«Военный дневник (2014—2015)»

Военный дневник (2014—2015) (fb2) - Военный дневник (2014—2015) 9837K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Алексеевич Мамалуй

Александр Мамалуй Военный дневник (2014–2015)

…Все мы, кто воевал в аэропорту и вернулся, —

Неожиданно

Выжившие

Люди.

гвардии старший сержант Ходак

Предисловие

Перед вами записки о войне, в которой довелось сражаться мне и моим товарищам.

Она не была какой-то особенно героической, но мы не выбираем себе войну.

Это она выбирает нас.

Всегда трудно сделать первый шаг. Но когда ты делаешь этот шаг на порог военкомата — дальше судьба подхватывает тебя и несет, несет…

Где и чем окончится твой путь — ты не знаешь.

Ты можешь только стараться не трусить.

Метко стрелять.

И быть стойким…

Судьба бросает зарики, и кому-то выпадает погибнуть в первом бою, а кому-то — довоевать до дембеля.

Убежден, что пришел домой живым и целым благодаря моим боевым товарищам и нашим волонтерам — замечательным, удивительным людям.

В Песках и Авдеевке, в Донецком аэропорту и на «Зените» — во многих гиблых местах, куда забрасывала нас военная судьба, меня окружали надежные, храбрые бойцы — мои братья по оружию.

Кос и Ромашка, Ротный и Ваня, Влад и Саня, Паша и Валерка, и все-все пацаны: спасибо вам!

Рома и Люда, Юра, Валера и Таня, Алексиос, Алина и все дорогие наши патриоты — поклон вам до самой земли!

Эти заметки писал не журналист и не писатель. Пехотный снайпер. Писал на айфоне в палатках и домиках базовых лагерей, в краткосрочных отпусках и даже в полуразрушенном здании метеостанции аэропорта.

А сводил их воедино, в книгу, уже снайпер-пограничник, вернувшийся из довольно рутинной 77-суточной командировки в Край Больших Неприятностей. Сводил на том же исцарапанном айфоне, коротая ночные дежурства в резервной мобильной группе, на заставе, во время перемирия.

Книга не претендует на высокие литературные достоинства: это просто военный дневник.

Но она — о людях, которые старались воевать хорошо.

Потому, что сражались за Родину.

Я старался писать ее максимально честно.

Но война — злое дело. И, как говорил один сербский солдат, не имеет ничего общего с эпической поэзией. А все же кровавых подробностей, на которые столь богата война, от этой книги ждать не стоит. К сожалению, такие вещи намертво врезаются в память, и не было никакой необходимости записывать их в дневник.

Книгу судить тебе, Читатель! Она не о героях и не о святых, а о простых ребятах, рискнувших башкой ради того, чтобы в твой дом не пришел фронт. Подходи же к их поступкам не с гражданской, а с солдатской меркой.

Ведь мы были солдатами. И жили, и умирали, как подобает солдатам.

Всем бойцам и командирам роты снайперов 93-й гвардейской четырежды орденоносной мехбригады, и живым, и павшим — посвящается эта книга…

Выражаю свою искреннюю признательность за помощь в написании книги:

гвардии майору Николаю Кудре,

гвардии старшему лейтенанту Ивану Лесику,

гвардии старшему лейтенанту Алексею Морозу,

гвардии старшему лейтенанту запаса Павлу Вовку,

гвардии старшине запаса Максиму Тищенко,

гвардии старшему сержанту Константину Ходаку,

гвардии старшему сержанту Павлу Каленикову,

гвардии сержанту запаса Роману Сасику,

гвардии младшему сержанту Евгению Щербине,

гвардии рядовому запаса Игорю Ефременко.

Дорогие друзья!

Спасибо за то, что украсили эту книгу своими воспоминаниями о тех боях и событиях, в которых мне лично участвовать не пришлось.

Вы помогали мне вспомнить всё, что было с нами. И не давали забыть, что первыми и самыми взыскательными читателями книги будут оставшиеся в живых герои её страниц…

Я могу прямо смотреть вам в глаза, пацаны.

Я о многом умолчал, но ничего не приукрасил, не добавил, не исказил.

Спасибо за то, что вы есть!

гвардии сержант Александр Мамалуй.

***

…Это была игра с умопомрачительно высокими ставками; игра, в которой любые привилегии не давали преимущества, ибо могли лишь избавить от участия в игре, что было равносильно признанию себя жалким трусом.

Бернард Корнуэлл

1 марта 2014 г., 20–00, г. Харьков, будущий позывной «Юрист»

…Уже которую неделю вечер проходит однообразно.

Лежу с айпадом на диване в библиотеке.

Новости, новости, новости… Эспрессо ТВ, Украинская Правда, Русская «Комсомолка» с ее имперскими замашками…

Днем то же самое, только на рабочем компьютере.

Что Майдан? Что там Крым?!

От невозможности повлиять на ситуацию кажется, что мозг кипит.

Нужно что-то делать, а что — непонятно.

В стране классическая революция, вооруженное восстание.

Один общественный строй (клептократия) сметен другим, вроде бы демократией…

Я не ездил на Майдан, даже просто пофоткаться.

Не знаю почему. Не из страха, точно.

Ходил на работу. Рассматривал дела. Судил.

Разок перекинул на счет «Правого сектора» 500 гривен.

И не более…

Обычный зритель.

Когда был митинг сторонников революции у памятника Шевченко — сидел у панорамного окна в кафе «Гостиная», что напротив. Смотрел. Пара судейских клерков из «общей апелляции» пристроились рядом, бубнили злобно:

— Собрались, пидоры! Был бы автомат — вышел бы и всех перевалил!

Я отмалчивался.

Когда Янек сбежал, а революция неожиданно для самой себя победила — был у брошенного здания «Оплота» на ипподроме, где сиротливо белели в темноте мешки с песком. Был у обладминистрации, когда в нее входили типа правосеки (сиротливые пять-семь худых пацанов со щитами) и довольный Ваня Варченко.

Прошлой ночью прочитал на одной из страниц Евромадана «ВКонтакте» просьбу о помощи от этих самых пацанов-правосеков. Они писали, что их будут штурмовать, и просили любую защитную амуницию.

Я достал со шкафа старую свою СШ-68[1], распотрошил в нее блок 100 мм Marlboro, купленного лет семь назад в дьюти-фри Дубая. Сам не курю, для гостей держал.

Отвез все это на Мироносицкую, к задним воротам ОГА. Часовой их не отпер, и я перебросил ему пакет с каской и сигаретами через забор.

Сегодня, 1 марта, ОГА штурмом взяли пророссийские пидоры и московский ублюдок водрузил над ней аквафреш. Мальчишек-правосеков, окровавленных и оплеванных, выводили на площадь, ставили на колени…

Кулаки сжимались, когда смотрел репортаж об этом.

Хорошо, что хоть живые все.

Я очень надеюсь, что моя каска уберегла кого-нибудь из них…

Роль зрителя, наблюдателя, достала до чертиков. Но своего места во всем происходящем я пока не видел.

Не так-то просто найти в себе силы бросить на весы судьбы все, чего достиг, и уйти на баррикады. Как-то вот революционером я себя не ощущал.

Хотя эта бело-голубая хрень достала не меньше, чем других…

Донецких, в одночасье потерявших власть, брошенных своим придурком-президентом, жалко не было.

Наработался я под их руководством, спасибо, хватит.

…Я лежал на диване, листал новости и не нравился себе.

Судья, кандидат юридических наук, преподаватель, юридическое и экономическое образование…

События шли мимо меня. Я не влиял ни на что.

1 марта 2014 г., 21–30, г. Харьков, будущий позывной «Юрист»

Думалось невесело.

Что ждет меня и мою семью в стране победившей революции? Революции, которую я поддерживал, но в которой не участвовал?

Историю я всегда любил.

Людей наших знал хорошо.

Для «рыцарей революции» обыватели — всегда «терпилы», пищевой ресурс.

Так было в 1789-м.

Так было в 1917-м.

Ходить всю оставшуюся жизнь, пряча глаза, и выслушивать от революционеров издевательские вопросы о том, где я был, когда они на баррикадах бронетехнику жгли?

Спасибо, не надо!

Я не жертва, не потерпевший. Не трусливее их.

Водолазы вообще — парни не робкого десятка: под водой бывает всякое…

Гордон на сайте пишет: русский парламент разрешил введение войск в Украину, Парубий объявил мобилизацию.

Ничего не понимаю: ее же президент объявляет!

Но президента у нас где-то нет…

Регистрирую аккаунт в Фейсбуке, нахожу страницу Парубия. Интерфейс непривычный. «ВКонтакте» гораздо удобнее, да и музыка халявная…

Свежая запись: «Только что перезвонили моему помощнику из военкомата с приказом прибыть на 8.00 утра, согласно плану мобилизации».

…На кухне глотнул холодного чаю. Такое время, революция… Наверное, мобилизацию могут и в Фейсбуке объявить — кто знает?

Я военнообязанный.

Военно-учетная специальность 172039а: водолаз водолазных работ.

Не флотский, могу быть использован в инженерных частях и подразделениях.

За плечами водолазная учебка МЧС. Годен без ограничений…

Дед по матери — полковник ВВС. Брат деда по отцу, майор-танкист, погиб в 44-м. Брат — вертолетчик, воевал в Афганистане. Троюродный брат — инженер авиаполка.

У жены оба деда воевали в пехоте, двоюродный брат, челябинский омоновец, погиб в Аргуне…

То, что нужно идти, — зашито даже не в мозгу: в спинном хребте.

Наводнение — в военкомат.

Мобилизация — в военкомат.

Бомбежка — в военкомат.

Конец света — твое место у дверей военкомата.

Там знают.

Там скажут, что делать.

Очереди, плач, обритые головы, «Прощание славянки»…

Не важно, кто враг.

Есть твоя страна, пусть и несуразная, пусть погрязшая в коррупции и неверии в саму себя, — но твоя.

Другой страны нет.

Нет большого Союза, в котором ты родился: он распался.

Есть эта, бывшая союзная республика. Уже 23 года — твоя страна.

В ней ты рожден, в ней вырос, ее именем ты много лет судил.

А еще есть присяга.

И, кажется, где-то на самом донышке души, есть еще совесть…

— Лапушка, в Интернете клевещут, что вроде мобилизация объявлена. Я в военкомат съезжу.

— Езжай… Если что — сразу звони.

Киевский райвоенкомат на улице Чубаря встретил закрытыми дверьми и темными, глухо зашторенными окнами. На стук никто не открыл. Очередей из военнообязанных тоже не наблюдалось. Мобилизацией тут и не пахло…

Решил проехаться в облвоенкомат, на Кацарскую. Та же картина.

Дело ясное: если что и начнется — то явно уже не сегодня.

Завтра…

2 марта 2014 г., 10–00, будущий позывной «Юрист»

На этот раз двери райвоенкомата оказались открытыми.

Внутри пустынно.

По юности я помнил военкоматовское многолюдье, там всегда было шумно, стрекотали пишущие машинки, из кабинета в кабинет с бумагами сновали люди.

А тут прям как на фронт все резко сбрились!

…Тогда я еще не знал, что наше многоумное бело-голубое правительство отменило срочную службу и сократило работников, занимавшихся призывом срочников.

Военкомат моего родного Киевского района встретил войну со штатом в 8 человек, из которых только двое были действующими военными…

— Нет, мобилизации пока нет, но вы зайдите в комнату 32, там вам подробнее все объяснят! — сказал радушный дедушка, дежурный военкомата.

В комнате 32 сидел майор Барыбин, настоящий военкоматовский волк. Свою службу он знал туго — никто не покидал его кабинет обделенным. Как писали классики — счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженным!

Не стал исключением и Саша Мамалуй: когда я, в некотором обалдении, покинул гостеприимный военкомат, в моем кармане лежала повестка о призыве на военные сборы.

— Всех, у кого редкие военно-учетные специальности, берем на сборы, чтобы были «под рукой»! А то потом, в случае мобилизации, вас не найдешь!

«Засветил» повестку в суде — все были в легком шоке. Наша донецкая председатель даже всплакнула:

— Куда?! Ради чего?!

— За Родину!

А что я еще мог сказать…

В Крыму ситуация становилась все хуже и хуже.

Придя к выводу, что все это, похоже, надолго, я отправился покупать себе военную форму. Рассудил, что даже когда выдадут — второй комплект лишним не будет.

Когда начал ходить в судебные заседания в камуфляже и с погонами, шок у окружающих перешел из легкой в среднюю стадию.

Но мне было все равно: мне хотелось думать, что я встал на тот путь, на котором влияют на ситуацию…

Военно-учебные сборы на поверку оказались чистой фикцией: проходили они, номинально, на базе военкоматов, а предвоенный военкомат, как я уже говорил, являл собою зрелище презабавное, но пустынное.

Естественно, с таким куцым штатом о проведении реальных учебных сборов не могло быть и речи.

Я просто ходил по городу в купленной самостоятельно форме и время от времени заходил в военкомат узнать, нет ли у Родины какой-либо нужды во мне.

Нужды не было.

Решил провести себе сборы самостоятельно. Но что я мог-то?

Физуха и так была в норме: весь крайний год я тренировался через день, по два часа.

Начал читать уставы Вооруженных сил, 150-й приказ о порядке ношения военной формы и старинную книжку «Водолаз-взрывник».

А еще — разнашивал «дубовые» берцы производства города-героя Ромны, многократно пропитывая их вазелиновым маслом.

Из всех этих полезных вещей впоследствии пригодились только берцы…

Так прошло 16 дней.

18 марта 2014 г., будущий позывной «Юрист»

Я окончил судебное заседание, стороны потянулись к выходу.

Хотел пойти «на кофе» к коллеге-судье Юре Светличному, старшине запаса, но раздался звонок.

— Александр Алексеевич? Объявлена мобилизация. Вам необходимо прибыть в военкомат.

Ну, вот и началось…

Приехав на улицу Чубаря, я все еще пребывал в плену иллюзий относительно порядков, царящих в современной Украинской армии. И посему думал, что буду направлен либо в один из инженерных полков, либо в механизированную, а может — в танковую бригаду. Я знал, что по штатам этих бригад в их инженерной службе есть водолазные отделения.

Думал, буду заниматься проверкой бродов и переправ, подводным минированием…

Ага. Как же. Тот случай.

Первое, что сделало военное командование для мобилизации народа, это спустило на места, в части, указание довести штатную численность личного состава до количества, предусмотренного штатами военного времени.

И это вполне естественно, ведь многие бригады были, фактически, кадрированными.

Забегая вперед, скажу, что 93-я гвОМБр встретила войну со штатом в 516 человек. Комбриг смеялся, говорил, что в его учебном батальоне в Десне людей было больше — 520. А уже к ноябрю 2014 года численность личного состава бригады достигала, по новому штату, 9500 активных штыков.

Так вот, облвоенкоматы — это тоже воинские части. И у них тоже штаты военного времени. Поэтому первое, что они сделали, это довели свои собственные штаты до требуемых значений. И набрали людей служить к себе.

А где люди? Да «под руками»! На военных сборах числятся.

Всех, кто был на сборах, в первый же день мобилизации забрили служить в военкоматы.

Невзирая на их военные специальности.

Авиаинженеров и водителей, мотострелков и связистов, стрелков и вообще никогда не служивших.

Так что если вы встретите бойца, мобилизованного в самый первый день самой первой мобилизации, — 99 % вероятности, что начинал он свою службу именно в военкомате.

Штат Киевского РВК достиг 50 с лишним человек. Одних только авиаинженеров было четверо — 3 майора и капитан. Несколько «пиджаков»[2] — лейтенантов: два ПВОшника, танкист, тыловик. Пара пограничников. Прапорщик-артиллерист.

Меня зачислили на должность военного водителя.

Понятное дело, что служба в военкомате меня совершенно не прельщала и не радовала, хотя коллектив был хороший.

В стране такое творится, а я в военкомате сидеть буду?! Как я себе это потом объясню?

И, помимо всего прочего, думал я, вот кончится война, спросят люди, к примеру, у того же Валерки Ковальчука, моего друга:

— А где ты, друг Валерка, служил?

— В военкомате.

— А, ну, понятно: куда послали, там и служил.

А зададут мне такой вопрос и услышат про военкомат, что скажут?

— Ну, конечно! Судья ведь! Зашарился от войны!

Когда я об этом думал, всего аж передергивало.

С военкомом я договорился так: служу на совесть, помогаю провести мобилизацию и, в ее конце, последним поездом — в войска!

Военный комиссар подполковник Вусик мне это с легким сердцем пообещал. Подумал, наверное: блажит судья! Ну, ничего: перебесится.

Я поверил и пока успокоился.

Не разбирался я тогда еще в военкоматовской кухне!

Не знал, что в войска отправить можно не абы кого, а только тех, на чьи военно-учетные специальности из этих самых войск пришла заявка на доукомплектование.

Нужны были стрелки, пулеметчики, снайперы, гранатометчики, танкисты… Невероятным спросом пользовались военные повара: эту специальность не готовили много лет, армия заключила договоры с фирмами, питание сразу улучшилось и все были, в общем, довольны, пока не пришла война.

Когда «запахло жареным», все эти тетушки, работницы фирм и вольнонаемные, что готовили по армейским столовым хавчик, вместе с солдатами в поля не вышли. И получилось, что и полевые кухни есть, и крупы, и тушенка, а правил закладки никто не знает. Военных поваров днем с огнем не сыщешь, а гражданского хорошего повара — иди еще попробуй призови! Он же в ресторане работает, его владелец заведения бережет как зеницу ока.

Не менее дефицитными оказались в армии связисты. В мирное время на должности «в связи» шли, в основном, офицерские жены. Тихая, спокойная работа, платят несколько денег, кормят, и муж на глазах.

Надо ли объяснять, что как только полыхнуло, все эти дамы моментально поувольнялись, задекретились или просто категорически отказались выходить «в поля»? В результате со связистами дело в армии обстояло крайне печально.

Очень нужны были фельдшеры, механики-водители, командиры мотострелковых взводов и ветеринар в погранотряд.

Водолазы никому не были нужны…

18 марта 2014 года люди, которых я всю жизнь считал братским народом, отобрали у меня Крым.

Мой личный Крым.

У меня не было там ни одного квадратного метра собственности, но это был МОЙ Крым.

Я много где был, много где спускался под воду. Атлантика, Индийский, Эгейское, Средиземное, Красное…

Нигде в мире мне не было так хорошо, как в Крыму. Потому что важны не комфорт и сервис. Важно — как и кем ты себя чувствуешь на той земле, где стоишь.

В Крыму я был именно своим человеком на своей земле.

Я мог жить на рейдовом водолазном боте — и мне было хорошо. Захотели есть — сбросились, набрали рапанов, отбили, поджарили в муке. Захотели креветок — зачерпнули сачком за бортом. На Большую землю ходили только за хлебом и водкой.

Сидишь под тентом, пьешь чай с пряниками, а рядом такие же, как ты: водолазы, дайверы, «подвохи». Все травят водолазные байки, море искрится… Захотел — надел снаряжение, спустился, походил часок под водой. Вернулся, сидишь, отдыхаешь. Пошел, искупался. Вздремнул. Опять спустился…

Я любил иногда, нарушив правила спусков, подплыть в конце погружения к берегу и, на глубине метра два, зависнуть и выдышать резерв. Висишь, вывесившись «в ноль», раскинув руки и ноги, высасываешь резервные 50 атмосфер, а близкий прибой колышет тебя, укачивает, убаюкивает…

Все это у меня отняла Россия.

И не важно, что можно хоть завтра поехать и понырять: не в нырялке дело.

Свой человек на своей земле — вот что по-настоящему важно…

И поэтому, пока Крым не освобожден, дороги туда мне нет.

Только под водой, с миной в руках, в Балаклавскую бухту.

Или по краденому русскому паспорту, с бесшумным пистолетом — в Севастополь.

Или с винтовкой — к Гурзуфскому военному санаторию.

Чтобы не чувствовали себя «вежливые бляди» своими в моем Крыму. Чтобы горела у них под ногами моя земля!

Только так. И никак иначе.

19 марта 2014 г. — 28 мая 2014 г., будущий позывной «Юрист»

Машин в военкомате было законсервировано две: КШМка[3] на базе «шишиги»[4] и УАЗик.

КШМку вскоре отдали в войска, а УАЗик на моей памяти так ни разу и не завели. Поэтому все свои обязанности водителя я выполнял на личном автотранспорте. Бензин конечно же тоже — за свои. Ну, я ж теперь стал патриот, подумаешь, какие мелочи!

Так у Киевского РВК появился трехлитровый полноприводный «Мерседес».

У тех, кто был призван в первый день мобилизации, по месту гражданской работы ситуация была неоднозначной.

Многие уволились.

Многих уволили.

С остальными было непонятно.

Ко мне полвоенкомата ходило за консультациями, и я разъяснял, что они не срочники, что их ситуация вписывается в понятие «выполнение общественного долга», а потому — место работы должно остаться за ними. Однако такое толкование норм КЗОТа устраивало не всех работодателей, и непонятки продолжались.

Судью так просто не уволишь, но и у меня на работе не знали, что делать. Юрист облвоенкомата считал, что меня вообще не имели права призывать. Мнение такое мне категорически не нравилось. На всякий случай заготовил на имя Турчинова заявление с просьбой приостановить мои судейские полномочия до демобилизации.

Ситуация была мутной до начала апреля, пока не приняли изменения в закон, решив, что на год за мобилизованными сохраняется место работы, должность и средний заработок.

По нашему законодательству, вопросами мобилизации работников судов ведала Судебная администрация. Я, как человек дисциплинированный, пришел к ее начальнику и бухнул на стол повестку. Думал, надо же им там как-то для статистики отметить, что, мол, вот еще одного призвали.

Однако, полагая себя «еще одним», я впал в немотивированный оптимизм. Оказалось, что пока надлежит себя считать «одним-единственным».

Начальник Судебной администрации долго звонил в Киев, выяснял, как там поступают в подобных обстоятельствах. Выяснив, что «подобные обстоятельства» людям в Киеве и в кошмарном сне не снились, он взял мой телефон, чтобы найти судью Мамалуя на просторах Родины, если придет указание его из армии отзывать.

На что я поблагодарил, но сказал, что отзываться из рядов не согласный.

Служба в военкомате была непыльной. Форму и оружие не выдали, не кормили, но график был почти свободный, и жили по домам. Обмундирование покупали себе сами. Я, начитавшись приказа № 150 и наслушавшись советов мудрых военкоматовских воинов, «маючи час та натхнення», довел форму до малодостижимого в обычных условиях идеала.

Китель был ушит по фигуре, обшит всеми положенными шевронами, снабжен петличными эмблемами, верхняя пуговица убрана, ворот заглажен, уголки карманов пристрочены, складки загнаны под ремень «книжкой». Рукава закатаны и застегнуты поверх закаток. Шнурки берцев заправлены внутрь.

Я даже вымутил у военкома приказ о разрешении солдатам, сержантам и старшинам носить берет цвета «полынь»! Разумеется, берет был надлежащим образом «отбит» под чутким руководством золотого человека — прапорщика Деряпы.

Мы мобилизовывали бойцов в Харьковский и Луганский погранотряды, в 22-й, 24-й батальоны территориальной обороны и нацгвардейскую часть, что в Новой Водолаге. 24-й тербат впоследствии стал «Айдаром».

Мой кореш Валера Ковальчук, пару раз ездивший в «Айдар» старшим команды, пристрастился к поездкам «на передок» и превратился в волонтера. Служа в военкомате, он собирал помощь для ребят, отвозил ее на фронт. Забегая вперед, скажу, что приезжал он и к нам в роту, когда я уже служил снайпером под Донецком.

Ситуация в стране и в городе Харькове весной 2014 года была хреновой.

7 апреля пидоры опять захватили облгосадминистрацию. Но уже в ночь на 8 апреля винницкий «Ягуар» зашел в здание и без потерь спеленал засевших в нем сепаров.

В тот день мы с военкомом и Валерой Ковальчуком как раз были возле ОГА. Напротив находится Укртелеком, и Валера с комиссаром пошли туда ловить связистов, вручать им повестки.

Я ходил вокруг только что освобожденной обладминистрации. Ягуаровцы стояли в оцеплении. Было полно народу. В основном сепары. Кричали всякое, зачем, мол, пришли, да кто вас звал… «Ягуары» стояли спокойно, на крики внимания не обращали.

Я был по форме, подошел к пацанам, представился, угостил кофейком. Разговорились. Они все стояли на Майдане в составе правительственных сил, все хлебнули там «по-полной». А этой ночью отбили ОГА, до конца, «до железки» выполнив свой служебный и профессиональный долг.

Эти ребята хорошо говорили со мной, как с равным. Потому что я был в погонах. Под присягой. Как и они.

Я не видел лиц — пацаны были в масках. И могу пройти мимо, не узнав. Многие ребята из «Ягуара» погибли на войне — под Славянском, у Ясиноватой, в Дебальцево…

Но мне хотелось бы когда-нибудь встретиться с кем-то из них. Распить бутылку коньяка. Поблагодарить еще раз за их работу в ночь на 8 апреля. И рассказать, что тоже исполнил свой воинский долг сполна…

И еще одна памятная встреча была в этот день.

Я гулял вокруг ОГА, дожидаясь своих сослуживцев. Впереди меня шел низкорослый штрих лет 25-ти, оборачивался и бормотал:

— У меня родственники в России, брат в России… Что, будешь стрелять в них?!

— Прикажут — буду! — ответил я. — На то и армия! Сам что, не служил разве?

— Я в российской армии служил! Ничего: не долго, не долго ты будешь стрелять!

— А это уж как доведется! — сказал я. — Война есть война!

Но штрих ошибся. Стрелять мне пришлось долго…

А между тем, события не стояли на месте. 28 апреля получил тяжелое пулевое ранение мэр Харькова Кернес. Видимо, по чистому совпадению, после этого происшествия местные и белгородские пидоры снизили свою активность до демонстрационного минимума.

9 мая город был полон всяких гнид с георгиевскими лентами. Эти ленточки постепенно становились нам ненавистны. Знак воинской доблести, официальный символ гвардейских частей Украинской армии выблядки посмели сделать своей эмблемой. За это сепарам отдельный счет от меня!

Военком, я и Ковальчук ходили в День Победы на мемориал. Оцепление из Нововодолажских ВВ-шников стояло густо-густо, интервал — метр.

Сепаров вокруг было — хоть в штабеля складывай. Несколько долбодятлов шло с русскими флагами — аквафрешами и династическими тряпками дома Романовых. Два пидора под елкой готовились развернуть здоровенную оранжево-черную ленту.

В форме из наших был только я. Если бы взглядами можно было убить, наверное, не то, что до Вечного огня не дошел — упал бы с простреленной башкой прямо у машины…

Но вот, где-то в том же мае, СБУшники, наконец-то, раздуплились, получили карт-бланш от своего начальства и начали закрывать местных сепарков пачками. В Харькове стало спокойнее.

12 апреля какой-то хренов Стрелков пришел в Славянск и сказал, что будет защищать город, на который никто не нападал. Естественно, что страна напрягла одряхлевшие мускулы и стала освобождать свой курорт.

Началась антитеррористическая операция.

СБУ-шную спецуру под Славянском постреляли. В телевизоре и Интернете показали, как 25-я воздушно-десантная бригада отдала свою технику каким-то дебилам с дубинами и лопатами. Боевые вертолеты сбивались «мирными шахтерами», прекрасно управляющими современными ПЗРК.

На Донбасс потянулись воевать все, кто только мог и хотел. Механизированные и танковые бригады лихорадочно восстанавливали технику, выталкивая ее на Восток по одной-две единицы в неделю.

Мобилизация продвигалась не очень. Вернее, это я думал, что мобилизация шла плохо. На самом деле эта, самая первая мобилизация, шла хорошо: вот последующие, это да! Сказать, что они шли «не очень» — это ничего не сказать…

Народ «косил» и морозился. Один случай запомнился мне особенно.

Младший лейтенант запаса, «пиджак». Анкета «ВКонтакте» пестрит фотками в форме — с присяги, с военной кафедры. Сбежал из кабинета военкома. Сбежал! Догнать не смогли, так бёг!

Имя этого «офицера» — Сергей, а фамилия не достойна упоминания на страницах этой книги. После того, как мы ему 5 апреля 2014 года письмо написали, он быстро из «Вконтакте» удалился, но сейчас опять там.

А письмо мы ему написали такое:

Ну что, гнида?

Ты думал, Киевский райвоенкомат тебя не найдет?! Дешевка ты е…ная!

Какой нужно быть мразью, чтобы выкладывать в ВК фотографии с Присяги — и плюнуть на эту присягу, когда страна нуждается в каждом офицере?!

Ты же прямо из кабинета военкома сбежал, урод! Трусливая сука!

Какой ты младший лейтенант?! Ты ничтожество!

Рапорт на тебя составлен. Сепаратистские высказывания. Оскорбление национальных чувств украинцев и религиозных чувств верующих. Уклонение от мобилизации.

В понедельник материалы уйдут в прокуратуру и в РОВД. На Харьковфоруме, на форуме Медиапорта будут размещены соответствующие темы о тебе, трусливая ты шавка!

Девочка, ты себе не представляешь, что означает заявление в прокуратуру «с проводкой» — когда три раза в день следователю звонит прокурор города и заместитель губернатора и интересуется ходом досудебного следствия!

Ты у нас сядешь. Мы тебе это гарантируем.

Ты, «офицер», отказался получать повестку по мобилизации, сбежал из военкомата, отказался исполнять свой долг мужчины, солдата, гражданина.

Ты Родину свою отказался защищать в момент опасности, сука!

Будь ты проклят, мразь!

Военнослужащие Киевского РВК.

Напряженность на Востоке нарастала. Армия представлялась мне единственной силой, способной противостоять агрессорам и предателям. Ни в какую Нацгвардию я, откровенно говоря, не верил. Думал, что создана она лишь потому, что у слабой еще пока новой власти не хватило сил отнять оружие у майдановских сотен. А так — все «по красоте»: хочешь ходить с оружием и защищать революцию — вступай в Нацгвардию, не хочешь — преступник и злодей.

Впоследствии свое мнение о нациках я изменил: «Донбасс-1» и «Днепр-1» воевали в наших местах, под Донецком, и воевали хорошо.

Между тем, армия пока демонстрировала не очень-то большую готовность воевать, но это-то как раз мне было понятно.

Армия подчиняется приказам свыше. Согласно присяге и воинским уставам. А Президента в стране нет! Пример «Беркута», на лоскутки порванного за выполнение приказов, — совершенно не способствовал энтузиазму армейских офицеров! Потому что они не могли не экстраполировать ситуацию с «Беркутом» на себя. Мнение, что, мол, в случае чего — «сольют», как беркутов, было чрезвычайно распространено.

Да и нечем особенно было тогда воевать. Не штука вытолкнуть на войну легкую пехоту — десантную бригаду, у которой техники «всего ничего». А ты попробуй выведи механизированную или танковую часть, в которой многие танки стреляли крайний раз еще в 80-х годах! У которой эти самые танки стоят выкрашенные в уставные цвета, с намертво закрашенными люками и триплексами.

Зато красиво, по линейке и блестят! Потому что их ежемесячно для блеску вручную соляркой натирают…

Все ждали выборов Президента.

Президент у нас появился 25 мая. Через три дня я написал рапорт о переводе в Действующую армию, на фронт.

А два взвода моей будущей роты уже три недели были на войне…

29 мая 2014 г., будущий позывной «Юрист»

— Нихрена твой рапорт не удовлетворят: военком не отпустит, — сказал Валера Ковальчук, когда мы сидели в курилке. — Ты ему нужен; вернее, больше машина, чем ты.

— А вот посмотрим! — ответил я и, решив подстраховаться, поехал к заместителю облвоенкома полковнику Калгушкину.

Полковник меня выслушал и дал дельный совет: помимо рапорта, пущенного официальным каналом, обратиться лично к министру обороны.

Я написал генералу Ковалю письмо, в котором попросил посодействовать скорейшему удовлетворению рапорта.

Через неделю из Минобороны пришла телефонограмма: всех военкоматовцев, кто хочет, — отправить в строй.

Нас вызвали в облвоенкомат, и кадровик майор Павлов предложил на выбор три в/ч: 22-й или 24-й батальоны территориальной обороны и 93-ю мехбригаду.

Я понимал: по-любому лучше служить в части, которая существует давно и имеет традиции, чем в бардаке временных, создаваемых только на период войны формирований. Поэтому выбрал 93-ю отдельную гвардейскую механизированную Харьковскую дважды Краснознаменную орденов Суворова и Кутузова бригаду.

Двое ребят из другого военкомата при мне выбрали «Айдар», но, по результату, всех нас все равно отправили в 93-ю.

Потом уже, на крыльце облвоенкомата, я слышал разговор майора Павлова с сослуживцем.

— Нах… они туда едут?! Они думают, что УБД[5] получат и вернутся? Там война, люди гибнут!..

Но мы ехали не за УБД. Не за льготами, званиями и орденами. Мы ехали потому, что там, на Востоке, была война. И ее надо было кому-то воевать…

18 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

В полдень с территории облвоенкомата выехал автобус. Больше сорока добровольцев со всей Харьковщины отправлялись к новому месту службы — в пгт Черкасское Новомосковского района Днепропетровской области, в/ч ПП В2830.

Я не говорил родным про рапорт на фронт. Сказал полуправду, что, мол, перевели под Днепропетровск.

Мать узнала о том, что сын на войне, в конце августа, когда из части пришло так называемое «письмо на родину» — вид поощрения бойцов по дисциплинарному уставу.

Утром я в очередной раз рассказал маме по телефону, как замечательно служу водолазом под Новомосковском. А вечером в письме она прочла, что стрелок-снайпер роты снайперов гвардии старший солдат Александр Мамалуй и его товарищи по роте проявили доблесть и мужество при освобождении Песок, Первомайского, Нетайлова и Авдеевки.

Мама… Она просила, чтобы я каждый день звонил, и я старался, хотя для того, чтобы найти место, где ловит связь, приходилось иногда вылазить из укрытия под обстрел.

…Врач-педиатр, кандидат медицинских наук, она ежедневно ходила в церковь, молиться за меня и пацанов. Я, насмотревшийся местных реалий, кричал ей в трубку, что не надо, что большинство попов Московского патриархата — сепары! Но она все равно ходила и заказывала молебны в церквях и монастырях.

Со своей пенсии купила пацанам в Харьковский госпиталь кондиционер, навещала их, и сейчас навещает. На выборах в Верховную Раду пошла и проголосовала за «Правый сектор», потому что слышала от меня, что они хорошо дерутся.

— Ты воевал… результативно? — был единственный мамин вопрос о том, что я делал на войне.

И услышав мое: «Да!» — больше она к данной теме не возвращалась.

…Аз есмь с Вами и никто же на Вы! — этими словами мама до сих пор заканчивает каждый наш телефонный разговор.

Ни от кого из моей семьи я ни разу не слышал ни слова упрека за то, что ушел в армию, оставив их без опоры.

Спасибо вам, родные мои, за все! А главное, за то, что понимали: я просто не мог иначе — ни в первую мобилизацию, ни в следующую…

Пока мы тряслись в автобусе — удалил из телефона все личные фотографии: семьи, друзей; вспомнилось стихотворение Симонова:

…Я твоих фотографий в дорогу не брал: Все равно и без них — если вспомним — приедем. На четвертые сутки, давно переехав Урал, Я в тоске не показывал их любопытным соседям. Никогда не забуду после боя палатку в тылу, Между сумками, саблями и термосами, В груде ржавых трофеев, на пыльном полу, Фотографии женщин с чужими косыми глазами. Они молча стояли у картонных домов для любви, У цветных абажуров — с черным чертиком, с шелковой рыбкой: И на всех фотографиях, даже на тех, что в крови, Снизу вверх улыбались запоздалой бумажной улыбкой. Взяв из груды одну, равнодушно сказать: «Недурна», Уронить, чтоб опять из-под ног, улыбаясь, глядела. Нет, не черствое сердце, а просто война: До чужих сувениров нам не было дела. Я не брал фотографий. В дороге на что они мне? И опять не возьму их. А ты, не ревнуя, На минуту попробуй увидеть, хотя бы во сне, Пыльный пол под ногами, чужую палатку штабную…

Ничего о 93-й бригаде я не знал, кроме того, что весною там был бунт мобилизованных, протестовавших из-за плохих условий.

Ну, условиями суровыми водолаза не удивишь, потому смотрел в будущее с оптимизмом.

Опасался другого.

В моем тогдашнем, еще в юности сформировавшемся, представлении любая строевая в/ч — это неизбежные «затяги», уставщина, «отход-подход-фиксация».

Ага. Как же…

Черкасское — это военный городок. В нем дислоцировались 93-я бригада, 74-й отдельный разведбат, полк связи. И как раз напротив моей новой части располагался магазин. Нет, даже не так: МАГАЗИН!

Ветераны бригады рассказывали: еще в декабре 2013-го это был жалкий сельмаг в полуразрушенном здании бывшего гастронома.

18 июня, в день приезда, я увидел приличный минимаркет с шикарным ликеро-водочным ассортиментом.

А в июне 2015-го, когда я крайний раз приезжал в Черкасское, — напротив КПП стоял мощный торговый центр на две кассы, принимающий электронные платежи, с охраной и прочими атрибутами успешного бизнеса. В помещении рядом, ранее зиявшем выбитыми окнами, расположилась шашлычная.

Все это изобилие свалилось на головы передовиков местной торговли благодаря мобилизованным бойцам, их неукротимой жажде.

Справедливости ради надо отметить, что где-то с весны 2015-го, после того, как ВСП[6] пару раз изъяло всю «барную карту», спиртное в этих очагах культуры больше официально не продавали.

…Автобус остановился у КПП бригады. Спрыгнув на асфальт, я увидел парочку тел в форме и с автоматами, выходящих из магазина напротив части. В руках каждый бережно нес полторашку пива.

Еще несколько камуфлированных тушек разной степени устойчивости кучковались у развалин, примыкающих к магазину. Будучи человеком коммуникабельным и любознательным, я сразу рванул к ним.

— А что, пацаны, как тут с режимом? Сильно все «застегнуто»?

— Братан, да вообще без всяких! Тихо-спокойно…

— А как выход за КПП, свободный?

— Вообще без проблем, только военник с собой бери!

Мне начинало нравиться служить в 93-й гвОМБр!

В общем, ситуация в ППД[7] бригады четко соответствовала поговорке: кот на крышу — мыши в пляс. Комбриг был на войне, в Черкасское вырывался крайне редко: не было возможности — батальонные тактические группы готовились к наступлению…

Нас провели по территории части до палаточного городка и оставили ждать кадровиков.

Из палаток высыпали загорелые гвардейцы, одетые в невообразимые сочетания гражданской и военной одежды. К нам подошел толстенький боец в замызганной футболке «Манчестер Юнайтед» и закатанных до колен камуфляжных брюках.

— Ну, как тут по службе, братан? Сильно долбят? Зарядка там, построения, наряды? — выспрашивал я.

— Да яка зарядка, ты що?! А шикування, зазвичай, о дев'ятій. Але ми ж ремрота, туди не ходимо.

Наконец пришли офицеры-кадровики. Мы построились.

Невысокий офицер с густыми темными волосами зачитал список личного состава с указанием должностей.

Это был майор Новиков, начальник строевой части.

Меня записали стрелком-санитаром.

Стоящего рядом прапорщика назначили помощником гранатометчика.

— Как я, прапорщик, могу быть помощником у сержанта?! — бурно удивлялся он.

Но изумляться тут было нечему: в первую мобилизацию люди под должности зачастую не подбирались. Просто вписывались «от балды».

В снайперскую роту, например, при ее формировании, еще весной 2014-го, снайперами назначили двух очкариков.

Честное слово!

Таков был стиль работы нашей строевой части.

Забегая вперед, скажу, что человеком майор Новиков был неплохим, к роте снайперов относился хорошо, но наши наградные листы, к сожалению, отправлял по инстанциям с теми же ошибками, что и документы остальных ребят. Из-за чего они все возвращались в бригаду «без реализации».

Возможно, штабная работа — это было просто «не его». Вполне вероятно, что на командной должности он бы проявил себя с самой лучшей стороны.

…К счастью, строевики всегда шли навстречу пожеланиям командиров подразделений, и потому впоследствии штат менялся еще много раз.

Капитан Кудря, мой будущий ротный, сумел «сдыхаться» одного очкарика, оказавшегося к тому же еще и хроническим алкоголиком. Привет военкоматовским медкомиссиям и низкий поклон! Второй очкарик вышел на фронт и даже довоевал до дембеля.

История же прапорщика — помощника гранатометчика весьма примечательна.

Уже к августу он стал командиром взвода обеспечения. За свою предосудительную склонность к злоупотреблению спиртосодержащими жидкостями впоследствии получил аж два позывных: Черный Прапор и Дикий Прапор. Впрочем, в трезвом состоянии был он, что называется, золотой человек.

В сентябре в Донецком аэропорту Черный Прапор воевал обычным стрелком, числясь при этом по-прежнему командиром взвода и пребывая в счастливом неведении о том, где этот самый взвод обретается.

Должность стрелка-санитара в танковом батальоне тоже не была пределом моих мечтаний, потому решил завтра же все разузнать о водолазном отделении инженерной службы, в существование коего в бригаде я свято верил.

Окончив читать список должностей, майор Новиков обратился к строю с напутственным словом:

— Все готовы ехать в АТО?

— Готовы… — нестройно прогудел строй.

— Точно? Может, уже завтра выезжать придется! А там, между прочим, война, стреляют!

— Ничего, товарищ майор! Не хуже других! — звонко ответил кто-то из наших.

И чего это кадровики всё жути нагоняют?! В Харькове Павлов, тут Новиков… Методичка у них, что ли, какая есть по работе с личным составом?

Несколько гвардейцев принесли матрасы и спальные мешки. Мы разобрали их и пошли в казарму устраиваться на ночлег.

Коек в казарме не было. Разместились на полу.

Те пацаны, что начали кирять еще в автобусе, окончательно «устали» и провалились в благословенное небытие — кто где.

Один «устал» прямо в полуразрушенной сушилке, на размозженном кафеле.

Более крепкие бойцы расположились вокруг пожитков и сгоношили выпить.

Особенно усердствовали Старший Сержант и Младший Сержант.

Не очень отставал от них и Лёня Лобчук, крепкий мерефянский парень, работавший до армии в леспромхозе. Приняв свою норму, он включил альфа-самца и стал вызывать на боксерский поединок собутыльников. Однако Старший Сержант и Младший Сержант — люди, пьющие целенаправленно и долгосрочно, спарринговаться не стали. Не драться с молодыми лесорубами хотели они, а душевно беседовать, вспоминая свою срочную службу и планомерно уничтожая домашние запасы горилки.

Общими усилиями раздухарившегося Лёнчика без рукоприкладства уложили спать.

Старший Сержант продолжал пить все больше и больше. На фронт он так и не вышел. В июле, по «синей волне», упал лицом вниз и глазом попал на сучок. Списали «вчистую».

Младший Сержант вовремя одумался, пил в меру, но на фронт не попал. «Всю дорогу» занимался разгрузкой боеприпасов на ж.-д. станции на границе Днепропетровской и Донецкой областей. В марте 2015-го, под дембель, встретил его в ППД: собирался проситься на контракт.

Леонид Лобчук, механик-водитель БМП[8], воевал толково и храбро. В феврале 2015-го, под Авдеевкой, сепарский снайпер ранил его в бедро.

Ногу отняли.

Оправившись от ранения, Лёня, за рулем бусика, стал возить волонтерскую помощь на фронт…

19 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

Наступило утро. Подъем никто не скомандовал. Лица, накануне злоупотребившие спиртной напиток, спали в забавных позах.

Остальные потянулись в умывалку. С большим удивлением обнаружили там бойлер с горячей водой. Живем!

В столовой попили чайку с хлебом-маслом-сыром и расположились вдоль газона у казармы, на солнышке, ждать, когда привезут кровати.

Постепенно люди начали знакомиться и корешиться.

Среди приехавших со мною в автобусе добровольцев были младший лейтенант Вадик Битчук, по «гражданке» — дипломированный хирург, старшина Макс Тищенко, Коля «Матрос» Тугушев, Вова Полешко, Артем Приходько, Игорь Шаповал, афганец Паша Вовк, Игорь Ефременко, Рома «Бандера» Медведев, Олег Посохов…

Всех их я потом встречал на войне, многие проявили себя геройски.

Мы сидели и лениво переговаривались, когда на газон между казармой и плацем упала птица.

Это был соколёнок. Видимо, впервые вылетел из гнезда и не рассчитал сил.

На эмблеме 93-й бригады изображен сокол.

Мы сочли это событие добрым предзнаменованием, положили соколенка в коробку, отнесли в казарму и стали о нем заботиться.

Вова Полешко и Вадим Битчук были тяжело ранены в первом своем бою 21 июля, в Песках, и, по инвалидности, на фронт не вернулись. Вова еще и гепатит подцепил в больнице, пока лечил перебитую ногу…

Артем Приходько честно довоевал до конца. Но к дембелю пришел совсем не тот патриотичный, рвущийся в бой парень, какой запомнился мне в июне 14-го года. В марте 15-го за ворота бригады вышел смертельно уставший от фронта человек. Он выполнил свой долг, но войны ему хватило навсегда…

Макс Тищенко, Олег Посохов и Игорь Ефременко героически дрались в Аэропорту, держали позицию на «Еноте». 4 сентября захватили машину с боеприпасами и взяли в плен шестерых сепаров-артиллеристов: командира батареи, водителя и расчет гаубицы Д-30…

Рома Медведев в бою под Васильевкой в одиночку сжег сепарский танк и потом, тяжело раненный, выполз из окружения…

Паша Вовк 21 июля под Песками огнем своего танка выбил сепаров с опорного пункта у виадука. Схватив автомат, втроем — с комбатом Кащенко и Олегом Посоховым, рванул в пешую зачистку Первомайского, искать экипаж сгоревшей «восемнашки». Когда его танк подрасстрелял БК, Паша собрал на броню раненых, отправил на танке в тыл, а сам остался воевать дальше…

Олег Посохов в бою 21 июля получил тяжелое ранение пулей 12,7 мм[9]. Несмотря на это, нашел в себе силы впоследствии вернуться на фронт. Сбежал из госпиталя. Воевал в Донецком аэропорту…

Соколенок и вправду принес нам удачу. Все, кто 18 июня прибыл в том харьковском автобусе в бригаду, вернулись домой живыми. Многие искалеченными. Но все — живыми…

20 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

Пришел приказ получать вещевку. Берцы, вещмешки, котелки и плащ-палатки выдали прямо в штабе тыла, за формой пошагали в техпарк.

В техпарке стояли четыре фуры, доверху забитые формой.

С шутками-прибаутками оделись.

Вечером начали прибывать новые команды мобилизованных второй волны.

В основном уроженцы Днепропетровщины.

Многие в этот день, в пятницу, отпросились съездить домой на пару дней. Отпускали без проблем.

Я не поехал. Посчитал, что рано. Уезжая, психологически настроился, что долго не увижу родных. Опять переживать расставание так скоро не хотелось.

Потом уже, в Краю Больших Неприятностей, пришло понимание: был не прав. В армии, а особенно на войне, нужно пользоваться любой возможностью повидать семью. А вдруг не суждено больше свидеться?

21 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

Мы с сержантом Костей Бабичем пошли помочь старшине выдавать новоприбывшим бойцам форму.

Костя раньше служил в Валковском военкомате, а параллельно волонтерствовал: возил помощь в 25-ю десантную бригаду, когда она стояла под Славянском.

Костя очень хотел перейти в 25-ку, где у него за войну появилось много друзей, и в августе ему удалось перевестись.

Он довоевал в разведке до дембеля, заключил контракт. Служит и сейчас.

За несколько часов, перекопав четыре фуры сверху донизу в поисках нужных размеров, мы смогли одеть несколько свежемобилизованных команд. В благодарность старшина разрешил нам взять по паре комплектов формы.

Камуфляж был разных годов выпуска, разных фабрик и разновидностей.

Я нашел себе один десантный комплект (куртка без боковых карманов) и один редкий, почти коллекционный, 1996 года. Пошив и материал, как у старой афганки — «песочки», расцветка — ярко-зеленый «дубок».

Этот тип камуфляжа носил в солдатской среде гордое название «жаба». Он и сейчас, ни разу не надеванный, висит у меня в шкафу.

А десантный комплект я впоследствии презентовал старшине роты снайперов, чтобы подобрал мне винтовку поновее. В армии это называется «братский подгон».

22 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

Я пошел в штаб, узнать насчет водолазного отделения. Оказалось, что его не существует уже лет пять. Ни людей, ни снаряжения, ничего.

Взял телефон начальника разведки майора Пелюка. Позвонил, попросился в разведроту — но и тут ждал облом: мест нет, штатка забита.

Расстроившись, отправился в магазин, купить себе поесть.

На воротах КПП несли службу двое бойцов. Разговорились. Это были разведчики, недавно вернувшиеся с Востока.

Поделился с ними результатами своего похода в штаб.

— А что ты еще умеешь, кроме подводных ваших дел?

— Ну, я стрельбой увлекаюсь. Из винтовки. Пять винтовок у меня своих…

— Так у нас же есть снайперская рота в бригаде! Попробуй туда!

Вернувшись в штаб, я узнал, что рота, как и ее командир, гвардии капитан Кудря, уже второй месяц на войне.

— Выходи на командира роты, если он тебя возьмет — будешь снайпером.

Позвонил в свой военкомат, капитану-танкисту Жене Кравченко, служившему раньше в 93-й. Он хорошо знал Кудрю, связался с ним, отрекомендовал старшего солдата Мамалуя как хорошего стрелка. После этого дал мне Кудрин номер и отмашку: мол, звони!

Я набрал ротного.

— Короче, слушай: сейчас мы формируем еще один взвод, третий. Иди в палаточный городок, там найдешь моего старшину, он внесет тебя в список. Заодно и проверит, как стреляешь.

Черкасское. Палатка снайперов. Цыбенко, Медведь, Ольховский, Мазник, Попель, Морячок

В палатке снайперов на койке лежал черноволосый парень. Познакомились. Это был недавно мобилизованный старший лейтенант Андрей Ольховский, командир моего будущего взвода.

Андрей окончил Харьковское училище Национальной гвардии, прослужил два года, потом уволился. До мобилизации работал менеджером в компании «Поляна».

Старшина роты снайперов Паша Мазник, крепкий сорокалетний мужик с «АОшкой»[10] на бедре, на гражданке был подводным охотником и потому меня принял, как родного. Мы махнулись стрелковыми очками (мои Remington на его неизвестно-китайские), и он приказал перебираться к ним в палатку.

23 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

В палатке снайперов постоянно жили четыре человека. Старшина Мазник, его помощник Миша Карабей, взводный Андрей Ольховский и Мирон.

Мирон утверждал, что он — убежденный пацифист, и на этом основании отказывался брать оружие в руки и выходить на фронт. Кто его только запихнул в роту снайперов?

Впрочем, человеком Мирон был тихим и добрым, приносил пользу: готовил еду и охранял палатку.

В столовой снайпера не ели по принципиально-кастовым соображениям.

Коек в палатке было шесть. Одну занял я, а еще одна была, как сказал старшина, койкой Гаха.

Виталий Гах был природным снайпером, служил миротворцем в Югославии. Но на фронт капитан Кудря его не взял.

И правильно. Мы бы сами его там пристрелили.

Гах был сепаром. Конченым сепаром.

Видел я Гаха всего два раза в жизни: в бригаде он почти не появлялся и где терся, не знаю.

Однажды, в начале июля, заявился в палатку.

Узнав, что я доброволец, с ходу начал задвигать про несправедливую войну, организованный пиндосами Майдан и матушку-Рассею.

Ну, я тогда, до фронта, нервы имел крепкие, мои товарищи еще не были убиты сепарами. Потому спокойно ему ответил, что насчет Майдана не в курсе, не был, а на войну иду потому, что Рассея у меня Крым отобрала и дальше прёт. В остальном, сказал я, когда попаду на войну — разберусь.

И я разобрался.

Второй раз я видел Гаха 19 марта 2015-го, в день демобилизации наших пацанов, призванных 2 апреля прошлого года.

Он сидел в кабинете у Кудри, видимо, решал вопрос с дембелем. Я поздоровался со всеми, кроме Гаха, и поскорее вышел. Опасался, не выдержу: порву…

24 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

Старшина, Карабей, взводный и я едем на склады РАВ выбирать нам с лейтенантом оружие.

Склады недалеко, минут 10 езды от бригады.

С собой везем пару двухлитровых бутылок пива: «братский подгон» складским прапорщикам.

Магарыч оказывает совершенно волшебное действие: я получаю новенькую СВД и не положенный мне по штату ПМ.

Андрей Ольховский, получив «законный» пистолет, становится обладателем СВД, которая ему, как офицеру, по штату не полагается.

Сразу же едем на полигон, пристреливать винтовки.

Мы быстро «прибили» СВД-шки и начали стрелять «на результат». Сожгли около 200 патронов каждый — я капитально оглох, так как протупил и не захватил из палатки ни беруши, ни стрелковые наушники.

Винтовка бьет отлично, «на пятерочку».

Андрей, кстати, вполне прилично стреляет. Выяснилось, что мы с ним почти земляки: он родом с Харьковщины, из-под Валок.

Вернулись домой, в палатку, принялись за чистку. Я раньше не имел дела с СВД (дома у меня АКМС МФ, две СВТ-40 и пара «мосинок», из них одна снайперская). Андрей показал, как разобрать/собрать газоотвод. Надо же: сколько лет назад учился, а помнит!

Вечером Паша Мазник поехал на побывку домой: он местный, из Новомосковска.

Мы с Карабеем и взводным сели ужинать на воздухе у палатки, под масксетью.

Открыли бутылочку. Карабей рассказал, что он был на гражданке долларовым миллионером, а Мазник — разжалованный подполковник. Я сознался, что я — судья, а Андрюха — в том, что играет на скрипке.

Стемнело. Открыли вторую бутылочку. Андрей произвел меня в должность ВРИО замкомвзвода. Затем ему захотелось познакомиться с личным составом, уже набранным строевой частью во взвод. Он вознамерился немедленно узнать, все ли согласны служить в снайперах, и попутно кликнуть добровольцев на незаполненные должности.

Строго наказали Мирону стеречь винтовки и имущество, а если что — громко кричать. Я, для солидности, нацепил оставленную старшиной «АО-шку», и мы двинули в казарму.

В казарме наше появление произвело фурор. Точнее говоря, даже не наше, а «АО-шки». Наличие у человека с одной лычкой такого пистолета сразу же вознесло престиж службы в роте снайперов на недосягаемую высоту.

Быть снайпером никто не отказывался, и от добровольцев отбою не было.

Андрей записал данные всех, кто вызвался, и приказал личному составу и добровольцам завтра, в 9 часов, построиться у палатки.

Палатка снайперов — голая, без отбеливателя. Днем в ней дико жарко, а ночью довольно холодно: приходится залезать в спальник. Сегодня я впервые лег спать с оружием, винтовка рядом, на койке. Подушки у меня не было. Её с успехом заменили сверток из нескольких чистых футболок и кобура с пистолетом.

Долгие месяцы, до самой демобилизации, мне предстояло спать только так…

25 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

Разбудил нас вернувшийся из дому старшина. Вслед за ним в палатку вошел майор Пелюк, начальник разведки. В отсутствие ротного именно он курировал личный состав роты снайперов в ППД.

— Андрюша, через полчаса подойдет дедушка. Запишешь его во взвод. Дед такой… Серьезный. С биографией. Я с ним поговорил — понял: дед людей ел!

— А вы, Александр (Пелюк меня вначале почему-то называл на «вы» и все мои попытки этому помешать пресекал), открывайте-ка Интернет и начинайте учить порядок несения службы на блокпосту. Пригодится!

Порядок я, конечно, выучил. Но, к счастью, он не пригодился. Я попал на фронт к самому началу наступательной операции и в дальнейшем мы постоянно работали рейдово, на блоках не скучали. Пару раз на моей памяти выставляли по человеку в усиление, и то только в июле, потом перестали…

В палаточном лагере душ летний, из бочки. Гальюн — канава, переложенная дощечками-насестами. Ну да ничего, зато на свежем воздухе, а за горячей водой и в казарму можно сбегать!

Пришел Дед, Евший Людей, — гвардии старшина Сергей Нещерет. 48 лет, природный снайпер, за плечами две полугодовые ротации в Ираке. Военный пенсионер, мобилизовался добровольно.

Дед был очень душевным человеком, он многому научил нас.

Я скучаю по нему…

В 9 часов взвод построился. Быстро разобрались с добровольцами, записали их, заполнили штат.

Я составил список всех бойцов с номерами мобильных, отдал Ольховскому. Телефонная фотокопия этого списка до сих пор у меня…

Итак, в третий взвод роты снайперов, кроме старшего лейтенанта Ольховского, меня и Деда, были зачислены:

Костя Бабич, с которым мы так продуктивно помогали старшине с вещевкой;

Виталик Сисун, павлоградский шахтер, за телосложение сразу же получивший прозвище «Медведь»;

Игорь Комаров, мой земляк, который, кстати, был официальным нашим «замком»;

Костя Ходак и Рома Сасик (они почти все время ходили вместе и в одинаковых масккостюмах, так что до самого отъезда на фронт я их путал);

Виталик Додон, крупный парень с красивыми татуировками и золотыми зубами, «по срочке» поучаствовавший в приднестровском конфликте;

Игорь Явтушенко, совершенно седой старший сержант из Днепропетровска;

Ваня Мирошник, снайпер, много лет прослуживший по контракту в соседнем разведбате, миротворец из Сьерра-Леоне;

Рустам Поддубный, чеченец по отцу, украинец по маме, говоривший на чистом украинском языке, уроженец Полтавщины;

Володя Янчук, харьковчанин, разведчик «по срочке», ветеран конфликта в Нагорном Карабахе;

Андрей Попель, харьковчанин, фельдшер, добровольно отказавшийся от места в медроте ради службы в снайперах;

Вася Ярославцев, улыбчивый днепропетровский парень, отслуживший срочную снайпером;

Сергей Ткачук, старший лейтенант службы исполнения наказаний, добровольно пришедший в армию рядовым;

Миша Швец, добродушный парень-сирота, «по срочке» пограничник-снайпер;

Витя Цыбенко, рассудительный, обстоятельный дядька, прекрасный стрелок, пулеметчик «по срочке»;

Рома Сайков, бывший в Карабахе снайпером, и, по выражению Медведя, «человек небесполезный»;

Миха из-под Купянска, фамилия которого не достойна упоминания на этих страницах.

Все ребята, кроме меня и Кости Бабича, были призваны во второй волне мобилизации.

Окончательно сколотив штат взвода, поехали на склады за оружием. Все получили винтовки и АКСУ. На следующий день назначили стрельбы.

Вечером приехали гости из родного военкомата, Валера Ковальчук и два офицера — Костя Васицкий и Юра Юдович. Привезли мне бронежилет, а пацанам всякие вкусности. Было очень приятно. Гости ходили по территории, фотографировали достопримечательности. Особо популярным оказался сюжет «Гвардии старший солдат Мамалуй в летнем душе». Они даже видео сняли.

26 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

Несмотря на дождь, на полигоне мы хорошо постреляли, ребята постепенно привыкали к винтовкам.

Правда, все «весла» пристрелять не успели: кончились ЛПСы, а Б32 для пристрелки не годятся.

Под навесом затеяли разборку/сборку. Природные наши снайпера тренировали новичков, показывали, как обращаться с СВД.

Андрей Ольховский затеял соревнования по скоростной набивке автоматных магазинов — и неизменно выигрывал.

Пошли стрелять из АКСУ. Здесь меня поразил Витя Цыбенко: впервые в жизни взяв в руки «короткоплюй», на дистанции 200 метров, стоя, «с руки» положил 6 ростовых мишеней «в один магазин»! Мастерство, как говорится, не пропьешь!

Черкасское. «Показуха». Цыбенко, Ткачук, я, Попель, Сисун (Медведь), Комаров, Сасик (Ромашка)

Дождь усиливался. Бойцы скучковались под навесом, пережидая непогоду. К нам подошли несколько ребят в застиранных британках — «песочках».

Это были бойцы 40-го батальона ТРО «Кривбасс». Они приехали с фронта в бригаду, получать технику.

Разговорились. Ребята взахлеб рассказывали, как воевали, как брали в плен сепаров, показывали недавно полученные медали…

— Пацаны, мы тоже сейчас винтовки пристреляем, чуток потренируемся — и туда! Вся наша рота там! — наперебой говорили мы.

— Молодцы, давайте, давайте, братанки! Там очень нужны люди!

Где сейчас эти бойцы? Живы ли? Войны впереди было еще много и «Кривбасс» хватанул ее полным горлом…

Стерлись из памяти имена, но помню усталые, загорелые дочерна лица. Помню белые пластиковые крестики (такие были у тех, кто прошел Майдан).

Я хотел бы еще повстречать этих ребят. Послушать их голоса. Порадоваться, что живы. И рассказать о нашей войне и товарищах, которые уже никогда не придут…

27 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

Сегодня основная часть взвода была на тактических занятиях по маскировке. Проводил занятия взводный.

Я не присутствовал, был на полигоне: вместе со старшиной помогал пацанам пристреливать проблемные винтовки. Одну пришлось обменять — совершенно не держала пристрелку.

Между тем, на тактике случился конфуз: Костя Ходак и Рома Сасик так хорошо замаскировались, что их никто не нашел. Более того, все вообще благополучно забыли, что такие бойцы были. И, организованной толпой, двинули в ППД, есть.

Представьте картину: мы вернулись со стрельбища, взводный — с тактики, сидим у палатки, обедаем.

Тут вваливаются Рома и Костя, докладывают о прибытии!

Андрюша Ольховский сильно расстроился, покраснел. Ну как же, бойцов забыл!

Но ничего, бывает: на то и армия.

…Сегодня старшина принес письма. Незнакомые девушки пишут в армию теплые слова. Слова поддержки. Слова надежды на скорую Победу.

Мне досталось письмо из Харькова. Пошел читать в скверик у КПП, присел на лавочку.

Здравствуй, дорогой мой герой!

Спасибо тебе за мирное небо в моем городе Харьков!

До конца не могу осознать, что в нашей с тобой Украине идет война. И вот я, как когда-то и моя бабушка, пишу письмо своему солдату…

Я долго сидел, держа в руках листки, исписанные аккуратным школьным почерком. Думал о том, что нельзя засиживаться в Черкасском. Надо идти. Пора делать еще один шаг из строя.

Это безымянное письмо я носил в рюкзаке до самого дембеля. Оно и сейчас передо мной…

28 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

Тактика, тактика, тактика…

Стрельбы, стрельбы, стрельбы…

Винтовка, автомат, РПГ-22, метание гранаты.

Готовимся.

Несколько винтовок мы так и не смогли «прибить». В помощь прислали специалиста: офицера из Вознесенска, с базы артвооружения.

Капитан Андрей оказался интеллигентнейшим человеком, большим мастером своего дела.

Прибыл к нам с собственным станком для пристрелки и целым чемоданом разнообразных стрелковых приспособлений — калибров, мушководов, медных и резиновых молоточков…

Но и он не смог пристрелять оставшиеся «весла» как положено.

Однако капитан нашел выход из положения. Он вышел на своего давнего знакомого, начбоя из ОК «Південь». Тот оперативно вник в ситуацию и решил вопрос. Нам выделили 23 совершенно новых СВД, из них 6 ночных! За ними предстояло ехать на базу в Вознесенск.

Стали готовиться к командировке. Однако война внесла коррективы в наши планы.

29 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

…Воскресенье, 5 часов. Проснулся от выстрелов. Стрельба у нас частенько: полигон недалеко. Но этим утром она была какая-то неправильная: слышалась не с той стороны. Не от полигона. Из городка.

— Андрюха, просыпайся! — растолкал я взводного. — В городке стреляют! Очередями бьют. Я к дежурному!

Взял пистолет и бегом через плац — к оперативному дежурному. В расположении пустынно: пацаны, живущие в казармах, пока ничего не слышат.

Когда пробежал через плац, понял: бегу почему-то у не в штаб бригады, а в штаб тыла. Ну, там тоже дежурный есть.

— Товарищ капитан, рота снайперов. Что за стрельба? Какие будут приказания?

— Кто стреляет — пока не ясно. Занять оборону!

В палаточном лагере оружия полно. Ни мы, ни разведрота его в оружейки не сдаем — с ним и спим.

Прибежал обратно в палаточный городок.

— Лагерь, к бою! Занять оборону!

Ольховский приказал прикрыть КПП, обещал прислать туда еще людей из казарм.

Схватил винтовку, патроны, две гранаты, побежал. Остальные спешно вооружались, занимали позиции на выезде из палаточного лагеря, в роще.

На главном КПП растолкал одного из разведчиков, он как раз спать улегся, всучил ему гранату. Разведос с автоматом засел у ворот, а я с винтовкой — в разрушенном здании, напротив, за магазином.

Минут через 10 пришел Медведь, тоже с винтовкой.

Из центра городка в нашу сторону потянулись люди — кто пешком, кто на велосипеде, кто на машине. Постепенно выяснилась картина.

Вчера днем в Черкасском расположились на отдых части 30-й мехбригады. Они двигались с фронта домой, в Новоград-Волынский, и заночевали у нас.

Ребята загнали свою технику в наш парк и пошли расслабляться в «Баринель» — местный клуб-ресторан.

Попили, поели, спели «Воины света — воины добра». Слово за слово, хреном по столу — зацепились с кем-то из местного гарнизона. Драка. Гости открыли огонь из пистолета. Прострелили ногу местному. После этого, «на синей волне», рванули в техпарк, завели свой БТР, резанули из пулемета по воротам, вынесли одну створку и выкатились на улицу.

Погуляли, в общем.

Ну, постепенно, совместными усилиями их и нашего командования, фронтовиков утихомирили и разоружили. Обошлось, к счастью. Не хватало еще начать войну со стрельбы по своим же…

2 июля 2014 г., будущий позывной «Юрист»

В идеале, «по учебнику», механизированная бригада выходит на фронт в полном составе, оставляя в ППД лишь тыловые подразделения и сводную учебную роту для подготовки пополнения.

В жизни все оказалось не так.

Боеспособной техники было мало. Она лихорадочными темпами ремонтировалась, зампотех и ремрота делали все, что только было в их силах, но без заводских мощностей — много ли они были в состоянии сделать?

Так, в танковом батальоне, в который попали мои харьковчане — мотострелки (комбат — гвардии майор Кащенко), по штату должно было быть 40 танков. В реальности же их было только 11.

Некоторые «воены» (в том числе иногда и кадровые офицеры!) трусили воевать, отказывались выходить на фронт, сливались «на госпиталь».

Появился феномен «отказников» — сидящих в ППД трусливых уродов, прячущихся от войны, ни хрена не делающих, но получающих армейскую зарплату.

Почему их всех тупо не сажали — для меня большая загадка…

Вот по этим-то причинам бригада выходила на фронт не полным составом, а ротными и батальонными тактическими группами.

В результате, зачастую, к сожалению, получался не удар кулаком, а тычок растопыренными пальцами.

Рота снайперов не стала исключением. Часть ее находилась вместе с замполитом на 3-й БТГР. Часть (по одному, редко — по два человека) была раскидана по блокам и опорным пунктам, в усиление.

Еще часть роты находилась в ППД (готовилась к выходу, как наш 3-й взвод, или морозилась, как Мирон и еще несколько таких же «пацифистов»). Основная же часть, вместе с ротным, была придана 2-й БТГР.

Там же, в базовом лагере 2-й БТГР, находился и КП командира бригады, гвардии полковника Микаца.

О штабе бригады надо сказать особо.

Комбриг был на войне, а в ППД был и. о. комбрига — его заместитель, полковник Зубовский. Замполит бригады был на войне. Начштаба — то на войне, то в ППД. Печать бригады была в ППД, знамя — тоже.

Начальник разведки и зампотыл — в ППД, строевая часть и финчасть — там же.

Вот такая получалась петрушка…

Я сдал АКСУ и получил на складе РАВ нормальный АКС, совершенно новый. Алик, афганец-пограничник, а ныне — оружейный мастер из харьковского тира фирмы «ХАДО», где я много стрелял до войны, сделал «братский подгон». Получил от него в подарок 45-патронный магазин от РПК, причем, не рыжий, а черный, редко встречающийся в войсках.

Еще 4 дополнительных магазина-тридцатки «накружил» самостоятельно. Теперь у меня полный двойной БК, 8 тридцаток в разгрузке и 46 патронов в автомате.

Разгрузок нам не выдали, но этим я еще в Харькове озаботился: купил на OLX в Донецке (!) украинскую уставную армейскую разгрузку «Пустыня-3».

Забегая вперед, скажу: несмотря на то что эта разгрузка была единственной, официально принятой на снабжение армии еще перед Ираком, в бригаде такая была только одна — у меня. Вообще за войну на наших бойцах я видел такую же (только зеленую) лишь раз: в день освобождения Песок, у полковника Шаволина, начальника разведки ОК «Південь».

А разгрузка на самом деле хорошая, удобная. Когда, через полгода войны, она совсем изорвалась, я добыл такую же.

Командование начало постепенно отводить с фронта срочников. Вернулся в ППД и один из наших «молодых» — младший сержант Харута. Будет теперь тут бездельничать до самого дембеля. А дембель у него должен был наступить еще прошедшей весной…

Рома «Казак» Сайков — высокий, худой дядька с оселедцем и серьгой в ухе, оказался наркоманом. Причем не каким-то там банальным тупым торчком, а идейным.

Выкопал где-то в посадке куст конопли, высотой в рост человека, и посадил перед палаткой снайперов. Проходивший мимо майор Пелюк очень впечатлился.

Вдохновлённый успехами в ландшафтном дизайне, Рома поджарил картошечки и пригласил отужинать командование — Ольховского и Мазника.

Реакцией командиров на съеденный ужин впечатлились все мы: картошечка оказалась зажаренной с конопляными шишками.

Когда к нам приехали психологи и спросили, кто где трудился до армии, Рома Казак рубанул правду-матку:

— Сначала в шахте работал, потом первитин варил!

Кудря, узнав про художества Казака, быстро вывел его за штат.

Пока мы воевали, этот ветеран Карабаха болтался в бригаде, вовсю кружил с местной официанткой-первитинщицей и, судя по всему, отлично себя чувствовал. Так и дожил до дембеля.

Впоследствии вывели за штат и Миху — за трусость, отказ ехать на фронт и самовольное оставление части…

3 июля 2014 г., будущий позывной «Юрист»

…Мы стреляли на полигоне, приехал старшина роты, чем-то озабоченный.

Попросил Ольховского построить взвод.

— Кто имеет опыт сопровождения колонн?

Я такого опыта не имел.

Вперед шагнули пятеро: Виталик Додон, Ваня Мирошник, Вова Янчук, Игорь Явтушенко и Вася Ярославцев.

— Достреливайте боеприпасы и собирайтесь: завтра отвозим вас на войну.

Как потом выяснилось, колонны пацанам сопровождать почти не пришлось. И вообще, они схитрили: опыт такой был только у Вани и Вовы Янчука.

До сих пор не могу простить себе, что не сориентировался тогда, третьего июля, и не шагнул — а в результате пропустил штурм Карловки…

У Васи Ярославцева не было бронежилета. Отдал ему свой, тот, что привезли мне из Харькова. Рассудил, что я себе по-любому достану.

Пацаны пошли собираться, а я с половиной взвода и разведчиками поехал на «показуху», мини-учения.

В четырех километрах от ППД располагался тактический полигон «Пески». Песка там действительно было очень много. Мы приехали, заняли линейную оборону, а разведрота пыталась нас «в лоб» штурмовать. Пуляли из винтовок холостыми патронами до тех пор, пока всех не победили.

Правда, в пылу сражения, один из наших потерял запасной винтовочный магазин. Разведчики его нашли, так что счет, по справедливости, стал 1:1.

Нашу героическую оборону условно поддерживал условным огнем военный вертолет. А на войне я их так ни разу и не увидел. Ни ударных, ни транспортных. Не пришлось…

4 июля 2014 г., будущий позывной «Юрист»

Утром с фронта пришла черная весть. Прошлой ночью уничтожен 10-й блокпост. Убито 7 человек, в том числе и Дмитрий Чабанов, наш снайпер из второго взвода.

Первый погибший в моей роте.

До этого из потерь — только один тяжелораненый, Ваня Шулим. Был в разведвыходе. Разведчик, что шел рядом, зацепил растяжку с «эфкой»…

Паша Мазник в совершенно подавленном настроении. Нам тоже не по себе, хотя мы и не успели узнать Диму лично.

Война есть война. Без потерь не бывает. Не курорт…

Собираем пацанов на отправку. Первая пятерка выходит на фронт.

По штату в снайперской роте числятся два «Урала». По факту нет ни одного: ни в тылу, ни на фронте. Поэтому отвозить пацанов решено своими силами: поедет Андрей Попель, наш санинструктор, на своей «Газели» и Костя Бабич на собственной «Ниве». В сопровождение идут Мазник, Карабей и я. Попутно везем еще кучу ротного имущества, которое капитан Кудря приказал передать на фронт.

Загрузились, выехали. У каждого двойной БК к автомату, пистолет, гранаты, реактивные сигнальные патроны, рации.

Все по-серьезному. Разве что «мух»[11] не взяли. Впоследствии я примерно столько боеприпасов и снаряжения брал на боевые выходы.

…Повоевав по-настоящему, я с улыбкой вспоминал, как серьезно мы готовились к поездке из Черкасского аж (страшно сказать!) в базовый лагерь 2-й БТГР, который тогда был сразу за Красноармейском. Но 4 июля наши действия казались мне вполне оправданными.

Первый раз, что поделаешь…

Базовый лагерь расположился в старом колхозном саду у села Зелене.

Приехали, познакомились с Ротным.

Гвардии капитан Кудря оказался совсем молодым парнем, небольшого роста, очень подвижным. На тот момент Ротному было 30 лет… Мне — 40. Но было в Ротном что-то такое, что давало почувствовать: перед тобой командир от Бога.

Когда я прибыл на фронт «на постоянку», мы, личный состав роты, и Ротный жили, что называется, бок о бок. Делили опасности и горести. Сдружились.

Но сколько бы ни прошло лет — Николай Кудря навсегда останется для меня «товарищ гвардии майор». Или «товарищ гвардии полковник». Или «товарищ гвардии генерал-полковник». С обязательным обращением на «вы».

В этом — мое уважение к нему как к нашему командиру и признательность за то, как он воевал и командовал.

Ротный обещал в скором времени вытребовать на фронт и остальных наших. Скорее бы!

«АОшку» гвардии капитан Кудря у старшины отобрал: оказывается, это его пистолет, а Паша имел задание его отремонтировать.

…Парень в застиранном «дубке» курил одну за одной и рассказывал о том, как погибал 10-й блокпост:

— Вечером приехал типа фермер. Сказал, что у него ночью рядом на поле будет работать техника, чтобы, мол, не беспокоились…

Ночью, под прикрытием этой е…ной сельхозтехники пришел танк. По ходу, семидесятидвоечный: тихий… Зашел на высотку и метров с семисот первым выстрелом сжег «бэху» в капонире…

Я выбежал из палатки, начали бить минометы… Сзади взрыв — палатку разметало…

Мы кинулись ко второй БМП. Не добежали, танк зажег и ее…

Начали работать сепарские снайпера.

Что мы могли-то? Отстреливались, накидывали ВОГи[12]… Как-то уцелели, не знаю как…

Нужно было отправляться в обратный путь.

Решили разделиться: Андрей Попель на «Газели» той же дорогой поехал в бригаду, а мы задумали двинуть через Харьковскую область. Хотели по пути заскочить в Харьков.

…Получили указания от Ротного, попрощались с пацанами. С двумя из них — навсегда.

С Попелем с фронта выехал заболевший снайпер Саша Гладкий. Через 5 часов они уже были в ППД. А нам удалось вернуться только спустя сутки…

5 июля 2014 г., будущий позывной «Юрист»

Как выяснилось потом, в навигаторе Кости Бабича стоял режим объездных дорог. Весь вечер и всю ночь мы кружили по Донецкой области, старательно объезжая все крупные трассы и смутно представляя себе, где находимся.

Наконец, глубокой ночью, мы въехали в Харьковскую область в районе Барвенково. В Краснограде пробили колесо. Запаски не было.

В результате запаску уже утром нам привез из Харькова Костин товарищ.

В Харьков мы так и не попали.

На блоке в поселке Высоком милиционеры почему-то не захотели впускать нас с оружием в город. Даже говорили что-то о его изъятии.

На это мы ответили, что оружие конечно же не сдадим, но они могут попробовать его взять.

Они не захотели.

По концовке, после длинных и нудных обсуждений, даже с телефонным участием Ротного, добазарились, что в Харьков мы с оружием не едем, а разворачивается и чапаем в Черкасское.

Голодные и злые, развернулись и уехали.

…До сих пор, проезжая блоки, я внимательно всматриваюсь в лица милиционеров.

Я хочу найти среди них лейтенанта, который 5 июля 2014 года стоял на Высоком. Стоял с георгиевской ленточкой на магазине АКМСа…

6—7 июля 2014 г., будущий позывной «Юрист»

Рано утром я, Паша Мазник, Карабей и Сережа Ткачук выехали в Николаевскую область за новыми винтовками.

Набросали в тентованный «Урал» матрасов, воды, сухпаев. Доехали с комфортом.

В Вознесенске, на базе артвооружения, было красиво: вдоль центральной аллеи на территории части стояли пушки и минометы разных видов — маленький музей.

Там, на базе, познакомились с двумя нацгвардейцами. Они уже второй месяц безвылазно сидели тут, «выталкивая» в свои части оружие — вагон за вагоном.

Все 23 винтовки были «нульсовые». Сразу же, после выпуска в 1990 году, легли на склад.

На базе имелся отличный 100-метровый тир. Мы проверили оружие. Я отобрал себе винтовку № 93600, которую посчитал наиболее точной (насколько можно говорить о точности, выпустив по 5 пуль из каждого ствола).

С этой винтовкой я довоевал до дембеля. Она действительно оказалась лучшей в роте.

На обратном пути было холодно. Шел дождь. Мы лежали, прижавшись друг к другу, на дне кузова, а мокрый ветер, пробиваясь в прорехи тента, выдувал из нас тепло…

Только через несколько дней я узнал, что по дороге назад мы проезжали мимо дома Сережи Ткачука, в десяти минутах были. Могли без проблем заехать, задержаться на три-четыре часа. Но он ничего нам не сказал. Не попросил. Не посчитал возможным.

Уж такой он был человек. Твердый…

7 июля — 9 июля 2014 г., будущий позывной «Юрист»

Из Луганской области, из 1-й РТГР вернулся Морячок — контрактник Игорь Павленко.

Он вышел на Восток еще в марте. Почему сейчас вернулся — история мутная: тамошние командиры посчитали его сепаром.

Наш бригадный СБэк с ним беседовал — никакой Морячок не сепар, служить может.

Сам Моряк объяснял, что пострадал из-за своей критики дурных приказов тупых командиров. Он действительно любил высказаться о том, как все неправильно. Но я думаю, кроме критики, начальству не понравилось, что он «закрутил» с местной.

Игорь Павленко (Морячок)

Игорь собирался ехать воевать на 2-й БТГР, к Ротному.

Морячок оказался человеком бывалым: очень помог нам в пристрелке новых винтовок, много полезного рассказывал про службу на Востоке. Мне показал, как сделать подсветку прицельной сетки от обычной пальчиковой батарейки. Штатные батарейки, полученные вместе с винтовками в Вознесенске, за 24 года хранения конечно же пошабашили.

Мотострелки-харьковчане, с которыми я приехал в Черкасское, 8 июля в составе 4-й БТГР уехали на войну. Пора и нам…

10 июля 2014 г., будущий позывной «Юрист»

Взвод был на полигоне. Стреляли из винтовок.

Подъехала машина. Из нее вышел старшина роты, медленно побрел к нам.

— Сегодня наши штурмовали Карловку. Убит Вася Ярославцев — не выдержала плита бронежилета. Тяжело ранен Янчук…

Вася погиб потому, что был в броне, которую отдал ему я. Что мне стоило предварительно проверить плиту, прострелять на полигоне? Но я этого не сделал. По неопытности…

Если бы Вася поехал на фронт вообще без брони, ее выдали бы прямо там, на месте, нашли бы. А если бы не нашли — не пустили бы в бой, и он сейчас был бы жив…

С этой виной мне жить до конца моих дней.

До сих пор не знаю, что за мразь передала фуфло в военкомат в качестве «гуманитарной помощи».

Не теряю надежды узнать…

Когда вернулись с полигона в ППД, я пошел в магазин, купил еды. Сел в скверике за КПП, поел.

Набрал Ротного и сказал, что готов прибыть на замену погибшему.

Гвардии капитан Кудря немного помолчал и ответил:

— Мне нужен ты и еще четыре человека. Подберешь добровольцев и подашь списком Мазнику: пусть проведет приказом через штаб. Не задерживайтесь!

Добровольцев можно было не подбирать, я верил: стоит мне только предложить ехать — и согласится любой. Так что вопрос был лишь в том, кому предложить.

Пока дошел до казармы, обдумал, кого из взвода я больше всех хотел бы видеть рядом с собой в бою.

Первым предложил Медведю. Он сразу согласился. Вторым — Косте Ходаку. Кос тоже был согласен, сказал лишь, что он с напарником. Мы нашли напарника, Рому Сасика — тот тоже был готов.

На полигоне. Подготовка перед фронтом

Четвертым я хотел забрать Рустама, но его нигде не было…

Уже шел в палатку, чтобы предложить ехать Деду, когда меня догнал запыхавшийся Рустам.

Он как раз вернулся с ежедневной пробежки, и в казарме ему сказали, что я его искал… Рустам ехать согласился.

Я рассказываю обо всем этом так подробно только по одной причине.

Я выбрал четверых из одиннадцати.

И вышло, что судьба моими руками разделила моих же товарищей на живых и мертвых…

Мы впятером ехали в звездорез, в огонь только что начавшейся наступательной операции. Впереди были Пески, Авдеевка, Первомайское, Нетайлово, «Зенит», Донецкий аэропорт…

Но мы уцелели. Все.

Семеро, оставшихся в ППД, готовились еще полтора месяца.

Стрельба. Тактика. Краткосрочные снайперские курсы в Житомире.

На фронт они вышли только в конце августа. Под Иловайск.

Никто не вернулся…

10 июля 2014 г., командир роты снайперов 93-й гвОМБр гвардии майор Николай Сергеевич Кудря, «Оптик»

Рано утром 10 июля мы выдвинулись на 17-й блокпост, где накапливались силы для штурма села Карловка. Это был, фактически, наш первый бой.

В наступлении была задействована рота снайперов, разведрота, наша бригадная пехота, «Правый сектор» во главе с Ярошем, «Донбасс-1». Несколько танков и БМП должны были обеспечивать огневую поддержку в боевых порядках.

Николай Кудря (Оптик)

Выдвинулись на рубеж атаки. По заранее доведенному плану, должны были наступать по полю, однако в последний момент нас вернули на исходную.

Долго ждали, потом поступил приказ наступать по асфальту.

Пошли. Сразу за поворотом дороги нас начали обстреливать из стрелкового оружия.

Снайперская пара — Вася и Вова, в «кикиморах», ушли левее. Очевидно, они приняли решение занять позиции на господствующей высоте, чтобы поработать оттуда, подавить огневые точки.

Бронетехника открыла огонь по Карловке, однако дальше мы не продвинулись. До дамбы не дошли. Пришел приказ на отход.

Я начал собирать своих бойцов. Подъехал на «бэхе» Варвар — комвзвода из разведроты.

— Там, на фланге, твоих ребят побило!

…С Варваром мы подъехали к месту, где лежали Вася и Вова. Их как раз загружали на танк, чтобы вывезти. Вася уже не дышал…

Скорее всего, при перемещении, их засекли вражеские снайпера и минометчики. Вася был убит пулей. Впоследствии, когда Вова попал в военный госпиталь, мы узнали, что его ранение — осколочное…

10 июля 2014 г., будущий позывной «Юрист»

Паша Мазник вернулся из штаба и сказал, что выезжаем прямо сегодня вечером. Как раз на 2-ю БТГР идет машина.

Мы быстро собрались. Попрощались со всеми. У Деда глаза были на мокром месте…

Загрузились в «Урал».

Морячок едет с нами. Оружия у него нет, оно осталось в 1-й РТГР, поэтому ему вручили пару «мух».

Когда выезжали за ворота, Кос вдруг встрепенулся, высунулся из кузова.

— Сестра с мужем приехали… — выдохнул он.

Напротив КПП стояла машина, возле нее — молодая женщина. Увидела Коса. Что-то закричала, поспешно села на переднее сиденье.

Машина поехала за нами.

Кос, кусая губы, смотрел назад. Махал рукой, шептал: уезжай! Уезжай!

Момент был такой… Как в кино, в общем.

Мы сидели и думали каждый о своём, но все — о тех, кого оставляли за спиной, возможно, навсегда.

Но это армия! Армейской жизни чужд пафос. Поэтому, когда мы приехали в техпарк, где машину должны были дозаправить, выяснилось, что «добро» на выезд нас пятерых от Зубовского не получено.

Мы долго матерились. Но никуда не уехали. На фронт поехал только Морячок…

Паша Мазник уверял, что не позднее, чем завтра, он с Зубовским вопрос утрясет, но мы все равно очень злились.

Я сказал, что раз такое дело — еду утром домой, а вернусь тогда, когда точно будет выезд.

Нагруженные снаряжением и оружием, мы добрели от парка до палаточного лагеря. Свалив все, как попало, на койку, я пошел в магазин. Купил водки и двинул в казарму, поминать Васю.

11 июля 2014 г., будущий позывной «Юрист»

Утром я на автобусе уехал домой. Как только вошел в прихожую, раздался звонок. Звонил старшина роты.

— Завтра к 8 часам ты должен быть в бригаде. Выезжаете на фронт. Все документы готовы.

Я не сказал родным, что еду на войну. Рассказал об этом только своему другу Гене Мазепе, попросил подвезти в ППД. Он с готовностью согласился.

Генка большой патриот — и был, и есть. Даже ворота своего дома выкрасил в цвета украинского флага.

Забегая вперед, скажу, что и Гена, и его жена Лара очень помогали потом моей роте. Много раз Гена на своей «Тойоте-Тундре» приезжал к нам на фронт, привозил пацанов (в том числе и меня!) из отпусков и забирал, отвозил в Черкасское следующую партию отпускников.

Когда я приезжал с войны, Гена и Лара встречали меня в Мерефе, привозили к себе в дом, кормили, отпаивали коньяком. Только после этого я отправлялся домой — уже отошедший, выговорившийся, способный почти нормально общаться, не слишком пугая родных.

Гена и Лара принимали на себя первый удар моего, травмированного мгновенным переходом от фронта к тылу, характера. Спасибо им за доброту и терпение!

12 июля 2014 г., будущий позывной «Юрист»

Утром Гена отвез меня в Черкасское. У палатки снайперов были сложены ящики с патронами и гранатами, карематы, спальники, оружие.

В палатке спали незнакомые пацаны: снайпера с 3-й БТГР вернулись в ППД.

Карабей спросил, есть ли у меня броня. Узнав, что нету, выдал мне один из ротных бронежилетов, привезенных волонтерами.

…В сентябре, в разбитом доме в Песках, я увидел напольные весы. Взвесил свой броник. Стрелка показала 15 килограмм.

Я пробегал в этой броняшке до конца декабря. Потом Рома Доник подарил польский бронежилет, 8-килограммовый…

Начали загружаться в машину, и тут Костя Бабич предложил сфотографироваться на память.

Мимо проходил тот самый толстенький боец из ремроты, которого я первым увидел в палаточном лагере в день приезда, 18 июня.

— О, братан, привет! Сфоткай нас!

— О, то давайте, хлопці! Їдете? Удачі, обережно там! Я теж не сиджу без діла, не байдикую: вчора як раз танчік полагодив!

Когда кто-то едет воевать, а ты пока не едешь — чувствуешь себя неуютно, как будто прячешься. У любого человека, если совесть у него на месте, — такое чувство. Потому эмоции паренька, когда он говорил про танчик, были мне понятны. Он хотел сказать, что тоже полезен. Что от его работы здесь, в Черкасском, — там, на фронте, тоже многое зависит…

— Ты меня встречал, когда я в бригаду только приехал, сегодня на фронт провожаешь. Смотри, чтобы обязательно так же и на дембель, домой проводил! — рассмеялся я.

В день демобилизации я не встретил этого толстячка, но много раз видел на фронте. Он вышел на войну вместе с 1-й БТГР в ноябре, на замену обескровленному второму батальону. В базовом лагере в Тоненьком ремонтеры жили за три дома от нашего. Надеюсь, этот хлопец уцелел…

Ремонтник сделал фотку, мы обнялись с провожающими и загрузились машину.

С нами на фронт ехал разведчик из разведроты, снайпер мотострелков, и еще один боец, весьма забавный. Призванный еще в апреле, он тупо устал бухать в палаточном лагере и решил все же встать на путь исправления. Всю дорогу он очень радовался тому, что наконец-то решился и едет на войну. Человек прямо расцвел на глазах. Даже слетевшая за борт машины кепка не смогла испортить его настрой.

Фото перед отъездом на фронт. Живые и мертвые…

Крайний раз я видел этого пацана в феврале. Был жив.

Снайпер-мотострелок, орденоносец, возвращался на фронт после ранения.

Водилой был солдат-срочник, родом из Донецка.

Доехали отлично. Машины, обгонявшие нас, приветственно сигналили, люди махали руками. По дороге останавливались на заправках перекусить, пару раз патриотично настроенные граждане покупали нам в дорогу воду. Мы отказывались, но люди совали эти бутылки прямо в руки.

На нацгвардейском блоке у границы областей нас встретил БТР сопровождения. На броне сидели Морячок, Виталя Додон и незнакомые пока мне бойцы.

В сопровождении брони мы поехали в базовый лагерь, который пару дней назад переехал в Николаевку. Фронт шел вперед. От нового лагеря до сепарских позиций в самом «узком» месте было километров 5 по прямой.

Пока ехали, пацаны на броне решили приколоться над новичками и открыли огонь по крупной посадке. Мы без промедления тоже начали стрелять, хотя и не видели ничего угрожающего. Все встряхнулись, настроились: теперь мы на войне.

Правда, как потом рассказывал сидевший в кабине Медведь, водила-срочник, когда услышал стрельбу, начал плакать и молиться.

Но это не важно, я считаю. Важно, что баранку не бросил. А там, хоть молись, хоть в штаны ссысь: главное, делай свое дело, как должно…

Лагерь расположился в старом колхозном саду за деревней.

Доложились, выгрузились, разрядились. Старый солдат Медведь отличился: на второй минуте пребывания на фронте, разряжая автомат, дал «двоечку» в воздух. Аж комбриг, что был рядом, заглянул «на огонек», узнать, чего это у снайперов такое деется.

Пока радовались за Медведя, в небо ввинтилась красная ракета: тревога!

Построились возле штаба. Комбриг спросил, кто не хочет идти. Таких не было. Загрузились в «шишарик».

Так, через полчаса по прибытии, мы пошли на свой первый боевой выход — поиск сепарских БМ-21 «Град», которые, по данным разведки, просочились в нашу зону ответственности.

Выход был безрезультатным, мы долго проверяли контрольные точки, катались по возможным местам скрытого пребывания БМ-ок, но ничего не нашли.

Но отрицательный результат на войне, как объяснил мне Ротный, это тоже результат: значит, с проверенного нами направления в ближайшие часы можно не опасаться удара РСЗО в спину или во фланг.

13 июля 2014 г., будущий позывной «Юрист»

Ночь прошла спокойно, только пару раз просыпался, когда недалеко «наваливала» по полпакета наша БМ-ка. Шелест уходящих «Градов» успокаивал: артиллеристы сепаров подсокращают, значит, и нам меньше работы.

Спали мы эту ночь под открытым небом, в спальниках.

Утром начали знакомиться с пацанами — сослуживцами.

Снайпера базировались рядом с разведвзодом 2-й БТГР, а через пару палаток находился и штаб батальона. За ним располагался кунг комбрига.

В расположении у нас была одна большая палатка на отделение и несколько двухместных туристических.

Поставили палатки и мы. В трехместной разместились Ромашка и Кос, в двухместной — я и Рустам. Ушлому Медведю нашлась койка в большой палатке.

Из числа бойцов и командиров роты снайперов, на момент нашего прибытия на 2-ю БТГР, в Николаевке было всего 12 человек. Остальные наши были на блоках и на 3-й БТГР. Ваня Мирошник и Седой поехали в Днепр, хоронить Васю Ярославцева.

Вова Янчук находится в Харьковском военном госпитале. Ранение очень тяжелое…

В этот день выход был всего один и тот рутинный: проводка колонны, сопровождение. Забрали «нитку», груженную боеприпасами, на границе областей и завели ее к себе в Николаевку.

Когда подъезжали к границе, нас догнала раздолбанная «копейка» на донецких номерах. В ней сидели старенькие бабушка с дедушкой. Они приветственно махали руками, что-то кричали нам. Когда мы остановились у границы, эти люди подали нам на машину жареную курицу и говорили много хороших слов.

Не все тут сепары! Здесь, в этих областях, есть за кого драться!

Ваня-лейтенант повязал мне на правую руку черную повязку с какой-то молитвой. Не знаю что там написано, но понял, что на военное счастье и чтобы рука была твердой. Такие тут у всех — жена командира роты, Наташа Кудря, передала.

Эта повязка до сих пор на мне. Слова молитвы давно стерлись, их уже не прочтешь. Но рука была твердой…

14 июля 2014 г., позывной «Юрист»

…В роте снайперов позывные себе выбирали нечасто. В основном, действовало правило: позывной либо должен «прилипнуть», либо же его давал Ротный. С легкой руки гвардии капитана Кудри меня прозвали «Юристом». Сам бы я, конечно, выбрал «Дрэдд», но со своим уставом в чужой монастырь не суются.

У самого Ротного — общий для всей роты позывной: «Оптик».

Сегодня капитан Кудря отправил с фронта в ППД крайнего нашего срочника — Сашку Пархоменко. Теперь до дембеля будет в Черкасском куковать.

Но то не важно, а важно, что в большой палатке освободилась койка. Мы с Рустамом бросили монетку, и койка досталась ему. Но, в принципе, это и неплохо: у меня теперь двухместная палатка. Опять же, в армии особенно ценишь возможность побыть одному, а ее, возможности этой, — почти и нет. А тут застегнул «молнию» на двери, и вроде как в своем маленьком личном мире.

На полу — плащ-палатка и каремат, под головой кобура с пистолетом и свернутые футболки. Рядом, справа — винтовка, автомат, разгрузка с двойным БК, баул с вещами «не первой необходимости». В карманах палатки — «мыльно-рыльные». В каске — гранаты и патроны в пачках. Связь есть, Интернет берет, в бауле, на случай грусти, припрятана заветная фляжечка с коньяком. Жить можно!

В двух шагах — палатка соседей, Кости Ходака и Ромы Сасика.

Соседи подобрались хорошие. Кос — высокий, крепкий парень моих лет. КМС по боксу, «срочку» служил в разведроте танкового полка. Специализация — поиск и уничтожение РСЗО. До войны работал в личной охране.

Ромашка немного помладше, ему 33 года. Сержант деснянской выучки, в срочную службу был командиром БМП. Отлично владеет любым оружием мотострелкового отделения. По мирной профессии — строитель.

Рома Сасик

Рома носил у нас шутливый титул Самого Справедливого Человека. У него действительно обостренное чувство справедливости. Руководствуясь им, Ромаха мог врезать правду-матку в глаза любому командиру и начальнику.

Он тяжелее всех переживал потери. Бывало, проснешься ночью, смотришь — Ромка не спит. Сидит с телефоном в руках, время от времени набирая номера тех, кто уже никогда не ответит…

«Лоханулся» я сегодня крепко. Сунулся вскрывать цинк с трассерами к автомату, хотел забить в магазины каждым третьим. А я никогда до этого с трассерными цинками дела не имел, не знал, что надо резинку эту круглую из крышки вытаскивать, развоздушивать.

И конечно, по закону подлости, когда я мучил цинк, мимо проходил целый гвардии полковник Микац. Комбриг собственноручно мне показал, что к чему, а тут еще и Кудря пришел — в общем, офицеры очень радовались:

— Понабирают по объявлению, по бегущей строке!

— Вот за это я вас, юристов, и ненавижу!

Ну, чего: век живи — век учись. Пехотная наука мне в новинку, но не стыдно, думаю, чего-то не знать: стыдно не хотеть знать, не стремиться — из стыда или ложной гордости.

Магазины я забил по формуле: последние три трассера и каждый третий трассирующий, для целеуказания. Когда у тебя последние три патрона — трассера, ты, увидев, как уходят пули, понимаешь: магазин заканчивается. Более того, тренированный стрелок «отсечет» два патрона, а крайний останется в стволе. Тогда, сменив магазин, стрелок не будет взводить затвор, чтобы дослать патрон: экономия времени.

Опять же, поджечь что-нибудь трассерами сподручнее.

В двух магазинах справа на разгрузке оставил обычные патроны (ну, не обычные, ПП-шки, «повышенной пробиваемости»). На случай, если придется стрелять ночью, чтобы трассами не демаскировать позицию.

К винтовке у меня есть сотня снайперских патронов, пара пачек бронебойно-зажигательных и пачка трассеров. В большой палатке у входа сложены еще ящики с БК, там я усмотрел и снайперские, и ЛПСы, в общем, голодать не будем!

В роте снайперов все — снайпера, исключая офицеров. Но задачи, которые ставит перед нами командование, не требуют участия такого количества людей с винтовками.

Поэтому перед боевым выходом Ротный специально оговаривает, если кому-то нужно взять СВД или ПТРС[13]. Остальные идут с пулеметами и автоматами.

За Медведем закрепили ПКМ. Ваня Мирошник стал первым номером на ПТРС (противотанковых ружей в роте было два). Вторые номера на эти 25-килограммовые пушки, которые Ваня и Жека любовно именовали «Малышками», назначались по необходимости.

Нашим лейтенантам — Ване и Леше — по 24 года. Оба заканчивали гражданские вузы и военную кафедру. То есть, по армейской классификации, они «пиджаки». Но ребята толковые. Не так важно на войне, кто нормальное училище заканчивал, а кто — военную кафедру. Главное, кто как воюет.

Ротный — кадровый. Заканчивал Харьковский танковый институт.

Кроме Морячка, с нами еще трое контрактников довоенного призыва. Паша Калеников молодой, но опытный сержант. Учился в военном колледже в Польше, потом служил срочную снайпером в Десне. На контракт пришел в роту снайперов 93-й гвОМБр.

Валера Собчишин — тоже деснянский снайпер, Пашин друг и напарник.

Женя Щербина, высокий 20-летний парень-сирота, с добродушным, никогда не унывающим характером. Срочную службу он не служил — сразу пошел в армию на контракт. Не все у него сразу получалось, но Жека очень старался.

Кормят тут неплохо. Волонтеры привозят много вкусной еды.

Паша Калеников

На сбитом из досок длинном столе у нас постоянно стоит несколько банок с вареньем и медом, свалены пачки с печеньем. Рядом вырыта и накрыта полиэтиленом яма: в ней хранятся консервы — сайра в масле, домашняя тушенка — и куриная, и из кролика, а также перетертое с чесноком сало. Овощей тоже полно — картошка, морковка, капуста.

За хлебом ходим на общую кухню, иногда еще варенье оттуда приносим: волонтеры и на «общий котел» много чего привозят, не только снайперам и разведчикам.

Валера Собчишин

Воду доставляет водовозка — когда техническую, когда питьевую, но мы все же стараемся пить бутилированную, за которую тоже волонтерам спасибо. Воду из водовозки набираем в 5—6-литровые бутылки. Она идет на стирку и мытье.

Купание — тема отдельная. Для «умыться и побриться» под деревом у нас вырыта яма, а на дереве закреплен навороченный мягий бурдюк с краником, не знаю, как он правильно называется.

Душевая кабинка сбита из досок и веток, обтянута полиэтиленом. На крыше установлено оцинкованное ведро, в дно которого врезан кран с рассеивателем. Наливаешь в ведро воду, открываешь кран — вот и душ! Очень удобно.

Когда воду не привозят, бриться и купаться приходится в волонтерской, минерально-газированной. Выходишь в траву, раздеваешься. Под одной бутылкой мокнешь, второй — смываешь мыло, третья — для контроля и удовольствия. Вода пузырится на тебе, пощипывает кожу — приятно! Можно и в ведро душевой минералку залить, настоящий душ устроить.

Дэнчик, наш повар, готовит очень неплохо. Суп, макароны по-флотски, жареная картошка, тушеная картошка с домашним «тушняком» — вполне достойно! Даже комбриг иногда к нам поесть приходит, да и гостей всяких, в бригаду приезжающих, столоваться ведут к повару снайперов.

Еще Дэн прославился как мастер камуфлировать оружие: к нему приходят заказчики и от мотострелков, и из разведроты. Дэнчик кладет «ствол» на землю, хаотично раскидывает по нему пучки травы. Затем из баллончиков — серого, зеленого, а иногда и белого, наносит краску. Получается замечательно: оружие совсем не выделяется на фоне растительности.

С электричеством есть проблемы, оно в лагере только от генераторов. Дизельгенератора у нас пока нет, пользуемся тем, что у разведвзвода, через удлинитель. В большой палатке на ящике лежат гроздья мобильных телефонов. Через генератор телефон заряжается странно — вроде 100 % заряда, а «садится» очень быстро.

Приезжали на днях к нам две душевные женщины — психологи из Днепропетровска. Посидели — пообщались, но пока нам, новоприбывшим, их помощь не требуется, мы мало что испытали. Пока.

В роте сухой закон. Сам гвардии капитан Кудря — малопьющий. За всю войну выпил он при мне раза три: глоток, когда обмывали медаль Паши Каленикова, глоток, когда обмывали гвардейские значки, и на Новый год. Потому и в роте с этим строго: выпить можно только по специальному разрешению командира — если какой-то праздник, поминки или нерв тебя бьет…

Выпивший без разрешения — снимается с боевых.

Впоследствии один такой случай был. Ребята, не буду говорить кто, выпили. Ротный месяц не брал их на задания. Мы собирались, уходили, возвращались — а они сидели в палатке. Я не знаю наказания страшнее…

Валеру Собчишина утром отправили на блок. Они пробудет там пару недель.

Сегодня около 15 часов капитан Кудря собрал нас перед боевым выходом. Поставил задачу, спросил, кто не хочет. Таких нет.

Будем прикрывать «стрелку» комбрига и Ротного с сепарами, людьми Беса. Те попросили о встрече…

На задание идем вместе с разведкой — батальонной и бригадной. Разведчиков человек шесть. От наших — Медведь, я, Жека и Седой.

СВД берет снайпер разведчиков, поэтому Медведь с пулеметом, Игорь с Женей взяли ПТРС, а я — автомат с подствольником.

Ротный с комбригом на машине, мы — на «бэхе» разведчиков. Взгромоздились на броню, поехали. Проезжая мимо одного из блоков на перекрестке двух проселков, помахали рукой скучавшему там Валерчику.

Встреча назначена недалеко от уничтоженного сепарами десятого блока. Тут погиб Чабанов…

Остановились на дороге за деревней, заняли позиции.

Комбриг и Ротный пошли по дороге навстречу сепарам. Мы залегли в кустах и в траве. БМП осталась на дороге, под прикрытием деревьев.

Впереди меня, метрах в 400, за полем, две небольших посадки, за ними я и наблюдал. За «бэхой» беседовали командир разведвзвода 2-го бата капитан Костя Попов («Дозор») и старлей Костя Ничипорук, взводный из разведроты («Варвар»).

Наблюдал я, наблюдал, пока не заметил в полуметре от себя в траве тонкую сталистую проволочку растяжки.

— Растяжка! Мы на минах, всем внимательно!

Проволочка шла к чеке, шплинтующейся на зеленом цилиндрике с большой палец толщиной, воткнутом прямо в землю. Я таких устройств раньше не видел, но там же, лежа в траве, залез в Интернет и идентифицировал странную штуку как сигнальную мину СМ320.

Доложился Косте Попову, которого комбриг оставил старшим, что мина — «сигналка».

— Это ребят с погибшего блока СМ-ка! — сказал Костя. — Саперы приезжали сюда, МОНки поснимали, а «сигналки», видать, поленились.

Я забрал ее с собой: нечего ценным имуществом разбрасываться: небось, не производится больше!

Вернулись комбриг и Ротный. Мы быстро запрыгнули на броню и ушли на базу.

В лагере Ротный рассказал, как прошло.

Сепары были из тех, кто противостоял нашим в бою под Карловкой. По выговору — чистая Рязань, не местные. Все здоровые, с комбрига размером. Короче, десантура или спецназеры.

Главный сепар, по словам Ротного, вещал про то, что, мол, они офицеры и у них приказ. Что рощу под Карловкой наши никогда не пройдут. Попросил Комбрига убрать с фронта срочников, чтобы, типа, не гибли зря.

Еще сепар свистел разную «спецовскую» туфту, на тему, какие они крутые. Что, мол, для его группы это крайняя в карьере операция и они уже присмотрели себе в Крыму деревеньку. Выйдут в отставку, «отожмут» ее и заживут в свое удовольствие на покое.

То есть «ни о чём». Встретиться сепарки захотели, типа, по «благородным» мотивам, о срочниках наших пеклись, а на деле, видать, хотели попугать командиров наших «спецовостью» своею.

Моральный дух задавить.

Ага, как же. Тот случай.

«Спецы» они там, не «спецы», русские, не русские — стрелять в них я все равно буду!

…С 20 июля артиллерия бригады заработала на полную мощность: «Грады» и САУшки день и ночь гвоздили по сепарским позициям, перемешивая их с землей.

Шла наступательная операция.

Ротный рассказывал, что один из пленных показал: пару суток посидев под обстрелом, вся эта хваленая спецура умотала к себе, в РФ. «Спец» ты, или «не спец» — 152-миллиметровый «чемодан» не разбирает: размазывает тонким слоем, как и любого другого, обычного.

А не пытайся пугать командира механизированной бригады!

С голыми пятками на танки. Рязань косопузая.

15 июля 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня день был посвящен тренировкам. Утром поехали на блок к Валере, Паша Калеников пристреливал две винтовки с новыми волонтерскими прицелами, а Медведь — свой пулемет. Параллельно еще отрабатывали тактику пехотных перемещений.

На поле, рядом с блоком — позиция батареи «Градов». В зоне прямой видимости, в полутора километрах — деревня. Она пока под сепаром.

Пока мы стреляли, «Грады» начали готовиться к залпу.

И тут Валера в прицел углядел на крыше одного из домов в сепарской деревне человека. Стали наблюдать в прицелы и бинокли. Человек с крыши не слазил. Наблюдатель, возможно — корректировщик.

Доложили командиру батареи.

— Товарищ капитан, передайте: снайпера просят «добро» на открытие огня. Цель за пределами прицельной дальности, но залповым огнем можно поразить или вынудить уйти.

Комбат запросил штаб, но «добро» почему-то не дали. Вместо этого «Грады» снялись с позиции и быстро уехали в густую посадку, где у них были отрыты укрытия.

Так какой-то муфлон, вылезший на крышу, спугнул целую батарею «Градов».

Расстроенные этой бредовой ситуацией, мы вернулись в лагерь. На базе Дэнчик кормил гостей — двух крепких мужиков лет 40. Это были полковник Шаволин, начальник разведки ОК «Південь», и офицер из 3-го полка спецназа. Они приехали взять у нас взаймы ПТРС и стрелка. Так Жене Щербине выпала удача повоевать две недели вместе со спецназерами и все-таки взять ту проклятую Карловку.

Сели перекусить и мы. «На эмоциях» я рассказал о сегодняшнем случае с наблюдателем и «Градами».

— Братан, в следующий раз ничего не спрашивай: просто стреляй! Это война — нечего разводить уставщину. Перед нами враг, вооруженный враг! Стреляй, тебе ничего не будет! — сказал спецназер, а Шаволин энергичным кивком подтвердил его слова.

Я следовал этому правилу всю войну в 93-й бригаде. Следую ему и поныне.

Как стемнело, Паша Калеников взял несколько человек из недавно прибывших и мы пошли в Николаевку. Задача — отработка скрытного перемещения по населенному пункту в ночное время: условные знаки, команды, маскировка.

Параллельно Ротный поставил задачу послушать, о чем говорят в своих домах местные, как к нам отношение: профилактика, чтобы не «прохлопать» терракт.

Минут 40 успели поползать по деревне — общий сбор. Все мы, кто был в Николаевке, попрыгали в подъехавшую «Газельку» и помчались сопровождать «таблетку»: на одном из блоков эвакуировать бойца.

Забрали, отвезли, сопроводили. Часа в 3 ночи вернулись, при свете фонариков перекусили печенья с вареньем и — спать.

15 июля 2014 г. — 29 июля 2014 г., операция по взятию Карловки, гвардии младший сержант Евгений Щербина, «Позитив»

Дядя Саша Юрист попросил меня рассказать о Карловке. О том, как она окончательно стала нашей.

Особенно рассказывать нечего. Я вот, к сожалению, дневника не вел, поэтому по датам не очень ориентируюсь в тех событиях.

Вечером 15 июля спецназовцы забрали меня с «малышкой» в Николаевке и привезли на пятнадцатый блок. Там находилась группа 3-го кировоградского полка специального назначения, 11 бойцов. Я был прикомандирован к этой группе.

Мы вели постоянное наблюдение за Карловкой. Артиллерия непрерывно работала по разведанным целям. Артподготовка к наступлению была очень мощной.

Дней через пять после моего приезда, ночью, группа вышла в Карловку. Шли через дачный поселок. Задача: выяснить наличие сепаров в передовых укреплениях у дамбы и на побережье водохранилища.

Выдвинулись, залегли. Командир приказал открыть огонь из ПТРС по зданию справа от дамбы, там у сепаров было несколько огневых точек.

Я начал стрелять.

Сепары навалили ответку из АГСа. Клали плотно.

Командир отдал приказ на отход: задача была выполнена, сепары оказались на месте.

При отходе был ранен осколком в ногу мой второй номер, Витя или Виталик его звали, к сожалению, уже не помню. Оттащили, перевязали, вынесли.

Вторым номером дали мне Саню Ткача.

Артиллерия плотненько работала по Карловке еще сутки. День спустя, на рассвете мы опять пошли в Карловку. На этот раз сепары отступили, покинули село: мы вошли в него буквально у них «на плечах».

Ваня, Влад, Ромашка, Женя

Открыли огонь, никто не ответил. Перешли через дамбу, простреляли из РПГ окна-бойницы, откуда раньше по нам наваливали.

Местные жители рассказали, что крайняя сепарская машина отъехала минут за 15 до нашего появления.

Осмотрели те здания, из которых велся по нам огонь. Всюду валялись окровавленные бинты, марлевые повязки. Из полузасыпанных подвалов несло трупным запахом…

Выйдя из Карловки, отправились на блок, пополнить боезапас. Когда вернулись назад, в село уже входили подразделения 93-й бригады.

Мы простояли в Карловке еще сутки. Видел, как замполит 93-й гвОМБр подполковник Василенко организовывал обмен дохлых сепаров на нашего Деда, снайпера мотострелков, погибшего при первом штурме Песок. Он в армию пришел добровольно, и перед выходом на войну тренировался с нами, с ротой снайперов…

На следующий день спецназовцы снялись и вернулись на свою базу в Днепропетровской области, почти рядом с КП командующего ОК «Південь».

Там, на базе, мы отметили успешную операцию и возвращение. А на следующий день, 29 июля «спецы» отвезли меня обратно в роту.

Я успел вернуться к своим в самый крайний момент: пацаны в броне и с оружием уже забирались на кузов МАЗа-самосвала. Я подал дяде Саше «малышку», влез за ней следом — и мы поехали.

Уже в кузове, удобно устроившись на расстеленном на дне матрасе, я спросил:

— А куда мы?

— Брать Авдеевку! — ответил мне Медведь…

16 июля 2014 г., позывной «Юрист»

Сплошной линии фронта — с укреплениями, траншеями, минными полями и колючей проволокой — здесь нет. Пока нет. Среди сепаров много местных, знающих все тропинки и проселки.

Поэтому диверсионные группы шастают все время. Редкий день обходится без того, чтобы какую-то машину не обстреляли. Это вынуждает командование все больше и больше людей отвлекать на сопровождение колонн и даже отдельных машин.

Ходят на сопровождение и разведчики 2-го бата, и разведрота. Ходим и мы.

Вот и сегодня, с 11 до 20 часов, нас задействовали как сопровождение. На раздолбанном «шишарике», под летним солнышком, мы с командиром 2-й БТГР подполковником Медведюком ездили по блокпостам и опорным пунктам. Потом вернулись, думали, отдохнем. Но нет, некому было сопроводить водовозку, а она — легкая добыча…

Провели водовозку на пятнадцатый блок. При этом чуть не сожгли пару своих же «бэх», рванувших к нам через поле на полной скорости. Они были без опознавательных знаков.

Пацаны уже и «мухи» повзводили. Потом только углядели: на сломанной антенне флаг по земле волочится…

Короче, муторный день. «Ни о чем».

17 июля 2014 г., позывной «Юрист»

Еще один день сопровождения: 300 километров на броне БТРа. Комбриг ездил на КП командующего.

Че-то далеко забрался командующий ОК «Південь» со своим КП, аж в Днепропетровскую область, за 100 с лишним километров от фронта.

Ну, съездили штатно, без обстрелов и происшествий. Замерзли только.

18 июля 2014 г. — 20 июля 2014 г., позывной «Юрист»

Дома у меня, еще с мирного времени, припасены разные полезные штуки, в которых сейчас нуждается рота снайперов. Их нужно привезти. А еще нужно обязательно проведать Вову Янчука в госпитале, отвезти сумку с его вещами, наладить контакт с врачами и выяснить, в чем Вова нуждается. «На всё про всё» гвардии капитан Кудря дал мне 1,5 суток.

Еду с оружием: пистолет, две обоймы — время военное. В плен нельзя ни при каком раскладе, снайпера смерть принимают лютую. Еще в Черкасском майор Пелюк рассказывал, что в Чечне взятых живыми снайперов за ноги к двум «бэхам» привязывали — и напополам раздергивали…

Забегая вперед, скажу, что, по решению комбрига и капитана Кудри, в отпуска мы всегда ездили с личным оружием, и это было правильно. Идет война, а мы — военнослужащие Действующей армии.

До нацгвардейского блока на границе Днепропетровской и Донецкой областей пацаны подбросили меня на нашей ротной машинке — красной ВАЗ-2101, подаренной волонтерами. Там, на блоке, «беркуты» подсадили в попутку, с которой я добрался до Новомосковска. В Новике прыгнул в автобус и к обеду приехал в Харьков.

Вова был без сознания, в реанимации. Ранение оказалось тяжелейшим: осколок, пройдя через бедро, попал в живот, ударил изнутри в плиту бронежилета, отразился и, уйдя внутрь брюшины, все там перемолотил.

Врачи делали, что возможно. Харьковские волонтеры привозили нужные лекарства. Написал Вовке записку от всех наших, надеясь, что он все же скоро придет в сознание.

Сумку с вещами я занес в кастелянскую, поставил на полку. Под сумками, рюкзаками и вещмешками ровным строем стояли ботинки. Много. Солдатские берцы, в пыли и грязи, некоторые — в крови…

Взял дома 75-патронный «бубен» и два 40-патронных «рожка» от РПК калибра 7,62 мм — на единственный наш ротный автомат с ПБС[14]. Взял 6-кратный оптический прицел с креплением под СВД — давно у меня лежал без дела, бинокль и всякого другого по мелочи.

20 июля рано утром вернулся автобусом в Новомосковск, оттуда на такси — до пограничного нацгвардейского блока. Тут пришлось пару часов подождать оказию: как раз из дому, тоже на такси, возвращались Седой и Ваня Мирошник. Подсел к ним и к 18 часам мы были в Николаевке.

Наши отдыхали — ночью планировался боевой выход. Завтра, 21 июля, бригада штурмует поселок Пески (пригород Донецка) и деревню Нетайлово.

Морячок обхаживал новую машину — МАЗ-самосвал, на котором нам теперь предстояло воевать. В кузов накидали матрасов, сухпаев, бутылок с водой, загрузили гранатометы и открытые цинки с патронами.

За два дня, что меня не было, пацаны разведали точку на подступах к Нетайлово. В силу географического положения и особенностей архитектуры оттуда очень хороший обзор окрестностей.

Это была разграбленная и брошенная сепарами усадьба народного депутата от Партии регионов (а ныне — от «Батькивщины»), некоего гражданина Кия.

Наши лейтенанты — Ваня и Лёша, а с ними Медведь, Ромашка, Валера Собчишин и Седой выдвигались пешим ночным маршем под Пески. Задача: скрытно занять позиции на высотке у въезда в Пески, корректировать огонь артиллерии, в случае необходимости — прикрыть огнем наступающую пехоту.

Паша Калеников, Виталик Додон, я, Морячок, Ваня Мирошник и Рустам выходили на поместье Кия. Задача: в течение ночи вести скрытное наблюдение за окрестностями. Утром встретить и вывести на рубеж атаки штурмовую группу, что пойдет брать Нетайлово.

21 июля 2014 г., позывной «Юрист»

Поместье депутата впечатляло. Даже я проникся, что уж скажешь о молодых пацанах.

Гектар с лишним территории, три жилых дома, озеро, дом на озере и еще один домик — для хранения спиртных напитков. И башня, конечно, куда ж без башни…

Стиль очень донецкий, но не без претензии на оригинальность.

Сепары, конечно, крепко тут все пограбили, но нам депутата от Партии регионов как-то жалко не было. Почему-то.

Старший группы — Паша Калеников.

Рассыпались по периметру, заняли оборону, стали вести наблюдение с башни через «ночник» и тепловизор.

Все было тихо. Ну, фронт постреливал, конечно, артиллерия «светляков» подвешивала — на то и фронт.

Утром разгорелась стрельба в стороне Песок — артиллерия и стрелкотня. Мы снялись, выехали на 15-й блокпост. Там формировалась атакующая группа: 2 танка, 2 БМП и около десятка правосеков.

О правосеках надо сказать особо.

В условиях хронического дефицита обученной пехоты (эгей, патриоты с ВУСами[15], начинающимися на «100», где вы?! У баб своих под юбкой сидите?!) командование радовалось любым людям, готовым идти в бой. Любым.

В 93-й гвОМБр комбриг назначил специального офицера по взаимодействию с добровольческими подразделениями. Правосеки шли в бой с нашей бронетехникой, бригада подбрасывала им боеприпасы. Никто особенно не требовал от них сдавать трофейное оружие. Что поделать — такое время, горячее…

Мы забрали атакующую группу и отвели ее к поместью, откуда они пошли брать Нетайлово. Минут через двадцать в той стороне, куда ушли на броне атакующие, разгорелась интенсивная перестрелка.

Наша задача была выполнена, о чем мы и доложили командованию по телефону. Получили приказ идти на базу, отдыхать.

Поместье, из классовой ненависти, кто-то предложил сжечь. Идея некоторое время обсуждалась с интересом.

Паша, как старший группы, идею не одобрил, но пообещал дать координаты этого чудесного места нашим реактивщикам, в качестве второстепенной цели. Народ такое решение вполне устроило.

Конечно, Пашка никому никаких координат не дал. Когда я уходил на дембель, поместье по-прежнему стояло и там квартировали то десантники, то танкисты. Да и хрен с ним!

Только загрузились в МАЗ — звонок. Атакующая группа вступила в боевое соприкосновение с противником и завязла. Просят помощи людьми.

Людей лишних у комбрига не было, но, вспомнив, что рядышком крутятся шестеро снайперов, он отдал приказ: присоединиться к атаке на Нетайлово, поступив в распоряжение командира группы.

Мы проверили оружие и поехали брать Нетайлово.

Тут надо сказать, что Паше Каленикову, как старшему группы, завидовать не приходилось. Связи с командиром атакующей группы у него не было, где они конкретно сейчас находятся, далеко ли продвинулись (а прошел уже час с момента начала штурма) — мы не знали. Карты тоже не было.

Но приказ надо выполнять. В результате Паша принял единственно верное в тех условиях решение: выдвинуться по следам ушедшей бронетехники, на шум боя.

Въехали по полям почти на окраину Нетайлова (за деревьями были видны крайние дома), спешились. Паша, как он потом рассказывал, уже собирался отдать приказ о развертывании, но тут по нам открыли огонь.

Поймите правильно, это было мое первое боестолкновение с противником. Поэтому я, наверное, не все помню точно, больше на уровне собственных ощущений.

Во-первых, помню, что страха никакого не было, головы не потерял, да и никто из наших не паниковал. Помню, Паша громко, но без крика сказал:

— По нам х…ят!

Во-вторых, находились мы на краю чистого поля, метрах в сорока от неширокой посадки, со стороны которой по нам и стреляли. За посадкой были уже дома Нетайлова.

В момент, когда начали свистеть пули, изредка цокая по невдалеке стоящему МАЗу, я находился от него справа, ближе к противнику. Помню, пригнулся, вскинул автомат и, пытаясь определить, откуда именно бьют, начал перемещаться назад-в сторону, чтобы между мною и сепарами оказался МАЗ.

Стрелять наобум не стал, помню, мелькнула мысль, что если прижмут на голом поле, боеприпасов взять будет неоткуда.

Решение переместиться за машину было верным: иных укрытий на поле не было. Обстрел усиливался. Наши стянулись за левый борт. Убедившись, что все на месте, Паша отдал приказ на отход.

Здесь Морячок, наш водитель, чуть замешкался. Совсем чуть. Наверное, вспомнил, что водителю в таких ситуациях — первая пуля, ведь на засаде главное — обездвижить транспортное средство… Людям иногда нужно несколько секунд, чтобы шагнуть вперед.

Но этих секунд у нас не было. Поэтому за руль прыгнул Рустам. Он задним ходом начал выезжать из-под обстрела, а мы, прикрываясь машиной, бежали рядом, и, один за другим, запрыгивали в нее.

Вот этот момент — каким образом я влетел в кузов, я не очень помню, но произошло это быстро.

Из кузова мы немного постреляли «в направлении», с которого били по нам, а Рустам тем временем окончательно вывел машину из-под огня.

Все были целы, за исключением МАЗа. В нем мы насчитали несколько дырок трех разных калибров — уже не помню точно сколько. Одна была даже от пули калибра 12,7 мм — та, что в крыле.

Паша связался с командованием, запросил указаний. Пришел приказ возвращаться на один из блоков, где в этот момент находился комбриг. Пока мы вертелись по полю, атакующая группа отошла от Нетайлова.

С группой встретились на 15-м блоке. Они успели захватить «втягивающий» сепарский блокпост на окраине деревни, но дальше, наткнувшись на плотный огонь, не продвинулись. На сепарском блоке наши взяли богатые трофеи — 82 мм миномет, выстрелы к РПГ (в том числе и осколочные, русского производства), несколько СКСов и «Шмелей». Потерь группа не имела.

Прибыли на блок, где находился комбриг. Он выслушал доклад Паши, осмотрел машину и приказал отдыхать.

Помню еще, что в этот день, там, на блоке, я впервые увидел Рому Доника — харьковского волонтера, дружбой с которым ныне горжусь.

Но познакомились мы позднее, а тогда я, конечно, не знал, что Рома это Рома — видел перед собой крепко сбитого человека в навороченном мультикаме с красно-черно-золотым трезубцем на рукаве.

Подумал, помню, что это какой-то высокопоставленный правосек. Как оказалось впоследствии, так в роте думал не один я. Пока мы не познакомились поближе, Рому, часто привозившего нам гуманитарку, в роте так и называли: Рома-Правосек.

Вечером в базовый лагерь привезли двоих пленных сепаров, взятых мотострелками под Песками. «Русская православная армия». Оба местные — Донецк и Димитров…

Таким был мой первый бой — бестолковым и не особенно успешным. Я им не горжусь, но и не стыжусь его.

* * *

День 21 июля 2014 года для 93-й мехбригады стал днем испытания на прочность. Главные и, к сожалению, трагические события произошли под Песками.

Первый настоящий бой мотострелков и танкистов для многих из них оказался последним. И поэтому будет неправильно, рассказывая об этом дне, ограничиться лишь отчетом о наших скромных действиях под Нетайлово.

А значит, на страницах книги не может не найтись места для рассказов моих побратимов, моих товарищей по оружию. Им слово…

21 июля 2014 г., командир танкового взвода 93-й гвОМБр гвардии старший лейтенант Павел Вовк (кавалер ордена Богдана Хмельницкого ІІІ степени, медали «За отвагу», медали «Захиснику Вітчизни»)

…Рано утром, 21 июля, мы выдвинулись от аэропорта в сторону Песок.

«Мы» — это пять танков и два взвода пехоты на трех БМПшках. Два танка вел комбат — майор Кащенко, «Кащей». Один — командир роты, капитан Лавренко. Оставшиеся два танка — мой взвод.

Паша Вовк с танкистами его взвода

Вот такие силы были выделены для штурма укрепрайона на участке Пески — Первомайское.

Ну, а чему удивляться? В батальоне вместо положенных по штату 40 танков — в наличии 11. В роте, вместо 11 — пять…

Просквозили через поселок. Лавренко с одной БМП ушел налево, где у сепаров был блок. Как ротный там воевал, я не видел. По рассказам, расстрелял весь БК, но из боя не вышел: пошел давить минометную батарею. Танк Лавренко не вернулся: пацаны погибли.

О гибели их много чего говорили, и что гранатой себя подорвали, чтобы в плен не сдаваться, и еще разное… Саня Мамалуй рассказывал: уже в сентябре прикрывал он встречу комбрига с противником (по обмену пленными). Сепар из батальона «Восток» (позывной «Майор») был 21 июля в том бою. Комбриг спросил:

— Как погиб мой «семьдесят первый»?

— Его зажгли гранатометчики. Танк шел по дороге, танк горел, а пулемет стрелял… — ответил сепар.

Что правда, что нет — не знаю. Главное одно: экипаж Лавренко погиб, до конца исполнив свой долг.

…Танк ротного ушел по дороге влево, а мы двинулись направо, на Первомайское. Потом комбат с одной БМПшкой и двумя танками выдвинулся южнее, на левый край Первомайского. Там у сепаров были какие-то склады, комбат пошел их громить.

Я с двумя танками и одной БМП продолжал движение по дороге. Карта у нас была слабенькая, спутниковая. На ней, справа от дороги, была обозначена посадка. С командиром взвода мотострелков мы договорились, что у этой посадки они выскочат на правый фланг и будут двигаться справа от дороги.

Едем-едем — посадки нет. Вместо нее здание и хоздвор фирмы, торгующей тракторами, а дальше какой-то промышленный недострой.

Уже показался впереди виадук, где сепары. Я выстрелил — попал в мостовой настил, потом еще несколько выстрелов дал под мост. Там загорелось.

С мотострелками связи нет. Со вторым танком тоже — ТПУ-шки отказали. Мотострелки, видимо, решили, что мои выстрелы — это сигнал, ссыпались с БМП.

Я веду огонь, второй мой танк, «восемнашка», не стреляет. Потом узнал — отказал у него механизм заряжания. Кстати, в танке Ротного он тоже отказал, но тот ведь танкист матерый — организовал, вручную заряжались, хотя, конечно, темп стрельбы — никакой. Так «восемнашка» до своей гибели ни разу из пушки и не выстрелила…

В танке, чтоб вы понимали, — жара, гарь, ни черта из него под броней не видно. Связи — ёк!

Высунулся по пояс из башни, смотрю: ё-мое! Мотострелок лежит убитый, в стороне еще два лежат! «Восемнашке» ору, руками вожу:

— Выдвинься вправо-вперед, прикрой правый фланг!

Танк начал выдвигаться, и тут в нас прилетело.

Граната из РПГ ударила в башню, сантиметрах в сорока ниже меня. К счастью, прошла по касательной: сорвала пару коробок активной брони и разбила ящик с патронами.

Я свалился в башню и «потух».

Очнулся почти сразу же: в ушах звон, голова раскалывается, а рот полон каких-то железячек. Я отплевываться — а это осколки патронов, которые граната разнесла: гильз там, рубашек пулевых… Чего только на войне не бывает: глаза-лицо целы, а рот полон этой фигни.

НСВТ мой «клина словил» — патрон застрял, потом, после всего, еле-еле монтировкой выбили.

— Поздравляю, пацаны! — говорю экипажу. — Первая п…дюлина прилетела!

С БК беда: осколочно-фугасные все у нас вышли, осталось пяток бронебойных.

Тут опять — бум! Что-то прилетело в корму. Под броню пошел дым. Дышать нечем, тошнит. Огнетушителей нету. Скомандовал экипажу покинуть машину.

Моторный отсек дымит, тушить нечем. Бегу к мотострелкам, они в окопчике. Комвзвода мотострелков раненый сидит.

Второй мой танк, «восемнашка», неожиданно рванул вперед, в само Первомайское. Там его и зажгли. Заполыхал танчик, но пацаны успели выпрыгнуть, спрятались во дворах.

Ну, организовал под мостом, под виадуком этим, оборону, какую-никакую. Флаг сепарский сорвать приказал, к е…ой матери. Кругом автоматы валяются сепарские, радейки — так драпанули, что аж тапки поотлетали. Танк — сила…

«Бэха» наша подошла, но не стреляла. Побежал я вытаскивать убитых. Одного паренька притащил, Женю Юденко. 20 лет ему было. Наповал, в шею… Потом гляжу, в окопчике еще лежит, раненый. Вытащил. Под ним второй — Вова Полешко, с огромной дыркой в ноге. Вытащил. Третий! Та ёлки, сколько вас?! Смотрю, а там, под низом — Лешка Геер лежит, улыбается, подраненный, но живой.

Я «бэхе» кричу:

— Подъезжай, прикроешь! Сейчас загрузим раненых-убитых, повезешь на аэропорт!

БМП подтянулась, стала поперек дороги. Я уже подзадолбался, дыхалка-то не та уже: и возраст, и Афган… Говорю мотострелкам:

— Давайте, подтягивайте свои яйца, раненых тягайте! Люди-то тяжелые…

И тут в БМП-шке закрываются задние люки и она — хренак! Уехала!

Я ох…ел! Куда, сука, а раненые?! Капец, один танк дымит, второй горит, а единственная броня и пушка — укатили!

Кто-то из мотострелков, кажется, Коля Тугушев, «Матрос», бежит рядом, по броне прикладом колотит, но где там…

В паре сотен метров от нас «бэха» приостановилась, на нее из посадки запрыгнули еще какие-то мотострелки — и вся это п. добратия окончательно умотала.

Остались у моста семеро мотострелков — харьковчан и днепропетровцев, я с экипажем, ну, и раненые. Короче, вырисовывается жопа.

Потом, после всего, я механа с той БМПшки за шкварник:

— Ты что ж, гад, творишь?!

Он мне:

— А что я?! Комвзвода сел, раненый, приказал уходить!

Такие дела. Еще бы минут пять выдержки да стойкости, и вместо бесчестья — слава…

Ну, засел я наверху, в сепарских окопах, пацаны — под мостом… И тут взорвалась «восемнашка».

Башня стволом вверх, на хвосте из огня, взлетела вверх метров на тридцать. Ну, все, думаю: п…ец пацанам! Даже толком и не познакомился…

Мой танк к этому времени потух. Говорю механику:

— Пробуй завести! Заведешь — забирай раненых и 200-х, отвози в аэропорт и возвращайся!

Танк завелся. Раненых погрузили и увезли.

Пришла БМП-шка из группы комбата, а с ней Саша Савченко и Васька Цыган. Командир машины говорит:

— Надо пару человек, слева, у моста, позиция хорошая — мы займем.

Говорю:

— Да бери любого, вон, сидят, гренадеры суворовские!

Сгоревшая «восемнашка»

Взял он пару человек, пошли они к тому мосту, что левее, да не дошли: заглохли. Убило там у них потом пацанчика одного…

Пришли танки комбата. Тут пацаны из «восемнашки» отзвонились — живы, прячутся.

Пошли мы их искать.

Ну как «мы»? Я впереди, посреди улицы, за мной два танка ползут, за танками сразу — комбат Кащенко и Олежка Посохов, мотострелок.

Идем, выкрикиваем пацанов с «восемнашки», постреливаем.

И тут видим, справа два тела перебегают в глубине сада, от сарайчика за дом. Ну, в Афгане понятно: стреляй, не ошибешься: «духи» кругом. А тут оружия мы не приметили, заорали им:

— Стоять!

Но не стреляли. Ну, они и смылись, сепары-то…

Ладно, идем, уже край села виднеется, там тела какие-то: выбегут — спрячутся, выбегут — спрячутся.

Я танкам скомандовал: «Огонь!» Они почти одновременно навалили на край села. Движение там прекратилось, а я оглох на оба уха…

Тут выскочили сзади нас пацаны из восемнадцатой машины. Мы стали отходить. Впереди меня шел Посохов, комбат — сзади.

Вдруг Посохов с размаху сел. Сидит, улыбается. Кричу ему:

— Случилось что-то?!

Он улыбается, кивает. В плече дырка огромная черная, но крови нет. Потом выяснилось — 12,7 мм поймал, с пули, когда она сквозь броню проходила, рубашка слезла и закупорила рану. Удивительно, но рукой Олежка двигать мог!

Встал он, пошли дальше, оборачиваюсь — и в этот момент Кащей подпрыгнул и скатился в кювет.

— Комбата ранило!

Пацаны, экипаж «восемнашки», подхватили командира, а у того три дырки в одной ноге, четвертая — в другой. Олейник со всей дури, на адреналине, забрасывая Кащея на броню, так подбросил, что комбат через танк перелетел. Ну, погрузили, пошли дальше.

По нам валят с разных точек, мы отвечаем. Время как-то замедлилось: честно, видишь, как черные полосы по воздуху идут — пули в тебя летят, свои пули видишь! Такое странное ощущение, мозг по-другому совсем в бою работает…

В автоматах трофейных, что на броне валялись, в каждом по 2–3 дырки потом оказалось. Как нас всех там не положили — не понимаю: фарт…

Вышли мы.

Устал я крепко. А еще поутру думал бронежилет на себя натянуть! Вообще бы тогда сдох в нем…

Опустошение какое-то накатило. Не слышу ни хрена. Сел у крайних домов под абрикосой, думаю: посижу, поем абрикос, подожду этих. Отстреляю все магазины — и будь, что будет…

Потом вспоминаю: пацаны вечером картошку жарить будут, с тушенкой! И что — без меня, что ли сожрут?! Нет! Надо идти!

И пошел.

Сели мы на броню, доехали до моста — и тут у меня сознание потухло, как выключатель кто-то нажал.

Очнулся уже на перекрестке, при въезде в Пески. Медведюк, комбат-2 там стоял…

Сгрузили меня с танка, доложился о потерях. Медведюк мне: чего, мол, орешь? Я ему:

— Не слышу ничего, контузия!

— Так езжай на госпиталь!

— Подожду пока, в Афгане и похуже бывало!

Незнакомые бойцы приволокли четверых сепаров-саперов. Взяли их на Песках вместе с машиной, но кто конкретно брал — не знаю: может, там рассказывали, но я ведь глухой…

Построили мы колонну, проехали через Пески на дамбу и ушли на 15-й блок, на отдых.

Таким был мой первый бой в этой войне…

21 июля 2014 г., командир 2-го взвода роты снайперов 93-й гвОМБр гвардии старший лейтенант Алексей Мороз

20 июля в 12–00 Ваня Лесик, я, Медведь, Ромашка и Игорь Явтушенко («Седой») собрались выходить на Пески. Из вооружения: у нас с Ваней и Ромой автоматы, у Седого винтовка, Медведь — ПКМ и автомат. В дорогу Дэнчик дал нам норвежских сухпаев. В Песках они пришлись очень кстати.

До 15-го блока ехали на МАЗе, Морячок за рулем. Чуть к сепарам в Авдеевку нас не завез: вовремя углядели, что уже аэропорт на фланге виднеется.

Развернулись, поехали назад. По дороге назад чуть не заскочили в сепарское Водяное. В общем, нервная вышла поездка.

Наконец добрались до 15-го блока. Там нас ждал Валера Собчишин, с винтовкой.

До ночи просидели на пятнадцатом. Пацаны отдыхали, мы с Ваней изучали карту.

В 23–30 вышли на дорогу и пошли по грунтовке. Мы должны были выйти к Пескам между Опытным и Водяным, к тем фермам, где впоследствии была позиция Гнома — Вани Начовного.

Долго шли, было тяжело, особенно курящему Медведю, который пер и пулемет, и автомат.

Услышали рев двигателя «бэхи», схоронились в посадке. Мимо прошла БРМ-ка[16] нашей разведроты.

По посадке спустились к полю, на краю Водяного. Ваня и Валера прошли до самого села, все было чисто. Они вернулись и мы пошли по асфальту.

Тут я смотрю, дорога ведет через село, через само Водяное. А там ведь сепары!

Вернулись в посадку, накрылись плащ-палаткой. Я на телефоне открыл спутниковую карту, и мы сориентировались на местности.

Вышли на дамбу, прошли ее спокойно. Перебежали поле и углубились в посадку на самой окраине Песок, у ферм. Здесь, судя по штабной карте, находилась высотка. Мы должны были на ней закрепиться и корректировать артиллерию.

Высотки не было.

В посадке была просека. Ромка занял позицию со стороны дороги, а Медведь — со стороны аэропорта. Послали комбригу координаты точки нашего местонахождения.

В 7-00 началась артподготовка. Метрах в шестистах от нас располагался сепарский блокпост. Артиллерия ударила по нему, снаряды легли точно.

Потом огонь перенесли в глубь поселка. Нам уже не видно, куда именно кладут.

Связались с комбригом, запросили дальнейших указаний. Получили в ответ: «Наблюдайте!»

Со стороны аэропорта вышли наши танчики. В направлении Первомайского разгорелся стрелковый бой.

Пришло сообщение: со стороны Спартака в нашу сторону выдвигаются сепары на БТРах. С 15-го блока примчалась «бэха» с отделением противотанкистов на броне, УАЗ — «таблетка» и замполит бригады подполковник Василенко, почему-то на БРЭМ-ке[17]. БМП с противотанкистами оставили нам. У них было три ПТУРа[18]. Встали на позиции.

Медведь углядел какое-то шевеление в направлении Опытного и попытался навалить туда из пулемета. На первой очереди в патроннике оборвало гильзу. Выбить ее смогли только ремонтники в Николаевке, да и то с большим трудом. Это было довольно обидно, поскольку я всю дорогу пер 250-патронную коробку для пулемета.

Мимо нас проезжали гражданские машины, некоторые были обстреляны сепарами на Спартаке. Мы их проверяли, фуры, идущие со стороны Первомайского, заворачивали.

После 15 часов мы по приказу снялись с позиции. Дошли до перекрестка, откуда дорога уходила на Водяное, и где-то час пробыли там. Потом возвратились на 15-й блок.

Мы с Валерой Собчишиным остались на 15-м, на усилении. Остальные пацаны, под командованием Вани, возвратились в базовый лагерь…

22 июля 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня я чем-то крепко траванулся, подозреваю, что хлебушком, который принесли с кухни. А перед этим он незнамо где валялся. Лежу в блиндаже, который мы (в основном Костя Ходак, но и мы тоже) отрыли у себя в расположении. В блиндаже прохладно, пью минеральную воду, выздоравливаю. Пацаны пошли куда-то на сопровождение, вернулись без происшествий.

Пришли разведчики с просьбой прострелять бронеплиты.

Меня «попросили» из блиндажа, поставили плиты в дальний угол и Паша Калеников из автомата с ПБС прострелял их.

Ваня Мирошник попросил прострелять его кевларовую каску. Ну, мы тогда не знали, что этого делать нельзя. Закинули ее туда же. Паша из пистолета ПБ прострелял и каску.

Плиты пулю удержали, каска тоже, но она так выгнулась вовнутрь, что все поняли: голове не очень-то поздоровится в случае чего.

А пробитая плита от бронежилета покойного Васи Ярославцева так и стоит у большой палатки…

Наши мотострелки-харьковчане, отойдя из-под Песок, забазировались на Николаевку, метрах в двухстах от нас. Ходил к ним в гости, слушал рассказы о бое. Досталось им крепко — с Нетайловым нашим не сравнить. Тяжело ранены и эвакуированы Битчук и Полешко.

23 июля 2014 г., позывной «Юрист»

Завтра рано утром идем брать Пески — повторный штурм.

Готовимся, проверяем оружие. Я разрядил все магазины, вынул пружины, чтобы не просаживались, снарядил вновь.

Продолжаю выздоравливать, но пока хреново: почти ничего не ем…

Лейтенанту Ване Лесику сельсовет его Котляривки передал кевларовую каску «Шуберт», тактические очки и часы.

Паша Калеников поехал поступать в институт.

В бригаду приехали священники Украинского патриархата. Ужинали у нас в роте. Приятные люди, патриотические. Один из Харькова, церковь у него где-то в районе улицы Котлова. Надо будет сходить. После войны…

Вечером, в трех километрах от лагеря, сепары обстреляли из стрелкотни колонну бронетехники, подранили бойца. Сходил на сопровождение «таблетки», раненого эвакуировали.

24 июля 2014 г., позывной «Юрист»

В 4-30 утра Ротный, Ваня-лейтенант, Кос, я, Морячок и Ромашка приехали на КП. Гвардии полковник Микац при помощи нескольких раций и мобильного телефона командовал артиллерией. САУшки и «Грады» долбили по Пескам.

Так продолжалось часа два, потом командир бригады отдал приказ танкам и пехотным подразделениям входить в поселок. Загрузились в машину. К нам в кузов сели комбриг и полковник Шаволин. Поехали в Пески.

В Песках почти не стреляли. Три дня назад, 21 июля, наши врезали сепарам так, что они драпанули. И хотя наши в тот день тоже отошли, все это время в самом поселке оставалось сепаров считаные единицы, которых легко выбили.

В Пески вошли мы, правосеки, какие-то спецназеры (3-й или 8-й полк, не знаю) и батальон «Шахтерск».

Перед броском на Пески. Я, Ваня, Ромашка и Кос

Полковник Медведюк что-то докладывал Микацу, а мы рассматривали стоящих вокруг бойцов.

Посмотреть было на что. Правосеки были сплошь в мультикаме и британке МТР. Особенно выделялся высокий, худой мужик лет 50-ти с парабеллумом на бедре: это был начальник разведки добровольческого корпуса «Правый сектор».

Насчет мультикама — несколько дней назад разведчики нам доводили интересную информацию. Среди сепаров «мультик» и МТР считаются формой правосеков. По ней их и отстреливают, так что армейцам не следует носить эту форму на передке.

Забегая вперед, скажу, что в начальном периоде войны это так и было — мультикам у нас носили только старшие офицеры.

Что касается меня, то я всегда предпочитал носить ту форму, которая пользуется популярностью у противника: советские «березки», «горки»…

Сепарский взводный опорный пункт у виадука при въезде в Первомайское

Это чистая психология, которая может подарить секунду-две, что так нужны при попадании в засаду или во встречном бою.

Если бы я засек на перемещении группу сепаров и, не выявив командира, снайпера или пулеметчика, принимал решение, с кого начать — человека в мультикаме я бы первым не брал.

Думаю, подобным образом рассуждал бы и сепарский снайпер, завидя человека в «горке» или «березке».

Вот и сегодня я был в штанах от КЗСа и куртке от «березки»-разделки. В КЗСе летом воевать хорошо, не жарко: в сеточку ветерок задувает. Только ползать неудобно: все цепляется.

Батальон «Шахтерск» нас не сильно впечатлил: какие-то они были квелые. Сидели и лежали на обочине дороги.

Два фотокорреспондента активно снимали бойцов и технику. Познакомились. Это был замечательный журналист — орденоносец Саша Клименко из газеты «Голос Украины», с напарником. С Саней мы с тех пор дружим.

Комбриг приказал установить флаг над поселком. Сначала хотели на сельсовете, но он был какой-то неказистый, маленький. Решили ставить на жилом доме.

С нами пошли и корреспонденты.

В подъезде подсадили Ваню-лейтенанта на чердак и он установил на крыше первый флаг.

Второй флаг задумали поставить над клубом. Долго клуб пытались открыть, потом решили ставить снаружи. Этот флаг крепили уже мы с комбригом.

Журналисты фотографировали. В общем, политическое получилось мероприятие.

Когда вернулись к МАЗу, Ваня не досчитался своей новой каски. Не иначе, «шахтерсковцы», которых много крутилось рядом, позаимстововали. Недаром они нам сразу не понравились!

Танки пошли на Первомайское, к тому самому укрепрайону у виадука, возле которого так сильно досталось нашим три дня назад.

Нужно было идти за ними. И тут «шахтерсковцы» воевать отказались.

Они лежали на обочине и кричали, как сильно они устали, шли всю ночь, а думали, что будут ехать на машине…

В результате за танчиками поехали мы на МАЗе, а с нами и комбриг.

…В три стороны на перекрестке стояли наши танки, в четвертую глядела трофейная СПГ-шка[19]. За перекрестком, недалеко от виадука, находилась большая фирма, торгующая тракторами и мотоблоками. Там у сепаров было что-то вроде штабных помещений.

Когда зачищали здание, в подвале обнаружили штабель «Поляны Квасовой». Я выпил бутылку, наверное, не отрываясь. Закинули на кузов несколько паков воды, и весь оставшийся день я ею лечился, так и выздоровел.

Кстати, к вопросу о том, что можно брать на войне. Что с бою взято — то свято, еще Суворов говорил, а он понимал в таких делах. Это значит, что у врага можно брать все.

У мирных, конечно, брать ничего нельзя: мародерство. Но все, что принадлежит врагу, — это законный трофей. Еще недопустимым считается забирать что-то с врага, убитого не тобой, если известно, чей это боевой результат. Кто завалил — тот и распоряжается трофеями.

А вообще, с этими всеми делами нужно осторожнее, особенно на зачистках. Шанс нарваться на заминированное барахло очень велик. Тела тоже минируются: сунуть «эфку» без чеки под труп — пара пустяков.

Вышли к сепарскому укрепрайону под виадуком. Всюду были свежие следы боя, кипевшего трое суток назад. Под мостом горелые, перекрученные взрывами автомобили — здесь прошли танки Паши Вовка.

Сепаров не было. Не выдержав удара наших ребят 21 июля и трехсуточного артобстрела, они спешно отошли из Первомайского. Кое-где валялось брошенное снаряжение, медицинские принадлежности, колорадские ленточки…

Сепарский взводный опорный пункт у виадука при въезде в Первомайское

Укрепрайон, основательно перепаханный артиллерией, все равно производил впечатление — траншеи полного профиля, ходы сообщения, блиндажи в три наката.

На въезде в поселок стоял наш развороченный танк, тот, у которого после попадания взорвалась боеукладка. Покореженная броня казалась ржавой от вылизавшего ее огня. Перевернутая башня лежала на обочине, несколько домов по обе стороны дороги были разрушены взрывной волной. Один из неразорвавшихся снарядов валялся метрах в тридцати от танка.

Подтянулись правосеки и фотокорреспонденты. Началась зачистка Первомайского. Ну как, зачистка: скорее проверка — сопротивления-то не было…

Часов до 16 мы занимались поселком: проверили каждый дом. Местные жители выносили нам воду из своих колодцев, предлагали еду. В целом, настроены были, конечно, настороженно.

Вернулись в Пески. Комбриг, что-то обсуждая с Медведюком и главным правосеком, увидел какого-то свежепьяного механа с БМП мотострелков и начистил ему морду.

Мы разлеглись на обочине, у МАЗа, отдыхали. Вымотался я довольно сильно, учитывая, что третьи сутки почти ничего не ел.

Начался минометный обстрел, стали рваться 120-ки. Лежа, взрывную волну мы не ощущали, а вот комбриг стоял. Хотя рвалось не совсем рядом с нами, Микац попал в резонанс, и его контузило.

К 17 часам поступил приказ возвращаться на базу.

Вернулись, помылись, поели. Контуженный комбриг, придя в мрачное расположение духа, решил уделить внимание не только фронтовым операциям, но и моральному облику личного состава 2-й БТГР, а именно борьбе с пьянством.

Мы как раз ели, когда пришел гвардии полковник Микац. Одетый в одни лишь спортивные белые шорты, комбриг мощной правой рукой держал за шкварник малорослого и вдрызг пьяного снайпера из разведвзвода.

— Ваш?!

— Никак нет, товарищ гвардии полковник!

— Он сказал, что снайпер!

— Это разведчик, не из роты, товарищ полковник!

Комбриг потащил незадачливого снайпера к нашим соседям — разведчикам.

Еще минут через двадцать у штаба ударили автоматные очереди: полковник Микац расстреливал найденные у кого-то запасы пива.

В 22 часа получили новое задание: сопроводить колонну со снарядами к «Градам» на один из блоков. Пошли Морячок, я, Кос и Рустам.

Колонну довели без проблем. Там же, на блоке, по радейке пришел новый приказ: встретить группу из батальона «Шахтерск» и привезти их на базу.

Ну, ОК, дождались группу. Группа оказалась ротой. Уж мы их грузили-грузили в наш несчастный МАЗ, и стоя в кузов ставили — все равно, с сумками (!) они не помещались: человек 10 стабильно не влезало.

Доложили командованию. Командование плюнуло слюной на категорически не желающих расставаться со своими ридикюлями «шахтерсковцев», мы их всех выгрузили и уехали.

Вернулись на базу в 1-40. Я стащил с себя броню, разгрузку, заполз в палатку, вытянулся и сразу заснул.

Часа в три ночи мне приснилось, что кто-то ходит по расположению и тихим голосом Ротного будит кого-то из наших на задание. Чего только не приснится после такого дня!

* * *

Пески и Первомайское были взяты 24 июля 2014 года, и я горжусь тем, что принимал в этом событии самое непосредственное участие. Но правильнее говорить, что эти населенные пункты были освобождены нами 24-го, перешли под наш контроль.

Настоящий штурм был в том бою, который считается неудачным, в бою 21 июля. Именно после этого боя и последовавшей за ним трехсуточной артиллерийской подготовки, сепары бежали из Песок и Первомайского.

Как известно, у победы много отцов, а поражение — всегда сирота. А я, подъезжая к виадуку у Первомайского (ныне — известная «Республика Мост»), всегда смотрю на дырку в мостовом настиле — след от танкового снаряда Паши Вовка…

И поэтому всегда говорил, и буду говорить: наши пацаны, мотострелки и танкисты, 21 июля сделали всё для того, чтобы мы освободили Пески 24-го. Без их вклада, без их жертвы никакой победы бы не было.

Пески. Комбриг ставит флаг над клубом

25 июля 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня ночью сепары совершили диверсию: из реактивного огнемета «Шмель» сожгли магазин в Николаевке. Совсем страх потеряли, гады!

Магазин был знаменитый, сам комбриг его посещал!

Причем дважды.

Один раз зашел — попросил не продавать солдатам водку.

Второй раз зашел — попросил не продавать солдатам водку.

И теперь сепары его цинично сожгли. И тубус от огнемета нагло бросили рядом. А на тубусе надписи маркером: «За ДНР!»

Короче, совсем оборзели, враги народа!

28 июля 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня в 4 утра выехали на 15-й блок, ближайший к Авдеевке. Вели наблюдение. Завтра идем освобождать город.

Кузов МАЗа обварили внутренними рамами из уголка. Рамы забили мешками с землей (лучше бы с песком, он плотнее, но нигде поблизости не нашлось). Теперь кузов хоть как-то заблиндирован. На внешнюю сторону борта наварили лесенку. Это правильно, а то притомило постоянно прыгать с кузова, имея на себе 30 килограмм дополнительного веса.

Морячок испросил 10-суточный отпуск — надумал жениться. Поехал в Луганскую область, к зазнобе своей.

Перед штурмом Авдеевки командование начало стягивать наших снайперов с блокпостов обратно в роту. Пару дней назад приехали Влад Науменко («Пельш») и Саша Чуваков («Панда»). Сегодня вернулись трое: Игорь Плюта, Игорь Коваленко («Борода») и Артем Кутузов. Завтра, по пути, заберем на блоке лейтенанта Мороза и Валеру Собчишина.

С Пандой, Пельшем и Бородой мы потом много общались. Саня Чуваков — замечательный парень чуть младше меня, улыбчивый, с удивительно добрым, я бы сказал даже изящным, чувством юмора, прекрасный водитель. Влад Науменко тоже отличный товарищ, «по срочке» пограничник, надежный, как его АКМ с ПБС. Игорь Коваленко — небольшого роста крепкий 23-летний паренек, «по срочке» — артиллерийский корректировщик. До войны увлекался альпинизмом, работал в Запорожье на химическом производстве.

В обед зашел к мотострелкам — харьковчанам. Почти все уже перебазировались куда-то в район Донецкого аэропорта, остался экипаж одной «бэхи» — она была поломана. Из-за поломки экипаж не участвовал ни в «первых», ни во «вторых» Песках, и на Авдеевку тоже не попадал.

Пацаны обступили меня, наперебой спрашивая, правда ли то, что их отправят штурмовать Пески?

Ну, понятно, еще 21-го наслушались тяжелых рассказов только что вышедших из кровопролитного боя ребят и теперь опасаются попасть в мясорубку.

— Да вы чего, какие Пески?! Мы их еще четверо суток назад взяли! Наш лейтенант флаг над поселком ставил…

Вечером сопроводили колонну танчиков из базового лагеря на 15-й блок. Техника накапливается для удара.

29 июля 2014 г., позывной «Юрист»

Около 17 часов, после не смолкающей весь день артподготовки, мы с 15-го блока выдвинулись на Авдеевку.

На 15-м забрали Валеру и Лёшу Мороза. Там, по решению Ротного, на усилении, из наших остались только Влад «Пельш» Науменко и Саня «Панда» Чуваков. Все остальные, кроме отпускников, идут. Даже Женя Щербина успел, возвратили его спецназовцы.

За рулем МАЗа — Рустам. Он «по срочке» был водителем в 79-й десантной бригаде. Ротный с ним, в кабине. Ваня-лейтенант сел в мотолыгу[20] к полковнику Микацу, будет прикрывать комбрига. На кузове МАЗа: Медведь, Ромашка, Кос, я, Валера, лейтенант Леша Мороз, Толстый, Плюта, Коваленко, Ваня Мирошник, Кутузов и Женька. Из оружия — 4 винтовки, ПТРС, 11 автоматов, 4 подствольника. В МАЗ набросаны охапки одноразовых гранатометов — РПГ-18 и РПГ-22.

Впереди идут танки. С танкистами, десантом на броне пошла Снежана Потапчук, кинодокументалист с Первого канала. Она тут уже несколько недель, снимает фильм о нашем наступлении и даже успела словить в голову осколок. Череп осколок вроде бы не пробил, однако засел глубоко. Но Снежка отказывается ехать в госпиталь, хочет закончить работу. О ней самой фильм снимать надо…

Перед броском на Авдеевку

С нами на Авдеевку идут и правосеки — человек 50, во главе с Ярошем. В основном, они едут на гражданских пикапах, затюнингованных под военные нужды. На некоторых машинах на самопальных турелях установлены пулеметы.

Вообще, правосеки вооружены довольно пестро. У многих официальные охотничьи карабины АКМС МФ, переделанные из боевых автоматов. У них отсутствует узел автоспуска — нельзя стрелять очередями, но в принципе, если ось под автоспуск сохранена, этот вопрос решается за 5 минут.

Едем в Авдеевку

Пока ехали, одна правосековская машина умудрилась перевернуться. Кто-то сломал руку. Но колонну это не задержало.

Наконец, на углу двух сходящихся под прямым углом посадок, колонна свернула в просвет между деревьями.

Окраина Авдеевки. Памятник «Самолет», церковь… Где-то сбоку слышна стрельба из стрелкового оружия.

Наш МАЗ ощетинился стволами по бортам, все в напряжении.

В голове колонны вдруг вспыхивает перестрелка — и тотчас же колонна открывает шквальный огонь. Я не вижу, откуда по нам стреляют, но быстро ориентируюсь — замечаю, куда «наваливают» наши: по стенам многоэтажки, что напротив, гуляет пыль от попаданий. Открываю огонь и я: бью по распахнутым и выбитым окнам.

Ваня-лейтенант, высунувшись из люка МТЛБ, накидывает ВОГи куда-то в сторону «зеленки».

Постепенно перестрелка стихает. На перекрестках расставляется броня. По городу рассылаются подвижные группы.

Авдеевка. Захваченный сепарский опорный пункт

Авдеевка. Многоэтажка на окраине

Быстро темнеет. На соседней улице — рев захлебывающегося двигателя легковушки, треск автоматных очередей. Пришел боец, рассказывает: машина с сепарами успела уйти в сторону Ясиноватой.

Вышли на окраину Авдеевки. Направо, через переезд, частный сектор и дорога на Ясиноватую. Впереди, прямо по курсу, в пяти километрах — Донецк. Если смотреть с верхотуры — его отлично видно, даже в сумерках.

В сторону Донецка идут рельсы — когда-то туда можно было доехать на трамвае…

Возле кирпичной многоэтажки-новостроя — хорошо укрепленная сепарская позиция, примерно на отделение.

Брошенная.

Окопы полного профиля, бетонные блоки и перекрытия, мешки с песком. На бетоне надпись: «Нужны мешки, матрасы!» На мягком спать хотели, гады!

Рядом, на дороге, горелые останки перекрученного взрывом грузовичка, кузов которого при жизни пытались кустарно забронировать. Прямое попадание артиллерийского снаряда. Скорее всего — «Градом» накрыло, если бы САУ — сепарского «шушпанчика» разметало бы в клочки.

Прошли всю Авдеевку, вышли к ресторанно-гостиничному комплексу «Царская охота». Темно, конечно, но место явно пафосное: бассейн, маленький зоопарк с павлинами, ухоженные деревья…

Оставили на «Охоте» усиленную маневренную группу — танки, БМП, мотопехоту. Ротный укрепляет гарнизон тремя нашими снайперами — высаживаем Плюту, Коваленко и Кутузова.

Комбриг на БТРе уезжает на КП. С ним сопровождением уезжают Медведь и Ваня Мирошник.

Мы остаемся в Авдеевке — завтра предстоит тотальная зачистка города.

Правосеки располагаются на ночлег в РОВД и горсовете, мы — кто в горсовете, кто у машины.

Ротный с Ярошем согласовали планы на завтра. Немного поели-попили. Выставили охранение — мне стоять первую смену.

Пацаны спят — кто в кузове, кто на траве. Жаль, карематов на всех мы не взяли.

Толстый, гад такой, не пришел меня сменять. А идти его разыскивать в горсовете — лениво. В результате дежурю еще одну смену, вместе с Ромашкой.

Около трех ночи, сменившись с поста, засыпаю на газоне у обочины, под светофором.

30 июля 2014 г., позывной «Юрист»

…Оправляться в центре города под декоративной туей (или как там это дерево называется?) мне еще не приходилось. Ну, да дело солдатское!

Часов в шесть проснулись, перекусили. По рации с «Царской охоты» передали, что Кутузов подорвался на растяжке. Ранения множественные, но руки-ноги-глаза целы: жить будет.

К МАЗу пришел Ярош, стал обсуждать с капитаном Кудрей план зачистки. Тут у него оживает рация:

— Друже Яструб, друже Яструб! У нас сп…ли автівку!

Пока правосеки спали у себя в РОВД, у них кто-то спер пикап. А потому, что надо посты выставлять! У нас вот ничего не сперли.

Через несколько месяцев эту машинку, правда, изрядно потрепанную, бойцы моей роты нашли у виадука, между Авдеевкой и Донецком. Вернули владельцам. Ну, в смысле, правосекам.

…Собрались, пошли зачищать город. Пехота, танки… Рядом со мной шла худенькая девочка-правосечка с чешским пистолетом-пулеметом «скорпион». Как впоследствии я узнал, это была Яна Зинкевич — начмед ДУК ПС. Она потом часто приезжала к нам в роту, по медицинским вопросам.

Сопротивления не было. Сепары — кто затаился, кто бежал из города.

После зачистки мы заняли позицию за многоэтажкой на окраине, у брошенных сепарских укреплений.

Начали осторожно выбираться на улицу местные. Понесли нам гостинцы — кто хлеб, кто воду, кто пепси-колу.

Было приятно: чувствуешь себя эдаким воином-освободителем. Симпатичная девушка принесла трехлитровую банку растворимого кофе, уже разболтанного с сахаром. Толстый после демобилизации на этой девушке женился.

Набежали дети — девчонки лет 10–12. Рассказывали, как плохо было при сепарах. Девочкам очень понравился наш Рустам — какие-то там особенные глаза они у него обнаружили. Русик же глаза эти делал страшными, говорил, что он бандеровец и детей ест.

Авдеевка

Впоследствии, когда возле многоэтажки организовали стационарный опорный пункт, эти девчонки стали там постоянными гостями. Бойцы их подкармливали, давали фоткаться с оружием и в балаклавах, а девчонки разрисовывали маркерами наши машины — украшали их зайчиками и белочками.

Наступило время адресных зачисток.

Многие местные жители решили воспользоваться нами для сведения личных счетов со своими давними друзьями и соседями. Пошли одно за другим сообщения о прячущихся сепарах и пособниках террористов. Несколько раз съездив по адресам и не найдя ровным счетом ничего, мы перестали реагировать на фантазии местных.

…Со стороны Донецка показался грузовик, едущий на большой скорости. Мы взяли его на прицел. «Урал» с низкими бортами, в кузове — ЗУшка на талрепных растяжках. Доехал до перекрестка, остановился.

Я пошел к грузовику, пацаны — прикрывали.

В грузовике оказались шесть офицеров во главе с подполковником — командный состав зенитной части. Эта часть с мая месяца держала оборону под Донецком. Узнав об освобождении Авдеевки, офицеры приехали проверить, целы ли их квартиры и машины в гаражах.

Проехался с ними по городу. Все имущество уцелело, и довольные офицеры, сердечно с нами попрощавшись, убыли к себе.

…В 17 часов мы выехали на 15-й блок. Ротный пошел к Медведюку обсудить дальнейшие планы. Пацаны — гарнизон блокпоста, накормили нас горячим супом. На блоке гостили знакомые священники Украинского патриархата, что приходили к нам на ужин перед Песками. Пока мы хлебали суп, они за нас молились…

Я в первый раз за полтора суток снял броню и разгрузку, но не прошло и пяти минут, как появился капитан Кудря и скомандовал выезд.

Задачу узнали уже в кузове. Вводная такая: БМП 17-й танковой бригады, истратив БК, на последних каплях горючего вышла из боя за Авдеевкой. Экипаж покинул машину, замаскировав ее в посадке, и отошел, рассредоточившись в «зеленке».

Задача: найти экипаж, найти БМП, дозаправить и вывести к своим.

Рации до экипажа 17-й не добивают, но телефонная связь пока есть. Проблема в том, что карты района боевых действий у них нет, как, впрочем, и у нас.

У ближайшего наливняка наполнили солярой несколько пятилитровых бутылей и поехали на поиски.

Следуя указаниям по мобильнику, мы выехали на северо-западную окраину Авдеевки. Машину оставили у старого кладбища. Принадлежность территории — спорная. До позиций сепаров метров 400.

Ваня, Женя, Ротный, я и еще несколько человек пошли на поиски. Четверых, во главе с лейтенантом Морозом, оставили у машины.

Мы долго блуждали в этом районе терриконов, песчаных карьеров и озер, среди зарослей полыни и амброзии, вымахавшей почти в рост человека. Экипаж 17-й внятно описать, где находится, не мог. Мы пошли на крайнюю меру: демаскировали себя — дали ракету. Ракету бойцы 17-й не увидели, но услышали хлопок.

Ротный понял, что пропажа наша где-то за терриконом, и постепенно, по телефону, вывел экипаж на нас.

Бойцов 17-й было 10 человек, полный комплект. Все очень заморенные. Неудивительно — ведь как показал обратный путь, они успели отбежать от своей БМП почти на 10 километров!

Повели их к МАЗу. На обратном пути через кладбище, виляя между могил, подошли к машине другим путем, не тем, каким уходили. Оставшиеся ребята немного понервничали, не сразу распознали в лучах заходящего солнца, что мы свои. Но обошлось.

Погрузились на кузов. Командир машины из 17-й объяснил Ротному, где они ее бросили, и мы («Автоматики по бортам, предельное внимание!») поехали.

Пока добирались, я расспросил их снайпера о том, что случилось. И оказалось, что соляра в «бэхе» есть. И боекомплект почти полный. У них, видите ли, стартер барахлит! Охренеть можно!

Ну, ладно, доложил по рации ротному в кабину. Тот помолчал немного и выдал лаконичное:

— Ты меня расстроил!

Наконец доехали на северную окраину Авдеевки. Частный сектор. В двухстах метрах в направлении на Ясиноватую идет бой. В воздухе посвистывают изредка пролетающие мимо куски металла. Пофыркивают рикошеты.

БМП-2 слетела с дороги на пологую левую обочину, густо заросшую деревьями и кустами. Обочина переходила в смешанный лиственный лесок. «Бэха» стояла, четко «вписавшись» между двумя древесными стволами, спереди и сзади. Как это так получилось, было не очень понятно. Похоже, несло ее с дороги боком.

А Ротному в телефон уже новое задание! Ну, вот карма у нас сегодня такая: спасатели — вперед!

Впереди, на дороге провалился танк. Куда провалился?! В болото? Под асфальт?! Кто знает? В армии не любят лишних расспросов, особенно, когда они идут «снизу-вверх»! Экипаж эвакуировался. Задача: вместе с бронегруппой выдвинуться к танку, обеспечить прикрытие, танк спасти, при невозможности — взорвать!

И тут я «словил» боевой азарт.

Мне сложно описать это чувство, что называется, «на бумаге», хотя впоследствии еще несколько раз доводилось его испытывать.

Вторые сутки напряжения, толком не спал… Поймал кураж — психологическое возбуждение. Накатило какое-то вдохновение, что ли… Ничего не было страшно. Чувствовал несокрушимую уверенность в том, что того, кто, не боясь, идет ЕЙ навстречу, ОНА первым не возьмет. Обойдет…

Было весело. Зрение обострилось. Звуки, запахи — чувствовались очень объемно, полно. Усталости — как не бывало…

— Товарищ гвардии капитан, разрешите, если чего, мне танчик рвануть! — свесившись с кузова к кабине, прокричал я.

И, услышав командирское «Решим!», — счастливо засмеялся. Как подрывать танки, я не очень хорошо представлял, но думал, что закрепить гранату в боеукладке и выдернуть чеку концом через люк механа — смогу.

Стрелкотня продолжала трещать. Посвистывало. Из-за забора ближнего дома несколько местных старушек настороженно глядели на нас.

— Бабушка! — суровым голосом спросил я, продолжая веселиться, — немцы в деревне есть?!

Подтянулась бронегруппа: два танка и мотолыга — не знаю чьи: 93-я или 17-я бригада. Пехоты нету — только мы.

Сгрузили с кузова бойцов 17-ки.

— Вот ваша «бэха», вот вы, найденные и спасенные, вот соляра, если все же надо. Не заведетесь — вызывайте своих бригадных ремонтников, пока-пока!

Отъехали метров на 50 в сторону боя, стали у домов. Бронегруппа выстраивается для продвижения, мы — замыкающие.

Глядим, а эти гаврики, из 17-й, стали полукругом на асфальте, смотрят на свою БМП и ни «бэ», ни «мэ»!

Ротный, Рустам и я идем узнать, в чем дело. Эти, чуть ли не хором, твердят:

— Здесь все не так! Эти тряпки, что на броне лежат, — в «десанте» раньше были! Тут кто-то лазил! Здесь, наверное, заминировано! Надо саперов вызывать!

Да какие саперы, откуда они здесь, и солнце уже почти село…

Ротный приказал мне по-быстрому найти местных и узнать у них, лазил ли кто по «бэхе». Благо, что до крайнего дома было метров 30. Я побежал по улице.

И вот тут начинается военный сюрреализм. Именно так я теперь называю события подобного рода.

Навстречу мне по улице идет голый до пояса мужик. Местный, вроде гражданский, выпивший. На плече — пограничная советская татуировка. В руке абориген держит радейку и какую-то карточку. Стрельба и посвистывающий в воздухе металл его не беспокоит абсолютно.

— О! Это тебе! — говорит мужик и отдает мне рацию и карточку. — Здесь, у забора, нашел!

Радейка оказалась сепарской, а карточка — сепарским удостоверением на некоего «Боцмана» из Горловки.

Скоренько расспросив мужика, я прибежал обратно к Ротному и сунул ему «трофеи».

— Держите, Кэп, вы такое любите!

Ротный коллекционировал сепарские радиостанции: на тот момент их у него было штук восемь.

— Местный говорит: часа два назад, какие-то ребята по «бэхе» лазили, на вид — лет 18–25, не местные.

— Да, не наши, не отсюдова, — подтвердил подошедший мужик.

— Ну, ясно: заминировано! — опять завел свою «шарманку» командир БМП.

Тут я, все еще находясь под адреналином боевого куража, Ротному:

— Кэп, разрешите, я проверю «бэху»!

— Та ну на х…й!

— Та ладно! — а сам подумал: ну что там эти мальчики, 12–25 лет, могли наминировать?! Ну, растяжку поставить, ну, гранату без чеки под гусеницу сунуть — вряд ли чего мудрёней. Разберусь!

— Давай! — махнул рукой Ротный.

Я отдал ему автомат и начал спускаться к «бэхе».

Опять пошел военный сюрреализм. Первый шаг в мягкую, как мука, придорожную пыль — и рядом с ногой начало выползать из этой самой пыли что-то, с первого (излишне впечатлительного) взгляда напоминающее «усик» противопехотной мины. Я замер.

— Растяжка! — закричали вокруг.

Но это была не растяжка. Это был использованный одноразовый шприц, вылезший из пыли иголкой вверх. Помянув по матери неизвестного «торчка», пошел дальше. В воздухе посвистывало.

Я осмотрел всю «бэху» снаружи. Снял броню и разгрузку, облазил «десанты» и места «недесантируемого» экипажа. Разве что ребристый лист не поднимал: посчитал излишним. Уже в «десантах» стало ясно — не сепары тут лазили. На полу валялось несколько рыжих пулеметных магазинов к РПК — пулеметчик, когда драпал, обронил. Пулеметные магазины на 45 патронов пользовались популярностью и у нас, и у врага. Достать их было не просто. Если бы в «бэхе» побывали сепары — они бы их конечно же забрали, а так их приныкал я — сунул за пояс, под футболку. Только, прежде чем брать, тщательно осмотрел…

А «бэха», кстати, была как новенькая, видать, недавно с консервации.

Вылез на броню, быстро оделся.

— Чисто, Кэп! Мин нет, а боекомплекта полно — и к пушке, и к ПКТ.

Мы заскочили на МАЗ, колонна тронулась вперед. Правда, далеко не продвинулась. Там, впереди, на сепарских позициях, загремели выстрелы из граников, мимо нас задним ходом шустро пролязгал первый танк, а за ним и второй, разбитым вдрызг бревном, принайтовленным спереди. За танчиками, так же шустро, назад ушла мотолыга.

Остались мы одни, а где провалившийся танчик искать — непонятно. И, кроме нас, искать его явно не собирается никто из приданной нам бронегруппы. Чуть отъехали в сторону, прикрылись домом. Ротный связался с командованием, доложил ситуацию. Приказали возвращаться на блок.

Проезжая мимо невезучей БМП, мы увидели, что экипаж из 17-ки понуро сидит в придорожной траве напротив…

Пока доехали до блока, почти стемнело. А еще — в очередной раз изменилась обстановка. И для нас, как для признанных специалистов в спасении и эвакуации, в очередной раз нашлась задача.

Экипаж из 17-й танковой бригады так и не уехал на своей БМП, а в очередной раз эвакуировался из неуютной Авдеевки на попутном транспорте.

Только в этот раз они забыли там одного из членов экипажа, гранатометчика. Гранатометчик скрывается где-то в частном секторе.

Задание: найти, спасти, а БМП — взорвать…

Вернулись в Авдеевку. Машина осталась за поворотом, пацаны, прикрывая друг друга, пошли по дворам, выспрашивать местных о пропавшем мотострелке. Ротный, Ваня-лейтенант, Валерчик и я взяли «мухи» и двинулись к БМП.

Взвели гранатометы, заняли позицию. Взрывать мне было очень жалко — «бэха» почти новая. Ротному, впрочем, тоже — он же по образованию танкист…

Я предложил снять БК, хотя бы к пулемету. Залезли, забрали все ленты. Опять выстроились, прицелились… Ну, жалко, и всё!

Короче, капитан Кудря по телефону уболтал начальство. Минут через сорок пришли танк и БРЭМ-ка. На броне привезли механа с этой злосчастной «бэхи».

Танк занял позицию на перекрестке. БРЭМ дернула тросом «бэху», машина завелась и выехала на асфальт.

Мы разрядили «мухи» в сторону противника. Ротному из штаба сообщили, что пропавший гранатометчик вызвонил своих торопливых товарищей, и они выехали за ним на легковушке. Нам приказали возвращаться и идти на базу.

Колонной мы тронулись в обратный путь. Поднялся ветер. Похолодало.

По дороге механик-водитель врезался на «бэхе» в высокий бордюр, потом в столб. В общей сложности, по дороге он глох три раза.

Я думаю, он пытался «разуть» БМП — снять гусянку, чтобы не обвинили в том, что исправное оружие в бою бросил… На третьем разу, когда он заглох, наш самый спокойный и рассудительный боец — лейтенант Леша Мороз вскочил на кузове и от злости высадил в небо полмагазина, а мы порывались бежать бить морду хитросделанному механу. Тросом его уже не дергали: просто подталкивали танком — и «бэха» заводилась.

Замерзшие и уставшие до полного отупения, в два часа ночи мы вернулись на базу в Николаевку. Я скинул амуницию, не купаясь (холодно!) залез в чистый комбинезон, и провалился в сон.

Так прошло освобождение Авдеевки. Возможно, все, что мы делали на протяжении этих двух с половиной суток, может показаться довольно бестолковым. Но на войне вообще мало порядка и никогда ничего не происходит в соответствии с планами. Важен результат — Авдеевка, город с тридцатипятитысячным населением и крупнейшим в Европе коксохимическим комбинатом, опять стала украинской.

Впереди, в пяти километрах, был Донецк.

Мы думали, что нам дадут с неделю отдыха, пополнят техникой, людьми — и бросят на штурм. И мы были готовы к этому. Были готовы драться в уличных боях за город-миллионник.

Мы очень хотели победить. И выжить конечно же. Но победить — обязательно.

Я и сейчас этого хочу…

31 июля — 1 августа 2014 г., позывной «Юрист»

Весь день отдыхали: отсыпались, мылись, стирались, ели. Вернулся из отпуска поступивший в институт Паша Калеников.

Я уже, грешным делом, подумал, что так весь день спокойно и пройдет.

Спать легли рано: уже в полдесятого вечера все дремали по палаткам. Но тут пришел Ротный и скомандовал пятиминутную готовность на выезд.

Собирались спешно, но все равно — успели не все. А Пашу Калину вообще впопыхах забыли разбудить.

В результате через пять минут от штабной палатки отъехал наш МАЗ, в котором были только Ротный, Рома, Костя, я, Толстый, Медведь и Седой за рулем.

Ехали на «Царскую охоту». По пути Ротный вкратце обрисовал задачу: найти пропавший несколько часов назад за Ясиноватским виадуком танк, с экипажем которого нет связи. Экипаж спасти. Танк вывести к своим, при невозможности — взорвать…

Короче, опять: спасатели — вперед!

Подробности узнали на месте.

На «Царской охоте», где еще двое суток назад комбригом была оставлена усиленная бронегруппа, оказалось очень много выпивки.

А еды никакой.

Двое суток сепары усиленно гвоздили по этому месту из минометов. Многочасовой обстрел — дело нервное. Хлопцы пили-пили, сожрали всех павлинов, но еды все равно не хватало.

В результате «бэха» с нашим снайпером Плютой, вездесущим кинодокументалистом Снежаной и еще несколькими бойцами, сидящими по-походному, на броне, поехала в магазин за хлебушком.

Надо отметить, что Снежка не знала, куда именно идет броня, ей сказали — на задание.

Обстановки ребята не знали, карты не имели. И поехали в Ясиноватую. К сепарам…

В районе Ясиноватского виадука их обстреляли. Там у противника укрепрайон. Одна из пуль ударила Снежке в рюкзак, разбила камеру.

Подбитая «бэха» прорвалась через виадук. Они смогли углубиться на сепарскую территорию километра на полтора, прежде чем машина потеряла ход.

Рассредоточились в посадке, запросили помощь.

На помощь, уже в сумерках, с боем, прорвались две «бэхи» и танк. Забрали ребят и с боем ушли.

На «Царскую охоту» вернулись только две БМП. Куда по дороге делся танк — не знал никто.

…Товарищ капитан, а как мы его найдем?! Вот если он на малом ходу, задраенный по-боевому, пытается выбраться, как в темноте мы покажем ему, что мы — свои?! Ведь рас…дует нахрен! Тупо из НСВТ разберет!

— Сань, идем на голом патриотизме! Есть приказ! И — похрен! Ты ж не ссышь?!

…Кэп и я — первой парой. Основная группа на удалении ста метров. До позиций сепаров 300 шагов.

Не потому, что я самый суперхрабрый. Просто я без радейки, очень быстро собирались, не зарядилась. Поэтому Кэп — со мной.

Командир никогда не ходит как дозорный.

Никогда.

Нет таких правил, чтобы командир шел первым.

— Похрен!..

…Ночной поиск результата не дал.

Перед рассветом группа собралась в заброшенном летнем кафе на пыльном перекрестке, у кладбища.

Пластиковые столики, стены по пояс, без окон.

Капитан принял решение продолжить поиск днем. На отдых — час.

Кто на бетонном полу, кто за столом — головой на руки, задремали.

Костя ушел наблюдать в конец улицы.

Слышны дальние разрывы — сепары обваливают «Царскую охоту».

…Звук мотора. Издали очень похож на танковый.

Он?!

Звук приближается.

Присели за стенами, изготовились.

— Не он: жидковат движок-то… Мотоцикл, походу… Близко.

На перекресток выкатывается мотоциклист.

Остановился. Заглушил двигатель.

Тишина.

Минута…

Другая…

Мотоциклист стоит на перекрестке.

— Сепар, походу! Наблюдает…

Ну а кто еще будет тут торчать в такое время?!

Шаги.

Не заметив в рассветных сумерках сепара, входит Костя. Час прошел — пора выдвигаться.

— Кос! Мотоцикл! — сдавленный шепот.

Костя оборачивается, вскидывая автомат.

— О! Не разглядел…

Спалились.

— Кэп, надо брать!

… Показалось, что сорок метров до сепара я пролетел, не касаясь земли.

— Не рыпаться! Руки!

Подоспела группа. Обыскали.

Мужик лет 35-ти. Выпивший. Безоружный.

Бухал, потерял телефон, всю ночь катает по местам, где мог его посеять.

Живет поблизости. Танка не видел, следов тоже.

…Андрюха, бывший маркони с Черноморского флота, не сильно нас испугался.

Скорее выглядел рассерженным.

— Та вы притомили уже с вашей войной! Мне мина забор рас…довала! Неделю в подвале живу, и собака тоже!

— Да то ж не мы, то сепары!

— А мне как-то пофиг, кто!

…Держаться надо крепко, голову держать сбоку: с детства помню прием — поднять на заднее колесо и, одновременно, затылком в лицо пассажиру.

Обхватив Андрюху руками, я еду проверить, где он живет и где заканчивается дорога.

— Затвором в спину-то не дави!

…Сепарские недолеты четко ложились в пятачок, где стоял дом Андрея. Воронки испятнали дорогу, двор, а одна мина ударила в бетонное основание забора.

Из подвала выскочила молоденькая овчарка, стала прыгать вокруг хозяина. Он обнимал ее, целовал в нос…

— Товарищ капитан, дорога переходит в посадку, танк там не ходил. Дом я осмотрел, собака мужика опознала.

— Двигаем мимо кладбища вверх. Порядок продвижения — прежний…

…Пока мы шли, с «Царской охоты» сообщили: танкисты вышли на связь и сказали, где находятся! На рассвете им удалось выйти на окраину Авдеевки, на адрес.

…На этот раз к дому Андрея мы подъехали все вместе. Я долго барабанил в его ворота и выкрикивал имя.

Наконец Андрей вылез из подвала. Сказать, что он был мне не рад, — это ничего не сказать. Но схему проезда нарисовал.

Приехали на адрес, я выскочил, постучал в калитку. Открыла молодая женщина.

— Здравствуйте! У вас тут наши танкисты гостят?

Выскочили три бойца с АКСУ в руках, попрыгали на МАЗ. Поехали!

— А где танк?! — спросил я командира машины по пути на «Царскую охоту».

Оказывается, по дороге назад из-под Ясиноватского виадука танк получил две гранаты из РПГ и его снесло с дороги. Пацаны всю ночь выползали к нашим через сепарские блоки и секреты. К сожалению, танчик они уничтожить не успели…

Эти танкисты еще потом долго воевали. Я встретил мехвода из этого экипажа 25 января 2015 года, в Тоненьком. Ни командира машины, ни наводчика уже не было в строю: обоих списали «вчистую». Психика. Не выдерживают нервы у бойцов. Потому что танки — горят…

В базовом лагере нас ждала черная весть: умер от ран Вова Янчук. Ротный отправил меня на два дня в Харьков, на похороны.

3 августа 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня я впервые хоронил однополчанина.

Было тяжко.

Все плачут…

Приехали наши ребята из Черкасского, из моего взвода — Серега Ткачук, Игорь Комаров, Андрюша Попель.

Чего тут рассказывать — схоронили мы Вову.

На поминки я не остался — уехал обратно на фронт.

Гена Мазепа отвез прямо в Николаевку и меня, и полную машину гуманитарки для пацанов — масккостюмы, еду, флаги, снаряжение…

Пока дома был, избавился от машины по-быстрому, по генеральной доверенности. «Мерс» было немного жалко. Но впереди Донецк. Уцелею — после дембеля другую куплю. А если нет — значит, судьба такая…

5 августа 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня лагерь переезжает из Николаевки дальше за фронтом. Будем базироваться на село Тоненькое.

Посмотрел, где это по спутниковой карте. До позиций сепаров за Песками — 8 километров, до сепарского же Спартака[21] — 11, до территории аэропорта — 7. Сепарские «Грады» и САУшки достанут не напрягаясь. Ну, на то и война…

Кстати, Игорь Ефременко, Коля Тугушев, Макс Тищенко и Игорь Шаповал — наши харьковские мотострелки, позавчера стали на позиции в Донецком аэропорту. Пока там тихо, иногда из минометов засаживают. Надо будет заехать, коньячком со складов дьюти-фри угоститься.

Жуткая суматоха — мы, оказывается, успели обрасти кучей вещей. Палатки снимаются, в ямах сжигается мусор. Время от времени то там, то тут в лагере звучат выстрелы — кто-то вместе с мусором случайно выбрасывает в огонь завалявшиеся патроны.

У нас, наконец-то, появился свой дизель-генератор — капитану Кудре кто-то из волонтеров привез. Кстати, топлива в армии — хоть залейся. И хоть бензин армейский — не очень хорош (какая-то тыловая сволочь разбавляет его солярой), но дизтопливо пока вполне на уровне. Контрачи вспоминают довоенные, голодные на горючее времена, и хвалят Беню Коломойского.

По топливу главным у нас становится Женя Щербина: он сводит знакомство с водителями наливняков и добывает солярку для генератора.

В несколько ходок МАЗ перевозит все наши бебехи в дачный поселок у деревни Тоненькое.

Будем стоять в яблоневом саду. Урожай просто неимоверный — ветки клонятся до земли. Некоторые яблочки уже вполне съедобны.

Палатку разбить я не успеваю. Капитан Кудря отправляет меня, Пашу и Валеру на окраину Авдеевки, на опорный пункт у многоэтажки, в усиление.

Мы меняем троих наших.

Пашка с Валерой забираются на крышу. Я — внизу, на пулемете. С нами несколько бойцов разведвзвода и мотострелки.

Только устроился — звонок. Звонит Андрей Попель.

— Саня, я привез полную «Газельку» воды и сам хочу остаться с вами! За…ло меня в Черкасском сидеть! А вы где? Никого найти не могу!

— Андрюша, лагерь снялся, как раз сегодня! Ночуй там, в Николаевке, в машине, завтра ротный за тобой кого-то пришлет, заберем тебя в новый лагерь!

Отзвонился Ротному, обрисовал ситуацию.

— Вопросов нет, завтра съездим, заберем его!

У мотострелков, которые находятся в этой точке стационарно, с едой полный порядочек. Местные постоянно несут — то печенье с вареньем, то домашние вкусности.

У меня возле пулемета стоит пакет с оладушками и две банки варенья — абрикосовое и вишневое. Это наследство от Медведя, которого я тут сменил.

Ночь проходит без сна, но спокойно. Только какая-то местная подвыпившая баба, работница с Коксохима, забредает к нам на перекресток, требует ее убить и долго плачет, жалуясь на подлеца-мужа.

Разведчики ее успокаивают и размещают на ночлег в сторожке у железнодорожного переезда.

6 августа 2014 г., позывной «Юрист»

Завтракаю куском хлеба и абрикосовым вареньем, прихлебывая его прямо из банки.

В полдень нас сменяют. Мы едем обустраиваться.

Звоню Попелю.

— Андрюха, сейчас за тобой приедем!

— А я уже к Черкасскому подъезжаю!

— Какого хрена?!

— Так я здесь, в Николаевке, в штаб зашел, а мне сказали типа, нафиг ты приехал, езжай обратно, приказа на тебя нет. Ну, я танкистам воду раздал и поехал…

— Кто это тебе сказал такую чушь?! Чепуха какая, мы бы тебя забрали, а приказ задним числом бы сделали!

— Ладно, в следующий раз приеду — останусь!

Но следующего раза не было. В конце месяца Андрей вместе с Ольховским и другими нашими ребятами вышел воевать под Иловайск. Судьба не позволила ему остаться с нами…

Я часто вспоминал эту глупую ситуацию, этот наш телефонный разговор. Вспоминал, когда Андрей пропал без вести. Когда его опознали. Когда я его хоронил…

Разбиваю палатку под яблоней, рядом — палатка Коса и Ромашки. Они сразу же принимаются рыть щель, убежище от артобстрела. В результате получается блиндажик с перекрытиями из набитых землей ящиков от «карандашей» — выстрелов к «градам», обложенный мешками с землей.

Лагерь сепары пока не обстреливали, но по полю, в километре от него, уже «клали» — пытаются нащупать позиции нашей артиллерии…

На позиции

Эти «карандашные» ящики — очень удобная штука: длинные и узкие, можно использовать как скамейки в кузове, строить из них стены и крыши времянок.

Впоследствии, не буду говорить, у какого села, на нашем ДПУ[22], я видел целый маленький городок, выстроеный из снарядных ящиков. Ребята построили домики, накрыли их пленкой от дождя и снега, вывели буржуйки и живут-поживают. Правда, за все время, что я был на фронте, ДПУ обстреляли только раз — и слава Богу!

Пока Кос и Ромашка роют землю — их все поддерживают морально, однако никто не помогает. Но когда блиндажик готов, все стаскивают туда минералку — охлаждать. То один, то другой из нас нет-нет да и юркнет в блиндаж — спрятаться от дневной жары, передохнуть. В палатках днем — пекло…

Дальше, за садами — дачные домики, но мы их пока не занимаем, там только медики и штабные. Вокруг Тоненького несколько небольших ставков, а в двухстах метрах от нас — родник. С Николаевкой, конечно, не сравнить: своя вода — это очень важно.

Медведь немедленно вспоминает, что он не только шахтер, но и рыбак, и отправляется удить рыбу.

Мы ездим купаться в соседнее село Орловку, на самый крупный ставок.

В Песках, в разбитом артиллерией кафе, забираем большой пластиковый бак для питьевой воды. Приспосабливаем его для душевой, получается здорово!

7 августа 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня мы познакомились с добрым человеком. Нет, даже не так: с ДОБРЫМ человеком. Имени его я не знаю до сих пор — да и зачем ему имя, если есть прозвище? Им стала фамилия персонажа из фильма «Служебный роман». Придумал прозвище конечно же гвардии капитан Кудря.

Новосельцева я впервые увидел сидящим на «карандашном» ящике возле палатки Коса и Ромашки. Лица его, я, правда, не разглядел — оно было замотано футболкой. Над ним возвышался наш батальонный ВСП-шник дядя Миша. Дядя Миша вопрошал. Новосельцев ответствовал.

Я не мог не заинтересоваться такой нетривиальной мизансценой в нашем расположении, подошел поближе и стал слушать.

Сначала дядя Миша увидел наших мотострелков, стоящих (вернее, сидящих на траве) на посту у въезда в лагерь, мирно беседующими с каким-то гражданским. Расспросив компанию, выяснил, что гражданский сам из Мариуполя, работает бухгалтером в налоговой. В тех местах у него бывшая жена, потому здесь, в Тоненьком, — дачный участок. Приехал на дачу, присматривает за домовладением.

На даче — скучно. Вот и приноровился Новосельцев ходить в гости к мотострелкам. Ну, выпивали, конечно, не без этого.

Дядя Миша напрягся.

Потом ВСП-шник засек тех же мотострелков, катающихся на довольно бодрой «Шевроле-Эпика».

— Где отжали?!

— Да ничо мы не отжимали, тарищ майор! Это того мариупольца машина! Мы попросили покататься — он дал!

— И давно катаетесь?

— Третий день берем, ездим!

Тут уж дядя Миша, ранее никогда не сталкивавшийся с подобной добротой, напрягся совсем.

Сгреб Новосельцева и подверг допросу.

Однако допрос ничего не дал — документы в порядке, из Мариуполя личность подтвердили. Действительно оказался феноменально добродушный и компанейский человек. Поэтому Новосельцева определили пока под домашний арест — препроводили на дачу и наказали сидеть тихо. Никто его конечно же не охранял, но он сидел себе, под яблонькой, выпивал и смотрел телевизор.

Когда вечером, 14 августа, пришла информация о возможном ударе «Градами» по лагерю, Ротный предложил тем, кто хочет, пойти на дачу к Новосельцеву, там хороший подвал. Наши снайпера, кто пошел, приветствовали открывшего дверь хозяина в лучших традициях армейского гостепреимства:

— Ты у нас в гостях был? Ну, вот — а теперь мы к тебе пришли!

8—10 августа 2014 г., позывной «Юрист»

В 6-00 вышли на двухсуточный снайперский выход на многоэтажку в Авдеевке.

Медведь, Толстый и Женька внизу, я — в доме, вверху. Напарника взять не получилось, все были в разгоне.

Держать пришлось два направления: Ясиноватая — Донецк и в тыл посматривать. Хорошо, что многоэтажка была почти не заселена. Много квартир стояло в состоянии строительного или начавшегося ремонта.

Обосновался я на восьмом этаже, в нескольких квартирах, окна и балконы которых выходили на нужные мне направления. Оборудовал позиции — основные и запасные, составил карточки огня.

Двое суток занимался своими снайперскими делами.

Ночной винтовки у меня не было, но у мотострелков были посты наблюдения на крыше и на нескольких других этажах. Поэтому ночью мне удавалось поспать. Мотострелки были с тепловизорами и, если что-то замечали, сообщали по рации.

Кроме того, ночью на крыше дежурили арткорректировщики.

Вода и сухпаи у меня были. Внизу, на опорном пункте, кипела жизнь. Патриотические женщины приносили пацанам домашний борщ и пироги, и даже прямо там, на блоке, готовили.

Время от времени, усмотрев в прицел свежепринесенные вкусности — пирог или вареники, я делал набег вниз: прихватывал добычу и взбирался обратно к себе, в гнездо.

Авдеевка. Снайперская позиция

Спал на полу, на каремате, подложив под голову пенобетонный блок. Высыпался отлично — ведь главное не как ты спишь, а как ты устал…

10 августа 2014 г., позывной «Юрист»

В десять утра нас сменили. Вернулись из Авдеевки в Тоненькое.

Лагерь встретил нас огромной горой упаковок «Березовской минеральной воды» — привет с родной Харьковщины! Оказывается, приезжали волонтеры группы Миши Кобцева, привезли попить. КамАЗ целый.

В лагере гостили и другие харьковские волонтеры — Рома Доник и Люда Негриу. Они тоже привезли много гуманитарной помощи.

Патриоты Харькова, мои товарищи Андрей, Любомир и Сергей, передали для роты пять мощных раций Motorola DP4801. Такие же аппараты (только DP4800, с другими частотами) в армии используются в качестве командирских — от комвзвода и выше. Рации очень мощные, с кодированным сигналом, уверенный прием, но дорогие: под тысячу долларов каждая.

Рома Доник привез к ним шнур-программатор и программное обеспечение.

Сын моего двоюродного брата, Антон Шрамко, прислал еще две таких радейки.

Теперь мы, как говорится, жители! А то наши старые кенвуды и баофенги справедливое негодование вызывают.

Вчера, 9 августа, Ротный отправил Игоря Коваленко и Игоря Плюту в Донецкий аэропорт, на усиление. Будем ездить к ним в гости.

13 августа 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня радостное событие: на Пашу Каленикова пришла медаль! Отличился он еще весной, в Луганской области.

Называется медаль «За воїнську доблесть». Это не государственная награда, а памятный знак от министра обороны, но все равно очень приятно, и мы радуемся за Пашу. У Ротного такая тоже есть.

Пашка вешает медаль на краешек кружки, и мы наливаем в нее коньяк. Пускаем кружку по кругу. Каждый делает глоток и говорит Пашке добрые слова. Так кружка доходит до виновника торжества. Непьющему Паше оставили чуть-чуть — смочить губы. Он осушает кружку, целует медаль, говорит:

— Гвардии сержант Калеников представляется по случаю награждения медалью «За воїнську доблесть»!

Ротный прикрепляет медаль к Пашкиной футболке.

Конечно, канонический процесс обмывания наград выглядит по-другому. И кружка должна быть алюминиевой, и водка в ней — до краев, и пьет ее «именинник» в одиночку, после чего представляется. Но наша процедура гораздо торжественнее и душевнее. Год спустя свой орден я обмывал именно так…

Ночью выходим в Авдеевку, на крышу 9-этажки. Идут Ротный, я, майор Аленьков (замкомбата по арте), Мастер (подполковник-разведчик из ОК «Південь») и несколько пацанов из разведроты. Офицеры корректируют огонь артиллерии, занимаются наблюдением и радиоперехватом, а мы прикрываем.

«Град», «наваливающий» по сепарам полный пакет, если смотреть на него с высоты, с дистанции в километр, — это завораживающее зрелище…

Восточнее нас, в нескольких километрах, ярко горят огни Ясиноватского железнодорожного узла. Ж.-д. станция работает вовсю. На светомаскировку сепары плевали.

Ничего, гады. Мы вас научим Родину любить…

14 августа 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня большой праздник: день рождения Медведя. По этому случаю, ввиду отсутствия на вечер-ночь боевых заданий, командованием разрешено употребление спиртных напитков.

Медведь

Медведь побаловал нас шашлыком, все было очень душевно.

В районе 20 часов из штаба 2-й БТГР поступила информация о возможном ударе РСЗО противника по базовому лагерю.

Ротный предложил всем, кто хочет, идти на дачу к Новосельцеву — там отличный подвал.

Сам Ротный никуда не ушел. Поэтому я надел броник и разгрузку, залез в палатку, подтянул поближе автомат, лег набок (чтобы не душила броня) и уснул.

15 августа 2014 г., позывной «Юрист»

Утром вышли в Авдеевку, заняли позиции вокруг многоэтажки на окраине. Прошла информация о возможном прорыве сепаров.

Прикрываем направление Ясиноватая — Донецк.

Впереди, по Ясинскому переулку, еще довольно много наших, вот если их собьют с рубежей, мы вступим в дело. В общем — курорт.

Мы с Ваней Мирошником и ПТРС влезли на крышу, заняли позицию.

На другой крыше — Паша, Валера и Влад.

Броню поснимали, лежим, воду пьем.

Пашка со своей крыши артиллерию корректирует. Впоследствии мы узнали — работая по его данным, арта уничтожила АГС с расчетом и миномет.

Внизу журналисты приехали со всяких-разных телеканалов. Поднялись к нам, очень заинтересовались «малышкой», интервью взяли.

Посидели мы на крыше часов до 16, снялись и уехали, «без выстрела».

Артиллерия наша работает непрерывно с раннего утра. Бьют по Ясиноватой. Там что-что весело горит. Похоже, скоро штурм…

16 августа 2014 г., позывной «Юрист»

…Мы с Морячком, свалив автоматы в траву, сидим в узкой тени нашего простреленного в десятке мест МАЗа и мечтаем о Мальдивах.

Жарко.

Мы плавимся в броне, но не снимаем ее, поскольку примета: как только снимешь — сразу же скомандуют выход.

Я не был на Мальдивах. На Канарах и Сейшелах был.

Морячок — очаковский боевой пловец, тоже не бывал. На Дальнем Востоке он работал на трепангах и ежах.

В этот августовский день Мальдивы стали нашей общей мечтой…

У нас хорошее настроение, на кузове вдоволь воды, наступление идет, и нам нравится воевать и побеждать.

Мы мечтаем и фантазируем, как за пару месяцев здесь закончим…

А потом пойдем отбивать Крым — рвать на рейдах их корабли, чему оба обучены…

А потом, наверное, на кураже, еще пару лет где-нибудь понаемничаем или помиротворствуем…

А потом вернемся и женим Морячка…

А потом нам все надоест — и мы рванем на Мальдивы инструкторами по дайвингу и будем спускаться не по 7–9 раз в сутки, как трудяги в Ебипете, а 2–3, а после — валяться на белом песке с коктейлями и смотреть на красивых женщин…

А если владелец дайвцентра не пойдет нам навстречу — с ним произойдет неслыханное…

Морячка мы женили. Надо же с чего-то начать…

19 августа 2014 г., позывной «Юрист»

Утром старый товарищ из Донецка вышел на связь, передал координаты сепарских блоков. Еще рассказал, что в выставочный центр «Юность» заезжают фуры с боеприпасами, там перевалочная база. Груз перегружают в микроавтобусы и развозят по блокам и опорным пунктам.

Передал информацию Мастеру — он имеет право лично вызывать артиллерию.

Днем вышли на 14-этажку в Авдеевке. Аленьков корректирует карту. Андрей «Андроид» Горда — боец разведвзвода, работает на радиоперехвате.

Мы прикрываем.

Организовано все четко: артиллерия наваливает — Андрюша слушает, чего сепары орут про «куда мы им там попали». Исходя из данных наблюдения и перехвата, Аленьков корректирует — и арта опять насыпает. Мы на позициях, я с винтовкой, пацаны с автоматами, следим, чтобы никто не подобрался.

В стороне Ясиноватой идет бой.

Ротный сказал, что 95-я десантная сегодня пошла на штурм города…

19 августа 2014 г., гвардии старший лейтенант Павел Вовк, командир танкового взвода 93-й гвОМБр

Утром 19 августа, 2 танка моего взвода и рота десантников из 95-й бригады пошли на штурм Ясиноватой.

Выходили мы со взводного опорного пункта, оборудованного возле железной дороги. Если посмотреть на карту Ясиноватского района, можно увидеть, что ж.-д. пути в одном месте как бы закручиваются «восьмеркой», вот в этой самой точке и был ВОП.

Перед нашим выходом сепары крепко навалили из «Градов». По нам не попали, но пути разбили сильно. Как раз проходил поезд «Донецк — Львов», вот прямо перед ним разрывы и легли. Поезд остановился, через час начали подъезжать гражданские машины. Они забирали пассажиров обратно в Донецк.

Десанты были неплохо укомплектованы — десяток БТР, пара «шишариков», несколько пикапов. Но Ясиноватая — райцентр с тридцатипятитысячным населением!

Брать его силами одной роты с двумя танками… Я не знаю, о чем думали в штабе сектора, когда отдавали такой приказ.

Но город мы взяли.

Нам просто не хватило сил его удержать…

Сначала мы пытались зайти со стороны промзоны. Атаковали трижды, но успеха не имели: наткнувшись на сильное сопротивление, отходили на исходные.

Решили зайти со стороны дачного поселка — и прорвались в город.

Ехали-ехали, постреливали, приехали в центр, стали.

Второй мой танк, 517-й, и мотолыга поехали в сторону, зачищать какие-то объекты.

Мы остались в центре.

Начали поступать странные приказы.

Сначала — идем брать военкомат. Какой военкомат, говорю, мы его час назад проехали, он у нас в тылу! Потом — идем брать РОВД.

Потом объявили, что на нас идут танки.

В общем, дурдом.

Ну, поехали дальше, мой танк № 777, головной. По дороге видим — слева выскакивают 517-й и мотолыга, танк красивым таким пируэтом разворачивается, наваливает в глубь застройки из ПКТ, дальше летит, разворачивается, наваливает, чуть ли не восьмерки крутит! Мотолыга тоже не отстает, стреляет. Ну, думаю, ничего себе, как пацаны воюют! Молодцы!

Пушка-то у 517-го к тому времени уже не стреляла, снаряды вышли, вот они и гатили из пулеметов…

Уже подходили к окраине Ясиноватой, к дачному кооперативу. И тут я увидел, как на меня летит огненный шар.

…Граната ударила в башню, разметала «активку», искорежила НСВТ. По броне пролегла блестящая полоса выжженного кумулятивом металла.

Это я все потом рассмотрел, после того, как очнулся.

Когда нас подбили, десантура отыграла назад, не пошла дальше. Мы начали отходить, прошли задним ходом метров триста, потом развернулись и ушли.

На этом мое участие в штурме Ясиноватой закончилось.

Десантники пробыли в городе еще сутки. На усиление никто не пришел. Почему — непонятно…

Через сутки, не получив подкреплений, 95-ка покинула город.

Ясиноватая осталась за сепаром…

20 августа 2014 г., позывной «Юрист»

С утра собираемся на зачистку Песок. Будем искать снайпера. Снайпера! Искать! Путем зачистки! Военный сюрреализм по всей красе.

Повадился снайпер наших в Песках кошмарить. По прикидкам, местный. Днем с тяпкой на огороде, а на закате берет винтовку и делает несколько выстрелов. Пока никого не убил, стреляет торопливо. Но раненые есть.

«В верхах» решено искать снайпера через зачистку крупного поселка, в котором, помимо частного сектора, немало трехэтажек на несколько подъездов.

Какой изощренный армейский ум это придумал — загадка. Ежу ведь понятно: надо выставлять снайперские засады на несколько суток, так, чтобы сектора наблюдения полностью перекрывали поселок, — и ждать! Выйдет на охоту — получит свое.

Перед зачисткой Песок (поиски снайпера)

Но идем зачищать. Рота снайперов, разведвзвод 2-й БТГР и правосеки.

Естественно, «зачистка», если ее можно так назвать, результатов не дает.

Ходим-смотрим, опрашиваем местных, те двери в закрытых квартирах, что открываются вовнутрь, — выбиваем. Те, что бронированные и открываются наружу, — пропускаем. Охренительно!

В одном разбитом доме находим весы — начинаем взвешиваться. За 5 недель на войне я похудел на 8 килограмм. А вся моя экипировка и оружие весят 30 кг.

Прочесали «зеленку». Шли парами, один впереди, смотрит растяжки, другой за ним след в след метрах в семи — прикрывает.

Немного постреляли «в направлении».

Короче, «ни о чем».

Уставшие и злые, без малейших результатов, ушли назад.

А вечером снайпер вышел и ранил трех человек. Двоих из батальона «Донбасс» и нашего, из 93-й…

21 августа 2014 г., позывной «Юрист»

Ротный, Паша Калина, Валерчик, я, Пельш и Панда сегодня опять выходили на 14-этажку в Авдеевке, на наблюдение.

Расположились с комфортом, как на пикнике: с водичкой, с консервами. Кто в трубу-стократку, кто в бинокль, кто в прицел — пронаблюдали все, что надо, и ушли.

А по радиоперехвату Андрей Горда услышал: срисовали сепары нашу машину возле дома — кричат в рацию, корректировщики, мол, опять приехали!

Добрые граждане города Авдеевки информацию на ту сторону сливают — аж гай шумить! Кто-то каждый день на наши блоки еду таскает, а кто-то сепарам сведения передает. Гражданская война…

Денис Гордиенко

Вечером из ППД приходит радостная новость: Пашу, Ваню, меня, Костю, Рому и Рустама представили к ордену «За мужество» III степени. У Ромашки в строевой части земляк служит, он позвонил и рассказал: наградные документы готовят к отправке по инстанциям.

Что ж, очень приятно, если честно.

Еще одна новость из ППД: мой взводный, Андрей Ольховский, с пацанами едет воевать! Пошли все, кто числился во взводе, кроме Вити Казака (торчка нашего идейного) и Михи, который струсил и зашарился.

На фронт вышли:

Андрей Ольховский;

Сергей Ткачук;

Игорь Комаров;

Сергей Нещерет;

Михаил Швец;

Андрей Попель;

Виктор Цыбенко.

А Костя Бабич на войну вышел еще раньше: он все же перевелся в 25-ю десантную бригаду и воюет командиром отделения разведки.

Ребята наши пошли в звездорез в составе 1-й БТГР. Ромашка с ними созвонился. Дай Бог пацанам военной удачи!

22 августа 2014 г., позывной «Юрист»

Пески. Полуразрушенный дом местного милиционера, снаружи довольно красивый, только покрашен попсово: в белый и розовый.

Здесь так любят.

Интерьер пестрит деталями донецкого колорита — лепнина и позолота при низких потолках, узорчатый кафель, вычурная ковка.

В доме, на удивление, неплохая библиотека. Сбитые с полок книги лежат на полу грудой. Я кладу в кучу прочитанную книжку и выбираю новую.

На улице вялотекущий обстрел.

Во дворе дома — собачий питомник. Овчарки. Хозяин, убегая, их бросил. Хорошо хоть вольеры открыл…

Сначала собаки рычали на нас. Но когда обстрелы усилились, стали жаться к солдатам. Наши их подкармливают.

По двору ковыляет пушистый щенок-кавказец. Передняя лапа отсечена осколком…

25 августа 2014 г., позывной «Юрист»

Ни с Андреем Ольховским, ни с остальными пацанами связи нет.

Они под Иловайском.

Позавчера Ромашка дозвонился до Волчонка (Сережи Ткачука). Тот рассказал: валят по ним очень сильно. Вышли из одного окружения и, похоже, попали в другое. Дед неудачно спрыгнул с брони, поломал ребра, но эвакуироваться отказывается…

Сегодня телефоны ни у кого из них не отвечают.

В Интернете пишут, что в Иловайске ситуация критическая.

Будем надеяться…

26 августа 2014 г., позывной «Юрист»

Спокойный такой день. В 7 часов выехали на Пески. Ротный и начштаба батальона, майор Алферов до 13 часов проводили рекогносцировку, искали место для арткорректировки. Мы прикрывали.

Вечером, в районе 20 часов с лейтенантами нашими, Ваней и Лешей, съездили на позиции САУшек и «Градов», развезли пакеты с координатами.

С группой Ольховского связи нет…

27 августа 2014 г., позывной «Юрист»

Полдня ездили с Ротным, Морячком и Косом на УАЗе с пулеметом на сопровождение комбрига. От КП под Очеретино проехали несколько точек на передке.

Я стоял за пулеметом. Ротный мне перед выездом вручил зачем-то каску (видимо, пулеметчику положена).

Естественно, я не застегнул ремешки и, естественно, ее с меня сдуло ветром.

Теперь разведосы из охраны комбрига при встрече приветствуют меня не «Здрасьте!», а «Где каска?!»

С Ольховским и остальными связи нет.

28 августа 2014 г., позывной «Юрист»

Хлопотный день. Утром — выход на Авдеевку, на снайперское прикрытие арткорректировщика. Удачно так сходили: по данным радиоперехвата, ударом арты уничтожен АГС-17 с расчетом.

В обед вернулись — и сразу выезд на позицию САУшек, сепары пытаются их нащупать, а наши решили гнид этих наколоть. Договорились с артиллеристами, уехали.

Через час, как только сепары опять накатили из «градов», мы с Морячком выехали на то пустое поле, куда пидоры попали. Оттуда я в радейку, которую, как мы знаем, сепары слушают, убедительно орал, как тут все горит и сколько тут 200 и 300, пришлите, мол, помощь.

Получилось прикольно. А САУшки со своей не обнаруженной позиции еще два раза наваливали по сепарам.

Когда стреляет батарея — орудие за орудием, земля дрожит. 152 мм — не баран чихнул… Сила.

Вечером еще сопроводили начштаба Алферова и Ротного на ДПУ, к комбригу. Вернулись на базу уже ночью.

По лагерю хромает Снежана. Снимала репортаж, поймала пулю в ногу. К счастью, ни кость, ни крупные сосуды не задеты. Героическая девушка…

Неожиданно «сдох» Киевстар. То связь была нормальная — сейчас вообще нет; чтобы поймать сеть, нужно выходить на дорогу почти к посту у въезда в лагерь. У тех, у кого МТС, — пока все ОК. Мобильный Интернет через Интертелеком тоже берет нормально. Мы пользуемся модемом Кости Ходака — благо палатки стоят рядом.

29 августа 2014 г., позывной «Юрист»

Следующие двое суток будем сопровождать «фиников». Бригадные финансисты прибывают выдавать зарплату.

Они проедут по всей полосе ответственности бригады — от Пантелеймоновки до Донецкого аэропорта, побывают на все точках и позициях. Машина с деньгами — сладкая добыча, в ней почти миллион долларов, ну, в пересчете на гривны, конечно.

«Фиников» встречаем на нацгвардейском блоке, на границе Донецкой и Днепропетровской областей. Приехали начфин майор Дима Вишенько, старший солдат Оленька, брюнетка лет 22, и старший сержант Руслан, земляк нашего Ромашки. Еще с ними водитель. Машина — кунгованный «Урал».

Сразу препроводили финансистов на ДПУ, а потом в Авдеевку. Там проехались по всем трем точкам, где стоят наши. Деньги выдают четко: если какой-то боец по документам не находится на фронте, но фактически тут есть, — фронтовые 3000 грн ему все равно выплачиваются.

Ночуют «финики» у нас в большой палатке.

С Ольховским и остальными ребятами связи нет. Под Иловайском — полная хрень…

30 августа 2014 г., позывной «Юрист»

Девять часов сопровождали финансистов. Мы с Рустамом — с ними в кунге, комвзвода разведки Костя Попов и двое разведчиков — в легковушке. Сначала поехали в Пески. Там по нам начали крепко гатить из минометов. Переместили «фиников» под защиту стен, в гараж. Бедная Оля, вздрагивая при каждом разрыве, мужественно продолжала выдавать страждущим денежку.

Оттуда поехали в Донецкий аэропорт. На этажах старого терминала развешены забавные рукописные картинки с советами по тактике — как вести себя при обстреле, как стрелять из разных видов оружия и т. п.

Пока «финики» выдавали деньги, мы с Костей Поповым пошли к Редуту.

Командир обороны, полковник Трепак (позывной «Редут») оказался очень интересным собеседником. Большой знаток минно-взрывного дела, приказал своему бойцу, спецназеру из 3-го полка, принести тротиловые шашки и электродетонаторы. Угощая нас кофе с печеньем, рассказывал много интересного о тактике применения мин.

…Мы с Костей сняли с двух тягачей, что самолеты таскают, новенькие рации Motorola. Поставим на машины, попробуем увязать их с нашими радейками.

Встретил в аэропорту Дикого Прапора. Тот квартирует на позиции, именуемой «Холмы». Скатались к нему в гости, подарил нам для роты радейку Motorola MT912M.

После Холмов съездили на позицию «Енот». Почему «Енот» — никто в аэропорту особо не помнит, так досталось в наследство от 72-й бригады, которую наши тут сменили 3 августа. А вообще это здание таможенного терминала.

На «Еноте» проведал наших Игоря и Игоря. Чувствуют себя неплохо, на компьютерах аэропортовских игрушки установлены, жить можно. Сепары пока беспокоят не сильно.

Игорь Коваленко повел меня на склад дьюти-фри, где на полу лежали кучами рубашки разных известных брендов. Складские ворота, на уровне груди, были заминированы растяжкой с гранатой Ф-1. К сохранности имущества пацаны тут относятся серьезно.

Игорь насовал мне несколько рубашек, просил, чтобы отдал Ротному. Но я раздал их танкистам, когда «финики» выдавали деньги на следующей позиции. Ротный таких приколов не любит, да и мне нафиг не надо.

Это был крайний спокойный день в Донецком аэропорту. Все лето он считался относительно тихим, почти курортным местом, источником халявного дьютифришного алкоголя и прочих ништяков. За те несколько часов, что мы с «финиками» там пробыли, сепары навалили пару мин 120-к, наши несколько раз ответили — вот и вся активность.

Но уже на следующий день начался звездорез. Он становился все более лютым день ото дня. Героическая оборона Донецкого аэропорта вошла в историю как пример стойкости украинских солдат. Теперь это наша Брестская крепость.

Я горжусь тем, что мне и моим товарищам по роте довелось с оружием в руках защищать эту твердыню…

У въезда в Пески, на позиции танкистов, наблюдал грустную картину. Командир танка, сержант-срочник, получал зарплату, гривен 165, кажется. Его подчиненные, мехвод и наводчик — сорокалетние мобилизованные, получали каждый по 5500. Вот такая хрень…

Последних срочников бригады убрали с войны только осенью. Это были танкисты. Толкового сержанта свежей деснянской выучки заменить сложно. Их изо всех сил старались убедить заключить контракт.

После танчиков мы поехали в Карловку, где наши стояли на блоках.

Карловка. Проклятое место.

Первый неудачный бой снайперской роты.

Убитый Вася Ярославцев. Смертельно раненный Вова Янчук…

Совместная атака 93-й мехбригады, правосеков и «Донбасса» в тот день успеха не имела. Взял Карловку позже 3-й полк спецназа и наш Женька, прикомандированный к спецназерам вместе со своим ПТРС.

…Мы с Кузнечиком — разведчиком из 2-го батальона, стоим перед церковью.

Во время того, июльского боя, прошла информация, что именно с нее бьют сепарские снайпера.

По церкви лупили из всех стволов.

Выщербленные осколками стены. Огромная воронка от 152 мм. Купола всех трех башенок — в решето.

Стучим в двери. Никого. Стучим сильнее. Из подвала выходит служитель.

— С этой церкви по нашим войскам во время штурма десятого июля велся огонь. Я снайпер, хочу осмотреть позицию. Открывайте!

— Батюшки нет, уехал…

— Найдите ключи!

— У меня нет…

— Я потерял на этой е…ой Карловке двух человек! Один из них убит снайпером! Я взорву дверь к чертовой матери! Открывай!

…Центральная башня — единое целое с залом, пола у нее нет. Отсюда не стреляли.

На клиросе — люк на чердак.

Кузнечик — одну ногу на перила, вторую мне на плечо, подтянулся, исчез в проеме.

— Гильзы, следы в пыли — смотри всё внимательно!

…Кузнечик спрыгивает на пол. Весь в черной паутине.

— Обе башенки — декоративные, Сань. Стоят на бетонных опорах, входа не имеют. Из них нельзя стрелять…

Уходя, я в последний раз взглянул на расстрелянную церковь, с которой по нам не стреляли.

Трижды перекрестился.

Время любить и время ненавидеть. Время войне и время миру…

31 августа 2014 г., позывной «Юрист»

В ночь на 28 августа недалеко от села Комсомольского, что в Старобешевском районе, сепары расстреляли на марше колонну РТГР 92-й мехбригады. Вчера в наше расположение вышли из окружения двое их минометчиков, ночевали у нас. Рассказывали, что ни маршрута, ни его конечной цели, ни задачи не знали, техника по дороге постоянно ломалась. Сначала накрыли их минометами, потом ударили «Градами». Начали сыпать из стрелкотни и гранатометов. Все разбежались, прорвались с этой дороги лишь несколько коробочек. Остальная техника там и осталась…

О группе Ольховского ничего не слышно.

Мы с Валерой сегодня выходили на снайперское прикрытие операторов беспилотника. Полежали в посадке в районе села Водяного, пока мимо нас по дороге техника каталась. Через шесть часов в точку выхода прибыл Морячок, по рации связался с нами. Мы вышли на точку и уехали на базу. Операторы (из батальона «Донбасс») закончили работу и снялись еще за полчаса до нас.

01 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

Отвезли сегодня «фиников» в Пески еще раз: кое-кто из наших бойцов позавчера недополучил денежку. Скатались спокойно, без приключений.

Сепарские «Грады» бьют вокруг базового лагеря — пытаются его нащупать. Врезали по соседней деревне Орловке. Врезали по самому селу Тоненькому. Ударили по полю в полукилометре от наших палаток — там стояла наша батарея «Градов».

Повезло сегодня сепарам: попали в склад боеприпасов. «Карандаши» начали рваться, самопроизвольно взлетать. Мы выбежали на открытое место, не поймем, в чем дело: за посадкой зарево, и вроде БМ-ка работает, но в каком-то рваном ритме, и снаряды летят низко! Потом уже разобрались, что к чему.

Ротный отдал приказ на перебазирование в дома. Созвонился с Новосельцевым (он уже уехал к себе в Мариуполь), попросил разрешения на расквартирование в его доме. Добрейшей души человек Новосельцев, разумеется, согласился.

По аэропорту долбят очень сильно.

02 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня мы целый день переезжали в домик Новосельцева. Поскольку нас много, а домик один — по телефонному согласию хозяина заняли еще и соседний домишко, прокурорский. С прокурором познакомились еще раньше: он приезжал за машиной, что стояла в гараже.

Оба дома стоят на берегу ставка, рядом — родник. Водоснабжение домов запитано на скважины с электронасосами.

Походил я по этим домикам, походил… Да, красиво. Камины, бани, свет, газ, вода.

Короче, поставил во дворе у Новосельцева, под яблонькой, свою палатку и живу. Взял только спальник потеплее. И даже, пардон, оправиться в дом не хожу: с лопатой на огород, как привык.

Одичал-с!

03 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

Днем продолжали обустраиваться на новом месте.

Командирские радиостанции шелестят разными голосами практически непрерывно. Обстрелы территории аэропорта усиливаются. Сепары предпринимают попытки атаковать терминалы и «Енот» силами пехоты.

Ближе к полуночи Ваня-лейтенант, я, Саня Чуваков и пара пацанов из разведроты вышли в Авдеевку на многоэтажку на сопровождение и прикрытие арткорректировщика. Майор Аленьков засекал огневые точки, бьющие по позициям наших в аэропорту.

К шести утра вернулись. Сходили штатно, только позамерзали. Не лето уже…

04 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

До обеда отсыпались. В районе тринадцати часов капитан Кудря скомандовал боевой выход.

Сели в два УАЗика, Ротный приказал всем надеть каски. У меня и Морячка касок не было. У Ротного, правда, тоже.

Подъехали к выезду из лагеря, Ротный пошел к Мастеру, что-то выяснять. Десяток разведчиков запрыгнули в две БМП. Сели по-боевому[23], под броню.

Я понял, выход серьезный.

Построили колонну. Наш обрезанный УАЗ с ПКТ на турели — головной. За рулем Морячок, рядом с ним Ротный с автоматом. Сзади, за пулеметом, Валера, по бортам — я и Паша Калеников, с автоматами.

После нашей машины идут обе БМП. Замыкающий — крытый УАЗ. Там за рулем Кос, рядом — Ваня Лесик, сзади Саня Чуваков и Ромашка, все — с автоматами.

— Прорываемся в аэропорт, забираем пленных сепаров и привозим сюда! — объяснил задачу Ротный.

— Моряк, поставь нормальную музыку! — сказал Паша.

— Ага, «Мышеловку» поставь! — заказал я.

Поехали. Под моим локтем — колонка. Из нее поет «Пикник».

Еще грязь не смыта с кожи, Только страха больше нет…

04 сентября 2014 г., гвардии рядовой Игорь Ефременко, «Ефрем»

Старшина Максим «Тихий» Тищенко и Коля «Матрос» Тугушев сменились с поста, спали. Я с Олегом Посоховым заступил. Днем на «Еноте», в то время, как правило, один смотрел в камеры наблюдения, а другой что-нибудь делал.

Работа на посту была всегда: то камера отвалилась, то растяжку восстановить, то еще что…

Олег засек движение на камере. Грузовик. Идет к нам.

С матами и ором мы побежали в правое крыло, оттуда можно было достать. Пост заняли Матрос с Максом, они были толком не в курсе, что происходит: выскочили без броников, спросонья. Да на самом-то деле никто не был в курсе, что происходит.

«Урал» уже успел развернуться. Мы с Олегом открыли огонь. Пробили ему радиатор и колесо. Ну, и по кузову веером дали — по полмагазина каждый. Эти, которые в «Урале», стопорнулись и повыпрыгивали на другую от нас сторону машины. Начали матюкаться, типа: — Какого по своим палите?!

— А вы кто такие?

— Мы — батальон «Кальмиус»!

Олег их держит, я — на второй этаж, к Горынычу (был у нас такой, старший на рации).

Никто ничего понять не может. Одни орут: «Свои!», вторые: «Ни хрена!»

Спрашиваю у Горыныча, что с ними делать: валить или нет?! Горыныч мне:

— Это свои!

«Во засада!» — думаю. Видимо, Горынычу по рации доложили, а нас не предупредили, может, и правда, какие-то наши заблудшие, алкашам всегда везет. Уже в голове мысли поганые: своих обстреляли, казенную тачку продырявили — трибунал светит…

Игорь Ефременко

Тут Макс с первого этажа орет:

— Какие, нах… свои?! Свои дома сидят!

…Сумбурно помню все. Вроде как Горынычу Редут приказал по рации их валить нахрен, мол, сепары вас разводят. Горыныч говорит мне:

— Хорошо бы взять пидоров живыми, только как?

Тут я что-то матерное выдал, типа:

— Сейчас сделаем, не ссы! — и помчал на пост, вниз.

Это все секунды были, а так рассказ долгий… Скатываюсь вниз по ступенькам, пролетаю через свой пост, цепляю Макса. Матрос на камерах остается. Там же, под камерами, МОН-50 стоит, а провода на пост выведены. Вдруг сейчас полезут с другой стороны, пока все внимание у правого крыла дома. Макс кричит, куда, мол, ломимся?! По рации уже минометы вызвали! А у меня раж начался, как у рыбака, у которого клюет. Вот же они, на расстоянии руки!

Выбегаю с Максом из здания, прошу его, в случае чего, прикрыть, дать веер прямо через забор, чтобы я смог уйти…

Выхожу на ту сторону забора через будку КПП. Немножко поорал, пострелял. Только они начали вылазить из-за «Урала», попросыпались другие наши посты, начали из СВД и пулемета стрелять. Я чуть горло не сорвал, когда орал, чтобы прекратили огонь. Сепары опять назад позалазили.

Короче, еле их уломал по одному выходить. Когда они опять вылезли, говорю:

— Оружие по одному через забор кидайте!

Первый — раненый. Отдал ему свой жгут…

По одному пересылаю их Максу, а он, по ту сторону забора, кладет их мордой в асфальт. У одного, того, что постарше, АПС на бедре, я его в упор спрашиваю:

— Ты кто, нахрен, такой?!

— Я комбат 2-й артиллерийской батареи батальона «Кальмиус»!

— Зашибись! А ты знаешь, кто я такой?

— Нет…

— Тоже зашибись! Вали направо, там встретят!

Он, сепар этот, думал, что их расстреляют, долго ломался, не хотел АПС скидывать, прикрылся забором, чтобы его не видно остальным, когда сел на бордюр… Но когда понял, что убивать не будут и шансов уйти нет, — сломался. А когда он сломался, остальные тоже…

Из шестерых сепаров запомнились только трое. Вот этот комбат, водила с простреленной рукой и пацан молодой, корректировщик, наверное. Когда их обыскивали, я у него Garmin нашел, компас, и прочую такую лабуду.

Комбат этот все никак не хотел со «стечкиным» расставаться:

— Я все расскажу, только оставьте АПС: мне его лично Стрелков подарил!

Ну, отобрали, конечно. Я его приныкал. Боевой трофей, положено!

Пацаны повезли сепаров в старый терминал, к Редуту. А я не поехал: такая апатия накатила, нервный отходняк, видимо…

Когда Редут и Турист приехали у меня АПС этот забирать, я им рассказал, как сепар по пистолету убивался. Они переглянулись, типа, все понятно стало, чего он им там, в терминале, ноет: мол, все скажу, все покажу, только верните ствол. Маразм, конечно…

Думаю, что не взяли бы мы сепаров «в три ствола», если б не остальные наши. Просто так сложилось, и все…

Мы их не били, никак над ними не издевались, даже не материли толком. Просто повязали и сдали. У пленного человека такой жалкий вид, что когда я последнего заводил, уже было желание их вообще накормить, спросить, почему они такие до…бы, как докатились до такой жизни, и отпустить на все четыре стороны дебилов этих.

Че-то жалко их стало тогда. Не знаю…

Пленные сепары

Как сепаров увезли, полезли мы в «Урал» этот. Был он «под завязку» гружен боеприпасами. Карты там Вася нашел, сухпай старый украинский под сиденьем…

Потом спецназеры из терминала приехали, мы им «Урал» отдали. Ну, врать не буду, пару «калашей» и АПС комбата этого я нычканул. А что? Трофеи! Не чужим горбом заработано. Тем более, у нас Посохов из госпиталя сбежал, без оружия приехал, очень с нами хотел…

А так всё остальное сдали, да мы вообще всегда всё сдавали.

Ну, короче, приехали Редут с Туристом, надавили на совесть. Мол, надо для расследования, откуда взялось оружие, мол, доказательства российской помощи, поставок…

В общем, всё мы им отдали. Надо было со «стечкиным» этим хоть селфи на память сделать, что ли…

04 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

…Мы проскочили в пролом в заборе и оказались на территории аэропорта. Вывернули вправо и помчались вдоль взлетки к терминалам. На самом деле это не взлетка, а магистральная рулежка: взлетно-посадочная полоса находится дальше, ближе к метеостанции. Но тогда, конечно, я таких тонкостей не знал.

Слева, с холмов, по нам начали наваливать сепары, мы дружно ответили.

В стороне разорвалось несколько гранат из АГС, Паше что-то щелкнуло по каске. Валере задело плечо, но к счастью, легко. Морячок выжимал из УАЗика все возможное и матерился, выгребая из-за пазухи горячие гильзы от Валеркиного пулемета…

Приехали в старый терминал. Ротный пошел к Редуту, Валера — к медикам, заклеивать дырку. Мы дозарядили магазины и сели отдыхать. Впереди был обратный путь.

Вывели пленных. Руки у них были связаны скотчем, лица замотаны черными полиэтиленовыми пакетами. Сепаров загрузили под броню.

Подошли наши мотострелки — Макс, Игорь, Коля «Матрос» Тугушев. Макс попросил отвезти Матроса в лагерь — ему надо было в госпиталь. Колю тоже посадили в БМП.

Пленные сепары

В аэропорту нашу колонну усилили: придали еще одну «бэху», но порядок продвижения остался прежним: головной — УАЗ, замыкающий — УАЗ.

Поехали назад.

На обратном пути только проскочили новый терминал — огонь усилился многократно. Мы отвечали из всех стволов.

В районе диспетчерской вышки сепары чем-то задели одну «бэху». Её повело влево, прямо на УАЗик Коса, который пытался грамотно прикрыться броней от стреляющих справа сепаров. Кос с трудом избежал столкновения.

«Бэха» застопорилась, но хода не потеряла. На нашем УАЗике, летящем в голове колонны, заклинило Валеркин пулемет, он продолжил вести огонь из автомата. Что-то шваркнуло рядом, на бетонке, и мне резко стегануло по ушам. Да еще автоматы Паши и Валеры били над самым моим правым ухом, было больно.

В Донецком аэропорту

Короче, вырвались обратно, в пролом забора. Подождали отставшую «бэху». Ушли.

Пока ехали от терминала до пролома, практически прицельно выстрелял пять магазинов. Как прошли без потерь? Загадка…

Приехали в базовый лагерь, кинулись скорее дозаряжаться. Долго искал ящик с патронами ПП — большинство наших пожитков еще не успели сгрузить с МАЗа.

Пошел в палатку, промокнул кровь из ушей. Нашел в аптечке «Отипакс» (у водолазов такие штуки всегда есть), закапал. Стало полегче.

Ротный зовет, новое задание: будем скрытно доставлять сепаров в штаб АТО.

Загрузили сепаров в микроавтобусы, погрузились сами. В первом бусике, в кабине, Ваня-лейтенант и Ротный, с сепарами внутри на охране Кос, я и Саня «Панда» Чуваков. Сепаров с нами четверо.

Во втором микроавтобусе — Паша, Валера, раненый водила и сепарский командир. В кабине — Мастер и Аленьков.

Пока ехали на аэродром Краматорска, поговорили с пленными. Без кипиша, что называется, спокойно. Кос их даже водой поил.

Самому младшему — 23. Старшему — 42. Трое воюют потому, что мы каратели. Самый старший просто приткнулся к организованной силе. Все они вместе — расчет сепарской гаубицы Д-30. Младшенький — вычислитель. Служил срочку у нас в артполку в Девичках. Таким же вычислителем на «Д-тридцатых». Когда я рассказал об этом Аленькову, тот аж в лице поменялся. Он в бригаду из Девичек пришел…

Говорят сепары, что русских кадровых военных у них в Донецке немного: в основном инструкторы. Добровольцев всяких, это да, хватает. Командир батареи, что в другой машине ехал, он тоже из России, капитан, но не кадровый, а отставник. Добровольно приехал с бандеровцами воевать.

В Донецком аэропорту.

Присягу сепары, как выяснилось, никакую там, у себя, в Сепарстане, не давали. Поэтому мы им от чистого сердца посоветовали в Краматорске не запираться, рассказывать все честно. Тогда, мол, вас, скорее всего, на обмен пустят.

— А будете финтить или играть в Зою Космодемьянскую — продадут вас Коломойскому!

Насчет Коломойского их крепко пробрало, стали осторожно интересоваться, а что у него с такими, как они, делают. Но, поскольку мы были не в курсе, ответили внушительно:

— Оттуда еще никто не возвращался!

Приехали на Краматорский аэродром. Мама родная, сколько же там техники! Минут тридцать ехали по полю — а боевые машины стояли рядами вдоль нашего пути. «Хамви», БМП, БТР, танки… Как же всего этого не хватает там, на передке!

Сдали пленных какой-то спецуре. Спецы позакидывали сепаров в кузов пикапчика и уехали.

Глубокой ночью мы вернулись на базу.

5 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

Ходят упорные слухи о перемирии, о каких-то договоренностях в Минске… Ничего не понимаю: если мы проводим антитеррористическую операцию, то какие могут быть перемирия с террористами?! А если ведем войну — то почему нет полной мобилизации и военного положения?

Не знаю, что за соглашение о прекращении огня они там, в Минске, подписывают сегодня — здесь никто огонь прекращать не собирается. Валево идет в обе стороны. Артиллерия работает постоянно. Утром в камыши, метрах в 40 от нашего домика что-то тяжелое прилетело, 120-ка, походу.

Вся группа Ольховского считается пропавшей без вести.

Уже точно опознан погибший под Новокатериновкой Бублик, снайпер-контрактник из второго взвода…

Русские вернули тяжелораненого 18-летнего контрача Пашу Кипу.

Ротный рассказывал: русский офицер шел мимо выложенных в ряд раненых украинских солдат и добивал их.

В голову стрелял.

Остановился за два человека от Паши, лежавшего с перебитыми ногами. По рации русскому передали, что раненых пленных будут возвращать. Так Паша уцелел…

6—9 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

Ротному пришла в голову мысль — заиметь собственный беспилотник. Харьковские волонтеры из группы Миши Кобцева помогли: организовали курсы и производство аппарата.

На эти пятисуточные курсы командование решило отправить меня и Андрея «Андроида» Горду — бойца из разведвзвода. Ну, почему его — понятно, Андрюха технически грамотный и с беспилотниками до войны имел дело. Но меня?!

Впрочем, за время войны я четко понял важную вещь: никогда не отказывайся от возможности побывать дома — а вдруг больше не доведется? Тем более, у меня близкий родственник в результате несчастного случая несколько дней назад получил тяжелейшие травмы — надо было навестить.

Так что поехал с охотой.

Зашел к ЛОР-врачу, с ушами ничего страшного: кровь выступила сквозь перепонки, но сами они вроде целы. Короче, пройдет, «ни о чем».

Правда, с курсами у меня не задалось: не получалось ровно посадить эту байду на симуляторе. Мое дело — стрелять, а не в самолетики играться… У Андрюхи, наоборот — все выходило отлично.

Пока я занимался ерундой, 7 сентября Ротный, Ромашка, Валера и Паша приняли участие в бою на «Зените». Паша Калеников был там ранен. Известие об этом, мягко говоря, не добавило мне хорошего настроения.

Рано утром 10 сентября, нагруженные беспилотником, гуманитаркой и еще двумя рациями Motorola DP4801, мы выехали на фронт.

7 сентября 2014 г., гвардии сержант Роман Сасик, «Ромашка»

За селом Опытным, между аэропортом и Спартаком, располагается старая часть ПВО. Ангары, бункера, много законсервированной техники. После всех сокращений армии, к началу войны, в этих помещениях осталась только рота РЛС и зенитный дивизион.

Называлось это всё — позиция «Зенит».

Ну, за время войны, понятно, «Зенит» неоднократно усиливали, подбрасывали и людей, и оружие.

И вот, 7 сентября командир «Зенита» выходит по рации на «Шалаш»[24] и сообщает, что с двумя его блоками, что находятся ближе к аэропорту, отсутствует связь. Никто не отвечает…

Ротный скомандовал боевой выход. Пошли Паша Калина, Валера Собчишин, я и сам капитан Кудря.

Ротный был в очень плохом настроении. Несколько дней назад стало известно, что под Иловайском убит Бублик — его контрактник. А вчера выяснилось, что там же погиб и его друг, гвардии майор Алексей Борищак.

В общем, на «Зенит» Кудря пошел без бронежилета. Судьбу испытывал…

Ну, ладно. Собралась группа: два танка, мы, 11 человек разведчиков — «больших» и «маленьких»[25], и две их БМП.

Сели по-боевому — поехали.

Наша «бэха» шла замыкающей. В «десанте», по правому борту, сидел Паша Калина. В этот борт нам и прилетело. БМП, по счастью, была обваренная, с решетками. Вот на этой решетке граната из РПГ и разорвалась. Тряхнуло, конечно, крепко, но ничего.

Пришли на «Зенит», стали у здания столовой, выскочили. Два танка пошли ровнять посадку, что находилась у тех блоков, куда нам предстояло идти.

У столовой куча какая-то обугленная дымится. Подошли две женщины — жительницы Авдеевки, они еще с мая месяца на «Зените» бойцам есть готовят. Рассказали, что это «Град» прилетел в кучу буряка, который только вчера привезли на столовку…

Сепары откуда-то гатят из крупняка — «Утес» или ДШК: передвигаться приходится пригнувшись.

Вернулись танки, мы помогли танкистам догрузить боекомплект.

Взяли у зенитчиков проводника — старшего лейтенанта, и пошли зачищать.

Впереди танки, потом «бэхи», сразу за «бэхами» — пехота.

Территория специфическая: бункера, ангары, тоннели. Заходили вдвоем: сначала граната, потом сам заскакиваешь — и очередь «от живота».

Дошли до первого блока.

Возле него валялся труп полуразваленный. Ни оружия, ни разгрузки, чей труп — не ясно. Сначала думали, что наш: на руке лента с молитвой, как у нас в роте у всех. Потом под курткой колорадскую ленточку обнаружили. Рядом, в траве еще магазин автоматный на 7,62 лежал.

На блоке — шаром покати. Ни живых, ни мертвых, ни следов крови, ни следов боя. Оружия, имущества — ничего нет, даже кружки не валяется.

Чтобы пройти на второй блок, нужно было спуститься в яр. Броня туда пройти не могла, так что выдвинулись я, Паша, Валера, старлей — проводник и Батя — разведчик из разведроты.

Второй блок был как бы и не блок, а скрытая позиция расчета АГС. Находился он в десятиметровом тоннеле. Я с Пашей и проводником встал у входа в тоннель, а Валера с Батей пошли поверху, чтобы зайти с выхода.

Батя закинул в тоннель гранату, и мы двинули внутрь. Сбоку, в нише, нашли перевернутый АГС и несколько «улиток»[26].

Я шел первым, за мною — Паша и проводник. До выхода оставалось метров пять, когда загрохотали автоматные очереди.

Пули били в стенку тоннеля передо мной, рикошетили от второй стенки и уходили мне за спину. Паша и проводник-зенитчик упали. Они были ранены в ноги.

Мы вытащили раненых, перевязали… В Пашу было три попадания.

Таким был наш бой на «Зените». Сепары по-тихому вырезали 9 человек на этих двух блоках. О судьбе их мне ничего не известно.

Рассказывали потом, что вроде один позвонил матери из плена. Сказал, что сепары готовы его вернуть, если мать сама приедет — но правда это, или нет, и чем все это кончилось — не знаю.

А в госпиталь Паша не поехал. Не захотел с войны надолго уезжать. В Красноармейске, в больнице ему первую помощь оказали, и он еще с месяц хромал по Тоненькому, выздоравливал. Одна пуля до сих пор у него в бедре сидит.

10 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

Я и Андроид возвращались из Харькова на фронт.

Ехали шикарно, с оказией: наш друг Паша Райхельс, волонтер группы Ромы Доника, как раз собрался везти груз в наши места, в 93-ю. Мы присоседились в машину.

Пацаны беседовали. Я записывал свежие впечатления от пребывания в Харькове. Злые слова выплескивались на экран смартфона; текли, складывались в строки.

…Ты приезжаешь в родной город с фронта на пару дней.

Получив в пятницу утром приказ на отъезд и полчаса на сборы, ты торопливо моешься парой бутылок газированной воды, с хрустом соскребаешь трехдневную щетину. Натянув «выходную» форму, хватаешь вещмешок и бежишь к машине. Пистолет — за пояс, запасную обойму и пачку патронов — в карманы. Хоть и в тыл едешь, но всё бывает, а плен не для нас.

И вот ты уезжаешь все дальше и дальше от фронта. Бу́ханье наших САУшек и шелест «Градов» сепарской «ответки» затихают вдали. Пацаны из группы сопровождения суют тебе деньги и карточки, заказывают гостинцы: кому нож, кому панаму, кому что-то для машины… Ты киваешь, обещаешь все привезти, а в голове одна мысль: ты едешь домой, а они остаются. Ты будешь вечером пить коньяк, а они пойдут на боевой выход, без тебя. Ты будешь спать в мягкой постели с женщиной, а они не будут спать вообще, в лучшем случае — покемарят, расстелив каремат на сыром бетоне, прижавшись друг к другу спинами, для тепла.

От всего этого на душе царапает.

Пацаны подбрасывают тебя до нацгвардейского блока на границе областей.

— Привет, военные! 93-я мехбригада, рота снайперов! Следую домой в краткосрочный отпуск.

«Нацики» и «беркута», стоящие на блоке, расспрашивают тебя, как там на фронте. Ты показываешь в айфоне фотки взятых сепарских укреплений, битой техники, пленных сепаров. «Беркута» быстро тормозят попутку.

— Куда направляемся? Довезешь фронтовика до Новомосковска.

И вот ты едешь по мирной земле. Здесь не стреляют из «зеленки» по нашим колоннам, а наши не простреливают каждую крупную посадку. Здесь смерть не прилетит к тебе из гущи листвы, но ты все равно машинально вглядываешься в густую зелень на обочине. Ты сам не раз лежал у дорог, укрывшись в высокой траве, и знаешь, что разглядеть засаду с машины практически невозможно. Но все равно смотришь. Иллюзия управления собственной судьбой.

На заправке WOG ты съедаешь огромный цивильный хотдог с пепси-колой. В ближайшие пару суток никакой тушенки, никаких галет и макарон!

Здоровенный кондиционированный автобус везет тебя из Новомосковска домой. Попутчики определяют в тебе «человека оттуда», видимо по форме (советская еще «березка»-разделка), здесь военные так не ходят. Они расспрашивают тебя о положении на фронтах, и ты говоришь, что все хорошо, что твоя мехбригада не отступает, а если где-то и плохо, то ты об этом не слыхал, а уж в 93-й гвардейской, четырежды орденоносной бригаде — точно все «в ёлочку»! Зачем им знать, что в твоем взводе после двух месяцев войны осталось восемь человек…

Вот он, родной город! Нарядный, шумный, красивый — родной. Ты идешь по его улицам в мятой форме, с вещмешком за плечами, люди оборачиваются вслед. Строевой сорокалетний ефрейтор, диковина в городе — вотчине курсантов.

Глаза разбегаются от обилия красивых девушек — начался учебный год, приехали студенты. Но против воли также подмечаешь и парней призывного возраста — их полным-полно. Гуляют с девушками, потягивают пивко на верандах…

На фоне эйфории от встречи с домом шевелится первое раздражение — почему они не в армии?! Почему столько народу косит? Ведь война идет, тяжелая война! Враг пришел на нашу землю, влез сюда своей бронетехникой, артиллерией, мотопехотой… Мы убиваем, нас убивают, а они тут по клубам шляются и телок «режут»!

И вот прорезается первая «синдромная» мысль: ну, твари, дайте срок… Придем с войны — со всех вас спросим, что вы делали, пока мы Родину защищали, ни себя, ни кого вокруг не жалея, не щадя.

С каждого спросим! Право такое имеем.

И понимаешь, что отныне, и до конца дней своих людей ты будешь делить на тех, кто воевал — и всех остальных.

По улицам ездят хорошие машины, ходят нарядно одетые люди.

От ненависти начинает сводить скулы.

Ты знал, что так будет, тебя предупреждали.

Пацаны, побывавшие в отпуске раньше тебя, рассказывали, что дома полно дорогих машин с номерами ВВ и АН (сепары, гниды, понаехали, типа беженцы, мля!). Что любимые девушки понаходили себе еб…й поудобнее, которые не черт-те-где в степях Донбасса, а тут, под боком. Поездки, бутики, рестораны, внимание… Мы не можем ничего этого дать — мы войну ломаем. Мы — не в трэнде. Вне поля выбора. Не мужчины, а нечто непонятное, про таких в глянце не пишут, отстой.

Все это так, пацаны.

Мы действительно — какие-то лишние тут. На фронте кажется, что вместе с нами вся страна воюет рядом. Вернувшись домой, понимаешь: ни хрена.

В основном все косят и морозятся. Мы, вернувшиеся на несколько дней из пи…реза домой, для них — непонятны и опасны. Мы были как они — менеджеры, юристы, бухгалтера, комерсы… Теперь мы пулеметчики, снайпера, мехводы, разведчики.

Метаморфоза, для большинства — непостижимая.

Для них солдаты — что-то вроде оборотней. Перекинувшиеся. Как общаться с оборотнем — непонятно. Повествования о Мальдивах и покупке нового «Порша» солдатам неинтересны. Солдатские рассказы о пи…резах — неприятны и вызывают чувство нахождения не в своей тарелке.

А еще оборотень может перервать горло…

И тебе кажется кощунством, оскорблением памяти павших разговор с сытым, благополучным мирняком о тех, кто не вернулся с боевых заданий, о погибших и пропавших без вести снайперах твоей роты.

И ты просто пьешь.

Молча.

Ирония судьбы: в роте сухой закон, и на фронте спокойно обходишься без спиртного, но в мирном городе детства… Невозможно.

Вот так и проходят твои отпускные два дня: в общении с семьей и — бутылкой.

В воскресенье ты подсядешь в машину волонтеров, везущих помощь на фронт. Эти храбрые люди, которым в армии готовы при жизни ставить памятники, довезут тебя до нацгвардейского блока на границе областей. Здесь вас ждет ротная машина сопровождения. Очередной отпускник, садясь в попутку, весело кричит тебе:

— Санька, ну как погулял?!

И ты складываешь пальцы в ОК и орешь в ответ:

— Отлично, братан!

Ребята привезли твой автомат, и ты пересаживаешься к ним в машину.

Ты снова среди своих.

Среди людей, которым не важно твое общественное положение и количество денег, а важно, что ты не ссышь и хорошо стреляешь.

Отпуск кончился.

Ты едешь, внимательно всматриваясь в «зеленку».

Простреливаешь крупные посадки.

Там, дома, мирняки часто задавали тебе вопрос — зачем? Почему ты воюешь? Ведь не пацан уже. Больше всех надо? В ответ ты пытался объяснить что-то о присяге, о Родине, о том, что стыдно косить…

Все это так.

Но самое главное, о чем ты смолчал, — это то, что на войне у тебя каждый день абсолютно чистая совесть.

Ты там, где надо. Ты делаешь именно то, что надо.

Давным-давно забытое ощущение…

В детстве ты очень любил перечитывать книгу, которая называлась «Люди с чистой совестью».

Теперь ты один из них.

11 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

Выход на многоэтажку в Авдеевку, прикрывали арткорректировщика.

С аэропорта вернулись Игори — Коваленко и Плюта. Больше месяца они там пробыли. Крайние 12 суток были очень тяжелыми. И обстрелы постоянные, и сепарская пехота лезла на «Енот», как на буфет. Ротный сразу отправил их в отпуск.

У меня появилось целых две кевларовых каски! Одну, украинскую, ТЕМП-3000, дала бригада в лице Ротного. Вторую, итальянскую, подарил Кос — его друзья для нашей роты семь штук прислали.

Теперь за боевой выход без каски ротный будет штрафовать на 100 гривен.

12 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

Перемирие… Смешно, конечно.

Всю ночь хреначила артиллерия — в обе стороны.

Этим гнидам нужен аэропорт, любой ценой.

Если где-то до 28-го августа территория Донецкого аэропорта имени композитора Прокофьева могла условно считаться курортом, то теперь это чистые бля…ие Фермопилы.

Ясно ведь: если будет демаркация, она пройдет по линии фронта, отходить-отдавать никто ничего не собирается. А перспектива поиметь по концовке Донецк без аэропорта сепаров явно не радует.

Вот и стараются.

Только херово получается!

То, что они клевещут про «блокаду», «двойное кольцо», — бред, пропаганда геббельсовского пошиба. Отпускники катаются туда-сюда, подвозят пополнение, продовольствие, боеприпасы.

Хрен вам, суки, по всей морде, а не аэропорт!

13—14 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

…Из тыла кажется, что самая большая проблема на фронте — это то, что на войне тебя могут «прикастрюлить», сиречь — убить. Большая ошибка думать так!

На самом деле (по крайней мере, в боевых подразделениях) на это особо никто не заморачивается. Вечной жизни никому не обещали, всем когда-нибудь доведется «шагнуть с тропы в пустошь». Так что грустная эта возможность воспринимается просто как весьма нежелательная, но вполне вероятная особенность здешней жизни.

Но! Крайне не хотелось бы лечь «дуриком» — по ошибке или из-за чужого разгильдяйства. Конечно, выбирать не дано, но не хотелось бы.

А потому главные проблемы на фронте — это связь (она, традиционно, хреновая) и несогласованность действий (она, традиционно, отличная). Ну, а «человеческий фактор» (традиционно дестабилизирующий) — всегда тут как тут.

Прошлой ночью был в разведывательном выходе с разведвзводом 4-й БТГР. Штатный снайпер разведчиков вроде был в отпуске, и они запросили из роты. Кроме того, им нужен был тепловизор и тот, кто умеет с ним работать.

Сходили штатно. Все подступы к Невельскому прошел, глаз от теплака почти не отрывая.

Но все в общем нормально. Только из-за пары придурков и нашей штабной суперсекретности реально могли все остыть уже.

…У разведки 4-го батальона прикольные традиции: их командир, Капкан, перед выходом построил, прочел «Отче наш», помолились — поехали. Мне в напарники определили шустрого паренька с позывным «Мухобой».

Задача: поиск ДРГ[27], по неподтвержденным сведениям, прошедшей в наш тыл в районе Невельского.

При выходе на одну из точек встретили по дороге двух правосеков, Шахтера и Дальнобоя, стоящих в секрете.

Вообще-то правосеки нормально работают, не скажу дурного. Они дрались рядом с нами под Нетайлово, шли на штурм и зачистку Песок и Авдеевки, и под Карловкой вместе с нашими воевали достойно.

Но эти, Шахтер и Дальнобой, были какие-то на всю голову не такие. И через две минуты после встречи обстреляли машину, шедшую на высокой скорости и не остановившуюся по их «требованию». Какого хрена им приспичило вообще эту машину проверять — непонятно, в их функции это не входило.

Представьте себе: ночь. Поле. Ни блока, ни КПП. В свете фар вдруг замечаешь на обочине БМП, а на другой стороне дороги — двоих людей в разномастной форме, без фонариков, но с оружием, которые машут тебе руками, требуя остановки! При том ты знаешь, что в паре километров впереди по дороге опорный пункт, где стоит батальон «Днепр-1».

Конечно, ты не остановишься, и правильно! И не должен останавливаться!

Короче, высказали мы правосекам пару ласковых, и поехали дальше, выдвигаться к точке.

…А в той машине, как потом выяснилось, ехали двое днепровцев. И одна из пуль, пробивших заднее стекло, ушла в лобовое совсем рядом с головой водителя.

Конечно, прилетев на свой блок, эти двое ребят эмоционально рассказали, что видели на обочине нашу «бэху» без флага, с которой их обстреляли.

«Днепр-1» напрягся, но поступил по всем правилам: их старший связался с аэропортом, там ответили что их «бэхи» все на месте. Затем он вышел на наш штаб, и наши (из соображений секретности, а может, человек был не в курсе) — тоже не подтвердили.

«Днепр-1» напрягся уже конкретно.

И тут, часов через несколько, мы, такие все из себя красивые, на броне по-походному, возвращаемся на базу и, по пути, выкатываемся на этот блок.

Я не знаю, как им удалось удержаться и не выстрелить.

Четыре взведенных РПГ, костер бы знатный получился.

Честно скажу: я, на их месте, стрелял бы. Скорее всего, стрелял бы.

…Месяца полтора назад мы сидели на кузове у кромки пшеничного поля. Вдруг из-за дальней посадки послышался нарастающий рев дизелей, на поле выкатились две «бэхи» без флагов и на высокой скорости пошли на нас.

Мы ссыпались с машины, трое, на ходу расчековывая «мухи», ломанулись в посадку, я и Медведь залегли за колесом. Он с ПКМ, я с винтовкой, у обоих — бронебойно-зажигательные.

— Давай вместе?

— Давай…

Палец замер на спусковом крючке, уже почти выбрав свободный ход, когда кто-то из наших заорал: «Свои!», увидев флаг на сломанной антенне…

…Ну, а сегодня все тоже кончилось благополучно: днепровцы покричали на нас, мы порычали на них, потом разобрались, потом, очень вовремя, приехали эти два правосека, попали под раздачу…

Нормально. Живы — и живы. Задача выполнена. Не зря сходили, короче.

…Взбираясь на броню, я сказал днепровцам:

— Нервная у вас, братанки, работа! Работа нервная, но нервы — крепкие…

* * *

…На базу мы вернулись под утро, часа в четыре. Я пошел отсыпаться. Днем разведчики 4-го батальона получили задание сопроводить колонну танков 17-й бригады. Часть их нужно было завести в Пески, часть — в аэропорт.

На дороге между Нетайловым и Первомайским попали в засаду. Один разведчик, ходивший с нами ночью, погиб. Капкан и Мухобой были тяжело ранены. Сгорел танк…

В аэропорту сегодня был жесткий звездорез. Кирилл «Доцент» Недря, заместитель командира мотострелковой роты, переживший в аэропорту этот день, потом писал об этом. Впервые за всю войну в бою поучаствовал гарнизон диспетчерской вышки: её обстреляли из тяжелого оружия — навалили из «рапиры», и еще из ЗУшки добавили.

В результате тяжелого боя наши мотострелки отошли с «Енота»…

16 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

Закон им?! «Особый статус»?

А плевали они — и на закон, и на статус!

Война продолжается.

И закон у нас будет для них — только один. Один на всех. Калибра 7,62 × 54 мм.

Мой Закон.

17 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

Золотой выстрел. Идеальный.

Лучше которого никогда не делал — и, очевидно, не сделаешь.

Вчера он прозвучал в моей жизни.

Рад был бы сказать, что это было в бою, но — увы! Вчера я не стрелял по врагу. Боевой выход, 41-й по счету — был, но без стрельбы, «на наблюдение».

Это был тренировочный выстрел по металлической будке.

…Испытывали глушитель на СВД — проверяли, как меняется с ним средняя точка попадания. Начали с малых дистанций.

Итак, «никакая» для винтовки дистанция — 40 метров. Собрался народ, у всех профессиональный интерес.

Первый выстрел с колена. В будке дырка.

Второй выстрел стоя, «с руки».

В будке дырок не прибавилось.

Народ приподофигел, и я, понятно, тоже. С такой дистанции ребенок не промахнется, явно что-то не то.

Иду к мишени — чувствую себя неуютно (промах в ржавую будку из винтовки с четырехкратным прицелом с сорока метров — деяние, достойное для занесения на скрижали 93-й бригады, в раздел «Сказочные Долбодятлы Нашей Части»).

Подхожу.

В передней стенке будки одна дырка — входное отверстие. Идеально круглое. Ширина будки — меньше метра.

В задней стенке дырок две. Выходные отверстия.

Пуля легла точно в пулю.

Великий день.

18 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

Раненько утром я, Леша Мороз и Валера забрали в Очеретино, на КП, шесть машин звуковой разведки. Передали их нашим разведчикам, они повели их дальше, по точкам.

Звуковики такие смешные, командиры их «строят» за досланный без приказа патрон. Ничего, привыкнут. Мы уже третий месяц вообще не разряжаемся, даже гранаты из подствольников не вынимаем.

19 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

На рассвете мы с Морячком выехали в Черкасское, за оружием. Километра через четыре пробили колесо. До Димитрова почти 30 километров ехали на ободе — там только выпросили запаску.

В Черкасском получили новенькие АГС, ПКМС[28], РПК-74, подствольные гранатометы, пистолеты. Еще выбили очень интересный экземпляр: пулемет ПКТ, но с мушкой, целиком, без электроспуска, а спусковая рама — с рукоятками. Тоже новенький, сделан, судя по надписям, в одной из стран Варшавского договора.

Отличная вещь! Наш-то ПКТ, что на УАЗике стоит, мы с Ротным когда-то с разбитой «бэхи» сняли. Прицельных приспособлений у него нет, и на гашетку жать очень неудобно.

В тот же день мы вернулись в базовый лагерь.

Я себе «отвернул» РПК: автомат хорошо, а пулемет лучше. Впрочем, автомат тоже не сдавал. Наоборот, надел на него подствольник, а то раньше приходилось у Медведя просить. В палатке стало тесновато: автомат, винтовка, пулемет, АПС, боекомплект… Ну, в тесноте, да не в обиде.

24 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня из ППД пришла черная весть.

Опознан мой командир взвода, гвардии старший лейтенант Андрей Ольховский. Погиб от разрыва снаряда или мины.

Вечная память…

Нельзя с ними договариваться. Нельзя уводить артиллерию и танки.

Сепары ударят в ближайшие дни, это же ясно, ясно!

И чем мы их встретим? Птуры, агээсы, пушки «бэх», минометы 82 мм, ЗУшки и стрелкотня!

У них до хрена отрядов, которые не подчинены или полуподчинены той шобле, что приезжала в Минск. Эти уже трубят, что они ни с кем ни о чем не договаривались. Железная отмазка!

И, главное, смысл в отводе тяжелой арты — какой?! Если бы сепары хотели соблюдать перемирие — так они бы и не стреляли крайние две недели! Но они стреляют! А значит, перемирия не хотели и не хотят! Так они и сейчас не замирятся (с чего бы?!) — и ничего не отведут!

…А вообще, похер. Наше дело солдатское. Винтовка вычищена, в дополнение к автомату получен ручной пулемет, магазины забиты…

Приходите, суки! Ждем.

У нас живут трое выведенных из аэропорта спецназеров 3-го полка. Ждут приказов на отпуск и ротацию.

Прикольные ребята. Вышли из ДАП на груженом «Урале», охраняют его круглосуточно. Витя перед войной был в миротворческой миссии в Конго, вернулся в мае и сразу попал в аэропорт. Юлик, позывной «Цезарь», — 18-летний снайпер, только пришел на контракт в 3-й полк — и тут война. Присягу принимал в Донецком аэропорту…

25 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

Прикрывали передачу пленного. Комбриг ездил лично на стрелку с противником. С ним Ротный, Ваня Лесик, Кос и я. Сначала в Марьинку заехали, потом на трассе пересеклись с сепарами.

Два осетина вывели из машины нашего хлопца и маму, которая, не поверив в смерть сына, искала его у сепаров три недели.

Пацан, 26-летний контрач, спецназер из 8-го полка, еле шел.

И с трудом говорил.

Почти месяц плена…

Позже, у медиков, начали выяснять, во что обошелся ему плен. Сломанные ребра, отбитые почки, недержание… Это при том, что, по его словам, крайний раз били недели три назад.

В плен попал раненым. На плече мыша летучая набита, как у большинства разведосов. За мышу его, понятное дело, «торбили» особенно сильно. Чтобы показать, что он не спецназовец, а говно…

Слушая это все, заметил: рука моя почти непроизвольно ощупывает карман разгрузки, где лежит та самая, на крайний случай, «снайперская» эфка…

На месте ли?

Не расстегнулась ли липучка?

Не выкрутился ли запал?

Правое плечо-то — тоже не пустое…

Мама худенькая такая. Курит одну за одной.

И плачет.

Плачет.

Плачет…

27 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня Ротный, Ваня Лесик, я и Паша Калина прикрывали встречу комбрига с сепарами «батальона» «Восток», по поводу обмена пленными.

Винтовок не брали — встречу назначили в последний момент, и выдвинуться скрытно к месту ее проведения не было возможности. Автоматы и пулемет.

Встреча проходила за нашими позициями в поселке Красный Партизан, на трассе Горловка — Донецк, у самой границы Ясиноватского района.

От сепаров приехали заместитель командира «батальона» — позывной «Майор» и еще какой-то хрен в кубанке с голубым верхом и с навороченной снайперкой за спиной. Охрана 5 человек, рожи прячут под балаклавами. Мы — нет, нам бояться нечего.

Сепарское сопровождение стало метрах в 40 от нас — на дистанции кинжального огня. Пока командиры разговаривали, я все думал: успели они выдвинуть снайперов, или нет?

По всему выходило — успели. Впереди, метрах в восьмистах, заправка, там удобно. Слева от нас лужок и метрах в двухстах — посадка: там вообще отлично…

Беседовал комбриг около часа. Потом разошлись.

На позиции у Красного Партизана

На Красном Партизане, на здоровенной трубе два флага закреплены: наш и сепарский. Хотел сепарский отстрелить — не позволили. Хрень какая-то творится. «Перемирие», мать его…

Когда вернулись в базовый лагерь, посмотрел в Интернете, что это за хреноплеты с нами встречались. Всех найти можно, если умеешь искать… «Майор» — это Андрей Лихацкий, бывший руководитель военно-патриотического клуба в Моспино. А муфлон в кубанке — Юрий Проценко, позывной «Душман», бывший прапор-«афганец» из Дружковки.

29 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

Днем работали в Авдеевке. Штатно. Результативно.

В пять утра проснулся от грохота. Высунулся из палатки — в ста метрах зарево и взрывы.

Базовый лагерь накрыт. Рвутся складированные боеприпасы.

Пошел досыпать в дом Новосельцева. Остаток ночи провел в кресле, с ногами на стуле.

30 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

Утром мы с Витей-спецназером прошлись по лагерю, осмотрели повреждения. Несколько домиков частично разрушены. Три машины с боеприпасами, пришедшие вчера из Черкасского, сгорели полностью. В расположение к разведке залетел осколок с руку величиной, но никого, к счастью, не задел.

Разрушения в с. Тоненькое

Разрушения в с. Тоненькое

Перетащил свои шмотки в наш «прокурорский» домик, на второй этаж. В доме Новосельцева не протолкнешься.

Хоть и нету в «прокурорском» подвала, и на втором этаже крыша — не защита, а на улице уже тоже не поспишь: осадки, местами «Град»…

В районе одиннадцати часов я, Паша, Валера и Морячок выдвинулись в Пески на позицию Вани Начовного, «Гнома», сопроводили туда бензовоз. У Гнома встретили мотолыгу из аэропорта, привели в базовый лагерь.

По базовому продолжает постреливать сепарская арта, хоть и не так интенсивно, как ночью.

В лагере я перегрузил с мотолыги в грузовик десять полиэтиленовых пакетов с обгорелыми останками. Взводный из 79-й десантной бригады, девять его бойцов и Сережа Колодий — командир нашей 5-й мотострелковой роты. 28 сентября они погибли в аэропорту.

Сергей сгорел в БМП, а десантники в БТР. Сепарский «семидесятидвоечный» танк, убивший десантников, сжег потом Адам — майор Межевикин…

Сергей был самый тяжелый — килограмм двадцать. Пакет его подписан. Это Кирилл «Доцент» Недря, его заместитель, надписал, когда паковал останки в терминале.

Остальные пацаны весили килограмм по 5–7.

Сгоревший человек на ощупь твердый и какой-то острый…

Везем тела наших товарищей в тыл. В морг.

…Тыловой город Красноармейск. Папа играет с сыном в футбол. Мальчик лет пяти на воротах, папа аккуратно бьет по мячу. Мы отъезжаем от морга горбольницы…

На пути назад, проезжая Новоселовку, увидели, как впереди, по Орловке и Тоненькому, ложатся сепарские «Грады».

— Раз нащупали, теперь по лагерю будут бить постоянно… — сказал Пашка.

30 сентября 2014 г., заместитель командира 2-го взвода роты снайперов 93-й гвОМБр гвардии старший сержант Константин Ходак, «Кос»

…Через полчаса после того, как пацаны уехали в Пески, Ротный приказал собираться на засаду. Я шел старшим группы, со мной — Ромашка и Жека. С собой нагребли боекомплекта немеряно — и в разгрузки, и в рюкзаки: на засаду же идем!

В районе 17 часов приехал проводник — партизан Витя, он много нам помогал. На его машине выдвинулись на Карловку. Там взяли еще пять человек, пересели в «Урал».

Приехали на точку, дальше машина не пошла. Выгрузились. Витя махнул рукой на видневшуюся вдали, в сумерках, водонапорную башню:

— Идем туда!

Я немного не понял. Там же сепары! За линию фронта — на засаду?! А где, в таком случае, группа прикрытия и броня в точке выхода, где связь с артиллерией?!

Тоненькое

Витя знал задачу, а мы, как выяснилось, нет.

Шли не на засаду.

Это был чистый разведывательный выход.

Задача: выдвинуться в район Невельского, разведать местонахождение сепарской арты.

Охренительно! Все как всегда у нас.

Я срочную в разведке служил. Разведчик — это тот, кто передвигается быстро и бесшумно, никто в разведвыход с собой тяжелый груз не берет — бессмысленно это…

И вот мы, в касках и броне, нагруженные тройным, а то и больше, боекомплектом, премся в темноте по подсолнухам и кукурузе, держа направление на водонапорную башню!

Не знаю, сколько километров мы прошли, — много. Вышли, наконец-то, на асфальт у старой фермы. С асфальта — поворот через ферму на эту самую башню.

Ромаха, Женька и пулеметчик с ПКМ залегли в посадке у поворота, а мы пошли осматривать ферму. Она хоть и старая, но действующая: свиньи там, собаки. Сторож с женой в сторожке живут, телевизор смотрят: мы в окно углядели. Ну, они нас не трогали, а мы их.

Осмотрели водонапорную башню. Перила чистые, свежие окурки валяются. Наша сторона просматривается отлично. Наблюдательный пункт!

У меня был планшет, что волонтеры «Армии SOS» нам передавали. Через планшет сняли координаты башни.

Пока мы ходили, Ромашка углядел недалеко от Невельского позицию «Градов» — они как раз навалили по нашим. Через Женькин навороченный телефон сняли координаты.

Мимо Ромашки в сторону Невельского прошли три вооруженных сепара. Но бесшумок-то нет! Не взяли с собой! На засаду же шли, не в разведку!

Если бы все наши находились в одном месте — можно было бы их завалить… Но мы были на ферме. Связи нет. Начни Ромка стрелять — из Невельского могла выдвинуться подмога, в темноте начался бы бардак, группы друг друга растеряли — и черт-те-что получилось бы.

Ромашка принял правильное решение — сепаров пропустить. Очень он жалел потом, что не взял автомат с ПБС: одной очередью перечеркнул бы всех троих. Да кто ж знал…

Один командир неправильно поставил задачу другому, и так, по цепочке, вниз, бред до нас и докатился.

Результат — налицо. Ладно, задачу мы выполнили — наблюдательный пункт и позиции артиллерии установили. Но могли бы выполнить лучше и не с такими дикими перегрузками!

…Возвращались по асфальту, постоянно осматриваясь в тепловизор. Дошли до трассы, вызвали машины и, дико уставшие, вернулись на базу.

Разведданные ушли в штаб. Утром командование сектора перебросило на ферму ротную тактическую группу 30-й мехбригады…

1 октября 2014 г., позывной «Юрист»

Утром Ротный, Кос и я выехали на УАЗике встречать танковую колонну 1-й гвардейской танковой бригады.

Выехали на точку рандеву, стоим. Из-за поворота показались четыре «булата». Ну, думаем, они нас видят, поймут, что надо ехать вслед. Разворачиваемся, едем назад.

Едем-едем, а танков нет! Не поехали за нами.

Ну, понятно: только прибыли на фронт, сильно напряженные, а тут УАЗик какой-то левый… А вдруг сепары?!

Разворачиваемся, двигаем к танкам. Они уже по другой дороге пытаются проехать, два далеко впереди пылят, два на малом ходу за поворот уходят.

Догоняем мы два отставших, из окон флажком желто-синим машем. Ну, остановили. Ротный к ним, объясняться, но надо ж передние два как-то останавливать! А они уже метров на триста вперед ушли!

Орем: «Стой! Стой!», руками машем — без толку. Дал я короткую очередь в воздух из пулемета. Тут уже Кудря бежит, орет:

— Не стрелять! Они ж затянутые! Щас как въ…т из пушки по нам!

Ну, к счастью, не въ…ли: за ревом двигателей не услышали они мой РПК.

Догнали их на УАЗике, остановили, вернули, разобрались…

После обеда приказ: выходим на ферму под Невельское, куда пацаны наши ночью в разведку ходили. Туда, на основании добытых ими разведданных, завели РТГР 30-й бригады. Надо к ним связистов сопроводить и оградить от сепарских поползновений. Связисты штабные, из Очеретино, дороги не знают.

На манеже все те же: Ротный, я, Кос и УАЗик.

Прибыли на ферму. По ней с утра гатят минометы — у «тридцаточников» уже два 300-х.

15-й блокпост

Пока связисты разбирались с рациями, разведка 30-ки на «бэхе» пошла простреливать посадку.

Начали опять бить 120-миллиметровые минометы. Мы укрылись в здании фермы.

Вернулась «бэха». Разведчики сгрузили с брони бледного до желтизны командира разведвзвода с двумя пулями в плече. Его под руки повели на перевязку.

Минометный обстрел возобновился.

…Когда сепар перестал кидать мины, мы вылезли из заброшенного коровника и пошли смотреть наш УАЗ. Стодвадцатка легла близко, шагах в тридцати, но сноп осколков ушел в сторону, не задев машину.

В УАЗе сидела собака. Местная.

Когда началось валево, она вскочила в приоткрытую дверь.

В глазах ее была мольба и надежда.

Надежда на нас.

Глаза ее вопили: — Пожалуйста, Добрые Люди, неприятно пахнущие дымом и ружейным маслом, пожалуйста, заберите меня, здесь страшно, здесь грохочет и свистит Ужас, увезите меня, я должна быть в другом месте!

…Леша вытащил ее из машины за загривок.

Она сделала круг, заскочила через заднюю ляду, забилась между сиденьями.

Ее вытащили.

Она запрыгнула через водительскую дверь.

Вытащили.

Она не рычала, лишь тихонько скулила, и продолжала прорываться в УАЗик.

…Сложив задние сиденья, мы погрузили раненого лейтенанта. Ротный повезет его в Красноармейск.

Машина ушла.

Мне и Косте предстояло выбираться своим ходом…

5 октября 2014 г., позывной «Юрист»

…В последнее время меня часто спрашивают: не собираюсь ли я в какие-нибудь депутаты или еще какую политику.

Нет, не собираюсь.

Никого из военнослужащих, идущих этим путем, я, разумеется, не осуждаю, напротив! Считаю, что чем больше будет в разного рода политорганах людей воевавших, знающих самим себе истинную цену, — тем лучше для страны.

Таких просто так не купишь и уж тем более — не запугаешь.

Многих знаю лично как храбрых и грамотных бойцов.

Но для себя такого пути не вижу. Не мое.

Для меня нет должности выше, чем солдат, защищающий Родину с оружием в руках.

И я этой должности добился. И ею горд.

И что теперь — добровольно отказаться от нее?! Щас! Нет уж.

Война продолжается.

И моя судьба — бродить с пулеметом и винтовкой в этих степях.

До самой демобилизации другой судьбы не ищу. И не хочу…

А так — все у нас штатно. Живы-здоровы, едим хорошо, спасибо волонтерам! Базовый лагерь обстреливается сепарской артиллерией…

7 октября 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня на «бэхе» разведчиков Ротный, Жека, Кос и я выходили на песчаные карьеры в районе Водяного: искать места, откуда по лагерю бьют минометы.

В условиях отсутствия сплошной линии фронта сепары активно применяют тактику «кочующих» минометов. «Газелька» со 120-миллиметровой «дурой» внутри выезжает на позицию, быстро накидывает 3–4 ящика (6–8 мин) — сворачивается и смывается. Иногда прокрадывется и БМ-21, заезжает в песчаный карьер, наваливает оттуда пакет — и тикать.

Осмотрели карьеры, нашли следы плит от минометов, ящики валяются из-под мин-«стодвадцаток».

Надо засады ставить…

Я и Женя Щербина

На опорном пункте «Верхняя Авдеевка» получил сильный ожог живота Медведь. Стодвадцатка залетела в огород, Медведь упал — и прямо на печку-буржуйку.

Там же, на Верхней Авдеевке, получил множественные осколочные ранения Виталик Додон, «Толстый». Подрыв растяжки…

В госпиталь не поехали — лечатся самостоятельно. Когда один видит, как ковыляет другой, то ухмыляется и кричит:

— Смотрите, бабушка идет! Пропустите бабушку!

Толстый осколки из себя сам повыковыривал…

8 октября 2014 г., позывной «Юрист»

В 6-30 Ротный, Паша, Валера, я и Женька выехали под Водяное. С нами — разведвзвод 2-й БТГР во главе с капитаном Костей Поповым. С винтовками — я и Валера. Задача: перекрыть возможные пути отступления сепаров от села. В Водяное на зачистку пошла броня с правосеками.

Работали под Водяным до 14 часов, оттуда поехали на КП под Очеретино.

В 15 часов выдвинулись под Красный Партизан, прикрывали встречу комбрига с сепарами из «Востока». Сходили штатно, полюбовались на откормленные рожи сепаров.

А вообще — с Днем юриста! Праздничек сегодня…

9 октября 2014 г., позывной «Юрист»

…Сепарскому священнику, видимо, было скучно — он рассеянно бродил взад-вперед по асфальту трассы.

Лет пятидесяти, худощавый. Ряса, простой деревянный крест.

Тяжелые армейские ботинки, камуфлированные штаны навыпуск.

Поверх рясы — камуфляжная же куртка с шевроном на левом рукаве.

Шеврон видно плохо, но вроде — батальон «Восток».

…Тот, кто надевает военную форму в зоне боевых действий, да еще и со знаками принадлежности к одной из сторон — тот воюет.

Можно брать.

…Некоторое время думаю эту мысль. Сегодня задача другая, но на будущее, так сказать.

Не надо.

Вою будет до небес.

«Фашисты батюшку убили…».

По трассе идут две машины. Чистенькие, сверкают. Легковая «Вольво» и фургон «Мерседес».

Машины притормаживают.

Рослый сепар в такой же «горке», как у меня, машет рукой: «Проезжай!», но колонна останавливается.

Пассажир «Вольво» опускает стекло. Это священник. Видимо, какой-то крупный церковный чин.

Сепарский поп наклоняется к окну, его о чем-то спрашивают, он объясняет.

Вроде как оправдывается.

Через пару минут священник выходит из машины. Высокий, дородный человек в сиреневой рясе. Идет к сепару в «горке». Рядом семенит шеврононосец.

Разговор, конечно, не слышен. Но видно — идет предъява.

Священник из «Вольво» одной рукой трясет местного попа за шеврон на куртке, а другой увлеченно жестикулирует.

Сепар в «горке» что-то объясняет.

Вроде как оправдывается…

Когда вернулись в Тоненькое, в базовый лагерь, посмотрел в Интернете, кто это мне такой встретился. Шеврононосец — так называемый «отец» Борис, священник сепарского батальона «Восток». А «клизму с патефонными иголками» прописывал ему на дороге, видать, целый архиепископ Горловский.

Ясно же: духовные особы имеют право носить на себе только те эмблемы и одежду, что утверждены церковью.

У них там дисциплина похлеще, чем в армии.

Вот такой расклад забавный.

10 октября 2014 г., позывной «Юрист»

…Кот сошел с ума. Скорее всего, был тяжело контужен близким разрывом.

Он передвигался, мурча и ласкаясь.

Все время.

Он терся о ноги людей. О патронные ящики. О гусеницы танков, держащих перекресток.

Довольно крупный кот. Полусибирский. Не молодой уже.

— Посмотрите, я же хороший! Поглядите только, какой я ласковый! Я самый-самый добрый кот на свете! Зачем вы так со мной? За что? Я безобидный, старый котик. Что я вам сделал?! Зачем все время этот ужасный грохот? Зачем меня что-то подхватило и швырнуло о бетонную стену? Я не понимаю, что происходит, кто и за что меня наказал, поэтому смотрите все — люди, деревья, танки, Бог — я хороший! Не надо больше такого, прошу вас! Взгляните, разве можно обижать такого ласкового кота?!

…Вот появилась стая в пять дворовых собак, из тех, что бросили эвакуировавшиеся жители Песок.

Кот вышел навстречу и стал ластиться к собакам.

Привставая на задние лапы, старался достать своей головой до морды большого черного пса…

Обескураженная стая пятилась, а кот шел за ней и мурчал.

… На дамбе рвутся тяжелые мины — сепары обстреливают Пески.

У нас дома всегда жили кошки…

11 октября 2014 г., позывной «Юрист»

Завтра ровно три месяца моей войне.

12 июля в 18–00 прибыли в базовый лагерь, успели свалить в кучу сумки и рюкзаки… А спустя десять минут взвилась красная ракета, и мы пошли на первый боевой выход — поиск сепарских БМ-21 (РСЗО «Град»).

3 месяца. 51 боевой выход.

Много это? Мало? Кто знает… Я знаю одно.

Человек говорит: — Я здесь, в тылу, принесу больше пользы!

А мы слышим: — Я слишком хорош для фронта…

А в целом у нас все хорошо. Только сепары бьют по базовому лагерю.

В «прокурорском» домике с нами поселился ВСП-шник Дима. Он прибыл на замену дяде Мише, уехавшему по ротации. Одессит Дима учился в Харькове на военного авиаинженера. Нормальный такой парень.

Сепарская артиллерия свалила несколько бетонных электростолбов в Тоненьком. Поселок обесточен, опять переходим на дизельгенераторы. Заказал патриотам Харькова пятикиловаттный генератор, а тот наш маленький два домика не тянет.

ВСПшник Дима вечером пошел в дом Новосельцева искупаться. В одном полотенце и тапочках. Идти тут метров 20, если в обход, а не по грязи.

Пока шел, упали «Грады». Дима — носом в землю. Слава Богу, цел, не задело. Заскакивает в подвал дома Новосельцева, а пацаны уже там сидят, артналет пережидают. Ромашка, критически обозрев внешний вид Димы (полотенце цвета грунта — одна штука, тапочек — одна штука), выдал:

— Атас, пацаны! Менты!

Дима искупался. Пошел назад — опять «Грады» легли рядом! Дима снова упал.

Для человека, несколько дней назад приехавшего на фронт, вечер, что называется, удался.

Пришел такой, немножко грязный. Сел в кухне. Налил. Выпил. Говорит:

— Что купался — что не купался: зачем ходил?!

12 октября 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня приехали харьковские волонтеры — Рома Доник, Люда Негриу, Паша и Лена Райхельсы. Навезли нам всего-всего: спальные мешки, форму, еду, детские рисунки…

Разместили их в нашем, «прокурорском» домике.

Поужинали, я поднялся к себе наверх. Отстегнул пистолет, присел на койку. Позвонил домой, беседую.

Вдруг, за окном грохот, вспышка, искры! Накрытие…

Я такой на адреналине, языком ляпаю:

— На всякий случай — прощай!

Защелкнул вокруг ноги кобуру — и вниз.

На первом этаже ко мне Люда:

— Рома на улице, у машин!

Из обоих домиков все наши выскочили на двор, светят фонариками. Все нашлись, в том числе и Рома, целы, живы-здоровы. Позвонил домой, опять поздоровался.

Во двор соседнего домика, где жили разведчики 4-го батальона и их ЗНШ, прилетел «поросенок» 152 мм. Воронка в черноземе глубиной больше полутора метров. Сепарские САУ накрыли лагерь. Перед домом нашим вся дорожка мокрая, в лохмотьях камышей и веток — еще один снаряд лег в ставок. Что с остальным лагерем — пока не ясно.

Пока осматривались — в рации крик:

— Нора! Нора!

Все сыпанули кто-куда, а я, прикинув, что до подвала добежать не успею, сиганул прямо в свежую воронку. Присел-прилег в ней, среди громадных комьев вывороченной земли.

«Грады» бьют, как будто плеть: короткий шелест — и взрыв… На этот раз легли далеко, за лагерем, ближе к Орловке.

…Собрались возле домика, вижу — у Ромы Доника на плече автомат висит.

— Решил, случись что — с оружием в руках «уйти»? — спрашиваю.

— И это тоже. Да и вообще: знаешь, я вот как-то без ног себя не представляю… — ответил Рома.

13 октября 2014 г., позывной «Юрист»

Утром прошлись по лагерю, посмотрели повреждения. Поразительно сфартило: все снаряды САУ легли МЕЖДУ домиками и техникой, ни один не попал!

Да, воронки большие, кое-где в автотранспорте дыры от осколков, пацанам-танкистам стиральную машинку закинуло на дерево. Но все целы! Вот повезло-то…

Осколочно-фугасный снаряд 152 мм легко пробьет пару перекрытий. Прилетит такой «поросеночек» в домик — и всё: братская могила…

Проводили волонтеров, отвезли в Первомайское, на опорный пункт у виадука, посылку для пацана из соседней бригады.

Сержант Ваня Мирошник переводится в свой родной 74-й отдельный разведывательный батальон. Они наши соседи: тоже ППД в Черкасском. Ваня отслужил в этой части немало лет по контракту, там у него много друзей, зовут к себе.

Рустам Поддубный переводится в 3-й полк спецназа. Ему, десантнику, в пехоте никогда не нравилось, хочет дальше воевать со спецназерами.

Игорь Явтушенко («Седой») и Игорь Плюта заболели и поехали в госпиталь. Плюта на фронт больше не вернулся. Седой возвратился в конце марта, уже после моего дембеля…

14 октября 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня из Харькова позвонил мой давний товарищ, патриот, адвокат Миша Исаков. Они с напарником, Володей Паркулабом, через благотворительный фонд «Мир и Порядок» купили для нашей роты машину — пикап Mitcubishi L200.

Большое дело! А то у нас с транспортом совсем швах: УАЗики постоянно ломаются и вообще на ладан дышат. Поставим на «Эльку» пулемет!

Выезжаю в Харьков, за машиной.

20 октября 2014 г., позывной «Юрист»

Пригнал на фронт L200 и еще привез с собой две машины с волонтерами. Валера Ковальчук, мой друг из Киевского РВК, уже пару месяцев возит помощь на фронт. Сегодня он и еще один наш военкоматовец, сержант Рома Москалец, а также киевские патриоты Юля Овечкина и Сережа Ворон, приехали к нам. Привезли много вкусного и полезного.

Дэнчик кормил гостей своим фирменным борщом, но Валерка Ковальчук, из деликатности, есть отказался:

— Не имею права объедать солдат на фронте, не будучи фронтовиком!

Эк Валер, малость подзаклинило! Посмеялись…

Вечером — выход на прикрытие операторов беспилотника в окрестностях села Северное.

Сходили штатно, но выход был короткий: погода помешала, сильный ветер.

21 октября 2014 г., позывной «Юрист»

…У нас все хорошо, что же касается перемирия, «режима тишины» и прочих мифов и легенд, так я докладываю: как не было, так и нет.

Артиллерия бьет весь день — и наша, и сепарская. Крайний раз наши навалили секунд 30 назад.

Так что всё штатно!

Утром Ротный, Ваня, Жека, я и Кос выезжали в поселок Красный Партизан, на прикрытие переговоров комбрига с сепарами из батальона «Восток». Все тот же «Майор», который Андрей Лихацкий.

Сходили без происшествий…

Пару недель назад Ротный разговаривал с Алиной Михайловой — волонтером из Армии SOS. Выяснилось, что та гуманитарка, которую они привозили для роты не прямо на фронт, а в Черкасское, до нас почти не доходила.

Экспресс-дознание выявило крысу. Ею оказался один из струсивших и зависнувших в ППД «отказников». Получал для нас волонтерскую помощь, а потом ее перепродавал.

Капитан Кудря поставил задачу: доставить гада на фронт.

Задание было выполнено: оформив в штабе документы, его закинули в машину и привезли на войну.

На фронте с крысой могли поступить по-разному. Мы предлагали всякие варианты.

Но Ротный решил дать шанс и отправил солдата на самый тяжелый участок в Песках, искупать вину.

Провоевал он примерно неделю. Заслужил позывной «Карлсон». Вчера под Песками был ранен. Прямо оттуда отправили на Красноармейск, в больницу, а из Красика — в Днепропетровск.

Сегодня Ваня Лесик, я и Кос подъехали в Пески забрать его оружие и выяснить, что да как.

Легковушка с разведчиками, на которой ехал наш штрафник, зацепила мину. Водителю оторвало ноги, тяжело ранило сидевшего впереди бойца.

Карлсон сидел сзади, его посекло осколками, поломало и контузило.

По общему нашему мнению, вину свою Карлсон искупил. Кровью, как и положено…

23 октября 2014 г., позывной «Юрист»

…Телефонный звонок сделал мой сегодняшний день.

Сижу на высотке за Авдеевкой.

Дождь накрапывает.

Холодно.

Вибрирует телефон. Номер скрыт.

Отвечаю на вызов — включается запись:

— Бла-бла-бла, я харьковский вкандидат, я внародный вдепутат, с 70-летием освобождения Украины вас, проголосуйте за меня!

…Я долго беззвучно смеялся.

Стало теплее.

Извини, вкандидат, извини, вдепутат, — не имею я завидной возможности за тебя проголосовать!

На войне выборов нет…

24 октября 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня мой день рождения. 40 лет…

Гвардии капитан Кудря вручил нам гвардейские значки. Красивые! Приказ, оказывается, еще в августе был подписан.

Посидели с пацанами, с Ротным. Ребята говорили хорошие слова. Было приятно!

Думал ли я год назад, что буду праздновать этот день на фронте? Да кто тогда мог такое подумать…

31 октября 2014 г., позывной «Юрист»

…Вот если так идти, идти — мерным, скорым солдатским шагом, то через час придешь в Донецк.

Говорят, красивый город был до войны.

Мои дядя и тетя жили в Донецке, а летом любили снимать дачу в этих местах. Дядя — в то время директор Донецкого физико-технического института — каждый день ездил с дачи на работу на велосипеде.

…10-августа. Я стою на крыше 9-этажки на окраине Авдеевки и кричу в телефонную трубку:

— Тетя Юля, я уже рядом! Я вижу Донецк! Тетя Юля, я скоро приду! Мы все придем!

…Вот если так идти, идти — мерным, скорым солдатским шагом, то через час можно войти в Донецк.

Но не сейчас. Виадук пока не пройти.

…Хорошо, что дядя не дожил до войны. Хорошо, что тетя смогла выбраться из Донецка.

Жаль, что я за столько лет так и не собрался к ним в гости…

5 ноября 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня мы с Лешей Морозом отвезли комбригу на КП в Очеретино представления на награды. Те, что в августе подавали, где-то зависли.

Почти всех снайперов воевавших под Донецком вместе со 2-й и 4-й БТГР, Ротный представил — кого к орденам, кого к медалям.

Комбриг подписал без вопросов. Бумаги ушли в штаб. Вторая попытка…

6 ноября 2014 г., позывной «Юрист»

Многоэтажка-новострой на окраине Авдеевки. Многие двери вскрыты, некоторые — выломаны…

На лестничных площадках висят распечатки-объявления:

Уважаемые военнослужащие!

В этом доме живут обездоленные люди, чернобыльцы, афганцы, долго ждавшие этих квартир!

Они такие же, как те, кто остались в ваших родных городах.

Пожалуйста, помните об этом, не выламывайте двери!

…Замок у одной из квартир выбит с мясом. Внутри все вверх дном.

На полу в коридоре лежит синий парадный китель ВСУ.

Майорские погоны, эмблемы ПВО.

На искалеченной входной двери — свежая записка:

«Если сразу не ясно, кто живет, — звоните по телефону: 050…….».

В августе я провел в этом доме двое суток на позиции. Вскрыл три квартиры.

Нужно было держать сектор…

8 ноября 2014 г., позывной «Юрист»

Очень сильный обстрел.

После наступления темноты уже несколько часов «Грады» бьют по базовому лагерю. Видимо, вчера сепары пьяные лежали, а сегодня таким нетривиальным способом продолжают отмечать годовщину Октябрьской революции. Извращенцы, право слово! Лучше б на демонстрацию сходили.

…Вторая, третья и четвертая батальонные тактические группы ушли в ППД на ротацию. Им на смену приходит 1-я БТГР. Базироваться будут у нас, в Тоненьком.

Для роты снайперов ротация не предусмотрена. Не на кого менять…

9 ноября 2014 г., позывной «Юрист»

— Ну где ж еще, кроме как на войне, я бы попробовал павлина в томатном соусе?! И вьетнамскую курицу…

— Это вам все Вовчик готовил, да, Игорелло?

— Да, Вовчик, пятой роты повар. Весь мини-зоопарк, что там, на «Царской охоте» был, мы сожрали… Ну а чего: так бы зверюшки с голоду умерли или от обстрела, а так — на пользу пошли, поддержали защитников Родины в трудную минуту. Вовчик был классный кухарь! Как раз после его смерти и мы, и танкисты ушли с «Царской охоты».

— Мина?

— Стодвадцатка. В метре от него…

В камине постреливают поленья.

Шашлык из дикого кабана Игорь «Борода» Коваленко, трижды контуженный в аэропорту двадцатитрехлетний снайпер, готовил сам, нас не подпустил.

От «Царской охоты», ресторанно-гостиничного комплекса, расположенного между Авдеевкой и Ясиноватой, мы уходили искать танк в ночь на первое августа.

У «Царской охоты» подорвался на растяжке Артем Кутузов, снайпер из второго взвода.

Сейчас там враг…

В камине весело потрескивают поленья.

Винтовку почищу после ужина…

10 ноября 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня было получено, наверное, самое смешное задание за всю войну. Задача: под прикрытием темноты выйти в деревню Тоненькое и расстрелять из «бесшумок» все фонари. Чтобы, значит, лишить артиллерию противника ориентиров.

Влад Науменко

Леша Мороз, Влад Науменко, Ромашка и я сходили, расстреляли.

Заодно посмотрели на базовый лагерь со стороны деревни. Потом прошлись по домикам, в которых бойцы нарушали светомаскировку, — исправили недочеты.

Но противник все равно навалил по лагерю. По координатам бьют.

Вообще уже с большой долей вероятности можно отличить: когда стреляют сепары, а когда — русские. Сепары наваливают сначала один-два пристрелочных выстрела. Это значит, что где-то близко к нам сидит корректировщик с мобильным телефоном и, «два лаптя вправо три портянки влево» — корректирует огонь.

Русские бьют сразу залпом — по координатам, согласно вычислениям. Профессионалы, мать их…

11 ноября 2014 г., позывной «Юрист»

Владу «Пельшу» Науменко, снайперу из второго взвода, 28 лет. Воюет седьмой месяц.

Сегодня его бросила девушка.

Владу командованием разрешено и даже рекомендовано напиться в хлам.

Влад пьет.

…Она сказала, что не может так: типа, она меня будет ждать, ждать, а потом меня убьют — и все, оказывается, зря! Зря ждала, зря отказывала себе в удовольствиях, зря тратила время! Говорит, лучше найти кого-то, кого, б…ь, не убивают! П….ц! П….ц, б…ь!

А что тут скажешь… Спасибо вам, мирные люди, в очередной раз спасибо!

Я не знаю, сколько нас вернется. И не знаю, сколько вас ляжет, когда вернутся те, кому суждено возвратиться.

Вы живете так, как будто вы бронированные. Большая ошибка…

А в остальном — всё у нас хорошо. Базовый лагерь под постоянным обстрелом. Мины рвутся в камышах… Всё зашибись!

13 ноября 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня я стал гвардии младшим сержантом. И заместителем командира третьего взвода.

Прежний «замок», Игорь Комаров, пропал без вести под Иловайском.

Заместитель теперь есть. А вот командира нет. Андрей Ольховский убит, а нового так и не прислали…

15 ноября 2014 г., позывной «Юрист»

Привез матери и сестре Вовы Янчука его орден. Указом Президента от 21 октября, награжден орденом «За мужество» III степени. Посмертно…

Позвонила мне девушка. Следователь СБУ. Ведет дело об убийстве Вовы.

Я охренел. Как?! Он же на войне погиб!

А вот так! У нас нет военного положения. И Украина официально не находится в состоянии войны. Поэтому все наши, кто убит сепарами во время так называемой АТО, считаются не погибшими на войне, а жертвами преступлений — умышленных убийств при совершении террористических актов.

А те, кто ранен, — соответственно, потерпевшие, которым причинены телесные повреждения.

По каждому такому случаю (каждому!!!) заводится уголовное дело, следователи заполняют кучу бумаг, кого-то опрашивают… Сколько сил и людских ресурсов отвлекается на бессмыслицу!

Бред какой-то…

28 ноября 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня Валера Собчишин, я, Паша Калеников, Ромашка, Влад Науменко и Игорь Коваленко едем в Черкасское. Откомандированы в ППД на неделю, для пристрелки винтовок.

У нас скопилось несколько хороших прицелов — нужно их установить на оружие, проверить, как они держат отдачу СВД, пристрелять. Себе я поставлю восьмикратный прицел того же белорусского производителя, который делает и «родные» для СВД прицелы ПСО-1. Его мне подарил старинный друг, однокурсник и коллега Паша Тихий, ныне — председатель Харьковского апелляционного хозяйственного суда.

Вообще, я противник установки на СВД нештатных прицелов. Но в ближайшее время обещают опять ставить задачи в Донецком аэропорту, а там большие расстояния. Нужна дальность…

Из Тоненького нас забирает машиной руководитель одной из шахт города Димитрова — большой патриот, неоднократно помогавший нам углем и продовольствием. Он приехал в базовый лагерь с женой — под обстрелы! Не побоялся же!

Всю дорогу эти замечательные люди нас хвалят и угощают. Немножко неловко, но очень приятно…

1 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

…В «Баринеле» шумно. Не протолкнуться от камуфляжей.

Батальоны вернулись в ППД по ротации.

Все обнимаются. Удивляются, встретив давно потерянных из виду товарищей живыми.

…Шесть лучших (по мнению Ротного) стрелков снайперской роты, откомандированые с фронта для пристрелки новых прицелов, сегодня отдыхают. Кто-то поехал домой, кто-то отсыпается. Я с мотострелками из четвертого батальона пошел выпить пива.

Наша рота не батальонного, а бригадного подчинения. Заменить её некем: как и разведрота, рота снайперов — одна в бригаде. Для нас ротации нет, по-прежнему воюем…

На танцполе жжет резвый, ладный паренек в джинсах, толстовке и тактических перчатках.

Это 23-летний орденоносец Лешка Геер, герой штурма Песок.

И мы со старшиной Максом Тищенко, всё повидавшие, друзей хоронившие, сжимая в руках пластиковые стаканы с пивом, встаем и орем:

— Воины света!..

3 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

Пока мы в ППД пристреливаем прицелы, в наш «прокурорский» домик прилетела мина.

Стодвадцатка упала прямо под ворота гаража. От взрыва вынесло стекла, повыбивало кирпичи из стены, слегка контузило находившегося в комнате Толстого.

А может, и не слегка. Он разве признается?

За всю войну никто в роте снайперов официально контузий не проводил — это считалось дурным тоном. Люди вон ранения официально не проводят и дальше воюют, какие уж тут контузии?!

В гараже был промежуточный склад Ромы Доника. Он создал его потому, что не всегда была возможность проехать туда, куда нужно.

Там лежала одежда, обувь, продовольствие, спальные мешки, газовые горелки, печки-буржуйки… Из подразделений прибывали представители, забирали то, что им было надо, или Рома сам развозил, когда приезжал.

Взрывной волной ворота снесло с петель. Они пронеслись по всему гаражу до самой дальней стены, «причесывая» сложенные в нем вещи. Отскочив от стены, ворота полетели обратно и упали на середине гаража. От гуманитарки мало что осталось…

5 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня праздник — День волонтера…

Мало кто думал, что придется воевать.

Никто не думал, что воевать придется с людьми одного с тобой языка, воспитания, одной истории…

Но война пришла. Не мы в том виноваты.

Не мы отбирали у самих себя огромный кусок территории и захватывали мирные города…

Армия воюет. Воюет в тяжелейших условиях.

Из огромного количества «пиджаков» (наклепанных военными кафедрами офицеров) на фронт пошли единицы, остальные «откосили».

Многих из «сапогов» (офицеров, окончивших военные училища), война выбила. Некоторые оказались неспособными командовать в условиях, когда цвет бордюров уже не важен…

Дошло до того, что генштаб начал создавать корпус фронтовых офицеров — «окопников», разрешив назначать отличившихся в боях сержантов взводными.

Именно этому офицерскому корпусу — лучшим из кадровых, самым патриотичным из «пиджаков», закаленным в боях окопным, предстоит драться на улицах Донецка, штурмовать виадуки, выбивать врага за границу…

Армия выковывается в огне и крови. Превращается в эффективный боевой инструмент.

Но этого никогда бы не произошло без помощи наших друзей, братьев и сестер, жен и матерей, остающихся в тылу!

Это они после работы бегут вязать маскировочные сети и теплые вещи.

Это они, отрывая от своих семей, отдают деньги волонтерам на помощь бойцам.

Это они колесят на своих машинах по дорогам войны, развозя бинокли, тепловизоры и прицелы.

Это они попадают в засады, вырываются из-под артобстрелов…

Всем вам:

бабушке-пенсионерке, принесшей на сборный пункт банку варенья;

предпринимателю, отчисляющему процент с прибыли на помощь армии;

третьекласснице, написавшей солдату письмо, читая которое, стираешь с глаз слезы — всем от нас поклон до самой земли!

Можно воевать в латаной форме. В стоптанных берцах. На воде и сухпаях.

Нельзя воевать без понимания — за что и за кого ты сражаешься.

И ваша помощь, прежде всего, убеждает нас в том, что идет Народная война.

Что мы — защитники Родины. Что мы заслоняем собой страну. Что мы вам нужны…

6 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня мы вернулись на фронт.

Не все прицелы удалось пристрелять, некоторые оказались неспособны удержать отдачу. Однако теперь у нас есть несколько винтовок, с которыми можно решать основные задачи в аэропорту. В их числе и моя, № 93600, теперь уже с восьмикратным прицелом.

Сегодня, между прочим, большой праздник! День Вооруженных сил Украины!

После обеда Ротный ставит задачу. Мне, Паше Каленикову, Игорю Коваленко и Валере Собчишину, при поддержке разведвзвода 1-й БТГР предстоит выдвинуться с 15-го блока в окрестности села Водяне. Старший группы — Паша. Задание — засада на кочующий миномет. По данным разведки, вечером микроавтобус с минометом должен появиться на этом участке…

Оделись потеплее. Натянули маскировочные костюмы. Земляк, живущий теперь в США, прислал мне пару недель назад теплую маскировочную куртку, брюки, шапку и зимние ботинки. Все это, кроме ботинок, белое, с рисунком в тонкую веточку. В посадке в десяти шагах не заметно.

Термобелье, свитер, «горка», заокеанские штаны и куртка: в снегу лежать — удовольствие небольшое!

Прикинув, сколько и как быстро, в случае успешной засады, придется бежать до точки выхода, я решил бронежилет не надевать.

Сели в машину, выехали. Еле-еле, кстати, завелись: очень холодно.

На 15-м блоке встретились с тремя разведчиками первого батальона. За главного у них был молодой пацан с многообещающим позывным «Ястреб».

Выдвинулись к месту засады. Разведчики пошли с нами. Выходили на точку двумя группами: Паша, Валера и два разведчика пошли по периметру полей, а я, Игорь и еще один разведос — напрямки, через поля.

Несмотря на то, что наш путь был намного короче, пришли мы почти одновременно: разведчик все время задыхался, отставал и садился отдыхать. Привыкший к совсем другим разведосам из нашей разведроты и взвода 2-й БТГР, я очень удивился такой «подготовке».

Ну, а что возьмешь? Бригаду в полном составе по ротации не заменяют — некем. У личного состава потихоньку едет крыша (по себе чувствую!). Выход один: проводить внутрибригадные ротации.

Вывели в ППД 2-ю, 3-ю и 4-ю батальонно-тактические группы, а заменить кем? Где людей взять?

Вот и наскребли еле-еле этот первый батальон. Взяли трусов-отказников, «всю дорогу» ошивавшихся в ППД, припугнули как следует. Добавили алкашей, которых командиры за штат вывели и в Черкасское с фронта спихнули. Пристегнули к ним тех немногих ребят, кто вышел из-под Иловайска. Разбавили горсточкой фронтовиков, вернувшихся после ранений…

И получилась Первая БТГР.

Такая распрекрасная БТГР получилась, что наш лейтенант Леша Мороз (на что уж человек уравновешенный!) то и дело восклицает:

— Де мій другий бат?!

Ну, ладно, главное, на место мы все-таки вышли.

Ястреб этот всю дорогу ездил Паше и Валере по ушам, какой он охренительный боец, и что в Ираке он служил, и что все посадки здесь, вокруг Водяного, вдоль и поперек исходил и на пузе исползал.

Ну, ладно: нравится человеку «баланду травить» — пусть развлекается, лишь бы дело делал.

Определили точку выхода, где, после выполнения задания, нас будут ждать эти разведчики. В случае чего их задача: по сигналу выдвинуться нам навстречу, прикрыть огнем.

— Пацаны, если рации ловить не будут, дайте длинную очередь трассерами под 45˚ в направлении «пятнадцатого», — прошептал Ястреб, отползая, — мы сразу выйдем навстречу, отсечем погоню!

С этими толковыми, обнадеживающими словами разведчики, пригибаясь, удалились в направлении точки выхода.

…Около 23 часов, основательно замерзшие, мечтающие о горячем бульоне из пакетика, мы подошли к точке выхода.

Разведчиков не было. По рации они не отвечали…

Добрели до 15-го блока. Нашей машины на месте не оказалось.

Поставили на уши всех, кто был на блоке — и что же выяснилось?

Оказывается, после того как «разведчики» сходили с нами, они не стали оставаться в точке выхода! Они сразу же рванули обратно на 15-й блок, прыгнули в нашу машину — и усвистели в Авдеевку по бл…ям!

Забегая вперед, скажу: всю ночь ни командир этого занюханного разведвзвода, ни сам командир 1-й БТГР не мог этих придурков найти. Только под утро заявились в базовый лагерь, к своим…

Охренеть можно!

А если бы мы выходили «с шумом» — кто бы нас прикрыл?! А если бы у нас, не дай Бог, был раненый — на чем бы мы его вывозили?

Товарищей в боевой обстановке бросили, суки…

И даже не из-за трусости ведь, которая на войне презираема, но хотя бы понятна.

Из-за тупого безразличия к тем, кто головой рискует, исполняя такую же, как у тебя присягу. К самой присяге. К товариществу. А еще — из-за невероятной, непроходимой глупости.

Неужели эти кретины, пробывшие на фронте меньше месяца и не видевшие ничего, страшнее артобстрела, думали, что мы им это простим?!

…В палатке у командира «бэхи», приданной 15-му блоку, отогрелись. Он, добрый человек, предложил подбросить нас на БМП до Тоненького. Мы конечно же согласились.

Доложились Ротному по поводу машины. Ну, в армии нет понятия «украли» или «потерял». Виноват всегда тот, у кого пропало имущество. Выслушали от него, конечно, пару ласковых.

…Очень не люблю в десантном отделении ездить — у меня от хода «бэхи», особенно по асфальту, барабанные перепонки вибрируют, это весьма неприятно. Но сегодня я так рельефно представил себе этот ледяной, секущий ветер, сдувающий с брони, — что сразу полез в десант.

А вот пацаны собирались ехать по-походному, сверху! В последний момент передумали. К счастью…

Сели мы в десант, «бэха» выскочила на дорогу, понеслась.

Прошло минуты две и вдруг — сильный удар! Я подумал, что гранату из РПГ словили…

«Бэха» встала, мы выкатились через десантные люки на асфальт.

В двадцати метрах, поперек дороги, стоял грузовик. Мне показалось, что «Урал». На самом деле — «ЗИЛ». Просто передка у него не было совсем, вот я и ошибся в темноте.

Лобовое столкновение с БМП.

Четверо вусмерть пьяных зенитчиков первого батальона на машине, полной водки и пива. Шли без фар.

Если бы Паша, Валера и Игорь сели на броню, а не по-боевому, при таком ударе их бы, в лучшем случае, поломало о заледеневшую дорогу. Это в лучшем…

Пьяные зенитчики, благодаря алкоголю и броникам, отделались треснувшими ребрами, разбитыми носами и рассечениями.

Телефонировали Ротному о происшествии. Выслушали еще больше. Но объяснять ему разницу между понятиями «попали в аварию» и «устроили аварию» было не время и не место.

Вызвали «таблетку», но она была задействована: повезла в Красноармейск раненого.

Попутного транспорта не было. Собственно, никто мимо нас за все это время ни разу не проехал. Надо же было на пустынной дороге лоб в лоб встретиться с этими дебилами! Фарт…

А холод, между прочим, собачий! И ветер еще…

Решили вывозить этих, поломанных, на БМП. Загрузили их в десант, сами сели на броню. Механ говорит:

— Давайте-ка я грузовик с дороги спихну, а то еще кто-нибудь в него врежется!

Он начинает спихивать грузовик и глохнет на передаче.

Выбить передачу в «бэхе» — не самое простое дело. Механ долго мучится, но ему удается.

Он продолжает спихивать грузовик с дороги и опять глохнет на передаче. Только на этот раз выбить ее не получается.

Пока механ возится с передачей, докладываем Ротному:

— Задерживаемся. Заглохли!

Выслушали еще больше хорошего о себе. Хотя куда уж больше…

Паша лезет на броню помогать механу. И в этот момент что-то щелкает в залитых водкой мозгах водилы грузовика. Выбравшись из десанта, он нетвердой походкой подбредает к нам, задирает голову к стоящему на башне Пашке и вопрошает:

— А какого это х…я вы в нас врезались?!

Я думал, Калина на него просто спрыгнет и затопчет. Орал он знатно. Отборным сержантским матом.

Короче говоря, подняли ребристый. Паша ломом провернул вал. «Бэха» завелась…

И тут наконец-то приехала «таблетка».

Мы передали ужравшихся зенитчиков медикам, сели в БМП и без приключений доехали до лагеря. Там нас давно ждал теплый, дружественный прием от нашего ротного командира, гвардии капитана Н. С. Кудри.

Вот такой вышел у нас праздник — день Вооруженных сил!

Когда немного отогрелись, стали решать, что делать с так называемыми «разведчиками».

Скажу честно. Я был за то, чтобы убить.

Нельзя, чтобы такие по земле ходили.

Сегодня обошлось.

Завтра из-за них погибнут наши товарищи.

Так я думал тогда, не изменил своего мнения и теперь.

Но старшим группы в этом выходе был Паша, и потому окончательное решение было за ним. Он решил по-другому.

Под утро, когда мы спали, Паша сходил, закрыл все вопросы, привел машину.

Разведосы остались живы.

А зенитчики уже через день добровольно рапорта написали: в аэропорт, на ротацию. Кровью искупать…

9 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

В 7 часов Кос, я, Женя Щербина и Игорь Коваленко вышли на поиски русского БПЛА[29], якобы упавшего в окрестностях села Опытное.

Четыре часа бродили по снегу среди посадок, неубранных полей подсолнечника и кукурузы. Прошли 12 километров. Беспилотник не обнаружили.

После обеда Ротный, Ваня Лесик и я повезли в аэропорт, на метеостанцию (радарную станцию, метеовышку — это место называли по-разному) первую нашу группу. Паша Калина, Влад Науменко и Валера Собчишин выходили на Метео на сутки, с задачей: усиление и наблюдение.

Ехали мы на «Урале», приписанном к автобату. За рулем сидел, пожалуй, самый лучший и самый храбрый водитель бригады. Звали его Вова.

Был Вован известен тем, что никогда не отказывался ни от каких поездок. Гонял по фронтовым дорогам под обстрелами, как по проселкам родного колхоза. В терминал — так в терминал, на Метео — так на Метео, в Пески — ну, значит в Пески.

Ротный сидел в кабине, мы — в кузове. Уже под самым аэропортом грузовик был обстрелян из стрелкотни. По забору, мимо которого мы ехали, пошли искры попаданий. Паша, сидевший у заднего борта, успел навалить короткую очередь ответки — и машина нырнула во двор метеостанции.

Поиски упавшего русского беспилотника

Пацаны начали выгружать вещи. Ротный и водитель пошли внутрь разбитого дома. Мы с Ваней заняли позицию за грузовиком, взяли на прицел ворота, представлявшие собой широкий проезд в заборе. Сепары вяло обстреливали метеостанцию из АГСа. Посвистывали пули.

Метеостанция Донецкого аэропорта представляла собой огороженный забором квадрат территории, площадью примерно с полгектара. От Метео до взлетно-посадочной полосы было меньше 300 метров, гораздо ближе, чем от терминалов. В восьмистах метрах южнее высилась диспетчерская вышка.

На территории метеостанции находилось полуразрушенное одноэтажное здание, метров двадцать в длину. Еще имелись две радарно-метеорологические вышки — тоже основательно разрушенные, и всякий «мелкий триппер»: сарайчики, будочки, лавочки со столиком. Вся эта инфраструктура была в хлам расклевана осколками и пулями.

9 декабря. Метеостанция Донецкого аэропорта

Левее здания, перпендикулярно взлетно-посадочной полосе — холм, на котором нарыты окопчики. Часть окопа перекрывалась бетонной плитой.

Прибежали два местных бойца, принесли АГС и быстренько навалили сепарам ответку в четверть «улитки».

Пришли Ротный и Вова-водила. Мы поехали обратно.

Назад прошли без выстрела…

Метеостанция. Паша, Валера и Влад под обстрелом выгружаются из машины

10 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

В 5-30 утра Ротный, я и Ваня Лесик выезжаем на позицию «Зенит». Там, помимо бункеров и разных РЛС, огромное количество законсервированной автомобильной и бронированной техники. Наша задача: прикрыть наших технарей, пока они будут выволакивать с «Зенита» законсервированный БТР.

Ремонтники подготовились хорошо, видимо, что-то знали. Сформировали целую колонну: и БРЭМ, и «Урал» взяли с собой, тот самый, из автобата, с водителем Вовой.

На въезде в Опытное, у позиции Кота, БРЭМка сдохла. Пришлось идти с одним «Уралом».

На «Зените» сегодня было тихо. Громко было чуть южнее, в Донецком аэропорту. Поэтому мы все дружно занимались «семидесяткой»[30]. Ваня, как инженер-автомобилист, да еще и обучавшийся на военной кафедре вождению бронетранспортеров, лично сел за руль, когда «Урал» выволакивал бронемашину из капонира.

Все получилось. Броню принайтовали к грузовику и почапали на базу.

В 15–30 мы с Игорем Коваленко на том же «Урале», с храбрым Вовой за штурвалом, поехали забирать группу с метеостанции аэропорта.

В этот раз проехали без стрельбы, забрали пацанов.

Пока ехали обратно, Вовка рассказал мне, что за многомесячную фронтовую службу и мужество, командование наградило его ценным как бы подарком.

— Добирайся, сержант, до «Зенита», бери любой грузовик, на выбор, какой заведешь — и гони его в родную деревню! Все равно арта разобьет: много их уже там, покореженных, валяется…

Грузовик в селе — большое дело: всегда прокормит и пропоит. На «Зените» еще можно найти новенький, осколками почти не тронутый. Только на консервации они все, время надо, чтобы расконсервировать.

Я пообещал Вове побеседовать с нашими, чтобы обеспечить силовое прикрытие операции по вытягиванию с «Зенита» его награды за храбрость. Такому человеку грех не помочь!

Пока я катался, мою койку в приказном порядке перетащили на второй этаж дома Новосельцева. Ротный давно порывался меня туда перевести — отапливать дровами два дома полностью не получается. Так что теперь в «прокурорском» домике остались только Толстый и Медведь. Они живут в кухне — ее легче всего протопить.

В домике Новосельцева на первом этаже живут Кос, Ромашка, Влад и Саня Чуваков. На втором — Ротный, Ваня Лесик, Паша, Валера, Женька, Леша Мороз, Игорь Коваленко и Дэнчик. Ну, и я теперь.

Раньше в подвале, в баньке, жил Морячок, но он уехал в Черкасское еще месяц назад.

11 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

За то, что делают рядом с нами, с Армией, ребята из ДУК ПС, из ОУН — наше братское Спасибо.

Уважение наше. Без всяких.

А то, что некоторые журналисты сейчас делают — так про то у меня есть свое слово. Грубое, но уж какое есть. Солдатское.

…Как-то вечером, в ноябре, мы возвращались из Авдеевки.

В дороге начался артобстрел. Сепары ударили по нашим. Наши навалили ответку. Загорелся завод…

Для тех, кто понимает, Авдеевский химкомбинат — это НАША территория.

Не вражеская.

С июля месяца — наша. Даже не пограничная. НАША!

Пусть и в полосе досягаемости их артиллерии…

Короче, едем мы, и уже где-то в километре от базового лагеря встречаем машинку, а при ней — людей с видеокамерами.

Остановились. Спросили с них.

«Интер».

ОК, ладно.

Тут к нам вопрос:

— А что произошло?!

— Артиллерийская дуэль произошла, а вы шо подумали?

— А кто в завод попал?!

Мы такие, провоевавшие, на тот момент, по 4 с лишним месяца, с недоумением:

— Сепары, ясен хрен!

Эти, с ДИКОЙ надеждой в голосе — и почти хором:

— А может, это наши попали?! Ну, типа, пару делений туда, пару сюда — и засадили, а?!

— Да вы чего, пацаны! Артиллерия, конечно, бог войны, но чтобы на 45 градусов ошибиться, этого не бывает! — свели мы все к шутке и уехали.

Но честно: осадок остался…

Осадок — к вопросу об акцентах. К вопросу о подаче материала.

К вопросу об информационной войне…

13 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

Телевидение и Интернет взорвались возмущением.

Наш офицер при проведении «договорной» ротации бойцов в терминале ДАП пожал руку сепару! Это по поводу видео с сепарского блока перед въездом в аэропорт, с рукопожатием нашего Купола и их Мотороллера.

Все новостные сайты, социальные сети гудят: братание с врагом, зрада…

Ну, ярлыков вешать не надо, предательство там, измена…

Ситуативная глупость — да.

Растерянность — безусловно, ведь ситуация, мягко скажем, невиданная.

Все это в совокупности.

Наш Купол — он ведь не дипломат, обычный мобилизованный офицер, и никакой он не замкомбрига, как пишут в Интернете! Он заместитель командира 1-й БТГР.

Да, все это неприятно. Однако никак не отменяет фактов:

93-я гвардейская четырежды орденоносная мехбригада провела в июле-августе блестящую наступательную операцию, захватила кучу населенных пунктов — и держит свои позиции повсеместно!

Бригаду не выводят с фронта по ротации — а она все равно держится!

Ее не пополнили ни одним из новых образцов военной техники (кугуары, дозоры и прочие ништяки не для нас!), но она вгрызлась в рубежи — и держится!

Растянутая в нитку от Пантелеймоновки до аэропорта включительно…

С выбитыми на 30–40 процентов подразделениями…

С разношенными артиллерийскими стволами, с выжженной активной броней — а держится!

И будем держаться. Вот так вот…

А вообще-то, как по мне, вся эта затея с проводкой колонн через сепарскую территорию — изначально порочна. И в силу своей изначальной аморальности, извращенности, противоестественности — породила столь же противоестественную ситуацию с этим долбаным рукопожатием…

14 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

В раздумьях весь.

И в штабах, и в СМИ, и на СЛОН-FM ходят упорные слухи про 4-ю мобилизацию и демобилизацию тех, кого забрали в первой волне, и тех, кто на фронте по 5 месяцев…

Я и то, и это. Но есть нюанс. Я НЕ ХОЧУ.

Я имею право довоевать до конца. До Победы.

И если для этого надо будет драться много лет — значит, буду столько, сколько надо.

С немцем вон четыре года воевали — и не демобилизовывались!

С другой стороны, уйти на контракт не могу — все же хотелось бы, чтобы сохранилось место работы, а оно только за мобилизованными держится. Зарплата гражданская, опять же… Все мы люди.

Можно, конечно, надеяться, что президент оставит дальше воевать тех, кто готов, а остальных из первой волны дембельнет… Но кто его, президента, знает?

Как подумаю, что пацаны будут тут рубиться, а я в кабинете сидеть — передергивает всего.

Один шанс, короче, вижу: если волны моб— и демо— хоть краешком друг на друга наложатся — можно попытаться, сразу же после дембеля, мобилизоваться в четвертой волне. Ну, денег, наверное, дать придется, чтобы на фронт отправили…

15 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

Утром к нам в домик пришел Мастер — подполковник Михал Михалыч Чумаченко, офицер разведки ОК «Південь». Ребята из СБУ проводят в наших краях операцию. Обратились к Мастеру с просьбой подобрать людей в группу захвата.

Пошли две «двойки»: Ротный — Ваня и Кос — Жека. Будут брать сепарского арткорректировщика…

15 декабря 2014 г., командир 1-го взвода роты снайперов 93-й гвОМБр гвардии старший лейтенант Иван Лесик

Вместе с Мастером, товарищем капитаном, Костей и Жекой выдвинулись к железнодорожному переезду у поворота на Очеретино.

Задача — захватить пидора, передающего сепарам данные о перемещениях и позициях наших войск.

На переезде встретили машину СБУ-шников, провели в Новоселовку. У них в пикапе оборудование специальное — засекли сигнал мобильного телефона, взяли привязку к местности. Их старший показал на три дома:

— В одном из этих, точно!

Мастер с Косом взяли на себя крайний левый дом, мы с товарищем капитаном — правый. Центральное здание решили оставить напоследок — Жека остался у машины следить за происходящим там, пока мы зачищаем фланги.

Ваня Лесик

Калитка заперта. Товарищ капитан, просунув руку сверху, пытается отпереть изнутри.

На крыльцо вышел какой-то мужик. Лет 45-ти, глаза раскосые… Увидел нас, сунул руку в карман и бросился бежать через двор.

Я перемахнул через забор и кинулся догонять.

Мужик пытался перепрыгнуть через соседний забор, но зацепился штаниной и повис.

Я стащил его, положил на землю. Подоспел товарищ капитан и остальные наши.

В кармане у мужика — мобильный телефон, который он успел выключить. Ничего: включили, отследили сигнал. Наш клиент, тот самый!

Мужик сам из Песок родом, в Новоселовке живет у родственников. Передает сепарам развединформацию. За деньги.

Ну, что: обыскали дом, забрали документы. Мужика этого отдали СБУ-шникам. Довели их обратно до переезда и распрощались. Нормально, считаю, сработали. Придавили гниду!

20 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

По поводу фур, пенсий и прочего — скажу нетолерантно и жестоко. Так, как думаю. Ожесточила война, что делать… Я не политик. Солдат.

ВСЁ для Победы — так надо мыслить сейчас. Потому я за блокаду. Тотальную.

Пока не отдадут всех пленных, а дальше — посмотрим. Это война.

Мирные страдают на войне, это, к сожалению, данность.

Если им не нравится страдать — наверное, не надо было кидаться в апреле под бронетехнику 25-ки. Ходить на «референдум». На «выборы» Захарченко.

Плевать в украинских военнопленных, когда сепары водили их по Донецку, как наши немцев по Москве во время «Багратиона», в 1944-м…

Это ИХ родные города и поселки захватил враг.

Но я вот как-то не слышал, чтобы донецкий люд с топорами лез драться на улицах. Значит, не такой уж и враг это для них…

Так какая тут гуманитарка и пенсии?

Стариков жалко, конечно. Они под замес попали жестко. Но всех не оплачешь…

23 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

Ездил в ППД по делам роты, зашел в штаб. В строевой части увидел наградной лист на Ромку Медведева, «Бандеру». Мы с ним в одном автобусе из Харькова в бригаду приехали 18 июня.

Вот часто говорят: мол, герои вы, герои…

Это только кажется. Ошибка это. Мы обычные.

Просто такое дикое количество народу в тылу трется, что многие думают: те, кто на передке, герои уже по факту.

Это конечно же не так. Но герои — есть:

…Під час бою 13 серпня 2014 р. в селищі Новоселівка молодшим сержантом Медведевим Р. Г. було знищено гранатометний розрахунок бойовиків. Під час бою в селищі Василівка 13 вересня 2014 р. молодшим сержантом Медведевим Р. Г., вже після отримання багаточисельних поранень від розриву осколково-фугасного снаряду, було особисто, за допомогою гранатомету, знищено танк бойовиків та вмілим використанням стрілецької зброї знищено групу піхоти…

Вот это я понимаю, уровень. По-взрослому.

В одиночку танк из граника сжечь — это не в рукав высморкаться…

Кстати, у нас в ППД теперь новый старшина роты — Саня Гладкий, шахтер из-под Павлограда. Справляется, по-моему, неплохо. Саня списан с фронта 4 июля, по болезни. Руки он себе в шахте испортил…

Познакомился я наконец-то и с замполитом роты, старшим лейтенантом Владимиром Долгих. Он до начала ноября в 3-й БТГР был, а теперь в Черкасском. Прикольный такой парень. Волосы в косичку заплетены.

24 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

В аэропорту идут договорные ротации.

Раньше ездили, что называется, «через взлетку», вдоль летного поля: въезжали в пролом в заборе и мимо диспетчерской вышки, мимо пожарки — в терминал. Артиллерия прикрывала прорыв, доезжали. Иногда и с потерями, конечно, не без этого.

Из-за перемирия артиллерию задействовать на прикрытие в полной мере не удается. Каждая «нитка» на терминал — с потерями. Туда пришли — два-три «трехсотых» по дороге, забрали смену, обратно пришли — два-три «трехсотых», и это в лучшем случае…

И потому командование, ради сохранения личного состава, приняло решение добазариться с сепарами. Колонны теперь через Авдеевку заезжают прямо в Донецк. Там сепары досматривают наших… Решают, что им с собой можно иметь, а что нет!

Ненавижу…

Для себя принял решение.

Если надо будет идти на терминал — я откажусь.

Приказ не приказ, пусть думают, что хотят, пусть судят — но через сепарские блоки я не пойду.

Если же когда-нибудь опять будут ходить через Пески, прорывом по взлетке, как раньше, — пойду с радостью.

Они могут там договариваться.

Могут вырабатывать «совместные пути преодоления кризиса».

Могут лить слезы о том, что «самое дорогое — это жизни наших солдат».

Все знаю.

И что приказы не обсуждают. И что перемирие.

Но когда сепары досматривают украинских солдат, когда сепары им указывают, сколько нести на себе боеприпасов…

Для меня это слишком.

Я открою огонь.

И похер на то, что все мои, кто рядом со мной будут, умрут в перестрелке.

Вот похер — и все…

Я знаю, что я крепко вспыльчивый.

И знаю, что на войне стал совсем невыдержанным.

Да, это недостатки.

Но я еще способен прогнозировать собственное поведение.

Поэтому — простите мне, пацаны!

Но для всех будет лучше, если я не пойду с вами на терминал через их блоки…

Моя дорога — «через взлетку»…

Доложил об этом всем Ротному. Он должен знать. Разговор (довольно эмоциональный) происходил в машине, как раз Ротный, Ваня-лейтенант, Кос и я ехали на КП комбрига, под Очеретино.

Командир сначала вскипел: Приказ! Мы солдаты!

Попытался объяснить, что я просто не смогу, вот с моим характером — не смогу, что мне после такого позора только стреляться, а зачем же стреляться, если еще и несколько сепаров с собой забрать можно…

Ваня Лесик, кстати, поддержал, высказался в том плане, что ему вся эта хрень тоже категорически не нравится, и он бы их всех на ноль помножил.

Командир вроде понял, усмехнулся:

— Ну, понятно, были б у меня такие дедушки, я бы, может, тоже так думал!

А чего дедушки? У него не хуже. Тоже честно воевали…

Метеостанция

25 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня большая радость! Бригада наша, богоспасаемая, вспомнила о своих снайперах и от щедрот выделила нам машину. Новенький пикап Mazda белого цвета. Таких машин в бригаде уже несколько: волонтеры-патриоты подогнали. Кто — точно не знаю, наши говорили, что вроде Алексей Тамразов.

Скатались сегодня на новой машинке и в Пески, и в Карловку, и в Красноармейск.

В общем, все у нас в норме. Из-за перемирия в ноябре-декабре боевая активность снижена. Базовый лагерь по-прежнему под обстрелом…

К нам приехали Снежана Потапчук с кинооператором Светой. Живут в нашем домике, но ездят по всей полосе ответственности бригады. Снимают новый фильм.

26 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

Сегодня Ротный, я, Ваня и Кос опять прикрывали встречу комбрига с сепарами из батальона «Восток».

Встретились там же, за поселком Красный Партизан, на трассе Горловка — Донецк.

Комбриг договорился об обмене пленных. Сразу после Нового года. Мы отдадим одного. Сепары — четверых…

Сегодня к нам в гости заезжал Ваня Мирошник! Он сейчас воюет с 74-м разведбатом в наших местах. Говорит — через пару дней они уходят в аэропорт, будут воевать на терминале.

27 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

Перемирие, перемирие… Хемингуэй когда-то сказал о потере батальона:

— Ты теряешь свой батальон из-за ошибок в расчетах, приказа, который невыполним, немыслимо тяжелых условий. И еще из-за собственного скотства…

Потому хочу сказать о перемирии. Как бы имею право.

Отсюда, с передка, вообще о многом имеешь право говорить. Это жирный плюс.

Я не знаю истинных мотивов перемирия, целей, причин… Я знаю одно.

Это полная хрень!

Как может Верховный Главнокомандующий во время войны говорить, что жизни украинских солдат для него — высшая ценность?!

Более того: мотивировать этим заключение соглашений с противником? Как это возможно?!

Для главнокомандующего, как и для любого военачальника, высшими ценностями должны быть защита Родины. Победа. Свобода и независимость Отчизны. А не жизнь солдат!

Суть войны в том, что командующий ставит на карту жизни солдат ради выполнения задачи.

Все. Точка. Остальное — от лукавого.

Командующий обязан беречь своих бойцов, но как?! Заворачивая их в ватку? Или вообще — отказываясь от задачи, лишь бы кто не умер?!

Нет. Не так берегут людей на войне.

Берегут, десять, двадцать, тридцать раз обдумывая будущую операцию.

Берегут, тщательно планируя удары и их обеспечение.

Берегут, выбивая, выгрызая все необходимое из вышестоящих штабов, не боясь прослыть склочником и дол…бом.

Берегут, иногда лично ползая в грязи переднего края на рекогносцировках.

Скрупулезное планирование операции, грамотное ее обеспечение, оперативная и адекватная реакция на изменение боевой обстановки — вот залог сохранения людей на войне.

Многие из них все равно умрут. Такое это ремесло — солдатское.

Потому, что это война.

Но эти потери будут действительно неизбежны.

Потому, что если человек готов рискнуть жизнью ради выполнения задачи (что происходит сплошь и рядом), значит задача — важнее жизни.

Потому, что такая это работа — командовать: ты отдал приказ — и кто-то умер. А от грамотности и своевременности твоего приказа зависит: сколько умрет людей и за что умрут они…

Без потерь не бывает войны. И нельзя сохранить людей, отказавшись вообще от выполнения задачи.

Так можно только войну проиграть…

28 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

Выезжаю в Харьков с задачей перегнать на фронт УАЗик, который для нас купили волонтеры.

Дома денек побыть — дело хорошее. Вот только дальнюю поездку на УАЗике зимой никак нельзя отнести к числу моих любимых развлечений. Однако не будем раньше времени ругать машинку: может, она хорошая?

30 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

Предчувствия его не обманули!

Я выехал под вечер. И вечером начался снегопад. Не, не так: СНЕГОПАД!

Пока доехал до съезда со старой Днепропетровской трассы на новую — асфальта из-под снега уже не было видно. Намело сантиметров 20.

Переехать на новую трассу я не смог, сколько ни старался. Пришлось ехать прежней дорогой.

Пока ехал, чувствовал себя наполеоновским солдатом, отступающим из Москвы к Смоленску по старому, разоренному тракту. Дорога от обочин не отличалась совершенно. Чистое поле. Видимость — пара метров.

Под утро дополз до Черкасского. Снег перестал. Выкатилось солнце. В ППД поспал пару часов и поехал на фронт.

После обеда прибыл. 13 часов в дороге. Шесть раз с трассы слетал…

Наши к празднику готовятся, елку наряжают. Завтра Новый год и день рождения Николая Сергеевича Кудри. Ему исполнится 31 год.

Кстати, Ротный теперь гвардии майор! А Ваня Лесик — гвардии старший лейтенант! Вот так вот! Ждем обмывания звезд!

31 декабря 2014 г. — 1 января 2015 г., позывной «Юрист»

Праздник удался!

Во-первых, в базовом лагере было тихо: в новогоднюю ночь сепары его не обстреливали.

Во-вторых, было много гостей! Приехали наши волонтеры — Рома и Люда, Паша и Лена. Приехали гости из батальона «Киев-1»: Оля Билык и с ней еще пятеро ребят. Приехал гвардии полковник Микац.

Было очень весело, много шутили, пели и смеялись. Комбриг вручил всем снайперам грамоты, а Косте, Ромашке, Валерке и мне — еще и знаки «Відмінник Збройних сил України».

02 января 2015 г., позывной «Юрист»

Едем прикрывать обмен пленными. Происходить все это дело будет на мосту за «Царской охотой».

Обменивать комбриг едет лично. С ним — журналисты и Рома Доник с Людой Негриу. На прикрытие от роты идут Ротный, Ваня, Костя Ходак и я. Еще разведчики будут.

На мосту наши меняют одного сепара на четверых украинских солдат.

Расходимся без происшествий, уезжаем в Авдеевку.

Обмененные бойцы — из разных частей: батальон «Донбасс», БТРО «Горынь», 128-я горно-пехотная бригада и 208-я гвардейская зенитно-ракетная бригада. Откуда тут взялся этот зенитчик, его часть вроде по-прежнему на юге стоит — в Херсоне и Николаеве? Чего только не бывает на войне…

2 января. Авдеевка. Перед обменом пленных. На заднем плане Ротный и Кос

Обмен пленными

У того, который из 128-й, ноги сильно обморожены. Его сразу грузят в «Скорую».

03 января 2015 г., позывной «Юрист»

Сегодня в Пески должен приехать Турчинов, а с ним — куча генералов из ОК «Південь». Мы будем на прикрытии.

Утром подъезжаем в Пески, проверяем маршруты, по которым, возможно, гости будут ходить.

На прикрытие выезжаем вчетвером — Ротный, Ваня Лесик, Кос и я.

Турчинов походил по передовой, пообщался с минометчиками возле школы. Командир минометной батареи воевал еще в Луганском аэропорту, ему было, что рассказать секретарю СНБО.

На капоте развернули карту. Турчинов спросил комбрига:

— Что нужно, чтобы сепаратисты не могли обстреливать наши позиции в аэропорту?

Турчинов в Песках

— Взять поселок Спартак! — ответил комбриг.

Похоже, будем брать Спартак…

4 января 2015 г., позывной «Юрист»

Ничего особо интересного, так — пара выездов на сопровождение комбрига в Пески, в Водяное… Ну, постреливают. Самое интересное будет завтра: выходим на метеостанцию Донецкого аэропорта.

Воевать будем посменно: каждая смена по 4–5 человек на 4–5 суток. Задание — усиление гарнизона метеостанции, отражение возможных атак, снайперские задачи.

Сначала старшим группы, в составе: Ромашка, Жека, Влад Пельш и Саня Панда, должен был идти я. Но Ваня Лесик, как человек деятельный, узнав, что намечается такое «веселье», убедил Ротного отправить на Метео и его. Так что Саня Чуваков, несмотря на протесты, остается в базовом лагере, а старшим группы идет Ваня.

Я беру винтовку, АПС и лучший в роте тепловизор. Ваня и Женя Щербина — АКСы с подствольниками. Ромашка — мой РПК. Влад — АКМ с ПБС. Еще повезем с собой ПКМС без станка. Гранатометы не берем — на метеостанции их много.

Захожу в Интернет, открываю спутниковую карту. Промеряю дистанции, которые могут понадобиться мне и пулеметчикам: Метео — старый терминал, Метео — взлетка, Метео — рулежка, Метео — монастырь… Все записываю на бумажку и дублирую в айфон. Эта бумажка, кстати, до сих пор хранится у меня.

Беру пару комплектов термобелья, пару флисовых шапок, запас термоносков. Ротный дарит мне перчатки — точно под расцветку моего заокеанского маскировочного костюма. Где только достал?! Очень приятно…

5 января — 9 января 2015 г., позывной «Юрист»

Выехали, как стемнело. Саня Чуваков за рулем, в салоне «Мазды» Ротный, я и Ваня. Женька, Влад и Ромашка — в кузове. За нами идет машина с правосеками, они тоже вывозят свою группу на метеостанцию Донецкого аэропорта.

Женя, Ваня, Ромашка, Влад

Прошли по-тихому, без стрельбы. Выгрузились, попрощались.

На метеостанции в нашу смену подобралась интереснейшая компания.

Единого командования там не было. Был самый старший по возрасту дядька, ветеран Приднестровской и Чеченской войн. Звали его Андрей Пастушенко, позывной «Сивый». Он служил в батальоне ОУН. Выполнял обязанности коменданта гарнизона, следил, чтобы все вовремя друг друга сменяли на позициях, держал радиосвязь с бригадой.

Сам он на эти своеобразные дежурства тоже заступал, стрелял. В тяжелые моменты обороны выбегал под обстрел, чтобы подбодрить своих ребят-ОУНовцев, когда они стояли на позициях. Хороший дядька.

Среди других бойцов батальона ОУН выделялся парень с позывным Бэтэр. Прозвище такое он заимел потому, что во время срочной службы был башенным стрелком на БТР. А еще он говорил, что жег милицейский БТР на Майдане.

До ОУН Бэтэр служил в батальоне «Шахтерск». Когда я об этом узнал, то сразу всё ему припомнил: и то, что они на Первомайское с нами не пошли, а остались в холодочке лежать, и каску Вани Лесика, которой они в Песках «ноги приделали».

Шутил, конечно. Какие уж предъявы, когда следующая мина-«стодвадцатка» может не в поле за забором, не во двор, а в крышу воткнуться. И расплескать по стенам того, кто предъявляет, и того, кто отмазывается…

Одновременно с нами на метеостанцию прибыли несколько правосеков.

Был среди них Илья Богданов, офицер погранвойск ФСБ РФ, приехавший в Украину сражаться на нашей стороне.

Илья успел поучаствовать в боевых операциях в Дагестане. До прибытия сюда, на Метео, воевал на диспетчерской вышке.

Человек он очень располагающий к себе. Однако у меня в голове не укладывалось: это как же нужно было потомственному офицеру накосячить там у себя, во Владивостоке, чтобы, бросив все и плюнув на присягу, приехать сюда, драться за Украину?!

Впрочем, воевал Илья храбро. Просто сама правосековская концепция войны на Метео мне была не по душе.

Снайпера приучены боеприпасы зря не тратить. Один патрон — один враг, это правильный подход. До старого терминала 1300 метров, до монастыря — 1700–1800. Даже для лучшей в роте СВД с восьмикратным прицелом дистанции, мягко скажем, предельно-запредельные.

За весь срок пребывания на метеостанции Донецкого аэропорта из СВД я сделал один выстрел.

Ясным днем, с позиции «Кабина», по близкой цели. Когда сепары, перебегая в проломе забора, показались за кустарником. Они тогда в очередной раз пришли нас «покошмарить», ВОГов покидать.

В надежде их прищучить, мы с Ромашкой прибежали на Кабинку, где стоял (вернее сидел, ибо «Утес» наваливал — будь здоров!) молодой ОУНовец…

Всего один выстрел!

Но в результате этого выстрела я уверен.

Ладно, о таких вещах я ни говорить, ни писать не люблю… Просто, когда вспоминаю, как правосеки без толку жгли боеприпасы, стреляя из РПК на полтора километра, — до сих пор зло берет!

А ведь говорил я — и Илье, и Рэму, уже и «на пальцах» объяснял: противник у нас серьезный, а Луганский патронный завод под сепарами! Сожжем по дурости всё, что есть, — где новое возьмем? В штыковые атаки походить захотелось?

Но не восприняли мои аргументы правосеки. У них ответ один:

— Мы патроны в любом количестве у «вояк» за водку купим!

Вот и спорь с ними…

Рэм, кстати, это Руслан Качмала, правосек-земляк, из Харькова. Крепкий такой парень, храбрый. Тоже пострелять в белый свет большой любитель.

Был еще правосек — студент юракадемии. Дипломник вроде. На том же факультете учится, где и моя дочка. Который и я заканчивал когда-то…

Было несколько человек из батальона «Днепр-1». Они как раз на следующий день ротировались, приехали другие. Одного из них, крымчанина, с которым мы долго беседовали о нашей войне, я после дембеля случайно встретил на улице в Киеве…

Гостил на метеостанции и сугубо гражданский человек, тем не менее, имеющий позывной — «Профессор». Это был Алексей Гарань, настоящий профессор политологии из Могилянки. Во время зимних каникул приехал на фронт, посмотреть своими глазами, как тут что, поддержать бойцов. Новый год в Песках праздновал, а Рождество — на метеостанции решил. Смелый человек!

Когда мы прибыли, встретили на Метео двух журналистов. Ребята из кинодокументальной группы «Вавилон'13» снимали фильм о войне. Они пробыли с нами до конца следующего дня.

Метеостанция ДАП. Ромашка

А еще в нашу смену были два арткорректировщика из 80-й десантной бригады. 7 января пришла группа спецназеров из 3-го полка. Причем, та самая группа, в которой служит наш Рустам! Сам он, к сожалению, не приехал: заболел сильно.

Сразу же по приезде мы с Ромашкой приступили, так сказать, к обороне объекта. На холме, прикрывающем здание метеостанции с Востока, были вырыты окопчики и оборудованы позиции. Они назывались «Кабина» и «Север». «Кабина» представляла собой окоп на гребне холма, частично перекрытый бетонной плитой и обложенный по фронту большими тротуарными плитами. Сверху его закрывала фанерная кабинка.

Позиция «Север» располагалась на северном склоне холма. Это был врытый в склон полудзот-полублиндаж.

На обеих позициях лежали радиостанции и тепловизоры, правда, не очень хорошие — наш теплак был лучше.

Ваню Лесика Рэм-правосек подбил идти в разведку. Ну, Ваню на такое дело не надо долго уговаривать. Влад, со своей бесшумкой, прикрывал их путь отхода.

В эту ночь было относительно тихо: в направлении метеостанции постреливал сепарский «Утес» да посвистывала изредка излетная «стрелковка». Часто выстрелов не было слышно, только вдруг: дзынннь! — ударила по радиолокационной вышке пуля! Дзынннь! — еще одна! Звяк! — а это, похоже, 12,7 прилетело. Бум! — пуля вошла в кабинку…

На фоне светлого зимнего неба отчетливо виднелся новый терминал. На его крыше мерцал какой-то огонек. Где-то там сейчас пытается уснуть, или наоборот, всматривается во тьму разведчик Ваня Мирошник…

Ваня-лейтенант сходил с Рэмом в разведку с пользой. Полазили, посмотрели нарытые сепарами туннели северо-восточнее метеостанции, потом пошли к разбитому бензовозу, смотреть, где стоят сепарские танки.

Первую ночь я спал в штабной комнате. Ну, как спал: там особо не поспишь, все время люди шорхаются, да и второй раз ночью нужно было на позицию заступать. Пацаны облюбовали комнату в конце здания, но ее еще предстояло привести в порядок.

На следующий день стало стремительно холодать.

Когда я сейчас смотрю в Интернете погодные архивы, вижу, что последующие три дня — с 6 по 8 января 2015 года, были аномально холодные для той, аномально теплой, зимы.

В 2014–2015 годах под Донецком большинство зимних дней были с плюсовой температурой. И только в эти три дня нашей смены температура падала до минус 28 с ветром.

Холод в чистом поле был лютый. Я надевал две шапки сразу — флисовую и вязаную. И все равно не уберегся: к исходу 7 января заболел…

Утром 6 января я помог пацанам дооборудовать нашу комнату. Она была совсем малюсенькая, но мы смогли обустроить там четыре места на высоких столах-топчанах. Пятое спальное место представляло собой перевернутый шкаф-пенал. Человек на нем полностью не помещался, ноги приходилось подгибать.

Пробив дыру в потолке, вывели буржуйку, навесили дверь.

На метеостанции всего было полно: еды, воды, боеприпасов. В коридоре стояли печки-буржуйки, лежали вязанки дров, охапки «Агленей»[31], выстрелы к РПГ-7, ящики с патронами. Был заполнен боеприпасами и окоп на «Кабине». Отдельный окоп, тоже перекрытый плитой, был вырыт во дворе. Там хранились гранатометы, гранаты, ракеты ПТРК.

Были на Метео и ПТРК «Фагот», и СПГ-9, и два АГС-17. За забором ждала своего часа пара МОН-50, провода были выведены в электрощитовую.

Вообще, с минами на метеостанции дела обстояли неважно. В штабной комнате на маркерной доске была нарисована примерная схема периметра и сооружений. На этой схеме, опять же примерно, были указаны места постановки растяжек и довольно точно — МОНок.

Повторюсь: единого командования не было. И разные подразделения по-разному ротировались. Поэтому, о том кто, когда и где именно за забором ставил растяжки, защитники метеостанции имели весьма смутное представление.

Ваня тоже загорелся идеей расставить растяжки, и мы с ним несколько часов приматывали гранаты к металлическим колышкам, навязывали проволоку. Правда, поставить их так и не пришлось: началось такое мощное валево, что выйти за забор надолго не представлялось возможным.

Наш Ваня очень понравился Сивому своей командирской рассудительностью и решительностью, и он, от щедрот, выдал нам новые теплые спальники.

Мы продолжали ходить на позиции на холм и на ночной обход периметра.

Сепары постреливали из крупняка и обычной стрелкотни. Частенько наваливали из АГСа и минометов.

Особенно прикольно было наблюдать и слушать, как правосеки бьют из РПК по удаленным целям, лежащим за пределами прицельной дальности. Бьют-бьют, выпрашивая ответку, и наконец — хренак! Ответка прилетает. По всем нам. Только уж слишком непропорционально тяжелая ответка получается: 120 мм.

Ну, на то и война.

Наша артиллерия тоже не молчала — била и по Спартаку, и по «Вольво-центру», и по позициям сепаров у монастыря.

Слышишь в рацию:

— Дедушка курит, дедушка курит!

Это наши реактивщики запускают по сепарам свои «сигареты» калибра 122 мм.

6 января я стоял на «Кабине», когда правосеки Рэм и Илья залезли на радиолокационную вышку. Там они торжественно, с салютом, водрузили рядом с желто-синим красно-черный флаг. Пацаны из «Вавилон'13» это все засняли.

К сожалению, долго флаг не простоял. Сепары почему-то обиделись, пытались-пытались и все же срезали его из НСВ «Утес». Но потом его опять водрузили: в смену Коса на метеостанции флаг уже опять, что называется, гордо реял.

Сепары вообще не давали нам скучать — регулярно подбирались к забору, закидывали из подствольников ВОГи, постреливали. Мы не оставались в долгу.

Ваня с Ромашкой притащили АГС и увлеченно накидывали из него гранаты в посадку, восточнее Метео. Мы с Женькой сидели на холме и пытались засечь разрывы, чтобы скорректировать огонь.

Поздним вечером 7 января я почувствовал себя совсем больным: температура, интоксикация, кашель. На метеостанции было много жаропонижающих порошков, и оставшиеся до замены двое суток я провел в основном, на «Колдрексе». Есть не хотелось.

Ваня предложил замениться на два дня раньше, но я, разумеется, отказался. Тогда он освободил меня от дежурств на холоде, и я выбегал только по тревоге, когда к метеостанции приходили сепары…

Подвал на Метео — всего один, совсем маленький, и он не предназначен для укрытия от огня. Это жилое помещение, там живут правосеки. Несколько комнат были разрушены, окна-двери выбиты. В оставшихся ютились защитники. Несколько человек жили и в землянке, вырытой прямо во дворе, перед зданием.

Метеостанция ДАП

8 января, с наступлением темноты, обстрел многократно усилился. Мины рвались вокруг станции. Перекрытие в одну бетонную плиту для «стодвадцатки» — не преграда. Это наглядно подтверждала дыра в потолке коридора.

Сепары под прикрытием темноты подтянули поближе, куда-то в посадку, АГС и наваливали еще и из него.

Был тяжело ранен Сивый. Дядька пошел, как всегда в такие моменты, подбодрить своих пацанов. Отстреливался от бегающих по посадке сепаров и попал под разрыв.

Когда я вошел в штабную комнату, его уже положили на диван, перевязали. Он лежал на спине, согнув ноги в коленях. Осколочное ранение в живот… Не стонал. Разговаривал спокойно. «Бутарфанол» ему не кололи. Так и дотерпел до эвакуации. Железный дед!

Машина за ним сумела прорваться только часа через четыре…

Под прикрытием артобстрела сепары подобрались к самому забору. Начали обстреливать здание и накидывать ВОГи внутрь периметра.

Наши как раз все были в отдыхающей смене. Ваня приказал одеваться: выходим всей группой во двор.

— Короче, это х…ня! Наши там скопились все в коридоре, в колонну по одному стали. Один выскочит на улицу, навалит пару очередей веером — и назад! За ним другой выскакивает! Конвейер, б…дь! Выходим, будем зачищать периметр!

— Ваня, я винтовку не беру, толку от нее ночью на дистанции в 50 метров?! Иду с одним АПСом.

— Лады! Всем взять радейки! Пельш, ты остаешься с этими «конвейерщиками», будешь следить, чтобы они из коридора нас случайно не вальнули! Санек, бери тепловизор, выберешь точку во дворе, где пидоров увидишь — будешь нас наводить! Пошли!

Выбежали в коридор. Влад начал протискиваться через толпу стоящих в нем бойцов, что выскакивали по одному в торцевой выход здания и стреляли. Мы, мимо штабной комнаты, вышли во двор через заднюю дверь, побежали направо, к холму, огибая дом.

Бахало вокруг крепко. Свистяще шелестели осколки.

Навстречу нам бежал какой-то боец. Мы вскинулись.

— Ты кто?!

Но боец молча проскочил и юркнул в дверь. Это был солдатик с позиции «Север».

Мы обогнули дом, прилегли-присели на склоне холма. С него соскочили две тени и бросились мимо нас к зданию.

— Кто идет?! Стоять! Стреляю! — заорали мы на адреналине, но люди не остановились, скрылись за домом. Это были боец с позиции «Кабина» и с ним Профессор.

Чего гражданский пошел на улицу, под обстрел?! Наверное, поддержать хотел бойца. А может — себя проверить. Или и то, и другое вместе. Слава Богу, мы, на нерве, их не завалили…

Ваня скомандовал Ромашке и Жеке по одному бежать к забору, прикрывая друг друга. Побежал первым. Добежал, до забора за радиолокационной вышкой присел, прикрывает. Я перебрался поближе, полуприлег-полуприсел боком на склон холма, перевел «стечкин» на автоматический огонь. Вскинул тепловизор, осмотрелся.

К забору перебежал Ромашка. За ним — Жека. Все на месте! Кто-то из наших размахнулся, за забор полетела первая граната.

В воротах мелькали тепловые пятна. Ору в рацию:

— Движение за воротами!

Гранаты полетели туда, забили очереди из РПК и автоматов.

На холме и во дворе — мелкие взрывы: АГС. На секунду пригнул голову в снег. Левой рукой у правого глаза держать тепловизор жутко неудобно… Сую пистолет в кобуру, в правой руке теплак, в левой — радейка. За домом шваркнула мина.

Пацаны подскочили к воротам, навалили веером туда. Кто-то, кажется, Ромашка, швырнул гранату.

— Движения за воротами не наблюдаю! Чисто!

Ребята выскочили за ворота, простреляли посадку, вернулись. Пробежали вдоль периметра назад… Во внешнюю (а может, в северную) сторону холма ударило что-то тяжелое, он аж дрогнул.

— Движения не наблюдаю! Целей не наблюдаю!

У заднего угла дома хряснуло: граната от АГСа…

Пацаны по одному перебежали к зданию.

— Периметр зачищен, уходим по одному в дом! — закричал в рацию Ваня. — Жека, пошел!.. Ромашка, пошел!.. Юрист, пошел!..

Ворвались в дом, адреналин чуть не из ушей льется… Вернулся Влад. Матерится:

— Б…дь, за стволы, за стволы держать пришлось, чтобы вас не зах…рили! Глаза круглые, все орут, на нерве, ни хрена не понимают, что я им объясняю!

Отдышались. Обстрел продолжается. Ромашка пошел куда-то, кажется, Сивого навестить.

Мне звонит Ротный.

— До Вани не могу дозвониться! У вас все в порядке, все целы?

— Сильный обстрел, выходили на зачистку периметра, все целы!

— Ты всех наших сейчас видишь? Мне звонят, говорят, мол, на метеостанции твоего ранило!

— Влад и Жека здесь, Ваня только что вышел в коридор… Сейчас… Вижу его, в коридоре он. Ромашки не вижу! Бегу искать! Наберу потом!

Нашел Ромашку, все в порядке, перезвонил, доложился.

Обстрел слегка поутих. За Сивым пришла машина, вывезли.

…Ночью слышим, как на волну «метеостанционных», слабо защищенных раций выходят сепары. Голос с кавказским акцентом:

— Пацаны, когда в плэн возьмем — если правосэки, будэм рэзат! Если армейцы — будэм уважат!

Голос одного из наших, не помню, из Днепр-1 или из ОУН, в ответ:

— Слышишь, ты………! Я — коренной дончанин! Ты, падла, пришел на мою землю, которую я защищаю от таких тварей, как ты!

…Что еще вспоминается? Были на метеостанции и смешные моменты. Когда вернулись с зачистки периметра, я зашел в штабную комнату. Говорю Профессору:

— Что же вы, Профессор, не отвечаете, когда вас окликают в боевой обстановке? Мы ж вас чуть не подстрелили, на нерве! Но — не подстрелили! Потому что мы — армия! У нас порядок, дисциплина и выслуга лет!

Метеостанция ДАП. Ваня Лесик и я

— Слава армии! — прочувствованно сказал Профессор.

…Еще помню, как пришли свежие бойцы при ротации какого-то нашего подразделения. Один пошел в гальюн, а он был на улице, у забора, почти напротив заднего входа в здание.

Пошел и сидит. И сидит. И сидит…

Его зовут:

— Идешь, нет?

А он в ответ:

— Я не можу! По мені х…рять!

…Помню, как по-доброму подшучивали над Женькой Позитивчиком, требовали от него рассказа о том, как он взял Карловку. Жека отказывался, прятался от нас под спальником. Ваня заворачивал ему ногу к уху и приказывал выныривать из спального мешка:

— Мы хотим видеть истинное лицо нашего героя!

Хорошо быть живым. И целым…

На следующий день, 9 января, было несколько спокойнее. Немного потеплело. Постреливали, конечно, не без этого. Минометы и АГС. Но со вчерашним днем — никакого сравнения.

Вечером, несмотря на обстрел, за нами приехали Панда и Ротный. Они привезли новую смену — Пашу Каленикова, Валеру Собчишина, Виталика Додона и Игоря Коваленко.

Мы вкратце рассказали ребятам, как тут и что, загрузили вещи. Я сходил в штабную комнату, попрощался с Профессором и бойцами других подразделений.

До лагеря добрались без происшествий. Пацаны заранее натопили котел, нагрели нам воды, но меня била температура. Купаться не пошел — переоделся в чистое и лег спать.

Что могу сказать о зимней войне в аэропорту?

Сколько бы лет человек ни прожил — он не знает себя. Не знает до тех пор, пока не попадет в реальный звездорез.

В предыдущие полгода война требовала от меня в основном храбрости и меткости.

Здесь, на метеостанции ДАП, она потребовала еще и стойкости. И, несмотря на все трудности, я рад был обнаружить ее в себе…

Ну, а мои товарищи — Ваня, Рома, Влад, Женя, меня ничем не удивили. Они в очередной раз показали себя храбрыми и умелыми бойцами, надежными и сильными духом солдатами.

10 января 2015 г., позывной «Юрист»

Температура по-прежнему высокая и кашель рвущий… Ротный принимает решение отправить меня на несколько дней домой на излечение.

В обед в Тоненькое приезжает неустрашимый Гена Мазепа, и мы едем в Харьков.

Дома врач определяет воспаление легких.

Лежу, ем антибиотики. Пацаны воюют…

9—13 января 2015 г., заместитель командира 1-го взвода роты снайперов 93-й гвОМБр гвардии старший сержант Павел Калеников, «Калина»

9 января мы по темноте, без фар, выдвинулись на метеостанцию. Я и Валерчик ехали в кузове. Вижу, впереди нас идут две МТЛБ. Тихо так, осторожно. И явно тоже на метеостанцию!

Я связываюсь с Ротным, он в кабине.

— Товарищ капитан, МТЛБ видите? Это чьи?

— Вообще без понятия, связался с «Шалашом», там не знают!

— Так, может, сепары?!

— Может, и сепары, но кидаться на «Мазде» на две мотолыги не будем!

Так мы и въехали тихонько на метеостанцию — вместе с МТЛБ. Десантура это была…

Заменили предыдущую смену, они нам оставили ПКМ и тепловизор. Заселились, приступили к выполнению задания.

Задача одна: удержать метеостанцию Донецкого аэропорта!

Что вспоминается о тех четырех сутках?

Ваня с Саней Юристом навязали на металлические колышки гранат на растяжки, оставили их нам в наследство. Мы только приехали, приходит правосек. Спрашивает:

— Когда пойдем растяжки ставить? На рассвете, да?

— Подожди, братан, дай оглядеться! Я знаю, обычно в 5 часов вас «Грады» обваливают — давай доживем до утра!

На рассвете, по-моему, в 4-30, «Грады» — га-гах! Легли. Прихожу, спрашиваю:

— Ну что? Пойдем ставить?

— Та неее!

— Отож! И я так думаю.

Ну, а потом закрутилась такая карусель с сепарской пехотой, что эти гранаты проще было руками за забор закинуть, даже удобнее кидать — колышек, как ручка.

Вспоминается, как на взлетку со Спартака выкатывались два сепарских танчика. Как они, словно профессиональные фигуристы на льду, крутились на летном поле. Каждый делал по 5 выстрелов по терминалу и 5 — по диспетчерской вышке.

Вспоминается, как эти танки начали обстреливать метеостанцию, когда поняли, что отсюда на них наводят артиллерию.

Попаданий было два. Один снаряд попал в стену комнаты, которая, через предбанник, находилась напротив нашей. Дверной проем в ту комнату мы перегородили металлическим шкафом. Взрывом его вынесло нам под двери…

Второй снаряд попал в угол дома и засыпал обломками землянку. Хорошо, что пацанов там в этот момент не было. Пришлось им в доме место для ночлега искать…

С нами сначала была группа кировоградских спецназовцев из 3-го полка. Их группник был командиром обороны. За два дня до нашей замены спецназовцев сняли на другой участок.

Командиром обороны метеостанции выбрали меня.

Без спецназеров, конечно, стало крепко похуже…

Обстрелы усилились и участились. «Грады» били по нам каждый день. К счастью, в основном ложились с перелетом, на поле за станцией.

Сепары подлазили под самый забор, бегали по посадкам, стреляли.

Когда мы выходили на позиции, всегда накидывали в посадки по два ВОГа — в каждую из них. Чтобы знали: мы не спим!

Вообще ВОГи оказались одним из наиболее эффективных средств обороны Метео: за смену мы извели 6 коробок.

Договорные ротации к этому времени уже закончились и через метеостанцию, фактически, пролегла Дорога Жизни. Колонны проходили через нас и, по диагонали, через летное поле, пробивались к нашим в терминале.

Вспоминается, как он горел, этот новый терминал…

Помню, как приехали «военные кроты», рыть нам блиндаж за домом. Я их предупреждал — сейчас, на рев вашего двигателя, прилетит. Но им было пофиг: выпившие. Загнали экскаватор, раз копнули, другой копнули — тут и мина прилетела, а за ней и вторая. Сразу резко копать расхотелось, пошли укрытие искать.

Дальше они тротилом землю рвали, а потом уже копали: земля-то промерзлая…

Вообще, сепары думали, что тут, на метеостанции, танки стоят — и потому интенсивно нас обваливали. А танков у нас не было вообще — они били по сепарам с соседнего поля! Ну, а рев двигателей с нашей стороны, вот и доставалось нам…

Помню, как после минометного обстрела, продолжавшегося целый час, с позиции «Север» пришел пацан — ОУНовец. Пальцы у него были стерты до крови.

— Ты что ими делал?!

— Пока нас обваливали, я руками ямку в полу выкопал, почти весь в нее уместился, только зад наружу. Ну, думаю, зад пусть отрывает!

Помню сепары интересную тактику применяли: стреляли дымовым зарядом, маркировали нас дымом, а потом уже прилетало тяжелое…

В общем, так и воевали. Держались. Задачу выполнили.

Вечером, 13 января, пришла смена…

13—17 января 2015 г., заместитель командира 2-го взвода роты снайперов 93-й гвОМБр гвардии старший сержант Константин Ходак, «Кос»

Поздним вечером 13 января мы выдвинулись из базового лагеря на метеостанцию Донецкого аэропорта, или, как ее еще называют, РЛС ДАП.

Костя Ходак, Кос

Мы ехали менять предыдущую смену: Калину, Валеру, Бороду и Толстого.

Саня Панда сидел за рулем нашей «Мазды», рядом с ним Ротный, сзади — я и Женька. Медведь и Ромашка ехали в кузове. Женя Позитивчик и Ромаха выходили на Метео уже второй раз. Старшим группы был я.

Панда наконец-то отключил «стопари» в машине, поэтому мы подобрались к метеостанции, ничем себя в темноте не обнаруживая. Что называется, «без выстрела».

Когда выкинули из машины наши пожитки, я бросил взгляд на поле. На него только что упали «Грады». Они что-то там подожгли, хотя чему там, в битом-перебитом поле, гореть?!

На поле встал огненный вихрь. Это было какое-то завораживающее зрелище — пожалуй, самое впечатляющее из всего, что я видел за войну…

Я стоял буквально с открытым ртом, пока Паша Калина не заорал:

— Давайте в здание! «Грады» с перелетом упали, сейчас по нам навалят!

Мы сменили пацанов, и в ту же ночь приступили к обороне. Жека и Ромаха встали на стационарных позициях — на «Кабинке» и на «Севере». Мы с Медведем затихарились во дворе и иногда обходили периметр.

Все дни, что мы провели на Метео, было довольно тепло, но очень сыро и промозгло. По ночам, конечно, примораживало.

Обстрел из минометов был практически постоянным и очень жестоким. Часто насыпали из «Градов».

В основном, били по нам со Спартака.

Полуразваленное здание метеостанции спасало от полного уничтожения только то, что с востока оно было прикрыто бугром. На бугре находились наши окопчики…

Ну что рассказать: несли службу, держали оборону, отстреливались. Из пулемета по монастырю наваливали. Далековато, правда…

По нам с монастыря регулярно бил «Утес». Причем так приноровился, гад, что попадал в трубу метеорологической вышки, чтобы рикошеты шли в периметр. А ведь монастырь был от нас в 1800 метрах, близко к пределу прицельной дальности НСВ…

Однажды Медведь схватил такой рикошет в плечо: пуля 12,7 мм шлепнула его сверху, довольно чувствительно, но не натворила бед. Скорее всего, это был уже двойной рикошет: от трубы и от стены метеостанции.

На мне постоянно висело три рации: местная «метеостанционная», наша ротная, из тех, что Юрист добыл, — для связи с моей группой, и большая радейка-«мамка», командирская, для связи с бригадой. И ходил я с ними, как елка новогодняя — светящийся и мигающий. Залепляй — не залепляй изолентой эти огоньки на рациях, на морозе все равно отвалится.

Было нас всего на метеостанции где-то человек 14. ОУНовцы, корректировщики из 81-й десантной… Единого командования не было.

На третьи сутки, на рассвете, я был на «Кабине» и услышал мотор танчика. Я знал от пацанов, что это сепарский танчик-ас: он выскакивает на летное поле, крутится по нему, как на коньках, обваливает и терминал, и Башню, и даже Пески.

Захотелось как-то помочь.

Я знал, что «метеостанционные» радейки сепары слушают. По нашей ротной рации вышел на Ромаху, сказал, чтобы он дал ее в руки Прокурору — корректировщику из 81-й.

Прокурору, в нашу ротную «моторолу», описал ситуацию, предупредил, что сейчас по «метеостанционной» буду гонять «дезу».

И начал:

— Я Кабина, я Кабина, слышу на 12 часов танчик! Как только увижу, что катается, буду наводить на него арту, будьте в готовности, в готовности передавать поправки, прием!

Прокурор отвечал мне что-то, не менее убедительное.

Так мы с ним очень содержательно поговорили.

Звук танкового двигателя стал удаляться. Танчик ушел…

Обстрелы продолжались. Трубу нашей буржуйки на крыше так покорежило, что печка гореть перестала. В минуту редкого затишья мы с Ромашкой вылезли на крышу. Труба была перекручена и вся издырявлена осколками. Ромаха, как знатный строитель, двумя ударами ноги сломал ее заподлицо с крышей, и печка опять разгорелась.

А так, ну что: сидим на позициях. Жахнет мина — Медведь мне по рации:

— Ты в норме?

Опять жахнет — я ему:

— Ты в порядке?

Так и жили.

Сепары часто подходили к пролому в заборе, к тому, что за кустарником, и наваливали по Кабине из стрелкотни. «Утес» с монастыря тоже прижимал, не давал голову поднять. Но я приноровился. Сидя на дне окопа, накидывал из подствольника несколько «кабанчиков» за забор — туда, к пролому. Мало им не казалось.

Что еще вспоминается? Однажды я, по нашей ротной традиции, Медведя штрафанул на 100 гривен за выход на улицу без каски. Потом как-то побежал я за дровами. За дровами надо было бегать, и чтобы кто-то тебя прикрывал.

Ну, и выбежал я — без каски и брони. Женька с автоматом кроет меня…

А Медведяка за углом затаился — и курит. Потом долго мне «предъявлял» и язвил…

Однажды ночью мы с Медведем шли с позиции отдыхать. За зданием метеостанции располагалась большая яма — под блиндаж рыли. Тропинка была совсем узкая. Я поскользнулся — и, во всей амуниции, ухнул в эту яму башкой вниз! Метра на два заглубился.

Ну, обошлось без жертв. Было бы глупо и банально свернуть шею в месте, где летает столько благородного зазубренного металла!

В этот период «договорняки», по которым наши заезжали на ротацию в терминал через сепарский Донецк, сошли на нет.

Через Метео часто проезжала наша техника, выскакивала на летное поле и рвалась по диагонали, «навпростець», к терминалу. Бывало так: уйдут три «бэхи», а назад придут две. Война…

Кажется, 15 января на метеостанцию пришла группа спецназеров из третьего полка. Трое у нас в комнатухе поселились. Вторым ярусом, под нашими топчанами, на полу ночевали.

«Грады», когда рядом ложатся — стены эти, хлипкие, ходуном ходят…

17 января армия пошла в наступление на монастырь.

Мимо Метео проходили танчики и «бэхи», выскакивали на поле, били по монастырю, терминалу, гаражу, что был западнее развалин диспетчерской вышки.

Сепарские «Грады» старались уничтожить нашу технику еще на подходе: как только слышали движки — сразу обваливали. Попадали и по нам.

На мотолыге из-под монастыря привезли первых раненых пехотинцев, человек 11 их было. В основном — в ноги. Многие — «тяжелые».

Я командовал разгрузкой, пацаны носили 300-х. Медведь взваливал себе на плечи по одному человеку и нес. Ромашка и Жека с другими ребятами вчетвером носили, на плащ-палатке.

Стали их перевязывать. Ромаха рассказывал: жгутует он одного мужичка, а жгут рвется! Старье… Ножом пытается штанину взрезать — нож не режет, затупился. Мужичок говорит ему:

— Братуха, поправлюсь — заточу тебе нож, как бритву! Я знаешь, какой заточник? От Бога!

Ну, зажгутовал его Ромаха как-то. Только вроде потом узнавал — не выздоровел этот мужик…

Приехали медики из батальона «ОУН». Красавцы! Помощь наладили, эвакуацию наладили!

Пришла броня, погрузили мы в нее и на нее раненых, эвакуировались они.

Потом, ближе к вечеру, но еще засветло, приехали на «Мазде» лейтенанты — Ваня и Леша. Забрали нас.

Такими были мои крайние бои в Донецком аэропорту…

18 января 2015 г., позывной «Юрист»

…Гвардии лейтенант Лёша Мороз мечтал о дембеле.

С 5 мая 2014-го он под Донецком командовал взводом снайперов. Ходил на боевые, воевал не хуже других.

Но войну ненавидел.

Война расстроила его свадьбу: ее пришлось перенести, Леша был на фронте.

Во время войны умер его отец — а Лёши не было рядом, он воевал.

Алексей Мороз

Плевать ему было на лейтенантскую зарплату, звания, ордена, карьеру.

Он хотел вернуться домой, жениться, пахать землю, растить детей…

Лейтенант никогда ни с кем не ссорился. Старших по возрасту солдат называл на «вы» и «дядечку».

Вчера, при выполнении боевого задания, осколком «Града» ему оторвало руку.

Они с Игорем Коваленко собирались выезжать из базового лагеря, находились возле штаба. Сепарские БМ-21 накрыли Тоненькое. Руку отсекло в предплечье. Еще один осколок вошел сбоку в грудь…

Ротный старается не подавать виду, но очень сильно переживает. Да мы все переживаем, чего там говорить. Лейтенант воевал восемь месяцев — и тут такое…

У меня все штатно. В связи с полным выздоровлением прибыл на фронт.

19 января 2015 г., позывной «Юрист»

…Сегодня в новом терминале просочившиеся сепары подорвали и обрушили целый этаж. Наши под завалами. Плохо. И пацанов жалко, и терминал потерян. Фактически, нашими в аэропорту сейчас остаются метеостанция и высотка у забора, в полутора километрах западнее Метео. Вот не знаю, правда, как там, в развалинах Башни, — держится еще кто-то или нет…

К счастью, Ваня Мирошник успел ротироваться, заменился из терминала. Сейчас отдыхает…

20 января 2015 г., позывной «Юрист»

Друзья, родственники и просто хорошие знакомые звонят и пишут, задают вопрос:

— Ну, как там?!

Тут тяжело, но держимся. Тут постоянные обстрелы. Аэропорт, Пески, Тоненькое, Водяное — под огнем ствольной и реактивной артиллерии противника. Есть потери…

Наша артиллерия бьет постоянно. Интенсивно работает артиллерийская разведка. Идет война…

Мне вот сегодня подумалось: раз это всё, похоже, надолго, чем воевать станем? Боеприпасов на наших складах РАВ и базах стратегического резерва — хватит ли?

Мы ведь за 23 года их столько растратили… Выстреливали на учениях и стрельбах, продавали в другие страны, жгли в Лозовой и Новобогдановке… Ну, патроны, допустим, и пороховые заряды для артиллерии мы делали, а остальное? И где сейчас наше патронное производство?

Пока еще «снарядный голод» не ощущается. Но надо понимать, что этот ресурс у нас — конечен.

У противника же он неисчерпаем, поскольку враг, в отличие от нас, эти боеприпасы ПРОИЗВОДИТ.

К сожалению, время работает на врага.

Невозможно вести затяжную войну без производства боеприпасов, на одних резервах. А у нас всё — от снарядов к БМ-21 «Град» и до гранат к подствольникам — складское. И даже единственный в стране патронный завод — под сепарами, в Луганске.

Снайперские патроны — уже в дефиците. Реактивные сигнальные патроны РСП-30 и дымовые шашки не выдавали с октября.

Пашу и Валеру Ротный отправил в ППД. В ближайшее время рота, наконец-то, получит пополнение. Пацаны в Черкасском будут его натаскивать.

…А с нами в домике, в базовом лагере, живет генерал! Генерал-волонтер и его команда. Со мной рядом, на втором этаже спят.

История генерала настолько нетривиальна и, одновременно, типична для этой войны, что заслуживает отдельного рассказа.

Генерал-майор Родион Романович Тимошенко командует Центром военно-стратегических исследований Национального университета обороны Украины имени Ивана Черняховского. Кандидат военных наук, умнейший человек, что называется — светлая голова.

В Центре у него подобрана команда такого же типа людей, я со многими теперь знаком. Молодые майоры, подполковники, часто — с учеными степенями. Высочайшей квалификации связисты, артиллеристы, ІТ-шники.

И вот, работает генерал в своем Центре, а война идет. И ему, как представителю высшего комсостава, то, как она идет, — не нравится!

А кому ж такое понравится?! Уверен, что и начальник Генерального штаба, и министр обороны — тоже не в восторге…

И вот генерал идет в Генштаб и предлагает посильную помощь. Генштаб, конечно, соглашается. Родион Романович собирает своих военных ученых, связистов, артиллеристов, компьютерщиков, берет оборудование — и они командой едут на передовую.

Команда ездит по разным участкам фронта. Разворачивает современные станции, при помощи которых засекают минометные батареи противника. Налаживают связь по командирским радейкам. Помогают устанавливать новейшее программное обеспечение артиллерийских планшетов.

Оказывается, многими командирские радейки (каждая стоимостью в 700—1000 долларов) у нас используются без шифрования сигнала, как обычные, стодолларовые! Вот ведь бред!

Генерал Тимошенко и его ребята это все прекратили, наладили и исправили.

Благодаря работе его станций было уничтожено несколько сепарских минометных батарей! Правда, эти станции тоже можно засечь. Дважды в дома, где работали его ребята, прилетали «подарки». Дважды этих молодых, интеллигентных военных ученых вытаскивали из-под завалов.

К счастью, все живы. Правда, разбито кое-что из оборудования, ну, на то и война…

То, что делает генерал Тимошенко с командой, входит в обязанности офицеров соответствующих служб и заведований, которые служат здесь, в частях. Но они этого не делают, или пока не умеют делать.

Дело Родиона Романовича и его людей — в своем Центре изучать и разрабатывать новейшие военные стратегии, исследовать военно-экономические проблемы, решать задачи военного образования и науки. А они вместо этого по фронту мотаются, под обстрелами в грязи лежат…

Воистину Генерал-Волонтер!

…Сепарская артиллерия бьет по Тоненькому. Ну, мы смотрим на генерала: пока он с койки не подхватится на первый этаж спускаться — мы, как и всегда, лежим.

Но уж если он вскочил, то и мы не отстаем. Родион Романович — ученый, природный артиллерист, ему виднее!

21 января 2015 г., позывной «Юрист»

Сепары брешут, что комбрига нашего взяли в плен.

Врут стервецы.

Они вчера захватили командира 90-го батальона то ли из 81-й, то ли из 95-й десантной бригады, подполковника Кузьминых.

В тумане, не разобравшись в оперативной обстановке, ребята выскочили на сепарские позиции.

Мне, как снайперу, привыкшему к мысли, что плен не для него, что туда — нельзя, сложно давать оценку ситуации, в которой я не был (не дай Бог!) и поступкам людей, с которыми не знаком.

Не буду я этого делать.

А 93-я гвардейская четырежды орденоносная мехбригада во главе со своим командиром ведет бои. Комбриг на боевом посту. Все, как положено.

22 января 2015 г., позывной «Юрист»

…Новый день.

Новый обстрел.

Рация хрипит: Нора! Нора! Нора!..

Третий час идет валево.

Показушно-ленивые перемещения — после нас ничего не остается, кроме репутации.

Ветеранский понт.

Никто не надевает броню и не спускается в подвал: кому охота делать это первым, под насмешливыми взглядами товарищей? Пацанские дворовые понятия ничем не вытравишь.

…Полемика: сколько перекрытий пробьет САУшка, а сколько — «Град».

Чай.

Интернет.

Попытки уснуть.

Трое так и вообще не просыпались — а нафига?

Близкие разрывы «Градов» бьют, как кнут: короткий шелест — и удар…

А тем временем кто-то где-то в каком-то «нормандском» формате в очередной раз добазарился об отводе тяжелой арты…

Пришла колонна техники из Десны

А так — сегодня мы не слишком загружены. С Ротным, Косом и Ваней съездили, встретили и провели на место колонну бронетехники, что пришла к нам из Десны. Некоторые раскрашены забавно. Танчик «Ангелина — Белый Тигр». БМП — «Фикса». А что, «бэха» и вправду на зуб похожа!

Будут вместе с нами теперь воевать…

24 января 2015 г., позывной «Юрист»

…Полуразрушенный Дом культуры в Песках.

Январь. Пески. Клуб (ДК)

Все раздолбано, чистый Сталинград.

Я помню, как в день освобождения поселка, 24 июля 2014 г., мы с комбригом устанавливали над этим ДК флаг.

Январь. Пески. Клуб (ДК)

Январь. Пески. Дом культуры

Тогда этот ДК был абсолютно целым, ни царапинки. Помню, как мы долго открывали его заднюю железную дверь: ключей не было, а взрывать не хотелось.

Стены в дырах от снарядов, потолки обрушились, крыша провалена.

На первом этаже нахожу разбитое пианино. Пытаюсь сыграть «В далекий край товарищ улетает». Клавиши забиты кирпичной пылью и штукатуркой…

В ДК есть библиотека.

Очень много украинских книг, рушник на стене.

Выбитые стекла, пулеметчик у окна…

Январь. Пески. Дом культуры

Никогда не мог выбросить книжку, просто физически не мог, так воспитали — а здесь я вынужден по ним ходить.

За это сепарам отдельный счет…

Подобрал на полу трехтомник мемуаров Олеся Гончара. Штампы Ясиноватской районной библиотеки.

Ясиноватую мы не взяли. Пока — не взяли…

Прочитаю — верну.

Будем считать, что я записался в библиотеку…

26 января 2015 г., позывной «Юрист»

Часть ПВО между аэропортом и Спартаком. Позиция «Зенит».

Держится с мая месяца.

Перемолотая артналетами, битая-перебитая. Непокоренная.

Бункера под многометровым слоем грунта, три-четыре метра бетона.

«Акация» дает воронку глубиной полтора метра. 2С7 «Пион» — два, два с половиной.

Иди возьми их за рупь двадцать!

Разве что ядерным ударом…

Сепары хреначат по ним «Градами», пакет за пакетом рвутся на поверхности, рушатся казармы, выносятся системы РЛС…

Пацаны сидят в бункерах и смотрят «Камеди-клаб».

Сепары идут на штурм — пацаны рассыпаются по периметру, лупят из ЗУшек и пулеметов, вызывают подмогу.

Сколько тут легло сепарского мусора с мая 2014-го…

Много чего связано с этим местом.

Здесь, в начале сентября, на зачистке, был ранен Пашка Калеников, сержант моей роты…

Отсюда мы с Ротным и Ваней-взводным, обдирая в кровь пальцы, выволакивали сдохший БТР в декабре…

Здесь, 23 января, мы с Саней Чуваковым и Владом Науменко семь часов мерзли, орали шепотом «Три белых коня» и плясали, чтобы немного согреться…

Сегодня, по дороге туда, нас с Косом, Пандой и Бородой чуть не расстреляли собственные танчики…

Но «чуть», как известно, не считается!

Воюем дальше.

Ротный сегодня отправил по электронной почте в строевую часть бригады очередные представления на ордена. На Коса, Ваню, Ромашку, меня, Влада, еще кого-то из наших… Теперь уже по итогам войны на метеостанции аэропорта.

Какова судьба предыдущих двух представлений — неизвестно.

27 января 2015 г., позывной «Юрист»

…Я, Толстый, Медведь и Жека едем в Авдеевку.

В машине поет сепарское радио:

— Новороссия — дочь России бесконечной, бла-бла-бла-бла… будет вечной!

Ржем.

Авдеевке достается крепко. Люди уезжают. Сепары валят по жилым домам.

Окраинная улица Воробьева. За ней поля-посадки и Донецк.

Снаряд, прилетевший оттуда, врезал точно в дерево. Несчастный тополь спас дом, взрывной волной вынесло только стекла…

Сепары бьют из жилых кварталов, из глубины Донецка. Станции слежения засекают их батареи, дают координаты…

Нашим же в очередной раз пытаются запретить бить туда в ответ, поскольку мирняк города Донецка, что наших пленных оплевывает, может пострадать…

Настроения у всех бойцов вокруг по этому поводу однозначные:

— Да впаять туда 5–6 пакетов, уработать сепарские БМ-ки и сказать, шо то не мы!

Конечно, не мы. Мы ж белые и пушистые…

5 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

Моральный дух…

Никто, наверное, не станет отрицать, что на войне это вещь архиважная.

С древнейших времен перед боем командир обращался к бойцам, уходящим с ним в звездорез, — когда с речью, когда просто с парой матерных слов:

— Братва, перед вами город! Бабло, выпивка, бабы — все это ваше! Идите — и возьмите!..

— Вперед, обезьяны! Или вы думали жить вечно?!

— Кто первый взойдет на стену — самолично произведу в офицеры!

— Отступать некуда — позади Москва!

Все это — не просто «потрындеть» от нерва.

Командир поднимает боевой дух бойца, чтобы он лучше дрался.

Каким путем — возбуждая в нем алчность, честолюбие или патриотизм, — дело десятое, зависит от конкретной армии и войны.

А как у нас с этим? Да хреново.

С советских еще времен замполиты в строевых кругах имели (во многом заслуженную!) репутацию дармоедов-захребетников, стукачей и бездельников.

Да, в мирной стране с сильной армией зачастую так оно и было.

Но вот, ссука, какое дело: пришла война — и замполиты реально стали нужны. Комиссары нужны.

Потому что боец не должен чувствовать себя мясом, которое пригнали на смерть и о котором, если его грохнут, все через неделю забудут.

Он должен чувствовать себя воином, защитником Родины, человеком, у которого самая важная и почетная в мире работа.

Солдата нужно мотивировать, и далеко не всегда это можно сделать деньгами.

Хорошие замполиты в армии есть, но что они могут при отсутствии общегосударственного подхода к военной идеологии? Немного. В основном — стараются личным примером. Но этого недостаточно…

Спроси у кого-то из мобилизованных: ты хоть раз знамя части видел? Уверен, подавляющее большинство ответит отрицательно.

Сепарское радио и телевидение день и ночь крутит старые военные песни и фильмы — они шикарно разыграли карту «война с фашистами».

За это им, конечно, 5 баллов.

Хитро.

Потому что у каждого из нас с детства в спинном хребте сидит: в войне с фашистами потери всегда тяжелы. В войне с фашистами не считаются с лишениями. Война с фашистами — война ТОТАЛЬНАЯ. А потому винтовку в руки — и в цепь…

У нас же в этом отношении… АТО, мать его.

Типа, против террористов воюем.

Что ж за террористы такие — с бронетехникой, ствольной и реактивной артиллерией? Что это за террористы, с которыми и переговоры ведутся и обмены пленными проводятся?!

А вот, кстати, вопрос: у сепаров понапридумано уже песен про войну, про их Гавнороссию — пусть песни эти, что называется, «не фонтан», но они есть! Они уже «этой войны», их крутят по Сепар-FM постоянно!

Где наши песни?! Не надо про «Повертайся живим» и прочие молитвы. Где песни и стихи, поднимающие боевой дух?! Какого хрена этим никто «наверху» не занимается?!

Сейчас февраль. К февралю 1942 года уже была поднята из небытия «Вставай, страна огромная!», написаны «Землянка», «Жди меня — и я вернусь», через пару месяцев появится симоновское «Убей немца!».

Где у нас это все?! Или мы настолько круто замотивированны, по сравнению с бойцами 1941 года, что нам это не нужно?! Нам только тепловизор получше купи, штаны потеплее выдай — и все в ажуре?

Ага, конечно, тот случай. То-то у нас отказников столько…

Вот, кстати, к вопросу о мотивации.

Не, я, конечно, понимаю, что живым жаба давит, и все такое.

Но хотя бы, б…ь, посмертно!

Полноценная война идет с июня. Где у нас хоть один Герой Украины из солдатского, сержантского, старшинского состава?!

Неужели ни одного нет достойного, хотя бы среди павших?

Или у нас героизм — вещь офицерская, а солдат — «серая скотинка»?

Нельзя так, люди. Война — дело серьезное.

И мотивация к тому, чтобы человек жизнью своей рисковал, должна быть серьезной. Продуманной. Комплексной.

Мелочей тут нет и быть не может — всё важно.

Ведь даже и придумывать ничего не надо нового — давно за вас придумано, отработано столетиями!

А мы иногда воюем так, как будто это первая война в человеческой истории.

Ладно, все у нас в порядке — спасибо зарядке…

Сегодня Ваня Лесик и трое наших снайперов ушли на высотку, что возле Донецкого аэропорта. Макс «Казак» Приступа до осени воевал вместе с замполитом роты на 3-й БТГР. После этого был в Черкасском. Сегодня прибыл в Тоненькое — и сразу в звездорез…

5 февраля 2015 г. — 7 февраля 2015 г., командир 1-го взвода роты снайперов 93-й гвОМБр гвардии старший лейтенант Иван Лесик

На высотку у Донецкого аэропорта мы приехали глубокой ночью. Я — старший группы, со мною Женька Позитивчик, Казак Приступа и Игорь Борода (он же Абдулла, он же Абдулло-Рахмон, он же Игорэлло, он же Коваленко).

Задача: усиление позиции, отражение атак, корректировка артиллерии. У меня и у Позитива — АК с подствольными гранатометами, у Казака и Бороды — СВД. Еще я планшет с собой взял, чтобы арту наводить.

Прибыли на место. Там, на гребне, какая-то пехота кучковалась, наша, из 93-й. Человек 10 их было, и еще 4 правосека.

Укреплений на гребне никаких. Выяснилось, что их, типа, совсем недавно сбили с укрепленных позиций у подножия холма и они драпанули наверх.

Ладно, пытаюсь найти старшего пехоты. Приходит один, не буду позывной называть. Говорю — доложи, мол, обстановку. Он мне: ты старший новой группы? Отпусти нас отсюда!

Я охренел!

— У вас есть свой командир? К нему и обращайтесь!

— Ну, отпусти, пожалей пацанов, мы два дня не спали — не ели, нам холодно! Доложи по рации, что ты принял высоту!

— Ты е…лся?! Как это — «принял высоту»?! Вчетвером? Совсем дупля не отбиваешь?

Короче, ныли они, ныли, звонили своим командирам. Некоторые решили идти пешком — и пошли. Остальные сели ждать транспорт.

Наконец пришли две «бэхи», привезли им на замену 12 человек из нашей 6-й роты. Те попрыгали на броню и умотали.

Вещи свои они побросали все на позициях у подножия. Я потом туда много раз спускался — спальники брал, еще там всякого: холодно же!

Хорошенько зарылись в землю. Как раз потепление было, дождь моросит, грязь непролазная. Ночами, конечно, подмораживало…

Высотка находилась у самого аэропорта: 200 метров до забора. Мы пробыли там около двух суток, но нам хватило. Все это время артиллерия била по высоте с о-о-чень редкими перерывами.

У подножия высоты была посадка. Когда мы уезжали, вместо посадки — развороченная земля да пеньки кое-где торчат…

Ну, а в перерывах между артналетами, за забором скапливалась сепарская пехота и закидывала нас из подствольников.

Забор — весь в дырах и проломах, большой пролом был напротив высотки, сепары туда выскакивали, обстреливали нас — и назад. С такой их тактикой мы еще на метеостанции детально познакомились, там они так же, вдоль забора действовали.

Конечно, мы в долгу не оставались — тоже по ним валили крепко.

Я артиллерию корректировал, наводил минометчиков и «Грады». Пару раз мины за забор к ним очень неплохо легли! А когда со Спартака по нам били, там же я не вижу вспышку выстрела, далеко… Но звук слышу! Так я считал секунды — сколько проходит от выстрела до разрыва, и эти данные передавал арте нашей, Метеору. Вроде помогало…

Мотострелков через сутки поменяли их же ребята, тоже из шестой роты.

А так что сказать о высотке?

Валево постоянное.

В основном, «Грады», мины 120 и 82 миллиметра. Танчик сепарский на взлетку выкатывался несколько раз — бил прямо в бугор. Присел ты, такой, в окопе, танк врежет, грязь волной тебя накроет — сидишь, отплевываешься.

Чайку мы с Женькой заварили (горелки были у нас), только собрались пить, взрыв — и уже грязь в кружке плавает. Выловишь ее, и пьешь, а что делать? Чистый Сталинград…

Панда и Влад привезли группу Вани Лесика с высотки у аэропорта

Кстати, насчет чая: вода в бутылях мерзлая — лед, прям, как на Метео. Но там её хотя бы можно было в комнате частично растопить, у печки. Здесь — ножом в чашку льда наколешь, и кипятишь…

Не спали ни часу. Мокрые насквозь — и одежда и ноги…

Ну, из ПТРК «Фагот» я там стрелять научился, раньше не умел. Все хотел танк прищучить, да только ракеты у нас старые! Три я выпустил — одна только нормально полетела. Не попал…

Днем 7 февраля пришла «бэха», привезла еще пехоту. Мы получили приказ сворачиваться и идти на этой «бэхе» домой. Доехали до Водяного, а там нас на машине встретили Панда и Пельш.

6 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

Опознан боец моего взвода Витя Цыбенко. Погиб под Иловайском. Повреждения — взрывные…

Своей семьи у Вити не было, одна старенькая мама…

Хоронить будут в Днепропетровске. Мне не удастся поехать, но пацаны сделают все, как надо.

Отличный был стрелок. Надеюсь, успел перед смертью увидеть, как они падают под его пулями.

Вечная память…

7 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

Ехали по ночной дороге. Шли без фар: светомаскировка.

Зарево над Авдеевским химзаводом, вспышки разрывов над Песками…

Вялотекущий обстрел.

На повороте чуть не врезались в табунок перепуганных лошадей. Каким-то шестым чувством Ваня-лейтенант, сидевший за рулем, врубил фары, вытормозился.

Пять рыжих, две серых в яблоках…

Откуда они тут? Куда бежали?

Говорят, в Ласточкином был конезавод.

Теперь, наверное, уже нет…

12 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

Сегодня ровно семь месяцев моей войне. С отпусками, но без ротаций.

Сепары только что «поздравили», закинули во двор нашего домика в Тоненьком стодвадцаточку.

Илья Богданов и его правосеки теперь обитают в подвале дома напротив нашего. К ним даже ушел жить наш кот, Василий Антонович, названный в честь незабвенного, ныне пребывающего на заслуженном отдыхе командира 2-й БТГР гвардии подполковника Медведюка!

Мы с Ильей одновременно вылезли поутру из берлог, посмотреть — что это такое с утра пораньше к нам прилетело?

Как и все семь месяцев до этого — промах, гниды!

Хреново воюете — лучше, лучше воевать надо!

Ну что: 7 месяцев на передке — не баран чихнул. Праздник своего рода. Не у всех получилось столько прожить.

Играем дальше…

14 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

Перемирие…

Я видел много перемирий. Точнее — все, что были за время так называемой АТО.

И проходили они одинаково — сепары наращивали военный потенциал, мы занимались неизвестно чем.

Ну, наверное, мы укрепляли Нацгвардию новейшими образцами вооружения и техники, это да, это делалось и делается. Вот только фронт держит в основном армия, а где у нас та техника? Все эти «дозоры», «спартаны», «кугуары», винтовки калибра 12,7 мм и прочие вкусности?

Надеюсь, что где-то есть, просто мне не видно…

И заканчивались все эти перемирия одинаково — война продолжалась с еще большим ожесточением и напряжением сил.

Уверен, что эта передышка завершится так же.

Дай Бог, чтобы у руководства хватило за это время политической воли разрешить вопрос с оперативным окружением под Дебальцево.

Как по мне, наиболее трезвой оценкой ситуации там являются обзоры Юрия Бутусова.

Сплошного кольца нет. Пока нет.

Но ситуация идет на дни. Считаные дни…

Ежу же понятно: Путину просто не нужен тут мир, и раз он ему не нужен — его не будет.

Принудить к миру человека, у которого под руками вторая по силе армия на Земле, — скажем, так, ну… непросто, дорого и долго делать.

Не хотелось бы нагнетать, но и ситуация, когда две трети населения либо закрыв глаза, либо в розовых очках сидят — ненормальна и ведет к краху.

Потому готовитесь к войне, люди. Переключайте постепенно мозг с мирных целей, планов и задумок.

Они не воплотятся.

Будут лишения и потери. Будет официальное военное положение, а может — и официальное состояние войны.

Будет ненависть и горесть. Будет усталость и отчаяние. Будут успехи и поражения.

И будет Мир.

Путь к миру долог, и не всем доведется пройти его до конца.

Но идти по этому пути должны все. Кто фронтовой дорогой, кто тыловой, но все.

Только так дойдем. Так уж выпало нам…

15 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

…Патриотические мирняки и дома, и в Фейсбуке меня часто спрашивают: кто воюет против вас на Востоке?

Спрашивают, а я же вижу — надеются, что я отвечу: русские.

И когда слышат мой ответ — что в основном местные, расстраиваются…

Мне сегодня сказал умный человек, что людям, наверное, не нужна правда о войне.

Наверное, он прав. И вся правда о войне не нужна людям. Но они должны хотя бы представлять: какая именно идет война.

Какая война отбирает их братьев и сыновей. Какая война их уничтожает, ломает, закаляет, ожесточает… Меняет…

По моим наблюдениям, на линии боевого соприкосновения соотношение российских добровольцев и местных сепаров — примерно один к пяти.

Что же касается кадровых военных, то строевые части и подразделения армии РФ массированно вводятся с ее территории, в основном, в ключевые точки в узловых моментах противостояния.

Так было под Иловайском.

Так происходит под Дебальцево.

Между тем, артиллерийские подразделения РФ, которые размещаются в пределах нескольких километров — нескольких десятков километров от линии фронта, находятся здесь постоянно.

Это же касается и военных инструкторов, советников.

В остальное время непосредственно на передовой кадровых военных РФ немного — отдельные спецы. В бой же бросают в основном местных, которых никто особо не считает и за боевые потери среди которых никто из их командиров по определению не ответственен. Пушечное мясо они не жалеют…

Постоянна и военная помощь сепарам от РФ — бронетехника, оружие, боеприпасы и ГСМ идут через границу по автомобильным и железным дорогам.

А значит, это война — гражданская.

Да, сопряженная с интервенцией, да, инспирированная Россией, но — гражданская.

Как бы нам не хотелось считать ее Отечественной или войной за Независимость — она гражданская.

Это есть факт.

От этого не легче и не труднее. И воевать все равно приходится и нужно.

Но осознавать это надо.

Потому, что даже если одна из сторон побеждает в гражданской войне — страна в развалинах, одна часть населения ненавидит другую и репарации получить не с кого…

16 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

…Что движет людьми на войне?

Какими должны быть побуждения человека, добровольно или «по повестке, но не отмазываясь» пошедшего воевать?

Ежедневно рисковать своей жизнью, отнимать чужие…

Как отличаются и в чем сходны эти побуждения у нас и у сепаров?

Конечно, по сепарам я мог бы что-то сказать только на основе общения с пленными, но мне редко приходилось с ними беседовать, потому за сепаров пусть сепары в дневниках пишут.

Итак, почему воюют НАШИ:

1) наиболее распространенный ответ на такой вопрос: «Чтобы фронт не пришел в мой родной город, село, поселок…» Война, раз уж началась в этих степях, должна быть обуздана, локализована и завершена здесь же.

Я и сам воюю за это.

2) «За пацанов» — второй по распространенности ответ. Человека призывают, он идет и воюет потому, что у него есть гордость, потому, что ему стыдно косить и трусить на виду у других, таких же. Потом, когда приходят первые опасности и первые потери, люди просто дерутся друг за друга и поддерживают друг друга, чтобы выжить в войне…

3) Чистые, я бы сказал, идейные, патриоты. Они идут воевать потому, что им всегда была близка украинская национальная идея, они и до войны считали Россию врагом, многие прошли Майдан и воюют за независимость или в национально-освободительной войне. В армии эта категория бойцов представлена меньше, их очень много в добровольческих батальонах.

4) Согласно присяге. Для многих людей воинская присяга — далеко не пустой звук, и давши ее один раз, они следуют ей всю жизнь. Таких очень много среди профессиональных и потомственных военных. Более того — мне известен случай, когда человек на Майдане был среди оплаченных «титушек», а на войну попал в числе первых — присяга есть присяга. И воюет до сих пор, с начала мая. Вот так вот бывает.

5) Из-за денег. Представьте себе, да, есть и такая причина. Многие, кто зарабатывал на гражданке 4 тысячи, сейчас получают еще плюс 6–8. И воюют.

6) И, наконец, наименее распространенная категория: те, кому нравится война, кто воюет из мести за павших и просто «я дерусь, потому что — дерусь» (с). Такие люди есть в любом конфликте с любой стороны, но у нас бойцов с такими причинами меньше, чем с другими. Во всяком случае, пока меньше.

Причины, приведенные выше, могут видоизменяться в процессе войны, их, как правило, у каждого несколько, а могут быть и все одновременно.

И на самом деле, не слишком-то важно, почему человек воюет. Сейчас важно, на чьей стороне он это делает.

Таких дундуков, чтобы шли за славой, орденами или возможностью помародерствовать, я не встречал.

Хотя, наверное, они есть.

Армия — лишь срез общества, слепок с него. Народ и армия по-прежнему едины. Каков он, такова и она…

17 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

Пришла черная весть: опознан Андрей Попель.

Он был санинструктором, снайперской винтовки у него не было, и мы до последнего надеялись, что Андрюха в плену. Что он выживет.

Ведь не снайпер же…

Даже в одном из ранних списков пленных, что публиковали сепары, был указан Андрей Вячеславович Попель.

Но нет. Андрюха погиб.

Пал смертью храбрых в бою за свободу и независимость нашей Родины.

Вечная память!

18 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

Очень часто, особенно сейчас, когда идет масштабная мобилизация, люди задаются вопросом: что является победой в этой войне?

Вернее, даже не так: Победой — с заглавной буквы.

Люди хотят знать: где край?

В Отечественную войну всё было понятно — выдавить немца, восстановить границы и разбить его в Берлине, уничтожив и сам нацистский режим.

1) Я думаю никто, кроме совсем уж зашоренных людей, не будет спорить с тем, что из-за Украины ни одна страна мира не сунется в открытый военный конфликт с ядерной державой — РФ.

2) Несомненно также и то, что в Украине нет ни финансовых, ни мобилизационных ресурсов, чтобы самостоятельно победоносно завершить эту войну в Москве. Это даже не смешно.

3) Вариант — выдавить сепаров и россиян за границу, полностью очистив территорию, сейчас им подконтрольную, теоретически возможен. Каких потерь при штурмах даже только двух областных центров это будет стоить — вопрос особый. Но что мы получим в результате?

Уничтоженную инфраструктуру района боевых действий и несколько миллионов людей, искренне ненавидящих остальную Украину и из-за пропаганды, и за все, что принесла им война, — и не важно им будет, что не мы ее начали!

У кого-то при артобстрелах погибли родственники. У кого-то родные погибли, воюя с оружием в руках за ДНР/ЛНР… Эта ненависть — на поколения.

Кроме того, результат «выдавить за границу» — даже теоретически возможен лишь в том случае, если Путин не введет в игру фронтовую авиацию. А если ему будет грозить позорное военное поражение от Украины, которую он презирает, я не вижу причин, по которым Путин этого не сделает.

Но если нельзя уничтожить режим агрессора и его марионеток и маловероятно изгнать их за границу, то где же Победа?

Где цель войны? Где край?

А я отвечу.

Победа будет в остановке экспансии.

Победа будет в отсутствии линии фронта в Харьковской, Днепропетровской, Херсонской областях.

Подконтрольные сепарам районы Донбасса на долгие годы останутся немирными. Территорией Непримиримых.

И войска будут стоять на рубежах тут еще очень долго и будет их много.

Это будет как Терское казачье войско и незамиренные горцы.

Опасная, но нужная служба на кордонах. И так — на поколения.

Но сохранится страна. Сохранится и сможет дальше развиваться.

Будущее всех рассудит.

Повторюсь — это и будет Победой: локализация конфликта, остановка экспансии и недопущение развала государства военным путем.

Думаю, это нам по силам. Ради этого стоит — и жить, и воевать…

19 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

Выезжаю в Харьков. Откомандирован на похороны Андрея Попеля…

20 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

Вот на самом деле, много хороших инициатив по преобразованию армии сейчас проводится.

Немало хороших задумок — верных, своевременных.

Но задумка — это одно, а вот ее исполнение иногда…

Вот, к примеру, проблема офицерских кадров. Она реально есть.

Многими взводами, опорными пунктами, блоками — командуют сержанты и старшины.

Офицеров повыбило. Некоторые, к сожалению, выказали неспособность воевать.

Осознавая эту проблему еще осенью, ГШ и МО решили присваивать отличившимся в боях сержантам с высшим образованием первичные офицерские звания.

Очень правильная и своевременная инициатива. Но как она воплощается?

На такого сержанта должно быть сформировано дело с кучей анкет, фотографий, копий документов, личный листок, характеристики… А он, между прочим, на фронте, где с принтерами да ксероксами — напряженка!

Потом все это добро отправляется по инстанциям, после чего рассматривается. Долго. Со взаимной перепиской, запросами и ответами.

В результате — на много кого подали, на Костю Ходака, например, да никому пока (ну, из наших, по крайней мере) не дали. А возможно, что и не дадут…

Это проблема несоответствия де-факто военного времени и де-юре мирного механизма командования.

И, главное, ничего ж не надо придумывать! Все давно придумано!

Уже к середине октября 1941 г. при штабе каждой из армий были созданы двухмесячные курсы младших лейтенантов, на которые зачисляли отличившихся в боях сержантов и старшин. Преподаватели — из числа штабных и строевых командиров Действующей армии.

По окончании курсов — приказ о присвоении звания.

Всё!

Да сделайте вы ну не двухмесячные, а месячные курсы (поскольку общеобразовательный уровнь курсантов выше) при штабах секторов!

Поучите пацанов в усиленном режиме, навесьте им по окончании микромайоров — и на фронт!

Что сложного-то? Неужели так, как сейчас, — лучше, легче, продуктивнее?!

22 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

В Харькове терракт. Сепары взорвали мину во время мирного шествия в честь годовщины Евромайдана. Двое погибших на месте, многие ранены…

Очень огорчен, но, к сожалению, не удивлен.

Харьков — тыловой город. Не мирный. Тыловой.

И все города Украины, расположенные по эту сторону фронта — не мирные города. Всего лишь тыловые. Когда же люди это поймут?!

Идет война.

Не АТО, не операция по восстановлению конституционного порядка — ВОЙНА.

Сейчас так воюют. Сейчас такие войны. Что вы хотите — примета времени…

И враг не брезгует ничем, пытаясь сломить нас, наш дух и волю.

И поэтому диверсии в тылу — будут. Террористические акты в тылу — будут.

На то и война. Тыл есть тыл.

Кто-то может сказать мне, что не объявлено военное положение? А что, оно чем-то поможет?

Военного положения нет. А страна, находящаяся в состоянии войны — есть…

А мы сегодня хоронили Андрюшу Попеля… Пришло очень много людей: мама Андрея — учительница, их дом в частном секторе, рядом со школой. Вокруг живут несколько поколений ее учеников…

Было тяжко. В моей роте столько народу погибло, что уже успели зародиться традиции: как надо провожать наших.

Самый большой и красивый венок — «Нашему брату от роты снайперов 93-й гвОМБР».

Салют из личного оружия вместе с автоматчиками.

И, вместе с горстью земли, несколько снайперских патронов в могилу…

На похоронах был и Миха — который раньше служил в моем взводе. Ротный его давно уже за штат вывел. Эта гнида струсила, отказалась на войну ехать. Группа Ольховского ушла, а он остался. Теперь их нет, а этот живой…

На кладбище он не поехал, и правильно. Могли его там по-тихому прикопать.

Когда уже возвращались с кладбища, звонит эта мразь Ольге, вдове Андрея. Помощи просит! Его в метро милиция тормознула, с травой в кармане. Вот же, сука!

А когда Оля рассказала, что 200 гривен ему дала, чтобы он с пацанами помянул Андрюшу — у меня вообще «башню снесло».

У вдовы деньги взял, гадина. Не погнушался.

Надо что-то делать.

Ладно. Поговорю с пацанами. Разберемся…

Завтра возвращаюсь назад, на фронт.

24 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

Сегодня с Владом и Пандой выходили на опорный пункт, что по другую сторону от аэропортовской высотки, за трассой. Нашу пехоту там снайпер кошмарил.

Понаблюдали, посидели — пообщались. Я прикинул, где позиции оборудовать, на снайпера на этого…

Только сомнение у меня, что снайпер их беспокоит: дистанции запредельные. Не так уж много у сепаров дальнобойных винтовок!

Скорее всего, «Утес» одиночными бьет. Имея десятикратный оптический прицел, станок и прицельную дальность в два километра (а убойную — в шесть!), чего ж не покошмарить?

25 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

Пришел приказ на вывод роты снайперов с фронта.

Ротация!

Заменить нас по-прежнему некем. Ротный планирует до конца марта отправить на дембель всех мобилизованных первой волны, подготовить пополнение (его уже муштруют в ППД Паша и Валера) — и, обновленным составом, вернуться на фронт.

Идут постепенные сборы ротного имущества.

Я демобилизуюсь раньше всех, поскольку раньше всех призван. Меня забрали 18 марта, а пацанов 2 апреля. Демобилизовать должны не позднее, чем за 10 суток до окончания годового срока пребывания в рядах. Ведь место работы и зарплата за людьми только год сохраняется — а им еще дембель отгулять надо!

Радуюсь ли я скорому расставанию с армией?

Не знаю.

Пока радоваться или грустить рано: в любой момент может прилететь мина, раскидать тебя по веткам — и привет!

Ротный очень зовет возвращаться, после небольшого отдыха.

Доживем — посмотрим.

Во всяком случае, мысль о том, что они будут без меня воевать, а я — в кабинете в галстуке сидеть, мне совершенно не нравится…

28 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

О, нормально так! Две РСЗО БМ-21 «Град» навалили по сепарам, по полпакета каждая.

Вообще непонятно: чьи «Грады» и откуда взялись!

Но конечно, не наши, мы не такие! А вот ответка явно от сепаров прилетела!

Не чтут они Минских соглашений, не чтут! Нехорошие люди, одно слово: сепаратисты!

01 марта 2015 г., позывной «Юрист»

Съездили с Ваней в Опытное, забрали с позиции Медведя и Казака Приступу. Сегодня они уезжают в Черкасское — отправляем с фронта первую партию. Едут Медведь, Казак, Борода и Толстый.

У Казака Приступы глаз красный, воспаленный. В контактных линзах, на холоде, много целился и в тепловизор смотрел. Он наш второй очкарик в роте и единственный, вышедший на фронт и провоевавший до конца.

Снайпер в очках. Чудны дела твои, и строевой части, Господи!

Пацаны уезжают.

Дело движется к концу.

Завтра и наш черед. Крайние сутки пошли…

02 марта 2015 г., позывной «Юрист»

Собираем вещи — свои и казенные, в две машины. Прощаемся.

Ротный, Ваня и Влад Пельш приедут в ППД завтра или послезавтра. Влад не теряет надежды вернуть из плена правосеков Василия Антоновича, нашего кота. Мы договариваемся, что если это удастся, я ему помогу довезти котейку до Днепропетровска.

По машинам! Саня Чуваков и Дэнчик едут в первой «коробочке», мы с Косом и Ромкой — во второй.

Прощай, Тоненькое, наш базовый лагерь! Удастся ли еще свидеться? Или только на спутниковых картах будем высматривать две знакомых крыши у дальнего ставка? Целы ли? Не прилетело ли в домики чего-нибудь нехорошего? Кто знает…

Крайний раз проезжаем среди развалин когда-то красивого дачного поселка. Сепары поработали на совесть — множество домов разбито в хлам.

За два дома от нас раньше жили танкисты. В январе сюда прилетела мина. В домике хранился боекомплект. Он детонировал: окрестные дворы щедро усеяны пулями 12,7, от башенных НСВТ.

Дом разрушен полностью. К счастью, сами танкисты спаслись: были в подвале. Но чтобы добраться до одного из них раньше, чем до него доберется пожар, пришлось танчиком развалить угол фундамента.

Вы можете увидеть этот дом на Ютубе: правосеки написали на нем «Дача Захарченко» и выложили в сеть видеоролик о том, как они наказали главного сепара, уничтожив его домовладение. Шалуны!

По улицам, превращенным гусеницами в месиво, мы выкатываемся на оперативный простор…

Полтора часа спустя пересекаем границу областей.

Всё! Здесь уже не стреляют.

Я вернулся с войны. Живым.

Скоренько протираю влажными салфетками три граненых стакана, дальновидно припасенных заранее. Ромашка наливает в них вишневую наливку — подарок нашего большого друга, замечательного киевского волонтера по прозвищу Цыган.

Я говорю тост — за дембель, за товарищей. Мне хорошо. Мы живы. Для меня война позади. Скоро домой…

Мы едем, подлетая на рытвинах и колдобинах, обливаясь вишневой наливкой, нашим Красным Вином Победы, и я во все горло пою:

— Да, я остался живой! Да, я сумел пройти! ДА, Я ЕДУ ДОМОЙ!

Эпилог

…Прибыли в Черкасское, стали разгружаться. Костя Ходак сходил в казарму и приволок оттуда Миху.

— Как ты мог, сука, у вдовы Андрюхи Попеля деньги взять?!

Миха трясущимися руками доставал из карманов мятые бумажки, лепетал, что он все сохранил, хотел с нами помянуть…

Я отвернулся, чтобы его не убить. Начал тягать из машины сумки со снаряжением.

Но Миха, видимо, совсем прокурил мозги и пошел за мной в казарму, что-то бухтя.

«Планка» у меня в голове упала с громким звоном.

Я свалил его на пол.

— Какого хрена ты живой, выблядок?! Почему пацаны мертвые лежат, а ты, тварь, живой?! Там, под Иловайском, твое место, гнида! Может, тогда бы кто из них назад пришел!

Выдернул из кобуры АПС…

Паша Калина отвел мою руку.

— Не надо, Санька. Люди кругом…

5 марта мне присвоили звание гвардии сержанта, а 9 марта демобилизовали. Позывной «Юрист» закончил работу.

Ночь накануне, по древней традиции, проспал на полу, на плащ-палатке, с кевларовой каской под головой. Правильнее было бы на голой койке, но койки с панцирной сеткой у меня не было.

Оформление дембеля прошло в рекордно короткие сроки, часа за три. Ведь никакого имущества сдавать не пришлось — кроме оружия, за мной ничего не было записано. Тогда, летом прошлого года, никто не смотрел в ведомости и накладные. Скорее сколотить из людей пополнения и вытолкнуть их на фронт — вот чем жила бригада. И это, наверное, было правильно.

Вернувшись домой, я взял на работе отпуск и залег на тот же самый диван в библиотеке, с которого встал вечером 1 марта 2014 года, чтобы съездить в военкомат.

Лежал, ел, спал, читал не о войне. Плевал в потолок. Отходил.

Пельш, Дэнчик, Панда, Борода и остальные наши бойцы, призванные в первой волне, дембельнулись 19 марта. Я приезжал в Черкасское их проводить.

Ваня Лесик остался служить в армии по контракту.

Подготовив молодое пополнение, Ротный, Ваня, Кос, Ромка, Медведь, Толстый и Жека 25 марта опять вышли на фронт. Чуть позже к ним присоединился Седой.

Я провожал ребят, пригнал очередной УАЗик, подарок от харьковских патриотов.

Пацаны воевали в Песках, держали позиции на «Туристе».

Ротный очень звал возвращаться. Меня тоже тянуло назад, к ребятам.

Гвардии полковник Микац ушел на повышение: командовать 169-м Деснянским учебным центром. Вскоре стал генералом.

В 93-ю гвОМБр пришел новый комбриг — полковник Клочков, бывший начштаба 92-й Ропшинской.

В бригаду поступили новые штаты. По ним снайперские роты ликвидировались, заменялись на снайперские взводы — по одному на бригаду.

В апреле в военкомате мне вручили очередную повестку и мобилизационное предписание. По закону призывать демобилизованного без его согласия нельзя в течение полугода после дембеля.

Меня спросили: согласен ли? Я был согласен.

Война не закончилась. Я был здоров, имел боевой опыт и мотивацию. Нужно было идти.

В военкомате агитировали в пограничники: там нужны были снайпера.

Гвардии майор Кудря уже знал, что рота подлежит расформированию. Он, Ваня Лесик и контрактники собирались переводиться в Десну. Кос, Ромка, Медведь, Толстый и Седой готовились к дембелю.

В начале мая в Песках тяжело ранило Ваню. Осколки мины попали в руку, грудь и глаз.

К счастью, глаз удалось спасти: Ваня поправился.

13 мая 2015 года рота снайперов 93-й гвОМБр окончательно вышла с фронта.

23 апреля меня призвали в пограничники. Стал снайпером контрснайперской группы отделения огневых средств мобильной погранзаставы.

12 июля (опять 12 июля, день в день!) вышли в зону боевых действий.

Но это уже другая история…

Николай Сергеевич Кудря служит в Десне, он теперь замкомбата. Продолжает готовить снайперов.

Ваня Лесик тоже в 169-м учебном центре, командует взводом. Наверное, скоро (дай-то Бог!) получит роту.

Леша Мороз дома, работает на земле, как и мечтал. Справляется.

Паша Калеников и Валера Собчишин также переводятся в Десну. И Паша, и Леша Мороз, и Ваня Лесик недавно женились: невесты дождались их с войны.

Игорь Павленко (Морячок) теперь служит в 81-й десантной бригаде. Переквалифицировался в саперы.

Женя Щербина поступил на разведфакультет Одесской военной академии.

Костя Ходак, Рома Сасик, Виталик Сисун (Медведь), Виталик Додон (Толстый) и Игорь Явтушенко (Седой) демобилизовались 4 июня.

Ромашка недавно женился на Ирише Вовк, девушке-волонтере, которая очень помогала роте, приезжала на фронт.

Седой и Казак Приступа пошли в политику. Казак теперь в Днепродзержинске депутат городского Совета.

Влад Науменко и Саня Чуваков живы-здоровы, работают. Владик собирается жениться. Василий Антонович Кот остался жить с правосеками.

Денис Гордиенко (Дэнчик) тоже в порядке. Сурово гоняет в Днепропетровске своих многочисленных кумовей — уклонистов от воинской службы. Недавно у них с женой родился второй ребенок.

Игорь «Борода» Коваленко вернулся в 93-ю гвОМБр, воюет в Песках. В августе виделись: по дороге из Мариуполя я упросил старшего группы заскочить к нему в гости, в базовый лагерь.

Наши волонтеры — Рома Доник, Люда Негриу, Паша и Лена Райхельсы по-прежнему ездят на фронт, возят пацанам помощь. Только теперь, к их привычным маршрутам, добавилась и дорога в Десну.

В день освобождения Авдеевки Толстый познакомился с местной девчонкой, вывез ее из-под обстрелов к себе на родину, в Одесскую область. В июне 2015 года они поженились.

Ваня Мирошник, демобилизовавшись из 74-го отдельного разведбата, долго дома не усидел: пошел на контракт в «Днепр-1».

Рустам Поддубный успешно дослужил до дембеля в 3-м полку спецназа. Занимается политикой: баллотировался на сельского голову в своем родном селе на Полтавщине.

Костя Ходак и Виталик Сисун, как и я, пограничники. Тоже добровольцы: летом были повторно мобилизованы через мой родной Киевский РВК. Сейчас не важно, где ты живешь: захочешь — любой военкомат поставит тебя на временный учет и призовет, только воюй! Так жители Днепропетровщины Медведь и Кос стали снайперами комендатуры быстрого реагирования Харьковского погранотряда.

В начале сентября они вышли под Красную Таловку.

14 октября 2015 г. пограничный КРАЗ подорвался на противотанковой мине. Медведь был ранен. К счастью, легко…

Такою была наша война в пехоте, Читатель.

Рота снайперов 93-й отдельной гвардейской механизированной Харьковской дважды Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова бригады находилась на фронте с 5 мая 2014-го по 13 мая 2015-го.

За этот период ее всего раз отвели в тыл для доукомплектования — 6 марта 2015 года. Роту пополнили одиннадцатью рядовыми — и уже 25 марта возвратили на войну.

Из 47 человек личного состава роты, выходивших на фронт, было убито 11. Тяжело ранено — 5. Легко ранено — 4. Контузии не в счет…

Пятеро наших офицеров (включая замполита, воевавшего до начала ноября на 3 БТГР) сражались рядом с нами, легкой службы не искали. Один из них был убит, двое — тяжело ранены.

Снайпера-пограничники Кос, Юрист и Медведь

За все время войны в роте не было ни одного случая отказа от выполнения боевого задания. Только на момент моей демобилизации, у Ротного, Вани, Кости, Ромы, Женьки — у каждого было свыше 80 успешных боевых выходов. У меня — 74. У Влада, Валеры, Паши и Сани Чувакова — около 70.

Варлам Шаламов когда-то сказал, что мир надо делить не на хороших и плохих людей, а на трусов и не трусов.

А Сергей Грицевец, дважды Герой Советского Союза, говорил, что только мертвые и ненормальные смерти не боятся. Но есть совесть — и она сильнее смерти.

Я горжусь тем, что люди, вместе с которыми мне выпала честь воевать, думали так же. Рядом со мной были Люди с Чистой Совестью.

От автора

Перевернута последняя страница книги, Читатель.

Окончена книга, но война — не окончена.

Еще мерзнут в окопах Красной Таловки Кос и Медведь. Лежит на позиции в заснеженных развалинах Песок Игорь Коваленко. Воюет на шахте Бутовке старый ОУНовец дядька Сивый. Уходим в боевые командировки мы, бойцы мобильной погранзаставы. Еще очень нужны снайпера, которых готовят в Десне Ротный и Ваня…

Я надеюсь, что, прочитав эту книгу, ты понял: мы не какие-то особенные. Не киборги. Не супермены. Не святые.

Мы такие же, как ты.

Мы, как и ты, любим наших родителей, жен и детей.

Мы, как и ты, любим посидеть с друзьями, выпить, хорошо закусить.

Мы скучаем о покое и уюте своих домов.

И нам тоже бывает страшно.

Но есть отличие.

В нашей общей стране война, и мы — солдаты.

А ты — пока еще нет.

Хотя Родина и у нас, и у тебя одна…

Подумай об этом, пожалуйста.

Примечания

1

Стальной шлем образца 1968 года, в просторечии — каска.

(обратно)

2

«Пиджак» — на армейском сленге офицер, окончивший военную кафедру при гражданском вузе.

(обратно)

3

Командно-штабная машина.

(обратно)

4

ГАЗ-66.

(обратно)

5

Статус участника боевых действий, дающий право на некоторые льготы.

(обратно)

6

Военная служба правопорядка.

(обратно)

7

Пункт постоянной дислокации воинской части.

(обратно)

8

БМП-1, БМП-2 («бэха») — боевая машина пехоты.

(обратно)

9

Калибр пулеметов ДШК, НСВ «Утес», НСВТ и некоторых снайперских винтовок.

(обратно)

10

Пистолет АО-44: бесшумный вариант автоматического пистолета Стечкина.

(обратно)

11

РПГ-18.

(обратно)

12

ВОГ-25, осколочная граната для подствольных гранатометов ГП-25 и ГП-30.

(обратно)

13

Пятизарядное противотанковое ружье Симонова калибра 14,5 мм.

(обратно)

14

Прибор бесшумной и беспламенной стрельбы.

(обратно)

15

ВУС — военно-учетная специальность, ее обозначает цифровой код, вписываемый в военный билет. «Стрелковые» ВУСы (стрелок, пулеметчик, снайпер, гранатометчик и т. д.) начинаются с цифры 100.

(обратно)

16

БРМ — боевая разведывательная машина. По силуэту очень напоминает БМП-1.

(обратно)

17

Боевая ремонтно-эвакуационная машина.

(обратно)

18

Противотанковая управляемая ракета. В данном случае речь идет о противотанковом ракетном комплексе «Фагот».

(обратно)

19

СПГ-9 «Копье» — станковый противотанковый гранатомет калибра 73 мм, в народе имеет название: «Спинно-Плечевая Гаубица».

(обратно)

20

МТЛБ — многоцелевой транспортер легкий бронированный (гусеничный броневичок с пулеметом ПКТ).

(обратно)

21

Поселок, пригород Донецка.

(обратно)

22

Дублирующий пункт управления.

(обратно)

23

«По-походному» — на броне, «по-боевому» — под броней.

(обратно)

24

На тот момент — позывной штаба 2-й батальонно-тактической группы 93-й гвОМБр.

(обратно)

25

«Большая разведка» — разведрота бригады, «маленькая разведка» — разведвзвод 2-й БТГР.

(обратно)

26

«Улитка» — коробка с лентой на 30 выстрелов к АГС-17. В ленту заряжается 29 гранат ВОГ-17, одно звено остается пустым. Боекомплект одного гранатомета — 3 «улитки». Вес «улитки» — около 14 килограмм.

(обратно)

27

Диверсионно-разведывательная группа.

(обратно)

28

Пулемет Калашникова модернизированный станковый.

(обратно)

29

Беспилотный летательный аппарат.

(обратно)

30

БТР-70.

(обратно)

31

Ручной противотанковый гранатомет РПГ-26.

(обратно)

Оглавление

Предисловие

1 марта 2014 г., 20–00, г. Харьков, будущий позывной «Юрист»

1 марта 2014 г., 21–30, г. Харьков, будущий позывной «Юрист»

2 марта 2014 г., 10–00, будущий позывной «Юрист»

18 марта 2014 г., будущий позывной «Юрист»

19 марта 2014 г. — 28 мая 2014 г., будущий позывной «Юрист»

29 мая 2014 г., будущий позывной «Юрист»

18 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

19 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

20 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

21 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

22 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

23 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

24 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

25 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

26 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

27 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

28 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

29 июня 2014 г., будущий позывной «Юрист»

2 июля 2014 г., будущий позывной «Юрист»

3 июля 2014 г., будущий позывной «Юрист»

4 июля 2014 г., будущий позывной «Юрист»

5 июля 2014 г., будущий позывной «Юрист»

6—7 июля 2014 г., будущий позывной «Юрист»

7 июля — 9 июля 2014 г., будущий позывной «Юрист»

10 июля 2014 г., будущий позывной «Юрист»

10 июля 2014 г., командир роты снайперов 93-й гвОМБр гвардии майор Николай Сергеевич Кудря, «Оптик»

10 июля 2014 г., будущий позывной «Юрист»

11 июля 2014 г., будущий позывной «Юрист»

12 июля 2014 г., будущий позывной «Юрист»

13 июля 2014 г., будущий позывной «Юрист»

14 июля 2014 г., позывной «Юрист»

15 июля 2014 г., позывной «Юрист»

15 июля 2014 г. — 29 июля 2014 г., операция по взятию Карловки, гвардии младший сержант Евгений Щербина, «Позитив»

16 июля 2014 г., позывной «Юрист»

17 июля 2014 г., позывной «Юрист»

18 июля 2014 г. — 20 июля 2014 г., позывной «Юрист»

21 июля 2014 г., позывной «Юрист»

21 июля 2014 г., командир танкового взвода 93-й гвОМБр гвардии старший лейтенант Павел Вовк (кавалер ордена Богдана Хмельницкого ІІІ степени, медали «За отвагу», медали «Захиснику Вітчизни»)

21 июля 2014 г., командир 2-го взвода роты снайперов 93-й гвОМБр гвардии старший лейтенант Алексей Мороз

22 июля 2014 г., позывной «Юрист»

23 июля 2014 г., позывной «Юрист»

24 июля 2014 г., позывной «Юрист»

25 июля 2014 г., позывной «Юрист»

28 июля 2014 г., позывной «Юрист»

29 июля 2014 г., позывной «Юрист»

30 июля 2014 г., позывной «Юрист»

31 июля — 1 августа 2014 г., позывной «Юрист»

3 августа 2014 г., позывной «Юрист»

5 августа 2014 г., позывной «Юрист»

6 августа 2014 г., позывной «Юрист»

7 августа 2014 г., позывной «Юрист»

8—10 августа 2014 г., позывной «Юрист»

10 августа 2014 г., позывной «Юрист»

13 августа 2014 г., позывной «Юрист»

14 августа 2014 г., позывной «Юрист»

15 августа 2014 г., позывной «Юрист»

16 августа 2014 г., позывной «Юрист»

19 августа 2014 г., позывной «Юрист»

19 августа 2014 г., гвардии старший лейтенант Павел Вовк, командир танкового взвода 93-й гвОМБр

20 августа 2014 г., позывной «Юрист»

21 августа 2014 г., позывной «Юрист»

22 августа 2014 г., позывной «Юрист»

25 августа 2014 г., позывной «Юрист»

26 августа 2014 г., позывной «Юрист»

27 августа 2014 г., позывной «Юрист»

28 августа 2014 г., позывной «Юрист»

29 августа 2014 г., позывной «Юрист»

30 августа 2014 г., позывной «Юрист»

31 августа 2014 г., позывной «Юрист»

01 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

02 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

03 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

04 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

04 сентября 2014 г., гвардии рядовой Игорь Ефременко, «Ефрем»

04 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

5 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

6—9 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

7 сентября 2014 г., гвардии сержант Роман Сасик, «Ромашка»

10 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

11 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

12 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

13—14 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

16 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

17 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

18 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

19 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

24 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

25 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

27 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

29 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

30 сентября 2014 г., позывной «Юрист»

30 сентября 2014 г., заместитель командира 2-го взвода роты снайперов 93-й гвОМБр гвардии старший сержант Константин Ходак, «Кос»

1 октября 2014 г., позывной «Юрист»

5 октября 2014 г., позывной «Юрист»

7 октября 2014 г., позывной «Юрист»

8 октября 2014 г., позывной «Юрист»

9 октября 2014 г., позывной «Юрист»

10 октября 2014 г., позывной «Юрист»

11 октября 2014 г., позывной «Юрист»

12 октября 2014 г., позывной «Юрист»

13 октября 2014 г., позывной «Юрист»

14 октября 2014 г., позывной «Юрист»

20 октября 2014 г., позывной «Юрист»

21 октября 2014 г., позывной «Юрист»

23 октября 2014 г., позывной «Юрист»

24 октября 2014 г., позывной «Юрист»

31 октября 2014 г., позывной «Юрист»

5 ноября 2014 г., позывной «Юрист»

6 ноября 2014 г., позывной «Юрист»

8 ноября 2014 г., позывной «Юрист»

9 ноября 2014 г., позывной «Юрист»

10 ноября 2014 г., позывной «Юрист»

11 ноября 2014 г., позывной «Юрист»

13 ноября 2014 г., позывной «Юрист»

15 ноября 2014 г., позывной «Юрист»

28 ноября 2014 г., позывной «Юрист»

1 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

3 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

5 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

6 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

9 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

10 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

11 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

13 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

14 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

15 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

15 декабря 2014 г., командир 1-го взвода роты снайперов 93-й гвОМБр гвардии старший лейтенант Иван Лесик

20 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

23 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

24 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

25 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

26 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

27 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

28 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

30 декабря 2014 г., позывной «Юрист»

31 декабря 2014 г. — 1 января 2015 г., позывной «Юрист»

02 января 2015 г., позывной «Юрист»

03 января 2015 г., позывной «Юрист»

4 января 2015 г., позывной «Юрист»

5 января — 9 января 2015 г., позывной «Юрист»

10 января 2015 г., позывной «Юрист»

9—13 января 2015 г., заместитель командира 1-го взвода роты снайперов 93-й гвОМБр гвардии старший сержант Павел Калеников, «Калина»

13—17 января 2015 г., заместитель командира 2-го взвода роты снайперов 93-й гвОМБр гвардии старший сержант Константин Ходак, «Кос»

18 января 2015 г., позывной «Юрист»

19 января 2015 г., позывной «Юрист»

20 января 2015 г., позывной «Юрист»

21 января 2015 г., позывной «Юрист»

22 января 2015 г., позывной «Юрист»

24 января 2015 г., позывной «Юрист»

26 января 2015 г., позывной «Юрист»

27 января 2015 г., позывной «Юрист»

5 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

5 февраля 2015 г. — 7 февраля 2015 г., командир 1-го взвода роты снайперов 93-й гвОМБр гвардии старший лейтенант Иван Лесик

6 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

7 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

12 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

14 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

15 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

16 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

17 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

18 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

19 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

20 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

22 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

24 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

25 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

28 февраля 2015 г., позывной «Юрист»

01 марта 2015 г., позывной «Юрист»

02 марта 2015 г., позывной «Юрист»

Эпилог

От автора Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg