«Вице-адмирал Чухнин»

Владимир Бойко Вице-адмирал Чухнин

Вице-адмирал Чухнин Григорий Павлович

Работая над книгой «Севастопольский Морской Кадетский Корпус – Севастопольское Высшее Военно-Морское Инженерное Училище» я обнаружил много интересного материала об адмирале Григории Павловиче Чухнине, который был одним из самых заметных командующих Черноморским флотом в IXX веке, выполнявшим данную им присягу на верность Царю и Отечеству. Но, по нашей официальной истории, Г. П. Чухнин был «царский сатрап», исключительно тупой и исполнительный держиморда, беспринципный карьерист, а советской властью была вбита в головы целых поколений уничтожающая и не совсем справедливая характеристика, данная ему писателем А. И. Куприным после широко известных событий в Севастополе в ноябре 1905 года – расправы над моряками восставшего крейсера «Очаков»: «Это тот самый адмирал, который входил в иностранные порты, с повешенными матросами, болтавшимися на ноке» (чего в действительности никогда не происходило). А. И. Куприн был из той пишущей братии, которые к спокойной жизни не стремились, и всегда искали приключений на свое писательское перо. Выдуманную историю Куприн не смог утаить от бумаги, от своих читателей. Впечатления с трогательным враньем описались в очерке «События в Севастополе», который тут же приютила петербургская газета «Наша жизнь». Когда очерк, опубликованный 1 декабря 1905 года в петербургской газете «Наша жизнь», был прочитан в Севастополе, Г. П. Чухнин приказал писателю в течение трех суток покинуть севастопольское губернаторство.

Своим повествованием о вице-адмирале Григории Павловиче Чухнине я пытаюсь восстановить справедливость и рассказать о нем, каким я его увидел, изучая историю жизни и службы адмирала, историю бухты Голландия в Севастополе, каким видели его сослуживцы, и каким же все-таки был адмирал на самом деле. Забегая вперед, сразу скажу, что адмирал Чухнин был совсем другим человеком. Основу его жизни составляли принципы морали и не в карьере он видел смысл жизни, а в том самом флоте, ради которого он не щадил ни себя, ни других. Это и составило ему репутацию настоящего моряка. Недаром вслед за гибелью русской эскадры в Цусимском сражении передовое русское общество, отвечая на вопрос – кто мог бы с большим успехом осуществить задуманную операцию, назвало всего лишь три фамилии: Макаров, Дубасов, Чухнин.

Григорий Павлович Чухнин родился 23 января 1848 года в семье дворянина Херсонской губернии, офицера корпуса морской артиллерии, участника Крымской войны 1853–1856 гг. В семье Чухниных было 12 детей, Григорий – самый младший. В 1855 году, через два года после смерти матери, был определен в Александровский кадетский корпус для малолетних детей в Царском Селе, откуда в августе 1858 года переведен в неранжированную роту Морского кадетского корпуса с зачислением в младший приготовительный класс. Являлся одним из лучших учеников. Летом 1861 года совершил первое плавание на парусном фрегате «Кастор» в Финском заливе и Балтийском море в составе отряда Морского корпуса под командованием капитана 1-го ранга В. А. Римского-Корсакова. За время учебы в Морском кадетском корпусе овладел английским языком, прекрасно рисовал тушью и акварелью. 4 апреля 1865 года Григорий Чухнин произведен в гардемарины и назначен в 1-й флотский экипаж, находившийся в Кронштадте. В 1865–1867 гг. был в плавании сначала на судах практической эскадры, затем на фрегате «Светлана» в Атлантическом океане. 4 августа 1867 года был произведен в мичманы и назначен на монитор «Латник» Балтийского флота. В 1869 году получил назначение на строящийся в Санкт-Петербурге броненосный фрегат «Князь Пожарский». 1 января 1871 года повышен в звании – получил чин лейтенанта. Фрегат вступил в строй через два года. Григорий Павлович служил на нем до 1876 года, проведя 1873–1875 гг. в Средиземном море. Следующее плавание совершил на корвете «Варяг».

В 1878 году в составе экспедиции был командирован в Америку, где принимал участие в приемке и вооружении крейсера «Азия». За отличие был произведен в капитан-лейтенанты с назначением старшим офицером крейсера. До 1880 года находился в плавании в Атлантическом и Тихом океанах. В первой половине 1880-х гг. Г. П. Чухнин был старшим офицером последовательно на корвете «Аскольд», на клипере «Гайдамак», с 1882 года – на фрегате «Генерал-Адмирал». Фрегат «Генерал-адмирал» Г. Чухнин по флотскому порядку довел до высшей степени совершенства, и тогда впервые зародилась флотская легенда о «грозе – старшем офицере».

Свой первый корабль, канонерскую лодку «Манджуръ», Г. П. Чухнин получил в командование 24 ноября 1886 года. Свои принципы Г. Чухнин не оставил и на этом корабле, о чем можно судить по записи в его дневнике: «Сегодня надел в 8 утра рабочее платье и полез в котлы осмотреть их лично… По вскрытии горловины заднего котла нашел: наслоений соли нет, но трубки все как бы выкрашены желтой глиной. Это осадки сайгонской воды, и видно, что котлы совершенно не чищены, вопреки моему приказанию, ни на походе, ни во время стоянки на якоре…Наружная грязь доказывает, что механик недостаточно часто заходит в кочегарное отделение». Вот вам редкий пример исполнения служебного долга…

Качества военного моряка Г. П. Чухнина, его практический опыт по управлению кораблем, обучению личного состава развивались под влиянием талантливых командиров, каковыми являлись В. Г. Басаргин, Ф. К. Авелан и С. П. Тыртов, ставших впоследствии известными адмиралами. Старший офицер фрегата капитан-лейтенант Г. П. Чухнин был неутомим с первого до последнего дня каждой кампании: вставал вместе с командой раньше всех офицеров на корабле, ложился последним, проверив все службы и убедившись в полной исправности всего корабля. В течение дня лично наблюдал за всеми работами, производимыми на корабле, показывал унтер-офицерам, как производить такелажные и другие работы.

В 1886 года в служебной деятельности Чухнина начался новый этап – командование кораблями. 24 ноября 1886 года Г. П. Чухнин назначен командиром канонерской лодки «Манджуръ», строившейся в Копенгагене, в 1887 года привел ее в Кронштадт. Блестяще оборудованная, в полной боевой готовности и отлично испытанная в Балтийском море, канонерская лодка «Манджуръ» в сентябре 1888 года вышла в поход на Дальний Восток. В 1888–1890 гг. Г. П. Чухнин находился в кампании в морях Тихого океана. Был строгим и требовательным командиром, научил офицеров лодки ходить по китайским, корейским и японским шхерам без лоцманов и отказывался от лоцмана во время заходов в порты.

1 января 1890 года Г. П. Чухнин получил чин капитана 1-го ранга. 30 апреля 1890 года кампания завершилась и «Манджуръ» прибыл во Владивосток. За это время был собран большой материал по осмотру островов Сиамского залива, бухт и портов китайского берега от Фу-чау до Шанхая. Через два года Г. П. Чухнина назначили командовать броненосной батареей «Не тронь меня» на Балтийском флоте, в мае 1892 года – крейсером 1-го ранга «Память Азова». Г. П. Чухнин получил приказ привести крейсер с Дальнего Востока на Балтику для ремонта и представления корабля на императорском смотре в Кронштадте. Г. П. Чухнин привел корабль в Кронштадт 16 октября 1892 года и представил его на смотр «в самом блестящем виде». Во время нахождения корабля в ремонте Г. П. Чухнин командовал 12-м флотским экипажем в Петербурге.

21 августа 1893 года корабль «Память Азова» после ремонта вышел из Кронштадта в Копенгаген, где Александр III провел смотр кораблю, после чего путь его лежал в Тулон. По пути следования присоединился к эскадре контр-адмирала Ф. К. Авелана, шедшей на торжества по случаю заключения франко-русского союза. До конца ноября 1894 года корабль находился в составе эскадры. В это время началась война между Японией и Китаем, в которой первая была инициатором конфликта. России пришлось стягивать на Дальний Восток морские силы, чтобы обезопасить свои восточные границы. Для усиления Тихоокеанской эскадры из Пирея на Дальний Восток вышел отряд кораблей в составе крейсера «Память Азова» с минными крейсерами «Всадник» и «Гайдамак». Отряду российских кораблей пришлось выдержать суровые испытания – в декабре в Индийском океане попали в зону сильнейших штормов. В этом трудном переходе ярко проявилось морское и командное мастерство Григория Павловича Чухнина. В феврале 1895 года отряд присоединился к эскадре.

Вот как рассказывает М. Д. Жуков о походе эскадры адмирала Г. П. Чухнина:

«…Эскадра отправлялась из Порт-Артура в Кронштадт для капитального ремонта и перевооружения. Она состояла из двух броненосцев – «Наварин» и «Сисой Великий» и трех крейсеров – «Адмирал Корнилов», «Дмитрий Донской» и «Владимир Мономах». Вести их поручили младшему флагману Тихоокеанской эскадры адмиралу Чухнину. День ухода эскадры был назначен на 12 декабря 1901 года. Адмирал Чухнин распорядился, чтобы в Артуре были приняты запасы на весь поход, чтобы не приобретать их в заграничных портах и не переплачивать лишних денег. Начались проводы: Артур в честь отбывающих на родину моряков устраивал празднества, бал сменялся балом…

…Адмирал держал флаг на «Сисое»… В Нагасаки должны были соединиться все корабли эскадры…

…15 декабря стали на якорь в Мозампо. Эскадра грузила уголь. Адмирал распорядился, чтобы офицеры делали переводы с иностранных лоций и составляли описания тех берегов и портов, мимо которых эскадре предстояло идти. Чтобы удешевить плавание, а главное, не дать поставщикам повысить произвольно цены, адмирал решил разбить эскадру на два маленьких отряда и послать их по разным маршрутам.

Броненосцы и «Адмирал Корнилов» должны были идти в Манилу, а «Владимир Мономах» и «Дмитрий Донской» – в Гонконг…

…21 декабря, в канун Рождества, вышли из Нагасаки в Манилу…

…После Нового года на эскадре немедленно начались приготовления к походу в Пулавей. Стали грузить уголь, закупать провизию. Обнаружилось, что на «Наварине» вышло все машинное масло, хотя, по приказу адмирала еще в Артуре масло должно было быть взято на весь поход из Порт-Артурского адмиралтейства. Гневу адмирала не было предела. Конечно, старшему инженер-механику «Наварина» страшно влетело, и он выслушал от адмирала много неприятных слов, но сделать было ничего нельзя – пришлось приобретать масло в Маниле!

Поставщики тут же воспользовались случаем и заломили цены аховые. Среди поставщиков был и старый знакомый по Порт-Артуру – Гинсбург, агенты которого следовали за эскадрой и, конечно, постарались не упустить момента и нажиться на поставках…

…Адмирал разрушил все их алчные планы и, чтобы не переплачивать крупных денег, обратился за содействием к американским морским властям. Американский командир порта немедленно пришел на помощь и отпустил все необходимое масло по казенной цене – в 5–6 раз ниже той, что заломили поставщики. Чтобы уменьшить расход угля на эскадре, адмирал приказал назначить судовые комиссии для определения расхода топлива и смазочных материалов на кораблях. На «Сисое» определение расхода велось при личном участии адмирала, который сам спускался в кочегарное отделение и лично проверял число кадок поданного в топки угля…

…Грозные приказы адмирала отмечали каждый промах и подтягивали эскадру. «Адмирал Корнилов» при снятии с якоря отступил от приказа адмирала и сейчас же получил выговор с пушкой. Такой же выговор с пушкой получил даже и сам адмиральский корабль «Сисой Великий», куда адмирал перенес снова свой флаг с «Корнилова». Впечатление таких выговоров было огромное. Адмирал часто посещал корабли, постоянно делал им смотры, производил различные учения, переносил свой флаг с одного судна на другое…

…Наступило 6 января. Корабли дымили, стоя на рейде, и ждали приказа сниматься с якоря. Адмиральский корабль пестрел сигналами. Адмирал спрашивал: «Готово ли все и нет ли нетчиков на кораблях?» Их оказалось несколько человек…

…Дальнейший наш путь лежал в Малаккский пролив на остров Пулавей…

…На второй день «Наварин» получил неисправность в машине и просил сигналом разрешения уменьшить ход. Адмирал немедленно потребовал объяснений. Оказалось – начали греться подшипники в машине. Броненосец пошел малым ходом, а из-за него и вся эскадра замедлила движение. Настроение на «Наварине» было напряженное, так как все понимали, что адмирал не простит такой оплошности. И действительно, вскоре последовал сигнал остановиться, а затем все увидели, как посредине океана с адмиральского корабля спускается шлюпка, в которую садится адмирал! Шлюпка пристала к «Наварину» и адмирал лично пожелал осмотреть случившуюся неисправность. Старшему механику снова был учинен разнос…

…Каждый день проводились гребные гонки, различные тревоги, постановка сетевых заграждений, минные атаки, десанты и др. Все это начиналось с 6 часов утра, причем адмирал сам зачастую в это время являлся на различные корабли и если замечал кого-либо из офицеров поздно вышедшим на верхнюю палубу, немедленно отправлял провинившегося под арест. Работать было чрезвычайно трудно. Жара стояла невыносимая, у всех было лишь одно желание – куда-нибудь укрыться в тень и добраться до освежительного напитка. Но, увы, при адмирале, вместо такого отдыха учение беспощадно сменялось новым учением!..

…На четвертый день на «Донском» скончался матрос, и всем нам было больно потерять своего товарища. До порта оставалось слишком далеко – суток шесть ходу – поэтому было решено похоронить несчастного в море…

…По сигналу адмирала эскадра замедлила ход и наконец совсем остановилась. На кораблях приспустили флаги. Раздался печальный салют с «Дмитрия Донского», и бренные останки почившего, зашитые в парусину, были с соблюдением воинских почестей опущены с кормы крейсера в море. Такою морскою смертью прерывалась у нас на эскадре уже третья матросская. В Александрии эскадра стала вблизи города во внутренней гавани. Адмирал решил дать эскадре отдых, и мы здесь простояли более недели без всяких учений.

Корабли чистились, мылись, команда отдыхала, гуляла на берегу, офицеры ездили в Каир. Вскоре, однако, соблазнившись александрийскими развлечениями, команда стала давать большое количество нетчиков. Все это вызвало репрессии со стороны Чухнина. Вся эскадра была оставлена без берега и вместо отдыха ей сейчас же было приказано начать производство различных учений…

…Снова пошли у нас боевые и водяные тревоги, гребные гонки; минные атаки до самого конца нашего пребывания в Александрии. С наложенным наказанием эскадра ушла в Неаполь. Стоять вблизи такого красивого города, как Неаполь, и не съездить в город, было тяжелым наказанием для команды, но адмирал был неумолим и не собирался отменять приказ…

…На берег ездили только офицеры и лишь те из матросов, которые посылались по служебным поручениям. Команда обращалась с просьбами к офицерам и просила смягчить сердце адмирала и разрешить съездить на берег. Конечно, никто и не рискнул обратиться с этой просьбой к адмиралу. Единственно, что могли сделать офицеры – это посылать надежных матросов возможно чаще по служебным поручениям и таким образом дать им возможность посмотреть Неаполь. Чтобы развлечь команду, командиры приглашали на корабли неаполитанские хоры. И нужно было видеть, какой успех имели неаполитанские песни у наших матросов…

…В Неаполе мы простояли пять дней и ушли в Алжир…

…Стоянка в Алжире получилась шумная и не совсем легкая. Все время на кораблях были посетители, приходилось то принимать их, то ехать самим на какие-нибудь торжественные вечера в парадной форме, и все это среди многочисленной толпы, жары, духоты и шампанского!

Из Алжира наша эскадра ушла в несколько измененном составе. В Алжир пришло распоряжение Главного морского штаба оставить в Средиземном море крейсер «Владимир Мономах», а вместо него взять с собою броненосец «Император Николай I». Этот броненосец состоял в эскадре адмирала Кригера и теперь вместе с нами находился в Алжире, куда он пришел вместе с канлодками «Храбрый» и «Запорожец», минным крейсером «Абрек» и миноносцами №№ 119 и 120…

…Присоединившись к нам, «Николай I» сейчас же по выходе в море показал свою малую пригодность для совместного похода с эскадрой адмирала Чухнина. Адмирал требовал строжайше держать кильватерный строй. Каждый корабль смотрел за своим головным кораблем и малейшее движение последнего принималось немедленно во внимание… …Конечно, броненосцу «Николай I», не плававшему с таким строгим флагманом, как Чухнин, и шедшему всегда в Средиземноморской эскадре головным кораблем под адмиральским флагом, – было непривычно идти в таком строгом кильватерном порядке. И он все время то нагонял флагманский корабль «Сисой Великий», то отставал от него, то вылетал вправо или влево, – словом, идя вторым кораблем по старшинству, совершенно не мог держать курса и портил кильватерную колонну. Естественно, из-за него, и другие корабли, шедшие сзади, должны были все время менять ход и были поставлены в совершенную невозможность держать строгий кильватерный строй. Конечно, адмирал немедленно обрушился на «Николая» и все время делал ему выговоры…

…Бедный корабль старался, но ничего не выходило из его стараний и, наконец, через несколько часов в Танжере он проделал при постановке на якорь такой номер, что и нам всем стало неловко за него. Он никак не мог стать на якорь, долго не мог найти своего места и чуть было не изъявил намерения таранить сначала своего адмирала, а потом какой-то французский корабль. После этих номеров адмирал так рассердился на «Николая I», что из Танжера он ушел не в кильватерной колонне, а находился сбоку эскадры…

…В колонне шли «Сисой», «Наварин», «Донской» и «Корнилов»… …Мы вышли из Алжира и все думали, что идем в Кадис, но, подойдя к Гибралтару, мы по сигналу адмирала неожиданно повернули на юг и пошли в Танжер. За Гибралтаром нас ожидала французская эскадра в составе 4 крейсеров и мы двумя колоннами под общим командованием нашего адмирала вошли на Танжерский рейд, стали здесь на якорь. Никто ничего не знал и все терялись в догадках, зачем мы пришли и долго ли будем стоять…

…Обычного сигнала адмирала о разрешении иметь сообщение с берегом не поднималось и все офицеры оставались на кораблях. В общем, все было загадочно, любопытно и непонятно…

…Через полчаса вдруг с адмиральского корабля последовало извещение, что в нашем консульстве устраивается чашка чая и предлагалось с каждого корабля послать по три офицера. Чашка чая получилась очень парадная: масса офицерства, дамы в изящных летних костюмах, черные фраки и смокинги мужчин – все это выглядело блестяще и носило торжественный вид. Любезный консул со своей женой старался занять гостей и усердно угощал чашкой чая, которая скорее состояла из шампанского и крюшона. Затем был прием у французского консула…

…На следующий день в 10 утра поднялся сигнал адмирала «сняться с якоря» – и мы с хорошими, веселыми воспоминаниями покинули Танжер…

…В Шербуре нас застала наша Пасха, и адмирал, желая дать команде возможность спокойно провести праздники, назначил уход в Россию в конце святой недели. У нас были устроены пасхальные столы и все учения совершенно отменены…

…Из Шербура эскадра, не останавливаясь, пошла прямо в Либаву. Была ранняя весна и после тропиков мы сильно мерзли. Постоянно шел мелкий дождь, находил туман. Адмирал зорко следил за кораблями и буквально не сходил с мостика. Выговоры получили почти все корабли эскадры, но, естественно, больше всех пришлось на долю броненосца «Николай I». В Немецком море он даже подвергся высшему наказанию адмирала – выговору с пушкой…

…Вообще, этому броненосцу сильно не везло, и на эскадре он как корабль пользовался неважной репутацией…

…Наконец мы вошли в родное Балтийское море и на пятые сутки перед нами открылась Либава. Жалкая, после всех виденных заграничных портов, родная Либава показалась нам милым раем…

…В В Ревеле к эскадре присоединился крейсер «Аскольд» и отряд морского корпуса: «Г-Э», «Г-А», «Пожарский», «Моряк», «Вестник», «Воин», «Верный» и «Крейсер». Вся эта эскадра под флагом Чухнина 5 мая 1902 года вышла из Ревеля в Кронштадт…

…Загрохотал салют Константиновской батареи, грянул наш ответный салют. Мы в Кронштадте!

Первое время мы жили в каком-то чаду. Французские гости, свои родные и знакомые, которых многие из нас не видели по несколько лет, Высочайший смотр, милостивые слова Государя, одарившего вниманием буквально каждого офицера, благодарность Государя Императора, соизволившего объявить сигналом: «Изъявляю особое удовольствие отряду адмирала Чухнина», – все это каким-то ярким фейерверком осветило нас…

…В Кронштадте эскадра простояла недолго и, отбыв все смотры, снова ушла в Либаву. Вскоре она закончила кампанию и спустила флаги…

… 19 мая 1902 года адмирал Чухнин спустил свой флаг на «Сисое».

Прибытие вслед за отрядом Г. П. Чухнина эскадры из Средиземного моря значительно усилило морские силы России на Востоке и вынудило Японию прекратить военные действия против Китая. В январе 1896 года Г. П. Чухнин был произведен в контр-адмиралы и назначен младшим флагманом эскадры Тихого океана, а 20 октября 1896 года вступил в должность командира Владивостокского порта.

Современники Г. П. Чухнина вспоминали, что не знали человека, более самозабвенно отдававшегося службе. Служение флоту было главнейшей и единственной его страстью. Сам, трудясь до полного изнеможения, Г. П. Чухнин требовал этого и от других. Дисциплину, в сочетании с постоянными учениями, он рассматривал лишь как средство поддержания боевой готовности крейсера на высоком уровне. До прихода Чухнина на «Память Азова» постановка противоминного сетевого ограждения занимала чуть ли не два часа, что в реальных боевых условиях совершенно недопустимо. Изменение расписания команды на постановку и неумолимая требовательность командира сократили это время до 8 минут, а убирали сети всего за 20 минут. Такого рода рекорд не достигался бесконечными дисциплинарными взысканиями. К этому времени Г. П. Чухнин, неплохой психолог, понял и отрицательную сторону силового воздействия на людей, в чем чистосердечно признался: «Я более чем не люблю налагать наказания на офицеров, считая, что начальник, заслуживший наказание, не может быть надежным исполнителем и теряет обаяние перед подчиненным». С именем Г. П. Чухнина во Владивостоке связано очень многое. Основной его заслугой в этот период можно считать переоборудование Владивостокского порта, что позволило сделать его базой Тихоокеанского флота, в котором корабли эскадры могли, кроме стоянки в бухте, получать комплексное техническое обслуживание, ранее производившееся в иностранных портах (в основном, в Японии). Григорий Павлович способствовал тому, чтобы во Владивостоке были открыты памятники адмиралу Г. И. Невельскому (1897 год) и адмиралу В. С. Завойко, Георгиевскому кавалеру и участнику Крымской войны 1853–1856 гг. (1901 год).

Исполняя должности командиров крейсера и порта, он прилагал все силы, чтобы сделать Владивостокский порт настоящей военно-морской базой. Особой заслугой адмирала явилось быстрое завершение постройки сухого ДОКа, действующего и поныне. Г. П. Чухнин добился круглогодичной навигации порта. При Г. П. Чухнине осуществились полностью или частично все главные проекты строительной комиссии Владивостокского порта: были сооружены минные и артиллерийские мастерские, два новых сухих ДОКа для броненосцев, набережная в порту, система водоснабжения, пять офицерских флигелей, две новые большие казармы для Сибирского флотского экипажа и казарма для мастеровых порта. Для увеличения численности мастеровых сформировали нестроевую команду из солдат и матросов, знакомых с различными ремеслами. Вольнонаемным рабочим установили особую поденную плату, которая значительно превышала заработок в Европейской России. Адмирал знал поименно почти всех рабочих, а его распоряжения, касающиеся быта и условий работы мастеровых, вполне отвечают современному законодательству об охране труда и по социальным вопросам. Литейщики после каждой отливки медных вещей получали бесплатное молоко. Не редкостью были отпуска не только по болезни, но и по семейным обстоятельствам.

Рапорт

командира Владивостокского порта контр-адмирала К. А. Чухнина управляющему Морским министерством вице-адмиралу П. П. Тыртову об открытии во Владивостоке сухого дока 16 октября 1897 года. Доношу вашему превосходительству, что, согласно телеграмме начальника Главного морского штаба за № 3758, 7 сего октября состоялось открытие сухого имени цесаревича Николая дока и ввод в него крейсера 1-го ранга «Дмитрий Донской».

У водокачки был помещен почетный караул, состоящий из роты Сибирского флотского экипажа, со знаменем и с хором портовой музыки, затем вокруг всего дока шпалерами была размещена вся свободная от службы команда Сибирского экипажа и с судов эскадры по назначению командующего эскадрой в Тихом океане…

Крейсер был введен в док в 7 мин., затем затвор был задвинут и откачали 3 фут воды с тем расчетом, чтобы киль коснулся блоков. К вечеру того же дня крейсер был поставлен на киль и распоры утверждены. 8 октября крейсер был окончательно установлен и вода выкачана.

В июне 1901 года Г. П. Чухнина назначили командующим отрядом кораблей Тихоокеанской эскадры, отправляющимся в Кронштадт. Во Владивостоке проводы были сердечные, все понимали, благодаря кому вырос и укрепился Владивосток. В Морском собрании Г. П. Чухнина чествовали хлебом-солью и собрали 6 700 рублей, которые образовали стипендиальный фонд его имени. Мастеровые порта преподнесли адмиралу икону и надписью: «Указатели и мастеровые Владивостокского порта молят Спасителя благословить дальнейший путь их командира порта Григория Павловича Чухнина. Июля 7-го дня 1901 года». Эта икона сопровождала адмирала до конца дней и была помещена в изголовье его могилы во Владимирском соборе Севастополя.

1 июля 1902 года Г. П. Чухнин назначен начальником Николаевской Морской академии в Петербурге и директором Морского кадетского корпуса, выполнял эти обязанности в течение двух лет. 6 апреля 1903 года ему было присвоено звание вице-адмирала. На этом посту подготовил реформу военно-морского образования, представил на рассмотрение в Морское министерство проект положения, устава и штата Морского корпуса, новых учебных программ, сумел поднять на должный уровень дисциплину и организацию учебного процесса.

Г. П. Чухнин сумел настоять на организации комиссии Морского корпуса по проверке деятельности всего учебного процесса. С помощью его разработок корпус приноровился к новым правилам, которые достаточно очевидно пошли ему на пользу. Заново сформированные специальные классы решили назвать гардемаринскими и учебные программы для них существенно переработали.

Сам Николай II отметил перемены под руководством Чухнина, когда прибыл в корпус вместе с императрицей Александрой Федоровной в сопровождении великого князя Алексея Александровича. Весь выпуск 1904 года Николай II произвел в мичманы, поскольку война с Японией нуждалась в неотложном пополнении офицерского состава. «Глубоко ценю честнейшего слугу Престола и Отчества, мужественно охранявшего воинскую дисциплину для блага и силы Российского Флота!», – хвалил Григория Павловича Император Николай II. Но, претворению этих идей в жизнь помешала война с Японией, которая открыла боевые действия против Тихоокеанской эскадры в январе 1904 года. Командующим флотом в Тихом океане был назначен вице-адмирал Н. И. Скрыдлов, бывший в то время Главным командиром Черноморского флота и портов, а на его место в Черное море был направлен Г. П. Чухнин (с 26 апреля 1904 года – Главный командир Черноморского флота). Григорий Павлович прибыл в Севастополь 19 мая 1904 года, в период обострения революционной борьбы на флоте.

Вскоре личный состав флота убедился, что адмирал Чухнин стремится развивать в офицерах и нижних чинах личную инициативу и распорядительность. Став главным командиром флота на пороге революционных волнений, обладая твердым характером и сильной волей, адмирал стремился поддерживать на флоте порядок и дисциплину, но остановить надвигающийся вал революционных событий он уже не смог. Черноморский флот непосредственно участия в шедшей на востоке войне не принимал, но постоянно питал своим кадровым составом, уходящие на Дальний Восток балтийские эскадры. Некомплект команды на кораблях пополнялся запасными и новобранцами, что резко снизило уровень боевой готовности флота и способствовало быстрому распространению революционных идей. Выводя в море Практическую эскадру, Г. П. Чухнин за три недели плавания убеждается в плохой подготовке всего личного состава.

Эпизоды, с которыми ему пришлось столкнуться, совершенно не укладывались в элементарные понятия о службе: «Во время ночной тревоги по сигналу личный состав на флагманском корабле не высказал подготовленности; нижние чины, были не в духе, что их беспокоили, были апатичны и даже не все были на своих местах; правда, была дурная погода, ветрено и мокро; видимо, они к таким тревогам не приучены. Суда управлялись и маневрировали неудовлетворительно, вахтенные офицеры и сигнальщики часто неправильно понимали смысл флажных сигналов».

С присущей ему решительностью он начал ломать сложившуюся годами на флоте систему несения службы, обучения и воспитания личного состава, встречая на каждом шагу непонимание и даже сопротивление со стороны офицеров и глухой ропот, и недовольство матросов. Одновременно Г. П. Чухнин принимал неотложные меры по скорейшему вводу в строй строившихся в Севастополе и Николаеве новых кораблей – броненосца «Князь Потемкин Таврический» и крейсеров «Очаков» и «Кагул» для усиления 2-й Тихоокеанской эскадры. На Дальнем Востоке Россия терпела одно поражение за другим и на суше, и на море. В стране назревала революционная ситуация. Чтобы не допустить возможных совместных выступлений моряков и рабочих Севастополя, вице-адмирал Г. П. Чухнин 1 ноября 1904 года издал приказ, запрещавший увольнения в город, однако это распоряжение получили не все экипажи, из-за этого началось массовое неповиновение, выразившееся возмущением матросов и бунтом в казармах Черноморской флотской дивизии 3 ноября 1904 года.

Реакция адмирала была мгновенной: 4 ноября были арестованы несколько сотен матросов, из них 35 предстали перед военным судом. До осени 1905 года вице-адмиралу Григорию Чухнину удавалось контролировать ситуацию на Черноморском флоте. Где всяческими уговорами, где силой ему удавалось сдерживать натиск революционного движения. Но, уже осенью 1905 года началось Севастопольское восстание. Ситуация для Григория Павловича была крайне беспокойная, революционно настроенные матросы парализовали целые корабли. Но, не боясь возможных покушений, Чухнин объезжает корабли. Изумленные сказанными речами матросы, провожали Григория Павловича под крики «Ура!».

1905-й год начался кровавым воскресеньем в Санкт-Петербурге, массовыми забастовками и стачками в крупных промышленных центрах и поражением русских войск в Мукденском сражении. В стране началась первая русская революция 1905–1907 гг.

В июне 1905 года на Черноморском флоте вспыхнуло вооруженное восстание на броненосце «Потемкин». Г. П. Чухнин с данными ему императором полномочиями «примерно наказать бунтовщиков» принял чрезвычайные меры и не допустил распространения восстания на другие корабли флота. Виновные были жестоко наказаны: руководители восстания расстреляны, сотни матросов пошли под суд, были сняты с постов и должностей старшие офицеры вплоть до флагманов.

Мало кто на флоте считал бунт матросов организованным выступлением. Г. П. Чухнин, располагая большей информацией, не питал иллюзий в отношении его инициаторов. В телеграмме управляющему Морским министерством от 6 ноября он сообщил: «Из предварительного дознания выясняется, что беспорядки в казармах имеют серьезный характер. Были подготовлены. Принимало участие несколько тысяч. Можно опасаться при подстрекательстве революционной партии повторения в худшем виде». Адмирал оказался прав, и летом и осенью 1905 года произошла серия мощных вооруженных выступлений матросов Черноморского флота.

Восстание на броненосце «Князь Потемкин Таврический» (14–24 июня 1905 года) застало командующего флотом в Петербурге, куда Чухнин убыл на обсуждение новой судостроительной программы. Экстренно вернувшись в Севастополь, он начал принимать все меры для поиска и захвата мятежного броненосца, отстранив от командования старшего флагмана Практической эскадрой вице-адмирала Кригера, упустившего «Потемкина» около Одессы. Под своим началом Г. П. Чухнин вновь вывел эскадру в море для решительного поиска восставших, однако «Потемкин» к этому времени уже прибыл для интернирования в Констанцу. Никакого, даже отдаленного сочувствия к командам, поднявшим красный флаг, Чухнин не испытывал. Отсюда быстрые и решительные действия по подавлению матросских выступлений.

Царский манифест «О свободах» 17 октября 1905 года и Всероссийская политическая стачка, прокатившаяся по всей стране, не обошли стороной и Севастополь.

Из воспоминаний современников об отношениях Григория Павловича Чухнина и П. Шмидта:

«… На Тихоокеанской эскадре П. Шмидт попал под покровительство контр-адмирала Г. П. Чухнина, бывшего сослуживца его дяди. Служба у мичмана и здесь не заладилась. Он кочевал с корабля на корабль, везде отвергаемый офицерскими коллективами. Только благодаря заботам Г. П. Чухнина он удерживался на службе и даже получил чин лейтенанта. Но, после очередного нервного припадка, когда лейтенанта Шмидта пришлось поместить в клинику, последовало его увольнение…

…Поддержка дяди, ставшего к этому времени сенатором, помогла Шмидту во время стоянки в Суэце эскадры Рожественского списаться с корабля по болезни и вернуться в Россию, где он получил назначение на Черноморский флот. Подобного «подарка» командующий флотом вице-адмирал Чухнин не ожидал. Как и когда-то на Тихом океане ему предстояло заниматься судьбой болезненного и неуживчивого офицера. Чухнин находит выход из положения, назначив Шмидта командиром отряда из двух устаревших миноносцев, базирующихся в Измаиле. Место тихое, должность необременительная, но самостоятельная, так что можно спокойно дожидаться конца войны. Но, Шмидту в Измаиле не сидится, он похищает отрядную кассу, в которой всего-то 2,5 тысячи золотых рублей, и отправляется «путешествовать» по югу России…

…Командующий Черноморским флотом адмирал Чухнин попытался разрешить ситуацию миром и даже послал по требованию Шмидта на «Очаков» для переговоров бывших однокашников лейтенанта по корпусу. Прибывших на корабль офицеров восставшие матросы взяли в заложники, а Шмидт пообещал вешать их на реях, если по кораблю откроют огонь. Чтобы обострить обстановку, Шмидт попытался взорвать транспорт «Буг», загруженный морскими минами. Возможных последствий этого он, видимо, не представлял. А пострадать могли не только корабли, находящиеся в бухте, включая и сам «Очаков», но и часть города. К счастью, команда «Буга» успела затопить свой корабль. Тогда Шмидт направил миноносец в атаку на корабли эскадры. Миноносец сразу же потопили залпом корабельных орудий. После этого вести переговоры с восставшими было бессмысленно, и Чухнин приказал открыть огонь шрапнелью по крейсеру. С крейсера в ответ успели сделать шесть безрезультатных выстрелов и прекратили сопротивление. Но, огнем с «Очакова» руководил уже не Шмидт. При первых выстрелах по крейсеру он перешел на стоящий у борта «Очакова» миноносец и попытался уйти в Турцию. Миноносец был подбит и захвачен. Находившегося на нем Шмидта, успевшего переодеться в матросскую робу, арестовали…».

11 ноября 1905 года в Севастополе произошло вооруженное восстание рабочих и матросов Черноморской флотской дивизии, выступивших против властей с оружием в руках. В восстании приняли участие крейсер «Очаков» и несколько малых кораблей флота. С восставшим «Очаковым» адмирал расправился быстро, решительно и жестоко, стремясь не дать развернуться революционному брожению по всему флоту. Николай II благодарил вице-адмирала за усердие в борьбе с врагами империи, революционеры – заочно, приговорили к смерти.

Г. П. Чухнин прекрасно понимал непопулярность своей политики и ясно сознавал свое одиночество перед лицом почти, что всего русского общества. В донесении от 17 ноября он писал: «Мы победили здесь революцию, за что на наши головы посыпятся проклятья со всех сторон, во всех газетах и устно на всех перекрестках, но не возвысятся русские голоса в одобрение или поддержку борцов за целостность государства». Абсолютная неспособность понять противоположную сторону была характерна не только для сторонников старого режима, но и для защитников «Новой жизни», в полной мере обнаруживших свою непримиримость двенадцать лет спустя. Именно в Севастополе в 1905 году впервые столкнулись в грозном поединке две русские правды, именно здесь – начало гражданской войны, то утихавшей, то вновь разливавшейся морем крови до самого 1920 года. Севастополь 13 ноября был объявлен на осадном положении. Против восставших власти направили войска 7-го армейского корпуса во главе с командиром генерал-лейтенантом бароном А. Н. Меллер-Закомельским, крепостную артиллерию и корабли флота, расстрелявшие сначала крейсер «Очаков», затем взявших штурмом восставшие казармы флотской дивизии.

Восстание в Севастополе было потоплено в крови. Весь 1906-й год шел суд над восставшими, руководители восстания во главе с лейтенантом П. П. Шмидтом были расстреляны на острове Березань. Г. П. Чухнин, несмотря на многие свои положительные качества, всегда оставался, прежде всего, выразителем интересов своего класса, отстаивал устои и традиции господствовавшего в тот период общественно-политического строя. Поэтому в период ноябрьского вооруженного восстания он стал известен своей жестокостью во время подавления и расправы над революционерами. Эсеры приговорили Чухнина к смертной казни и дважды покушались на его жизнь.

Первое покушение на Г. П. Чухнина было неудачным. По приговору Боевой Организации партии социалистов-революционеров, 23-летняя Екатерина Адольфовна Измайлович, дворянка, дочь русского генерала, младшая сестра другой известной революционерки Александры Измайлович. За две недели до выстрелов младшей сестры, 14 января 1906 г., Александра стреляла в минского полицмейстера Норова: пуля пробила воротник главного минского жандарма, но сам он остался невредим. 27 января Екатерина Измайлович, назвавшись дочерью адмирала Чалеева, записалась на прием к Командующему.

Она просила выслушать ее по делу о пенсии вдове капитана II ранга Славочинского, бывшего командира минного транспорта «Буг», погибшего во время ноябрьского восстания в Севастополе. Кратко изложив просьбу, она неожиданно достала браунинг и четырежды выстрелила в Г. П. Чухнина, но только легко ранила его. После первого выстрела адмирал сумел отвести от себя пистолет, схватив женщину за руку, и остальные пули прошли мимо. Детали покушения Е. Измайлович дошли до нас в изложении ординарца адмирала – Дубинина: «Говорит, хочу видеть адмирала. Доложили. Принял без задержки. Только эдак через минуту-две – вдруг: бах, бах, бах! Как мы всегда неотлучно были при адмирале, вот первый я и вбежал. Стоит эта самая барышня одна, плюгавенькая, дохленькая и вся белая-белая как снег, стоит спокойно, не шевельнется, а револьвер на полу около ее ног валяется. – «Это я стреляла в Чухнина, – говорит твердо: за расстрел «Очакова». Смотрим, адмирала тут нет, только из другой комнаты выбежала жена его, кричит, как бы в безумии: «Берите ее мерзавку… скорей берите». Я, конечно, позвал своего постоянного подручного. И что бы вы думали? Смотрим, а наш адмирал-то вылезает из-под дивана. Тут он уже вместе с женой закричал: «Берите скорей, берите ее!». Ну, вот мы ее сволокли во двор и там покончили быстро… И что вы думаете: вот уже много лет мы около него неотлучны. Ходили в поход, часто адмирал подвергался большой опасности быть убитым, стоял, могу сказать, на вершок от смерти, ближе чем вчера – и ничего. А тут какая-то плюгавка, совсем из себя невидная, и так напугала… Уму непостижимо!».

Адмирал был ранен в плечо и в живот, раны оказались хотя и тяжелыми, но не смертельными. Уже на следующий день он вернулся к работе, принимал доклады, делал распоряжения. Несмотря на очередное покушение, Григорий Павлович не просил ни отпуска, ни перевода в другое место.

К лету 1906 года раны стали заживать, и врачи разрешили ему совершать загородные прогулки.

Особая страница в истории покушений относится к этому времени. Тогда в Севастополь для организации покушения на вице-адмирала Г. П. Чухнина под именем подпоручика в запасе Д. Е. Субботина прибыл известный эсер-террорист Б. В. Савинков. По стечению обстоятельств местная боевая дружина эсеров предприняла в это время попытку покушения на коменданта крепости генерал-лейтенанта А. Неплюева. В нем принимали участие гимназист Николай Макаров и матрос Иван Фролов. Их прикрывали четверо боевиков, находившихся в толпе. Когда 14 мая, во время церковного парада у Владимирского собора, Фролов попытался метнуть бомбу в коменданта, она взорвалась у него в руках, убив 6 и ранив 37 мирных жителей. Макаров, бомба которого не взорвалась, был арестован.

После неудачного покушения в городе провели облаву, во время которой и был задержан Борис Савинков. При нем нашли оружие, три фальшивых паспорта и крупную сумму русских и финских денег. Содержался он на главной крпостной гауптвахте. Среди охранявших его солдат 57-го Литовского полка было несколько эсеров и эсдеков. Это обеспечило Савинкову весьма комфортные условия содержания. Для организации побега в Севастополь прибыли его жена Вера (дочь известного писателя Глеба Успенского) и мать Софья Александровна (тоже известная в то время писательница) и члены центральной «Боевой организации».

Рассматривались самые невероятные сценарии побега – от вооруженного налета до усыпления караульных конфетами со снотворным. Через солдата-бундовца Израэля Кона была установлена связь с вольноопределяющимся Василием Сулятицким, который и организовал побег в ночь с 15 на 16 июля. Исполняя обязанности разводящего караула, он вывел переодетого в солдатскую форму Савинкова из здания гауптвахты. После побега он десять дней скрывался сначала в урочище Кара-Коба, затем на хуторе под Балаклавой. Попытка вывезти беглеца на кочерме – парусном судне, принадлежавшем турецким контрабандистам, сорвалась. Б. Савинков на вокзале взял билет второго класса до Петербурга. Перед последним звонком к нему подошел Владимир Вноровский, который рассказал Савинкову, что, оказывается, это он от имени образовавшегося в Москве Боевого Отряда центральной области, которым руководил член партии, Василий Панкратов, ставил покушение на адмирала Чухнина. Москва о своих планах ничего не сообщила Центральному Комитету и поэтому «Боевая Организация» ничего не знала. В отношениях между организациями, произошло какое – то недоразумение и, поэтому, Савинкову не пришлось участвовать в покушении на адмирала Чухнина.

Вот что рассказывал о покушении на адмирала сам эсэр-террорист Б. В. Савинков: «… У политического террора русских революционеров были свои исторические традиции. Основной чертой русского политического террора, как его практиковала в конце семидесятых годов прошлого столетия знаменитая революционная партия «Народная Воля», убившая – после пяти неудачных покушений – 1-го марта 1881 г. императора Александра II-го, а затем и наша партия, считавшая себя политической наследницей «Народной Воли», была высокая политическая и личная мораль самих террористов.

…Я должен был поехать в Севастополь и выяснить там степень досягаемости для пули или бомбы революционера командующего Черноморским флотом, адмирала Чухнина. Адмирал Чухнин был одной из ненавистных фигур – прошлым летом он жестоко расправился с восстанием матросов в Севастополе, во время которого погибли многие революционеры; он же нес ответственность за казнь лейтенанта Шмидта, одного из благороднейших революционеров, поднявших знамя восстания на Черном море. Азеф дал мне паспорт на имя Ивана Ивановича Путилина. Я должен был съездить в Севастополь и в течение двух-трех недель выяснить обстановку на месте, чтобы затем доложить обо всем Азефу в Гельсингфорсе. Лишь на вторые сутки после Москвы и на третьи после Петербурга приехал я в Севастополь. Так странно было видеть после снежных улиц, северных морозов и холодной слякоти синее море, чувствовать на лице ласковое солнце и теплый ветер. Я остановился в одной из лучших гостиниц города, в «Европе», недалеко от моря, на центральной улице – против знаменитой гостиницы Киста. Когда-то я уже был проездом в Севастополе и теперь без труда разобрался в городе. Данный мне Азефом паспорт ни в ком не вызвал подозрения. Я жил, как отдыхающий на юге турист. Гулял по набережной, в приморском парке (у ворот которого красовалась надпись: «Матросам и собакам вход запрещается»), посещал лучшие кафе и рестораны, демонстративно читая «Новое Время» и другие правые газеты, много времени проводил в номере своей гостиницы, чтобы никому напрасно не мозолить своей физиономией глаз на улицах небольшого города. По несколько раз в день я прогуливался от дворца, в котором жил адмирал Чухнин, к пристани. Дорога шла с горы широкими улицами, в одном месте на нее выходила широкая каменная площадка, с которой открывалось все море, гавань и откуда очень удобно было наблюдать. Адмирал Чухнин часто посещал суда. Конечно, самым удобным пунктом для нападения на него была пристань. Щегольской белый морской бот стоял наготове у пристани под адмиральским флагом. Его можно было заметить еще издали с той самой каменной площадки, которую я облюбовал. Отсюда можно установить, если надо – в бинокль, когда бот отваливает от военного судна и находится ли на нем адмирал. После этого путь его становится совершенно точным, в распоряжении остается не меньше 15–20 минут. Всего лучше напасть на него двум-трем метальщикам со снарядами, когда адмирал будет выходить из бота…

…Азеф не дал мне ни одного адреса в Севастополе, и я ни с кем не мог и не должен был здесь встречаться. Но, однажды, к своему удивлению, я повстречался на улице с Владимиром Вноровским, товарищем по партии, которого я видел вместе с его братом Борисом сравнительно недавно в Москве, в дни восстания (Владимир Вноровский позднее был одним из «извозчиков», выслеживавших Дубасова в Москве). Мы повстречались с Вноровским неожиданно, лицом к лицу, и я узнал его сразу, хотя он, очевидно, и принял меры к тому, чтобы его нельзя было узнать, в чем-то изменив свою внешность. По-видимому, и он узнал меня, потому что я заметил, что он пристально взглянул на меня и глаза его блеснули. Но он не подал вида. Я был рад его осторожности, но вместе с тем она меня удивила – ведь он, разумеется, не знал, что я нахожусь в Боевой Организации…

Что же он сам тут делает? Прошло около недели. Я уже хорошо изучил местные условия, наметил план действий. Теперь мне надо было, по возможности, установить дни, когда адмирал посещает суда. Конечно, затем надо будет организовать правильное наблюдение… Однажды я сидел в парикмахерской. Я завел теперь себе длинные, насколько возможно, усы, которые никогда не носил длинными, стал брить бороду. Парикмахер намылил мое лицо, сбрил одну щеку, принялся за другую. В это время в парикмахерскую с шумом вошел морской офицер. Он был явно чем-то чрезвычайно взволнован. Бросил фуражку на стул и с размаху сел против зеркала.

«Слыхали? – возбужденно воскликнул он, обращаясь к знакомому, по-видимому, парикмахеру. – Какая-то жидовка сейчас стреляла в адмирала. Адмирал, к счастью, остался жив, но серьезно ранен… Ее тут же прикончили! Туда ей и дорога. Собаке собачья смерть!» Как у меня не дрогнула голова и как не порезал меня в эту минуту парикмахер, не знаю. Я должен был призвать на помощь всё свое хладнокровие… Но надо было спокойно досидеть до конца. Не торопясь, я заплатил парикмахеру, не торопясь вышел из парикмахерской.

Инстинктивно я пошел – вернее, сами ноги понесли меня – по направлению к дворцу адмирала. Чем дальше, тем ноги несли меня быстрее. Вот и возвышение, на котором стоит дворец, вот и большие чугунные ворота, которые обычно стоят открытыми. Теперь они были заперты и часовой в матросской форме ходил не снаружи, а внутри. Перед воротами стояло несколько любопытных и вполголоса обменивались замечаниями.

Из этих замечаний я у знал, чтопроизошло… К адмиралу Чухнину на прием пришла молодая девушка, вручила ему какое-то прошение и тут же стала стрелять в него из револьвера. Ранила двумя выстрелами, адмирал упал. Вбежавшая стража схватила девушку. По распоряжению жены адмирала стрелявшая тут же во дворе была расстреляна часовыми. «Вон, видите, там налево»… – показывал какой-то всезнающий любопытный. Я взглянул налево. Действительно, налево, у самой стены обширного двора что-то лежало. Это «что-то» было прикрыто рогожей. Можно было по очертаниям догадаться, что это было человеческое тело. Около него стоял часовой с ружьем. Я, не торопясь, отошел от ворот. В душе крутился какой-то вихрь. Что всё это означает?.. В гостинице я заявил, что вечером уезжаю. В Севастополе делать мне больше было нечего. На вокзале взял билет второго класса до Петербурга. Перед последним звонком мимо моего купе прошел Владимир Вноровский. Я подождал, когда поезд тронется и вышел в коридор. Вноровский ждал меня на площадке вагона. «Адмирал тяжело ранен, но не убит. Катю расстреляли». И тут же рассказал, что, оказывается, это он от имени, образовавшегося в Москве Боевого Отряда центральной области, которым руководил член нашей партии, бывший шлиссельбуржец Василий Панкратов, ставил покушение на адмирала Чухнина. Москва о своих планах ничего не сообщила Центральному Комитету и поэтому Боевая Организация ничего не знала. В отношениях между организациями произошло какое-то недоразумение – наши пути скрестились… Стрелявшей была Катя Измаилович, член нашей партии. Ее старшая сестра за покушение на виленского губернатора была отправлена на каторгу. Обе девушки были из культурной среды, их отец был генерал. Семья – чисто русская, так что сообщение морского офицера, будто стрелявшей была еврейка, было неверно. Тогда в глазах многих реакционеров и антисемитов все революционеры были евреями…

…«Я должен вас предупредить, – сказал мне Вноровский. – Если придут меня арестовывать, я буду отстреливаться». В ответ я вынул из кармана браунинг и показал ему. До самой Москвы мы ехали в одном купе. Это было, разумеется, глупо, потому что в случае его ареста я бы погиб совершенно напрасно. Но я не мог допустить, чтобы мой товарищ погиб у меня на глазах. К счастью, всё обошлось благополучно – никто нас в дороге не тронул и я с облегчением простился с Вноровским в Москве.

…В Гельсингфорс я приехал рано утром. С вокзала я отправился прямо в отель «Патриа», где жили Фондаминские. Когда я постучал в их дверь и окликнул, из-за двери раздался радостный крик – и Амалия сейчас же выбежала из комнаты. Она бросилась мне на шею – мой приезд был для них полной неожиданностью. О покушении на Чухнина они уже знали из газетных телеграмм, но самое покушение было совершенно непонятным для всех, кто знал о моем отъезде в Севастополь. И мои друзья, естественно, беспокоились обо мне.

Только от меня Азеф узнал о подробностях покушения и был чрезвычайно недоволен всем происшедшим – Москве должны были намылить голову…».

После этой неудачи социал – революционеры стали разрабатывать новый вариант уничтожения адмирала на даче Голландия Ее обслуживали двое рабочих и охраняли моряки. В число этих охранников попал матрос Я. С. Акимов, сочувствующий революционерам. Устроил его садовником на дачу и готовил к акции эсер Н. Н. Шевцов (псевдоним известного русского советского писателя Н. Н. Никандрова). В напечатанных в журнале «Каторга и Ссылка», № 5 (18) за 1925 год воспоминаниях «Как я убил усмирителя Черноморского флота адмирала Чухнина», утверждается, что Чухнина убил автор статьи, матрос Черноморского флота. Я. С. Акимов. В статье Михаила Лезинского «Севастополь литературный» говорится, что под псевдонимом «матрос Акимов» скрывался человек, известный впоследствии советский писатель на морские темы Николай Никандров (Шевцов) (1878–1964). Впоследствии Н. Никандров спрятал матроса Акимова, затем переправил его в Петербург через Бахчисарай, откуда тот успешно будет переправлен в Финляндию.

Акимова снабдили браунингом и ружьем, заряженным крупной волчьей дробью. Ждали удобного момента. И дождались. 28 июня 1906 года Г. П. Чухнин отправился к себе на дачу «Голландия». Прогуливаясь по саду, он отдалился от охраны и сопровождающих. В это время прятавшийся в кустах матрос, эсер Я. С. Акимов, дважды выстрелил в адмирала, смертельно ранив его в щеку и грудь. Очевидцы утверждали, что адмирал, падая на землю, успел удивленно произнести: «Мат-ро-оос?..». Пораженный двумя пулями Г. П. Чухнин смог сделать ответный выстрел из револьвера.

Около одиннадцати часов катер «Баян» доставил тяжелораненого командующего в Морской госпиталь, где его принял врач Яблонский. В 12 часов 20 минут ночи с 28 на 29 июня Главный командир Черноморского флота и военный Губернатор Григорий Павлович Чухнин скончался в 6-й палате офицерского павильона в госпитале на Павловском мысу.

Газета «Крымский вестник» писала: «Вчера в 9 часов утра состоялся вынос из дворца Главного командира в храм св. Владимира тела убитого Главного командира Черноморского флота вице-адмирала Григория Павловича Чухнина. От дворца до храма были выстроены войска: у подъезда стоял почетный караул из учеников учебной команды при хоре портовых музыкантов. Шествие открылось обер-офицером при ассистентах, несущих контр– и вице-адмиральские флаги, потом на 5 подушках несли ордена покойного, катафалк с останками покойного покрыт массою венков. За фобом следовали все начальствующие лица, много военных и дам. Для отдания воинских почестей у храма стояли отряды войск от всех частей Севастопольского гарнизона. После заупокойной литургии в нижнем храме было совершено отпевание и тело покойного Главного командира было предано земле. В этот момент со всех судов эскадры был произведен салют».

Решением офицерского собрания Черноморского флота, а также по личному указу Николая II Григорий Павлович Чухнин вице-адмирал Г. П. Чухнин 1 июля 1906 года был погребен в склепе нижнего храма собора Святого Владимира в Севастополе во второй линии вторым от ризницы (за адмиралом Перелешиным) у юго-восточной стены. Под залпы броненосца «Ростислав» закрылась тяжелая крышка его склепа. Прах его покоился под сенью образа Спасителя, преподнесенного мастеровыми Владивостока. На могилу делегация Владивостока возложила серебряный терновый венок тонкой художественной работы, как выражение глубокой скорби о преждевременной кончине близкого городу человека.

Газета «Крымский вестник» от 2 июля 1906 года рассказывала об этом это событии так: «Вчера в 9 часов утра состоялся вынос из дворца Главного командира в храм Святого Владимира тела убитого Главного командира Черноморского флота вице-адмирала Григория Павловича Чухнина. От дворца до храма были выстроены войска: у подъезда стоял почетный караул из учеников учебной команды при хоре портовых музыкантов.

Шествие открылось обер-офицером при ассистентах, несущих контр– и вице-адмиральские флаги, потом на 5 подушках несли ордена покойного, катафалк с останками покойного покрыт массою венков. За фобом следовали все начальствующие лица, много военных и дам. Для отдания воинских почестей у храма стояли отряды войск от всех частей Севастопольского гарнизона. После заупокойной литургии в нижнем храме было совершено отпевание, и тело покойного Главного командира было предано земле. В этот момент со всех судов эскадры был произведен салют».

Газета «Новое время» от 16 августа 1906 года: «Трагическая кончина адмирала Чухнина положила начало новому курсу в севастопольском военном мире и в местной жизни. После ряда бунтов, закончившихся феерией, устроенной покойным Шмидтом, наступило некоторое успокоение среди главной массы мятежников-матросов.

Следствие о мятеже с достаточной ясностью установило, во-первых, пренебрежение самыми элементарными правилами дисциплины; во-вторых, отсутствие какого бы то ни было связующего элемента между офицерами и матросами. Выходило так: матросы сами по себе, – офицеры сами по себе. Матрос устраивал свою жизнь так, как взбрело на ум. Он входил в тесное общение с любыми «освободителями» и начинял свой мозг разными прокламациями. «Освободители» же не только на воле, а и в самих казармах беспрепятственно агитировали, подстрекали, организовывали группы «сознательных», поручая им привлекать, возможно большее число единомышленников.

Таким оригинальным режимом в особенности воспользовались члены «Бунда». Уже на первых порах после Шмидтовской эпопеи этот факт был настолько ясен, что генерал Меллер-Закомельский признавал необходимым как единственное средство предупреждения кровавых историй выселение евреев из пределов крепости.

Теперь вышло совсем наоборот. Евреев здесь становится всё больше и больше. Покойный адмирал Чухнин вопреки политике, не так давно у нас культивируемой: «laisser faire, laisser passer», начал действовать в духе неуклонных требований исполнения воинского долга и дисциплины. Порядок начал восстанавливаться. Местные жители легче вздохнули. А то житья не было. Что ни день, то пьяная орда матросов, где-нибудь бушевала, скандалила, наводила страх на мирного обывателя. Переменили значительно состав офицеров. На судах стали жить и действовать иначе. Дисциплина начала завоёвывать подобающее ей положение. Но предательская рука убийцы безжалостно расправилась со строгим исполнением долга перед Родиной.

Неспокойно было в порте. Рабочие всегда представляли быстро воспламеняющийся элемент, а в дни смуты эта группа местного населения поставляла с особым усердием манифестантов с красными флагами, с выкриками разных «долой!».

За свою более чем 40-летнюю службу Престолу и Отечеству Григорий Павлович Чухнин был награжден орденами Святого Станислава и Святой Анны всех трех степеней, Святого Владимира 3-й и 2-й степеней, а так же испанским, турецким и японским орденами. Сын адмирала, названный в честь отца Григорием, 1878 года рождения, окончил Морской корпус в 1900 году, служил на Черноморском флоте, участвовал в Первой мировой войне, гражданской войне на стороне Русского Императорского Флота, после ее окончания, капитан 2-го ранга Г. Г. Чухнин, эмигрировал за границу.

В декабре 1920 года в Севастополе окончательно установилась Советская власть. Государственная политика воинствующего атеизма изменила отношение к религии и церкви. В соборе Святого Владимира неоднократно в эти годы происходили кражи церковного имущества, случались драки, разбой и хулиганство. Так, в заявлении приходской общины отмечалось, что «являющаяся в ограду и сквер собора для гуляния публика разрушает клумбы, ломает деревья, бьет в храме стекла, обдирает мраморную облицовку храма, разваливает каменные беседки».

14 ноября 1923 года лейтенант П. Шмидт с товарищами был еще раз, теперь уже окончательно, перезахоронен в Севастополе на городском кладбище Коммунаров. При этом для памятника был забран камень с могилы погибшего в 1905 году командира броненосца «Потемкин» капитана 1-го ранга Е. Н. Голикова, что, несомненно, имело чисто политическое значение. Одновременно из Владимирского собора был выкинут и подвергнут поруганию прах адмирала Чухнина…

Приложение

Винтовой корвет «Аскольд»

Клипер «Гайдамак»

Полуброненосный фрегат «Генерал-адмирал»

Канонерская лодка «Манджур»

Крейсер 1-го ранга «Память Азова»

Броненосная батарея «Не тронь меня»

Фрегат «Светлана»

Крейсер «Сисой Великий»

Крейсер 2-го ранга «Азия»

Броненосный фрегат «Князь Пожарский»

Корвет «Варяг»

Броненосец «Наварин»

Дача Командующего Черноморским флотом вице – адмирала Г. П. Чухнина в бухте Голландия. (фото 1906 года)

Место убийства Командующего вице-адмирала ЧФ Г. П. Чухнина на даче в бухте Голландия.

Катер «Баян», доставивший тяжелораненого вице-адмирала Г. П. Чухнина на госпитальную пристань. (фото 1906 года)

Нижний храм собора Святого Владимира, где был похоронен вице-адмирал Г. П. Чухнин. 1906 год.

Собор Святого Владимира в Севастополе – усыпальница Российских адмиралов.

Стрелкой отмечено место расположения дачи Командующего ЧФ вице-адмирала Г. П. Чухнина в 1909 году. Бухта Голландия. 2015 год. (фото автора)

Место убийства Командующего ЧФ вице-адмирала Г. П. Чухнина. Бухта Голландия. 2015 год, август. (фото автора)

Вырезки из газеты «РУССКОЕ СЛОВО»

Награды вице-адмирала Г. П. Чухнина

Звезда Императорского ордена Святой Анны

Знак Императорского ордена Святой Анны 1-й степени

Знак Императорского ордена Святой Анны 2-й степени

Знак Императорского ордена Святой Анны 3-й степени

Звезда и знак Императорского и Царского Ордена Святого Станислава 1-й степени

Знак Императорского и Царского ордена Святого Станислава 2-й степени

Знак Императорского и Царского ордена Святого Станислава 3-й степени

Звезда Императорского ордена Святого Равноапостольного князя Владимира

Знаки Императорского ордена Святого Равноапостольного князя Владимира 1-й степени 2-й степени 3-й степени (награды России до 1917 года из коллекции автора)

Знак ордена Почетного легиона Франция

Знак ордена Восходящего солнца Япония

Знак ордена Марии-Кристины Испания

Знак ордена. Меджидие. Турция

Оглавление