Я - не Спок (epub) - Я - не Спок [Я - не Спок (фанатский перевод)] 1495K (скачать epub) - Леонард Нимой

Введение

 

Я не представляюсь незнакомцам как мистер Спок. Но когда кто-нибудь отправляет письмо по адресу «Мистеру Споку, Голливуд, Калифорния», я единственный, кто его получит.

Большинство людей играют множество ролей в жизни: родители, дети, кормильцы, домохозяйки, братья, сестры, друзья и любовники. Но самая главная функция в рамках одной коллективной роли – самоидентификация.

Но не в моем случае. Меня отождествляют с двумя наименее специфичными ролями. Леонард Нимой – актер, и мистер Спок – вулканец.

«Я не узнал вас без ваших острых ушей». Я слышу это постоянно. Это шутка, добродушная, сказанная с благими намерениями, и это часть моей жизни.

Очевидное намерение – пообщаться со мной. «Вы – Леонард Нимой, актер, исполняющий роль остроухого вулканца по имени Спок в Стар Треке».

Давайте поэкспериментируем с вариантами. «Вы - мистер Спок из Стар Трека. Вы сейчас стоите здесь в облике человека по имени Леонард Нимой. Именно поэтому я с трудом Вас узнал!»

Еще один вариант. Родитель держит за руку своего растерянного ребенка и говорит, «Джонни, это мистер Спок. Разве ты его не узнал?» Ребенок пристально смотрит и в его глазах я не вижу ни капельки узнавания. Если он уже умеет говорить, он, конечно же, скажет, «Нет. Это не мистер Спок. У мистера Спока остроконечные уши и вздернутые брови и зеленоватая кожа и он носит прическу с челкой, и униформу с голубой туникой, черными штанами и сапогами и он – в телевизоре. У этого человека нет ничего такого, и он не в телевизоре, а стоит сейчас рядом со мной!»

Кто прав, родитель или ребенок?

 

 

 

Стар Трек и ностальгия

 

Были времена, и многие из нас их помнят, когда различия между плохими и хорошими парнями были понятны с первого взгляда. Когда мы вступили в войну, мы знали, конечно же, кем был наш враг и за что он боролся, и мы крепко верили в то, что были правы: Бог был на нашей стороне, а враг стоял за все негативное, злое и за право быть победителем. Свобода была простым понятием и относилась ко всему важному, что мы защищаем. Правда, мы иногда находили себя со случайными знакомыми инопланетянами, но объединяясь общими усилиями, мы отбрасывали политические и идеологические различия в наших законах для борьбы с более очевидным общим врагом.

В последние годы произошли основные сдвиги в сторону ностальгических аспектов прошлого. Благодаря романтическим понятиям возможно отделение хорошего от плохого. Стар Трек четко вписывается в такого рода мышление. Очевидно, что звездолет Энтерпрайз – это хорошая вещь. Очевидно, что экипаж действует как успешная команда хороших парней с целью вершить «хорошие дела». Очевидно, что клингоны – плохие парни. У них нет ни одного оправдывающего их качества, и они должны действовать решительно и агрессивно. И естественно, что Энтерпрайз с экипажем противостоят им. Легко понять, за кого надо болеть. Правда, наравне с этим возникают вопросы о различных психологических позициях среди разных членов экипажа и среди экипажа Энтерпрайза и, конечно же, группы индивидуумов, которых мы видим. Но большая часть парней на Энтерпрайзе – это парни в белых шляпах и опасность для них представляет опасность для зрителей. Их успех – это успех и зрителей.

Понятие невмешательства Звездной Федерации в ретроспективе выглядит как, возможно, самый очевидный урок, который может быть дан нашему современному руководству. Энтерпрайз находится в миссии, которая отвергает вмешательство в естественный ход эволюции любого общества. Они предлагают помощь и сотрудничество без навязывания своей политики, идеологии или стиля жизни.

Все восхитительно просто. Легко для восприятия, весело смотрится, без какого бы то ни было внутреннего конфликта самовосприятия. Без этого конфликта наше общество было бы не настолько запутанным.

Сегодня, спустя семь лет после выхода последнего эпизода, Стар Трек стал легендой. Я горд тем, что связан с этим шоу. Я чувствую, что затрагиваемые вопросы философии и морали для каждого из нас связаны с реалиями нашей жизни.

Шоу, несомненно, повысило мою самооценку и подарило ощущение необходимости, в особенности, отношения с моим персонажем мистером Споком дали мне постоянный ориентир для достойного отношения к жизни как человека. Поэтому, эта книга посвящается с чувством глубокой благодарности всем тем замечательным людям, которые отдали много своей креативности и энергии для создания чего-то особенного в сериале, и, конечно же, миллионам зрителей, которые хранят сериал в своем сердце.

 

 

Связь чужаков

 

Я помню, как сидел в темном кинотеатре в субботний полдень. На экране был великий актер в одной из классических ролей всего времени… Чарльз Лоутон, согнутый, несущий на себе преувеличенный вес, горб на своей спине. Он был уродом, чудовищной ошибкой природы, изгнанным на колокольню Нотр Дама, отвратительное, бесформенное существо, названное «Квазимодо», горбун Нотр Дама.

Я наблюдал, как они выставили его на всеобщее обозрение на деревянный круг в церковном внутреннем дворе. Они били его кнутом. Я не помню, почему. Был замечен пьяным в обществе или что-то в этом роде. Толпа издевалась над ним, смеялась над его болью и унижением. Время наказания кнутом прошло, а он все вращался на круге, привязанный к нему канатами. Ему сильно захотелось пить, и он воскликнул «Воды!» Толпа засмеялась.

И снова он попросил воды голосом полным боли. Толпа снова засмеялась, и кто-то плеснул ему содержимое помойного ведра. А затем явилось прекрасное. Очаровательная Эсмеральда, не смотря на страх перед этим отвратительным, противным существом, дала ему воды.

И позже, когда наказание закончилось, и брат горбуна вернул его в собор, я услышал слова. Квазимодо поднял голову к брату и простым предложением тронул мое сердце. «Она дала мне воды». Я был рад, что в кинотеатре было темно, и я мог спокойно заплакать, и я плакал.

А потом было еще другое. Борис Карлофф. Мы дрожали в страхе, когда монстр Франкенштейна ожил. Вся эта ужасающая величина и мощь. Жестокая бессловесная сила. Он тихо подкрался и оказался за спиной героини, и мы ей кричали, «Берегись! Обернись, он прямо за тобой!» Это было страшно. Но затем он вырвался. Сбежал! Ничем не сдерживаемые смерть и ужас. Он прошел мимо маленькой девочки, и мы знали, что произойдет самое ужасное. Это жестокое существо убьет ее! Разорвет ее на кусочки. Она не боялась. Она была не достаточно мудрая, чтобы бояться. Она попыталась играть с ним. И в этот момент, когда мы все думали, что сейчас ее жизнь закончится, она протянула ему цветок… и выжила. Она пробудила что-то в этом существе и выжила.

И теперь, как Спок, я играю один из таких моментов. В одном из эпизодов, когда леди предлагает мне свою любовь, завершается связь от Лоутона - к Карлоффу - к Нимою. Любовь объединяет человека и чужака-инопланетянина.

Этот момент, когда мы все касаемся человечности в этих творениях, которые, предположительно, не являются людьми, когда персонаж Спок, монстр Франкенштейна или Квазимодо говорит, «Я тоже нуждаюсь в любви». Миллионы отзываются и любят этих несчастных, потому что мы все нуждаемся в любви, и мы все их понимаем. Когда затронуты чьи-то чувства, цветком или глотком воды, тогда мы все проникаемся этим прикосновением, и мы можем плакать о них и о себе. Слезы объединяют нас. И сейчас я осознаю, что все это было подготовкой к роли Спока. Страдания сердца Квазимодо внутри столь отвратительной оболочки. Любовь к монстру, который пожалел ребенка. Присоединится к человечеству, чтобы делиться пониманием и состраданием.

Это был простой и очевидный опыт, послуживший своеобразной подготовкой к роли Спока, который явно не был человеком. Спок не был моим первым опытом в исполнении роли чужака.

В 1960, когда я учился актерскому мастерству с Джеффом Кори, я встретил Вика Морроу. Вик был известен своей работой в фильме Школьные джунгли, и вскоре должен был стать звездой сериала Комбат. Он недавно вернулся из Нью-Йорка с производства фильма по пьесе Жана Жене Высокий надзор. Пьеса Жене была доступна только в среде андеграунда, и никогда не ставилась на подмостках Западного побережья. В конце концов, Черные, Горничные, Балкон были поставлены на сцене. Морроу приобрел права на постановку Высокого надзора на Западном побережье и запланировал, что первый показ произведения Жене будет проходить именно здесь.

В фильме снимались Майкл Форест в роли осужденного убийцы «Зеленые глаза», Пол Мазурски, который позже спродюсирует, напишет и снимет такой фильм как Боб и Кэрол и Тэд и Эллис и Гарри и Тонто, сыгравший симпатичного вора по имени «Морис», и я, сыгравший, конечно же, интеллектуально отчужденного персонажа. Три героя сидят в тюремной камере во Франции. Каждый из них борется за создание или сохранение личности. Из всех троих, Зеленые глаза и Морис, это те, кого Жене назвал представителями мира криминала. Они оказались в мире криминала в силу определенных обстоятельств и по воле судьбы. Мой персонаж, «Ле Франс», здесь по собственному выбору. Он сделал осознанный выбор в пользу этого мира, т.к. отождествлял себя с ним. В конечном счете, тюремное общество отвергает его, как организм отвергает неподходящую почку. Это произошло, даже не смотря на то, что он совершил убийство в отчаянно попытке быть принятым своими сокамерниками. Он совершенно чужд обоим мирам – обществу снаружи и обществу за тюремными стенами. В определенном смысле, он сделал даже лучше, чем надеялся. В попытке отчуждение от одной группы для присоединения к другой, он получил статус абсолютного чужака, и, осознав, он наслаждался этим.

Производство привлекло много внимания кино- и теле-индустрии. Я получил толчок в своей актерской карьере, которая до этого двигалась очень медленно. Это была еще одна причина, по которой характер чужака приблизил меня к публике и признанию в мире кино.

 

Я никогда не мог до конца понять, почему именно я был выбран на роль мистера Спока. С точки зрения метафизики, это являлось закономерным. Легко допустить, что Джин Родденберри имел безошибочный инстинкт в выборе правильных актеров на правильные роли. Несмотря на эти вещи, справедливо будет заметить, что Джин не всегда действовал безошибочно.

Было много случаев в моей актерской карьере, когда я отчаянно желал получить определенную роль. В некоторых случаях я выступал на пределе возможностей для получения желанной роли. Многие из этих попыток проваливались. Один или два раза я успешно убеждал скептически настроенных режиссеров или продюсеров. Но, в подавляющем большинстве случаев, решение об актерском составе происходило в напряженной атмосфере, которая не оставляла места для личного мнения актера.

Когда меня пригласили на встречу с Джином Родденберри, я думал, что это будет прослушивание. Я не до конца понимал, как реагировать на это, когда обнаружил, что мне продают роль.

До того, как вышла первая пилотная серия Стар Трека, я пять лет преподавал актерское мастерство.

В 1960 году, будучи студентом в моем классе 2 года, Джефф Кори попросил преподавать для него. Я работал 2 года и потом открыл собственную студию, в которой я проработал еще три года.

Основой обучения была система Станиславского. В моем случае, я особенно практиковал способ, который понимался им как Построение характера. Многое зависело от одежды, которую я надевал. Надевание кепки позволяло мне почувствовать себя бравым и романтичным. Старая рабочая куртка, рабочие ботинки и старая засаленная кепка позволяли меня чувствовать себя немного потрепанным. Одежда персонажа оказывает такой же внутренний эффект, как и грим. Это два различных элемента, которые ведут меня к сути персонажа. Внешность – также немаловажный фактор.

В 1951 году я снимался в главной роли в очень скромном фильме Малыш Монк Барони. Это был огромный прорыв для 20-летнего юноши, обитающего в Голливуде год. Это была история об итальянском юноше с Восточного побережью Нью-Йорка, рожденного с обезображенным лицом, который в итоге стал боксером. Ли Гринуэй был нанят для работы с гримом, который требовал резиновых накладок, изображающих деформации лица. Когда он накладывал их на мое лицо – рот, нос, лоб – я осторожно изучал себя в зеркале. Я не был актером, в совершенстве овладевшим мастерством, но инстинктивно мои эмоции подстраивались под мое новое обличие. Я начал узнавать внутреннюю жизнь этого лица – беззащитность, скромность и застенчивость, вспышки ярости, паранойя.

Я нашел дом за этим гримом. Я был в большей уверенности и комфорте, чем когда я, как говорится, играл «симпатичного молодого человека».

Со времен Малыша Монка Барони я играл персонажей вне основной социальной массы – обособленных, неравноправных и инопланетян. Я вырос по соседству с богатой итальянской культурой. Большинство моих друзей детства были итальянцами. Будучи евреем, я всегда ощущал различия между нами, некоторую отчужденность. Наша дружба резко заканчивалась у дверей церкви.

Когда мне было 17, я играл роль Ральфи - сына-подростка из семьи Бергер - в любительской постановке «Проснись и пой» Клиффорда Одетса. Действие происходило в матриархальной еврейской семье во времена Великой Депрессии. Ральфи борется и изнывает под властью своей матери, ищет свое место и, в конечном счете, устраивает свою собственную жизнь при помощи денег от страховки его дедушки. Эта роль, молодого человека, окруженного враждебной и репрессивной обстановкой, нашла отклик, и именно поэтому я решил начать актерскую карьеру.

С тех пор я сыграл множество разных ролей. Но мне до сих пор более комфортно в ролях, которые продолжают ряд: Ральфи – Монк Барони – Спок. Одной из ролей, которую я исполнил с большим наслаждением в последующие годы, была роль Тевье в пьесе «Скрипач на крыше». Это снова был человек, который пытался справиться с резкими социальными изменениями в его привычной среде, боролся за сохранение рушащихся традиций, и все еще считался чужаком в советском обществе.

Артур Миллер писал, «Все пьесы, которые мы зовем великими, не говоря о тех, которые мы называем серьезными, в конечном итоге затрагивают некоторые аспекты единственной проблемы: Как человек может во внешнем мире создать дом? Как и какими средствами он должен бороться, что он должен стремиться изменить и преодолеть в себе и вокруг себя, если он ищет безопасности, хочет быть окружен любовью, ищет простоту души и чести, что, видимо, у всех людей связывается с идеей семьи?»

Эта идея всегда волновала меня, и она отразилась на персонаже, о котором я недавно упомянул. В широком смысле это отразилось и на Споке, и на самом сериале Стар Трек.

Несколько значимых телевизионных персонажей за последние годы кажутся мне основанными на идее «человека из собственной стихии». «Коломбо», неряшливый, трудолюбивый детектив, часто находится в окружении богатых противников, живущих в комфорте, благородных по происхождению и имеющих значимость в обществе. Почти извиняющимся тоном он проводит расследование преступления практически до тех пор, пока, с легким смущением, не осознает то, что его лучшая социализация – это убийца.

МакКлауд - деревенский мальчик, который должен был затеряться в Большом городе. Но он действует довольно неплохо. Последний Петрочелли противостоит на Юго-западе созданному в обиде образу «Южного адвоката».

Мои ранние годы в Голливуде прошли под сильным влиянием Марлона Брандо. Униформой были футболка и джинсы. Район Сансет Стрип был очень спокойным в 50-е годы. Я работал в кафе-мороженом до часа дня, а затем проходил несколько кварталов, чтобы добраться до своей квартиры. Меня постоянно останавливали полицейские. «Где ты живешь?» «Откуда ты приехал?» «У тебя есть какие-нибудь документы?». У меня были документы, и в конечном итоге полицейские стали меня узнавать, и просто махали, проезжая мимо.

Дом, в котором я жил, являлся бывшей резиденцией Рут Роуман, еще одним уроженцем Бостона, которая достигла славы в фильме Чемпион с Кирком Дугласом. Я покинул театр Пасадены через шесть месяцев и связался с ней. Она посоветовала этот дом, потому что комнаты в нем стоили дешево, и я мог окунуться в атмосферу молодых актеров и актрис. Через несколько месяцев она сыграла испанскую леди в вестерне Даллас с Гари Купером. По сценарию, у нее был младший брат, получивший образование в Бостоне. Это был желчный молодой человек, ставший калекой в результате пулевого ранения в ногу. Она дала мне сценарий. Я его прочитал, и почувствовал себя как дома в этом отчужденном персонаже. Мой агент организовал прослушивание. Я встретился с продюсером и режиссером, которые решили устроить мне пробы через 2 недели. Это был колоссальный прорыв! Я был уверен, что получу роль, но даже если не получу, результаты моих проб будут доступны, потому что они будут на пленке, которая будет отдаваться и демонстрироваться и в других студиях.

Спустя две недели, в тот самый день, мне позвонили и сказали приехать на студию Warners «немедленно». Я был смущен. Если у меня будут пробы, меня должны были предупредить заранее. Когда я приехал, я обнаружил, что работа над фильмом в самом разгаре и его уже снимают. Мой герой должен был появиться на съемочной площадке на следующий день. Мне предложили прочитать текст. Я сделал это и тут же был отправлен домой. На следующий день мне позвонил мой агент и сообщил, что на роль взяли другого актера и команда покинули прежнюю съемочную площадку. Продюсер, который проводил много времени в своем офисе, не принимал звонки ни от моего агента, ни от меня. Я сел в автобус и приехал на студию, проскользнул мимо охранника и направился в офис продюсера. Секретарша сообщила ему о моем визите. Он сказал, что занят. Тогда я сказал секретарше, «Я подожду», и сел, чтобы ждать до последнего.

Мне кажется, я тогда выглядел как герой Джона Гарфилда в его фильмах 40-х годов. Прошло около получаса. Секретарша нервничала и была смущена. Она позвонила снова, «Мистер Нимой все еще ожидает вас». И затем я услышал голос из телефонной трубки и одновременно из-за запертой двери кабинета. «Скажи ему, чтобы убирался к черту, иначе я вызову службу безопасности студии». «Да, сэр», тихо сказала она и положила телефонную трубку. Было видно, что она сочувствует мне, но она знала, как должна вести себя в подобных ситуациях, поэтому сказала мне, «Он сделает и это», «Да, я его слышал…», ответил я и ушел.

На следующий день, на первой странице газеты Variety рассказывалась история о том, как режиссеры и продюсеры компании Warners жаловались на то, что актеры и агенты приезжают без предупреждений и прерывают работу. Служба безопасности предпримет все меры, чтобы впредь избежать подобных инцидентов.

Это было идеально. Когда мне отказали от роли пришельца (чужака) в этом фильме, я сыграл ее прямо в офисе и потом был изгнан с их планеты!

Я слышал истории про актеров, которые «врывались в Голливуд» во взятых на прокат Роллс Ройсах и назначали встречу представителям киноиндустрии в отеле Беверли Хиллз. Мой подход был обратным. Я носил джинсы и у меня был старый и грязный обычный автомобиль. «Я актер. И если я вам нужен, вы примите мои правила, не смотря на мои отличия от вас». Звучит, как слова мистера Спока, не так ли? В мистере Споке я, наконец-то, нашел все самое лучшее от обоих миров: получил всеобщее признание и одобрение общественности, и все еще был в состоянии играть отчужденного инопланетянина с вулканским характером.

 

 

Я не Спок

 

Я не Спок. Тогда почему я поворачиваю голову, когда кто-то обращается ко мне этим именем? Почему я чувствую себя неуютно, когда кто-то говорит «Что случилось с вашими ушами?» Я не Спок.

Тогда почему я ощущаю удивительное тепло, когда слышу или читаю комплимент в адрес вулканца?

«Спока в президенты!» гласит наклейка на бампере едущей впереди меня машины. Это наполняет меня гордостью, и я улыбаюсь. Я не Спок.

Но если не я, то кто? И если я не Спок, то кто тогда я?

У меня есть брат Мелвин. Он живет в трех тысячах миль от меня. У нас отличные отношения. Но это другое. Да, если кто-то хвалит его, я этим горжусь. Если кто-то ругает его, это меня огорчает. Но он – это он. Я – не он, а он – не я. Мы с братом существуем независимо друг от друга, в отличие от нас со Споком. Итак, Спок не мой брат.

Так что же за отношения между мной и Споком? Мы как корсиканские братья? Если один, находясь в тысяче миль от второго, будет ранен, брат почувствует его боль! Эмпатия. Возможно, это и есть ответ. Но есть различия. Корсиканские братья могут находиться одновременно в разных местах. Но Спок и я – никогда.

Это намного сложнее. Даже хуже. Вопрос в том, кто я без Спока? Существую ли я или буду существовать без него? А кто он без меня? Я предполагаю, что ему будет лучше без меня, чем мне без него. Это волнует меня. Вернее будет сказать, беспокоит.

Именно поэтому я пишу эту книгу. Возможно, если я все это вылью на бумагу и увижу слова, посмотрю идеям прямо в лицо, я смогу понять. Я смогу лучше разобраться в том, кто я, а кто он. У нас со Споком идет уникальная игра в «Я в порядке. МЫ в порядке».

Я смогу узнать о себе то, что миллионы знают обо мне лучше, чем я. Если я смогу увидеть себя глазами других людей.

Недавно я сидел с группой актеров, с которыми только познакомился. Мы говорили о театре, пьесах, телевиденье, персонажах. Отличная была беседа. И когда я собрался уходить, одна актриса сказала, «Леонард, мы вас любим». Я улыбнулся и был польщен. Я сказал, «Спасибо», но мне хотелось ответить, «При встрече я ему передам».

Она любит Спока! Я знал это! Но кому еще она адресовала эти слова? Они должны были быть сказаны мне, вернее, для меня. Да, это было чувство товарищества. Актер говорит актеру. Создатель персонажей говорит другому, чей персонаж стал легендарным.

Это мило. Даже больше, чем мило, это великолепно. Но за моим плечом безмолвно стоит ревнивый и вездесущий вулканец!!

 

СПОК: Скажи ей, что я принимаю ее комплимент, более эмоциональный, чем могло бы быть.

НИМОЙ: Какой комплимент?

СПОК: Она сказала, что они любят меня.

НИМОЙ: Она такого не говорила. В частности, она сказала «Леонард, мы вас любим». И я знаю, что с твоим слухом все в порядке!

СПОК: Если ты так уверен в ее намерении, почему ты так взволнован?

НИМОЙ: Это смешно. Каждый раз, когда я получаю комплимент, ты присваиваешь его. Ты забираешь его себе!

СПОК: Она сказала тебе, что комплимент не только для меня?

НИМОЙ: Нет!

СПОК: Тогда как ты можешь утверждать, что комплимент сделан только тебе?

 

Видите, что я имею ввиду?

Я выходил на сцену в постановке Калигулы каждый вечер, убежденный в том, что я – Леонард Нимой, хорошо преподносящий роль безумного императора. «Мы решили быть логичными». Это была одна из моих реплик. И каждый вечер я опасался ее. Каждый раз я боялся того момента, когда эти слова сорвутся с моих губ. «Логика» - это его слово. Это слово Спока, и все об этом знают. Но я должен сказать эти слова. Я хотел проглотить их, разжевать их, выплюнуть их больше, чем сказать! Почему? Потому, что как только эти три слога пронесутся по театру, он будет здесь! Пришелец будет здесь, требующий того, что принадлежит ему! Личность.

Я борюсь с этим. Каждый вечер. Я приближаюсь к этому моменту, как приближается к препятствию лошадь, которая не хочет прыгать, но знает, что обязана это сделать. Я ищу выход, я боюсь момента, когда я смогу услышать и, конечно же, услышу смех, последующий за этой репликой. Это всеобщий смех узнавания, который говорит, «Он здесь. Спок здесь».

 

СПОК: Приветствую – тебя давно не было видно.

НИМОЙ: Да, я играл в пьесе в Остине, штат Техас.

СПОК: И как называется пьеса?

НИМОЙ: Калигула.

СПОК: Ах, да – римский император.

НИМОЙ (удивленно): Верно! Ты знаешь его историю?

СПОК: Он был абсолютно сумасшедшим человеком….

НИМОЙ: Говорили, что он был хорошим человеком до тех пор, пока не начал страдать психическими расстройствами.

СПОК: Да, я также помню другую теорию, объясняющую его сумасшествие тем, что он выпил приворотное зелье, данное ему любовницей.

НИМОЙ: Правильно!

СПОК: Кто является автором пьесы?

НИМОЙ: Альберт Камю. Когда он ее написал, ему было всего лишь 25 лет.

СПОК: Ах, да… Французский экзистенциалист. Современник Жан-Поля Сартра и Андре Жида…

НИМОЙ: Спок, ты меня удивляешь.

СПОК: Несомненно… и какова его тема?

НИМОЙ: «Люди умирают, и они несчастны».

СПОК: Ах.… стремление к счастью часто имеет трагические последствия.

НИМОЙ: Позволь мне объяснит тебе это иначе. Калигула в своем безумии хотел «изменить положение вещей»… научить своих людей требовать намного больше от себя и других.

СПОК: И какими были его методы….?

НИМОЙ (нерешительно): Он настаивал на том, чтобы все их действия основывались больше на логике, чем на эмоциях.

СПОК: Блестяще! Я должен перечитать Камю.

НИМОЙ (оказавшись в западне): Но Калигула безумный…В конечном итоге, он потерял все.

СПОК: К сожалению, хорошая идея теряется в руках неуравновешенного человека.

НИМОЙ: Спок… это соревнование между нами глупо…

СПОК: Я не думаю, что оно существует…

НИМОЙ: Ну, оно существует… и это глупо… не забывай, что я реален, а ты – всего лишь выдуманный персонаж.

СПОК: Ты в этом уверен?

 

Я не Спок. Но я близок к нему. Ближе, чем кто-либо другой. Насколько близко друг к другу могут быть люди, занимающие одно тело и одно пространство?

Да, есть и положительные результаты. Благодаря ему у меня есть зрители и сцена. Но это должно быть общим. Я издал два поэтических сборника. Они были широко распространены и хорошо приняты. Одно слово, которое чаще всего приходит на ум в связи с этим– «неожиданно». Почему неожиданно? «Потому что», отвечаю я, «поэзия – это чувственное». «Спасибо, но почему это должно быть удивительным?» «Потому, что никто не ожидает чувственной поэзии от холодной, рациональной, прагматичной, логичной персоны». «Но ведь это сказано про Спока! Я не Спок!» «Да неужели?»

Мне нравится быть Споком. Но также мне нравится быть собой. Мне нравится быть собой вне зависимости от него. Я стараюсь, очень, но это тяжело. Иногда, я думаю, что у меня получается. Иногда я работаю над этим, погруженный в собственные мысли. Быть Леонардом Нимоем. Иногда мне кажется, что у меня получается! Но потом я сажусь в самолет, и кто-нибудь приветствует меня вулканским салютом. Или какая-нибудь милая леди попросит у меня автограф, и я с удовольствием напишу «Леонард Нимой», а потом она скажет, «Пожалуйста, напишите – мистер Спок. Именно под этим именем мой сын знает Вас».

Иногда я устаю от подобных явлений и просто пишу – Спок. Я говорю себе, что это быстрее. Пять букв против двенадцати. Но кого я пытаюсь обмануть? Никого. Я делаю это, потому что читаю в глазах ребенка «Я люблю вас, мистер Спок», и если я напишу другое имя, я предам двоих: малыша и Спока, но я не могу этого сделать. Я не хочу причинить ребенку боль, и я должен быть справедлив со Споком. Я думаю, он сделал бы для меня то же самое.

Я не Спок.

Но если у меня будет шанс быть кем-то еще, я выберу Спока. Если кто-нибудь скажет «Ты можешь быть любым героем когда-либо сыгранным на телевидении», я выберу Спока. Он мне нравится. Я восхищаюсь им. Я уважаю его.

Если у кого-то будет волшебная палочка, и он сможет сделать так, чтобы Спок исчез, я этого не позволю. Я выберу оставить его в живых. На самом деле, у меня нет такой возможности. В любом случае он будет рядом. Но если у меня появится такой выбор, я буду поддерживать Спока. Он останется для чего-нибудь, и этим самым заставит меня чувствовать себя хорошо. Достоинство, честность и нечто большее. И когда любое из этих качеств отражается на мне, это заставляет меня почувствовать себя хорошо.

Но я не Спок.

Моя дочь Джулия родилась 21 марта 1955 года, в 21:30 по восточному времени в Атланте, штат Джорджия.

Мой сын Адам родился 9 августа 1956 года 23:22 по тихоокеанскому времени в Лос Анджелесе, штат Калифорния.

Два чуда. Но в то же время – ничего необычного. Необычность предполагает для меня непривычность. Эти двое являются чудесными для меня, потому что подобное происходило со мной всего два раза в жизни, но в то же время, в мире рождается ежедневно тысячи детей. Мы называем их «чудесными», а затем снова беремся за свои дела.

Когда родилась Джулия, я был в соседней комнате. Я слышал муки родов, я слышал тишину облегчения от боли. Я слышал первый крик дочери и посмотрел на часы.

Когда родился Адам, я был на расстоянии трех тысяч миль, работал в Нью-Йорке в сериале. Позвонил телефон. Мой тесть сказал «У тебя родился сын!» и сообщил о здоровье жены и ребенка, и я посмотрел на часы.

Физически и духовно я участвовал еще в одном рождении – рождении инопланетянина – Спока. И присутствовал, и участвовал больше, чем в тех двух случаях рождения. Я испытывал муки родов, но не думаю, что я – мать. Докторов не было, это была не медицинская процедура. Не было первого крика и не было процесса запоминания времени. Тогда я не смотрел на часы.

Это расстраивает. Я не знаю, когда точно это произошло. Я вызываю воспоминания того момента, когда посеяно семя этой жизни. Я до сих пор помню лицо Джина Родденберри, человека, благодаря которому это произошло. Я воспроизвожу в памяти его голос и слова, но я так и не могу точно сказать, где и когда произошло рождение, и меня это расстраивает.

Я дал жизнь, или, вернее будет сказать, присутствовал при рождении других персонажей. В некоторых случаях я могу вспомнить момент, когда эта новая жизнь появилась. В некоторых случаях – не могу, но это меня не беспокоит. Но не в этом случае. Это для меня важно.

Это существо, конкретное существо, до сих пор здесь и ощущается вполне реальным. До сих пор со мной, во мне, с миллионами других. Оно до сих пор влияет на мою жизнь и на многие другие. Живет благодаря мне, идет туда же, куда и я, делает то, что делаю я. Влияет на мою речь, мою походку, мои мысли, мою жизнь.

Мои дети, Адам и Джулия, выросли. Они уже «отучились в школе». Но этот инопланетянин, даже не смотря на то, что вырос, никогда не «отучится». Я предполагаю, если бы я знал, когда он начал учиться, я бы мог иметь представление о том, когда он закончит. Фактически, я желаю, чтобы он отучился.

Я желал этого рождения. Морально я работал над ним намного больше, чем над всеми другими. Но где-то я потерял контроль. Это существо, этот персонаж, эта «жизнь» прокралась в меня. Не в один определенный, точный момент, во множестве крошечных событий, в нескольких мини-рождениях, в период в почти полтора года. Начиная с первой встречи с Джином Родденберри, начавшей зарождение этой жизни, через недели размышлений и созревания. Через бесчисленные часы, проведенные около зеркал. Через бесконечные утомительные встречи с костюмерами. Через беспокойные ночи размышлений, метущихся в моей голове, возникающие части идеи и попытки сложить их в единое целое, сохранить одни и отбросить другие.

Было преждевременное полурождение в так называемой «Первой пилотной серии Стар Трека». А потом снова возвращение в утробу на год и даже больше. Была даже полусмерть, когда телеканал ЭнБиСи отверг первую пилотную серию и, в особенности, моего персонажа. «Неправильно», сказали они, «это не должно жить. Эта странная форма жизни не должна существовать». У них не было идей на счет того, как этот упрямый субъект сможет существовать. Как поступить с этой жизнью!

Они успешно умертвили всех остальных персонажей мира, который зовется Стар Треком. Просто. Не было рыданий. Не было криминального расследования – не было запроса на него. Они просто решили сделать вторую пилотную серию, и так родилась новая команда. Капитан Кирк, доктор МакКой, Скотти, Сулу, Ухура, и еще один. Но он, персонаж по имени Спок, отказался умирать. Он просто наблюдает, возможно, внутренне улыбается и терпеливо ждет. Потом он занимает свое место в этом воссозданном, вновь разрешенном, заново заселенном обществе и он снова живой. И он живет. Ох, как он живет.

Я полагаю, что могу произвольно назвать искусственную дату рождения. Четверг, 8 сентября 1966 года, в 7:30 по восточному времени. Первое появление на экранах Стар Трека и мистера Спока. Но это почему-то меня не устраивает. Персонаж был рожден задолго до этого. В этой книге я буду вспоминать моменты, в течение которых был создан персонаж, и это было задолго до того самого дня в сентябре, и любой из них может более подходящим для «даты рождения». И, возможно, это и есть ответ. Возможно, у Спока было несколько рождений. И возможно, что разные черты персонажа были рождены в разное время. И до сих пор я ищу ключевой момент.

В мае 1975 года я репетировал в одном из театров Drury Lane в Чикаго пьесу «Кровать с балдахином», написанную для двух актеров и идущую в театрах последние 40 лет. У моей партнерши, Анны Эггерт, и у меня не было правильного настроя, чтобы сыграть первую сцену пьесы – молодая пара входит в спальню во время их первой брачной ночи. Это очаровательная сцена. Потом играть ее было одним удовольствием. Но она и я уже были в возрасте зрелости, мудрости и давно пережили то, что сейчас переживали юные молодожены.  

День за днем репетиции проходили не так, как надо. Настолько неправильно, что это ранило. Но потом, на восьмой день репетиций это случилось. Я посмотрел на нее, и она была моей невестой, молодой, глупенькой, очаровательной и прекрасной. И, должно быть, она тоже видела своего молодого жениха. Удивленного, пораженного и смущенного. Персонажи были рождены, и сцена была готова. И когда мы закончили, я знал, что все получилось правильно, я погрузился в глубокую депрессию. Я с сожалением осознал, что просто оглянулся на собственную невинность.

Это было глубокое чувство неудачи; это было романтичным, но не реальным. Потому что, по правде говоря, это был очень болезненный момент для меня, также, как и для многих из нас. Но я прикоснулся к вселенской «потери невинности», о которой пишут поэты. Актер во мне почувствовал облегчение, потому что у меня появился контроль над персонажем. Но человек во мне почувствовал нечто другое. Это был момент и опыт, который я постоянно вспоминаю, когда бы я ни подумал о «Майкле» из Кровати с балдахином.

В случае со Споком, время прошло и я сожалею, что никогда не наступит момент, когда я смогу оглянуться и сказать, «Вот когда он был рожден».

Так что на счет меня? Почему я? Почему я связан неразрывной пуповиной с этим созданием? Что подсказывает в моем происхождении, моих прародителях, моем детстве, моем окружении о том, что эта связь должна была появиться? Что подготавливало, что готовилось, думало, фантазировало, вело к тому, чтобы сказать, «Ага! Вот как все это начиналось! Вот почему он был выбран!». Ничего. Абсолютно ничего.

Если бы составили список всех членов Гильдии Киноактеров и повесили его на стену, а Джин Родденберри кидал дротик и на роль был бы выбран тот актер, в имя которого попала острие дротика, в выборе было бы столько же смысла, по крайней мере, выраженного логическими терминами. Но мне не нравится использовать это слово. Это слово – логика – принадлежит ему, этому инопланетянину, этой силе, этому ребенку, отцу, брату – Споку.

Давайте подключим магию. Может быть, именно в этом лежит ответ. Я могу сказать еще кое-что. Что я был «выбран» в метафизическом смысле. Что я канал связи – судно. Выбран внеземным разумом, инопланетным существом, чтобы стать вместилищем его «жизни». Может и так. В этом варианте столько же смысла, сколько и в других «реальных» возможностях!

Давайте подключим к этому происхождение. Сбежавшие из России, нетворческие, крайне прагматичные приземленные родители. Отец – парикмахер. Здесь нет никакого ключа. Исключая конечно то, что мои родители появились здесь, в Соединенных Штатах, как пришельцы. Возможно, это важно.

Я бросил колледж. Это помогло? Возможно. Ключевое слово «вне». Я должен признать, что это было бесполезным. В старших классах моими любимыми предметами были английский язык и физика. Я практически ненавижу это признавать, потому что Спок, конечно же, силен в обоих!

Что-то заставляет меня отвергать это. Отрицать, что здесь есть некий смысл, и определенная модель, по которой строится все – некая настоящая связь. Некоторое приготовление к этой одержимости.

Так вот чем это было. Одержимость. Но не без награды. Их было много. И, анализируя события от зачатия к мукам родов и к настоящему времени, одно событие звучит как особый момент. Возможно, оно должно быть названо «окончанием начатого». Апрель 1967 года. Ни одного врача или медсестры в помещении. Только почтальон. Он закинул письмо в нашу почтовую щель. Оно упало на пол в нашей гостиной. Обратным был адрес Академии телеискусств и науки.

 

Уважаемый мистер Нимой:

С удовольствием сообщаем Вам, что Вы были номинированы на премию Эмми в категории: Лучший актер второго плана в телевизионном сериале.

 

Мы с женой обняли друг друга и заплакали.

Возможно, мне следовало посмотреть на часы!

 

Метаморфозы

 

В течение трех лет, двенадцать часов в день, пять дней в неделю, примерно десять месяцев ежегодно я работал в качестве инопланетянина.

Многие люди имеют определенный опыт в исполнении ролей. У некоторых людей опыта больше, чем у меня; некоторые люди играют определенную роль намного дольше, чем я. Но учитывая сильную преданность роли, и учитывая уникальную природу этого инопланетянина, приобретение такого опыта имеет большое значение.

Спустя шесть лет после завершения исполнения роли, я до сих пор испытываю влияние Спока, вулканского Старшего помощника и Офицера по науке звездолета Энтерпрайз. Конечно же, эта роль изменила мою карьеру. Или, формулируя иначе, дала мне ее. Она сделала меня богаче и открыла для меня большие возможности. Она подействовала на меня очень глубоко и лично, социально, психологически и эмоционально. До сих пор я ощущаю, что в моей речи проскальзывают вулканская манера, в моем поведении – вулканское руководство законами логики и подавление эмоций. То, что начиналось как просто работа для голодного актера, обернулось постоянным и непрерывным воздействием на мое мышление и стиль жизни.

В 1965 году Джин Родденберри продюсировал для канала ЭнБиСи сериал под название Лейтенант. В нем снимался Гари Локвуд, который играл роль офицера корпуса морской пехоты. Мой агент, которым в то время был Алекс Брейвиз, предоставил мне роль приглашенной звезды в сериале.

Режиссер и люди, занимавшиеся кастингом, считали, что я не подхожу для роли. Персонаж был очень болтливым человеком, который был звездой кино в Голливуде и хотел снять фильм о корпусе морской пехоты.

Важным на это время было то, что большинство моих прежних ролей были связаны с внутренними особенностями персонажа, скрытного, в то время как эта роль требовала исполнения вовне, яркое внешнее проявление. Заслуга моего агента была в том, что он убедил Майка Дэниелса, режиссера эпизода, согласиться прослушать меня и дать мне прочитать для него сцену. Краткая встреча продолжалась не более тех десяти минут, что я читал сцену, и он согласился, что я подхожу для роли, и я был нанят. Этот же режиссер, Марк Дэниелс, стал отличным другом и режиссером большого количества эпизодов Стар Трека.

Когда съемки эпизода закончились, Джин Родденберри подошел к моему агенту и рассказал о том, что он написал сценарий для научно-фантастического сериала, и хочет мне предложить в нем роль. Мой агент передал мне слова Родденберри, но я не обратил на это достаточного внимания, потому что предложение поступило задолго до того, как сценарий был утвержден для производства и съемок, и было бы глупо пока на что-то надеяться.

Впрочем, несколько месяцев спустя Джин Родденберри связался со мной, и мы встретились. Я предполагал, что на первой встрече состоится мое прослушивание. Встреча с Джином вывела меня из равновесия, потому что это выглядело так, будто он продает мне идею своего сериала и место в нем. Он взял на себя труд провести меня в отдел бутафории и мастерскую сценического реквизита, чтобы показать суть работы над сериалом. Более того, все, что он показывал, должно было убедить меня в том, что к съемкам сериала идет серьезная подготовка и что он действительно будет чем-то особым для телевидения.

Я был настолько впечатлен перспективой получить постоянную работу в сериале, что изо всех сил старался держать рот на замке. Я покинул офис Джина взволнованным, и стал ожидать начала переговоров. Прошло несколько дней с момента нашей встречи, и я уже начал думать, что сказал тогда что-то не то. Потом раздался телефонный звонок и мой агент сказал, что мне представилась небольшая зацепка. Джин хочет посмотреть несколько фильмов с моим участием, «чтобы точно знать, как лучше всего написать для меня роль».

Это выглядело, как отличный способ проверить мои актерские способности, чтобы окончательно решить, давать мне роль или я все-таки на нее не подхожу. Мы решили показать эпизод из сериала Доктор Килдер, который был снят несколькими годами ранее. Был выбран именно он, потому что мой персонаж был противоположен тому шумному герою, которого я сыграл в сериале Лейтенант. Джин посмотрел серию и наши переговоры продолжились. Позже он рассказал мне, что был очень впечатлен моей игрой в Килдере, и он смотрел фильм как будто он только что вышел на экран. Он польстил мне, сказав, что не отдавал себе отчет в том, что актер из того сериала и из его – один и тот же человек. Стиль игры был очень разным.

Итак, актерский состав был собран и я стал Споком, сыном Сарека, вулканца, и Аманды, женщины-ученого с Земли, в научно-фантастическом сериале Стар Трек.

Мы с Родденберри несколько раз встречались для того, чтобы обсудить природу моего персонажа и его окружение. Вулканцы были жестокими и эмоциональными людьми, что в конечном итоге чуть не привело их к уничтожению. Но они нашли выход. Впредь эмоции стали чужды вулканцам, они стали руководствоваться логикой. Вулканцев отличает цвет кожи, прическа и острые уши, это раса, преисполненная достоинством и прогрессом, сочетающая в своей культуре ритуалы предков и все лучшее, что может дать будущее. В Споке все эти противоречия сосуществуют в особом напряжении. Логика и контроль над эмоциями пришли с вулканской стороны – от Сарека, борьба с эмоциональностью и человечность пришли от земной матери – Аманды. Это было отличное начало для телевизионного персонажа, и особый вызов для актера, чьими кумирами являются Лон Чейни и Пол Муни, великие актеры прошлого, и у меня были смешанные чувства на этот счет. С этой точки зрения моя карьера не была чем-то экстраординарным, но я сам создал свою жизнь актера и учителя. Важнее всего то, что я был горд своей репутацией солидного харАктерного актера. У меня было твердое убеждение, исходя из которого, я тщательно отбирал для себя роли с расчетом получить за них признание и сыграть объемных, многогранных персонажей. Именно поэтому я сразу не прочитал сценарий Стар Трека. Я был напуган тем, что мог получиться персонаж типа «Микки Маус». Я чувствовал, что это может оказаться смешным и нелепым приключением, которое обернется для меня конфузом и затронет окружающих меня людей.

Я обсудил проблему с Виком Морроу, актером, чьи талант и рассудительность я всегда уважал. Вик и я взвесили все доводы «за» и «против» в этой ситуации и позже сошлись во мнении, что грим можно сделать таким, что Леонард Нимой будет неузнаваем. Таким образом, я бы выполнил работу, заработал денег и избавился от опасности ассоциироваться с нелепым персонажем.

Конечно, так я не поступил и рад, что принял верное решение. Но, по сей день, я все еще думаю, что было бы забавно играть полностью скрытого персонажа и быть совершенно неузнаваемым и недоступным в своей частной жизни. Это было бы тайной века. Просто представьте заголовки газет и журналов:

 

НАСТОЯЩИЙ ИНОПЛАНЕТЯНИН СОГЛАСИЛСЯ ПОЯВИТЬСЯ В НАУЧНО-ФАНТАСТИЧЕСКОМ СЕРИАЛЕ.

 

В любом случае, я решил погрузиться в это и взять на себя ответственность. Джин Родденберри закрепили сделку рукопожатием с хорошими ожиданиями и волнением. В этот момент мы дали жизнь инопланетянину.

Первые физические муки родов были испытаны в гримерной студии Desilu в Голливуде. Я сел напротив зеркала, и Ли Гринуэй, настоящий мастер гримерного дела и мой старый знакомый по фильму Малыш Монк Барони, начал экспериментировать с сырой, еще не до конца завершенной первой парой остроконечных ушей. Они были «выстроены» из папье-маше и жидкого латекса, которые были неподходящими, но давали представление о том, каким должен быть окончательный эффект. Итак, это выглядело так же странно, как и результат детской игры с косметикой мамы. Это было отвратительно, глупо и угнетающе. Родденберри и Херб Соло, руководитель съемок, спросили моего согласия снять несколько кадров со мной и попросили меня подождать в киноаппаратной. Я согласился, и затем меня провели на съемочную площадку сериала Я люблю Люси. К счастью, в павильоне не было зрителей1. Но съемочную группу, 15 или 20 человек, попросили помочь снять несколько кадров со мной.

Результат был удручающим. Завершить грим, подобрать гардероб, полностью представить персонажа – это должно быть трудно. В силу обстоятельств, одетый в обычную уличную, повседневную одежду, с грубыми остроконечными ушами, в обстановке съемочной площадки сериала Я люблю Люси – это было, по правде говоря, мучительно. И все же, это было первое появление инопланетянина перед публикой.

В этот момент я обнаружил, что делаю ментальные заметки. Сохраняю в памяти эмоциональные переживания, которые когда-нибудь могут пригодиться для роли. Ощущать себя инопланетянином, и едва ли не быть в этот момент нелепым. Знать, что каждый из этих людей будет составлять умные реплики для диалога и обмениваться ими со мной. Это было настоящее семя, с которого начался рост эмоциональной сущности Спока.

Я начал входить в мир как инопланетянин. Я уже начал ощущать себя так, будто я строил защиту, пытался поднять свои мысли выше и дальше того, что определяется заботами обычного человека. Я находился в другой сфере, и они могли думать, чем это будет.

Несколько недель спустя, я ощутил подобный опыт во время первого дня съемок пилотной серии. Полностью одетый в униформу Звездного Флота, при полном гриме я вышел на съемочную площадку посреди студии в первый раз. На этот раз, по крайней мере, физически, персонаж был завершен. Мой агент был здесь, чтобы встретиться со мной. Вместе с ним была его молодая симпатичная клиентка. Реакция девушки оказалась неожиданной. Ее женская заинтересованность была очень искренней и очевидной, а кроме того, первой из многих последовавших за ней. Как позже сформулировал Айзек Азимов в своей статье о Споке, причиной этого феномена являлось «тщательно скрываемое сексуальное обаяние»

 

На этом моменте я должен остановиться и высказать похвалу там, где это необходимо. Между моментом, когда Ли Гринуэй впервые сделал ту грубую пару ушей и моментом, когда мы были готовы впервые начать съемки, мы преодолели опасный путь. Изготовление надлежащей вещи, такой, как пара ушей, было очень сложным и ответственным заданием. У студии Desilu в то время был контракт со студией спецэффектов, которые специализировались на существах с других планет, на странных и гротескных головах, латексных костюмах и тому подобном – типа инопланетянина, представленного в серии «Арена», где Билл Шатнер сражался с существом, которое звалось Горном. Их попросили, среди прочего, изготовить пару ушей для пилотной серии.

Это был совершенно другой тип работы по сравнению с тем, что они обычно делали (человеческие тела и головы), и они проделали очень тонкую работу, которая требовалась для изготовления пары ушей. Они провели все необходимые процедуры, которые обычны для каждого гримера. Для начала была сделана пластиковая форма с натуры, в нашем случае, с моих собственных ушей, затем в форму был залит гипс, и в конце, когда материал застыл, у них была точная копия моих ушей. Затем, художники начали выстраивать из специальной шпаклевки заостренные части ушей, которые стали, в сущности, приспособлением, использованным на съемках. Затем шпаклевка была помещена в гипс, чтобы сделать слепки. Затем с помощью этих слепков была сделана пара ушей из пористой резины.

Первая пара ушей была доставлена со студии, и Фред Филлипс, ответственный за работу гримеров для серии, их примерил. Они выглядели ужасно. Мы показали их Джину Родденберри и остальным, и все согласились, что должна быть сделана другая пара. Эта же самая компания сделала два или три варианте, но каждый раз они оказывались не такими, как хотелось бы. Фред объяснил мне, что эти люди не специализируются в такой особой области. Проблема была в том, что компания, заключившая с ними контракт на все спецэффекты для этих съемок, хотела, чтобы им предоставили то, что надо. Обратиться к другим специалистам означало потратить дополнительные деньги, которые компания не желала предоставлять.

Время шло. В течение нескольких дней мы должны были начать снимать серию, но уши были не правильными. В связи с этим я пошел к Джину Родденберри и сказал, что у нас проблемы. Брови, к тому времени, приняли свою форму, прическа сформировалась, кожа приняла свой оттенок, и я подумал, что, возможно, нам лучше избавиться от ушей, что решило бы многие проблемы.

Сейчас это уже из разряда легенд – как Джин настаивал на том, что мы должны продолжать решать проблему «ушей». На этой встрече он сказал мне, что чувствует, что жизненно необходимо поддерживать оригинальную идею, и не позволить ей сгинуть из-за того, что ее трудно реализовать. Он пообещал мне, что мы снимем тринадцать эпизодов с этими ушами, и если не понравится, мы напишем сценарий, в котором мистеру Споку сделают пластическую операцию на уши.

Примерно за три дня до начала съемок пилотной серии, Фред Филлипс дошел до отчаянья. Он решил сам, не советуясь со студией, отвести меня в лабораторию спецэффектов, специализирующуюся на мелких деталях. Прежняя процедура началась с самого начала. Гипс, форма, моделирование кончиков ушей, заливка и т.д., и примерно через 36 часов, к великому удовольствия Фреда, была готова пара новеньких ушей. Это были те самые уши, которые использовались для первой пилотной серии оригинального Стар Трека. По сей день я премного благодарен Фреду Филлипсу за то, что он знает различие между правильным и неправильным и обладает силой воли, чтобы найти верные пути решения. Не прими тогда он решения, Спок с самого начала был бы комическим персонажем.

Итак, началось. Я приступил к работе и отыграл сцену. Произнес реплики. Придумал и использовал походку, речь и поведение инопланетянина. Добился нужного звучания и движений, наблюдая за тем, как просматривают запись мои коллеги, члены съемочной группы и посетители. Долгое время это было сложно. Полное понимание персонажа может быть найдено только в полном контексте. Это строгое остроухое существо было всего лишь визуальной диковиной до тех пор, пока не воспринималось частью целого: конкретная история, которую мы снимаем, корабль, экипаж, антагонист, полностью созданный другой мир, другое время. Представленное в одиночке, по кусочкам, вне контекста, оно было опасно близко к шутке. Однако, я стал чувствовать себя комфортнее. Я смог понять свое место, свои обязанности в истории, мои отношения с остальными персонажами. Начало развиваться чувство достоинства. Я ощущал гордость быть отличным от других и уникальным. Сверх того, я начал изучать поведение людей с точки зрения инопланетянина. Мне начала нравится вулканская жизненная позиция. «Эти люди интересны, иногда с печальной участью, иногда глупые, но интересны и достойные изучения».

Персонажи, в особенности доктор МакКой, гуманист, открывает возможности для борьбы с потребностями человека, судя всех и вся только по себе. «Каждый, кто не похож на нас – странный. Любой, кто не хочет быть как мы – дурак».

Я становился чужаком, и не осознавал это. Мое отношение к окружающим людям становилось вполне отцовским, покровительственным. С уважением, я примерил на себя роль учителя, примера для подражания. Я надеялся, что мы сможем повысить эффективность и уменьшить пустую эмоциональность, если я покажу на своем примере высокие стандарты дисциплины и точности.

«Природа не терпит пустоты». В ответ я проявлял мало эмоций или вообще не проявлял их, поэтому мои коллеги ассоциативно расшифровывали мои реакции. Например, один коллега передал мне слова своего друга: «Я вижу (в Нимое) развивающийся образ хитрого, амбициозного человека, изучающего, скрывающего за маской эмоции и чувства, готовые выскочить в нужный момент и поразить остальных….»

На съемках актеры чувствую защиту персонажа, также как и родители стараются защитить своего развивающегося ребенка. Конечно, мое эго было в смятении и было поражено. Но было важным помочь персонажу стать живым. И когда он сделает это, он защитит актера. Он становился вечным другом, который может появиться в качестве союзника в неблагоприятных условиях. Нимой мог полностью погрузиться в себя и позволить грозному Споку взять контроль.

В конечном счете, шоу вышло в эфир (8 сентября 1966 года). Реакция последовала незамедлительно и увеличивалась с невероятной скоростью. Чары Спока быстро распространились. Меня приглашали на встречи и меры предосторожности стали необходимыми для того, чтобы пробираться сквозь большие толпы. Безопасность и приватность внезапно стали важными словами для меня и моей семьи. Письма и телефонные звонки, и, самое главное, невероятная активность - это сделало очевидным признание того, что мы оказались вовлечены в то, что «случилось». Задолго до того, как ЭнБиСи был активно вовлечен в «феномен Спока».

Я узнал позже через Джина Родденберри и Херба Соло, что ЭнБиСи изначально плохо относились к персонажу и хотели его исключить из шоу до того, как начнутся первые съемки. Тогда они думали, что «никто не захочет отождествлять себя с персонажем Споком», а сейчас они поняли, что этого хотят все. Поэтому они решили, что Спок должен чаще появляться в сериях и участвовать в приключениях.

С тех пор, как произошли все эти события, я ощутил широкий спектр эмоциональной реакции на свою идентификацию со Споком. В разное время реакции была от полного приятия до полного отвержения персонажа.

Спок быстро стал героем поп культуры. Я не намеревался стать героем поп культуры. Простая истина заключалась в том, что я намеревался стать настоящим актером, профессионалом и возможно, когда-нибудь мастером своего дела.

 

 

Первое искривление

 

Первый раз, когда я увидел себя в кино, я пребывал в состоянии шока неделю. Не знаю, что именно я ожидал, но не мог смириться с увиденным. Этот худой незнакомец говорил и ходил на экране, заставляя меня ерзать в кресле. Я появился в двух или трех коротких сценах, и каждый раз, когда одна из них начиналась, я впадал в состояние напряжения, и мне казалось, что я был не способен сыграть верно. Если бы мне кто-нибудь сказал, что я был великолепен (но никто не говорил), я бы поверил. Если бы мне сказали, что я был ужасен (к счастью, этого тоже никто не говорил), я был бы вынужден поверить и в это. Я попросту «не видел» себя и поэтому у меня не было основания для оценки.

Годы спустя, я видел десятки фильмов и мог спокойно оценивать свою работу. Некоторые актеры говорят, что ни разу в жизни не смотрели свои фильмы. А я смотрел. Я был слишком любопытен.

Сегодня я доверяю своему вкусу. Я сыграл достаточно ролей и видел себя много раз, поэтому могу представить, как я буду играть роль, прочитав сценарий в первый раз. Я предполагаю, что это - то самое чувство, возникающее у скульптора, когда в его студию доставляют гранитную глыбу. Когда он впервые смотрит на него, он видит статую внутри и начинает убирать ненужные части, чтобы открыть ее взору других людей. Способность увидеть – это его талант провидца. Способность удалять все лишнее – это заслуга его таланта и техники.

Когда я сажусь читать сценарий первый раз, у меня в голове начинает складываться представление о том, как это должно выглядеть на экране или на сцене. Если мне нравится это представление, если я начинаю смеяться или плакать, значит, зритель почувствует то же самое. Если же в голове не складывается представление настолько хорошо, значит что-то не так. Возможно, это просто не очень хороший сценарий. Возможно, я просто испытываю трудности в отношении к персонажу или просто не понимаю его. Если я не могу преодолеть эти трудности, шансы на то, что игра будет удачной, малы. Возможно, с помощью долгих часов репетиций, поисков и помощи хорошего режиссера проблема может быть решена. Но это тяжелая битва.

С другой стороны, если я волновался, когда читал сценарий, волновался, когда играл роль, я буду волноваться и тогда, когда буду смотреть фильм. Я видел себя достаточно, чтобы расслабиться, сесть поудобнее и, став частью зрительного зала, посмотреть на свою игру.

Как вы это делаете?

Когда у Спенсера Трейси спросили совет на счет актерской игры, он ответил, «Знайте, свои реплики и не врезайтесь в мебель». Джеимс Кэгни сказал, «Войдите, встаньте уверенно, посмотрите остальным в глаза… и говорите правду». С огромным уважением к обоим талантам, я должен сказать, что здесь необходимо нечто большее.

Создание нового существа, персонажа, который ни на кого не похож, для меня является мистическим или даже духовным опытом. Оказаться на месте другого человека. Увидеть то, что он видит, услышать то, что он слышит. Знать то, что он знает, и делать все это с чувством контроля, осознанием драматического момента, это должно быть больше, чем просто «природный талант».

В Мексике и Испании, на корриде, амбициозные молодые люди иногда выскакивают со своих зрительских мест на арену, чтобы сразиться с быком. Очень часто они выставляют себя на посмешище, а иногда и получают серьезные травмы. Если кто-то из них хорошо выступит и поразит воображение толпы, и даже, возможно, будет арестован, его может забрать импресарио, почуявший его талант, и дать начало профессиональной карьере. Если он сделает свое дело хорошо, у него есть шанс в скором времени выступать на публике, предварительно готовясь к этому где-нибудь на ферме.

В течении многих лет, рекламные агенты Голливуда продавали публике идею о том, что звезд отыскивают на автобусных остановках и у автоматов с газировкой. Это была отличная реклама. Это давало молодым юношам и девушкам возможность мечтать о том, что когда-нибудь их «откроют». Это было хорошо для театральных касс. Но это сделало пародию на актерство искусством.

Трейси и Кэгни смогли дать просто ответ на вопрос «как вы это делаете». Эта простота прекрасно проявлялась в их работе. Но за этой простотой скрывались годы усилий, обучения, испытаний и неудач, пока не были отброшены все бесполезные мелочи, с которыми начинает молодой актер и осталось только отточенное годами искусство.

Конечно, эта «удача» вмешивается в любую карьеру. Множество очень хороших, отлично подготовленных актеров никогда не получают возможности широкого признания. Оно часто приходит лишь тогда, когда хорошая роль в хорошем проекте находит правильного исполнителя.

Множество замечательных актеров так и остаются незамеченными в театральных постановках, в кино или в ТВ-шоу только потому, что они не являются захватывающими для зрителей и не привлекают внимание индустрии.

В подавляющем большинстве случаев, актер, как и многие творческие люди, должен работать так, чтобы успешно доказывать себе то, что его или ее мастерство улучшается из года в год. Это знание не приносит денег само по себе, но помогает чувствовать душу.

В случае моей карьеры, я дошел до того, что мог спокойно обеспечить свою семью за счет доходов от актерской игры и занятий по преподаванию актерского искусства. Тогда еще было много разочарований. Я чувствовал, что я не работал достаточно часто, или роль была не настолько сложной, чтобы я мог проявить в ней все свое мастерство. Я серьезно работал над началом режиссерской карьеры, когда снимался в роли мистера Спока. Но со времени Стар Трека ситуация изменилась. У меня не было больше времени заниматься режиссерской карьерой.

Я режиссировал один эпизод Ночной галереи в 1972 году. Джек Леирд, продюсер, который дал мне полномочия на съемках шоу, предложил снять еще один эпизод. Но я отверг это предложение, потому что оно шло в разрез с моими планами выступить в Милуоки в роли Феджина в Оливере2. Так уж случилось, что потом Ночную галерею сняли с производства.

Когда-нибудь, я получу это [карьеру режиссера]. Но на данном этапе множество изменений происходило в других областях.

В успешном сочетании роли и актера, приходит день – или на репетиции, если это пьеса, или во время очередного дубля, если это фильм или телевизионный сериал – когда персонаж полностью захватывает. Актер и его игра исчезают и происходит магическая трансформация.

Это случилось во время репетиции пьесы «Смерть коммивояжера» с Ли Джей Коббом, который стал Вилли Ломаном. Артур Миллер, автор пьесы, наблюдавший за репетицией, позже сказал, «В этот день актер сыграл тень, которая ему не принадлежала».

Как это произошло? В силу сочетания талантов – сценариста, режиссера и актера. Но даже все эти составляющие не гарантируют того, что произойдет волшебство перевоплощения. Это не наука, это искусство.

Артисты объединяют варианты, основанные на опыте и таланте, в надежде на то, что эта комбинации принесет им желаемый результат. Когда это действительно получается, результат превосходит сумму всех частей.

В случае со Споком, было сделано много выборов, не только на счет внутреннего мира героя, но также и грима и макияжа. Например, как он будет разговаривать? Каким образом он будет ходить или сидеть? Будет ли он держать руки по бокам, складывать или сцеплять за спиной?

Некоторые решения я принял под влиянием игры Гарри Белафонте в Греческом театре Лос-Анджелеса в середине 50-х годов. Греческий театр представляет собой амфитеатр, вмещающий несколько тысяч зрителей. Белафонте тогда был на пике популярности и театр был заполнен до отказа. С мест, на которых мы с женой сидели, Белафонте выглядел маленькой фигуркой.

В течение первых 45 минут своего выступления он неподвижно стоял в центре сцены напротив микрофона, слегка сгорбив плечи, а его руки свободно свисали вдоль бедер. Он просто пел. Затем, на середине фразы, он наконец-то сделал легкое движение. Он медленно начал поднимать правую руку, пока она не оказалась параллельной полу. На меня это произвело сильное впечатление. Если бы он постоянно двигался, этот жест бы ничего не значил. Но последовавший за долгой неподвижностью, он подействовал, словно выстрел из пушки.

Я нашел эту идею полезной для Спока. Когда на практически каменном лице вздымается бровь, значит что-то должно произойти. Эффект нарастал. Постепенно, шаг за шагом, персонаж сложился воедино с тех пор, как впервые появился на свет. Пока актер не «сыграл тень, которая ему не принадлежит». Когда это случается, когда актер начинает видеть людей и события, происходящие вокруг, через призму чувств своего героя, это означает, что творческий выбор стало делать легче.

Когда это произошло со мной и Споком, я знал. Я отвергал советы со стороны мира бизнеса со словами «Вулканцы бы так не поступили». Вот почему в сериале появился вулканский нервный захват Спока.

Это был прием, который позже по ошибке был принят на смертельный вулканский захват. (Никакого смертельного вулканского захвата не существует.) Впервые захват Спока был применен в серии «Враг внутри», о котором я подробно расскажу позже. Этот прием был впервые представлен в сцене, в которой Кирк оказался один на один с персонажем, который воплощал негативную сторону его личности. Он хотел уничтожить капитана, нацелив на него фазер. Согласно сценарию, я должен был оказаться за спиной отрицательного персонажа и оглушить его, ударив рукояткой фазера по голове.

Я почувствовал неудобство, прочитав эту сцену. Это действие выглядело вырванным из контекста. Я чувствовал, что оно пришло из прошлого, и оглушать людей ударом оружия по голове – это прерогатива вестернов 1890-х, нечто подобное люди ожидают увидеть в сериалах Дым из ствола или Бонанза. Я поделился этими мыслями с режиссером, и он, подумав, спросил, что я могу предложить взамен. Я сказал ему, что с тех пор, как мы пережили 22 век и вулканцы стали собственным творением, мы получили возможность разрабатывать правильные решения наших задач. Я предложил вариант, что вулканцы хорошо изучили анатомию людей и вулканцы были способны передавать особый вид энергии через кончики пальцев, которая, при попадании в определенные нервы на плече и шее, заставляет человека потерять сознание. Он попросил продемонстрировать прием. Я объяснил Биллу Шатнеру свою задумку, и как только я нажал на необходимые точки, Билл застыл и упал как подкошенный. Так и был рожден нервный вулканский захват.

Меня постоянно спрашивают, как мне удается сохранять серьезное выражение лица, когда я играю своего персонажа. При наличии актерского мастерства это просто. Я всегда удивлялся скорости и ловкости, с которыми некоторые сантехники перекрывают протекающий кран. Это их мастерство. Мое же включает в себя контроль над эмоциями и манипуляции ими. Я помню один день на съемочной площадке Стар Трека, когда группа актеров слушала историю, которую рассказывал один из них. Концовка была забавная, и все смеялись. Но только не я.

Одна из актрис тогда сказала «Леонард глубоко в образе Спока»3.

Я глубоко находился в образе, и часто это было проблемой. Я был будто скороварка, с высоким внутренним давлением. Много эмоций внутри, но мало внешних проявлений, или вообще нет. Я был так сильно погружен в своего персонажа, что выходные были для меня медленным возвратом в нормальное эмоциональное состояние. Или настолько близко к этому состоянию, насколько я мог себе позволить. Только к полудню воскресенья я мог почувствовать ослабевающее давление присутствия Спока. Я мог начинать отдыхать в немного более управляемом состоянии.

Ночь воскресенья обычно уходила на заучивание реплик для работы в понедельник. Это было началом возвращения к персонажу. Моя жена, Сэнди, никогда не принимала ни от кого приглашений в ночь перед работой. Мне требовалось восемь часов для сна. Мы выходили в свет только по пятницам и субботам. Любую другую ночь, без исключений, я отправлялся спать в 9:30. Обычно я возвращался домой между 7 и 7:30 вечера. Часто было время для звонков по работе. После этого у меня оставалось немного времени для семьи, ужина и заучивания реплик до черты, за которую я никогда не заходил – до 9:30. У меня в машине был установлен телефон, поэтому я мог принять некоторые деловые звонки по дороге домой.

Утренняя рутина начиналась с подъема в 5:30, выхода из дома в 6:15, затем в 6:30 я садился в кресло гримера, завтракал во время перерыва гримеров, и наблюдал за тем, как вулканец заменяет мою личность в зеркале. Рабочий график был интенсивным. Мой типичный рабочий день начинался в 6:30 утра и заканчивался в 6:30 вечера. Каждый эпизод снимался в течение шести рабочих дней.

Была ужасное, распространенное ошибочное представление о том, что Стар Трек был отменен по причине своей дороговизны для производства. Это не так. Шоу снималось со средним бюджетом. Миссия: невыполнима, которая снималась в соседнем павильоне на студии Парамаунт, снималась с бюджетом, превышающим расходы Стар Трека на 25%.

Напряженность графика и требования выполняемой нами работы имело интересные побочные эффекты. Некоторые были забавными, некоторые – совсем нет. Я помню, как однажды сидел в офисе Джина Родденберри. У меня был перерыв для обсуждения, а затем я должен был возвращаться на съемочную площадку. Мы обсуждали какую-то незначительную неточность в сценарии, или что-то еще. Когда я разговаривал с ним, я почувствовал, как меня начинают захлестывать эмоции. Мой голос начал срываться, на глаза навернулись слезы, и я был вынужден покинуть комнату. Должно быть, он подумал, что я сошел с ума.

Со мной такое случалось не раз. Когда я чувствовал приближение такого состояния, я уходил туда, где меня никто не мог видеть и старался прийти в норму. Это было просто переполнение эмоциями, которые в свое время не были проявлены в нужное время и в нужном месте. Это было очень похоже на сцену из серии Naked time, когда со Споком случается всплеск эмоций, и он находит пустую комнату и там пытается восстановить свою нарушенную защиту.

Сочетание летнего зноя и длинного рабочего дня может вызывать состояние усталости во время съемок. «СБУП» или «Слава Богу, уже пятница»4 - распространенное выражение в конце последнего дня съемок. Есть варианты типа «Всего лишь один день до пятницы» или «Всего лишь три дня до пятницы» или в понедельник – «Всего лишь пять дней до пятницы».

Летом 1967 года, в жаркий августовский полдень, мы с Биллом должны были снимать сцену, в которой мы побеждали 3 или 4 противников, а затем перекидывались несколькими фразами и сцена заканчивалась. Сцена драки, как обычно, была хорошо продумана и отрепетирована, мы были готовы с диалогом, поэтому можно было приступать к съемкам. Камеры включили, мы успешно расправились с «плохими парнями» и приступили к нашему диалогу. Когда мы начали разыгрывать диалог, мое внимание привлек странный рокочущий звук. Я не мог сказать точно, что это был за звук и откуда он шел, но что-то в глазах Билла подсказывало мне, что он его тоже услышал.

Мы продолжили диалог, в то время как прерывистый рокот не прекращался. Только в конце сцены, я неожиданно понял, что же на самом деле произошло. Как только мы успешно завершили съемки сцены, мои подозрения подтвердились. Один из каскадеров, участвовавших в сцене драки, упал на пол «без сознания» и попросту заснул. Прерывистый рокочущий звук, который мы слышали во время съемок, оказался его храпом.

«Семья» персонажей Стар Трека, даже не смотря на то, что показан 22 век, это легко узнаваемая группа телевизионных шоу прошлого. Самые очевидные параллели можно провести с персонажами сериала Дым из ствола. Для капитана Кирка это Мэтт Диллон, для Спока – Честер, заместитель шерифа с больной ногой, сыгранный Деннисом Вивером, или Фестус, сыгранный Кеном Кёртисом, а для доктора МакКоя – Док, сыгранный Мильбурном Стоуном. Конечно, стиль игры и взаимодействие персонажей разные в силу особенностей сериала и актерских позиций, но сходства достаточно очевидны. В Честере, это заметная физическая черта, это хромая нога, которая отличает его так же, как Спока – острые уши. В случае обоих докторов, они взаимозаменяемы. Оба – сварливые гуманисты, тонко маскирующие свою преданность друзьям под внешним слоем раздражительности.

Для Спока доктор МакКой, блестяще сыгранный ДиФорестом Келли, был идеальным фоном. В Дыме из ствола, юмор в отношениях доктора и Честера, а позднее доктора и Фестуса, был чем-то похожим.

В отношениях со Споком МакКой зашел за черту, которую остальные боятся переступить. Едва ли не с удовольствием мазохиста, он осмеивает анатомию Спока, философию и все, что только взбредет ему в голову. Обычно Спок выходит победителем из такой ситуации, найдя колкие аргументы, и оставив доктора взбешенным. Иногда эти дружеские стычки получают развитие. Не было никакого намека на их развитие в первых двух пилотных фильмах, как я их называю, но однажды было доказано, что они очевидно возможны.

В первых нескольких сериях Йомен Рэнд, героиня, сыгранная Грэйс Ли Уитни, была копией Аманды Блэйк «Китти» - безмолвной, тайно влюбленной в главного героя. Это оказалось неуклюже обыграно в Стар Треке. Это линия была прервана капитаном Кирком и его отношениями с другими женщинами после того, как он посмотрел на Рэнд с разочарованием и пониманием того, что им невозможно быть вместе. Она лишала влюбленного капитана необходимого жизненного пространства, будто стесняя в действиях.

По иронии, противоположная схема отношений развивалась со Споком. Не смотря на то, что теоретически он был не способен любить, женская аудитория быстро нас убедила в том, что он был очень любим. В связи с этим появился персонаж – сестра Чеппел, сыгранная Маджел Барретт.

Это был персонаж, с которым зрительницы могли себя ассоциировать. Она была тем человеком, который заботится о Споке и готовит специально для него суп. Она была той женщиной, которая беспокоится о нем, и любит вулканца, даже не смотря на то, что он не может ответить ей взаимностью.

Ради читателей, которые верят в астрологию, позвольте мне сообщить один факт. Вильям Шатнер, капитан Кирк из Стар Трека, всего лишь на 4 дня старше меня. Мы оба овны. Он родился 22 марта 1931 года, а я – 26 марта. Мы такие же разные, как соль и перец, но на съемках Стар Трека, я чувствую, что мы находимся на одной волне. Большую часть времени я оставался под личностью своего персонажа, который стоял за персонажем Билла, и я ощущал, что между нами правильная химия. Его романтичный, лихой и яркий персонаж а-ля Эррол Флинт идеально подходил сдержанному, задумчивому Споку. Да, были времена, когда я ощущал, что его персонаж заходил на мою территорию, а мой – на его. Каждый из нас, я думаю, мог определить значимость занимаемой территории и отказаться от остальных. Но химия, с которой мы действовали, рождалась только при взаимодействии нас как частей единого целого. Честно говоря, я всегда чувствовал, что отношения между мной и Джеффри Хантером, сыгравшим капитана звездолета в первом составе, не будут успешными. Хантер был более сдержанным и менее драматичным в своей игре, что делало поступки и действия Спока менее четкими и заметными.

Работая над созданием персонажа с самого начала, я инстинктивно понимал, что было правильно для моего персонажа в данный момент. Вулканский нервный захват и вулканское приветствие – это лишь небольшие примеры. У Шатнера было отличное чувство понимание того, как должна быть преподнесена определенная история. Он мог легко найти сильные и слабые стороны истории, акт за актом, я мог лучше приспособится к драме или ее присутствию в определенном моменте.

Было много случаев, я уверен, когда Джин Родденберри и другие наши продюсеры и режиссеры хотели, чтобы мы просто играли. Но я уверен, что мы помогли шоу обрести фактурность при помощи наших усилий.

Для меня было сложно сыграть предложенную мне сцену, если я сам в нее не верил. Я никогда не позволял себе врать девушке для достижения своей цели или для того, чтобы произвести на нее впечатление. Я старался сохранить такие же отношения и с аудиторией.

Когда актер не честен с аудиторией, либо по причине того, что материал ввел его в заблуждение, либо он просто не отождествляет себя с происходящим, зрители могут не знать, что что-то неправильно, но они это чувствуют.

Но когда игра основана на правде, между актером и аудиторией устанавливается эмоциональное единение, она реагирует громогласным «Ура!»

 

 

Влияние: общественность и пресса

 

Играя мистера Спока, находясь в его шкуре, смотря на вещи с его точки зрения, следуя его ритму жизни, мысля его категориями, я оказался в состоянии, когда мое сознание изменилось. Это состояние дало мне свежее и поразительное понимание себя и окружающих людей. Некоторые находят это состояние привлекательным, некоторые – пугающим. Это паранойя, свойственная нашему бизнесу. Те люди, которые чувствуют, что они должны обороняться и защищаться все время, в большинстве это люди, с которыми я работаю, проецируют молчание и стоицизм Спока как угрозу для себя. Они ожидают, что я буду их осуждать, или строить против них интриги, скрывать от них правду, чтобы обезоружить их и сделать более уязвимыми. Это часто становится причиной враждебного отношения с их стороны.

В большинстве случаев встречалась противоположная реакция. Далеко идущие, в большей части – мистические отношения на невербальном уровне между мной, мистером Споком и миллионами людей невозможно объяснить доступным нам языком.

Как еще можно объяснить тот факт, что приехав в Пенсильванию для встречи со студентами, я оказался в машине, которая должна была отвести меня в кампус, а ее салон был отделан прекрасными дубовыми панелями цвета осенних листьев? Я уже собрался выйти из машины, когда водитель мне сказал, что машина была послана студентами, которые ждут встречи со мной, и они думали, что поездка должна доставить мне удовольствие. Этот щедрый жест уважения – один из бесконечных вариантов реакции на Стар Трек, мистера Спока и меня.

Вскоре после того, как шоу впервые вышло в эфир, развилась подпольная информационная сеть – от фаната к фанату, от клуба к клубу – которая постоянно действовала и расширялась, предоставляя сиюминутную информацию о шоу и вовлеченных в него актерах. Часто их информация о нашей активности была настолько точная и своевременная, что на их фоне ЦРУ выглядело как сборище дилетантов.

В поездке в Лос Анджелес, где я должен был выступать, все детали и записи сводились к минимуму. Мой секретарь вручила мне билет на самолет, а также блокнот со списком мест, в которые я должен был отправиться. В большинстве случаев я благодарен людям, которые меня встречали после полета. Обычно я не знал, где остановлюсь и где должен буду появиться, включая особые места и города, в которых я должен был найти любимый отель.

В одной из поездок в Солт Лейк Сити меня встретили в аэропорту и проводили до местного отеля. У меня заранее был зарегистрирован номер и поэтому меня сразу же проводили в комнату. Как только я вставил ключ в замочную скважину, я услышал за дверью телефонный звонок. Войдя в комнату, я поднял трубку. Я услышал юный женский голос, «Мистер Нимой?» Я сказал «Да, это я». «Мистер Нимой, я ваша большая поклонница. Я живу в Денвере, и просто хотела поприветствовать Вас, и сказать о том, как я люблю вас в Стар Треке». Я был сильно удивлен и спросил «А как вы меня нашли?», на что она ответила «Я услышала, что вы собираетесь в Солт Лейк Сити, и я обзвонила здесь все отели, пока не попала в нужный».

Я поблагодарил ее за звонок и объяснил, что должен буду отключиться, чтобы переодеться в течении нескольких минут и уйти. Я повесил трубку, быстро переоделся и через пять минут уже направлялся к двери. В этот момент снова зазвонил телефон. Я развернулся, поднял трубку и услышал: «Мистер Нимой, меня зовут Патриция. Я из Чикаго, и позвонила вам только для того, чтобы сказать «привет». Я спросил «Как вы меня нашли?» Ответ был очень прост, «Мэри из Денвера позвонила мне…»

В перерыве в моем выступлении в Нью-Йорке, мне представили молодого человека лет 13-14. Он попросил у меня автограф, и я расписался для него. Потом он сказал «Можно задать вам вопрос?» «Конечно….» «Как вы поднимаетесь на корабль?». Я вкратце ему объяснил, что это оптический эффект, который в фильме имитирует растворение. «А вы можете на самом деле лишить человека сознания, надавив на шейный нерв?» «Только в Стар Треке», ответил я. «Каким образом сделаны ваши уши?» «Остроконечные накладки из пористой резина прикрепляются к моим ушам сверху с помощью клея». «Они причиняют боль?» «Иногда». На минуту он замялся, а потом сказал, «Я не хочу показаться жадным, но не могли бы Вы расписать еще раз для моего друга?» «Конечно», ответил я и расписался для него. Потом он спросил «А у вас есть дети?» Я ответил «Да, у меня двое детей. Они старше тебя и сейчас учатся в колледже.» На мгновение он замолчал, а потом сказал «Я уверен, что хотел бы иметь такого же отца, как вы».

 

Спектр реакций расширяется от самого простого «Спок? Он единственный, у кого нет чувств», до большого высказывания с точки зрения социологии: «… как я вижу сейчас, анализ личности Спока может послужить основой моих тезисов… Я нахожу Спока смесью невероятных черт. В особенности, он современная фигура, представляющая нам классическую инопланетную личность. Отчужденность5 – это то, что мы все переживаем в наши дни».

Во время производства шоу остро стоял вопрос: как далеко мы можем зайти в плане истории и персонажей, и насколько последовательными мы должны быть?

Я слышал историю о том, что когда Пикассо попросили объяснить смысл одной из его картин, он начал вслух повторять алфавит.

Искусство, будучи успешным, не нуждается в объяснении. Стар Трек и Спок, если они являются продуктом искусства, могут быть обсуждаемы. Но, в конечном итоге, реакция будет выражаться в разных индивидуальных понятиях. Каждый зритель будет видеть здесь что-то личное, зависящее от его переживаний и случившихся с ним событий.

На телевидении, ради его проникновения в массы, существует тенденция сводить все идеи к общему знаменателю. Это выражается фразой или жалостливым предложением «… заместитель Д.А. снова думает о причастности своего ключевого свидетеля к совершению убийства». Или «… комедийная драма с участием беременной студентки и обвинением ее в физической халатности».

Я был представлен, когда писатель раскрывал свою идею нового ТВ-шоу руководству большой студии. Он был красноречив и полон энтузиазма. Он рассказывал свою историю в красках, дополняя ее историческими и социальными подробностями. Реакция руководства была такова: « Звучит потрясающе. Но представь нам это в одной реплике, которую мы бы смогли бы использовать для Теле Гида».

«Конечно, я знаю, кто такой Спок. Это парень с остроконечными ушами».

Незадолго до дебюта в сентябре 1966 года, я сидел с группой телевизионных редакторов из разных больших городов. Встреча проходила в Лос-Анджелесе, здесь представители прессы собрались для того, чтобы встретиться со звездами новых сериалов, только выходящих на экраны в новом сезоне. Они задавали интересующие их вопросы, чтобы потом написать заметки в своих местных газетах, чтобы познакомить читателей с новым шоу и его персонажами.

Я старался, очень старался, внушить им тот факт, что мы делаем очень серьезное шоу, наполненное глубоким смыслом. Наш Спок был чем-то особенным, и мы не снимаем что-то типа «Затерянного в космосе».

«Расскажите нам о своем персонаже».

«Итак, он прилетел с другой планеты, которая называется Вулкан. Его отец – уроженец этой планеты. Его мать – землянка. Он ученый, крайне логичный человек. Вулканцы обучены контролировать свои эмоции».

«Чем он занимается?»

« Он офицер научного отдела на звездолете».

«Вы сказали, что он прилетел с другой планеты?»

«Да, с Вулкана».

«Есть ли в нем что-то особенное?»

«Ну, я постоянно упоминаю…»

«Нет, я имел ввиду, он выглядит, как мы?»

«Ну… э….».

Ловушка была расставлена, и я шел прямо в нее. Мне было бы намного проще, если бы я прыгнул в нее первым. Но в то же время мне казалось, что этим я могу снизить цену своему персонажу и шоу. Как я мог преуменьшить значимость своего персонажа, сведя его значение до простой сути?

По иронии, вероятно, мне следовало иметь больше осторожности при общении с прессой, чтобы просто сказать «Я играю человека с острыми ушами». Мой страх был связан с тем, что они не знали мою историю целиком. Сейчас это было неизбежным. Они должны были знать, и я все им рассказал.

Я приложил большие усилия, чтобы подчеркнуть психологические характеристики. Я убеждал их в том, что это не дешевый трюк. Что наше шоу будет связано с научной фантастикой на самом высоком уровне. Я почти что умолял, «Пожалуйста, не игнорируйте нас, как нетрадиционное фэнтази со странно выглядящими созданиями».

Но на следующий день, группа репортеров вошла в павильон, где снимался Стар Трек, на студии Парамаунт, чтобы посмотреть, как мы снимаем сцену.

Сцена происходила в лазарете. Я лежал на смотровом столе на спине, а на лбу у меня была рана с зеленой кровью. Доктор МакКой с тревогой стоял возле меня, пытаясь вспомнить свои знания в вулканской анатомии. В этот момент отворилась дверь, и внутрь ворвался капитан Кирк.

«Спок! Что случилось?!»

Надеясь, что группа пришедших репортеров меня не услышит, я ответил, «Существо напало на меня, капитан».

В воскресный полдень в Толедо, штат Огайо, я возвращался с выступления и меня провожали до машины. Здесь было несколько фанатов, с обычными просьбами дать автограф и сфотографироваться напоследок на фотоаппараты, которые работали, а могли и не работать. В конечном итоге, получив желаемое, толпа разошлась, и я обнаружил, что за мной все еще следует одна девушка. Я развернулся и поздоровался с ней, и она с трудом сказала мне, что хотела бы мне задать пару вопросов. Я повел ее рядом с собой и сказал, что мне надо идти, иначе я опоздаю в аэропорт, но, в то же время, я с удовольствием выслушаю ее вопросы.

Было необычно услышать то, что она видела меня в фильме Высокий надзор. Когда я спросил, где она смотрела этот фильм, она ответила, что в драматическом классе ее колледжа. Это был приятный обмен, что фильм, в который было вложено много труда, посмотрели хотя бы несколько человек. У нее на уме было значительно больше, и шаг за шагом она рассказывала свою историю. Она сказала, что у нее есть друг, профессор колледжа, который, из-за болезни, полностью ослеп на один глаз. Недавно доктор ему сказал, что тоже самое произойдет и со вторым глазом, и вскоре он окончательно потеряет зрение. Она спросила меня о том, задумывался ли я когда-нибудь о возможности использования своей энергии в медицинских целях через психический контакт. Я сказал, что никогда о таком не думал, и вообще не понимал, к чему она клонит.

Она объяснила, сказав, что я мог бы положить руку на второй глаз его друга и тем самым остановить прогресс болезни. Она попросила меня быть готовым хотя бы попытаться. Я был шокирован и встал как вкопанный. Я сказал, «Милая леди, то, что я могу – это не больше, чем выдумка. Я актер и только актер. Я снимаюсь в драматическом шоу в роли персонажа, который, как кажется со сторон, обладает некими магическими способностями. Поймите, пожалуйста, что это всего лишь выдумка, фикция. Если есть какой-то способ помочь вашему другу, поверьте, я помогу. Но я говорю вам окончательно и решительно, я не могу помочь ему таким способом». Она спросила, «Вы уверены?». Я ответил, «Да, абсолютно, и я это только что вам доказал фактами». Она сказала, «А вы когда-нибудь пробовали?» Я сказал, «Нет, не пробовал и я абсолютно убежден, что в этом нет смысла». В этот момент, я думаю, она поняла, что я сказал свои последние слова. На некоторое время зависла пауза, а потом, уходя, она сказала через плечо «Подумайте об этом».

Эта неожиданная встреча опечалила меня, но в то же время она дала мне сильное и глубокое понимание глубины влияние драмы типа Стар Трека и персонажей типа Спока. В случаях, когда развивается большая эмоциональная потребность, возникает желание найти магическое объяснение. Характеры типа Спока очень подходят под эту фантазию.

Я уверен, что актерам, которые играли Бэтмана или Супермена, приходилось сталкиваться с людьми в неустойчивом эмоциональном состоянии, или с теми, кто думал, что актеры с помощью своих сверхчеловеческих способностей могут помогать бороться со злом и противостоять враждебными силам.

Весной 1967 года Айзек Азимов, один из величайших фантастов современности, написал для Теле-Гида статью о Споке. Заголовок был таков: «Быть умным – это сексуально». Статья была весьма забавной, умной, и отчасти раскрывала секрет привлекательности Спока для женщин – его превосходный интеллект. В ответ я послал ему небольшое письмо, которое положило начало нашей приятной переписке.

 

2 мая 1967 года

Дорогой мистер Азимов:

Я не уверен, возможно, времена изменились. Когда я впервые приехал в Калифорнию, чтобы начать свою актерскую карьеру, все повально увлекались Марлоном Брандо, который завоевывал сердца женской части аудитории Америки, играя глупого, бесчувственного грубияна – возможно, вы правы, я, конечно, на это надеюсь.

В любом случае статья была изумительной, и я ожидаю, что реакция на нее будет исоответствующей.

Большое спасибо,

искренне Ваш,

Леонард Нимой

 

17 мая 1967 года

Дорогой мистер Нимой,

Спасибо Вам за неожиданно доставленное мне удовольствие от вашего письма, полученного 8 числа.

Действительно, я на самом деле не думаю, что необычайно умные женщины составляют небольшой процент, хотя, возможно, что сказать что-то по-настоящему умное способны лишь несколько тысяч. Но тогда, какой нормальный мужчина нуждается в нескольких тысячах женщин, тем более, если все они начнут говорить.

Письма моих фанатов убедили меня, что на самом деле секретом вашей (или, скорее, Спока) привлекательности для женщин является ваша невосприимчивость к их чарам. Это очарование попытки завоевать вас, будит в каждой из этих хорошеньких штучек охотничий инстинкт.

Это самые плохие новости для меня, несмотря на то, что я нахожусь в небольшом проценте тех, чьи интеллектуальные способности доказаны, я самый поддающийся мужчина (со всем уважением к женским чарам), который когда-либо был доступен женщинам. Я до смешного прост для завоевания, и некоторым от этого становится скучно. Они просто смеются.

Ваш,

Айзек Азимов

 

18 мая 1967 года

Дорогой мистер Нимой,

Прошу прощения за то, что так скоро беспокою Вас снова, но это займет немного времени. Я показал Ваше письмо своей младшей дочери (она одна из тех, кто считает Вас таким мужчиной-мечтой, каким я изобразил в статье для Теле-Гида). И я был немедленно атакован. Это выглядело так, будто я пренебрег возможностью попросить у Вас автограф как у мистера Спока. Пожалуйста, простите мою наглость, но не могли бы Вы отправить из вашего офиса фотографию мистера Спока, подписанную конечно, и включающую надпись «Для Робин».

И напоследок – уже серьезно. Постарайтесь, если вы сможете, оказать влияние на людей, которые делают Стар Трек, чтобы не было чрезмерного подчеркивания вашей невозмутимости по отношения к женщинам. Это может быть как бы скрытой подсказкой о внутреннем пламени. Женщины должны чувствовать, что все их фантазии на счет того, что они могут Вас покорить, могут стать явью. Абсолютная уверенность в провале может разбить им сердце.

И я надеюсь, что авторы сценария и Вы сами продолжите изображать Спока как обладателя чистого, тонкого и не до конца оцененного чувства юмора. Это действует безотказно.

(Если Вы захотите узнать, откуда мне известно, как на Вас реагируют женщины, я могу это объяснить только тем, что после публикации статьи мне пришло много писем от фанатов, - и все, без единого исключения, от женщин).

Ваш,

Айзек Азимов

 

В 1968 году, с верой в то, что мы не должны воевать во Вьетнаме, я начал активно участвовать в политической компании.

Леонард Нимой был привлекательным дополнением для социально-политических собраний в силу популярности образа мистера Спока. Спок был тем персонажем, чье время пришло. Он представлял практичный, рассудительный голос в период разногласий и хаоса. Я выступал в поддержку Юджина МакКарти, который был лидером мирного движения. Отдельно от МакКарти и других кандидатов, я также работал для таких организаций, как профсоюз «Объединенные сельскохозяйственные рабочие» Сезара Чавеса, правозащитной организации Мартина Лютера Кинга «Конференция южного христианского руководства» (SCLC) и Американского союза защиты гражданских свобод (ACLU). На одном из последних собраний я впервые встретил доктора Бенджамина Спока. Часто меня ошибочно представляли как «доктор Спок», вероятнее всего, в связи со славой общепризнанного и всеми уважаемого врача-педиатра. Он находился в первых рядах в борьбе за мир и был арестован, он ожидал суда за вмешательство в работу призывной комиссии. Я представился следующим образом «Как поживаете? Меня зовут Леонард Нимой, и я играю роль персонажа по имени мистер Спок в телевизионном сериале Стар Трек». На что он ответил «Я знаю. Вас еще ни в чем не обвинили?»

По сей день в ходу легенда об отмене съемок Стар Трека после второго сезона и его продлении по приказу канала Эн-би-си на третий год. После объявления о закрытии сериала, канал Эн-би-си получил 114 тысяч писем, многие из которых были петициями, подписанными сотнями неравнодушных.

 

 

БЕСПРЕЦЕДЕНТНАЯ РЕАКЦИЯ ЗРИТЕЛЕЙ НА ОТМЕНУ

СЕРИАЛА СТАР ТРЕК ПРИВЕЛАК ЕГО ПРОДЛЕНИЮ

НА 1968-69 ГГ.

 

В ответ на беспрецедентную реакцию зрителей – поддержку продолжения телесериала канала Эн-би-си Стар Трек – планы на продолжение съемок были озвучены на канале Эн-би-си немедленно в вечер пятницы (1 марта), о скором выходе нового эпизода научно-фантастического приключенческого сериала. Объявление будет повторено в телепрограмме в следующую пятницу (8 марта). С начала декабря и по нынешний день, телеканал Эн-би-си получил 114,677 писем в поддержку, и только за февраль – 52,151 письмо.

Незамедлительно после прошлой пятницы было сделано следующее заявление:

«А теперь объявление для всех зрителей, интересующихся сериалом Стар Трек. Нас попросили сообщить вам о том, что съемки и показ телесериала Стар трек будут продолжены каналом Эн-би-си. Мы знаем, что вы с нетерпением будете ждать еженедельных космических приключений в сериале Стар Трек».

Ранее на прошлой неделе (27 февраля), в объявлении телеканала Эн-би-си о вечерней программе на 1968-69 гг. Дон Дьюрджин, президент телеканала Эн-би-си, объявил, что сериал Стра Трек теперь будет выходить в другие дни и в другое время. В понедельник – 7:30 – 8:30 вечера по тихоокеанскому времени, 6:30 – 7:30 вечера по центральному времени – осенью. Серии нового сезона будут выходить по пятницам – 8:30 – 9:30 вечера по тихоокеанскому времени и 7:30 – 8:30 по центральному времени.

 

 

 

Любопытно отметить, что телеканал Эн-би-си извещал о том, что Стар Трек будет выходить по понедельникам в 7:30 – 8:30 вечера по тихоокеанскому времени и в 6:30 – 7:30 вечера по центральному времени осенью 1968 года. Если бы это соответствовало планам канала, вполне возможно, что Стар Трек так и стался бы еженедельным сериалом. Но вместо того канал Эн-би-си, поддавшись давлению других шоу, перекинул Стар Трек на 10:00 вечера пятницы, что говорило о начале конца сериала.

В многочисленных поездках я постоянно встречаю людей, которые с гордостью говорят о том, что они подписывались в письмах в поддержку продолжения сериала Стар Трек. Их чувства можно описать так: «Мы атаковали Сити Холл, и мы победили». Я никогда не обсуждал расписаний или решение об отмене шоу с официальными представителями телеканала. Однако, Сид Шеинберг, один из глав студии Юниверсал в то время, когда я был связан с ними контрактом, в 1972 году сказал: «Поклонники сериала Стар Трек – фанатики. Они готовы убивать ради него, но этого не достаточно для того, чтобы снова запустить шоу в эфир».

Я допускаю, что многие думали также. И это не смотря на то, что шоу было невероятно успешным на каналах синдиката (частные станции показывали повторы). Менеджеры станций рассказывали о том, что они устраивали теле-марафоны с повторами шести, семи, восьми серий подряд. Это лишь часть правды. Нам платили только за первые шесть показов или пять повторных запусков сериала. После этого, мы не получали положенной платы. В случае Стар Трека, эти причитающиеся нам остатки платы перестали поступать давным-давно.

Каждый раз кто-нибудь из мужской части аудитории поднимает руку и с блеском в глазах просит «Расскажите о женщинах Стар Трека». Без сомнения можно сказать, что у нас было множество необычайно прелестных и талантливых актрис на протяжении всего сериала. В последнее время более специфичные вопросы на эту тему приходят от женской части аудитории.

Вопрос: «В связи с борьбой женщин за равноправие, оглядываясь на Стар Трек, что Вы чувствуете по отношению к женщинам и ролям, которые им дают играть?»

Ответ: «Оглядываясь на это сейчас, я могу сказать, что отношение к женщинам в сериале было шовинистическим. Я могу привести всего два примера, когда женщина играла полноценную роль в команде. Одна из них – это командир ромуланского корабля. В серии было противостояние один на один между ней и мистером Споком. Хотя мистер Спок и победил в нем ради Энтерпрайза, я верю, что женский персонаж был представлен с достоинством и со вкусом. В другом случае, мы снимали эпизод, в котором женщина овладела физическим телом капитана в своеобразной битве полов. В этой серии к финалу было доказано, что женщина не может выполнять функции капитана по причине того, что она – женщина. Этот конкретный эпизод является персональным заявлением авторов о том, какие различия он видят, сравнивая способности мужчин и женщин».

В общем, природа стиля одежды и отношений мужчин к женщинам исходила из того, что женщины изображались определенно как объект сексуального влечения. Все, что я могу сказать, что шоу придумывалось, оплачивалось и снималось людьми с необычайной чувствительностью и особым виденьем будущего, руководящие круги в большинстве случаев состояли из мужчин, причем, мужчин примерно одного возраста.

Научно-фантастическая литература некоторое время была наполнена очень пышными фантазиями о женщинах будущего. В случае Стар трека я бы сказал, что авторы сценария и продюсеры служили доказательством того, что женская роль пересматривается и развивается. Надеюсь, это не было большим огорчением для женской части аудитории.

Со всей честностью я должен прокомментировать тот факт, что моя собственная почта и разные истории, появляющиеся в разных фанзинах6, доказывают, что огромное число женщин представляют мистера Спока объектом своих сексуальных фантазий. Большинство из них связано с тем, что мистер Спок, по некоторым причинам, либо химическим, медицинским, физическим или каким-либо иным, находится пойманным в ситуации, когда он ведет себя по-другому и оказывается влюблен в весьма симпатичную леди.

Одну из обложек фанзина украшала отличная иллюстрация, на которой был изображен мистер Спок, обнаженный по пояс, нижняя его часть была прикрыта тогой, из-под которой была выставлена одна нога, а его руки были скованы кандалами, цепь от которых была прикована к столбу. Смелый заголовок гласил: «Спок порабощен!» Это послужило определенной подсказкой – Спок, по определенным причинам становится сексуальным рабом – и многие женщины использовали эту идею в эротической и полуэротической литературе. Я полагаю, что в данном случае это оборачивалось приятной игрой.

Во время выступления в Университете Боулинг Грин в штате Огайо, одна юная леди сказала: «Я могу кое-что сделать для вашего эго. А вы знаете, что являетесь объектом эротических фантазий тысяч женщин по всему миру?» Я взял стакан воды, который стоял на моей трибуне, и произнес тост: «Пусть все ваши мечты воплотятся в реальность».

Сексуальная мораль нашего общества рассказывает истории, которые развиваются по следующей схеме «Большинство мужчин хотят любви большинства женщин большую часть времени». Единственная вещь, которая предотвращает появление таких беспорядочных связей – женская сила сопротивления. Поэтому женщины более стойкие, с сильным самоконтролем и, в частности, они являются хранительницами ключа к сексуальному опыту. Если это так хлопотно – быть настолько привлекательной для мужчин – я не до конца понимаю необходимость всех этих диет, макияжа, различных спреев, парфюма, одежды и т.д. Имя этой игре «Он захочет меня, но он не будет мной обладать». Если не захочет, возможно, другая прическа, новое платье и более экзотический парфюм сделают свое дело. Это может быть очень взыскательным, дорогостоящим и расстраивающим процессом. Я уверен, что это в некоторой мере унизительно. Особенно, когда женщина в момент своего триумфа, подводит заключительную черту, которая говорит: «Как ты думаешь, что я за девушка» или другой вариант этого вопроса.

По дороге приходит незнакомец. Высокий, темный и задумчивый, инопланетный и экзотичный. Есть что-то дьявольское в его появлении. Потрясающий ум, мудрость патриарха и, ох, он так крут. Поднимая бровь, он как бы говорит, что находится выше игр и ролей… что берет свое начало в Викторианской эпохе Земли. Он понимает и знает о глубинных нуждах и страстных желаниях земных женщин. Ему не надо притворяться. Спок никогда не будет одурачен. Попытка дразнить, соблазнять, флиртовать или изображать застенчивость будет выглядеть неуместно и глупо в его глазах.

ОНА: Мистер Спок, могу я предложить Вам что-нибудь выпить? Скотч, бурбон, бренди, мартини?

СПОК: Мадам, мой разум находится именно в том состоянии, в котором должен находиться. Не вижу причины для того, чтобы изменять это при помощи стимуляторов и депрессантов.

ОНА: Извините меня, но я должна переодеться во что-нибудь более удобное.

СПОК: Костюм, который одет на вас – нефункционален, а теперь вы меня информируете, о том, что он неудобен. Я не понимаю причин покупать и носить подобные вещи.

Это просто не сработает. Все тренировки, весь опыт, подготовка и расходы бесполезны.

Но все же что-то, каким-то образом может затронуть эту дремлющую сексуальность. И что же принесет удачу? Фантазии бесконечны. Должно быть, здесь хранится безграничная энергия. Безупречный зверь с выдающимся интеллектом. Возможно, прикосновение почти детской наивности может затронуть эту скрытую часть. Это может стать путешествием в выдуманном космосе непознанной любви и экстаза. Момент наслаждения сочетается с мучением, со слезами, удивлением и по-детски искренним смехом. В бездне безоговорочных обязательств, расслабления и полного истощения, как физического, так и эмоционального. Сущность, скрытая за внешним фасадом, продиктованным социальными запретами, обнажится, выталкивая на поверхность скрытые, глубинные тайники разума. И облегчение, благословенное облегчение позволит больше не притворяться, а просто существовать, свободным и … опустошенным.

Это может произойти. Это существо может позволить произойти такому. Оно может знать, что внутри меня большая и богатая душа, которая ждет и надеется. Хранится под наваленными на нее бессмысленными разговорами и пустым позерством. Душа, замкнутая во тьме страха быть выставленным на посмешище. Как хрупкий цветок, помещенный под стекло, чтобы защитить его от толчков и ударов на вечеринке, от неуклюжих рук и недалеких мыслей.

«Мистер Спок, я предлагаю Вам ключ от моего бытия. Если вы воспользуетесь им должным образом, возможно, Вы найдете здесь нечто ценное. Что-то, я надеюсь, особенное и уникальное. Я доверюсь Вашему решению и Вашей способности быть мягким и добрым».

 

 

Спок и я: разделение

 

НИМОЙ: Спок,… каково это – чувствовать, что ты популярен?

СПОК: У меня нет чувств.

НИМОЙ: Извини. Я не хотел тебя обидеть.

СПОК: Я не обиделся. Я понимаю твою склонность судить меня по человеческим меркам. Однако, на вопросы было бы легче ответить, если бы ты воздерживался от подобной формулировки.

НИМОЙ: Я постараюсь… Ты осознаешь, что популярен?

СПОК: Я осознаю, что определенный интерес со стороны публики ко мне существует.

НИМОЙ: Ты нравишься людям. Для тебя это важно?

СПОК: А должно быть важно?

НИМОЙ: Ну, я понимаю, что это не та вещь, за которой нужно гнаться, но ее можно воспринимать как нечто приятное.

СПОК: Популярность может быть купленной. Многие ваши политические лидеры достигают большой популярности и оставляют после себя больше разрушений.

НИМОЙ: Тогда тебе предпочтительнее быть не популярным?

СПОК: Быть обеспокоенным выбором одного или другого пути – пустая трата энергии. И популярность может привести человека к странной компании.

НИМОЙ: Что ты имеешь ввиду?

СПОК: В вашей культуре популярность можно достичь, будучи необычным или делая странные вещи. Некоторые становятся популярными, появившись в ваших журналах обнаженными. Некоторые животные, собаки, млекопитающие и т.д. становятся популярными за счет своего еженедельного появления в ваших телевизионных драмах. Не лучше ли будет почитать реальные достижения?

НИМОЙ: Неужели популярность и достижения не могут быть одновременно?

СПОК: Виктор Гюго сказал, «Популярность – слава, разменянная на медяки».

НИМОЙ: Звучит помпезно.

СПОК: Возможно, но, не смотря на все, Гюго был только человеком.

НИМОЙ: Если быть точнее, Спок, всего лишь человеком.

СПОК: Действительно.

НИМОЙ: И не смотря на то, что в его высказывании много верного, есть люди, которые поспорили бы не только с этой идеей, но и со многими другими.

СПОК: Действительно.

НИМОЙ: Будешь ли ты доволен тем, если я, как человек, дам несколько различных комментариев о вулканской литературе как средстве выражения вулканской точки зрения на этот вопрос?

СПОК: Это будет идти против доказательства полезности ….

НИМОЙ: И если ты популярен среди людей, не говорит ли это в пользу человеческой способности ценить культуру и стиль жизни инопланетянина наравне со своими собственными?

СПОК: Звучит логично.

НИМОЙ: Мистер Спок, от вас эти слова звучат как комплимент. От всего своего эмоционального сердца я говорю… спасибо!

Далее представлен отрывок из речи, произнесенной мной на Конвенции по Стар Треку в Нью-Йорке в феврале 1973 года:

«… я слышал из разных источников, что Леонард Нимой не хочет ассоциироваться со Стар Треком, что Леонард Нимой ненавидит Стар Трек, что Леонард Нимой не хочет слышать упоминаний о Стар Треке рядом с собой и больше никогда не слышать шуток по поводу острых ушей. И я сейчас скажу о том, что когда актер, такой же как я, собирается играть такую же уникальную и особенную роль, каким была роль мистера Спока, он должен понимать, что изменения в тебе заставляют поверить зрителей, что ты и есть этот персонаж. Вот что я подразумеваю под хорошим актерским мастерством. И если я в этом преуспел, я не могу объяснить то, что все мои актерские тренировки привели к этой цели …. и аудитория стала воспринимать меня как моего персонажа. Я не заинтересован в том, чтобы зрители, смотрящие мои выступления на сцене, видели пропасть между мной и персонажем. Я думаю, мы все (актерский состав Стар Трека) ощущаем то же самое».

«Целая концепция была для того, чтобы создать правдоподобную окружающую обстановку, включающую в себя некоторые фантастические вещи, которые происходили на протяжении всего шоу. Поэтому, я никогда не жаловался, не собираюсь, и не буду жаловаться на то, что меня ассоциируют с моим персонажем. Начнем с того, что я чувствую, что это должно было произойти, и я верю, что это является результатом моей актерской работы, и второе, что я хочу сказать – потому, что мой персонаж, возможно, самый достойный, самый умный, самый стоящий и самый изменчивый герой, которого я когда-либо в своей жизни играл, и я очень горжусь этим!»

Это была правда, но не все так просто. После окончания съемок третьего сезона я попрощался со Стар Треком и Споком. В тот момент я подумал «Мне хватит острых ушей до конца моей жизни». Я стремился отдалиться от шоу и персонажа и заняться другими вещами. На протяжение последующих двух или трех лет я стал думать более оптимистично на счет моих отношений с персонажем, потому что влияние Стар Трека развеивалось, и другие роли и иные возможности открывались передо мной.

Потом, примерно между 1972 и 1973 годами я заметил, что Стар трек и мистер Спок снова вышли на пик популярности, и это оказало негативное воздействие на мои возможности в кино и на телевидении. Театральные критики, которые пришли посмотреть мое выступление, считали необходимым сделать несколько отсылок к сериалу и/ или к персонажу.

В декабре 1971 я отправился в Сан Диего, Калифорнию, чтобы выступить в старом театре Глобус в спектакле «Человек в стеклянной будке». Театр был весьма добр и нанял Бена Шактмана, который был моим наставником при работе в постановке «Скрипача на крыше». Руководство театра было радо иметь дело с таким талантливым и способным человеком.

Крейг Ноэль и Эдрианн Батлер дали нам все, что мы считали нужным для первоклассной постановки. Пегги Келлнер, театральный художник, проделала потрясающую работу по разработке прекрасной сцены, и Бен плотно с ней работал над созданием мультимедийного шоу с использованием проецируемых на задний экран слайдов.

Для меня это было особенным событием. Меня всегда завораживала работа в театре Глобус, и я всегда хотел там поработать в качестве актера. Я всегда считал, что в Лос-Анджелесе достаточно с меня того, что я работаю в театре своего города. Плата была лишь малой частью моего обычного гонорара. Размер театра и цена билетов вовсе не позволяла «звездный гонорар». Я работал за триста долларов в неделю и тратил больше этой суммы на поездку из Лос-Анджелеса и обратно, а также на обслуживание апартаментов в Сан Диего. Смысл происходящему придавало то, что это была цена знания того, что я делал и для чего я это делал.

«Стеклянная будка» стала главным театральным и общественным событием в Сан Диего. Роберт Шоу, автор, собрал воедино истошные части материала, доказывающего вину и централизованность мести во время Второй мировой войне, а также факт уничтожения евреев нацистами в своих концентрационных лагерях. Будучи евреем, я чувствовал необходимость постановки. Была небольшая группа людей в еврейской коммуне Сан Диего, которые считали пьесу антисемитской. Мы играли в переполненном зале и срывали овации каждый вечер, но я чувствовал себя очень подавленно из-за того, что есть небольшая группа людей, негативно относящаяся к нашей постановке.

С другой стороны, я чувствовал, что это может стать большим общественным достижением – использовать театр для донесения до людей определенной идеи. Связавшись с местным Реббе, мы согласились провести открытый семинар в здании его синагоги, чтобы обсудить содержание пьесы, а также вопрос о ее антисемитской направленности. Крейг Ноэль, Бен Штакман и я появились в синагоге в воскресенье утром и обнаружили, что нас ожидают около ста пятидесяти человек. Большинство из них видели пьесу, и поэтому прием был очень теплым и обнадеживающим. Объяснение идеи было очень живым, большинство пришедших были евреями и не рассматривали пьесу как антисемитскую. Лишь немногие были обеспокоены изображением главного героя, который был евреем и достиг власти за счет большого имущества и финансовых манипуляций.

Совсем недавно сыграв в пьесе «Скрипач на крыше», я провел несколько интересных параллелей. Я чувствовал, что эти люди, те же самые люди, могут легко идентифицировать себя с Тевье из «Скрипача на крыше», потому что он представляет образ бедного еврея, который не вызывает волнений и не делает того, что делают богатые люди и считают это правильным, и он не вызывает враждебности и отторжения. Для меня было интересно то, что в его главное песне «Если б я был богатым человеком», он представляет все фантастически показные вещи, которые он бы приобрел, если бы у него было много денег. «Я бы построил высокий дом со множеством комнат в центре города». «Я бы наводнил свой двор цыплятами, индейками и гусями, которые бы шумели так громко, как только могли, и как бы говорили этим «Здесь живет состоятельный человек»7.

Но Тевье обезопасен от такой категории людей, потому что он осознает, что у него никогда не будет много денег и он никогда не исполнит этих показных желаний.

Я не мог помочь, но представлял, что случилось бы с Тевье, если бы он приехал в Соединенные Штаты и стал таким же успешным, как персонаж Роберта Шоу из пьесы «Человек в стеклянной будке» Голдман. Случилось бы так, что те же самые люди, которые любили его как бедного человека, накинулись бы на него с осуждением того, что он прячет свое богатство и незаметно действует на низких ступенях общества, чтобы не вызывать недовольства общества по отношению к остальным евреям, живущим там.

Влияние Стар Трека и мистера Спока до сих пор было очень большим, особенно в прессе. Иногда они принимали форму небольшого внутреннего комментария, такого как «Леонард Нимой, мистер Спок из сериала Стар Трек, играет одни и те же роли». В других случаях, эта связь была более прямая и направленная. В одной из газет Сан Диего, критическая статья на Стеклянную будку начиналась с большого заголовка, который гласил «Нимой – большие уши Сан Диего».

Было много эмоциональных моментов, связанных с моим появлением. Очевидно, что причиной того, что моя работа привлекла внимание, стало влияние мистера Спока, с другой стороны, я был вовлечен в своего рода движение подтверждения репутации харАктерного актера с определенным амплуа. В связи с этим я преодолел кризис идентификации. Вопрос был в том: либо быть мистером Споком, либо стремительно завоевать интерес публики иначе. В этот момент я осознал, что у меня нет выбора. Спок и Стар Трек были слишком «живыми» и я не мог ничего изменить.

Вскоре я осознал, что вновь возникшая популярность и интерес приносили мне все больше и больше предложений, которые, не смотря на то, что были связаны со Споком и Стар Треком, были для меня вызовом. Это была причина, по которой я понял, что могу расслабиться, делать свою работу и следовать своим путем.

27 февраля 1975 года, примерно через 7 лет после закрытия шоу, меня попросили выступить на Недели Стар Трека в Государственном университете Грин Боулинг в штате Огайо. Во время пребывания здесь, у меня было несколько бесед со студентами класса поп-культуры:

ВОПР.: Почему вы сохраняете образ Спока живым? Этот персонаж вам настолько нравится?

НИМОЙ: Нет, я не сохраняю образ живым. Я ничего не могу с этим поделать.

ВОПР.: Я имею ввиду то, что вы пришли в Боулинг Грин как часть Недели Стар Трека.

НИМОЙ: Не потому, что я поддерживаю образ Спока живым. Видите ли, это произошло по другим причинам. Меня пригласили сюда, потому что Спок жив, мой отказ прийти сюда, в любом случае, не оказал бы влияния на жизнь Спока. С этим связана одна странная вещь, и это одна из немногих вещей, которая вызывает у меня любопытство, и интересно, что вы задали вопрос именно таким образом. Потому что я ничего не сделал для дальнейшего существования и жизни Спока. Моя забота – Леонард Нимой. Спок сделан великолепно, вот в чем настоящая причина его живучести. Первые пару лет, что устраивались Стар Трек конвенции, я на них не приходил. Я был сильно занят другими вещами. Я снимался в сериале Миссия: невыполнима и был в Европе на протяжении почти всего 1972 года, путешествовал по многим местам, делал все то, что было не доступно мистеру Споку. А затем я с грустью сказал: «Посмотри, что случилось. Посмотри на персонажа Спока». Я имею ввиду, что я ничего не делала с этим. Я просто продолжал идти этим путем, и я скажу, что я здесь потому, что вы или кто-то еще здесь сказал «Эй, Стар Трек и Спок популярны… Давайте попросим его прийти!» Поэтому я и пришел.

ВОПР.: Я просто заинтересовался, если вы почувствовали, что это выгодно для вас финансово – поддерживать образ Спока, решать, быть ли ему живым, но он жив независимо, и это для вас хорошо.

НИМОЙ: Давай выразимся следующим образом. Спок сегодня очень популярен. Окей. Это создает для меня работу. Определенный вид работы, определенный вид выступлений, предложения в театре и т.д. Итак, я делаю деньги. Я создаю хорошую жизнь и у меня увлекательная работа. И, как я сказал раньше, я верю, что ничего не могу сделать для того, чтобы как-то повлиять на будущее Спока. Этот феномен действительно получил свою собственную жизнь. Если бы образ Спока был продуман не настолько хорошо, если бы Стар Трек не был таким успешным, я не был бы занят или вовлечен в подобный проект, но также была бы возможность того, что я бы получил возможность сыграть те роли, которые не мог бы получить в связи с моей узнаваемостью как Спока. Видите ли, это сродни движению маятника, и я ничего не могу с этим поделать.

ВОПР.: Сейчас вы неразрывно связаны с образом Спока, воспринимаетесь в связи с этим образом. Я знаю, что у вас были проблемы с получением иных ролей, преодолевая этот образ с продюсерами и режиссерами. Но наедине с собой, есть ли у вас проблемы с другой работой, с преодолением этого образа.

НИМОЙ: С собой…?

ВОПР.: В вашем собственном разуме.

НИМОЙ: Нет, в общем… в некоторых чувствах – да. В случаях, когда я начинал играть другие роли, сильно отличающиеся от Спока, я осознавал это тогда потому, что был уверен, что в Споке было много успешных элементов и я их пытался внести в новую роль. Некоторые имеют тенденцию желать повторить чужой успех и это опасно. Однажды, ради собственной тренировки, я выбрал роль, которая была диаметрально противоположна Споку, и ему здесь не было места; и поэтому я знал, что мои способности до сих пор при мне, но, по большему счету, многие предлагаемые мне роли имели Споко-элементы, и поэтому их предлагали именно мне. Это опасно, потому что это просто продолжение или попытка воссоздания успеха вне его ареала, и приклеивание его к другому месту – это не настоящее творчество, здесь нет реальных чувств. А сейчас приведу пример. Я выбрал пьесу, которая называлась «Пролетая над гнездом кукушки»8 и сыграл в ней МакМерфи, потому что, если и есть кто-то, настолько отличающийся от Спок, то это МакМерфи. Потому что он – полностью повинующийся инстинктам, чувствующий нутром, реагирующий не разумом персонаж, как противоположность Споку – мыслителю. Это было очень волнительно и одновременно доставляло мне удовольствие, потому что я не знал, насколько успешно я сыграл эту роль. Я поймал себя на том, что думаю как МакМерфи и сказал себе: «Прекрати думать, МакМерфи не думает о вещах, он их чувствует, понимаешь?» За долгое время я убедился в том, что люди охотнее встречаются с мистером Споком, чем с Леонардом Нимоем. Например, на лекции в колледже студенты, которые пришли послушать и увидеть Леонарда Нимоя пришли со смешанным чувством надежды и ожидания. Это было любопытство на счет Нимоя. Как он выглядит во плоти? До какой степени он похож на Спока? В выходе, в манерах и в мыслях. Может ли это быть опытом общения со Споком, или это будет общение человека с человеком? Они будут принимать Нимоя с уважением и вниманием. Им любопытно услышать, что он расскажет о себе, о своих мыслях и интересах и т.д. Конечно же, будут сравнения поведения Спока и Нимоя. Поиск тех человеческих элементов, которые Нимой должен был заменять вулканскими характеристиками.

Время от времени, Нимой входил в образ Спока, специально или случайно. Реакцией на это была волна радостного узнавания. Это то же самое, если бы Нимой обнажил человеческий фасад и дал аудитории мельком взглянуть на реальную личность, вулканец во плоти притворился бы человеком.

Поклонники Стар Трека настолько настраиваются на черты характера Спока, что реагируют на самые тонкие намеки так, будто они общаются с персонажем.

После приветственных аплодисментов, Нимой может начать лекцию с простой вступительной фразы «Вы, очевидно, слишком много смотрите телевизор» - одного из самых нейтральных введений для встречи. С другой стороны, все можно начать фразой Спока «Вы – очень эмоциональная группа представителей человеческой расы», немедленно представляющей присутствие инопланетянина и вызывающей очень сильную позитивную реакцию людей. Они выглядят так, будто было сказано «Говорит Спок».

В течение вопросно-ответного периода аудитория наслаждается тем, что видит или слышит типичную вулканскую реакцию не некоторые вопросы.

Вопр.(девушка): Сколько вам лет?

Ответ (с очень серьезным лицом): Что вы имеете ввиду? (смех в зале) Вопрос, очевидно, задан с целью того, чтобы вы могли судить о возможности отношений между мной и другими людьми, возможно, включая и себя. Это представляет нелогичное принуждение вашей части, основанное на определенной неуверенности и очаровании течением времени. Было бы лучше, если бы вы, люди, могли избавиться от этой условности.

Реакция аудитории будет похожа на скрытое удовольствие от такого ответа или от того, что человеческая раса была «опущена». Особенно, когда аудитория распознает вопрос как слишком детский или фанатский по своей природе. Это выглядит как «Спок не собирается опускаться до уровня того, кто задает вопрос. Он не настолько глуп, чтобы давать ответ на бестолковый или малозначимый вопрос. На самом деле, он поднимает наше мышление выше глупости, которая кроется в вопросе». В аудитории ощущается облегчение «Я думаю, что это был глупый вопрос и я рад, что Спок со мной согласен».

Эта беседа произошла между мной и одной молодой леди, которая работала на съемках телевизионного шоу, в котором я участвовал через несколько лет после Стар Трека:

ОНА: В базовых чувствах Спок совершенно зрелый.

НИМОЙ: Вопрос в том, почему взрослый персонаж Спок или совершенно взрослый может привлекать людей, почему они находят его интересным?

ОНА: Это очень странно… Это потому, что в глубине души я чувствовала, что вижу глубокую заботу, едва ли не защиту.

НИМОЙ: Вы имеете ввиду, он защищает себя?

ОНА: Нет. Он защищал людей, которые рядом с ним, в большей части представители человеческой расы. Это намекает на заботу и любовь. Это эмоционально и не совсем по-взрослому. Его действия выглядят зрелыми, потому что он всегда рационален. Он знает, что соответствует ситуации и месту… он всегда делает присущие ему вещи. Но под этим кое-что скрывается, я чувствую, что у него есть…

НИМОЙ: Что у него есть сострадание?

ОНА: Да, это выглядит так, будто у него есть защитные силы, которые позволяют идти этим путем.

НИМОЙ: Конечно, ведь у него есть мать-землянка, и данная ей сторона характера, которую он подавляет.

ОНА: Да, и, возможно, это и есть мотивационная сила, порождающая это чувство. Вот почему мне нравится Спок. Из-за того, что скрыто… Что вы думаете, что вы чувствуете по этому поводу? Он вам нравится?

НИМОЙ: Он мой лучший друг. Он единственный, кто понимает меня.

ОНА: (смеется)

 

В начале 60-х я был приглашен успешной организацией, известной как Синанон, сформированной в Южной Калифорнии. Это была группа взаимопомощи для зависимых от лекарственных препаратов, которая достигла больших успехов влечении медикаментозной зависимости, чем могли бы похвастаться большинство широко известных институтов или профессионалов из сферы медицины.

Тогда я преподавал актерское мастерство и заинтересовался «Синанонскими играми». Это был тип ситуативной групповой терапии. Главное отличие от других групп терапии было то, что здесь не было авторитетной фигуры. Все люди, входившие в группу, были на одном уровне и чувствовали, что здесь нет старших и главных, на которых следовало бы ровняться.

Я был очень впечатлен организацией и вызвался вести несколько бесплатных классов в центре. Синанон всегда сильно зависел от пожертвований частных лиц или небольших групп. Никакие денежные средства не поступали от города, штата или федерального правительства. Я вел еженедельные курсы на протяжении примерно года и после остался в тесном контакте с организацией и некоторыми ее участниками, ставшими мне близкими друзьями.

Во время съемок второго сезона Стар Трека, я с семьей искал свободное место на пляже и рыскал в поисках апартаментов на это время. Я упомянул об этом при одном друге из Синанона, и он сказал, что мы спокойно можем заехать в Дом Синанона на неделю. У них был большой комплекс в Санта Монике, ранее известный как Дель Мар Клуб. Мы поселились там и провели целую неделю в уникальной и волнующей обстановке.

Во время, пока мы там гостили, я был приглашен на мою первую Синанонскую игру. Во время курса игры одна из участниц, чернокожая леди, развившая потрясающие ораторские способности, озадачила меня вопросом о моем появлении на игре. Фактически, я думаю, мне следовало воспринять ее вопрос как атаку. Она спросила меня так, будто я был кем-то типа «фрика с отсутствием самоидентичности». Она обвинила меня в том, что я появился, или пытался появиться как «тот мистер Спок с телевиденья». Ее внимание привлекла моя стрижка, и она предположила, что я пытаюсь выдавать себя за Спока или просто выглядеть как он. Это просто шокировало меня. Конечно, я не мог ничего поделать с тем фактом, что я выгляжу как мистер Спок. С подобной точки зрения это выглядело очень забавно. Другие участники пытались ее убедить в том, что на самом деле я и есть мистер Спок, но она не хотела этого слушать. «Зачем мистер Спок стал бы сидеть на Синанонской игре с группой друзей-наркоманов?»

Более важным, было то, что она задала именно такой вопрос. Она обвинила меня в том, что я «пытаюсь выдавать себя за мистера Спока». Значило ли это, что я хотел бы быть мистером Споком чаще, чем Леонардом Нимоем?

На протяжении дней праздника Благодарения, ежегодно Голливудская торговая палата спонсирует «Дорогу парада Санта Клауса» на Голливудском Бульваре для открытия Рождественского сезона. Эти парады, как правило, представляют множество звезд кино и телевидения. Парад обычно не слишком растягивается, я бы сказал, на милю или две, но приходит огромное количество зрителей, и весь тротуар заполняется толпами родителей с детьми. Осенью 1966 года, когда Стар Трек только вышел в эфир, Билл Шатнер и я получили возможность проехать на параде. Мы оба согласились и приехали на место сбора, где были посажены в открытый кабриолет. Мы выехали на улицу, где тут же были встречены множеством приветствий и выкриками весельчаков. Большинство того, что я слышал, было «Привет, Спок» или «Что случилось с вашими ушами?», которые стали вечными фаворитами. Размещенные вдоль маршрута дикторы с системами оповещения сообщали толпе, кто находится в подъезжающем авто. После того, как мы проехали три или четыре блока, я услышал голос одного из ведущих, гремевший на всю улицу. «А сейчас приближаются они, звезды сериала Стар Трек, Уильям Шатнер и Леонард Нимси!» Билл повернулся ко мне и сказал: «Ты, вероятно, запомнишь это на все оставшиеся годы, и, возможно, так и будет».

Пять лет спустя я выступал в театре Коконут-Грув, в Маями, штат Флорида. Однажды я спустился на лифте и как только я вышел в лобби, меня схватил за руку один энергичный джентльмен. «Эй,» сказал он, «посмотрите, кто здесь. Я вас знаю, я смотрю вас по телевизору постоянно. Я бы хотел взять у вас автограф!» После того, как мы отыскали бумагу и ручку, он увидел своего друга, проходившего через лобби. «Чарли,» крикнул он, «иди сюда быстрее… посмотри, кто здесь». Чарли подошел как раз в тот момент, когда я хотел спросить, какое имя написать на бумаге. «Чарли», сказал мой новый знакомый, «ты знаешь, кто это? Ты постоянно видишь его по телевизору. Чарли, это же Крескин!» Я написал «Крескин» на листке бумаги, пожал обоим джентльменам руки и ушел.

Спустя три года после этого инцидента, я делал покупки в маркете в Хинкори, в Северной Каролине. Леди, которая обслуживала меня, сразу меня узнала и стала невероятно обходительна. После того, как мы закончили наше дело, она настояла на том, чтобы представить меня индивидуально каждому помощнику в магазине. Обычно это представление проходило в тестовой форме: «Джон, ты узнаешь этого человека?» или «Мери, ты смотришь телевизор?» Смущенные люди тогда начинали на меня смотреть с любопытством, гадая, кем же может быть этот человек. Иногда узнавание бывало немедленным. С другой стороны, иногда люди бывали шокированными, встретив мистера Спока в своем небольшом маркете в Хинкори, в Северной Каролине. В этом случае ответ одной из женщин был «Я конечно же узнаю его… мой сын постоянно смотрит его.» Она пожала мою руку и сказала «Вы – Леонард Спок!»

 

 

Семейное дело

 

С 1950 года, когда я впервые связался с кино, и до 1966, когда начались съемки Стар Трека, я ощущал себя профессиональным сиротой. Студии представлялись домами, а актеры, работавшие на них по контракту, были часть самой «семьи». Те из нас, кто «подрабатывал» лишь во время нескольких дней, был, в лучшем случае, дальним кузеном или просто временным гостем, которому разрешили прийти, хотя его и не ожидали вовсе.

В течение 16 лет я никогда не имел студийной работы, длившейся более двух недель. Моя гримёрка и парковочное место, если они вообще мне предоставлялись, имели временную карточку с именем, которая легко удалялась в последний день работы. Я никогда не осознавал, насколько нуждаюсь в том, чтобы меня приняли в одну из таких «семей».

Когда это наконец-то произошло, когда было запущено производство Стар Трека, я был очень удивлен. В любом случае, прием был тем, что я и ожидал. Я приветливо обращался к охраннику у ворот каждый день, и получал в ответ теплое приветствие, водители же впереди меня и сзади были вынуждены сообщать о своих делах на студии и надеяться, что ворота откроются и для них. Табличка с моим именем была надежно прикреплена к двери моей гримёрке шурупами, а на парковочном месте моё имя было написано краской!

Мои друзья-актеры были моими братьями и сестрами, и у меня было несколько родителей: режиссеры, продюсеры и главы студии.

Но все же было непонимание между ближайшими родственниками. Когда мне были необходимы лучшие вещи и услуги для лучшего выполнения моей работы, я наивно полагал, что родители, которым я направил мою просьбу, увидят мою нужду и немедленно отреагируют. Совсем не так. Отцы часто отвергали просьбы своего сына как «ненужные», «слишком дорогие», «если я сделаю это для тебя, придется делать и для других» и т.д. и т.п.

Есть несколько вещей, которые устанавливают границу в отношениях между студией и актерами. Они зовутся контрактом. До того, как он подписан, всё доступно. Жалованье, предоставление счета, гримёрка, трата денег, телефон, парковочное место… всё! После того, как он подписан, доброжелательность исчезает.

Когда Спок стал таким успешным, каковым является сейчас, я начал чувствовать себя сыном, который трудиться, чтобы взять на себя бремя забот семьи. Юридический департамент студии видел во мне угрозу. «Он стал популярным, и он начинает хотеть больше, чем прописано в контракте. Это проблема». Намного позже я научился предусматривать все мои нужды и вносить их в контракт заранее во избежание недопонимания.

Но в то время мы играли в некую интересную игру.

Через десять дней после старта шоу я получил свою первую пачку писем от фанатов. Она состояла из восьми или десяти писем, которые здорово меня обрадовали. Спустя годы мне доставили случайное письмо от фаната, а однажды я получил просьбу от людей, которые хотели организовать фан-клуб. Тем не менее, тогда было очевидным, что я делаю достаточно для подобной активности моих фанатов. Я не был готов к обвалу, который позже имел место.

В тот же день я сидел на обеденном перерыве час и лично отвечал на каждое письмо и собственноручно подписывал каждую фотографию с личным автографом. Несколько дней спустя была получена другая пачка писем – она состояла из 40 или 50 писем. На этот раз я потратил время перерывов между съемками и пару часов обеденного перерыва. Примерно неделю спустя прибыли три или четыре сотни писем. О персональном ответе на каждое не могло быть и речи.

По прошествии пары месяцев моя почта начала прибывать в мешках и выросла приблизительно до десяти тысяч писем в месяц. Фан-клубы росли по всей стране как сорняки. Это представляло новую серию проблем с того времени, как стало дорого отвечать на письма. Далее следует серия воспоминаний о цене ответов на письма фанатов и общение с фан-клубами.

 

Desilu Productions Inc.

Внутренний департамент связи

 

КОМУ: ЛЕОНАРДУ НИМОЮ ДАТА: 12 ИЮНЯ, 1967

ОТ КОГО: ЭДА ПЕРЛШТЕЙНА ТЕМА: ПИСЬМА ФАНАТОВ

 

Дорогой Леонард:

За прошедшие несколько недель я проконсультировался относительно твоей проблемы с персональным ответом на почту от фанатов и повторно просматривал соглашение, которое заключает наши обязательства перед тобой. С целью пояснения тебе и тем, кому будут разосланы копии, я бы хотел повторить условия соглашения:

1. Студия Desilu, дополнительно к компенсации, согласна платить тебе 100$ на секретаря и материалы, необходимые для персонального ответа на письма фанатов.

2. Все необходимое будет закупаться тобой, за исключением перечисленного ниже. Мы согласны обеспечить тебя следующим:

 

А) твоими фотографиями по нашему выбору.

Б) оплачивать все почтовые расходы на отправку писем в обычных конвертах, предназначенных для фанатской почты.

В) для ответов на письма будет предоставлена бумага с подписью Desilu, а не твоя собственная, не одобренная компанией. Конверты также будут предоставлены студией.

 

Это не означает, что в соответствии с соглашением мы будем снабжать тебя карандашами, ручками и т.д., ты их будешь покупать сам, также мы рассматриваем то, что ты сам обеспечишь себя печатной машинкой и прочим оборудованием.

Исходя из запроса, который ты подал нам и который мы отклонили, мы будем взимать плату за предметы, такие как степлеры, скобы, ручки, карандаши, точилки, записные книжки, заявления на членство в фан-клубе Леонарда Нимоя и другие расходы на общение с фан-клубами, которые не имеют отношения к Стар Треку и потому считаются личными.

Это не охота на ведьм, а своего рода деловое письмо, написанное с целью защиты интересов всех участников, включая сотрудников сети, продюсеров, студию и прочих заинтересованных лиц. Никто из заинтересованных лиц или участников не были осведомлены о твоих просьбах и не повлияли на отказ в твоей просьбе и в вопросе относительно расходов. Как я говорил, есть много вопросов, касающихся верной классификации нужд, именно поэтому я уверен в необходимости данного письма.

Если у тебя возникнут вопросы относительно этого письма, варианты за и против, буду рад тебя выслушать и для этой цели предлагаю воспользоваться, в свободном доступе, почтой внутреннего департамента связи.

Я настаиваю еще раз на том, что стоит рассматривать это письмо как необходимость, связанную с распределением расходов, которые в должном размере оплачивает студия, и тех расходов, которые считаются личными.

Копия: Хербу Соло

Джину Родденнберри

Джину Куну

Бобу Джастману

Лео Пепину

Биллу Итерли

Ширли Штенки

Бобу Уинслоу

Дику Штейнбергу

 

 

КОМУ: ЭДУ ПЕРЛШТЕЙНУ ДАТА: 13 ИЮНЯ, 1967

ОТ КОГО: ЛЕОНАРДА НИМОЯ ТЕМА: ПИСЬМА ФАНАТОВ

 

Дорогой Эд:

Хочу тебя поблагодарить за то, что ты нашел время для того, чтобы отправить мне твою пояснительную записку – или попытку прояснить наше соглашение по теме: почта фанатов, доставка и т.д. У меня сложилось впечатление, что в письме подняты два (2) спорных вопроса, и я бы хотел разобраться с ними немедленно, чтобы таким образом мы пришли к должному взаимопониманию.

Первый спорный вопрос состоит в том, что делать с обеспечением ручками, карандашами и т.д. я спешу заверить тебя в том, что мой секретарь и я уже натаскали столько карандашей и ручек с различных офисов студии, что долгое время сможем обойтись ими, не делая запроса.

Второй спорный вопрос касается расходов и я процитирую это из твоего письма: «…расходы на общение с фан-клубами, которые не имеют отношения к Стар Треку и потому считаются личными». В этой области мы можем создать подразделение, куда смогут войти не все 160 фан-клубов, со всей справедливостью, они будут отбираться персонально.

Я составил список из нескольких примеров клубов, которые могут попасть в «личную» категорию:

"Crew of the Enterprise" (Экипаж Энтерпрайза) — Мобайл, Алабама

"Star Trek Association" (Ассоциация Стар Трек) — Лос-Анджелес, Калифорния

"Spock" (Спок) — Лос-Анджелес, Калифорния

"The Enterprise II" (Энтерпрайз 2) — Оушенсайд, Калифорния

"The Star Trek Club" (Стар Трек клуб) — Джексон Хайтс, Нью-Йорк

"Enterprise, Inc." (Корпорация Энтерпрайз) — Грейт Нек, Нью-Йорк

"Star Trek" (Стар Трек) — Эльмира, Нью-Йорк

"Vulcanian Enterprises" (Вулканский Энтерпрайз) — Бруклин, Нью-Йорк

"Star Trekkers" (Звездные треккеры) — Бруклин, Нью-Йорк

Это несколько примеров клубов, которые, как мне кажется, станут самыми важными на территории Стар Трека, и со всей справедливостью не могут быть отнесены к «личным».

А теперь те, которые, как мне кажется, мы разделим. Например:

"Nimoy Enterprise" (Нимой Энтерпрайз) — Сан Хосе, калифорния

"Leonard 'Spock' Nimoy Fans, Inc."( Объединение фанатов Леонарда «Спока» Нимоя) —B.C. Канада

"Yomin Enterprises" (Старшина Энтерпрайза) — Понтиак, Мичиган

(Название корабля следует сначала, а мое имя – после, - возможно, мы имеем соотношение 75% против 25%).

Справедливости ради, я советую периодически проводить ревизию файлов фан-клубов, чтобы определять, куда же должны направляться расходы. Возможно, Прайс Ватерхауз будет в силах сделать такую проверку, и мы сможем отобрать список дл драматической презентации результатов в закрытых конвертах.

Всецело за честное и справедливое распределение расходов,

ЛЕОНАРД НИМОЙ

 

 

 

 

КОМУ: ЭДУ ПЕРЛШТЕЙНУ ДАТА: 14 ИЮНЯ, 1967

ОТ КОГО: БОБА ДЖАСТМАНА ТЕМА: ПИСЬМА ФАНАТОВ

 

Дорогой Эд:

На днях я получил копию переписки между Леонардом Нимоем и тобой. Со всем уважением к письму мистера Нимоя от 13 июня, обязан сообщить тебе, что я заметил, что ручки и карандаши исчезли из моего офиса с феноменальной скоростью. У меня нет улик, поэтому я не думаю, что могу логически кого-то обвинить в этих кражах. Однажды я остался на ночь в своем офисе в попытке идентифицировать вора.

К несчастью, неизвестный нападавший подкрался ко мне со спины и произвел крепкий, словно тиски, захват где-то в районе между шеей и плечом. Я потерял сознание в то же мгновение и не приходил в себя несколько секунд. К своему ужасу я заметил, что было больше потерь в моем офисе.

Кто бы ни атаковал меня и не похитил мои запасы, он должен обладать сверхъестественным слухом, потому что я определенно не издавал ни звука и фактически старался дышать так тихо, как только возможно.

После инцидента у меня появилась идея. Я достаточно мастерски замаскировал лезвие бритвы внутри моей коробки с карандашами, поэтому, кто бы ни воровал мои карандаши, при удобном случае он или она порежет свой палец. Во время осмотра опустевшей коробки из-под карандашей я обнаружил небольшое количество странной зеленой жидкости на лезвии и вокруг коробки. Я даже не могу представить, что это было. Это, конечно же, не кровь, ведь всем нам известно, что человеческая кровь красная.

Между прочим, вернемся к почте фанатов. За этот сезон я получил три письма от фанатов. Я быстро на них ответил. Прошу выслать мне 15 центов на покрытие почтовых расходов.

Искренне ваш,

БОБ ДЖАСТМАН

 

Копия: Леонарду Нимою

Хербу Соло

Джину Родденберри

Джину Куну

 

 

КОМУ: ЭДУ ПЕРЛШТЕЙНУ ДАТА: 15 ИЮНЯ, 1967

ОТ КОГО: СПОКА ТЕМА: ПЕРВАЯ ПОМОЩЬ

 

Дорогой мистер Перлштейн:

Я бы хотел пожать жалобу на счет предоставления первой медицинской помощи на студии.

Кажется, поздней ночью на прошлой неделе, пока я делал одну очень важную работу в своем офисе, случился небольшой инцидент и я порезал палец. Я пошел в пункт оказания первой помощи только для того, чтобы обнаружить, что он закрылся после окончания съемок. Я думаю, крайне нелогично считать, что подобный инцидент может иметь место только во время съемок.

Что можно с этим сделать?

СПОК

Копия: Хербу Соло

Джину Родденберри

Джину Куну

Бобу Джастману

 

Примерно через месяц после начала съемок у меня возникла проблема с телефоном. На съемочной площадке был всего лишь один телефонный аппарат для актеров и работников сцены, а это было около пятидесяти человек, звонивших и принимавших звонки. Я получал звонки на счет интервью и выступлений со всей страны. Мне не всегда удавалось подойти к телефону, потому что большую часть времени мы репетировали и снимались. Листочки с сообщениями копились, и когда у меня начинался перерыв, я отправлялся к телефону чтобы хоть кому-нибудь перезвонить только для того, чтобы обнаружить очередь из тех, кто ожидает телефон. Другой ближайший телефон – телефонная будка на улице – располагался на улице за съемочным павильоном. Это означало несколько приятных минут до платного телефона и обратно, и очень часто он тоже был оккупирован желающими позвонить.

Я рассказал менеджеру производства и моей проблеме и попросил студию установить телефон в гримерке моего трейлера, находившегося возле съемочной площадки. Он сказал, что передаст мою просьбу дальше, и в течении следующей недели я об этом ничего не слышал. Я снова задал вопрос, и мне сказали, что Херб Соло, глава телевизионного производства студии, был осведомлен о моем запросе и хочет лично это со мной обсудить.

Я предположил, что разговор будет касаться финансовой стороны вопроса. В моем контракте не было пункта о телефоне. Следовательно, от меня могли потребовать, чтобы я сам оплатил телефон. Я решил не досаждать Соло. Он – занятой человек, а мой вопрос был малозначительным. Я сказал менеджеру производства, что не обязательно вовлекать в решение этого вопроса Соло и что я сам заплачу за телефон.

Прошла неделя, и снова я ничего об этом не слышал. Ситуация становилась критической. Большинство моих телефонных дел было с восточными городами. Когда я заканчивал дневные съемки, было уже слишком поздно для того, чтобы звонить людям с Восточного побережья.

Я снова поднял эту тему, и мне сказали, что я должен обсудить это лично с Соло. В конечном итоге, он пришел в мою гримёрку, чтобы высказать свою позицию. Было еще несколько актеров в группе, которые хотели личный телефон. Я не мог быть единственным, кому позволят иметь персональный телефон, иначе это создаст прецедент. Другие актеры захотят последовать моему примеру. «Херб», сказал я, «это создает перебой в общении. Я ведь буду сам платить за телефон». «Я это знаю», ответил он, «но я не могу тебе позволить иметь личный телефон». Я попросил его объяснить причину. Он сказал «Если другие актеры узнают, что он есть у тебя, они тоже захотят. Я скажу им, что ты сам за него платишь, но мне не поверят. Будет потом много разговоров».

В конечном счете, мне удалось уговорить Херба, аргументируя тем, что студия будет терять деньги, если я буду вынужден бегать к платному телефону на улице, пока компания ждет меня. И я заполучил телефон. И платил за него сам.

Весной 1967 года мы запустили второй сезон Стар Трека. Я нанял Терезу Виктор для обработки моей почты на постоянной основе. Вскоре стало очевидным, что для нее было физически невозможно заниматься моей почтой и вести все остальные дела в офисе. Мы направили почту фанатов в особый отдел, который специализировался на этой работе. Во время перерыва между первым и вторым сезонами я перезаключил контракт со студией. Мой контракт включал в себя выросшее жалованье, и студия обеспечивала меня постоянной примеркой, оборудованной как офис. Во время первого сезона у меня был небольшой трейлер рядом со съемочной площадкой. Тереза въехала в офис и приступила к своим обязанностям. Все звонки проходили через нее, она было координатором моей активности. Планы путешествий, просьбы выступлений, фотосессии, интервью для прессы и т.д.

Офис состоял из двух комнат, каждая примерно по 12 квадратных футов9, и небольшой ванной комнатой посередине. В каждой комнате было по окну, но хорошая вентиляция отсутствовала. Как только наступило лето, и температура повысилась, в комнатах стало невыносимо жарко. Мы нуждались в кондиционере.

Я подошел к Моррису Чапнику, ассистенту Херба Соло, который решал все проблемы. Моррис пообещал «разобраться в этом». Прошло несколько дней. «Моррис, что на счет моего кондиционера?»

«Я проверил контракт», сказал он, «там нет ничего на счет дополнительных вещей, только то, чем оборудован офис». «Моррис», сказал я, «это правда, в контракте нет ни слова о кондиционере, но без него офис абсолютно бесполезен». Он сказал «Посмотрим, что я смогу сделать». Через несколько дней прибыл рабочий и установил маленький вытягивающий вентилятор на верхнем углу окна. Это было полностью бесполезно.

Через пару дней стало намного жарче. Я сказал Терезе лечь на пол и разыграть обморок. Затем я позвонил студийной медсестре. Когда она пришла, я сказал, что обнаружил Терезу лежащей на полу, очевидно, она потеряла сознание от жары. Медсестра сделала Терезе холодный компресс, и она тут же «ожила». Потом я позвонил Чапнику и рассказал об инциденте. Он связался со студийной медсестрой. В течение двух дней нам установили вентилятор.

Все вышеупомянутое можно отнести к категории «Забавы и игры». С этим было связано много переживаний, но спустя время это выглядит слегка глупо. Намного более важными были предпринимаемые усилия для успешного обмена идеями в семье, со всем уважением к натуральности качеству сценария и, для меня в частности, с особой выразительностью составляющих моего персонажа.

Последующие ниже служебные письма я посылал разным продюсерам в годы съемок. Вопросы о некоторых специфических проблемах сценария, и, что более важно, моя постоянно возрастающая забота, связанная с сохранением лучших и самых важных элементов Спока.

Ответы на эти служебные записки, если они приходили, были в форме беседы или представляли собой особые изменения в сценарии. Было намного больше обсуждений персонажей и сценария, чем показано в этих письмах. Особенно во время первых двух лет была постоянная дискуссионная переписка с Джином Родденберри и, в конечном итоге, с Джином Куном. Большинство из них были плодотворными. Во время третьего сезона, когда Родденберри и Кун отошли от сериала, общение между мной и сценаристами, продюсерами, режиссерами было не столь успешным. В конечно итоге, общение между нами зашло в тупик. Последнее письмо в этой главе покажет, насколько глубоким было мое разочарование.

 

КОМУ: ДЖИНУ РОДДЕНБЕРРИ ДАТА: 18 МАЯ, 1967

Копия: Джину Куну

ОТ КОГО: ЛЕОНАРДА НИМОЯ ТЕМА: Amok time

 

Только что прочитал черновую версию сценария «Amok time» и очень, очень этому рад. Я думаю, что в эту историю весьма успешно вписаны все центральные персонажи в сильных и многозначных отношениях. Сквозь сценарий проходит сильная линия беспокойства и эмоционального контакта. Тем не менее, у меня есть основания критиковать следующую часть сценария. На странице 52, Кирк говорит МакКою «Ты говорил, что битва может спасти ему жизнь». Мне кажется, что эта мысль не совсем понятна. А именно, как может Кирк спасти жизнь Споку, если будет с ним драться? Из сцены № 87 и к сцене № 105, мы теряем связь со Споком, и поэтому не видим ничего, что могло бы показать его отношение к битве; или более подробно о том факте, что ему пришлось драться с Кирком после того, как Кирк был выбран его соперником. Мы имеем взаимодействие Кирка и МакКоя, которые показывают нам их чувства по отношению к тому, что Кирку пришлось драться со Споком, но нет никаких намеков на мнение Спока или его точку зрения на происходящее. Я чувствую, что здесь необходимо развитие, чтобы мы могли увидеть, каково же внутренне состояние Спока. Настолько ли он был не в себе, что даже не заметил, с кем дрался? Или он ощущал боль от самой идеи того, что ему придется драться с Кирком?

Начиная со страницы 64, ближе к теме шоу, я чувству, что мы можем обмануть себя более сильной неожиданность от того, что может быть по существу, сильным сценарием. Совет будет заключаться в том, что, зная природу эмоционального опыта Спока с Кирком в лазарете, возможно, они были здесь одни. Я чувствую, что Споку не просто показывать свои эмоции по отношению к Кирку, который предположительно мертв, на глазах у доктора МакКоя и Кристины. Я думаю, что Споку надой уйти и проявить свои чувства наедине с собой. Но, с того момента, как он поверил в смерть Кирка, мне кажется, должен появиться удобный случай для него, чтобы выразить эмоции в присутствии предположительно мертвого Кирка.

Также традиция шоу, как мне кажется, нарушена тем, что Спок отвлекается на более незначительную миссию (немного супа… ). Мы не могли бы сделать более сильную сцену с Кирком, Споком и МакКоем?

В целом я получи огромное удовольствие, читая этот сценарий, и я ожидаю большого удовольствия от съемок.

Искренне ваш,

ЛЕОНАРД НИМОЙ

 

 

КОМУ: ДЖИНУ РОДДЕНБЕРРИ

ДАТА: 21 февраля, 1968

ОТ КОГО: Леонарда Нимоя ТЕМА: мистер Спок/ Стар Трек

 

Дорогой Джин:

Мне доставило огромное удовольствие узнать о том, что это ты сидишь за столом продюсеров и обсуждаешь серии совместно с авторами нового сезона. Глубоко внутри, я чувствую, что твой талант, твой вкус и твои способности вновь сделают «Стар Трек» и «мистера Спока» исполненными опыта, не смотря на поразительное давление извне, которое испытывает на себе проект.

Вкратце скажу, я верю, что наши цели совпадают, и я бы хотел воспользоваться случаем и представить некоторые размышления на счет мистера Спока.

Во время первого сезона «мистер Спок» был Первым офицером Энтерпрайза, умным, изобретательным, когда того требовали сложившиеся обстоятельства. Он был офицером по науке на Энтерпрайзе, использовавшим огромный запас знаний и способный обработать информацию с удивительной логичностью и точностью компьютера по приказу разобраться с точки зрения науки с появившейся проблемой. Он был иногда прав, иногда не прав, но мог определенно осознанно иметь индивидуальную и уникальную точку зрения. Его терпение иногда было драматизировано обстоятельствами, чаще показывалось простым движением губ. Его вулканская душа однажды может гореть в аду за те вещи, которые он делал и говорил для защиты своих друзей-людей, он часто сдерживал свой язык и делал это потому, что именно в этом он видел свой долг. Иногда он спасал жизни, один раз или дважды даже на Энтерпрайзе, потому что, как вулканец, он был в состоянии делать то, что было выше человеческих возможностей. Он был пунктуальный, весьма загадочный, физически мощный и даже мистический. Я могу продолжать еще и еще, но достаточно будет сказать, что во время брифинга в этот персонаж было вложено намного больше, чем мы можем порой увидеть в целой группе телевизионных персонажей. Реакция публики показывает, что мы сделали универсальную вещь.

Ученых привлекали в нем логическая точность и научный тип мышления. Хиппи привлекала в нем его крутость и мистичность. Детей веселила его сила и колкое сухое остроумие, и это еще не говоря о его поразительных ушах.

 

ВТОРОЙ СЕЗОН

Я постараюсь быть и справедливым. Были некоторые приятные моменты в этом сезоне. Но оглядываясь назад с этой позиции, Спок выглядит целостным с:

1) Вздернутыми бровями

2) «Поразительно»… «Логично»… «Нелогично»…

3) Нервным захватом

4) «Извините, капитан, но в настоящее время и с имеющейся информацией, я не в состоянии дать вам что-то большее, чем это…»

5) «Планета класса М, не похожая на вашу Землю и пригодная для человеческой жизни»…

6) Несколько комедийных скетчей-диалогов между Споком и МакКоем, чаще не значительных по сути, и обычно заканчивающихся с «Джентльмены, вы бы не могли прекратить пререкаться, мне нужны ответы, а не аргументы» (капитан Кирк)

Джин, я не могу сказать точно, сколько раз были представлены такие сцены: Кирк и Спок входят, далее следуют несколько страниц диалога, который завершается поднятой бровью Спока, и в конце Кирк и Спок выходят. Были случаи, когда писатели попросту забывали, что они должны ввести в сцену Спока во время выхода Кирка, и ключевые сцены с Кирком пропадали. Это было бы то же самое, если бы Шекспир написал «Быть или не быть…» на двух персонажей вместо одного.

Часто Билл и я находили себя в бессмысленном обсуждении проблемы в течении двух или трех актов, не смотря на тот факт, что мы чувствовали, что аудитория, должно быть, уже устала от нас, но мы все же не могли прийти к соглашению, потому что это было бы слишком просто. Сцена в комнате совещаний выглядит так, будто создана для того, чтобы убить время за объяснением друг другу, что мы знаем о том, что творится или что хотим с этим сделать.

 

Капитан Кирк: Быть…

Мистер Спок: … или не быть…

Доктор МакКой: Да, вот в чем вопрос…

Капитан Кирк: Я принял решение.

Доктор МакКой (раздраженно): Джим, ты ставишь под угрозу тысячи жизней…

Мистер Спок (его брови медленно поднимаются): Поверьте мне, я знаю, что мир и гармония существенны в ряде ситуаций, но здесь о них стоит забыть…

Спок заходит на мостик и приближается к капитанскому креслу…

Спок: Капитан, кажется, я нашел…

Кирк: Ответ, мистер Спок?

Спок: Да, капитан. Я убежден, что планета…

Кирк: Заражена, мистер Спок?

Спок: Да, капитан, редкими и уникальными болезнями, которые способны…

Кирк: Способными становиться невидимыми для наших сенсоров, мистер Спок?

Спок: Именно, капитан…

Кирк: Это я и ожидал, мистер Спок. Хорошая работа. Каковы наши шансы, мистер Спок?

Спок: Я бы сказа, примерно 47,3 к одному, капитан.

Кирк: Я использую этот шанс… Приготовьте фазеры, мистер Сулу.

 

Пожалуйста, Джин, позволь капитану Кирку быть гигантом среди людей, позволь ему быть лучшим капитаном во всем флоте, позволь ему быть лучшим командующим офицером флота, позволь ему быть величайшим любовником флота, позволь ему быть способным в безвыходной ситуации смело броситься в атаку на пятерых, превосходящих его вдвое, но кроме всего, позволь ему быть ЛИДЕРОМ, который, по моему мнению, позволяет своим подчиненным сохранять чувство собственного достоинства.

 

КОМУ: ДЖИНУ РОДДЕНБЕРРИ

ДЖИНУ КУНУ

БОУ ДЖАСТМАНУ

ДЖО ПЕВНИ

ОТ КОГО: ЛЕОНАРДА НИМОЯ ТЕМА: «DEADLY YEARS»

 

Я бы хотел вам напомнить о том факте, что в прошлом мы установили, что жизнь вулканцев длиннее человеческой примерно в три раза.

То, что Споку 50 (стр. 23), оставляет некоторые вопросы, например, как то, что возраст имеет значение, возможно лучшее, что мы можем сделать, это отказаться от возраста вулканца вообще, или обращаться с ним более аккуратно, и даже если тот факт, что Споку может быть сто лет и более, что дает ему больше понимания возрастных процессов, которые происходят с остальными людьми.

Акт 3, страница 40.

Мне кажется, мы упустили удобный случай в моменте, когда капитан Стокер допрашивал Кирка и других свидетелей о его слухе. Это могла бы быть своими эффектами очень глубокой или драматической сцены между Кирком и Споком, с того момента, как становится ясно, что Спок не хочет, чтобы в это дело вмешивали слух, и мы имеем превосходную драму, если этот подтекст сработает, Спок вынужден не только присутствовать, но и вести допрос. Самым удивительно неожиданным было то, что после успешного проведения допроса предельно «логично», Спок отклоняет предложение Стокера принять командование на себя. Это очень драматично подчеркнет «логичную» позицию Спока в обвинении и его позицию справедливости при отказе от принятия командования.

Сцена № 63

Снова это должна быть сцена Кирк-Спок. В сцене допроса мы имеем, в действительности, Барни Гринвальда, ведущего допрос капитана Квига так, как он обязан, даже не смотря на то, что он верит в Квига и не хочет уничтожить этого человека10. Итак, мы имеем возможность сыграть удивительно свежий аспект отношений между Кирком и Споком. Кирк, стареющий и подходящий на роль отца, которого шокировал Спок и причинил ему боль, хорошо подходящий на роль сына, отвернувшегося от своего родителя. В этой сцене у нас появился шанс сыграть «Вилли Ломана» и «Биффи», Вилли в параноидальном состоянии (Кирк), воспринимает все вокруг как личное. Спок пытается его успокоить, и желает, чтобы он понял, что не было иного выхода, в этом не было ничего личного, включая личное предательство

Страница 71 – сцена 87.

Спок и МакКой выходят. МакКой собирается сделать Споку выговор в лазарете.

Страница 72

Кирк поворачивается к Споку и говорит «Мистер Спок, принимайте командование на себя».

Извините, капитан, Спока здесь нет, он ушел в лазарет.

 

 

КОМУ: ФРЕДУ ФРЕЙБЕРГЕРУ ДАТА: 6 МАЯ, 1968

КОПИЯ: БОБУ ДЖАСТМАНУ

ОТ КОГО: Леонарда Нимоя ТЕМА: «The Last Gunfight»

 

Дорогой Фред:

Как и после нашей телефонной беседы, у меня есть несколько идей, которые бы я хотел сложить воедино перед тем как уйду. Так как другие проблемы уже обсуждались, я верю, что «Спок» начнет рабоут над сооружением своего устройства (чем бы оно ни было) не позднее сцены № 31. Возможно, страницы 18, где «Кирк» говорит «Я не намерен позволить кучке примитивов убить моих людей и меня». В это момент, если даже не раньше, как мне кажется, мы должны начать вводить идею о том, что мы здесь оказались из-за научной или телепатической силы, и мы должны найти путь побороть ее. Если «Кирк» начнет использовать свою общительность для решения задачи, «Спок» задействует свою научную активность.

Как по мне, так более вероятно то, что «Спок» попытается собрать коммуникатор или некий электронный сигнальный маячок, чем то, что он сделает фазер. Я думаю, что его главная цель – выбраться отсюда, а не победить в битве с тех пор, как мы были вынуждены принять то, что не должны этого делать. Если мы продолжим играть идею – мы должны выиграть битву – то мы отвергнем предпосылку, заключающуюся в том, что мы «братья Клентоны» и мы проиграем эту битву в любом случае. Возможно, эта идея может быть драматизирована в попытке «Спока» использовать порох для изготовления его оборудования. Остальные могут быть мотивированы в использовании оружия, в то время как «Спок» указывает на тщетность использования оружия в попытке отбиться от истории, в которую они оказались вовлечены.

Сцена № 46: Лошадь проходит сквозь защитное поле, а «Кирка» отбрасывает назад. Я ничего не сказал по этому поводу по телефону, и я должен указать на то, что защитное поле - это что-то типа невидимой стены. Оно не может делать выбор между животным и человеком. Я думаю, мы переходим опасную грань в определении сроков будущего, в соответствии с чем я это рассматриваю, в лучшем случае, как посредственную шутку.

Новая мысль, если окружающее является лишь фасадом, можем ли мы предполагать или даже понимать, что все вещи вокруг – всего лишь иллюзия, следовательно, попытаться позже неким телепатическим методом, или через самогипноз или как-либо еще разрушить иллюзии?

Кстати, что на счет времени? Можем ли мы рассматривать реальность того времени, что показывают часы, или следует подумать о том, что время останавливается и даже подстраивается под события?

Вопрос: Если окружающее нереально, то из этого следует, что мы знаем, что все вещи – иллюзия, следовательно, перестрелка на ранчо «Коррал О.К.» нереальна, умирать в перестрелке нет необходимости. Возможно, мы можем это использовать для поддержания беспокойства за исход событий.

Сцена № 109: «Кирк» инструктирует «Спока» на счет того, что надо устранить из реальности только пули. Становится ясно, что он хочет сохранить остальное, именно поэтому мы можем быть вовлечены в перепалку с «Эрпами». Так как вы знаете меня лучше, вы обнаружите, что это вещи, подобный тип вещей, раздражают меня очень сильно. Мне становится скучно от битв, в которые нас вовлекают, и я могу их терпеть, если только они обоснованы и хорошо прописаны в сценарии. В данном случае, мы можем, как хорошо сказал капитан «Только исключить пули, Спок, потому что я хочу участвовать в большой битве».

Вопрос: Если «мелькотеане» настолько сильны, что смогли создать окружающий мир, в котором изобретение «Спока» не сработало, почему они позволили нам выиграть битву с «Эрпами»?

Извините, но больше я не могу вам помочь. Это выглядит так, будто я выбрал роль «адвоката Дьявола»! Желаю вам всего наилучшего и быть на связи, когда я вернусь.

Мира вам!

Леонард Нимой

 

 

 

Кому: Джину Родденберри, Дагу Крамеру Дата: 15 октября, 1968

Фреду Фроейбергеру, Джону Рейнольдсу

ОТ КОГО: ЛЕОНАРДА НИМОЯ

 

ДЖЕНТЛЬМЕНЫ:

Во время первого сезона «Стар Трека» персонаж по имени «мистер Спок» был сформирован окончательно. У этого персонажа были остроконечные уши, необычайно высокий уровень интеллекта, он был одарен идеальной дедуктивной логикой, мог вступать в контакт с человеческим разумом, мог выдавать информацию о Земле, космосе, времени и т.д., будто его разум вмещал в себя целую библиотеку, был невероятно силен физически, был горд, имел еще качества, которые вкупе делали его умником.

Сейчас мы знаем, что никто, никто не любит умников, и все остальные персонажи ТВ-сериалов должны быть не только любимы, но и горячо любимы. Поэтому я хорошо понимаю попытки изменить моего персонажа в этом сезоне, так мы будем иметь более понятный американской публике персонаж. Сейчас мы начинаем переделывать серию, которая была в первом сезоне и называлась «Dagger of mind», с приглашенной звездой Джеимсом Грегори. История о планете, которая поддерживает исследования разума. Название было тщательно замаскировано и теперь серия называется «Whom Gods Destroy». С того момента, как стал очевиден успех первого раза, мы решили сохранить большую часть истории для второго раза. Я подметил одно главное различие, которое ярко показывает решительные изменения в «Споке». В «Dagger of mind» «Спок» получает некую ценную информацию при помощи майнд-мелдинга с человеком, чей разум был значительно поврежден, и «Спок» мог получить от него информацию только при помощи контакта разумов, на что способны только вулканцы. В нашем следующем эпизоде «Спок» сталкивается лицом к лицу с тем, что выглядит как упрощенный вариант этой ситуации. Он входит в комнату, в его руке фазер, и там он находит двух «Кирков». Очевидно, что один из них его настоящий капитан, а второй – самозванец. Может ли «Спок» разрешить ситуацию, используя свою дедуктивную логику, фазер в его руке, его предыдущий опыт общения с «Кирком», майнд-мелд, или что-нибудь еще, что обычно используют вулканские умники? Ответ: НЕТ.

Не только из-за того, что он способен прийти к более умному, драматическому, удивительному решению, он также доказывает, что он паршивый стрелок, он позволил двум мужчинам вступить в драку в то время, как он стоял тут же с фазером в руке, не уверенный в том, то ли ему выстрелить в одного или обоих, то ли позволить драться в надежде на то, что «победит лучший».

Сейчас я написал это, чтобы понять, что битва между двумя «Кирками» существенна для нашего сериала. Я полагаю, что смогу это понять с точки зрения производства. Кажется, что большинство серий сокращают, или вырезают сцены с насилием, и я полагаю, что «Стар Трек» займет свое место на рынке с этим видом тайной деятельности

Моя главная цель связи с вами, джентльмены, мое беспокойство на счет опыта игры болванов. Возможно, вы сможете меня обучить этому делу. Возможно, если я посмотрю несколько эпизодов «Блонди» и «Дагвуда» как пример, я смогу что-то перенять. Или даже лучше, я мог бы добиться практического результата, нося косички и перья и научившись ворчать «Уф, Кимосаабе»?

Какие-нибудь советы?

В надежде на лучшее,

Леонард Нимой

 

 

Почему?

 

На сегодняшний день действует много фан-клубов сериала Стар Трек по всему миру, и ежегодно проходит несколько стартрековских конвенций по всем Штатам. Интерес к шоу не угасает. Почему? Есть старинное китайское проклятие, прелестное в своей иронии, которое звучит следующим образом «Чтобы ты жил в интересные времена».

Годы Стар Трека, с самого начала и на протяжении всех съемок, были годами драматически насыщенными, годами политической поляризации, сексуальной революции, злоупотребления наркотиками и множества других беспокойных вещей. Персонажи Стар Трека – семья. Они связаны друг с другом общими интересами и терпимостью. Разные по происхождению, они глубоко уважают таланты друг друга и индивидуальность. Именно в такой атмосфере это становится местом, где каждый делает важный вклад по своим возможностям. Людей оценивают по их заслугам без учета их происхождения или личной философии. Это общая здравая цель – исследовать, находить ответы, решения сложных проблем и делиться их решением со всеми разумными существами. Это надежда. В 22 веке мы существуем. Мы пережили атомный и водородный век. Мы встретились с разумной жизнью с других планет. Мы присоединились к межгалактической федерации, чтобы трудиться вместе во имя всеобщего блага. Мы полезны для себя и других, мы уважаем истину, признаем, что красота существует во множестве разнообразных и интересных форм. Мы выжили при загрязнении среды и истреблении природных ресурсов. Мы сражались с диктатурой и политической демагогией, и мы победили. Это хорошее место для жизни и хорошее время для жизни сейчас.

Насилию не отводится главной роли, и, конечно же, оно не используется как метод достижения цели. Жизнь – драгоценна. Первая директива, не смотря на то, что мы несколько раз были близки к краю, гласит, что мы не должны вмешиваться в естественный ход развития любого общества. Без сомнения, есть много молодых людей, которые хотели бы жить в таком мире и которые, с надеждой, способствуют этому.

На днях я отметил, что Детройт установил рекорд сомнительной чести, прожив 48 часов без убийств. Любимая Марком Твеном река Миссисипи загрязнена и многие думают, что её вода вызывает рак, цены на еду стремительно растут, молодые люди убивают свои семьи без причины. Жертвы террористов атакуют Средний Восток с криками о мести через осквернение тел своих обидчиков. Большинство военных [фигур] воскрешают призрак антисемитизма, их речи звучат совсем как слова фашистов в 1930-х гг. Во Вьетнаме мы оставляет наши тела, нашу кровь и наше самоуважение. Концепция романа Джорджа Оруэлла «1984» о «двойном мышлении» и «новоязе» уже пробралась в наше общество. Публичная вера в общественных лидеров разбилась вдребезги. Наука легче находит средства на изготовление оружия массового поражения, чем на изготовление новых лекарства. Кому какое дело? У кого есть выдержка и сила духа, чтобы продолжать надеяться на то, что это состояние само собой придет в норму? Есть ли что-нибудь удивительное в том, что миллионы остаются дома в День выборов?

Однажды на станции метро в Нью-Йорке меня остановила одна леди. Она сказала, «Извините меня, сэр, но у меня есть небольшое замечание. Вы же и есть тот самый человек из сериала про космос?» Я согласился, что был им. «Это очень хорошее шоу. Но некоторые серии слишком фантастические. Вы должны сделать их более непритязательными». Я полагаю, она избежала слова «реалистичными»11, потому что это могло прозвучать как плохой каламбур. Но Стар Трек был реалистичным. Если с затрагиваемых нами проблем убрать внешний глянец, то перед нами предстанут проблемы нашей Земли. Перенаселение, загрязнение, расизм, уничтожение естественных природных ресурсов, слепой страх перед всем новым или иностранным, безработица, наркомания, машины и электронные приборы, заменяющие рабочих, и т.д., и т.д. Если бы эти истории были рассказаны земными, всем понятными терминами, та леди удержалась бы от подобного замечания.

При учете всего этого, было бы прекрасным существование Энтерпрайза на самом деле? Если бы существовала другая, параллельная вселенная, населенная людьми, прошедшими через все это, они бы могли нам помочь преодолеть подобные трудности? Сколько телевизионных сериалов успешно обеспечили материал для курсов психологии или социологии, как это сделал Стар Трек?

Во всем своем великолепии, Стар Трек был о чем-то. В нем поднимались темы, упущенные другими шоу. Да, здесь были приключения, оружие будущего, романтика и другие развлекательные элементы. Но большинство шоу и, конечно же, сериалов, были о чем-то, показывающем и имеющем дело с недостатками существования как представлении об идеальной жизни.

Почему? Почему поколение, выросшее под влиянием доктора Спока, прильнуло к мистеру Споку? Спок был радушно принят, потому что человечество погрязло в потоке проблем? И здесь – инопланетянин с превосходными способностями и блистательным разумом. В силах принимать трудные решения, не зависящие от его эго, давления извне и эмоционального составляющего, имея дело только с реальными фактами и приходя к логическому решению. Время, в котором появился Спок, разрывалось от противоречий, в большинстве в политических и социальных вопросах. Война во Вьетнаме, господство наркотиков, черная революция, террористические акты и т.д. Возможно, Спок представлял мудрую отцовскую фигуру, человека, к которому люди могли обратиться за помощью в решении своих проблем. По многим причинам люди разрываются между тем, чтобы делать правильные вещи и между тем, чтобы делать выгодные для себя вещи. «Я знаю, что это верно, но если я сделаю именно так, что скажут мои соседи? Как это отразится на моей семье? Чего мне это будет стоить?» Спок свободен от всех этих дилемм. В вулканской культуре только одно является верным.

Возможно, связь с другими вымышленными персонажами будет полезна. С тех пор, как я играл Спока, мне несколько раз предлагали роль Шерлока Холмса. Действительно, Джин Родденберри посоветовал мне это для сериала несколько лет назад. В конечно итоге, я сыграл Холмса в январе 1975 года в 15-ти минутной передаче, финансируемой образовательным телевидением Кентуки. Она входила в цикл научно-познавательных передач, специально снятых для школьников средней школы. Фильм был снят в Легсингтоне, штат Кентуки, и представлял Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Их ранее известные способности детективов были показаны в ином свете: они демонстрировали школьникам, как ученые используют дедуктивные рассуждения в научном исследовании. В комнату к Холмсу доставили глобус, и ему был брошен вызов – узнать содержимое глобуса без нарушения поверхности.

Фильм снимал Джордж Расмуссен, и сценарий, написанный Ричардом Л. Смитом, доставил удовольствие его играть. Также, как и остальные элементы, способствующие принятию решения сыграть эту роль, было сравнение, написанное Смитом, где он приводил сходства и различия между мистером Споком и Шерлоком Холмсом. Оно было приложено к сценарию, который первым делом был отправлен мне, и выглядело следующим образом:

 

Шерлок Холмс – первое и последнее создание интеллекта. Сверх того, его интересы узко направлены. Его природное терпение в некой степени близко характеру мистера Спока, но есть важные различия.

Например, хотя оба они умны и безымоциональны, предпосылки этого разные. Спок подчинил себе эмоции при помощи железной дисциплины с самого начала, в случае Холмса они атрофировались из-за невнимательности. Спок всегда флегматичен, а Холмс – часто нервный и возбужденный. Его нервы часто находятся в видимом возбуждении, и все его мысли можно прочитать по лицу. Темперамент Холмса артистический по своей сути, хотя его ум объективен и рационален. Не похожий на Спока, Холмс никогда не сможет быть частью команды, особенно, на вторых ролях.

Спок, мы чувствуем, человек глубокого внутреннего конфликта и напряжения, человеческая сторона его сути может пробиться и освободиться из оков, но мы видим его, потрясенные, и ожидаем, когда она сделает это.

У Шерлока Холмса нет подобного конфликта, артистическая и научная стороны его натуры дополняют друг друга. Все, что не служит его личной цели, отмирает по его позволению. В своей детской непосредственности он похож на какого-нибудь лауреата нобелевской премии по физике. Холмс любит и уважает Ватсона, но он видит различия между ними. Их отношения – как у хозяина и собаки, которая может однажды случайно спасти ему жизнь.

 

Для меня ключевым в сходстве Спока и Холмса является их способность решать проблемы, отметая риторику, ложь, обман и фантазию. Телевизионные детективы очень популярны. Аудитория в них верит.

Сержант Джо Фрайдей, в исполнении Джека Вебба, прервал бесполезную беседу фразой в стиле Спока «просто предоставь нам факты, Ма’ам». Возможно. Спок с его сверхчеловеческим интеллектом, есть величайший детектив среди всех. Это потому, что Спок от части человек, и мы ожидаем от него сострадания, и даже, возможно, тайного гуманизма, мы чувствуем себя в безопасности, доверив свою судьбу в его руки. И да, он никогда не примет решение, которое, рассуждая логически, может оказаться антигуманным.

В драматической версии истории Калигулы Альбера Камю, безумный император обращается к помощи «логики» как средству облегчения экономических проблем его царства. Когда растет необходимость в деньгах, богатые люди просто подвергаются казни, а их деньги конфискуются.

Логика в одиночку в один день может продиктовать уничтожение миллионов невинных людей в порядке уменьшения перенаселения, сокращения пищевых ресурсов и решения прочих экологических проблем. В этом случае вернемся к Споку-ученому и будем надеяться, что он скорее найдет научный подход для решения этих проблем, чем уничтожит часть человечества.

Итак, это конкретный инопланетянин. Или вид инопланетян, лучший в своей способности принимать решение, и лучший в своих научных знаниях. Но мы верим в то, что он будет применять свои превосходные ценные качества в наших интересах. Может быть, он ответит на несколько важных для нас вопросов.

НИМОЙ: Спок, что такое жизнь?

СПОК: Состояние бытия.

НИМОЙ: Позволь мне задать иначе: для чего нужна жизнь?

СПОК: Твоя или моя?

НИМОЙ: Жизнь любого.

СПОК: Ты пропустил мой вопрос.

НИМОЙ: Который?

СПОК: «Твоя или моя»… Я пытался кое-что подсказать.

НИМОЙ: Я в растерянности…

СПОК: Как это может быть? Потерять что-то – означает, не знать его место нахождения. Ты все еще здесь.

НИМОЙ: Это всего лишь экспрессивное выражение. Я имел ввиду, что не понимаю тебя.

СПОК: Твой вопрос основан на персональном предположении. «Для чего нужна жизнь» предполагает, что есть единственная причина для всего в жизни.

НИМОЙ: Это неправильно?

СПОК: Это необходимо?

НИМОЙ: Многие люди обеспокоены этим вопросом. Они ощущают, что их жизни были бы полнее, если бы они знали причину своего нахождения здесь.

СПОК: Ты религиозен?

НИМОЙ: Я думаю, что да.

СПОК: Тогда, возможно, ты здесь, потому что Бог так захотел.

НИМОЙ (ошеломленно): Спок, я по-настоящему удивлен, услышав от тебя такое. Ты действительно так думаешь?

СПОК: Почему это так важно? Мы ищем возможности. Этот вариант тебя устраивает?

НИМОЙ: Возможно. Временами.

СПОК: Ты веришь в идею служения человечеству?

НИМОЙ: Да.

СПОК: Тогда, возможно, ты здесь для того, чтобы служить.

НИМОЙ: Полагаешь, ни один из этих вариантов не удовлетворит некоторых людей?

СПОК: Мы сделали только два предположения. Не бесконечны ли возможности? И почему ты чувствуешь себя ответственным за нахождение ответов для всех? Ты выбрал это как причину оправдания своего существования?

НИМОЙ: Тогда каждый человек должен найти свою причину?

СПОК: «Должен»… Это предполагает эмоциональную нужду, которую я нахожу сложной для изложения фактов.

НИМОЙ: И ты собираешься прятаться за маской логики?!

СПОК: Ты на меня злишься?

 

Подросток, совладая с большим количеством проблем юности, часто ощущает себя слишком одиноким. Его друзья и ровесники все понимают, но они сами погрязли в тех же проблемах и не могут найти решений. Они могут только сочувствовать. Родители утверждают, что у них есть ответы, но они слишком далеки от сострадания и понимания. Потом, также проблема отцов и детей делает трудным для ребенка восприятие родительского решения. Оно выглядит старомодным, или, в лучшем случае, оторванным от конкретной ситуации. Слишком часто родительский совет излагается очень эмоциональными выражениями.

Спок просто решит эту дилемму. Он обладает превосходной проницательностью. Он может быстро понять природу проблемы. Он учился у человеческой расы. Он абсолютно властен над субъектом. Ему не нужно затачивать топор, потому что он полностью защищен. Он, конечно, не может быть обвинен в старомодности. Он – будущее. Он может быть сострадающим в своем осуждении и хладнокровным в своей помощи. Для юной леди здесь нет сексуальной угрозы. Спок – асексуален. Ей не нужно бояться, что он воспользуется своим преимуществом. Фактически, все с точностью наоборот. Он, возможно, станет объектом сексуальной фантазии, потому что он одновременно безопасный и вызывающий. Это подтверждается опытом большого количества женщин.

Однажды я выполнял какую-то работу по дому. Не осознавая того, я начал тихонько напевать песню Жака Бреля:

 

Если у нас будет только любовь

Мы сможем протянуться к ней сквозь боль,

Мы сможем залечить все свои раны,

Мы сможем использовать наши собственные имена.

Если у нас будет только любовь,

Мы сможем растворить все оружие,

А затем подарить новый мир

Нашим дочерям и сыновьям…

 

Я был напуган, услышав голос Спока позади меня, задававшим вопрос «О чем эта за песня?»

НИМОЙ: Ну, это поэтическая идея. Она говорит о том, что мы можем добиваться всего лучше, если нас будет объединять с другими людьми любовь.

СПОК: Ты веришь в возможность этой концепции?

НИМОЙ: Я не вижу ничего плохо в том, чтобы верить, что однажды человечество сможет обрести настоящее братство…

СПОК: Нет необходимости в обороне…

НИМОЙ: Спок, есть вещи, о которых мы волнуемся, и они могут показаться тебе странными, и даже глупыми. Что не так с маленькой надеждой в поэзии?

СПОК: Я интересуюсь поэзией. Я ее понимаю. Она изучена довольно хорошо, и некоторые изображения достаточно милы. Поэзия занимает значимое место в литературе Вулкана.

НИМОЙ: Тогда каково твое мнение?

СПОК: Поэт говорит, что любовь может выступать как самостоятельное эмоциональное существо.

НИМОЙ: Когда он это сказал?

СПОК: «Если у нас будет только любовь, мы сможем растворить все оружие».

НИМОЙ: Он имеет ввиду, что если люди будут любить друг друга, им не надо будет больше воевать.

СПОК: Нелогично.

НИМОЙ: Почему?

СПОК: Война – это результат расстройства рассудка. Это эмоциональное противостояние. Устранить войну – значит лишиться эмоций. Любовь, будучи эмоцией, в связи с этим должна быть устранена.

НИМОЙ: Ты хочешь сказать, что мы не может одновременно иметь и любовь и рассудок?

СПОК: Во многих произведениях земной литературы говорится о том, что рассудок исчезает с появлением любви.

НИМОЙ: Под влиянием наркотика, ты однажды влюбился.

СПОК: Правда…

НИМОЙ: Когда все закончилось, я слышал, как ты сказал «впервые в жизни я был счастлив…»

СПОК: Твое типично человеческое предположение заключается в том, что я жил отрешенной жизнью, и сейчас, в конечном итоге, проникся счастливым состоянием.

НИМОЙ: Это не то, что ты мел ввиду?

СПОК: Не обязательно. Мое утверждение может быть интерпретировано так, как имелось ввиду изначально «У меня был необычный опыт человеческой расы».

НИМОЙ: Это звучит не так, как ты сказал.

СПОК: Это значение индивидуальной интерпретации.

НИМОЙ: Тебе понравился этот опыт?

СПОК: Я могу понять то, что ты хочешь, чтобы он мне понравился.

НИМОЙ: Почему?

СПОК: Потому что ты хочешь, чтобы я был похож на тебя. Значение вещей, которые ты ценишь, поддерживаешь и в которые веришь, составляет твой стиль жизни.

НИМОЙ (теряя терпение): Послушай, Спок, это все конечно очень интересно, но ты сказал, что был счастлив. А это означает удовольствие и эмоциональный опыт.

СПОК: Я знаю, что для тебя это трудно. Но, пожалуйста, постарайся понять. Я сказал «Я был счастлив впервые в моей жизни» с тем же чувством, что и впервые посетивший Америку может сказать «Я попробовал гамбургер впервые в своей жизни». Конечно. Большинство американцев захотят услышать, как он добавляет «… и мне понравилось».

НИМОЙ: Спок, ты невыносим!

СПОК: Ты злишься на меня?

 

Спок хороший человек для окружения. Он умный, достойный и хладнокровный. Во время кризиса, когда люди оступаются, Спок действует с логической продуктивностью. Он крайне честный и неподкупный. Он может быть сострадающим, и в то же время отрицать это из-за отстранения эмоциональности.

Предполагается, что у Спока есть знания, которые будут полезны погрязшему в проблемах человечеству. Со мной связывались метафизические организации. Одна из групп сказала мне, что я был выбран для роли Спока потому, что я был носителем идей, о которых сам мог и не знать. Моя настоящая функция в сериале – подготовить человечество к будущему и ослабить волнение публики на счет грядущего феномена. Эта группа располагалась в пустыне Невада и имела личный и прямой контакт с инопланетянами, которые их посетили и взяли нескольких участников этой группы в небольшое путешествие на своем космическом судне. Они могли бы показать себя мне, потому что я был способен принять и понять. Однако они почувствовали, что публика будет настроена враждебно и она нуждается в дальнейшем обучении посредством ролей, таких, как у меня.

Спок надежный и успокаивающий, даже желанный для решения инопланетного вопроса. Многие люди посылают мне длинные письма, в которых пишут мне о влиянии, которое он на них оказал. Они всегда трогательно пишут о том, что он демонстрирует достойный путь для конкретных людей как выжить в месте, которое является для большинства враждебным обществом. Если есть инопланетяне, если мы их найдем, или они нас посетят, большинство людей вздохнут с облегчением, если они все будут похожи на Спока.

Молодые люди потрясены « нервным шейным захватом Спока», захватом, который распространен на Вулкане – между плечом и шеей, отключающим человеческое сознание. Большинство подростков хотят продемонстрировать его, предпочтительно на друзьях. Один не может помочь, но представьте реакцию на то, если бы Спок был один из группы представителей Вулкана на Энтерпрайзе. Существование одного вулканца, которого мы все знаем, любим и которому доверяем, было бы во всем верно и хорошо. Но представьте несколько вулканцев, объединенных в политически активную группу? «Один – это хорошо, но когда его друзья и родственники придут… тогда и начнется соседство».

Очень легко забыть, что Спок создан людьми. И если фактически он представляет возвышенное представление о жизни, о ее ценности и значимости, тогда это возвышенное представление должно быть приписано человеческой расе. Лично для себя я нашел это в необычно волнующем изменении – пытаться жить с более широким вИдением и более глубоким восприятием, которые я помог внести в этот выдуманный персонаж.

 

 

Повторы

 

У каждого поклонника сериала Стар Трек есть своя любимая серия. Из обсуждения этого с людьми, связанными с шоу, я узнал, что и у каждого из нас есть любимый эпизод. Выбор делается по личным причинам. В некоторых случаях бывает совпадение, когда мы все соглашаемся с тем, что серия или группа серий стоят в стороне как «особые». В других случаях любимая серия выбирается в связи с соотнесением себя с происходящими в ней событиями или в связи с тем, что конкретный эпизод был особо значимым в развитии персонажа, сыгранного нами.

Рискуя проявить неуважение к некоторым очень хорошим сценаристам и режиссерам, и возможностью пропустить некоторые названия, являющиеся личными фаворитами фанатов, я попытаюсь представить небольшой список серий, которые на сегодняшний день значат для меня много.

Серия «This side of paradise», сценарий к которой написала Д.С. Фонтана, основана на потере этики работы в колонии землян. Ее обитатели были заражены спорами, родными для этой планеты, которые отключали их мотивацию для дальнейших достижений. Они счастливы, просто получая удовольствие от нахождения в мирном поселении. На мистера Спока споры повлияли совершенно иначе. Он встретил девушку, которую он знал много лет назад, и когда его обстреляли споры, его сознание сопротивлялось и вернулось к той точке, когда он понял, что влюбился в эту девушку и все еще ее любит. Кроме капитана, все члены экипажа, в том числе и мистер Спок, были готовы отречься от своей службы на Энтерпрайзе и остаться в этом блаженном краю. Конечно, экипаж должен вернуться к работе и снова отдать свой служебный долг Звездному Флоту и обществу. В одной трогательной и нежной сцене было почти раскрыто первое имя Спока. Когда Лейла сказала, что он никогда не называл своего первого имени, Спок ответил «Ты не сможешь его произнести». Это был особенный эпизод для меня по очевидным причинам и, в частности, потому, что Спок был настолько зрелым в своей позиции и реакции на происходящее в сериале, что этот эпизод позволил показать скрытого ребенка. Мы видели его влюбленным, на пикнике, развлекающимся и игриво раскачивающимся на дереве. Было выставлено на показ все самое сокровенное, что скрываемо Споком, поэтому мы можем увидеть все то, что предполагали многие.

«City of the edge of forever» – прекрасно построенная история любви капитана Кирка, написанная Харланом Эллисоном. Главную женскую роль исполнила Джоан Коллинз. История произошла на Земле в 30-е годы во времена Великой Депрессии. Во время путешествия в прошлое капитан Кирк встречает прекрасную женщину – социального работника и влюбляется в нее.

История изысканно построена по трагедийному плану, по которому капитан Кирк и девушка глубоко влюблены, но девушка погибает в дорожной аварии. Зная, что девушка умрет, капитан Кирк, конечно же, пытается ее спасти, но мы знаем, что если он это сделает, течение будущего будет разрушено. Поэтому, все герои любовной истории заключены в трагическую конструкцию. История была прекрасно написана, поставлена и снята. И как мне кажется, это было одно из лучших исполнений Билла Шатнера.

«Amok time» - прекрасный поэтический сценарий, написанный Теодором Стердженом, был очередной особой серией для мистера Спока, в которой мы впервые посетили планету Вулкан. Представилась очень интересная возможность увидеть мистера Спока в его родной культуре среди ее представителей. Сюжет основан на том, что каждые семь лет у вулканцев наступает брачный сезон, и сейчас пришло время мистера Спока. Он возвращается домой, где ожидает его вторая половинка, выбранная для него еще в юности. История была богата вулканскими ритуалами, и в ней впервые был использован вулканский салют. Он представляет собой поднятую руку, ладонью наружу, большой палец отставлен в сторону, второй и третий пальцы отделены расстоянием с обеих сторон. Этот салют был введен в момент, когда Спок пребывает на планету и встречает Т’Пау, вулканского матриарха, которую сыграла Селия Ловски. Она восседает на портшезе12. Она отвечает ему тем же жестом приветствия.

Сейчас, как мне кажется, уместно будет рассказать о чем-то особом, касающемся вулканского приветствия. Выбранный мной жест пришел из ортодоксального иудаизма, моей родной религии. Этот жест-символ используется коганами, иудейскими пастырями, которые благословляют таким образом своих прихожан во время Великих праздников. Произносится: «Пусть господь повернется к вам лицом и подарит вам мир и прочее». Во время этого они простирают обе руки по направлению к своей пастве в том жесте, который я описал.

Существует множество интерпретаций данного символа, но одна из них выглядит наиболее очевидной: когда ладонь складывается подобным образом, она образует букву Шин. Это первая буква в слове Шадаи – имени Всемогущего. Следовательно, коганы используют этот символ имени Всемогущего для благословления своей паствы. Этот жест хорошо подходит для встречающихся в Стар Треке вулканцев. Его также переняли тысячи поклонников Стар Трека, и я приветствую всех вулканским салютом, где бы я ни был.

Другим основополагающим эпизодом должен был стать «Dagger of mind». Не потому, что он сам по себе был одним из главных эпизодов Стар Срека. Но потому, что в нем впервые был показан очень особый талант мистера Спока… вулканский контакт разумов. Это было отличное нововведение Джина Родденберри. В этом эпизоде мы имели дело с человеком, который владел важной для нас информацией и чей разум был сильно покалечен. Из-за его нестабильного состояния невозможно было получить вербально то, что нам было необходимо. Вместо того, чтобы включать длинный вымученный и глупый диалог, Джин задумал идею о том, что Спок, через контакт своих рук и лица человека, способен соединиться с его разумом и выяснить нужную нам информацию на подсознательном уровне. Именно так он сможет исследовать разум человека и получить информацию.

Это было представлено так, что процесс был сложным и утомительным для Спока. Это был еще один магический прием, захватывающий воображение зрителей. К сожалению, позднее в сериях эта особая техника была использована в менее драматических моментах, что сделало ее почти что обыденностью, тем самым отвергая магию и напряженность момента. Слишком часто авторы использовали мелдинг, чтобы разрешить трудную для себя ситуацию в сценарии. Тем не менее, идея была крайне эффективной и серия «Dagger of mind» послужила ее рождению.

Конечно, список любимых эпизодов был бы не полным без серии «The menagerie». Эта серия была очередным образцом лучших творений Джина Родденберри. Это был двухсерийный эпизод, сконструированный по большей части из материала, снятого для первой пилотной серии Стар Трека. История была основана на захвате Споком Энтерпрайза в попытке вернуть его бывшего капитана на Талос 4 – капитана Пайка, который был парализован в результате радиационной аварии. На Талосе 4 он имел возможность жить полной жизнью, не смотря на физическую ограниченность, потому что талосиане обладали высокими возможностями для создания иллюзорной реальности.

Это всего лишь несколько эпизодов, которые первыми приходят на ум. Очевидно, что есть еще много отличных серий. Нельзя не упомянуть, например, «Miri», «The naked time» и многие другие серии, в которых был отличный сценарий и прекрасное исполнение. Я попытался здесь в общих чертах описать некоторые из них, мои постоянные фавориты по очень субъективным причинам.

Я заканчивал сессию вопросов и ответов после вечерней лекции в Эшвиле в Северной Каролине. Я сказал «Последний вопрос», и обвел взглядом множество поднятых рук, чтобы выбрать задающего вопрос, когда аудитория начала скандировать «Маленький мальчик, маленький мальчик!» Там был маленький мальчик, стоявший в проходе между рядами кресел, он тянул руку некоторое время, но я его не спрашивал. Когда я его спросил, он задал такой вопрос: «А вы можете мне сказать, что на самом деле происходит, когда вы опускаетесь на планету и возвращаетесь обратно на корабль с помощью телепорта?» Аудитория взорвалась аплодисментами, от того, что, очевидно, этот вопрос был на уме у каждого в аудитории. И стар, и млад желал услышать ответ.

Процесс телепортации – мы покидаем корабль и оказываемся на поверхности планеты, потом возвращаемся тем же путем обратно. Этот процесс возник в результате креативного подхода к проблеме. Это решение было принято во время предпроизводственных работ, потому что для шоу было бы слишком дорого снимать приземление и взлет корабля с поверхности планеты. Поэтому, Энтерпрайз никогда не приземлялся. Конечно, было необходимо доставлять на планету и обратно на корабль людей, и для этого Джином Родденберри был придуман процесс телепортации.

Технически это очень простой процесс. Он снимался быстро и не был ужасно дорогим в исполнении. Поэтому он годился для нас. И кое-что захватывало воображение зрителей. Теоретически, мы конвертировали материю, в нашем случае – человеческое тело, в энергию, транспортировали эту энергию куда-либо угодно и реконвертировали ее обратно в материю. На самом же деле мы использовали очень простой процесс, известный как кино - монтаж. Любой, кто смотрел фильмы или телевизионные шоу, увидит монтаж и даже не осознает этого. Он имеет место в тот момент, когда одна сцена подходит к концу и постепенно уменьшается четкость изображения, пока ее полностью не затмит следующая сцена. Итак, вот что видят зрители во время смены сцен. Тот же самый процесс используется и для создания «эффекта телепортации». Сначала снимается пустая транспортаторная, затем – несколько кадров с персонажами в ней. После накладки этих двух сцен и добавления спецэффектов, появление и исчезание визуально создается с минимальными затратами времени и денег. Если пустая комната снимается первой, потом мы появляемся в сцене с эффектами «появления». Если действие происходит в обратном порядке, тогда – персонажи в комнате, затем пустая комната, и постепенное растворение создает эффект «исчезания». То же самое справедливо и для планет. Простая и классическая демонстрация старой поговорки «Нужда – мать изобретений».

Без сомнений, я вспоминаю, что визитеры съемочной площадки Стар Трека, ожидавшие съемок на мостике корабля, были обычно удивлены и разочарованы тем, что они увидели. Несколько небольших секций коридора, каюта капитана, лазарет, транспортаторная и т.д. Качество декораций Мэтта Джеффриса и фотографии Джерри Финнермана, а позднее Эла Френсиса, создали вид на телевизионных экранах, который заставлял визитеров ожидать прогулки по борту огромного корабля. Их работа, совместно с талантливыми мастерами спецэффектов и звуковых эффектов, создала потрясающе реалистичную обстановку. Как мне известно, съемочная площадка была демонтирована и списана, чтобы сделать космос доступным и для других телевизионных производств.

 

 

Миссия в Миссии

 

Работа над Стар Треком завершилась после трех сезонов: 1966, 1967 и 1968. Я ощущал, что лучшая работа была проделана во время первых двух сезонов и что сценарии и съемки во время третьего года не в полной мере отражали прежнее высокое качество шоу, если не сказать, что они пришли к низкому качеству. Меня наполняли противоречивые чувства в связи с возможностью продолжения исполнения роли мистера Спока. Я ощущал, что должны произойти коренные изменения, которые смогут вернуть сериал к его исходному качеству.  

Существовало два проблемных вопроса. Что касается истории, я ощущал, что наши сценарии движутся к точке, где они не смогут долго представлять отличную научную фантастику, какую мы снимали в наши лучшие времена. Большинство из них были оправданием для того, чтобы вовлечь нас в опасности и вытащить из них, вписавшись в час. Когда мы по-настоящему работали, мы связывались с некоторыми очень волнующими и очень мудрыми идеями, касающимися человеческих отношений. По большему счету, серии третьего сезона были лишены каких бы то ни было идей.

В плане персонажей имела место растущая нечеткость образов. Оригинальные персонажи находились в противоположности из-за особого вида характеризации и взаимодействия, сейчас же появилась эрозия, разрушавшая цельные, сложившиеся персонажи, в частности, отношения между тремя центральными персонажами, капитаном Кирком, мистером Споком и доктором МакКоем. Простые, прямолинейные истины было не интересно долго играть.

Мой контракт со студией Парамаунт требовал еще 2 года работы. Тем не менее, я остро ощущал, что с меня хватит этих проблем и придется противостоять возвращению к царившим нынче условиям. Это бы означало разрыв моего контракта со студией Парамаунт и возможно даже для меня – запрет (судебный запрет) для работы где в кино и на телевидении в любом месте. Отсутствие этого было важно для меня, и не только в то время. Если бы я сделал простой выбор «работы ради жизни», я смог бы найти более надежную работу в другой области гораздо раньше. Правильно или нет, но драма для меня – это своего рода духовный крестовый поход. Когда все элементы находятся на своих местах и идеально действуют, это дает мне ощущения благополучия и заставляет меня чувствовать, что с миром все в порядке. Наблюдать все более растущее разрушение прежнего Стар Трека было для меня невыносимо, даже невзирая на то, сколько я получал.

К счастью, или к сожалению, смотря, как на это взглянуть, противостояние со студией стало не нужно по причине того, что канал Эн-би-Си закрыл сериал после окончания третьего сезона. Я принял эту новость с противоречивыми чувствами. Конечно, могло бы быть очень волнующим – войти в четвертый сезон со свежими идеями и возможностью повторить все лучшее, что мы сделали. С другой стороны, я чувствовал, что, возможно, лучшее, что мы сделали в шоу, осталось позади и следует двигаться вперед к новому.

Актер, работающий в сериале, сродни винтику в студийной машине. Отношение к нему может иметь крайности – от любви до ненависти, - но актер спокойно участвует в повседневной жизни студии. Студия ненавидит убирать актеров из снимающегося сериала. Для этого должны быть веские причины, например, когда отношения становятся абсолютно несостоятельными. Более эффективной будет попытка сохранить отношения, как есть, чем вызвать негативные эмоции у зрителей удалением или заменой действующего актера в сериале.

Когда сериал заканчивается, актер необходим студии, как верблюду третий горб. Он попросту занимает место. В начале апреля 1969 года стало ясно, что Стар Трек не был продлен на новый сезон. Я до сих пор занимал место в офисе вместе со своей Пятницей – Терезой Виктор. Я получил неизбежный звонок от Эда Милкиса со студии Парамаунт, который проинформировал меня о том, что с тех пор, как Стар Трек закрыли, студии понадобился мой офис, и они хотели бы узнать, когда я его освобожу. Я сказал Эду, что мне надо сделать пару небольших поездок за город и, как только я вернусь, я начну подыскивать себе новый офис. Он был весьма доброжелателен и согласился, что в течение двух-трех недель это будет не проблема. По прошествии нескольких дней я получил от Эда новый звонок. На этот раз ситуации была более серьезной.

Как оказалось, новый сценарист приступил к работе над сериалом Миссия: невыполнима и ему немедленно нужен был офис. За какое время я могу освободить место? Я обратил внимание Эда на то, что у меня еще не было времени, чтобы решить, где я буду располагаться, и, если мы будем придерживаться нашего первоначального соглашения, я все еще буду тут до назначенного времени. Максимально тактично для себя, Эд сказал, что офис им требуется немедленно. На следующий день, по приказу об освобождении мной помещения, транспортный департамент прислал небольшой фургон и двух рабочих. Они загрузили принадлежащие мне вещи в фургон, и мы повезли все это к Терезе домой, где вещи будут храниться до тех пор, пока мы не найдем новый офис, в котором можно будет работать. Было очевидно, что сейчас я находился в роли третьего горба.

Стар Трек закончился, и у меня не было никаких планов на будущее. Меня очень интересовала возможность расширения моей актерской базы новыми ролями, которые открыли бы новые горизонты и публичную известность.

В компании сериала Миссия: невыполнима появились проблемы. Миссия и Стар Трек были родственными шоу. Оба производились на студии Парамаунт, появились в один год и вышли в эфир бок о бок, и практически производились на соседних съемочных площадках в течение прошедших трех лет. Стар Трек начинался как уважаемое телевизионное шоу, но его со временем начали давать в эфир во все более и более слабое время, пока в конечно итоге, во время третьего сезона его не стали показывать в пятницу в 10 вечера, в самый плохой период для шоу. Наша потенциальная аудитория, состоявшая из молодых людей, в это время как раз начинала отдыхать. Куда более вероятно, что зрителями были люди, которые договаривались о встречах либо раньше и смотрели шоу вместе, либо встречались после шоу. Тем не менее, этого было не достаточно. Пятничная активность сделала физически невозможным для людей находиться дома в то время, когда шел Стар Трек.

Миссия: невыполнима, с другой стороны, начинала с очень низким рейтингом, и это заставляло думать о ее низких шансах на выживание. Различие было в том, что кто-то на СиБиЭс имел высокие надежды на это шоу и верил в его будущее. Оно продвигалось на все более хорошее время, пока, во время второго или третьего сезона, не завоевало свою постоянную аудиторию. Случившись раз, это делало очевидным долгое существование сериала.

В конце третьего сезона, Мартин Ландау и Барбара Бейн были вовлечены в очень сложные переговоры со студией Парамаунт. Ландау работал по контракту от сезона к сезону и был свободен от всяких разговоров и обсуждений, у него были свои интересы на сезон вперед.

В то время, когда стало ясно, что Стар Трек закрыт, также стало ясно, что Мартин Ландау и его жена, Барбара Бейн, не пришли к удачному завершению переговоров на счет четвертого сериала Миссия: невыполнима. Зайдя в тупик и решив двигаться в новом направлении, студия связалась с моим агентом.

Было несколько аспектов сделки, выглядевших особенно привлекательно. Во-первых, это означало, что я смогу вернуться в эфир немедленно в новом сезоне и сыграть широкое множество персонажей, которых играл Ландау на протяжении предыдущих трех лет. Это означало, что, по крайней мере, я смогу заново открыть и испытать свои способности харАктерного актера. По ощущениям это было то же самое, что вернуться к самому началу, когда я обнаружил, что актерская игра – это нечто вроде восхитительного приключения. Возможность сыграть все виды людей всегда интриговала меня. Вдобавок ко всему, это уже было успешное устоявшееся шоу. Это устраняло своеобразный вызов быть вовлеченным в новый сериал, и компенсировалось тем, что формат шоу был надежным, и я мог спокойно приступить к работе. Предложение компании Парамаунт было абсолютно великодушным по сравнению с тем, что я зарабатывал во время работы над Стар Треком. Проработав на соседней площадке в течении трех лет, я ощущал себя абсолютно комфортно с компанией Миссии и предвкушал работу с ними. Я подходил к ситуации очень бережно. Было выучено много уроков о работе в сериале, полученных во время производства Стар Трека. Между моим агентом, студией Парамаунт и мной были установлены рабочие отношения по определенной формуле, посредством чего, я так сказать, мог сначала «попробовать воду», прежде чем погружаться в Миссию с головой. Студия Парамаунт поставила передо мной обязательное условие сняться в восьми эпизодах М:Н. сценарии были предложены мне на рассмотрение и одобрение, их выбор основывался на моем в них присутствии. Вот, что я посчитал бы идеальной ситуацией для актера. Это попросту означало, что студия Парамаунт предлагала мне 8 сценариев на выбор и по щедрой цене. Я же, в свою очередь, мог принимать сценарии, ели они мне нравились и не конфликтовали с другими обязательствами. На основе этого я приступил к работе.

Я позвонил Эду Милкису, который был так полезен в содействии при моем переезде с прежнего места после закрытия Стар Трека. Эд тогда сразу же сообщил, что он выполнял соглашение с сериалом Миссия: невыполнима и немедленно послал грузовик с двумя водителями, чтобы перевезти мои вещи обратно. Я со смехом прокомментировал, что мы могли бы сэкономить пару действий, если бы они позволили мне остаться чуть дольше в моем офисе. Ведь прошло всего три недели с тех пор, как они выставили меня. Эд выразился об этом очень просто: «Мы не любили тебя тогда, но мы любим тебя сейчас».

Первым был предложен сценарий, созданный из двух и переработанный в двухсерийный эпизод. Пока сценарий не был лучшим из того, что я видел, мне предложили сыграть 3 или 4 разных персонажей, с моментальным изменением стиля игры, маскировкой, разными диалектами и тому подобным. Пока мы работали над съемками двухсерийного эпизода, студия Парамаунт предложила мне следующий сценарий, и он был прекрасен. Я играл персонажа, в основе образа которого лежал образ Че Гевары – революционного лидера. Сценарий был хорошо построен, и персонаж был очень сообразительный. Я согласился на работу и начал вести внутренние поиски, чтобы как можно лучше прочувствовать свой персонаж. Для гардероба и грима мы собрали фотографии Че и, конечно же, здесь была неизбежная кубинская сигара. На протяжении съемок шоу имеющийся материал должен отразить всё то веселье, которое я испытал. В этот момент студия Парамаунт и СиБиЭс видимо согласились на том, чтобы я был больше задействован в сериале и предложили мне снова заключить долгосрочный контракт. Мы согласились и заключили сделку на 4 года.

На следующие полтора года я погрузился в изображение человека с тысячью лиц. Это было забавно какое-то время. Я вернулся к поиску персонажей, изучению диалектов, экспериментам с гримом и тому подобным. В некоторых случаях маскировка была настолько успешна, что зрители не осознавали, что роль исполнял я. Атмосфера на съемках была отличная. В компанию входили близкие по духу люди, и в работе создавалась добродушно веселая химия. Моего персонажа звали «Парис». Я часто удивлялся тому, что, возможно, это имя было выбрано из-за моего успеха в роли персонажа с одним именем – «Спок». Но были различия – Парис был поверхностным.

Когда-то был сделан отличный выбор – дать мистеру Споку внутреннюю духовную жизнь, но у Париса ее не было. Таков был план всех персонажей сериала Миссия: невыполнима. Не было поисков того, кем были персонажи или их личных взаимоотношений с остальными. Акцент ставился на том, что они делают, какую роль играют в осуществлении плана команды Миссии.

Для меня рабочий график был намного свободнее, чем в Стар Треке. В приключениях Энтерпрайза и его экипажа капитан Кирк и мистер Спок были вовлечены практически во все события, которые там происходили. А это означало, что Биллу Шатнеру и мне, и довольно часто ДиФоресту Келли, требовалось находиться на съемочной площадке и работать все двенадцать часов съемочного дня – пять дней в неделю. В случае М:Н, построение сценария давало каждому случайные перерывы в работе. Мы собирались вместе в начале шоу, когда «Фелпс» объяснял и раздавал каждому обязанности, и обычно в последней сцене шоу, когда КНМ13собиралась уезжать, завершив миссию. Между этими моментами каждый персонаж шел своим отдельным путем бóльшуя часть времени. В таком случае, это означало, что мне не требовалось быть под рукой, когда Грег Моррис рыл туннель в стене для того, чтобы заложить туда свое электронное оборудование. Такое распределение рабочей нагрузки означало, что каждый из нас мог иметь свободное время, свободный день, или, конечно же, в большинстве случаев, несколько свободных часов, чтобы отдохнуть, подучить роль и, главное, запастись энергией.

Одного мне серьезно недоставало. За то время, что я провел в М:Н, я никогда не был эмоционально или духовно вовлечен в сценарий, как это было в Стар Треке. Честно говоря, я иногда их просто не понимал. Но это было успешное шоу, и я думал, что осложнения сценария были частью его успеха. Зачем-то зрителей томили большим объемом информации, и они верили, что если будут смотреть более внимательно, не отрываясь от экрана, они, в конечном счете, поймут все, что там происходит. В ретроспективе я понял, что это было не обязательно делать. В некоторых случаях осложнения истории делались только ради самой истории, и не подытоживали ее, как в хорошем пазле, сложившись как надо. В любом случае, я выполнял свою работу более менее изолированно. Я пытался понять, о чем мои сцены и как в них сыграть самого себя. Все это было забавным недолго, и, в конце концов, я осознал, что сделал достаточно. Я сыграл диктатора из Южной Америки, греческого корабельного магната, европейских революционеров. Когда это было сделано и без подпитки личной увлеченностью материалом, веселье пошло на убыль. В середине второго сезона я сказал своему агенту, что хотел бы попросить уволиться из сериала.

Если есть одна заветная мечта агента – то это пристроить своих актеров в телевизионный сериал. Это означало бы самый большой потенциальный доход и меньшее напряжения со стороны агента. Сериал означал постоянную работу в бизнесе, который обычно предлагал очень мало. Было дико и шокирующее, когда актер просил увольнения.

Прошло несколько недель, пока мой агент воспринял меня всерьез. Он предположил, что у меня был конфликт на съемочной площадке или в главном офисе студии Парамаунт, и в припадке раздражения меня попросили покинуть сериал. Он проделал отличную работу, ожидая меня, прежде чем приступить к действиям. Я убеждал его неделю за неделей, что в основе моего решения не лежит никаких обид. Я не шутил, когда сказал, что мне стало скучно, и я чувствовал, что возвращаюсь к «работе ради жизни». Следует отметить, что это была неплохая жизнь. Следующие два года моего контракта, если бы я продолжал его выполнение, принесли бы сумму, близкую к трем четвертям миллиона долларов с вычетом налогов. Агент получает сумму, равную десяти процентам. Это означает, что я просил своего агента отказаться от семидесяти пяти тысяч долларов, которые он мог получить в следующие два года. А это очень болезненно для агента.

Я проявил решительность в своем намерении. Я проделал хорошо оплачиваемую работу – 3 года в Стар Треке и 2 года в Миссии: невыполнима. Я был озабочен тем, чтобы выбраться отсюда и открыть для себя новые возможности. В конечном итоге, мой агент понял, что я абсолютно серьезен в своем намерении. Он пошел на студию и после нескольких обсуждений, на паре которых присутствовал и я, мы согласились разойтись полюбовно, и я распрощался с шоу в конце второго сезона. Я никогда не жалел об этом решении.

М:Н прекрасно просуществовала без меня еще три года до тех пор, пока, очевидно, не сбилась со своего прежнего курса и не была закрыта.

Если бы я остался в шоу еще на два года, предусмотренных контрактом, и, возможно, на 3 года до конца сериала, я бы повторил себя профессионально и заработал кучу денег. Различие лишь в том, что, будучи богатым человеком сегодня, снимаясь и дальше в М:Н, я был бы сейчас очень богатым человеком.

 

 

Коробка с леденцами

 

В интервью Дику Кеввету Кетрин Хепберн сказала: «Вы приходите в город с коробкой леденцов, и коробка леденцов – это вы, и вы начинаете использовать ее и продавать леденцы, а потом, естественно, она опустеет и вам придется вернуться куда-то еще, чтобы наполнить коробку новыми леденцами».

За два года, прошедшие с моего ухода из сериала Миссия: невыполнима, я смог открыть новые границы своей актерской игры, которые привели меня к фантастическому театральному опыту. Я смог открыть для себя фотографию и писательство, которые безмерно расширили мою жизнь. Я вновь наполнил свою «коробку леденцов». Я убежден в том, что ничего этого бы не случилось, если бы я продолжал «работать для жизни» и оставался под защитой сериала Миссия: невыполнима.

Многие люди настолько заняты своей работой, что даже не имеют возможности узнать, что они могут еще.

Для меня это было очень волнующим временем. Когда я закончил работу над Миссией, я просто пришел домой и засел за размышления. Было достаточно денег в банке, зарплаты, которую мне еще не выплатили, для того, чтобы заботиться о нуждах моей семьи некоторое время. Конечно, я чувствовал себя в безопасности в течение будущего года или двух, если не буду ничего зарабатывать. И это с учетом того, что наши стандарты жизни выросли и теперь мы жили очень комфортной жизнью в очень большом доме.

Я просто бродил вокруг дома без цели 3 или 4 недели. Я выходил во двор и направлял свои руки к земле, чего я не делал последние 5 лет. Где-то внутри меня есть резервуар идей и созидательной энергии. 5 лет работы, прошедшие за работой над сериалами, истощили этот резервуар настолько, что я буквально видел, что отметка близка к большой букве П, обозначающей – Пусто. Я чувствовал, что мне необходима некая подпитка, возвращение к тесному соприкосновению с семьей, с миром. Я начал слушать больше музыки, посещать концерты, ходить в театры, и, главное, наполнять себя новыми чувствами. Это было следующим большим шагом в моей жизни и карьере.

Альбом моих родителей был наполнен черно-белыми снимка времен моего детства размером 2¼* 3¼ дюймов14. Снимки были сделан камерой Kodak, популярной в 30-е года. Она называлась Kodak Autographic. Это был простой складной фотоаппарат с мехом, который был сконструирован таким образом, что на обратной стороне пленки можно было делать надписи. Эта камера поразила меня и стала важной частью моей жизни. В подростковые годы я для себя обнаружил, что можно было купить немного фотореактивов и бумаги, закрыться дома в ванной с несколькими старыми негативами и выйти потом оттуда с черно-белыми фотографиями. Это была волшебство, которое поражает меня и по сей день. Взять светочувствительный лист бумаги, положить его за негативом, облучить светом, и погрузить эту бумагу в поднос с проявителем – до сих пор это один из самых магических опытов, о которых я могу думать.

На протяжении своего детства я экспериментировал с этим и даже построил домашний увеличитель по схеме, найденной мной в журнале Mechanics illustrated. Складной фотоаппарат был центральной частью проекта и стоил со всем необходимым примерно 3 или 4 $. Конструкция включала в себя основание из хлебной доски, пару кусков дерева для подставки и металлическую коробку для обедов в качестве легкой ниши. Когда мне было 15 лет, эта грубая конструкция открыла мне путь в бизнес – фотографирование детей, проживающих по соседству в разных частях Бостона. Я приносил камеру, один осветительный прибор и оконные жалюзи для фона. Я стучал в двери соседних квартир, предлагал сфотографировать детей и показывал 3 или 4 примера, расширение 8*10 по их выбору на общую сумму в доллар. После этого я фотографировал и спешил со своим грубым оборудованием в ванну нашей семьи. Я никогда не думал об этом, как о процессе зарабатывания денег. Это было лишь возможностью использовать камеру и провести время в магической изолированности в темной комнате.

Фотография периодически захватывала мою жизнь на протяжении многих лет, но в январе 1971 года она вылилась в лихорадку. С поддержкой и напутствием Джоби Бейкера, моего друга – актера и отличного фотографа, я купил свою первую сложную фотокамеру. Это была 2 ¼-форматная Mamia 330, отлично сконструированная, преимущество которой – взаимозаменяемые линзы. Я провел несколько первых недель 1971 года, фотографируя все, что попадется на глаза и метаясь в небольшую комнатку в моем доме, которую я оборудовал как темную комнату для проявления фотографий. Я использовал очень старый увеличитель, когда-то купленный в Сирс за 30 $, что сказывалось на конечно результате. Моя работа страдала от плохого оснащения, и поэтому я заменил старый увеличитель частью нового оборудования. После этого передо мной встал большой вопрос. А зачем я занимаюсь фотографией?

 

И по сей день я не нашел ответ на этот вопрос, я не знал, что по-настоящему хочу фотографировать. Я знал, что мне нравилось, когда смотрел на снимки других фотографов. Меня привлекала природа и абстрактные идеи, выраженные в черно-белых снимках. Конечный продукт интриговал меня, но у меня не было никаких соображений о том, как художник размышляет о задуманной картине. Я чувствовал себя пустым в этой области и решил, что здесь мне нужна помощь.

Я поступил на дополнительные 7-ми недельные курсы фотографов в Калифорнийский университет Лос-Анджелеса (UCLA), проходившие по четвергам вечером. На курсах больше внимания уделялось вИденью, а не технике. На этот счет у меня были такие же ощущения, если бы я начал брать уроки актерского мастерства, проработав 10 лет в кино и на телевиденье. Я был достаточно опытен в технике, но мне недоставало мотивации и концепции. Сейчас у меня было время, техника в моей голове идеи, и я приступил к работе с большим чувством, словно человек, готовый к завоеванию новых миров. Я проводил дневные часы за съемкой, ночные – в темной комнате, чтобы стать искусным мастером печати фотографий.

В моей темной комнате стоял телефон, и самым возмутительным было, когда он начинал звонить во время создания визуальной идеи. За много лет до Стар Трека телефон был центральной частью нашей семейной жизни. Это был инструмент, с помощью которого я получал благие вести от своих агентов. Сейчас это выглядело почти так, что предложение о работе вторгается в самое волнительное действо, которое я когда-либо совершал.

Качество моих черно-белых снимков быстро росло. Я даже рассматривал возможность привлечь к этому интересному занятию всю свою семью. Кроме всего прочего, это была отличная терапия. Я наполнил себя вновь и научился чувствительности через новый творческий процесс. И один элемент выходил на главный план, и был, прежде всего, самым важным и радующим из всего остального. Я мог задумать идею, сфотографировать, обработать и взять в руки завершенный продукт. Что бы я ни делал – это было моим, и я мог делать это когда и как угодно.

Мое фотооборудование всегда было частью моего багажа, куда бы я ни путешествовал. Однажды в темной комнате, освещенной красным светом, когда я работал, раздался телефонный звонок, и я протянул руку, чтобы ответить. Как раз в этот момент незавершенная фотография находилась в проявителе, и мое внимание было разделено между ней и последующим далее разговором. Звонок был от моего старого друга и продюсера Эвана Ллойда. Это было предложение поехать в Испанию и сняться в его вестерне, с Юлом Бриннером и Ричардом Кренной в главных ролях. Мы кратко обсудили все возможности, из чего я помню, как он предложил прислать сценарий и связаться с моим агентом. Я повесил трубку и вернулся к работе, которая, как я считал, была намного важнее прерванной. Почему-то это никогда не касалось меня, и поэтому, возможно, я был впечатлен тем фактом, что меня пригласили в мой первый за 8 или 10 лет полнометражный фильм.

В картине было несколько приманок для меня. Это означало возможность поработать с несколькими замечательными людьми. Режиссером был Сэм Уонамейкер, актер и режиссер, чьи работы в прошлом я всегда уважал. Эван Ллойд и его жена, Патриция, были нашими хорошими друзьями многие годы, и мы могли провести вместе с ними время в Испании, и мой старый партнер и учитель актерского мастерства Джефф Кори, появлялся в фильме, что означало, что мы сможем провести вместе приятное время у Средиземного моря. Также, что было не маловажным, это означало, что я мог увидеть новые волнующие возможности для фотографии.

В это время я отрастил весьма неплохую бороду. Это начиналось как просто протест, но потом стало допустимо, когда Сэм Уонамейкер сказала, что она будет весьма полезна для моей роли в вестерне. Я должен был отправиться в Испанию 7 апреля, а моя семья должна была последовать за мной примерно через неделю.

Во время последней недели марта я совершил поездку в Нью-Йорк, которая, в конечном итоге, привела меня в Бостон, где я повидался со своей семьей. Нью-Йоркская поездка имела в основном политическую направленность. Я устроил выступление на благотворительном вечере по сбору средств одной леди, балатирующейся в Конгресс. Я нашел несколько свободных часов в тот день, пока оставался в отеле Ворвик в центральном Манхеттене.

Эрик Шепард, театральный представитель Международного Агентства Знаменитостей в Нью-Йорке был, что немало важно для повествования, моим театральным представителем последние 3 или 4 года. Мы никогда вообще-то не искали ролей и не заключали контрактов с тех пор, как я стал недоступен из-за моих сериальных обязательств. Сейчас же возникла мысль о том, что пора бы впервые встретиться лицом к лицу, чтобы поговорить о возможностях на будущее. Я позвонил Эрику и сказала, что пока нахожусь недалеко от отеля Ворвик, и у меня есть немного свободного времени. Он пригласил меня пройтись и заглянуть к нему, что я и сделал. Мы беседовали несколько минут о разных возможностях на будущее. Эрик – агент с живым воображением. Мне кажется, именно борода натолкнула его на мысль, и он спросил, не было бы мне интересно сыграть Тевье в пьесе «Скрипач на крыше». Я ответил, что, конечно же, согласился бы на такое предложение, и он позвонил Стивену Слейну, продюсеру Музыкального Театра Северного побережья в Беверли, штат Массачусеттс. Слейн, вместе со своим режиссером, Беном Шактманом, как раз был в процессе набора актерского состава для пьесы, которую он ставил этим летом. Мы встретились со Слейном и Шактманом часом позже, и я устроил весьма неловкое прослушивание – я был абсолютно не подготовлен, я только слышал музыку из пьесы и имел смутное представление о самом сюжете. Я никогда не видел постановки «Скрипача на крыше». Слейн, Шактман и я провели вместе несколько часов, обсуждая возможно и рассматривая мое расписание. Репетиции «Скрипача» начнутся сразу же, как только я освобожусь со съемок фильма в Испании. Шактман колебался. Он считал, для того, чтобы сделать работу как следует, актер, играющий Тевье, должен находиться в Нью-Йорке и быть доступен до начала репетиций, чтобы, по крайней мере, обсудить и раскрыть другие грани роли и подать их должным образом. Мы вновь встретились на следующее утро, и этим вечером я отправился на Бродвей смотреть постановку «Скрипача на крыше».

Это был ошеломляющий опыт. Не потому, что постановка была хороша. Нет, она таковой не была. «Скрипач» существовал в таком виде примерно 8 лет, и мне грустно говорить о том, что увиденное мной на сцене не раскрывало в полной мере потенциал истории. Я полностью распознал персонажей на сцене. Их история была историей моей семьи и их удачного опыта эмиграции из России.

Утром я чувствовал себя полностью вооруженным и готовым к убеждению Слейна и Шактмана тому, что сейчас я знаю точно, о чем вся история, как я буду к ней подходить и что нового смогу в нее вложить как актер. В назначенное время встречи, в 9:15, у меня в номере зазвонил телефон. Я принял это знаком того, что Слейн и Шактман прибыли на встречу. В противоположность моей догадке, это звонил Слейн, чтобы сказать, что они не придут, потому что Шактман считает вероятность исполнения мной роли слишком маленькой из-за моего графика. Я смог увидеть, как превосходная и волнующая возможность ускользает и решил, что я должен ее схватить, пока она окончательно не исчезла. Я спросил Слейна, не мог ли я связаться и сам поговорить с Шактманом. Он уверил меня, что будет этому только рад. Он чувствовал, что я смогу сыграть эту роль, но все зависело от режиссера, Шактмана, который стоял на своем. Я позвонил Шактману и излил свою историю по телефону. Я рассказал ему о своем происхождении и происхождении моей семьи, и очень личной и глубокой общности с персонажами пьесы. Как-то я даже сослался на «Мамашу Кураж» Бертольда Брехта. Представление о человеке, семье и повозке соотносились с героиней Брехта. Это был удачный решающий довод. Шактман был режиссером постановки «Мамаши Кураж» в Европе, и мои слова тронули решающую струну. Он спросил, сможем ли мы встретиться у музыкального руководителя в течение следующего часа. Часом позже я вошел в апартаменты Херба Гроссмана на Парк Авеню в Нью-Йорке. Херб был руководителем тура. Я никогда не встречал более одаренного и чувствительного человека в своей театральной карьере. Я оказался в кампании двух людей, чьи идеи, энергия, взгляды и талант взволновали и поразили меня очень глубоко. Что-то в этой встрече, химия, согласованность, люди, вовлеченность в проект, пробудили во мне все лучшее, и я показал себя на прослушивании очень хорошо. Шактман признался, что был поражен. Я думаю, что его доброта явилась отзывом на мой всплеск энтузиазма. Сейчас он находился в позиции, когда у него полностью изменилось представление о кастинге на роль знаменитого молочника Тевье. Высокий, худощавый Тевье, хорошо известный по роли персонажа с остроконечными ушами – это совсем не тот исполнитель роли, которого он представлял с самого начала. Он сказал мне, что серьезно над этим думает, и спросил, где сможет застать меня с течение ближайших дней. После этого мы тепло распрощались. В конечно итоге я подумал, что отдал этому свой лучший выстрел.

Я поехал в Бостон и провел день со своими родителями, а затем вернулся в Калифорнию, чтобы подготовиться к отъезду в Испанию.

Я вернулся в Лос-Анджелес вечером вторника, 1 апреля, и провел долгие три дня под впечатлением от соображений Шактмана на счет нашей совместной работы. В следующую среду я намечал отъезд в Испанию. В понедельник я уже начинал терять терпение. Я не мог дольше оставаться сдержанным и ждал звонка. Я позвонил Эрику Шепарду, чтобы сказать, что я должен принять одно из решений. Или немедленно поехать в Нью-Йорк и провести с Шактманом и Гроссманом некоторое время, или иначе возможность будет потеряна, и я уеду в Испанию без сценария «Скрипача».

Пока я разговаривал с Эриком Шепардом, засыпая его вопросами, он получил звонок от Бена Шактмана, который пытался меня найти. Шепард сказал «Повесь трубку, тебе сейчас же позвонит Шактман». Я сделал, как было велено, принял звонок и услышал голос Бена Шактмана «Ты все еще интересуешься ролью Тевье?». Следующим утром я был в пути в Нью-Йорк. Большую часть следующих 24 часов я провел, работая с Шактманом и Гроссманом в маленькой студии с пианино. На кассету мы записали всю музыку, с которой я должен был работать во время отъезда. Мы расстались с большими впечатлениями и большими ожиданиями. Я уехал в Испанию со сценариями к «Скрипачу на крыше» и «Кэтлоу», вестерну, над которым я должен был работать, а также моей камерой, которая стала неотъемлимой частью багажа.

На протяжение 90 дней с тех пор, как я покинул сериал Миссия: невыполнима, я взошел на платформу, которая стремительно пронесла меня через три значительные территории. Полнометражный фильм, волнующий театральный опыт и фото-поездка.

 

Живите долго и процветайте – Лехаим15

 

 

Были времена, когда казалось, что все элементы моей жизни собрались воедино, только для того, чтобы помочь в разрешении одного великого дела. И в это время я знал точно, что я делаю и зачем я это делаю. Принося извинения Аврааму Линкольну, скажу, что также были времена, когда я знал, что я делаю, но не знал, зачем я это делаю, или не был уверен в том, что я делаю, но знал, зачем.

Я отправился в семинедельную поезду в Испанию для съемок в вестерне. Роль была очень маленькая, даже не смотря на тот факт, что мое имя появлялось в титрах рядом с именами таких звезд, как Юл Бриннер и Ричард Кренна. Но инстинктивно я чувствовал, что я здесь не только во имя съемок фильма. Я надеялся, что мой хороший друг и продюсер, Эван Ллойд поймет меня, когда я скажу, что у меня были скрытые мотивы. Я был здесь, чтобы поработать с Сэмом Уонамейкером, готовиться к «Скрипачу на крыше» и делать фотографии. Сэм, как оказалось, имел творческий подход к любой мелочи, на что я и надеялся. У него был обширный и очень впечатляющий театральный опыт, включавший большое количество произведений Шекспира. Он играл Яго в «Отелло» Пола Робсона, и именно сейчас начинал строить планы для нового Шекспировского театра в Англии. Я сказал Сэму, что я хотел бы поучаствовать в театральных постановках, в том числе и в классических. На что он ответил, что театр глобус в Сан-Франциско будет заинтересован в моем участии, и настаивал на том, чтобы я с ними связался. Театр глобус на протяжение многих лет имел хорошую репутацию в организации Летнего Шекспировского Фестиваля. Я послал им письмо, в котором высказал свой интерес и сделал пробное предложение встретиться после того, как я приеду из Испании. Встреча действительно имела место и принесла неожиданные дивиденды. Т.к. моя роль была маленькой, у меня было много свободного времени. Большую его часть я провел, путешествую по склонам гор и фотографируя все вокруг. Потом я возвращался в свой номер в отеле, запирался в ванной, совсем как в детстве, и занимался своими пленками.

Когда я не снимался и не преследовал Юла Бриннера, я проводил свое время лежа на пляжах Средиземного моря и слушая мои записи музыки для «Скрипача на крыше». Я уверен, что это был очень странный и экзотичный вид для испанских мест. Мистер Спок на берегу в плавках и бороде, слушает записанные на пленку еврейские песни.

Телевиденье тогда было малодоступно в отдаленных городках на северном побережье Испании. Это означало, что я мог свободно бродить по улочкам селений как любой другой американский или английский турист. Стар Трек нагнал меня совершенно неожиданным образом. Приблизительно на второй неделе съемок, я сидел в кресле гримера в передвижном трейлере, который использовался гримерным ведомством на производстве Кэтлоу. Гример был дружелюбным молодым человеком из Мадрида, отлично говорившем на английском и позволившем мне практиковаться на нем в моем плохом испанском. В тот день в его глазах сверкнула искра, когда он сказал, «У меня есть кое-что вам показать». Он отправился в свой кабинет, откуда вернулся с маленькой деревянной коробкой для сигар.

Можете себе представить, как я был шокирован, когда он извлек из коробки пару моих остроконечных ушей из пористой резины. Я был действительно удивлен. Не потому, что не ожидал, что он знает Стар Трек и мистера Спока, но я не ожидал увидеть пару собственных ушей! Объяснение было простым. Уши для Стар Трека были сделаны мастером грима, человеком по имени Джон Чемберз. Чемберз специализировался на «технике», с помощью которой, очень аккуратно сформированными кусочками пористой резины менял внешность актеров. Позже он получил награду Киноакадемии за свою работу над фильмом «Планета обезьян». Чемберз работал в Испании, и мой гример был его ассистентом. На протяжении этого времени, Чемберз, будучи великодушным человеком со своими талантами, провел некоторое время, обучая испанского гримера работе с пористой резиной. Он привез несколько примеров своей работы, среди которых были и несколько пар ушей Спока. Некоторые он раздал гримерам в Испании, и вот каким именно образом мои уши закончили свой путь в коробке из-под сигар в Алмерии.

Позднее в этом году, будучи в Лондоне, я был гостем в доме торгового представителя студии Парамаунт. Его сын был приятным юношей в подростковом возрасте. Наше общение в конечном итоге перешло к теме Стар Трека, и его отец предложил ему сходить к чулану в холле. Он сделал это и, к моему удивлению, вернулся обратно облаченный в полную униформу мистера Спока. Голубая туника, черные штаны, черные ботинки. Они выглядели в точности как мои. В действительности, они по-настоящему были моими! Его отец был очень предприимчивым джентльменом и из-за того, что его сын был сильно увлечен Стар Треком, он связался со студией Парамаунт в Голливуде после того, как производство сериала было остановлено. Я был удивлен тем, что он действительно смог убедить кого-то в костюмерной студии Парамаунт выслать ему комплект униформы мистера Спока. Каким-то образом это заставило меня почувствовать меня, что части от меня самого разбросаны по всему миру. На сегодняшний день все, что я имею как материальную память о Стар Треке – это множество фотографий и единственная пара остроконечных ушей, которые моя жена, Сэнди, поместила в пластиковую коробку, стоящую на каминной полке в моем кабинете.

После трех или четырех недель съемок Кэтлоу, у меня образовался перерыв в графике, который позволил мне провести вне площадки четыре или пять дней. Я воспользовался представившимся случаем, чтобы посетить Лондон и решить кое-какие дела. За это время я провел вечер в театре Вест Энда за просмотром лондонской постановки «Скрипача на крыше». В этот раз, также как и в Нью-Йорке, это было чем-то вымученным и вязким, как и с самого начала постановки четыре или пять лет назад. Тем не менее, мое собственное представление материала было вновь подтверждено, и я ощутил больше уверенности в своей будущей роли.

10 июня моя работа в Кэтлоу была завершена, и я вернулся в Лос-Анджелес. Три дня спустя я поехал в Сан-Диего, чтобы впервые встретиться с Крейгом Ноэлем и Эдрианном Батлером из старого театра Глобус. У нас была долгая и результативная беседа о взаимных интересах в театре. Тем не менее, была проблема. Театр Глобус работает с постоянной труппой и подготовленным для сезона репертуаром, что означает, что актер должен взять на себя работу минимум на два с половиной, три месяца минимум и максимум четыре месяца с работой в летнем сезоне. Актер должен был участвовать в более чем одной постановке и работать в этом репертуаре все лето. Это было намного дольше, чем я планировал, и в любом случае, это лето не оставляло вопросов с тех пор, как я внес в свое расписание «Скрипача на крыше». Они обратили мое внимание на то, что у них свободен зимний сезон и сказали, что отправят мне список пьес, которые собираются ставить, и я могу выбрать близкую мне, если таковая будет. Они послали мне список, включавший в себя пьесу «Человек в стеклянной будке». Это была пьеса, которую я и выбрал, и было решено, что она будет открывать осенний сезон, к которому я присоединюсь после окончания тура «Скрипача».

Через 10 дней после встречи в Сан-Диего, 24 июня я вернулся в Нью-Йорк, чтобы начать активную подготовку для нашей постановки «Скрипача».

С первого же дня, как только мы приступили к работе, стало очевидным, что это та самая ситуация, когда я точно знаю, что я делаю и зачем я это делаю. Коллектив, подобранный Стивеном Слейном и Беном Шактманом был первоклассным. Репетиции проходили прекрасно и Шактман доказал свои экстраординарные режиссерские способности. С его изобретательным и чувственным руководством и невероятным музыкальным сопровождением Херба Гроссмана, семья из 25 человек объединилась в том, что для меня стало самым великим театральным опытом в жизни.

Мы репетировали в Нью-Йорке, а потом кампания отправилась в Хианнис, штат Массачусеттс, где мы отыграли две недели нашего семинедельного тура.

В первый свой вечер. Проведенный в Хианнисе, я вместе с Беном Шактманом отправился осматривать театр. Театр включал разноцветный брезентовый тент, расположенный под большим уклоном к сцене, что делало ее практически похожей на яму. К тому времени труппа «Скрипача» стала очень еврейской кампанией, и мне показалось очень ироничным, что в тот вечер на сцене шла постановка «Звуков музыки». В то время, как мы с Беном смотрели представление с верхушки одного из проходов между островками рядов, я повернулся к нему и сказал «На этой неделе христиане в яме, а на следующей неделе они будут брошены к евреям».

«Скрипач на крыше» в то время был настоящим событием. Впервые эта пьеса ставилась в главных театрах по всей стране. Наша постановка была долгожданной, и все билеты были заранее распроданы. Премьерный вечер был полон волнений, для меня в частности, потому что я играл в своем родном штате Массачусеттс, и множество моих близких и друзей были в тот вечер среди зрителей.

Это было мое первое выступление на театральной сцене за три года. Последний раз был легкий фарс под названием «Визит на маленькую планету», поставленный в летнем театре Иллинойса. Это не шло ни в какое сравнение. Премьерный вечер был показательным для постановки. Мы играли перед аудиторией с зудом ожидания. Кампания была высоко воодушевленная, хорошо отрепетировавшая и «годная» для волнующего вечера. Даже шторм с громом и молниями, который мог накрыть постановку, не был в силах заставить отсыреть дух этого вечера.

Постановка была отыграна прекрасно, наполненная смехом и слезами. Когда она завершилась, мы все знали, что мы сделали и для чего мы это сделали. Заполненный зрительный зал, все 1600 человек взорвались овациями и аплодировали стоя, и казалось, что они не хотят уходить из театра. Это было начало семи драгоценных и победных недель в жизни человека с остроконечными ушами.

Эллиот Нортон, уважаемый театральный критик Бостона, пришел посмотреть постановку. Он представил нас как « приятный сюрприз летнего сезона». Для нас это не было сюрпризом. Мы знали, кто мы есть, что мы делаем и для чего.

Мы играли перед заполненными залами, давали дополнительные представления, и зрители аплодировали нам стоя в Хианнисе и Беверли. Штат Массачусеттс; в Рочестере, штат Нью-Йорк; в Толедо, штат Огайо. Через шесть недель мы вернулась туда, откуда начали и завершили наш тур в Хианнисе. Состояние было таким, когда ты знаешь, что все хорошо и особые события происходят в твоей жизни, и обыденные мелочи, такие как погода, город, еда, номер в отеле составляют особый день. Это было сродни самому лучшему из Стар Трека. Когда ты идешь с гордостью и особой упругостью в походке из-за действа, кампании, момента, собравшего все вместе в неком волшебном слиянии для сотворения мистической ауры, останавливающей время на этом пути и превращающей его в незабываемые воспоминания, которые будут всплывать в памяти снова и снова.

Мы арендовали пляжный домик в Хианнисе, и я ехал из домика в театр на вечернее выступление последней недели тура. Я напевал песни из постановки, когда меня захлестнули эмоции и я сказал сам себе «Если я никогда больше не буду играть на сцене театра, это будет нормально». Это говорило о многом. Это говорило о том, что у меня была возможность поучаствовать в великом действе, под руководством великих режиссеров, и театрального, и музыкального, в кампании великих талантов - певцов, актеров и танцоров. Я был на гребне волны и я знал это. Когда хорошее событие происходит в чьей-то жизни, оно становится особенным. Когда хорошие события происходят в чьей-то жизни, и он это знает - это чудо. Я был вовлечен в чудо, и знал, что всегда смогу оглянуться назад с чувством счастливой случайности. «Если я никогда больше не буду играть на сцене театра, это будет нормально». Я был здесь. У меня все это было. Я никогда больше не смогу себя почувствовать тщетным или обделенным.

Я приехал в театр за час до начала действия. Следующие полчаса я провел, работая за пианино с Шоном Дэниелсом, который играл Констебля в постановке и был прекрасным тренером вокала. Шон и я по обыкновению разогревали мой голос примерно минут двадцать, а потом расходились по своим гримеркам, чтобы подготовиться к выступлению. Во время моего разогрева я заметил, что в репетиционном зале, который мы использовали, собралось несколько человек из труппы. Все больше и больше людей приходили в зал, и я ощутил, что должно случиться что-то особенное.

До того, как я заметил, собралась вся компания и окружила нас Сэмом около пианино. Они извинились и остановили нас. Затем один из труппы выступил вперед и сказал «Мы бы хотели кое-что вручить тебе». Они передали мне повязанную лентой коробку. Я открыл ее и обнаружил там пару роскошных оловянных канделябров. Это был подарок Сэнди и мне от всех, и на основании канделябров было посвящение – строчка из песни воскресной молитвы из «Скрипача на крыше». Она звучала так «Награди их, о Господи, счастьем и миром». Я сжал канделябры в руках и попытался высказать все, что переполняло меня в связи с вечерним представлением. Я сказал «Время, проведенное с вами, невероятно. Вы даже не представляете, что это для меня значит. По дороге я сказал себе в машине, что если я никогда больше не буду играть на сцене…» и это было все, что я смог сказать. Я плакал и не мог больше говорить. Следующие несколько минут, двадцать пять прекраснейших певцов, актеров и танцоров, работать с которыми было большой честью для меня, стояли со слезами радости. Этим вечером зрители, смотревшие «Скрипача на крыше», прикоснулись к святому причастию человеческого духа.

Я думаю, что опасно верить в идею того, что возможности сами постучаться в дверь. Буквально это может означать: все, что надо делать – сидеть на месте и прислушиваться, ожидая стука по дереву. Мои чувства были противоположны и всегда таковыми являлись. Я верю, что через приверженность человека к различным идеям и проектам, каждый обнаруживает удивительные возможности. В конечном итоге, этот метод у меня всегда срабатывал. Я не верю, что это всего лишь пустая трата времени, когда человек следует за идеями, проектами, хобби, социальной причиной или чем бы то ни было мотивирующим его.

Я был в Нью-Йорке по политической причине, когда впервые встретил Эрика Шепарда, агента Международного Агетнства Знаменитостей, который ввел меня в летний музыкальный театр, что открыло мне возможность сыграть в «Скрипаче на крыше» и других мюзиклах, таких как «Оливер», «Король и я» и «Камелот».

Я сам решил поехать в Испанию, чтобы сняться в небольшой роли в Кэтлоу, которая привела меня к работе с Сэмом Уонамейкером, который привел меня к разговору о старом театре глобус, который привел меня к очень обогащающей постановке «Человека в стеклянной будке».

Во время своей безвозмездной остановки на студии Юниверсал в 1972 году я провел много времени, снимая и обрабатывая множество черно-белых фотографий. У меня была довольно большая коллекция работ, когда однажды моя жена Сэнди пришла домой с книгой в руках. Это была книга Уолтера Риндера «Любовь – это отношение». Книга привлекла ее внимание тем, что состояла из фотографий и поэзии. Сэнди почувствовала, что я мог бы использовать этот формат, потому что множество моих фотографий были пригодны для него. Это был как раз тот случай, когда следовало высказать благодарность ассистенту/ секретарю. Тереза Виктор усердно собирала и складывала на хранение каждый стих, каждую фразу или мысль, записанные мной во время путешествий. Мы извлекли все записи и приступили к работе, совмещая слова и фотографии.

Прошло не так много времени, когда потенциальная идея для книги начала воплощаться в жизнь. Некоторые фотографии сами несли в себе словесные идеи, а некоторые записи или мысли я собирал и воплощал в визуальные образы. Я работал и над тем, и над другим. Потом я связался с Celestial Arts в Сан-Франциско, издавшими книгу Риндера. Они согласились издать книгу под названием «Ты и я»16. Я почти стал опубликованным автором.

Как актер я обнаружил, что действительно скрываюсь за персонажами – никто не зал, кем я был на самом деле. Я говорил чьи-то слова и, в самой публичной профессии из всех, сохранял свою собственную тайну. Скрывал личность за персонажем. «Может быть, я высказываю идеи, которые согласуются с моими собственными, но они не мои, они не исходят от меня – я интерпретирую чьи-то идеи, даже если я связан с ними лично». И вовлечение в писательство внезапно становится опасным и пугающим опытом, потому что оно открывает личное и реальное. Это обнажающий опыт. Это все равно, что сказать, «Ладно, судите меня, это истинный я». Если вам не нравится персонаж, которого я играю, я могу полностью спрятаться за ним и сказать, «Ну, это не я, вы можете не любить персонаж, но не упрекайте меня».

У меня была мечта опубликовать книгу в тайне, найдя небольшое издательство и заказать несколько сотен экземпляров; возможно, я мог бы выкупить большую часть тиража и раздать экземпляры родственникам и друзьям. Но тогда было выпущено четверть миллиона копий, и книга не была больше моей личной тайной.

Потом началась обратная связь. Очень теплые отзывы пришли от людей, прикоснувшихся к содержимому книги, которые говорили «Да, я тоже так чувствую». И ты начинаешь осознавать, что это нормально – быть там, и быть честным и открытым, потому что ты являешься частью человечества, и другие люди реагируют также и имеют те же самые чувства, затрагиваемые этим, и это дает тебе храбрость написать что-то большее и сказать какие-то более личные вещи. В 1974 году Celestial Arts опубликовали мою вторую книгу поэзии и фотографий под названием «Буду ли я думать о тебе?»17 эта книга открыла другое богатое измерение моей жизни.

Эта карьера построена на Стар Треке… я могу почувствовать его влияние везде. Уникальные аспекты характера вулканца привлекли много внимания прессы, так же, как и предложения появиться в кино и в телевизионных шоу.

Большинство фильмов, в которые меня приглашали, были достаточно плохи. По большей части, это была плохая научная фантастика, или плохие хорроры. Но здесь не на что жаловаться. Очевидно, я мог сохранять занятость для проектов, которые были очень волнующие.

Всегда в первые моменты моего появления на сцене зрители ожидают увидеть персонажа типа Спока и привязывают Леонарда Нимоя к этой конкретной роли. Мы преодолевали это быстро, и я никогда не видел в этом серьезной проблемы.

Было одно неожиданное исключение. Однажды во время выступления в круглом театре я тихо пробирался к сцене по темному залу в ожидании своего выхода на сцену. Я был глубоко погружен в своего персонажа, и в это вечернее представление я был сильно удивлен, услышав тоненький голосок с одного из близко расположенных мест. Он тихо прошептал «Привет, мистер Спок».

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Первая роль в кино в роли «шефа Койовски» в фильме Королева на день, производства Роберта Стиллмана, 1950 год.

 

 

 

 

 

 

Заглавная роль в фильме Малыш Монк Барони, Realart, 1952 год

 

 

Леонард Нимой в роли «Ле Франса», Пол Мазурски в роли Мориса (на переднем плане), Майкл Форест в роли «Зеленых глаз» (в дальнем угла), Роберт Эллештейн в роли «охранника» в фильме «Высокий надзор» по пьесе Жана Жене; Производство компании Высокого надзора, 1966 год.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Первая роль инопланетянина в постановке «Визит на маленькую планету», театр Pheasant Run Чикаго Иллинойс, 1968 год.

 

 

 

 

 

 

 

Леонард Нимой в роли «Фокусника Застро» в сериала Миссия: невыполнима, студия Парамаунт, 1969 год

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

В заглавной роли в серии «Робот» в Миссии: невыполнима, студия Парамаунт, 1969 год

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

О

 

 

 

 

 

 

Снимаясь в Испании с Юлом Бриннером и Ричардом Кренной в фильме Кэтлоу, Метро голдвин Майер, 1971 год

 

 

Леонард Нимой в роли Тевье в пьесе Скрипач на крыше. Тур по штатам Нью-Йорк, Огайо, Массачусеттс в 1971 году.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Постановка Человека в стеклянной будке в старом театре Глобус, с Леонардом Ниомем в главной роли

 

 

 

 

 

 

 

 

 

В постановке Оливера, театр Top Melody, Миллуоки, 1972 год

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

В роли короля Артура в постановке Камелота летним театром в Массачусеттсе, 1973 год.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

В постановке Король и я, театр Top Melody, 1974 год

 

 

 

 

 

 

Леонард Нимой в роли МакМерфи в постановке Пролетая над гнездом кукушки, Малый театр на площади, Салливан, штат Илинойс, 1974 год

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

В роли безумного императора в постановке Калигулы. Университет святого Эдварда, Остин, штат Техас, 1975 год.

 

 

 

Леонард Нимой в роли Шерлока Холмса в «Интерьерном мотиве», Образовательное телевидение Кентуки, 1975 год

Заметки

[←1]

Я люблю Люси – сериал- ситком, т.е. он снимался в открытой аудитории перед зрительным залом, и закадровый смех – естественная зрительская реакция.

[←2]

По мотивам романа «Оливер Твист» Чарльза Диккенса

[←3]

дословно Leonard is in his Spock bag – Леонард в своей сумке Спока

[←4]

Thanks God, it’s Friday! «TGIF»

[←5]

Игра слов: «alienation» переводится и как «инопланетный», и как «отчужденный»

[←6]

Fanzine – сокр. от fan magazine, т.е. журнал, выпускаемый фанатами для фанатов

[←7]

перевод М. Гутермана:

Я б дом построил, где комнат было б штук двенадцать,

В центре нашего села,

Чтобы сверху жесть, а снизу деревянный пол.

Одна из лестниц была бы, чтобы подниматься,

Другая чтобы вниз вела,

А третью просто так для красоты б провел.

 

 

Мой двор наполнили б утки, гуси и цыплята,

Их бы все услышали вокруг -

Как они кричат, и каждый на свой лад.

И все их кря-кря-кря, га-га-га и кудах-тах

Сливались бы в трубный звук

И как бы говорили – хозяин наш богат!

 

[←8]

По одноименному роману Кена Кизи

[←9]

Примерно 3 квадратных метра

[←10]

Барни Гринвальд и капитан Квиг являются персонажами фильма «Восстание Кейна» 1954 года

[←11]

Down-home – непритязательными

Down-to-earth – реалистичными или же приземленными

[←12]

Кресло с навесом, легко переносимое несколькими людьми

[←13]

команда невыполнимых миссий

[←14]

Примерно 6×8 см.

[←15]

В дословном переводе с иврита - «За жизнь!»

[←16]

«You and I». Впервые книга была издана в январе 1973, второе издание, со специальным предисловием автора, датировалось июлем 1975 года

[←17]

«Will I think of you»

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg