«Пережитое. Учреждение Государственной Думы в 1905-1906 гг.»

Пережитое. Учреждение Государственной Думы в 1905-1906 гг. (epub) - Пережитое. Учреждение Государственной Думы в 1905-1906 гг. 488K (скачать epub) - Николай Степанович Таганцев

This book made available by the Internet Archive.

РКО ООМО 500.

Минувшее проходит предо мною... Давн'-льоно неслось, событий полно. Волнуяся, как море-океан.

1. Многократно порывался я писать воспоминания, -по меня всегда удерживало одно, может быть, излишне •щепетильное соображение.Много перечитал я «мемуаров», «восяомичаний», «страниц прошлого», и почти во всех поражала меня ярко окрашенная личная жи.лка большинства вспоминателей: невольное, или верней, непроизвольное выдвигание своего Я доминиру10ш,им тоном разсказа. Конечно, думал я, не.льзя требовать от этого рода литературы стиля хронографа или гоф-фурьерского журнала: нельзя желать, чтобы ич писали «не мудрствуя лукаво». Но с другой стороны казалось, не слишком ли много проявляв^тся в них самодовлеющего умиление; ведь только избранным, на челе коих горит неугасаемый огонь Прометея, приличествует передавать свое «Былое и Думы» игЫ е! огЫ. А применимо ли это к воспоминаниям пишущих среднего типа, к пишущей толпе? Ве*ь всетаки почти в каждом воспоминании автор ставит себя не только центром разсказа и опи-суемых событ[1й, но, может быть невольно, занимает по отношению к другим изображаемым им лицам воз^ вышенное место, уподобляясь, если не городу, то огню, возжеиному на горе. Нет ли во всем этом большой дозы сямолюбования? Как только появлялась эта мысль, я бросал написанные листки. Но годы и ледянящее время, очевидно, стерли краснобагровые налеты скромности, я поддался искушению, и начинаю предлагать чита-стлям--„из пережитого".

— 4 —

2. Я поставил к моим раскопкам прошлого эпиграфом слова Пимена из ,Бориса Годунова" потому, что мню, что есть некоторая аналогия между мною и Пименом: „Зане бо многих лет свидетелем Господь меня поставил и книжному искусству вразумил". А лет мне действительно много: 19 февраля 1919 года минуло семьдесят шесть лет, и жил я жизнью самостоятельною и в умственном и в материальном отношении с шестнадцати лет, со студенческой скамьи. Как писал я в одной из попыток автобиографии: моя жизнь была богата разнообразным и ценным материалом. Ведь стоит сопоставить пределы мною пережитого! От принадлежности к семье, в которой отцу (моему) нужно было приписаться из меш,ан в купцы третьей гильдии, что бы избавить сыновей,—собственно говоря, одного меня,— так как старший сын был калека,—от страшной двадцатипятилетней рекрутчины, и до участия в 1905 году в составлении конституции России под личным председательством государя и при весьма благосклонном тогда отношении его ко мне,—дистанция огромного размера, крупный взмах жизненного маятника.

В моем выпускном гимназическом свидетельстве 1859 года (1) значится: что мне предоставляется, как

*) „Казанский Учебный Округъ. Свидетельство. Пред'явитель сего, Николай, Степанов сын, Таганцев, из купцов, имеющий ныве от роду шестнадцать лет, обучался в Пензенской Гимназии с 16 Августа 1852 по 12 1юня 1859 года, во все время ученпя своего был поведения отличного и, окончив полный гимназический курс, в преподаваемых предметах оказал успехи: В Законе Божием, Священной п Церковной Истории — отличные, Русской Грамматике и Словесности — отличные, Математике — (5тлпчные. Физике — отличные, Истории — отличные. Географии — отличные. В языках: Латинском—отличные, Французском — отличные. Немецком — хорошие. В рисовании, черчении и чистописании — отличные.

Вследствие того, с утверждения Г. Управляющего Казанским Учебным Округом, от 10 сего 1юля 1859 года за >е 2722, он, Таганцев. как окончивший полный гпмиазический курс с отличными успехами, при отличном поведении, награжден серебряною меда.гью и дозволяется прием его в студенты по Физпко-Математическому Факзчльтету Казанского Увиверситета без вступительного экзамена.

в удостоверепие чего и дано ему, Таганцеву, сне свидетельство ."^а надлежащим иодписом и с приложением печати Пензенской Гимназии с тем, однако, что ему, как происходящему из купеческого звания, не предоставляется тем никаких прав для вступления в гражданок ю службу. Пенза. Поля 14 дня 1859 года. (Подписи). (Печать).

-окончившему полный курс с медалью, право поступления в университет, но не предоставляется, как происходящему из купеческого звания, никаких прав для вступления в гражданскую службу

А в 191С году, в списке гражданских чинов второго класса я уже состоял под номером пятнадцатым, [^) в порядке иерархической престарелости, и если бы я умер при дореволюционном режиме, то в моем официальном некрологе значилось бы, что я имел все знаки отличия до ордена Александра Невского с бриллиантами включительно. (^}.

2) В списке гражданских чинов второго класса за 1919 год я бкл бы увы, уже шестым.

Причем в моем списке значилось бы:

Таганцев Николай Степанович. (Д. Тайн. Сое.).

Член Госуд. Совета. Почетный Мировой Судья г. Петрог_)ада и Вышневолоцкого уезда; Почетный гражданин г. Вышнего Волочка и г. Пензы: заслуженный профессор; почетный академик: почетный член университетов— Петербургского, Киевского, Казанского, Юрьевского (Дерптского).

Белого орла 1895 г. Св. Александра Невского 1899 г. Высоч. призн. 1903 г. Член Гос. Совета 1905 г. Брил, знаки к орд. Александра Невского при высоч. рескрипте 1913 г.

Р1 м е е т:

Знаки отличия безпорочн. службы За ХЬ и за Ь лет. Медали в память: Царств, импер. Александра П1. Корон. 1896 г.: в память 3<Ю-летия Романовых. Знаки в память 200 .1. Прав. Сената и в память 300 ц. д. Романовых и француеский оГПс1ег (1е Г1пз1гисио1\ риЫ^^ие. ') в гербе открываемого мною рода Таганцевых. утвержденном по у:;азу Императора Александра П1-го определением Правительствующего Сената эт 23 февраля 1893 года, включено много эмблем геральдики, знаменующих главнейшия стуаени моего жизнепрохождепия. начиная с трех золотых колосьев, в:-.ятых из герба города Пензы, моей родины, а затем, в лазуревом щите серебряная открытая книга и над нею золотая о шести лучах •звезда, удостоверяющая яко-бы, мою просветительную деятельность, как лрофессора и -'чепого и мое участие в законотззоческой работе разных

Этому обширному протял^ению жизни в вертикальном направлении соответствовала еще большая ширинач и разнообразие в порядке горизонтальном.

Первая сфера моей деятельности была учено-пропо-довательская. Она дала мне возможность встать в близ-кия отношения и ознатомиться с разнооГразпою ученою, учащею и учащеюся средою, преимущественно в Петербурге.

Вторая—государственно-служебная; в Правительствующем Сенате, в Государственном Совете и в огромном числе • самых разнообразных комиссий, включая сюда и комиссию по составлению Уголовного ^'ложе-ния, взявшую у меня более двадцати лет самой серьезной работы. И в этой сфере мне пришлось встретиться с огромным числом представителей бюрократии и преимущественно высшего порядка, ознакомиться с огромным материалом, объемлющим все стороны государственной жизни России.

Наконец, третья сфера—это литературный фонд, где я работал с 1875 года, то простым членом комитета,, то председателем; где пришлось мне соприкасаться и приходить в разнообразныя отношения не только с нуждающимися тружениками пера, но и с светилами русской мысли, знания и таланта.

А все это, вместе взятое, переливается, как многогранный блестящий и искрящийся жизненный калейдоскоп, в котором горят не только самоцветные камни.

комиссий и Государственного Совета. В надшлемннке же, как сказано в описании, изображены два ликт^рских аука, прутья нату()альього цвета с обвитыми вокруг них черными ремнями, тшоры С'^ребряны.-, нумные, будто бы по правилам геральдики для уяснения спецпальниго (-ода моих научных и законодательных трудов в области уголовного права, но, для обыкновенных смертных, напомиваюи^ие т^-лс'ные наказания и смер!ву|о казнь; два исчадия н наследия с| едних веков, с которыми, а в побеьноси с последней, я неустанно, что называется непокладаючи рук, боролся, в продолжение всей моей долгой на.учной д»*яг льности, не соответствуют истине. За то девиз, помещенный на вьющейся ленте, в нижней части ге(>ба, на коем изображено: .трудом счастлив" был выбран и ьн' ссн в герб линнс^ мною, в этом изречении—весь смысл, вся гордость и утеша" щий вывод моей многолетней жизни. И отходя, в час предназначенный мне создате-яем, в вечность, я оставляю его. как непреренаемый .^авет, моим детям & гнукам: пусть вспоминают своего труженика отца и деда и его судьбу.

— 7 —

НО И драгоценные алмазы и жемчуга русского мыслящего мира.

3. Хотя огромное большинство лпц, с которыми мне приходилось сталкиваться, уже перешли за недосягаемые пределы того берега, новее же осталось много и живущих, и еще более, тесно связанных с отшедшими, близких им ЛИН, а это, по старым заветам писательской этики, значительно стесняет или по крайней мере ограничивает, область допустимого к оглашению. И это требование я не особенно склонен нарушать в каком либо отношении.

ПЕРЕЖИТОЕ.

I.

Предположение о реформе Государственного строя России

в 1905 и 1906 г.г.

Нечто вроде вступления.

Печатая отрывки из пережитого («Былое», 1908 г. Лг 3), я предпослал им пеоколъко слов 1) о том, почемл- я долго не решался пгрисоедпнпть 1с сыплющимся, как осбшшп поток па-даюпцгх зве-зд, на головы бедных читателей—^восп1оминапиям всяких тштов, и мои блуждаю1цие огоньктг, а также и о чем могли бы напомнить мои сказания о ^гшгл'вшем.

В этих отрыв1х:ах, я останавливался на событиях 1877 года, когда мне пришлось единственный раз, появиться на судебной арене в к-ачестве зашдттнпка доктора Кадьяна, прнвлечекного в качестве обвиняемого по политическому процессу 193-х (Народовольцы).

Затем ко мне обратилась редакция одного иредпологавше-гося издания с пожеланием, чтобы я попытался составить очерк другого, более недавнего эпизода: моего л'частия в обсуждении проектов переустройства госл'дарственного уклада России в 1905—^1906 г.г.

Предложение заманчивое; задача крайне соблазнительная, но и не лепчая для разрешения.

П]>ежде всего пришлось озаботиться о подготовке материалов, а это представило затруднение.

В журнале «Бы.лое» за 1917^ —1918 г.г. бы.лп напечатаны, относящиеся к этому событию, весьма вая:ные 1протоколы секретных заседашш под председательством Государя; имелись они и у меня, и притом офтщиозные, отпечатанные в Государственной типографии в весьма ограниченном числе. Сверх того,

') перепечатано выше, как предварительная заметка.

— 10 —

Я имел в СБО'бм .распоряжевиж чрезвычайно важные документы из архива бумаг покойного барона Эммануила Юльевича Нольде, бывшего тогда управляющим делами Комитета Министров, любезно сообщенные мне его сыном, профессором Борисом Эмма-нуиловичем Нольде и кроме того я пользовался материалами из моего собственного архива.

Но остались всетаки значительные пробелы.

Я ие м^ог получить в Архиве Госу/дарственного Совета переданные в него из Государственной Канцелярии дела, относя-пщеся к этим заседаниям; так как по полученным сведениям они были взяты оттуда (комиссаром Министерства Юстиции, а в министерстве 10казалось. что они свалены в одной из комнат здания Министерства на полу, вместе с другими документами, и розыскать их (если они существуют в этой беспородочной куче), было невозможно. Что же касается дел бывшего Коми тета Министров, то за от'ездом моим летом 1918 г. из Петербурга, я не мог их и разыскивать.

Б журнале «Былое» напечатавший эти материалы В. В. Водовозов присоединил к ним краткий обзор некоторых из них, талантливо иаписаиный, но далеко их не- исчерпывающий, так как он стоял совершенпо в стороне от описываемых событий.

В этом отношении мое положение было более выгодно. Я мюг пользоваться, помимо всего вышеназванного, еще одним,, особенно ценным подспорьем: кладовой моей памяти.

Провидению угодно было, допустив меня дожить до глубокой старости, сохранить пока мне и возмоя^пость пользоваться наа^опленными запасами моей жизни, по мере даровашных >гае умственных сил и способностей. Это да послужит мне оправданием, что я приступил к предложенной работе почти вслед за только что указанными очерками Водовозова.

Мне, как лицу, участвовавшему в большпнстве засгоданий, о которых идет речь, известно было многое, педостутшое постороннему, а многое представлялось иначе, под иным углом зре^ ния. Во внутренней камер-обомуре моей памяти вы.рисовы-ваются не только картины иропилого, но и участшгки событий, и особенно главнейшие из них, в их жизненном облике, с их стремлениями, Склонностя^^и и даже способностями, на сколько, конечно, вес это дост}шно моему разумению.

Но и помимо неяюлноты материалов трудность предложенной задачи заключалась в ея выполнении. Боюсь, что я взялся рубить дубинку не по росту! На моей п:1литре не положено достаточно сочных и ярких кр>асок для надлежащего изображения описываемого.

Содержание очерка—к^рупнейшия события новой истории Росии, а мой личный кругозор неVДостаточно птпрок; слабее моя опособность проникать в глубь переплетающихся историчесхагх

— И —

нитей, сопоставлять и оцешгвать сов'ер|ШИ1Ш1всся и, наконец, думается мне. особенно слабою окажется моя способность облечь •е»то 3 надлежащ^'ю (рорму.

Все это осадавало сильные зацепы! Но на то, ведь, я русский человек: «не мимо идет прискаэка: назвался гр^^дем, так и полезай в кузова, и пошел груздочек по ельничку!

На какое либо снисходительное ко млте отпошепие я не претендую; прошу только вер-ить моей искренности.

По моим предположениям, пастояпщй очерк должен обнять обсуждение в высших сферах реформы, госуда'^ственного строя России, происходившее в 1905—^1906 г.г.

В этот очерк воп1ли:

1) Петергофское совеш;ание в июле 1906 г. о проекте Государственной Думы;

2) Первое царкссельское совещание по пересмотру иэбп-рательного права на основаниц манифеста 17 октября 1905 г.;

3) комиссия графа Сельского об изменен!ии учреждения Государственного Совета в 1905 году;

4) второе царскосельское совещание по передзмотру высших законодательных учреждений в феврале 1906 года;

5) третье царсихОС'вльское совещание по реформе основпых законов при графе Витте.

Кроме того мною по данным того же времени сделай дополнительный очерк:

Обзор предпололхений общественных учре-жденпй и частных лиц, о реформе государственного строя России, представленных в Совет Министров на основании утсаза 18 февраля 1905 г. Он назван мною: «Голос России 1905 года>.

ПетергоФекое совещание.

I) Приглашение на совещание.

Лето 1905 г. я проживал по обыкновению с семьей в моей маленькой мызе «Зал^-чье» 'Вьшшево^1;оцко-го уезда Тв€»р-сжой г^'б. 17 июня я иолучпл от Гос>'да:])ственного С'екрета]ря батюна Юлля Александровича Икс кул я фон Гпльценбандта телеграмм^,' такого содернх'ания: «по Вьгсочайшему Повелению Баше Высокопф-евосходительство призваны в состав совещания под л-пчпым Его Нмшераторекого Величества председатель-•сггврм. Первое зас'едаппе назначено в -Петергофе, в большом дворце, во вторник 19 июля». Я был в это вре>ш уже членом Государственного Совета.

В тот же день вечером я отправплсл в Петербург, и так как накануне, 16 июля, я пол^'чпл телеграмму от бывшего Го-сударетвепного сеьфетаря А. А. Половцева: «будете в Петербурге, желал бы повидаться с Вами», то 18 ут1Х>м я отправился его разыскивать но никаких предположений или особых планов с его стороны М1не не было сообщено.

Совещание было образовано на основанию: Высочайшего повел еш1я .от 16 июля для обсуждения прел,начерташш, >тказан-ньгх в рескрипте 18 февраля 1905 года, из лтщ по непосредственному указанию Е. И. В.

Делоироизводство было во^можено на Тов. Гос. Секретаря П. А. Харитонова и на статс-секретарей Тпмрота, Кобеляцкого и Трепова.

'Всех членов совещания по списку было 44, да сверх того в заседаниях :^'^^аствова^ш: князь М. С. Вол1:опс1яш, быгишй прежде попечителем Петербургского ^'чебпого окрлта, п воспитатель В. Кн. Михаила Александровича—Чарторийскшх По направлению из ярко коксерватпвных членов совещания былл К. П. Победоносцев и ко'нтролер Лобко; члены Гос. Совета граф Игнатьев, Д. С. Огшшшскпй; сенаторы А. А. Нарышкин, Ширпнскпй-Ш их матов и А. А. Бобрипскш!. Кроме того из участников резко окрашенных тем же цветом были: Ананий Пе, тпович Струков; сэкретарь вдовствующей импера' чцы, поэт

— 13 —

граф ГоленищсБьКутузоБ п известный по квштунской истории дворятпгн ПаБЛЮ'В. Болышгнство тфочих участтгков, в то>г числе и я, были улгсфсяного об'раза мыслей; к нашей же гр^тше хцри-надлежал и профессор В. О. Ключевский.

Не знаю, какиш! основа)Ниями руководился Государь гари выборе членов совсищтш и кто им!енно ук^азывал или, вернее, подсказьгоал выборы того или другого сочлена. Относительно ме!ня предполагаю, что это мог сделать кто-нибудь из моих учеников, '571Т1а<зтвовавип1х в совете министров ^); а, лгожет быть, и сам автор первоначального проекта А. С. Булыгин; тем более что обо мне шла речь в сообацеикой нам в совепщшш, в качестве материала, переписке Мин. Внутр. Дел с ст.-секрста-рем Великого Княжества князем Иваном Михайловичем Оболенским, в которой указывалось, что по проекту Булыпша было лрсдположетао включить в состав Думы, для обсужденття некоторых дел, и членов от Финляндского сейма, но что это пред-'полюжение не было прштято в проекте совета министров в виду производящегося под шредседательством члена Государственного Совета Тагандева пер^есмотра вопроса о предметах общего в Империи и Финл5шдго1 законо|дательств1а ^).

Сообщение о назначении меня члено^г совещашгя я получил от барона Икскуля только по ир'ибытии в Петерб^фг; тогда же я получил весьма немногие материалы и в том числе соображения Министра Внутренних Дел Александра Гр1Ш>рье-Бича Булыгина, положешше в основашге составленного пм проекта ^'^'еждения Думы, внесенного в Совет Министров под председательством графа Сольского 23 мая 1905 года и несколько измененного им. Пересмотр'енный Советом Миштстров проект Думы и подлежал рассмотрению €ч)вещания.

Булыгин был мошг учеником по ^^чилшцу Правоведения и даже составителем моих лекций. Воспитанник он был спо собньш, богатый барич, человек несомненно безусловно поря-донный, очень спокойного характера. Товарищи е<го любили, хотя временами и поддразнивали, называя почемп»'-то «бычком». Во время коронации в 1887 году он был московским губернатором и там я весьма друя^ески встретился с ним, впервы^е после окончания им курса,

*) в составе Совета Министров, а потом и в Петергофском Совещании моими учениками были: Танеев, Булыгин. бар. Будберг, Коковцов, бар. II кс-куль. Мапухин. Сар. Нольде; п кроме того, в делопроизводстве — Харитонов, Тимрот н Вуич.

^) О содержании этой переписки вспомнили в конце последнего заседания 26 июля, когда в ответ на слова Государя, что он забыл, что в манифесте надо упомянуть о Финляндии, А. Г. Булыгин сказал, что он получил письмо от финляндского генерал-губернатора, который находит, что необходимо упомянуть об участии выборных от Финляндии в Луме; на это Государь сказал: „Да, это непременно надо сделать теперь же*.

— 14 —

Пер^вО'б заседание Сов-ещанля было назначено 19 июля в 2 часа дня в большом Петергофском дворце, в так-назы-ваемом купеческом зале. Форма одежды была для нас мундирный фрак при ленте и белый галстух.

ТТрп этом гофмаршальская часть сообшдла нам, что для всех приглашенных будет дан особый поезд на Балтийской железной дороге в 11 час. утра, а во двор!Ц;е, по приезде, будет предложен завтрак.

К (первому заседашпо готовиться серьезно было невозможно; пришлось поверхностно ознакомиться с проектом Государственной Думы, рассмотренном в Совете Министров, и только, так сказать, заглянуть в обширные соображения М. В. Д. о порядке осуп1;еотвления Высочайших трредуказаний, возвещенных в рескрипте 18 февраля, т. е. пропое говоря, в объяснительн>то записку А. Г. Булыгина к его проекту Госуд. Думы. В таком же положении очевидно находилось и болыпинство членов Оове-ш;ания, не участвовавших в заседаниях Совета Министров. Этим и объясняется, что в первом заседании 19 июля было пройдено 35 статей проекта, т. е. первые четыре ея раздела из 8 л притом основной раздел: о составе и устройстве Думы ^).

2) Совещание.

Заседание началось с молебна, отслуженного протопресвитером Яныпвевым. Открылось оно Государем, сказавшем несколько слов, что «надо начать с принципиального, по его мнению, вопроса: нахо^т;ится ли проек^гированное в полезном согласии и правильном сочетании с основными законаъш, о чем он просит высказаться откровенно, ясно и положительно». Первые члены, начав'шие суждение Совеш;ания, граф Сольский, который представил меморию Совета !Мишгстров Государю, и Фриш,—конечно, высказались в том смысле, что об ограничении власти самодержавной в проекте Учреждения Государственной Думы нет и речи, но—прибавил Сольский,—что с ;^'чреждением Думы должны измениться усл10вия деятельности власти и что, конечно разрешением вопр'Осов по непосредственному усмотрению Вашего Величества придется пользавлться особенно осмотрительно, так как несогласие с мнением Ду>ш не будет уже иметь оправдания в недостаточной осведомленности законосовеп^ательных учреждений с истинными потреб-ностя^ПI населения. Вслед за первенствуюпцпт членами Сове-

') Во второе II половину третьего заседания были проПдепы слелуюпдие 28 статей, а последипй, небольшой раздел ироекга. о выборах, занял два с ло.ювиною следующих заседания.

— 15 ~

щакия тотчас яое высказались и представит'ели крайне-правых, и прежд'б всех А. С. Ошшжнский, который определенно оттенил, что если, как предположено. Государю будет представляться только мнеппе, получившее большинство голосов, а если большинства за тгроект не будет, проект возвращается згинпстру, то это будет означать, что Дума тгршзлекается не к совещательной, а к законодательной деятельности; это б^^дет нарушением основных законов, а поэтом^' он присоединился к мнению, высказанному в Совете Министров Государственным Контролором, что статья 50 пректа (бывшая 42) должна быть исключена, и Государю должны представляться для его свободного выбора мнения и большинства и меньшинства. Еще спльнее п резче были развиты те же соображения А. А. Нарышкиным: что этим п^тем разрушается основное начало нашего образа правления, в спл^^ коего законодательная власть единственно и всецело принадлежит монарху. Более уклончиво, но также против попытки проекта хоть чем либо ограничить самодернсав-вую власть, высказался и граф Игнатьев, но в конце концов эти первые попытки противников даже «Булыгннской» Ду>гы привели к любопытному, чисто канцелярскому прек/ращению разгоравшегося спора. Защитники гсроекта Совета Министров указали, что охрану самодержавия они видят в том, что для отклонения законопроекта необходимо двойное большинство, т. е. большинство и в Др'е и в Государственшом Совете (мнение Маш^^ина и Трепова) указывали даже, что издание закона вопреки мнению такого болъпгинства могло бы лишь поколебать веру в самодержавие; наконец, з'тсазывали и на то, что в виду существования ст. I законов основных самое внесение в учреждение Думы такого ^тсазания на самодержавное право монарха решать вопреки мнения большинства, было бы даже опасно, так как это только могло бы возбудить сомнение, что постановления основшлх законов не непреложны. Наконец Государь удовлетворился тем компромиссом, что в ст. 1-ой проекта выражение, предположенное Советом, что все законы восходят к Верховной Лмператорской власти, было заменено дрлтпм: «к Верховной самодрротвпой власти; хотя очевидно, что оба выражения в понятиях того Бремени, т. е. по смыслу основных законов, были тождественны.

Сделаны были в то же время тою же гр^тшой указания на будто бы допз'щенное в проекте ограничешге самодержавия, выразившееся в том, что п в присяге членов Думы не упо^ш-нается о присяге самодержавию; и когда было по побо|Д}' этого замечено, что в частных присягах, напр,, судейской, об этом таклсе не упоминается, то на это Лобко воз-разил. что ^тюми-нание о самодержавии возможно и должно быть во всех присягах. В этом отшошепии Государю понравилась поправка фор-

— 16 —

мулы прислали, дредаюженшая Стшшшсы1м, что ^шены Думы (присягают как «вернододаанЕые самодер'жавного нашего государям. Однако, в корце первого заседания представитель той же группы П'равых граф Голенищев-Кутузов высказал неожиданно такое мне.ние, которое прекращало, казалось бы, вс^е дальнеп-пше р'ассуждения: что «проект, по еах) ^шеншо, отвечает принципу самод-ержавия только с формальной стороны, по свое^гу же духу он прямо ем(у гвротивор'ечит, и что вы'боры в Думу внесут большую смуту, п вкоще концов самый принцип самодфжавия ■6уде1- поколеблен». Но эта вылазка уопеха не имела и Совещание, после указаш1я Гооударя, что он одобряет изло-жение ст. 1-й, предложенное Э. В. Фр'ишем, что «Г. Д. учреждается для пгр'едэарительноп р1азр1аботки1 п О'беуждения законодательных предположений, восходящих, по силе основных законов, через Гос. Совет к Верховной Самодержавной Власти», перешли к дальнейшему постатейному рассмотреш1Ю в порядке мини-сгерс ого проекта ^).

Из дальнейших рассуждений упомяну только об одном обстоятельстве, в котором известному тверскому деятелю И. И. 11етрун1К1е®ичу пришлось с'играть роль, хотя и заочно, в ооз^даниш этой первой, так называемой «к-^щой конституцшг». Совещание перешло к рассмотрению ст. 10 и 11 проекта. По ст. 10 в Совете ^1инистров было большое разногласие: 10 членов полагал и, что председатель и товарищ председателя Думы избираютсн ДуМ'О'Ю на все время ее полномочий и утверждаются именными ушгзами; председатель и 6 членов пол'агали дополнить это правило указанием, что Дума представляет двух кандидатов, из которых один утверждается Государем, а 4 члена Совета Министров ограничились простым указанпем,что избираются эти лица Думою на один год и что они никем не утверждаются. Точно также по ст. одинадцатой, по мнению пред-седательствующего и 16 членов, председатель Думы имеет все-п одданнейший доклад о ходе занятий Думы, а по мнению 4 членов, председатель никакого всеподданнейшего доклада не имеет, а о заседаниях Думы представляет Государю только в тех случаях, когда Государю будет благоугодно его принять. По общему строю нашей бюрократической машины, казалось бы, предпочтение доляшо было 1гметь мнение председате,льству:о-щего и 6 членов, та1^ как эта форма, как и заявил Булыгпн,

') к так называемому измененному проекту, который был нам разослан только после первого заседания, комиссия перегола только с след>'ю-щего заседапия (21 1)юля). Этот пзмепепный проект был составлен канцелярией Совещания на основании Высочайшего повеления 8 июля 1905 г. Государственному Секретарю, причем такая переделка, хотя и не касав-шйяся существа проэкта, а только его формы, вызвала песомпепно неудовольствие Булыгина и некоторых других членов Совета Министров"

— 17 —

соответствов'ала нашим псторич1еским началам и порядку дво-рлвских выборов, но очеввдщо существовали иные соображения: граф Оольсклй пред началом обсуждения статьи 1'0-й ^заявил, что «Ваше Иматераторс^юе Велнчеогво, кажется, п-'же раэр-е-ихили это ра,зномыслне в пользу мнения 4-х членов», на что Государь сказал, что «я склоняюсь к мнению 4-х членов», а А. Ф. Трепов вск^рыл и п'рпчины этого, сказав, что «мнение 4-х членов основано г.тавным образом на том, что>бы Вашему Величеству не (ггриходилось утверждать неугодного Вам кандидата, избрание коего Вам нежелательно», на что и последовал откровенный отклик Государ'я: «на;п!ример, Петрункевича». Таким образом одна возможность поставить Государя в необходимость усты'шать от Думы ненавистное имя тверского либерала, заставила и всех корифеев п^равых, даже самого Нарышкина и Стр'утчова, оставить без всякой поддер^жки и З'аищты старую традицию порядка выборов отродводителеп дворянства.

Самый основной воп.рос Булыгинского проекта Думы о существе птэедставительного строя, как уже предрешенный смыслом рескрипта 18 февраля '190'5 года, говорившего о воле Государя привлечь представителей народа к предварительной работе и обсужде'нию законодательных прежIОV^ожений, и полу-чивпгий в объяснительной записке М. В. Д. более лаконическую и яс'ну^ю формулу: «щзивлекать членов Думы к законос^овеща-тельной деятельности», споров и обмена мнений не возбудил. Записка главным вопросом проекта считала не существо функцш! Д^т^гы, а талько форму и порядок участия представителей в обсуждении законодательных предположений. Но руководители правых, как всегда «более монархисты, чем сам монарх», повели, как было лтхазано выше, атаку даже и против этой попытки ограничить самовластие, Оли отчетливо понима«ти, что представление на утверждение Государя только мнения большшгства, а не большинства и меньшинства, лишало монарха фактической возможности обратить в закол мнение нескольких или хотя бы одного лица, вопреки воли большинства и даже очень значительного большинства ея членов и притом и служилых лиц в качестве членов Госуд. Совета, и представителей народа в качестве членов Думы. С принятием же мнения Стишинского и других правых, весь вопрос о каком либо участии в тТравяении представителей народа, и значит вся предпринятая в 1905 году реформа, сводилась бы к нулю.

По поводу этого самого жг^'чего и слчцественного пункта Булыттгнского проекта, я позволю себе сделать два небольшие отстл^ления.

Во-первых, замечу, что и после начала действия Государь ственной Думы наиш правьте не отказывались от попыток возвращения к этому средству уничтожить даже это ненавистное им

ПЕРЕЖИТОЕ.

— 18 —

ХОТЯ столь ьге-значигельное ограниче.Еи-е самодбржазяя, и чем сильное б'ЫЛй 'гаоуда^]к-твенные -затруднения, чем: выиш подвм-мала голову реакция, тем откроБенне-е были ттопытктг воз-вра-титься к ничем кроме ретроградной клики неограниченному самодержавию '). Так в 191'5 и особенно Ь^Ы г. вновь послы-шалп'съ в Гос. Совете те же щшчитания, что распад государства, вся неурядица нроисходят оттого, что мнекие меньшинства не доходит до престола и потому монарх лишается возможности предпринять то, что как они полагали, необходимо для опасения гибнуидей России. Особенно резко проявлялось это в ко'миссиях, в которых предеедательствоваЛ'И крайние лр^вьгг:, налриме}), в колыгссии о волостном земстве. Но как при председателе Гос. Сов. Анатолие Николаевиче Куломзине, так и ранее, в последнее время неуклюжих попыток М. Г. Акимова установить самовластие председателя Совета, эти попытки разбивались о сплоченные (хотя и весьмо некрепко) силы прогрессивного блока Государственного Совета т. е, об'единения действий и гол!ос.ован1ия гр^тгап—центра, левых тг внонартийного объединения, который состав-иял все таки большинство, хотя и не осо'бенно значительное. Тогда, на исходе старого порядрса, правые решили, пользуясь бла'гоприятнок) кон'юнктурою лри-дворных сф|ер (и полною 'безвольностью тогдаивнего премъе(ра Николая Дмитриевича. Голицына, совершшть на 1 янеарЯ' 1917 г. пер'егасовку дэйетвуюших ч.леиов Гос. Сов., т. е. пер-е-вести значительное чттсло их в И'епр.иоутствуюиц{е и 1иололш:игп> состав новы'мгг ч-ленами, от 'К'оторых глава правых Государственного Совета тодю времени И. Г. Щегловитов заручился О'беш^а-нпем все.мерно содействовать или, по краГикей мере, не проттгво-дейстповать их Т)етрогр'адным стремлектгям. Пе].еведен1ы были в этот государственный архив 16 человек, в том числе 2 Андреевских кавалера и такие деятельные члены Гос. Совета, как Кауфман, Гербель, Ивапицкий, Зиновьев; в число отверженных попали: Рооп, Селиванов (взявший Перемышль), Герье, Балашов, Извольский и т. д. Председатель Гос. Совета Кулом-зин перешел в группу правого центра, а на его место председателем Гос. Совета назначен глава советских правых И. Г. ИТегловитов. Товарищ председателя Гос. Совета, высоко честный, безупречно-корректный и чрезвычайно сведущий цивилист Иван Яковлевич Голубев, переведен в недействующие члены, а затем ушел в отставку и скончался 18-го (31 по нов. ст.) апреля 1918 г. Вновь назначено было 18 человек, из которых многие имели только одну заслугу, что они обещались быть правыми, а были даже такие, которых правые по убеждениям, но вполне безукоризненные в нравственном и

') ,ип(1 аег Коги^ аЬо1и1 \увпп Ег ип.чогвп \У111оп 1Ьи1"

— 19 —

политическом отношении, пе считали во;зможяь:м признавать сотоварищами и даже не решались оказывать им принятые в о'б1и1естве знаки това)рищества..

На сколько эта политическая макт-гн^ция, героделаяная ш>д ширмамтг к тому времени со^&ршенно б-е^звольного гч>судар»ч 1'Г, -кажется, И'ри благое клок ном оо1действР1д влаютвл.эав'Шйей п властол1К'б'И.вой Александ1)Ы Феодоровтгы, уже тогда при5ли-зтшпгсй к себе одного из главных, ло моему убеждению, виновг-ников падешгя династтги Романовых в- феврале 1917 щда, Ивана Гр11Г0!рьевича Щетловтгтова, тгювл;ияла на состав Госу-да.рствен«ого Совета и, следовательно, >[огла бы в.лтгятъ на буд1у-Щ'ую его деятельность, если бы она. продолжалась, мо'жно судить по следующим данным.

Р1з официальных таблиц распределения членов Госу-да]>ствбнного Совета по группам в'идн'о, что таких гру.п]п ям-з-лось 7. Отбрасывая две, не представлявшие ба^я-лютирозочных .шст'ков п балшагировавшие только вместе с другими, по.т.>"ч^-лргсь две основньге группы: 1) гак называемый блок (группн левых. центо> и кружок внепартийного об'едшгення, и 2) ;пзра.зое единение, т. е. правые и правый центр (министров л считаю отдельно, так как не знаю вполне точно как каждый из них в отдельности голосовал). Оне давали для всего состава Гос. Совета такие сравнительные цифры:

1) При премьере Штюрмере 17 мая 1916 г. блок — 93; правые — 81; министры — 15 (предположительно-правых 10, блок 4), всего 189.

2) При премьере Трепове 28 ноября 1916 г. блок—101; правые — 83; министры — 9 (пр. 7, бл. 2) всего 193.

3) При премьере Голицыне 22 февр. 1917 г. (т. е. после Щегловитовской перетасовки) блок 89; правых 97; министров О (пр. 7, бл. 2) всего 195.

Но значение этой подтасовкп Госуда.рстве)НЖ)'ГО Сове-га сга-вет яснее, ес-ли мы рассмотрим цифры состава отдельно для вы(>орньгх и для назначеиных.

1) Выборные: 1 декабря 1916 г.: 1) блок 66, 2) правые Зо (из них правых 13 и правого центра 17), всего выборных 96; 22 февраля 1^1" г.: блок 67, правых З'О (12 + 16), всего выборных 97, т. е. ряаопределение почти без изменс<ния.

2) Назначенные: 1 декабря 1916 г.: блок 37; правые 58; 2.2 февраля 1917 г.: блок 24; правые 74.

Все(го сильнее из ч.лепов по лалначеншо <>ыл раз1громлен цент'р, считавоппй когда-то до 25 назначенных (большинство всегда были правые), а теперь сохранивший только 9 членов.

\Гоя личная судиба была такова. У1Ж(е щ^'и Акимове во;>6у-ждался два раза вопрос- об исключении меня из действ^тощтпс гочленов за мой ятсобы либеральный об-рал мыслей; один ра;<,

— голо сказанным мне словам М. Г. Акимова, ^тосу.щрь уже поднял пефо, чтобы меня вычеркнуть, а другой раз это будто бы не совершилось по предварительному вмешательству быв1Ш1его председателя группы центра, князя Трубецкого. Но однако и в этот раз, т. е. 1 января 1917 года, я почему то был оставлен Щегловитовым, хотя еще в конце ноября я умолял Государственный Совет, как один из старейших его членов, с трибуны, бр^ть верным своим традициям н представить Державной власти о не-гзозможности оставлять управление государством в том виде, как оно шло; о невозможности долее терпеть Змея Горыныча (тогда Распутин был еще жив) и о необходимости всем не только помнить, но и твердо заявить монарху, что «отечество в опасности». Пер'ехожу ко второму отступлению, та.кже связанному с вопросом о большинстве и о меньшинстве, затронутым в Петергофском 'Оовеш;ании.

Что может значить предетавленпе Высочатппей власти мнений больпптнства п меньшинства пртгшлось испытать всей России в деле огромной г "ударствепной важности—вопросе о немедленном введении в действие в 1903 годз' 'зтоловного уложения; вопросе угнетающе затронувшем в частности и меня, как-одаО'Го из ашторов уложения, йршгимаишего деяпельлое >'ча-стие не тюлы^о в его составленш!, но и в его рассмотреншт. как в соединенных департаментах Государственного Совета, так и в Общем Собрании. Уголовное уложение было утверждено государем 3 марта 1903 года и, казалось, его многолетнее страдание в стадии приготовления окончилось; оставалось только провести закон о введении его в действие и определить дату введения. Я в это время получил, как раз за работы по составлению уголовноаго уложения. Высочайшую признательность, и но этому пово'ду' представлялся государю в царокосельск'ом Александровском дворце, сколько помню, еще в начале марта, скоро после утверждешш уложения. Государь принял меня очень милостиво, сказал несколько слов о больших трудах по составлению уложения и прибавил, что «вероятно Вы будете очень довольны, когда очень скоро новый закон начнетъ действовать». Я, с своей стороны, ответил: «Конечно, Ваше Величество, теперь необходимо еще провести закон о введении в действие и ввести в действием», на что государь сказал: «но это дело нескольких недель». ■ Действительно, 1'5 марта 1903 года бывпгий тогда мннп-стром юстицш! С. С. Мал^тхии внес в Гос. Совет закон о «введении в действие угол, уложения»; он рассматривался, как и улоя^ение, сначала в Соединенных Департаментах Законов и Дел гражданских, где, по рассмотрении, проект закона был принят большинством 32 особ против 3-х; П. П. Дурново Гбыв-пшй московский генеф*ал-губерттатор, нотолг гласный С. Пете^р-бургской Гор. Думы), К1Т. Алекса!1др Дмитриевич Оболен-

О]

■ский и с. в. Рухлов, так что большинство былю подавляющее?. Затем в Общем Собрании Гос. Совета большинство составн-тось пз 66 особ, а моньшн'нство из 10, причем сф'вди последгпгх 1Ш:К0(1'а из выдающихоя юристов не было, а в большинстве были не только все председатели департам^ентов, но и такие влиятельные чл^ены и известные юристы, как Фриш, А. А. СабуроБ. Н. Н. Герард, И, Я. Гол>''бев, Д. Г. фон Де(рвиз,

Повидимому успех дела, независимо даже от приведенных выше слов государя, был обеспечен, а между тем государь при подписи указа согласился с мнением меньши1нства, единственный явный мотив которого представлялся юридически весьма сомнительной ценности,—отлоячить введение впредь до окончания предполагавшегося пересмотра процессуаяьних законов, а <?крытый, как передавали топда, происки консорватизнои приборной партии, заявлявшей, что отказ от престарелого уложения о Н1аказа1ниях и зат'сянная новизна—это устулка К1ра\голь-ным новым течениям. Это предположение подтверждалось и тем, что и гораздо позднее, когда уже состоялся и пересмотр судебных уставов, уголовное уложение, в эпоху министерства Щегло-витова, продолжало считаться по прежнему запретным плодом, и так, не введенное в действие, перешло и в наследство республике. Возвращаюсь к прерванному расказу о Петергофском Совещании, '■ ■■ ■

Б заседании 19 июля правые сочлены все-таки не добили<^ь того главного изменения проекта Совета Министров, на котором они настаивали, т.е. права представлять Верховной власти и мнение меньшинства, как бы ничтожно по численности оно не было. Они упорно боролись даже против самых ничтожных попыток ограничения самодержавия; даже против смягчения рабского языка усвоенного нашим законом и официальными сферами. Так К. П. Победоносцев сделал по ст. 25 даже редакционное замечание, что в проекте сказано, что министры обязаны давать раз'яснения, если Дума щтзнает таковые необходимыми, а надо заменить это выражением—если они пожелают, то министры могут и т. д.; граф Игнатьев усиленно защищал то начало, что канцелярия Думы должна быть ио вазначешгю от ираявитель-ства, про'тив чего возражал даже О. Б. Рихтер.

Особеано П!;^тало правых (Победоносцева, Стипшнского), что жанцеля?рия Думы уиодобтБТся канцеляриям земских ^ттрав. где, как говорил Победоносцев, находят свой приют сосланные под надзор по.тиции и тому подобные люди. Такие же старания ограничить во всем права нарождающе^гося учгреждения были шроявлсны по вопросу о ко^шетенции Думы, в частности о праве ее 'рассматривать вопросы железнодорожно'го стронтель--ства. Ш этому поводу возник спор между В. В. Верховским, поддержанным Н. Н. Герардом, желающим подчинить Думе и

— 22 —

желез 1ЮД'орю1Ж.Б'0'е с]!г>(жтелъство частных дорог, ка1с ск'Оро эта пфедгари-ятЕя требуют правительствен'кых га1>антий, та'к как 1Ъ1гие постройки боЛ'ьикзю частьк) к^екут приплаты из ка-знн, и В. Б. Коковцовы>г, Л)0дде1).ллшавшдм л,]1едположенце Совета М'икистрюв, 1Ъ0 кторому дечла этого рода были п-з'яты п-з в<?-Ш'ения Думы. Основою миенш! Коковцова была необходимо<:ть Бозмол^ного ум'сшпреагия частного железнодо>р|ЭЖ1Ного строительства. Сп'ор р'азр^^шттлся ахк-ударом тем (•оо'б'раж<:^н11ем, что т; при прежнем порядке, дела о даровании гарантии не подлежали ра'ССМ0тт>еш1Ю Государствендого СоБета, а потому нет основания Бкл^очать его в ведепие Думы. В особениости горячо шлл пр-авыо пфотис пр'едю'ставлеция Думе пзпщиативы ло всем законодательным предположениям, заключающим усиление налоговых тяже-<?л»ей; но в этом отношении и государь иривнал, что все попытки ограничить инихщативу Думы итредставляются но убрдителъ-а^ыми и вызывают против себя веские возра.жешгя. и статья 3:^ оохранилась в изложешги проекта Совета Мт1'нпет»ров.

Как я уже упомянул, вопрос о главном изменении прел;-него порядка представления на утверждение Государя законо-да/гельных 'п:}1еД!положекий. о котором возникли споры пти! начале обсуждения Булыгинского проекта, с особенною силою разгорелся опять при рассмотрении 47 и 50 статей по нумерации, измененного Госуд. Канцеля-риси проекта. Начало этим специальным .прениям открыл опять А. О. Отиошлский. Сущность его мнения, воспроизводившего то, что он сказал в первое эаС'едатаге, сводилась к тому, что-де в проекте Д}'^ты, сск-тактян-ном Советом Министров, принят Западно-Европейскип порядок, не соответствук1Щий лрпнцшху самодержавия; принять еох) значило бы по ставить, по его словам, наше законодателк-тво на 'НОВЫЙ, чуждд^и нам путь! Дума будет оттчлопять .тконощ^оекты де только потому, что они нуждаются в допотнительной раз-ТЭ'аботке. но и когда по сл.'чцеству она с ними не согласна, и тогд^ такие проекты, отвергнутые тоже и Государственным Советом, не дойдут до государя. Это наиболее важный вопрос и согласиться с предлагаемою Советом М'1птист|Х1в пост-ановкою нельзя. Действующий закон ошеслвует с ЬНЮ г. •«гВ течение Ч'Стыр-сх Щ|рствован11Й Гос-уд1ари не.редтлО соглапгались с мне-киом меныи/пнстБа ч-л^енов Сов<'та а теперт. их голо<'у Ьсотят иреградтггь путь к престолу». На этой почве попптг п|>ет1Я и этим соображеттпем" исчерпы.ра.чись, собственно (говоря, все доводы заиц1тнико1Е старого «порядка. Из з;ишггпиков П'роект-г •и прав бола.шикства, проф. В. О. Клк>чевк.-кг11'1 выс-казал: «Наблюдение, пад на<'троенис\т ''И1роднЫ'Х представтггелей отражающих д>Щ1у народную, соадаст П|ро^ип^ю поч!ву 1Л.ТГЯ законодательства. Но как ое узнатъ. остт^ власти решающей бул^т представляться разные мнения, мнение большинства и меньшинства?

— 23 —

Какому отдать иредпочт-енис это (всчтда будет к-трон Д11лем-мой. Надо, чтобы до Ве-рховкой влаоти всегд-а дс1Ходил<.> одно 'голы-:о господетвукчцео чувство.. Только то(гда взаимная ]1-абота 'буД'вт щюизводптельной к саюкойной». Я, со своей сто^ронн, м^ежад^ п^)оч1гм, вссгед за Ключевским сказал: «н'адо, чтобы закон с-оответсгвов-ал запросам действительности, а д.тя этого он должен быть поч.е]ипнут не из голювы, а нз жизни. 'Закон—это \\т:---торядок /китейскнй. Были законы, ^x'•а:за.лось, гл^'^око дро.д\'ман-ыые. однако, ошг П1б1лп, иото.му что не нашли себе сочувствия в нароД'С. Знанпцие иатзнь на^родные прадставнтелп скажут лвое жизненное слово, а умудренный опыто>г Госула^и-тв-ннып 'СЪвет поделтггоя с ними своими познаниями. В Дг.м^. будет одно большое мнение, а потом разб'род мнений, которому нелмя П'рпдаватъ действительного значения. Нельзя же вс=е эти отдельные мнения несгги к подножтш п]>ест\ола.; их невоз.м.о^жно будет рассмотреть! Зпа/ченпе должен иметь только го.лос- бэл1ЬП1ин-етва». Даже О. Б. Рихтер 'пршбавил, что если Дума отклонит предложение :минисгра по одним соображениям, а Гос. Совет по другим, то пр'Щется представлять государю четыре мнения, а это чрезвычайно затруднит воирос. 8ате^^ сам Шванебах как ■будто поддержа;! сторонников проекта ортггпна.льным сообвра-жением», что он убежден, что 50 ст. будет ограничивать самодержавные права, но это будет самоограничением, упрочивающим евященну'ю Вашу власть». Ведь и сам Господь Бог подчиняется законам, которыми Его премудрость управляет вселенною».

К концу прений граф А. А. БобрикскпП, повидимому, внезапно, без надлежащего соглашения с П110чимп, сделал лредло-:кенне, что 'Для рекнтущего болъшпнства. как в Совете, так и в Думе должно быть большинство % голосов; и очевшно псто-Муленный ДО.ЛГПМП 1пре.нт1ямт1 государь, шят\л. что он мог бы согласиться с •правилом *ст. 50, с 'Предложенною грак{юм Бо-бриБским поправкою. На этом он и окончил заседание.

В сле:д>'^ющем -заседании П]млдполож.еш1е о решаюп1;ем баль-шинстве % счягталось уже п1]">-пнятым Государем п существо-яа!вш1!Й в уч1реж;денитг Го<:'удар!ственнюго Совета порядок пред-<тавлгшгя в мк^мортпг мнения и больпилчства и меньшинст^вд. ^тралиБ^итм си.т>\ Но правьте раскаялтгсь в сд'^.ланной имл. хотя и ничтожной, уступки и представили письменное возражение против предложенной гр. Бо<финсклп1 поправки ст. 50. Зто воз]^а|же1Т11е было по^дг.но не в обычном порялке через канцелярию, а непосредственно государю и оставалось неизвестным членам Совещания до самого заседания, и даже оглашено было самим государем. Оно было подписано графом Игнатьевым, Сти-шинским, Нарышкиным, князем Ширинским-Шихматовым и самим гр. Бобринским, вероятно, получившим надлежащие укоризны правых, и содержало такое дополнение к мнению графа Бо-

— 2-А —

бриБСКОГО, считавшегося принятым государем, что не принятый болъишнством 7з законопроект возвранцается млнпстру, если не последует особого Высочайшего указания по этому предмету^). Эта, позволю сказать, наглая насмешка над всем проектом, оглашенная очевидно не уразумевшим ее сушдости председателем и поддержанная всеми столпами правых: Лобко, 'Победоносцевым, Струковым, вызвала возражения ряда представителей противного мнешгя и даж.е резкую отповедь такш\) ^фавновешенного человека, как Э. В. Фршп: «это несогласно оо веем построением проекта и еовершенно 1Н1едопустимо, чтобы в делах законодательных что либо решалось по всеподданн-ей-пшм докладам мпнпсБров», и в конце концов гоеударь согласился оставить ст. 50 в принятой в прошлом заседанри редакции с требованием для отклонения законопроекта 2/з голосов общего собрания Думы и Совета, но с дополиением, предложенным В. Н. Коковцовым, что внесение вновь отклоненного в этом порядке законопроекта люжет быть сделано только если на то последует' Высочайшее соизволение. Хо1Тя не могу не прибавить, что основа этого нового пополйения ст. 50-ой была совершенно протп'воположна принятой ранее поправке гр. Боб-ринокого. Не могу не указать, что при самом конце этого засе-данпя. когда уже было намечено перейпг к рассмотрению последнего отдела о выборах, бауюн 1^кскуль указал^, что госу-дарственнылЕ контролером (Лобко) в Совете «Министров заявлено 'было особое мнение по редакции ст. ст. 47 и 52. содер-!жаш;ее, однако, п указание на то, что в мемориях помещаютгя м'нения и |большинства и меньшинства, и даже отдельных членов, а государь неожиданно заявил, что с мнением Гос. Контролера согласился и он, и только по раз'ясненпю данному Соль-ским, что тут недоразумение и противоречие с принятым уже решением, состоялось уже последнее, новое разрешение спора, допускавшеера^лг^чме в порядке составления журналов Гос. Совета и Гос. Думы.

Что касается фо'р.дгы участия избранных 1насел;ением сТиц в О'бсуждешти законодательных п]>едположений, то Булыгии останавливался в своих соображениях на двух возможностях: или включить 1Быбо})ных в состав сллцествующего Госуда'ТV ственного Совета и притом, как его департаментов, так и обшего собраштя, или же ооразовать из выбо]>ных самостояте^тьно^ учреждение, отдельное от Совета. Но так как проект Булыгина огредполагал, что в Думе будет предста.вительство от всех част^ей

*) По этому поводу в следующем заоедаепи наиболее непримирпмыЯ А. А. Нарышкин говорил: .утверждают, что это ограничение самолержави;? полрзно. Полезности ограничений самодержавия не может быть; всякое из ннх противоречит историческим началам России и против него я считаю долгом бороться до последней краЛаости",

— 25 —

империл, то ожидаемое число таких выборных членов ока-ш-валось очень значительным, и образование такого единого смешанного состава Государственного Совета, оказалось чрезмерно громоздким. В самом деле, предполагая, что члены Думы будут выбираться в расчете 1 на 250.000 жителей, общий (монтиигент всех чл:е'Нов Думы ооставял бы 500 человек. Т1])И таких уаловиях иа^'зиачеклые члены С<овета растворялись бы в подавляющем числе избранных депутатов, а часть выборных, раздробившись по партиям, разрушила бы единство государственного направление деятельности Совета. Если же разбить выборных между департам'ентами и общим собрашгем, бе-з Бсяшго их об'единения м^ежд^- собою, то все ^'чреждение становилось случайным, и о К'ак0|М ллбо иредставительстше нужд населения не могло быть и речи. Как говорилось в об'яснитель-ной записке А. Г. Булыгина (стр. 2Л), «.при условии включения изб|Р'анных :в самый состав Совета, не оказалось бы ни Государственного Совета, ни собрания представителей земли в чистом их виде, что противоречило бы коренной задаче всего преобразования—поставить Верховную власть в непосредственное отношение к народу».

Так10Й совместной деятельности назначенных и выборных членов (конечно, не предполагал и Совет Министров. По этом^' и в Пете1ргофском Совещании по этом>' вопросу никаких сиороз не происходило.

В этой постановке предположенная проектами Булыгина ■и Совета Министров схема государственных законодательных учреждений наятомишала, да пр^остят' мне несколько кош:}'н-ственное уподобление, обычною обрядную фо«рму пасхальнош хлеба, из двух лепешек: нижней большой—Государствеппой Думы и верхней поменьше—Государственного Совета, и этот кулич ©оэглавлялся, вместо хлебного креста, самодержавною шапкою Мономаха; причем, как часто бывает в обшежитии, от тяжести возглавия и нееполне удачной выпечки, кулич давал именно в нижней части боковые воп^'хания и треицгны.

Главные споры возникли в особенности по третьему, последнему вопросу о (Составе щ^едставитсльства, т. е. о выборах и по-рядке их иропзводства. Отдел этот ^ыл в проекте Булыгина п Совета Министров в-ключен в обитое учреждение Д^'мы, занимая талг последний отдел, и только впоСчПедствии, в псфс-работке государственной канцплярии, выделился в особое узаконение: положение о вы'борах в Государственн>'ю Дум^'.

Законопроект Булыгина исxодI^^^ из того основного положения, что фескрипт 1|8 февраля не содержал ника1лтгх пред^т^а-заш1Й относительно местностей, от которых сл»е.д>'ет ир-игласитт, членов законосовеи^ательн'СЙ Д^г'^ты, и не содеюж'ал равт^м обравзом никаких в этом отношенгга ограятгчений. Поэто>[у Бу-

— 20 —

^.^ыги^^ «ол'аа^л, чт€ выборы дол-'т^вы быть хгрюияБЩ'СНЫ от вс^ех местностей империи, где развитие гражданстве б ности и наличность' зрелых о€чц<2'стт]енкых слл огкры&ает к тому возможность, и в этом 0Т1Н01Ш&НИИ из'яти'С 'было сделано т-олько для коч<?вых и 'б'родячих илор'ОДД'Ср окраин, которые в ъ^ду их не.достаточ-ЕСФО гриж1даясколо развития не могли избтгг^ать представителей; П1р{и этом министр внутренних дел относительно та-ких инородцев л слагал, что в сл^'ч-аях. когда Дума стала бы рассматривать законы, до них ■относящи'есяу то она могла бы приглашать в заседания, для об'яснений, отдельных от них уполномоченных. Затем дежствительБые и-з'ятпя по П;роекту А. Г. Булыиша были допущ'&ны для жит^тей Финляндских губер-нпй, представительство К01ГХ по отношению к законам, пмекнщнм действовать и в юшерш!, и в великом княжестве финляндском, должно •было быть регулировано согл'асно М1анифесту 3 фенр'аля •1!8'9'9 г.; и затем отЕосительно евр^еев. Для последних мп-нлстр ©нутрсн-ких дел полагал сохранить то же ограничение, какое было принято по вопросам земского и городского самоуправления, т. е. не предоставлять им избирательных прав до общего пересмотра законодательства об евреях.

-Совет Ми'ни^с-Т'ров. разделяя по отношению к инородцам и (|)и-нлякдцам миение Булыгина, относительно евреев стал на [протквопю'люжн^'':о ТОЧКУ зрсния, Т. О. !предпол.а1га,т евреям цси-йОЕИкам предоставить общие избхгрательные л;ра1ва; так. как 'Повет полагал, что предоставление им права прямоте участия уничтожит более опасное закулисно^е влп.яние их на выборы.

Относителыно самого п^зшщииа выбо«]Х)в М. В. Д., разбирая р'а]зл!ичную возможную постановку вопроса, пришел к тому выводу, что положить в основу выборной Думы исторический тфинцип сословных выборов не представляется возможным по двум главным соображениям: во-первых, по экономическим, в силу которого первенствующее сословие, дворянское, обнв-тдало или, по р?райней мере, лишилось в отрохпном числе свотгх членов Бозможнгюти иметь достаточный для прожитка доход от имений и смешавшись в своей общественно-экономической де-ятельности с промышленными и пфговыми классами, утеряло прежнюю родовитость и. кроме того, сущ^ественно рас-тво-рилось и видоизменилось постоянно выливающимся в него выслужившимся чинов1Нмчеством, и во 2-х, потому что при полиом уравнении выбс^|?нътх прав В'Сех сослорий, количественное трро-агорци'ональное отношение, крестьян и двот^янства соадало бы Думу, в которой численно огромное представительство кресп.ятт п;ода<влялю бы преде та БИтел1и:'тво Л1ругих соеловтш и пртгдало бы Думе однобокий характеру), или потребовало бы каких нибудь

') А. Г. Булыгин Г0В011НЛ в своей об'яснительпой зяЕнске (стр. 80\ что вельзя упускать ив виду, мто иа 96 миллионов лиц сельского состояния

~ 27 —

искуств енБЫх мер соотьетствевЕОго уравневия представителей.

Точно так'жс Булкгин, п^ини:\гая всео/осмовность выборюв, щ>еш)ставлял себе кумйне Т'ру11щш>г ввести зтрюизюд'ство этнх '^гбсрор по ташу всеобщего, ю^авяскго пт1ЯМ"Эго го лосю ванн я; он находил, что к тому существуют два препятствия: во 1-х, разбросанность населения, так как он полагал, что считая одного члена Думы на 2'50.0О0 жителей, каждый л-зби/рательный окрлт составит в средног Зв.ООО кваар. верст, а в г^'сто наееленнг1й Европейской Россш! округ в 1*"3000 в^фст, что, при наших путях сюобщешгя, исключило бы во-зможноотъ для громадного большинства населения принять действительное участие в вы-бо^-рах; во 2-х, для этого тппа выборов, по его мнению препятствием слуичпла бы 'бе-31Г]>амотность знач11телъной части населения, л;иша:юш,ая ее возможности ирп^ять участие в выборах по запискам. Поэтому ^1. В. Д. положил з основу изби;|:1'ат'ель-,ного прг^цва це1!довое иачало '\Я 'П(ри!знал !глав>ны'м основанием ценз имуществепный: земельный, промышленный и тортовый, при^,тизительно на тех же основаниях, на которых у нас было тгсстроено земское и городское самоуправлежге.

Совет Министров принял также основные начала выборов, :-;ото1рые <^илI^ приняты в проекте Министра Вилтренних Дел. (Совет признал правильным устранение чиновшгков гражданского ведомства ох участия в деятельности Думы, но с сохранением за ними права участия в выборах членов Думы; такое же •начало было пршяго и относительно офице!ров, но шг'/К.ние чины были от выборов совершенно устранены. Граф Витте и Треиов в Совете высказывались, впрочем, за полное устранеште всех военных от участия в думских выборах. Относкте.льно других лиц Совет П'риня.т в общем то же цензовое начало, но с расширением п]>ава выборов на некоторые новые к-атегоршт плательщиков промыслового и квартирного налогов, с предоставлением жен1щгаа:\г, имеющим ценз, права участвовать >в выборках чрез представителей—мужей и сы'новей. Кроме того, в среде Совета графом Витте был возбужден вопр^ос о привлсче-•нии к выборам в Думу лредставптелс'й довольно многочислен-Е'0!Г0 класса фабрично-зав0'дски11 »:лабзчт1х; ио за от'езлом ■графа Витте в Алгерику, это предложение в Совете практических люследствий не имело, и по проекту Совета ^Гишгстров. ра'бочио мог.ли пользоваться выборным 'правом только к"ак члены сельского общ'вства. Н'а]:онсц, относите.Л1ЬНо разме'ра и усло(вий

« империи насчитывается .тишь ],200,000 потомствевных дворян (включая и ксех дослужившихся!. Следовательво. при строгом применении начала с-.ословвости, пришлеоь Сы ввести в Гос. Думу на с-дного члена кз дворяв восемьдесять членов из крестьян ели совершенно лроизвольвс сократить представительство от крестьян в пользу представительства дворяпского.

— 28 —

имущественных ц-ейэов Совет ЛЬшиогров, как и Булыпш, лред-полагал возвратиться к системе, дртгаятой земским положенИ'вм 18'64 г., а не принял системы 1890 года.

На этой подкладке начались споры ив нашем совещании о праве на участие в выборах. Главную 'оипозицию проекту п]>0Я'Вили те Ж'б представители стравых, и пврвы'М из 'Них явился А. С. Стишинский, который самоуверенно заявил, что вопреки лшелию М. В. Д. и Совета Министров, он является убежденным сторонникюм выборов по сословныхМ началам; что у нас имеются только даа жягзнесиособных, имеющих будущее, сословия — двО'Рянство и крестьянство; остальные утратилт! свою сплоченность иод влиянием экономической эволюции. Он категорически, хотя и голословно, разошелся с мнением Бу^лыгина, что разорение и эволюция коснулись главным образом дворянства хотя жизнь, как тоща, в 1905 г. так, еще более иоздн-ее, указала, что прогноз правых был поверхностный и беспочве-нныт!.

Еще менее дальновидным пророком оказался второй представитель правых, Струиов, хотя он и хвастался-тем, что близко з.Еает местные условия жизни; оп чуть не клятвенно \^ерял, что народ наш истинный приверженец исторических начал и не,ищет новизны; что по системе п1>оекта попадут в Дум^' люди земского типа, которые не дорожат исконными русскими началами. Граф Бсбрпнскпй добавил это мнэние ука.занпем_Н'а необходимость привлечь в Думу духовенство, как разумную силу, а Нарыпткпн, поддерживая всецело начало сословности выборов, горячо напал ня предложенное С. Ю. Витте право участия © Дулгс цензовых евреев и, в особенности, на попытку его (не попавшую в проект) даровать избирательное право фабрично-заводским рабочим, а равно и на дои>тцение к выборам квартиронанимателей. Противная сторона, междт,' прочтгм я с своей стороны указала, «что по самому существу предположенной р'ефор1Мы законосовещательных учреисденпй, речь идет во все не о расширении или сокращентиг чьих либо прав т^'ча-ствовать в управлеотип государством; что каковы бы ни были исторические заслуги того или другого сословия,—^обя-за.нность граждан содействовать всемерно ир1авпльному течению и развитию гооуда1>ст1В1ен1Ной Ячизни. одинаковы, а для этого необхо димо, ^гтобы !В представительстве нашли свое выражение все 1"ажпейииге интересы страны, а что в этом отношении главное значение, имеет не сословное зкаче-ние дворянства, а землевладельческий интерес, им представлямый, и с этой точки :^реш1я дворяне с полным основанием -мог^-т быть об'едтБНены в о^ицга с'озд с другими владельцами земельной собственностп. Я опа-<1 аюсь, прибавил я, что сословная система пр^гведет вмборнл^ю Думу к последствиям, прямо противоположным тем, во имя коих она предлагалась. Дворянская по щ^ого1уп1;еству Дума не

— 29 —

Б состояшш сдвчтаться выраэргтел^лницею пожеланий вс^его на-ое-ления. В частности по вопросу о представительстве фабричных рабочих, ПОДНЯТОМ] в Совете С. Ю. Витте и страстио оопор^стюм }Га1рып1.кпны>г, я, как значится в сохранившихся у меня плсь-менных заметка!х, указывзл на серьезность этого ©опроса и, ссылаясь на данные, относящиеся к фабртгчны.м условиям /киз!ни в городе В. Волочке, сказал, что фабричная жизнь настолько отрывает рабочих от интересов С'ел1ьск:их, что крестьянское представительство фабричного представительства не заменит, и что такое самостоятельное представительство живой силы фабрики, -рядом с представительством; технической силы, вполне возможно.

Подробнее говорил на ту же тему проф. Ключевский, Натг-более убедительным, по его мнению, доводом против сословности выбо|рО(В является неоспоримое положени'е, что интересы населения пол;у'чил.и бы крайне неодинаковое по равным мест-ностялг, весьма нер^авномерное в отно-шеншг отдельных членов, выраясешге. Если принят будет принцип сословности, то в среде землевладельцев явится раздвоение и буд;^''Ф особые с'езды для землевладельцев из дзорян и для собственников земли, к этому сословию не принадлежащих. Э1го "|раз1Двое1ние 1скаж!е1тся и ''» Думе... Здесь были произнесены страшные слова: узаконение смешанных выборов будет похоранами дворянства. Не думатг», чтобы так скоро пртилось служить по ном панихиду... Хотя дворянский земельный фонд и тает довольно быстро, тем не менее и в руках дворян имеется дост'аточное количество зелглп, чтобы сохранить и в Думе преобладающее число лиц. А затем культурное превосхслетво этого сословия? Оно не И'Сче:!нет и будет давать лишнее ттрепм5тцеств10 дв^орявам на выборках, облегчит ему борьбу на выборах...

Профессо|> закончил так: «Какое впечатление произведет сословность выборов на народ? Я не хочу быть зловеищм пророком. 1То оно |МО'Жет быть истолковано в смысле создания Го сударственной Думы для запщты сословных и1Нчересов двержн-стпа. Тогда вост'анет в созпанпи народа мрачный призрак сословного царя. Да избавит нас Бог от таких последствий».

В заапиту проекта Совет'а Министров и бессословтгости выборов говорил такл:е князь А. Д. Оболенск'ий 1-й: он возражал также и против привлечения в^ Думу пр'е<дставителей духовенства: «кто, говорил он, из хороших священников, дорож-1ап;их своею паствО'Ю и превыше всего стявяпгих свое духовное призвание, бросит приход на долгое время сессии. Разве Гапоны?..» ТТротир сословной системы высказался и А. А. Половцев и да^ке Велииге Князья. Половцев уъ^азывал на то что чрезвычайные собрания дворян—ЯрослаЕского и" Новгородского'—выс.каза.лись за всесословность, а Великие Князья тг, в особенности, Влади-

— 30 —

лшр Алскоавдр'Ович, указывала да крамольность ста.л:ь многих 1Бредставител.еп дварян<:-.каго рода, ка.к До-лгорукие, Хрубецкле, Шаховские, Кузьмииьг-Каравае'вы, и опять не сбошлось без указания на Лел!рунк.евичей; ко, 1л;ул1аю я, и.\^ен»о эта пуегш'сть увлокшихоя ело])И1,11К;Ов спооо5ствова,т1а тому, что. Государь в заседании 2|5 июля, наконец, скаэал, что выслуша-в все ска-зан-|Н|Ое и взвесив отдельные мнения, ок решил ут-верд-ить статью 3 в редакции Совета Министров. Только Бсе военные, солдаты и офицеры были устранены от участия в Думе. Но допу-щетгае цензовых евреев к >^а.стию в Д>'ме, несмотря на -ээ-'^-рйжения правых и в особенности А. А. Нарышкина, оотало^ь. Гос-ударь, утверждая статью 3-ю, толькю сделал оговорку, тго при дальнейшем рассмотрении проекта мы обсудим вопрос с }>а.аделш'0ст!11 выборов в 'губернско^[ ообрашга.

Выбо'1>ы к^й'К ио системе А. Г. Булыиша, так и ио проекту Совета Министров, не были не только всеобщими, равгтыми. но не 'были и прямыми. Выюоры членов Думы ироисходпли в губернских пли соответствующих им собраниях выборщиков от трех первоначальных с'ездов: а) уездных зе.млевл.адельцев, б) городских из1бирателей и в) уполномоченньих от волостей. Таким образом 1фе'стьяне ужо в этой первоначальной стадтш. ^ отличие о!^ друтах сословш, яв,тялись в виде уже выборных от волостеп по одному от каждой волости (в |Совещаш1и это было .заменено, по моему предложению, несколько большим чиолом по два. чтобы пз'бея^атъ исключительного п1;еоблаД'ания в составе выборных во,т!.о<:*тных старшин), а в волости выбирали уже все к'ре-<?тьяне, входящие в состав волости и явивш1иеся на выборы.

Па этой почве не прямого иредставптельства произоилчо последнее столжновоиие сторонников сословных и всеобш^итх выборов.

Уже в Совете М1шистров два члена (Лобко и Глазов) пре-тло'жили принять так 1называемую «сквознук»» систему, т. е. оо; хранить за к'-аждою группою выборщиков -гараво на выбор представителя в Думу от своей группы отдельно от каждой. Два членза выставляли на первый план те сооб|ражен1ия, что только этим п>'те>г можно сохранггть в Дум<е представгггольство от каждого ш \ сословий и, следовательно,' получить в ней и крестьян, которые иначе будут затеснены при общих выборах более развитыми и бойкими предотавителямп других сословий. Но умысел был тут 1Ш0Й! Згтг>г п|>иемо1М сохранялось сословное представи!тель<:'тж1 для дворянства, так как группа цензовых землевладельцев была все-таки (Дворянская и ей обеоп^ечивалось зка'ЧШ'ельнюе чзж'ло мест, независимо 1;аже от того, что продставш^ели дворян могли бы пройдтп даже при сквозных выборах и по группам городской ^ил'и (Т'оргоБю^п^ромыш.тI|енно'й. Но 1так как Гос^^ударь ^<аявил, что волрос о П10П:ядк''е выборов еще будет подл^ежатг, рас-

— 31 —

смогрсЕИ'Ю, ТО В тщиту «свюдной» сист'е»мы в Л'0'С4ледне.м г^угл-дангш 216 июля ввовь В'ыстуитил Гллзов; главЕЫ':у1-й огшьоне-ктам;!! ему были: И. Я. Голубев и В. Н. Коковцов. ПоследзлП указал на вопиющурз несправедливость этой системы в отдельных случаях. Так для примера он взял Вятскую губернию, от которой предполагалось посылать 3 Думу 13 депутатов; приходилось бы по сквозной системе на каждую основную группу по три депутата и один об-щий для всех. ^'М.е.жр:^ тем число аыбор'тилЗ'В в этой губерли^! было: К(ре€тьян:склх—(ГФЗ, чх)|р<од«зкйх— М и о1^ землевладе^льцев!— ^18; !поэ'том1у лолучалюсь в^ кчрест'ьянской— <щт депутат »а Ф9; з го'родоюай—^1 на Ы (Н в ае'млезладел1ь-ческой—1 -на 6, п сверх то-го отри об'Щий дая все(Х /прупт. По ттодсчету, щмше'Ден'яО'Г'ггу Голубевым, так-ая же иесор-а-змериосп;. оказывала<?ь и лщя всей Европейской России, ще, т> его исчислению, значз^телъный прирост лолуча-яо ролькО' городское население, •лр.тгобр'етав'шее З^З представителя вместо 24, и ар.ито1г дагнсе без дарования пр'вдставителъсФва заводским и фабю'ичнылг 1>абочим.

Но возражения против сквозной системы также распадались на дв'а оттенка: одни вы<:'.К'а;зы®а,щгС'Ь безусловно з-а совегсгсую систем^'; .др^тяе ире-длагалн в дополнение к ией П5ри6азить таэ 1сала;ому лз1бир'ательно1му омругу еще о»л]но'го члена Ду^гы от крестьян, с тем, однако, чтобы крестьяне могли бы выб-ифать своего дополнительного представителя из всех местных выборщиков в совокутБносги '). При этом предролагалюсь, тго в тех оюрутах, от (Коих пола)галось нм^еть только ©.дного 'Лре1дст1азителл в Думе, нужно будет добавить еще одного от крестьян. Этим лриемом к общему числу членов Думы прибавилял€я 2-1 член. Выло еще 11р.е'ДложейЙ1е Э. В. Ф^риШ'В., лромежуточиое, чтобы <з)о-иатгнптельные выборы одного чльва.. де^лалпс-ь бы все-\[ соб1ран:и?лг, но непременно из крестьян, и В. Н. Коковцова—чтобы дополни-тельньга член выб-ифался только крестьянскилии уп10л.я'о:'Л:очея-ными и только из крестьян. С предложением В. Н. Коковцова согласн^т^я и Государь.

В окончательной форме ('проект положения о выборах, рассмотренный в З'аседаяи.чх: 3, 2(5 я 2.^ жол)я) это иоложенио б'ыло редактирошано так: Ст. 4'9. В каждом гу^-ернском избирательном собранпт! прежде всего выборщики от эол(ютнюго с'езда ;\^шхляо-'Моченных от волостей избирают из своей среды одного члена Государственной Ду>гы, а ;затем собрание избирает надлежащее

*) Эта добавка в иатересах сохранения в крестьянской России в Думе ососого представителя крестьянски.^ интересов была сделана в Совещании мною. Я только поддерживал крестьянское представительство в ^олее широких размерах, чем оно было принято в „Булыгинской" Думе. Я полагал, что членов Думы, выбранных специально от крестьян, должно быть в таком расчете: где 20 крестьянских выборщиков, I, где 40—2, где 80 — 3.

— 32 —

ЧИСЛО члонов (ст. 51) из замеченных предварительной баллотировкой, посредством записок, кандидатов.

На этом 11ете1р!гофское Совещание п окончилось.

3) Дополнительныя воспоминания.

Я позволю дополиить этот мой сухой пересказ маленьким ■бытовым в'оспоминанием.

Как мне уясе приходршось говорить, это было то время моей жизни, коща я пользовался благосклонным вниманием неко-то-рьгх лип, из царской семьи, а именно семьи Ольденбуртс^ких.

И вот, 2(5 июля, когда я по приезде в Петергоф на эас'еда1НЕе, находился в отведенном ,для нас помещеншг большого дворца, туда П'риехал! принц Петр Александрович Ольденбургский и передал .мпе, что принп.есоа Евгения Максимилиановна и принц Александр' Петр'Ович просят приехать в тот день к ним обедать в их петергофский летний дворец, прибавив, что будет у них и Гос'ударъшя-матъ, императрица Мария Феодо'1>о®Еа. Я'сказал, что я кр'айне признателен за столь лестное приглашение, но что я могу выйдти из дворца только после того, как Государю будет угодно закрыть заседание; следовательно, я могу опоздать к обеденному часу, и что я могу быть только в той форме, в которой мы бываем в заседании. Принц сказал 'Мне, что мат>ч1гка просит приехать прямо из заседания и что я могу быть одетым так, как мы бываем во дворце в комиссии. Та^к я и сделал: после зас^едания', которое окончилось .в половине восьмого, я поехал прямо в Старый Петергоф, где был дворец Ольден-бургскпх, и явился к проанцессе. Оказалось, что кроме вдов-ствущей импер'атрицы, там были обе сестры Государя: Ксения Александровна с мужем Александром МтгхаиловичеМ', Ольга Александровна, тогда еще незамужняя, В. Кн. Михаил Але-ксандро1В11Ч, бывгшш тогда наследником пр1естола, Александр- Петрович и Петр Александрович Ольденбургские и кто-то еЩ'в из молодых ВечТикпх Князей,—^теперь уже не упомню кто пмешго, а затем обычный штат Ольденбургских и человека два праггла-шенных. Обед, как всегда у Ольденбургских, был очень вкусный и гастрономический. Евгения Максимилпсшовна лю^била и умела поесть. Я сидел рядом с нею, вблизи Импсратртщы. Разговор шел все вр^емя на русском языке и очень оживленно и интерс'сно; говорили .преимущественно на злобу дня, об ожидатшях обпхества, которыя были соединены с настоящими заседаниями в Петергофе, об адресах и петициях, поступавших к Государю; вспо* минали. впрочем, и о- беспорядках, но мало. Обед окончился около 1'0 часов. После кофе Евгения Максимилиановна сказала мне, что вдоБству1оп1,ая Государыня желает, что'бы я сообхцил

ОО

ИМ о заседаниях. Это лоатвердила л Гсх-уда^шия Ма^рия Фсод1г> рюБна, к К0'ТО1>ой я подошел. Я почтжп'лыто отв-етил, что наш»:; заседания не гласныя, и что Государь говорил нам, чтобы мы строго хранили .тайну Совещания. На :^то Нмпера/прида ска-за/ш, что она это :жает, ]г вполне одо6}.)яет указание Гоеударл; чго она. •сознает, чтО' ^о.лтлпвостъ очень динош 1нр'еднт ул-п^нкному ходу Совещания и успокоению России, но что при моем сообщении 'будут только она и Евгения ^Максим'илпановна и, может быть, стринц А-тексаидр Петрович, и что она, во всяком случае, передаст Государю, что я сделал сообщение по ея желанию, п что, конеч1но, если я чго-лл'бо признак» еО'Верше'Н.но не подае^каишм оглаше'Ш1ю «ли даже сомневаюсь в возможности сооби^ения, то я об этом могу нтгчего не 'Гово!рит1ь. Я сказал', что я глу<5о1ко польтиен тем, что мне придется 1>асс11а-зывать мои скромные наблюдения при таких условиях, и мы пошли в маленькую гостп-нро, где дейст'виггсльно были только Пмиератрица, Евгения ^Мак-■стппглиановна, я и—^сколько я помню—кто-то еще из Великих Князей, но кто именно вспомнить не >югу. Во всяколг случае этот присутствующий никакого участия в бесед'С не иринткмал. Вопросы МНР П'1>едлагали тол.ькО) Государыня и Евгения Максимилиановна. Я передал по 'порщку все 1\мв(ные .моменты наших бывших заседаний, о чем я всподиинаю выше в отчете о заседа.-ниях. Не ск]>ою, что соответственно с :мои:\иг тогдашними наст(рое-ния-ми, я не особенно стеснялся В' оценке предложении и мнений наших К1]айне-правых сочленов Совеи1,анпя. Мои слушательницы, как Императрица, так и в особенности Ев1геш1я }\Гаксимилла'-новна, которая 1не скрывала свой либеральный об1р'аз мыслей, шли 'гораадо дальше меня в оценке этпх людей, сг^чцали мои краски. 'Особенно резко нападали оне на попытки правых .}»ае'П.)>петра-нить правила Государственного Совета о пре1дста'в.дсш11И Го\'у:дар.го в мемю!р11ях мнений, как большинства, так и отдельных лиц. Резко выразилась по .этому поводу Государьшя, заметив, что удержание в это^г отноитении старого порядка погуйшт Россапо. Евгения Максимплиан01вна очень критП:Чес1К11 относилась к' <'\п-ПИ1НСК0МУ, в искрешюстт, ]чото1рого она не вери.та и' о 1\ОТО-ром она, повидимому, имела надлеячашее представление.

Мое сообтценп'е :^ат1Якулось довольно долго и я боятся, что я опоздаю на последний петергофский поез-д, который ух^одил, помню, около 112 с 'й ночи, и я посмо'пре.т на часы. Тогда Государыня с'каза.да, ^ртобьг я не боялея, что я ско<|Х) доеду до станцп-и Б ея автомобиле и что будет сделано распоряжение, чтобы на станшш Старый Петер1Гоф меня поезд взял.

Госудап1еня очень поблагодарила меня ;м инте)реслое, по ея словам, сообщение и я, действтггельно, на ея автомобиле доехал до станции, где поезд улге останорится и меня 1'0д:ч и-дали.

1П1:вр;житок.

— 34 —

Я дум!аю, чг1ч> эФа '.м.оя пам^япка (яе -лишеза общего и/нт>ерес;1-. ТГрпбавлю, 'Ч1Т;') Имтеерат^ртща 'Мар-ая Фо^адороэка вопозгш-иа обо 'м;ко 'еп[е Ш'^ поз.;мг.оо, В1 день 'П!р'ТГО'>та, Госуда^рем тт'лрзои Ду^гы 1т Государственного Совета в Тронной Зале Зимняго дворца

■■37-го апреля.

Вот у-ное две'Н1ад!и|а,тг> лет шротерсло пзосле этого не.мбвенно^'о в истории России дня, а облитая золотым сиянием апрельскаго С'Ол:яца :1«арт11|Н'а, ярко «и отчетливо В0€гг})01гзводп:тся в >.'оек памяти. 'Ыо 'сюрою с радостным чувством и:-тоял я тогда в первых 10ада X члеяов Гоеударственио'го Совета; ^^чащевню билось оердан-под напором могучих ожиданий начинающагося нового строя 1государот1вен111ой ^кизни. Думалось, что повбр-иулась страниц;), •бытописанзй'я |родины, что увенчались аллиааньш венцом (мечты и ча.яиггя оре1л;ста.вптелей мищ'твпыгх ткогеолений. П1р,1гнесш!их крова-вавыя гекатомбы—жизни, здоровья, свободы за дорогое счастье родной эемж!. 1'Вое было ок'рЗ'Ш'Ряо р'ОВД'Вы^йи цветажг наа|еж:ды; все было согрето теплыми животворными лучами веры; все было охвачено л воскрыл!ен1о струями (всепрощающей н всепроникающей .любви. Дум'алоС'Ь ли, что' ттри/детоя дожтттъ и вочочшо увидеть эту родину разоренною, искалеченною, униженною, отброшенною на много столетий назад. Ведь при виде гниющаго. покрытого струпьями тела ея, только верная заветам Спасителя цер'КОБЬ может еще М'ОЛ'ИТ'веннО' возносить к престолу благого Все-де1ржтггеля: «(Отче, ирости им, ше ведят 'бо, что тиорят», а 'мьг .]гедснеющ1г^иг' уотамтг мож19'М разве повторять СчЛОва поэта. Тютчева:- «моЖ'ет 'быть, тге все потеряно, но .все (Пзломано, тае'ре'пюр-чено, подо'риано в своей силе надолго. Разум подавленный, как ты мстишь за себя!»

Но В'озвращусь в царство !пр'е;з и мгвраж^ей прошлого.

Мы стоялтг яа ш]>а;вой стю1роне от трооа, Дума^—^на левой. Ор'еда дум(ц<е1в. ближ^е к трон>^ были правые и ка-деты, зпроч1ем. •без всякой иартшшой гр^уппифовагг, а ^атем по середине и до ишща думской оруптты—^октябристы и немного социалистов втге-7>еди ,их. Мы 'были, конечно, в (парадных м^'паврак:, а выборные члены Государств-еншого Совета во фраках. На нашей сюрош' таа краю, ближе к трону, были вьгбр'а1№ные в Совет члены от ду-ховенс11ва и в числе их два мтгтрополтгга, петсрб^''ргск:ин п МIО(^ков-скнй, Е (ро1С>коижых цветных мантиях; два усоишоих пефарха., (реатго противоположных !друг другу. Антоний пе1тербур^гс.к1гй был в моих глазах истинным, яоеланны'М ттгаом святителя церкв1г Христовой—'Глубоко веруюпщй, прошгановенный, простой, сэ^грс-«ающий се1Р111]ечнь[|М участием ка-ждаго^ ортгносяще-го к нему свог[ сомнения к печалгг, как было лично и со мною; Владимир, тогда мосгговский, после тжевский ■мпш]")ополит. погибший насильстзе1ь тою смертью, тгща чуж)дых нам по д>'х;>' йардин^иттов церквг-: Запада: суровый, властолюбивый, Ж'ветко взыс/кателъный к п-оц-

— 35 —

^гпнсшго.му д>т»овенству и б^ссардочяый по отношешш к пастве. Таков был вкепжий распо}>.ядо'к. нашей стороны в тронной :{ал€. Напротив того, на думскот! стороне голысо меньшая полов1гаа был<1 во фраках, прочие—частью в сюртуках и в нацпона-лт.-ных костюмах; кф-естьяпе были р. поддевках, а относительно немногие представители соцтсал-делготоратов и скрытые ооциал-революцио-яоры (анархис-^гы топд'а сш,е не •5а)род11ЛИ'сь) в косоворотках, и притом с очевидною целью демонстрации, ситцевых, нечистых; 5рюк1г, конечно, в сапоги; одним словом, на/рочито в таком одеянии, в како.м ни один рабочтш или мастеровой не иощет (да и тогда бы 1не иошел) в ираадни'к в :гости.

Около тоона с наш'ей стороны находились члены царствующего дома; виореди стояли обе императ])ицы. На стороне Думы аколо трона стояли .лмшистры и чины свиты и д-вора.

По цриходе Государя в залу .начался краткий молебен. Потом государь поднялся на трон, принял от Министра Двора какую то бумагу (очевидно, речь), и сойдя со ст^'пснек несколько шагов вперед, об'ратясъ 'к нам, несколько в сторону Дуз1Ы, стал говорить. Был он ш^димо' взволнован., но глядел ясно и открыто ибред собою; говорил он, иреим>лц:ественно относясь :" Государственной Дум'с; голос сначала дрожал, но скоро он овладел собою и окопчти свое короткое приветствие виолнз отчетливо с надл>ежащею интонацпею.

Ему отвеч1алП': от нас иредеедатель Государственного Совета граф Оольский и от Государствениоп Думы—^первый е€ преаста-вигг-ель Сергеи Андреевич Муромцев.

Помню, что по 01сончат1ии заседания еще во дворце 'КО >!не подошел П. А. Ольдепбургский и сказал мие, что вдоБСтвуюшая Государыня просит меня откровенно сказать, как, по моему .мнению, говорил Государь и какое его речь произвела, впечатление? Я ответил и вполне искренно, что он говорил очень хорошо и впечатление на нас произвел са>гое благоириятное ^).

') Несколько ина^е описывает этот момент В. П. Обнинский («Голос минувшего" за 1917 г.. Л» 4 стр. 39): ,По окопчанни слу/кбы (молебна» царь взошел по ступенькам ва трон, присел на оставшийся непокрытым м:1нтией кусочек его сиденья, потом вста:1 и ъзяв у Фредерикоа, министра Двора, лист бумаги, прочел громко и виятпо свою речь, доселе остающуюся единственным непосредствевным обращеппем царя к депутатам нар.ш-мента". Далее он продолжает: ,Не сговариваясь, не думая о последствия.х, депутаты ответили Николаю хмурым (?) молчанием. С рысоты трона оно было особенно заметно, н ни усердие клики на хорах, ни офицерские глотки, кричавшпя ура но обязанности, я и старческое шамканье членов Совета не могли скрасить пли скрыть нео:::иданного скандал?.. На царской трибуне лица словно одеревенели, фигуры застыли. Рот царицы сж;'лся в еле заметную ЛИВИЮ. Николай сошел с возвыи1ен!!я'*.

Я в тексте описал оОращение Николая к нам и к членам Думы так как я его помню.

Прибавлю, что хотя я в вступлеаии к ,Пере;китому" и упомянул, что

— 30

4) Состаеление манифеста 6 Аегуста.

Згюедение Оовсгцания окюнчилось 2-6 июля, ио для обна1ХЦ-с-вания уч1режде1Н11.я Гос-ударст.веБиой Думы надю было еЩ'С и-зго-•швитъ тор.Ж1ест;врнБый манифест.

27 июля я полуЧ'Тгл от Мтгшк-тра Имтьерат-орокого Двора ожсьмо, в 1КОто])ом Ой. извещал -лгеня, что Государь повелел рах:-смотреть 'проекты манифеста об учрелч/л^кии Думы в особом оо-веп1ашгн 1П0)д иредсодательсГлвом обер-про'курора Синода •К. П. Победоносцева, из членов Государственного Совета— графа Сольского, Голубева и Таганцева, министров—Коковцова, Булыгинаи Манухина, гос у даре твеннош секретаря бар. Икскуля (■{>он Гт^лыденбандта, секретаря вдовствующей Пмиератрицы

я решился писать потому, что „года п лсдянягцее вре.мя очевидно стерли 1:раснобагровые налеты моей скромности", но всетакп я твердо памятую-игвестное изречение греческого мудреца: „одно не дано бессмертным бегал!— бывшее сделать не бывшим", а потому, как не маловажны те обстоятельства, в которых мы расходимся со статьей „Последний самодержец'. ЕС не могу не высказать сомнения в полной достоверности рассказа с-того будто-бы очевидца неожиданного скандала—приведшего в смущение государя и оцеиеневшую государыню. Основания моих сомнений в достоверности следующпя: Во 1-х, Варшавский, бывший несомненно на открытии в Тронной 'зале, говорит (Воспоминания о первой Думе, М. 1917 г.. стр. 8): „Тронная речь была встречена гро.мовым ура". Во 2-х, никакой клики на хорах ие могло быть, потому что не только по утвер;кдепию многих свидетелей открытия опрошенных мною, хоры были почти пусты, но и по удостоверению того же Варшавского бывшие там в одном угяу корреспонденты попадали туда с большим трудом, по пред'явлении не только удостоверений, ко и фотографий, и думается мне, едва ли они дозволилп бы себе кричать. В 3-х, кричавшие офицерския глотки —также несомненно плод заранее нвме-ченпой фантазии автора, так как в зале мог быть только взвод от „кавалергардов", кот 'рый несомненно не позволил бы себе кричать в тронной зале, в отлет на слова, не к нему обращенныя. В 4-х „старческое шамканье" членов СоветаУ Ведь это более чем гипербола, пригодная только для обывателей провинции, или для будущих граждан России, которые не были ни разу в заседаниях Г. С. или и не могли там бывать. А те, кт > были на наших прениях, разве не удивятся, прочтя эти строки Обнинского. Л нас;1] стевографистки? Ведь это не немые, мертвы е а живые свидетели". Да притом же „ура" в Гос. Совете кричали и в „дворянском собрании", и в „Мариинском дворце" при открытии и закрытии сесспи, да и при других обстоятельствах и всю мифичиость этого с1газаиия о шамкающих ста}'-вах Совета могут удостоверить тысячи свидетелей, бывавших на заседаниях.

Не могу воздерлсаться, чтобы не сопоставить таковые воспоминания с рассказом архидоб])Осовестного Николая Александровича Морозова во *2-м томе его „Повести моей жизни", глава X: о том. как иногда фабриковались достоверные сообщения в редакции женевского ,Работника" ]87Ь г., где Б0си[10изведена целая речь подсудимого Малиновского, в действительности ничего у.с гобориеисего, и даже его диалог с первоприсутствующим: Все сТО гаставило Клеменца. сообщившего о процессе в редакцию, спросить у редакторов; ЕС овладе;:и ли ими припадки одновременЕсго о-^трого помешатель-

~ 37 —

х^зафа ГолеЕшцева-Кутузова, ироф. Кл10Чбв<жо1х> и н€ уч.аство-вавигегс в Петергофском Совещанжи пачальншт походаой канцелярии Е. В. графа Гевд^ена,—т. е. всего в этом сов^щаниж было иредс&дателъ и 10 членов.

Вместе с тем в письме жгаистра было сказано, чтобы в проекте манифеста были помещены слова, сказанные Государем при приеме депутации 21 июня (напечатаны в «Правит. Вест.» 2'5 июня 1905 г.^ Л^2 136) о том, что Государь оставляет за собою законодательный почин в дальнейшел^усовершенствовании Государственной Думы и что Его Велич'бство укажет те изменения, которые необходимо будет сделать в учреждении Дулгы, чтобы закои вполне отвечал потребностям вр(емени, жизни государственной п благу народному; 2) что бы было в мани||)есте также упомянуто, что указ Сенату от 18 феар-аля о направлении в

ства? Бедные будущие историки, которым придется пользоваться такими .летописцами — футуристами* или н^^прессионистамн.

Теперь появилась и третья версия описания того ясе приема. Она приведена в дневнике Минцлова. Голос минувшего за 1918 г. Ноябрь и Декабрь. Свидетель высоко достоверный, но в данном сообщении пользовался рассказами третьих лтх, яко-оы свидетелей.

В 10 ч. вечера от бывших на приеме во дворце слышал: тронную речь свою, состоящую всего из трех, четырех фраз; царь читал по бумажке. Марг1Я Федоровна выглядела презлюгцей; молодая императрица сидел,а вся пунцовая и они не досидев до конца, удалились.

II эта небылица может какими нибудь будущими историками выдаваться за показания очевидцев, и из этих яко бы свидетельств будут делаться выводы! (Таганц.).

Богатая, хотя не подновленная обстановка на депутатов - крестьян впечатления не произвела!

Вообще все выборные были очень сдержаны и скорее угрюмы; значит, чувствуют какая ответственность лежит на них. Один крестьянин глядел на раззолоченный мундир какого-то придворного и сказал ваолголоса: „ежели бы у него с одного зада золото снять—две деревни целый год прокормить хватило бы".

Вспоминая о приеме первоизбранников народа Государем,я позволю себе привести из того ;ке дневника Минилова рассказ о приезде членов Государственной Думы в таврический дворец после их приема царем. Сам я в Думе не был, а это драгоценное показание действительного очевидца (голос минувшего 1918 г. ^^№ 11 — 12 дневник стр. 76). „27 апреля в 6 ч вечера.

„К 4 ч члены Думы с'ехались в Таврический дворец. Войска и полиции было нагнано к нему вдвое больше, чем публики, тем не менее толпа стояла все же порядочная: преобладали студенты, курсистки и интеллигенция. Чувствовали себя все чрезвычайно свободно и вскоре начали задирать войска; раздались свистки и крики „долой" и „прочь", — словом, начался было скандал и только появление полицеймейстера, обещавшего удалить войска, успокоило толпу. Войска действительно сейчас же ушли и публика ваялась под руки, устроила цепи и успокоилась. Какой-то министр хотел под'ехать к самому дворцу в карете: раздался вой, лошадей ухватили под уздцы и заставили его высадиться и шествовать пешим манером. Члены Думы пробирались гуськом, кланялись, жали тянувшиеся к ним руки; их встречали и провожали апплодисментами и крышами „амнистия", „а.мнисгия*. Большинство оваций выпало на долю Родичсва.

— 58 —

Оо&ьт Министров всяких кроектов об усовершенствовании утпра-.влбния, составлопных частными лицами и учреждениями, отменяется.

Как и под каким влиянием был обтэ.азовап состав комиссии, я с точностью не знаю, но в этом отношении любопытно то, что в этот состав не попал ни один из лидеров и наиболее выдающихся членов правой партии Совеш;ания! Правда, был председателем архи-правый Победоносцев, но он, кроме заслуженной репутации российского Торквемадо или Великого Инквиоитора, был все-ггаки преяэде профессором лгосковского ^Университета, был несомненно известный ученый цивилист, а, главное из под его пера вышли почти все торжественнъге акты реакционной эпохи Александр-а Ш и первой половины царствования Николая П, и он пользовался репутацпею наиболее выдаюп^егося официального стилиста. Другим представителем правых был граф Голенип];бБ-К^тузов, но он был поэт и притом не без дарования. Все прочие сочлены комиссии принадлежали к участникам относительно либеральной группы, поддерживавшей в Совещании начала, полоясенные в основу предположений Совета А^инпстров об з^чреждении Думы. Только граф Гепдсн вовсе не участвова^л в работах Совещания, торжественное вступление к результатам работ коего он был призван возглавить составлением манифеста. Очевидно, он был представителем какой-то партии, обсуждавшей отдельно предположения Совещания; по 'Слухам,—^представителем пф;идвор®о-военной сферы.

29 июля я получил приглашение на заседание совещания, назначенное на 30 число, в 21-4 ч. дня, в !Мариинском дворце, в залах Государственного Совета. Заседание совещания было всего одно и, сколько я припоминаю, продолжа.лось не особенно долго. Были оглаш'ены представленные проекты манифеста и после ознакомления с ними было постановлено пор^^читъ Государственной канцелярии на основашш этих проектов и заслушанных суясденш! выработать текст манифеста ^).

Всех ироектоБ было представлено шесть, которые могут быть разбиты, по пх содержанию, на 4 гр;;^тшы: 1) са^гые хфаттчие п так сказать самые формальные были проекты, составленные го-

*) РСопечпо в .чтом засодаппп канцелярия Государственпого Совета вела обязательный журнал, ирц помощп которого я*п хотел, совместно с моими личными обрывками памяти, восполнить настоящпя .-'аметки. Но оказалось, что эти журналы были сданы в Государственный Архив. Розыск их был безрезультатным. По сведениям, мне сообщенным, эти документы были взяты по требованию кого то из перемежающихся коммисаров Министерства Юстиции. При розысках в Минпстерстве заявили, что все эти дела, вместе с какими то другими, сналень; в одной комнате в хаотическом без-порядке. Может быть, они и сохранились, по розыскать их пока не представляется возможным.

— 39 —

гуда1:к5ТЕеЩ|Бой к^&'Щоллфй'ей и Г'0с'уйа'];к/'1[&е'нт;лт Ое'К.р€'рар<^м

111[юекты № 1 и 2); 2) сходпоа> типа, но с ука,зйШ1(^л1 н^са^оторых

е.ущественБых пуньтов новюй {реформы были лро^кты №• 3 ул(ри-

1в;1ШОщего делами Ко'Митета Мшп^спркзв ба-рюма Нольде, п Х» 5;

о) тгростчтграфа Гещепаи 4) тпровкт, о<)<'.та.вл^В)Иый м(по:о (Л"» 4).

Окончательный текст манифеста был составлен механически, иу

слияния двух проектов: моего (абзацы 1, 2, 3, 7 н 8), гр. Гей-

дена (&6шим на^гал;о 1-го, 4, 5, С), так что труд р^да;ктигр1гва.и1;;г

мйнифеста -.^а^^пйчался толычО в весьма, искуоном (шаянии этих

проектов. Не могу не заметить что великий протостилист Побе-

доиосцев, хотя и подгшсал заключение ком-нссии, ка^г Б!редсед1а-

?ель, ио от себя не внес ничего. Очевидно, что все (Щ>едпртгята1<'

й 'бго И'споллешге иредставлялось емгу чем-то богом(■•рз.ким.

Я 'Ио-^волю себе сделать эту ^работу, лредстав-ляющую несо-М'кенный интерес для ионпм-аюдщх любителей так называемой |ДШ1Л0мати:КИ, т. е. творче^лва государственных актов.

Прежде всего я пр^едста^влэд тюкст сиакифеста С августа полностью с ука^заштем и- отметкою, ло отделам, его ясточииъ'ов.

Текст манифеста 6 августа.

Об'являем в-сем наапмм верным, лодда(Н!иы1М,

Государ<5ТБо Российское сози-далос-ь и крепло нерйлры!В1Ныг\г едиБением царя с народом (прюект гр). Гейд=ена,) и народа с царем./ Соглаоио и ендшение царя <и народа воликая кравствея-ная сила., создавшая Росолю, в течение веков, с^тстоявшая ее от всяких бед и напастей и является дояыне залоголг ее ел;1шств51, нез.аБпсим10сти аг целости, материального бгтатосостоянпя и развития духовного в настоящем и будущем (п-роект Таганцева^.

В агаьшфесте нашем, далным М февраля 1003 г., призы-.вали мы К' тесном^' единбвию всех вереых сынов отечества дл'я угоеертенствоваштя государственного лорядка установ-лени^м терочного строя местной жизни. П тогда.' озабочивала нас мысль о согласовании выборных общеетв'ен<ных учреждений с •пр'а1шг-трльотвонными властями и об пско^рене'нни !разлада. между вами, столь 'тгагуб'но 'Отраясающ-егося на шравилъио^г течешш общ)ей государственной жизни. О се.лг не ибреставали мыслить салюд^ер--кавные цагри, наши предшеств'енлики. (Таг.).

Ныне настало время, ^сл'е^I^уя бл'апи'м начинашш\[ их, лраг-?рйть выборных людей от всей Эемли Русской к. постоянно'му и деятельному участтпо в составлсншт законов, вк;я:очи.в для сего в состав высших государственных 'у^ре;ждений особое законо-совеацательнос ^-с>та[{0'В,теш1'е (Таг.'), ко^ему предоставляется 'лтг'едваритрльная разраб-отка и ■■обсрюдеиие за^конодательпькх

— 40 —

щ)(''ЛЦ1()Ж)'ли\шт а о5суйг.де'НИ'е 'росписи шсуда/рсгвсн-иых доходов и расходов.

В сих видах, сохранял нсмирикосыотш'ны.м основной закон Р&0С1ГЙСК0Й импер'ТТ'И о существе сшмодержавтгои власти, яри-^^н^али -мы за благо учрей1иъ Гооуда.|Х'Твен.ну1<> Думу п утве]^-дилп лолю/Кркио о выборах в Дум1у. (расгвр остра нив силу сих эапоноп на все п|>остранство пмисрргп с теми лишь изменениями, тготорыг' будхт п]шзнаны н.т"1ны.\нг для негюто]>ых, щакодяишхся в особых услсвттях, се окраин (п1[»ое'к-т Л» 1, гос. канц. и проект ^[(•афа Гейдсна).

О по]шдке участия в Госудгьрственной Думе выбор'Ных от В. К, Финляндского по вопросам общим для имперпи и сего края узаконений будет нами указано особо.

Вместе с сим ловол'ели лгы |М. 6. Д. '6е;*отлагательщ) 'п.ре>Дг став1Г']'1> в'ам к утв&рждвнетн) И1равила: о прпведеиии в действие П}олож.е;н1ия о вы-борах 1в Госуда-рствснную Думу (п'р. гр. Гейлена) с таким рассчетом, чтобы члены от 50 губерний и Области Войска Доиского могли явпп^ся в Думу не позднее половины я1Н1варя 1'Й<0Г) г.

^[ы сохраняем .всецело за собок» заботу о дальнейлгог усо-ве;рШ'еи1Ствовании уч'реждентш Гос. Думы, и когда ялгзнь сама укажг^'г необходимость тех намотений в се учрежж^ни'гг, коп удо-в,т11ет'В01)!ои 'бы вполне потребтаостя^г йре.\г>ени тг ^лагу тосудар-СТ1ВСН1Н0МУ, не ^тремгш^м дать по сс>[у щ^сдмету соответотвен-ные в свое в^рслмя указаттия (пр*. ГейдетгК

Питаем укоренность, что избранные дове|)И'ем всего населе-К'И'я люлги. ирпзываемые ттьтне к- совм(Ч-тной зак'онодательной работе с правительством, покажут себя перед всей Россиею достойны мтг того парс:и'ого лове1|^;ия, коим они П'ри'зва'ны к сему !велг,1гко1му а(>лу, тт в полном согласии с пр-очтглги тосударствен-лы.мтг установЛ|СН1гями тг с властями, от нас поставленнымгг, окажут на^г полезное тг ровност'ное соаойствие б тр'удак папшх на благо оби1е1'1: (Каптей •м'атери России, к утв^ер^ждению едтгнства, бе 30 пас ПОСТ] г и величия государства и яа.родного по>рялка и блатодеиствия (Таг.).

•Призывая благословение Господне на труды уч.рсждаемого •нами 'Госуда1>ст1венного устан^овления, .>гы с тт-сиоколебшмою верою Б 1помоп1]ь Ножию Т1 В НСИ'рСЛОЖНОСТЬ 'вслпктгх исторических судеб, предоп^ределенных божественным иромьимом дорогому наптему огсче/ству, тве]>до >;поваем. что с по'^то^гиью Всемог^дцего 1>ога и еди1Ноа:уп!.пЫ'Ми усгглиямп всех своих сынов. Росси:т ВЫЙ1Д.РТ 'С т(>]>Ж1еством" 1Ю постигших ньгн'с се тяжктгх испытаний и воз;родится в за'псчатлснных тысячелстнек» оо тгсториею могу-тц'сстве, велич1Г1г и славе. (Таг.).

Дан в Петг^ргофе в 6 день августа в лето от Рож;деотза Хрж'това 1П0о, И|а1)'С!'вия ж^е наигсго в одиниадцатое.

— 41 —

11рив1'.л}Я текст >[аи1[с|)еота, я думгаю, что нс толььо икте-р^^сно, но II! необхоД'Ггмо 1То:л1аком1ггься И С текстам тех проектов, которые 'послуигилп мап|[гфесту главнетгши.мп И'СТг.ч^^г^I^•амй. Причем те -мрст'а в лих, котп.рые 6ы.:т ш^]>енесрн1>1 и манифест и з нем выше были отмечены, я •И'ечатаю ку||>си1Вом. П^'рвым я помещаю проект Г1>афа Гейдена, натак-анней под я-}ы»е г-та.^'ых грамот лицом не достаточно опытным и поверх1Н)остно :)намомым с сушестеом и даже (|юр(мон) :^тих грамот п др^т^их актов. Вто-ры:м помещаю мой п!К>ект. о достоинствах которого судить не могу, а отностгг-ельно неаостатков могу ска.чать, что он п^тиЕшие книгкен, схематичен, длинен, гозор:-; одним словом, не ядрен. В нем нет над,тежаи1;ей государственной п актовой экономики.

Проект флигель-адъютанта графа Гейдена.

Об'являем всем вер-ным НАШШ! подданным.-

Государство Российской созидалось^ росло и крепло неразрыв-'иы.и едипением Царя и парода ') п благословением Святителей Российских.

в сем единении и в самые трудные дни минувшей жизни своей не склонялась Русск-'ая Д^ержава ни перед сило:о вражш-еп, ни -перед см>тон) народною, являя мои1д, нееомруиыгмунл

На зов Госл'дарей своих всецда. как один человек, вставала наша земля.

И к^огда потребность была, аержали Гос.удари Русские, совет с Землею {■всею о Госуда'1>е1Вых и зе-мсьих д'елах и об устроенил Державы Своей.

Сей обычай заветный, с Р'а;сп1:1Г1)ением аг'род'.'лов государства, с увеллчекием его населения и с ослон1Н.еипем пот1])е5но-стей госудат!СТвенных утратил постепенно С1Вое бытие и п]>авди-»ому слову народа о нуждах <^го стал затруднен дпг-туп *: Государю.

Ньрне же, в-немля обраи1ен1:ому к НАМ голосу 3"М.ти и го-родов Державы Русской и памятуя заветы и примеры Венцеиос-ных предков НАШИХ. ]^1Ы признали за благо: дабы слышать НАЛ1, как- встарь, гс'юс на.!)Ода по делам законсдатсльства и ■управ-ления и дабы голос сей мог служить истинным выражением нужд и желаний народных.—'доверп-в всему населению обширной Д(^рж.авы НАШЕЙ выби'1>ать достойнейиыгх тгз своей среды .'иид(Ч1. >'Ч]1едпть из них особое в государстве установд-е-'Ние для разработк[г и обс>''ж?дения законодательных предположений, а .равно и рассмотрения государственной денеисной рос-

'; 1\урспзом. напечатано то что взято в манифест.

л>у

ПИОИ, ВСИ;Х€ЦЯП1Д!Х ^10:^6-3 Г(К-уда!рСТВ€ННЪ1Й С<)В€Т К рСШ^вВИЮ И

утверждению Гск?уда;ре(ву.

В сих видах, сохранив неприкосновенным основной закон РоС' сийской Империи о существе Салюдероюавной Власти, Мы учредили Государственную Думу и утвердили положение о выборах в Думу, распространив силу сих законов на все пространство Империи.

Об участии в Государственной Думе выборных от губерний: Великого Княжества Финляндского нами будет указано особо.

Вместе с сим поручили мы Министру Внутренних Дел безотлагательно ^гредставить нам к утверждению правила о приведении в действие положения о выборах в Государственную Думу, а так5ке принять меры к обеспечению населению возмо/кности спокойно и самостоятельно произвести выборы.

Сроком выборов ^ Думу в сем 1915 году объявляем.

]\'1ы сохраняем всецело за Собою заботу о дальнейшем усовер)-тенствовании Государственной Думы, когда з/сизнь сама укажет Нам необходимость тех изменений в ее учре-лсдгн-аи, кои удовлетворяли бы вполне потребностям времени и благу государственному и народному.

Установив, учреждением Государственной Думы свободный к НАМ доступ заявлениям о Еугкда.х народа через его избранников, повелеваем: действие указа НАШЕГО, Правительствующему Сенату 18-го февраля сего года данного, о порядке обращения к Верховной Власти частных учреждений и лиц по вопросам усовершенствования государственного устройства и улучшения народного благосостояния, — отменить.

Уповаем, что благословение Всевышнего соединит лучших людей всей земли Русской в учреждаемой НА^ПI Государственной Думе.

Сильная доверием НАШИМ, преданностью непоколебимою Престо.яу и любовью самоотверженною к Отечеству, да послужит Дума достойно ко благу родной земли и да облегчит НАМ тяжелый Царственный труд НАШ.

Внемля горячим молитвам НАШИМ и благочестивого Русского народа, исстари преданного своим Государям, да ниспошлет Господь Бог свое благословение на заботы НАШИ по устроению и возвеличению Державкой Земли Русской, Провидением НА.М врученной.

— 43 —

Проект сепато'ра Николая Таганцева.

Объявляем всем верным НАШИМ подданным.

В торя^ественный час вступления НАШЕГО на Прародительский Престол, МЫ, пред лицем Сердцеведца-Бога, принесли священный ибет посвятить всю жизнь служению народу НАШЕМУ, имея единою целью преуспеяние, могущество и славу России и счастье всех НАШИХ верноподданных.

К мирному развитию и постепенному усовершенствованию государственного порядка и строя, в духе преемственных заветов исторической л:изни России и в соответствие с совре-менпыми ее потребностями, были, в продолжение десяти лет, направлены НАШИ попечения и заботы, когда внезапно разразилась роковая и кровопролитная война на отдаленном Востоке, потребовавшая крайнего напрял^ения и сосредоточения всех вещественных и нравственных сил государства, а одновременно внутренняя смута, долго таившаеся под пеплом, кровавым пожаром вспыхнув в разных концах Империи, разоб-п],ила и ослабила эти силы и отвлекла значительную их часть от борьбы с сильным и упорным внешним противником.

В виду грозной опасности, надвигающейся на Россию извне и внутри, призвав Бога на помощь и собирая все силы земли для отражения дерзких посягательств врагов па ее внутренний уклад и внешнюю безопасность, МЫ чувствуем живейшую потребность опереться па любезно-верный НАМ русский народ и, сплотив его вокруг НАШЕГО Престола, утвердить на незыблемой основе то единение Царя с подданными, на котором искони зиждется сила и крепость Святой Руси.

В разные эпохи многовекового прошлого России, русские Самодерл^цы не раз призывали Землю на совет в лице избранных ее представителей. В XVI и ХУИ столетиях созывали они Земские Соборы для совещания по законодательным делам и вопросам. В ХУП1 столетии Императрица Екатерина И воскресила это древнее учреждение Московской Руси, собрав из выборных от всех сословий колтссию^ для составления нового уложения. В течение всего XIX века сведущие люди, заслужившие доверие населения, нередко приглашались к обсуждению проектов валгных законов, предварительно внесения их в Государственный Совет.

Еще более широкая доля была отведена Российскими Государями выборному началу в местном управлении. Волею Великой Екатерины создан институт губернских и уездных предводителей дворянства и выборным от сословий предоставлено замещение должностей не только в губернском, уездном и городском управлении, но и в судебных учрея^деничх того

— 44 —

времени. Блаженной памяти Августейший Дед Наш, Император Александр II явил высокое доверие населению, вверив всесословному Земству и его избранникам попечение о хозяйственных нуждах и пользах в 34 губерниях и тем положив начало местному самоуправлению. Наконец, в Бозе почивающего Незабвенного Нашего Родителя, во все продоля:ение Его кратковременного Царствования, озабочивала мысль о согласовании деятельности выборных обгцественных учреждений с правитель-с?пвенными властями по назначению^ и об искоренении тех розни и разлада между ними, которые столь пагубно отражаются на правильном течении государственной жизни Нагиего Отечества. Ныне настало время, осуществить благия начинания в этом направлении ^эяЭа Самодерэюавных Наших Предшественников и привлечь выборных людей от всей Земли Русской к постоянному и деятельному участию в составлении законов, включив для сего в состав высших государственных установлешш особое законосовещательное учреоюдсние.

В настоящий памятный для России и дорогой для Родительского сердца НАШЕГО, день первой годовщины рождения НАШЕГО Первородного Сына и Наследника Всероссийского Престола, МЬ1 при:знали за благо утвердить рассмотренные в Совете Министров и в чрезвычайном Совещании под Собственным НАШИМ председательством, Учреждение Государственной Думы и правила о выборах в нее и повелели Правительствующему Сенату привести их немедленно в исполнение на нил^еследующих главных основаниях.

Составленная из членов, свободно избираемых населением Российской Империи, Государственная Дума участвует в предварительной разработке и обсуждении всех законодательных предположений, восходящих' чрез Государственный Совет к Верховной Власти.

Выборы вГосударственную Думу производятся населением чрез особые избирательные с'езды по уездам и собрания по губерниям, областям и городам, закрытой подачей голосов, с таким рассчетом, чтобы один член Государственной Думы приходился па 250.000 жителей Империи.

Государственной Думе даруется право возбуждать пред-полоя^ения об отмене и изменении действующих п издании новых заковов, с тем, что предполоягения эти ни в каком случае, не будут касаться начал государственного устройства, установленного в основных законах Империи.

Государственной Думе предоставляется заявлять Министрам и Главноуправляющим отдельными частями о сообщении сведений и раз'яснений по поводу тех действий, как их самих, так и подведомственных им лиц и учреждений, коими, по

— 45 —

мнению Думы нарушаются существующия законополо^кения и повеления, от Высочайшей Власти последовавпшя.

Члены Государственной Думы пользуются П1)лною сво'^'О-дою суждений и мнений в делах, подлежащих ее рассмотрению, п не могут быть подвергаемы лишению или ограничению свободы, как только по распоряжению судебной власти.

Законодательные предположения Государственной Думы вносятся на рассмотрение Государственного Совета, но получают силу закона не иначе, как по принятии их Государственным Советом и по утверждении Высочайшею Властью.

Даруя избранникам народа столь важные права и отводя им такую широкую долю участия в законодательной работе, Мы уверены, что они, в сознании великой лежащей на них нравственной ответственности пред Богом, Престолом и ]'о-диною, оправдают Наше доверие и в полном согласии с прочими государственными установлениями и с исполнительными властями, от Нас поставленными, окаоюут Нам полезное и ревностное содействие в трудах Наших на благо оощсгс нашей матери Рос&ии^ к утверждению единства^ безопасности и величия Государства Российского^ благоденствия и счастия русского народа.

Дерясавные НАШИ Предки собирали русскую землю и в тесном общении с народом, спаяв ее разрозненные части, воздвигли величественное здание Державы Российской, обнимающее шестую часть вселенной. В историческом развитии судеб России на НАС, волею Всевышнего, пал счастливый жребий собрать воедино все помыслы и чувства русских людей, все живые силы Богом НАМ врученного народа и в стройном согласии направить их к одной заветной общей цели: благу Отечества,

В великой, тесно сплоченной вокруг НАС, русской семье нет и не должно быть средостения м<'5кду Царем-Отцом и верными Его сынами-подданными. Отныне голос земли чрез ее выборных, излюбленных, лучших людей будет свободно и беспрепятственно восходить к Царскому Престолу, Обнимая отеческою НАШЕЮ любовью всех НАПП1Х верноподданных, к какому бы племени, званию и состоянию они ни принадлежали, ]\П^1 верим и надеемся, что оживленная НАН1ПМ доверием народная мысль с новою силою воспрянет на сл\гже-ние НАМ и Отечеству и в дело государственного строительства внесет верность ископным основным устоям исторического склада 1'оссии и с нею бытовую мудрость, почерпнутую в жизненном опыте; решающая же воля Самодержавного Царя озарится светлою собирательною мыслью Русского народа.

В согласии и единении Даря и народа великая нравственная сила, создавшая Россию, в течение веков отстоявшая ее от всяких^

— 46 —

^ед и напасшей и являющиеся залогом ее единства, независимости и прелости, материального благосостояния и-^развития духовного, в настоягием и будугцем. Призывая благословение Господне на, труды учреждаемого Нами го суд ар С7Ю венного установления, дол-женствующего утвердит,ь новым 1Уучатель<твом эту вековую спасительную связь, Мы с непоколебимою верою в милость Божию и в непреложность великих исторических судеб, щ^едопределен' пых Боо/сгственным Промыслом дорогому Нагаему Отечеству, упвердо уповаем, что с помогцьъ) Всемогущего Бога и единодуилпыми усилиями всех своих сынов, Россия выйдет, с торжеством из постигших ее ныне упяжких испытаний и снова возродится в запечатленных тысячелетнею ее историею могуществе, величии и славе.

Первое Царскосельское совещание,

1. Работы верховной 6ю1)опратии после в августа 1805 г.

Манифестом 6 августа 1905 года закончился первый акт творения КОНСТИТУЦИОННОЙ жизни России. Конечно, никто не думал в тот момент, что новорожденное дитя мертворожденно, но чувствовалось и думалось, что оно едва ли жизнеспособно: слишком оно было чахло. Но всетаки с этого момента начался новый фазис жизни России, при чем сама эта жизнь как бы раздвоилась.

Жизнь верхов, или верховной бюрократии пошла по пути административно-законодательного творчества, а жизнь — так сказать — низов России, относя, однако, сюда и всю средину, т. е. общественную интеллигенцию, пошла по линии расширения запросов, ояатдаемых и требуемых реформ и углубления беспорядков, волнений и забастовок всякого рода.

Начну с обозрения, насколько я это помню, жизни верхов. Я, лично после окончания составления манифеста 6 августа, о котором я писал в наброске воспоминаний о петергофском совещании, уЬхал опять к себе в имение, в Залучье, но оставался там очень недолго. Уже 16 августа 1905 года я по-»лучил телеграмму Харитонова, что совещание о выработке дополнительных к учреждению о Государственной Думе узаконений, под председательством графа Сольского, назначено на 19 августа. Это совещание было очень громоздкое, в него входили, кроме председателя, 12 членов Государственного Совета, которые участвовали и в июльском петергофском совещании, затем 19 министров и главноуправляющих с товарищами, причем от некоторых ведомств их было по двое и даже по трое, так что всего было около 70 человек участников.

В настоящих моих воспоминаниях о Царскосельском совещании под председательством Государя, я не предполагаю подробно и:}лагать ход и характер всех дополнительных про-

— 48 —

межуточных совещаний ^), б которых мне пришлось участвовать, тем Солее, что очень Еодробное изложение хода их и Б главных чертах исчерпывающее содержание заключений ?Т11Х комиссий дано в обстоятельной статье В. В. Водовозова: „Царскосельския совещания" („Былое", 1917 г., № 3, сентябрь, стр. 230 — 234); но для связи и уразумения последующего, я сделаю общий их абрис, и прежде всего совещаний под председательством графа Сольского.

По содерятнию они распадались на три совершенно различные группы: Первая, которая и началась 19 августа (Ме-мория 19, 20 и 22 августа 1905 г.), была посвящена рассмотрению предположении М. В. Д. Булыгина о введении в действие и применении учреждения Государственной Думы и положения о выборах; вторая имела в виду распространение учреждения Думы на окраины — Польшу, Сибирь и РСавказ, а третья была посвящена выработке закона об об'едпнении правительственной деятельности.

Первая группа заседаний была наиболее интересна и затронула три вопроса: 1) об условиях, обеспечивающих или даже делающих возможным реальное создание Думы: правильность и закономерность производства выборов; 2) создание учреждения для руководства осуществлением всех предположений об устройстве Думы и для разрешения могущих возникнуть недоразуменпй и 3) выработка временных правил, соблюдение коих могло дать возмо;кность пустить новую и своеобразную машину в ход, приспособить для успешной работы отдельный ее части, так сказать, смазать ее и устранить шероховатости работы: в частности подготовить и оборудовать помещение Думы, как для общих собраний, так и для фракционных; наконец, озаботиться о своевременном доставлении ей надлежащих средств; — обеспечить ее, так сказать, продовольствием.

Наиболее важным представлялся первый вопрос: как обеспечить правильность и свободу выборов при условиях нашей государственной действительности? В этом отношении некоторыми членами совещания было указано на необходимость установить прежде всего принцип неприкосновенности личности как для тех, кто будет являться в собрания для избрания выборщиков, и членов Думы, так, в особенности, для

') Когда я, уже приступив к печатанию воспоминаний, пересмотрел написанное, я усмотрел крупный промах: разногласие между этими строчками и тем. что я внес "в круг моих очерков, отдел о комиссии графа Сольского по поводу реформы Государствевного Совета, но пополнить было уже поздно. Каюсь!

Если Господь продлит мою жизнь, то постараюсь пополнить этот про-М'йх. Осуждение га него принимаю Оез всякого огорчения.

— 49 —

тех, кто будет намечен и избран в члены Думы. Неразрывно с этим являлся такой же жгучий вопрос, как обеспечить необходимую свободу предвыборных собраний, свободу слова и, наконец, свободу печати, а, в частности, каким образом дать возможность существовать агитационной и выборной печати? дать возможность высказываться за и против того или другого кандидата, дать возможность оценки его предполагаемой в будущем деятельности?

Конечно, наибольшее препятствие к правильному устройству закономерного представительства представляли наши положения об усиленной и чрезвычайной охране, при действии которых уничтожалась всякая возможность сколько нибудь свободной общественной жизни, задерживалось свободное общественное дыхание, даже, — выраяхаясь фигурально, — останавливался самый пульс жизни общества. А между тем действие этих чрезвычайных мер росло и ширилось и охватывало почти всю территорию государства; поэтому единственною радикальною мерою была бы приостановка их действия на все время выборов. Но такой решимости от комиссии бюрократических верхов ояшдать было нельзя. Поэтому совещание графа Соль-ского пошло по пути компромиссов, и притом самых примитивных.

Совещание признало я^елательным, чтобы вырабатываемый в то время в Министерстве Бнз'тренних Дел закон о частных собраниях был распространен и па избирательные собрания. Но так как казалось вероятным, что утверя^денпе такого закона не мол^ет последовать своевременно, т. е. к предстоящему созыву первой Думы, то комиссия предположила ограничиться тем, что права, которые по положению о выборах были предоставлены выборным собраниям больших городов (ст. 38 полож. о выб.), распространить на вею Россию, т. е. на все выборные собрания землевладельцев, горожан и даже выборщиков от избирательных с'ездов. Но однако и это предположение было принято не единогласно, так как Министр Внутренних Дел и, в особенности. Товарищ Министра, заведующий полпциею (П. Н. Дурново), доказывали, что такое расширение свободы собраний представляется опасным; они полаг;]ЛИ возмояшым допустить свободные предвыборные собрания только в городских поселениях, но никаким образом ни вне городов, где полицейского надзора недостаточно, и весьма н стаивали на этом.

_11о вопросу о создании особой коллегии для руководства выборами было предложено три системы: Булыгин в своем проекте предполагал образовать для этого вневедомственную коллегию; Трепов, без мотивировки, предполагал возложить это на Государственного Секретаря и, наконец, комиссия оста-

— 50 —

павливалась па предоставлепии этого руководства М. В. Д., так как считала это наиболее целесообразным, в виду прямого подчинения ему местных органов.

Наконец, совещавпем были урегулированы некоторые правила, определяющие первые шаги Думы, а также предполо-:кени5г о предоставлении пли Министру Внутренних Дел или Государственному Секретарю права испросить кредиты на приспособление помещения Таврического Дворца для пленарных заседаний и всяких других собраний Думы и ее фракций, а равно составление сметы расходов Государственной Думы на 1906 год.

Вторая группа заседаний была посвящена рассмотрению условий выборов в члены Думы, в Царстве Польском (заседания 26 августа и 5 сентября), в Сибири (заседание 17 сентября) и на Кавказе (заседание 30 сентября); в последних заседаниях приняли участие семь особо приглпшейных представителей кавкасского дворянства.

Таким обризом, работы комиссии графа Сольского дотянулись до самых октябрьских дней. Начало октября в административных верховных кругах ознаменовалось возвращением, после заключения Портсмутского мира, с Японией, Сергея Юлие-вича Витте, пожалованного в графы, и вступлением его в должность председателя Комитета Министров. С этого момента Витте в государственном оркестре России заиграл первую скрипку.

Все же комиссия Сольского продолжала действовать и по приезде Витте, и приступила к обсуждению третьей группы подготовительных к открытию Думы вопросов—к изменению учреждения Совета Министров, в видах согласования действия отдельных министров, как в их законодательной деятельности, так и в деле управления, пли как выражался пменной указ от 19 октября, чтобы все министры и главные управления составляли единое управление, и чтобы ни одно из ннх не могло отделяться от другого ни в видах управления, ни в общей их цели. В заседаниях 3, 4 и 12 октября споров было много,' но изложение их лежит вне настоящего моего очерка; только укажу, что общая ориентация этих предположений вызвала отдельное мнение двух членов (графа Н. Игнатьева и А. С. Стишинекого) против всех остальных (председатель граф Сельский и 27 членов). Отщепенцы и здесь продолжали ту же политику, как и в петергофском совещании: не допустить никакого умаления личного усмотрения Государя, а следовательно, и прекращения возмо/кности правой клике действовать прежними путями и порядками.

Поэтому два члена полагали необходимым 1) допустить не об'единение всех министров, а лишь образование в Совете

особого постоянного присутствия с возложением обязанности председателя Совета на особое лицо, а не на кого либо из министров; в особенности возраясали они против предположения предоставить министру председателю право представлять Государю кандидатов для замеп^ения долясностей министра. Хоти нельзя не сказать, что и мнение большинства относительно этого наиболее ваяшого пункта, было изложено в самой чиновничьей форме, даже по стилю: В соответствующем пункте мемории было сказано: „предоставить Вашему Пмпе-раторсктму Величеству не благоугодно ли будет Вашему Величеству отнести к обязанностям Председателя Совета министров представление Вашему Величеству кандидатов для замещения должностей министров и главпоуправляющпх, кроме Министров Военного, Морского и Императорского Дворп и Уделов".

Очевидно, надо было или совсем не знать, или притворяться незнающим, образ мыслей и все направление державной воли Николая II, чтобы ему оказалось благоугодным, такое, конечно, чреватое по последствиям, ограничение безграничного самодержавия.

Впрочем, в интересах истины не могу не прибавить, что в разосланных нам различных предположениях по вопросу об об'едпнении министерств, было одно мнение—Министра Двора; Оттона Борисовича Рихтера—от 17 сентября 1905 г., в котором был помещен пункт 6-ой: „представление кандидатов на посты министров {всех, без исключения) входит в круг обязанностей председателя Совета Министров".

В позднейшем указе об об'едпнении действий министров, хотя не заключалось прямого постановления о порядке назначения министров, но отсутствие в нем каких либо указаний о праве председателя Совета представлять кандидатов на таковые, вместе с точным смыслом ст. 15, с наглядностью свидетельствовало, что монарху не представлялось благоугодным такое самоограничение ^).

Самое председательствование в Совете по ст. 3 закона

') Не могу не указать, что поздыее, при пересмотре наших основных законов, снова вотннкла мысль о предоставлении председателю Совета Министров права представлять Государю кандидатов в министры. В проекю осповяых законов, составленном Государственною Канцелярнею, в главе шестой, существовала статья 60: к кругу ооязанностей председателя Совета Министров относится представление Государю Императору кандидатов для замеп^ения дод;^ностей .министров, кроме министров военного, морского, Импораторск го двора и уделов! Но это предположение не вошло даже в тот проэкт, который но Высочайнтему повелению был знесев па рассмотрение Совета минист|)0в. В предсмертный час мона1|Хии это требование яв лось уже в несравнеипо более ши1)Окой конституционной форме: требовать ст-^етственного министерства.

— 62 —

МОГЛО быть возложено или на кого либо из министров, или-на особо призванное для сего лицо.

Но натиск общественной тревоги и бурлящих волнений не давали возможности царственному рулевому успокоиться, и почти одновременно с указом об об'единении министерств, последовал, вырванный мятежем, манифест 17 октября. В нем Верховная власть прямо заявляла, что „Великий обет царского служения повелевает Нам всеми силами разума и власти нашей стремиться к скорейшему прекращению столь опасной для государства смуты. Повелев подле/кащпм властям принять меры к устранению прямых проявлений беспорядков, безчияств и насилий, мы признали необходимым об'единить деятельность высшего правительства и вместе с тем:

1) даровать населению незыблемые основы гражданской свободы па началах действительной свободы совести, слова, собраний и союзов;

2) не останавливая предположенных выборов в Государственную Думу, привлечь теперь же к участию в Думе... те классы населения, которые ныне совершенно лишены избирательных прав, предоставив затем дальнейшее развитие начал общего избирательного права вновь установленному законодательному порядку и

3) установить как незыблемое начало, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной Думы, и чтобы выборным от народа обеспечена была в )Змож-ность действительного участия в надзоре за закономерностью действий поставленных от нас властеП.

Такова была сущность свобод, дарованных манифестом 17 октября; не могу только не обратить внимание на одну небольшую, но не лишенную интереса подробность. В рассуждениях комиссии Сольского а затем еще яснее в известном всеподданейгаем докладе графа Витте, представленном Государю одновременно с проектом манифеста 17 октября, на котором было начертано „принять к руко1шдству", говорилось „черным по белому", в числе необходимых гарантий свобод, и о „свободе печати"^ а в манифесте это выражение заменено другим: „свобода слова", что, конечно, ме одно и то же! Не могу, впрочем не прибавить, что докля'1 возбуждал одно еще более важное недоразумение. Манифест, к.1к видно из его содержания, вовсе не упоминает о государственном совете, как факторе законодательства, но в докладе не содержится не только указаний, на необходимость пере'^лютра учреждения государственного совета, но не приведено даже никаких сооб[)ажениП, по которым граф Витте считал бы его необходимым фактор(»м государственного законодательства страны; а между тем сущность

— 53 —

ЭТОГО доклада послужила основанием работ комиссии графа Сельского о пересмотре учреждения Государственного Совета! С изданием манифеста 17 октября и с назначением графа Витте председателем об'единенного Совета Министров, деятельность комиссии Сольского не прекратилась. Она продолжалась и в 1906 году, даже и в апреле этого года, т. е. почти до открытия первой Думы; но л^изнеивый пульс был уже не в ней. Она преимущественно рассуждала о применении положения о выборах к отдельным местностям, хотя даже часть ее прямой компетенции перешла уже фактически в об'еди-ненный Совет, так как в нем рассматривалась напр. записка К. Ф. Головина (писатель Орловский) о неприменимости в России всеобщей подачи голосов. Также отдсльн(^ от комиссии графа Сольского шли совещания о порядке исполнения предначертаний октябрьского манифеста, в частности его второго пунктг!, заключающего в себе и осуществление предположений Витте о предоставлении избирательного права некоторым группам рабочих, о которых я уя^е говорил в воспоминаниях о петергофском совещании. Независимо от совещаний графа Сольского последовали и некоторые облегчительные законы для крестьянского землепользования от 3 ноября 1905 года.

2. Рост и потуги общественных сил.

Гораздо любопытнее была общественная эволюция за время, отделяющее петергофское от царскосельского совещания, июль и декабрь 1905 года. ]]ервоначально при первом наброске моих воспоминаний о переяа1том, останавливаясь на времени подготовления к обсуждению предположений о преобразований государственного строя в период 1905—1906 г. г., я не предполагал касаться движения общественных сил, и наростания общественных я:елапий, а потом и требований, проявившихся в то время в стране, по двум сообрагкениям: Во 1-х, потому, что эти порывистые и страстные потуги просыпающеГюя России, как сказочного царевича в сказке Вушкина о сыне богатыре царя Салтана, брошенном в море в бочке по навету ткачихи, с поварихою, вместе с бабою Бобарихою, не входило, как думалось мгге в основную мою задачу изложить ход обсуждения этих реформ при моем участии и под председательством Николая П-го, а во 2-х, потому, что я непосредственным свидетелем этих событий не был; в особенности, не был очевидцем многоизвестного трагического шествия рабочих к Зимнему Дворцу под руководительством священника Гапона, которого двуликая деятельность агитатора и правительственного шпиона (если он таковым уже был в то время?)

— 54 —

мне тоже была 1егга 1псо^т1а, а я хотел излагать только то, что имело за собою ясные свидетельства действптель-ноП достоверности. Но в настоящее время после появлений „в голосе минувшего за 1918 г. Л*» 11—12 дневника Минцлова, касающегося как раз 9 января 1905 года, а затем и событий последующих месяцев, включая и октябрьские дни", т. е. эпохи возвращения графа Сергея Юльевича Витте из Портсмута и вступления его в роль главного заправителя судеб России^ в качестве председателя совета министров обсто^^тельства переменились и я позволил себе сделать из этого дневника по-заимствование тех страниц, где автор излагает все непосредственно им виденное и слышанное в эти любопытнейшие дни новой истории России. Я позволил себе все эти позаимст-вования еще и потому, что они существенно дополняют и поясняют то, что было иереяшто мною лично.

Я излагаю эти данные в том Лго последовательном порядке движения событий в каком они приведены и автором дневника.

„9 января 1905 года шествие ко дворцу под предводительством священника Района, впоследствии повешенного социал-демократами, как шпиона. Взял извощика и велел ехать по Невскому к Адмиралтейству; народл^ в этом направлении шло много, но оборванцев и пьяных видно не было; фабричные все принарялченные и выглядевшие очень прилично, попадались на кая^дом шагу, иные, по двое, ехали на извощиках. У Морской я отпустил извощика и отправился на Дворцовую площадь. Криков и особенного шума не было; толпа вела себя чинно. Втиснулся в самую гущу под аркой и увидал, что площадь пуста; близь дворца спешенные стояли какие-то войска, но ни со стороны Миллионной, ни из под арки никого на площадь не пропускали; выезды из улиц охраняли эскадроны конногвардейцев. Простояв несколько минут и видя, что все более чем мирно, я решился зайти со стороны Миллионной: оттуда, рассказывали, раздавались крики, и один из эксадронов, обнажив палаши, поскакал туда. Только что успел я завернуть за угол Невского, вдруг позади раздались вопли; опрометью понеслись с Морской, хлеща лошадей, извощики, собственные экипажи, люди; я прижался к выемке стены в табачном магазине Елисеева и пропустил мимо ошалевшую толпу; были в ней и студенты, и простопародье, и барышни, сующиеся везде, где им не следует быть...

Постоял в толпе минут десять, послушал озлобленный говор толпы и направился к Марсову полю; за мной раздались вой и крики; оглянулся и вижу, что кавалерия, блестя палашами, летит па мост, и толпа бежит в рассыпную. Противоположная сторона Мойки, сплошь залитая народом, веко лыхпулась, загудела: „убийцы, убийцы', „подлецы, палачи

и Г-

— 55 —

неистово орали сотни голосов, а конногвардейцы, во главе с сытыми толсторолсими офицерами, уже следовали под этот концерт по противоположному берегу, окончательно очищая его от публики.

У придворыо-копюшенных зданий и на Марсовом поле начали обгонять меня извозчики с ранеными; стрельба, как и показалось мне, была настоящая. Беспомощно прислонившиеся к сопроволгдавшим, фигуры в черном пальто с кровавыми пятнами, то спереди, то сбоку, — производили тяжкое впечатление; рабочие, кучками стоявшие по дороге к Цепному мосту и видевшие их, возбужденно грозили по направлению дворца кулаками. Одна и^енщина разрыдалась и, крича: „что же делают с нами. /Кить не дают, да и бьют еще", разразилась проклятиями. Много их наолушался за сегодняшний день. Один извозчик, весший бесчувственно раненого, сам, видимо, взволнованный, громко пояснял останавливавшимся встречным: „раненого везу, пулей вдарило, у Александровского сада палили". Извозчиков с такими поклажами проехала мимо меня четверо; полиция вела себя уд]]вительно галантно и ни во что не вмешивалась: сегодня обычную ее роль исполняли военные...

10 января „у дома графа Строганова у Полицейского моста группы прохожих рассматривали стены; последние выкрашены в темный цвет и на них ярко белеют многочисленные выщербины — следы от пуль. На Дворцовую площадь пропускали совершенно свободно; войск на ней не было видно, хотя на многих дворах Невского я заметил скрытых там казаков. Весь угловой полукруг панели у Александровского сада и камни под оградой залиты кровью] дворники посыпали эти места песком, но тем пе менее кровь ярко проступала всюду; ближайшие деревья в саду носили следы от пуль. Много народа внимательно рассматривало это место вчерашней казни,.. Николаевский мост охраняла пехота, мирно сидевшая на досках, по линиям раз'е8л:али патрз^ти уланов. Было людно, но спокойно. На 4 линии дома почти не пострадали; выбиты в нескольких дрянных лавченках стекла и только; жестокая бойня и расстреливание происходили на ней у Среднего про спекта. На Малом проспекте дело было еще серьезнее; стекол перебито порядочно, спилено и повалено несколько телеграф-пых столбов; рассказывали, что там была устроена баррикада, но я ее уже не видел.

Большой проспект на Петербургской Стороне пострадал сильно; магазинов на нем уйма и все крупные; стекла почти во всех выбиты; винный погреб Шитта разбит п разграблен; такому же разгрому и грабежу подверглись и другие магазины; напр., с готовым платьем и колбасные: торговля почти

— 56 —

везде прекращена; большинство дверей и окон забпты наглухо белыми досками или закрыты щитами и заперты"...

В вышедшем сегодня клочке „Правительственного Вест-пика*' сообщается, что убито 70 и ранено 233 человека; цифры эти лживы, так как за одной Нарвской заставой уложено больше иутиловцев. Лутиловцы двинулись с своего завода с образами и крестным ходом, имея во главе облеченного в ризы священника Гапона, и располоя-^енный у заставы Павловский полк встретил их залпом, причем по одним версиям перебито и переранено 1000 человек, а по другим 800; свящ. Гапон будто бы убит: пулп попали и в образа. Так встретил царь отец депутацию детей, отправляющеюся к нему. Больницы в городе переполнены действительно; у двух, мимо которых проезжал, стояли толпы женщин, отыскивавших своих пропавших мужей и братьев; в ворота их почему-то не впускали.

Озлобленная дикой и незаслуженной расправой толпа отплатила ьа это на Морской нескольким офицерам; избит, между прочим, какой-то генерал и кавалерийский полковник.

Меягду убитыми есть и дети. Находившиеся у Александровского сада очевидцы рассказывают, что толпа стояла там мирно и на площадь пройти не порывалась. Несмотря на это. офицер, командовавший в том месте пехотой, вздумал орать и приказывать разойтись. Его не послушались. Тогда он заявил, что будет стрелять; не подействовало и это; тогда грянули два, слышанные мною, залпа и уложили многих, в том числе и нескольких детей, взобравшихся на садовую решетку; судн по тому, что я лично видел, я вполне верю, тем более, что слышал одно и то же от разных лиц.

Возмущение всеобщее, особенно против гвардейских офицеров, из числа которых многие с увлечением разыгрывали роль самых последних, самых зазнавшихся и наглых околоточных; настоящие околоточные совершенно не вмешивались во вчерашнюю историю.

Если бы царь так позорно не ускакал из города и принял бы депутацию рабочих, если бы хотя сколько-нибудь сердечно отнесся к полоячонию их — какой бы громадный козырь получил бы он в руки. Эх, вспоминаются слова Грозного: „пономарем бы тебе родиться, Федя, а не царевичем".

Стр. 14 „И января вторник. Водопровод действует и на улицах спокойно. На Суворовском проспекте магазины торг^'ют. На углах Невского по прежнему стоят войсковые охраны, по уже сильно уменьшенные. Конки по Невскому не идут, очевидно, по распоряя^ениго полиции, так как по другим улицам они пущены. Двия^ение на Невском несколько усиленное, публика преобладает главным образом любопытствующая; от Знаменья

и вплоть до Аничкова моста в магазинах за ночь перебита масса стекол, между прочим разбито громаднеПшее стекло у Соловьева на углу Литейной — стоило оно несколько десятков тысяч. Газетные киоски, за исключением одного у Казанской улицы, разнесены, а некоторые и сожжены. За Аничковым мостом погромов магазинов, кроме одного Бормаповского, не было. Выбоины от пуль на доме Строгановых уже заштукатурены и закрашены, но тем не менее очень заметны. Дом, т. е. половина его, ближайшая к мосту, положительно точно была вспрыснута пулями; некоторые пробили рамы, и если никто в пискнем этал^е не убит и не ранен, то это положительно чудо.

Из под песка па панели видны сплошные тёмнокрасные пятна крови; людей расстреливали там почти в упор и пули пронизывали по несколько человек. В Гостинном дворе, со стороны Невского, повреждений мало, главный разгром был, говорят со стороны Садовой, но туда я не сворачивал. Торговля в Гостином и на Невском почти прекращена; па Нев-ско.м спешно пилят доски и прилаживают к окнам крытые ставни и приколачивают пх гвоздями; вид города такой, будто он осажден неприятелем и ояхидается вторжение; в немногих торгующих магазинах приоткрыты только дверп; окна сплошь забиты или закрыты.

Из газет вышел опять только полулист „Правительственного. Вестника" и „Ведомости Градоначальства" с перепечатками вчерашних сообщений. Какой-то уродливый, но сметли-*вый карлик примостился на тумбе около разбитого киоска у Гостиного двора и продавал московские газеты по гривеннику; публика расхватывала их у него чуть не с боя.

Стр. 16. 12 января... „В обществе страшное возмущение стрельбою; по рукам ходят литографированные копии с письма священника Гапона к князю Святополк-Мирскому. Привожу его дословно.

„Ваше Высокопревосходительство.

Рабочие и жители С.-П*.'тербурга желают и доляшы видеть Царя. 9 января 1905 г., в 2 ч. дня на Дворцовой площади они Лгелали собраться для того, чтобы выразить ему непосредственно нужды русского народа. Царю нечего бояться; я, как представитель союза фабричных рабочих, и мои сотрудники, товарищи и рабочие, даже все т.-наз. группы разных направлений, гарантируем неприкосновенность его личности. Пусть он выйдет, как истинный царь, с мужественным сердцем к своему народу и примет из рук в руки нашу петицию. Этого требует благо его, благо обывателей Петербурга и благо нашей родины.

— 58 —

Иначе может произойти конец той нравственной связи, которая до сих пор еще существует между русским царем и русским народом. Ваш дОоТг, великий нравственный долг перед царем и всем русским народом, немедленно, сегодня же, довести до сведения его императорского величества, как все вышеизложенное, так и прилагаемую здесь петицию.

Скажите царю, что я, рабочие и многие тысячи народа мирно п с верою в него бесповоротно решили идти к Зимнему дворцу. Пусть же он с доверием отнесется на деле, а не в манифесте к нам".

Подписи.

Затем более мелко:

Копия с сего, как оправдательный документ нравственного характера, снята и будет доведена до сведения всего русского народа".

Прими только царь депутацию, поговори с ней, и ка-кой-бы эффект, какую бы популярность сразу создал бы он себе. Но вместо этого на встречу мирно шедшим людям были пущены штыки и пули... Да, кто идет ко дну с камнем на поясе, тому не вынырнуть. Говорят, что Святополк-Мирскпй настаивал на приеме депутации п царь уже собирался ехать в Петербургъ, как вдруг отменил поездку".

Стр. 19. „Да, 9 января были моменты, когда Николай И мог разом повернуть курс истории в свою пользу; риска с его стороны не было, да^ке если бы и был—момент требовал и стоил его. Прими он эту депутацию, и имевно на площади, обставь прием нарочно возмолшо торл^ественнее, и призрак революции, которого так боится он, разом бы померк и отошел в даль. Одним ударом приобрел бы он популярность и любовь в стране,—а он этого не сделал, не схватил чутьем того, что висело в воздухе, чувствовалось всеми. Царизм проиграл сра-?кение, это несомненно. Скольких сторонников он разом сделал врагами себе".

Стр. 20. „14 января высланы заграницу два корреспондента-француза за распространение сведений, несогласных с данными „Правительственного Вестника". В последнем появилась сегодня телеграмма, произведшая на многих гнусное впечатление: будто все движение рабочих было устроено на деньги англояпонского союза, приславшего для этой цели в Россию 18 миллионов... От врачей, лично принимавших у себя на квартире раненых во время беспорядков, слышал, что раны многих, несмотря на ма.т1ый калибр пуль, были ужасны: никелевая оболочка на пулях прескверная, и надрываясь еще в сгибах рул:ья, действовала, как пресловутые „дум-дум". Война отошла совсем на задний план и дал^е еще дальше. Что там творится—никто ничего не знает, да и не хочет знать...

— бона улицах продаются, кроме оффпцилльных, московские газеты и еще какое то неизвестно откуда вынырнувшее на свет Божий „Военное время".

15 января. ]^ышли почти все газеты, писать что-либо о беспорядках им запрещено и „Новое Время" прямо заявило, что ?:роме перепечатки из „Правительственного Вестника", ничего сообщить не может. „Слово" п „Русь", несмотря на это, поместили дельные передовые статьи и, надо думать, попадут на цугундер.

•Завтра ожидаются студенческие беспорядки.

16 января. В редакциях газет „Наши Дни" н „Наша Жизнь" и у сотрудников их произведены были усиленные 0'^1ыски; проф. Ходского, редактора второй, раздели чуть ли НС до рубашки. Газеты эти не выходили до сих пор, так как забраны все статьи и все материалы из редакций. Вероятно, Тропов прослышал, что названные газеты решили пойти па закрытие; собирались подробно описывать события этих дней, несмотря на запрещение, и напечатать притом в огромном количестве экземпляров для возможно широкого оповещения России.

17 января. Никаких студенческих демонстраций вчера не было. Студенты спешно запасаются штатским платьем, так как со всех сторон доносятся слухи о случаях избиения их рабочими.

Знаменитая телеграмма о 18 миллионах оказалась фабрикацией некоего Череп-Спиридовича. Вел. Кн. Сергей расклеил ее в тысячах экземплярах по Мосг^ве и только тогда, так сказать, с полу-Бысочайшей санкцией, ее напечатали в Петербурге правптельственные газеты. Английский посол заявил протест, и справедливо; в глупости обвинять англичан нельзя!

18 января. Идут усиленные аресты. Арестованы Максим Горький, Богучарский, Анненков, Пименова, Кареев, Мякотин и т. д., целый ряд литераторов.

Утром пе прибыла почта из Варшавы. Почтальоны, приехавшие оттуда, передают, что Варшава горит. Все возможно. Наступают словно последние времена государства Русского. „Зг. что ни ухватись, — все ползет по швам".

, (Стр. 22). „Среди мрачных историй нашего времени приходится отмечать иногда и перлы великого юмора. Так святейший (?) синод" по Указу Его Императорского Величества" приказал опубликовать и вставить в церковные ектений следующие два прошения:

1) о еже не помянути грехов и беззаконий наших и истребить от нас вся неистовые крамолы супостатову Господу помолимся:

— 60 —

2) о еже утвердитп в земле нашей безмяте:кне, мир и благочестие Господу помолимся.

Господа Бога тревожат — Он, де, все вр^слушает, — а па собственный хвост огляпуться пуя^^пым не нахотят. В средних веках мы литвем или в XX веке?"

(Стр. 24). „К приему депутации в городе относятся подозрительно; как выясняется, депутация просто „ход" перед Западом, общественное мнение которого надо было чем-нибудь умаслить. Собрана она была по распоряжению полиции, явилась во дворец. В- виде толпы безгласных баранов, для вк'слу-шания заранее написанной речи и только... Суля по газетам, пародия эта за границей, кажется, имела успех. Впрочем, разве можно в наше время узнать правду из газет??

22 января министр юстиции Муравьев совершил новый ловкий ход: получил назначение в итальянские после!.

На достопамятном собрании министров, обсуждавших с Государем вопрос о конституции (об этом собрании министров, также как и о посылке депутатов к Государю, упомянутом выше, в дневнике Минцлова, никаких более точных или подробных указаний не приведено), Муравьев отличился наиболее консервативной речью, вместе с бессмертным Кащеем Победоносцовым; они доказывали, что государь (это самодержавный то монарх) не имеет права ограничивать власть свою!

(Стр. 25). „Сегодня уже в правительственном сообщении число убитых 9 января (перечислены по фамилии) возросло до 130. Эта цифра тоже неверна, так как в нее включено, напр., только тринадцать неопознанных трупов, между тем в действительности не опознаннымп осталось не мало, да иначе и быть не могло, при той спешке с похоронами и многочисленности места, где были разбросаны мертвые.

23 января уволена артистка Императорских театров Куза. 9 января она проезжала в своей карете мимо стоявшего отряда Преображенского полка и, высунувшись из окна, крикнула офицерам: „поздравляю вас с первой победой^ Ей пустили вслед ругательства, а затем донесли по начальству, и в результате было иредлолхепо оставить столицу.

Привожу таклге стихотворение, распространенное тогда в Петербурге и приведенное Мпнцловым (стр. 26):

Как у нас в городке, П кричит; сй-же-ей, Я повластвую всласть

На Неве на реке Пм не дам, хоть убей, И не сделаю власть

Никя Воли. Мою куцой.

Из себя вышел воп, Будет все, как и встарь. Прикажу все смести.

Можкой топает он Аль я больше пе царь, Но не дам завести

Дико. Что-ли? Конституций.

— 61

}\Гис сказала „та теге". Чтобы брал я пример С папы.

И задам я трезвон Все.м, кто тянет на троп Лапы.

Ведь по дудке моей, Пляшет много лк'дей Очень.

Хоть и молвит молва, Чю моя голова Кочень.

Земцам будет беда: Вишь, П0Л13Л11 куда Шутки.

Им парламент Да нос Еще ваш пе дорос... Дудки.

Мне же нос, господа, Я клянусь, никогда Не утрете!

И скажу рапрямкн: .Пошли вон, дураки", И пойдете.

Ох ты, царь Николай. Ты на земцен не лай. Ишь задорник!

Ты-б их слушал совет, А ругня не ответ,— Ты не дворник!

Лучше земцмм внемли. Они люди земли Нашей.

А не то путь иной; К немцам с сыном, с женой И с мамашей!

(Стр. 29) „5 февраля Сергея ухлопали основательно: его разорвало на куски. Кинул бомбу суб'ект в рабочем костюме, лет 35, говорит с иностранным акцентом. Работа заграничная, чистая, что говорить. И тут нам, видно, „немец потребовался". (Минцлов весьма ошибся, мы теперь хорошо знаем, что это был „Каляев".'Таг.). Петербуржцы пе только радуются, по и поздравляют друг друга с этим убийством. Славную репутацию заслужил покойник.

Выпущен Высочайший манифест, по обычаю высокопарно надутый и приглашаюш,ий всех соединиться в молитвах за упокой души Сергея, и высказывающий уверенность, что вся Россия разделяет скорбь царствующего Дома,—словом, обычная белиберда в этом роде. Даром, можно сказать, погубил пятачек на покупку „вечерней газеты", выпустившей манифест часов в 12 дня. Прочитал его к кинул по дороге. Люди радуются, а их скорбеть зовут".

Стр. 31. „Напомнили мне сегодня очень давно слышанный мною рассказ об разговоре Николая I с известным монахом Авелем (?). Николай велел его позвать к себе и спросил: кто будет царствовать после его сына, Александра И-го.

— Александр, — отвечал Авель.

— Как Александр, — изумился император. — Старшего сына зовут Николай (в то время последний был жив и здоров еще).

— А будет царствовать Александр — повторил Авель.

— А после него?

— После него Николай

— А потом?

Монах молчал. Царь повторил вопрос.

— Не смею сказать, государь, — ответил тот.

— Говори.

— Потом будет мужик с топором, — сказал Авель.

— 62 —

Рассказ этот я слышал еще мальчиком в царствование Александра П-го 0.

2 октября 1905 года похороны ректора московского упк-верситета князя Сергея Николаевича Трубецкого, скончавшегося в клинике Елены Павловны и перевоз тела усопшего на Николаевский вокзал, а затем в Москву, вызвавший огромную процессию с венками, с образцовым порядком и без полиции но сопровождавшийся большою паникою, вызваино?» сначала одним жандармом, хотевшим выехать из процесспг, а потом движением конных ятпдармов, перестроившихся на Знаменской площади у „северной гостинницы. г,^- .Процессия пела „Со святыми упокой" и революционные песни к соблазну толпы.

Октябрьские дни. (Стр. 37 и ел." 11 октября разростается железнодорожная забастовка.

12 октября Питер отрезан от всей России; все железные дороги, кроме отказавшейся примкнуть к движению Финляндской ж. дороги, забастовали. На Николаевской дороге, около фарфоровского полустанка разобран путь и по городу распространяется паника; уверяют, что сегодня вечером прикроются и забастуют все магазины я достать чего либо будет немыслимо. Колбасные, булочные, бакалейные и т. п. осаждаются покупателями, которые делают запасы провизии; цена на мясо шагнула с 16 на 23 коп. за фупт.

(Каково это читать теперь нам? Ведь это что-то как будто из волшебной сказки! Неужели такие цены были когда-то в городе, который именуется Петроградом пли Петербургом? (Таг.).

14 октября. Окна магазинов заколочены досками и щитами. Электричество сегодня не действует. Внутри магазины тускло освещены или парою свечек или какою нибудь гро-шевой лампочкой; всё имеет такой вид, что при первой тревоге остается только захлопнуть дверь, задуть огонек и получится нечто вроде крепостцы.

15 октября. В Питер подходят войска из окрестностей; говорят, пришла пехота из Пскова и гвардейская кавалерия из Царского, На улицах то и дело проезжают кавалерийские раз'-езды; ворота домов заперты; за железными решетками их видны стоящие в косматых шубах дворники.

Газет сегодня нет. Это вторичная забастовка их в этом месяце: в первый раз они трехдневным прекращением

^) Считаю интересным прибавить, что Мннцлов писал эти воопоми-напия о словах Авеля еще в 1905 году, а иодходят и] едскаааиия Авелл ц к нашим временам.

— 63 —

работы выражали свою солидарность с московскими типографиями.

Николай находится в Петергофе и там же стоит под парами контрольная (?) яхта „Полярная Звезда" готовая принять его и отплыть в Данию. Место зловещее! Вспомнил бы он Петра П1 и попытку его уйти в море?

На углах улиц еще вчера были вывешены об'явлепия Трепова, успокаивающие население, причем добавлено, что всякая попытка к беспорядку будет немедленно подавлена: войск достаточно и им приказано холостых залпов не давать и патронов не жалеть.

17 октября (стр. 38). Тревожное настроение усиливается. В редакции „Всходов" слышал, что было совещание газетных представителей Петербурга и все, кроме князя Ухтомского (редактора „Спб. Ведомостей") и еще какой-то маленькой газеты решили следующее: газетам завтра выйти, причем с цензурными правилами более не сообразовываться и устроить между собою круговую поруку и поддеря^ку на случай закрытия газет со стороны правительства. -Союз союзов разогнан. Политехникум Трепов приказал очистить от студентов (там огромное общежитие) в 24 часа и пригрозил в случае сопротивления штыками. Все высшие учебные заведения заняты войсками и пулеметами; уверяют, будто Николай и слышать нехочет ни о каких уступках и в верхних кругах твердо решили залить революцию кровью.

18 октября (стр. 40). Ура. Мы свободные люди.

Вчера был в гостях у Сиверса, вдруг за ужином раздается звонок; хозяин вышел посмотреть, кто пожаловал и быстро возвратился с листком в руке.

Манифест.

Дважды прочли его и от души чокнулись за новую Россию. Нашлись и в нашем кружке скептики, но в общем шаг вперед сделан и большая тяжесть свалилась с души.

Ночью возвращался от Сиверса по Невскому; везде горело электричество: по тротуарам и за проезжающими бегали мальчишки, размахивавшие листами бумаги и выкрикивавшие „манифест. Высочайший манифест".

Сегодня на улицах вывешены флаги; на углах у расклеенных манифестов толпятся кучки прохожих. День серый и тусклый.

Говорят, что сегодня Николай приезжает из Петергофа в Зимний Дворец, и что манифест этот дело рук Витте, который читал несчастному ублюдку чуть ли не целые сутки историю французской революции с российскими комментариями.

— 64 —

18-го (стр. 46) „на Невском, у дома Елисеева разыгралась кровавая свалка между огромными толпами националистов и краснофлажцев. Пущены были в ход револьверы, были пострадавшие; подобные же свалки с выстрелами и такая же беспричинная паника, от которой, как в хаосе, неслись, как безумные, в общем потоке, давя и сшибая все на пути своем, извозчики, пешеходы, и самые манифестанты, происходила во многих местах; сильнейшая, повторяю, беспричинная паника была у Полицейского моста, на углу Загородного и Ле-штукова пер. Это показывает, в каком состоянии теперь нервы у массы".

6 часов вечера 18-го октября (стр. 47) „митинги. 18-го постановили, мея^^ду прочими пунктами требоьать освоболхдения политических заключенных и удаления Трепова. О нем говорят чуть не с скрежетом зубов; говорят, что 18-го войска получали приказания то от Витте, то от Трепова; от первого — не сметь пускать в дело оружие, от второго — стрелять.

Скудоумный Николай, подпадающий под влияние того, кто говорил с ним последний, вероятно, вчера поговорил с Треповым, и благодаря этому повеселили'Ъ казаки, и уже прежней свободы собираться на улицах сегодня нет.

Далее у Минцлова находится также любопытное свидетельство очевидца о том, какая неразбериха шла тогда в Питере. (Таг.).

На Невском, на углу Суворовского, мы встретили толпы рабочих. Впереди шли дети; было много простых, но чисто одетых женщин; мужчины производили опрятное, хорошее впечатление. У всех на левой стороне груди алели красные банты из лент. Над процессией развевались два небольших красных флага.

Теснившиеся на тротуарах прохояше махали шапками и кричали ура Шествие отвечало тем же. Как то странно и радостно было видеть эти красные флаги, банты, — еще вчера бывшие под жесточайшим запретом, а сегодня мирно и беспрепятственно двигающимися по городу".

Стр. 43. „Окрулчавшие нас говорили, что у Казанского собора происходит митинг, на который навалилась черная сотня, что там идет побоище, и присылали просить помощи.

Мы с иконою направились туда. Сквозь колоннаду собора увидали двигающиеся по Невскому флаги; их было семь: два белых с черными надписями: „да здравствует свобода и царь" и пять обычных трех торговых цветов. За флагами валила толпа любопытных; митингов и драк не было и следа. Мы вмешались в толпу и последовали за процессией; флаги свернули на Морскую и к Зимнему дворцу и остановились перед средними воротами. Раздалось пепие: „Спаси, Господи, Л1(»ди

— 65 —

Твоя" затем ура; в воздух полетели шапки; замахали руки, платки. Толпа протиснулась к самым воротам, за запертыми, решетчатыми створами которых виднелись черные шапки гренадер. Толпа, занимавшая все пространство между дворцом л колонной, состояла почти сплошь из простого люда, рабочих, лавочников и т. п. Один полный бородатый старик пел и плакал, пел от души. Пели гимн, потом опять „Спаси Господи", ревели ура, — царь не показывался. Большой он враг себе царь Николай!

Стр. 44. „Пишу эти строки в 5 час. вечера, скоро отправлюсь на Невский; нужно видеть самому, чтобы иметь право судить о происходяш;ем. Переживаем величайший миг истории.

В 6 час. вечера на углу Суворовской' и 2 Рождественской показалось множество красных фонарей и флагов на высоких палках; на улицах полутьма; электрические фона.ри горят через два в третий. Громадная толпа, сопровождавшая эти флаги, остановрглась против больницы, и кто-то из нее начал держать речь. Казалось, будто кровавое зарево встает над толпою.

Речь то и дело прерывалась громкими ура; в окнах соседних домов показались люди и вдруг освещенные квартиры одна за другой стали погружаться в мрак. Гасили огни из боязни разгрома со стороны толпы; приказчики спешно бросились закрывать щитами окна и двери магазинов. Толпа с революционными песнями двинулась дальше по Суворовскому; на обе стороны в большом количестве разбрасывались прокламации.

„Товарищи за нами. — Кричали проходившие, — разгромим тюрьмы, выпустим всех".

Буйств и безобразий никаких не происходило.

Невский проспект сравнительно с утром — пустынен, магазины сплошь заперты и закрыты щитами и досками. На перекрестках чернеют обсуждающие что-то кучки людей; больше всего их около Гостиного двора и РСазанского собора. Экипажное движение почти отсутствует — извозчиков можно перечислить по пальцам. На обратном пути от Морской около Троицкой встретили новое шествие с красным фонарем и флагами. Толпа сопровождала их многолюдная; но состояла, главным образом, из подростков и мальчишек простонародья; бородатые лица выделялись лишь изредка.

Ни городовых, ни войск пе видно — и к лучшему. Тем не менее все на готове и в любом месте быстро могут появиться и заговорить пулеметы и артиллерия.

В центре города день прошел мирно".

(Стр. 46) „18-го на Невском, у дома Елисеева разыгралась кровавая свалка между огромными толпами натщоналистов и

— 66 —

краснофлажцев, пущены были в ход револьверы, и та же беспричинная панирса, от которое в панике неслись, как безумные, в общем потоке, давя и сшибая все на путл своем: изво.з-чики, пешеходы, дамы и сами манифестанты; паник^а происходила во многих местах: сильнейшая, повторяю, беспричинная паника была у Полицейского моста и на углу •^агородного и Лештукова пер. Это показывает в каком теперь состоянии нервы у массы!

Стачечный комитет (петербургский) |)б'явкл продолжение забастовки и вчера опять стали начавшие работать железныя дороги; московский,—наоборот, об'явил о начале работ.

Представители периодической прессы собрались у Витте и указали ему, ч^уо манифестом д^ровапа свобода слова, но не печати? Витте ответил, что в настоящее время она еще яе-возмоиша, благодаря анархии; тогда ему заявили, что газеты не будут выходить совершенно.. Нет их и сегодня.

Что это за дичь, как может существовать в свободном государстве не свободная печать, как мог Витте говорить и устраивать подобную штуку — попять нельзя. Недаром, видно, недавно на одном из митингов какой-ти оратор сказал: „Витте не либерал, Витте не рсонсерватор, ои просто каналья". Добавлю преумная.

Стр. 50. „Вышли все газеты и раскупаются на расхзат. Первые действительно свободные ЛГ2№.

Трепову, принцу Ольденбургскому и им подобным достается очень жестоко. Есть описание стрельбы на Гороховой и в других местах. Напечатаны, между прочим, и треиовскне приказы. Все это, конечно, еще не так страшно. Надо помнить, что мы еще не привыкли к свободе, а гг. Треповы не привыкли еще к узде. Собака на цепи всегда сперва мечется. Теиерь так и придеряхащая власть в большинстве городов Руси. Это в порядке вещей. Образуется, как говорят мулснки.

В городе как будто ничего и не происходило: заовлт конки, торгуют, идут и едут люди.

Завтра готовится нечто грандиозное. Во всех газетах помещено извещение, вернее, опубликовано нечто в роде распоряжения разных комитетов, чтобы тела всех борцов, иае-1ИИХ за свободу, в 12 час. дня были доставлены к Казанскому собору, причем каждой части города назначен особого цвета значек, затем вся процессия должна двинуться оттула по Невскому просп. на Волково кладбище.

^^абастовку решили прервать на три месяца, т. е. дали срок правительству сдержать обещание и проявить себя. По городу идет запись на получение от рабочего комитета ре-рольверов Браунингов; ка.ждый револьвер, стояицШ в магазине по 1-2 рублей, будет выдан по 10 рублей; цель вооруясить в

— 67 —

течение этих трех месяцев граждан для возмо;кноП революции.

Ходит упорный слух, будто к Петербургу идут английская и германская эскадры, ка:кдая для охраны своих посольств.

(Стр. 52). „Прочел сегодня о диком назначении Дурново. •Этот заведомый палач, в полном смысле этого слова, попал вдруг в министры внутренних дел.

Он—друг Витте и Витте ему многим обязан, тем не менее такое назначение ул;е более чем чорт знает что.

А обязан ему Витте вот чем: Плеве был на ножах с последним и, наконец, Плеве удалось, при помощи шпионов и документов, установить несомненные связи Витте с революционной партией. В присутствии Дурново Витте имел неосторожность высказать, что песенька Витто спета и теперь осталось немного: арестовать его и засадить в Петропавловку. Дурново сейчас же сообщил это Витте, а на другой день Плеве был убит: Дурново, в качестве товарища министра внутр. дел тотчас же явился на его квартиру, опечатал кабинет с бу,магами и выкрал дело о Витте со всеми документами".

(Стр. 57). „Гучков, один из отказавшихся от министерского кресла, сказал, что отказ их вызван тем, что Витте хотел сделать из них ширму, из-за которой намеревался управлять сам. Недурен мотив.

Всю ночь ездили и ходили патрули. „Русь" сегодня уверяет, будто П0ЧТ11 всякое движение в городе к вечеру замерло; в 8 час. вечера я по Суворовскому вышел на Невский, народу везде была гибель, пожалуй, даже больше обыкновенного. Магазины и рестораны, правда, позакрывали шитами окна, но торговали. Врут вообще теперь газеты всех лагерей и жестоко, и беззастеичиво.

Стр. С1. „А. Я. ОстрогорскиП; директор Тенишевского училища, рассказывал такой курьез. Являются к нему третьеклассники и просят разрешения собраться.

— Да, ведь, вы уже собрались, — отвечает он, прикидываясь непонимающим, б чем дело.

— Нет, это не то: мы хотим устроить митинг,

— Какой митинг, о чем?

— Поговорить хотим.

— Да о чем?

— О необходимости у нас демократической республики... А. Я. рассмеялся и прогнал их ^).

На другой день приходит в класс и на столе, под тет-

') Разве эти ис каргинка из очеаь педаваего прош.юго; история повторяется! (Таг.,'.

— 66 —

радыо, находит лист бумаги, а на нем надпись: Александр-Яковлевич—второй Трепов".

19 ноября (стр. 63) „почтовая забастовка продоля^ается. Она всполошила даже иностранные посольства. За этот год,, мояшо сказать, мы прошли через огонь и воду и медные трубы II испытали как жилось людям в XV веке, в городах без фонарей, как они обходились без продуктов во время осады, видели войны на улицах, наконец, узнали, как жилось без дорог, без почты п телеграфа. Разорение принесла и несет постоянная забастовка — страшное. Рента сегодня 78. Такого-курса не бывало и после Цусимы. Дисконт поднят до 8^,о. Золотая валюта висит на волоске. Все кто имеет малейшуто-Бозмояшость, берут свои деньги и уезя^ают заграницу. За какой инбудь месяц переведены туда десятки миллионов (в том числе и великими князьями)".

20 ноября. „Крестьянское двиягение растет. Разорение п истребление всего идет бессмысленное и беспощадное: у одного помещика, например, вырезали весь конский завод; у одного перерезали и бросили в овраг 5000 баранов, и т. д., и т. д. Все беяп1Т в города. Здесь проясивающие помещики спешно уезжают в своп имения распоряжаться, — т. е. продавать все живое п всю движимость, чтобы не совсем даром пропало оно.

В министерстве земледелия получаются шифрованные сообщения о движении этих аграрных беспорядков, л впечатление от этих такое: ростет девятый вал".

(Стр. 07). „1 декабря 1905 г. Государь, оказывается, здоров и весел. Цветет, по выраясению видевших его лиц. Толки о-стрельбе в него и ране оказываются вздором.

2 декабря. „После полудня сегодня у газетчиков конфисковали 8 газет, в коих помещен „манифест" Совета рабочих депутатов „социал-демократов" и т. д. Манифест предписывает бойкот государственных бумаг, бумажных денег, обратное истребование вкладов....

На Невском проспекте нет прохода от всякого возраста суб'ектов, выкрикивающих и предлагающих кая?дый день все новые и новые юмористические Яч-урналы и газеты, плодят их, как грибы".

За 1916 г. дневник Минцлова очень краток, так как первые три с половиною месяца он его не вел, а возобновил его к открытию Думы. Приведу несколько отрывков, относящихся к 1 мая 1906 г.

(Стр. 77). „К 1 мая заготовляется войск больше, чем их действовало в Лайоне у Куропаткпна. На войне пулеметы у нас отсутствовали, а теперь чуть ли не на каясдого я^ителя у нас по пулемету найдется. Тчстати на Троицкий мост и Набережную Петербургской Стороны наведены со степы Петропавловки

-- 6[* —

лва вновь ввезенных орудия. Отечески пекутся у нас о спокойствии народа'-.

2. Мая. „1 мая прошло мирно. Заводы, конечно, не работали. В городе процессии пе было, а только огромная толпа рабочих в красных рубахах и с красными флагами прошли из за -Невской заставы на Преобрал;енское кладбиш,е к могилам жертв 9 января".

20 июня (стр. 79). „Беседовал с Д. М. Бодиско ^), только что вернувшимся из своей Тульской губернии. Он, еще не-давно'уверявший меня в глубоком монархизме русских крестьян, теперь рассказывает, что слово царь теперь мертвый звук для народа. Мертвый потому, что народ прежде рассчитывал, что царь и никто другой даст ему землю, теперь уже все упования свои перенес на Думу. Нотрунил я над ним. Царь то у нас, как некрасовский барин, которого все нет', который все не едет...."

5^ Последний царапвенный х^уководитсль России.

Но для того, чтобы понять описываемое мною движение и оценить неудержимый рост обш;ественных октябрьских требований, надо хоть вскользь заглянуть в недавнее прошлое его царствования и пройти по главным политическим моментам первой эпохи, т. е. начала царствования Николая П. Едвали я ошибусь, если скажу, что основной тон, так сказать, лейт-мотпв прозвучал уже в первом обращ,ении молодого царя к представителям народа 17 января 1895 года, почти вслед за восшествием на ирестол: „Пусть все знают, что я буду охранять начала самодерукавия так же твердо и неуклонно, как охранял его мой незабвенный покойный родитель*'. И были ли эти выражения подсказаны ему придворными „Полониями" разного рода или они были отражением собственного склада мышления и прорицанием будущего царственного распорядка державною вотчиною — я не знаю, но не мог уке он к 1905 году забыть это неприязненное чувство ко всякого рода „бессмысленным мечтаниям" известных групп, которые, однако, все выше п сильнее поднимали головы при дальнейшем неустойчивом, спотыкающемся шествии коронованного неудачника, „незадачливого царя"— по народному вырал^енпю. А путь его был. действительно, точно зачумлен. Начался :-»тот путь с коронационной Ходынки, потрясающие картины которой в описании очевидца француз-

') Родствеиыик Миналоза известный консерватор, который вместе с Полторатсмм стоял во главе мона;>хпческпх. организаций (См. Дневни;: • сгр. ОГт).

— 70 —

ского корреспондента Пьера д'Альгейма („Голос минувшего'" 1917 г. сУ» 4 „Ходынский ул;ас") могут заставить побледнеть ужасающие тсартинн Даитова ада, и продолжался среди массы жертв, следовавших друг ча другом, то от крамольных рук боевых држин революционных организаций, то от руки слепо но неустанно разящего Провидения. Просмотрите этот список жертв преступлений. Все что соприкасалось с царем, возвлека-лось в его злополучную орбиту, гибло, уничтол;алось. Сипягие, Боголепов, Плеве, Мезенцев, В. Кн. Сергей, Генер. губернатор Сахаров, фон-дер Лауниц, Богданович, воен прок. Павлов, Посьет и пр., и пр. Ведь этот синодик не претендует быть исчерпывающим! Вспомните при этом, что он наполнен вовсе не при помощи одних беспощадных врагов государственного порядка; напротив того, участниками в этих истреблениях приблеженных к царю были собственные же с.чуги самодеряща. Много этих убийств совершилось не только благодаря попустительству „охранки", но большой их процент создался при участии ее агентов, а иногда даже по их подстрекательству. Каляеева считали убийцею Вел. Кн. Сергея, но ведь это убийство, как и убийство Плеве, было несомненно совершено при участии „Азефа". А „Азеф" это ведь собирательное имя целой группы слуг старого режима охранников-провокаторов, продукт системы управления.^)

Кто из мыслящих людей не приходил в невольный ужас и трепет, присутствуя при хорошем исполнении „Ричарда П1-Г0" или „Смерти Ивана Грозного" в те минуты, когда пред вашими взвинченными нервами проходят кровавые грезы этих давно усопших властителей, бичевание их душ гарпиями судьбы!

А перенеситесь мысленно в грядущия времена, когда резец какого нибудь худоясника мысли и слова воспроизведет пред будущими зрителями в драматической форме события минувшего царствования. Воспроизведет кровавьтя гекатомбы из я^ертв р5'к человеческих и неумолимых Евменид, в роде „Ходынки", „Пресни": воспроизведет пляску смерти, устроенную карательными экспедициями 1906—1909 гг. в Остзейском крае, в Сибири, под Москвою, с тысячами их безымянных л^ертв! А „смертники" с 1906—1912 г.? Когда в России, долго не знавшей смертной казни, приговоренных к раз-^ стрелу и повешению стали считать не сотяям]!, а тысячами. Заставьте вашу больную фантазию нарисовать контуры этой

М Азеф, это »1111ческое имя, 1."ак ..Змей-Горыначь". „Ма.чюта Скуратов*. Но воль в тем же со'звезди н блистали и другие светила и притом той же величины но яркости, напр. ]'акель>:ац—Ланле^^еи. СкоГ.ые амфиСат, или нротен, менявшие окраску, краевую п черную, оставаясь едннами в еушестве.

— 71 —

Трагедии сморти! В вашем представлепии главная Херсона этоП трагедии обрисуется в Типе одного из всадников смерти" Беклпнга, в виде крупного кровавого злодея, с резкими жесткими чертами, а меясду тем исполнитель этой роли в трагедии должен будет загримироваться—миниатюрным, хрупким, женственным, с кротко-голубым взглядом!

Я думаю, что основною чертою характ'^ра нашего последнего самодержпа была полная слабовольность, и ее выражением—переменчивость, а производными качествами—неискренность п двуличность. Вернее сказать, это не были черты характера, а черты его безхарактерности.

Потому то человет:, входивший в соприкосновение с ним, упорством и настойчивостью, быстротою натиска и твердостью требований мог добиться согласия и обещания и даже неожиданно достигнуть того, чего и сам не надеялся; но он не мог быть убе>кден, что это достигнуто твердо и надолго. Стоит ему отойти с глаз, а не то что „на три года в даль уехать", и все пошло по иному: стоит придворному ветру дунуть еще раз и „полюбится Тарас". Оттого-то столько Н(^ожиданностей, разочарований. Уходя, сановник думал, что „дело в шляпе", а приходя домой, находил, что сам без шляпы ^). Властитель судеб России дружелюбно говорил о дальнейших ведомственных предположениях с теми министрами, преемники коим уже были назначены.

Тем не менее в этой чехарде не только лиц, мнений, но даже направлений, всетаки звучала одна доминирующая струна. Звук замирал и терялся под напором грозных событий и рас-

') Когда уже были иаписаны эти строки, втлшел ]"2-ыП Лё ,Былое* (1918 г.). г-де наиечатапо (стр. 145) нес1:олько резолюций Николая П-го, указывающих ка отиошенпл его к министрам, таг: сказать, свопм помощнпка.ч но кабшиту Внтто. Относительно несомненпо сведующого. стоПкого, политически честного юриста—С. С. Манухнна оп пишет 23 ноября 1905 г.: сегодня Бри докладе Мин. Юстиции я убедился окончательно ь то.м. что оп не соот-ветотвует своему месту... Я слышал хорошие отзывы о председателе Ки-ев'-кои Судебное Палаты—Лопухине (человеке пе глупом, свстско!:; никогда не бывшим юристоз! п очгпь мало сведущим) (^Таг.). Но пе знаю его. Думаю, что человек со сторопы был бы более желателен, чем .лицо судебного ьедо.мства. Маиухина можно назнач1ггь в Сенат".... а 19 декабря Николай Н-А пишет тому же Вптте: „Видел сегодня сенатора Акимова. Долго юворил с ним, понравил(]я. Ясные, г.гвгрдые лзг.гяды—пмеипо, что ну.лсно в судебно.М ведомстве. Остаиав.гиваюсь па вем, как па министре юстиции. Манухиий. назначу в Государственный Совет'.

М. Г. Ак-имова я зна-л еще по Пензе, он был в третьем классе гимна-лни. когда я оканчивал курс, а штом—по Сенату, когда я был первоприсутствующим, а он сенатором в Уголовн. Кассап. Департаменте. Человек весьма ограниченный; как Ю|)ист мало сведущий, по ;1а то убежденно правый: выдвигал его П. Н. Дурново, его шурин. Деятельность Акимова—неуклюже-сумбурная. Б качестве председателя 1'осуд. Совета—достаточно игвества всему Петербургу, интересовавшемуся деятельво'.тью высших сфер.

катов грома, но стоило замолкнуть устрашающим перекатам, создаться успокаивающей атмосфере, и он снова звучал откуда-то. звучал сначала издалека, слабо, а потом выплывал все ближе и сильнее.

Психологическую картину :-'ТОго неудеря;имо во;>роста-ющего мотива неограниченности самодеряща дал сам Николай II при рассмотрении проекта изменения основных законов в заседании п апреля 1906 года, при обсуждении статьи 4:-ой— о сущности самодержавной власти. Он говорил: „Я не переставал думать об этом вопросе с тех пор, как проект пересмотра основных законов был в первый раз перед моими глазами... Все это время меня мучает чувство, имею ли я перед моими предками право изменить пределы власти, которую я от них получил. Борьба во мне продолжается. Я еще не пришел к окончательному выводу. ^1есяц тому назад мне казалось легче решить этот вопрос, чем теперь, после долгих размышлений, когда настает время его решить... Искренно говорю вам, верьте, что если бы я был убеясден, что Россия желает, чтобы я отрекся от самодержавных прав, я бы для блага ее сделал это с радостью. Акт 17 октября дан мною виол в е сознательно, и я твердо решил довести его до конца. Но я не убея^ден в необходимости при этом отречься от самодержавных прав и изменить определение Верховной власти, существующее в статье 1-ой законов основных уже 101» лет". Бедное уподобление самодержца — Гамлету: он может быть, был вполне искренен в тот момент, но ведь он трепетал безотчетно, так как изменение статьи 4-ой было буквенное и само по себе ничего не меняло, а большое количество заявлений с разных концов Русской земли о неприкосновенностп прав самодеряща, о которых он говорил, были те же березки и лругия декорации, которыми обставлял Потемкин прогулку Екатерины по степям Украины и Новороссии.

Я уже упоминал о грозном оклике безумных мечтателей 1895 г. с устранением при приеме представителей земств тверских крамольников- 80-ти-летняго Головачева и пламенного Родичева: не забыл он об этом, конечно, и через Ю лет. особенно во второй половине 1904 года, когда под влиянием Японских неудач и всего ведения непопулярной с самого начала войны, и в печати, и в собраниях особенно земских, стали раздаваться громкие голоса о государственном позор»-.

А потом темп меняющихся царских настроений пошел еще быстрее. 15 июля 1904 г. убийство Сазоновым Плеве, а 12 августа милостивый манифест по поводу рождения наследника с значительными облегчениями участи даже для государственных преступников, оа ним последовало назначение Святополк-Мпрского министром внутренних дел с правами

— 73 —

почти диктатора, уподобление приснопамятной диктатуре сердца. Но ход событий был не тот, да и Святополк-МирсккП не Лорис-Меликов. Это ослабление правящих удил, благодаря своей полумерности, не успокоило ни кого а создало новую группу недовольных, ярых реакционеров, послуживших зародышем „союза русского народа", главарями которых стало много „достойных людей" в ковычках, коих славнор прошлое значилось в „справках судимости" министерства юстиции, а патриотичность исчерпывалась непомерным потреблением „казенки". Нельзя кстати не вспомнить, что даже позднее, когда началось создание чланами „союза русского народа" покушений на графа Витте, после убийств Иоллоса и Герценштейна, после того, как А. И. Гучков в Думе клеймил названием „убийц" и „погромщиков" членов этого союза, царь спрашивал П. А. Столыпина, почему он не запишется в члены союза русского народа".-

4) Ход обгиественного движения с 7,онца 2904 года.

Почти одновременно 11 ноября 1904 года состоялся съезд представителей земств и городов в Петербурге и банкеты 20 ноября в обоих столицах по поводу 40-летия судебных уставов с тостами и речами о необходимости со-звания народного представительства, и вслед затем демонстрация в Петербурге 28 ноября, закончившаяся неожиданно манифестом о реформах 12 декабря, диалектической попыткою Витте сочетать самодержавие с законностью. В этом проспекте свободы сказалась тщета надежды согласить не согласимое, и не мудрено, что первый его пункт вызвал невероятно обширные рассуждения Комитета Министров, причем некоторые латы обсуждения этого проспекта „шао-па сИаПа'" не лишены, по моему мнению, интереса. Заседания Комитета происходили 21 и 24 декабря и 4 января 1905 г. Спешность была такова, что даже рождественский сочельник был трудовым дием. Почти одновременно последовала путиловская стачка, охватившая до 15000 рабочих, а за нею описанное выше приснопамятное шествие безоружного народа к Зимнему дворцу, под предводительством Района, с крестами, с царскими портретами, с хоругвями, и затем расстрел из засады рабочих их леей и детей. Таьс^ке мрачно и с такими я:е судорогами действий власти прошел и 1905 год до петергофского июльского совещания.

Леденящая вспышка крови Вел. Кн. Сергея 4 февраля 1905 г., а затем через две недели указ 13 февраля Правит. Сенату о разрешении всем подданным представлять сообра-

— 74 —

жения об улучшении государственного порядка и рескрипт М. В. Д. с широковеи1;ательными, хотя и крайне неопределенными обещаниями, а еще далее — несомненно чреватый благим содержанием указ о веротерпимости 17 апреля 1905 г.

Да:ке та обстановка, при которой произошел прием депутации московского земства, почти совпадающий с началом работ Петергофского совещания, опять выдавала ту же двой-ственно15Ть, лея^авшую как бы в организме императора. Приняв и выслушав содержательную, хотя и бурную речь князя Сергея Трубецкого, Николай И, казалось, был растроган, а между тем, Сергей Трубецкой говорил прямо о необходимости призвать представителей всего народа, без различия сословий, веры и национальности к участию в народном представительстве, а вслед затем не только на Петергофском совещании, о котором я уже вспоминал, не было и речи о законотворческой деятельности Думы, но там даже шел горячий спор и о тех ничтоягных крупицах ограничения самодержавия, которые были в проекте Булыгина. В официально сообщенном ясолании Государя, изло.женпом в письме Министра Двора к^лицам, участвовавшпм в составлении манифеста 6 августа, возвещавшем волю царя о том, что нужно иметь в виду г.ри составлении манифеста, — говорилось только о словах, которыми отвечал Государь Трубецкому, по не было и намека на то, что говорили представители земства царю.

Наконец, для полноты оценки той сгущенной, насыщенной мятежным паром атмосферы, для которой манифест 17 октября должен был служить разрежателем. нельзя забывать ни мятежной завирухи черноморского флота с обстрелом ..Потемкиным" Севастополя и Одессы, ни беспорядков, бывших в балтийском флоте и, в особенности, в Кронштадте. » Надо помнить, что все это время шла мобилизация обще^ ственных сил, организовывались политические партии и не только умеренно-либеральные, но и зародыши крайних революционных организаций ^).

•) о выдающихся фактах этого момента борьбы (01.-тябрь—декабрь И'Об г.) дают иодробныо указания ООпипскнй в. с. г. 2, стр. 229 и ел. К декабрю 1905 г достаточно 1сопст1)упроБалпсь и натали дейстновать иартии трех г.тавных оттеиков—республиканского, консттстуцпопно-монархнческого н ыопархически-абсолютнческою. На оОузданг.с и рогулнронаине этих па]-тпй и был направлен закон об обществах, собраниях и сокзах 4 ма).та ]!)0б г., на который. ка1с я у:ке упоминал, возлагало такие ваде:кды сове-щапне Солгс.кого. Он давал в рг1си ]1)>ав11тсльстгу необходимую силу 1ке только в борьбе с крамо.чьиымп, но и с немилыми суу пастроеииями обш*"-ства. Лостаточно сказать, что ни одна партия .ксее 11 октября, не бкла, легализирована. Виромом, для равновесия, не получили заиюнного признания и об'едииения разных оттенков че1>ной сотни. Как свидетелы-гвует Обнинский о росте черно-погромного движения, „по городам и местсчкая с гамом и воплями посились толпы мел):нх лавпчв1'ков, не пристроенных

I

с начала октября (с 4 по 19) мяло по малу устроилась всеобщая политическая забастовка, т: }:отороП примкнули 163 местные организации забастовок.

Всеобщая стачка разгорелась 16 октября и как раз к тому Бремени, когда Витте с князем Алексеем Дмитриевичем Оболенским вкрабатывалп манифест 17 октября, город был уже в темноте, электричество не горело, трамваи пе ходили, л:е-лезЕые дороги остановились. Самое появлен]1е манифеста свободы произвело самое различное впечатление, как видно из многочисленных отзывов современников. П. Обнинский, Нопый строй, 1909 г., говорит: .,Ни одна из тогдашних политических партий не была удовлетворена манифестом. В резолюции с'е;^да конституционно-демократической партии, забастовочного железнодорожного комитета, центрального бюро союза союзов, забастовочного бюро союза чиновников, академического союза, правления Пироговского общества врачей—везде звучит нотка недоверия, всюду выралгается требование учредительного собрания, как непременное условие осуществления манифеста. С другоГг стороны, городские и земские управы^ н^Ькоторые уппверситетн и другие учрня:дения спешат выразить свою радость и готовность содействовать празительству. Наконец, настроение масс, приподнятое и о/кивленное, чуждое опасливости политических бюро, определенно указывало на популярность тезисов манифеста и веру в их исполпение". Я, впрочем, в качестве современника собь1ТИй, не могу не

рабочих, мастеровых и просто хулиганов разного рода; непрерывно шествовали манифестации, неся во главе монархические эмблемы и портреты". Из этой хаоттеской погромной массы стали улсе сгущаться п образовываться организованные группы более осмысленные п приличные, так сказать, ,чистые", 1:ак .союз землепладрлт.иев'-', ^<> 'щество лобровольы<'Л охраны", пли. позднее, .Союз Михаила Архангела", и более низменные, переходящие в простые тайки, или банды погромщпков или прост.» уголовных преступников. К этим категорг.ям близко, например, стояли ,союз 1»усс1с(>го народа", так называемая „монархическая партия" и т. п.

Многие из атих сгущений в конце ноября и начале декабря услели уже добиться монаршего лицезрения и ласково-одобрительных слов. Тот же монарх, который выслушивал, хотя н нетерпеливо, >шения людей Совета о лучших условиях цредставительства, одновременно принимал и иред-етавптчмей различных монархических организаций. Сочувстсеппо и милостиво улыбался их выкрикам, не разбирая кого они пред«-тавля10т, ч*о они .мыслят и чего, в сущности, хотят.

Но царь не только упивался рабьими речами погромщиков, у кого рых руки не обсохли ог погромной крови, но и действовал всею полнотою власти в том же напраБЛ01гии и притом и 6 последующий год. Как свидетельствует тот же Обнинский (стр. 392) из 1075 01-ужденных за погромные убийства, грабежи и разорения, были 1[омилованы царским усмотренаем 426 "еловек. т. е. 39'-' о, а ведь потерпеетт: от погромов был(^ свыше 125 тыс. человек; убито было 74и и ранено 908: убытков от разгрома имущс^ва прпО.тпзптельно насчитывалось на 23 миллиона рублей.

— 76 —

возразить, что последнее указание Обнинского на настроение масс не вполне точно. Много было и в толпе, выраэюавшей свое мнение по поводу манифеста, сомневающихся, изверившихся в правду воли монаршей. Я бы сказал, — толпа пли безмолвствовала или иродолл^ала мрачно б>'рлить, выкрикивая по временам прежние страшные слова на летучих митингах. Да и сам же Обнинский, говоря далее о продолжавшихся (о происходивших 17—19 октября) кровавых действиях войск— обстрел Технологического института, атака конногвардейцами толпы на Загородном,—указывает напр. и на то, что Совет рабочих депутатов отказался участвовать в демонстративных похоронах убитых в дни манифеста, не сомневаясь в гран-ди(»зном расстреле процессии; говорит о призыве и начале погромных беспорядков, о призыве к вооружению и самообороне со стороны общественных заправил и т. д.

А что было в провинции, начиная с Москвы! Об этом поветствует подробно тот же Обнинский. Да и само правительство Витте официально сообщало: „люди, утомленные стачками и отсутствием порядка и безопасности, не наступившим и после издания манифеста 17 октября, проявляют свое недовольство в тех реских и тяжелых формах, в которых обыкновенно совершаются народные движения".

5) Некоторые дополнительные впечатления того времени.

Весьма своеобразно и утрированно описано влияние манифеста 17 октября на дворцовые сферы К. Н. Успенским („Голос минувшего", 1918 год, № 4, стр. 21): „Манифест, говорит он, был подписан Николаем, который ни гкив, ни мертв отсилчивался в Петергофе. После подписания манифеста, во дворце произошла бурная сцена: великие князья напали на Николая чуть не с кулаками, женская половина истерически рыдала".

Думаю, что картина, нарисованная Успенским, не только монархистам, но вообщ,е и всем немножко знакомым с реальной обстановкой дворцовой я^изни, покажется по меньшей мере сомнительной правдивости, а скорее плодом, не вполне удачным, воображения автора. Привожу же я это описание только потому, что оно совсем не сходится с записанном мною в воспоминаниях о петергофском совещании докладе моем о ходе работ совещания Императрице-матери. Кроме того описание Успенским о впечатлениях манифеста 17 октября представляется мне не достаточно вероятным и по следующим основаниям.

Во 1-х. действующие лица „Великие Князья". Но ведь

I

— 77 —

это собирательное наименование, оГ|'единяюш,ее р;;знооОразные категории лиц! Кто эти князья? Престарелые дяди Государя еще бывшие в живых в ту пору? Или же близкие к Николаю II его братья родной или двоюродные? Или же вообще—Константиновичи, Михаиловичи, Николаевичи, или какие либо иные Великие Князья? Да ведь это все разные и по направлению, и по образу мыслей лица! Во 2-х, приписываемое им Успенским поведение совершенно не соответствует и, а рпоп, не могло соответствовать тем действительным отношениям, в которых они находились к царствующему Государю. Ведь, весь Петербург знает или слышал о тех попытках протеста, которые несколько лет позднее, многие из этих князей проявили по отношению к Государю по более близкому для всех них и более чувствительному для них вопросу, во время борьбы с влиянием Александры Федоровны на Государя, в эпоху ее стремления фактически овладеть браздами правления, вырвав их у безвольного повелителя судеб России; или, еще позднее, во время расправы злобствующей истерички, потрясенной убийством истинного гада земли, Распутина, которого я не без основания назвал в ноябре 1916 г. в Государственном Совете „Змеем-Горынычем" — наших былин,

В 3-х „пошли чуть ли не с кулаками". Ведь это вызовет улыбргу у всех знающих условия дворцового этикета, те внешне почтительные отношения к главе Царствующего Дома, непререкаемость которых все князья, так сказать, всасывали с молоком матери. Ведь даже самый необузданный из старших князей, Владимир Александрович, и тот не подошел бы под этот гиперболический эпизод защиты неприкосновенности самодержавия, против воли самого самодеряща, о котором упоминает Успенский.

Но разбор этих мыслей и выражений ярого врага злостного и гибельного старого порядка заставил меня призадуматься над только что написанной выше характеристикой последнего самодержца? Правда, это не летопись пережитого; это посильная и, может быть, неумелая вставка; это суждение о главном двигателе недавнего прошлого; это вопль моей души, исстрадавшейся мучениями и гибелью несчастной дорогой родины!

Нужно ли? Допустимо ли? Уместно ли? Тат:ое вводное суждение в летописи времен?

На первый вопрос —нужно ли? мне кажется, отвечает самая задача этого отдела: понять сущность и связь описываемых событий нельзя без надлежащего освещения условий и обстановки, среди которой они происходили; а удачно ли это выполнено — это зависит от способности того кто взялся за это выполнение, от уменья его рельефно п образно, и в

— 78 —

ТО же время верно и в надлежащем освещении нарисовать К(д,ртнну того, что он хотел изобразить.

Допустимо ли? Я думаю, что да! Даже с точки зрения старой писательской этики, о которой я говорил в первой главе „перелситого".

Ведь речь идет хотя и о живых еще лицах, но не о их частной личиой жизни, которая долиша быть замурована Нет, я говорю о публичном проявлении жизни общественных деятелей, органов власти, у которых личные элементы жизни так переплетаются с их публичною деятельностью, так оттеняют или окрашивают все скрытые уголки и закоулки их бытия, что замуровать их нельзя. Если „жена цезаря должна быть чиста от подозрений", то кольми паче доля^ен быть незапятнан и пурпур царский!

А потому он всецело и всемерно подлежит суду истории. Ведь обычный уголовный суд судит также живых преступников, а почему же суд истории должен ждать не тилько для приговора, но даже и для расследования, чтобы обратился в прах пли мумифицировался об'ект подлежащий его рассмотрению? Правда, к суду над живыми яуяшо приступать с сугубою осторожностью, помятуя, что все живущее изменчиво, и что тот, кто теперь перед нами, уже не тот умственно л нравственно, кто жил и действовал в те дни, за которы^е голос вековечной правды призывает его к ответственности? Ведь и суд уголовный мо^кет встретиться, да и встречается с такими же перероя^дениями судимых преступников. Но ведь даже давность уголовная, погашая наказуемость, далеко не всегда погашает преступность! Я не говорю уже о том, что ведь почти все кодексы знают деяния, не подлежащие давности ^).

Если бы я писал и печатал мои воспоминания весной прошлого года, когда в моей последней статье о смертной казни („ЯС. М. 10.", № 2—а, 1917 г.), я земно кланялся Вре-меннохму Правительству за его акт 12 марта 1917 г. об отменэ смертной казни, то я бы не задумался над вопросом следовало ли бы написать вышеизло.женное; но разве то, что созер-

') Это .было мною наипсаио и далее оглашено в круж1са\ близко зиа.чомых лиц; но топерь, если верно известие, напечатанное в «Северной Коммуле", ироизошло событие, рассг1)ОЛ Николая П-го п даже без всякого суда над ним. которое, конечно истории не изменяет, но создает новые и сложные ат.мосферные сгустки, для разрелееиия и озонирования которых мо;ксг быть нужно благодетельное влияние матери ири1)оды «реки времян. ко10])ая в своем течении уносит все дела людей и топит в иропасти заО-вен.я, народы, царства п па])ей"'. Сознаюсь это заставило меня сильно призадуматься, по в конце концов, может быть и онтбочно. соображения, изложенные в тексте,, нзя.чи вер.ч. и я со.чранил написаииое.

I

ШИЛОСЬ в России с Того времени, могло уничтожить или видоизменить что было? Протлого не поворотить, бывшего нельзя сделать не бывшим, п то, что наполнило последние месяцы 1917 года и первз'ю половину Г.ЯВ, мо:кет несомненно потребовать повоГ! главы или, вернее, страницы в истории злосчастной родины, каре бы вызывает воскресение зловещего карканья „как было, так и будет", но не стирает того, что записано кровью в книге бытия. С великою грустью увидел я сомнение в наболевших строках, напечатанных в только что вышедшей книге „Вестника Европы" (январь—март 1918 г.), „Внутреннего Обозрения" такого непоколебимого борца за святость человеческой жизни, как Кузьмпы-Караваев, уловил в них иные звуки. Может быть, и многие из тех, которые кричали, как и я. „Осанна"! ло поводу этого акта отмены казни, теперь не только в сомнении остановились, но, может быть, и попкиг назад: по ведь это, как набегающая волна при большом морском приливе: отхлывет далеко, но мы знаем она снова придет, кипучая, радостная, полная яшзни и силы для дальнейшего разбега.

Значит, и то, что произошло в России с октября 1918 г. эта „кальвария" страны, ее крестный путь, не может и не должен изменить ответа о допустимости моей оценки!

Остается третий и последний вопрос, уместно ли печатать это теперьУ Но здесь я убираю мое перо и передаю право ответа на это всецело в руки будущего Тогда будет виднее!

А я опять чую шелест парящих надо мною крыльев, и предо мною рисуется картина из пережитого: на верхушках альпийских гор „Риги-Кульм" или „Пилата", сквозь клубящиеся густые туманы бессмысленности и умственного обнищания власти, вырисовывается на прорезовавшемся ярком ландшафте земли тело, переходящее в безлхпзненный прах, и дух, воспаряющий в беспредельную высь! Но ведь прах не уязвим, а дух не досягаем!

в/ Подготовительные работы Совета Министров к декабрьском!/

совещанию.

Перехож,\', наконец, к гливному предмету этой глл-вы— к во("ПОМтгн;1Н.ия]м О 11,ар€к^о.сеЛьекх>м еов'еигаН'Ип иол П1хдсед:1-■пелы-тром Госуда/]>я.

Ца1»ско€ольст1.И!Х совещани!! как я ул№ гово.рпл, было Д1ва.: ОДНО декайрьск'ое, состоявш.ееея после вюех 1пе'Р<?цряг, лспытаи-иых Росоией в конце лета и '0ч?еныо МЗОо г.. с октябрьскп>[и наи-5а^Ее(^ сильшими судорогаМ'П •бо.р'Ьбы ирюсыпаюищгхся общед-тв^ж-ных 'прупя и 1га|||0дных м.а'Сч: за да[10ванпе с1Ю'боды и участщ' в

— 80 —

управлешш! и БЫ|)вави1се .ман1и|}вст 17 октября 1'905 г., и д-ругоо, уже в гар^'ддеерие Г. Думы, в феврале 11>(>6 года; после Т1>го, как пе-реусгрюйстш Государотвевного Совета по новому образцу' ве.рхлей палаты, состоящей на подовину ыз предетавптелей короны в виде наз'Н'аченных Государем членов пз чпела прис^т-ствовавипих до 'реформы (в Государеткенном Севете и (вы-борных от некоторых груип населения, было уже рассмотрено в особой комлссли графа Солы^кют-о, в которой я ие участвова^т. Пока буду говорить только о первом совещанпи.

Конечно, в это время года я был в Пете'р^урге, участвуя в оесс'ии Государственного Совета.

•Описок с Высочайшего повеления о вкл1(:»чени:и меня в число членов 'Оовепщния под личным предеедательством Государя, я получил от това]>пща Государственного Секретаря. П. А. Харитонова, 3 декабря 1'У'05 года. ^Заседание было назначено на 5 декабря, в 11 час. утра, в большом Царскосельском дворце, для рассмотрения пр'бдооло'жений Совета ^Ьгнистров о способах ос-у-шествлекпя Высочайших предуказ1аний, возвеименных в пл'нк.те 2 манифеста 17 октября 119'0'5 года.

О манифесте 17 октября и обстоятельствах, вы^^вавших и сопро*вожда)ви1их его издание, я уже говорил выше. Но теперь, прежде, чем сообщить мои впечатления от царскосельского гове-иханпя, я должен остагаовиться на са:мых предположениях, послуживших ему канвою.

Излагать подробно и обстоятельно содержание этих пред-лоложени!! Совета Министров, в заседаниях котор'ого мне тоже пришлось участвовать, я подробно не буду, так акак ре^^ультаты их изложены уже в ука;^анной мнон» статье В. В. Водовозова о царскосельском совещании («Былое» Л*» 3 1(917 г.). но ограничусь только 1краткплг эскизом сущности (постаню'В,!оний Литого подготовительного совещания, так как оно представляет большой интерес в поступательном движении иравительствеяного корабля, и совершенно необходимо для уразумения не только хода работ, но и содержания самого декабрьского совещания.

Как' значится в мемо]Ч1И. Совета Министров, к участии^ в обсуждении предположений 2-)го пункта манифеста 17 октября были оффтщиально особо приглашены 4 члена Государствеп-ного Совета: граф Сольский, 3. В. Фриш, А. А. Сабуров п И. С. Таганцев. Но К1роме этггх официальных участшгков предс(^-дателем Совета ^Гинистров Вичте были тг]:и1глаи1ены еше земцы, и меяхду земцами, два уже весьма выдвинувшиеся земские деятели, к голосу которых прислушивалась вся пробуяиавшаяся Россия: Дмитрий Николаевич Шипов и Александр Иванович Гучков. Как заявил потом в царскосельском совещании граф Витте, они были приглашены по желанию самого Государя, но в меморнп Совета они даже не названы, а только упомяп^тх), что в первых

— 81 —

двух заоеда/ииях Совета, ^ыли высл.ушаяы земски-е деяте^пг, из ;ко1Х)'1>ых мнюхже, за>гвляя себя против-шгкшми воеобщего кзбира-телыроню праша, нахолдли, одналчю, что в даино<^ время и при данных обстоятельствах, оно является сйпнотвентгой системой выбо-.ро-в, которая может внести успокоение в общество и дать в результате Думу, пользующеюся об'Щим празнангтем и авторитетом. ..

В дей'ствптельпости ато заявление весьма не точно. Они были не толы^о кысVтупганы, но с ними совещались. Ма.то того, как ©идно не только из бумаг делопро113.водител;я комиссии барона Э. 10. Нольде, но и из имеющихся у меня документов этой комиссии, Д. Н. Шиповым был составлен проект изменения закона о выборах, который затем испра^влялся и перепечаты-вался в дело'производстве комисс-ии и был предметом обсуждения этой подготовитсяьной комиссии.

Вообще не могу не замостить, что великая государственн'ая за1в.ит)уха того времели, обуявш-ая все сферы, нашла отражение даже в работах бторократичес-ких сфер, и в частности в той мемо-ржт, о которой идет речь.

Пер^ечитывая ее и вдумываясь в ее содер'жание, с трудом можно уразуметь ход зшсип, руководившей собранием, и установить с точностью разграничсягие образовавш^ЕХся в ней мнений; мало того, в самом содержании аргументации отдельных мнений встречаются такие прие\1ы, которые обыкновенно не допускались нашею государственною канцеляриею. Чтобы не быть голословным, позволю себя привести мотивы, которыми подкреплялось, например, создшие особой группы представ'ителей рабочих в Дум10, которое было потом одниле из главных укрешлепных мест, за !Кюторые велись бои в Ссвеш1аннн. По поводе^ этого отстул:1ге-штя ОТ' с,\тщественщых условий Полоягбнпя 6 авг^'ста, отст^ттлепия от основ цензовой Думы, в мемортш говорится: «межд}' тем получив участие -в выборах, класс этот (рабочие) в значительной (как можно на,деят1.ся) части 'пр'идет к успокоению, так как в вопросе о выборах деятельность кра.Й!Н!1гх револзоционной и социалистичесой партий, лмшится, нытае столь благоприятной для ншх почвы». Об этом соображении мож-но было^ думать; такой аргумент мог вырваться в заседании у кого либо из ч.тенов, но та1КЮ1е откров'ен;пое сознание »в пользовашпг иринщгпом «потла-дит1> ю> шерсти» для обоснования какого либо государственного пгреобразоБатшя, бъьяа в нашелг чттновш1чт>ем языке делом по обычным. Даже скрытые степени того участия, которое прини-агалтг земиы и притом Опр]еделе'Нные, не чтмевшие ©снова.Ш1й скрывать то, что они делают, да еще в то октябрьское время, был тоже не подходящий прием. А между те.лг руководитель канцелярии комг'Кчли, барон Но-льде, был опытный стилист, для кч> тер'ого такие промахи :^[оглп быть толтжо об'яснеап! чем либо не-

ПЕРЮКИТОЕ. в

— 82 —

об'ычным, и .я 1ПО5Б0ЛЮ себб думать, что это «необычное» было влияние нредобдателя, играБшего, как у него часто бюало, двойную игру.

.-, Не1^ото<р>ые ноле нения та'ким особенностям 1'13Л10Ж1е'Б]ия .мемо-рии дает имеющееся при деле письмо графа Витте от 1 декабря 1905 года к барону Нольде: многоуважаемый барон Эммануил Юльевич, мнения по обоим проектам (как увидим дал'ое, канцеляр-Ш! и Д. (Н. Шинова) изложены не 'ралН'О-■мерно; оде большинство в Соовете (Министров) не известно, ибо баллотировки не было. Надо сказать, одни члены дл'^малп так, другие иеаче. Мне завтра утром безг/словно невбходи.т представить Государю это дело.

Мемория была столь же неопределенно и переменчиво изложена, как был переменчив и неопределенен в своих политических мнениях о необходимости ограничения самодержавия и сам премьер. Твердым основанием для прений и выводов Совещания она служить не могла.

Из бумаг барона Нольде и из моих документов видно, что проектов в Совещании было три, из которых одну группу образовали проекты № 1 и 2 в нескольких последовательных редакциях и другую группу составил проект Л"» 3. Два первые проекта исходили из одного общего положения, что новый закон о выборах должен стоять на той же почве, как и закон 6 августа, т. е. на классоцензовом начале избирательного права. Они являлись в дополнение и изменение положения о выборах 6 августа и правил о введении этого закона в действие от 12 сентября. Разноствосали они только во второстепенных подробностях. Так, напр., проект № 1 в пункте 4-м-« говорил о праве быть избирателями настоятелей церквей всех вероисповеданий, если це^жовь или причт ее владеют землей, а проект № 2 в том же пункте говорил о праве быть избирателями настоятелей церквей, владеющих в уезде 'иедвиоюи-мым имуществом] или проект М 1 в пункте 5-м упоминал об участии в выборах рабочих на основании особых, приложенных у сего правил, а проект М 2 вносил эти правила в самый текст статьи, причем в последних его редакциях несколько в более широком об'еме. Оба эти проекта были редактированы в форме указа Правительствующему Сенату, причем проект Л"» 2 содержал даже отдельное положение, что он издается в дополнение и изменение подлежащих постановлений утвержденного 6 августа Положения о выборах в Государственную Ду^гу. В окончательной редакции мемории оба проекта слились в один —№ 1.

Совершенно иной характер носил проект Хе 3, потом уя?е в Совещании под председательством Государя фигурировавший, как Хо 2. Не могу не указать, что на моих экземплярах

— 83 —

двух редакций этого проекта, первой и второй, есть прямое означение „Шипова": а в бумагах барона Нольде находится несколько последовательных редакций и этого проекта, причем две с собственноручными редакционными поправками -барона и с оффициальнымп датами рассмотрения этого проекта в Совете Министров 29 ноября 1905 г. (пригласительная повестка от имени графа Витте барону Нольде в заседание 29 ноября). Этот проект носил название проекта „Положения о выборах".

Переходя же к рассмотрению работ подготовительной комиссии по существу, я начну с изложения того мнения, которое в Совещании рассматривалось, как мнение большинства.

Задачею как подготовительной комиссии Совета Министров, так и будущего Совещания, возглавляемого царем, было прежде всего расширенрге, а затем и углубление участия представителей населения в Государственной Думе, т. е. предоставление избирательных прав таким группам населения, которым' оно не было дано по закону 6 августа, и превращение зд.коЕОсовещательной Думы в 23^кояодательную, как первое было намечено, а второе даже прямо установлено в манифесте 17 октября.

К вновь привлекаемым группам избирателей по указанию мемории должны быть отнесены: 1) средние и нисшие разряды городского населения, живущие умственным трудом пли участвующие в торговле и промыслах, а также представители умственного труда вне городских поселений, не сливающиеся с земледельческим населением, т. е. так называемый „четвертый элемент" служащие в земстве: медицинский персонал, многочисленный школьный персонал, земские агрономы, статистики, оценщики, участники земского обмежеванпя и т. д. 2) более мелкие землевладельцы или участвующие в обработке -земли не собственники и 3) известные группы рабочих.

Эти категории входили главным образом в курии городских и крестьянских избирателей булыгинской Думы. По отношению же к другому основному элементу учреяиения в августа—имущественному цензу вводилось не только пони-?кение его, но и одно новшество — кроме недостаточных цеп-зовиков избирательное право получали еще живущие умственным трудом, но „не владеющие недвижимой собственностью и не платящие прямых налогов, а между тем представляющие среду, в которой стремление к участию в государственных делах давно совершенно назрело".

На этой последней почве в подготовительной комиссии отделился от большинства А. А. Сабуров, который возражал против этого раси1ирепия по двум основаниям: что это иска-

— 84 —

жает основную систему 6 августа, вводя под сурдинкою принцип поголовного выборного права, а также зар:лючает в себе смешение в одном собрании двух систем, что крайне невыгодно— потому, если не вводится полное всеобщее избирательное право, то следует сохранить цензовую систему во всей ее строгости. Вместе с тем он указывал, что эта вновь намеченная группа избирателей принадлежит к так называемой неимущей интеллигенции, участие которой в выборах, как доказано событиями последнего времени, наименее желательно.

Вместе с тем, все вновь привлекаемые по предположениям Совета Министров, группы выборщиков могли пользоваться предоставляемыми им правами не по системе законной регистрации, установленной законом 6 августа, а в порядке явочном, т. е. им предоставлялось осуществлять их избирательное право по собственному их о том заявлению, проверенному и удостоверенному подлежащими органами власти.

Должен прибавить, что мнение Андрея Александровича Сабурова не затрогивало другого новшества, созданного указаниями манифеста 17 октября о расширении об'ема избирательного права, а именно создание выборных представителей от рабочих. Не касался од этого, вероятно, потому, что это расширение несколько иначе стояло в отношении к имущественному цензу, чем первое, так как члены этой группы, как рабочие, хотя и не подлежали прямому налоговому бремени,, но они входили, в огромном большинстве, в крестьянскую среду, которая была платящей прямые налоги группой.

Между тем представительство рабочих даже в мнении тех сочленов подготовительной советской комиссии, которые исходили из мысли, что предстоящее Царскосельское Совещание будет стоять в той же проекции, как к булыгинская Дума, несмотря на октябрьский смерчь, т е. будет развивать и усовершенствовать начала, полоя:еннг>1я ч августе, представляло новыя значительный трудности.

Как создать этим путем медикамент, могущий служить средством успокоения взволновавшейся массы, среди которой клокотало и бурлило, доведенное до белого каления, ядро рабочей группы?

Представлялась такая дилемма: или предоставить известной части фабрично-заводских рабочих, путем создания для них отдельной курии, пров» сти своих представителей в Думу, но, таким образом, иметь представительство не от всего рабочего населения, а от некоторых географически отдельных групп; или я^е дать право выбора всем рабочим не только фабрик, заводов, но и мастерских, крупных и мелких, распределяя их соответственно по городской или крестьянской ку-

I

— 85 —

рии. В первом случае создавалось представительство не повсеместное, а только тех географических округов, где в впду численности рабочих существовала и действовала фабричная инспекция. Во втором создавалось географически широкое право, прибли/кающее новый выборный аппарат к системе всеобщего избирательного права, но с очень малыми шансами на действительное представительство в Думе, так как выборщики-рабочие растворялись в массе других выборщиков, Советская комиссия остановилась на первой возможности и предположила создать особую курию „рабочих", предоставив ей, по соображению с численностью рабочих в фабричных округах, 14 мест.

Таким образом подготовительная комиссия подталкивалась к обсуждению, а может быть, и к принятию всеобщего избирательного права с двух сторон Во 1-х, существованием, проекта № 3, составленного одним из лиц приглашенных в Совет заведомо для Его Величества и к которому, хотя и не вполне свободно, а с применением известного афоризма „и хочется, и колется", склонялся почти благосклонно председатель комиссии, и во 2-х, распространением представительства на рабочих, причем инициатором мысли о таком распространении был тот-же граф Сергей ЮV^ьевич.

Сущность предначертаний проекта № 3, которому в ме-мории посвящена целая глава, стр. 11—22, сводилась к следующему:

В выборах участвуют все 21усские подданные мужского иола, достигшие 25 лет, за исключением указанных в пунктах 4-м (монашествующие, воспитывающиеся в учебных заведениях, воинские чины, бродячие инородцы), 5-м (лишенные или ограниченные в правах) и 6-м (губернаторы, градоначальники, полицейские чины) сего положения.

Избрание производится окружными избирательными собраниями, избирающими по одному члену Думы.

Губернии и области разделяются губернскими земскими собраниями на избирательные округа, приблизительно соответствующие уезду; так чтобы место собрания было приурочено, по возможности, к каждому уездному городу. Города, избирающие более одного члена Думы, разделяются городскими думами таюке на избирательные округа. Избирательные округа разделяются на избирательные участки: в городах городскими думами, а вне городов—уездными земскими собраниями.

Выборы предполагаются не прямые, а двустепенные: в участках избирают выборщиков, а последние в окружных избирательных собраниях—'Членов Думы.

В подготовительном собрании члены, высказывающиеся

— 86 —

за проект Хг 3 (Кутлер, Тимирязев) находили, что переход к такой системе вызывается невыдержанпостью системы 6 августа и указанием на возможность установления такой системы^ в манифесте 17 октября. При этом они указывали, чго несмотря на крайнюю краткость срока, отделяющую Россию от 6 августа, в ней произошли весьма существенный перемены:... „не подлежит сомнению, что среди большинства городского населения, многих земских деятелей и почти повсеместно в рабоче.м населении, мысль о необходимости обосновать выборы на началах равенства всех избирателей и признание избирательных прав за каждым полноправным гражданином, сделали значительные успехи". Другие члены, однако, с своей стороны указывали, что предположение о невозможности созвать Думу на началах 6 августа представляется пока еще не доказанным и нет основания отступать от начал манифеста 17 октября; что если бы переход к всеобщим выборам был бы признан желательным, то разрешение этого вопроса могло бы быть сделано только самою Думою.

Во всяком случае все члены полагали, что если бы Его Величеству было бы угодно склониться к введению всеобщего избирательного права, то выборы должны быть степенные через посредство особых выборщиков, избираемых в небольших сравнительно территориальных единицах, напр., в волостях. Кроме того условием успешности указывалось возможное сокращение вообще избирательного округа для избрания в ка^кдом округе одного члена Думы, считая таким округом, по предельному объему, или уезд или даже часть его.

Распределение губерний по округам, а сих последних по избирательным участкам, Совет Министров признавал целесообразным предоставить земским собраниям—губернским или уездным, по принадлежности, и городским думам.

Кроме того, Совет Министров признавал, что и при такой перемене условий избирательного права было бы необходимо сохранить установленное законом 6 августа отдельное право крестьян на сохранение за ними своего отдельного представительства.

Не могу не прибавить, что во всей меморин не содержалось никаких указаний по второму важнейшему изменению конструкции булыгинской думы, которое как бы пророчески предугадывал А. С. Стишинский еще на Петергофском Совещании — углубление представительства, т. е. превращение Думы из совещательной в законодательную. Но это было прежде всего ясно и точно возвещено в манифесте 17 октября, а затем этого касалось совещание графа Сольского, которое, изменяя состав Государственного Совета из назначаемого Государем в смешанный—назначаемый и выборный,—придавало

— 87 —

ему совершенно иное государственное значение: делало его не советчиком царя, а самостоятельным сочленом законодательной власти, а это неминуемо вело не только к пересмотру но и к переделке силы и значения думских постановлений: признание за Думою не только значения самостоятельного третьего элемента законодательной власти, в некг.тором отношении даже первенствующого над Советом, в качестве чистого органа народных сознания и воли.

В этом отношении самый заголовок проекта № 3 представляется более правильным, так как задача царскосельского Совеш,ания была перескотр выборов.

6) Ца^рскосельское Совещание.

Заседания царскосельского Совещания должны были происходить в большом дворце. Заседания были очень длительные, так как начинались заседания 5 и 7 декабря в И час. утра, а 9 декабря в 2 ч. 30 минут, а оканчивались меж 7 и 7\'2 час. вечера с небольшими перерывами. ^, ♦;,,

Состав Совеш,ания довольно 'существенно изменился сравнительно с летом, частью по естественным причинам — за смертью или вследствие оставления занимаемого поста, частью под влиянием изменившихся условий государственной жизни. Прежде всего сократился состав присутствующих Вел. Князей: из бывших 5 остался только 1 — Михаил Александрович; но это можно было об'яснить более специально техническим предметом Совещания. Далее, из министров выбыли столпы правых — Победоносцев и контролер Лобко и министр народного просвещения Глазов, а вместо них вошли не только значительно более умеренные, как Шипов, Немешаев, государственный контролер Философов, граф П. И. Толстой, князь Оболенский, но и несомненно гораздо более левые — В. И. Тимирязев и Н. Н. Кутлер, хотя выдвинут был и притом самим же Витте, (а может быть был навязан ему самим царем ^) и будущий главный враг его ярко правый П. Н. Дурново, принявший так много грехов на свою душу за погибель возродившейся России и царствовавшей династии.

Всего менее изменился состав. приглашенных членов Гос. Совета, так как из них выбыли только А. А. Половцов и И. Н. Герард, а вновь не был приглашен никто. За то существенно изменилась группа приглашенных сенаторов, так как не было: графа А. А. Бобринского, князя Ширинского-Шихматова, А. А. Нарышкина; не был приглашен и секретарь Императрицы графъ Голенищев-Кутузов.

1) Совершенно иначе и вполне правдиво об'ясняет это назначение Минцлов. См. выше выписку из дневника (автор».

— 88 —

Особенно сильно была заметна перемена под влиянием графа Витте, фронта по составу лиц, приглашенных в качестве экспертов. Вместо Анания Петровича Струкова и дворянина Павлова, кряжей дворянства, тут были не только более умеренные — барон П. Л. Корф и граф Владимир Бобринский, но и главы октябристов — Д. И. Шииов и Александр Иванович Гучков.

Самое положение приглашенных экспертов было совершенно иное чем в первом совещании. Если бы переводить характеристику их деятельности на язык уложения о наказаниях, то надо было бы сказать, что они являлись не пособниками в деле нового госз^дарственного устройства, но играли роль прикосновенных. Но ведь в 1905 г. действовала общая часть уголовного уложения 1903 г., а на основании его они становились как бы интеллектуальными участниками и притом в высоком ранге необходимых для учинения предполагаемого деяния!

Наконец, в делопроизводстве произошло также одно изменение; был выдвинут графом Витте Сергей Ефимович Крыжа-новский, тогда скромный помощник начальника главного управления по делам местного хозяйства, человек весьма значительных способностей, затем скоро зашагавший по иерархической лестшще и вместе с Щегловитовым игравший одну из первых ролей в эпоху возвеличения правых, к январю 1917 года, окончившегося не только разгромом Государственного Совета, но гибелью самой монархии.

Итак заседание 5 декабря было открыто монархом. В самом начале он обратился к нам с обычным заявлением, что он ждет открытого и искреннего изложения наших мнений и прежде всего желает выслушать мнения москвичей. Первым выступил Д. Н. Шипов, со своим ясным, отчетливым, спокойным изложением делового земца, автор проекта преобразования выборов, по системе всеобщего права избрания членов Думы, фигурировавшего под № 2, о котором я только что упоминал. Он говорил, как убежденный сторонник введения принципа всеобщих выборов, как единственного средства успокоения России. Он удостоверял, что Дума 6 августа пи кого не удовлетворила, а, напротив, усилила смуту, так как масса волновалась тем, что множество участников народного движения остались за выборным флагом, так как огромное число их не подходило под высокий избирательный ценз. Затем он убежденно указывал, что манифест 17 ок-^ября вызвал радость во всех верных сынах России, за исключением революционеров, и что начала, в нем провозглашенные, должны быть немедленно осуществлены, не ожидая открытия Думы; манифест даровал всем гра/кданам свободу и им же всем должен обеспечить участие в избирательных собраниях. Он заявил,

— 89 —

ЧТО в Думу доV•Iжны пойти лучшие люди не для -защиты своих лнчБых или кастовых интересов, а для общей работы на благо всего государства. Равное избирательное право нельзя осуще-ст12ить, если будет установлена классовая система. Дума, прибавил он, будет наиболее консервативною, если возмолаюсть участвовать в выборах будет дана всему русскому народу, а не отдельным классам. А так как большинство русского народа земледельцы, то надо дать представительство демократического характера.

Поэтому он безусловно высказывался против проекта № 1, как по самой основе его о представительстве классов населения, так в частности и потому, что в нем совершенно незаслуженно дано особенное представительство далеко не основному классу России-рабочим. Он, конечно, считал необходимым принять проект № 2, основы которого им же были разработаны, но он добавлял, что надо это сделать с одною необходимою поправкою: устранить особое искусственное крестьянское представительство, которое было в него перенесено из августовского закона. Он даже находил, что дарование такого особого отдельного права крестьянам вызовет недовольство с их стороны: что крестьяне могут думать, что правительство им недоверяет, не верит тому, что они выберут своих кандидатов.

Из хода его мыслей ясно моя^но было видеть и его слабое место. Его аргументация носила чисто оппортунистический характер: поклонник известной доктрины, он проводил ее прямо, без уступок и колебаний. Это была идеология октяб-ризма, но едва ли могущая рассчитывать на я:изненный успех; в его прямолинейном построении не было тех ингредиентов, которые химически могли бы воздействовать, растворить и успокоить высоко вздымавшиеся волны крестьянского безземелья и рабочей изможденности, пришибленных, страдающих под нажимом крупноземельников и фабрично-заводских прессов, под тяжелым гнетом капитала.

Второй оратор, выступивший такяче противником Думы интересов или классовой системы 6 августа, был другой приглашенный, тогда уже вождь октябристов, а впоследствии их оффициальный лидер, Александр Иванович Гучков. Не скрою, человек, всегда пользовавшийся не только моим расположением, но так сказать институтским обожанием. В моих глазах Гучков был тип настоящего государственного, многогранного драгоценного самородка, который вставить в надлежащую оправу, всемерно препятствовала придворно-немецкая камарилья не перевосившая зтого „зазнавшегося купчиппчу и достигшая того, что под ее вечно злобствующим шипением для Николая И — Гучков, Петрункевич и позднее еще Родичев

— 90 —

Обратились в красные флажки и бандельеры, в глазах мечущегося по цирковой арене жертвенного быка. О более поздних промахах Гучкова, как министра Временного Правительства, я пока судить не берусь. Гучков, как оратор более тонкий, не проявил таких резких и суровых отношений к классовой системе выборов, как его предшественник. По поводу проекта № 2 он заметил: „на мой взгляд, дарование всеобщего избирательного права неизбежно; если не дать его теперь, то в ближайшем будущем его вырвут. Между тем принятие этого принципа теперь же было бы актом доверия и милости, а потом будет поздно". Затем он только засвидетельствовал, что благодаря цензовой системе 6 августа в Москве оказалось только 8000 избирателей, тогда как при всеобщем избирательном праве их было бы 300.000; что по цензу квартиронанимателей он сам, человек известного зажитка, не мог бы попасть в избиратели. Конечно, он так же, как и Шипов, восставал против того порядка и условий, в которых были дарованы рабочему классу избирательные права по проекту № 1. По этому поводу он говорил: „рабочие обособляются в отдельный класс; вместе с тем из числа их устраняется от участия в выборах миллионная масса и притом самая консервативная—стрелочники, сторожа, возчики, ломовые, ремесленники и т. п. Обособление идет до самого верху, и они имеют в Думе 14 деп^'татов. Это будет организованный стачечный союз".

Два другие земцы заявляли, что они только недавно перешли в сторонники всеобщих выборов; барон П. Л. Корф говорил что еще в минувшем марте он стоял на почве земских выборов, а граф В. А. Бобринский, что еще недавно, когда они ехали сюда, он стоял за выборы по классовым интересам. Оба они заявили, что перешли на эту систему только под влиянием кипучей современности, когда затронуты интересы всей России. Далее, на вопрос, коварно поставленный графом Сергеем Юльевичем, думают ли они, что молгно произвести выборы даже там, где произошли беспорядки, представители земства дали уклончивые ответы. Но они не отказывались от возможности выборов, что и побудило Витте резюмировать их мнение так, что выборы можно произвести везде, за исключением некоторых местностей, об'ятых пламенем востания. Затем, после нескольких замечании присутствующих, был сделан резкий выпад против мнений земцев со стороны П. Н. Дурново, который заявил, что при общохМ выборном праве в Думу попадут не государственные элементы; что помещики не пойдут в Думу вместе с фельдшерами, земскими статистиками и т. п. лицами, недавно еще предводительствовавшими грабительскими шайками, раззорявшимп их усадьбы.

I

— 91 —

После этой пламенной реплики последовал перерыв и земцы удалились. . 1;!.-

После перерыва Государь опять попросил не увлекаться речами, а говорить как можно более сжато и искренне. Вообще во все это Совещание он видимо тяготился заседаниями и неустанно спешил вперед: „далее, далее!" как будто ему это собеседование прискучило, и толку от наших бесед он не ждет!

По возобновлении заседания после кратких и не совсем подходящих к существу дела замечаний С. Ю. Витте о том, что нельзя обсуждать вопроса о расширении избирательных прав вне пространства и времени, и что для спасения России необходимо сохранить между Государем и Думою средостение в виде Государственного Совета, я попросил слова в защиту 1-го проекта. В моих бумагах сохранился подробный конспект тех соображений, которые руководили мною не принимать, несмотря на кажущуюся потребность успокоения бурного моря, как успокаивающую палиативу всеобщее избирательное право. Но я, про себя, отказался от предположения представить эти подробные соображения в виду прямого заявления Государя о необходимости говорить сжато, и я может быть приложу их к настоящему очерку отдельао. Но у меня есть в бумагах и набросок того, что я говорил в этом заседании, несколько разнствующий с краткою записью протокола. Буду придерживаться моей записи, так как протокол слишком обезличивает сказанное п затушевывает оттенки ^). Я сказал: Государь, Вам власть решения, а на нас, облеченных Вашим доверием,— священная обязанность перед Вами и родиной, по .мере сил облегчить Вам в этот момент лежащую на Вас тяжесть решения. Если бы приходилось решать вопрос только теорети-

^) Протоколы заседаний совещания имеют значение не полного отчета о прениях, а оффициальной записи ырениЛ. Их назначение, по преимуществу, так сказать, напомнить то, что говорилось в заседаниях; в добавок в них, на степень подробности записи влияло государственное положение говорившего: напр. слова государя приуоди.чнсь полностью; подробно передавались Б них сло! а „премьера" и т. д. Некоторые заявления мелких лиц вовсе не записывались, поэтому большое дополнение к протоколам составляют заметки барона Э. Ю. Нольде. Они парализуют однотонность протокола и придают ему жизненный колорит; д;1ют тот придаток, который вносит в фотографические снимки цветная фотография: оживляют записи. Позволю привести пример. В самом начале первого зассдаипя. в заметках относительно слов барона Ю. А. Икскуля значится: „нужным (признать) два заседания", а в протоколе этого предложения 1;ря.мо не .^ казано. А говорится Государь предлойсил одно; или по поводу слов графа Игнатьева отмечено: «терзают душу сомнения"; слова эти были вероятно сказаны и дают своеобразный колорит сказанному графом, облекают и плоть костяк протокола. Это оправдывает, думаю я и сделанное мпою пополнение записи протокола по имеющимся у меня заметкам.

- 92 -

чески, то мне был бы совершенно ясно виден тот стяг, под который я должен был бы стать твердо руководясь сознанием того, что может быть признано справедливым участием народа в управлении. Но так как надо обсуждать не принцип, а проект, то я позволю себе высказаться за первый, и вот почему. В него включены требования условий настоящего, переживаемого нами времени о представительстве рабочих; далее в нем принято существенное расширение цензовых условий и включена известная категория лиц, имеющих только умственный ценз. От возможности скорейшего осуществления этих расширенных условий избирательных прав, зависит и самый вопрос о приемлемости проекта и скорейшего его исполнения. А это страшно нужно исстрадавшейся России.

Между тем проект № 2 вносит много новшеств, требующих долговременного срока для приспособления к ним и для успешного их осуществления. По закону 6 августа главной ячейкой выборов было сельское общество, а по проекту № 2 центр тяжести передвигается на расстояние, в волость, причем это отдаление дает возможность принять действительное участие в выборах только более молодому, юркому населению. Фактическое участие в выборах будет обратно пропорционально возрасту. Второй проект требует территориальной перекройки всей России, замены нынешнего деления на уезды, волости, искусственным дроблением на участки. Даже самый принцип нового строительства России будет поколеблен.

Я смотрю на участие в Думе не как на осуществление права властвования, а как на выполнение обязанности нести тягости управления. С этой точки зрения, как недосягаемый идеал было бы привлечение к власти „умудренных в управлении", а за недостижимостью этого идеала, пришлось по необходимости привлекать к управлению представителей жизненных интересов, как это и положено в основу Думы 6 августа, приемляющей классовое представительство.

Затем ту же мысль о предпочтении первого проекта развил и Андрей Александрович Сабуров, но, конечно, с прибавкою своего отдельного мнения, т. е. с исключением из выборщиков представителей интеллигенции, не имеющих имущественного ценза. Сабуров стоял, главным образом, на точке зрения опасности второго пооекта, так как одно предположение о всеобщем голосовании вызовет усиленную пропаганду в народе. Он даже заявил, что уже из Петербурга до 5000 молодых людей уехали в народ.

На этот раз на нашей стороне оказался и П. Н. Дурново, и А. С. Стишинский. Правда, оба поддерживали проект № 1 только с тою же оговоркою, какую делал еще в Совете Мини-ров Сабуров. Эти единомышленипки и союзаики по неволе

— 93 —

конечно, ставили нас в несколько неловкое положение, но ведь нельзя же забывать, что нас с ними связывало только отрицательное условие: мы не считали для истинных интересов России даже того времени каким-либо государственным целительным средством принцип всеобщего избирательного права; но далее наши дороги не только расходились, но шли противоположно друг другу, так как для них была ненавистна самая идея ограничения самодержавия, а мы считали это ограничение необходимым.

К защитникам проекта Л"2 1 примкнули Э. В. Фриш и граф Сольский. Напротив, за проект Л» 2, как и в Совете Министров, выступили Н. Н. Кутлер и В. И. Тимирязев, опиравшиеся преимущественно на знание народа, его воззрений и желаний со стороны земских людей — москвичей, говоривших в Совещании, и контролер А. В. Философов, а отчасти и князь Оболенский 2-ой.

Сам С. Ю. Витте выступал несколько раз, но его выступления по крайней мере, как они запечатлены в протоколе, не давали возможности определит/., каковы же были его действительные воззрения на возмояшость введения у нас всеобщего избирательного права.

Вспоминаю только, что температура советчиков царя настолько поднялась к концу заседания, что для ее успокоения совершенно своевременно было заявление Государя, что он откладывает решение этого вопроса до следующего заседания, до среды 7 декабря.

Здесь и я сделаю маленький перерыв в порядке изложения моих воспоминаний, чтобы сказать несколько слов об этом промежуточном дне.

Это было 6 декабря, т. е. день имянин Государя. -Все мы были приглашены к обедне и завтраку в Царском Селе. Все шло обычным порядком. За завтраком была обычная кулебяка и тосты за имянинника. После завтрака образовался обычный полукруг приглашенных, который и стали обходить Государь с Государыней. Я стоял почти по средине. Впереди меня, немного в бок, стоял генерал-ад'ютант Христофор Хри-стофорович Рооп, один из очень хороших и честных слуг старого порядка, близко лично известный Государю. Он не был не только членом камарильи, но даже старой никем правых, а входил в небольшую кучку настоящих беспартийных и, привожу это как характеристику правой оргии 1-го января 1917 г., этот андреевский кавалер, заслуженный слуга царского режижа не был пощажен щегловитовским разгромом Государственного Совета и был ;5ачислен так мало чтившим и дал;е ценившим заслуги своих приблия^енных, безвольным Государем, в разряд не действующих членов совета.

— 94 —

Подойдя к Роопу, Государь стал говорить с пим, как мне было слышно, о вчерашнем заседании, о мнениях москвичей; Что ответил Рооп я не слыхал. От него Государь перешел ко мне и, видя, что я прислушивался к его разговору с Роопом сказал мне: „а Вы как думаете?" Я несколько затруднился ответом, но потом тотчас же заявил: "Я мое мнение высказал вчера откровенно, но не скрою, Ваше Величество, что то, что мы выслушали вчера от приглашенных, заставляет меня весьма сомневаться: — верно ли я думаю? Они близко знают народное настроение и меня начинает брать сомнение, правильно ли я делаю, упорно отстаивая мое мнение? На это Государь сказал, улыбаясь: „не колебайтесь и держитесь того, что говорили", и, кажется прибавил: „держитесь устойчиво" но за достоверность именно этих последних слов я не ручаюсь. Во всяком случае, у меня осталось полное убеждение, что он уже решил в пользу проекта Л'» 1.

Помню, что потом, после завтрака, мы стали спускаться к выходу по церковной лестнице. Я шел рядом с В. Кн. Ольгой Александровной и не помню, что-то говорил ей, а она громко засмеялась. Государь, который спускался немного впереди, оберн.улся и сказал, обращаясь ко мне довольно громко: „не расказывайте сестре о наших занятиях, а то и она начнет заниматься политикою, а ей это не нужно"!

На другой день занятия Совещания начались, как обыкновенно, в И часов.

Почти в первую голову повел прения сам Витте и произнес самую длинную речь в этом заседании, вывод из которой был все тот же, обычный, — ни два, ни полтора: не знаю, говорил ли с ним Государь 6 декабря о том. к чему он склоняется, но казалось, что он был об этом осведомлен и это его раздражало. Говорил он в этом заседании все время, выражаясь по простонародному, наседая на царя, который сидел с пим рядом. Витте говорил стоя, вытянувшись во весь свой высокий рост и по обычаю жестир;улируя иногда обоими руками, а царь сидел несколько пригнувшись к столу, точно пришибленный властным министром.

Из этой речи от 1^итте мы узнали много сокровенного, узнали, что вследствие ухода в октябре некоторых министров в Совет, по желанию Государя были приглашены и Шипов, и Гучков, что Витте предложил им составить проект избирательного закона, что ими и было сделано, что этот проект разбирался в Совете, но был большенством отвергнут, и что царю известно, что это и есть проект Л'а 2.

Затем он сначала безусловно высказался П2ютив первою проекта, считая, ЧТО главная его слабость в том, что он отдает преимущество элементу достатка, а не элементу труда,

— 95 —

но в то же время он считает, как и московские земцы, его совершенно непоследовательным, потому что он допускает отдельное представительство для рабочих, да еще и наиболее распропагандированных, т. е. заводских и фабричных. Вместе с тем он приходил к тому выводу, что с принципиальной точки зрения, только второГг проект представляется приемлемым, и к этому добавлял, что и с практичеср:ой стороны второй проект не представлял бы даже особой опасности. Казалось бы, все хорошо и вывод подсказывался сам собой, но Витте остался верен своей обычной системы и заявил, неожиданно, что у него есть опасения, вытекающия из особенностей настоящего времени: „когда я рассуждаю умом, склоняюсь в пользу второго проекта, но когда я действую по чутью, я боюсь этого проекта", и этим он дал козырь председателю, который предпочел чутье — уму!

Затем Витте стал говорить о разных новых предположениях, о системе, намеченной князем А. Д. Оболенским 2, который предполагал выборы по каждой курии — всеобгцие, но пе -смешанные между собой, т. е. для землевладельцев, крестьян и горожан отдельно, так сказать систему, всеобщих сквозных выборов, вроде предложенной в июле на петергофском совещании Лобко и забракованной всем Совещанием, и систему, предложенную Д. А. Философовым сначала выбирать по июльской системе, а потом, второй раз, отдельно, по всеобщему избирательному праву — предложение, вызвавшее не лишенное ядовитости замечание П. Н. Дурново, что нельзя в течение получаса создавать новый выборный закон, и по поводу которого и я не могу не заметить, что по делу толикой важности, нельзя же руководствоваться пословицей: „что есть в печи, то на стол мечи". Некоторое время затем продолжались выпады с той и другой стороны, так сказать, словесные схватки и, наконец, настала решающая минута. Отчетливо помню, что когда прения затихли и мы все как-то притулились. Государь стал говорить наклонивши голову, тихо, но внятно: „Все обсуждено, все взвешано. Вопрос этот был мне совершенно непонятен и даже мало меня интересовал. Только после манифеста 17 октября я его изучил. Я находился в течение обоих заседаний в полном колебании. Но с сегодняшнего утра мне стало ясно^ что для России лучше, безопаснее и вернее—проект первый. Проект второй — мне чутье подсказывает, что его нельзя принять. Идти слишком большими игагами нельзя. Сегодня всеобщее голосование, а затем недалеко и до демократической республики. Это было бы бессмысленно и преступно... а потому перейдем к чтению первого проекта...

Сознаюсь, что когда я услышал, что вернее проект первый, я вздохнул облегчительно, но тогда же мелькнула мысль,

— 96 —

ЧТО Государь остался верен себе, сказав, что еще сегодня утром он колебался, тогда как вчера он определительно дал мне понять, что все шансы за первым проектом и посоветовал быть твердым. В одном только оказался пророком Государь: наступление демократической республики было отодвинуто только на 7 лет.

Излагать дальнеПшня рассуждения Совещания мне не представляется интересным, хотя они и длились 1^/4 заседания. Могу прибавить, что некоторую задержку дальнейшего хода совещания составило предложение А. А. Сабурова, высказанное и в его особом мнении па предварительном совещании об устранении от права участия в выборах имущественно не цензовых лиц—квартиронанимателей из которых, как он полагал три четверти не илатят квартирного наV10га и лиц состоящих па государственной и общественной службе и получающих содержание или пенсию (пункты дне статей 1 и 2-й), как не платящих налогов.

Граф Витте, указал, что по проекту в деревнях они исключены из числа выборщиков, а в городах они не представляют опасности и так как он полагал, что „не мелкие чиновники, а лица, стоящие гораздо выше, как директора департаментов и лица имеющие право выбора по квартирному налогу, представляют наибольшую опасность".

Я с своей стороны заметил, что гораздо опаснее, когда они останутся за флагом. Между тем ясно, что они имеют имущественный ценз, только идущий по налоговой лестнице вниз; так как имеют выборное право только высшие классы таких плательщиков.

Поддержку Сабурову оказал, как на предварительном совещании столбы правых граф Игнатьев и Дурново, так теперь Стишинский, который, как говорят в народе „подложил ему свинью" за его ренегатство из левой среды по этому пункту, ядовито заметив, что в городах нужно только повысить нис-ший предел избирательного ценза и опасность исчезнет!

После указания Д. Н. Шипова, что все ведь уплачивают налоги в том или другом виде, против предложения выскава-лись члены совещания нашей группы—Верховский и Манухин, и этим этот эпизод об устранении от участия в выборах умственного пролетариата, был исчерпан и дальнейш*'е направление избирательной колесницы ее председателем ограничилось только нетерпеливы.ми выкриками: „далее, далее", „оставить как в проекте".

Должен только в заключение приб;1вить несколько общих указаний.

Во-первых, вражда к внов вводимому государственному строю побудила коренных врагов его попытаться отдалить наступление этого неприятного часа. На этом основании П. Н.

— 97 —

Дурново неоднократно указывал, что беспорядки н неурядица, 1зилаБша>1 в Госсии, делает практически невозможным осуществление выборов в ^'1^'му,—как говорил он: „вообще теперь не следует производить выборов, а только издать выборный закон".

Граф Витте высказывал половинчатое мнение, что выборы можно произвести только там, где существует относительное спокойствие.

Мел:ду тем еще в самом начале :л:сперты горячо заявляли, что всякое промедление страшно опасно, п только раздует государственный П(;ягар. Точно также и большинство членов Совещания указывало на крайнюю потребность не медлить, как выразился я в заседании, в ответ П. Н. Дурново: „откладывать выборы на неопределенный срок значило бы поставить крест на будущность России".

Этот вопрос о сроке окончательно разрешил Государь в самом конце последнего заседания первого Царскосельского Совещания: „Я не имею в виду откладывать созыва Думы. Необходимо безотлагательно исправить проект и ко мне его направить",—что и было сделано 12 декабря.

Вспоминая ранее Петергофское Совещание, я позволил себе тогда несколько кощунственное кулинарное уподобление булыгипской Думы пасхальному куличу, в котором от тяжести возглавия, нижняя лепешка—Дума, дает трещины и припеки так сказать набухания. Тогда таким приростом выйечкп была добавочная крестьянская курия, а после 17 октября таким же припеком явилась рабочая секция в 14 членов и этот припек— ЬогпЫе (Ис1о, свидетельствующий лишь о неумелости пекарей, защищался умеренными и резко порицался тогда, казалось, более крайними членами Совещания—октябристами—полу-каде-тами. Я НС говорю уже о более левых группах членов Думы; в составе Совещания о них не было, по крайней мере явственно, и намека.

Но был еще один совсем маленькиГг припек, о котором в заключение не могу не сказать пару слов.

Почти Б самом конце заседания гр. Сельский неудачно напомнил Государю: „Вы изволили упомянуть о Холмской Руси".

Граф Витте по этому поводу сейчас же указал, что всякое исключение из общего закона не желательно, хотя тотчас же добавил, что с другой стороны, :весьма желательно дать русскому населению холмщины возможность иметь своих представителей, а затем опять перевернулся и прибавил: „ведь с такими ходатайствами полезут и из других окраин"!

Другие, как Оболенский 2-й, находили, что такие сепаративные стремления не могут быть допускаемы; к этому, по-видимому, примыкали и другие сочлены.

— 98 —

Но неоя^иданно царь заявил, что дать такое представительство Холмской Руси необходимо, что „я уже обещал**.

Й так оказалось особое представительство, как неожиданный нарост „в личное Его Императорскому Величеству одолжение"!

А теперь, увы, и вся эта Холмская Русь при самодавлеющих выкриках, без'аннексий и контрибуций, задаром отошла от матери—России.

Так кончилось и первое Царскосельское Совещание.

•) я не гоЕорю улсе о предложении Фнлософова. Допустить новые последующие дополнительные выборы ко всей Думе. Это была бы такая ку-линарпая задача, выполнить которую не взялся бы ипкакоЛ пекарь!

Комиссия графа Сельского о преобразовании Государственного Совета.

Почти что пережитое.

Приступая к настоящему очерку реформ государственного строя России в 1905—1906-х годах, я не могу не предпослать ему маленького лпчного вопроса. Почему я по отношению к нему являюсь только послухо]м, а не свидетелем? В предшествующем Петергофском Совещании под председательством Государя я участвовал, был также сочленом в непосредственно последующих более валшых совещаниях; даже и во время самого обсуждения этой реформы находился в положении по службе, как бы вполне подходящим для принятия участия в нем, а тем не менее таковым не был? Это побуждает меня сделать предварительно маленькую, совершенно может быть неподходящую и неожиданную диверсию в сторону.

1. Министр на час.

Существует прекрасная арабская новелла „Калиф на час; далее кто не помнит той главы из дон-Кихота Сервантеса, где Сйнхо-Панчо, его оруясеносец, додается якобы герцогом на несколько часов и испытывает невероятные муки Тантала от излишней псевдо-заботливостн герцогского врача о его здравии, в виде неуловимого мелькания вкусных блюд за его обедом непомерно возбуждающих его аппетит без всякой возможности полакомиться ими. Так почему лее не быть и министру на час в эпоху вымирания самодержавства в России и бурления общественных сил в зарождающейся или просыпающейся повой России.

Дело было так.

19-го октября 1905 года, т. е. через день после рождения или вернее аборта Российской Конституции 17-го октября, я получил от графа С. 10. Витте приглашение поячаловать к нему по важному и спешному делу, между 3—4 часами дня. Собрался и поехал. Тогда я еще жил настоящим буржуем и

~ 100 —

не только не ходил пешком, но даже почти не прибегал к демократическому способу передвижения в трамваях, которые ныне в эпоху расцвета большевизма уже сделались не только /келаемым, но и единственно доступным средством передвижения. У меня была маленькая наемная каретка с лошадью, псевдо-рысак, которого мои сотоварищи по Государственному Совету называли „георгиевским", белой масти, правда не особенно породистый. Счастливое завидное время! Поехали .мы на Каменоостровский. На улицах было совершенно спокойно. Никаких следов минувшего, тумультного, си речь мятел:-иого дня 17-го октября; даже особенного сколько нибудь напряженного уличного движения не замечалось.

Проехали Троицкий мост. За ним у крепости оказались первые признаки только-что минувших событий. Дамба перед крепостью перегорол^ена цепью конных солдат, а за ними по направлению крепости и Каменоостровскому проспекту виднелись отдельные кучки и пеших и конных войск, частью в виде патрулей, частью отдельными группами с ружьями в козлах. Нас пропустили, но командовавший офицер почему-то иелел свернуть направо по направлению к епце строюш,емуся тогда дворцу Великого Князя Николая Николаевича младшего. Так мы и сделали. А потом проехали мимо тогда еще не сгоревшей церкви Св. Троицы, и выехали на тот я^е Каменоостровский. Понять смысл этого распоряжения было трудно, но не наше дело было рассуждать. Народу на площади было мало. Стояли кучки две мирных праздных обывателей: одна при повороте на Кронверкский, а другая при выезде на Каменоостровский. Но очевидно и они состояли из любопытствующих; ничего ыятеяшого или консперативного в них не усматривалось. Не то, что бывало позднее там же перед ]1а-лаццо Кшессинской, окуппрованном большевиками.

До дома графа Витте (Каменоостровский, 4) только что отстроенного, белого, в виде загородного котеджа, изящн<1Г0 и уютного, доехали быстро. Н1вейцар сказал, что граф в кабинете налево от входа, в первом этаже, куда л и проследовал.

Большой человек ходил по большому кабинету большими шагами. Обменялись приветствиями и начался довольно таки банальный разговор. 51 рассказал, что видел при съезде с Троицкого моста; спросил что было здесь третьего дня и вчера; полюбопытствовал вообще о кровавых столкновениях 17-го и 18-го октября. Разговор на тему дня продоля^ался недолго. Витте перешел к тому, что Государь возлояшл на него поручение составить новый кабинет министров, что дело это именно теперь не только чрезвычайно важное, но и очень трудное; что никто не хочет взять на себя тяжелую по времени обузу, очевидно намекая на бывшие уже, но неудаь'-

шпеся переговоры с общественными деятелями. Прибавнл, что у нас всегда так: все боятся личной ответственности, а затем нсо;киданно перешел к предлоягенпю принять на себя обязанности министра, не упоминая сначала какое именно министерство он имеет в виду. Он тотчас же прибавил, что и князь Алексей Дмитриевич Оболенский 2-й согласился принять на себя заведыванпе духовным ведомством, т. е. согласился быть обер-прокурором Св. Синода, вместо только что уптедиюго „непоколебимого" К. П. Победоносцева,а затем неожиданно пояснил, что он желает, чтобы я принял на себя министерство народного просвещения, что мне, как опытному профессору, это дело не только знакомое, но и подходящее. В это время в кабинет волшл и князь Оболенский, который там п оставался во время всей нашей дальнейшей беседы.

Я был ошеломлен неояащапностью предложения и уверенностью Витте в моей пригодности. Педагогом я не был, так как частные уроки во время студенчества, а потом научные работы и чтение лекций и наконец работы по комиссии уголовного уложения никакого прямого отношения к педагогике не имели. Правда в бытность в Университете профессором я несколько лет подряд был секретарем юридического факультета, по этой деятельности имел отношения к студентам, но тоже ничего педагогического не проявлял. Я был довольно ревностным членом совета З^'ниверситета; даже принимал большое участие в конспирации и противодействии графу Дмитрию Андреевичу Толстому в его кастрации самостоятельной научн,ой жизни наших З^ниверсптетов, даже был приглашаем к Александру Ивановичу Георгиевскому при обсу-ясдении применения злосчастноГг реформы универсптетс1сого преподавания юридических наук, вместе с Сергеем Ивановичем Баршевым, но всего этого было мало для подготовки к руководптельст]]у научною жизнью России, конечно не по нынешним, порхагощи:\[ по верхушкам знания и научной мысли временам, а по тем минувшим, более вдумчивым требованиям, когда власть имущий по крайней мере притворялись, что в систематическом устроении различных сторон государственной жизни видят нечто действптельно государственное, серьезное, а не только с ног сшибательное. Понятно я говорю не о временах напр. при Александре П-м, а о более близких; хотя правда бывали и поближе к нам, министрами персоны в роде графа Путятина, но в семье не без урода!

Во всяком случае все эти соображения были для Сергея Юльевича неизвестны и его уверенность в моей пригодности опиралась более на наитие. Я еи^е куда ни шло мог бы пригодиться в министры юстиции. Там у меня были определенные взгляды на осуи^ест8ленпе все еще не водворенной на

— 1и2 —

Есем пространстве России судебное! реформы 1864 года. По министерству Юстиции я принимал даже участие в ближайшей по времени Муравьевской попытке немножно подновить и иообчистить их стройный и величавый облик все таки кое где не только от времен теченья потрескавшийся и облупившийся, ко, главное, тенденциозно искалеченный в недавно минувшую эпоху Александра Ш-го^). Наконец по управлению юстицией могла бы пригодиться и моя практическая деятельность в качестве сенатора, а потом и первоприсутствующего в уголовном кассационном департаменте; но об этом посте министра юстиции граф не заявлял, да и не мог заявлять, так как на нем находился сведуюпдий талантливый юрист, прошедший различные стадии и закоулки министерской службы, Сергей Сергеевич Манухпн, который, как мы теперь знаем из секретных документов, опубликованных в 12 Л^ „Былое" за 1918 год, еще не был взят в немилость Николаем II и не получил еще его муд'рой аттестации в государственной непригодности, как это случилось через три месяца, хотя и в том же 1905 году. Предложение было, повторяю, с ног сшибательное. Я даже }>астерялся, но тем не менее под влиянием первого же порыва, который как говорят всегда бывает самым верным, отказался. На вопрос графа, но почему же я это делаю? я сослался прелюде всего на мою практическую неподготовленность, на то, что я никогда никем еще не распоряжался, что даже в бытность мою первоприсутствующим под моим непосредственным начальством был лишь один мой курьер; да и то, теперь должен сознаться, в начале, когда курьером был почтенный ггарец, унаследованный мною от прежнего первоприсутствующего Розинга, то скорее он распоряжался мною, а не наоборот. Только впоследствии стал я приобретать некоторую властность и не только по отношению к новому мовхму курьеру Семену, но и по отношению к чинам канцелярии даже и к обер-еекретарям. Впрочем, думаю, что и до самого конца моего пребывания в Сенате, в основе наших отношений с канцелярией, а особенно старшей, лежало товарищеское содружество,

^) Хотя, замечу я мимоходом, к этой попытке Муравьевской рестав-['ации судеСиых уставов, в которой мне пришлось принимать весьма и весьма деятельное участие в качестве председателя отдела уголовного су-лопооизводства, одни из наших юристов, моею бысо1со цсипмый и пуооко увалсаемый А. Ф. Кони, отнесся совсем инач", чем «спо. по моему мнению !:е достаточно ои'сктивпо, а прпстрастпо-враждебпо. Думается мне, что будущий пстор 'К нашего уголовного процесоа сопоставит то, что говор1сл я. в напечатанном в трудах комиссии вступительном, в качестве председателя отдела, сювс о необходимости ремонта, с тем, что говорит об этой росговра-);ип А. Ф. Кони, бывший соучастником пересмотра отдела уголовного нро-посса и руководителем одного из совещаний этой комиссии и даст надле-;г,ашую опенку нашего инакомыслия. Но не могу я предрешать недоступного для моего земного "'ытия отдаленпого будущего!

— 103 —

а не начальническая требовательность. Поэтому я не без осно-Бання мог сказать Витте, что у меня нет даже той основы, без которой немыслим правильный ход столь важной бюрократической маи1ины, как министерство народного просвещения, нет жилки властности и требовательности, нет основ для создания бюрократического ореола, что я слуя^ебно неподго-товлен для министерского поста. Я сознавал, что буду мятущеюся ладьей, спущенною в бурлящий океан высших сфер или, инако говоря, буду изображать из себя того ярмарочного турку, над головой которого будут упражняться опытные бойцы Каткове-толстовского толка. А несомненно они неустанно пробовали бы силу своего привычного ко всяким приемам борьбы кулака над новым министром. Витте вместо наделшого помощника правительству приобрел бы во мне слабое или плохо защищенное место, на которое и были бы направлены удары врагов только что народившегося конституционного порядка.

Говорил я, как думалось мне, горя то и возможно убедительно. Тогда Витте переменил тон и от системы подольщенпя перешел к укоризнам и ламентациям. Вот де, говорил он русские люди все таковы: моя-де хата скраю — я нлче*:о не знаю, а помочь тушить горящее здание или спасать тонущее судно мы не мо-жем. Одним словом стал бить в очень чувствительную цивильную жилку и этот прием, каюсь, подействовал. Я почувствовал гражданский стыд и нравственную укоризну, так что в конце концов смалодушествовал и опрометчиво сказал: „кажется дело стоит так, что отказаться нельзя'^. Тогда Витте принял возвышенный и ласковый тон и сказал, что я поступаю как благородный гражданин или что-то в этом роде, даже кажется обнял меня.

Но минута упоения и увлечения быстро пронеслась и я опять заявил, что окончательного решения я еще не даю: это все будет зависить от того, найду ли я подходящего помощника, который содействовал бы мне вести ладью просвещения!

На вопрос Витте о том, кого я имею в виду в товарищи? я назвал Александра Сергеевича Постникова известного экономиста и безусловно кристального человека, бывшего профессора Московского Университета, уволенного за неблагонадежность графом Толстым и перебравшагося в Петербург профессором в Политехникум. Сергей Юльевпч сказал, что знает Постникова с очень хорошей стороны и что я сделал ирекрас-ныя указания. На дальнейшее мое залвлепле, что я не имею не только никакой определенной программы, но даже и никаких предположений по ваяшейшим вопросам средне!! и нис-шей школы и что может быть у него есть какия нибудь мысли по этому предмету, Сергей Юльевич ответил, что в этом

— 104 —

отношении он предоставляет полную свободу мне, и неожиданно остановился толысо на одном совершенно второствхчен-ном вопросе. Он заявил: „что прежде всего надо уничтожить процентную норму евреев в высших учебных заведениях", Я в то время не был юдофобом каким меня почему то считали по сенатской деятельности, но не был и юдофилом. У меня было среди евреев несколько очень хороших знакомых, как например старик Варшавский Лбрам Моисеевич, Думашев-ский и др. Близко знал я евреев которых ставил высоко как ученых, напр. Пассовера бывшего вместе со мной в зат'рапич-ной командировке. Полагаю, что я также был вполне беспристрастен и к евреям студентам, когда был профессором, в особенности к тем из них, которые нул^дались в помоищ, а бедняков студентов среди евреев было много. Прибавлю, что впрочем, некоторые из моих бывших слушателей евреев блистательно доказали мое безпристрастное отношение к ним (в тя-н^елые для меня денежно времена конца 1917 и 1918 г.г.), придя с полною готовностью оказать мне материальную поддеря:ку. Во всяком случае я считал вопрос о проценте евреев совершенно второстепенным с государственной точки зрения, о чем и заявил графу.

Возвратившись домой я сообщил своим о неоягиданпом предложении. Там впечатление было двоякое. С одной стороны, рождалось беспокойство за мою личную безопастность в те несомненно не безопасныя времена, а с другой, я^ене льстил выбор графа меня министром, то что он оценил меня, а может быть и улыбалась перспектива быть на столь важном посту. Во всяком случае она осталась горячим защитником Сергея Юльевича и в последующия времена.

Но я чем более думал о предло^кенпой мне деятельности, тем непоеильность такой обузы становилась д.ля .меня яснее и яснее.

Поговорил по телефону с Постниковым, прося приехать ко мне переговорить по неотлолшому и важному делу. Он обещал приехать на другой день, так как 20-го было уже поздно.

На другой день он явился после лекций, часа в четыре и мы с ним поговорили по душе. Он оказался еще большим скептиком чем я гг к предложению Витте отнесся безусловно отрицательно как с объективной, так и с субъективной точек зрения. Он указывал на то. что ему пришлось бы отказаться от научных работ и от профессуры, а и то и другое было д.;1я него очень дорого; кроме того он такясе как и я полагал, что мы оба неподготовлены именно к министерской деятельности даже и с формальной слуясебной стороны, да еще при российском отношении министров к неограниченному монарx^^ Он указывал и на то, что именно в России этот пост мин. народ, проев.

— 105 —

особенно труден при ее современном социальном положении, при той яростной борьбе прогрессивного и реакционного направлений, которое сосредоточилось именно на министерстве просвещения.

Наконец, он также как и я, обратил внимание на полную неопределенность н какую то двойственность Витте, о чем он быV^ лучше осведомлен чем я от представителей кадетской партии.

Говорили мы и о том, что и сам Витте являлся для нас персоною совершенно неопределенного цвета и направления, в особенности при его заявлении об отсутствии у него какой либо программы по народному просвещению.

В результате мы оба пришли к категорическому решению о неприемлемости предложения, на чем и расстались.

На другой день 21-го октября я уведомил Витте, что явлюсь к нему и он меня принял около 4-х часов. Сообщил ему подробно о переговорах с Постниковым и о нашем категорическом откаг^е.

Витте заметно нервничал и был хотя корректен, но очень сух. Сказал мне, что он однако по поводу нашего вчерашнего разговора с ним сделал уже некоторые предварительные сообщения в Петергоф, но не сказал с кем он говорил: с министром ли двора или с кем либо другим. На мое же возражение, что я однако не давал ему никакого права на это, так как ставил условием мои переговоры с Постниковым, Витте ответил, что конечно он ничего определенного не говорил, а потом тотчас же стал говорить по телефону с кем то в Петергоф.

Мы обменялись еще несколькими словами и расстались сравнительно весьма сухо.

Я думал, что весь эпизод с моим министерством закончился, но неожиданно к нему прибавился маленький кончик, вследствии чего все это происшествие получило некоторое значение.

Вечером того дня мне долоялгли, что приехал курьер или камер-лакей, теперь не помню. Я вышел и он сказал, что прислан из Петергофа, что Государь Император и Государыня Императрица приглашают меня к 7-ми часам, кажется он прибавил к обеду, что дворцовый экипая; будет ждать на пристани.

Вот тут и вышло прискорбное и достаточно неловкое с моей стороны неприличие.

Я вообразил, что сообщение Витте по телефону о моем отказе не дошло своевременно по адресу и что приглашение послано до получения уведомления о моем отказе, и что если я теперь явлюсь в Петергоф, то ока;кусь в глупейшем положении.

— 106 —

Поэтому я и сказал посланному, что тут недоразумение, н что теперь нет основания для моего приезда в Петергоф или что-то в этом роде. Но одним словом я не поехал.

Вот этот двойной отказ сначала от министерства, а потом от царского приглашения к обеду имел, думается мне, для меня некоторые прискорбные последствия. »

Первое блиоюайшсе^ оказавшееся непосредственно за мои.ч отказом в начале ноября.

Совещание графа Сольского происходило без моего участия, хотя я по всем условиям должен был быть там и как член Государственного Совета с 190й г., и как бывший первоприсутствующий в уголовном кассационном департаменте Сената, и как участник Петергофского Совещания. Точпых данных я, конечно не имею, но предполагаю, что это была маленькая месть графа: приглашение участников стояло несомненно в некоторой зависимости от него. Думаю также, что и позднейшее охлаждение ко мне Государя, начавшееся после с 1906 года и выразившееся в прекращении всяких благосклонных отношений при встречах на выходах, было последствием моей казавшейся недопустимой по придворному этикету дерзости. Думаю я также, что это имело влияние и на те формальные замечания и выговоры, которые передовались мне не только с Высочайшего соизволения, по даже от Высочайшего имени. Так, наприм., этим я об,ясняю себе замечание переданное мне от имени царя А!. Г. Акимовым, когда он был председателем Государственного Совета, сделанное по случаю столкновения его с группою центра, когда выборные члены Совета вместе с нашим Председателем группы князем П. И. Трубецким и с несколькими назначенными членами, а в том числе со мною, вышли якобы демонстративно из залы общегособрания, чего, прибавлю, в действительности не было, так как я из зала заседания не уходил, а не помню почему-то только перешел с своего на другое место. Вспоминаю также о Высочайшем замечании переданном мне бароном Ю. А. Икскюлем, как государственным секретарем от имени Государя, за то что я был на процессе пер-водумцев в виц-мундпре и орденах и поздоровался друя^ески с Муромцевым и некоторыми другими подсудимыми, как например, с В. Д. Набоковым. (Это несомненно было основано на сплетне, переданной Царю Щегловитовым, осведомленном об этом через его супругу, которая присутствовала на процессе). По поводу чего я об"яснил что в форме я был обязан быть, так как сидел за судьями, и что дружески я здоровался с подсудимыми потому, что Муромцев мой старый знакомый как профессор Московского Университета и следовательно мой коллега, а Набоков заместитель мой по кафедре в училище Правоведения и близкий человек в моей семье;"мой

— 107 —

так сказать Негу^еп^кшс!, которым я чрезвычайно интересовался и которого ценил очень высоко, как оОразовапного и в высшей степени талантливого человека.

Повторяю был ли МОП отказ от министерства в связи с неучастием в комиссии графа Сольского, сказать не могу, но возможности таковой не отрицаю, а всю неслыханную по придворным понятиям дерзость моего отказа от обеда, мне об'яснил потом барон Будберг, бывший управляюш.ий Комис-сиею Прошений.

2. Состав Комиссии.

Комиссия графа Сольского явилась необходимым следствием .манифеста 17-го октября 1905 г., так как положение о булыгинской думе 6-го августа совершенно несоответствовало сдвигу общественных сил и тем требованиям, которые стали пред'являться правительству. Действительно уже 28-го октября Государь повелел произвести разработку необходимых изменений в учреждении Государственного Совета, в образованном под председательством графа Сольского, особом совещании. Состав его был довольно многочислен. В него вошли: из членов Государственного Совета председатель Совета граф Сольский, члены Совета граф Пален, Фриш, Половцев, Рихтер, Тернер, Голубев; министры и главноуправляющие—председатель Совета министров граф Витте, барон Фредерике, граф Ламсдорф, Коковцов, Дурново, Редигер, Бирюлев, барон •Будберг, Танеев, граф Толстой, князь Алексей Оболенский, Философов, Манухин, замененный с 20 го ноября Акимовым, Тимирязев, Шипов, Немешаев и Кутлер; государственный секретарь барон Икскуль. Всего было 24 члена. Делопроизводством заведывал товарищ государственного секретаря Харитонов, участвовали в делопроизводстве, кроме чинов государственной канцелярии служащие в канцелярии Совета -Министров.

Заседаний было 10. Четыре в ноябре, три в декабре и три в январе. Комиссия собиралась в Государственном Совете.

Мемория комиссии, ^отя и не очень подробная, была составлена с обычною основательностью. Кю и приходится ограничиваться, так как почти никаких дополнительных данных Б бумагах З. Ю. Польде к со/калению не сохранилось.

3. Основные положения выработанныя в Комиссии.

Составлению мемории предшествовало излол^ение так сказать основных полол;епий намеченной реф)Ормы, которое я

— 108 —

считаю необходимым привести целиком с указанием замечании и поправок, которые намечены в экземпляре, находящимся в бумагах барона Ыольде. При чем замечу, что схема основных положений была отпечатана еще в начале заседаний, так как в разногласии по статье 5 в меньшинстве означен министр юстиции Манухин, а он состоял членом комиссии до 23 ноября 1905 года, когда 6ы.:1 за непригодностью, по выражению Николая II, уволен из министров.

Воспроизвожу полностью только I пункт этих положений с отметкою всех замечаний по экземпляру барона Нольде, а из остальных пунктов приведу только указания на разногласия, имевшия значение при обсуя^дении в комиссии.

I. В изменение, дополнение и отмену надлежащих уза? конени11 постановить:

1) Законодательная власть осуп^ествляется Государем Императором совместно с Государственною Думою и Государственным Советом ^).

2) Законодательный почин припадлелшт Государю Императору, Государственной Думе и 1\~»сударственному Совету, почин предоставляется на основаниях в статье 12 указанных Ч.

3) ]'осударственная Дума и Государственный Совет ежегодно созываются и закрываются указами Государя Императора.

4) Государственная Дума может быть до истечения пятилетнего срока полномочия ее членов, распущена указами Государя Императора с тем, чтобы новые выборы были произведены в течении четырех месяцев и чтобы Дума в новом составе была созвана не позднее, как через шесть месяцев со дня ее распущения. Сроки выборов и созыва Думы доли:ны быть обозначены в том же указе коим распускается Дума.

5) Сессии Государственного Совета и Государственной Думы созываются позакрываются одновременно'-].

6) Законодательные предположения рассматриваются сперва в Государственной Думе, и по одобрении ею, затем передаются в Государственный Совет. Законодательные предположения предначертанные по почину Государственного Совета, рассматриваются сперва в Совете и по одобрению им, затем передаются в Думу.

7) Законопроэкты не принятые Государственною Думою или Государственным Советом признаются отклоненными

или

законопроэкты ие принятые Государственною Думою или Государственным Советом признаются отклоненными.

^) Статьи перечоркиуты карапдлшсм в эк.-?емаляре бпрона Э. I".

Нольде.

'-') Эта стат! я проэкгирозана по мнеяпто членов Совстапия: гра^л Пплвпа. Фриша. Чнхачепа. Дурново. ^[апуxIIн•^ и <1\1лософова.

— 109 —

Законопроэкты одобренные Государственною Думою, но не принятые Государственным Советом, возвращаются для нового рассмотрения в Думе. Те из сих законопроэктов, которые будут вновь приняты Думою простым бОV^ьшинством голосов, могут быть затем отклонены Государственным Советом. ?]сли же в пользу законопроэкта, при вторичном обсуждении его Думою, выскажется не менее двух третей всего состава Думы, то законопроэкт, хотя бы он и не был принят Государственным Советом, представляется ГГмпораторскому Величеству^)

8) Законопроэкт одобренный Государственною Думою и Государственным Советом восприемлет силу закона не иначе, как по утвер^кдению его Государем Императором за собствено-ручным Его Императорского Величества подписанием. Законопроэкт не удостоившийся Высочайшего утверждения, признается отклоненным.

9) Законопроэкты не удостоившиеся Высочайшего утверлх-дения, равно как отклоненные Государственною Думою и Государственным Советом, если такие закопопреэкты внесены были в Л,уму или в Совет по почину одного из сих установлений не могут быть внесены в течение той же сессии.

10) Когда в перерыве сессии Государственной Думы и Государственного Совета, чрезвычайныя обсюятельства вызовут необходимость в такой мере, которая требует обсуя^дения ее в законодательном порядке, мера сия может быть принята по Именному Высочайшему указу, с тем, однако, чтобы она не вносила изменений ни в Основные Государственные законы, ни в учреждения Государственной Думы, либо Государственного Совета, ни в постановления о выборах в Думу либо Совет и не влекла за собою ни обременения Государственного Казначейства постоянными расходами, ни отчуждения Государственного Имущества, ни изменения границ государственной территории. Таким указам присвоивается сила запопа, если они скреплены председателем Совета министров. ^)

Указы эти теряют силу закона, если в течении первых двух месяцев после возобновления сессие Государственной Думы и Государственного Совета они не будут внесены в Думу и если, затем, Дума или Совет откая^ут в одобрении таковых указов.

11) Воспрещается представлять лично заявления о нуждах (петиции) в Государственную Думу или в ГосударственныГ! Совет. Обращенные в сии установления письменные заявления направляются ими к подлежащим министрам, от которых Дума

*) Обе части статьи 7-й помещенные после „или" редакти1»ованы по мнению члена совещания Куглера.

2) Напечатанное курсивом зачеркнуто каравдашем.

— 110 —

И Совет в праве требовать раз'яснений по содержанию передаваемых заявлений. ^)

12) Государственной Думе и Государственному Совету, предоставляется возбуждать предположения об отмене или изменении действующих и издании новых законов. Основные государственные законы могут быть предметом пересмотра в законодательном порядке не иначе как с соизволения Императорского Величества. ^)

13) Государственной Думе и Государственному Совету предоставляется обращаться к министрам, подчиненным по закону Правительствующему Сенату, с запросами по поводу таких последовавших со стороны министров или подведомственных им лиц и установлений действий, кои, по мнению Думы, представляются не закономерными.

14) Государственная Дума и Государственный Совет могут назначать комиссии из своей среды для изучения отдельных, подлежащих их ведению, вопросов. Комиссии эти имеют право обращаться за раз'яснениями как к правительственным властям, так и к частным лицам. ^)

15) Государственная Дума и Государственный Совет могут требовать от министров как присутствия их в заседаниях Думы и Совета, так и сообщения сведений и разъяснений, Министрам предоставляется давать сии сведения и раз'яснения как лично, так равно чрез своих товарищей.

16) Государственная Дума поверяет полномочия своих членов. Равным образом Государственный Совет проверяет полномочия выборных членов Совета.

17) Одно и то же лицо не может быть одновременно членом Государственной Думы и членом Государственного Совета. Состоящий членом одного из сих установлений, вступая в состав другого установления, тем самым слагает с себя пре-жния уполномочия.

18) Члены Государственной Думы, равно как выборные члены Государственного Совета не могут быть жалуемы чинами либо орденами, а также денелшымп выдачами, за исключением суточного от казны довольствия, которые они получают на время сессий, а также путевых денег.

19) Во время сессий Государственной Думы и Государственного Совета члены Думы, равно как выборные члены Совета, не могут, быть, без предварительного разрешения Думы или Совета, ни привлечены к уголовному следствию, ни взяты под стражу по подозрению в совершении преступ-

•) Против статьи 11-П замечание Э. Ю. Нольде „развпть". 2) Слова ,с сонзволоаия" зачеркнуты, с боку надпись Э. Ю. Нольде «ранее по почину*.

^) Статья И-я бароном Э. Ю. Нольде перечеркнута.

— 111 —

ных деяний. Из сего исключается лишь тот случай, когда член Думы или Совета будет застигнут при самом совершении преступного деяния или на следующий день. Но и в этих случаях Дума или Совет Г-доляшы быть немедленно уведомлены о последовавшем распоряжении ^).

20) С званием члена Государственной Думы или Государственного Совета совместимы должности министров ^).

21) Министры имеют право голосовать в Государственной Думе и в Государственном Совете только в тех случаях, если состоят членами Думы или Совета.

22) Министры имеют право требовать выслушания их в заседаниях Государственной Думы и Государственного Совета каждый раз, когда они заявят о том желание. Министрам предоставляется предъявлять Думе и Совету раз'яспения как лично, так равно через своих товарищей или начальников отдельных частей центральных управлений, либо ближайших помощников сих начальников, или же других уполномоченных на то должностных лиц.

Раздел II основных положений, содержал постановления о том, какие изменения в составе Государственного Совета, образуемого согласно предположениям, высказанным к докладе графа Витте от 17 октября, из членов по назначению и по выборам должны быть сделаны. Из него я привожу только 2)аз-погласия.

Так по мнению одного члена Совещания (Кутлера) ст. И должна быть изложена так: при выборах членов Государственного Совета, избранными считаются лица получившие абсолютное большинство голосов. Если бы первые выборы не состоялись, то на другой день назначаются вторые, на которых избранными считаются лица, получившие относительное большинство голосов.

По мнению прочих членов Совещания: ст. 11. При выборах членов Государственного Совета избранными считаются лица, получившие относительное большинство голосов.

По статье 16, по мнению члена Совещания князя Оболенского, выборным членам Государственного Совета должно быть назначено содержание по шести тысяч рублей в год.

По мнению большинства членов Совещания членам Государственного Совета в течение его сессии производится суточное из казны довольствие в размере 25 рублей каждому.

*) Слова „илп на следующий день" в экземпляре Э. Ю. Нольде подчеркнуты; против них заметка „что это значит?"

'^) Но мпеиию одного члена совещания (Кутлера) с званием члена Государствеппо»! Думы или Государственного Совета совместимы также должности товарпщеГ! министров. В экземпляре Э. Ю. Нольде статья зачеркнута.

— 112 —

По отношению к разделу III относительно производства дел в Государственном Совете по статье 5 одни члены пола-1'ал11, что поступившие в Государственный Совет непосредственно или далхо переданные в оный из Государственной Думы и ею одобренные законопроекты, обращаются для предварительного соображения в департаменты Государственного Совета или в особые образованные для сего комиссии. Боль-шипство же полагало, что они обращяются в особые образуемые для сего из среды Государственного Совета постоянные или временные комиссии.

По ст. 11 раздела VI. основных положений, в которой перечисляются местности, где до открытия в них земских учрел«депий производятся выборы на особых основаниях, Б экзе1г1пляре барона Э. Ю. Нольде сделана отметка каранда-пгем: „а почему не от Кавказа".

По ст. И того я^е раздела приведены два варианта. По одному каждый губеунский а'езд выбирает из своей среды шесть членов Государственного Совета. По другому каждый из губернских съездов выбирает по одному члену в Государственный Совет. В экземпляре барона Э. Ю. Нольде против этого пункта стоит отметка 10.

4. Изменение состава Государственного Совета, соотбстственно докладу графа Витте 17 октяб2'1Я.

Как я уже заметил, мои материалы по данному воп^юсу ограничиваются одною меморпею; поэтому и все дальнейшее мое изложение основывается только на ней.

Прежде всего совещание остановилось на том соображении, что, благодаря октябрским реформам, запечатленным в указе 17-го октября, Дума пользуется такими правами, которые не предоставлены Государственному Совету. „Особенное значение, говорит меморпя, имеет указание манифеста, что отныне, как незыблемое правило устанавливается, что никакой закон не может восприять силу без одобрения Думы", и на том, чтобы выборным была предоставлена возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий правительства.

В виду такого иреобразования Думы Совещание признало необходимым выяснить положение Государственного Совета Б ряду высших государственных установлений и руководясь основною мыслью закона 0-го августа, возлол1ившего на Совет совместную деятельность с Думою, пришло к выводу, что для сохранения за Советом предуказанного ему положения и на будущее время, необходимо его поставить на равную степень с Думой.

— и;^ —

Исходя из этой мысли л определяя прежде всего состав Государственного Совета Совещание нашло, что и в этом отношении главное основание, указано во всеподаннейшем докладе графа Витте от того же 17-го оьстября, а именно что весьма важно произвести реформу Государственного Совета на началах видного участия в нем выборного элемента, ибо только при этих условиях можно ожидать нормальных отношений между Думою и Государственным Советом.-

Соответственно этой мысли Совеш,ание графа единогласно признало, что от осуществления этого предположения „можно ожидать действительной пользы лишь в том случае, если в состав Государственного Совета войдут выборные члены от наиболее устойчивых по взглядам и направлениям слоев населения".

Поэтому Совещание прежде всего признало, что для выборных членов Государственного Совета необходимо установить повышенный сравнительно с Думою во^растный и образовательный цензы, а именно—достия^ение сорокалетнего возраста и окончание курса наук не ниже среднего учебного заведения.

Конечно наиболее трудным был второй вопрос: какие же слои населения должны быть признаны более устойчивыми?

Прежде всего мемория останавливается на представительстве духовенства.

Я уже при изложении очерка Первого Царскосельского Совещания коснулся этого пункта, и заметил что здесь уже прелюде всего сказалась не государственная, а так сказать политиканствующая точка зрения. Конечно если слой духовенства признается одним из устоев государства, то именно у нас в России при ея разноверном составе населения нельзя было забыть прежде всего инославные вероисповедания, в особенности наиболее культурные из них. Нельзя было в виду Царства Польского устранить представителей католического духовенства, а в виду Прибалтийских губерний представителей протестантизма. Нельзя было также забыть наших, во истину страстотерпцев, — старообрядцев. Из представителей же иноверного духовенства нельзя было исключить магометанское духовенство и по численности магометан в Империи л по консервативной устойчивости его духовенства. То я^е нужно сказать и о представителях 6-ти миллионного еврейства. Конечно их представителями не могли быть казенные раввины, ничего общего не имеющие с представителями религиозных верований и вековых религиозных преданий народа, ищущего и по ныне землю обетованную, провозвещенную и обещанную ему Иеговою, в блеске молний и среди раскатов грома.

Все эти группы разнообразных верований во Вседержителя Творца и Его всеустрояющего Промысла, могли дать представителей не только устойчивых в охранении заветов

— 1и —

религиозных преданий, но и близко знакомых с нуждами жизни и чаяниями, наполняющими умы и сердца многомиллионного населения разноверной Империи. Но, как я уже заметил, не так отнеслись к этому политиканствующие круги. Было предположено допустить только 6 членов от прпвослав-.ного духовенства—трех от черного и трех от белого.

Второю группою на которой остановилось Совещание <5ыли представители земств.

Прежде всего были указаны представители от земских губерний, но, как предполагалось, выбираемые не по положению 19-го июня 1870 года, а по преобразованному на началах предуказанных в указе 12-го декабря 1904 года (Сбор, узак. 1916). Вместе с тем Совещание приняло и указание возвещенное в этом указе о распространении земства на ряд губерний, где оно еще не было введено: Царство Польское, Прибалтийския губернии. Западные губернии, Область войска Донского и т. д. Но, конечно, для всех этих местностей было предположено немедленно ввести временные правила избрания представителей в Государственный Совет с'ездами землевладельцев, оговоря только, что по мере введения в этих местностях земских учреждений перевыборы их представителей могут быть, произведены не ранее, как по истечении трехлетия, на которое были выбраны члены Совета.

В земских губерниях каясдое губернское земское собрание должно было избирать по одному члену из двух категорий. Основного —из землевладельцев, владеющих на праве собственности или пожизненного владения не менее трех лет, пространством земли, обложенной земским сбором в размере тройного количества против требуемого для земских гласных, и дополнительного —из лиц, владеющих землею в ординарном количестве, но прослулгивших не менее двух выборных сроках в должностях предводителей дворянства, председателей управ губернской или уездной, городских голов или почетных мировых судей.

В местностях не имеющих земских учреждений должны были быть образуемы особые сезды в губернском или областном городе землевладельцев, имеющих право участвовать в выборах в Государственную Думу по закону 7 августа. При этом к участию в выборах в этих местностях допускались и воинские чины, состоящие на действительной службе. Каждый с'езд выбирал по одному члену из числа лиц владеющих тройным количеством земли против требуемого для участия в с'ездах по выборам в Государственную Думу. 13 Царстве Польском было допущено только одно отличие: в виду малого земельного пространства губерний установлены трехстепенные выборы: окружные, губернские и окончательный на общем с'езде в Варшаве под председательством лица особо назначаемого Верховной властью.

— 115 —

По поводу выборов от земства произошло и первое раз-жогласие в комиссии, впро^1ем не особенно важное. Один член (князь Алексей Оболенский) предполагал соответственно началу, усвоенному законом 6 августа о выборах в Государственную Думу (ст. 9) предоставить и женщинам, удовлетворяющим цензовым условиям, участвовать в выборах, передавая свои цензы по недвижимому имуществу мужьям и сыновьям; но прочие члены комиссии не нашли достаточных оснований присоединиться к этому совершенно умеренному и вполне справедливому пожеланию.

Далее, Совещание нашло, что хотя в числе представн-"те.лей земств и окажется значительное число дворян; но это не может послужить основанием для устранения дворянства, как сословия, иметь самостоятельных представителей в Совете на том основании, что опо искони отдавало свои силы на служение родине. Соответственно этому, несколько однобокому аргументу, так как несомненно, что вместе с дворянами были конечно, и члены других сословий, правда не в числе начальствующих, Совещание предположило предоставить дворянству отдельно выбирать из своей среды восемнадцать членов Совета. Для сего дворянству тех губерний, где производятся дворянские выборы должно предоставить право посылать по два избирателя в Петербург, в коем и должны производиться выборы.

Следующую группу должны были составить представи-вители научных сил государства. Для этой цели Академия Наук н все университеты должны были посылать по два выборщика в Петербург, из числа ординарных профессоров. Там с^езд выборщиков избирал из своей среды улесть членов Государственного Совета.

Далее, комиссия остановилась на необходимости ввести в число членов представителей торговли и промышленности: конечно, в виде представителей только крупных предприятий. Поэтому было предположено предоставить Совету торговли н мануфактур, вместе с московским его отделением, биржевым комитетом, а также купеческим управам присылать от одного до четырех выборщиков в Петербург, с тем, чтобы с'езд выборщиков от торговли и промышленности выбрал двенадцать членов — по шести от каждой категории. Многочисленныя ходатайства, направленныя в Комиссию графа Сельского от биржевых комитетов и совещательных учреждений торговли и промышлснно<.'тц об увеличении числа их представителей, хотя бы до того размера, который был предоставлен дворян-'4зтву, были признаны комиссиею не основательными *).

') См. в ппиложении ходатайства об этом различных учреждений.

— 116 —

Этим и исчерпывался состав классовых представителей: призванных в верхнюю палату. Конечно о представителях трудового элемента — рабочих и крестьян не возбуждалось и речи. Точно также не имелось в виду предоставить представительство обширному классу ремесленников и различных групп обрабатывающей промышленности не только мелкой,, но и средней. Само собою разумеется не было и речи о представительстве также обширного класса мелкой, с имущественной точки зрения, интеллигенции, так называемого третьего элемента. Он не был допущен и в нижнюю палату, как же было ему претендовать на участие в собрание, имеющим к^к бы аристократический пошиб.

Срок полномочия выборных членов был продолжительнее принятого для членов Думы, а именно двенадцать лет с тем чтобы каждые три года возобновлялась одна треть всего состава.

Всего выборных членов предполагалось 98. Преобладаю-шую по количеству группу составляли между ними землевладельцы, выборные от земства и от губерний, еще не имеющих земства: их было 56; за ними шли представители дворянства—18: потом — торговли и промышленности—12; потом церкви и науки по 6-ти. По степени устойчивости с точки зрения правительства, как я уже говорил в моих воспоминаниях, они располагались так: к правой группе примыкали все представители духовенства и большая часть представителей дворянства; наоборот левую группу составляли представители науки и значительная часть представителей промышленности ; по средине в группе центра поместилась большая часть представителей земств, межпу прочим и все представители Царства Польского.

Затем Комиссия графа Сольского признала безусловно необходимым, чтобы число членов по назначению не превышало числа членов выборных, не указывая в мемории никаких особых соображений по этому поводу; хотя впоследствии в Царскосельском Совещании оно и сделалось одним из боевых пунктов.

Относительно членов по назначению в мемории содержалось только одно положительно выраженное указание (стр. 7): „чтобы состав присутствующих членов по назначению пополнялся из среды сих членов, как не присутствующих в Совете, так и вновь жалуемых сим званием". Так что об ежегодном переназначении этих лиц Государем каждого первого января и мысли не возникало.

Определив состав выборных членов, Комиссия, как указывает меморпя, остановилась на определении их прав и на взаимном отношении Думы и Совета.

В первом отношении меморпя замечает, что права которыми пользуются члены Думы должны быть распространены:.

— 117 —

И на выборных членов Совета, осторожно прибавляя, что неко-торыя из сих прав распространяются и на членов по назначению, без тонкого перечисления какия именно некоторыя права распространяются на эту группу членов. Только в виде пояснения далее добавлено, что все члены Совета — следовательно и по назначению — приравниваются к членам Думы относительно свободы суждения, ограничения личной свободы и временного лисюнпя права участия в заседаниях Совещания.

Вместе с сим оговорено, что члены по выборам, отказавшиеся принести по приложенной форме торжественное обещание, почитаются сложившими свое звание.

Далее, Комиссия признала, что выборные члены Государственного Совета подобно членам Думы должны пользоваться суточным и путевым довольствиями, но нашло необходимым в виду повышенного ценза условий выборов в члены Совета назначать им вместо десяти, установленного для членов Думы, —двадцатипяти рублевое вознаграждение.

При определении взаимных отношений между Думою и Советом, Комиссия, конечно, не могла не принять в основу своих суждений, того крупного сдвига в положении народного представительства, который произошел во взглядах высших сфер под влиянием напора общественных сил в бурные октябрьские дни.

По первой же статье учреждения Государственной Думы в ее применении к Государственному Совету произошло разногласие, не особенно впрочем значительное.

Один член Н. Н. Кутлер полагал, что вместо прежней редакции этой статьи гласившей, что все законодательныя предположения Думы восходят к Верховной власти через Государственный Совет, надлежит выразить, что Государственная Дума учреждается для участия совместно с Государственным Советом в осуществлении Верховною властью законодательной власти на основаниях и в порядке установленном в учреждении Государственных Думы и Совета, а прочие сочлены полагали, что достаточно сделать только ссылку на „учреждения" этих законодательных органов.

Затем мемория переходит к рассмотрению нового порядка движения законодательных дел в преобразованном Государственном Совете. Хотя этому вопросу и посвящена ровно половина мемории (8 стр.), но по существу он конечно представляет значительно меньший интерес.

По этому поводу возникло снова разногласие: три члена, при этом в совершенно своеобразном сочетании, Коковцов, Дурново и кн. Оболенский И предполагали сохранить предположенные по августовскому закону обязательные отделы Думы -В качестве, кзк бы, инстанции, составленные нз определен-

— 118 —

Еого числа членов и предварительно рассматривающие поступающие дела, а затем уже передающие их в общее Собрание. По их мнению все дела, если они не будут непосредственно рассмотрены в общем Собрании Государственного Совета должны быть предварительно обращены в Департаменты, которые доляшы быть образованы из ровного числа членов по выборам и по назначению. Большинство же (24 члена) полагало, что, эти постановления относятся к области внутреннего распорядка, который предоставлен ближайшему рассмотрению Думы, а потому в законе может быть только указано, что Совет может, но не обязан образовывать отделы и комиссии для предварительного рассмотрения отдельных дел или группы дел. В Государственном Совете департаменты, как неимеющие никакого отношения к непосредственному течению законодательных дел, подлежат в конце концов упразднению, а по текущим законодательным делам могут быть создаваемы или постоян--ные или временные комиссии.

По отношению к условию рассмотрения дел постановлено весьма существенное ограничение, направленное против особого рода обструкции, вызываемой непомерно длинными, затяжными прениями при рассмотрении дел, чему бывали исторические примеры в английском парламенте, а именно в проекте было установлено, что может быть допущено постановлением общего собрания ограничение срока отдельных речей и прекращение записи ораторов, и следовательно, признание рассмотрения вопроса исчерпанным. Все эти предосторожности, как сказано в мемории (стр. 11), намечены в целях устранения возможности затягивать обсуждение законопроектов, хотя и неотложных, но встречающих несочувствие со стороны некоторых членов Думы или Совета. Не могу не прибавить, что в позднейшей практике Государственного Совета таких попыток искусственно затянуть прения по каким либо неприятным для той или другой партии законопроектам, хотя и не встречалось, но может быть именно потому, что существовал такой предохранительный клапан; но случаи, в которых приходилось прибегать к такой мере воздержания известных словоохотливых ораторов, особенно по общим вопросам вызываемым какими либо важными законопроектами, несомненно бывали. Стоит вспомнить например прения о волостном земстве, о проекте изменения законов о печати и т. п. Конечно они встречались преимущественно по тем законопроектам, которые, в конце концов, оканчивались их провалом, но не могу не прибавить, говоря совершенно беспристрастно, что к нему прибегала преимущественно правая группа, действовавшая так уже по одной той причине, что в ней почти исключительно являлась оппо--зиция протпв законопроектов, встретившпх сочувствие в лнбе--

— 119 —

ральных слоях Думы; чего разумеется в тех группах Совета, которые примыкали к так называемому „блоку", т. е. об'еди-ненню известных групп Совета и Думы, быть не могло.

Следующий спорный вопрос о котором говорит меморня был о гласности заседаний. Для отделов Думы было принято основное положение, что в них не могут быть допускаемы посторонние лица и притом не только публика в тесном смысле, но и представители прессы. То же начало было усвоено конечно и по отношению Комиссии или Департаментов (Коковцов) Государственного Совета. Но по отношению к общим собраниям оказалось разногласие, и притом весьма любопытное даже по составу оппозиционеров. А именно 71ять членов: граф Витте (забывший на этотраз о значении гласности и влиянии повседневной прессы, которые он только что блистательно испытал в Портсмуте), Коковцов, граф Пален, Рихтер и Философов, которые не признавали возможным идти далее того, что было признано в учреждении Думы 6-го августа (ст. 42) по которой было предоставлено председателям Думы и Совета разрешать присутствовать в общих собраниях, кроме заседаний закрытых, только представителям повременной печати и притом не более чем по одЕ~«!у от кал^дого отдельного издания. При этом еще с тем усло.л:ем, чтобы общее число допущенных соответствовало общему количеству отведенных для печати мест и кроме того, чтобы пре, .одателям было предоставлено право, по собственному усмотрению или по заявленною тридцати членов, удалять допущенных лиц. Большинство же полагало возможным допускать с разрешения подлежащих председателей в общее собрание не только представителей печати, но и других посторонних лиц, а один член (Тернер) полагал допускать посторонних лиц в общия собрания Думы, но не Государственного Совета. Затем относительно порядка составления и оглашения отчетов о заседаниях, правила принятые для Думы предположено распространить и на Государственный Совет. Самое же определение подробностп распорядка в Совете, предположено предоставить самому же Совету, наказ которого подлежал опубликованию во всеобщее сведение через Правительствующий Сенат.

Законы не принятые Государственным Советом или Думою признаются отклоненными. Но б этом отношении 2 члена (кн. Оболенский и Кутлер) полагали установить одно существенное различие мел^ду учреждениями. Они считали нежелательным применять одинаково это правило к законопроектам отклоненным Думою или Советом, но полагали, что если при обсул^дении проекта прошедшего через Думу, но не принятого в Совете, выскал:етсл при вторичном рассмотренп]г в Думе, Б пользу этого проекта не менее двух третей данного

— 120 —

состава Думы, то законопроект и отклоненный Советом должен быть представлен Государю.

А 25 членов находило, что такая мера, нарушая пачало равноправности обоих учреждений, повела бы к умалению значения Совета, который мог бы утратить свое влияние в качестве регулирующей законодательную деятельность коллегии; при чем вся тяжесть разрешения разномыслии между Думою н Советом, ложилась бы па Верховную власть, чего не следует допускать. Поэтому они полагали, что вторичное рассмотрение возможно лишь в том случае, когда то или другое из законодательных учреждений т. е. Совет пли Дума, не отклоняя про-экта в принципе, полагало бы возможным внести в него изменения; а для этой цели могли бы быть образуемы согласительные комиссии из равного числа членов по принадлежности.

Проекты же одобренные Советом и Думою представля-ючгя Государю на утверждение председателем Государственного Совета согласно точным постановлениям законов основных. При этом добавлено, как общее правило, что законопроэкты предначертанные по инициативе Думы или Совета или принятые одним и отклоненные другим из сих установлений, а равно не получившие Высочайшего утверждения, не могут быть внесены вновь на законодательное рассмотрение в течение той же сессии.

Законодательную инициативу предположено предоставить одинаково п Совету и Думе с тем же исключением Законов основных, т. е. всех включенных в эту группу законов при установлении таковой, чем и об'ясняется та исключительная важность, которую представляло установление об'ема этих законов и то неуклонное стремление графа Витте придать им возможную широту, чтобы связать Думу по отношению к попыткам расширения ее прав за счет исключительной прере-готивы Верховной власти.

Далее на Государственный Совет были распространены дарованные уже Думе полномочия по надзору за закономерностью действий правительственных властей и с правом запросов министрам по поводу их действий представляющихся незакономерными: причем при неудовлетворительности их об'яснений дело должно было быть представлено на благоусмотрение Государя.

Равным образом Совету и Думе предполагалось предоставить право не только обращаться к министрам с запросами, но и за раз'яснениями по всем рассматриваемым делам, причем министрам по всем без исключения делам предоставлялась возможность отказываться от ответов лишь в случаях и по основаниям, вытекающим из соображений Государственного порядка.

Вместе с тем предполагалось точно установить в законе, что воспрещается в учреждение Совета и Думы являться де-

— 121 —

путацияи и представлять словесяае или письи-^язые заявления.

Зааятйя обоих зарсонодательных утрелсдеаий оирзделя-лись по сессияи. который закрыва^тись и открывались указами в порядке управления Верховного. При чек по этому поводу в Со8еи;аний возникло последнее разяог.тасие, а именно десять членов полагали, что не^^бходиио указать в законе, что оба учреждения, совместно рассматривающие законопроекты, должны открываться и закрываться оЬновременно, а большия-стзо (17 человек), к которому примкнул и траф Ьлгге находило, что условия созыва и закрытия каждый раз должны определяться В;1сочай1Яимц указами. Но при этом Совещание полагало нужным оговорить, что в случае досрочного роспуска Лу.мы она созывается в Я'чвом составе в течении шести месяцев со дня ее роспуска. Но в виду возможности, что чрез-в.ычайаые обстоятельства могут вызвать необходимость в постановлениях, требующих рассмотрения в законодательном порядке, такоо' право предоставлено совету министров, но с тем чтобы таковые уаакоаения не вносили изменений ни в основные законы, ни в учреждения Думы к Совета, ни в постановления о выборах в эти учреждения. А это как известно и было весЕ^ма скоро нарушено при соир <1'е1а1 3-го нюня, так существенно ограничевшаго о'З'ем представительства, в особенности же предотавигельства восточных окраин и Кавказа.

Вместе с те^1 было добавлено, что действия этих законов. вносимых по так называемой 87 ст. зак. основ, прекращается, если п)длежащ''1м министром в течении двух месяцев после возобновления заседаний Думы и Совета, соответствующий принятой мерз закоаопрэе^гг, не будет внесен в законодательные учрежления, или не будет принят Думой или Советом.

Затем, Совещание вошло в рассмотрение дел подлежащих ныне рассмотрению Государственного Совета и отнесенных по ст. 31-ой его учреждения, издание 1900 годз, к ведению департаментов, преобразованных на новых основаниях, и образуемых ежегодю из числа членов по назначению Государя. Причем установлено, что определения департаментов представляются на утверждение Государя в мемориях.

В предвидении сокращения числа сих департаментов до двух, бы то предположено изменить и состав Верховгюго Суда, подвергнув соответственному пересмотру и постановления о не.м уст. угол, судопроизводства 1864 г.

Н заключение Совещание указало, что в виду таких изменений надо подвергнуть пересмотру все учреждения Государственного Совета в кодефикапионяом порядке под руководством государственного секретаря, коснувшись при этом и порядка рассу{отрения законоположений действующих на прэ-

— 122

странстве всей терт^итории со включением и В. княжества Финляндского. При этом предположено выработать и предположение об участии по этого рода делам генерал-губернатора финляндского и министра статс-секретаря ]^еликого княжества.

Соответственно сему на усмотрение и подписание Государя были представлены проекты: 1) манифеста о созыве Государственной Думы на основаниях вновь дарованных ей 17-го октября полномочий; 2) указа Правительствующему Сенату того же числа о переустройстве Государственного Совета и 3) з'^каза Правительствующему Сенату о пересмотре учреждения Государственной Думы со всеми последовавщими в Совещании разногласиями.

Окончив обзор деятельности комиссии графа Сольского, я, в виде приложения, позволю себе сообщить на основании бумаг барона Э. Ю. Нольде, некоторые материалы по выработке манифеста 20-го февраля и прежде всего сопоставление манифеста с его проектом.

Проект манифеста 20-го фе-раля, выработанный Комис-сиею, графа Сольского.

Объявляем всем Нашим верным подданным:

Манифестом 6-го августа 1905 года Мы возвестили о созыве Государственной Думы из выборных от населения, утвердив того же числа ее учреждение.

Манифестом 17-го октября минувшего года Мы предоставили Государственной Думе новые в делах законодательства полномочия. С тем вместе Нами одобрено предположение о переустройстве Государственного Совета па началах видного участия в нем вьлбор-ных от населения, как необходимого условия для правильных отношений между сим установлением и Госудах^ственною Думою,

Следуя таковому намерению, Мы повелели выработать, со-

Манифест 20-го февраля подписанный Государем.

Начало тождественно с проектом.

Напечатанныеку рейвом строки выкинуты из текста манифеста.

„Исполняя таковое намерение Наше Мы и т. д.".

— 123

гласно указанию Нашему, необходимые в учреждении Государственного Совета изменения, а также подвергнуть пересмотру учреждение Государственной Думы для согласования его с началами 17 октября прошлого года Нами провозглашенными. Труд сей ныне исполнен.

В состав Государственного Совета призываются, в равном числе с членами „присутствующими в нем" по назначению Нашему, выборные члены от духовенства господствующей в России Православной Церкви, „от" дворянства и земства, а также представители наук, торговли и промышленности, причем Государственному Совету ^ обновленном его составе даруются в делах законодательства равные с Государственною Думою права.

Сохраняя незыблемыми коренные положения Основных Государственных законов, на основании коих закон не может иметь своего совершения без Нашего утверледения. Мы постановляем впредь общим правилом, что со времени созыва Государственного Совета и Государственной Думы никакой закон не может воспоиять силы без одобрения Государственного Совета и Государственной Думы.

„Этот абзац в проекте помещен ниже и со следующими изменениями".

„Когда в перерыв сессии Государственного Совета и Государственной Думы".

„К участию в законодатель-нойдеятельностиГосу дарственного Совета призываются ит. д."

„В сем обновленном составе Государственному Совету предоставляются"

„незыблемым коренное положение" па основании коего никакой закон.

Но во время прекращения занятий Государственной Думы, если чрезвычайные обстоятель-

В Думу в течении первых двух месяцев после возобновлеаия сессии Государственного Совета и Государственной Думы соответствующий принятой мере законопроект или его не примут Государственный Совет либо Государственная Дума".

„Предстоящую совместную деятельность сих высших Государственных учреждений Мы устанавливаем на следующих главных основаниях: Государственный Совет и Государственная Дума ежегодно созываются и закрываются указами Нашими ^)".

Государственный Совет проверяет полномочия своих членов по выборам. Равным образом Государственная Дума проверяет полномочия своих членов. Одно и тоже лицо не может быть одновременно членом Государственного Совета и чле-

ства вызовут необходимость в такой мере, которая требует обсуждения в порядке законодательном, Совет Министров представляет о ней Нам непосредственно. Мера эта не может однако, вносить изменений ни в Основные Государственные законы, ни в учреждения Государственного Совета или Государственной Думы, ни в постановления о выборах в Совет или Думу. Действие такой меры прекращается, если подлежащим Министром или Главноуправляющим отдельною частью не будет внесен в Государственную Думу в течение первых двух месяцев после возобновления занятий Думы соответствующий принятой мере законопроект или его не примут Государственная Дума или Государственный Совет.

*) По мнению 10 членов Совещания, после слова; закрываются сле-;адгвт вставить слово „одиовременно'^.

— 125 —

НОМ Государственной Думы. Состоящий членом одного из сих установлений^ вступая в состав другого установления, тем самым слагает с себя прежния полномочия.

1'осударственнаму Совету и Государственной Думе в порядке, их учреждениями определенном, предоставляется возбуждать предположения об отмене или изменении действующих и издании новых законов, за исключением Основных Государственных Законов, почин пересмотра коих Мы сохраняем за Собою.

Законодательные предположения рассматриваются в Государственной Думе и, по одобрении ею, поступают в Государственный Совет. Законодательные предположения, предначертанные по почину Государственного Совета, рассматриваются в Совете и, по одобрении им, поступают в

Думу.

Законопроект, одобренный Государственным Советом и Государственною Думою, представляется на Наше усмотрение. Законопроект, не принятый Государственным Советом или Государственною Думою, признается отклоненным О-

Напечатанных курсивом слов в манифесте нет.

„Законодательные предположения, одобренные"'..

„Законодательные предположения, не принятые**...

•) Положение о том, ч;о законопроект, не принятый Государственным Советом, признается отклоненным, стоит в связи с разными мнениями, выраженными по статье 4 отдела II нроекта указа Правительствуя, щему Сенату о пе^^еустрой-стве Государственного Совета. (Здесь имеетсл з виду мнен:'е Кутлера и кн. Оболенского).

— 126 —

„ Законопроект, предначертанный по почину Государственного Совета или Государственной Думы и отклоненный одним из сих установлений гели же не удостоившийся Нашего утверждения, не может быть вновь внесен на законодательное рассмотрение в течение той же сессии ^)".

(Затем следует в проекте абзац, который в манифесте помещен выше. Там же приведены и те небольшие отличия в тексте проекта от текста манифеста).

„Государственному Совету и Государственной Думе, в порядке, их учреждениями определенном, предоставляется об-раш,аться к Министрам и Главноуправляющим отдельными частями, подчиненным по закону Правительствующему Сенату, с запросами по поводу таких, последовавших с их" стороны или подведомственных им лиц и установлений, действий, кои представляются незакономерными.

В развитие'сих главных оснований предстоящей Государственному Совету и Государственной Думе, по их созыве^ совместной деятельности предначертаны и Нами утверждены надлежащие в изменение их учреждений постановления, кои Мы повелели Правительствующему Сенату обнародовать во всеобщее сведение.

Этого абзаца нет в манифесте.

„В развитие сих главных оснований предначертаны и Нами утверждены постановления о изменении учреждения Государственного Совета, а также пересмотренное, по указаниям Нашим, учреждение Государственной Думы. Узаконения сии Мы повелели Правительствующему Сенату обнародовать во всеобщее сведение".

*) в экземпляре барона Э. Ю. Нольде против последней орочки стоит отметка карандашом „не 5 лет, а 1 год".

— 127 —

Этого абзаца нет в проекте.

„Призывая благословеннеБо-жие на предпринимаемое Нами великое преобразование в государственном строе дорогого Отечества, Мы уповаем, что открываемые народу пути к участию, чрез выборных, в единении с Нами, в делах законодательства приведут к воз-роя^дению духовных и материальных сил России и к утверждению в ней порядка и благоденствия, а с тем вместе единства, безопасности и величия Государства^.

„О 7юрядке обсуждения законопроектов, одгцих для Империи и Великого Княжества Финляндского, Нами в свое время будут преподаны надлежагцие указания^.

(Нашим верным подданным"

„спокойствия"', а с тем вместе к упрочению единства и величия Государства.

Дан в Царском Селе, в 20 день февраля в лето от Рождества Христова тысяча девять сот шестое. Царствования же Нашего в двенадцатое.

На подлинном Собственною Его Императорства Величества рукою подписано

^Николай*.

Печатано в Петербл)Гй при Сенате | ' ] февраля 21-го дня 190т года.

аечатн!

Основныя положения, принятые комиссиею граф-а Сельского, я уже привел в начале этого отдела. Сопоставив их с указом Правителествующему Сенату от 20 февраля 1906 г. о преобразовании Государственного Совета, читатель уже сам выведет, чьи мнения склонили державную волю и законодательные весы на свою сторону. Точно также, конечно, было бы чрезвычайно интересно сопоставить проедет, выработанный комиссиею графа Сольского, с указами об учреждении Государственной Думы и Государственного Совета, чтобы наглядно указать, какие

— 126 —

именно измеяенйя преднолсженнй комиссии были сделаны секретариатом Совещания, как результат дебатов, происходивших в заседании п тех взаимных уступок и компромиссов, которые были уловлены и облечены в письменную форму этим секретариатом. Но это не только потребовало бы детальной и очень сложной работы, но боюсь, что такое изложение результатов сравнений, едва ли бы соответствовало общему характеру настоящих очерков. Я только замечу, что ни манифест, ни указ Правительствующему Сенату от 20 февраVТЯ о преобразовании Государственного Совета ничьей скрепы ни имеют, а указ о преобразовании Государственной Думы скреплен графом Сельским.

Из этого последнего указа ч считаю полезным воспроизвести только два примечания, как могущие иметь значение для справок при чтении и мало известные.

1 Приложение к статье ]3.

Торжественное обещание Членов Государственной Думы, ^Мы, нижепоименованные, обещаем Всемогущим Богом исполнять возложенные на нас обязанности Членов Государственной Думы по крайнему нашему разумению н силам, храня верность Его Императорскому Величеству Государю Императору и Самоде'ржцу Всероссийскому и памятуя лишь о ^лаге и пользе России, в удостоверение чего своеручно под-п и суемся.

ч

Подписал: Председатель Гос. Совета Граф Сольекий^

II Приложение к статье 30.

Правила о порядке назначения и увольнения служащих в Канцелярии Государственной Думы и состоящих при ней лиц^ а равно

о прохождении ими службы.

1. Канцелярия Государственной Думы состоит из делопроизводителей и пх помощников, казначея, присяжных сте-^ Еографов и писцов. Число служащих в Канцелярии и оклады их содержания, а равно суммы на вознаграждение писцов и на канцелярские расходы, определяются штатом.

2. Назначение и увольнение служащих в Канцелярии принадлежит Секретарю Государственной Думы.

3. Не могут быть принимаемы на службу в Канцелярию и состоять в ней на службе: а) не достигшие гражданского

— 129 —

совершеннолетия; б) обучающиеся в учебных заведениях; в) иностранные подданные и г) лица, не допускаемые к выборам в Государственную Думу на основании статьи 7 положения о выборах в Думу.

4. Лица женского пола могут быть допускаемы к занятиям в Канцелярии только по письмоводству и счетоводству.

5. Делопроизводители Канцелярии и их помощники назначаются из лиц, окончивших курс в одном из высших учебных заведений и пробывших на службе государственной или по выборам дворянским, земским и городским не менее трех лет.

6. Лица, поступающие на службу в Канцелярию, приносят присягу на верность службы, если эта присяга не была ими принесена ранее.

7. Состоящим на службе в Канцелярии воспрещается участие в учреждении всяких торговопромышленных предприятий и кредитных установлений или в управлении ими, а также все вообще частные занятия, которые совещание, указанное в статье 12 учреждения Государственной Думы, признает несовместимыми со службою в Канцелярии Думы.

8. Из числа служащих в Канцелярии доступ в заседание Государственной Думы имеют, сверх присяжных стенографов, делопроизводители и их помощники.

9. Служащим в Канцелярии воспрещается разглашать сведения, которые стали им известны по служебному их положению, если сведения эти оглашению не подлежат.

10. За нарушение служебных обязанностей служащие в Канцелярии подлежат ответственности на основаниях, установленных для должностных лиц, состоящих на действительной гражданской службе. Права и обязанности начальства сих должностных лиц принадлежат, в отношении служащих в Канцелярии, совещанию, указанному в статье 12 учреждения Государственной Думы.

11. Служащие в Канцелярии и их семьи пользуются пенсиями и единовременными пособиями из казны применительно к постановлениям общего устава о пенсиях и единовременных пособиях по гражданским ведомствам.

12. Правила, изложенныя в статьях 3, 6, 7 и 9 —И имеют соответственное применение к Приставу Государственной Думы и его Помощникам.

Подписал: Председатель Гос. Совета Граф Сольский,

— 130 —

Считаю также полезным воспроизвести малоизвестный указ от 20 февраля, являющийся как-бы переходным, пополняющим серию учредительных законов 20 февраля.

Указ Правительствующелгу Сенату.

Манифестом, сего числа изданным, Мы возвестили всем НАШИМ верным подданным о пересмотре, по указаниям НАШИМ, учреждения Государственной Думы.

Утвердив сие учреждение. Повелеваем Правительствующему Сенату обнародовать оное установленным порядком.

Вместе с тем признали МЫ необходимым:

I. Впредь до распубликования Правительствующим Сенатом списка членов Государственной Думы от всех губерний, областей и городов, по которым должны быть произведены выборы в Думу, временно установить для законного состава заседаний Думы присутствие в них не менее ста пятидесяти ее членов.

П. Возложить на Председателя Государственного Совета, по соглащению с Председателем Совета Министров, представление НАМ на утверждение временных правил о допущении в заседания Государственной Думы посторонних лиц и об охранении в помещениях Думы должного порядка, впредь до издания правил по сему предмету на основании статьи 63 учреждения Государственной Думы.

Правительствующий Сенат к исполнению сего не оставит учинить надлежащее распоряжение.

На подлинном Собствениою ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА рукою подписано:

В Царском Селе. .Николай'.

20 Февраля 1906 года.

Сопоставляя этот переходный указ, с находящимся в архиве барона Э. Ю. Нольде (проект указа об учреждении Государственной Думы, отдел VI.) я должен указать, что отдел I этого закона был предположен и комиссиею графа Сельского € одним существенным различием. Комиссия предполагала достаточным для кворума наличности 100 членов, а пункт I поставил условием наличность 150 членов.

Что касается пункта И, то в проэкте комиссии графа Сольского его вовсе не было, а он внесен секретариатом, как результат горячих прений двух групп: с одной стороны премьера графа Витте и его сторонников по вопросу о гласности—Стишинского, Дурново и др., ас другой—нашей группы в которой были Сабуров, Фриш, я и др.

— 131 —

Взамен же сравнительной работы по указам 20 февраля я проектам пх, воспроизвоуку, на основании того /ке архива барона Э. Ю. Нольде, имеющие по моему мнению значение для полноты моего очерка, и чрезвычайно интересные ходатайства представителей торговли и прохмышленности, а именно биржевого Комитета, и столбов промышленности, фамилии которых Говорят об экономической ценности этого пожелания.

А также препроводительное письмо В. И. Тимирязева к графу Сельскому об увеличении числа членов от этой группы промышленности в Государственном Совете.

Министр Торговли и Промыгаленности. 4 Января 1906 года. М 63.

Милостивый Государь,

Граф Дмитрий Мартынович.

Имею честь препроводить при сем к Вашему Сиятельству, яа благоусмотрение, ходатайство С.-Петербургского биржевого комитета, от 2 сего Января за № 5, об увеличении числа членов от торгово-промышленного класса в преобразованном Государственном Совете до 24 чел. и о предоставлении биржевым комитетам наиболее крупных торгово-промышленных центров ббльшого числа избирателей названных членов, присовокупляя, что в бывшем под Вашим председательством Совещании о преобразовании Государственного Совета я, как известно Вашему Сиятельству, не оставлял указывать на недостаточность участия 12 членов от торгово-промышленного сословия для всестороннего и успешного разрешения нужд отечественной торговли и промышленности.

Прошу Вас, Милостивый Государь, принять уверение в -совершенном моем уважении и искренней преданности.

Вагиего Сиятельства покорнетиий слуга.

Ж Тимирязев.

С.-Петербургский Биржевой Еомите^п. 2 Января 1906 года. М о.

Его Высокопревосходительству Господину Министру Торговли и Промышленности.

В одном из органов периодической прессы напечатан на днях пересказ беседы графа С. Ю. Витте с представителями

— 132 —

политической партии „17 Октября". В этом пересказе содержатся, между прочим, сведения о предположениях о новой; организации высшего законодательного учреждения—Государственного Совета. Согласно этим сведениям, реорганизованный: Государственный Совет будет состоять из 176 членов, наполовину из назначаемых Верховною Властью, а на половину из выборных. Из числа последних предполагается 34 члена выборных от земств, 18 от дворян п 12 от торгово-промышленников.

На сколько верны приведенные сведения С.-Петербургский, биржевой комитет судить не может, тем не менее, если эти сведения правдоподобны, биржевой комитет позволяет себе почтительнейше просить Ваше Высокопревосходительство ходатайствовать об увеличении числа членов торговли и промышленности в Государственном Совете по крайней мере до 24, по нижеследуюш,им соображениям.

В настоящее время торговля и промышленность России, как Вашему Высокопревосходительству известно, достигли значительного развития и охватывают широкие круги всех классов населения; в то же время торговля и промышленность являются главнейшими плательщиками государственных налогов. Нельзя упускать из вида также и то обстоятельство, что как торговля, так и промышленность распадаются на крупные отдельные отрасли, с весьма различными условиями и интересами, не говоря уже о том, что сплошь да рядом интересы их являются прямо противоположными; помимо сегог^ интересы их нередко разнятся в зависимости от тех или других районов, число которых для той или другой нуя^ио счи^ тать не менее как по 12, в коих они осуществляют свою деятельность. Так, как на более крупные отрасли торговли и промышленности и порайонныя их различия, комитет считает необходимым указать на следующия отрасли: торговли хлебную^ лесную и прочими продуктами сельского хозяйства и животноводства, в свою очередь распадающиеся на два крупнейших отдела,—внутренний и экспортный, торговлю импортную—предметами иностранного ввоза и т. д., промышленность металлургическую, каменноугольную, нефтяную, сахароваренную и рафинадную, банковую, страховую, транспортную, по обработке волокнистых веществ, продуктов животноводства, железнодорожную, судоходную и т. д., не говоря уже о многочисленных более мелких отраслях; как примеры более резкого порайонного различия условий и интересов торговли и промышленности следует указать на 1)азличия в торговле экспортной хлебной районов прибалтийского и южного, в металлургической промышленности районов южного, уральского и кавказского, в каменноугольной промышленности районов Донского, Дом--бровского и т. д.

— 133 —

При таком разнообразии отраслей торговли и промышленности, их условий и интересов, нельзя сомневаться, что при: вышеуказанном более чем ограниченном числе членов от торговли и промышленности в Государственном Совете многия из важнейших отраслей вовсе не будут иметь своих представителей при обсуждении их нужд и задач в этом высшем законодательном органе, что едва ли можно признать соответствующим интересам правильного и успешного их суш,ество-вания и дальнейшего развития.

Кроме того, на ближайшей очереди стоят, давно назревшие и требующие скорейшего разрешения, весьма важные и сложные вопросы экономические и финансовые, между которыми первейшее место занимают вопросы рабочий и налоговой, в коих торговля и промышленность, как выше указано, весьма заинтересованы. Нет сомнения, что и в будущем эти же вопросы первостепенной государственной важности будут занимать не последнее место при дальнейшем развитии про-мышленно-экономической жизни страны и ее финансов и для правильного и успешного их разрешения всегда будут нужны лица, хорошо в них осведомленыя.

Наконец, биржевой комитет считает своим долгом обратить внимание Вашего Высокопревосходительства еще на то обстоятельство, что, насколько комитету известно, выборный состав Государственного Совета предполагается к ежегодному обновлению путем выбытия из него трети членов и замещению этой части вновь избираемыми лицами. При таком порядке обновления выборного состава возможность неимения в составе представителей от той или другой крупнейшей отрасли торговли и промышленности еще более увеличивается.

Вышеизложенные соображения и побуждают биржевой комитет просить Ваше Высокопревосходительство ходатайствовать об увеличении числа членов от торговли и промышленности в Государственном Совете до 24, дабы дать тем возможность иметь в этом учреждении представителей от главнейших лх отраслей и районов.

Что касается того обстоятельства, что удовлетворение ходатайства комитета могло бы изменить предположения о числе выборных членов от прочих намеченных избирательных групп, то комитет полагал бы, что удовлетворение его ходатайства не внесло бы в предположения существенного нарушения, если бы оно последовало за счет числа членов от дворянства. На самом деле нет сомнения, что наибольшая часть назначенных членов будет из представителей от этого сословия, засим наибольшая часть из этого же сословия будет и в числе избираемых от земств, так как земские организации в наибольшей доле состоят из лиц этого л:е сословия. Таким образом умень-

— 134 —

шение числа выборных членов от дворянства оказало бы лнн1ь неболынсе влияние па общее число членов от этого сословия и не нарушило бы общегосударственных интересов. Затем нельзя не заметить, что в настоящее время торговля и промышленность, как указано выше, охватынают к])уги всех классов населения, в том числе и дворянский, из коего немало выдающихся представителей на поприще торговли и промышленности, и весьма вероятно, что лица дворянского происхождения попадут и в число выборных от торговли и промышленности, так как торговля и иромыптленг.ость прежде всего имеют в виду общия нужды и пользу, а не сословные интересы. На это последнее обстоятельство биржевой комитет позволяет себе обратить внимание Вап1его Высокопревосходительства, тем более что этот гке принцип оби1егосударствсниых, а не сословных интересов в настоящее время выдвигается на первое место всем благомыслящим населением и, следовательно, удовлетворение ходатайства комитета, как представителя торговли и промышленности, чуждого сословности и партийности, лишь отвечало бы справедливым желаниям равноправности сословий пред законом и государственною властью.

Вместе с тем биржевой комитет позволяет себе просить Ваше Высокопревосходительство, не признаете-ли возможным ходатайствовать о предоставлении биржевым комитетам наиболее крупных торговоп^омышленных центров, как города С.-Петербург, Москва, Варшава и т. п., большего числа представителей на всероссийском с'езде уполномоченных от биржевых комитетов для избрании членов от торговли и промышленности в Государственный Совет в виду того, что в этих центрах одинаково развиты как торговля, так и промышленность, при том во всех их отраслях, тогда как в других городах биржевые комитеты являются представителями исключительно или по преимуществу торговли или промышленности и даже тех или других отдельных их отраслей.

Подписи: Председатель А. Прозоров. Биржевые старшины: Гр. Жуков. М. Полежаев.

Его Сиятельству Господину Председателю Совета Министров.

О предполагаемом представительстве промышленности и торговли в Государственном Совете.

ПАМЯТНАЯ ЗАПИСКА.

Нижеподписавшимся представителям совещательных по промышленности учреждений стало известным, что из 70 членов, подлежапщх выбору в реформируемый Государственный:

— 135 —

Совет, предпололчбно 36 заместить выборными от губернских земств 36 земских губерний, 14 мест предоставить выборным от губерний с неполным земским самоуправлением, 2 места дать представителям двух столичных университетов, 6—гредставителям крупнейших городов п 12—представителям промышленности и торговли. Равным образом нижеподписавшиеся осведомились, что в выборе представителей промышленности и торговли будут участвовать только биржевые комитеты и комитеты торговли и мануфактур.

Стоя на-стороже нужд промышленности, нижеподписавшиеся считают своим долгом высказать Вашему Сиятельству свои соображения по столь важному для промышленности вопросу, а также не могут отказаться от ходатайства перед Вами относительно поддержки нижеследуюш,их взглядов.

I.

Предположенная система выборов в члены Государственного Совета по имеющимся у нас сведениям основана на двух началах: на представительстве территориальном и на представительстве классовом. Территориальные нужды представляются избранниками губерний и городов в числе 56, а классовые—14 избранниками от науки, промышленности и торговли.

Хотя статья 2 „Положения о губернских и уездных земских учреждениях" по закону 12 июня 1890 г. и относит к предметам ведомства земских учреждений „воспособление зависящими от земства способами земледелию, торговле и промышленности", однако забот о развитии торговли и промышленности со стороны земств нигде не проявлено по той простой причине, что представительство интересов промышленности и торговли в земствах, даже губерний и уездов с наиболее развитой промышленностью и торговлею, является и по своему численному составу ничтожным по сравнению с представительством интересов земледелия. Даже в таких промышленных уездах, как Бахмутский и Славяносербский Екатери-нославской губернии, где горнопромышленные предприятия участвуют в раскладочном сборе 1905 г. в размере 50,3% и 59^0? представительство горной промышленности в земствах оказывается совершенно ничтожным по числу, а потому оно лишено возможности отстаивать самые элементарные нужды промышленности. Таким образом земства должны быть рассматриваемы, на основании жизненного опыта, исключительно в качестве представителей земледельческих интересов страны. Не лучшего отношения к себе промышленность и торговля

— 136 —

ДОЛЖНЫ ожидать и от представитеV^ей коуппых городов, особенно в будущем, когда городовое положение станет более демократическим. Очевидно, по этой именно причине, составители проекта реорганизации Государственного Совета совершенно справедливо не сочли возможным ограничиться территориальным представительством интересов, а нашли необходимым дополнить его классовым представительством от промышленности и торговли. Таким образом проект реорганизации Государственного Совета, по принципиальным и практическим соображениям, весьма справедливо признает возможным и необходимым специальное представительство промышленности и торговли.

Теперь является лишь вопрос: справедливо ли осуществляется этот бесспорно верный принцип?

К сожалению, нижеподписавшиеся должны ответить на этот вопрос только отрицательно.

Из числа избираемых членов Государственного Совета выражать нужды промышленности и торговли будут 12 членов в то время, когда земледельческие и городские интересы будут представлены 56 членами, т. е. получается отношение приблизительно 1 к 5. Между тем годовая ценность продуктов горной, обрабатывающей и перевозочной промышленности оценивается у нас приблизительно в 4 миллиарда рублей в то время, когда ценность сельскохозяйственных продуктов составляют около 4^'2 миллиардов, т. е. получается отношение почти 1 к 1.

В настоящее время русское земледелие находится в крайнем упадке. За 20 последних лет Россия пережила 8 более или менее сильных голодовок деревни и в настоящее время переживает девятую в 23 губерниях. Весьма опасные для всего государственного строя крестьянские волнения последнего времени проистекают от крайней нищеты деревни. Революционная пропаганда в крестьянских волнениях не является главным и решающим фактором. Человека, довольного своей судьбой, никакие пропаганды на преступления не подвинут. Подъем благосостояния деревни является настоятельнейшей задачей русской государственной работы в ближайшем будущем. Нетрудно видеть из самого простого подсчета, что никакие дополнительные прирезки земли, как бы последняя ни оценивалась, и от кого бы она ни отнималась, не могут быть радикальным средством для создания деревенского благосостояния. Подъем благосостояния деревни может идти лишь тем путем, которым шел и идет во всем мире, т. е. с одной стороны отвлечением излишней части земледельческого населения к промышленным и торговым занятиям, а с другой стороны переходом сельского хозяйства ко все более и более

— 137 —

интенсивным формам па почве замены общинного землевладения подворным. Практика всего мира указывает, что, при отсутствии целинных земель, здоровое земледелие может находиться лишь рядом с сильноП промыппенностью и торговлею и, наоГ)орот, иромЕЛПпенность и торговл;! могут процветать лишь рядом со здоровым развитием земледелия.

Таким образом врачевание нашего земтезлацельческого кризиса возможно лишь путем параллельного и самого широкого развития промышленности и торговли. Государственным устано1зленимм в блггжайшем будущем придется напречь все силы именно в этом единственно возможном направлении ради подъема народного благосостояния. Разумеется, при таком полоя^еяпи вещей промыгатенность и торговля не могут быть сколько нибудь удовлетворительно представлены 12 членами в то время, когда у нас имеется слишком 30 весьма обширных и важных в государственном хозяйстве промыш-ленно-торговых отраслей.

Все эти соображения указывают, что справедливость и первостепенная польза дела требуют, чтобы число членов в Государственный Совет по выборам от промышленности и торговли бЕдло не менее 30. Только при этом условии русская промышленность и торговля могут быть представлены в Государственном Совете с достаточной полнотой и в должном соответствии с важностью чрезвычайно сложных вопросов государственной жизни, стоящих на очереди перед высшими государственными установлениями.

П.

Нижеподписавшиеся представители совещательных по промышленности учреждений не могут равным образом не высказаться по поводу предоставления избирательных прав в члены Государственного Совета от промыштеняости и торговли только биржам и ко.митетам торговли и мануфактур.

Статья 656 уст. торг. ясно определяет характер биржи следующими словами: „Биржи суть сборные места, пли собрания принадлежащих к торговому классу лиц, для взаимных по торговле сношений и сделок". Таким образом биржи, коих у нас в настоящее время числится слишком 50, явлчются по закону лишь представителями торговли. Если на практике некоторые, и притом немногие, биржевые комитеты выступают в качестве представителей промышленности, то подобное пред-• ставигельство является лишь основанным на обычае п, во всяком случае, не опирающимся на закон.

Для представительства интересов промышленности закон

— 138 —

в статьях 14—27 устава о промышленности устанавливает комитеты торговли и мануфактур, которые и имеются в некоторых центрах обрабатывающей промышленности всего в количестве шести. Из сего следует, что наш закон так же, как и практика, отделяет представительство промышленности от представительства торговли.

Кроме комитета торговли и мануфактур имеется у нас не менее законное, но во всяком случае более жизнедеятельное представительство промышленности в виде других совещательных по промышленности учреждений.

Согласно статье 35 уст. горн, существуют у нас совещательные учреждения по горной промышленности с предоставлением некоторым 1) из них права взимания на их нужды обязательных сборов. Такими учреждениями у нас являются съезды горнопромышленников Уральского хребта. Подмосковного бассейна, Юга России, губерний Царства Польского, Бакинского района и марганцевых промышленников на Кавказе.

Затем следующая 36 статья уст. горн, трактует об „учреждении в С.-Петербурге для содействия развитию железноза-водского производства, постоянной совещательной конторы железных заводчиков".

Затем идет целый ряд совещательных по промышленности учреждений, действующих на основании сепаратных законов по уставам, утвержденным надлежащими правительственными властями. Такими учреждениями являются: Всероссийское общество сахарозаводчиков, с'езды представителей горнопромышленных: металлургических, вагоно-и машиностроительных и механических заводов и предприятий Северного и Прибалтийского районов, совещательная контора золото-и платинопромышленников, С.-Петербургское общество для содействия улучшению и развитию фабрично-заводской промышленности, с'езды мукомолов, с'езды волжских пароходчиков и, наконец, общие с'езды представителей железных дорог. Таким образом 14 вышеперечисленных совещательных учреждений, представляющих самые различные отрасли русской промышленности, лишаются права участия в выборе членов Государственного Совета, хотя эти учреждения являются не менее законными представителями промышленности, чем комитеты торговли и мануфактур, и хотя этими учреждениями представляются весьма крупные и важные отрасли народного хозяйства. -

4Г

') Обязательными сборами на своп нужды облагают: С'езды бакпн* ских нефтепромышленников. С'езды горнопромышленников Юга России и С'езды кавкасских марганцепромышлеипиков.

— 139 —

По этим соображениям нижеподписавшимся представляется справедливым, чтобы указанным выше учреждениям было предоставлено право участия в выборах в Государственный Совет.

Промышленность и торговля должны иметь в Государственном Совете одинаковое число представителей, избираемых отдельно по торговле биржами и с'ездом транспортных и страховых учреждений, а по промышленности — комитетами торговли и мануфактур вместе с вышеуказанными 14 совещательными по промышленности учреждениями. Слияние бирж с совещательными по промышленности учреждениями не должно быть допущено при выборах в Государственный Совет представителей промышленности и торговли еще и потому, что бирж, представляющих фактически в подавляющем большинстве случаев только торговлю, имеется слишком 50 в то время, когда представительных по промышленности учреждений имеется лишь около 20. Отсюда ясно, что, в случае слияния выборов, торговля весьма легко может получить преобладающее количество голосов, доставляя для промышленного представительства лишь случайные места.

Эти соображения заставляют нижеподписавшихся ходатайствовать о том, чтобы представительство промышленности и торговли в реформируемом Государственном Совете было разделено поровну между представителями промышленности и торговли и чтобы представители от торговли были избираемы только биржами и с'ездом транспортных и страховых учреждений, а представители от промышленности — только совещательными по промышленности учреждениями, причем каждое совещательное по торговле и промышленности учреждение избирает одинаковое число выборщиков, имеющих сообща избрать необходимое число членов Государственного Совета: одни от торговли, а другие — от промышленности.

1П.

Сводя в заключение сей записки своп пожелания, нижеподписавшиеся позволяют себе вкратце формулировать их следующим образом:

1) Членов от промышленности 'и торговли должно быть в реформируемом Государственном Совете не менее 30.

2) Промышленность и торговля должны быть представлены, каждая в отдельности, одинаковым числом выборных членов Государственного Совета.

3) Право выборов от промышленности и торговли членов Государственного Совета должно быть предоставлено^

— 140 •—

кроме бирж и комитетов торговли и мануфактур, всем остальным 14 совещательным по промышленности и 1 по торговле учреждениям.

4) Членов Государственного Совета от торговли избирают биряхи и общий с'езд трансиортных и страховых учреждений, а членов Государственного Совета от промышленности посылают совещательные по промышленности учреждения.

5) Биря^^и и общий с'езд транспортных и торговых учреждений, а равно совещательные по промышленности учреждения каладое избирает одинаковое число выборщиков (не менее чем по три).

Выборщики от совещательных по промышленности учреждений избирают установленное число членов в Государственный Совет от промышленности, а выборщики от бирж и общего с'езда транспортных и страхов[1Х учреждений — членов Государственного Совета от торговли.

Председатель Высочайше утвержденной постоянной совещательной конторы железозаводчиков М. Норпе.

Представитель Совета С'езда Кавкасских марганцепро-мышленников Вольский.

Председатель Совета С'езда горнопромышленников юга России Авдаков.

Уполномоченный С'езда южных горнопромышленников И. Ясюкович.

Председатель Совета С'езда Бакинских нефтепромышлен-ников*П. Гукасов.

Председатель Правления Всероссийского Общества Сахарозаводчиков Граф А. Бобринской.

Товарищ Председателя Правления Всероссийского Общества Сахарозаводчиков П. Харитоненко.

Представитель С'езда Горнопромышленников Царства Польского Вл. Лгуковский.

Председатель Совета С'ездов металлозаводчиков Северного и Прибалтийского районов А. Фойгт.

Член того же Совета С. Эрдели.

Председатель Совета Съездов Уральских Горнопромышленников В. Ковалевский.

Товарищ Председателя того же Совета В. Желватых.

За Председателя Общества для содействия улучшению и развитию фабрично-заводской промышленности Триполитов.

С.-Петербург, 29 Декабря, 1905 г.

Второе (февральское) Царскосельское Совещание-

1. Предварительныя соображения.

Перехожу ко второму Царскосельскому совещанию под председательством Государя, последнему, в котором я принимал участие.

Для определения его содержания нужно иметь в виду следующие этапы предшествовавшего административного творчества.

Булыгинская Дума 6 августа вызвала, как я уже указывал, дополнительные совещания под руководством граф Соль-ского, рассматривавшие условия участия в Думе представителей отдельных окрайных частей России, и дополнительные узаконения, обеспечивающие возможность открытия и деятельности Думы.

Но за этим последовало напряжение ревр^юционных сил и мятежных действий, вырвавшее манифест 17 октября 1905 г., заключавший ряд уступок неограниченной власти, выраженных в п. п. 2 и 3 манифеста. Пункт второй определил необходимость ве только изменения, но и полного пересмотра условий участия страны, в лице ее представителей, в законодательстве, что и вызвало работы Совета Министров в усиленном составе под руководством графа Витте, а потом первое царскосельское совещание, мною уже изложенное.

Более слолчным оказалось содержание. 3-го пункта октябрьского манифеста. Он заключал в себе прежде всего изменение-существа участия в законотворчестве представителей народа, преобразуя их из советчиков царя в соучастников его в государственной законодательной деятельности. Он гласил, что нужно установить незыблемо, что для закона необходимо одобрение Думы, и вовсе не упоминал о Государственном Совете, как факторе законодательства, Дума заняла самостоятельное место, и о какой-либо зависимости или подчинении Думы Государственному Совету лаже и речи более быть не могло. Кроме того, в этом волеизъявлении Государя содержалось непреложное положение, что одобрение Думы имеет

— 142 —

такое же значение, как и других факторов законодательства. Дума не советует принять или не принять закон, а безусловно говорит: можно или нельзя его принять. Но не упоминая прямо о Государственном Совете, и не затрогивая вопроса об его отмене манифест 17 октября несомненно как бы наталкивал на вопрос о необходимости или желательности его существования, и, действительно, опубликованный одновременно с манифестом доклад С. Ю. Витте Государю, Высочайше одобренный, содержал уя^е прямыя указания о сохранении Государственного Совета, как фактора законодательства. Но сохранить Государственный Совет без изменения его учреждения—это значило неминуемо обречь его на уничтожение и, следовательно, сопоставить непосредственно царскую власть с представителями народа; и превратить Россию в конституционное государство с однопалатного системою, со всеми дальнейшими возможностями,—чего не хотел и так искренно боялся граф С. Ю. Витте. Сохранение же Государственного Совета необходимо требовало его пересоздания, а это было дело не легкое. Конечно, хорошо бы было создать нечто монументальное, по типу „палаты лордов". Это было бы стильно! но что греха таить, для этого надо было бы иметь исторические, вековые, ко временам не только меровингов, но галлов и кельтов восходящие традиции, а их не было в сермяжной России. Степной стороне чуждо поклонение и трепет пред гнездами орлов и коршунов, гнездящихся в недоступных, чуть не заоблачных высотах Альп, в широком смысле слова. В_ стране, где не было феодализма, трудно было его создать в" двадцатом веке. За отсутствием в кладовой руин, блещущих красотою древности или истинным величием стиля, изяществом соотношения и пропорции, обратились к недавнему минувшему, да^ке еще не сданному из канцелярии в аркив.

Дума по манифесту 18 октября пошла вперед от классового представительства, расширяясь и расплываясь, к туманным очертаниям всеобщаго, равного и прямого представительства всей страны, к сказочным контурам богомспасенного „града Китежа", не подводного, а заоблочного.

Но идея Булыгинской Думы продолжала существовать и могла быть использованной, хотя бы и в измененной форме, для реформы Совета, и, по моему искреннему мнению, это использование ее основ, для конструкции другого законодательного представительства страны было сделано правильно и получило большое государственное значение и интерес.

Восточная государственная мысль постройки государства по схеме каст географически не подходила к России, поместившейся между Западной Европой и Азией; нельзя даже было удержаться на чистой системе представительства классов

— 143 —

дворян, торговцев, промышленников, крестьян, разночинцев и т. д. Но она, вполне соответственно, могла проявиться в форме представительства интересов. Прея^де всего в составе совета были представлены интересы державы, т. е. монархическаго уклада,—в виде членов по назначению от правительства; затем за ними шли представители культа, правда, только господствующей церкви, затем представители знания, но также только высших учебно-ученых заведений; далее представители интересов дворянства, интересов торговли, интересов промышленности, и наконец, интересов всей земли, ввиде представителей земельной собственности. Не было только представителей физи-ческаго труда, т. е. представителей крестьян и рабочих, но ведь потому это собрание и носило название верхней палаты.

Затем соответственно идеи 3-го пункта манифеста, эта верхняя палата должна была изменить и свою роль в общей системе законодательных сил. Из советников царя в виде ли специалистов по отдельным частям государственного бытия, или в силу их прежней деятельности по государственным делам вообще,—они должны были превратиться в учреждение, не только рассматривающее, но утверл^дающее или отметающее проекты законодательных предположений, вносящее в него изменения со своей специальной точки зрения.

Предварительное рассмотрение этихъ предположений, реформа Государственного Совета была возложена на особую комиссию под председательством графа Сельского; эта комиссия собиравшаяся в конце декабря 1905 г., и в январе 1906 г. уже выполнила эту работу, которая и была мною рассмотрена

Таким образом совещанию под руководством Государя предстояло рассмотреть: 1) подготовленное учреждение Государственного Совета и 2) учреждение Государственной Думы 6 августа, согласованные не только с вновь рассмотренным в декабрьском совещании избирательным законом, но и с соответствующим изменением категорического требования 3-го пункта манифеста 17-го октября. Одним словом, комиссии предстояло рассмотреть все те видоизменения законодательных учреждений, которые вылились впоследствии в содержание статьи 7-ой законов основных: „Государь Император осуществляет законодательную власть в единении с Государственным Советом и Государственною Думою".

Изложению моих воспоминаний о первом царскосельском совещании я предпослал краткое обозрение некоторых явлений и событий, как в жизни административных верхов, главным образом сферы законодательной, так и в сутолоке жизни общественной. Конечно, жизнь не перестала двигаться и от конца декабрьского совещания (9 декабря) до февральского (14 февраля); но промежуток этот был слишком короток, да и в жизни

— 144 —

России за это короткое время не произошло ничего крупного, сильно изменяющего тон и ритм ее повседневности, а потому в этом отделе моих воспоминаний ни той, ни другой группы изменений в жизни страны касаться не буду, а перейду прямо к изложению хода совещания.

2. Главные черты второго Царскосельского совещания.

Во втором Царскосельском совещании участвовали почти те же лица, которые были и в декабрьском. Вновь были приглашены два члена Государственного Совета: граф Пален и В. Н. Коковцов, отсутствовали В. К. Михаил и Э. В. Фриш по болезни и бывший в отпуску Министр Двора барон Фредерике. Кроме тою Министр Юстиции Манухин был заменен М. Г. Акимовым, а Главноуправляющий Землеустройством и Земледелием Н. Н. Кутлер—А. В. Кривошеиным.

Так что действующие лица в общем были почти те же.

Заседание было назначено на 14 февраля в 2 часа и Августейший председатель заявил, что предстоящие к обсуждению вопросы хотя и очень серьезны, но не так важны, как рассмотренные в декабре, потому он просит членов останавливаться только на существе дела, не вдаваясь в излишвия подробности, и даже выразил желание, окончить дело в один день. В действительности понадобилось второе заседание 16 февраля, хотя обычныя понукания „далее" слышались очень часто.

Как я уже говорил, февральскому совещанию предстояло прежде всего окончательно пересмотреть и закрепить, уже ставшее законом, учреждение Булыгинской Думы в ее обоих, главных частях, т. е. положение о выборах, согласно результатам царскосельского декабрьского совещания, и самое учреждение Думы, соответственно принципу, провозглашенному в третьем пункте манифеста. Таким образом установить структуру обновленного или, вернее, почти нового учреждения Думы—равной, а не подчиненной Государственному Совету; далее предстояло совершенно переработать учреждение последнего, как в его существе—превратив его из органа милостиво выслушиваемого, в орган рассматривающий и полагающий основы и порядки законодательной жизни страны, с теми же правами и обязанностями, как и Государственная Дума. При этом, применяясь к языку судебных уставов, надо было не только издать основыыя положения, но и набросать хотя бы в общих чертах состав учреждения и порядок производства в нем дел. Наконец, предстояло третье, самое сравнительно легкое: изготовить манифест, т. е. волеиз'явленне монарха

— 145 —

о том, что в заботах о благе страны он предположил и утвердил такое новое учрел^дение законополагающей деятельности.

Руководитель совещания нашел целесообразным начать с Солее легкой части, т. е. с расмотрения манифеста, хотя всетаки наибольшая часть этого приступа к делу (более половины) была посвящена вопросу о реформе Государственного Совета, но до начала совещания по существу граф Витте и барон Нкскюль высказались о формальной стороне дела, о необходимости одновременного издания обоих полоя:ений, п Думы, и Совета, хотя барон и прибавил, что установление основ и порядка деятельности Совета представляется гораздо более слолгиым, чем пересмотр учрелгдения Думы. Сообрая^е-пия о совместном сроке обнародования работ совещания были приняты, повидпмому, без возражений, единогласно, но и этому предпололсению не суждено было осуществиться, как и царскому пол^еланию об однодневном окончании совещания. Новое учреждение Государственной Думы вышло действительно в один день с манифестом 20 февраля 1906 г., но учреждение Государственного Совета было обнародовано только 24 апреля, после того, как 23 апреля 1906 года были обнародованы основные законы, которые содержали и 7 статью, т. е. статью, устанавливающую существо нового конституционного строя Рос сии. Манифест 20 февраля и должен почитаться отправны.м столбом, от которого пошла конституционная жизнь России, прерванная, а потом заморенная переворотом 2 марта 1917 г. Акт 20 февраля заменял не только благия пожелания акта 12 декабря 1904 г., напоминающия собою „миллиарды в тумане"; но даже и более конкретизированные предположения 17 октября.

■ 5атем перешли к чтению и обсуладению проекта манм-(реста, но так как, говоря о нем, нельзя было не касаться его содержания, а в нем заключалось указание на существо изменений как Думы, так в особенности Государственного Совета, то, понятно, что обсуя«дая манифест пришлось остановиться и на сущности изменения пололгения Думы и Совета, т. е. затронуть основныя различия взглядов участников сове-1цания относительно возмолшости ограничения самодерлсавия вообще и пределов ограничения. Воззрения и вожделения правой группы высказал начавший прения гра({) Алексей Павлович Игнатьев 2-й. Он с падлел^ащею определенностью заявил, что манифест 17 октября существенно изменил поло-Лгвние Государственной Думы, придав ей не совещательное, а решающее значение по делам законодательным. Теперь, прибавил он, пошли по тому л«е пути и относительно Государственного Совета, упраздняя его, как совет монарха, и учреждая вместо него верхнюю палату. .'-)го уже решительный

— 146 — ,

шаг к конституционному устройству сгранЕс п этот шаг можно делать толь7со сознательно. Несомненно, что все зависит от державной воли Вашего Императорского Вр'личества. прибавил граф, но что он, по долгу присяги, заявляет, что не следовало бы идти далее того, что было даровано 17 октября. Вопроса о том, можно ли это сделать и что выйдет из такой однобокой реформы—Думы с решающим голосом, а Совета только с советующим, он не касался.

Конечно, мнение графа было поддержано А. С. Стншин-ским, но он подошел к вопросу более мягко. Остаться при старом он понимал—невозмолшо, нужно примириться с допущением в Государственный Совет выборных от страны, но нуя^но найти средство обезвредить эту уступку, а этого можно достигнуть, предполагал он, сохранив за короною право задавить враждебный элемент количеством назначенных членов. Благо этот способ вполне исторически приличный. Для него есть образец в истории древнейшей монархической конституции—в Английской. Надо сохранить за монархом власть неограниченно увеличивать число назначаемых правительством членов и всякое самовольство Совета будет в ежевых рукавицах. Поэтому он возражал только против предположения проекта, что „выборные члены призываются в равном числе с назначаемыми. Надо только, чтобы то или другое соотношение между категориями зависело непосредственно от воли Вашего Величества. Эта удочка клюнула. Прежде всего уразумел важность этого корректива П. Н. Дурново, который откровенно заявил, что он не знает как будет слагаться общественное мнение, но Верховная власть не должна лишать себя права уравновешивать мнения. К этому, конечно, поспешил присоединиться граф Игнатьев и, очевидно, не вполне отдавая себе отчет, граф К. И. Пален, заявивший: зачем закрывать пути Вашему Величеству? Надо исключить слова, „в равном числе". И совершенно неожиданно и, очевидно, непродуманно, князь Оболенский 2-ой.

Сам оффициальный автор проекта манифеста граф Витте высказался, конечно, за свое предложение, т. е. за сохранение равного числа членов выборных и назначенных, но защищал это предположение только с точ1;и зрения утилитарной. 1)Ыхо-дил он из часто повторяемой им мысли, что верхняя палата мо.жет спасти от необу:>даниости нплсией, что, она необходима, чтобы гарантировать консервативный строй государства, что верхняя палата должна представлять из себя буфер, что этим условиям вполне удовлетворяют те выборные элементы, пз-представителей которых будет состоять выборная часть Совета, как то 18 членов от дворянства, О от духовенства и, в особенности, 12 от промышленности, которых он признавал, почему

— и: —

то, наиболее р:оксерватпвными: по этому остав^тение равенства членов выборных и назначаемых, прибавил он, представляется только справедливым, и что оставление вопроса о равенстве числа членов без разрешения в законе да.ю бы только предлог к толкам. Впрочем, при дальнейшем ходе прений хфаф Витте забыл, а, может быть, притворился, что забыл о том. что он сам говорил о роли Думы, как верхней палаты, а заявил (стр. 1-5 протокола), что Думу и Совет нельзя даже о-сравнивать с нижнею и верхнею палатами. Настояшнй акт отнюдь не конституционный; никаких обязательств на власть Верховную он не налагает, что хотя он находит, что лучше сказать в равном числе, „но особенного значения—прибавил он—я этому не придаю". Такова была обыкновенная устойчивость графа Витте в его мнениях и оттого, понятно, как трудно было опираться на его мнение или рас<;читывать на его поддержку в спорах.

В зашпту положения манифеста о оавном числе выстл*-ПИЛ прежде всего я, позволив себе сьсазать, что каждое учреждение должно быть образуемо с доверием к нему п что нет никакого основания предпо-тагать, что все 98 выборных образуют оппозицию правительству. Меня всецело поддержали В*. В. Верховский и А. А. Сабуров, прибавивший, что у правительства остается всегда великое средство борьбы с оппо-зпцпею—роспуск Государственного Совета. К нам присоединился князь А. Д. Оболенский 1-ый и А. А. Половцев, прибавивший откровенно, что в прошлом году он согласился бы с А. С. Стишпнским, но тепер надо считаться с веянием времени. Особенно горячо поддеряшвал нас В. Н. Коковцов, указывая, что это вопрос существенно важный, что сохранить это равенство необходимо не только потому что оно не опасно, но и с точки зрения пользы. „Весьма важно, будет ли учрея:-денпем снискано к себе доверие или не будет, несомпенно, однако, что искусственный подбор подорвет такое доверие".

_ В заключение, к нашему мнонпю присоединился и Августейший председатель, заявивший: „оставить, как в проекте. Далее •.

Но далее прения о манифесте не представляли какого либо особого интереса и совещание скоро перешло к проекту указа об учреждении Государственного Совета.

Позволю себе здесь маленькое отступление. Во время спора о комплекте назначаемых членов, В. Н. Коковцов, мотивируя свое мнение, обмолвился крылатою мыслью, что искусственное неравенство выборных и назначенных членов достаточной гарантии еще не представляет, так как и коронные члены могут оказаться не консервативными. Это верное и меткое замечание тогда особого внимания на себя не обратило.

— 148 —

Но впоследствии оно оказалось пророческим и сыграло большую роль в борьбе за преобладание партий. Преяхде до реформы присутствующие члены Государственного Совета разделялись на две группы: одни действовали только в общем собрании, а другие, сверх того, и в департаментах. В числе первых находились три группы: великие князья, назначенные к при-сутствованию; состоящие министрами и главноуправляющими, и престарелые деятели минувших эпох, еще оставшиеся в живых, или хотя и новые, но почему либо к активной департаментской деятельности не привлеченные. С преобразованием Государственного Совета в числе назначенных 98 членов оказались почти все бывшие члены общего собрания Государственного Совета, кроме великих князей, и действительно дряхлых сановников. При том коэффициенте смертности, который, по законам природы, неминуемо сокращал вообще ежегодно число престарелых членов Совета; при еще менее значительном числе лиц, которые по собственной просьбе инвалидировались, т. е. перешли бы в ряды не действуюп1,ей армип из присутствуюпи1Х, в новом Совете группа членов по назначению весьма скоро приобрела бы весьма стойкий характер. Они превратились бы почти все в пожизненных представителей короны, пополняющихся по выбору монарха вновь назначаемыми из заслул;ен-ных и, предполоо/сительно, достойных деятелей разных ведомств. Никакого юридического основания для иного толкования статей учреждения Государственного Совета 11 и 9 не было. Правило ст. 11 о том, что списки членов Государственного Совета ежегодно] публикуются во всеобгцее сведение, одинаково относилось и к назначенным и к выборным членам, но никому не могло же придти в голову, что сроки выборов оканчиваются ежегодно с пу-бликациею, а не продолжаются до истечения срока избрания! Таким образом, право ежегоднего обновления не из каких поста-нолеиий учреждения Гос. Совета ни буквально, ни исторически не вытекало; члены Гос. Совета всегда считались назначенными пол^изненно. Только еще более высшая чем власть монарха, власть Провидения увольняла их в чистую отставку. Так смотрели на это все и в первую годину деятельности Государственного Совета. Хотя некоторые сомнения возникали уже и тогда. Так, после 1 января 1907 года, когда некоторые немногие сочлены не попали в списки назначенных, мпою лично, с ведомо сотоварищей по группе, была составлена записка о неправильном толковании статьи 11-ой и неожиданном превращении публикации в назначение; записка была мною представлена Э. В. Фришу, как члену президиума, а черновик сохранился в моих бумагах, но Фриш уговорил меня не давать ей ходу, так как это было бы не политично. Каюсь, я смалодушничал и оставил вопрос без дви^кепия. Я, как и друп:'

~ 149 —

члены партии центра, к которой я принадле^кал, слишком оппортунистически смотрел на обновлепие Совета государственным рулевым 1-го января, так как изменение состава первые годы было главным образом направлено на передвижение „на-покой" правых или безличных сочленов. Только позднейший январский встрепки и в особенности предсмертный ураган монархии в 1917 году иоказали нам, что ргаесер1:а лчгЬиий в числе коих значится 110пе81е \1уеге долягны свято соблюдаться или, как говорит парод, всегда надо помнить: „не радуйся чужой беде, своя не за горой", будет „близок локоть, да не укусишь". Отождествление публикации с назначением было уже возведено в парламентский обычай и стало прецедентом.

Но пойдем далее. Совещание перешло к рассмотрению проекта ур:аза о Государственном Совете.

В основу преобразования была положена схема представительства интересов, намеченная комиссиею гр. Сольскаго. Останавливались только на подробностях, иногда даже на мелочах. Начали с представителей духовенства. Основной вопрос о том: должны ли быть представлены интересы церквей всего государства, или только одной господствующей православной церкви, как в комиссии, так и в пашем совещании не поднимался,—т. е. не поднималась и мысль, что на ряду с представительством интересов церкви православной могло бы существовать, хотя бы и в самой ;минимальной пропорции, представительство других автокефальных церквей, признаваемых нашими основными законами, т. е. представительство тех российских подданных, которые по ст. 66 и 67 пользовались свободою веры, не говоря з^же, конечно, о старообрядцах и сектантах, каковы бы ни были догматы и учения ими исповедуемые, их близость и согласие с основами христианского учения и т. д. О представительстве этих церквей и учений не поднималось и вопроса. Нужна была буря, которая бы разметала казенные закрепы и запоры церкви Христовой и, надо надеятся, навсегда вырвала ее из синодальных тисков и поставила так, как хотел зиждитель церкви Христос—и прибавлю и „враги адовы не одолеют ю", как-бы не ополчались на нее современные насильники.

В совещании шла речь только о порядке выборов представителей монашества и белого духовенства, и спорили только о том, как смотреть иа эти выборы—с государственной или канонической точки зрения? Восторжествовало первое, наше мнение, т. е. признали в этих выборах акт государственного строительства, по в компромисной форме: порядок выборов определяется синодом, но утверя^дается Государем.

Не буду останавливаться также на прениях, очень, впрочем, кратких и по существу своему второстепенных, отно-

— 150 —

сительно выборов представителей ученых обществ н коопераций, а также представителей от торговли и промышленпости. Все они носили характер мелких замечаний, имели в виду подробности, но существа вопросов не касались. *)

Несколько более подробные рассуждения возникли только по поводу тех статей учреждения Государственного Совета, относительно коих состоялись разногласия и в комиссии графа Сольского.

Так по вопросу о сохранении департаментов Совета, отдельно от общего собрания, составленных при том из выборных и назначенных членов, выступил автор предложения В. Н. Коковцов, но Государь склонился к мнению большинства, что образование специальных комиссий дело внутреннего распорядка и не должно быть регулировано в учреждении, и спор прекратился в самом начале. Гораздо более интереса представлял другой вопрос о доведении до Государя мнения нижней палаты в тех случаях, когда оно не было одобрено Государственным СоветОхМ. Мнение это в комиссии графа Сольского было высказано Н. Н. Кутлером, а в совещании было поддержено князем Оболенским 2-м, Сущность его состояла в том, что проект, принятый большинством Думы, но затем не получивший большинства в Государственном Совете, не считался отклоненным безусловно, а возвращался в Думу, где он подвергался новому рассмотрению, п если получал квалифииирозанное большинство голосов (не менее -/з наличного большинства), то хотя бы он потом вторично п не был принят Государственным Советом, он всетаки представлялся Государю. Отдельное мнение Н. Н. Кутлера как бы предчувствовало ту сделавшуюся впоследствии действительным фактом возможность, что большинство Государственного Совета создаст из него пробку, которая будет затыкать на глухо всякие ненравящиеся ему предполо.жения, какое Оы важаое государственное значение не представляли онп по существу. Премьер, по обычаю, высказался загадочно: заявив, что „высказанная князем мысль имеет несомнепно психологическое значение, но что по рассудку он держится мнения большинства". Но после решительного возрал^ения Коковцова, видевшего в этом мнении подрыв всего нового построения взаимноотношения законодательных сфер, и после лапидарного, но веского заявления представителя правых П. Н. Дурново, который впоследствии, когда он был лидером правых, однако сам неоднократно пользовался этим средством заку-

') Некоторые сомнения ио этому иредставнтельству оыли указаиы в главе о комиссии графа Сольского о рофор>ге Государственного Советя.

— 151 —

порки предположений Думы о ноьых законопроектау, или, как у нас говорили, хоронил их по первому разряду,—заявления, повторяю, Дурново что если принять предложение князя Оболенского, то через два года верхн/пя палата перестанет существовать, диспут окончился реским возгласом председателя: „согласен с большинством. Далее".

Но в действительности к этому вопросу пришлось воротиться в следующее заседание, и его новое обсуждение заняло значительную часть заседания 16 февраля. У графа Витте, очевидно, психология восторжествовала над логикою, и он почти в начале этого заседания попросил у председателя позволения возвратиться к вопросу, поднятому в заседании 14 февраля князем Оболенским 2-м. „Конечно, заявил он, порядок, принятый по проекту большинства комиссии в котором—замечу с своей стороны—был и он, существует везде на Западе, но у нас дело другое. Какая :ке будет психология крестьян? — скал^ут, дз'мали что будет доступ, а между тем чиновники отделили нас от государя. Таким образом явится средостение, что крайне вредно". Но тем не менее граф не считал возмоя^ным присоединиться к мнению князя Алексея Дмитриевича вполне, и предложил новую, по его словам, форму: вторичное мнение Думы не докладывается, государю, а лишь доводится до его сведения, а государь, если признает решение Думы правильным, дает свои указания министру, который вносит новый проект, другими словами он желал сохранить старый прием воздействия на монарха, так сказать, с заднего крыльца, т. е. тот прием, около которого шла битва и во время петергофского совещания. Правда, что по отношению к Думе эта система была более безопасна, так как радетелей мнения большинства Думы среди придворно-правой клики было бы очень мало и нашептывать с успехом было иекому! разве в редких исключительных случаях!

Отповедь психологическому мнению графа дал В. Н. 1\о-ковцов, сказавший, что вопрос этот уже окончательно решен в прошлом заседании, что постановка, данная ему Сергеем Юльевичем, в сущности та же, как и князя Оболенского; что это предлоя;ение уничтожает Государственный Совет и уготовляет переход к одной палате; что мы не знаем, что будут говорить крестьяне, но что это противоречит тому, что говорилось в всеподданейшем докладе 17 октября графом Витте, где он признавал необходимым поставить рядом с Думою обновленный Совет, как охрану консервативного порядка. Интересно, что в ответе на .это, последовавшем вслед за словами Коковцова, Витте упрекнул его, что Владимир Николаевич желает конституционного порядка, а он считает, что этого допустить нельзя. Владимиру Николаевичу црипглось

— 152 —

принять укор в защите парламентаризма, который был ему так не по душе.

А затем, позволю выразиться, пошла пальба из всех орудий по вопросу о том: началась ли у нас конституция после 17 октября или нет? причем, возрая^ая графу Палену па его слова, что по манифесту 17 октября Россия будет управляться по конституционному образцу, Витте со свойственной ему решимостью заявил, что ни один факультет (?) з^ниверсптета не определяет конституции как граф Пален, и прежде всего потому, что у нас нет присяги государя на верность устанавливаемому строю, о чем хл о почат даже умеренные партии, как, напр., Союз 17 о.ктября, что госз'дарь вводит новый строй по собственной инициативе. На это я, с своей стороны, указал, что никогда конституция не заключалась в присяге монарха, а существо ее состоит в участии в законотво])че-стве всех факторов законодательной власти, а это у нас на лицо. В конце спора Вптте приобрел новых союзников в лице А. С. Стишинского и перешедшего на его сторону князя Оболенского 1-го, но за то утратил Дурново, который иредло-лшл, как бы резюмэ, что от установленного принципа равенства Думы и Совета отступать нельзя. Потом пошли мелочные предложения и поправки, вроде, напр., предлоя^ения М. Г. Акимова, что можно ввести постановление о том, чтобы доводить до сведения Государя о всех делах, которые будут рассматриваться в Совете и в Думе и т. д. Но эта перспектива наполнения царского времяпрепровоя;дения необходимостью ознакомления с массою дел, так напугала государя, что он поспешил опять заявить: оставить все, как в проекте.

Возвращаюсь к заседанию 14 февраля. Некоторый интерес представлял далее не продолжительный, впрочем, спор по поводу разногласия в комиссии графа Сельского о допущении и об условиях допущения публичности заседаний Государственного Совета и Государственной Думы, причем в меньшинстве комиссии был сам граф Витте. Собственно говоря интересным представляется этот спор не для характеристики совещания, а для обрисовки фигуры графа. Следовательно он представляет интерес для будущего жизнеописания этой большой, но не сказал бы, очень крупной политической фигуры в новейшей я^изни России. Витте человек был властный, бесспорно волевой, но вместе с тем не искренний, и в особенности не сердечный, добродушия в нем не было. Не могу, впрочем, не заметить, что не придаю моей оценке большого значения. Знал я его очень мало и более с внешней стороны, так что считать мое сул^дение о нем, его действительней характеристикою самомнительно. Думаю, что буду к себе только

— 153 —

справедлив, если скажу, что, мелеет быть, надлежащая характеристика его перу моему просто не под силу.

Для меня вполне понятно, как говорили про графа Витте, что он не пользуется симпатиями Двора, придворной шлифовки у него не было, хотя он и принадлежал и по рождению, и по воспитанию к привилегированному классу. Думаю, что государь его боялся, вроде того, как такой же безвольный его прародитель Феодор Иванович боялся Бориса Годунова. Хотя прибавляю, Витте не был Годуновым: не в ту он был меру, и не тот был у него стиль. Не могу только не сказать, что как ни любовно относился он ко мне, в особенности в начале наших отношений, но он никогда не был героем моего романа. Уж очень он был какой-то не настоящий. Не скажешь, где и когда был настоящий Сергей Юльевич? Так и по данному вопросу. В Портсмуте, например, он с'умел втереть очки такой наметавшейся журналистике, как американская, и в два месяца успел поворотить ее, а за нею и общественное мнение и не только в Новом Свете, но отчасти и в Европе, на сторону России. Или же настоящий Витте был на царскосельском совещании? Достоверно только одно: совсем не то говорил он, а может быть и думал, у себя дома. В России, и что говорил в Портсмуте „Я опасаюсь, слышати мы,—публичности вообще... Председателю Государственного Совета, утвержденному государем, можно дать право допускать в заседание посторонних, но как предоставлять председа,телю Думы, неизвестному лицу, особые полномочия! При нашей необузданности, при нашей дикости—в первую же неделю возникнут самые основательные скандалы. Дипломатический корпус, конечно, пустить мояшо, по не тех, кто бросит моченые яблоки. Ведь в других государствах, самый народ ргультурнее! Вообще должен сказать „Посмотрите протоколы нашего совещания: там полное неразбериха Ведь в защиту публичности заседаний говорили не только маленькие либералы,как Икскуль, Оболенский 2-й и я ^), но ведь далге сам Михаил Григорьевич Акимов защищал публичность и гласность против Сергея

') Из -записей баропа Нольде усматривается, что п конце концов было принято мое мнение; остаться при редакции статьи 42 Булыгинской Думы, т. е. устранить публичность только по требованию иолыпинства наличных членов. Не могу не отметить, высказанное С. 10. Витте опасение, что публика будет травить министров, не оправдалось ни в одной из наших пяти дум: не тот у пас темперамент п не та масса наполняла места для публики не только в Государственном Совете, но и в Думе, даже и в самые бурныо времена второй Думы. Витте в крайнем с.чучае допускал возможны 1 пустить публику в Думу, но только па условиях, выработанных председателем Думы по соглашению с председателем Совета министров, а таковым в тот момент был он, и, вероятно, не думал, что перестанет им быть через какие-ниЗудь два месяца.

— 15^ -

Юльевича? Спас положение примьера только Дурново, переведя внимание на более близкий ему вопрос о полиции в Думе и условиях ее правильной постановки, и после резюме графа Сольского, царь окончил заседание, согласившись с мнением большинства комиссии и Совещания и о публичности заседаний и о думской полиции.

Затем после уже изложенного выше повторного рассмотрения предложения Кутлера-Оболенского о представлении государю проектов принятых Думою, но не прошедших через горкило Государственного Совета, пошли переговоры по тому же вопросу, который остался не решенным и на петергофском совещании, а именно о правильном устройстве финансового комитета, хотя и в этот раз ни к каким определенным решениям по сему предмету совещание не пришло.

Только в самом конце заседания перешли к проекту переустройства Думы. Но никаких особенных вопросов в Совещании по этому проекту нев озникало. Обменялись мнениями о сохранении отделов Думы, но оставили в силе постановления большинства, что это дело внутреннего распорядка, который должен быть установлен самою же Думою, а зате.м пошли мелкие замечания по отдельным, статьям.

И надо думать, что августейший председатель почувствовал себя весьма облегченным, когда мог сказать: „теперь все пройдено" и что он будет ожидать поднесения ему к подписи всех трех проектов, окончательная редакция которых была возложена на графа Палена, Э. В. Фриша, графа Сольского и графа Витте 1).

') Материалов по составлению окончательной редакции этих проектов ни у меня, Еп в бумагах барона Э. Ю. Нольде ве сохранилось.

Пересмотр основных законов в 1906 году.

/. предварительная заметка.

Начиная очерк чрезвычайно интересного отдела реформы 1905-1906 г. г. о пересмотре наших основных законов с 7 по 12 апреля 1906 года, я остановился предварительно на соображении о том: можно-ли включить это в область мною „пережитого" или нет? Казалось бы, что вопрос прост, а ответ так очевиден, подсказывается сам собою, что затруднение, повидимому, и возникнуть не могло. В этом совещании, под председательством Государя, я не присутствовал, значит, ничего не переживал, и, значит, говорить могу не как свидетель-очевидец, а как простой „послух". Как переживать то, при чем не был? Разве в переносном смысле? Да ведь, однако, существуют миражи, когда невидимое становится как бы видимым, а ;.инде сущее" преобразуется в как бы во-очию совершающееся. В совещании по основным законам почти в первую же голову была поставлена на обсуждение статья 2-ая, говорящая о Финляндии, а вопрос об этом рассматривался и в особой комиссии графа Сольского, образованной во исполнение манифеста 20-го февраля, в которой и я участвовал, причем ее заседания 29 марта и 26 апреля, как бы охватывали и царския совещания 7—12 апреля. Мало того, в бумагах канцелярии РСомитета Министров существовала переписка ^), касавшаеся особого моего отношения к предполо-

') в письме графа Вптте к барону Э. Ю. Нольде от 7 марта 1906 г. говорится: „Мвогоуважаемый бароп Э.\1.маиуил Юльевач, НиколаП Степанович не может, невидимому, быть в пятницу (в заседании Совета .Минпстрэв.— мое замечание) Покажите ему письмо Н. Н. Герарда и усердно поиросиге его проектировать соответствующую статью или статьи ио Финляндии. Искренно Вам преданный Витте, ,7-го .марта.—А вот мое письмо к барону Нольде. также от 7 марта: Дроисайшип барон. Посылаю Вам .мои измышления. Я работал, понятно, наскоро, ибо: 1) вчера получил проект уже после от.хода ко сну; 2) сегодня же написал мнение о ек'оростоельном уголовном судонроизводстре; 3) побывал д.ля собеседования у Э. В. Фриша, который увлек меня на 2 часа (считая в том числе пять минут заЬзда для выпития пива». Все остальное время я строчил. К Вам же я имею проше-

— 156 —

жениям графа Вптге по ст. 2 проекта основных законов, т. е. о правовом положенип Фянляргдип в отношении к Государству Российскому, и, наконец, о моем, так сказать, оффициальном участии в обсуждениях Совета Министров, в коем подготовлялся проер:т, говорится и в меморин ^); все это делает из меня нечто среднее между свидетелем и послухом. Но хотя я был тогда улсе официаль"но ознакомлен с предположениями проектов основных законов Государственной канцелярии и канцелярии Комитета Министров, все таки, по зрелом обсуждении вопроса, я пришел к заключению, что часть не моя^ет заменить целаго, а потому и решил писать об этом обсуждении основных законов, как об отдельном любопытнейшем эпизоде перестройки в 1906 г. государственного уклада России, но не как о пережитом. При этом извиняюсь, что так как раз мною сделано, при воспоминаниях о петергофском совещании,— моукет быть, неудачное и вульгарное,—уподобление заседаний под председательством Государя, выпечке пасхального кулича, то эти заседания приходится отнести к изготовлению той верхней лепешки кулича, которая носила, как я упомянул, форму не креста, а шапки Мономаха '■^).

ние: отпечатать С1!е произведение, обратить особо сухубое внимание на его корректуру. (Теперь уже 9 часов н я еще его пе перечитал, а скоро надо мчаться на поезд). Мне пришлите не менее двух оттисков, так как я один доллсен поолать Э. В. Засим, отстаивайте мои убелсдения. хоть бы по рецепту Путилова (Смысла этого замечаиия о Путилове яе-помню И. Т.). ]5аш Н. Та-ганцев, 7 Марта.

Я уезжал в тот доиь на Вышноволоцкоо уездное земское собрание, где я был гласным".

') По этому вопросу, как значится в меморип, в '"озет Министров были приглашены: Финляндский генерал-губернатор Н. Н. Герард и председатель комиссии по разграничен.!ю общегосударственных и местных закоаода-тельсгв Н. С. Тагаццев.

2) В моем изложении я буду пользоваться, кроме протоко.лов. заседаний совещания по пересмотру основных законов, моим архивом п бумагами, любезно сообщенными мне бароном Борисом Эммануиловичем Нольде из архива деловых бумаг его иокойи то отца. Не буду хвастаться, чтобя я исчерпал эти материалы, но Гее! ^^го^1 рс1ш. 1'ас1ап1 гаеИога ро1;еп1е8. Прибавлю, что эти данные могли бы послужить одним из основ серьезной юридико-исторической работы, которая охватила бы не только ход событий этого коренного преобразования государственного уклада России, но и дала бы возмолсность обрнсозать фигуры главных деятелей этого периода, а в особенности графа Сергея Юльевича Витте. Мн;>го раз горевал я, что нет у меня надлежащей подготовки и таланта, для такой в высшей степени поучительной работы. А как. думалось мне, хорошо бы было еще иллюстриро;;ать это описание фигурами с полотна великаго мастера Пльи Ефимовича Репина, о его „Заседания Государственного Совета". Ведь там Витте, граф Игнатьев, гра1) Сольский. Победоносцев. Фриш, Плеве—все это живые тино1. А как схвачен сам наш последний самодержавец, как на этой картине, так еще более сходно и выралительпо на отдельном портрете, находившемся прежде в большом пале Государственного Совета.

— 157

2. Проекты Государственной Канцелярии и Канцелярии Комитета Министров.

20 февраля 1906 года граф С. Ю. Витте писал барону Нольде: „Государственная канцелярия стряпает проект основных законов. Нам передана прилагаемая предворительная редакция. Окончательная редакция по недавним предполоя^е-ниягл вытечет из рассмотрения проекта в Совете Министров, а затем в общем собрании Государственного Совета. Будьте любезны, прочтите, продумайте, а затем прошу переговорить. Я бы очень просил вас посравнить с консервативными конституциями (Прусской, Австрийской, Японской, Английской,) и заимствовать от туда (подл.) полезные копсервативпые начала. Главнейшем же вопросом является вопрос: что такое закон и что такое декрет; у нас все (подл.) законы. Так управлять нельзя. Необходимо в основных законах определить, что такое закон и что может быть предметом декрета, и снабдить в этой области широким полномочием Совет Министров, или оставить соответствующее значение Высочайшим указам. Когда Вам будет угодно, после того, как немного пережуете дело, со мною переговорить, я к Вашим услугам. Сердечно Вам преданный гр, Витте."

Как видно из бумаг барона Э. Ю. Нольде, он немедля прист^'пил к исполнению возложенного на него поручения, и притом с присущею ему служебного мудростью, одновременно с личным изучением проекта, передал его состоящему на службе в канцелярии Комитета Министров, своему секретарю по делам управления Кавказом готовившемуся ранее к кафед[)е^ государственного права в С.-Петербургском университете И. Н. Тхоржевскому. для составления по нему замечаний и необходимых пополнений, что и было выполнено Тхор:кевским, по его словам, в одну ночь. Работа Тхорлхевского на 13 страницах, свидетельствующая и о знакомстве с вопросом, и о выдающейся талантливости автора, представляет большой интерес. Автор представил барону Нольде целый ряд не только замечаний по содержанию статей, по и значительные к ним дополнения, на основании только что появившихся законов, а именно манифеста 20 февраля и новых правил о рассмотрении государственной росписи. Эти замечания, переделанные, а частью не переделанные (пгроном, в виде 65 пунктов, (в порядке статей проекта Государственной Канцелярии) и были представлены Сергею Юльевичу ^). Я не имею точной даты,

*) Эти замечания Тхоржсвского я буду указывать в дальнейшем изло женни поправок каицеля])!!!!. Замечу, что как в них, та); в особениости в перебеленных замечаниях ба; она Нольде, соотвегствепнопожеланию графа.

— 158 —

когда был доклад и был ли он письменный или личный, но во всякод случае это было в конце февраля, так как уже 4 марта граф пишет барону Нольде: „сейчас я получил повеление Государя рассмотреть проект основных законов,—причем я получил проект, печатанный в редакции Вам переданной, а равно приватный экземпляр, печатанный на машине вместе с прилагаемыми замечанияхми, без всяких особых замечаний Его Величества. Независимо сего, посылаю заметку Мехелина, касающуюся Финляндии, и предположение Н. Н, Герарда по етому предмету, обратите внимание (на)^'резолюцию Государя о секретноста.

„Я думаю поступить так: составьте проект по совокупности всех замечаний (в том'чнсле о;чем мы сегодня говорили). Затем возьмите у барона Икскуля столько печатных экземпляров, сколько нужно для членов Совета. Еогда составим наш ^гроект^ то разошлем печатный экземпляр его членам Совета с особым указанием о весьма секретности (так). Может быть, нам не следует рассылать, а будем на нем делать замечания и дополнения словесно? ^). Желательно собрать Совет по этому предмету в конце следующей недели. Совершенно искренно Вам преданный Витте. 4-го марта. У Министров Ю. и Вн. Дел уже имеются печатанные экземпляры.

Таким образом подготовление пересмотра основных законов вступило в новый фазис и из лаборатории канцелярии Государственного Совета перешло в таковую же Комитета Министров. Но л полагаю, что прежде всего надо ознакомиться с проектом основных законов Государственной Канцелярии, и притом как с формальной стороны, т. е. с его соотношением к основным законам изд. 1892 г., а потом и с его содержанием.

С первой точки зрения, в проект Государственной Канцелярии вовсе не вошла значительная часть основных зако-

сделаны сравнительные ссылки на „консервативные'' копстнтуцип, всего чаше на японскую и прусскую (срав. указания под Л2>е замечаний барона: 3, 21, 22. 26, 27, 28, 29 и др). Пз письма Бориса Эмманупловича парона Нольде, ко мне от 1-го августа (18 июля) 1918 года, написанном в ответ на мой запрос о лице, которое могло писать для его отца предварительные замечания по приекту Государственной Канцелярии, он, сообщая, что таким был II. И. Тхоржегскпй. прибавляет, что отец дал прочесть проект Тхор-:*:евскому и ему, и что он также сделал свои замечания. Далее он и говорит: „что Эммануил Юлкевпч Нольде рассказывал им потом, какия из их заметок произвели на Сергея Юльевича виечатлсипе, и какие —нет, причем барон был удивлен, что ему казавшееся существенным. Витто казалось не существенным и обратно". Из сопоставления некоторых данных позволяю себе думать, что коэфициевт важности в усмотрении графа был не интересы свободы, а охрана неприкосновенностп прерогатив, как иногда говорил и • сам оп, вспоминая взгляды и усмотрбния „тя:ккодума'' Александра Ш-го.

^) Из бумаг Э. Ю. Нольде видно, что в заседаниях Совета Мпнпстров было принято последнее иредпололчение графа Витте.

— 159 —

нов, а именно из 179 статей оставлено вне пересмотра 134: весь Отдел II об императорской (рамилии, а из первого отдела подразделения 11-М1. Такпм образом признаны подлежащим]! пересмотру только три отдела: первый, о существе Верховной Власти (ст. 1, 2), восьмой — о законах (Ст. 47- 79) и девятый о власти Верховнаго управления (ст. 80 и 81). Оставление без рассмотрения указанных частей могло быть об яснено тем, что все они не затрогивалпсь изменениями государственного строя России, которыя произошли в период 1905-1906 г. г. и которые были предметом моих прежних воспоминаний. Недоумение возникает только по поводу одного седьмого отдела основных законов „о вере", ст. ст. 40-46. Конечно, можно было утверждать, что ст. 41 о том что император может ксиоведы-вать только веру православную, осталась непоколебленною; точно также можно было с известным не лишенным основания предположением утверждать это и о ст. 42, трактующей о первенствующем положении в Российской империи православной веры Восточпаго исповедания; даже можно было признать, что до созыва Вселенского собора не могли быть поколеблены не только существо, но и выражения ст. 42-ой, взятой из Акта об учреждении св. Синода 1721 г., что император, яко христиански 11 государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры и блюститель просвещейия и всякого в церкви святой благочиния, дополненной в цитате: „что в сем смысле император в акте о наследии престола 1797 Аир. 5 именуется главою церкви^\ и ст. 43, что в управлении церковном Самодержавная власть действует посредством святейшего Правительствующего Синода. Но несомненно, что статьи 44-46, относящиеся к подданным Российского государства, пе принадлежащим к господствующей церкви, не только могли, но и должны были подвергнуться пересмотру, в виду согласования их с постановлениями манифеста 17 Октября о свободе веры и, в особенности, с указом 17 Апреля п возглашенными им истинными началами веротерпимости. Не могло на эту часть основных законов распространяться безусловно и то положение, что основные законы подлеягат пересмотру только по почину Государя. ^).

' Не могу не заметить, что в издапии основных законов 1906 г. статьи 62-63, т. е. глава 8ая, перепечатаны буквально о издания 1892 г., но под ксюкдою стат1>е1о подведена новая подцитатная сноска: „1906 апр, 23 ст. 24" Это указание могло иметь только один смысл что все постановления этой главы включены в законы основные и. следовательно, почин их пересмот ра принадлежит только государю. На указ 17, апреля 1905 г.. конечно, ни в тексте статей, ни в подстатейных цитатах никакого намека не содержится. Правда, в основных законах изд. 19| 6 г.. иото>г (указ 1906 г. — Лпр. 23, ст. 39 г.) появилась ст. 81, соответствующая по содержанию ст. 44 и 45 изд. 1892 г.. но и она показана в указателе, как новая.

— 160 —

Перехожу к обзору существа проекта, то есть главных граней того, что содержал проект основных законов, выработанный Государственной Канцеляриею. Не смотря на полупрезрительный отзыв Витте в приведенном выше письме, что канцелярия „состряпала", проект носил на себе следы продуманности, а, главное, искреннего желания схватить сущность новых захватов жизни и вынужденных уступок самодержавной власти. Составители писали, правда, робко, так сказать с (И^лядкою. Но и задача была нелегкая. Ведь все почти чувствовали, а многие знали, что власть уступила, скрепя сердце, думая про себя, что. это ураганный песок, залепляющий глаза, который, благодаря „угодникам", пронесется! Теперь то мы знаем, что это были первые приступы тех летучих песков наших юго-восточных окраин, по поводу которых сведущие люди давно предостерегали, что если не принять рациональных мер ограждения, то они не только залепят глаза, но и засыпят, а тогда? С другой стороны, и работа по существу была также нелегкая! Основные законы первого тома свода: ведь это была та святая святых, в которую могли проникать только посвященные в высшия степени культа жрецы, преисполненные величием святилища, а разбираться в этом мистическом тайнике стали, да и то за последнее время, лишь молодые жрецы, вкусившие начала познания суш;ности элевзинскпх таинств.

Ведь проект, впервые, пытался определить и оформить самое верховное существо святилища; исчислить, определить и начертать проявления всепоглощающего; дать им более точное изложение и, в то же время, что, по крайней мере в глазах некоторых из руководивших священнодействием составляло самое главное, не умалить в начертании силу и власть изображаемого.

Во время предшествующих совещаний о государственной реформе России, как я говорил ранее, старые и заслуженные юристы не раз напоминали, что наш свод творение великого Сперанского и что к нему надо подходить с надлежащим почтением, а пе с кондачка. Прибавлю, в этих предостерегающих отзывах слышалась не одна осторожность старости, а много ли1тейского опыта, знания и правды. И в моих глазах, и по моим убеждениям, хотя и не первоклассного, но все таки, позволяю себе думать, кое-что прочитавшего юриста, Михаил Михаилович Сперанекнй был величайший самородок юридических россыпей России. Нельзя не преклоняться перед его творческою хмыслью и талантом законодательного излоя^ения, и притом не только в его планах, но отчасти и в выполненных им сооруяхениях государственного строительства. Для тех, кто основательно знаком с иредполоясенпями реформ графа Сперанского, кто научно и сведуще смотрел на воздвигнуты<< им храмы Афины Паллады, в виде „Первого полного собрания

— 161 —

законов" или даже „рыночного" пятнадцатитомного (ныне-шестнадцатитомного) ^Свода Законов" для тех мои слова понятны и вразумительны.

Но при создании в 1832 году той части свода, в которой, помещались законы основные, как я уже раз говорил, строитель был не „Сперанский-реформатор", а „Сперанский-исполнитель", испытавший и тщету монарших благоволений, и силу полупрепрезрительной ненависти чуждых „бывшему поповичу и домашнему секретарю" представителей властных сфер и злобное хватанье и укусы мелких шавок, усердствующих прихвостней родовитости и почета, и, наконец, сказывался его, невольно поддавшийся физической тяжести только что перенесенной опалы, организм.

А, с другой стороны, нельзя забывать, что именно в сфере основных законов Сперанский очутился лицом к лицу с верховным жрецом не того металла, а главное и не того отлива, каким был прошлый его повелитель, романтический искатель мировых приключений, который даже и в царственной гал-лерее Романовых изображ^ается скачущим на белом коне среди ласкающих пейзажей—Рюисдаля; встретился Сперанский с властителем, уже свыкнувшимся с тяжелою, одуряющею атмосферою храма власти, а главное, искренне верующим в непреложную мистическую силу самодержавной благодати, с жрецом во вкусе древне-египетском: с мертвящим стальным взглядом и не сгибающеюся дланью.

Где тут искать творчества, исчерпывающей полноты и системы, когда излишняя определенность сама в себе заключала уже недостаток почтения к святыни власти.

Да простят мне читатели этот возвышенный тон: нас учили когда-то, „что важности предмета приличествует и важность изложения"!

Проект Государственной Канцелярии начинался с определения материальной структуры государства, его территории (ст. 1). Статья эта вмещала в себе две части: описательную-Российская империя состоит из всех находящихся в державном ее обладании владений, и определительную в тесном смысле: „и составляет единое и нераздельное государство". Первое же замечани»^ Тхоржевского, принятое и бароном Нольде, и состояло в предложении исключить первую часть, как ослабляющую существенное утверждение второй, что и было принято при дальнейшем редактировании проекта и создало первую предполагавшуюся государственной аксиомой статью, оказавшуюся, увы! теоремою, да еще признанною зловредною. Затем последовала вторая статья, о Финляндии, неразрывно связанной с Россиею, сданная ныне, мне все еще думается, не окончательно, в архив „Смольпого"! Первая статья дополня-

— 162 —

•лась статьею об едином общегосударственном языке, обязательном в высших и центральных учреждениях, а также в армии и флоте, как основном придатке понятия единого государства. Наконец, статья 3-ья этих" „рго1е^отепа" гласила, что государственные границы могут быть изменены не иначе как на основании особого о том закона. Эта статья предположена Тхоржевским, а потом и бароном Нольде, с чем согласился и гр. Витте при исправлении им проекта, к исключению, на том основании, что далее по ст. 11, заключение всяких договоров с иностранными державами отнесено к прерогативам монарха, а по этой статье для этого требовался особый закон, т. е. требовалось предварительное обсуждение такого договора законодательными учреждениями *). Не предвидели тогда эти защитники незыблемости прерогатив монарха, что наступит момент, когда все эти прерогативы обратятся в ничто, и когда растрясутся накопленные былыми державными скопидомами ;;Закромы" матушки „святой Руси" ее временными властителями, не признающими или, в значительном числе, не понимающими государственного значения слова „отечество", а заменившие его пустопорожним понятием „самоопределение народностей": и осталась наша Русь, как „калика побируха", окруженная чудищами, кои, по выражению Третьяковского, „облы, озорны, стозевны, стоглавы и лайя".

Затем в проекте следовала глава об императорской власти. В прежних законах все существо Верховной власти исчерпывалось в двух эпитетах — монарх самодержавный и неограниченный, а затем шло уже византийское велеречие, гласившее, что повиноваться верховной Его власти не токмо за страх, но и за совесть, сам Бог повелевает, с цитатою из Петровского указа 25 января 1721 г. Проект посягнул на это велеречивое определение, устранив оба секраментальные и не соответствующие более манифесту 17 октября и всем бурным событиям осени 1905 г., атрибуты приписанные монарху. Формула его была совершенно проста: Верховная власть в Российской Империи принадлежит Государю Императору (ст. 5)').

') Не могу не прибавить, что это софистическое возражение, определившее исключение ст. 3, относится не к редакции первоначального проекта, а к внесенной ул^е на обсуждение Совета Министров, так как в ст. 11 прежде было добавление о том, какие именно договоры воспринимают силу не прежде, как по одобрении их Государстгенным Советом и Государ-ствеаною ^^^м^^ю.

*) Это по редакции проекта № 1. В редакциях исправленных канце-лярмею Комитета Министров, была сделана добавка „Самодержцу Всероссийскому"; а в редакции, принятой Советом Миппстроп прибавлена вторая часть, пе нмеющая'реальпого содержания, повторяюпщя слова указа 1721 г.— „повнаоваться власти Его и т. д ".

— 163 —

Но за этоюс татьею следовала неожиданно, другая (с-ал) ^Особа Государя Императора священна и неприкосновенна"; сопоставление же этих двух основных статей приводило к неожиданным результатам. В прежних основных законах сум\«а верховных прав, создающая понятие самодержавности и неограниченности, относилась к идейному понятию, которое могло быть и священно, хотя, замечу, приэтом ни в одной статье такого эпитета не употреблялось, а в проекте основных законов Государственная Канцелярия, так сказать, узурпировала право, которое могло принадлежать только священному собору и таким образом, наряду с перечнями свягценных предметов, которые и прежде знали напги уголовные законы, поставила еще понятие „священной особы", создавая этим новые совершенно неразрешимые канонические затруднения; а за первым шел второй эпитет — „особа неприкосновенная", И в уме невольно возникал вопрос: как же это так? А Павел, Петр П1, 1оанн Антонович и, наконец, уже на нашей памяти Александр И — разве они были неприкосновенны? Очевидно, и этот эпитет прибран столь же неудачно, как и понятие „священной" особы. Ведь, если мудрствовать лукаво, то можно придти к предположению, что ст. 5 была придумана для оправдания „самозванства": умер, но жив, потому что неприкосновенен. Правда, по монархической идеологии, царь не умирает: „1е го1 е8(; тог!;, у1уе 1е го1!" но ведь это же не есть пре-рогатива особы. Если бы, скажу далее, пришлось бы, например, в кодефикационном порядке подводить цитаты под ст. 6, то на что могли бы сослаться составители? Разве на самих себя, на свой же проект. Для такого постановления не было ни исторического, ни вфидического, ни просто логического основания! Всю юридическую несуразность этой статьи свидетельствовали сами составители в следующей ст. 7 проекта. Она начиналась так: „те же (ст. 5) права и те же (ст. 6) преимущества" принадлежат и т. д., — значит, ст. 6 хотела создать нечто в роде „преимуществ, лично и по состоянию, императорам присвоенных, о которых говорит улож. о наказ."?

Далее в проекте следовало перечисление отдельных областей прав, в которых может проявляться власть верховная в порядке управления, начиная с области законодательной, которую по ст. 5 государь император осуществляет совместно (по позднейшей редакции Канцелярии Совета Минпстров »в единении") с Государственною Думою и Государственным Советом, причем в последующих редакциях проекта, порядок перечисления учреждений был изменен. К этому проект добавлял еще, что Государю принадлежит почин по всем предметам законодательства, а ограничения, существовавтия в этом отношении для других факторов законодательства, указы па-

— 164 —

вались в соответствующих статьях (ст. 51). Ему же присво-ивалась власть утверждать законы и указы, необходимые для их исполнения, даже делать похюлнения к ним в пределах закона. К этому, однако, первоначальный проект добавлял, что указы эти не могут приостанавливать действия законов или делать из них из'ятия. Законы могут быть дополнены указами, если право издания таковых предусмотрено теми законами. Затем шел перечень прав Монарха в порядке верховного управления, в виде права назначения и увольнения органов управления, кроме случаев, особо законом установленных; в верховном начальствовании над вооруженными силами России; в осуществлении власти судебной, в частности в осуществлении права помилования. Этот перечень дополнялся постановлениями о расходах на Министерство Двора и перечнем отделов основных законов, не подлежащих пересмотру, о котором я уже упоминал.

Наиболее трудностей представляла следующая глава, носившая первоначально краткое название — о правах российских подданных. Она являлась новшеством, созданным в жизни России под'емом мыслей, ожиданий п требований просыпающейся страны. Она представляла собою этюд здания, воздвигаемого на зыбкой почве Петербурга под впечатлением монументальных сооружений минувших времен держав Запада— „та^па сЬаг^а" и ,.с1ёс1а1'а11оп8 с111 йгоИ" хотя при первом же соприкосновении „проекта розовых увлечений'" с способом изложения ]10митета Министров, она прежде всего приобрела более прозаическое дополнительное определение: „об основных правах и обязанностях российских гра-ледан, причем в самом законе 23 апреля 1906 г окончательное заглавие главы восьмой оста.яось: о правах и обязанностях российских граждан, без ограничительной добавки „основных". Главная трудность проектирования этой главы состояла в том, что тут нельзя было проявить ни кодефикаторского. ни да^ке просто творческого таланта, а приходилось ограничиваться, так сказать, простым придумыванием.

Конечно, было и на Руси время, когда говорз1Ли о новгородской и псковской вольнгщах, не в смысле более поздних терминов разбойной неподвластности известных единений ничьей воле, кроме желудка, да мускульной силы, а в смысле понятия организованного „мира", „круга", „веча"; но ведь эти стародавния представления была быль, которая, давным давно, былью поросла. Ведь по ним прошла придушившая народную жизнь злая „батыевщина", а за нею но менее тя.желое ярмо великокняжеской и царской власти с Византийскою орифламмою... Ведь надо было изобрести права граяхдан для тех, которые волею судеб и течением времян, под завывание октябрь-

— 165 —

ских бурь из „царевых людишек", „холопов", обладающих только правом „челом бить" и „слезно просить",—претворились в граждан; да не в смысле „почетных" или „личных" по терминологии законов о состоянии, а в заправских „с11оуеп8"; от того привычное ухо законника уловило даже в редакционном изложении статей: „все российские подданные" („каждый рос. подд.) и т. д. (ст. 19, 28, 32 и т. д. нумерации редакции № 1) звуки торжественного характера „декларации прав". ^)

Что же остается сказать о содержании перечня о вольностях грая^дан российских. В этой главе рядом с воспрещением входа в помещение без согласия хозяина стояло такое важное политическое право: «частная переписка не подлел^ит задер?канию и вскрытию, за исключением случаев, законом определенных". Но эта вольность, хотя и сходная с правилом, находящемся в судебных уставах, была исключена по замечанию Тхоржевского, поддеря^анному бароном Нольде, по соображениям политическим, без всяких дальнейших пояснений а в сообщенном мне тогда официальном экземпляре, с добавкою: „так как в настоящее время может нанести большой ущерб государственной безопасности".

Затем следовало постановление, что каждый российский подданный волен свободно избрать место жительства и занятия, приобретать имущество, беспрепятственно выезжать за пределы государства (ст. 27); что граждане вольны собираться как в, закрытом помещении, так и под открытом небом (ст. 28); вольны высказывать изустно и письменно свои мысли, а равно распространять их путем печати или иными способами (ст. 29); вольны образовывать общества и союзы, даже вольны обращаться к государственным властям с ходатайствами по предметам общественных и государственных нужд (ст. 32) -). Справедливость требует прибавить, что в этом перечне свобод были помещены многие заимствования из судебных уставов (ст. 20-25)

*) Должен отметить, что другая редакционная особенность изложения этой главы в проекте Государственной Канцелярии, что российские подданные вольны делать ^.то-то", напоминающая стиль польских стат,\тов о вольностях, п вытравленн4>я тщательно потом из редакции основных законов ((р. статьи 27, 28. 29. 30), не обратила на себя внимание стилистов канцелярии Комитета Министров.

*) Любопытно, что воскрешение этого права .печалования", ипритом бее особого на сие со1;зволения, казалось бы, самое скромное по своему существу, было первого вольностью, не пропущенною политическою цензурою канцелярни'Комптста Министров. Внешний повод—было равноправие держателей государственных сил: если нельзя подавать петиции и явля1ыя с жалобами в палаты, то разумеется, нельзя подавать таковые и другим государственным властям, хотя бы и монарху: Но, конечно, закулисное освещение было иное: ведь, от этих петиций легю перейтп и к „хождению в Версаль' и.т к чему нибудь подобному. Увы! оказавшееся .тщетною ирсдосторожнсстью'.

— 166 —

некоторые даже дословно. При том же все это перечисление вольностей содержало в каждой статье предохранительный клапан: „на сколько это не противно" или ^дозволено", или „определено" законом. Но чтобы и эта хартия свобод не показалась „призывным звоном Вадима", и чтобы российский подданный и в грезах не увлекался и не вообразил себя свободным бриттом или окрыленным свободою галлом, последняя статья этой главы добавляла: что законом могут быть установлены из'ятия из этих свобод— для лиц, состоящих на действительной слу^жбе и для местностей, объявленных на военном положении или в полоя^ении исключительном. Причем творцы перечисления прав заботливо напоминали, что суще-ствующия в сем отношении особые постановления (охваты-вающия своим действием ^/4 страны), сохраняют свою силу впредь до пересмотра их.

Так и слышится насмешливый голос трубача свободы— Беранже; ;;Друзья, примите мой совет: умеренно вкушайте наслажденья, где крайности—там наслажденья нет! От благ мирских мы здесь не оберемся".

За перечнем в проекте Гусударственной Канцелярии прав Государя Императора в их совокупности и в отдельных проявлениях и за обрисовкою в общих контурах прав подданных^ следовала глава о 11Ш(1атеп1а ге^погит т. е. о законах, причем первая же статья этой главы указывала на всю сущность произошедшей перемены, так как указание статьи 47 (изд. 1892 г. (Империя Российская управляется на твердых основаниях положительных законов, учреждений и уставов, от самодержавной власти исходящих, в проекте заменено другим: в порядке „сими основными законами установленном,!:, е. через Государственную Думу и Государственный Совет, выражением; замененном потом упрощенным выражением „в установленном порядке". Этот отдел далее в первоначальном проекте ничего особенного не представлял и к нему я возвращаюсь в следующем отделе, где позволю себе прибавить еще несколько указаний и об изменении общего начертания прав подданных^ происшедшего в период рассмотрения проекта „в Совете".

Следующая глава „о Государственной Думе и Государственном Совете" по отношению к своему заглавию по проекту № 1, особых замечаний ни Тхоряхевского, ни барона Нольде не вызвала, но в первой же корректуре (помеченной в бумагах барона красным карандашем „весьма секретно") был перестановлен порядок названия учреждений, а самая глава была пополнена на основании только что опубликованного закона 20 февраля, состоявшегося после февральского царскосельского совещания, о котором мне уже приходилось вспоминать, и наиболее важных вновь изданных постановлений из новых.

— 167 —

сметных правил. Наконец, такие же пополнения и изменения былп сделаны и в последней главе о председателе Совета^ министров и министрах, и об условиях их ответственности, которые были также далее об'единены и согласованы с положениями закона 19 октября об объединении деятельности министерств, причем сюда же была включена Тхоржевским, дополнительная статья, на основании многократно выраженных графом Витте пожеланий поместить в основных законах определенную статью, устанавливающую различие между указами и „декретами"^ а именно была внесена статья 69: „обязательные постановления, инструкции, издаваемые Советом Минист2юв (вставлепо потом графом Витте в его корректуре) Министрами и Главноуправляющими, а также другими на то уполномоченными государственными и общественными (было внесено бароном Но льде и исключено графом Витте учреждениями, не должны противоречить законам".

В особенности интересны были замечания Тхоржевского относительно последней статьи этой главы. По проекту Государственной канцелярии она гласила: "за иарушение постановлений основных законов и за нанесение тяжкого ущерба интересам Государства превышением, бездействием или злоупотреблением власти, министры могут быть привлекаемы Государственною Думою или Государственным Советом к ответственности с преданием Верховному уголовному суду„. По поводу ее Тхоржевский указывал: "первая часть статьи. 65-ой, касаясь весьма спорного и сложного вопроса о политической ответственности министров, является вместе с тем совершенно не определительною. Осторожнее поэтому ее исключить п оставить лишь вторую часть означенной статьи, устанавливающую хотя и в общих, но реальных очертаниях гражданскую и уголовную ответственность министров; что же касается политической ответственности министров, то правильнее, казалось, не определять ныне же порядка такой ответственности, п ограничиться лишь принципиальным упоминанием о ней въ ст. 64-ой. Любопытно, что барон Нольде^ принимая это замечание, еще резче лютивирует неприемлемость статьи: "статья эта в первой части устанавливает весьма неопределенное, скажу более, загадочное правило о политической ответственности министров. Неизвестно, почему нужно для такой ответственности нарушать непременно основные законы и причинять интересам государства непременно тяжкий ущерб? Граф Витте ограничился только отметкою на докладе—"да„!

— 168

о.

Рассмотрение проекта е Совете Минис7}^юв.

Подготовленный к пересмотру п отпечатанный проект основных законов был представлен бароном графу Сергею Юльевичу, надо полагать, около 7 марта ^). Хотя сравнивая теперь этот печатный экземпляр с докладною запискою барона, о которой я говорил выше и на которой значились отметки Сергея Юльевича, и притом даже утвердительный, оказывается, что они не были внесены в печатный экземпляр, ему представленный, хотя и вошли впоследствие въ проект канцелярии, ■обсуждавшийся в Совете Министров. Замечания графа Сергея Юльевича, отмеченные на его экземпляре, из которых многие приведены уже мною, имели второстепенный характер, но, однако, с общею тенденциею: как бы не умалить державных прерогатив власти и не расширить безосновательные надежды подданных. Но независимо от этого, до рассмотрения проекта в Совете Министров, графом Витте были сделаны некоторые подготовительные экскурсии, заслуживающия, по моему мнению, документального зарегистрирования. Во 1-х, по укреплению Верховных державных прав в области внешней политики, Витте обратился к профессору Федору Федоровичу Мартенсу,. который был вместе с ним на мирных переговорах с Японскими уполномоченными в Портсмуте. Как видно из весьма секретной докладной записки Мартенса, Сергеем Юльевичем было предложено ему проредактировать статью основных законов, обеспечивающую свободу действий Верховного Правительства в делах внешней политики, которую невозможно вести всегда открыто и 7^2/<5'л«чно,каковые/Постановления, по указанию графа, существуют будто бы в Японской конституции. Профессор Мартене с лойаль-ною, но вместе с тем весьма твердою отровенностью удостоверил, что такого специального постановления не находится в Яиояской конституции что, на против того, новейшая история Японии дает несомненное доказательство о том, что по делам внешней политики пред'являлись не только запросы в Японском парламенте, но и вызывались министерские кризисы, и как раз, например, после заключения Портсмутского мирного трактата. Далее Ф. Ф. Мартене заявлял,что и в конституциях пли основных законах всех других наций нет тс единого слова, обеспечивающего неограниченную свободу правительства по делам внешней политики и в заключение профессор Мартене ставит вопрос: желательно ли внести такое ограничение в наши основные законы, и отвечает на это от-рицательно,зд.являя,что такая прерогатива Государя во 1-х, не ну-

^) Записка Витте: "Многоуважаемый барОн Э. Ю. Я сегодня к Вашим услугам в 9 часов вечера, если Бы готовы. Искренне Вам П1 еданный Витге. 7 марта„.

— 169 —

жна, так как от него и без того зависит направление внешней политики, и кроме того от Государя же зависит назначение иннистра иностранных дел, а во 2-х, нет возможности из'ять от всякого контроля со стороны людей, облеченных доверием народа и имеющих поручение охранять его жизненные интересы, вопросы мира и войны, слишком чувствительпо затрогивающие вопросы о л:изни и смерти народа; ко всему он добавляет в 3-х, что вместе с тем нет государства, в котором была бы установлена обязанность Министра Иностр. Дел отвечать на обращенные к нему вопросы, а парламентские речи таких министров, как лорд Пальмерстон и князь Бисмарк, дают блистательные примеры того, как отвечают руководители политики свободных государств.

Другой вопрос, который также особенно интересовал графа Сергея Юльевича, был определение в основных законах государственнаго положения Финляндии: как видно из при-веденнаго выше его письма к барону Нольде, этот вопрос возник не по инициативе графа, а ему вместе с проектом была прислана записка по этому предмету финляндскаго сенатора, лидера шведско-финляндской партии, многоизвестного Мехе-лина и контр-мнение бывшаго генерал-губернатора Финляндии Я. Н. Герарда.. По этому вопросу, как я тоже указывал, граф Витте обратился ко мне с предложением составить со-ответствующия статьи. Конечно, теперь, среди международной разрухи государственнаго бытия России, вопрос о положении Финляндии, как будто, исчез из нашей государственной орбиты, но сказано ли этим последнее слово в мировой истории,— ни я, да, смею думать, и никто в настоящее сумбурное и в некотором отношении катастрофическое время, быть пророком едва ли решится. Поэтому я полагаю не только интересным, но, думаю, необходимым занести в летопись истории высказанный по этому поводу главный мнения. Член Финляндскаго Сената Мехелин стоял исключительно на точке зрения не только чуждой, но и враждебной России, п притом,—что я упорно повторяю,—не финской, а шведской, или, вернее, антирусской; Н. Н. Герард, как рускнй генерал-губернатор Финляндии, стал на защиту государственных интересов России. Затем я, может быть, неумело, недостаточно научно, но во всяком случае, говорю чистосердечно, вполне убежденно держался того воззрения, что если с одной стороны, для государственного бытия России безусловно необходимо, чтобы кровь наших предков, которой были залиты угрюмыя фин-ския скалы, не пропала задаром, и чтобы Финляндия пе была отделена от России, то также необходимо, чтобы жизненные интересы этой страны, вполне заслуживающей, за честный и прямо:'! уклад жизни и нравов тогдагиних финнов, получи-

— 170 —

ЛИ бы необходимую охрану. Я полагал., да и теперь продолжаю думать, что жизненные интересы Финляндии гораздо более обезпечиваются в единении с ея восточною соседкою, т. е. Россиею, чем в подчинении ея западному шведскому владычеству, за которым скрывается еш,е более разрушительный для Финляндии и чуждый ей юнкерский немецкий бронированный кулак ^).

*) Записха П. С. Таганцееа, по поводу проэкта ст. 2 Основных Законов.

I.

Статья 2 гласит: ^.Великое Княжество Финляндское, состоя в дерлсав-ном обладании Российскдй Империи и составляя нераздельную часть Государства Российского, во внутренних своих делах управ.гяеп<ся на особых оснобани,ях*.

Я совершенно приемлю эту редакцию, как вполне соответствующую всей истории наших отношений к Финляндии, но полагал Сы только заменить последние слова этой формулы таким положением: „управляется особыми установлениями на основании особого о сем законодательства".

Напротив того формула сенатора Мехелипа: „Великое Княжество Финляндское, неразде»тьно соединенное с Российской Империей и составляя в международных отношениях часть Российской Державы, управляется по своим особым Основным Законам" соверисенно извращающая и исторические отношения России к Финляндии и ее современной государственное положение, не может быть принята даже и с поправками, без существенног ущерба для России.

Я не имею времени привестн подробные доказательства правильности текста проэкта статьи 2 Основных Законов, но позволю цитировать лишь то, что я печатал по сему предмету.

Финляндия никогда не соединялась с Россиею, а была присоединена к ней сплою оружия и затем окопчательно уступлена нам Швецией.

Присоединеиие Финляндии совершалось постепенно. Еще при Петре Великом по Ништадтскому договору перешли во владение России Выборг и Кексгольм с их дистриктами; по миру Абосскому границы России передвинулись к реке Кюмени, причем из всех этих частей была образована губерния Выборгская, в которой было введено общее имперское управление. Наконец окончательно завоеванная Россиею Финляндия была уступлена нам Швециею по Фридрихсгамскому договору 5/17 Сентября 1309 г.

По IV статье договора Король Шведский за себя и своих прпемников отказался от непринадлежавшей еще нам части Финляндии по реке Торнео и выразил, что Финляндия отныие будет состоять е собственности и дер-оюавном обладании Империи Российской и к ней навсегда присоединяется. Эти же самые выражения были повторены и весьма недавно в Манифесте Императора Александра 1И от 28 февраля 1891 г., а потому употребленные выражения в статье 2 являются совершенно исторически обоснованными.

Раваым образом еще в манифесте 20 марта 1808 г. император Александр I между прочим высказал: „страну сию орулсием нашим покоренную. Мы присоединясн отныпе навсегда к Империи Российской". Поэтому упо-треблониое Сенатором Мехелингм выражение: „соединенное с Российской Им-иериею" представляется совершенно неправильным.

Равным образом представляется совершенно иеир11емлемым выражение формулы Мехелина „состовляя в международных отношениях часть Российской Империи", ибо Финляндия есть часть России не только в меж" дународном, но и в государственном смысле. В подкрепление этого я по "

— 171 —

Заседаний Совета министров, посвященных рассмотреник> проэкта, было, как видно из „мемории",— пять. Из них первое было 10 марта, на которое я не попал за выездом в вышневолоцкое земское собрание. Оно носило характер подготовительного, но уже и по первому заседанию проявились два главные течения по самому вопросу о необходимости пересмотра основных законов. Представителем излишности и

зволю себе цитировать Манифесты Царствующего Императора от 3 февраля 1899 года, в котором сказано: „Великое Княжество Финляндское, войдя с начала нынешнего столетня в состав Российской Империи, пользуется но великодушному соизволению блаженные памяти Александра Благословенного и Его Державных Приемников особыми в отношении внутреннего управления и законодательства учреждениями"; и 7 июня 1901 г. „вслед за включением Великого Княжества Финляндского в состав Российской Империи".

Не могу не добавить, что обыкновенно цитируемый защитниками Финляндской унии сейм в Борго 1809 г. и данная им присяга не имеют никакого особенного юридического значения уже потому, что, составлявшая неразрывную часть Швеции—Финляндия не могла самостоятельно распоряжаться своими судьбами, да еще в то время, когда ее войска входили в состав оборонцтельных сил Швеции и боролись с неприятелем, т. е. с нами, и притом, как во время сейма, так и после него.

И.

Но мне кажется, что этою статьею нельзя ограничиться при пересмотре наших Основных Законов. В них должны быть с большею точностью определены, с точки зрения державных прав России, те правовые нс'рмы имперского законодательства, которые со 1р8о, распространяются и на Великое Княжество. Необходимость этого положения арелусмотрена и в предположениях Его Высокопревосходительства Николая Николаевича Герарда, проэктировавшего кроме 1 и 2 статей, соответствующих 2-ой статье проэкта, еще 3 и -А статьи, и отвечает желаниям Финляндии, так как например в последней комиссии, бывшей под моим председательством, финляндские сочлены высказали пожелание ввести подобное правило в законы.

Я полагал бы возможным поместить это правило в главе 1-й в конце. в ст. 19' и приблизительно в такой редакции:

1. Император есть вместе с теч п Великий Князь Финляндский, коему принадлежит Верховная в Великом Княжестве власть.

2. Посему права. Императору принадлежащие по силе статей П. 13 и 14 Закопов Основных Империи, распрострапяются и па Ве.шкое Княжество,

3. Равным образом и постановления сих законов, как они установлены ныне или впредь будут установляемы: о восшествии па Престол Императрицы (ст. 7, ст. 2. изд. 1892 г.) о порядке наследия Престола (ст. 3-17). о совершеннолетии Императора, о Правительстве и Опеке (ст. 13-30) о вступлении на Престол и о преслге подданстве (ст. 31—34), о Священном Короновании и Миропомаз.;пин (ст. 35—36) о титуле Императорского Величества и о Государственном Гербе (ст. 37—39), о том, что Император, Престолом Всероссийским обладающий, не может исповедывать никакой иной веры, кроме Православной (ст. 14) и об Императорской фамилии (ст. 82—179> имеют силу и в Великом Княжестве Фин.ияидском.

— 172 —

опасности их пересмотра был, конечно, министр внутренних дел, Петр Николаевич-Дурново, представивший письменное возражение еще 10 марта. Это мнение пастолько характерно, что я позволю себе привести его целиком Несколько более осторожные возражения против полного пересмотра основных законов были высказаны министром Финансов, Иваном Павловичем Шиповым, который в первом заседании Совета выска-

Особых определении эта статья не требует, так как сущность ее вытекает из ст. 2, указывающей на державное обладанпе России.

III.

В виду Манифеста 6 августа 1905 г.. указавшего, что. о порядке участия в Государственной Думе выборных Великого Княжества Финляндского по вопросам общих для Империи и сего края узаконении будет Нами указано особо", и манифеста 20 февраля 1906 г., подтвердившего то же начало, как ясно видно из меморпн Государственного Совета, но в более общей форме: „о порядке обсуждения законопроэктов общих для Империи и Великого Княжества Финляндского, Нами в свое время будут преподаны надлежащие указания", по мнению моему безусловно необходимо ввести в Законы Основные статью приблизительно такого содержания:

1. „Представители Великого Княжества Финляндского принимают участие в Государственном Совете и Государственной Думе при обсуждении зар:онов, признанных общими для Империи и Великого Кияжес1ва Финляндского, на основании особо для того установленных правил".

при этом я полагал бы:

2. Немед.генпо установить в Особом Совещании графа Сольского порядок участия представителей Финляндии в законодательных учрежденпях Империи, причем в Совещании должны быть выслушаны соображения Финляндского сейма, финляндского Генераал-Губернатора и финляндского Статс-Оекретаря.

Незыблемым юридическим основанием этого правила должна послужить форма правления 1774 года, в силу коей в Шведском сейме обязательно участвовали не только по обще-королевским делам, но и по делам, касающимся специально Финляндии, представителп сей страны.

Этот Основной Закон и подтверлиается всеми нашими Пмператора.мн, начиная с Императора Александра I, но с тем огромным из'ьятием, что дела, относяи;иеся до Финляндии, переданы на рассмотрение особого Финляндского сейма.

') По проэкту „Основных законов" я нахожу, что в этом проэкте нет ли одной статьи, которая бы вносила в действующее ныне положение,—что либо новое. Повторение в более общей форме недавно изданных законов при настоящих обстоятельствах в высшей мере опасно, ибо опять ставит на очередь те жгучие вопросы, которые после Манифеста 17 Октября породили смуту по всей России и едва не погубили Правительство. Еще более опасно вторично объявлять свободу личности и неприкосновенности жилища, не представляя никаких гарантий в том что то и другое будет соблюдаться. Признавая, что теперь первенствующая задача Правительства есть охранение порядка, думаю, что рисковать достигнутыми слабыми результатами, ради опубликования теоретических положений в роде .дгоНь де I' Ьотте"— будет действием безумным и противным интересам Государя и государства. Даже самое" обсуждение таких проэктов,—слухи о чем без малейшего сомнения проникнут в печать,—я признаю крайне неосторожным. Провозглашать прннцииы „всех свобод", когда половина империи, по закону, остаю-

— 173 —

зывался одвако всетакн против пересмотра основных законов, по Б письме от 18 марта залвлял: „дерм:ась принципиально высказанного мною раннее взгляда, я тем не менее считаю возможным, если бы Совет пришел к заключению о желании издания такого акта и остановился на разосланной ныне его редакции, не настаивать ныне на своем мнении '), Кроме того,, небольшие замечания на проект были присланы также ми-

щемуся в силе, ими не пользуется, ради неизвестио чего, пс соответствует требованиям практической политики - и такое пров)яглашспие будет новым оружием, которое Правительство, без малейшей нужды, с ребяческим благодушием, передаст в руки революционеров. Начертание законов, подобных изложенному в проэкте, есть дело будущего и может иметь место лишь после водворения в Империи полного порядка и спокойствия, согласно новым условиям управления.

Наконец, возбул:дение воп1)Оса об отношениях Империи к Финляндии-грозит такими осложьевиями, которые даже нельзя предвидеть. В настоящее омутное время таких вопросов ни возбуждать ви решать нельзя.

В виду изложенных соображений, я прихожу к заключению, что ппоэкт подлежит отклонению безусловно, без подробного обсуждения по статьям.

10-го марта 1906 г. //. Дурнобо.

1) Я привожу письмо Ивана Павловича Шииова целиком. „Совершенно секретно. М. Г. барон Эмапуил Юльевич! И>гею честь иокорпейше просить Ваше Превосходительство довести до сведения Пред<'одателя Совета Министров, что, к сожалению, я лпшен возиожиостн присутствовать сегодня в заседании Совета Министров, назначенном для обсуждения проекта основных законов в исправленной редакции, так как сегодпя в те же часы, под моим председательством должно состояться совещание по проекту подоходного налога.

В.месте с тем считаю долгом сообщить Вашему Превосходительству для доклада Совету нижеследующие мои соображения по поводу новой редакции проекта основных законов.

Овнакомясь с этою редакцпою (от 17 марта 1900 г.). я не могу не отдать ей полного предпочтения перед первою редакциею. составившею предмет суждения Совета в предшествующем заседании, и признаю ее гораздо более совершенною по сраввению с первою, как в смысле простоты и стройности излозсення, так и в смысле большей определенности отдельных посгановлепий. Эти особенности, столь выгодно отличающие новую редакцию проекта основных государственных законов, делают ее приемлемою лаже с моей точки зрения, несмотря на то., что в предшествующем заседании Совета я вполне определенно высказался, по изложенным мною тогда же соображениям, против издания вообще такого закоподательного акта, в котором бы объединились Т1 получили новую формулировку основные законы империи. Поэтому, держась принципиально и в настоящее время высказанного много взгляда, я тем не менее считаю возможным если бы Совет пришел к заключению о яселательностп издания такого акта и остановился на разосланной ныне его редакции, не настаивать на свое>? мнении. Не могу, одвако, не обратить внимания на то, что и при всех достоинствах повой редакции, издание подобного акта представляло Сы известные неудобства, внося в основные законы и закрепляя в них новые формулы по вопросам такой капитальной важности, как определение существа Императорской власти и отношений между Имиерией и Великим Княжеством Фцн.^тндским. Нельзя, казалось бы, забывать, чтз вопросы эти требуют чрезвычайно осторожного к ним отношения, и что всякое измене-

— 174 —

нистром иностр. дел гр. Ламсдорфом. В первом заседании 10 марта, как видно из краткого наброска его хода бароном Нольде, было сделано председателем Государствопного Совета графом Сельским изложение хода всего дела по составлению проекта основных законов. Потом графом Витте было возбуждено два вопроса: нужно ли воооще издавать основные законы? и как их издавать?, т. е., предполагаю, что им был возбужден вопрос: нужно ли издавать эти законы в виде систематического их изложения, конечно, тех отделов, которые вообще подлежали обсуждению Совета Министров, а не были отнесены к отделам, подлелшщим пересмотру и переизложению исключительно по усмотрению Государя, или же достаточно ограничиться только новым изложением отдельных постановлений, уже измененных предшествующими актами монаршей воли? А затем отмечено в заметке барона Э. Ю. Нольде: „Законы и декреты. Что есть закон"? Из этого можно предположить, что затем был возбуладен вопрос, составляющий неизбе^кный конек графа о различии закона и распоряжения в порядке верховного управления". Причем им же, вероятно, была высказана его также излюбленная мысль, что у нас все признается законом и, следовательно, требует издания всех распоряжений высшего ^правительства в законодательном порядке, т. е. чрез Государственную Думу и Государственный Совет, что было по убея^дению графа невозможно для правильного хода управления государством.

Никаких дальнейших сведений о ходе совещаний Совета Министров в бумагах барона Э. Ю. Нольде не имеется, даже нет указаний по поводу возникших разногласий в Совете. Может быть, существуют надлежащие данные в делах бывшего Комитета Министров, но мне ничего неизвестно.

Во всяком случае, проект основных законов был принят большинством членов Совета и в окончательно приглаженном виде внесен в совещание под председательством Государя.

Я ранее предпослал краткий обзор оснований проекта, выработанных Государственною К'анцеляриею и исправленных

нне в установившейся пх формулировке может быть поводом для осложнений и превратных толкований. Поэтому, не отрицая того, что издание цельного законодательного акта, заключающего в себе полное изложение основных, государственных законов, имеет за себя иреимущество определенности, я полагал бы, что, быть может, было бы осторожнее в акте об основных зак( пах лишь ссылками указать па те статьи действующих и вновь изданных узаконений, за которыми надлежалю бы сохранить или которым следовало бы присвоить значение основных .законов Империи.

Некоторые замечании по отдельным статьям новой редакции отмечены на присланном мне экземпляре, при сем возвращаемом (под № 17 в бумагах ба1)0на Э. 10. Нольде).

— 175 —

Тхоржевср:им и бароном Нольде. Теперь, в заключение этого отдела, я позволю сделать такой же обзор существенных изменений, внесенных в стадии оффициального прохождения его в канцелярии Совета Министров.

И так как каких либо записей или протоколов для изложения мнений отдельных членов совета у меня нет, а я буду пользоваться теми же материалами, о которых я уже говорил, то, может быть, мне придется в чем-нибудь и повториться, а это, конечно, будет утомительно и скучно. Извиняюсь, но все такн я впишу эту лишнюю страницу потому, что считаю пересмотр основных законов важнеГщгим актом попытки пересоздания государственной жизни Россия в эту эпоху царствования Николая II, а, с другой стороны, потому, что, мне кажется, что только таким образом молено правильно оценить и ход работ самого Совещания.

Я пойду при этом систематическом обзоре в порядке глав проекта.

Из вводных статей сжались и получили более отчетливую и. так сказать, упругую форму статьи 1-ая п 3-ья. опре-деляющпя территориальную сущность Государства Российского и его неот'емлемый признак—государственный язык; из статьи 2-ой было выкинуто, по инициативе Витте, фигуральное историческое указание на "державное обладание Финляндиею,, как сказано в мемории Совета: "при всей исторической его верности, упоминание сие, могущее показаться финляндцам несколько обидным, едва ли здесь необходимо в качестве юридического определения".

Затем шла глава первая, начипаюшаеся с обрисовки сущности верховной власти. В этом определении, хотя и был сохранен эпитет "самодержавный,,, но с исключен1ем признака неограниченный, который был заменен ст. 7, указывающей, что в сфере законодательной Верховная власть в Империи распределяется между тремя факторами: Монархом, Государственным Советом и Государственною Думою, а затем была внесена статья 8 (исключенная впоследствии), устанавливавшая соотношение законодательной власти Монарха с властью финляндского сейма.

Далее шел общий абрис проявлений власти верховного управления Государством в отношениях международных, в управлении внутреннем, в порядке назначения органов управления подчиненного, в праве чеканки монеты, в по?каловапии государственпыми и сословными отличиями, в проявлении власти судебной и в принятии чрезвычайных мер охраны страны.

При определени державных прав внутреннего управления государством было внесено, по особому указанию

— 176 —

Витте ^), в ст. 15 постановление о праве Государя всем должностным лицам, которых оклады содержания не установлены особым законом, назначать содержание в размерах по его личному усмотрению, а равно о праве назначения размера пенсий всем тем должностным лицам, коим размер таковой не установлен законом, а также право его назначать усиленные оклады содержания, пособий и пенсий слулшщим и их семьям.

^Значительно изменилась глава о правах подданных и не только в порядке изложения, но и по существу.

Прежде всего исчезла первая же статья, говорившая о равенстве всех подданных перед законом, не взирая на их происхождение н вероисповедание. Изчезла попытка закрепить основным законом самое крупное завоевание мятущагося народа; исчезло не тольрсо указание в законе о равноправии сословий и, в частности, столь жданная важная отмена служебного бесправия податных сословий,—вместе с тем исчезло предположение о закреплении основными законами полноправия старообрядцев, евреев и даже вообще иноверцев. Взамен ее явилась статья о малозначительном предмете, да к тому же в ничего не содержащем изложении: что условия приобретения и утраты прав под*1анства определяются „законом"; прибавлю, к этому, это полоя^ение даже и намека на какое либо право граждан в себе не заключало.

А за нею следовала уже новая статья об обязанностях граждан: защищать престол и отечество, платить налоги и отбывать повинности.

Следовавшия далее судебныя гарантии русских подданных, перенесенныя в основные законы, вызвали некоторыя сильныя сомнения при просмотре проекта премьером: дая^е против статьи 24-ой (по редакции Лз 1). целиком повторявшей ст. 8 у. у, с, и притом да^ке без гарантий ст 9 того же устава, в той ея части, в которой говорилось о содержании задержанных в указанном в законе помещении, поставлен в экземпляре «графа ? вопросительный знак. Точно он провидел, что наступит время „свобод", когда содерл^апие в помещениях под № 2 на Гороховой ул1ще или в казематах Петропавловской крепости, или же дикая расправа под флагом "революция в опасности,, в помещениях Мариинской больницы с ШипгаревыхМ и Кокошкпным, не только воскресят дикия оргии слуг минувшего самовластия, но, пожалуй.

') По этому поводу граф Витте писал баропу Нольде 7 марта: „Не следует ли, барои, оговаривая право Его Величество о пазначепип содерлса-иия, оговорить и об (81с) пенсиях, конечно, с некоторыми ограничениями. Вообще не оговоривши вопроса о пенсиях, многие могут очень значительно (это слово я не мог разобрать) пострадать.

Вам искрение преданный Витте'.

— 177 —

И превзойдут таковыя ^). Граф Витте поставил вопросительный знак и над возможностью повторения правил судебных уставов 1864 г., в перечне личных вольностей в проекте 1906 г., а что должны были чувствовать идейные борцы за гражданскую свободу, как Плеханов или князь Крапоткин, при подвигах и речах самоновейших представителей „путешественников из Германии", про которых едва ли не будет кощунством сказать: их же имена Ты, Господи, веси!—История не только повторяется, но иногда и ухудшается.

Особыя сомнения вызвала у графа Витте статья 25-ая, гласящая, что всякое задержанное (администрациею) лицо в течение 24 часов (а там, где нет судебной власти в течение трех суток) должно быть или освобождено или представлено судебной власти для надлежащего постановления,—статья, о которой в докладной записке барона Нольде было сказано, что она соответствует ст. 398 и 431 у. у. с, а граф сам отметил: „из статьи 431" (очевидно, не справпвшись с текстомъ уставов), а затем прибавил: „едва ли это у нас исполнпмо"; а против конца статьи, где было сказано: для отдаленных сельских местностей, где соблюдение вышеуказанного срока представляется невозможным, срок может быть продлен особым законом, граф подчеркнул последнее выражение, отметив сбоку: „а покуда выйдет закон?" Ну, где уж тут было думать в серьез о правах подданных-, „не до жиру, быть бы живу!" -)

Злополучная статья 29 о неприкосновенности частной переписки, кроме случаев, законом определенных, которую

*) Не говорю уже о пытках, которы.м будто бы, подвергались некоторые заключенные, и притом, ни монархисты, бывшие деятели эиохи царизма или буржуи, но социалисты. Правда, социал-революциоперы правого крыла сообщали, повторяю, счастью только по слухам, что в Москве на публичном собрании власть имеющих говорили с ораторской трибуны, что пытали Спиридонову (женщину!) не хочется верить! Что перед этим самые дикия зверства охранки, ведь и она до этого не доходила! Ведь указ Императора Александра I, 1801 года, отменяя пытку, говорил: „как стыд и зазор человечеству наносящую, а я вспоминаю о 1918 год". А расстрелы в Кронштадте, весною 1918 года до ста заложников, ни в чем неповинных, кроме того, что их взяли заложниками! Чем же отличаются эти расправы от карательных подвигов генерала Рененкампфа или разных баронов, бессчин-ствовавших при усмирении балтийских латышей.

^) Делая эти замечания, я спешу оговориться, что даже не пережитое, но близкое к личной жизни невольно придает изложению особенности, который имеют свои выгоды и невыгоды, — с одной стороны передавая не только то, что случилось, но и то, что говорилось (видишь за этим живых людей, как они вырисовываются в памяти с их жизненными физиономиями, приятными пли неп1)пятными: а с другой стороны, невольно вносишь в изложение, а в особенности в оценку того о чем пишешь, т. е. о том. что они делали, или говорили, свои .чичные симпатии и антипатии. Каюсь! Меа си1ра!

— 178 —

уже Тхоржевский предполагал исключить „по политическим соображениям", но которую в предварительном докладе графу барон Нольде, однако, сохранил, указав, что она соответствует ст. 26 Японской конституции и ст. 368 и 368^ у. у. с, вызвала на докладе лаконическую отметку графа „выкинуть", и которая всетаки попала в печатанную ^^едакцию экземпляра графа, но уже в этот раз, кроме вопросительного знака, вызвала сугубое уничтожение сначала черным, а потом красным (воспоминание о цензорском) карандашами.

Точно также постановление о том, что никакие кары или ограничения в пользовании правами не могут быть налагаемы иною, кроме судебной, властью, не спасло и скромное добавление „за исключением случаев, законом определенных", и она была исключена.

Статьи о правах свободного передвижения, свободного выбора занятий и приобретения имущества, предположенные бароном в докладной записке к перенесению в указ о введении в действие, отмечены у графа Витте замечанием: „не решено"; вольность же всякого, в пределах закона, высказывать свои мысли, вызвала только полувопросительную отметку Витте: „есть ли у нас такой закон"? А в статье о праве устраивать собрания, соответственно закону, устранено только неподходящее, будто бы, по замечаниям Канцелярии Совета Министров, к нашему климату право устройства таковых собраний под открытым небом; хотя климатическая невозможность блистательно опровергалась и прежними „вече" и новейшими „митингами" да ^сроме того и тем соображением, что ведь есть же и на севере, хотя и короткое, но всетаки лето, а закон при том имел в виду и южные области!

Глава о законах пополнилась прея^де всего указанием на законодательное значение мер, принимаемых в порядке верховного управления в междудумское время, внесением постановления о так называемом порядке законодательства по 87 ст., сделавшемся потом ареною конституционных боев между правительством, старавшимся расширить это право, хотя бы временного, но административного законодательствования, и между последовательно сменявшимися Думами, отстаивавшими незыблемость участия представителей народа в законодательном устроении государства.

Затем Канцелярия Совета Министров пополнила этот отдел указанием на то, что закон не только обнародывается Правительствующим Сенатом, но что Сенат является и хранителем законов, которые вносятся в него или в подлиннике или в заверенных списках, и добавила, что закон может вос-приять силу до обнародования, если об этом в законе прямо будет указано, и по телеграфу или посылкою эстафеты.

— 179 -

Следующая глава (пятая, по проекту № 1) о Государ-ч^твенной Думе н Государственном Совете подверглась, как я уже заметпл, прежде всего изменению заглавия, или, правильнее, перестановке названия учреждениП. Государственная Канцелярия, видимо, руководилась их жизненным знамением, тою ролью, которая отводилась им тогда в глазах народа, а Канцелярия Совета Министров стала на точку зрения табели о рангах. Конечно, эта перестановка отразилась и на изложении отдельных статей.

Руководящим принципом, как и в главе первой, при перечислении прав носителя власти верховной, было стремление расширить по возможности и укрепить казавшуюся несокрушимою цитадель забронированных постановлений „законов основных".

Самый материал для пополнения проекта Государственной Канцелярии был дан, конечно, только что состоявшимся законом о реформе законодательных учреждений; но в каком об'еме надо было воспользоваться им для установления неприкосновенности законов? Это была существенная и нелегкая задача! В этом отношении и у графа Сергея Юлиевича явилось некоторое сомнение: конечно, не в том, правильно ли придавать этим постановлениям характер основных, а только в том, нужно ли это? Под главою четвертою проекта его экземпляра НхМеется заметка: „В манифесте говорится, что Дума и Гос. Совет не могут возбуждать .(вопроса о пересмотре?) основных законов и законов о Госуд. Совете и Думе: нужно ли (?) при этом настоящий отдел в основных законах"? Но ьатем это замечание вычеркнуто, а весь раздел этот в проекте, внесенном Канцеляриею в Совет Министров, был не только оставлен, но и весьма расширен, сравнительно с предположениями Государственной Канцелярии.

Самое правило о замуровании всех основных законов также потерпело изменения. В первоначальном проекте под Х» I это было выражено так (ст. 51): „Основные законы (ст. 5-17), (значит без первых четырех статей), равно как постановления, упомянутые в ст. 18, могут быть предметом законодательного пересмотра не иначе, как с. соизволения Его Императорского Ве личества". В проекте, представленном Витте, была особая (40-статья: основные законы подлежат пересмотру не иначе, кац по почину Государя Императора", а в ст. 52 было указано, чт законодательные учреждения могут возбуждать предположе" ния об изменении законов, за исключением основных законов Затем, в последующих корректурах проекта статья 80 была исклю чена, а конец ст. 54 (бывшая 51) был изложен так: „за исклю чением основных государственных законов, почин пересмотра которых принадлеяихт единственно Императорскому Величеству"

— 180 —

Затем было поставлено графом Витте под вопросом, а потом в редакции Совета Министров и вовсе исключено указание на одновременность созыва и закрытия Думы и Совета; также исключено им правило, что при досрочном роспуске Думы она созывается в новом составе не позднее, как через шесть месяцев после ее распущения. ^)

Далее, по окончательной редакции проекта, внесенного Канцеляриею в Совет Министров, был внесен ряд постановлений: об образовании для некоторых случаев департаментов Совета из членов по особому назначению, о равном числе членов по назначению и по выборам; о рассмотрении законодательными учреждениями росписи государственных доходов и расходов и ассигнований, росписью не предусмотренных. ^), о кредитах, не подлежащих рассмотрению палат или какому либо сокращению, о случаях не утверждения росписи и не назначение к 1 мая контингента лиц подлежащих призыву, технические правила о последовательности рассмотрения проектов законов и утверждения их Государем, и наконец, правила о предъявлении запросов министрам и главноуправляющим,, подчиненным, по закону. Правительствующему Сенату, и т. д.

Наконец, в последней главе, получившей более краткое, хотя и не вполне исчерпывающее наименование: „о Совете Министров", были сделаны изменения, частью на основании замечаний графа Витте, частью же на основании еще ранее сделанных указаний Тхоржевского и борона Нольде. Так, почему-то была исключена статья, говорившая, что „должности министров совместимы со званием членов Государственного Совета и Государственной Думы, хотя в следующей статье осталось дополнение, вытекающее из опущенной .статьи, что „имеют право голоса в сих учреждениях министры только в том случае, если они состоят членами сих учреждений'.

') Весьма загадочная заметка сделана графом Внтте против ст. 52 рассматриваемого ни проекта: Государственная Дума и ^Государственный Совет есть ли основной закон?" Означало ли это сомнение его в том, не следует ли дать возможность Государственной Думе возбудить законодательный вопрос о переходе к однопалатной системе? Но двупалатность закреплена манифестом 20 февраля.

*) Должен заметить, что между редакциею Канцелярии, означенною в сравнительном излоисении как рассматривавшаяся в Совете, п между второй редакцией, о которой, вероятно, говорит П. П. Шипов в его письме, и которая названа в бумагах баропа Нольде, как обсулсдазшаеся в Совете, есть только разница в из.ложепии ст. 55. В первой перечислено, что зюд-лежат обсуждению: ежегодная роспись доходов и расходов вместе с финансовыми сметами, равно как денежные из ка.чпы ассигнования, росписью не иредусмотренпые", а во второй, глухо: „подлежат указанные в сих учреждениях дела". Да, кроме того, в первой, пачало статьи 56 не заключало вступительного абзаца: при обсуждении ел^сгодной росписи го^ударствеа-ных доходов и расходов".

— 181 —

Затем, как я упоминал, в личное одолжение графу Витте была включена статья о декретах, выходящих от высшдх представителей управления подчиненного и даже от других законом на то уполномоченных установлен!?!!.

Наконец, в статье об ответственности за общий ход государственного управления, включено, во-первых, имеющее огромное политическое значение и сделавшееся потом боевым лозунгом добавление, что они отвечают „перед Его Императорским Величеством", и во 2-х, по личному указанию графа Витте было сделано мало понятное прибавление: „в пределах данных им полномочий". II, наконец, грозная статья 66 о возможности привлечения к ответственности Государственною Думою или Государственным Советом министров, которая признана была, как я указывал, не только опасною и мало понятною и Тхор;кевским, и бароном Нольде, также получившая дополнительное, но решительное замечание графа Витте, «что такая ответственность возможна в особом суде, но не по суду Думы и Государственного Совета", была вовсе исключена.

4, Ме.иория Совета Миписупров.

Результаты совещания Совета Министров вылились в его мемории, которая послужила канвою для занятий совещания.

В виду подробного изложения всех главных вопросов, затронутых во время прохождения проекта в Концелярии Совета и в виду отсутствия протоколов заседаний Совета, и даже кратких записей в бумагах Э. Ю. Нольде, на самом ходе работ в заседаниях останавливаться не могу, а приведу только краткий обзор выводов мемории.

Как отмечено в мемории, заседаний Совета Министров было пять (10, 12, 14, 18 и 19), но несмотря на такую продолжительность обсуждения, несмотря на огромную важность обсуждаемых вопросов, мемория представляется весьма поверхностною, и не идет в сравнение с обработкою материалов, предшествовавшею прежним совещаниям. Она, если можно так выразиться, скользит по затронутым вопросам, не углубляясь в их сущность. Она очень невелика: в мемории всего 8*Л страниц.

Первый вопрос, по указанию мемории, обсуждавшейСчЯ в Совете Министров, был о своевременности издания пересмотренных основных законов. Упоминая о важности указаний Монарха на новые пути русской государственной жизни, мемория отмечает, что перед приступом к действительному осуществлению преобразования необходимо выяснить условия совместной работы правительства и представителей населения

— 182 —

„начертать пределы дарованного населению участия в гос^-дарствейном строительстве п сопоставить их с точным указанием сферы Верховной власти Государя'' так как надолго оставлять несогласованными прежние законы и вновь преподанные начала было бы невозможно без дальнейших колебаний общественного сознания, а оставить этот труд до созыва Думы значило бы вовлечь впервые собранных представителей населения в опасные и бесплодные прения о пределах их собственных прав и природе отношений их к верховной власти^ тогда как они в монарших предначертаниях доляхны найти определение блия-гайших условий своей производительной для общей пользы деятельности".

Потом мемория отмечала, что в виду провозглашенного манифестом 20 февраля начало сохранения единственно за монархом почина в пересмотре основных законов, особенно важное значение получает полнота их изложения. В этих видах, заявляет мемория, в виду доказанной невозможности точно разграничить по содержанию закон от повелений в порядке управления, Совет признал необходимым возможно подробно определить ту область, в коей власть Верховная осуществляется единолично. Поэтому надлелгит придать указам, издаваемым в порядке верховного управления, как выражено в законе, „указам о приведении законов в исполнение" более распространительное определение, а равно упомянуть о щшве Государя издавать указы, направленные к ограждению государственной и общественной безопасности и гюрядка и обеспечению народного благосостояния^ т. е. из'ять из компетенции народного представительства не только всю область законодательного устроения повседневной жизни страны, но, при известном нажиме, и всю область содействия под'ему и развитию материальной и культурной жизни и деятельности государства!

Переходя далее к указанию предполагаемого основными законами права власти Верховной руководить органами управления подчиненного, в виде их назначения и увольнения,, мемория указывает на возникшее по сему предмету среди членов Совета разногласие. Большинство полагало установить это право без всяких ограничений, т. е. распространить его и на ту сферу, представители коей пользовались по уставам 1864 г. так называемым правом несменяемости. Больщинство находило, что зловредность такого права до сих пор корректировалась тем, что и эти чины знали, что монарх неограниченный волен сменить их в случае признанной им необходимости, а с другой стороны, что он волен отменить н самый закон о несменяемости; а теперь эта сдержка отпадает, так как отмена несменяемости в будущем зависела бы от согласия

— 183 —

членов Думы, а потому надо с этим покончить теперь. Но меньшинство, по указанию мемории, ые могло согласиться на отмену права, принадлелчавшего к основным началам судебных уставов и дающего возможность, судьям решать дело по совести, вне стороннего влияния, и прибавляли, что отменить это право теперь, после обеш,аний манифеста 17 октября, было бы неудобно и с точки зрения общей политики, к тому же меньшинство предполагало существование этого права безопасным, в виду законной возможности увольнения неблагонадежных судей в порядке дисциплинарного производства. ^)

Затем в мемории следовал, в довольно общих выражениях изложенный, перечень прерогатив власти Верховной в отдельных сферах управление государством, т. е. как во внешних международных отношениях, так и внутренних; в частности^ мемория говорила более подробно о порядке управления вооруженными силами государства.

Мемория отмечала предполагаемое сохранение за единичною властью монарха, без какого либо вмешательства представителей страны, определение пространства и свойства прав по отношению имуществ императорских, удельных и кабинетских, а также управление Императорского Двора. При этом мемория указывала, что Совет счел необходимым ввестк в проект основных законов наиболее важные постановления сметных правил из закона 8 Марта, ибо отнесение их к основным законам „даст им необходимую устойчивость, так как они будут подлелшть пересмотру лишь по непосредственному почину Верховной власти.

Затем указывалось на внесение в основные законы особых правил на случай неутверждения или несвоевременного утверладения бюдлхота и елхсгодного контингента новобранцев.

После обзора прерогатив мемория останавливалась на установлении Советом министров в несколько пополненном составе, именно участием И. Н. Герарда и Н. С. Таганцева

') Специально по этому предмету из сопоставления различных редакций проекта, переделавшиеся в канцелярии Комитета Министров видно: в проекте Госуд. Кенцелярии, № 1, в ст. \2, говорившей о праве увольнения Государем в порядке верховного управления всех должностных лиц, было до-иавлено: если для последних не установлено законом иного порядка назначения и увольнения. Этот добавок сохранен и в редакции ст. Г2 нроекги-рованной Тхоржевским. и не вызвал замечаний барона Нольде. Перешел он и в редакцию проекта, бывшего па рассмотрении графа Витте и также остался без замечанпй; удержался он и в редакции варианта, внесенного по Высочайшему повелению в Совет Министров, ио исчез в проекте измененном по замечаниям Совета Министров (редакция, помеченная 17 марта), где эта статья изменила нумерацию (ст. 15), т. е. при образовании разногласия. Причем исчезнувший добавок отнесен в мнении большинства только к казна чению, а в мнении меньшинства — к назначению и увольнению.

— 184 —

государственного полоя:ения Финляндии и соответствующего этому определению постановления основных законах. И, нако-нец\ в самом конце мемории, посвященной таким образом почти что целиком только изложению соображении о главе первой проекта о самодержавной власти,—указывались также и некоторые статьи главы четвертой о правах граждан и три последния главы. Но всем им посвящены в самом конце мемории буквально следующие строут: „Совет министров полагает желательным: 1) в видах ближайшего согласования правил об основных правах п обязанностях российских подданных с современными условиями жизни нашего государства исключить из подлежащей главы некоторые не отвечающие этой цели статьи й восполнить новою особою статьею, подтверждающею свободу совести на основании указа от 17 апреля 1906 года об укреплении веротерпимости, и 2) согласовать постановления последней главы о Совете Министров с единственно правильны.^ при нашем строе началом ответственности министров пред Вашим Величеством, за направление их деятельности и пред судом за нарушение долга службы".

Мемория была подписана всеми министрами, но обер-прокурором Синода князем Оболенским было подано особое мнение, с которого списка или изложения его существа в бумагах барона Нольде не оказалось. ^)

5. Совещание под председательством Государя.

Совещаний по основным законам в Царскосельском большом дворце было тоже, сравнительно, много — четыре: 7, 9, 11 и 12 апреля и происходили первые два по вечерам, чего не было в предшествующих совещаниях под председательством Государя, начинаясь в 9 час. вечера, причем вечернее совещание 9 апреля затянулось до 1 7^ ^ас. ночи, а последние два были днем — от 3 до 7 ^/4 час.

Число участников было также сравнительно с прежним небольшое. По первоначальному списку, имеющемуся в бумагах Э. Ю. Нольде 18, а по находящемуся в печатанных протоколах— 23. Состав был таков М: Великие князья Михаил Александрович, Владимир Александрович, Николай Николаевич;

^) И. Тхоржевский по этому поводу указал, что мнение князя А. Д-Оболенского 2-го сводилось к невозможности издания накануне Думы основ" ных законов в виде связного единого текста «русской конституции" „Да не призван я ее писать, не хочу я ее писать," заявлял князь в совете.

^) Я привожу список, как он напечатан в протоколах совещания; фамилии членов, которых не было в первоначальном списке барона Нольде, напечатаны курсивом.

— 185 —

члены Государственного Совета: граф Сольский. граф Пален, Фриш, Горемыкин •), Сабуров 2-ой, А. А., Голубев, Стишинский; Мянпстры: граф Витте, барон Фредерике, граф Ламсдорф, Дурново, Редигер, Бирюлев, Танееву барон Вудберг, князь А. Д. Оболенский, Философов, Акимов; государственный секретарь барон Икскуль фон Гильденбандт и, как бы эксперт, — проф. Киевского университета Оттон Оттонович Эйхельман 2)

В делопроизводстве было только два лица: товарищ государственного секретаря П. А. Харитонов и командированный для занятий А. Ф. Трепов, бывший впоследствии председателем Совета министров. ')

Заседание 7 апреля открылось кратким словом председателя. Он сказал: „Дело серьезное, жизненно важное. Лучше обсудить его несколько раз, чем решить сразу, и обречь себя и всю страну па грозные опасности. Поэтому я жду искреннего и откровенного мнения от кал^дого в отдельности. Так что обычного указания на необходимость спешности не было; личная заинтересованность Николая П в этом совещании высказывалась и при дальнейшем ходе совещания.

Как видно из протоколов, прения открыл граф Витте по главному вопросу совещания: нужно ли издавать основные законы, п если издавать, то в полном ли объеме, или отдельными законами? Заявив, что на рассмотрение совещания представлены три проекта *), граф высказал мнение, что если оставить основные законы без изменения, то Дума, конечно, не будет все равно '') их касаться, что и понятно, иначе она обратится в учредительное собрание. Но оставить их в нынешнем виде нельзя, их надо дополнить: напр. положения, касающиеся бюджета, займов, нужно признать основными, чтобы Дума не могла их касаться без инициативы Государя.

^) П. Л. Горемыкин первоначально не был приглашен и принял участие только со второго заседания; выдвинут он был, очевидно, теми сочленами, которые были против нового издания основных занонов.

') Проф. Эйхельман. вероятно, был приглашен графом С. Ю. Витте: потому как заявил Витте в первом же заседании, что представил третий проект, нигде до того не обсуждавшийся. Его проекта в бумагах барона Э. Ю. Нольде нет.

'^) Как п при состав.юнии мемории,об'ем внимания, посвященного различным отделам основных законов, был не одинаков, и едва ли соразмерен их важноти. В первом заседании (7 апреля), кроме рассуждений по общему вопросу были пройдены только три вводных статьи; ьо 2 и 3 заседаниях (9 — апр.) глава I о существе самодержавной власти 18 статей, а в послелце»^ четвертое заседание (12 апреля) были пройдены остальные пересмотренные главы основных законов, всего 49 статей.

*) Эти три редакции были: проект Государственной Канцелярии, проект Созета Министров и проект проф. Эйхельмана.

8) Курсив в словах С. Ю. Витте, как и в речах других участников, принадлежит мне.

— 186 —

Особенно важны государственная роспись и займы. Некоторые партии борются против заключения займа (Витте, очевидно, намекал на пропаганду, которую вели некоторые лица^ примыкающие к партии народной свободы во Франции против заключаемого им большого внешнего займа). Эти партии будут играть роль в Думе, а в законах права монарха крайне неопределенны, что оставить так нельзя, иначе Дума погубит армию и приобрете^п пошиб республиканский] надо определить права монарха по внешней политике; если эти вопросы возбудит Дума, это представит большой риск. Надо, чтобы Дума не могла касаться расходов на Императорский Дом, иначе она захочет установить 1]81е схуЦе; надо сделать так, чтобы это не было возможно. Весь вопрос, издать ли основные законы полностью, или дополнить их отдельными статьями,—но последнего, по его мнению, нельзя, ибо придется потом их кодифицировать и, следовательно, допустить Думу вмешаться в пересмотр основных законов. Во всяком случае, граф Витте полагал, что если теперь только дополнять законы, то необходимо вказать, что полное издание основных законов остается за Государем, а если этого сказать нельзя, то надо издать теперь же полностью и таково его мнение. Таким образом, уже в этой первой речи сказалась основная руководящая мысль всего поведения и речей графа Витте—враждебно-опасливое отношение к Думе, сокровенная мысль, что хотя самодеряхавная власть, при его же посредстве делает ряд уступок, но вынужденно; что нужно относиться к Думе и ее требованиям не с доверием, а как к врагу, а потому против нее нужно выдвинуть серьезные укрепления, п прежде всего бронированную неприкосновенность основных законов, в которые, притом, нужно внести или втиснуть, по возмояшости, все, принципиально важное для жизненного развития страны, а иначе стрелки политических весов наклонятся в действительный вред самодержавию". Увы, тщетная предосторожность даже в мечтах! Яснее и отчетливее, потому что искреннее, высказался граф Сельский, которого более развитой и уравновешенный, ум отчетливее представлял себе истинное соотношение вещей. Он также выразил, что надо отнестись с большою осторожностью к поднятому вопросу. Основные законы были написаны при других условиях и основаны на других принципах. Переменились принципы управления. Дума призвана к законодательству, ей предоставлен решающий голос. Новый порядок не сходен с основными законами Сперанского 1832 г. Между тем на основных законах зиждется государственное бытие. Поэтому надо исправить все то, что несогласно с запросами действительной жизни. Этому требованию отвечают проекты Го сударственной Канцелярии и Совета.

— 187 —

Ту же опредеV^енную точку зрения на неооходимость не только пересмотра, но и переиздания основных законов развил и Э. В. Фриш, но он восстал против самого предложения графа Витте, что можно постановить в указе, что право издания и, следовательно, изменения основных законов может остаться за Государем Императором. Это было бы, заявил он,, несомненно нарушением начал, провозглашенных 17 октября. Государю принадлежит только почин, а самое рассмотрение и этих законопроектов должно идти через Думу и Совет. П» общему вопросу он присоединился к мнению большинства,, что надо сохранить в прежних законах все то, что не противоречит позднейшим узаконениям. В 1832 г. была не кодификация законов, а издан новый закон, так как император Николай I на представленном ему „своде" написал: „утверждаю'* и, следовательно, изменение какой-нибудь части этих законов может последовать только в порядке для законов установленном. Далее он прибавил, что надо ввести более точные определения и отграничить от законодательной власти область Верховного управления. Поэтому, прибавил он, надо в законе оговорить, что никакая часть законодательства, касающаяся государственного строя, не будет подлежать изменению (?^з согласия Думы и Совета, иначе это было бы нарушением принципов манифеста. 20 февраля, а за таковое их нарушение, закончил он, я «е лог бы подать ^свой голос.

Но по другому вопросу, о том, что не может входить в пересматриваемый отдел основных законов, затронутому Фришем, высказался сам Государь, указав, что в проект не входят главы, касающиеся императорской фамилии, сказал: „пересмотр их должен зависеть единственно от меня, что предусмотрено в статье 17 проекта", и на замечание барона Икскуля, „а также в ст. 21" (где перечислены и главы 1-го раздела) он опять повторил, очевидно, по его способу выражать свои мнения, подчеркивая: „есть целое учрея^дение об императорской фамилии, второй раздел. Весь этот раздел я предоставил исключительно себе'*.

Но замечание Э. В. Фриша затрагивало еще более важный в этом отношении вопрос, Возражая графу Витте, Фриш подчеркивал, что по всем основным законам Государю может принадлежать только почин, а рассмотрение и этого раздела должно идти в том же порядке, как и всех других законов^ т. е. чрез законодательные учреждения. Это предположение разделило членов совещания сразу на два лагеря—правые, Стишинский и Дурново, конечно, поддержали предположение, высказанное, как возможное, графом Витте, что от Думы должен быть изъят не только почин, но и ся.иое обсуждение. Для убедительности они прибавили: невозможно допустить,

— 188 —

чтобы Дума обсуждала вопрос о престолонаследии и вообще о царской фамилии, но затем, как бы украдкой, перенесли это на всю группу законов, отнесенных к основным. Дурново резюмировал это направление так: „что основные законы могут быть изменяемы без всякого участия Думы и Совета^ причем даже сослался на ст. 12 проекта проф. Эйхельмана, будто-бы содержащую постановление о том, что изменение всех предме-тов, исчисленных в ст. 21 проекта (восемь глав 1-го раздела и весь П-й раздел об импер. фамилии) принадлежит исключительно Гооударю, хотя в напечатанном в примечании на той же странице протокола статьи 12 проекта Эйхельмана, говорится только о наследии щестола. Не утерпел Дурново не кинуть камешек в огород не любимого им графа Сергея Юльевича, бросив заметку: „акт 17 октября далеко не совершенен и вся смута, происходящая после того, является последствием этого несовершенства". *)

Затем при дальнейшем обсуждении этого вопроса—одни: А. А. Сабуров, И. Я. Голубев, особенно последний, твердо и точно заявивший, что даже закон о престолонаследии не может быть изъят из общего порядка обсуждения законов, если бы к тому встретилась надобность, что изъять эти изменения из ведения Думы нельзя, но что и потребности в том никакой нет, поэтому и ст. 21 надо сохранить так, как она изложена в проектах Гос. Канцелярии и Совета Министров, как отве^ чающую манифестам 17 октября и 20 февраля. Точно также и кн. А. Д. Оболенский высказался за то, что право изменения каких бы то ни было основных законов без Думы было бы нарушением народных прав, хотя он и прибавил, что в Совете он остался при особом мнении о том, что не нужно издавать не только всех, но даже п некоторых основных законов, а только кодифицировать новые законы, отметив в указе Сенату, какие из них относятся к основным. За мнение же Дурново и Стишинского высказался и великий князь Николой Николаевич. Граф Пален принял среднее мнение—исключить из рассмотрения Думы только учреждение Императорской фамилии, а по остальным частям сохранить за монархом только право инициативы. В репликах П. Н. Дурново, не отказываясь от первоначального мнения, говорил об удержании исключительно за Государем только отдела об учрея;денин

') По этому поводу II Тхоржсвский, в сообщсини мне, вспоминает: ,0 том. как настойчиво Вптте домогайся у Государя в конце 1905 года назначения министром внутренних дел именно Дурново ,знающего полицию", и видимо встречал какое то противодействие, пока наконец, не добился резолюции (иолученн(1й, по его словам, в день ого дежурства у Витте, хорошо но только не надолго"!

— 189 —

Императорской фамилии, а представитель другой партии, Э. В. Фриш, подчеркнул, что если после 17 октября были беспорядки, то теперь если дарованные права будут отняты, то беспорядки возобновятся с новою силою, а акты, исходящие от Верховной власти, должны вести к успокоению.

Но всего любопытнее была вторая речь графа Витте (протокол, стр. 12). Она свидетельствует какая иногда-нераз-бериха выходила из двойственных государственных стремлений графа-показного и внутреннего. Он заявил: „Действительно, по смыслу всех актов, изданных после 17 октября, все основные законы должны идти в Думу и Государственный Совет. Но это не относнтся к вопроса}.! о престолонаследии, о представительстве (попечительстве?) и опеке, о вступлении на престол, о вере п об императорской фамилии". Никаких доказательств— почему не относится графу привести не заблагорассудилось „Все эти законы — продолжал граф — составлены гениальным Сперанским; иначе (?) от них не осталось бы и следа". По отношению к основным законам есть три возможности: если они полны, то принять статью 21, если же нет, то пересмотреть теперь же, пли установить право Государя их изменять единолично. Если смотреть на последнее предположение с точки зрения изданных за последнее время законов, то прав Э. В. Фриш, „но надо считаться с государственными потрс6ностям1Су которые выше логики". (Вот тут и обопрись на такие советы государственной мудрости!). Граф Сольский сделал в заключение одну уступку, соответственно мнению графа Палена, что нужно в основных законах отделить учреждение об императорской фамилии, как но могуш;ее подлежать рассмотрению Думы. Но конец этому единоборству, по словам графа Витте, „государственных потребностей с логикою," был положен председателем, заявившим, что „надо будет еще обсудить этот вопрос в отдельном совеш;ани. Я после указку, из кого его составить,"

Такое специальное совещание было действительно образовано из Великих Князей: Владимира Александровича (председатель), Андрея Владимировича, Константина Константиновича, Николая Николаевича и Александра Михаиловича, с участием министра Двора и Уделов барона Фредерикса, и государственного секретаря барона Ю. А. Икскуль фон Гильден-бандт. Это совещание выработало три статьи, повторявшие мнение, высказанное в общем совещании окончательно графом Сельским и перешедшее в основные законы изд. 1906 г., а именно ст. 8 — что Государю принадлежит иск тючительнос право почина по пересмотру основных законов вообще; ст. 39, что император при миропомазании (т. е. при совершении обряда коронования) обязуется свято соблюдать законы о престо-

— 190 —

лонаследпи и ст. 125, что учреждение об императорской фамилии может быть изменено только лично Государем.

Затем перешли к постатейному рассмотрению. Но, однако, к общему вопросу о переиздании основных законов пришлось возвратиться во втором заседании, в котором его поднял, с разрешения Государя, впервые принявший участие в сове-ш,ании И. Л. Горемыкин. Он прибегнул опять к силе аргумента опасности ослабления ежевых рукавиц. Новыми законами, сказал он, „изменился только порядок рассмотрение и издания законов". (Такими, невидимому, простыми и маловажными, результатами исчерпывались в его глазах октябрьские кровавые события), и, значит, подлежат пересмотру только те постановления, которые определяют этот порядок. Но затем возникает другой вопрос о том, что не подаежит ведению новых учреждений, и в то-л^е время входит в область государственного управления? Надо ли указывать на то. что будет из'ято из почина Государственной Думы и Совета? Я опасаюсь, чтобы Дума не подняла этих неудобных вопросов. Акт 17 октября обозначил общие начала, а порядок их применения должен быть определен особыми правилами. Если Дума поднимет вопрос об этих порядках, то это не будет опасно, можно будет изменить только эти постановления; имеющие второстепенное значение (так сказать, говоря жизненно, „можно позабавить малютку погремушками"). „Но пересмотр законов основных вообще сопряжен с затруднениями, поэтому его надо совершить только в пределах необходимого. Поднятие вопроса о первой статье законов основных (изд. 1892 г. о существе самодержавной власти) и ей подобных чревато событиями, трогать их не следует. Надо изменить только правила, определяющие основной порядок издания законав, а всех основных законов не переиздавать".

Ответные слова С. Ю. Витте были, как всегда, ни два, ни полтора. Прежде всего он заявил для чего-то, что вопрос о пересхмотре основных законов возбул^ден не Советом Министров, но тотчас же прибавил, что их нужно издать, потому что сказано, что Дума может все пересмотреть по своему почину, кроме основных законов. Поэтому „надо от нее отодрать все, что опасно трогать. Не опасно говорить о свободах и законности, о правах грал^дан, что все молшо, но есть безусловно опасные вопросы, как основание устройства Думы и Совета, основные положения бюджетных правил и правил о займах, прерогативы монарха, как верховного главы государства. Все эти правила надо внести в основные законы, иначе Дума превратится в учредительное собрание".

Э. В. Фриш прибавил, что „ввести в основные законы статьи о свободах особенно ценно. Акт 17 октября дал свободы,

— 191 —

НО не установил их предела, а это необходимо. Иначе не будет пределов в домогательствах свобод. Если даже в основных законах будет только сказано, что пределы свобод определяются на основании особых законов, то все же нельзя будет толковать, что они даны беспредельно, а то и теперь говорят, что правительство свободы ограничивает... То обстоятельство, что у нас все считалось законом, до сих пор не было опасно, ибо фактически можно было утверждать закон любим порядком А теперь, если не указать, что не должно идти в Думу, то это для управления будет тормаз, ибо в будущем по всякому вопросу, разрешенному в порядке управления, скажут, что Думу ограничивают.

Но это повторение доводов по тому же вопросу, очевидно, утомило и прискучило председателю и он прервал их без всякой мотивировки, перейдя к предложению постатейного рассмотрения.

К этому порядку перейду и я, возвратясь к первому заседанию, причем и в настоящей статье, как и в моих воспоминаниях о первых совещаниях, я буду останавливаться ^только на том, что представляется мне существенным.

Первая статья в кратком изложении Совета Министров замечаний не вызвала. По отношению к ст. 2-ой, о Финляндии, Государь высказался за редакцию Государственной Канцелярии, так как в этой редакции она представляется более крепкою, там помещены слова, что она находится в „державном обладании Российской Империи". Ранее я привел мою переписрсу ио этому предмету с С. Ю. Витте и мое мнение в пользу этой же редакции: в совещании оно было поддержано морским министром Бирюлевым, бар. Будбергом и Стпшин-ским. Но эта редакция вызвала возражение значительного числа членов совещания, начиная с С. Ю. Витте и князя А. Д. Оболенского, опасавшагося, что эта редакция вызовет осложнение с Финляндией и создаст революционный очаг рядом с Петербургом. Витте при этом не мог не высказать, по обычаю, свои отношения к созидаемой Думе; „если Дума ^удет крестьянская, без'идейная, и поведут ее на поводу ргво-люционеры к так называемая ипте.ьгигенция, то это будет дом сумасшедших *). Пусть Дума займется разрешением финляндского вопроса. Правительству же нет надобности возбуждать против себя финляндцев и соединять их с Думою. Опасение неудовольствия взяли верх и Государь принял редакцию Совета. Также была принята и редакция о государственном языке, хотя А. А. Сабуров и указал, что едва ли это

') По поводу этях слов и ТхоржевскиЛ замечает: .слова эти напоминают мне его же гл.ва в ааседании его: .кажется Лума будет по своему составу, ни наш€ счасти крестьянская". Вечные противоречия!

— 192 —

МОЖНО считать основным законом, так как эти постановления^ имеют временной, часто меняющийся характер, что вызвало страстное замечание А. С. Стишинского, что „постановление о языке должно существовать пока существует Россия" но Сти-шинскпй был всегда неудачным пророком! Настало время, когда Россия стала влачить свое яко-бы государственное существование с безграмотным жаргоном. Но необходимость бытия ст. 3-ей подкрепил граф Витте, заявив, что если не закрепить „государственный язык", то опять таки зловредный фантом в виде Думы дойдет до требования, чтобы в армии и флоте говорили не на русском языке'*. А ведь потом того-же графа Витте поносили правые и в особенности архи-правые, что он создал ненавистную конституцию для России, а он самодовольно улыбался. Так пишется история! Но доводы графа подействовали на Государя и он заявил: „я с этим согласен"; и в следующем заседании перешли к основной статье первой главы, к 4-ой, об определении самодерлхавной власти.

Я уже привел в воспоминании о первом царскосельском совещании содержание слов Государя по 4-ой статье самой^ продолжительной его речи. А теперь прибавлю, что очень сожалею, что в этом совещании не участвовал барон НоV^ьде и не оставил заметок о заседании, тогда мы, моя^ет быть, знали бы о колорите речи и ее тоне, но этого не было, а протокол— безжизнен. Но для уразумения хода совещания я должен допустить повторение этих слов. Государь заявил, что он целый месяц думал о том: „имею ли я пред моими предками право изменить порядок власти, которую я от них получил?** Что со всех концев и углов земли русской он получает благодарность за права, дарованные 17 октября и мольбу не ограничивать своей власти; он даяхе заявил, что если бы он знал, что Россия я^елает, чтобы он отрекся от самодержавия, то для блага ее он сделал бы это с радостью. „Но я не убея-сден в необходимости при этом отречься от самодержавных прав и изменить определение Верховной власти, существующее в ст. 1-ой основн. зак. 109 лет. Я знаю, что если статья 1-ая останется без изменений, то это вызовет волнение и нападки со стороны так называемого образованного элемента, пролетариев, третьего сословия, но я уверен, что 80 °/о русского народа будут со мною и окажут мне поддер:кку, и будут мне благодарны за такое решение". Статистик и пророк он оказался плохой. Не оказал этот народ ему поддеруккп в февральские дни, а, или возможно содействовал, или безучастно смотрел, как|разно-сили этот самодержавный уклад, якобы „вросший в народное сознание" и трепали без боязни „бармы мономаха", и дал1:е расстрел (удостовсряе.иый большевисткими газетами), беззащитного

— 193 —

и отрекшегося от власти, бывшего самодержца не вызвал, по крайней мере там, где я жил в то время, пп оха, нп вздоха. „Народ бесмолствовал!*' Но в заседании 9 апреля последние его слова были: ..статья 4-ая самая серьезная во всем проекте и я [решу, надо ли оставить статью, как она есть, или ее изменить".

Начавшаеся затем прения о ст. 4-ой имели, таким образом, второстепенный осведомительный характер.

Но и при этом характере прений высказались те же основные течения. Все сводилось к вопросу о том „сохранить ли в определении Верховной власти эпитеты „неограниченный* и „самодержавный". И. Л. Горемыкин еще раз помторил, что все зиждется на понятии о неограниченности самодеря^авной власти. „Об'ект Верховной власти предположено определить", „по этого не моя^ет об'ять человеческий ум": и в подкрепление сослался на совсем не подходящий пример: если Дума не даст бюдя^ета, то неужели же Государь не может поднять цен па вино, или о такой прерогативе надо упомянуть в основных законах? Эти мысли всецело поддеригал и А. С. Стпшинский.

Граф 1^итте опять поместился по середине. Он заявил, что он также смущен ныне, как был смущен 17 октября, и что не изменять основные законы можно только сохранив за Верховною властью единоличное право зтздавать эти законы, когда она иайдет это нуи^вым. Через Думу провести основные законы нельзя: будут смуты и она обратится в учредительное собрание. Р^сли суждено парламентским учреждениям привиться в России, то лучше издать основные законы теперь; если же Дума будет гнездом революции, то, может быть, издание основных законов еще более затруднит выход из трудного пололсения. Но если не менять 1-ой статьи, то конечно, нельзя переиздавать основных законов.

Однако, значительное большинство высказалось, что воля Государя не изменять заявление манифеста 17 октября неиз-беяхно влечет исключение понятие неограниченности.

Нрея^е других граф Палеи заявил, что он не сочувствует манифесту 17 октября, но после него слово ,неограниченный" остаться в законе не моячет. За ним и М. Г. Акимов гоже заявил, что он не сторонник свобод, но если теперь сказать в законе „неограниченный",—это значит бросить перчатку, создать непримиримую вражду в Думе. Если сказать, что Вы издадите эти законы сами впоследствие, то это тоже не будет ли означать, что остается неограниченная власть. Надо исключить слово „неограниченный" и издать основные законы. То же повторили с некоторыми вариантами соображений А. А. Сабуров, граф Сольский и Э. В. Фриш, заметивший, что с некоторыми слоями общества, которые всем недовольны,

ПЕРЕЖИТОЕ.

— 194 —

л бы не считался, но более разумная часть общества будет смущена, ибо подпись Ващего Величества на манифесте 17 октября не была бы незыблема. Великие князья Николай Николаевич и Владимир Александрович заявили, что манифестом 17 октября слово „неограниченный" уясе исключено. Даже сам П. Н. Дурново отошел от своих единомышленников Горемы-кина и Стиш и некого и заявил, что после актов 17 октября и 20 февраля 1906 г. неограниченность перестала существовать, и сохранение этого слова породит только смуту.

По отношению к эпип^ту „самодержавный" князь Оболенский сказал, что если слово „неограниченный" не нужно народу, то ему нулшо „самодерисавный". А. С. Стишинский всетаки заметил, что в понятии Верховной власти нельзя отделять самодержавие от неограниченности, а П. Н. Дурново прибавил, что надо в ст. 4-ой сказать „самодержавный монарх", а не говорить о „сазлодержавной власти". В этом отношении граф Витте высказался определеннее: одно из двух: или самодержавный и неограниченный", или „самодержавная власть".

Государь опять повторил, что скажет потом, и молчал об этом все последующие заседание. Только в самом конце последнего заседания (протокол, стр. 94) граф Сольскнй напомнил, что он отложил решение по ст. 4, на что Гусударь ответил: „я решил остановиться на редакции Совета министров", а на категорический дальнейший вопрос Сельского: „следовательно, исключить слово „неограниченный"?" ответил: „Да, исключить".

Далее маленычая остановка была на статье 11. Статья ута гласила, что Государь, в порядке верховного управления, издает, в соответствии с законами, указы и повеления, необходимые: 1) для исполнения законов; 2) для устройства частей государственного управления; Л) для ограждения государственной и общественной безопасности и порядка, а также 4) для обеспечения народиого благосостояния.

Ь]ще в Совете Министров П. Н. Дурново остался при мнении: не включать в ст. 11 слов: „в соответствии с законами". Он полах'ал, что по некоторым частям управления этот добавок излишен, в виду статьи 12 (руководство внешней политикоГ!) и 37, устанавлпваюпхей, что Россия управляется па твердом основании законов. Хотя несомненно, что ст. 37 устанавливала совершенно иного рода пределы, а к ст. 12 это правило не относилось Но неприемлемость для него этого придатка вызывалась, конечно, чрезвычаГшыми мерами охраны. Нужно ли и при исключительных положениях дать суду возможность иметь какой либо контроль над этими мероприятиями, как это потом и отметил Стишинский. По существу же, государгтвенный контролер Философов в ответ Дурново

— 195 —

совершенно просто указал, что не могут я:о акты Вер ховного управления нарушать закон или его отменять?

Граф Витте, с своей стороны, заявил, что неуд ачное изложение относится не к статье о Верховном управл ении, а к правилам о мерах охраны, которые, разумеется не м огут Сыть принимаемы только в пределах закона. Витте полагал для этих случаев другое ограничение—„в пределах сметы**. Ду рвово поддерживал неограниченность власти в чрезвычайных обстоятельствах и в области законодательной, и даже, как <'ы 'предвидя действия нынешней власчи, привел пример—„реквизиция хлеба".

Государь покончил пререкания, поручив к следующему заседанию составить новую редакцию ст. 11.

Редакция была исправлена, очевидно, под руководством Дурново, который оставил требование законности в первой части статьи, но исключил во второй, где говорило''Ь об устройстве частей государственного управления, что и вызвало новые споры о необходимости и в этих случаях для Власти Верховной определять указами устройство управления в пределах закона. Барон Пкскуль предложил самое простое решение— вставить требование законности н во вторую часть, чем устранится всякое сомнение. Граф Сольский предложил отмежевать, чтоустанавливаетсяз аконамн и что административными распоряжениями, сделав оговорку, что административным порядком разрешаются все вопросы, кроме тех, которые определены законом. Защиту новой редакции предложенной П. Н. Дурново принял на себя граф Витте, который воспользовался случаем, чтобы поднять вопрос об отсутствии у нас определения: что такое закон? При нынешнем порядке в законодательные учреждения вносятся такие дела, которые во всем мире не вносятся. Для того, чтобы разграничить эти пределы потребуется, по крайней мере, три месяца; да и наука не дает указаний; поэтому он поддерживал исключение условия „согласно с законами" по отношению к устройству частей государственного управления, сделав только уступку по отнопшнню к судебным установлениям, где уже действуют особые правила. ^)

'I Чтобы ые наскучить аовгореписм докнзагелытв >:ражОеопоспт Витте к новым уч))о;1.лвп!1ям, созОанпе коих ставилось ему к ьниу консерт .ив-яыми кругами. — приведу еще Несколько примеров пз его предиоложеппй о том, что молсст делать по его мнению у пас будущая Гос. Луму. По воиросу о законности в указах относительно и;;мене11»я органов упрап-лення. он говорил: ,в Думе же иодннметси скандал, пока члены ее не булут министрами и не гтанцт ущтвлять Рисе. Истерией. — тогда скажут, что все можно. (Протокол, стр. 46). Пли: ,исключить возможность Г< оудар-стиевной Думе в.\ ^'шиваться в дела М. II. Д. И'^олодч-чо". а ю ,Дима перваор^нш наг го всеми иностранными госубарсттмп". Очевидно, у графа Серп»я Юльевпча была органическая враждебность к народиому предс1а-

— 196 —

Государем окончательно была принята статья по проекту Совета Министров, но с тем, чтобы она была изложена в более ясной редакции.

Дальнейший обмен мнений по отдельным проявлениям Верховной власти был весь направлен к установлению возможно широкого об'ема прав монарха, недосягаемого для какого-нибудь контроля над действиями правительства во всех проявлениях Верховного управления по статьям 12 и 13.

Перешли к ст. 15, по которой было единственное разногласие, указанное и в мемории, а именно по вопросу о судейской несменяемости. Большинство ополчилось против столь ненавистной ему неприкосновенности судей и предположило, что к числу Верховных прав относится назначение и увольнение всех должностных лиц, а меньшинство полагало оставить незыблемым начало судебных установлений о несменяемости \) Борьбу начал Витте, который заявил, что монарху должно быть предоставлено право сменять всех должностных лпц. Против этого, сказал он, выставляется обыкновенно принятая нашим законодательством несменяемость судей, но не надо забывать, что до сих пор монарх мог нарушать это начало в силу неограниченности; в будущем Дума и Государственный Совет (в данном случае Витте и Совет взял в подозрение— так как много в нем было влиятельных членов, из бывших судей), могут воспротивится, и приведя примеры нарушения . этого принципа во Франции, где изгоняли судей-монархистов даже в 80-х годах, граф Витте прибавил: „также и у нас в переяшваемое время нельзя закрыть возможность сменять судей. Они могут и теперь выносить революционные приговоры, всегда оправдывать. Если л;е их признать несменяемыми и Дума их поддеряшт—что же тогда будет?" Бедный пророк! не предвидел он, что европейскими мерками „России не измерить"; что наступят „обнаженные" времена, когда будут сменять судей не за убеждения, а за то, что они законы знают; чего, конечно не требуется ни от признаваемых наиболее годными к возведению в

вительстсу. Нельзя также не вспомнить об его известной записке о земстве. Замечу кстати, что и в редакционном отногаепнн 1раф Витте искусен не был, так статью 12 о Верховном руководительстве во внешних сношениях он предложил изложить так: „Гисударь Император есть Б€рхобШ.)п предетпв^ипе.гь }оссийско}о Государства", что вызвало справедливое зимечание Стишинского, что 1'осударь есть Державный Воясдь, а пе представитель.

') Любопытно, что в мемории даже указания на то, где было боли-шииство и из кого оно состояло, пе имеется, а порядок изложения различных мпенпП принят оГфатный; обыкновепао употрсбл-:емому в мемориях. Сначала говорится: .некоторые члены нашли", а потом, прочие же члены не пашлл возможным согласиться"... Казалось бы, что второе мнение и есть мнение большинства, по ул:е из протокола (стр .53) видно, что порядок был обратный и Витте начал с того, что „статью надо 1/5.1оа/о«»«б в редакции б'иьшивства" которое скрывалось иод словом некоторые.

— 197 —

судьи писцев, сторо^кей и курьеров, вообще разных аспирантов в судьи годных разве для создания правосудия „Шемякина суда" или для судьи аула Шамхала, о котором поэтически вспоминает поэт Поле^каев, суда с его „ргаесер1а \'1г111118": „хочу сужу, хочу на законе сижу".

Поддержал Витте назначеиный при нем министром юстиции М. Г. Акимов, заявивший: „что необходимо иметь способы воздействия на суд в крайних случаях". Но как мудрый юрист он предложил, что это постановление надо изложить так, чтобы принцип несменяемости не был отменен „Если принять статью 15 в редакции большинства, т. е. остаться при судебных уставах и судьи будут считать себя окончательно несменяемыми, то ручаться за последствия невозможно. Если революционное движение захватит суд, это будет конец государству"!

Но в дальнейших спорах распределение участников как бы перевернулось. Горемыкин в единоборстве с Витте, надел зеленые цвета юстиции и заявил, что нельзя „умалять престиж судей"! нельзя отменить того, что даровано населению уставами Александра И-го: начала несменяемости не следует отменять ни прямо, ни косвенно; это будет только поводом к нареканиям.

Против нового министра юстиции Акимова, выступил бывший министр юстиции граф Пален. Многократно заявлял он прежде, что не в его вкусе новые веяния, но по настоящему спору он перешел на другую сторону, а на его стороне были все преимущества: и посадка у него была иная, не то что у противника, напоминавшего своим обликом скорее приземистого оруженосца, да и приемы графа Палена показывали, что оп из „посвященных" ударом рыцарского меча. „Недовольных и без того много—сказал он. Дворянство всегда было опорою престола, но новыми законами оно будет раздражено; хотят то же самое сделать с судьями. В бытность мою министром, я имел много неприятностей от несменяемости судей. Но надо быть хладнокровным и не выходить из терпения. Надо помниупь^ что бгз несменяемости правды не суще-ствует. Далее оп напомнил, что несменяемость была введена Александром П, а что обещано одним царем—обязательно для другого, и далге пророчески прелупредил, что несоблюдение этого начала погубило короля Людовика ХУ1-го. Эти начала надо сохранять и отстаивать для блага России".

Э. В. Фриш выступил па арену без соответствующего противника и указал, что несменяемость существует у нас уже с Екатерины П-ой, правда, только для судей, избранных дворянами, а поело Александра П-го это начало было распространено родителем Вашим (т. е. Александром П1-м) дая^е на

— 198 —

земских начальников в качестве судей; каким же образом можно теперь решиться это начало отвергнуть? Отмена была бы ошибкою.

При виде этих сшибок Государь как бы оробел и заметил (по протоколу): „Я ничего не имею против несменяемости*...

А Акимов, уже скрываясь с арены, робко прибавил; ,.про-тив принципа несменяемости я ничего не имею, по желательно, чтобы хоть в случаях чрезвычайных Государь мог принимать меры относительно увольнения судей, и перешел ко второй части той же статьи, что во всех случаях, где оклады и пенсии чиновникам не установлены законами, они очевидно определяются Государем; хотя эта любопытная очевидность, о которой, как я указывал, так хлопотал 1^итте, при изготовлении проекта в канцелярии Комитета Министров, вызвала даже замечание Государя: „однако, в проекте Государственной Канцелярии этого правила совсем не было". Даже Дурново усоу^-нился в этой очевидности, заметив, что лично Государь назначал пенсии только за услуги исключительные, которые он один мог оценивать. А Сабуров даже заявил совсем противоположное мнение, что оклады, не установленные законами, должны определяться Думою и Государственным Советом.

Но необходимость внесения этого права особенно была подчеркиваема графом Витте и он, очевидно, раздражился (протокол стр. 58): „так поставить этот вопрос, сказал он. нельзя"; и представил т2т случая необходимости такого права для монарха: „есть спайные агенты за границею, их надо содержать; министрам надо назначать усиленные оклады, наконец есть суммы на известное Его Величеству употребление. Д\'ма их не даст".

И, наконец, закончились эти замечания не особенно ..рыцарским" напоминанием Петра Николаевича Дурново: „древнее право царей- -право жаловать своих слуг, должно быть сохранено за монархом!" Вероятно, он вспомнил „боярина Оршу" Лермонтова: „пожаловал в веселый миг соболью шубу с плеч своих!"

Прерогатива пожалования усиленных окладов и пенсий была принята.

По статье 17 об нмуществах кабинетских и удельных Голубевым было совершенно правильно предложено различить отдельные виды царевых имуществ (ст. 412 зак. гражд.): личные и царствующего императора, так-называемые „государевы"; он прибавил, что личное усмотрение может иметь применение только к имуЩествам первого рода. А граф Витте н здесь стал на свой конек, что надо оградить воирос о распоряжении этими нмуществами от вмешательства Думы, н что если Дума коснется вопроса о частной собственности.

— 190 —

В чем по его замечанию он убежден (стр. 61), то мояшо было бы заявить, что цатраюн собствснпости ь-асаться нельзя.

Поучительные опоры вызвала и статья 18 проекта Совета Министров—о Верховном праве Государя объявлять местности на военном или исключительном положении. Не довольствуясь этою чре.звычаПною мерою, граф Витте, находя ее недостаточною, предложил ввести еще новую статью,—так сказать, проектировать возможность революпии сверху: „Государь в обстоятельствах чрезвычайных издает уу^азы в видах предотвращения ?ро:^йщеп государству опасности*^. 1^итте прибавил, что считает эту статью необходимою Статья, с конституционной точки зрения, была, выражаясь вульгарно, сногсшибательная. Ни в одном государстве еще ие мыслилась „вольность** монарха сделать переворот в силу закона, когда ему вздумается. Первым вышел из оцепенения, как в „Рус-.■1ане и Людмиле" после сопр Л'е^Д!^ устроенного Черномором, Сабуров. Он скромно заявил, что, по его мнению, эта статья лишняя, так как и без того есть статья 30, которая говорггг об исключительных полномочиях при особых обстоятельствах; эти полномочия можно расширить, если их недостатотно, хотя они и без того широки. До 1903 1Ч)да по полицейским дознаниям, с Высочайпюго соизволения, без суда, ссылалось до 5000 в год, а .это и подготовило почву для революции 1905 года. Так как если считать в круг по 20 человек затронутых на каждого сосланного, то получится ежегодный контингент недовольных до 100.000; Нельзя держать страну в безправии; нельзя основывать управление на И1тыках. Правительство доллчно иметь в исключительных случаях большие полномочия, но, всетаки, они доллшы быть определены. Даже Дурново был озадачен и только нашелся сначала сказать, что цифры Сабурова не точны (но других не указал), что такая статья нуяша и „особенных последствий не вызовет". Мы, дескать, ко всему привыкли, только дерзай! 1\нязь Л. Д. Оболенский в у^касе воскликнул: „Ведь это равносильно отмене Государственного Говета и Государственной 71,умы. Даже Государь, очевидно, был несколько ошеломлен, ибо только объявил: ппого не может быть: и новая статья >гожет быть применяема лпшь при обстоятельствах чрезвычайных (?>. 1'оремыкин сказал, что это бывает и в иностранных государствах! Но Фриш отпарировал это замечание тем, что там эти меры предусматриваются законом: „в данном же случае предполагается совсем другое, чего до настояи;его времени не было". Тогда Дурноно освободился от ошеломления ^1ародея и уже с отрезвленным понвманпсм прямо заявил: „это (т. е. что такой меры никогда не было) совершенно справедливо, но и такого положения, в котором находится 1*оссия, тоже никогда не было. У пас есть

— 200 —

охрана, но эта мера должна действовать сверх охраны, когда опасность грозит существованию государства. Тогда норядок должен быть восстановлен указами, которые никакой закон не может нормировать. Министр Внутр. Дел П. Н. Дурново прибавил: „что у нас (очевидно, по данным.личного опыта) и администраторы таковы: пли ничего не делают или делают очень много—середины нет, поэтому нам такие чрезвычайные меры необходимы". Граф Витте в своих репликах вытягивая, так сказать, диопозои пригодности придуманной им меры, прибавил, что во всех государствах бывали минуты, когда необходимость заставляла прибегать к переворотам, а мы сделаем это на основании закона. \\, наконец, Дурново взял последний громовый аккорд: „Опасность грозит государству великая—у нас для опасностей есть положения достаточные для минутных беспорядков, а эта статья имеет в виду опасность высшего порядна на тот случай, если придется сказать, что Дума и Совет не существуют. Несомненно это будет государственный переворот, но его лучше основать на законе". 1 роза переворота по предписанию закона привела в ужас даже самого министра юстиции Акимова: „во всем мире нет таких законов, которые предусматривали бы государственный переворот. Если есть сила, можно произвести переворот и без закона, если ее нет—и с законом переворот не сделаешь". С Акимовым согласился и столь мало обыкновенно с ним согласный Э. В. Фриш, а затем А. А. Сабуров обратился к Государю со словами: постановление возбудит недоверие народа не только к правительству, но и к Вам, Государь, Тогда не поверят^ что Вы сами отказались от Ваших прав: скажут, что Вы сами предвидели государственный переворот! Обращение подействовало. 1'осударь заявил: „я соглашаюсь .этой статьи не вводить".

Последующие рассуждения по первой глазе особенного значения но имели. Витте только объяснил, что была прежде в проекте статья, что акты, исходящие от Государя, скрепляются председателем Совета Министров, но потом эта статья была выкицута на том основании, что это не соответствует" будто бы действительным отноигениям председателя совета к Государю. Государь, как будто, будет издавать только такие указы, на которые министры согласны; одни скажут, что этим отнимается последняя власть у Государя, а другие, что министры, благодаря скреби, являются ответственными за указы. Вот эта-то возможность парламентских неприятностей и запросов и решила, очевидно, исключение статьи. Так как по словам Витте, министр может уйти с поста только тогда, когда он не может вести дело, а не тогда, когда он несогласен с отдельным указом. На замечание же Сольского, что-

~ 201 -

министр должен представить Государю все доводы, обусловливающие его несогласие Витте ответил, что если министр порядочный человек, то он не будет же заявлять в Думе, что он возражал Государю по данному делу.

В последнее заседание приступили, наконец, к слушанию последних глав. По главе второй о правах граждан вопрос об исчезновении в проекте Совета Министров первой статьи проекта Государственной Канцелярии: о равенстве прав всех пол-данных, замененной исчислением некоторых их обязанностей, о чем я уже указывал, и не поднимался! Сделано было несколько замечаний по отдельным статьям, а потом высказались три различные точк]1 зрения о необходимости этой главы вообще. И. Л. Горемыкин находил, „что вся эта глава не нуя^на, а может только вызвать недоразумение, так как правила об условиях и порядке осуществления всех этих свобод, по проекту, должны регулироваться новыми законами, а они будут подлежать обсуждению Думы. „По моему мнению, сказал он основные законы нужно редактировать так, чтобы Дума не могла вовсе касаться всех этих вопросов; в основных законах нет места этой главе, она возбудит только недоразумения". Граф Витте заявил, „что эта глава не имеет практического значения, но что иначе основные законы будут односторонни, и что если эту главу исключить, то это вызовет общее •иегодо'итне.- II, наконец, граф Сольс-кийс своей стороны указал, „что глава эта имеет огромное значение, определяя права населения. Если ее не поместить, то эти права оставутоя неопределенными; смысл включения ее в основные законы тот, что в основе своей права подданных не могут быть изменены, а лишь порядок осу1ггествления прав определяется частными законахми,которые могут изменяться по почину Думы."

Из замечаний по поводу самого перечня отдельных сва-бод нельзя не уп(^мянуть, что гра(}) Сольский возбудил также вопрос: Почему исключена статья о неприкосновенности частной переписки? На что граф Витте прости заметил, что статья эта исключена потому, что при нынешней ор1анизации полиции и сыскной части, без этого права обойтись незьзя. И только один Акимов заявил, что этой статьи исключать не следовало, так как надо, чтобы правительство не давало права на перлюстрацию.

Следующая еще более и, может быть, наиболее ваячная статья была о неприкосновенности права собственности вообще и, в частности, собственности на землю. Она вызвала страстные прения, причем также с полною перегруппировкою борцов. Представителем непримиримых агрзриев выступил граф Пален. „Основание государственного благосостояния состоит в охранении священного принципа собственности; где в землях

— 202 —

нужда, их можно будет добровольно купить. Дума должна это знать. Если поколебать собственность, то все нужно бросить. Допущение принудительного отчуждения собственности для наделения крестьян—это колебание основ государства". Его поддеря^ал Вел. Кн. Николаи Пиколаевит, а к ним примкнул и И. Л. Горемыкин. „Неприкосновенность собственности говорил Иван Логинович, доля^на быть .установлена в ясной редакции, чтобы устранить поползновения Думы к наделению крестьян землею на счет частной собственности;русский народ поймет, что обсуждение этого вопроса может быть только по нннциативе ГоСударя. Разумные крестьяне приобрели собственность при помощи крестьянских банков и они благодарны правительству. Проекты в роде Кутлеровского производят неудовольствие даже среди крестьян. В вопросе о собственности нельзя оставлять щели. Пусть крестьяне ожидают помощи от Государя, а не от Думы. Надо сказать, что отчуя^денпе возможно только для нуя:д и польз государства, или, как согласился он потом, Б случаях, законом определенных."

Совершенно противополояшую позицию занял граф Витт^. выражавшийся с особою страстностью. „Объявить крестьянам,— сказал он,--что отчуждение не допускается для надела их землею, это будет величайшею ошибкою. Несомненно у нас будет закон, который допустит отчуждение частной собственности в пользу крестьян. Проект Н И. Кутлера я считаю вредным не потому, что собственность священна, а потому что для государства вредно уничтоя^енис ьсультурных хозяйств. Если согласиться с Горемыкиным и запретить Думе касаться вопроса о частной собственности, и если правительство не спасует, а действительно не допустит, чтобы Дума обсуигдала проект об отчужденпи частной собственности в пользу крестьян, и чтобы этот проэкт прошел через Думу в Государственный Совет (прохождение его в Совете и для Витте казалось не-возмояшым); то через два месяца придется /Думу разогнать штыками". Он, впрочем, полагал, что палаты и сами поймут, что осуществить этот проэр;т невозмоишо, и сами от него потом откажутся.

В виде последней реп тики ему аграрии представили такие же кровавые перспективы.

Граф Пален заявил, что если Дума захочет отобрать земли, то ее наверно придется распустить или даже разогнать штыками.

1Г Л. Горемыкин, что если допустить обсуждение этого вопроса в Думе, то ее придется брать в штыки. Дума постановит обратить земли в национальную собственность, а это будет началом революции.

Н. наконец, в заключение Э. В. Фриш предложил редактировать статью так, что принудительное отчуя^денне недвк-

— 203 —

жимой собственности допускается, когда это будет признано необходимым для государствепноГ! или общественной пользы, за справедливое и приличное вознаграждение. С этой редакцией согласился и Государь.

Но и в этом страстном споре, разумеется, не могло быть и намека на то мнение, которое довелось слышать и пережить нам за последнее время, когда владение недвижимою собственностью было объявлено не только подходящим под действие еврейского пакона о юбилейных годах, что было бы по-вятно, ибо наши современные правители в ^значительном большинстве земледелием не занимаются, а по природе склонны к коммерции, а не к агрикультуре, но и недопустимым п даже престу^шым, каков бы ии был юридический титул владения, а потому и влекущим соответственное воздаяние. Хорошо еще, что „комитеты бедноты" под влиянием некоторого смягчения нравов к двадцатому веку, а, моя«ет быть, и смутного инстинктивного понимания голодного вымирания в будущем страны при разорении культурных гнезд и хозяйств, насильственное выдворение владельцев несколько смягчили принципом „по человеку глядя": да и ширина советской власти несколько с'узилась.

Далее перешли к главе третьей о законах, вызвавшей прежде всего неудачный дебют молчавшего дотоле сочлена совещания профессора Эйхельмана, попросившего слова (стр. 80—83) у Государя и, повидимому, вовсе не представлявшего себе условий места и времени своего выступления, да едва ли н вообще особенно пригодного для выполнения принятой на себя роли по существу. И самом деле, его справка об основных законах с кратким обозрением содержания их, с которой он начал и которой невольно и закончил свое участие в обсуждении основных законов, была совершенно бесполезна. Он не понял ни предостерегающего замечания Фриша, что Сперанский, о котором он говорит, признавался до сих пор и признается лучшим кодефикатором, ни нетерпеливого восклицания Государя: „нам ведь еще много осталось рассматривать", и доячдался еще более реского окрика: „Но нам надо окончить это дело сегодня! Пойдем далее!" После этого эпизода, особенных замечаний по главе о законах сделано не было.

Глава „Государственный Совет и Гос. Дума" вызвала, прелюде всего, замечание о том, что излишне вносить в нее статью о Департаментах Совета, и хотя граф Витте и повторил обычное указание, что она внесена для того, чтобы Дума не возбудила вопроса об их уничтожении: но после замечания Сабурова, что в департаментах не рассматривается ни одно законодательное дело, и что связь их с Государственным Советом чисто механическая, Государь разрешил вопрос, указав.

— 204 —

,что департаменты доживают свой век и что можно об них не упоминать, в основных законах".

Последнее относительно важное расхождение в мнениях явилось по вопросу о назначепии количества контингента новобранцев, в случае неутверлиенпя закона о предиололсен-ном контингенте к 1 мая те1:ущего года Госуд. Думою ').

По проекту Совета министров, в этих случаях оставался в силе размер контингента предшествующего года: по мнению Мин. Вн. Дел П. П. Дурново потребное число призывалось 13ысочайшим указом (неограниченно в размере контингента).

За мнение Дурново высказались Горемыкин, Вел. Кн. Николай Николаевич, Стишинский и военный министр Редп.гер.

Граф Витте находил, что хотя главный вопрос не в числе лиц, а в потребных для надлея^ащего числа средствах, но что нужно дать Верховной власти право призывать на слуя^бу потребное число лиц, независимо от воли Думы.

Э. В. <1>рнш и контролер Философов, напротив того, стали на ту точку зрения, что начиная с реформы воинской повинности при императоре Александре И, всегда число новобранцев определялось законом, а закон мон^ет быть проводим только через Думу. Изъять определение контингента из ведения законодательных учреждений значит отступать от начал, торжественно заявленных в манифесте 17 октября.

К этому же мнению склонялись граф Сольский и Э. В. Фриш.

Но решительное влияние оказало мнение Вел. Князя Владпми1)а Александровича, который заявил: если Дума будет оказывать систематическую общую, оппозицию, это будет очаг революции. Ее надо будет разогнать. Но раз Дума будет суптествовать, то нельзя ее лишать права рассматривать тот вопрос, который касается всего населения. Надо же надеяться, что в ней будут русские люди, а не все гчап8—рагпе и что она не будет состоять сплошь из врагов России. Я йе сочувствую Думе, но раз ее дали, было бы несправедливо не дать ей и этого права.

Вот и сопоставьте* мнения якобы творца Думы—графа Витте и открытого защитника самодержавия, В. К. Владимира, которое либеральнее? Весы заколеблются!

') По этому поводу II Тхоржовский пишет мпе: „Б порвоначальпом проэнтс госуд. каипелярии ничего ие гопорилось о том. как быть с бюд-жотом и с армиего я случае отсутствия санкцнн Думы. В огнотсннн к бго1-:кету иробел был отмочен уже в моих замечаниях и соотвотствующ1!е статьи были перемещены из бюджетных правил. Но пробел о контипген1е новобранцев был отмечен ужо в заседании Совета Министров М. Г. .\кт1-мовым. Витте горячо за это схватился и даже обрушился на канце.чирию за этот иропуск**.

— 205 —

Государь, который сначала предположил, что можно отнести этот вопрос в область вопросов Верховного управления, порептпл оставить статью по советскому проекту.

На вопрос, предложенный графом Сольским в самом конце совеп1;апия, какую форму угодно избрать Государю, для изъявления своей воли—он ответил: „я нахожу достаточным указа.

Тем совещание и окончилось.

Последняя глава 5-ая никаких замечаний не вы:звала. Окончательную редакцию Государю было угодно возложить на графа Сельского, Фриша, гра([)а Палена, графа Витте"... а также 1Г министра юстиции; прибавил Государь после некоторой паузы.

Вместо с изготовлением проекта основных законов Канцелярия Совета заготовила мат(фиал для порядка обнародования их. Первоначально предиолагалось придать этому более торжественную форму н издать акт заверигения государственного строительства в виде тор;кественного манп(|)еста. Под руководством барона Ю. Ю. Нольде было заготовлено два варианта манифеста, и иа случай,—указ Правительствуюп^ему Сенату о том, какие именно из новых законодательных постановлений должны быть признаваемы основными законами и, следовательно, подлел^ащими изменению только по почину Государя. В манифесте заключалось торжественное подтверждение осуществлять законодательную власть в единении с из^ранными представителями народа, а в варианте манифеста № 1 заключалось еще и подтверждение хранить незыблемр.1ми дарованные подданным права.

Позволяю себе в заключение привести, сохранившиеся в бумагах барона Э. Ю. Нольде, как оба варианта проекта манифеста, так и проект указа.

1

Проект Манифеста об издании Основных Законов .V 1.

Божиею Милостью, Мы, Нико.^'ай Вгорый, Император п Самодер^кец Всероссийский, 11|арь Польский, Великий Князь Финляндский, и прочая, и прочая, и прочая.

Об'являем всем Нашим верным подданным: Манифестом п Октября 1905 г. признали Мы за благо, в силу врученной Нам от Бога власти и движимые помыслами о лучшем устроении Государства, возвестить непреклонную Нашу волю об осуществлении Нами законодательной власти в единении с избранными представителями народа и о даровании населению незыблемых основ гражданской свободы.

— 206 —

5*становив тем новые пути, по которым будет проявлятьсл отныне Саыодер;кавная власть Государей Российских, Мы повелели составить и утвердили закон о порядке участия выборных от народа в делах государственных и временные правила, определившие об'ем П порядок пользования правами гра^к-данской свободы, в мере возможного при охватившей страну опасной смуте.

Законодательной деятельности во вновь установленном Нами порядке Мы предоставляем дальнейшее установление условий, которыми должна определяться свободная гражданская деятельность населения.

Подтверждаем волю Нашу хранить в неприкосновенности дарованные подданным Нашим права. Вместе с тем, помышляя единственно о благе Отечества, Мы повелели ныне, для вящ-шего укрепления основ установленного Шмп государственного порядка, свести воедино все постановления законодательства Нашего, имеюпше значение основных законов, а посему подлежащих изменению лишь по почину Нашему, и дополнить их узаконениями, точнее разграничивающими область принадлежащей Нам нераздельно власти верховного государственного управления от власти законодательной.

Вследствие сего Повелеваем Правительствующему Сенату обнародовать во всеобщее сведение утверяхденные Нами сего Марта основные законы Государства Российского.

1Тробуип Манифеста об гидатш Осиовныл Районов Л? 2.

Воячиею милостью, Мы Николай Вторый, Император и Са-модерлчсц Всероссийский, царь польский, великий князь финляндский, и прочая, и прочая, и прочая.

Объявляем всем Нашим верным подданным:

В непрестанном попечении об усовершенствовании государственного порядка. Манифестами О Августа и 17 Октября 1905 г., возвестили Мы непреклонную Нашу волю осуществлять законодательную власть в единении с выборными от народа и даровать населению незыблемые основы граясданской свободы.

В соответствии с сим установили >[ ы, по праву, от Бога Нам данному, новый порядок издания законов и определили условия пользования правами гражданской свободы в мере возможного при охвативп1ей страну опасной смуте, оставляя дальнейшее расигирение пределов сой свободы до восстановления потрясенного внутреннего мира.

— 207 —

Вместе с тем, помышляя одпнствопно о судьбах возлю'>-ленного Нашего народа, блюсти кои Мы возложили на Себя священный обет перед Престолом Всевышнего, признали Мы яыне за благо, для вяиицего укрепления основ обновленного государственного порядка, свести воедино все постановления уаконодательства Нашего, имеющие значение основных законов, а посему подлежащих изменению не иначе, как по Нашему почину, и дополнить их узаконениями, точнее разграничивающими область принадлежащей Нам нераздельно власти верховного государственного управления от власти законодательной.

Вследствие сего Повелеваем Правительствующему Сенату обнародовать во всеобщее сведение утверисденные Нами сего числа основные законы Государства Российского.

Призываем всех Наших верных подданных вознести вместе с Нами усердные молитвы Царю-Царствующих, да благословит Он в неизреченной Своей милости установленные Нами новые пути к укреплению целости, могущества, благосостояния и спокойствия дорогого Нашего Отечества.

Просч'т Выеочаяшего У^;аза на тот слуной. е<-лн особото игчдааия Осаовяых

Законов не иоояедует.

Указ 11рав11те,р>ствую1целгу С^^а^У-

В неиристанном иопечеипи об усовершенствовании государственного ^порядка, во;5Еестили Мы непржклоппую Нашу золю о<'уществлять законодательную власть в единении с выборными от парода и даровать населению незыблемые основы гражданской свободы.

Озабочиваясь укреплением основ обновленного Нами государственного порядка, признали Мы ныне за благо ука-затг.. какие нм<'нно из новых постановлений должны, по важности и зпач1'нпю своему, быть отнесены к числу основных и подлежать, в силу сего изменению лпп^ь по почину И а пг е м у.

В тех же видах обеспечения обновленному составу Государственного Совета и Государственной Думе возмол:ности наиболее правильной и плодотворной работы на пользу Родины, почли Мы необходимым дополнить действующие основные законы новыми положениями, точнее разграничивающими область принадлежаии'й Нам нераздельно власти верховного государственного, управления от власти законодательной,

— 208 —

осуществляемой Нами в единении с помянутыми учреждениями.

Вследствие сего Повелеваем:

I. Отнести к основным законам ни/кеследующие постановления, заключающиеся в Высочайшем Манифесте 20 Февраля сего года о изменении учрея^дения ]'осударственного Совета и пересмотре учреждения Государственной Думы, а также излоягенные в Именном Высочайшем Указе 20 Февраля сего года о Государственном Совете; в Высочайше утвержденном 20 Февраля сего года учреждении Государственной Думы и в Высочайше утверя;денных, 4 Марта сего года, правилах о порядке рассмотрения государственной росписи, доходов и расходов:

1) (39 проект осн. зак.). }[икакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного Совета и Государственной Думы и восприять силу без утверждения Его И м и е р а т о р с к о г о В е л и ч е с т в а.

2) (40 осн. зак). Во время прекращения занятий Государственной Думы, если чрезвычайные обстоятельства вызовут необходимость в такой мере, которая требует обсуждения в порядке законодательном, Совет Министров представляет о ией Императорскому Величеству непосредственно. Мера эта не может однако вносить изменений ни в Основные Государственные ^^аконы, ни в учреждение Государственного Совета или Государственной Думы, нп в постановления о выборах в Совет или в Думу. Действие такой меры прекращается, если подлежащим Министром или Главноуправляющим отдельною частью не будет внесен в Государственную Думу, в течении первых двух месяцев после возобновления занятий Думы, соответствующий принятой мере законопроект, или его не примут Государственная Дума или Государственный Совет.

3) (50 осп. зак.). Государственный Совет и Государственная Дума ежегодно созываются и распускаются Указами II м п е р ат о р с к о г о В е л и ч е с т в а.

4) (51 осп. зак.). Государственный Совет образуется из Членов по Высочайшсхму назначению и Членов по выборам. Государственный Совет и Государствеппая Дума пользуются равными в делах законодательства правами.

5) (52 осн. зак.). Для дел, особо в законе указанных, в составе Государственного Совета образуются Департаменты, состоящие из Членов, избираемых ежегодно Высочайшею Властью из числа Членов Государственного Совета по назна-

.чению. Положения Департаментов представляются непосредственно на Монаршее благоусмотрение.

— 209 —

6) (53 ОСН. зак.). Общее число Членов Государственного Совета, призываемых Высочайшею Властью к присутствованию в Совете из среды его Членов по Высочайшему назначению, не должно превышать общего числа Членов Совета по выборам. Состав Членов Совета по выборам может быть заменен новым составом до истечения срока полномочий сих Членов по Указу Императорского Величества, коим назначаются и новые выборы Членов Совета.

7) (54 осн. зак.). Государственная Дума может быть до истечения срока полномочий ее Членов распущена Указом Императорского Величества. Тем же указом назначаются новые выборы в Думу и время ее созыва.

8) (55 осн. зак.). Государственному Совету и Государственной Думе в порядке, их учреждениями определенном, предоставляется возбуждать предположения об отмене или изменении действующих и издании новых законов, за исключением Основных Государственных Законов, почин пересмотра которых принадлежит единственно Пмп ераторскому Величеству.

9) (63 осн. зак.). Законодательные предположения рассматриваются в Государственной Думе и, по одобрении ею поступают в Государственный Совет. Законодательные предположения, предначертанный по почину Государственному Совета, рассматриваются в Совете и, по одобрении им, поступают в Думу.

10) (64 осн. зак.). Законопроекты, не принятые Государственным Советом или Государственною Думою признаются отклоненными.

11) (65 осн. зак.). Государственному Совету и Государственной Думе в порядке, их учреждениями определенном, предоставляется обращаться к Министрам и Главноуправляющим отдельными частями, подчиненным по закону Правительствующему Сенату, с запросами по поводу таких, последовавших с их стороны, или подведомственных им лиц и установлений, действий, кои представляются незакономерными.

12) (57 осн. зак.). При обсуждении проекта государственной росписи не могут быть исключаемы или изменяемы такие доходы и расходы, которые внесены в проект росписи на основании действующих законов, положений, штатов, рос-ппсаний, а также Высочайших повелений, в порядке Верховного управления последовавших. Возникающие при этом в Государственном Совете или Государственной Думе предположения об изменении действующих законов, положений, штатов, росписаний, а такя^е Высочайших повелений, на основании коих внесены в роспись доходы, и расходы, и об ассигновании средств на новые, не относившиеся ранее на средства казны,

— 210. —

потребности, — получают дальнейшее движение в порядке для рассмотрения законодательных дел установленном.

13) (58 осн. зак.). Кредиты на расходы Министерства Императорского Двора, вместе с состоящими в его ведепии учреждениями, в суммах, не превышающих ассигнований по государственной росписи на 1906 г., обсуждению не подлежат Равным образом не подлежат обсуждению такие изменения означенных кредитов, которые обусловливаются постановлениями Учрея^дения о Императорской Фамилии, соответственно происшедшим в ней переменам.

14) (59 осн. зак.). Назначения на платежи по государственным долгам и по другим, принятым на себя Государством обязательствам, не подлежат сокращению.

15) (60 осн. зак.). Если государственная роспись не будет утверждена к началу сметного периода, то остается в силе последняя, установленным порядком утвержденная роспись, с теми лишь изменениями, какие обусловливаются исполнением последовавших после ее утверждения узаконений. Впредь до обнародования новой росписи, по постановлениям Совета Министров, в распоряжение Министерств и Главных Управлений открываются постепенно кредиты в размерах действительной потребности, не превышающие, однако, в месяц, во всей их совокупности, одной двенадцатой части общего по росписи итога расходов.

16) (62 осн. зак.). Чрезвычайные сверхсметные кредиты на потребности военного времени и на особые приготовления, предшествующие войне, открываются по всем ведомствам порядком, установленным Высочайше утвержденными 26 Февраля 1890 г. правилами (третье полное собрание законов, т. X № 6609).

П. В дополнение законов основных постановить следующие правила:

1) (ст. 11 пр. осн. зак.). Государь Императо}) в порядке верховного управления издает, в соответствии с законами, указы и повеления, необходимые для исполнения законов, для устройства частей государственного управления, для огра^кдения государственной и общественной безопасности и порядка, а также для обеспечения пародпого благосостояния. Указы, в порядке верховного управления изданные, обнароды-ваются Правительствующим Сенатом.

2) (ст. 12 осн. зак.). Государь Император есть верховный руководитель внешних сношений Российского государства. Ему принадлежит высшее направление международной политики России. Он об'являет войну, заключает мир, а равно договоры с иностранными государствами.

— 211 —

Вождь российской армии и флота. Ему прииадлеясит верховное начальствование над всеми сухопутными и морскими вооруженными силами. Он определяет устройство армии и флота, издает повеления относительно дислокации войск, приведения их на военное положение, строевого их обучения и прохождения службы чинами армии и флота. Им же устанавливаются ограничения в отношении права жительства и приобретения недвижимого имущества в местностях, которые составляют крепостные районы и опорные пункты для армии и флота.

4) (СТ. 15 осн. зак.). По мнению больгиипства. Г о су да. рь Император назначает Председателя Совета Министров и Главноуправляюпдпх отдельными частями, а также прочих доллшостных лиц, если для последних не установлено захсоном иного порядка назначения. Власти Его предоставляется увольнение от государственной службы всех без из'ятия должностных лиц. Равным образом власти Его Императорского Величества принадлежит определение окладов содержания и назначение размеров пенсий тем должностным лицам, коим таковые не установлены законом, а также пожалование служащим усиленных окладов и назначение усиленных пенсий и пособий служащим и их семействам.

По мнению меньшинства. Государь Император назначает и увольняет Председателя Совета Министров, Министров и^ Главноуправляющих отдельными частями, также прочих должностных лиц, если для последних не установлено законом иного порядка назначения и увольнения. Равным образом власти Его Императорского Вел и честна принадлежит определение окладов содержания и назначение размеров пенсий тем должностным лицам, коим таковые не установлены законом, а также пожалование служащим усиленных окладов и назначение усиленных пенсий и пособий служащим и их семействам.

5) (ст. 17 осн. зак.). Государь Император определяет пространство и свойства прав Своих в отношении иму-ществ, Ему принадлежащих, равно как удельных и состоящих в ведении Кабинета Его Императорского Величества. Им же определяются устройство и порядок управления Императорским Двором, состоящими при нем учреждениями и удельным ведомством.

6) (ст. 18 осн. зак.). Государю Императору принадлежит объявление местностей Российской Импеюии на военном или исключительном положении.

7) (ст. 20 осн. зак.). Го суд ар ю Императору принадлежит помилование осужденных, смягчение наказаний и обпдее прощение совершивших преступные деяния с освобождением

— 212 —

пх от суда п наказания, а также сложение, в путях Монаршего милосердия, казенных взысканий.

8) (ст. 69 осн. зак.)- Председатель Совета Министров, Министры и Главноуправляющие отдельными частями ответствуют, в их совокупности, перед Его Императорским Величеством за общий ход государственного управления в пределах данных им полномочий. Калгдый из них в отдельности ответствует за свои личные действия и распоряжения.

9) (ст. 61 осн. зак.). Если, по заблаговременном внесении в Государственную Думу предположений о числе людей, потребном для пополнения армии и ({)лота, закон по сему предмету не будет в установленном порядке издан к 1 Мая каждого года, то Высочайшим Указом призывается на военную службу количество людей не свыше назначенного в предшествующем году.

10) (ст. 49 осн. зак.). Постановления по строевой, технической, хозяйственной, военно-судебной и военно-морской судебной частям, а равно положения и наказы учреждениям и должностным лицам военного п морского ведомств издаются в порядке, установленном в сводах военных и военно-морских постановлений, если только сии постановления, полоя^ения и наказы относятся собственно к одному из упомянутых ведомств, не касаются предметов общих законов и не вызывают нового расхода из казны пли же вызываемый ими новый расход покрывается ожидаемыми сбережениями по финансовой смете Военного или Морского Министерства по принадлежности. В противном случае представление означенных постановлений, проектов и наказов на Высочайшее утверждение допускается лишь по Р1спрошенни в установленном порядке ассигнования соответственного кредита.

11) Совершение гусударственных займов для покрытия как сметных расходов, так и всех сверхсметных кредитов, кроме случаев нижеуказанных, происходит по испрошении на то разрешения в порядке, установленном для утверждения государственной росписи.

В том случае, если заем требуется для покрытия расходов в пределах росписи, получившей силу на основании статьи 15 разд. I настоящего указа, то осуществление такового может последовать без испрошенпя разрешения в указанном выше порядке. Государственные займы, потребные для покрытия чрезвычайных сверхсметных кредитов, упомянутых в ст. 16 разд. I настоящего указа, разрешаются порядком, установленным для открытия сих кредитов в Вые. утв., 26 Февраля 1890 г., правилах (3. П. С. Т. X. Хг 6609). Определение способов и условий совершения займа возлагается на Комитет Финансов.

— 213 —

Вместе с тем Повелеваем Государственному Сегфетарю озаботиться составлением в кодификационном порядке нового издания Основных Законов, согласованного с настоящим Указом и Манифестами Нашими 17 Апреля и 17 Октября 1905 года и затем представить таковое непосредственно нм Наше утверждение.

Экскурсия в область мечтаний ')

Над вольной >!ыслыо Богу не угодны насилии н гнет;

Опа в душе ролсденная свободно В оковах не умрет!

Алексей Толстой „Иоанн Дамаскпн"

Но прежде нзло>кен1гя хода второго Царскосельского Совещания я не могу воздержаться от маленького отступления. Видимо это признак патологического старческого моразма Еырожающегося в болтливости, а может быть простое проявление органического дефекта, нудяидего меня, как в „Фаусте" Гете Мефистофеля, в беседе со студентом, не выдерживать сухого тона ученого хронографа.

Не все же пребывать в настроении читателя „Горе-Злосчастья" или „Бедной Лизы". Ведь сам Пушкин сказал: „что не все же слезы горькие лить о бедствиях существенных, на минуту позабудемся в мире вымыслов, драгих."

Для успокоения расходившихся нервов и разогяания меланхолии, можно вообразить себя созерцающим старого факельщика в дырявой шляпе из приснопамягаой гро5ово(1 процессии „Шумилова старшего", или представить себя сидящим, ну, хоть в Александрийском театре, при исполнении трагедии „Есхила", в момент слушания хора плакальщпц Адониса. Помогает!

Мы и слышим и говорим: „исторяя повторяется", а иногда добавляем „хотя и прогрессирует", и относим это не только к большим явлениям жизни, но и к подроби зстям. Ну что, например, общего меж];у времеаамч .,'ср-1^К:1 м)зар-хизма" Николая I и мгновениями Ленина, ести не перзого, то единственного, а между тем посраваиге их, и мож-)г быть невольно скажите: „история пзвторяется"! -).

') Этот несколько балагурный очерк первоночально был мною включен в изложение обозрения работ второго царскосельского созещлнкд; но он так мало соответствовал общему тону изложения, что я при окончательной обработке решил его пз этой главы исключить. Конечно можно было его л совсем не печатать, во родительское чувство нежности к раз напн-^линому. превозмогло и я его перенес только в другое место, как нечто дополнительное. Но осталось начало и конец этой шутки, которые указывают, что о на была включена в общий ряд этюдов (авт.).

2) В. Быстрянскнй в статье:—„Либо большевизм, либо ве.тнкая Россия-Петроградская правда 1919 г. 6 Августа № 175, приводит слова из пшьмапз-

— 216 —

Однако попасть в область уподеблений опасно, самые неподходящие так и полезут в голову, да еще и с выводами из них. Но хотя ныне и время свободной демократической коммуны, а все же от некоторых полетов мысли лучше воздержаться, даже и мне старику. Приведу лишь те, которые полегче.

Все мы помним, как недавно в наших палатах спорили и рядили о допустимости к судебной деятельности молодых юристок, прошедших трудный стаж римского и иных прав, и как делали из этого допущения правозаступниц, (что было сделано, как раз моим сыном Николаем Николаевичем, товарищем председателя в Петербургском окружном суде,)чуть ли не министерский вопрос, в особенности в верхней палате, а затем как затрепали этот вопрос газеты, с соответствующей злобною оценкой наших прений в „Русском знамени" и ему подобной прессе. А посмотрите как свободно и легко решился этот жгучий вопрос теперь! Свободная от латинских и немецких премудростей дева, „из Дом-Релт^^, правда, причесанная под модную прическу, уступая времени и природе, не ожидая голосования в народном собрании вопроса о допустимости в судьи женщин, как султан Аула талхала, в известном стихотворении злосчастного поэта Полежаева, загнанного в гроб Николаем I за его поэму „Сашка", „сидит и судит всех наповал".

Все дело в упрощении способов решения и смелости полета мыслей!

Но возвратимся к заявленному мною уподоблению времен „незабвенного" и ,.несравценного".

В самом деле задумайтесь, например, над полол^енпем печати, или, как говорят л^елторотые юнцы, „пульса мысли", да и посравните „век нынешний и век минувший", оби эпохи. Так пожалуй и скажите: „свежо предание, а верится с трудом". Да, история повторяется!

Ну вообразите себе такую „Брэт-гартовскую" картину: сошлись, как „на ночном смотру" покойнички с петербургских, московских и иных кладбищ бренных телес и их принадлежностей духа и мысли; покойнички не с литераторских, а всегда соседних с ними цензорских мостков, николаевской и соседних эпох. Сошлись все скелеты заслул^енные с медальками при ребрах. Чин-чином выбрали призидиум, посадили

вестного Струве который требует воссоздания „единой и могущественной России" и который подтверждает мое шутливое сопоставление: „Нашей реакции, на Западе, опасаются едва ли ни в той и;е мере как нашего большевизма. Если последний угролсает мировому порядку и несе»1 с собою модернизованный империали.).», то первая представляется существенною угрозою мировой свободе и тоже означает торжество империалистических стремлений". А большевик Иванов-Разумник! разве он не говорит, что у Пушкина глубочайшее по мысли произведение: „к клеветникам России", а ведь оно так :кв ценилось и Николаем 1-м.

— 217 —

председателем, так сказать комиссаром, персону достойную, правда, немного более ранних времен, которому „государево дело" читать в мыслях, было бы за обычай, да читать не только в крамольных душонках контр-революционеров, а заправских масонов из ложи „Астрея" или из ложи ^Восходящее Солнце"; одним словом, посадили самого Шешковского, а в заместители ему более нам современного „некрасовского истязателя" Лебедева. Да и начали судить и рядить и с горечью вспоминать „минувшие дни и битвы, где вместе рубились они". Начали горевать, как это не дод^умались они до тех приемов борьбы с идеологией тогдадпних ненавистных буржуев, ^вольных каменщиков", не додумались до приемов, которых теперь развелось сколько угодно, и загрустили, меланхолически вздыхая. Да! Вот что значит пройти стаж мыслей, прений и резолюций о необходимости свободы слова и печати, о гнете и мерзости голубых архангелов от Цепного моста и черных воронов из Театральной улицы; о чем так много спорили „от зари до зари" и волновались представители разных крайних групп социализма и анархизма в буржуйной старушке в Швейцарии. А мы то думали, шамкали они, что дальше нас уж никто не пойдет!

Да, разве это не картинка с натуры? Но от мира духов перейдем в мир реальный, в область повседневной прессы, в которой, замечу мимоходом, одна восьмая хлеба духовного никак не может дотянуть до стоимости и жизненного значения одной восьмой хлеба насущного. Разве на эту прессу не налегла тяжелая мохнатая рука, того же, не к ночи будь сказано, домового, для цензуры пожалуй прпбавим-„комитета!„ Ведь это только придворные поэты прежде мнили, что воспрепятствовать свободе мысли и слова напрасный зуд больного воображения невежественных насильников, и горделиво говорили: „и потекут ли вспять струи потока, что между скал гремит? и солнце, там, поднявшись на востоке, вернется ли назад?, а буржуйный поэт мести и печали Некрасов, обращаясь к рассыльному, принесшему от цензора Лебедева стихи, прошедшие чрез инквизиционную „деву пыток" ^), из исстрадавшейся груди извлек только вопль, глядя на красные чернила: „это кровь моя проливается", („о погоде"), ^) а теперь? запищишь мышенком

') ^ип»Ггаи уоп КигепЬегд.

*) Вот что писал Некрасов Льву Николаевичу Толстому ио поводу

той переделки, которую цензор Мусин Пушкин сделал в рассказе Толстого

„ночь в Севастополе", присланном для напечатания в Современнике: „Во.1му-

тительное безобразие, в которое приведена Ваша статья испортилаио мне поо-

ледпк ю кровь. До сих пор не могу думать со этом без тоски и бешенства".

А ведь это истязание живого слова раз'нгралось много позже коа-

— 218 —

ПОД тяжестью десяти тысяч или двадцати тысяч рублей штрафа, хотя бы и ,,керенками, да не запоешь соловьем в клетке без окон и дверей с полным отсутствием кислорода! А там?1 „время то есть, да писать нет возможности, мысль убивающий страх, не перейти бы границ осторожности, голову держит в тисках" Писал тот же страдалец, почти перед смертию, а теперь прибавил бы он: ведь и расстрел недалеко! ^).

Да, история повторяется, иногда, так сказать, усугубляясь. А посмотрите какая теперь изящная и научная литература из прелшей, буржуйной, в ходу и чести? Очень ее не много, да и то преимущественно ее читает п требует молодежь, подрастающее к сознательной общественной и государственной лшзнп поколение. А среди более солидных сочленов жизненной трагедии? По/калуй, кроме „подарка молодым хозяйкам", „скоромный и постный стол", или С. А. Дра-гомировой „Помощь хозяйкам" и иных подобных, утробных наставителей, изучаемых в интересах самообразования, найдется в ее репертуаре не много, Разве читаются и вспоминаются Пушкин или Лермонтов? Гете или Шиллер, Шекспир или Байрон? Куда им! Отошло их „неграмотных" по новому правописанию, бурл^уйное время! Теперь по крайней мере мне, а ведь кал^дый судит по себе—всего чаще из былых авторов приходит на память кумир младости—дедушка РСры-лов; да разве вспомнится Гоголь с его бессмертными Ноздревыми, Собакевичами и во главе всех с Павлом Ивановичем Чичиковым", Качаю иногда головою, да и думаю: ведь персоналками из „Мертвых Душ" или „Городничего" в наши времена, хоть пруд пруди!

Да что говорить о читателях, а сами то „светочи, воз-лсенные на горе", писатели? Правда, в ближайшее время они вообще измельчали. Неумолимая коса смерти, особенно у нас на Руси, не щадно скосила большею частью преждевременно, самые высокие колосья. Но и те что остались, хотя немного и помельче, однако к голосу их мы все—таки с жадностью прислушивались; их мыслями и образами уносились мы в духовное поднебесье; бряцания их лир вносило отдых и успокоение в наше утомленное житейскими невзгодами сердце. Где они, где те, коим „вечный судия дал всеведенье пророка", что бы в „сердцах людей читать страницы злобы и

чниы Николая 1-го, 5'же при нов )м императоре. ВзвОще вакхаиалия цензурного комитета над повестями Тургенева ,Муму или гр. Толстого „Моргун"—это что-то невероятное. Да повторю ещ* раз: прав быс Некрасов, говоря: „это кровь моя проливается"!

1) „В руках у паламей слова". Голос минувшего 1918 г. № 4—(5—Евгень-СБ—Максимов".

— 21У —

порока". Где они? Чем заняты преемиикн и наследники великих теней?

Сходите в Петербурге на Бассейную улицу в дом № 5; там, „клуб литераторов", устроенный обществом взаимно-по-мощи писателей и вы получите для одних печальный, для других успокоительный, а для третьих—духовозвышающий ответ: „?кив Бог и жива душа моя", вос1Слицали древнееврейские пророки, повторим за ними и мы! Там и не в правлении клуба, не распорядителями, вы увидите их, :крецов искусства и знания, нет, в белых Хс1латиках и колпачках мелькнут пред Вами оживленные лица нашей молодой, а иногда и пожилой пишущей братии, наших писательниц, переводчиц: они подметают полы, моют и разносят посуду и кушанье, там нет кроме их, других „услуякающих"! А спуститесь пониже, в рсухню клуба. Вы узрите, что пока „пе требует наших поэтесс к священной л^ертве Аполлон", они преисправно исполняют обязанности кухмистерш или поварих. Да и какие таланты они проявляют! Как вкусно они готовят! Пальчики оближешь. Рьогда то полковник Скалозуб из „Горе от ума" говорил про московских дам: „командовать пошлите перед фронтом, присутствовать пошлите их в сенат". А я бы про наших поэтесс мог с таким же основанием воскликнуть: „испечь пошлите их любые пирожки, рагу или форшмаки, смастерить; котлетки рыбьей приготовить". Да с полным правом можете сказать, что какая то особая муза „их тонкий вкус с любовью воспитала". Да не могу не вспомнить при таком подходящем случае об одном моем личном перелсивании; об отдолжении в минуту печали литератора-повара. Наступило 19-го февраля 1919 г. по старому стилю. Великий день, когда пало рабство и когда свободный русский крестьянин, осеняя себя крестным знамением, вздохнул свободною гру;^ью. Сей день по воле Провидения совпал с днем рождения автора этих строк. И вот в этом году исполнялось мне 76 лет. Грустно сидел я в это утро, да и думал: не собрать мне, как делал я ежегодно (неуклонно) за трапезою близких друзей и родных; не придется мне сказать им: „друзья наливайте полнее бокалы"; да и из друзей „одних уж нет, а те далече"; не придется мне провозгласить, как всегда, мотивированный тост, и получить на него же задушевные ответы, а придется ограничится какой нибудь овсянкой, да разве, в виде роскоши, позволить себе рагу из конины, и грустно мне стало. II что же—вдруг сжалилась мать сыра земля, Миьег Е1ч1е из гибели богов Вагнера, над старцем, мечтавшим, как в какой-то пьесе Дьяченки один из персонажей: „сладенького бы мне теперь". Получаю презент, в виде рассыпчатого тающего во рту пирога с 1:люквенным вареньем от много известного в Петро-

— 220 —

граде журналиста 1[ репортера Льва Моисеевича Львова (Клячко), оказавшегося наичудеснейшим кондитером и который, по его заявлению, всегда и дома был вкусным семейным поваром достовлявшим усладу своим детям, и изготовил он мне сей пирог как настоящий повар; в белом колпаке и переднике. О Тетрога! О счастье!

А припомните, извиняюсь са перерыв, в виду предложенного мною сравнения времен минувших и настоящих, как мы бывало захлебывались над неосторожно пропущенной уловителем мыслей, тирадой Загорецкого: „кто что ни говори, хоть и животные, а все таки цари"! Как мы апплодиро-вали этой цензорской оплошности, чуть не до мозолей рук! Ну, а теперь далеко ушли? Попробуйте-ка публично и выразительно прочесть, ну хоть бы „квартет" или „Кот и Повар" или „Осел и Соловей" или, Боже-упаси—„Волк и Ягненок, или „Пир зверей". А не хочешь ли на Гороховую № 2, а то и в Кресты.

И должен дополнительно добавить: ведь всю эту длинную и несомненно утомительную вставку *) я сделал только для того, чтобы сказать, что мне в моих воспоминаниях хочется воспользоваться некоторыми метафорами или уподоблениями. Нужны ли такие как бы балаганные и может быть скучные подходы?

Напомню читателям, что рассказывая о Булыгинской думе я рискнул прибегнуть к одному земледельческо-кулинарному уподоблению, приравняв Петергофское Совещание к выпечке кулича. Теперь переходя к Виттевской думе я прибегну к уподоблению его творения, более близкому ее творцу, образу, к пользовавшемуся его симпатиями ремесленно-фабричному делу, и возьму метафору из сферы портняжно-цехового мастерства.

Не знаю придется ли мне писать что нибудь по поводу Думы третьего образца. Думы Крыжановского 3-го июня и из какой сферы буду я брать тогда материал для сравнения; а пока остановлюсь на втором образце, Думе графа Витте.

Смелости моих метафор не удивляйтесь! Я учил, в былые времена, в гимназии, как пример стихотворного уподобления, сиречь метафоры: „вся наша жизнь ничто иное, как лишь мечтание, пустое, иль, нет, как некий тяжгаш та}) на тонком волоске висящий". Если дозволительно было в былое время уподоблять ..мечтания" „тяжкому шару" то кольми паче можно сравнивать думу с куличем или с каким нпбудь костюмом. Ведь все эти предметы по крайней мере из общего мира реальностей.

') Увы доллсен прибавить, что теперь—сентябрь 1915)г.. многое и пл этого прибавления устарело: за бегом переживаемого не уюпяеиюн.

— 221 —

И так, с портняжной точки зрения, задачею Булыгинской думы было сооружение падишаху парадного халата, который был бы пригоден для пристойного появления. „Солнца земли" среди иных властителей мира„.—Скроили, приделали, к нему ярко малиновые отвороты, гарлатные опушки и широко-распашные, с соболиною оторочкою, рукава-самохваты.

Если и тогда портные и закройщики спорили и рядили; не чувствуются ли где нибудь излишние закрепы и строченные швы, которые могут причинить, если не боль, то неприятное ощущение холеному телу владыки, то много труднее предстояла задача при сооружении вновь потребовавшегося костюма! Теперь новому портняжных дел мастеру надо было соорудить нечто утреннее, модное, вроде „П1гжама" обще-европейского образца, в котором при известных условиях можно было бы явиться на семейный утренний завтрак сервированный даже в строго этикетной английской семье, и сидеть среди других гостей уже не в качестве ^падишаха", а в роли „друга" и „брата".

Правда оказалось что и этот фасон не прочен, по все аки в фев рале он был сметан и началась примерка!

— 224 —

5) Оересмотр основных законов . . . .- 155—156

1) Предварительная заметка 155—^156

2) Проект государственной канцелярии н канцелярии коми-

тета министров 157—167

3) Рассмотрение проекта в совете министров ....... 168—181

4) Мемория совета министров 181—184

5) Совещание под председательством Государя 185—213

6) Экскурсия Б область печтаний 215-221

Выпуск П-й. 8. Пережитое.

2. Преподование Вел. Кн. Сергею Александровичу в 1877

году.

3. Защита профессора А. А. Кадьяна в 1877 году в процессе

„народовольцев".

Я. Профессор А. А. Кадьян. (Очерк).

1И. Голос России 1905 года о преобразовании Государственного строя.

Цешг4« руб.

'Ч^'

Р1ЕА5Е [Ю МОТ РЕМОУЕ САК05 ОК 511Р5 РКОМ ТН15 РОСКЕТ

иМ1УЕК$1ТУ ОР ТОКОМТО ИВКАКУ

^N Таеап1;5еу, К1ко1а1 51;ерапоу1сЬ

о55^ Реге2Ы1;ое

Т34

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg