«Главный кайф Борису словить не удалось»

Юрий Фельштинский «Главный кайф Борису словить не удалось»

— Бориса Березовского считают самой загадочной фигурой в период ельцинского правления. Скажите, вы разгадали для себя этого человека?

— У меня не было никогда задачи разгадать Березовского. У меня была задача понять, чем я смогу быть полезен ему и России. Это наивно сейчас звучит. Но в 1998 году я на эту наивность имел какое-то право. Я считал, что смогу, находясь при «влиятельном» Березовском, изменить ход российской истории. Если бы Березовский готов был меня услышать, это, конечно, удалось бы. Например, по крайней мере, один высокопоставленный сегодня чиновник высот своих не достиг. Но заставить себя быть услышанным, «попасть в фокус» Березовского, было сложно. К тому же Березовский не имел никакого влияния на российскую политику. Это был миф, автором которого был сам Березовский, в который все остальные очень хотели верить. Его главные «друзья» и «единомышленники» — Роман Абрамович и Александр Волошин (руководитель администрации президента Ельцина, поставленый на эту должность по протекции Березовского), теперь Березовским тяготились. Он мешал одному тихо зарабатывать деньги, другому — заниматься государственной политикой (не так, как того желал Березовский). Полезен после 1996 года Борис оказался лишь один раз — когда создал партию «Единство» и блистательно победил Юрия Лужкова на парламентских выборах в октябре 1999 года. После этого Березовский, уверовавший в свою гениальность и незаменимость, стал помехой.

— Я знаю, что для того, чтобы понять Березовского, вы выработали специальную систему его восприятия. Поделитесь ею.

— Отличие Березовского от всех остальных людей — по крайней мере от тех людей, которых знал я, заключалось в том, что его интересовал только он сам. Березовский был доведенным до теоретического максимума эгоистом. Думал он только о себе; делал только то, что считал для себя выгодным и приятным. Иногда это совпадало с интересами других людей, групп или целых коллективов (могло совпадать даже с интересами стран и народов). Иногда не совпадало. Сказать, что Березовский был беспринципным — ничего не сказать. Он слова такого не знал. Список отсутствующих для Березовского слов и понятий был, думаю, бесконечным. По той же причине он был абсолютно аморален. При этом Вы и ваши читатели должны понимать, что, если бы Березовский прочитал эти строки, он не воспринял бы их как обидные или очерняющие. Я даже подозреваю, что написанное ему бы льстило. В характеристиках других людей он был жезок, циничен и прямолинеен. И ожидал к себе такого же отношения.

Понять, что Березовского в конечном итоге интересует он сам, а главная его задача — получать удовольствие от жизни, было не сложно. Сложнее было научиться подстраивать свои проекты и свою работу под необычную шкалу его ценностей. Разумеется, можно было на всё плюнуть и вернуться в США. В конце концов, этим закончилось: в России я продержался с сентября 1998 по май 1999 года, потому что к маю 1999 года я понял, что помочь ничем не могу и изменить ничего не в состоянии. Но во второй половине августа 2000 года сам Березовский эмигрировал из России (формальное заявление об эмиграции он сделал чуть позже), и в его жизни началась другая глава, в которой и мне нашлось место.

Да, я составил для себя некую таблицу ценностей Бориса, которые я назвал для себя «кайфами»: поставить своего президента в России — 100 кайфов. Снять президента России — 500 кайфов (этот главный кайф Борису словить не удалось). Создать оппозиционную политическую партию «Либеральная Россия» — 5 кайфов. Переспать с молоденькой девушкой — 7 кайфов. Дать интервью иностранной прессе — 2 кайфа. Российской — 1 кайф. А то, что ему было «не в кайф», он просто не делал никогда.

Без понимания шкалы удовольствий Березовского невозможно понять логику его действий. Со стороны многие его шаги казались бессмысленными и необъяснимыми. А он просто развлекался всеми доступными ему способами.

— Как это вообще стало возможно, что учёный, математик совсем не интересовавшийся политикой и бизнесом, в одночасье достигает таких высот и в том и в другом? При этом вы писали, что он плохо разбирался в людях. Как же ему удавалось ими манипулировать, добиваться того, что он хотел?

— Основной целью Бориса всегда было получение от жизни удовольствия. До какого-то момента он получал удовольствие от решения математических задачек, тем более что в СССР дело это было престижное. Политикой (в смысле государственной политикой) Борис, конечно же, не занимался, так как это было рискованно и скучно. Какое удовольствие можно было в советские годы получить от советской политики? Никакого. Да и не было никакой политики. Было лишь исполнение директив и указаний партии. А бизнес Бориса интересовал всегда. Чтобы еврею в СССР и кандидатскую защитить, и докторскую, нужно проявить карьерно-организационные способности не меньшие, чем в бизнесе.

Потом Березовский стал членкором. Стал бы и академиком, но корочки к этому времени его перестали интересовать, а стали интересовать большие деньги. Ему стало интересно, сможет ли он заработать, скажем, миллиард долларов. Это был тот период, когда самые смелые ожидания многих будущих олигархов не переваливали за миллион.

Березовский абсолютно безжалостно эксплуатировал чужие мысли, идеи, начинания, предложения. Эксплуатировал и использовал людей. Можно, конечно, обвинять его в том, что реализуемые им проекты или идеи зачастую были им украдены. Но ведь мы с вами уже установили, что Борис был аморален, и говорить применительно к нему о «порядочности» и «не порядочности» было бы совершенно «ненаучно». Поэтому не будем этого делать. В конце концов, можно считать, что Борис был способным менеджером (это вполне деловой термин): менеджером по организации защиты кандидатской, докторской, членкорства и так далее. Я знаю много математиков, которые рассказывали, что «писали Березовскому докторскую». Знаю много пиарщиков или журналистов, которые говорили, что писали Борису ту или иную принципиальную (длинную) статью. Могу подтвердить, что Борис неоднократно присылал мне какие-то свои рукописи до публикации с просьбой высказать (письменно) свое мнение и делать замечания и комментарии (тоже письменно). Уверен, что такие же просьбы были одновременно обращены им к доброму десятку людей, и все рецензенты затем находили в окончательном опубликованном варианте искорки своих мыслей или поправок. Немножко всё это было как с тем бревном Ленина на субботнике в Кремле, которое, если судить по мемуарам, несли 600–800 человек.

Но Борис и тут вывел свою вполне гладкую теорию. Когда я его спросил про какой-то текст, не смущает ли его, что, собственно, то же самое много раньше предлагал совсем другой человек (не упомянутый Березовским), Борис ответил: понимаешь, важно не то, кто первым сказал, а то, кого первым услышали.

Свои мысли, даже если они были украдены, Борис очень ценил и любил. Мы как-то полетели в Грузию к Бадри Патаркацишвили. Бадри тогда был под ордером России на арест и жил на снимаемой даче под Тбилиси. Не то, чтобы он особо прятался, но и не «светился» без надобности. Понятно, что Бадри Бориса принимал тепло и сердечно (мы вдвоем прилетели, и никого у Бадри в гостях не было). Было и вино, и горный козленок, отваренный в молоке, и много прочей грузинской еды. В какой-то момент Борис вдруг — абсолютно вдруг, потому что не о том говорили — спросил: Бадри, что такое любовь. Бадри, которого я всегда считал простоватым, вдруг стремительно, не думая ни секунды, ответил: доверенная до предела форма эгоизма.

Борису эта фраза очень понравилась. Он по дороге обратно в самолете ее всё время «обмусоливал» и к моменту посадки решил у Бадри эту фразу украсть (Бадри эта фраза не нужна была ни для чего, и Борис решил не дать пропасть товару). Сначала Борис дал интервью, что один из его друзей сформулировал ответ на его вопрос «что такое любовь». В следующем интервью он уже «сам формулировал» для себя ответ на этот вопрос «при помощи своего друга». В итоге из сказанной Бадри за столом фразы вышла целая установка Бориса:

«Я недавно задумался, как определить, что такое любовь. Не любовь между мужчиной и женщиной, а просто любовь к другому. Очень смешная получилась история. Оказалось, что любовь к другому — это высшая степень проявления эгоизма. А что такое эгоизм — это любовь к самому себе. То есть любовь к другому — это высшее проявление любви к себе».

Так вот, я не знаю, сам ли Борис придумал схему с Логовазом или же идея эта была им у кого-то украдена, но суть заключается в том, что Борис создал «кооператив» и подписал с директором Автоваза Владимиром Каданниковым документ, согласно которогому Логоваз становился эксклюзивным дилером Автоваза.

Договор был привязан к фиксированным рублевым ценам (а как иначе могло быть в Советском Союзе?). И пока всё советское население, включая Каданникова, пытались осмыслить начавшуюся в стране гиперинфляцию (о существовании которой население знало лишь понаслышке из романа Ремарка «Черный обелиск»), Березовский получал ничего не стоившие в рублях «Жигули» и продавал их на свободном рынке за абсолютно реальные доллары, став в считанные месяцы самым богатым человеком в России.

В этот момент быть просто богатым ему стало скучно. Он перестал получать от этого удовольствие.

— Ему стало скучно, тесно в бизнесе и он пошел в политику или политика сама втянула его в новую игру?

— Борис никогда не был диссидентом, демократом, борцом за справедливость. Он был карьеристом и конъюнктурщиком. Он был членом партии, причем билет свой не сдал и не выбросил после 1991 года, как многие, а хранил — на всякий случай. Он давно сделал для себя ценный вывод, что карьерный рост (до 1991 года) и большие деньги (после 1991 года) можно заработать быстрее всего будучи частью власти. С присущим ему цинизмом он считал, что политика это форма зарабатывания денег — очень больших денег. Поэтому до тех пор, пока вектор энергии Березовского и вектор движения Кремля совпадали, всё у Бориса в жизни было великолепно, и он был достаточно успешен, так как власть в нем нуждалась. Власть всегда в таких людях нуждается. А он нуждался во власти как инструменте зарабатывания больших денег.

— Березовский утверждал в своих интервью, что только благодаря ему воюющим друг с другом олигархам удалось в 1996 году договориться и выступить единым фронтом против Геннадия Зюганова, который к тому моменту уже принимал поздравления в будущей победе на выборах.

— Эта история самим Березовским неоднократно рассказывалась. Проблема в том, что только им она и рассказывалась. Но то, что я сейчас перескажу, при мне записывалось в Лондоне, в офисе Березовского, на видеокамеру.

К 1996 году Ельцин был абсолютно скомпрометирован перед избирателями. Одни ненавидели его за приватизацию, другие — за войну в Чечне, третьи за разгон прокоммунистического парламента в октябре 1993 года. В итоге популярность его упала до 3 %. Шансов победить Зюганова у Ельцина не было. Александр Лебедь победить Зюганова тоже не мог.

Находящийся при Ельцине второй по силе человек в государстве начальник Службы безопасности президента (СПБ) генерал Александр Коржаков легко убедил Ельцина в том, что он любой ценой должен остаться у власти, так как Зюганов, если станет президентом, посадит Ельцина и членов его семьи. Вот тут-то и был подписан в марте 1996 года указ об отсрочке президентских выборов в связи с чрезвычайной ситуацией, вызванной войной в Чечне.

Борис точно не помнил, был ли этот указ уже подписан, но не обнародован, или же составлен, но не подписан.

— В мемуарах некоторых политиков говорится, что Коржаков и Барсуков были против выборов, что у них был свой план и рассматривался вариант с отменой выборов. Борис Абрамович рассказывал подробно, что они хотели сделать и как видели будущее?

— К марту 1996 года в России уже оформился триумвират — Коржаков, вице-премьер Олег Сосковец и директор ФСК Михаил Барсуков. На первом этапе Ельцин, отложив или отменив выборы, становился нелигитимным президентом, вынужденным опираться на силовые ведомства. На следующем этапе Ельцин должен был быть отстранен или даже убит заговорщиками. Сосковец должен был стать сначала и.о. президента, а затем президентом; Коржаков становился реальным хозяином страны. Барсуков оставался директором ФСК.

Березовский, будучи — как мы уже определили — человеком беспринципным, пытался наладить с Коржаковым отношения и сделать его для себя выгодным. Но исключительно по вине Коржакова это не удалось. Телевидение Коржаков планировал взять под свой контроль полностью, и договориться с Березовским по этому вопросу он не смог. В июне 1994 года было совершено покушение на Березовского (он выжил), в марте 1995 года — на Влада Листьева (он был убит). Я считаю, что и за первым преступлением, и за вторым, стоял Коржаков, который затем попытался сделать Березовского ответственным за убийство Листьева и таким способом устранить руководителей российского Первого канала и взять его в свои руки.

Понятно, что заговор Коржакова и захват им через отмену выборов реальной власти в России — последнее, что нужно было Березовскому, ставшему к тому времени личным врагом Коржакова. Можно считать, что в марте 1996 года, объединяя олигархов для поддержки Ельцина против Зюганова, Березовский спасал свою шкуру; можно считать, что, наоборот, он совершал гражданский подвиг. Но суть в том, что Березовский и Анатолий Чубайс сумели объединить всех без исключения олигархов, сумели убедить Ельцина отозвать проект об отсрочке выборов и уволить после первого тура Коржакова-Сосковца-Барсукова. Во втором туре Ельцин победил, по крайней мере, официально.

Типично, что в этот момент, на всякий случай, Березовский уже имел в кармане документ о наличии у него израильского гражданства.

— Он не говорил вам, сколько было потрачено средств на “возрождение” рейтинга Ельцина?

— Нет, об этом мы не говорили — потому что Борис на это не потратил ни копейки, думаю. Вообще, Борис никогда своих денег не тратил. Борис договаривался о том, что деньги потратят другие. Свои деньги любой дурак может тратить. Борис считал себя умным. Поэтому после победы Ельцина на выборах 1996 года «Сибнефть» по общей договоренности стала структурой, которая в будущем должна была финансировать все президентские кампании для победы нужного кандидата. С тех пор нужные кандидаты каким-то волшебным образом действительно побеждали. А Березовский жил на деньги «Сибнефти» и тратил деньги «Сибнефти», где состоял с Романом Абрамовичем партнером 50 на 50. Ирония заключалась в том, что всю свою оппозиционную политическую дейтельность из Лондона Березовский вел тоже на деньги Абрамовича («Сибнефти»).

— Появление выигрышной фигуры генерала Лебедя на тех же выборах в 1996 году (который затем подарит Ельцину свои голоса) тоже приписывали гению Бориса Абрамовича. Так ли это?

— Борис никогда об этом не рассказывал. Мне кажется, что к Лебедю никакого отношения в тот период Березовский иметь не мог. Борису много чего молва приписывала, к чему он не имел ни малейшего отношения. В первую чеченскую войну Березовский был, как и должно было быть прокремлевскому функционеру, на стороне Кремля, а потому изначально выступал против Хасавюртских соглашений, инициатором которых с российской стороны был именно Лебедь. Это позже Борис перестроился и стал выступать за мир с Чеченской республикой, что только увеличило число его врагов.

Позже, когда Лебедь был губернатором Красноярского края, мы летали к нему в составе «Летающего госпиталя» (который тоже финансировался «Сибнефтью») и Борис вел какие-то переговоры с Лебедем о Красноярском алюминиевом заводе «Русале». Но ничем хорошим переговоры эти для владельцев завода и Березовского, как посредника, не закончились. Лебедь, получивший от владельцев завода огромные деньги на предвыборную кампанию, в обмен на обещание не трогать завод, после того, как стал губернатором, решительно был настроен подмять завод под себя. Впрочем, это ему не удалось, так как вскоре он погиб в вертолетной катастрофе.

— Как Березовский относился к государству?

— Смотря к какому. Если он был частью этого государства, частью власти — он был за государство, как и Александр Волошин или Анатолий Чубайс. Когда Борис перестал быть частью российской власти и российского государства, он осознал, что либеральная американская модель децентрализованного государства под ельцинским лозунгом, обращенным к губернаторам: «берите себе столько власти, сколько сможете удержать» Борису с его частным самолетом ближе и выгоднее, чем кремлевская централизация, когда всё управляется из Москвы и Березовский с самолетом всем только втягость. Конечно, Борис до эмиграции в Лондон в 2000 году и после эмиграции — разные люди. Он сильно эволюционировал в сторону традиционных либеральных западных ценностей. Не поймите неправильно: он развернулся бы в прямопротивоположную сторону, если бы того потребовали обстоятельства (а что такое «требование обстоятельств» всегда решал сам Березовский).

— Он как-то отмечал для себя свои достижения? Считал ли он, что 90-е годы прошли в России под его звездой? Были ли у Березовского в 90-е враги, которых бы он на самом деле боялся? В чем по-вашему была сила и слабость Березовского?

— По-человечески Борис никого не боялся. Не то, что он верил в свою бессмертность и всесильность в медицинском или физическом смысле этого слова. Но после первого покушения на него, когда он случайно остался жив, потому что сел слева за водителем, а не справа, как обычно, он поверил, что это знак, судьба, что это не случайно. В свою звезду он верил. И это стало его очевидной слабостью. Поставив в 1996 году «своего президента» Ельцина, а в 2000-м — «своего президента» Путина, он поверил, что постиг тайну возведения в президенты любого нужного ему человека. А выиграв в лондонском суде дело против Михаила Фридмана, он решил, что познал британскую судебную систему и знает, как выиграть в британском суде всякий иск.

Разумеется, у Бориса, как и любого человека, были свои слабые стороны. Одна — его неспособность расставлять приоритеты так, как они расставлены у обычных людей. Понятно, что это делало его непрогнозируемым, загадочным, таинственным, вселяло другим людям страх, вызванный непониманием хода его мыслей. Но из-за этого в реальных схватках, там, где кончалась война нервов, денег, блеф и покер, и начиналась просто борьба — он проигрывал. Потому что в банальной борьбе время и энергию (не говоря уже про деньги) нужно было тратить на противостояние противнику, а не на получение «кайфов» от противостояния. А у Бориса всегда всё было про «кайфы».

Второй его очевидной слабостью была неадекватность, вызванная уверенностью в безграничности своих возможностей. Разумеется, эта уверенность придавала ему силу — до определенного момента, потому что остальные его не понимали, приписывали ему качества чуть ли не сверхестественные, а потому боялись. На самом деле ничего у Бориса никогда не было, кроме денег и самоуверенности. Он считал, что у него есть еще и интеллект. К сожалению, в основе его интеллекта тоже лежали деньги. Как только (после скоропостижной смерти Бадри в 2008 году) Борис потерял все деньги, куда-то делся и весь его интеллект.

Сила Березовского была в деньгах. Слабость — в их отсутствии.

— Правда ли, что после того как взорвали его машину и он чуть не погиб, он решил креститься? Что это — минутная слабость или страх перед смертью разбудил в нем веру?

— Я, как человек не религиозный, ничего в этом вопросе не смыслю. Предположить, что Борис во что-то верил, я абсолютно не в состоянии, хотя я прочитал все его многочисленные и многостраничные тексты по вопросам, касающимся религии вообще и православия в частности. Более не верующего, не церковного и не религиозного человека, чем Борис, я в жизни не встречал, хотя публично Борис всякий раз подчеркивал, что он человек православный. Он, конечно же, считал, что русскому политическому деятелю (к каковым относил себя Березовский) в России правильно быть православным. Будем откровенны: Россия не в состоянии была считать Бориса Абрамовича Березовского (с его ярко выраженной еврейской внешностью) российским православным политиком.

— В чьей фигуре лучше отражаются 90-е: Бориса Ельцина, Владимира Жириновского или Бориса Березовского?

— Правильный вопрос с очевидным ответом: Жириновского. Я думаю, что не обижу Жириновского, если напишу, что — по моему глубокому убеждению (доказательств у меня нет) — он является старейшим агентом КГБ, внедренным в российскую политику. «Победителей не судят» — так? Жириновский очевидный долгожитель российской политики (Ельцин и Березовский уже мертвы). И долгожителем он стал потому, что лицо современной России именно Жириновский. Разумеется, многим может не понравится то, что я говорю — потому что Жириновский жлоб, хам… Я не хочу сейчас много отрицательных эпитетов использовать, но все они к нему относятся. Ни одного хорошего слова я про Жириновского сказать не могу. Ни одного. И ничего хорошего Жириновский не привнес ни в российскую политику, ни в российскую жизнь, ни в российскую историю. И да — именно он и есть «зеркало русской революции». Я даже рад, что ему при жизни памятник поставили. По крайней мере, никакого лицемерия в этом поступке страны нет (когда в современной России обсуждают открытие памятника писателю Михаилу Булгакову, меня это, наоборот, коробит). Я предпочитаю во всех отношениях абсолютную открытость и откровенность. Например, я поддерживаю предложение убийцы Литвиненко и депутата Госдумы Андрея Лугового переименовать ФСБ в КГБ (к моему глубокому сожалению, этот законопроект Лугового не прошел).

— Бывший генпрокурор Юрий Скуратов в одном из интервью сказал, что “интерес представляет архив Березовского”, в котором хранятся записи прослушек всех ключевых фигур 90-х, которые делала “личная спецслужба” Березовского “Атолл”. Это догадки экс-генпрокурора или архив Березовского существует и когда-нибудь “выстрелит”?

— Давайте разберем это утверждение по пунктам. Во-первых, никакого архива Березовского нет и никогда не существовало. В том числе не существует и никогда не существовало никакого компромата (в кавычках или без), который Березовский или какие-то его структуры (которых никогда не было) собирали на врагов (которых тоже никогда не было, потому что «враги» могут быть у людей принципиальных, а Борис в этом плане — и во всех остальных — был абсолютно беспринципен). Вы просто не назовете мне человека, который был «врагом» Березовского. Борис лично мне говорил, что ненавидит животной ненавистью (это его выражение) двух евреев: Джоржа Сороса и Владимира Гусинского. С Соросом я Березовского ни разу в жизни вместе не видел. Но с Гусинским видел и неоднократно. Они целовались, обнимались, улыбались друг другу, и никаких следов «животной ненависти» при их общении не наблюдалось.

«Прослушки» и «Атолл» это отдельная и даже болезненнная (для меня) тема. Я прилетел в Москву к Борису в сентябре 1998 года по предварительной договоренности. Сказать, что два-три месяца я просто слонялся без дела — ничего не сказать. А против Бориса как раз в эти недели началась мощная пиар-кампания, явившаяся результатом ноябрьской пресс-конференции Александра Литвиненко и его сослуживщев, заявивших, что ФСБ планировала убийство Березовского.

Я предложил Борису создать пресс-службу, чтобы противостоять многочисленным направленным против него публикациям. Но Борис считал, что важно не мнение народа, сформированное «Московским комсомольцем», а мнение «элиты», верхушки. А элита, мол, Бориса любит и уважает (хотя публично говорить о том боится). Поэтому пресс-службу организовывать Борис не стал, а планировал, как обычно, решить вопрос деньгами: заплатить главному своему критику журналисту «МК» Александру Хинштейну большую сумму денег, чтобы тот отвязался, перестал писать про него гадости и, наоборот, начал работать на Березовского.

Говорить на эту тему с Хинштейном 24 декабря 1998 года отправился хорошо знакомый ему человек, через которого Березовский предложил Хинштейну 200 тысяч долларов, с пониманием, что за это Хинштейн начнет работать на Бориса — формально по линии СНГ, где Березовский был Исполнительным секретарем. Хинштейн вроде бы соглашался, но переговоры зашли в тупик, так как Борис настаивал, чтобы Хинштейн лично перед ним извинился за все прошлые публикации. А извиняться Хинштейн категорически отказывался. Тем не менее, в знак доброй воли и в надежде, что Березовский снимет требование об извинении, Хинштейн написал заявление с просьбой о приеме на работу в СНГ Березовского.

Вот это заявление:

В конце концов, переговоры были разорваны, и Хинштейн объявил Березовскому войну. 20 января 1999 года в «МК» вышла абсолютно гениальная публикация Хинштейна «Колпак для президента». В публикации утверждалось, что Березовский через свою службу безопасности «Атолл» прослушивает семью президента России. Тут же были приведены образцы записей. Любому не идиоту (я не утрирую) из чтения текста должно было быть понятно, что записывает не Березовский, а Березовского; что записывает его ФСК; что руководитель службы «Атолл» Сергей Соколов — агент ФСК и работает не на Березовского, а на ФСК; и что автор публикации в «МК» журналист Хинштейн не может не быть агентом того же ФСК (позже формально выяснилось, то он действительно был в агентуре ФСК, и даже стало известно, когда, кем и под какой кличкой он был завербован — о чем я написал подробно к книге «Корпорация», выдержавшей два издания в Москве, в 2010 и 2012 годах). Иными словами, вся кампания против Березовского в прессе в ноябре 1998 — марте 1999 года была «активным мероприятием» спецслужб, и частью этой кампании являлись статьи Хинштейна, написанные по материалам, «слитым» ему спецслужбами.

Так что высказывание Скуратова говорит либо о его неосведомленности, либо о его лицемерии. Кстати, если в новейшей российской истории какие записи и «выстрелили», так это видеозаписи со Скуратовым. Очень качественные оказались записи.

Понятно, что статья Хинштейна «Колпак для президента» тоже была заказной. Заканчивалась она бойким призывом Хинштейна расправиться с Березовским:

«В это воскресенье президент был госпитализирован. Доставьте ему удовольствие — принесите в палату книгу писателя Гашека о бравом солдате Швейке. Откройте третью главу первой части и прочитайте вслух швейковскую байку про замерзшую собаку, которую сердобольная семья приютила и положила в постель, дабы продрогшее животное согрелось. Насколько я помню, придя в себя, псина перекусала весь дом. Она была бешеная. И поэтому ее усыпили. Усыпили, а не назначили исполнительным секретарем СНГ.

Р.S. Прошу считать мою статью официальным заявлением в Генеральную прокуратуру России и основанием для проведения прокурорской проверки изложенных в ней сведений.»

На следующий день Скуратов действительно начал расследование изложенных в статье фактов, и закончился этот этап борьбы в марте 1999 года снятием Березовского с должности Исполнительного секретаря СНГ. До «усыпления» в тот момент еще не дошло.

— Как только не называли Березовского: Крестный отец Кремля, Мефистофель, паук, позже его сравнивали с Троцким. Как он к этому относился? Как он себя видел?

— Ни одно из этих прозвищ к Борису, конечно же, отношения не имело. Их авторы надеялись, и не без оснований, создать Борису плохую репутацию, навредить, задеть, обидеть, отомстить… «Крестный отец» закрепился за Березовским с легкой руки Пола Хлебникова, автора книги «Крёстный отец Кремля Борис Березовский, или История разграбления России». Писалась эта книга под диктовку Коржакова, и стала местью Коржакова Березовскому за потерю власти в 1996 году. Затем Коржаков подстроил еще одну провокацию, теперь уже против самого Хлебникова. Он уговорил Хлебникова издать книгу о чеченцах, основанную на интервью с Хож-Ахмедом Нухаевым, высокопоставленным агентом российских спецслужб, внедренным в чеченскую верхушку. Книга «Разговоры с варваром» была издана Хлебниковым только на русском в издательстве Коржакова (формально издательство принадлежало коллеге и приятелю Коржакова по КГБ Валерию Стрелецкому). В 2003 году книга вышла, в 2004-м Хлебникова убили. Понятно, что среди версий была и «вброшенная» Коржаковым версия о том, что за убийством Хлебникова стоит мстивший автору за «Крестного отца» Березовский, хотя за этим убийством на самом деле стояли Нухаев и Коржаков.

На борьбу с Березовским были брошены серьезные силы и большие деньги. Хинштейн от «Колпака для президента» перешел к прямым угрозам, предрекая, что Березовский закончит как Троцкий, ударом альпийской кирки по голове. В общем-то, так всё и закончилось, только не киркой по голове, а веревкой на шее, и не в марте 1999-го, а в марте 2013-го.

***

Юрий Фельштинский

Интервьюировал Алексей Сочнев