«Загадки, тайны, память, восхищенье…»

Загадки, тайны, память, восхищенье… (fb2) - Загадки, тайны, память, восхищенье… 33258K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Борис Рувимович Мандель

Борис Рувимович Мандель Загадки, тайны, память, восхищенье…

Краткое предисловие

То, что вы сейчас будете читать, написано в разные годы, по разному поводу, с разным настроением, но с одинаковым желанием и самому разобраться, и попытаться рассказать окружающим о людях, чья жизнь и судьба полны загадок, тайн, неясностей, недосказанности, неопределенности и прочих «не». Они интересны мне, они вызывают восхищение и, несомненно, достойны того, чтобы о них помнили. И вдруг, в один прекрасный миг я понял, что все то, что написано, могло бы составить главы одной книги… Долго к этому пришлось идти – слишком разные те, о ком я рассказываю, и, тем не менее, книга теперь собрана, и пусть она напомнит калейдоскоп или не до конца собранный паззл, но, возможно, кому-то она станет напоминанием, для кого-то, и автор на это надеется, открытием, и мы все вместе еще раз порадуемся тому, как много чудесного в этом мире!

Омар Хайям: …много лет размышлял я над жизнью земной…

Возможно, великий Хайям выглядел именно так

Кто еще их персидских поэтов может сравниться славой с Омаром Хайямом (1048 – после 1123 или 1132)? Вслушайтесь в это звонкое имя – Гийяс ад-Дин Абу-ль-Фатх Омар ибн Ибрахим аль-Хайям Нишапури!

Мир узнал стихи великого поэта только спустя семьсот лет после их создания. Английский поэт и переводчик Эдвард Фицджеральд (1809–1883), любитель персидской классической поэзии, познакомившись с подлинниками произведений Джами и Хафиза, Низами и Хайяма, переводит их на английский и в 1857 году издает тоненькую книжечку под названием «Рубайят Омара Хайяма». Почти два года никто не обращал на нее внимания, и вдруг… Мгновенный взлет, оглушительный успех, блестящие отзывы критиков, три новых издания при жизни Фицджеральда, почти 130 изданий к 1930 году. Необыкновенная популярность во всей Европе и США (и, что поразительно, особенно в промежуток между двумя мировыми войнами). Николай II читал рубаи на немецком языке (книга с пометками императора находится в Екатерининском дворце в Павловске). Итак, почти никому не известный английский поэт и почти никому не известный персидский поэт…

И теперь это неотъемлемая часть мировой культуры.

Я, как вода, в сей мир притек, не зная, Ни для чего, ни из какого края; И из него, как ветер через степь, Теперь несусь – куда, не понимая.

«Теперь несусь – куда…» В вечность!

Всё, что видим мы, – видимость только одна. Далеко от поверхности мира до дна. Полагай несущественным явное в мире, Ибо тайная сущность вещей – не видна.

Не видна, не видна… А что на поверхности? Что видно? Дата? И то не точна. 1048 или… Вопросы, вопросы, вопросы… И чем больше вчитываешься в строки его четверостиший, носящих таинственное и манящее название «рубаи», тем больше убеждаешься в том, что не все загадки мировой литературы разгаданы, а, впрочем, стоит ли идти до конца?

Не исчезнет ли та прелесть чеканных строк и цветистых сравнений, не исчезнет ли этот душный аромат восточных благовоний и утренних роз, запах старого вина и солнечный луч на персидском ковре, расстеленном в саду под сенью пышных дерев?

Одно из самых первых изданий

Омар Хайям. А имя-то какое чеканное! Перевод известен – «палаточник». Семья? Да ремесленники, кто же еще! Шатры и палатки для купцов и торговцев… Средств достаточно, чтобы дать способному мальчику образование. Палаточник! «Мастер, шьющий палатки из шелка ума…». Палаточник! «Мудрец», «Царь философов Запада и Востока», «Доказательство истины» – неслучайно уже при жизни он был удостоен этих титулов от своих земляков… Но звучат ли здесь слова о его Поэзии? Не за ученые ли занятия все эти звания? Конечно, астрология и математика, астрономия и физика – вот они, подлинные занятия великого! Да еще и философия, правоведение, история и теософия, мудреная наука «корановедение» (это мы так называли бы ее сейчас)… Юноша, закончивший одно из лучших на Востоке медресе в Нишапуре, учившийся в Балхе и Самарканде, овладевший всем комплексом наук, входящих в круг средневековой восточной образованности, безусловно, не мог оставаться безвестным поэтом, но ему, в совершенстве овладевшему арабским и родным персидским, знающему так много (и так мало, как казалось самому), было просто невозможно остаться в стороне от соревнований поэтов и музыкантов, от чтения и сочинения стихов, да, в конце концов, от посвящения любимым нескольких волшебных и страстных посланий!

Малик-шах

Он держит эти строки в памяти, чтобы потом старый калам начертал их на коже… Он держит их в памяти так же, как загадочные знаки и буквы «Альмагеста» Птолемея, чей арабский перевод по прочтении семи раз запомнил наизусть. Поистине, феноменальная натура – в промежутке между игрой в шахматы и романтическим свиданием набросать трактат по математике, предвосхитив на много сотен лет самого Ньютона с его биномом (Хайям, вероятно, открыл эту формулу, действительно, первым). Двор наследного принца в Бухаре по заслугам оценил молодого математика, а служба эта стала еще и дорогой к самому Малик-шаху в Исфаган – столицу персидского государства Сельджукидов. Двадцать лет плодотворнейшего труда в одной из крупнейших средневековых обсерваторий… И блестящий итог – точнейший календарь, в основу которого был положен тридцатилетний период, включавший восемь високосных годов, идущих через четыре года семь раз и один раз через пять лет… Да, говорят, этот календарь, названный «Календарем Малик-шаха», превосходит и нынешний, но утрачен, безвозвратно утрачен, как и бесценные «Астрономические таблицы». Не сохранился и тот математический трактат с великой формулой и между делом открытым методом извлечения корней из целых чисел… Все поглотило время, оставив нам только строки «Рубайата», вызывающие огромное количество споров, переводимые бессчетное количество раз, толкуемые многими и по-разному…

Он был «на ты» со звездами. Что это значило в прошлом? Астрономия и астрология – сестры или соперницы? А кто же ты, Омар Хайям? Ведь это о тебе вспоминает Низами Арузи Самарканди, повествуя о том, как заподозривший своих астрологов в намеренном искажении смысла звездных предсказаний, шах был готов снести им головы, да смягчился, когда те, бедняги, в качестве последнего довода предложили послать гонца с их гороскопами к Хайяму в Хорасан, дескать, тот так известен, что уж проверит все без ошибок… А славная история о султане Мерва, получившем от Хайяма благоприятный гороскоп для выезда на охоту и вдруг попавшем под снегопад? Наш доблестный астролог, стоявший в кругу осмеивающих его придворных, уговаривающих султана отменить охоту, благословил правителя в путь, обещая, что тучи рассеются, и – о Аллах! – небо очистилось, и пять дней светило солнце великому султану, суля чудесное времяпрепровождение.

Низам ал-Мульк

Но убит фанатиком покровитель Омара в Исфагане мудрейший визирь Низам ал-Мульк, умирает Малик-шах, наследникам не до науки, обсерватория приходит в запустение. «Мы были свидетелями гибели людей науки… Мне сильно мешали невзгоды общественной жизни…» – это голос самого великого Мастера…

Вдова Малик-шаха и юный царевич, за судьбу которого во время его болезни (оспа гуляла по Востоку…) опасался Хайям (недолгое время еще пребывая в качестве астролога и придворного медика), не могли простить близости его к визирю, затаили жуткую азиатскую злобу… Отъезд Омара в родной Нишапур (где и оставался он до конца своих земных дней) совпал (случайно ли это?) с потерей Исфаганом своего значения как культурного и научного центра…

Изгнание? Наверное… Останется лишь несколько поездок в Балх и Бухару, паломничество в Мекку – и все…

Медресе, где он преподает, позволяет общаться с небольшим кругом учеников, редкие диспуты и встречи с приезжими мудрецами, еще более редкие составления гороскопов для узкого круга бывших знакомых и родственников. Осторожен Хайям с сильными мира сего. Не эти ли строки:

Отчего всемогущий Творец наших тел Даровать нам бессмертия не захотел? Если мы совершенны – зачем умираем? Если несовершенны – то кто бракодел?

тянут за собой славу крамольника и вольнодумца? С философией Хайяма сложно – больших трактатов не создал, эклектик, но с блестящими догадками и гипотезами, последователь суфиев и Авиценны, материалист или «натуралист», как стали называть его позже (что, впрочем, ближе по значению к слову «атеист»). Да судили-то о его философских взглядах, скорее всего, по тем самым блестящим четверостишиям, которые сочинял он всю жизнь, адресуя себе да самым близким своим и возлюбленным. Но какое счастье, что эти, вероятно тайные, опыты дошли до нашего времени, стали достоянием гласности, как принято выражаться нынче.

Чудесная иллюстрация к строкам Хайяма

Пришли к нам, к ним, уже тогда… Почему? Не в самой ли форме персидского четверостишия кроется причина их проникновения в массы? Рубаи… Один из востоковедов очень метко назвал их «одной из наиболее летучих форм персидской поэзии»! Летучая форма! Вот здорово! Это ж просто наша с вами родная частушка по форме, а по содержанию? Логически точные, афористические строки язвительного, замкнутого и самоуглубленного «имама Хайяма» вылились в простонародную форму, совершенно не вхожую в аристократическую среду. Его строк боялись: Малик-шах – покровитель! А теперь? Насмешки и злоба, предательство и недоверие нишапурцев, тьма анекдотов, где осуждают Мастера и хвалят его остроумие и находчивость, поносят и восхищаются, учатся у него и плюют ему вслед…

Тот, кто следует разуму, – доит быка, Умник будет в убытке наверняка! В наше время доходней валять дурака, Ибо разум сегодня в цене чеснока.

Как волшебны строки «Палаточника»

«Он был равен Абу Али ибн Сине (Авиценне) в науках философских, но был дурного нрава…» – так говорит о нем в своей «истории мудрецов» Мухаммад Шахразури. Да-да, дурного, и с учениками не всегда приветлив и ласков… А вот что о нем сказал историк Джамал аль-Дин аль-Кифти (1172–1231): «Омар аль-Хайям – имам Хорасана, ученейший своего времени, который преподает науку греков и побуждает к познанию Единого (Бога) посредством очищения плотских побуждений ради чистоты души человека и велит обязательно придерживаться идеальных между людьми отношений согласно греческим правилам… Между тем сокровенный смысл его стихов – жалящие змеи для шариата… О, если бы дарована была ему способность избегать неповиновения Господу! Есть у него разлетающиеся с быстротой птиц стихи, которые обнаруживают его тайные помыслы, несмотря на все их иносказания…».

А знаменитая легенда о том, как налетевший порыв ветра, последовавший после прочтения самого дерзкого рубаи, опрокинул кувшин с вином, лишив собеседников Хайяма драгоценной влаги, и Мастер, продолжая дерзить, обвинил Господа в пьянстве? Не выдержал Всевышний, заставив почернеть лицо грешника и вызвав новое четверостишие, стыдящее Бога:

Кто, живя на земле, не грешил? Отвечай! Ну, а кто не грешил – разве жил? Отвечай! Чем Ты лучше меня, если мне в наказанье Ты ответное зло совершил? Отвечай!

И все же годы берут свое. Мистический язык поэта, включающий десятки символов, мотивов и образов, которые бродят из строчки в строчку, так и не открывается нам до конца, как и не открывался исследователям уже много столетий назад.

Да, свой путь к познанию Бога, мистический путь, – этот путь мудреца, философа, престарелого поэта-жизнелюба, был непрост. Последние часы жизни проводит он в чтении великого ибн Сины. «Книга об исцелении» – вот его друг, сопровождающий в последний путь. Глава «Единственное и множественное» – труднейший философский спор с самим собой и Богом, которого он пытался познать до конца…

И еще одна мифическая дата – 1123 год… Но есть десятки рассказов, называющие и другие сроки жизни и смерти Хайяма, есть место на кладбище Хайре, среди грушевых и абрикосовых деревьев, где, возможно, в 1132 году Бог Святой уготовил место великому поэту и ученому, где стоит прекрасный мавзолей, и жители Нишапура низко кланяются тому, кто так любил жизнь и оставил о себе память сотнями строк, любимых и нами, живущими в веке XXI.

Мавзолей Хайяма в Нишапуре

Так что же такое рубаи Омара Хайяма, чье звонкое и манящее наименование доносится до нас из глубин древней персидской истории? Да-да, персидской, а не арабской, откуда пришли в мир газели и касады. И до сих пор, говорят, в городском фольклоре Ирана, Афганистана, Таджикистана этот, чаще всего любовный, куплет широко распространен, как те самые наши частушки. Они пелись и декламировались юношами и девушками, легко запоминались, имея уникальную по простоте и легкости запоминания рифму (аааа или ааbа), становились популярными не только благодаря этому, но и меткости выражений и привычными образами. Уже при жизни Мастера рубаи вызывали массу подражаний, да еще каких! Очертить границы творчества самого Хайяма уже просто невозможно, ибо не знаем мы точно, что начертано пером великого (часто на полях научных трудов) или брошено в воздух на пирушке, а что сотворили до него или после… Думают над этим ученые, называют нам разное количество подлинных, хайямовских рубаи, составляющих нынешнее ядро красиво издающихся бесчисленных и разных по «толщине» сборников под названием «Рубаи Омара Хайяма».

Подарочные издания Хайяма просто уникальны

Можно, конечно, сосредоточившись, найти точеные и точные, звенящие, как натянутая струна, разящие, как яд гюрзы, скептические, дерзкие, иронические, философски весомые строки, которые никем иным, наверное, не могли бы быть написаны, ведь только Хайям сумел расширить и обогатить народную песенную форму этих странствующих четверостиший такой глубиной, такой кажущейся невозможной способностью разговаривать с самим Богом на мировоззренческие темы, используя всего четыре строчки!..

В этом замкнутом круге – крути не крути Не удастся конца и начала найти. Наша роль в этом мире – прийти и уйти. Кто нам скажет о цели, о смысле пути?

Сколько горечи порой звучит в этих словах, сколько хочется узнать и понять!..

Люди тлеют в могилах, ничем становясь. Распадается атомов тесная связь. Что же это за влага хмельная, которой Опоила их жизнь и повергнула в грязь? Был ли в самом начале у мира исток? Вот загадка, которую задал нам Бог. Мудрецы толковали о ней, как хотели, — Ни один разгадать её толком не смог.

Острый ум Хайяма сумел создать как бы заново эту удивительную, гибкую форму, вместившую в себя все – от тоста до любовной записки, от эпиграммы (в том числе и на себя самого) до молитвы, от афоризма до формулировки законов философии…

Он с полным основанием мог сказать о себе:

Я познание сделал своим ремеслом, Я знаком с низшей правдой и низменным злом, Все тугие узлы я распутал на свете, Кроме смерти, завязанной мертвым узлом.

А до какого резкого тона поднимается Хайям, осуждающий ханжество во всех его проявлениях! Несправедливые судьи и стяжатели, злокозненные визири и тайные развратники, лжефилософы и мусульмане-ортодоксы! Трепещите! Дерзкий язык Хайяма разит без промаха!

Тот усердствует слишком, кричит: «Это – я!» В кошельке золотишком бренчит: «Это – я!» Но едва лишь успеет наладить делишки Смерть в окно к хвастунишке стучит: «Это – я!» Знай, рожденный в рубашке любимец судьбы: Твой шатёр подпирают гнилые столбы. Если плотью душа, как палаткой укрыта Берегись, ибо колья палатки слабы! Лучше впасть в нищету, голодать или красть, Чем в число блюдолизов презренных попасть. Лучше кости глодать, чем прельститься сластями За столом у мерзавцев, имеющих власть. Где мудрец, мирозданья открывший секрет? Смысла в жизни ищи до конца своих лет: Все равно ничего достоверного нет — Только саван, в который ты будешь одет…

Да, горечь звучит в строках о невозможности познать этот мир до конца, и таких строк у великого Омара множество, видно, мучило его собственное бессилие, невозможность приблизиться к истине, но разве не движение к ней, вечное желание приблизиться, найти, сам поиск ее, путь – разве не это определяет истинного мудреца, да просто человека?!

Памятник Омару Хайяму в Иране

Пресвитер Иоанн: …вечной тайны разгадку едва ли найдешь

Пресвитер Иоанн… Легендарный христианский(!) правитель востока, одновременно король и отец церкви! Откуда к нам пришел? Всего два упоминания: история о посещении архиепископом Индии Константинополя и патриархом Индии Рима во времена Папы Каликста II (1119–1124). Ни подтвердить, ни опровергнуть, ибо все это к нам добралось с таким трудом, через горы лет и моря слов, через правду и выдумку сотен людей. Правда, просвечивает одно письмо, поражавшее воображение европейцев, появившееся в 1165 году, чья подлинность сомнительна, ох, сомнительна – письмо от нашего героя императору Византии Мануилу Комнину, правящему с 1143 по 1185 годы, и распространялись слухи о нем и пересказы в приукрашенном виде еще несколько столетий спустя, а потом и в печатном виде. А во время второго Крестового похода [среди рыцарей] было распространено верование, что пресвитер Иоанн придет на помощь из своих святых мест и поможет отвоевать Палестину у мусульман. И так верили мы этому! Папа Александр III направил письмо Иоанну через своего врача-эмиссара Филипа, 27 сентября 1177 г. Правда, потом о Филипе никто уже не слышал…

Мануил Комнин

Где же и кем правил великий? Начиная с XIV в., его империей «располагалась» в Африке, в XV и XVI вв. она просто-напросто отождествлялась с Эфиопией, кстати, вполне христианским королевством. Пресвитера Иоанна называли то потомком волхвов, то отпрыском Святого Фомы, предположительно основавшего раннюю, подлинную Христианскую Церковь в Индии.

А когда монголы в XIII в. вторглись в Палестину, христиане, населявшие остатки государства крестоносцев верили, что Чингис-Хан и есть пресвитер Иоанн, пришедший спасти их от мусульман. Правда, уже и в то время называли имя Тогрул-Хана, более известного под именем Уан-хана, побежденного Чингис-Ханом…

Чингис-хан и Тогрул-хан на индийской миниатюре XV века

Как найти правду сегодня? Хотя автор часто задумывается не о тщетности поисков, а об их необходимости: искать и открывать здоров, кончено, но так приятно жить в окружении тайн и загадок, давая волю воображению и постоянно находясь в поиске истины! Разве это не бодрит?

Русская история называет пресвитера Иоанна царем-попом Иваном и считает правителем могущественного христианского государства в Средней Азии (недалеко от нас, не так ли?). А уж вымышлен ли он, или есть правда в далеких легендах, неизвестно, да и прототипы, порой сомнительны.

Что нам известно [более или менее достоверно]?

Легенда о пресвитере Иоанне появилась в середине XII века. География? От берегов Хуанхэ до Атлантики, между китайцами, турками, монголами, персами, арабами, индийцами, армянами и европейскими народами, участвовавшими в крестовых походах. И почти 500 лет сказания и легенды, домыслы и, возможно, факты гуляли по всему миру.

Абу-ль-Фарадж

В русскую историю легенда попадает под названием «Сказания об Индейском царстве». Уважаемый автором Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона утверждает, что в основании слуха лежал действительный факт бытования несторианского христианства среди племен и народов Средней Азии, записанный якобы Абу-ль-Фараджем ибн Гаруном, выдающимся сирийским церковным деятелем, писателем и ученым-энциклопедистом. Но кто его знает, не было ли и тут выдумки великого? Легендарный элемент сказания о царстве, полном всех благ мира, и о царе-священнике, всегда идущем на защиту христиан от неверных, создавался, быть может, именно как следствие угнетения восточных христиан турками и сарацинами, как последняя надежда.

Оттон Фрейзингенский

Считается, что самое первое упоминание о пресвитере Иоанне содержится в летописи епископа и по совместительству писателя и историка Оттона Фрейзингенского – от 1145 года, а уже оттуда и начинает свой путь по другим хроникам. Вот и пошло оттуда, что государство пресвитера Иоанна находится в Индии, чему заодно способствовали и легенда о путешествии туда апостола Фомы, и слухи о существовании в Индии христианских общин. То есть пресвитер Иоанн стал официально считаться наследником апостола Фомы на Востоке.

С падением власти крестоносцев в Палестине слухи о пресвитере Иоанне утихают, но возрождаются с появлением авангарда армии Чингисхана в Персии и Армении. Теперь уже монгольского хана Хулагу считают то пресвитером Иоанном, то сыном его Давидом, а самих монголов – христианами! Справедливости ради, кончено, заметим, что в Средней Азии уже была, по слухам, довольно богатая история христианства. И католические миссионеры, и торговцы, и шпионы, ездившие ко двору Чингисхана, и просто любопытствующие путешественники в течение долгого времени разыскивали [в Азии] пресвитера Иоанна. И царство его двигается в Индию или уходит к племени кара-киданей, а Марко Поло находит потомков пресвитера Иоанна в лице монгольских князьков, несториан, кочевавших в стране Тянь-дэ или Тендух, в Ордосе. Кстати, мнение Марко Поло в этом вопросе часто бывало чуть ли не решающим.

В XIII веке была предпринята попытка использовать христианские тенденции среди монголов – монах-францисканец Гийом Рубрук, фигура столь же достоверная, сколь и легендарная, отправился в Каракорум к хану Мунке в качестве посланника папы римского. На пути в Золотую Орду он встретился с ханом Сартаком, который был христианином (предположительно, конечно, несторианцем) и побратимом нашего Александра Невского. Гийом был радушно принят ханом, изо всех сил пытался убедить Сартака выступить на стороне христиан, ударив сарацинам в тыл. Однако Сартак не стал вступать в переговоры.

Елюй Даши

Век XV. 1487 год. Португальский король Жуан II отправляет Педро да Ковильяна (Петра Ковиллания) и Альфонса Паиву в путешествие по Африке в надежде найти государство пресвитера Иоанна там. Экспедиция прибывает в Абиссинию, где большинство населения исповедовало православие монофизитского толка (постулирующее наличие только Божественной природы Иисуса Христа и отвергающее его человечество), а местного царя признавало пресвитером Иоанном. Имя пресвитера Иоанна производили вообще из чужих языков – то от Presteghani или Friestegiani – апостольский, то от Prester-chan, то есть хан поклонников и пр., и пр., и пр. Кстати, наш замечательный ученый Л. Н. Гумилев, анализируя все известное ему об Иоанне в книге «Поиски вымышленного царства», вообще отвергает реальность пресвитера Иоанна, полагая ее выдумкой иерусалимскими рыцарями: у них свои цели – например, оправдание предательства орденов по отношению к реальным союзникам-несторианам и последовавшего за ним разгрома Иерусалимского королевства… А подлинным героем слухов, по мнению Л. Н. Гумилева мог быть, практически однозначно, гурхан Елюй Даши, основатель империи кара-киданей. В 1137 году под Ходжентом Елюй Даши разгромил войска самаркандского правителя Рукн ад-дин Махмуд-хана. А это уже выглядело как угрозу всему исламскому миру! Начинают собираться войска со всего мусульманского Востока. К 1141 году армия султана Санджара, закаленная в боях с греками и крестоносцами, исчислялось приблизительно в 100 тысяч всадников. Таких сил не собиралось даже для войны с крестоносцами. У Елюя Даши, по оценкам Гумилева, в распоряжении находились 30 тысяч человек… 9 сентября 1141 года войска Елюя Даши и Санджара встретились в Катванской равнине. Исход битвы – Елюй Даши разбил армию Санджара, а сам султан бежал, его жена и соратники попали в плен, 30 тысяч отважных сельджукских воинов пали смертью храбрых. О потерях войска Елюя Даши нам неизвестно. И как итог – значительное ослабление позиций мусульманских правителей, что не могло не вызывать откровенной радости у европейских христиан. И вот как раз известие о Катванской битве вызвало волну слухов, домыслов и сказок о христианском государе с Востока – пресвитере Иоанне, разбившем мусульманскую армию Санджара. Крестоносцам уж очень хотелось видеть в кара-киданях своих союзников – отсюда и рождается легенда о пресвитере Иоанне и его царстве, тем более, что среди вассалов Елюя Даши числились несториане (из-за них-то кара-киданей в Европе относили к христианам). Вот они слухи! Вот они – основы легенды о папе Иоанне – могучем восточном царе-первосвященнике, очень желающем помочь крестоносцам в их походах! Миф, миф, миф! И, появившись у Оттона, повторяется и воспринимается как абсолютно достоверный.

Кстати, сам Елюй Даши несторианином не был – воспитание он получил вполне конфуцианское. Некоторые источники называют его манихеем – последователем религиозного учения пророка Мани. Но свои послания к мусульманским правителям он предварял, якобы, исламской формулой: «Во Имя Бога, милостивого, милосердного». Известно, что незадолго до смерти Елюй Даши перед своими полками приносил в жертву небу, земле и предкам серого быка и белую лошадь – не древнемонгольская ли это «черная вера»? А возможно, Елюй Даши (подобно самому Чингисхану) отличался религиозным равнодушием и совершал языческие обряды лишь в угоду большей части своей армии. Вот только почему именно Елюй Даши назван Иоанном? (имя, однако, в несторианских общинах Центральной Азии было очень популярным). Так что вопрос о личности пресвитера Иоанна до сих пор остается открытым.

Но тут уж литература, художественная, беллетристика славно подсуетилась: в греческом литературном произведении «Сказание о Индийском царстве» (XII век) царь Иоанн предстает властителем сказочно необъятной и богатой страны, полной всяческих чудес, и поборником веры Христовой.

У Вольфрама фон Эшенбаха, одного из известнейших средневековых немецких поэтов (около 1170 – около 1220) имя пресвитера Иоанна упоминается в самом конце поэмы «Парцифаль».

Пир Парцифаля. Миниатюра XIV века

Там сказано, что пресвитер Иоанн был сыном Фейрефица, сводного брата Парцифаля, и что от него пошли все христианские короли на Востоке!

Альбрехт фон Шарфенберг (XIII век), персонаж закрытый, продолжатель дела Эшенбаха, посвятил целую поэму – «Новый Титурель» царю Иоанну и самому Священному Граалю, находящемуся в Индии!

В поэме великого итальянца Лудовико Ариосто «Неистовый Роланд» описана страна христианского царя Сенапа, расположенная в Африке. Прообразом царства Сенапа, конечно же, послужили легенды о пресвитере Иоанне, помещавшие его владения в Эфиопии.

В знаменитой книге Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэле» о пресвитере Иоанне упоминается как о царе Индийском, на дочери которого будто бы женился Панург!

Один из выдающихся мыслителей Мишель де Монтень в 48 главе I книги «Опытов» пишет о пресвитере Иоанне как о государе абиссинцев.

Сервантес в предисловии к Дон Кихоту упоминает пресвитера Иоанна Индийского (Preste Juan de las Indias) в связи с преданием, согласно которому тот числился прекрасным стихотворцем.

В средневековых «Странствиях и путешествиях» кастильского идальго Тафура Перо пресвитер Иоанн упоминается в рассказе об Индии.

Что же все это значит? Мифы, довлеющие над сознанием? Красивые выдумки писателей, использующих глухие отзвуки легенд? Вычитанные из старинных рукописей «подлинные» факты? Чистая ложь? Завуалированное мистическое знание?

Как красиво, запутанно и не поддается никакому объяснению… Писатели, художники слова, выдумщики и фантазеры!

Артур Конан Дойл – роман «Белый отряд» – лежащее далеко на востоке за землями московитов, Иерусалимом и Святой землей царство Пресвитера Иоанна.

Умберто Эко – роман «Баудолино» – пресвитер Иоанн и его государство.

Фантаст Тэд Уильямс – эпопея «Память, Скорбь и Терн» – король Престер Джон.

Писатель Кристофер Сташеф, мастер фэнтези – роман «Маг-крестоносец» – государство пресвитера Иоанна.

Англичанин Джон Бакан – роман «Пресвитер Иоанн»…

Значит, что-то привлекает? Сама легендарность? Загадочность? Фантастика и выдумка? Ну что же еще заставит столь различных авторов обратиться к одно и тому же персонажу? Только вот упомянутое выше письмо… Письмо, которое оценить можно, прямо скажем, не с той точки зрения, с какой Иоанн представляется в мифах – хвастовство или подтверждение выдумки и фальсификации? Строки из него, подробное описание чудес и богатства поражали воображение европейцев – в письме пресвитер Иоанн сообщал и о гигантских размерах своего царства, простирающегося от развалин Вавилона до Индии и даже за ее пределы. В той стране, признанной и пользующейся почетом и уважением у королей 72 стран(!?), водятся слоны, верблюды, рогатые люди, кентавры, сатиры, великаны и легендарная птица феникс. А в самом центре владений бьет фонтан вечной юности: тому, кто трижды попьет из него, никогда не будет больше 30 лет! Своим миром Иоанн управляет с помощью волшебного зеркала, в котором видно все, что происходит даже в самых отдаленных уголках. Армия короля насчитывает десять тысяч всадников и сто тысяч пехотинцев, а во время походов и парадов впереди идут четырнадцать носильщиков, несущих золотые кресты, искусно инкрустированные прекрасными драгоценными камнями. И, воюя с врагами христианства, дошла эта армия до Месопотамии и ждет теперь поддержки христианского мира! Ну да, поднажмем все вместе, и рухнет ислам…

Их разных и, конечно, не всегда достоверных источников, мы узнаем, что письмо Иоанна было переведено на множество языков, а вот современный контент-анализ перевода его на иврит дает возможность предположить, что автор текста может быть евреем и выходцем из северной Италии или Лангедока во Франции, то есть, европейцем, достаточно образованным и грамотным. А цели у него были? А какие же это цели? Чего хотел неизвестный фантазер (или мошенник, или исполнитель чьего-то приказа)? Несторианин, пропагандирующий свою схизму? А что же такого в ней было, отрицаемого христианской церковью и поныне?

Несторий?

Великий, а как же иначе, Несторий Константинопольский, отказывался называть Деву Марию Богородицей и предложил для нее новое имя – «Христородица», говоря, что нельзя превращать мать Христа в богиню. Сына Божия Несторий, и его последователи считали предвечно рожденным, а не тварным, «исправляя» концепцию православия о Богочеловеке с позиций формальной логики (Несторий был низложен на Третьем Вселенском соборе в Эфесе в 431 г., а его учение было объявлено ересью). После осуждения несториане перенесли свою деятельность в Азию (в отличие от основного потока христианства, развернувшего свою работу в Европе). Особенного успеха несторианство достигло у кочевников. Но, якобы, в XIII веке восточные несториане стали жертвами жестокой внутриполитической борьбы в Монгольской империи. И еще: идея о царе-первосвященнике на Востоке не могла не прельстить и императора Фридриха Барбароссу [и его окружение]. Царь-священник не нуждается в папе, поэтому и светская, и духовная власть сосредоточивались в одних руках. Отличный прецедент для борющегося с Папой императора. После взятия Милана в одном из его соборов нашли (или придумали, что нашли) мощи трех царей-волхвов, пришедших с Востока и связанных с царством пресвитера. Они были с триумфом перезахоронены в Кельне – священном городе германских королей (где и до сих пор находятся, кстати). И вскоре в Аахене, где находилась гробница Карла Великого, была совершена церемония беатификации (причисления к лику святых) франкского императора. Но Барбароссе необходим был ныне здравствующий царь-первосвященник. А тут как раз удалось закончить многолетнюю войну с гвельфами [на приемлемых условиях]. Заключение мира ускорил и проект Третьего крестового похода? И теперь можно двинуться дальше на восток и там-то уж точно встретить пресвитера Иоанна, который поможет германскому императору сломить всех врагов и стать единоличным главой западного мира! Однако Господь посрамляет высокоумие мудрецов. Барбаросса погибает, находясь в гостях у своего союзника князя Льва, правителя Киликийской Армении (юг Малой Азии). Согласно общепринятой версии, немолодой император утонул, купаясь в горной речке (и еще хорошая загадка!). Утонул! Правда, вера в волшебного, вечного правителя и его чудесное царство была непоколебима.

Фридрих Барбаросса

Да, исторические хроники не сообщили нам ничего достоверного, никаких подробностей – только загадки, правда, есть надежда, что поэты нам откроют больше, прозревая этот мир по-своему… И являются они иногда провидцами.

Только вот одна странность есть, и читатель внимательный мог бы ее заметить – у нас возникло звонкое слово Грааль! Загадочное братство Святого Грааля! Тьфу три раза – помяни к ночи Дэна Брауна с его «Кодом да Винчи»… Да и имя-то Иоанн будоражит воображение – а почему все правители таинственного индийского государства носят/наследуют имя Иоанн?

Ученый теолог, настоятель монастыря в Мариенау, кстати, тоже Иоанн Хильдесхеймский оставил нам легенду о трех далеких царях, а великий (тоже, вообще-то, Иоанн) Гете, вполне возможно, состоящий я тайном мистическом братстве, с большим интересом изучал сие писание уже в XIX веке… И особенно Грааль! Хотя что же это такое – никому не известно. Зато русское сознание, превратившее Иоанна в православного царя, который повсюду охраняет и поддерживает христиан, которому принадлежит все пространство, все земли, а границы его царства там, где «небо сходится с землей», особенное! Может быть, он, повелитель земного рая, который находится на вершине огромной горы Эдем, настолько крутой, что взойти на нее невозможно, и по вечерам, когда солнце заходит за гору, видна очень прозрачная (ледник?) и красивая стена рая, и находится там еще чудесный остров (блаженных), называемый «Radix paradysi» (корень рая), где три дня пролетают как три часа, а вблизи раскинулось песчаное море, с высокими пустынными и необозримыми горами, живущий на острове вместе с браминами, мудрыми, благородными и высоконравственными людьми, смиренными, милосердными, все понимающими, в мире, где нет ни воров, ни завистников, ни лжецов, владеет магическим «зеркалом праведным» или чудесным камнем кармакаулом, «господином всем камением драгим, в нощи же светит, аки огнь горит», освещающим тьму, а днем он как чистое золото – камень Грааль? Кто смотрит на него/ в него, видит все когда-либо содеянные им злые и добрые дела, и не только собственные, но и все то, что любой человек совершает в доме своем. А в замке, который выстроен из драгоценных каменьев с помощью мудрого царя Соломона, друга Иоаннова, сияет камень, который виден далеко в море (еще раритет?) – он ярче огня, он как звезда. И еще там находится «негниющее» Древо жизни. Помазанный его смолой человек больше не старится, и глаза его никогда не болят. А если в золотой зал дворца вносят больного, он тотчас выздоравливает – глухой обретает слух, к немому возвращается дар речи… Ух ты! Два камня? Грааль и… Грааль? А что искал Колумб? Далекую Индию, где правит пресвитер Иоанн и где хранится священный Грааль? А знаменитый португальский принц Генрих Мореплаватель? Вперед, но уже в Эфиопию! И там ведь действительно обнаруживается христианское государство. Однако оно мало соответствовало той картине сказочных богатств, которую рисовала легенда о пресвитере Иоанне. Кстати, позже, в связи с ухудшением положения Эфиопии из-за успешных завоеваний имама Ахмада аль-Гази эфиопы сами начинают нуждаться в военной помощи со стороны португальцев. И Эфиопия медленно, но верно перестает отождествляться с землей пресвитера Иоанна…

И чье это изображение?

А не пришла ли теперь пора процитировать неоднократно упоминавшееся нами письмо Иоанна константинопольскому правителю?

Иоанн, Пресвитер властью всемогущего Господа нашего Иисуса Христа, царь царствующих и повелитель повелевающих, своему другу Эммануилу, правителю Константинополя, с приветствиями, пожеланиями ему здоровья, процветания и милости Божьей.

Нам сообщили, что ты почитаешь Наше величие и что сообщение о Нашем могуществе достигло тебя. Более того, услышали Мы от Нашего казначея, что ты был столь любезен, что послал Нам некие красивые и интересные вещицы, которые могут обрадовать Наше Величество.

Будучи человеком(?), Мы приняли их благосклонно и повелели Нашему казначею послать тебе в ответ некоторые из Наших сокровищ.

Ныне Мы желаем удостовериться, что ты придерживаешься истинной веры и во всем хранишь верность Господу нашему Иисусу Христу, ибо слышали Мы, что подданные твои считают тебя Богом, тогда как Мы знаем, что ты смертен и подвержен человеческим слабостям…

Ежели ты желаешь узнать о величии и превосходстве Нашего Величества и о земле, подвластной Нашему скипетру, тогда услышь и уверуй: Я, Пресвитер Иоанн, повелитель повелевающих, превосхожу всех под небесами в добродетели, богатствах и власти. Семьдесят два царя платят Нам дань… Наше Величество правит в трех Индиях. Земля Наша простирается и за пределами Индии, где покоится тело святого Апостола Фомы, на восход солнца через пустыни и до покинутого Вавилона вблизи Вавилонской башни. Семьдесят две области, лишь немногие из них христианские, служат Нам. Каждая имеет своего собственного царя, но все они являются Нашими подданными.

Наша земля является домом слонов, одногорбых и двугорбых верблюдов, крокодилов, метагалинарий, жирафов, финзертов, диких ослов, белых и червонных львов, белых медведей, белых дроздов, цикад, грифонов, тигров, ламий, гиен, диких лошадей, диких быков и диких людей, рогатых людей, одноглазых людей, людей, у которых глаза есть и спереди, и сзади, кентавров, фавнов, сатиров, пигмеев, гигантов высотой сорок локтей, циклопов и подобных женщин; это также дом феникса и почти всех существующих зверей. Некоторые из подвластных нам людей едят человечину и выкидыши животных и не боятся смерти. Когда кто-либо из них умирает, его родственники и друзья с жадностью пожирают его тело, потому что считают своей главной обязанностью съесть человеческую плоть. Вот их имена: Гог и Магог, Ани, Агит, Азенах, Фоммепери, Бефари, Коней-Самант, Агримандры, Винтефолеи, Казбеи, Аланеи. Эти и подобные им народы Александр Великий заключил за высочайшими горами на севере. Мы используем их против Наших врагов, и еще ни один человек и ни один зверь не остались непожранными, ежели Наше Величество дает на то необходимое соизволение. Когда все Наши враги съедены, Мы возвращаемся с Нашим войском домой. Эти пятнадцать проклятых народов появятся из четырех сторон света в конце мира, во времена Антихриста, и захватят жилища святых, а также великий город Рим, который, кстати говоря, мы приготовились отдать Нашему сыну, который должен родиться, вместе с Италией, Германией, обеими Галлиями, Британией и Шотландией. Мы также отдадим ему Испанию и все земли до Ледовитого моря. Народы же, о которых мы упомянули, согласно словам пророка, не предстанут перед судом Божьим из-за своих отвратительных обычаев, а будут обращены в пепел огнем, который падет на них с небес.

В стране Нашей сочится мед и изобилует молоко. В одной из областей нет ядовитых растений, там не квакают крикливые лягушки, не водятся скорпионы, не скользят в траве змеи. Там нет ядовитых и опасных животных.

Через одну из провинций, где живут язычники, течет река Инд, окружающая Рай и охватывающая своими многочисленными изгибами всю эту область. Здесь находят изумруды, сапфиры, карбункулы, топазы, хризолиты, ониксы, бериллы, сардисы и другие драгоценные камни. Здесь произрастает растение ассидий. Если кто-либо носит его с собой, то оно защищает от злого духа, заставляя того открыть свою сущность и имя. Поэтому злые духи избегают этого места. В указанной стране, подвластной Нам, собирают все виды перца, которые обменивают на зерно и хлеб, кожу и ткани… У подножия горы Олимп бьет ключ, запах которого меняется час за часом, днем и ночью. Он находится не далее, чем в трех днях пути от Рая, из которого был изгнан Адам. Каждый, кто трижды испробует воду из этого источника, никогда не почувствует усталости и всю жизнь будет выглядеть тридцатилетним. Здесь же находят небольшие камни, именуемые нудиозами. Если носить их на теле, то они не дают зрению ослабеть и восстанавливают его, если оно потеряно.

Чем больше смотришь на такой камень, тем острее становится зрение. В Наших владениях находится море, в котором нет воды, а постоянно движущиеся волны из песка никогда не останавливаются. Никто не может пересечь это море, там совсем нет воды, но рыбы разных видов, очень вкусные, водятся рядом с берегом. Нигде не увидишь ничего подобного. В трех днях пути от этого моря находятся горы, откуда течет безводная каменная река, которая впадает в песчаное море. Как только поток достигает моря, его камни исчезают в нем и никогда больше не появляются. Когда река в движении, пересечь ее нельзя, переправиться можно только четыре дня в неделю. На равнине между песчаным морем и упомянутыми горами есть источник, обладающий необычной силой, которая очищает христиан и людей, которые желают таковыми стать, от всех грехов. В пустом камне, имеющем форму раковины мидии, вода достигает глубины четырех пальцев. Охраняют его двое старцев, известных своей святостью. Они спрашивают приходящих, являются ли те христианами или желают ли таковыми стать, и жаждут ли они излечения всем сердцем. Если странники отвечают правильно, то их просят снять одежду и встать в раковину. Ежели их ответы были правдивыми, то вода начинает подниматься и покрывает их с головой. Трижды вода поднимается подобным образом, и каждый, кто вступил в эту раковину, выходит из нее излечившимся от всех болезней…

Чудеса страны пресвитера Иоанна

И снова чудеса – дивии

Несторианская стела VII века, обнаруженная в Китае

Теперь-то уж точно можно составить мнение не только о письме, но и о его авторе – трудно, действительно, поверить в его подлинность, так же, как к сожалению и несмотря на то, что очень хочется, книге Марко Поло…

И вернемся еще и к тому самому епископу Отону – в Рим прибывает некий епископ из Габалы (современная Джебела на востоке Сирии) по имени Гуго.

Райнальд Дассельский

18 ноября 1145 года он присутствует на приеме в папском дворце в Витербо и, если верить хронике Оттона, рассказывает: «Не так много лет назад некий царь и священник Иоанн, который обитал на крайнем востоке и вместе со своим народом был христианином, пошел войной на братьев-царей Персидских и Мидийских, по имени Самиарды – Самирды» (скорее всего, это искаженное Санджар – Sandjar. Так звали реального сельджукского султана Муизз ад-Дин Абу-л-Харис Ахмад Санджара, который действительно потерпел сокрушительное поражение на своих восточных границах в 1141 году. Однако его победителем был не христианин, а, скорее всего, буддист Елюй Даши, носивший титул гурхана – буквально – «хана ханов»). По словам Гуго, после этой победы пресвитер (вторая степень христианского священства, иерей), так он называл Иоанна, двинулся на запад, имея целью посетить святыни Иерусалима и помочь братьям по вере в борьбе с мусульманами. Дойдя до Тигра, он не смог его форсировать, поскольку не имел флота, и повел свое войско вверх по течению на север, рассчитывая, что зимой река покрывается льдом. Однако его надежды не оправдались, и, простояв какое-то время лагерем на берегу, он повернул обратно, спасаясь от эпидемии, которая начала косить ряды его воинов. И, что удивительно для нас сегодня, никто и не усомнился в правдивости рассказчика!

Услышав еще раз слово «гурхан», не сможем ли мы заняться и фонетикой, этимологией, психолингвистикой? У тюрок «гурхан» звучит мягко – «юрхан», иудеи слышат и произносят «йоханан», франки воспринимают как имя Йоханан – чистый эквивалент христианского Иоанн!

Сколько непонятного сегодня и сколько вполне понятного в те далекие времена! Если послание пресвитера Иоанна действительно состряпано с таким расчетом создать исторический и политический, религиозный и военный прецедент, то можно даже предположить, кто был его автором. Возможно, это граф Райнальд Дассельский, архиепископ Кельна, канцлер Фридриха и непревзойденный мастер, как сказали бы мы сейчас, по «связям с общественностью». В 1164 году именно он велел перенести из разоренного немцами Милана в Кельн мощи трех волхвов – Балтазара, Мельхиора и Каспара, тех самых, которые принесли дары младенцу Иисусу. Действия архиепископа были продиктованы отнюдь не желанием заполучить святые реликвии. Волхвы – не просто цари. Помимо светской, они, по легенде, обладали и духовной властью над подданными. Таким образом, идея совмещения двух властей, столь занимавшая императора, получала обоснование в Священном Писании!

Здесь хранятся мощи волхвов

И образ пресвитера Иоанна становится реальным орудием в политической игре – папа Александр III узнает от приближенных о том, что Иоанн мечтает заполучить алтарь из церкви Гроба Господня, дабы «возвести в своей столице над ним церковь». Вот папа и выражает готовность поспособствовать приобретению алтаря. Кто рассказал святейшему и от кого узнал о желании Иоанна, нам уже никогда не узнать. Но важно, что папа не называет Иоанна пресвитером – только царем, и ни словом не упоминает о том самом выше приведенном, как будто и не читал его вовсе.

Андраш II Крестоносец

Трудно сказать, сыграло ли какую-то политическую роль «письмо Иоанна», но… Редкий монастырь не имел его списка у себя в библиотеке. Правда, постепенно переписчики дополняли этот рассказ свидетельствами арабских и античных авторов о разных чудесах, так что объем текста, по сравнению с первоначальным, увеличился раз в пять. В конце концов, так и получилась энциклопедия чудес!

Красота живет, чудеса плодятся и запоминаются, фантазия человеческая работает без устали!

Леопольд VI Славный

Борьба христиан с мусульманами в Передней Азии приобретала все большее ожесточение. С целью отвоевать потерянный в 1187 году Иерусалим был объявлен Пятый крестовый поход, во главе которого встали венгерский король Андраш II и австрийский герцог Леопольд VI. 1 июня 1218 года крестоносцы осадили средиземноморский порт Думьят (Дамиетта) в дельте Нила. Полтора года осады! Когда Думьят пал, египетский султан Малик аль-Камиль предложил обменять его на Иерусалим.

Несмотря на очевидную выгоду, крестоносцы ответили султану отказом: они были воодушевлены не только своими успехами, но и новостью, содержавшейся в письме, полученном от епископа Якова де Витри из города Акки. Тот, ссылаясь на шпионов Боэмунда IV, графа Триполи, сообщал, что царь Давид, «которого в народе называют пресвитером Иоанном» и которого «Бог назначил в наши дни стать бичом для язычников и изничтожителем племени последователей нечестивых законов и обычаев Магомета», за 24 дня разбил персидского султана и сейчас идет маршем на Бухару, после взятия которой двинется на Иерусалим. Почему Иоанн вдруг получил второе имя – Давид? Еще одна тайна за семью печатями. А европейцы в очередной раз принимают желаемое за действительное – персов разбили не воины пресвитера Иоанна, а орды Чингисхана! И Чингисов голубой штандарт с летящим белым соколом/кречетом так легко издали принять за крест святого Андрея! (Правда, что было изображено на самом деле тоже не известно, да и голубой цвет под вопросом).

Но ошибка стоила крестоносцам очень дорого. Рассчитывая на помощь с востока, они в июле 1221 года выступили в поход на Каир. И время-то выбрали неудачно: начался разлив Нила, что позволило кораблям Малика аль-Камиля зайти в тыл армии христиан и отрезать ее от Думьята, единственного источника снабжения. Крестоносцы попытались вырваться из окружения. Двое суток длился бой в болотистой нильской дельте. В конце концов, изнемогшие от усталости и голода, ран и жажды, осыпаемые со всех сторон горящими стрелами, христиане запросили перемирия. Султан позволил им покинуть поле боя, но взамен потребовал Думьят – и Пятый крестовый поход бесславно завершился… Так почему Иоанн не пришел на помощь единоверцам? Может быть, он просто не успел перебросить войска в Египет, а когда узнал, что крестоносцы разбиты, не рискнул в одиночку выступить против султана? А может, и не было никакого мальчика-то, простите, пресвитера Иоанна?

Но вообще можно вспомнить, что когда орды Чингисхана (почитаемого за пресвитера Иоанна) оказались у ворот христианского мира, стали ходить слухи, что пресвитер, наконец, пришел для того, чтобы или помочь братьям-христианам, или чтобы забрать из Кельна мощи своих пращуров. Ох, и запутано все!

Чингисхан на соколиной охоте. Китайская миниатюра XIII–XIV веков. Похож на европейца?

В отчете «История монгалов» Плано Карпини, посланника одного из упомянутых выше римских пап, есть странноватая пятая глава – «О начале державы Татар», которая больше похожа на [восточную] сказку, чем на документ, составленный разведчиком – повествуется в ней о сражениях Чингисхана с разными волшебными существами и фантастическими народами, причем герой неизменно проигрывает! Среди победителей упомянут и пресвитер Иоанн – царь Большой Индии. Карпини пишет, что перед решающей битвой тот сделал «…медные изображения людей и поместил их на седлах, разведя внутри огонь, а сзади медных изображений поместил на лошадей людей с мехами. Во время боя мужи, бывшие сзади, положили что-то на огонь, который был в вышеназванных изображениях, и стали сильно дуть мехами. Отсюда произошло, что греческий огонь опалял людей и лошадей, и воздух омрачился от дыма, и тогда они пустили стрелы в Татар; от этих стрел много людей было ранено и убито, и таким образом они выгнали их в замешательстве из своих пределов, и мы никогда не слыхали, чтобы Татары впредь к ним возвращались». Похоже все это, правда, на некое известное сочинение, условно называемое «Роман о Чингисхане». Автор использовал такой литературный прием: взяв за основу хорошо известные и на Востоке средневековые повести о подвигах Македонского, заменил Александра на Чингисхана и использовал инверсию – успехи грека превратил в неудачи монгольского владыки (раскаленные медные всадники, начиненные горящей нефтью – описанная средневековыми хронистами хитрость, к которой, якобы, прибег Александр в битве с индийским царем Пором, дабы нейтрализовать его боевых слонов – а уж было то или не было… опять тайна. Как хочется иметь машину времени!).

Напрашивается вопрос: а не пора ли поставить крест на всех домыслах, изысканиях и пр.? Не было вовсе никакого Иоанна Пресвитера! Ой, не хочется, но как-то все же придется тихонько упомянуть Фоменко – он специально сравнивает Иоанна Пресвитера с Иоанном Даниловичем Калитой! Вот так да! И тот фигура невероятная, и этот…

И Россия далеко, и степная Азия не близко, и Африка уж совсем спряталась – Эфиопия раскинулась на высоком плато, которое последующие поколения называли Крышей Африки – суровая и жестокая земля, испещренная дикими горами и ущельями, а несколько месяцев в году еще и невидимая за густым влажным туманом, окутывавшим высокогорье. Летом сильнейшие ливни делают узкие тропы практически непроходимыми. Селения, несколько городов, расположенных у главных дорог, множество мелких деревушек, окруженных горы, чьи вершины – надежная защита в случае войны.

Горы Эфиопии

В мирное время в долинах пасется скот, а крестьяне возделывают бесплодные почвы небольших полей, которые с трудом распахиваются на каменистых склонах. Путешественника встречает поразительно суровое величие: горы, извиваясь, хребет за хребтом уходят к горизонту, а их вершины так высоки…

Эфиопия уникальна тем, что она была древнейшим африканским христианским государством. В IV веке н. э. греческие и римские торговцы принесли эту религию в портовые города Красного моря, а оттуда она проникла на высокогорье, укоренилась там и удивительным образом расцвела. Эфиопский правитель, негус, объявил себя прямым потомком царя Соломона и царицы Савской, а многие его подданные считали себя наследниками рассеянного по земле еврейского народа. Их христианство было жестким и воинственным.

В эфиопскую Библию входит 81 книга

Во времена расцвета Эфиопии, как раз перед тем как европейцы открыли эту страну, ходили легенды, что негус ударял по земле бичом, призывая ее наслать новых врагов, ибо он уже со всеми остальными расправился. Когда обстоятельства изменились, и Эфиопия попала под удары судьбы, она просто вернулась в свои горные крепости, надежно укрывшись за огромным валом Великого восточного африканского разлома, изрезанным глубоким расщелинами, образовывавшими естественным образом ее восточную границу.

Библия, переписанная вручную монахами на местном эфиопском языке гыыз, до сих пор используется в школах страны. Эфиопское христианство видоизменилось и приобрело невиданный размах. Огромная часть населения страны так или иначе связана с церковью: в качестве священников, оседлых или странствующих нищих монахов или мирских братьев.

Одна из скальных церквей в Лалибеле

Женщины не отстают от мужей, становясь монахинями, а детей посвящают в диаконы еще в младенчестве. Фанатики предаются раскаянию, налагая на себя странные епитимьи: носят пояса, усеянные гвоздями, или неделями сидят в бочках с ледяной водой. Повсюду в городах и деревнях строились когда-то церковные здания: уединенные монастыри на горных вершинах и храмы, подобные церкви в Лалибеле, высеченной в скале. Церковь была и мощным землевладельцем, а священники занимали ключевые места в правительстве. В целом, эта система была основана на особом, почти буквальном прочтении Писания. Черпая вдохновение из Евангелия и проникаясь рассказом о жизни Христа, эфиопская христианская церковь процветала, принося экзотические плоды в искусстве и архитектуре, обрядах и вероучении. Появлялись величественные настенные росписи, с которых на верующих смотрели грустные глаза. Это были картины, изображавшие евангельское предание, при этом особое внимание уделялось Богоматери. Проходили невиданных размахов посвящения на открытом воздухе, во время которых абуна, или архиепископ страны, рукополагал за одну церемонию сотни священников. Яростные монахи со спутанными волосами, одетые в кожу, подобно берсеркерам, сражались в государственной армии. Совершались таинственные крещения, во время которых все, начиная с самого негуса, вновь и вновь подтверждали свою веру, окунаясь в емкости с водой. Кстати, Эфиопия не была полностью изолирована: традиционно абуна назначался Коптской Александрийской церковью и присылался из Египта. В Иерусалиме существовал дом для эфиопских паломников в Святую землю, а два религиозных посольства даже достигли Рима. С Европой поддерживалась связь, достаточная для того, чтобы там лелеяли надежды найти в Эфиопии пресвитера Иоанна, персонажа по-своему столь же притягательного, как Манса Муса – правитель Мали со своим золотом (XIV век). В итоге, когда европейцы серьезно принялись за исследования, португальские рыцари отправились на поиски неведомого и могущественного христианского правителя, и, заметьте, не в Азию к Чингисхану!

Манса Муса держит самородок!

Отец Франсишку Альвареш, ранее бывший капелланом короля Мануэла, а теперь священник, пытался описать религию пресвитера Иоанна. Его дневник стал, между прочим, первым свидетельством об Эфиопии, изданным в Европе.

В посольство входили и менее важные персоны: писарь, художник, который должен был переносить на холст все, открывавшееся взору путешественников, делать наброски для развлечения пресвитера Иоанна в его дворце, музыкант, привезший с собой переносной орган (опять-таки для развлечения пресвитера Иоанна), брадобрей (по совместительству врач) и несколько португальских слуг, взятых за способность мелодично петь во время церковной службы. В качестве даров Иоанну изначально была выбрана огромная кровать. Ее балдахин, отделанный синими и желтыми занавесями из тафты, изображал императора, коронующего королеву. Одеяла, на которых был вышит португальский герб, дополняли подарок. К сожалению, кровать не перенесла морского путешествия, скудные запасы, оставшиеся на корабле португальцев включали в себя четыре гобелена, орган, золотой меч с богатой рукояткой, два вышедших из употребления ружьями с сохранившимся зарядом, несколько деталей боевого облачения и карта мира. Это было весьма скудное подношение для такого могущественного правителя, как пресвитер Иоанн… Да и злой рок, и незнание искусства подношений… Правда, отец Альвареш все равно был доволен – перед ним истинное царство пресвитера Иоанна! Монахи в желтых одеждах напоминали доминиканцев, а полуобнаженные нищенствующие монахи и монахини, чьи головы были выбриты и перевязаны кожаными лентами! Их много, а вера их, по-видимому, так сильна! Альвареш заходил в храмы, любуясь настенными росписями и складками роскошного алого бархата и парчи, скрывавшими алтари. Лишь церковное убранство казалось неправильным: вместо колоколов камушки, что ударялись друг о друга и издавали надтреснутый звякающий звук, и неуклюжая, грубо выкованная утварь вроде бы совершенно не соответствуют легендарному богатству пресвитера Иоанна. Ну, а уж эфиопы оценивали гостей весьма придирчиво. Неотесанные невежды, громко разговаривающие невоспитанные люди, плевавшие на пол, ссорившиеся между собой без конца, а отец Альвареш вообще совершил грех, чуть было не въехав в монастырь, куда не допускалось ни одно существо женского пола, верхом на ослице. Альвареш-то, конечно, делал подробные записи обо всем, что свидетельствовало о царстве пресвитера Иоанна. Но, в основном, народ здесь не был ни таким гостеприимным, ни воспитанным, как о том говорилось в предании (некоторые мужчины чинно разгуливали с обернутыми кожаным ремешком гениталиями, не имея на себе никакой другой одежды, а женщины едва прикрывали свою наготу овечьими шкурами, что небрежно свисали с плеч. «В Португалии или Испании, – пишет Альвареш, – люди женятся по любви, видя красоту лиц, и многое скрыто от них. В этой стране они могут жениться потому, что уже увидели и оценили все, что только можно».

В нескольких деревнях жители «с почетом» встретили проезжавшее мимо посольство, как следует побив путников камнями, и Альвареш был вынужден прибегнуть к жестоким мерам, приказав рабу ехать на своем муле впереди, чтобы тот первым принял на себя удар возможной засады. Ночью проводники сооружали из колючих кустов завалы для защиты от разбойников. Пересекая как-то лес, путники проехали под гниющими головами восьми сотен казненных мятежников, что свисали с ветвей подобно причудливым яблокам. Становилось ясно, что царство пресвитера Иоанна было местом, где кипели страсти и легко проливалась кровь. Отец Альвареш хотел изучить веру пресвитера Иоанна, а оказался кем-то вроде изгоя… Ничего не узнал, ничего, видимо, не понял, увидел многое, но не то, что хотел, и оценить не смог а уж познать истину об Иоанне… Куда там!

Менданья де Нейра

Да, так много всего есть на свете, что никогда не откроется нам, и никакие свидетельства не помогут, и крест как один из символов христианства тоже не разгадывает загадки африканского царя из далекого полумистического прошлого… Кончается Средневековье! И только вот тревожит воображение удивительная история произошла с испанским мореплавателем Менданьей де Нейрой. В 1568 году он открыл и дал название Соломоновым островам в Тихом океане. И больше всего де Нейру и его товарищей поразило то, что аборигены охотно меняли золотые слитки в виде маленьких крестиков на стеклянные бусы, а многие аборигены даже носили такие крестики на шеях. Добиться внятного ответа на вопрос о природе подобного явления испанцы не смогли, но в глубине одного из островов обнаружили весьма древний, по их признанию, крест, высеченный из цельного камня! И подобного рода истории зафиксированы в отчетах миссионеров многократно. Да, украшен крестом один из идолов на острове Пасхи, деревянным крестом отгоняли злых духов австралийские шаманы, крест считался животворящим символом у индейских племен обеих Америк. Правда, средневековых колонизаторов больше интересовали серебро и золото, чем сказания вновь открытых народов. Но само по себе предание о некоем великом человеке, то ли умершем на кресте, то ли внедрившем крест в качестве амулета, повторяется во многих уголках мира. А, может быть, когда-то на Земле существовала одна, общая для всего человечества религия? И пресвитер Иоанн там, в далеком мире, был реально существующим провозвестником ее?

Зимбабве – возможно, столица легендарной страны Офир

К XIX веку многие истории прошлого стали легендой, но когда дебри Черной Африки посетили доктор Ливингстон и сэр Генри Стэнли, Ллойд Дэмпси, участник экспедиции Стэнли, в своем докладе отметил, что кафрские племена из бассейна Замбези «гораздо лучше воспринимают крест, нежели винтовку». А царек одного из племен встретил путешественников на троне, украшенном художественно вырезанным распятием из слоновой кости. Негр клялся англичанам, что трон подарил ему некий христианский монарх, управляющий огромной и богатой страной, расположенной севернее реки Замбези. Любопытно, что кафр называл эту страну Офиром, упоминающимся в Библии. Между прочим, средневековые географы, отчаявшись отыскать царство Иоанна в Азии, иногда для простоты отождествляли его именно с Офиром…

Вот и встретились Иисус и Иоанн, далекая неведомая страна и легендарный, но тоже не достижимый Офир! Или просто рай на земле?

У трона великого пресвитера Иоанна

Не найти никого, к сожалению, не разгадать загадку, а только пополнить домыслами и предположениями всю эту эпопею с поисками и определением личности и бытования пресвитера Иоанна. Легенда или правда? Может, это уже и не важно ни для кого – пусть писатели украшают свои книги мифическим образом великого несторианина и тайнами его страны, скорее всего, он останется интересен лишь сам по себе как нечто тревожащее именно закрытостью и недоступностью, будоражащее пытливые умы как Атлантида, заставляющее еще раз пересматривать и перечитывать, сопоставлять и выдвигать гипотезы, спорить и полемизировать, толковать и перетолковывать… Мы люди, мы любопытны и этим тоже интересны, мы хотим жить в вечном поиске, и дай Бог, чтобы осталось что искать, что разгадывать, чему радоваться и чем любоваться в этом мире, в этой Вселенной, в этом огромном Космосе!

Иоганн Тритемий: …тех, кто ищет, сомнения вечно гнетут…

«…загадочный гений в рясе сумел задолго до других выдвинуть идею о вечно расширяющейся вселенной, с ее изменчивыми силами тяжести и течения времени»

А. Эйнштейн

В 1462 году, в городишке (деревушке?) Триттгейм (Тритгхайм, Триттенгейм?) в избирательном округе Трир, в семье довольно состоятельного винодела Иоганна Хайденберга (Гейденберга) родился сын… Такое простое, банальное начало биографии того, чье имя известно и ученым самых разных направлений и областей науки, и шарлатанам, алхимикам и магам, книгочеям и музейным работникам, теологам и философам, медикам и астрономам.

Иоганн Тритемий

Отец нашего героя умер, когда мальчику исполнилось семь, а матушка, выйдя замуж вторично, решила, что заботиться о нем нечего – пусть растет в новой семье и того достаточно, что поесть дают.

Известно, что в 15 лет парень был неграмотным, вечно голодным, подвергавшимся побоям со стороны отчима, однако чрезвычайно стремившегося к знаниям и учившимся читать у соседа. И снова – традиционная биография многих будущих великих, а то и гениев… Ну да – днем – работа на винограднике, а ночь, особенно лунная – лучшее время для чтения! Латынь и греческий, Священное писание – да ни к чему это подростку, по мнению нелюбящей и нелюбимой семьи. Забрав положенное ему по наследству от отца в виде нескольких монет, Иоганн отправляется в Трир. Здесь он и становится Тритемием – образовав себе новое имя, латинизировав название своего родного местечка. Прожив в Трире несколько месяцев, поучившись, он сумел подготовиться к поступлению в университет.

В возрасте двадцати лет Тритемий решил повидать мать, и отправился [пешком, разумеется] в родные края. Когда поздним вечером пасмурного зимнего дня он был недалеко от Шпангейма, пошел такой сильный снег, что юноша не смог продолжать путь и остановился на ночь в одном из близлежащих монастырей. Снежная буря длилась несколько дней, дороги стали непроходимыми, а гостеприимные монахи не отпустили любознательного парня. Да и ему они так неожиданно и быстро полюбились, что он решил поселиться среди них и отказаться от мирских забот. Монахи приняли его как брата. А вот далее уже становится несколько удивительнее: через два года юношу(!) назначают (выбирают?) аббатом! В монастыре, где все находилось в запустении, беспорядке Тритемий проявляет себя как талантливый руководитель и замечательный, рачительный хозяин – реформатор, бухгалтер, организатор – все статьи расходов обители приведены, наконец-то, в порядок! Монастырь отремонтирован, начал приносить кое-какую прибыль… А вот праздное существование монахов, занятых только обязательными молитвами да игрой в шахматы в часы отдыха совсем не устраивало молодого аббата – он поручает монахам переписывать сочинения знаменитых авторов – богословов, философов, историков, да так усердно начинает трудиться братия, что в течение нескольких лет библиотека, прежде состоявшая примерно из сорока томов, пополнилась несколькими сотнями манускриптов, содержащих выдающиеся труды древних.

Шпангеймский монастырь

В часы краткого и долгожданного досуга в Шпангеймском монастыре наш ученый муж пишет несколько трудов по оккультным наукам: о геомантии, или гадании по линиям и кругам на земле, о колдовстве, об алхимии, и о том, что миром правят ангелы… По оккультным наукам! Это наши слова, слова те, кто живет сейчас и твердо верит в истинную науку, отрицая, и часто вполне заслуженно, те странные эзотерические знания, вера в кои была так свойственна в прошлом умам ищущим и свободным.

Замечательна версия о том, что Шпангеймское аббатство под управлением Тритемия было обязано своим процветанием не благоразумной экономии, а философскому камню! Тритемия обвиняют в занятиях магией. А разве большая часть ученых не занималась ею, не занималась тем, что мы сегодня пытаемся отделить от нее – любой опыт, любое нестандартное, неадекватное, с точки зрения окружающих, поведение не называлось ли тогда колдовством, а знания, часто не только почерпнутые из книг, но и из того, магического опыта? Да, есть еще и удивительная история о том, как Тритемий вызвал из могилы призрак Марии Бургундской по просьбе императора Священной Римской империи Максимилиана, ее мужа-вдовца.

Мария Бургундская

А о его труде по стеганографии, или по исследованию и толкованию кабалистических письмен, пфальцграфу Фридриху II донесли как о сочинении магическом и дьявольском, после чего тот бросил фолиант в огонь. Занесенная в католический «Индекс запрещенных книг», состоявшая из семи томов «Стеганография» вроде как была посвящена магии и использованию духов для общения на больших расстояниях. Однако ключ к ее дешифровке показывает, что речь здесь, на самом деле идет о криптографии. Впрочем, сам Тритемий в пояснительном письме разъяснял, что в первом томе приводится более сотни способов тайнописи, не вызывающих ни малейшего подозрения.

Пфальцграф Фридрих II

Тритемия считают первым автором, упомянувшим об удивительной истории дьявола и доктора Фауста, в правдивости которой он ни капли не сомневался. Кроме того, Тритемий в своих трудах подробно описывает капризы привидения по имени Худекин, которое временами ему досаждало…

Кстати о Фаусте. Рассказывают, что Иоганн Тритемий выступил с резким осуждением печально знаменитого доктора Фауста, прославленного в литературе, пожалуй, и поболе нашего героя, объявив его «бродягой, пустословом и мошенником», которого «следовало бы высечь розгами, дабы впредь он не осмеливался публично учить нечестивым и враждебным святой церкви делам». Любопытно, что в цитированном только что обличительном письме аббат возмущался не только антихристианскими высказываниями Фауста, но и его претензиями на владение оккультными знаниями(!). А всего любопытнее то, что и Тритемию, и доктору Фаусту часто приписывают одно и то же свершение или деяние, это уж кто как посмотрит: в присутствии императора Максимилиана и придворных были вызваны духи Ахилла, Гектора и ветхозаветного Давида. По слухам, Тритемий умел вызывать и изменения в сознании людей. А однажды вместе со своим учеником Генрихом Корнелиусом Агриппой провел магический эксперимент над одной из придворных дам, и та сумела после этого предсказать, кто скоро умрет из членов дома курфюрста.

А вот книги…

Большинство его произведений представляли собой теологические трактаты, но писал он и о магии (в которой, понятное дело, ох, как преуспел). При жизни Тритемия вышли его работы «Похвала писателям» и «О семи вторичных причинах» (где описывалась история с позиций астрологии и рассказывалось о населяющих космос существах). Здесь была описана циклическая теория исторического развития, перекликающаяся и с индуизмом, как мы это теперь понимаем, и с некоторыми современными космогониями. После смерти вышли «Хроника баварских герцогов», «Хроника монастыря Хиршау», «Полиграфия» (в которой был обнародован так называемый «шифр Тритемия») и та самая, та самая – «Стеганография»! Судьба книги складывалась непросто: законченная рукопись была сожжена по приказу графа Электора Филиппа, поскольку тот, якобы, пришел в ужас от прочитанного. Не сохранилось ни одного полного экземпляра «Стеганографии». И только в 1610 году во Франкфурте издатель Матиас Беккер выпустил первое издание того, что осталось от книги – оно было снабжено странной пометкой – «с благословения и позволения Высших». В силу того, что церковные власти разрешения на эту публикацию не давали, вполне естественен вопрос – о каких Высших, собственно, идет речь?

Вот она, эта таинственная книга – «Стеганография»

В трудах своих праведных [явно увлекавшийся алхимией] аббат утверждал, что трансмутация (превращение одного металла в другой – превращение неблагородных металлов в благородные) химических элементов возможна и что существуют способы получить философский камень. Камень этот, по его словам – душа мира, явленная в зримой форме. Можно назвать его окаменевшим дыханием Бога, потому что Тритемий говорил, что мировая душа суть дыхание, исходящее из божественного источника!

Поскольку Иоганн был все же лицом духовным, он, естественно, не позволял себе высказываний, открыто противоречащих церковной доктрине, традициям и пр. Он изобретал различные методики тайнописи, которые якобы просто позволяли выражать глубокие философские идеи [под маской простых и безобидных с виду текстов]. Прочитав книгу Агриппы «Об оккультной философии», Тритемий счел за благо посоветовать ему: «Мне остается дать вам лишь одно, последнее предостережение. Никогда не забывайте о нем. С простонародьем говорите только о простых вещах; все до единой тайны высшего порядка сохраняйте только для своих друзей; волов кормите сеном, а попугая – сахаром. Постарайтесь понять, что я имею в виду, иначе волы растопчут вас, как это часто случается».

В письме к своему другу, математику Иоганну Капилларию в Париж (1507), Тритемий защищается от возводимых на него обвинений в черной магии. Он ничего не писал и ничего не делал чудесного, но, тем не менее, толпа считает его чернокнижником, говоря, будто он воскрешал мертвых, вызывал духов из ада, предсказывал будущее, изобличал своими заклинаниями воров и разбойников. Все это, конечно, не поддается проверке, но, скорее всего, является наветом – любая ученость вызывает недоверие, хотя, как мы сказали выше, средневековая ученость требовала, порой, скажем так, не вполне адекватных науке методов исследований. Нет, методов поисков истины!

А о чем же шла речь в названной нами уже неоднократно пресловутой «Стеганографии»? Вот слова самого Тритемия:

В один из дней упомянутого 1499 года после того, как я долго мечтал о том, что раскрою неведомые тайны, и, наконец, убедился в тщетности своих усилий, я отправился спать, немного стыдясь своего безрассудства в попытках совершить невозможное. Ночью (во сне) мне явился человек и назвал меня по имени:

– Тритемий, – сказал он мне, – не считайте безрассудством все эти мысли. Пусть вещи, к которым вы стремитесь, ни вам и никому другому не удастся осуществить, но они возможны.

– Так научите же меня, – ответил я, – как мне добиться этого?

И тогда он открыл мне тайну и показал, что ничего не может быть проще.

После этого Тритемий принялся за работу, а перед нами его собственный рассказ о том, чего он добился:

Могу вас заверить, что все, а тем более невежды, решат, что этот мой труд, в котором я раскрываю многие неизвестные секреты и тайны, заключает в себе сверхъестественные, удивительные и невероятные вещи, поскольку никто до меня никогда еще не писал и не говорил об этом.

…Первая книга содержит описание более сотни способов тайнописи, не вызывающей ни малейших подозрений, о чем угодно и на любом известном языке. И все это можно сделать, не прибегая к метатезам, не испытывая страха и сомнений, что секрет когда-нибудь разгадает кто-то, кроме тех, кому я кабалистически передам эту науку. Поскольку все слова и выражения в тайнописи выглядят простыми, знакомыми и не вызывают ни малейшего недоверия, ни один человек, каким бы искусным он ни был, не сумеет собственными силами проникнуть в мой секрет, и всем это покажется удивительным, а невеждам – невозможным…

Тритемий считал, что свободное владение древними языками важнее любых прочих познаний. Он говорил о неком тайном универсальном языке, понятном всему человечеству. Напоминая читателю о вавилонском смешении языков, мудрец предполагал, что снять божественное проклятие с человечества можно именно при помощи языка (древнееврейский язык в средние века был предан забвению. Его игнорировали практически все великие христианские ученые, за исключением Раймунда Луллия (1235–1315). Лишь немногие маги делали вид, будто знакомы с наречием иудеев: они вставляли в свои заклинания такие общеизвестные слова, как Элохим или Адонаи, либо заимствовали из еврейских магических текстов каббалистические анаграммы, далеко не всегда понимая их смысл.

Раймунд Луллий

…Во второй книге я расскажу о еще более поразительных вещах, касающихся способов, которыми я смогу точно и надежным образом передать свою волю любому, кто постигнет смысл моей науки, как бы далеко он ни находился от меня, пусть даже за сто верст, и при этом никто не заподозрит, будто я пользовался какими-либо знаками, фигурами или буквами; а если я воспользуюсь услугами гонца, и этого гонца перехватят в пути, никакие мольбы, угрозы, посулы и даже пытки не принудят этого гонца открыть секрет, потому что он ничего о нем не будет знать; вот почему ни один человек не сумеет открыть тайну.

И все эти вещи при желании я смогу с легкостью проделывать, не прибегая ни к чьей помощи и не посылая гонца; даже узнику, заточенному в глубоком подземелье и находящемуся под неусыпной охраной, я способен передать свою волю.

А предостережение?

Но, возможно, кто-нибудь пожелает возразить, спросив: если ты хочешь, чтобы эта наука оставалась тайной, зачем же ты открываешь смысл этих писем?

Я отвечу: я сделал это для того, чтобы дать возможность воспользоваться этими великолепными законами определенным группам лиц, к которым принадлежу и сам, чтобы помочь им избежать многочисленных опасностей и уберечь от несчастных случаев.

Вполне разумное пояснение: но даже в усеченном виде книга казалась опасной. Так что на издание, каким бы неполным оно ни было, 7 сентября 1609 года был наложен запрет конгрегации святой инквизиции, державшийся вплоть до 1930 года.

Но, воистину великие дела еще ждут впереди!

Большинство биографов Тритемия говорят, что он просто обольщался иллюзиями, а на самом деле ничего не мог и не смог. И все же, вероятность того, что Тритемий действительно совершил великое открытие, о котором ему не следовало рассказывать, повело-таки за собой уничтожение книги.

Тритемий ведь шел путем, вполне обычным для сотен великих и во все времена, как это ни банально – путем проб, ошибок, заблуждений… И кем же он был – в рамках такого пути поисков истины? Рационалистом?

…Прочь, дерзкие, тщеславные люди, лживые астрологи, которые сбивают с толку и болтают глупости. Расположение звезд не имеет никакого влияния на бессмертную душу, не оказывает никакого воздействия на естественную науку; оно не имеет ничего общего с высшей небесной мудростью, поскольку тело может воздействовать лишь на другое тело. Дух свободен и не подчиняется звездам, он не поддается их влиянию и не следует их движению, но связан лишь с высшим небесным законом, который создал его и сделал животворящим.

В этом высказывании видно абсолютно рационалистическое мышление. А то, что он называет естественной магией, мы теперь называем техникой…

Тритемию приписывают еще книги о философском камне, но авторство не доказано. Английский алхимик Джордж Рипли, комментировавший труды Тритемия, написал:

Умоляю тех, кто их знает, не издавать!

Не издавать! Однако в 1616 году аббат Сигизмунд из бенедиктинского монастыря в Сеоне, в Баварии, опубликовал сочинение в защиту аббата Тритемия. И в 1621 году вышло новое сокращенное издание его трудов. И на нем тоже стоит пометка «с благословения и позволения Высших». И на этот раз речь, точно, не может идти о духовном начальстве, ведь произведение находится под запретом. Так кто же в таком случае эти загадочные Высшие?

А, может быть, вам по душе гипотеза Эриха фон Деникена, швейцарского уфолога, писателя, кинорежиссера, согласно которой Высшие Тритемия – это «пришельцы из космоса, сухие рационалисты, накопившие колоссальные знания, поставившие эти знания себе на службу, потому презирающие лженауку астрологию».

Эрих фон Деникен

В различных библиотеках мира хранится сегодня некоторое количество изданий Тритемия. Чаще всего мы находим в них общую теорию замещающих шифров – в том виде, в каком они и сегодня еще применяются в дипломатических и шпионских целях.

По мнению ученых, в некоторых образцах зашифрованных текстов должна содержаться хоть часть материалов из уничтоженного полного издания. Однако ни одно из этих сведений не выглядит убедительным. Много позже исследователи высказали предположение, что использование секретов «Стеганографии» подразумевает применение прибора, который, по всей видимости, имеет много общего с нашей современной радиоаппаратурой.

Я много раз слышал, что некоторые люди передавали друг другу секретные сообщения на расстояние больше пятидесяти лье при помощи намагниченных стрелок. Два человека брали в руки по компасу, на циферблате которого по окружности были вырезаны буквы алфавита, и уверяли, что, когда один из них приблизит стрелку к какой-либо букве, то и на другом компасе, хотя и удаленном от первого на большое расстояние, стрелка тотчас повернется и укажет на ту же букву.

Интересно! Прибор такого рода в наши дни вполне можно изготовить при помощи транзисторов и полупроводников. Но, если у кого-то была такая возможность в начале XVII века, значит, у него в руках был не поддающийся обнаружению передатчик, и притом совершенно естественного происхождения, передатчик, обладание которым не требовало вступать в сделку с дьяволом и губить свою душу. Портативная система телевидения в средние века? Сохранилось послание Тритемию, не оставляющее сомнений: «От Высших полученный стеганографус, с моей стороны, помещенного в каземат Франкфуртской крепости твоего верного слуги, оправдал ожидания. В зеркальной тверди я видел тебя и слышал твой голос. Но даже, когда зеркало по воле твоей мутнело, я продолжал видеть и слышать тебя в своей голове. Жаль, что в отсутствие стеганографуса этого нельзя проделывать. Не ропщу, лишь сожалею. Смертные вынуждены с благодарностью принимать дары бессмертных». Как видим, корреспондент аббата употребил слово «дары», множественное число, чем подтвердил, что всяческих диковинных приспособлений под рукой Тритемия было несколько. В самой «Стеганографии» говорится: «Возможно, некто захочет возразить, спросив: если ты хочешь, чтобы наука оставалась тайной, тогда, зачем ты открываешь ее смысл письменно? Отвечаю, что делаю это для того, чтобы дать воспользоваться ее великолепными законами определенным группам людей, к которым принадлежу сам, чтобы помочь им избежать многочисленных опасностей, уберечь от несчастных случаев. У меня есть, на чем перемещаться в воздухе. У меня есть ружье, стреляющее не пулями, но лучами. У меня есть вода, собранная в твердую, как алмаз, струю, умеющая пробить камень, землю, железо, дерево. Я могу, отбросив перо и бумагу, вечно сохранять мои мысли, чтобы они не истлели и не разрушились в веках. Таковы дары Высших, недоступные кичливым смертным».

Остается гадать. Самолет, лазерное оружие, водяная пушка и электронный накопитель информации? Тот же Деникен заявил: «Кончина Тритемия была инсценировкой. Он покинул нашу планету, выполнив миссию по просвещению землян, на прощание велев монахам принять его теорию циклической истории человечества, в которую вошли самые привлекательные постулаты индуизма и глубокий, мудрый взгляд на миссию космических цивилизаций, коих больше, чем песчинок на морском дне».

Да, здорово! Но верить ли нам во все это? У каждого останется свое мнение, своя вера, свое недоверие…

Заметим, что «Стеганография» – не единственная книга о тайнописи и с тайнописью у Тритемия – еще есть и «Полиграфия», изданная в 1518 году. Книга о способах шифрования, тайнописи – и никаких следов оккультизма, никаких оккультных тайн. В своем предисловии к «Полиграфии» Тритемий объясняет, что смещение от одной формы криптографии – стеганографии – к полиграфии, другой ее форме, ни в коем случае не означает уход от теории магии, в которой возможно их практическое применение. Подобно тому, как ключи из трактата «Стеганография» Тритемия полностью соответствуют лингвистическому анализу его кодов и шифров, сопровождающих операции «Полиграфии», также и «Полиграфия», подобно «Стеганографии», была направлена на возвышенные духовные цели, соразмерные тем, что высказывал он в своих сочинениях по мистической теологии. Получается, что Тритемий ясно дает понять, что верит в магию, и, обращаясь к таким своим мирским покровителям, как император Максимилиан, граф Филипп Палатинский и маркграф Иоахим Бранденбургский, на самом деле преследует цель, далекую от мирских устремлений – восхождение души мага от земли к Небесам.

«Полиграфия» И. Тритемия

Да, напомним, что не стоит утверждать, будто Тритемий является основоположником криптографии. Система шифров существовала с незапамятных времен. В Древней Греции криптография уже широко использовалась в разных областях деятельности, в особенности в государственной сфере. В V–IV вв. до н. э. использовалось одно из первых шифровальных приспособлений – сцитала[1].

Метод вскрытия шифра приписывается Аристотелю.

Сцитала

Другим шифровальным приспособлением была табличка Энея.

На небольшой табличке/диске горизонтально располагался алфавит, а по ее боковым сторонам имелись выемки для наматывания нити. При шифровании нить закреплялась у одной из сторон таблички и наматывалась на неё. На нити делались отметки (например, узелки) в местах, которые находились напротив букв данного текста.

Диск Энея

Крупнейший английский философ и учёный XVII в. лорд-канцлер Фрэнсис Бэкон уделял большое внимание шифрам. Он считал, что они не должны поддаваться дешифрованию, не должны требовать много времени для написания и чтения и не должны возбуждать никаких подозрений.

Прибегал к тайнописи и великий Галилео Галилей (1564–1642). Опасаясь преследования церкви за свои открытия и, одновременно, стараясь сохранить свой приоритет, он шифровал результаты некоторых исследований по собственной системе шифрования, которая, строго говоря, и не являлась шифром. Скорее это анаграммирование – перестановка букв. Конечно, этот шифротекст трудно расшифровать, кроме того, расшифровка может оказаться неоднозначной. Известен исторический казус, произошедший с шифровками Галилея. Дешифруя анаграмму, в которой Галилей сообщал об открытом им кольце Сатурна, великий астроном И. Кеплер (1571–1630) ошибочно получил текст о том, что открыты два спутника Марса (Фобос и Деймос). На самом деле это открытие совершил астроном И. Г Галле (1812–1910) спустя почти 250 лет после смерти И. Кеплера (1877).

