«Знаменитые путешественники»

Знаменитые путешественники (fb2) - Знаменитые путешественники 5231K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Валентина Марковна Скляренко - Валентина Валентиновна Мирошникова - Валентин Валентинович Мирошников

В. В. Мирошникова, В. В. Мирошников, В. М. Скляренко Знаменитые путешественники

Вступление

Ступни горят. В пыли дорог душа…

Максимилиан Волошин

В человеческой истории много страниц, отражающих самую суть, квинтэссенцию, сменяющих друг друга исторических эпох. Однако особое место среди них занимают страницы, связанные с географическими открытиями, в которых тесно переплелись экономические, политические интересы и стремление человека к познанию. Все это создает особый мир – мир страстей и верности долгу, триумфов и трагедий, разбитых судеб и величия подвига. И для всех поколений этот мир всегда был овеян духом романтики. Он будил воображение и звал в неведомые дали, несмотря на очевидные опасности, лишения и реальную перспективу гибели.

Географические открытия – это результат путешествий, а путешествия совершали люди. Движимые процессами развития цивилизации, они медленно и неуклонно открывали свою планету, узнавали о ней все новые и новые подробности и, обойдя вдоль и поперек, увидели, наконец, ее со стороны, из космоса.

Цели у открывателей были разные, часто далекие от географических изысканий. Мир помогали узнавать великие переселения и войны. На путь открытий толкали и жажда золота, и поиски лучшей доли, и патриотизм, и чувство долга, и самое благородное из чувств – стремление к познанию истины.

Пожалуй, ни в одной области человеческой деятельности нет такого калейдоскопа характеров и судеб, как среди людей, посвятивших свою жизнь путешествиям. Разные это были люди – жестокие и человеколюбцы, алчные и бессребреники, тщеславные и скромные, умные и не очень, влюбленные в свое дело и равнодушные, с обостренным чувством долга и стремящиеся выгадать что-либо для себя, подвижники и откровенные жулики, жесткие прагматики и мечтатели. Воины, торговцы, авантюристы, послы, переводчики, сборщики податей, шпионы, охотники, паломники, миссионеры, писатели… Имя им – легион.

Многие затерялись в анналах истории. О многих знают только специалисты. Есть такие, которые получили заслуженную славу, а иные – несправедливо забыты. Сколько судеб, полных труда, страстей, борьбы, надежд и свершений, сколько жизней положено на алтарь науки. Об этих людях и их открытиях и рассказывает эта книга.

При отборе имен из огромного перечня известных истории путешественников принимались во внимание многие факторы. Главным среди них была обязательная принадлежность той или иной кандидатуры к числу открывателей планеты, а также вклад путешественника в науку или какую-либо сторону практической деятельности человека (развитие торговых путей, закрепление новых земель за государствами, степень выживаемости человека в экстремальных условиях и т. п.). Именно поэтому здесь читатель не найдет имен путешественников, чьи экспедиции были связаны с достижением спортивных результатов, – альпинистов, мореплавателей-одиночек и других, им подобных.

Наряду с именами, знакомыми каждому с раннего возраста, в книгу включены фигуры, мало известные большинству читателей, но результаты путешествий которых были весомы, либо которые, благодаря ярким чертам характера и поступкам, выделяются на фоне множества своих собратьев.

Было учтено, что имеющиеся в распоряжении наших читателей источники в основном широко освещают биографии русских путешественников. Зарубежные открыватели в отечественных изданиях представлены гораздо меньше, буквально несколькими фамилиями. Исключения составляют только справочники, но они, благодаря специфике таких книг, ничего не сообщают о личных особенностях путешественников. А в данном случае авторы стремились показать героев очерков и с этой точки зрения, хотя сведения о частной жизни большинства путешественников и их личностных качествах крайне скудны. Впрочем, обстоятельства их жизни, заставившие героев очерков почти всю жизнь проводить вдали от близких, явно способствовали отсутствию этой самой «частной жизни». Особенности личности у них, в большинстве случаев, проявлялись на фоне обстоятельств путешествий, часто в экстремальных условиях, когда от решимости, быстроты и правильности принятых решений, способности противостоять обстоятельствам зависели жизни многих людей и результаты экспедиций. Поэтому в очерках много места уделено описанию фактов, в той или иной степени характеризующих именно эти моменты.

В книге сделана попытка через судьбы героев очерков показать историю развития географических знаний. С этой же целью каждый раздел книги, посвященный какому-либо из крупных хронологических периодов истории географических открытий, имеет краткое описание самых характерных из присущих ему черт. С точки зрения авторов это должно помочь читателю лучше понять мотивы поступков героев книги.

И наконец, авторы надеются, что очерки помогут читателю ощутить неповторимую атмосферу путешествий. Ведь каждое путешествие – это приключение и открытие неизведанного, предощущение чуда, которое томит душу и влечет ее в даль за убегающим горизонтом, за красотой этого удивительного, яркого и все время меняющегося мира.

В плену Ойкумены

Ойкумена[1]. Доисторические и античные времена

Бессонница. Гомер. Тугие паруса.

Я список кораблей прочел до середины:

Сей длинный выводок, сей поезд журавлиный,

Что над Элладою когда-то поднялся.

Как журавлиный клин, в чужие рубежи…

Осип Мандельштам

На протяжении всей истории развития человечества люди инстинктивно или осознанно стремились расширить границы своих знаний или представлений о мире, который их окружал.

Освоение и приобретение знаний о поверхности планеты уходит корнями в седую древность. Люди никогда не сидели на месте. Целые племена и народы в поисках пищи переселялись из обжитых районов в места, более благоприятные для охоты, рыболовства, земледелия. Они занимали пустующие территории, вытесняли коренное население или спасались от захватчиков. Позже искали покупателей для своих товаров и сами ездили за тем, что охотно покупалось соотечественниками. Были и такие, которых горизонт неудержимо притягивал тайной неизведанного и непознанного.

Путешественники – а таковыми и были эти купцы, воины, охотники и мечтатели – привозили из странствий невиданные предметы и животных, рассказывали о пережитых приключениях, незнакомых природных явлениях и диковинных обычаях других народов. Со временем рассказы обрастали небылицами, становились легендами, мифами, высекались на стенах храмов, попадали в сочинения ученых, на страницы летописей и хроник. Постепенно сведений становилось все больше, но они не давали ответа на многие вопросы, которые интересовали людей в то время. В попытках объяснить строение окружающего мира родились первые представления о Земле и ее месте во Вселенной. У разных народов они были различны.

В Древней Руси, например, как свидетельствует Голубиная (Глубинная) книга, Землю помещали на спину Рыбы-кит (трех китов). А еще раньше, у древних славян, считалось, что Вселенная подобна яйцу, в центре которого находится Земля – желток, делящийся на верхний и нижний миры. Чтобы перейти из одного в другой, нужно было пересечь Окиян-море.

Убеждение древних индийцев в том, что Земля представляет собой плоскость, возложенную на спины слонов, которые стоят на спине огромной черепахи, известно каждому школьнику. А вот последующие изменения в их представлениях известны далеко не всем. Стоило жителям Индостана узнать, что совсем недалеко в море есть острова, то есть земли, не укладывающиеся в рамки существующего мира, они придумали новый вариант. По нему Земля – это цветок лотоса, распустившегося на лоне вод, острова – едва раскрывшиеся бутоны, а далекие земли – листья священного растения. В этом их мире Гималаи стали пестиком чудесного цветка, а окружающие хребты – его тычинками. Стебель же дивного растения исчезает в глубинах океана и, переходя из бездны в бездну, пускает свои корни глубоко в сердце Брамы.

Первоначальный греческий миф был почти точным заимствованием у финикийцев. Финикийские железные столбы, на которые опирается неподвижная плоская Земля, греки заменили гигантами, несущими это бремя за бунт против Зевса. Позже, когда эллины начали осваивать морские пути, они создали совсем другой вариант, изложенный Гомером. По нему, Земля представляла собой выпуклый щит, который омывает река Океан. Со временем река превратилась в океан. Считалось, что на рубеже мира находятся Геркулесовы Столбы. Если плыть от них дальше на Запад, можно добраться до такого места, где воды Океана огромным водопадом низвергаются в бездну, и горе тому кораблю, который достигнет этого места.

Проникая все дальше от мест своего обитания, люди постепенно убеждались в том, что море значительно больше, чем принято думать, и что никто воочию не видел «небесной тверди» и не приближался к роковому водопаду за Гибралтарскими Столбами.

Невероятным мужеством должны были обладать эти путешественники. Отправиться в путь, наслушавшись рассказов о том, что может ждать впереди, было по плечу разве что героям вроде Ясона или Одиссея. Мифы о них несут явную печать действительных плаваний, искаженных пересказчиками. Да и явления природы или невиданные животные вполне могли трансформироваться в сознании и предстать как ужасные Сцилла и Харибда, а необычные украшения или шлемы на головах враждебно настроенных туземцев – превратить обычных людей в кровожадных циклопов. Такие случаи известны даже в гораздо более поздние времена. Прослыли же патагонцы великанами из-за своих плащей с высокими остроконечными шапками. Именно так описывали их участники одной из экспедиций конкистадоров во времена завоевания Америки.

Кто же были эти путешественники, рискнувшие бросить вызов могущественным силам, ожидающим их за пределами известного мира?

К сожалению, первые из исторически зафиксированных путешествий анонимны. Мы ничего не знаем о том, кто возглавлял и кто принимал участие в самой древней из доподлинно известных науке экспедиций, отправленной египетской царицей Хатшепсут в Пунт. Ученым удалось установить, что она состоялась в 1493 г. до н. э., а таинственная страна Пунт – скорее всего, Сомали. Известно также, что после первого путешествия связи Египта с Пунтом стали постоянными, но из-за упадка египетской цивилизации со временем прекратились. Мы знаем имена лишь нескольких мореплавателей этого периода. Одна из надгробных надписей, например, прославляет кормчего Хнемхотепа, который вместе с кормчим Хви одиннадцать раз плавал в Пунт.

Фараоны нередко совершали экспедиции с целью завоеваний в Малую Азию. Их описания, содержащие некоторые, правда, очень скудные, географические сведения, сохранились на многих египетских памятниках. Например, около 1500 г. до н. э. фараон Тутмос I двинул египетские войска через Сирийские горы в долину р. Иордан, оттуда к берегам Евфрата и установил владычество над этими областями, длившееся несколько столетий. Затем его преемники значительно расширили завоеванные территории. Здесь завоевателей поразило, что в отличие от Нила р. Евфрат течет к югу, а в Ливанских горах есть такие высокие вершины, что один из приближенных фараона смог поставить шатер «над облаками». Говорится еще о гигантских ливанских кедрах. Этим географическое описание исчерпывается. По-видимому, высокомерным египтянам описание завоеванных стран не казалось достойным внимания.

Замкнутость Египта и погубила его. Пальму первенства перехватили вассальные финикийцы, которые начали организовывать морские экспедиции, преуспели в торговле и установили монополию на нее, получив право беспрепятственного плавания по Нилу. На своих галерах, которые пророк Исайя сравнивает со стаями голубей, они перевозили продукты питания из Малой Азии и обменивали их у первобытных тогда еще народов Европы и Северной Африки на золото, серебро, олово и другие товары.

Финикийцы стали одним из самых активных народов-мореплавателей древности. Уже за 1500 лет до н. э. они имели колонии на Кипре, Родосе и многих островах Эгейского моря, а позже появились на берегах Европы и Африки. Маршруты же кораблей простирались значительно дальше. Предполагают, что они побывали даже в Индии и на островах Малайского архипелага. За двадцать веков до Васко да Гамы они совершили плавание вокруг африканского материка от Красного моря к Средиземному. К сожалению, письменных свидетельств своих путешествий финикийцы не оставили, поэтому их открытия человечеству в подробностях известны не стали.

Это сделали пришедшие на смену финикийцам карфагеняне и греки. Их вклад, в частности последних, в развитие зарождающейся географической науки был особенно весомым. Именно греки, оставившие значительное по тому времени количество письменных источников, стали основателями географической науки. Упадок греческой цивилизации не сказался на ее развитии. Значительным толчком к расширению географического горизонта древних стали походы Александра Македонского, открывшие для народов Средиземноморья необъятные просторы Ближнего Востока, Персии, стран, прилегающих к Каспийскому морю, и таинственную Индию. Великий полководец снарядил и несколько морских экспедиций, в том числе имея целью и расширение географических познаний.

С накоплением знаний появились и ученые. Часто в эволюцию представлений о Земле вносили вклад и те из них, кто был весьма далек от географии, – философы, математики, астрономы и др.

Уже Пифагор высказывал мысль о том, что Земля имеет форму шара. А «отец философов» Аристотель собрал доказательства и провозгласил, что только шарообразностью Земли можно объяснить разную высоту восхождения солнца и звезд на различных территориях, а также истолковал, почему в южных странах картина звездного неба сильно отличается от таковой в северных.

Вскоре после этого Эратосфену удалось с замечательной для того времени точностью рассчитать величину земной окружности. По его данным, она равнялась 250 тысячам стадий (39 816 км), то есть немногим меньше, чем в действительности.

В ту же эпоху некто Кратес из Маллоса пытался сделать глобус, на котором кроме известных ему стран изобразил еще четыре части света, которые, как предполагали ученые, должны были находиться в остальных четвертях Земного шара. Именно эти умозаключения стали потом основой теорий, согласно которым в южной части земного шара обязательно должен быть материк, уравновешивающий остальные, то есть Terra Australis incognita – «Неизвестная Южная земля».

Но знаменитая «ученость» эллинистического мира погибла при пожаре Александрийской библиотеки, оставив в наследство Средним векам лишь крохи знаний, вскоре забытых под давлением церкви. Людям средневековья пришлось узнавать мир заново.

Пифей (Питеас) Массалиот (IV в. до н. э.)

Пифея можно считать первым настоящим географом, замечательным путешественником и ученым.

Аксель Альтман. «Борьба за Северный и Южный полюс»

Древнегреческий мореплаватель, астроном, математик и географ. Сумел совершить плавание вдоль части северного и западного берегов Европы. Открыл о-ва Зеландия, Великобритания и Ирландия, п-ова Бретань и Скандинавский, пролив Каттегат и Бискайский залив. Вычислил наклон плоскости эклиптики к плоскости небесного экватора, первым указал на связь между движением Луны и приливно-отливными явлениями океана.

Имя замечательного ученого и путешественника Пифея Массалиота долгое время находилось в забвении. Современники, услышав его рассказы об увиденных в путешествии землях, сочли его выдумщиком. Уж очень не соответствовали они уровню географических представлений того времени. Не менее странными казались соплеменникам и необычные научные изыскания Пифея, намного опередившего свое время. Поэтому его труды длительное время не переписывались, а значит, не распространялись, и были безвозвратно утеряны. Сохранились только отдельные фрагменты, приведенные в трудах других ученых. Поэтому биография Пифея и маршрут его путешествия до сих пор остаются невыясненными. Более того, относительно последнего ведутся жаркие споры. Тем не менее современные историки с полным основанием относят Массалиота к числу самых крупных ученых и путешественников древности, внесших много нового в науку о Земле. О значении его странствия очень точно выразился К. Вейле в книге «Исследование поверхности Земли», писавший: «Путешествие Пифея должно считаться межевым столбом в истории географических открытий и в истории развития физической географии».

Древнегреческий мореплаватель Пифей родился и жил в Массалии (так в те времена назывался г. Марсель). Предполагают, что датами его жизни могут быть 390–320 гг. до н. э., или 350–280 гг. до н. э., или какие-либо другие даты в этих пределах. О детстве и юности путешественника сведения не сохранились, но известно, что некоторое время он учился в малоазийском городе Книде у знаменитого ученого Эвдокса Книдского, создавшего целую школу математиков и астрономов. Предполагают, что средства на жизнь Пифей зарабатывал торговлей, не оставляя занятий наукой.

Пытливый ум и каждодневный труд сделали Пифея искусным астрономом и математиком. Замечательно точно с помощью гномона[2] он сумел определить широту Массалии. Кроме того, ученый установил точку полюса на звездном небе, составил парапегму – астрономический календарь, дающий возможность каждому жителю города получать сведения о времени восхода и захода солнца и отдельных звезд, сроках солнечных и лунных затмений, днях равноденствия и солнцестояния, сроках сельскохозяйственных работ и т. п. Позже, уже во время странствия, он сделал чрезвычайно ценные наблюдения за приливами и отливами в Атлантическом океане. Но наиболее важной его заслугой является открытие морского пути в Британию.

Уже в те времена Массалия была крупным торговым центром. Местные купцы проявляли заинтересованность к янтарю и олову. Поэтому и была организована экспедиция в Северную Европу, где, по слухам, они добывались в изобилии. Но самого Пифея больше металлов и драгоценностей явно манили новые знания. Он хотел воочию убедиться в том, что с возрастанием географической широты увеличивается высота небесного полюса. Он стремился видеть и изучать явления природы, жизнь людей за пределами привычного мира Средиземноморья.

Первая экспедиция, в подготовке которой Пифей принимал непосредственное участие, не удалась. В то время Гибралтарским проливом безраздельно владели карфагеняне, и ворота Средиземного моря были наглухо закрыты для чужеземных судов. Когда небольшая флотилия приблизилась к проливу, карфагеняне атаковали ее и потопили несколько кораблей. Отец Пифея погиб, а он сам прыгнул с тонущего корабля и вплавь добрался до берега. После нескольких месяцев скитаний он сел на корабль в массалийской колонии Алонис и вернулся на родину.

Оставшись почти без средств к существованию, так как в организацию экспедиции семья Пифея вложила значительные средства, ученый начал агитировать отцов города снарядить новые корабли для плавания к Оловянным островам, по слухам, расположенным где-то на севере. Наконец, народное собрание постановило собрать общественные средства для организации новой экспедиции, и ученый с энтузиазмом взялся за дело.

О том, каким путем двинулся Пифей на север Европы, существует две версии. По одной, наиболее распространенной, он каким-то образом прошел через блокированный карфагенянами Гибралтарский пролив, по другой – совершил путешествие по суше, вдоль рек Роны и Сены или Роны и Луары. Есть также вариант о путешествии через Черное море, а затем по известному пути «из варяг в греки». Если взять за основу первую версию, то путь Пифея мог выглядеть таким образом.

Около 327–322 гг. до н. э. два пятидесятивесельных корабля вышли из гавани Массалии и взяли курс на Гибралтарский пролив. Плыли ночами, вдали от берега, чтобы карфагеняне не узнали о приближении кораблей к заветному проливу. Пифей специально выбрал для операции период новолуния. Под покровом темной южной ночи, погасив все огни, с убранными парусами и мачтами, предприимчивые греки благополучно миновали стражу и выбрались на просторы Атлантики. Помогла путешественникам и сильная гроза, заставившая стражей умерить свою бдительность.

Далее на их пути лежал мыс Гадес, где у карфагенян был значительный флот, который мог потопить корабли. Пришлось плыть дальше от берега, ориентируясь по солнцу или звездам. Для греков, привыкших плавать только в узкой прибрежной полосе и по хорошо знакомому Средиземному морю, это был настоящий подвиг. И опять при ориентировании пригодились знания Пифея, который сумел правильно определить курс.

Через шесть дней флотилия достигла Священного мыса (совр. м. Сан-Висенти), который считался крайней точкой Ойкумены и за которым кончались владения карфагенян. Путь на север был открыт.

Корабли двинулись вдоль западного берега Европы по местам, где греки никогда еще не бывали. Да и не только греки. Правда, примерно в одно время с Ганноном в северном направлении двинулась экспедиция другого карфагенянина, Гимилькона. Но наверняка его соотечественники подробности плавания держали в глубокой тайне и греки о них ничего не знали, иначе история сохранила хотя бы некоторые подробности путешествия. Как бы то ни было, но для Пифея и его спутников путь был достаточно необычен и сложен. Достаточно того, что здесь они впервые встретились с особенностями прибрежного плавания в океане, связанными с приливами и отливами. Их Пифей описал в дневнике, отрывки из которого попали в труды греческого географа и историка Страбона. Наблюдения за приливами и отливами привели Пифея к правильному и совершенно новому для современников суждению о том, что эти явления связаны с притяжением водной оболочки Луной.

Корабли прошли вдоль побережья Пиренейского полуострова, вошли в Бискайский залив и достигли кельтского города Карбилона, расположенного в устье р. Луара. От местных жителей Пифей узнал, что олово и сюда поступает с севера, и двинулся дальше. Венеты и осимии, населявшие п-ов Бретань и о. Уксисама (совр. Уэссон в Западной Франции), отправили его еще дальше, к северным островам, один из которых назывался Альбионом, или Британией. По их словам, рядом с ним были расположены небольшие «Оловянные» острова – Касситериды.

Неутомимый Пифей взял переводчика и отправился дальше, до пролива Па-де-Кале, где переправился в Британию. У ее берегов он подметил, что «наиболее высокое стояние уровня моря близко совпадает с прохождением (верхним или нижним) стояния Луны через меридиан места».

На полуострове Корнуэлл он ознакомился с добычей и выплавкой олова. Вскоре один из кораблей с ценным оловянным грузом был отправлен в Карбилон, а Пифей на другом судне продолжил плавание к северу вдоль западных берегов Британии. Он посетил Оркнейские и Шетландские острова, а затем осуществил свое знаменитое плавание к берегам таинственной страны полуночного солнца – Туле (или Фуле). Так появилась одна из самых ярких загадок географической науки. На протяжении многих поколений ученые пытались выяснить, где же находится эта страна. Начиная с IХ в. н. э. ее отождествляли с какими-либо островами: Гренландией, Исландией, Мейлендом (Шетландская группа островов) и др. Большинство же современных ученых склоняется к тому, что Туле следует искать в районе Тронхгеймсфьорда на западном берегу Норвегии у 64° с. ш. Именно эта земля в наибольшей степени отвечает характеристике, данной Пифеем: «Домашних плодов и животных здесь или вовсе нет, или очень мало, и население питается просом и огородными овощами, а также дикими плодами и кореньями. А где есть хлеб и мед, там приготавливается из них питье. Так как солнечных дней там не бывает, то хлеб молотят в больших строениях, предварительно снесши туда колосья; открытый ток у них не употребляется по недостатку солнца и обилию дождей».

Считается, что Пифей дошел до Полярного круга. На достигнутой им широте «ночь была совсем короткая и продолжалась местами два часа, а местами три часа». Видимо, он первым сообщил о существовании Ледовитого океана, так как пишет, что наблюдал «свернувшееся», то есть покрытое льдом, море.

Побывав на севере, Пифей отправился на поиски легендарной реки Эридан, куда, по преданию, упал Фаэтон. Именно поэтому там якобы появился янтарь, высоко ценимый греками. Массалиот должен был в интересах массалийских купцов найти его месторождения. Путешественнику удалось выполнить и эту задачу. После длительного плавания мореплаватели оказались в заливе Метуония, куда впадала большая река. На берегах залива и на острове, расположенном в его акватории, добывали янтарь. С уверенностью можно говорить о том, что речь идет об устье Эльбы. Правда, сейчас здесь нет «янтарных островов», которые видел Пифей. Но в его времена они существовали, а позже были размыты.

Дальше мореплаватели попытались пройти вдоль полуострова Ютландия, но встретили странное явление, о котором Пифей писал: «…нет больше земли, моря или воздуха, а вместо них смесь всего этого, похожая на морское легкое, где земля, море и вообще все висит в воздухе, и эта смесь служит как бы связью всего мира, по которой невозможно ни ходить пешком, ни плыть на корабле».

Так возникла еще одна загадка. До сих пор так и не установлено, что именно имел в виду Пифей, описывая это явление. Скорее всего, как считает известный историк А. Б. Дитмар, «слова Пифея о «морском легком» относятся к району Эльбы, где на отмели во время отлива «вода как бы дышит, подобно живому организму. Такая отмель обычно покрыта густой сетью водных притоков, наподобие губчатого человеческого легкого…» По отмели действительно нельзя ни плыть, ни ходить, а частые в этом районе густые туманы довершают картину.

Попав в непривычные условия, Пифей решил повернуть обратно. Однако в отношении того, каким путем он возвращался на родину, мнения исследователей тоже разделились. Одни отстаивают путь вдоль западного побережья Европы и через Гибралтарский пролив (карфагеняне-де беспрепятственно пропускали корабли, плывущие в Средиземное море, а не из него), другие считают более вероятным сухопутное путешествие по старинной «дороге янтаря». Она начиналась на восточном берегу Эльбы и заканчивалась в долине Роны. Видимо, именно это путешествие дало возможность Пифею собрать первые исторически зафиксированные сведения о германцах.

Вернувшись домой, ученый написал два произведения: «Об океане» и «Описание земли» – и отправился с ними в Афины. Рукописи стали известны философу и географу Дикеарху, а позже историку Тимею. Оба дали очень высокую оценку книгам Массалиота и широко использовали сведения из них в своих трудах. Именно им, да еще Страбону мы обязаны сохранением сведений о замечательном путешествии Пифея, его научных изысканиях и образе жизни европейских народов в ту далекую эпоху.

Геродот (484–406 гг. до н. э.)

Когда на играх Олимпийских, В надежде радостных похвал, Отец истории читал, Как грек разил вождей азийских И силы гордых сокрушал, — Народ, любитель шумной славы, Забыв ристанья и забавы, Стоял и весь вниманья был. В. Жуковский. Творцу «Истории Государства Российского»

…смешно глядеть, как из множества составителей землеописания ни один не показал вида земли толково. По их начертанию Океан обтекает землю кругом, причем земля представляется кругообразною, как бы циркулем сделанною… Я не знаю о существовании какой-либо реки Океан, мне кажется, что Гомер или кто-нибудь из прежних поэтов выдумал это имя…

Геродот. «История»

Древнегреческий историк, прозванный «отцом истории». Первый ученый-путешественник древнего мира, совершивший путешествия по всем известным в его время землям и оставивший их описание.

Геродот был греком по происхождению, но родился в 484 г. до н. э. в малоазийском городе Галикарнасе, на месте которого ныне стоит турецкий порт Бодрум. Его отца звали Ликс, а мать – Дрио. Они были знатными и зажиточными горожанами. Свой литературный дар ученый, видимо, получил от дяди, поэта Паниазиса, чьи стихи были популярны у современников не менее, чем творения Гомера или Гесиода. Возможно, именно он привил племяннику любовь к истории и высокие патриотические чувства. Уже в ранние годы Геродот наверняка познакомился с творениями Гомера, Гесиода, Сапфо, Анакреона и других греческих авторов.

В то время греки вели непримиримую борьбу с персами, пытавшимися завоевать Элладу. Но были и такие, кто готов был покориться чужеземцам. К ним относился и правитель Галикарнаса Лигдамид. После победы афинского полководца Кимона над персами во Фракии (468 г. до н. э.) в городе вспыхнуло восстание, в котором приняли активное участие Паниазис и Геродот. Оно было подавлено. Дядя будущего ученого был приговорен к смерти, а Геродот подвергся изгнанию. Так он оказался на острове Самосе, где прожил несколько лет. Предполагают, что именно отсюда начал он свои путешествия: сначала в Египет, затем в Вавилон, Персию, по греческим городам-полисам на берегу Малой Азии, на Балканский полуостров, в Колхиду, Междуречье, таинственную Скифию и др.

Для того времени это была поездка, удивительная по масштабам и стремлениям. Ведь Геродот преследовал сугубо научные цели. Ученый намеревался составить максимально полный труд об истории греко-персидских войн и не мыслил его без подробного описания нравов, обычаев и природы стран, на чьих территориях происходили основные события. Своей цели он достиг, но колоссальный исторический труд вышел далеко за рамки первоначального замысла. Многие поколения ученых черпали из него сведения по самым различным областям знания. Без его цитат и сейчас не обходятся научные и популярные книги, где упоминаются территории, по которым путешествовал Геродот.

Во время странствий он подметил и описал множество фактов о природных особенностях, климате, растительном и животном мире посещенных им стран, об обычаях и культуре населяющих их людей. Он высказал удивительную для того времени мысль о единстве Атлантического и Индийского океанов. Им были подмечены взаимоотношения между сушей и водой, распределение дождевых осадков по временам года, ежедневно и правильно повторяющиеся колебания уровня воды в Красном море и др.

Колоссальный объем составляют сведения, собранные Геродотом о нравах, быте, обычаях и истории народов Ойкумены, в том числе о таких, которые грекам были известны только понаслышке. К их числу относятся скифы и сарматы, населявшие причерноморские степи. Геродота, выросшего в горной и лесистой местности, Скифия поразила огромными безлесными равнинами, тучными пастбищами. Зима там, по мнению ученого, была слишком суровой. Его поразило то, что в морозы она «не делает грязи», – факт невиданный для греков, живших в мягком климате Средиземноморья. Даже лето показалось ученому холодным и дождливым. И огромные реки Скифии – Истр (Дунай), Тира (Днестр), Гипанис (Южный Буг), Борисфен (Днепр), Танаис (Дон), Гиркис (Донец) и др. – брали начало не в горах, как обычно (то есть в Греции), а в озерах. Странным показался ему и образ жизни скифов. По его мнению, они были храбры, добродушны, беспечны и общительны, но склонны к излишествам и разгулу. Для греков, привыкших к умеренности, это казалось непривычным. Скифы, жившие вблизи черноморского побережья, где было много греческих колоний, занимались земледелием. Их называли каллипидами. Далее к северу обитало другое земледельческое племя – алазоны, возделывавшие хлеб, чеснок и чечевицу. А восточнее реки Пантикапы лежали земли скифов-кочевников, которые занимались животноводством. Среди них Геродот особо выделил «царских скифов», живших между Танаисом и Борисфеном. Они подчиняли себе другие скифские племена и считали их своими рабами.

Север же Геродот считал необитаемым. Правда, где-то севернее скифов-пахарей жили невры, которые к скифам не относились, но соблюдали их обычаи. Зимой они якобы превращались в волков, однако сам Геродот в эти россказни не поверил.

По мере возможности Геродот проверял все полученные сведения, а ко многим относился критически, что придает особую ценность его трудам. Например, в одном из районов Аравии ему сообщили о больших крылатых змеях, которые водятся в одном из районов. Он сам отправился туда и обнаружил вместо чудовищ маленьких летающих ящериц.

Большинство сведений, приведенных в его трудах, в основном подтвердились позднейшими исследованиями. Тем не менее и ему были свойственны ошибки. Наибольшую путаницу в развитие географии внесли его данные о Ниле, который, по мнению Геродота, «приходит с дальнего Запада». Это заставило ученых предположить взаимосвязь Нила и Нигера. В результате много поколений путешественников потратили время и силы, пытаясь установить истину. Некоторые заплатили за это жизнью. Ошибочность утверждения Геродота была установлена только в XIX веке.

Тем не менее в результате своих путешествий Геродот сильно изменил привычную для его современников карту Ойкумены. В те времена существовало мнение, что суша имеет форму правильного круга, который омывает река Океан, а реки Нил и Танаис разделяют ее на Ливию, Азию и Европу. Геродот выступил против такой точки зрения. Он утверждал, что за известными землями лежат другие, а что за ними – неизвестно. Отрицал он также существование реки Океан. Кроме того, ученый впервые определил Каспийское море как замкнутый водоем, который не сообщается со Средиземным или каким-либо другим морем.

В 455 г. до н. э. в Галикарнасе вспыхнуло новое восстание. На этот раз Лигдамид был свергнут, и Геродот получил возможность вернуться домой. Но на родине он пробыл недолго. Стремление к странствиям опять увлекло его от родных пенатов, на этот раз в Египет, а потом в восточную Ливию, Сирию и Финикию. Вернувшись домой, ученый занялся обработкой материалов. Благодаря своим путешествиям он стал очень популярен в греческом мире, который переживал значительные перемены.

После битвы при острове Саламин, где греки одержали победу над персидским флотом, позиция Афин усилилась. Вокруг их правителя, знаменитого оратора и политического деятеля Перикла, образовался кружок выдающихся людей того времени. Ученые и писатели всего эллинского мира считали своим долгом посетить его, чтобы услышать критику своих произведений. В 447 г. до н. э. отправился в Афины и Геродот. На членов кружка он произвел огромное впечатление. Здесь его услышал Софокл и включил некоторые факты, рассказанные ученым, в трагедии «Антигона» и «Эдип в Колоне».

Геродот стал горячим поклонником Перикла и его политики. Несколько лет ученый прожил в Афинах. Отсюда он совершил несколько поездок в различные области Греции. Посетил Беотию, знаменитое Фермопильское ущелье – место битвы горстки спартанцев с многотысячным войском персов, Дельфы, Эпир, Лаконию, Аркадию и Элиду. В эти годы он много выступал перед народом и пользовался неизменным успехом. Например, в 444 г. до н. э. уже знаменитый ученый и путешественник присутствовал на Панафинейских празднествах. Там он читал фрагменты из своего труда, которые очень понравились слушателям. Здесь его услышал 12-летний сын афинянина Олора, будущий знаменитый историк Фукидид. Мальчик плакал, слушая отрывки из «Истории», и Геродот сказал Олору: «Поздравляю тебя, Олор, с прекрасным сыном; его душа пылает к науке…»

Перикл ценил Геродота, иначе не послал бы его в 442 г. до н. э. для основания новой эллинской колонии Фурий в Великую Грецию. Так в те времена называли юг Италии. Этот городок (или поселок) на берегу Тарентского залива стал Геродоту новой родиной и последним пристанищем. Здесь ученый трудился над делом своей жизни – «Историей», работу над которой успел завершить до 479 г. до н. э. Точное время его смерти остается неизвестным. Скорее всего, это произошло в 406 г. до н. э. Жители Фурия похоронили его на городской площади, а на каменном памятнике написали: «Гроб сей останки сокрыл Геродота, Ликсова сына. Лучший историк из всех, кто по-ионийски писал…» В Пелах и Афинах в память об ученом были поставлены кенотафы – символические гробницы, сооружаемые в честь уважаемых сограждан, умерших вдали от родины.

Прошли столетия, и ученые Александрийского музеума назвали труд Геродота «Историей» и в знак уважения к ученому разделили его на девять книг, каждая из которых получила имя одной из муз. В таком виде он дошел до нашего времени – сначала в рукописях, а в 1474 г. был впервые напечатан. На русский язык полный перевод «Истории» Геродота во второй половине XIX в. сделал Ф. Г. Мищенко. Отдельные ее части с тех пор неоднократно переиздавались.

Лейф Эйрикссон Счастливый (ок. 975 г. – ок. 1022 г.)

О да, мы из расы древних, Возносивших над Северным морем Широкий крашеный парус И прыгавших с длинных стругов На плоский берег нормандский… Н. Гумилев. «На Северном море»

С именем… Лейфа Эйрикссона связано крупное историческое событие, которое часто определяется как «открытие Америки почти за 1000 лет до Колумба.

А. Б. Дитмар. «От Птолемея до Колумба»

Исландский мореплаватель, совершивший плавание через пролив Девиса к берегам Северной Америки.

Лейф Эйрикссон был сыном доблестного Эйрика Рауди (Рыжего), который в 982 г. с дружиной вышел в море и, плывя на запад, открыл южные берега неизвестной земли с зелеными лугами, защищенными от холодных северных ветров. Соседние острова, встреченные мореплавателями, были покрыты снегом и льдом, поэтому новую землю Рауди назвал Гренландией – «Зеленой страной». По другой версии, название связано с тем, что Эйрику необходимо было убедить соплеменников переселиться туда, поэтому название должно было быть привлекательным.

Эйрик, обладавший буйным нравом, поссорился с соседями и даже убил одного из них. Поэтому его изгнали из Хауказала в Исландии. Отыскав место для нового поселения, Рауди вместе с семьей и приближенными переселился в Гренландию и построил здесь усадьбу Братталид. Отсюда Лейф, а затем другие его дети и соплеменники отправлялись потом в море и, двигаясь в западном направлении, открыли и исследовали обширные области Северной Америки.

О детстве, да и вообще о жизни сына – открывателя Гренландии – почти ничего не известно, в основном только то, о чем повествуют древние исландские саги. Вот как он там описывается: «Лейф был рослым и сильным, любо посмотреть, к тому же умен и во всем умерен, всеми уважаем». Родился он, по всей вероятности, еще в Исландии. Но жизнь викинга прошла в Гренландии и сделала его привычным к дальним морским путешествиям. Известно, что через 14 лет после переселения еще совсем молодой Лейф в 1000 г. ходил в Норвегию, где поступил в королевскую дружину. В Тронхейме он встречался с королем Улафом Трюгвессоном. Тот принял его с почетом и дал поручение обратить гренландцев в христианство.

Сага повествует, что Лейф сомневался в том, что выполнит поручение. Он сказал королю, что тот задал ему нелегкую задачу. Король же ответил, что лучше него никто с этим делом не справится. «Ты ведь удачливый», – сказал Улаф, предрекая будущие успехи храброго викинга и прозвище, с которым тот вошел в историю. Правда, поручение короля удалось выполнить лишь наполовину. Мать Лейфа, Тьедхильда, приняла христианство, а Эйрик остался верен старой вере – язычеству.

После смерти Улафа Эйрикссон решил отправиться в путешествие. Прослышав о том, что где-то на западе Бьярне Херулфссон, сбившийся с курса при плавании из Норвегии в Гренландию, видел неизвестную землю с лесами, он купил у Бьярне корабль и набрал команду из 35 человек. Среди них был и южанин по имени Турок, сыгравший определенную роль в путешествии.

Первую встретившуюся на пути землю мореплаватели назвали Хеллюланд – «Страна плоских камней», так как там были сплошные гладкие камни и ледник. Плывя далее в южном направлении, они обнаружили другую землю, которую назвали «Лесной страной» – Маркландом. А через два дня плавания на северо-запад, обследовав еще один остров, направились через пролив, отделявший его от суши на севере. В устье небольшой речки викинги высадились на берег. Здесь они решили зазимовать и построили дома. Край был благодатный. В реке водились лососи, на суше росли «самосеющаяся пшеница» и «винное дерево». Команду разделили на две группы: одна работала в лагере, другая исследовала страну. Турок якобы показал мореплавателям виноград, который они, жители севера, видели впервые. Лейф дал стране название Винланд – «Виноградная страна».

Весной путешественники направились домой. По пути они подобрали 15 потерпевших крушение моряков и благополучно вернулись в Гренландию. С той поры Лейфа стали называть Счастливым (Удачливым). Он приобрел и богатство, и славу.

Судя по сагам, после этого путешествия Лейф больше не плавал в Винланд. Но после него там побывали его братья Турвальд и Торстейн, сестра Фрейдис и Торфинн Карлсэфни. Известно, что Турвальд погиб от рук туземцев, которых норманны называли скерлингами. Вероятно, это были эскимосы. Торфинн достиг Винланда с семьей и домочадцами. Там у него родился сын – первый европеец, чьей родиной стала Америка. Потом скандинавам из-за постоянных стычек со скерлингами пришлось покинуть Винланд. Дочь Эйрика Рауди и сестра Лейфа, Фрейдис Эйриксдаттир, тоже приплыла в Винланд с переселенцами. Зиму они прожили в хижине, построенной еще Лейфом. Но потом из-за начавшихся раздоров Фрейдис убила всех женщин и экспедиция вернулась домой.

После этих событий норманны все-таки переселились в земли, открытые Лейфом, и прожили там несколько десятилетий. В 1059 г. Папа Римский направил туда епископа крестить поселенцев. Но тот был убит, причем неизвестно кем – скерлингами или европейцами. В начале XII в. связи с колонией совсем оборвались, и ее дальнейшая судьба неизвестна. Возможно, колонисты вернулись в Исландию, а может быть, смешались с местными племенами. Во всяком случае, спустя несколько столетий поисками «белых индейцев» – потомков викингов – занимался французский путешественник Ла Верандри. Он утверждал, что ими является племя манданов, вымерших в XIX в. от туберкулеза и оспы.

Очевидно, Лейф умер до 1025 г., так как в «Саге о побратимах» есть строки о том, что в это время его сын Торкель был хозяином в Эйриксфьорде, что могло случиться только после смерти мореплавателя.

До сих пор ученые спорят, какие именно участки восточного побережья Северной Америки посетили Эйрикссон и его спутники. Многие отождествляют Хеллюланд с восточным выступом полуострова Лабрадор, Маркланд – с островом Ньюфаундленд, а Винланд – с землями современного штата Массачусетс. Другие же ограничивают протяженность путешествия северным выступом Ньюфаундленда, предполагают, что виноград был просто какими-то ягодами или сведения о нем были вставлены в сагу для объяснения названия «Винланд». Само же слово они производят от скандинавского «вин» – «богатый», «плодородный».

Современная наука официально признала Эйрикссона первооткрывателем Америки, а в Бостоне еще в 1887 г. ему был поставлен памятник.

Марко Поло (ок.1254 г. – 1324 г.)

И пред ним – зеленый снизу, Голубой и синий сверху — Мир встает огромной птицей… Э. Багрицкий

…Если путешествия Марко Поло не создали постоянной связи с Дальним Востоком, они увенчались успехом другого рода: результатом их была самая удивительная на свете книга путешествий, когда-либо написанная, которая навсегда сохранила свою ценность.

Дж. Бейкер. «История географических открытий и исследований»

Крупнейший европейский путешественник до эпохи Великих географических открытий. Около 17 лет странствовал по землям Центральной Азии и Дальнему Востоку.

За беспримерное для своего времени по продолжительности и охвату территории путешествие, за точность наблюдений и выводов знаменитого венецианского путешественника Марко Поло иногда называют «Геродотом средневековья». Его книга – первый непосредственный рассказ христианина об Индии и Китае – сыграла очень большую роль в истории географических открытий и на несколько столетий стала энциклопедией жизни народов Центральной Азии и Дальнего Востока.

По-видимому, Марко Поло родился в Венеции. Во всяком случае, его дед, Андреа Поло, жил здесь в приходе церкви Сан-Феличе. Однако известно, что род Поло, не отличавшийся особой знатностью, но достаточно богатый, происходил с о-ва Корчула в Далмации.

Видимо, стремление к странствиям было фамильной чертой в семье Марко Поло. По торговым делам путешествовал дядя, Марко иль Веккио. Отец Никколо и другой дядя, Маттео, несколько лет прожили в Константинополе, где занимались торговлей, объездили земли от Черного моря до Волги и Бухары, в составе дипломатической миссии побывали во владениях монгольского хана Кублая.

В 1271 г., взяв с собой семнадцатилетнего Марко, братья Поло снова отправились в Азию в качестве купцов и посланников папы. Они везли письмо главы римской церкви к хану. Скорее всего, это путешествие стало бы одним из многих, затерявшихся в анналах истории, если бы не яркий талант, наблюдательность и тяга к неизведанному у младшего члена экспедиции.

Венецианцы начали свое путешествие в Акре, откуда двинулись на север через Армению, обогнули северную оконечность оз. Ван и через Тебриз и Йезд достигли Ормуза, надеясь отправиться на восток морем. Но надежных кораблей в порту не оказалось, и путники повернули назад, чтобы проехать через Персию и Балх. Их дальнейший путь лежал через Памир на Кашгар, затем по городам, расположенным у подножья Куньлуня. За Яркендом и Хотаном они повернули на восток, прошли южнее оз. Лобнор и наконец достигли цели своего путешествия – Пекина. Но на этом их странствия не закончились. Здесь венецианцам было суждено прожить 17 лет. Братья Поло занялись торговлей, а Марко поступил на службу к хану Кублаю и много ездил по империи. Ему удалось познакомиться с частью Великой китайской равнины, пройти через современные провинции Шаньси и Сычуань, вплоть до далекой Юньнани и даже до Бирмы. Возможно, он побывал в северной области Индокитая, в бассейне Красной реки. Марко видел старую резиденцию монгольских ханов Каракорум, Индию и Тибет. Своим живым умом, сметливостью и способностью легко осваивать местные наречия молодой венецианец полюбился хану. В 1277 г. он стал уполномоченным императорского совета, был послом правительства со специальными миссиями в Оньнане и Яньчжоу. А в 1280 г. Марко назначили правителем города Янгтчу и еще двадцати семи городов, ему подчиненных. На этом посту Поло пробыл три года.

В конце концов жизнь на чужбине стала тяготить венецианцев. Однако хан обижался на любую просьбу Марко отпустить его домой. Тогда Поло решились на хитрость. В 1292 г. им, включая Марко, было доверено сопровождать дочь Кублай-хана, Когатру, к ее жениху, князю Аргуну, царствовавшему в Персии. Хан приказал снарядить целый флот из четырнадцати кораблей и снабдил экипажи запасами на два года. Это был удобный случай для того, чтобы, выполнив поручение, вернуться в Венецию.

Во время этого путешествия Поло смог увидеть острова Малайского архипелага, Цейлон, индийское побережье, Аравию, Мадагаскар, Занзибар, Абиссинию. Плавание закончилось в уже знакомом ему Ормузе. При этом маршрут путешествия не всегда диктовался соображениями выбора кратчайшего пути. Желание увидеть новые страны заставило Марко отклониться более чем на 1,5 тыс. миль[3] в сторону для изучения африканского побережья.

В результате плавание продолжалось 18 месяцев, и когда флотилия прибыла в Персию, Аргун успел умереть. Оставив Когатру на попечение его сына Гассана, венецианцы отправились на родину через Трапезунд и Константинополь.

В 1295 г., после двадцатичетырехлетнего отсутствия семья Поло вернулась в Венецию. Путешественников не узнали даже близкие родственники, занявшие к тому времени дом Никколо. Их уже давно считали погибшими. Спустя несколько дней на пиру, куда Поло пригласил самых знатных горожан Венеции, Марко, Никколо и Маттео на глазах у присутствующих распороли свои татарские одежды, превратившиеся в рубище, и высыпали груду драгоценных камней. Ничего другого из путешествия Поло не вывезли. В Трапезунде дорогие шелка, запасенные в Китае, были конфискованы. Да и история с драгоценностями, возможно, является легендой. Во всяком случае, в золоте они не купались. Прозвище «Миллионщик», которым окрестили Марко сограждане, скорее всего связано с тем, что во время рассказов о своих приключениях он часто повторял это слово применительно к богатствам восточных правителей.

В 1296 г. между Венецианской республикой и Генуей вспыхнула война. В морском бою командовавший одним из кораблей Марко был тяжело ранен, захвачен в плен и заключен в тюрьму. Здесь он встретил такого же пленного, пизанца Рустичиано, которому продиктовал свои воспоминания, принесшие ему бессмертие. После освобождения из плена в 1299 г. Поло спокойно прожил до 1324 г. в Венеции и умер 8 января в возрасте семидесяти лет. В конце жизни он вел торговые дела в городе. После возвращения Марко женился на Донате Бадоэр из богатой и знатной семьи. У них родились три дочери – Фантина, Беллела и Моретта. По завещанию и жене, и дочерям были отказаны более чем скромные суммы.

Воспоминаниям Марко Поло, записанным Рустичиано на французском языке и названным им «Книга сира Марко Поло относительно царств и чудес Востока», суждено было пережить века. В них путешественник предстает не столько купцом или ханским чиновником, сколько человеком, который страстно увлечен романтикой путешествий, многоцветием мира, разнообразием впечатлений. Возможно, такой она стала благодаря Рустичиано, стремившемуся создать сказку о чудесах Востока. Но скорее всего за этим стоит все-таки Поло. Иначе у рассказчика просто не было бы материала. Да и судьба самого путешественника, за морем не обретшего богатства, делает его похожим не на торговца, жаждущего наживы, а на Афанасия Никитина – тоже купца, ушедшего в путешествие «за три моря» и привезшего оттуда только книгу.

Рукопись читали с интересом. Довольно скоро она была переведена на латинский и другие европейские языки и после распространения книгопечатания переиздавалась бесчисленное множество раз (первое печатное издание появилось в 1477 г.). Вплоть до второй половины XVII в. книга использовалась как пособие для установления торговых путей в Индию, Китай и Центральную Азию. Особенно большую роль она приобрела в эпоху Великих географических открытий, став настольной книгой Генриха Мореплавателя, Васко да Гамы, Колумба, Магеллана и всех, кто стремился найти морской путь в Индию и на Дальний Восток.

С огромным интересом читаются воспоминания и сейчас. На русском языке они изданы в нескольких переводах. Одним из лучших считается перевод профессора И. П. Минаева, впервые изданный в 1940 г.

К сожалению, при жизни путешественника венецианцы подвергали его рассказы сомнению, считая их вымыслом. В этом смысле он разделил судьбу других замечательных путешественников, например Пифея и Ибн Баттуты. Книга, в которую Рустичиано, стремясь сделать ее занимательной, поместил не только непосредственные наблюдения рассказчика, но и легенды, а также рассказы о странах, которых Поло не видел, только усугубила ситуацию. Слухи, домыслы, недоброжелательство, несмотря на очевидные факты, благополучно дожили до наших дней и, попав на благоприятную почву стремления к сенсациям, расцвели пышным цветом.

Не так давно на Западе вышла книга историка Фрэнсиса Вуда под красноречивым названием «Бывал ли Марко Поло в Китае?». В своем труде он ставит это под сомнение. В 1999 г. легковерные поклонники Интернета пошли еще дальше. Они организовали дискуссию, чтобы определить степень достоверности сведений, содержащихся в воспоминаниях Поло. Участники виртуально, на экране компьютера, повторили его маршрут протяженностью свыше 3,5 тыс. км. На каждом этапе они знакомились с документальными историческими и географическими данными о местности, сопоставляли их и даже проголосовали, чтобы выяснить коллегиальное мнение. Большинство пришло к выводу, что Поло в Китае на самом деле не был. Если же, по их мнению, он и посетил Поднебесную империю, то на очень короткое время. Без ответа, правда, остался вопрос, где же он провел эти 17 лет.

Но не только книга воспоминаний хранит память о путешествии Марко Поло. Он был человеком настолько незаурядным, что в Китае был удостоен даже чего-то, похожего на религиозное почитание. В Европе это стало известно только в начале XX в. В Итальянском географическом обществе хранится письмо одного из его членов, датированное 12 апреля 1910 г. Он пишет, что в 1902 г. в Кантоне, в храме Пятисот Будд в длинном ряду статуй он увидел одну с энергичными чертами лица явно немонгольского типа. Ему сказали, что это статуя Марко Поло. Вряд ли случайный торговец, мимоходом посетивший страну, был бы удостоен такого внимания.

Великая эпоха великих открытий

Новый Свет и многое другое XV–XVI вв.

…наступят дни, …океан разрушит оковы вещей, и огромная явится взорам земля, и новое Тифис[4] откроется море, и Фуле не будет пределом земли. Сенека. «Медея»

Вторая половина XV в. стала кульминационным моментом в развитии географических представлений о Земле. Именно с нее начался период, известный как эпоха Великих географических открытий, захвативший первую половину следующего столетия и наложивший отпечаток на характер географических изысканий вплоть до начала XVII в.

Отправной точкой этой блестящей, жестокой, детски наивной эпохи стало открытие в 1492 г. Америки. Но этому событию предшествовали долгие подспудные, начавшиеся еще в последние десятилетия XIV в. процессы. Они характеризовались качественно новым отношением к поискам новых земель со стороны государств и отразились на особенностях путешествий, открытий и открывателей.

Путешественник XV–XVI вв. – это не купец, на свой страх и риск отправившийся в дальние страны с товаром или за товаром. Это не паломник, идущий к святым местам, и не посол, отправленный с письмом одного владыки к другому, а попутно и для сбора сведений о других государствах. Впрочем, были и такие – в странах, которые не имели выхода к морю. В отличие от открывателей новой эпохи все эти путешественники не ставили целью открытия. Они совершали путешествия в уже известные, хотя бы понаслышке, страны и привозили оттуда собранные попутно сведения.

В период Великих географических открытий доминировали совсем другие фигуры – те, кто по приказу или по договору с королем отправлялись в неведомые воды и земли. Они тоже не стремились к получению чисто географических сведений. Люди, совершавшие открытия, пускались в путь, чтобы открыть дорогу сначала для торговли в обход других стран, потом – для завоевания, ограбления и колонизации. А эти цели были тесно связаны с целым рядом обстоятельств, существование которых круто изменило судьбу Европы и всего мира.

В XV в. поездки в Азию европейцам было осуществить куда сложнее, чем во времена Марко Поло. Родина знаменитого путешественника прочно завладела монополией на торговлю с Востоком, а сухопутные пути преградил неприступный бастион исламских земель, куда христианам проникнуть было почти невозможно. Но именно там, на Востоке, в сказочно богатой Индии и на близлежащих островах росли вожделенные пряности.

Такие привычные сейчас перец, гвоздика, имбирь, корица, ваниль ценились в Европе того времени буквально на вес золота. Они были самым выгодным товаром, так как при малом весе имели огромную стоимость, и цена их постоянно росла. Но путь пряностей в Европу был невероятно долог, труден и опасен.

Собранные на островах Малайского архипелага, они шли до европейского потребителя два года и с каждым шагом повышались в цене. Сначала драгоценные порошки попадали в Сингапур, затем доставлялись в Ормуз или Аден, а потом – в Египет. На всем пути корабли подстерегали тайфуны и пираты, а в каждом порту взимали пошлину. Из Египта пряности везли по суше, древним караванным путем через Бассору, Багдад, Дамаск в Бейрут и Трапезунд или через Джедду в Каир. Здесь за ними охотились пираты пустыни – бедуины, а песчаные смерчи грозили гибелью на каждом участке пути. И опять подати… А в конечном пункте, Александрии, пряности поджидал флот царицы Адриатики – Венеции, целиком присвоившей себе монополию на торговлю ими. Венецианские корабли везли драгоценный товар в Риальто на аукцион, куда за ним приезжали немецкие, фламандские и английские маклеры. И лишь после этого, пройдя еще долгий путь по Европе, пряные порошки попадали наконец к продавцам и покупателям. Так что недаром пряности взвешивали на аптекарских весах при закрытых окнах, чтобы пылинки, не дай бог, не рассеялись.

Положение, столь невыгодное для всей Европы, исключая, конечно, Венецию, не могло сохраняться до бесконечности. На начальном этапе переломить ситуацию сумела Португалия. Она стала первой страной, ставшей на путь осознанной политики географических открытий. Победа в борьбе с маврами высвободила ее силы для решения других, сугубо экономических задач.

Пряности были ключом к благополучию. Но Португалия имела только один выход – в Атлантический океан. Путь через Гибралтар в море, давно поделенное средиземноморскими странами, был бесперспективен. Путь по суше – абсолютно нереален. И хотя Атлантика сулила сотни действительных и мнимых опасностей, порожденных географическими представлениями того времени, но давала и надежду. А вдруг, как говорят некоторые карты, Африку можно обойти с юга и попасть в океан, а потом к Островам пряностей и берегам Индии? И Португалия начала интенсивную работу по изучению возможностей, определению маршрутов, а потом приступила к организации экспедиций.

Здесь создается секретный архив, скрупулезно собираются карты и рукописи. Сюда приглашаются самые известные картографы Европы для составления новейших карт. В Англии заказываются самые лучшие навигационные инструменты. Каждый капитан, побывавший в плавании, должен явиться к принцу Генриху Мореплавателю и доложить о своем путешествии. В короткое время вместо утлых рыбачьих лодок, на которых плавали португальцы, создаются устойчивые корабли водоизмещением в 80—100 т, способные совершать дальние плавания. Наконец, начинается подготовка первой экспедиции вдоль западного побережья Африки. Но смельчаков, согласных обойти мыс Нон («Дальше нет пути»), за которым, как думали тогда, от солнечного зноя море кипит и клокочет, паруса загораются, а люди превращаются в негров, не находится. Только после того, как папа пообещал каждому участнику экспедиции полное отпущение грехов, удается собрать команду. Капитаном становится Жил Эанниш, который в 1434 г. обогнул страшный мыс и из Гвинеи сообщил, что «плыть под парусом здесь так же легко, как и у нас дома». Теперь путешествия совершаются одно за другим. И все дальше и дальше к югу уходят корабли, пока наконец Васко да Гама не добирается до Индии. Но уже задолго до этого Португалия из незаметного третьесортного государства превратилась во владычицу морей, а позже уничтожила монополию Венеции, заняв ее место в системе европейской торговли. Папы Николай V и Каликст III предоставляют ей право владеть землями, открытыми к югу и востоку от мыса Бохадор «вплоть до индийцев».

Португальское «чудо» не осталось незамеченным. Мор-ская держава Испания решила пойти по стопам соседки. Этому способствовало объединение Кастилии и Арагона в результате брака между Изабеллой (Хуаной) Кастильской и наследником арагонского престола Фердинандом (Фернандо). Под ударами единого государства не устоял Гранадский Эмират – последнее мусульманское государство на Пиренеях. В 1492 г. пала Гранада, чем закончилась многовековая Реконкиста – отвоевание исконных испанских земель у мавров. Испанское дворянство осталось не у дел. Тысячи идальго, привыкших только воевать и презиравших всякий другой труд, заносчивых и воинственных, представляли серьезную угрозу и для королевской власти, и для зажиточных горожан, и для государства. Конкиста – завоевание Нового Света – явилась идеальным применением нерастраченной энергии и жажды обогащения конкистадоров, как принято называть завоевателей Америки.

Была и другая, куда более важная причина, толкавшая Испанию, да и другие страны, на поиски новых земель. К середине века всеобщим средством обмена стали деньги. Резко увеличилась потребность в драгоценных металлах, а месторождений почти не было, да и торговля пряностями перекачивала те небольшие запасы, которые имелись, на Восток – туда, где, по мнению европейцев, богатств было и так более чем достаточно. Вот Испания и поддержала план поисков нового пути в Индию через океан, предложенный Колумбом.

Для Португалии его открытие, так опрометчиво упущенное Жуаном II, грянуло как гром среди ясного неба. Только вмешательство папы Александра VI Борджиа предотвратило столкновение между двумя соседями, так как Португалия сочла нарушенным свое право, дарованное предыдущими папами. А здравствующий глава Римской церкви своей буллой Inter cetera («Между прочим») в 1493 г. разделил мир пополам. Западные земли, открытые и не открытые, отдавались Испании, а восточные – Португалии. Интересы других стран просто не принимались во внимание.

Испанские властители приобрели огромную выгоду от конкисты, поставив ее на коммерческую основу. С самого начала завоевательная политика была взята под жесткий контроль королевской четы. Каждый конкистадор, пожелавший принять участие в завоевании, должен был заключить с королем капитуляцию – контракт, который давал право на завоевание и заселение какой-либо конкретной части Западных Индий, как тогда называли американские земли, а также на организацию экспедиции, набор участников и наем кораблей. Все это оплачивал сам конкистадор, включая оружие, запасы фуража и провианта.

Чтобы как-то компенсировать эти затраты и не отпугивать желающих, завоеватели назначались губернаторами (наместниками), генерал-капитанами завоеванных земель с окладом, определявшимся из доходов той области, которую еще предстояло завоевать. Заключивший договор мог и не осуществить свой проект. Тысячи конкистадоров остались непогребенными в страшных дебрях сельвы – тропических лесов Амазонии, в ущельях Кордильер, погибали от голода и стрел индейцев, от укусов змей и насекомых. При таком исходе корона ничего не теряла, но в случае успеха доходы ее были колоссальны. Это достигалось системой драконовских мер. С каждого отряда взималась знаменитая кинта – пятая часть от любой добычи, будь то золото, рабы, жемчуг или драгоценные камни. Если украшения находили в могилах, то королевская часть увеличивалась до половины. Из украшений, снятых с тел убитых индейцев, одно отдавалось в пользу короны. За тем, чтобы ничто не прошло мимо королевской казны, следили специальные чиновники. Конкистадоры подвергались преследованиям за утаивание или уменьшение кинты, многие были казнены. В Испанию сыпались доносы. Для контроля и разбора спорных дел был создан Совет Индий, по горло заваленный работой по расследованию тяжб между конкистадорами, в том числе португальцами и немцами. И несмотря на это, желающих были сотни тысяч. Продавались имения, закладывались семейные реликвии, пустели города и селения. «Севилия оставлена на попечение одних только женщин», – сообщал в письме на родину венецианский посол Андреа Наваджеро в 1525 г. Подсчитано, что с 1500 по 1571 г. в Новый Свет переправилось 150 тыс. человек.

Но, видимо, в представлении нищих идальго, да и их менее знатных сограждан, игра стоила свеч. Те, кто оставался жив, получали то, что не могли приобрести на родине, – золото, землю, власть. Подсчитано, что с 1503 по 1660 г. только испанцы вывезли из американских колоний 181 тонну золота и 17 тысяч тонн серебра.

Характерной чертой эпохи Великих географических открытий, особенно в XVI в., стали поиски различных мифических островов, государств или городов. Наиболее известными были легенды о богатых островах Антиль и Бразил, якобы лежащих где-то на западе в Тихом океане, о государстве «короля-священника Иоанна» («пресвитера Иоанна»), стране Эльдорадо и «семи городах Сиволы». Все они сыграли значительную роль в географических изысканиях, поскольку вместо них открывались новые земли.

Одной из известнейших, особенно в начале XVI в., была созданная еще в XIII столетии легенда о «пресвитере Иоанне». Слух о царе-священнике дошел даже до Руси, где его звали «царь-поп-Иван». Содержание ее сводилось к следующему: после того как в 1291 г. последняя христианская крепость Птолемаида подпала под власть турок и вся Палестина сделалась мусульманской, некий пресвитер Иоанн, собрав несколько тысяч христиан, ушел в глубь Азии, а там основал христианское царство. Легенда эта имела под собой реальную основу, так как и в Азии, и в Африке были значительные группы христиан и даже правители, принявшие крещение (у кара-китаев и эфиопов). Государство же это разыскивали главным образом португальцы для того, чтобы объединить усилия для борьбы с мусульманами.

В наши дни более известна легенда об Эльдорадо («Золотом человеке»). Ее искаженную многими наслоениями суть лучше всех передал последний искатель страны золота Уолтер Рэли: «…В дни торжественных праздников, когда император пьет со своими вассалами и губернаторами, соблюдается такой обычай: все пьющие за его здоровье сперва раздеваются донага и смазывают тела белым бальзамом. Особые служители императора, превратив золото в мелкий порошок, выдувают его через полый тростник на их умащенные тела, пока все они не засияют с ног до головы, и так они сидят десятками и сотнями и пьют, и проводят в пьянстве иногда по шесть или семь дней подряд…» Несравненный фантазер Уолтер Рэли, ослепленный золотыми призраками, забыл добавить об обряде омовения, который совершал Эльдорадо в водах священного озера. Этот обряд очень редко, во время смены правителей, действительно практиковался у индейцев-муисков – коренных жителей нынешней Колумбии. Воспаленное же воображение испанцев дорисовало еще и дно озера, выстланное золотыми пластинками, и груды драгоценностей в глубине, и ежедневные омовения царя-жреца и его свиты.

Семь городов Сиволы (Сиболы) несколько напоминают легенду о «пресвитере Иоанне». По преданию, семь христианских епископов ушли в центр американского материка и основали там семь богатых городов, главным из которых была Сивола.

Во всех этих легендах (кроме «короля-священника») главное место отводилось золоту, доведшему до безумия даже Колумба, никогда не видевшего его в таком количестве, в котором созерцали драгоценный металл Кортес и Писарро. Однако в письме королям, горячечном и безумном, он писал: «Золото – это совершенство. Тот, кто им владеет, имеет все, что пожелает. С помощью золота открываются врата небесные для души».

В конечном же итоге именно золото, этот источник могущества Испании, со временем превратилось в причину ее упадка. Пока она грабила золотые запасы Америки, не думая о развитии торговли и промышленности, Голландия и Англия, еще не осознавая важности своих шагов, готовились к перехвату инициативы в европейской колониальной экспансии, начало которой пришлось на вторую половину XVI в. А в XV в. они сделали первые шаги, начав поиски северо-западного прохода и организовав «Московскую торговую компанию», которая начала финансировать экспедиции в северные воды.

В поисках Индии XV в.

Генрих Мореплаватель (1394 г. – 1460 г.)

…он стремился узнать земли, лежавшие за Канарскими островами и за мысом, называемым Бохадор, ибо до тех пор никто – ни по письменным источникам, ни по людской памяти – ничего наверно не знал о лежащей за этим мысом земле.

Гомеш Эанниш де Азурара. «Описание путешествий вокруг мыса Бохадор»

Португальский принц, организатор морских экспедиций к северо-западным берегам Африки. Положил начало португальской экспансии на этот материк, открывшей путь в Индию. Герцог Визеу. Правитель Альгарви. Магистр ордена Христа[5].

Одной из самых значительных фигур предначальной поры эпохи Великих географических открытий по праву можно считать португальского принца Энрике, вошедшего в историю под именем Генриха Мореплавателя. Такое прозвище, данное человеку, никогда не совершившему ни одного морского путешествия, вряд ли можно было бы считать заслуженным, если бы не уникальный вклад его в развитие морских исследований, результатом которых стало открытие всего северо-западного побережья Африки и выход Португалии на передовые рубежи колониальной экспансии за счет географических открытий.

Очевидно, именно благодаря его усилиям Португалия первой из европейских стран целенаправленно осуществляла морские экспедиции для установления торговых связей с африканскими и азиатскими странами, а также для поисков новых путей в Индию, где в изобилии произрастали пряности, популярные в Европе и приносившие огромные барыши.

Третий сын португальского короля Жуана Великого и Филиппы Ланкастерской родился 4 марта 1394 г. Еще мальчиком он слышал рассказы и предания о войнах с маврами и таинственной Африке. В то время европейцам была известна лишь ее северная часть, но и этого было достаточно, чтобы у принца появился огромный интерес к землям, лежащим к югу от Европы.

В 1415 г. юноша принял участие в осаде марокканской крепости Сеута, где проявил незаурядную храбрость. С горсткой людей он дважды разгонял толпы наседавших мусульман и в конце концов сумел овладеть воротами внутренней стены между нижним городом и цитаделью. Король решил, что за проявленную доблесть Энрике первым из его сыновей будет посвящен в рыцари. Но принц попросил, чтобы «те, кто больше его по летам, могли воспользоваться своим правом быть первыми также и в почести». В результате все принцы получили рыцарское звание в порядке рождения. В руках они держали мечи, которые королева вручила им на смертном одре, провожая сыновей на битву.

Перед Энрике открывались возможности легкой и приятной жизни при дворе любого из европейских государей, где он проводил бы время среди удовольствий в толпе бесчисленных поклонниц. Так поступил его брат Педро, позже получивший прозвище Путешественник, хотя все его путешествия в основном ограничивались королевскими дворами. Однако Энрике предпочел вести жизнь ученого и организатора путешествий на благо Португалии.

Отчетливо понимая значение научных знаний, на мысе Сагреш (совр. Сан-Висенти) в провинции Альгарви, крайней юго-западной точке Португалии и всей Европы, принц построил дворец. Вскоре вокруг него вырос целый город, в честь инфанта Энрике получивший название «Вила-ду-Инфанти». Трудами принца Педро, собиравшего для брата книги о путешествиях и карты по всей Европе, здесь была создана библиотека. С помощью итальянцев – лучших мореходов того времени – принц устроил астрономическую обсерваторию, а также первую в мире школу мореплавания и морской арсенал. Сюда пригласил он ученых астрономов, навигаторов, знатоков навигационных приборов. Здесь составлялись самые точные по тому времени карты.

На Сагреше Энрике прожил сорок лет, до самой смерти, и за это время только дважды отвлекался на решение политических проблем Португалии, хотя пользовался репутацией судьи по национальным спорам, народного вождя и учителя. Все свое время он посвящал исследованиям. Сам чертил карты, изготовлял приборы, снаряжал корабли, получал отчеты капитанов.

Характеризуя личные качества португальского принца, следует подчеркнуть трудности, с которыми ему пришлось сталкиваться как организатору экспедиций в неизведанное.

В то время считалось, что западное побережье Африки недоступно для исследователей: предполагалось, что границей известного мира являются мысы Нон («Нет» – «Дальше нет пути») или Бохадор («Выпуклый») и что они якобы охраняются морскими течениями и ветрами, которые непременно отнесут корабли далеко от берега в «Море зеленого мрака», откуда нет возврата. Непригодной для жизни считалась и тропическая зона, где солнце сжигает все живое, а люди при приближении к этому поясу чернеют или умирают от жара.

Несмотря на это Энрике всячески поощрял исследователей на преодоление мнимых и действительных препятствий и достиг в этом значительных результатов, действуя в самый сложный первоначальный период португальской экспансии, которой страна была обязана именно ему.

Борьба христианских государств Пиренейского полуострова с маврами, очевидно, повлияла на стратегию и тактику действий принца. Будучи по решению папы с 1420 г. гроссмейстером (магистром) ордена Христа, боровшегося с мавританским влиянием и распространением христианства, он первоначально стремился наладить связи с государством «короля-священника Иоанна», чтобы объединить усилия в борьбе с исламом. По тогдашним представлениям, искать его следовало в «Африканской Индии» – Эфиопии. Кроме того, во время войны с маврами в 1415 г. принц в Марокко собрал некоторые сведения о Внутренней Африке, в том числе и о торговле золотом между жителями Гвинейского берега и арабами. Победа португальцев в борьбе за золото сулила очевидные выгоды. По представлению Энрике, за Золотым берегом лежал путь в Индию, где Португалия могла приобрести огромные владения. Таким образом, Африка стала местом, которое Энрике предполагал исследовать в первую очередь.

В 1412 или 1416 г. была отправлена первая экспедиция, обследовавшая западное побережье Марокко. Корабли достигли мыса Бохадор, но вернулись, напуганные непостоянством течений, ветров и мелями, считая все это кознями демонов бури. Однако в 1434 г. посланный принцем Жил Эанниш преодолел страшный мыс и вернулся с известием о том, что за ним плавание возможно. В подарок принцу он привез розы, служившие доказательством того, что страна за мысом не лишена растительности. В следующие два года виночерпий Энрике, Балдайа, продвинулся еще на 290 миль к югу.

Однако в 1437 г. путешествия были прерваны войной против Танжера. Энрике возглавил португальское войско, но, несмотря на проявленную доблесть, так и не смог взять хорошо укрепленный город. Более того, в руках у мавров в качестве заложника остался младший брат принца, Фернандо. Противник требовал в обмен на его свободу возвратить г. Сеуту. Энрике сам хотел остаться у мавров, но войско, видевшее в нем единственную опору, воспротивилось, и принц скрепя сердце был вынужден отступить. Все его дальнейшие попытки освободить брата ни к чему не привели. Португальцы не могли позволить себе потерю Сеуты и предпочли поступиться принцем. Фернандо умер в плену в 1443 г.

Наконец дела в государстве позволили Энрике вернуться на Сагреш. В 1441 г. плавания были возобновлены и с этих пор совершались регулярно. Их результатом стало исследование всего северо-западного побережья Африки, в том числе открытие устья Сенегала и Зеленого Мыса, ставшее величайшей неожиданностью того времени. Считалось, что по обе стороны от экватора из-за высокой температуры растительности быть не может. Поэтому скудная растительность мыса, выгодно выделявшаяся на фоне пустынь, пробудила надежду на близость южной оконечности континента. С удвоенной энергией ринулись капитаны, направляемые принцем, на ее поиски. Однако Энрике не суждено было дождаться этого открытия. Он умер 13 ноября 1460 г. в созданном им дворце на Сагреше и был похоронен в монастыре Св. Марии да-Баталья.

В истории цивилизации Генрих Мореплаватель известен и с негативной точки зрения. В 1442 г. он одобрил действия Антана Гонсалвиша, впервые привезшего с Рио-де-Оро рабов-негров, и тем самым стал инициатором работорговли. Впрочем, и здесь он руководствовался благородными побуждениями, считая, что негров следует привозить в Португалию лишь на время, для обращения в христианство, а затем возвращать на родину. Тем не менее результаты этих соображений бросили тень на его имя, но позволили Португалии приобрести дарованное папой Евгением IV право на языческие земли, открытые при путешествиях за мыс Бохадор, включая Индию. В большой степени это, а также открытие месторождения золота на африканском побережье способствовало оживлению морских плаваний португальцев в XV в.

В год смерти Энрике до путешествия Бартоломео Диаса, обогнувшего Африку с юга в 1488 г., оставалось почти тридцать лет. Но и оно, и открытие морского пути в Индию Васко да Гамой, давшее мощный импульс для освоения планеты, были бы невозможны без огромного труда Генриха Мореплавателя, чей ум и воля гнали португальских капитанов все дальше и дальше на юг к неизведанным берегам.

В Португалии свято хранят память о принце. Еще в XVIII в. у ворот его крепости-дворца на Сагреше был воздвигнут мраморный памятник с изображением португальского герба, идущей на всех парусах каравеллы и земного шара с надписью: «Aeternum sacrum» («Навеки священный»).

Христофор Колумб (Кристобаль Колон) (1451 г. – 1506 г.)

A Castilla y Aragon Otro mundo die Colono (Кастилии и Арагонии [Арагону] Колон [Колумб], дал Новый Свет) Надпись на могиле Колумба

За тридцать три дня я прошел от Канарских островов к Индиям с флотилией, предоставленной мне нашими государями… и там я открыл много островов и людей на них без счету…

Из письма Х. Колумба испанской королевской чете Фердинанду и Изабелле

Знаменитый мореплаватель, совершивший официальное открытие Америки. Осуществил первое плавание через Атлантический океан в Южное полушарие до берегов Центральной Америки. Открыл Саргассово и Карибское моря, Багамские, Большие Антильские и Малые Антильские острова, часть побережья Южной и Центральной Америк. Основал первую колонию в Новом Свете на Гаити и г. Сан-Доминго.

Ключевой фигурой эпохи великих географических открытий, безусловно, является Христофор Колумб, и вполне естественно, что именно он в первую очередь привлекал внимание историков-географов буквально с первых дней, последовавших после его открытий. Казалось бы, все, связанное с жизнью и деятельностью этого человека, должно быть уже давно известно и оценено по достоинству. Тем не менее спорны почти все факты, относящиеся к его юности и пребыванию в Португалии. По-разному оценивается и его вклад в дело географических открытий. Доходит до полярно противоположных мнений, а некоторые исследователи даже утверждают, что большая часть традиционных рассказов о нем – просто выдумка и их нельзя принимать во внимание.

Все же большинство сходится на том, что родился Колумб в Генуе в 1451 г. в бедной католической семье. Отец его был ткачом-суконщиком. Первоначально сын пошел по стопам отца, так как тоже в ранней молодости состоял в цехе шерстянщиков. Где Колумб получил образование, неизвестно, но доказано, что он читал на итальянском, испанском, португальском и латинском языках. Есть документы, подтверждающие, что первые путешествия будущий открыватель совершил еще в Генуе в 1474 и 1475 гг., приняв участие в торговых экспедициях на о. Хиос в Эгейском море.

В мае 1476 г. Колумб в качестве приказчика торгового генуэзского дома переехал в Португалию, где в общей сложности прожил девять лет. Кроме того, по его утверждению, он побывал в Англии и Гвинее.

Мир путешествий, очевидно, увлек его, а умение читать, думать и анализировать позволило, как утверждает ряд биографов, сделать выводы о возможности попасть в Индию, следуя на запад, и составить проект путешествия. Предполагают, что он пользовался большим количеством карт и документов, но прежде всего основывался на труде французского клирика и космографа Пьера д’Айи, картах Тосканелли и письмах, которые итальянский ученый направил Колумбу, когда тот попросил у него совета. Известно, что впоследствии, во время плаваний через Атлантику, Колумб брал с собой и книгу Марко Поло, в которой стремился почерпнуть сведения об Азии для сравнения с увиденным.

Проект вначале был представлен королю Португалии Жуану II, который отверг его, уверенный после путешествия Диего Кана, что путь в Индию и так вот-вот будет найден. Не понравились королю и требования генуэзца, оговаривавшего себе чрезмерные, по его мнению, привилегии.

В 1485 г. Колумб с малолетним сыном Диего отправился в Испанию. И здесь его проект тоже не сразу нашел понимание. Только после того, как в дело вмешались влиятельные представители финансовых и купеческих кругов, королева Изабелла согласилась на организацию экспедиции и условия Колумба. В случае удачи он получал титулы адмирала, вице-короля и губернатора, жалованье по всем должностям, десятую долю дохода с новых земель и право разбора уголовных и гражданских дел.

Выделено было два корабля, а еще одно судно снарядили мореплаватели и судовладельцы братья Пинсоны. Экипаж флотилии насчитывал 90 человек. Названия кораблей – «Санта-Мария», «Нинья» («Детка») и «Пинта» – сейчас известны всему миру, а командовали ими: «Пинтой» – Мартин Алонсо Пинсон, а «Ниньей» – Винсенте Яньес Пинсон. «Санта-Мария» стала флагманским кораблем. На ней плыл сам Колумб.

Цель экспедиции сейчас оспаривают многие специалисты, приводя разные доводы в пользу того, что Колумб собирался искать совсем не Индию. Вместо нее называют разные легендарные острова вроде Бразила, Антилии и т. п. Все же большинство таких соображений выглядят недостаточно обоснованными.

3 августа 1492 г. флотилия вышла из гавани Палоса, добралась до Канарских островов и двинулась на запад, вскоре оказавшись в совершенно неведомых водах. В середине сентября заметили пучки водорослей, свидетельствовавшие о близости земли, но при промерах дно не обнаружилось. Это было Саргассово море (огромное скопление водорослей посреди океана), и до первых островов было еще далеко. Команду тревожила необычная обстановка, и в начале октября начали выдвигаться требования о смене курса. Колумб, стремившийся на запад, вынужден был уступить. Корабли свернули на запад-юго-запад. Но обстановка продолжала накаляться, и командиру с величайшим трудом, уговорами и посулами удалось удержать флотилию от возвращения. А 12 октября 1492 г. матрос «Пинты» Родриго Триан увидел землю. Великое событие свершилось. Ни Колумб, ни его спутники еще не представляли себе всей важности происшедшего. Да и много лет спустя его современники еще не осознавали значения этого открытия, долгое время не дававшего вожделенных пряностей и золота. Его смогли оценить лишь следующие поколения. До самой Америки было еще далеко. На горизонте мореплаватели увидели лишь один из островов континента – Гуанахани, и в этом путешествии никто из испанцев не ступил на материк. Тем не менее в наши дни именно 12 октября 1492 г. считается официальной датой открытия Америки, хотя доказано, что и до Колумба европейцы посещали земли Западного полушария.

Но вернемся к описанию экспедиции. Гуанахани, которому дали название Сан-Сальвадор – «Святой спаситель», был одним из группы Багамских островов. Это было первое открытие первой экспедиции Колумба. Следующими были острова Санта-Мария-де-Консепсьон, Фернандина и Изабелла, относящиеся к тому же архипелагу, затем о. Куба, о. Гаити, получивший название «Эспаньола» («Маленькая Испания»), и о. Тортуга («Черепаха»).

На открытых землях Колумб не нашел ничего, что напоминало бы Индию или другие азиатские страны. Здесь не было городов. И люди, и растения, и животные резко отличались от того, что можно было прочитать или услышать от путешественников об Азии. Но Колумб так свято верил в свою теорию, что был абсолютно уверен в открытии пусть не Индии, а какой-то бедной страны, но именно в Азии. Впрочем, иного ожидать от него не приходилось: ведь даже на самых лучших картах того времени не было и помину о материке на противоположной стороне Земного шара, а размеры Земли, хоть и вычисленные еще в античный период, средневековой Европе известны не были.

15 марта 1493 г. Колумб прибыл в Испанию. Он привез известие об открытых землях, немного золота, нескольких туземцев, невиданные растения, плоды, птичьи перья, возможно, и листья табака, впервые обнаруженные мореплавателями еще на Гуанахани. Результатом экспедиции стало также основание на Эспаньоле небольшой колонии из 39 человек, добровольно там оставшихся.

Отчет Колумба произвел впечатление. Найденное золото открывало заманчивые перспективы. Поэтому следующая экспедиция не заставила себя ждать. Уже 25 сентября в звании «главного адмирала океана» Колумб во главе флотилии из 17 судов отплыл на запад. В этот раз курс взяли южнее, чем в первом плавании, и открыли острова Доминика, Мария Галанте, Гваделупа, Антигуа, входящие в группу Малых Антильских островов, и Пуэрто-Рико, а 22 сентября снова высадились на Гаити, где все колонисты, виновные в грабежах и насилии, были уничтожены островитянами. К востоку от сожженного форта Колумб построил город, назвал его Изабеллой, исследовал остров и сообщил в Испанию о находке месторождения золота, сильно преувеличив его запасы. Кроме того, он просил прислать скот, съестные припасы и земледельческие орудия, обещая покрыть расходы рабами и обязуясь доставлять их в большом количестве.

В апреле 1494 г. Колумб покинул Эспаньолу, чтобы открыть наконец «материковую землю Индии», но обнаружил только о. Ямайку. Вскоре он вернулся на Кубу, а затем на Эспаньолу. В колонии его ожидало много неприятностей. Самой существенной для него было нарушение королевского договора. Фердинанд и Изабелла, считая, что доход от Эспаньолы невелик, разрешили всем кастильским подданным переселяться на новые земли, если они будут вносить в казну две трети добытого золота. Кроме того, теперь каждый желающий имел право снаряжать корабли для новых открытий. В довершение всего, уступая недовольству колонистов губернатором, во многом справедливому, короли сместили его с должности и направили на Эспаньолу нового наместника.

11 июня 1496 г. Колумб отбыл в Испанию отстаивать свои права. При встрече с Их Величествами он добился своего и получил обещание на монополию для себя и сыновей на открытия, а чтобы «удешевить» содержание колонии, предложил населить Эспаньолу преступниками, сокращая им срок наказания, что и было сделано.

Несмотря на благоприятный исход аудиенции, третью экспедицию Колумбу удалось снарядить с большим трудом. «Индийских богатств» пока не предвиделось, поэтому и охотников финансировать предприятие, как и желающих отправиться в путь, не было. И все же 30 мая 1498 г. шесть небольших кораблей с экипажем в 300 человек отплыли на запад. У о. Йерро флотилия разделилась. Три корабля направились к Эспаньоле, а остальные Колумб повел к островам Зеленого мыса с намерением достичь линии экватора и далее следовать к западу.

В этом плавании был открыт о. Тринидад и наконец-то состоялось открытие южноамериканского континента выше устья р. Ориноко. Правда, Колумб об этом не знал, но предположил, что массу пресной воды в заливе Пария может давать только мощная река, берущая начало на материке. Колумб утверждал, что она, скорее всего, течет из земного рая.

На Эспаньоле Колумба опять ждали неприятности. В 1499 г. король с королевой вновь отменили его монополию и отправили в колонию Франсиско Боазилью, чтобы тот на месте разобрался с потоком жалоб на губернатора. Боазилья пришел к выводу, что Колумб не может управлять страной, потому что он человек «жестокосердый», приказал его с братьями заковать в кандалы и отправил в Испанию. В метрополии сторонники Колумба начали кампанию в защиту «адмирала всех морей». Фердинанд и Изабелла приказали освободить его и выразили письмом сочувствие, но в правах не восстановили.

И все же униженному адмиралу удалось совершить еще одно, последнее путешествие, чтобы найти путь в Южную Азию к югу от Кубы. Оно началось 3 апреля 1502 г. Имея в своем распоряжении 4 корабля с экипажем в 150 человек, Колумб в этой экспедиции открыл о. Мартинику, затем у северного Гондураса – островок Бенака и обследовал часть материкового побережья от залива Москитос до мыса Тибурон протяженностью около 2 тыс. км. Когда стало ясно, что впереди, как сообщали индейцы, пролива нет, две каравеллы (остальные были брошены) свернули к Ямайке. Корабли были в таком состоянии, что на северном берегу острова 23 июня 1503 г. их пришлось посадить на мель, чтобы не затонули, а на Эспаньолу направить пирогу с тремя моряками с просьбой о помощи. Подмога пришла в июне 1504 г.

Удача совсем отвернулась от адмирала. От Ямайки до Эспаньолы он добирался целых полтора месяца. Бури трепали его корабль и по дороге в Испанию. Только 7 ноября тяжело больной Колумб увидел устье Гвадалквивира. Чуть оправившись, в мае 1505 г. он прибыл ко двору, чтобы возобновить свои претензии к короне. Рассмотрение дела затягивалось. 20 мая 1506 г. «адмирал океана» умер в Вальядолиде, так и не добившись от короля определения размера причитавшихся ему доходов, прав и привилегий.

О роли Колумба в истории вообще и в истории развития географических представлений в частности можно рассуждать чрезвычайно много. Этому посвящено немало научных трактатов и популярных изданий, но основная суть, по-видимому, четко изложена историком-географом Дж. Бейкером: «…он умер, так, вероятно, до конца не представляя себе, что же он открыл. Имя его увековечено в ряде географических названий в Новом Свете, достижения его стали общим местом в учебниках истории. И если даже принять всерьез ту критику, какой были подвергнуты сам Колумб и его биографы, он все же навсегда останется центральной фигурой великой эпохи европейской «заокеанской экспансии» («История географических открытий и исследований»).

Дневники Колумба утрачены. Остался только так называемый «Дневник первого путешествия» в пересказе Бартоломе Лас Касаса. Он и другие документы того времени, относящиеся к открытиям великого путешественника, в русском переводе опубликованы в сборнике «Путешествия Христофора Колумба (Дневники, письма, документы)», вышедшем несколькими изданиями.

Васко да Гама (1469 г. – 1524 г.)

И этот Васко да Гама был человеком благоразумным, рассудительным в свете и бесстрашным во всякого рода приключениях.

Гашпар ди Корреа. «Сказания об Индии»

Знаменитый португальский мореплаватель, открывший европейцам морской путь в Индию. Вице-король Индии. Граф Видигейры.

Знаменитый Васко да Гама, своими плаваниями изменивший коренным образом политическую и экономическую ситуацию в Европе и Азии, родился в 1469 г. в маленьком приморском городке Синише в самой южной португальской провинции Алемтежу. Род Гама не отличался ни богатством, ни знатностью, но был достаточно древним, чтобы от поколения к поколению служить королям Португалии. Среди предков Васко числились доблестные воины и даже королевский знаменосец. Его отец, Иштеван да Гама, был алькайди (градоначальником) Синиша. А мать, Изабелла Судре, среди своих предков имела английских графов. Васко был их третьим сыном и имел двух старших братьев и сестру.

Несмотря на дворянское происхождение, дети Гама тесно общались с простонародьем. Товарищами их игр были сыновья рыбаков и матросов. Васко и его братья рано научились плавать, грести, умели управляться с рыбачьими сетями и парусом. Однако в Синише нельзя было получить хорошее образование, поэтому на учебу Васко отправили в Эвор, любимую резиденцию короля. Здесь он обучился математике и тонкостям навигации.

Известно, что в юности будущий открыватель морского пути в Индию участвовал в осаде марокканского города Танжера. Есть предположение, что он совершил несколько морских экспедиций вдоль африканских берегов. Может быть, именно это заставило королевский двор обратить на него внимание. Возможно, были другие причины. Как бы то ни было, Васко оказался на службе у Жуана II и сумел быстро выдвинуться.

Хроники свидетельствуют, что еще в молодости юноша отличался твердым, решительным характером, изрядной долей вспыльчивости и властными повадками. Рассказывают, что однажды ночью охрана задержала его на улицах Сетубала. Лицо молодого человека прикрывал капюшон, и стражам порядка это показалось подозрительным. Они потребовали показать лицо. Гама отказался. Тогда стражники вызвали алькайди. Прибывшему чиновнику Васко заявил: «Я не преступник», а потом двинулся прочь, не обращая внимания на вооруженных стражников и их начальника. Как ни странно, те не посмели арестовать его.

В 1497 г. новый португальский король Мануэль I Счастливый решил продолжить дело предков и отправить экспедицию на поиски морского пути в Индию. Трудно сказать, почему королевский выбор пал на двадцативосьмилетнего провинциального фидальгу Гама. Ведь особых заслуг к тому времени за ним не числилось. Видно, так уж повелось при дворе португальских королей, что руководство морскими экспедициями, часто в обход капитанов, уже успешно руководивших экспедициями в дальние страны, доверяли людям, не имевшим достаточного опыта. Однако можно с уверенностью утверждать, что Гама сумел-таки завоевать доверие короля. Иначе ему не поручили бы руководство экспедицией, на которую Мануэль возлагал очень большие надежды.

Хронисты того времени по-разному описывают то, каким образом будущий граф Видигейры получил назначение. Некоторые утверждают, что главой экспедиции вначале был назначен отец Гамы, но после его смерти поручение перешло к среднему сыну. Другие пишут, что ему пришлось заменить старшего брата Паулу, который отказался от командования, сославшись на слабое здоровье. Более привлекательной для большинства хронистов является версия о том, что король сразу остановил свой выбор на Васко, предложив ему взять одного из братьев в качестве капитана какого-нибудь из кораблей. Монарх будто бы остался очень доволен скромным поведением своего избранника, который пытался отказаться от командования в пользу брата, но в конце концов согласился. Довольный король якобы сказал: «Мое сердце говорит мне, что вы исполните мое поручение, поэтому распоряжайтесь всем по своему усмотрению, вам одному я даю все полномочия».

Молодой командующий занялся подготовкой к экспедиции. Он вникал в состояние кораблей, качество оснастки, погрузку запасов. Самолично набирал Гама и команду. Капитаном одного из кораблей в соответствии с советом короля он выбрал своего любимого брата Паулу. Возможно, таким образом он спасал его от серьезных неприятностей. Паулу умудрился в ссоре серьезно ранить судью города Сетубал и скрывался от закона. Король простил его, но дал понять, что делает это только в расчете на верную службу со стороны Васко.

Вечером 7 июля 1497 г. Васко да Гама вместе с братом Паулу и офицерами прибыл в церковь Св. Марии Вифлеемской в пригороде Лиссабона, построенную еще Генрихом Мореплавателем. Здесь они исповедовались в грехах и причастились. Утром, вскоре после рассвета, перед церковью стала собираться толпа. Родственники мореплавателей, матросы, солдаты, женщины в черных платках оплакивали смельчаков, отправляющихся в дальнее и опасное плавание. По словам хрониста Барруша, плачущих во время отплытия было так много, что берег перед церковью можно было назвать «Берегом слез». Васко да Гама был тронут таким проявлением сочувствия и даже прослезился, но взял себя в руки и повел команду на прощальную мессу. После богослужения все направились к берегу, где их ждали лодки, чтобы отвезти на корабли. Впереди шли священники. За ними в полном одиночестве, с высоко поднятой головой и сурово сжатыми губами шествовал Гама, держа в руке зажженную свечу. Вслед за командором, по два в ряд, шли, тоже со свечами, офицеры и матросы. На берегу все упали на колени. Прелат принял общую исповедь и даровал полное прощение грехов всем, кто сложит голову в путешествии. Команда погрузилась в лодки и отправилась на корабли. Над мачтой флагманского судна «Сан-Габриэль» взвился королевский флаг, застучали барабаны, заиграли волынки и бубны, тамбурины и флейты. Историческая экспедиция началась.

В распоряжении Гамы были все сведения, которые можно было извлечь из книг и морских карт того времени, лучшие навигационные приборы, а также опыт плавания нескольких поколений португальских капитанов вдоль западного африканского побережья, в том числе Бартоломеу Диаша, открывшего южную оконечность Африки. Кораблями командовали опытные мореходы – Гонсалу Альвариш, Перу д’Аленкор, Николау Коэлью, Жуан ди Коимбра и др. Кроме моряков, на борту кораблей находились солдаты, пушкари, трубачи, лекарь, канатчики, плотники, оружейники и т. п. В составе экспедиции было три переводчика. Мартин Аффонсу знал несколько диалектов племен банту. Фернан Мартиниш говорил по-арабски. Жуан Нуниш, кроме арабского, понимал и еврейский язык.

Примечательно, что Гама, по свидетельству хронистов, попросил некоторое количество преступников, «чтобы рискнуть ими и оставить их в пустынных странах, где они, если выживут, могут оказаться ему полезными, когда он возвратится туда и вновь найдет их». Король удовлетворил просьбу и выделил десять или двенадцать человек, приговоренных к смертной казни. Имена и судьбы двоих из них известны. Жуан Машаду, приговоренный к повешению за убийство и немного знавший арабский, был высажен в Мозамбике и сумел добраться до Индии. Там он занимал различные ответственные посты, в том числе старшего алькайди Гоа. Его друг и соучастник Дамиан Родригиш, когда Жуана высадили на берег, решил последовать за ним и ночью спрыгнул с корабля. Однако до Индии не добрался, так как вскоре после соединения с Машаду заболел и умер.

Плавание началось спокойно. Корабли прошли через Канарские острова и острова Зеленого Мыса, а затем взяли курс на запад в Атлантический океан. Впервые в истории мореплавания Васко приказал отойти от побережья, чтобы использовать благоприятные ветры, и таким образом открыл удобный путь к южной оконечности Африки.

Этот путь для командора флотилии был своеобразной проверкой способности к выполнению возложенной на него задачи. Ему пришлось иметь дело с неизвестными ветрами и течениями, неожиданными и свирепыми штормами. Гама благодаря находчивости, таланту руководителя и организатора сумел блестяще справиться с ситуацией и завоевать доверие и восхищение как офицеров, так и матросов. С последними он был справедлив и прост в обращении. Особенный восторг команды вызвал его поступок во время одной из высадок на берег. На празднике, который устроили в честь гостей туземцы, матросы начали танцевать. По примеру португальских королей с ними танцевал и Гама.

22 ноября флотилия обогнула мыс Доброй Надежды. Дальше предстояло плыть в неизведанных водах. 25 декабря мореплаватели вошли в бухту, названную ими в честь праздника Гаванью Рождества (совр. порт Наталь). Они двинулись дальше, преодолевая сильное течение. Только 23 января 1498 г. им удалось достичь устья реки Замбези, где экспедиция пробыла целый месяц, готовясь к плаванию по Индийскому океану. Нужно было починить корабли. Но самое главное, моряки начали болеть цингой – бичом всех мореплавателей тех и более поздних времен. О том, насколько сложным было положение, можно судить по письму члена команды Филиппа Сасетти, который сообщил, что в один день заболели сразу 160 человек, что их десны и ноги распухали до чудовищных размеров. Матросы вынуждены были бритвами обрезать десны, «чтобы можно было открыть рот». Через несколько дней многие умерли, «угасая, словно лампада, в которой выгорело масло». Когда у туземцев были выменяны свежие продукты, страшная болезнь вскоре сама собой прекратилась.

Наконец флотилия, полностью готовая к плаванию, двинулась на северо-восток и 2 марта достигла острова Мозамбик. Здесь заканчивались земли «диких» племен и начинался богатый мир, контролируемый арабо-мусульманами. До прибытия португальцев в их руках была сосредоточена вся торговля в Индийском океане. Для общения с арабами нужны были недюжинные дипломатические способности, которыми Гама, увы, не обладал. Именно с этого времени начали проявляться его горячность, недостаток такта и рассудительности, бессмысленная жестокость.

