Владимир Шигин Мечта капитана Муловского
Ступай и встань средь окияна И брось своих гортаней гром. Гавриил ДержавинСмерть героя
В самый разгар русско-шведской войны в середине июля 1788 года на широте южной оконечности острова Эланд Балтийский флот России обнаружил шведов. Крепкий ветер разогнал столь крутую волну, что на кораблях с обеих сторон задраивали порты нижних деков. Весь день противники держались в виду друг друга, борясь со штормом. На следующее утро, когда волнение немного спало, оба флота начали сближение. Первыми в бой вступили арьергарды. Глухо ухали выстрелы, и ветер стелил клубы дыма над волнами. Было два часа пополудни. Передовым у русских шел линейный корабль «Мстислав» под командой капитана бригадирского ранга Муловского. Шведы, стараясь использовать свое численное преимущество, пытались отсечь передовые русские корабли от основных сил. Против «Мстислава» сражалось сразу семь неприятельских линкоров. Командующий Балтийским флотом вице-адмирал Чичагов посылал на «Мстислав» одно донесение за другим, требуя, чтобы Муловский, насколько возможно, жался к своим задним мателотам. Но вопреки приказам адмирала «Мстислав», насколько возможно, сближался со шведскими кораблями, ведя ожесточенный артиллерийский бой сразу с семью вражескими судами!
Огонь его был ужасен для неприятеля. Пушки «Мстислава» буквально вычищали палубы шведов, производя там страшное опустошение. То, что делал капитан Муловский со своей командой, было невероятно. Не выдержав его огня, в панике покинули строй и спустились за линию сражения сразу три линейных корабля противника. Получил повреждения и «Мстислав», но, в считанные минуты устранив их, снова пошел в бой и снова заставил врага отступить.
Теперь, ведомый рукой своего отважного капитана, «Мстислав» сражался со шведскими кораблями на дистанции пистолетного выстрела, поражая неприятеля орудиями левого борта. Когда шведское ядро перебило переднюю мачту, капитал Муловский бросился осматривать повреждения. Стоя во весь рост под пушечным огнем, он хладнокровно отдавал распоряжения о починке фок-мачты. Над головой просвистели одно за другим три ядра. Четвертое, пущенное в упор, пробило стоявшие на палубе шлюпки и ударило капитана в бок. С глухим стоном Муловский рухнул на палубу.
К упавшему капитану подбежали капитан-поручик Эссен, лейтенант Ваня Крузенштерн. Муловского подхватили на руки.
– Братцы! Что бы ни случилось, не сдавайте корабль! – твердил он несущим его. – Положите меня на шканцах, я еще ваш командир и должен руководить боем!
Подбежал корабельный лекарь. Распахнув свой сундучок, принялся осматривать рану.
– Я знаю, – скрипел зубами от невыносимой боли Муловский, – у меня оторвана нога.
– Ваша нога цела, господин капитан, – говорил ему лекарь, пытаясь пережать щипцами кровеносные сосуды. – У вас бок вырван!
– Это плохо, что бок, – закрыл глаза капитан «Мстислава». – Делайте что надо!
– Будет очень больно! – сказал лекарь, засучивая рукава и раскладывая подле себя инструменты. – Примите водки.
– Нет, – мотнул головой капитан. – Я потерплю и так!
Над головой завывали шведские ядра. Остро пахло порохом и уксусом. Внезапно раздалось мощное «ура» – метким выстрелом с «Мстислава» на шведском корабле сбило флаг.
– Что такое случилось?! – приподнялся на локтях смертельно бледный Муловский.
– Никак, ваше высокоблагородие, швед флаг спустил, в плен сдается! – прокричал стоявший рядом Эссен.
Муловский вяло махнул рукой:
– Пошлите мой катер за флагом! – И поднял глаза на стоявших рядом офицеров. – Жить мне осталось совсем немного. С каждой минутой силы покидают меня все более. Передайте графу Ивану Григорьевичу, что слово свое я сдержал и принял смерть, для каждого моряка почетную! Супруге же его Анне Александровне на словах скажите, что прошу ее не оставлять вниманием домашних моих, а невесте передайте слова мои, что любил я ее и помнил до последней минуты своей смертной.
Эссен, глотая слезы, велел звать корабельного батюшку. Исповедавшись, Григорий Иванович некоторое время смотрел на проносящиеся по небу облака. Губы его, искусанные от невыносимой боли, что-то шептали, в глазах стояли слезы…
Наклонившись к умирающему, капитан-поручик Эссен расслышал его последние слова:
– Вам завещаю исполнить то, что сам не успел, – проделать вояж кругосветный!..
И голова капитана откинулась в сторону, тело дернулось и замерло, теперь уже навсегда… Не стыдясь слез, стояли рядом офицеры и матросы. Закрыв лицо руками, рыдал любимец бригадира лейтенант Крузенштерн. Линейный корабль «Мстислав», качаясь на крутых волнах, продолжал бой…
Эландский бой завершился победой русского флота. Шведы так и не смогли помешать соединению у острова Борнхольм главных сил флота с эскадрой вице-адмирала Тимофея Козлянинова, зимовавшей в Копенгагене.
Вечером в кормовом салоне флагманского корабля вице-адмирал Чичагов, хлебосол и матершинник, скрипя гусиным пером, выводил на бумаге размашисто: «…Вред, неприятелю причиненный, хотя и неизвестен мне, но, судя по тому, что двое из кораблей его, атаковавших против авангардии нашей, быв весьма храбро отражены крайним кораблем нашим под командою капитана Муловского, принуждены были выйти из линии, можно почитать немалым; с нашей стороны убитых не более 30 человек да раненых 170… Вред не так бы был велик, ежели бы, к общему всех служащих во флоте сожалению, не лишились мы в сем случае уважаемого начальниками и любимого подчиненными своими храброго и лучшего капитана Григория Ивановича Муловского. Не без прискорбия моего, нахожу за надобное не скрыть об нем перед В. С., зная, сколь великое участие в нем принимать изволите, но уверяю В. С., что смерть его служит честию российскому воинству. Быв поражен в бок неприятельским ядром, последние слова его не были иные, как служащие к ободрению подчиненных своих храбро и неустрашимо отражать неприятеля. Сие, по крайней мере, истинное мое уведомление да послужит В. С. к уменьшению сожаления о пресечении жизни столь хорошего офицера».
Чичагов отложил в сторону донесение о сражении вице-президенту Адмиралтейств-коллегий Ивану Григорьевичу Чернышеву. Постоял на кормовом балконе. Ветер трепал низко надвинутый парик. За кормой «Ростислава» белел парусами растянувшийся до горизонта Балтийский флот, вписавший в свою славную историю еще одну победу над врагом.
– Почему всегда погибают лучшие? – задал вопрос вице-адмирал и тут же сам ответил на него:
– Потому, что лучшие всегда впереди остальных!
Вернувшись в салон, Чичагов снова взял в руки перо. На этот раз он писал письмо жене Чернышева графине Анне Александровне, ставшей для Муловского второй матерью: «Я не имею довольно смелости писать к В. С. о приключении, которое, без сомнения, наносит много огорчения чувствительному сердцу вашему. Григорий Иванович Муловский сколь ни славно кончил жизнь свою, но сие отнюдь не награждает потери любимого всеми человека. Я очевидно был свидетелем сего происшествия и могу удостоверить В. С., что невозможно было более сделать для чести имени своего».
Вошедшему в салон адъютанту Шишкову вице-адмирал сказал с печалью:
– Много славных дел оборвало это треклятое ядро, но главное из оных – вояж вокругсветный, о коем он так мечтал…
Шишков лишь склонил голову. Все было ясно…
Родился Григорий Муловский в Кронштадте в 1755 году. Рано оставшись сиротой, воспитывался в семье Ивана Григорьевича Чернышева. В 1770 году по собственному желанию Гриша был отправлен на учебу в Англию, одновременно по прошению графа Чернышева Екатерина II повелела решить вопрос «О записании в корпус находящегося в Англии недоросля Муловского». Год, проведенный в стране, издавна славящейся морскими традициями, многому научил Григория. Особенно же большое впечатление на него произвели известия об экспедиции Джемса Кука. В следующем году он возвращается домой, где его ожидает звание гардемарина. В 1772 году Григорий Муловский, окончив морской корпус первым по списку, просится на корабли, но его не пускают. Первая должность мичмана Муловского весьма ответственна и необычна – он становится адъютантом при адмирале Ноульсе – из династии английских моряков.
Граф Иван Григорьевич Чернышёв с женой Анной Александровной в окружении детей и внуков.
Дело в том, что в 1771 году Екатерина II пригласила на русскую службу английского адмирала баронета Ноульса. Слава о семидесятилетнем адмирале ходила, громкая. Говорили, что он прослужил на море свыше пятидесяти лет, участвовал в тринадцати генеральных баталиях, управлял Ямайкой, изобретал хитроумные машины и составлял планы захвата новых колоний. На русскую службу адмирал согласился после длительных переговоров, запросив себе жалованье в шесть тысяч рублей. Русским адмиралам платили три тысячи шестьсот. Но императрица согласилась. Ноульс потребовал себе старшинства по сравнению со всеми российскими адмиралами. Екатерина приняла и это. Уж больно славен и известен был он в Европе. Долго выбирали знаменитому иноземцу и адъютанта. Смотрели и так и этак: чтобы сообразительным был, языками владел да в деле морском разбирался. Глянули в списки корпусные. Кто первым там? Муловский. А что о нем коллегия скажет? А вице-президент граф Чернышев?
Граф И. Г. Чернышёв
Работать с Ноульсом было нелегко. Делами адмирал особо не занимался, а целыми днями устранял недоимки по морскому ведомству.
– Я, – твердил он Муловскому, – второй отец вашего флота, а за труды свои заслуживаю здесь, в России, золотого памятника!
Долгими расчетами себя адмирал, впрочем, не утруждал. Установив годовую недостачу в пятьсот одиннадцать тысяч сто шестьдесят семь рублей, он лихо вписал еще два ноля и получил уже пятьдесят миллионов одиннадцать тысяч сто шестьдесят семь рублей. Таким же манером преобразовывались и другие части морского ведомства.
Понимал ли тогда Гриша Муловский, с кем он имеет дело? Видимо, нет: уж больно хитер и опытен был старый адмирал. Но чем дальше, тем большее недоумение вызывали дела англичанина у его адъютанта. Так, Ноульс совершенно серьезно предлагал «улучшить» Кронштадский порт, который, по его мнению, занимал более места, чем ему положено…
Однако все «преобразования» Ноульса до поры до времени сходили ему с рук. Екатерине II нравился этот хамоватый и остроумный англичанин. Как-то, сопровождая адмирала в Зимний дворец, Муловский стал свидетелем одной из устроенных Ноульсом сцен. Вооружившись бумагой, адмирал принялся докладывать через адъютанта свои соображения о возможности дальнейших преобразований императрице. В это время за окном, выходящим на Неву, послышался шум. Прытко подбежав к окну и отдернув штору, Ноульс увидел, как два русских судна навалились на французский торговый бриг.
– Что там случилось, адмирал? – спросила Екатерина.
– Пустяки, ваше величество, два русских медведя давят французскую мартышку!
Ничего не поняв, императрица подошла к окну, а потом долго смеялась над сказанным…
Шутки шутками, но, в конце концов, отправили Ноульса в действующую армию на юг. Вместе с ним выехал и Муловский.
Шел 1772 год. В самом разгаре была война с Турцией, и русское командование торопилось создать на Дунае в противовес неприятелю сильную и боеспособную флотилию. Это и вменялось в обязанность английскому адмиралу. Но, к всеобщему удивлению, деятельность Ноульса пошла совсем в ином направлений. Вместо того чтобы создавать на Дунае флотилию, он рьяно принялся уничтожить то немногое, что уже было создано.
– Эти суда сделаны не в совершенной пропорции, как требует английская корабельная наука! – указывал он тростью на остовы строящихся судов. – Переведите же, мичман, всем этим остолопам!
Стоявшие рядом мастера из запорожцев зло крутили свои сивые усы, не понимая, о какой такой науке речь идет.
– На таких стругах еще батьки да деды наши турчина по всему морю Черному гоняли!
– Варвары, чистые варвары! – грозил им тростью адмирал. – Сжечь все эти страшные лодки до единой!
И заполыхали костры над широким Дунаем. Строить же новые суда в соответствии со всеми правилами английской корабельной науки Ноульс не особенно торопился. Один месяц сменял другой, а работы даже и не начинались. Не имея средств к пропитанию, стали постепенно разбредаться плотники и другие мастера, с таким трудом собранные для создания флотилии. Воровской люд опустошал склады и магазины с заготовленными припасами. Улучив подходящий момент, Муловский все же сумел сбежать на некоторое время от своего бездеятельного патрона на корабли Азовской флотилии. Вместе с лихим капитаном Кингсбергеном он участвовал в крейсерстве крымских берегов и показал завидную храбрость и мужество в боевых столкновениях с турками.
А Ноульс тем временем устраивал на казенные деньги роскошные приемы да заверял командующего Дунайской армией фельдмаршала Румянцева, что все идет своим чередом.
Генерал-фельдмаршал Румянцев-Задунайский П. А.
– Что же это делается: все думают, что мы вот-вот погоним турок с Дуная, а у нас и нет ничего – вместо флотилии один пшик! – ругались промеж себя немногие офицеры-дунайцы, изнывавшие от безделья.
Больше Григорий Муловский терпеть не мог. Сел мичман в один из темных южных вечеров за стол, зажег свечу, очистил перо и, придвинув к себе бумагу, написал обо всем графу Ивану Чернышеву и императрице в Петербург. К письмам приложил скрепленные печатями документы.
А наутро, придя к адмиралу, рассказал ему об отправленных бумагах.
– Негодяй! – закричал багровый от злобы Ноульс. – Этот подлый донос я все равно перехвачу, а с тобой расправлюсь позже…
– Осмелюсь доложить, что я не негодяй, а верный сын Отечества своего. Бумага же моя не донос, а верное изложение действа, здесь происходящего!
Письма своего мятежного адъютанта Ноульс перехватить не успел: еще ночью с верным человеком они были отправлены в столицу. Скоро письма достигли адресатов и наконец-то пролили свет на безобразия, происходящие на Дунае.
Сигналы о непотребном и даже преступном поведении британского адмирала поступали в Адмиралтейств-коллегию и раньше, но теперь, когда перед вице-президентом Чернышевым лежали и документы по деятельности Ноульса, все стало ясно, окончательно.
Немедленно последовал высочайший ордер на отзыв Ноульса в Санкт-Петербург, причем велено было произвести это столь поспешно, что граф Брюс, которому вменялось в обязанность проследить исполнение приказа, писал Ноульсу в Яссы: «Я получил приказание императрицы не останавливать вас в карантинах, как только для одной курки».
На юге страны в это время свирепствовала холера, и кордонные мероприятия были одинаково строги ко всем, независимо от званий и чинов.
В Петербурге адмирала Ноульса уже ждала записка императрицы следующего содержания: «…Если Вы хотите уехать отсюда, то я не вижу никаких препятствий…» Принять адмирала Екатерина не пожелала. В несколько дней Ноульс был рассчитан и изгнан из России.
Вскоре прибывший в Петербург Григорий Муловский предстал перед своим учителем и воспитателем Иваном Чернышевым.
– Ну, Гришенька, куда желаешь теперь служить идти? – спросил тот своего воспитанника, когда он подробно поведал об адъютантстве у Ноульса.
– Для моряка, ваше сиятельство, имеется лишь одна высшая награда – плавать на кораблях, а не ездить на перекладных!
– Ну что ж, – засмеялся вице-президент, – быть по сему!
Адмирал С. К. Грейг
В тот же год Муловский совершил плавание на пакетботе от Кронштадта до Любека и обратно, а осенью 1773 года отправился с эскадрой контр-адмирала Самуила Грейга в Средиземное море на флагманском корабле «Исидор». Эскадра спешила усилить русский флот, блокировавший в это время Дарданеллы, но поспела только к заключению мира.
– Ну почему я такой невезучий? – сокрушался Муловский. – На Дунае повоевать не удалось и на море Средиземном – тоже!
Было Грише Муловскому тогда лишь девятнадцать лет. Его манили дальние моря и приключения. Мичман знал наперечет всех знаменитых мореплавателей прошлого и втайне мечтал о несбыточном – о кругосветном вояже.
Самый молодой капитан России
В 1774 году Григорий Муловский переводится на Черное море и совершает плавание в Константинополь на фрегате «Наталия». Затем пришлось испытать сильнейший шторм на фрегате «Слава», а вскоре снова Средиземноморье. Там, в Архипелаге, находилось несколько балтийских фрегатов, которые Адмиралтейств-коллегия пыталась под видом торговых судов перебросить через Дарданеллы и Босфор для усиления зарождающегося Черноморского флота. Лейтенант Григорий Муловский получил под команду свое первое судно – фрегат «Святой Николай» в отряде Тимофея Козлянинова. Вторым фрегатом отряда «Святой Павел» командовал капитан-лейтенант Федор Ушаков. Молодые капитаны скоро стали друзьями, а суда их постоянно соперничали в лихости маневров и быстроте постановки парусов.
Служба в Архипелаге была интересной. Отряд фрегатов почти все время находился в море, и Муловский очень много плавал, совершенствуя свое мастерство, изучая театр возможных боевых действий.
Попытка провести фрегаты в Черное море не удалась. Турки, разгадав обман, запретили «торговым судам» проход через свои проливы. После нескольких лет пребывания в Архипелаге отряд Козлянинова вернулся на Балтику. Тогда эта экспедиция была расценена как неудачная, о ней быстро забыли. Но была ли она таковою? Ведь там, на Средиземном море, прошли великолепную морскую школу многие морские офицеры. Среди них и Ушаков с Муловским. И кто знает, может, именно там лежат истоки успешной деятельности адмирала Ушакова на Средиземном море в 1798–1800 годы, может, именно там Муловский окончательно поверил в свои силы, в то, что способен возглавить кругосветную экспедицию.
На острове Менорка лейтенант Муловский по приказанию из Петербурга передает командование фрегатом своему старшему офицеру, а сам принимает под начало груженный товарами английский транспорт, на котором и прибывает в Кронштадт. Еще не успели разгрузить английское судно, а Григорий Муловский уже поднимает паруса на фрегате «Святой Марк» и отправляется в новое плавание.
Адмирал Ушаков Ф. Ф.
Обветренный и возмужавший, он вернулся в Петербург, когда Финский залив уже покрылся первой коркой льда. Муловский стал готовить свой фрегат к новой кампании. Между тем Анна Александровна устроила мужу форменный скандал.
– Ты что делаешь? – ругалась она. – Пусть мальчик хоть годочек побудет дома, не век же ему по чужим краям маяться!
В расстройстве сильном граф Иван Григорьевич бумагу соответствующую и подмахнул. Когда же Гриша заехал к ним на побывку, отвел его вице-президент в сторону, взял под локоток и признался:
– Грех я, Гришенька, взял на душу, уступил Анне Александровне. Отныне ты не капитан фрегатский, но капитан коттерный!
– За что же немилость такая, ведь не штрафился я по службе нигде, а коттер, ныне вами мне под начало предназначенный, в сравнении с фрегатом моим – что дворняжка рядом с борзой!
– Не в пропорциях дело, Гришенька, – похлопал его по плечу Чернышев. – Коттер сей не простой, а придворный. Отдохнешь на нем годика два, знакомства новые заведешь, глядишь, и невесту себе там подыщешь!
Поглядев на своего любимца и увидев, что речь его действия не возымела, граф, чтобы как-то утешить опечаленного лейтенанта, спросил:
– Ну а какая твоя самая заветная мечта будет?
– Мечта моя поистине несбыточна! – вздохнул Муловский.
– И все же?
– Мечтаю принять участие в кругосветном путеплавании российском!
– Ну и ну! – почесал затылок вице-президент Адмиралтейств-коллегий.
На том разговор и закончился.
Всю кампанию 1777 года Григорий Муловский провел в плаваниях между Красной Горкой и Петергофом. Возил туда-сюда особ высоких. Особы пили да гуляли, а капитан следил, чтобы они по делу пьяному за борт не попадали да в целости-сохранности на берег доставлены был.
Императрица Екатерина II
Друзьям своим он за стаканом вина признавался не единожды:
– Такого понасмотрелся, что во всю жизнь не отплюешься! Куда угодно и кем угодно пойду, но на будущий год коттер в море выводить не стану!
Примерно в то же время товарищ Муловского по Средиземноморскому отряду капитан 2 ранга Федор Ушаков, назначенный Чернышевым капитаном придворной яхты, презрел карьеру и упросил перевести его на юг в неведомый тогда никому Херсон, где закладывались первые линейные корабли будущего Черноморского флота. Так поступали люди, искренне преданные своему делу и готовые пожертвовать всем ради пользы Отечества…
Слово свое Григорий Муловский сдержал и на будущий год буквально сбежал в Архангельск на новостроящийся корабль «Слава России». Должность там ему досталась хлопотливая – старшего офицера. Забот по приемке нового корабля было много, однако Муловский справился с ними. К весне 1778 года на корабле подняли трехцветный вымпел и, распустив паруса, отправились в плавание вокруг Скандинавии. Удачно проскочив все моря и проливы, «Слава России» в июле бросила якоря на Кронштадтском рейде.
Корабль поспел как нельзя кстати. Балтийский флот в это время спешно готовил сразу несколько эскадр для походов на океанские просторы. Дело в том, что в ходе англо-французской войны испанские и британские военные корабли чинили разбой по отношению к торговым судам нейтральных государств. Стараясь причинить своему противнику как можно больший вред, англичане хватали все суда подряд, в том числе и русские. Возмущенная таким поведением Лондона, Екатерина II объявила о создании новой международной системы вооруженного нейтралитета, к которому тут же присоединились почти все государства Европы. Для защиты европейской и своей собственной морской торговли и посылались в море боевые эскадры России: в Средиземное море корабли повел контр-адмирал Борисов, в Северное – контр-адмирал Хметевский, в Атлантику – контр-адмирал Полибин.
Адмирал Сухотин Я. Ф.
Мог ли усидеть в такое горячее время на берегу Муловский? На фрегате «Михаил» он ушел в плавание в составе эскадры Хметевского. В штормовом Северном море под началом опытного адмирала мужал молодой офицер. Крейсирование эскадры Хметевского было не из легких. Путь ее лежал в Ледовитый океан к острову Кильдюин (Кильдин)…
С возвращением эскадры в Кронштадт Муловский выложил перед Чернышевым свой прожект кругосветного вояжа.
– Это уже пятый! – сказал. – Но те вышли неказистыми, а этот, по моему разумению, достоин внимания вашего сиятельства!
Чернышев прожект взял, автору же заявил так:
– За сей документ тебе спасибо, а сейчас пока готовься в вояж сухопутный. Вот тебе пакет секретный.
Его надлежит доставить в целости и сохранности нашему посланнику в Ливорно.
Необычное и опасное задание Муловский исполнил блестяще. Едва вернулся – новое назначение, на этот раз флаг-капитаном эскадры контр-адмирала Сухотина, уходящей в Средиземное море. Снова трудности похода, шторма. Но, как и раньше, немногими свободными вечерами в тесной каютке линейного корабля «Святой Пантелеймон» он высчитывал маршруты своей кругосветной экспедиции, мечтал об открытии и приключениях…
Через год капитан-лейтенант Муловский возвращается в Кронштадт, получает под команду новый линейный корабль «Давид Сасунский» и сразу же уходит на нем в Средиземное море, на этот раз в составе эскадры контр-адмирала Чичагова. Учитывая опыт и находчивость Муловского, ему поручили продажу в Неаполе партии русского железа. И здесь молодой капитан оказался на высоте. Проявив изрядную предприимчивость и сметку, он удачно продал весь товар.
Адмирал Чичагов П. В.
В январе 1784 года Григорий Иванович Муловский был произведен из капитанов 2 ранга в капитаны 1 ранга. Этим же указом был произведен в капитаны 1 ранга и командир черноморского линейного корабля «Святой Павел» Федор Федорович Ушаков. Судьбы этих замечательных людей снова пересеклись, к сожалению, теперь в последний раз…
Вновь в России Григорий Иванович оказался только через два года.
– Тебе Гришенька, и о женитьбе подумать всерьез надо! – заявила ему в первый же день по возвращении графиня Анна Александровна. – У меня уже и невеста на примете есть. Лицом хороша, из семьи приличной!
– Чтобы жениться, надо время иметь немалое, – виновато улыбнулся каперанг. – А у меня оного и нет вовсе, да к тому же не совершено еще мною главное дело всей моей жизни.
– Что ж это за дело такое важное, что, не сделав оного, под венец идти нельзя! – разволновалась графиня не на шутку.
– В плавание он все кругосветное собирается, почитай, уже лет пять! – разъяснил ей тайну своего любимца подошедший Чернышев.
– О, Господи, – перекрестилась графиня. – Мало, что ли, ты, Гришенька, по морям плаваешь, так тебе еще вслед за англицким капитаном Куком хочется! Так ведь съели дикие Кука этого! Неужто, и ты хочешь себе судьбы такой!
Графиню, как мог, успокоил супруг:
– Слава Богу, Аня, что пока государыня сей вояж делать не предполагает! Хотя наш Гришенька меня сим путеплаванием Куковым уже доконал вконец!
По прибытии в Кронштадт принял Григорий Иванович под команду корабль «Иоанн Златоуст», а вскоре другой, «Иоанн Богослов», на котором ходил в поход по Балтике под флагом вице-адмирала Круза.
Адмирал Александр Иванович фон Круз
Во главе кругосветной экспедиции
А в это время на орбитах большой политики происходили события весьма важные. Острое соперничество морских держав за обладание колониями обратило к 1786 году их внимание на русские владения на Дальнем Востоке. Оценив сложившуюся обстановку, вице-президент Иностранной коллегии Александр Безбородко и русский посол в Англии Александр Воронцов принялись настойчиво убеждать Екатерину II в необходимости послать для охраны русских поселений на дальневосточном побережье от вероятных нападений сильный отряд боевых кораблей.
Граф Воронцов
Попутно граф Безбородко и граф Воронцов предложили императрице воспользоваться возможностью установить торговые связи с Японией и Китаем, а также доставить ряд грузов в тихоокеанские порты. Задача была куда как сложна: ведь еще ни один русский корабль не плавал так далеко и долго!
– Да ведь это будет вокругсветное путеплавание?! – изумилась императрица, когда Безбородко с Чернышевым сообщили ей о своих намерениях. – Готовы ли мы к столь многотрудному предприятию?
– Готовы, ваше величество! – ответил ей вице-президент Адмиралтейств-коллегий. – К тому же генерал-майор Соймонов долгое время доносит о нарушении наших вод восточных судами иноземными. Так с какой стати нам, россиянам, терпеть позор такой?
Пора б уже и отпор дать достойный!
– А готовы ли мы оказать нашим мореходцам по мощь дипломатическую? – повернулась Екатерина к Безбородко.
– Готовы, матушка! – отвечал вице-президент коллегии иностранной.
Императрица ненадолго задумалась.
– Хорошо! Александр Васильевич! – сказала она чуть погодя. – Пишите указ! Может, и вправду пора флоту нашему выходить на просторы вокругсветных дорог!
Двадцать второго декабря 1786 года секретный указ был готов. Он гласил: «Секретный указ нашей Адмиралтейской коллегии. Прилагая при сем копию указа, нашей Коллегии иностранных дел данного по случаю покушения со стороны английских торговых промышленников на производство торгу и промыслов звериных и на восточном море о сохранении права нашего на земли, российскими мореплавателями открытые, повелением нашей Адмиралтейской коллегии отправить из Балтийского моря два судна, вооруженные по примеру употребленных капитаном Куком и другими мореплавателями для подобных открытий, и две вооруженные же шлюпки морские или другие суда по лучшему ее усмотрению, назначаем объехать мыс Доброй Надежды, а оттуда, продолжая путь через Сондский пролив и оставя Японию в левой стороне, идти на Камчатку…»
Сразу же встал вопрос о начальнике кругосветной экспедиции. Достойных кандидатур было много от известного полярного исследователя контр-адмирала Чичагова до молодых энергичных капитанов. Члены коллегии сошлись в одном – чтобы был глава экспедиции достаточно молод, всесторонне образован, имел хороший опыт командования судами в дальних походах и, самое главное, чтобы он всей душой и сердцем своим желал участвовать в сем многотрудном плавании. Решали долго, но когда граф Иван Чернышев выложил перед заседающими все скопившиеся у него кругосветные прожекты Муловского, решение членов Адмиралтейств-коллегий было единодушным – начальником экспедиции должен быть назначен капитан 1 ранга Григорий Иванович Муловский.
Руководителю первой русской кругосветной экспедиции шел тогда всего лишь тридцать первый год, за плечами были многие годы плаваний. В его послужном списке факт назначения на эту многотрудную и почетную должность записан так: «Избранием (именно избранием, а не назначением – В.Ш.) начальником первого кругосветного плавания Муловский обязан своей деятельной службе, доставившей ему репутацию лучшего морского офицера, и своему разностороннему образованию. Между прочим, он знал языки французский, немецкий, английский и итальянский».
Сам Муловский тем временем находился в Архангельске, готовя к переходу на Балтику только что построенный линейный корабль. Вскоре после решения коллегии его срочно отозвали в столицу. Надо ли говорить, как обрадовался капитан. В Санкт-Петербург как на крыльях летел! А там сразу за дела! Дел-то хватало…
Вначале хотели было снаряжать в экспедицию фрегат «Африка», но затем оставили эту затею. Фрегат находился в строю уже более двадцати лет, еще в Чесменском сражении участвовал, пришел в ветхость. По настоянию Муловского было решено отбирать в экспедицию суда надежные, а размерениями почти такие же, как у английского капитана Кука. Всего в экспедицию было определено пять судов: два побольше – «Холмогоры» и «Соловки», два поменьше – «Сокол» и «Турухтан» – да транспортное судно «Смелый» для отвоза в Охотский порт крепостной артиллерии и других нужных вещей.
В указе о задачах экспедиции Муловского значилось: «…Объявить официально о наших открытиях у северо-западных берегов Америки и тем утвердить право на обладание открытых земель… Но как таковое объявление без существенного подкрепления едва ли достаточным будет, а может еще некоторым образом подвергнуть и достоинство двора, то завести на том море несколько военно-морских судов, которые б могли на самом деле выполнить запрещение…»
Тогда же определили маршрут плавания: через Атлантику, мимо мыса Доброй Надежды, Индийским океаном и вдоль китайского побережья к восточной оконечности России. По ходу плавания было предписано «обойти и описать все малые и большие острова… причислить формально ко владению Российского государства, поставя или укрепя гербы и зарыв медали в пристойном месте».
Капитаном «Соловков» был назначен капитан 2 ранга Алексей Михайлович Киреевский – опытный, волевой офицер, участник Первой Архипелагской экспедиции. Капитаном «Сокола» – капитан-лейтенант Ефим Карлович фон Сивере, плававший ранее в Ост-Индию на английском судне. Неоднократно совершали дальние плавания капитаны «Турухтана» и «Смелого» капитан-лейтенанты князь Трубецкой и Сарычев. Командование «Холмогорами» взял на себя сам начальник экспедиции.
Остальных офицеров подбирал уже Муловский. При этом особое внимание он обращал на опыт дальних плаваний, теоретическую подготовку и особенно – на умение вести опись побережий и островов.
Третьего февраля 1787 года Муловский представил в Адмиралтейств-коллегию список штаб– и обер-офицеров, изъявивших желание отправиться в дальний вояж. В него вошли, не считая офицеров «Смелого», четыре штаб-офицера, двенадцать лейтенантов, десять мичманов и один «морской артиллерии констапель».
По такому же принципу велся и отбор нижних чинов. Подавляющее большинство их являлось участниками средиземноморских походов. Общее число участников экспедиции составило 545 человек.
Суда экспедиции усиленно готовились к плаванию. Днища обшивали медью, меняли рангоут и такелаж, укрепляли корпус. Отправиться в плавание предполагалось осенью 1787 года. В декабре планировался выход судов экспедиции из Англии. Далее намечалось проследовать к мысу Доброй Надежды, пополнить запасы и взять курс к дальневосточным берегам. На подходах к ним транспортное судно «Смелый» должно было отделиться от отряда и самостоятельно следовать в Петропавловск-Камчатский с орудиями для крепостной артиллерии.
Специальным указом Екатерины II предусматривалось поощрение начальника экспедиции. «…Когда пройдет он Канарские острова, – говорилось в указе, – да объявит себе чин бригадира; достигши мыса Доброй Надежды, возложить ему на себя орден Святого Владимира 3 класса; когда дойдет до Японии, то и получит уже чин генерал-майора». На монетном дворе спешно изготовлялись «потребные гербы для ознаменования открытия островов…»
Особое внимание было уделено подготовке к научной работе. Известный российский естествоиспытатель и путешественник Петр Паллас разработал при участии Муловского инструкцию по предстоящим наблюдениям. Для научной цели решено было пригласить участника третьей экспедиции капитана Кука профессора Георга Форстера, проживавшего тогда в Вильно.
Для переговоров с Форстером выехал сам Муловский. Переговоры имели успех. Знаменитый профессор не только согласился отправиться в кругосветное плавание как натуралист, но и вызвался добровольно возложить на себя обязанности ботаника и историографа экспедиции. Единственно, что смущало профессора, так это финансовый вопрос.
– Но ведь коллегией решено вам, как человеку ученому и достойному, а также опытом изведанному, положить жалованье в три тысячи рублей ежегодно. Неужели мало? – удивился капитан Муловский.
– О нет, – замахал руками Форстер. – Это более чем достаточно для такого скромного человека, как я, но дело в том, что пока я не выплачу пять тысяч четыреста рублей учрежденному в Польше воспитательному дому, я не могу покинуть Вильно!
– Откуда же долги такие? – удивился Муловский, наслышанный о скромном образе жизни ученого.
– Занял на переезд жены и перевоз имения в Германию.
– Мы согласны выдать деньги тотчас! Муловский раскрыл дорожную сумку, достал увесистый кошель и быстро отсчитал червонцы.
– Получите!
Долго еще сидели над картами и книгами Муловский с Форстером. Поговорить им было о чем!
Тогда же ими было решено поддерживать между собой постоянную связь через посла Штакельберга. Договорились, что Форстер самостоятельно доберется в Англию, где закупит необходимые инструменты и будет ждать судов экспедиции. Кроме того, Форстер предложил пригласить в плавание известного астронома Бейли (тоже участника экспедиции Кука), которого он взялся уговорить, а также профессора медицины Соммерса, «не токмо искусного как хирурга, но и анатома животных».
Договорившись с Форстером, Муловский поспешил на перекладных обратно. Дорог был каждый день! Скоро капитан был уже в Кронштадте и опять погрузился в круговерть дел. Легко ли ему приходилось? Наверное, нет. Но с уверенностью можно сказать, что это – самое счастливое время для Муловского. Никогда мечта всей его жизни не была так близка к воплощению, как теперь!
Подготовка экспедиции близилась к завершению. Суда вот-вот должны были поднять вымпела и выйти на внешний рейд. До начала плавания оставались считанные дни, когда пришло известие о начале войны с Турцией. Буквально на следующие сутки последовал указ: «Приготовленную в дальнее путешествие под командою флота капитана Муловского экспедицию по настоящим обстоятельствам повелеваем отменить и как офицеров, матросов и прочих людей, для сей экспедиции назначенных, так суда и разные припасы, для нее заготовленные, обратить в число той части флота нашего, которая, по указу нашему от 20 числа сего месяца, Адмиралтейской коллегии данному, в Средиземное море отправлена быть долженствует».
– Ничего, Гриша, – как мог, успокаивал своего воспитанника граф Чернышев. – Будем живы, после войны непременно экспедицию произведем!
Флагманский корабль Муловского тем временем в срочном порядке переоборудовали в госпитальное судно для Средиземноморской эскадры. «Соловки» и «Турухтан» готовили для перевозки пороха и артиллерийских припасов, а «Сокол» – для доставки в Средиземное море провизии. Русское правительство приняло решение о посылке в Средиземное море эскадры кораблей Балтийского флота под командованием адмирала Грейга, и подготовленные к дальнему плаванию транспорты оказались очень кстати.
Сам же Григорий Муловский был назначен капитаном 74-пушечного линейного корабля «Мстислав», который также готовился к походу в составе эскадры Грейга. Война есть война, и морской офицер всегда должен быть готов к ней. Незадолго до выхода в море Григорий Иванович был помолвлен с юной графиней. Свадьбу решено было справить после возвращения жениха из похода.
Командир «Мстислава»
И вновь судьба преподнесла Муловскому неожиданность. Когда эскадра уже была готова к отплытию, а передовой отряд 100-пушечных кораблей ожидал главные силы в Копенгагене, пришло известие о нападении Швеции на Россию. Экспедицию в Средиземное море пришлось в срочном порядке отменять, а ее кораблями усиливать Балтийский флот, который готовился к жестоким боям с вероломным врагом.
В день официального оглашения манифеста о начале войны со шведами Кронштадтская эскадра под командованием адмирала Грейга снялась с якоря и взяла курс к выходу из Финского залива. Там вот-вот должен был показаться шведский флот, спешащий нанести удар по Санкт-Петербургу…
На военном совете, состоявшемся перед выходом в море, Грейг ставил капитанам задачи на случай баталии с неприятелем. Согласно диспозиции «Мстислав» Муловского занимал место за флагманским кораблем Грейга «Ростислав».
Командующий шведским флотом герцог Карл Сёдерманландский
Сражение при Гогланде было жестоким и кровавым, «Мстислав» сражался отчаянно. На нем уже было двадцать восемь убитых и более шестидесяти раненых. Число пробоин давно перевалило за сотню, но Муловский и не думал отступать! Его корабль сражался сразу с несколькими вражескими судами и в трудные моменты прикрывал своего флагмана. Подавая пример подчиненным, Муловский все время находился там, где было наиболее опасно, и хладнокровно руководил сражением.
Гогландская баталия завершилась полной победой Балтийского флота. Шведы были отброшены от столицы и теперь искали спасения в своих базах. В донесении об итогах сражения адмирал Грейг отмечал: «…Все капитаны оказали всякую храбрость, а именно: Одинцов, Берх, Муловский… сражались от начала до окончания боя…».
Двадцать пятого июля последовал высочайший указ о награждении наиболее отличившихся. Екатерина II писала: «Флота капитанам Муловскому и Денисону в воздаяние храбрости их, всеми свидетельствуемой, пожалованные от меня знаки военного ордена Св. Георгия 4 степени с грамотами при сем посланы».
Девятого августа 1788 года на Ревельском рейде на борту флагманского корабля Грейга состоялось награждение героев Гогланда.
На зимовку «Мстислав» остался в Ревеле. В долгие зимние вечера на затертом льдом корабле Муловский занимался подготовкой офицеров к будущей кампании. Особенно приблизил он к себе Ваню Крузенштерна.
С началом русско-шведской войны, когда обнаружился большой некомплект корабельных офицеров, Адмиралтейств-коллегия приняла решение о доукомплектовании их за счет наиболее подготовленных гардемарин морского корпуса. Им присвоили звание мичмана и отправили по боевым кораблям. Мичман Крузенштерн попал на «Мстислав». Ему, как наиболее отличившемуся в сражении, поручил Муловский доставить на борт «Мстислава» флаг плененного им при Гогланде неприятельского линейного корабля «София-Магдалина». За храбрость, проявленную в сражении, юный мичман был пожалован по ходатайству капитана корабля в лейтенанты…
Любил лейтенант рассказы своего капитана о замыслах кругосветной экспедиции, часами просиживал за картами и расчетами Муловского. Отныне мечта капитана бригадирского ранга стала и его мечтой.
Едва сошел лед, Балтийский флот вышел на поиск неприятеля. Вел его вице-адмирал Чичагов, сменивший умершего осенью прошлого года Грейга. Необходимо было соединиться с базировавшейся на Копенгаген эскадрой Козлянинова и дать отпор возможным попыткам шведов помешать этому объединению. В пятидесяти милях от южной оконечности острова Эланд был обнаружен шведский флот. Ударили пушки. Началось последнее сражение Григория Муловского. Судьба отмерила ему немногим более тридцати лет…
По распоряжению Чичагова тело доблестного капитана «Мстислава» было перевезено на госпитальное судно «Холмогоры» и уже на нем отправлено в Ревель. Именно на «Холмогорах» должен был Григорий Иванович Муловский пронести российский флаг через три океана до берегов Камчатки. Судьба распорядилась по-иному. Под приспущенным Андреевским; флагом везли «Холмогоры» своего флагмана в последний путь. Сопровождал покойного лейтенант Ваня Крузенштерн…
Российский мореплаватель, адмирал. Крузеншерн Ф. Ф.
В журнале текущих событий Адмиралтейств-коллегии отмечено: «…Прибыло на Ревельский рейд судно «Холмогоры», на коем привезено тело покойного бригадира флота капитана Муловского для учинения погребения и со флота служителей разных чинов 134 человека». Одновременно на прибывшем в Ревель новостроенном архангельском корабле № 9 (ему еще не было дано имя) капитан-лейтенант Жохов доставил и передал командиру порта контр-адмиралу Фондезину завернутый в тряпицу Георгиевский крест 3-й степени, которым был посмертно пожалован бригадир за Эландский бой «для употребления в церемонии, прилично храбро умершему на службе отечеству» Муловскому.
Церквь Святого Симеона Богоприимца
Отпевали Григория Ивановича в морской церкви Святого Симеона Богоприимца, а хоронили там же, на ревельском морском кладбище. На похороны прибыли близкие: чета Чернышевых, невеста и многочисленные друзья.
Память и беспамятье
Шли годы. В память о Муловском и о его несбывшейся мечте офицеры русского флота назвали его именем мыс на восточном берегу Сахалина, в самой узкой части острова.
Иван Крузенштерн, став опытным морским офицером, в 1799 году представил правительству свои соображения относительно установления прямых морских контактов метрополии с русско-американскими владениями и открытия пути в Ост-Индию. В 1802 году император Александр I утвердил проект и велел приступить к снаряжению кругосветной экспедиции. Непосредственно подготовкой судов руководили адмирал Мордвинов и министр коммерции Румянцев. Двадцать шестого июля 1803 года суда «Надежда» и «Нева» вышли в свой дальний путь из Кронштадта. Курс их лежал мимо мыса Горн, через Тихий океан к Камчатке и Аляске.
Корабли Русско-американской компании «Надежда» и «Нева» под командованием капитан-лейтенанта И. Ф. Крузенштерна и капитан-лейтенанта Ю. Ф. Лисянского
В августе 1805 года экспедиция, о которой когда-то мечтал капитан Муловский, была блестяще завершена. Первое русское кругосветное плавание состоялось. У всей страны было на устах имя ее руководителя и героя – капитана 1 ранга Крузенштерна. О Муловском, увы, не вспомнил никто.
Крузенштерн уже стал седым адмиралом, создал свой капитальный труд «Атлас южного моря», уже был в числе создателей российского Географического общества… На одном из вечеров, когда чествовали знаменитого адмирала, его товарищ вице-адмирал Рикорд заявил во всеуслышание, обращаясь к Крузенштерну:
– Никогда не забудут русские, что вам обязана была Россия первой мыслию путешествия вокруг света!
Крузенштерн на эти слова в свой адрес промолчал. Бог ему судья! Но не смолчали старые боевые друзья Муловского, помнившие, как все начиналось. Адмирал Логин Иванович Голенищев-Кутузов опубликовал по этому поводу в «Северной пчеле» обличительную статью. Он писал: «Слова сии (вице-адмирала Рикорда – В.Ш.) сугубо удивили тех, кому известно, что не только имели мысль о путешествии вокруг света, но и для сего приуготовлен был отряд, когда Иван Федорович Крузенштерн был кадетом». А затем имя Муловского снова на долгие десятилетия исчезло из памяти потомков. И сегодня его помнят разве что историки.
И все же имя Григория Муловского не исчезло бесследно. Вспомним же и мы этого удивительного человека первым из россиян мечтавшего обогнуть Земной шар и погибшего на пороге своей мечты.
Комментарии к книге «Мечта капитана Муловского», Владимир Виленович Шигин
Всего 0 комментариев