Е.В. Авдеева Калужский государственный педуниверситет им. К.Э. Циолковского PRINCEPS PHYSIOLOGORUM MUNDI — «ПЕРВЫЙ ФИЗИОЛОГ МИРА»
Что нам известно о Иване Петровиче Павлове? Из учебников мы знаем об открытиях в области пищеварения, его знаменитых опытах на собаках, теории рефлексов, типах высшей нервной деятельности. Но эти знания касаются работ ученого, а не личности этого выдающегося человека. Очень важно сквозь «бронзы многопудье» разглядеть реального человека, чтобы было кому подражать, за кем тянуться, с кого брать пример. Тем более что Иван Петрович был прекрасным учителем, педагогом, оставившим после себя школу, равной которой нет и сегодня в мировой науке.
Ничего гениального, что мне приписывают, во мне нет. Просто я непрестанно наблюдаю и думаю о своем предмете, целиком сосредоточен на нем, потому и получаю положительные результаты. Всякий на моем месте, поступая также, стал бы гениальным.
И. П. Павлов
Хмурое осеннее петербургское утро...Но в переполненной студентами аудитории кафедры физиологии Военно-медицинской академии не чувствуется осени. Гулкое эхо разносит молодые голоса, восклицания, смех. Сюда, на Выборгскую сторону, впервые после летних каникул собрались студенты-медики второго курса, съехавшиеся с разных концов России. Это было 1 сентября 1906 г.
Ровно в 9 час. в аудиторию быстро входит с часами в руках Иван Петрович Павлов, сопровождаемый своими ближайшими сотрудниками. Он садится в широкое венское кресло с овальной плетеной спинкой, бодро вскидывает голову, обводит взглядом аудиторию, улыбается, молчит несколько мгновений, словно собираясь с мыслями, и начинает читать нам лекцию.
Впечатление от первой встречи иногда бывает настолько глубоким, что остается на всю жизнь. И в моей памяти незабываемо запечатлелась добрая фигура учителя.
Высокий и широкий лоб Павлова обрамляли гладко зачесанные назад седоватые волосы. У него были живые серые глаза. Густые темные брови составляли контраст с седой окладистой бородой. Седые усы и борода делали его лицо особенно привлекательным. Он носил отложные воротнички и накрахмаленную манишку, черный галстук «бабочкой» был тщательно повязан. Голос у Ивана Петровича особенно запоминался: говорил он громко, чисто и плавно.
...Речь Ивана Петровича была удивительно простой, в ней почти не встречалось иностранных слов. Это была обычная разговорная речь, поэтому и лекция носила скорее характер беседы. Очень часто, как бы самому себе, он ставил вопрос и тотчас же отвечал на него. Особенно ценно было то, что Иван Петрович дал нам право без всякого стеснения задавать ему вопросы, если что-либо покажется непонятным. И если вопрос оказывался толковым, Иван Петрович с большим оживлением отвечал на него.
Из года в год три раза в неделю читал нам свои лекции Иван Петрович. И не было ни одной лекции, которая не сопровождалась бы демонстрацией опыта, иллюстрирующего соответствующую главу курса. Это были даже не столько лекции в обычном их понимании, сколько блестящий показ основных глав физиологии и вместе с тем очередная проверка самим Иваном Петровичем основных положений физиологии. Опыт обычно подготавливался к началу лекции. После короткого вступительного слова начиналась демонстрация опыта, и Иван Петрович, рассуждая вслух, еще раз сам наблюдал данный факт. Малейшее отклонение в ходе опыта подвергалось всестороннему анализу, и, таким образом, лекционные демонстрации подчас вели к тому, что Иван Петрович набрасывал планы необходимых изысканий.
Постановка демонстраций была всегда блестящей. Для нас, студентов, оставалась скрытой громадная напряженная работа ассистентов и самого Ивана Петровича. Это я узнал позднее, когда стал часто бывать в его лаборатории.
На дворе еще глубокая темень, а в лаборатории при свете электрической лампы у операционного стола уже стоял неутомимый исследователь. Здесь готовилась не показная сторона лекции, а гениальный ученый еще раз сам экспериментировал и наблюдал. Надо было видеть и чувствовать, с каким волнением и страстью Павлов испытывал природу и ждал ее ответа на поставленные вопросы! Здесь мы учились не только технике, не только высокой научной честности, но творчески устанавливали закономерности природы. Как сейчас вижу Павлова в лаборатории. Вот, глубоко задумавшись, Иван Петрович на своих губах проверяет силу электрического тока, раздражает приводящий нерв. Ожидаемый результат получен. Сколько радости и торжества над природой звучит в довольном смехе Ивана Петровича!
...Иной раз после неудавшейся демонстрации на лекции Иван Петрович туча тучей уходил в свой кабинет. Через час-два, успокоившись, он выходил к нам. Улыбался. Мы чувствовали, как тяжесть сваливалась с нас». (Из воспоминаний ученика И.П. Павлова Е.А. Нейца.)
Таким живым и ярким ученый остался в воспоминаниях студентов и в начале своих научных исканий, и после мирового признания. Все, кто когда-либо в жизни работал или общался с Иваном Петровичем, в один голос твердили о его бодрости, страсти к любому начатому делу, о неистощимом буйстве его многогранной натуры. И вернее всех определила его нрав наблюдавшая 55 лет за Иваном Петровичем изо дня в день супруга — Серафима Васильевна. Она назвала это необыкновенное свойство «кипением сердца».
Что за история у этого необычайного человека, так и не состарившегося, несмотря на свой возраст (скончался ученый на 87-м году жизни)? Что за открытия позволили ему быть дважды номинированным в Нобелевские лауреаты? Почему даже через двадцать три года после смерти он считался в Соединенных Штатах Америки самым известным русским ученым?
Для ответа на эти и многие другие вопросы давайте откроем занавес и заглянем в удивительный сценарий жизни великого ученого-физиолога Ивана Петровича Павлова, в котором сам он был и драматургом, и великим актером.
Использование автором этих строк подобных сравнений вполне оправдано, ведь, глядя на манеру Павлова говорить, известный американский ученый Дж. Келлог произнес крылатую фразу: «Не доведисъ ему стать известным физиологом — вышел бы превосходный драматический актер». А случилось это во время первого посещения И.П. Павловым США.
Ученый, благодаря постоянным упражнениям в ораторском деле со студенческой скамьи, чувствовал себя на трибуне совершенно свободно. Он начал речь неторопливо, размеренными фразами, останавливался, чтобы дать возможность переводчику изложить его слова на английском языке. Спустя пару-тройку таких пауз, он увлекся предметом своего рассказа, позабыв про переводчика. Но аудитория, завороженная его страстной речью, неожиданными жестами, пылающим взглядом удивительно молодых глаз, не перебивала оратора, не столько слушая, сколько наблюдая это темпераментное выступление. Наконец Иван Петрович сам спохватился, что его не понижают. Растерянно обернулся к переводнику, потом выругался, с досадой грохнул кулаком по трибуне и раскатисто расхохотался, обезоруживающе подняв обе руки вверх. Зал ответил ему аплодисментами и дружескими улыбками...
Когда Иван Павлов впервые прибыл в Петербург, было ему всего двадцать лет. Все здесь казалось ему не таким: дома каменные, мосты каменные, река и та камнем одета. То ли дело в родной деревянной Рязани. Да и река Ока с золотыми песчаными плесами и луга без конца и края. Рязанский поэт В.А. Коновалов так описал усадьбу Павловых:
В усадьбе Павловых покой и тишина, Неспешность девятнадцатого века. Во всем рука хозяйская видна: Найдется все для жизни человека. Два дома деревянных небольших, Уютный двор, продуманность строений И сад... идешь, и возле ног твоих Лежат от яблонь кружевные тени. Усадьба Павловых... когда-то здесь с утра Кипела жизнь свежо и полновесно. А кажется, что было все вчера, Так много говорят предметы бессловесно. И так легко представить, что вот тут, Когда вечерний свет янтарно-алов, Тропинкою, где ирисы цветут, Проходит он, Иван Петрович Павлов.Родился Иван Павлов 26 сентября в семье священника Петра Дмитриевича. Мать Варвара Ивановна также происходила из духовной семьи. Она не получила никакого образования, однако природный ум и трудолюбие сделали ее умелой воспитательницей своих детей (а их у нее было 10). По воспоминаниям Ивана Петровича о семье отца: «Семья отца была крепкая, богатырская, железного здоровья. Все предки до отца были низшие чины церковного причта. От первого — Павла и произошла наша немудреная фамилия». Отец был первым учителем Ивана, он сумел детям привить любовь к труду, порядку, точности и аккуратности во всем. Отец также воспитал у детей любовь к чтению. Поначалу дело не клеилось, буквы не складывались в слова. Тогда отец стал учить детей не по азбуке, а по книге. Были это басни И.А. Крылова.
Годы спустя в кабинете академика Ивана Петровича Павлова на письменном столе всегда лежала эта книга, и никому из домашних не разрешалось перекладывать ее на другое место, хоть и по причине уборки. Отец учил прочитывать книги дважды (правило, которому сын следовал неукоснительно), и прочитанная однажды книга Г. Льюиса «Физиология обыденной жизни» так запала ему в душу, что и взрослый он на память цитировал оттуда целые страницы.
Отец приохотил и к занятиям гимнастикой. Поначалу он заставлял упражняться, чтобы вся «лишняя» сила на пользу шла, а не на баловство. А потом это вошло в привычку.
В возрасте 70-85 лет в течение 30 мин (как правило, с 7.30 до 8.00) ученый занимался гимнастикой. Он считал ее одним из эликсиров молодости. И однажды признался: до 75 лет не знал, что такое быть утомленным.
И.П. Павлов создал «общество врачей — любителей физических упражнений и велосипедной езды», был самым активным членом этого общества и строго следил за аккуратностью других сотрудников, причем в порядке поощрения придумал целый ряд специальных чинов и званий. Наиболее почетная степень была «столп», затем шел чин несколько ниже — под названием «подпорка», потом шли менее почетные и даже позорные чины с весьма звучными наименованиями: «затычка», «щепка», «хлам». Он поощрял каждого прыгуна, прыгающего через веревочку, или гимнаста, упражняющегося на брусьях, и заливался детским смехом всякий раз, когда кто-нибудь промахивался в упражнениях. Иван Петрович был хорошим гимнастом и, пожалуй, единственный из всей компании мог пройти через весь зал на согнутых руках, перебирая ими по горизонтальной лестнице. Звание «чемпиона» присуждалось самим Павловым и отнималось тоже им.
Самым большим увлечением ученого считались городки. Иван Петрович объяснял полезность игры тем, что во время нее происходит сложная координация мышечных движений, что, в свою очередь, благотворно отражается на всех других функциях организма. Именно в игре в городки проявлялись характерные черты ученого: горячий холерический темперамент, неукротимая воля к победе, выносливость, страстность и выдержка.
Увлечение игрой в городки началось у Павлова еще в Рязани, и эту любовь Иван Петрович пронес через всю свою жизнь. В последние годы жизни он играл в городки в с. Колтуши — пригороде Петербурга, где велось строительство лабораторий. На дверях комнаты ученого сотрудники лаборатории вскоре поместили дощечку: «Здесь жил чемпион мира, академик Иван Павлов, президент Силламяжской городской академии, победоносно сражавшийся на местном ипподроме».
В первые годы дачной жизни Павлов завел двухколесного друга фирмы «Энфильд». Он содержал его исключительно бережно, благодаря чему «железный конь» всегда блестел и сверкал. Велосипедная компания под предводительством Ивана Петровича совершала многокилометровые путешествия, до 25 километров в одном направлении. Велосипед Павлова был без тормозов, он считал, что человек должен управлять своим телом. Ученый не только занимался физической культурой, но и широко пропагандировал ее, привлекая своих учеников к занятиям физкультурой и спортом.
Павлов справедливо утверждал, что в человеке все взаимосвязано. Если мы мечтаем о наиболее полном раскрытии личности, то не можем не понимать, что лишь тренированному, владеющему своим телом человеку доступны вершины духа. Люди почему-то в ряду других культур ставят физическую гораздо ниже. Знать языки, литературу, понимать музыку считается признаком интеллигентности. А быть физически развитым — это вроде бы желательно, но не обязательно. А ведь еще Платон, великий философ, называл «хромым» и того, кто не умел писать, и того, кто не умел бегать и плавать. Павлов доказывал это всю жизнь...
Иван Петрович в школу поступил с опозданием, в 8 лет. Дело в том, что, как-то раскладывая яблоки для просушки на высоком помосте, Иван упал на каменный пол, сильно ушибся и долго болел. В 1864 г. Успешно окончив духовное училище, он со своим братом Дмитрием поступил в местную духовную семинарию. Здесь Иван, один из лучших учеников, стал давать частные уроки. Он с увлечением читал статьи по вопросам естествознания в прогрессивных журналах. «Под влиянием литературы 60-х гг., в особенности Писарева, — писал позднее Павлов, — наши умственные интересы обратились в сторону естествознания, и многие из нас — в числе этих и я — решили изучать в университете естественные науки».
Конечно, узнав о намерении первого сына вместо богословия изучать естественные науки, в семье сильно огорчились. Но, поняв, что сыну не по душе служить, крестить и отпевать, не стали препятствовать его отъезду в Петербург.
В 1875 г., окончив Петербургский университет, получив звание кандидата по разряду естественных наук и право стать лаборантом в любом учебном или научном учреждении России, Павлов поступил на третий курс Медико-хирургической академии «не с целью сделаться врачом», как он сам объяснял свое решение, а с тем, чтобы, имея степень доктора медицины, впоследствии «снискать право занять кафедру физиологии». Знать бы Павлову, сколько тягот, волнений, жизненных неурядиц и горестей пройдет прежде, чем осуществится его заветная цель!
Поначалу все складывалось для И.П. Павлова удачно. До ухода из академии заведующего кафедрой физиологии И.Ф. Циона Павлов работал у него ассистентом. Затем — ассистентом профессора К.Н. Устимовича на кафедре физиологии ветеринарного отделения Медико-хирургической академии до 1878 г., когда знаменитый русский клиницист профессор СП. Боткин пригласил его к себе в клинику. Интенсивная научная работа лаборанта И.П. Павлова в клинике не позволила ему подготовиться к сдаче выпускных экзаменов вовремя, и только с годичным опозданием, в 1879 г., молодой ученый сдал 27 выпускных экзаменов и получил степень «лекаря с отличием».
В этот же период Иван Петрович вместе со своим братом Дмитрием Петровичем — ассистентом Д.И. Менделеева — знакомятся с курсистками — слушательницами Высших женских педагогических курсов. Серафима Карчевская, дочь военно-морского врача, мечтавшая стать учительницей математики, привлекла внимание Павлова восторженным восприятием творчества У. Шекспира. А чем же привлек ее внимание И.П. Павлов?
«Иван Петрович, — вспоминает Серафима Васильевна, — развивал возвышенные теории. Выходило это у него умно, красиво, справедливо и невольно увлекало всех. Был он, однако, очень застенчив и больше любил наслаждаться речами своего брата — химика... Иван Петрович был самый начитанный, но и самый неуемный и горячий спорщик, причем был он очень находчив... его приятели всегда поражались, что он не знал устали ни от каких умственных занятий... За чистосердечную самокритику все его очень любили и ценили».
Серафима Васильевна в своих воспоминаниях набросала живой портрет Павлова в год окончания им академии: «Иван Петрович был хорошего роста, хорошо сложен, ловок, подвижен, любил говорить и говорил горячо, образно, весело... У него были русые кудри, красные губы с совершенно детской улыбкой и чудесные зубы. Особенно нравились мне его умные глаза и кудри, обрамлявшие большой открытый лоб».
Но не внешнюю красоту ценила эмансипированная девушка. В разговорах тридцатилетнего студента Павлова она обнаружила «ту скрытую духовную силу, которая всю жизнь поддерживала его в работе и обаянию которой невольно подчинялись все его сотрудники и приятели».
Итак, в 1879 г. Павлов в числе других 46 выпускников, получивших дипломы с отличием, был удостоен права участвовать в конкурсе «на оставление при академии для усовершенствования на три года». Эта была единственная возможность продолжить занятие наукой. В случае неудачи он должен был немедля отправиться для прохождения службы в 32-й Кременчугский полк военным врачом. Дело в том, что Медико-хирургическая академия была реорганизована в Военно-медицинскую, и за каждый год обучения в академии он обязан был отслужить полтора года в войсках. Только семеро из конкурсантов по итогам сочинения и тайного голосования могли стать институтскими врачами. Сочинение под девизом: «Спешить думать — плохо думать» — оказалось на четвертом месте. Его автором был Иван Петрович Павлов.
Об актуальности исследований Павлова и высоком научно-методическом уровне его работ говорит факт награждения его в 1880 г. золотой медалью на конкурсе научных исследований выпускников академии. Одну из двух серебряных медалей получил В.Д. Отт, будущий знаменитый акушер-гинеколог.
Радость, доставляемая творческими успехами и их высокой оценкой, постоянно отравлялась тяжелыми материальными условиями существования. Средств от работы в лаборатории и чтения курсов не хватало. Иван Петрович не отказывал в помощи врачам клиники Боткина. При его участии было написано 8 диссертаций. На подготовку своей диссертации не оставалось времени, да и с выбором темы не ладилось. СП. Боткин мог поделиться своими идеями, выбор же темы диссертации и методик ее разработки Павлов делал самостоятельно.
Дмитрий Петрович посмеивался над братом и утверждал, что тот слишком много времени тратит на письма к невесте (Серафима Васильевна работала учителем в сельской школе). Отчаявшись, Иван Петрович взял отпуск и уехал в Ростов-на-Дону, куда приехала и его невеста. 25 мая 1881 г. они обвенчались. Серафима Васильевна знала о предстоящих трудностях семейной жизни, знала, что Иван Петрович всегда отличался отрешенностью от мирских забот. Приехав за полгода до свадьбы на каникулы в Петербург, она купила себе теплые сапоги. В деревне они были необходимы. По возвращении обнаружила в своем чемодане лишь один. Оказалось, Иван Петрович оставил второй себе на память о невесте! Выйдя замуж, она получила еще одно свидетельство непрактичности мужа: он не позаботился о деньгах на обратный путь. Пришлось занимать средства у родственников.
В Петербурге семейная жизнь давалась нелегко. Серафима Васильевна вспоминала: «Не хватало денег, чтобы купить мебель, кухонную, столовую и чайную посуду, да и белья для Ивана Петрович, так как у него не было даже летней рубашки». Только любовь и взаимное уважение служили лекарством от этих невзгод. Павлов писал: «Серафима Васильевна на всю жизнь осталась преданной нашей семье, как я лаборатории».
Близких людей поражали удивительная работоспособность и энергия Павлова. Быстрым шагом, обгоняя даже извозчиков, он ходил в лабораторию больше 10 километров в одну сторону. Следуя в обратном направлении, Иван Петрович всегда возвращался домой к обеду. Нередко, когда шел интересный опыт, он снова отправлялся после обеда в академию. В этом случае домой возвращался часа в два ночи, а утром без опозданий являлся в лабораторию. Эту привычку он оставил на всю жизнь, и только лишь после 1916 г. стал иногда пользоваться трамваем или личным автомобилем, предоставленным ему Академией наук. И причиной тому была не старость, а хромота после перелома шейки бедра в 67 лет, когда вместо того, чтобы обходить канавы на разрытой мостовой, Иван Петрович перепрыгивал их! А после неудачного прыжка около часа ждал карету скорой помощи, подтянувшись руками на перекладинах высокого забора. Вот где пригодились занятия гимнастикой!
21 мая 1883 г. состоялась защита диссертации Ивана Петровича «Центробежные нервы сердца» на степень доктора медицинских наук. В письме к Серафиме Васильевне Павлов с горячностью описал ход защиты: «...вторым говорил Пильц. Говорил, сверх ожидания хорошо. Между прочим, ядовито сказал, что не может согласиться с моим замечанием о скудости нашей лаборатории: не скудна, дескать, та лаборатория, из которой выходят такие работы, как моя, — она сделала бы честь и отлично обставленным лабораториям и т.д. Заявил от лица всей клиники благодарность за помощь знанием и т.д. Наконец, Тарханов. Я не могу передать всей соли начавшегося спора... Но успокойся, моя миленькая. Твой Ванька... сверх ожидания, держал себя вполне с достоинством, без всякой суетни».
Павлов всецело был предан любимому делу. Нередко свои мизерные заработки Иван Петрович тратил на нужды исследовательской работы в своей лаборатории. Одно время ученому приходилось переживать полное безденежье, он был вынужден разлучиться с семьей и жил один в квартире своего приятеля. Ученики задумали ему помочь: пригласили Ивана Петровича прочесть им серию лекций об иннервации сердца и, собрав вскладчину деньги, передали ему, как будто на расходы по курсу. И ничего у них не вышло: он на всю сумму накупил животных для этого курса и себе ничего не оставил.
Вскоре И.П. Павлов по рекомендации СП. Боткина вместе с СВ. Левашовым и В.М. Бехтеревым отправился в командировку за границу в лаборатории известных физиологов того времени Р. Генденгайна и К. Людвига. По возвращении из двухлетней командировки весной 1886 г., Павловых было уже трое — в 1884 г. у них родился сын Владимир. Это был третий ребенок в семье (позже появилось еще трое — два сына и дочь), два первых мальчика умерли от болезней. И.П. Павлов вновь был вынужден работать в лаборатории Боткина. Оборудования в ней почти не было. Большинство приборов сделал сам Павлов. Внимание посетителей привлекал «термостат», состоявший из жестяной банки из-под сардин, прикрепленной к штативу и подогреваемый маленькой керосиновой лампой. Однако и в таких условиях Иван Петрович работал с необыкновенным азартом и своей страстью к научному поиску увлекал других. Прежде чем приступить к очередной работе, он обменивался мыслями с товарищами по поводу данных последних опытов. Эта привычка обсуждать весь материал со своими учениками стала характерной чертой всех павловских лабораторий.
В октябре 1887 г. надворный советник И.П. Павлов обратился с письмом к министру народного просвещения И.Д. Делянову с просьбой предоставить ему кафедру любой из экспериментальных наук в любом из университетов России. Ради работы Иван Петрович готов был ехать хоть в Сибирь.
Но с назначением не спешили, обращения оставались без ответа почти три года. Через год И.П. Павлов стал приват-доцентом в Военно-медицинской академии в С.-Петербурге, читал курс лекций по экспериментальной физиологии «для врачей и всех желающих». Это была внештатная неоплачиваемая должность, приват-доцентами тогда становились энтузиасты, страстно влюбленные в педагогику и зачастую не имевшие перспектив штатной оплачиваемой преподавательской работы. Павлов был приват-доцентом 6 лет.
Свою первую в жизни награду за научные труды И. П. Павлов получил в 1 декабря 1888 г. (было ему тогда 39 лет). Это была премия Варшавского университета им. Адама Хойнацкого в размере 900 рублей за сочинение «Усиливающий нерв сердца». Эта премия помогла тогда хоть немного улучшить тяжелое материальное положение семьи Павловых.
23 апреля 1890 г. Иван Петрович был избран на должность профессора фармакологии в Томском университете, а вслед за этим и в Варшавском. Но он не переехал ни в один из них, так как 24 апреля 1890 г. его избрали профессором в Военно-медицинской академии (ВМА) в Петербурге. За пять лет, что провел в этой должности Павлов, под его руководством в лаборатории было выполнено свыше двадцати научных работ и свыше восьмидесяти диссертантов с других кафедр стали докторами медицины с благословения и при поддержке Ивана Петровича.
В своей автобиографии И.П. Павлов об этих «отчаянных» годах своей жизни напишет скупо: «Вплоть до профессуры в 1890 году, уже женатому и имевшему сына, в денежном отношении постоянно приходилось очень туго, наконец, на 41-м году жизни я получил профессуру, получил собственную лабораторию... Таким образом, вдруг оказались и достаточные денежные средства, и широкая возможность делать в лаборатории, что хочешь».
Какие же научные открытия были сделаны Павловым в этот период?
В течение 15 лет с момента начала научной работы и до конца 90-х гг. XIX в. И.П. Павлов занимался изучением физиологии органов кровообращения. Но высокие качества исследователя нашли яркое выражение не только в работах, но и в созданном им научном методе, о котором стоит сказать прежде.
До Павлова физиологические исследования сложнейших функций организма проводились с помощью так называемого вивисекционного, или острого, опыта. Суть его в том, что экспериментатор разрезал подопытное животное, находящееся под наркозом или без, обнажал нужный орган и в таких крайне неестественных условиях пытался выявить закономерности его работы путем стимуляции, угнетения, блокирования. Животное после этого погибало. О непродуктивности таких опытов Павлов писал: «Нельзя равнодушно и грубо ломать тот механизм, глубокие тайны которого держат в плену вашу мысль долгие годы, а то и всю жизнь. Если художник благоговейно боится прикоснуться кистью к художественному произведению великого мастера, то как того же не почувствовать физиологу, стоящему перед неизмеримо лучшим механизмом и недостижимо высшим художеством живой природы».
Обладая виртуозной техникой вивисекционного эксперимента (И.М. Сеченов считал Павлова лучшим хирургом среди современных ему физиологов Европы — Иван Петрович, будучи левшой от рождения, оперировал двумя руками, зачастую без ассистентов), Павлов первый в мировой физиологии ввел в практику исследований хронические эксперименты. Это были эксперименты на неповрежденных животных или на животных, заранее оперированных по всем правилам асептики, оправившихся после операции. Эти эксперименты позволили проводить не только детальное исследование функций органов, но и многостороннее исследование функций всего организма.
Это и есть метод Павлова, самый совершенный и плодотворный метод в физиологии, неизменно обеспечивавший своему творцу богатейший «урожай» фактов в любой области физиологии, к которой он прилагал свои чудодейственные руки и острый ум.
Научный интерес И.П. Павлова в исследованиях по физиологии кровообращения был прикован к проблеме нервной регуляции кровообращения и к характеру действия центробежных нервов на сердце. Иван Петрович упорной тренировкой приучал подопытных собак лежать на столе без наркоза и спокойно переносить все манипуляции. Так были выявлены новые важные закономерности рефлекторной саморегуляции деятельности сердца и сосудов, проведены исследования влияния нервной системы на кровяное давление. Павлов развил теоретическое положение о различных чувствительных механизмах во всех органах, приспособленных к раздражителям механического, физического или химического характера, играющих важную роль в рефлекторной регуляции функций организма (сейчас мы понимаем, что речь шла о рецепторах). В этот период были заложены основы учения о нервной регуляции трофики питания (оформлено в 1920 г.). В 1888 г. Павловым была разработана и опубликована методика изолирования бьющегося сердца млекопитающего. Но приоритет в этом вопросе был отдан Е. Стерлингу (1898). На основании своих экспериментальных данных Павлов сделал еще одно открытие: в кровь при протекании через легкие поступает какое-то антисвертывающее вещество. Много лет спустя открытие подтвердилось: первоначально из печени, а в последующем и из тканей легких был выделен гепарин, который нашел широкое применение в медицинской практике.
Второй период жизни И.П. Павлова характеризуется его работами в области физиологии пищеварения, они-то и принесли ученому настоящую славу. В этот момент он — профессор кафедры физиологии ВМА, а также руководитель лаборатории физиологии Института экспериментальной медицины (ИЭМ), созданного в 1891 г. на средства мецената — принца Ольденбургского. Здесь ученый работал до конца своей жизни, здесь были выполнены классические исследования по физиологии главных пищеварительных желез, отмеченные в 1904 г. Нобелевской премией, а также значительная часть его работ по условным рефлексам, обессмертивших имя Павлова и прославивших мировую науку.
Лишь в 46 лет Павлов стал профессором, в то время как за границей его уже считали выдающимся физиологом. В 1901 г. И.П. Павлов был избран членом-корреспондентом, а в 1907 г. действительным членом Академии наук. Материальное положение семьи Павловых заметно поправилось. Вскоре Павловы переехали в большую квартиру.
Но условия научной работы Павлова оставались по-прежнему неблагоприятными. Не хватало сотрудников. Тем, что были, Павлов платил из личных средств. Военный министр и руководитель академии враждебно относились к Павлову из-за его демократизма со студентами. Иван Петрович постоянно носил в кармане устав академии, чтобы в случае необходимости его использовать. Он был нетерпим к любым проявлениям невежества, от кого бы они ни исходили. В 1903 г. фрейлина императрицы, председательница Главного правления Российского общества покровительства животным баронесса Мейендорф обратилась к военному министру с письмом «О вивисекции, как возмутительном и бесполезном злоупотреблении во имя науки», в котором, в частности, говорилось о плохом содержании в ВМА лабораторных животных, главным образом собак, а также о злоупотреблениями вивисекциями. Военный министр поручил Конференции академии дать заключение.
Комиссия Конференции, в состав которой входил и Павлов, постаралась показать антинаучный и лицемерный характер письма. И.П. Павлов к докладу комиссии приписал свое особое мнение. Иван Петрович, как и сотрудники его лаборатории, были сильно возмущены и обескуражены этим фактом. Кто как не они заботились о собаках?
Ивану Петровичу доставляло огромное удовольствие общаться с лабораторными животными (хотя нарисовать собаку, даже просто силуэт, никогда не мог). Собак не бросили даже во время сильного наводнения в Ленинграде в сентябре 1924 г. — почти все они были спасены. Многие четвероногие подопечные Павлова умирали вполне естественной смертью. При этом состарившиеся собаки не выбрасывались на улицу — они жили у ученого на правах «пенсионеров» и получали заслуженный паек.
Доказательством безмерного уважения и невосполнимого долга перед «мучениками науки» стал заказанный Павловым памятник «Неизвестной собаке от благодарного человечества», который и ныне можно увидеть у здания Института экспериментальной медицины в Петербурге. Он был создан в 1935 г. скульптором И.Ф. Беспаловым и стал первым подобным памятником в мире. Особенно любопытны барельефы со сценами экспериментальной работы, где собаки выглядят не столько жертвами, сколько самоотверженными коллегами ученых. Все подписи под этими картинами составил сам Павлов.
Вот некоторые из них:
«Разломав штукатурку и сделав из нее пористую подстилку, собака показала экспериментатору прием, благодаря которому истекающий из искусственного отверстия поджелудочный сок не разъедает брюхо».
«Пусть собака, помощник и друг человека с доисторических времен, приносится в жертву науке, но наше достоинство обязывает нас, чтобы это происходило непременно и всегда без ненужного мучительства».
В 1898 г. выходит немецкое издание книги И.П. Павлова — «Лекции о работе главных пищеварительных желез». Среди европейских физиологов, изучивших книгу Павлова, был и профессор Стокгольмского университета Р. Тигерштедт. Павлов получил от него письменную благодарность «за прекрасную работу о пищеварительных железах», а позже в 1901 г., когда Тигерштедт стал членом Нобелевского комитета, он с неофициальным визитом побывал в Петербурге, посетил отдел физиологии ИЭМ. То, что он увидел, подтвердило его заочные представления о выдающихся павловских экспериментах по физиологии питания.
Первая в истории Нобелевская премия по физиологии и медицине была присуждена в 1901 г. Сомнений в том, что Павлов — один из первейших кандидатов на только что учрежденную денежную награду, у научной общественности не было. Наиболее рельефно это отразилось в сообщениях прессы, опередивших событие на три года. В середине августа 1901 г. петербургская газета «Новое время» (за два месяца до выбора первого нобелевского лауреата Каролинским медико-хирургическим институтом) объявила, что награда отдана Павлову за исследования по физиологии питания* и датскому физиотерапевту Нильсу Финзену за научные разработки методов светолечения. Такое же сообщение, со ссылкой на стокгольмские круги, поместил и солидный печатный орган — «Известия Императорской Военно-медицинской академии». Это не было пустой газетной уткой. Поводом для публикаций, скорее всего, стала утечка информации из Нобелевского комитета, отразившей баталии, развернувшиеся в нем в августе 1901 г.
Первым лауреатом премии был тем не менее объявлен немецкий бактериолог Эмиль фон Беринг, создавший эффективную противодифтерийную сыворотку. В 1901 г. кандидатура Павлова была представлена в Нобелевский комитет тремя номинаторами (так именуются лица, которым направляют персональные приглашения выдвинуть своего кандидата на премию соответствующего года). Двое из них были его соотечественники и коллеги по ИЭМ — директор Института патофизиолог С.М. Лукьянов и биохимик М.В. Ненцкий. Полученные номинации рассматривались экспертами Нобелевского комитета Йонсом Иогансоном (1862—1938) и профессором Гельсингфорсского университета Робертом Тигерштедтом. Бытовало даже мнение, что Альфред Нобель приписал к премиям по медицине отдельно и физиологию в связи со знакомством с работами Павлова. Ведь Нобель долго жил в России, еще при жизни жертвовал крупные суммы на расширение павловской лаборатории в ИЭМ.
В 1902 г. И.П. Павлов получил восемь номинаций. Из подданных Российской империи, помимо Тигерштедта из Гельсингфорса, его выдвинул профессор Московского университета, крупный невропатолог В.К. Рот. Среди иностранных номинаторов — ученые из Льежа, Страсбурга, Мюнхена, в том числе знаменитый биохимик, профессор Страсбургского университета Ф. Гофмейстер.
В 1903 г. среди номинаторов снова преобладают профессора из российских университетов. Трое — представители Казанского университета, в том числе один из основоположников отечественной школы нейрохирургии В.И. Разумовский, будущий ректор Саратовского университета, отстраненный в 1912 г. от должности за отказ поддержать реакционные реформы Кассо. Четвертый — профессор Варшавского университета патофизиолог Н.Г. Ушинский и пятый — все тот же Тигерштедт. Замыкал список номинаторов этого года недавний эксперт Иогансон.
В 1904 г. Павлов был представлен в Нобелевском комитете четырьмя номинациями. Три из них от иностранцев и одна от соотечественника, знаменитого патолога, профессора Новороссийского университета в Одессе В.В. Подвысоцкого. Экспертизу полученных представлений Нобелевский комитет снова поручает Иогансону.
Чтобы подготовить экспертное заключение максимально убедительным, Иогансон, вместе с Тигерштедтом, на три недели приезжают в Петербург. Не афишируя своей конечной цели, они детально знакомятся с исследованиями Павлова по физиологии пищеварения. Несколько дней подряд им подробно показывали все павловские лаборатории: и знаменитое мнимое кормление, и наблюдательное «окошко» в желудке, и, конечно же, «маленький желудочек». Для наглядности многие операции проводились •прямо в присутствии высоких гостей. Оперировал сам Иван Петрович. Мастерство Павлова поразило зарубежных ученых.
Командировка прошла успешно, столь же благополучно было воспринято в Нобелевском комитете их заключение, и 20 октября 1904 г. ассамблея Каролинского института провозгласила Ивана Петровича четвертым лауреатом Нобелевской премии по физиологии и медицине. Формула ее присуждения звучала так: «За работы по физиологии пищеварения, которые изменили и расширили наши представления в этой области».
И.П. Павлов был первым, кто получил премию за теоретические исследования. В своем нобелевском докладе он четко сформулировал главную задачу своей науки — «проникать все глубже и глубже в нашем знании организма как чрезвычайно сложного механизма». Иначе говоря, его исследования решали проблемы завтрашнего дня, заглядывали за горизонт, носили фундаментальный характер.
Главный конкурент Павлова на премию 1904 г. Роберт Кох, при всей актуальности его научных достижений, позволивших наметить реальные пути к предотвращению распространения одной из тяжелейших бед человечества — туберкулеза, тем не менее стал нобелевским лауреатом годом позже. Предпочтение, оказанное И.П. Павлову, лишний раз засвидетельствовало взвешенность решений профессоров Каролинского института, наделенных правом голоса.
На следующий день после вердикта ректор института Карл Мёрнер направил Павлову письмо, в котором известил его о решении коллегии профессоров.«Постановление коллегии, сообщал он далее, будет опубликовано в газетах 10 декабря 1904 года. Было бы желательно, чтобы Вы воздержались от преждевременного разглашения этих сведений. Мы приглашаем Вас приехать в Стокгольм для личного присутствия 10 декабря. Намерены ли Вы выступить с докладом и на каком языке: немецком, английском или французском? (Павлов избрал немецкий.) В случае Вашего согласия прочитать доклад я приму необходимые меры».
«...Только спустя несколько лет после начала наших работ по новому методу я узнал, что в этом же направлении экспериментируют на животных в Америке - и не физиологи, а психологи. Затем я познакомился более полно с американскими работами и должен признать, что честь первого по времени выступления, на новый путь должна быть представлена Торндайку, который на два-три года предупредил наши опыты, и книга которого должна быть признана классической как по смелому взгляду на всю предстоящую грандиозную задачу, так и по точности полученных результатов. Со времени Торндайка американская работа о нашем предмете всё разрастается, именно по-американски, во всех смыслах: в отношении участвующих работников, средств исследования, лабораторий и печатных органов. Интересно, что американцы, судя по книге Торндайка, вышли на новый путь исследования иначе, чем я с моими сотрудниками. На основании одной цитаты, приведенной у Торндайка, можно догадываться, что деловой американский ум, обращаясь к практике жизни, нашел, что важнее точно знать внешнее поведение человека, чем гадать об его внутреннем состоянии, со всеми его комбинациями и колебаниями. С этим выводом относительно человека американские психологи и перешли к их лабораторным опытам над животными.»
И.П. Павлов. Двадцатилетний опыт объективного изучения высшей нервной деятельности (поведения) животных. — Москва-Петроград, 1923 г.— С. 10-11.
В письме обращает на себя внимание любопытный нюанс. В первые годы нобелевских награждений имя новоизбранного обладателя премии оставалось для всего мира неизвестным вплоть до дня ее вручения. Прибыв в Стокгольм, он, по сути, несколько дней пребывал на положении инкогнито. Вскоре, однако, нобелевские учреждения отказались от такой несуразной конфиденциальности. В настоящее время решение учреждения-наделителя сразу доводится до сведения представителей прессы, а виновников торжества оповещают об успехе по телефону или факсу.
Супруга Павлова Серафима Васильевна так вспоминала о церемониале в Стокгольме: «При вручении премии приветственную речь каждому лауреату говорят на его родном языке. Директор Каролинского университета проф. Мёрнер перед вручением премии специально брал уроки русского языка. Король выучил фразу: «Как ваше здоровье, как вы поживаете?» — и произнес ее при вручении премии. Э.Л. Нобель (Эммануэль Людвигович, племянник Альфреда Нобеля) потом рассказал, что король говорил ему: «Я боюсь вашего Павлова. Он не носит никаких орденов. Он, наверно, социалист».
Сумма Нобелевской премии в 1904 г. составляла 140 858 шведских крон и 51 эре. В пересчете на золотую русскую валюту, которая тогда являлась одной из самых устойчивых в мире, размер награды превысил 70 тыс. руб., что давало владельцу такого капитала возможность не думать о хлебе насущном. Этого, собственно, и хотел достичь своим завещанием Альфред Нобель. Правда, относительно И.П. Павлова в прессе встречались и иные сведения. Некто Е. Белов, один из слушателей лекций Павлова в Военно-медицинской академии, эмигрировавший в 20-х гг. из Советской России, утверждал в 1971 г. в русском эмигрантском журнале, издававшемся во Франции, будто деньги от Нобелевской премии были положены ученым в банк и после Октября оказались конфискованными. Возможно, но речь могла идти лишь об остатке нобелевских денег.
Сам Павлов, отвечая в связи со столетней годовщиной Альфреда Нобеля на вопросы стокгольмской газеты «Свенска Дагбладет» (интервью опубликовано 21 октября 1933г.), так определил значение в его жизни полученной награды: «Нобелевская премия дала мне независимость и тем самым возможность целиком посвятить себя научным исследованиям».
Предложения использовать деньги на иные цели Иван Петрович отвергал сходу. Как писала СВ. Павлова, один из давних приятелей ученого, достигший в имперской иерархии больших чинов, посоветовал ему поиграть на бирже. Ответ был вполне категоричным: «Эти деньги я заработал непрестанным научным трудом, а наука никогда не имела, не имеет и не будет иметь ничего общего с биржей».
Эта позиция в полной мере соответствовала принципиальным установкам Нобелевского фонда, который, в соответствии с духом завещания Альфреда Нобеля, не приемлет использования Нобелевской премии для извлечения доходов. Подавляющее большинство лауреатов строго следует этому нравственному требованию. Нарушающие же его встречают осуждение научного сообщества, порой весьма жестокое.
В середине 1920-х гг. развернулась новая кампания за присуждение Павлову Нобелевской премии, теперь уже второй. Инициатива принадлежала ленинградским коллегам и была связана с фундаментальными достижениями ученого в познании высшей нервной деятельности. В 1925 г. его номинаторами стали академик Военно-медицинской академии, терапевт и микробиолог Н.Я. Чистович и профессор физиологии, сотрудник павловской лаборатории Д.А. Каменский. В 1927 г. к ним присоединился профессор физиологической химии университета в Галле (Германия) Эмиль Абдерхальден. Эти номинации подверглись авторитетной экспертизе. В 1925 г. экспертом был уже знакомый нам Йонс Юханс-сон, вто время председатель Нобелевского комитета по физиологии и медицине, а в 1927-м — физиолог Ганс Гертц, ставший в том году членом комитета. Пять номинаций, включая одну коллективную, подписанную пятью профессорами, поступили из Ленинграда в 1929 г., на следующий год его выдвинул заведующий кафедрой нервных болезней Омского медицинского института В.А. Штаркер и т.д. Даже через год после кончины Павлова, в 1937 г., пришла номинация из Вены. Комитет не утвердил кандидатуру номинанта повторно в связи с отсутствием подобных прецедентов. Также посчитали, что за теоретические исследования, пусть и фундаментальные, повторная премия не полагается. Представления после 1927 г. уже не воспринимались в Стокгольме как серьезные и не рассматривались в комитете. На сегодняшний день по разделу физиологии и медицины еще ни разу не отмечалось повторного присуждения Нобелевской премии. По разделам физики и химии двойных награждений уже насчитывается три (Мария Кюри, Джон Бардин, Фредерик Сенгер), да еще химик Лайнус Полинг был, кроме того, увенчан Нобелевской премией мира.
В заключение несколько слов скажем о разработках И.П. Павлова в физиологии пищеварения и о третьем периоде научного творчества академика — изучении физиологии высшей нервной деятельности. Упоминание обо всех открытиях и разработках займет не одну сотню страниц.
Иван Петрович Павлов разработал и осуществил хирургическим путем ряд экспериментов, которые до него никто не делал, в том числе: выведение из строя печени, иссечение блуждающих нервов, наложение фистул, создание изолированного желудочка. Павлов считал эксперимент основой научных выводов. Его любимый афоризм гласил: «Факты — это воздух ученого». Экспериментируя на собаках, Павлов показал, что секреторная деятельность желез пищеварительного тракта имеет нервную регуляцию.
К примеру, Павлов придумал с виду простой, но чрезвычайно остроумный метод исследования, получивший название «мнимое кормление». Оперированная собака с перерезанным пищеводом (концы которого были выведены наружу на шее) поглощала пищу. Хотя пища не доходила до желудка, тем не менее в желудке через несколько минут после начала кормления начинал выделяться желудочный сок, секреция которого продолжалась два-три часа — сок выделялся через наложенную на желудок фистулу («павловские» фистулы представляли собой отверстие в брюшную полость, позволяющее наблюдать за деятельностью пищеварительного тракта). Однако после двухсторонней перерезки блуждающих нервов, по которым импульсы шли от нервной системы к желудку, сокоотделение отсутствовало. Этот эксперимент доказывал, что ведущую роль в регуляции процесса пищеварения играет центральная нервная система.
В другом эксперименте Павлов с учениками по способу, придуманному в 1877 г. российским хирургом Экком, соединил воротную вену с нижней полой веной так, чтобы кровь пошла в обход печение. Последующие клинические наблюдения показали, что если кровь не проходит через печень, то не происходит ее очищения и организм быстро засоряется, подвергаясь интоксикации. Так была доказана роль печени в обезвреживании токсических веществ.
В эксперименте с «изолированным желудочком» из целого желудка вырезался продольный кусок. При сохранении нервных связей с большим желудком удавалось установить, что иннервацию желудочковых желез осуществляют блуждающие нервы.
Благодаря этим экспериментам был понят процесс пищеварения. Павлов установил, что именно психические рефлексы регулируют пищевое поведение. Эта идея заложила основу понимания патологии пищеварения и дала для последующих поколений физиологов и практических врачей ключ к излечению многих заболеваний желудочно-кишечного тракта. Ученый связал свои исследования с насущными проблемами повседневной жизни. Ведь в России в период 1901-1913 гг., по официальным данным, наибольшее число больных (18% от всего числа) приходилось на болезни пищеварительных органов.
Сейчас общепризнанно, что именно после создания концепции академика И.П. Павлова хаос, господствовавший в лечении заболеваний желудочно-кишечного тракта, стал заменяться стройной системой лечения. Примечательно, что созданная более ста лет назад концепция Павлова о психической регуляции пищевого поведения не устарела в свете данных современной науки, напротив, она развивается в исследованиях ученых и во врачебной практике.
Целостная концепция Павлова позволила по-новому взглянуть на человеческий организм, поставить вопрос о его резервах, приспособляемости функций к окружающей среде. Выступая в Стокгольме с речью при вручении ему Нобелевской премии, И.П. Павлов сказал: «Животный организм представляет крайне сложную систему, состоящую из почти бесконечного ряда частей, связанных как друг с другом, так и в виде единого комплекса с окружающей природой и находящихся с ней в равновесии. Равновесие этой системы, как и всякой другой, является условием ее существования. Там, где мы в этой системе не умеем найти целесообразных связей, это зависит только от нашего незнания, что, однако, вовсе не обозначает, что эти связи при продолжительном существовании системы не имеются налицо».
После получения Нобелевской премии И.П. Павлов продолжил свои новаторские исследования. Он посвятил себя исследованию высшей нервной деятельности, создал учение об условных рефлексах. Учёный считал, что существуют безусловный рефлекс — врожденная реакция организма на внешние раздражители и условный рефлекс — как результат накопления организмом индивидуального опыта. Таким образом, условный рефлекс является наивысшей в контексте эволюции формой приспособления организма к среде. Изучая процессы в коре больших полушарий головного мозга, Павлов много сделал для изучения проблемы сна. Под влиянием идей ученого стала возможным разработка методов лечения невротических нарушений.
После революции 1917 г. И.П. Павлов, несмотря на ряд интересных предложений из-за рубежа, остался работать в России: он не считал порядочным бросать созданный в течение предыдущих 30 лет и великолепно оснащенный научной аппаратурой институт, бережно выпестованный коллектив учеников-единомышленников. Даже в условиях разрухи, охватившей Россию после революции и гражданской войны, пожилой, но чрезвычайно энергичный и бодрый академик продолжал интенсивно работать.
Павлов добился создания при Институте экспериментальной медицины загородной Биостанции на базе совхоза Колтуши в 12 километрах от города. Колтуши (ныне Павлово) в дальнейшем приобрели мировую известность как исследовательский центр физиологии и патологии высшей нервной деятельности, как «столица условных рефлексов», которую посещали мировые знаменитости, приезжавшие в СССР: датский физик, лауреат нобелевской премии 1922 г. Нильс Бор, английский писатель-фантаст Герберт Уэллс, известный американский клиницист Джон Келлог. Поработать вместе под руководством Ивана Петровича Павлова, в одном коллективе с русскими учеными на биостанции в Колтушах в 1920-х — и до середины 1930-х гг. было очень престижным, сюда приезжали физиологи, биологи, хирурги со всего мира — из Германии, Голландии, Великобритании, США.
И.П. Павлов придавал большое значение генетике в будущем человечества. Он хотел собрать в Колтушах большую группу ученых-генетиков, ввести во всех медвузах курсы генетики, о том, что не должно быть ни одного врача, не знающего генетики.
Перед главным корпусом исследовательского института в Колушах по настоянию Павлова были установлены памятники Р. Декарту — основоположнику учения о рефлексах и Г. Менделю — отцу генетики.
1935 г. в Ленинграде проходил XV Международный физиологический конгресс. Это был первый научный форум такого масштаба в нашей стране, последнее дело «во славу русского народа», совершенное благодаря академику Ивану Петровичу Павлову. Заключительное заседание конгресса проходило в Москве, в Большом зале консерватории. Именно здесь профессор Берджер из Шотландии в прощальном слове от имени всех делегатов присвоил Ивану Петровичу Павлову необычный титул — титул первого физиолога мира: princeps physiologorum mundi. Такого звания не имел ни один из ученых.
Литература
1. Асратян Э .А. Иван Петрович Павлов. — М.: Наука, 1974.
2. И.П. Павлов: pro et contra. — СПб.: РХГИ, 1999.
3. И.П. Павлов. Лекции о работе главных пищеварительных желез/ Ред. и статья академика К.М. Быкова. — М.: Издательство АН СССР, 1949.
4. Мозжухин А.С. , Самойлов В.О. И.П. Павлов в Петербурге-Ленинграде. — СПб.: Лениздат, 1977.
5. Сапарина Е. Последняя тайна жизни: Павлов. Этюды о творчестве. — М.: Молодая гвардия, 1983.
6. «Биология для школьников» . – 2014 . - № 4 . – С. 46-62.
Комментарии к книге «Первый физиолог мира (очерк об Иване Петровиче Павлове)», Елена Викторовна Авдеева
Всего 0 комментариев