Вначале шейх и жители Мозамбика отнеслись к португальцам терпимо. Они приняли их за мусульман, однако были недовольны подарками, которые прибывшему на корабль шейху попытался вручить Васко. Это был никому не нужный хлам, а восточные правители привыкли к иному отношению. Вскоре стало известно, что люди с непривычных взорам арабов кораблей являются христианами. Напряжение росло, и 11 марта португальцы подверглись нападению. Атаку удалось отбить, но для решительного сражения у команды, значительно сократившейся после эпидемии цинги, не было сил. Пришлось спешно покинуть негостеприимный берег.

7 апреля путешественники прибыли в Момбасу, но вскоре, не заходя в гавань, вынуждены были покинуть и ее, узнав о намерении момбасского короля захватить корабли и взять команду в плен (сведения были получены от заложников, которых пытали кипящим маслом). В восьми милях от гавани взбешенные португальцы захватили барку, груженную золотом, серебром и съестными припасами.

14 апреля флот подошел к Мелинде, богатому мусульманскому городу. Местный шейх враждовал с правителем Мозамбика и был рад заключить союз с Гамой. В ответ на знаки внимания со стороны правителя португалец отослал ему воистину «царский дар»: монашескую рясу, две нитки кораллов, три шляпы, тазики для омовения рук, бубенчики и два куска дешевой полосатой материи. В другой ситуации шейх, возможно, не стерпел бы такого неуважения, но сейчас он боялся непрошеных гостей и согласился дать искусного лоцмана, необходимого для дальнейшего плавания. Им стал Ахмед ибн Маджида, носивший арабско-санскритское прозвище Малемо Кана – «ведущий по звездам». С его помощью в середине мая 1498 г. экспедиция добралась до Малабарского берега. Корабли бросили якоря близ крупнейшего индийского города Каликут (Кожикоде). Долгожданный морской путь в Индию был разведан.

Местный правитель, саморин, заинтересованный в развитии торговли с любыми странами, в том числе и христианскими, принял посланца Гамы радушно. Однако дальнейшее поведение командира португальцев накалило ситуацию.

28 мая Гама в сопровождении тридцати человек отправился на свидание с саморином. Португальцев поразила роскошная обстановка дворца, дорогие одежды царя и придворных. Тем не менее Васко, не ощущая разницы между племенными вождями Африки и саморином, собрался преподнести ему жалкие подарки: двенадцать кусков все той же полосатой грубой материи, несколько шапок и шляп, четыре нити из кораллов, тазики для мытья рук, ящик сахара, по два бочонка масла и меда. Увидев это, один из царских сановников презрительно засмеялся и заявил, что даже бедные купцы преподносят саморину более дорогие подарки. Царя следует одарить золотом, а подобных предметов он просто не примет. Случившийся казус быстро стал известен и во дворце, и в городе. Этим сразу же воспользовались мусульманские купцы, которые видели в португальцах опасных конкурентов. Они настроили против гостей и так уже оскорбленного саморина, убедив его в том, что в Каликут прибыли жестокие, кровавые пираты, благо, до них уже дошли слухи о событиях в Мозамбике и захвате арабского судна. На следующий день правитель несколько часов продержал делегацию в приемной, а при свидании вел себя холодно. В результате Гаме не удалось получить разрешение на основание здесь португальской фактории. С трудом члены экспедиции обменяли товары на пряности. А 5 октября португальцы, захватив шесть заложников, чтобы показать их своему королю, покинули индийские воды. Уже знакомым путем к сентябрю 1499 г. они добрались до родного порта, потеряв два корабля и 105 из 160 человек команды. Среди умерших был и единственный горячо любимый Васко человек, его брат Паулу. Он скончался от чахотки. Герой индийского плавания чрезвычайно тяжело переживал эту потерю. Некоторые историки сообщают, что он в течение девяти дней в полном одиночестве предавался скорби и не желал никого видеть.

К сожалению, многие документы, освещающие события после приезда Гамы в Португалию, погибли во время страшного лиссабонского землетрясения 1755 г. Но можно не сомневаться, что и король, и сограждане встретили путешественников с великим почетом и ликованием. В честь эпохального события была отчеканена золотая монета, получившая название «португеш», стоимостью в 10 крузаду.

Васко да Гама в одночасье превратился в национального героя, причем вполне заслуженно. Именно благодаря его воле, энергии и напористости экспедиция выполнила все возложенные на нее задачи и вернулась обратно. Команда любила, но и панически боялась неистового и жестокого предводителя. Его нахмуренные брови повергали в панику матросов, чьими действиями он был недоволен. А ведь это были отчаянные люди, всю жизнь проведшие в морских походах. Король осыпал героя индийского похода наградами. Во владение ему был передан г. Синиш, предоставлены льготы на торговлю с Индией. Ему и его потомкам даровали титул дона и назначили пенсию. Он стал официально зваться «адмиралом Индийского океана». Но сам путешественник, будучи алчным и жадным, остался недоволен.

О периоде жизни Гамы между первым и вторым путешествиями известны только отдельные факты. Например то, что примерно в это время он женился на донне Катарине ди Атайди. От этого брака у него было шесть сыновей – Франсишку, Иштеван, Педру, Паулу, Криштован, Алвароу, – а также дочь Изабелла.

Прошло несколько лет, и король Мануэль, не удовлетворившись индийскими экспедициями Кабрала и Жуана да Нова, решил отправить в Индию большой флот. Командовать им было поручено Васко да Гаме.

Флот состоял из десяти кораблей. Еще десятью, входящими в два вспомогательных флота, командовали близкие родственники адмирала. На этот раз экспедиция носила совершенно иной характер. Вероятно, пиратский опыт близ Момбасы не прошел даром. По приказу короля надлежало силой брать товары, если их невозможно было получить мирным путем. Пряности нужно было оплачивать золотом и серебром, которых Португалия, как и любая другая из европейских стран, в то время не имела в достаточном для этого количестве. Это было начало португальской колониальной экспансии.

Во время пиратского рейда флотилия принудила правителей Мозамбика и Килвы уплатить дань, сожгла и разграбила купеческие корабли, уничтожила арабский флот и г. Каликут, заставила города западного индийского побережья признать верховную власть португальцев и выплачивать дань.

Среди особо кровавых злодеяний Гамы – захват каликутского корабля, на котором было 380 пассажиров. Гама приказал всех их запереть в трюме и сжег корабль вместе с пленниками. Когда корабль загорелся, несчастным удалось вырваться на палубу. Мужчины топорами сбили пламя, а женщины с детьми на руках знаками умоляли пощадить малышей и предлагали свои золотые украшения. Адмирал остался непоколебим. Он приказал взять судно на абордаж и снова поджечь его. Потом флагманский корабль, как коршун, следовал за погибающим судном, не давая никому спастись, а Гама с каменным лицом наблюдал за душераздирающими сценами, которые происходили на борту корабля-жертвы.

Не менее ужасающими были события, развернувшиеся, когда флот подошел к Каликуту. Здесь множество рыбачьих лодок подплыло к кораблям. Гама приказал схватить около тридцати рыбаков. Их тут же повесили на реях. Ночью тела сняли. У трупов отрезали руки, ноги и головы, бросили их в лодку, а туловища выбросили за борт. Вскоре их прибило к берегу. Страшное содержимое лодки вывалили на берегу, а к куче прикрепили записку на арабском языке. В ней сообщалось, что еще более ужасная судьба постигнет весь город, если тот окажет сопротивление. Такие действия адмирал осуществлял не в порыве гнева, а с обдуманной и холодной жестокостью.

Экспедиция принесла колоссальную прибыль. Васко да Гама получил титул графа Видигейры, а в 1524 г. был назначен вице-королем Индии. После недолгого пребывания там 24 декабря он умер в Кочине. Его тело было доставлено в Португалию и с честью похоронено в Видигейре.

Португалия высоко оценила деяния Васко да Гамы. Через пятьдесят лет после его смерти поэт Луиш ди Камоэнс воспел их в эпической поэме «Луизиады». В литературе XVI в. он представлен как смелый руководитель и бесстрашный администратор. На взгляд же современного человека, как пишет историк Дж. Бейкер, «он был жесток и упрям. Он не останавливался перед тем, чтобы обливать допрашиваемых заложников кипящим маслом; не стеснялся бросить в открытое море на произвол стихий триста мертвых и умирающих людей с их женами и детьми; по его приказу непослушных португальских женщин гнали розгами по улицам одного из индийских городов. В то же время он братски делил все трудности и лишения с экипажем и однажды во время землетрясения мужественным обращением к своим людям предотвратил панику. Если как вице-король он и проявил себя жестоким, то поразил как индийцев, так и португальцев тем, что наотрез отказался принимать какие-либо подарки и ревниво следил за тем, чтобы его уважали».

Результаты же главного открытия Васко да Гамы были огромны – как с научной, так и с политической и экономической точек зрения. Благодаря ему стали окончательно известны очертания Африки. Индийский океан, до того считавшийся внутренним морем, был переведен в разряд океанов.

Пряности теперь стали попадать в Европу без посредников. Кончилось длившееся столетиями господство арабов в торговле на Ближнем Востоке. Пришли в упадок процветавшие до того времени Венеция и Генуя. Началось превращение Португалии в одну из главных колониальных держав XVI столетия.

Золотые сны Европы 1-я половина XVI в.

Как вылет кречетов родимых скал, Устав дырявые донашивать кафтаны, Прощались с Палосом бойцы и капитаны; Сон героический и грубый их ласкал. И плыли покорить тот сказочный металл, Которым славятся неведомые страны; Клонили к западу их мачты ураганы, К таинственной земле их гнал широкий вал. Ж. М. де Эредиа. «Конкистадоры»

На первую половину XVI в. пришелся разгар эпохи Великих географических открытий. Его кульминацией стало первое кругосветное плавание Магеллана, славу которого затмила слава Колумба, но чье открытие было не менее значительно. Оно произвело революцию в сознании людей, а это всегда менее заметно, чем войны и переселения, золото и изумруды. Благодаря этому человеку мир стал огромным, единым и доступным, а сам капитан сделал именно то, что хотел, – обогнул Землю-шар, чем навсегда развеял все сомнения насчет формы планеты. Плавание Магеллана было вершиной географических открытий всех эпох. Но как все истинно великое, не оно занимало умы современников и не оно стало самой характерной особенностью периода.

Конкистадоры – вот главный тип открывателей того времени. Алчные, жестокие и грубые, огнем и мечом прошли они по новым землям, как Божий гнев над головами людей, приносящих кровавые человеческие жертвы, открывая эти земли и калеча древнюю, непонятную и недобрую культуру.

Это было время триумфа Испании, расширяющей свое влияние за счет открытия все новых и новых территорий и не слишком интересующейся теми из них, которые не давали золота и драгоценностей. Но даже в этот период в Америке уже пытались закрепиться представители других государств.

К этому времени в Испании большое влияние приобрели банкирские дома и торговые компании – немецкие, фламандские, генуэзские и флорентийские. Самыми влиятельными среди них были флорентийский банкирский дом Медичи, немецкие торговые дома Вельзеров и Фуггеров. Размеры их деятельности поражали воображение. Только оборотный капитал дома Фуггеров, по подсчетам современников, составлял около пятнадцати тонн золота. Вельзеры были еще богаче. Их торговые отделения были открыты в 37 крупных городах Европы. Они имели собственного представителя при королевском дворе. Конечно, Вельзеры не могли оставить без внимания события в Новом Свете. Используя зависимость королевского двора от кредитов, они в 1526 г. учредили первую немецкую факторию в Сан-Доминго, а спустя два года подписали с испанской короной договор на завоевание Венесуэлы, получив в этих местах неограниченные полномочия. Императору Карлу V за это было уплачено не то пять, не то двенадцать тонн золота. Так в Южной Америке, правда, ненадолго, появились немецкие конкистадоры, опустошавшие и грабившие страну, а попутно обследовавшие территории сельвы[6] и Кордильер.

Не дремали и другие народы. По пути Каботов пошли французы, пытавшиеся обосноваться на севере Америки: они понимали, что земля Нового Света богата не только золотом, а ее природные ресурсы могут сослужить хорошую службу странам, опоздавшим к дележу золотого пирога.

Хуан Понсе де Леон (ок. 1460 г. – 1521 г.)

Хуан Понсе де Леон, послушный сатане, За долгий век познав все тайные доктрины, Отправился искать, когда пришли седины, Родник здоровия в неведомой стране. Со стаей кораблей он в неотступном сне Три года бороздил безлюдные пучины, И вот за мглой Бермуд, из-за мелей и тины, Флорида выросла, подобная весне. Ж. М. де Эредиа. «Источник юности.

Испанский конкистадор. В поисках легендарной страны Бимини, где бьет «источник вечной молодости», исследовал Багамские острова, открыл Флориду и Гольфстрим. Его имя носит город Понсе на о. Пуэрто-Рико.

Удивительное время переживало человечество в эпоху Великих географических открытий. В сознании людей стиралась грань между сказками, легендами и действительностью. Мир становился похож на сказку, а сказки превращались в реальность. Не поэтому ли на берегах Нового Света возродилась сказка об источнике вечной молодости, известная каждому народу?

Возможно, потому, что фольклор Европы почти всегда помещал чудо-источник на краю света, а Америка для европейцев и была таким «краем», легко было поверить в рассказы индейцев об острове Бимини, где бьет ключ, купание в котором дает возможность омолодиться. Кто первый рассказал о таинственном острове, теперь установить невозможно, а вот искателя источника мы знаем точно. Им был потомок обедневшей ветви одного из самых знатных и могущественных родов Испании, дон Хуан Понсе де Леон, слывший чернокнижником. Он наверняка был хорошо знаком с трудами китайских, арабских и европейских алхимиков, которые тоже сообщали о таинственном источнике. Возможно, ему было известно и о том, что могущественный китайский император Цинь Шихуанди отправил целую экспедицию на его поиски. Примечательно, что во главе той экспедиции был алхимик. Немудрено, что именно дону Хуану первому пришла в голову мысль снарядить экспедицию для поисков Бимини.

О его жизни до знаменитого плавания практически ничего не известно. Впервые Понсе де Леон появляется на исторической арене как один из участников второго плавания Колумба. Вместе с «адмиралом Океана» он добрался до Эспаньолы (Гаити), там разбогател и был назначен губернатором о. Пуэрто-Рико, им же завоеванного. Еще в 1506 г. во главе небольшого отряда конкистадор высадился на берег и к 1508 г. покорил остров, беспощадно уничтожая местное население. Здесь Понсе де Леон основал маленькое поселение Сан-Хуан и стал спокойно править своей небольшой колонией. Шли годы. Губернатор старел, и это, конечно, угнетало его. Поэтому, услышав индейскую легенду, он загорелся идеей покорить волшебный остров и получить его в свое владение.

Добившись от короля патента на поиски и колонизацию Бимини, Понсе де Леон снарядил три корабля и начал набирать команду. Какова же была вера этого человека в скорый успех, если он принимал на службу стариков и даже увечных! По его мнению, все они должны были, искупавшись в источнике, вернуть себе красоту, здоровье и молодость. Такая же вера владела и теми, кто за ним последовал.

3 марта 1513 г. флотилия вышла из порта Сан-Хуан и направилась на запад, к Багамским островам, открытым еще Колумбом, но до того времени неисследованным. Испанцы купались в каждом ручье или озерке, но так и не стали моложе, зато открыли между делом острова Кэт, Элютера и Большой Абако. Пройдя мимо последнего, 27 апреля мореплаватели увидели большую землю, покрытую пышной растительностью, и назвали ее Флорида («Цветущая»), ибо открытие было совершено в Цветущее (Вербное) воскресенье. Однако большинство участников похода было уверено, что они нашли Бимини. Недаром на карте, составленной штурманом Аламиносом, значится именно это название.

Далее корабли двинулись на север вдоль побережья, и моряки, конечно, купались во всех встреченных на берегу источниках. Но чуда, увы, не происходило. Отчаявшись в успехе, мореплаватели спустя две недели высадились на берег около 30° с. ш., и Понсе де Леон торжественно вступил во владение Флоридой, которую считал островом. Она стала первой испанской территорией в Северной Америке.

На обратном пути корабли попали в сильное морское течение. Оно было таким мощным, что один из кораблей сорвался с якоря и был унесен в океан. Только чудом ему позже удалось присоединиться к эскадре. Течение шло между Флоридой и Багамскими островами. Это был Гольфстрим – «Течение из залива», как назвали его позже испанцы. За время путешествия Аламинос хорошо изучил величественную реку в океане и сумел понять, что течение доходит до берегов Европы.

Соединившись с потерянным кораблем, эскадра двинулась вдоль западного побережья Флориды. Испанцы продолжили свои «молодильные ванны», невзирая на присутствие воинственных, одетых в звериные шкуры туземцев, вооруженных громадными луками и копьями. Таким образом, было открыто более 500 км береговой линии и цепь коралловых рифов Флорида-Кис длиной 200 км.

Наконец Понсе де Леон убедился, что на Флориде нет интересующего его источника, и в середине июня 1513 г. двинул флотилию дальше на юг, где обнаружил группу островов Драй-Тортугас, а 24 июля сменил курс на юго-западный. Во время дальнейшего плавания он открыл еще ряд островов и побережья, которые до сих пор не удается идентифицировать. Дон Хуан побывал еще на северном берегу полуострова Юкатан, но слава открытия принадлежит не ему, а Херониму Агилару, бежавшему с Панамского перешейка во время борьбы Бальбоа с Никуэсой. Понсе де Леон и его спутники сочли Юкатан тоже островом и также нарекли его Бимини.

10 октября мореплаватели вернулись в Пуэрто-Рико, так и не найдя вожделенного источника. Но за кормой остались открытые и неисследованные острова, на которые Понсе де Леон имел право на основании королевского патента. Ими нужно было овладеть. Уже в 1514 г. конкистадор обновил патент, но отправиться в путь к берегам Флориды сумел только через семь лет. Во время одной из стычек с индейцами открыватель полуострова получил тяжелое ранение и был вынужден отправиться на Кубу. Здесь в июле 1521 г. Понсе де Леон скончался от ран, открыв дорогу новым завоевателям вроде Панфило де Нарваэса не только во Флориду, но и дальше, в глубь североамериканского континента. Своеобразным памятником ему стали открытые Аламиносом у 25° 40´ с. ш. к юго-западу от Большой Багамы два маленьких островка, которые он назвал Северный и Южный Бимини. Видно, штурман никак не мог забыть мечту, которую ему и его спутникам подарил их начальник, мечтатель дон Понсе де Леон.

Франсиско Писарро (1468 г. – 1541 г.)

Кастильцы! Здесь – Перу и богатство, там – Панама и нищета! Здесь – радость и счастье, там – голод и тюрьма! Выбирайте! Каждый храбрый кастилец знает, что ему делать! Я сам иду на юг!

Обращение Франсиско Писарро к солдатам в бухте Тумако

Испанский конкистадор, принимавший участие в завоевании Панамы и Перу. Открыл часть тихоокеанского побережья Южной Америки с заливом Гуаякиль и Западную Кордильеру Анд. Разграбил и уничтожил государство инков Тауантинсуйю. Основал города Лима и Трухильо.

Франсиско Писарро, один из самых кровавых и беспринципных даже для своего времени конкистадоров, родился в 1468 г. в Трухильо (Испания). Был он незаконным сыном одного из местных идальго. Однако отец явно не заботился о своем отпрыске. Известно, что в начале своего жизненного пути Писарро пас свиней и был неграмотен. Легенда гласит, что даже вскормлен он был свиньей. Но знатное происхождение, очевидно, кружило ему голову. События в Южной Америке открывали широкие возможности для приобретения славы, богатства и власти. Поэтому около 1507 г. из Севильи он отправился в Новый Свет.

В 1510 г. простым солдатом Писарро участвовал в сражениях на Гаити и Кубе, в походе к Дарьенскому заливу. В 1513 г. вместе с Бальбоа он пересек Дарьенский перешеек и там впервые услышал о богатых золотом странах где-то на юге. После казни своего командира (в его аресте Писарро принимал прямое участие) будущий завоеватель остается в Панаме, основанной в 1519 г. врагом Бальбоа Педрариасом. Здесь в награду за услуги, в том числе и за набеги на панамских индейцев, Писарро получил небольшое имение, но это явно не удовлетворило его жажды золота и власти. Слухи о стране золота доходили до Панамы постоянно, а в 1522 г. они приобрели более конкретный характер, когда из похода к дельте реки Сан-Хуан возвратился Паскуаль Андагойа. По его сведениям, где-то высоко в Андах на юге недалеко от побережья находилась «великая империя Биру» (позже испанцы исказили название и стали называть ее Перу).

Писарро увидел в этом свой шанс и решил во что бы то ни стало завоевать страну. В поисках средств для организации экспедиции он объединился с конкистадором Диего де Альмагро и богатым священником Эрнаном де Лука. Впоследствии современники стали называть их союз «Союзом трех завоевателей». По условиям договора все богатства страны предполагалось разделить на три части.

Вместе они обратились к губернатору Педрариасу. Тот не пожелал финансировать экспедицию, но согласился участвовать в прибылях. В результате компаньоны смогли набрать только 112 солдат и снарядить два корабля. В этом походе, длившемся с ноября 1524 г. до начала 1525 г., Писарро и Альмагро дошли до 4° с. ш. – точки, уже достигнутой конкистадором Андагойей. Поскольку съестные припасы были на исходе, пришлось возвращаться.

В следующем походе, начавшемся в ноябре 1526 г., участвовало уже 160 солдат. На трех кораблях удалось дойти до устья реки Сан-Хуан, а дальше пришлось разделиться. Альмагро отправили за подкреплением и съестными припасами, Писарро остался на месте, а один из кораблей, которым командовал Бартолош Руис, прошел дальше к югу еще на 700 км, открыл дельту реки Патии, бухту Тумако и пересек экватор. От пленных перуанцев, помимо уже известных сведений, получили образцы золотых украшений, которые доставили Писарро.

Однако обстановка в лагере была тяжелой. Люди болели, страдали от голода и умирали. Многие хотели прекращения экспедиции. Вместо Альмагро, задержавшегося в Панаме, прибыл корабль от нового губернатора, сменившего умершего Педрариаса, с приказом вернуться. Тут Писарро якобы и произнес свою знаменитую речь. Впрочем, за черту, которую он провел на песке, приглашая всех желающих идти за ним и перешагнуть этот Рубикон, перешло только 13 человек. Остальные ушли на корабле в Панаму. Писарро и его сторонники на бальсовом плоту перебрались на о. Горгона в 50 км от берега. Здесь они пробыли больше полугода, питаясь кроликами и мидиями. Альмагро не возвращался. Вместо этого прибыл корабль, капитану которого было поручено захватить Писарро. Но решившийся на все конкистадор захватил корабль и вместе со своим жалким отрядом отправился на завоевание Перу. Они добрались до бухты Гуаякиль, на берегу которой находился г. Тумбез.

Конечно, с теми силами, что были у испанцев, нечего было и думать о военных действиях. Писарро осматривался. Он вступил в контакт с правителем города и предложил ему принять христианство. Тот ответил, что подумает. В городе увидели прирученных лам, о которых ходило столько легенд, и золото. Выменяв украшения, захватив с собой несколько местных жителей, чтобы научить их испанскому языку и иметь переводчиков, а также несколько лам, двинулись дальше и достигли 9° ю. ш., где позже был основан г. Трухильо. Отсюда, убедившись, что вожделенное богатое государство действительно существует, испанцы повернули назад. Теперь следовало искать средства для масштабного похода.

В Панаме о новой, как считали, гибельной экспедиции не хотели и слышать. Тогда Писарро отправился в Испанию к королю, где его красноречие, а также золотые перуанские изделия и ламы, привезенные из похода, помогли убедить двор. Свое слово сказал и Кортес, находившийся в это время в Испании.

Писарро вернулся в Америку как губернатор еще не завоеванной Новой Кастилии (так назвали Перу). Альмагро был назначен главнокомандующим, а Эрнан де Луке – епископом Тумбеза. Вместе с Писарро приехали и его братья – Эрнандо, Хуан и Гонсало, будущий открыватель р. Напо, впервые пересекший Анды.

27 декабря 1530 г. отряд Писарро из 180 человек, в том числе 36 кавалеристов (для устрашения индейцев, которые их боялись), отправился из Панамы на трех кораблях. Позже к нему должен был присоединиться вспомогательный отряд Альмагро, недовольного распределением должностей, возвышением Писарро и его родни.

К тому времени в государстве инков произошли события, облегчившие завоевание. Как и в стране муисков, здесь велись междоусобные войны, длившиеся уже три года. Власть захватил Атауальпа, свергнувший своего брата, верховного Инку Уаскара. Испанцы узнали об этом, ожидая подкрепления близ Тумбеза. 24 сентября 1532 г. завоеватели двинулись внутрь страны от залива Гуаякиль на юг по приморской низменности. Затем перевалили Западную Кордильеру, поднялись на нагорье и 15 ноября достигли Кахамарки. В двух милях от города находился пятитысячный отряд Атауальпы. Войско же испанцев насчитывало всего 62 кавалериста и 106 пехотинцев, из которых только 32 имели ружья. Предательски захватив Атауальпу на глазах свиты и трехсот индейцев (правда, безоружных, поскольку верховный Инка доверял своим «гостям»), вернулись с ним в Кахамарку и быстро овладели положением. Многотысячный отряд индейцев без боя ушел на север. Позже, 26 июля 1533 г., Атауальпа будет казнен после того, как выплатит колоссальный выкуп – одну из комнат во дворце заполнят золотыми украшениями на высоту, превышающую рост человека. Ему придется принять христианство, купив себе казнь через повешение, чтобы не быть сожженным на костре. А обвинили верховного Инку в убийстве брата, идолопоклонстве, многоженстве и заговоре против испанцев.

Но еще задолго до этого, 5 января 1533 г., Эрнандо Писарро с 20 всадниками и несколькими пехотинцами двинулся на юг к тихоокеанскому побережью. В этом походе испанцы двигались вдоль западных склонов Кордильеры Бланки вверх по течению р. Санты до верховья, вышли на берег океана и обследовали около 200 км береговой линии, перевалили Западную Кордильеру и прошли по долине реки Мантаро в бассейне Амазонки.

После казни Атауальпы Франсиско Писарро 11 августа 1533 г., взяв с собой возведенного им на престол сына Уаскара, Манко Капаку, направился на юго-восток в столицу инков г. Куско. По дороге отряд захватил г. Хаухи и открыл реку Ануримак. 23 марта 1534 г. Писарро провозгласил Куско испанским городом, вернулся в Хаухи, а в конце августа направился к океану. Здесь 5 января 1535 г. он основал г. Сьюдад-де-лас-Регос – «Город Королей», со временем получивший название Лима. Чуть позже, в июле 1535 г., им был заложен еще один город – Трухильо, названный в честь места рождения завоевателя.

Основанием столицы Новой Гранады в основном и завершилось открытие и завоевание Перу, почти полностью уничтожившее древнюю культуру инков. Получив колоссальную пятину от награбленных богатств, король Испании возвел Писарро в маркизы и утвердил его губернатором Новой Гранады. Альмагро же был назначен губернатором Нового Толедо (Чили), которое еще нужно было завоевать.

В дальнейшем сам Писарро больше не совершал завоеваний и открытий. Ему хватало забот с завоеванной страной, где в 1536–1537 гг. вспыхнуло восстание, поднятое Манко Капакой. Начались междоусобицы и между главарями-конкистадорами. Но соратники Писарро продолжали расширять территорию испанского влияния. В 1534 г. Себастьян Беналькасар завоевал Кито и прошел в земли Южной Колумбии, охватив таким образом часть экваториальных Анд протяженностью 1200 км. В 1535 г. Альмагро проник в Чили и открыл величайшее в Южной Америке озеро Титикака, пустыню Атакаму, верховья р. Нараны и др. В общей сложности его отряд прошел более 5 тыс. км. Гонсало Писарро в поисках новой «золотой страны» в декабре 1541 г. перевалил Восточную Кордильеру, открыл р. Напо и нашел деревья, чья кора напоминала корицу. Часть отряда во главе с Франсиско де Орельяной спустилась по Напо до р. Мараньон, главного истока Амазонки, и спустилась по ее течению к океану. Гонсало же вернулся в Кито, где его поджидало известие о гибели брата.

Сторонники казненного в 1538 г. Альмагро ворвались в дом Писарро в Лиме и убили его. Сын казненного, Диего, был провозглашен новым губернатором.

Так бесславно закончил свои дни Франсиско Писарро, оставивший по себе недобрую память. Но тысячи километров труднопроходимых земель стали известны в Европе благодаря его завоеваниям.

Фернандо Магеллан (Фернан Магальянш) (ок. 1480 г. – 1521 г.)

Ваша обязанность следовать днем за моим флагом, а ночью за моим фонарем.

Крылатая фраза, приписываемая Магеллану

Я надеюсь, что слава столь благородного капитана уже никогда не угаснет. Среди множества добродетелей, его украшавших, особенно примечательно то, что он был неизменно всех более стоек в величайших бедствиях. Более терпеливо, чем кто-либо, переносил он и голод. Во всем мире не было никого, кто мог бы превзойти его в знании карт и мореходства. Истинность сказанного явствует из того, что он совершил дело, которое никто до него не дерзнул ни задумать, ни предпринять.

Антонио Пигафетта. Из посвящения к книге «Путешествия Магеллана», адресованного магистру Родосского ордена

Лишь тот обогащает человечество, кто помогает ему познать себя, кто углубляет его творческое самосознание. И в этом смысле подвиг, совершенный Магелланом, превосходит все подвиги его времени.

С. Цвейг. «Подвиг Магеллана»

Выдающийся португальский мореплаватель, совершивший первое кругосветное путешествие. Открыл все побережье Южной Америки к югу от Ла-Платы, пролив, названный его именем, Патагонскую Кордильеру, первым обогнул Америку с юга, пересек Тихий океан, обнаружив о-ва Гуам и Рот. Доказал наличие единого Мирового океана и предоставил практическое доказательство шарообразности Земли. Его имя носят две ближайшие к Земле галактики – Магеллановы облака.

Фернан Магальянш, ставший известным всему миру как Фернандо Магеллан, родился около 1480 г. в г. Сабросе португальской провинции Траз ош Леонтиш в семье обедневшего рыцаря из рода ди Магальянш. В 1490 г. отцу удалось пристроить сына ко двору короля Жуана II, где он воспитывался и обучался на средства казны и уже через два года стал пажом королевы Леоноры. Позже Фернан был зачислен в Морской приказ и, будучи морским офицером, в составе эскадры вице-короля Индии Франсишку д’Алмейда отправился в Индию. Позже молодой офицер участвовал в экспедиции на полуостров Малакку, в походе на Марокко, где был тяжело ранен в ногу. Затем его послужной список обогатился службой в Софале, ставшей к тому времени одним из португальских боевых укреплений на пути из Лиссабона в Индию. В 1509 г. Магальянш принял участие в разгроме венецианско-египетской эскадры при Диу, а в 1510 г. вновь получил серьезное ранение во время штурма Каликута (Кожикоде). Он понимал свои заслуги перед короной и по возвращении в 1512 или 1513 г. в Лиссабон просил короля о повышении по службе. Получив отказ, оскорбленный Магальянш решил перебраться в Испанию, что и сделал в 1517 г.

Еще в Португалии, памятуя впечатления, полученные в Ост-Индии, Магеллан занялся изучением космографии и морских наук, а также написал книгу «Описание царств, берегов, гаваней и островов Индии». В Испании он встретился с португальским астрономом Рюй Фалейру. Вместе они составили план: плывя на запад, достичь Молуккских островов, которые в то время находились под португальским владычеством и были основным источником пряностей для Лиссабона. Естественно, португальцы стояли на страже своих интересов и арестовывали любой иноземный корабль, появившийся в контролируемых ими водах.

Компаньоны считали, что острова лежат в той части Земли, которая по знаменитой папской булле 1493 г. Inter cetera принадлежит Испании. Чтобы не вызвать подозрений португальцев, проникнуть к ним следовало западным путем, пройдя из Атлантического в Тихий океан через проход, который, как считал Магеллан, находится к югу от Бразилии. С этим планом они с Фалейру в марте 1518 г. и обратились в Совет Индий, требуя для себя в случае успеха предприятия тех же прав и преимуществ, которые оговаривал Колумб. После длительных переговоров проект был принят, и Карл I (он же немецкий король Карл V) обязался снарядить 5 кораблей и выделить припасы на два года. В случае открытия новых земель компаньонам предоставлялось право стать их правителями. Они получали 20 % доходов. При этом права должны были передаваться по наследству. Но вскоре Фалейру, сославшись на плохой гороскоп, отказался от участия в экспедиции. Таким образом, Магеллан стал ее единоличным начальником и организатором.

20 сентября 1519 г. корабли «Тринидад», «Сан-Антонио», «Консепсьон», «Виктория» и «Сантьяго» покинули Сан-Лукар в устье Гвадалквивира, имея на борту 293 человека экипажа и еще 26 его внештатных членов. Среди них был и Антонио Пигафетта, ставший летописцем экспедиции. Флагманским кораблем был определен «Тринидад».

Описание плавания существует во множестве вариантов. Широко известно об огнях по берегам земли, получившей название Огненная (правильнее «Земля огня» – Тьерра-дель-Фуэго), почему Тихий океан стал Тихим, а патагонцы носят название, которое в переводе означает «большеногие», об открытии Магеллановых облаков (экспедиция совершила открытия не только на земле, но и на небе) и др. В кратком же изложении маршрут экспедиции выглядит следующим образом: 26 сентября флотилия подошла к Канарским островам, 29 ноября достигла бухты Рио-де-Жанейро, а 10 января 1520 г. – устья Ла-Платы, крайней точки известного тогда побережья. Отсюда Магеллан направил «Сантьяго» вверх по течению реки, чтобы проверить, не здесь ли находится проход в Южное море. После возвращения корабля экспедиция двинулась на юг, причем переходы осуществляли только днем и как можно ближе к суше, чтобы не пропустить пролива. Зиму провели в бухте Сан-Хулиан у берегов Патагонии (49° ю. ш.), куда вошли 31 марта. Здесь Магеллан пережил серьезное испытание. На трех кораблях вспыхнул бунт. Экипажи требовали повернуть к мысу Доброй Надежды и идти к Молуккам традиционным путем. Бунт удалось подавить благодаря решительности адмирала и преданности части его спутников. С мятежными капитанами обошлись беспощадно: одного казнили, тело другого, погибшего, четвертовали, а третьего высадили на пустынный берег вместе с заговорщиком-священником. Но матросов Магеллан наказывать не стал.

24 августа зимовка окончилась. Флотилия вышла из бухты Сан-Хулиан и двинулась дальше вдоль побережья, а 21 октября 1520 г. моряки увидели долгожданный пролив, ведущий на запад. Но адмирал еще сомневался, боясь, что перед ним очередной залив, и выслал вперед два корабля, которые вернулись через три дня с известием, «что видели мыс и открытое море». Еще некоторое время провели в этих водах, изучая узкие проливы, каналы и заливы, и потеряли «Сан-Антонио». Магеллан так и не узнал, что команда корабля взбунтовалась, капитана ранили и заковали в кандалы, а затем повернули корабль в Испанию. На родине вновь прибывшие обвинили адмирала в предательстве. Семью Магеллана лишили казенного пособия. Его жена и дети вскоре умерли в нищете.

Флотилия же двинулась дальше вдоль северного берега пролива, который Магеллан назвал Патагонским (позднее на картах он будет обозначаться как Магелланов), обогнула мыс Фроуорд (53°54’ ю. ш.) – самую южную точку материка и еще пять дней шла проливом в окружении мрачных высоких берегов, южный из которых был Огненной землей, а 28 ноября 1520 г. моряки увидели открытый океан. Проход из Атлантического в Тихий океан, который тщетно искал Колумб, наконец был найден.

Три оставшихся корабля флотилии (кроме дезертировавшего «Сан-Антонио», потеряли разбившийся о скалы «Сантьяго») сначала шли на север в 100 км от скалистого побережья, стремясь покинуть холодные воды, в середине декабря от о. Мога (38°30’ ю. ш.) повернули на северо-запад, а чуть позже – на запад-северо-запад. За время пути через океан были открыты многие острова, но неточные исчисления не позволяют отождествить их с какими-либо конкретными точками на карте. А вот открытие в начале марта островов Гуама и Рота, самых южных из группы Марианских и названных Магелланом «Разбойничьими», можно считать доказанным. Островитяне похитили у путешественников лодку, и Магеллан, высадившись с отрядом на берег, сжег несколько хижин и лодок. Погибло несколько туземцев.

От этих островов флотилия двинулась на запад и 15 марта 1521 г. оказалась вблизи о. Самар (Филиппины). На якорь встали у соседнего о-ва Сиаргао, а позже перебрались на необитаемый Хомонхон. Через неделю, двигаясь на запад, прибыли к о. Лимасава, где раб Магеллана малаец Энрике услышал малайскую речь. Это означало, что путники находятся где-то вблизи Островов пряностей, то есть выполнили свою задачу.

В сопровождении лоцмана корабли двинулись к о. Себу, где находились крупный торговый порт и резиденция раджи. Вскоре и правитель, и члены его семьи приняли христианство, а Магеллан вмешался в междоусобную войну на о. Мантан. В ночь на 27 апреля 1521 г. адмирал в сопровождении небольшого отряда высадился на берег, где их атаковали местные жители. Здесь великий мореплаватель погиб под ударами копий и тесаков, но «…все время оборачивался назад, чтобы посмотреть, успели ли мы все погрузиться в лодки». Этот небольшой штрих, зафиксированный преданным Пигафеттой, многое говорит о личности Фернана Магеллана – не только талантливого флотоводца, но и человека, обладавшего редкими по тем суровым временам качествами.

Плавание Магеллана завершил Себастьян Элькано (дель Кано). Под его предводительством два посланных корабля через Северный Калимантан (Борнео) достигли Молуккских островов и закупили там пряности. Дальше плыть в состоянии была только «Виктория». На ней, старательно обходя проложенные португальцами пути, Элькано пересек южную часть Индийского океана, обогнул мыс Доброй Надежды и через острова Зеленого Мыса 7 сентября 1522 г. прибыл в гавань Сан-Лукар. Из 265 человек на родину вернулись только 18 (по другим данным – 30). Здесь им пришлось несладко. Вместо почестей команде досталось публичное покаяние за один потерянный день (в результате движения по часовым поясам вокруг Земли в западном направлении). С точки зрения церковных властей, это могло случиться только в результате нарушения постов. Элькано, правда, почестей удостоился. Он получил герб, изображающий Земной шар с надписью «Ты первый объехал вокруг меня», и пенсию в пятьсот дукатов. О Магеллане же никто и не вспомнил. Истинную роль этого замечательного человека в истории оценили потомки, и, в отличие от Колумбовой, она никогда не оспаривалась. На пустынном берегу о. Мантан, на месте, где погиб Магеллан, поставлен памятник в виде двух кубов, увенчанных шаром.

Плавание Магеллана произвело революцию в представлениях о Земле. После этого путешествия полностью прекратились какие-либо попытки отрицания шарообразности Земли, было доказано, что Мировой океан един, получены представления о размерах планеты, окончательно установлено, что Америка является самостоятельным континентом, изучено побережье Южной Америки протяженностью около 3,5 тыс. км, найден пролив между двумя океанами и др. Всего этого хватило бы с лихвой не на одного, а на добрый десяток человек. Но эти открытия вдохновлены и сделаны одним человеком – Фернаном Магелланом, чьи деяния справедливо считаются подвигом, совершенным во благо всего человечества.

Путешествие Магеллана описано его спутником Антонио Пигафеттой в книге «Путешествие Магеллана», рукопись которой он подарил королю. Она неоднократно издавалась и переведена на все основные европейские языки, в том числе и на русский. Этот перевод выходил двумя изданиями в 1800 и 1950 г.

Васко Нуньес де Бальбоа (ок.1474 г. – 1517 г.)

И монарх ему за этот Край размерами с Европу, Затмевающий богатством И Неаполь и Брабант, Даровал пеньковый галстук: Был на рыночном подворье, Словно вор, Бальбоа вздернут Посреди Сан-Себастьяна. Г. Гейне. «Бимини»

А страна здесь такая, что если тот, кому доверено управление, уснет, то по своему желанию ему не проснуться, ибо правитель здесь должен бодрствовать.

Из письма Бальбоа испанскому королю Фердинанду

Испанский конкистадор. В 1513 г. первым из европейцев пересек Панамский (Дарьенский) перешеек и открыл Тихий океан.

Васко Нуньес де Бальбоа был одним из самых ярких и типичных представителей среди открывателей и завоевателей Нового Света. Мстительный, жестокий и коварный, но обладавший поразительным мужеством, смелостью и несомненными качествами лидера, он смог совершить одно из самых важных географических открытий своего времени – добраться до Тихого океана.

Честолюбие, авантюризм, отсутствие щепетильности в выборе средств для достижения своих целей в полной мере были присущи этому человеку. Впрочем, в этом отношении он не слишком отличался от других ловцов удачи своего времени.

О ранних годах жизни Бальбоа до прибытия в Новый Свет, как и большинства его соотечественников-конкистадоров, почти ничего не известно. Родился он около 1474 г. в испанском городке Херес-де-лос-Кабальерос и принадлежал к знатному, но обедневшему роду. В 1501 г., надеясь обрести достаток, он прибыл в составе экспедиции конкистадора Бастидеса на карибское побережье. Позже Бальбоа осел на Эспаньоле (Гаити) и занялся сельским хозяйством. Это не только не принесло ему благополучия, но вынудило спасаться бегством от кредиторов. Будущий конкистадор тайком пробрался на корабль, снаряженный адвокатом Энцизо, который стремился основать колонию на Дарьенском перешейке.

Энцизо был возмущен присутствием на борту непрошеного пассажира и грозился высадить его на первом попавшемся острове, но все же не выполнил угрозы. А Бальбоа, отличавшийся злопамятностью, через некоторое время рассчитался с ним.

По прибытии на побережье Дарьенского залива путешественники основали город Санта-Мария-де-ла-Антигуа-дель– Дарьен. Энцизо, пытавшийся ввести жесткую форму правления, вызвал недовольство колонистов. Бальбоа, пользовавшийся большим авторитетом и любовью сограждан, поднял мятеж и взял власть в свои руки. Законного правителя отправили для суда в Испанию.

Новый, как мы сказали бы сейчас, «неформальный» лидер колонистов завоевал их симпатии благодаря мужеству, доблести, силе и умению играть на чувстве товарищества. Очевидцы с восторгом рассказывали о том, как во время нападения индейцев на небольшой испанский отряд, в котором находился и будущий покоритель Перу Писарро, конкистадоры вынуждены были отступить, оставив в руках неприятеля одного из товарищей. Узнав об этом, Бальбоа воскликнул: «Стыдно испанцам отступать перед дикарями и оставлять своего товарища в беде! Вперед за мной!» Ему повиновались, и пленник был благополучно освобожден.

Импонировали испанцам и страшные кровавые расправы над индейцами. Сообразуясь с испанско-католическими понятиями, Бальбоа стремился заслужить прощение грехов убийствами язычников. Известно его высказывание: «Я уже повесил тридцать князьков и надеюсь вздернуть еще больше во славу Господа и испанской короны».

Через некоторое время в колонию прибыл фактический наместник территории Никуэза. Колонисты, стремясь к полной самостоятельности, встретили его с оружием в руках. Никуэзу и еще 16 человек из его окружения посадили на корабль, требовавший серьезного ремонта, и заставили уйти в море. Больше о них никто никогда не слышал. Скорее всего, судно затонуло, унеся в пучину свой небольшой экипаж.

Такие действия рассматривались в Испании как государственная измена. Тем не менее Бальбоа ходатайствовал перед губернатором Эспаньолы, сыном Христофора Колумба, Диего, об утверждении его наместником завоеванных земель. В то же время, понимая противозаконность своих действий, он искал возможность заслужить чем-нибудь благоволение и прощение со стороны властей Испании. И такой случай вскоре представился.

Ожидая ответа от Диего Колумба, испанцы под предводительством Бальбоа сумели покорить и исследовать окрестные территории. Однажды во время одной из экспедиций они дошли до владений одного из индейских вождей – тибы, встретившего чужеземцев с чрезвычайным гостеприимством. Испанцам показали огромный дворец, окруженный каменной стеной, с многочисленными комнатами и кладовыми, где хранились огромные запасы маиса, плодов, рыбы, дичи и всевозможных напитков. Огромное впечатление на них произвела «комната мертвых», где вдоль стен висели мумии прежних властителей-тиб, одетые в хлопчатобумажные ткани и украшенные золотом и драгоценными камнями.

Тиба предложил гостям богатые подарки. При их дележе один из сыновей властителя с недоумением сказал: «К чему этот спор из-за пустяков! Если золото в ваших глазах имеет такую цену, что вы из-за него покинули родину и подвергаетесь опасностям, я укажу вам страну, в которой вы сможете удовлетворить свое желание. Вот за этими горами на юге лежит большое море; вы увидите его с тех вершин; но пока вы дойдете до него, солнце шесть раз успеет взойти и зайти. На нем плавают такие большие корабли, как ваши, с парусами и веслами. Все реки, вливающиеся в это море, несут в большом количестве золото, и короли этой страны едят и пьют из золотых сосудов». Это было первое известие о сказочном Перу, и тогда еще никому не известный Франсиско Писарро услышал о нем. Именно ему, а не Бальбоа, суждено было открыть и завоевать эту страну. Герой же этой истории прославил свое имя менее громким, но более важным открытием.

Через некоторое время из Сан-Доминго пришел корабль с известием от Диего Колумба об утверждении Бальбоа наместником. Однако одновременно он узнал, что в Испании начато следствие по поводу судьбы Никуэзы, а также о том, что другой наместник территории уже находится в пути. Поэтому Бальбоа, чтобы отличиться и добиться перевеса над конкурентом, решил поторопиться с походом. Из числа колонистов был сформирован отряд в 190 человек. Поклажу несли 600 индейцев. Бальбоа взял с собой и огромных догов, зубы которых наводили ужас на туземцев.

1 сентября 1513 г. испанцы тронулись в путь. За 120 дней они преодолели жестокое сопротивление индейцев и труднодоступный район Дарьенского перешейка, изрезанный цепями высоких гор и покрытый буйной тропической растительностью. Туземцы скрывались от врагов на вершинах деревьев в хижинах-плетенках. Попытки поджечь их укрытия закончились неудачей. Тогда конкистадоры начали рубить деревья, и индейцам пришлось расстаться с золотом, в большинстве случаев посмертно.

Один из воинственных индейских вождей преградил отряду путь. Но залп из пищалей показал, насколько опасны чужеземцы, «носящие с собой гром и молнию». 600 воинов кацика были убиты, а знатнейшие индейцы были отданы на растерзание собакам. Однако и испанцы понесли большие потери. В живых остались только 66 человек.

29 сентября 1513 г. конкистадоры во главе с Бальбоа с вершины высокого хребта первыми среди европейцев увидели просторы Тихого океана. Бальбоа, не ведая об открытии океана, назвал водное пространство Южным морем и формально присоединил его к владениям Испании. Залив, глубоко вдающийся в берег в этом месте, получил имя Сан-Мигель по имени святого, на чей день пришлось открытие. На вершине горы была сооружена большая пирамида из камней с крестом наверху. Был составлен и документ, где описывалась история сделанного открытия.

Бальбоа поднял меч и знамя с изображением Богородицы с младенцем, у ног которых были изображены гербы Кастилии и Леона, и, войдя в воду по колено, произнес: «Да здравствуют славные и могущественные монархи дон Фернандо и донна Изабелла, короли Кастилии, Леона и Арагона; во имя их я сим неоспоримо и фактически овладеваю для Кастильской короны всеми этими землями, морями, гаванями и островами, со всеми их царствами и областями. Если какой-нибудь князь и владетель, христианин или неверный, заявит свои права на эти земли и моря, я готов с оружием в руках отстаивать их именем монархов Кастилии, которым одним принадлежит господство и власть над этой Индией, над островами, материками и над этими морями от Северного полюса до Южного, по ту и по сию сторону экватора, отныне и навеки, пока мир существует, до последнего Страшного суда».

Нотариус составил протокол, под которым подписались все испанцы. Потом все из отряда вошли в воду и удостоверились, что она соленая. На близлежащих деревьях были вырезаны кресты в знак покорения страны.

Целый месяц Бальбоа и его соратники прожили на побережье, собирая жемчуг. Вернувшись в январе 1514 г. в Санта-Марию-де-ла-Антигуа, конкистадор послал королю 300 отборных жемчужин и сообщение об открытии золота, рассчитывая, что монарх простит его и утвердит наместником. Он не знал, что губернатором Санта-Марии уже назначен Педрариас де Авила, который находится на пути в Америку. Правда, король простил Бальбоа и наградил его титулом аделантадо Панамы, дававшим право возглавлять военные отряды в завоевательных походах, но не учел честолюбивых устремлений Педрариаса.

Прибыв на место в сопровождении 1500 солдат, новый наместник тотчас начал следствие по делу Бальбоа. Суд, однако, оправдал того. Бальбоа также было разрешено готовиться к новой экспедиции для завоевания Перу. Кто знает, сумел бы выйти из неизвестности Писарро, если бы открывателю Тихого океана удалось это предприятие. Но вражда между ним и Педрариасом не утихала. Губернатор воспользовался одним из промахов Бальбоа, обвинил его в государственной измене и приказал арестовать. Причем сделать это было поручено Писарро. В 1517 г. Бальбоа был казнен, несмотря на протесты главного судьи Эспинозы. Педрариас же, взяв корабли, построенные его соперником для экспедиции в Перу, совершил плавание вдоль берегов Центральной Америки и в самом узком месте Дарьенского перешейка основал город Панаму.

Открытие Бальбоа имело очень большое значение. Благодаря ему стало окончательно ясно, что открытая Колумбом земля не является Индией. Оно также оживило поиски прохода к морю, отделявшему Америку от желанной страны пряностей, которые завершил Фернандо Магеллан.

Эрнандо (Эрнан) Кортес (1485 г. – 1547 г.)

Друзья, последуем за крестом, и, если в нас есть вера, мы победим этим знаком.

Девиз на флаге Эрнандо Кортеса

Избрали мы управителей города, на рынке водрузили позорный столб, за городом построили виселицу.

Берналь Диас. «Правдивая история завоеваний Новой Испании»

Испанский конкистадор, возглавивший завоевательный поход в Мексику, результатом которого стало установление там испанского владычества. Внес существенный вклад в открытие Центральной Америки, которую пересек в поисках прохода из Атлантического океана в Тихий. Значительно расширил географический кругозор испанцев. Изучил и составил карту побережья Калифорнии. Основал города Веракрус, Оахака, Саккатула (штат Герреро), Колима, Пануко, Коатцакоалькос (Пуэрто-Мехико), Пуэрто-Кортес.

По словам участника походов в Мексику, конкистадора и историка Берналя Диаса, «у Кортеса были высокие замыслы, и в своем стремлении повелевать и господствовать он подражал Александру Великому».

Воистину, претензии этого человека не знали границ. Он был умен, энергичен, решителен и жесток. Очевидно, именно это и позволило ему осуществить завоевание самой могущественной центральноамериканской страны – государства ацтеков.

Будущий завоеватель родился в Медельине, небольшом городке в провинции Эстремадура. Эрнандо был дворянином и слыл щеголем и мотом. Его родители, капитан Мартин Кортес де-Монрой и донна Каталина Писарро Альтамирано, были небогатыми, но уважаемыми людьми. Оба мечтали о юридической карьере для сына и отправили его в Саламанкский университет. Однако юноша не отличался прилежанием. После двух лет учебы он с трудом овладел обязательной латынью и приобрел некоторые ораторские навыки. Видя неспособность сына к академическим занятиям, отец разрешил Эрнандо поступить на военную службу, что и определило его дальнейшую судьбу.

История умалчивает о причинах, толкнувших молодого гидальго в 1504 г. отправиться на поиски счастья в Новый Свет. Очевидно, они были типичны для обнищавших испанских дворян. Но кое-какое состояние, видимо, у Кортеса все же было. Известно, что деньги для похода в Мексику, причем значительные, он получил от ростовщика под залог имения. Вряд ли это было возможным в случае жестокой, как у большинства нищих конкистадоров, бедности. Скорее всего, решающую роль сыграли неутоленное честолюбие и ненасытная жажда власти.

Однако на первых порах молодому человеку пришлось смирить свой нрав. На Эспаньоле (Гаити) ему было предложено заниматься земледелием. Несмотря на гордое заявление: «Я приехал сюда добывать золото, а не пахать землю, как мужик», – Кортес был вынужден принять значительный земельный надел с необходимым для его обработки количеством рабов-индейцев и стать плантатором. Параллельно, как человек образованный, он выполнял обязанности местного нотариуса. Однако эти занятия не привлекали молодого авантюриста. Поэтому в 1511 г. он принял участие в завоевании Кубы, возглавленном Веласкесом.

Благодаря открытому и веселому нраву Кортес быстро сблизился с начальником, который стал наместником Кубы. Но через некоторое время наступило охлаждение из-за отказа Эрнандо жениться на Каталине Хуарес, принадлежавшей к семье близких знакомых наместника. Отношения настолько обострились, что Кортес даже принял участие в заговоре с целью смещения Веласкеса, был посажен в тюрьму и несколько раз неудачно бежал. После последнего побега он счел необходимым по собственной воле явиться к Веласкесу, сумел оправдаться, согласился жениться на Каталине и несколько лет прожил тихой и спокойной жизнью в кругу семьи.

Однако такое положение дел не устраивало искателя приключений. Когда в 1518 г. с побережья Юкатана вернулся Грихальва, посланный туда Веласкесом, и привез известие о богатой стране ацтеков, наместник тут же начал снаряжать экспедицию для завоевания. Опасаясь популярного среди солдат Грихальву, начальником экспедиции он определил Кортеса, но вскоре пожалел об этом. Молодой гидальго проявил невиданную энергию в вербовке солдат. Наушники утверждали, что он едет завоевывать Мексику для себя. Испуганный Веласкес направил Кортесу приказ о смещении. Тот вежливо посоветовал наместнику не слушать ябедников, а когда последовал приказ об аресте и задержке флота, Кортес ответил, что на следующий день выходит в море.

10 февраля 1519 г. непокорный конкистадор вывел из порта девять кораблей, имея на борту более 500 человек, 16 лошадей и 14 орудий. Предводитель жаждал власти, славы и золота. Но кроме этого, им руководили и миссионерские цели. Будучи набожным (перед каждой битвой он имел обыкновение слушать мессу), Кортес считал себя призванным обратить в христианство мексиканцев, землю которых стремился завоевать.

Эскадра высадилась возле устья Табаско и неподалеку основала Веракрус. По легенде, Кортес приказал, подобно грекам под Троей, уничтожить корабли, чтобы не было пути назад. Завоевательный поход начался.

Переводчицей при испанцах стала молодая красавица индеанка, попавшая в плен в Табаско. При крещении ей дали имя Марина. Она родилась в Мексике, но была продана матерью кацику Табаско и хорошо знала языки майя и ацтеков, а вскоре овладела и испанским. Постоянно находясь при Кортесе, она вскоре снискала любовь и уважение как испанцев, так и индейцев. Мексиканцы до сих пор чтят ее под именем Малинче. А в те далекие годы самого Кортеса местные жители, не исключая и Монтесумы, чаще всего называли Малинцин – «властитель Малинче». В отличие от многих соратников, Кортес не мог жениться на индеанке. Ведь на Кубе его ждала Каталина. Через много лет Марина вышла замуж за испанского дворянина.

Об истории завоевания Мексики написано чрезвычайно много, и конечно, Кортес является в ней центральной фигурой и выступает прежде всего как полководец и политик. Однако итогом его деятельности явились не только территориальные приобретения Испании и золото. Благодаря Кортесу европейцы получили реальное представление о неизвестной им значительной по площади американской территории и особенностях ее населения. Следствием похода стало также укрепление в Новом Свете позиций Испании, получившей в полное владение завоеванные богатые земли, Новую Испанию, и сокровища ацтеков, а значит, и большие возможности для расширения экспансии путем осуществления все новых и новых географических открытий.

Многие из них на первых порах совершил Кортес, рассылая отряды для все новых и новых завоеваний и поисков прохода из Атлантического океана в Тихий. Так были открыты тихоокеанское побережье Мексики и Гватемалы, горный массив Южной Гватемалы, острова Лас-Трес-Мариас, Сокорро, Сан-Бенедикто и др.

В 1524 г. Кортес, в то время наместник, главнокомандующий и верховный судья Новой Испании, сам отправился в сухопутный поход к Гондурасу. Свыше 500 км по труднопроходимому тропическому лесу, болотистой и топкой местности, кишащей змеями, были преодолены с величайшим напряжением и едва не стоили ему жизни.

Завоеватель пытался утвердить мексиканское господство в Тихом океане и вести самостоятельную торговлю с Индией. Он успел заложить в Мексике военно-морскую базу и направить флотилию в Азию. Но испанское правительство помешало успешному завершению этого начинания. В метрополии побаивались усиления колонии и ее губернатора, авторитет которого в Новой Испании был чрезвычайно высок. Недаром в 1528 г. во время визита ко двору короля Карла V он был смещен с должности наместника, получив, правда, титул маркиза дель Валле Оахака.

Вернувшись в Новую Испанию вместе с овдовевшей матерью и второй женой Хуаной де Цунига (Каталина давно умерла), Кортес некоторое время не без успеха занимался земледелием. Это, однако, не могло удовлетворить деятельную натуру бывшего завоевателя и наместника.

В апреле 1535 г. Кортес снарядил новую экспедицию. Три корабля были отправлены на поиски жемчуга в Калифорнию в залив Лас-Пас, уже открытый до того организованной им же экспедицией во главе с Ортуньей Хименесом. Здесь Кортес составил первую карту восточного берега полуострова с заливом Лас-Пас и тремя прибрежными островами. Ему удалось проследить материковый берег Калифорнии до 29° с. ш., доказать его полуостровной характер, открыть о. Тибурон. Название полуострова также принадлежит Кортесу. Из-за жары он окрестил его «Калида форна» – «Жаркая печь».

В мае 1538 г. Кортес вернулся в Мехико и вскоре, видимо, из-за того, что последние его экспедиции не принесли золота и иных ценностей, а значит, и положение его пошатнулось, а также по ряду иных причин, когда-то грозный завоеватель вместе со старшим сыном Мартином уехал в Испанию. Король принял его с почестями, но удовлетворить ходатайство о денежной компенсации за последние экспедиции отказался. Прошло совсем немного времени, и героя мексиканского похода перестали замечать, а вскоре и вовсе забыли.

Пытаясь исправить положение, Кортес в 1541 г. успел принять участие в военном походе против Алжира, не принесшем ему, однако, никакого успеха. 2 декабря 1547 г. он умер в местечке Кастилехо-де-ла-Куэста близ Севильи. Спустя несколько лет прах Кортеса был перевезен в Мексику, ставшую его настоящей родиной. Через несколько столетий, во время мексиканской революции могилу завоевателя собирались осквернить, но приверженцы героя мексиканского похода успели спрятать его останки. Для этого, несомненно, были причины.

В отличие от Кесады, Кортес не стал национальным героем завоеванной им страны. Однако, кроме неисчислимых страданий индейцев и разрушения их культуры, Мексика обязана ему и некоторыми положительными начинаниями. Благодаря Кортесу здесь начали возделывать сахарный тростник, коноплю и лен. Наместник стремился укрепить положение Мексики на международной арене в качестве самостоятельного, не зависимого от Испании государства, чем вызвал недовольство короля и за что в конечном итоге поплатился.

Русский перевод описания похода Кортеса в Мексику, сделанный его участником Берналем Диасом, вышел в свет в 1924 г. под названием «Записки солдата Берналя Диаса».

Смена актеров 2-я половина XVI в.

С тех пор, как Дрейк привел безбожных англичан, Развалинами стен твои чернеют скаты, И, словно жемчугом, французские гранаты Обвили камень твой рядами темных ран. Ж. М. де Эредиа. «Мертвому городу»

К концу XVI в. эпоха Великих географических открытий заканчивается. Время легкой добычи постепенно уходит в небытие.

Звезда Испании почти закатилась. Ее последние мореплаватели-открыватели еще бороздили океанские воды и открыли ряд островных архипелагов, но прошли мимо Австралии. Они еще пытались организовать новые экспедиции, но открытия не приносили золота, а Испанию заботили другие проблемы. Еще немного – и ее морское владычество кончилось навеки: пришлось уступить место другим народам, лучше приспособившимся к новой обстановке.

На просторы океана вышли знаменитые пираты-открыватели, англичане Дрейк, Рэли и Дампир, грабящие испанские колонии, «золотые» и «серебряные» флотилии и много сделавшие для разгрома главного испанского оплота – «Непобедимой армады», что развязало руки английским морякам.

Англичане и голландцы организовывали торговые компании, которые финансировали экспедиции для открытия новых проливов в обход Магелланова. Настойчиво велись поиски северо-западного прохода. Баренц осуществил первую зимовку в приполярных областях. Французы продолжили открытие Канады.

И совершенно независимо от них, не обращая внимания на борьбу за пути к пряностям и Эльдорадо Нового Света, почти неизвестная Европе европейская страна Московия (Россия) распространила свою экспансию за Урал и начала открытие и завоевание необъятных просторов Сибири.

Фрэнсис Дрейк (ок. 1545 г. – 1596 г.)

Если наше плавание не завершится успехом, мы не только будем посмешищем в глазах наших врагов, но также станем навечно огромным пятном на лице нашей святой родины.

Из речи Ф. Дрейка перед командой эскадры, совершившей кругосветное плавание, 11 августа 1578 г.

Английский мореплаватель, вице-адмирал, совершивший второе после Магеллана кругосветное плавание. Руководитель пиратских экспедиций в Вест-Индию, один из организаторов разгрома испанской «Непобедимой армады», фактически командовавший английским флотом в период ее уничтожения в 1588 г. Его имя носит проход, отделяющий Антарктиду от Южной Америки.

Фрэнсис Дрейк родился в протестантской семье на ферме в Кроундейле, недалеко от Тейвистока (Девоншир). Год его появления на свет точно не известен. Большинство исследователей указывают на 1545 г.

Спасаясь от преследования католиков, Эдмунд Дрейк – отец будущего национального героя Великобритании – вместе с женой и детьми вынужден был бежать сначала в Плимут, а затем вообще устроиться корабельным священником. В результате домом Дрейков стал корабль. Читать и писать Фрэнсиса учил отец. Более нигде он не учился и до конца жизни был не в ладах с этими искусствами. Зато оратором Дрейк был прекрасным, что подтверждали его коллеги по парламенту.

Фрэнсису было около десяти лет, когда его определили юнгой на торговый корабль. Через шесть лет его хозяин, умирая, завещал судно юноше. В шестнадцать лет он уже стал капитаном и почти сразу предложил свои услуги адмиралу Джону Хокинсу (Гаукинсу), готовившему экспедицию в Африку для поисков золотых месторождений и захвата рабов. Участвуя в плавании, Дрейк побывал в Африке, Гвинее, на Кюрасао, в Новой Мексике, прошел мимо Кубы и Флориды в Атлантику. Часть пути была пройдена им самостоятельно на двух кораблях – «Юдифь» и «Ангел». После гибели последнего в боях с испанцами, окончательно отделившись по невыясненным обстоятельствам от Хокинса, Дрейк 20 января 1563 г. вернулся в Плимут. «Юдифь» была в хорошем состоянии, а на борту находилось 65 человек. Пятью днями позже вернулся и Хокинс. От этой команды в живых осталось всего 15 человек.

Дальнейшие планы закаленный в боях и трудных переходах, ненавидевший лютой ненавистью испанцев Дрейк связывал с английскими кампаниями. Свой удар он рассчитывал нанести там, где сосредоточиваются сокровища Америки для отправки в Испанию. В первом своем путешествии он узнал, что ежегодно все драгоценности, добываемые на перуанских рудниках, доставляются на тихоокеанское побережье Панамы, а оттуда переправляются в Нобре-де-Диос, порт на берегу Атлантики. К тому времени сюда прибывают 70 кораблей из Испании для транспортировки золота.

Несколько лет ушло на подготовку, и 24 мая 1572 г. Фрэнсис Дрейк на кораблях «Паша» и «Лебедь» отправляется из Плимута. Вблизи Нобре-де-Диоса англичане напали на один из караванов. Добыча была так велика, что часть ее пришлось закопать. Преодолев множество опасностей, отряд пробился к кораблям. А воскресным утром 9 августа 1573 г. корабли вернулись в Плимут. Они отсутствовали 442 дня. Какую сумму привез с собой Дрейк, не удалось выяснить. Известно только, что эта экспедиция сделала его состоятельным, а значит, и независимым человеком. Кроме того, он приобрел большую популярность и стал известен всей Англии. Сам государственный секретарь Фрэнсис Уолсингем рекомендовал Дрейка королеве в качестве руководителя антииспанской морской экспедиции. Елизавета I удостоила его аудиенции и поддержала стремление напасть прежде всего на Панаму.

15 ноября 1577 г. эскадра под командованием «королевского пирата» вышла в море. Вездесущие испанские шпионы ничего об этом не знали – так осторожен был Дрейк при подготовке экспедиции. Даже экипаж считал, что они направляются в Средиземное море, в Александрию. Флотилия состояла из пяти кораблей – «Пеликана», «Елизаветы», «Златоцвета», переименованного позднее в «Золотую лань», «Бенедикта» и «Лебедя». Все были хорошо вооружены и имели запас продовольствия на 18 месяцев. На борту, помимо солдат, матросов и офицеров, находились аптекарь, сапожник, портной и священник Ф. Флетчер, добросовестно описавший все перипетии знаменитого плавания. Преодолев сильные штормы, вступая в схватки с испанцами, в середине 1578 г. эскадра добралась до экватора, от устья Ла-Платы проследовала вдоль пустынных берегов Патагонии, с 20 августа по 6 сентября благополучно проплыла Магеллановым проливом. Тихий океан встретил моряков сильными бурями. Флагманскую «Золотую лань» отнесло далеко к югу, за 55-ю параллель. Дрейк в одиночку вновь подошел к Огненной земле. Ему удалось установить, что она является островом, а не выступом Южной земли. Продолжая плавание, он грабил гавани западного американского побережья. От Калифорнии «Золотая лань» продвинулась к северу до 48° с. ш., но вынуждена была повернуть обратно. Из-за холодов Дрейк отказался от мысли вернуться в Англию, обогнув Америку с севера. Он первым из европейцев дошел до р. Колумбия, а возможно, и до южной оконечности о. Ванкувер. Поскольку испанцы преграждали путь на юг, одинокий корабль пересек Тихий океан, добрался до Молуккских островов. Миновав Яву и обогнув мыс Доброй Надежды, 5 ноября 1580 г. Дрейк вернулся в Плимут с богатой добычей.

Впоследствии, с 1585 по 1586 г., Дрейк командовал английским флотом в Вест-Индии. В 1587 г. в гавани Кадиса он одержал победу над отрядом испанской армады, а в 1588 г. в чине вице-адмирала участвовал в уничтожении испанского флота в Ла-Манше.

Разгром «Непобедимой армады» позволил Дрейку добиться у королевы осуществления своего давнего проекта – переноса военных действий непосредственно на испанскую территорию. Однако его попытка в 1589 г. взять Лиссабон не увенчалась успехом, хотя престижу короля Филиппа был нанесен существенный удар, осложнено его финансовое положение и нанесен урон сухопутным военным силам Испании.

29 августа 1595 г. Дрейк вместе с Хокинсом начал свое последнее плавание, цель которого состояла в уничтожении испанских кораблей и нападении на «золотой флот». С самого начала и до конца экспедицию преследовали неудачи, а оба знаменитых мореплавателя не вернулись на родину. Сначала от тяжелой болезни умер Хокинс. Вблизи Нобре-де-Диоса на судах начали бушевать лихорадка и дизентерия. Заболел и Дрейк. В ночь на 28 января, почувствовав приближение смерти, он с большим трудом оделся, попросил слугу помочь ему облачиться в доспехи, чтобы умереть, как подобает воину. На рассвете «королевского пирата» не стало.

Тело Дрейка положили в свинцовый гроб и под грохот салюта опустили в море, почти в том самом месте, где он начинал свои действия против испанцев. В знак уважения к командиру моряки затопили два корабля флотилии и несколько захваченных испанских судов.

В Испании смерть всемирно известного пирата и путешественника встретили с ликованием. Постоянно болевший король Филипп заявил, что он со времен Варфоломеевской ночи не чувствовал себя так хорошо. Его лютый враг наконец-то не будет ему докучать. Но Дрейк успел сделать главное – подорвать мощь испанского флота и открыть дорогу английским кораблям к неизведанным землям. Еще немного – и Англия прочно захватит лидерство в морских путешествиях, ставивших целью открытие новых земель и распространение влияния родины Дрейка, которую он так любил.

Джон Девис (ок.1550 г. – 1605 г.)

Я дошел до 73 градуса параллели и обнаружил, что море там все открыто и что между одной землей и другой расстояние пятьдесят лиг. Проход весьма вероятен, дело это нетрудное…

Из письма Дж. Девиса Вильяму Сандерсону

Английский мореплаватель. Выдающийся ученый-навигатор и арктический исследователь. В поисках северо-западного прохода открыл залив Камберленд Баффиновой Земли, пролив между Гренландией и Баффиновой Землей, а также Фолклендские острова.

Джон Девис, прозванный «отцом арктического мореплавания», появился на свет в маленьком городке Сандридж близ Дортмунда, на юго-западе графства Девоншир. Уже к тридцати годам он приобрел известность человека, весьма сведущего в мореходном деле. Позже историко-географы оценили и его исследовательские качества. Это подтверждают не только результаты экспедиций. Далеко не каждого, например, пригласили бы участвовать в пересмотре карты мира и работе над новым глобусом, которую проводило английское адмиралтейство. Кроме того, он написал книгу «Гидрографическое описание мира» и учебник штурманского дела, что свидетельствует и о литературных наклонностях. Так что далеко не случайно лондонские купцы, решившие (несмотря на неудачи Фробишера) отправить новую экспедицию на поиски северо-западного прохода, остановили свой выбор на Джоне Девисе. Более того. Вопреки обыкновению, эта экспедиция должна была заниматься только исследованиями. Никаких дополнительных задач, вроде перевозки колонистов, поисков золота или торговых операций с туземцами, на нее не возложили.

Девису были предоставлены два небольших судна: «Саншайн» («Солнечный свет») водоизмещением в 50 тонн и 35-тонный «Муншайн» («Лунный свет»). Их экипаж в общей сложности состоял из сорока двух человек.

7 июня 1585 г. флотилия отправилась в путешествие. 20 июля мореплаватели увидели землю, настолько унылую и неприглядную, «утесистую и гористую», что назвали ее «Десолейшн» – «Земля Отчаяния» (в других переводах «Земля Запустения» или «Земля Скорби»). Девис счел ее новооткрытой, однако это была южная оконечность Гренландии. Оттуда взяли курс на юго-запад, и вскоре унылый берег остался позади. Свернув на северо-запад, моряки вскоре опять увидели землю. С трудом пробившись, как писал Девис, «через эту чуму – лед», они достигли берега со множеством красивых, глубоких заливов и небольших островов. Девис назвал залив, в котором остановилась флотилия, заливом Гилберта, по имени основателя первой английской заокеанской колонии на Ньюфаундленде. Однако и на этот раз он принял за новооткрытую землю все ту же Гренландию. Считают, что мореплаватели вошли в Готхоб-фьорд на ее юго-западном побережье.

Здесь путешественники впервые встретились с эскимосами, с которыми у них быстро установились дружеские отношения. Кстати, то же повторялось и при других контактах с коренными жителями Арктики. Девис, не испытывавший пренебрежения к туземцам, отмечал их чувствительность. «Из разговоров с ними мне стало ясно, что они совсем не варвары», – писал он в отчете. Эскимосы отвечали ему искренней симпатией. Однажды он устроил для них настоящий скрипичный концерт. Музыка так понравилась слушателям, что они согласились танцевать и приняли участие в соревнованиях по бегу, прыжкам и игре в мяч с матросами.

В августе экспедиция, закончив исследование побережья, отправилась дальше. Продвигаясь на северо-запад вдоль границы паковых льдов, корабли дошли до восточного выступа Баффиновой Земли, известного сейчас как мыс Камберленд, и пересекли большой пролив между Гренландией и Баффиновой Землей, названный позже Девисовым проливом. Обойдя с востока полуостров, флотилия свернула в широкий залив Камберленд и вдоль его северного берега прошла около 200 км. Поскольку берега не сближались, Девис предположил, что, возможно, долгожданный пролив найден, однако проверить свою гипотезу не смог, густой туман помешал ему пройти дальше. Корабли повернули обратно и в конце сентября вернулись в Дортмунд.

В Англии мореплаватель постарался убедить правительство и общественность в необходимости организации новой экспедиции и достиг успеха. 7 мая 1586 г. корабли «Саншайн», «Муншайн» и 120-тонный «Мермейд» («Русалка») в сопровождении еще одного небольшого судна вышли в море, намереваясь продолжить поиски от того места, где их остановили туманы. Через месяц пути Девис отправил два корабля на поиски прохода в Тихий океан между Исландией и Гренландией. Ледовая обстановка не позволила пройти далеко на север. Зато мореплаватели обошли вокруг Гренландии и поняли, что «Земля Отчаяния» является ее частью.

В заливе Гилберта флотилия вновь объединилась. Здесь моряков как старых знакомых встретили эскимосы. Их маленькие лодки окружили большие корабли. Туземцы предлагали англичанам все, чем были богаты, – тюленьи шкуры и мясо, рыбу и т. п. Взамен моряки одаривали их безделушками.

Расставшись с гостеприимными эскимосами, моряки двинулись к заливу Камберленд, но путь им преградили льды. Команды кораблей стали настаивать на возвращении. Отпустив три корабля, Девис продолжил плавание в одиночку. В середине августа он все-таки пробился к Камберленду, но в залив войти так и не удалось. Тогда капитан направил корабль южнее и обследовал восточное побережье полуострова Холл, но не заметил забитого льдами Гудзонова пролива. Затем, двигаясь в юго-восточном направлении, Девис прошел вдоль восточного побережья полуострова Лабрадор, однако дальше пробиться не смог. Наступила осень. Пора было возвращаться домой.

На этот раз возвращение путешественника было воспринято без особого восторга. И правительство, и купцы, принимавшие участие в финансировании экспедиции, начали утверждаться во мнении, что если северо-западный проход и существует, то пройти его из-за льдов невозможно. Однако Девису все же удалось уговорить их снарядить еще одну экспедицию. Правда, на этот раз ему было поручено, помимо поисков прохода, заняться еще и китобойным промыслом. Последнее должно было стать основной задачей экспедиции, чтобы окупить ее стоимость и прошлые убытки. Эта экспедиция началась 19 мая 1587 г. Корабли двинулись на север, пересекли Полярный круг и достигли 72°12´ с. ш., но вынуждены были свернуть на юго-запад. Оставив в заливе Гилберта два корабля для охоты на китов, мореплаватель на небольшом судне отправился на поиски прохода. Еще и еще раз «прощупывал» он знакомые и незнакомые берега, но желанного пролива все не было. Наоборот, открытый в первом плавании «пролив» оказался заливом (Девис обошел все его побережье и, к своему великому огорчению, убедился в этом). Доказал он и то, что «пролив» Фробишера также является только заливом. Кроме того, Девис обследовал полуостров Холл и проследил почти все атлантическое побережье Лабрадора. С приближением осени флотилия вернулась в Англию.

Неизвестно, каковы были успехи китобоев, но Девис, безусловно, добился многого. Он открыл, исследовал и описал большое пространство в Арктике. Еще немного – и северо-западный проход был бы найден: ведь Девис подошел совсем близко, а с его упорством можно было надеяться на успех. Мореплаватель проник на север дальше, чем кто бы то ни был до него, и почти точно указал место, где проход может быть. Однако все попытки организовать четвертую экспедицию остались безрезультатными; как и Фробишеру, ему пришлось забыть о полярных плаваниях и заняться каперством.

Несколько лет Девис доблестно сражался с испанскими кораблями. В 1592 г. под началом Кавендиша принял участие в каперской экспедиции. На этот раз ему удалось совершить еще одно открытие. При попытке пройти Магеллановым проливом в Тихий океан корабли были отброшены штормом на восток, и Девис увидел острова, позже получившие название Фолклендских. После этого он не раз совершал плавания в Ост-Индию. Плавал вокруг Африки и Южной Америки. В 1604 г. служил штурманом на корабле «Тигр», принадлежащем английской Ост-Индской компании. В декабре 1605 г. в Малаккском проливе на корабль напали малайцы, в схватке с которыми он и погиб.

Вклад Девиса в развитие географических знаний очень велик. Помимо сведений, привезенных из экспедиций, мореплаватель внес очень много нового в технику кораблевождения. В 1590 г. он создал прибор для определения высоты солнца над морем. Его перу принадлежит навигационное пособие «Тайны мореходства», которым пользовались многие поколения английских моряков в дальних и кругосветных плаваниях. Точные карты и описания путешествий Девиса проложили путь для последующих поколений мореплавателей, прежде всего для Гудзона и Баффина. Замечательному исследователю просто не повезло, Арктика не пустила Девиса туда, куда уже через несколько лет проникли другие, более удачливые мореходы.

Виллем Баренц (ок.1550 г. – 1597 г.)

Пусть глупцы, насмешники и клеветники… признают бесплодной ту попытку, которая только в конце дает полезный результат. Ведь если бы знаменитые и славные мореплаватели Колумб, Кортес, Магеллан и многие другие, открывшие самые дальние страны и царства, оставили свои намерения после первой, второй и третьей неудачной поездки, то впоследствии они никогда не достигли бы результатов своих трудов…

Геррит Де-Вэр. «Морской дневник (Плавания Баренца)».

Голландский мореплаватель, руководивший тремя экспедициями по Северному Ледовитому океану в поисках северо-восточного прохода из Атлантического океана в Тихий. Открыл о-ва Медвежий и Шпицберген, изучил побережье Новой Земли. Его имя носит море между Скандинавией, Новой Землей, Шпицбергеном и Землей Франца Иосифа, а также остров у восточного побережья Шпицбергена.

Известный голландский мореплаватель и исследователь северных полярных районов Виллем Барентсзон (сын Барента) родился на острове Тер-Шиллинг, расположенном к северу от Голландии, около 1550 г. По незнатности фамилии он не имел, а миру стал известен под принятым у голландцев сокращенным отчеством Баренц (или, в другой транскрипции, Барентс). Где учился будущий мореплаватель, неизвестно, как неизвестно и то, когда он попал в Амстердам, гражданином которого числился к началу первой экспедиции на Север.

Прослышав о плаваниях англичан, искавших северо-восточный проход из Атлантического океана в Тихий, голландцы быстро сообразили, какие выгоды может принести это открытие, и начали собственные поиски. В одной из первых экспедиций в качестве капитана принимал участие Виллем Баренц.

Генеральные штаты[7] выделили для экспедиции два корабля под началом Брандта Тетгалеса и Корнелиуса Ная. Чуть позже город Амстердам предоставил корабль «Меркурий» и шхуну, командование которыми было поручено Баренцу.

6 июня 1594 г. флотилия, имевшая целью «проникнуть в северные моря, открыть царства Катайя и Хина, лежащие к северу от Норвегии и Московии и по соседству с Татарией», вышла из Текселя (Голландия). Через 18 дней корабли достигли острова Кильдин, расположенного вблизи Кольского залива. Близ устья Колы флотилия разделилась: два корабля ушли на восток, а корабль Баренца и шхуна направились на северо-восток, вдоль западного побережья Новой Земли. По дороге часто встречали следы пребывания русских поморов. В конце июля Баренц добрался до северной оконечности Новой Земли – Ледяного мыса (совр. мыс Карлсона), а 31 июля открыл Оранские острова. Здесь команда стала требовать возвращения, и Баренц, хотя и стремился идти дальше, вынужден был направить суда к острову Вайгач, чтобы встретиться с остальными кораблями, которые, как выяснилось, дошли через Югорский Шар и пролив между Вайгачем и материком до Карского моря.

Основываясь на собственных наблюдениях и рассказах поморов, голландцы решили, что почти дошли до мифического мыса Табин – «крайней оконечности Татарии, откуда поворачивают, чтобы достичь царства Китайского». С радостной вестью, подозревая, что между побережьем Карского моря и крайней восточной точкой материка лежат тысячи километров, моряки поспешили на родину.

В Голландии их сообщения были приняты с восторгом. В 1595 г., обнадеженные результатами путешествия, нидерландские Генеральные штаты снарядили вторую экспедицию. На этот раз голландцы были так уверены, что корабли доберутся до Китая, что, кроме открытия прохода, путешественники должны были наладить «сбыт некоторых изделий и товаров», которые были специально прихвачены для этой цели. Флотилию увеличили до семи кораблей. Ее главным штурманом был назначен Баренц.

18 июня суда вышли из Амстердама и к осени оказались в виду острова Вайгач. Здесь вошли в Карское море, но дальше не смогли продвинуться из-за скопления льдов и сильного встречного ветра. Большую роль сыграло и нежелание адмирала флотилии, Корнелиуса Ная, подвергать себя опасностям и лишениям. Несмотря на обещания русских поморов, что ледовая обстановка должна скоро улучшиться, Най собрал офицеров и предложил подписать документ такого содержания: «Мы, нижеподписавшиеся, объявляем перед Богом и перед миром, что мы сделали все, что от нас зависело, чтобы проникнуть через Северное море в Китай и Японию, как нам приказано в наших инструкциях. Наконец мы увидели, что Богу не угодно, чтобы мы продолжали наш путь, и что надобно отказаться от предприятия. Посему мы решились как можно скорее возвратиться в Голландию». Все подписали документ. Отказался только Баренц. Он предложил идти дальше и, в случае необходимости, остаться на зимовку. Но его не стали слушать. Экспедиция вернулась назад, не выполнив ни одной из поставленных задач.

После этого Генеральные штаты отказались от дальнейших попыток проводить исследования в северных широтах. Однако правительство объявило премию за обнаружение прохода, и амстердамский сенат снарядил два корабля. На одном из них, где капитаном был назначен Якоб Гемскерк, в свою последнюю экспедицию всего лишь ее штурманом шел Виллем Баренц. Видимо, сказалось то, что Корнелиус Най всячески стремился очернить его, помня о щекотливой ситуации, в которую тот его поставил. Най характеризовал Баренца как безрассудного капитана, готового подвергнуть команду необоснованному риску. Однако моряки лучше знали мореплавателя и доверяли ему. Команды кораблей были собраны из добровольцев, не испугавшихся тягот опасного плавания.

Новая экспедиция началась 10 мая. Путешественники надеялись, что это время наиболее благоприятно для плавания. Было решено изменить не только время, но и курс. Предполагалось идти западнее, чем раньше. Благодаря этому удалось открыть остров Медвежий, названный так потому, что на нем убили белого медведя.

От острова поплыли на север, взяв слегка к востоку, и 19 июня открыли Шпицберген[8], названный ими так из-за множества заостренных вершин, увиденных мореплавателями. Обследовав значительную часть побережья западного Шпицбергена, из-за скопления плавающих льдов корабли были вынуждены вернуться к Медвежьему.

Здесь флотилия разделилась. Один из кораблей пошел на север, а Гемскерк с Баренцом отправились на восток. 17 июля они достигли Новой Земли и повернули на север. В северо-восточном углу острова, в Ледяной гавани, их корабль был затерт льдами и вытолкнут из воды на лед.

Мореплавателям пришлось зазимовать в гавани. Безусловно, решаясь на это, голландцы не представляли себе ужасов полярной зимовки. Но другого выхода не было: оставаться на корабле становилось все опаснее.

Сняли с судна припасы, паруса, порох и другие необходимые предметы. По плану Баренца построили хижину из найденных на берегу деревьев, принесенных откуда-то течением. Это, несомненно, спасло жизнь большинству членов экспедиции. Зимовка Баренца была первой из известных и подробно описанных зимовок. И голландцы, учитывая их неопытность, справились с ней достаточно успешно.

В занесенной снегом хижине было тепло. По совету доктора даже мылись в большой бочке, принесенной с корабля, который к тому времени уже давно лежал на дне бухты. Чтобы не потерять физическую форму, играли в гольф. Часто охотились на медведей. Вокруг жилья ставили ловушки на мелкую дичь, даже научились шить шубы из шкур. Так продолжалось до декабря.

Когда наступили сильные холода, зимовщики были вынуждены отказаться от огня, так как из-за морозов дым перестал выходить через трубу. Путешественники стали страдать и от цинги. Однажды убили белого медведя. Не зная, что из-за высокого содержания витамина А его печенку нельзя употреблять в пищу, моряки съели ее и тяжело заболели. У троих даже начала слезать кожа с ног и головы.

Потеряв одного из матросов, голландцы кое-как дожили до весны. Баренц решил отправиться в путь не раньше мая, а тем временем, совершенно больной и, видимо, уверенный, что он сам домой не вернется, писал отчет о путешествии, который потом спрятал в ружейный чехол и повесил на трубу. Тревога о судьбе спутников не оставляла его. Командир боялся, что не доживет до весны, а они останутся без надежного руководителя. Это Баренц тоже отразил в отчете. Позже один из участников экспедиции Геррит Де-Вэр сообщал: «Написал он и про то, как нам надо было пускаться в море на двух открытых лодках и предпринять изумительное и опасное плавание».

13 июня 1597 г. голландцы двинулись в путь на наскоро построенных шлюпках и через шесть дней плавания по бурному морю обогнули Ледяной мыс. 20 июня Баренцу сказали, что один из матросов умирает. «Мне кажется, что и моя жизнь не долго протянется», – ответил командир. Команда не придала этому значения: ведь он все время старался держаться бодро, а в этот момент принимал участие в обсуждении карты. Однако вскоре Баренц отложил бумаги и попросил воды. А через несколько минут выдающегося мореплавателя, чья воля и опыт в продолжение всего пути направляли экспедицию, не стало. Его похоронили в Ледяной гавани.

Оставшиеся путешественники с большим трудом 2 сентября добрались до Колы. Сведения, полученные экспедицией Баренца – именно он был душой и мотором всех троих, – очень велики. Они легли в основу карты западного и северного побережья Новой Земли. Были открыты острова Шпицберген и Медвежий. Добыты и первые научные данные о Карском море. Экспедиция вела замеры глубины, грунта, температуры воздуха, направления ветра и т. п. Эти данные до сих пор используются для характеристики природных условий региона.

Через 274 года после смерти Баренца в Ледяной гавани побывал норвежский промышленник Э. Карлсен и случайно обнаружил дом, где зимовала экспедиция. А в 1875 г. англичанин Гардинер в дымовом отверстии нашел отчет штурмана и другие предметы, которые теперь хранятся в морском музее в Гааге. Здесь выстроена и маленькая копия зимовья.

Но поиски реликвий экспедиции на этом не закончились. В 1980–1981 гг. в Ледяной гавани побывала советская экспедиция, которой удалось обнаружить захоронение (возможно, Баренца), а также различные предметы, в том числе часть компаса, принадлежавшего знаменитому мореплавателю. Вероятно, будущие исследователи смогут найти еще много интересного, что дополнит картину знаменитой экспедиции и первой известной в истории полярной зимовки. Возможно, архивные поиски дополнят и биографию Виллема Баренца – знаменитого мореплавателя, своей трагической судьбой открывшего мартиролог исследователей полярных областей.

Отчет о всех трех экспедициях написал участник плаваний Геррит Де-Вэр, который, без сомнения, пользовался рукописью Баренца. В русском переводе отчет вышел под названием «Плавания Баренца» в 1936 г.

Уолтер Рэли (ок. 1552 г. – 1618 г.)

Его именем названы: залив на восточном побережье Южной Каролины, графство в Западной Виргинии, города в штатах Миссисипи и Южная Каролина.

…как заверяли меня испанцы, видевшие Маноа, город императора Гвианы, который испанцы зовут Эль Дорадо, по величине, по богатству и по превосходному расположению великолепнее любого города на свете… в той части мира, которая известна испанской нации.

У. Рэли. «Открытие Гвианы».

Английский мореплаватель, организатор экспедиций с целью грабежа и открытий, один из руководителей разгрома «Непобедимой армады», поэт, драматург, историк, покровитель искусств, ботаник, химик. В 80-е гг. был фаворитом Елизаветы I. Пытался организовать английскую колонию в Северной Америке (Виргиния). Последний из искателей Эльдорадо.

О детстве и юности сэра Уолтера Рэли сохранились лишь отрывочные сведения. Даже год его рождения достоверно неизвестен. Считают, что он появился на свет в 1552 или 1554 г. в Хейс-Бартоне (Девоншир). Отец его происходил из древнего рода, известного еще во времена Генриха I. Известно, что в 1568 г. отец отправил Уолтера в Оксфорд для завершения образования, но уже в следующем году юноша, вдохновленный примером братьев, отправился во Францию на помощь гугенотам. Гораздо позже, уже в тюрьме, прославленный государственный деятель ушедшей елизаветинской эпохи напишет: «Величайшим и самым ужасным бедствием, которое может поразить любую страну, является гражданская война…» В Англию Рэли вернулся примерно в 1576 г. и поступил в «Иннс оф Корт» – учебное заведение для дворянских детей, дававшее юридическую подготовку. Но и здесь его привлекало иное. Одаренная натура требовала другого выражения, и Уолтер занялся поэзией. К этому же времени относятся и его первые идеи, связанные с открытиями: плавания Фробишера и Дрейка тревожили воображение и побуждали к действию.

19 ноября 1578 г. Рэли ушел в плавание в составе экспедиции сэра Хэмфри Гилберта на поиски северо-западного прохода. Путешествие оказалось неудачным: один за другим корабли бесславно возвращались к родным берегам. В конце концов плавание продолжил только видавший виды «Фолкон», которым и командовал Рэли. Шесть месяцев еще неопытный мореплаватель находился в Атлантике, пережил множество опасных приключений, не раз вступал в сражения с испанскими кораблями.

В последующие годы судьба препятствовала развитию его наклонностей к путешествиям. Сначала Рэли на полтора года отвлекло восстание в Ирландии, а в 1581 г. он уже вошел в ближайшее окружение королевы. Об их встрече сложено немало легенд. Одна из них рассказывает о том, как Елизавета, идя по дворцовому саду, остановилась в замешательстве перед лужей: молодой красавец сбросил с себя роскошный плащ, и королева прошла по нему, не замочив ног. Более вероятно, что Рэли представил Ее Величеству кто-то из ближайшего окружения – граф Лестер, лорд Берли или Уолсингем. Но как бы то ни было, а 48-летняя королева не на шутку увлеклась молодым поэтом и героем нескольких военных кампаний. По всей видимости, именно она много лет препятствовала Рэли отправиться в длительное путешествие. Тем не менее в начале 80-х годов Рэли поддержал Хэмфри Гилберта в организации экспедиции для поисков северо-западного прохода и основания колонии на Ньюфаундленде. Организовал экспедиции Ричарда Гранвилля, Ральфа Лейна и Чарльза Уайта в Виргинию, а возможно, и сам намеревался принять в них участие. Он же был и инициатором создания там колонии.

В конце 80-х годов внимание Рэли переключилось на борьбу с Испанией, которая вела подготовку к прямому нападению на Англию, создав невиданный по размерам флот – «Непобедимую армаду». После ее разгрома он планировал взятие Лиссабона, экспедицию небывалых масштабов по захвату испанского «золотого флота». Казалось, судьба благоволила к этому необыкновенному человеку. Но стоило ему жениться по любви на фрейлине королевы, Элизабет Трокмортон, как мстительная Елизавета в июле 1591 г. заключила молодоженов в Тауэр без предъявления обвинения. 13 декабря 1592 г. супруги получили свободу и весь следующий год уединенно прожили в замке Шерборн, фактически в ссылке.

И тут Рэли вспомнил рассказ испанца дона Сармиенто де Гамбоа, взятого в плен в 1586 г., о стране Эльдорадо в бассейне р. Ориноко. Пленник, в свою очередь, ссылался на свидетельство какого-то Хуана Мартинеса. Обуреваемый желанием вернуться к активной жизни, Рэли решил использовать легенду для того, чтобы вырваться из забвения. Он отправился в Лондон, где страстно пропагандировал проект поисков Эльдорадо и наконец нашел желающих финансировать экспедицию. В декабре 1594 г. Рэли получил и королевский патент, который разрешал брать во владение любые территории, которыми не владеют христианские монархи, и «досаждать» всеми возможными средствами королю Испании. Но ни дружеских наставлений, ни добрых пожеланий в документе не было. Не поддержала королева экспедицию ни кораблями, ни оружием, ни деньгами.

Тем не менее 6 февраля 1595 г. флотилия покинула Плимут. У берегов Америки, изрядно поплутав в хитросплетениях дельты Ориноко, с помощью взятого в заложники индейца-проводника 22 мая англичане вошли в неизвестную реку, названную ими рекой Святого Креста. Русло ее было капризным, а по берегам не было селений, где можно было бы пополнить запасы продовольствия. В довершение всего вода кишела крокодилами, а климат был непереносим для непривычных европейцев. На пятнадцатый день плавания путники увидели горные цепи и решили, что достигли вожделенного Эльдорадо. По дороге Рэли расспрашивал туземцев о таинственной стране в горах и наслушался невероятных рассказов. Там якобы жили люди без голов, у которых глаза на плечах и рты в середине груди. На юго-востоке по берегам великой реки, по словам индейцев, обитало племя воинственных амазонок, которые владели несметными сокровищами. Рэли поинтересовался, могут ли англичане завоевать Эльдорадо, и получил ответ, что это возможно при помощи местных жителей. Учитывая, что отряд малочислен, а порох и пули на исходе, реалистически мыслящий начальник экспедиции решил не рисковать, а вернуться через год, тщательно подготовленным. Полная впечатлений, с образцами минералов, флотилия двинулась в обратный путь. Предварительно совершили небольшой поход вдоль северного берега южноамериканского материка, разграбили испанские поселения Рио-де-ла-Ача и Санта-Марта, а потом взяли курс к британским берегам и в сентябре 1595 г. прибыли в Англию.

На родине Рэли встретили прохладно. Многие даже не верили в то, что он побывал в Южной Америке. Привезенные камни не имели никакой ценности. Большое впечатление произвела лишь написанная вскоре книга о путешествии. Но королева по-прежнему хранила молчание.

Тем не менее в следующем году Рэли посылал два корабля, пытаясь колонизировать страну. Однако усилившаяся вражда между Англией и Испанией снова помешала реализации его планов. Пришлось принимать активное участие в подготовке английской эскадры и боях с испанским флотом. Рэли сыграл важную роль в разгроме испанцев и захвате Кадиса, однако королева так и не смягчилась. Годы шли, Рэли продолжал борьбу с Испанией, а тем временем его приятель, новый фаворит Елизаветы, граф Эссекс плел интриги. Готовясь поднять оружие против королевы, он вступил в переписку с шотландским королем Яковом VI, сыном Марии Стюарт и наследником английского престола. Он сообщил ему о заговоре в пользу испанской инфанты – возможной преемницы Елизаветы. Среди руководителей заговора, по словам Эссекса, был Рэли. Эссекс был казнен, в марте 1603 г. умерла королева, Яков стал королем Англии и… не забыл письма Эссекса. Мстительный король посадил Рэли в Тауэр и приговорил его к казни, которая была отсрочена на неопределенное время. В заточении бывший всесильный фаворит провел 13 лет. Здесь он писал политические трактаты и «Историю мира» – колоссальный труд, который должен был охватить период от Сотворения Мира. В Тауэре не оставляли его и мысли о новом путешествии. Он обещал королю привезти несметные сокровища Эльдорадо.

19 марта 1616 г. Тайный совет сообщил Рэли о том, что король разрешил подготовку новой экспедиции. Но только 30 января 1617 г. поступило распоряжение о его «полном освобождении». Через несколько дней после выхода из тюрьмы Рэли за 500 фунтов стерлингов купил новое судно, пророчески названное им «Судьба», и начал готовиться к отплытию. Но обвинения в государственной измене не были сняты. На экспедиционном патенте Яков собственноручно приписал «Находящемуся под властью закона».

12 июня эскадра из 5 кораблей покинула Плимут, а 10 октября отряд из 400 человек во главе с Кеймисом двинулся в глубь лесов Ориноко. Рэли остался на корабле. Подорванное в тюрьме здоровье давало о себе знать. Кеймис же нарушил все планы и инструкции и привел экспедицию к катастрофе.

Вместо того чтобы искать золотые прииски, он стал вести неудачные боевые действия с испанскими колониальными войсками. В стычке с испанцами погиб сын Рэли, Уот. Капитаны вышли из повиновения, а Кеймис покончил с собой. Покинутый всеми, Рэли на своем корабле «Судьба» вернулся на родину.

Для сохранения мира с Испанией король велел схватить Рэли, и 29 октября 1618 г. в Лондоне по приговору почти двадцатилетней давности он был казнен как государственный преступник.

Уолтер Рэли был одной из самых колоритных и характерных фигур английского Ренессанса, а его книга «Открытие Гвианы», впервые опубликованная в 1596 г., по сей день читается с огромным интересом (русский перевод вышел в 1962 г. в Москве).

Столетие покоя

Развитие топографии и новой картографии XVII в.

Идем! Я путь найду по льдистым переправам, Затем, что смелый дух наскучил легким правом Гордиться именем твоим, конкистадор. Вперед! Я поднимусь на снеговые главы, Чтоб море, для других немое до сих пор, Баюкало мой слух широким гулом славы. Ж. М. де Эредиа. «Plus ultra»

К XVII веку мир устал от золотых снов и непрерывных географических сенсаций. Он отдыхал, накапливая силы для того, чтобы в следующем столетии сделать качественно новый рывок в изучении просторов Земли. В чем-то он еще сохранил стиль и методы предыдущей поры, но и предпринял серьезные попытки открывать изучая.

Очень важным событием века стало активное развитие топографических съемок, вызванное успехом математической географии. В 1615 г. голландский математик Стеллиус (Вильбруд Снель) изобрел способ триангуляции, при помощи которого он измерил дугу меридиана между городами Алькмяр и Берг-оп-Зоом (Голландия) и точно определил географическую широту обоих пунктов. Усовершенствование часов и угломерных инструментов дало возможность с большей точностью определять широты и долготы в любом пункте земного шара. Таким образом, создались предпосылки для составления карт, соответствующих реальному положению рельефа Земли.

В XVII в. процесс по изучению и нанесению на карты собственных территорий охватил многие европейские страны – Великобританию, Швецию, Норвегию, Польшу, Россию. Важной особенностью столетия стала перестановка сил между странами, стремившимися к географическим открытиям. Звезда Испании окончательно закатилась. Теперь ее заботы были направлены на сохранение захваченного. В отличие от своей соседки, Португалия потихоньку осваивала Африку. Ее миссионеры добились значительных успехов, проникая в глубь континента в стремлении добиться воссоединения эфиопской христианской церкви с римско-католической. Так было совершено первое открытие оз. Тан и р. Нил Жероме Лобу.

В процессах географических открытий все большее значение приобретали торговые компании, в особенности Ост-Индийские. Они получили от своих правительств право на торговлю с Индией и в течение двух столетий правили бал не только в торговле, но и в организации экспедиций для открытия новых территорий и путей сообщения. Таких компаний было три – по числу стран, вышедших к тому времени на передовые рубежи в мореплавании.

Поначалу самой сильной была нидерландская Ост-Индийская компания, основанная в 1602 г. Она объединяла крупных купцов шести важнейших городов Голландии и была почти независима от правительства. Очень скоро компания вытеснила португальцев с Востока, проникла в Индию, заняла значительную часть Малайского архипелага, обосновалась на мысе Доброй Надежды и захватила Магелланов пролив. Она имела агентурную сеть в Китае и монополизировала внешнюю торговлю в Европе, но к концу XVIII в. постепенно утратила влияние, уступив его Англии.

Британская Ост-Индийская компания, тоже основанная в 1602 г., была очень замкнутой. В нее входили немногочисленные пайщики только из богатейших купцов и аристократов. Действовала она в основном в Индии и достигла своего апогея к концу XVIII ст. Позже она тоже постепенно утратила монополию в связи с тем, что вызвала огромное недовольство буржуазии.

В 1642 г. была основана французская Ост-Индийская компания, которая с самого начала находилась под жестким контролем государства. В нее входили король, принцы королевского дома и крупные феодальные магнаты. Отсутствие в ней буржуазии и бездарное управление сделали эту компанию неконкурентоспособной на фоне двух предыдущих. В начале XVIII в. она уже полностью утратила свои позиции в Индии.

Не отставали от своих европейских собратьев и те из купцов, кто занимался североамериканскими колониями. В 1667 г. адмиралом британского флота принцем Рупертом Баварским для скупки мехов была организована Английская компания Гудзонова залива. Власть компании формально распространялась на форты-фактории в устьях семи рек: Истмейн, Руперт, Луис, Олбани, Северн, Нельсон и Черчилл.

Большинство экспедиций XVII–XVIII вв. финансировались и организовывались именно этими компаниями. Кроме того, некоторые из агентов, бывших у них на службе и долгое время находившихся на чужбине, описывали свои впечатления от стран пребывания. Часть этих сочинений представляла собой значительный вклад в развитие географических знаний и не потеряла значения до сих пор.

В борьбе с португало-испанским влиянием внимание Ост-Индийских компаний и самостоятельных исследователей в первую очередь сосредоточилось на поисках северо-западного прохода из Атлантического океана в Тихий. Они добились значительных результатов в изучении американского севера. Одновременно недовольные монополией собственной компании нидерландские купцы предприняли попытки найти проход на Юге, чтобы иметь возможность плавать в Индию в обход Магелланова пролива, и достигли успеха.

Началась активная колонизация Северной Америки. Французы возобновили открытие канадской территории и основывали колонию близ устья Миссисипи. В то же время англичане, прибывшие на западное побережье Северной Америки на знаменитом судне «Мэй Флауэр» («Майский цветок»), начали осваивать страну, не выделив, правда, из своей среды исследователей, равнозначных французским.

В Тихом океане продолжались начатые еще испанцами поиски Terra Аustralis incognita – «Неизвестной Южной земли». Ее наличие здесь предполагали географы-теоретики, основывавшиеся на умозаключениях античных ученых о том, что Земной шар с юга должен уравновешиваться обширным материком. Результатом стало открытие голландцем Виллемом Янсзоном (Янцем) берегов Австралии. Однако о том, что это материк, никто еще не догадывался. Попутно было обнаружено и нанесено на карту множество отдельных островов и островных архипелагов, важных проливов. Часть этих открытий по праву могут считаться значительными.

Следуя традиции предыдущих столетий, жители Центральной Европы продолжали попытки найти надежный, а главное, безопасный путь на Восток через Россию и Каспийское море.

В России же тем временем совершалась титаническая работа по открытию и освоению Сибири. Ее осуществляли так называемые землепроходцы-казаки, бывшие на государственной службе и собиравшие ясак-дань с покоренных народов. Они должны были разыскивать тех, кто еще не платил этот своеобразный налог, то есть «неясачные народы», и принуждать их к этому[9]. С этой целью и уходили землепроходцы все дальше и дальше в сибирские земли, продвигаясь на восток. Все, что наблюдали, они описывали в своих отчетах-«сказках»[10].

Вот эти самые землепроходцы-казаки в небывалые сроки, всего лишь за полвека, со скудными средствами и за нищенскую оплату прошли всю Азию с запада на восток и вышли к Тихому океану, открыв русским дорогу для новых, огромных по масштабам свершений на поприще географических открытий.

Генри Гудзон (ок. 1550 г. – 1611 г.)

…Мы пошли по узкому проходу. Течение действительно было с севера, и глубина у берегов 30 м.

Последняя запись Генри Гудзона в судовом журнале, сделанная при входе в Гудзонов залив

Он возник из полной неизвестности в 1607 году и исчез столь же бесследно в 1611 году. Но за эти четыре года Гудзон проявил никем не превзойденное стремление покорить ледовые моря. Со слишком короткой его биографией не может сравниться ни одна повесть о любом из исследователей Арктики на протяжении всей ее истории.

Ф. Моуэт. «Испытание льдом»

Английский мореплаватель. В поисках северо-западного и северо-восточного проходов между Тихим и Атлантическим океанами совершил четыре плавания в арктических морях. Открыл реку, пролив и залив в Северной Америке, названные его именем.

То немногое, что известно о Генри Гудзоне, помимо его открытий, заставляет думать о нем как о человеке, обладающем редкой самоуверенностью, нетерпимостью и даром убеждения.

Начало его головокружительной карьеры было достаточно своеобразным. Просто пришел в английскую торговую «Московскую компанию» уже немолодой капитан, в Лондоне почти неизвестный, и предложил ни много ни мало дойти до Японии через Северный полюс. В то время никто не знал, что для парусного судна эта задача невыполнима. Компания заключила с ним договор, снарядив за свой счет прогнивший насквозь маленький барк «Хоупуэлл» в 80 тонн, который когда-то принадлежал одной из экспедиций Фробишера, с командой в 12 человек.

Путешествие началось 1 мая 1607 г. Гудзон взял курс прямо на Северный полюс. В июне судно, двигаясь вдоль восточного берега Гренландии, достигло 73° с. ш. Ледовая обстановка в этом районе была неблагоприятной, поэтому мореплаватель изменил курс, взял к северо-востоку и, обогнув с севера Шпицберген, возможно, впервые в истории достиг 80° 23’ с. ш. не дойдя до полюса всего 600 миль. Здесь льды вынудили Гудзона повернуть обратно. У 71° с. ш. он открыл остров с двумя вершинами[11]. Капитан без лишней скромности назвал его «Зубцами Гудзона», а у Шпицбергена Гудзон выявил большие возможности для китобойного промысла, позже привлекшие сюда множество судов.

В Лондон экспедиция вернулась в середине сентября. Поскольку основная цель не была достигнута и до Японии не добрались, Гудзон решил искать проход в другом месте: между Шпицбергеном и Новой Землей. И снова он сумел убедить не склонных к расточительству купцов в выгодности такого предприятия и возможности пройти на Дальний Восток вокруг северного выступа России. Безусловно, большую роль в этом сыграло мнение королевы, которая сказала: «Такой мореплаватель не может служить в ущерб своей родине!» Гудзону дали судно и 14 человек команды. Вместе с капитаном на этот раз плыл и его сын Себастьян. Эта экспедиция, начавшаяся 22 апреля 1608 г., также не привела к открытию прохода. Подойдя к юго-западному берегу Новой Земли, Гудзон не смог обогнуть ее с севера. Не сумел он пройти и в Карское море. Льды не пропустили хрупкое суденышко дальше на север. 26 августа «Хоупуэлл» вернулся в Лондон.

Компания отказалась от услуг капитана-неудачника, тем более что во время путешествия на корабле вспыхнули волнения. Но упрямый Гудзон не сдался. Он решил искать проход на северо-востоке в районе Баренцева моря. И снова ему удалось убедить компанию, на этот раз нидерландскую Ост-Индийскую, снарядить экспедицию. Голландские купцы дали Гудзону маленькое судно «Халфам» с командой из восемнадцати человек, среди которых были и англичане, и голландцы.

25 марта 1609 г. корабль покинул залив Зейдер-Зее и двинулся на север. В Баренцевом море удалось достичь 72° с. ш., но опять лед остановил продвижение вперед. Команда, не желая подвергаться опасностям полярного плавания, взбунтовалась. Гудзон решил продолжить поиски прохода южнее. Двигаясь на юго-запад, «Халфам» пересек Северную Атлантику и вдоль американского берега от залива Мэн спустился до 36-й параллели. На этот раз удалось обследовать течение большой реки, позже получившей название Гудзон. Капитан надеялся, что это и есть долгожданный путь в Тихий океан. Но его снова постигла неудача. И опять на протяжении всего пути – нелады с командой. Общего языка Гудзон не нашел ни с голландцами, ни с соотечественниками.

Очередной и последний этап жизненного пути мореплавателя – экспедиция все с той же целью, опять на север Америки, но теперь вновь на службе у английской Ост-Индийской компании. Правда, здесь ему теперь не совсем доверяли. Матросы из прежних экипажей не молчали. Было известно, что на кораблях этого капитана постоянно возникает угроза бунта. Поэтому компания, выделяя корабль «Дискавери» всего в 55 тонн и команду из двадцати двух человек, назначила туда своего старшего офицера. Гудзон не стал спорить, но в устье Темзы при отправлении экспедиции 17 апреля 1610 г. просто высадил того на берег.

«Дискавери» прошел до Исландии, потом достиг южной Гренландии, двинулся мимо нее на запад, проследовал вдоль северного побережья Лабрадора и вошел в уже открытый Каботом пролив, впоследствии получивший имя Гудзона. Капитан решил, что это и есть искомый северо-западный проход, проплыл по нему и вошел в залив, ставший его могилой.

Неприятности с командой начались давно, еще у Исландии. В заливе они обострились, так как Гудзон, как рассказывали очевидцы, высадил на берег моряка, которого считал главным зачинщиком. Для несчастного это означало верную смерть. Кроме того, в заливе, примерно у 43° с. ш. судно было выдавлено льдами на берег. Пришлось здесь зазимовать. Охота не дала умереть с голоду, но команда обвиняла капитана в сокрытии продуктов, а также в том, что он проникает в трюм и ворует еду, чтобы подкармливать любимчиков. Недовольство нарастало.

Когда льды позволили продолжить плавание, Гудзон хотел двинуться дальше, но команда воспротивилась. Вспыхнул бунт. Зачинщиком стал Генри Грин, которого Гудзон когда-то приютил в своем доме в Лондоне, а потом тайно от компании взял на судно в Грейвсенде. Молодой человек уже давно мутил воду. Обозленный на своего благодетеля за то, что тот отказался отдать ему обещанный ранее сюртук умершего пушкаря[12], Грин совсем вышел из повиновения и подтолкнул команду на преступление. Капитана, его не достигшего совершеннолетия сына, помощника штурмана и нескольких матросов, поддержавших Гудзона, а также больных посадили в лодку и бросили на произвол судьбы. В распоряжение этих восьми человек, по словам одного из очевидцев, Абакука Приккета, были предоставлены: один мушкет, немного пороху и пуль, несколько пик и чугунный горшок с какой-то пищей. Гудзон предполагал держаться вблизи своего корабля, но команда подняла все паруса и сбежала от капитана.

Когда шлюпка скрылась из виду, паруса убрали и кинулись искать продовольствие. Его было немного. В каюте обвиненного в утаивании продуктов капитана нашли только 200 сухарей, 2 галлона муки и большую бочку пива.

Единственный оставленный на судне офицер, Роберт Байлот, привел «Дискавери» в Англию. Чтобы не умереть с голоду, команда ловила птиц. Большим лакомством считались «свечи из птичьих костей». Кости обжаривали в свечном сале, добавляя туда уксус. В живых осталось 13 человек. Сначала их бросили в тюрьму до возвращения Гудзона и его спутников. Однако экспедиция, высланная на поиски, не обнаружила никаких следов. В этом случае бунтовщики должны были отбывать пожизненное заключение. Но суд, запутавшийся в противоречивых показаниях моряков, так и не смог вынести обвинительного приговора. Все бунтовщики были выпущены на свободу – редкий случай в истории Англии, очень жестоко расправлявшейся с моряками, посмевшими поднять бунт во время плавания.

Что касается капитана «Дискавери», то в решении чиновников Тринити-Хауз (лоцманского управления) записано: «О Гудзоне же и его товарищах никто больше ничего не слыхал. И все же есть некоторые основания предполагать, что они благополучно высадились на берег в заливе Джеймс и прожили еще много месяцев или даже лет, пока смерть не пришла за ними». К сожалению, эти строки, видимо, служат лишь попыткой самооправдания для следствия. Никаких следов обнаружено не было ни тогда, ни в более поздние времена. Очевидно, воды залива поглотили утлое суденышко и его несчастную команду.

Каков бы ни был характер капитана, ни он, ни те из команды, кто оказался с ним в одной лодке, как, впрочем, и оставленный на берегу и наверняка погибший зимой матрос, не заслужили такого страшного конца. Но может быть, совсем не тщеславие и самоуверенность двигали Гудзоном, а одержимость идеей во что бы то ни стало, любыми способами найти проход и достигнуть северным путем Китая и Японии. А команда в очередной раз не поняла капитана и, страшась за свою жизнь, предпочла пожертвовать им, чтобы спастись от «ледяного ужаса».

Уильям Баффин (1584 г. – 1622 г.)

Здесь наши надежды на то, чтобы найти проход, стали с каждым днем уменьшаться, так как от этого пролива на юг между нами и берегом легла кромка льда.

У. Баффин. «Путешествия на северо-запад»

Английский мореплаватель и полярный исследователь, участник ряда экспедиций, осуществлявших поиски северо-западного прохода из Атлантического океана в Тихий. Исследовал Гудзонов залив, море к западу от Гренландии и открыл большие участки полуостровов в Канадском Арктическом архипелаге, а также полуостров Хейс в Гренландии. Его именем названы Баффиново море между Гренландией и восточными берегами Канадского Арктического архипелага и Баффинова Земля – самый крупный остров этого архипелага.

Одним из крупнейших полярных мореплавателей начала ХVII в. был Уильям Баффин. Он ближе всех в этом столетии подошел к разгадке тайны северо-западного прохода, но по иронии судьбы именно опыт и авторитет Баффина затормозили его поиски на добрых два столетия.

Точная дата и место рождения знаменитого мореплавателя неизвестны (как и другие подробности его биографии). Во всяком случае, он был прекрасно образован. До того как отправиться в плавание на поиски северо-западного прохода, Баффин, несмотря на молодость, уже имел солидный опыт плаваний в северных водах и большой авторитет в этой области. В 1612 г. вместе с Джоном Холлом он побывал на западном побережье Гренландии, а в 1613 и 1614 гг. ходил охотиться на китов к Шпицбергену. Именно поэтому, снаряжая экспедицию, которая должна была искать северо-западный проход севернее 65° с. ш., «Компания лондонских купцов, отыскавших северо-западный проход», остановила выбор на нем. Баффину было предложено отправиться штурманом на корабле «Дискавери» – том самом, которым командовал в своей последней экспедиции Генри Гудзон. Капитаном экспедиции тоже был участник плаваний Гудзона, Роберт Байлот, когда-то приведший «Дискавери» со взбунтовавшейся командой на борту домой, в Англию.

Кроме поисков северо-западного прохода, экспедиция должна была выполнить еще одну задачу. Мореплавателям надлежало выяснить судьбу Гудзона и его спутников, оставленных в лодке посреди Гудзонова залива. В Англии все еще надеялись, что они добрались до берега.

16 апреля 1615 г. «Дискавери» вышел в море и к концу мая добрался до острова Резолюшн у входа в Гудзонов пролив. Англичане обследовали и нанесли на карту его северный берег и по пути открыли группу островков Сэвидж, острова Ноттингем, Солсбери и Милл. Но дальше, у входа в пролив Фрозен, который они приняли за залив, путь кораблю преградили льды, и экспедиция вынуждена была вернуться в Англию. Баффин был убежден, что искать проход следует севернее и только через пролив Девиса.

Купеческая компания очень считалась с мнением штурмана и весной 1616 г. организовала еще одну экспедицию – в том же составе (Байлот – Баффин) и на том же «Дискавери». Команда корабля состояла из 17 человек. Путешествие началось 26 марта, а к 5 июля мореплаватели уже добрались до 78° с. ш., достигнув рекордной не только по тем временам отметки (этот рубеж смогли преодолеть только в XIX в.). Отсюда отправились исследовать еще не изученное западное побережье Гренландии. Открыли, назвали и нанесли на карту залив Мелвила, полуостров Хейс, южный вход в пролив Смит, залив под тем же именем, пролив Джонс, пролив Ланкастер. Но обследовать эти проливы так и не смогли. Они были забиты льдами. Дальше пошли вдоль берега большой земли, получившей название Баффиновой, и обнаружили огромный залив, также получивший имя штурмана экспедиции.

Помимо географических открытий, было сделано еще одно, имевшее большое научное и практическое значение. Находясь возле 78° с. ш., Баффин заметил некоторое отклонение магнитной стрелки компаса и зафиксировал это явление. Сам он не смог определить причину, но позже на основании этих и последующих наблюдений был найден магнитный полюс Земли, который не совпадает с географическим.

В целом была проделана и прекрасно выполнена большая работа. Возможно, она имела бы продолжение, но команда болела цингой, поэтому пришлось вернуться к родным берегам.

После этой экспедиции Баффин проникся уверенностью, что даже если пролив и существует, он непроходим из-за льдов, а значит, искать его нет смысла. Об этом он написал покровителю экспедиции Джону Волстенхолму. Компания была распущена, а поиски северо-западного прохода были прекращены почти на два столетия. И напрасно. Оба открытые во второй экспедиции пролива – Смит и Ланкастер – были проходимы.

Отказ от полярных исследований не принес Баффину удачи. Он продолжал плавать, но уже на кораблях Ост-Индийской компании. В 1617–1619 гг. и в 1620–1622 гг. знаменитый штурман совершил путешествие в Красное море и Персидский залив. В 1621 г. политическая ситуация в регионе обострилась. Началась война между Голландией и объединенными единым правлением Испанией и Португалией. Официально Англия не принимала в ней участия, но Ост-Индийская компания, поддерживающая голландцев и их союзников, согласилась помочь персидскому шаху изгнать португальцев с о. Ормуз. Баффину пришлось принять участие в военных действиях. В морском сражении при осаде острова 23 января он был смертельно ранен и вскоре умер.

Абель Янсзон Тасман (1603 г. – 1659 г.)

…Тасман имеет большие заслуги перед наукой, и его славу как исследователя Южной части Тихого океана затмил лишь Джеймс Кук.

Дж. Бейкер «История географических открытий и исследований»

Выдающийся голландский мореплаватель, открывший Новую Зеландию, Тасманию, острова Тонга, Фиджи, архипелаг Бисмарка и др. Кроме о-ва Тасмания его имя носят море между Австралией и Новой Зеландией, группа мелких островов к северу от о. Онтонг-Ява.

Имя Абеля Тасмана, знаменитого открывателя Новой Зеландии, известно достаточно широко, но почти не сохранилось документов, которые пролили бы свет на его биографию, только написанные его рукой дневник плавания 1642–1643 гг. и отдельные письма. Мы не знаем точной даты рождения мореплавателя. Даже место рождения, деревушка Лютгегаст в голландской провинции Гронинген, стало известно только в 1845 г., когда в нидерландских архивах было обнаружено завещание Тасмана, составленное им за два года до смерти. Никто не знает, кем были родители путешественника. Известно только имя отца, так как второе имя Тасмана Янсзон означает «сын Янса». Нет сведений, где Тасман получил образование и как стал мореходом. Известно только, что до 30 лет он был матросом и плавал на торговых судах в европейских водах.

В 1633 или 1634 г. Тасман на судне «Банда» приплыл в Голландскую Восточную Индию и стал служить шкипером на кораблях голландской Ост-Индийской компании, где накопил огромный опыт мореплавания. Уже в 1634 г. мореплаватель побывал в Малайском архипелаге, где выполнял гидрографические работы. В 1635 и 1636 гг. нес сторожевую службу в районе Молуккских островов. Видимо, Тасман хорошо зарекомендовал себя, так как в 1638 г. был назначен капитаном судна «Ангел». За назначением он ездил в Голландию, где подписал с компанией контракт на 10 лет и с ее разрешения вернулся в Индию с женой. Имя его первой спутницы жизни выяснить не удалось. Однако известно, что она подарила мужу дочь, которая после смерти матери долгое время жила с отцом в Батавии (Джакарта), а потом вышла замуж и уехала в Амстердам.

В 1639 г. Тасман был вынужден уйти в плавание на поиски истоков легенды, будоражившей умы испанцев и голландцев. Долго и безуспешно искали они в океане острова Рико де Оро и Рико де Плата – «Золотой» и «Серебряный» – с неисчислимыми запасами драгоценных металлов. Решил отыскать эти острова и генерал-губернатор Голландской Восточной Индии Антон Ван-Димен. По его сведениям, они должны были находиться где-то к востоку от Японии. Было выделено два корабля, одним из которых, «Графтом», командовал Абель Тасман. В путь отправлялось в общей сложности 90 человек. Помимо поисков островов путешественники должны были вести меновую торговлю с туземцами, для чего в трюмы погрузили различные товары.

2 июня 1639 г. экспедиция вышла из Батавии и направилась на северо-восток. На Филиппинских островах произвели работы по уточнению карты Филиппин. Затем двинулись дальше, опять на северо-восток, открыли и нанесли на карту несколько островов из архипелага Бонин. Отсюда пошли на север, потом свернули на восток. Однако вспыхнувшая на кораблях эпидемия заставила мореплавателей повернуть обратно. По пути домой Тасман составил лоцию побережий Восточно-Китайского моря.

В Батавию прибыли 19 февраля 1640 г. Из команды «Графта» в живых осталось только 7 человек. Груз привезенных ценных китайских товаров не обрадовал Ван-Димена – ведь экспедиция не нашла никаких следов легендарных островов. Однако мореходное искусство Тасмана губернатор оценил в полной мере. В 1640–1642 гг. он не раз направлял капитана с различными поручениями в Японию, Камбоджу, Китай и другие страны Южной и Восточной Азии. В экспедиции на Тайвань Тасман едва не погиб: во время сильного тайфуна все корабли его флотилии затонули, уцелел только флагман. Еле держась на плаву, со сломанными мачтами и водой в трюме, с испорченным рулем, корабль долго дрейфовал по океану, и только случайная встреча с голландским кораблем спасла мореплавателей. Судно было отбуксировано на Тайвань и после четырехмесячного ремонта вернулось в Батавию.

Стремясь к расширению своего влияния, голландская Ост-Индийская компания последовательно организовывала экспедиции для открытия новых земель. В 1642 г. Ван-Димен снарядил новую экспедицию в еще не исследованную южную часть Индийского океана, чтобы найти морские пути, позволяющие избежать встреч с португальскими военными кораблями. Предполагалось найти потерянные Менданьей и до тех пор еще не найденные Соломоновы острова и идти дальше на восток в поисках удобного маршрута в Чили. Предстояло также выяснить очертания открытой в 1606 г. Виллемом Янсзоном южной земли.

Главой экспедиции, 14 августа 1642 г. вышедшей из Батавии, был назначен Абель Тасман, считавшийся едва ли не лучшим капитаном в Голландской Восточной Индии. Правда, легенда сообщает о присутствии личных мотивов у губернатора. Вроде бы овдовевший к тому времени Тасман осмелился просить руки его дочери Марии, за что и был отправлен в далекое путешествие на двух полуразвалившихся кораблях. На первый взгляд, версия не выдерживает критики. У Ван-Димена не было дочери, во всяком случае, законной. Впрочем, таинственной Марией могла быть и какая-нибудь из родственниц губернатора. Что касается состояния кораблей, то тут легенда абсолютно достоверна. По свидетельству самого капитана, палубы у них совсем прогнили.

Шестидесятитонный флагманский корабль носил имя «Хемсмерк». Его сопровождало трехмачтовое судно «Зеехан» водоизмещением в 100 т. В плавании принимали участие 110 человек. Тасман понимал, что на небольших и ненадежных кораблях плавание через океан к Чили невозможно, поэтому на свой страх и риск решил ограничиться исследованием южной земли и близлежащих районов. От острова Маврикий он направился на юго-восток и 24 ноября открыл обширную землю, которую назвал Землей Ван-Димена[13] в честь губернатора.

Продолжив плавание, через некоторое время экспедиция открыла еще одну землю. Это было западное побережье большого острова, позже получившего название Новая Зеландия. Но Тасман, доверившись данным Ле-Мера и Схаутена, решил, что это восточное побережье открытой ими Земли Штатов (о. Эстадос у южной оконечности Америки), поэтому не стал исследовать ее южное побережье, а прошел вдоль северного и восточного берегов. Впрочем, некоторые сомнения у него все же были. Об этом свидетельствует любопытная деталь. Как уже упоминалось, помимо всего прочего экспедиция искала и Соломоновы острова. Известно, что капитан специально выучил несколько слов языка их жителей, известных голландцам. В Новой Зеландии он пытался обращаться с ними к туземцам, но те не понимали его. Так Тасман убедился в том, что до Соломоновых островов не добрался. А встреча с местными жителями произошла таким образом.

Найдя пристанище в бухте, в наши дни известной под названием Голден-бей, путешественники решили пополнить запасы воды. Высадившись на берег, они познакомились с туземцами-маори, высокими, со смугло-желтым цветом кожи, на первый взгляд дружелюбными. Однако уже на следующий день первые же моряки, ступившие на берег, подверглись нападению. Трое были убиты, а остальные едва спаслись при поддержке подоспевших с кораблей шлюпок. «Бухтой убийц» назвал Голден-бей Тасман, снялся с якоря и направился дальше вдоль берега. Мыс, которым заканчивался остров, был назван мысом Марии Ван-Димен, как будто подтверждая достоверность известной нам легенды. Правда, некоторые биографы утверждают, что так звали жену Ван-Димена, но это тоже не исключает наличия романтической истории.

Обследовав часть побережья Новой Зеландии, Тасман решил возвращаться. Корабли двинулись на север и по дороге открыли группу островов Фиджи, острова Новая Ирландия и Новая Британия, архипелаг Тонга и др. Примечательно, что в следующий раз европейцы появились здесь только через 130 лет. Экспедиция Дж. Кука засвидетельствовала, что жители Тонга все еще помнили о посещении голландцев. А вот Соломоновых островов экспедиция так и не обнаружила: прошла совсем рядом, но из-за плохой видимости не заметила.

На каком-то из мелких островов один из местных жителей пустил стрелу и ранил одного из матросов. Туземцы, как решили голландцы, так перепугались, что привели виновника на корабль. Скорее всего, они предполагали, что пришельцы должны расправиться с ним. Однако Тасман, который не был уверен в том, что стрела была пущена нарочно, отпустил пленника, что свидетельствует о его терпимости и чувстве справедливости. Немногие его современники поступили бы таким образом. Вспомним испанцев Менданьи, которые были готовы убивать даже из-за косого взгляда или резкого движения. Видимо, именно эти качества капитана способствовали тому, что моряки кораблей, которыми командовал Тасман, любили его. А высокий профессионализм внушал им полное доверие к его знаниям и опыту.

После десятимесячного плавания 15 июня 1643 г. корабли благополучно вошли в порт Батавии. Офицерам в виде премии было выдано двухмесячное жалованье, матросам – месячное. Однако руководство Ост-Индийской компании было недовольно тем, что Тасман не выполнил всю программу, изложенную в инструкции. Кроме того, никакой прибыли плавание тоже не дало. Не был налажен товарообмен, не было найдено и золото.

В отличие от других, Ван-Димен считал, что не все потеряно. По его мнению, следовало исследовать Новую Гвинею, территория которой скрывала много полезных ресурсов. Его интересовало и установление связей между Новой Гвинеей, Новой Ирландией и Ван-Дименовой Землей (Тасманией). В том же году он снарядил новую экспедицию, опять остановив свой выбор на Тасмане как ее руководителе.

Об этом путешествии известно очень мало, в основном по единичному письму генерал-губернатора Ост-Индийской компании и картам Тасмана. Не найдя открытого Торресом пролива, о существовании которого голландцы в то время не знали, мореплаватель решил, что все открытые им земли составляют единое целое. Однако он сделал съемку 3,5 тыс. км северного побережья Австралии, которую в то время называли Новой Голландией. Тасман своим плаванием доказал, что это материк.

4 августа 1644 г. все три корабля экспедиции вернулись в Батавию. Несмотря на то что материальной выгоды компании и это путешествие не принесло, заслуги Тасмана как моряка не ставились под сомнение. 4 мая 1645 г. ему присвоили чин командора и назначили членом совета юстиции Батавии. Теперь он должен был просматривать все судовые журналы кораблей и давать заключение о плаваниях.

Высокий пост не заставил Тасмана отказаться от плаваний. В 1645–1646 гг. он ходил к Малайскому архипелагу в военных, гидрографических и торговых целях, в 1647 г. побывал в Сиаме (Таиланде), в 1648–1649 гг. – на Филиппинах. В 1653 г. мореплаватель ушел в отставку и несколько лет прожил в Батавии тихой и спокойной жизнью. Известно, что он был женат второй раз, но кто была его супруга, да и была ли жива в то время, остается неизвестным. Умер Тасман в 1659 г. в возрасте 56 лет.

Его плавания были первыми большими экспедициями в воды Австралии и Океании. Их результаты ставят голландского командора в ряд крупнейших путешественников XVII в., существенно обогативших географические карты того времени.

В высшей степени ценная для истории рукопись дневника Тасмана хранится в государственном архиве в Гааге. Двумя его сокращенными копиями гордятся архивы Голландии и Англии. Оригиналы же судовых журналов, которые представляют исключительный интерес для науки, не найдены до сих пор.

Впервые полный текст дневника был опубликован в 1860 г. голландцем Якобом Шварцем. Дневник дополнен великолепными рисунками, выполненными самим Тасманом, по которым можно судить о наличии у него незаурядного таланта художника.

Семен Дежнёв (ок. 1605 г. – 1673 г.)

…голову свою складывал, раны великие принимал и кровь свою проливал, холод и голод великий терпел и помирал голодною смертью.

Из челобитной Семена Дежнёва

Русский землепроходец. Совместно с Федотом Алексеевым Поповым сумел проплыть от устья Колымы в Тихий океан, обогнуть Чукотский полуостров, открыл пролив между Азией и Америкой на 80 лет раньше В. Беринга. Его именем назван открытый им мыс – крайняя северо-восточная оконечность Азии.

Была в Сибири XVII в. категория служилых людей (как правило, казаков), занимавшихся сбором ясак-дани – своеобразного налога в пользу государевой казны, означавшего добровольное подчинение русскому царю. Дань эту платили ценными мехами, моржовыми клыками и иными ценностями, которые в изобилии в те годы давал этот огромный, суровый и почти неизвестный европейцам край.

Несмотря на строгий государев указ о том, чтобы покорение коренного населения Сибири шло мирным путем, это далеко не всегда удавалось. Поэтому казаки-землепроходцы чаще всего были людьми лихими, готовыми ко всему. Терпели голод и холод, проникая в такие уголки сибирской земли, о которых никто не слыхал. Ходили на моржовые промыслы вместе с торговыми людьми. Не гнушались нападениями на местных жителей. У тех, кто не платил дань, брали заложников, принуждая отдавать ясак. Именно землепроходцы покрыли Сибирь сетью острогов и зимовий, служивших вехами колонизации Сибири. Вот таким сборщиком ясака и был служилый человек Семен Иванович Дежнёв, открывший северо-восточный проход между Азией и Америкой, который безуспешно искали европейские мореплаватели.

По последним данным, Дежнёв был уроженцем пинежского края и происходил из крестьян. Именно там, в Веркольской волости Двинского уезда, обнаружен родоначальник Дежнёвых Яков Еремеев по прозвищу Дежня, то есть «квашня». Неизвестно, как Семен попал в Великий Устюг, однако в Сибирь в составе большого отряда ратников в 30-е гг. XVII в. он пришел именно оттуда.

Какое-то время Дежнёв пробыл в Тобольске, потом был переведен в Енисейск и в 1638 г. направлен в гарнизон Якутского острога. Отсюда на сбор ясака и «поиска новых неясачных людишек», то есть тех, кто еще не платил дань, его не раз отправляли в дальние районы – на Индигирку, Яну, Алдан, Амгу. Службу Дежнёв нес исправно, умел действовать не только силой, но и уговорами. Известно, что в 1640 г. он примирил два якутских рода на реках Тати и Амге, склонил к уплате ясака воинственного «князца» местного племени кангаласов Сахея.

В 1641 г. вместе с известным землепроходцем Михаилом Стадухиным Дежнёв отправился в поход на Оймякон. В апреле 1642 г. в стычке с воинственными «ламутскими тунгусами», как и многие другие казаки, был ранен. Потеряв лошадей, отряд попал в тяжелое положение. Пришлось построить судно. Когда сошел лед, казаки спустились вниз по Оймякону и продолжили искать «неясачных людишек» в низовьях Индигирки. Но там сборщиков ясака уже было предостаточно, поэтому отряд отправился дальше на восток и дошел до р. Алазеи. Здесь им встретился отряд такого же землепроходца Дмитрия Зыряна. Дежнёв вновь проявил свой дипломатический талант. Благодаря ему оба отряда объединились и летом 1643 г. дошли до Колымы, где до этого европейцы еще не появлялись. Казаки поднялись вверх по реке и основали Колымское зимовье, позже ставшее крупным острогом – опорным пунктом русской колонизации в этих местах.

В 1645 г. Зырян и Стадухин отправились на р. Лену, чтобы сдать собранный ясак. В остроге остались 13 человек, в том числе и Дежнёв. Вскоре крепость осадило полуторатысячное войско юкагиров. Русским удалось удержать острог и даже победить в рукопашном бою, но спасло их только возвращение отряда Зыряна.

Прослышав о богатом соболем колымском крае, сюда вскоре потянулись промышленники и торговцы. Постепенно зверя стало меньше, и люди стали подумывать о поисках новых богатых мест. Кроме того, до острога дошли слухи о том, что где-то на востоке «есть река Погыча» (Анадырь), где можно найти не только пушнину, но и серебро. Первая попытка найти устье легендарной реки, идя вдоль морского берега, закончилась ничем. Льды пропустили кочи[14] только до Чаунской губы, то есть не более четырехсот километров восточнее устья Колымы.

В 1647 г. приказчик устюжского купца Федот Алексеев Попов взялся за организацию новой экспедиции и попросил «прикащика» (начальника) Колымского острога Втора Гаврилова дать ему надежного служилого человека для сбора ясака и управления новооткрытыми землями. Таким образом Попов хотел придать экспедиции официальный характер. Выбор пал на Дежнёва, который и сам был не прочь отправиться в сулившую большие выгоды экспедицию. Ведь там наверняка было много «неясачных людишек». Кроме того, участники первой экспедиции рассказывали о запасах моржовой кости, которая на Руси ценилась наравне со слоновой. Позже к экспедиции присоединился еще один казак, Герасим Анкудинов.

Летом 1647 г. 63 землепроходца на четырех судах вышли в море и двинулись на восток вдоль морского побережья. Однако путь преградили льды. Пришлось вернуться обратно. 20 июня 1648 г. попытка была повторена, уже на семи кочах с командой в 90 человек. Лето было теплым, но путешественники страдали от жестоких бурь. Один за другим стали гибнуть корабли. Вначале крушение потерпели два коча. Тех из команды, кому удалось добраться до берега, перебили местные жители. Потом пропали еще два (есть предположения, что они добрались до Аляски). Возле Большого Каменного Носа (вероятно, мыс Дежнёва или Чукотский) разбился корабль Анкудинова. Два оставшихся коча приняли на борт его команду. Во время попытки высадиться на берег был ранен в стычке с эскимосами Попов. А потом во время бури кочи потеряли друг друга. Коч Попова попал на Камчатку, а дежнёвский долго носило по морю, а в октябре выбросило на берег в 900 км к югу от Чукотского полуострова. Американского берега никто из путешественников не видел.

Дежнёв и 24 оставшихся в живых члена команды двинулись на северо-восток. Шли десять недель и добрались до низовьев р. Анадырь. Здесь зазимовали, правда, не все. 12 человек ушли вверх по течению на поиски пищи, а назад вернулись только трое. Остальные погибли. Пережив ужасную голодную зиму, весной путешественники из плавника построили суда и поднялись по р. Анадырь на 500 км. По дороге Дежнёв был в очередной раз ранен при попытке взять ясак с юкагиров, не расположенных расставаться со своим добром. Тем не менее начальник отряда сумел настоять на своем: он взял двух заложников, и ясак был заплачен.

Добравшись до спасительных лесов, русские уже не боялись голода. В среднем течении реки они расположились на зимовку. Весной к зимовью подошел отряд во главе с Семеном Моторой и Стадухиным. Начальники двух отрядов договорились «служить вместе». А честолюбивый Стадухин построил рядом зимовье и стал действовать самостоятельно. Две группы казаков не ладили между собой. Доходило даже до вооруженных столкновений. Наконец в феврале 1650 г. Стадухин ушел на юг, Мотора погиб в бою с «немирными иноземцами», и Дежнёв опять стал единоличным начальником над казаками. Под его началом они основательно поработали над изучением края. Недаром Дежнёв по возвращении представил чертеж (так в России того времени назывались карты) бассейна р. Анадырь и ее описание, а значит, он и его спутники немало походили по окрестностям. Обнаружили они и залежи моржовой кости, называемой в то время «рыбьим зубом». Это был настоящий клад, суливший большие деньги. Только за месяц Дежнёв добыл 150 пудов кости, в основном «заморной», то есть оставшейся от давно погибших животных.

В 1654 г. в уже обжитое зимовье пришел отряд Юрия Селивестрова, который решил присвоить себе открытие моржового лежбища. Возмущенный Дежнёв написал «отписки», благодаря которым и стали известны подробности его путешествия вокруг северо-восточной оконечности Азии. В этом же году, отправившись в военную экспедицию против коряков, в одном из разгромленных стойбищ Дежнёв узнал о судьбе своего товарища Попова и его людей. Сам Попов умер от цинги. Часть его спутников убили местные жители, а оставшиеся в живых отправились куда-то на лодке и пропали без вести.

Весной 1659 г. Дежнёва сменили. Но только через три года, преодолев горную анюйскую дорогу и морской путь до Лены, он прибыл в Якутск и сдал в казну часть добытой кости. Два пуда было пожертвовано церкви на поминовение погибших товарищей и в благодарность за благополучное возвращение.

В конце июля 1662 г. землепроходец отправился сопровождать в Москву груз «рыбьева зуба». Здесь в 1664 г. с ним был произведен полный расчет, так как с 1641 по 1669 гг. он не получал жалованья. Выдали ему 126 рублей, 6 алтын, 4 деньги и сделали атаманом. В казну же было сдано 289 пудов кости, что по ценам того времени составляло 17340 рублей серебром.

Вернувшись в Якутск, Дежнёв женился на вдове Кантемире Архиповой. Сам атаман тоже был вдов. Его первая жена, якутка Абакаяда, умерла во время его долгого отсутствия, оставив мужу сына Любима. Дежнёв взял на себя заботу о двух детях, собственном сыне и пасынке Оське. Возможно, атаман был женат и в третий раз – на некоей Пелагее. Но вполне вероятно, что это второе имя той же Кантемиры. Известно, что у него был еще и третий сын, Афанасий, рожденный уже после приезда из Москвы. Судя по всему, сыновья Дежнёва стали достойными людьми. Любим служил в якутском гарнизоне, а Афанасий стал промышленником, то есть человеком, промышлявшим зверя и отыскивающим новые места для охоты и рыбной ловли.

После 1664 г. атаман Дежнёв служил на реках Оленек, Вилюй и Яна. В конце 1671 г. он опять приехал в Москву, на этот раз с соболиной казной и бесценным ныне архивом якутской приказной избы; там заболел и умер в 1673 г. Похоронен на кладбище Донского монастыря.

О характере Дежнёва известно немного. Однако есть все основания предполагать, что он принадлежал к числу тех землепроходцев, которые относились к «ясачным людишкам» достаточно гуманно. Писали, что он предпочитал действовать «не жесточью, но лаской», что сам «питахося корою лиственною, тамошних людишек не теснил и не обирал».

Его выдающееся открытие было похоронено в архивах Якутска, куда передал отчет якутский воевода. Только в 1736 г. здесь его нашел немецкий историк и участник Великой Северной экспедиции Мюллер. Тогда о нем стало известно и в Европе. Но Витус Беринг уже успел открыть пройденный русским землепроходцем пролив. Джеймс Кук, предлагая назвать этот пролив именем Беринга, ничего не знал о Дежнёве, а если бы и знал, вряд ли изменил бы свое мнение. Впрочем, история все равно допустила несправедливость, на этот раз по отношению к Федоту Алексееву Попову – он тоже прошел проливом и обогнул крайнюю северо-восточную точку Азии, но в отличие от Дежнёва его имя на карте так нигде и не значится.

Василий Поярков

(?)

Русский землепроходец, первым проникший в бассейн р. Амур. Открыл р. Зея, Амурско-Зейскую равнину, среднее и нижнее течение Амура до устья. Собрал ценные сведения о природе и населении Приамурья. Его имя носит населенный пункт к юго-востоку от Благовещенска.

В 30—40-х годах XVII столетия русская колонизация сибирских земель достигла р. Лены и быстро распространялась на восток. Административным центром Восточной Сибири стал Якутский острог, а потом быстро развивающийся г. Якутск. Отсюда отряды русских землепроходцев уходили на сбор дани с туземных племен, а промышленники – на поиски богатых охотничьих угодий. Путешествуя по Сибири, они собирали информацию о жителях и природных ресурсах еще неоткрытых земель. Вот так якутской администрации и стало известно о благодатном крае Даурия, лежащем где-то за Алданским хребтом, где климат мягок, земля обильна, а река-море Амур изобилует рыбой. По слухам, Даурия славилась не только пушным зверем, но и серебром. Кроме того, до Якутска дошло сообщение о том, что посланный в 1639 г. на поиски Теплого моря Иван Москвитин, первым вышедший по суше на западное побережье Тихого океана в районе Ламского (Охотского) моря, от тунгусов узнал о существовании огромной реки южнее устья р. Уды. Река могла быть судоходной, что значительно облегчило бы колонизацию этого региона.

Именно поэтому тогдашний воевода Якутска Петр Головин в 1643 г. решил отправить в Даурию отряд казаков во главе с Василием Даниловичем Поярковым. Предполагалось, что на Амуре он выяснит, есть ли там золото, серебро и свинец, а при возможности организует и выплавку. И конечно, одной из главных целей экспедиции был сбор ясака и поиски «неясачных людишек».

Отряд состоял из 132 человек, в том числе 112 служилых людей (казаков на государственной службе), 15 охочих, то есть добровольцев, 2 чиновников-целовальников и 2 толмачей. Одним из них был Семен Петров Чистой, сопровождавший в походе Москвитина.

Кроме того, что начальник отряда имел достаточно высокий казачий чин – «письменный голова», о Пояркове ничего не известно. Его имя впервые появляется в архивных документах именно с момента назначения.

Экспедиция двинулась вверх по Алдану, затем по Учуру и Гонаму. Здесь часть отряда осталась на зимовку, а Поярков, имея в распоряжении 90 человек, на нартах и лыжах перевалил Становой хребет и вышел к верховьям р. Брянты. Затем путешественники прошли по Амурско-Зейскому плато, добрались до левого притока р. Зеи, р. Умлекан и попали в места, где в те времена жили дауры.

По сибирским представлениям, жил этот народ довольно богато. Имели добротные деревянные дома, много скота, домашней птицы. Носили одежду из хлопчатобумажных тканей и даже шелка. Дауры находились под властью маньчжуров, незадолго до того (в 1644 г.) завоевавших Китай, и платили им дань мехами. Естественно, Поярков, выполняя одну из задач экспедиции, потребовал дань для русского царя, но встретил сопротивление и взял аманатов – заложников. Известно, что обращался он с ними жестоко. Это восстановило против русских довольно многочисленное местное население.

На Зее Поярков решил зазимовать и поставил острог возле устья Умлекана. Здесь русским пришлось очень тяжело. Дауры не оставляли их в покое и время от времени нападали на острог и отряды охотников. Зимовщики голодали. Дело дошло до людоедства. Достоверно известно, что трупы, оставшиеся после нападения дауров, шли в пищу. В довершение всего посланные за продовольствием казаки были разбиты якутами. Вернулось только 20 человек из семидесяти.

24 мая экспедиция двинулась вниз по Зее, вышла на Амур, спустилась до его устья и там зазимовала. Путь по Амуру был очень труден. Местное население относилось к русским крайне враждебно. Приходилось пробиваться с тяжелыми боями. И кто знает, чем бы закончилась для Пояркова эта экспедиция, если бы не пушка, стрелявшая ядрами и картечью. Ею отпугивали отряды неприятеля. С небольшим отрядом нечего было и думать о том, чтобы сразиться с противником на берегу. Продолжавшие поступать известия о месторождениях серебра, конечно, дразнили воображение. Однако заняться его поисками, а тем более выплавкой, не было никакой возможности. На зимовье местное население старались не трогать. Слишком свежи были в памяти стычки на Амуре и на подходе к нему.

Весной с началом навигации отряд спустился вниз по Амуру до Амурского лимана и пошел на север вдоль Сахалинского залива. Первопроходцы вышли в Охотское море и добрались до устья р. Ульи, где в очередной раз зазимовали. На этот раз зимовье строить не пришлось. Путешественники нашли избушку Москвитина и остановились в ней.

Плавание продолжалось целых четыре месяца и было нелегким. Не обошлось без потерь. Путники потеряли еще нескольких товарищей. Ранней весной на лыжах и нартах двинулись по труднопроходимому горному, но уже преодоленному Москвитиным, а значит, известному пути. В Якутск они прибыли только в середине июня 1646 г. Из 132 человек в живых осталось только 40. С собой начальник экспедиции привез чертежи пройденных путей и обстоятельный отчет, ставший ценным источником сведений о жизни народов Приамурья той поры.

Несмотря на то что Поярков везде сообщал только о том, что в Приамурье много пушных зверей и рыбы, а земля плодородна, его открытие в Якутске произвело очень большое впечатление. Известие быстро распространилось по Сибири, и на Амур потянулись охотники и казаки. А через год в эту область отправился новый отряд крупнейшего частного предпринимателя Сибири Ерофея (Ярко) Павлова Хабарова, который по собственной инициативе начал завоевание Приамурья. Что же касается самого открывателя, то о его дальнейшей судьбе источники хранят молчание. Возможно, он вскоре погиб. Иначе трудно объяснить, почему письменный голова Поярков больше, судя по архиву Якутского острога, не исполнял никаких поручений.

Владимир Атласов (ок. 1661 г. – 1711 г.)

Атласов представляет собой личность исключительную. Человек малообразованный, он вместе с тем обладал недюжинным умом и большой наблюдательностью, поэтому показания его заключают массу ценнейших этнографических и физико-географических данных.

Л. С. Берг. «Открытие Камчатки Владимиром Атласовым»

…от устья идти вверх по Камчатке-реке неделю есть гора – подобна хлебному скирду [Ключевская сопка], а другая близ ее ж – подобна сенному стогу и высока гораздо: из нее днем идет дым, а ночью искры и зарево [Шевелуч]… А сказывают камчадалы: буде человек взойдет до половины той горы, и там слышат великий шум и гром… А выше половины той горы, которые люди всходили, назад не вышли, а что тем людям на горе учинилось, не ведаю…

Из «сказки» Владимира Атласова

Русский землепроходец, сибирский казак. Совершил первые походы по Камчатке. Дал первые сведения о ней и Курильских островах.

«Камчатский Ермак» Владимир Атласов является одной из самых ярких фигур среди русских землепроходцев. Человек смелый, яркий, прямой, жесткий, он заслужил недобрую славу у большинства биографов. Его сравнивали с конкистадорами, обвиняли в жестокости и алчности; однако исследования последних десятилетий позволили выяснить подробности, которые проливают свет на многие его поступки и позволяют несколько по-иному судить о них.

Владимир Атласов (Отласов) не был первооткрывателем Камчатки. Эта заслуга принадлежит другому русскому человеку, спутнику Семена Дежнёва Федоту Алексееву Попову, которого во время экспедиции 1648 г. унесло в море и выбросило на берег полуострова. Однако открытие самой камчатской земли, ее климатических условий, природы, населения, безусловно, следует записать на счет Атласова.

Долго бытовало мнение, что происходил землепроходец из устюжских (по другой версии – вологодских) крестьян. Лишь недавно доказано, что был он сыном якутского казака Владимира Отласа[15], а значит – потомственным казаком. Соответственно его отчество звучит как «Владимирович», а не «Васильевич», как дается в различных справочных изданиях. Встречающееся иногда отчество Тимофеевич принадлежит отцу землепроходца – «сыну Тимофееву», как значится в архивных документах. Старший Отласов был неграмотен, но его сын как-то научился читать и писать, что в дальнейшем сослужило ему хорошую службу.

Немало корректив в последние годы внесено и в послужной список землепроходца. До недавнего времени считалось, что на государственную службу Владимир Атласов был принят в начале 70-х годов. Однако теперь доказано, что это случилось в день смерти его отца, 3 июля 1682 г. К этому времени казак был уже женат на некой Степаниде Федоровне, о которой, кроме имени, пока ничего не известно.

Уже в августе этого же года Атласов был послан на «двухгодичную службу» на реку Учур, правый приток верхнего Алдана, для сбора ясака. Поход был успешным: в январе 1683 г. молодой «подьячий» вернулся с ясачной данью и известием о найденных в верховьях Алдана залежах слюды. Кроме того, Атласов передал начальству жалобы эвенков на сборщика ясака Ивана Усакина, который нещадно обирал местных жителей. Якутский воевода И. В. Приклонский остался доволен, а Усакин был наказан.

Вернувшись из алданской экспедиции, Атласов занялся устройством отцовского наследства. Очевидно, раньше для этого не было времени. Он пытался взыскать различные долги и подал множество челобитных, но особого успеха не добился. Судя по сохранившимся документам, должники не собирались ничего возвращать, пользуясь ситуацией. Да и времени у казака на долгие судебные разбирательства тоже не было. В августе 1684 г. его под началом казацкого пятидесятника Андрея Амосова отправили на далекую реку Уду. Было известно, что на Уде «прокорму мало», то есть необходимо было брать с собой запас продовольствия. Оказалось, что это не только неудобно, но и опасно: по пути, в зимовье Маймаканском, на Атласова и его казаков напал отряд казака Лариона Дурнева и забрал все припасы. В результате на Уде Атласову пришлось несладко. Жили впроголодь, хотя время от времени ходили в дальние экспедиции, чтобы пополнить запасы рыбы и мяса, в частности, впервые побывали на реке «Хамун» (Амгунь).

Такая жизнь изрядно надоела землепроходцу, и Атласов договорился с одним из служивших с ним казаков Василием Протасовым, что тот займет его место. Василий согласился и написал в Якутск челобитную с просьбой отозвать Атласова. Примерно в это время Амосов получил сообщение о том, что на Алабазин и Удский острог готовится нападение. С донесением по этому поводу в Якутск он направил Атласова.

В Якутске Атласов задержался: у него родился сын Иван, и казак, конечно, рад был побыть в кругу семьи. Однако в августе 1687 г. пришлось вернуться на Уду с отрядом казаков Ивана Крымова, которому он служил провожатым. Перезимовав в Удском остроге, Атласов вернулся в Якутск и вновь попытался заняться хозяйством. Добился выделения отдельного двора и огорода, поскольку до этого семья жила с братьями Атласова, Иваном и Григорием, в отцовском доме.

Волевой и жесткий характер бывалого казака понравился новому якутскому воеводе, чрезвычайно жестокому Петру Зиновьеву. Он определил Атласова на борьбу с неплательщиками ясака и самогонщиками. Тот взялся за дело настолько ретиво, что вскоре население засыпало воеводу жалобами на его ставленника. Уж слишком усердно бил он посуду у жителей Якутска. Перестарался Атласов и со сбором ясака: он и его помощники силой забирали меха у якутов и били их. В деле, возбужденном на основании жалоб против Атласова и другого казака, Мишки Гребенщикова, написано: «…они ездили в волости, воровали ясачных людей, разоряли, грабили и обиды им чинили». В то же время все свидетели единодушно признавали, что действовал сборщик не ради личного обогащения, а для покрытия недоимок в сборе ясака. Однако дело замять не удалось: по приказу воеводы Атласов был подвергнут обычному для той эпохи публичному наказанию – порот «на козле».

В 1691 г. Атласова отправили с глаз долой на Анадырь. Под началом приказного, боярского сына Семена Чернышева, он участвовал в походе против восточных чукчей, незадолго до того вероломно, во время сна, убивших анадырского приказного Василия Кузнецова. Виновников найти не удалось; к тому же Атласов начал конфликтовать с начальником, публично «срамил всякою неподобною бранью, матерной и ротовой, и вором и плутом называл». Дошло до того, что он обвинил приказного в государственной измене, а на дознании показал, что говорил это сгоряча и никакого «дела» за Чернышевым не знает. За это ему опять пришлось подставить спину под батоги, а потом ехать в Якутск. Его бывший начальник, вероятно, надеялся на то, что в столице края строптивого казака накажут дополнительно.

Однако по дороге в Якутск Атласов встретил давнего друга Андрея Ципандина, ехавшего в Анадырь сменить проштрафившегося Чернышева, и решил вернуться. По обычаю тех времен он договорился с одним из казаков об обмене службами. Однако вскоре взамен Ципандина на Анадырь прислали знаменитого Федора Пущина, за доблесть возведенного в высший казачий чин сына боярского. С новым начальником у Атласова установились вполне нормальные отношения. По приказу Пущина он вместе с отрядом казаков отправился в Якутск, чтобы привезти собранный ясак, и там впервые обратился к новому воеводе И. М. Гагарину с идеей об организации походов для изучения «новых землиц».

Гагарину Атласов понравился. Он произвел Владимира в пятидесятники и отправил собирать ясак в Борогонскую волость, а через год сделал его приказным Анадырского острога. До места службы новый приказный добрался только в 1696 г. и сразу начал собираться в поход на Камчатку.

Целый год готовили оружие, боеприпасы, продовольствие, инструменты и т. п. А в начале 1697 г. отряд из 65 русских казаков и 60 носильщиков-юкагиров выступил в поход. Маршрут проходил от устья р. Пенжины, впадающей в залив между Камчаткой и материком, через Камчатские горы, а затем вдоль обоих побережий.

Сам Атласов с половиной отряда двинулся вдоль западного побережья на юг. Вторую половину, которая прошла вдоль восточного побережья, возглавил Лука Морозко. Возле р. Камчатки обе группы объединились и вместе прошли весь полуостров, завершив этим присоединение Камчатки к России и открыв дорогу к ее колонизации.

Во время похода казаки столкнулись с большими сложностями. Атласов не знал, что совсем недавно на севере полуострова ясак уже собрал Михаил Зиновьев Многогрешный, родственник опального украинского гетмана. Местные жители, коряки, направили русским властям жалобу на нового сборщика налога. Новый приказный Анадырского острога, заменивший Атласова, испугался и бросился вслед за Атласовым, чтобы вернуть его, но не догнал. Только поэтому поход был завершен.

А в это время казакам приходилось очень нелегко. Против русских восстали не только коряки, но и бывшие в отряде юкагиры. Они убили пятерых «служилых людей» и множество ранили, в том числе Атласова. В августе слухи об этом, причем значительно приукрашенные, дошли до Якутска. Узнала о несчастье и Степанида Федоровна. В страхе бросилась она к якутскому воеводе с челобитной, где было написано, что муж ее «изранен и лежит ныне от тех их иноземческих ран в Анадырском остроге при смерти, пить и есть нечего…» Она умоляла просить Петра I отпустить Атласова в Якутск с «великого государя сборною казной».

Последним пешим путем, то есть поздней весной 1700 г., едва оправившись от ран, Атласов отправился в Якутск. Здесь его донесения потрясли слушателей. Было решено отправить землепроходца в Москву. Получив «хлебное» и «соляное» жалованье «для московской посылки [поездки]», Атласов вновь тронулся в путь. Известно, что по пути, будучи в Тобольске, он помог знаменитому тобольскому картографу Семену Ремезову составить один из самых ранних чертежей Камчатки.

В Москве Атласова приняли хорошо. Ему было выдано жалованье и путевые издержки, когда выяснили, что в ряде случаев подводы он нанимал на собственные деньги. Сообщение было признано настолько важным, что из Москвы в Сибирь его опять отправили самым срочным образом, назначив казачьим головой. Для «посылки его… в Камчатскую землю» тут же в Москве было выдано 9 подвод с оружием, ядрами, порохом и бисером (для местных жителей)».

Однако по пути в Якутск, на Енисее, Атласов сильно навредил себе. Долгое время исследователи ломали голову над тем, как и почему обласканный казачий голова вдруг решился совершить разбойничье нападение на купеческое судно, принадлежавшее московскому купцу Логину Добрынину. Новые архивные находки помогли дать этому объяснение. Не «буйство казацкой вольницы» и алчность, ставившиеся в вину Атласову, были причиной. Дело в том, что глава Сибирского приказа А. А. Виниус в награду за заслуги в камчатском походе приказал предоставить казачьему голове в Сибири различных товаров на сто рублей. Однако ни в Тобольске, ни в Енисейске это условие выполнено не было. Атласов знал, что на Лене товары будут значительно дороже, и поторопился воспользоваться своим правом, основываясь на обычаях того времени[16]. Когда до него дошло известие, что навстречу идет судно умершего по пути купца, у которого в Москве нет наследников, он решил взять причитающиеся ему товары ровно на 100 рублей. Захватив товары, он составил их полную опись с указанием цен, которые, правда, были занижены. Продав их, Атласов тоже составил подробную опись.

О том, что дело было именно так, свидетельствует то, что Атласов после происшедшего, хотя по жалобе родственников Добрынина долгое время находился под следствием, за свой поступок особенно не поплатился. В том же чине казачьего головы, на год позже предполагаемого, он отправился на Камчатку вместе с женой в качестве камчатского приказного, имея неограниченные полномочия.

В своем правлении Атласов действовал чрезвычайно сурово. Его приближенные ненавидели начальника, в полной мере изведав плети, батоги и кандалы. Видимо, служба в молодости под началом воеводы Зиновьева дала себя знать. Тот был не просто жестоким человеком, а настоящим садистом со всеми признаками психических отклонений. Да и позже жестокость эпохи не могла не сказаться на характере камчатского приказного. Известно, что, назначая суровые наказания, он не жалел даже малолетних. Это, безусловно, придает его фигуре зловещие краски.

В январе 1707 г. казаки восстали и посадили своего голову в тюрьму. Атласову удалось бежать и добраться до Нижнекамчатского острога. Однако волнения не прекращались вплоть до 1711 г. Однажды зимней ночью казачьи главари пришли к Атласову, якобы для переговоров, и подали ему фальшивую грамоту. Когда тот наклонился, чтобы прочитать ее, его закололи ударом в спину.

Так закончил свои дни самый знаменитый из русских землепроходцев XVII века. После него остались в высшей степени интересные и ценные отчеты о камчатском походе и наблюдениях за особенностями природы и местного населения. Один из них был записан со слов Атласова подьячим в Якутске, другой – в Москве подьячим Сибирского приказа. Обе «сказки» были еще при его жизни опубликованы за границей, в России же в сокращенном виде появились в 1705 г. в знаменитой книге голландского географа Н. Витсена «Северная и восточная Татария».

Вильям Дампир (1652 г. – 1715 г.)

Трудно назвать имя какого-либо другого исследователя или путешественника, который дал бы такое полезное описание мира, кому купец или моряк были бы столь же многим обязаны или кто передал бы свои сведения более простым и понятным языком. И это было сделано с замечательной скромностью, без жеманства и каких-либо выдумок.

Барни. «Хронологическая история открытий в Южных морях»

Английский мореплаватель, пират, путешественник. Совершил три кругосветных путешествия. Открыл о. Новая Британия. Его именем назван пролив между Новой Британией и Новой Гвинеей.

Удивительно, но о личной жизни одного из самых знаменитых пиратов-открывателей, которого современники называли «королем морей», чье имя приводило в трепет испанцев по всей Южной Америке, известно чрезвычайно мало. Нет точных данных даже о рождении и смерти, что для XVIII в. несколько необычно. Только месяцы и годы зафиксированы в любом справочном издании, где значится его имя. Между ними – десятилетия напряженного труда, опасностей, лишений, сотни миль, пройденных по многочисленным морям и океанам Земли.

Родился Дампир в июле 1652 г. в Ист-Токере – глухой сомерсетширской деревушке – в семье арендатора. Семи лет Вильям лишился отца, и заботу об образовании смышленого ребенка взял на себя полковник Хеляр. Но школу мальчик посещал недолго. Немного научившись латыни, письму и арифметике и «удовлетворяя свою рано возникшую страсть видеть мир», будущий знаменитый капитан стал юнгой на борту торгового судна. Нельзя сказать, что он остался необразованным. Природные способности позволили Дампиру хорошо изучить математику, ботанику, усовершенствовать латынь. Известно, что во время своих путешествий он бегло говорил на латинском с католическими священниками, встречавшимися по пути.

Свое первое путешествие пират совершил во Францию, затем рыбачил в водах Ньюфаундленда. Спасаясь от нелюбимого им холодного климата и следуя природному стремлению к неизведанному, в конце концов он перебрался в Вест-Индию. Здесь Дампир поочередно был солдатом, надсмотрщиком на плантации, заготовителем красильного дерева. Служил на военном флоте и был ранен. Наконец после долгих поисков места в жизни будущий «король морей» пристал к буканьерам[17].

Вместе с известными пиратами Робертом Соукинсом, Джоном Коксоном и Бартоломью Шарпом он участвовал в разрушении Портобело, Санта-Марии, совершил сложный сухопутный рейд к восточному побережью Панамского перешейка, безуспешно пытался овладеть Панамой. Эти отчаянные головы на украденных у индейцев пирогах решились атаковать восемь хорошо вооруженных испанских кораблей, стоявших неподалеку от города. Конечно, пираты так рисковали из-за золота, однако их потери оказались велики, а добыча ничтожна. После операции эта пиратская группа распалась. Вместе с частью товарищей Дампир оказался на о-вах Хуан-Фернандеса. Отсюда он опять совершил дерзкий рейд, на этот раз в Чили, где попытался овладеть портом Арика.

Опять не достигнув успеха, пират решил отправиться в Виргинию и «сменить профессию». Однако работа на табачной плантации оказалась ему не по душе. Вскоре Дампир познакомился с известным флибустьером Джоном Куком. Тот снаряжал корабль для того, чтобы через Магелланов пролив пройти в Тихий океан. Дампир решил принять участие в его экспедиции и совершил рейд через побережье Гвинеи, вокруг мыса Горн к островам Хуан-Фернандеса. На одном из этих островов в 1680 г. пират Шарп случайно оставил индейца из Никарагуа, бывшего в составе его команды. Оказалось, что он жив. Дампир с восхищением писал: «Он остался один на острове, ничего не имея, кроме ружья, ножа, рожка с порохом и нескольких зарядов дроби. Издержав порох и дробь, он ухитрился распилить своим ножом ружейный ствол на несколько кусков и сделать из них наконечники для копья и остроги, рыболовные крючки и гарпун. С помощью этих орудий он добывал себе все, что только можно было добыть на острове, то есть коз и рыбу. На расстоянии полумили от берега он построил маленький шалаш и покрыл его козьими шкурами. Одежду ему также заменяла козья шкура, обернутая вокруг поясницы».

Расставшись с Куком, Дампир на корабле пирата Свана отправился в Ост-Индию. Они надеялись поблизости от Манилы захватить какой-нибудь испанский галеон. По пути закончились продукты, матросы всерьез угрожали капитану и тем офицерам, которые настаивали на этом плавании, что если продовольствие в ближайшее время не будет найдено, их всех съедят. Возможно, от страшной смерти Свана и Дампира спасло только то, что вскоре судно пристало к какому-то острову, где запасы были пополнены. Счастливый Сван с облегчением обнял Дампира и сказал: «Дампир, пожалуй, из вас получилось бы плохое кушанье», – намекая на худобу и жилистость своего помощника.

Этот случай не отбил у Дампира страсти к плаванию. Он побывал на Молуккских, Филиппинских, Марианских островах, в 1688 г. достиг северо-западного побережья Австралии и пришел к выводу, что это не остров, а целый континент, который «не соприкасается ни с Азией, ни с Африкой, ни с Америкой».

На Никобарских островах тяжело заболевший Дампир расстался с пиратами. В очень тяжелом состоянии он сумел на туземном каноэ добраться до Суматры и там долго приходил в себя. Однако и после этого бывший флибустьер продолжал плавать. Побывал в Малакке и Мадрасе. В Бенкулене нанялся артиллеристом на английское военное судно, но строгая военная дисциплина не пришлась ему по вкусу. Через пять месяцев Дампир дезертировал и вскоре появился в Лондоне.

Это случилось в 1691 г. Здесь Дампир опубликовал свои дневники, которые сразу же завоевали огромную популярность. Пират стал широко известен и даже был представлен лорду Адмиралтейства, графу Оксфордскому. А вскоре ему предложили совершить исследовательскую экспедицию в Австралию, чтобы узнать, как далеко на восток простираются ее земли.

В распоряжение капитана был предоставлен военный корабль «Робак», на котором 14 января 1699 г. он отправился в плавание, держа курс на Магелланов пролив. Обогнув Америку и дойдя до берегов Новой Гвинеи, капитан наметил маршрут дальнейшего плавания в совершенно неизвестных европейцам водах. И Схаутен, и Тасман, исследовавшие этот район, прошли значительно севернее.

6 августа моряки благополучно высадились в бухте Морских собак неподалеку от залива Шарка. Вид берега не вдохновил путешественников. Вокруг до самого горизонта простиралась унылая безводная пустыня. Целый месяц, исследуя берега материка, путешественники наблюдали этот же безрадостный пейзаж. Дампира и его спутников поразило, что здесь живут люди, причем явно не испытывающие особых неудобств от существования в столь суровых условиях. Об уникальных способностях аборигенов Австралии, приспособившихся к жизни в пустыне, тогда еще ничего не знали, поэтому удивление европейцев было вполне закономерным. Отличительными чертами австралийских туземцев Дампир назвал черную кожу, курчавые волосы и дикий и свирепый взгляд. Конечно, не осталась без внимания и живописная татуировка, густо покрывающая тела туземцев.

Долго плыл «Робак» вдоль австралийского побережья, отклоняющегося к северу, но дойдя до бухты, названной в честь Дампира, моряки из-за недостатка продовольствия и повышенной опасности плавания, связанной с мелями и сильными северо-западными муссонами, решили направиться на отдых к о. Тимор. Его нашли с большим трудом, поскольку карты Адмиралтейства оказались неточными. После нескольких дней отдыха направились к северному берегу Новой Гвинеи, достигли о. Вайгео, о-вов короля Вильгельма, Схаутена. Северо-восточнее архипелага Адмиралтейства вблизи Новой Ирландии открыли о. Сент-Маттиас. Мореплаватели хотели высадиться на берег, но корабль окружили пироги. Туземцы вели себя очень агрессивно, забрасывали англичан камнями, поэтому Дампир предпочел двинуться дальше. Несмотря на огромный пиратский опыт, жестоким он не был и не хотел кровопролития.

Дальше к юго-западу экспедиции удалось открыть о. Новая Британия. Но более важным оказалось обнаружение пролива между ним и Новой Гвинеей, который сейчас называется именем Дампира. Отсюда путешественники двинулись в обратный путь через Новую Гвинею, Молуккские о-ва, Борнео (Калимантан), Макассарский пролив и Батавию (Джакарта). При переходе через Атлантический океан судно дало сильную течь. С трудом удалось добраться до о. Вознесения. Там 23 февраля 1701 г. «Робак» затонул, однако с него успели снять все имущество. Остров был необитаем, но запасы пресной воды и дичи здесь были. К счастью для робинзонов, уже через месяц к берегу подошел английский корабль, который и отвез моряков на родину.

Первое «казенное» плавание закончилось для капитана судебным процессом по поводу «жестокости… Дампира в отношении лейтенанта Фишера». Действительно, их отношения во время плавания складывались очень непросто. Однако трудно сказать, что же имело место на самом деле: неумение Дампира находить общий язык с людьми, его пиратские замашки либо отторжение «чужака» офицерской кастой. Во всяком случае, с карьерой в королевском флоте пришлось распроститься.

Помимо этого кругосветного путешествия, Дампир совершил еще два плавания вокруг света, в том числе сопровождал экспедицию Роджера Вудса. Его колоссальный опыт плавания в тропических водах не раз оказывал путешественникам неоценимую помощь. Крупных открытий в этих экспедициях сделано не было. Однако еще одно приключение стоит внимания. Дампиру явно везло на различного рода робинзонады. Как мы знаем, ранее он сам побывал на необитаемом острове в ожидании спасения, на о-вах Хуан-Фернандеса обнаружил индейца, забытого пиратами и оставшегося в полном одиночестве. В этом же путешествии Дампир стал участником спасения знаменитого Александра Селькирка, ставшего прототипом Робинзона Крузо.

К моменту окончания последнего путешествия Дампиру было уже 60 лет. После возвращения он прожил еще три года почти в полном одиночестве с сестрой Грейс Мерсер. Умер он в мае 1715 г. После смерти капитана в наследство Грейс и их брату Джорджу достались долги, составившие 2 тыс. фунтов стерлингов. Ни пиратство, ни плавания с целью географических открытий на благо Британии не принесли Дампиру состояния. Однако они создали ему громкую славу.

Но не только морскими экспедициями прославился Дампир. Ему принадлежат несколько замечательных книг. Первая из них, «Новое путешествие вокруг света» (1698–1703), не раз переиздавалась на английском и других европейских языках. Ее дополняют еще две работы: «Путешествия и описания», «Путешествие в Новую Голландию». Все они до сих пор используются учеными различных профилей деятельности – метеорологами, ботаниками, зоологами, историками и этнографами.

Дебюты экспедиционной науки

На новых рубежах науки XVIII в.

Наука сокращает нам опыты быстротекущей жизни.

А. С. Пушкин. «Борис Годунов»

Колумб российский через воды спешит в неведомы народы.

М. Ломоносов. «Ода на день восшествия на престол Елисаветы Петровны»

Самой характерной чертой путешествий XVIII в. стали научные цели их организации. В состав очень многих экспедиций стали включать ученых, художников и геодезистов, а были и такие, что предусматривали проведение только научных исследований. К примеру, для доказательства предположений Ньютона о том, что планета сплющена у полюсов, Французская академия наук в 1736 г. направила сразу две экспедиции – одну в Лапландию, а другую к экватору, – чтобы произвести необходимые для расчета измерения.

По сравнению с XVII в. улучшились инструменты измерения. В 1731 г. английский астроном Галлей изобрел для определения географических широт зеркальный октант. Естественно, новые приборы давали более реальную картину местности. Выяснилось, что даже очертания берегов Средиземного моря, хорошо известные еще с древних времен, на старых картах изображены с искажениями. Поэтому многие государства стали проводить работы по уточнению координат местности на своих территориях. Так поступили, например, во Франции. В 1739 г. и в Российской академии наук было организовано географическое отделение, которое в 1745 г. выпустило первый русский атлас на 19 листах.

Другой важной чертой XVIII столетия стал выход России на передовые рубежи географических открытий. Проводя политику преодоления экономической и культурной отсталости, Петр I понимал, что для успешного выполнения поставленных задач необходимо знание географии своей и соседних стран. Прежде всего была развернута работа по составлению генеральных, то есть общих, карт страны, для чего проводились инструментальные съемки территории России. По инициативе Петра впервые стал применяться и научно-экспедиционный метод исследования. В Западную Сибирь к верховьям Енисея, в Забайкалье и Приамурье были посланы геодезисты – воспитанники созданных Петром навигационной школы и Морской академии. Из-за границы приглашались ученые специально для руководства правительственными научными экспедициями. Вершиной деятельности царя на географическом поприще стала организация 1-й Камчатской экспедиции под началом В. Беринга.

Уже после смерти Петра его дело продолжила 2-я Камчатская экспедиция, которую по праву называют Великой Северной. Такого размаха планомерной и целенаправленной работы по изучению неизвестных или малоизвестных земель история еще не знала. В течение 10 лет пять отрядов последовательно проводили топографические съемки всего побережья Северного Ледовитого океана и части внутренних территорий Сибири, в основном по ее главным водным артериям. В экспедицию входил специальный академический отряд, состоявший из немецких ученых – Ч. Г. Гмелина-старшего, Г. Ф. Миллера, Г. В. Стеллера и пятерых студентов, один из которых, С. П. Крашенинников, стал украшением русской науки, одним из первых российских ученых, получивших признание в научных кругах Европы. Его «Описание земли Камчатка» стало лучшим в мировой литературе XVIII в. описанием малоизвестной земли.

В отличие от России, западноевропейские страны несколько утратили интерес к арктическим широтам. Зато активизировались поиски Южного материка, преследовавшие практические и политические цели. Французы, например, стремились получить возможности для колонизации и вытеснить британцев из южной части Индийского океана. В этих экспедициях было совершено много важных открытий – островов, проливов, части побережья Австралии, – сделавших целый ряд мореплавателей национальными героями своих стран.

Индия, в которую теперь стали прибывать путешественники разных национальностей, оставалась одной из самых посещаемых территорий. Между европейскими государствами началась борьба за передел индийских территорий. В страну хлынули миссионеры, многие из которых были географами-энтузиастами. Пытаясь защитить свой приоритет, Португалия в 1759 г. выслала всех их под конвоем из своих владений, но этим лишь слегка притормозила процесс. Борьба велась и между новыми претендентами на индийские богатства. Усиление к началу XVIII столетия английской Ост-Индийской торговой компании стало серьезной угрозой не только французскому аналогу, но и владениям Франции в Индии. После завоевания в 1764 г. Бенгалии англичане приступили к систематическим топографическим работам на этих землях.

Кроме того, в Азии у европейцев появились новые интересы. Все больше внимания стал привлекать Тибет как возможный союзник в борьбе с монгольской династией, захватившей власть в Китае. Со своей стороны, китайские императоры тоже стремились туда и в самом начале века по приказу императора Канеи даже провели там топографические съемки.

Африка стала ареной деятельности англичан, французов, португальцев, голландцев и даже шведов. Возможности колонизации здесь были огромны. Необходимо было разведать наиболее удобные пути экспансии. Поэтому главное внимание было уделено основным водным артериям – Белому Нилу, Конго, Нигеру и Замбези. Были сделаны попытки установить и изучить их истоки, среднее течение и устье (только Нигера). Несколько таких экспедиций были организованы английским «Обществом для содействия изучению внутренних областей Африки» («Африканская ассоциация»). Оно было создано 9 июня 1788 г. с целью развития британской торговли и утверждения британского господства и открыло новый период в исследовании «черного континента».

На североамериканском континенте шла ожесточенная борьба за территории между Англией и Францией, приведшая впоследствии к значительному сокращению канадской территории. Обе стороны интенсивно стремились в глубь Северной Америки в поисках реки (или системы рек), которая дала бы возможность транспортного сообщения между двумя океанами. В ходе таких экспедиций было сделано много значительных открытий, в том числе найден выход к Северному Ледовитому океану.

В открытии и освоении Северной Америки значительных успехов достигла и Россия. Открытие североамериканского континента со стороны Берингова пролива и прохода между Азией и Америкой проторило путь русским промышленникам, заинтересованным в пушнине и закаленным плаваниями в северных водах. К концу XVIII в., доходя морем вплоть до Калифорнии, они сделали Аляску и Алеутские острова владениями молодой Российской империи. Это обновленное евразийское государство вступало в XIX в. во всеоружии знаний и опыта, чтобы в следующем столетии подарить миру открытие нового и последнего континента планеты – Антарктиды.

Витус Ионассен (Иван Иванович) Беринг (1680 г. – 1741 г.)

Я должен воздать справедливую похвалу памяти почтенного капитана Беринга; наблюдения его так точны и положение берегов означено столь правильно, что с теми математическими пособиями, какие он имел, нельзя было сделать ничего лучше.

Дж. Кук.

Датчанин по национальности, капитан-командор русского флота. Руководитель 1-й и 2-й Камчатских экспедиций. Прошел между Чукотским полуостровом и Аляской, достиг Северной Америки и открыл ряд островов Алеутской гряды. Именем Беринга названы пролив между Евразией и Северной Америкой, остров в группе Командорских островов (названных также в его честь) и море на севере Тихого океана.

Русская история знает несколько иностранных имен, обладатели которых абсолютно естественно вошли в непривычную среду, приняли, полюбили ее и совершили великие дела на благо России. Одним из них был датский мореплаватель Витус Ионассен Беринг, которого в России знали как Ивана Ивановича или Витязя Беринга.

Родился он в 1680 г. в приморском городке Хорсенс в Ютландии. До переезда в Россию он побывал в Ост-Индии. В 1703 г. в Амстердаме молодой моряк встретился с вице-адмиралом Крюйсом, который предложил ему пойти на службу в русский флот, который организовывался по инициативе и под непосредственным руководством Петра I. Беринг согласился и в звании поручика был принят на Балтийский флот. В 1710 г. в составе Азовского флота он участвовал в боевых действиях против Турции и получил звание капитан-лейтенанта. В 1712 г. возвратился на Балтику и принимал участие в крейсерских плаваниях. В 1713 г. Беринг женился в Выборге на дочери шведского коммерсанта Анне Шарлотте Пюльсе. В 1715 г. в Архангельске принял в командование построенный там 52-пушечный корабль «Селафаил» и привел его в Копенгаген. В следующем году, командуя кораблем «Перл», в чине капитана 3-го ранга плавал к Борнхольму. Через два года его произвели в капитаны 2-го ранга. Однако в 1722 г., после заключения Ништадского мира, при награждении участников Северной войны Беринга обошли званием, и, обидевшись, 26 февраля 1724 г. он ушел в отставку. Примечательно, что в Данию капитан не поехал, остался жить в Выборге, а уже через пять месяцев обратился к Петру I с просьбой снова принять его на службу. Прошение было удовлетворено, и в чине капитана 1-го ранга, то есть с повышением, Беринг вернулся во флот.

Но не службой на Балтийском и Азовском морях и боевыми заслугами прославился Иван Иванович Беринг. Славу ему принесли две крупнейшие морские научные экспедиции в Тихий и Ледовитый океаны, последнюю из которых справедливо называют Великой. Командовать первой Беринг вызвался сам, надеясь дослужиться до звания контр-адмирала и обеспечить семью и свою старость, поскольку двадцать лет службы не принесли уверенности в завтрашнем дне.

Петр I, имея далеко идущие цели, решил выяснить, существует ли проход между Евразией и Америкой (о плавании Семена Дежнёва двору известно не было). В случае его обнаружения предполагалось начать плавания Северным морским путем к восточным берегам России, в Китай и Индию. Кроме того, царь понимал, что решение вопроса о проливе очень интересует ученых всего мира и его открытие сделает великую честь русской науке.

1-я Камчатская экспедиция была сравнительно невелика. Архивные данные свидетельствуют, что из Петербурга отправилось 34 человека. В Сибири к ним присоединились солдаты и мастеровые, так что общее число участников составило более 140 человек, а с работными людьми – около четырех сотен. В качестве командиров в экспедицию кроме Беринга отправлялись лейтенанты Мартин Шпанберг и Алексей Чириков.

24 января 1725 г. первый основной отряд из 27 человек во главе с А. Чириковым, везя все экспедиционные грузы, отправился из Адмиралтейства на 25 санях до Тобольска. Через несколько дней после этого скончался Петр I, но для преемницы престола Екатерины I его воля была законом. 5 февраля царица лично вручила Берингу инструкцию, написанную самим Петром, а на следующий день он налегке отправился догонять отряд. Участники экспедиции пересекли всю бескрайнюю Сибирь от Тобольска по Иртышу, Оби, Кети до Илимска (первая зимовка), потом до Якутска, а от него в конце 1726 г. добрались до Охотска. Здесь надо было построить судно, чтобы летом будущего года перебраться на Камчатку. 8 июня 1727 г. новенькая, но недостаточно надежная «Фортуна» была спущена на воду, а 1 июля под командованием Шпанберга, имея на борту 48 человек, вышла в Охотское море, чтобы перевезти часть грузов на Камчатку. К тому времени подошло еще одно судно экспедиции, которое тоже задействовали для этой цели. 22 августа оба судна начали переход через Охотское море до Камчатки. Дальше экспедиции предстояло разгрузить суда, организовать перевозку груза через Камчатку посуху (на кораблях плыть вокруг полуострова было невозможно) и построить еще одно судно.

На новом корабле, названном «Святой Гавриил», 14 июля 1728 г. вышли из устья р. Камчатки, обогнули Камчатский мыс и двинулись на северо-восток. В этой экспедиции было доказано, что Азия не соединена с Америкой, хотя американского побережья моряки из-за тумана не увидели. Пройдя через еще не открытый ими пролив, они просто установили, что севернее берег резко поворачивает на запад. Часть команды (Чириков, Чаплин) высказывалась за продолжение плавания, но Беринг принял другое решение, опасаясь застрять в северных водах в конце навигации (середина августа). По поводу того, какой именно точки достиг «Святой Гавриил», мнения ученых расходятся. Считается, что, вероятнее всего, мореплаватели оказались в районе 67°18´ с. ш., то есть вышли в Северный Ледовитый океан.

В начале сентября экспедиция, помимо нанесения на карту части азиатского морского побережья открывшая остров Святого Лаврентия и один из островов Диомида, прибыла в Нижнекамчатск и разместилась на зимних квартирах.

Весной отремонтировали корабли, осуществили небольшую локальную экспедицию к востоку, чтобы выявить берега Америки (естественно, безрезультатно), и к концу июля бросили якоря в Охотске. Отсюда путешественникам вновь через всю Россию надлежало добираться до Петербурга. В столицу они прибыли только к концу февраля 1730 г. Здесь Беринга встретили неприветливо. Из-за того что финансовые отчеты направлялись крайне редко и нерегулярно, его жене прекратили выплачивать деньги по аттестату. Поджидало Беринга еще и горе: в октябре 1725 г. умер его сын. В течение целого года путешественнику выдавалось половинное жалованье. Тем не менее он подал проект, легший в основу 2-й Камчатской (Великой северной) экспедиции, указ о снаряжении которой был подписан 17 апреля 1732 г.

Экспедиции таких масштабов Россия еще не знала. В ней приняло участие около 1 тысячи человек, а вместе с людьми, задействованными на перевозках грузов, – 10 тыс. Начальником был назначен В. Беринг, его первым помощником – А. И. Чириков, вторым – М. П. Шпанберг. В составе экспедиции были такие известные исследователи, как Д. Л. Овцын, В. Прончищев, С. И. Челюскин, Х. П. Лаптев, С. П. Крашенинников. Откомандирована была группа профессоров, в том числе Г. Миллер, И. Гмелин, Г.-В. Стеллер, а также художники и рисовальщики.

Масса сил и средств была брошена на достижение одной глобальной цели – нанести на карту весь северный берег страны: от Архангельска до устьев Оби, Енисея, Лены, Колымы и далее на восток до Чукотки, а также найти путь от Камчатки к американскому берегу. Работа продолжалась десять лет, и участники экспедиции были разделены на отряды, сделавшие впоследствии крупные географические открытия. Сам же Беринг взял на себя продолжение исследований, начатых в первой экспедиции.

Несколько лет понадобилось для строительства кораблей. Наконец летом 1740 г. пакетботы «Святой Петр» и «Святой Павел» были спущены на воду в Охотской гавани. «Святой Петр» взял под свое командование сам капитан-командор, а «Святым Павлом» командовал Чириков. В начале осени корабли отправились к Камчатке, обогнули южную ее оконечность и вышли в Авачинскую бухту. Здесь остановились на зимовку и основали город-порт Петропавловск, названный так в честь обоих кораблей.

5 июня 1741 г. плавание продолжилось. Корабли двигались вместе около трех недель, а затем потеряли друг друга из виду. В конце концов, оба они достигли берегов Америки. Первым был «Святой Павел».

«Святой Петр» достиг американского берега на день позже, 17 июля 1741 г. на северной широте 58°14´. Никто из европейцев здесь еще не был. Моряки увидели горные хребты со снежными вершинами. Самую высокую назвали горой Святого Ильи. Дальше двинулись вдоль побережья до о. Каяк, где Стеллер на несколько часов высадился на берег для исследования.

Отсюда началось обратное плавание, завершившееся трагически. Команда была измотана цингой, штормами и туманами. Первым умер матрос Шумагин, в его честь назвали близлежащие вновь открытые острова. Силы людей таяли. Заболел сам шестидесятилетний Беринг.

Наконец показался берег, который приняли за Камчатский. Здесь «Святой Петр» потерпел крушение. Оказалось, что это необитаемый остров из группы, названной позже в честь командора Беринга Командорскими островами. Здесь зазимовали. 19 человек умерло. Одним из первых 8 декабря 1741 г. умер и командор, завершив свой 38-летний послужной список на благо России открытием и обследованием побережий Аляски и крайней северо-восточной оконечности Азии, никогда до того не виденных европейцами. Оставшиеся в живых летом следующего года разобрали корабль и построили небольшое судно, на котором в августе 1742 г. добрались до Камчатки.

Заслуги Беринга не скоро получили признание. Только в 1778 г. по предложению Дж. Кука, завершившего работы командора на побережье Северо-Восточной Азии, пролив между мысом Дежнёва и Аляской был назван Беринговым, а расположенное южнее краевое море Тихого океана – Беринговым морем. Судовые же журналы Беринга вышли из печати только в 1922 г. в Нью-Йорке (материалы экспедиции считались секретными).

И по сей день ведутся ожесточенные споры по оценке действий командора в обеих экспедициях. Многие ученые считают открытие (вторично после Дежнёва) Берингова пролива и берегов Америки, прилегающих к Азии, заслугой Чирикова. Начальника экспедиции обвиняют в излишней осторожности и расчетливости. Но каковы бы ни были ошибки командора, действительные или мнимые, он был, есть и будет одной из самых значительных фигур на протяжении всей истории географических открытий.

Григорий Шелихов (1747 г. – 1795 г.)

Как царства падали к стопам Екатерины, Росс Шелихов, без войск, без громоносных сил, Притек в Америку чрез бурные пучины И нову область ей и Богу покорил. Не забывай, потомок, Что росс – твой предок был и на востоке громок. И. Дмитриев. «Эпитафия Г. Шелихову»

Русский промышленник, проводивший географические исследования северных островов Тихого океана и Аляски. Основал первые поселения в Русской Америке. Его именем названы пролив между о. Кадьяк и североамериканским материком, залив в Охотском море, город в Иркутской области и вулкан на Курилах.

Сейчас мало кто знает, что в XVIII веке довольно большая часть североамериканского материка принадлежала России. Это была так называемая Русская Америка, занимавшая всю Аляску[18]. Русские же фактории располагались на побережье Северной Америки вплоть до Калифорнии. Инициатором и организатором освоения этих земель был русский промышленник Григорий Иванович Шелихов (иногда встречается другое написание фамилии – Шелехов).

Замечательный русский купец, географ и путешественник, прозванный с легкой руки Г. Р. Державина «Русским Колумбом», родился в 1747 г. в г. Рыльске Курской губернии в мещанской семье. Он рано научился читать, писать и с детских лет отличался энергичностью, любознательностью и предприимчивостью. Уже в юном возрасте, начав работать за прилавком отцовской лавочки, он сумел организовать свое небольшое торговое дело и успешно вел его. Однако Григорий стремился к большему. Дорогой серебряный ковш, подаренный когда-то одному из Шелиховых самим Петром I, стал для него символом успеха и, по его собственным словам, побудил «быть предкам своим подражателем».

Жизнь в бедном провинциальном городке не давала возможности развернуться. Многие знакомые из Рыльска и даже Курска уезжали в другие края, чтобы поправить и расширить свою торговлю. Поэтому в двадцатипятилетнем возрасте будущий организатор российских колоний и крупных торговых операций отправился искать счастья сначала в Иркутске, а потом на Дальнем Востоке.

Преодоление пространства от Иркутска до Ламского (Охотского) моря и стало его первым путешествием. Вместе с группой таких же искателей лучших мест для предпринимательства Шелихов в 1774 г. от верховьев Лены спустился по ее течению, потом поднялся вверх по Алдану и по Мае, по Юдоме прошел до волока через труднопроходимый, покрытый снегами хребет Джунджур, преодолел его и сплавился по реке Охота до морского побережья. Здесь промышленник присмотрел место для строительства кораблей и со временем начал подумывать об экспедиции к берегам Аляски («Аляксы», как назвал ее Шелихов), а также об основании русских поселений на Алеутских островах. Это сулило большую прибыль, так как было известно, что места эти богаты пушниной и морским зверем.

В Иркутске Шелихов сначала служил у купца Ивана Голикова, потом у охотского промышленника Оконщиникова. Позже в компании с Голиковым, а потом самостоятельно занялся пушным и морским промыслом и сумел заработать состояние. Эту свою деятельность он связывал с исследованием и освоением новых территорий.

Спустя некоторое время подающий большие надежды промышленник женился на некоей Наталье Алексеевне, молодой вдове богатого иркутского купца. Жена принесла в дом серьезные деньги, и это дало возможность Шелихову ускорить реализацию своих планов.

К 1776 г. Шелихов стал обладателем судна «Св. Павел» и на нем отправился на Алеутские острова за пушниной. Плавание было успешным, и это утвердило промышленника в правильности избранного пути. С 1777 по 1780 г. корабли Шелихова «Св. Андрей Первозванный», «Николай», «Св. Иоанн Предтеча» и «Иоанн Рыльский» не раз побывали на Алеутских и Японских (Курильских) островах.

По его инициативе 17 августа 1781 г. была создана постоянная Северо-Восточная компания, получившая исключительные права торговой и промышленной деятельности на островах и берегах Америки. Чтобы добиться монополии, Шелихов вместе со своим прежним хозяином Голиковым осуществил длительную поездку в Петербург. В столице они заручились поддержкой и финансовой помощью со стороны многих влиятельных сановников, уверовавших в выгоду предприятия.

Создание компании способствовало активизации деятельности по открытию и освоению новых земель. В этом же 1781 г. Гавриил Прибылов, штурман «Св. Георгия», принадлежавшего Шелихову, открыл два острова в Беринговом море и назвал их в честь своего и другого принадлежавшего шелиховской компании судна. Однако Шелихов в 1789 г. назвал их Прибыловскими островами, и это название сохранилось за ними до сих пор.

Были у Шелихова под началом и другие мореплаватели, внесшие свой вклад в открытие земель в северной части Тихого океана. Среди них следует отметить Евстрата Деларова, четыре года руководившего шелиховскими факториями в Русской Америке, подштурманов Герасима Измайлова, Дмитрия Бочарова. Все они по приказу Шелихова совершали экспедиции и в разное время открыли острова Деларова, залив Якутат, описали многие километры побережья Аляски. Некоторое время под началом Шелихова работал и замечательный открыватель территорий Русской Америки Александр Баранов, основавший знаменитый форт Росс в Калифорнии.

Состояние удачливого промышленника росло, и это открывало новые возможности для удовлетворения страсти к освоению новых земель. Поскольку с Японией, в то время закрытой для всех европейцев, кроме голландских купцов, постоянных контактов установить не удалось, Шелихов устремил свой взор на север.

В 1783 г. он построил еще три судна – «Симеон и Анна», «Св. Михаил» и «Три святителя» и в августе этого же года вместе с женой и двумя малолетними сыновьями отправился на них к Аляске, чтобы отыскать новые острова и лежбища морского зверя. Кроме команды, на кораблях плыли 192 промышленника, готовых поселиться в новых местах.

Потеряв по дороге судно «Св. Михаил», которое, как выяснилось впоследствии, было отнесено бурей к Курильским островам и там осталось на зимовку, экспедиция, миновав о. Алаид (Атласова) и о. Шумшу, добралась до о. Беринга (Командорские о-ва). Здесь пришлось зазимовать. Шелихов знал о печальной судьбе Беринга и его команды, поэтому предпринял ряд мер для предотвращения заболевания цингой. Он выяснил, что на острове есть «коренье кутагорное и сарана», а также различные животные. Это дало возможность питаться свежим мясом и «овощами». В результате за время зимовки никто не только не умер, но даже не заболел цингой. Всю достаточно суровую зиму путешественники пешком и на лыжах предпринимали выходы для охоты и изучения острова.

В середине июня 1784 г. экспедиция двинулась дальше. Договорились о месте встречи в случае, если корабли потеряют друг друга. При переходе к о. Медному в тумане так и случилось. Оба судна двинулись к Капитанской гавани на о. Уналашка, как было договорено. Однако уже через 23 дня на Алеутских островах «Три святителя» и «Симеон и Анна» благополучно нашли друг друга.

Вместе поплыли к о. Уналашка, где встретили промышленника Потапа Зайкова. Тот только что вернулся с американского побережья и рассказал, что группа русских промышленников была уничтожена индейцами. Он предостерег Шелихова и его спутников от путешествия в эти края, но руководитель экспедиции твердо решил идти дальше, стремясь «достичь цели намерений общества и собственного моего». Однако в целях безопасности первую русскую крепость он решил заложить на одном из островов, где легче было обороняться от нападений и привести к покорности туземцев. Выбор его остановился на о. Кадьяк вблизи побережья Аляски. Именно здесь в 1784 г. и было основано первое русское поселение, которое целых 20 лет оставалось центром Русской Америки.

Местные жители называли себя канягмютами, а русские переиначили это самоназвание в более привычное для них и стали называть туземцев конягами. Коняги были настроены довольно агрессивно. На острове высилась большая скала, бывшая местом их сборов. Вероятно, она имела какое-то культовое значение. Шелихов решил, что для того, чтобы устранить угрозу со стороны туземцев, прежде всего следует овладеть этой скалой. В его распоряжении было всего 130 человек. Зато русские располагали пушками. Это и решило дело. Схватка была кровопролитной – ведь отряду Шелихова противостояло около 2 тыс. коняг. Однако никто из спутников Шелихова убит не был, а достаточно тяжело, но не смертельно раненные вскоре выздоровели. Половина туземцев, испуганных орудийными залпами, разбежалась. Остальных взяли в плен, около 600 человек выпустили на волю, а оставшихся привели в свою гавань. По ночам на судне устанавливался «кулибинский фонарь» – что-то вроде современного прожектора. «Солнце», которое умели ночью зажигать белые люди, а также мгновенное уничтожение скалы убедили местных жителей в могуществе белых людей. Но не только устрашением действовал Шелихов.

Несмотря на то что для захвата территории с самого начала было применено оружие, он, несомненно, был достаточно гуманным человеком. Промышленник писал: «После… непонятных, чудных и вместе ужасных для них явлений все коняги острова оставили свои усилия к вытеснению нас, ибо я, избегая, сколько можно, пролития крови… им представлял, что я желал с ними жить в дружбе, а не вести войну… Сие и многие примеры ласкового обхождения и малые подарки совершенно их усмирили. Таким образом приобрел я к себе от них столь великое благорасположение, что они, наконец, назвали меня своим отцом».

Вместе с тем некоторые западные исследователи предпочитают считать Шелихова «истребителем алеутов». Они утверждают, что и через несколько месяцев к Кадьяку невозможно было подойти из-за невыносимого трупного смрада.

Однако известно и другое. Русские разрешили пленникам спокойно жить в 15 верстах от их поселения. Начальника для них Шелихов нашел среди конягов. Туземцам были выданы лодки и орудия для лова рыбы. Но «для верности» все же были взяты заложники – 20 мальчиков, для которых Шелихов создал школу, где преподавали русскую грамоту, математику и музыку. В нее ходили и другие дети конягов, живших поблизости. Купец хотел, «чтоб со временем были из них мореходы и добрые матрозы». Очень довольный их успехами в науках, он записал: «Должно отдать народу сему справедливость в остроте ума…» Позже предприниматель добился того, что на учебу в Россию стали привозить детей индейцев, эскимосов и алеутов, которые со временем много сделали для исследования Русской Америки.

На Кадьяке путешественники построили добротные деревянные дома и начали проводить работу по описанию берегов и розыску новых островов. К лету 1786 г. люди Шелихова сумели открыть множество островов в Командорском, Алеутском архипелагах и других островных группах поблизости от Кадьяка. Были найдены и крупные лежбища морских котиков, каланов, сивучей. На островах добыли множество бобров, песцов, тысячу пудов моржовой кости и 500 пудов китового уса.

В течение двух лет, с 1784 по 1785 г., живший на Кадьяке Шелихов организовал на северо-западных берегах Америки еще несколько поселений и постоянно отправлял небольшие экспедиции для исследований северного берега залива Аляска. В результате на берегах многих бухт и заливов появились добротные деревянные избы промышленных артелей, а на полуострове Кенай и на о. Афогнак были возведены крепости и поселения.

Наконец Шелихов решил, что русские в этом районе достаточно укрепили свое положение, и решил вернуться в Россию с новым проектом. Вместо себя начальником на Кадьяке он оставил енисейского купца К. А. Самойлова, который, кроме распространения влияния России на Аляске путем исследования новых территорий и создания там поселений, должен был также собирать этнографические коллекции, покупая у коренных жителей предметы обихода, костюмы, ритуальные изделия. Примечательно, что на Кадьяке осталось большинство русских матросов. Вместо них в плавание к берегам Сибири отправлялись 40 туземцев, выразивших, как утверждает Шелихов, желание побывать в России.

В 1787 г. покоритель Аляски приехал в Иркутск к генерал-губернатору Сибири И. Якоби, а оттуда направился в Петербург с новым планом, на этот раз закрепления России в районе Амура и на Курилах. Однако Екатерина II в связи с тем, что Россия вела войну с Турцией, в финансовой поддержке отказала, ограничившись награждением Шелихова и Голикова шпагами и медалями. Купцам было отказано и в монопольном праве на торговлю в районе тихоокеанского побережья. Императрица не желала ограничивать других предпринимателей.

Взоры Шелихова вновь обратились на Аляску. В результате с этого года началось планомерное заселение русскими североамериканских территорий. Шелихов понимал, что для закрепления за Россией освоенных им территорий здесь необходимо установить государственную границу. В результате его деятельности это было сделано. На 15-ти врытых в землю досках было выгравировано: «Земля Российского владения» и красовались медные российские гербы. Исследования Русской Америки продолжали оставленные на Аляске корабли, которые проникли вдоль побережья почти до уровня Сан-Франциско.

Бурная деятельность этого человека – горячего патриота, неутомимого предпринимателя, открывателя и гуманиста – прекратилась только со смертью. Шелихов в возрасте сорока восьми лет скоропостижно скончался 20 июля 1795 г., вероятно, от перитонита. По свидетельству одного из очевидцев, у него «сделалась чрезвычайная боль в животе и такое воспаление, что он, дабы хотя на мгновение утолить огонь, можно сказать, глотал льду по целой тарелке». Его похоронили в Иркутске на территории бывшего Знаменского монастыря (совр. Знаменская церковь).

Огромное уважение, которым пользовался Шелихов среди современников, лучше всего выразил Г. Державин в эпитафии, высеченной на надгробном памятнике купца-путешественника:

Колумб здесь русский погребен, Проплыл моря, открыл страны безвестны. И зря, что все на свете тлен, Направил парус свой Во океан небесный — Искать сокровищ горних, неземных…

После кончины промышленника Наталье Алексеевне и сыновьям Григория Ивановича было даровано дворянство. Кроме того, император Павел I даровал вдове монопольные права в Америке. А в 1798 г. на основе шелиховской купеческой компании была создана Российско-Американская компания, руководство которой продолжило дело основателя. Географические исследования территории Северной Америки возглавил уже известный нам Александр Андреевич Баранов, в течение 28 лет безвыездно проживший в Русской Америке и бессменно руководивший здесь компанией.

Во время своих путешествий Шелихов не только открыл неизвестные острова и способствовал изучению североамериканского побережья. Он собрал огромные этнографические коллекции и первый дал подробные описания обычаев и нравов эскимосов и индейцев Аляски. Они до сих пор представляют огромную ценность для науки.

При жизни автора, в 1791 г. был издан написанный еще в 1787 г. и несколько переработанный отчет «Российского купца Григория Шелихова первое странствование с 1783 по 1787 год из Охотска по Восточному океану к американским берегам». Потом книга много раз переиздавалась, последний раз это случилось в 1971 г.

Джеймс Кук (1728 г. – 1779 г.)

Каково бы ни было мнение публики о моем плавании, я должен с чувством истинного удовлетворения, не требуя никакой иной награды, кроме признания, что я выполнил свой долг, закончить… отчет следующим образом: факты подтверждают, что мы доказали возможность сохранения здоровья многочисленного экипажа в долгом плавании, в различных климатических условиях, при неустанных трудах.

Джеймс Кук. «Путешествие к Южному полюсу и вокруг света»

Один из самых выдающихся деятелей в истории открытий. Человек века Просвещения, Кук был не только открывателем и завоевателем новых земель, который добывает славу и богатство или открывает новые пути торговле. Благодаря своим плаваниям он стал авторитетным в решении научных вопросов.

Вальтер Кремер. «300 путешественников»

Один из виднейших английских мореплавателей. Руководил тремя кругосветными экспедициями. Открыл множество островов в Тихом океане, Большой Барьерный риф и восточное побережье Австралии, выяснил островное положение Новой Зеландии. Пытался найти Южный материк – Антарктиду. Его имя носят залив возле полуострова Кенай на Аляске, группа островов в Полинезии, пролив между обоими островами Новой Зеландии и др.

27 октября 1728 г. в бедной семье йоркширского батрака в деревушке Мартон появился на свет девятый по счету ребенок, впоследствии снискавший славу национального героя Англии и укрепивший ее влияние в Тихоокеанском регионе.

Жизнь его была нелегкой, полной неустанного труда и упорства в достижении цели. Уже в семилетнем возрасте мальчик начал работать на Эйри-Гольмской ферме, принадлежавшей помещику Томасу Скоттоу. Он-то и помог способному ребенку получить начальное образование, определив Джеймса в школу на собственные средства.

Через несколько лет Кук в приморском поселке Стей поступил на службу к бакалейно-галантерейному торговцу Вильяму Сандерсу, который многие годы спустя утверждал, что даже в юном возрасте будущий путешественник отличался зрелостью суждений и тонким расчетом. Вероятно, именно здесь, увидев впервые море, Кук почувствовал свое истинное призвание, так как через полтора года, намного раньше истечения срока четырехлетнего договора, записался учеником на парусный корабль «Свободная любовь», перевозивший каменный уголь. Любовь к «угольщикам» сохранилась у Кука до конца жизни. Он считал эти суда наиболее пригодными для многолетних плаваний в неизведанных водах.

В 1752 г. умный и властный молодой человек стал помощником капитана на корабле «Дружба». В этом звании и застало его начало Семилетней войны, когда его корабль находился в Лондонском порту. После некоторых колебаний Кук записался добровольцем в английский военный флот, желая, по его собственным словам, «испытать свое счастье на этом пути». И оно его не подвело. Уже через три года, в 1759 г., Кук получил первый офицерский чин и отплыл в Канаду на корабле «Меркурий», направленном для ведения военных действий на р. Святого Лаврентия. Здесь ему удалось отличиться, выполнив с риском для жизни промеры в фарватере реки и составив точную карту.

После войны Кук сосредоточился на совершенствовании своего образования. Упорно, без чьей-либо помощи он освоил геометрию и астрономию, да так, что глубиной познаний поражал коллег, учившихся в дорогих специальных школах. Сам он оценивал свою «ученость» более скромно.

Дальнейшая карьера Кука благодаря его беспримерному трудолюбию, уму и проницательности непрерывно шла по восходящей линии. В сентябре 1762 г., принимая участие в военных действиях против французов на Ньюфаундленде, он произвел подробную опись бухты Пласентия и топографическую съемку ее берегов, обследовал условия навигации между островом Ньюфаундленд и полуостровом Лабрадор. Результатом его трудов стали 8 точных карт этих мест.

В 1768 г. Британское адмиралтейство организовало тихоокеанскую экспедицию для наблюдения на Таити за прохождением планеты Венеры через диск Солнца. Помимо официальной, преследовались и иные цели: препятствовать захвату новых земель другими державами, возобновить создание в регионе опорных пунктов и баз для установления здесь британского контроля. Немаловажное значение придавалось открытию новых богатых земель, развитию торговли «колониальными товарами», в том числе и рабами. Наиболее приемлемой кандидатурой в качестве главы экспедиции оказался не имеющий еще широкой известности, но прекрасно зарекомендовавший себя в профессиональных кругах Джеймс Кук.

Лейтенант сам выбрал на Темзе барк (трехмачтовое судно «Индевор» – «Попытка»), который 30 июня 1768 г. покинул устье Темзы, имея на борту 84 человека команды, а в январе 1769 г., миновав Мадейру, Канарские о-ва, о-ва Зеленого Мыса, уже обогнул мыс Горн и вышел в Тихий океан. Так началась тихоокеанская эпопея Джеймса Кука, обессмертившая его имя и превратившая его в человека-легенду.

13 апреля экспедиция достигла Таити, где 3 июня при исключительно благоприятной погоде были произведены астрономические наблюдения за Венерой. Отсюда Кук повернул на запад и заново открыл острова Общества, названные так в честь Лондонского научного общества; затем он обогнул Новую Зеландию, выяснив, что это двойной остров, и тем самым опровергнув мнение Тасмана, который считал ее частью легендарного Южного материка. Следующими открытиями были обнаружение неизвестного ранее восточного побережья Австралии, Большого Барьерного рифа, повторное открытие Торресова пролива. Наконец корабли Кука обогнули мыс Доброй Надежды и в 1771 г. вернулись в Англию, завершив плавание, длившееся 2 года и 9,5 месяца. Были составлены точные карты всех обследованных территорий. Таити и близлежащие острова были объявлены владениями английской короны.

Еще больший резонанс имело второе кругосветное путешествие, продолжавшееся с 1772 по 1775 г. О Куке стали говорить как о новом Колумбе, Васко да Гаме, Магеллане.

Задача экспедиции связывалась с поисками Южного материка, который вот уже несколько столетий безуспешно разыскивали мореплаватели разных стран. Адмиралтейство, находясь под большим впечатлением от успехов Кука, выделило два корабля для разрешения этой сложной задачи. Почти три года находились в плавании «Резолюшн» и «Эдвенчер» – новые корабли Кука. Выйдя 13 июня 1772 г. из Плимута, он первым из кругосветных путешественников обследовал всю до того неизвестную часть Тихого океана между 60° и 70° ю. ш., при этом два раза пересек Южный полярный круг и достиг 70°10´ ю. ш. Обнаружив огромные айсберги и ледяные поля, Кук пришел к убеждению, что «риск, связанный с плаванием в этих необследованных и покрытых льдами морях, настолько велик, что… ни один человек никогда не решится проникнуть на юг дальше, чем это удалось мне» и что земли, которые «могут находиться на Юге, никогда не будут исследованы». Кук ошибался, а его ошибка – так велик был авторитет капитана – на несколько десятилетий затормозила поиски Антарктиды. Во втором плавании Кук открыл о-в Южная Георгия, Южные Сэндвичевы острова, Новую Каледонию, Новые Гебриды, о. Норфолк; он также продолжал исследования и измерительные работы.

Год мореплаватель отдыхал, получив длительный отпуск, а 12 июля 1776 г. отправился в третье и последнее путешествие. На кораблях «Резолюшн» и «Дискавери» он, теперь уже в звании капитана, отплыл на поиски торгового пути из Тихого океана в Атлантический вокруг Северной Америки – давно разыскиваемого северо-западного прохода. В этой экспедиции была заново открыта группа Гавайских островов, названных в честь тогдашнего главы Адмиралтейства Сэндвичевыми, положено на карту все еще совершенно неизвестное северо-западное побережье Америки, вплоть до Аляски, выяснено расположение Азии и Америки относительно друг друга. В поисках северо-западного прохода путешественники достигли 70°41´ с. ш. у мыса Ледяного, где путь кораблям преградили паковые льды. Экспедиция повернула на юг, и в ноябре 1778 г. экипаж вновь высадился на Гавайских островах.

Здесь и произошла известная всему миру трагедия. У гавайцев существовало древнее предание о боге О-Роно, который должен вернуться на Гавайи на плавучем острове. Жрец О-Роно объявил Кука богом. Почести, воздаваемые островитянами, были неприятны Куку. Но, считая, что это сделает пребывание команды на Гавайях более безопасным, он не стал разубеждать туземцев. А в их среде началась сложная борьба интересов жрецов и воинов. Божественное происхождение капитана ставилось под сомнение. Возникло желание проверить его. Воровство в лагере экспедиции привело к стычкам с туземцами. Обстановка накалилась, и в одном из столкновений, 14 февраля 1779 г., Кук был убит ударом копья в затылок. Труп гавайцы унесли с собой, а на следующий день жрецы – друзья капитана – с плачем привезли куски тела, доставшиеся им при дележе. Уступая требованиям матросов, капитан Клерк, заменивший Кука, позволил расправиться с гавайцами. Матросы безжалостно убивали всех, кто попадался им на пути, сожгли селения. Туземцы запросили мира и вернули части тела, которые команда с большими почестями предала морю.

Деятельность Кука расценивалась современниками и исследователями более поздних времен неоднозначно. Как любая яркая и талантливая личность, он имел своих поклонников и недругов. Во втором плавании в качестве ученых-естествоиспытателей принимали участие отец и сын – Иоганн и Георг Форстеры. Убеждения старшего из них, находившегося под сильным влиянием идей Руссо о «естественном» человеке, сделали его серьезным оппонентом Кука в оценке многих ситуаций путешествия, особенно связанных с взаимоотношениями европейцев и туземцев. Форстер беспощадно критично относился к действиям Кука и часто идеализировал жителей островов.

Серьезные разногласия между ученым и капитаном возникли сразу по возвращении из плавания. Оба Форстера наотрез отказались придерживаться официозного плана записок о путешествии, намеченного Адмиралтейством. В конце концов Иоганну пришлось дать обязательство не публиковать собственное описание путешествия. Однако он передал свои записки Георгу, который их обработал и все-таки издал на три месяца ранее выхода в свет записок Кука. А в 1778 г. Форстер-старший опубликовал свои «Наблюдения, сделанные во время кругосветного путешествия». Обе книги Форстеров стали любопытным комментарием к запискам их бывшего начальника и заставили современников несколько по-иному взглянуть на «доблестное» и «милосердное» поведение англичан во время экспедиции. В то же время, рисуя идиллические картины райского благоденствия на островах южных морей, оба натуралиста погрешили против истины. Поэтому во всем, что касается быта, религии и культуры туземцев, записки Кука, человека ясного и холодного ума, более точны, хотя труды Форстеров долгое время служили своего рода энциклопедией стран южных морей и пользовались огромной популярностью. Спор же между капитаном и учеными не решен и по сей день. До сих пор ни одно серьезное издание о Куке не обходится без цитат или ссылок на Форстеров. Тем не менее Джеймс Кук был и остается ярчайшей звездой в созвездии открывателей Земли; он доставил современникам множество точных, объективных наблюдений за природой, обычаями и нравами жителей территорий, которые посещал. Убедиться в этом нетрудно: на русском языке изданы все три книги Дж. Кука: «Первое кругосветное плавание капитана Джеймса Кука. Плавание на «Индеворе» в 1768–1771 гг.» (М., 1960), «Второе кругосветное плавание Джеймса Кука. Плавание к Южному полюсу и вокруг света в 1772–1775 гг.», (М., 1964), «Третье плавание капитана Джеймса Кука. Плавание в Тихом океане в 1776–1780 гг.» (М., 1971). Несмотря на отдаленность написанного от нашего времени, книги читаются с живым интересом и несут в себе множество сведений, в том числе о личностях самого капитана и окружающих его людей.

Луи Антуан Бугенвиль (1729 г. – 1811 г.)

Я путешественник и моряк, то есть лгун и глупец в глазах той клики ленивых и надменных писак, которые в тиши своих кабинетов бесконечно философствуют о мире и его обитателях и упорно пытаются подчинить природу своим вымыслам. Между тем география – наука фактов.

Луи Антуан Бугенвиль. «Кругосветное путешествие на фрегате «Будез» и транспорте «Этуаль» в 1766–1769 годах»

Французский мореплаватель. Руководитель первой французской экспедиции, совершившей кругосветное плавание. Открыл острова в архипелагах Туамоту, Луизиада и повторно (после Менданьи) Соломоновы острова. Его именем назван вулканический остров в Тихом океане, самый большой в группе Соломоновых островов.

Луи Антуан Бугенвиль родился 11 ноября 1729 г. в Париже. В молодости ничто не предвещало будущего призвания мореплавателя. Разве только постоянные метания от одного предмета к другому свидетельствовали о напряженных поисках места в жизни. А успехи, которых Бугенвиль добивался на любом поприще, позволяют утверждать, что мореплаватель обладал многими талантами. Он прекрасно разбирался в литературе, слыл знатоком искусств. Еще в молодые годы проявил себя как незаурядный математик, решая сложнейшие задачи, и стал известен как автор труда «Рассуждения об интегральном исчислении». Потом объездил всю Францию, собирая растения для своего гербария. Был хорошо знаком со знаменитым шведским ученым-естествоиспытателем Карлом Линнеем и по его приглашению побывал в Швеции.

Отец Бугенвиля был известным нотариусом, поэтому вполне естественно, что его сын сначала проявил стремление к юридической карьере. Он успешно выдержал экзамен и был внесен в список адвокатуры, одно время был даже в числе парламентских адвокатов. Но вскоре, не чувствуя больше влечения к адвокатской деятельности, Бугенвиль пошел на военную службу в полк черных мушкетеров. Во время Семилетней войны сражался в Канаде и Германии. Но и военная карьера была со временем отвергнута. Бугенвиль устроился на дипломатическую службу и был назначен секретарем при французском посольстве в Лондоне. Так же легко он простился и с дипломатическими коридорами, чтобы перейти во флот. Именно здесь Бугенвиль обосновался окончательно.

Свое первое плавание молодой человек совершил в 1756 г. из Франции в Канаду, где во время войны с Англией состоял адъютантом при генерале Монкальме. Генерал испытывал большое доверие к Бугенвилю и отправил его за подкреплением во Францию. Здесь, однако, было не до колоний. Все силы были брошены на борьбу с англичанами в Европе. Когда Бугенвиль изложил свою просьбу герцогу Шаузелю, тот резко заметил: «Когда горит дом, никто не думает о конюшнях». «Это только доказывает, ваша светлость, что вы сами не думаете, как лошадь», – смело ответил офицер всесильному министру. И только заступничество фаворитки короля мадам де Помпадур, симпатизировавшей молодому красивому офицеру, спасло его от опалы. Более того, Бугенвиль был принят королем и получил награду за храбрость – орден Святого Людовика и звание полковника.

Как известно, Англия в этой войне вышла победительницей, молодой офицер командовал эвакуацией французских войск из Квебека. Когда же Канада отошла к Англии, Бугенвиль в 1763 г. выступил с проектом создания французской колонии на Мальвинских (Фолклендских) островах и поселил там семьи канадских эмигрантов французского происхождения. Много сил употребил будущий путешественник для улучшения жизни колонистов. Он доставал и привозил им продовольствие, лес для строительства зданий, деревья для облесения пустынных территорий. Однако, несмотря на все его старания, колония просуществовала только до 1766 г. Политическая ситуация сложилась так, что острова были переданы Испании, а Бугенвилю было приказано отправиться в Южное море и нанести на карту новые земли и острова, которые удастся открыть. Но сначала бывший дипломат должен был завершить процедуру передачи Фолклендских островов Испании.

С этой целью был снаряжен корабль «Будез» («Сердитый»), который 15 ноября 1766 г. вышел из устья Луары, а 31 января 1767 г. уже бросил якорь в Монтевидео. Здесь его дожидались испанские корабли, принявшие участие в передаче колонии. После завершения операции Бугенвиль отправился в Рио-де-Жанейро, где его ожидал еще один корабль, «Этуаль» («Звезда»), с припасами для кругосветного плавания.

14 ноября оба судна вышли из устья Ла-Платы, через две недели вошли в Магелланов пролив и благополучно миновали его опасные воды. На Огненной Земле встретились с туземцами. Бугенвиль, выгодно отличавшийся от многих мореплавателей той эпохи своей терпимостью, если не симпатией в отношении жителей тихоокеанских земель, писал: «В общем, они [огнеземельцы], как видно, вполне безобидные люди, но такие жалкие, что лучше было бы не иметь с ними никакого дела… Из всех дикарей, каких мне приходилось видеть, огнеземельцы самые обездоленные».

Но, сами того не желая, мореплаватели своим появлением принесли беду хозяевам, с восторгом встретившим иноземцев. Французы подарили им кусочки стекла и зеркала. Какой-то ребенок, привлеченный блеском незнакомых предметов, случайно проглотил осколки стекла, вероятно, предположив, что это что-то вкусное. У мальчика началась рвота и кровохарканье. Местный знахарь пытался помочь, но массажем гортани только усугубил ситуацию. Ребенок умер, а испуганные туземцы, до того с удовольствием плясавшие в честь прибытия гостей и доверчиво поедавшие все, что давали им путешественники, разбежались.

От Магелланова пролива мореплаватели направились к о. Пасхи, открытому в 1722 г. голландским мореплавателем Якобом Роггевеном. Однако найти самый таинственный из всех тихоокеанских островов так и не удалось. Зато посчастливилось открыть четыре новых острова в архипелаге Туамоту, а чуть дальше – остров Де-Лансье («Копейщиков», названный так из-за того, что на берегу увидели туземцев, яростно размахивающих копьями). Позже побывавший в этих водах Кук назвал этот же остров Трум-Кап, а ныне он носит название Акиаку.

4 апреля флотилия подошла к о. Таити, год назад открытому англичанином Сэмюэлем Уоллесом. Бугенвиль не знал об этом и назвал его «Новой Киферой»[19], таким образом выражая свой восторг по поводу красоты новой земли. Таитяне встретили путешественников чрезвычайно дружелюбно. «Тайо [друг]!», – громко кричали они, приглашая мореплавателей сойти на берег. Но осторожный капитан не позволил сделать этого, пока не убедился в искренности намерений туземцев. Не обошлось и без курьезов. Самовольно отправившийся на остров кок был тотчас раздет туземцами, страшно заинтересованными необычным видом европейцев. Когда они убедились, что под одеждой гости скрывают такое же тело, как и у них, только более светлое, они успокоились и позволили коку одеться. На борт он вернулся страшно перепуганный и на разнос капитана ответил, что пережитый ужас больше не позволит ему нарушать приказы.

Этот случай не стал поводом для агрессивных мер в отношении туземцев. Доброжелательно настроенные французы, тронутые гостеприимством и искренней радостью таитян по поводу прибытия гостей, играли для них на флейтах и скрипках и даже устроили фейерверк, который испугал хозяев, но также не спровоцировал на агрессивные действия. Без сомнения, это связано с самим характером таитян, которые не отреагировали даже на случайное убийство одного из них и продолжали доставлять матросам продовольствие. Следует заметить, что таитянские продукты спасли жизнь многим матросам, уже давно страдавшим от цинги. Пребывание на острове вылечило их от этой страшной болезни.

Пробыв некоторое время на Таити и изучив природные условия и быт туземцев, флотилия направилась к Островам Дружбы (Тонга), открытым Тасманом. Но отклонившись к югу, экспедиция попала на Самоа, потом, следуя в западном направлении, дошла до Южной земли, Духа Святого, которая со времен Кироса считалась частью Terra Australis inсognita, и нанесла на карту пять островов этого архипелага, который был назван Большими Кикладами (совр. Новые Гебриды). Двигаясь на запад, мореплаватели убедились в том, что эта земля является всего лишь островом и отделена от Новой Голландии (Австралии) широким проливом.

На Новых Гебридах Бугенвилю чуть было не пришлось нарушить свое, как правило, терпимое отношение к туземцам. На шлюпку, отправившуюся на поиски удобной гавани, напали. Завязалась оживленная перестрелка, причем одна из сторон использовала огнестрельное оружие и создала много шума. Бугенвиль решил, что его матросы подвергаются серьезной опасности, и отдал приказ хорошенько проучить нападавших. Вторая шлюпка уже была готова отправиться на помощь, но тут мореплаватели увидели, что из-за мыса появилась команда, подвергавшаяся нападению. Выяснилось, что в них было пущено всего лишь несколько стрел. Бугенвиль записал в дневнике: «Я принял меры к тому, чтобы мы больше не бесчестили себя, злоупотребляя подобным образом превосходством наших сил».

Пребывание в этом районе было ознаменовано еще одним происшествием. Экспедицию сопровождал ученый Коммерсон, у которого был юный слуга по фамилии Барре. Он постоянно носил за хозяином разные папки, охапки растений для гербария, снаряжение и т. п. За это его прозвали «носильщиком». На одном из островов туземцы окружили Барре и стали кричать, что это женщина. Так было подтверждено давно зародившееся у матросов подозрение насчет пола слуги. Выяснилось, что Коммерсон даже не подозревал об обмане. Девушка призналась, что, влекомая страстью к путешествиям и желанием заставить себя уважать, она переоделась мужчиной и нанялась в услужение к ученому, чтобы принять участие в плавании. О своей спутнице Бугенвиль писал: «Это будет первая женщина, которая совершит кругосветное плавание, и я должен отдать ей справедливость, что она вела себя на корабле всегда исключительно благоразумно. Она не красавица, но и не урод, и ей не больше двадцати шести или двадцати семи лет…»

От полосы мелей и рифов у этих берегов Бугенвиль направил корабли на север к юго-востоку от Новой Гвинеи и открыл группу мелких островов, которым дал название Луизиады. Здесь моряки наконец получили возможность отдохнуть от плавания в опасных водах, поэтому небольшой полуостров на одном из островов Бугенвиль окрестил мысом Избавления.

Следуя дальше в северном направлении, флотилия неожиданно наткнулась на Соломоновы острова, на которые со времен испанского мореплавателя Альваро Менданьи, потерявшего их, не ступала нога европейца. Экспедиция обследовала их и открыла три новых острова. Отсюда путешественники двинулись домой. Попытка пройти к Молуккским островам, следуя вдоль южного берега Новой Гвинеи, не увенчалась успехом. Не зная об открытии Кироса, Бугенвиль вслед за рядом своих предшественников решил, что Новая Гвинея и Новая Голландия являются единым целым.

Обойдя Новую Гвинею с севера, 28 сентября 1768 г. Бугенвиль прибыл в Батавию (Джакарта), а 16 мая 1769 г. благополучно добрался до Сен-Мало во Франции. Его экспедиция продлилась 2 года и 4 месяца. Из плавания не вернулось всего 7 человек.

Дальнейшая судьба Бугенвиля не связана с путешествиями и географическими открытиями. Известно, что во время войны за независимость в Северной Америке он сражался на стороне американцев и, командуя несколькими линейными кораблями, сумел разгромить английскую эскадру возле о. Мартиника. Вернувшись на родину, в 1780 г. стал бригадным генералом сухопутных экспедиционных сил. В 1791 г. был произведен в вице-адмиралы. В 1795 г. его избрали «бессмертным», то есть приняли в число членов Парижской академии наук. После победы французской революции Бугенвиль, не утративший интереса к странствиям, предложил новому правительству проект организации экспедиции к Северному полюсу, но успеха не добился. Умер путешественник в Париже 31 августа 1811 г., восьмидесяти двух лет от роду.

Кругосветное плавание Бугенвиля не произвело большого впечатления на современников. Ведь он не открыл Южный материк. Однако ни один из современных ему исследователей Тихого океана в период между путешествиями Тасмана и Кука не сделал так много, как Бугенвиль, для познания южных морей. Он значительно обогатил карту Земли, привез множество новых сведений о природе, жизни и нравах туземцев, населявших исследованные им территории. Участие натуралистов, астрономов и других ученых сделало путешествие Бугенвиля одной из первых по-настоящему научных экспедиций.

Через несколько лет после завершения экспедиции публика с интересом приняла отчет Бугенвиля «Кругосветное путешествие на фрегате «Будез» и транспорте «Этуаль» в 1766, 1767, 1768, 1769 годах». Впервые изданный в 1771 г., он не потерял значения по сей день. В русском переводе труд Бугенвиля вышел в 1958 г.

Жан Франсуа Лаперуз (1741 г. – 1788 г.)

Каким образом такая случайность, как посещение чужеземного корабля, может являться основательным поводом к тому, чтобы отнять у злополучных островитян землю, которой с незапамятных времен владели их предки, орошая ее своим трудовым потом?

Ж. Ф. Лаперуз. Из судового журнала экспедиции 1785–1788 гг.

Французский мореплаватель. Один из крупнейших открывателей в Тихом океане. Руководил французской кругосветной экспедицией. Его именем назван пролив между о-вами Сахалин и Хоккайдо.

Самым знаменитым из французских мореплавателей XVIII в. был Жан Франсуа де Гало Лаперуз (Ла Перуз), родившийся 22 августа 1741 г. в маленьком французском городке Ле Жуо в департаменте Тарн на юге Франции. Отец мальчика, владелец усадьбы Го близ г. Альби, Виктор де Гало, граф Лаперуз, часто читал сыну книги о путешествиях. Еще большее впечатление на ребенка производили рассказы дяди, отставного капитана. Поэтому неудивительно, что юный граф в пятнадцать лет после окончания коллежа пошел гардемарином во флот и со временем стал доблестным и опытным мореплавателем.

Во время войны с Англией за колониальное владычество в Северной Америке его направили в Канаду в составе эскадры генерал-лейтенанта Дюбуа де ла Мотта. Чуть позже, в 1759 г. в морском сражении при Бель-Иле, у южного побережья Бретани, юный гардемарин получил ранение, был взят в плен и во Францию вернулся только через два года, совершив побег.

В 1764–1778 гг., уже в звании лейтенанта, Лаперуз возглавил ряд морских экспедиций на о. Мадагаскар, о. Маврикий, в Макао. В Иль-де-Франсе (о. Маврикий) молодой офицер познакомился с очаровательной креолкой, дочерью простого портового служащего, и решил жениться. Его семья была шокирована таким мезальянсом. Женитьбу пришлось отложить. Но Лаперуз, считая, что человека характеризует не имя, а его дела, не отступил. После смерти отца он выполнил данное обещание и обвенчался со своей избранницей.

В 1782 г., командуя эскадрой, капитан Лаперуз вновь отличился в боевых операциях против англичан у Гудзонова залива. Он представил план уничтожения фортов противника, сумел без лоций пройти в залив в сложной ледовой обстановке и взорвать вражеские укрепления. Имя доблестного моряка стало известно всей Европе.

Примечательно, что успехи на военном поприще не вскружили голову капитану. Он явно не отличался честолюбием. Об этом свидетельствуют строки из письма Лаперуза к матери, в котором он писал: «Теперь, когда уже все позади, я могу сказать, что мне не хотелось бы проделать ее вторично. Для счастья гораздо важнее покой, чем слава». А для полного счастья ему просто необходимо было, подобно его кумиру Куку, совершить экспедицию с целью открытий. «Без этого я не позволю себе умереть», – говорил он, невольно предсказывая свое будущее.

Как известно, в борьбе за американские колонии Франция потерпела поражение, поэтому ее правительство организовало несколько экспедиций для исследования и захвата тихоокеанских колоний в тех районах, где не был Кук. В 1785 г. для этого были снаряжены два судна. Командование небольшой флотилией было поручено Лаперузу, которого отличали не только доблесть и громадный опыт мореплавания. Он слыл человеком очень образованным, хорошо знающим астрономию, математику, естествознание. В феврале Лаперуза срочно вызвали в Париж. «Это нужно для славы Франции!» – сказали ему, и мореплаватель, будучи горячим патриотом, согласился, хотя понимал всю сложность возлагаемой на него задачи. Однако одно условие он все же поставил. Капитаном второго корабля, по настоянию Лаперуза, стал его давний друг и соратник Флерио де Лангль.

Оба капитана готовились к экспедиции очень тщательно. Выделенные им два корабля водоизмещением по 500 т были обычными грузовыми судами. Их переименовали и переоборудовали в соответствии с новыми задачами. Мореплавателям нужны были корабли, которые совмещали бы хорошие мореходные качества с грузоподъемностью и вместимостью. Трюмы «Буссоли» и «Астролябии» ломились от запасов продовольствия, воды и вина. В большом количестве были запасены ядра, пули, порох, парусина, веревки, тросы. Экипаж вез с собой библиотеку, научные приборы, инструменты. Для подарков и торговли с туземцами были предназначены ножницы, рыболовные крючки, молотки, зеркала, бусы, кольца, ожерелья, бумажные цветы и множество других дешевых безделушек. Трудно сказать, как среди всего этого сумел разместиться еще и экипаж в 225 человек[20].

1 августа 1785 г. «Буссоль» и «Астролябия» вышли из Бреста – морских ворот Франции в Атлантику. С первых же дней плавания на кораблях была установлена строжайшая дисциплина. Но как непохожи были средства ее достижения на те, которые использовались на английских кораблях. Здесь каждый матрос должен был четко знать свои обязанности и строго выполнять их. Два часа в день выделялось на танцы и отдых. Моряки знали, что капитан заботится о них: ведь Лаперуз лично проверял качество пищи и воды. Воду перед употреблением по его приказу три раза фильтровали. Неудивительно, что его слушались и уважали.

С первого дня путешествия дул попутный ветер, поэтому экспедиция вскоре обогнула мыс Горн. Отсюда двинулись к чилийскому берегу, потом посетили о. Пасхи, Гавайские острова, Аляску. Отсюда проследовали вдоль северо-западного побережья Северной Америки на юг. В феврале 1786 г. мореплаватели прибыли в Манилу, а оттуда направились к северо-восточному побережью Азии. Здесь были произведены съемки побережья от Кореи на север до Камчатки и открыт пролив между Сахалином и Хоккайдо, ныне носящий имя Лаперуза. С Камчатки командор флотилии, перед тем как взять курс на Самоа, отправил во Францию дневники, карты и собранные коллекции. Бартоломео Лессепс, сын французского консула в Петербурге, которому было поручено сделать это, стал единственным оставшимся в живых участником экспедиции.

На о. Молокаи, где экипаж намеревался пополнить запасы воды, посланный отряд подвергся нападению туземцев. Погибло около 30 французов, в т. ч. капитан де Лангль и ученый Ламонон. Еще 40 человек были ранены. Мстить Лаперуз, в отличие от спутников Кука, не стал. Он не хотел смерти невинных людей, которые не участвовали в нападении. Капитан, последователь Вольтера, сочувствовал туземцам, хотя смерть близкого друга и членов команды, конечно, потрясла его.

От Молокаи Лаперуз принял решение плыть к Австралии в залив Ботани-бей для основательного ремонта кораблей. Приход французов в Австралию, служившую в это время местом ссылки, вызвал волнения среди ссыльных англичан. Они решили бежать и обратились к Лаперузу с просьбой взять их на корабли. За это ссыльные обещали привести с собой самых хорошеньких женщин из числа каторжанок. Лаперуз отказал, но когда французские корабли покинули Ботани-бей, на берегу все же не досчитались двух самых привлекательных женщин колонии. Лаперуз захватил дам с собой. Если бы они знали, чем закончится это плавание, то наверняка предпочли бы остаться на каторге.

Из залива Лаперуз отправил во Францию с капитаном английского корабля «Сириус» свое последнее донесение морскому министру, в котором сообщил о своем намерении к сентябрю 1788 г. прибыть в Иль-де-Франс. Из него стало известно, что он предполагал посетить о-ва Товарищества, Новую Каледонию, о-ва Санта-Крус и Луизиады.

После этого следы экспедиции затерялись. Только в феврале 1791 г., когда все сроки возвращения прошли, Национальная Ассамблея Франции после чрезвычайного заседания, созванного по требованию Исторического общества естественных наук, обратилась к мореплавателям всех стран с призывом искать следы экспедиции Лаперуза. За сведения о ней была обещана награда. Однако никаких сообщений не поступило. Тогда на поиски была отправлена специальная экспедиция под руководством адмирала Д’Антркасто, но опять-таки безрезультатно.

Только в 1826 г. английский капитан Питер Диллон случайно натолкнулся на следы экспедиции. На о. Тикопиа (возле о-вов Санта-Крус) к нему в руки попала старинная шпага французской работы, на эфесе которой с трудом можно было рассмотреть букву L. От местных жителей капитан узнал, что шпага была выменяна на о. Ваникоро. Вместе со специальным французским представителем Диллон отправился туда. На Ваникоро они обнаружили бронзовый корабельный колокол с маркой литейного завода Брестского арсенала и датой «1785».

В это же время Франция снарядила кругосветную экспедицию, одна из целей которой состояла в поисках следов Лаперуза. Ею командовал опытный мореплаватель и ученый-энциклопедист Дюмон-Дюрвиль, страстно мечтавший раскрыть тайну гибели команды Лаперуза. Даже свой корабль он переименовал в «Астролябию», а когда услышал об успехе Диллона, тут же отправился на Ваникоро. Дюмон-Дюрвилю удалось найти место, где затонула «Астролябия» его предшественника, а также поднять со дна якорь, колокол и пушку с корабля. Позже эти предметы опознал ставший уже стариком Лессепс. Но «Буссоль» так и не была найдена.

Загадку гибели адмиральского корабля Лаперуза разгадали только в 1962 г. Новозеландец Рис Дискомб, ныряя с аквалангом, обнаружил на дне якорь, обломки старинных пушек и куски свинцового балласта с клеймом Брестского судового арсенала. В марте 1964 г. на специально оборудованном судне он опять прибыл на Ваникоро и сумел найти другие предметы, с помощью которых доказал, что затонувшее здесь судно было именно «Буссолью».

Сведения, полученные Диллоном от туземцев, и находки последующих лет позволили восстановить ход событий. Ночью в сильный шторм – такого не помнили даже самые старые из островитян – «Буссоль» наткнулась на подводный риф и быстро затонула. «Астролябию» волны вынесли в узкий проход между рифами на расстоянии нескольких миль от места первой катастрофы, где она тоже нашла свой конец возле спасительного берега. Уцелевшие моряки добрались до суши. Они нашли общий язык с туземцами, построили хижины и несколько месяцев прожили на Ваникоро, строя корабль из обломков кораблекрушения. На этом маленьком и непрочном суденышке они отправились в море, и их дальнейшая судьба неизвестна. Неизвестно и то, был ли с ними Лаперуз.

Несмотря на то, что экспедиция не была завершена, а многие коллекции и материалы погибли, результаты плавания были очень значительны благодаря тому, что Лаперуз успел передать сведения о своих открытиях на родину. На карты было нанесено большое количество новых островов, рифов, бухт, проливов. Были изучены океанические воды и течения, произведены астрономические, гидрографические, ботанические, этнографические наблюдения. И лучшей эпитафией отважному мореплавателю могут служить слова известного историка Дж. Бейкера: «…если он и достиг меньшего, чем Кук, то при этом он следовал основам научного исследования… его натуралисты старались, где только возможно, собирать новые материалы о странах Тихого океана, а его съемки… дают точное представление о множестве важных географических деталей и являются достойным памятником этому способному и трудолюбивому французскому путешественнику». Есть и другие памятники: в Альби, Петропавловске-на-Камчатке, в Ботани-бей, на острове Ваникоро высятся монументы в честь Лаперуза.

Отчет об экспедиции в 1798 г. был издан в 4 томах с атласом под заглавием «Путешествие Лаперуза вокруг света. 1785–1788 гг.». Он был составлен Миле де Муро по дневниковым записям мореплавателя.

Петр Симон Паллас (1741 г. – 1811 г.)

Сколь ревностно я в моей науке справедливость наблюдаю (да, может быть, к моему несчастию, и слишком), столь во всем оном описании моего путешествия я не выступаю из нее ни наималейше: ибо, по своему понятию, взять вещь за другую и уважить больше, нежели какова она есть в самом деле, где прибавить, а где утаить, я считал за наказания достойный поступок против ученого свету, наипаче между натуралистами…

П. С. Паллас. Предисловие к 4-му тому «Путешествия по разным провинциям Российской империи»

«…множество наблюдений Палласа являются подлинными научными открытиями – географическими, геологическими, биологическими или этнографическими. Бросается в глаза необыкновенная наблюдательность Палласа. Наряду с ней – отсутствие предвзятости, какая-то особенная беспристрастность, вытекающая из страстного и глубокого стремления к объективной истине».

Б. Г. Кузнецов. «Очерки истории русской науки».

Выдающийся ученый-энциклопедист и путешественник. Немец по происхождению, 43 года проработавший в России. Руководитель и участник экспедиции Петербургской академии наук по «провинциям Российского государства». Член Королевского общества Британии, Императорской Римской академии естествоиспытателей. Имя Палласа присвоено рифу у берегов Новой Гвинеи, вулкану на Курилах, районному центру Палласовка в Волгоградской области.

Екатерина II стремилась как можно лучше узнать доставшуюся ей огромную страну. С этой целью, пользуясь проектами М. В. Ломоносова, она укрепила Географический департамент Академии наук и привлекла для работы в нем нескольких талантливых ученых из-за границы. Среди них был и Петр Симон Паллас, несмотря на молодые годы, заслуживший к тому времени репутацию серьезного исследователя.

Паллас принадлежал к тому достаточно распространенному в XVIII–XIX вв. типу ученых, для которых основополагающей чертой характера была страсть к изучению (в данном случае это касалось естественных наук). Никогда не прекращающаяся работа являлась для него единственно возможной формой существования. Отсюда – огромный вклад во многие научные области, в том числе и в географическую науку, хотя путешествовал он не по экзотическим странам, куда еще не ступала нога европейца, а по просторам Евразии.

Петр Симон Паллас родился 22 сентября 1741 г. в Берлине. Его отец, профессор хирургии Берлинской медицинской коллегии, в молодости служил полковым доктором, благодаря чему стал хорошим практическим врачом. Он сумел привить сыну страсть к естественным наукам. Его заслугой стало и прекрасное знание Палласом-младшим латыни и английского языка. А благодаря матери-француженке Петр Симон уже в раннем возрасте свободно говорил по-французски.

Недюжинные способности ребенка проявились очень рано. Еще в гимназии Петр Симон ставил опыты над чувствительностью гусениц, разработал собственную классификацию птиц по форме их клювов. Сначала его образованием руководил отец. Однако уже в тринадцатилетнем возрасте мальчик поступил в Берлинский медико-хирургический коллегиум, где проучился 4 года, затем по настоянию Палласа-старшего отправился в Галле, а потом в Геттинген и Лейден. Таким образом, юноша получил наилучшее по тем временам образование в крупнейших научных центрах Европы. Защитив в Лейдене докторскую диссертацию на тему «О врагах, живущих в теле животных», написанную по-латыни, Паллас в 1761 г. отправился в Англию, где работал в научных учреждениях и завязал дружескую переписку с некоторыми выдающимися учеными. Здесь он совершил несколько небольших поездок по побережью для изучения местной флоры и фауны.

Однако Англию пришлось покинуть, так как отец выхлопотал для Петра Симона место врача в армии. С грустью Паллас подчинился и отправился в Пруссию. К счастью для него, война длилась недолго, и молодой человек вернулся к научным занятиям в Берлине, а потом уехал в Голландию в качестве посланника в Гааге. Здесь он предложил принцу Оранскому, штатгальтеру Голландии, проект экспедиции в Индию и Америку, но из-за различных препятствий она так и не состоялась. Палласу суждено было стать путешественником по иным – суровым, неизвестным и непонятным западным европейцам территориям – необъятной России.

К 1767 г. молодой ученый-натуралист приобрел значительную научную известность, поэтому, когда русское правительство обратилось к лейпцигскому профессору Лудвигу с просьбой порекомендовать Российской академии наук ученого-натуралиста, тот без колебаний назвал кандидатуру Палласа. Вначале Паллас испугался дикой, как считали на Западе, страны, но потом все же принял предложение – ведь средств для продолжения научной работы в Германии у него не было. С того времени и по 1810 г. жизнь ученого была посвящена русской науке.

Незадолго до этого Паллас женился. В июне 1767 г. супруги выехали в Россию и уже 30 июля прибыли в Петербург. Здесь Паллас в роли «ординарного члена и профессора натуральной истории» с жалованьем в 800 рублей сразу же приступил к работе. В это время в самом разгаре была подготовка к серии масштабных экспедиций по наблюдению за прохождением Венеры через диск Солнца и изучению территорий Российской империи. Одиннадцать ученых и несколько студентов должны были по определенному плану изучать огромную страну и составить описания своих путешествий. По числу ученых готовилось 11 экспедиций, пять из которых имели географическое назначение и были поделены на три оренбургские и две астраханские. Фактическим руководителем оренбургских отрядов стал Паллас. Менее чем за год немецкий ученый изучил русский язык, составил «Генеральный план путешествия» и наметил маршруты всех трех отрядов на период с 1768 по 1773 г.

Сам Паллас стал во главе одного из отрядов. Его сопровождали капитан Николай Рыжков, трое студентов (двое из них, В. Зуев и Н. Соколов, со временем стали известными учеными-естествоиспытателями), рисовальщик, чучельник, егерь и кухарка. Не испугалась трудностей путешествия и жена ученого, вызвавшаяся ехать вместе с ним. С собой путешественники везли библиотеку и лабораторное оборудование.

В таком составе 21 июня 1768 г. экспедиция по Московскому тракту направилась в Поволжье и к 1769 г. обследовала Самарскую, Оренбургскую, Уральскую, Уфимскую и Пермскую губернии. 1771 г. застал Палласа в Челябинске. Отсюда через Ишимскую степь он направился к Омску, потом двинулся к реке Вилюй, обследовал Тигерекские горы, посетил Байкал, Семипалатинск, Змеиногорск, Иркутск, Кяхту, Удинск и Читу.

Свои наблюдения Паллас в тот же день записывал в дневник, так как считал, что записи, сделанные по памяти, не могут объективно отражать увиденное. Кроме того, ученый отмечал в дневнике все детали, какими бы малозначащими на первый взгляд они ни были. На основании этих записей позже он подготовил несколько книг, причем постарался, чтобы первоначальные впечатления не были искажены. А природная наблюдательность и огромная эрудиция автора сделали их воистину неоценимым источником сведений о природных ресурсах Российской империи и обычаях народов, ее населяющих.

Во время путешествий Паллас обогатил науку многими находками, до сих пор являющимися хрестоматийными примерами в геологии, зоологии, палеонтологии и т. д. На берегу Енисея он нашел осколок болида (гигантского метеорита) в сорок пудов веса, состоявший из чистого железа. Он был доставлен в Академию наук. Теперь это музейный экспонат, широко известный в мире под названием Палласово железо. На реке Вилюй ученый с помощью якутов в вечной мерзлоте обнаружил тело ископаемого носорога и описал этот факт в статье, в том же году напечатанной в «Записках» Академии наук.

Будучи страстным натуралистом, Паллас особое внимание обращал на флору и фауну изучаемых земель. В Поволжье первым среди ученых он описал сайгака – дикую козу, в то время обитавшую не только в полупустынях Средней Азии, но и в верховьях рек Самары, Сока и Кинели. На озере Байкал Паллас открыл рыбу голомянку, которая живет только в водах этого озера. А когда Зуев с севера, куда он был отправлен для исследований, привез белого медвежонка, Паллас «мог сделать описание сего зоологами еще не описанного зверя».

Очень интересны у Палласа изображения жизненного уклада татар, башкир, мордвы, калмыков, бурят, яицких казаков, китайцев. С поразительной дотошностью описывал он их обычаи. Так, например, у казаков несостоятельного должника заимодавец водил по деревне за веревку, привязанную к левой руке, чтобы тот просил подаяние на возвращение долга. Если же по ошибке должника привязывали за правую руку, которой крестятся, то долг ему прощался. Со слов старых казаков Паллас записал и обычай продавать надоевших жен на базаре. В целом же он характеризовал современных ему яицких казаков как людей «знающих», «хороших нравов», «чистоту наблюдающих». По его мнению, это объяснялось сравнительным достатком этого народа.

Наблюдая обычаи китайцев, Паллас поразился их суеверию и записал: «…удивления достойное дело, что сей столь глубокомысленный народ так много своим календарным предсказаниям и другим многим нелепостям верует». Поразили его обычаи во время лунного затмения стучать в доски и литавры, чтобы прогнать тень, закрывшую ночное светило; молиться во время пожара, вместо того чтобы тушить его.

При всей кристальной честности и объективности оценок Палласа все же есть в чем упрекнуть, хотя наверняка его заблуждения были искренними. Ряд русских ученых справедливо ставят путешественнику в вину концепцию, утверждавшую, что «русские не могут сами создавать чего-либо нового в области техники». Жестокий приговор был развенчан самой историей технического развития человечества.

Впрочем, некоторые основания для такого вывода у ученого, несомненно, были. Уже в самом начале путешествия только что покинувший Европу Паллас был поражен местной бесхозяйственностью. Будучи в Касимове, он записал: «Всякому иностранному человеку может показаться еще чуднее, что при таком изобилии камня мощены улицы бревнами и досками». Побывав на нескольких красильных, кожевенных и мыловаренных производствах, он отметил, что рабочие здесь делают свое дело «обыкновенным в России трудным образом», имея в виду нерациональную организацию производства. На реке Черемшан после посещения винных заводов ученый старался убедить хозяев ввести усовершенствования в аппараты, сделанные с явными ошибками. Однако те не хотели слушать советов. «Такое уже обыкновение», – отвечали они дотошному немцу, явно не доверяя его знаниям и опыту. В результате Паллас пришел к выводу: «А закоренелые такие худые обыкновения и высочайшими указами истребить трудно».

Европейцу Палласу казалось странным и отсутствие заботы о работниках предприятий. Побывав, например, на серных разработках между Сызранью и Самарой, он отмечал: «…удивительно, что при многолетней работе на сей горе не старались сделать лучшей дороги для всхода, которую легко бы можно было сделать кривизнами, и притом еще такую, по которой возили бы серный камень на лошадях. Но всегда оный носили работники на своих плечах из малой платы по крутой и каменистой тропинке, по которой и без ноши идущий человек находится в опасности, чтобы не сделаться уродом». Судя по всему, ученого возмущало и крепостное право в Российской империи, незнакомое западным европейцам той поры. С болью в сердце он писал, что сибирские крестьяне «благодарностью исполненным сердцем благословлять бы стали того, который бы их избавил от рабства».

Следует заметить, что Паллас вообще отличался человеколюбием. Несмотря на требовательность к подчиненным в том, что касалось работы, он очень заботился об их здоровье. Если кто-то заболевал, обоз начинал двигаться медленно, хотя Палласу, все время стремившемуся вперед, чтобы увидеть и изучить как можно больше, это наверняка давалось нелегко. А однажды он даже прервал маршрут в самом начале пути, для того чтобы «подать помощь и отвезти в удобное место» случайно раненого служителя. Свои же болезни ученый предпочитал переносить в дороге.

Отдыхать Паллас не любил, да и не умел. Когда иркутский губернатор, обрадованный приездом ученого, стал задавать балы в его честь и старался задержать как можно дольше в городе, он сетовал на время, проведенное «в суетах». Вынужденные задержки в дороге Паллас использовал только для работы. Вот одно из типичных свидетельств тому: «…ради нужных починок и расположений пробыл я в Омске до 22 мая и выиграл тем то, что нашел на пути моем вдоль по Иртышу растения в совершеннейшем состоянии».

Описывая свои странствия, Паллас намеренно опускал все, что касалось дорожных приключений, то есть то, о чем, как правило, с увлечением писали другие путешественники. А путешествие ученого, судя по отдельным фактам, было совсем не легким, и жизнь его не раз подвергалась опасности. Как-то Палласу пришлось ночевать в горящей степи. В другой раз, не желая задерживаться в пути, он переправился через реку во время ледохода, перепрыгивая с льдины на льдину. А однажды едва выбрался из болота, где лошади проваливались в трясину по самую голову. Поэтому неудивительно, что из экспедиции тридцатишестилетний Паллас вернулся совершенно седым, с серьезными расстройствами здоровья.

Длившееся 6 лет путешествие Палласа закончилось 30 июля 1774 г. Двадцать лет после этого ученый прожил в Петербурге, обрабатывал колоссальные материалы, привезенные из экспедиции, и написал большое количество научных работ по ботанике, зоологии, геологии, этнографии, энтомологии, истории.

Екатерина II очень ценила Палласа. По ее повелению он читал естественные науки внукам императрицы, в том числе будущему императору Александру I, регулярно получал награды, а к пятидесяти годам стал статским советником. Паллас был членом Топографической комиссии, историографом Адмиралтейской коллегии, членом Вольного экономического общества.

С каждым годом возрастал научный авторитет ученого. Он принимал деятельное участие в работе Академии наук, разработал проекты ряда экспедиций в Сибирь и на Камчатку, к сожалению, так и не состоявшихся. Из-за войны с Турцией остался нереализованным и план кругосветной экспедиции русской эскадры под командованием Г. И. Муловского, погибшего в сражении при Эланде. Зато научные труды Палласа получили широкое признание. Настоящий фурор в ученых кругах России и за границей произвел его доклад в публичном собрании Академии «Наблюдения над образованием гор и изменениями, происходящими на земном шаре и, в частности, в отношении Российской империи», в котором была изложена теория образования гор и развития Земли.

Однако жизнь в Петербурге не удовлетворяла ученого. Он стремился к природе и не любил городов, считая их источником зла. По его мнению, там «пороки соприкасаются друг с другом, портя нравы, подобно тому как испорченные испарения заражают воздух». В 1792 г. Паллас обратился к императрице за разрешением поселиться где-нибудь на юге России под предлогом ухудшения состояния здоровья и необходимостью закончить работу над описанием животных европейской части России и Сибири. Чтобы выбрать место, ученый вместе с женой, четырнадцатилетней дочерью и рисовальщиком Х. Гейслером за собственный счет отправился в путешествие. Академия поручила ему составить его описание, на что Паллас с удовольствием согласился.

«Семейная» экспедиция побывала в Твери, Москве, Владимирской губернии, в Арзамасе, Пензе, Саратове, спустилась по Волге до Астрахани, побывала в Калмыцких степях, на азовском побережье и в Крыму. Природа полуострова очаровала Палласа, и он решил поселиться именно здесь. Императрица пожаловала ученому земли возле р. Айтодора, с садами и мельницей, 10 десятин виноградников в Судакской долине, а также 10 тысяч рублей «на обзаведение» и право получать академическое жалованье при условии, если он будет продолжать научные труды.

Осенью 1795 г. Паллас с семьей поселился в Крыму и занялся его изучением. Помимо научных занятий, ученый успешно действовал и на общественной ниве, принимая активное участие в организации казенных училищ садоводства и виноградарства, работал над улучшением сортов сельскохозяйственных культур.

Однако последние годы жизни Палласа протекали отнюдь не идиллически. Надежды на благоприятный климат не оправдались. Его продолжала мучить приобретенная в путешествиях лихорадка. Соседи-татары замучили ученого земельными тяжбами. Паллас тосковал по старшему брату и, конечно, по Германии. После смерти жены, будучи 69-летним стариком, он вернулся на родину, где был встречен с восхищением. Ученый мечтал продолжить научные занятия, посетить музеи Италии и Франции. Но состояние его здоровья быстро ухудшалось. Через год после переезда, 8 сентября 1811 г. Паллас умер в Берлине, городе своего детства.

Научное наследие Палласа огромно. Ему принадлежит свыше 170 только напечатанных трудов на немецком языке. Важнейшими среди работ, посвященных географической науке, являются: «Путешествия по разным провинциям Российской империи» (на русском языке печатались в 1768–1770, 1772–1773 гг. по одной части в год; есть издания на французском и итальянском языках); «Топографическое описание Таврической области» (1795), самостоятельно переведенное ученым на русский и французский языки; «Записки путешествия в южные губернии Российской империи с 1793 по 1794 г.».

Джордж Ванкувер (1757 г. – 1798 г.)

…теперь, когда наконец достигнута главная цель, с какой, насколько я могу судить, его величество король отправил экспедицию, я позволю себе выразить надежду, что та тщательность, с которой нами была произведена съемка всего побережья северо-западной Америки, рассеет всяческие сомнения по поводу всяческого рода несостоятельных предположений о существовании в пределах исследованного нами района северо-западного прохода…

Из отчета Дж. Ванкувера об экспедиции 1791–1795 гг.

Английский мореплаватель, участник второй и третьей экспедиций Дж. Кука. Руководил кругосветной экспедицией. Исследовал тихоокеанское побережье Северной Америки. Его имя носят острова в Тихом океане у Северной Америки, порт в Канаде и порт в США, штат Вашингтон.

Английский мореплаватель Джордж Ванкувер, чье имя запечатлено в нескольких местах на карте Северной Америки, родился 22 июня 1757 г. в Кингс-Линне близ Норфолка. Он был пятым ребенком в семье Джона Гаспара Ванкувера, заместителя сборщика налогов.

Как и почему сын небогатого чиновника оказался во флоте, сейчас сказать трудно. Вероятнее всего, мальчик следовал примеру многих соотечественников, видевших в морской службе надежный способ заработать на жизнь. Но в отличие от большинства Ванкувер смог стать одним из лучших представителей флота Британии, слывшего в то время самым профессиональным в мире.

Первые уроки мореплавания Джордж получил у лучшего мореплавателя того времени Джеймса Кука. Именно на его корабле «Резолюшн» отправился пятнадцатилетний Ванкувер в качестве «обученного матроса» в свое первое плавание, длившееся три года. Возможно, капитан сам отобрал его в команду, так как в те времена командиры кораблей принимали непосредственное участие в формировании экипажей. Экспедиция дошла до Южного полярного круга, побывала на многих тихоокеанских островах, обогнула Огненную Землю и посетила Азорские острова. Только в июле 1775 г. Ванкувер вернулся домой. Юноше едва исполнилось 18 лет, но за плечами у него уже был опыт плаваний в неизведанных водах. А капитан корабля Кук навсегда стал для него образцом человека и моряка. Та точность и добросовестность, которые позже отличали Ванкувера в проведении съемки берегов и составлении карт, таких необходимых для безопасности моряков, несомненно, были воспитаны школой Кука.

Уже через год Ванкувер, став гардемарином, на корабле «Дискавери» отправился в следующую экспедицию, которой тоже командовал Кук. Как известно, для капитана она закончилась трагически. В момент его гибели молодой офицер храбро защищал шлюпки, с которых матросы высадились на берег. На следующий день он вместе с лейтенантом Д. Кингом был послан к туземцам, чтобы забрать у них тело Кука, но собрать удалось только отдельные его части. Несомненно, Джордж тяжело пережил ужасные обстоятельства гибели своего кумира.

Осенью 1779 г. осиротевшая экспедиция вернулась в Лондон. Уже через две недели Ванкувер, приобретший большой опыт навигации в различных водах – в этом плавании экспедиция побывала в различных широтах, включая берега Южной Африки, Северной Америки, Камчатки, Гавайских островов, – успешно сдал экзамены и получил звание лейтенанта.

Безусловно, молодого офицера привлекали научные экспедиции. Но в это время в американских колониях вспыхнула война за независимость, одновременно Великобритания утратила господствующее положение на море. Против нее выступали объединенные силы Испании, Франции и Нидерландов. Ванкуверу пришлось принять участие в военных действиях. С 1781 по 1783 г. он плавал сначала на судне «Мартин», потом на корабле «Рейм», а после возвращения в Англию и демобилизации 16 месяцев находился на берегу, как и многие из его соратников, получая половинное жалованье. Наконец вынужденное бездействие закончилось: молодого офицера зачислили на судно «Европа», которое было направлено на Ямайку для борьбы с контрабандистами.

Однако не только этим занималась команда корабля. Время от времени офицерам поручали сделать съемку побережий. В этом Ванкуверу не было равных. И сейчас в библиотеке Адмиралтейства в Лондоне хранятся сделанные им карты, поражающие своей точностью.

Вскоре способности молодого офицера были замечены. В 1787 г. он стал помощником капитана на судне «Европа», а 15 декабря 1790 г. получил чин капитана и был назначен руководителем экспедиции к берегам Северной Америки, обессмертившей его имя.

Причиной, побудившей Адмиралтейство направить в этот район экспедицию, стал международный конфликт. Великобритания и Испания не поделили между собой берег в районе залива Нутка-Саунд. Дошло даже до захвата британских торговых судов и фактории. Дело чуть было не кончилось войной, но в конце концов Великобритания добилась от Испании возвращения кораблей, возмещения убытков и права торговать в любом районе Тихого океана. Стремясь закрепить свои права, английское правительство поручило экспедиции исследовать северо-западные берега Северной Америки между 30 и 60° с. ш. Кроме того, англичан по-прежнему интересовал вопрос о северо-западном проходе, по слухам, расположенном в районе пролива Хуан-де-Фука. Это и предстояло выяснить экспедиции Ванкувера.

Известно, что для подготовки и в ходе путешествия капитан широко пользовался сведениями, полученными от русских промышленников и мореходов, освоивших так называемую Русскую Америку – территорию от Берингова пролива вплоть до 55° с. ш. В его распоряжении были и секретные русские карты, добытые тайными агентами Адмиралтейства при дворе Екатерины II.

1 апреля 1791 г. корабли «Дискавери» и «Чатем» с экипажем около 150 человек вышли в море из Фалмута. Оба судна были вооружены, имели запас продовольствия на длительное время, товары для торговли. Используя опыт Кука, у которого во время плаваний потери людей от цинги по тому времени были минимальны, Ванкувер взял с собой запас вина и спирта. Считалось, что они служат хорошей профилактикой этого бича моряков.

Как и Кук, Ванкувер имел на борту группу ученых, среди которых был А. Мензис, ставший со временем выдающимся естествоиспытателем. Однако с ним у капитана отношения не складывались. Еще худшие отношения установились между Ванкувером и Д. Бэнксом, отвечавшим за научную часть экспедиции. В свое время непомерными и часто вредными для экспедиции требованиями он допекал Кука. Теперь с амбициями Бэнкса пришлось столкнуться и капитану «Дискавери».

Еще больше огорчений Ванкуверу доставляла команда. Матросы отличались недисциплинированностью, воровали спиртное, а однажды во время стоянки в порту Санта-Крус на о. Тенерифе спровоцировали драку, в которой Ванкувер был ранен. Сброшенный в воду, он смог продержаться на плаву до прибытия шлюпок с «Дискавери». Во всех этих случаях усмиряли особо «отличившихся» матросов главным средством «воспитания», широко применявшимся в то время во флоте, – поркой.

Строгость капитана, однако, в полной мере искупалась его заботой о здоровье экипажей. На борту всегда были свежие фрукты и овощи. На стоянках запасы обязательно пополнялись. Ванкувер требовал, чтобы постельное и нательное белье матросы обязательно просушивали – так он стремился избежать цинги. Однако принятые меры не помешали распространению дизентерии, которой болели не только матросы, но и он сам, и офицеры, и даже корабельный врач. Болезнь сильно задержала экспедицию в Кейптауне.

Адмиралтейство дало Ванкуверу право самому выбирать маршрут до Америки. Обойдя мыс Доброй Надежды, он решил исследовать условия плавания возле Новой Голландии (Австралия) и установить, является ли Земля Ван-Димена (Тасмания) островом или частью материка. На берегу бухты Кинг-Джордж-Саунд, названной так в честь короля Георга III, англичане подняли британский флаг, сделав заявку на официальное присоединение этой территории к Великобритании. Исследовав южное побережье материка на протяжении 350 миль, экспедиция Ванкувера составила точную его карту и отправилась на Таити и к Гавайским островам. По дороге был открыт о. Рапа.

На Таити прибыли в конце декабря 1791 г. Спустя несколько дней Ванкувер записал в дневнике: «Солнечное утро возвестило о наступлении Нового года… Каждый получил столько свежей свинины и пудинга с изюмом, сколько мог съесть, и несмотря на все роскошество Таити, которое могло заставить нас забыть наших друзей в старой Англии, все дважды выпили грог за здоровье своих возлюбленных и друзей на родине. В экипаже «Дискавери» был лишь один женатый человек – пушкарь».

Памятуя трагический опыт последней экспедиции Кука, Ванкувер с самого начала требовал от команды дружелюбия по отношению к туземцам и во избежание недоразумений запретил торговлю с ними и ограничил посещения острова до минимума. В то же время, в полном соответствии с понятиями того времени, капитан приказал наказать двух туземцев за кражу двух шляп. Им обрили головы и выпороли. Матросам был отдан приказ при повторении краж стрелять. Ни капитан, ни его подчиненные просто не догадывались, что не знакомые с понятием собственности туземцы не понимают, что совершают преступление.

Когда экспедиция добралась до Гавайских островов, Ванкувер, не забывший трагической гибели Кука, вел себя очень осторожно и часто перестраховывался, подозревая островитян в недобрых намерениях. Но со временем подозрения уступили место полному доверию. Однако оружие, которое вожди требовали в уплату за продовольствие, капитан не отдал, ссылаясь на то, что это «табу», установленное английским королем. В результате экспедиция ушла в дальнейшее плавание с недостаточным запасом продовольствия.

Это обстоятельство тревожило и капитана, и команду. Еще больше забеспокоились матросы, когда кто-то случайно застрелил альбатроса. Среди моряков это считалось очень плохим предзнаменованием. Однако переход закончился благополучно: 17 апреля 1792 г. показалась земля, а на следующий день экспедиция подошла к американскому берегу у 39° 27´ с. ш. Отсюда началось удивительное по точности и тщательности исследование побережья. За три года мореплаватели описали его до 60° с. ш., от Южной Калифорнии до Аляски. Экспедиции удалось уточнить плохо изученные очертания материка в этой области, островного архипелага возле берегов Северной Америки (в свое время Кук считал эти острова частью материка). Кроме того, Ванкувер доказал, что в этом промежутке северо-западного прохода не существует.

В течение этих трех лет Ванкувер время от времени посещал Гавайи, стремясь присоединить острова к британской короне, и добился от короля Камеамеа согласия на это. Очень хотел он обратить гавайцев в христианство. Однако Камеамеа якобы поставил условие. Он предложил пойти на самую высокую вершину и с молитвой о спасении вдвоем броситься вниз, чтобы проверить, чей бог сильнее. Если он, Камеамеа, погибнет, а Ванкувер спасется, то гавайцы станут христианами. О том, что ответил Ванкувер королю, история умалчивает.

20 октября 1795 г. экспедиция вернулась в устье Темзы. За четыре с половиной года мореплаватели прошли 65 тысяч миль. Еще 10 тыс. миль побережья было исследовано на шлюпках. В пути погибло всего 6 человек, что для плаваний того времени считалось чрезвычайно небольшим количеством. При этом только один моряк умер от болезни. Другой отравился. Трое стали жертвами обычных в таких ситуациях несчастных случаев. Еще один матрос погиб при невыясненных обстоятельствах, возможно, покончил с собой.

Заботу о здоровье команды капитан, очевидно, не распространял на самого себя. Его здоровье было сильно подорвано тяготами путешествий, в которых Ванкувер почти непрерывно находился с юного возраста. Сыграло свою роль и отношение к нему со стороны власть имущих после возвращения на родину. Сразу по прибытии в Англию Ванкувер был переведен на половинное жалованье и долго обивал пороги с просьбами выплатить жалованье за время путешествия. В конце концов оно было выплачено из смехотворного расчета 6 шиллингов 6 пенсов в день, что, конечно, не возмещало ни физических, ни моральных издержек.

В довершение всего Ванкувера начал преследовать некий Т. Питт, бывший гардемарин «Дискавери», которого капитан уволил на Гавайях за серьезные нарушения дисциплины. Примечательно, что вся последующая жизнь этого ничтожного человека была связана со скандалами, авантюрами и дуэлями. Дошло даже до суда за убийство. Ко времени возвращения экспедиции Питт унаследовал после смерти отца титул барона Кэмелфорда и начал преследовать бывшего командира, распространяя слухи о его жестокости. Затем он вызвал Ванкувера на дуэль, потом напал на него с тростью. Утихомиривать барона никто не собирался, так как молодой человек был родственником министра иностранных дел лорда Гренвиля.

Силы капитана уходили с каждым днем. 12 мая 1798 г. он умер в полюбившейся ему маленькой деревне Питерсхем на Темзе и был похоронен в ограде церкви Св. Петра. На скромной могиле значилось: «Капитан Джордж Ванкувер, офицер королевского флота, 40 лет, из этого прихода. Похоронен 18 мая 1798 г.»

Смерть руководителя одной из самых значительных экспедиций XVIII в. прошла незамеченной. Однако уже через несколько лет внимание специалистов привлекла вышедшая из печати книга Ванкувера «Путешествия для открытия в северную часть Тихого океана» с приложением в виде атласа. Вскоре после публикации она была переведена на немецкий, французский и русский языки. Рецензенты считали, что «книга может быть поставлена в один ряд с такими работами, которые считаются морской классикой». Да она сразу и стала такой классикой, отразив перипетии и уникальные особенности путешествия замечательного мореплавателя Джорджа Ванкувера.

Мунго Парк (1771 г. – 1806 г.)

Зашумели ветры сильные, Полились дожди потоками, Бедный белый человек Приходит и ложится под деревом; У него нет родной матери, Мать не принесет молока ему, У него нет жены милой, Жена не измелет зерен для кушанья. Ах, сжальтесь, сжальтесь Над бедным белым человеком. Из песни, которую пели женщины мандинга во время пребывания Мунго Парка в деревне у г. Сегу

Под утренним солнцем передо мной искрился… величественный Нигер, бывший в этом месте примерно такой же ширины, как Темза у Вестминстера. Он медленно катил свои воды на восток.

М. Парк. «Путешествие в глубь Африки в 1795–1797 гг.»

Шотландский путешественник по Африке, одним из первых пытавшийся решить загадку р. Нигер.

Несмотря на то что путешествия в Африку начались еще в незапамятные времена, Черный континент долгое время был малоизвестен европейцам. Многие из его исследователей расстались с жизнью, пытаясь проникнуть в центральные области. И едва ли не самую страшную жатву собрал могучий Нигер, чье течение от устья до истока никак не могли проследить исследователи XVIII–XIX вв. Первым путешественником, который смог правильно ответить на несколько важных вопросов относительно загадки Нигера, был шотландский врач Мунго Парк.

Он родился 10 сентября 1771 г. в Фаулшилзе в Нижней Шотландии. Учился на медицинском факультете Эдинбургского университета и в качестве судового врача плавал на английских военных кораблях. Профессия помогла ему увидеть Суматру и Индию. Видимо, поэтому впечатлительный юноша увлекся путешествиями и решил отправиться в загадочную Африку. В 1794 г. Мунго Парк, прослышав о том, что Английское географическое общество содействия открытию внутренних областей Африки организует очередную экспедицию, предложил свои услуги. Его предложение было принято. Англичане были заинтересованы в исследовании судоходных путей, которые вели внутрь материка, для налаживания торговли и колонизации. Имелись в виду и научные цели. А Мунго Парк к тому времени благодаря своим работам на Суматре сумел приобрести репутацию серьезного ученого.

Цель путешествия состояла в выяснении устья и истоков Нигера, установлении направления течения великой реки. Кроме того, путешественнику следовало найти легендарный город Тимбукту – центр африканской торговли в этом регионе.

На организацию экспедиции общество выделило всего 200 фунтов стерлингов, проявив удивительную скупость. Скорее всего, это объяснялось тем, что предыдущие экспедиции пропали без вести, а бросать деньги впустую не хотелось. Путешественнику дали двух ослов и лошадь. Научное снаряжение состояло из карманного секстанта, компаса и термометра. В качестве переводчика с ним отправился негр, побывавший в рабстве в Америке, а теперь возвращавшийся на родину, а также африканский мальчик-слуга Демба. В последнюю минуту к экспедиции присоединился кузнец Юмбо, добиравшийся до родной деревни.

Первое путешествие Мунго Парка началось 22 мая 1795 г. из Портсмута. Добравшись до берегов африканского материка, он в портовом городке Йиллифрей пересел на маленькое судно и поплыл вверх по течению р. Гамбия. Однако непривычный к тропическому климату шотландец вскоре подхватил лихорадку. Пришлось два месяца провести в Пизании у торговца невольниками, слоновой костью и золотым песком. Когда жестокие приступы малярии, заставлявшие его впадать в забытье от жара, слабели, путешественник учил язык мандингов – так тогда называли негритянские племена, обитавшие в этой местности.

Еще не оправившись от болезни, Мунго Парк в начале декабря отправился верхом дальше, вверх по течению Гамбии. По дороге путешественник наблюдал за жизнью мандингов, оказавшихся, вопреки европейскому представлению о неграх, красивыми, приятными людьми, которых отличало бескорыстие, радушие и довольно высокий уровень социальных взаимоотношений. Парк с удовольствием отмечал в дневнике их уважительное отношение к старшим, правдивость и благородство. По его словам, детей с самого раннего возраста здесь учили говорить только правду, а женщины пользовались большими правами, чем его соотечественницы.

Благодаря нравам мандингов эта часть пути Мунго Парка была спокойной и приятной. В Медине король Джатта после радушного приема дал путешественнику продовольствие и свободный пропуск через свои земли. В королевстве Бонду – маленьком государстве в междуречье Гамбии и Сенегала – Парка показали королевским женам. Женщины не могли поверить, что длинный нос путешественника – настоящий. Подергав за него, они все равно решили, что нос специально вытягивали, но не могли понять, почему европейцам нравится такое уродство. Зато цвет кожи вопросов не вызвал. Конечно же европейцы купались в молоке, чтобы отбелить кожу.

Однако чем дальше вглубь пробирался небольшой отряд, тем тревожнее становилось его положение. В королевстве Каяга, в горах возле р. Сенегал, на путешественников напали разбойники и забрали у главы экспедиции все деньги и много вещей. А король Каарты Даизи Курраби отказался пропустить его через свои земли. Правда, намерения его были самыми благими. Бамбаррский король незадолго до того прислал ему знак войны – железные сандалии, и Даизи Курраби боялся, что его гость погибнет. Но из-за приближавшегося сезона дождей Парк не мог задерживаться. Он решил идти в обход Бамбарры через земли мавров.

Этот путь был не менее опасным. Фанатичные мусульмане, слышавшие о европейцах от своих соседей арабов, не хотели пускать их в свою страну по религиозным и политическим соображениям. Спутники Парка отговаривали его от этого решения, но ему во что бы то ни стало нужно было двигаться дальше.

В первом же мусульманском городе Дине он подвергся оскорблениям. Мавры «свистали, ухали, плевали в лицо… сказав, что я христианин и что по сему одному предлогу все мои вещи принадлежат ученикам пророка». В результате путешественник опять был ограблен.

После этого случая негр-переводчик отказался идти дальше, и Парк решил двигаться в глубь мусульманских земель только с маленьким Дембой. Однако вскоре их схватили, чтобы доставить к королю Али. Его любимая жена Фатима пожелала увидеть европейца, представлявшего для нее диковинку. Шесть дней под стражей ехали шотландец и Демба через Сахару, где температура воздуха поднималась до 56°, а на почве – до 70 °C. Однако и в королевской резиденции прийти в себя не удалось. Путешественника сразу же окружила толпа. Его дергали за одежду, пытались оторвать пуговицы, угрожали, сбивали шляпу с головы. Не лучший прием ожидал Парка и в королевском шатре. Здесь женщины расстегивали камзол, чтобы посмотреть на цвет кожи пленника, пересчитывали пальцы на руках, не веря, что европеец – такой же человек, как и они. Даже ночью не было покоя от любопытных. Спать пришлось на циновке, брошенной на песке возле шатров. Но еще хуже было то, что, как узнал Парк, король и его приближенные решали, как поступить с ним: убить, отсечь руку или выколоть глаза, потому что они «похожи на кошачьи». И только то, что Фатима еще не прибыла в королевскую резиденцию, остановило расправу.

Наконец появилась королева. Это была невероятно толстая женщина (ходить она могла только с помощью двух прислужниц), но именно это в глазах мавров делало ее несравненной красавицей. А король просто души в ней не чаял. Поэтому когда она неожиданно вступилась за чужестранца, его немедленно оставили в покое. Однако Парку пришлось расстаться с Дембой, которого превратили в невольника.

Как-то ночью путешественнику удалось сбежать. Он остался совершенно один во враждебной стране, без одежды, продовольствия и питья. Только заморенная лошадь спасла его от гибели в безводной пустыне. Однажды на краю пустыни, уже завидев вдали спасительные горы, они рядом упали на песок и долго набирались сил для последнего перехода. К счастью, ночью разразилась гроза. Парк выжимал пропитанную водой одежду, пил сам и поил коня. А утром нашли болотце, где напились вволю.

Вдоволь поскитавшись по владениям короля Али, Парк добрался до Каартского королевства. Здесь туземцы сочли его «самым несчастным человеком на свете», досыта накормили и напоили. Беды путешественника кончились. В каждой деревне ему обязательно приносили не только хлеб, но и молоко. Наконец 20 июля 1796 г. неподалеку от г. Сегу путешественник увидел цель своего путешествия – величественный Нигер, который нес свои воды на восток. Это было сенсацией. До сих пор европейцы были убеждены, что течение реки имеет западное направление.

Главная цель была выполнена. Но Парку этого было мало. Он решил двигаться вниз по течению. Бамбаррский король не принял его, но, пожалев, дал ему 5 тысяч курисов – просверленных раковин каури, которые использовались в этих краях вместо денег. Кроме того, путешественника должен был сопровождать королевский посланник-проводник.

Однако Парку опять не повезло. Вернулась лихорадка, и он понял, что если хочет остаться в живых и донести свое открытие до Европы, то нужно возвращаться. Разузнав все, что было возможно, о нижнем течении Нигера, 30 июля 1796 г. ученый двинулся в обратный путь. Он тоже был не легок. В который раз больной Парк подвергся ограблению и остался без лошади и компаса в 500 милях от ближайшего европейского поселения. С трудом перебираясь от селения к селению, путешественник пешком дотащился до Камалии, а оттуда с невольничьим караваном добрался до знакомого берега Гамбии.

22 декабря 1797 г. Мунго Парк прибыл в Лондон. Путешествие заняло 2 года и 7 месяцев. Помимо открытия течения Нигера в средней его части, он сумел проникнуть в такие области Африки, откуда живым не возвращался еще ни один европеец.

Вернувшись из путешествия, Парк продолжил занятия врачебной практикой и написал книгу о своих африканских приключениях. Завершив работу, в 1805 г. он снова появился в Африканском обществе и предложил проект еще одного путешествия к Нигеру. На этот раз англичане решили отправить в Африку военную экспедицию, надеясь проникнуть в районы Среднего Судана для расширения торговли с внутренними областями Африки. Однако то, что удалось сделать одинокому путнику, не удалось военному отряду.

Экспедиция началась уже в январе 1805 г. Парку выделили 5 тысяч фунтов стерлингов. В состав отряда входило больше сорока европейцев, в том числе врач, художник, 4 плотника и 35 солдат. Движение по Африке начали в мае, в сезон дождей – самое неудачное время для путешествия. По пути к Нигеру местное население встречало военный отряд враждебно. Солдатам приходилось применять силу. Кроме того, почти всех нещадно трепала лихорадка. Когда добрались до Нигера, в распоряжении Парка оставались всего 6 солдат и плотник. Остальные погибли от стрел туземцев и болезней.

Путь по реке начали на пирогах, но у г. Бамако руководитель экспедиции велел из двух лодок построить судно, более приспособленное для длительного путешествия. В ноябре экспедиция двинулась вниз по течению, и больше ни одного ее члена в Европе не видели. Некоторые подробности и выводы второй экспедиции, в частности то, что Нигер делает поворот на юг, стали известны благодаря тому, что Парк успел отправить свой дневник с зарисовками на побережье с негром Исааком.

Позже удалось установить, что шхуна добралась до порогов у города Бусса. По пути Парк без всяких на то оснований приказывал открывать стрельбу по африканцам. Даже через десятки лет европейские путешественники еще встречали туземцев, с ужасом вспоминавших о шотландце. Такой образ действий привел к частым столкновениям с местными жителями. В конце 1806 г. перед порогами отряд одного из вождей обстрелял шхуну. Парк и солдат Мартин спрыгнули в воду и утонули. Двое солдат были сразу убиты, а один попал в плен. Из портупеи Мунго Парка местный царек сделал подпругу для своего коня.

Так бесславно и трагически погиб один из самых результативных путешественников по Африке, который «сделал больше практических открытий, чем кто-либо другой за полтора века до него» (Дж. Бейкер).

Охотники за «белыми пятнами»

Смена парадигмы XIX в.

Что мы знаем, так ничтожно, по сравнению с тем, чего мы не знаем.

Предсмертные слова П. С. Лапласа

Прагматический XIX в. совсем изгнал из мира географических открытий поэтическое начало и неуемный азарт, характерные для предыдущих периодов. На смену жажде золота и неосознанному стремлению к неизведанному пришли тщательный научный анализ и строгий расчет, точные измерения и сбор образцов. Путешествие все больше становилось промежуточным этапом между его подготовкой и изучением полученных материалов. Подобно муравьям, обследующим каждую попавшуюся на пути щепочку или травинку, путешественники XIX в., медленно продвигаясь по заранее намеченному и строго выверенному маршруту, наблюдали, измеряли, рассчитывали, расспрашивали, брали пробы, собирали коллекции. Потом долгими днями и ночами в тиши кабинетов анализировали, писали отчеты, научные статьи, книги…

На смену открывателям-дилетантам пришли ученые, чаще всего естествоиспытатели, которые в дополнение к основной специальности становились учеными-географами. Такая же метаморфоза происходила и с военными топографами, мореплавателями, горными инженерами, врачами, колонистами, просто туристами, журналистами, политическими агентами, миссионерами, которые интенсивно собирали этнографические, ботанические, геологические и другие коллекции, учились проводить астрономические наблюдения, делать топографическую съемку.

Путешественники надолго стали самыми популярными фигурами в обществе. Их знали, ими восхищались, приглашали в светские салоны, ходили на их лекции. Наконец, им подражали, отправляясь в неведомые дебри Африки, Азии, Америки, Австралии и в ледяные просторы Арктики.

Поле деятельности путешественников необычайно расширилось, а значит, резко возросло и количество путешествий. К началу века уже были известны все материки, за исключением открытой в 1820 г. русскими Антарктиды. В основном были определены их очертания (кроме Австралии). Но каждый континент пестрел так называемыми «белыми пятнами», то есть территориями, где никогда не проводилась научная работа по составлению карт. Чаще всего в этих местах европейцы еще не бывали. Встала задача заполнения на картах пустующих мест.

Кроме того, даже там, где побывало уже довольно много путешественников, зачастую неизученными оставались животный и растительный мир, рельеф, запасы полезных ископаемых. Там жили неизвестные или малоизвестные племена, быстро исчезающие с лица Земли.

Таким образом, объектом изучения стали все материки и огромное большинство островов планеты. Правда, посещались они неравномерно. Многое зависело от «моды», которая, безусловно, существовала и в этой области человеческих интересов. Но это касалось тех немногих путешественников, которые отправлялись в экспедиции самостоятельно. Таким был, например, Гумбольдт, совершивший революцию в методологических подходах к путешествию как таковому. В свое знаменитое путешествие на Ориноко он отправился, несомненно, под влиянием тяги к экзотическим странам, такой характерной для человеческой психологии вообще. «Модной» была также Африка, куда стремились многие исследователи, путешествующие частным образом.

Однако главным, конечно, было не это, а стремление ряда наиболее сильных государств к колониальным захватам, которое осуществлялось, в частности, за счет выявления приемлемых для этого территорий путем географических исследований.

Наиболее сильные колониальные устремления были у Великобритании, значительно окрепшей после победы над Наполеоном. Она не только сохраняла свои колониальные позиции, но стремилась расширить их за счет африканских, австралийских, азиатских земель и тихоокеанских островов.

Франция несколько уступила позиции в Северной Америке и других владениях, но стремилась восполнить потерянное за счет Южной Америки и Африки.

На африканском материке продолжали активно действовать Португалия, Нидерланды и получившая независимость Бельгия. Здесь сильную конкуренцию им создавала объединившаяся Германия. Одновременно разыгрались колониальные аппетиты у США. Новое государство захватило испанские владения на юго-востоке Северной Америки, аннексировало часть мексиканских территорий, купило крупный регион у Франции в центре материка и быстро осваивало земли Великого Запада, отнятые у индейцев.

Не отставала от прочих и Россия, захватившая значительные территории на Кавказе и в Средней Азии и стремившаяся в Центральную Азию.

Многие из научных экспедиций XIX в. были организованы именно в соответствии с государственной политикой этих стран, в том числе и разведывательными службами. Возросла роль коллективных исследований, инициируемых национальными академиями наук, возникшими во многих странах географическими обществами, музеями, различными службами, ведомствами, институтами и компаниями.

И все же к концу века наметилось преодоление узконациональных интересов, которое выразилось в организации первой в истории человечества международной полярной экспедиции 1882–1883 гг., в которой приняли участие 12 стран Европы и Северной Америки. Она получила название Первого Международного полярного года и определила главную перспективу и характер путешествий приближающегося XX в. – глобальное исследование обеих полярных областей и интеграцию усилий разных стран в достижении научных результатов.

Александр Гумбольдт (1769 г. – 1859 г.)

Всякое исследование есть только ступень к чему-то более высшему.

А. Гумбольдт. «Космос».

…по образованию и живости своих интересов [Гумбольдт] не имеет себе равных; и при том такая разносторонность, какой тоже… ни у кого не приходилось видеть. Что ни затронешь – он везде как дома; он осыпает нас духовными дарами. Он подобен источнику с множеством ручейков – всюду можно подставить сосуды и неиссякаемо бьет нам навстречу освежающая влага…

И. П. Эккерман. «Разговоры с Гете в последние годы жизни»

Немецкий естествоиспытатель-энциклопедист, географ и путешественник. Один из основателей географии растений. Его именем названо холодное течение возле западных берегов Южной Америки (Перуанское течение), которое было открыто им в 1802 г., а также озеро и река в США (штат Невада), город и залив в Калифорнии, ледник в Гренландии, горы в Австралии, Новой Гвинее, Новой Зеландии и Центральной Азии, кратер на Луне.

Александр Гумбольдт принадлежит к числу самых крупных ученых конца XVIII – начала XIX вв. и редкому для XIX столетия типу ученых-энциклопедистов. Современники звали его «Аристотелем XIX века», «королем наук и другом королей».

Знаменитый немецкий ученый-путешественник, пионер научного исследования Земли, барон Александр Фридрих Вильгельм фон Гумбольдт родился 14 сентября 1769 г. в Берлине. Он был вторым сыном в семье небогатого и не слишком знатного дворянина из Померании. Судьба подарила Гумбольдту 90 лет жизни. И почти каждый год был наполнен интенсивным и плодотворным трудом на благо науки.

Отец Гумбольдта в звании майора служил адъютантом герцога Фердинанда Брауншвейгского, потом стал камергером при дворе саксонского курфюрста, а остаток жизни проживал в Берлине, будучи придворным короля Пруссии Фридриха II. Мать будущего путешественника, урожденная Коломб, принесла мужу немалое состояние. Ей принадлежали замок Тегель, дом в Берлине и другое имущество. Благодаря приданому жены Гумбольдт-старший получил прочное положение в берлинском свете.

Александр с братом Карлом Вильгельмом (со временем ставшим знаменитым филологом, публицистом и государственным деятелем) провели детство в замке Тегель, который часто посещали образованные и известные люди того времени. Здесь регулярно бывал наследный принц, будущий король Фридрих Вильгельм III. А однажды среди гостей появился даже великий Гете, с которым через много лет судьба снова свела Александра. Однако тогда девятилетний ребенок вряд ли обратил внимание на поэта-натуралиста.

Страсть к путешествиям, по-видимому, проявилась у мальчика очень рано. Существует рассказ о том, что послужило толчком для развития его склонностей. Однажды в старой башне ботанического сада в Берлине он якобы увидел драконово дерево и загорелся желанием посетить его родину. Через много лет на пике Тенерифе эта мечта осуществилась. Однако, скорее всего, для развития наклонностей Гумбольдта существовали более глубокие причины.

Дети Гумбольдтов получили блестящее по тем временам образование. Вначале они учились дома. Гувернер Христиан Кунт, большой поклонник Руссо, привил им любовь к литературе, философии и истории. А доктор Людвиг Гейм, впоследствии ставший известным врачом, занимался с детьми ботаникой и познакомил их с новейшими знаниями в области естественных наук. Он часто водил их на экскурсии и рассказывал о своих путешествиях по Европе.

После переезда в Берлин детям в качестве учителей пригласили известных ученых, которые в основном читали мальчикам философию, юридические науки, древние языки. Все это очень увлекало старшего Карла, но оставляло равнодушным Александра.

В результате фрау Гумбольдт, весьма педантичная и холодная женщина, считала сына неспособным к занятиям. На фоне старшего брата, быстро все схватывавшего, он выглядел тугодумом. А отца, который благодаря открытому и веселому нраву, вероятно, сумел бы помочь сыну обрести уверенность в себе, рядом не было. Он умер в 1779 г., когда мальчику едва исполнилось 9 лет. Александр изо всех сил тянулся за старшим братом, но не завидовал ему. Между ними на всю жизнь сохранилась трогательная привязанность, несмотря на полное несходство характеров.

И «тугодумие», и «неспособность к учению» объяснялись довольно просто. Уже в те годы Александра увлекали естественные науки. Но занятия ими в высшем свете не приветствовались: ученых-естествоиспытателей здесь с презрением называли «аптекарями» и смеялись над ними. Родственники откровенно насмехались над увлечениями Гумбольдта.

Все это, однако, не сделало Александра угрюмым и нелюдимым. Он унаследовал счастливый характер отца. Был весел, приветлив, легко сходился с людьми, но в то же время отличался насмешливостью и скептицизмом.

В 1787 г. братья по настоянию матери отправились продолжать образование во Франкфуртский университет – он был ближе всех к дому. Однако уже через год Александр вернулся в Берлин, где занимался греческим языком и ботаникой, а в 1789 г. вместе с Карлом уехал в знаменитый Геттингенский университет и стал изучать все науки разом.

Из стен этого университета, где в основном преподавали научные светила, вышли многие знаменитые ученые. В результате Гумбольдт уже в начале жизненного пути приобрел широкие знакомства в ученом мире. Но, пожалуй, наибольшее влияние на юного Александра оказал Георг Форстер – один из зачинателей научных географических путешествий, спутник Дж. Кука. Во время их совместного путешествия по Европе, состоявшегося в 1790 г., Форстер обучал молодого друга приемам наблюдений за природой. Ученик не только хорошо усвоил уроки, но развил их и со временем достиг более значительных результатов.

В Англии Александр познакомился с известным путешественником и натуралистом Джозефом Бэнксом, рассказы которого пробудили у него горячее стремление побывать в тропических странах.

Вернувшись из путешествия, Гумбольдт по требованию матери, не желавшей слышать ни о каких путешествиях и научных занятиях, продолжил образование в Торговой академии в Гамбурге, затем в Горной академии во Фрайбурге, где стал учеником еще одного выдающегося ученого – геолога А. Г. Вернера.

Наука, причем разные ее области, страстно привлекала Гумбольдта. Однако в эти годы он не мог отдаться ей полностью. Целых пять лет, с 1792 по 1797 г., ему пришлось проработать горным чиновником (обербергемейстером) во Франконии. Во время разъездов молодой чиновник мог заниматься минералогией и даже напечатал ряд статей в разных научных журналах. Однако он добросовестно относился и к своим основным обязанностям. При Гумбольдте добыча на шахтах значительно возросла. Поэтому подающему надежды чиновнику предложили переехать в Берлин, чтобы возглавить горное дело и солеварни Германии. Однако кабинетная работа не привлекала будущего ученого. Он предпочел остаться на прежнем месте, чтобы иметь возможность продолжать исследования.

Узнав об опытах Гальвани над «животным электричеством», Гумбольдт начал проводить эксперименты на собственном теле. Врач делал ему разрезы на спине, которые гальванизировались различными способами. В результате Гумбольдт на много лет раньше Дюбуа-Реймона пришел к выводу о том, что электрические токи в организме – результат нервной деятельности. Попутно молодой ученый готовил себя к путешествиям. Он учился определять широту и долготу, занимался практической астрономией.

В эти годы Гумбольдт сошелся с И.-В. Гете, который был не только великим поэтом, но и крупным ученым-естествоиспытателем. Позже они разошлись и даже стали научными оппонентами. Однако Гете всегда уважал Александра и писал о нем: «Он настоящий рог изобилия в отношении наук».

И все же только после смерти матери, когда Гумбольдт получил наследство в 85 тысяч талеров и обрел материальную независимость, он смог целиком посвятить себя любимому делу – науке и путешествиям. Но в Европе было неспокойно, наполеоновские войны набирали силу; присоединиться к какой-нибудь экспедиции оказалось невозможным, ехать же одному не хотелось.

Тогда Гумбольдт решил организовать экспедицию на собственные средства и пригласил участвовать в ней не располагавшего деньгами талантливого ученого-ботаника Э. Бонплана, также бредившего путешествиями. Вместе на корвете «Писарро» 5 июня 1799 г. они отправились в Америку для того, чтобы, как в письмах сообщал друзьям Гумбольдт, «ознакомить мир с областями, веками остававшимися неизвестными большинству европейских государств», и «собрать фактический материал для построения науки, лишь контуры которой обрисовались к настоящему моменту и которая весьма туманно и разнообразно величается то естественной историей мироздания, то теорией Земли, то физической географией». «Моя главная цель, – позже, уже из Америки, писал ученый, – физика мира, строение земного шара, анализ воздуха, физиология растений и животных, наконец – общие отношения органических существ в неодушевленной природе…» И эту грандиозную задачу Гумбольдт выполнил, став основоположником нового комплексного метода изучения мира. Но для этого понадобилось не одно путешествие, а вся его долгая жизнь.

Вскоре маленькая каюта на корабле превратилась в лабораторию. Ученые, используя каждую остановку, старались собрать коллекции. Прекрасная пара увлеченных своим делом молодых людей стремилась возвестить современникам о начале новой эпохи познания окружающего мира. Вскоре судно достигло о. Тенерифе. Путешественники поднялись на его пик и провели на острове многочисленные наблюдения, а затем отправились в Новый Свет.

16 июля 1799 г. путешественники сошли на берег Венесуэлы. С первых же шагов они были ошеломлены красотой и богатством впервые увиденной тропической природы. Первые три дня они метались, не в силах остановиться на изучении чего-то определенного. Импульсивный Бонплан клялся, что сойдет с ума, если эти чудеса вскоре не исчерпаются. Не менее возбужден, по всей видимости, был и холодный, рассудочный Гумбольдт.

В этой экспедиции, ставшей «звездным часом» для Гумбольдта, молодой ученый посетил Венесуэлу, до того времени закрытую для неиспанцев, провел 4 месяца на р. Ориноко и доказал ее связь с Амазонкой. Собрав огромный материал в Венесуэле, он не остановился на этом и отправился на Кубу, затем вернулся на материк, поднялся по р. Магдалене, преодолел горный перевал и вышел в Кито. Потом исследовал Анды вплоть до северного Перу и побывал в верховьях Амазонки. Много внимания было уделено изучению вулканов. Гумбольдт поднялся на Чимборасо до высоты 5881 м над уровнем моря и, хотя не достиг кратера (высота вулкана составляет 6272 м), все же поставил рекорд, так как до него ни один исследователь не добирался до столь высокой отметки. Гумбольдт очень гордился этим восхождением, поскольку в то время Чимборасо считался самой высокой вершиной мира.

В марте 1803 г. оба путешественника прибыли в Мексику, где за год обошли все провинции. Гумбольдт продолжил изучение вулканов, в т. ч. Попокатепетля. Затем из Веракруса вновь направился в Гавану, а оттуда – в североамериканские города Филадельфию и Вашингтон. В США Гумбольдт ехал, предварительно списавшись с президентом Джефферсоном, тоже крупным ученым. В Вашингтоне немецкий ученый встретился не только с ним, но и с другими американскими государственными деятелями. Один из них писал: «Сокровища его знаний стоят больше, чем самый богатый золотой рудник». Гумбольдта приглашали остаться в США, но он отказался и в августе 1804 г. вместе с Бонпланом вернулся в Европу.

Путешествия по тропическим районам Южной Америки и сейчас трудны и опасны, а двести лет назад ученым тем более было несладко. По Ориноко пришлось плыть на неудобных пирогах, лежа плашмя на дне, чтобы увеличить устойчивость лодки. Однажды во время бури они едва не погибли в волнах реки. Друзей мучили москиты, Бонплан заболел тропической лихорадкой, и Гумбольдт очень тревожился за его жизнь. Влажность была так высока, что буквально все пропиталось водой. Многие коллекции из-за этого погибли. В горах часто шли проливные дожди, и однажды путешественникам пришлось идти босиком, с трудом передвигая израненные ноги и падая от усталости.

Несмотря на то что экспедиция не совершила никаких территориальных открытий, по научным результатам историки причисляют ее к величайшим. Именно тогда Гумбольдт апробировал свой метод научных исследований, ставший образцом для путешествий XIX века. Ученые привезли с собой огромные коллекции: только гербарий состоял из 6 тыс. экземпляров растений, около половины которых не были известны науке. Материалы, полученные экспедицией, Гумбольдт анализировал около тридцати лет, и не один, а с целым рядом других ученых. При этом следует учитывать поразительную работоспособность Гумбольдта: для сна ему хватало 4–5 часов в сутки, и такой режим нисколько не влиял на состояние его здоровья.

Как позже выяснилось, существенной чертой характера ученого было его абсолютное бескорыстие, когда дело касалось науки. На организацию своей знаменитой экспедиции он истратил 52 тысячи талеров, 180 тысяч ушло на обработку и издание ее результатов. Таким образом, личное состояние Гумбольдт полностью израсходовал на научные цели.

Два года после путешествия ученый жил в Берлине. Прусский король Фридрих Вильгельм III осыпал его наградами, сделал камергером и назначил пенсию в 5 тыс. талеров. Однако атмосфера родного города была не по душе Гумбольдту. По его словам, немецкое общество «ненавидит все, что мешает спать». В результате он перебрался в Париж, где Наполеон очень ревностно заботился о развитии наук, и прожил там почти 20 лет. Тем не менее отношения с Бонапартом у Гумбольдта не сложились. Его возмутила фраза императора, сказанная при первой встрече: «Вы занимаетесь ботаникой? Моя жена это тоже делает». Вероятно, у Гумбольдта были основания заявлять: «Он [Наполеон] был холоден с Бонпланом и ненавидел меня».

В 1826 г. Гумбольдт покинул любимый им Париж, где в его распоряжении была прекрасная библиотека и где он мог общаться с крупнейшими учеными того времени. Король, знавший Гумбольдта с детства и очень его ценивший, пригласил ученого в Берлин. Отказаться было невозможно: это оскорбило бы короля, действовавшего из лучших побуждений.

В Берлине Гумбольдту пришлось терпеть ненавистное светское общество и сопровождать Фридриха в поездках по Европе. Однако вскоре ученому вновь посчастливилось. В 1829 г. он отправился в следующую экспедицию, на этот раз в Западную и Юго-Западную Сибирь, по приглашению Николая I. В России Гумбольдт посетил Новгород, Москву, Нижний Новгород, Урал, степные районы близ Тобольска и Барнаула, Алтай, Джунгарию, Киргизские степи. А на обратном пути были охвачены Омск, Златоуст, Орск, Оренбург и Самара. Далее путешественник спустился до устья Волги, вернулся по ней в Царицын (Волгоград), а оттуда направился через Воронеж и Тулу в Москву, где завершил свое второе путешествие.

Здесь, дожидаясь аудиенции у императора, ученый познакомился со многими известными учеными. Встречался он и с Пушкиным, который в светском разговоре заметил: «Не правда ли, что Гумбольдт похож на тех мраморных львов, что бывают на фонтанах? Увлекательные речи так и бьют у него изо рта».

Анализ материалов, полученных в этой экспедиции, позволил Гумбольдту прийти к очень глубоким выводам. Он выяснил природу Арало-Каспийской низменности, впервые указал границы Средней Азии и ввел в употребление сам термин, указал различия и связь горных хребтов Центральной Азии.

В целом же заслуги Гумбольдта перед географической наукой огромны. Он умел делать глобальные выводы там, где другие видели лишь многообразие разрозненных фактов. Недаром ученый писал: «Главным моим побуждением всегда было стремление объять явления внешнего мира в их общей связи, природу как целое, движимое и оживляемое внутренними силами».

Помимо названных выводов, ученый сумел наметить закономерности в размещении флоры и фауны в соответствии с высотой места и в связи с этим разработал основные идеи климатологии. Он впервые высказал мысль о возможности и необходимости применения изотерм. Его труды стали основой климатологии и географии растений. Кроме того, Гумбольдт первым указал на различие хребтов и плоскогорий, уточнил определения горных вершин, произвел точные вычисления высоты горных хребтов и высоты материков. Он также создал учение о земном магнетизме и стал инициатором создания магнитных обсерваторий.

Что касается Гумбольдта-путешественника, то, пожалуй, наилучшим образом эту сторону его деятельности охарактеризовал Н. Фрадкин, писавший: «Среди его открытий нет ни обширных горных хребтов, ни громадных речных бассейнов, ни великих озер. Но недаром во множестве сочинений о Гумбольдте повторяется крылатая фраза о вторичном открытии им тропических стран. Он действительно как бы заново открыл для науки многоликий тропический мир».

Несмотря на крайнюю занятость, Гумбольдт не был свободен от политических идей своего времени. Последние годы жизни ученый провел в Пруссии при дворе. Однако придворная жизнь тяготила ученого. Окружающие считали его якобинцем, оставшимся верным гуманистическим идеям конца XVIII в.; они ненавидели ученого и плели против него интриги. Единственной защитой был король, любивший Гумбольдта и позволявший ему высказывать все, что тот думал. Удовлетворял монарх и многочисленные просьбы, касающиеся помощи ученым. Кроме того, Гумбольдт выступал в защиту политических изгнанников, в частности Г. Гейне, отстаивал права евреев.

Зато демократически мыслящие люди ценили эти особенности знаменитого ученого. Рассказывают, что во время революции 1848 г., когда рабочие повсюду искали оружие и обыскивали дома знати, у порога Гумбольдта был выставлен специальный караул, чтобы по ошибке к нему никто не ворвался.

Гумбольдт не был женат и не имел семьи. Его единственной любовью была наука. Ей он отдал свою жизнь и состояние. Материальное положение ученого в старости было очень незавидным. Так, будучи должен значительную сумму банкиру Мендельсону, Гумбольдт даже не знал, принадлежат ли ему вещи в доме.

В конце апреля 1859 г. Гумбольдт сильно простудился и спустя несколько дней скончался, не дожив всего четырех месяцев до девяностолетнего юбилея. Хоронили его за счет государства с большими почестями. На улицах, по которым двигалась похоронная процессия, фронтоны домов были задрапированы черной тканью. В последний путь ученого провожали король, принц-регент, королева. Гроб поместили в семейном склепе в парке Тегеля.

В последние годы жизни ученый работал над монументальным трудом, который сначала предполагал назвать «Книга природы», но потом выбрал другое, с его точки зрения, более подходящее название – «Космос». Книга, по словам Гумбольдта, должна была изобразить весь материальный мир не только Земли, но и небесных светил. Вышло 4 тома. Пятый остался неоконченным.

В общей сложности перу ученого принадлежат 639 научных трудов. Свои путешествия он описал в книгах: «Путешествия в равноденственные [тропические] области Нового Света в 1799–1804 гг.» (рус. перевод в трех томах издан в 1963–1964 гг.), «Минералогическое и геогностическое путешествие по Уралу, Алтаю и Каспийскому морю» (нем. издание 1837–1842 гг.), «Фрагменты геологии и климатологии Азии» (нем. издание 1832 г.), «Центральная Азия» (рус. перевод сделан в 1915 г.).

Джон Франклин (1786 г. – 1847 г.)

Правительство Ее величества решило сделать дальнейшую попытку пройти Северо-западным путем из Атлантического океана в Тихий и сочло удобным поручить Вам начальствование над обоими выделенными для этой цели кораблями «Эребусом» и «Террором». В соответствии с этим Вам надлежит, как только оба корабля будут готовы, выйти в море…

Из инструкции Адмиралтейства Великобритании Дж. Франклину

Английский мореплаватель, исследователь Арктики. Совершил три экспедиции для открытия северо-западного прохода и исследования северных берегов Америки. Благодаря последнему плаванию экспедиции, посланные на его розыск, завершили многовековую работу по поискам знаменитого прохода. Именем Франклина названы пролив между п-вом Бутия и о. Земля Принца Уэльского, залив на севере Америки и горы в Канаде.

В XIX в. Англия все еще надеялась найти на северо-западе проход из Атлантического океана в Тихий. Для ее кораблей этот путь представлялся наиболее удобным. После неудач XVIII в. она возобновила поиски, снарядив для этой цели несколько экспедиций. Среди них наибольшую известность приобрели плавания Джона Франклина.

Знаменитый мореплаватель родился 16 апреля 1786 г. в местечке Спилсби графства Линкольншир. Говорят, что в те годы в Англии девять мальчишек из десяти мечтали стать моряками. Но мало находилось отцов, которые приветствовали бы это стремление. Не был исключением и отец Джона, бывший обычным торговцем. Наконец он сдался на просьбы сына и разрешил ему уйти в плавание юнгой, надеясь, что суровые будни на грузовом судне заставят мальчишку подумать о другом поприще для применения своих сил. Однако Франклин-старший глубоко ошибался. Джон вскоре перешел в королевский флот и навсегда связал свою жизнь с морем.

Дядя Джон Мэтью Флиндерс, который занимался исследованием берегов Австралии, предложил Джону отправиться с ним в плавание. На его корабле «Инвестигейтор» в 1803 г. Франклин обошел вокруг Австралии и получил навыки исследовательской работы.

Во время войны с Наполеоном Франклин плавал в эскадре Нельсона и у берегов Нового Света. Принимал участие в бомбардировке Копенгагена и знаменитом Трафальгарском сражении. В Америке был ранен и долгое время находился в госпитале. Молодой моряк быстро дослужился до офицерского звания и стал лейтенантом. Однако военные лавры не грели сердце Франклина-человека. Он хотел быть моряком-исследователем и совершать открытия.

В это время Адмиралтейство готовило новую экспедицию на поиски северо-западного прохода. На его поиски отправлялись две экспедиции. Одна из них под общим командованием капитана Д. Бьюкена должна была идти в район Северного полюса. В состав экспедиции входило два корабля, «Доротея» и «Трент». Капитаном «Трента» был назначен Джон Франклин, которому в то время шел уже тридцать первый год. Это плавание закончилось неудачей. Кораблям удалось дойти только до Шпицбергена. Страшный шторм среди льдов напугал Бьюкена, и он решил вернуться.

Франклин был разочарован, но не сломлен. Он продолжал мечтать о плаваниях, но вскоре его ожидало совсем другое путешествие. В 1819 г. капитана неожиданно назначили начальником сухопутной экспедиции для исследования северной части Канады – от Гудзонова залива до устья р. Коппермайн на побережье Северного Ледовитого океана. В мае отряд Франклина, состоящий из пяти человек, отправился в Северную Америку на борту корабля «Принц Уэльский». В состав отряда кроме командира входили хирург и натуралист Ричардсон, штурман Бек, плававший с Франклином на «Тренте», мичман Худ и матрос Хепберн.

Только в августе прибыли они на юго-западный берег Гудзонова залива, а это означало неминуемую зимовку. От фактории Йорк отряд двинулся к оз. Виннипег сначала вверх по течению р. Хейс. В дальнейшем предполагалось идти на юго-запад, используя для достижения цели многочисленные реки и озера этого края. В октябре достигли озера и очутились на р. Саскачеван, по которой дошли до фактории Кумберлендхауз. Отсюда Франклин решил двигаться дальше по зимнему пути. В фактории остались Ричардсон и Худ для исследования окрестностей.

18 января 1820 г. три человека ушли на собаках в сторону оз. Атабаска и добрались туда только в начале марта, пройдя 1390 км при жестоких морозах, доходящих до 45°. Дальше можно было двигаться в каноэ. Пока индейцы их делали, Франклин безуспешно пытался достать продовольствие. Однако запасы местной фактории за зиму исчерпались. Приходилось рассчитывать только на то, что осталось от предыдущего похода, – довольно ограниченное количество пеммикана[21], плиток бульона и шоколада, чай и сахар.

Через некоторое время Франклина и его спутников догнали Ричардсон и Худ. Вместе они поплыли по Невольничьей реке до Невольничьего озера. С ними были несколько франко-канадцев и метисов. Добравшись до форта Провиденс на озере, путешественники облачились в парадные костюмы и отправились к вождю Акайчо просить помощи в дальнейшем путешествии. И вождь повел англичан на Коппермайн.

С приближением зимы Акайчо стал настоятельно советовать стать на зимовку. Франклин послушался доброго совета. Вместе они построили бревенчатый форт Энтерпрайз («Предприятие»), заготовили продовольствие. В результате зиму провели даже с комфортом. Время от времени кто-нибудь из индейцев ходил в форт Провиденс и привозил оттуда почту. Путешественники подолгу обсуждали «свежие» новости полугодовой давности. В середине зимы к ним присоединились переводчики-эскимосы, посланные Гудзоновой компанией. Из-за трудности имен англичане стали называть их Июль и Август. Эскимосы отказались жить в хижине и построили рядом с фортом иглу.

Увлекшись исследованиями окрестностей, отряд Франклина двинулся дальше вниз по Коппермайн к Ледовитому океану только в середине июля 1821 г. Не доходя до устья, Акайчо отказался идти дальше, не желая вступать в стычки с враждебными его племени эскимосами.

Англичане и их спутники – канадцы и проводники – двинулись дальше, имея ограниченный запас продовольствия. Одного из приставших к экспедиции франко-канадцев, Венцеля, Франклин решил оставить для того, чтобы тот подготовил форт Энтерпрайз к зимовке.

Путешественники благополучно добрались до залива Коронейшн и пошли вдоль берега Ледовитого океана на восток. По пути были открыты остров Хепберн и залив Арктик-Саунд. Реку, впадавшую в него, назвали Худ. В конце июля показалось, что экспедиция нашла какой-то пролив. Сердца путешественников затеплились надеждой. А вдруг это долгожданный проход? Однако радость оказалась преждевременной. «Пролив» оказался заливом, известным сейчас под названием Инлет.

Наступала осень. Нужно было спешно возвращаться. От 68° с. ш. экспедиция повернула обратно. В устье р. Худ надеялись поохотиться на птиц, но те уже покинули эти места. Пришлось разделить последний пеммикан. С трудом добрались до Коппермайн и оказались в сложнейшем положении: нужно было переправиться на другой берег, но каноэ уже давно пришли в негодность и были брошены. Переправляться вплавь мешала низкая температура воды. Наконец Хепберн рискнул и чуть не погиб: товарищи едва успели вытащить его из воды за страховочную веревку. С большим трудом из ивняка и мешков, оставшихся от пеммикана, соорудили подобие лодки и переправились.

Дальше двинулись пешком вверх по берегу Коппермайн, надеясь, что в форту найдут тепло и пищу. Еле передвигая опухшие ноги, они брели по тундре; питались лишайником, варили изношенную обувь. Худу стало совсем плохо, Ричардсон и Хепберн вызвались остаться с ним, а Франклин двинулся дальше, чтобы найти помощь в Энтерпрайз.

Пищи там не оказалось. Но наведавшиеся сюда через две недели индейцы Акайчо спасли командира и его спутников. Правда, не всех: от голода и изнеможения погибли 16 человек. Среди выживших оставались двое выбившихся из сил проводников. По словам Ричардсона, один из них сошел с ума и выстрелом в затылок убил Худа, так что Ричардсону пришлось застрелить его. Итогом экспедиции стал маленький клочок бумаги – карта обследованных территорий северной береговой линии, которую Франклин во время этого страшного похода всегда носил на груди.

Летом 1822 г. оставшиеся в живых добрались до Гудзонова залива и отплыли на родину. В Англии Франклина встретили как героя. В 1825 г. его отправили в следующую экспедицию, чтобы завершить начатые исследования. Вместе с ним были и проверенные на прочность в тяжелом походе Бек и Ричардсон. Путники уже знакомым путем добрались до оз. Атабаска, где их радостно встретили Акайчо и его индейцы. Набрав франко– и англо-канадцев, взяв проводников, Франклин с отрядом на больших парусных шлюпках, сделанных из красного дерева и ясеня, дошли до Большого Невольничьего озера, оттуда по р. Маккензи спустились до Ледовитого океана. В ходе экспедиции по внутренним областям Канады на Большом Медвежьем озере был заложен форт Франклин. Разделяя свой отряд на небольшие самостоятельные группы, командир сумел охватить исследованиями большую территорию внутри материка. От дельты Маккензи Франклин двинулся на северо-запад и вдоль побережья дошел до 149° з. д. 21 сентября отряд благополучно вернулся в форт Франклин. Пролив опять не был найден, зато побережье было изучено на протяжении 5,5 тыс. км.

После этой экспедиции английское правительство опять потеряло интерес к поискам северо-западного прохода. Франклина отправили в средиземноморскую эскадру, курсировавшую у берегов Греции и Италии. Здесь он познакомился с русским путешественником-мореплавателем Федором Матюшкиным, с которым потом поддерживал постоянную переписку.

В 1836 г. Франклина неожиданно назначили губернатором Тасмании. Туда он приехал вместе с женой Джейн и дочерью Элеонорой. На этом посту путешественник пробыл до 1840 г. Колонисты из числа заключенных долго вспоминали его сочувствие и доброту – качества, которые, кстати, и не позволили Франклину долго задержаться на посту губернатора.

Вернувшись на родину, мореплаватель принял горячее участие в деятельности Королевского географического общества. Узнав о том, что Адмиралтейство опять готовит экспедицию в северные воды, он предложил свои услуги. Однако путешественнику было почти 60 лет, и его прошение было отклонено. Но Франклин с поразительной настойчивостью продолжал добиваться своего, и в конце концов лорды из Адмиралтейства сдались.

На этот раз предполагалось на двух кораблях, «Эребус» и «Террор», пройти через пролив Ланкастера севернее Баффиновой Земли и пробиться сквозь льды к Берингову проливу.

19 мая 1845 г. корабли с экипажем из 129 моряков покинули Портсмут. В последний раз их видели китобои 26 июля в заливе Мелвилл у западного побережья Гренландии. Дальнейшее известно только на основании данных, полученных поисковыми экспедициями.

Поиски экспедиции Франклина составили целую эпопею в истории географических открытий. Англичане, зная, что запасы продовольствия на кораблях были рассчитаны на 5 лет, только через 3 года с момента ее начала, не получая от нее никаких известий, начали отправлять корабль за кораблем в предполагаемый район катастрофы. Даже после того как стало ясно, что никто из путешественников не спасся, были продолжены поиски следов экспедиции. В общей сложности с 1848 по 1889 г. было направлено 40 таких экспедиций.

Среди них были и снаряженные Джейн Франклин, растратившей все состояние на поиски мужа. Наверное, не раз несчастная женщина вспоминала старое морское поверье: матросскую куртку набрасывают на того, кому суждено быть похороненным в море. Перед самым отплытием, закончив пришивать пуговицу на куртке Джона, она своими руками набросила ее ему на плечи.

«Искатели Франклина» – так стали называть членов этих экспедиций – практически завершили открытие северной части Западного полушария, но не смогли пройти северо-западным проходом, оставив это на долю Руала Амундсена. В конце концов разрозненные факты, собранные воедино, позволили составить представление о трагических событиях, развернувшихся в Арктике.

Стало известно, что после благополучной зимовки у о. Бичи в проливе Барроу оба корабля осенью 1846 г. вмерзли в лед в нескольких километрах от северной оконечности о. Кинг-Вильям. Консервы, поставленные экспедиции купцом Голднером, оказались испорченными. В некоторых банках поисковые экспедиции обнаружили даже опилки и песок. Многие моряки умерли от цинги и голода. В конце зимы на о. Кинг-Вильям были посланы 8 человек, которые оставили на берегу записку о том, что случилось с экспедицией. Вернувшись, они нашли Франклина тяжело больным. 11 июня 1847 г. он умер. Весной 1848 г. оставшиеся в живых члены экспедиции числом более 100 человек двинулись пешком к югу. По дороге хоронили умерших. До материка добрались единицы, хотя в Англию не вернулся никто. По словам эскимосов, некоторые из англичан еще много лет жили в их стойбищах.

Свои первые путешествия Франклин описал в трудах «Рассказ о путешествии к берегам Полярного моря в 1818–1822 гг.» (1923 г.) и «Описание второго путешествия вдоль побережья Полярного моря» (1828 г.).

Петр Семенов-Тян-Шанский (1827 г. – 1914 г.)

Бывают три типа географов – путешественники, краеведы и организаторы. Петр Петрович был и тем, и другим, и третьим.

Л. С. Берг. «Географическое общество за 95 лет»

Русский географ, ботаник, энтомолог, общественный деятель, статистик, искусствовед и путешественник. Первым из европейцев исследовал Тянь-Шань. Открыл горный массив Хан-Тенгри. Инициировал ряд экспедиций в Центральную Азию. Организовал первую перепись населения в России. Его именем названы 11 географических местностей: вершины на Шпицбергене, в Центральном Тянь-Шане, Монгольском Алтае, хребты на правом берегу р. Юкон и к югу от оз. Кукунор, перевал и ледник в горах Тянь-Шаня, пролив в Карском море и др., а также многие растения и животные.

Петр Петрович Семенов-Тян-Шанский (до 1906 г. Семенов) – уникальное явление в истории географической науки, богатой яркими личностями. Он сочетал в себе таланты, редко соединяющиеся в одном человеке, что позволило ему не только добиться больших успехов во многих научных областях, но также стать организатором географических исследований и положить начало эпохе завоевания русскими Центральной Азии.

Семенов родился 14 января 1827 г. в с. Урусово Рязанской губернии в семье отставного военного, участника войны 1812 г. Его родители были людьми высокой культуры. Они водили знакомство со многими известными литераторами и артистами. Дом в поместье Семеновых был настоящим культурным центром: здесь устраивались литературные вечера, звучали стихи и музыка. Когда Пете исполнилось пять лет, умер отец. Мать, отличавшаяся слабым здоровьем, безвыездно жила в деревне. Петя с головой ушел в книги и начал «путешествовать» по имению, серьезно занялся ботаникой.

К тринадцати годам мальчик знал французский, немецкий и английский языки. В доме была богатая библиотека, и он, никем не контролируемый, с упоением читал Ломоносова, Пушкина, Карамзина, Державина, Гете, Шиллера, Вольтера, Скотта, Байрона и др. Иностранных авторов Петя предпочитал читать в подлинниках.

Осенью 1841 г. Семенова отдали в Петербургскую школу гвардейских прапорщиков. Через четыре года он блестяще закончил ее, но, несмотря на протесты родных, отказался от военной карьеры и поступил на физико-математический факультет Петербургского университета.

По окончании университета летом 1848 г. молодой ученый вместе со своим другом Н. Я. Данилевским совершил небольшое путешествие. Пешком они прошли из Петербурга в Москву, собирая по дороге ботаническую коллекцию. На следующий год Семенов провел большую экспедиционную работу по исследованию черноземного пространства России. На основе полученных материалов он написал диссертацию на степень магистра по теме «Придонная флора в ее отношениях к растительности Европейской России». Эта работа не утратила своего значения по сей день.

Данилевский познакомил Семенова с петрашевцами[22]. Это чуть не привело к крутому повороту в его судьбе. После ареста Данилевского у Петра Петровича в его отсутствие был проведен трехдневный обыск, однако никаких компрометирующих материалов полиция не нашла, и Семенов остался на свободе. Это, однако, не заставило его отвернуться от прежних товарищей. Известно, что по дороге на Тянь-Шань путешественник заезжал к Достоевскому, который находился в ссылке.

Связь с петрашевцами, однако, не помешала Русскому географическому обществу сделать молодого ученого своим действительным членом. Он стал заведовать библиотекой общества, а также по его поручению занялся переводом части труда знаменитого в то время географа К. Риттера «Землеведение Азии», посвященного Южной Сибири и Китаю. Именно это натолкнуло молодого ученого на мысль о путешествии в таинственные Небесные Горы – Тянь-Шань, куда не ступала еще нога европейца. Однако пока это была только идея. Множество дел отвлекало Петра Петровича от реальных шагов в этом направлении.

Неожиданно на Семенова обрушилось несчастье. Тяжело заболела его страстно любимая жена. Когда ученый узнал о том, что ее болезнь неизлечима, он сам заболел тяжелым нервным расстройством и едва не умер. Но все же Петр Петрович сумел взять себя в руки. По свидетельству внучки, ему «…после кончины жены жизнь казалась конченной… Но возникла мысль: если жизнь себе кажется ненужной, то расстаться с ней можно для пользы науки, отечества…» Поэтому Семенов и решил отправиться в опасное путешествие на территории, где рыскали разбойничьи шайки, бушевали кровавые распри между местными племенами, а европейцев считали шпионами, подвергали жестоким пыткам и казнили.

Будущего путешественника всегда отличала обстоятельность в подготовке к любому делу. Всю жизнь он любил повторять: «Прежде всего – система, система – это все!» В данном случае, с его точки зрения, следовало углубить знания. В 1852 г. ученый отправился в Берлинский университет, где занимался всесторонней подготовкой к экспедиции. В Германии он посетил Рихтера и Гумбольдта, автора пользующейся большой популярностью теории о вулканическом происхождении гор Внутренней Азии. По его предположению, здесь должны располагаться огромные вулканы, едва ли не самые большие на планете. В это время Семенов, большой поклонник Гумбольдта, практически не сомневался в правильности таких выводов, хотя русский ученый-путешественник по Средней Азии И. Мушкетов уже тогда считал эти представления «уродливыми». Но именно Семенову суждено было опровергнуть неверную теорию. Однако пока он направился в Италию и 17 раз поднялся на Везувий, чтобы составить представление о явлениях вулканизма.

Наконец подготовка была завершена. В мае 1856 г. Семенов на почтовой тройке отправился в военную крепость Верный (Алма-Ата) в Заилийском Алатау, откуда предполагал начать путешествие. Он хотел проникнуть к оз. Иссык-Куль, известие о котором дошло до европейцев от буддийского монаха Сюань Цзяна, путешествовавшего в этих местах еще в VII в. Более достоверными сведениями об этих краях ученые того времени не располагали.

Путешествие началось в начале сентября. Вместе с Семеновым к Иссык-Кулю шли 10 казаков конвоя, крепостной слуга и 2 казаха-проводника. С плоскогорья Уч-Мерке путешественники впервые увидели снежные цепи Тянь-Шаня, а чуть позже с вершины одной из сопок им открылась водная гладь огромного высокогорного озера, которое китайцы называли «Же-хай» – Теплое море. Это и был Иссык-Куль. По долине р. Тюп отряд спустился к озеру. Здесь, на открытом для обозрения мысе Тюпского залива, провели всего 2–3 часа. Боясь нападения враждебных сарыбагишей, ночь провели в ущелье, а затем вернулись в Верный.

Однако на этом экспедиция не закончилась. Семенов решил обследовать западное побережье озера. Вскоре путешественник вернулся на озеро с охранительным отрядом из сорока казаков и нескольких проводников. Уже через несколько часов пути спутникам Семенова пришлось применить оружие. На караван кокандских купцов, идущий в Верный, напали сарыбагиши. Казаки бросились их преследовать, но разбойники зажгли степь, и русские были вынуждены остановиться.

Путешественникам нужно было незаметно пройти в Чуйскую долину через Буамское (Боамское) ущелье, которое просматривалось со стороны кокандских сторожевых постов. Кроме того, здесь орудовали шайки сарыбагишей. Ночью неподалеку от лагеря слышались выстрелы, но все обошлось благополучно. Более того, после ущелья на пути отряда оказалось несколько аулов сарыбагишей. В первом же ауле Семенов заявил, что идет как друг, и новость мгновенно распространилась по соседним селениям. Дальше его встречали как гостя, но на всякий случай ночью путешественники продолжали выставлять охрану. Проводить исследования можно было беспрепятственно. Поэтому вскоре экспедиция установила, что «Чу, спускаясь с Тянь-Шаньского нагорья, протекает мимо озера», то есть, вопреки мнению Риттера и других европейских географов, истоки реки не имеют к нему никакого отношения.

В Верный экспедиция возвратилась в начале октября. В это время года путешествовать по Тянь-Шаню было невозможно. Зиму 1856–1857 гг. Петр Петрович провел в Барнауле, изучая ботанические и геологические коллекции, а весной вернулся в Верный, чтобы осуществить новое путешествие. Предстояло выйти на южное побережье Иссык-Куля, дойти до северного склона Терскей-Алатау и взойти на один из перевалов.

Вторая экспедиция Семенова отправилась в путь 28 мая 1857 г. На этот раз в ее составе было 58 человек, в т. ч. художник, а также 70 лошадей и 12 верблюдов. Вместе с ними шел отряд одного из султанов Большой Орды Тезек, в котором наcчитывалось 1500 всадников. По наущению Перемышльского, нового начальника Верного, Тезек должен был оказать помощь богинцам, склонявшимся к переходу в русское подданство, против сарыбагишей. Весть о таком большом войске вскоре разнеслась по аулам. Сарыбагиши бежали, и это дало возможность спокойно провести исследования. Отряд Семенова беспрепятственно поднялся на Терскей-Алатау по Заукинскому проходу и добрался до сыртов[23] Нарына, где было собрано около тридцати видов альпийской растительности. Многие из них были неизвестны науке, в т. ч. альпийский лук, известный сейчас как лук Семенова (Alium Semenovi). Благодаря этому растению китайцы называли эту часть Тянь-Шаня Цу-линь – Луковыми горами.

Спуститься к р. Нарын Семенов не решился. Слишком устали и люди, и животные. К тому же на сырты ученый пришел с отрядом всего из шести человек. Основные силы остались в лагере. А бояться было чего: на обратном пути путешественники увидели поляну, усеянную трупами людей и лошадей, вмерзшими в землю. С такими зрелищами путники сталкивались не раз. А однажды лошадь Семенова, испугавшись трупа, чуть не сбросила его в пропасть.

Впрочем, на отряд пока никто не нападал. Только однажды во время небольшой экскурсии Семенову и его сопровождению из 15 человек встретилось 30 барантачей-разбойников. Силы были неравные, и ученый решился на отчаянный поступок. Он кинулся на лошади навстречу врагу. Лошадь внесла его в самый центр вражеского отряда. Вдруг барантачи соскочили с лошадей, положили на землю свои кремневые ружья и сдались в плен. Взяв двух заложников, путешественники благополучно вернулись на базу, взяв с барантачей обещание, что те не будут нападать на бегинцев.

Основной базой отряда Петра Петровича стал аул бегинского манапа (князя) Бурамбая, у которого незадолго до прихода русских и Тезека сарыбагиши увели в плен одну из жен и трех невесток. Кроме того, сарыбагиши вытеснили его из Заукинской долины, где находились пашни и сады манапа. Он надеялся на помощь русских и всячески помогал им. Поэтому когда Семенов высказал желание идти к Хан-Тенгри («Властелину неба»), Бурамбай охотно выделил ему 70 лошадей, 10 верблюдов и 6 проводников.

Поднявшись на Кокджарский перевал, путешественники увидели горный массив Хан-Тенгри и спустились в долину р. Сары-Джас к его подножию, а отсюда произвели ряд радиальных выходов для изучения окрестностей, в т. ч. одного из сарыджасских ледников и истоков р. Сары-Джас.

На обратном пути, посетив долину Текеса и обнаружив там пласты каменного угля и каменноугольные известняки, отряд вернулся на основную базу. Оказалось, что за время их путешествия султан Тезек был захвачен в плен одним из завистников и может быть передан сарыбагишам. Русские бросились на помощь и усмирили врагов Тезека, который к тому времени уже сумел бежать. Следующий выход Семенов сделал на Курментинский перевал и 29 июня 1857 г. вернулся в Верный. Его приключения в горах Тянь-Шаня закончились.

Научные результаты этих двух путешествий, совершенных всего за два летних периода, огромны. По собственным словам Семенова, он «проложил путь со стороны России в глубь Центральной Азии, в совершенно недоступные до тех пор для географической науки недра самой центральной из горных систем азиатского материка – Тянь-Шаня». Кроме того, что он впервые проник на территории, которые европейцами еще не посещались, ученый сумел установить происхождение Тянь-Шаня и его геологический возраст, опровергнуть теории Гумбольдта и Рихтера – непререкаемых научных авторитетов того времени. Он сумел доказать, что снеговая линия в Тянь-Шане в связи с континентальным климатом проходит гораздо выше обычного, на уровне почти 4 тыс. м над уровнем моря. Было установлено, что оз. Иссык-Куль является бессточным. Привезены коллекции растений и минералов.

Петр Петрович и не думал, что этим его путешествия будут закончены. Он считал проделанную работу лишь началом исследований. Однако на организацию следующей экспедиции средств у Русского географического общества не оказалось. Пришлось заняться другими проблемами.

Семенов стал руководить отделом физической географии общества, потом, с 1873 г., почти полстолетия, до самой смерти, возглавлял Географическое общество. Это при его содействии были осуществлены путешествия Пржевальского, Потанина, Северцева, Грум-Гржимайло, Певцова, Козлова и др.

В 1864 г. ученый возглавил Центральный статистический комитет, составил схему экономических районов Европейской России, провел первую перепись в стране и написал ряд классических научных статей по статистике и экономической географии.

В 1889 г. он возглавил Русское энтомологическое общество и не оставлял этой работы до конца жизни. Вместе с сыном Андреем Семенов собрал самую крупную в мире коллекцию насекомых, которая насчитывает около 700 тыс. экз. и сейчас хранится в Зоологическом музее Российской академии наук.

За заслуги перед наукой Семенов в 1864 г. был награжден малой золотой медалью Географического общества. Позже стал почетным членом Российской академии наук и около 70 научных обществ России и Европы. Его огромный авторитет и заслуги стали основой для того, чтобы в год 50-летия первой Тянь-Шаньской экспедиции специальным законом к фамилии Семенов было добавлено почетное имя Тян-Шанский.

Малоизвестной областью деятельности Семенова-Тян-Шанского являются его работы в области искусствоведения. Он собрал одну из самых крупных в мире коллекций картин «малых голландцев», причем подбор картин осуществлялся таким образом, чтобы они дополнили коллекцию Эрмитажа. В 1906 г. ученый издал на французском языке каталог своей коллекции, который известен на Западе под названием «Семеновский». Знания его в этой области были так обширны, что с ним специально приезжали консультироваться многие ученые-искусствоведы. 3476 гравюр поступили в Эрмитаж еще при жизни Петра Петровича, а 720 картин были переданы по завещанию после смерти ученого 11 марта 1914 г.

Перу Семенова-Тян-Шанского принадлежит множество научных работ, оказавших очень большое влияние на развитие географической науки. Свои путешествия он описал в книге «Путешествия в Тянь-Шань» (1858).

Николай Пржевальский (1839 г. – 1888 г.)

Пржевальский своим орлиным полетом рассекал самые неведомые части Внутренней Азии.

П. П. Семенов-Тян-Шанский

Выдающийся русский путешественник, исследователь Центральной Азии. Впервые описал природу многих ее районов, открыл ряд хребтов, котловин и озер в Куньлуне, Наньшане и на Тибетском нагорье. Генерал-майор. Его именем названы хребет в Куньлуне, ледник в северной части Монгольского Алтая, мыс на о. Итуруп в группе Курильских островов, мыс на о. Беннета (Аляска), город возле оз. Иссык-Куль, несколько видов животных и растений, открытых в ходе его экспедиций.

Одно из самых славных и значительных мест в истории географических открытий занимает имя Николая Михайловича Пржевальского, явившего собой целую эпоху в исследовании Центральной Азии.

Официальной датой рождения знаменитого путешественника является 13 (по другим данным, 12) апреля 1839 г., хотя сам Пржевальский и его семья по невыясненным обстоятельствам праздновали этот день 31 марта[24].

Отец Пржевальского, Михаил Кузьмич, некрасивый и болезненный человек, происходил из славного рода. Основатель рода, запорожский казак Корнила Анисимович Паровальский, поступив на службу в Войско Польское, ополячил свою фамилию и стал называться Пржевальским. В ноябре 1581 г. польский король Стефан Баторий за доблесть, проявленную в сражении под Великими Луками, возвел его в дворянское достоинство и жаловал гербом, а позже и земельными наделами. Его сын Казимир перешел в православие и стал называться Кузьмой.

Жалованные Баторием земли не пошли впрок. Кузьма Пржевальский служил управляющим у помещика Полибина на Смоленщине. Туда, уволенный по состоянию здоровья из армии, приехал его сын Михаил, ничем не примечательный прапорщик пехоты.

Рядом в деревне Кимборово жил сравнительно богатый помещик А. С. Каретников. Когда-то он был крепостным, но сумел дослужиться до чина коллежского асессора и получить дворянство. Известно, что в годы Отечественной войны он служил при Александре I, несколько раз побывал в Европе.

Его младшая дочь, властная красавица Елена, полюбилась молодому Пржевальскому. Как ни странно, но девушка ответила взаимностью. Ее не смутили ни слабохарактерность молодого человека, ни колтун в волосах – малоприятная болезнь, подхваченная им во время службы. Старый Каретников был против: он считал такого жениха неровней своей дочери. Однако Елена, видимо, сумела добиться желаемого. Молодые поселились в Кимборово.

Николай был первым сыном в семье. В ранние годы его воспитанием занимались мать, дядя Павел Каретников, страстный охотник и пьяница, а также ключница Ольга Макарьевна, крепостная крестьянка, властно правившая в доме Каретниковых.

Мальчика держали в строгости, но не ограничивали развития его склонностей – любви к природе, охоте, чтению. От деда осталась целая стая попугаев и выводок обезьян, которые свободно резвились в доме. Это будило воображение. В результате уже с ранних лет Николая начали привлекать путешествия в дальние страны, о которых он читал в книгах. Сильный и здоровый от природы, он как нельзя лучше подходил для этой цели. Кроме того, полученное мальчиком спартанское воспитание значительно увеличило его шансы стать путешественником.

Но в то время об этом никто не думал, детские мечты в расчет не принимались. Елена Алексеевна была хорошо образована. Вместе с братом Павлом она сумела подготовить сына сразу во второй класс Смоленской гимназии, куда Николай поступил в ноябре 1849 г.

Трудолюбивому и привыкшему с ранних лет к дисциплине мальчику учеба давалась легко. Но преподавание велось из ряда вон плохо: учителя позволяли себе пьяными являться на уроки, били детей, методика преподавания строилась на зубрежке. В результате Николай стал непокорным и часто подвергался телесным наказаниям. Нечего и говорить, что мальчик страстно рвался домой, где его ждали любимые книги и охота. В это время он уже хорошо стрелял и часто приходил из леса с добычей.

Однажды Пржевальского чуть было не исключили из гимназии. В шестом классе гимназисты решили украсть классный журнал. Сделал это Николай. Ненавистный документ был тут же утоплен в реке. Гимназическое начальство искало виновников, нескольких самых ярых смутьянов посадили в карцер. На хлебе и воде в подвале дети просидели четверо суток. Наконец, чтобы освободить товарищей, Пржевальский признался. Мать упросила оставить сына в гимназии, но его жестоко высекли: домой мальчика унесли на носилках.

Несмотря на это, в 1855 г. Пржевальский с отличием закончил гимназию и, восхищенный подвигами русских под Севастополем, решил стать военным. Осенью этого же года он был зачислен вольноопределяющимся сначала в сводно-запасной Рязанский полк, а потом в Полоцкий полк, стоявший в Смоленской губернии.

Будни военной жизни оказались очень далеки от того, что писалось в книгах. Воевать Пржевальскому не пришлось, а вот на пьяные кутежи, игру в карты, жестокое обращение с солдатами он насмотрелся вдоволь.

Такой образ жизни не прельщал молодого военного. Он во что бы то ни стало решил «выйти в люди». Вспомнились детские мечты о путешествиях. Пржевальский начал подумывать о научной карьере и засел за книги. Сослуживцы сторонились его и насмешливо говорили: «Он не наш, а только среди нас». Им непонятны были честолюбивые утверждения будущего путешественника, что именно он откроет истоки Нила и станет исследователем Приамурья. Феноменальная память и усидчивость позволили ему за короткое время приобрести фундаментальные знания по топографии, астрономии, зоологии, ботанике и пр. По возможности занимался юноша и сбором коллекций. Еще в Рязанском полку, стоявшем в Козлове под Калугой, он составил гербарий местной флоры.

Осенью 1861 г. Пржевальский приехал в Петербург и блестяще сдал экзамены в Академию Генерального штаба. Во время учебы он по своей инициативе написал «Военно-статистическое обозрение Приамурского края», где собрал все известные данные об Амуре. В Русском географическом обществе на труд, носивший печать явного литературного дарования и таланта подлинного ученого, обратили внимание. Вскоре Пржевальский стал действительным членом общества. Но до путешествий было еще далеко.

По окончании академии будущий путешественник преподавал географию и историю в Варшавском юнкерском училище, где написал учебник «Заметки всеобщей географии по программе юнкерских училищ», получивший общее признание. Этой книгой долгое время пользовались во многих учебных заведениях России и даже в Пекине. Кроме того, здесь он познакомился с ученым-зоологом Тачановским и ботаником Александровичем. Под их влиянием Пржевальский за два года смог получить серьезную научную подготовку и начал подумывать о научной экспедиции в Центральную Азию. Для этого он подал рапорт о переводе в один из восточных военных округов. Однако подозрительный звук «прж» в фамилии после польского восстания вызывал серьезные подозрения у начальства, и долгое время его прошения оставались без ответа. Но настойчивость молодого преподавателя победила. В ноябре 1864 г. пришел приказ о его причислении к Генеральному штабу с назначением «для занятий в Восточно-Сибирский военный округ».

В январе следующего года Пржевальский отправился в Петербург, чтобы получить инструкции в Генеральном штабе и Русском географическом обществе. Здесь он встретился с Семеновым-Тян-Шанским, который заинтересовался планами Николая Михайловича и дал ему рекомендации к западносибирскому губернатору Корсакову и в Сибирское отделение Географического общества. Это помогло: уже в мае 1867 г. Пржевальский отправился в свою первую экспедицию в Уссурийский край, после которой сразу вошел в число крупных исследователей-географов.

В ходе экспедиции были исследованы южная часть края, р. Уссури, оз. Ханка, побережье Японского моря. Собрав богатые коллекции, материалы о природе, климате, жителях края, путешественник вернулся в Иркутск. В общей сложности было пройдено 3 тыс. км, снята на карту значительная территория, изучены пути, ведущие в Маньчжурию и Корею, и пр. Поскольку экспедиция носила не только научный, но и военный характер, отряд участвовал в карательных действиях против китайских разбойников-золотоискателей в Маньчжурии (они вторглись на русскую территорию и сожгли несколько деревень). Пржевальский получил чин старшего адъютанта войск Приамурской области, позже был удостоен серебряной медали Русского географического общества.

Но не чины интересовали ученого-путешественника. Рискуя вызвать неудовольствие начальства, он выступил с сообщением о неблагополучном положении уссурийских казаков. По результатам путешествия написал работы «Инородческое население в южной части Приамурской области» и «Путешествие в Уссурийском крае. 1867–1869 гг.» (книга была издана за свой счет). А в 1870 г. Пржевальский отправился в Петербург для доклада в Русском географическом обществе и Российской академии наук. После этого Семенов-Тян-Шанский сразу же привлек путешественника к разработке плана путешествия в Китай и Монголию.

В то время на карте Азии в центре материка светилось громадное белое пятно площадью более 7 млн кв. км. Здесь не ступала нога ни одного европейского исследователя. По плану Пржевальского предполагалось для начала изучить районы гор Ганьсу, входящих в систему Наньшаня, страну Ордос и Северный Тибет. Часть пути предстояло пройти по району восстания дунган – китайских мусульман, которые еще в 60-х гг. выступили против цинской (маньчжурской) династии и опустошали целые районы в Монголии, не щадя ни старого, ни малого. Доброжелатели, так же как и Маклая, пугали Пржевальского неизбежной гибелью, но путешественник не испугался. Наоборот, он загорелся идеей собрать сведения о восстании, о котором в Европе почти ничего не было известно.

Первая монгольская экспедиция (так стали ее называть впоследствии) в декабре 1870 г. выступила из Кяхты на Ургу (совр. Улан-Батор). Отсюда через пустыню Гоби добрались до Калгана и двинулись к Пекину. Здесь получили паспорт от китайского правительства и отправились на оз. Далайнор, а потом вернулись в Калган.

В начале мая 1871 г. Пржевальский со своим помощником М. А. Пыльцовым и двумя казаками, взяв 8 верблюдов и двух коней, отправился исследовать Монголию. Маленький отряд двинулся в таинственную страну Ордос у северной излучины р. Хуанхэ, прошел Ордосской степью, пересек южную часть Гоби, взошел на Алашаньские горы, достиг берегов высокогорного оз. Кукунор, известного европейцам только по названию. Накануне 1872 г. отряд вернулся в Калган, завершив первый этап путешествия.

Осенью, после долгой волокиты в Пекине по переоформлению паспортов, опять вернулись на Кукунор, отсюда двинулись на Цайдам, добрались до Тибета, вышли к р. Янцзы. Однако до цели путешествия – Лхасы – дойти не смогли. Люди и животные были страшно измучены, путешественники располагали суммой всего в 10 руб. Скрепя сердце пришлось возвращаться на Кукунор. На оставшиеся деньги купили три револьвера, что позволило некоторое время заняться здесь исследованиями. Потом путешественники отправились в Ургу, где 5 сентября 1873 г. закончили одно из самых впечатляющих путешествий XIX в. Пржевальский писал: «Нам, совершенно уже отвыкшим от европейской жизни, сначала все казалось странным, начиная от вилки и тарелки и кончая мебелью и зеркалами».

Путешествие было очень нелегким. Скудные средства, выделенные на экспедицию, быстро кончились. Однажды пришлось даже продать часть оружия, чтобы купить самое необходимое. Одежда на них истлела. Часто питались одной цзамбой – поджаренной ячменной крупой.

Путешественники страдали от плохого качества воды, а часто и от ее отсутствия. Несколько раз маленький отряд чуть не погиб от безводья. Во время одного из переходов от жары умерла даже собака. Тяжести путешествия не выдерживали и привыкшие к жизни в пустыне верблюды. Время от времени взамен павших приходилось покупать новых. Люди, к счастью, не пострадали. Источники часто бывали загажены скотом. Однажды после обеда в колодце, опустошенном после того, как напоили верблюдов, обнаружили полуразложившийся труп, оставленный там дунганами. Таким образом разбойники отравляли источники.

Поразительно, но дунгане практически не тревожили маленький отряд. Почему-то Пржевальский очень быстро приобрел славу непобедимого богатыря и колдуна. Местные жители отсиживались за стенами укреплений, боясь высунуть оттуда нос. Причем часто их количество достигало нескольких тысяч, а Пржевальский и его люди спокойно ночевали в степи. Однажды в ущелье четверым путникам преградил дорогу отряд дунган. Путешественники спокойно пошли навстречу, и те бежали. Само присутствие русских в какой-либо местности заставляло разбойников прекращать грабежи. Однако стоило уйти – и они сразу же возобновлялись. Но бывали случаи, когда даже вещи, оставленные русскими в селениях, защищали жителей от нападения. Пржевальский писал: «Нас четверых разбойники боялись больше, чем всех китайских войск в совокупности…» Тем не менее местные жители часто относились к путникам враждебно: отказывали в ночлеге, неверно указывали дорогу.

Результаты первой экспедиции Пржевальского оказались на редкость впечатляющими: было пройдено около 12 тыс. км, проведена глазомерная съемка около половины этого расстояния, нанесено на карту огромное пространство Центральной Азии до верховьев Янцзы, открыты неизвестные хребты, горы, реки, пустыни, определены абсолютные высоты Тибетского нагорья, проведены ценные метеорологические наблюдения, собраны богатейшие сведения о жизни местных жителей, огромные коллекции.

Экспедиции повезло с целым рядом уникальных находок. В развалинах монастыря Шара-Дзу отыскали страницы священной книги Ганчжур – изложения мистических ритуалов буддистов. До этого в научных библиотеках Петербурга хранилось только два неполных ее экземпляра. Многими фактами обогатились ботаника и зоология. Были собраны богатейшие коллекции, насчитывающие 8,2 тыс. экз. При сборе ботанических коллекций посчастливилось найти настоящую драгоценность – пугоний рогатый (Pigionium cornutum), крестоцветное растение, всего два экземпляра которого, найденные еще Гмелиным, хранились в немецких музеях.

За результаты этой экспедиции Пржевальский был награжден Константиновской золотой медалью Русского географического общества, Пыльцов – серебряной, а казаки – бронзовыми. Кроме того, французское министерство просвещения присудило путешественнику золотой знак «Пальма академии». Николай Михайлович получил повышение в чине и стал подполковником Генерального штаба.

За заслуги перед отечеством Пржевальскому была назначена пенсия в 600 руб. и ежегодное содержание в 2250 руб. На эти деньги можно было спокойно прожить, занимаясь кабинетной работой, благо материалов, полученных в экспедиции, могло хватить на всю жизнь. Но Пржевальский был путешественником «от Бога», он не мог сидеть на месте.

В январе 1876 г. Николай Михайлович подал проект нового путешествия через Джунгарию в район кочующего оз. Лобнор (со временем это путешествие стали называть «лобнорским»). В октябре он уже двинулся в путь из Кульджи по направлению к плоскогорью Юлдуз. По течению р. Тарим экспедиция прошла к оз. Лобнор, известному еще со средних веков лишь по названию. Оттуда путешественники в конце 1877 г. прибыли в Зайсан, засняв в общей сложности 1300 км пути. Они исследовали район Лобнора, нанесли на карту озеро (позже его очертания устанавливали еще несколько путешественников, так как его местоположение постоянно изменялось), открыли и обследовали хребет Алтынтаг, определили широту и долготу главнейших пунктов рельефа местности, описали таримцев и каракурчинцев, сведениями о которых ученые еще не располагали, собрали большие и разнообразные коллекции. Среди важнейших экземпляров были шкуры дикого верблюда, до того науке не известного.

На этот раз путешествие было сопряжено с серьезными опасностями и политическими препятствиями. Путешественников в Туркестане не жаловали. Экспедицию могли задержать, а ее членов убить. В Кашгаре, по которому проходил маршрут экспедиции, за двадцать лет до этого без вести пропал немецкий натуралист Адольф Шлягинтвейт[25]. Позже его судьбу разделил англичанин Гевард. В это время и русские, и англичане стремились упрочить свое влияние в Центральной Азии. Пришедший к власти в Кашгаре жестокий и хитрый Якуб-бек находился под влиянием англичан, чьи агенты уже давно действовали в Центральной Азии и проводили политику «обороны от России», что на деле означало вытеснение русских из Туркестана. Поэтому военное министерство поручило экспедиции собрать информацию о деятельности Якуб-бека[26].

Якуб-бек действительно пытался задержать экспедицию в г. Курлю, но в конце концов не захотел ссориться с русскими и пропустил отряд на Лобнор, правда, под сильным конвоем и самым трудным путем, ссылаясь на необходимость охраны. Свирепый владыка явно заигрывал с русским офицером. Он подарил Пржевальскому два золотых кольца, для него и его матери, намекая на то, что покинут своими союзниками, то есть англичанами. Кашгарский властитель явно пытался заручиться поддержкой русского царя.

В Кашгаре все кончилось благополучно. Но все равно в этой экспедиции обстоятельства сложились неблагоприятно для Пржевальского и его спутников. В августе 1877 г. глава экспедиции тяжело заболел. Его мучила лихорадка, болело горло, распухло лицо. Но страшнее всего был невероятный зуд, который мучил не только его одного. Причиной скорее всего была соленая пыль – обычное явление в этих местах. Дошло до того, что Пржевальский не мог ехать верхом и вынужден был передвигаться в некоем подобии двуколки, которую смастерили из передка телеги. Лекарства из аптечки не действовали, единственной надеждой был русский пограничный пост Зайсан, где путешественники надеялись получить медицинскую помощь. На Зайсане Пржевальского ожидало печальное известие о смерти матери, тяжело отразившееся на его душевном состоянии. В полной мере не восстанавливались и физические силы. Однако экспедицию пришлось прервать не по этой причине: отряд получил телеграмму от военного министра, в которой предписывалось отложить путешествие из-за обострения отношений России и Китая. В конце мая Пржевальский прибыл в Петербург, где врачи обнаружили у него общее нервное расстройство.

Некоторое время Николай Михайлович прожил в деревне, работая над очередной книгой. Он стал первым обладателем вновь учрежденной медали Гумбольдта Берлинского географического общества. Золотые медали были получены от географических обществ Парижа и Лондона. Вскоре обладатель этих наград занялся проектом новой экспедиции.

Третье (1-е тибетское) путешествие Пржевальского началось в феврале 1879 г. из Зайсана. В составе экспедиции в качестве помощника находился будущий известный путешественник В. И. Роборовский. Всего отряд насчитывал 13 человек, в т. ч. еще одного помощника Ф. Л. Эклтона, опытного препаратора, 3 солдат, 5 казаков и переводчика.

Путешественники охватили Джунгарию, города Баркуль и Хами, Хамийскую пустыню, оазис Сачжэу, горы Няньшань. Они смогли с севера на юг пройти плоскогорье Цайдам и выйти к верховьям р. Янцзы. Однако в Лхасу пройти опять не удалось. Китайские власти путешественников туда не пропустили: дорогу преградило целое войско, а местное население было крайне возбуждено присутствием возможных «осквернителей» их святыни. На обратном пути маршрут прошел через район верхнего течения р. Хуанхэ, оз. Кукунор и пустыню Гоби. Путешествие закончилось в Урге в октябре 1880 г.

Главной сенсацией этой экспедиции стало открытие дикой лошади, известной сейчас как лошадь Пржевальского. Тогда в Петербург была привезена всего одна шкура, купленная у киргизов. Однако путешественники видели небольшие табуны этих лошадей в естественных условиях[27]. В последующих экспедициях Роборовского, Козлова и Грум-Гржимайло было добыто несколько экземпляров.

В России Пржевальского опять ждали восторги и различные почести. Московский университет утвердил его профессором зоологии. В Москве была организована выставка всех собранных коллекций, которая имела огромный успех.

Четвертое (2-е тибетское) путешествие Пржевальского началось 21 октября 1881 г. из Кяхты. На этот раз помощниками ехали Роборовский и молодой П. К. Козлов, тоже ставший достойным продолжателем дела своего учителя. Караван из 56 верблюдов и 7 лошадей двинулся к Урге. В качестве продовольственного запаса вели 30 баранов.

В третий раз Пржевальский пересек Гоби и направился к горам Ганьсу. На этот раз за 2 года путешественники исследовали и нанесли на карту район истоков р. Хуанхэ и установили точное расположение истока, завершили и дополнили исследование Цайдама, бассейна оз. Лобнор и огромной горной системы Куньлуня.

По результатам этой колоссальной работы путешественнику присвоили звание генерал-майора и назначили пенсию в 1800 руб. Шведское географическое общество наградило его медалью «Вега» – своим высшим знаком отличия. Открытый же путешественником хребет Загадочный при единодушном мнении научной общественности был переименован в хребет Пржевальского.

1888 год стал последним в жизни великого путешественника. Но даже смерть он встретил в дороге, совершая вместе с Козловым и Роборовским путешествие к своей мечте – Лхасе. Возле г. Бишкек он заболел тифом и умер. По желанию Николая Михайловича его похоронили на высоком берегу Иссык-Куля неподалеку от г. Каракола, который позже был переименован в Пржевальск.

Заслуги Пржевальского перед географической наукой огромны. Фактически он открыл новую эпоху в исследовании Центральной Азии. Кроме открытых и тщательно нанесенных на карту территорий, кроме осуществленных по его методике комплексных исследований и наблюдений за природными и климатическими особенностями региона, местным населением, а также неисчислимых коллекций, материалов, документов и пр., Николай Михайлович сумел создать замечательную географическую школу русских исследователей, продолживших его благородное дело на благо России.

Ученый-путешественник обладал и литературным даром. Его книги о путешествиях стали классическим чтением для многих поколений любителей такой литературы в России и за рубежом. Они много раз переиздавались на многих европейских языках. Пржевальским написаны уже известное нам «Путешествие в Уссурийском крае», а также «Монголия и страна тангутов. Трехлетнее путешествие в Восточной нагорной Азии», «От Кульджи до Тяньшаня», «Из Зайсана, через Хами в Тибет и на верховье Желтой реки», «От Кяхты на истоки Желтой реки».

Немало споров вызвали попытки оценить Пржевальского как человека, настолько противоречивыми кажутся его слова и поступки в том, что не касалось дела. В вину ему ставили грубость в обращении с местными жителями и подчиненными, зуботычины, злоупотребление нагайкой, жестокость. Он, например, мог взять местного князька под арест, его помощника посадить на цепь, а одного из княжеских приближенных, осмелившегося ударить кого-то из русских, – высечь. Были ситуации и похуже. Однажды командир отряда приказал одному из своих людей, посланному за водой, убить проводника, если вода не отыщется.

Прирожденный путешественник, он ненавидел цивилизацию и высшее ее проявление – город. Цивилизованное общество Пржевальского раздражало, он считал его лицемерным и развращенным. К женщинам относился с презрением, называя их пустыми сплетницами и болтушками. С не меньшим презрением относился Николай Михайлович и к «нецивилизованным» азиатам. Широко известны его слова: «Для успеха далекого и рискованного путешествия в Азию необходимы три проводника: деньги, винтовка и нагайка».

О желчности и противоречивости натуры Пржевальского свидетельствуют постоянные крайности в оценке европейцев и азиатов. Ряд его высказываний прямо указывает на то, что он признавал превосходство европейцев. В то же время, будучи в России, путешественник часто на все лады клял соотечественников, превознося достоинства «первобытного» человека. В сущности, хорошо он чувствовал себя только в дальних походах и в деревне с немногими близкими, вдали от людей.

И все же Пржевальского невозможно отнести к числу мизантропов. Нередко он проявлял подлинную доброту, помогая конкретным людям как в России, так и в Азии. Сочувствовал тангутам, каракурчинцам, русским крестьянам, хотя называл их пьяницами и лентяями. Однажды спас от верной смерти калмыков, бежавших из владений Якуб-бека, поделившись с ними одеялами.

Впрочем, все это – как хорошее, так и плохое – сейчас забылось. Остались только восхищение и благодарность к человеку, который, не щадя себя (и других), открыл миру удивительную, сказочную страну и заложил фундамент для продолжения ее изучения.

Давид Ливингстон (1813 г. – 1873 г.)

Оглушенная ревом и топотом, Облеченная в пламя и дымы, О тебе, моя Африка, шепотом В небесах говорят Серафимы. Н. Гумилев

Нашей целью было не открытие каких-либо баснословных чудес, а ознакомление с климатом, туземцами и их отношением к остальному миру, что мы и делали с тем особенным интересом, какого не могут не испытать, задумываясь о будущем, первые белые люди при работе на континенте, история которого только начинается.

Д. Ливингстон. «Путешествия по Южной Африке в 1840–1855 гг.»

Знаменитый шотландский исследователь Южной и Центральной Африки. Миссионер. Впервые пересек южную половину Африки от океана до океана с запада на восток. Исследовал впадину Калахари, р. Кубанго, бассейн р. Замбези, озера Ньяса и Танганьика (вместе с Г. Стэнли). Открыл водопад Виктория, озера Ширва, Бангвеулу и р. Луалабу.

Выдающийся шотландский исследователь-путешественник, с которого фактически начался новый этап открытия Африки, родился 19 марта 1813 г. в Блантайре под Глазго в бедной, но почтенной и очень религиозной семье. Еще ребенком он вынужден был зарабатывать себе на пропитание, с десяти лет работал на шерстопрядильной фабрике, но даже за станком умудрялся с упоением читать. К шестнадцати годам Давид знал наизусть Вергилия и Горация. Но особенно нравились ему книги о путешествиях. Сначала юноша решил стать врачом для того, чтобы отправиться в Китай. Он стал учиться в университете в Глазго, а летом продолжал работать на фабрике в Блантайре. Однако вскоре Давид понял, что денег на дорогу и образование все равно не сможет заработать, и решил пойти другим путем.

Жизнь, связанную со странствованиями, о которой мечтал Ливингстон, ему могла дать только работа в христианской миссии. Несомненно, миссионерская деятельность отвечала и внутренним устремлениям молодого человека, жаждавшего исполнить завет Христа и «положить душу свою за людей». В конце 1839 г. он обратился в Лондонское миссионерское общество с заявлением о стремлении к миссионерской деятельности и получил приглашение приехать на стажировку к епископу Эссекса Ричарду Сесилю.

Несмотря на ряд неудач, связанных с произнесением проповедей, Давида все же приняли в общество и направили учиться на медицинские курсы. В Лондоне Ливингстон побывал на митингах протеста против работорговли в Африке и решил отправиться туда миссионером. Уже в конце ноября 1840 г., приняв посвящение, по заданию Лондонского миссионерского общества Давид отплыл на Черный континент.

В Кейптауне Ливингстон закупил все необходимое для путешествия и отправился к месту своего назначения – в Куруман в Южной Африке. Здесь миссионер построил хижину, в которой произносил проповеди. С успехом занимался изучением местного языка, а однажды отправился в одну из деревень, жители которой отравили какого-то белого. Он не побоялся принять здесь пищу и уснуть в доме вождя. Туземцы поняли, что миссионер пришел к ним с открытым сердцем. Так Ливингстон сумел завоевать их доверие.

В Курумане Давид познакомился с дочерью одного из своих приятелей-миссионеров, Мэри Моффет. Она отличалась ровным, дружелюбным характером и учила ребятишек в местной школе. Год спустя, 2 января 1845 г. они поженились и отправились в повозке, запряженной волами, к новому месту назначения Ливингстона, в Маботсе.

Мэри родилась в Африке, поэтому быстро сумела наладить хозяйство. Молодая женщина сама делала масло, свечи и мыло. Кроме того, она организовала школу. Однако хижину из кирпича-сырца в Маботсе вскоре пришлось покинуть ради нового назначения в Колобенге, находящегося еще дальше на север.

Семья вела очень простой, патриархальный образ жизни. Каждый выполнял свои обязанности: Ливингстон проводил богослужения, Мэри учила детей. Вместе они выполняли разные обязанности по хозяйству: она готовила, шила, убирала, доила коров; он пахал землю, занимался кузнечным ремеслом. Вскоре в домике зазвенели детские голоса. Детей было четверо – Роберт, Агнес, Томас и Уильям Освелл. Давид добился определенных успехов на миссионерском поприще: ему удалось обратить в христианство местного вождя Сечеле и его приближенных.

Время от времени миссионеру по роду своей деятельности приходилось совершать поездки по стране. В 1849 г. вместе с Мэри и детьми он отправился в путь через пустыню Калахари. Семья едва не погибла от жажды, но это не отвратило отца семейства от путешествий. Более того, со временем его стали привлекать путешествия ради открытия новых территорий. Каждый зимний сезон, благоприятный для этого, Давид стал использовать для исследований. Основное занятие постепенно стало отступать на задний план, и главной целью жизни для него стали географические исследования. В то же время глубоко религиозный Ливингстон оставался горячим поборником христианизации африканцев, считая, что именно это сделает их более цивилизованными, убережет от ужасов работорговли и, конечно, спасет их души.

Церковное начальство не было довольно тем, что миссионер много времени тратит на путешествия, врачебную практику и просветительство. Однако его открытый нрав, дружелюбие, стремление помочь быстро находили отклик в сердцах африканцев. Они платили своему пастырю горячей привязанностью и полным доверием. А этого часто и не могли добиться миссионеры, чье время и силы в основном были направлены на произнесение проповедей.

С 1849 по 1852 г. Ливингстон, с точки зрения географических открытий, сумел сделать очень много, осуществив первый «прорыв» далеко в глубь Южной Африки. Им была обследована значительная часть пустыни Калахари, открыто озеро-призрак Нгами, появляющееся только в сезон дождей (в наши дни оно превратилось в ряд мелких озер, а большая часть котловины высохла и заросла травой и кустарниками). Были обнаружены также связанные с озером реки Зугу, Теоге и Тамуналль. Во время экспедиции в землю вождя макалоло Себитуане стали известны р. Лиамбей и ее южный приток Чобе. Кроме того, Ливингстон побывал в верховьях Замбези, о которой в то время почти ничего не было известно.

Путешественник предположил, что по Замбези можно проникнуть в самое сердце материка. Кроме того, его интересовали и сухопутные пути через Африку. Поэтому миссионер решил предпринять масштабное путешествие. Мэри с детьми предстояло уехать в Англию, так как оставаться в Колобенге стало невозможно: время от времени потомки голландских поселенцев – буры, очень недовольные присутствием англичан вообще, а деятельностью Ливингстона в особенности, угрожали миссии. На этот раз (к счастью, во время отсутствия семьи) буры разграбили их дом и имущество, а также сожгли весь поселок при миссии.

Предполагалось, что разлука будет недолгой и экспедиция продлится два года. В апреле 1852 г. семья путешественника покинула Африку, уверенная, что все они скоро встретятся. Однако сам отец семейства, очевидно, отдавал себе отчет в опасности предприятия и вполне осознанно вступил на этот путь. Он писал: «Я продолжу путь через страну или погибну. Я твердо убежден, что на это есть Божья воля, и буду выполнять ее, чего бы мне это ни стоило».

Путешествие началось в мае 1852 г. Сначала Ливингстон прибыл в главное селение страны макалоло Линьяти. Здесь его с радостью встретил вождь Секелету, чей недавно умерший отец Себитуане считал путешественника своим другом. Секелету, увлекшись идеей наладить торговлю с другими племенами на востоке, дал Ливингстону для сопровождения 27 человек, быков, продовольствие и груз слоновой кости для продажи в Анголе. Отряд располагал тремя мушкетами, двустволкой и карабином. Из личных вещей путешественник вез с собой только четыре небольшие оловянные коробки с одеждой, медикаментами, книгами и инструментами для исследований, а также «волшебный фонарь» для того, чтобы иллюстрировать проповеди.

Однажды в пути из-за последнего произошел курьезный случай. Показывая картинку, на которой было изображено жертвоприношение Авраама, Ливингстон случайно сдвинул ее, и сидящей поблизости негритянке показалось, что нож в руке Авраама нацелен на нее. Она вскочила, за ней убежали и остальные слушатели. К счастью, это не стало поводом для недоверия к Ливингстону и его спутникам.

Маленький отряд впервые в истории пересек материк с востока на запад, от р. Замбези до Луанды. Ливингстон открыл и основательно исследовал значительную часть бассейна р. Замбези и большой территории Анголы. Вновь открытые местности он нанес на карту, сделал около 3 тыс. астрономических определений координат, составил ценные описания местной флоры и фауны. В пути путешественника мучили жесточайшие приступы лихорадки, заставляющие его терять сознание, однако он упрямо вел своих людей вперед. Их доверие он оправдал в полной мере.

В конце мая 1854 г. экспедиция прибыла в Луанду – столицу Анголы. Отсюда Ливингстон вполне мог отправиться в Англию, чтобы доставить собранные материалы и повидать семью. Но он не оставил своих спутников, считая себя в ответе за них. Через четыре месяца отряд двинулся в обратном направлении и вторично пересек Африку, на этот раз с запада на восток, продолжая исследовать территории по маршруту следования, и открыл огромный водопад, который местные жители называли «Моси-оа-Тунья» («Гремящий дым»). Путешественник дал ему имя в честь королевы Виктории. Корабль же, на котором ему предлагали вернуться в Европу из Луанды, погиб возле о. Мадейра.

Летом 1856 г. Ливингстон добрался до Келимане, города на восточном побережье Африки неподалеку от устья Замбези. Вскоре он был уже в Англии, где его путешествие вызвало огромный резонанс. Лондонское географическое общество наградило отважного миссионера золотой медалью. Его сделали почетным гражданином Лондона и Глазго. Кроме того, жители Глазго преподнесли ему 2 тыс. фунтов стерлингов. Ливингстон был удостоен ученых степеней многих университетов. Королева Виктория пригласила скромного миссионера на обед. Безусловно, ее очень позабавил рассказ о том, как негры с любопытством расспрашивали Ливингстона, сколько у королевы коров.

Получивший громкую известность путешественник начал готовиться к новой экспедиции, средства на которую были выделены правительством. Теперь целью путешествия стало не только открытие, но и освоение новых земель. По пути Ливингстон должен был организовать целый ряд христианских миссий.

В марте 1858 г. Ливингстон на корабле «Перл» покинул Лондон. Вместе с ним ехала и Мэри. В эту экспедицию, организованную под патронатом государства, кроме них, вошли ботаник и врач Керк, геолог Торнтон, инженер Рэ и брат Ливингстона Чарлз, бывший фотографом. В трюме «Перла» они везли в разобранном виде специально построенный пароход. Его назвали «Ма Роберт» («Мать Роберта») в честь Мэри Ливингстон.

Первую часть путешествия вверх по Замбези путешественники проделали на «Перле». Достигнув порогов Кебрабаса и обследовав окрестности, они поняли, что пороги можно преодолеть только в сезон дождей и на судне более мощном, чем «Ма Роберт». Ливингстон послал в Англию заказ на новое судно, а сам направил экспедицию вверх по северному притоку Замбези, Шире. Когда корабль уже не мог двигаться дальше, так как в верховьях река сильно обмелела, отряд покинул «Ма Роберт» и двинулся посуху на север. Вскоре открыли оз. Чилва, а позже – оз. Ньяса.

В начале 1861 г. прибыли два новых парохода – «Пайонир» и «Леди Ньяса». На них Ливингстон и его спутники, к тому времени преодолевшие на пирогах пороги Кебрабаса, убедились, что Замбези в этих местах непригодна для судоходства, поэтому отправились исследовать р. Рувума.

Успехи экспедиции были значительны. Но силы таяли, люди болели лихорадкой. 27 апреля 1862 г. умерла Мэри. Безутешный Ливингстон похоронил ее под баобабом, но экспедицию продолжил.

Наблюдая за деятельностью работорговцев, путешественник убедился в том, что торговля рабами выгодна только тогда, когда караваны рабов движутся с какими-нибудь грузами для торговли. Он пришел к выводу, что с этим ужасным явлением можно будет покончить в том случае, если по судоходным участкам исследованных им рек пустить пароходы с товарами. Для этой цели на собственные средства Ливингстон заказал в Англии пароход. Однако в начале февраля 1863 г. Давида отозвали в Англию. Чтобы судно не попало в руки работорговцев, он решил отправиться на нем через океан. В июле 1864 г. путешественник добрался до Бомбея, а оттуда, продав пароход, направился в Лондон.

Дома его поджидали дети. Однако первенца, Роберта, Ливингстон не застал: юноша убежал из дому, чтобы сражаться в американской гражданской войне.

Не успев как следует отдохнуть, Ливингстон взялся решать новую задачу, связанную с системой африканских рек, текущих на север. Чтобы выяснить их взаимосвязь, он в 1866 г. высадился в Занзибаре и изучил оз. Танганьика и лежащую к западу от него область Маниему, открыл р. Луалабу, являющуюся верхним течением р. Конго.

23 октября 1871 г. совершенно истощенный Ливингстон, переболевший лихорадкой и воспалением легких, прибыл в Уджиджи на оз. Таньганьика. Через несколько дней здесь его нашел Г. Стэнли, посланный на поиски путешественника, от которого давно не было никаких вестей.

После совместного путешествия к северной оконечности оз. Танганьика, а оттуда до Унианиембе, в марте 1872 г. они расстались. Ливингстон отправился решать загадку истоков Нила. 25 августа он двинулся к оз. Бангвеулу. Изнурительные переходы во время сезона дождей совсем подорвали силы путешественника. Истово преданные ему слуги Суси и Чума много километров несли своего хозяина и друга. 1 мая 1873 г. он умер в деревне Читамбо на берегу Бангвеулу от лихорадки, дизентерии и крайнего истощения. Почти последними его словами были: «Сколько дней пути отсюда до Луалабы?» Смерть пришла к путешественнику ночью во время молитвы. Возможно, он обращался к Богу со словами, которые незадолго до того записал в дневнике: «Мой Иисус, мой Царь, моя Жизнь, мое Все! Я еще раз посвящаю всего себя Тебе. Прими меня и позволь, о милостивый Отче, завершить свое дело до конца этого года». Этим делом великий шотландец считал разгадку истоков Нила, которые ему так и не суждено было найти.

Негры, сопровождавшие Ливингстона, забальзамировали его тело, а сердце похоронили в жестяной коробке под деревом. Местный вождь пообещал охранять это место. Отряд во главе с Суси и Чумой отправился к побережью, чтобы отправить тело хозяина в Англию. У озера Танганьика им встретился отряд британской экспедиции, искавший Ливингстона. Офицер хотел сжечь тело, но африканцы воспротивились: их господин был великим человеком, значит, и хоронить его нужно было только на родине. Так и несли они его целых полторы тысячи миль в течение 9 месяцев. В конце концов прах Ливингстона, сопровождаемый Суси и Чумой, был доставлен в Лондон и похоронен в Вестминстерском аббатстве.

Исследования Ливингстона совершенно преобразили карту Африки, центр которой до него изображался как сплошное белое пятно. Описания его путешествий содержатся в книгах: «Путешествия по Южной Африке в 1840–1855 гг.» (1857; рус. пер. в 1955); «Путешествия по Замбези» (1865; рус. пер. в 1956); «Последние дневники Давида Ливингстона в Центральной Африке» (1874).

Первая же книга Ливингстона «Миссионерские путешествия и исследования в Южной Африке», изданная в Лондоне в 1857 г., стала настоящей энциклопедией научных знаний о Южной Африке.

Генри Мортон Стэнли (1841 г. – 1904 г.)

Я уверен, что они [англичане] пробьют себе дорогу своими здоровыми локтями, не смущаясь горем и радостью тех, кто преграждает им путь.

Г. Стэнли. «Как я отыскал Ливингстона»

Знаменитый американский журналист и крупнейший путешественник по Африке. Открыл р. Конго, горный массив Рувензори. Решил загадку истоков Белого Нила (Бахр-эль-Абьяд) и др. Его путешествия открыли путь для колониального захвата внутренних частей континента европейскими государствами. Имя исследователя носят горный хребет в Австралии, водопады на р. Конго и др.

Имя этого человека более двадцати лет последней четверти XIX в. не сходило со страниц газет и журналов. С необузданной энергией и жестокостью шел он к своей цели, не придавая значения ценности человеческой жизни. Его путешествия, подобные военным походам, составили целую эпоху в истории колонизации Африки и увенчались крупнейшими географическими открытиями.

По-видимому, в формировании характера Стэнли большую роль сыграли ранние годы жизни, прошедшие в суровой борьбе за существование. Как и большинство сильных натур, горькая обездоленность в начале жизни не сломила его, а, наоборот, закалила, но сделала нечувствительным к несчастьям других, во всяком случае, тех, кто имел черную кожу.

Будущий знаменитый журналист и путешественник был незаконнорожденным и появился на свет 28 января 1841 г. в бедной семье в местечке Денбиг на юго-западе Англии. В детстве он носил фамилию отца, Джона Роуланда. Первые пять лет ребенка воспитывал дед, а после его смерти мать, вынужденная пойти в услужение, отдала сына на воспитание к соседу-фермеру. Тот решил сплавить надоевшего ему ребенка в приют. Условия жизни в такого рода заведениях хорошо известны читателю по романам Ч. Диккенса. Сам же Стэнли спустя много лет писал: «Меня ничто уже не могло испугать после того, что я перенес в приюте». Когда Генри исполнилось пятнадцать (по другим данным – семнадцать), он жестоко избил учителя и сбежал из приюта. Многочисленные родственники не захотели поддержать его. Какое-то время юноша перебивался случайными заработками, а потом поступил юнгой на корабль и отправился в Америку. Издевательства боцмана вскоре надоели юнге, и он решил остаться в Новом Орлеане. Там он встретил торгового посредника по фамилии Стэнли, который спустя некоторое время усыновил его и помог получить образование.

После смерти приемного отца Стэнли принял участие в Гражданской войне – сначала на стороне южных штатов, а потом перешел к северянам. Позже работал на хлопковых плантациях, плавал по рекам Северной Америки и на морских судах. Свои наблюдения он записывал и отправлял в различные газеты. Публикации привлекли внимание читателей, и вскоре Стэнли пригласили в качестве постоянного корреспондента в крупную газету «Нью-Йорк геральд».

Как штатный работник газеты, молодой энергичный журналист объездил весь американский запад, побывал в Испании и Передней Азии. В 1867 г. он принял участие в британском походе против Эфиопии, а в 1869 г. присутствовал при открытии Суэцкого канала. Его публикации читали с большим интересом, но всемирную славу журналисту принесло путешествие по Африке.

В 1871 г. по поручению издателя Стэнли отправился на поиски пропавшего шотландского путешественника Давида Ливингстона, затерявшегося где-то в центральной части материка. Имя Ливингстона не сходило с первых страниц газет, и владелец «Геральд» Гордон Беннет надеялся репортажами с места событий поднять тираж и упрочить положение издания. Экспедиция высадилась в Багамойо. Она состояла из пяти отрядов общей численностью 200 человек, которые поочередно двинулись в глубь материка. С последним отрядом Стэнли выступил 21 марта 1871 г. в направлении оз. Танганьика. Во время исследования берегов озера к югу от Бурунди экспедиция получила сведения о стране Уджиджи, где, по сведениям туземцев, находился какой-то белый человек. 28 октября оба путешественника встретились в крупном селении Уджиджи на берегу оз. Танганьика. Вместе они продолжили исследования окрестностей и закончили путешествие в Таборе (Унианиэмбе) – самом крупном поселении в Центральной Африке того времени.

Весь мир рукоплескал Генри Стэнли – отважному путешественнику, проникшему в опаснейшие районы африканского континента. В книге «Как я отыскал Ливингстона» журналист, кроме выпавших на его долю приключений, живописал и неисчерпаемые богатства Африки, призывая европейцев к колонизации открытых им земель.

С тех пор Стэнли «заболел» Африкой. Ее тайны неудержимо влекли его. После смерти Ливингстона журналист решил продолжить его исследования и найти истоки Нила, безуспешно разыскиваемые многими поколениями путешественников. Финансирование новой экспедиции, кроме «Нью-Йорк геральд», взяла на себя и лондонская газета «Дэйли телеграф».

В ноябре 1874 г. с отрядом численностью свыше трехсот человек солдат и носильщиками Стэнли отправился в путь. Его маршрут начался все в том же Багамойо и закончился на оз. Виктория. Были получены относительно точные данные об очертании водоема. Стэнли также сумел установить, что истоком Белого Нила является р. Кагера, вытекающая из оз. Виктория.

Далее двинулись на запад. В Уганде экспедиция открыла горный массив Рувензори, оз. Эдуарда, затем уточнила очертания оз. Танганьика. Продвигаясь дальше на запад, Стэнли достиг Ньянгве на верхней Луалабе и принял решение спуститься вниз по реке.

Потребовав у арабских работорговцев 18 лодок, путешественник и его отряд пустились в полное приключений и очень тяжелое плавание и наконец, измученные и умирающие от голода, 8 августа 1877 г. добрались до низовьев великой африканской реки Конго. Им пришлось вступить в 30 сражений, преодолеть множество стремнин и водопадов, прорубаться сквозь чащу леса, неся на плечах лодки в непроходимых по воде местах. Страдали путники от лихорадки и голода, в результате чего из экспедиции вернулись только 109 из 369 человек, отправившихся в путешествие. Из европейцев в живых остался только Стэнли, но и он пережил 23 приступа страшной африканской лихорадки. Но зато последняя из великих рек Африки была разведана на всем протяжении, материк был пересечен в районе экватора, была разгадана загадка истоков Белого Нила. Путь в глубь центральной части материка стал для европейцев открытым.

Спустя два года Стэнли по поручению бельгийского короля Леопольда II, давно лелеявшего мечту о колониальных захватах в Африке, осуществил свою третью экспедицию в район Конго, якобы для развития торговли, а на самом деле – для основания бельгийских поселений и подготовки почвы для масштабных территориальных завоеваний и образования государства Конго под протекторатом Бельгии.

Стараниями Стэнли с 1879 по 1884 г. была создана обширная колония, охватившая почти весь бассейн великой реки. Путешественник основал ряд опорных поселений, в том числе заложил город Леопольдвиль, ставший административным центром Бельгийского Конго. Кроме того, в этом путешествии бывший журналист открыл озеро, получившее название озера Леопольда.

Вернувшись в Англию, он занялся описанием своих путешествий, был избран директором Африканского общества, принял участие в европейской конференции, которая создала независимое государство Конго, не спросив на то согласия коренных африканцев.

Примерно в это время умерла мать Стэнли, в конце жизни испытавшая достаток. А своим знаменитым сыном, который так редко бывал дома, она уже давно гордилась. Стэнли было уже за сорок. Казалось, что он, подобно большинству путешественников, так и не создаст семьи. Однако на его пути встретилась Дороти Тенант, высокообразованная и талантливая девушка. Она тоже была журналисткой и с успехом занималась живописью. В 1887 г. они обручились, но свадьбу пришлось отложить. В этом году Стэнли пришлось в последний раз отправиться в Африку. Предстояло помочь египетскому губернатору Экваториальной провинции Судана Эмину-паше, совершенно отрезанному от внешнего мира в результате восстания Махди – религиозного вождя мусульман. Жизнь губернатора и его приближенных находилась под угрозой.

Эта экспедиция носила чисто военный характер, но и здесь Стэнли, вынужденный идти новым, более длинным и сложным, но зато совершенно неизведанным путем, сумел разведать область девственных лесов между излучиной р. Конго и озерами Нила. В марте 1887 г. с отрядом в 620 человек он двинулся вверх по Конго, дошел до впадения в нее реки Арувим и оставил там отряд из 257 человек во главе с майором Бартелоттом. Время показало, что это решение было ошибочным.

Постепенно отряд Стэнли начал таять. Люди умирали от болезней, истощения, дезертировали, хотя в одиночку они наверняка не выжили. Часто путников сражали стрелы, направленные из чащи невидимой черной рукой. В различных стычках было потеряно более 100 человек. Однажды при нападении туземцев на лагерь из 52 европейцев, находившихся там в этот момент, в живых осталось только 5.

Чем дальше, тем тяжелее становился путь. Экспедиция проникла в самое сердце африканских джунглей – в бассейн р. Итури, где приходилось топорами и ножами прокладывать путь через влажные непроходимые леса, не уступающие печально знаменитой амазонской сельве. Только маленькие пигмеи – легендарные жители этих лесов – могли жить здесь, не испытывая неудобств. Стэнли и его спутники стали первыми европейцами, увидевшими их. Малыши, однако, были настроены очень воинственно. На пути отряда они расставляли колья, обильно пропитанные ядом, и часто атаковали путешественников.

29 апреля 1888 г. на оз. Альберта произошла встреча Стэнли и Эмина-паши, который пока не собирался покидать провинцию. Англичанин же понимал, что с теми силами, которые у него остались, он не сможет пробиться обратно. Было решено отправиться за оставленной у устья Арувима частью отряда. Однако и Бартелотт, и большая часть людей его отряда погибли. Положение становилось отчаянным.

Наконец махдисты перешли границу Экваториальной провинции, и Эмин-паша решил спешно эвакуироваться. Теперь объединенный караван насчитывал 1500 человек, но в нем были женщины и дети. Однако надежда прорваться все же стала более реальной. Через 8 месяцев Стэнли и Эмин-паша достигли восточноафриканского побережья и добрались до Багамойо, потеряв по дороге более трети людей.

В Европу Стэнли вернулся с триумфом. Соотечественники чествовали путешественника как героя. С восторгом приняли его также в Бельгии и Америке. Королева возвела героя Африки в дворянское звание. Он был депутатом парламента, ездил в Австралию, где с 1895 по 1902 г. входил в состав палаты общин. Много внимания путешественник уделял и работе над книгами.

Очень скоро после возвращения состоялась так долго ожидаемая свадьба, которую сыграли с большой пышностью. Новобрачные положили венок на могилу Ливингстона. Среди роскошных подарков были и такие: маленький букетик цветов от уличных мальчишек, бутылка нильской воды от одного из африканских приятелей Стэнли. Однако долго наслаждаться радостями домашнего очага Стэнли так и не пришлось. 10 мая 1904 г. он умер в Лондоне.

Книги Стэнли благодаря его несомненному литературному таланту были чрезвычайно популярны среди современников, да и сейчас читаются с большим интересом. В 1872 г. первым вышло издание «Как я нашел Ливингстона». Почти сразу в 1873 г. появился его русский перевод. Второе путешествие было описано в труде «Через Черный материк» (1878), а последнее отражает публикация «В дебрях Африки» (1890). Русский перевод этой книги неоднократно переиздавался. Кроме того, в Англии в 1909 г. вышла еще и «Автобиография», изданная Дороти уже после смерти мужа.

Александрина Тинне (1839 г. – 1869 г.)

…судьба, всегда столь немилостивая к Тинне, оказалась безжалостной к ней до самого конца.

С. Кумкес. «Голландка в Африке»

Голландская путешественница по Африке. Первая и единственная женщина, организовавшая экспедицию с целью открытий и исследований неизвестных территорий в Африке. Одна из немногих женщин того времени, ставшая известной благодаря исследовательской работе.

Александрина (Алексина) Петронелла Франсина Тинне родилась 17 октября 1839 г. в богатой семье, которая во времена наполеоновских войн предпочла покинуть континент и обосновалась в Англии. Ей было всего пять лет, когда умер ее отец – крупный коммерсант, оставив дочери громадное состояние. Деньги и рано проявившиеся наклонности к приобретению знаний позволили девушке получить прекрасное по тем временам образование.

Несчастная любовь подтолкнула романтически настроенную и независимо мыслящую Александрину к путешествиям. В перемене мест она видела средство избавиться от тягостных воспоминаний. А финансовая независимость позволила девушке совершить целый ряд поездок в Норвегию, Италию и Оттоманскую империю.

Семья не препятствовала желаниям Александрины. В 1856 г. семнадцатилетняя девушка с матерью Генриеттой Марией Луизой и теткой Адрианой ван Капеллен впервые оказалась в Египте, где поднялась вверх по Нилу до Гондокоро (около нынешней Джубы в Судане). Тинне загорелась идеей организовать экспедицию для поисков истоков Нила. Над этой загадкой уже много лет бились исследователи разных стран. Не испугало девушку даже то, что многие из них не вернулись из путешествий – кто-то пропал без вести, кто-то погиб от руки туземцев, а иные умерли от тяжелых болезней и тягот путешествия. Она надеялась произвести исследования в верховьях великой реки и изучить ее притоки, междуречья и соседние территории.

В июле 1861 г. Тинне с матерью и теткой прибыли в Египет. Путешественницы обосновались на вилле в Каире, где набирались сил и готовились к длительному путешествию. Они зафрахтовали единственный в городе пароход, наняли большое количество слуг, запаслись продовольствием и снаряжением на год. 9 января 1862 г. «дамская экспедиция» направилась в верховья Нила – в район Бахр-эль-Газаль.

Хартум стал первым этапом путешествия. После непродолжительного отдыха в мае того же года Тинне продолжила плавание вверх по течению Нила. По пути была исследована р. Сабат – правый приток Нила. Поднявшись вверх по ее течению до рубежа судоходности, Александрина совершила восьмидневное пешеходное путешествие в глубь страны.

30 сентября 1862 г. Тинне и ее спутницы достигли Гондокоро, а потом отправились дальше на юг. Они решили плыть до тех пор, пока силы совсем не оставят их. Самая молодая из участниц путешествия обладала незаурядной смелостью. Однажды судно пристало к шиллукской деревне, чтобы набрать топлива. Мужчины побоялись сойти на берег. Тогда Александрина отправилась в деревню. Страхи оказались напрасными. Туземцы встретили с восторгом смелую девушку. Здесь ее приняли за странствующую дочь султана и надеялись на ее помощь в борьбе с местными чиновниками.

Однако с самого начала женщин-путешественниц преследовали неудачи. Все они, включая Александрину, заболели сильнейшей болотной лихорадкой и были вынуждены вернуться в Хартум. Здесь путешественницы повстречали известного ученого-орнитолога Теодора фон Хейглина и исследователя Г. Штейднера. По предложению Александрины обе группы решили объединить усилия. Вместе они направились в глубь Судана.

Это была едва ли не самая богато оснащенная экспедиция того времени. Путешественники располагали пароходом, четырьмя парусниками, верблюдами, мулами, ослами, лошадью с амуницией и провизией на 10 месяцев. Их сопровождали 200 солдат и слуг. Усиленная охрана была отнюдь не прихотью богатой наследницы. Дело в том, что местное население, которое терроризировали работорговцы, в каждом чужаке видело врага и беспощадно расправлялось с пришельцами.

Первыми 25 января 1863 г. на юг по Белому Нилу отправились Хейглин и Штейднер. 2 февраля за ними двинулась вторая группа во главе с Тинне. Несмотря на громоздкость экспедиции, путешественники довольно быстро прошли Белый Нил и свернули на запад по Бахр-эль-Газалю. Потом они пересекли реку Джур и прошли далее на юго-запад до страны Ньям-ньям, как тогда называли территорию за пределами Судана. В результате были сделаны первые подробные описания бассейнов рек Бахр-эль-Газаль и Джур.

Однако на протяжении почти всего пути экспедицию преследовали несчастья. Сначала от болотной лихорадки скончался Штейднер. Затем умерли Генриетта и Адриана. Потеря матери и тетки не сломила Александрину, несмотря на то что сама она тоже не избежала болезни. Экспедиция продолжала работу, и только тяжелое состояние Хейглина, долгое время находившегося на грани между жизнью и смертью, заставило путешественников вернуться в Хартум. Оттуда Тинне через Бербер и Суакин прибыла в Каир и здесь узнала о том, что истоки Нила уже открыты Спиком и Грантом и находятся в оз. Виктория.

Утратив надежду стать первооткрывательницей истоков Нила, Тинне в 1866 г. отправилась в Алжир. Она решила исследовать территорию к востоку от озера Чад и оттуда пройти к верховьям Нила. Она смогла с большими трудностями добраться через Сахару до Триполи. Оттуда в январе 1869 г. отважная путешественница направилась к югу и предприняла попытку пройти через область Борну к верхнему Нилу. Эта экспедиция закончилась трагически. 1 августа 1869 г. на дороге из Мурзука в Гхать Александрину убили сопровождавшие ее туареги. Они решили, что в железных цистернах, где хранилась питьевая вода, спрятано золото. Путешественнице не исполнилось и тридцати лет.

Трагическая судьба, преследовавшая Александрину Тинне на протяжении всей ее жизни, не позволила в полной мере развиться ее таланту. А он, несомненно, присутствовал. Недаром Д. Ливингстон писал: «Никто в моем представлении не стоит так высоко, как голландская леди мисс Тинне, которая после тяжелых семейных горестей с благородной настойчивостью продолжала бороться с всевозможными трудностями и отказалась от достижения цели своей экспедиции только после уверений Спика и Гранта, что источник, который она ищет, уже открыт ими».

Хейглин счел необходимым описать ее экспедицию в область истоков Нила. Этот его труд под названием «Экспедиция Тинне в область верхнего Нила в 1863–1864 гг.» был издан в Готе в 1865 г. Благодаря этому труды Александрины не пропали даром. Ее усилиями на карте Черного континента было стерто «белое пятно», пусть небольшое, но расположенное в одном из самых опасных по тем временам районов Африки.

Иван Крузенштерн (1770 г. – 1846 г.)

Мне советовали принять несколько иностранных матросов, но я, зная преимущественные свойства российских, коих даже и англичанам предпочитаю, совету сему последовать не согласился.

И. Ф. Крузенштерн. «Путешествие вокруг света…»

С экспедиции И. Ф. Крузенштерна начинается блестящая эпоха русских плаваний, с которыми в первой половине XIX в. не могли сравниться ни Англия, ни Франция.

В. М. Пасецкий. «Иван Федорович Крузенштерн»

Русский мореплаватель, адмирал. Руководил первой русской кругосветной экспедицией. Впервые нанес на карту большую часть побережья о. Сахалин. Один из учредителей Русского географического общества. Его имя носят пролив в северной части Курильских островов, проход между о. Цусима и о-вами Ики и Окиносима в Корейском проливе, острова в Беринговом проливе и архипелаге Туамоту, гора на Новой Земле.

Для первой половины XIX в. характерна активизация русских исследований в самых различных регионах планеты. Важные географические открытия были сделаны не только в сфере непосредственных интересов России – на Камчатке, Аляске, Дальнем Востоке, – но и в Тихом океане. Только с 1803 по 1826 г. Россия организовала 23 кругосветных путешествия.

Первым из русских мореплавателей, совершивших кругосветное путешествие, стал Иван (Адам) Федорович Крузенштерн, оставивший глубокий след в истории географических открытий. Он родился 8 ноября 1770 г. в Эстляндской (Эстонской) губернии близ Ревеля (совр. Таллинн) в родовом имении. Его отец, Иоганн Фридрих, и мать, Кристина Фредерика, были небогатыми дворянами. По совету одного из друзей, когда Ивану исполнилось 15 лет, родители отдали его в Морской корпус в Кронштадте. Кадетам приходилось довольно туго: жили впроголодь, здания корпуса плохо отапливались, в спальнях были выбиты окна, дрова приходилось таскать с соседних складов. Через много лет Иван Федорович, мечтавший видеть своих сыновей моряками, все же не решился отдать их в Морской корпус, и они стали учениками знаменитого Царскосельского лицея.

В связи с началом русско-шведской войны выпуск кадетов состоялся раньше срока. В 1788 г. Крузенштерн был отправлен на корабль «Мстислав», однако полагавшегося в таких случаях чина мичмана ему, как и остальным выпускникам, не дали. В его документах значилась запись: «за мичмана». Чин, впрочем, он вскоре получил: юноша участвовал в четырех сражениях и за проявленную доблесть уже в 1790 г. стал лейтенантом.

Смелого, энергичного и решительного офицера заметили. После окончания военных действий его отправили для продолжения обучения в Англию. Плавая на английских кораблях, Крузенштерн побывал в Америке, Африке, на Бермудских островах, в Индии и Китае. Именно в это время у него созрела идея о необходимости осуществления русскими кругосветных плаваний для исследований и разведки торговых путей для России. Вернувшись в 1800 г. в Россию, произведенный в капитан-лейтенанты Крузенштерн подал правительству записки: «О возвышении российского флота посредством дальнего плавания до уровня лучших иностранных флотов» и «О развитии колониальной торговли и выгоднейшем снабжении российско-американских колоний всем для них необходимым». Обе записки остались без ответа, но после дворцового переворота, при Александре I, во главе морского ведомства встал Н. С. Мордвинов, который совместно с министром коммерции Н. П. Румянцевым добился от императора разрешения на экспедицию для организации морской торговли с Китаем и Японией. Командовать экспедицией было поручено Крузенштерну.

Корабли для экспедиции, закупленные в Англии, назвали «Нева» и «Надежда». Там же приобрели лучшие по тому времени инструменты и приборы для мореплавания. Крузенштерн шел на «Надежде», а капитаном «Невы» назначили его лучшего друга и боевого товарища Ю. Ф. Лисянского. Общее количество экипажей составляло 129 человек. Команда состояла из русских, только ученые, ехавшие с экспедицией, были иностранцами. На борту «Надежды» находился также русский посол Н. П. Резанов, плывший со своей свитой в Японию.

26 июня 1803 г. корабли вышли из Кронштадта и направились к берегам Бразилии. Это был первый переход русских кораблей в южное полушарие. В качестве противоцинготного средства на о. Тенерифе закупили большой запас лучшего вина, каждому матросу полагалась бутылка в день. Крузенштерн лично осматривал матросов. К счастью, благодаря стараниям командора в этом переходе цинги удалось избежать.

После месяца ремонта на бразильском острове Св. Екатерины экспедиция двинулась к мысу Горн. Здесь во время тумана корабли потеряли друг друга. Крузенштерн зашел на Маркизские острова, а Лисянский подошел к о. Пасхи и исправил ошибку Кука в определении его географических координат. Встретились путешественники у о. Нукагива (Маркизские о-ва).

Дальше экспедиция направилась к Южным Сандвичевым островам, а там опять разделилась. Крузенштерн без остановок двинулся к Камчатке, а Лисянский зашел на Сандвичевы острова для пополнения продовольствия и оттуда отправился к Алеутским островам.

Из Петропавловска-на-Камчатке Крузенштерн пошел в Нагасаки. Во время этого перехода корабль попал в страшный тайфун и едва не потерял мачты. В Нагасаки пришлось простоять целых 6 месяцев. Японцы не хотели принимать Резанова; так ничего и не добившись, посольство вынуждено было вернуться на Камчатку. Японские власти не разрешили даже произвести закупку продовольствия. Правда, император снабдил экспедицию необходимыми продуктами на два месяца.

На обратном пути мореплаватели нанесли на карту западное побережье острова Хондо (Ниппон), о-ва Хонсю и Хоккайдо, а также южную часть Сахалина. В Курильской цепи они обнаружили несколько неизвестных ранее островов, очень низких и потому опасных для мореплавания. Крузенштерн назвал их Каменными Ловушками. Высадив посольство, Крузенштерн продолжил плавание. Он обследовал восточное и северное побережья Сахалина до устья Амура, а оттуда направился в Макао (Аомынь) для встречи с Лисянским. Приняв на борт большой груз китайских товаров, экспедиция 9 февраля 1806 г. двинулась в обратный путь, на родину.

15 апреля в пасмурную погоду корабли вновь разлучились. Крузенштерн предпринял попытки найти «Неву», но успеха не достиг. Не было Лисянского и на условленном месте встречи на о. Св. Елены.

Позже выяснилось, что капитан «Невы» решил идти в Кронштадт без остановок во имя славы русских мореплавателей. Он благополучно совершил этот переход, который до него ни одному из подобных кораблей не удавался. А задержавшаяся из-за поисков и захода на о. Св. Елены «Надежда» достигла Кронштадта на две недели позже, 19 августа 1806 г. Во время стоянки в Копенгагене русский корабль посетил датский принц, пожелавший встретиться с русскими моряками и послушать их рассказы.

Первое русское кругосветное плавание имело большое научное и практическое значение и привлекло к себе внимание всего мира. Русские мореплаватели исправили во многих пунктах английские карты, считавшиеся тогда самыми точными. Крузенштерн и Лисянский открыли много новых островов и исключили не существующие, но отмеченные на картах. Они провели наблюдения над температурой глубинных слоев моря и течениями. Собрали богатые коллекции. Впервые в истории были проведены профессиональные метеорологические исследования, сохранившие свое научное значение по сей день[28]. Во время всего плавания изучались течения, их направления и сила, были осуществлены и этнографические наблюдения, особенно ценные в отношении нукагивов, камчадалов и айнов. Эти материалы считаются классическими. Кроме того, экспедиция впервые прошла морским путем из европейской части России до Камчатки и Аляски, в связи с чем была выгравирована специальная медаль.

Эти труды получили заслуженное признание. Руководитель экспедиции получил чин капитана 2-го ранга, был избран членом Академии наук и Адмиралтейского департамента.

После возвращения прославленный мореплаватель долгое время работал над теоретическими вопросами морского дела и гидрографическими промерами. Крузенштерн пытался определить роль и место географии в системе наук, интересовался ее связью с физикой, химией, философией и историей, стремился определить влияние экономики и коммерции на географические исследования и географические открытия. С мнением капитана считался и состоял с ним в переписке непререкаемый авторитет в области географических исследований англичанин Джон Барроу. Он, в частности, выяснял у русского коллеги, что тот думает по поводу северо-западного прохода.

Переписывался мореплаватель также с Гумбольдтом, картографом Эспинозой и другими известными учеными того времени.

Война 1812 г. в очередной раз показала патриотизм Крузенштерна: треть своего состояния пожертвовал он на народное ополчение. В это тяжелое время ученый-мореплаватель превратился в дипломата, входил в состав миссии в Лондоне, но и здесь не прекращал интересоваться новшествами в области судостроения, достижениями флота Великобритании, осматривал важнейшие порты и доки.

Вопросы организации русского мореплавания продолжали интересовать Крузенштерна. В 1815 г., после окончания наполеоновских войн, он принимал участие в организации экспедиции О. Коцебу на поиски северо-западного прохода. Позже ученый сделал много и для организации других плаваний, в первую очередь для экспедиции Беллинсгаузена и Лазарева, завершившихся открытием Антарктиды.

Однако напряженные научные занятия сильно сказались на здоровье мореплавателя. Из-за болезни глаз ему пришлось подать прошение о бессрочном отпуске для поправления здоровья. Впрочем, не это было основной причиной: новый морской министр маркиз Траверсе, человек бесталанный и самолюбивый, не жаловал фаворита министра коммерции Румянцева и всячески противостоял его предложениям об улучшении флота и деятельности в области географических изысканий.

В своем имении Крузенштерн продолжил научные занятия. Он закончил работу над книгой о кругосветном путешествии, представил несколько записок Адмиралтейству, в т. ч. о необходимости составления «всеобщего морского атласа». Однако его идеи были оставлены без внимания. Только после того как Траверсе сменил адмирал А.В. Моллер, понимавший значение такого издания, проект был принят. Александр I согласился выдать на издание книги мореплавателя и атласа 2500 руб. После выхода атласа Крузенштерна и в России, и в Европе стали считать первым гидрографом Тихого океана. Сам же атлас вышел далеко за рамки гидрографии: вместе с материалами кругосветной экспедиции он в большой степени способствовал дальнейшему развитию наук о Земле.

С 1827 г. знаменитый ученый-мореплаватель, к тому времени произведенный в вице-адмиралы, был директором Морского корпуса и, таким образом, получил возможность исправить те неполадки, которые мучили его в юности. Одновременно он работал во многих научных учреждениях. При деятельном участии адмирала в России было организовано Географическое общество, ставшее одним из самых мощных и авторитетных в мире.

Умер Крузенштерн 24 августа 1846 г. в своем имении Асс и был похоронен в Ревеле в Вышгородской (Домской) церкви. Его дело продолжили сын, Павел Иванович, и внук, Павел Павлович. Оба стали известными путешественниками, исследовавшими северо-восточные берега Азии, Каролинские и другие острова Печерского края и обский Север.

Крузенштерн оставил после себя ряд серьезных научных работ, в т. ч. уже известный читателю «Атлас Южного моря» с объяснительным текстом. А кругосветное путешествие было описано им в сочинении «Путешествие вокруг света в 1803–1806 гг. на кораблях «Надежда» и «Нева». В сокращенном варианте книга была переиздана в 1950 г.

Фаддей Беллинсгаузен (1778 г. – 1852 г.)

Открытие наиболее южного из известных материков было доблестно завоевано бесстрашным Беллинсгаузеном, и его завоевание на период более 20 лет оставалось за русскими.

Джеймс Росс[29]. «Путешествие для открытий и исследований в южных и антарктических водах»

Русский мореплаватель, участник первого русского кругосветного плавания И. Ф. Крузенштерна. Руководитель первой русской антарктической экспедиции, открывшей Антарктиду. Адмирал. Его имя носят море у берегов Антарктиды, подводная котловина между материковыми склонами Антарктиды и Южной Америки, острова в Тихом, Атлантическом океанах и Аральском море, первая советская полярная станция на о. Кинг-Джордж в архипелаге Южные Шетландские острова.

Самым важным географическим открытием XIX столетия и вершиной русских географических открытий, безусловно, является открытие Антарктиды, которое, говоря современным языком, стало еще и сенсацией. Ведь почти за 50 лет до этого сам великий Кук объявил: «Смело могу сказать, что ни один человек никогда не решится проникнуть на юг дальше, чем это удалось мне. Земли, что могут находиться на юге, никогда не будут исследованы… Это земли, обреченные на вечную стужу, лишенные тепла солнечных лучей…» Однако лучший по тем временам мореплаватель мира жестоко ошибся. И это доказала русская экспедиция, во главе которой стоял совершенно неизвестный Западу человек – Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен, посланный в южные моря для открытия и исследования новых земель, в т. ч. и на поиски Антарктиды, в существовании которой и ее доступности многие русские ученые, вопреки авторитету Кука, не сомневались.

Будущий открыватель южного полярного материка родился 20 сентября 1778 г. на острове Эзель (совр. о. Сааремаа) близ г. Аренсбург (совр. Кингисепп) в Лифляндии (Эстонии). Вокруг маленького островка день и ночь шумели морские волны. Уже с ранних лет мальчик не мог себе представить жизни без моря. Именно поэтому в 1789 г. он поступил кадетом в Морской корпус в Кронштадте. Науки давались ему легко, особенно навигация и мореходная астрономия, однако в числе первых учеников Фаддей никогда не был.

В 1796 г. гардемарин Беллинсгаузен отправился в свое первое плавание, к берегам Англии, а после этой стажировки был произведен в мичманы и направлен для прохождения службы в Ревельскую эскадру. В ее составе на различных кораблях молодой офицер плавал по Балтийскому морю. Юноша жадно овладевал мореходным искусством, на практике постигая его секреты. Это не прошло незамеченным, и в 1803 г. Беллинсгаузен был переведен на корабль «Надежда» для участия в первой русской кругосветной экспедиции.

Это плавание под руководством самого И. Ф. Крузенштерна стало великолепной школой для молодого офицера, а руководитель экспедиции высоко оценил прилежание и уровень составленных им карт.

После кругосветного плавания Беллинсгаузен, уже в чине капитан-лейтенанта, до 1810 г. командовал фрегатом на Балтийском море, принимал участие в русско-шведской войне. В 1811 г. был направлен на Черное море, где за пять лет провел большую работу по составлению и исправлению карт, определил главные координаты восточного побережья.

К 1819 г. капитан 2 ранга Беллинсгаузен приобрел репутацию талантливого морехода, не только сведущего в астрономии, географии и физике, но и смелого, решительного, исключительно добросовестного. Это дало возможность Крузенштерну рекомендовать капитана руководителем экспедиции для открытий и исследований в области Антарктики. Беллинсгаузена срочно вызвали в Петербург, где 4 июня он принял командование шлюпом «Восток», которому предстояло идти в Антарктику.

«Восток» и второй корабль экспедиции «Мирный», строившиеся для кругосветных плаваний, были специально приспособлены для полярных условий. Подводную часть «Востока» по требованию Беллинсгаузена скрепили и обшили медью. На «Мирном» поставили вторую обшивку, добавочные крепления корпуса, заменили сосновый руль на дубовый. В общей сложности экипажи кораблей насчитывали 183 человека. Командиром «Мирного» был назначен лейтенант М. П. Лазарев, ставший со временем знаменитым флотоводцем.

Оба капитана составили замечательный тандем, что позволило им осуществить сложное плавание и совершить великое открытие, поставившее их в один ряд с крупнейшими открывателями в истории географических открытий. Но главным, конечно, был Беллинсгаузен, причем не только по чину и возрасту. Лазарев, бывший сам прекрасным моряком (именно благодаря его мастерству тихоходный «Мирный» не отставал от стремительного флагмана и корабли ни разу не теряли друг друга из виду), относился с большим уважением к начальнику. Он считал его «искусным неустрашимым моряком» и «отличным, теплой души человеком».

Экспедицию подготовили за очень короткий срок – чуть больше месяца, однако снабжена она была, прежде всего благодаря стараниям Беллинсгаузена и Лазарева, прекрасно. Мореплаватели располагали лучшими по тому времени мореходными и астрономическими инструментами. Особое внимание руководитель экспедиции уделил запасу разнообразных противоцинготных средств, среди которых были хвойная эссенция, лимоны, кислая капуста, сушеные и консервированные овощи. С учетом климатических условий были запасены ром и красное вино. Ром предполагалось использовать в антарктических областях, красное вино – добавлять в питьевую воду в тропиках. В результате никаких серьезных заболеваний среди членов экипажа ни разу не наблюдалось.

16 июля 1819 г. шлюпы вышли из Кронштадта, зашли в Копенгаген, потом на Канарские острова, а в середине ноября были уже в Рио-де-Жанейро. Здесь три недели команда отдыхала и готовила корабли к плаванию в сложных антарктических условиях. Далее, следуя инструкции, корабли пошли к островам Южная Георгия и к «Земле Сандвича» – открытой Куком группе островов, которые он принял за единый остров. Русские моряки установили ошибку и назвали архипелаг Южными Сандвичевыми островами.

Дальше двигаться на юг не было возможности – путь преграждали сплошные льды. Поэтому Беллинсгаузен принял решение обогнуть Сандвичевы острова и искать путь вдоль северной кромки льдов. 16 января 1820 г. в судовом журнале появились записи о предполагаемой близости суши. Земли видно не было, так как она была под сплошным покровом льда, но над кораблями летали буревестники, а приближаясь ко льдам, моряки слышали крики пингвинов. Позже стало известно, что экспедиция находилась всего в 20 милях от материка, поэтому именно этот день считается официальной датой открытия Антарктиды. Будь ледяной покров в этот момент не таким мощным, мореплаватели наверняка увидели бы землю. Двигаясь дальше, 6 февраля вновь близко подошли к материку, но погодные условия опять-таки не позволили с уверенностью утверждать, что белое пространство на горизонте является сушей.

Вновь и вновь, уходя от кромки льдов и приближаясь к ней дальше по курсу, старались мореплаватели пробиться сквозь льды. Четыре раза пересекли они Южный полярный круг, иногда приближаясь на 3–4 км к берегу Антарктиды, но результаты оставались прежними. Наконец попытки подойти ближе к предполагаемой земле пришлось прекратить. Сильные штормы могли погубить изрядно потрепанные корабли, требовалось пополнить запасы пищи и дров, дать отдых измученной команде. Было решено идти в Порт-Джексон (Сидней).

Инструкция предписывала во время зимы в Южном полушарии провести исследования в юго-восточной части Тихого океана. Всего один месяц провела экспедиция в Австралии, а 22 мая 1820 г. отправилась на Туамоту и к островам Общества. В этом плавании были открыты острова Россиян, которым дали русские имена (Кутузова, Раевского, Ермолова, Барклая де Толли и др.). Несколько островов были обнаружены также неподалеку от архипелага Фиджи и к северу от Таити. Исследовались также острова, которые уже посещались другими путешественниками.

В начале сентября 1820 г. экспедиция вернулась в Порт-Джексон, провела тщательную подготовку кораблей и уже 11 ноября вновь отправилась в Антарктику. 18 января мореплаватели отчетливо увидели берег, который назвали Землей Александра I. Больше сомнений не было: новый материк открыт. Во время дальнейшего плавания были исследованы Южные Шетландские острова, многие из которых впервые нанесли на карту, о. Петра I и др. Однако работу по описанию открываемых земель пришлось прервать: серьезное повреждение «Востока» вынудило Беллинсгаузена принять решение о прекращении экспедиции. В Кронштадт путешественники добирались через Рио-де-Жанейро, где отремонтировали корабль, потом побывали в Лиссабоне, а в июле 1821 г. прибыли на родину.

Путешествие продолжалось 751 день. Экспедиция прошла 92,2 тыс. км. Кроме Антарктиды, путешественники открыли 29 островов. Были собраны большие этнографические, зоологические и ботанические коллекции. На карту Антарктиды мореплаватели нанесли 28 объектов и дали им русские названия. Они обследовали большие акватории, прилегающие к материку, в общих чертах дали характеристику его климата, впервые описали и классифицировали антарктические льды.

В этом исключительном по сложности плавании Беллинсгаузен проявил себя талантливым и искусным командиром и был произведен в капитан-командоры. Кроме того, он оказался еще и талантливым ученым. Именно русский моряк первым, задолго до Дарвина, догадался о механизме образования коралловых островов. Он же дал правильное объяснение причин возникновения массы водорослей в Саргассовом море, не побоявшись оспаривать мнение самого Гумбольдта. После посещения Австралии Беллинсгаузен решительно выступил против расовой теории, согласно которой коренные австралийцы считались чуть ли не животными, не способными к обучению. Он писал: «…последствие показало, что природные жители Австралии к образованию способны, невзирая на то, что многие европейцы в кабинетах своих вовсе лишили их всех способностей».

После своего знаменитого путешествия Беллинсгаузен продолжил службу во флоте: в 1821–1827 гг. он командовал флотилией в Средиземном море; в 1828 г., уже в звании контр-адмирала, возглавил отряд матросов-гвардейцев и провел его посуху из Петербурга через всю Россию на Дунай для участия в войне с Турцией; потом на Черном море командовал осадой турецкой крепости Варна и т. п.

В 1839 г. вице-адмирал Беллинсгаузен получил высший на Балтийском море пост главного командира Кронштадтского порта и кронштадтского военного губернатора. Несмотря на преклонный возраст, командир каждое лето выводил в море большие флотилии для маневров и доводил согласованность их действий до совершенства.

В 1846 г. на маневрах присутствовал шведский адмирал Норденшельд, который сделал заключение, что таких эволюций[30] не сделает ни один флот в Европе.

Умер Беллинсгаузен 25 января 1852 г. в Кронштадте. На его рабочем столе нашли записку – последнюю в жизни. В ней значилось: «Кронштадт надо обсадить такими деревьями, которые цвели бы прежде, чем флот пройдет в море, дабы на долю матроса досталась частица летнего древесного запаха».

Труд Беллинсгаузена «Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света в продолжение 1819, 1820 и 1821 гг., совершенные на шлюпах «Восток» и «Мирный», впервые вышел в 1831 г. (переиздан в 1869). Кроме того, по результатам путешествия сам адмирал подготовил «Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена» (1831).

Федор Литке (1797 г. – 1882 г.)

Я хочу вас приветствовать с первым выходом в дальнее плавание. Помните, что мы идем в кругосветный вояж, что за нами далеко и надолго остается Россия, что за флагом нашим на «Синявине» мы несем славу, честь, величие и гордость Родины.

Из речи Ф. Литке перед командой при отплытии в кругосветное путешествие

Федор Петрович Литке, проникнутый любовью к географической науке и жаждой открытий стран неведомых, повел в первый раз свой корабль в неприветные полярные районы моря и, четырехкратно пробиваясь через ледяные окраины, открыл и завоевал для науки прибрежья той земли, которая только до его исследования имела право называться Новой Землей.

Л. С. Берг. «Географическое общество за 95 лет»

Русский мореплаватель и географ. Участник кругосветной экспедиции В. М. Головнина. Руководитель кругосветной экспедиции и исследований на Новой Земле и Баренцевом море. Открыл две группы островов Каролинской цепи. Один из основателей и руководителей Русского географического общества. Граф. Адмирал. Его имя носят 15 пунктов на карте, в т. ч. залив и губа на Новой Земле, многочисленные острова и мысы в различных архипелагах, пролив между Камчаткой и о. Каратинским, гора на Новой Земле и др.

Одним из видных путешественников XIX в. и организаторов русских географических экспедиций был Федор Петрович Литке – русский патриот и подвижник географической науки. Он родился 17 сентября 1797 г. в Эстляндии (Эстонии) и был пятым ребенком в знатной, но небогатой семье. Роды стоили жизни его матери. Отец вскоре женился снова, и дети оказались на попечении мачехи, старавшейся держать их подальше от себя.

Когда Феде исполнилось 7 лет, его отдали в дешевый пансион немца Мейера, не отличавшийся высоким уровнем преподавания. Здесь мальчик провел 4 года. За это время его научили сносно говорить на немецком, французском и английском языках. Что касается иных предметов, то здесь знания выпускника равнялись почти нулю.

С 1808 г. после смерти отца будущий мореплаватель жил у брата матери, члена государственного совета Эхгеля. Дядя холодно относился к племяннику: в его доме мальчик не знал ласки, образованием ребенка никто не занимался, никто не думал и о его будущем. Зато в полном распоряжении Феди находилась большая и основательно подобранная библиотека дяди, в которой было много книг о путешествиях, будивших воображение.

Но вот в 1810 г. сестра Федора Литке, Наталья, вышла замуж за капитан-лейтенанта И. С. Сульменева. Именно он пробудил в юном родственнике мечты о морских странствиях. По ходатайству Сульменева в 1812 г. юноша был принят волонтером во флот, сумел отличиться и вскоре стал гардемарином. Уже через год Литке за доблесть в сражении с французами под Данцигом был награжден орденом Анны IV степени и повышен в чине. Юный мичман исправно нес службу, но не переставал мечтать о путешествиях.

В 1817 г. совершенно неожиданно исполнилась самая горячая мечта молодого офицера – о кругосветном плавании. Его назначили старшим мичманом на военный шлюп «Камчатка», который входил в состав экспедиции В. М. Головнина, широко известного кругосветного мореплавателя, попавшего во время предыдущего путешествия в плен и прожившего у японцев три года. Книга с описанием приключений героя была переведена на многие европейские языки и пользовалась большим успехом.

Путешествие продолжалось два года и стало хорошей школой для Литке. Он значительно расширил крайне необходимые для исследователя знания в области навигации, океанографии, физики, астрономии, географии. Головнин отметил усердие и смелость молодого офицера. Здесь Литке нашел и друга – Ф. П. Врангеля, со временем тоже ставшего известным путешественником-мореплавателем[31].

В 1819 г. после завершения экспедиции Головнин рекомендовал назначить Литке начальником организованной Адмиралтейством экспедиции к берегам Новой Земли, о которой в то время не было почти никаких научных сведений. Очень важной задачей являлось и составление точных карт для обеспечения безопасного плавания в этом районе.

Специально для экспедиции был построен бриг «Новая Земля» грузоподъемностью 200 т. Учитывая климатические условия района плавания, его корпус сделали толще обычного, а подводную часть обшили медью. Однако Литке принятые меры не удовлетворили. По его настоянию были переделаны мачты, еще более утолщена внешняя обшивка, на жилой палубе поставлены две чугунные печи. На этом корабле Литке с 1821 по 1824 г. четыре раза плавал в северных водах.

В первое плавание мореплаватель отправился 15 июля 1821 г. Сначала «Новая Земля» с экипажем из 43 человек на борту отправилась к горлу Белого моря. Уже на этом этапе моряки столкнулись с тем, что карты не соответствуют реальности. При выходе из горла моря во время отлива корабль неожиданно сел на мель и вскоре стал валиться на бок. Экипаж спешно начал ставить подставы из бревен, но они не выдерживали и превращались в щепки. Еще чуть-чуть – и корабль перевернулся бы. Однако вдруг он выпрямился, оказавшись в глубокой канаве на песчаной отмели (банке). А во время прилива «Новой Земле» удалось освободиться из плена. И конечно, банка, названная в честь Литке, тут же была нанесена на карту.

С большим трудом пробившись через льды, 10 августа экспедиция добралась до Новой Земли в районе полуострова Гусиная Земля. Однако сплошные льды не позволили подойти к самому берегу. Медленно двигаясь вдоль побережья в северо-восточном направлении, корабль дошел до Машигиной губы. Сезон плавания в этих местах заканчивался, и мореплаватели повернули обратно. По дороге исправили на картах положение мыса Канин Нос, а 11 сентября прибыли в Архангельск.

О результатах плавания было доложено в Адмиралтействе, и изучение Новой Земли было решено возобновить в следующую навигацию года. Литке считал, что в составе экспедиции не хватает лоцмана, который знал бы подробно берега острова. Но такового в Архангельске не оказалось, не нашлось желающих и среди окрестных поморов. В связи с этим было решено начать обследование Новой Земли в наиболее благоприятное время, то есть со второй половины июля, а июнь использовать для обследования побережья на пути к основной цели. В результате экспедиция описала мурманское побережье в районе Семи островов, берега мыса Святой Нос и близлежащего залива, определила географическое положение о. Нокуева, описала группу Семи островов и о. Малый Олений, губы Порчниха и Териберка, о-в Киндин и Екатерининскую гавань в Кольском заливе. А с начала августа с корабля произвели описание берегов Новой Земли. Были также определены координаты западного устья пролива Маточкин Шар. На обратном пути мореплаватели перепроверили установленные в предыдущем плавании координаты мыса Канин Нос: они оказались точными. Как и в прошлом плавании, благодаря стараниям командира на «Новой Земле» не только никто не погиб – не было даже ни одного больного.

В 1823 г. изучение Новой Земли было продолжено. Бриг ушел в плавание 11 июня с двумя поморами-лоцманами. На этот раз провели съемку берегов пролива Маточкин Шар от мыса Бараний до мыса Входной. Восточный берег Новой Земли не удалось осмотреть – льды заставили повернуть от западного устья Маточкина Шара к Карским воротам.

У западного устья пролива, несмотря на уверения лоцманов, что путь безопасен, корабль едва не сел на каменистую банку: был сломан руль и разбита корма. Только исключительная прочность спасла судно от гибели. Судьба и в этот раз благоволила мореплавателям – неожиданный порыв ветра помог сняться с мели, а еще через полтора часа удалось починить руль.

На обратном пути экспедиция установила неизвестные ранее точные координаты о. Колгуева, еще раз перепроверила координаты мыса Канин Нос и в последний день августа прибыла в Архангельск.

Адмиралтейство положительно оценило результаты экспедиции. Но работу необходимо было продолжить: северная оконечность Новой Земли – мыс Желания – и восточное ее побережье не были исследованы. Кроме того, была поставлена задача на полпути между Шпицбергеном и Новой Землей проникнуть как можно дальше к северу. Однако это путешествие Литке оказалось наименее удачным. Неблагоприятная ледовая обстановка не позволила мореплавателям завершить изучение побережья Новой Земли. Что касается плавания на север между Шпицбергеном и Новой Землей, то здесь удалось достигнуть 76° с. ш.

Тем не менее экспедиция оказалась весьма плодотворной. Помимо чрезвычайно точных картографических описаний мореплаватели сумели получить ценные гидрографические, магнитные, астрономические данные, привезти образцы флоры и фауны, осуществить наблюдения за жизнью местного населения. Все это ввело Литке в круг крупных исследователей Арктики. Его имя получило широкую известность в России и в Европе.

Однако дальнейшая судьба путешественника оказалась связанной не с Севером. Было решено, что он возглавит девятнадцатую русскую кругосветную экспедицию для гидрографических исследований малоизвестных районов Тихого океана. Для этого Адмиралтейством были выделены два корабля – «Синявин» и «Моллер».

Флагман «Синявин» водоизмещением 300 т был специально построен на Охтенской верфи (Петербург). Его экипаж состоял из 43 человек. К экспедиции были прикомандированы трое ученых, в задачи которых входило изучение по маршруту животного и растительного мира, быта и нравов людей, геологии посещаемых территорий.

20 августа 1826 г. «Синявин» вышел из Кронштадта. В сентябре в Копенгагене к нему присоединился «Моллер». Вскоре оба корабля прибыли в Лондон, где мореплаватели провели около месяца, закупая необходимые приборы и инструменты, а потом двинулись к Канарским островам. Посетив Канары и острова Зеленого Мыса, корабли взяли курс на Рио-де-Жанейро. Им не повезло с погодой: продвижение вперед замедлял штиль. В результате в Бразилию Литке прибыл только в конце декабря.

От берегов Бразилии маленькая флотилия двинулась к Фолклендским островам, а в феврале обогнула Огненную Землю и направилась к Вальпараисо. В пути экспедиция проводила астрономические и физические наблюдения, но настоящая работа началась только в Тихом океане. Литке стремился к открытию в этом малоисследованном районе новых островов. Однако на пути от Чили до Гавайских островов океан не открыл мореплавателям никакой неизвестной суши. Правда, важным итогом этого этапа путешествия стали данные, подтверждавшие, что магнитная сила земли в Тихом океане больше, чем в Атлантическом, на одинаковых магнитных широтах.

В середине июня экспедиция подошла к Аляске. 5 дней мореплаватели провели в Ново-Архангельске – центре Русской Америки, расположенном на о. Баранова в архипелаге Александра. Отсюда Литке двинулся к Алеутским островам и уточнил координаты нескольких из них. Поскольку близилась осень, пришлось идти на Камчатку. 13 сентября мореплаватели достигли Авачинской бухты. Здесь подремонтировали корабль и продолжили плавание, держа курс на Каролинские острова, до сих пор не имевшие точных координат на карте и представлявшие серьезную опасность для кораблей.

От Каролинского архипелага путь Литке лежал на юг: там была открыта группа островов, получивших название о-вов Синявина, а также ряд других островов. Однако отсюда, чтобы пополнить запасы продовольствия, пришлось идти к о. Гуахан (Гуан). На обратном пути к Каролинским островам были открыты группы островов, ныне известные под названиями Олимароа, Элато, Фараулип, Эаурипик, Волеаи.

С наступлением весны экспедиция взяла курс на Камчатку, по пути уточнила координаты о. Бонин и провела там ряд наблюдений. На острове подобрали двух оставшихся в живых матросов с потерпевшего кораблекрушение английского китобойца «Вильям». Летом были проведены исследования берегов Камчатки, уточнена долгота мыса Дежнёва. Мореплавателям посчастливилось увидеть одновременно горы сразу двух материков – Азии и Америки. Снова зайдя в Петропавловск-на-Камчатке, корабли отправились в долгое плавание до Кронштадта.

30 мая 1829 г. экспедиция прибыла в Гавр. Во Франции натуралисты, участвовавшие в экспедиции, выступили в различных научных обществах Парижа с сообщениями о путешествии. В июне «Моллер» отправился в Кронштадт, а «Синявин» зашел в Англию, чтобы в Гринвичской обсерватории проверить свои инструменты. Литке и его команда прибыли на родину только 29 сентября 1829 г., пробыв в плавании 3 года и 5 дней.

Путешествие Литке было одним из самых успешных в истории русских кругосветных плаваний и имело большое научное значение. Были определены точные координаты главных пунктов Камчатки, описаны острова – Каролинские, Карагинские и др., чукотский берег от мыса Дежнёва до устья р. Анадырь. Открытия были настолько важными, что Германия и Франция, споря за Каролинские острова, обращались к Литке за консультацией по поводу их расположения. Гравиметрические данные экспедиции позволили еще раз подтвердить, что Земля является шаром. Рассчитанная Литке величина ее сжатия у полюсов близка к современным вычислениям. Особое значение имели разнообразные коллекции, собранные экспедицией, и 1250 рисунков, сделанных натуралистами.

Это путешествие сделало имя Литке широкоизвестным – как в России, так и за ее пределами. Он был избран членом-корреспондентом Российской Академии наук. Однако слава тоже имеет оборотную сторону: в 1832 г. император Николай I назначил путешественника воспитателем Великого князя Константина. Литке писал: «Служба моя во многом противна и природе моей, и потребностям душевным», – но вынужден был подчиниться.

В это время ученый-путешественник сблизился с В. А. Жуковским, И. А. Крыловым, многими известными учеными. Сам он оставался прежде всего ученым: писал статьи для научных журналов, выдвинул идею создания Русского географического общества и добился ее реализации. В сентябре 1845 г. путешественник был избран вице-председателем общества и руководил им вплоть до 1873 г. С 1850 по 1853 г. Литке занимал пост военного губернатора Ревельского порта, а с 1853 по 1855 гг., то есть в период Крымской войны, – губернатора Кронштадтского порта.

Кроме этого, российская наука обязана Литке организацией Главной физической обсерватории – первого в мире климатологического центра, а также Павловской магнитно-метеорологической обсерватории, которая долгое время считалась лучшей в Европе по оборудованию. Его стараниями была расширена деятельность Пулковской обсерватории, ставшей в это время «астрономической столицей» мира.

Вся жизнь Федора Петровича прошла в неустанных трудах. Избранный в 1864 г. президентом Российской академии наук, он оставил этот пост всего за 4 месяца до смерти, почти ослепнув в результате тяжелой болезни. Умер Литке 8 августа 1882 г. в Петербурге.

После ученого-путешественника остался большой архив и ряд опубликованных научных трудов. Его путешествия описаны в книгах: «Четырехкратное путешествие в Северном Ледовитом океане на военном бриге «Новая Земля» в 1821–1824 гг.» (1828; переизд. 1848); «Путешествие вокруг света на военном шлюпе «Синявин» с 1826 по 1829 г.» (1835–1836; переизд. в сокр. в 1848).

Николай Миклухо-Маклай (1846 г. – 1888 г.)

…вы первый, несомненно, опытом доказали, что человек везде есть человек, то есть доброе, общительное существо, в общение с которым можно и должно входить только добром и истиной, а не пушкой и водкой. И вы доказали подвигом истинного мужества, которое так редко встречается в нашем обществе, что люди нашего общества даже его не понимают…

Л. Толстой. Из письма Миклухо-Маклаю

Русский этнограф, антрополог и путешественник, выдающийся ученый, изучавший коренное население Юго-Восточной Азии, Австралии и Океании. Его имя носит знаменитый Берег Маклая – участок северо-восточного побережья Новой Гвинеи.

Среди славного племени путешественников Николай Николаевич Миклухо-Маклай представляет собой уникальное явление. Его имя известно каждому с раннего детства. Его книги дарят многим радость общения с природой и людьми далекой земли, затерянной в Тихом океане, учат быть добрыми и открытыми, заставляют по-новому взглянуть на окружающий мир.

Сейчас мало кто знает истинную протяженность его маршрутов. Ведь кроме знаменитых пятнадцати месяцев жизни на Берегу Маклая было еще множество других путешествий, полных опасных приключений. Были собраны драгоценные материалы, которых хватило бы на добрый десяток путешественников.

Будущий путешественник родился 17 июля 1846 г. в деревне Рождественской близ г. Боровичи Новгородской губернии. В роду числились выходцы из Германии, Польши, Шотландии. Отец будущего путешественника, Николай Миклуха[32], был дворянином, но прежде всего гордился своим дедом Степаном – хорунжим одного из казацких малороссийских полков, отличившегося при взятии Очакова в 1772 г. Был он инженером-железнодорожником в чине капитана и первым начальником Николаевского вокзала в Петербурге. К несчастью, смерть отца очень сказалась на материальном положении семьи. Николаю в это время было 11 лет. Вдова с пятью детьми испытывала серьезные материальные трудности, но сумела дать детям хорошее образование.

Она отдала Колю в немецкую «Школу Св. Анны» в Петербурге, но потом перевела во Вторую петербургскую гимназию. Однако в шестом классе мальчик был исключен за неуспеваемость и нарушения дисциплины. Это, впрочем, не помешало будущему ученому-путешественнику в 1863 г. поступить вольнослушателем в Петербургский университет на физико-математический факультет. Оттуда Николая тоже вскоре исключили, несмотря на не совсем вразумительную формулировку – «…неоднократно нарушал во время нахождения в здании университета правила, установленные для этих лиц» (то есть вольнослушателей). Юношу выгнали с «волчьим билетом», то есть без права учиться в других университетах России. Чтобы продолжить образование, надо было ехать за границу.

В 1864 г. Миклухо-Маклай поступил на философский факультет одного из лучших европейских университетов в Гейдельберге. Однако вскоре студент разочаровался в философии и занялся медициной. Через некоторое время он перебрался в Йену.

В те годы среди ученых-естествоиспытателей шли жаркие споры по поводу различных теорий о происхождении человека. Одни утверждали, что все народы мира произошли от единого предка, другие отстаивали противоположную точку зрения. Среди них было много таких, которые считали, что «цветные» народы стоят ближе к животным, чем европейцы. Несомненно, Миклухо-Маклай не мог не интересоваться этими проблемами, однако в его жизни произошло важное событие, на время отодвинувшее в сторону эти интересы.

В Йенском университете преподавал знаменитый естествоиспытатель, убежденный сторонник идей Дарвина, Эрнст Геккель. Новый студент вскоре обратил на себя внимание профессора, и тот в 1866 г. предложил ему участвовать в путешествии на Мадейру и Канарские острова в качестве своего ассистента. После этого, войдя во вкус полевой работы, Миклухо-Маклай направился в Марокко и пешком обошел эту небезопасную для европейца страну, потом побывал на Сицилии, в Испании и Франции. В этот период он под влиянием Геккеля занимался изучением морской фауны. Это же занятие он в 1869 г. продолжил на Красном море. Чтобы избежать стычек с мусульманами, молодой ученый последовал примеру многих европейских путешественников, то есть выучил арабский язык и преобразился в араба: обрил голову, окрасил лицо и надел арабскую одежду. В таком виде с микроскопом в руках он бродил по берегам и коралловым рифам в поисках интересующих его морских обитателей. Однако невыносимая жара, голод и болезни расшатали его здоровье, пришлось возвращаться на родину.

В России Миклухо-Маклай по рекомендации Геккеля начал работать под руководством одного из патриархов русской науки, академика Карла Бэра. Кроме морской фауны знаменитого ученого очень интересовали проблемы происхождения человека. Он-то и утвердил своего молодого помощника в необходимости исследования первобытных народов с этнографическими и антропологическими целями. Миклухо-Маклай мечтал из тропиков постепенно, в течение восьми-девяти лет, продвинуться на север, к Охотскому и Берингову морям. С этой идеей он, заручившись поддержкой видных ученых-путешественников, начал осаждать Русское географическое общество, прежде всего его главу, знаменитого мореплавателя Федора Литке. Однако к тому времени в русском правительстве, да и в самом Географическом обществе интерес к научным исследованиям в Тихом океане в значительной степени был утерян. Несмотря на это, Николаю Николаевичу все же удалось выхлопотать разрешение на то, чтобы его взяли на российское военное судно, направлявшееся в нужный ему район. В заливе Астролябия на Новой Гвинее, где не ступала нога белого человека[33], он в сопровождении двух слуг должен был высадиться на берег и остаться там среди папуасов, слывших и действительно являвшихся людоедами. На нужды экспедиции Географическое общество выделило ничтожную сумму в 1350 рублей.

27 октября 1870 г. военный корвет «Витязь» вышел из Кронштадта. Его маршрут проходил через Магелланов пролив, поэтому Миклухо-Маклай смог провести некоторые исследования на о-вах Пасхи, Таити и Самоа. У главной цели своего путешествия ученый оказался 19 сентября 1871 г. И капитан корвета Назимов, и видавшие виды матросы «Витязя» считали, что высаживаться следует только в сопровождении вооруженного отряда. Но Миклухо-Маклай отказался. Вместе с двумя слугами, Ульсоном и Боем, он отправился к берегу.

Папуасы встретили незваных гостей враждебно. В них стреляли, правда, желая напугать, а не убить. Перед их лицами размахивали копьями. Но поразительная выдержка и презрение к смерти Маклая, а также его всегда ровное и дружелюбное поведение помогли преодолеть недоверие. Об этом красноречиво свидетельствует знаменитый эпизод: Миклухо-Маклай заставил себя заснуть в присутствии угрожавших ему оружием туземцев. Вскоре папуасы были в восторге от своего гостя. Они стали его друзьями, часто приходили в гости, приносили подарки. Посмотреть на Тамо-руса (Русского человека) приезжали даже с других островов. Туземцы разрешали ученому измерять себя, состригать волосы с головы (правда, в обмен на пряди волос самого Маклая). Он свободно передвигался по острову, сделал прекрасные зарисовки, осуществил съемку участка побережья от мыса Круазиль до мыса Короля Вильгельма. С помощью хозяев острова Тамо-рус собрал уникальные коллекции, в т. ч. человеческих черепов, крайне необходимых для антропологических исследований.

Путешественник не только изучал папуасов – он делил с ними радость и горе, лечил, рассказывал о далеких странах. Ученый сумел во время своего пребывания прекратить междоусобные войны на острове. Туземцы платили ему привязанностью, а однажды даже устроили для него смотр невест, боясь, что соседи с Били-Били и Бонгу переманят к себе почетного гостя. От участи быть мужем сразу трех папуасок еле-еле удалось избавиться. Маклай заявил, что женщины много шумят, а он любит тишину. Это было понятно, и туземцы отстали.

Тем не менее папуасы были совсем не безобидны. В их миролюбии сыграли роль не только личные качества путешественника и его доброе отношение к туземцам. Поначалу новогвинейцы, видимо, считали ученого каарам-тамо (Человеком с Луны), бессмертным, поэтому не трогали, а только пугали. Надо отдать должное ученому – он не обольщался на счет хозяев острова. Когда от воспаления брюшины умирал Бой, от Маклая не укрылось, что туземцев очень интересует, умрет или нет его слуга. Если умрет, то пришельцы окажутся совсем не богами, а обыкновенными людьми. Трудно сказать, что бы случилось, если бы Бой скончался на глазах у папуасов. Возможно, те захотели бы убедиться в бессмертии путешественника опытным путем. Но это произошло ночью, Маклай предпочел не рисковать и опустил тело слуги в океан, чтобы не спровоцировать туземцев на агрессивные действия. Он прекрасно знал о людоедстве своих опасных друзей и имел прямые доказательства тому. Однажды в подарок ему вместе с плодами хлебного дерева принесли куски человеческого мяса. Гости с соседнего острова Витязь знаками дали понять понравившемуся им Тамо-русу, что никогда не съедят его – найдется достаточно других.

Однако со временем всякие опасения отошли на задний план, но Маклаю становилось все тяжелее заниматься работой. Ульсон был плохим помощником, он часто болел и был ленив. Ученого тоже трепала жестокая лихорадка, обострились хронические заболевания – катар желудка и кишок, появились язвы на ногах. Кроме того, продукты с «Витязя» подошли к концу, а на острове было очень мало белковой пищи. Непривычный к этому Маклай начал слабеть, но продолжал исследовать даже реакции своего организма на местные условия.

А в это время в немецких газетах появилось сообщение о том, что Миклухо-Маклай погиб. Русское правительство отправило для выяснения его судьбы клипер[34] «Изумруд». 19 декабря 1872 г. он вошел в бухту Астролябия. Узнав о том, что их соотечественник жив, матросы громко закричали «ура!», страшно перепугав этим туземцев. Столкновения, однако, не произошло.

Вначале Маклай, несмотря на ужасное физическое состояние, наотрез отказывался уезжать, не закончив работу. Он был уверен, что Географическое общество не выделит денег для новой экспедиции, и просил лишь оставить ему продовольствие. Однако капитан «Изумруда» уговорил ученого отдохнуть в нидерландских колониальных владениях в Восточной Индии. Ему было точно известно, что скоро в эти места прибудет научная экспедиция, которая сможет взять с собой Маклая. Трогательно простившись с папуасами и пообещав, что вернется, Тамо-рус под грохот длинных новогвинейских барабанов благополучно отбыл на борт «Витязя».

Следующее свидание с папуасами, однако, произошло не так скоро, как предполагал Миклухо-Маклай. По дороге он пришел к выводу о необходимости сравнительного изучения папуасов, меланезийцев и филиппинских негритосов. С этой целью ученый побывал на Филиппинах, остановился в Сингапуре, на о. Ява, где жил в резиденции генерал-губернатора в г. Бейтензорге. В городе, чье название в переводе означает «беззаботный», Маклай отдохнул, подлечился, разобрал материалы первой экспедиции.

В 1873 г. он вновь отправился в длительное путешествие, сначала на о. Амбоин в Южном Молуккском архипелаге, а потом на берег Папуа-Ковиай Новой Гвинеи. Здесь у мыса Айва путешественник построил хижину и поселился в ней. На этот раз его сопровождение насчитывало 16 человек.

Однажды Маклай ушел далеко в глубь острова, чтобы исследовать район возле озера Камака-Валлар. Здесь он открыл неизвестное ранее племя папуасов ваау-сирау. А в это время на берегу разыгралась страшная трагедия. На местных папуасов напали туземцы из бухты Кируру. Папуасы из Кируру победили, а заодно разграбили хижину Маклая, с особой жестокостью убили его людей, в т. ч. нескольких женщин и ребенка. Одну из несчастных разрубили тут же на столе на куски, вероятно, чтобы потом не тратить время на разделывание мяса. Кроме того, источники вблизи хижины оказались отравленными.

Как выяснилось позже, папуасы искали Маклая, чтобы убить. Их подстрекал к этому давний недоброжелатель Тама-руса, глава одной из близлежащих деревень по имени Суси. Через несколько дней большой отряд повторил нападение, но ученый и оставшиеся в живых члены его группы успели перебраться на о. Айдум.

Вскоре на острове появился Суси с отрядом. Маклай, по-видимому, отличавшийся отчаянной храбростью, узнав об этом, спокойно допил кофе, взял пистолет и в сопровождении всего двух человек отправился к пироге, на которой прибыли разбойники. Суси не было видно. Тростниковая крыша не позволяла заглянуть в глубь лодки. Тогда Маклай сдернул крышу, схватил огромного папуаса за горло и приставил пистолет к его виску. Спутники Суси не посмели вмешаться даже тогда, когда их командира связали. Позже его передали голландским властям. Больше Маклая и его спутников не тревожили.

Закончив работу, путешественник вернулся на Амбоин, где тяжело заболел лихорадкой. В Европе о нем долгое время ничего не знали. Английское правительство приказало капитану одного из своих военных кораблей срочно заняться поисками. Тот выполнил задание, но нашел Маклая в таком состоянии, что был уверен в его близкой смерти. Однако сила духа Тамо-руса опять победила смерть. Он вновь продолжил исследования на Малаккском полуострове, где в верховьях р. Пахан нашел остатки вымирающего племени оран-секай (семанг), но приступы лихорадки вынудили его отправиться в Сингапур.

Едва оправившись от болезни, Миклухо-Маклай в 1876 г. посетил о. Яп (Каролинские острова), о-ва Адмиралтейства, а потом выполнил обещание и вернулся в бухту Астролябии.

Здесь Тамо-руса встретили с восторгом. Несколько дней длился праздник общения со старыми знакомыми. Старая хижина была разрушена землетрясениями и муравьями, но матросы с корабля и туземцы выстроили новую. Маклай сам посадил вокруг нее пальмы и разбил новый огород. Научная работа была продолжена. За 17 месяцев ученый исследовал 150 папуасов, собрал уникальные сведения о папуасских танцах, бытовых пантомимах, праздниках.

Было ясно, что туземцы крепко полюбили своего необычного друга. Но вопрос о бессмертии Человека с Луны по-прежнему мучил их. Однажды один из туземцев, которому Маклай когда-то спас жизнь, прямо спросил, может ли он умереть. Ученый не хотел лгать другу и нашел соломоново решение. Он взял копье и передал его туземцу, чтобы тот сам смог выяснить интересующий его вопрос. Расчет был верен: тот не поднял руку на Тамо-руса.

Дни и месяцы летели быстро. К лихорадке Маклая прибавилась еще и невралгия. Поэтому, когда к берегу случайно подошла британская шхуна, он решил покинуть Новую Гвинею. Пообещав вернуться, он предупредил друзей, что сюда могут приплыть злые белые люди, которые будут убивать и забирать людей в рабство.

В этом – весь Миклухо-Маклай, человек с обостренным чувством справедливости, ответственности, гуманизма. Недаром, несмотря на титаническую научную работу при плохом состоянии здоровья, разрушенного голодной жизнью в молодости и путешествиями, он активно занимался еще и политикой, отстаивая в публикациях равенство белых и чернокожих на строго научной основе. В 1881 г. он даже выдвинул план создания на Новой Гвинее независимого государства, опережая свое время на доброе столетие.

В 1881 и 1883 гг. Маклай побывал на островах Новая Каледония, Новые Гебриды, Санта-Крус, Адмиралтейства и вновь собрал значительное количество материалов по антропологии, этнографии, зоологии и географии. В 1883 г. он в третий – и последний – раз посетил Берег Маклая, но прожил там всего 2 дня. Здесь его ожидали печальные перемены. На берегу побывали торговцы «черным товаром». Многие друзья были убиты или умерли. Оставив папуасам быка, корову, козла и козу, семена кукурузы и других растений, Маклай вновь отправился в Сидней. Врачи давно предупреждали, что тропики пагубно действуют на его здоровье, а климат Австралии, наоборот, – благоприятен.

Сидней был хорошо знаком путешественнику. Здесь при его непосредственном участии была создана зоологическая станция. В этом активную поддержку путешественнику оказал премьер-министр австралийского штата Новый Южный Уэльс, сэр Джон Робертсон. Его дочь, двадцатидвухлетняя Маргарет, вскоре стала самым дорогим человеком для Маклая. Молодая женщина отвечала ему взаимностью. Несмотря на серьезные препятствия, возникшие из-за различия вероисповеданий, влюбленные все же соединились. Маклай добился разрешения царя на освящение брака по протестантскому обряду. А православный обряд был совершен тремя годами позже в Вене, по пути в Россию.

Супруги прожили вместе всего четыре года. В 1887 г. с двумя маленькими сыновьями они приехали в Петербург. Завершить обработку материалов экспедиций ученый не успел. Лишь часть его колоссальной работы была опубликована в немецких и русских журналах. Окончились неудачей и его попытки оградить туземцев от насилия со стороны европейских стран. В 1888 г. Германия объявила Новую Гвинею своим владением. Миклухо-Маклай успел выразить протест, но 14 апреля этого же года скончался в Петербурге. Ему было всего 42 года.

Маргарет с детьми вернулась в Сидней. Все из наследия мужа, что представляло малейшую научную ценность, она передала музеям Петербурга и Сиднея. Все оставшиеся 48 лет жизни она чтила память о Николае Николаевиче и воспитывала детей и внуков с чувством благоговейной памяти об отце и деде. Их потомки до сих пор живут в Австралии и бережно хранят память о своем удивительном предке.

Результатом титанической исследовательской работы Миклухо-Маклая стали веские доказательства того, что «дикие» народы Новой Гвинеи, Малайи, Австралии, Океании, а значит, и других неевропейских территорий, – абсолютно равны так называемым «цивилизованным» народам планеты. Он изучил биологические и физиологические свойства мозга темнокожих, строение их черепа и на этой основе смело, вопреки утверждению многих поклонников расового превосходства белых (да и то не всех белых), заявил: никаких расовых различий в функционировании мозга у народов Земли не существует.

Мэтью Флиндерс (1774 г. – 1814 г.)

Интересы географии и естественной истории вообще и британской нации в частности требуют, чтобы эта единственная остающаяся не исследованной часть суши [Австралия] на нашей планете была тщательно изучена.

Из письма М. Флиндерса президенту Королевского общества сэру Джозефу Бэнксу

…я должен выразить глубокое восхищение квалифицированностью и точностью, с которой Флиндерс начертил и описал эти части Новой Голландии [Австралии] и Земли Ван-Димена [Тасмании]… Его отчеты о ветрах, погоде, климате, течениях и приливах также великолепны, есть и другие сообщения в его громадной работе, полезные многим, а особенно морякам.

Р. Фицрой. «Отчет о путешествии кораблей его величества «Эдвенчер» и «Бигль»… в 1826–1836 годах… и плавания «Бигля» вокруг света»

Английский исследователь Австралии. Завершил открытие всего австралийского побережья. Открыл единственный безопасный проход в Торресовом проливе. Доказал островной характер Тасмании. Нанес на карту Большой Барьерный риф и залив Карпентария. Предложил для Южного материка название Австралия. На географической карте его имя носят: группа островов и пролив в Большом Барьерном рифе, река на севере Австралии, хребет в Южной Австралии, многие австралийские населенные пункты.

Мэтью Флиндерс – национальный герой Австралии – родился 16 марта 1774 г. в г. Донингтон в Линкольншире на восточном побережье Англии. Его отец и дед были врачами; предполагалось, что и Мэтью, вслед за старшим братом, станет изучать медицину. Однако на глаза мальчику попалась книга «Робинзон Крузо», и это решило судьбу Флиндерса-младшего: он твердо решил стать моряком. Отец запретил Мэтью даже говорить о море; родные и друзья, даже дядя Джон, единственный моряк в семье, уговаривали его отказаться от своих намерений, но успеха не добились.

Чтобы погасить пыл племянника, дядя дал ему книги по навигации и тригонометрии, надеясь, что скучные предметы отобьют у того охоту к морскому делу. Однако вышло наоборот: подросток без посторонней помощи сумел основательно изучить эти дисциплины и оказался неплохо подготовленным к морской службе. Однако семья по-прежнему отказывалась сделать что-либо для того, чтобы Мэтью получил необходимые рекомендации.

Как часто бывает, помог случай. Кузина Генриетта, служившая гувернанткой, познакомила юношу со своим хозяином, капитаном Томасом Пэнсли, и тот принял живейшее участие в судьбе Мэтью. Отец понял, что сын попадет в надежные руки, и уступил его стремлению. Время показало, что доктор Флиндерс был не так уж неправ, отговаривая сына от службы во флоте. Во всяком случае, Мэтью никогда не смог обрести нормальной жизни и слишком рано умер, растратив здоровье вдали от родины.

Два года Мэтью плавал вместе с Пэнсли, а в августе 1791 г. стал гардемарином на корабле с символическим названием «Провидение», на котором и отправился в свое первое путешествие в южные моря. Капитаном был Уильям Блай – тот самый, который после бунта команды сумел проплыть 400 км в океане почти без запасов воды и пищи и открыл несколько островов в архипелаге Новые Гебриды. Теперь он должен был завершить начатое в первом плавании дело и доставить саженцы хлебного дерева с Таити на Ямайку. Кроме того, экспедиции предстояло определить наилучший маршрут для британских судов в Торресовом проливе. Все инструкции были выполнены, и в августе 1793 г. мореплаватели вернулись домой.

Видимо, именно тогда Флиндерс загорелся мечтой об исследовании берегов Австралии. Несмотря на то что Англия еще в 1788 г. начала ее колонизацию, о Новой Голландии – так тогда называли пятый континент планеты – почти ничего не было известно. Непонятно было даже, материк ли это или группа крупных островов. Разгадать эту загадку стало для Флиндерса делом чести.

Вернувшись из своего первого плавания, Мэтью в скором времени воспользовался случаем и принял предложение отправиться в плавание к берегам Нового Южного Уэльса – английской колонии в Австралии. Уговоры семьи не подействовали; более того, уверенный в правильности своего решения, Флиндерс уговорил принять участие в экспедиции и младшего брата Сэмюэля.

В феврале 1795 г. корабли «Уверенность» и «Снабжение» вышли в Атлантический океан. Братья Флиндерсы находились в экипаже первого из них. Вскоре их сестры получили письмо от Мэтью, который с восторгом сообщал, что Сэмюэль прекрасно перенес все штормы. Вряд ли это успокоило старика Флиндерса, который мечтал о другой, более спокойной карьере для сыновей.

7 сентября 1795 г. мореплаватели прибыли в Сидней. В команде «Уверенности» находился еще один линкольнширец, врач Джордж Басс. Во время плавания Мэтью близко сошелся с земляком, тоже одержимым исследовательской лихорадкой. Чуть больше месяца понадобилось молодым людям для того, чтобы снарядить небольшой бот «Мальчик-с-пальчик». Втроем – с ними был юный слуга Джорджа, Уильям Мартин – путешественники исследовали берега залива Ботани-бей и реку Св. Георгия. В начале ноября энтузиасты вернулись в Сидней и доложили о своих исследованиях губернатору Хантеру, который остался доволен и приказал заложить на исследованной реке новое поселение. Молодые люди были в восторге, однако собственные путешествия на время пришлось оставить – «Уверенность» должна была отправиться в плавание. Пришлось вернуться на корабль.

Когда судно вернулось в Сидней, друзья продолжили работу. На этот раз объектом исследования стала «река» несколько южнее ранее изученных мест. Она оказалась небольшим заливом, глубоко вдававшимся в берег. Поблизости путешественники обнаружили какие-то черные глыбы. Позже выяснилось, что это каменный уголь. В дальнейшем месторождение хорошо послужило колонистам, а сам факт открытия убедил губернатора в необходимости исследования земель, таивших в себе полезные ископаемые.

Во время этой экспедиции путешественники, проникнув по руслу небольшой речушки в глубь материка, встретились с аборигенами. Наслушавшись рассказов об их «кровожадности», друзья стали опасаться за свою жизнь, но страхи вскоре рассеялись. Флиндерс даже подстриг двоих туземцев, которые были в восторге от этого. В результате появилась масса желающих подвергнуться этой процедуре, и Мэтью, к общему удовольствию, пришлось много поработать.

После возвращения Флиндерсу не повезло: пришлось заняться ремонтом «Уверенности». Только в сентябре 1798 г. он и Басс были направлены губернатором в самую настоящую экспедицию для того, чтобы установить, является ли Земля Ван-Димена (Тасмания) островом или полуостровом. Командовать экспедицией должен был Флиндерс.

Губернатор выделил корабль «Норфолк» с экипажем из восьми человек, а сопровождать его должно было частное судно «Наутилус» («Кораблик») с запасом продовольствия на 12 месяцев. Плавание было удачным: мореплаватели установили островной характер Тасмании, открыли Бассов пролив и ряд крупных островов, один из которых был назван именем Флиндерса.

Вернувшись в Сидней, друзья расстались. Басс решил организовать на юге Новой Зеландии рыболовную станцию и отправился в Чили за оборудованием, но по дороге пропал без вести. А Флиндерс надеялся продолжить исследования. Казалось, он совсем обоснуется в Австралии: губернатор выделил путешественнику земельный участок площадью 300 акров в районе Бэнкстауна, здесь он получил чин лейтенанта. Однако пришлось плыть в Англию, чтобы отвести туда пришедшую в негодность «Уверенность». Вместе с ней колонию должен был покинуть и экипаж.

В августе 1800 г. корабль прибыл в Портсмут. Более шести лет Флиндерс не был на родине. И все эти годы его безропотно ждала невеста – Аннет Чеппел. Так же безропотно она наблюдала и за жестокой внутренней борьбой, которой был охвачен ее жених: ведь мизерность жалованья не позволяла Мэтью содержать семью; к тому же время от времени его неудержимо влекла Австралия. Весь долгий путь домой Флиндерс составлял карты Тасмании и побережья Нового Южного Уэльса и писал отчет о своих исследованиях. Больше всего на свете Мэтью стремился продолжить работу: через 11 дней после возвращения он направил письмо президенту Королевского общества Дж. Бэнксу с предложением организовать масштабную экспедицию для изучения побережья Австралии. Бэнкс понял важность предприятия и назначил Флиндерса руководителем экспедиции. Мэтью писал Аннет: «Теперь я или сумею сделать резкий бросок вперед, или останусь бедным лейтенантом на всю жизнь».

Вновь назначенный капитан с энтузиазмом взялся за организацию экспедиции. Он проследил за тем, чтобы на борт был взят запасной руль, оборудованы дополнительные баки для питьевой воды, запасены профилактические средства против цинги – лимонный сок, уксус и кислая капуста. Не менее тщательно капитан подошел и к отбору экипажа. В английских портах о нем сложилась добрая слава: матросы справедливо считали Флиндерса опытным навигатором и гуманным командиром. При таких качествах требовательность молодого капитана вызывала только уважение, поэтому недостатка в желающих принять участие в экспедиции не было. Флиндерс мог отбирать только самых опытных и дисциплинированных. Вторым лейтенантом экспедиции стал Сэмюэль Флиндерс, приобретший опыт в предыдущем плавании.

С помощью Бэнкса был подобран и научный состав экспедиции. В него вошли подающие большие надежды ботаник Роберт Браун, картограф Уильям Уэстолл, а также девятнадцатилетний художник Фердинанд Бауэр.

Подготовка шла полным ходом, но душа Флиндерса была неспокойна: он разрывался между страстью к исследованиям и любовью к Аннет. Это заставило его решиться на поступок, который с точки зрения пуританской морали мог считаться авантюрой, но по-человечески вполне понятен и вызывает сочувствие к обоим влюбленным.

Мэтью и Аннет тайно обвенчались. По плану Флиндерса, новобрачная должна была тайком от начальства доплыть с ним до Австралии, а во время экспедиций ждать его на берегу. Но на корабль внезапно нагрянула инспекция, которая обнаружила в каюте капитана женщину без шляпки, то есть жившую там. С пуританской точки зрения, свойственной многим англичанам, это было недопустимо. Несмотря на мольбы молодой супружеской пары, Мэтью и Аннет пришлось расстаться на долгие годы; в итоге их судьбы оказались сломленными в угоду фальшивой морали. Однако в тот момент ни один из супругов не осознавал этого; пылкий Мэтью писал молодой жене: «Теперь уже скоро я уйду из Англии, и каждый прожитый день будет приближать время моего возвращения». Ни он, ни Аннет не могли предположить, что встретиться им доведется через много лет, когда оба, особенно Флиндерс, потеряют здоровье и светлое восприятие окружающего мира.

Плавание Флиндерса началось в 10 часов утра 18 июля 1801 г., а в 6 часов вечера 17 октября корабль «Инвестигейтор» («Исследователь») бросил якорь в порту Кейптауна. Пройдена была примерно половина пути, но молодой капитан уже успел проявить неординарные по тем временам качества. Физическое и моральное состояние команды заботило его более всего; в дневнике Флиндерс скрупулезно записывал, что давалось матросам на обед. Каждый вечер для моряков устраивались игры, а для желающих танцевать играли флейты. В условиях полной оторванности от земли и нормальных условий жизни это, несомненно, имело очень большое значение: все члены команды остались здоровыми, не было и обычных в условиях замкнутого пространства обитания конфликтов между людьми.

Команда любила капитана: хотя он бывал очень требовательным, но его требования всегда были справедливы. Безусловно, Флиндерса отличала неведомая людям нашего времени степень порядочности. Он не давал поблажки даже собственному брату. Заподозрив Сэмюэля в манкировании обязанностями, Мэтью без колебания занес это в судовой журнал и заставил брата «проводить наблюдения по ночам», так как астрономические и картографические исследования, сделанные им в дневное время, оказались небрежными.

Плавание к берегам Новой Голландии было вполне благополучным. 6 декабря «Исследователь» достиг берегов Австралии в малоизученном районе мыса Луин. Однако исследовательские работы Флиндер решил начать от бухты Кинг-Джордж.

Побережье было обитаемым. Здесь жили австралийские аборигены, по-прежнему слывшие кровожадными. Но Флиндерс уже сталкивался с коренными австралийцами и не боялся их. Именно благодаря ему отношения между австралийцами и европейцами не закончились кровопролитием. Англичане спокойно высадились на берег и продолжили изучение южного побережья материка.

Особенности плавания в приавстралийских водах были мало знакомы мореплавателям. 21 февраля несколько матросов отправились на берег за пресной водой. Вечером с корабля заметили шлюпку, которая вдруг пропала из виду. Немедленно направленные в ту сторону спасатели не обнаружили никаких следов своих товарищей. Вероятно, несчастные погибли в сильных приливных волнах. Поиски, организованные утром, тоже ничего не дали. Флиндерс был чрезвычайно удручен и назвал место гибели своих спутников мысом Катастроф.

Однако работа по изучению побережья была продолжена. Двигаясь вдоль побережья, Флиндерс открыл большой остров, где путешественники увидели огромные стада кенгуру и запаслись мясом. Остров получил название Кенгуру. Далее открыли залив Сент-Винсент, изучили его берега, а затем через пролив Бакстера вышли в открытое море и двинулись на восток, где встретили французское судно «Географ», тоже исследовавшее южное побережье Австралии. Поделившись своими открытиями, обе экспедиции разошлись.

Наивный и в высшей степени порядочный Флиндерс полагал, что встреча была полезной для обеих сторон. Он не предполагал, что кто-то может воспользоваться его сведениями и присвоить себе первенство открытия, однако именно так и произошло. Капитан «Географа» Боден вскоре умер, а ученый-натуралист французской экспедиции Франсуа Перон объявил исследованную Флиндерсом часть территории Австралии собственностью Франции и дал свои названия открытым Мэтью островам и заливам. Об истинном открывателе этих земель в его книге не было сказано ни слова. Сам же Флиндерс, находившийся в это время в плену (об обстоятельствах которого читатель узнает дальше), не мог оспорить утверждений вскоре умершего Перона.

Расставшись с французами, Флиндерс продолжил плавание на восток и прошел вдоль устья крупнейшей австралийской реки Муррей, не заметив его, что на 30 лет задержало открытие реки и затормозило освоение австралийских земель в этом районе. Но это никак не умаляет значения экспедиции путешественника-подвижника. Дальше судно достигло мыса Отуэй, посетило залив Порт-Филлип, а в мае вернулось в Сидней. Было изучено 5 тыс. миль австралийского побережья.

Уже через три месяца, в июле 1802 г., Флиндерс на «Исследователе» отправился в следующее путешествие – на этот раз к северным берегам материка. Исследовав залив Херви, дальше к северу мореплаватели открыли мыс Кертис, мыс Боуэн (ныне Клинтон) и остров Перси. Отсюда экспедиция двинулась к малоизученному в то время Торресову проливу, прошла в опасных водах Большого Барьерного рифа и возле островов Камберленд обнаружила долгожданный проход между рифами, позже названный в честь Флиндерса.

В заливе Карпентария «Исследователь», изрядно потрепанный бурями, давший сильную течь и насквозь прогнивший, был поставлен на ремонт. Корабельный плотник был уверен, что через несколько месяцев судно просто развалится. Однако Флиндерс не пожелал возвращаться и решил продолжить исследования. Результатом стало описание берегов заливов Карпентария, Каледон, бухты Мелвилл, открытие островов Английской компании, описание залива Арнем и островов Уэссел.

Отсюда Флиндерс решил идти к о. Тимор. Корабль был в очень плохом состоянии; кроме того, экипаж уже давно не мог пополнить запасы продовольствия. Оставшиеся без свежего мяса и овощей люди начали болеть; серьезно заболел и сам Флиндерс, но переносил недуг на ногах.

Экспедиция благополучно добралась до Тимора, но и здесь положение не улучшилось. Двое матросов дезертировали, однако инструкция требовала идти дальше, чтобы обследовать район Индийского океана к юго-западу от острова. Десять дней «Исследователь», команду которого мучила дизентерия, плыл по просторам океана; каждые полчаса делались промеры глубины, и этот порядок ни разу не был нарушен. Убедившись, что корабли Ост-Индийской компании могут спокойно плавать в этих водах, Флиндерс на предельно возможной скорости вернулся в Сидней.

Хотя экспедицию пришлось прервать, она и так дала очень много: впервые материк был обойден вокруг; мореплаватели собрали богатейшую коллекцию растений и животных. Все это стоило жизни четвертой части экипажа, еще четверо умерли уже в Сиднее, так и не оправившись от болезни. Серьезно ухудшилось и здоровье командира, однако в первой же беседе с губернатором он стал настаивать на продолжении экспедиции. Ввиду отсутствия пригодного для этого судна Флиндерс и остатки его команды решили направиться в Англию с отчетом и за помощью в организации новой экспедиции, в целесообразности которой никто не сомневался.

Однако сама судьба, казалось, препятствовала Флиндерсу увидеть родные берега и жену: два из трех кораблей флотилии разбились на рифах. Люди, к счастью, успевшие спасти продовольствие, пресную воду, палатки, порох и оружие, нашли пристанище на узкой песчаной косе. Однако капитан третьего корабля не пожелал подобрать их. В распоряжении моряков остался маленький открытый катер «Надежда». Было решено, что на нем Флиндерс и еще несколько человек вернутся за помощью в Сидней. Преодолев 250 лиг, они благополучно добрались до места назначения.

Необходимая помощь была отправлена, а Флиндерс, ставший капитаном небольшой шхуны «Камберленд», опять направился в Англию через Торресов пролив. И снова неудача: на корабле открылась течь. Необходим был срочный ремонт, а заходить в ближайшие порты было опасно. Между Англией и Францией шла война, и моряков вполне могли взять в плен. Однако у Флиндерса не было другого выхода, и он отправился на о. Маврикий, где опасность была особенно велика, так как он был занят французами.

К несчастью, губернатор острова как раз получил донесение уже известного нам Перона о том, что Флиндерс ищет для британского флота базы в Тихом океане. Капитана «Камберленда» немедленно арестовали, забрав у него не только все деловые документы, но даже частные письма. Команда осталась на корабле, но под охраной французских солдат. В плену Флиндерс находился почти семь лет, до 1810 г., и был освобожден только тогда, когда английские военные корабли блокировали остров.

Вид мужа, успевшего поседеть за эти годы, потряс Аннет: ведь ему было всего 37 лет. Их чаяния относительно улучшения материального положения так и не оправдались. Правда, Флиндерс получил чин капитана и половинное жалованье командира корабля британского флота за период с момента освобождения. Это было явной несправедливостью, но все попытки капитана добиться пересмотра решения и выплаты денег за время плена так ни к чему и не привели. Было отказано и в оплате работы над книгой о путешествиях, хотя она должна была стать официальным изданием Адмиралтейства.

Супруги жили очень бедно, за три года в Лондоне им пришлось сменить шесть квартир в поисках более дешевого жилья. К тому же 1 апреля 1812 г. у Флиндерсов родилась дочь, тоже Аннет.

В августе 1813 г. Флиндерс получил корректуру рукописи книги. В предисловии значилось: «Если б мне разрешили изменить установившееся название, я бы выбрал Австралию…» Но даже в этом Адмиралтейство упорно не хотело идти навстречу капитану, хотя со временем предложение Флиндерса все же было принято.

Здоровье капитана продолжало ухудшаться. 18 июля 1814 г., когда из типографии принесли готовый экземпляр книги, Флиндерс был без сознания. Аннет тихо вложила ему в руки толстый том. Через несколько часов, вскрикнув: «Мои бумаги!», путешественник скончался.

Активная деятельность Флиндерса на поприще географических открытий продолжалась с 1798 по 1802 год. За этот очень небольшой период ему удалось сделать чрезвычайно много. Если учесть, что еще в 1795 г. береговая линия континента была известна на протяжении всего 100 миль, и то недостаточно хорошо, становится понятно, какая титаническая работа была проделана им за эти годы, причем настолько тщательно, что его картами моряки пользовались на протяжении многих десятилетий, не отмечая никаких погрешностей.

Адмиралтейство понимало ценность проделанной Флиндерсом работы. Сделанные им карты были срочно размножены и направлены на все корабли. Самого же мореплавателя в Англии вскоре забыли, даже могила его не сохранилась. Зато в Австралии к середине XIX в. он стал почитаться как национальный герой. В 1853 г. правительство Нового Южного Уэльса и Виктории установило вдове мореплавателя пенсию. Аннет вскоре умерла, и пенсия перешла к дочери путешественника. Для оплаты образования внука капитана в Австралии был создан специальный фонд. Столетие открытий Флиндерса на южноавстралийском побережье было отмечено созданием многочисленных монументов. Теперь имя Флиндерса носят несколько городов, маяк на о. Кенгуру, множество улиц, учебных заведений, корабли, самолеты, поезда. Его изображают на денежных знаках Австралии.

«Последние из могикан»

Географическое исследование – это физическое воплощение страсти к познанию.

Э. Черри-Горрард. «Самое ужасное путешествие»

В мире путешественников-первооткрывателей XX в.

Очевидно, в истории географических открытий XX в. станет последним в череде столетий, в течение которых путешественники преодолевали просторы Земли, чтобы достигнуть самых отдаленных ее уголков и совершить Открытие.

Открытия были разными. Изучались новые материки, острова, реки, озера, горные хребты, залежи драгоценных камней и полезных ископаемых, развалины древних городов, неизвестные племена, новые виды животных и растений.

И вдруг огромная планета стала маленькой. На самолете ее можно облететь за сутки, а вертолет доставит желающего в любую часть амазонской сельвы (правда, это и сейчас небезопасно). Северный полюс посещают туристы. Ранул Файкс и Чарлз Бернтон сумели осуществить кругосветное путешествие, обогнув планету через оба полюса. А Брайан Джонс и Бертран Пиккар в марте 1999 г. завершили кругосветное путешествие на воздушном шаре, преодолев 42 097 км.

Наблюдения из космоса и точные приборы позволяют за считанные часы собрать и проанализировать такое количество данных, на которое раньше уходили месяцы кропотливой работы. А иной раз, чтобы получить их, путешественники прощались с жизнью.

Уже в первой половине ХХ века на смену небольшим отрядам стали приходить комплексные экспедиции, куда входило множество ученых, выполняющих узкоспециальные задачи. Позже в них стали использовать экипажи многих стран, оснащенные новейшим оборудованием. Глобальный характер приобрели комплексные исследования Международного геофизического года (МГГ), объявленного с 1 июля 1957 г., во время которого проводились наблюдения на суше, на море и в атмосфере во всех поясах Земли. Но уже задолго до него были созданы научно-исследовательские базы и глубинные станции в Антарктиде. Научная база МГГ продолжала использоваться и после его окончания.

Усилиями многих сотен ученых, среди которых были и путешественники-открыватели, с помощью современной техники географическая наука в XX в. достигла значительных результатов, разрешив ряд вопросов глобального масштаба.

Окончательно доказана материковая природа Антарктиды (были предположения, что это островной архипелаг). Определены ее размеры, установлены контуры, выявлены горные системы и хребты, крупнейшие на Земле ледники.

Стерты практически все «белые пятна» с африканского и австралийского континентов, уточнены представления о рельефе Южной Америки. Покорены все самые высокие вершины планеты, в том числе – многократно – Эверест. Нил – одна из самых труднодоступных для исследования рек – прослежен от устья до истока.

Проведены работы по изучению рельефа Мирового океана, начатые еще в XIX столетии. Поскольку в то время человечество еще не располагало достаточными техническими средствами, XX в. следует считать начальным этапом планомерного осуществления этих работ. Они под силу лишь специальным хорошо оснащенным и дорогостоящим экспедициям, которые наверняка станут во главе географических изысканий XXI в.

И все же путешественники (туристы в этом случае в виду не имеются) никогда не исчезнут с лица Земли. Просто сейчас они не открывают чего-то неизвестного на земной поверхности. Наши современники, удовлетворяя извечную страсть человека к познанию, решают другие задачи. Они ставят спортивные рекорды, покоряя вершины и совершая рискованные кругосветные мореплавания на яхтах, плотах, резиновых, кожаных, папирусных лодках. Научных целей большинство из них перед собой не ставит. Часто такие предприятия имеют рекламные цели. И все же это – путешествия. Но их герои, как писал Ханс Кристиан Андерсен в сказке «Садовник и господа», – это «уже совсем другая история»!

Фритьоф Нансен (1861 г. – 1930 г.)

Кто хочет видеть гений человечества в борьбе с суеверием и мраком, тот пусть прочтет о людях, которые с развевающимися флагами стремились в неведомые края. Человеческий дух не успокоится до тех пор, пока в этих странах не станет доступна каждая пядь земли, пока не останется здесь ни одной нерешенной загадки.

Ф. Нансен. «“Фрам” в Полярном море»

В Нансене исключительным образом сочетались разум и воля, интуиция и чувство – качества, которые вместе с основательной подготовкой экспедиций обеспечили ему блестящие результаты.

Вальтер Кремер. «300 путешественников и исследователей»

Норвежский исследователь Арктики, зоолог, океанограф, мореплаватель, путешественник, общественный и политический деятель. Первым в истории географических открытий осуществил дрейф во льдах Северного Ледовитого океана и первым пересек ледяной купол Гренландии. Лауреат Нобелевской премии мира 1922 г. Его имя носят котловина в западной части Северного Ледовитого океана, подводный хребет между Гренландией и Шпицбергеном, один из островов Земли Франца-Иосифа, гора на Таймыре, пролив в Канадском Арктическом архипелаге.

Фритьоф Нансен – одна из самых ярких личностей в истории XX в. Он обладал многими талантами: крупный ученый, путешественник, политический деятель, писатель, изобретатель, спортсмен – вот неполный список областей, в которых работал этот замечательный человек, обладавший редким душевным благородством.

В истории полярных исследований Фритьофу Нансену принадлежит целая эпоха. Примечательно, что он является одним из немногих полярных путешественников, чьи экспедиции не были связаны со страданиями и гибелью людей и чья слава никогда не оспаривалась. Удачливый спортсмен, Нансен никогда не проявлял никакого стремления к рекордам и сенсациям, которым грешили многие из его коллег по полярным исследованиям. При организации экспедиций великого норвежца прежде всего интересовали научные результаты.

Нансен родился 10 октября 1861 г. в родительском имении Стуре-Фреен неподалеку от Христиании (Осло). Обстановка в старинной интеллигентной семье способствовала развитию у ребенка характера твердого, правдивого и мужественного. Его отца, Бальдура Фритьофа Нансена, скромного секретаря окружного суда, отличали настойчивость, прилежание, педантичность и порядочность. Еще большее влияние на мальчика оказала мать, Аделаида Нансен, обладавшая недюжинным умом, энергичностью, работоспособностью и спортивными наклонностями. В семье особенно чтили память одного из предков, Ханса Нансена – ученого, мореплавателя и образцового гражданина.

С детства Фритьоф увлекался охотой, ходьбой на лыжах и бегал на коньках. В последнем виде спорта он достиг выдающихся результатов: в 17 лет стал чемпионом Норвегии, а через год – чемпионом мира в скоростном беге. 12 лет подряд он побеждал в соревнованиях по длительным лыжным переходам, во время которых ему не раз приходилось преодолевать значительные трудности, в том числе и нехватку продуктов питания.

С раннего возраста мальчик отличался замкнутостью, именно с этим были связаны охотничьи наклонности: он стремился не столько к обретению трофеев, сколько к уединению. В отрочестве, по его собственным словам, Фритьоф часто пропадал в лесу целыми неделями, питаясь хлебом и «рыбой, сваренной на углях».

По окончании школы Нансен долго колебался в выборе пути: вначале хотел записаться в военную школу, потом решил заняться медициной, но остановился на зоологии и поступил в университет в Христиании (Осло). Примерно в это же время юноша всерьез заинтересовался литографией и достиг в этом искусстве большого совершенства – позже он сам иллюстрировал свои труды.

Еще студентом молодой человек принял участие в исследовательской экспедиции. По совету одного из профессоров 11 марта 1883 г. он отправился на промысловом зверобойном судне «Викинг» в Арктику для изучения тюленей и побывал в районе о. Ян-Майен, у берегов Исландии и Гренландии. Во льдах Нансен чувствовал себя как дома, он с увлечением охотился на тюленей и медведей, поражая своими способностями даже бывалых промысловиков. Мало кто из них отважился бы, как Нансен, в погоне за медведем прыгнуть в ледяную воду, а потом еще час в мокрой одежде преследовать зверя.

Но не только охотой занимался ученый на «Викинге». Помимо изучения тюленей, он крайне заинтересовался направлением движения льдов и понял, что оно зависит от морских течений, а не от направления ветра. В будущем это сослужило ему хорошую службу.

Арктика произвела на Нансена неизгладимое впечатление. «Я чувствовал, что стою на пороге нового мира», – записал он в дневнике. Молодой человек любовался северным сиянием, бескрайними ледяными просторами, слушал шорох льдов – странный звук, который нигде, кроме приполярных областей, невозможно услышать. Особенно увлекла его Гренландия. «Викинг», зажатый льдами, 24 дня дрейфовал вдоль ее побережья. Нансен рвался на берег, но капитан категорически запретил идти к земле по дрейфующему льду. Пришлось подчиниться, однако сердце Фритьофа загорелось неудержимым стремлением исследовать огромный таинственный остров, о внутренних районах которого в то время практически ничего не было известно.

Нансен решил совершить небывалое – пересечь Гренландию с востока на запад и побывать на ее ледяном куполе. Однако по возвращении из экспедиции ученому пришлось заняться кабинетной работой: его назначили хранителем Бергенского зоологического музея. Но мысль о Гренландии не оставляла Нансена; своим девизом он избрал слова: «Западное побережье Гренландии или смерть!» – и начал искать средства для финансирования экспедиции. За поддержкой он обратился к Норденшельду и сумел заинтересовать своим планом самого знаменитого из арктических исследователей того времени. Покоритель северо-восточного прохода отнесся к идее скептически, но сам молодой человек произвел на него сильное впечатление – такой мог бы осуществить даже безумный план.

Нансен просил всего 5 тыс. крон, но правительство отказало ему, считая грехом «содействовать намеренному самоубийству». Необходимые деньги дал из своих средств датский ученый А. Гамель, уверенный в успехе предприятия.

Готовясь к экспедиции, Нансен усовершенствовал оборудование, которое обычно бралось в полярные экспедиции, и изобрел ряд приспособлений, которые позже стали называть его именем. Это были «сани Нансена», сделанные без единого гвоздя: отдельные части связывались ремнями, что придавало саням гибкость и облегчало ремонт. Печка со спиртовой горелкой («нансеновский примус») была сконструирована так, чтобы потреблять как можно меньше топлива. В сапоги из оленьих шкур были положены специальные прокладки из александрийского листа, способного поглощать влагу и, таким образом, предохранять ноги от обморожения. Закончив подготовку, Нансен отправился в плавание с охотниками на тюленей, ознакомился с ледовой обстановкой на восточном побережье Гренландии и только после этого решил, что пора отправляться в путь.

Летом 1888 г. на корабле «Ясон» Нансен с пятью спутниками отправился к восточному побережью Гренландии. Экспедиция должна была выйти в путь из Сермилик-фьорда, несколько западнее г. Ангмагссалик. Однако к берегу ближе чем на 18–20 км подойти было невозможно. Пришлось покинуть судно и на лодках, лавируя среди льдин, добираться до суши. Две недели продолжалось это чрезвычайно опасное путешествие среди льдов, которые ежеминутно грозили раздавить или перевернуть хрупкие суденышки. Кроме того, дрейфующий лед отклонил курс экспедиции. Высадиться смогли только у Умивик-фьорда, значительно южнее намеченного пункта. Тогда Нансен решил не терять времени на переход до Сермилик-фьорда, и 15 августа экспедиция начала подъем на ледник.

Сначала шли на нартах, а затем – на лыжах. Первые 12 дней из-за непогоды двигались очень медленно. Все время перехода температура держалась ниже —40 °С. Мучила жажда, ведь лед нужно было растапливать, а керосин следовало беречь для обогрева палатки и приготовления пищи. Иногда в день удавалось преодолеть не более 8—10 км, а однажды из-за пурги пришлось несколько дней провести в палатке. И все же 26 сентября Нансен и его товарищи закончили пересечение Гренландии. Для этого им понадобилось 40 дней. 3 октября 1888 г., преодолев еще 100 км водного пути на самодельной лодке, путешественники прибыли в Готхоб, впервые в истории осуществив пересечение ледяного купола Гренландии, высота которого достигала 2700 м над уровнем моря. В Готхобе путешественники прожили до лета следующего года. Навигация была закончена, и плыть домой было не на чем.

В Дании и на родине Нансена встретили с триумфом. Въезд экспедиции в Христианию был организован с эскортом военных и гражданских кораблей; на берегу играл оркестр и развевались национальные флаги. Это путешествие сразу сделало Фритьофа национальным героем Норвегии. Он получил почетную медаль «Вега» Шведского общества антропологии и медаль королевы Виктории от Английского географического общества. Обе награды, присуждаемые очень редко, были вполне заслужены: в сложнейших условиях экспедиция собрала обширные метеорологические и климатические данные, очень важные для науки. Ведь льды Гренландии оказывали очень большое влияние на климат не только севера обоих полушарий, но и более южных районов.

После экспедиции в Гренландию Нансен женился. Как-то на лыжной прогулке он помог девушке выбраться из сугроба. Очаровательную лыжницу звали Евой; она оказалась дочерью знаменитого норвежского зоолога Михаэля Сарса и одной из лучших певиц Норвегии. Молодые люди начали встречаться, взаимная симпатия постепенно переросла в любовь. Перед свадьбой Фритьоф предупредил невесту, что скоро отправится на Северный полюс, но Ева не испугалась. Их брак оказался очень счастливым. Уже через год, перед самым отъездом Фритьофа на Север у супругов родилась дочь Лив; позже появилось еще четверо детей – девочка и 3 мальчика.

В начале 1890 г. в Географическом обществе Нансен сделал сообщение о плане экспедиции в Северный Ледовитый океан. Норвежский ученый Мона еще в 1884 г. сообщил о том, что на берегах Гренландии были найдены предметы с «Жаннетты» – экспедиционного судна Де-Лонга, погибшего при попытке достигнуть Северного полюса. Нансен, ранее убедившийся в том, что льды движутся по воле морских течений, видел в этой находке еще одно доказательство того, что дрейф льдов от Новосибирских островов на северо-запад может помочь в решении задачи по достижению Северного полюса. Для этого нужно позволить кораблю вмерзнуть в лед, а дальше ледовое поле само должно доставить его туда, где не бывал еще ни один исследователь. На этих соображениях и базировался план будущей экспедиции. При этом Нансен не считал главной целью достижение Северного полюса: его больше интересовали материалы научных наблюдений, которые можно будет получить во время путешествия.

Этот проект, как ранее план гренландского похода, большинство ученых сочло самоубийственным. Против Нансена выступили не только члены Норвежского географического общества. Их поддержали коллеги из Лондона и многие ветераны исследования Арктики. Все они утверждали, что судно будет непременно раздавлено льдами.

Однако Нансен вынашивал идею постройки судна, которое льды не раздавили бы, а вытолкнули на поверхность. Для этого необходимо лишь придать корпусу корабля особую яйцевидную форму. Трудно сказать, был ли Фритьоф знаком с кочами, на которых плавали русские поморы, – ведь в основе их конструкции лежал именно этот принцип, оправдывавший себя уже не одно столетие. Во всяком случае, оппоненты знаменитого полярника явно ничего не знали о них. Они не верили в корабль, которому не страшны ледовые тиски; но Нансен очень скоро опроверг их неверие.

Под руководством ученого инженер-кораблестроитель Колин Арчер построил судно, которое Ева нарекла «Фрам», что по-норвежски означало «вперед». Этому кораблю суждено было войти в легенду и стать национальной гордостью норвежцев, осуществить первый дрейф в Ледовитом океане, доставить в Антарктиду экспедицию Руала Амундсена, покорившую Южный полюс, первому пройти только что открытым Панамским каналом и стать на вечную стоянку в специально построенном Музее «Фрама» (Осло).

Делая ставку на национальную гордость норвежцев, Нансен сумел убедить правительство и сограждан в необходимости экспедиции. В конце концов стортинг (парламент) выделил на нужды путешественника 280 тыс. крон; большая сумма была собрана по подписке, а семья Нансен отдала на постройку корабля собственные сбережения.

«Фрам» был спущен на воду 25 октября 1892 г. Он был идеально подготовлен к зимовкам во льдах. Помимо особенностей корпуса, в конструкцию были внесены изменения, направленные на защиту людей от полярного холода: стены кают были утеплены, было предусмотрено даже электрическое освещение, которое в условиях полярной ночи должно было способствовать сохранению нормального светового режима, а значит, и поддержанию хорошего физического самочувствия людей.

Подготовка к экспедиции велась очень тщательно; Нансен продумывал мельчайшие детали, закупал лучшее снаряжение и продукты. Наконец в июне 1893 г. «Фрам» с экипажем из 13 человек, в числе которых был друг и спутник Нансена по гренландской экспедиции Отто Свердруп, покинул Норвегию. Поклонники суеверий из-за числа 13 предрекали экспедиции всяческие несчастья. Однако их предсказания не оправдались.

22 сентября «Фрам» после тяжелого перехода через Карское море и вокруг мыса Челюскин оказался у кромки паковых льдов под 78° 50´ с. ш. и 130° 30´ в. д. Судно вморозили в лед и начали знаменитый дрейф. Предварительно сняли руль (чтобы не был разрушен льдами) и законсервировали машину, приводившую в движение гребной винт. Судно двигалось вместе со льдами по воле течения и ветров, то продвигаясь вперед, то отклоняясь от курса, то возвращаясь назад. Однако общее направление ледового дрейфа все же указывало на северо-запад. Ожидания Нансена оправдались, подтвердилась его правота и в отношении конструкции «Фрама»: при сжатиях льдов судно выталкивалось на поверхность без каких-либо повреждений.

Курс на северо-запад не совсем устраивал Нансена. Через некоторое время стало ясно, что на полюс «Фрам» не попадет. Тогда Нансен, убедившись, что на корабле можно будет обойтись без него, решил дойти до полюса на нартах. 14 марта 1895 г., когда «Фрам» достиг отметки 83° 24´ с. ш. и 102° в. д., Нансен вместе с Фредериком Ялмаром Иогансеном, захватив с собой два каяка и запас продовольствия на 100 дней, двинулся на нартах к вершине планеты. Командование дрейфующим «Фрамом» было поручено Свердрупу.

Попытка оказалась неудачной: недостаток провианта заставил норвежцев 7 апреля в 450 км от полюса повернуть назад. Путешественники достигли самой высокой по тем временам широты – около 86° 4´. На о. Джексон возле Земли Франца-Иосифа им пришлось зазимовать. Летом двинулись к о. Нордбрук и там на мысе Флора встретили английскую экспедицию Д. Ф. Джексона. Вместе с ним Нансен и Иогансен вернулись на родину. В Варде – самом северном из портов Норвегии – они оказались 13 августа 1896 г. В этот же день «Фрам» благополучно освободился из ледового плена и вскоре прибыл в Норвегию. Вся команда была жива и невредима. Нансен, несмотря на то что ошибся в расчетах и не достиг полюса, мог праздновать победу. Его экспедиция в смысле организации, оснащения и проведения по сей день служит исключительным образцом продуманности полярного путешествия. Продовольственное снабжение, тщательно разработанное меню буквально на каждый день недели, набор продуктов, способы добывания пищи в приполярных областях были разработаны безукоризненно. Это позволило обойтись без человеческих жертв. Кстати, спутники Нансена высоко оценили блюдо собственного изобретения – тюлений жир с шоколадом, – которое считали очень вкусным и во всех отношениях соответствующим полярным условиям.

В этой экспедиции Нансен достиг значительных результатов. Ему удалось разрешить величайшую загадку центральной части Ледовитого океана, над которой ломали голову многие ученые. Выяснилось, что внутренняя Арктика представляет собой глубокий морской бассейн с минимальной глубиной в 3000–3800 м. Были проведены ценнейшие метеорологические, океанографические и биологические наблюдения.

Норвегия ликовала: возвращение Нансена в стране праздновали 5 дней, ночью по улицам двигались факельные шествия, звучали музыка и песни. Был организован Фонд Нансена, на деньги которого предполагалось проводить полярные исследования. На чествование национального героя в Географическом обществе прибыл президент Географического общества Британии. Ученые всего мира слали путешественнику телеграммы с поздравлениями.

Первое время Нансен, любивший тишину и уединение, был ошеломлен бурными восторгами и необходимостью быть все время на людях. Но скоро жизнь вошла в обычную колею. Фритьоф был назначен профессором зоологии в Христианийском университете. Семья перебралась за город и поселилась в местечке Лисакер близ Христиании. Фритьоф с удовольствием занимался детьми. Однако путешествия тоже не были забыты. В 1900 г. он отправился в Гренландское море, в район о. Ян-Майен для проведения океанографических исследований. В 1912 г. на маленьком боте «Веслем» с экипажем из 8 человек побывал на северном Шпицбергене. В числе членов экипажа были и его дети – девятнадцатилетняя Лив и пятнадцатилетний сын Коре. В 1913 г. ученый путешествовал вдоль берегов Сибири до Енисея и подтвердил возможность регулярного летнего сообщения по Северному морскому пути.

Все эти годы Нансен вынашивал план покорения Южного полюса, но этому путешествию не суждено было сбыться. Власти решили использовать огромный международный авторитет Нансена для дипломатической работы. В 1905 г. его направили послом Норвегии в Лондон с деликатной миссией – укрепить позиции Норвегии в противовес Швеции, отношения с которой у норвежцев были в то время очень напряженными.

Вскоре присутствие Нансена почувствовали все. Шведский посол писал своему правительству из Лондона: «Его имя в Лондоне сильнее, чем вся Швеция». Однако самого Фритьофа эти успехи совсем не радовали: он тосковал по природе, по жене и детям, которые оставались в Норвегии. В 1908 г. срочная телеграмма вызвала его на родину. В ней сообщалось, что Ева, которая давно болела, находится в критическом состоянии. В живых он ее уже не застал.

Потрясенный смертью жены, Нансен долгое время не мог прийти в себя. Он писал: «Я знаю, что означает печаль, знаю, что значит, когда все вокруг гаснет, когда жизнь становится лишь мучением: то, что приносит нам солнечный свет, ушло навеки, и мы беспомощно смотрим в ночь». Но жизнь продолжалась, рядом была Лив, ставшая незаменимой помощницей отца, она поддерживала его душевные силы.

Мировая война заставила Нансена вернуться в политику. Ему пришлось спешно ехать для заключения торгового договора в США, которые прекратили поставки зерна в Норвегию. Голод в стране удалось предотвратить.

В поле зрения Нансена были и проблемы людей, живших в других странах. Весной 1915 г., когда власти Турции приняли решение об уничтожении или выселении в пустынные области армян, живших на территории страны, ученый призвал европейские правительства вмешаться, однако успеха не достиг.

После Первой мировой войны ученый-дипломат стал представителем Норвегии в Лиге наций и Верховным комиссаром по делам военнопленных. На этом поприще он активно способствовал репатриации военнопленных. Благодаря усилиям Нансена за полтора года на родину вернулись 437 тыс. человек. Главным делом жизни ученого, по словам Лив, теперь стали так называемые «нансеновские паспорта», учрежденные Лигой наций по его инициативе для апатридов (людей без гражданства) и беженцев. Они представляли собой небольшую марку с портретом Нансена и надписью «Sosieti des Nati». Этот документ был признан 52 странами мира.

Осенью 1922 г. Нансен возглавил помощь голодающим Поволжья. После того как Лига наций отказала Советской России в поддержке, он открыл в Женеве центральное бюро помощи и сумел собрать колоссальную сумму – больше сорока миллионов франков, а также отдал в бюро почти все личные сбережения. В это время Нансен побывал в России в районах бедствия. Именно сделанные им здесь фотографии, которые ученый демонстрировал в разных странах Европы, заставили европейцев отдать средства для людей, живших в Советской России, с которой в это время ни одна страна не хотела вести никаких дел. Показательно, что среди европейских стран первой признала СССР именно Норвегия. Несомненно, что сделано это было под влиянием Нансена. Вообще еще со времени путешествия 1913 г. Россия стала большой любовью Нансена. Недаром большую часть Нобелевской премии мира, полученной в 1922 г., Нансен направил на строительство сельскохозяйственных станций в России и в Украине. Оставшаяся часть была передана греческим и армянским беженцам.

Умер Фритьоф Нансен 13 мая 1930 г. в Лисакере тихо и безболезненно. Так, по словам верующих, умирают только праведники.

Сочинения Нансена выходили и продолжают выходить огромными тиражами на разных языках. На русском языке в 1937–1940 гг. было издано собрание сочинений ученого. Отдельно печатались книги «“Фрам” в Полярном море» и др.

Руал Амундсен (1872 г. – 1928 г.)

Под осень, накануне ледостава, Рыбачий бот, уйдя на промысла, Нашел кусок его бессмертной славы — Обломок обгоревшего крыла. К. Симонов. «Старик»

Вот оно! Сколько несчастий годами и годами несло ты человечеству, сколько лишений и страданий дарило ты ему, о бесконечное белое пространство. Но зато ты узнало и тех, кто сумел поставить ногу на твою непокорную шею, кто сумел силой бросить тебя на колени. Но что сделало ты со многими гордыми судами, которые держали путь прямо в твое сердце и не вернулись больше домой? Что сделало ты с отважными смельчаками, которые попали в твои ледяные объятия и больше не вырывались из них? Куда ты их девало? Никаких следов, никаких знаков, никакой памяти – только одна бескрайняя белая пустыня!

Р. Амундсен. Из дневниковых записей

Норвежский полярный исследователь и путешественник. Первым в истории прошел северо-западным проходом из Атлантического океана в Тихий и достиг Южного полюса. Руководил экспедицией в Антарктиду, прошел вдоль северо-восточных берегов Евразии. Его имя носят залив в Северном Ледовитом океане, море у берегов Антарктиды, гора в восточной части Южного материка, полярная станция Амундсен-Скотт в Антарктиде.

В конце XIX – начале XX в. изучение полярных стран постепенно стало уделом профессиональных полярников, исследователей и… спортсменов, стремившихся во что бы то ни стало поразить мир какими-либо достижениями в полярных областях. И конечно, в этих полуспортивных гонках самым вожделенным призом был полюс: все равно какой, Северный или Южный, а лучше – оба сразу. Среди них едва ли не самой яркой фигурой является норвежский исследователь Руал Амундсен, объединивший страсть к рекордам с исследовательской деятельностью.

Слова из дневника, обращенные к Арктике, которые вынесены в качестве эпиграфа к этому очерку, можно считать символом его жизни, положенной на алтарь географической науки и утверждения власти человека над суровой природой Севера. Арктика сделала Амундсена таким, каким он был, – гордым, непреклонно идущим к цели, смело бросившим вызов «белому безмолвию» и без следа проглоченным им, чтобы стать легендой и образцом для полярных путешественников. В одном знаменитый норвежец оказался неправ: память о нем никогда не исчезнет – слишком велика его слава и заслуги перед человечеством.

Амундсен родился 16 июля 1872 г. на хуторе Томта близ местечка Борге в провинции Эстфолл. 30 лет жизни он посвятил полярным исследованиям и достиг почти всех главных целей, к которым стремились путешественники в Арктике на протяжении 400 лет.

Семья Амундсенов принадлежала к старинному роду мореплавателей. Отец Руала был судостроителем. Когда мальчику было 14 лет, отец умер и семья перебралась в Христианию (совр. Осло). Здесь Руал закончил гимназию и поступил в университет. Мать считала, что ее сын должен стать врачом, но у него были совсем другие планы. Случайно прочитанная еще в детстве книга о путешествиях Франклина произвела на мальчика потрясающее впечатление. Странно, но ему захотелось испытать такие же страдания, как герой книги и его спутники. Позже, когда вся страна с восторгом встречала Нансена, вернувшегося из путешествия в Гренландию, Руал впервые захотел пройти северо-западным проходом. Через некоторое время Нансен стал собирать экспедицию для дрейфа в Ледовитом океане. Юный Амундсен хотел отправиться с ним, но мать умоляла его не губить себя и свое будущее. Руал горячо любил мать и, чтобы не огорчать, решил подчиниться. Однако после ее смерти он почти сразу оставил университет и начал готовить себя к путешествиям на Север.

Амундсен с детства отличался слабым здоровьем, но сумел преодолеть немощь, занимаясь спортом и закаливанием. Никто из близких не догадывался, что Руал близорук. Даже когда его призвали в армию, он не признался в своем физическом недостатке, считая, что воинская дисциплина и тяготы солдатской жизни помогут подготовиться к трудностям путешествий. На медкомиссии старый врач пришел в такое восхищение от общего физического состояния новобранца, что забыл проверить зрение. Отбывая воинскую повинность, юноша часто ходил в трудные лыжные походы, что со временем сослужило ему хорошую службу.

Следующей задачей стало освоение приемов управления судами. Читая книги о путешествиях, Амундсен пришел к выводу, что экспедициям сильно мешает сложившаяся практика, когда на корабле есть руководитель экспедиции и капитан, между которыми часто возникают трения. Он был убежден, что командовать экспедицией и кораблем должно одно и то же лицо. Поэтому три лета подряд Амундсен нанимался на парусные суда, где дослужился до штурмана и сумел подготовиться к экзамену на капитана. На стареньком судне «Магдалена» Руал побывал даже в Арктике.

В 1898 г., когда бельгийское правительство организовало экспедицию на корабле «Бельгика» для изучения района Южного магнитного полюса, Амундсена взяли в нее первым штурманом. В интернациональном составе экспедиции оказался и врач Кук – тот самый, который будет оспаривать у Пири славу покорителя Северного полюса и долгие годы будет считаться мошенником. Амундсен и Кук подружились, и норвежец до конца своих дней считал доктора добрым, мужественным и честным человеком. Время подтвердило правоту Амундсена: новейшие исследования Арктики свидетельствуют о том, что Кук, как и Пири, на самом полюсе не был, но находился в непосредственной близости от него.

Это путешествие стало хорошей школой для штурмана. Он пережил немало приключений. Из-за задержки для исследования Огненной Земли, Земли Грехэма и Южных Шетландских островов путешественники прибыли к цели путешествия слишком поздно: в Антарктиде шло интенсивное образование айсбергов, море замерзало на глазах. В конце концов корабль вмерз в лед и вынужден был дрейфовать вместе с ледяным полем.

К несчастью, запас продуктов не был рассчитан на столь длительное плавание. А Жерлаш де Гомери не позволял использовать в пищу свежее мясо тюленей. Люди начали слабеть. Двое матросов сошли с ума, а один умер. Де Гомери даже составил завещание и, обессиленный болезнью, передал бразды правления Амундсену. Тот разрешил есть мясо тюленей и пингвинов, и положение быстро улучшилось. А через некоторое время, обнаружив полынью и предполагая разлом ледяного поля, команда с помощью взрывов и вручную проделала канал. «Бельгика» освободилась из плена и в 1899 г. вернулась в Европу.

По пути домой Амундсен случайно купил в Англии целую библиотеку, посвященную поискам северо-западного прохода. Он внимательно изучил книги и начал готовиться к самостоятельному путешествию. Со своей идеей Руал пришел к Нансену и получил одобрение. Знаменитый полярный исследователь порекомендовал молодому коллеге, помимо поисков северо-западного прохода, заняться еще и изучением Северного магнитного полюса и выяснить, насколько тот сдвинулся после его открытия в 1831 г. Джеймсом Кларком Россом.

Для этого нужны были дополнительные знания, и Амундсен отправился в Германию к известному геофизику Георгу фон Неймайеру. Проучившись у него несколько месяцев, норвежец отправился в Гамбург, чтобы пройти стажировку в Гамбургской морской обсерватории. Получив необходимые знания и навыки, Руал закупил инструменты, парусную шхуну постройки 1872 г. водоизмещением всего в 47 т, отремонтировал ее и назвал «Йоа». Для испытаний шхуны летом 1901 г. путешественник отправился к берегам Гренландии. Попутно по просьбе Нансена он осуществил здесь и океанографические исследования. Полученные данные позволили Нансену сделать крупное открытие: он доказал, что холодные глубинные воды образуются в Гренландском море между о. Ян-Майен и Шпицберген.

Собственных денег Амундсену хватило только на покупку судна и инструментов. Он занялся поисками средств, закупкой продовольствия и всего необходимого для путешествия. Часто приходилось брать в кредит, но деньги вовремя не поступали. Один из кредиторов потребовал уплаты долга в 24 часа, и Амундсен в ночь с 16 на 17 июня 1903 г. сбежал в плавание. Так началась его первая настоящая экспедиция, сразу принесшая ему мировую славу.

Команда «Йоа» состояла из семи человек. Как и было задумано, Амундсен возглавлял экспедицию и одновременно являлся капитаном. Лейтенант Годфред Хансен был его помощником, штурманом, астрономом, геологом и фотографом. Шкипер и гарпунер Антон Лундт выполнял обязанности первого штурмана, а по совместительству был машинистом и метеорологом. Второй штурман, Хельмер Хансен, выполнял свои обязанности без всяких совмещений. Зато второй машинист Юль Вик специально прошел обучение в Портсмутской обсерватории, чтобы помогать Амундсену в производстве магнитных наблюдений. И, наконец, Адольф Хенрик Линдстрем являлся просто коком – никаких дополнительных обязанностей за ним не числилось.

На западном берегу Гренландии в селении Годхавн на борт были взяты собачьи упряжки, каяки, бидоны с керосином, лыжи. Отсюда «Йоа» через северную часть моря Баффина вышла к проливу Ланкастера, который, на счастье, оказался свободен ото льда. В бухте Эребус на о. Бичи стали на якорь и выполнили серию магнитных наблюдений, затем отправились на юго-восток, потом на юг через пролив Пил, миновали еще ряд мелких проливов между островами, прошли вдоль западного берега полуострова Бутия, на котором в 1831 г. Росс открыл магнитный полюс.

Здесь путешественники нашли мраморную плиту, поставленную женой Франклина в память о погибшем муже. Амундсену казалось, что над островом витает дух смерти. Он был пустынен и гол. Проделав магнитные измерения, мореплаватели поспешили дальше.

Амундсен боялся, что возле острова Де-ла-Роккета его корабль, как и корабли многих его предшественников, остановят льды, но проход был свободен. Через некоторое время Руал при совершенно гладкой поверхности воды ощутил подрагивание палубы – верный признак зыби – и понял, что открытое море уже близко. Но в задачи экспедиции входило не только прохождение северо-западным проходом; нужно было определить еще современное положение магнитного полюса.

«Йоа» шла там, где до Амундсена и его спутников еще не бывали другие мореплаватели. Плыть без карты было сложно, тем более что в избытке встречались рифы и мели, часты были сильные штормы. Но из всех передряг путешественники выбрались благополучно и в сентябре стали на зимовку в удобной бухте, названной в честь «Йоа», на южном побережье о. Кинг-Уильям. От североамериканского континента их отделял только пролив Симпсон. До Амундсена здесь побывал только Мак-Клинток, искавший следы экспедиции Франклина. В спешке он не нанес на карту многих островов. Амундсен и его спутники обследовали близлежащий район и уточнили очертания суши, была поставлена обсерватория, регулярно проводились магнитные наблюдения.

Познакомились путешественники и с эскимосами, с которыми сложились вполне дружеские отношения. Правда, вначале Амундсен не слишком доверял им и даже попугал из пистолета. Но потом европейцы и туземцы вполне освоились друг с другом, эскимосы перекочевали поближе к экспедиционной базе и соорудили вокруг нее целый поселок из 50 иглу.

Полярное лето оказалось суровым, льды по-прежнему блокировали выход из бухты. Пришлось остаться еще на одну зимовку и продолжить исследования, которые часто приходилось проводить при температуре —60° и даже ниже. Только в середине августа 1905 г. «Йоа» смогла продолжить плавание. Между проливами Виктория и Долфин-энд-Юнион отказал компас. Экспедиция вошла в район магнитного полюса, который со времен Росса сместился на 3 градуса к северу. Но вскоре шхуна вышла из лабиринта островов и проливов, собственно, и представляющих собой знаменитый северо-западный проход, который на этот раз покорился семерым норвежцам. Но на родину путешественники вернулись только через год, обследовав после еще одной зимовки (в районе устья р. Маккензи), американское побережье Северного Ледовитого океана вплоть до Берингова пролива, который был пройден «Йоа» 31 августа 1906 г. Переход из Атлантического океана в Тихий был завершен.

Путешествие принесло Амундсену мировую известность. Все его долги были оплачены за счет средств, полученных от чтения лекций в Соединенных Штатах, куда он отправился именно с этой целью.

Несмотря на то что в общем путешествие протекало благополучно и без жертв, тяжелые условия Заполярья сказались: Амундсен стал совершенно седым. Путешественник говорил, что все собеседники давали ему от 59 до 75 лет, хотя на самом деле ему было только 33 года. Тем не менее Амундсен уже вынашивал идею покорения Северного полюса посредством дрейфа от северной части Чукотского моря. Для этого он решил просить у Нансена знаменитый «Фрам» и добился успеха, хотя сам Нансен мечтал пойти на нем в Антарктиду, чтобы попытаться добраться до Южного полюса. Однако его задерживали государственные дела – знаменитый полярник в это время был послом Норвегии в Англии. Дрейф к Северному полюсу он счел задачей более важной и поэтому согласился помочь Амундсену.

Вечером 9 августа 1910 г. «Фрам» отправился в плавание. Все были уверены, что он идет в Ледовитый океан. Только капитан да еще несколько человек знали, что маршрут судна имеет прямо противоположное направление. Еще в сентябре 1909 г. Амундсен узнал, что Северный полюс уже покорен Пири, а в Антарктиду для покорения Южного полюса отправился Скотт. Он тут же переменил планы экспедиции, причем в тайне от всех. Честолюбивый норвежец в этот момент думал только о своем престиже и считал, что для его поддержания необходимо совершить какое-либо сенсационное путешествие. А быть вторым на Северном полюсе он не хотел; покоритель северо-западного прохода решил идти к Южному полюсу. Своими намерениями он поделился только с братом и офицерами «Фрама», а остальная команда и весь мир (включая Нансена) узнали о новой цели экспедиции только после прибытия судна на Мадейру. Нансен был потрясен; выступая на пресс-конференции, он благородно взял Амундсена под защиту, хотя, по словам его дочери Лив, это далось ему нелегко. На Новую Зеландию Амундсен направил сообщение для Скотта, но тот уже отплыл к берегам Антарктиды и только на материке случайно узнал о существовании соперника.

14 января 1911 г. «Фрам» вошел в Китовую бухту на шельфовом леднике Росса, и в четырех километрах от края ледника Амундсен поставил базовый лагерь «Фрамхейм». Путь начали в январе, а закончили на полюсе 15 декабря. Почти целый год 8 человек, движимые волей и умом норвежского полярника, решали задачу покорения полюса. Однако сам поход длился всего 3 месяца. 19 октября 5 человек – Амундсен, Оскар Вистинг, Сверре Хассел, Хельмер Хансен и Улав Бьеланн – на четырех собачьих упряжках, взяв с собой 52 собаки, вышли из базового лагеря по заранее определенному маршруту, на котором предыдущие партии организовали склады топлива и продовольствия. На собаках путешественники прошли ледяное плато, лабиринты горных вершин, горные ледники, внутреннее плато Антарктиды. По дороге они находили высокие вехи с флажками, которыми были отмечены склады. Как и предполагалось, ровно через месяц основные запасы были израсходованы. Тогда были забиты 24 собаки. Их мясом кормили оставшихся собак, им же питались и сами путешественники, не испытывая к такой пище особого отвращения. Позже за это Амундсена обвиняли в вандализме, но он был уверен, что для достижения цели имел полное право так поступить. Это входило в скрупулезно рассчитанный план, который позволил решить труднейшую задачу жизнеобеспечения экспедиции.

Дойдя до полюса, путешественники на высоте 2800 м разбили палатку и установили норвежский флаг, а под ним оставили вымпел с надписью «Фрам». Через 2 дня двинулись в обратный путь. Каждые три дня убивали по собаке, пока не дошли до ближайшего продовольственного склада. 26 января 1912 г. группа Амундсена благополучно вернулась на базу, пробыв в пути 99 дней и преодолев 2800 км в оба конца. По дороге были открыты горы Королевы Мод высотой 4,5 тыс. м, ледник Аксел-Хейберг, названный в честь покровителя экспедиции, давшего значительную сумму денег на ее организацию и др. Именами Нансена и его дочери Лив были названы горная вершина и еще один открытый экспедицией ледник.

По возвращении на родину Амундсен немедленно отправился к Нансену. Конечно, он был смущен, но прославленный соотечественник сразу же поздравил Руала с блестящей победой. Позже он выступил в прессе со статьей в защиту Амундсена и призвал норвежцев помочь ему расплатиться с долгами и собрать средства для новой экспедиции, на этот раз действительно в Арктику.

Уже в эти годы путешественник загорелся идеей изучения полярных областей с воздуха. В 1914 г. он приобрел биплан «Фарман», чтобы производить полеты над арктическими областями. Однако Первая мировая война помешала осуществлению планов, и Амундсен подарил самолет государству.

Сразу после войны, использовав собственные средства, полученные от продажи удачно вложенных акций, Амундсен построил новое судно и назвал его в честь норвежской королевы «Мод». Летом 1918 г. оно вышло из Тромсе. Полярник решил реализовать давний замысел о дрейфе на Северный полюс от Чукотского моря. Попытка оказалась неудачной, причем беды следовали одна за другой: сначала Амундсен упал с трапа вниз головой и сломал плечевую кость; через несколько дней за ним погналась медведица и сильно ударила лапой в спину (спасло путешественника только то, что одна из собак отвлекла зверя); еще через некоторое время полярник отравился угарным газом. Потом по пути к Диксону без вести пропали двое участников экспедиции. Трижды перезимовав у северных берегов Евразии, экспедиция ни на йоту не приблизилась к цели путешествия и не смогла даже начать дрейф. В январе 1922 г. Амундсен вернулся в Норвегию, чтобы раздобыть денег для продолжения путешествия. Стортинг (парламент) выделил средства, но в результате девальвации деньги обесценились.

Однако Амундсен не сдавался: читал лекции, собирал пожертвования. В результате в июне 1922 г. «Мод» вновь отправилась в плавание. По плану в Арктике ей предстояло провести 7 лет. На борту корабля находился самолет «Юнкерс». Через некоторое время его перегрузили на шхуну. «Мод» отправилась к Чукотке, а Амундсен на шхуне пошел к северу, чтобы совершить полет к полюсу. При первой попытке, в мае 1923 г., машина вышла из строя. Во время второй попытки, 21 мая 1925 г., Амундсен вместе с известным полярником Л. Элсуортом на двух самолетах стартовал со Шпицбергена. И снова неудача: в 250 км от полюса пришлось совершить вынужденную посадку и в июне на одном самолете возвращаться обратно. Совершить перелет через полюс Амундсену удалось только 11–13 мая 1926 г. на дирижабле «Норвегия».

В 1928 г. Амундсен, один из самых опытных полярников, испробовавший различные варианты полярных путешествий, активно подключился к поискам экспедиции Нобиле, потерпевшей крушение на дирижабле «Италия». На самолете «Латам» вместе с экипажем из четырех человек норвежец отправился в полет и 20 июня исчез в просторах Арктики.

Поиски начались не сразу: все силы были брошены на спасение пассажиров «Италии». Только после спасения участников экспедиции Нобиле на обследование возможных районов катастрофы были направлены норвежские, шведские, французские корабли, советский ледокол «Красин», спасший Нобиле и его людей. Но вскоре поступило сообщение, что у берегов Северной Норвегии возле маяка Торсвог обнаружен поплавок с «Латама», и норвежское правительство дало указание прекратить поиски. Ничего достоверного об обстоятельствах гибели экипажа «Латама» до сих пор неизвестно. Есть только различные предположения, часто противоречивые.

О достижениях знаменитого норвежца в области открытий лучше всех сказал русский ученый-путешественник В. Ю. Визе: «Велики дела, совершенные Амундсеном. Он первым прошел Северо-Западным проходом. Он является единственным пока кругосветным мореплавателем, обогнувшим все берега Северного Ледовитого океана. Он совершил кругосветное плавание и в антарктических водах. Он первым вступил на Южный полюс. Он первый применил самолет и дирижабль для проникновения в Центральную Арктику. Он первый пролетел на дирижабле над Северным полюсом и пересек Ледовитый океан от берегов Европы до Аляски. Поистине чудесная жизнь».

Перу Амундсена принадлежат многие сочинения, в том числе «К Северному магнитному полюсу и через северо-западный проход», «Завоевание Южного полюса норвежской экспедицией на «Фраме». 1910–1911», «По воздуху до 88 градуса северной широты», «На корабле “Мод”». Экспедиция вдоль северного побережья Азии», «Моя жизнь» и др. Все они, кроме автобиографии, существуют в русском переводе в Полном собрании сочинений путешественника, изданном в 1936–1939 гг. в Ленинграде. «Моя жизнь» вышла в 1959 г. в Москве. Имеются и другие издания.

Роберт Фалкон Скотт (1868 г. – 1912 г.)

…разглядели черную точку впереди… Тут же поблизости были видны остатки лагеря… Норвежцы нас опередили. Они первыми достигли полюса. Ужасное разочарование.

Из дневника Р. Ф. Скотта

Я пожертвовал бы славой, решительно всем, чтобы вернуть его к жизни. Мой триумф омрачен мыслью о его трагедии, она преследует меня.

Р. Амундсен

Английский морской офицер, исследователь Антарктиды. Открыл п-ов Эдуарда VII, Трансантарктические горы, шельфовый ледник Росса. Вторым после Р. Амундсена достиг Южного полюса. Его имя носят остров у м. Адэр (Антарктида), мыс на о. Ванкувер (Канада), новозеландская полярная станция на берегу моря Росса в Антарктиде и Институт полярных исследований в Кембридже.

Девяносто лет прошло с тех пор, как мир потрясла трагедия экспедиции Р. Ф. Скотта, покорившего Южный полюс через месяц после Р. Амундсена. Но до сих пор воображение людей продолжают волновать события того далекого времени, наполняя сердца горячим сочувствием к мужественным и благородным людям, чьи жизни забрало «белое безмолвие» Антарктиды.

Главным действующим лицом этой трагедии был известный английский исследователь Южного материка Роберт Фалькон Скотт. Он родился 6 июля 1868 г. в Девенпорте близ Портсмута. Его отец, Джон Скотт, хотя и был владельцем пивоваренного завода, но всю жизнь мечтал о яркой насыщенной жизни. Братья отца служили во флоте, а Джон по состоянию здоровья вынужден был заняться пивоварением. Это давало ему значительные средства, позволявшие ни в чем не отказывать ни себе, ни детям, но жизнь его была пуста и неинтересна. Кон – так звали Роберта Фалькона в детстве – от отца унаследовал хрупкое здоровье, но с детских лет интересовался морем и романтикой дальних странствий. Помимо отца, этому способствовали и рассказы дядей, время от времени приезжавших в небольшое загородное поместье Аутсленд, где жил Джон с семьей. Играя, мальчик часто воображал себя адмиралом, смело ведущим свой корабль через шторм к неизведанным берегам.

В детстве Кона называли Старым Ворчуном. Он имел довольно строптивый и сварливый характер, был неряшлив и довольно ленив, но со временем сумел перебороть эти недостатки.

Грамоте Кона обучала гувернантка. В 8 лет он поступил в школу в расположенном неподалеку местечке Сток-Дэмэрел. Туда он ездил на пони. Возможно, поэтому пони занимали в его жизни особое место. К несчастью, через много лет эта привязанность слишком дорого обошлась Скотту: пони стали одной из основных причин его гибели.

Школьные успехи Кона были далеко не блестящи. Было решено, что он поступит в Подготовительное военно-морское училище им. Форстера в Фареме. Так отец надеялся заставить сына получить образование, рассчитывая на его увлечение морскими путешествиями. Однако и здесь Кон не проявил особого рвения к изучению наук, но все же в июле 1881 г. был зачислен гардемарином в королевский военно-морской флот.

Два года Скотт плавал на корабле «Британия», потом в чине мичмана – на бронированном корвете «Боадицея», а в 1887 г. попал на «Ровер» – один из четырех кораблей учебной эскадры военно-морского флота. Служба не особенно привлекала его: Роберт по-прежнему витал в облаках, не предпринимая никаких действий, чтобы изменить свою судьбу. Впрочем, он пользовался любовью товарищей и считался человеком добросовестным.

Все изменилось с того момента, когда на флагманском корабле эскадры в качестве гостя появился секретарь Королевского географического общества и автор множества книг о путешествиях Клементс Маркем. Командование решило устроить гонки на шлюпках для того, чтобы проверить способности мичманов. Скотт одержал красивую победу, и Маркем во время обеда, на который был приглашен победитель, обратил на него внимание. Этой мимолетной встречи не забыли ни Скотт, ни Маркем.

Тем временем Скотт взялся за учебу. Он успешно сдал экзамены на чин лейтенанта, три месяца проучился в Гринвичском военно-морском училище, изучая курс навигации и математики, потом в Портсмуте обучался лоцманскому и минному делу, а также управлению артиллерийским огнем.

В 1899 г. умер Джон Скотт, и лейтенант Роберт Фалькон Скотт стал главой большой семьи. Новые заботы и служба совсем не оставляли времени на что-либо другое. Но в июне 1899 г. во время кратковременного отпуска в Лондоне Скотт встретил сэра Маркема и из беседы с ним узнал, что географ готовит экспедицию в Антарктиду. Через два дня при поддержке Маркема он подал рапорт о своем желании возглавить ее.

Слово Маркема оказалось решающим. В 1901 г. Роберт Фалькон Скотт, теперь уже капитан 2-го ранга и командир «Дискавери», стал во главе Первой Британской Национальной Антарктической экспедиции в южные полярные районы, организованной в рамках международного сотрудничества, и заставил говорить о себе. Его экспедиция оказалась самой результативной из пяти, посланных в районы Антарктиды разными странами. В 1902 г., с трудом преодолев пояс пакового льда, Скотт пробился к побережью Южной Земли Виктория и в восточной части моря Росса открыл Землю Короля Эдуарда VII. После этого он произвел исследования в районе пролива Мак-Мердо, а затем – близ вулканов Террор и Эребус. В 1903–1904 гг. английская экспедиция изучила высокое плато возле восточных берегов моря Росса и достигла 82° 17´ ю. ш., то есть прошла дальше кого бы то ни было из путешественников того времени. Были также исследованы Ледяной барьер Росса и край материкового льда.

Экспедиция собрала большой интересный материал, дающий представление о геологическом строении Антарктиды, в том числе нашла окаменелости растений третичного периода, ставшие настоящей научной сенсацией. С их помощью было доказано, что когда-то на Антарктиде был более теплый климат и она была связана с Австралией. В распоряжение ученых было предоставлено множество сведений о полезных ископаемых, представителях флоры и фауны, до этой экспедиции науке не известных.

Теперь в общественном мнении имя Скотта стало прочно связываться с Антарктикой, тем более что герой Национальной экспедиции занялся разработкой современных средств для путешествий в полярных условиях. Вместе с Майклом Барном Кон взялся за конструирование моторных саней для использования в полярных снегах.

Известного полярника охотно приглашали на званые обеды. На одном из них Скотт познакомился с двадцатилетней Кетлин Брюс – скульптором, ученицей великого Родена. Роберту Фалькону шел тридцать девятый год. В этом возрасте браки редко становятся удачными. Но Кон и Кетлин сразу обратили внимание друг на друга. Оба были достаточно независимы от светских пересудов, оба не придавали особого значения финансовому благополучию. Живущий на скромное офицерское жалованье Скотт и скульптор Кетлин не побоялись соединить свои судьбы, стремясь не к материальному благополучию, а к единству духовному. 14 сентября 1909 г. у супругов родился сын, названный Питером Маркемом в честь сказочного Питера Пэна[35] и Клементса Маркема.

Рождение первенца совпало с официальным объявлением о новой экспедиции Скотта, стремившегося к покорению Южного полюса. Но потребовалось много времени для того, чтобы собрать сумму, необходимую для организации экспедиции. Главным козырем Скотта стало заявление о том, что недра Антарктиды могут служить источником значительных запасов полезных ископаемых, а значит, экспедиции для изучения Южного полюса со временем должны окупиться. Еще большее впечатление на англичан оказало заявление газеты «Таймс» о том, что «…если англичане откажутся от исследования Антарктиды, их место займут американцы».

И все же средства на экспедицию поступали медленно. В начале 1910 г. фонд экспедиции составлял всего 10 тыс. фунтов стерлингов. Половину своего небольшого жалованья Скотт отдавал матери, а сам с Кетлин и маленьким сыном жил на 300 фунтов в год, то есть чрезвычайно скромно; но Кетлин понимала мужа и поддерживала экспедицию, хотя вместе со свекровью Ханной очень беспокоилась о нем.

В это время «покоритель» Северного полюса американец Роберт Пири объявил о своем стремлении достичь Южного полюса. Хотя «гонки к полюсу» не имели ничего общего с научными исследованиями, именно это значительно оживило кампанию по сбору средств для экспедиции. Газетные полосы пестрели заголовками: «Англия против Америки в гонках к Южному полюсу!» Появились сведения о том, что в Антарктиду с этой же целью собираются и немцы.

Английская экспедиция лихорадочно готовилась к походу. Помимо самого необходимого, на борт экспедиционного корабля «Терра Нова» грузились разнообразные подарки. Среди них были 35 тыс. сигар, 0,5 т табаку, различные кондитерские изделия, пудинги с изюмом, пианола с набором музыкальных валиков и граммофон с сотнями пластинок. Обыватели не думали о том, что все это вряд ли пригодится полярникам в тяжелом походе к полюсу. Понимал это и Скотт, стремившийся прежде всего не столько к покорению полюса, сколько к получению разнообразных научных данных, которые могут дать околополюсные территории. Для сбора средств на приобретение оборудования, различных приборов, привлечение специалистов он ездил даже в Южную Африку.

В конце концов Скотт сумел должным образом подготовить экспедицию. 2 сентября 1910 г. «Терра Нова» вышла из Саймонстауна. Корабль обогнул мыс Доброй Надежды и дошел до Мельбурна, а потом до Новой Зеландии. Оттуда 3 января 1911 г. экспедиция добралась до залива Мак-Мердо близ Земли Виктория в Антарктиде.

Капитан корабля Гарри Пиннел прошел вдоль ледника Росса на запад и обнаружил лагерь Амундсена. Вернувшись, он сообщил Скотту о планах норвежца тоже идти к полюсу. Потрясенный, Скотт решил действовать в соответствии со своим планом так, как будто конкурента вообще не существовало.

2 ноября 1911 г. началось труднейшее путешествие к Южному полюсу. Вскоре моторные сани, на которые возлагались большие надежды, пришлось бросить. Они не годились для продвижения по торосам. Пони тоже не могли продвигаться по льду и снегу. Кроме того, закончился фураж. За восемьдесят третьей параллелью лошадей, к большому горю Скотта, пришлось перебить. Люди вынуждены были тащить тяжело груженные сани на себе. Через некоторое время, чувствуя бремя ответственности за жизни людей, Скотт приказал семи из двенадцати членов похода повернуть обратно. К полюсу пошли пятеро: сам Скотт, врач Эдуард Уилсон, офицеры Лоуренс Отс и Генри Боуэрс, унтер-офицер Эдгар Эванс.

Полюса достигли 18 января 1912 г. и обнаружили здесь следы пребывания экспедиции Амундсена. На имя Скотта норвежцы оставили записку с просьбой передать ее норвежскому королю. То, что для Амундсена и его спутников казалось совершенно нормальным, для проигравших англичан, скорее всего, выглядело оскорбительным. Физические силы путешественников к тому времени были на исходе. Наверняка их душевное состояние в связи с проигрышем резко ухудшилось.

Все же англичане рядом с норвежским водрузили английский флаг и двинулись в обратный путь, торопясь достичь ближайшего из десяти предварительно организованных складов с продовольствием и топливом.

Всего в 18 км от основной базы истощенных и обессиленных тяжелыми условиями пути людей застиг свирепый ураган. С крохами продовольствия им пришлось залечь в палатке. Из-за метели продвижение вперед оказалось невозможным. Здесь Скотт и его спутники, за исключением Эванса и Отса, умерли от голода и холода. Сошедший с ума Эванс погиб еще в середине февраля. Конец Отса, как свидетельствует дневник Скотта, «был величав и благороден». Тот сильно отморозил ноги, и каждое движение причиняло ему жестокие страдания. Однажды во время пурги Отс сказал остальным, что хочет пройтись, и ушел в темноту. Остальные понимали, что он никогда не вернется, но сил задержать его не было.

Только через 8 месяцев палатку, ставшую могилой, нашла спасательная экспедиция. Увиденное потрясло спасателей: выяснилось, что еле живые путешественники так и не бросили ценнейшей геологической коллекции около 15 кг весом. Последняя запись в дневнике Скотта гласила: «Ради Бога, не оставьте наших близких!» Все мысли этого спокойного, холодного, скупого на эмоции человека были о Кетлин и сыновьях. Дрожащей рукой в дневнике он сделал последнюю запись-просьбу, чтобы дневник передали его жене. Слово «жена» было переправлено на «вдова». В эти последние минуты он понимал, что никогда больше ее не увидит.

На груди у Скотта было найдено и письмо к Кетлин. Он просил жену беречь их маленького сына и остерегать его от лености. Кон писал: «Ты ведь знаешь, я должен был заставлять себя быть деятельным, у меня всегда была склонность к лени». Кетлин выполнила завет мужа. Их второй сын Роберт Питер Скотт стал крупным ученым-биологом, профессором, одним из основателей «Красной книги», вице-президентом Международного фонда охраны дикой природы и председателем комиссии по редким и исчезающим видам животных.

Узнав о трагедии, англичане, воодушевленные сочувствием к соотечественникам, собрали крупную сумму, которой хватило семьям пятерых погибших для безбедного существования.

Первое свое путешествие Скотт описал в книге «Плавание на «Дискавери» (1905 г.). О его экспедиции на Южный полюс рассказал Хаксли в книге «Последняя экспедиция Р. Скотта» (1913, рус. пер. в 1955 г.). На родине путешественника 17 изданий выдержала книга Э. Черри-Говарда «Самое ужасное путешествие», считающаяся непревзойденным описанием полярных путешествий. В русском переводе она вышла в 1991 г.

Роберт Эдвин Пири (1856 г. – 1920 г.)

Дело моей жизни завершено. Я совершил то, к чему стремился всегда, то, что считал возможным сделать и мог сделать только я. Мне удалось добраться до полюса, использовав тактику, которую я разработал и испытал за двадцать три года усилий, разочарований, страданий и многих опасностей. Я покорил эту географическую точку в честь Соединенных Штатов. Мое достижение венчает четырехвековые устремления множества людей и наций. Сколько путешественников погибло, сколько потеряло все свои богатства?! К успеху привел чисто американский подход к делу. Я доволен.

Из первой депеши Р. Пири по поводу «покорения» им Северного полюса

Американский морской инженер и путешественник. Контр-адмирал. Пересек и исследовал Гренландию. На собачьих упряжках достиг района Северного полюса. Открыл большой полуостров (Землю Пири) и самую северную точку земной суши – мыс Моррис-Джесеп – в Гренландии.

Роберт Эдвин Пири, долгое время считавшийся покорителем Северного полюса, родился в Крессон-Спрингсе (штат Пенсильвания) 6 мая 1856 г. Его отец умер, когда мальчику исполнилось всего три года. Мать позволяла сыну все: ездить верхом, лазать по горам, стрелять и охотиться. Это закалило мальчика и подготовило к путешествиям, о которых он мечтал с раннего возраста.

Однако в начале жизненного пути Роберту пришлось избрать более прозаическую стезю: он закончил технический колледж, стал обыкновенным землемером и начал вести жизнь простого обывателя, а 11 августа 1882 г. женился на Джозефине Дибич, дочери профессора Смитсоновского университета.

В эти годы Пири был служащим Геодезической службы Вашингтона, но кабинетная работа мало привлекала его. Приняв участие в конкурсе, он поступил на службу в Инженерный корпус военно-морских сил и в 1884 г. в чине лейтенанта отправился в экспедицию в Центральную Америку. Целью изысканий была проверка преимуществ строительства Панамского канала (так как существовал альтернативный проект проведения канала из Атлантического океана в Тихий в Никарагуа). Как ни странно, именно здесь Пири загорелся идеей путешествий по Арктике. Тропический климат был ему не по душе – ледяные просторы более импонировали молодому человеку. Но дело было не только в этом: амбициозный американец стремился сравняться славой с Колумбом. Он писал: «Какой подвиг в двадцатом веке может сравниться с его открытием? Достичь полюса, вершины мировой оси. Никому пока еще это не удавалось».

В тропиках, кстати, Пири взял на службу чернокожего Мэтью Хенсона, который стал верным его спутником в непривычных для афроамериканца полярных районах.

В 1886 г. Пири взял отпуск и отправился в свое первое путешествие в Гренландию. Роберт проник в глубь острова на 190 км и достиг высоты 2400 м. Здесь он начал готовить себя к полярным путешествиям. В отличие от многих полярников Пири понимал, что в условиях Севера очень важно использовать опыт эскимосов. Для начала он овладел искусством строительства иглу – эскимосских домов из снега. Потом научился шить и носить эскимосскую одежду, изучил местный язык. Вскоре Роберт сравнялся с коренными жителями Гренландии в способности переносить холод и лишения: он чувствовал себя прекрасно даже тогда, когда эскимосы страдали от обморожения или расстройства зрения, а собаки дохли от перенапряжения. Правда, совсем избежать тягот полярных путешествий Пири не удалось: в Гренландии ему не раз приходилось голодать. Однажды, когда его отряд вернулся на базу, в запасе оставалось всего четыре галеты; продлись поход чуть дольше, его участникам пришлось бы туго.

В 1891 г. Пири опять отправился в Гренландию и вторично после Нансена пересек ее по маршруту: залив Инглфилд – Индепенденс-фьорд. По материковому льду ему удалось пройти 1100 км. За мужем в Арктику последовала и Джозефина. В 1893 г. у них родилась дочь Мэри. Еще ни одна белая женщина не рожала на 77° 40´ с. ш.

В Гренландии Пири бывал еще неоднократно: он доказал ее островной характер, более или менее точно определил размеры острова, нанес на карту его северное побережье. В своей последней экспедиции 1896–1897 гг., которая была задумана как подготовка похода к полюсу, путешественник сильно обморозился, но не оставил работу. При обследовании обнаруженного им п-ова Земля Пири он открыл самую северную оконечность земной суши – мыс Моррис-Джесеп, который мог стать идеальной стартовой площадкой для похода на полюс. Мыс получил имя американского предпринимателя, которому незадолго до этого Пири за 40 тыс. долларов продал найденный им на западном берегу Гренландии гигантский метеорит, имеющий большое научное значение.

В 1902 г. путешественник предпринял первую попытку достичь полюса, которая закончилась неудачей. Потом последовали еще две. Каждый раз паковые льды закрывали путь к самой северной точке планеты. В 1906 г. Роберту удалось достичь 87° 06´ с. ш. – рекордной по тем временам широты.

Но неудачи только разжигали стремление Пири достичь полюса. Специально созданный Арктический клуб собрал 400 тыс. долларов на постройку судна, названного в честь тогдашнего президента США Теодора Рузвельта. В 1908 г. упрямый путешественник отправился на решающий штурм. Роберту шел уже пятьдесят третий год, и он обещал Джозефине, что эта попытка будет последней.

На этот раз Пири решил стартовать с канадского острова Элсмир, наряду с Гренландией самого северного на планете. На «Рузвельте» Пири благополучно достиг северо-восточного берега Элсмира, где до конца зимы полярник готовился к переходу. В феврале 1909 г. все грузы были переброшены на северный берег острова к мысу Колумбия, находящемуся в 766 км от полюса.

1 марта 1909 г. отряд на 19 нартах, которые тянули 133 собаки, двинулся в путь. В составе экспедиции были 7 белых, Мэтью Хенсон и каюры-эскимосы. По мере продвижения отдельные группы, построив очередной вспомогательный лагерь с продуктами питания, возвращались назад. Последний вспомогательный отряд повернул на юг по достижении 87° 47´ с. ш., а Пири в сопровождении пяти спутников на пяти упряжках из сорока собак ушел к полюсу. Примечательно, что при этом последнем переходе Пири оставил с собой только эскимосов и преданного ему Хенсона. Злые языки утверждали, что путешественник не захотел делить ни с кем славу открытия полюса, считая, что «цветные» не смогут оспаривать эту честь у белого человека.

Справедливости ради следует перечислить и имена эскимосов, разделивших с Пири его успех. Их звали Ута, Укеа, Сиглу и Эгингва. По иронии судьбы, единственная фотография, которую сделал сам Пири, запечатлела на предполагаемом полюсе группу эскимосов и Хенсона, который держит флаг Соединенных Штатов.

Путешественники подвергались большой опасности. Близилось полнолуние, и мощные приливы могли привести в движение ледяной покров. Но этого не случилось: 6 апреля, по расчетам Пири, полюс был покорен. Чтобы избежать ошибки, он 30 часов ездил на собаках вдоль и поперек окрестностей. Промеры лотом показали, что океан в этом месте достигает 2750 м глубины. На предполагаемой вершине планеты был оставлен шелковый флаг, подаренный Пири женой. Он много лет сопровождал путешественника в его странствиях. В каждой экспедиции, достигнув крайней северной точки, Пири оставлял там кусочек ткани от флага. Теперь изрезанное полотнище развевалось над просторами Арктики.

Обратно отряд шел ускоренным маршем через 10 оставленных лагерей и к 6 сентября 1909 г. благополучно вернулся на Элсмир. Пири возвестил миру о своей победе. Но тут его поджидал неожиданный и неприятный сюрприз: за 5 дней до этого события американский врач и известный полярник, друг Р. Амундсена, Фредерик Кук успел заявить, что он покорил полюс еще 21 апреля 1908 г. Начался спор о первооткрытии. В то время многие специалисты сочли утверждения Кука лживыми. Но и Пири не досталось «чистой победы»: дополнительная проверка показала, что американец был вблизи полюса, но не дошел до него как минимум пяти широтных минут – около 10 км. Более поздние промеры на самом полюсе показали глубину более 4 тыс. м (у Пири 2,7 тыс. м).

Новейшие исследования свидетельствуют и о том, что Кук, вопреки мнению современников, видевших в нем мошенника, действительно совершил свое путешествие. Как и Пири, он не достиг полюса, но побывал где-то вблизи него. Оба путешественника не имели достаточно точных инструментов и не обладали достаточными навыками в определении координат. Это, по-видимому, и ввело их в заблуждение.

Однако все это не умаляет заслуг Пири как организатора похода к полюсу. Он удачно выбрал место для начала экспедиции, сумел применить эскимосский опыт использования собачьих упряжек, учел, что ледяное пространство дрейфует на восток, и изначально определил направление движения западнее полюса.

После длительных препирательств с Куком (спор между сторонниками и противниками Пири продолжается и по сей день) Пири, несмотря ни на что ставший национальным героем США, в 1911 г. получил чин контр-адмирала и отправился делегатом от США на Международный полярный съезд в Риме. В последние годы жизни он живо интересовался воздухоплаванием с целью исследования полярных областей, но возраст и Первая мировая война помешали ему путешествовать. Пири занимал должность председателя Национального комитета воздушной обороны берегов США.

Знаменитый полярник умер 20 февраля 1920 г. в Вашингтоне. Через 3 года на его могиле американцы соорудили величественный мавзолей с фигурой женщины, держащей земной шар. Но даже в это время полного триумфа соотечественники остереглись назвать путешественника покорителем полюса. На монументе выгравированы слова: «Адмирал флота Соединенных Штатов Роберт Эдвин Пири, достиг 6 апреля 1909 г. 90 градусов северной широты».

Путешествия Пири освещены им в книгах «По большому льду к Северу» (1898; рус. пер. в 1906 г.); «Вблизи полюса» (1907 г.); «Северный полюс» (1910; рус. пер. 1948 г.) и др.

ГЕОРГИЙ Седов (1877 г. – 1914 г.)

Мои плавания в Северном океане убедили меня в том, что более скромные экспедиции всегда имеют более шансов на успех, чем всякие иные… Средств для полярных экспедиций теперь требуется неизменно меньше, чем раньше. Русский народ должен принести на это национальное свое дело небольшие деньги, а я приношу свою жизнь.

Из открытого письма Г. Седова гражданам России

Русский гидрограф и полярный исследователь. Руководил экспедициями на Новой Земле, к устью р. Колыма и на Каспийское море. Пытался достичь Северного полюса на собачьих упряжках. Осуществил зимовки на Новой Земле и Земле Франца-Иосифа. Имя Седова носят поселок на побережье Азовского моря, где он родился, бухты на о. Норденшельд в архипелаге Норденшельда (Карское море) и на о. Вайгач в Баренцевом море, два залива на Новой Земле, о-в в Баренцевом море, пик на Новой Земле, мысы на Земле Франца-Иосифа и в Антарктиде на Берегу Принцессы Астрид, подводная долина в Северном Ледовитом океане.

В советской популярной литературе о путешественниках Георгий Яковлевич Седов был одним из самых популярных героев. О нем с восхищением и сочувствием писали как о выдающемся исследователе и жертве общественных отношений при царизме. И то и другое было явным преувеличением. Однако экспедицию Седова можно рассматривать как одну из самых трагических в истории исследований Земли – благодаря столкновению силы воли и стремления к достижению поставленной цели со стороны ее руководителя с противоречивыми интересами всех, кто в той или иной степени был к ней причастен.

Вне всяких сомнений, Седов был неординарным и талантливым человеком. Он родился 4 мая 1877 г. в местечке Кривая Коса (совр. пос. Седово Донецкой обл.), расположенном на берегу Азовского моря. Отцу, Якову Евтеевичу, неграмотному рыбаку, было непонятно проявившееся очень рано стремление сына к образованию. Мальчик часами мог стоять перед дверью местного церковноприходского училища, зачарованно наблюдая за более счастливыми сверстниками – ведь сам он уже с восьми лет ходил с отцом на промысел.

По настоянию учительницы отец все же разрешил сыну учиться. Трехлетний курс тот освоил за 2 года с «похвальным свидетельством» и коробкой конфет в придачу. Однако после школы подростка отправили служить в дом к местному помещику Афончикову. В скором времени родители узнали, что он самовольно оставил место работы, и вряд ли поняли сына, который, по его собственным словам, там «постепенно грубел, тупел душой и сердцем».

По настоянию отца с матерью Георгий поступил приказчиком к помещику Фролову. Здесь он пришелся ко двору, однако сам юноша считал, что его истинное призвание – морская служба. Услышав о том, что в Таганроге и Ростове есть мореходные классы, он в мае 1894 г. сбежал, тайком вытащив из сундука матери метрику, и отправился сначала в Таганрог, а потом в Ростов.

В Ростове начальник классов, после несложного экзамена убедившийся, что 18-летний юноша грамотен, сказал, что примет его, если осенью тот сможет представить свидетельство о трехмесячном плавании на торговых судах. Седов сумел выполнить это условие, проработав матросом, а потом рулевым на пароходе «Труд». С хорошими рекомендациями он вновь явился к начальнику и в ноябре приступил к занятиям. В 1898 г. Георгий блестяще сдал выпускные экзамены и получил диплом штурмана дальнего плавания.

Но этого честолюбивому моряку показалось мало. Несколько лет проплавав на кораблях в Черном море, он в октябре 1901 г. экстерном сдал экзамены за полный курс Петербургского морского корпуса, а в следующем году в чине поручика запаса был прикомандирован к Главному гидрографическому управлению. Благодаря упорному труду и силе воли сбылась главная мечта Седова – стать не просто моряком, а исследователем. В апреле 1902 г. он отправился в Архангельск, чтобы в качестве помощника начальника принять участие в экспедиции для нанесения на карту Новой Земли и берегов Карского моря. Проведенного здесь года стало достаточно для того, чтобы Седов навсегда «заболел» Арктикой.

Исследовательскую работу на Севере прервала русско-японская война. Георгию Яковлевичу пришлось отправиться на Дальний Восток, чтобы принять командование миноносцем. После войны он некоторое время продолжал служить в Тихоокеанском флоте, но всей душой стремился на Север. В 1908 г. Седову удалось вернуться в Петербург, в Главное гидрографическое управление. Однако направили его не на Север, а на Каспий. Это не входило в планы исследователя, заинтересованного проблемой проходимости Северного морского пути (северо-восточного прохода), но пришлось подчиниться. А в марте 1909 г. Седов был назначен начальником экспедиции для изучения устья Колымы и поиска здесь удобного фарватера для торговых судов, идущих из Архангельска. Вернувшись из путешествия, молодой исследователь сделал несколько докладов о результатах экспедиции. Привезенные им геологические, гидрографические и этнографические материалы были так интересны, что астрономическое и географическое общества России включили его в число своих членов.

В Петербург Седов прибыл перед Рождеством, в самый разгар сезона, и сразу попал в круг военной, чиновничьей и купеческой интеллигенции, весело проводившей святки. Однажды в доме золотопромышленника Мордина Георгий Яковлевич повстречался с Верой Валерьяновной Май-Маевской, дочерью отставного командира егерского полка, окончившей Патриотический институт. Молодые люди полюбили друг друга, и юная дворянка не побоялась связать свою судьбу с простолюдином и моряком.

В начале июля 1910 г. в Исаакиевском соборе состоялось венчание. В скором времени молодые выехали в Архангельск. В третьем классе поезда ехали семеро рабочих, а в багажном отделении находились ящики с инструментами для наблюдений и съемок, палатки и консервы. Новобрачный был назначен начальником гидрографической экспедиции на Новую Землю. В Архангельске свадебное путешествие превратилось в непрерывные хлопоты по подготовке экспедиции. А 21 июля Седов оставил молодую жену и отправился на пароходе «Великая княгиня Ольга» к побережью Новой Земли.

Экспедиция обследовала берега Крестовой губы и ее фарватер. По некоторым свидетельствам, именно здесь у Седова зародилась мысль о путешествии к Северному полюсу. Но это маловероятно: скорее всего, она возникла гораздо раньше. Ведь оба полюса к тому времени были уже покорены, и Седов знал об этом. Правда, между Пири и Куком шел многолетний спор о том, кому из них принадлежит первенство в покорении вершины планеты. Но главное заключалось не в этом: Седова беспокоило то, что русские еще не предприняли ни одной попытки достигнуть полюса, хотя именно границы России охватывали наибольшее пространство близлежащих к нему земель. Движимый патриотизмом, Седов начал готовить проект и после возвращения с Новой Земли послал его в Главное гидрографическое управление, указывая, что такая экспедиция сможет собрать данные о влиянии процессов, происходящих на полюсе, на климат Земли и России. По его подсчетам, для этого потребуется всего 70 тыс. рублей, что было значительно меньше необходимой суммы.

30 марта 1912 г. на рассмотрение Государственной думы было вынесено «Законодательное предложение об отпуске из Государственного казначейства средств на организацию экспедиции к Северному полюсу». Дума одобрила проект, однако депутаты определили необходимую сумму финансовых средств в 100–150 тыс. руб. Еще 50 тыс. руб. должно было дать правительство, остальные следовало собрать по подписке. Седова перевели в чине старшего лейтенанта из Адмиралтейства во флот, что можно было считать блестящим успехом. Несмотря на понижение в звании, он попал в привилегированную касту морского офицерства и надел золотые погоны.

Однако при рассмотрении думского законопроекта совет министров решил, что план не совсем продуман, а условия его практического осуществления недостаточно обоснованны. Действительно, на карте, составленной Седовым, в качестве отправного пункта значилась несуществующая Земля Петермана[36]. Кроме того, было признано недостаточным запланированное количество собачьих упряжек, продуктов и т. п. Было указано и на недостаточный опыт Седова, ведь для похода к полюсу Пири, например, тренировал себя 23 года. Было решено деньги на изучение приполярных областей выделить, но отдать их не Седову, а морскому ведомству.

Судя по всему, мнение министров не было предвзятым или вызванным корыстными мотивами. Недаром сомнение по поводу проекта Седова высказал известный русский полярник В. Русанов[37], который писал: «Вполне отдавая должное смелости решения молодого исследователя, нельзя в то же время не высказать некоторого сомнения относительно исполнимости и самой полезности задуманного им предприятия». По мнению Русанова, из-за бедности оборудования Седов не сможет осуществить достаточно точные наблюдения, поэтому результаты исследований экспедиции будут ничтожными. Но существовали и другие мнения: известный полярник доктор А. Бунге, вначале выступавший против экспедиции, после встречи с Седовым писал: «Я увидел в лейтенанте Седове человека, вполне подготовленного к такого рода экспедициям и практически и теоретически знающего полярные страны… Экспедиция разработана вполне правильно как по основным положениям, так и по осторожной предусмотрительности расчетов». К сожалению, множество фактов противоречит этому мнению, особенно в отношении предусмотрительности и осмотрительности будущего руководителя экспедиции.

Надежда на государственную помощь рухнула, и Седов – так непреодолимо было его стремление к полюсу – решил действовать на свой страх и риск. Созданный еще весной 1912 г. так называемый «Седовский комитет», позже переименованный в «Комитет для снаряжения экспедиции к Северному полюсу и по исследованию русских полярных стран», активно работал, собирая средства для экспедиции по специально выпущенным подписным листам. В числе подписчиков были Ф. Шаляпин, Л. Собинов, А. Нежданова. Кампания ширилась, но средства поступали медленно, а время выхода экспедиции, которое в полярных условиях нарушать было нельзя ни в коем случае, неумолимо приближалось. Тогда А. Суворин, редактор газеты «Новое время», опубликовавшей статьи и обращение Седова, открыл из собственных средств кредит, который следовало погасить из суммы пожертвований.

После этого Седов подал в Гидрографическое управление рапорт о предоставлении ему двухгодичного отпуска для участия в первой русской экспедиции к Северному полюсу. При этом он просил о сохранении «какого-либо содержания от казны». Главный морской штаб пошел навстречу просителю и 30 июня 1912 г. утвердил отпуск с сохранением содержания на 2 года.

Георгий Яковлевич начал лихорадочно готовиться к экспедиции – время было на исходе. Вскоре нашлось судно: зверопромышленник штурман В. Дикин согласился отдать во фрахт экспедиции парусно-паровое судно «Святой мученик Фока» и готов был сам довести его до Земли Франца-Иосифа. «Св. Фока», или просто «Фока» был выстроен в Норвегии и имел три крепкие мачты, могучее парусное вооружение, дополнительную обшивку бортов, то есть то, что требовалось для плавания в полярных водах. Именно на таком корабле Норденшельд совершил свой знаменитый переход из Атлантического океана в Тихий вдоль северного побережья Евразии.

Хуже обстояли дела с продовольствием, обеспечением собаками и т. п. Седов хотел отправиться в экспедицию не позднее 14 августа. Даже эта дата, если принять во внимание то, что большинство экспедиций выходило в Северный Ледовитый океан в июле, была слишком поздней, но Седов не хотел ждать до следующего года. Однако поставщики не торопились с выполнением заказов; намеченный срок прошел, а «Фока» все еще не был готов к плаванию. Более того, 19 августа к Седову явился хозяин судна Дикин и заявил, что выход в море нужно отменять, так как судно перегружено. Сделано это было намеренно, чтобы задержать «Фоку» в гавани, а потом потребовать неустойку. Седов сумел организовать быструю разгрузку и перераспределение оставшихся грузов на борту, чтобы обеспечить устойчивость судна. При этом на берегу пришлось оставить часть запаса пресной воды, солонины, такие необходимые в полярных экспедициях примусы, использующиеся для обогрева, и т. п. Тогда Дикин отказался сам идти в экспедицию. Случайно выяснилось, что владелец, чтобы получить страховку, ниже ватерлинии вырезал борта вплоть до наружной обшивки. Одного удара было достаточно для образования сильной течи. После гибели «Фоки» Дикин надеялся получить страховку, а идти в плавание, чтобы погибнуть, он, естественно, не хотел.

Отказ Дикина от участия в экспедиции вызвал необходимость срочно набрать новую команду. В результате на борту оказалось много случайных людей. Уже на Новой Земле выяснилось, что никто из офицеров не отвечает нужным требованиям. Капитан Н. Захаров не умел вести судно среди льдов; штурман Н. Сахаров был алкоголиком, воровал спирт, а однажды пырнул ножом матроса; боцмана в Крестовой губе списали на берег из-за пристрастия к наркотикам.

Надежными были только часть матросов, да еще географ В. Ю. Визе[38], геолог М. Павлов и художник Н. Пинегин, которые ничего не смыслили в морском деле. Ветеринар Кушаков, взятый в экспедицию вместо врача, только мешал делу. Он был завистлив, хвастлив, фамильярен, вынуждал команду поститься, что в полярных условиях пагубно сказывалось на состоянии здоровья.

Ценой невероятных усилий Седову удалось 27 августа 1912 г. вывести корабль в море. В Архангельске по этому поводу были организованы пышные проводы. Под музыку военного оркестра произносились торжественные речи; был отслужен молебен; сам городской голова внес на корабль икону Спасителя. Свою речь Георгий Яковлевич закончил словами: «Я всюду с вами, я впереди всех вас… где порядок – там победа!» Увы! Прав капитан был только в отношении первых двух пунктов. Порядка на борту (если не иметь в виду дисциплину) с самого начала не было.

О чем думал в это время Седов? Скорее всего, о том, что первая русская экспедиция к Северному полюсу, несмотря ни на что, состоялась. Если судить по многочисленным заявлениям в печати, во время переговоров с промышленниками, поставщиками Седов был совершенно уверен в успехе. Но в то же время он не мог не знать, что на судне мало угля, теплой одежды и продовольствия (большая часть его оказалась испорченной); что взятые в Архангельске собаки не годятся для полярных переходов (почти все они потом погибнут, и в главный переход будут взяты только лайки, приобретенные за границей). Трудно сказать, что бы случилось с людьми, если бы надежды Дикина оправдались и команде пришлось по суше (или по льду) добираться до обжитых мест. Наверняка без продовольствия, теплой одежды и собак все бы погибли. Об этом Седов, видимо, не задумывался, настолько стремление достигнуть полюса пересиливало даже чувства самосохранения и жалости к своим спутникам и их семьям.

До Новой Земли корабль дошел сравнительно благополучно, хотя в горле Белого моря «Фока», изрядно потрепанный трехдневным штормом, дал течь. Вечером путешественники увидели освещенный солнцем Новоземельский хребет. На горных склонах лежали странные, словно вырезанные из коленкора, тени. Не раз бывавший здесь Седов понял, что их ждет новое испытание. Приближался бора – печально известный ветер, характерный для района Новой Земли. Этот страшный шторм едва не погубил экспедицию в самом начале. Только чудом удалось привести «Фоку» в Крестовую бухту, а потом кое-как залатать корпус корабля.

От Новой Земли экспедиция направилась к Земле Франца-Иосифа. Однако льды, несмотря на все старания капитана и команды, вынудили вернуться: пришлось зимовать на Новой Земле. Штурм полюса откладывался на целый год, но пребывание здесь экспедиции оказалось не бесплодным. Были проведены различные исследования, определены точные координаты мыса Литке; на одной собачьей упряжке Седов с матросом А. Инютиным добрался до северной оконечности Новой Земли, обогнул мыс Желания и прошел по восточному берегу, преодолев в общей сложности 700 км по глубокому снегу и торосам.

352 дня не выпускали льды «Фоку» из своего плена. Только в августе 1913 г. экспедиции удалось выйти в море по направлению к Земле Франца-Иосифа. Топливо было на исходе: приходилось жечь все, что попадалось под руку, вплоть до старых тросов, которые специально пропитывались медвежьим салом.

В команде у Седова практически не было единомышленников. Все подчинялись дисциплине, но не хотели идти дальше на север. Однажды офицеры, боясь вмерзания судна в лед, составили что-то вроде акта и представили его капитану. В нем предлагалось прекратить экспедицию и идти на юг. Седов приказал идти вперед, обвинил всех в трусости и отправился вне очереди на вахту. На следующий день офицеры сдались, и «Фока» сохранил прежний курс. Некоторые просили у командира извинения.

К счастью, на Земле Франца-Иосифа у мыса Флоры нашли запасы угля, оставленные здесь какой-то экспедицией. В бухте Тихой на о. Гукера стали на вторую зимовку. Опять провели большую исследовательскую работу: нанесли на карту 4 острова, детально изучили горы Гукера и окрестности бухты Тихая; ученые собрали богатые палеонтологические и минералогические коллекции.

Запасы угля скоро исчерпались. Пришлось жечь тюлений и моржовый жир, но стены кают все равно покрывались толстым слоем льда. Началась цинга. Болели все, в том числе и Седов. Кроме того, он еще и сильно простудился.

Однако ничто не могло заставить путешественника отступить от своего плана. По свидетельству Визе, Седов считал попытку добраться в таких условиях до полюса безумной, но не хотел отказываться от нее. Он понимал, что новую экспедицию организовать уже не удастся. Дома его ждали судебные разбирательства и полное банкротство: ведь нужно было расплачиваться за кредит, а денег для этого не было. 15 февраля 1914 г. вместе с матросами-добровольцами А. М. Пустошиным и Г. В. Линником на трех нартах руководитель экспедиции отправился в путь к о. Рудольфа.

При выходе, явно предчувствуя гибель, Седов разрыдался. Из-за сильного ветра, торосов и глубокого снега в день удавалось пройти не более 15 км. Не раз матросы, видя, что силы оставляют командира, уговаривали его вернуться. Однако он упорно отказывался, а когда уже не мог идти, приказал везти себя на нартах по направлению к полюсу. 5 марта у Седова пошла горлом кровь, и вскоре он скончался.

Спутники похоронили командира на о. Рудольфа. На могиле установили крест из лыж и флаг, который везли с собой, чтобы оставить на полюсе. Через две недели матросы благополучно вернулись на корабль. В июле «Фока» смог выйти из бухты и в августе прибыл в Архангельск.

При медицинском обследовании команды было установлено, что на борту не осталось ни одного здорового человека. Некоторые могли передвигаться только на костылях и были немедленно отправлены в больницу. Комиссия, принимавшая корабль, обнаружила, что сняты вся средняя палуба, часть палубы полубака, вся деревянная обшивка кают и т. п. Только за счет их использования в качестве топлива команда смогла добраться до Архангельска.

Особый интерес вызвали обстоятельства похода Седова к полюсу. Пустошина и Линника заподозрили в убийстве капитана, не желавшего возвращаться, но обвинения вскоре были сняты. Все остальные члены экспедиции свидетельствовали, что Седов был тяжело болен еще до начала похода, а Н. Пинегин прямо заявил: «Если был бы я врач, просто бы связал Седова и не пустил бы его».

Для мистически настроенных людей неоспоримым свидетельством существования проклятий вообще и проклятия, довлеющего над судьбой Седова, может служить такой факт. Однажды во время экспедиции на Колыму на одном из привалов казаки рассказали путешественнику о «заколдованном дереве», принадлежавшем умершему шаману. Якуты и казаки боялись не только рубить, но даже подходить к нему. Услышав об этом, Седов решил развеять суеверие и срубил дерево. Когда оно повалилось, казаки перекрестились, а один из них сказал: «Помните, барин, вас шаман когда-нибудь за это накажет…»

Но дело, конечно, не в мистике. К сожалению, Седовым руководил не точный расчет, как Амундсеном, Пири и даже погибшим Скоттом. Командир экспедиции понадеялся на счастливое стечение обстоятельств, на знаменитое русское «авось», которое вдруг да поможет достичь желаемого. Но Арктика не прощает подобного отношения: она выпустила из ледяных когтей спутников Седова, но убила его самого – в назидание другим путешественникам.

Ричард Бэрд (1888 г. – 1957 г.)

Маккинли носился с камерой по самолету. Я сидел за штурвалом. Джун посылал радиограммы, время от времени переливая горючее из канистр в баки, и постоянно наблюдал за его уровнем во всех шести баках, а если выдавался момент, фотографировал. Наша кипучая деятельность составляла разительный контраст с безжизненностью простирающихся внизу бескрайних белых просторов.

Р. Бэрд. «Полет к полюсу»

Американский полярный исследователь, летчик, адмирал. Зачинатель исследования Антарктиды с помощью постоянных станций. Руководил четырьмя американскими антарктическими экспедициями. Первым перелетел Северный и Южный полюсы. Его именем названы самое глубокое место в море Росса (Антарктида), г. Бэрдстоун в штате Теннесси (США), внутриконтинентальная полярная станция на Земле Мэри Бэрд (Антарктида).

Ричард Бэрд был одним из самых выдающихся исследователей Антарктиды. Он стал инициатором и организатором целого ряда американских полярных экспедиций. Бэрд первым совершил перелеты над обоими полюсами. Его называли колонизатором и «ястребом», то есть сторонником разжигания войны. Тем не менее этот человек сделал чрезвычайно много, и прежде всего для исследования Южного материка, а в его характере были черты, свидетельствующие о высоком чувстве патриотизма, ответственности, гуманизме и… склонности к отшельничеству.

Ричард Эвелин Бэрд родился 25 октября 1888 г. в Винчестере (штат Вирджиния). Родители хотели, чтобы он стал юристом, но Ричард предпочел другой путь. Сначала он закончил Военный институт, а затем стал слушателем Военно-морской академии США в Анаполисе и вышел из нее в звании младшего лейтенанта. Однако после четырех лет службы на корабле, где служил молодой офицер, произошел несчастный случай. Ричард повредил ногу и на всю жизнь остался хромым. Его отправили в запас и предложили перейти на канцелярскую работу.

Однако Бэрд, ранее ничем особым не выделявшийся, проявил недюжинную силу воли. В 1917 г. он сумел научиться управлять самолетом, годом позже закончил авиационную школу и со временем стал одним из искуснейших летчиков своего времени и признанным специалистом по перелетам на дальние расстояния. Опыт приобретался постепенно: в июле – ноябре 1918 г. летчик командовал базами ВМФ США в Канаде, в 1919 г. участвовал в подготовке навигационных разработок для трансатлантического перелета в Европу, наконец, в 1925 г. принял участие в подготовке дирижабля «Шенанндоу» к перелету через Северный полюс – от Аляски до Шпицбергена. Экспедиция, которую готовило военно-морское ведомство США, не удалась, так как дирижабль попал в бурю и был безнадежно изломан. Вот тогда и пришла Бэрду в голову идея использовать для исследования полярных областей самолеты.

Для организации экспедиции не было средств, и летчик обратился к крупным промышленникам, банкирам. Эдсел Форд и Джон Д. Рокфеллер согласились финансировать его проект. Однако к самостоятельной экспедиции Бэрд был еще не готов. В это время опытный арктический исследователь Дональд Макмиллан, планировавший экспедицию в Гренландию, обратился к командованию ВМС со встречным предложением – снабдить его гидросамолетами для проведения исследований. Было решено, что Бэрд отправится вместе с Макмилланом. Здесь он приобрел первый опыт полетов в приполярных районах: успешно произвел воздушную разведку в северном и западном направлении от г. Эты, пролетел над о. Элсмир.

Ричард понял, что на обычном самолете не только возможно достичь полюса, но это гораздо легче, чем на любом другом виде транспорта. Уже в следующем году он сумел организовать собственную экспедицию и отправился на Шпицберген. На благотворительные средства, собранные у частных лиц и общественных организаций, Бэрд закупил два самолета, корабль и нанял команду из 50 человек. Впрочем, многие его спутники готовы были работать без оплаты, чтобы только присутствовать при знаменательном событии. 9 мая 1926 г. летчику вместе со вторым пилотом Флойдом Беннеттом удалось за 7 часов на трехмоторном самолете «Фоккер», оснащенном лыжами для посадки, совершить первый полет к Северному полюсу и обратно. В США его встретили как национального героя. Теперь одно имя Бэрда служило надежной гарантией хорошо вложенных средств. Да и военно-морское ведомство поняло, что его идеи об исследовании Антарктики с воздуха могут оказаться очень плодотворными.

В 1929 г. Бэрд организовал первую экспедицию по Антарктике, исследование которой стало главным делом его жизни. Средства опять были получены почти исключительно за счет благотворительности. В начале января на двух кораблях, «Сити оф Нью-Йорк» и «Элеонора Боллинг», экспедиция подошла к Антарктиде и высадилась на берег в Китовой бухте. С кораблей сгрузили 3 самолета, 80 ездовых собак, строительные детали и начали строить базу «Литтл-Эмерика» («Маленькая Америка»). Вскоре на пустынном берегу выросли громадные дома с тройными стенами на 42 человека каждый и ангар для самолетов.

Уже в конце месяца Бэрд вылетел на восток и установил, что Земля Короля Эдуарда VII является полуостровом. Свернув из-за начавшейся пурги к югу, он открыл горы Рокфеллера. Все увиденные территории Бэрд заснял на кинопленку. Нельзя сказать, что эти полеты были легкими: один из самолетов, на котором летали другие члены экспедиции, разбился; люди остались живы, но машина была потеряна.

В конце ноября 1929 г. Бэрд, фотограф Эшли Маккинли, радист Гарольд Джун и пилот Бернт Бэлчен вылетели к Южному полюсу. На случай непредвиденных обстоятельств на маршруте заблаговременно была создана резервная база, где были оставлены горючее и продовольствие. И действительно, в полете, чтобы набрать высоту, пришлось сбросить продовольствие. Однако на обратном пути самолет спокойно заправился и благополучно добрался до «Литтл-Эмерики». В воздухе экипаж находился 15 часов 51 минуту. На полюсе были сброшены флаги: норвежский (в честь Амундсена), английский (в память Скотта), французский и американский.

В этой экспедиции Бэрд открыл неизвестную часть Антарктиды, которую в честь жены назвал Землей Мэри Бэрд. Возле 85° 40´ ю. ш. он обнаружил группу разбросанных гор и нунтаков[39], получивших название гор Гросвенор. Еще южнее были открыты горы Хейс, а также шельфовый ледник Салзбергер, одноименный залив, залив Пол-Блок и др. Аэросъемкой было охвачено огромное пространство в 500 тыс. кв. км.

Выполнив намеченное, в середине 1930 г. путешественники вернулись на родину. Покидая «Литтл-Эмерику», Бэрд сказал: «Я вернусь». Пресса всего мира была полна восторженными откликами о необычном и чрезвычайно плодотворном путешествии. А руководитель экспедиции получил звание контр-адмирала – правда, запаса, но это его вряд ли смущало: ведь более активную и наполненную жизнь трудно было представить.

Почти сразу Бэрд начал подготовку к следующей экспедиции. Но в стране разразился чудовищный экономический кризис. В такой ситуации получить какую-либо помощь казалось задачей совершенно недостижимой. Однако контр-адмирал сделал ставку на патриотизм американцев. Он и его помощники говорили о перспективах создания в Антарктиде зоны, находящейся под суверенитетом Соединенных Штатов. В конце концов были собраны деньги на приобретение двух кораблей и четырех самолетов, в том числе одного гидроплана новейшей конструкции «Кертисс-Райт кондор».

В октябре и ноябре 1933 г. «Оклендский медведь» и «Джейкоб Рупперт» ушли в плавание к берегам Антарктиды. В середине января следующего года они зашли в Китовую бухту. Пунктом назначения была база «Литтл-Эмерика». Оборудование, два самолета и даже продовольствие, оставленные предыдущей экспедицией, сохранились в отличном состоянии. Свежим оказалось даже оставленное в спешке на столе мясо.

Первым делом путешественники построили еще 8 домов. Здесь остались зимовать 56 человек. В их распоряжении были 150 собак и 3 коровы с теленком. До конца полярного дня было создано несколько продовольственных складов в направлениях предполагаемых кратких маршрутов. В 180 км от базы был также в специально сделанной выемке во льду построен домик с семидесятиметровой радиоантенной на крыше. В стороны от него во льду были проделаны тоннели к продовольственным кладовым. В этих естественных холодильниках было сложено более тонны продуктов – от мяса и овощей до конфет и печенья. Все эти запасы предназначались одному-единственному человеку: в домике Бэрд собрался провести полярную зиму. Еще в первой экспедиции у него возникло стремление побыть какое-то время в полном одиночестве. «Я буду подчиняться лишь одному человеческому закону – своему собственному», – думал он. Полярник явно не был чужд философии и поэзии. В первые часы одиночества Бэрд, наблюдая звездное небо и сполохи южного сияния, как свидетельствует его дневник, ощущал следующее: «Неведомые события и силы продолжали править Вселенной и находили здесь свое безмолвное и гармоничное отражение. Именно гармоничное – и безмолвие, и тихий ритм, и абсолютный резонанс музыкальной струны, музыка сфер, быть может. Я схватывал этот ритм, становился частью его. И чувствовал, насколько человек слит со Вселенной».

Но обстоятельства с самого начала сложились неблагоприятно. Разгружая вездеход, Бэрд вывихнул плечо, которое так толком и не зажило. 5 мая во время прогулки полярник неожиданно потерял сознание и пришел в себя на самом краю глубокой трещины. Через некоторое время обморок повторился. Виной всему оказалась трещина в печке, через которую в комнату поступал угарный газ. Если же перестать топить, стены быстро покрывались льдом: ведь за стеной температура держалась около —60°. Впереди замаячила перспектива смерти от отравления или от холода.

С этого момента жизнь Бэрда превратилась в каторгу. Он топил 10 часов в сутки, вдыхая газ, а остальное время мерз. Силы быстро оставляли зимовщика. Но на запросы с базы он постоянно отвечал, что все в порядке. Постепенно краткость ответов заставила его товарищей забеспокоиться. Они запросили у Бэрда согласия на отправку отряда к зимовью под предлогом проведения исследований. Но командир категорически запрещал им делать это, боясь, что в условиях полярной ночи вездеход может заблудиться. Потом отказало радио – с большим трудом зимовщики поймали обрывок фразы, который истолковали как разрешение, и радировали, что выезжают. Спасательный отряд нашел Бэрда в крайне тяжелом состоянии. Однако, услышав сообщение, он заставил себя приготовить суп и накормил им товарищей. Тем не менее группе пришлось провести в зимовье около двух месяцев, дожидаясь, пока адмирал придет в себя. На базу их доставили самолетом.

Исследования Антарктиды с воздуха и по суше продолжили в светлое время года. Было изучено побережье Земли Мэри Бэрд, открыто «Кладбище дьявола» – место, где образуется наибольшее количество айсбергов. Экспедиция осмотрела более 500 тыс. кв. км новых территорий и пришла к выводу, что предполагавшегося между морями Росса и Уэдделла пролива не существует, а значит, Антарктида, скорее всего, является единым материком.

Результаты экспедиции получили высокую оценку со стороны правительства. Бэрда стали считать лучшим специалистом по Антарктиде, не говоря уже о полетах над полярными территориями. Под его руководством выросла целая когорта профессионалов, способных руководить работами в Арктике. В 1939 г. Бэрда назначили на пост начальника Антарктической службы США. Исследователь тут же начал подготовку новой, смешанной экспедиции, на этот раз в основном финансируемой государством.

Третья экспедиция состоялась в 1939–1941 гг. За это время Бэрд создал две базы, удаленные друг от друга на 3 тыс. км. Вторая база, Пол Сайпл, была создана у залива Маргарит. В сложных условиях (видимости мешали частые миражи) были открыты Берег Хобса, устья двух ледников, о. Ричарда Крузена, названный в честь капитана экспедиционного корабля «Оклендский медведь», и др.

В связи с началом Второй мировой войны экспедицию пришлось свернуть. Бэрд был назначен советником по вопросам обмундирования и оборудования в холодных погодных условиях. Кроме того, он оказывал помощь в планировании баз и разработке дальних полетов через Тихий океан.

Но уже в середине 1946 г. Бэрда направили в четвертую, последнюю для него антарктическую экспедицию, известную под названием «Хай Джамп» («Высокий прыжок»). Она продолжалась до 1947 г. и имела грандиозные масштабы. В ее составе были 12 кораблей, в том числе ледокол и авианосец. Количество участников достигало 4700 человек. Среди них были ученые, инженеры и военные специалисты. Конечно, в первую очередь такая экспедиция преследовала военные цели. Она должна была произвести испытания личного состава и техники на случай ведения войны в антарктических водах. Однако предполагались и научные исследования.

Главный отряд Бэрд расположил на базе «Литтл-Эмерика». Отсюда он осуществил второй полет к Южному полюсу и за ним, идя вдоль нулевого меридиана, обнаружил только белую пустыню.

Экспедиция нанесла на карту около четверти береговой линии материка. В средней части Земли Уилкса был обнаружен свободный ото льда приморский район с оазисом Бангера. Была составлена карта Земли Уилкса и полосы вдоль морей Рузвельта и Беллинсгаузена. Бэрду удалось также установить пути полярных бурь и определить места их зарождения между Землей Уилкса и Австралией, вблизи о. Петра I. Было исследовано распространение холодного течения, идущего из южной полярной области на север.

Больше Бэрд сам в экспедициях не участвовал, но оказывал помощь в подготовке мероприятий США, которые должны были осуществляться в рамках Международного географического года. Однако до завершения этого комплексного исследования адмирал не дожил. Он умер 12 марта 1957 г. в Бостоне и был похоронен с воинскими почестями на Арлингтонском кладбище. Книги Бэрда с увлечением читали и до сих пор читают любители литературы о полярных путешествиях. Среди них наиболее известны «Завоевание Антарктики по воздуху» (1931; рус. пер. в 1931 г.); «Над Южным полюсом» (1930; рус. пер. в 1935 г.); «Снова в Антарктиде» (1935; рус. пер. в 1937 г.) и др.

Кнуд Йохан Виктор Расмуссен (1879 г. – 1933 г.)

И он больше никогда не знал покоя с тех пор, как однажды услышал о новых людях.

Из эскимосской сказки, рассказанной старым Меркусаком

Датский этнограф, общественный деятель и путешественник по Арктике. Участник и руководитель ряда экспедиций в Гренландию и арктическую Америку. Произвел съемку северо-западных и юго-восточных берегов Гренландии. Изучал антропологию, язык и быт эскимосов. Его имя носит Земля Кнуда Расмуссена на севере Гренландии.

Кнуд Йохан Виктор Расмуссен был одним из самых оригинальных ученых-путешественников XX в., богатого на яркие личности. Практически вся его взрослая жизнь прошла в путешествиях.

Он родился 7 июня 1879 г. в поселке Якобсхавн (Гренландия) в семье протестантского священника Кристиана Расмуссена, приехавшего в Гренландию из Дании. Мать будущего путешественника, в девичестве Луиза Флейшер, была наполовину гренландкой.

В те годы в Гренландии жило очень мало белых людей. В маленьких местечках типа Якобсхавна, да и более крупных вроде Готхоба, куда вскоре перебралась семья, их можно было пересчитать по пальцам: учитель, врач, пастор, глава администрации – вот, пожалуй, и весь круг «привилегированного» населения, чья жизнь почти ничем не отличалась от жизни туземцев.

Семья Расмуссен не ставила жесткой грани между собой и эскимосами. Товарищами детских игр Кнуда были эскимосские ребятишки, а эскимосским языком мальчик владел лучше, чем датским. Его первой игрушкой стали нарты. В 7 лет сын пастора научился управлять собачьей упряжкой, плавал на каяке – эскимосской байдарке, а в 11 лет впервые отправился на охоту со взрослыми охотниками-гренландцами. Уже в это время он прекрасно умел строить иглу – снежные жилища эскимосов.

В сказках и легендах, которые рассказывали старики, сидя у очага в иглу, речь шла об удивительных путешествиях «вокруг света». В них говорилось о том, что где-то далеко на краю света живут «новые люди», тоже эскимосы, которые отличаются от племени рассказчика. Кнуд страстно захотел повидать их. Развитию страсти к путешествиям способствовал также приезд в Готхоб знаменитого Ф. Нансена, который возвращался домой после пересечения Гренландии. Нансен опоздал на последний пароход, идущий на материк, и был вынужден зазимовать на острове. Мальчик видел этого человека-легенду в домах у знакомых, заходил Фритьоф и к пастору.

Через много лет Кнуд реализовал свою детскую мечту. Именно она помогла ему стать крупным ученым, известным на весь мир как научными трудами, так и общественной деятельностью в защиту коренного населения Гренландии.

Юный Расмуссен понимал: чтобы стать путешественником, недостаточно образования, полученного в местной школе. В 1895 г. в возрасте 16 лет он поступил в гимназию в г. Биркереде. На первых порах юноше пришлось туго, так как преподавание велось на датском языке, а он знал его плохо. Однако в скором времени барьер был преодолен – книги Расмуссен писал прекрасным литературным языком.

Время шло, и нужно было выбирать профессию. Больше всего на свете юноша хотел изучать культуру эскимосов. В 1898 г. будущий путешественник отправился в Копенгаген, чтобы поступить в университет. Предметы для изучения он выбрал с учетом их необходимости для будущих путешествий: философия, история, этнография, фольклористика. Немного позже к ним добавились география, геология, океанография, зоология и ботаника. Кроме того, он много читал о полярных путешествиях. Впрочем, иной раз юношеская восторженность заставляла Кнуда усомниться в своем призвании. Однажды он вдруг решил стать оперным певцом, но друзья отговорили, объяснив, что для сцены его внешность не слишком подходит.

К счастью для науки, Расмуссен не оставил университет, а вскоре отправился в небольшое путешествие. В 1901 г. на каникулах он побывал в Лапландии, где занимался изучением быта и обычаев лопарей (саамов) – коренного населения этого сурового края.

В 1902 г. известный датский журналист и видный исследователь Гренландии Л. Мюллиус-Эриксен организовал экспедицию в Гренландию для сбора местного фольклора. Его особенно интересовали жившие на севере острова так называемые полярные эскимосы – те самые «новые люди», сказки о которых Кнуд слышал в детстве.

Мюллиусу-Эриксену нужен был человек, знающий эскимосский язык. В Расмуссене он нашел не только переводчика, но и знатока условий жизни в Гренландии. Символично, что в эту первую для него настоящую экспедицию, которую часто называют Литературной, Кнуд отплыл в день своего рождения.

Вначале путешественники добрались до Готхоба и начали изучение быта и культуры эскимосов западной Гренландии. Добродушные и гостеприимные туземцы всюду радостно встречали гостей. Кнуд, по их понятиям, был очень воспитанным человеком: никогда не отказывался от еды, с удовольствием ел сушеную треску и тюленье мясо с водяникой, весело смеялся над каждой шуткой хозяев, стремившихся развлечь гостя. Ему охотно рассказывали все, что знали о жизни предков.

Закончив исследования на западе, путешественники направились к мысу Йорк, где жили полярные эскимосы. По дороге тяжело заболел один из участников экспедиции. Ему нужно было срочно предоставить покой и уход; кроме того, у путешественников почти закончилось продовольствие. Но эскимосское селение, которое удалось найти, оказалось покинутым – все указывало на то, что жители уходили в большой спешке. Вскоре загадка разъяснилась: на окраине нашли перевернутый каяк, заваленный камнями, а рядом убитых собак и сломанные нарты. Кнуд объяснил, что у эскимосов кто-то умер, и стойбище по обычаю спешно откочевало, оставив усопшему все, что необходимо в посмертии.

Было решено, что Расмуссен с одним из членов экспедиции пойдет на поиски, а остальные останутся с больным. Эскимосов вскоре удалось найти. Всем селением они бросились навстречу непрошеным гостям с криками: «Белые люди, белые люди пришли!» Путников тут же обогрели и накормили, мгновенно отправили отряд за оставшимися, а узнав, что среди них есть больной, быстро построили для него иглу, поскольку считали, что этот человек больше других нуждается в покое и отдыхе. И таких случаев, свидетельствующих о доброте и отзывчивости эскимосов, всегда готовых прийти на помощь нуждающимся, в жизни Расмуссена было немало.

У полярных эскимосов – именно их встретили путешественники – экспедиция пробыла до весны. Здесь они наблюдали редкий обряд камлания – ритуальных действий шамана, призывающего духов, а также узнали, что предки части здешних эскимосов когда-то приплыли в Гренландию с Баффиновой Земли, а потом смешались с коренными жителями. Эти сведения послужили толчком для изучения истории эскимосов, которым Расмуссен, наряду с другими изысканиями, потом занимался всю жизнь.

В Данию экспедиция вернулась осенью 1904 г. Ученые собрали богатейший фольклорный материал, наблюдали особенности быта полярных эскимосов, которые в то время еще сохраняли обычаи своих предков, а это делало полученные сведения воистину бесценными. Главная заслуга в успехе экспедиции принадлежала Расмуссену, которому как «своему» эскимосы доверяли то, что скрывали от других.

В 1906–1908 гг. Расмуссен вновь отправился к полярным эскимосам. Помимо традиционного сбора материалов и коллекций, он занялся современными ему проблемами жизни коренного населения. Расмуссен понимал, что вторжение цивилизации рано или поздно приведет к утрате древней общинной культуры и большинства навыков выживания в полярных условиях. Этот процесс происходил на его глазах. В большой степени ускорил его американский полярный путешественник Р. Пири. Готовясь к покорению Северного полюса, он в течение 20 с лишним лет приезжал в Гренландию, нанимал эскимосов на различные работы, связанные с экспедициями, а за услуги расплачивался топорами, ножами, ружьями и т. п. Было ясно, что как только Пири достигнет своей цели, эскимосы, привыкшие к новым орудиям, уже не смогут без них обходиться и останутся один на один с проблемой, где достать новые. Расмуссен стал добиваться, чтобы датские власти наладили снабжение гренландцев необходимыми товарами. Однако северо-запад Гренландии в то время формально не принадлежал Дании. Тогда ученый начал сбор средств для организации на острове торговой фактории Туле (Расмуссен назвал ее так в честь таинственного острова Туле, открытого много столетий назад в северных водах греческим путешественником Пифеем). Это начинание завершилось полным успехом: фактория в обмен на пушнину начала снабжать эскимосов орудиями. Доход от продажи мехов направлялся на организацию экспедиций для изучения Гренландии, которые по имени фактории тоже стали называться экспедициями Туле (Тулесскими экспедициями).

Первая такая экспедиция была организована в 1912 г. и длилась 4 месяца. С картографом П. Фрейхеном и двумя эскимосами Расмуссен на четырех собачьих упряжках добрался от фактории до селения Эта у 78° 20´ с. ш. Кнуд хотел обогнуть Гренландию с севера по морскому льду, но поскольку ледовая обстановка не позволила сделать это, путешественники третьими – после Нансена и Пири – пересекли ледяной щит Гренландии и вышли к Датскому фьорду на северо-восточном побережье острова. Они провели топографические съемки окрестностей, а на побережье фьорда Индепенденс сделали сенсационную находку – открыли самое северное из постоянных человеческих поселений на планете, возрастом не менее 5 тыс. лет, принадлежавшее эскимосам. Это открытие положило начало изучению древнейшей эскимосской культуры, названной Расмуссеном «культурой индепенденс». Кроме того, 1-я Тулесская экспедиция доказала, что Земля Пири является частью Гренландии, а никакого пролива Пири, отмеченного на картах, между ней и гигантским островом не существует.

2-я Тулесская экспедиция, начавшаяся 1 апреля 1916 г., была более масштабной: в путешествие к северо-западной части Гренландии на этот раз, кроме Расмуссена, отправились картограф, геолог, ботаник, охотник-гренландец и эскимосы. Из-за рано начавшейся распутицы вышедшие первыми Расмуссен и геолог Лауге Кох с большим трудом добрались до бухты Мелвилл. Здесь Кнуд обследовал более 50 эскимосских жилищ, которые принадлежали к доевропейской культуре эскимосов, получившей название культуры туле. Потом маленький отряд двинулся к мысу Йорк. Здесь, уже в полном составе, в течение нескольких месяцев изучали особенности геологического строения, рельефа и климата района от мыса до фактории Туле. Полярную ночь провели в фактории с небольшим запасом продовольствия, успешно компенсируя этот недостаток охотничьими трофеями.

Весной экспедиция с малым запасом продовольствия направилась к леднику Гумбольдта, пересекла его и вышла к Земле Вашингтона. Потом несколько дней ехали по замерзшему океану вдоль берега северо-западной оконечности Гренландии и далее обследовали фьорды Сент-Джордж и Шерард-Осборн. Путь был очень сложен: приходилось брести по колено в каше из снега и воды; описание берегов было затруднено, так как из-за снежного покрова было сложно определять границу суши; вести же геологические и ботанические исследования было вообще невозможно.

Вскоре путешественники совершили географическое открытие, которое, однако, не обрадовало их. Оказалось, что большая свободная ото льда земля около фьордов Виктория и Норденшельд существует только на картах. Это означало, что рассчитывать на мясо мускусных быков не приходится. Пришлось убить половину собак, чтобы обеспечить пищей себя и оставшихся животных. В середине июня, когда положение стало угрожающим, Расмуссен собрал членов экспедиции на совет и предложил выбор: завершить экспедицию либо продолжить работу. Все высказались за второй вариант. В конце месяца работы были закончены и отряд повернул назад. Однако путешественников начали преследовать несчастья. У мыса Дракон, близ фьорда Сент-Джордж, ушел на охоту и не вернулся гренландец Генрик Ольсен (его судьба так и осталась невыясненной). Ледник Гумбольдта форсировали уже из последних сил, страдая от недоедания. На выходе из него была съедена последняя собака. Расмуссен отправился к полярным эскимосам, но помощь пришла слишком поздно: от голода и физического истощения умер ботаник Торильд Вульф. Он оставил записку, в которой выражал надежду, что все «научные коллекции и материалы будут спасены».

Хотя Расмуссен был потрясен и подавлен, но почти сразу же начал готовить 3-ю Тулесскую экспедицию на юго-запад Гренландии для изучения небольшой группы эскимосов, переселившихся сюда с юго-востока. По его предположению, их культура была менее искажена европейскими влияниями, чем культура их соседей. Однако сам ученый в экспедиции участия не принял, так как несколько позже отправился в 4-ю Тулесскую экспедицию, носившую чисто фольклорный характер.

Наконец, в 1921–1922 гг. была организована 5-я Тулесская экспедиция, наиболее внушительная по пройденному расстоянию и научным результатам. И по сей день она считается самым большим в истории путешествием на собаках. Объектом изучения ученого на этот раз стали эскимосы арктической Америки.

Эта экспедиция была давней мечтой Расмуссена. Он задумал ее еще в 1910 г., но не мог осуществить из-за недостатка средств. В начале 20-х гг. цены на меха подскочили, и доходы фактории значительно увеличились. Кроме того, правительство Дании согласилось оплатить треть расходов.

Экспедиция покинула факторию только в начале сентября 1921 г. Первая попытка, предпринятая летом, закончилась неудачей. Корабль с научным снаряжением наскочил на подводные камни и затонул. К счастью, людям удалось спастись, но оборудование пришлось закупать заново. Новое судно «Секонген» благополучно достигло Датского острова у берегов Северной Америки. Здесь осуществили разгрузку и построили базу – небольшой деревянный дом.

Зимой, когда море вокруг острова замерзло, Расмуссен с двумя спутниками отправился на поиски местных жителей. Вскоре им посчастливилось встретить эскимоса, который проводил их в свой поселок. Местные эскимосы носили непривычную одежду, зато их язык оказался удивительно близок к наречиям Гренландии, так что у Расмуссена не было трудностей в общении. Это оказались акилинермиуты – «люди из страны за большим морем», как называли их в Гренландии. Они рассказали ученому, что неподалеку от Датского острова есть стойбища других эскимосских племен – айвилик, иглулик и нетсилик. С ними и другими эскимосскими племенами арктической Америки ученые позже познакомились. Особенно ценными стали материалы об эскимосах-карибу, которые в отличие от своих собратьев покинули побережье и стали охотиться не на морских животных, а на оленей-карибу. Множество сведений об истории и культуре американских эскимосов Расмуссен получил от старейшины племени иглулик Ивалуардьюка. Кроме всего прочего, этот человек был настоящим географом и сумел сделать прекрасную карту-схему береговой линии от залива Репалс до Понд-Инлет на Баффиновой Земле. Конечно, на ней не были соблюдены пропорции, но члены экспедиции с успехом пользовались картой. Много Расмуссен узнал и от шамана племени айвилик, Ауа. Ведь он, посвященный в тайны духов, знал то, что оставалось неизвестным его соплеменникам. У племени падлермиутов Расмуссен встретил верования, похожие на буддийские представления о реинкарнации: они считали, что плохие люди после смерти возрождаются животными. Впрочем, в целом анализ верований эскимосов показал, что все они, помимо духов, верят в могущественную безличную силу, то есть в единого Бога.

Обойдя огромные территории американского северного побережья, Расмуссен и его спутники вернулись в Данию. Они исследовали эскимосские племена, жившие к востоку – от Гудзонова залива до Берингова пролива. Было установлено, что все они имеют единую духовную культуру и единый язык.

Помимо уникальных этнографических экспедиция привезла богатые археологические материалы. В ряде мест она провела раскопки и обнаружила множество жилищ из торфа, камня, китовых костей, собрала здесь коллекцию предметов быта. Оказалось, что когда-то на этих землях была распространена культура туле, с которой Расмуссен уже сталкивался в Гренландии.

Не были забыты географические исследования и картографические работы. Уточнения в карты были внесены на Баффиновой Земле и полуострове Мелвилл, берегах залива Репалс, о. Саутгемптон и др.

Труды экспедиции составили 8 томов. Этнографические, зоологические и ботанические коллекции насчитывали 20 тыс. предметов. Благодаря этим результатам Расмуссен вошел в число наиболее крупных исследователей XX в.; газеты стали называть его «великим сыном Дании».

После американской экспедиции ученый задумал совершить экспедицию на восточное побережье Гренландии, которое было известно науке лишь в общих чертах. С этой целью он совершил 6-ю и организовал 7-ю Тулесские экспедиции. В 1931 г. вместе с географом и этнографом Т. Матиассеном и археологом Э. Холтведом на быстроходном боте «Дагмар» он прошел участок от Юлианехоба до Ангмагссалика.

7-я экспедиция отличалась от всех прочих. Она состоялась в 1932–1933 гг. и почти полностью финансировалась государством. Экспедиция носила комплексный характер, имела прекрасное техническое оснащение. Количество участников достигало 100 человек. Помимо этнографических, археологических и географических исследований ей было поручено составление карты восточной Гренландии в масштабе 1: 250 000, а также создание фильма о жизни эскимосов восточного побережья в прошлом. Работа ознаменовалась крупным географическим открытием: было выяснено, что Гренландия медленно продвигается к западу – в год примерно на 20 м.

Однако самому Расмуссену не пришлось пожинать «плоды победы»: осенью 1933 г. в Ангмагссалике он отравился мясом. Ученого перевезли сначала в Юлианехоб, потом в Копенгаген, но спасти так и не смогли – 21 декабря 1933 г. Кнуд умер. На его похоронах присутствовали и эскимосы. Один из них, Карале Андреассен, сказал: «Хотя ты умолк, твой великий труд всегда сам будет говорить за себя». А полярные эскимосы на горе Уманак соорудили из камней памятник в честь своего друга.

Все, кто сталкивался с Расмуссеном, очень любили этого доброго, отзывчивого, спокойного человека, прекрасного организатора и замечательного руководителя. Под его руководством была создана целая школа исследователей, которые продолжили его дело. При Датском географическом обществе создан Фонд им. Кнуда Расмуссена, который продолжает финансировать исследования по этнографии и географии Арктики. Действует и фактория Туле.

Перу ученого принадлежит ряд интереснейших книг: «Новые люди» (1905), «Лапландия» (1907), «Дневник моего путешествия» (1915), «Гренландия у Полярного моря» (1919), «От Гренландии к Тихому океану» (1925–1926), «Тулесское путешествие Расмуссена» (1916), «Гренландские мифы и легенды» (1921–1925), «Героическая книга Арктики» (1933), «Великий санный путь». Последняя переведена на русский язык и была издана в 1958 г.

Отто Шмидт (1891 г. – 1956 г.)

Русский ученый, исследователь Арктики и государственный деятель. Один из организаторов ряда советских экспедиций по освоению Северного морского пути и изучению приполярных областей. Первый прошел Северным морским путем за одну навигацию. Его именем названы мыс на побережье Чукотского моря, остров в архипелаге Северная Земля, вершина и перевал на Памире, подледная равнина в Восточной Антарктиде.

Отто Юлиевич Шмидт был одним из последних ученых-энциклопедистов. Круг его интересов был необычайно широк – математика, космогония, астрономия, геофизика, география, философия, экономика и история науки. Сугубо кабинетные занятия Шмидт умел сочетать с организацией научного процесса и государственной деятельностью. В этом сложном переплетении сфер приложения сил немалое место занимают географические исследования, большая часть которых пришлась на изучение и освоение Арктики.

Будущий ученый родился 18 сентября 1891 г. в Могилеве. Его отец был немцем по происхождению, но родился в Лифляндии (Латвия). Мать же была чистокровной латышкой. В семье говорили сразу на трех языках – русском, немецком и латышском, – однако родным языком Отто Юлиевич всегда считал русский. На нем он думал, писал и часто повторял: «По паспорту я являюсь русским – в соответствии с моим самосознанием».

Мальчик любил фантазировать, и уже в детские годы его отличали черты, свойственные взрослым людям, – стремление объединить познание нового с практической пользой. Об этом свидетельствует, например, такой факт: как-то на вопрос о том, что было темой его первой мечты, ученый ответил: «Я мечтал стать директором пустыни Сахара. Я был убежден, что надо ее изучить, в нужных местах найти воду. Много, очень много воды… Тут оказывались в глубокой глубине реки, озера… Я превращу всю пустыню в цветущий сад и завоюю славу…»

С ранних лет Отто рвался к образованию, хотя при бедности семьи это было весьма проблематично. Однако дед со стороны матери, одобрявший стремления внука, на семейном совете настоял, чтобы семья поднатужилась и хотя бы одного из детей отправила учиться в гимназию.

Шмидт-старший был мелким торговцем, то есть одновременно продавцом, счетоводом и агентом. В поисках лучшей жизни семья часто переезжала с места на место, поэтому Отто довелось учиться в трех гимназиях – в Могилеве, Одессе и Киеве. Поражали его целеустремленность и разнообразие интересов. Сверх школьной программы мальчик начал серьезно заниматься языками. Со временем он овладел не только латинским и греческим, но, помимо родных для него латышского и немецкого, мог изъясняться на английском, итальянском и украинском.

В старших классах подросток начал подрабатывать частными уроками, чтобы помочь родителям платить за его образование. Довольные успехами сына, родители не стали препятствовать ему в поступлении в Киевский университет Св. Владимира, и 17 августа 1909 г. Отто был зачислен на математическое отделение физико-математического факультета.

В 1913 г. талантливому выпускнику университета предложили остаться на кафедре математики. Еще в студенческие годы Отто Юлиевич нашел себе спутницу жизни. Ею стала Вера Федоровна Яницкая, которая с пониманием относилась к многочисленным увлечениям мужа. У них родилось двое сыновей – Сигурд и Владимир.

В университете Св. Владимира в течение 1915–1916 гг. молодой ученый успешно сдал магистерские экзамены по механике, теории функций и теории высших трансцендентных чисел, теории вероятностей, высшей алгебре, вариационному исчислению. После двух пробных лекций Шмидту было присвоено звание приват-доцента. Это давало право на чтение лекций в университете.

Однако уже в этот период в активе Отто Юлиевича были не только академические занятия. В 1917 г. он с увлечением начал работать в Совете младших преподавателей университета, поступил на службу в продовольственную часть Киевской городской управы. Его увлекала возможность приобрести опыт управления учреждением. Кроме того, ученый стремился разработать формы карточной системы на муку и хлеб.

В годы революции интерес к общественной и государственной деятельности получил дальнейшее развитие, став ступенькой для восхождения на высшие ступени управления. В рамках Совета младших преподавателей Шмидт активно занимался проблемами высшей школы и в апреле 1917 г. был направлен в Петроград для участия в работе Всероссийского съезда по делам высшей школы. Назад в Киев он уже не вернулся.

Проработав некоторое время в Управлении по снабжению предметами первой необходимости, будущий исследователь Арктики в 1918 г. стал членом РКП(б), переехал в Москву и в разное время возглавлял различные правительственные учреждения: Управление по продуктообмену, Институт экономических исследований, Главный комитет профессионально-технического образования, Государственное издательство (Госиздат), редколлегию Большой Советской Энциклопедии, Коммунистическую академию.

В 1928 г. Академия наук СССР организовала советско-германскую экспедицию в Западный Памир, который в то время был практически не изучен. В составе экспедиции была группа альпинистов; в ее задачи входили разведка и нанесение на карту путей, по которым затем продвигались остальные члены экспедиции. Руководство альпинистской группой было поручено Шмидту, имевшему некоторый опыт восхождений в Альпах и на Кавказе.

Памирская экспедиция, длившаяся всего 3 месяца, стала серьезным испытанием для всех ее участников: они впервые пересекли ледник Федченко, покорили два «шеститысячника», нанесли на карту всю неисследованную область. А Шмидт зарекомендовал себя прекрасным организатором научной экспедиции в труднодоступных районах и энергичным исследователем.

В 1929 г. правительство решило организовать арктическую экспедицию для создания на Земле Франца-Иосифа постоянной метеостанции. Справедливо считалось, что сеть таких станций поможет повысить точность метеорологических прогнозов по стране, позволит контролировать ледовую обстановку, что облегчит плавание судов на Севере. Кроме того, экспедиция преследовала и политические цели: она должна была закрепить за СССР Землю Франца-Иосифа – важный стратегический центр в Ледовитом океане. Руководителем этой экспедиции был назначен Отто Шмидт. Кроме того, он выступал в роли правительственного комиссара Земли Франца-Иосифа.

Путешествие началось 21 июля 1929 г. Ледокол «Георгий Седов» должен был доставить на Землю Франца-Иосифа ученых, рабочих, строительные материалы и научные приборы. В состав экспедиции, помимо Шмидта, входили известные исследователи Арктики – директор Института по изучению Севера Р. Самойлович и В. Визе, участвовавший в экспедиции Г. Седова.

29 июля «Седов» подошел к о. Гукера. Полярники, высадившись в бухте Тихой, под ружейный салют подняли советский флаг. Шмидт снял шапку и объявил архипелаг территорией СССР. Вскоре на мысе Седова была построена геофизическая обсерватория. После того как зимовщики обосновались в ней и начали вести наблюдения, ледокол ушел дальше на север. Он миновал Британский канал, о. Рудольфа и достиг отметки в 82° 14´ с ш. Впервые корабль сумел выйти из прибрежных морей в открытую зону Ледовитого океана.

После этой экспедиции стало ясно, что изучение Арктики необходимо проводить постоянно. Уже в 1930 г. Шмидт возглавил новую экспедицию, которой предстояло сменить зимовщиков, расширить станцию, построить новую станцию на Северной Земле, проверить возможность плавания ледоколов в Карском море и провести его исследование.

Встретившись с зимовщиками, члены экспедиции с удивлением обнаружили, что те за зиму все как один отрастили бороды, как у Шмидта. Это доставило несколько веселых минут всем, не исключая начальника.

Проведя исследования в районе бухты Тихой, экспедиция вернулась на Новую Землю, куда ледокол «Сибиряков» доставил для нее дополнительное топливо. Отсюда двинулись к о. Визе, начали исследование Карского моря и открыли новые острова – Исаченко, Воронина, Самойловича, Шмидта и Каменева. На последнем за 4 дня построили научно-исследовательскую станцию и оставили зимовщиков. Часто во время плавания полярникам приходилось сталкиваться с миражами. Однажды привидевшийся остров даже нанесли на карту, а потом вынуждены были вносить исправления. Кроме картографических, как всегда, проводились и другие исследования. На этот раз крупная удача выпала на долю биолога Б. Исаченко. Он установил, что на Севере совсем нет бактерий.

Итоги двух экспедиций доказали возможность проведения арктических исследований на ледоколах. Стало ясно, что они значительно эффективнее любого другого вида транспорта, в том числе очень модных в то время дирижаблей. Экспедиции Шмидта вывели СССР на первое место среди стран, занимающихся полярными исследованиями. Учитывая это, советское правительство осенью 1930 г. приняло решение на базе Института по изучению Севера создать Всесоюзный Арктический институт. Его директором был назначен Шмидт.

Еще во время путешествия 1930 г. Шмидт загорелся идеей пройти Северным морским путем за одну навигацию. В конце июля 1932 г. в рамках Международного полярного года на ледоколе «Сибиряков» он отправился из Архангельска во Владивосток.

Путь, на который в свое время Норденшельд затратил 2 года, «Сибиряков» прошел за 2 месяца и 4 дня. Впрочем, ледоколу тоже пришлось нелегко. В пути был потерян винт и сломан гребной вал. Одно время казалось, что «Сибиряков» вмерзнет в лед, однако команда сумела устранить неисправности, и путешествие закончилось благополучно.

Экспедиция доказала, что по Северному морскому пути можно наладить постоянное сообщение. С этой целью было создано Главное управление Северного морского пути (Главсевморпуть), начальником которого стал Шмидт. В его распоряжении наряду с Арктическим институтом были 4 ледокола. Началось хозяйственное освоение пути; были продолжены и научные разработки.

В 1933 г. было решено повторить маршрут «Сибирякова», на этот раз на пароходе, приспособленном к плаванию во льдах. В связи с этим советские люди и весь мир пережили знаменитую эпопею по спасению людей с затертого льдами «Челюскина». Непосредственное участие в этом походе принимал и Шмидт.

«Челюскин» был большим грузовым пароходом, приспособленным для плавания во льдах. Но он не имел мощности «Сибирякова» или «Седова». Кроме того, корабль только что сошел с верфей Дании и еще ни разу не бывал в плавании. Уже во время перехода до Мурманска выяснилось, что он слишком широк для своего водоизмещения (7500 т), а потому подвержен сильной качке.

В составе экипажа было много женщин и даже дети. Шмидт, считавший, что в таких экспедициях непременно должны участвовать представители печати, литературы и искусства, пригласил на «Челюскин» поэта И. Сельвинского.

12 июня судно вышло из Ленинграда, миновало Копенгаген, Мурманск и спокойно прошло Баренцевым морем в Карское. Здесь у жены геодезиста В. Васильева, плывшей с мужем на зимовку к о. Врангеля, родилась дочь. Девочку назвали Кариной. Так родители хотели подчеркнуть необычность обстановки появления ребенка на свет, имея в виду Карское море. К о. Врангеля корабль подойти не смог, и было решено сначала дойти до Берингова пролива, а уже потом высадить зимовщиков.

Вскоре начались тяжелые льды, которые все плотнее обступали корабль. Поэтому когда к «Челюскину» на собачьих упряжках подошли чукчи, Шмидт отправил с ними 8 человек на мыс Дежнёва, где, как было известно, находился ледорез «Федор Литке».

Вскоре «Челюскин» окончательно вмерз в лед и начал дрейфовать. Возле мыса Дежнёва Шмидт запросил «Литке» о помощи, но ледорез не смог пробиться сквозь льды. 13 февраля сжатие льдов прошло как раз через место, где стоял «Челюскин». Корпус корабля не выдержал. В авральном порядке начали выгружать на лед все, что могло поддержать жизнь экипажа до прихода помощи. Нужные грузы заблаговременно были сложены на палубе. Разгрузка происходила быстро, но корабль стремительно погружался в воду. Когда корма резко поднялась, завхоз экспедиции Б. Могилевич не удержал равновесие и упал в воду. На поверхности он так и не появился.

После того как «Челюскин» окончательно скрылся под водой, на льдине остались 104 человека. В ледяном лагере в условиях полярной ночи им пришлось провести 2 месяца. Однажды трещина пролегла через место расположения лагеря. Но полярникам повезло: льды вновь сплотились, и экспедиция избежала разделения. Несмотря на постоянную опасность, полярники продолжали вести научные наблюдения. Шмидт старался поддержать моральный дух людей: в свободное время он, используя свою громадную эрудицию, рассказывал обо всем на свете – от истории Южной Америки до теории психоанализа З. Фрейда.

Через несколько дней после сообщения о гибели судна была сформирована правительственная комиссия для организации спасения челюскинцев. Были мобилизованы лучшие летчики и технические средства. 5 марта А. Ляпидевский с третьей попытки посадил самолет на льдину. Сразу же удалось эвакуировать 10 женщин и двух детей, в том числе грудную Карину. Потом начали прилетать другие самолеты. В начале апреля Шмидта с высокой температурой, несмотря на его протесты, срочно эвакуировали на Аляску. На материк он был отправлен 76-м по счету. Последним, 104-м, 13 апреля поднялся в самолет капитан «Челюскина» В. Воронин.

Несмотря на неудачу «Челюскина», попытки плавания по Севморпути судов неледокольного типа были продолжены. В 1936 г. Шмидту было поручено провести из Ленинграда во Владивосток несколько военных кораблей, совсем не приспособленных для плавания во льдах. Для решения этой чрезвычайно сложной задачи были использованы ледорез «Литке» и ледоколы «Ермак», «Ленин», «Садко», «Сибиряков» и «Седов». Несмотря на чрезвычайно сложную ледовую обстановку и густые туманы, караван благополучно прошел маршрут за период с 31 июля по 24 сентября.

Длительное пребывание на льдине после гибели «Челюскина» позволило Шмидту сделать вывод о возможности организации дрейфующей станции. Такого рода экспедицию было решено совместить с посадкой самолетов на полюсе. Об обстоятельствах этой экспедиции подробно рассказано в очерке об И. Папанине. Здесь же уместно подчеркнуть, что она явилась первым систематическим изучением района Северного полюса и дала толчок исследованиям, продолжавшимся в Арктике еще около четверти века. Одновременно она стала и последним путешествием Шмидта, в очередной раз сменившего область деятельности.

В 1937 г. ученого назначили директором только что созданного по его предложению Института теоретической геофизики. Здесь он занялся разработкой оригинальной космогонической теории. Шмидт предполагал, что планеты Солнечной системы образовались в результате конденсации околосолнечного газово-пылевого облака. Кроме того, Отто Юлиевич с 1939 по 1941 г. состоял вице-президентом АН СССР. Ее президентом был в то время академик В. Комаров. В 1941 г., когда Академия наук была эвакуирована в Казань, больной Комаров, находившийся в Свердловске, оказался в некоторой изоляции. Напористый и энергичный Шмидт взял дело в свои руки, на заседании президиума провел резолюцию, обеспечивающую ему право единоличного руководства, и вовремя не согласовал с президентом план перестройки работы Академии в связи с военным временем. Комаров затаил обиду и пожаловался Сталину. Вскоре Отто Юлиевича сняли с поста вице-президента и вывели из состава президиума Академии наук. Занявший его место академик А. Иоффе на первом же заседании в знак уважения к своему предшественнику оставил председательское место свободным.

Однако работа ученого в Академии наук на этом не прекратилась. Он продолжал руководить Геофизическим институтом, был членом Комиссии по физическим методам разведки полезных ископаемых, участвовал в экспертной комиссии по выборам в Академию. Однако силы постепенно оставляли Шмидта. Из-за тяжелой формы туберкулеза ученый в последние годы часто оставался в постели и вынужден был даже принимать так посетителей. Он умер 7 сентября 1956 г. В день похорон Отто Юлиевича над полярными станциями были подняты траурные красно-черные флаги, гудели сирены кораблей ледового флота, путь которым был проложен во многом благодаря усилиям неутомимого Шмидта.

Иван Папанин (1894 г. – 1986 г.)

Все взоры мира Сходятся на льдине, На черной точке, Горсточке людей, Что шлют в эфир — Безжизненный и синий — Надежду обессиленных ночей. Вс. Рождественский. «Папанинцы»

В эту минуту мы оставляем льдину на координатах 70° 54´ нордовой широты, 19° 48´ вестовой долготы, пройдя за 274 суток дрейфа более 2500 км. Наша радиостанция первой сообщила о завоевании Северного полюса, обеспечивала надежную связь с Родиной и этой телеграммой заканчивает свою работу. Красный флаг нашей страны продолжает развеваться над ледяными просторами. Папанин, Кренкель, Ширшов, Федоров.

Телеграмма папанинцев И. Сталину

Русский полярный исследователь. Возглавлял первую советскую дрейфующую станцию «Северный полюс-1» (СП-1). Контр-адмирал. Дважды Герой Советского Союза.

Большой вклад в развитие арктических исследований в первой половине XX в. внес Иван Дмитриевич Папанин – простой моряк, ставший всемирно известным полярником и руководителем научных исследований. Его любимое выражение «Чтобы наука у нас не страдала», которое он повторял подчиненным на протяжении всей жизни, было широко известно многим поколениям советских полярников.

Папанин родился 26 ноября 1894 г. в матросской семье. В российском флоте служил еще его дед, павший смертью храбрых во время героической обороны Севастополя в 1855 г. Отец мальчика тоже сначала был военным моряком, а потом плавал на баржах по Черному морю. Ваня был его первенцем. Однако семья быстро росла: у Папаниных родилось еще 8 детей. Матери приходилось подрабатывать поденной работой, и Ваня рано начал заботиться о младших братьях и сестрах.

Несмотря на множество домашних забот, мальчик с отличием закончил начальную земскую школу. Руководство школы просило Папанина-старшего позволить сыну учиться дальше, но тот отказал, ссылаясь на необходимость зарабатывать на жизнь. Отца можно было понять – семья жила очень бедно. Спали вповалку на полу, накрываясь рядном, обувь носили только по воскресеньям; в школу Ваня ходил босиком даже в холодное время года, а парусиновые туфли надевал только на пороге, так как в классы без обуви входить не разрешалось. Двенадцатилетний Ваня отправился работать на завод в мастерские по изготовлению навигационных приборов и вскоре благодаря любознательности и сметливости стал квалифицированным токарем.

В 1914 г. Папанина призвали на военную службу и определили во флот, где он точил детали для судовых двигателей. Здесь молодого человека застала революция. В конце 1917 г. он вступил в Черноморский отряд Красной Армии и до конца Гражданской войны сражался за установление советской власти в Крыму, проявляя смелость, решительность и недюжинные организаторские способности. Папанин принимал участие в освобождении Бахчисарая от белогвардейцев, работал в севастопольском подполье, был одним из организаторов партизанского движения в Крыму. Однажды по решению штаба Крымской повстанческой армии его направили с секретным поручением в Советскую Россию. Крым был оккупирован, поэтому пришлось добираться кружным путем – через Турцию. Контрабандисты, с которыми Папанин плыл по Черному морю, узнали, что их спутник везет большую сумму денег, и решили убить его. Помог случай: на судне заглох мотор, и Иван Дмитриевич предложил починить его. Контрабандисты не тронули своего спасителя и доставили его на турецкий берег. Пешком под видом нищего Папанин добрался до Трапезунда, потом с помощью советского консула – до Новороссийска, а оттуда направился в Харьков для встречи с командующим Южным фронтом М. В. Фрунзе. Папанин был назначен уполномоченным закордонного отдела ЦК КП(б) Украины. Во главе второго десанта, шедшего на помощь бойцам Перекопа, Иван Дмитриевич, отобрав испытанных моряков-добровольцев, прошел в шторм от Новороссийска до деревни Капсихор на берегу Крыма. Из трех судов до цели добрался только катер под командованием будущего знаменитого полярника.

В конце 1921 г. контрреволюционное сопротивление на полуострове было сломлено. Некоторое время герой Гражданской войны работал в Крымчека, потом стал секретарем Реввоенсовета Черноморского флота, а в 1922 г. был направлен в Москву, где работал на различных ответственных должностях. Параллельно он закончил Высшие курсы связи и некоторое время проучился в Плановой академии Госплана СССР. Самозабвенно занимался Папанин и самообразованием. Значительное место в читаемой им литературе уже тогда занимали книги об арктических путешествиях, будоражившие умы многих людей того времени.

Осенью 1925 г. началась «северная повесть» жизни Папанина. Его направили в Якутию заместителем начальника строительства радиостанции в Томмоте, расположенном на берегу Алдана, правого притока Лены. Небольшой отряд строителей, в котором была и жена Папанина, Галина Кирилловна, в полной мере изведал тяготы путешествия в суровых якутских условиях. Путники страдали от голода и холода, шли по глубокому снегу пешком, так как большинство лошадей пало, отстреливались от бандитов. Несмотря на это, Иван Дмитриевич «заболел» Севером и с этих пор мечтал получить работу именно там. Но подходящий случай представился только в 1931 г.

Летом этого года в южной части Земли Франца-Иосифа должен был совершить посадку немецкий дирижабль «Граф Цеппелин». По существующей договоренности с Германией к этому моменту к архипелагу должен был подойти советский ледокол «Малыгин» для обмена почтой. На ледоколе было организовано небольшое почтово-телеграфное отделение, которым командовал Папанин. Во время этой экспедиции он твердо решил перебраться в Арктику и уже через год вернулся на Землю Франца-Иосифа в качестве начальника полярной станции (обсерватории) в бухте Тихая (о. Гукера), которую еще следовало организовать. В этот суровый край, где было нелегко даже крепким физически мужчинам, он взял Галину Кирилловну. Хрупкая женщина стала здесь библиотекарем и помогала вести метеорологические наблюдения.

Надо думать, что Ивану Дмитриевичу, который, в сущности, не имел никакого серьезного образования, было сложно возглавлять научный коллектив. Однако он быстро понял главные задачи станции и не вмешивался в работу ученых, стараясь обеспечить им нормальные условия труда и отдыха. Благодаря усилиям начальника станция быстро наладила работу, а позже продолжала постоянно увеличивать объемы наблюдений, расширяя свое влияние на близлежащие территории.

Природная житейская мудрость и доброта позволяли Ивану Дмитриевичу успешно решать многие серьезные проблемы. Некоторые случаи носили несколько курьезный характер. В первую зимовку поваром на станции оказался молодой человек, уехавший из дома, чтобы он и жена смогли проверить свои чувства. Спустя некоторое время жена прислала мужу телеграмму, в которой сообщала, что их пути должны разойтись. Радист показал телеграмму Папанину. Представив себе, что из-за сердечных проблем повара полярники всю зиму будут питаться кое-как, он велел уничтожить телеграмму, а вместо нее набрать другой текст, с уверениями в горячей любви и надеждой на встречу. Повар был в восторге и на этот раз накормил зимовщиков огромными и вкуснейшими котлетами. Так продолжалось много раз, пока наконец жена поняла, что любит мужа, и сообщила ему об этом.

Закончив работу на Земле Франца-Иосифа, Папанин вернулся в Москву и вскоре был направлен на мыс Челюскин. Здесь, на самой северной точке материка, нужно было построить еще одну полярную станцию, что и было успешно выполнено. Сюда Иван Дмитриевич постарался забрать своих товарищей по зимовке на Земле Франца-Иосифа. Вместе с ним вновь приехала и Галина Кирилловна.

Очень бережно относясь к здоровью подчиненных, Папанин, однако, совсем не берег себя. Во время строительства он выполнял самые тяжелые работы. Рассказывают, что, провалившись в полынью, он спокойно выливал воду из валенок и продолжал работать, не заботясь о том, что может отморозить ноги.

В августе 1935 г. работы на станции были закончены. Зимовщики благополучно вернулись в Москву. Здесь Иван Дмитриевич за проделанную работу по строительству станции и организации научных исследований был награжден легковой машиной. К 40-летию друзья-полярники прислали ему телеграмму: «…коллектив приветствует тебя, нашего начальника, сумевшего по-большевистски преодолеть трудности похода, выгрузки и строительства станции. Прекрасные условия зимовки, созданные здесь для развития научной и оперативной работы, обязаны твоей инициативе, энергии и заботливости о деле и людях… Мы надеемся, что еще не один форпост полярного бассейна будет создан и освоен под твоим руководством». Эти слова оказались пророческими.

В начале 1936 г. академик Отто Юлиевич Шмидт выступил на заседании Политбюро ВКП(б) с проектом организации воздушной экспедиции на Северный полюс и экспедиции на дрейфующих льдах. Политбюро приняло соответствующее решение. Начальником экспедиции на Северный полюс был назначен Шмидт, начальником летного отряда – знаменитый летчик М. В. Водопьянов, а начальником дрейфующей станции СП-1 – Папанин. При назначении учитывался не только богатый опыт Папанина по организации полярных станций, но и его напористость, деловитость, а главное – жизнерадостность. Шмидт считал, что именно это даст возможность полярникам получать от него заряд бодрости и оптимизма, столь необходимый в ледяной пустыне.

Началась длительная и кропотливая подготовка. Папанин должен был организовать базу на о. Рудольфа. За два рейса ледокол «Русанов» доставил туда все необходимое. Быстро построили два просторных дома на 8 комнат, кухню и кают-компанию, радиостанцию, скотный двор (Папанин уже давно пробовал разводить свиней во время зимовок), склады, гараж для вездеходов и тракторов.

Тщательно готовились к жизни в столь необычных условиях и члены будущей экспедиции. В группу, которой предстояло долгое время прожить на льдине, кроме Папанина, были отобраны гидробиолог П. Ширшов, геофизик Е. Федоров и радист Э. Кренкель. С 19 по 25 февраля 1937 г. они провели своеобразную тренировку. В Подмосковье в стороне от Калужского шоссе были разбиты палатки, в которых будущие зимовщики имитировали жизнь на льдине: жили в полной изоляции, использовали только воду, вытопленную из снега, согревались керосиновой лампой, питались продуктами, которые предполагалось взять в путешествие.

22 марта 1937 г. с Центрального аэродрома в Москве в воздух поднялись 4 тяжелых самолета и один самолет-разведчик. Флагманскую машину вел Водопьянов. На ее борту находились Шмидт и будущие участники дрейфа. А общая численность экспедиции составляла 42 человека. 19 апреля самолеты, сделав несколько промежуточных посадок, сели на о. Рудольфа. Здесь в течение месяца пришлось ждать благоприятной погоды.

Наконец утром 21 мая 1937 г. флагманский самолет направился к полюсу и достиг его в 11 часов 35 мин. Сесть удалось на льдину, находившуюся примерно в 20 км за полюсом, которая была около 3 км в окружности и 3 м толщиной. Здесь и решили основать станцию. Разбили палатки, наладили оборудование и передали данные о первых метеорологических наблюдениях. В тот день вблизи полюса температура была –12 °С. Остальные 8 т грузов были доставлены тремя другими самолетами только через 16 дней, так как им пришлось ожидать благоприятных условий для полета.

Хозяйственный Папанин прихватил на полюс все, чего смог добиться. Среди совершенно необходимых грузов находились пишущие машинки, шахматы, книги и многое другое, что могло скрасить жизнь полярников. Сам же командир прихватил с собой большую печать. «Моя канцелярия должна работать по всей форме», – говорил он и, смеясь, штемпелевал все письма, которые предстояло отправить на Большую землю с отлетом последнего самолета.

6 июня 1937 г. папанинцы остались на льдине в полном одиночестве, если не считать любимца всей команды – пса Веселого. Это о нем, возвратившись на Большую землю, Папанин напишет статью «Пятый зимовщик», отдавая должное четвероногому товарищу, который дарил людям много веселых минут, а иногда и предостерегал от опасности.

Вскоре заработала ветряная электростанция, которая несколько оживляла унылый пейзаж. Льдина двигалась на юг со средней скоростью около 10 км в сутки, выписывая зигзаги, а иногда кружилась, поворачиваясь на 6–7 градусов по часовой стрелке.

Однако уже в июле начали появляться трещины. Были случаи сжатия льдов и торошения. Площадь льдины постепенно уменьшалась. В дневнике Папанин писал: «С тревогой смотрю на льдину. Живем мы, как на бочке с порохом. Сегодня или завтра может произойти сжатие льдов, наше ледяное поле лопнет, перевернется». Командир испытывал постоянные недомогания: тошноту, слабость, головную боль. Видимо, сказывались физические перегрузки и недосыпание. Товарищи замечали: Папанину все время кажется, что он работает меньше других. Видимо, поэтому Иван Дмитриевич стеснялся спать даже в положенное ему время. В то же время внешне он был все так же весел и оптимистичен, постоянно заботился о других. Иногда ночью товарищи сквозь сон чувствовали, как он поправляет сбившееся у кого-нибудь одеяло. Особенно заботился начальник о питании полярников, он даже взял на себя тяжелые обязанности повара. На нем был и ремонт различных приборов: Папанин не утратил навыков, полученных в юности на заводе, и поражал товарищей слесарным мастерством.

К февралю 1938 г. в распоряжении экспедиции оставалась площадь не более 150 кв. м, да и этот кусок льда был пересечен несколькими трещинами. Из Москвы пришел приказ прекратить дрейф. Уже 3 февраля из Мурманска вышел ледокол «Таймыр», чуть позже за ним двинулся «Мурман», а 9 февраля из Кронштадта к льдине направились «Ермак» и подводная лодка. 19 февраля два первых ледокола подошли к льдине и приняли на борт людей и имущество станции.

За 9 месяцев было проведено 620 определений координат льдины. Одновременно велись магнитные, метеорологические, гравиметрические наблюдения. Люди работали по 16 часов в сутки в условиях штормовых ветров и сильных морозов. Благодаря их труду были получены очень ценные научные материалы. Впервые была измерена глубина Северного Ледовитого океана у Северного полюса (4290 м). Было окончательно доказано, что в этом районе нет суши. Выяснилось, что у полюса на глубине 250–600 м проходит мощный слой теплого течения. Была опровергнута гипотеза о том, что над полюсом имеет место постоянное высокое атмосферное давление, а значит, все время стоит хорошая погода. В этом районе, казалось бы, совершенно лишенном жизни, экспедиция обнаружила водоросли, планктонные организмы. В районе полюса видели даже птиц, нерпу и белого медведя.

На родине героев-папанинцев встретили с триумфом. Всем четверым участникам экспедиции было присвоено звание Героя Советского Союза. Часть имущества станции и одежда папанинцев были переданы в музей Арктики при Арктическом институте.

Трудно передать словами обожание Папанина, которым была охвачена вся страна. Пожалуй, лучше всего обстановку вокруг Ивана Дмитриевича передают слова из его интервью газете «Вечерняя Москва», сказанные в канун 80-летия: «В тридцатые годы, признаться, было боязно выходить на улицу. Тут же обступали незнакомые люди, расспрашивали, пожимали руки. Помню, как на целые кварталы растягивалась толпа мальчишек, которая бежала за мной и кричала: «Папанин! Папанин! Папанин!» Сейчас… мальчишки повзрослели».

Но шло время, и ажиотаж вокруг имени полярника спал. Однако это не означало конца его творческой биографии. После своей «звездной» экспедиции Иван Дмитриевич в 1940–1946 гг. возглавлял Главсевморпуть. В этом качестве он принимал участие в освобождении ледокола «Георгий Седов» из ледового плена, дважды за одну навигацию прошел Северным морским путем. Во время войны был членом Государственного Комитета Обороны и занимался морскими перевозками на Севере. В 1951 г. Папанин, получивший звание контр-адмирала, возглавил Отдел морских экспедиционных работ Академии наук и проработал на этом посту 30 лет, параллельно в течение 20 лет занимая пост директора Института биологии внутренних вод АН СССР в Борке на Волге. За выдающиеся заслуги в развитии отечественной географии в 1980 г. был удостоен Большой Золотой медали Географического общества, председателем Московского филиала которого он был многие годы.

Умер знаменитый полярник в 1986 г., прожив почти 92 года. Его дневник «Жизнь на льдине» (1938), а также книга «Лед и пламень» (1977) многократно переиздавались не только в СССР, но и за рубежом. Многие относят их к числу лучших произведений современной историко-географической литературы.

Уолтер Херберт (р. 1934 г.)

Мы говорили о житье-бытье и об охоте, о белых медведях и об Арктике.

– Интересно, почему, – заметил он, – никто не попытался пересечь Северный Ледовитый океан на нартах?

– Потому что это неосуществимо, – не задумываясь, ответил я.

У. Херберт. «Пешком через Ледовитый океан»

Имею честь доложить Вашему величеству, что… 5 апреля, в 7 часов утра по Гринвичскому времени британская трансарктическая экспедиция… достигла Северного полюса спустя четыреста семь дней после выхода с мыса Барроу. Мои спутники по экспедиции Аллан Джилл, Кеннет Хеджес, майор МССВ, и доктор Рой Кеннер, а также Черч, майор ВВС, наш радиосвязной на мысе Барроу, все здоровы, в хорошем настроении и полны надежд, что, двигаясь усиленными переходами и при некоторой доле удачи, экспедиция достигнет Шпицбергена в этом году ко дню летнего солнцестояния и, таким образом, завершит во имя нашей родины первый переход по льду Северного Ледовитого океана.

Телеграмма экспедиции Херберта королеве Англии

Английский полярный путешественник. Руководил тремя экспедициями в Гренландию. Впервые прошел на собачьих упряжках от Аляски до Шпицбергена через Северный полюс, то есть первым совершил переход по льду через Северный Ледовитый океан.

Известный полярный путешественник Уолтер Уильям Херберт родился в 1934 г. Почти все детство он провел в Египте и Южной Африке. Именно здесь зародилось его стремление к путешествиям. Поскольку еще с XV в. в его семье все мужчины были профессиональными военными, под влиянием отца Уолтер, семнадцати лет от роду, на 22 года завербовался в армию. Там его научили ориентированию на местности и отправили служить в Египет.

Но стремясь к жизни, наполненной приключениями, уже через три года будущий полярник демобилизовался и с тридцатью фунтами стерлингов в кармане направился обратно в Англию. Путь его лежал через страны Средиземноморья. По дороге приходилось зарабатывать средства на пропитание написанием портретов и другими случайными работами. Об этом периоде своей жизни Херберт пишет так: «В Шороме-Бай-Си я поступил на работу топографом и, потеряв всякую надежду на то, что мне еще удастся путешествовать, проводил все свободное время, просиживая часами над илистыми отмелями эстуария. И всякий раз, когда я наблюдал здесь отлив моря, мне казалось, что он уносил с собой и все мои надежды, а церковный колокол, отбивавший часы, вел лишь отсчет бесплодно проведенного времени. Я мечтал о дерзких предприятиях, для которых, по-видимому, не был подготовлен, и о делах, на которые не был способен».

Но однажды на глаза молодому человеку попалось объявление: «Экспедиция в Антарктиду». Уолтер начал жадно читать дальше и узнал, что Топографическому управлению колонии Фолклендские острова, которая имела базы в Антарктиде, требовались топографы.

Достаточно высокой квалификацией Херберт не обладал, но все же был принят. Так в 1955 г. он впервые попал в Антарктику и два года провел на сухопутной базе Хоп-Бей. На базе жили еще 11 человек. Все были очень молоды и, несмотря на отсутствие элементарного комфорта и общения, испытывали чуть ли не эйфорию от причастности к полярным исследованиям.

Когда закончился контракт, Херберт на попутных судах добрался из Монтевидео до Англии и некоторое время читал лекции о путешествиях. Бредящий странствиями молодой лектор убеждал слушателей бежать от обыденной жизни и искать спасения в путешествиях. Уолтеру едва исполнилось 23 года, но он с ужасом чувствовал, что начинает стареть, а еще ничего не совершил. Нужно было что-то предпринимать, и удобный случай вскоре представился.

Приятель Уолтера доктор Хью Симпсон и его жена Миртл отправлялись в экспедицию на Шпицберген. Они пригласили Херберта принять участие, и тот с радостью ухватился за эту идею.

1 мая 1960 г. путешественники отправились на Шпицберген. Но, как это часто бывает, молодой человек, недавно страдавший от отсутствия возможностей для путешествий, вдруг оказался перед выбором. Едва успев обустроиться на новом месте, Уолтер получил каблограмму, которая предписывала срочно отправиться в Гренландию, чтобы отобрать и купить 12 эскимосских лаек для новозеландской экспедиции и доставить их через США, Гавайские острова, Фиджи и ново-зеландский порт Крайстчерч в Антарктиду, в залив Мак-Мердо, где находилась новозеландская научная станция. Предполагалось его участие в антарктической экспедиции, рассчитанной на два лета и зиму. Конечно, такую возможность упускать не следовало.

На Южном материке Херберт 2 месяца провел в поле с им же доставленными собаками и нанес на карту 10 тыс. кв. миль в районе ледника Нимрод. Казалось, жаловаться на судьбу не стоит. Но Уолтер смертельно скучал: климат казался ему слишком мягким и безопасным, требовались более острые ощущения. Кроме того, он пришел к выводу, что скоро в Антарктиде уже нечего будет исследовать. Чтобы как-то почувствовать свою необходимость, Херберт подал в Новозеландский антарктический отдел департамента научных и промышленных исследований в Веллингтоне проект экспедиции к одному из «белых пятен» в Антарктиде, но поддержки не получил.

Завершив свою «рутинную» работу в Антарктиде, Херберт вернулся в Англию и начал обдумывать проект перехода от мыса Барроу (Аляска) на нартах через Северный полюс до Гренландии. Этот проект он передал Королевскому географическому обществу, а получив отказ, не стал отчаиваться. Херберт составил список влиятельных людей, сверил его со справочником «Who is who» (чтобы выяснить, кто из них еще жив) и написал невероятное количество писем. Географическое общество, бомбардируемое со всех сторон, было вынуждено создать комитет по организации путешествия.

Мероприятие приняло небывалые масштабы: экспедицию согласились финансировать промышленники и банкиры, принц Филипп стал почетным председателем комитета, министерства обороны Великобритании, Канады и США обещали помочь продовольствием.

Разработка детального плана экспедиции заняла 4 года. Подготовка к походу тоже проводилась очень тщательно. Зиму 1966–1967 гг. Херберт провел в поселке Канак на северо-западе Гренландии, где вместе с другими участниками экспедиции проверял и испытывал снаряжение. Весной они предприняли длительное тренировочное путешествие в Канадский Арктический архипелаг. Херберт очень тесно общался с эскимосами, чтобы перенять их многовековый опыт жизни в арктических условиях. К своему удивлению, он узнал, что иноуиты – эскимосы – с пренебрежением относятся к краслунам («людям с юга»), то есть европейцам, считая их много ниже себя. Если принять во внимание способность местных жителей не только выживать, но жить с комфортом в приполярных областях, то они были, безусловно, правы.

21 февраля 1968 г. группа из четырех человек вышла с мыса Барроу и по полярному плавучему льду двинулась к северу. Кроме Херберта, к полюсу отправились Аллан Джилл, Рой Кеннер и Кеннет Хеджес.

Пятый член экспедиции, Фредди Черч, остался на м. Барроу, чтобы принимать по радио ежедневные данные о толщине, типе и возрасте льда, плотности снега, поведении животных и птиц, изменении погоды и т. п.

К 25 февраля путешественники добрались до самой высокой ледяной скалы, которую увидели на горизонте, оглядели с нее окрестности и, не увидев ничего опасного, заночевали на неподвижном тонком льду. Следующие несколько дней путь, несмотря на нагромождения битого льда, был сносным, но уже через четверо суток поле под путешественниками начало давать трещины. Позже стало известно, что взламывание льда произошло в обширном районе. Экспедицию отнесло на 25 миль к западу, поэтому пришлось двигаться не на север, а на восток. Вскоре путников настиг ледяной вал, вызванный торошением льдов, от которого они вынуждены были буквально бежать в южном направлении. Шесть часов длилась эта отчаянная гонка за призом «жизнь», к счастью, выигранная.

4 июля 1968 г. был организован летний лагерь, чтобы дождаться осенних заморозков, когда лед будет скован морозами и двигаться станет легче. Льдина плыла точно на север со скоростью примерно 5 миль в сутки.

В сентябре англичане перебазировались в более удобное для этого времени года место. Сюда перенесли грузы, в большом количестве сброшенные с самолета ВМС США. Из сборных деталей, которые находились в багаже экспедиции, построили хижину. Однако через некоторое время лагерь пересекла трещина, его пришлось срочно эвакуировать и возобновлять на новом месте. Во всем остальном судьба благоприятствовала Херберту и его спутникам. Дрейф продолжался в нужном направлении, и к 27 ноября они оказались у отметки 85° 02´ с. ш. и 149° з. д. Путешественники начали готовиться к главному переходу – на полюс. Однако экспедиция находилась дальше от полюса, чем предполагалось по плану. Тем не менее пришлось выступить раньше времени, так как началось сжатие льдов и активное образование трещин.

Преодолев множество опасных для жизни ситуаций, 5 апреля 1969 г. экспедиция достигла самой северной точки планеты, а уже 4 июня, в соответствии с графиком, путешественники ступили на твердую землю острова Литл-Блэкборд. Радиосвязной на мысе Барроу получил открытую радиограмму: «Фредди, ура!» Остальные послания были закодированы и адресовались королеве, покровителю экспедиции принцу Филиппу и капитану корабля «Индьюренс» Бьюкенену, который ожидал путешественников у берегов Гренландии. Телеграмма, предназначенная для передачи королеве, содержала скупые строки, которые, однако, отразили самую суть результатов экспедиции: «29 мая в 19.00 по среднему гринвичскому времени, пройдя 3620 сухопутных миль от мыса Барроу и побывав на Северном полюсе, мы совершили выход на скалистый островок… Буду крайне признателен, если Вы сообщите Ее величеству, что первое пересечение по льду Северного Ледовитого океана завершено…»

«Индьюренс» находился в 100 милях к юго-западу от Литл-Блэкборда. Он пытался пробиться через льды, но мог преодолеть лишь две-три мили в день, а потом вообще застрял. Путешественникам предстояли еще две недели санного пути в тяжелых условиях. Льды на большом пространстве были взломаны и быстро передвигались к Гренландскому морю, образуя хаотические нагромождения. Кроме того, путешественников донимали белые медведи, которых не всегда отпугивали даже выстрелы. На все прочее звери либо просто не обращали внимания, либо реагировали агрессивно. Однажды один из участников похода, окончательно выведенный из терпения, запустил в медведя ботинком, который был немедленно разодран на куски. Пришлось потребовать, чтобы с самолета сбросили винчестер 270-го калибра с запасом патронов. Заодно экспедиция получила дополнительный запас продовольствия и корм для собак.

Однако ситуация с каждым днем становилась все тревожнее. Подошел к концу срок пребывания «Индьюренса» в этих водах, тем более что ему угрожала опасность вмерзнуть в лед. В то же время экспедиция из-за неблагоприятного дрейфа льдов очень медленно продвигалась вперед. Наконец было принято решение срочно эвакуировать путешественников вертолетами. С большими трудностями удалось затолкать в ревущие машины собак и за пять минут погрузить снаряжение, поскольку дольше вертолет не мог находиться на льдине. Вскоре Херберт и его спутники в полном составе, живые и здоровые, оказались на палубе корабля и наконец вздохнули спокойно. Их опасное и во всех отношениях замечательное путешествие было благополучно завершено.

Помимо результатов наблюдений, ежедневно передаваемых экспедицией, опыт ее организации и проведения оказался очень ценным для осуществления спасательных работ в полярных условиях.

Ход самой экспедиции изложен Уолтером Хербертом в увлекательной книге «Пешком через Ледовитый океан» (русск. перев. в 1972 г.).

Жак Ив Кусто (1910 г. – 1997 г.)

«И что это вас так тянет в море?» – спрашивают нас практичные люди. Джорджа Меллори спросили как-то, почему ему так хочется влезть на Эверест. Он ответил: «Потому что он существует!» Пусть эти слова будут и нашим ответом.

Ж. И. Кусто. «В мире безмолвия»

…современному человеку пора отделаться от чрезмерно романтичного взгляда на море. Хватит думать о нем как о «таинственной стихии». Тайны кончились, остались проблемы, требующие разрешения. Мы вступаем в новую эпоху исследования и изучения… Одновременно мы должны научиться уважать неприкосновенность и равновесие мира, столь неразрывно связанного с нашим. Глядишь, и поймем, что море – продолжение нашего мира, часть нашей Вселенной, владения, которые мы обязаны охранять, если хотим выжить.

Ж. И. Кусто. «Каллипсо и кораллы»

Известный французский океанограф и путешественник, зачинатель подводных исследований и киносъемок. Изобрел акваланг, подводные дома, аппарат «ныряющее блюдце».

Знаменитого французского океанографа Жака Ива Кусто можно считать первым путешественником по подводному миру. Его неутомимая деятельность в области океанографических исследований, подводной археологии и подводных киносъемок стала одним из самых важных и ярких явлений в истории открытий XX в.

Жак Ив родился в 1910 г. близ Бордо в городке с длинным названием Сен-Андре-де-Кубзак. Его отец был коммерсантом и много ездил не только по Франции, но и за границу. Благодаря этому Жак побывал в Нью-Йорке и Эльзасе, где выучил английский и немецкий языки.

Из-за переездов мальчик учился в разных школах. После получения аттестата он решил связать свою жизнь с флотом и поступил в Военно-морскую академию. Несмотря на бессистемность полученного среднего образования, Кусто с блеском сдал экзамены и прошел по конкурсу – был 22-м по списку из тысячи кандидатов, претендовавших на место в академии. Во время учебы на корабле «Жанна д’Арк» ему удалось побывать в кругосветном плавании. Однако в то время юноша еще не помышлял о путешествиях, тем более с целью исследований.

По окончании академии Кусто некоторое время служил на военно-морской базе в Шанхае, но вскоре, увлекшись авиацией, поступил в Академию морской авиации. Возможно, при его склонности к изобретательству Кусто оставил бы заметный след и в совершенствовании воздушного флота, но судьба распорядилась иначе. В автомобильной аварии молодой человек сломал правую руку и сильно повредил левую. Был затронут лучевой нерв, и рука потеряла подвижность. Врачи, боясь гангрены, настаивали на ампутации, но Кусто предпочел рискнуть. Постепенно усиленными упражнениями он восстановил двигательную функцию руки, но об авиации пришлось забыть. Жак вернулся на флотскую службу – артиллерийским офицером на одном из кораблей.

До 1936 г. интерес Кусто к морю, по его же словам, носил чисто обывательский характер и не заходил далее морских купаний в хорошую погоду. Плавать он научился еще в детстве, однако в двадцать шесть лет захотел овладеть разными стилями. Однажды, обучаясь плаванию кролем, Кусто, чтобы вода не разъедала глаза, надел водозащитные очки. Погрузившись с головой, он открыл глаза и поразился удивительной красоте, скрывающейся под зыбкой поверхностью. Подводный мир стал его стихией, а изучение этого мира – целью жизни.

На то, чтобы подводные путешествия стали легкими, безопасными и результативными, понадобилось тридцать лет. Кусто быстро понял, что для долгого пребывания под водой без водолазного костюма нужен специальный аппарат. Свой первый акваланг он сделал из мотоциклетной камеры и коробки противогаза, наполненной химическим поглотителем, но чуть было не погиб при испытании. Еще не раз изобретатель оказывался на грани жизни и смерти, но в конце концов с помощью инженера Эмиля Ганьяна добился своего. «Подводное легкое» – хорошо известный теперь акваланг – было доведено до приемлемого уровня, а потом постоянно совершенствовалось.

Когда в мае 1940 г. фашистская Германия заставила Францию капитулировать, военно-морской флот, базировавшийся в Тулоне, оказался на неоккупированной территории, которой «управляло» марионеточное правительство в г. Виши. Кусто в это время служил в морской разведке, действовавшей против оккупантов. Командование предложило ему продолжить опыты, насколько это будет не в ущерб основной деятельности. Кусто занялся экспериментами, которые, кстати, служили неплохой маскировкой разведывательной работы.

В ноябре 1942 г. была оккупирована и «свободная зона»; Тулон заняли войска фашистской Италии – союзницы Гитлера. Французские моряки уничтожили флот, чтобы не отдавать его оккупантам. Кусто и его единомышленники, уже приобретшие некоторый опыт подводного плавания, решили снять фильм о затонувших судах. Но фашисты не пускали французов дальше зоны, выделенной для купальщиков; не подействовало даже письмо Международного комитета по исследованию Средиземного моря, который возглавлял итальянский генерал Таон ди Равель.

Положение изменилось, когда итальянцев сменили немцы. Как ни странно, гитлеровцы относились с большим пиететом к слову «культура», которое во время переговоров Кусто и его единомышленники использовали достаточно часто. Немцы позволили ныряльщикам действовать там, где им заблагорассудится. Ирония ситуации заключалась в том, что германское морское министерство тоже вело разработку подводного снаряжения. Кусто предполагал, что немецкие ныряльщики действуют где-то рядом, просто они еще не могли опускаться на глубину, доступную Кусто и его друзьям. Во всяком случае, французов с их снаряжением не обнаружили, и фильм «Затонувшие корабли» был благополучно снят. В свободной Франции он завоевал огромную популярность среди зрителей. Но не следует думать, что во время войны Кусто занимался только подводными работами: был, в частности, эпизод, когда разведчики проникли в фашистскую комендатуру и выкрали важные документы.

После освобождения Кусто назначили заведовать сборным пунктом в Марселе для возвращающихся на родину моряков. Однако, справедливо заключив, что эту работу может выполнять любой офицер, он показал свой фильм в штабе адмирала Андре Лемонье в Париже и получил разрешение на возобновление подводных опытов. А вскоре при военно-морском министерстве была создана специальная группа подводных изысканий. Министерство передало в распоряжение Кусто плавучую базу «Альбатрос», которая была переименована в «Эли Монье» в честь погибшего приятеля Кусто. На ней отрабатывали технику подводного плавания. Кроме того, на борту находились ученые. Они-то и помогли Кусто приобрести навыки исследовательской работы во время плаваний «Эли Монье» у берегов Корсики, Сардинии, Туниса, Марокко и в Атлантике.

Группа занималась не только совершенствованием оборудования для подводных плаваний и исследованиями, время от времени ее привлекали к выполнению других задач. Однажды, например, им было поручено поднять со дна тела летчиков, утонувших в результате авиакатастрофы.

Кусто не ограничился совершенствованием акваланга. Он понимал, что для подводных исследований шельфа[40] (а именно это входило в его планы) недостаточно индивидуального снаряжения. Прежде всего изобретатель-путешественник страстно хотел иметь настоящее исследовательское судно. С этим проектом он обратился к начальнику отдела кадров ВМС. Тот категорически отказал, а перелистав личное дело просителя, глубокомысленно заметил, что тому после 17 лет, проведенных в море, давно пора переходить на штабную работу. Кусто, быстро сориентировавшись, попросил дать ему отпуск для «устройства личных дел» и пообещал, что за это время представит государству хорошее исследовательское судно. Начальник согласился, но посетовал, что хороший офицер таким образом может испортить себе карьеру.

Денег на судно у исследователя, конечно, не было. Один из друзей посоветовал поискать спонсора среди состоятельных знакомых. В семейной адресной книге на первой странице значился некий мсье А., с которым семья случайно познакомилась в ресторане еще во время войны, но с тех пор не встречалась. К нему и решили обратиться. Давний знакомый свел Кусто с англичанином, который согласился оплатить и покупку, и переоборудование корабля. Нужное судно вскоре нашлось, и Кусто срочно оформил трехлетний отпуск. В приказе стояла формулировка: «В интересах национальной обороны», хотя ВМС не потратили на это мероприятие ни единого су.

Предназначенный на слом маленький (водоизмещением всего 360 тонн) военный тральщик после ремонта и реконструкции превратился в известный теперь всему миру корабль «Каллипсо», на борту которого во время длительных путешествий – сначала по Красному, Средиземному, Черному морям, потом и в Мировом океане – проводились исследования, снимались научно-популярные фильмы и писались книги, которые сразу становились бестселлерами.

Содержание корабля и проведение исследований стоили недешево. Экспедиции Кусто помогали деньгами Министерство просвещения, Главное управление французского кино, военно-морское ведомство, частные лица. Поступала помощь и «натурой»: так, прочитав книгу Кусто «В мире безмолвия», Ноэль Маклин, президент компании «Эдо» – ведущей фирмы США в области морской и авиаэлектроники – предоставил команде новейшую гидролокационную аппаратуру. Кроме того, для пополнения кассы проводились исследования по заказам. Например, компания «Д’Арси Иксплорейшн» предложила Кусто обследовать акватории ее концессии у берегов Абу-Даби – княжества на побережье Персидского залива.

Корпус судна пронизывал водолазный колодец. В плохую погоду ныряльщики могли без проблем вернуться на корабль. В носовой части была оборудована обсерватория для подводных наблюдений. Высокий наблюдательный мостик рядом с капитанским позволял осматривать поверхность моря и направлять движение судна. Кроме того, для нужд экипажа на «Каллипсо» была установлена винная цистерна из нержавеющей стали емкостью 1000 литров. Потребление вина на судне не ограничивалось.

Уникальной была команда корабля, представлявшая собой блестящий научный коллектив, способный решать сложнейшие задачи. В ее составе были пионеры подводного плавания Фредерик Дюма (Диди) и Филипп Тайе. Поскольку Кусто стремился, чтобы экипаж «Каллипсо» был интернациональным, к ним присоединились американцы – журналист Джемс Даген и опытный мореплаватель Белл Гроувнэ. Отрядом геологов руководил известный вулканолог Гарун Тазиев. Ему помогали Владимир Нестеров и Жан Дюпа. Гидрологический отряд находился под командованием доктора Клода Франсис-Беф. Было много и других энтузиастов морских исследований. Все они не гнушались выполнять черную работу: драили палубу, скребли котлы и т. п.

Постоянной спутницей Кусто была его жена Симона. Она безропотно выносила треволнения опасных экспериментов. Однажды, когда Кусто и Дюма проводили исследования в подводной пещере, оба начали испытывать необычное глубинное опьянение. Позже выяснилось, что компрессор засасывал выхлопы двигательного движка и в кислородную смесь для дыхания попала почти смертельная доза угарного газа. Исследователи спаслись чудом. На берегу Симона испытала шок, увидев, что пузырьки аквалангов больше не появляются на поверхности, однако ни в чем не упрекнула мужа и никогда не препятствовала его работам. Только однажды, в 1948 г., когда Жак Ив собрался участвовать в испытаниях батискафа, сконструированного знаменитым Пикаром, она попросила мужа отказаться от участия в эксперименте. Кусто, кривя душой, отговорился тем, что это совершенно безопасно, и поступил по-своему, но вряд ли его спутница ожидала чего-нибудь иного.

Симона тоже ныряла, хотя и без особого энтузиазма. По словам Кусто, женщины вообще «почему-то недоверчиво относятся к этому виду спорта и неодобрительно смотрят на увлеченных им мужчин».

Летом 1945 г. Кусто приобщил к подводному плаванию двоих сыновей – семилетнего Жана Мишеля и пятилетнего Филиппа, причем младший еще не умел как следует плавать. Конечно, не обошлось без приключений. В целом дети быстро освоились, но никак не могли привыкнуть к тому, что под водой следует молчать, и загубники постоянно выскакивали у них изо рта. Отец быстро сделал необходимый вывод. Он взял их на более глубокое место. Это подействовало, и через некоторое время старшего без опаски отпускали ловить столовой вилкой морских ежей на глубине 9 метров.

При помощи специалистов Французского центра подводных исследований Кусто сконструировал уникальное «ныряющее блюдце» «Дениз» – маленький автономный батискаф, рассчитанный на двух человек и погружающийся на глубину несколько сот метров. И наконец, необходимый для подводных исследований комплекс был завершен созданием подводной станции «Преконтинент-2» – торпедообразного тягача, двигавшегося со скоростью 5 км/час.

С оснащенной таким образом «Каллипсо» можно было осуществлять исследования и запечатлевать на кинопленке уникальные факты из жизни морских обитателей, многие из которых до сих пор были не известны или мало известны науке. Можно было широко популяризировать знания об обитателях моря и, таким образом, бороться за их сохранение.

В ходе экспедиций, которые осуществлялись почти непрерывно, в основном изучалась жизнь обитателей Мирового океана, а также их взаимоотношения с человеком. Особое внимание уделялось жизни исчезающих видов, акул, китов и др. С увлечением занимался Кусто и подводной археологией. В 1952 г. исследовательская группа «Каллипсо» провела работы возле о. Мэр неподалеку от Марселя на месте гибели греческого корабля, построенного в I в. до н. э. На глубине 43 метров была обнаружена керамическая посуда, в том числе амфоры с вином. Морская вода не проникла в напиток; команда не удержалась от искушения и попробовала, возможно, самое древнее из известных вин. Кусто тоже выпил свой стаканчик и заметил, что вино либо передержано, либо год был плохим для вызревания винограда. Другой участник экспедиции был не так сдержан: он просто выплюнул вино на палубу – в нем не осталось ни капли алкоголя. Впрочем, такими маленькими историями, пронизанными тонким юмором, наполнены все книги ученого, речь о которых пойдет ниже.

В отдельных случаях Кусто изменял своему «морскому» пристрастию и обращал внимание на людей. В 70-е годы во время экспедиции к берегам Антарктиды он снял фильм о жителях Огненной Земли, находящихся на грани исчезновения.

И все же главная заслуга Кусто состояла не в содействии археологам, не в киносъемках и даже не в океанографических исследованиях, а в той роли, которую он сыграл в развитии подводных исследований. Сразу же после войны по поручению командования военно-морского флота Франции Кусто открыл школу водолазов-аквалангистов, а позже стал руководителем Французского центра подводных исследований.

К началу 60-х годов Кусто уже был признанным специалистом в области подводных исследований, и его пригласили возглавить знаменитый Океанографический музей в Монако. В этот период исследователь сосредоточился в основном на изучении и освоении шельфа. Как всегда, он начал с расширения технических возможностей и создал металлический подводный дом «Морская звезда», рассчитанный на 5 чел. В нем можно было не только наблюдать за подводным миром, но и жить на глубине до 15 м. В распоряжении обитателей дома имелась двухместная кабина «Ракета», глубина погружения которой доходила до 120 м. С помощью этого комплекса в течение месяца в рамках программы «Коншельф» были проведены исследования возле кораллового рифа Шаб-Руми в Красном море. Несколько позже в море возле Монако на глубине 110 м был установлен подводный дом в форме шара. Шесть исследователей провели в нем 23 дня, почти не испытывая неудобств от столь непривычного места обитания.

Особую страницу в деятельности Кусто составляла борьба за охрану морской и океанической среды обитания. Одним из первых на планете он выступил против затопления радиоактивных отходов и, преодолевая сильное противодействие со стороны заинтересованных лиц, сумел добиться некоторых успехов. Однако даже он был не в силах повлиять на правительства всех стран – членов «ядерного клуба», и затопления все же производились, нанося огромный ущерб обитателям Мирового океана и людям.

Кусто был автором нескольких популярных книг, в том числе «В мире безмолвия» (написанной вместе с Ф. Дюма и Д. Дагеном), «Мир без солнца», «Чтобы не было в мире тайн», «“Каллипсо”» и кораллы», «Мировой океан». Все они переведены на русский язык и неоднократно переиздавались.

Тур Хейердал (1914 г. – 2002 г.)

Путешествие Хейердала надо считать одним из самых замечательных и смелых научных предприятий нашего времени…

С. В. Обручев. Из предисловия к первому русскому изданию «Путешествие на Кон-Тики»

Известный норвежский этнограф, археолог и путешественник. Первооткрыватель в новом типе исследований: воспроизведении тех условий, в которых совершали свои путешествия мореплаватели древности. Для подтверждения теории об океанах в качестве связующих путей между материками еще в древности совершил серию плаваний на судах, сделанных по образцу древних средств мореплавания.

Вне всяких сомнений, к самым известным путешественникам XX столетия принадлежит и норвежец Тур Хейердал, чья всемирная известность, возможно, лишь чуть-чуть уступает славе его великого соотечественника Нансена. Хейердал, считавший себя гражданином мира, стал автором новой теории, по которой океаны в древности не столько разделяли народы, сколько их объединяли. По его мнению, древние задолго до эпохи Великих географических открытий умели преодолевать океаны на маленьких суденышках и таким образом расселялись по островам Тихого океана, из Америки плавали в Азию, а из Азии – в Америку.

Тур родился 6 октября 1914 г. в Ларвике (Норвегия). Его родители – Тур Хейердал-старший, владелец пивоваренного завода, и Алисон Люнг – сочетались браком, уже имея за плечами неудачный опыт семейной жизни. У них уже были дети, но младший Тур стал любимцем и объектом скрытой ревности обоих. Строгий надзор и постоянное давление, особенно со стороны матери, не обуздали живого и твердого характера мальчика. Его шалости часто бывали весьма рискованными: в частности, Тур два раза тонул, поэтому долгое время испытывал панический страх перед водой и поздно научился плавать.

В школе мальчик учился хорошо, особенно увлекался зоологией. Отец привозил из частых разъездов чучела зверей, коллекции бабочек. В доме был сделан террариум, потом появился аквариум. Тур и сам добывал экземпляры для своей коллекции, а однажды семь километров нес в вытянутой руке гадюку, которую потом поместил в банку с формалином. Скоро его комната стала мала для экспонатов, постепенно они захватывали все большую площадь в доме, который соседи называли «Домом животных». А однажды сюда на экскурсию привели даже целый класс во главе с учительницей.

При такой горячей любви к зоологии никто не сомневался в будущей профессии Тура. В 1933 г. он и поступил в университет на зоологическое отделение, однако уже через три года оставил учебу и всю жизнь обходился без диплома. Юноша загорелся идеей отправиться на острова в Тихом океане, чтобы проверить, сможет ли он жить в условиях, близких к первобытным. Ему казалось, что именно в диких местах он отыщет утраченный современным человеком рай – простоту взаимоотношений и связь с природой. Долгое время Тур искал спутницу, способную откликнуться на его стремление, и наконец встретил Лив. Девушка была не прочь убежать от цивилизации и весело переносила подготовительные экскурсии, во время которых приходилось ходить босиком, чтобы укрепить непривыкшие к камням и колючкам ступни. Через некоторое время, получив (не без трений) согласие родителей, молодые люди поженились и отправились в Полинезию.

Здесь случай (а может быть, Провидение) изменил всю дальнейшую судьбу будущего этнографа и археолога. На Фату-Хиве, маленьком полинезийском островке, он услышал легенду о прародителе полинезийцев Тики, который привел предков островитян в эти места из какой-то большой страны на материке. Кроме того, на острове Туру попался на глаза наскальный рисунок – корабль в форме полумесяца, с изогнутым днищем, резко выдающимися носом и кормой, двумя мачтами и рядами весел у бортов. Судно сильно напоминало египетские корабли из папируса и совсем не было похоже на местные каноэ. Хейердал заинтересовался тайной прародины полинезийцев и занялся археологией и этнографией.

Что касается эксперимента по выживанию, то он оказался успешным. Молодые люди, измученные непривычными условиями, вернулись в Норвегию похудевшими и осунувшимися. Однако оба долгое время не могли привыкнуть к обуви и поражались, как неуклюжи окружающие их люди. О том, что сделали, они не жалели. Тур понял, что рай нужно искать в самом себе, а не в условиях жизни. А Лив заявляла: «Путешествовать – значит жить». Именно поэтому ее не испугало предложение мужа вновь покинуть Норвегию.

В 1939 г. Тур вместе с женой и годовалым сыном, тоже Туром, уехал в Западную Канаду изучать культуру местных индейцев. Здесь Хейердалов застала Вторая мировая война. Вскоре Норвегию оккупировали фашисты. Путь домой был отрезан. Молодой семье, в которой появился второй сын Бьёрн, жилось тяжело. Тур брался за любую работу – клал асфальт, был грузчиком. Но тревога за судьбу родной страны вскоре заставила его записаться добровольцем в норвежскую антифашистскую армию «Малая Норвегия».

Подготовку молодой патриот прошел в Канаде и Шотландии, где приобрел навыки радиста, сапера, парашютиста и даже диверсанта. Осенью 1944 г. с корабля «мурманского конвоя» он высадился на советской военно-морской базе в Полярном. В составе антифашистских норвежских подразделений Хейердал вместе с советскими войсками ступил на землю Норвегии, где некоторое время занимался разминированием населенных пунктов и восстановлением разрушенного.

Дома были восстановлены быстро, с былыми взаимоотношениями дело обстояло хуже: за годы разлуки Тур и Лив стали совсем чужими. В 1948 г. они решили мирно разойтись, оставшись друзьями. Забегая вперед, уместно сказать о том, что год спустя Хейердал женился на Ивон Дедекам-Симонсен, которая со временем подарила ему дочь Аннет.

Несмотря на семейные проблемы, Тур продолжал свои научные занятия. Изучая литературу и музейные коллекции, ученый заметил некоторые противоречивые моменты в существующей теории заселения Полинезии из Юго-Восточной Азии и обратил внимание на сходство предметов материальной культуры коренного населения Америки и Полинезии. Он помнил, как на о. Хива-Оа ему показали гигантскую статую, похожую на изваяния древней цивилизации Тиауанако, распространенной возле оз. Титикака. Молодой ученый предположил, что древние обитатели Полинезии пришли сюда не из Азии, как считали тогда, а из Америки. Он попытался заинтересовать своей идеей ученый мир, но успеха не достиг. Главным аргументом в пользу официальной теории был тот факт, что перуанцы на деревянных плотах якобы не могли добраться из Америки до Океании. «А почему нет?» – задал себе вопрос Хейердал и начал готовить экспедицию, чтобы доказать возможность такого плавания.

В 1947 г., несмотря на все трудности, связанные со строительством плота, плавание состоялось. На военно-морской верфи в Кальяо из огромных бревен бальсового дерева был построен плот, который, вопреки неутешительным прогнозам как ученых, так и местных жителей, выдержал далекое путешествие. Уже само это строительство было блестящей научной работой. От его качества зависели жизнь путешественников и точность эксперимента, а значит, доказательства теории Хейердала.

28 апреля плот, названный «Кон-Тики» в честь бога-прародителя полинезийцев, вышел из Кальяо, имея на борту Хейердала, его друга спортсмена-путешественника Бенгта Даниэльсона, а также Германа Ватсингера, Петера Фрейхмана, Кнута Хаугланда и Торстейна Робю, согласившихся на рискованное мероприятие. Власти Перу взяли с путешественников подписку в том, что если с ними что-либо случится, перуанская администрация не несет за это ответственности. Помимо экипажа, на борту был еще один пассажир – зеленый попугай, постоянно развлекавший всю компанию. Кроме продовольствия и большого запаса пресной воды, путешественники везли с собой надувную лодку (на случай гибели судна), научные инструменты, 73 книги по социологии. Запасы провианта регулярно пополняли рыбой, которую ловили в изобилии. С самого начала путешествия плот показал высокие мореходные качества. Гибкость конструкции позволяла ему не бояться высоких волн. Попадавшая на палубу вода тут же уходила сквозь стыки бревен.

Через 97 дней, пройдя 6435 км и пережив множество приятных и не совсем приятных ситуаций, путешественники добрались до островов Полинезии, потерпев крушение в самом конце маршрута. Они не смогли найти проход между рифами, и плот разбился неподалеку от земли. Интернациональный экипаж без особого ущерба добрался до о. Рароиа. Специально посланная французская шхуна доставила его на Таити. Оттуда норвежский пароход отвез их вместе с плотом (со временем ставшим национальной реликвией) в Норвегию.

Конечно, одного подтверждения того, что перуанцы могли добраться до островов Тихого океана на плотах, было недостаточно: нужны были следы общности материальных культур. И Хейердал начал искать археологические доказательства. Для этого в начале 50-х гг. он дважды побывал на о. Пасхи, где тщательно изучал местные предания и остатки древних, пожалуй, самых своеобразных на планете культур двух туземных рас – «длинноухих» и «короткоухих».

От туземцев Тур узнал, что они имеют представление о тростниковых плотах, и пришел к выводу, что «длинноухие», прозванные так за обычай искусственно удлинять мочки ушей, прибыли на остров из Америки.

Помимо этого, Хейердал возглавил еще несколько экспедиций, аналогичных путешествию на «Кон-Тики». Помня о сходстве изображения лодки на Фату-Хиве с египетскими папирусными судами, изображенными на фресках, он решил доказать реальность плавания египтян от Средиземного моря до берегов Америки.

В 1969–1970 гг. состоялись две экспедиции с интернациональными экипажами на папирусных судах – «Ра-1» и «Ра-2». Первая была неудачной: через месяц после начала плавания сильный шторм повредил корабль, и Хейердал принял решение прекратить экспедицию. Однако папирусный кораблик все же преодолел 480 км. Во втором путешествии «Ра-2» от Марокко благополучно дошел до островов Центральной Америки. 8 человек, плывших на нем, находились в море 57 дней.

Прошло 7 лет, и Хейердал вновь отправился в плавание. Теперь его увлекла идея собрать доказательства взаимосвязи двух древнейших цивилизаций: шумеров и Мохенджо-Даро в долине Инда. Для этого была построена тростниковая лодка «Тигрис», конструкция которой соответствовала древнему шумерскому судну «ма-гур». Ей предстояло пересечь Индийский океан.

«Тигрис» в Южном Ираке построили арабы и индейцы с оз. Титикака, уже помогавшие Хейердалу в строительстве «Ра». Судно спустили на воду в Эль-Курне, по Тигру сплавили до Персидского залива, а в заливе осуществили пробные плавания. Из Персидского залива «Тигрис» прошел до древнего порта Лотал в индийском штате Гуджарат. Отсюда решили плыть в Сомали. Хейердал считал, что именно там лежит таинственная земля Пунт, куда плавали египтяне. Однако война между Эфиопией и Йеменом помешала ученому осуществить задуманное. В марте 1978 г. власти граничащей с Сомали республики Джибути из соображений безопасности путешественников отказались пропустить их через свои воды.

Тогда Хейердал и его команда решили покинуть корабль и в знак протеста против войны сожгли его. Они отправили телеграмму Генеральному секретарю ООН, в которой призвали к прекращению гонки вооружений. Путешественники писали: «Мы предприняли путешествие в прошлое, чтобы изучить мореходные качества судна, построенного по древнешумерским образцам. Но это было также путешествие в будущее, с целью показать, что люди, стремящиеся к миру, могут жить и сотрудничать даже на самом тесном пространстве. Нас одиннадцать человек, представляющих страны с разными политическими системами. Вместе мы прошли на маленьком судне-плоте из хрупких стеблей и веревок более шести тысяч километров от республики Ирак (с заходами в Бахрейнский эмират, Оманский султанат и республику Пакистан) до недавно родившегося африканского государства Джибути. Рады доложить, что несмотря на разные политические взгляды, мы, живя в стесненных условиях, в полном взаимопонимании и дружбе, плечом к плечу боролись со штормами и штилями, постоянно сохраняя верность идеалам Организации Объединенных Наций: сотрудничество во имя мира. Сегодня мы сжигаем наше гордое суденышко с абсолютно целыми парусами, такелажем и корпусом в знак протеста против проявления бесчеловечности в мире…»

В 80-х годах Хейердал вновь провел ряд археологических исследований на Мальдивах и на о. Пасхи, на этот раз в качестве руководителя и организатора совместной норвежско-чилийской экспедиции. Он обосновался на о. Тенерифе и продолжал вести деятельную жизнь, читая лекции и консультируя молодых исследователей. Кроме того, Тур любил копаться в саду и выращивал вывезенный из Египта папирус. Вместе с ним жила его последняя жена, Жаклин – «Мисс Франции» 60-х и бывшая актриса Голливуда. Они встретились на раскопках на Тенерифе. К этому времени Жаклин уже увлекалась археологией и охотно разделила увлечения знаменитого ученого. Два сына Хейердала от Ивон подарили ему шестерых внуков.

Летом 2001 г. Хейердал побывал в России – в Приазовье. На этот раз он выдвинул гипотезу о существовании общих предков у скандинавов и русских. Ученый считал, что с конца I в. до н. э. в донских степях находилось поселение викингов. Раскопки проводились интернациональной группой археологов в самом центре г. Азов. Немало времени Тур провел и в местном краеведческом музее. Экспедиции удалось собрать более 35 тыс. археологических находок. Тур сел писать книгу «Охота на Одина», но закончить ее так и не успел. Вскоре после возвращения из экспедиции ему пришлось лечь в клинику для удаления раковой опухоли. Но операция не помогла. Во время отдыха на курорте Алассио ученый был срочно помещен в клинику Санта-Кроче. Узнав, что дни его сочтены, Тур отказался от лечения, желая умереть дома в кругу родных и близких. Вскоре он впал в кому и умер во сне в ночь на 18 апреля 2002 г. в собственном доме Лангелья в провинции Савона (Италия).

Несомненный литературный дар позволил Хейердалу написать о своих путешествиях несколько книг, ставших чрезвычайно популярными. Книга о плавании на «Кон-Тики» стала одной из самых читаемых в мире. Кроме того, путешественники сняли фильм, фактически любительский, которому «за операторское мастерство» была присуждена премия «Оскар».

На русском языке несколькими изданиями выходили книги «В поисках рая», «Путешествие на “Кон-Тики”», «Аку-Аку. Тайна острова Пасхи». Опубликован также сборник научных статей и выступлений ученого под общим заглавием «Приключения одной теории» (1969).

Описание путешествия на «Ра» было сделано врачом экспедиции Юрием Сенкевичем. Эта книга вышла в 1973 г. под названием «На “Ра” через Атлантику».

Примечания

1

Так греки называли обитаемую часть суши, включавшую в себя все известные им и вовлеченные в жизнь греческого общества территории. Центром Ойкумены они считали Элладу.

(обратно)

2

Гномон («теневой стержень») – узкий каменный столб, служащий для определения по его тени в полдень дней равноденствия и солнцестояния.

(обратно)

3

Миля – мера расстояния: английская – 1609 м, морская – 1852 м.

(обратно)

4

Тифис – кормчий легендарного корабля «Арго», на котором аргонавты плавали в Колхиду.

(обратно)

5

Орден Христа был основан в 1319 г. королем Дикением с целью получения имущества тамплиеров, когда их орден был упразднен папой Климентом V. Генрих Мореплаватель использовал орден Христа для усиления морского могущества Португалии путем исследовательской и колонизаторской деятельности.

(обратно)

6

Сельва – тропические леса Центральной и Южной Америки.

(обратно)

7

Генеральные штаты – название парламента в Голландии.

(обратно)

8

«Острые горы».

(обратно)

9

Плата ясака означала подчинение территории русскому царю.

(обратно)

10

На основании этих отчетов в Москве были составлены первая русская карта Сибири – «чертеж Сибирской земли» (1667, 1672 гг.) и географический атлас «Чертежная карта Сибири» (1701 г.). Они давали отрывочные, неполные и неточные данные, но свою задачу выполнили. На их основе в следующем веке разрабатывались маршруты исследовательских экспедиций.

(обратно)

11

В 1611 г. остров был открыт вторично голландским мореплавателем Яном Майеном. На картах он обозначен под этим именем.

(обратно)

12

По обычаю того времени, все имущество покойного делилось между матросами.

(обратно)

13

Только в XIX в., к 250-летию со времени рождения Тасмана, справедливость была восстановлена. Остров был переименован и стал официально называться Тасманией по имени открывателя.

(обратно)

14

Кочи – деревянные суда, на которых землепроходцы совершали свои плавания по рекам Сибири и прибрежным морям Ледовитого океана. Вопреки установившемуся мнению, это были не примитивные лодки, а вполне надежные по тому времени суда, хорошо приспособленные к плаванию во льдах. Для морских плаваний использовались так называемые большие двухмачтовые кочи грузоподъемностью до 40 т. На борт они могли принять до пятидесяти человек. Главной особенностью кочей было наличие «коцы» («шубы ледяной») – дополнительной толстой обшивки, предохраняющей борта от «испротирания» льдинами. А благодаря особой яйцевидной форме корпуса кочи при вмерзании в лед не ломались от сжатия льдами, а выталкивались наверх.

(обратно)

15

Фамилия Отласов фигурирует почти во всех документах, касающихся Атласова. Предполагают, что в начале 1700-х годов якутский воевода Д. А. Траурнихт сообщил ему, что материя, от которой произошло прозвище его отца, называется «атлас», а не «отлас». С тех пор открыватель Камчатки стал подписываться по-новому, хотя официальные власти продолжали именовать его Отласовым.

(обратно)

16

В XVII веке служилые люди, состоящие на государевой службе, считали себя вправе насильственно забирать у торговых людей все что угодно, если это было нужно для похода.

(обратно)

17

Буканьеры – морские разбойники XVII в., базировавшиеся на о-вах Вест-Индии. Нападали на испанские колонии в Америке, испанские и другие торговые суда.

(обратно)

18

В 1867 г. Алеутские острова и Аляска, где позже были открыты огромные запасы золота, были проданы царским правительством правительству США за 7,2 млн долларов. Это была самая крупная в истории земельная сделка. Однако Штатам, учитывая прибыль, полученную во времена золотой лихорадки и от разработки рудных месторождений, здесь расположенных, в конечном итоге Аляска досталась задешево.

(обратно)

19

В древности остров Кифера (Китира), расположенный к юго-востоку от п-ва Пелопоннес, был тесно связан с культом богини красоты Афродиты и считался одним из самых красивых в Элладе.

(обратно)

20

По неизвестной причине в списки экспедиции не включили, хотя должны были это сделать, ученика Парижской военной школы Наполеона Бонапарта и тем самым круто изменили ход европейской истории начала XIX в.

(обратно)

21

Настоящий пеммикан делался из истолченного в порошок мяса буйвола, смешанного с салом.

(обратно)

22

Петрашевцы – общество разночинной демократически настроенной молодежи в Петербурге. Придерживались взглядов, свойственных утопическому социализму. Помимо обсуждения чисто теоретических вопросов, выдвигали идею организации тайного революционного общества, подготовки крестьянского восстания и т. п. 23 марта 1849 г. большинство видных петрашевцев были арестованы, а затем приговорены к расстрелу, который был заменен каторгой. В 1856 г. амнистированы.

(обратно)

23

Сырт – обширное холмистое нагорье, покрытое альпийской растительностью

(обратно)

24

В своем «Автобиографическом рассказе» Н. М. Пржевальский тоже указывает именно эту дату.

(обратно)

25

Шлягинтвейт Адольф (1829–1857) – немецкий натуралист и путешественник, исследовавший Центральную Азию с юга. В 1857 г. через Каракорум и Куньлунь он направился в китайский Туркестан, в августе этого же года был схвачен в Яркенде, доставлен в Кашгар и казнен фанатичным Валиханом-тюря, прославившимся своей жестокостью. Голова немца украсила огромную гору из отрубленных голов подданных правителя. Спустя много лет, в 1887 г. русскому послу Н. Ф. Петровскому посчастливилось купить в Кашгаре термометр – единственное вещественное доказательство совершившейся здесь трагедии. Вероятно, Шлягинтвейт преследовал не только исследовательские цели. При нем было обнаружено невыясненного содержания письмо от англичан к противнику Валихана-тюря, Худояр-хану. Известно также, что в 1858 г., уже после гибели путешественника, в Хотан приезжал английский агент, интересовавшийся его судьбой. Подробности гибели Шлягинтвейта установил первый русский путешественник в Кашгаре Чокан Валиханов. Его рассказ послужил основой для сюжета знаменитой картины Верещагина «Апофеоз войны».

(обратно)

26

По поводу политической ситуации Пржевальский составил записку «О современном состоянии Восточного Туркестана», где, не стесняясь в выражениях, назвал Якуб-бека политическим проходимцем (в тексте более крепкое выражение), таким же, «как и все азиатские халатники», чья власть не может быть прочной. И действительно, через некоторое время кашгарского деспота отравили.

(обратно)

27

Последний раз лошадь Пржевальского в естественных условиях видели в конце 60-х гг. XX в. К концу 80-х гг. в разных питомниках мира, в т. ч. в Аскании-Нова содержалось не более 200 этих животных. Под руководством специальной международной комиссии проводились эксперименты по адаптации молодых животных на родине. Информацией о состоянии популяции на сегодняшний день авторы, к сожалению, не располагают.

(обратно)

28

Эти наблюдения проводились самим Крузенштерном. С 11 октября 1804 г. по 17 апреля 1805 г. во время вынужденного бездействия в Нагасаки он ежедневно в 8, 16 и 20 часов с помощью приборов выяснял и записывал данные о температуре, давлении, влажности, прозрачности атмосферы, направлении, силе и продолжительности ветра, грозах, облаках, туманах, выпадении росы и пр.

(обратно)

29

Росс Джеймс Кларк (1800–1862) – английский полярный мореплаватель. Вторым после экспедиции Беллинсгаузена подошел к берегам Антарктиды. На этом материке открыл Землю Виктории, Землю короля Эдуарда, вулканы Эребус и Террор, Барьер Росса и море Росса у берегов Антарктиды.

(обратно)

30

Эволюция – в данном случае маневр, изменение курса, перестроение, одновременно производимое всеми кораблями соединения.

(обратно)

31

Врангель Фердинанд Петрович – русский мореплаватель. Барон. Адмирал. В 1820–1824 гг. руководил экспедицией, описавшей побережье Сибири от р. Индигирка до Колючинской губы. В 1825–1827 гг. руководил кругосветной экспедицией. В 1829–1835 гг. был управляющим русских поселений в Америке. В 1855–1857 гг. являлся морским министром. Его имя носит остров на границе Восточно-Сибирского и Чукотского морей.

(обратно)

32

Происхождение второй части фамилии Миклухо-Маклая не совсем ясно. Предполагали, что Николай Николаевич сам добавил ее как псевдоним к основной фамилии. Однако известно, что его брат Владимир, капитан 1-го ранга, геройски погибший в Цусимском сражении, тоже носил фамилию Миклухо-Маклай.

(обратно)

33

Залив был открыт еще в 1827 г. французским мореплавателем Дюмон-Дюрвилем. Однако ни он, ни другие европейцы до Миклухо-Маклая здесь не высаживались.

(обратно)

34

Клипер – самый быстроходный тип парусных судов.

(обратно)

35

Питер Пэн – летающий мальчик из страны, расположенной на сказочном острове Небывальщина, герой одноименной сказки друга Скотта, Дж. Барри.

(обратно)

36

В 1873 г. австрийские путешественники Юлиус Пайер и Карл Вейпрехт, открывшие Землю Франца-Иосифа, видели на севере остров, который назвали Землей Петермана и отметили его на картах.

Только 30 лет спустя один из спутников направлявшегося к полюсу герцога Абруццкого, Каньи, прошел по дрейфующим льдам там, где на картах значилась эта земля. Седов либо не знал об этом открытии, либо сомневался в правильности выводов Каньи. Возможно, австрийцы видели мираж или нечто, подобное Земле Санникова, о существовании которой свидетельствовал русский промышленник Санников и некоторые другие полярные путешественники. Есть предположение, что такая земля действительно существовала, но позже была размыта бурными волнами Северного Ледовитого океана.

(обратно)

37

Русанов В. А. (1875–1913) – русский полярный исследователь, совершивший ряд экспедиций на Новую Землю. Открыл здесь крупнейший в Европе ледниковый щит. Последняя экспедиция Русанова, куда он отправился вместе с женой Жульеттой, погибла в районе Берега Харитона Лаптева при невыясненных обстоятельствах. Его именем названы полуостров, пролив, бухта и залив на Новой Земле.

(обратно)

38

Визе Владимир Юльевич (1886–1954) – русский ученый, исследователь Арктики. Научный руководитель экспедиций на ледоколах «Георгий Седов» (1930), «Сибиряков» (1932), «Федор Литке» (1934) и др. Лауреат Государственной премии СССР 1934 г. Его имя носят мысы на Новой Земле и Земле Франца-Иосифа, остров близ Земли Франца-Иосифа, бухта и ледник на Новой Земле.

(обратно)

39

Нунтаки – изолированные массивы или отдельные скалы, выступающие над поверхностью ледника. Чаще всего встречаются в Антарктиде и Гренландии.

(обратно)

40

Шельф – выровненная часть подводной окраины материков, прилегающая к берегам и характеризующаяся общим с ними геологическим строением. Обычно глубина края шельфа составляет 100–200 м, но в отдельных случаях достигает 1500–2000 м.

(обратно)

Оглавление

Вступление

В плену Ойкумены

  Ойкумена[1]. Доисторические и античные времена

  Пифей (Питеас) Массалиот (IV в. до н. э.)

  Геродот (484–406 гг. до н. э.)

  Лейф Эйрикссон Счастливый (ок. 975 г. – ок. 1022 г.)

  Марко Поло (ок.1254 г. – 1324 г.)

Великая эпоха великих открытий

  Новый Свет и многое другое XV–XVI вв.

  Генрих Мореплаватель (1394 г. – 1460 г.)

  Христофор Колумб (Кристобаль Колон) (1451 г. – 1506 г.)

  Васко да Гама (1469 г. – 1524 г.)

  Золотые сны Европы 1-я половина XVI в.

  Хуан Понсе де Леон (ок. 1460 г. – 1521 г.)

  Франсиско Писарро (1468 г. – 1541 г.)

  Фернандо Магеллан (Фернан Магальянш) (ок. 1480 г. – 1521 г.)

  Васко Нуньес де Бальбоа (ок.1474 г. – 1517 г.)

  Эрнандо (Эрнан) Кортес (1485 г. – 1547 г.)

  Смена актеров 2-я половина XVI в.

  Фрэнсис Дрейк (ок. 1545 г. – 1596 г.)

  Джон Девис (ок.1550 г. – 1605 г.)

  Виллем Баренц (ок.1550 г. – 1597 г.)

  Уолтер Рэли (ок. 1552 г. – 1618 г.)

Столетие покоя

  Развитие топографии и новой картографии XVII в.

  Генри Гудзон (ок. 1550 г. – 1611 г.)

  Уильям Баффин (1584 г. – 1622 г.)

  Абель Янсзон Тасман (1603 г. – 1659 г.)

  Семен Дежнёв (ок. 1605 г. – 1673 г.)

  Василий Поярков

  Владимир Атласов (ок. 1661 г. – 1711 г.)

  Вильям Дампир (1652 г. – 1715 г.)

Дебюты экспедиционной науки

  На новых рубежах науки XVIII в.

  Витус Ионассен (Иван Иванович) Беринг (1680 г. – 1741 г.)

  Григорий Шелихов (1747 г. – 1795 г.)

  Джеймс Кук (1728 г. – 1779 г.)

  Луи Антуан Бугенвиль (1729 г. – 1811 г.)

  Жан Франсуа Лаперуз (1741 г. – 1788 г.)

  Петр Симон Паллас (1741 г. – 1811 г.)

  Джордж Ванкувер (1757 г. – 1798 г.)

  Мунго Парк (1771 г. – 1806 г.)

Охотники за «белыми пятнами»

  Смена парадигмы XIX в.

  Александр Гумбольдт (1769 г. – 1859 г.)

  Джон Франклин (1786 г. – 1847 г.)

  Петр Семенов-Тян-Шанский (1827 г. – 1914 г.)

  Николай Пржевальский (1839 г. – 1888 г.)

  Давид Ливингстон (1813 г. – 1873 г.)

  Генри Мортон Стэнли (1841 г. – 1904 г.)

  Александрина Тинне (1839 г. – 1869 г.)

  Иван Крузенштерн (1770 г. – 1846 г.)

  Фаддей Беллинсгаузен (1778 г. – 1852 г.)

  Федор Литке (1797 г. – 1882 г.)

  Николай Миклухо-Маклай (1846 г. – 1888 г.)

  Мэтью Флиндерс (1774 г. – 1814 г.)

  «Последние из могикан»

  Фритьоф Нансен (1861 г. – 1930 г.)

  Руал Амундсен (1872 г. – 1928 г.)

  Роберт Фалкон Скотт (1868 г. – 1912 г.)

  Роберт Эдвин Пири (1856 г. – 1920 г.)

  ГЕОРГИЙ Седов (1877 г. – 1914 г.)

  Ричард Бэрд (1888 г. – 1957 г.)

  Кнуд Йохан Виктор Расмуссен (1879 г. – 1933 г.)

  Отто Шмидт (1891 г. – 1956 г.)

  Иван Папанин (1894 г. – 1986 г.)

  Уолтер Херберт (р. 1934 г.)

  Жак Ив Кусто (1910 г. – 1997 г.)

  Тур Хейердал (1914 г. – 2002 г.) Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg