«Творец за дирижерским пультом. Леонард Бернстайн»

Елена Мищенко Александр Штейнберг ТВОРЕЦ ЗА ДИРИЖЕРСКИМ ПУЛЬТОМ Леонард Бернстайн (Leonard Bernstein)

…О, эти томительные минуты перед началом концерта! Разве можно подсчитать, сколько раз он стремительно шел узким коридором к дирижерскому пульту – месту страданий и восторгов! Разве можно сказать, что чувствует он, дирижер, глядя из-за кулис на огромный зал, заполненный публикой!

Пять ступенек, всего пять ступенек ведут на сцену. Остались считанные минуты до начала концерта. Он стремительно взбегает по ступенькам. Скорее, скорее начать Работу! Некогда раскланиваться. Короткий кивок предназначен всем: тем, кто в мехах и бриллиантах сидят в партере и ложах, и студентам-консерваторцам наверху. Испытующий взгляд оркестрантам: «Готовы?»

Еще несколько секунд – и. вот оно, чудо! Могучие звуки оркестра заполнили зал, вмиг исчезло все, что окружало дирижера: партерная публика, студенты, житейская суета. Осталось самое главное: Бетховен. Пятая симфония. И над всем этим – Он. Дирижер Леонард Бернстайн.

У тех, кому выпало счастье слышать его в концерте, никогда не изгладятся из памяти впечатления от услышанного. Он не просто дирижировал, он был Творцом. Работая с оркестром, он смеялся и плакал, кричал, умолял, ругал, повелевал, затихал, обливался потом и, измученный, опустошенный, отреченный от всего мира, уходил со сцены.

Какие-то неведомые силы преображали его, обаятельного и милого в обычной жизни Ленни Бернстайна, в Гения, Творца, пришедшего из эпохи Возрождения.

* * *

…Ясным сентябрьским днем 1939 года, когда лишь началась вторая мировая война, выпускник Гарвардского университета, 21-летний Леонард Бернстайн, приехал в Филадельфию. Он шел по Риттенхауз – скверу в Куртис Институт Музыки. У молодого музыканта была назначена встреча с деканом дирижерского факультета Фрицем Рейнером. Спланировать эту встречу было непросто: выдающийся дирижер Фриц Рейнер обычно прослушивал молодых музыкантов в апреле, но на этот раз сделал исключение, уступив просьбе своего друга блистательного Маэстро Димитрия Митропулоса, руководившего симфоническим оркестром в Миннеаполисе. Он просил прослушать талантливого выпускника Гарварда Леонарда Бернстайна.

– Итак, молодой человек, – начнем. Насколько я понял, вы хотите быть дирижером?

– Это мое самое горячее желание, – ответил Леонард.

– Что же, – вот партитура. Покажите, на что вы способны.

Это была Пятая симфония Бетховена. Сложнейшее произведение, лейтмотивом которого была тема Судьбы. «Так судьба стучится в дверь», – сказал Бетховен о своем творении. И это стало знаменательным началом для молодого музыканта. Молодой Бернстайн исполнял Пятую симфонию так, как будто это и в самом деле был Голос Судьбы. Рейнер принял его в свой класс…

…В конце XIX-го столетия, когда Бернстайн еще не родился, было весьма популярно начинать музыкальную карьеру в раннем возрасте. В историю музыки вошел разговор между двумя музыкантами: скрипачом Брониславом Губерманом и пианистом Артуром Рубинштейном. «У тебя есть талант, дитя мое, – сказал Губерман молодому пианисту, – работай как можно больше и ты пойдешь далеко». Губерману в то время было девять лет, Рубинштейну – четыре.

* * *

Леонард Бернстайн впервые увидел фортепиано в десятилетнем возрасте, когда уже был «стар» для вундеркинда. До этого у него такой возможности попросту быть не могло, ведь отец, Сэмюэль Бернстайн, эмигрировал в Америку еще до рождения сына. В начале своей жизни в Нью-Йорке он работал на небольшой фабрике, где чистил рыбу, получая за это доллар в день. Позже Сэм открыл парикмахерский салон, где довольно ловко делал дамам прически. Бизнес пошел успешно, и вскоре семья переехала в Бостон, где он открыл уже два салона. К этому времени у четы Бернстайн родился первенец, которого назвали пышно – Леонардом, а по-домашнему – Ленни. Преуспевающий парикмахер приобрел для семьи первый дом, большой и удобный. Леонарду было десять лет, когда произошло событие, повернувшее его жизнь в совершенно непредвиденном его родителями направлении.

«Господь Бог часто поручает случайным людям исполнять свою волю», – писал в «Автобиографии» Бернстайн. Так было и в те далекие годы, когда его тетка Клара разошлась с мужем и переезжала в апартмент. Ее большой рояль был ей совершенно ни к чему. И тогда она подумала: не будет ли брат так любезен взять рояль к себе. Придя из школы домой, Ленин увидел рояль, и сразу же сел за него попробовать что-нибудь сыграть. Это была любовь с первого взгляда. Он, не видевший никогда до этого музыкального инструмента, начал трогать клавиши, звучание ему понравилось. И с тех пор рояль стал его страстью. Он играл часами. Трудно было это назвать игрой – ведь мальчик не умел играть. Это было «нечто», бурное извлечение звуков. Его сестра Шерли, которой к тому времени было пять лет, вспоминает, что она частенько засыпала под звуки рояля.

Музыкальные впечатления отца – Сэмюэля Бернстайна – тоже были весьма ограничены. В его родном еврейском местечке-штеттл, который находился недалеко от Ровно, музыканты играли лишь на свадьбах, поэтому он не представлял, какую практическую – а он мыслил только в этом направлении – пользу можно было извлечь из новой страсти сына. Однако согласился взять учительницу музыки. Ленни помнит, что она была хороша собой и брала за урок доллар в час. После двух лет занятий, к большому разочарованию Ленни, она вышла замуж и уехала в Калифорнию.

Следующим педагогом Бернстайна была голубоглазая блондинка мисс Коатс. Ее поразили необыкновенные способности ученика, а он, как бы наверстывая упущенное до сих пор музыкальное образование, попросту не отходил от рояля, отдавая музыке каждую свободную минуту.

Прогресс был удивительным. Мисс Коатс построила расписание таким образом, что после Ленни у нее не было учеников, и она могла с ним заниматься более трех часов.

Семья наблюдала за фортепианными успехами Ленни со смешанным чувством гордости и тревоги. Сэмюэль мечтал о том, что, со временем, его сын возглавит фирму «Бернстайн и сын», но чем дальше, тем большим было расстояние между роялем и парикмахерским салоном. Однако практические результаты, столь важные для отца, не заставили себя долго ждать. Ленни организовал в школе, где он учился, джаз, ему платили два доллара в час. Таким образом он зарабатывал на уроки музыки…

Потрясающее впечатление на будущего дирижера произвел концерт, на котором он впервые увидел Сергея Рахманинова. Это был первый «живой» симфонический концерт в его жизни. «Когда я увидел музыкантов в черных фраках, которые играют на скрипках, трубах, увидел дирижера – великого композитора Сергея Рахманинова, – это решило мою судьбу, – писал Бернстайн. – Я поклялся себе быть одним «из тех», – иначе бессмысленно было продолжать жить».

ПУТЬ В БОЛЬШУЮ МУЗЫКУ

Что же, выбор был сделан. После окончания школы Бернстайн поступает в Гарвардский университет, избирая музыку главным предметом. Это был единственно правильный выбор. Именно здесь, в Гарварде, он встретил двух дирижеров, которые определили его будущую жизнь и карьеру – Димитрия Митропулоса и Сергея Кусевицкого.

Митропулос пригласил Ленни посещать репетиции Бостонского симфонического оркестра. «Это дало мне намного больше, чем все лекции вместе взятые», – писал Бернстайн в «Автобиографии». Он часами сидел в темном зале, неотрывно следя за каждым движением Митропулоса, слушая его замечания. Знаменитый дирижер отличался от других дирижеров трактовкой произведений, отношением к оркестрантам, он был единственным, кто дирижировал без партитуры. Обладая феноменальной памятью, Митропулос помнил до последней ноты все симфонии Бетховена, весь репертуар Бостонского симфонического оркестра. Более того, он знал по имени каждого оркестранта. Часто дирижеры помнят имена концертмейстеров, первых скрипок, но чтобы помнить имя и фамилию скрипача, сидящего за четвертым пультом – такого еще не было. Оркестранты это очень ценили. Атмосфера в оркестре была творческая, дружественная. Сидя в темном зале Симфони-холла, Бернстайн делал для себя заметки, представляя, как он будет стоять за дирижерским пультом. Одним из самых счастливых дней Бернстайн назвал тот, когда Димитрий Митропулос пригласил его на ланч и назвал «гениальным музыкантом».

– Ты должен учиться, должен стать дирижером.

– Назовите лучшую школу, в которой готовят дирижеров.

– Джуллиардская, – ни секунды не колеблясь, сказал Митропулос.

…На следующий день Ленни был в этой знаменитой школе, но там отказались даже принимать заявление, потому что было лето, настало священное время каникул, все профессора разъехались.

Что было делать? Заручившись рекомендательным письмом Митропулоса, Бернстайн приезжает в Филадельфию, в Куртис Институт Музыки и становится учеником в классе Фрица Рейнера.

Дружба с великим Куси, как его называли друзья, – выдающимся дирижером Сергеем Кусевицким, началась именно в студенческие годы Бернстайна. Если Хелен Коатс была его «музыкальной матерью», то Сергей Кусевицкий стал «музыкальным отцом». Дружба между ними длилась до самой смерти дирижера. У него не было собственных детей, и всю свою музыкальную мудрость, талант, профессиональные секреты он передал «Ленечке», – как по-русски он называл Бернстайна. Ленни так привык к нему, столь часто бывал на репетициях, что поневоле начал копировать дирижерскую манеру Куси, за что и получил у музыкантов прозвище «Куси в коротких штанишках».

РОЖДЕНИЕ ДИРИЖЕРА

Закончив в 1941 году Куртис Институт, Бернстайн так же, как и после окончания Гарварда, остался без работы. Он переехал в Нью-Йорк и делал отчаянные попытки прожить на деньги, заработанные от уроков музыки, отдельных выступлений в концертах, аккомпанировал на танцах, в балетных классах. «Я, представьте, даже давал уроки пения», – рассказывает Бернстайн. Однако все эти слабые попытки продержаться не уводили от главной мечты – стать дирижером.

Как-то в тяжелую минуту он решил доставить себе удовольствие и, буквально на последние деньги, пошел в ресторан на ланч, где встретил давнишнего знакомого – Ирвинга Цезаря, к тому времени известного джазмена, композитора. Рассказав ему откровенно о своем положении, Ленни сказал, что иногда отказывает себе в еде. «Как? Ты, гений, голодаешь, живешь в паршивой комнатушке? Сколько денег тебе нужно в неделю?» «Если у меня будет десять долларов, я буду вполне счастлив», – прозвучало в ответ. «Десять долларов в неделю для гения? – вскричал Цезарь. – Я сделаю тебе пятьдесят!»

Он привел Бернстайна в музыкальное издательство, крупнейшее в Нью-Йорке, сотрудничавшее со студией «Уорнер Бразерс». «Я привел к вам великолепного музыканта, который внешне похож на Гершвина, играет как Гершвин и, наверное, будет писать музыку, похожую на музыку Гершвина. Я хочу, чтобы вы платили ему пятьдесят долларов в неделю!»

Это было огромной подмогой Бернстайну, кроме того, новая работа сделала его имя популярным среди джазовых музыкантов.

В это же время Бернстайн начал работу над симфонической поэмой «Иеремия». Это первое крупное произведение для оркестра положило начало его циклу композиций на еврейскую тему.

О молодом музыканте, композиторе стали говорить, отдавая должное его трудолюбию. И вот однажды Кусевицкий объявил, что Ленни хочет видеть маэстро Артур Родзинский, только что получивший должность главного дирижера Нью-йоркской филармонии. Ему нужен был ассистент, которому предъявлялись следующие требования: он должен быть молод, энергичен, талантлив и чертовски трудолюбив.

Их встреча состоялась на следующий день. Ленин не играл на рояле, не читал партитур. Они просто разговаривали. Час спустя роскошный кадиллак Родзинского доставил Ленни домой. Когда к нему вышли мать и сестра Шерли, он сказал им: «Вы видите перед собой ассистента дирижера Нью-йоркской филармонии!»

Мисс Хелен Коатс, его первая учительница музыки, получила вырезку из «Нью-Йорк Таймс», где обьявлялось, что у дирижера Нью-йоркской филармонии появился новый ассистент. К газетной статье была прикреплена открытка, на которой рукой Ленни было написано: «Я начинаю! С уважением – Ленни».

…Осенью 1943 года Бернстайн переезжает из комнаты, за которую платил 8 долларов в неделю, в студию, находящуюся в Карнеги-холл и предназначавшуюся ассистентам дирижеров. Студия эта обходилась ему в двести долларов в месяц. Его новые обязанности были чрезвычайно широки: ассистент отвечал за огромное количество партитур, музыкальных инструментов, в его функции входила даже проверка состояния здоровья музыкантов.

Однако, как ни странно это звучит, чем ответственнее ассистент относился к своей работе, тем меньше возможностей было у него проявить себя как дирижера.

Бернстайну было всего 25 лет, когда он занял этот пост. Он стремился проявить себя с лучшей стороны, познакомиться с музыкантами, «войти» в оркестр. Параллельно с работой в оркестре он писал симфоническую музыку. Зачастую работал ночами, поглощая несметное количество кофе и выкуривая несколько пачек сигарет.

Однако столь желанная ранее работа начала разочаровывать Ленни. Он понял, что ему грозит пробыть ассистентом дирижера долгое время, и его фамилия, в лучшем случае, будет написана мелким шрифтом в конце афиши.

Как вдруг. «Нет, определенно, этого хотел сам Господь Бог!» – воскликнул Сергей Кусевицкий, узнав о совершенно невероятном случае, благодаря которому Бернстайн стал дирижером.

Во вторую неделю ноября гастролирующим дирижером Нью-йоркской филармонии был Бруно Вальтер. Его концерты должны были проходить в четверг, пятницу и субботу. В четверг концерт прошел без каких-либо неожиданностей. В пятницу Бруно почувствовал себя неважно: у него поднялась температура, начался грипп. В субботу утром стало ясно, что Вальтер не в состоянии провести концерт. Кем заменить его? Родзинский, главный дирижер, был в отпуске, тогда менеджер оркестра позвонил Бернстайну. Определенная сложность и еще большая ответственность заключалась в том, что все субботние концерты давались в прямой трансляции по Национальному радио. Вся Америка слушала концерты из Карнеги-холла.

Вот что рассказывал Леонард Бернстайн о своем дебюте: «Это случилось так неожиданно, я даже не подозревал, что обыкновенный телефон может приносить вести, превращающие мечту в явь. Мне позвонили в девять утра, – всего шесть часов отделяли меня от столь давно желаемого дебюта. Это была трудная программа, но я все знал назубок. Тем не менее Вальтер согласился пройти со мной все партитуры. Я помчался к нему в отель, где нашел его совершенно больным. Он был завернут в одеяла, кашлял, но мы уточнили все неясные места, он благословил меня, и я вернулся в Карнеги-холл. По дороге я зашел в аптеку выпить кофе, где знакомый продавец сказал мне: «Что с тобой? На тебе лица нет!» Когда я ему сказал, что должен сегодня дирижировать, и вся Америка будет меня слушать, он предложил мне успокоительные таблетки. Я до этого никогда не принимал ничего подобного и сунул их в карман. На концерт пришли мои друзья, родители, – все, кому я успел сообщить. Это был самый знаменательный день в моей жизни. Я рождался как дирижер. Приближались минуты выхода на сцену. Я только помню, как менеджер объявил о замене дирижера. После этого я вышел на сцену, жестом попросил оркестр приготовиться. И тут я вспомнил о таблетках. Я нащупал их в кармане и выбросил прямо на сцену. «О, нет, сэр, – сказал я себе, – ты справишься сам!» Мощные звуки оркестра заставили меня забыть обо всем. Мы работали так, как обычно это делали на репетициях. Только после окончания произведений загремели аплодисменты. В перерыве мне дали две телеграммы. Одна – от Куси. «Слушаю. Великолепно!» Вторая – от Родзинского. «Я восхищен тобой. Горжусь!»

За кулисами было шумно и тесно от пришедших поздравить с блестящим дебютом. Мать и отец плакали от счастья. Это был великий день для семьи Бернстайнов.

На следующее утро все крупнейшие американские газеты вышли с огромными заголовками: «Рождение дирижера», «Великий дебют», «Бернстайн – первый еврей-дирижер, родившийся и получивший образование в Америке».

Договор с ассистентом дирижера Леонардом Бернстайном был разорван, и заключен новый контракт с ДИРИЖЕРОМ ЛЕОНАРДОМ БЕРНСТАЙНОМ.

«ЕГО ТАЛАНТ ПРИНЕС РАДОСТЬ МИЛЛИОНАМ»

Такими словами начиналась одна из множества статей о гастролях Бернстайна в Израиле. Он дирижировал Палестинским симфоническим оркестром в Иерусалиме. Именно там, в Израиле, состоялась премьера симфонии «Иеремия» молодого тогда автора. Это было грандиозное событие. Симфонию Бернстайн посвятил своему отцу, Сэмюэлю. Он даже воспроизвел его любимые словечки, выражения в хоровой части партитуры.

Когда в Иерусалиме Бернстайн дирижировал своей симфонией, очевидцы говорили, что невозможно было сдержать слез и аплодисментов.

Для того чтобы полностью понять, почему так важен был приезд Бернстайна в Иерусалим, нужно вспомнить, что знаменитый Артуро Тосканини, отказавшийся работать в Европе после прихода Гитлера к власти, уехал в Израиль. Все свое время, огромный талант он посвятил созданию и работе с Палестинским симфоническим оркестром, который в 1936 году основал Бронислав Губерман из музыкантов-беженцев из Европы. Тосканини дирижировал, совершенно отказавшись от гонорара, желая лишь придать оркестру мировую славу. Поэтому столь политически важным был приезд Леонарда Бернстайна из Америки. Это символизировало поддержку Израиля, а премьера «Иеремии» – особенное, почти родственное отношение замечательного дирижера к оркестру.

Расчет оказался правильным. Реакция на приезд Бернстайна, его работа с Палестинским симфоническим оркестром была оценена во всем мире. Государство Израиль, делавшее тогда первые шаги, нуждалось в поддержке. Бернстайн, будучи частью огромной еврейской коммьюнити, олицетворял ее. Когда маэстро приехал в Израиль на следующий год, там уже шла война. Палестинский оркестр был переименован в Израильский филармонический оркестр. Вместе с этим коллективом Бернстайн объездил весь Израиль, давая концерты не только в Иерусалиме или Тель-Авиве, но также и в маленьких городах, находящихся в опасной близости от линии фронта.

Бернстайн стал национальным героем. Он выступал в госпиталях перед ранеными, играл с небольшими самодеятельными оркестрами и ансамблями, давал сольные концерты как пианист. Очевидцы рассказывали о потрясающем сольном концерте, который давал Ленни, как его называли, для пяти тысяч солдат. Он исполнял соло в «Рапсодии в голубом» Гершвина, закончив ею длившийся всю ночь напролет концерт. «Мы встретили рассвет с Гершвиным и Бернстайном», – писал корреспондент, присутствовавший на концерте.

Всю жизнь знаменитый дирижер поддерживал самые теплые и родственные отношения с Израильским симфоническим оркестром. Музыканты неоднократно приезжали в Америку, дружили семьями, обменивались визитами.

Впоследствии в Иерусалиме и Тель-Авиве появились парки, названные именем Леонарда Бернстайна, ежегодно проводятся международные конкурсы молодых дирижеров его имени.

Когда Ленни было 25 лет, то накануне его второго концерта, который должен был транслироваться на всю Америку, его мать Дженни написала ему из Бостона: «Мы будем с восторгом слушать тебя по радио. Поэтому постарайся, мой дорогой».

В свои крупные работы – такие как «Кадиш», «Псалмы», «Месса», он включает религиозные тексты.

Любопытно, что еврейская тема присутствует в его театральной музыке. «Вестсайдская история» – крупнейший мюзикл, рассказывающий о войне уличных гангов и о нежной любви современных Ромео и Джульетты, вначале назывался «Истсайдская история» и повествовал о любовной истории между еврейской девушкой и итальянским парнем, ревностным католиком.

В 1952 году Ленни женится на очаровательной изящной блондинке Фелиции Монтилегр. Она, музыкантша, актриса, впоследствии телеведущая, получившая несколько престижных премий, становится матерью троих детей. «Это очень нелегко – быть женой крупного музыканта, к тому же дирижера, к тому же Леонарда Бернстайна, – говорила она в присущей ей ироничной манере в интервью журналу People, – но я пытаюсь справиться».

В 1978 году тяжкий удар постиг семью Леонарда Бернстайна – Фелиция умерла от рака легких. Газета «Нью-Йорк Таймс» писала: «Сегодня от нас ушла красивая женщина, талантливая актриса, супруга выдающегося дирижера. Нью-Йорк потерял свою любимицу».

АМЕРИКАНЕЦ В МОСКВЕ

«Я никогда не был в Советском Союзе. Много слышал о России от своего отца, поэтому с удовольствием поехал в эту гастрольную поездку», – говорил Бернстайн в интервью газете «Правда» в 1959 году.

Газеты по обе стороны океана пестрели заголовками: «Бернстайн с оркестром Нью-йоркской филармонии приехал в Москву! Это – сенсация! Это грандиозно и невероятно!» Репертуар, который подготовил Бернстайн с оркестром, был необычным и сложным: Пятая симфония Шостаковича, доселе не исполнявшаяся в Союзе, концерт Моцарта для фортепиано, «Весна священная» Стравинского, ряд других произведений. Леонард выучил несколько приветствий и слов благодарности по-русски, что, безусловно, придало его выступлениям особый шарм. В ответ на овации он выходил на сцену и громко говорил: «Большое спасибо!» Овации, крики «браво» заглушали его слова благодарности.

Однако не обошлось и без большого скандала. В день своего рождения 25 августа Бернстайн исполнял сюиту «Весна священная» Стравинского – композитора, почти запрещенного в России. В своем вступительном слове перед концертом маэстро сказал: «Стравинский совершил революцию в музыке за пять лет до начала Октябрьской революции, и весь мир преклоняется перед ним за это». После перевода его слов в зале, большинство зрителей которого составляли государственные чиновники и работники правоохранительных органов, наступила тревожная тишина – никто не знал как реагировать. Однако Бернстайн продолжал: «Музыка Стравинского была запрещена в вашей стране, она не исполнялась тридцать лет. Так не должно быть. Поэтому я привез «Весну священную» и буду исполнять ее в концерте». И вдруг из ложи, где сидели члены Политбюро, пришедшие не столько насладиться искусством дирижера, как показаться на концерте по долгу службы, раздалось: «Неправда, он лжет!»

На следующий день в газете «Советская культура» появилась статья, в которой говорилось о неблагодарном американском дирижере, которого пригласили и приютили композитор Арам Хачатурян и известный советский скрипач Леонид Коган, и который повел себя бестактно.

Однако, если забыть этот постыдный для советской культуры эпизод, гастроли прошли блестяще.

Еще собираясь в большую гастрольную поездку по России, Бернстайн хотел увидеться и поговорить с Борисом Пастернаком, творчество которого было ему и Фелиции, жене композитора, хорошо знакомо. В то время это был смелый гражданский поступок, потому что Пастернак, получивший тогда Нобелевскую премию, был в опале и подвергался политическим репрессиям. Добраться до Переделкино, где жил Пастернак, было довольно сложно. Шофер, который вез чету Бернстайн, потерял дорогу, поэтому Леонард и Фелиция приехали к Пастернаку поздним вечером.

Встреча была радостной и тревожной одновременно: за Пастернаком велось круглосуточное наблюдение, все разговоры прослушивались. Борис Леонидович накрыл стол, поставил скромное угощение. Фелиция Бернстайн потом рассказывала, что не могла без слез видеть, в какой бедности живет великий поэт…

Закончились длительные гастроли, во время которых Бернстайн встречался с художниками, музыкантами, состоящими на подозрении у КГБ. «Наверное, они с облегчением вздохнули, когда мы убрались из страны», – смеясь рассказывал Леонард Бернстайн.

БЕРНСТАЙН – ГЕНИЙ ЭПОХИ РЕНЕССАНСА

Так писали о нем известные музыкальные критики. И это подтверждалось самой жизнью: в нем замечательно соединялись удивительный талант музыканта, дирижера, композитора, и, кроме того, выдающегося просветителя. Каждую неделю в течение 15 лет Леонард Бернстайн вел специальные музыкальные передачи для молодежи, которые транслировались по телевидению на всю Америку. Как их не хватает сейчас! Это было огромное наслаждение – слушать его игру, его рассказы о музыке, читать книги, написанные специально для юных слушателей. Обладая удивительным чувством контакта с аудиторией, выдающийся дирижер простыми словами рассказывал о выдающихся композиторах прошлого и современности. «Музыка в его изложении становилась близкой и понятной каждому», – говорили постоянные слушатели телепередач с его участием. Бессменный главный дирижер Нью-йоркского симфонического оркестра филармонии в течение 15 лет, Леонард Бернстайн записал более двухсот дисков, которые и сейчас находятся в списке музыкальных бестселлеров. Обаятельный, невероятно энергичный и остроумный человек, он был центром музыкальной жизни обоих полушарий. В течение одной недели он успевал дирижировать в Австралии, Японии, Израиле и Берлине, в его расписании не было ни одной свободной минуты. Он всегда был в пути, готовый выйти на сцену в строгом фраке и, поцеловав на счастье запонки, которые ему подарил Сергей Кусевицкий, дать сигнал оркестру приготовиться… И вот тогда начиналось чудо.

14 октября 1990 года перестало биться его беспокойное, всеобъемлющее сердце, но Музыка, которую он подарил нам, осталась навсегда.

Другие книги серии «Лики великих»

«Жизнь в борьбе и фресках. Бен Шан»

«Русская муза парижской богемы. Маревна»

«La Divina – Божественная. Мария Каллас»

«Виртуоз от Бога. Исаак Стерн»

«Загадка доктора Барнса. Доктор Альберт Барнс»

«История великих коллекций. Пегги Гуггенхейм»

«Династия филантропов. Мозес и Уолтер Анненберг»

«Его называли «живой легендой». Владимир Горовиц»

«Еврейский певец негритянского народа. Джордж Гершвин»

«Он песней восславил Америку. Ирвинг Берлин»

«Его скрипка плакала и пела. Иегуди Менухин»

«Король джаза. Бенни Гудмен»

«Великий скиталец – покоритель звуков. Артур Рубинштейн»

«Еврей из Витебска – гордость Франции. Марк Шагал»

«Из Смиловичей в парижские салоны. Хаим Сутин»

«В граните и в бронзе. Яков Эпштейн»

«Прометей, убивающий коршуна. Жак Липшиц»

«Первая леди американской скульптуры. Луис Невелсон»

«Пластика ожившего дерева. Леонард Баскин»

«Путь к славе и гибели. Марк Роцко»

«Из туземных хижин в музеи мира. Морис Стерн»

«Певец земли израильской. Рейвен Рубин»

«Мастер пластики и его Маргарита. Уильям Зорач»

«Великий портретист из Ливорно. Амадео Модильяни»

«Музыка, воплощенная в камне. Эрик Мендельсон»

«Последний импрессарио. Сол Юрок»

«Великий шоумен из маленького штеттл. Эл Джолсон»

«Шоу, любовь и… сигары. Джордж Барнс»

«И жизнь, и песни, и любовь… Эдди Фишер»

Об авторах

Елена Аркадьевна Мищенко – профессиональный журналист, долгие годы работала на Гостелерадио Украины. С 1992 года живет в США. Окончила аспирантуру La Salle University, Philadelphia. Имеет ученую степень Магистр – Master of Art in European Culture.

Александр Яковлевич Штейнберг – архитектор-художник, Академик Украинской Академии архитектуры. По его проектам было построено большое количество жилых и общественных зданий в Украине. Имеет 28 премий на конкурсах, в том числе первую премию за проект мемориала в Бабьем Яру, 1967 год. С 1992 года живет в США, работает как художник-живописец. Принял участие в 28 выставках, из них 16 персональных.

Оглавление