боя Железной дивизии… Одиннадцать дней страшного гула немецкой тяжелой артиллерии, буквально срывавшей целые ряды окопов вместе с защитниками их… И молчание моих батарей… Мы не могли отвечать, нечем было. Даже патронов на ружья было выдано самое ограниченное количество. Полки, измотанные до последней степени, отбивали одну атаку за другой… штыками или, в крайнем случае, стрельбой в упор. Я видел, как редели ряды моих стрелков, и испытывал отчаяние и сознание нелепой беспомощности».

Все лето войска Юго-западного фронта с боями, иногда переходя в контратаки, отходили, сумев избежать полного разгрома. В середине августа 1-я австро-венгерская армия повела наступление в обход фланга 8-й армии. Положение спасли новый 39-й корпус (он состоял из запасных частей, а потому его боевая сила была минимальной) и 4-я стрелковая дивизия.

Деникин трижды переходил в атаку, тем самым задержав обходное крыло противника. В первой половине сентября ввиду общего положения 8-я армия отошла.

Однако вскоре Брусилову удалось одержать частную победу, и, развивая успех, он направил 4-ю стрелковую дивизию на Луцк. Фронтальная атака не удалась. Тогда в обход был направлен 30-й корпус генерала Зайончковского, но и он был остановлен войсками противников. Ситуация на фронте Деникина ухудшалась. «Наше положение пиковое. Ничего нам не остается, как атаковать», – заявил он. 10 (23) сентября в ходе дерзкой атаки Луцк был взят, а Деникин в рядах первой линии въехал в город. В плен были взяты 128 офицеров и 6000 нижних чинов, трофеями стали 3 орудия и 30 пулеметов. Вскоре подошли и части Зайончковского, он послал донесение в штаб армии о том, что вошел в город, на ней Брусилов сделал шуточную пометку: «…и взял там в плен генерала Деникина». За подвиг со взятием Луцка (который, правда, потом пришлось оставить) Антон Иванович был произведен в генерал-лейтенанты, а в дальнейшем был награжден Георгиевским оружием, украшенным бриллиантами. Фактически за два года войны Деникин получил четыре высочайшие «георгиевские» награды – максимум, на который мог рассчитывать начальник дивизии в то время.

Белое движение. 1917 г.

В начале октября 4-я стрелковая дивизия участвовала во взятии Чарторыйска, когда был разгромлен 1-й гренадерский кронпринца полк. Были пленены 138 офицеров, 6100 нижних чинов, а также взято 9 орудий и 40 пулеметов.

Последние славной страницей в истории «железных стрелков» стал Брусиловский прорыв, который начался в конце мая 1916 г. Тогда дивизия Деникина находилась в составе 8-й армии, которой командовал генерал Каледин. Артиллерийская подготовка началась в четыре утра 22 мая и велась весь день. К утру следующего дня были созданы проходы для непосредственной атаки. Тогда Деникин отдал приказ № 13: «Сегодня в 9 часов приказываю дивизии атаковать и да поможет нам Бог!»

Атака началась успешно: всего за полчаса дивизия овладела всеми тремя линиями обороны противника (единственным исключением стал левый фланг, где бой за 1-ю линию затянулся). К вечеру поставленная задача была выполнена. Тогда же последовала благодарственная телеграмма от командующего армией: «Благодарю Вас от всего сердца, равно как и всех героев-стрелков за их сегодняшние славный героизм и безупречную доблесть».

24 мая 4-я стрелковая дивизия бросилась в преследование. Деникин следовал за своими частями, которые безостановочно продвигались вперед. Видя успех наступления, он, не удержавшись, заявил, обращаясь к находящемуся в резерве 16-му стрелковому полку: «На завтра дарю вам Луцк». К вечеру следующего дня после упорного боя стрелки действительно ворвались в город, захватив 4 500 пленных. При этом наступление шло настолько стремительно, что на время была потеряна связь со штабом корпуса. Всего за эти дни было взято 243 офицера, 9626 нижних чинов, более 500 раненых, 27 орудий, 37 пулеметов, минометов и бомбометов, масса оружия и снарядов. Потери же составили: среди офицеров – 16 убиты, 25 ранены и 2 контужены, среди нижних чинов – 694 убиты, 2867 ранены.

В течение нескольких следующих дней дивизия оставалась на занимаемых позициях, преимущественно ведя разведку и оказывая поддержку соседней 2-й стрелковой дивизии. 4 июня пришел приказ оборонять захваченные рубежи. К тому времени на помощь австрийцам уже подоспели германцы, а значит, Деникину приходилось отражать атаки более искусного врага. Противник наседал. Уже к полудню некоторые полки отбивали 8-ю атаку, однако дивизия держалась, хотя и потеряла 13 офицеров и 890 стрелков.

Дальнейшие дни прошли в тяжелых боях, а 8 июня дивизия была отведена на подготовленные позиции. С 5 по 10 июня она потеряла убитыми 9 офицеров и 781 нижнего чина, ранеными – 33 офицера и 3202 нижних чина, контужены были 5 офицеров и 25 нижних чинов, остались на поле сражения 18 офицеров и 1041 нижний чин. В плен взяты 8 офицеров, 611 солдат противника, захвачено 3 пулемета. Дивизия Деникина вела оборонительные бои, переходила сама в частные контратаки. Несмотря на серьезные усилия, австрийцам так и не удалось прорвать оборону (прорывы на отдельных участках, как правило, быстро ликвидировали). Только 18 июня через штаб дивизии прошло 13 пленных вражеских офицеров, 613 нижних чина. В приказе командующего армией 2-я и 4-я стрелковые дивизии назывались ядром, гордостью и славой 8-й армии.

21–22 июня дивизия вела демонстративные бои. Потери составили 420 стрелков и 351 нижний чин в 199-м полку. Как указывалось в журнале боевых действий дивизии: «Демонстрация обошлась слишком дорого, хотя, по-видимому, достигла цели. Причина: одна рота пошла вперед и ворвалась в неприятельские передовые окопы; соседние же не захотели отставать. Неудержимое стремление вперед создавало иллюзию малого сопротивления со стороны противника, однако большое количество потерь не подтверждает этого».

В июле войска Деникина трижды переходили в наступление, сумели несколько продвинуться вперед, однако сломать линию обороны так и не удалось. 18 августа опять повторились попытки атаковать противника, были даже применены химические снаряды, однако значительных успехов добиться не удалось ни Деникину, ни другим командирам. После первоначальных успехов в конце мая – июне наступательный порыв затих, а Брусиловский прорыв так и не добился стратегической цели: вывода из войны Австро-Венгрии.

8 сентября Деникин все же ушел на повышение: его назначили командиром 8-го армейского корпуса, во главе которого сначала принял участие в неудачных боях у Ковеля, а затем был переброшен на румынский фронт в целях спасения терпящего поражение союзника.

К тому времени Деникин приобрел достаточно широкую известность как один из наиболее успешных начдивов. Конечно, он был блестящим тактиком, он умел держать управление своими частями, невзирая на тяжесть боя, понимал психологию солдат и обладал «суворовским» глазомером. Главное же, Деникин не боялся наступления, выгодно отличаясь от многих других командиров. Конечно, во время порывов он порою впадал в эйфорию, что приводило к недооценке сил противника и высоким потерям. Успехи «железных стрелков» порою вызывали зависть у соседних частей и нарекания, что их собственные заслуги оказывались недооцененными. Так, при переводе Деникина на новую должность генерал В. И. Соколов оставил следующие строчки в своих заметках: «Деникина VIII корпус знал давно как начальника 3-й стрелковой, так называемой железной, сначала бригады, а потом дивизии – по боевым встречам и совместным делам в 1915 и 1916 годах. Мы знали, что это человек необъятного честолюбия, к удовлетворению которого он шел всеми способами, до самой дешевой рекламы включительно, но при этом он был человек, безусловно, храбрый, не только с военным, но и с гражданским мужеством». Примерно схожую оценку давал и А. А. Брусилов: «Деникин, который играл такую большую роль впоследствии, был хороший боевой генерал, очень сообразительный и решительный, но всегда старался заставить своих соседей порядочно поработать в свою пользу, дабы облегчить данную им для своей дивизии задачу; соседи же его часто жаловались, что он хочет приписывать их боевые отличия себе. Я считал естественным, что он старается уменьшить число жертв вверенных ему частей, но, конечно, все это должно делаться с известным тактом и в известных размерах».

Белое движение. Л. Корнилов и Н. Деникин в центре. 1917 г.

Деникинский бронепоезд «На Москву» – трофей Красной армии. Новороссийск, март 1920 г.

Максимальное приближение деникинских войск к Москве.

Февральскую революцию Антон Иванович встретил с надеждой на позитивные изменения в стране и армии, однако последующая смута и развал вооруженных сил ударили по его иллюзиям. Не без протекции военного министра А. И. Гучкова он стал сначала помощникам начальника штаба Верховного главнокомандующего (во главе армий тогда стоял генерал М. В. Алексеев), а затем и начальником штаба. Вместе с Алексеевым он стоял у истоков Союза офицеров армии и флота – профессиональной организации, которая сумела сплотить тех, кто не принимал развала армии и был готов выступить во имя спасения России.

После отставки Алексеева в мае 1917 г. Деникин возглавил Западный фронт. В середине июля во время совещания высших начальников в присутствии премьер-министра А. Ф. Керенского он резко выступил против убийственной политики Временного правительства, призывая разогнать военные комитеты, восстановить дисциплину и не вмешивать армию в политику. Керенский поблагодарил его за честный доклад. По имеющимся сведениям, в то время Антон Иванович фигурировал среди тех, кого планировали назначить на должность Верховного главнокомандующего вместо А. А. Брусилова, однако ввиду поддержки со стороны Савинкова этот пост занял Л. Г. Корнилов. Деникин же вскоре возглавил Юго-западный фронт.

Он поддержал выступление Корнилова и вместе с ним и другими генералами был арестован. Бежать удалось лишь после Октябрьской революции. Деникин оказался на Дону, где принял участие в создании Добровольческой армии, основным вдохновителем которой был М. В. Алексеев. В конце января 1918 г. Деникина назначили начальником 1-й добровольческой дивизии, а затем – заместителем командующего Корнилова. После его трагической гибели в конце марта в боях за Екатеринодар Деникин стал командующим Добровольческой армией.

Именно под его началом добровольцы сумели добиться наибольших успехов на Юге России. Уже к концу года были освобождены Кубань и Северный Кавказ. В конце декабря Деникин подписал соглашение с Донской армией. В результате были созданы объединенные Вооруженные силы Юга России (ВСЮР), во главе которых он и встал.

Весна 1919 г. принесла новые успехи. В мае – июне большевики были разгромлены на Дону и Маныче, а Деникин овладел Каменноугольным районом – топливно-металлургической базой Юга России. Одновременно он получал военную помощь (правда, в недостаточном объеме) от союзников по Антанте, что также способствовало усилению его армии. В конце июня были взяты Харьков, Екатеринослав, а 30 июня пал Царицын. Здесь же Антон Иванович подписал известную «московскую директиву», которая направляла основной удар на Москву. Штаб Деникина в то время находился под влиянием эйфории от достигнутых успехов, а потому распылил силы, а также недооценил противника. Еще летом генерал П. Н. Врангель предлагал наступать на Саратов и соединиться с армией Колчака, однако Антон Иванович отверг это предложение. В его защиту можно сказать, что в то время армия Колчака уже терпела поражения, отступая к Уралу. Более того, она сама не стремилась идти на соединение с Деникиным.

Деникинский агитпоезд. 1919 г.

Тягостное прощание с ближайшими моими сотрудниками в Ставке и офицерами конвоя. Потом сошел вниз – в помещение охранной офицерской роты, состоявшей из старых добровольцев, в большинстве израненных в боях; со многими из них меня связывала память о страдных днях первых походов. Они взволнованы, слышатся глухие рыдания… Глубокое волнение охватило и меня; тяжелый ком, подступивший к горлу, мешал говорить…

Когда мы вышли в море, была уже ночь. Только яркие огни, усеявшие густо тьму, обозначали еще берег покидаемой русской земли. Тускнеют и гаснут.

Россия, Родина моя…

А. И. Деникин.

Однако наступление продолжалось. Летом Деникин вернул Полтаву, Одессу и Киев, в начале сентября белые войска вошли в Курск, а 30 сентября – в Орел. На какой-то момент большевики чуть ли не пали духом: уже началась эвакуация правительственных учреждений в Вологду, а в Москве создавался подпольный комитет партии. Однако это были последние победы Деникина. К тому времени повстанческая армия Махно нанесла ряд серьезных ударов по тылам ВСЮР, красные же сумели собрать сильный кулак. Сказалось и то, что, несмотря на военные дарования, Деникин оказался слабым политиком, не сумев (впрочем, как и другие белые генералы) ни предложить внятной и привлекательной идеи, ни стабилизировать политическую ситуацию в тылу.

В конце сентября красные перешли в контрнаступление, нанеся ряд крупных поражений белым. К концу года те оставили Харьков, Киев и Донбасс. Одновременно усилились брожения в тылу, у Деникина вспыхнул конфликт с генералом Врангелем, множились слухи, интриги и заговоры. Удержать власть в своих руках на фоне неожиданных поражений он не смог. В конце марта 1920 г. началась неудачная эвакуация Новороссийска, которая нанесла последний удар по Деникину. 4 (17) апреля Военный совет назначил главнокомандующим ВСЮР барона Врангеля, а Деникин выехал в Англию.

В эмиграции.

Могила четы Деникиных в Донском монастыре.

В эмиграции Деникин недолгое время жил в Англии, Бельгии и Венгрии, пока в 1926 г. не обосновался во Франции. Он написал мемуары и различные исторические исследования (некоторые до сих пор не опубликованы), выступал с лекциями, принимал участие в жизни наших эмигрантов. С началом Второй мировой войны пытался бежать к испанской границе, однако был захвачен нацистами. Неоднократно отвергал сотрудничество с гитлеровцами. После окончания Второй мировой войны эмигрировал в США (визу он оформил через польское посольство как родившийся на территории современной Польши). Умер он в 1947 г. и был похоронен с воинскими почестями. В 2005 г. его останки по поручению В. В. Путина были перенесены на родину.

ПАХАЛЮК К., руководитель интернет-проекта «Герои Первой мировой», член Российской ассоциации историков Первой мировой войны.

Колчак Александр Васильевич

4 ноября 1874–7 февраля 1920

Колчака мы знаем как Верховного правителя России в годы Гражданской войны, человека, неудачно попытавшегося стать тем самым диктатором, который железной рукой приведет Белые армии к победе. В зависимости от политических воззрений одни любят и восхваляют его, другие считают лютым врагом. Но если бы не братоубийственная Гражданская война, кем бы остался в нашей памяти Колчак? Тогда мы видели бы в нем героя нескольких войн с врагом «внешним», известного полярного исследователя и, возможно, даже военного философа и теоретика.

Сражения и победы

Военный и политический деятель, вождь Белого движения в России – Верховный правитель России, адмирал (1918 г.), русский ученый-океанограф, один из крупнейших полярных исследователей конца XIX – начала XX веков, действительный член Императорского русского географического общества (1906 г.).

Герой русско-японской и Первой мировой войн, лидер Белого движения, одна из наиболее ярких, спорных и трагических фигур русской истории начала XX века.

Александр Васильевич родился в семье потомственных военных. Учебу он начинал в 6-й Петербургской гимназии (где среди его однокашников был, кстати, будущий глава ОГПУ В. Менжинский), однако уже вскоре по собственному желанию поступил в Морское училище (Морской кадетский корпус). Здесь он показал весьма обширные способности к учебе, преуспев прежде всего в математике и географии. Был выпущен в чине мичмана в 1894 г., при этом по успеваемости оказался вторым в выпуске, и то лишь потому, что сам отказался от первенства в пользу друга Филиппова, считая его более способным. По иронии судьбы во время экзаменов единственную «четверку» Колчак получил по минному делу, в котором он отличится в годы русско-японской и Первой мировой войн.

После окончания учебы Александр Васильевич служил на различных кораблях на Тихоокеанском и Балтийском флотах, был произведен в чин лейтенанта. Однако молодой и энергичный офицер стремился к большему. Конец XIX века ознаменовался повышенным интересом к географическим открытиям, которые должны были явить цивилизованному миру последние неисследованные уголки нашей планеты. И здесь особое внимание публики оказалось приковано к полярным исследованиям. Неудивительно, что пылкий и талантливый А. В. Колчак также захотел исследовать арктические просторы. По разным причинам первые две попытки обернулись неудачей, однако на третий раз ему повезло: он попал в состав полярной экспедиции барона Э. Толя, который заинтересовался молодым лейтенантом, ознакомившись с его статьями в «Морском сборнике». Помогло и особое ходатайство президента Императорской академии наук вл. кн. Константина Константиновича. В ходе экспедиции (1900–1902 гг.) Колчак руководил гидравлическими работами, собрав ряд ценнейших сведений о прибрежных районах Северного Ледовитого океана. В 1902 г. барон Толь вместе с небольшой группой решил отделиться от основной экспедиции и самостоятельно найти легендарную Землю Санникова, а также исследовать остров Беннетта. В ходе этого рискованного похода группа Толя пропала. В 1903 г. Колчак возглавил спасательную экспедицию, которой удалось установить фактическую гибель товарищей (сами трупы не были найдены), а кроме того, исследовать острова Новосибирской группы. По итогам Колчак был награжден высшей наградой Русского географического общества – золотой Константиновской медалью.

Завершение экспедиции совпало с началом русско-японской войны. Колчак, будучи прежде всего морским офицером, проникнутым долгом перед Отечеством, подал ходатайство об отправке на фронт. Однако по прибытии на театр военных действий в Порт-Артур его ждало разочарование: адмирал С. О. Макаров отказался давать ему в командование миноносец. Доподлинно неизвестно, чем это решение было мотивировано: то ли он хотел, чтобы лейтенант отдохнул после полярных экспедиций, то ли полагал преждевременным назначать его на боевую должность (тем более в военных условиях!) после четырехлетнего отсутствия на флоте, то ли хотел поубавить темперамент ретивого лейтенанта. В итоге Колчак стал вахтенным начальником на крейсере «Аскольд», и только после трагической гибели адмирала смог перевестись на минный заградитель «Амур», а через четыре дня получил эскадренный миноносец «Сердитый». Так Колчак стал одним из участников легендарной обороны крепости Порт-Артур, ставшей славной страницей в истории России.

Адмирал А. В. Колчак.

Основная задача заключалась в протраливании внешнего рейда. В начале мая Колчак принял участие в постановке минных заграждений в непосредственной близости от японского флота: в результате подорвались два японских броненосца. На расставленных им минах в конце ноября подорвался японский крейсер, что стало громким успехом русского флота на Тихом океане в годы войны. В целом молодой лейтенант зарекомендовал себя в качестве отважного и инициативного командира, выгодно отличавшегося от многих сослуживцев. Правда, уже тогда проявилась и его излишняя импульсивность: во время кратковременных вспышек гнева не чурался он и рукоприкладства.

Как вспоминал адмирал Пилкин:

Говорил он очень хорошо, всегда с большим знанием дела, всегда думая то, что он говорил, и всегда чувствуя то, что думал… Речей своих не писал, образ и мысли рождались в самом процессе его речи, и потому он никогда не повторялся.

В середине октября по состоянию здоровья Колчак был переведен на сухопутный фронт и принял командование 75-мм артиллерийской батареей. Вплоть до самой сдачи крепости он находился непосредственно на передовой, ведя артиллерийскую дуэль с врагом. За заслуги и проявленную храбрость Колчак по итогам кампании был награжден Георгиевским оружием.

После возвращения из непродолжительного плена Александр Васильевич с головой окунулся в военную и научную деятельность. Так, он стал членом неформального кружка молодых морских офицеров, которые стремились исправить недостатки русского флота, выявленные в годы русско-японской войны, и способствовать его обновлению. В 1906 г. на основе этого кружка был образован Морской генеральный штаб, в котором Колчак занял должность начальника оперативной части. В это время по долгу службы он часто выступал в качестве военного эксперта в Государственной Думе, убеждая депутатов (остававшихся по большей части глухими к нуждам флота) в необходимости выделить требуемое финансирование.

Колчак на Черноморском флоте.

К сожалению, в начале 1908 г. ввиду серьезного конфликта между морским ведомством и Государственной Думой получить требуемые ассигнования не удалось.

Одновременно Александр Васильевич занимался наукой. Сначала он обрабатывал материалы полярных экспедиций, затем составлял специальные гидрографические карты, а в 1909 г. вышла фундаментальная работа «Лед Карского и Сибирского морей», которая заложила основы изучения морского льда. Любопытно то, что она была переиздана в 1928 г. Американским географическим обществом в сборнике, в который вошли труды 30 наиболее видных мировых полярников.

В мае 1908 г. Колчак покинул Морской генштаб, с тем чтобы стать участником очередной полярной экспедиции, однако в конце 1909 г. (когда корабли уже находились во Владивостоке) он был отозван обратно в столицу в военно-морское ведомство на прежнюю должность.

Памятник адмиралу Колчаку в Иркутстке.

Здесь Александр Васильевич занимался разработкой программ судостроения, написал ряд общетеоретических работ, в которых, в частности, высказывался за развитие всех видов кораблей, однако предлагал в первую очередь уделять внимание линейному флоту. Писал он и о необходимости усилить Балтийский флот ввиду опасения серьезного конфликта с Германией. А в 1912 г. для внутреннего пользования вышла книга «Служба Генерального штаба», в которой анализировался соответствующий опыт других стран.

Тогда же окончательно складываются взгляды А. В. Колчака на философию войны. Они были сформированы под влиянием идей немецкого фельдмаршала Мольтке-старшего, а также японских, китайских и буддийских философских учений. Судя по имеющимся свидетельствам, для него весь мир представлялся сквозь призму метафоры войны, под которой он понимал в первую очередь естественное («природное») для человеческого общества явление, печальную необходимость, которую необходимо принимать с честью и достоинством: «Война есть одно из неизменных проявлений общественной жизни в широком смысле этого понятия. Подчиняясь, как таковая, законам и нормам, которые управляют сознанием, жизнью и развитием общества, война является одной из наиболее частых форм человеческой деятельности, в которой агенты разрушения и уничтожения переплетаются и сливаются с агентами творчества и развития, с прогрессом, культурой и цивилизацией».

Заметим, что подобные представления о мировом историческом процессе (как о вечной войне между народами, идеями, ценностями), который управляется объективными закономерностями, были широко распространены в интеллектуальных кругах как России, так и Европы, а потому воззрения Колчака в целом мало отличались от них, хотя и обладали определенной спецификой, связанной с его военной службой и беззаветным патриотизмом.

Война дает мне силу относиться ко всему «хорошо и спокойно», я верю, что она выше всего происходящего, она выше личности и собственных интересов, в ней лежит долг и обязательство перед Родиной, в ней все надежды на будущее, наконец, в ней единственное моральное удовлетворение.

В 1912 г. он был переведен командиром на эскадренный миноносец «Уссуриец», а в мае 1913 г. назначен командовать миноносцем «Пограничник». В декабре состоялось его производство в капитаны 1 ранга, а также перевод в штаб Балтийского флота на должность начальника оперативного управления. Командующим тогда был выдающийся русский адмирал Н. О. Эссен, который благоволил ему. Уже летом 1914 г. незадолго до начала войны Колчак становится флаг-капитаном по оперативной части. На этой должности он и встретил Первую мировую войну.

Именно Колчак становится идейным вдохновителем и активнейшим участником разработки практически всех планов и операций Балтийского флота в это время. Как вспоминал адмирал Тимирев: «А. В. Колчак, обладавший изумительной способностью составлять самые неожиданные и всегда остроумные, а подчас и гениальные планы операций, не признавал никакого начальника, кроме Эссена, которому он всегда непосредственно докладывал». Старший лейтенант Г. К. Граф, служивший на крейсере «Новик», когда Колчак командовал Минной дивизией, оставил следующее описание своего командира: «Небольшого роста, худощавый, стройный, с движениями гибкими и точными. Лицо с острым, четким, тонко вырезанным профилем; гордый, с горбинкой нос; твердый овал бритого подбородка; тонкие губы; глаза то вспыхивающие, то потухающие под тяжелыми веками. Весь его облик – олицетворение силы, ума, благородства и решимости. Ничего фальшивого, придуманного, неискреннего; все естественно и просто. В нем есть что-то, приковывающее взоры и сердца; он с первого же взгляда располагает к себе и внушает обаяние и веру».

Учитывая превосходство германского флота над нашим Балтийским, не удивительно, что и Колчак, и Эссен ориентировались на ведение минной войны. Если первые месяцы Балтийский флот находился в пассивной обороне, то с осени все чаще высказывались идеи о необходимости перейти к более решительным действиям, в частности, к постановке минных заграждений непосредственно у германских берегов. Александр Васильевич стал одним из тех офицеров, которые активно отстаивали эти воззрения, а в дальнейшем именно он разрабатывал соответствующие операции. В октябре первые мины появились близ военно-морской базы Мемель, а в ноябре – у о. Борнхольм. А в конце 1914 г., накануне Нового года (по старому стилю), была предпринята дерзкая операция по постановке мин в Данцигской бухте. Хотя А. В. Колчак был ее инициатором и идейным вдохновителем, непосредственное командование было поручено контр-адмиралу В. А. Канину. Отметим, что в этих событиях Александр Васильевич сыграл ключевую роль: не доходя 50 миль до места назначения, Канин получил тревожный доклад о том, что противник находится в непосредственной близости, а потому решил прекратить выполнение операции. Согласно свидетельствам очевидцев, именно Колчак настоял на необходимости довести дело до конца. В феврале Александр Васильевич командовал полудивизионом особого назначения (4 миноносца), который расставил мины в Данцигской бухте, на которых подорвалось 4 крейсера, 8 миноносцев и 23 транспорта.

Отметим и то искусство, с каким минные заграждения были расставлены непосредственно у наших берегов: они позволили надежно защитить столицу, а также побережье Финского залива от нападения противника. Более того, в августе 1915 г. именно минные заграждения помешали германскому флоту прорваться в Рижскую бухту, что стало одной из причин срыва германских планов захвата Риги.

К середине 1915 г. Александр Васильевич начал тяготиться штабной работой, он стремился непосредственно в бой, а в частности, выказывал желание стать командиром Минной дивизии, что и произошло в сентябре 1915 г. ввиду болезни ее командира адмирала Трухачева.

В то время русские сухопутные войска Северного фронта вели активные боевые действия в Прибалтике, а потому основной целью Колчака было содействовать правому флангу нашего фронта в районе Рижского залива. Так, 12 сентября линейный корабль «Слава» был направлен к мысу Рагоцем с целью обстрела неприятельской позиции. В ходе завязавшегося артиллерийского боя был убит командир корабля, на который сразу же прибыл А. В. Колчак и вступил в командование. Как вспоминал офицер «Славы» К. И. Мазуренко: «Под его руководством «Слава», подойдя снова близко к берегу, но не становясь на якорь, открывает огонь по стреляющим батареям, которые теперь достаточно ясно видны с пирса, быстро пристреливается к ним, забрасывает градом снарядов и уничтожает. Мы отомстили врагу за гибель нашего доблестного командира и других воинов. Во время этой операции мы подверглись безрезультативной атаке аэропланов».

Колчаковская армия. Солдаты у орудий. Сибирь, 1919 г.

Армия Колчака. Противовоздушное орудие. Сибирь, 1919 г.

В дальнейшем Минная дивизия предприняла ряд других мероприятий по оказанию помощи сухопутным частям с моря. Так, 23 сентября были обстреляны неприятельские позиции у м. Шмарден, а 9 октября А. В. Колчак предпринял смелую операцию по высадке десанта (две морские роты, эскадрон кавалерии и подрывная партия) на побережье Рижского залива с целью содействовать армиям Северного фронта. Десант был высажен у селения Домеснес, при этом противник даже не заметил активности русских. Этот район патрулировался небольшими отрядами ландштурма, которые оказались быстро сметены, потеряв 1 офицера и 42 солдата убитыми, 7 человек попали в плен. Потери десанта составили всего четыре тяжелораненых матроса. Как потом вспоминал старший лейтенант Г. К. Граф: «Теперь же, что ни говори, а налицо блестящая победа. Значение ее, правда, только моральное, но все же это победа и неприятность противнику».

Активная поддержка сухопутных частей оказала свое влияние на положение 12-й армии Радко-Дмитриева под Ригой, более того, благодаря Колчаку была усилена оборона Рижского залива. За все эти подвиги он был награжден орденом Св. Георгия 4-й ст. Служивший под начальством Колчака офицер Н. Г. Фомин вспоминал об этом следующим образом: «Вечером флот оставался на якоре, когда из Ставки Верховного главнокомандования была мною принята телефонограмма приблизительно такого содержания: «Передается по повелению Государя Императора: капитану 1 ранга Колчаку. Мне приятно было узнать из донесений командарма XII о блестящей поддержке, оказанной армии кораблями под вашим командованием, приведших к победе наших войск и захвату важных позиций неприятеля. Я давно был осведомлен о доблестной вашей службе и многих подвигах… награждаю вас Св. Георгием 4-й степени. Николай. Представьте достойных к награде».

Армия Колчака на отдыхе у броневика. Сибирь, 1919 г.

Конечно, были и отдельные неудачи. Например, в конце декабря сорвалась операция по постановке мин у Мемеля и Либавы, т. к. один из миноносцев сам подорвался на мине. Однако в целом мы должны высоко оценить деятельность Колчака как командира Минной дивизии.

Колчак взял свою георгиевскую саблю, полученную за Порт-Артур, и выбросил ее за борт, сказав матросам:

Японцы, наши враги – и те оставили мне оружие. Не достанется оно и вам!

Зимой 1916 г., когда Балтийский флот, скованный льдами, стоял в портах, происходило активное перевооружение многих кораблей. Так, к открытию навигации ввиду установки новых более мощных артиллерийских орудий крейсера Минной дивизии оказались вдвое сильнее.

С открытием навигации возобновилась и активная деятельность Балтийского флота. В частности, в конце мая Минная дивизия совершила «молниеносный налет» на германские торговые суда у берегов Швеции. Операцией руководил Трухачев, а Колчак командовал тремя эскадренными миноносцами. В результате вражеские пароходы были рассеяны, одно из конвоирующих судов потоплено. В дальнейшем историки предъявляли претензии Колчаку, что он не воспользовался внезапностью, дав предупредительный выстрел и тем самым позволив противнику уйти. Однако как потом признавался сам Александр Васильевич: «Я, имея в виду возможность встречи со шведскими судами… решил пожертвовать выгодой внезапности нападения и вызвать со стороны идущих судов какой-нибудь поступок, который дал бы мне право считать эти суда неприятельскими».

А. Колчак с британскими офицерами на Восточном фронте. 1918 г.

В июне 1916 г. А. В. Колчак был произведен в вице-адмиралы и назначен командующим Черноморским флотом. Как вспоминал Г. К. Граф: «Конечно, расставаться с ним было очень тяжело, так как вся дивизия его очень любила, преклоняясь перед его колоссальной энергией, умом и храбростью». На встрече с Верховным главнокомандующим Николаем II и его начальником штаба генералом М. В. Алексеевым были получены указания: весною 1917 г. должна быть произведена десантная операция по захвату Босфорского пролива и турецкой столицы Стамбула.

Принятие Колчаком командования Черноморским флотом совпало с получением известия о том, что мощнейший немецкий крейсер «Бреслау» вышел в Черное море. Колчак лично возглавил операцию по его поимке, однако, к сожалению, она закончилась неудачно. Можно, конечно, говорить об ошибках самого Александра Васильевича, можно указывать и на то, что он еще не успел освоиться с врученными ему кораблями, однако важно подчеркнуть одно: личную готовность идти в бой и стремление к самым активным действиям.

Генерал А. Нокс (английский представитель при Колчаке):

Я признаю, что всем сердцем симпатизирую Колчаку, более мужественному и искренне патриотичному, чем кто-либо другой в Сибири. Его трудная миссия почти невыполнима из-за эгоизма японцев, тщеславия французов и безразличия остальных союзников.

Основную задачу Колчак видел в необходимости прекратить вражескую активность на Черном море. Для этого уже в конце июля 1916 г. он предпринял операцию по минированию Босфорского пролива, тем самым лишив противника возможности активно действовать на Черном море. Причем для поддержания минных заграждений в непосредственной близости постоянно дежурил специальный отряд. Одновременно Черноморский флот занимался конвоированием наших транспортных судов: за все время противнику удалось потопить лишь одно судно.

Конец 1916 г. прошел в планировании дерзкой операции по захвату Стамбула и проливов. К сожалению, Февральская революция и начавшаяся после нее вакханалия сорвали эти планы.

Армия Колчака на отдыхе. Сибирь, 1919 г.

Бегство армии Колчака из Сибири. Художник Н. Никонов.

Колчак до последнего оставался верен императору и далеко не сразу признал Временное правительство. Однако в новых условиях ему пришлось по-другому организовывать свою работу, в частности, по поддержанию дисциплины на флоте. Постоянные выступления перед матросами, заигрывание с комитетами позволили относительно долгое время сохранять остатки порядка и не допустить тех трагических событий, которые произошли в это время на Балтийском флоте. Однако ввиду общего развала страны ситуация не могла не ухудшиться. 5 июня революционизированные матросы постановили, что офицеры обязаны сдать огнестрельное и холодное оружие.

Уже вскоре он сдал командование (в сложившихся условиях – номинальное) и уехал в Петроград.

Конечно, волевой офицер, государственник Александр Васильевич Колчак не мог нравиться все более левеющим политикам в столице, а потому он был отправлен фактически в политическую ссылку: стал военно-морским консультантом при американском флоте.

За границей Колчак провел более года. За это время произошла Октябрьская революция, на Юге России была создана Добровольческая армия, а на Востоке образовался ряд правительств, которые в сентябре 1918 г. создали Директорию. В это время А. В. Колчак и вернулся в Россию. Надо понимать, что позиции Директории были очень слабы: ее мягкостью, политиканством и непоследовательностью были недовольны офицерство и широкие деловые круги, выступавшие за «крепкую руку». Колчак в результате ноябрьского переворота стал Верховным правителем России.

На этой должности он старался восстановить закон и порядок на подконтрольных ему территориях. Колчак провел ряд административных, военных, финансовых и социальных реформ. Так, были предприняты меры по восстановления промышленности, снабжению крестьян сельскохозяйственной техникой, освоению Северного морского пути. Более того, с конца 1918 г. Александр Васильевич начал готовить Восточный фронт к решающему весеннему наступлению 1919 г. Однако к этому времени и большевики сумели подтянуть крупные силы. Ввиду ряда серьезных причин уже к концу апреля наступление белых выдохлось, а потом они попали под мощнейший контрудар. Началось отступление, которое так и не удалось остановить.

По мере ухудшения положения на фронте начала падать дисциплина в войсках, а общество и высшие сферы оказались деморализованы. Уже к осени стало ясно, что белая борьба на востоке проиграна. Не снимая ответственности с Верховного правителя, все же отметим, что в сложившейся ситуации с ним рядом не оказалось практически никого, кто был бы способен помочь решить системные проблемы.

В январе 1920 г. в Иркутске Колчак был выдан чехословаками (которые больше не собирались участвовать в Гражданской войне в России и пытались максимально быстрее покинуть страну) местному революционному совету. До этого Александр Васильевич отказался бежать и спасти жизнь, заявив: «Я буду разделять судьбу армии». В ночь на 7 февраля он был расстрелян по приказу военно-революционного комитета большевиков.

Пахалюк К., руководитель интернет-проекта «Герои Первой мировой», член Российской ассоциации историков Первой мировой войны.

Врангель Петр Николаевич

15 августа 1878–25 апреля 1928

Барон Петр Николаевич Врангель родился 15 (27) августа 1878 г. в семье, которая принадлежала к старинному прибалтийскому дворянскому роду, ведшему свою историю с XIII века от Генрикуса де Врангеля, рыцаря Тевтонского ордена. Сам П. Н. Врангель приходился прямым потомком шведскому фельдмаршалу Герману Старшему (XVII век): его правнук Георгий Густав был полковником у Карла XII, а его сын Георг Ханс (1727–1774) стал майором русской армии. Находясь на русской службе, Врангели (не только по прямой линии Петра Николаевича) были участниками чуть ли не всех войн, которые вела Россия в XVIII–XIX вв., занимали высокие посты в системе государственной службы, а некоторые становились известными общественными деятелями. Поскольку род Врангелей успел породниться со многими знатными семьями, то среди предков «черного барона» был и «арап Петра Великого» А. П. Ганнибал (прадед А. С. Пушкина).

Сражения и победы

Русский военачальник, участник русскояпонской и Первой мировой войн, генерал-лейтенант (1918), Георгиевский кавалер, один из лидеров Белого движения в России в годы Гражданской войны, руководитель обороны Крыма (1920).

«Последний рыцарь Российской империи» и «черный барон» Врангель прославился как один из крупнейших лидеров Белого движения и русской эмиграции, однако немногие знают его как талантливого офицера-кавалериста, который отличился в годы Первой мировой.

Отец будущего лидера Белого движения Н. Е. Врангель работал в Русском обществе пароходства и торговли (крупнейшей пароходной компании в стране), а также входил в правление нескольких угледобывающих акционерских обществ в Ростове. Именно здесь, на Юге России, находилось и семейное поместье Врангелей, где Петр Николаевич провел детство. Уже с самого раннего возраста он отличался от сверстников высоким ростом, силой, ловкостью и необычайной подвижностью. Его отец любил охоту, на которую и брал своих сыновей: «Охотник я был страстный и пулей в крупного зверя попадал недурно, но, увы, по перу то и дело пуделял. Стрелять влет от излишней горячности я никогда хорошо не научился, и мальчики, к их великой гордости и моему конфузу, вскоре меня заткнули за пояс, особенно Петр».

После трагической смерти младшего сына Владимира семья Врангелей в 1895 г. переехала в Санкт-Петербург. Отцу удалось найти свое место в финансовых кругах благодаря связям с С. Ю. Витте (тогда министр финансов) и А. Ю. Ротштейном (директор Петербургского международного коммерческого банка). Петр Николаевич поступил в Горный институт, ведущее учебное заведение империи по подготовке инженерных кадров. Сам институт в то время был «рассадником» вольнодумства. Молодой Врангель, убежденный монархист и дворянин до мозга костей, выделялся из общей студенческой массы, был принят в высшем обществе. Показав блестящие результаты в учебе, в 1901 г. он окончил институт с золотой медалью.

Врангелевские войска. Фотомонтаж. 1920 г.

После этого Петр Николаевич на правах «вольноопределяющегося» был призван в лейб-гвардии Конный полк (где традиционно служили Врангели), один их элитных полков гвардейской кавалерии, входивший в состав 1-й бригады 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. Почетным командиром конногвардейцев был сам император. Уже через год, сдав по 1-му разряду экзамен в Николаевском кавалерийском училище, П. Н. Врангель получил первый офицерский чин корнета. Однако молодой и буйный нрав потомственного дворянина сыграл с ним злую шутку: из-за пьяной выходки, случайным свидетелем которой стал командир полка Трубецкой, кандидатура Петра Николаевича была забаллотирована во время офицерского голосования, которое определяло возможность прохождения дальнейшей службы в полку.

Оставив военную службу, он направился в распоряжение иркутского генерал-губернатора А. И. Пантелеева чиновником по особым поручениям. Однако не прошло и двух лет, как началась русско-японская война, и Петр Николаевич добровольно вступил в Маньчжурскую армию, где оказался в чине хорунжего во 2-м Аргунском казачьем полку. Он входил в отряд прославленного генерала П. К. фон Ренненкампфа, одного из лучших кавалерийских начальников того времени. Отметим, что именно в забайкальских казачьих полках служили офицеры из гвардейской кавалерии, вставшие на защиту своей страны. Период русско-японской войны дал молодому барону полезные знакомства, которые помогли ему в дальнейшей карьере.

Врангель стал участником многочисленных переходов и стычек с противником. Во время сражения на р. Шахе он состоял ординарцем при отряде генерала Любавина, осуществляя связь между ним и генералом Ренненкампфом, а также конницей генерала Самсонова. В декабре 1904 г. «за отличие в делах против японцев» Врангель получил чин сотника. В мае 1905 г. его перевели во 2-ю сотню Отдельного дивизиона разведчиков, а уже после окончания боевых действий присвоили чин подъесаула. Как писал служивший с ним П. Н. Шатилов: «На маньчжурской войне Врангель инстинктивно почувствовал, что борьба – его стихия, а боевая работа – его призвание». Согласно воспоминаниям Н. Е. Врангеля, генерал Дохтуров (потомок известного героя войны 1812 г.) так отзывался о Петре Николаевиче: «Я много говорил с твоим сыном, собирал о нем подробные справки. Из него выйдет настоящий военный. Пусть и после войны останется на службе. Он пойдет далеко».

После окончания русско-японской войны Врангель был переведен в 55-й драгунский Финляндский полк (в чине штабс-ротмистра), откуда практически сразу же его прикомандировали в Северный отряд Свиты генерал-майора Орлова, который занимался подавлением революционных восстаний в Прибалтике. В период революции верность престолу вознаграждалась щедро. Уже в мае 1906 г. Николай II лично соизволил пожаловать Петру Николаевичу орден Св. Анны 3-й ст., а в начале 1907 г. также не без помощи императора он вновь поступил на службу в лейб-гвардии Конный полк, командиром которого (до 1911 г.) был генерал Хан Нахичеванский.

Выходец из богатой и знатной семьи, гвардейский офицер, он быстро стал своим в высших кругах. Он женился на дочери камергера Высочайшего Двора и крупного помещика Ольге Михайловне Иваненко, фрейлине императрицы Александры Федоровны. Среди сослуживцев Врангеля по полку были и представители императорской династии: вл. кн. Дмитрий Павлович и кн. Иоанн Константинович. Как вспоминал о Петре Николаевиче генерал П. Н. Шатилов: «Это был любивший общество светский человек, прекраснейший танцор и дирижер на балах и непременный участник офицерских товарищеских собраний. Уже в молодых годах он имел удивительную способность необычайно ярко, образно и кратко высказывать свое суждение по всевозможным вопросам. Это делало его чрезвычайно интересным собеседником». За пристрастие к шампанскому Piper Heidsick он получил кличку Пипер. Обладавший яркой харизмой барон не был лишен определенного дворянского высокомерия, которое лишь усиливалось нервным характером. Это сказывалось на отношениях с людьми более низкими по статусу. Так, в одном магазине он посчитал, что приказчик обошелся грубо с его матерью, и выкинул его в окно.

В межвоенные годы Врангель поступил в элитную Николаевскую академию Генштаба, где вновь показал блестящие способности в учебе – теперь уже в овладении военными науками. Как рассказывал его сын Алексей Петрович: «Однажды на экзамене по высшей математике Врангелю достался легкий вопрос, он быстро справился с ним и записал решение. Его соседу, казачьему офицеру, попался трудный билет, и Врангель обменялся с ним, получив взамен решительно новую, более трудную задачу, с которой тоже успешно справился». Этот эпизод попал и в мемуары однокашника Врангеля по академии маршала Б. М. Шапошникова, однако в них переставлены местами участники, и барон выставлен в неприглядном свете, будто тот не мог справиться со сложной математической задачей и фактически заставил казака отдать ему билет. Учитывая, что у Петра Николаевича была золотая медаль инженерного Горного института, версия Шапошникова о его математической бездарности не представляется правдоподобной. В 1910 г. Врангель окончил академию одним из лучших, однако он не захотел уходить на штабную должность, а потому в скором времени был направлен в Офицерскую кавалерийскую школу, по окончании которой в 1912 г. вернулся в свой полк. Здесь Врангель получил в командование эскадрон Его Величества, в 1913 г. – чин ротмистра и 3-й эскадрон.

Генерал П. Н. Врангель обращается с речью к эвакуированным из Крыма войскам на Ак-Дениси. Константинополь, 1920 г.

Генерал Врангель в Константинополе, 1921 г.

С самого начала Первой мировой войны Врангель находился на фронте. Вместе со своим полком он попал в состав конного корпуса Хана Нахичеванского, который действовал на правом фланге 1-й русской армии генерала фон Ренненкампфа. Уже 16 августа кавалерия перешла границу Восточной Пруссии в районе Ширвиндта (ныне пос. Победино Калининградской области). Перед русскими войсками разворачивалась 8-я германская армия, которая собиралась в районе р. Ангерапп дать решающее сражение.

После перехода границы войска Ренненкампфа с боями продвигались вперед. 19 (6) августа командующий решил направить конный корпус в обход левого фланга противника в направлении на Инстербург. Нахичеванскому (стоит признать, бездарному генералу) не удалось исполнить приказ. В районе д. Каушен (ныне пос. Кашино) он неожиданно столкнулся со 2-й ландверной бригадой. Несмотря на маневренное преимущество, кавалеристы спешились и втянулись в затяжной бой. Несколько попыток перейти в атаку были отбиты. Однако к концу дня ситуация объективно склонялась на сторону русских: сказалась выучка нашей кавалерии (по сравнению с германскими запасниками), а также численное и огневое превосходство. Немцы стали отходить, оставив в качестве прикрытия два орудия, чьи передки были подбиты огнем нашей артиллерии.

Именно в это время и произошел известный подвиг П. Н. Врангеля, который вместе со своим эскадроном находился в резерве. Как свидетельствовал командир лейб-гвардии Конного полка генерал Б. Е. Гартман: «Врангель не находил себе места от нетерпения. Вести о потерях, об убитых товарищах доходили до него и лишь усиливали его протест против того, что ему приходится оставаться в тылу, когда его товарищи дерутся. И, наконец, он не вытерпел. К этому времени к начальнику 1-й гвардейской кавалерийской дивизии генералу Казнакову подъехал с наблюдательного пункта 1-й Его Величества батареи поручик Гершельман и доложил, что орудия противника в тяжелом положении и что если помочь спешенным частям свежими силами, то орудия можно будет захватить. Услыхав это, Врангель стал буквально умолять разрешить ему атаковать…» Получив разрешение, он повел решительную атаку в конном строю. Немцы дали несколько залпов, которые пришлись по коням (под Врангелем была убита лошадь), русские гвардейцы достигли орудий и захватили их (в дальнейшем они в качестве трофеев выставлялись в Петрограде).

Именно этот Каушенский бой многократно тиражировался в различных статьях и мемуарах белоэмигрантов. И здесь нет ничего удивительного: это была первая (и фактически единственная в своем роде) конная атака Первой мировой, первый серьезный боевой эпизод русской гвардейской кавалерии, и – формальная победа. Немцы отступили, однако Нахичеванский не преследовал: большие потери и высокий расход боеприпасов заставили его отвести конницу в тыл. Из-за ее отсутствия на правом фланге в ходе Гумбинненского сражения 1-я армия вообще чуть ли не потерпела поражение. Ренненкампф негативно оценивал тактические действия конницы Нахичеванского в этом бою.

Однако героизма ей было не занимать, а учитывая, что среди погибших и отличившихся были представители многих знатных семей, то об этом столкновении стало известно в высшем свете и при дворе. Распространению информации способствовал и Хан Нахичеванский, видимо, стремясь ее использовать в интригах против Ренненкампфа. Так или иначе, но это вызвало поток георгиевских наград, который, кстати, обошел начальников дивизий. Если все же отвлечься от общего контекста, то нельзя не признать героизм многих офицеров и в первую очередь барона Врангеля, который среди прочих стал кавалером ордена Св. Георгия 4-й ст. (одним из первых в начавшуюся войну).

В дальнейшем вместе со своим полком Врангель участвовал в продвижении вглубь Восточной Пруссии в сторону Кенигсберга, которое сопровождалось отдельными стычками. В начале сентября 1-я бригада 1-й гвардейской кавалерийской дивизии была снята с фронта и поступила в распоряжение коменданта крепости Ковно генерала В. Н. Григорьева. По пути в тыл лейб-гвардии Конный и Кавалергардский полки остановились в Инстербурге (ныне Черняховск Калининградской области), где располагался штаб 1-й армии. 5 сентября (23 августа) здесь прошел торжественный парад. Как писал В. Н. Звегинцев: «Под звуки полковых маршей генерал-от-кавалерии фон Ренненкампф обходил строй, здороваясь с полками и благодарил их за боевую работу. По окончании молебна перед строем были вызваны представленные к Георгиевским крестам и медалям Кавалергарды и Конногвардейцы и командующий армией Именем Государя Императора роздал первые боевые награды. По окончании церемониального марша полки разошлись по квартирам под звуки трубачей и вызванных песенников». Вскоре они были погружены в составы и отправлены в Ковно. Отметим, что в современном Черняховске в память об этом параде была установлена памятная доска.

Я не гожусь в офицеры Генерального штаба. Их задача советовать начальникам и мириться с тем, что совет не примут. Я же слишком люблю проводить в жизнь собственное мнение.

П. Н. Врангель.

Через несколько дней началось поспешное отступление 1-й армии к границе, а затем – за р. Неман. Отвод войск сопровождался не только ожесточенными боями, но и паникой в тылах. Находясь в Ковно, Врангель нанес дружеский визит Ренненкампфу, во время которого предложил использовать части гвардейской кавалерии для наведения порядка. Эту идею командующий поддержал. В результате 15–16 (2–3) сентября два эскадрона лейб-гвардии Конного полка (в т. ч. и тот, которым командовал сам Петр Николаевич) были направлены в район Мариамполя, где им быстро удалось восстановить порядок в тылах 20-го корпуса.

Генерал Врангель, войсковые атаманы и члены Правительства Юга России 1920 г.

П. Н. Врангель у штабного поезда. Царицын, 1919 г.

К середине сентября обстановка на фронте резко изменилась. Германцы вторглись на территорию России, захватив Августовские леса. Параллельно в Галиции русские войска нанесли австро-венграм поражение, а потому немцы, спасая союзника, перебросили основные силы из Восточной Пруссии.

В середине сентября на основе гвардейской кавалерийской бригады была сформирована Сводная кавалерийская дивизия, ее начальником стал генерал П. П. Скоропадский (в 1918 г. гетман Украины), а начальником штаба – ротмистр П. Н. Врангель. Сначала дивизия предназначалась для обороны Варшавы, однако затем была переведена в состав 10-й армии, вместе с которой в конце сентября участвовала в боях за возвращение Августовских лесов. В ходе них части ослабленной 8-й германской армии (основные силы в это время развивали наступление на Варшаву) были вытеснены за границу. Дивизия ограничилась отдельными столкновениями, подрывом мостов, а также ведением разведки, доставив ряд ценных сведений. Плохие погодные условия и проблемы со снабжением негативно сказались на конском составе. Уже 6 октября (23 сентября), когда развить дальнейшее наступление не удалось, Сводная дивизия была переформирована в Гвардейскую Кирасирскую, которую отвели на отдых в район Барановичей, где располагалась Ставка Верховного главнокомандующего. Здесь конногвардейцы приняли на себя обязанности по ее охране. Врангель же был назначен заместителем командира лейб-гвардии Конного полка по строевой части.

В октябре Ставку посетил император Николай II. По его повелению Врангель был награжден орденом Св. Владимира IV степени с мечами и бантом. В дневниках самодержца осталась такая запись от 23 (10) октября: «Пятница… После доклада Барка принял Костю, вернувшегося из Осташева, и ротм. Л.-Гв. Конного полка бар. Врангеля, первого Георгиевского кавалера в эту кампанию». Уже в декабре состоялось назначение в Свиту (флигель-адъютантом), что свидетельствовало об особой приближенности Врангеля к особе государя. Через несколько дней он получил и чин полковника.

На фронт Врангель вернулся лишь в январе 1915 г. Сначала его дивизия располагалась на р. Пилица, а уже через месяц была передана в 10-ю армию: к тому времени она с большими потерями была вытеснена из Восточной Пруссии за реки Неман и Бобр. В конце февраля было предпринято наступление армиями Северо-западного фронта, которое вошло в историю под названием Праснышской операции. 2 марта в районе Мариамполя 3-й корпус перешел в наступление, а 1-я бригада 1-й гвардейской кавалерийской дивизии была выслана на охранение его правого фланга.

Наши части постепенно продвигались вперед. 5 марта (20 февраля), приняв на себя командование двумя эскадронами, Врангель повел их наперерез отходящему от д. Даукше противнику. Несмотря на мороз и то, что в оврагах лошади проваливались в снег и скользили по обледеневшим буграм, конногвардейцам удалось выскочить на дорогу, по которой отходил противник, захватив 14 пленных, 15 лошадей, четыре зарядных ящика и две повозки с фургоном. За этот подвиг П. Н. Врангель был награжден Георгиевским оружием.

В дальнейшем конногвардейцы оставались в этом районе, преимущественно ведя разведку. Ситуация изменилась в конце апреля 1915 г., когда немцы сосредоточили основные силы на русском фронте, стремясь вывести Россию из войны. В начале мая (по новому стилю) был прорван фронт в районе Горлицы, наши армии Юго-западного фронта начали отступать. Над войсками, находившимися в русской Польше, нависла смертельная угроза со всех сторон. Проблемы со снабжением и нарастающая деморализация личного состава лишь усугубляли ситуацию, в то время как от стойкости именно этих войск зависела судьба страны.

Правитель Юга России и главнокомандующий Русской армией генерал барон П. Н. Врангель. Севастополь. 1920 г.

Полковник Врангель принял участие в оборонительных сражениях Северо-западного фронта. В начале июня он в составе своей дивизии сражался на Козлово-Рудских позициях, на подступах к стратегической крепости Ковно. Он лично руководил действиями различных эскадронов, которым приходилось особенно тяжело ввиду низкого морального духа соседних пехотных частей. Лишь к середине июня Козлово-Рудские леса были окончательно покинуты, а конногвардейцы отошли к Неману.

Установившееся затишье лишь предшествовало буре. В июне на этом направлении стала формироваться новая, 5-я армия талантливого генерала П. А. Плеве, которая должна была не допустить выхода противника в наши тылы. Через некоторое время был создан конный корпус генерала Казнакова, в состав которого и вошла 1-я гвардейская кавалерийская дивизия. Боевые столкновения начались в июле, 5-я армия оборонялась и постепенно отступала, а конный корпус прикрывал ее левый фланг. Лишь к концу месяца войска оторвались от противника, закрепились, а кавалерия отошла за р. Свенту. Как потом писал немецкий генерал Позек: «Надо отметить, что стоявшая против нас русская конница полностью выполнила поставленную ей задачу – задержать наступление противника, выиграть время и прикрыть отход своих частей». Свою лепту внес, безусловно, и полковник Врангель.

В 1-й день Святой Пасхи в здравнице Топгидере. 1927 г.

С падением Царя, пала сама идея власти, в понятии русского народа исчезли все связывающие его обязательства, при этом власть и эти обязательства не могли быть ни чем соответствующим заменены.

П. Н. Врангель.

В дальнейшем он вместе со своим полком участвовал в боях на р. Свенте, а в сентябре – в ликвидации Свенцянского прорыва, когда германская кавалерия углубилась в наши тылы. В октябре, когда ситуация на фронте уже затихла, Петр Николаевич получил назначение командиром 1-го Нерчинского полка Уссурийской конной бригады (позже развернутой в дивизию), которой командовал известный генерал А. М. Крымов («третья шашка русской армии»). Бригада уже несколько месяцев сражалась во взаимодействии с гвардейской кавалерией, а потому ее сильные и слабые стороны были известны Врангелю. При переводе ему, кстати, дали следующую характеристику: «Выдающейся храбрости. Разбирается в обстановке прекрасно и быстро, очень находчив в тяжелой обстановке». Под его началом в Нерчинском полку сражались такие известные в будущем лидеры Белого движения на востоке, как барон фон Унгерн и атаман Семенов.

В 1916 г. Уссурийская дивизия была переброшена на Юго-западный фронт, где приняла участие в Брусиловском прорыве. В середине августа нерчинцы выдержали тяжелый бой с 43-м германским полком, а в середине сентября в ходе боев в Карпатах захватили 118 пленных, а также большое количество оружия и боеприпасов. За это Нерчинский полк получил благодарность от императора, а его шефом был назначен цесаревич Алексей.

В конце 1916 г. Уссурийская дивизия была переброшена на Румынский фронт. Сам же Врангель в середине января 1917 г. был назначен командиром 1-й бригады Уссурийской конной дивизии, а чуть позже за боевые заслуги получил производство в генерал-майоры.

Отношение Врангеля к кардинальным политическим переменам, которые принесла Февральская революция, было резко отрицательным. Конечно, он осознавал те сложности, с которыми столкнулась Россия в годы Первой мировой. Видел он и постепенно нарастающее недовольство и разложение частей. Однако все это не могло быть для него поводом поддержки политического оппортунизма февралистов. Когда был зачитан манифест великого князя Михаила Александровича о неготовности принять престол, Петр Николаевич заявил: «Это конец, это анархия». Начавшийся развал армии только подтверждал верность этих слов.

Вскоре Врангель разошелся со своим начальником генералом Крымовым, который принял под свое командование весь 3-й конный корпус. То ли раскол произошел по политическим вопросам, то ли конфликт заключался во взгляде на роль армии в консолидации власти – в итоге Врангель отказался принимать командование Уссурийской конной дивизией и уехал в Петроград. Здесь он пытался создать собственную подпольную военную организацию, которая должна была осуществить военный переворот и назначить диктатором Л. Г. Корнилова. Однако тот в конце апреля оставил должность командующего Петроградским военным округом и уехал в действующую армию, поставив крест на реализации планов Врангеля.

Лишь во второй половине июля в разгар летнего наступления 1917 г. он получил новое назначение – начальником 7-й кавалерийской дивизии. Прибыв на фронт, Врангель начал с приведения в порядок интендантской службы. В дальнейшем дивизия вела активные действия по прикрытию отхода разлагающихся пехотных частей. Врангель был назначен командиром Сводного корпуса, который действовал на стыке двух армий. Иногда приходилось прибегать к силе, чтобы восстановить порядок и не допустить мародерства. Как писал начальник штаба полковник В. Н. фон Дрейер: «Врангель, очень храбрый и самостоятельный, в сущности, не нуждался в начальнике штаба; он все решал сам. Иногда только спрашивал мое мнение; отдавал лично приказания, носился галопом в течение дня от одного полка дивизии к другому, но нередко упускал управление боем… Служить с ним на войне было легко, но не всегда приятно, до того это был беспокойный человек. Он все время хотел что-то делать, не давал никому ни минуты покоя, даже в те дни, когда, стоя неделями в резерве, делать было абсолютно нечего».

Отход Сводного корпуса сопровождался отдельными боями. Так, 25 (12) июля он выдержал натиск вражеской кавалерии. Тогда противник открыл мощнейший артиллерийский огонь, в войсках началась паника. Врангель решил действовать собственным примером. В дальнейшем он писал в мемуарах: «Я скомандовал «смирно» и, сев за стол, потребовал себе чая. Новый снаряд прогудел в воздухе и, ударившись где-то вблизи, разорвался. Один осколок, громко жужжа, упал у самого стола так, что я, не вставая со стула, мог, нагнувшись, его взять. Я поднял осколок и, повернувшись, к ближайшему полку, крикнул солдатам: «Бери, ребята, горяченький, к чаю на закуску!» и бросил осколок ближайшему солдату. В одну минуту лица просветлели, послышался смех, недавней тревоги не осталось и следа… С этого дня я почувствовал, что полки у меня в руках, что та психологическая связь между начальником и подчиненными, которая составляет мощь каждой армии, установилась». На следующий день была получена телеграмма: «Прошу принять лично и передать всем офицерам, казакам и солдатам Сводного Конного корпуса особенно же Кинбурнским драгунам и Донцам мою сердечную благодарность за лихие действия корпуса 12-го июля, обеспечившие спокойный отход частей на стыке армий. Корнилов». Врангель был награжден специальным Георгиевским крестом 4-й ст. с лавровой ветвью (солдатский знак отличия, вручавшийся офицерам).

Глава правительства А. В. Кривошеин, Верховный правитель Юга России П. И. Врангель и начальник штаба П. Н. Шатилов. Севастополь, 1920 г.

П. И. Врангель с супругой Ольгой Михайловной, Константинополь, 1921 г.

Во время Корниловского выступления Врангель решил остаться на его стороне, однако решительных действий так и не предпринял. Как известно, корниловское восстание провалилось, а над Врангелем нависла угроза. Ситуацию исправил генерал Д. Г. Щербачев (на тот момент фактический главнокомандующий Румынским фронтом), который вызвал его к себе. В сентябре Врангель получил назначение командиром 3-го конного корпуса, однако в командование так и не вступил: его в свои руки взял генерал П. Н. Краснов.

После Октябрьской революции и фактического разгона Ставки Врангель уехал к своей семье в Ялту. Здесь он прожил до весны 1918 г., пережил арест революционными властями и лишь чудом спасся от расстрела. Затем Петр Николаевич уехал в Киев, однако от предложения о сотрудничестве со стороны П. П. Скоропадского отказался, решив вступить в Добровольческую армию, которая все активнее действовала на Юге России.

П. Врангель с сыном Петром. Топчидер (Сербия). Декабрь 1922 г.

Лишь в сентябре 1918 г. барон Врангель прибыл в «белый» Екатеринодар. Здесь он был весьма тепло принят А. И. Деникиным, который дал ему в командование сначала бригаду, а затем 1-ю конную дивизию. Стоит отметить, что в те времена в Добровольческой армии на высшие командные посты старались выдвигать лишь участников Ледового похода (начало 1918 г.), однако для Петра Николаевича было сделано исключение: он был известным кавалерийским начальником, и Белое движение нуждалось в его таланте. Как писал близкий друг семьи Деникина Д. В. Лехович: «Услуги, которые Врангель оказал армии, оправдали ожидания. С самого начала он показал себя выдающимся кавалерийским начальником, отлично разбирающимся в боевой обстановке, умеющим брать на себя ответственность, принимать решения на месте. Оценив в нем качества полководца – искусство маневра, порыв и энергию, генерал Деникин, всецело доверяя Врангелю, с искренней радостью продвигал его по службе».

Врангель дрался на Майкопском направлении. Уже в октябре был захвачен Армавир, а в ноябре – Ставрополь. К концу года Петр Николаевич получил в командование корпус, а также погоны генерал-лейтенанта. А 31 декабря (по старому стилю) была разгромлена крупная группировка красных у с. Святой Крест (ныне Буденновск). В конце января 1919 г. в ходе очередной реорганизации белых войск Врангель стал командующим Кавказской Добровольческой армии, которая очень быстро освободила от противника весь Северный Кавказ.

В мае он принял командование Кубанской армией, которая под его началом остановила продвижение 10-й армии красных и заставила отступать их к Царицыну. Однако отдельными успехами Врангель не ограничился: он повел наступление на этот сильно укрепленный город, который в конце июня пал. Свою роль здесь сыграл не только врангелевский талант маневра, но и наличие танков, которые прорвали проволочные заграждения.

Генерал Врангель со своими офицерами. Кралево-Рашка, 1924 г.

Успехи белогвардейцев весны – лета 1919 г. буквально опьянили главнокомандующего А. И. Деникина, который, стремясь развить успех, в начале июля отдал «Московскую директиву», ставившую целью захват столицы. Врангель протестовал: он советовал атаковать на Саратов и пойти на соединение с Колчаком. «Черный барон» (Врангель был прозван так за свою традиционную форму одежды – черную казачью черкеску с газырями) был вынужден подчиниться начальству и организовать дальнейшее наступление. Однако измотанная предыдущими боями армия Врангеля не могла успешно продвигаться вперед: уже вскоре она была отброшена к Царицыну, где закрепилась, отражая одно наступление противника за другим.

Осенью 1919 г. красные перегруппировались и нанесли поражение белым частям, двигавшимся на Москву. В декабре Врангель получает Добровольческую армию, которая сражалась на стратегическом направлении, однако остановить отступление он не сумел. Прибыв в войска, он столкнулся с их разложением, повальным пьянством и грабежами. Петр Николаевич пытался навести порядок, однако, увы, к моменту его назначения время было упущено.

Врангелевские войска в Галлиполи. Строй солдат на площади. Турция, 1920–1921 гг.

На этом фоне стал разгораться конфликт с Деникиным. Врангель требовал решительных, жестких мер, а его критика нередко принимала характер «а я же говорил». Подобное не нравилось Деникину, который считал, что тот нарушает субординацию (особенно когда стал распространять критический доклад по всей армии). Все это совпало с политическим противостоянием, когда определенные право-монархические круги выказывали недовольство главнокомандующим и хотели, чтобы его место занял популярный Врангель. Однако в начале 1920 г. он был смещен с командования Добровольческой армией, уехал в тыл, а затем был вынужден вообще эмигрировать в Турцию.

Изгнание длилось недолго. Недовольство Деникиным набирало обороты, и он был вынужден уступить. В апреле он сложил полномочия и под давлением определенных кругов назначил на свое место П. Н. Врангеля, который в скором времени прибыл в Россию.

Военные годы сильно изменили Петра Николаевича: молодой конногвардеец превратился в отважного кавалериста, любитель светских забав – в государственного деятеля и глубоко верующего человека, высокомерный дворянин – в любимого войсками героя, а Piper – в «черного барона».

ПРИКАЗ

Правителя Юга России и Главнокомандующего Русской армией.

Севастополь, 29 октября 1920 года. Русские люди. Оставшаяся одна в борьбе с насильниками, Русская армия ведет неравный бой, защищая последний клочок русской земли, где существуют право и правда.

В сознании лежащей на мне ответственности, я обязан заблаговременно предвидеть все случайности.

По моему приказанию уже приступлено к эвакуации и посадке на суда в портах Крыма всех, кто разделял с армией ее крестный путь, семей военнослужащих, чинов гражданского ведомства, с их семьями, и отдельных лиц, которым могла бы грозить опасность в случае прихода врага.

Армия прикроет посадку, памятуя, что необходимые для ее эвакуации суда также стоят в полной готовности в портах, согласно установленному расписанию. Для выполнения долга перед армией и населением сделано все, что в пределах сил человеческих.

Дальнейшие наши пути полны неизвестности.

Другой земли, кроме Крыма, у нас нет. Нет и государственной казны. Откровенно, как всегда, предупреждаю всех о том, что их ожидает.

Да ниспошлет Господь всем силы и разума одолеть и пережить русское лихолетье.

Генерал Врангель

Возглавив Вооруженные сила Юга России, Врангель сумел сотворить буквально чудо, на некоторое время вдохнув надежду на возможность успеха. Он реорганизовал войска, начал активно бороться с мародерством и разложением личного состава, а созданное правительство А. В. Кривошеина инициировало ряд долгожданных (и уже запоздалых) реформ. Активно развивалась внешняя политика, в частности сотрудничество с Францией, которое признало белое правительство де-факто. Летнее наступление принесло отдельные победы, однако все это лишь отсрочило печальный конец: силы противников были неравны. Осеннее наступление красных положило конец ожившим было иллюзиям. Врангелю пришлось отдать приказ об эвакуации.

Штаб Кубанской казачьей дивизии. Вранье, 1924 г.

Барон П. И. Врангель в эмиграции, Париж, 1927 г.

В эмиграции «черный барон» пытался сохранить боеспособность русских войск. Был создан Российский общевоинский союз (РОВС) – крупнейшая военная организация в эмиграции. Председателем стал Врангель, который стремился наладить ее деятельность. Его жизнь оборвалась для всех неожиданно: он тяжело заболел и скоропостижно скончался в 1928 г. Если учесть судьбу некоторых его преемников на посту председателя РОВС (генералы Кутепов и Миллер ликвидированы НКВД), то неудивительны многочисленные слухи, что и смерть Петра Николаевича Врангеля была также результатом операции спецслужб.

ПАХАЛЮК К., руководитель интернет-проекта «Герои Первой мировой», член Российской ассоциации историков Первой мировой войны.

Капель Владимир Оскарович

16 апреля 1883–25 января 1920

Его отец был участником походов в Туркестан под предводительством генерала Черняева, а мать Елена Петровна происходила из семьи генерала П. И. Постольского – героя обороны Севастополя. Сам В. О. Каппель продолжил семейную традицию. В 1903 г. он окончил Николаевское кавалерийское училище и был направлен служить в 54-й драгунский Новомиргородский полк.

Как вспоминал о нем однополчанин полковник Сверчков:

Из большинства офицеров полка он выделался всесторонней образованностью, культурностью и начитанностью, думаю, что не осталось ни одной книги в нашей обширной библиотеке, которую он оставил бы непрочитанной… Владимира Оскаровича любили все, начиная от рядового 1-го эскадрона, в котором он вместе со мной служил, до командира полка включительно.

Сражения и победы

Выдающийся русский полководец, участник Первой мировой и Гражданской войн. Стал известен в 1918 году, когда во главе Народной армии Комуча в ходе ряда дерзких боев сумел отбить у красных Казань. Легендарная личность в Белом движении.

Но, начав как герой, он закончил как мученик…

В начале 1906 г. Каппель был произведен в поручики. В годы первой русской революции он участвовал в разгроме террористических формирований в Пермской губернии. Затем продолжил службу в полку. В 1913 г. он окончил элитную Николаевскую академию Генерального штаба по первому разряду, а за успехи в изучении военных наук был награжден орденом Св. Анны 3-й ст.

Первую мировую войну В. О. Каппель начал как обер-офицер для поручений в штабе 5-го армейского корпуса, в котором прослужил до февраля 1915 г. В это время он стал участником победоносной Галицийской битвы (в ходе которой австрийцы потерпели крупное поражение) и оборонительных боев у Варшавы (где были остановлены уже германские войска). Затем на должности старшего адъютанта служил в штабах ряда казачьих и кавалерийских дивизий и корпусов, а одно время временно замещал должность начальника штаба 14-й кавалерийской дивизии. В марте 1916 г. капитан В. О. Каппель был прикомандирован к Управлению генерал-квартирмейстера штаба Юго-западного фронта, где участвовал в детальной проработке плана крупномасштабного наступления, вошедшего в историю как Брусиловский прорыв. В августе 1916 г. был произведен в подполковники и занял должность помощника начальника оперативного отделения.

На этой должности Каппель и встретил Февральскую революцию. Будучи кадровым офицером (а по убеждениям – монархистом), он весьма тяжело воспринял эти события. Но, как и многие другие военные, Владимир Оскарович руководствовался принципом, согласно которому армия должна находиться вне политики, а потому присягнул на верность новой власти: в час тяжелейшей войны необходимо сделать все, чтобы дать отпор врагу внешнему. К сожалению, Временное правительство не только не приложило необходимых усилий для поддержания боеспособности вооруженных сил, но и само способствовало их разложению. Не удивительно, что в офицерской среде начали нарастать требования порядка и законности, которые в то время назывались «контрреволюционными». Одной из видных фигур офицерской «оппозиции» стал Л. Г. Корнилов, который в ходе своего неудачного выступления в конце августа стремился силой восстановить порядок в столице. Вряд ли Каппель был активно вовлечен в подготовку этого выступления, но, несомненно, он всецело сочувствовал чаяниям русских патриотов. Интересно, что согласно заявлению солдат 3-го ординарческого эскадрона (располагался при штабе Юго-западного фронта), Каппель в числе других (Деникин, Марков и пр.) был назван приверженцем «старого, монархического строя, несомненным участником контрреволюционного заговора».

Так или иначе, но Владимир Оскарович арестован не был и, более того, начал исполнять обязанности начальника оперативного отдела управления генерал-квартирмейстера штаба фронта. Однако в период фактически полного развала армии никакой реальной боевой работы фронтовое начальство вести не могло.

В начале октября 1917 г. Каппель взял отпуск и (официально по болезни) уехал к родным в Пермь. Уже у себя дома он пережил Октябрьскую революцию, разгон Учредительного собрания, демобилизацию русской армии, заключение большевиками позорного Брестского мира, первые шаги строительства «военного коммунизма». Для Каппеля развал страны и начавшаяся смута стали в первую очередь личной трагедией.

Весьма жесткая политика большевиков оттолкнула от них многие слои населения. Если на юге благодаря усилиям Корнилова и Алексеева формировалась Добровольческая армия, то по всей стране действовали различные тайные офицерские организации. Существовали они в Поволжье, где весной 1918 г. активную подпольную работу разворачивала также партия социалистов-революционеров (эсеры), получившая большинство при выборе в Учредительное собрание.

Одновременно собственные вооруженные силы формировали и большевики. В частности, в штабе Приволжского военного округа (Самара) предполагалось создать армию, которая предназначалась для борьбы с германцами, если они вдруг начнут продвижение вглубь страны. На сотрудничество согласились многие кадровые офицеры, полагавшие, что они будут стоять на защите страны. Для кого-то это был способ выживания в сложившихся условиях, кто-то боялся за собственную семью, которая находилась в заложниках, а те, кто входили в состав тайных военных организаций, не без оснований полагали, что таким образом они получают контроль над большевистской военной машиной. Неизвестно, какими соображениями руководствовался Каппель, когда пошел на службу в Красную армию. Однако весьма интересно отметить, что от предложенной ему должности заведующего отделом штаба округа он отказался.

По рождению – кавалерист. Человек подвижный, живой, любит боевую обстановку, коня. Штабная работа – не по нему… Ему, Каппелю, совершенно не был свойственен авантюризм.

Генерал С. А. Щепихин – о Каппеле.

В конце мая 1918 г. грянуло восстание чехословацкого корпуса, когда под его контролем оказалась большая часть территории России – от Пензы до Владивостока. Быстро активизировали и различные подпольные организации. 8 июня чехословацкие силы взяли Самару, где власть захватил Комитет членов Учредительного собрания (состоявший из эсеров). Тогда же началось и формирование Народной армии, которая на первых порах состояла из добровольцев. Среди них оказался и Каппель.

В общей сложности дружина изначально состояла из 350 добровольцев, спаянных вместе идеей противостояния большевистской власти.

Опыт службы на уровне дивизия – корпус в кавалерийских частях как никогда пригодился молодому подполковнику в условиях Гражданской войны. Он быстро сумел понять ее особенности: значение маневренности, быстроты, постоянной активности, изматывающей врага. Каппель на практике воплотил такие суворовские принципы, как «глазомер, быстрота и натиск». При этом он постоянно находился среди простых солдат, на передовой.

Каппель В. О. при выпуске из училища.

Более того, Каппель проявил глубокое понимание психологии Гражданской войны: «Гражданская война – это не то, что война с внешним врагом… Эту войну нужно вести особенно осторожно, ибо один ошибочный шаг если не погубит, то сильно повредит делу… В Гражданской войне победит тот, на чьей стороне будут симпатии населения… И кроме того, раз мы честно любим Родину, нам нужно забыть о том, кто из нас и кем был до революции». Неудивительно, что попавших в плен простых красноармейцев Каппель обычно разоружал и распускал по домам.

Уже через несколько дней он добровольно вызвался командовать 1-й добровольческой Самарской дружиной, заявив:

Я монархист по убеждениям, но встану под какое угодно знамя, лишь бы воевать с большевиками. Даю слово офицера держать себя лояльно Комучу.

Результаты подобного управления сказались очень скоро. Уже 11 июня в ходе дерзкой атаки была взята Сызрань: население с ликованием встретило войска Каппеля. Затем его отряд был передвинут вверх по Волге, где он очистил от противника ряд деревень напротив Ставрополя. После подполковник снова оказался под Сызранью, где разбил красную Пензенскую пехотную дивизию и захватил Бугуруслан и Бузулук. В середине июля вместе с приданными подразделениями чехословаков Каппель начал наступление на Симбирск (родной город Ленина). Его оборонял отряд известного героя Гражданской войны Г. Д. Гая: под его началом находились около 2000 человек и сильная артиллерия. Каппель пошел на военную хитрость: чехословацкие силы, двигавшиеся по Волге на пароходах, отвлекли внимание врага, в то время как сам подполковник 21 июля сделал резкий бросок и с тыла захватил город. Население приветствовало войска цветами. Через несколько дней его дружина была развернута в дивизию (около 3000 тыс. человек).

Слава Каппеля быстро распространялась по Поволжью. В одной большевистской газете его даже назвали «маленьким Наполеоном», а противник назначил награду за его поимку в 50 тыс. рублей. Яркие победы каппелевцев на фоне общего подъема антибольшевистского движения заставили командование красных обратить повышенное внимание на события на Востоке: в спешном порядке в районе Симбирска и Самары была сформирована армия Тухачевского, а у Казани усиливалась 5-я армия под непосредственным руководством командующего Восточным фронтом Вацетиса.

Как вспоминал служивший с ним полковник В. О. Вырыпаев:

Добровольцы отряда, видя своего начальника все время перед глазами, живущего с ними одной жизнью, с каждым днем все более и более привязывались к Каппелю. Переживая сообща радость и горе, они полюбили его и готовы были для него на все, не щадя своей жизни.

В августе 1918 г. Главный штаб белых в Самаре планировал активно наступать в Юго-западном направлении: захватить Саратов и объединить усилия с восставшими уральцами. Каппель же настаивал, что необходимо двигаться на северо-запад, занять крупные промышленные центры, а затем идти на Москву. Военное руководство в Самаре согласилось лишь на проведение демонстрации против Казани. Однако задача была перевыполнена: утром 6 августа Каппель с тыла ворвался в город, чем вызвал переполох в стане противника. К вечеру следующего дня Казань была взята. Ни численное превосходство, ни имеющаяся сильная артиллерия не помогли Красной армии, чьи части в большинстве просто бежали (исключение составил занявший упорную оборону 5-й Латышский полк). Потери же Каппеля составили 25 человек, однако в его руках остались огромное количество военного имущества и большая часть золотого запаса Российской империи (650 млн золотых рублей), которая была поспешно вывезена и стала финансовой основой деятельности всей белой армии. Более того, на сторону Народной армии в полном составе перешла находившаяся здесь Академия Генштаба, а казанская победа способствовала успеху Ижевско-Воткинского восстания рабочих против советской власти. Казань стала самой западной точкой, до которой удалось дойти белым войскам Восточного фронта.

В дальнейшем Каппель планировал развить наступление на Нижний Новгород, а оттуда – на Москву. Он справедливо считал, что надо воспользоваться слабостью Красной армии: постоянным наступление наносить ей все больший и больший урон, захватывая новые территория и способствуя широкому народному восстанию. Но его мнение не услышали ни военачальники в Самаре, ни чехословаки, ни многие другие сослуживцы, которые настаивали на необходимости прежде всего закрепить успехи.

Тем временем давление красных все более усиливалось, и белый фронт стал трещать по швам. Слабое правительство Комуча не могло наладить ни порядка в тылу, ни организовать эффективной мобилизации. Потому войска Каппеля (как наиболее боеспособные) начали использоваться в качестве «пожарной команды» на угрожаемых участках. Уже в середине августа они были переброшены под Симбирск с целью остановить наступление армии Тухачевского. В результате красных все же удалось отбросить, но не разгромить. В конце месяца Каппель опять под Казанью, где сковывает противника. Однако к тому времени силы Народной армии были почти полностью исчерпаны. Пришло осознание того, что город в скором времени падет. В это время, кстати, ему был присвоен чин полковника.

В середине сентября каппелевцы были переброшены под Симбирск, вернуть который, однако, не удалось, Каппель активно прикрывал отступление всех белых сил, подчиняя себе отходящие от города части. Был образован Сводный корпус, который вскоре получил наименование Симбирской группы. Она была усилена отдельными частями и теперь насчитывала более 5000 человек при 29 орудиях. Эти части были сильно утомлены и измотаны постоянными боями и переходами, страдая от колоссальных проблем со снабжением; появились и признаки разложения (и даже самовольный уход отдельных частей), однако на общем фоне деморализованной Народной армии войска Каппеля были одними из наиболее устойчивых. Продолжая отступление, они выдержали ряд серьезных арьергардных боев. Так, в ноябре вместе с 1-й чехословацкой дивизией они перешли в непродолжительное контрнаступление и разгромили Бугульминскую группировку противника.

В приказе по войскам Каппель писал:

Несмотря на ряд тяжелых условий, при которых пришлось Вам вести боевые операции, несмотря на превосходство сил противника, Вы, доблестные войска, своим решительным и смелым напором сломили сопротивление дерзкого и обнаглевшего врага, и он в панике бежал, бросая оружие и обозы.

В ноябре Каппелю был присвоен чин генерал-майора. Остаток 1918 г. для его изрядно поредевших частей прошел в тяжелых переходах и стычках. Лишь в начале январе 1919 г. каппелевцы были отведены в резерв.

В это время произошел весьма интересный эпизод, характеризующий Каппеля не только как военного, но и политика. При остановке на уральском заводе Аша-Балашовская контрразведка донесла, что рабочие враждебно настроены к проходящим белогвардейским войскам. Тогда генерал Каппель без охраны лично пришел на завод, выступив на собрании рабочих. Как вспоминал В. О. Вырыпаев: «В кратких словах Каппель обрисовал, что такое большевизм и что он с собой принесет, закончив свою речь словами:

– Я хочу, чтобы Россия процветала наравне с другими передовыми странами. Я хочу, чтобы все фабрики и заводы работали и рабочие имели бы вполне приличное существование.

Рабочие пришли в восторг от его слов и покрыли его речь громким «ура!». Потом вынесли Каппеля из шахты на руках и провожали до штаба… Наутро я, прибыв в штаб по своим делам, увидел в коридоре делегацию от рабочих, которые говорили: «Вот это – так генерал!»

Необходимо отметить, что, в то время когда на фронте шли тяжелые бои, не менее жестокие баталии, правда, уже за власть, происходили в тылу. Вплоть до конца сентября Комуч и Сибирское правительство вели борьбу за создание единой системы власти. Неэффективность, неопытность и откровенная слабость обоих правительств бросались в глаза достаточно многим. Не помогло и учреждение единой Директории, в которой продолжали доминировать эсеры, ассоциировавшиеся с «керенщиной». Представители деловых кругов и армия все настойчивее требовали прихода «жесткой руки». Эти чаяния поддерживал и В. О. Каппель. Такая рука нашлась в лице адмирала Колчака, который в ходе переворота 18 ноября стал Верховным правителем.

Каппель В. О. Зима, 1919 г.

Большинство офицерства, как и сам Владимир Оскарович Каппель, считали, что не время сейчас заниматься внутренними распрями. Есть одна цель – победить большевиков, и к этому должны быть направлены все усилия. В этом отношении покойный Владимир Оскарович Каппель до конца своей жизни придерживался строго этого принципа и выделялся этой своей жертвенностью во имя общего блага среди прочих высших начальников. Сам он был совершенно далек от всех левых группировок. Обладая твердой волей и прямым характером, он в то же время был удивительно тактичен и умел располагать к себе людей различных направлений и взглядов.

Ротмистр В. А. Зиновьев.

При новом правителе в высших кругах отношение к бывшей Народной армии было предвзятым: «сибиряки» недолюбливали «самарцев», называя всех офицеров, сражавшихся за Комуча, эсерами и социалистами. Эта предвзятость порою переносилась и на Каппеля, который своими успехами и независимостью вызывал раздражение у многих штабных начальников. Личная встреча с Колчаком, которая произошла в январе 1919 г., изменила ситуацию. Войска Каппеля начали переформировываться в 1-й Волжский корпус, который превратился в стратегический резерв.

Стоит отметить, что комплектование нового корпуса Ставкой было пущено фактически на самотек. С подготовкой и началом крупного весеннего наступления пополнения поступали в основном в действующие армии, а соответственно систематического комплектования резерва не происходило. Более того, зачастую Каппелю в качестве рядовых присылались бывшие пленные красноармейцы, чья моральная стойкость справедливо вызывала большие сомнения. Самое же важное заключалось в следующем: пополнение отдельными насильственно мобилизованными или бывшими пленными размывало изначальный состав добровольцев (сражавшихся за идею), снижая общее качество войск. А должного времени на их подготовку у Каппеля не было.

Полковник Вырыпаев свидетельствовал:

Невольно возникал вопрос: какой силой, как гипнозом, действовал Каппель на солдат? Ведь на таком большом участке прибывшие резервы, остатки Уржумского полка, нормально не могли ничего сделать. Части же, стоявшие на этом участке, имели в продолжение четырех дней беспрерывный бой и в течение этого времени были почти без сна. Потом после боя я много разговаривал с офицерами и солдатами на эту тему. Из их ответов можно было заключить, что огромное большинство слепо верило, что в тяжелую для них минуту Каппель явится сам, а если так, то должна быть победа. – С Каппелем умирать не страшно! – говорили они.

Начавшееся наступление белых к середине апреля выдохлось, а в конце месяца уже красные (под командованием Фрунзе) перешли в контрнаступление, тем самым поставив в тяжелое положение Западную армию генерала Ханжина. Именно на ее усиление в начале мая и был выдвинут 1-й Волжский корпус. Однако из-за поспешности, ошибок вышестоящего командования и тяжелой обстановки на фронте он был введен в бой по частям, которые попали под атаки красных, понеся тяжелые потери (некоторые подразделения вообще перешли на сторону противника). К скорому времени Каппель собрал свои части воедино, однако наступать они уже не могли. Отход продолжался.

Особый героизм Волжский корпус проявил в начале июня на реке Белой, где он трижды отбрасывал противника. Вопреки расхожему мнению, здесь противником Каппеля был не Чапаев, а соседняя 24-я дивизия. Несмотря на тяжелые непрерывные бои, белые не только оборонялись, но и переходили в успешные контратаки, захватывая пленных и пулеметы. При этом сам Владимир Оскарович непосредственно участвовал в боях, тем самым укрепляя дух своих солдат.

Но, несмотря на отдельные успехи, войска белых отступали под общим давлением противника. Попытки провести контрнаступление в конце июля под Челябинском не принесли должных результатов. Восточный фронт белых стоял на грани гибели. В ноябре Каппель был назначен командующим 3-й армией, а в декабре стал главнокомандующим, однако фронт уже практически рассыпался: помимо натиска с запада, белым войскам приходилось бороться с многочисленными красными партизанскими отрядами в тылу, самоуправством чехов, а также с резким падением дисциплины. Однако дух многих добровольцев не был сломлен, и они продолжали борьбу. В эмигрантской литературе этот тяжелейший период движения на восток в суровых зимних условиях стал известен под названием «Сибирского ледяного похода».

На предложение лечь в госпиталь при чехословацком эшелоне, который направлялся по железной дороге дальше на восток, главнокомандующий ответил категорическим отказом:

Ежедневно умирают сотни бойцов, и если мне суждено умереть, я – умру среди них.

То – не сокол поднебесный, То – наш Каппель-генерал Разогнал в Самаре красных И Волжан к себе собрал. Из песни Волжских стрелков.

Новый главнокомандующий хотел отвести войска к Красноярску и за р. Енисей, однако в начале января 1920 г. выяснилось, что гарнизон этого города перешел на сторону противника, а потому пришлось искать обходной путь через быструю горную реку Кан. Из-за крутых берегов большую часть реки пришлось преодолевать по ее руслу. Основная проблема заключалась в том, что река не полностью промерзла, а потому сухие места под снегом приходилось искать на ощупь. Как вспоминал генерал Ф. А. Пучков: «Переход Уфимской группы от деревни Подпорожное до деревни Барга занял от 36 до 48 часов. Тяжелее всего он был для 4-й дивизии и конвоя генерала Каппеля, прокладывавших дорогу по целине. Трудная сама по себе задача становилась невозможной там, где головные всадники вступали в полосу незамерзшей воды… Мы проложили по реке хорошо обозначенную, укатанную и безопасную теперь дорогу. Шедшие за нами части 3-й армии потратили на весь путь всего 12–14 часов».

А генерал Каппель, как и всегда, шел впереди. Он передвигался пешком, из-за мороза не желая садиться на коня. Так, он случайно утонул в снегу и зачерпнул в сапоги ледяную воду. В результате Владимир Оскарович получил обморожение, а вскоре начало развиваться воспаление легких. Только в деревне Барги главнокомандующий был осмотрен врачом, который принял тяжелое решение: ампутация ступней. Еще некоторое время главнокомандующий мог передвигаться сидя на коне, собственным видом подбадривая войска. В ходе наступления 15 января был взят Канск, а 22-го – Нижнеудинск.

Однако состояние генерала ухудшалось.

Вскоре это случилось – В. О. Каппель умер 26 января. Последние его слова были адресованы добровольцам: «Передайте им, что я с ними. Пусть они никогда не забывают Россию!»

Гей волжан, Гей лихо, Марш на Родину вперед, Марш на Родину вперед, Марш на Родину вперед, Из каппелевских походных песен и частушек.

Каппель был отпет и похоронен в Чите. Уже осенью 1920 г. его могила была перенесена в Харбин, где в 1929 г. на деньги местной общины был установлен памятник. В дальнейшем захоронение дважды осквернялось: сначала в августе 1945 г. с приходом советских войск, а затем – в начале 1950-х по приказанию советского консульства. И лишь в 2007 г. останки одного из наиболее доблестных белых генералов – который начал как герой, а закончил как мученик – были перезахоронены в Донском монастыре в Москве.

Пахалюк К., руководитель интернет-проекта «Герои Первой мировой», член Российской ассоциации историков Первой мировой войны.

Российское военно-историческое общество (РВИО)

7 (20) апреля 1907 года состоялось первое общее собрание членов – учредителей Русского военно-исторического общества (РВИО). Четыре месяца спустя был утвержден его устав, и Николай II принял звание почетного председателя РВИО, даровав ему право именоваться Императорским. С началом Первой мировой войны почти все члены общества убыли на фронт, а после октября 1917 года оно прекратило свою деятельность.

Российское военно-историческое общество (РВИО) было создано по Указу Президента Российской Федерации В. В. Путина (№ 1710 от 29 декабря 2012 года) в целях консолидации сил государства и общества в изучении военно-исторического прошлого России, содействия изучению отечественной военной истории и противодействия попыткам ее искажения, обеспечения популяризации достижений военно-исторической науки, воспитания патриотизма и поднятия престижа военной службы. Российское военно-историческое общество является продолжателем традиций Императорского Русского военно-исторического общества. Учредительный съезд прошел 14 марта 2013 года.

За первый год своей работы Российское военно-историческое общество установило десятки памятников воинам России. В их числе – памятник Зое Космодемьянской в городе Руза, памятник Отечественной войне 1812 года в Гагарине, три обелиска в память о героях Заграничного похода 1814 года во Франции, памятник на месте массового захоронения советских военнопленных в Вязьме.

Отдельным направлением работы РВИО является увековечивание памяти героев Первой мировой войны. Установлено четыре памятника и памятных знака. Два из них в Москве – это открытый Президентом России 1 августа памятник героям Первой мировой войны на Поклонной горе, а также памятник «Прощание славянки» (посвященный двум мировым войнам) на Белорусском вокзале (открыт 8 мая). 30 мая памятник героям Первой мировой был открыт в Калининграде, 21 июня – в г. Баня-Лука, Республика Сербская, открыт бюст Николая II. Памятники установлены в Пскове, Липецке, Туле, Саранске и Гусеве (Калининградская область).

РВИО организовало десятки военно-исторических выставок и фестивалей, поисковых экспедиций, молодежных лагерей, выпустило множество книг и фильмов об отечественной военной истории.

Вы можете принять участие в осуществлении проектов Российского военно-исторического общества (РВИО), сделав свое пожертвование. Ваши средства пойдут на сооружение памятников великим полководцам России, приведение в порядок воинских мемориалов и захоронений, развитие военно-исторической науки и иные уставные цели общества.

Пожалуйста, правильно заполняйте все графы платежного поручения:

Реквизиты

Банковские реквизиты для перечисления пожертвований на общеполезные цели для ведения уставной деятельности Общества[1]:

Получатель: Общероссийская общественно-государственная организация «Российское военно-историческое общество»

ИНН/КПП получателя: 7730185220/773001001

Банк получателя: ВТБ24 (ЗАО) г. Москва

Расчетный счет: 40703810200000003369

Корреспондентский счет: 30101810100000000716 БИК: 044525716

Назначение платежа: Пожертвование на общеполезные цели для ведения уставной деятельности общества. Без НДС.

Пожертвование также можно осуществить с помощью специального сайта: ДАР.ИСТОРИЯ.РФ (или dar.histrf.ru). На сайте представлены проекты РВИО и организован прием средств с помощью банковских карт и электронных валют.

Примечания

1

Перечисление средств означает согласие на использование денежных средств на уставную деятельность.

(обратно)

Оглавление

Юденич Николай Николаевич

Корнилов Лавр Георгиевич

Деникин Антон Иванович

Колчак Александр Васильевич

Врангель Петр Николаевич

Капель Владимир Оскарович

Российское военно-историческое общество (РВИО) Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg