Елена Зубкова Первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущёв. 15 апреля 1894 – 11 сентября 1971
Время Хрущёва
На фоне других советских правителей – мрачноватого в своем величии Сталина или политически бесцветного Брежнева – Хрущёв воспринимается как яркое пятно, кому-то режущее глаз, а у кого-то вызывающее живое любопытство. Как руководитель страны, он запомнился экстравагантными поступками, смелыми решениями, сомнительными экспериментами и бесспорными достижениями. Хрущёв не был однодневкой на политическом олимпе, но и к числу долгожителей его не отнесешь. У государственного руля он находился чуть более десяти лет. Чем же запомнилось хрущёвское десятилетие?
Его часто представляют контрастным, черно-белым – как памятник Хрущёву, придуманный Эрнстом Неизвестным. На самом деле это время было многоцветным. Может быть, именно поэтому ему так подходит его название – «оттепель». Страна, а главное, люди освобождались от страха и учились не выживать, а жить по законам мирного времени. Из лагерей вернулись бывшие сидельцы. Сталина вынесли из Мавзолея, а народ узнал про культ личности. В Советский Союз стали приезжать иностранцы, и советские туристы пока еще робкой и отфильтрованной струйкой потянулись за рубеж. На глазах у современников рождался «Современник» и менялся к новому «Новый мир». Перемены эти, правда, были довольно зыбкими: разрешали печатать запрещенные ранее книги – и клали в стол только что написанные. Выставляли в Пушкинском французских импрессионистов – и ругали собственный авангард. Показывали зарубежное кино – и не пускали к зрителю свое. На горизонте замаячил коммунизм, а по пути к нему пытались догнать и перегнать Америку. Не получилось ни того ни другого. Хотя Америка, как и остальной мир, стали ближе. Капитализм и социализм обрели надежду жить в режиме мирного сосуществования, но то и дело эта надежда разбивалась о Суэц, Берлин или Кубу. А еще был прорыв в космос, вошедшее во все языки мира слово «спутник», и Юрий Гагарин тоже был…Все эти события так или иначе связаны с именем Хрущёва. Случились они не обязательно благодаря Хрущёву или при его непосредственном участии. Но при нем – это точно.
Начало
О своих детских и юношеских годах Хрущёв вспоминал редко и, в общем, неохотно. «Вы хотите знать, кто я такой? – спрашивал он и сам же отвечал: – Я стал трудиться, как только начал ходить. До пятнадцати лет я пас телят, я пас овец, потом пас коров у помещика. Потом работал на заводе, хозяевами которого были немцы, потом работал в шахтах, принадлежавших французам. Работал на химических заводах, хозяевами которых были бельгийцы, и вот теперь – премьер-министр Советского государства».
Н. С. Хрущев.
Хрущёв родился 15 апреля (3 апреля – по старому стилю) 1894 года в селе Калиновка Курской губернии. Семья была бедной, родители Никиты – Сергей и Ксения Хрущёвы – не имели ни своего дома, ни участка земли, ни лошади. Чтобы как-то содержать семью, отец работал в имении у местного помещика, потом уходил на заработки в шахтерский городок Юзовку – за 400 верст от Калиновки, на Украину. Мать стирала белье и шила одежду для соседей. Маленький Никита пас скот в том же имении, где работал его отец. Мечтали скопить денег, чтобы купить лошадь и начать жить по-настоящему – крестьянским трудом. Но денег постоянно не хватало: когда отец возвращался с заработков, дед Никиты брал семью сына к себе в дом, деньги заканчивались – и дед указывал им на дверь.
В 1908 году семья Хрущёвых окончательно перебралась в Юзовку. Отец пошел работать на шахту – факт важный для последующей политической карьеры Никиты Сергеевича. Родом из крестьянской семьи, он получил формальное право на пролетарское происхождение и писал в анкетах: «отец мой был рабочим», «шахтером». На самом деле нет никаких доказательств, что Сергей Хрущёв действительно работал шахтером, а начинал он вообще разнорабочим на разных предприятиях Юзовки. Однако Никита Сергеевич, вспоминая об отце, твердо держался за шахтерскую версию и более того – позднее самого себя тоже приписал к шахтерам.
В своих выступлениях, интервью Хрущёв неоднократно упоминал, что он «бывший шахтер», «любит нюхать запах уголька», знает, «что такое обушок». «Если Горький прошел школу «народных университетов», – говорил Хрущёв, – то я воспитывался в шахтерском «университете». Со временем шахтерская каска настолько слилась с образом Хрущёва, что уже никто не сомневался в его шахтерском прошлом. Одна из его биографий так и называлась – «Рассказ о почетном шахтере», что отчасти соответствовало истине: Хрущёв официально носил звание «почетного шахтера», причем не только в Советском Союзе, но и в некоторых других странах.
На самом деле Хрущёв никогда не был шахтером, он работал на шахте, но слесарем по ремонту оборудования. Когда Никита Сергеевич, уже будучи на вершине власти, станет сам творить свою персональную легенду, он решит, что профессия шахтера, связанная с постоянным риском и известная революционными традициями, представляет его как лидера СССР в более выгодном свете.
Но все это будет много лет спустя. А в 1908 году 14-летний Никита Хрущёв начал свою трудовую жизнь в Юзовке с того же, чем занимался в родной Калиновке – пас овец и коров, потом нашел другую работу – чистил трубы и паровые котлы. Жила семья Хрущёвых в тесном бараке, как и большинство бедного люда, приехавшего в Юзовку в поисках лучшей жизни. Отец хотел, чтобы сын выучился сапожному делу или устроился продавцом в лавку. Считал, что таким образом он всегда будет иметь свой кусок хлеба. Однако Никиту ни та, ни другая перспектива не привлекала. В отличие от отца, человека неамбициозного и, в общем, неудачливого, Никита с ранних лет стремился выбиться в люди и все делал для этого. Для начала он устроился учеником слесаря на машиностроительный завод Боссе, известное в Донбассе предприятие, которое занималось в том числе изготовлением и ремонтом оборудования для шахт. Из учеников перешел в слесари, стал прилично зарабатывать. Купил себе фотоаппарат, часы и велосипед – вещи по тем временам статусные, особенно в рабочей среде. В 1914 году началась Первая мировая война, но Хрущёва как высококвалифицированного рабочего освободили от призыва в армию.
Хрущёв с женой Ефросиньей. Юзовка. 1916 г.
В том же 1914 году он женился в первый раз, избранницей Хрущёва стала Ефросинья Писарева – девушка красивая и образованная, окончившая местную гимназию. Молодые поселились в квартире, где была отдельная спальня и кухня-столовая – совсем не те условия, в которых когда-то начинал свою семейную жизнь его отец. Планку, поставленную для него отцом, Никита Хрущёв давно одолел и пошел гораздо дальше своего родителя. Стал задумываться о карьере инженера, способностей и упорства ему было не занимать, оставалось только подтянуть образование – до сих пор Хрущёв имел за плечами от силы два года начальной школы. Брак с Ефросиньей, которую в семье звали просто Фросей, оказался счастливым, на следующий год после свадьбы у Хрущёвых родилась дочь Юлия, еще через два – сын Леонид. На дворе между тем стоял октябрь 1917-го.
Революционные события застали Хрущёва в Юзовке, резко изменив его жизненные и карьерные планы. С политикой молодой Хрущёв соприкоснулся еще до войны. После расстрела участников забастовки на Ленском золотом прииске в апреле 1912 г. он собирал в Юзовке пожертвования для семей погибших рабочих. Тогда же попал под негласный надзор полиции и был уволен с завода Боссе. Пришлось менять место работы, переходить с одного завода на другой, и не однажды, но странным образом эти перемещения, как и подозрения в забастовочной деятельности, остались для него без каких-либо серьезных последствий. Возможно, Хрущёв потом несколько преувеличил масштабы своей политической активности, но, скорее всего, в неспокойной Юзовке, где после начала войны то и дело вспыхивали акции рабочего протеста, поведение Хрущёва не являлось чем-то исключительным.
Когда разразилась революция, он все еще не оставил мечты пробиться в инженеры, но стал колебаться между этой перспективой и политической карьерой. Для реализации первого пути революция открыла Хрущёву как человеку из низов большие возможности, но уход в политику обещал еще более быстрое продвижение на первые роли – не столь важно, где именно. А он всегда стремился быть первым. Оставалось только сделать верный политический выбор – поставить на ту политическую силу, которая победит, – задача совсем непростая в ситуации 1917 г. И он ждал. В партию большевиков Хрущёв вступил только в конце 1918 г., когда сторонники Ленина уже одолели своих основных противников. Правда, сама большевистская власть держалась довольно условно, в стране бушевала Гражданская война, но политическая интуиция Хрущёва тогда не подвела. Хрущёв сделал свой выбор. И не ошибся.
Потом интуиция, удивительное политическое чутье будет помогать ему не раз, осечка произойдет лишь однажды. Это случится в 1923 г., когда во время партийной дискуссии он встанет на сторону троцкистов. В 1937 г., во времена Большого террора такая заминка, как называл свою политическую недальновидность сам Хрущёв, могла стоить человеку не только карьеры, но и головы. Но он сработал на опережение – поспешил покаяться и признаться, дошел до самого Сталина и получил от него отпущение грехов.
От комиссара до партаппаратчика
После 1918 г. Хрущёв занимался в основном партийно-политической работой. Его призвали в армию, и Гражданскую войну он прошел в составе Девятой армии – недолгое время простым красноармейцем, а потом политкомиссаром батальона. Еще до своего ухода в армию Хрущёв переправил семью из голодающей Юзовки к своим родным в Калиновку. Когда вернулся с фронта, жены уже не застал – Ефросинья умерла от тифа. Для Хрущёва это был тяжелый удар.
В 1922 г. он снова переезжает в Юзовку. Не только Юзовка, весь Донбасс, по которому прокатилась Гражданская война, лежал в руинах, шахты не работали, народ голодал. Хрущёв идет работать заместителем директора шахты по политическим вопросам, но занимается в основном производственными делами, благо работу эту знал и чувствовал вкус к ней. Спустя несколько месяцев ему предложили перейти на другую шахту, уже в качестве директора. Но Хрущёв попросил отпустить его на учебу – в Юзовке как раз открылся рабфак техникума.
Учеба давалась Хрущёву с большим трудом, он так и не мог одолеть весьма упрощенной программы рабфаковской подготовки. Первым учеником Хрущёв не стал: по этой причине или потому, что снова отвлекся на политическую работу (стал партсекретарем рабфака), обучение он так и не завершил. Все его последующие попытки продолжить образование тоже закончатся, в общем, ничем. Недостаток образования, который не смогли компенсировать ни природные способности, ни последующий опыт, – один из главных изъянов в биографии Хрущёва. Он и сам признавал это, сетуя, что так и недоучился. На всю жизнь у него сохранилось недоверие к бумагам, а свои записки, выступления и в конце концов мемуары он не писал, а надиктовывал. Зато Хрущёв никогда не упускал возможности «блеснуть» при случае своими культурными познаниями.
Помощник Хрущёва Олег Трояновский вспоминал, как однажды его шеф, рассуждая о Сталине, процитировал Пушкина: «А гений и злодейство две вещи несовместные». Заметив удивление собеседника, Хрущёв бросил с обидой: «Вы, наверное, полагаете, что я вообще ничего не читал». Поэтому составители официальных биографий Хрущёва, особенно если они были рассчитаны на зарубежную аудиторию, обязательно упоминали, что Хрущёв «поступил в Промакадемию», «слушал лекции» и вообще «много читает». В одном из интервью 1960 г. сам Хрущёв так говорил о своих литературных пристрастиях: «Мне кажется, что самое сильное впечатление на людей, которые знакомятся с произведениями художественной литературы, производит Лев Толстой. Глубоко волнуют произведения Максима Горького. Я люблю также читать Чехова». На самом деле по-настоящему читать Никита Сергеевич стал только на пенсии, когда для этого занятия появился досуг.
Нереализованное стремление к образованию у Хрущёва странным образом отразилось на выборе спутницы жизни: он был женат дважды (по другой версии – трижды), и все жены по уровню образования превосходили своего мужа. С Ниной Петровной Кухарчук Хрущёв познакомился в 1922 г., и с тех пор они не расставались всю жизнь. Правда, зарегистрировали свой брак только в 1965 г., но в то время эта практика не была чем-то исключительным, в том числе и в среде советской элиты. Во втором браке у Хрущёва родились трое детей – Рада, Сергей и Елена.
Нина Петровна Кухарчук окончила среднюю школу, потом училась в Коммунистическом университете и, наконец, получила диплом Московского педагогического университета. Преподавала историю и политэкономию, занималась партийно-пропагандистской работой. Женщина с твердым характером и партийной дисциплиной, Нина Петровна держала в своих руках дом, воспитывала в той же партийной строгости детей и была опорой своему мужу. Никита Сергеевич многим ей обязан.
В 1925 г., так и не окончив рабфак, Хрущёв становится секретарем Петрово-Марьинского уездного партийного комитета в районе Юзовки, через год перебирается в окружком, тоже на руководящую партийную работу. Энергичный секретарь не сидел на месте, постоянно бывал на шахтах, налаживал кооперацию в деревне, интересовался работой транспорта и ассортиментом прилавков. Ему буквально до всего было дело, он пытался во все вникнуть сам, вплоть до мелочей – качество, которое Хрущёв сохранит, находясь на самых высоких партийных и государственных постах. Так складывался особый хрущёвский стиль руководства. Хотя на самом деле ничего особенного в нем нет, сейчас это называется ручное управление.
К тому времени Юзовка уже носила новое имя – Сталино, а немного позднее Хрущёв сам впервые увидит человека, в честь которого был переименован город. В 1925 г. в Москве проходила XIV партконференция, Никита Сергеевич приехал туда в составе украинской делегации. Так состоялось его первое знакомство со столицей, а заодно и с советскими вождями. «На меня работа конференции произвела исключительное впечатление, – вспоминал Хрущёв. – Я увидел руководителей государства и партии. Они были тут же, близко». Эта ремарка, а еще больше поведение Хрущёва на конференции помогают многое понять в характере этого человека и особенностях его карьеры. Хрущёв вставал раньше всех и спешил пешком в Кремль, даже не успев позавтракать, чтобы занять место в первых рядах. Украинская делегация во время конференции размещалась в центре зала, и первым был хорошо виден президиум, а из президиума можно было разглядеть (и запомнить) лица делегатов из первого ряда. На это и был расчет. Вместе с другими делегатами от окружной партийной организации Хрущёв фотографировался вместе с вождем. Его первые впечатления от Сталина сродни благоговейному восторгу. «Я все больше и больше проникался глубоким уважением к этой личности», – резюмирует Хрущёв воспоминания от той встречи.
Партбилет Хрущёва.
Уездный и окружной секретарь – весьма скромные позиции в партийной иерархии, самое начало карьеры. Как пойдет дело дальше, зависело от воли случая и множества других обстоятельств. Но полагаться на случай Хрущёв не собирался и взял дело своего карьерного продвижения в собственные руки. Он нашел влиятельного покровителя, который и помог ему в конце концов подняться на самый верх. В роли покровителя выступил Лазарь Каганович, в 1925 г. он возглавил компартию Украины, то есть был первым человеком в республике. Во время приезда Кагановича в Сталино Хрущёв напомнил ему о себе и попросил подыскать работу в Харькове (город в то время был столицей Украины). Дальше, если верить Хрущёву, Каганович вызвал его в Харьков и предложил должность заместителя заведующего орготделом ЦК Украины. Хрущёв сначала отказывался от этой работы, которая представлялась ему канцелярской, а потом все-таки согласился. Каганович вспоминает об этом эпизоде иначе: после встречи в Сталино Хрущёв не стал дожидаться приглашения, а сам приехал к нему на прием в Харьков. Получив предложение перейти на работу в орготдел ЦК, долго благодарил и тут же согласился. Каганович вспоминал, что Хрущёв произвел на него «хорошее впечатление», ценил его как «способного работника». В 1928 г. Хрущёв переезжает в Харьков, а несколько месяцев спустя, снова по рекомендации Кагановича, – в Киев, где он вскоре стал заведующим орготделом окружкома. Следующая ступень – Москва.
В Москву, в Москву…
В 1929 г. Каганович покидает Украину и становится секретарем ЦК ВКП(б). В конце 1920-х – 1930-е годы он один из самых влиятельных людей в окружении Сталина. Хрущёв мог остаться на Украине, но перспективы его карьерного роста в республике после отъезда покровителя были не вполне ясны. Кроме того, работа в орготделе Киевского окружкома, связанная по большей части с кадрами и бумагами, не вполне соответствовала живой, деятельной натуре Никиты Сергеевича. И тогда он решил взять паузу и попросил нового руководителя Украины Станислава Косиора отпустить его на учебу в Москву, в Промышленную академию. Говорил, что хочет наконец доучиться, получить высшее образование, а потом стать металлургом. Насколько эти мотивы отражали реальные намерения Хрущёва, сказать трудно. Но именно Промакадемия оказалась той стартовой площадкой, которая вывела провинциального партаппаратчика на столичную орбиту и, что не менее важно, приблизила Хрущёва к Сталину.
Среди учебных заведений страны Промышленная академия была на особом счету. Созданная в 1925 г., она готовила новые, большевистские кадры для промышленности и советских органов управления. Старые спецы, люди, как правило, непролетарского происхождения и не всегда лояльные режиму, у новой власти всегда были под подозрением, им на смену должны были прийти образованные выдвиженцы из народа. Выпускниками Промакадемии предстояло, кроме того, заполнить кадровые бреши, образовавшиеся после прокатившейся по стране кампании «борьбы с вредителями» (нетрудно догадаться, что одними из первых во вредители попадали старые спецы). Нужда в новых специалистах была большая, готовили их быстро – курс обучения в Промакадемии был рассчитан на три года. Слушатели академии часто имели за плечами только рабфак и азы образовательной подготовки. Выручал, хотя и не компенсировал недостаток образования, опыт хозяйственной, управленческой практической работы.
Хрущёв недотягивал даже до этого уровня, поэтому шансы поступить в Промакадемию на общих основаниях у него были совсем небольшие. Он приехал в Москву и сразу пошел на прием к Кагановичу. Как старого знакомого Каганович его охотно принял. «Я, – сказал Хрущёв, – учился на рабфаке, но не кончил, взяли на партработу, а теперь вот очень хочу доучиться в Промакадемии. Меня могут на экзамене провалить, но я очень прошу вашей помощи – дать мне льготу, я догоню». Так вспоминал об этом визите Каганович. Он тут же связался с Куйбышевым (тот курировал Промакадемию как председатель ВСНХ), посоветовался с Молотовым (в то время первым секретарем Московского городского комитета партии) – и вопрос был решен. Хрущёва приняли в Промакадемию – по звонку Кагановича.
Однако здесь повторилась та же история, что и во время обучения на рабфаке. Новый слушатель Промакадемии особым усердием в учебе не отличался, а все больше отвлекался на другие дела. Вместо прилежного студента перед нами снова партийный активист. Надо признать, что этому способствовала и сама обстановка 1929 года. Он вошел в историю как год великого перелома. В стране форсированными темпами шел процесс индустриализации, была объявлена сплошная коллективизация. Рынок, когда-то разбуженный нэпом, теперь почти умер. В городе не хватало продуктов, деревня стояла на пороге социального взрыва. Народ роптал. А в партии шли бурные дискуссии – о темпах экономического роста, об отношении к крестьянству, об источниках накопления средств для продолжения индустриализации, о внутрипартийной демократии. Главный водораздел тогда проходил между сторонниками Сталина и правыми во главе с Бухариным, Рыковым, Томским. Правые выступали за умеренные темпы индустриализации, против сплошной коллективизации и более сбалансированную политику по отношению к крестьянству, за развитие рынка. Но в течение 1929 г. они сдавали позицию за позицией. 50-летие Сталина совпало с окончательным разгромом «группы Бухарина». Однако правых потом еще долго преследовали и изгоняли из разных учреждений, органов власти, учебных заведений.
Не стала исключением и Промышленная академия. Среди ее слушателей оказалось довольно много сторонников правых – факт среди хозяйственников и практиков скорее типичный. Хрущёв же сделал ставку на Сталина и его линию, со всей свойственной ему энергией и горячностью включившись в борьбу против правых в стенах Промакадемии. Отчасти у него были и личные мотивы: руководство академии, партийное бюро и даже некоторые рядовые слушатели встретили его настороженно, демонстрируя такими образом недоверие к партаппаратчикам. В этом был свой политический резон, поскольку именно в среде партаппаратчиков Сталин пользовался исключительной поддержкой и авторитетом.
Обстановка в Промакадемии и особенно позиция ее партийного бюро, сохранявшая лояльное отношение к правым, привлекла внимание ЦК ВКП(б). По этому случаю в «Правде» 26 мая 1930 г. должна была появиться специальная публикация с критикой линии партбюро. Надо было только получить подписи слушателей под готовым текстом. Главный редактор «Правды» Лев Мехлис накануне пригласил к себе Хрущёва и предложил ему поставить свою подпись. Хрущёв прочитал текст и подписал его. И хотя заметка вышла в «Правде» под псевдонимом, этот жест не остался незамеченным. Через два дня после публикации Хрущёва избирают секретарем партийного бюро Промакадемии. На этот пост его настоятельно рекомендовал Каганович.
После того как Хрущёв возглавил партийную организацию Промакадемии, главным смыслом деятельности бюро стала борьба против правых и заодно и со всеми противниками генеральной линии партии – явными, но чаще всего мнимыми. По инициативе Хрущёва в стенах учебного заведения прошла настоящая чистка – людей исключали из партии, изгоняли из Промакадемии. Партийный секретарь внимательно следил за тем, какое впечатление его бурная деятельность производит в Московском комитете партии, в ЦК.
К этому времени относится еще один значимый эпизод биографии Хрущёва – он знакомится с Надеждой Аллилуевой. Жена Сталина тоже училась в Промакадемии и была парторгом одной из групп слушателей. Хрущёв вспоминал, как беседовал с Аллилуевой о делах в академии и думал, расскажет ли она об этом разговоре Сталину и что именно она скажет. Судя по всему, Надежда Сергеевна делилась с мужем о ситуации в Промакадемии, рассказывала ему и о Хрущёве, положительно отзываясь о его работе в качестве партийного секретаря.
Хрущев в Москве. 1935 г.
Не забывал о своем протеже и Каганович. В 1930 г. он заступил на пост первого секретаря Московского городского, а потом и областного комитета ВКП(б), одновременно являясь секретарем ЦК ВКП(б) и членом Политбюро. Москва была не только главным политическим центром страны, огромное и сложное городское хозяйство требовало постоянного внимания и эффективного управления. А значит, нужны были люди, способные справиться с этими задачами – политическими и хозяйственными. Промакадемия находилась в Бауманском районе Москвы. Поэтому, когда в начале 1931 г. встал вопрос о замене первого секретаря Бауманского райкома, Каганович вспомнил о Хрущёве. Всего через полгода – новое повышение, Хрущёв получает пост первого секретаря самого большого и важного района Москвы – Краснопресненского, а в январе 1932 г. избирается вторым секретарем Московского горкома партии. Так Хрущёв становится правой рукой Кагановича в Москве, а тот, занятый на разных других постах, охотно перекладывает значительную часть забот о столице на своего выдвиженца. Столь стремительный карьерный взлет – случай весьма редкий даже по тем временам. Промышленную академию Хрущёв так и не окончил.
«Отец города»
В начале 1930-х годов Москва стремительно росла – реконструировались старые, строились новые заводы, которые требовали рабочих рук. Население столицы всего за пять лет – с 1929 по 1933-й – увеличилось почти на полтора миллиона. А городская инфраструктура оставалась при этом прежней, катастрофически не хватало жилья, обострилась транспортная проблема, коммунальный сектор находился в критическом состоянии. В городе то и дело возникали перебои со снабжением населения продовольствием, введение карточек не решило и не могло решить этой проблемы.
И. В. Сталин и Н. С. Хрущёв в президиуме на Х съезде комсомола. 1936 г.
На этом фоне началась реализация масштабного проекта – превращение Москвы в «образцовый социалистический город». Именно так была сформулирована перспектива городского развития в постановлении пленума ЦК ВКП(б) в июле 1931 г. Ее практическое воплощение в жизнь предполагало строительство метрополитена, перепланировку городского пространства, расширение русла Москвы-реки и строительство канала Москва – Волга, возведение жилья и детских учреждений. Генеральный план реконструкции Москвы был утвержден в июле 1935 года. Он осуществлялся под непосредственным руководством и наблюдением Сталина, а отвечали за его реализацию городские руководители – сначала тройка Каганович, Хрущёв и Булганин, а после перехода Кагановича на другую работу – двое. Хрущёв с января 1935 г. укрепил свои позиции в качестве партийного лидера Москвы, заняв сразу два поста – первого секретаря МК и МГК ВКП(б), Николай Булганин с 1931 по 1937 г. возглавлял Моссовет.
Хрущёв и Булганин, «отцы города», как в шутку называл их Сталин, поначалу не очень ладили между собой. Хрущёву казалось, что Булганин ведет свою линию и мало советуется с ним. В этих претензиях и обидах чувствуется комплекс провинциала – все-таки Булганин, работая в столице с 1922 г., мог уже вполне считать себя москвичом. Авторитет Булганину прибавляло и то обстоятельство, что до назначения на пост председателя исполкома Моссовета он почти пять лет руководил весьма солидным столичным предприятием – Московским электрозаводом. За это Николай Александрович был награжден орденом Ленина – еще один повод для некоторой ревности со стороны Хрущёва, получившего ту же награду позднее, за строительство метрополитена. Факт настолько запал Никите Сергеевичу в память, что он упомянул о нем в своих мемуарах: «Помнится, Булганин имел орден Ленина под десятым номером. Это в ту пору очень подчеркивалось. У меня был орден Ленина с номером где-то около 110». Потом отношения между «отцами города» наладились и стали вполне дружелюбными – особенно когда Хрущёв понял, что Булганин вовсе не претендует на первые роли в тандеме. Опыт совместной работы пригодился в дальнейшем: тандем Хрущёв – Булганин снова появится на политической сцене 20 лет спустя.
А пока Хрущёв полностью погрузился в московскую жизнь и ее проблемы. Он работал не покладая рук в своем стиле: с утра до вечера его видели в шахте строящегося метро, на заводе или в детском саду, на строительстве набережной или нового моста. В шахтах и тоннелях метрополитена Хрущёв чувствовал себя как рыба в воде – сказывался донецкий опыт. Он вникал во все детали технологического процесса, а порой выступал с дельными предложениями по его совершенствованию. И, конечно, не забывал о своих обязанностях партийного руководителя – убеждал, нажимал, подстегивал. Первая линия метро была открыта 1 мая 1935 г., Хрущёв вместе с Кагановичем и другими почетными гостями проехал на первом поезде. «У нас метро работает прекрасно, – говорил некоторое время спустя Никита Сергеевич и добавлял: – лучше английского».
Не так успешно пошли дела в столице со строительством жилья, хотя московские строители никак не могли пожаловаться на отсутствие внимания со стороны первого секретаря. Жилищный кризис – одна из острейших городских проблем, решением которой занимался Хрущёв. Доставалось от него руководителям Моспроекта, которые «не поняли политического значения жилищного строительства в Москве». Упрекал Хрущёв проектировщиков в том, что они «пошли по пути упрощенчества, строительства коробок и успели обезобразить некоторые дома и участки». Думал ли тогда Никита Сергеевич, что через двадцать лет сам станет горячим пропагандистом коробок, и войдут они в историю под его именем, окрещенные народом хрущёвками?
Генеральный план реконструкции Москвы предусматривал не только новое строительство, но и разрушение старых построек. В их число попали памятники московской старины и храмы. Хрущёв, конечно, не был инициатором процесса разрушения старой Москвы – такого рода решения принимались на другом уровне. Но и никакого сожаления по поводу утраты культурного наследия столицы он не испытывал. С иронией отзывался партийный руководитель Москвы о «старых большевиках», которые по этому поводу «пускали слезу». «Они, – наставлял Хрущёв, – уподобляются героям «Вишневого сада»… Нельзя интересы всего города приносить в угоду лицам, живущим на этом клочке».
В августе 1933 г. МГК ВКП(б) и Моссовет приняли решение о сносе некоторых зданий, «затрудняющих уличное движение». В число обреченных попала тогда и знаменитая Сухарева башня. Хрущёву, подписавшему этот документ, по-видимому, даже не приходила в голову мысль, что можно найти инженерное решение для сохранения исторических памятников. Он знал только, что за процессом наблюдает Сталин, а это было главное. «Сталин следит за Москвой буквально как за любимым ребенком, от его глаз не уходит ни одна мелочь», – умилялся Никита Сергеевич.
«Сомнения, – говорил Хрущёв, – черта не наша, не большевистская». Шел 1937 год. Сомнения в то время вообще могли дорого стоить. В стране постепенно набирала обороты кампания по окончательному разгрому оппозиции и разоблачению «врагов народа». Отправной точкой для начала кампании послужило убийство С. М. Кирова в Ленинграде 1 декабря 1934 г. Москва стала всесоюзной сценой для демонстрации расправы с «оппозиционерами», большинство из которых таковыми давно не являлись.
В преддверии основного действа в Москве прошла большая партийная чистка: в 1935 г. из партии было исключено 7,5 % коммунистов. В августе 1936 г. в Октябрьском зале Дома Союзов открылся первый показательный процесс, его главными фигурантами стали Зиновьев и Каменев. Потом состоялись еще два московских процесса – в январе 1937 г. и в марте 1938 г. На скамье подсудимых оказались Радек, Пятаков, Сокольников, Бухарин, Рыков, другие известные деятели большевистской партии. Большинство обвиняемых были приговорены к расстрелу и казнены после суда. Хрущёв в своих публичных выступлениях называл обвиняемых «продажными наймитами», «агентами германского и японского фашизма» и призывал к «беспощадности к врагам».
Летом 1937 г. репрессии принимают массовый характер. Формально целевыми группами репрессивных акций объявляются две категории – кулаки и уголовники, которые вернулись из мест высылки и якобы являются «зачинщиками всякого рода антисоветских и диверсионных преступлений». Такая ориентировка была дана в постановлении Политбюро от 2 июля 1937 г. Тем же решением руководители местных органов ВКП(б) и НКВД получили указание взять на учет эти категории – «чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и были расстреляны». Поскольку учет на местах был поставлен плохо, то в раскинутый широкий бредень попали самые разные люди, по одному только подозрению во «враждебной деятельности».
Первый секретарь МК ВКП(б) Хрущёв уже 10 июля 1937 г. докладывал Сталину: по городу Москве и Московской области учтено 41 305 бывших кулаков и уголовников, из них предлагалось 8500 человек (6500 уголовников и 2000 кулаков) отнести к 1-й категории, то есть приговорить к расстрелу. Для руководства акцией была создана тройка, в состав которой помимо представителей НКВД области и прокуратуры вошел и Хрущёв (которого вскоре сменил второй секретарь Московского комитета партии А. Волков). Следующим шагом стало появление приказа НКВД № 00447 от 30 июля 1937 г., который установил так называемые лимиты на аресты, а заодно расширил круг лиц, подлежащих репрессиям, включив в него обобщенную категорию «другие антисоветские элементы». Лимит по Москве и Московской области был определен в 35 тысяч человек, из них рекомендовалось приговорить к расстрелу – 5 тысяч.
Первый секретарь МГК ВКП(б) Хрущёв на трибуне. 1935 г.
Одновременно шли аресты среди партийцев и хозяйственников: выявляли сочувствующих фигурантам показательных процессов и вообще всех, кто под разными, чаще всего совершенно надуманными предлогами мог быть причислен к «врагам народа». В Москве, как и повсюду, репрессии затронули самые широкие слои населения – от руководителей разного уровня до простых москвичей и жителей области. В годы Большого террора (1937–1938) были репрессированы практически все секретари МК и МГК – из 38 человек выжили лишь трое, из 146 секретарей райкомов и горкомов партии лишь десять избежали репрессий. Всего за 1936–1937 годы органами НКВД Москвы и Московской области были репрессированы 55 тысяч 741 человек.
Потом сам Хрущёв назовет эти события мясорубкой. Но в 1937-м он думал иначе. Выступая в августе 1937 года на пленуме МГК, Хрущёв не стеснялся в выражениях: «Нужно уничтожить этих негодяев. Уничтожая одного, двух, десяток, мы делаем дело миллионов. Поэтому нужно, чтобы не дрогнула рука, нужно переступить через трупы врага на благо народа!» В этих словах позиция руководителя московских коммунистов обозначена предельно ясно. Когда на склоне лет Хрущёв признавался, что у него «руки по локоть в крови», он знал, о чем говорил.
Украинский наместник
Сталин оценил и деловую хватку, и преданность Хрущёва – в конце 1937 г. он предложил ему возглавить партийную организацию Украины. Хрущёв поначалу отнекивался, ссылаясь на свое незнание украинского языка. Но, скорее всего, из вежливости – слишком велик был соблазн оказаться в роли наместника самого вождя, и не где-нибудь, а во второй по величине республике Союза. Украину он знал, и русский язык вовсе не являлся препятствием к общению. Кроме того, сработал инстинкт самосохранения: оставаясь в Москве, Хрущёв легко мог оказаться следующей жертвой репрессий – по примеру его ближайших коллег и соратников. А на Украине, вдали от эпицентра кровавых событий, можно было по крайней мере на какое-то время исчезнуть с глаз, отсидеться. И он стал паковать чемоданы. В январе 1938 г. Хрущёв прибыл в Киев. Так начинался новый украинский период в его биографии, который продлится почти 12 лет.
Помимо поста первого секретаря компартии Украины Сталин попросил Хрущёва взять на себя обязанности руководителя Киевского горкома и обкома партии. На то были свои причины. Из партийных и хозяйственных руководителей республики мало кто уцелел в кровавой бойне 1937 года. «По Украине будто Мамай прошел», – вспоминал потом Хрущёв. Не упомянул только о том, что «Мамаево побоище» с его приходом вовсе не закончилось. В течение 1938–1940 гг. на Украине были арестованы 167 тысяч 565 человек, пик репрессий пришелся на 1938 год – тогда арестам подверглись 106 тысяч 119 человек. По спискам, направленным НКВД СССР в Политбюро, только за 1938 год было дано согласие на репрессии 2140 человек из числа республиканского партийного и советского актива.
Хрущёв не подписывал расстрельные списки (к тому времени он еще не входил в состав Политбюро), но он давал санкции на арест. И много говорил, выступая в роли идейного вдохновителя репрессивной кампании на Украине. На XIV съезде компартии Украины в июне 1938 года ее новый лидер призывал «добить вражеские силы и уничтожить вражеские гнезда», клятвенно обещал: «Мы почистили, очищаем и будем очищать украинскую землю от врагов народа». Императив «ищи врага!» проходит красной нитью через все выступление Хрущёва. Если колхоз плохо работает – «ищите причины, и вы найдете троцкистов, бухаринцев, буржуазных националистов… всякую сволочь, которая сидит и разрушает колхозное хозяйство». Хотите наладить дело народного образования – сначала ликвидируйте последствия вредительства. Оказывается, «враги насильно загоняли украинцев в польские и немецкие школы» и делали все, чтобы «вытравлять русскую школу из Украины». Зачем? «Чтобы оторвать украинский народ от братского русского народа».
Пройдет два года, и Хрущёв признает, что некоторые коммунисты, репрессированные недавно, «пострадали зря», стали жертвой «клеветников». И не менее горячо, чем раньше, будет уверять: «Мы боремся за каждую большевистскую душу, чтобы ее не отдать врагу и не искалечить». Большой террор прошел свою пиковую точку, и масштабы репрессий, как и свое соучастие в них, надо было как-то объяснять. Безымянные «клеветники» вполне подходили на роль козлов отпущения, как и «нерадивые» чекисты. Чекистов Хрущёв всегда недолюбливал. Некоторые из них «превратились в машину», – размышлял он много позднее, – люди действовали по принципу: если я этого не сделаю, то это сделают со мной. На самом деле он говорил и о себе тоже. Вспоминал, как видел признательные показания обреченных на смерть и верил, не мог не верить этим «фактам».
Сталин и Хрущёв среди пионеров на аэродроме. Москва. 1937 г.
Репрессии на Украине, как и повсюду, проводились руками НКВД. Хрущёв, безусловно, имел к ним отношение, но не здесь было главное поле его деятельности. Сталина беспокоило состояние сельского хозяйства в республике, и он поручил Хрущёву вплотную заняться этим вопросом: все-таки Украина занимала ведущие позиции в обеспечении страны хлебом. Именно на Украине Хрущёв впервые всерьез погрузился в проблемы аграрного сектора экономики. Находясь во главе Московского обкома партии, он по необходимости тоже занимался сельским хозяйством. Но Подмосковье и Украина – масштабы несопоставимые. Кроме того, больших успехов в реорганизации колхозного производства Подмосковья Хрущёв не добился, скорее наоборот. Этот негативный опыт пригодился на Украине, во всяком случае Хрущёв не бросился напролом, а стал внимательно изучать вверенное ему хозяйство. Он много ездил по деревням, разговаривал с крестьянами, спрашивал, советовался. Не полагаясь на собственные знания, подобрал себе в Институте земледелия толкового помощника – Андрея Шевченко.
Сталин, Хрущёв, Берия, Шкирятов, Маленков, Жданов на заседании сессии Верховного Совета СССР. 1938 г.
Как рассказывал Шевченко историку Уильяму Таубману, они вместе с Хрущёвым разработали план реформирования системы организации производства и оплаты труда в колхозах. Идея заключалась в том, чтобы предоставить колхозам больше свободы в планировании – выращивать те культуры, которые больше приспособлены к местным условиям. До этого все показатели – где, что, сколько и как сеять – строго регламентировались и спускались сверху. Сталину идея планирования снизу не понравилась, но, поколебавшись, он разрешил в виде исключения для колхозов Украины разрабатывать собственные планы посевов, но только по некоторым культурам. И под личную ответственность Хрущёва. К идее реорганизации планирования сельскохозяйственного производства Никита Сергеевич еще вернется, когда сможет принимать решения сам: в 1955 г. по этому вопросу будет принято специальное постановление ЦК КПСС. Тогда же у Хрущёва появится возможность осуществить еще одна задумку, которую не удалось реализовать на Украине, – о материальном стимулировании труда колхозников.
Усердие Хрущёва не осталось незамеченным. В 1939 году его награждают орденом Трудового Красного Знамени. В том же году Хрущёв становится членом Политбюро ЦК ВКП(б), т. е. входит в круг руководителей страны высшего ранга. Это было не просто свидетельство признания его заслуг, но и качественно новый статус в советской партийно-государственной иерархии. Хрущёв искал расположения Сталина, и он его получил.
Но не менее важно было для Никиты Сергеевича стать своим на Украине. Он стал демонстративно носить вышиванку, охотно цитировал украинских классиков и пересыпал речь украинскими поговорками, пытался наладить контакт с национальной интеллигенцией. Он сближается с режиссером Александром Довженко, покровительствует писателю Александру Корнейчуку, поэтам Павло Тычине, Миколе Бажану, Максиму Рыльскому. И в то же самое время Хрущёв проводит линию на русификацию Украины: в 1938 г. в республике закрываются национальные школы, идет усиленное внедрение русского языка в практику преподавания.
Первый год пребывания на Украине закончился для Хрущёва в целом весьма удачно. Но 1939 год приготовил ему новую проверку, а заодно шанс продемонстрировать свои способности на совершенно ином поприще. 17 сентября Красная Армия, как это было предусмотрено пактом Молотова – Риббентропа, перешла границу Польши. Началась военная операция по присоединению восточных польских областей к СССР, которые должны были стать частью советской Украины и советской Белоруссии. Задача советизации новых территорий легла на украинское и белорусское руководство. Отношение к своему новому статусу местного населения – поляков, украинцев, белорусов, евреев – было амбивалентным: где-то Красную Армию встречали с цветами, где-то оказывали ожесточенное сопротивление. Антисоветское сопротивление не прекратится и после окончания военных действий, а Западная Украина станет главной головной болью Хрущёва. В 1939-м все только начиналось.
Н. С. Хрущёв и С. К. Тимошенко во время первомайского парада в Киеве. 1939 г.
Для проведения военной операции в Польше 11 сентября 1939 г. в составе Киевского особого военного округа был образован Украинский фронт под командованием С. К. Тимошенко, членом Военного совета фронта назначен Хрущёв. Спустя несколько недель Хрущёв уже руководил созданием партийных органов и советского аппарата в новых областях и районах, следил за процессом национализации, участвовал в создании первых совхозов. С коллективизацией западных областей не торопились, чтобы не вызывать недовольства местного населения. Причин для недовольства хватало и без колхозов.
По Западной Украине прошелся мощный каток репрессий. Вслед за армией на территорию бывшей Польши входили оперативные группы НКВД, начинались аресты, часто по заранее составленным спискам. Аресты коснулись представителей всех этнических групп. Всего за период с сентября 1939-го по февраль 1941 года в западных областях УССР были арестованы 21 449 поляков, 19 982 украинца, 12 695 евреев, 178 белорусов. В 1940 году была проведена масштабная депортация – 170 тысяч человек отправились в Сибирь на спецпоселение. Руководил репрессивными акциями нарком внутренних дел Украины Иван Серов.
Хрущёв не пытался противодействовать репрессиям, по крайней мере у нас нет документальных доказательств на этот счет. Но чрезмерная активность, а тем более независимость чекистов его раздражала. Первое знакомство Хрущёва с Серовым началось с конфликта, причем весьма острого. По свидетельству Серова, Хрущёв «ругался нецензурно», набросился на него с кулаками, кричал «истеричным голосом». «Ваши работники стараются подмять партийное руководство под себя», – возмущался Хрущёв. Потом, правда, отношения наладились, и Хрущёв даже поспособствовал продвижению Серова на пост министра государственной безопасности СССР. Серов тоже не остался в долгу: помог Хрущёву вывезти с Украины компрометирующие его документы, в том числе доказывающие причастность первого секретаря Украины к репрессиям 1938–1940 годов.
Война
Великая Отечественная война разделила историю страны на до и после. Точно так же война разделила жизнь Хрущёва: она врезалась ему в память, оставила глубокий след в душе, отпечаталась в мыслях и поступках. Неудивительно, что, оказавшись у государственного руля, Хрущёв многие решения будет принимать с оглядкой на опыт войны.
Три года войны – от начала обороны Киева в июле 1941 года до освобождения города в ноябре 1943-го – Хрущёв провел на фронте, непосредственно в гуще событий. Он был членом Военного совета нескольких фронтов, участвовал в планировании военных операций, вел переговоры между штабом фронта и Ставкой. Хрущёв переоделся в военную форму, старался вникнуть в тонкости военной стратегии и тактики, но, несмотря на искренность своего порыва, остался дилетантом в военных делах и партийным руководителем, комиссаром по своей сути. В его оправдание можно лишь сказать, что многие кадровые военачальники действовали тоже по-комиссарски, особенно в первый период войны.
Генерал-лейтенант Н. С. Хрущёв. 1943 г.
Как член Военного совета фронта, принимающий решения, Хрущёв несет свою долю ответственности за огромные потери при обороне Киева летом 1941 года, как и за харьковскую катастрофу 1942 года. Но в таком случае справедливости ради надо отдать ему должное в организации победы под Сталинградом. Хрущёв видел войну в непосредственной близости, своими глазами. Когда в пылу разоблачения Сталина он упрекнет своего бывшего кумира в том, что тот якобы планировал военные операции на глобусе, в этом анекдотическом пассаже будет стремление не только принизить роль Сталина как стратега, но и показать его отстраненность от реальной войны – с ее жертвами и трагедией.
Хрущёв встретил утро 22 июня 1941 г. в Киеве, в своем рабочем кабинете. В тот же день немецкая авиация бомбила киевский аэродром. В июле войска вермахта подошли к Киеву, но после неудачной попытки взять столицу Украины обошли город и продвинулись далеко вперед. Обстановка на театре военных действий складывалась таким образом, что уже в конце июля для армий Юго-Западного фронта, державших оборону под Киевом, возникла угроза окружения. Но приказа об отступлении не было, Сталин приказал удержать Киев любой ценой и стоял на своем. У представителей командования, ответственных за оборону города, прежде всего маршала Тимошенко и Хрущёва, сначала не хватило духу объяснить Сталину критичность ситуации и тем более ослушаться Верховного. Только 15 сентября, в преддверии катастрофы, они отдали приказ войскам отступать, даже предварительно не согласовав его со Сталиным. Подтверждение из Ставки пришло спустя три дня, когда было поздно. В окружении попали не только несколько армий, но и командование фронтом за исключением самого Тимошенко. 19 сентября немцы вошли в Киев. Под Киевом Красная Армия потеряла 616 304 человека – погибших, пропавших без вести, взятых в плен.
Хрущёв среди бойцов 1-го Украинского фронта.
В марте 1942 года на заседании Государственного комитета обороны Сталин предложил организовать ряд наступательных операций. На предложение Верховного с готовностью откликнулось командование Юго-Западного направления – главком Тимошенко, член Военного совета Хрущёв и начальник штаба Баграмян. 22 марта Сталину на стол лег план масштабного наступления в районе Харькова с перспективой освобождения не только города, но и всей левобережной Украины. Генеральный штаб решительно возражал. Но Сталин инициативу поддержал, предложив, однако, ограничить операцию только освобождением Харькова. Германский генштаб тоже планировал наступательную операцию под Харьковом, она намечалась на 18 мая. Советское наступление началось на шесть дней раньше, 12 мая. Через разведку и перебежчиков командование вермахта было прекрасно осведомлено о советских планах, силах и резервах на этом участке фронта. Поэтому преимущество первого удара было вскоре потеряно в результате успешного контрнаступления германских частей. Чтобы избежать окружения армий, Генштаб в Москве настаивал на прекращении советского наступления. Сталин ответил отказом. При этом он ссылался на оптимистичные заявления Тимошенко и Хрущёва об «успешном наступлении армии на Харьковском театре военных действий».
Командование Юго-Западного направления осознало реальность грозящей катастрофы, по-видимому, только 18 мая. Тогда Хрущёв, если верить его мемуарам, впервые попытался лично связаться со Сталиным, чтобы тот разрешил приостановить наступление. Но из этого ничего не вышло. Получилось, как в 1941 году под Киевом: Сталин упорствовал в своем решении, Генштаб боялся настаивать, командование Юго-Западным фронтом сначала подыгрывало Сталину, а потом не могло его переубедить. И никто не рисковал брать ответственность на себя. Тимошенко отдал приказ о прекращении наступления только 28 мая, когда армия уже фактически находилась в котле.
Согласно официальным данным, в период Харьковской операции безвозвратные потери Красной Армии составили 171 тысячу человек, погибли пять генералов, из окружения вышли только 22 тысячи человек. Поражение под Харьковом открыло вермахту дорогу на Дон и Кавказ. 23 июля 1942 года германские войска вошли в Ростов-на-Дону. В августе 6-я армия фельдмаршала Паулюса стояла под Сталинградом.
Член Военного Совета 1-го Украинского фронта Н.С. Хрущёв беседует с жителями освобожденного Киева. Ноябрь 1943 г.
После поражения последовали оргвыводы. Главным виновником харьковской катастрофы Сталин сделал генерала Баграмяна, едва не отдав его под суд военного трибунала. Заступился Жуков, и генерал был просто понижен в должности – вместо начальника штаба фронта стал начальником штаба армии. Сталин не забыл об остальных. В своем послании, адресованном Военному совету Юго-Западного фронта 26 июня 1942 г., Верховный напомнил об ошибках всех членов Военного совета и прежде всего Тимошенко и Хрущёва. Обращаясь к ним, Сталин намекнул, что это всего лишь условное прощение, которое предстоит отработать: «Если бы мы сообщили стране во всей полноте о той катастрофе – с потерей 18–20 дивизий, которую пережил фронт и продолжает еще переживать, то я боюсь, что с вами поступили бы очень круто».
В освобожденном Киеве. 1943 г.
Вместо наказания Хрущёв отправляется под Сталинград снова в качестве члена Военного совета фронта. Сталинград – это его звездный час на войне. После успешного завершения операции по разгрому немецких войск в феврале 1943 года ему присвоили звание генерал-лейтенанта. В том же году он получает награды за военные заслуги – орден Суворова II степени и орден Кутузова II степени. В ноябре 1943 года в результате форсирования Днепра, приуроченного к Дню Октябрьской революции, советские войска освобождают Киев. «Для меня это была особенная радость, – отметит Хрущёв в мемуарах. – В конце концов я ведь отвечал за Украину, я был здесь секретарем ЦК, и здесь прошли мои детство и юность».
Член Военного Совета 1-го Украинского фронта Хрущёв беседует с юным жителем Румынии. Май 1944 г.
Может показаться, что 1943 год был триумфальным для Хрущёва. Но это не так. Большая личная трагедия пришла в его дом. В марте 1943 года во время боевого вылета под Брянском пропал без вести старший сын Хрущёва Леонид, летчик-истребитель. В воздушном бою самолет Леонида был подбит и упал на территории, занятой немцами. Попытки обнаружить остатки самолета и следы летчика не принесли никаких результатов. О гибели Леонида ходили (и ходят до сих пор) разные слухи, легенды, версии. Но все достоверные факты свидетельствуют о том, что сын Хрущёва действительно погиб. Так считал и сам Никита Сергеевич.
Послевоенные годы
Хрущёв вернулся к своим обязанностям первого секретаря ЦК компартии Украины в ноябре 1943 года. В 1944 году он был назначен одновременно главой правительства – председателем Совета народных комиссаров республики. Случай уникальный: только Сталин совмещал два этих поста. Теперь Хрущёв стал полновластным хозяином Украины.
Война не закончилась для него в 1945 году. Взорванные шахты и мосты, разрушенные железные дороги, руины вместо городских кварталов, разоренная и обезлюдевшая деревня, люди, потерявшие дом, дети, оставшиеся без родителей, – все это еще долго будет напоминать о войне. А еще была настоящая война после войны – с выстрелами, насилием, жестокостью, террором, – война на уничтожение, почти без надежды на примирение. Арена боевых действий – Западная Украина, противник – Организация украинских националистов и Украинская повстанческая армия.
Хрущёв не сразу оценил масштабы и силу повстанческого движения на Западной Украине. В 1944 году, проехав по освобожденным от немецких частей областям, он уверял Сталина, что «разговоры о действиях украино-немецких националистических банд сильно преувеличены» и обещал покончить с ними к марту 1945 года. Но и в 1945-м, и позднее, вплоть до середины 1950-х годов, вооруженное сопротивление советскому режиму в западных областях продолжало оставаться актуальной проблемой.
На борьбу с националистами Хрущёв был настроен решительно. «Нас не станут уважать, если мы не будем принимать суровые меры, – настраивал он местных представителей власти. – Одних будем судить, других просто вешать, третьих – высылать. За каждого нашего – сто врагов». Хрущёв предлагал организовать специальные тройки для ускоренного рассмотрения дел, примерно так, как это было в 1937 году. Он настаивал на введении «для устрашения бандитов» военно-полевых судов, организации открытых судебных заседаний с участием местного населения. Инициатива с тройками и военно-полевыми судами в Москве поддержки не нашла, а открытые судебные процессы над участниками повстанческих групп действительно проводились.
Несколько лет на Западной Украине фактически шла гражданская война, жестокая и беспощадная с обеих сторон. Партизаны терроризировали советских активистов и местных жителей, заподозренных в сотрудничестве с новой властью. Ими было совершено 14,5 тысячи диверсий и террористических актов, в которых погибло не менее 30 тысяч человек. Власти организовывали против членов ОУН и УПА чекистско-войсковые операции, засылали спецгруппы, легендированные под повстанцев, устраивали ловушки и засады, проводили аресты и депортации. На Западной Украине с 1944 по 1952 год репрессиям в разных формах подверглись почти 500 тысяч человек: арестовано свыше 134 тысяч, убито свыше 153 тысяч человек, выслано за пределы республики более 200 тысяч жителей западных областей Украины. Украинская повстанческая армия была уничтожена, но политическая ситуация в регионе по-прежнему оставалась неспокойной. Проблему сопротивления политике советизации невозможно решить исключительно репрессивными мерами, – к такому выводу придет один из главных организаторов карательных акций на Украине Лаврентий Берия. Хрущёв его поддержит. Правда, случится этот поворот только после смерти Сталина.
Война после войны – не единственное испытание, выпавшее на долю жителей Украины. 1946 год принес величайшую природную, а затем и социальную катастрофу – засуху и голод. Урожай в том году собрали меньше ожидаемого, а план обязательных поставок хлеба государству остался прежним. Когда колхозы сдали хлеб, пришло новое распоряжение – о дополнительных поставках зерна. Стали забирать все подчистую, даже семенное зерно и то, что полагалось колхозникам на трудодни. «Началось выколачивание», – вспоминал Хрущёв и признавался: «Я видел, что год грозит катастрофой». И видел, и знал, и читал в письмах, которые люди в отчаянии писали в ЦК компартии Украины, Совет министров, лично Хрущёву.
Не Хрущёв утверждал планы по заготовкам хлеба, и не в его компетенции было их менять. Решение зависело, по сути, от одного человека в стране. Но Хрущёв медлил. Знал, что Сталин не любит плохих вестей, а до этого момента все рапорты Хрущёва о делах с хлебом на Украине звучали вполне оптимистично. Но 15 октября 1946 года он все-таки решился: написал Сталину письмо с просьбой снизить для республики объемы обязательных поставок хлеба. Просьба осталась без ответа. В ноябре до Хрущёва дошли сигналы, что в некоторых семьях начался настоящий голод – люди опухают, едят что попадется, отмечены случаи людоедства. 1 декабря он снова пишет Сталину и докладывает, что «ситуация крайне напряженная». 17 декабря – новое послание. Теперь уже с просьбой в виде исключения ввести карточки для колхозников – чтобы гарантировать им хотя бы минимум продовольственного обеспечения.
На последнее письмо Сталин, отдыхавший в это время в Сочи, ответил телеграммой. И ответил так, что Хрущёв надолго запомнил этот эпизод. Сталин назвал эту, а заодно и другие докладные записки Хрущёва о положении с хлебом на Украине «необоснованными», а его самого «сомнительным политическим деятелем», не желающим выполнять задания партии. В конце вождь подытожил: «Предупреждаю Вас, что, если Вы и впредь будет стоять на этом негосударственном и небольшевистском пути, дело может кончиться плохо».
«Эта телеграмма на меня подействовала убийственно», – вспоминал Хрущёв. Он помчался в Москву, ожидая всего чего угодно. Но буря почти миновала, хотя на этот раз вовсе избегнуть наказания не удалось: в марте 1947 года Хрущёв лишается поста первого секретаря ЦК компартии Украины и остается только в должности председателя правительства и первого секретаря Киевского горкома и обкома. Место партийного лидера республики занял Каганович, ему Сталин поручил «исправить ошибки», допущенные Хрущёвым. Для Хрущёва это был удар. Вскоре он тяжело заболел и едва не умер. Помог Каганович: он привез из Москвы врача и дефицитный пенициллин. Благодаря антибиотику или собственному жизнелюбию, но Хрущёв выкарабкался. А потом и Сталин вернул ему свое расположение – в декабре 1947 года Кагановича отозвали в Москву, а Хрущёв был восстановлен в должности первого секретаря ЦК КП(б)У.
Черная полоса в жизни Никиты Сергеевича закончилась, но он помнил о недовольстве Сталина положением дел в сельском хозяйстве республики. Каганович пытался списать неудачи в аграрном секторе на происки «украинских буржуазных националистов». Но развернувшееся под его руководством преследование инакомыслящих росту урожайности не помогло. Хрущёв пошел другим путем: он решил поднять дисциплину в колхозах и заставить крестьян больше работать на государство. Так появился указ Верховного совета Украинской ССР от 21 февраля 1948 года. Указ имел длинное название: «О выселении из Украинской ССР лиц, злостно уклоняющихся от трудовой деятельности в сельском хозяйстве и ведущих антиобщественный, паразитический образ жизни».
Хрущёв был главным инициатором нового закона. Он касался крестьян-колхозников, которые не вырабатывали необходимого минимума трудодней в колхозе. Этот факт являлся основанием для того, чтобы объявить их паразитами. В качестве штрафной санкции указ предусматривал принудительную высылку таких крестьян «в отдаленные районы» страны. Решение о высылке принимал не суд, а общее собрание колхозников. Сама по себе эта внесудебная процедра открывала большие возможности для произвола, сведения личных счетов, коррупции.
Но Хрущёва это обстоятельство нисколько не смущало. Он ссылался на дореволюционный опыт: в Российской империи действительно существовала практика, когда, например, городское общество могло в принудительном порядке отселить какого-нибудь мещанина за «порочное и развратное поведение». Речь шла, как правило, о пьяницах и лодырях. То есть о людях, не желающих трудиться. В хрущёвском указе в паразиты записывают тех, кто не просто не работает, а недостаточно работает в колхозе, т. е. на государство – другие сферы приложения труда его не интересовали. Как и причины, заставляющие людей искать источники своего существования вне колхоза.
Хрущёв предложил Сталину распространить закон на всю территорию страны. Сталину идея понравилась, и всесоюзный аналог украинского указа появился 2 июня 1948 г. Всего за время действия этих указов до марта 1953 года за «паразитический образ жизни» были выселены из колхозов 33 266 человек, с ними на спецпоселение добровольно последовали члены их семей – еще 13 598 человек.
Идея борьбы с «антиобщественными элементами» не оставит Хрущёва и в дальнейшем. Ее пик придется на «оттепельные» 1950-е годы, а виртуальная скамейка паразитов значительно пополнится. На ней окажутся представители теневой экономики, портнихи и сапожники, оказывающие услуги частным образом, пенсионеры, подрабатывающие сдачей углов и дач внаем, а также золотая молодежь. Всех их станут называть тунеядцами и высылать подальше в целях перевоспитания. Соответствующие законы, карающие за тунеядство, в течение 1957–1961 годов появятся во всех союзных республиках, а по советскому образцу и в других странах соцлагеря. В Советском Союзе закон против тунеядцев скоро станет еще одним инструментом борьбы с инакомыслием. Суд над поэтом Иосифом Бродским, будущим нобелевским лауреатом, – только одна из самых известных и одиозных историй в этом ряду.
За годы своего пребывания на Украине Хрущёв прикипел к ней, причем настолько, что Сталин пару раз назвал его «украинским националистом». Националистом Хрущёв, конечно, не был, но Украину любил искренне и заботился о ней как рачительный хозяин. Причем не забыл о ставшей ему близкой земле даже после того, когда окончательно перебрался в Москву. Свидетельство тому – передача Украине Крыма в 1954 году.
Говорят, что в этом акте «не было ничего личного» и что, пока существовал Советский Союз, такого рода территориальные изменения не имели значения – ведь было единое государство. Хрущёв сам не раз повторял: «СССР – наш общий дом». И это был так. И не совсем так: дом был общим, но с отдельными «квартирами» и даже целыми «вотчинами» со своими интересами, претензиями, статусом. Региональная специфика играла не последнюю роль и в распределении общесоюзных ресурсов, которые тоже делились вовсе не поровну. Так что было за что бороться.
Свои «вотчины» руководители республик охраняли ревностно, не упускали возможности решить свои проблемы за счет соседей. Случались и споры по поводу территорий. Один из таких территориальных конфликтов с участием Хрущёва произошел в 1939 году. После присоединения к Советскому Союзу Западной Украины и Западной Белоруссии встал вопрос о проведении новой административной границы между Белорусской ССР и Украинской ССР. Руководство Белоруссии во главе с Пантелеймоном Пономаренко полагало, что граница должна быть обозначена по этническому принципу – в зависимости от национального состава населения. Хрущёв, в то время первый секретарь ЦК КП(б)У, имел другое мнение на этот счет. Он подготовил проект, в котором к Украине отходила значительная часть территории с преобладанием белорусского населения, в том числе города Брест, Пинск, Пружаны. Большую часть Беловежской пущи Хрущёв тоже хотел взять себе. Пономаренко признавался, что проект Хрущёва его «просто ошеломил».
Спор о границах разрешил Сталин. Он пригласил Пономаренко и Хрущёва к себе в кабинет. «Здорово, гетманы, ну как с границей? – это было первое, что они услышали, когда вошли. – Вы еще не передрались? Не начали войну из-за границ?» Выслушав предложения «гетманов», Сталин счел претензии Хрущёва необоснованными и неприемлемыми. Граница прошла в основном по схеме, предложенной белорусами.
О расширении территории Украины Хрущёв задумывался и после. Он то бросал взгляд на Закарпатье, которое до войны принадлежало Чехословакии, то был не прочь присоединить часть польских земель под видом Холмской области. Надо «выпрямить границу», – объяснял он Сталину. Но даже Сталин, не чуждый идеям имперской экспансии, счел, что это будет чересчур.
В 1944 году Хрущёв впервые заговорил о присоединении к Украине Крыма. После принудительного выселения крымских татар, а также греков и болгар Крым обезлюдел и был буквально опустошен. В августе 1944 г. Государственный комитет обороны принял решение о переселении на полуостров людей из других регионов страны – «в целях быстрейшего освоения плодородных земель, садов и виноградников Крыма». Переселенцы должны были прибыть главным образом из России – Ставрополья, Краснодарского края, Ростовской и Воронежской областей, а также с Украины. Хрущёв посчитал, что раз Украина дает людей, то пускай и Крым отойдет к республике. Он даже подключил ученых, подготовил справки с обоснованием исторических прав Украины на Крым. Но Сталин идею не поддержал. Есть свидетельства, что Хрущёв тогда обиделся и пообещал: «Людей дам, а Крым все равно заберу».
Хрущёв выступает на митинге по случаю новой очереди московского метрополитена. Станция «Комсомольская» 1952 г.
Сказал ли это Хрущёв на самом деле, сейчас уже не проверишь. Но через 10 лет, в 1954 году, в рамках торжеств по случаю 300-летия воссоединения Украины с Россией Крымская область была передана из РСФСР в состав Украинской ССР. Подписи Хрущёва нет под документами, оформившими эту процедуру. И уж тем более он не принимал решения единолично – для этого у него просто не было в то время таких полномочий. Но готовились эти решения при участии Хрущёва и под его контролем как первого секретаря ЦК КПСС, что подтверждено документально.
В 1949 году в политической карьере Хрущёва обозначился новый поворот: Сталин вызвал его в Москву с предложением занять пост первого секретаря Московского горкома партии и одновременно секретаря ЦК ВКП(б). Перевод с Украины в Москву не стоит рассматривать как возвращение Хрущёва на когда-то занимаемые позиции, тем более что он до этого не был секретарем ЦК. Это назначение фактически означало допуск в ближний круг вождя. Сталин проводил очередную чистку и перегруппировку сил внутри своего окружения и решил приблизить Хрущёва.
После войны Политбюро как центр принятия решения перестало играть сколько-нибудь существенную роль. Сталин предпочитал обсуждать государственные вопросы с узкой группой доверенных лиц, ее персональный и численный состав менялся, и в зависимости от этого она носила неформальное название «восьмерка», «семерка», «шестерка». В результате многоходовых кадровых манипуляций, которыми Сталин занимался вплоть до своей смерти, к 1952 году постепенно оформилась новая правящая группа. В нее, помимо Сталина, входили Берия, Маленков, Хрущёв и Булганин. Именно эта четверка несколько дней находилась возле умирающего Сталина и сыграла ключевую роль в переделе власти после его смерти.
Принадлежность к ближнему кругу вождя влекла за собой ряд обязанностей, в том числе и весьма обременительных. Чего стоили, например, регулярные ночные застолья у Сталина на Ближней даче. В хорошем расположении духа Сталин называл Хрущёва на украинский манер Микитой и просил станцевать гопака. «Приходилось ходить вприсядку и выбивать такт каблуками, а это, откровенно говоря, мне было не так-то легко. Но я старался, как мог, да еще и улыбался», – вспоминал свои мучения Никита Сергеевич. Это были не только физические муки, вполне понятные, учитывая солидную комплекцию Хрущёва. Нелегко далась ему смена ролей: на Украине он был хозяином, а здесь – Микитой. Впрочем, если верить очевидцам, Хрущёв и эту партию сыграл как по нотам. Актерства ему было не занимать – качество для политика совсем не лишнее.
После своего назначения в 1949 году Хрущёв пробыл на посту партийного руководителя Москвы немногим более трех лет, как и в 1930-е годы, он активно занимался делами города и области. Один из его проектов особенно запомнился. Подмосковные деревни и колхозы, как известно, в массе своей невеликие. А невеликие, значит, и небогатые. В конце 1940-х годов их решили из маленьких сделать большими: кампания «по укрупнению колхозов» шла тогда по всей стране. Хрущёв задумал пойти еще дальше: вместо укрупненных колхозов создать агрогорода – поселения нового типа, где жители будут иметь благоустроенное жилье, развитую инфраструктуру. Приусадебные участки предполагалось отрезать и разместить на окраинах агрогородов. В проекте Хрущёва было рациональное зерно. Он говорил простые и, в общем, правильные вещи: нужно не только поднимать производство, но и думать об улучшении жизни людей, а благоустраивать легче и дешевле крупные поселки. Но эти предложения расходились с реальными возможностями, культурной традицией, многообразием укладов сельской жизни на огромной территории страны.
Нельзя сказать, что мысль об агрогородах возникла у Хрущёва спонтанно. Еще на Украине он загорелся идеей и даже успел создать что-то вроде образцового агрогорода в Черкасской области. Но дальше дело не пошло. И вот теперь новая возможность и новые масштабы. Хрущёв пишет статью «О строительстве и благоустройстве в колхозах», 4 марта 1951 года «Правда» посвящает ей целый разворот. Сталин читает статью и приходит в большое раздражение. 2 апреля ЦК ВКП(б) принимает Закрытое письмо, в нем позиция Хрущёва подвергается решительной критике, в том числе и за недооценку личных подсобных хозяйств колхозников (понятно, что колхозники кормились в основном с личных подворий).
Конфуз с агрогородами надолго подорвал репутацию Хрущёва как человека, знающего толк в сельском хозяйстве. Поэтому, как только у него появилась возможность, он провел собственную реабилитацию: через семь лет, 1 апреля 1958 года, появилось постановление Президиума ЦК КПСС, отменяющее Закрытое письмо 1951 года, а предложения Хрущёва об агрогородах были признаны «правильными и объективными». Чтобы принимать такие решения, Хрущёву надо было оказаться на вершине власти. В 1953 году он начала свое восхождение.
Коллективное руководство
5 марта 1953 года умер Сталин. В тот же день, еще при жизни вождя его политические наследники спешно собрали совещание, которое представили народу как совместное заседание ЦК КПСС, Совета министров СССР и Верховного Совета СССР. На этом совещании произошел первый большой передел власти. Председательствовал на нем Хрущёв, но лишь формально, поскольку первые роли тогда играли другие люди – Маленков и Берия. Именно они подготовили кадровые решения, которые одобрило совещание. Маленков получил пост председателя правительства, Берия стал его первым заместителем и одновременно руководителем объединенного министерства МГБ – МВД. Чтобы не обидеть стариков – Молотова и Кагановича – их тоже сделали первыми замами главы правительства. Молотов вернул себе пост министра иностранных дел, с которого его удалил Сталин. Не забыли про Булганина: Николай Александрович стал министром обороны и первым заместителем Маленкова в правительстве.
Среди людей, вхожих в ближний круг Сталина, только Хрущёв не получил тогда внятных полномочий и государственного портфеля. По решению совещания ему было предложено «сосредоточиться на работе в Центральном Комитете КПСС». Только спустя полгода после избрания Первым секретарем ЦК КПСС в сентябре 1953 г. Хрущёв наконец смог упрочить свой статус.
Похороны Сталина. Март 1953 г.
В марте 1953 года среди советских руководителей не было очевидного лидера. Сталин тоже приложил к этому руку. Престарелый вождь не однажды называл имена своих будущих преемников – и каждый раз очередной кандидат в преемники либо бесследно исчезал, либо истово открещивался от этой чести, вспоминая об участи менее сообразительных. Поэтому оставшиеся без вождя наследники, так и не определившись, кто из них является первым среди равных, договорились называться пока коллективным руководством. Главный инициатор и, кажется, искренний сторонник идеи коллегиального правления Георгий Маленков пытался убедить других, произнося как заклинание: «Никто один не смеет, не может, не должен и не хочет претендовать на роль преемника».
На самом деле охотники до власти среди сталинских наследников были. Первым примерился к роли вождя Берия. Но эта претензия настолько напугала остальных, что стоила Берия не только карьеры, но и жизни. Хрущёв действовал более осторожно. Впрочем, по-другому он пока и не мог, не имея сначала ни формальных прав на единоличную власть, ни реальных возможностей для достижения этой цели.
Сталин оставил в наследство не только власть, но и проблемы. В конце концов главный вопрос заключался не в том, с каким лидером завтра будет жить страна, а как она будет жить, в каком направлении двигаться.
Последние месяцы жизни вождя были одними из самых мрачных в советской истории: истерия вокруг «дела врачей» – «убийц в белых халатах», слухи о новых массовых репрессиях и возвращении Большого террора вгоняли общество в состояние ступора. В атмосфере страха никто не мог чувствовать себя в безопасности – от простого крестьянина до министра и члена правительства. Систему страха необходимо было сломать, этого требовал и закон самосохранения правящей элиты, чтобы отвести от себя угрозу очередных кадровых чисток. Следующий вопрос, решение которого тоже требовало реформирования органов МВД – МГБ, был вопрос о системе ГУЛАГа, сохранение которой в неизменном виде не только не отвечало задачам экономической целесообразности, но и создавало угрозу политической стабильности. Смерть Сталина привела ГУЛАГ в движение: докладные записки МВД информировали о «массовом неповиновении», «бунтах» и «восстаниях» в лагерях и колониях.
Пересмотр репрессивной практики не мог ограничиться просто изменением режима в лагерях и колониях или частичными кадровыми перестановками в органах внутренних дел. Речь шла о возможностях либерализации политического режима в целом, хотя вопрос о пределах этих возможностей оставался открытым.
Не менее важный комплекс проблем, требующих неотложного решения, сложился в сфере аграрной политики. К началу 1950-х годов бегство из деревни стало массовым явлением: только за четыре года – с 1949 по 1953 г. – количество трудоспособных колхозников в колхозах (без учета западных областей) уменьшилось на 3,3 млн человек. Положение в деревне было настолько катастрофическим, что подготовленный проект увеличения сельхозналога в 1952 г. до 40 млрд рублей, абсурдный в основе своей, не был принят. Вместе с тем базовые принципы аграрной политики при жизни Сталина оставались неизменными, их разделяли, по крайней мере внешне, и воплощали в жизнь те самые люди, которые вскоре всерьез возьмутся за исправление ситуации в сельском хозяйстве. В том числе и Хрущёв.
Прошло восемь лет после окончания войны. А люди продолжали жить в бараках, ютиться в коммуналках. Большинство существовали на грани бедности, плохо питались, плохо одевались. Обнищавшая деревня не могла обеспечить город продуктами. Люди сидели на хлебе и картошке – к такому результату пришли первые исследования рациона питания советских граждан. Совсем не о такой жизни мечталось им в победном 1945 году. Отложенные ожидания нельзя было дальше откладывать, а «временные трудности», на которые любила ссылаться сталинская пропаганда, не могли оставаться вечными.
Серьезные проблемы для московского руководства создавало положение дел в западных областях Белоруссии и Украины, а также в Латвии, Литве и Эстонии. Политика советизации по-прежнему встречала здесь сопротивление, хотя и не такое активное, как в первые годы после окончания войны. Вопрос о поиске более сбалансированной национальной политики в многонациональном государстве давно стоял на повестке дня.
Перемен требовала ситуация не только в стране, но и в мире. «Если бы уровень международной напряженности можно было бы измерять подобно температуре человеческого организма, то к началу 50-х годов она, вероятно, перевалила бы за 41 градус», – вспоминал помощник Хрущёва Олег Трояновский. Главная линия конфронтации проходила между Советским Союзом и США. Дипломатия, по сути, не работала. Обе стороны все чаще прибегали к такому средству давления друг на друга, как ядерный шантаж. Мир, не так давно вышедший из большой войны, не смог избежать локальных военных конфликтов, главным из которых стала Корейская война. Основным полем борьбы за сферы влияния между СССР и США оставалась Европа, где ждали своего решения германский, австрийский и другие вопросы. Нуждалась в корректировке и политика Сталина по отношению к странам Восточной Европы, где росло недовольство откровенным диктатом со стороны Москвы.
Реагировать на эти вызовы так или иначе пришлось бы любому лидеру, оказавшемуся у государственного руля в Кремле. Вектор перемен был задан, но проект реформ еще только предстояло разработать, а главное, воплотить. И здесь позиция лидера или группы лидеров, принимающих решения, играла ключевую роль.
Не дожидаясь остальных, первым начал Лаврентий Берия. В течение марта – июня 1953 года он буквально атаковал своих соратников письмами и записками с предложениями. В пакете реформ Берия – прекращение ряда сфальсифицированных дел и начало реабилитации, проведение широкой амнистии и сокращение числа заключенных, отмена «порочных методов ведения следствия», консервация нерентабельных строек в системе ГУЛАГа, либерализация паспортного режима. Берия смело перешагивает границы своей компетенции (МВД – МГБ) и идет дальше: ставит вопрос об урегулировании ситуации в ГДР в связи с бегством восточных немцев, предлагает наладить отношения с Югославией, собирает материалы для подготовки реформы армии и флота. Сфера внешней политики и обороны – это чужая территория, сфера ответственности Молотова и Булганина. Подобное вторжение вряд ли могло им понравиться.
Берия пишет записки о положении в западных областях Украины и в Литве. Он убеждает своих соратников, что принципы национальной политики в этих неспокойных регионах нужно менять, и менять кардинально. Одними репрессивными мерами лояльности, а тем более поддержки местного населения не добиться. Надо прекращать политику русификации и делать ставку на национальные кадры, привлекать их на работу в органы власти и управления.
По запискам Берия готовятся постановления Президиума ЦК КПСС. Этим вопросом занимается аппарат Хрущёва. Хрущёв хорошо знает ситуацию на Западной Украине, доводы Берия его убеждают. Он готовит решения не только по запискам Берия, но и по ситуации в двух других прибалтийских республиках – Латвии и Эстонии. Это уже личная инициатива Хрущёва. Таким образом он фактически является одним из главных разработчиков нового курса в национальной политике. Шаг важный, но недостаточный для того, чтобы претендовать на первые роли.
Кроме того, Берия – серьезный конкурент в борьбе за власть. В июне 1953 г. на стол Хрущёву попадает перехваченная радиограмма одного из руководителей национального подполья на Украине Василия Кука. Автор комментирует актуальную расстановку сил в кремлевском руководстве: «…Берия далеко еще не хозяин положения в Кремле. Он вынужден делить свою власть с Маленковым и другими и даже вынужден был уступить ему первенство… В этих персональных сменах необходимо ожидать еще различных ревеляций, они будут продолжаться еще долго, до тех пор, пока снова не появится один мудрый вождь, на весь СССР. Кто это будет? Я думаю, что не Маленков, а Лаврентий (Берия. – Е. З.) – это потому, что в его руках конкретная и надежная сила, а это при всякой политике – самый сильный правовой аргумент».
Последняя фраза текста специально выделена – самим Хрущёвым или для Хрущёва, но именно в ней заключался главный смысл информации: был назван первый претендент на место вождя. Это во-первых. И во-вторых, имя Хрущёва среди первых лиц вообще не упоминается. Подобная оценка ситуации в московских верхах, видимо, вполне соответствовала действительности. Хрущёв принял решение ее изменить. Он начал борьбу за власть, имея по сравнению с другими претендентами самые неблагоприятные формальные шансы, но в конечном счете именно Хрущёв выйдет победителем из этой борьбы.
Подготовкой к устранению Берия Хрущёв занимался с соблюдением всех правил конспирации. На страницах мемуаров Хрущёв представляет себя как инициатора и главного организатора заговора против Берия. Теперь уже трудно отделить факты от мифов, но Хрущёв сыграл в этой истории, безусловно, одну из ключевых ролей. Результат известен: 26 июня 1953 г. Лаврентий Берия был приглашен на заседание Президиума Совета министров, где его арестовали и доставили в бункер штаба Московского военного округа. 23 декабря 1953 г. специальное судебное присутствие под председательством маршала Конева вынесла Берия и шестерым его соратникам смертный приговор. В тот же день приговор был приведен в исполнение.
А до этого в июле 1953 года состоялся пленум ЦК КПСС. Высокое партийное собрание было посвящено «делу Берия», сам он в силу известных обстоятельств там не присутствовал. Бывшие товарищи по коллективному руководству объявили Берия врагом коммунистической партии и советского народа и обвинили его во всех мыслимых грехах – от шпионажа до растления несовершеннолетних. Припомнили Берия и позицию по национальному вопросу, которую тут же признали вредной и ошибочной. О том, что эту позицию активно развивал и продвигал Хрущёв, на пленуме не было сказано ни слова. Об этом эпизоде просто забыли.
Народ отреагировал на разборки в верхах по-своему, и пошла гулять частушка: «Берия, Берия, вышел из доверия, а товарищ Маленков надавал ему пинков». О Хрущёве никто не вспомнил. На самом деле к этому времени уже сложился правящий тандем: Маленков возглавлял правительство, а Хрущёв – партию. Только этот тандем больше напоминал неустойчивое двоевластие.
Тандемы
Хрущёв и Маленков принадлежали к одному поколению советской партийной элиты, поднявшейся после репрессивной волны 1930-х годов. Их связывали личные если не дружеские, то до определенного момента вполне дружелюбные отношения. Карьерные пути Маленкова и Хрущёва также не раз пересекались: в начале 1930-х годов Хрущёв работал в Москве секретарем одного из районных комитетов партии, а Маленков в это время был заведующим отделом Московского городского комитета ВКП(б). Однажды Хрущёв сильно выручил Маленкова, когда на городской партийной конференции того обвинили в связи с белыми во время Гражданской войны. Хрущёв – к тому времени уже первый секретарь Московского комитета – встал безоговорочно на сторону Маленкова. Шел 1937 год, и такого рода заступничество много значило.
После смерти Сталина и тот и другой выступали за реформы. Немного по-разному их видели, но не в том суть. Наблюдая за отношениями внутри дуумвирата, Дмитрий Шепилов сравнивал Маленкова с «ласковым и незлобивым пуделем», вступившим в опасную игру с волкодавом. В таком тандеме пудель был обречен.
Визит Хрущёва и Булганина в Индию. 1955 г.
Но это будет в будущем, а в 1953 году роль первой скрипки в коллективном руководстве исполняет Георгий Маленков. Он не занимается аппаратными интригами, как Хрущёв. Не забрасывает соратников многочисленными записками, как Берия. Он начинает говорить – со страной и с миром. Говорит Маленков, в общем, простые и понятные для всех вещи. О том, что пора покончить с конфронтацией в международных делах и перейти к разрядке (кстати, Маленков тогда и вбрасывает этот термин). О том, что нужно наконец накормить и одеть людей и вообще больше думать о человеке.
Маленков ломает традицию: со своей главной, программной речью в августе 1953 года он выступает не на пленуме ЦК партии (как было принято), а на сессии Верховного Совета. Обещает освободить крестьян от налогов, вернуть в экономику материальный интерес, направить инвестиции на развитие легкой промышленности. После этого выступления Маленков становится чуть ли не самым популярным в стране человеком. По признанию современников, газету с его речью «в деревне зачитывали до дыр, и простой бедняк-крестьянин говорил «вот этот – за нас!».
Хрущёв читает газету «Правда». 1956 г.
Хрущёв не мог простить Маленкову такого успеха. Тем более что он сам готовился выступить с аналогичной программой по сельскому хозяйству на партийном пленуме. Маленков его просто опередил. Хрущёва поддержал партийный аппарат, которого новый премьер грозил лишить привычных привилегий и зарплаты в конвертах.
В январе 1955 года пленум ЦК уже рассматривал дело об отставке Маленкова. Его обвиняли в том, что искал «дешевую популярность», что «не проявил себя зрелым руководителем». Наконец, в том, что «капитулировал перед империалистами» (это за разрядку). Маленков не сопротивлялся и как истинный партиец признал свои ошибки. Напоследок попросил подыскать ему на замену «более опытного товарища».
Товарищ, как водится, нашелся. Им стал Николай Булганин – новый советский премьер. Так образовался второй тандем Никиты Сергеевича.
Николай Александрович Булганин – человек скромных способностей, обладал, подобно герою Грибоедова, одним, но дорогим талантом. «Он немножко нравился всем, потому что никому не мешал», – однажды отозвался о нем Молотов. Наверное, это была главная особенность Булганина: он умел производить впечатление.
Он считался человеком образованным, хотя едва окончил ремесленное училище. Многие современники подчеркивали интеллигентность Булганина, хотя вся его интеллигентность сводилась к некой изысканности манер и умению промолчать в нужную минуту. Даже Галина Вишневская, не слишком щедрая на комплименты, выделила Булганина из круга сталинских приближенных: «Было в его облике что-то от старорежимного генерала в отставке, и ему очень хотелось казаться в моих глазах просвещенным монархом, эдаким Николаем III».
«Старорежимный генерал» на самом деле был маршалом Советского Союза. Свою маршальскую звезду Булганин получил в 1947 году. И не за какие-нибудь военные заслуги, а просто в дополнение к должности министра Вооруженных сил, на которую он заступил тогда же. До этого за плечами Булганина уже был свой «боевой» путь. Он успел побывать в чекистах и директорах, был московским градоначальником и главным банкиром страны. Но настоящий карьерный взлет Булганина начался именно в 1947 году.
На посту военного министра он пробыл недолго – всего два года, уже в 1949-м Сталин назначает Булганина своим заместителем, а потом и первым заместителем по Совету министров. В этом своем новом статусе Булганин фактически заменяет Молотова, долгое время считавшегося вторым лицом в советской государственной иерархии. Он – постоянный член «семерки», узкого круга особо приближенных к Сталину лиц. После смерти вождя Булганин наряду с Берия, Маленковым и Хрущёвым становится ключевой фигурой в новой конфигурации власти.
Хрущёв всегда считал Булганина своим человеком, еще со времен их совместной работы в Москве, когда они ходили в отцах города. По этому опыту Хрущёв знал, что Булганин не будет претендовать в тандеме на первые роли. Неудивительно, что в 1955 году после отставки Маленкова выбор Хрущёва пал именно на Булганина.
Между собой они всегда могли договориться, формальные позиции не играли большой роли. Но ситуация изменилась, едва тандем покинул пределы страны. Здесь роли неизбежно поменялись: Хрущёв как глава партии не мог представлять страну. Поэтому и в зарубежных визитах, и во время приемов иностранных делегаций роль первого лица исполнял Булганин – как председатель правительства. Хрущёв сопровождал Булганина в этих поездках и участвовал в переговорах, но во всех протокольных мероприятиях должен был держаться в стороне, на вторых позициях.
Зарубежные журналисты не преминули отметить появление этого странного тандема – B & K (аббревиатура по первым буквам фамилий Булганина и Хрущёва в английской транскрипции). Западногерманский журнал Der Spiegel называл их не иначе как «вожди-близнецы».
Появление «вождей-близнецов» неизбежно приводило к сравнению их между собой, и это сравнение было не в пользу Хрущёва: «Один – образованный бюрократ, другой – простоватый народный вождь. Один представляет деловое здравомыслие государственной политики, другой – идеологический напор партии мировой революции».
Западной публике и журналистам импонировали внешность и манера поведения Булганина. Как заметил Der Spiegel, это был первый советский лидер, от которого «пахло Кельнской водой». На фоне «культурного и парфюмированного» Булганина Хрущёв выглядел неказистым толстяком, к тому же не обладающим манерами дипломатического общения. «Ему не хватает утонченности», – вздыхал по этому поводу Der Spiegel.
Во время визита Хрущёва и Булганина в Великобританию в 1956 году иностранные журналисты отметили странную особенность в передвижении тандема: эти два немолодых и не очень стройных человека стремились идти всегда рука об руку, будто боялись, что кто-то из них окажется впереди. Впрочем, когда дело доходило до общения и переговоров, ни у кого не оставалось сомнений, кто же из них лидер. Хрущёв неизменно брал инициативу в свои руки.
Журнал «Тайм». 6 января 1958 г. («Человек года»).
Канцлер ФРГ Конрад Аденауэр, сравнивая поведение Булганина и Хрущёва в 1955 году во время советско-германских переговоров в Москве, отмечал интеллигентность и корректность первого, тогда как в отношении Хрущёва высказался следующим образом: «С самого начала он вел себя как агитатор, как пропагандист, как человек партии». В то же время, полагал канцлер, стиль поведения Хрущёва, его активность и напористость свидетельствовали не только о недостатке культуры, но и том, что именно Хрущёв был первым лицом тандема.
Однако лидерство Хрущёва, очевидное для Аденауэра, было на самом деле не столь бесспорным. До двадцатого съезда КПСС западная пресса представляет Хрущёва своим читателям главным образом как специалиста по сельскому хозяйству, аграрника, т. е. человека далекого от решения внешнеполитических проблем. «Мужик и комиссар» – так характеризовал Хрущёва американский журнал Time в 1953 г. В том же ключе писал о новом советском лидере Der Spiegel, пересказывая расхожую в журналистских кругах байку, будто бы Хрущёв любит посещать фермы и лично доить коров.
Благосклонность западных журналистов касалась не только Булганина. Не менее восторженные отклики вызвало первое появление на Западе хрущёвского партнера по первому дуумвирату – Георгия Маленкова. В преддверии своего визита в Великобританию Хрущёв решил направить туда Маленкова – для зондирования почвы (посмотреть, как примут в этой буржуазной стране посланца СССР). Маленков был тогда министром электростанций. Прием, оказанный бывшему советскому премьеру англичанами и особенно англичанками, превзошел все ожидания. Фото Маленкова, буквально зацелованного английскими барышнями, обошли многие западные газеты. Прическа «под Маленкова» с характерной прядью, падающей на лоб, стала хитом сезона. А журнал Daily Sketch поместил фото Маленкова в ряду современных секс-символов вместе со звездой кинематографа Валентино и молодым певцом Элвисом Пресли. Можно только разделить удивление одной журналистки, которая задавалась вопросом: «Как этот маленький толстый человек с ухоженными руками и обворожительной улыбкой смог завоевать женские сердца во всей стране?»
Хрущёв тоже дождется своего звездного часа. В январе 1958 г. журнал Time объявит его «Человеком года». На обложке журнала Хрущёв – с короной в виде Кремля на голове и со спутником в руке. К тому времени позади останутся ХХ съезд КПСС и разоблачение Сталина, устранение политических конкурентов – сначала в лице Молотова, Кагановича, Маленкова (так называемой антипартийной группы), потом и маршала Жукова. Расстроится и тандем с Булганиным. Хрущёв заподозрит его в симпатиях к антипартийной группе. Так завершится для Хрущёва период дуумвиратов.
Двадцатый съезд
Главное знаковое событие в политической биографии Хрущёва – XX съезд КПСС – партийное собрание, которое стало и символом, и визитной карточкой эпохи «оттепели».
ХХ съезд, назначенный на февраль 1956 года, был первым партийным съездом после смерти Сталина. Поэтому от него многого ждали. Ждали прежде всего, как проявит себя новое партийное руководство и его лидер Хрущёв. Ждали, что он скажет о своей программе, о том, как будет жить страна дальше. И для Хрущёва этот съезд значил многое: он должен был поставить точку в затянувшейся борьбе за кремлевское наследство и утвердить статус Хрущёва как лидера страны. Поэтому XX съезд уже заключал в себе интригу, вызывал любопытство и интерес. Но то, что он принесет с собой сенсацию – и какую! – этого, пожалуй, не ожидал никто.
Сенсация, впрочем, тщательно готовилась. О том, что делать со Сталиным и сталинским наследием его бывшие соратники думали давно. Теперь уже трудно восстановить доподлинно, кому из них принадлежит сомнительная придумка – объяснить все и вся ссылкой на культ личности. Но Хрущёв точно не был в числе инициаторов критики Сталина. Впервые словосочетание «культ личности» произнес Маленков на следующий день после похорон Сталина. Выражая свое недовольство характером освещения траурной церемонии в прессе, которая фактически преподносила его как нового вождя, новый премьер произнес: «Считаем необходимым прекратить политику культа личности».
Секретарю ЦК Петру Поспелову было дано поручение обеспечить необходимый контроль за прессой, а Хрущёву – непосредственно за материалами, посвященными памяти Сталина. Таким образом, на публичном уровне первоначально критика культа личности свелась к перестройке пропаганды, к отказу от внешней атрибутики чествования вождей.
Пойти на открытую критику Сталина новое советское руководство решилось не сразу, поэтому какое-то время сохранялась двусмысленная ситуация: понятие «культ личности» и Сталин существовали отдельно друг от друга. Культ личности осуждался, но имя Сталина в этой связи публично не упоминалось.
Для обычных граждан сомнения и планы руководителей относительно Сталина долгое время оставались тайной, и для них десталинизация началась не с критики культа личности, а с более очевидных и заметных вещей. Жизнь страны постепенно входила в нормальное русло. В сентябре 1953 г. отменили ночной график работы советских учреждений. Сталин любил работать по ночам, поэтому и чиновники в министерствах часто засиживались допоздна: вдруг что понадобится вождю.
Жители целинного совхоза слушают выступление Хрущёва. 1956 г.
Примечательные перемены начались в культурной жизни. Ослабла цензура. Стали издавать зарубежных писателей, а также своих, бывших ранее не в чести, – Анну Ахматову, Бориса Пастернака. Набирал силу и симпатии читателей журнал «Новый мир», постепенно превращаясь в своеобразный клуб либеральной интеллигенции. Вышел из подполья джаз, до этого считавшийся буржуазной музыкой. По советскому радио зазвучала зарубежная эстрада и ее первая ласточка – Ив Монтан. В феврале 1954 г. Музей подарков Сталину стал снова Музеем изобразительных искусств. Вытащили из запасников запрещенных импрессионистов – на выставку ломилась вся Москва.
Еще одно знаковое событие: центр Москвы – Красная площадь и Кремль – стали в прямом смысле ближе к людям. Из здания Верхних торговых палат на Красной площади выселили учреждения и конторы. Там торжественно открылся главный универмаг страны – ГУМ. Еще более символичное значение имело открытие для публичных посещений Кремля, считавшегося до этого цитаделью советских вождей. В 1954 году по предложению Хрущёва в Кремле провели новогоднюю елку для детей.
В 1953 г. началась реабилитация жертв политических репрессий. Первое решение о реабилитации, ставшее достоянием общественности, было принято в апреле 1953 г. в отношении кремлевских врачей, обвинявшихся в подготовке заговора против Сталина. Вслед за врачами реабилитировали осужденных по другим крупным послевоенным делам, в том числе по так называемому «ленинградскому делу». Все эти мероприятия проходили под лозунгом восстановления социалистической законности.
В сентябре 1953 г. прекратило свое существование Особое совещание МВД СССР – орган внесудебной расправы, ставший своеобразным символом эпохи репрессий. Началась реформа ГУЛАГа. В результате амнистии, объявленной в марте 1953 г., лагеря и тюрьмы покинули более 1 миллиона человек – почти половина «населения» ГУЛАГа на момент смерти Сталина. Вместе с тем амнистия практически не коснулась политических заключенных. Их массовое освобождение началось только в 1954 г., когда было принято специальное решение о проверке приговоров по политическим делам.
Хрущев на шахте «Вятка-Глубокая». 1956 г.
Реабилитацией политических заключенных занималась Центральная комиссия во главе с Генеральным прокурором СССР и аналогичные комиссии на местах (так называемые прокурорские комиссии). Комиссии работают два года – изучают документы, кого-то амнистируют, кому-то сокращают срок наказания. Они рассмотрели 237 тысяч дел осужденных за политические преступления. В результате почти половине из них было отказано в пересмотре дела, при этом полную реабилитацию получили всего 4 процента заключенных, попавших в поле зрения комиссий.
Хрущёв внимательно следил за ходом процесса. Когда он получил справку об итогах их работы, то пришел в мрачное расположение духа. Его не устраивали ни результаты, ни темпы рассмотрения дел. По инициативе Хрущёва в январе 1956 г., т. е. незадолго до XX съезда КПСС, были созданы новые комиссии – их называли партийными. Формально они подчиняются Президиуму Верховного Совета, но во главе их стоит партийный секретарь, в них работают партийные и советские чиновники. И работают эти комиссии в отличие от прокурорских не с бумагами, а с живыми людьми, т. е. непосредственно в лагерях. В течение шести месяцев они успевают рассмотреть 176 тысяч дел, из них более половины это были дела политических заключенных. Большинство из них получили тогда свободу. В этом смысле партийные комиссии работали и быстрее, и смелее прокурорских. Но что касается реабилитации, то здесь результат был тот же – полностью реабилитированными оказались снова не более 4 процентов заключенных.
Комиссии по реабилитации занимались решением участи живых, одновременно с этим другая комиссия занималась изучением материалов о жертвах террора 1930-х годов. Работой этой комиссии, созданной специальным постановлением Президиума ЦК КПСС 31 декабря 1955 г., руководил секретарь ЦК Петр Поспелов. Ему было поручено на основе секретных источников представить данные о репрессиях против делегатов XVII съезда партии. На самом деле итоговый документ, который комиссия представила 8 февраля 1956 года, по своему содержанию выходил за первоначально обозначенные рамки. Фактически это был первый документ, где в обобщенном виде приводились данные о масштабах сталинского террора. Именно этот материал лег в основу знаменитого доклада Хрущёва «О культе личности и его последствиях» 25 февраля 1956 года.
Так развивались события, пока не подошли к кульминационной точке – XX съезду партии. Но у Хрущёва был еще и свой, личный путь – от Сталина к не-Сталину. Он не свергал своего кумира, а пытался для себя отделить Сталина от сталинизма. И отделить самого себя от Сталина. Второе у него получалось лучше. Полемика со Сталиным стала частью нового имиджа Хрущёва как политика, как лидера. Он начал с того, что стал вести себя от противного. Сталин весьма редко публично выступал – Хрущёв делал это регулярно, даже с избытком. Сталин держал дистанцию с народом – Хрущёв с удовольствием ходил в народ. Сталин почти никогда не покидал пределов страны – Хрущёв активно и с удовольствием путешествовал. Даже в одежде Хрущёв сменил сталинский военизированный стиль на гражданский костюм. Хрущёв, как и Сталин, опирался на традиционный для массового сознания патриархальный архетип восприятия власти. Однако и здесь он не копировал образ вождя, а создавал более открытый имидж отца: товарищ Хрущёв постепенно превращался в дорогого Никиту Сергеевича.
Один из первых биографов Хрущёва корреспондент «Обсервер» Эдвард Крэнкшоу, характеризуя политический стиль Сталина и Хрущёва, сравнивал первого с паровым катком, а второго – с танцором на канате. После антисталинского доклада на ХХ съезде партии к образу Хрущёва добавится еще один важный штрих: он станет человеком, «одолевшим Сталина».
Двадцатый съезд открылся 14 февраля 1956 года. Поначалу все шло обычным распорядком. Делегаты съезда и иностранные гости пришли в Большой Кремлевский дворец на первое заседание съезда. Журналисты заметили, что во время первого появления советских руководителей в зале Хрущёв все время находился впереди остальных, явно демонстрируя свои лидерские позиции. Не ускользнуло от наблюдательных глаз еще одно обстоятельство: в зале не было привычных по такому случаю портретов Сталина.
Хрущёв и Ворошилов в пионерском лагере «Артек». 1956 г.
У съезда была большая программа, рассчитанная на одиннадцать дней. Сначала отчетный доклад Хрущёва о внешней и внутренней политике, потом доклад Булганина о планах на шестую пятилетку. Хрущёв говорил долго и довольно бесцветно. Однако делегаты съезда и иностранные журналисты отметили несколько новых моментов в его речи. Хрущёв говорил о том, что страны социализма и капитализма могут жить в мире, что войны в современную эпоху не являются неизбежными. О том, что переход к социализму возможен ненасильственным путем и что советская модель не является обязательной для всех. Это был знак миру. Сигнал, что Советский Cоюз готов к диалогу. И готов меняться сам.
Все это звучало ново, свежо. Даже обнадеживающе. Но не сенсационно. Упомянул Хрущёв и о культе личности, но как-то невнятно, безадресно, так что пассаж этот прошел незамеченным.
Оживление в рутинную работу съезда внес Анастас Микоян. Он первым нарушил обет молчания вокруг имени Сталина. Правда, Микоян ни разу не назвал Сталина напрямую, но его критические выпады ни у кого не оставили сомнений, о ком, собственно, идет речь.
«Своей речью Микоян положил начало процессу ревизии», «миф о Сталине теперь уже не является чем-то священным», – так отреагировала на выступление Микояна западная пресса.
На самом деле возмутитель спокойствия Микоян не был нарушителем партийной этики. Его антисталинская речь стала своего рода пробным камнем. Еще накануне съезда, 13 февраля, Президиум ЦК после долгих и острых дебатов принял решение сделать на съезде еще один, незапланированный ранее доклад. Секретный, на закрытом заседании. «Надо сказать правду о Сталине», – так сформулировал задачу доклада Хрущёв. Ему и предстояло выступить с этой разоблачительной речью.
Когда в Кремле принималось решение о секретном докладе, его еще не существовало. Был только материал комиссии Поспелова. Ему и поручили доработать текст, чтобы из него сделать доклад. С докладом ознакомился Хрущёв, остался недоволен и начал диктовать. Так «материал Поспелова» стал превращаться в «секретный доклад Хрущёва». Съезд шел своим чередом, а за его кулисами в спешном порядке готовилась главная информационная бомба.
24 февраля ХХ съезд завершил свою работу. И только после того, как были проведены выборы руководящих партийных органов на новый срок – факт сам по себе не случайный, – делегаты узнали, что им предстоит задержаться еще на один день. Заседание 25 февраля предназначалось только для своих, иностранные и прочие гости на него не приглашались.
Хрущёв говорил четыре часа. О репрессиях и пытках. О том, как выселялись целые народы. О провалах начального этапа войны. О бедственном положении сельского хозяйства. И за всем этим стоял Сталин, его персональная ответственность. Отметил Хрущёв и заслуги вождя, по-простому разделив его правление на хороший и плохой периоды. О многом он, конечно, умолчал. Но и сказанного оказалось достаточно, чтобы погрузить зал в шоковое состояние.
Напоследок Хрущёв напомнил, что все сказанное не предназначено для посторонних ушей, и призвал посвященных не «обнажать наших язв» перед недругами. Но он лукавил. 27 февраля 1956 года, то есть через два дня, текст «секретного» доклада по специальному списку был разослан руководителям зарубежных компартий. 5 марта, в третью годовщину смерти Сталина, Президиум ЦК КПСС принял решение ознакомить с содержанием доклада советский партийный и комсомольский актив. Так весть о хрущёвских разоблачениях облетела всю страну. И весь мир.
Резонанс от доклада Хрущёва в Советском Союзе был огромным. В своем восприятии критики Сталина общество раскололось. Одни сочли откровения Хрущёва недостаточными и требовали идти до конца, другие призывали не ворошить прошлое. В разных районах страны были отмечены случаи вандализма по отношению к памятникам Сталину, на собраниях высказывались предложения вынести тело Сталина из Мавзолея. Во время дискуссий звучали мнения о перерождении советской системы, о ее недемократичности и раздавались призывы «вернуться назад, к Ленину». И рефреном звучал одни и те же вопросы: а где же были остальные? Куда смотрели? Как допустили?
Наиболее драматично события развивались в Грузии, где в 5–9 марта 1956 года состоялись массовые выступления в защиту Сталина. Эти выступления были подавлены силой оружия – впервые новая власть решилась на открытое насилие по отношению к мирным гражданам (до этого оружие использовалось только для подавления волнений в лагерях).
Разоблачение сталинских преступлений стало причиной кризиса коммунистической идеологии, с одной стороны, и сомнений в результатах коммунистической, прежде всего советской, практики – с другой. Ортодоксальные коммунисты потеряли точку опоры, антикоммунистически настроенные интеллектуалы получили весомый аргумент в свою пользу. Эти кризисные процессы затронули не только Советский Союз. Не в меньшей степени они были характерны и для коммунистических партий других стран.
В сознании зарубежных коммунистов Сталин олицетворял собой не только Советский Союз, но и коммунистическую идею. После критики Сталина советский опыт уже не мог считаться образцом для подражания, а вместе с тем Советский Союз потерял свое исключительное право на мировое лидерство в коммунистическом движении. На место Сталина в иерархии мирового коммунизма стали примериваться другие вожди – Тито в Европе и Мао Цзэдун в Азии. Китайская компартия, единственная из всего социалистического лагеря, выступила с критикой доклада Хрущёва.
Хрущёв на даче. 1957 г.
Антисталинская речь Хрущёва поставила под удар лидеров стран Восточного блока, многим из которых можно было предъявить те же обвинения, что и Сталину. В сложной ситуации оказались и коммунистические лидеры западных стран, где популярность коммунистических идей стала стремительно падать. Начались массовые выходы из компартий, коммунисты теряли поддержку левых интеллектуалов. Эти процессы особенно активизировались после того, как 5 июня 1956 года в США, в газете The New York Times был опубликован текст «секретного» доклада Хрущёва, который очень быстро распространился по всему миру.
Десталинизация стала причиной и одновременно одним из проявлений политических кризисов в странах Восточной Европы, которые приняли наиболее радикальные формы в Польше и Венгрии осенью 1956 г. Народное восстание в Венгрии, которое подконтрольная коммунистическая пресса называла не иначе как «контрреволюционный мятеж», было подавлено в результате вооруженного вмешательства СССР и других стран Варшавского Договора. Хрущёв лично настаивал на применении военной силы.
Опасаясь повторения подобных событий в других странах соцлагеря, в том числе и в СССР, советское руководство приняло решение прекратить антисталинскую кампанию. Десталинизация была приостановлена: появились новые трактовки роли и места Сталина в советской истории – без особого возвеличивания, но и без критических выпадов. Те, кто продолжал мыслить в духе ХХ съезда, попали под волну репрессий, особенно заметную в 1957 г.
Хрущёв решился вернуться к критике Сталина только спустя 5 лет, в октябре 1961 г., на XXII съезде партии. По решению съезда тело Сталина было вынесено из Мавзолея и перезахоронено рядом. Это был символический жест. Вторая попытка десталинизации по своему содержанию была более продуманной и аргументированной, чем первая. Но, утратив налет сенсационности, новые разоблачения уже не имели того резонанса, как в 1956 году.
Хрущёв терял доверие. Он колебался, метался из одной крайности в другую. Он обвинял Сталина в преступлениях, а потом заверял, что «Сталина мы в обиду не дадим». Эти колебания ярче всего проявились на отношениях Хрущёва с интеллигенцией. Хрущёв санкционировал травлю Бориса Пастернака в 1958 году, а в 1962 году он благословил публикацию повести Александра Солженицына «Один день Ивана Денисовича». В «Правде» появляется стихотворение Евгения Евтушенко «Наследники Сталина», а спустя несколько месяцев Хрущёв обрушивается на него с обвинениями в нелояльности и чуть ли не враждебной деятельности. Он устраивает постыдный разгром художников в Манеже, не жалея ругательств, и предлагает всем недовольным «убираться вон» из страны.
Периодически Хрущёв приглашает представителей интеллигенции на встречи с руководителями страны. Таких встреч было несколько – в 1957, 1960, 1962 и 1963 годах. И почти каждая из них заканчивается разносом и скандалом. Хрущёв, похоже, никак не мог для себя решить: то ли он хочет задружиться с интеллигенцией, то ли поставить ее на место. Он то входил в образ гостеприимного, радушного хозяина, то вдруг вспоминал, что он Хозяин с большой буквы, и начинал поучать всех и вся. Потом он будет искренне сожалеть о своем поведении, но это случится, когда он окажется уже не у дел.
Продовольственная программа
У Хрущёва было много идей. Но что бы он ни делал – бросался наперегонки с Америкой, строил коммунизм, распахивал целину или сеял кукурузу, – думал, в сущности, об одном – как накормить досыта народ. Для этого нужно было решить по крайней мере две задачи – обеспечить страну хлебом и наполнить прилавки мясом, молоком, маслом.
Хрущёв и Никсон на американской выставке в Москве. Июль 1959 г.
Воплощение своего замысла он начал с целины. Само слово «целина» потом окажется навсегда связанным с именем Хрущёва и его временем. На самом деле вопрос об освоении целины поднимался еще до революции. Да и большевики в конце 1920-х годов не смогли избежать соблазна решить зерновую проблему за счет распашки новых земель. Но «поднятая целина» тех лет, конечно, не шла ни в какое сравнение с целинной эпопеей 1950-х.
22 января 1954 года Хрущёв направил в Президиум ЦК КПСС записку «Пути решения зерновой проблемы». В ней первый секретарь развернул свою программу обеспечения страны хлебом. Освоение целины было лишь частью этой программы. Хрущёв говорил о необходимости поднимать урожайность на старых землях, внедрять новую агротехнику, поднимать Нечерноземье. Потом как-то незаметно все сосредоточилось на целине.
Записка Хрущёва была серьезным документом, над ней работал большой коллектив ученых-аграрников. Они, кстати, предупреждали, что у целины как зоны рискованного земледелия есть не только плюсы, но и существенные минусы, и прежде всего ограниченный ресурс естественного плодородия почвы.
Но в тот момент плюсы перевесили минусы. Перспектива получения дешевого, а главное, быстрого хлеба сломала доводы скептиков. «Мы должны выиграть время», – твердил Хрущёв. У кого выиграть? Зачем? Какой ценой, наконец, – эти вопросы как-то выпали тогда из поля зрения. И уже весной 1954 года на новые земли отправились первые партии будущих целинников.
Главной ареной битвы за целинный урожай стал Казахстан. Руководство этой республики встретило идею Хрущёва без особого энтузиазма. Первый секретарь ЦК компартии Казахстана Жумабай Шаяхметов говорил, что распашка целинных земель нарушит интересы коренного казахского населения, поскольку лишит скотоводов-казахов естественных пастбищ. Пришлось срочно менять казахстанское руководство. На место Шаяхметова пришел бывший главный партизан страны – Пантелеймон Пономаренко, а вторым секретарем ЦК стал Леонид Брежнев. Они не подвели.
Первый целинный урожай, урожай 1954 года, казалось, разбил все аргументы сомневающихся – тогда взяли хлеба по 9 с половиной центнера с гектара. Однако уже на следующий год урожайность упала до 3 центнеров. Пономаренко поплатился за это своей должностью, а вот пришедшему ему на смену Брежневу повезло – 56-й год оказался рекордно урожайным. Брежнева наградили орденом Ленина и отправили на повышение в Москву. Кстати, очень своевременно, поскольку в следующем, 1957 году, собрали едва по 4 центнера с гектара.
В конце 50-х годов, когда уже было распахано более 40 млн гектаров новых площадей, на долю целины приходилось 40 % всех заготовок хлеба в стране. Но это по официальным данным. На самом деле вес целинного урожая был гораздо скромнее – всего 12–14 %. И чем дальше, тем больше бывшая целина превращалась не столько в решение проблемы, сколько сама становилась проблемой.
Не получилось с целиной, но у Хрущёва в запасе был еще один козырь – кукуруза.
Кукуруза – культура универсальная – тут тебе и зерно, и корм для скота. Причем и того и другого можно получить сразу и много. Хрущёв считал и сравнивал с Америкой. В Соединенных Штатах кукурузой занято 35 % посевной площади зерновых – 30 млн гектаров и еще 3–4 млн засевали под силос, на корма. А у нас посевы кукурузы едва-едва дотягивали до 4 % пашни. У них и с зерном, и с мясом все в порядке, а у нас сплошь проблемы.
И Хрущёв поверил в кукурузу, как когда-то поверил в коммунизм, а потом – в космос. Посеял кукурузу сначала у себя на даче под Москвой. Получилось. Потом в соседнем колхозе, в Усове. Кукуруза опять вымахала выше человеческого роста. А в январе 1955-го кукурузная эпопея стартовала по всей стране. Тогда на пленуме ЦК партии, посвященном проблемам животноводства, Хрущёв поставил задачу – увеличить посевы кукурузы решительно и повсеместно. К 1960 году под кукурузу предполагалось занять до 28 млн гектаров – почти как в Америке. Там, где кукуруза по климатическим условиям не вызревает на зерно, выращивать ее на силос. По замыслу Хрущёва, к 1960 году посевы кукурузы должны были приблизиться к площади освоенных целинных земель. Но урожайность кукурузы в три раза выше, чем урожайность пшеницы на целинных землях. И даже больше. Так что, придумай Хрущёв с кукурузой немного раньше, возможно, и не пришлось бы распахивать целину. По крайней мере в таких масштабах и в такой спешке.
Об инициативе Хрущёва прослышали американские фермеры из штата Айова. Пригласили к себе – для обмена опытом. Летом 1955 года в Айову отправилась делегация во главе с заместителем министра сельского хозяйства Владимиром Мацкевичем. Успехи американцев в производстве кукурузы впечатлили Мацкевича, он вернулся в Москву полный энтузиазма и заверил Хрущёва: «То, на что американцам требовались десятилетия, мы можем пройти за немногие годы».
На рыбалке.
Потом к Хрущёву в гости приехал фермер из Айовы Росуэлл Гарст. Привез семена своего знаменитого гибрида, рассказывал об особенностях возделывания кукурузы. Напомнил, что одного желания мало – нужны удобрения, гербициды и много чего еще, чтобы кукуруза росла и давала хорошие урожаи. Советовал не увлекаться продвижением кукурузы на север и ограничиться пока южными регионами.
Удобрений в стране не хватало, о гербицидах в большинстве колхозов вообще ничего не слышали. Но, заболев «кукурузной лихорадкой», Хрущёв уже не мог остановиться. В том же 1955 году он пообещал, что кукуруза будет расти в Якутии и на Чукотке. Хрущёв рассуждал просто: «Растет там картошка? Растет. Думается, что и кукуруза будет расти».
Скептики и прагматики пытались возражать, доказывая, что природные условия некоторых регионов вообще не годятся для выращивания кукурузы. Хрущёв отвечал: «Если кукуруза не родиться, то виноват в этом не климат, виноваты руководители». И продолжал агитировать за кукурузу.
Хрущёв и американский фермер Р. Гарст.
Он называл ее королевой полей, сравнивал с мощным оружием. «Кукуруза – это танк в руках колхозников», – говорил Хрущёв и обещал с помощью кукурузы «пустить торпеду» под устои капитализма. Это означало – догнать Америку по производству мяса, молока и масла на душу населения. Причем за два-три года. И с помощью кукурузы, конечно.
Но одного энтузиазма первого секретаря оказалось мало, чтобы хоть как-то приблизиться к решению этой задачи. Не помогали и штрафные санкции. Где-то кукуруза давала прекрасные урожаи, и животноводы быстро оценили ее преимущества как кормовой культуры. Где-то не получалось ничего. Предприимчивые председатели колхозов, чтобы не навлекать на себя гнев начальства, придумали одну хитрость: прятали пшеничное поле за кромкой кукурузных посевов, чтобы с дороги не видно было, что на том поле в действительности растет.
В 1960 году посевные площади кукурузы на зерно едва дотянули до 6 миллионов гектаров. До обещанных 28 миллионов было еще очень далеко. Постепенно Хрущёв стал сдавать позиции. Сначала признал, что в большинстве районов кукуруза на зерно не вызревает, и предложил выращивать ее преимущественно на силос. А в декабре 1963 года согласился, что там, где необходимо, можно отказаться от посевов кукурузы вообще.
Однако сам Хрущёв кукурузу не бросил. После своей отставки, на пенсии, сажал ее на своем приусадебном участке и добивался высоких урожаев. Считал, что кукурузу можно и нужно выращивать в стране. Правда, уже полагался в этом деле не только на правильные кадры. «Решающими факторами, – говорил Хрущёв, – должны стать карандаш, логарифмическая линейка, счетная машинка».
В продовольственную программу Хрущёва странным образом не вписывались личные подсобные хозяйства. Отношение Хрущёва к личной собственности вообще, а крестьянской в особенности всегда было довольно сложным. Как правильный коммунист, он ее не одобрял. Но как человек прагматичный понимал, что без помощи крестьянских подворий народ ему не накормить.
Поэтому в 1953 году Хрущёв объявил: личные коровы – не помеха, а подспорье колхозным фермам. Тогда же были снижены налоги на частных буренок и существенно повышены цены на скот, сдаваемый государству. В порядке так называемых обязательных поставок. В 1958 году крестьяне были освобождены и от этой повинности. И, надо сказать, они отреагировали должным образом: примерно 40 % товарного производства мяса и молока в стране приходилось в те годы на индивидуальный сектор.
Несмотря на это, в 1956 году началось наступление на личные подсобные хозяйства. Борьба велась поэтапно. Сначала колхозникам запретили увеличивать размер приусадебного участка, а потом рекомендовали вообще его сокращать, как и количество личного скота. Потом запретили покупать на корм скоту в государственных и кооперативных магазинах хлеб, крупу и другие продукты. На первый взгляд правильное решение, если оставить в стороне то обстоятельство, что других кормов не было. Не развернулась отечественная промышленность пока в эту сторону. Но личные подворья пока держались. Впереди их ждал новый удар, от которого многие уже не оправились.
Розуэлл Гарст и Никита Хрущёв в толпе на ферме Гарста.
В мае 1957 года Хрущёв бросил клич – «догнать Америку по производству мяса, молока и масла на душу населения». Потом призыв зазвучал еще оптимистичнее: «догнать и перегнать» заокеанскую державу.
Идея соревнования с Западом была вовсе не нова. Сразу вспоминается лозунг первой пятилетки: «догоним и перегоним индустриальные капиталистические страны…». Новым было другое: предметом гонки были объявлены не абстрактные для простых граждан тонны чугуна и стали (как раньше), а продукты питания – что каждый человек ежедневно видит на своем столе. В этом смысле Хрущёв сильно рисковал.
Например, чтобы догнать Америку, производство мяса в стране предстояло увеличить в 3 раза. Хрущёв спросил ученых-экономистов, сколько на это потребуется времени. Ученые, взвесив все за и против, поставили срок – 1975 год. Этот ответ страшно раздосадовал Хрущёва. «Что значит растянуть решение жизненно важной задачи до 1975 года? – возмущался он. – Это значит дать возможность идеологам капиталистического мира еще длительное время болтать против социалистического строя…» Экономисты были обвинены в «недооценке колхозного строя и недостатке патриотизма», а сроки Хрущёв поставил сам – два-три года.
Журнал «Лайф». 5 октября 1959 г. Надпись на обложке: «Игра под простачка на ферме».
И нашлись энтузиасты, которые бросились выполнять директиву первого секретаря. И создавать изобилие в отдельно взятом колхозе, районе, области. На всю страну прогремело тогда «рязанское дело». Секретарь Рязанского обкома партии Алексей Ларионов заветных показателей – увеличить производство мяса в три раза – добился за год. Под нож было пущено все поголовье скота в области, даже молодняк. Ларионов получил Звезду Героя Социалистического Труда, а Хрущёв какое-то время активно пропагандировал «рязанский опыт». Однако обман открылся, Ларионов лишился своего поста и вскоре застрелился.
Ставка на преимущества колхозного строя, таким образом, не оправдалась. Но и частный сектор тоже не мог вытянуть эту проблему: как раз в разгар соревнования с Америкой Хрущёв объявил новую войну личным подворьям.
Хрущёв и Кастро в ООН. 1960 г.
В марте 1962 года на пленуме ЦК он признался, что в стране производится меньше, чем запланировано, зерна, мяса, молока. Все это происходило, по мнению первого секретаря, «в результате ослабления руководства сельским хозяйством».
То, что в стране не хватает мяса, не было новостью: об этом уже давно красноречиво говорили прилавки магазинов. Чтобы стимулировать колхозное производство, решили в июне 1962 года повысить закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию. Одновременно подпрыгнули цены розничные. Утром 1 июня 1962 года, как всегда, ничего не подозревающие советские граждане открыли газеты. На первой странице их ожидало новое постановление Совета министров: «В целях сокращения убытков, которые несет государство при продаже населению мяса и масла… повысить с 1 июня розничные цены на мясо и мясопродукты в среднем на 30 процентов…»
Хрущёв и Кеннеди. Вена. 1961 г.
Экономически это решение было понятным, но народ мыслил не экономическими категориями – он вспоминал и сравнивал. Эти сравнения получались не в пользу Хрущёва: вспоминали, что при Сталине цены снижались, причем ежегодно; называли Хрущёва «болтуном», «обманщиком» и даже «предателем интересов рабочего класса». Масла в огонь добавило еще одно решение – одновременно с повышением цен рабочим повысили нормы выработки. А это означало сокращение зарплаты. В общем, народ роптал.
Подобную реакцию можно было в какой-то степени предвидеть. Труднее было предугадать, что общественное недовольство примет взрывной характер. А именно так и получилось в Новочеркасске. Там рабочие Электровозостроительного завода в знак протеста вышли на улицу. Вскоре волнениями был охвачен весь город. Власти растерялись. И испугались. Усмиряли Новочеркасск с помощью войск и танков.
В августе в Новочеркасске судили «организаторов и зачинщиков беспорядков», всего 14 человек. Семерых из них приговорили к расстрелу, остальные получили длительные – от 10 до 15 лет – сроки тюремного заключения. Для того чтобы подвести обвиняемых под расстрельную статью (статья 79 Уголовного кодекса РСФСР о массовых беспорядках смертной казни не предусматривала), пришлось пойти на нарушение закона, обвинив участников беспорядков в бандитизме, хотя в их действиях никаких признаков этого вида преступления не было.
Потом, когда в Москве обсуждали причины новочеркасских событий, говорили о том, что они были «спровоцированы уголовно-хулиганствующими элементами». О том, какую роль при этом сыграло решение о повышении цен, а еще раньше – наступление на личные подворья и соревнование с Америкой, почему-то не вспоминали.
А в 1963 году после засухи Советский Союз впервые начал закупать хлеб за границей.
Космос и коммунизм
Соревнование с Америкой увлекло Хрущёва. Догнать соперника по мясу и молоку не получилось. Но о реванше мечталось, и он его получил. Этот день пришелся на 4 октября 1957 года и вошел в историю как начало космической эры. В Советском Союзе был запущен первый искусственный спутник Земли. Событие сразу стало сенсацией. Причем сенсацией действительно планетарного масштаба. Не только потому, что до запуска советского спутника космос был недосягаем для человека в принципе. Сенсацией стал сам факт: первым в космос прорвался Советский Союз. Это было главной новостью того памятного дня. Как и русское слово «спутник», которое сразу вошло во все языки мира.
Хрущёв с космонавтами Юрием Гагариным и Германом Титовым на трибуне Мавзолея. 1961 г.
На самом деле вместо «спутника» ждали «Луну Эйзенхауэра». Именно так называли газетчики американский аналог советского аппарата. В США работы над созданием искусственного спутника Земли начались сразу после войны. В СССР тогда эта идея увлекала немногих, а на государственную поддержку не приходилось рассчитывать вовсе.
В середине пятидесятых все изменилось. Космос стал еще одним полем соперничества двух сверхдержав – СССР и США. Причем и советские, и американские ученые пообещали приурочить запуск первого спутника к Международному геофизическому году. Он начинался в июле 1957-го. Поэтому торопились все.
В Советском Союзе работами по спутнику руководил Сергей Королёв. Работали параллельно – над спутником и ракетой-носителем. Когда СССР включился в космическую гонку с США, у нас не было ни того, ни другого. Успешное испытание ракеты, знаменитой королёвской Р-7, произошло только в августе 1957 года – после целого ряда неудач. Спутник стартовал полтора месяца спустя. И никто не мог гарантировать успех. Но 4 октября характерные сигналы спутника с орбиты услышал весь мир.
Никита Хрущёв с космонавтами Валентиной Терешковой, Павлом Поповичем и Юрием Гагариным. 1963 г.
Хрущёв был в восторге. По космосу СССР не только догнал Америку, а сразу обогнал. Это был серьезный удар по престижу США. Хрущёв ликовал, радовался почти по-детски, что даже по весу советский спутник превосходит своего американского сородича. «У них спутник с апельсин, а у нас целых 80 килограммов», – говорил он. Советский лидер не уставал повторять: «СССР обогнал ведущую капиталистического страну – США – в области научно-технического прогресса».
Практически все СМИ мира, включая американские, расценивали запуск советского спутника как победу СССР и поражение США. Журнал Fortune был, пожалуй, самым жестким и откровенным: «Мы не ждали советского спутника, и поэтому он произвел на Америку Эйзенхауэра впечатление нового технического Пёрл-Харбора».
Журналисты обрушились с критикой на американского президента. Эйзенхауэр, отвечая на вопрос о причинах советских успехов и американских неудач, имел неосторожность уйти от прямого ответа, сославшись на то, что он, мол, «не ученый». «Если так, то он и не президент», – комментировали высказывание Эйзенхауэра газетчики.
Советский спутник стал не только событием в мире науки – он создал юридический прецедент, новое правовое поле в международных отношениях. По мнению журналиста The New York Times, «Советский спутник вторгся на суверенную территорию США. Теоретически мы имеем право его уничтожить». Вызов приняла газета «Известия» и отвечала: «Советский Союз имеет полное право запускать спутники туда, куда захочет». Этот неофициальный спор невозможно было разрешить, поскольку никакой юридической нормы по поводу освоения космического пространства просто не существовало.
Ситуация немного разрядилась после того, как через 119 дней после запуска советского спутника в космос наконец стартовал его американский аналог. Его назвали Explorer. Однако остроумные газетчики немедленно переименовали американский спутник, окрестив его «дядюшка Сэмник». Про «Луну Эйзенхауэра» уже никто не вспоминал.
Хрущёв, правда, не упустил случая еще раз уколоть Эйзенхауэра, припомнив лунную тему. Во время своего визита в США в 1959 году он подарил Эйзенхауэру копию лунного вымпела. Того самого, что незадолго до этого доставила на Луну советская ракета. Опять раньше американцев. Так Хрущёв еще раз хотел продемонстрировать приоритет СССР в освоении космоса.
Запуск спутника действительно поднял международный авторитет Советского Союза. А вместе с ним и авторитет Хрущёва. Спутник как будто дал ему право на равноправный диалог с Западом. В западной прессе все чаще стало появляться новое словечко – «паритет». Хрущёв был настроен миролюбиво. Он рассуждал просто: мы вас обогнали, но готовы с вами сотрудничать и договариваться, «давайте встретимся и по-деловому обсудим назревшие международные проблемы».
12 апреля 1961 г. стал днем нового триумфа советской космической программы – состоялся запуск первого пилотируемого космического корабля. Весь мир узнал имя первого космонавта Земли – гражданина СССР Юрия Гагарина. Хрущёв гордился победами в космосе как своими личными достижениями.
Успехи в космосе буквально окрылили Хрущёва. На их фоне казались достижимыми и другие проекты, считавшиеся раньше почти фантастическими. Например, построение коммунизма. Летом 1961 года советские граждане узнали, что через двадцать лет они будут жить при коммунизме. Именно тогда был опубликован проект новой программы партии, уже третьей по счету. Ее назвали программой построения коммунизма. И этот бросок в коммунизм тоже, как ни странно, был попыткой номер три.
Первый раз о коммунизме как задаче программной для партии заговорили на ее XVIII съезде, в 1939 году. Но тогда любителям рисовать картины светлого будущего помешала война. Как только война закончилась, работа над новой программой партии закипела вновь. Так состоялась вторая попытка. В 1947 году проект программы был готов. «Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков), – говорилось в тексте проекта, – ставит своей целью в течение ближайших 20–30 лет построить в СССР коммунистическое общество».
Так что магические 20 лет родились в голове Хрущёва вовсе не случайно. Расчет сроков был максимально прост: меньше нельзя – не успеть. И больше нельзя – не дожить. И тогда любые обещания, любые цели перестают быть привлекательными. Отсюда лозунг: «Нынешнее поколение будет жить при коммунизме». Кстати, в отличие от партийных теоретиков Хрущёв за слова не цеплялся. И свое понимание коммунизма объяснял так: «Чтобы человек жил без нужды, чтобы он всегда имел работу, которая ему по душе, чтобы не думал с тревогой о завтрашнем дне…» Кто бы возражал против такой программы коммунизма?
Поэтому Хрущёв хотел сделать не просто программу, а своего рода расписание движения к заветной цели. Чтобы люди в каждом конкретном шаге ощущали его результаты. В сталинской программе подобная роль отводилась великим стройкам коммунизма. Они служили символами приближения к будущему. Хрущёву этого было мало. Так в программе партии появились цифры и расчеты. И коммунизм стал измеряться в тоннах чугуна и нефти, процентах роста национального дохода и производительности труда. Говорят, что эти расчеты были взяты буквально с потолка. Это не совсем так. На самом деле в их основе лежали официальные показатели развития советской экономики в конце 1950-х годов. И оптимистичные прогнозы на будущее, конечно.
Люди, более трезвомыслящие, пытались убрать из текста программы упоминания о тоннах и процентах. И тем более данные о том, как мы будем догонять и перегонять Америку. Но в этом вопросе Хрущёв был непреклонен. И даже полагал, что некоторые расчеты выглядят излишне острожными. «Занижать нам невыгодно, – объяснял свою позицию Никита Сергеевич, – потому что мы снижаем тогда агитационное воздействие на умы как внутри, так и вовне».
Реформы
Хрущёв был из тех людей, кто смело заглядывает в будущее, но никогда не отрывается от настоящего. Он понимал, что люди живут здесь и сейчас и хотят чтобы их жизнь менялась к лучшему – тоже здесь и сейчас. Решению этой задачи была посвящена социальная программа Хрущёва. Ее ключевые положения Никита Сергеевич изложил в специальной записке, которую направил членам Президиума ЦК накануне ХХ съезда партии. Предложения Хрущёва сводились к нескольким основным пунктам: повысить заработную плату низкооплачиваемым работникам, провести пенсионную реформу, решить жилищную проблему, сократить продолжительность рабочего дня, существенно расширить сеть детских учреждений, а также домов для престарелых и инвалидов.
Встреча Хрущёва с деятелями литературы и искусства. 1960 г.
Чтобы выполнить намеченное, требовались огромные средства. Хрущёв думал о сокращении расходов госбюджета и нашел по крайней мере две статьи, на содержании которых можно было бы сэкономить, – бюрократический аппарат и армия. За сокращение армии чиновников начал бороться еще Маленков, Хрущёв пошел дальше, замахнувшись на армию как таковую. Он считал, что современная война будет войной ядерной, поэтому незачем тратить государственные средства на производство обычных вооружений и содержание большой армии. Первыми под нож пошли почти достроенные крейсера и эсминцы. Потом настала очередь людей. За 1955–1957 годы численность Вооруженных сил СССР сократилась на 2 миллиона человек. В 1958 году – еще на 300 тысяч, а в 1960-м на гражданку отправили 1,2 миллиона человек, в том числе 250 тысяч офицеров. Увольнение проходило в большой спешке, люди часто оказывались в буквальном смысле на улице – без жилья, без работы. В лице военных Хрущёв обрел себе новых недругов, но позиций своих не сдал и критиковал военное лобби в руководстве за неумеренные аппетиты.
Решил Хрущёв отказаться от политики снижения цен – пусть деньги, отпускаемые на дотации, лучше прямо идут на социальные нужды. Настала очередь государственных займов: по предложению Минфина в 1957 году выпуск займов был прекращен, но встал вопрос – что делать с выплатами по уже выпущенным займам? Государство было в долгу у людей, а это тоже статья расходов. Хрущёв и здесь пытался решить проблему в своем стиле – быстро и просто: выплаты по займам прекратить вообще, а облигации оставить у населения на память – «как знак вклада в общее дело строительства социализма». Более дальновидные соратники отсоветовали Хрущёву идти на такой шаг. Тогда решили отложить выплаты на 20 лет и начать платить по долгам с 1977 года.
Сэкономленные за счет сограждан средства были потрачены на жилищное строительство. До этого жилье, конечно, тоже строилось, но темпы строительства никак не успевали за ростом населения. Хрущёв нашел выход из ситуации, казавшейся до этого тупиковой. По его мнению, жилье надо было, во-первых, существенно удешевить. Во-вторых, перевести жилищное строительство на индустриальную основу. Так возникла идея дешевого, стандартного жилья, вошедшего в историю под именем своего создателя – «хрущёвки». Минимализм стал главным архитектурно-дизайнерским принципом проектирования и оформления нового типа массового жилья. Его реализация шла по пути устранения так называемых излишеств, к числу которых были отнесены не только украшения фасадов домов, но и вполне функциональные вещи, такие как лифт и мусоропровод.
Вместе с тем строительство коробок – так стали называть это неказистое жилье – впервые в советской истории позволило перейти к главному, ради чего, собственно, жилищная программа и задумывалась, – расселению семей по принципу «одной семье – одна квартира». Этот принцип был зафиксирован в постановлении ЦК КПСС и Совета министров СССР от 31 июля 1957 г.
Хрущёв на выставке в Манеже. 1962 г.
Хрущёвки сразу стали излюбленной темой анекдотов и карикатур. Больше всего доставалось главной достопримечательности новых квартир – маленькому совмещенному санузлу. Это чудо архитектурного минимализма немедленно окрестили «гаванной» (гальюн плюс ванна), а острословы шутили: Хрущёв успел соединить туалет с ванной, но не успел соединить пол с потолком. Шутили, но ордер на заветную квартиру был сродни счастью, пропуском в жизнь, где у человека появлялось пусть относительное, но все-таки приватное пространство – роскошь, ранее доступная лишь немногим.
Закон о государственных пенсиях, принятый в июле 1956 года, стал еще одним шагом в реализации социальной программы Хрущёва. До этого советская система пенсионного обеспечения была дифференцированной, иерархичной и слабо ориентированной на реальный прожиточный минимум. Минимальный размер пенсии вообще носил чисто символический характер: 14 рублей 90 коп. для жителей сельской местности (не колхозников) и 74 рубля 90 коп. в городе. Колхозники обеспечивались пенсиями за счет средств колхозов или не получали пенсии вовсе. Закон о пенсиях повысил минимальный размер пенсии по старости до 300 рублей в месяц и установил ее верхний предел – 1200 рублей. Установленный минимум был приближен к черте бедности, но на большее тогда в госбюджете не хватило денег. По этой же причине гарантированные пенсии для колхозников были введены только с января 1965 года (закон о пенсиях и пособиях членам колхозов были принят еще при Хрущёве – 15 июля 1964 года). Правда, пенсии эти были крохотными – в среднем 12 рублей 75 коп., то есть 127 рублей 50 коп. в старых ценах (до денежной реформы 1961 года).
Намерение Хрущёва повысить зарплату низкооплачиваемым работникам невозможно было реализовать, не получив ответа на вопрос: каким должен быть минимальный размер оплаты по труду? С этого момента социологи получили доступ к ранее секретной статистике, чтобы рассчитать прожиточный минимум (правда, по идеологическим соображениям само это понятие не употреблялось, а говорили об уровне «материальной необеспеченности»). Специалисты предлагали определить минимум заработной платы в 50 рублей. Однако госбюджет снова оказался не готовым к таким расходам, и за семилетку (1959–1965) планировалось поднять размер минимальной зарплаты для рабочих и служащих до 40–45 рублей. Что и было сделано в январе 1965 года.
Привычка заниматься всеми делами лично и одновременно сохранилась у Хрущёва еще с тех времен, когда он командовал районом, городом, республикой. Казалось, не было такой сферы деятельности, куда бы в реформаторском порыве не вмешался первый секретарь. Недостаток нужных знаний, опыта и квалификации, похоже, его ничуть не смущал. Кроме того, Хрущёв не любил и не умел ждать. И не мог – слишком многое в стране необходимо было менять. И он торопился.
Давно нуждалась в реформировании законодательная система – уголовное, гражданское, семейное право. При Хрущёве начинается работа над новыми кодексами. «Кто у нас сидит в тюрьмах?» – интересовался Хрущёв у министра внутренних дел Николая Дудорова. И сам же отвечал: «У нас… нет капиталистов, и они не находятся в местах заключения. У нас в местах заключения находятся наши советские люди, которые по тем или иным причинам совершили преступление, их осудили и правильно сделали, но мы должны принять все необходимые меры, чтобы вернуть к трудовой жизни этих людей».
В 1958 г. были приняты «Основы уголовного законодательства», предусматривающие гуманизацию этой сферы. В результате уже в 1959 году учтенная преступность сокращается на 30 %. Однако уже в 1960 и 1961 годах показатели преступности снова поползли вверх. Особое беспокойство у правоохранительных органов вызывал рост хулиганства. Хрущёв резко меняет свою позицию. Он упрекает юристов в излишнем либерализме и призывает писать «варварские законы».
На самом деле Хрущёв имел в виду не хулиганов, во всяком случае не они стали причиной его раздражения. В мае 1961 года в Москве прошел суд по так называемому делу валютчиков. Обвиняемые получили по максимуму – 15 лет лишения свободы. Однако Хрущёв посчитал приговор слишком мягким и потребовал его ужесточения, а заодно и ужесточения уголовного законодательства по некоторым видам преступлений. Валютчиков приговорили к расстрелу – что само по себе являлось нарушением «социалистической законности», за восстановление которой так ратовал Хрущёв. Но в его представлении валютчики – это люди несоветские, а потому снисхождения не заслуживающие. Никто ему не возразил – к этому времени вообще мало кто решался возражать Хрущёву. Он вполне освоился в роли единоличного лидера – что не пошло на пользу ни ему самому, ни реформам.
В ряду реформаторских начинаний Хрущёва особое место занимают экономические проекты – перестройка системы планирования и управления. Ее главный смысл определялся одним словом – децентрализация. Идея была проста: разгрузить центр и отдать больше прав в республики и регионы. «Больше ответственности переложить на плечи республик, оставив за собой контроль и проверку», – так сформулировал идею Хрущёв. Никакого конкретного плана реализации этой идеи первоначально не существовало, процесс растянулся на годы. Хрущёв предлагал ликвидировать большую часть союзных министерств, передав их полномочия республиканским правительствам и министерствам. В Кремле по этому поводу шли бурные дискуссии. Каганович считал, что необходимо «более осторожное решение», его поддерживала Фурцева: «не спешить с решением этого вопроса». На стороне Хрущёва был Микоян: «Нельзя терпеть в Москве такую ораву чиновников». Шепилов формулировал свою позицию еще решительнее: «Максимум функций – республикам». Думали о расширении бюджетных прав республик: до этого центр играл главную роль в распределении ресурсов и инвестиций. Закон о перераспределении бюджетных прав между центром и республиками в пользу республик был принят в 1959 году.
В конце 1956 г. Хрущёв определился, в каком направлении будет двигаться реформа управления. Ее суть составлял переход от преимущественно отраслевой модели управления к территориальной, региональной. Страна делилась на экономические районы, во главе которых стояли Советы народного хозяйства – совнархозы. Совнархозы взяли на себя функции министерств, большая часть которых упразднялась. Реформа стартовала в 1957 году, и ее первые результаты были вполне обнадеживающими. В 1958 г. прирост национального дохода составил 12,4 % по сравнению с 7 % в 1957 г.
Однако уже тогда специалисты сделали интересное наблюдение: основной прирост пришелся на период, когда предприятия остались бесхозными, т. е. министерства были упразднены, а совнархозы еще не успели вникнуть в суть дела. В дальнейшем начались проблемы. Одна из них заключалась в том, что внутри совнархоза взаимосвязь между предприятиями складывалась в целом благополучно, тогда как в отношениях с предприятиями чужого совнархоза постоянно возникали трудности. Руководителей совнархозов стали упрекать в местничестве и упирать на сознательность. Упреки делу не помогали – пришлось постепенно восстанавливать управленческую вертикаль. Сначала – в виде государственных комитетов (они фактически заменили упраздненные министерства), потом – общесоюзных органов управления: в 1962 г. появился Совет народного хозяйства СССР, преобразованный годом позже в ВСНХ – Высший совет народного хозяйства СССР.
Министры и чиновники, часть из которых в результате реформы 1957 года лишилась удобных московских кабинетов, не скрывали своей досады на Хрущёва. 1957 год вообще выдался урожайным на новые хрущёвские идеи. Помимо совнархозов в мае стартовала кампания «Догнать и перегнать Америку», а потом Хрущёв решил навести порядок в сфере литературы. Его встреча с представителями интеллигенции закончилась разгромом альманаха «Литературная Москва» и оскорблениями достойных людей. Хрущёв начал терять популярность в рядах самых отчаянных своих сторонников. Этим воспользовались его соратники, которых настораживала активность, а главное, непредсказуемость Хрущёва.
«Антипартийная группа»
В самом начале июля 1957 года, раскрыв утренние газеты, советские граждане узнали, что пленум ЦК накануне осудил антипартийную группу. Само известие о пленуме было неожиданным – он был неурочным, или, как тогда выражались, внеочередным. Еще больше удивляли имена отступников, посмевших, если верить тем же газетам, выступить против линии партии, – Маленков, Каганович, Молотов. Имена из самого первого ряда лидеров страны. Потом список пополнился, и появилась формулировка «и примкнувший к ним Шепилов». «Самая длинная фамилия», – как всегда оперативно отреагировали шутники.
На самом деле ситуация была более чем серьезная. Июнь 1957 года – один из ключевых, поворотных моментов в борьбе за власть в Кремле и утверждения Хрущёва в позиции единоличного лидера. После ХХ съезда партии и разоблачительной антисталинской речи на нем Хрущёв стремительно набирал очки. И все меньше считался с другим членами Президиума ЦК, так называемым коллективным руководством страны. Недовольные политикой и поведением Хрущёва члены Президиума ЦК в результате тайных переговоров приняли решение сместить Хрущёва с поста Первого секретаря ЦК и подыскать ему более подходящее, как им казалось, место. Например, назначить министром сельского хозяйства. Инициаторами смещения Хрущёва выступили Маленков, Молотов и Каганович. Их поддержали другие члены Президиума ЦК – Булганин, Ворошилов, Первухин и Сабуров.
Бытует мнение, что это соглашение было не чем иным, как попыткой реваншистского, просталинского переворота. На самом деле эта точка зрения – не более чем версия самого Хрущёва, заинтересованного именно в такой интерпретации июньских событий. И обвинение в антипартийности – всего лишь политический ярлык. Разные по убеждениям и вовсе не склонные к взаимным симпатиям люди объединились тогда ради общей цели. И эта цель была только одна – устранение от руководства Хрущёва
Замысел «заговорщиков» был прост: собрать заседание Президиума ЦК и решить вопрос о Хрущёве простым большинством голосов. Поначалу все шло по задуманному сценарию. На заседании Президиума ЦК с критикой Хрущёва выступил Маленков. Он обвинял первого секретаря в личной нескромности, насаждении собственного культа, склонности к авантюрам. Особенно досталось тогда Хрущёву за его совсем свежую инициативу – догнать Америку по производству мяса, молока и масла на душу населения. Она, вероятно, и стала той самой последней каплей, переполнившей чашу терпения хрущёвских соратников.
Маленкова поддержали другие члены Президиума ЦК. Но на сторону Хрущёва встали Микоян, Суслов, Жуков, Фурцева. Их голосов не хватило, чтобы отстоять Хрущёва на Президиуме ЦК. Но они потребовали вынести вопрос о разногласиях в партийном руководстве на обсуждение пленума Центрального Комитета. Так что решить судьбу Хрущёва кулуарно, в узком кругу не удалось. И инициатива перешла к сторонникам Хрущёва.
Министр обороны, маршал Жуков позаботился о том, чтобы в течение нескольких часов на военных самолетах в Москву были доставлены члены Центрального Комитета – секретари обкомов, военные, директора заводов. Словом, весь партийно-хозяйственный генералитет. Помощники Хрущёва подготовили записку, которую от имени ЦК партии подписали 57 человек. Это была уже внушительная сила.
Пленум ЦК, начавшись 22 июня, продолжался до 28-го. Не все желающие смогли выступить. Но главное слово произнес маршал Жуков. Он, а не кто-либо из партийного начальства, играл на том пленуме роль первой скрипки. Жуков выступал жестко и аргументированно. С документами и цифрами в руках маршал предъявил счет Молотову, Кагановичу, Маленкову, назвав их наряду со Сталиным главными организаторами массовых репрессий. Только за несколько месяцев 1938 года Сталин, Молотов, Каганович подписали лично более 38 тысяч смертных приговоров. «Если бы только народ знал, что у них с пальцев капает невинная кровь, – говорил Жуков, – то он встречал бы их не аплодисментами, а камнями».
О Хрущёве и его роли в репрессиях он умолчал. Однако глухо упомянул о «других товарищах», которые тоже повинны в репрессиях, но своей честной работой заслужили доверие партии. Хрущёв понял, о ком идет речь. Во время работы пленума он по большей части держался в тени и начал проявлять активность только после того, как стало очевидно: перевес сил на его стороне.
А побежденные, как и положено, должны были покинуть политическую сцену. Молотов отправился послом в Монголию, Маленков – директором электростанции в далекий Усть-Каменогорск, а Каганович возглавил трест «Союзасбест» в Свердловской области. Хрущёв не забудет Жукову его поведение на пленуме и претензии на вмешательство в политику. В октябре 1957 года маршал, обвиненный в бонапартизме, будет лишен должности министра обороны, а потом отправлен в отставку. В марте 1958 года настанет очередь бывшего «друга» – Булганина. Хрущёв сместит его с поста председателя правительства и займет это место сам. Отныне он станет первым лицом и партии, и государства. Как когда-то Сталин.
В 1957-м гроза для Хрущёва миновала. Он только на мгновение выронил власть из рук и обрел ее вновь. Точнее, получил эту власть из рук партийного аппарата, того самого аппаратного генералитета, который организовал его спасение. Так была заложена новая традиция в нашей истории: ушла со сцены антипартийная группа, а на первые роли выдвинулась группа партийная – партийный аппарат, которому отныне будет принадлежать главное слово в политике.
Даже Хрущёв с его интуицией не сразу понял это. А когда понял, было уже поздно.
Дипломатия на колесах
Когда Хрущёв оказался у государственного руля, ему пришлось осваивать новую сферу деятельности – дипломатическую. Причем осваивать с нуля. Сталин держал Хрущёва вдали от внешнеполитических проблем, репутацией эксперта в данной сфере, помимо самого вождя, пользовался только Молотов. Как вспоминал Хрущёв, Сталин не раз повторял: «Вот умру, передушат вас, как куропаток, империалистические державы. Не сумеете вы отстоять советское государство». Поэтому любой свой успех в международных делах он воспринимал как победу в заочном споре со Сталиным: не пропали, сумели, отстояли.
После смены власти в Кремле западные лидеры приглядывались к новому советскому руководству, решая, можно ли иметь с ним дело. А Хрущёв тем временем начал с главного. Он объявил Советский Союз и себя как его полномочного представителя главным миротворцем. И всем своим поведением – открытостью, простотой, демократичностью – демонстрировал, что Советского Союза не надо бояться.
Уже во время первого своего визита на Запад (Женева, 1955 год) Хрущёв вместе с Булганиным разъезжал по городу в открытом автомобиле, в то время как лидеры других делегаций прятались за стеклами бронированных. Этот жест был сразу отмечен журналистами. После встречи в Женеве последовали письменные послания, адресованные западным лидерам. «Мир» и «разоружение» были главными словами – сигналами этих посланий, которые называли «письмами Булганина». Хрущёв по своему статусу пока не мог подписывать такие документы, но именно он стоял за спиной Булганина.
Один из главных адресатов, президент США Дуайт Эйзенхауэр, ответил: одних слов о мире мало, нужны мирные дела. «Мы готовы», – парировал Хрущёв и в качестве доказательства привел проведенное незадолго до этого сокращение советских вооруженных сил и мирный договор с Австрией 1955 г. Эйзенхауэр тоже мечтал войти в историю как президент мира. Титул главного борца за мир стал предметом негласного соперничества между Хрущёвым и Эйзенхауэром, советский лидер это соревнование выиграл. «Успех Хрущёва в краже мантии мира беспрецедентен», – к такому выводу пришел бывший помощник госсекретаря США Уильям Бентон, наблюдая за этой виртуальной дуэлью.
Со временем у Хрущёва сложился свой дипломатический стиль. Его окрестили «дипломатией на колесах» – он много ездил по миру и предпочитал бумагам встречи с лидерами других стран лицом к лицу. «Лучше всего по всем спорным вопросам могут договориться именно руководители государств, – рассуждал Хрущёв. – А если уж они не договорятся, то как можно ожидать, что проблемы разрешат люди менее высокого ранга». Хрущёвский стиль «дипломатии на колесах» охотно переняли лидеры других стран. Министр иностранных дел Франции Жорж Бидо по этому поводу ворчал, что главы государств отбирают хлеб у профессиональных дипломатов и просто подменяют настоящую дипломатическую работу «пропагандистскими турне». Однако эффект от подобных «турне» был очевиден. За 10 лет Хрущёв сделал 53 визита в 23 страны мира.
Первая западная страна, которую он посетил с официальным визитом, была Великобритания. В апреле 1956 года он прибыл туда вместе с Булганиным, который как председатель правительства являлся формальным главой делегации. Вопреки опасениям, что советской делегации не будет оказано достойного внимания, англичане принимали гостей по высшему разряду. Несколько раз Хрущёв встречался с британским премьером Энтони Иденом, ведущими политиками и бизнесменами. Королева Елизавета Вторая устроила прием в честь советских гостей. Елизавета понравилась Хрущёву. «Обычная женщина, жена своего мужа и мать своих детей», – лаконично отозвался о королеве лидер коммунистов. В пылу полемики он часто увлекался, забывая о дипломатичности и этикете, особенно когда говорил о ракетах. Как-то даже обмолвился, что советские ракеты способны достать и Великобританию. Так рождался хрущёвский ядерный блеф, а заодно и его «дипломатия импровизаций».
Главный зарубежный вояж Хрущёва – поездка в США – пришелся на сентябрь 1959 года. Приглашения посетить Америку он добивался несколько месяцев, пока Эйзенхауэр не решился на этот шаг. Главным камнем преткновения, мешавшим встрече, был германский вопрос и статус Берлина. Советская сторона добивалась от западных держав признания факта существования двух Германий – ФРГ и ГДР. Запад настаивал на проведении свободных выборов и объединении Германии. Хрущёв угрожал передать советские полномочия в Западном Берлине восточным немцам. В 1958 году он изложил свои требования в ультимативной форме, дав западным державам на размышление шесть месяцев. Потом отступил. Но проблема осталась. Хрущёв готов был договариваться. Поэтому он так стремился в США.
На достижение конкретных договоренностей в ходе визита Хрущёв не очень рассчитывал, но надеялся навести мосты и найти общий язык с Эйзенхауэром. Главное, беспокоился Хрущёв, чтобы с ним разговаривали как с равноправным партнером, как с представителем великой державы. «Я в США приехал не милостыню просить. Я представляю великое советское государство», – повторял он.
Именно поэтому так тщательно обсуждалась процедура прибытия в США и детали визита. Хрущёв остановил свой выбор на новом самолете ТУ-114. Чтобы встретить советскую делегацию, у американцев не нашлось подходящего трапа (самолет был слишком высок). Хрущёв воспринял это как свидетельство технического превосходства отечественного самолета – знай наших! Его сын Сергей, более сведущий в технических вопросах, заметил: создание «самого высокого самолета в мире» было продиктовано просто технической необходимостью из-за плохого качества отечественных взлетных полос. Принимая решение лететь на новом, еще не до конца освоенном ТУ-114, Хрущёв рисковал. Однако престиж страны в данном случае был для него выше соображений собственной безопасности.
Хрущёв хотел понравиться американцам, чтобы его перестали воспринимать как коммунистического монстра, а Советский Союз – как угрозу миру. Он понимал, что вызывает любопытство у простых американцев, и охотно подыгрывал им, сравнивая ситуацию с ярмаркой: толпы народа собираются, чтобы «на слона посмотреть, а если удастся, то и за хвост его подергать». «Налицо некоторая аналогия, – говорил Хрущёв. – Какие-то люди хотели посмотреть вместо слона на русского медведя. Каков он по внешнему виду, умеет ли держать в руках нож и вилку, сидеть за столом в обществе, как ведет себя». Хрущёв отвечал на это любопытство самым естественным образом, он всем своим видом демонстрировал: я такой же человек, как и вы, я – один из вас.
Вместе с Хрущёвым в Америку приехала его большая семья – и это стало удачным имиджевым ходом в стране, где семейные ценности играют существенную роль. Особенно понравилась американцам Нина Петровна. Ее называли всеобщей бабушкой.
Хрущёв встречался с американцами на улицах, обращался к ним с экрана телевизора: «У вас – капитализм, у нас – социализм. Что же нам – доводить из-за этого дело до всемирной свалки? Или же установить нормальные отношения и жить в мире, каждый по-своему?» В другой раз он объяснялся еще проще: американцам нравится ростбиф, а русским – борщ, пусть каждый ест то, что ему больше нравится, «о вкусах не спорят». Его услышали. «За каких-нибудь 12 дней Вам, как волшебнику, удалось развеять у многих американцев чувство недоверия и вражды», – писал Хрущёву после визита один американец. Никита Сергеевич мог быть собой доволен.
Несмотря на несколько инцидентов, американский вояж прошел в целом удачно. Хрущёв и Эйзенхауэр понравились друг другу. Советский лидер пригласил американского президента в СССР с ответным визитом. И тоже со всей семьей. Весной 1960 года Хрущёв побывал еще во Франции по приглашению де Голля. Казалось, что лед холодной войны действительно начал таять. В мае 1960 года в Париже должен был состояться саммит, где главным пунктом повестки дня стоял берлинский вопрос.
Но Эйзенхауэр в СССР не приехал. Все изменилось 1 мая 1960 года. В тот день в небе над Свердловском был сбит американский самолет-разведчик У-2, а летчик Фрэнсис Гэри Пауэрс попал в плен. Американские разведывательные самолеты до этого вторгались в советское воздушное пространство не раз, но раньше они были недосягаемы для советских перехватчиков и ракет. Каждый разведполет американский президент санкционировал лично, поэтому шпионский скандал Хрущёв расценил как свою личную обиду. Он еще некоторое время ждал извинений от Эйзенхауэра, но они не последовали. Во время своего визита в США Хрущёв обращался к Эйзенхауэру my friend. Теперь Хрущёв ворчал: «Тоже мне, май френд нашелся! Откуда ты взявся и на хрен мне сдався?!» В Париж на саммит Хрущёв поехал уже не для того, чтобы договариваться, а чтобы дать бой Эйзенхауэру. Потом говорил, что саммит был сорван по вине американского президента.
От позы миротворца не осталось и следа. Отныне Хрущёв предстает в воинственном образе борца за мир, против поджигателей войны. Этот новый имидж он продемонстрировал на заседании Генеральной ассамблеи ООН в Нью-Йорке, куда прибыл в сентябре 1960 года. Хрущёв готов был продолжить сражение, начатое в Париже. Поэтому он сам возглавил советскую делегацию, хотя по протоколу этого не требовалось. За Хрущёвым в Нью-Йорк потянулись и руководители других государств: Неру, Насер, Тито, Сукарно и даже британский премьер Макмиллан. Получилось что-то вроде незапланированной встречи в верхах.
На трибуне ООН Хрущёв устроил знаменитый инцидент с ботинком, который вошел уже в классику имиджелогии. В 2000 г. в США вышла книга Роя Андерхилла с характерным названием – «Ботинок Хрущёва и другие 1000 способов привлечь внимание аудитории». Известный биограф Хрущёва Уильям Таубман провел настоящее расследование, чтобы выяснить, стучал или не стучал Никита Сергеевич злополучным ботинком по столу или только держал его в руке. Как бы то ни было, жест получился эпатажным и запоминающимся. Что же он означал?
С западным парламентским форматом Хрущёв не был знаком, поэтому выстраивал линию поведения в ООН в соответствии с собственными представлениями о работе «буржуазного парламента». Он полагал, что шуметь, освистывать ораторов и выражать другими подобными действиями свой протест и есть парламентский стиль. Психологически Хрущёв был готов устроить на трибуне ООН показательное протестное выступление, ботинок стал лишь формой реализации этой готовности. Он поднимался на трибуну ООН восемь раз. Западная пресса признавалась, что ассамблея ООН прошла под знаком Хрущёва.
Возвращаясь из Нью-Йорка, усталый, но довольный Хрущёв вспоминал о своих выступлениях спокойно, как обычный партийный пропагандист, хорошо выполнивший свою работу: «Настроение у нас неплохое. Ругаем буржуев, капиталистов, империалистов. Ездим как только возможно, и чем больше мы ездим, тем больше вводим в расход Америку – на горючее, на полицию…»
Однако все было далеко не так безоблачно. Даже наоборот. Отношения с западными странами окончательно испортились. Хрущёв подливал масло в огонь, то и дело прибегая к ядерному шантажу. Он никогда не думал, что ядерное оружие будет применено реально, уповая на здравый смысл. Но собственной воинственной риторикой и ядерным блефом способствовал возникновению серьезных международных конфликтов, за которыми уже маячил призрак большой войны. Так случилось в Берлине в августе 1961 года, когда Хрущёв решился на возведение стены. Но главный гром грянул осенью 1962 года, когда разразился Карибский кризис.
Идея разместить советские ракеты на Кубе, в непосредственной близости от территории США, принадлежит Хрущёву. Его расчет был прост: доставить ракеты тайно, а когда американцы их обнаружат, они не рискнут применять силу. Он хотел уравновесить позиции СССР и США, которые к тому времени уже имели военные базы на территории Турции, откуда американские ракеты могли достать территорию СССР. Ставка делалась именно на момент внезапности, хотя военные эксперты предупреждали Хрущёва, что в тайне такую масштабную операцию сохранить невозможно. Но Хрущёв не слушал. Он вообще уже мало к кому прислушивался. В результате замысел открылся, США готовы были начать боевые действия против Кубы. А это означало, что мир уже стоял на пороге ядерной войны.
Хрущёв в кругу семьи. 1959 г.
Мир висел на волоске, но его спас здравый смысл, который теперь потребовался и от Хрущёва тоже. Может быть, от него в первую очередь. Решающую роль сыграл фактор личной дипломатии и готовность лидеров США и СССР договориться. Кеннеди и Хрущёв через дипломатические каналы сначала обменивались письмами, а потом установили прямую телефонную связь. Ценой невероятных усилий, через преодоление взаимного недоверия и откровенной вражды компромисс в конце концов был достигнут. Хрущёв пообещал убрать советские ракеты с Кубы, а Кеннеди – американские ракеты из Турции. Только очевидцы и участники тех драматичных событий еще долго не могли забыть дух войны, так очевидно носившийся тогда в воздухе.
В 1963 году СССР и США подписали Договор о запрещении ядерных испытаний в трех сферах – в воздухе, под водой и в космическом пространстве. Это был первый большой дипломатический успех Хрущёва на ниве разоружения и разрядки. Он же и последний в политической биографии советского лидера.
Уход
В апреле 1964 года в стране торжественно праздновали 70-летие Хрущёва – дорогого Никиты Сергеевича. Хрущёв принимал поздравления и подарки, в числе которых была Звезда Героя Советского Союза – первая в большой коллекции его наград (до этого Хрущёв был трижды Героем Социалистического Труда). Приветствия с добрыми пожеланиями сыпались как из рога изобилия. Приходили они и от известных лиц, и от простых людей. Кто-то предлагал присвоить юбиляру звание генералиссимуса, кто-то просил переименовать город Курск, родину Хрущёва, в Хрущёвград, а улицу Горького в Москве – в проспект Хрущёва.
Сам Хрущёв, невзирая на преклонный возраст, еще был полон идей и планов. Поддержал проект экономической реформы, допускающей использование рыночных принципов в плановой экономике. Ее потом назовут реформой Косыгина. С интересом изучал югославский опыт производственного самоуправления, к которому сначала относился с недоверием. Руководил работой по созданию новой Конституции. Там тоже было немало свежих идей – о развитии демократии, о введении альтернативных выборов, об ограничении цензуры, например. Надеялся продолжить разрядку в международных делах.
Нина Петровна и Никита Сергеевич на даче в Петрово-Дальнем.
Но зигзаги его политики утомили всех. Чиновников, жаждущих спокойной жизни. Военных, не забывших Хрущёву сокращение армии. Простых людей, наблюдающих пустые прилавки и рост цен. После своих экстравагантных выходок Хрущёв стал стремительно терять очки даже среди интеллектуалов, готовых было многое простить ему за критику Сталина и освобождение политзаключенных. И, конечно, Хрущёв стал сильно раздражать своих ближайших соратников.
Хрущёв на пенсии. Последний снимок.
Планы смещения Хрущёва в его ближнем окружении вызревали давно. Трогательно обнимавшие своего патрона в день юбилея, члены Президиума ЦК уже начали плести нити заговора. В начале октября Хрущёв, как обычно, уехал отдыхать в Пицунду. Оттуда 13 октября его срочно вызвали в Москву, на пленум ЦК КПСС.
14 октября 1964 года на пленуме ЦК Хрущёв был снят со всех постов и отправлен на пенсию – «в связи с преклонным возрастом» и «по состоянию здоровья». Он не стал бороться, подчинился партийной дисциплине. Но потом ставил себе в заслугу, что его сняли простым голосованием. При Сталине такое было невозможно.
Хрущёву назначили персональную пенсию, но лишили особняка, правительственной дачи, престижной автомашины. Последние годы Хрущёв провел в основном на скромной даче в Петрово-Дальнем, недалеко от Москвы. Никита Сергеевич тяжело переживал свою отставку. Он впал в депрессию, сразу постарел, начались проблемы со здоровьем. Родные убедили его начать писать мемуары, и это занятие на какое-то время вернуло Хрущёва к жизни. Весть о том, что Хрущёв пишет мемуары, не на шутку встревожила новых хозяев Кремля. Хрущёва дважды вызывали на Старую площадь – для проработки. Он вел себя достойно. Говорил: «Готов нести любое наказание… Я готов на крест, несите гвозди и молоток». С помощью сына Сергея пленки и рукопись мемуаров Хрущёва удалось переправить за границу. Там они были впервые опубликованы.
Хрущёв умер 11 сентября 1971 года. Его похоронили на Новодевичьем кладбище. Не было ни правительственного некролога, ни почестей, соответствующих человеку его ранга. Саму церемонию похорон власти обставили таким образом, словно боялись массовых беспорядков. Даже кладбище закрыли на «санитарный день».
Памятник Н. С.Хрущёву на Новодевичьем кладбище. Автор – Эрнст Неизвестный.
Только через четыре года семья наконец получила разрешение установить на могиле памятник. Скульптор Эрнст Неизвестный, создавший надгробие, представил жизнь и деятельность Хрущёва разделенными на черное и белое. Примерно так, как рассуждал сам Никита Сергеевич: «Умру я… Положат люди на весы дела мои. На одну чашу дела худые, на другую – добрые… И добро перетянет».
Краткие биографические справки
Аденауэр Конрад (1876–1967) – федеральный канцлер ФРГ в 1949–1963 гг.
Берия Лаврентий Павлович (1899–1953) – в 1938–1945 гг. и в марте – июне 1953 г. нарком (министр) внутренних дел СССР. В 1941–1953 гг. заместитель, первый заместитель председателя СНК (Совмина) СССР. Член Политбюро (Президиума) ЦК ВКП(б) – КПСС в 1946–1953 гг. 26 июня 1953 г. арестован и 23 декабря 1953 г. расстрелян по приговору специального судебного присутствия Верховного суда СССР. Маршал Советского Союза (1945). Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 декабря 1953 г. лишен государственных наград и воинского звания.
Брежнев Леонид Ильич (1906–1982) – в 1952–1953 гг., 1956–1960 гг. и 1963–1964 гг. секретарь ЦК КПСС, одновременно в 1958–1964 гг. зам. председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР. В 1954 г. – 1955 гг. второй, первый секретарь ЦК Компартии Казахстана. В 1960–1964 гг. председатель Президиума Верховного Совета СССР. С 1964 г. Первый, с 1966 г. по 1982 гг. Генеральный секретарь ЦК КПСС. Член Политбюро (Президиума) ЦК КПСС в 1952–1982 гг.
Бродский Иосиф Александрович (1940–1996) – поэт, лауреат Нобелевской премии по литературе (1987 г.). В 1963 г. арестован и приговорен к пяти годам ссылки «за тунеядство». В 1965 г. досрочно освобожден. В 1972 г. вынужден был эмигрировать из СССР.
Булганин Николай Александрович (1895–1975) – в 1931–1937 гг. председатель исполкома Моссовета, в 1937–1938 гг. председатель СНК РСФСР. В 1938–1941, 1947–1953 гг. заместитель председателя СНК (Совмина) СССР. Одновременно в 1938–1945 гг. и марте – августе 1958 г. председатель правления Государственного банка СССР. В 1947–1949 и 1953–1955 гг. министр Вооруженных сил (обороны) СССР. В 1955–1958 гг. председатель Совмина СССР. В 1958–1960 гг. председатель Ставропольского совнархоза. С 1960 г. на пенсии. Маршал Советского Союза (1947–1958 гг.), с 1958 г. генерал-полковник. Член Политбюро (Президиума) ЦК ВКП(б) – КПСС в 1948–1958 гг.
Вишневская Галина Павловна (1926–2012) – оперная певица, актриса, театральный режиссер.
Гарст Росуэлл (1898–1977) – фермер из штата Айова (США), специалист по выращиванию кукурузы.
Голль Шарль де (1890–1970) – президент Франции в 1959–1969 гг.
Дудоров Николай Павлович (1906–1977) – с 1950 г. заведующий отделом строительства МГК ВКП(б), с 1952 г. заместитель председателя Исполкома Моссовета. В 1954–1956 гг. заведующий Отделом строительства ЦК КПСС. В 1956–1960 гг. министр внутренних дел СССР.
Евтушенко Евгений Александрович (р. 1932) – поэт, прозаик. В 1960-х годах один из самых ярких и известных поэтов СССР. Участник поэтических вечеров в Политехническом музее в Москве.
Жуков Георгий Константинович (1896–1974) – в 1940–1941 гг. командующий войсками Киевского особого военного округа. В январе – июле 1941 г. начальник Генштаба и зам. наркома обороны СССР. Во время Великой Отечественной войны член Ставки Верховного главнокомандования, командующий войсками ряда фронтов, в 1942–1945 гг. первый зам. наркома обороны СССР и зам. Верховного главнокомандующего. В 1945–1946 гг. главнокомандующий Группой советских войск в Германии. В марте – июне 1946 г. главнокомандующий Сухопутными войсками и зам. министра Вооруженных сил СССР. В 1946 г. командующий войсками Одесского и Уральского военных округов. С 1953 г. первый зам. министра, в 1955–1957 гг. министр обороны СССР. С 1958 г. в отставке. Маршал Советского Союза (1943 г.). Член Президиума ЦК КПСС в июне – октябре 1957 г.
Кеннеди Джон Фицджералд (1917–1963) – президент США в 1961–1963 гг.
Королёв Сергей Павлович (1906–1966) – с 1946 г. – главный конструктор баллистических ракет дальнего действия и ракетно-космических систем. Под его руководством были созданы первый в мире искусственный спутник Земли (1957), первый космический корабль «Восток», пилотируемый Ю. А. Гагариным (1961), осуществлен первый выход в открытый космос (1965) А. А. Леонова.
Маленков Георгий Максимилианович (1902–1988) – в 1953–1955 гг. председатель Совета министров СССР. В 1955–1957 гг. зам. председателя Совмина, одновременно министр электростанций СССР. Член Политбюро (Президиума) ЦК ВКП(б) – КПСС в 1946–1957 гг. В июне 1957 г. снят с работы, выведен из состава Президиума ЦК и из ЦК КПСС за принадлежность к т. н. антипартийной группе. В 1957–1961 гг. директор Усть-Каменогорской ГЭС и Экибастузской ТЭЦ. С 1961 г. на пенсии. Исключен из КПСС в 1961 г.
Мао Цзэдун (1893–1976) – один из основателей Коммунистической партии Китая, председатель ЦК КПК в 1943–1976 гг. В 1949–1954 гг. – председатель Центрального народного правительственного совета Китайской Народной Республики. В 1954–1959 гг. председатель КНР.
Микоян Анастас Иванович (1895–1978) – в 1926–1930 гг. нарком внутренней и внешней торговли СССР. В 1930–1934 гг. нарком снабжения СССР. В 1934–1938 гг. нарком пищевой промышленности СССР. В 1938–1949 гг. нарком (министр) внешней торговли СССР, одновременно в 1937–1955 гг. зам. председателя СНК (Совмина) СССР. В 1953–1955 гг. министр внутренней и внешней торговли СССР, министр торговли СССР. В 1955–1964 гг. первый заместитель председателя Совмина СССР. В июле 1964 – декабре 1965 гг. председатель Президиума Верховного Совета СССР. Член Политбюро (Президиума) ЦК партии в 1935–1966 гг.
Неизвестный Эрнст Иосифович (род. 1925) – скульптор, участник выставки советских художников в Манеже (1962 г.), автор памятника Н. С. Хрущеву на Новодевичьем кладбище.
Пастернак Борис Леонидович (1890–1960) – писатель, поэт, переводчик. Лауреат Нобелевской премии (1958). За публикацию романа «Доктор Живаго» за границей был подвергнут травле в СССР и под давлением вынужден был отказаться от Нобелевской премии.
Пономаренко Пантелеймон Кондратьевич (1902–1984) – в 1938–1947 гг. первый секретарь ЦК КП(б) Белоруссии, одновременно в 1944–1948 гг. председатель СНК (Совмина) Белорусской ССР. В 1942–1944 гг. нач. Центрального штаба партизанского движения. Секретарь ЦК ВКП(б) – КПСС в 1948–1953 гг., член Президиума ЦК в 1952–1953 гг. В 1953–1954 гг. министр культуры СССР. В 1954–1955 гг. первый секретарь ЦК Компартии Казахстана.
С 1955 г. посол СССР в ПНР, Индии, Непале, Нидерландах.
Сабуров Максим Захарович (1900–1977) – государственный деятель. В марте 1953 – июне 1953 гг. министр машиностроения СССР. 1953–1955 гг. – председатель Госплана СССР. В 1955–1957 гг. первый зам. председателя Совмина СССР. Член Президиума ЦК КПСС в 1952–1957 гг. В июне 1957 г. за поддержку к т. н. антипартийной группы выведен из состава Президиума ЦК КПСС.
Солженицын Александр Исаевич (1918–2008) – писатель, общественный деятель. Участник Великой Отечественной войны, командовал артиллерийской батареей. В 1945 г. арестован и приговорен «за антисоветскую агитацию и пропаганду» к 8 годам заключения с последующей ссылкой. Реабилитирован в 1957 г. В 1962 г. в журнале «Новый мир» была опубликована повесть «Один день Ивана Денисовича» – о жизни заключенного в лагере. Книги «Архипелаг ГУЛАГ», «Красное колесо», «В круге первом», «Раковый корпус» и другие произведения.
Сталин (Джугашвили) Иосиф Виссарионович (1879–1953) – партийный и государственный деятель, руководивший 30 лет советским государством. В 1922–1934 гг. – Генеральный секретарь ЦК ВКП(б), 1934–1953 гг. – секретарь ЦК ВКП(б) – КПСС. С 1941 г. председатель СНК (Совмина) СССР, одновременно в 1941–1945 гг. председатель Государственного комитета обороны и Верховный главнокомандующий, в 1941–1947 гг. нарком обороны СССР, министр Вооруженных сил СССР. Генералиссимус Советского Союза (1945).
Суслов Михаил Андреевич (1902–1982) – с 1946 г. работал в аппарате ЦК ВКП(б) – КПСС, секретарь ЦК с 1947 г., одновременно в 1949–1951 гг. главный редактор газеты «Правда». Член Политбюро (Президиума) ЦК в 1952–1953 гг. и в 1955–1982 гг.
Таубман Уильям (р. 1941) – американский историк, биограф Н. С. Хрущева, автор книги «Хрущев» (М., 2005).
Тито (Броз Тито) Иосип (1892–1980) – с 1937 г. руководитель Коммунистической партии Югославии. В 1941–1945 гг. верховный главнокомандующий Народно-освободительной армии Югославии. В 1946–1953 гг. председатель Совмина ФНРЮ, с 1953 г. президент Югославии, одновременно в 1953–1963 гг. председатель Союзного исполнительного веча (правительства) Югославии.
Трояновский Олег Александрович (1919–2003) – дипломат, переводчик, в 1958–1964 гг. помощник Н. С. Хрущева по внешнеполитическим вопросам.
Тычина Павел (Павло) Георгиевич (1891–1967) – украинский поэт. За сборник стихов «Чувство семьи единой» (1938) получил Сталинскую премию. В 1943–1948 гг. – министр (нарком) просвещения УССР.
Фурцева Екатерина Алексеевна (1910–1974) – в 1950–1954 гг. второй секретарь, в 1954–1957 гг. первый секретарь МГК КПСС. В 1956–1960 гг. секретарь ЦК КПСС. Член Президиума ЦК в 1957–1961 гг. В 1960–1974 гг. министр культуры СССР.
Шаяхметов Жумабай (1902–1966) – в 1946–1954 гг. первый секретарь ЦК Компартии Казахстана.
Шепилов Дмитрий Тимофеевич (1905–1995) – в 1952–1956 гг. главный редактор газеты «Правда». С 1947 г. в аппарате ЦК. В июле 1955 – декабре 1956 гг. и в феврале – июне 1957 г. секретарь ЦК КПСС. В 1956–1957 гг. министр иностранных дел. В 1962 г. исключен из КПСС «за активную антипартийную фракционную деятельность», в 1976 г. восстановлен в партии.
Эйзенхауэр Дуайт Дэвид (1890–1969) – президент США в 1953–1961 гг.
Главные даты жизни Никиты Сергеевича Хрущёва
15(3) апреля 1894 г.
В селе Калиновка Курской губернии родился Никита Сергеевич Хрущёв.
1908 г.
Семья переезжает в г. Юзовку.
1914 г.
Никита Хрущёв начинает работать на машиностроительном заводе в Юзовке.
Женитьба на Ефросинье Писаревой.
1918 г.
Хрущёв вступает в партию большевиков.
1918–1919 гг.
Служба в Красной Армии.
1922 г.
Женитьба на Нине Кухарчук.
1922–1924 гг.
Учеба на рабфаке в Юзовке (с 1924 г. – Сталино).
1925 г.
Второй секретарь Петрово-Марьинского райкома.
1928 г.
Заместитель заведующего орготделом ЦК КП(б) Украины (Харьков).
Перевод на партийную работу в Киев.
1929 г.
Начало учебы в Промакадемии (Москва).
1931 г.
Первый секретарь сначала Бауманского, а потом Краснопресненского райкомов ВКП(б) г. Москвы.
1932 г.
Секретарь Московского горкома ВКП(б).
1934 г.
Первый секретарь Московского горкома ВКП(б), член ЦК ВКП(б).
1935 г.
Первый секретарь МК и МГК ВКП(б).
1938 г.
Первый секретарь ЦК КП(б) Украины.
Переезд в Киев.
1941 г.
22 июня
Нападение Германии на СССР.
Июль – сентябрь
Оборона Киева. Хрущёв – член Военного совета Юго-Западного направления.
1942 г.
Май
Неудачное наступление под Харьковом. Хрущёв переводится в Военный совет Сталинградского фронта.
Ноябрь
Начало успешного контрнаступления под Сталинградом.
1943 г.
Февраль
Хрущёву присвоено звание генерал-лейтенанта.
Ноябрь
Возвращение на пост первого секретаря ЦК КП(б) Украины.
Январь 1944 г.
Назначение на пост председателя Совета народных комиссаров УССР.
1945 г.
Победа в Великой Отечественной войне.
1946–1947 гг.
Голод на Украине.
Март 1947 г.
Назначение на пост первого секретаря ЦК КП(б)У Л. М. Кагановича. Хрущёв остается председателем Совета министров УССР.
22 февраля 1948 г.
По инициативе Хрущёва принимается указ «О выселении из Украинской ССР лиц, злостно уклоняющихся от трудовой деятельности в сельском хозяйстве и ведущих антиобщественный, паразитический образ жизни».
Декабрь 1949 г.
Первый секретарь Московского горкома ВКП(б) и секретарь ЦК ВКП(б).
1953 г.
5 марта
Смерть Сталина. Хрущёву предлагают «сосредоточиться на работе в ЦК КПСС».
Сентябрь
Первый секретарь ЦК КПСС.
1954 г.
Начало освоения целины.
1955 г.
Май
Визит Хрущёва в Югославию.
Июль
Поездка на саммит в Женеву.
1956 г.
Февраль
ХХ съезд КПСС. Хрущёв выступает с антисталинским докладом «О культе личности и его последствиях».
Апрель
Хрущёв и Булганин с официальным визитом посещают Великобританию.
Октябрь – ноябрь
Восстание в Венгрии. Подавление венгерской революции с помощью советской военной силы.
1957 г.
Май
Реформа управления промышленностью и строительством: ликвидация министерств и создание совнархозов.
Хрущёв выступает с призывом «Догнать Америку по производству мяса, молока и масла на душу населения».
Первая встреча Хрущёва с представителями творческой интеллигенции.
Июнь
Разгром «антипартийной группы».
4 октября
Запуск первого искусственного спутника Земли.
Март 1958 г.
Председатель Совета министров СССР.
Сентябрь 1959 г.
Визит Хрущёва в США.
1960 г.
Март – апрель
Визит Хрущёва во Францию.
1 мая
Шпионский скандал с американским самолетом-разведчиком У-2.
Сентябрь – октябрь
Пребывание Хрущёва в ООН.
1961 г.
12 апреля
Полет в космос Юрия Гагарина.
Июнь
Переговоры Хрущёва и Кеннеди в Вене.
Август
Возведение Берлинской стены.
Октябрь
ХХII съезд КПСС. Новые разоблачения Сталина.
Принята Программа партии – «программа построения коммунизма».
1962 г.
Июнь
Повышение розничных цен.
Народный протест в Новочеркасске.
Октябрь
Карибский кризис.
Декабрь
Выставка художников в Манеже.
Встреча Хрущёва с творческой интеллигенцией на Ленинских горах.
1963 г.
Март
Встреча Хрущёва с творческой интеллигенцией в Кремле.
Ноябрь
Договор СССР и США о запрещении испытания ядерного оружия в трех средах.
1964 г.
Апрель
70-летие Хрущёва.
14 октября
Пленум ЦК КПСС.
Отставка Хрущёва.
11 сентября 1971 г.
Смерть Н. С. Хрущёва.
Комментарии к книге «Первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущёв», Елена Юрьевна Зубкова
Всего 0 комментариев