В конце XVI в. посол Франции в Риме Блез де Виженер (1523–1596), познакомившись с трудами Тритемия, увлекся криптографией. В 1585 г. он написал «Трактат о шифрах», в котором излагаются основы криптографии. Однако на закате эпохи Просвещения идеи тайнописи были подзабыты и заново обретены лишь в XIX в. При этом Виженеру приписали изобретение системы, которая была известна и до него. Даже «таблица Тритемия» получила название «таблицы Виженера»! Реальный же вклад Виженера – совершенствование шифра Тритемия – заключался в отказе от последовательного использования строк таблицы, которые при шифровании выбирались теперь в соответствии с заранее оговоренным лозунгом. Интересно, что при походе на Россию Наполеон использовал в низших звеньях связи подобные шифры. Они были раскрыты русскими специалистами, что, кстати, оказало определенное влияние на ход боевых действий.

А в 1515 году – упомянутая выше «О семи вторичных причинах, то есть о мировых Духах после Бога, или Мистическая хронология, заключающая восхитительные и достойные интереса тайны».

Как-то принято сегодня говорить, что книги Тритемия должны сильно интересовать любителей современных фантастических романов. Вот, например, известно, что замечательный английский писатель и философ К. С. Льюис, известный всему миру по знаменитым «Хроникам Нарнии» позаимствовал идею «eldila» – ангелов, приводящих в действие Солнечную систему. А смогут ли и будут ли их читать другие? Да, и еще кажется невероятным, но Тритемий предсказал дату бальфурской декларации (1917 г.), создание Израиля (1948 г.) и пр. (за 400 лет до осуществления…).

«Я не совершил ничего особенно удивительного, и, тем не менее, обо мне распускают слухи, будто я „волшебник“. Я прочел много магических книг не для того, чтобы подражать написанному в них, но с целью когда-нибудь опровергнуть содержащиеся в них злостные суеверия».

Альберт Великий

И еще: своим предшественником и альтер-эго Тритемий считал выдающегося ученого, философа, одного из отцов церкви Альберта Великого (1200–1280). В свою очередь, учеником Тритемия называл себя упомянутый уже Агриппа Неттесгеймский. Знаменитый маг, ученый, алхимик, предсказатель Джон Ди (1527–1609) явно учитывал значимость трудов Тритемия (есть свидетельства о том, что ему удалось отыскать рукописную копию «Стеганографии» в Антверпене в 1563 году). И именно эта книга вдохновило его на написание «Иероглифической Монады» («Monas hieroglyphica», 1564).

Среди высокопоставленных священнослужителей, благодарных Тритемию его труды, следует упомянуть Сигизмунда Сионского, герцога Августа II Брауншвейг-Люнебургского, писавшего под псевдонимом «Густав Селенус», Вольфганга. Все это авторы ученых трактатов не только непосредственно связанных с трудами Тритемия, но и прямо утверждавшими в предисловиях, где подтверждали благие намерения своего предшественника.

Сигизмунд Сионский

Генрих Корнелиус, известный как Агриппа Неттесгеймский

Возможно, уже посмертная репутация Тритемия связана с тем, что в своих сочинениях он приводил те же самые аргументы, которые приводили против него критиковавших его идеи! Дебаты, которые разразились вокруг личности Тритемия после его смерти, были связаны не только с тем, что он способствовал развитию охоты на ведьм, но велись они еще и в контексте полемики относительно Реформации и начинающейся в мире научной революции. Протестантские критики старались провести связь между магией(?) Тритемия, его нестандартными католическими воззрениями и монастырским образом жизни, а католические критики склонны были рассматривать его труды как систему, составленную из лучших побуждений, но являющуюся лишь плодом заблуждений.

Но, из уважения к набожности Тритемия, и те, и другие равно считали полезными описанные им криптографические методы и даже увидели в них способ для сбережения посланий от непосвященных.

И даже когда в научном сообществе возобладал рационализм, члены Английского Королевского Общества были благодарны Тритемию за его методы криптографии, несмотря на то, что они (академики!) отрицали те оккультные принципы, на которых было построено учение Тритемия. Просто люди начали склоняться к тому, чтобы воспринимать аббата как первопроходца, создавшего универсальный язык, который дополняет язык математики и является полезным в рамках поисков универсально действующего научного метода. Отсюда: криптографию Тритемия отделяют от эзотерической дисциплины. К сожалению, понять Тритемия до конца не удалось – по причине существования третьей неоконченной книги «Стеганографии», ключей к которой не найдено. Если стеганографические методы Тритемия на нынешний момент представить радикально отделенными от ангельско-астрологического посредничества, сами теологические мотивы, сподвигнувшие Тритемия на их создание, остаются цельными и вполне объясняемыми. Признавая практическое применение стеганографии, сам Тритемий видел в ее, как мы сейчас скажем, магическом, аспекте основание духовного инструмента, предназначенного для того, чтобы помогать душе адепта в достижении вечного блаженства. Вот и почитают Тритемия современные теософы!

Вероятно, Парацельс, еще один из «великих и призванных», врач, ученый, мыслитель не сумел бы найти с Тритемием общего языка – не смогли бы они доверять друг другу…

Парацельс

Слишком много знал и понимал Тритемий, открывший, наверное, реальный способ телепатического воздействия на расстоянии. А, может быть, и лучше, что и этот секрет Тритемия, как и многие другие, растворился в веках…

Парацельс: путешествие в почти мистическое бытие…

Парацельс

Парацельс! Кто же это? Кем был на самом деле человек, умерший 24 сентября 1541 года в Зальцбурге, на 48 году жизни и похороненный с почестями, ибо имел при жизни капитал и славу, заработанные медицинской (только ли?) практикой. На его могиле был установлен камень с длиннющей надписью по латыни: Conditurhic Philippus Theophrastus insignis Medicinae Doctor qui dira ilia vulnera Lepram Podagram Hydropsin aliaque insanabilia corporis contagia mirifica arte sustulit et bona sua in pauperes distribuenda locandaque honoravit. Anno MDXXXXI. Die xxiv. Septembris vitam cum morte mutavit (Здесь лежит Филипп Теофраст звания Доктор Медицины, что те многие язву, проказу, подагру, водянку и некоторые неизлечимые заразные болезни тела чудесным искусством излечил и распределением и отдачей своего имущества бедных почтил. В год 1541, в 24-й день сентября, сменил жизнь на смерть).

Могила Парацельса в Зальцбурге

Останки Парацельса были эксгумированы в 1772 г. во время перестройки здания церкви св. Себастьяна и перезахоронены за стеной, что окружает двор перед часовней св. Филиппа Нери, пристроенной к церкви, там, где сейчас стоит памятник. В центре разрушенной пирамиды из белого мрамора имеется углубление с его портретом, а выше – надпись на латинском языке: Philippi Theophrasti Paracelsi qui tantam orbis farnam ex auro chymico adeptus esf effigies et ossa donee rursus circumdabitur pelle sua. – Ion. cap. Xix (Филлипа Теофраста Парацельса, который стяжал столь великую славу мира за [открытие] химического золота, изображение и кости; и пока снова не покроется своей плотью). Под портретом написаны следующие слова: Sub reparatione ecclesiae MDCCLXXII. ex sepulchrali eruta heic locata sunt (По причине ремонта церкви [в год] 1772 из могильного тления из-за эпидемии были выкопаны и здесь помещены [кости Парацельса]).

Под этой надписью виден герб Парацельса в виде серебристого луча, на котором расположены один за другим три черных шара, а внизу стоят слова: Pax vivis requies aeterna sepultis (Мир живым, вечный покой умершим).

На черной доске в левой части памятника имеется перевод этих слов на немецкий язык.

21 сентября(?) 1493 года у потомка старинного рода (рыцаря Святого Иоанна – Георга Бомбаста Гогенгеймского) родился сын. Произошло это в маленьком швейцарском городке Айнзидельне, в скромном домике близ Моста дьявола, принадлежащем чете фон Гогенгейм. Увидев своего отпрыска, мать ребенка пришла в ужас: он был горбат, с огромной головой и крохотным тельцем. Младенец появился на свет в час, когда солнце стояло в знаке Скорпиона, а значит, по гороскопу было суждено стать врачом [или алхимиком].

Поэтому и имя ему было выбрано соответствующее – Теофраст в честь знаменитого ученика Аристотеля врача Теофраста.

Айнзидельн

Сразу оговоримся – автор сей статьи обнаружил, что датой рождения нашего героя называют и ноябрь, и декабрь… Известно, что семья была точно медицинская: отец – врач, мать – прислуживала в церкви, помогая ухаживать за больными. Отец Теофраста Вильгельм был внебрачным сыном знатного, но обедневшего рода фон Гогенгеймов. Их родовой рыцарский замок некогда располагался под Штутгартом, но, к сожалению, был продан за долги. Переехав в Айнзидельн, Вильгельм фон Гогенгейм женился на местной девушке Элизе Охснер, прислуживавшей в церкви. В отличие от мужа, лиценциата медицины, единственного врача с академическим образованием во всей округе, человека утонченного и меланхоличного, она была неграмотной, грубоватой и взбалмошной, и Теофраст унаследовал от нее довольно склочный характер и непрошибаемое упрямство (впрочем, от отца тоже не лучшее качество – нелюдимость). «Я не тот человек, который говорит людям только то, что им по вкусу, – писал Парацельс. – В детстве меня не поили медом, не кормили финиками и мягким пшеничным хлебом. Я пил молоко и ел сыр и хлеб из грубой муки. Я грубый человек, рожденный в грубой стране, я вырос в сосновых лесах и, возможно, получил в наследство их иголки».

Портрет Працельса кисти Я. ван Скорена, написанный в 50-х годах XVI века

…Существует легенда: однажды шестилетний Теофраст вернулся раньше времени – родители отправляли его пасти гусей – в крови и оскопленным… Через несколько дней, когда кровотечение и горячка стараниями отца были остановлены, малыш поведал о нападении пьяного дезертира… Был ли Парацельс оскоплен в детстве, как гласит предание, или не был – доподлинно неизвестно. Известно только, что на его лице не росла борода, а его череп, сохранившийся до наших дней, по форме больше напоминает женский, чем мужской. Его всегда рисуют безбородым. Портрет в полный рост до сих пор можно увидеть в Зальцбурге, на стене дома, где он жил (Линцер-штрассе, 365, напротив церкви св. Андрея). Другие портреты Парацельса имеются в издании Хузера (Huser) и в первом томе «Bibliotheka Magica» Гаубера (Hauber). Голова Парацельса, изображенная Кольбахом на его знаменитой картине «Век Реформации», находящейся в Берлинском музее, идеализирована и мало похожа на оригинал.

Когда Тео было десять лет, умерла его мать, и он с отцом перебрался в город Филлах в эрцгерцогстве Каринтия. Здесь мальчику и предстояло изучить азы искусства врачевания.

Современный Филлах в Каринтии

Огромная библиотека Гогенгейма, большую часть которой составляли трактаты по медицине, и особенно суровые методы воспитания принесли свои плоды. Правда, впоследствии Теофраст с благодарностью отзывался об отце, ремнем вбивавшем сыну основы хирургии, терапии и алхимии. Да, тем более уже в 16 лет Филипп Теофраст имел хорошее образование и отправился учиться в Базель, а затем – к Иоганну Тритемию, настоятелю монастыря в Вюрцбурге, выдающемуся ученому, богослову, натурфилософу, историку (алхимику, чернокнижнику…). Медицина и философия медицины [в качестве таковой выступила алхимия], оказались для молодого человека сферой, навсегда определившей его жизнь. Любой древний род набирался соков от алхимии, герметизма и прочей красоты наук, ремесел и философий… Была, кстати, и еще одна область, в которой Теофраст Гогенхайм преуспел в молодости. Как и большинство молодых дворян, он хорошо усвоил науку фехтования. Хотя рыцарские времена прошли, дуэли не были редкостью, да и разбойников на больших дорогах (а путешествовать будущий врач любил с детства) хватало. Так что шпага стала его постоянным спутником, как и инструменты хирурга!

Иоганн Тритемий

«Я скитался в поисках моего искусства, нередко подвергая опасности свою жизнь. Я не стыдился у бродяг и палачей учиться искусству того, что считал полезным. Известно, что влюбленный может пройти долгий путь, чтобы встретить обожаемую им женщину – насколько же сильнее та тяга, любящего мудрость, что заставляет его скитаться в поисках своей божественной возлюбленной» – это снова говорит нам сам Парацельс.

Ну, вообще-то медицинские познания он собирал по крохам, не гнушаясь учиться у старух (ведьм?), умеющих готовить снадобья для лечения больных и раненых, у цирюльников, цыган и даже у палачей приобретал рецепты снадобий, точно уж неизвестные университетским ученым. Наверно, и эти познания позволили ему стать великим целителем. В своей книге «О женских болезнях» (заметьте, первое сочинение по этому сугубо медицинскому вопросу) Парацельс как раз и воспользовался знаниями ведьм, которые еще были известны как опытные повивальные бабки.

Одно из первых изданий рукописей Парацельса

Тогда точно ни одна женщина не шла со своей болезнью к врачу, не советовалась с ним, не доверяла ему своих секретов. Ведьма знала все секреты и была для женщин единственным врачом! Что касается медицины ведьм, то наверняка можно сказать, что в своей практике они широко использовали растения, известные нынче, да и не известные совсем, забытые, загадочные, исчезнувшие… Помните рукопись Войнича, таинственную книгу, нерасшифрованную до сего времени?

Фрагмент страницы манускрипта Войнича

Питавший большую склонность к преувеличениям, Парацельс уверял, будто он основательно изучил еще и все алхимические знания.

В 1526 году, явившись в Цюрих, этот экстравагантный целитель изумил горожан не только своей рваной и грязной одеждой, непристойностями и пьянством, но и пространными рассуждениями о магии, ну и, конечно, своим врачебным искусством!

А далее – Базель! Как-то вот все же, борясь с болезнями, Парацельс настолько себя проявил, что был назначен на должность городского врача! А профессорский пост в университете? К сожалению, ни диплома, ни ученой степени у Парацельса нет, однако протекция муниципалитета помогла, да еще как! Профессор Парацельс! Да еще читает лекции не по латыни! На великом и понятном немецком. Да еще и не всегда твердым языком… Не отличался трезвостью, что греха таить. Отсюда и прозвища: в Германии – Какофраст, во Франции – Лютер. Но… «Я выше Лютера, он был только богословом, а я знаю медицину, философию, астрономию, алхимию. Лютер не достоин развязывать завязок моих башмаков» – это слова Парацельса.

Наш герой, выдающийся ученый, становится и одним из первых ятрохимиков – он пользуется химией (алхимией?) в своей врачебной деятельности. Наш А. И. Герцен даже назвал его «первым профессором химии от сотворения мира». Парацельс изучает терапевтическое действие различных химических элементов, соединений, пересматривает растительные медикаменты, применяет лекарства из растений в виде тинктур, экстрактов, эликсиров и пр. Создает даже учение «о знаках природы» – «сигна натурале» – природа, отметив знаками растения, сама указала человеку на некоторые из них: растения с листьями серцевидной формы – сердечное средство, если лист по форме напоминает почку, его следует использовать при болезнях почек. В лекарствоведении Парацельс развил новое представление о дозировке лекарств: «Все есть яд, и ничто не лишает ядовитости. Одна только доза делает яд незаметным». Новаторство Парацельса проявилось и в создании одной из первых химических теорий функций организма: все болезни происходят от расстройства химических процессов, поэтому наибольшую пользу при лечении могут оказать только те лекарства, которые изготовлены химическим путем. Он впервые широко использовал для лечения химические элементы: сурьму, свинец, ртуть и золото. «Теория врача – это опыт. Никто не станет врачом без знаний и опыта», – утверждал Парацельс, отвергая учения древних (О, Гален и Гиппократ!) о четырех соках человеческого тела, считая, что процессы, происходящие в организме, являются процессами химическими. «Вы, изучавшие Гиппократа, Галена, Авиценну, воображаете, что знаете все, тогда как в сущности ничего не знаете; вы прописываете лекарства, но не знаете, как их приготовить! Одна химия может решить задачи физиологии, патологии, терапевтики; вне химии вы бродите в потемках. Вы, врачи всего мира, итальянцы, французы, греки, сарматы, арабы, евреи – все должны следовать за мной, а я не должен следовать за вами. Если вы не пристанете чистосердечно к моему знамени, то не стоите даже быть местом испражнения для собак».

Химические опыты Парацельса

27 июня 1527 года перед Базельским университетом он сжег произведения Гиппократа, Галена и Авиценны…

А дальше? Путешествия или странствия. Бродя по Европе, Парацельс создает книгу «Большая хирургия». Кстати, за Парацельсом следует толпа учеников – компания очень разношерстная: цирюльники и банщики, беглые монахи и люди, преследуемые законом. Большинство из них присоединялись к Парацельсу, движимые желанием выведать тайну философского камня.

Кстати, есть легенда, что из Парацельс побывал в Польше, оттуда отправился в Москву. И это вполне может быть правдой – для него не существовало расстояний. «Знание не ограничено пределом нашей собственной страны, – писал он, – оно не станет бегать за нами. Те, кто остается дома, живут спокойнее и богаче, чем те, кто странствует. Но я не желаю ни спокойствия, ни богатства. Счастье лучше богатства, а счастлив тот, кто путешествует, не имея ничего, что требовало бы заботы». Затем – Восток: покинув Москву, он якобы попадает в плен к татарам, доставлен к хану, который даровал мудрому пленнику жизнь. Более того, доверил Теофрасту сопровождать в Стамбул своего сына. А здесь-то адепты тайных наук открыли ему свое учение. Поговаривали, что в Турции в 1521 году он получил-таки философский камень под руководством некоего Соломона Трисмозина. Кое-кто из современников Парацельса утверждал, что его заносило и в Азию, и в Африку…

Соломон Трисмозин – из манускрипта «Летнее Солнцестояние» 1532–1535 гг. В руках у него сосуд с жидким золотом, эликсир жизни, философский камень, вода жизни из источника вечной молодости

А вот когда ученики понимали, что Теофраст раскрывать своих секретов не собирается, пропадали без следа, не успев ничему научиться. Потом, впрочем, объявляли себя последователями, учениками, преемниками Парацельса и дурачили несчастных больных, пороча имя великого умельца.

После базельской истории Парацельс около полугода жил в Кольмаре, пытаясь прийти в себя. Здесь он возобновил практику и скоро снискал себе известность в городке и его окрестностях. Во второй половине 1528 года он, вдруг почувствовав себя одиноким, чего с ним никогда прежде не случалось, перебрался поближе к родственникам. В одной из комнат он устроил лабораторию и пропадал там целыми днями, никого туда не допуская. Легковерные бюргеры вообразили, что он делает золото, что он сказочно богат и что пребывание его здесь может обогатить жителей городка. Они принялись выведывать у родственников информацию о занятиях Теофраста. Но как только выяснили, что в лаборатории он занимается вовсе не изготовлением золота, а какими-то «бессмысленными» опытами, весь город тотчас объявил ему бойкот. В конце концов, от Теофраста отвернулись и родственники, и он был вынужден двинуться дальше по Швабии и Франконии. Всюду гонения, запреты, кривотолки! Но зато, наконец-то, издаются книги! Первыми были сразу две книги о лечении сифилиса. В них автор не занимался бесполезным морализаторством, не упрекал больных в разврате (подобно большинству медиков), а давал рекомендации, как облегчить страдания. Правда, в конце одной из книг Парацельс обозвал всех врачей «дубами пробковыми».

1529 год – Нюрнберг. Бесплатное лечение больных, от которых отказались квалифицированные врачи. И, естественно, конфликт. До нас дошла история, случившаяся с каноником Корнелием, страдавшим болезнью желудка и обещавшим 100 флоринов избавителю. Парацельс помог, болезнь прошла, благодарность забыта. Парацельс подает в суд, кричит на судей, оскорбляет – снова надо бежать.

Начало 1531 года – Санкт-Галлен. Бургомистр города Штудер долгое время был прикован к постели тяжелым недугом. Теофраст был его последней надеждой. В доме бургомистра к целителю поначалу отнеслись с недоверием – не был он похож на важных докторов. Более того, чудаковатый доктор был крайне неопрятен, никогда не стирал своей одежды, предпочитая просто покупать новую, когда прежняя становилась совсем непригодной. И этот бродяга поселился в доме Штудеров! Зато и бургомистр быстро пошел на поправку, а домашняя атмосфера семейства бургомистра благоприятно подействовала и на Парацельса.

В Санкт-Галлене Теофраст пробыл 27 недель. К нему снова вернулось вдохновение, он часами писал в отведенной ему комнате. Можно сказать, что именно семье Штудера мир обязан появлением на свет двух трактатов: «Парамирум» – о камнеобразующих болезнях и «О невидимых болезнях» (о душевных недугах). В Санкт-Галлене Парацельс сдружился с зятем Штудера Шовингером, что было довольно странно: опасаясь предательства, он трудно сходился с людьми, а разговорить его вообще не представлялось возможным. Но Шовингер был большим поклонником тайных наук и собрал целую библиотеку по этой теме – вот и ключик к Парацельсу! Да, после отъезда Парацельса из города зять бургомистра вдруг сказочно разбогател – не открыл ли ему странствующий доктор тайну философского камня?

В 1532–1534 годах Парацельс живет в Аппенцеле, находясь в унынии (депрессии?) – конечно, годы-то идут, а он все бродяжничает! «Я чувствовал себя словно бы посаженным на цепь, едва выдерживал давление и скорби», – так он вспоминал… И теперь он хочет стать проповедником и отправиться в горные деревни наставлять крестьян на путь истинный. И вот оно – весной 1534 года, оборванный, обветренный, загорелый он является в Инсбрук. Проповедника из него не вышло… И он решил возобновить практику. Но бургомистр запретил Теофрасту пребывание в городе. В порыве отчаяния он направился в Штерцинг, охваченный чумой. Много дней, рискуя заболеть, сражался с жуткой хворью, буквально вытаскивая больных с того света, но и здесь благодарности не дождался…

1536 год – круг неудач на короткое время – в Аугсбурге вышла его «Большая хирургия».

Но наш герой уже в Богемии, в Эфердингене. Он вылечивает вельможу фон Лайпника, больного водянкой. В его замке Парацельс жил до тех пор, пока маршал не стал подниматься с постели. Все свободное время проводил за пером и бумагой.

Парацельс. Ганс Гольбейн-младший

После успешного лечения фон Лайпника заговор молчания, много лет назад образовавшийся вокруг странствующего доктора, был преодолен – устроили торжественный прием в рыцарском замке, на который собралась вся верхушка города Прессбурга. В Вене его дважды удостаивает аудиенции король Австрии Фердинанд.

А с 1539 по 1541 год он снова в разъездах. Художники пишут его портреты. Доктор колесит по городам Германии – Мюнхен, Бреслау, Гретц, Зальцбург… Но здоровье его непоправимо подорвано. Годы странствий, долгие бессонные ночи и эксперименты, которые Парацельс нередко проводил на самом себе, сделали свое дело.

И, наконец, Чехия – неудачи одна за другой. Смерть пациентов… Опять отъезд… Он поселяется в Зальцбурге и вскоре умирает, обратившись перед смертью в католическую веру.

25 сентября 1541 года в зальцбургскую гостиницу «Белый конь», что стояла на набережной, были вызваны городской нотариус и семеро свидетелей – Парацельс хотел объявить свою последнюю волю… Спустя три дня великий врач отошел в мир иной, как добрый христианин. Перед смертью он просил отслужить по нему заупокойную мессу и раздать деньги бедным. Встретил свой конец без страха и сожалений. «Смерть не что иное, как просто окончание дневной работы, исчезновение воздуха, выветривание бальзама, погашение света», – писал он незадолго до кончины.

Случилось это на 48-м году жизни, 24 сентября 1541 года. По свидетельству архивариуса Зальцбургского госпиталя, имущество умершего состояло из двух злотых цепей, нескольких колец и медалей, нескольких ящиков с порошками, мазями и химическими приборами и реактивами. Он оставил после себя Библию. Серебряный кубок завещал монастырю в Швейцарии, где жила его мать (он до сих пор хранится в этом монастыре. Считается, что металл кубка создал сам Парацельс). Местному зальцбургскому цирюльнику (в те времена они были и хирургами) он завещал мази и свои книги по медицине…

А как вам такой финал жизни великого Парацельса?

…Очнулся Парацельс в зловонном подвале на каменном полу. Дверь подвала вскоре отворилась, вошел огромный детина в маске с прорезями для глаз. Он внес свечу и дощечки для записей, сложил все это у ног врача.

– Чтобы к утру гороскоп был готов, – с угрозой в голосе произнес незнакомец, – и заодно напиши, что делать, чтобы герцог выздоровел, как можно быстрее встал. Иначе…

Детина выразительно провел рукой у себя по шее и захлопнул дверь. Загремел задвигаемый засов.

Парацельс задумался. Выходит, его расчеты оказались верны: смертный час его уже близок. Его наверняка убьют, хоть напишет он рецепт, хоть нет…

Жаль только, что он забыл дома маленькую склянку с опием, которую обычно всегда носил с собой. Тогда не пришлось бы ждать своей смерти до утра. Чтобы занять томительно тянущееся время, Парацельс и в самом деле принялся за гороскоп герцога Баварского. Свой собственный он знал прекрасно: звезды сулили ему близкую кончину.

Утро застало Парацельса погруженным в расчеты. Снова загремел засов, в подвал вошли два давешних его похитителя в масках.

– Ну что, чудотворец, придумал ли ты лечение для его светлости? – спросил один.

– Звезды говорят, что его светлость не поднимется и всякое лечение бесполезно, – прошелестел пересохшими губами Парацельс.

Он обманывал своих похитителей. Звезды, напротив, сулили герцогу Баварскому долгую жизнь, и если бы его допустили к больному, он, наверное, смог бы ему помочь. Однако толстяк не способен изготовить нужные снадобья…

Громилы нерешительно переглянулись. Потом, забрав записи, отправились докладывать Теусу, как обстоят дела. Тот пришел в ярость, услышав приговор, вынесенный Парацельсом герцогу Баварскому. И приказал убить непокорного, вдоволь поиздевавшись над его несчастным телом.

Но мучители опоздали. Когда они вернулись в подвал, тело Парацельса уже начало остывать. Говорят, он напоследок проверил на практике еще одну свою гипотезу. Он полагал, что сильный человек может не только продлить себе жизнь, но и ускорить собственную смерть. И он представил себе, как берет в руки заветную склянку с опием, откупоривает ее, вдыхает опиумные пары, и опьянение медленно, постепенно туманит голову и окутывает тело…

Так что, когда приспешники Теуса снова спустились в подвал, они нашли тело врача распростертым на холодном полу. На его некрасивом лице застыла гримаса блаженства. Руки его еще оставались теплыми, но сердце уже не билось.

Недолго думая, они выволокли его из подвала, оттащили на пустырь и бросили на произвол судьбы, проломив для верности жертве голову придорожным камнем.

Тело Парацельса, которому на момент смерти сравнялось сорок восемь лет и три дня, как и было указано в его гороскопе, обнаружили в тот же день. И похоронили беднягу там же, в Зальцбурге, на кладбище Святого Себастьяна.

В 1572 году останки того, кто называл себя Парацельсом, были перенесены во двор часовни Святого Филиппа Нери. Здесь же соорудили памятник: в центре пирамиды из белого мрамора есть углубление с его портретом

(С. Н. Славин. «Сто великих предсказаний»).

Кровопускание по методу Парацельса в соответствии с знаками Зодиака

Скажем так: выдумано красиво, увлекает, ну, а насчет правды… Все равно никто никогда не узнает. Но! Немецкий врач С. Т. фон Земмеринг обследовал череп Парацельса, который благодаря его необычному строению невозможно спутать ни с каким другим, и заметил трещину, проходящую через височную кость (череп часто трогали, и с течением времени она увеличилась и стала хорошо заметна). Специалист уверен, что такая трещина могла возникнуть только при жизни Парацельса, поскольку кости твердого, но старого и высохшего черепа нельзя было бы разделить подобным образом…

О, великий Парацельс! Реформатор науки? Фанатик, болтун, возмутитель спокойствия? Алхимик, маг, колдун? Конечно, натура, судя по всему, весьма эксцентричная – отсутствие скромности и длинный язык, язвительность и простота в выражениях – ведь было? Человек создает практически новую медицину вкупе с ее философским обоснованием, причем, без всяких явных систематических знаний – 9 книг, почитающихся великими, где автор осуждает объяснение естественных явлений влиянием тайных сил и даже высказывает принцип: молчи, если не можешь найти причину! И, повторим, не имея классических знаний, книжной эрудиции, Парацельс оказал громадное влияние на медицину своего века, подвергнув критике старые принципы и опровергнув классические авторитеты. «Я знаю, что монархия разума будет принадлежать мне, что слава будет за мной! Не я возвеличиваю себя, природа возвеличивает меня, ибо я следую ей. За мной, о, вы, Авиценна, Гален и другие! Вы за мной, а не я за вами…».

Итак, теперь уже точно известно: в своих алхимических исканиях Парацельс исходил из представления, что все вещества состоят из элементов, способных соединяться друг с другом. При разложении веществ элементы разъединяются. Парацельс подчеркнул вещественный характер трех начал: «серы» – начала горючести, «ртути» – начала летучести, и «соли» – начала огнепостоянства. Считая, что каждый из четырех элементов Аристотеля должен состоять из этих начал, Парацельс писал: «Каждый элемент состоит из трех начал: ртути, серы и соли».

Человек, по мнению Парацельса, образован духом, душой и телом, которое, в свою очередь, состоит из первоэлементов. Нарушение взаимного равновесия главных элементов ведет к болезни. Если в организме избыток серы, то человек заболевает лихорадкой или чумой. При избытке ртути наступает паралич. А слишком большое обилие солей вызывает расстройство желудка и водянку. Задача врача – выяснить отношение между основными элементами в теле больного и восстановить их равновесие. Восстановить нарушенное равновесие можно при помощи определенных химических препаратов. Поэтому первоочередной задачей химии Парацельс считал поиск веществ, которые могли быть использованы как лекарственные средства. С этой целью Теофраст Парацельс и проверял действие на людей различных соединений меди, свинца, ртути, сурьмы, мышьяка. Конечно, его волновала и идея личного бессмертия. Парацельс был вполне серьезно занят созданием эликсира жизни, дарующим бессмертие.

А вот и больница тех лет…

Современное общество сегодня взбудоражено сообщениями об успехах генетиков в области клонирования, и разве это не попытки обеспечить себе вечную жизнь? Но, идея клонирования не является порождением прошлого, XX века – нет, она восходит к эпохе Возрождения, когда метод борьбы со смертью путем воспроизводства себе подобных был опробован в лабораториях алхимиков. Ходили слухи о том, что Парацельсу удалось вырастить в алхимической колбе гомункулуса – искусственного человечка, во что сейчас, конечно же, совсем не верится. Тем не менее, попытки клонирования, теоретической базой для коих были гностические, неоплатонические и демонологические трактаты, имели место в исторической реальности XVI века. Отсюда: может быть, алхимическая/химическая деятельность Парацельса, отмеченная поисками вечной жизни, предвосхитила виднейшие научные открытия нашего времени?

Алхимики тратили годы на постижение тайн природы, листая древние манускрипты, ставя бесчисленные опыты, смешивая химические вещества и открывая новые элементы, приближаясь к пониманию всей сложности и полноты созданного Богом мироздания. И их поиски, часто опережавшие время, смелые взгляды, способные проникнуть в суть процессов, протекающих внутри организма человека – высшего из созданий Божьих, их вопросы, ставящие в тупик представителей церкви, предопределили судьбу алхимии, астрологии и всей естественной науки.

Рождение гомункулуса

Попробуем подвести итоги нашему биографическому путешествию… А как же все-таки смотрит на Парацельса современная наука?

Ну, во-первых, как-то не очень жалуем мы алхимию. Интересно, любопытно, маняще, но… Правда, в последнее время и в философии, и в химии, и в фармакологии значительно активизировались научные исследования именно в тех типах знаний, к которым относятся дошедшие до нас тексты Парацельса: метафизика, эзотерика и пр. Но это алхимия.

Но медицинская сторона, врачебные заслуги – это оценивается высоко. Ятрохимия, о которой мы писали выше, или химиотерапия, медицинская этика, биомедицинская этика как новая составляющая медицинской философии! В общем-то, не грех напомнить, что нравственная максима здесь совпадает с христианской антропологией: если человек – тело, душа и дух, то управление осуществляется сверху, с позиции духа. Излечение есть излечение души, которая в состоянии вылечить тело.

А вот еще астрология! С этим тоже не все просто, но оставим разговор о ней за рамками нашего повествования. Это все же близко к алхимии. Госпожа Блаватская, неоднократно обращаясь к мыслям Парацельса, повторяла: подвижный, огненный дух Гогенгейма существует между стремительно ветшающим церковно-религиозным прошлым и туманным наукообразным будущим, он многого не мог сказать для публики (к внутреннему «золоту» идут тяжким, но только своим путем), считая его прямым воплощением ученика Махатм.

Говорят, на его могиле молятся об исцелении. А еще в далеком 1830 году, когда Зальцбургу угрожала холера, люди совершили паломничество к его могиле и просили отвести беду от их домов. Смертельный бич обошел их стороной и обрушился на Германию и остальную Австрию. Чудо? Вера? Случай? И все это Парацельс…

Джон Ди: Through the looking-glass, and what… found there

Без, сомнения, это Джон Ди – есть надпись…

Наш главный герой – Джон Ди, иногда Дии (John Dee) – 13 июля 1527 – 26 марта 1609) английский математик, географ, астроном, алхимик, герметист и астролог, один из образованнейших людей своего времени!

И еще герой… Его, Джона Ди, подписывающего свои труды странным буквосочетанием Voo, магическое зеркало!

Черный кристалл, или черный шар…

Сведения о каком-то странном, зеркально отполированном черном кристалле до нас дошли: есть рукописи и манускрипты, рассказы и письма, и, главное – якобы, это зеркало или что там собой представляет этот удивительный предмет входил в коллекцию редкостей Хораса (Горацио) Уолпола (1717–1797), писателя, мистика, фантазера и выдумщика, основателя жанра готического романа, и выглядело как кусок каменного угля глубокого черного цвета, отполированного до зеркального блеска и обтесанного в форме овала, с вставленной в него ручкой из потемневшей слоновой кости.

Горацио Уолпол

Уголь? Обсидиан? Агат? Этот уникальный предмет оказался в коллекции графов Питерборо в сопровождении следующей надписи: «Черный камень, посредством которого доктор Ди вызывал духов»! Каково? Элайас Ашмол (1617–1692), алхимик, астролог, антиквар, автор книги «Британский химический театр» (1652) писал, что при помощи сего «…магического камня можно увидеть всякое лицо, какое пожелаешь, в какой бы части света оно ни находилось, пусть даже скрывалось бы в самых отдаленных покоях или пещерах, что помещаются в недрах земных»! Владельцы раритета ни разу им не воспользовались… А в 1842 году при распродаже коллекции магический кристалл ушел в руки неизвестного за 12 фунтов, с тех пор ни покупателя, ни зеркало обнаружить не удалось.

Возможно, это то самое зеркало…

А вот и уникальная книга!

О Джоне Ди многое написано, многое известно, многое выдумано – постарались ученые и авторы романов приключений и ужасов, фэнтези и детективов… Но уж доподлинно известно, что большую часть своего времени он отдавал наукам тайным, закрытым, эзотерическим: кабалистика и нумерология, алхимия и астрология, гадание и некромантия. А как насчет изучения зеркал? Есть ли такая особая наука? Записи и источники скудны – однако вот вам цитата из его книги: «Нетрудно изготовить зеркало, которое силой солнца, даже скрытого облаками, превращает в пепел все разновидности камня и металла»! Это знаменитая Monas hieroglyphica («Иероглифическая монада») – книга, изданная в 1564 году.

Вероятно, увлечение магическими предметами, магическими кристаллами было серьезным, сильным и длительным!

Ведь еще был и перстень с бериллом, при помощи которого Джон Ди, якобы, мог вызывать видения и у себя, и у присутствующих. Кристалл был огранен каким-то никому [кроме самого Ди] не известным способом, и наш маг намекает на это в своей книге: «Гранильщик бериллов сможет… с высочайшей точностью узреть в кристаллической пластине все, что только есть на земле и в воде и в подлунном мире…». Судьба перстня тоже прослеживается только до аукциона 1842 года…

А зеркало из обсидиана? Ацтеки, возможно, использовали его для прорицаний. А Джон Ди? Для того же? Говорят, сама великая Елизавета приезжала домой к Джону Ди, чтобы познакомиться с действием таинственного предмета, может быть, изготовленного самим богом Тескатлипокой, чье имя в переводе означает «дымящееся зеркало»… Ди никогда не расставался с этим предметом, наблюдая за событиями, происходившими далеко-далеко от него. Он видел, как его колдовской дом был сожжен бродягами, подстрекаемыми завистниками. И сгорели книги, рукописи, редкости и «камера для зеркальных видений»… Джон Ди был тверд и упрям, и его эксперименты с зеркалами и кристаллами не прекращались, видимо, до самой смерти. Вот запись из дневника, только несколько слов, только намек: «Я долго вглядывался в кристалл, и, наконец, увидел». И на другой странице: «Это я искал многие годы, в разных землях, далеких и близких… Я много трудился, чтобы увидеть хотя бы лучик истинного знания… Увидев это, я осознал, что мудрость не может быть достигнута усилиями человека, но лишь по Твоей воле, Господи».

Слава шла впереди великого ученого – его приглашали даже в Россию, пообещав огромное жалование, роскошный дом и высокую должность. Ди, как мы понимаем, отказался.

Прототип шекспировского Просперо, преподаватель математики Карла V, преподаватель в Париже, философ и собирателей редкостей, возможный духовный отец розенкрейерства, провидец, человек, способный спать не более двух часов в сутки, королевский астролог Марии Тюдор, знавший о ее скорой смерти и предсказавший ее сводной сестре Елизавете, находящейся в немилости, скорое восшествие на трон! Расцвет наук и искусств, географические открытия и расширение торговли… Донос последовал быстро – королевский астролог брошен в тюрьму! Два года заключения, освобождение, безграничное доверие Елизаветы, замечательное полувековое правление, личное покровительство королевы! А сколько всего сделано: телескопы и механические игрушки-роботы, обоснование использования в навигации биноклей и подзорных труб, реформа календаря и создание учебника географии, идея начального меридиана (Гринвич!) и столько всего закрытого от людей, что дошло до наших дней страницами дневников, автобиографиями, книгой, упомянутой выше, результатами научной, практической, оккультной деятельности!

Енохианский алфавит

Есть сведения, что Джон Ди не всегда мог сам «прозревать» будущее сквозь магический кристалл и поэтому неоднократно прибегал к помощи подручных (вероятно, по его мнению, более способных к ясновидению?). Его знаменитый помощник, Эдвард Келли.[2]

Келли писал: «В середине камня находится маленькое круглое подобие вспышки света, которая кажется похожей на шар…». И можно было видеть какие-то «духовные» существа… И эти-то существа, «ангелы» и «эльфы» (и у нас есть их имена – Рафаэль и Мадина!) однажды показали Джону Ди там, внутри магического кристалла/зеркала таблицу с буквами, символами, числами – тот самый, известный теперь енохический (енохианский) язык, на котором говорят обитатели Эдема! Надо отметить, что ученые считают этот язык вполне завершенной, стройной лингвистической системой (либо первой искусственной, либо неземного происхождения…). И этот магический кристалл, зеркало, волшебный камень… Не хранится ли он в Британском музее, где никому и никогда не дают его исследовать? Обидно, да? Если бы при анализе камня Ди выяснилось иное, чем у земного угля, соотношение изотопов, это само по себе доказало бы его внеземное происхождение и сильно озадачило ученых и всех любопытных в мире. Да, и насчет куска угля – а вот есть утверждения, что магический камень – шар, прозрачный и переливающийся всеми цветами радуги. Где истина? А как вам нравится такое: «У него было обсидиановое зеркало, подаренное самим Кортесом, магический перстень с бериллом, который он использовал для введения в транс присутствующих и который мог давать яркие образы прошлого и будущего. Был еще и овальный камень черного цвета, с помощью которого он [Ди] вызывал духов. В Британском музее храниться другой волшебный шар, удивительный камень, который был подарен Джону Ди ангелами архангела Гавриила»!

Так что же это за камень, зеркало, шар, кристалл? Понятно, магический кристалл – прибор для ясновидения. Известно, что блестящие предметы используются (и с глубокой древности использовались) для гипноза и самогипноза. Так что блестящий магический кристалл может вызывать гипнотический транс. Вот и являются картины иного мира, и звучат голоса ангелов и демонов, космических пришельцев, умерших родственников и незнакомых людей.

Считается, что само ясновидение вполне возможно и без магического приспособления, и после нескольких экспериментов с кристаллом образы могли появляться даже после непосредственного контакта и в другом месте и в другое время. Аналогичные вещи происходили и с экспериментаторами Средневековья: духи «не отпускали» их. Эдвард Келли, помощник Джона Ди, как известно, впадал в транс (именно этим словом стоит обозначать его состояние) и без кристалла, о чем сообщал сам Ди в своих дневниках. И, по большому счету, магический кристалл является таким же способом соединения миров, как, например, спиритическая доска для вызова духов, блюдечко, летающее по кругу с алфавитом, игральные кости, прочие предметы для гаданий, которые могут обеспечить полное отключение человека от обыденного мира, опустошение сознания. Гораздо проще, чем другие средства, вызывают транс хрустальный шар и его аналоги – чаша с водой, отшлифованные кусочки драгоценных камней, прозрачных или черных, и т. д. Подобные гадательные, прекогниционные[3] средства, были известны во все времена. Эти предметы настолько завораживают взгляд, что могут вызвать транс даже у совершенно неподготовленного человека. Мишель Нострадамус пользовался чашей с водой… И получил центурии, которые до сих пор не может правильно расшифровать ни один человек на Земле. Джона Ди интересовала власть над миром духов! Кстати, ряд ученых связывают непонятные явления, вызываемые предметами с кристаллической структурой, так называемой «памятью кристаллов», то есть тем, что, согласно их теории, каждый кристалл особой огранки является своего рода записывающим устройством и способен хранить информацию примерно так же, как делают это кристаллы в современных компьютерах. Но! Если кристаллы работают с накопленной информацией, то каким образом осуществляется общение через прибор? И с кем мы общаемся? Если умело пользоваться виртуальной реальностью, можно «беседовать» с фантомными персонажами, созданными на основе нашей собственной памяти или собственного воображения. И наша память, и воображение – тайна подсознания, о котором мы и до сих пор имеем слабое представление. Некоторые исследователи утверждают, что именно в подсознании сосредоточена вся информация – и прошлая, и будущая, поскольку времени как такового, то есть, в привычном для нас восприятии его как реки, текущей из прошлого в будущее, не существует. Мы ничего не знаем о структуре времени. А кристалл знает и создает для нас мост между прошлым и будущим. И мост этот может соединять весьма удаленные для нас точки в этом меняющемся потоке. Для нас – а не для самого времени. По одной из теорий, время сосредоточено в единой точке, хотя мы воспринимаем его как путь из бесконечности в бесконечность. А если эта теория верна, то, пользуясь словами великого Гермеса Трисмегиста[4], то, что внизу, подобно тому, что вверху, и то, что вверху, подобно тому, что внизу…

Гермес Трисмегист. Гравюра 1694 года (69)

Но если мы работаем с голограммой, то чем же тогда объяснить, что прошлое и будущее можно не только видеть, но и… изменять? Маги способны менять события внутри шара и воздействовать на них в реальной жизни… Правда, этого не происходит! Хотя, как знать. Да и некоторые события маги сами наотрез отказываются менять…

Что же нам все-таки известно? Хотя и то, что известно, надо принимать с большим коэффициентом скептицизма и недоверия… В 1659 году некий Мерик Казабон издал часть записок Джона Ди(!?) под таким названием (автор надеется, что читатели сумеют прочесть английский текст): «A true and faithfull relation of what passed between Dr. John Dee and some spirits». Другая часть записок или неопубликована или просто пропала в дебрях времени. Ангелы, архангел Михаил и кто же еще?

Исследователи путаются, читатели наслаждаются – так вот, кто-то из небесных (неземных) созданий передал Ди магическое кольцо власти над миром и черный камень власти (или что-то одно из двух?). А вот дальше… Дитрих Эккарт, маг, оккультист, «духовный отец национал-социализма», друг А. Гитлера! Он и умер, рассказывают, с черным камнем в руке! А был ли камень тот известным магическим кристаллом, черным зеркалом Джон Ди? Этого мы уже не узнаем никогда. Но выше мы упомянули, что везде и у всех упоминается все же несколько предметов! Британский музей представляет «Магический набор» Ди: зеркало, сделанное из обсидиана (вулканического стекла), которое он использовал в качестве «волшебного хрустального шара»; четыре восковых диска, которые вроде бы были основой ножек «столика практики»; крупный диск, «Печать Бога» (Sigillum Dei), использовавшийся как основание одного из «волшебных хрустальных шаров» Ди. На всех восковых дисках нанесены магические имена, символы и знаки; и еще один диск, изготовленный из золота, с гравировкой, называемой «Видения Четырех Замков» (якобы представшими взору Ди во время опытов в Кракове в 1584 году).

Дитрих Эккарт (1868–1923)

«Шар, в который они смотрели, был из серого кварца, размером с кулак, и медиум так пристально вглядывался в него, что едва не касался носом, а его глаза сползли к переносице: он поднес к шару руки, защищая его – так укрывают дорожащее пламя свечи, чтобы оно не погасло.

Они трудились меньше четверти часа, прежде чем в камне появилось первое существо; их страстные молитвы и призывы стихли, и порой единственным звуком был шорох муслина, потревоженного буйным мартовским ветром, хозяйничавшим в ночи. Когда младший, склонившийся над камнем, начинал дрожать, словно от холода, другой обнимал его за плечи, но унять дрожь не удавалось, и тогда он поднялся, чтоб развести огонь, и в тот самый момент духовидец вскричал: „Смотри, вот Один. А вот Другой“.

Доктор Ди – старший, владелец камня – отвернулся от огня. Он ощутил мгновенную дрожь, волоски встрепенулись на его шее, тепло разлилось в груди. Он поднялся, вглядываясь туда, где смутно мерцало пламя свечи, отражаясь от поверхности камня и в его глубинах. Он почувствовал дыхание ветра в комнате, слышал, как он мягко гудит в дымоходе.

Но он не видел ничего, никого не было в сером стекле. „Говори мне, – произнес он тихо. – Я буду записывать твои слова“. Он отложил кочергу, достал старое перо, погрузил в чернила. На листе он вывел дату – 8-е марта 1582-го года»[5].

Зеркало, магический кристалл, зеркало – круг замкнулся? Да, зеркало – действительно, важный предмет, связанный с историей формирования виртуальной реальности, своеобразный «мост» между «нашим» и «тем» миром. Формообразующий элемент нашей ментальности. В этом смысле, зеркало образует особый путь, качественно другой – оно являет нам иной мир. В связи с этим, понятие «зеркала» функционально значимо для культуры, поскольку не только выдает понятие «зазеркалье», но и создает логически последовательную ступень в портретировании мира, являясь важным условием его удвоения. Зеркало способно изменить человеческое существование, вторгаясь в целостность мира и приобретает некий мистический ракурс толкования. Мистика зеркала представлена и литературными произведениями, где этот предмет, сохраняя свое основное назначение, становится инструментом освоения невидимого мира, и странной судьбой и деяниями магов, мистиков, алхимиков, волшебников и, конечно, шарлатанов. Зеркало иногда предстает перед нами не как механизм фиксирования сходства, а как иной, другой мир, стоящий по ту сторону реального.

Еще в античной культуре этот предмет приобрел ряд различных смыслов и значений. Он выполнял защитную и очистительную функции, роль оберега, был связан с идеей вечной жизни и красоты.

Иллюстрация к великой книге Л. Кэрролла

Переосмысление функций зеркала происходит в средневековой Европе: одновременно выступая атрибутом Богородицы, оно прочно входит в магию и чернокнижье. Зеркало – вещь полифункциональная, сферой применения его является не только обиход, но и погребальный обряд, и магия.

Зеркало во многих культурах было космогоническим предметом, оно было тесно связано с потусторонним миром, с жизнью и смертью человека. В китайской культуре особо выделяются очистительные функции зеркала, его связь с обретением бессмертия, а в Японии его связь с государственностью, где зеркало является императорской регалией. В традициях народов Средней Азии зеркало обладает способностью отражать свет божественного солнца, оказывать благотворное влияние на все живое и изгонять нечисть, что говорит об особой магической силе зеркал. В славянской культуре этот предмет является символ удвоения действительности, границей между земным и потусторонним миром.

Как бы мне хотелось попасть в Зазеркалье! Там, должно быть, столько всяких чудес!.. Вдруг стекло станет тонким, как паутинка, и мы шагнем сквозь него! Посмотри-ка, оно и, правда, тает, как туман. Пройти сквозь него теперь совсем не трудно… (Л. Кэрролл «Сквозь зеркало и что там увидела Алиса…»).

Зеркало можно рассматривать и как мифологему.

Зеркало как материальный объект обладает рядом эстетических качеств. Эта функция позволила использовать его не только как бытовую реалию, но и деталь интерьера, где оно раскрывает свою эстетическую функциональность и служит элементом украшения интерьера. Зеркало в современной культуре раскрывается в ряде новых смыслов и значений. Это стало возможным благодаря, например, постмодерну, в котором вещь рассматривалась как объект культуры. Оно точно соответствует человеческим потребностям. Но оно может являться элементом некой игры и комбинаторики и рассмотрено как симулякр в современной культуре, где теряет подлинность и становится «псевдовещью». Зеркало готово увеличивать пространство без увеличения видимости пространства, создавая ложную иллюзию, и создавая изменения (искажения?).

Игра судьбы. Игра добра и зла. Игра ума. Игра воображенья. «Друг друга отражают зеркала, Взаимно искажая отраженья…». (Георгий Иванов).

Зеркало играет значительную роль в философском осмыслении мира, где зеркальный образ уточняет и наполняет наше сознание. Кроме того, оно дает возможность свободы в корректировке нашего образа и тела и является инструментом свободного выбора и преобразования нашего «я».

А обращение к символической составляющей зеркала объясняется текстовой перегруженностью культуры. Оно включает в себя скрытые невидимые смысловые значения и несводимо только к художественному образу. Зеркало выступает как организующее символическое субъективное пространство. Символическая сущность зеркала обнаруживается во множестве примет и предостережений, где зеркало в мистическом пространстве помогает строить отношения между прошлым и будущим, между одним человеком и другим. Этот предмет символически представляет наши временные пробеги и выступает символом внутреннего осознания времени. Зеркало символически может быть представлено как предмет объективного манипулирования пространственным соотнесением и рассмотрено как символ подлинной истинности. Эта вещь готова представить исходный мир и мир отраженный, соотносящий пропозиции. Зеркало указывает истинную сущность человека, из чего проистекает новая его модальность – сущностная. Эта вещь может выполнять роль переправы в мире волшебной сказки. Зеркало, выступающее символом иного мира, может являться предметом именного выражения, как концепт имени и выполнять функцию двойника, давая возможность взаимодействию и взаимопроникновению двух миров.

Алхимик у магического зеркала. С гравюры XVI века

Зеркало представляет собой границу организации между мирами, где существует зеркальная симметрии, и замена правого – левого становится знаками структурной переорганизации пространства.

Сколько умных слов можно найти, говоря о зеркале… А проще?

В русской традиции к зеркалам всегда было принято относиться с подозрением. Их называли «подарком дьявола». И не без основания. Считалось, что через зеркало можно не только получить порчу, но и передать ее близким. Известно, что Иван Грозный верил в порчу и сглаз и очень их боялся. Чтобы уберечься от этого, он приказал, чтобы зеркала для его жены Марии Нагой изготавливались только слепыми мастерами.

Известно(?), что трещины в разломе земной коры могут привести к мощным разрушительным процессам.

Землетрясения! Над разломами коры чаще гибнут самолеты, происходят катастрофы, у людей появляются головные боли, головокружения и галлюцинации. Трещины в других материалах ведут себя столь же опасно. По версии члена-корреспондента АН Белоруссии А. И. Вейника, трещины и углы в зеркале искривляют время и пространство… То же относится и к осколкам зеркала – влияние на процессы обмена в организме, нарушение регенерации клеток, что приводит не только к быстрому старению, но даже к преждевременной смерти!

Да, зеркало уже не «инструмент для смотрения, любования» – это просто индикатор духовного мира! Эдгар По и Оскар Уайльд, Валерий Брюсов и Сергей Есенин, Герхарт Гауптман и Александр Чаянов, Хорхе Луис Борхес и Д. Толкин, Эдогава Рампо и Владимир Набоков – кто только не стоял перед зеркалом, знакомясь со своей внешностью, разговаривая с отражением («двойником»?) или путешествовал в Зазеркалье! Образ Зазеркалья раскрывался нам как мир фантастического, который может оказаться дьявольским и грозить человеку (человечеству) погибелью, или миром творческой иллюзии, преображающим повседневность, дающим возможность увидеть в банальном – волшебное, в ложном – истинное. А Магритт?

Р. Магритт. Зеркало

Странный образ зеркального отражения не уводит зрителя в мир зазеркалья, а, напротив, обращает его взор к предзеркальному пространству: отраженный образ дублирует материальную реальность, выявляет ее красоту, раскрывает ее ракурсы, расширяет границы зрения.

Феномен Зазеркалья, принадлежащий сфере фантастического, описывается по законам математической логики: Льюис Кэрролл в «Алисе в Зазеркалье» раскрывает образ Зазеркалья как королевство логических теорий, основанном на законах алгебраических, физических и химических вычислений. Возникновение этого произведения стало возможным благодаря научным открытиям XIX в. плюс повышенный интерес к изучению принципов зеркальной симметрии в минералогии, физике, математике и других науках. Математическая утопия Кэрролла открывает путь дальнейшим изысканиям в области научной фантастики XX–XXI веков и уйдет в виртуальный мир компьютерной реальности. Феномен виртуальности являет эволюцию зрительной иллюзии, а история его формирования неразрывно связана с опытом восприятия и осмысления зеркального отражения.

А зеркала Козырева? А это не магический кристалл Ди?

В свое время российский астрофизик Н. А. Козырев обнаружил, что покрытия из алюминия особых сортов могут, подобно зеркалу и вогнутой линзе, концентрировать, фокусировать и отражать не только свет, но и энергию, «стекающую» со звезды, растения, человека и любого другого объекта. Он был уверен, что существует биологическая связь через время, и считал возможным осуществить эту связь с помощью камер со специальным алюминиевым покрытием. Ученые соорудили для опытов с людьми высокие цилиндры из алюминиевого листа со щелью сбоку – в таком цилиндре человек оказывается в фокусе собственного поля. В таких отражателях, названных «зеркалами Козырева», «удается сфокусировать солитоно-голографические полевые процессы интеллектуальной деятельности человека и зарегистрировать их изменения на энцефалограммах, кардиограммах и Кирлиан-фотографиях». Что это значит? Если внутри такого цилиндра встает человек, то «козыревские потоки», отражаясь от внутренней поверхности, концентрируются вдоль оси этого цилиндра. Осевое фокусное пространство ученые пронизывают лазерным лучом, который организует спинорно-торсионное поле. Какой эффект дает пребывание человека в пространстве Козырева?

Зеркало Козырева

Перед человеком, якобы, предстает его «субъективное время». Оказывается возможным увидеть себя в детстве или испытать состояние, называемое в эзотерии реинкарнацией. А необыкновенный клинический эффект? Вся накопленная человеком негативная информация, сконцентрированная вдоль оси цилиндра, выбрасывается… Оказалось, что между людьми, находящимися в «зеркалах Козырева», резко повышаются возможности трансперсональной (телепатической) связи.

Интересный результат получен в эксперименте с целительницей Жизель Милен, способной на расстоянии определять состояние здоровья человека. Милен и пациент, будучи в «зеркалах Козырева», находились на огромном расстоянии друг от друга (она – в Париже, он в Новосибирске). Целительница знала только время, когда следует начать диагностику. Результаты превзошли все ожидания, хотя некоторая информация о состоянии здоровья человека, полученная Милен, не совпадала с заключением врачей. Однако спустя полтора месяца, к печали пациента, все сведения о его заболеваниях подтвердились. Милен сумела увидеть возникновение болезни заранее, до ее проявления на физическом плане! Многочисленные эксперименты показали, что человеческий мозг может быть связан через планетарное пространство протяженностью в тысячи километров с другими людьми, показали, как могут транслироваться образные представления, формирующиеся в пространстве Козырева…

Еще одно магическое зеркало

Так стоит ли снова возвращаться в далекий темный мир Средневековья? Джон Ди и черные зеркала… Черные зеркала [Сатурна] были известны давно, но способы их изготовления знали немногие. Сегодня мы не знаем точно, когда эти зеркала появились в Европе.

Говорят о том, что технологию их изготовления, скорее всего, завезли с Востока. Магические черные зеркала использовались довольно широко, и естественно было бы спросить – почему? Может, у них какие-то преимущества перед обычными? Никто из настоящих магов, конечно, своих секретов раскрывать не будет. Однако, несмотря на профессиональное сокрытие, кое-какие сведения о черных зеркалах периодически всплывают. Гипотезы о телепатических свойствах взгляда и эпифиза, который расположен в районе мозжечка, неплохо объясняют эту гипнотическую методику ввода в измененное состояние сознания. Вопрос в другом: какова все-таки при этом роль черной поверхности? Может быть, не только в том, что она менее утомляет зрения? Может, главное ее достоинство в том, что она работает над поглощением падающих потоков? Причем, не только видимых, но и тонких энергий. Может, разгадка именно в этом? Похоже, погрузившись в измененное состояние сознания и максимально устранив с помощью черной поверхности внешние помехи, человек через некоторое время погружается в мир внутренних видений, собственных или воспринятых из тонких сфер. Однако теперь, может быть, уже все прояснилось: смысл черной поверхности в том, чтобы поглощать большую часть видимого света и тем самым убирать помехи. Но в таком случае для создания магического зеркала достаточно просто черной краски! Не мудрствуя лукаво, сегодняшние доморощенные прорицатели, не имеющие возможности приобрести настоящие черные магические кристаллы, уже давно идут по этому пути: вместо блестящей металлической амальгамы на стекло наносят черную краску. Иногда в качестве черной поверхности используют вычерненный углем круг на полу, так называемое зеркало Дью-Поти.

Вроде все стало ясно. И все же обратим внимание на одну важную деталь: наряду с черной поверхностью необходимы условием для видений является и характер, и свойства психики человека, а, точнее, умение погружаться в измененное состояние сознания. Думается, что это же условие играет решающую роль и в случае, когда в качестве черной поверхности используется жидкость. Вода?

Нарцисс (с картины Караваджо)

Вариантов таких жидких магических зеркал масса, например, у арабов известно так называемое «зеркало Мандеб». Сделать его исключительно просто: достаточно налить в левую горсть ребенка небольшое количество черной краски. Во второй половине XIX века, когда увлечение мистикой было чуть ли не повальным, в качестве черных магических зеркал нередко использовать стеклянные или хрустальные сосуды, наполненные черными чернилами. Знакомясь с подобными «магическими действиями», убеждаешься, что в большинстве своем они – упрощенные варианты более мощных практик, издревле известных на Востоке. Нередко упоминаются кристаллы, смоченные черной жидкостью. Зачем же нужны кристаллы, если есть самое главное – магический черный цвет? Может быть, кристаллы здесь играют какую-то особую роль?

В то, что кристаллы позволяют гадающим получить уникальную информацию, люди верили с незапамятных времен. Мы находим сообщения о магическом применении горного хрусталя, бериллов, изумрудов, многочисленных разновидностей кварца в Древнем Египте, Индии, Греции, Риме… Вывод о том, что между загадочными свойствами кристаллов и магией черных зеркал существует какая-то связь, напрашивается сам собой. Ведь не случайно же для создания магической черной поверхности почти повсеместно использовались мелкие кристаллы? Чаще всего, ими равномерно покрывали какую-нибудь плоскость: получалось специфическое зеркало – поблескивающее, но не отражающее окружающих предметов. Да, вероятно, как мы уже писали выше, именно кристаллическая структура и определяет основной магический эффект черных зеркал. И именно поэтому среди многочисленных модификаций зеркал Сатурна больше всего ценятся твердые – из натурального камня. А вот верим ли мы, что некоторые люди способны вступать с кристаллами в мысленный контакт и даже изменять интенсивность и цвет их ауры! Другими словами, вроде как обнаружилось, что кристаллы отзываются на тонкие излучения человека. Подтвердилось и еще одно древнее, как мир, суеверие: кристаллы не просто реагируют на мысли человека, они вступают с ним в двухсторонний контакт. Другими словами, в системе «человек-кристалл» возможна обратная связь!

Ну что, вопрос с черными зеркалами начал проясняться? А, может быть, не стоит так думать, да и насколько же интересней жить в мире, где есть еще столько загадок..!

Френсис Бэкон: sic reditg loriamundi…

Начнем просто: как пишут в энциклопедиях… Френсис Бэкон (англ. Francis Bacon, 1st Viscount St Albans); 22 января 1561 года – 9 апреля 1626) – английский философ, историк, политический деятель, основоположник эмпиризма. В 1584 году в возрасте 23 лет был избран в парламент. С 1617 года лорд-хранитель печати, затем – лорд-канцлер; барон Веруламский и виконт Сент-Олбанский. В 1621 году привлечен к суду по обвинению во взяточничестве, осужден и отстранен от всех должностей (Бэкон испытывал финансовые затруднения с 1598 года. Свою вину он признал). В дальнейшем был помилован королем, но не вернулся на государственную службу и последние годы жизни посвятил научной и литературной работе. Бэкон начал свою профессиональную деятельность как юрист, позже стал широко известен как адвокат, как философ и защитник научной революции. Его работы являются основанием и популяризацией индуктивной методологии научного исследования, часто называемой методом Бэкона. Индукция получает знание из окружающего мира через эксперимент, наблюдение и проверку гипотез. В свое время подобные методы использовались алхимиками. Свой взгляд на проблемы науки Бэкон изложил в трактате «Новый органон», вышедшем в 1620 году – здесь он провозгласил целью науки увеличение власти человека над природой, определяемой им как бездушный материал, цель которого быть использованным человеком.

Добавим (если это важно…): Бэкон создал двухбуквенный шифр, называемый теперь шифр Бэкона.

Существует не признанная научным сообществом «бэконианская версия», приписывающая Бэкону авторство текстов, известных под именем Шекспира.

Сэр Френсис Бэкон

А теперь чуть (заметьте, только чуть…) подробнее.

Френсис Бэкон происходил из семьи так называемых «новых дворян», в свое время поддержавших английскую монархию в феодальных междоусобицах. Отец его некоторое время занимал высокую должность лорда-хранителя королевской печати. В возрасте 12 лет(!) Бэкон поступил в Кембриджский университет, а в 23 года он уже был членом палаты общин английского парламента, где, кстати, выступал в качестве оппонента самой королевы Елизаветы по ряду вопросов. В 1597 он публикует «Опыты, или наставления нравственные и политические», представляющие собой великолепным языком написанные эссе на самые разные темы – от морально-бытовых до политических. Через несколько лет выходит труд «О достоинстве и приумножении наук», представляющая собой первую часть грандиозного замысла Бэкона – «Великого восстановления наук», предполагавшего 6 этапов:

1. Классификация наук.

2. Новый органон – предложенный Бэконом метод построения науки.

3. Явления Вселенной – эмпирический фундамент, данные естествознания.

4. Лестница интеллекта – примеры применения нового метода.

5. Предшественники новой философии – пробные и предварительные предположения, предлагавшиеся до введения нового метода.

6. Новая философия – подробная экспликация науки, опирающейся на авторские принципы.

Это действительно грандиозный замысел. Хотя Бэкон сам сознавал, что шестая часть плана ему не по силам, остальные разделы «Восстановления» были им в той или иной степени завершены. Первая часть нашла свое выражение в трактате «О прогрессе наук» и в его дополненной латинской редакции De augmentis, вторая – в «Новом органоне». Что касается остальных частей, то здесь его успехи были более скромными (такие тексты, как Historia densi… Historia sulphuris, mercurii etsallis, Historia vitae et mortis и «Sylva sylvarum, или Естественная история в десяти центуриях», можно считать фрагментами и разделами неоконченных частей плана.)

С приходом короля Иакова I, вступившего на престол в 1603 году, начинается политическое возвышение Бэкона: в 1612 он – генеральный прокурор, в 1617 – лорд-хранитель печати (наследственное?), в 1618 – лорд-канцлер. В 1620 Бэкон опубликовал одно из лучших своих произведений – «Новый Органон». А В 1621 году он был обвинен во взяточничестве и на несколько дней заключен в тюрьму… Его оправдали, но в политику он больше не вернулся…

Последние годы жизни прошли в научных и в 1626, простудившись после проведенного опыта, он умер: широко известна история его смерти, излагаемая в «Кратких жизнеописаниях» Обри. Томас Гоббс (друг и одно время личный секретарь Бэкона) и Бэкон совершали зимой конную прогулку близ Хайгейта. Бэкону пришла в голову мысль о том, что снег должен способствовать сохранению мяса. Он приказал выпотрошить цыпленка и принялся самолично начинять его льдом…

Есть, однако, свидетельства, говорящие, что его похороны были ложными и что, оставив Англию, он жил много лет под другим именем в Германии, посвятив свою жизнь служению созданному им тайному обществу и распространению его доктрин. Согласно материалам, которые стали доступны исследователям розенкрейцерства, высший совет ордена состоял из лиц, которые умерли так называемой философской смертью. Это означало, что когда приходило время для посвящения человека в члены ордена, он «умирал» при непонятных обстоятельствах, хотя на самом деле вместо него в могилу клался мешок камней или песка, а избранный менял местожительство и имя. Предполагают, так было и с Бэконом, который после ложных похорон оставил Англию и жил под другим именем в Германии, посвятив новую свою жизнь служению розенкрейцеровским идеям.

Знания и науки, открытые и обогащенные, измененные и отвергнутые Бэконом… В чем их тайна? Мы же привыкли говорить о заслугах и достоинствах, мы, к счастью, уже переросли всеобщее марксистское, материалистическое стремление очернить все на наше, все религиозное, мистическое…

Бэкон потрясает своими проектами реального преобразования всей современной ему науки. Вспомним Леонардо. А еще и замечательные теории фантастов: как и почему таким людям открывается это нечто, невидимое и недоступное другим, так далеко отстоящее от всех в том самом будущем, в котором мы живем сейчас (или и мы еще до этого не дожили?). Правда, настораживает фраза личного врача Бэкона, знаменитого У. Гарвея: «…он философствовал как лорд-канцлер»…

В поразительной книге (научном трактате, фантастическом романе, социальной утопии) «Новая Атлантида» ему удалось предвосхитить создания в 60-е годы XVII в. Лондонского Королевского общества! – в «Новой Атлантиде» рассказывается о загадочной стране Бенсалем, которой руководит «Соломонов дом», или «Общество для познания истинной природы всех вещей», объединяющее главных мудрецов страны. От коммунистических и социалистических утопий утопия Бэкона отличается своим ярко выраженным технократическим характером: на острове царит культ научно-технических изобретений, которые выступают главной причиной преуспеяния населения. А сами атланты обладают агрессивным и предпринимательским духом, причем, здесь поощряется тайный вывоз сведений о достижениях и секретах других стран членами «Соломонова дома». «Новая Атлантида» осталась незаконченной…

Под этой обложкой впервые была напечатана «Новая Атлантида»

Бэкон уже понимал науку как важный социальный институт! Крылатые высказывания его о науке и ее роли неоднократно избирались знаменитыми философами и учеными в качестве эпиграфов для своих произведений. Одной из таких фраз стала знаменитое изречение «Знание – сила».

Бэконовская классификация наук, представлявшая альтернативу аристотелевской, долгое время признавалась основополагающей многими европейскими учеными и философами. Разделение всех наук на исторические, поэтические и философские Бэконом строится на психологических критериях. Так, история – это знание, опирающееся на память, поэзия основана на воображении, философия – на рассудке. Бэкон симпатизировал атомистической традиции древних греков, однако, заметим, полностью к ней не присоединялся. Любопытно, но Бэкону приписывают непонимание важности математики [для естественных наук]. Ему хорошо известно, что при проведении наблюдений необходима тщательная фиксация количественных данных, но следует допустить, что для него математика оставалась всего лишь «добавлением» к естествознанию.

А его философские взгляды?

Считая, что устранение заблуждений и предрассудков – отправная точка правильного мыследействия, философствования, Бэкон критически относился к схоластике. Главный недостаток аристотелевской логики он видел в том, что она проходит мимо проблемы образования понятий, составляющих посылки силлогистических умозаключений. Бэкон критиковал также и ренессансную ученость, преклонявшуюся перед античными авторитетами и подменявшую философию риторикой и филологией. Бэкон боролся и с так называемой «фантастической ученостью», опирающейся не на достоверный опыт, а на неподдающиеся проверке рассказы о чудесах, отшельниках, мучениках и пр.

И снова любопытство современного ученого упирается в нечто необычное, нестандартное…

Основу критической части философии Бэкона составляет учение о так называемых «идолах» («призраках»), искажающих наше познание: идолы рода, идолы пещеры, идолы площади (рынка), идолы театра! И это уже не только философия, это поэзия! Или поэзия философии?

И обязательно заметим: Бэкон был верующим – хотя его религию лучше обозначить как форму веры, которая не нуждается в содержании. Государственной религии страшна вера, а Бэкон защищает государственную религию и от верующих, и от атеистов. Она важна как социальный институт – груз, балласта, который нужен, чтобы корабль не опрокинулся, чтоб воздушный шар не разбился… На роль балласта, напомним, подойдет что угодно – важен вес и функция и подойдет сюда любое… В ходе своей критики атеизма Бэкон создал новый миф о том, что атеизм – это разновидность религии, атеист говорит, что Бога нет, но думает иначе. Таким образом, неверие он полагает идеальной религией. В 1601 г. в эссе «Об атеизме» Бэкон пишет: «It is true, that a little philosophy inclineth man's mind to atheism; but depth in philosophy bringeth men's minds about to religion» («Поистине, поверхностная философия склоняет ум человека к безбожию, глубины же философии обращают умы людей к религии»)[6]. Итак: малое знание лишает веры, среднее обращает к религии, большое знание лишает религии, зато не трогает веру! Запомним это! Мистика, знание, вера… Да уж, действительно, Бэкон, Бэкон, Бэкон…

Хотите еще нечто? Получайте: Френсис Бэкон – незаконнорожденный сын королевы Елизаветы (забавно, но прозванной королевой-девственницей, в силу особенностей строения гениталий не имеющей возможности предаваться плотской любви…) и графа Лейчестера.

Королева Елизавета I, Рыжая Бетси, королева-девственница…

Еще – литератор, алхимик (он якобы знал все 99 алхимических секретов – кстати, а почему бы и нет?), маг, астролог – а кто, собственно, из тех далеких великих не увлекался алхимией, магией и астрологией? А как вам понравится то, что его назвали учителем Ньютона? А не он ли и был Ньютоном на самом деле?

А Христианом Розенкрейцером? Тем самым, создавшим великий Орден Розенкрейцеров и заложившим основы масонства…

Воображаемый портрет Христиана Розенкрейцера

Толкователем и переводчиком Библии? Понимание огромных интеллектуальных способностей Бэкона явилось причиной того, что король Иаков поручил ему рукописи перевода так называемой Библии короля Иакова для сверки, внесения исправлений и изменений. Документ хранился у Бэкона около года, но информации о том, что происходило в это время нет.

Один из исследователей, У. Смедли, в труде «Тайна Френсиса Бэкона» писал: «Когда-нибудь будет доказано, что вся схема Авторизованной Библии принадлежит Френсису Бэкону» – вроде бы первое издание Библии короля Иакова содержит зашифрованную заставку с именем Бэкона. Не хотел ли он таким образом скрыть то, что не имел права открыть в тексте тот самый, пресловутый секретный розенкрейцеровский ключ к мистическому и герметическому христианству?

Композитором?

Юристом?

Основателем и отцом современной цивилизации Запад и Нового Света?

А Вильямом Шекспиром? Тем самым, создавшим «Ромео и Джульетту» и «Гамлета»…

Ох, как любим мы загадки! Но эта… Аутентичных портретов Великого Барда нет, на некоторых странных, появившихся позднее изображенное лицо может представлять собой карикатуру (на кого?), а может быть, это посмертная маска Френсиса Бэкона? А его знание законов, этикета, языков и пр. – каково это было бы узнать человеку из далекого захолустья – маленького Стрэтфорда? А те страны, атмосфера городов, описание улиц и пейзажей? А поиски зашифрованных посланий в произведениях Шекспира и даже открытие акростихов с именем Бэкона в строках из 1 акта второй сцены «Бури»? Прибавим сюда и шаржи на тех, кого Бэкон считал своими недругами. А наличие в пьесах Шекспира мистики и настоящих розенкрейцеровских посланий и шифрограмм? И еще: лорд Веруламский завещал похоронить его в неизвестном никому месте, чтобы имя его было отдано молве, народам и временам, вернувшись когда-нибудь… В «Новой Атлантиде» на титульном листе первого издания есть латинская надпись: «В свое время секретные истины будут открыты». А может быть, есть причины пока не раскрывать всех тайн Френсиса Бэкона? Знание не только сила, оно содержит и опасность – как знакомо это человечеству! Вот и пошло – подделки почерка, мошеннические портреты, ложные биографии, искажение книжных текстов, странные надгробные надписи, зашифрованные послания.

Бэкон-Шекспир-розенкрейцеры… Снова розенкрейцеры. Добавим: в 1637 году в Париже была опубликована книга некоего де Вигенера: «Изображений табличек, нарисованных двумя греками, софистами из „Филострата“, и статуй Калистрата». Попытка расшифровать имя автора привела к осознанию того, что титульный лист книги оформлен либо Бэконом, либо его соратниками по тайному ордену и представляет собой набор герметических символов. И опять: одна из ссылок розенкрейцеровского манускрипта «Анатомия меланхолии» (1621 год, под псевдонимом Демокрит Младший) говорит о том, что создатель Братства Розы и Креста еще жив! Смерть Бэкона датируется 1626 годом. Да, принадлежность Бэкона к одному из самых влиятельных секретных обществ мира (а не до сих ли пор?) никогда не доказана, как не доказано и обратное! И тянется ниточка через века к не менее загадочным Сен-Жермену и Калиостро…

Но не пора ли подвести итоги нашим мучительным поискам истины «в темной комнате»?

Вам не кажется странным этот портрет якобы В. Шекспира? И лицо напоминает маску, и рукава вшиты по-разному… Шифр? Послание?

Френсис Бэкон – человек поразительного интеллекта, чья сфера интересов чрезвычайно широка, да, попросту, необъятна! Юрист, лорд-канцлер, историк, философ, основавший направление, названное эмпиризмом. Собственно, не с этого ли самого эмпиризма началась научно-техническая революция, преобразившая Европу? И если уж изложить учение Бэкона в кратком и упрощенном виде, то, возможно, оно свелось бы к тому самому знаменитому афоризму – «Scientia potentia est» («Знания – сила»). Познав тайные законы материи, считал Бэкон, и, прежде всего, великую загадку взаимопревращения и взаимопроникновения веществ, человек способен достичь высшего, божественного могущества и начать творить новые законы, которые коренным образом изменят его среду обитания, приведя ее в соответствие с высокими запросами «царя природы». И мы находим у Бэкона многочисленные и весьма подробно описанные «чудеса» технического прогресса, предвосхищающие многие изобретения еще очень далекого от него будущего: самолеты, рентген, метеорологию и многое другое.

Однако великое разочарование – воистину удел великих! А в «Великом восстановлении наук» Бэкон с печалью отметил: «Когда человек сильно захочет достичь значительных целей, тогда все достоинства, а также боги приходят к нему на помощь; добродетель как субстанциальная цель человека является чем-то апофеозным, тогда как добродетель, которая воспитана с помощью привычки, или же максим, является чем-то тривиальным… Пожалуй, великодушие является той добродетелью, которую придумали писатели»…

Кристофер Марло: ложь, истина, сон, явь, или Пробьют часы, придет за мною дьявол, и я погибну…

Кристофер Марло, выдающийся английский поэт не погиб 30 мая 1593 года… Вернее, не был убит в этот день в Дептфорде, в одной из комнат харчевни «Вдова Булла»…

Кристофер Марло

Смелое утверждение автора? Догадки? Исторические хроники, архивы, свидетельства и материалы следствия? И все-таки попробуем начать по порядку.

Что нам известно?

Родился в Кентербери 26 февраля 1564 года – английский поэт, переводчик и драматург елизаветинской эпохи, один из наиболее выдающихся предшественников Шекспира. Кстати, в разных написаниях, в том числе, и в автографах самого драматурга, фамилия его пишется по-разному: Marlowe – Marly – Marlin (что говорит о возможном родстве со знаменитым волшебником Мерлином!). Был незаурядной личностью, свидетельство чему не только его мощное поэтическое дарование, но и принадлежность к философскому кружку У. Рэли, члены которого, по-видимому, исповедовали весьма нетрадиционные для своего времени взгляды, ставя под сомнение бессмертие человеческой души.

Уолтер Рэли (англ. Sir Walter Raleigh, 1552 или 1554-29 октября 1618) – английский придворный, государственный деятель, авантюрист и поэт. Прославился при Елизавете I каперскими нападениями на испанский флот, за что получил (как и Френсис Дрейк) рыцарство в 1585 году. Известна легенда, что однажды, когда в его присутствии королева должна была перейти через лужу, он бросил в грязь свой дорогой плащ, чтобы Елизавета не запачкала ног и ступала по плащу. Участвовал в подавлении мятежей в Ирландии и приобрел там значительные земли.

В 1584 году Рэли исследовал территорию в Америке вдоль реки Роанок и назвал ее Виргиния в честь Королевы-Девственницы (сейчас эта территория в Северной Каролине). В 1585–1586 годах делались попытки создания первой колонии в этой области, а в 1587 году усилия увенчались успехом – в литературе созданная в 1587 г. колония известна как колония Роанокили – Пропавшая (затерянная) колония. Именно здесь родился первый английский ребенок в Америке – Вирджиния Дер. Колонисты вскоре пропали без вести (до 1591 года), однако почин Рэли был продолжен другими английскими колонизаторами. Рэли широко почитается в США и особенно в штатах Виргиния и Северная Каролина как один из основателей американской цивилизации вообще. В честь его названа столица Северной Каролины – город Роли.

Однако после смерти королевы в 1603 году Яков I посадил Рэли в Тауэр, так как тот собирался возвести на престол его дальнюю родственницу Арабеллу Стюарт. В ноябре королевский суд судил его за государственную измену и приговорил к смертной казни, однако исполнение приговора отложили на неопределенный срок. В Тауэре Рэли пользовался известными послаблениями, встречался с навещавшими его аристократами, был в курсе всех городских вестей, вел дневник и писал стихи, которые издавались. В тюрьме он написал «Всемирную историю». Чтобы искупить свою вину, Рэли в 1616 году организовал еще одну экспедицию в Америку, на реку Ориноко в поисках Эльдорадо, которая закончилась неудачей. Кроме того, во время экспедиции люди Рэли нарушили перемирие с Испанией, нападая на испанские колонии. По возвращении Рэли в Англию разочарованный Яков, по требованию испанского посла, утвердил старый приговор и велел отсечь сэру Уолтеру голову.

Сэр Уолтер Рэли

Итак, повторяем, Марло родился 26 февраля 1564 г. в Кентербери, в семье сапожника. В родном городе он посещал кентерберийскую Королевскую школу, затем учился в Кембридже. Окончил Колледж Тела Христова в Кембриджском университете, став бакалавром (1584), а затем – по-видимому, по протекции руководителя секретной службы Ф. Уолсингема – магистром (1587). Связь Марло с последним, по-видимому, и объясняет много вольностей в его поведении еще во время учебы в Кембридже. Так, например, он мог спокойно покинуть Кембридж, как то было с февраля по июнь 1587 г. Никто не знал, где Марло все это время находился. Это сошло ему с рук, видимо, не без покровительства влиятельных особ Лондона. Как утверждают многие исследователи биографии английского поэта и драматурга, по заданию Уолсингема Марло выполнял некую тайную миссию в Европе. Целью его было собрать подробную информацию о деятельности английского католического подполья во Франции, пытавшегося бросить вызов протестантскому режиму королевы Елизаветы I. Позже Кристофер Марло переехал в Лондон и занялся активной литературной деятельностью. Тогда же вступил в кружок драматургов «Университетские умы», куда входили поэты Д. Лили[7], Т. Нэш[8], Р. Грин[9], Дж. Пиль[10], Т. Лодж[11], Т. Кид[12].

Отсчет английского театра эпохи Возрождения можно вести от любительских студенческих постановок Оксфорда и Кембриджа, где в конце XV – начале XVI вв. ставились спектакли на латинском языке. Поворот к профессионализму произошел в конце 1580-х, когда в английскую драматургию практически одновременно вошел целый ряд драматургов, получивших прозвище «университетские умы»: Роберт Грин, Кристофер Марло, Джон Лили, Томас Лодж, Джордж Пиль, Томас Кид. Почти все они имели университетские дипломы Оксфорда и Кембриджа.

Пьесы «университетских умов», сформировав литературно-философскую концепцию утверждения индивидуальности, могущества человеческой личности, подготовили появление Уильяма Шекспира.

Титульный лист издания трагедии Марло 1590 г.

Тогда же была поставлена и его первая трагедия «Тамерлан великий, скифский пастух»(«The Scythian Shepherd, Tamburlaine»).

Героем пьесы является скифский пастух, ставший могущественным властелином многочисленных азиатских и африканских царств. Жестокий, неумолимый, проливший «реки крови, глубокие, как Нил или Евфрат», Тамерлан в изображении драматурга не лишен черт несомненного величия. Автор наделяет его привлекательной внешностью, он умен, способен на большую любовь, верен в дружбе. В своем необузданном стремлении к власти Тамерлан как бы уловил ту искру божественного огня, который пламенел в Юпитере, свергнувшем с престола отца своего Сатурна. Тирада Тамерлана, прославляющая неограниченные возможности человека, словно произнесена апостолом ренессансного гуманизма. Только герой трагедии Марло не ученый, не философ, но завоеватель, прозванный «бичом и гневом божьим». Простой пастух, он поднимается на невиданную высоту, никто не может противостоять его дерзкому порыву. Нетрудно себе представить, какое впечатление на простолюдинов, наполнявших театр, производили сцены, в которых победоносный Тамерлан торжествовал над своими высокородными врагами, издевавшимися над его низким происхождением. Тамерлан твердо убежден, что не происхождение, но доблесть – источник подлинной знатности. Восхищенному красотой и любовью супруги своей Зенократы, Тамерлану начинает казаться, что только в красоте таится залог величия, и что «истинная слава лишь в добре, и лишь оно дарит нам благородство». Но когда Зенократа умирает, он в порыве яростного отчаяния обрекает на гибель город, в котором лишился любимой. Все выше по ступеням могущества поднимается Тамерлан, пока неумолимая смерть не останавливает его победоносного шествия. Но и расставаясь с жизнью, он не намерен сложить оружия. Ему мерещится новый небывалый поход, целью которого должно стать завоевание неба. И он призывает соратников, подняв черное знамя гибели, в страшной битве истребить богов, горделиво вознесшихся над миром людей.

Томас Кид

Приблизительно с этого времени его отношения с правительством резко меняются. Вольнодумный кружок У. Рэли, в который вступил Марло, не был на хорошем счету у правительства. Считалось, что там проводились некие богохульные обряды. В мае 1593 года в Лондоне произошли волнения, в которых участвовали католики и протестанты. В городе распространялись памфлеты с выпадами против рабочих-иммигрантов из Фландрии. Тайный совет искал авторов клеветнических воззваний среди лондонской литературной богемы. Были произведены обыски, в том числе на квартире драматурга Томаса Кида. Среди его бумаг были обнаружены заметки, содержащие еретические высказывания: доказательства атеизма, отрицание Божественной сущности Христа, насмешки над его чудесами. Кид, помещенный в тюрьму, показал, что бумаги принадлежали Марло и остались от совместной работы над пьесой два года назад.

Был или не был Марло тайным агентом, формально совет должен был допросить его. 20 мая 1593 г. поэта, гостившего у своего друга Томаса Уолсингема (кузена Френсиса Уолсингема) в поместье Скедбери (Кент), вызвали на заседание Тайного Совета, но не арестовали, а лишь велели каждый день отмечаться в канцелярии Совета до тех пор, пока не будет вынесен приговор по его делу. Он переехал в Дептфорд – вероятно, допрос так и не состоялся, а через 10 дней Марло убили.

Как это было?

30 мая 1593 г. Марло был зарезан в одном из домов (по одной из версий – в таверне) города Дептфорда. Похоронен 1 июня в этом же городе. По поводу обстоятельств и причин смерти поэта до сих пор существуют противоречивые версии. По одной из них в последний день своей жизни Марло обедал в таверне с компанией подозрительных личностей: Инграмом Фризером, Николасом Скирсом и Робертом Пули. Между ними возникла ссора. Марло выхватил из рук Фризера кинжал и нанес тому несколько ударов. Фризер пытался вырвать оружие из рук Марло, в потасовке кинжал вонзился над правым глазом Марло…

Инграм Фризер

Одни исследователи связывают убийство с шпионской деятельностью Марло, другие говорят о бытовой ссоре, приведшей к фатальному исходу. Гибель Марло породила слухи о его причастности к секретам английской разведки.

В этом деле действительно много странного, начиная от путаницы с точной датой смерти поэта (по одним данным – 30 мая, по другим – 1 или 2 июня) до имен убийц (их имена несколько раз менялись, а основные подозреваемые – Фризер, Скирс и Пули – считались агентами секретной службы, что и помогло им впоследствии уйти от наказания). Расследование преступления велось крайне неопрятно. Вердикт судьи гласил, что Фризер действовал в пределах самообороны. Складывалось впечатление, что власти хотят быстрее замять это дело. Ведь смерть Марло была для них весьма кстати. Со смертью поэта можно было похоронить и многие тайны, о которых он знал, если считать, что убитый действительно работал на секретную службу.

Ходили и вовсе невероятные слухи, что Уолсингем инсценировал смерть своего агента дабы спасти от суда и сохранить для дальнейшей работы. Но именно ему Марло был скорее нужен мертвым, чем живым.

Одна из конспирологических версий исследователей т. н. «шекспировского вопроса» приписывает Кристоферу Марло (якобы не погибшему в 1593 г.) произведения, известные теперь миру как написанные Шекспиром… Но к этому мы еще вернемся!

А теперь еще один рассказ.

В университете Марло изучал богословие, переводил Овидия и писал свою первую трагедию «Дидона»(«Dido, Queen of Carthage»), отрывок из которой, повествующий о трагической участи Гекубы, впоследствии прочитает актер из «Гамлета».

Окончив университет, Марло отказывается от научной карьеры и с головой окунается в мир лондонского театра. Его пьеса «Тамерлан» произвела фурор, принеся ему славу ведущего драматурга. Он становится своим человеком в литературных и аристократических салонах, сражается на дуэлях и попадает в тюрьму, приобретает множество друзей и врагов, самый опасный из которых – жестокий мракобес Джон Витжифт, архиепископ Кентерберийский. Он не простил Марло ни измены богословию ради театра, ни вольнодумных речей. А, по словам современников, Марло ценил свободу слова превыше жизни…

Но свобода слова в Англии, под гнетом жесточайшей цензуры? Архиепископ, завоевавший доверие и любовь стареющей королевы, добился неограниченной власти над умами – он самолично читал все пьесы, прежде чем позволить им появиться на сцене или в печати. Заподозренных в ереси или непочтении к религии ждала страшная Звездная палата, которую современники сравнивали с застенками инквизиции. Ибо, по мнению все того же Витжифта: «Уродливым мыслям должны сопутствовать столь же уродливые тела».

Сотни человек были казнены, замучены до смерти, брошены в тюрьму или отправлены в изгнание. В 1593 году пришел черед Марло. В Лондоне началась эпидемия чумы, и епископ объявил, что чума – божье наказание за ереси и богохульство. Это дало повод для новой волны обысков и арестов.

Но Марло интересовал епископа еще и потому, что был членом группы ученых, мистиков и философов «Школа ночи», отвергавших официальную религию и изучавших тайные знания. Епископ давно мечтал добраться до этой группы, но многие участники принадлежали к высшей аристократии, поэтому ему нужны были веские причины. Арест и допрос Марло могли бы дать нужную информацию.

20 мая 1593 года Марло был арестован по обвинению в ереси и богохульстве. Однако дело не дошло ни до следствия, ни до суда – в тот же день он был взят на поруки первым министром лордом Барли.

Причина?

Дело в том, что Марло был не только ученым и литератором. Еще в университете он стал агентом английской разведки. С этой работой он справлялся настолько хорошо, что заслужил благодарность самой королевы. Первый министр был его «боссом», не раз выручавшим своего агента в трудных ситуациях. К тому же он ненавидел архиепископа всей душой и пытался бороться с ним, как мог.

Итак, 20 же мая Марло был освобожден.

Возможно, все бы обошлось – Барли отправил бы Марло в длительную поездку за границу, пока все не уляжется. Однако 26 мая в его канцелярию потупил донос, написанный бывшим другом и коллегой, а ныне злейшим врагом Марло Ричардом Бейнсом, в котором тот обвинял Марло в богохульстве, чтении атеистических лекций, подпольном издании кощунственных книг, изготовлении фальшивой монеты и греховной любви к мальчикам. Кончался донос словами: «И я считаю, что рот такого опасного человека следует заткнуть».

Против этого был бессилен даже первый министр. Теперь ничто не могло спасти Марло от пыток и казни. Барли не мог скрыть донос от королевы. Мог лишь задержать его на несколько дней. Так он и поступил. Донос попал в руки королевы только 2 июня, причем в сильно отредактированном виде.

Что же за этим последовало? Ничего. Потому что 30 мая, согласно официальной версии, Марло погиб в пьяной драке. Документы, связанные с его смертью, были спешно затребованы королевой и скрыты от публики до 1925 года, когда их обнаружил студент-историк Лесли Хотсон.

И эти документы оказались крайне любопытными.

Современники Марло были уверены, что он погиб в кабаке. Из протокола, однако, выяснилось, что это было не более чем официальной легендой.

Марло погиб (если он и вправду погиб) в фешенебельном частном отеле, принадлежащем почтенной и знатной вдове Элеонор Булл, родственнице лорда Барли. Этот дом служил также офисом богатой компании, торгующей с Россией и получавшей огромные прибыли. Главой компании был сам Барли, он же обеспечивал ее монополию, а владельцем судоверфи и капитаном был Энтони Марло, родной дядя Кристофера!

Так как же происходило все на самом деле?

В протоколе сказано, что Марло и еще три человека пришли утром в дом миссис Булл, провели вместе день, мирно беседуя, а вечером заказали ужин. Во время ужина возник спор, кому платить по счету, началась ссора – и лежащий на кровати Марло вскочил, бросился на противника сзади, выхватил у него нож и нанес ему несколько ран. Тот попытался защищаться, толкнул Марло под руку, и Кристофер нечаянно ударил себя в глаз, да так, что умер на месте. Следователь признал это убийством при самозащите, и Марло в тот же день был похоронен в общей могиле.

Фигуранты?

Убийца, Инграм Фризер – слуга лучшего друга и покровителя Марло Томаса Уолсингема, который не только не выгнал его со службы за убийство друга, но даже повысил ему жалованье и сделал управляющим.

Второй участник – его близкий друг.

Третий – коллега Марло – агент Роберт Пули (Поли), которому в то время по долгу службы следовало находиться в Гааге, ожидая писем чрезвычайной важности. С какой целью он покинул пост ради кутежа, на котором был убит его коллега, дал показания следствию и вернулся назад, осталось загадкой. В отчете Пули написал, что все это время находился на службе ее величества.

Рана?

Ученые-медики пришли к выводу, что невозможно убить человека так, как это описано в протоколе, для этого нужен тяжелый топор. Марло мог в худшем случае потерять глаз, но никак не умереть, да еще мгновенно.

Как поступила королева?

Она приказала следователю признать Фризера невиновным и затребовала документы себе, скрыв их от посторонних глаз. Почему Елизавета проявила такой интерес к заурядной пьяной драке?

У Марло были родители, братья, сестры и огромное количество друзей. Однако никто не позаботился о том, чтобы похоронить его по-человечески и поставить на могиле крест и табличку с именем – ни в тот день, ни позже. Его родители не приехали забрать тело сына. Его дядя, находившийся в момент гибели племянника в том же городе, должен был отплыть в Россию 25 мая, но почему-то задержался до 1 июня. Он отплыл на следующий день после гибели племянника, накануне следствия и похорон, не известив брата о смерти сына (интересно, не увез ли он на борту лишнего пассажира?). Место погребения того, кого современники называли «величайшим умом Англии», остается неизвестным по сей день…

А через две недели появляется поэма «Венера и Адонис», первое(?) произведение Вильяма Шекспира.

Вместе с Марло пришли и большие изменения в английскую драму. До него здесь хаотически нагромождались кровавые события и вульгарные шутовские эпизоды. Он первым сделал попытку придать драме внутреннюю стройность и психологическое единство. Марло преобразовал стихотворную ткань драмы введением белого стиха, существовавшего до него лишь в зачаточном состоянии. Он начал более свободно, чем его предшественники, обращаться с ударными слогами. Он приблизил трагедию к классической драме типа произведений Сенеки, популярных тогда в английских университетах. Марло видел подлинные истоки трагического не во внешних обстоятельствах, определяющих судьбу персонажей, а во внутренних душевных противоречиях, раздирающих исполинскую личность, поднявшуюся над обыденностью и расхожими нормами.

Современников поражал мощный стих Марло, звучавший для елизаветинской эпохи свежо и необычно. Его вдохновенные творения названы «прекрасным безумием, которое по праву и должно овладевать поэтом».

Творчество Марло – титанический порыв, романтическая идеализация мощи, силы, разума. Персонажи его – борцы. Тамерлан, бывший пастух, появляется на сцене в триумфальной колеснице в сопровождении толпы побежденных им царей. «Мальтийский жид» («The Famous Tragedy of The Rich Jewof Malta») по имени Варавва борется с целым христианским миром за освобождение своей порабощенной нации и побеждает этот мир единственным доступным ему орудием – золотом. Фауст Кристофера Марло («The Tragicall History of Dr. Faustus», 1589)продает душу из-за жажды знаний и стремления владеть миром. Его Фауст, как и затем Люцифер Мильтона[13], преклоняется перед мощью разума, дерзновенно нарушает запрет «вкушать от древа познания». Мечты и желания Фауста у Марло – целая программа экспансии, осуществляемой руками жадных авантюристов, начинавших свою социальную карьеру в Британии. Герои Марло неоднозначны, они вызывали у зрителей одновременно ужас и восхищение – ведь Марло не только восставал против средневекового смирения человека перед силами природы, против средневекового мышления, но он также утверждал, что религия – орудие политики, выдуманное попами для эксплуатации невежественной массы, что пророки были фокусниками и обманщиками. Атеистом в полном смысле этого слова он не был, но с точки зрения того времени, считался опасным вольнодумцем, и преследований и ареста избежал лишь вследствие своей преждевременной смерти. Его переводы «Элегий» Овидия были признаны «атеистическими» и сожжены палачом по приказу епископа Кентерберийского.

Одно из первых изданий «Фауста» К. Марло

Впервые гипотеза о том, что под именем Шекспира мог скрываться драматург и поэт Кристофер Марло была выдвинута американским исследователем Уилбуром Цейглером в 1895 году. Он предположил, что Марло создал псевдоним Шекспир, чтобы после своей инсценированной смерти продолжать творить как драматург.

Загадочный портрет Шекспира – и лицо напоминает маску, и рукава вшиты по-разному…

Эта смерть, как считают марловианцы (приверженцы авторства, принадлежащего Марло), была связана со шпионской деятельностью поэта – он был завербован королевской разведкой, и должен был продолжать работу под другим именем, отличным от имени Шекспир. Свою гипотезу Цейглер подкреплял тем, что произвел «стилеметрический» анализ словарей Шекспира, Кристофера Марло, Френсиса Бэкона и Бена Джонсона и пришел к выводу, что количество односложных, двусложных, трехсложных и четырехсложных слов у Шекспира и Марло в написанных ими пьесах в значительной степени совпадают.

Другой американский исследователь – Келвин Гоффман в своей книге «Убийство человека, который был Шекспиром» (1955) развил теорию У. Цейглера. К. Гоффман настаивает на том, что вместо Марло в 1593 году был убит кто-то другой, а он продолжал жить и писал пьесы под именем Шекспира – именно в этом году Шекспир и начал свое творчество. Традиционные же шекспироведы склонны думать, что убит был именно Марло. Некоторые шекспироведы, ссылаясь на книгу американского исследователя Лесли Хотсона «Смерть Кристофера Марло» (1925), придерживаются версии, что убийство поэта было делом рук Поли, агента Тайного Совета.

В отличие от других претендентов на авторство пьес Шекспира Кристофер Марло отличается тем, что он действительно был драматургом, который начал писать пьесы до того, как это стал делать Шекспир.

Однако при всем уважении к марловианской гипотезе остаются непонятными слова в стихотворении «Памяти моего любимого автора мастера Уильяма Шекспира и о том, что он оставил нам», написанным Беном Джонсоном[14] для Первого фолио[15] (перевод А. Аникста): «…я сравнил бы тебя с самыми великими и показал бы, насколько ты затмил нашего Лили, смелого Кида и мощный стих Марло».

Если Марло был Шекспиром, почему Бен Джонсон, восхваляя Шекспира и зная, что им был именно Марло, пишет о мощном стихе Марло? Кто-кто, а Бен Джонсон, игравший ведущую роль в составлении Первого фолио, знал имя скрывающегося под маской Шекспира!

Джон Бейкер, шекспировед, создавший сайт, посвященный марловианской гипотезе, сообщает, что приведенные строки из стихотворения Джонсона являются загадкой для марловианцев и делает следующие комментарии: автором этого стихотворения мог быть и не Бен Джонсон. Издатели могли подписать стихотворение его именем для лучшей продажи Первого фолио. Это было обычной в то время практикой. Кроме того, Джонсон, зная, что «актер не был автором», мог в то же время не знать, кто был Шекспиром. По предположению Бейкера, Бен Джонсон мог считать Шекспиром Френсиса Бэкона…

Но возвратимся к трагическим дням начала лета 1593 года.

Все четверо доносчиков, представивших Комитету бумаги на Марло, умерли в течение года после дептфордской истории вполне неестественной и более чем насильственной смертью.

Через полтора года Скирс был арестован по обвинению в государственной измене и исчез в каком-то из многочисленных тогдашних подвалов.

Томаса Кида выпустили с извинениями через неделю после смерти Марло.

А вот Роберт Поли и Фризер Инграм мирно дожили до старости. Инграм даже так и остался в службе сэра Томаса Уолсингэма – а ведь сэр Томас был другом и покровителем Марло – посмертное издание поэмы Марло «Ганимед» посвящено ему.

У Инграма – несколько царапин на голове и синяк на скуле. И то, и другое с правой стороны (в принципе, возможно, тогда за столом нож клали слева от тарелки). У Кита Марло – один удар ножом в глаз и более никаких повреждений вообще. Нож столовый, ценою в 12 пенсов. Из черного железа. Заточен, как столовому ножу и положено, с одной стороны, кончик, скорее всего, закруглен.

Марло опознали вдова Булл и еще несколько человек из Дептфорда. Из Лондона никого не вызывали.

Так что вероятность, что это не Марло, есть. И даже мотив есть. На момент действия Роберт Сесил[16] курирует несколько очень серьезных операций на континенте (по меньшей мере, четыре – причем это те, о которых мы теперь знаем, а сколько их еще было на самом деле?) и в связи с этим катастрофически нуждается в способных и проверенных людях. Способный и верный (иначе бы он не сделал такую карьеру) агент Марло в Лондоне больше работать не может. Во-первых, потому что для графа Эссекса Марло теперь – красная тряпка постоянного действия, а во-вторых, потому что Марло из-за этого графа безбожно засветился. Он же этой комиссии документ показал, с печатями (или без). А там их человек пятнадцать и все горят желанием искоренять безбожие и крамолу. И им непосредственно в физиономию суют такое. Ну не может же быть, чтобы хоть один из них не сказал вечером того же дня жене, любовнице или, на худой конец, секретарю, что вот совсем уже за руку держали проклятую нечисть, атеиста и содомита, а ушел, вот до чего страна докатилась, Ее Величество теперь таких извращенцев покрывает. А у секретаря своя любовница, а слухи в городе Лондоне, несмотря на чуму и заставы, распространяются со скоростью света. Ну и какой Марло после этого шпион? Поэтому, самое разумное, что можно сделать в этой ситуации – это официально, с музыкой похоронить его и отправить на континент. А странные обстоятельства смерти убивают двух весьма жирных зайцев. Во-первых, удостоверяют, что Марло действительно мертв – ибо никто не станет устраивать такое просто для создания «крыши», а во-вторых, надежно скрывает от окружающих сам факт встречи – ибо девятичасовая беседа с участием двух знатоков английского преступного мира, самой крупной фигуры в сесиловской загранразведке и серьезного специалиста из служб сама по себе не может остаться незамеченной во всех аналогичных службах враждебных Англии государств. И вот если один из участников конференции помер на месте при самых глупых обстоятельствах, спровоцировав долгое и занудное разбирательство, то будет понятно, что имела место нормальная внутренняя разборка, ничем особенным окружающим не грозящая.

Сэр Роберт Сесил

У этой версии есть только один недостаток. Ни сам Марло, ни кто-либо хоть сколько-нибудь его напоминающий впоследствии не всплыл. Нигде.

Официальный убийца, Фризер Инграм считался человеком совершенно не склонным к насилию. Имеется в виду – собственноручно. А Кит Марло как раз наоборот. Одно из судебных дел, в которых он фигурировал, рассказывало, как он вместе с другом и коллегой (тоже поэтом и тоже то ли шпионом, то ли их ловцом) Томасом Уотсоном «…подверглись вооруженному нападению со стороны пятерых неизвестных», из каковых двое неизвестных остались на месте, а остальные предпочли смыться. Поскольку дело происходило в Саутуорке (весьма сомнительной добропорядочности пригороде Лондона) посреди улицы, и свидетелей нашлось человек тридцать, то суд решил, что имела место необходимая оборона (то же, что и в Дептфорде!?)

А вот присутствие Роберта Поли удивительно еще и потому, что Марло и Поли были близко знакомы. Поли был женат на сестре вышеупомянутого Томаса Уотсона.

Следует обязательно отметить, что все четверо присутствующих относились к специфическому классу людей. Дело в том, что по структуре тогдашняя секретная служба сильно отличалась от нынешних аналогичных учреждений. Внизу низкоквалифицированные исполнители: провокаторы, доносчики, распространители слухов и т. д. Таких было очень много. Их использовали и выбрасывали по мере надобности. Почти ничего не платили, часто просто брали на испуг.

Техническим обеспечением – просеиванием информации, подготовкой операций, кодами и шифрами, бухгалтерией – занимались чиновники: государственные служащие с опытом административной работы, привлеченные или переведенные из других ведомств. Многие из них просто расцветали на новом поприще – например, правой рукой Уолсингема был бывший счетовод Томас Фелипс.

А вот еще один общеизвестный и, вроде бы, никем не подвергаемый сомнению факт: Кристофер Марло был убит в Дептфорде, в таверне, неким Фрэнсисом Арчером, в пьяной драке – и, скорее всего, из-за женщины.

Истине здесь соответствует только название местечка. Женщин там не было. Да и Фрэнсис Арчер никак не мог стать убийцей Марло – по причине того, что вовсе не существовал в природе. Эти имя и фамилия – результат нескольких наложившихся друг на друга канцелярских ошибок. Тем не менее, можно с уверенностью сказать, что именно тень некоего Фрэнсиса Арчера витает над всей этой историей.

В середине XX века исследователи-литературоведы решили, что раз было убийство, то, наверное, имело место и следствие. И, конечно, как назло, нашлись протоколы, да еще в двух экземплярах. В Дептфорде и Лондоне. Из данных протоколов и прояснилась официальная картина произошедшего: – никакой таверны не было. Была задняя комната в доме вдовы Элеоноры Булл. Недолго полазив по местным генеалогическим деревьям, дотошные исследователи установили, что Элеонора Булл, в девичестве Уайтни, приходилась дальней родственницей не кому-нибудь, а лично Уильяму Сесилу, (и близкой – парочке придворных функционеров помельче). В Лондоне это родство значило бы немного, но в захолустье вроде Дептфорда Элеонора Булл была уважаемой дамой. Как и многие уважаемые вдовы-домовладелицы, Элеонора Булл держала пансион. Тихое, приличное место. Вот там все и произошло…

А в 90-х годах XX века историк Долли Райт обнаружила легенду, которая легла в основу масонского ритуала посвящения в звание Мастера, символизирующего смерть и возрождение. Ее поразило сходство легенды с описанием смерти Марло, и она написала книгу «Легенда о Хираме», пока еще неизданную… В книге она задала вопрос: не была ли смерть Марло инсценирована как масонский ритуал?

Сравним текст легенды с официальной версией гибели Марло:

«Каждый день, в двенадцать часов, когда приходила пора перейти от труда к отдыху и подкрепить силы, Мастер Хирам входил в святилище».

Марло лежал на кровати, в то время как его друзья подкрепляли силы за ужином.

«Мастер Хирам был один, когда в святилище ворвались трое головорезов».

Марло провел день в компании трех подозрительных личностей.

«Хирам был убит ударом молотка в правый глаз».

Марло был убит ударом ножа в правый глаз.

«Хирам был погребен в безымянной могиле».

Марло был погребен в безымянной могиле.

«Хирам воскрес на 14-й день».

Имя Шекспира впервые появилось в печати 12 июня – на 14-й день после официальной смерти Марло. Оно было напечатано на обложке поэмы «Венера и Адонис», в которой рассказывается о гибели юного Адониса и Венере, оплакивающей судьбу возлюбленного. А легенда о Хираме восходит к еще более древней легенде – о смерти и воскресении Осириса, оплаканного Исидой и спасенного ею на 14-й день после смерти.

Параллельно и независимо от этих удивительных открытий, английские филологи А. Фаулер и П. Булл, изучая структуру «Сонетов», пришли к выводу, что их автор был замечательным математиком и прекрасно знал пропорции Великой пирамиды Хеопса, зашифровав их в «Сонетах». Расположив «Сонеты» не в привычном порядке, а в форме треугольника, они обнаружили, что в центре этого треугольника находится сонет, в котором автор говорит об утраченном глазе, и это напомнило им древний символ: глаз внутри треугольника. В центре основания пирамиды находится сонет, в котором сказано о «влажном глазе вдовы» – это напоминает одновременно и об Исиде, и о Хираме, которого называли «сыном вдовы».

Вершину треугольника составляют 28 сонетов, посвященных темной леди – Исиду называли «темной богиней», а ее число – 28, количество дней лунного месяца. Самый верхний сонет завершается словами о том, что вода не может погасить пламени – это напоминает о «химической свадьбе» розенкрейцеров – союзе огня и воды, символизирующих мужское и женское начала.

Фаулер и Булл обнаружили множество числовых связей между сонетами и пирамидой. Сам автор упоминает о монументе и пирамидах, подчеркивая, что его стихи – это грандиозный монумент. Будучи в глазах людей изгоем и бродягой, он в то же время полон любви и мудрости, которые дороже всех земных сокровищ и царств.

Итак, автор пьес и сонетов был посвященным высокого ранга. Он прошел обряд смерти и возрождения и получил титул Мастера. Но как описание ритуала могло попасть в протокол? Похоже, протокол писал вовсе не достопочтенный королевский коронер Эдвард Денби, а тот, кто официально числился покойником и чей «труп» лежал на столе. Великий драматург, он создал сценарий собственной смерти – пьесу, в которой ему вскоре предстояло сыграть. Он знал, что скрытый смысл текста поймут лишь посвященные, а для остальных он будет просто описанием «вульгарного скандала». Единственное, чего он не смог предусмотреть, – что текст пролежит под спудом 332 года. В тексте протокола можно заметить небольшую странность. Там сказано, что спор произошел из-за оплаты счета – «le recknynge». Что такое «le recknynge»? Несмотря на французский артикль, это слово не французское, а староанглийское, означающее «счет, расплата, итог, жертва».

Зачем же было писать французский артикль перед английским словом в тексте, целиком написанном на латыни?

Позже это слово множество раз повторяется в текстах Шекспира. Особенно примечательна в этом смысле комедия «Как вам это понравится»: «Если стихи человека не могут быть поняты, а за его добрым умом не следует дитя-разумение, это поражает человека смертельнее, чем большой подсчет (reckoning) в маленькой комнате».

Все шекcпироведы признают, что этот монолог – намек на гибель Марло. Но дело в том, что никому, кроме самих участников, не было известно, что причиной ссоры был счет, и уж тем более о том, что в протоколе это слово было написано по-староанглийски, а не по-латыни. Сразу после следствия королева приказала спрятать этот отчет, и он был найден только в 1925 году. Актер Вильям Шекспир никак не мог прочитать его.

Итак, смерть Марло оказалась одновременно и спектаклем, и ритуалом. Может быть, именно поэтому тайна имени подлинного автора остается тайной и по сей день: пройдя обряд инициации, Кристофер Марло на самом деле умер и стал другой личностью. А его прежняя личность вместе с именем была похоронена в общей могиле, в которую сваливали тела жертв чумы.

Чтобы лучше понять это, вспомним пьесу Марло «Фауст», в которой с потрясающей силой описана внутренняя борьба между жаждой тайного знания, дающего силу и могущество, желанием испытать все земные радости – и ощущением бездны и духовной смерти. Фауст отчаянно мечется между Богом и Дьяволом, надеясь на спасение и отвергая его, и в конце концов делает выбор – он не в силах отказаться от эго и поэтому теряет душу.

Тот, кто сумел описать это с такой искренностью и страстью, должен был пройти через эту страшную и мучительную борьбу. И в тот момент, когда Кристофер-Фауст достиг знания, славы и тайной власти, он оказался на пороге ада в образе «Звездной Палаты», и черти в лице архиепископа и его клики уже готовили крюки и дыбу. Быть или не быть? Сохранить свою личность и с ней шагнуть в этот ад – или утратить ее и уйти в неизвестность?

И тогда он делает новый выбор – освободиться от доктора Фауста. Подобно мастеру из суфийской притчи, подсунувшему Иблису, повелителю мертвых, искусно изготовленную куклу взамен живой дочери-души, он подсовывает чертям свою прежнюю личность. Теперь он больше не Кристофер Марло – он странник с новым именем, новой личностью, новой судьбой, прошедший через смерть и возрождение. Он бесправный шут – и Великий Мастер. И взамен на утраченную личность он получил новый, недоступный прежде дар – создать бессмертный храм поэзии, которая будет жить до тех пор, пока не умолкнет последний живущий на земле, и переживет всех земных властителей, королей и тиранов.

В 1592 году был опубликован трактат Роберта Грина «Сад мудрости Грина» («Крупица ума, сторицей оплаченная раскаянием, и другие эссе Роберта Грина») в котором этот ныне забытый писатель укорял своих собратьев по перу в неподобающем поведении и взглядах, призывая их одуматься. Среди прочих он обращался и к Марло, сокрушаясь о том, что тот попусту растрачивает свой дар на кощунственные и циничные речи и деяния, и сравнивал его со знаменитым Никколо Макиавелли[17].

Макиавелли

А в 1633 году было опубликовано второе издание пьесы Марло «Мальтийский еврей», где появился новый герой, которого не было в прижизненном издании. Этого героя звали Макевилл.

Он появлялся лишь для того, чтобы прочитать пролог пьесы:

Пусть думают – Макиавелли мертв; Душа его перелетела Альпы. По смерти Гиза Францию покинув, Сюда явился он, к своим друзьям. Возможно, кой-кому я ненавистен, Но у друзей я обрету защиту. Пускай все знают: я – Макиавелли. Что люди мне и что мне их слова? Мной восхищаются и ненавидят. Напрасно отвергать мои писанья — Они читаются, чтобы достичь Престола папского… … Религию считаю я игрушкой И утверждаю: нет греха, есть глупость. Иль птицы в небе обличат убийство? Подобный вздор мне было б стыдно слушать. Что говорить о праве на корону? И Цезарь сам на власть имел ли право? Трон силой утверждается, закон, Как у Дракона, крепок только кровью. Кто крепко держит власть, тот дольше правит, Чем то указано условьем грамот. … Пусть мне завидуют, и к черту жалость! Куда ж мне путь держать? Ведь я приехал Не для того, чтоб лекции читать В Британии…

У Макиавелли не было друзей в Британии. А фанатичный французский католик герцог Гиз никак не мог помешать Макиавелли посетить ее – в отличие от архиепископа Кентерберийского, при жизни обладавшего такой же неограниченной властью, как и римский папа, и умершего в 1603 году. Любопытно также, что из имени Machevill можно образовать анаграмму Evill (дьявол)… Одна из самых знаменитых фраз этого монолога «There is no sin but ignorance», которая может означать как «нет греха, есть лишь невежество», как и «нет иного греха, кроме невежества». Одним из синонимов слов «невежество, глупость» было «ingram».

Именно так звали «убийцу» Кристофера Марло. В протоколе об убийстве имя «Инграм» употребляется шесть раз, в то время, как всех остальных участников называют по имени и фамилии.

Прочитаем же часть протокола, заменив имя «Инграм» словом «невежество».

«После обеда вышеупомянутое Невежество и вышеупомянутый Кристофер Марло заговорили и публично обменялись оскорбительными и угрожающими словами, потому что они не могли прийти к согласию об оплате количества пенсов, иначе говоря, о le reckynge… и внезапно вышеупомянутый Кристофер Марло набросился со спины на вышеупомянутое Невежество, выхватил у него нож, который увидел на спине вышеупомянутого Невежества, и нанес вышеупомянутым ножом вышеупомянутому Невежеству две раны на голове длиной два дюйма и глубиной четверть дюйма. И тогда вышеупомянутое Невежество, сидящее на вышеупомянутой скамье между вышеупомянутыми Николасом Скирзом и Робертом Поли, и не могущее никуда убежать, из страха быть убитым, ради защиты своей жизни и безопасности направило руку вышеупомянутого Кристофера Марло, в которой был вышеупомянутый нож, назад, поскольку вышеупомянутое Невежество не могло убежать от вышеупомянутого Кристофера Марло… И вышеупомянутые свидетели клянутся в том, что вышеупомянутое Невежество убило вышеупомянутого Кристофера Марло тридцатого мая…»

Любопытно, что в самых выразительных частях документа Инграм Фрезер выглядит как аллегорическая фигура. Если остроумец приложил свою руку к этому документу, то символическое значение имени – больше, чем простая случайность. Невежество было главным врагом священников-реформистов, и их проповеди против епископов были полны упоминаний о невежестве и безграмотности последних.

Кристофер отважно сражался с невежеством и утратил доброе имя, если не жизнь, в охоте на ведьм, развязанной епископом весной 1593 года. И когда пришли его обвинители, он театрально вонзил нож в глаз вместо того, чтобы обвинять себя, быть вздернутым на дыбу или оклеветать других!

Что касается Инграма Фризера, то он взял на себя крайне неблагодарную роль – войти в историю с клеймом убийцы великого поэта. Однако хозяева – Томас Уолсингем и его супруга Одри Шелтон щедро вознаградили его за эту жертву, сделав управляющим и обеспечив ему безбедное существование до конца дней.

В 1598 году в печати появилась поэма Марло «Геро и Леандр», написанная в то время, когда он был гостем в поместье Уолсингема. Поэма была посвящена Томасу и Одри.

А через тридцать лет в печати появился блестящий английский перевод знаменитого романа Сервантеса «Дон Кихот». На обложке было напечатано имя переводчика – Томас Шелтон. Никаких следов английского литератора с таким именем найти не удалось. Кто скрывался под этим псевдонимом – неизвестно и по сей день.

Существует, однако, рапорт, отправленный английской агентурой из Вальядолида в Лондон. В этом рапорте говорится о задержании некоего Кристофера Марло.

Биограф Марло Лесли Хотсон, обнаруживший этот рапорт, предположил, что задержанным был тезка и однофамилец поэта, выпускник Оксфорда. Но оксфордский Марло умер в 1596 году. Он вел вполне мирную и размеренную жизнь и никогда не покидал Англии. Перед смертью он оставил завещание, и одним из его душеприказчиков был Хью Холланд – тоже выпускник Оксфорда. Вероятно, он был знаком с обоими Марло – в то время студенты Оксфорда и Кембриджа хорошо знали друг друга.

А 27 лет спустя тот же самый Хью Холланд написал одно из посвящений Шекспиру, опубликованных в Первом фолио.

Воистину – «…причудливо тасуется колода карт…».

И еще…

В середине 1595 года Энтони Бэкон устраивает safe house (безопасный дом) для агента, возвращающегося в Англию. Бэкон находит этому человеку место наставника для сына Джона Харрингтона. На следующий год этот агент вернется за границу, чтобы обеспечивать информацией графа Эссекса. В архиве Энтони Бэкона сохранились бумаги этого господина, который проходит под фамилией Le Doux. Имеется список книг из так называемого «сундука Ле Дукса (Ле Ду)» – в нем 56 книг на латинском, французском, итальянском, испанском, письма, кодовая книга. Здесь словари, книги по медицине, истории, философии, поэзии – достаточно сказать, что в сундуке Ле Ду были источники 2/3 всех пьес Шекспира! Там же находилась рукопись первых десяти «Эссе» Бэкона, которые еще не были изданы.

Исследователь и журналист Питер Фарей провел тщательное изучение этого следа, и, нашел некоторые доказательства, что господина Ле Думожно с большой уверенностью идентифицировать как Марло. Кроме писем и книг, одно из оснований – само необычное имя и восковая печать с именем Lois Le Doux и изображением человека с головой бабуина. Голова бабуина может означать Тота, египетского бога мудрости, изобретателя письма. С другой стороны, французские гугеноты изображались с головами бабуинов. Исследуя Международный Генеалогический Индекс, Фарей обнаружил в Англии того времени только одного человека по имени Луи Ле Ду – из семьи бежавших из Франции гугенотов – он был ровесником Марло и жил в Кентербери! В пьесе Томаса Деккера «The Pleasant Comedy of Old Fortunatus», поставленной в 1599 году труппой Лорда-Адмирала, есть упоминание этого имени вместе со ссылками на «Тамерлана» и «Дидону» Марло.

Следующее свидетельство – появление человека по имени Кристофер Марло в Вальядолиде (в то время испанской столицы) зафиксировано 30 мая 1599 года.

В агентурном донесении Роберту Сэсилу в июле 1602 года сообщается, что в Вальядолиде замечен священник, назвавший себя бывшим магистром искусств Тринити-колледжа в Кембридже Кристофером Марлором (Kristopher Marlor). Однако проверка показала, что этот однофамилец умер в 1596 году, и существует завещание с собственноручной подписью Kristopher Morley. Самое интересное, что это завещание засвидетельствовал тот самый Хуго Холланд, который потом напишет одно из посвящений в шекспировском Фолио!

А в 1603 году этот священник засветился уже в Англии – Роберту Сэсилу был представлен счет из тюрьмы Gatehouse за содержание в течение 7 недель и 2 дней priest Kristopher Marlow alias John Mathews (священника Кристофера Марло по кличке Джон Мэтью). «Джон Мэтью» напоминает об отце и сыне Мэтью и Джонатане Паркерах из Кентербери… Забавно, не правда ли?

Вернемся в прошлое: в 1586 году Кристофер Марло заканчивал Кембридж. Ему предстояло защитить диссертацию и получить степень магистра богословия. Однако его тайная жизнь агента английской разведки требовала постоянных отлучек, вызвавших недовольство преподавателей и декана. И когда стало известно о его частых поездках в Реймс, где в то время находилась одна из ведущих католических семинарий, был поставлен вопрос об отчислении из университета по подозрению в измене. Именно в это время его портрет был снят со стены и заброшен в дальнюю кладовую, где был обнаружен лишь в 1953 году.

Но… Кристофер не был отчислен и благополучно получил ученую степень, потому что на факультет пришло письмо, подписанное лицами самого высокого ранга. В этом письме указывалось, что Марло не только неповинен в измене, а, напротив, участвует в делах величайшей важности, о которых преподавательскому составу ничего не известно, и что ее величество будет очень недовольна, если будет опорочено доброе имя человека, сослужившего ей верную службу.

В чем же могла заключаться эта верная служба?

Реймская семинария была гнездом заговоров и покушений на жизнь Елизаветы и других неугодных папе монархов. Фанатик Жак Клеман, убийца французского короля Генриха III, был выходцем из этой семинарии.

Марло направлен в Реймс, чтобы разоблачить очередной заговор против Елизаветы. В это время их количество резко возросло: католики хотели убить Елизавету и посадить на трон Марию Стюарт.

В Реймсе Марло должен был вступить в контакт с одним из семинаристов по имени Ричард Бейнс.

Бейнс был завербован английской разведкой после того, как оказалось, что он ведет себя отнюдь не так, как подобает доброму католику. Он втайне издевался над церковными обрядами, вел кощунственные речи и нарушал посты. После того, как его изобличили и подвергли пыткам, он сознался и покаялся в своих грехах, но затаил злобу и жажду мести. И когда глава английской разведки сэр Френсис Уолсингем начал искать агентов в Реймсе, Бейнс охотно предложил свои услуги.

Именно с ним должен был сотрудничать Марло. Вначале они стали друзьями. Возможно, именно Бейнс заронил в него первые смена скепсиса и атеизма. Однако их дружба продолжалась недолго и кончилась в тот момент, когда Бейнс предложил Уолсингему в качестве добровольной услуги отравить семинарский колодец. Уолсингем с негодованием отказался, а Марло вывел бывшего друга в пьесе «Мальтийский еврей» в образе отравителя, готового на любую низость и предающего тех, кому еще вчера служил. Этого Бейнс не простил. Мстительный и злопамятный, он решил дождаться своего часа.

Первый раз ему предоставилась возможность свести счеты в 1592 году. Вместе с Марло они были направлены во Флюшинг – бельгийский город, из которого поступало основное финансирование английских католиков. Подозревали, что там производятся фальшивые деньги.

Следовало внедриться и найти фальшивомонетчиков.

Эта миссия была провалена по вине Бейнса. Он написал донос губернатору Роберту Сидни (брату Филиппа и Мэри Сидни) о том, что его сосед по комнате Кристофер Марло занимается изготовлением фальшивых денег. Был произведен обыск и найдены станок и одна золотая монета.

Если бы донос был правдой, Марло бы ждала смертная казнь. Однако губернатор просто отправил Марло в Англию к лорду Барли, послав тому письмо – подобно тому, как Гамлет был отправлен в Англию. И так же, как в пьесе, вместо Гамлета пострадал доносчик. Бейнс и Марло обвиняли друг друга в предательстве, и Барли поверил Марло, а Бейнса отстранил от работы.

Бейнс не смирился с поражением. И через год ему представилась другая, лучшая возможность.

Англия в то время была наводнена толпами эмигрантов-протестантов. Это привело к тому, что они занимали рабочие места, оставляя англичан без работы. И сэр Уолтер Рэли выступил с речью в парламенте, призывая ограничить въезд эмигрантов и позаботиться о коренных жителях.

А через несколько дней в центре Лондона появился плакат со стихотворением, где в самых резких выражениях эмигрантам предлагалось «убираться прочь из Англии». Внизу стояла подпись «Тамерлан» – одно из прозвищ Марло. Архиепископ потребовал срочного расследования. Начались повальные обыски среди литераторов, и одним из первых был друг и соавтор Марло Томас Кид.

В его бумагах не было найдено ничего, указывающего на причастность к сочинению возмутительной поэмы. Вместо этого был обнаружен листок с переписанным от руки отрывком из «Трактата об арианских ересях». Правда, этот трактат был опубликован официально, но архиепископу годился любой предлог. Кид был арестован и подвергнут жестоким пыткам. На дыбе он сознался, что листок принадлежит Марло, который два года назад жил с ним вместе в одной квартире и забыл листок при переезде.

Именно это и требовалось. 20 мая Марло был арестован по обвинению в причастности к арианской ереси. Однако Барли в тот же день освободил его из-под ареста, взяв на поруки.

И тут Бейнс снова появляется на сцене. Он пишет хорошо продуманный донос, в котором подробно перечисляет все еретические и кощунственные высказывания Марло (уж не приписывал ли Бейнс ему свои прежние речи, за которые раньше поплатился в Реймсе?), вспоминает о фальшивой монете, об атеистических лекциях, прочитанных в кругу Рэли и его друзей (а ведь именно с выступления Рэли в парламенте началась охота на ведьм), и говорит, что в случае необходимости может предоставить свидетелей. Томас Кид был выпущен на свободу, но полностью сломлен – и морально, и физически. В августе, уже после официальной смерти Марло, он продолжал писать на него доносы, очень похожие на записку Бейнса. Однако это не помогло. Лишенный покровительства, он впал в нищету и через год умер.

Судьба Бейнса осталась неясной. В Англии было несколько человек с таким именем. Один был повешен за кражу чашки в таверне – тоже год спустя. Другой стал священником и прожил еще 16 лет.

Возможно, именно два друга-предателя стали прототипами Розенкранца и Гильденстерна…

А во втором издании «Фауста», выпущенном через много лет после «гибели» Марло, появилась сцена, в которой два приятеля, одного из которых зовут Дик (уменьшительное от Ричард), пытаются украсть чашку из таверны. Хозяин застает их за этим занятием, и они вызывают Мефистофеля. Тот прилетает и приходит в ярость из-за того, что два идиота, нахватавшиеся разрозненных знаний, отрывают его от дела по пустякам. Итак, доносчики – не просто доносчики. Они – неудачливые адепты черной магии, пытающиеся подражать учителю – Фаусту – но не преуспевшие из-за своей глупости и мелочности.

Загадка в том, что именно Кристофер Марло является самым популярным кандидатом на роль того, чьим псевдонимом был Вильям Шекспир. Сегодня большинство историков уверено, что Шекспир действительно был всего лишь псевдонимом для какого-то загадочного гения. Но для кого? Сторонники версии Марло настаивают, что Шекспиром был именно Кристофер Марло. Он был действительно талантливейшим поэтом. Он даже начал не просто так, а с создания английской версии безрифменного пятистопного ямба. Из такого, как Марло, вполне мог со временем вырасти такой гений, как Шекспир.

Марло-человек мог быть атеистом, разведчиком, бузотером. Марло-поэт начал с реформы английской литературы. И закономерным его продолжением было бы создание того, что приписывают Шекспиру. А если из-за действий Марло-человека Марло-поэт вынужден был взять себе псевдоним (например, Шекспир), то Марло-поэту это было бы все равно. Кстати, напомним: псевдоним «Шекспир» появился через две недели после смерти Марло. В общем, в подтверждение версии о Марло-Шекспире сторонники ее накопили впечатляющий материал. Так что не исключено, что тогдашние английские спецслужбы сохранили для мира Шекспира. Ведь Марло, не стань он разведчиком, все равно был бы зарезан в какой-нибудь пьяной драке, на сей раз по-настоящему…

Император Рудольф: позволено проникнуть в тайны мира?

Как же начать рассказ о том, о ком написаны тысячи книг и статей, кого восхваляли и разоблачали, кого боялись и перед кем заискивали, кого не понимали и кого ненавидели?

Фантастический и реальный, мистический и человеческий облик его так и не желает укладываться в привычные рамки биографий, справок, некрологов, доносов, медицинских заключений, психограмм, книг в жанре фэнтези и «до жути» (в кавычках!) достоверных историй – мы не узнаем всей правды, мы не рядом с ним, не над ним, не в его снах и исследованиях, мы не его подданные и не его друзья (коих было, вероятно, совсем немного), не завистники и не враги – мы живем не во дворцах и не в гетто, не бродим по мрачным улицам волшебного города Прага – мы живем через много-много лет, и хоть наш мир, порой, бывает таким же темным и неприветливым, чужим и холодным – рядом есть и Наука, и Справедливость, и вся мировая Культура, и все Знание, которое можно призвать на помощь…

О ком же мы?

Семейный портрет…

Разглядите маленькую фигурку в центре парадного портрета, созданного Джузеппе Арчимбольдо – «Император Максимилиан и инфанта Мария с детьми: принцесса Анна (1549-80), будущая королева Испании, кронпринц Рудольф (1552–1612), будущий император Рудольф II, эрцгерцог Эрнст (1553-95)»… Позже Арчимбольдо создаст другой более знаменитый портрет. А наш рассказ продолжается – теперь вам известно имя – Рудольф II (18 июля 1552, Вена – 20 января 1612, Прага, Богемия) – король Германии (римский король) с 27 октября 1575 по 2 ноября 1576 года, избран императором Священной Римской империи с 2 ноября 1576 года (в последние годы фактически лишен власти), король Богемии с 6 сентября 1575 по 23 мая 1611 года (под именем Рудольф II, коронация 22 сентября 1575 года), король Венгрии с 25 сентября 1572 по 25 июня 1608 года, эрцгерцог Австрийский с 12 октября 1576 года (под именем Рудольф V). Сын и преемник Максимилиана II… Титулы, звания, даты, напрягающая фраза о лишении власти, упоминание экзотических для Средневековья наименований Богемия, Венгрия, слова о Праге – центре магии и волшебства, тайн и алхимических свершений…

Начало? Властитель, сыгравший особую роль в судьбе и Чехии, и Праги. Это именно благодаря ему Прага считается мировой столицей алхимии, мистики и черных сил?

Старая улочка Праги

Он родился в Вене. Отец – император Максимилиан II, мать – Мария Испанская. Воспитывался при испанском королевском дворе – в роли наставников и учителей иезуиты. Результат? С одной стороны, он фанатичный католик, а с другой – великим мистик. А что сказать по поводу многочисленных слухов и свидетельств о его душевных болезнях, сумасшествии, паранойе?

Впервые Рудольф побывал в Праге в 1562 году, десятилетним ребенком, на церемонии коронации отца, Максимилиана II. Вряд ли воспоминания об этом городе остались в его памяти – Мадрид, блистательный и мрачный, Мадрид, где заставляют учиться основам наук и темному искусству государственного управления.

Каков был он на самом деле, этот мистически загадочный император? «Он обладал глубоким умом, был дальновидным и рассудительным, обладал сильной волей и интуицией… Однако ему был присущ такой серьезный недостаток, как робость, причиной которой была его склонность к депрессии. На этой основе у него развилось стремление к бегству от действительности, выражавшееся в нереальных планах. Испанские придворные манеры поощряли его стремление отгородиться от мира, и политическая пассивность становилась все более характерным признаком его правления» – это слова одного из немецких историков. Нам остается верить или не верить…

Испанские придворные церемонии и ритуалы придут позднее и в Прагу. Мы уже задавались вопросом, не имя ли Рудольфа создало городу в Чехии славу центра оккультизма, но… испокон веков этот город считали европейским аналогом Вавилона, воротами Бога. Откуда, почему? Алхимики – мечтатели о создании золота, искатели философского камня, эликсира жизни, обладатели секретов, разгадка которых могла бы перевернуть наши представления о подлунном мире! А как же во все это «вписался» император? Он был нелюдимым и психически неустойчивым, часто впадающим в депрессии, предпочитавшим уделять внимание не проблемам страны, а толпе шарлатанов, которые якобы просто толпами ходили по Праге. О, знаменитая Золотая улочка! В тесных домиках, где рукой можно достать до крыши, странные люди искали философский камень. Каббала охраняла ее, ибо сатана мог в любой момент совокупиться с Пражским Градом и родить Армиллоса, чудовище с двумя затылками и длинными, до ступней, руками. Если бы это произошло, то каменные гиганты Градчан спустились бы вниз, перелезли через реку и разгромили город… И не поздоровилось бы никому в славной Праге!

И чудесный Старый дворец с его огромным Владиславским /Вацлавским залом, где (о, чудо!) даже проводились рыцарские турниры (и это внутри дворца…). В XVII в. этот зал считался самым большим светским помещением Европы: здесь избирались чешские короли, а во время турниров стены его отражали стук копыт. Чтобы рыцарь мог попасть на ристалище в полном боевом облачении, не слезая с коня, средневековый архитектор спроектировал специальную лестницу без ступеней, и с площади св. Иржи они оказывались прямиком здесь, на поле чести.

Этот гигантский зал имел длину 62 метра

К чести или к очередным странностям Рудольфа отнесем то, что зал этот превратился в настоящий музей – три тысячи картин и более двух с половиной тысяч скульптур – ценой в 17 миллионов гульденов можно было многих правителей Европы удивить до остолбенения… А коллекции часов, загадочных научных приборов, реликвий (типа гвоздя из Ноева ковчега или праха, из которого был сотворен праотец наш Адам…).

…это помещение, по сути, является настоящей кунсткамерой. Кругом все заставлено стеклянными ящиками со странным экзотическим содержимым: чучела туземцев в натуральную величину, застывшие в самых невероятных позах, оружие, гигантские звери, всевозможные приборы, индийские и китайские знамена – невозможно охватить глазами все редкости Старого и Нового Света, собранные здесь…

(Г. Майринк. Ангел Западного окна)

Итальянский писатель Риппелино, знаток Праги и исследователь жизни Рудольфа, подробно описывает его уникальную коллекцию Императора:

…Среди многих специфических предметов, которые он собрал: железный стул, удерживавший всякого, кто на него садился, словно путами; музыкальные часы с позолоченной крышкой, украшенные изображением скачущих по лесу оленей; орган, который сам по себе исполнял… мадригалы и канцоны; чучела страусов; кубки из кости носорога, предназначенные для того, чтобы варить в них ядовитые микстуры; обетный медальон с иерусалимской землей; кусок глины из долины Хеврон – фрагмент той самой глины, из которой Яхве Элохим сотворил Адама; корни мандрагоры, напоминающие крошечных человечков альраунов, что будто отдыхают на мягких бархатных подушках в подобиях кукольных кроватей…

Кабинет императора Рудольфа

И еще одно увлечение – экзотические хищные животные. Рудольф приручил льва, нескольких леопардов и пару орлов, да и ходил в сопровождении своего зверинца, получая несказанное удовольствие от того, какую панику вызывает его «свита» у царедворцев.

Что-то и Петр I вдруг привиделся нам…

Неудивительно, что владелец этих раритетов увлекался оживлением умерших и вызыванием духов! Как-то гармонировало все это (по крайней мере для нас сегодняшних с высоты в почти пятьсот лет).

И уж совсем удивительно для всей просвещенной Европы – пражские евреи, еврейские общины и поселения, еврейское гетто, дыхание каббалы, ночные сборища и непонятные ритуалы. О, эти пражские евреи, эти каморки и чердаки, подвалы и закоулки, чахлые деревья, поливавшиеся остатками чудесных растворов из зловонных реторт, разноцветный дым из труб и заунывное пение – не то кадиш, не то заклинание… Разве можно об этом умолчать?

А Староновая синагога так и стоит в Праге

Предание гласит, что евреи жили на месте нынешней Праги с незапамятных времен, а когда в Богемию пришли кельты, великий своей красотой еврейский город был разрушен, жители изгнаны. Но осталось предсказание: однажды на берег Влтавы явится маленький угнетенный народ, верящий в одного-единственного Бога. Будущий король должен принять этих людей благосклонно, ибо с ними в эту страну придет благодать. И явилась вскоре в Чехию еврейская община, бежавшая якобы из Киевской Руси.

Тогдашний князь-язычник взял несчастных под защиту, а те поклялись быть ему верными подданными. И на левом берегу Влтавы было им предоставлено место для строительства и проживания. И трудились, и богатели, и старались жить тихо, прячась от средневековых бурь, инквизиции, войн и чумного мора. Но сплетни и слухи! А за ними погромы. И прятались евреи в Староновой синагоге – старейшей в Европе, чьи стены выложены из камней молитвенного дома, который стоял на этом месте еще при кельтах. Да, это духовный центр евреев. Это религия, и вполне официальная, хоть и гонимая… И со всем этим рядом жил в Праге Иегуда Лёв бен Бецалель, потомок царя Давида. А император Рудольф II назначил его верховным раввином еврейского города. Кстати, церемония проходила в королевском дворце и при большом стечении лиц дворянского звания. Трудно подобрать на вышеназанную должность человека более подходящего, ибо рабби Лёв, как утверждают предания, и явился-то на свет защитить евреев от злой клеветы и подозрений со стороны христиан.

…При своем необычайно высоком росте рабби сильно горбится… Желтое, изборожденное лабиринтом морщин лицо, голова хищной птицы, такая же как у императора, только еще меньше, а ястребиный профиль еще острее. Крошечный, с кулачок, лик пророка обрамлен ореолом до того спутанных волос, что уже непонятно, то ли это пышная шевелюра, то ли борода, растущая и на щеках, и на шее. Маленькие, глубоко запавшие бусинки глаз почти весело сверкают из-под белых, кустистых бровей…

(Г. Майринк. Ангел Западного окна)

Да, бен Бецалель и легенды о нем: когда над общиной нависла угроза изгнания, раввин отправился на Карлов мост – в Старый город должен был проехать монарх. Иегуда Лёв находился в толпе, а заметив императорский экипаж, встал на его пути.

Рабби бен Бецалель оживляет Голема

Зрители начали бросать в него камни и поливать грязью, но камни и грязь превращались в розы и фиалки. Пораженный Рудольф остановил карету и выслушал раввина, а в тот же день приказал не причинять евреям зла. Отныне каждый их проступок рассматривался в суде, и за преступление одного вся община ответственности уже не несла. Красиво? Но есть еще и легенда о Големе, а это уже и страшно! Голем – ужасный глиняный великан, которого, якобы, создал праведный раввин Лёв для защиты еврейского народа из глины, для исполнения черной работы, неисполнимых поручений, для предотвращения кровавого навета. Монстр, чья пасть запечатана полоской бумаги с начертанным на нем тетраграмматоном, непроизносимым подлинным именем Господа… Исполнив задание/предназначение, Голем превращается в прах (но не возрождается или не воссоздается ли заново?), но не превышает ли свои «полномочия», заявляя собственную волю, противоречащую воле его «создателя», делая то, что по всем законам преступно для человека (так и вспомнится фантастика от века XIX до наших времен – создания, чудовища, роботы, бунтующие против их творцов).

Джон Ди

Умел Рудольф подбирать соратников (духовных учителей, помощников, друзей, собратьев, компаньонов?). Джон Ди, Джон Ди, о котором легенд тоже никак не меньше, чем правдивых сведений, точных записей, свидетельств, признаний. Джон Ди и его замечательное alter ego – Эдвард Келли!

Возможно, это портрет Э. Келли

Да, Джон Ди, человек-загадка, великий и ужасный, особа, приближенная к императрице, создатель наук и языков, маг и алхимик, великий ученый и всесильный лекарь – кто же он на самом деле? Никогда, никогда мы этого не узнаем, и останется он героем книг и телесериалов, магистерских диссертаций и статей в популярных журналах, любимым героем комиксов и слегка презираемым персонажем оксфордских печатных изданий… А Эдвард Келли? Фокусник и шарлатан? Тот, кому публично отрезали уши – да-да, именно за шарлатанство (или несбывшиеся мечты лондонских богатеев?). Эдвард Келли, пообещавший Рудольфу открыть тайну превращения металлов в золото, тайну вечной жизни, тот, кому Рудольф подарил роскошный дом на Карловой площади, дом, где он продал, по легенде, душу дьяволу… Сатана унес ее через дыру в потоке (черную дыру?). Может быть, стоит вспомнить Гете? Сюжет «Фауста»?

Через несколько лет после вступления на императорский трон Рудольф II серьезно заболел. И с этого времени физические и душевные недуги переплетаются в такой сложный и трагический клубок, в котором почти невозможно разобрать, что было причиной, а что – следствием. Сыграла свою роль генетика – прабабкой Рудольфа была безумная испанская королева Хуана? Напряженные отношения с родственниками из штирийской ветви рода Габсбургов, имевшей большое влияние в Вене? Пражский Град, где он почти безвылазно провел без малого 30 последних лет своей жизни, вдыхая испарения в своей лаборатории и пыль старинных фолиантов? Но ведь жизнь не проходила мимо: Рудольф, увлекавшийся науками и искусствами, желал во что бы то ни стало превратить свой двор в культурный центр Европы. И во многом удалось, и именно поэтому, наверное, странный человек и не слишком удачливый правитель надолго и прочно вошел в историю Чехии (мира науки и культуры?). Император был гениальным любителем – разбирался в поэзии, живописи, математике, физике, архитектуре, химии и алхимии, астрономии и астрологии, философии и оккультизме, и хотя ни в одной из этих областей не был профессионалом, окружал себя людьми, которые были высочайшими профессионалами. В Праге Рудольфа жили и работали крупнейшие астрономы того времени – Иоганн Кеплер и Тихо Браге, художники Бартоломей Шпранглер и Джузеппе Арчимбольдо, скульптор Адриан де Ври и многие-многие другие.

Таким, в роли Вертумна – древнеиталийского бога времен года увидел императора Рудольфа замечательный художник Дж. Арчимбольдо

А сколько было всего: власть и надежды, золото и странные раритеты, таинственная книга (в будущем называемая «манускрипт Войнича»?), разочарования, увлекательные опыты и беседы с колдунами и духами, а потом… Ни власти, ни Чехии, только смерть в столь любимой им Праге, сделавшей Рудольфа одним из своих символов.

И граница между научным знанием и мистикой, явлениями земными и потусторонними воспринималась иначе, чем сейчас, была прозрачной, проницаемой, размытой, чем, кстати, и пользовались многочисленные шарлатаны, выдававшие себя за магов. А упоминаемая нами уже каббала? Таинственное философско-религиозное учение евреев, интерес к которому не угасает до сих пор.

Но вот государственные дела – сказать, что они шли плохо – пожалуй, невозможно, есть вот хорошее выражение – через пень колоду – именно так, вероятно, будет точнее: неудачные войны с турками и венгерскими мятежниками, заключение хрупких перемирий, уплата контрибуций, обманы придворных и болезни, болезни, болезни. После 1598 года его психическое состояние резко ухудшается (или только так кажется окружающим, или в этом убеждают его и всех вокруг?), Рудольф становится мрачным, подозрительным, меланхоличным, склонным к неконтролируемым вспышкам гнева.

Людям, окружавшим императора, казались ненормальными многие его реакции, но его врачи колебались с диагнозом. Даже если они и понимали, что Рудольф страдает серьезным психическим расстройством, то не отваживались ясно сформулировать свою точку зрения. Между тем вспышки ярости, сменявшиеся периодами апатии и депрессии, все более ухудшали состояние императора.

(Й. Яначек)

Маттиас, император Священной Римской империи с 1612 по 1619 год

Государственные дела плохи, советники и министры вызывают подозрение и неприязнь, рядом оказываются слуги, камердинер, истопник (это в роли первых лиц!), и это не демократия – это льстецы, блюдолизы, умеющие потакать во всем, наживающиеся каждый день и вовсе не досаждающие императору каждодневными делами… жутко надоевшими императору! И к браку он имел отвращение – так и не решился выбрать ни одну из принцесс лучших и знатнейших (и богатейших) дворов Европы. Но имейте в виду – женщин он не чурался – итальянка Катарина Страда, дочь антиквара (заметьте, антиквара!) родила Рудольфу троих сыновей и трех дочерей. Старший, носивший громкое имя Юлий Цезарь Австрийский, стал жертвой дурной наследственности Габсбургов – он страдал припадками буйного помешательства и был по приказу отца изолирован в замке в Крумлове на юге Чехии. Там в феврале 1608 года во время одного из припадков Юлий зверски убил свою любовницу, дочь цирюльника Маргариту Пихлер… Законных детей – преемников, престолонаследников у Рудольфа II не было, младший брат Матиаш – человек недалекий, но, как и многие таковые, весьма-весьма амбициозный, оставался единственным претендентом на трон. В 1606 году он и другие родственники императора тайно подписали в Вене соглашение: Матиаш признавался главой династии вместо Рудольфа, которого предполагалось отстранить от власти. И два года спустя Матиаш пошел на открытый конфликт с братом – началась недолгая война, в которой Австрия и Моравия выступили на стороне Матиаша. Богемия осталась верна Рудольфу II, и тот был вынужден был подписать специальный указ, которым признавал в королевстве свободу вероисповедания (а ведь сам был ревностнейшим католиком). Матиашу отошли австрийские, венгерские и моравские земли.

Оставалось одно – месть брату. В 1611 году представилась и возможность: один из родственников императора, Леопольд, предложил в распоряжение Рудольфа II свою армию, набранную ранее для участия в одном местном конфликте. «Воинство из Пассау» пошло на Прагу, но вело себя при этом откровенно грабительски, и горожане оказали ему активное сопротивление. У Леопольда кончились деньги, он распустил наемников, а его родственник Рудольф скомпрометировал себя окончательно. Предводитель чешского войска, знатный вельможа Турм и его приближенные фактически вынудили Рудольфа отречься от чешского трона в пользу Матиаша. Императорский титул пока остался, но император чего? Пражского града? Германские князья помогать отказались, месть не удалась…

Зимой 1612 года Рудольф II заболел и умер в конце января. По преданию, незадолго до смерти, смотря из окна на некогда свой город, он воскликнул: «Прага, неблагодарная Прага! Я принес тебе славу, а ты нынче отвергаешь меня, своего благодетеля!».

Неблагодарная Прага или неумелая политика? Психическое заболевание или злые чары? Он уходил от действительности то в мир науки (лженауки?) или в мир искусства, обманывая и разочаровывая, наказывая одних и увлекая за собой других – все как у всех, и все не как у других…

Рудольфа II похоронили в знаменитом пражском соборе святого Витта. Он стал последним монархом, погребенным в Праге – остальные Габсбурги, начиная с мятежника Матиаша, покоятся в Вене…

Итак, человек, отличавшийся в частной жизни непринужденностью и простотой (вопрос о здравом смысле оставим открытым), император, душою ученый, судьбою политик, следовавший скорее национальным интересам, чем имперским амбициям – за годы своего правления он так и не нашел времени съездить на коронацию в Рим. Известно и его высказывание об Италии, похожей, на пещеру льва, возле которой видно множество следов входивших в нее, но не видно ни одного следа тех, кто смог из нее выйти. Кстати, некоторые исследователи считают, что правление императора Рудольфа II – классическое воплощение сути завершения эпохи Возрождения и наступающего Нового времени, а его «странности» – увлечения оккультизмом, алхимией, страстное коллекционирование, вероятная гомосексуальность (ого, возможно, при одиннадцати дочерях…), мания преследования, кстати, а почему бы ей и не объявиться: он и так страшился яда и наемных убийц, а весть о гибели французского короля Генриха IV, заколотого в 1610 г. фанатиком Равальяком, нанесла страшный удар по расшатанным нервам Рудольфа – боялся повторить судьбу Генриха. Одиночество усугублялось отсутствием нормальной семьи, да вот и полнейший политический крах – все это как нельзя лучше отвечает колориту времени.

Император Рудольф на картине А. Аахена

Упоминавшееся и нами, как и тысячами исследователей, заболевание Рудольфа…

Специалисты придерживаются мнения, что император страдал от маниакально-депрессивного психоза, перерастающего в шизофрению, однако врачи той замечательной эпохи не сумели диагностировать болезнь короля. Ну, и вследствие довольно распутного образа жизни Рудольф страдал от сифилиса, который у него дошел до последней стадии, проявляющейся в параличе ряда органов – и откуда берут это поздние коллеги-исследователи? Читали историю болезни?

Алхимик и его помощники…

Припадки меланхолии, отказ общаться с кем-либо, долгие дни наедине со своей коллекцией, где одна таинственная книга чего стоила! Кстати, как попала она к нашему герою? Может быть, это подарок самого Джордано Бруно?

Джордано Бруно, возможно, самый амбициозный из магов эпохи Возрождения, который желал ни больше ни меньше как «трансмутировать состояние человека». Кое-кто из историков считает Бруно создателем сети тайных обществ по всей Европе(!). А уж Прага не могла не стать благодатной почвой… Во время пребывания, если таковое и было, в столице Богемии Бруно издал книгу, посвященную Рудольфу, и в этом посвящении упомянул о преданности императора «философии единственной универсальной религии, уходящей корнями в оккультную традицию». Заметим, спустя два года после смерти императора Рудольфа в Германии появились первые манифесты, изданные таинственным и неуловимым розенкрейцерским братством. Эти манифесты распространялись так же быстро, как девяносто пять тезисов Лютера и вызывали резкую поляризацию мнений – от горячей поддержки до паники, паранойи и враждебности. По общему мнению, розенкрейцеровские воззвания имели хождение задолго до их открытой публикации. Мог ли Рудольф стоять у истоков розенкрейцерства? Оставим это вопрос, ответа и решения пока нет, да и будет ли, неизвестно. Выяснить, повлияли ли Бруно и розенкрейцеры на то, что в Богемии получили хождение монеты из искусственно полученного золота (кипящая ртуть плюс «красная тинктура»?) тоже пока невозможно – вместе все это только добавляет таинственности – а уж загадок-то нам хватает… Так много, что наш «точечный метод» исследования, наше иглоукалывание тоже не успевает захватить, выяснить, запомнить, разгадать. Тайны и намеки, отнюдь не благосклонное отношение большинства зарубежных историков, наветы и клевета (патологические изменения скелета, обнаруженные при исследовании останков императора в 70-х годах прошлого века свидетельствовали о том, что могли быть вызваны и не сифилисом, а туберкулезом), открытая ненависть и популярность среди эзотериков (хотя, впрочем, и сатанистов…) – сколько же всего! Как трудно быть тем, на кого падает свет! Падает свет? А разве мало было таких в эту эпоху-маскарад? Кто прячется и кто виден? Выдающиеся писатели и оригинальные философы, пираты и военачальники, творцы новых наук и колдуны-алхимики, велики монархи и гениальные архитекторы – маски, маски, маски… Что за ними спрятано? Люди, чьи имена остались или ушли, люди, о которых мы знаем много или не знаем ничего, знаем правду и не узнаем ложь, перед которыми преклоняемся и которых презираем, кого цитируем и кого старательно пытаемся забыть… Практики и реалисты, фантазеры и мечтатели – конечно, они были и есть в любую эпоху, и тонкая патина Возрождения, покрывая их имена, так и манит, привлекает, затягивает, вызывая только боязнь не очутиться в том самом дантовском заколдованном лесу.

Да, и все же загадочный мистицизм, который приписывают Рудольфу и тех, кто был с ним рядом (рудольфинцам?) уже более четырех столетий будоражит умы потомков. И если под мистикой понимать еще и добрую волю, знание законов природы и эффективное их применение, то императора можно считать мистиком, волшебством или наукой удерживавшим Прагу «над схваткой», сохраняя мир и давая возможность творить тем, кто искал законы, движущие человеком и природой.

Может быть, в Праге Рудольфа рождалась новая наука, основанная на точных данных картина мироздания, или новое искусство, естественное и символичное, как сама наша природа и вся наша жизнь? А может быть там рождался новый человек, признающий всеединство мира, стремящийся и познать Божественный закон, и возможно, способный действовать как Сотворец? Только где же все это? С кем и куда исчезло? И ждет ли своего часа, или уже никогда не откроется нам? Ибо ушли те, кому позволено было проникнуть в тайны мира…

Шекспир: бессмертие – удел великих строк!

Как начинать рассматривать творчество одного из самых великих писателей мира, писателя, достойно возглавляющего еще и список самых выдающихся людей тысячелетия? Как передать свой душевный трепет при обращении к имени Вильяма Шекспира (1564–1616)?

Портретов Шекспира довольно много, но ни одного прижизненного

Безусловно, имя это известно практически всем… Пьесы и фильмы, сонеты, положенные на музыку, многочисленные мюзиклы… Попробуем все же обозначить некоторую систему, которая поможет нам при рассмотрении творчества великого барда:

– Шекспировский вопрос;

– Шекспировский канон;

– биографические версии;

– на сцене «Гамлет»;

– «Великие трагедии»;

– XX и XXI века: снова Шекспир.

Музыка Прокофьева к балету «Ромео и Джульетта», особенно лейтмотив, «тема Джульетты», и современные арии из французского мюзикла – это попытки современности, искусств, сопредельных литературе, войти в волшебный мир шекспировской драматургии.

Третий лист завещания Шекспира

Шекспировский вопрос! Действительно, вопрос, волнующий шекспироведов, историков литературы, всех, желающих узнать правду о выдающемся англичанине, уже много лет стоит неразрешимым перед человечеством. Таинственная надгробная надпись, запрещающая тревожить прах драматурга… Необычное завещание, где упоминаются ложки и кровать, зато нет ни одного слова о книгах и рукописях! Таинственное совпадение дня рождения и дня смерти… Портреты, появившиеся только спустя несколько лет после смерти драматурга; пиратские издания пьес Шекспира… Наличие хотя одного самостоятельного сюжета в пьесах, о загадочные последние пьесы (материалы об этом можно найти в самых разных изданиях, среди которых наиболее любопытны классические труды академика А. Аникста и писателей – исследователей Е. Черняка, Р. Белоусова, И. Гилилова).

Итак, версии, версии. Одна из самых живучих и знаменитых – гипотеза о принадлежности великих пьес перу Кристофера Марло. Великий драматург, автор пьес о Тамерлане и докторе Фаусте, сын сапожника, окончивший Кембридж, один из образованнейших людей своего времени, агент Тайного совета – политической полиции Англии, возможно, агент-двойник, гуляка и дебошир, знакомый со многими аристократами, близкими к королевскому двору… И вдруг – таинственная гибель в пьяной драке, рана, нанесенная стилетом в переносицу, исчезновение тела… А спустя совсем небольшой промежуток времени лондонские театры представляют зрителям новые спектакли, пользующиеся оглушительным успехом, поставленные по пьесам, написанным, якобы, посредственным актеришкой Шекспиром… Версия «Марло» является достаточно аргументированной и имеет, пожалуй, самую давнюю историю и наибольшее количество приверженцев. Использование методов современного компьютерного анализа, сравнения стиля, языка известных произведений Марло и пьес Шекспира дает довольно убедительные результаты… Однако проблема остается и, прежде всего, потому, что есть еще ряд достаточно убедительных версий… И, прежде всего тех, где главными номинантами на роль авторов шекспировских произведений выступают блестящие вельможи елизаветинских времен Рэтленд и Саутгемптон, Чепмен и Сидни… В поддержку этих версий выступают литературоведы и историки, отрицающие, прежде всего, наличие систематического образования, то есть, правильнее сказать, классической средневековой образованности у актера Вильяма Шекспира, невозможность путешествовать по свету, незнание других языков кроме родного английского и пр. Заметим, один из ленинских наркомов, А. В. Луначарский яростно придерживался «аристократического» направления в шекспироведении (что, по его временам, было просто удивительно).

Версии эти красивы, убедительны, во многом очень убедительны: откуда взять бедному (впоследствии, видимо, уже не очень бедному) актеришке столько занимательных сведений о разных странах, как мог он знать расположение улиц Вероны и Венеции, откуда ему было известно о древнем канале в Богемии, а цитаты из древних классиков?.. Хотя, ой как попахивает средневековой Англией старая Италия Шекспира, а книги Боккаччо и Мазуччо столько могли рассказать опытному и способному читателю…

В середине XIX века появляется еще одна уникальная, выдвинутая американским ученым Смитом, версия: автором шекспировских произведений был выдающийся ученый, мыслитель, писатель Френсис Бэкон! Очень любопытно, не так ли (если еще учесть, что поддерживает эту версию английский литературовед – дама с интересной фамилией… Бэкон, однофамилица претендента)! Версия имеет целый ряд мощных аргументов, поддерживаемых и выдвинутых большой группой шекспироведов – исследователей, публикующих свои разыскания в самой широкой прессе: от научных журналов до бульварных изданий.

Сэр Френсис Бэкон

Сейчас известно о существовании якобы подлинного дневника Френсиса Бэкона, где ученый признается в авторстве известных всему миру пьес, дает этому подтверждение и объясняет причины анонимности… Недостойно, мол, было великим пописывать пьески… Вот и договорился с актером и пайщиком театра «Глобус»… Отрывки из этих дневников публиковались и в российских околонаучных журналах. А картина, написанная английским художником в начале XVII века, изображающая Бэкона, сидящего за своим рабочим столом в кабинете, а в самом низу картины… череда легко угадывающихся персонажей шекспировских произведений!

Одной из красивейших, самых смелых и не лишенных убедительности версий, является предположение о том, что автором произведений, известных нам как шекспировские, является женщина, да еще и вполне конкретная, известная и современникам, и потомкам: королева Елизавета, Рыжая Бетси, королева-девственница, убийца Марии Стюарт, покровительница знаменитых мореплавателей, пиратов и открывателей новых земель, победительница испанцев, покровительница искусств и наук, женщина поразительного ума и темперамента, странной и страшной судьбы… Английская королева Елизавета I! И, добавим, жуткая мужененавистница… Ученые-шекспироведы давно обратили внимание, что в пьесах Шекспира нет ни одного, так сказать, положительного мужского образа, персонажа-мужчины, чьи черты, чей характер не вызывал бы некоей неприязни, возмущения, жалости и т. д. Один за другим перед нами проходит череда слабых и маниакально жестоких, просто глупых и практически безумных, пьяниц и обжор, тупиц и убийц… Ричард и Гамлет, Цезарь и Антоний, Тит Андроник и Тарквиний, и прочие, прочие, прочие… Может, все свои чувства к мужчинам и высказала королева, которой не к лицу было слыть автором пьес? А ведь и у нас была правительница-драматург, писавшая, кстати, под псевдонимом (императрица российская Екатерина II). А версия о том, что автором шекспировских произведений была сестра замечательного поэта (тоже претендента на роль автора) Ф. Сидни, замечательная женщина-поэтесса Мэри Пембрук?

Мэри Пембрук

А уникальный портрет Шекспира из Первого фолио, внимательно присмотревшись к которому, ученые обратили внимание на то, что вместо лица, возможно, перед нами маска (уж слишком округло и как бы отделяется от лица), а рукава вшиты по-разному: один нормально, а другой наоборот, задом наперед… Не есть ли это тайный знак, что перед нами не реальная личность, а человек-загадка, скрывающий свое подлинное лицо? А таинственная «смуглая леди сонетов» и загадочные буквы их до сих пор неустановленного адресата? Первое фолио, о котором мы только что сказали, собрано и издано было, вероятно, при непосредственном участии Бена Джонсона, оставившего и посвящение, озаглавленное им «К читателю»:

Фигура, что здесь видишь ты, Шекспира обрела черты. Гравер борьбу с Природой вел, Но жизнь саму не превзошел. О, если б он заставил медь Шекспира ум запечатлеть, Подобно лику, – Оттиск сей Все б превзошел ценой своей. Смотри ж, Читатель, вняв совету, Не на Портрет, а в Книгу эту.

А это вроде как дом Шекспира в Стрэтфорде-на-Эйвоне…

Итак, мифическая или подлинная биография – отец, перчаточник и впоследствии бейлиф – градоначальник (правда, ненадолго), замечательная мать, дочь зажиточного фермера, обучение в школе и прогулки по берегу Эйвона. Маленький городок Стрэтфорд… День рождения – 23 апреля (не факт, кстати) 1564 года.

Третий ребенок и первый сын в семье. Большого рвения в учебе не проявлял малыш Вильям, зато любил рассматривать букашек и травинки, слушать истории о нечистой силе… Но книги читал! Обычная жизнь паренька из провинциального средневекового городка. Женитьба (ранняя, скажем прямо), рождение первенца и вдруг…

Уход из дома. Куда? Ну, конечно, в Лондон! Почему? Ребенок мешал или ранняя женитьба прервала творческие планы, а, может, просто боязнь гнева и наказания от руки соседнего помещика, где имел неосторожность поохотиться юный Вильям да попался на глаза помещичьи егерям? Неизвестно, неизвестно, как и многое еще другое…

Но просто ли добраться до столицы? Междоусобицы, эхо войны Алой и Белой Розы, опустошенная английская земля, только-только присмиревшие феодалы под жесткой властью королевы Елизаветы, разорившиеся крестьяне, потопленные в крови восстания против «огораживания», бездомные скитальцы по многочисленным дорогам, с посохами в руках, в лохмотьях. Под страхом смерти бродили они здесь, ибо жестокие указы предписывали уличенных в бродяжничестве на первый раз сечь, на второй казнить, и страшно были «украшены» деревья вдоль дороги в Лондон казненными бедолагами… А рядом: истории о знаменитых мореплавателях-пиратах, привозивших богатую добычу с другого конца света, о разоблаченных испанских шпионах, о заговорах Марии Стюарт – разве это не могло привлечь внимание юного любителя приключений из Стрэтфорда?

Да, а еще по дорогам Англии разъезжали странствующие актеры: их фургоны частенько обгоняли бредущих путников, а потом встречали их на постоялых дворах, превращающихся в театрики. Их бытие казалось полным таинственных приключений, ведь они трансформировались (да еще и на глазах) и в пиратов, и в королей, и в воинов, и в разбойников… Но так ли весела их жизнь, как это могло показаться неискушенному провинциалу? Указ 1572 года навсегда приравнял странствующих актеров к бродягам. Чтоб не быть высеченными и заклейменными, чтоб не подставить шею под петлю или топор, актерам было необходимо найти богатого покровителя, другими словами, стать слугами, отдающими часть дохода своему покровителю… В обмен – жизнь, возможность творить и путешествовать, пополнять репертуар, общаться (порой на кулаках) с конкурентами… Вот и двигались по дорогам забавные театрики с громкими наименованиям: «Слуги Лестера», «Труппа Уоррика», «Труппа лорда-камергера» и пр.

Наконец-то, Лондон… Ничего достоверного о первых годах в столице: стерег лошадей во время театральных представлений, занимался поденщиной, помогал в лавчонках зеленщиков, возможно, подвизался в какой-нибудь маленькой театральной труппе, вероятно, много читал и наблюдал, а впечатлений было достаточно: расширялись границы Англии, слетела голова королевы Марии, была потоплена Непобедимая Армада – столько событий, да еще каких, времена, будто сами просившие своего воплощения на бумаге, времена, которые ждали своего летописца…

90-е годы XVI века… Слава и горечь, чума и подвиги… И десяток театров по всему Лондону. Один из них так и назывался – «Театр», чей хозяин, Джеймс Бербедж, принял к себе молодого Шекспира, помогшего ему при постановке пьес Кида, Марло и Грина. Труппа Бербеджа быстро становится популярной в Лондоне – сыплются приглашения во дворцы аристократов и даже в придворный театр королевы; знакомство с аристократами полезно не только в денежном отношении – это известность, слава! Одному из новых знакомых-покровителей, графу Саутгемптону Шекспир посвящает, вероятно, свое первое произведение, великолепную поэму «Венера и Адонис». Любовь, всепобеждающая любовь грядет со страниц чудесной поэмы юного Шекспира!

Начинается работа над сонетами… Кто их таинственный адресат, скрытый под буквами W. H. (весьма вероятно, что это был Генри Ризли, граф Саутгемптон). Кстати, часть сонетов посвящена мужчине, а часть женщине…

Бербедж предлагает предприимчивому молодому человеку, не блещущему актерскими способностями, но прекрасно знающему бухгалтерию и владеющему пером, стать пайщиком труппы и нового театра в предместье Лондона, на правом берегу Темзы. Да, это тот самый знаменитый театр «Глобус», на фронтоне которого, под соломенной, скорее всего, крышей, красовалось изображение земного шара, поддерживаемого деревянной статуей Геракла, опоясанного надписью «Весь мир лицедействует». Открылся знаменитый театр постановкой шекспировского «Юлия Цезаря» в 1599 году. Да вскоре сгорел, сгорел «Глобус», со всем, что было внутри, в июле 1613 года… Как хорошо, что «рукописи не горят»!

Сцена театра «Глобус»

Возраст Христа. Шекспир полон сил. Блистательные комедии: «Укрощение строптивой», «Сон в летнюю ночь» и другие – они пользуются огромным успехом. Труппа Бербеджа (сын Джеймса, Ричард Бербедж – ведущий актер труппы, переигравший все главные роли в шекспировских пьесах) процветает. И это, практически все, благодаря Шекспиру – автору искрометных любовных комедий и режиссеру собственных пьес! Как странно в эти дни появление трагедии, заставляющей печалиться до сей поры весь мир – «Ромео и Джульетта» – не кажется ли это диссонансом? Что вызвало к жизни написание этой пьесы – замечательный текст Боккаччо или собственные трагические переживания?

А история Англии, вдруг с особой силой зазвучавшая в пьесах Шекспира в конце 90-х? Автор полон настоящим, но постоянно думает о прошлом… Причины? Может быть, заговор графа Эссекса, который заплатил Бербеджу за постановку «Ричарда II» для подогрева участников мятежа? Постоянная раздраженность стареющей королевы, казни фаворитов и, наконец, смена королевской власти, царствование английского Нерона – короля Якова? Сейчас трудно сказать, но стоит подумать об этом, читая или смотря «Генриха VI» и «Ричарда II», «Короля Джона» и «Генриха V».

Время идет, меняется Англия. Новый век не приносит счастья, не сбываются надежды на новое царство, скатились с плеч головы покровителей, иные заточены в Тауре. Новый век начинается с «Гамлета». И одна за другой из-под пера Шекспира выходят великие трагедии: «Макбет» и «Отелло», «Король Лир». Античные сюжеты захватывают драматурга. «Антоний и Клеопатра», «Тимон Афинский», еще несколько комедий…

И снова неожиданный поворот в судьбе – загадочные пьесы последних лет жизни: «Зимняя сказка», «Буря» – они не разгаданы до сих пор. И отъезд на родину, в Стрэтфорд, в 1612 году, в новый дом с садом. Изредка этого бодрого на вид, уважаемого жителя города Стрэтфорда, навещают лондонские друзья, среди которых есть и знатные особы, горожане видят Шекспира сажающим деревья возле своего дома. Почти пять лет молчания, и необычное завещание… Скоропостижная смерть практически в день своего рождения – 23 апреля 1616 года (за морем, на континенте, в этот день скончался Сервантес…). Вот краткое, неполное и неточное, вымышленное, апокрифическое, необыкновенное жизнеописание Вильяма Шекспира, бывшего, по словам известного драматурга, современника Шекспира Бена Джонсона, «душой века».

А вот и наш «Шекспировский канон»:

Поэмы – «Венера и Адонис» (1592), «Лукреция» (1593)

Сонеты – 1592–1609

Драматические (исторические) хроники – «Генрих IV» (1597), «Генрих V» (1599), «Генрих VI» (1590–1591), «Ричард II» (1595), «Ричард III» (1592),[ «Генрих VIII»] (1612), «Король Джон» (1596)

«Ромео и Джульетта» – 1595

Комедии – «Комедия ошибок» (1592), «Укрощение строптивой» (1593), «Два веронца» (1594), «Бесплодные усилия любви» (1594), «Сон в летнюю ночь» (1595), «Виндзорские кумушки» (1597), «Много шуму из ничего» (1598), «Как вам это понравится» (1599), «Двенадцатая ночь» (1600), «Конец – делу венец» (1602)

«Античные трагедии» – [ «Тит Андроник»] (1593), «Юлий Цезарь» (1599), «Троил и Крессида» (1602), «Антоний и Клеопатра» (1606), «Кориолан» (1607), «Тимон Афинский» (1608), «Перикл» (1608) «Великие трагедии» – «Гамлет» (1601), «Отелло» (1604), «Король Лир» (1605), «Макбет» (1605)

Драмы, комедии и трагедии разных лет – «Венецианский купец» (1596), «Мера за меру» (1604)

«Последние пьесы» – «Цимбелин» (1609), «Зимняя сказка» (1610), «Буря» (1612)

2 поэмы, 154 сонета, 37 пьес («Генрих IV» и «Генрих VI» состоят из самостоятельных частей)

Можно добавить:

– датировка произведений Шекспира является далеко не установленной, поэтому возможны разночтения в литературе, посвященной творчеству В. Шекспира;

– пьесы, названия которых указаны в скобках, приписываются перу драматурга условно – авторство не подтверждено;

– предположительно в 1613 г. В соавторстве с Дж. Флетчером написана пьеса «Два благородных родича»;

– видимо, как истинный поэт, Шекспир просто не мог не писать стихов…

– уникальная, вызывающая многочисленные споры поэма «Феникс и Голубка»…

А сколько можно рассказать о фальсификации шекспировских произведений? Например, история о том, как некий молодой человек по имени Генри Айрленд, не без поддержки собственного отца плодил одну за другой подделки – от любовных писем Шекспира к его жене Энн Хэтеуэй до писем к друзьям-актерам, от долговых расписок до рукописи «Короля Лира». И, наконец, – вершина! Вдохновленный висевшей в доме его отца картиной, на которой были изображены валлийский король-воин и королева Ровена, Айрленд сочиняет пьесу «Вортигерн и Ровена». Но эта история просто превращается в фарс, когда, не дописав пьесу, он проболтался о ее существовании отцу – отец тоже проговорился – поползли слухи, и Айрленда предупредили, что могут обнаружиться наследники Шекспира, которые предъявят права на «обнаруженную» пьесу! Айрленд состряпал документ, по которому Шекспир якобы завещал все свои рукописи некоему мистеру Уильяму Айрленду, который как-то раз спас тонувшего поэта! И эту смехотворную историю тоже проглотили! Началась охота за пьесой, в которую включились директора лондонских театров. Выбор фальсификатора, по понятным причинам, пал на Шеридана, директора театра Друри-Лейн. Но уж очень сильно чесались руки у юного специалиста-шекспироведа: он продолжает писать, и вслед за «Вортигерном» появляется «Генрих II» и часть пьесы «Вильгельм Завоеватель»… Пьеса в Друри-Лейн провалилась с треском (в чем Айрленд обвинял актеров). Памфлеты, обвинения, разоблачения, и все же настойчивый юноша в 1832 году выпускает второе издание своей подделки… Эта длинная, смешная и грустная, детективная история тянулась до 80-х годов XIX века. Но подделками шекспировских произведений, к сожалению, занимаются и до сих пор!

Стоит вслушаться в сонеты Шекспира! Потрясающий душу сонет 66:

Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж Достоинство, что просит подаянья, Над простотой глумящуюся ложь, Ничтожество в роскошном одеянье, И совершенству ложный приговор, И девственность, поруганную грубо, И неуместной почести позор, И мощь в плену у немощи беззубой, И прямоту, что глупостью слывет, И глупость в маске мудреца, пророка, И вдохновения зажатый рот, И праведность на службе у порока. Все мерзостно, что вижу я вокруг… Но как тебя покинуть, милый друг!

Размышления о глубоком философском содержании этого шедевра поэзии приведут нас к «великим трагедиям» Шекспира.

В роли Гамлета В. Высоцкий

…Сумрачное северное небо. Очертания старинного замка. Это замок Эльсинор. Перед нами далекая древняя Дания, в которой живут и страдают герои трагедии «Гамлет». И где бы ни взвился занавес, открывший эти декорации, уже более 400 лет весь мир смотрит и переживает вместе с Офелией и наследным датским принцем, и не оставит никого равнодушным эта воистину величайшая трагедия, никого, независимо от цвета кожи или вероисповедания. А теперь представьте себе деревянную сцену театра «Глобус» в предместье Лондона в 1601 году. Огромная толпа у входа, люди всех сословий и званий пытаются занять дешевые сидячие места, аристократы в шляпах с огромными перьями располагаются прямо на сцене (тут же они будут и пить, и есть… прямо во время спектакля). Запах свежей соломы, застилающей сцену, соединяется с острым запахом зверинца, расположенного неподалеку. Говор толпы прерывается ревом рога, сообщающем о начале спектакля. Мало кто из зрителей знает, что роль призрака, появляющегося из-под сцены при помощи подъемного механизма, исполняет автор и совладелец театра, актер и режиссер Вильям Шекспир.

Старинное сказание о принце, прикинувшемся безумным, чтобы отомстить за гибель отца, впервые приведено в старинной датской хронике Саксона Грамматика. Француз Бельфоре пересказал эту историю в своих «Трагических хрониках», уже упоминавшийся Боккаччо рассказал о Гамлете в знаменитом «Декамероне». Английский драматург Кид поведал эту историю по-своему, снабдив множеством кровавых подробностей. Скорей всего, Шекспир видел пьесу о Гамлете на сцене конкурирующего театра и читал очень популярный тогда «Декамерон», неоднократно переводившийся к тому времени на английский язык. Рассказ этот, где главной темой, без сомнения, является месть, конечно, привлек внимание талантливого драматурга, и началась новая жизнь Гамлета, на этот раз в своем последнем и гениальном воплощении. Несмотря на «даль времен» принц датский выглядит современником драматурга. Совершая свой сыновний долг, выполняя данную отцу клятву, Гамлет вступает в борьбу с обманом и подлостью, предательством и низостью, в конечном счете, он вступает в борьбу с властью и веком, в неравную борьбу, в поединок, в котором погибнут все.

Можно по-разному толковать образ Гамлета. Сколько актеров и актрис во всем мире воплощало на сцене и в кино этот поразительный образ: М. Щепкин, М. Чехов, Л. Оливье, В. Качалов, Э. Марцевич, В. Высоцкий, И. Смоктуновский, О. Меньшиков, Д. Ольбрыхский, М. Гибсон, В. Рецептер, К. Брана и др. А Сара Бернар, игравшая Гамлета, сидя в инвалидном кресле… Это были такие разные герои, но что-то же объединяло их всех? Это неуемное желание найти правду, понять истинный смысл человеческого существования, понять суть механизмов власти и человеческих взаимоотношений; человек Средневековья продолжает жить в каждом правдолюбце уже более четырехсот лет! Прозорливость и талантливость этого героя, сила его ума и фантазии, только умножающие печали и беды героя величайшей трагедии, не могут оставить равнодушными людей нескольких столетий, разных эпох и цивилизаций.

Многочисленные литературные, научно-популярные издания пытаются тиражировать загадки Шекспира, с большим или меньшим успехом это происходит, оценит лишь время: роман Э. Берджесса «Влюбленный Шекспир» (название придумано не автором, а, к сожалению, переводчиками), сумрачная книга Д. Апдайка «Гертруда и Клавдий», роман Ю. Домбровского «Смуглая леди сонетов», наконец, поразительная, с элементами эпатажа, пьеса-версия Б. Акунина…

Одно из многочисленных изображений шекспировских героев

А упомянутая нами уже «Ромео и Джульетта»? Сюжет трагедии знаком многим: мир подарил нам чудесный фильм Ф. Дзефирелли, и голливудский боевик с Л. Ди Каприо, снятый на фоне современного Лос-Анджелеса (но с сохранением текста в переводе Б. Пастернака), и мюзикл из Парижа… Сюжет этой пьесы абсолютен, актуален, угадан настолько точно, что проблема, поставленная в ней, к сожалению, будет оставаться всегда…

Вечное противостояние лжи, лести и обману в трагедиях «Отелло» и «Король Лир», грозное предупреждение тиранам в «Макбете» (уже с такой мощью проявившееся в пьесе «Ричард II»). Тронная тема, тема власти – это еще одна сильнейшая тема произведений Шекспира. В них, к тому, предстают перед зрителями и читателями уникальные женские образы, а мудрый шут Оселок? Он чем-то похож на великого Эзопа или мудреца Сократа…

Понимание смысла жизни героями великих трагедий происходит лишь в момент их столкновения с реальным миром, миром вне дворца, вне трона и власти, миром безумным и порочным. Стоит задуматься о судьбе этих героев… Реальность сюжетов? Достаточно помнить о сложном и неприязненном отношении русского гения Л. Н. Толстого к творчеству Шекспира и буквальному повторению им судьбы короля Лира во время «ухода» из Ясной Поляны…

Странный и загадочный мир видим мы не только в «великих трагедиях». Еще более странен он в «последних пьесах», написанных в трагические годы болезни незадолго до смерти драматурга. Что вызвало к жизни эти произведения, написанные как бы в тумане: болезни, разочарование? И варварство, и злодейство, и магия, и свобода – все сплелось в единый вневременной клубок, поднято и уносится «бурей». Куда? В тот мир, который предвидит Автор?

Строки из «Бури» напоминают пророчества Леонардо да Винчи и Нострадамуса:

Сколько вижу я красивых Созданий! Как прекрасен род людской! О дивный новый мир, где обитают Такие люди!

Резюме: в качестве завершения вместо еще одного ряда хвалебных и восхищенных строк приведем строки сонета Х. Холланда, строки, которым около 400 лет:

«На стихи и жизнь знаменитого сценического поэта

МАСТЕРА ВИЛЬЯМА ШЕКСПИРА»

Ход дней Шекспира ныне завершен. Британцы, смолкнут пусть рукоплесканья. Те дни причастны к пьесам созиданью – И свод небес с землею потрясен. Источник Мельпомены превращен Иссякнув, в слезы; Феба нет сиянья. Венчают лавры гроб того, чье званье — Поэт, кто королем их наречен. Будь у трагедий всех один пролог, Им стали бы все те, что он создал. Во славе он, хотя в могилу лег — Приют для смертных, что последним стал. Пусть жизнь его свой завершила срок, Бессмертие – удел великих строк.

Бюст Шекспира в церкви св. Троицы в Стратфорде

Томас Чаттертон: оправдание самоубийства как цель культурологического исследования

Как трудно начинать писать о талантливом человеке! О талантливом поэте, безвременно покинувшем этот мир, оставившем небольшой, но яркий след в мировой литературе, точнее, английской, ибо в душе далеко не каждого отечественного знатока поэзии имя это отзовется… Томас Чаттертон…

Томас Чаттертон

Томас Чаттертон (англ. Thomas Chatterton, 20 ноября 1752 года – 24 августа 1770 года, Лондон) – английский поэт.

Отец поэта умер за 4 месяца до его рождения, мать воспитывала сына одна. С 12 лет писал поэмы, выдавая их за средневековые записи (некоего Томаса Роули), найденные в древней церкви. Не получив признания (его поэмы отказывались публиковать), он принял мышьяк и скончался. Чаттертон покончил жизнь самоубийством, когда ему еще не исполнилось 18 лет.

Практически все его произведения опубликованы после его смерти.

Его стихи – одна из первых мистификаций под литературу Средневековья, популярных в конце XVIII – начале XIX века.

Чаттертон служил для романтиков культовой фигурой «непризнанного гения».

«И это все о нем», как сказала умница Шехерезада… Несколько строк в энциклопедии. А дальше? Вечность?

Юного Томаса Чаттертона называли величайшим гением, каких не рождала Англия со времен Шекспира, и, судя по немногим дошедшим до нас стихам, оценка эта вполне справедлива. И, вместе с тем, он был самым одаренным и самым несчастным из литературных мистификаторов! Вероятно, подделками рукописей XV века он хотел всего лишь привлечь к себе внимание публики… Хотя, разве не может быть еще десяток причин для этого?

Итак, достоверно: Томас Чаттертон родился 20 ноября 1752 года в Бристоле, в бедной семье. Отец его, учитель, умер за несколько месяцев до того, как Томас появился на свет. Мать содержала семью, зарабатывая шитьем и вышиванием.

В семь лет Томас нашел старую Библию, выучился грамоте, и с тех пор читал запоем, так, что матери приходилось даже отбирать у него книги. Томас много времени проводил в близлежащей церкви – Св. Марии Рэдклиффской, где его дядюшка был помощником священника. Они часами беседовали на самые разные темы.

В 1760 году Томаса отправили в Колстонский приют. Он стремился к одиночеству, много читал и, наконец, начал писать стихи. Его первое, и это было сатирическое, стихотворение появилось в местной газете 7 января 1764 года. Юному поэту было всего одиннадцать лет. Затем – поэмы!

Томас Чаттертон решил подписывать свои мистификации именем приходского священника Томаса Раули (Роули), жившего в XV веке в Бристоле. Чаттертон показал несколько рукописных пергаменов, якобы принадлежащих перу Раули, помощнику учителя Томасу Филлипсу. Внимание Филлипса привлекла поэма «Элиноур и Джуга», написанная необычным, старинным почерком, разобрать который было очень трудно. Это была история двух молодых дам, скорбящих о гибели возлюбленных на войне Алой и Белой роз.

Поэма будет опубликована в мае 1769 года в «Таун энд кантри мэгэзин», и ее назовут «историей на редкость прекрасной и трогательной».

Филлипс был потрясен находкой.

Своим соученикам Чаттертон демонстрировал, как можно состарить пергамен, натерев его землей и подержав над горящей свечою.

В последние школьные месяцы Чаттертон подружился с врачом Уильямом Барреттом, знатоком истории Бристоля. Томас нередко радовал своего старшего друга «найденными» старинными пергаменами, планами и документами по бристольской истории.

Много общался Чаттертон и с эрудитом Джорджем Кэткотом, самодовольным и эгоистичным человеком. В расчете на него Чаттертон создал несколько произведений, в том числе балладу «Бристольская трагедия, сиречь смерть Чарлза Бодена». В основе ее сюжета – смерть Чарлза Бодена, сторонника Ланкастерской династии, который замыслил убить графа Уорика, но был схвачен, заключен в тюрьму и затем повешен в Бристольском замке.

Школа в Бристоле, где учился Т. Чаттертон

Чаттертон сочинил и «Эпитафию Кэнингу» – историю Уильяма Кэнинга, главы городского магистрата Бристоля в XV веке. Томас наткнулся на его имя в церкви Св. Марии Рэдклиффской и, сознавая значительность этой фигуры, решил сделать его «покровителем Раули». Через Кэткота юный мистификатор познакомился с Генри Бергемом, человеком тщеславным, но не лишенным воображения – тот хотел с помощью Чаттертона проследить свое генеалогическое дерево, у которого, по глубокому убеждению Бергема, были благородные корни. Томас отыскал родословную семейства Де Бергем, восходящую к временам норманнского завоевания. Более того, Чаттертон «обнаружил» принадлежащую перу Раули рыцарскую поэму «Турнир, интерлюдия», в которой среди участников турнира упоминался рыцарь по имени Джоан де Бергамм. К генеалогическому древу Бергемов Томас добавил ветвь и своей семьи, породнившейся якобы с семьей Бергем много лет назад. Чаттертон, безусловно, понимал, что одно дело изготовить фальшивые документы, а другое – объяснить их происхождение.

Изучая церковь Св. Марии Рэдклиффской, он обнаружил ларец, взломанный еще в 1735 году, хранилище приходских документов. В ларце осталось множество бумаг, книжиц, рукописей XV века, времен царствования Эдуарда IV, когда главой магистрата был Уильям Кэнинг. Чаттертон станет утверждать, что именно в этом ларце он и обнаружил стихи и прочие труды Раули. Для своих подделок юноша, как правило, использовал пергамены из найденного ларца, предварительно выведя с них старые тексты.

В июле 1767 года Чаттертон окончил школу, и его отдали учеником в контору Джона Ламберта, бристольского адвоката. Ламберт оказался суровым хозяином: он велел Томасу даже в свободное время читать книги по юриспруденции. Но юноша продолжал сочинять…

В конторе Ламберта, когда ему никто не мешал, Чаттертон переписывал целые кипы каких-то рукописей. Он продолжал снабжать Барретта материалами для задуманной им книги по истории Бристоля.

В 1769 году Чаттертон послал несколько работ в разные журналы, в том числе, снова в «Таун энд кантри мэгэзин», и тот их и опубликовал. Томас отправил издателю Додели «копии нескольких старинных стихотворений и интерлюдию (возможно, древнейшую из дошедших до нас), написанные неким Раули, священником из Бристоля, жившим во времена Генриха VI и Эдуарда IV». Додели не ответил ни на это письмо, ни на следующее, в которое Чаттертон вложил отрывок из «Аэллы», поэмы об Аэлле Саксонском, страже Бристольского замка.

Хорас Уолпол

Наконец, Чаттертон вспомнил о Хорасе Уолполе, родоначальнике готического романа, который написал и опубликовал в 1764 году «Замок Отранто», утверждая, что это перевод найденной им старинной рукописи. Томас отправил Уолполу несколько сочинений «Раули», в том числе, «Возрастание живописных ремесел в Англии, писанное Т. Раули в лето 1469 для Мастера Кэнинга». Чаттертон уверял, что перевел поэмы Раули со списка, принадлежащего одному джентльмену, совершенно уверенному в их подлинности. Хорас Уолпол благосклонно отозвался о творениях Раули, особенно об их гармоничности и настроении. Он обратил внимание на одну из древних картин маслом, упомянутую в работе Чаттертона. По словам писателя, это укрепило его убеждение, что технику масляной живописи открыл не Ян ван Эйк[18], что она существовала задолго до него. Уолпол спрашивал Чаттертона, нет ли у него и других материалов. Обрадованный Томас отослал и другие свои работы, но совершил промах, упомянув о стесненных обстоятельствах и намекая Уолполу, что хотел бы приискать для себя более подходящее место. Писатель тут же заподозрил неладное и решил посоветоваться со своими друзьями, поэтами Грэем и Мейсоном. Оба в один голос заявили, что рукописи поддельные и написаны недавно.

Чаттертон потерял последнюю надежду, что Уолпол поможет опубликовать его творения. Впрочем, через восемь лет после смерти юного поэта Уолпол раскаялся, что не помог Чаттертону, и признал его гением. Он считал почти чудом, что в таком возрасте Чаттертон мог писать великие стихи, совладав с немалыми трудностями языка и стиля. Выбор сюжета, ритмическая гармония и точность метафор просто великолепны.

Но это было потом…

А пока Чаттертон пережил еще один удар: гибель друга – Томаса Филлипса. Он сочинил «Элегию на смерть Томаса Филлипса», стремясь выразить в ней скорбь и нежность к тому, кого так любил.

В конце апреля 1770 года Чаттертон покинул Бристоль и отправился в Лондон – деньгами его великодушно снабдили друзья. Статьи, посланные в журналы за последние полтора года, принесли ему приличный доход, а переписка с издателями, казалось, многое обещала.

Томас Чаттертон за работой…

Чаттертон довольно легко приспособился к новому, столичному образу жизни. Томаса везде привечали. Молодость и разящее сатирическое перо открывали перед ним двери. Он подружился с Джоном Уилксом, и тот дал ему работу в журнале «Фрихолдер мэгэзин». Издатели охотно принимали и публиковали работы Чаттертона, но, к сожалению, не спешили с выплатой гонораров…

Он решил еще раз попытать счастья с помощью какого-нибудь поддельного произведения Раули. Он сочинил романтическую «Сиятельную балладу о милосердии, каковую сложил добрый священник Томас Раули в лето 1464». Сюжет этой великолепной поэмы взят из притчи о добром самаритянине. Томас послал балладу редактору «Таун энд кантри мэгэзин», но, вопреки ожиданиям, ее тут же вернули с отказом – ни Раули, ни его мнимые сочинения редактора не интересовали.

К августу 1770 года Чаттертон понял, что дела его в ужасном состоянии. Он написал в Бристоль Барретту и просил помочь в занятиях медициной. Барретт, однако, уже не испытывал прежних дружеских чувств к Томасу: ведь вскоре после приезда в Лондон Чаттертон написал сатирическое стихотворение «Зрелище», где нападал на бристольское духовенство и врачей, а среди них были и весьма уважаемые люди.

Лондонские приятели предлагали юноше помощь, но Чаттертон был горд и не хотел признаваться, что умирает с голоду. Но унижения не вынес.

24 августа 1770 года семнадцатилетний Томас поднялся к себе в мансарду в доме № 39 по Брук-стрит недалеко от Лондонского района Холборн. Чаттертон лег на кровать, налил себе вина, всыпал изрядную дозу мышьяка и залпом выпил. Перед смертью он уничтожил все остававшиеся у него бумаги, в том числе, и стихотворения Раули.

Чаттертона знали совсем немногие, поскольку большая часть его сочинений в журналах того времени печаталась под псевдонимами, и смерть молодого поэта некоторое время оставалась незамеченной. Те же, кто знал о якобы «найденных» им сочинениях Раули, считали юного Чаттертона скорее исследователем и переводчиком, нежели поэтом.

Похоронили его на кладбище для бедных при работном доме близ Шоу-лейн. Сегодня предполагают, что позднее прах его был перенесен в церковь Св. Марии. Там до сих пор сохранился памятник со строчками из «Завещания»:

В память о Томасе Чаттертоне. Читатель! Не суди его, Коль ты христианин, Поверь, его осудит Высший суд, Лишь этой силе Ныне он подвластен.

Большинство рукописей Чаттертона были сохранены Барреттом и затем использованы им в книге «История Бристоля». В 1800 году наследник Барретта передал рукописи в Британский музей, и еще несколько произведений Чаттертона хранятся в Бристольской публичной библиотеке.

Многие убеждены, что рукописи подлинные: ведь Чаттертон завоевал бы куда большее признание, будь это его собственные стихи, рассуждают они – к чему было столь исключительные творения выдавать за чужие?

К сожалению, Чаттертон совершил целый ряд оплошностей. Например, из-под его пера вышел труд «Битва при Гастингсе, писана монахом Турготом, саксонцем, в десятом столетии и переведена Томасом Раули, священником церкви Св. Иоанна в городе Бристоле в лето 1465». Но каким образом можно в X веке писать о событии, происшедшем в веке XI?!

Сочиняя стихи «за Раули», Чаттертон пользовался англо-саксонским словарем, составленным неким Керзи. В словаре было немало ошибок, которые Томас невольно перенес в свои произведения.

Вообще Чаттертон не делал серьезных попыток извлечь выгоду из поэм Раули. Все ранние произведения достались его бристольским друзьям – Барретту, Кэткотту и Бергему. А то, что он отправлял под псевдонимом в журналы, было написано в сатирической манере того времени. Из стихов Раули Томас ничего не предлагал для печати, кроме «Элиноур и Джуги» и «Баллады о милосердии».

«Чаттертон – идеальный герой романтической литературы, – считает британский историк Джон Уайтхед, – гениальные способности, нужда, страдания, ранняя смерть, театральность поведения, наконец, сама маска, которую он по доброй воле надел на свое лицо, тайна, окружавшая его».

У. Блейк

Многие романтики были заворожены этой яркой, трагической и загадочной личностью. У. Блейк написал балладу «Король Гвин», сюжет которой позаимствовал у самого Чаттертона.

Внемлите песне, короли! Когда норвежец Гвин Народов северной земли Был грозный властелин, В его владеньях нищету Обкрадывала знать. Овцу последнюю – и ту Старалась отобрать. «Не кормит нищая земля Больных детей и жен. Долой тирана-короля. Пускай покинет трон!» Проснулся Гордред между скал, Тирана лютый враг, И над землей затрепетал Его мятежный стяг. За ним идут сыны войны Лавиною сплошной, Как львы, сильны и голодны, На промысел ночной. Через холмы их путь лежит, Их клич несется ввысь. Оружья лязг и дробь копыт В единый гул слились. Идет толпа детей и жен Из сел и деревень, И яростью звучит их стон В железный зимний день. Звучит их стон, как волчий вой. В ответ гудит земля. Народ идет за головой Тирана-короля… (У. Блейк. Король Гвин. Перевод С. Я. Маршака)

Альфред де Виньи создает знаменитую драму «Чаттертон». Трогательные строки посвятили мистификатору Кольридж, Вордсворт, Китс. В 1819 году Китс отметил: «Чаттертон – самый совершенный поэт, писавший по-английски…». Природа действительно наделила Чаттертона обостренной восприимчивостью. Судьбе его нельзя не посочувствовать.

Вообще интерес английских писателей к национальной истории и культуре, к средневековью, в частности, во второй половине XVIII столетия достиг своего апогея. Отечественные и зарубежные литературоведы неоднократно обращались в своих работах к этому феномену.

Творчество и воззрения Томаса Чаттертона дают обширный материал для выводов о том, как складывался облик отдельного писателя-предромантика и большой группы литераторов, образовавших предромантизм – и литературное течение переходного типа, и – шире – целую «теневую эпоху» в культуре Европы XVIII века.

Можно проследить, как, какими путями, в каких интерпретациях входили и образ и творческое наследие Чаттертона в духовную жизнь европейцев, какое место они заняли в тезаурусе последующих поколений.

Необычная жизнь Томаса Чаттертона, преждевременная трагическая смерть, уникальное поэтическое дарование – все это сразу после его смерти привлекло внимание поэтов, писателей, критиков и историков литературы. Центральным объектом самых различных по жанру произведений, посвященных поэту, стали его личность и человеческая судьба, которые трактовались как весьма произвольно, так и субъективно, часто носили противоречивый характер.

Альфред де Виньи

Объект исследования часто становится менее важным, чем его субъективный образ, картина, которую образуют лучи, пройдя через призму. Поэтому Чаттертон оказался представленным как бы множеством Чаттертонов, нередко мало похожих друг на друга. Он становится лишь поводом для развития идей, которые, вроде и не должны иметь к нему отношения. Так, отдельные литературоведческие работы ХХ века отмечены заметным влиянием фрейдистской философии в трактовке его личности и психологии творчества, что довольно неожиданно и, в общем-то, не подсказывается исследуемым материалом. «Основой для правильной оценки Чаттертона, – писал швейцарский ученый Р. Штауберт, – является анализ его юношеской психики… исследование генетической обусловленности психических форм поведения…». Последующие размышления автора работы уводят в область, далекую от собственно филологического исследования, да и от самого Чаттертона, который становится похожим на любого другого человека с незначительными вариациями.

З. Фрейд, конечно, внес выдающийся вклад в современную культурологию, но сам австрийский ученый видел известную ограниченность характеристики личности в соответствии с его концепцией: основу психического аппарата, по Фрейду, составляет Бессознательное, а содержание Бессознательного у всех людей, в сущности, одинаково, так как включает ограниченное число комплексов (Эдипов комплекс, каннибализм, боязнь кастрации и т. д.).

Но так как фрейдизм входит в центральную область исследований Р. Штауберта, он может постичь, освоить (сделать своим) Чаттертона, только восприняв его через эту призму, и поэтому уверенно заявляет, что его Чаттертон – «правильный», следовательно, другие «неправильные».

Проводя функциональный анализ творчества Чаттертона в русле сопоставительного литературоведения (компаративистики), стоит смотреть, прежде всего, на процесс трансформации образа поэта и восприятия его творчества. Из обширной области вхождения Чаттертона в культурный мир Европы можно выделить одно: восприятие поэта и его достижений английскими и французскими романтиками.

Обращение к данному вопросу приобретает особое значение при исследовании такого малоизученного литературного феномена, как поэзия предромантизма. Сложность этого явления, его своеобразие заключается в том, что оно оказалось на стыке двух исторических и не только исторических, но и литературных эпох, и явилось в известном смысле переходным этапом в развитии литературы: предромантизм – это уже не Просвещение, но еще и не романтизм.

Подобный подход к творчеству Чаттертона имеет весьма существенный аспект. Рассматривая восприятие романтиками его поэтического наследия и самой личности поэта, обязательно поднимается такая важнейшая проблема, как генезис романтизма, ибо творчество Чаттертона стоит у самых истоков этого литературного направления. А вопрос о рождении нового направления – всегда один из самых сложных и важных в науке и литературе. Речь идет не просто о некой формальной периодизации, об установлении точной даты его появления. Успешное решение задачи состоит в том, чтобы вскрыть целый комплекс причин и мотивов (социально-исторических, философско-эстетических, собственно литературно-художественных), исходя из общих закономерностей развития литературы как неотъемлемой части духовной жизни общества.

При пристальном и широком изучении того или иного литературного направления, особенно его литературно-художественных истоков, как правило, выявляются два основных аспекта в плане освоения предшествующей традиции: негативный и позитивный. Иными словами, исследователи определяет, что представители данного направления принимали и что отвергали.

«Негативная программа» английских романтиков более определенна, чем «позитивная» (в плане исследованности вопроса). Критика канонов классицистической поэтики, отрицание культа разума и просветительского оптимизма и т. д. – достаточно освещены в работах отечественных и зарубежных авторов. В самой общей форме это звучит, как разговор о том, что поэтика романтиков складывалась в борьбе против строгого стиля классицистов. Романтики выступили против резкого разделения трагического и комического в искусстве, против строгих правил в отборе лексики, против классицистических единств. Для романтического произведения характерна особая эмоциональная атмосфера высоких чувств и страстей, искренность и непосредственность эмоций, поэтика неожиданных сопоставлений, впечатление новизны и чуда, сближение трагического и комического, параллельное сочетание разнородных деталей, скрепленных единым лирическим чувством, свободная композиция. Что же касается приверженностей и симпатий английских романтиков, то этот вопрос пока менее изучен, и решение этой проблемы позволяет выявить генезис романтизма.

Чаще всего исследователи концентрируют внимание на интересе романтиков к творчеству писателей и мыслителей прошлых великих эпох: Шекспиру, Мильтону, а также к народному творчеству. И это вполне справедливо и чрезвычайно важно.

Однако подчас титаны-елизаветинцы заслоняют от исследователей менее великие, но очень важные для романтиков имена поэтов второй половины XVIII века, их прямых предшественников: Дж. Макферсона[19], Т. Перси[20], Т. Чаттертона, У. Каупера[21] и др. Между тем, они объявили войну только поэтам-классицистам второй половины XVIII века, то есть эпигонам Александра Попа. Своих более ранних предшественников – Шекспира и Мильтона, Чаттертона, безвестных авторов старинных баллад они называли учителями и стремились возродить их традиции. То, что имя Томаса Чаттертона оказалось в одном ряду с поэтами Возрождения, неслучайно и имеет глубокий смысл. Английские поэты-романтики не только стремились возродить поэтические традиции XVIII века, но и продолжили дело, начатое их предшественниками – поэтами предромантизма.

При жизни имя Томаса Чаттертона, как мы знаем, было почти неизвестно в Англии. Правда, поэт недолгое время состоял в переписке с Х. Уолполом, которому он послал несколько своих произведений, выдавая их за сочинения средневекового автора Раули. С аналогичными письмами, кстати, Чаттертон обращался и к издателю Додсли, выпустившему «Памятники» Перси (декабрь 1768, февраль 1769 г.).

Уолпол в письме от 28 марта 1769 г. высоко оценил присланные «образцы», но когда выяснилось, что они не имеют исторической ценности, то его интерес к Чаттертону пропал. С одной стороны, автор «Замка Отранто» боялся оказаться в смешном положении, поверив в реальность Раули (еще не утихли в Англии споры вокруг «Оссиана» Макферсона), а с другой – слишком велика была разница между аристократом, членом парламента, и шестнадцатилетним клерком из Бристоля. В одном из писем Чаттертон сообщил Уолполу, что «он сын бедной вдовы, которая с большим трудом содержит его». И, кроме того, поэт осмелился просить помочь «найти ему место, чтобы он мог применить свои природные склонности» то есть заниматься литературой. На что Уолпол дал юноше «отеческий совет»: «…Я написал ему, что когда он сможет составить себе состояние, он сможет на досуге предаться занятиям, созвучным его склонностям», – будет вспоминать писатель позднее. Вскоре Уолпол уехал в Париж и даже забыл вернуть Чаттертону его рукописи, несмотря на настойчивые просьбы последнего.

Не стоит подробно останавливаться на переписке и отношениях Чаттертона и Уолпола, тем более оценивать их в плане этическом. Об этом достаточно написано биографами поэта. Вопрос может быть поставлен несколько иначе: почему писатель-предромантик не поддержал поэта, чье творчество также развивалось в русле предромантизма? Именно разобщенность писателей второй половины XVIII века, отсутствие единой программы служит для некоторых зарубежных и отечественных ученых основным аргументом при отрицании предромантизма как течения в литературе.

Когда мы относим художника к тому или иному направлению или литературной школе, мы исходим не из его личных отношений с другими представителями данного направления или школы, а из общих и наиболее явных тенденций развития его творчества, опираемся на его литературное, эстетическое наследие, что, собственно, и позволит выявить внутреннее единство на идейно-эстетическом, философском, стилевом и других уровнях. Что же касается отношений Уолпола и Чаттертона, то уместно привести высказывания известного английского критика и историка литературы Т. Маколея, который писал об Уолполе: «Его суждения о литературе, особенно о литературе современной, всецело искажались его аристократическими чувствами». Вывод: Уолпол-аристократ победил Уолпола-художника.

Томас Бабингтон Маколей

Мы уже сказали выше, что эта история сильно ранила гордого юношу. Выходец из третьего сословия, Чаттертон еще раз убедился, что одного таланта недостаточно, чтобы преуспеть на литературном поприще в обществе, где больше всего ценится знатность и власть золота. Чаттертон понял, что допустил большую ошибку, написав Уолполу о своем подлинном положении: «Я считаю себя оскорбленным, сэр, – писал поэт Уолполу, – если бы вы не знали моих обстоятельств. Вы бы не посмели обращаться со мной подобным образом».

Итак, доведенный до отчаяния нищетой, голодом, унижениями, поэт принял яд. Кстати, до сей поры так и не выяснено, было ли это самоубийством или несчастным случаем… Его тело было захоронено на кладбище работного дома в Лондоне. В регистрационной книге имя Чаттертона перепутали и записали Уильям вместо Томас. Позднее кто-то подписал против его фамилии слово «поэт». Английские газеты ничего не сообщили о смерти Чаттертона. И неизвестно, как долго его имя находилось бы в забвении, если бы в Бристоль не приехал доктор Томас Фрай, ректор колледжа Св. Иоанна из Оксфорда. Узнав о том, что в городе есть «памятники» старинной английской поэзии, «собранные» неким Чаттертоном, Фрай захотел встретиться и даже оказать помощь молодому любителю старинной поэзии, но узнал, что тот покончил с собой в Лондоне несколько дней тому назад. Ученый отыскал некоторые «произведения Раули», написанные Чаттертоном, и увез их в Оксфорд. И с этого момента начинается так называемая «дискуссия», разделившая английских писателей, критиков, историков литературы на два лагеря: «раулианцев» и «антираулианцев»!

Первые отстаивали авторство Раули, относя произведения к XV веку, вторые утверждали, что это современные сочинения. Окончательное научное решение этого вопроса было сделано У. Скитом в его «Эссе». Дискуссия об авторстве «сочинений Раули» – одна из интереснейших страниц в истории английской литературы. Мы не будем останавливаться подробно на том, как после долгих споров и исследований было установлено, что все «сочинения Раули написаны Чаттертоном». Отметим лишь некоторые моменты…

Томас Перси

В 1773 г. в письме от 6 сентября Т. Перси писал лорду Дакру о необходимости издания сочинений, приписываемых Раули: «…Они в высшей степени заслуживают публикации не только в виду их поэтических достоинств, но и как иллюстрация того, на что способно человеческое воображение. Я уверен, что если все бесспорные сочинения Чаттертона были бы собраны в одном томе, они бы доказали, что он не только способен написать эти произведения, приписываемые Раули, но и, учитывая его крайнюю молодость и недостаточное образование, был одним из величайших гениев, которые когда-либо существовали в мире».

Как видно из письма, Перси не был уверен, что Раули и Чаттертон – одно лицо. Важно то, что крупнейший знаток литературы, чьи «Памятники старинной английской поэзии» послужили образцом для поэтов и читателей и вдохновляли целую плеяду английских романтиков, дал высокую оценку так называемым «аутентичным» произведениям Чаттертона и на этом основании допустил возможность, что поэт мог быть автором «Сочинений Раули». А ведь одним из основных аргументов «раулианцев» было отрицание того, что столь юный, никому не известный поэт мог создать такие удивительные произведения. Одно из любопытно аргументированных мнений гласило, что если молодой человек, не совсем честный или бесчестный, нашел бы сокровища старинной поэзии и выдал их за свои творения, это бы никого не удивило. Но чтобы такой человек написал все сам, а затем отдал славу другому, это просто невероятно!

Первое издание «Поэм Т. Раули»

«Поэмы Раули» впервые увидели свет 1777 г. Их собрал, подготовил к печати и издал известный английский филолог XVIII века Томас Тервитт, большой знаток старинной английской поэзии, издатель Чосера. «…Едва ли можно узнать теперь с какой-либо достоверностью всю историю этого столь необычного дела. Какова была его роль во всем этом; был ли он автором или только переписчиком (как он постоянно утверждал) всех этих произведений. Являются ли поэмы действительно старинными или современными, сочинениями Раули или подделкой Чаттертона, в любом случае они должны рассматриваться как самый необычный литературный факт». Однако в 1778 г. в третьем издании «Поэм Раули» (второе издание вышло, как и первое, в 1777 г.) Тервитт доказывает в приложении, что все сочинения Раули написаны Чаттертоном. Его аргументация основана, прежде всего, на лингвистическом анализе. Но Дискуссия на этом не закончилась! Довольно долго на страницах английских газет и журналов еще мелькали имена Раули и Чаттертона.

Одним из наиболее «стойких» раулианцев оказался доктор Джереми Миллс, председатель «Общества Антиквариев», упорно не принимавший аргументов Тервитта и его сторонников.

Таким образом, в 1770-1780-е годы еще не было и не могло быть серьезного изучения творческого наследия Чаттертона, поскольку главным являлся вопрос об авторстве «Поэм Раули». Этим и была занята предромантическая критика. Интерес к творчеству Чаттертона и его личности носил скорее сенсационный характер, ибо, действительно, речь шла о блестящей литературной подделке. Однако нельзя отрицать, что наиболее проницательные исследователи уже тогда понимали высокую художественную ценность произведений Чаттертона, их оригинальность – мы имеем в виду, конечно, прежде всего, Т. Перси.

Это были первые шаги по освоению творчества Чаттертона, вхождению его в европейский культурный, литературный круг. Можно без преувеличения сказать, что решающую роль в этом процессе сыграли представители уже следующего поколения – английские и французские романтики, создав образ романтического юноши Чаттертона.

В 1871 году исследователь Уолтер Скейт во вступительном эссе к второму изданию «Поэтических произведений Томаса Чаттертона» писал неопровержимых доказательствах того, что стиль, лексика и имя предполагаемого автора (Т. Раули) не могут быть подлинным. Скейт попытался объяснить и саму методику Чаттертона: стихи «Раули» написаны на современном английском языке, а затем уже переведены на старый английский, и подлог держится на подборе устаревших слов из самых разных источников, смеси сленга и фраз из английского и шотландского фольклора. Часть слов просто изобретена Чаттертоном. И, по окончательному вердикту Скейта, лишь 17 % слов действительно принадлежат английскому языку XVII века… А под своим именем Чаттертон выпустил в свет лишь «Элегию памяти Бекфорда» (Elegy on Beckford, 1770).

И все же: поэзия Чаттертона на современном ему английском языке и на том самом, псевдосреднеанглийском (от имени вымышленного им Томаса Раули, настоятеля) отмечена высоким мастерством стихосложения и могучим воображением; ею восторгались многие, они сравнивали «чудо-отрока» с Р. Бёрнсом. Заметим, что поэзия Чаттертона оказала влияние и на Э. По.

Споры вокруг «стихов Раули» и личности поэта, его короткой жизни и трагической смерти породили в свое время, действительно, обширную литературу… и, к несчастью, пустоту…

Люсьен Фрейд: парадоксы и загадки – правильных ответов нет

Знаете ли вы Фрейда? Нет, вы не знаете Фрейда… Люсьена Фрейда. А что знают о нем энциклопедии?

Люсьен Фрейд

Lucian Michael Freud(8 декабря 1922, Берлин – 20 июля 2011, Лондон) – известный британский художник немецко-еврейского происхождения, специализировавшийся на портретной живописи и обнаженной натуре; мастер психологического портрета. Был одним из самых высокооплачиваемых современных художников. Причина? Будем разбираться или бесполезно?

Люсьен Фрейд родился в Берлине в состоятельной семье австрийско-еврейского происхождения. Его отец – архитектор Эрнст Людвиг Фрейд (1892–1970), был младшим сыном основателя психоанализа Зигмунда Фрейда; мать – Люси Фрейд (в девичестве Браш, 1896–1989) – происходила из семьи крупных лесо– и зерноторговцев.

Фрейд и его семья переехали в Великобританию в 1933 году в связи с подъемом нацизма в Германии. В этом же году он получил британское гражданство. В 1939 году в Лондон перебрались Зигмунд Фрейд с младшей дочерью – основоположницей детского психоанализа Анной Фрейд.

Учился Люсьен в Центральной школе искусств в Лондоне, Школе живописи и рисунка Восточной Англии в Дедхэме, в колледже Голдсмитс (Лондон). Первая персональная выставка художника состоялась в лондонской галерее Лефевр в 1944 году. Летом 1946 года Люсьен приезжает в Париж, а затем едет в Италию.

В 1948 году Люсьен женился на Китти Гарман, дочери скульптора сэра Джейкоба Эпштейна (1880–1959) и одной из трех сестёр Гарман – Кэтлин (1901–1979). Китти стала впоследствии объектом нескольких наиболее известных портретов художника. В этом браке родились дочери Фрейда – Энни и Аннабел.

Такой Л. Фрейд увидел Китти Гарман

Четырьмя годами позже художник встретил и в декабре 1953 года женился на писательнице леди Кэролин Блэквуд (1931–1996), дочери известного консервативного политика Базиля Гамильтона-Темпл-Блэквуда (1909–1945) – внука 1-го графа Дафферина. Брак распался во время их поездки в Мексику в 1958 году.

Люсьен Фрейд и Кэролин Блэквуд

В разное время в результате романтических связей у Люсьена Фрейда родились еще несколько детей: художники Джейн МакАдам Фрейд (род. 1958) и Пол Фрейд (род. 1959), а также Дэвид и Люси МакАдам Фрейд от связи с Кэтрин МакАдам; модельер Белла Фрейд (род. 1961, жена журналиста Джеймса Фокса) и романистка Эстер Лия Фрейд (род. 1963, жена актера Дэвида Моррисси) от связи с Бернадин Коверли; пятеро родившихся между 1957 и 1968 годами детей от связи с художницей Сюзи Бойт, в том числе старший Александр Бойт (род. 1957), романистки Роуз Бойт (род. 1959) и Сюзи Бойт (род. 1969), Изабел Бойт – чей портрет с мужем (1992) ушел за 11,4 млн. долларов на аукционе Кристис в 2007 году.

Один из автопортретов с детьми

Брат Люсьена Фрейда – британский радиоведущий и политик-либерал Клемент Рафаэл Фрейд (1924–2009). Племянники – основатель рекламного агентства Freud Communications Мэтью Фрейд (его жена – дочь медиа-магната Руперта Мердока Элизабет Мердок) и телеведущая Эмма Фрейд (жена сценариста и режиссера Ричарда Кертиса).

Хорош список?

Да, вот еще: работы Люсьена Фрейда относят к натурализму…

Собственно, в начале карьеры Фрейд выглядел маргиналом. Уже около 1950 года он выбрал не просто фигуративную, а вполне подходящую под определение «реалистической», пастозную манеру, и всю жизнь писал портреты, ню и вариации на тему классики. Такая живопись считалась «тоталитарной» или салонной.

С 1950 года начинает писать портреты и обнаженную натуру накладывая краску густыми слоями. Цвета, как правило, приглушенные. Пишет обычно людей из своего окружения – друзей, знакомых, родственников. В 1951 году состоится его выставка Interior at Paddington в Art Gallery в Ливерпуле, позже он выигрывает приз на Festival of Britain, где зарабатывает репутацию одного из лучших современных мастеров в области фигуративной живописи. На картине «Girl with a white dog» (1951-52) изображена первая жена художника Кэтлин Эпштейн. Фрейд сказал, что «рисует людей не как они есть, а какими они могли бы быть». Его работа «After Cezanne» (1999–2000) необычной формы была куплена National Gallery of Australia за семь миллионов. В период с мая 2000 по декабрь 2001 года, Фрейд писал королеву Елизавету II (кстати, эта работа была раскритикована ведущими британскими изданиями). Мечта любого салонного живописца – монарший заказ: Фрейд создал к юбилею Елизаветы II ее портрет (2001). Королева сказала, что ей нравится, но скорее сделала хорошую мину при плохой игре. Ах, этот портрет… Великий гротеск и неуважительная миниатюрность (23х15 см). Так Фрейд отомстил королеве за отказ позировать, как он привык: мама позировала Фрейду две тысячи часов.

Портрет Елизаветы II

Фрейд – вместе с замечательным и потрясающе популярным живописцем Ф. Бэконом – входил в движение «Лондонская школа», относительно фигуративное, но совсем не «реалистическое». Он наследовал больной взгляд на человека немецкой «новой вещности» 1920-х (а в Париже, кстати, навещал Пикассо и Джакометти, главных экспериментаторов с изображением человека). История же распорядилась так, что Фрейд был просто обречен на сравнение с Бэконом. Конечно, Бэкон расчленял тела, а Фрейд рассматривал их так пристально, что физиология становилась ненастоящей, сюрреальной. Его коричнево-серо-белый мир не просто неуютен, а часто придавлен и обречен. Его ню отвратительны(!), как туши в мясной лавке, они всегда – некрасивы и неприятны, но многие из них каким-то образом и возбуждают, и влекут. Бэкон выворачивал внутренности, а Фрейд в портретах выворачивал мозг своих моделей и выставлял напоказ живущий в каждом страх самой жизни и близкой смерти (но, судя по количеству жен и любовниц, а главное, детей, сам Фрейд не считал мир обреченным, а жизнь – тошнотворной. Молва приписывала ему сорок отпрысков, хотя официально их у него не более полутора десятков).

Произведения Люсьена Фрейда выставлены в знаменитом семейном музее Wallace Collection (Лондон), – до него в этих залах ни один из современных художников еще не выставлялся. Данный факт вместе с предыдущими деталями выставочной биографии внука Зигмунда Фрейда прочно вписывает его в «современные классики».

Подобного прижизненного почета удостаиваются далеко не многие художники. В 2002 году Лувр вместе с Объединением национальных музеев представил на одной из главных выставочных площадок Парижа, в Гранд Пале, «выставку Констебла – выбора Люсьена Фрейда». Это означало: один великий английский художник имеет честь быть представленным французской публике другим великим английским живописцем. В том же 2002 году состоялась ретроспектива Люсьена Фрейда в Лондонской Tate Britain, получившая большой резонанс.

Люсьена Фрейда слава преследует не только в музейных залах – аукционы! В мае 2008 года картина Фрейда «Социальный смотритель спит» была продана по рекордной цене в 33.6 миллиона долларов, а на февральском аукционе Christie’s в 2009 году его работа числилась первой в списке наиболее значимых работ (а уже потом работы Жана-Мишеля Баскьи, Дэмиена Херста и Энди Уорхола).

Социальный смотритель спит

Л. Фред был удостоен орденов Кавалера Почета и Британской Империи, а также Ордена Заслуг, одной из самых престижных британских наград, вручаемых лично монархом за выдающиеся достижения в области изобразительного искусства, образования, литературы и науки. Число кавалеров этого ордена никогда не должно одновременно превышать 24, не считая иностранных подданных (в прошлом кавалерами Ордена Заслуг становились сестра милосердия времен Крымской войны Флоренс Найтингейл, политик Уинстон Черчилль, композитор Эдуард Элгар, а также Мать Тереза).

Покорителя вершин арт-рынка – Люсьена Фрейда – отличает какая-то архаичная серьезность отношения к миссии художника, призванного запечатлеть крики души и страдания увядающей плоти, заставляющего зрителя рыдать и ужасаться. Женщинам Фрейд придавал некие складки, выпуклый живот, тонкие плечи и большие бедра, создавая непропорциональные тела. Мужчины его обычно старые, морщинистые, с острыми скулами и шикарными волосами. Физиология тел напоминает мертвое мясо с привкусом грязного пота.

Да уж, портреты Люсьена Фрейда отличаются особой безжалостностью. Безжалостностью по отношению к детям, которых он изображал дряхлыми карликами. К любовницам, похожих на больных проституток. К матери, которую он за много лет до ее смерти изобразил умирающей. И даже к самому себе: после того, как Фрейду исполнилось шестьдесят, он начал рисовать себя обнаженным. Однако ко всему привыкшее художественное сообщество ответило ему не меньшей безжалостностью: он оказался отброшен на самую периферию современного художественного дискурса.

Еще одна модель Л. Фрейда

И вообще, кажется, мир куда прекраснее, чем на картинах, которые создавал Люсьен Фрейд. Все это, на самом деле, идет вразрез с основной тенденцией современного искусства, где художник давно согласился быть одним из рабочих мировой индустрии развлечений и изготовителем предметов роскоши.

По словам нью-йоркского арт-дилера Уильяма Аквавеллы, Фрейд был одним из величайших художников XX столетия.

«В компании он был одновременно искрометным и скромным, душевным и остроумным, – вспоминает Аквавелла. – Он жил для того, чтобы писать, и он писал до последнего дня, уединившись от суеты мира искусств».

«Его исполненные жизни обнаженные натуры, удивительные по интенсивности натюрморты и портреты родственников и друзей гарантировали Фрейду уникальное место в пантеоне живописи конца XX века, – заметил директор галереи „Тейт“ Николас Серота. – Его ранние работы дали новое направление британскому искусству, а поздние произведения поставили его в ряд великих художников всех эпох».

По словам бывшего художественного критика журнала Observer Уильяма Фивера, знавшего Фрейда более 40 лет, он «…восстановил портретную живопись до причитающегося ей уровня…», уделив внимание самым разным людям, а не только успешным бизнесменам и их женам.

«По его собственному выражению, все, что он делал, было автобиографичным. Он был очень остроумным и импульсивным, и вместе с тем щедрым художником», – сказал Фивер, напомнив, что в мастерской Фрейда осталось много незаконченных работ.

До последних дней своей жизни 88-летний художник работал над картиной «Портрет собаки», которая так и осталась незаконченной…

Умер Люсьен Фрейд 20 июля 2011 года. По словам его арт-дилера, Фрейд скончался от болезни в своем доме в Лондоне. Подробностей миру не сообщается…

Конец Фрейда, считают специалисты, ставит несколько точек. Фрейд был, если можно к нему применить такое слово, опаздывающий. Он опоздал во всем. Он последний экзистенциалист, когда экзистенциалисты, все его современники, давным-давно умерли – Сартр, Камю, Джакометти, а он упорно оставался в этом духовном движении, которое возникло на фоне богооставленности, особенно усилившемся после Второй мировой войны, после страшных лагерей смерти, жертв и всего прочего. Фрейд не просто пережил, он оставил свою личную интерпретацию экзистенциализма, которая актуальна и сегодня.

Вторая точка, которую ставит Фрейд, – он последний сезаннист. Фрейд начал как художник во время Второй мировой войны. И первый его период был очень романтическим, очень странным, с фантазиями и полетами. Этот период довольно мало известен, а нашему зрителю он бы был очень близок – в силу особой чувствительности и сентиментальности. В конце 1950-х годов Фрейд решительно захлопывает дверь в эту комнату и обращается к Сезанну.

Та самая картина Сезанна

Люсьен Фрейд купил картину Сезанна «Полдень в Неаполе» (L'Apres-midi a Naples), послужившую ему «прототипом», или, как сказал бы его дед, «первичной сценой», на аукционе Christie's за 1,35 миллиона долларов. На ней изображена сцена в публичном доме: отдыхающая обнаженная пара и служанка с кофейником. Фрейд писал картину, начиная с одной точки, с угла: она росла, как дикий плющ. Бывали случаи, когда он не «вписывался» в холст и тогда бросал почти законченную работу и повторял сюжет заново.

Как и его друг Фрэнсис Бэкон, Фрейд воспринимался критиками как классик фигуративной живописи, один из последних великих модернистов. Когда современники-экзистенциалисты ушли – Сартр, Камю, Джакометти, Фрэнсис Бэкон, Фрейд изобрел особый синтетический жанр: нечто среднее между портретом, обнаженной натурой и натюрмортом. Портрет натурщика, где разницы между телом и лицом практически нет, так как первое со всеми его анатомическими особенностями словно бы обретает физиономию, а второе, мясистое и морщинистое, неожиданно обнаруживает свою плотскую природу. И эта, как полагали в старину, одухотворенная и мыслящая материя увидена бесстрастным взглядом натюрмортиста, который с равным вниманием осматривает глиняный кувшин и тушку убитого зайца. Вернее, взглядом усталого пессимиста, который тщится найти в этом человеческом материале хоть частицу того образа и подобия, по коему он будто бы был сотворен.

Художественные критики и знатоки склоняются к мнению, что на всем творчестве Люсьена Фрейда лежит неизгладимая печать его знаменитого деда – основателя психоанализа Зигмунда Фрейда.

Зигмунд Фрейд и его семья

Пользуясь учением Зигмунда Фрейда, современные психоаналитики пытаются лечить людские души. Они находят причину комплексов, фобий, страданий и умело снимают ее, облегчая жизнь пациента, возвращая его к активному труду в социуме. Вот так и живопись не менее знаменитого внука обладает лечебными свойствами – его произведения способны помочь многим людям, страдающим от комплексов по поводу недостатков собственного тела. Существует замечательная версия, что, вооружившись учением деда, Люсьен научился гипнотизировать и зомбировать музейщиков и коллекционеров, которые гоняются за его работами и готовы выкладывать за них астрономические суммы.

Когда сезаннизм, движение, которое охватывало всю Европу и Россию в том числе, закончилось, он становится его последователем, и не просто последователем, но и доводит эту тенденцию, это движение до своего логического конца.

Его живопись – неактуальная живопись с натуры. Современные художники с натуры не работают, почти все работают с фотографии. У Фрейда же – никаких фантазий. Невероятно откровенные, откровенные до предела портреты – мужские и женские, иногда женщины и мужчины вместе. Реже – натюрморты и пейзажи. Это неудивительно – человек находится в центре его внимания. Как сезаннист, он как будто исследует исключительно поверхность, с топографической точностью воссоздавая все ничтожнейшие повороты внешней формы свой модели… Возникает ощущение, что он рисует не людей, а человеческую плоть… «Моя задача как живописца – фиксировать окружающую действительность! Я запечатлеваю крики души и страдания увядающей плоти», – не раз говорил художник.

Да, Фрейд кажется чужим в среде самих живописцев. Он же не имеет ничего общего с так называемым трансавангардом восьмидесятых, провозглашенным Акилле Бонито Оливой. Не увлекался он и поверхностным радикализмом вроде прикрепленных на холст тарелок, как Джулиан Шнабель. Он не создавал скрытых коллажей из художественных стилей прошлого, а развивал свой собственный уникальный стиль. К нему даже нельзя применить оправдательную концепцию «цинического разума», предложенную Х. Фостером в качестве оправдания некоторых живописных тенденций. Фрейд был циничным без какой-либо задней мысли. Циничным и безжалостным.

Мужчина и его дочь

Разочаровавшись в безупречной гладкости своих работ (это его собственное мнение!), художник однажды и навсегда перешел на кисти, сделанные из грубой щетины борова (что само по себе может быть интерпретировано как некий символ!). Фрейд взрыхлил фактуру холста, проезжаясь по ней ворсом, вспахивая и бороздя ее безупречно-гладкую поверхность. Были фактурны и сами его объекты – как предметы (немытый заплеванный пол, рваная обивка дивана, облупившиеся стены), так и люди (синяки, шрамы, растяжки, наросты). При этом краска обрела такую материальность, что условное и репрезентативное стали подменять друг друга. Наиболее удачным примером подобной подмены кажется работа «Мужчина и его дочь» (1963–1964), где шрам, рассекающий лицо мужчины, словно одновременно рассекает и материю краски (хотя и не в прямом смысле, как в «Пространственных представлениях» Лучио Фонтаны). Использование краски в качестве обнаженной плоти или голого мяса могло бы быть истолковано в духе травматического реализма, о котором писали применительно к Уорхолу и представителям абжект-арта. Эта рана на холсте – отверстие, trou или punctum, через которое реальное (то, что не может быть символизировано или представлено) прорывает защитный экран картины…

А вот поздние работы Фрейда! В какой-то степени они очистились от темного пигмента и даже стали немного светиться! За коричневыми напластованиями масляной краски на некоторых картинах иногда проглядывает здоровый (или, наоборот, нездоровый) румянец. Эта сущность проступает аккуратно прикрытыми полупрозрачными тонами.

Портрет Кейт Мосс

Непонимание ожидало Фрейда и после смерти: его главная выставка открылась в Национальной портретной галерее, самом скучном и консервативном музее Лондона. Выставка не попыталась изменить маргинальный статус художника и не подыскала Фрейду новую и более современную интерпретацию. Она рассказала всю ту же историю развития стиля, делая его как можно более понятным публике и вместе с тем слишком простым. Похоже, куратор, рассчитывая на эффектность самих работ, оставила реактуализацию и реабилитацию этого художника для критиков. Именно поэтому имеет смысл хотя бы наметить некоторые векторы для возможного перепрочтения живописи Фрейда как таковой.

Конечно, популярность Фрейда загадочна. Кстати говоря, как и во всем остальном, он – «поздний плод»: популярность пришла к нему практически в старости. Почему он стал таким популярным? В силу уникальности его дарования – он, кажется, последний художник, который стремился к совершенству. Современные художники не стремятся к совершенству, это слишком сложно и, главное, недостижимо. Это сознают все живущие живописцы. Фрейд игнорировал эту всеобщую резигнацию. Его невероятное упорство, аскетизм в работе, высочайшая планка, которую он поставил перед собой, подкупают, – а зрители это чувствуют.

Но даже если не пытаться сделать из Люсьена Фрейда «актуального» художника, его картины останутся исключительно современными. Они не только суггестивны и действенны, но и обладают какой-то поразительной притягательностью, заставляя потратить на них столько времени, сколько современный зритель вообще-то не готов тратить на произведения искусства…

Милорад Павич: паззл между явью и сном

Павич, Айвазов, Петрович, Вишневский – эти славянские фамилии, на самом деле, говорят очень много не только обычным читателям, любителям замечательной современной литературы, но и современным философам, культурологам, исследователям мировой литературы. Причина?

Милорад Павич

Да их просто тысячи: новый мир славянской литературы, соединивший в себе собственно национальные черты и свойства с общемировыми тенденциями, космическими и вселенскими, волшебными, чародейскими, мистическими, замешанными на особых свойствах языков: польского и сербского, словенского и чешского… Мир новой литературы, открывшейся нам в 80-90-х годах XX века, может быть, поздновато, но и нам надо было кое-чему обучиться накануне восприятия этой литературы.

Милорад Павич – особняком ли он в этой литературе, в этом сказочном царстве новых книг, созданных уже и при помощи компьютера и интернета? Милорад Павич, которого упорно обходит Нобелевский комитет? Милорад Павич, который дарит нам то карты Таро, то кроссворды, то меню, то звездные атласы, то палиндромы, то клепсидры? Милорад Павич, который пишет пейзажи и портреты то сангиной, то чаем, то кровью, то странными симпатическими чернилами, а то и вовсе чем-то созданным из прозрачной материи сна… Да, пишет, хотя можно бы было сказать «шьет», «вышивает», «ткет», «вяжет»… не забывая при это пользоваться словарями on-line и поисковиком Google…

Тысячи тайн человеческой жизни, среди которых не последние места занимают любовь и ненависть, сон и магия, слово и книга, время и пространство… И все же любовь, любовь, ведущая начало от колдовской шекспировской трагедии о Джульетте и Ромео, трагедии, где все нарочито и в то же время наивно, где все неожиданно, но так спрогнозировано, где много непонятного и все прозрачно… Где все реально, вечно, абсолютно – а тайна любви так и не раскрывается… И это пронизывает всю последующую литературу, и достает до книг Павича, до его Геро и Леандра, перенося нас из Вероны в Венецию, из Белграда в Париж, не замечая границ, расстояний, времен…

Иллюстрация к одному из романов М. Павича

Мозаика сна, паззл, картинки, которые надо сложить, только вот образца-то нет. Что складывать? Что складывал Леонардо? Почему столько лет мы пытаемся разгадать загадку улыбки Джоконды, хотя, на самом деле, великий Мастер оставил нам еще сотни загадок в своих предсказаниях, заметим, не так растиражированных, как «Центурии» Нострадамуса? Улыбка Джоконды… А может быть, это просто дефект картины, время над красками поизмывалось… И все равно, пока будет существовать человечество, будут гадать и задумываться, изучать и любоваться… Да уж, вероятно, и не только искусствоведы, но и медики, скажем, специалисты-сомнологи?

Сон и время – разве Блаженного Августина не волновали эти проблемы? Разве Бэкон не писал об этом, пытаясь разбить мир великих призраков? Ну и как? Удалось? Загадки остаются загадками, а время течет и представляется чем-то спрятанным в наручных, каминных и напольных часах, в звучании Биг-Бена и кремлевских курантов, а сон все равно всегда с нами, пусть мы и не помним иногда, что «показывали» нам ночью.

Обложка чудесной книги

Герои Павича, живущие точно уж не в трех измерениях, так свободно передвигаются по временным границам, так свободны в выборе мира, где жить, так вольны вырываться из яви в сон и обратно, что и найти их в реальности бывает ой как трудно.

В реальности? Конечно, они приходят к нам из нее готовыми, взрослыми или новорожденными, они живут, умирают, возрождаются, перевоплощаются, изменяются и остаются такими же… Такими же?

А помните «Уникальный роман»? Варианты финала… Ух, ты, сколько их! Опять мозаика, паззл, опять выбор… Зато выбор! И какой! А «Другое тело»? С его магией зеркального театра? Кто же ты, Павич? Философ и журналист, писатель и блоггер, специалист по барокко и врач-психиатр? Или повар, модельер, джазмен?

Разбираться..!

А снова о любви говорить придется.

Любовь у Павича… Нет, у него нет терпкости Золя и Мопассана – у него удивление, восторг и наивность Лонга и Апулея, ну, может быть, чуть мускуса арабских сказок и ядовитого парфюма набоковских «Ады» и «Лолиты»…

Павич – вывернутая наизнанку перчатка, выдвинутые ящички шкафчика, шкатулки оживших воспоминаний, зеркала, отражающие друг друга, перевернутые песочные часы, набегающие друг на друга словарные статьи, перемешивающие слова разных языков, запахи мусаки, плескавицы, сливовицы, кадры из фильмов Кустурицы, звуки аккордеона и скрипки… И сны, сны, сны!

Можно ли вообще провести академический анализ произведений Павича? Того самого писателя, который однажды сказал, что есть книги, читающие нас самих?

Эта книга просто завораживала читателей

Где набраться той эрудиции, чтобы суметь сложить единую картину из многочисленных и столь разных книг Милорада Павича? Как проникнуть в тот герметический круг странных текстов, порой затененных национальным язычеством, порой замороченных гипертекстуальностью современного мира?

Неблагодарный это труд, неблагодарный… Так же, как и изучение биографии писателя и его страны, многострадальной и веселой, больной и здоровой, мирной и воюющей, очень славянской и уже совсем европейской, языческой и христианской, мусульманской и хазарской…

Многоцветье, многоголосие, многомерность – можно ли найти такие параметры, которые помогут исчислить, измерить, взвесить творчество Милорада Павича? Не ждать ли нам таинственной руки, что огненными знаками на стене обозначит нечто ясное, застывшее, абсолютное?

Это о Павиче? Ну, нет! Никогда.

Где тот миг, что отделил далекого поэта из XVIII века Эмерика Павича от его потомка, чье творчество настолько оригинально, индивидуально, калейдоскопично, узнаваемо, что, порой, читатель уже начинает искать его в книгах других писателей…

Психологический барьер, разделяющий века и творчество века прошлого и века нынешнего настолько тонок и в то же время реален, ощутим, прозрачен, а слова переливаются через край, а мысли, думы, тенденции и концепции, категории и законы смешиваются друг с другом, уводя в совершенно нереальный, но до боли знакомый мир житейской философии, философии любви.

Чтение книг Павича трудно сравнить с чем-либо: вращаем в руках калейдоскоп, складываем паззл, рассматриваем препарат под микроскопом или смотрим в объектив мощного телескопа, раскладываем пасьянс и, держа в руках «мышку», разбираемся в хитросплетениях квеста или бродим по многочисленным уровням аркады, делаем греческий салат или варим компот из множества ягод и фруктов, раскрашиваем картинки и вышиваем крестиком, занимаемся бисером и вязанием кружев, пишем эссе и проверяем тетради учеников, кроим платье для свадьбы и перебираем узелки письма майя… Сравнения не подобрать, да и нужно ли?

Павич все равно останется Павичем, отмечен ли он наградами, окружен ли поклонниками или брошен и забыт всеми, кроме ближайших родственников… Ясно только одно: мир изменился с появлением его текстов, изменение продолжается ибо Павич творит свой собственный мир, втягивая нас, приглашая нас в него, кого через царские ворота, кого через узкую дверцу, кого через окно… Но рано или поздно мы все оказываемся в нем!

Памятник Павичу в Белграде

Примечания

1

Скитала (или сцитала от греческого σκυτάλη, жезл) – в криптографии известна как шифр Древней Спарты, представляет собой прибор, используемый для осуществления перестановочного шифрования, состоит из цилиндра и узкой полоски пергамента, обматывавшейся вокруг него по спирали, на которой писалось сообщение. Античные греки и спартанцы, в частности, использовали этот шифр для связи во время военных кампаний.

(обратно)

2

Эдвард Келли, (1555–1597) – английский медиум, мистик и алхимик. Сэр Эдвард Келли известный также под именем Эдварда Талбота был неоднозначной фигурой в английском оккультизме времен Ренессанса. Он сам провозгласил себя медиумом и работал над магическими изысканиями вместе с Джоном Ди. Помимо способности вызывать духов или ангелов в кристальный шар, которую так ценил Ди, Келли заявлял, что обладает секретом превращения неблагородных металлов в золото. Вскоре после смерти имя Келли стали окружать легенды.

(обратно)

3

Прекогниционные – от слова прекогниция – форма экстрасенсорного восприятия; гипотетическая паранормальная способность получать знание о будущих событиях, мыслях другого лица.

(обратно)

4

Гермес Трисмегист – (Гермес Трижды величайший) – имя синкретического божества, сочетающего в себе черты древнеегипетского бога мудрости и письма Тота и древнегреческого бога Гермеса. В христианской традиции – вымышленный автор теософского учения (герметизм), излагаемого в известных под его именем книгах и отдельных отрывках (герметический корпус).

(обратно)

5

Краули Д. Эгипет. – М.: Эксмо, 2008.

(обратно)

6

Бэкон Ф. Опыты, или Наставления нравственные и политические // Сочинения: В 2 т. – М., 1978. – С. 386.

(обратно)

7

Джон Лили (John Lyly) (1553 или 1554–1606) славился и как драматург, и как поэт. Лили принадлежал к группе так называемых «университетских умов». Джон Лили родился в графстве Кент, закончил Королевскую школу и получил магистерскую степень Оксфордского университета. Известность Лили получил после публикации своего романа «Эвфуэс, или Анатомии Остроумия» (1578) и его продолжения «Эвфуэс и Его Англия» (1580). Герой книг Лили получил свое имя от древнегреческого слова (euphyes – благовоспитанный). «Эвфуизм» стал нарицательным обозначением для несколько сложного стиля прозы, который сразу стал модным 1580-ых годах в среде аристократии. Его характеризует вычурность и педантизм, бессмысленное однообразие изысканных фраз, нелепые остроты, богатые словесные украшения. Одно время «эвфуизм» процветал. В 1583 Лили женился на Беатрис Браун, Йоркширской наследнице. Тогда же он получил в управление первый Блэкфрайерский Театр и написал несколько мифологических пасторалей для придворного театра. Значительный успех имела его комедия «Кампаспа», написанная в 1584 году, в которой у Лили есть несколько милых и остроумных стихотворений. (Кампаспа считалась возлюбленной Александра Македонского). Три раза Лили избирался в парламент, а последние годы жизни провел в доме своей жены в Мексборо, Йоркшир.

(обратно)

8

Томас Нэш (Thomas Nashe) (1567 – ок. 1601), английский прозаик и драматург. Родился в Лоустофте (графство Суффолк). Учился в Сент-Джонз-колледже Кембриджского университета, но не окончил его. По-видимому, летом 1588 перебрался в Лондон, где сразу же окунулся в столичную литературную жизнь и вошел в группу «университетских умов». В произведениях Нэша преобладает сатира. Его лучшая пьеса – Мольба к черту Пирса Безгрошового (Pierce Penilesse, His Supplication to the Divell, 1592) – начинается с нападок на алчность богачей, переходя затем к более общему изображению современных пороков. Анатомия бессмыслицы (The Anatomie of Absurditie, 1589) посвящена суетной женской глупости. В более глубокой пьесе Плач Христа над Иерусалимом (Christes Tears Over Jerusalem, 1593) проводится аналогия между погрязшим в мерзости Лондоном и Иерусалимом, который постигла кара за грехи. Постная пища Нэша (Nashe's Lenten Stuffe, 1599) – шутливо-витиеватый панегирик в честь копченой ярмутской селедки. Творческая биография Нэша типична для выпускника колледжа, который в начале своей литературной карьеры берется за любую сулящую доход работу. Злосчастный путешественник, или Жизнь Джека Уилтона (The Unfortunate Traveller, or the Life of Jack Wilton, 1594) Нэша – первый английский плутовской роман. В этом пестром повествовании трогательное соседствует с ужасным, жесткий реализм сочетается с раскованным юмором; преобладает, однако, сатирическое изображение иноземных нравов. Энергичный стиль Нэша, знание психологии «низов» общества делают его роман – в сущности, набор отдельных эпизодов – ярким и увлекательным.

(обратно)

9

Роберт Грин (англ. Robert Greene, ок. 1558–1592) – английский драматург, поэт и памфлетист, один из предшественников Шекспира. Биографические данные о нем крайне скудны. Известно, что Грин учился в Кембридже и Оксфорде, ездил за границу, в 1579 получил степень магистра искусств. С этого приблизительно времени переехал на жительство в Лондон. Умер заброшенным, в нищете. Сперва Грин писал романы, новеллы, пасторали и любовные памфлеты, но постепенно начал писать для театра, так как это было выгоднее. Время написания его драм тоже не установлено. Из них «Альфонс, король Арагонский» и «Неистовый Орланд» напоминают произведения Марло. «Монах Бэкон и монах Бэнгэй» и «Король Джемс IV» отличаются от первых значительной простотой. Действие происходит на фоне сельской жизни и английского быта. Сюжет комедии «Векфильдский полевой сторож» взят из древней повести «History of George-a-Greene», типа баллад о «Робин Гуде». Творчество Грина представляет наиболее удачную комбинацию трагического и комического в дошекспировской драме, одним из виднейших представителей которой он и является. Многим обязан Шекспир и «Монаху Бэкону» и «Векфильдскому полевому сторожу». Новелла «Пандосто» – источник «Зимней сказки» Шекспира. Грин считается одним из творцов так называемой народно-романтической драмы, основанной на преданиях и изображении народного быта.

(обратно)

10

Джордж Пиль (Peele) (1558–1597) – английский драматург. Сочинения на античные и библейские сюжеты: пастораль «Обвинение Париса» (1584), трагедия «Давид и Вирсавия» (1599, опубликована посмертно). Мелькнувший метеором и погасший в 29 лет он писал комедии – маски на мифологические сюжеты. В «Обвинении Париса» наряду с рифмованными стихами Пиль уже пользовался изысканным белым стихом, упредив Марло, которого принято считать родоначальником этой поэтической формы. Перу Пиля принадлежит обаятельнейшая сказочная комедия «Бабушкина сказка», полная невероятных событий и фантастических образов – нечто в духе «Синей птицы» М. Метерлинка и ставящаяся до сих пор, но без изощренной символики последней. Пилю свойственно сочетание бытового и фантастического, чередование серьезных и фарсовых сцен.

(обратно)

11

Томас Лодж (англ. Thomas Lodge, 1558–1625) – английский драматург, поэт, романист, критик и переводчик. По образованию врач. В 1584 году совершил путешествие на Канарские острова, в 1591 – в Бразилию. Лодж – представитель аристократической, в значительной степени еще феодально настроенной «университетской» группы в литературе предшекспировской эпохи, один из младших последователей школы Лили. Выступил впервые в печати в 1580 году «Защитой пьес», полемической брошюрой против пуританина Госсона, осуждавшего театр. Из многочисленных пьес Лоджа интерес представляют «Бедствия гражданской войны», а также обозрение «Зеркало Лондона и Англии», написанное совместно с Р. Грином в 1594 году. Ряд исследователей считают его соавтором очень большого количества современных ему пьес, в частности «Генриха VI» Шекспира. Заслуживают внимания его романы: «Розалинда, золотое наследие Эвфуеса» 1582 года – источник фабулы шекспировской комедии «Как вам это понравится» 1590, «Очаровательная история Форбония и Присцирии» 1584 года, «История Роберта, второго герцога норманского, прозванного Роберт-Дьявол» 1591 года – исторический роман, едва ли не первая прозаическая обработка данной легенды, «Тень Эвфуеса, битва чувств» 1592 года, «Маргаритка Америки» 1596 года – одно из первых больших произведений о заморских странах, роман со вставными стихами и др. Творчество Л. характеризуется распадом феодальных форм. Романы его разлагают ставшую уже традиционной форму сентиментальных «Эвфуесов», вводя в ткань книги авантюризм и своеобразный «колониальный» материал (Америка).

(обратно)

12

Томас Кид (англ. Thomas Kyd, 1558; Лондон, крещен 6 ноября – умер в 1594, похоронен 15 августа 1594) – английский драматург, автор «Испанской трагедии». С 1565 года Томас учится в Мерчант-Тэйлорз-скул. Его дальнейшую судьбу можно восстановить только лишь по фрагментам. Вероятно, закончив учиться, он встал на путь своего отца, работавшего нотариусом. В 1580-е годы Кид начинает переводить пьесы и создавать свои. В 1587–1593 годах состоял на службе у какого-то аристократа, а в 1591 году, на паях, снимал квартиру вместе с К. Марло. Через два года из-за знакомства с Марло у Томаса начались неприятности – он был заподозрен в антигосударственной деятельности; затем его обвинили в атеистических взглядах на мир. Кида арестовали, а затем и пытали. Однако в скором времени его выпустили из заключения, но он стал духовно сломленным человеком и прожил после всех этих событий не более года.

(обратно)

13

Мильтон Джон – (англ. John Milton; 9 декабря 1608, Лондон – 8 ноября 1674, Лондон) – английский поэт, политический деятель, мыслитель. В годы реставрации слава Мильтона как писателя защитила его от преследований. Тем не менее, закат жизни был печален. Поэт ослеп, жил в бедности; неудачная семейная жизнь удручала его. В этот период он продиктовал свою знаменитую поэму «Потерянный рай» (1667), которую иногда называют «Божественной комедией» протестантского мира. Поэма повествует о падении сатаны (Люцифера), о его борьбе с Богом, об Адаме, который, в интерпретации Мильтона, пошел на грех лишь для того, чтобы разделить участь главной виновницы – Евы. В рассказе ангела, беседующего с прародителями, изображается история миротворения, а в пророческом видении им предстает все будущее мира. Автор, борец по натуре, невольно идеализировал образ сатаны, хотя ни на минуту не сомневался в справедливости Божьего приговора. Для мировоззрения Мильтона показательно, что искупление он мыслил в плане этическом.

(обратно)

14

Бен Джонсон (Бэн Джонсон, Бенджамин Джонсон, англ. Ben Jonson; 11 июня 1572, по другим сведениям 1573, Лондон – 6 августа 1637, там же) – английский поэт и драматург, теоретик драмы.

(обратно)

15

Первое фолио – термин, употребляемый для обозначения первого собрания пьес Уильяма Шекспира (1564–1616), изданного Джоном Хемингом и Генри Конделом (работавшими в шекспировской труппе) в 1623 году под заглавием: «Мистера Уильяма Шекспира комедии, хроники и трагедии. Напечатано с точных и подлинных текстов» («Mr. William Shakespeares Comedies, Histories, & Tragedies»). В эту книгу вошли тридцать шесть пьес Шекспира (Кроме «Перикла» и «Двух знатных родичей»).

(обратно)

16

Роберт Сесил (англ. Robert Cecil, род. 1 июня 1563 г. Вестминстер, Лондон – ум. 24 мая 1612 г.) – английский государственный деятель, 1-й граф Солсбери, министр королевы Елизаветы I и короля Якова I. Занимал пост лорда-хранителя малой печати, лорда-казначея, член Тайного совета Великобритании, кавалер ордена Подвязки.

(обратно)

17

Никколо Макиавелли (итал. Niccolò Machiavelli; 3 мая 1469, Флоренция – 21 июня 1527, там же) – итальянский мыслитель, писатель, политический деятель (занимал во Флоренции пост государственного секретаря). Выступал сторонником сильной государственной власти, для укрепления которой допускал применение любых средств, что выразил в прославленном труде «Государь», опубликованном в 1532 году, автор других военно-теоретических трудов и художественных произведений.

(обратно)

18

Ян ван Эйк (нидерл. Jan van Eyck, ок. 1385 или 1390–1441) – фламандский живописец раннего Возрождения, мастер портрета, автор более 100 композиций на религиозные сюжеты, один из первых художников, освоивших технику живописи масляными красками.

(обратно)

19

Макферсон (Macpherson) Джеймс (27. X.1736, Рутвен, графство Инвернесс, – 17. II.1796, Белвилл, там же), шотландский писатель. Сын фермера. Учился в Эдинбургском университете. Подготовил и анонимно издал в 1760 «Отрывки старинных стихотворений, собранных в горной Шотландии и переведенных с гэльского языка». Ободренный успехом издания, выпустил две героические поэмы – «Фингал» (1762) и «Темора» (1763), затем объединил их с «Отрывками» в «Сочинения Оссиана, сына Фингала, переведенные с гэльского языка Джеймсом Макферсоном» (1765, русский перевод отрывков 1788); в предисловии к изданию создателем шотландских эпических поэм объявлялся легендарный Оссиан (III век). В подлинности поэм Оссиана вскоре усомнились. Литературная мистификация Макферсона была окончательно установлена после его смерти. Поэмы эти носят черты предромантизма, обеспечившие им популярность у современников и в европейской литературе начала XIX века.

(обратно)

20

Перси (Percy) Томас (13. IV.1729, Бриджнорт, графство Шропшир, – 30. IX.1811, Дромор, Ирландия) – английский фольклорист. Сын бакалейщика. По окончании Оксфордского университета был сельским священником; с 1782 – епископ Дромора. Любитель и знаток старины, своими книгами пробуждал интерес к фольклору. Он перевел с исландского прозой и опубликовал «Пять отрывков рунической поэзии» («Five pieces of Runic poetry», 1763). Найдя старинную рукопись XVII в., названную впоследствии «Рукопись Перси» («Percy folio manuscript»), он составил и издал сборник «Памятники старинной английской поэзии» («Reliques of ancient English poetry», 1765), снабдив его комментариями и исследованиями: «О древних менестрелях в Англии», «О происхождении английского театра» и «О старинных стихотворных романах». «Памятники» содержали лучшие образцы английской народной поэзии, а также подражания и подделки, распространенные в ту эпоху. Этот сборник послужил источником творчества поэтов-романтиков.

(обратно)

21

Купер Уильям (Вильям Купер, иногда Уильям Каупер, англ. William Cowper; 20 ноября, по другим сведениям 26 ноября 1731-25 апреля 1800) – английский поэт. Воспитывался в Вестминстерской школе: вел уединенную жизнь, наложившую печать меланхолии на его характер. Неудачная любовь сделала Купера ещё более угрюмым, и он даже покушался на самоубийство. Перевел «Генриаду» Вольтера, затем писал лирические стихотворения и религиозные гимны. В 1774 году вышел их первый сборник, не имевший успеха. В 1785 году вышла вторая его книга: «The Task», отражающая более светлое настроение, которым Купер был обязан знакомству с талантливой леди Остен. Этим сборником и последующими произведениями Купер создал себе выдающееся литературное положение. Его тихая искренняя поэзия, любовь к природе, художественное изображение ее и стремление к естественности были началом реакции против риторической поэзии Александра Попа и сделали Купера, наряду с Вордсвортом, одним из двигателей английского «возрождения поэзии». В конце жизни Купер впал в душевное расстройство.

(обратно)

Оглавление

Краткое предисловие

Омар Хайям: …много лет размышлял я над жизнью земной…

Пресвитер Иоанн: …вечной тайны разгадку едва ли найдешь

Иоганн Тритемий: …тех, кто ищет, сомнения вечно гнетут…

Парацельс: путешествие в почти мистическое бытие…

Джон Ди: Through the looking-glass, and what… found there

Френсис Бэкон: sic reditg loriamundi…

Кристофер Марло: ложь, истина, сон, явь, или Пробьют часы, придет за мною дьявол, и я погибну…

Император Рудольф: позволено проникнуть в тайны мира?

Шекспир: бессмертие – удел великих строк!

Томас Чаттертон: оправдание самоубийства как цель культурологического исследования

Люсьен Фрейд: парадоксы и загадки – правильных ответов нет

Милорад Павич: паззл между явью и сном Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg