«Заявление в Генеральную Прокуратуру СССР»

Нотэ Лурье Заявление в Генеральную Прокуратуру СССР

ГЕНЕРАЛЬНОМУ ПРОКУРОРУ СССР

Копия: МИНИСТРУ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР

От заключенного ЛУРЬЕ Натана Михайловича, родившегося в 1906 г., в. деревне Роскошное, Гуляйпольского района, Запорожской области.

Постановлением ОСО от мая 1951 г. определен по ст. 54-1а, 10 ч. 2, 11 к 15 годам ИТЛ.

Место отбывания наказания: Хабаровский край, г. Магадан, п/я 383/4.

Я писатель. С 1934 г. состоял членом Союза Советских писателей СССР:

Я обращаюсь к Вам по делу, имеющему не только личный характер, но которое раскроет перед Вами многое.

Родился я в маленькой бедной еврейской деревушке в 30-ти килом. от Гуляйполя. Отец был раввином. Жили от своего скудного хозяйства. Имели огород, корову, птицу. Земли не имели. Один год учился в школе. Началась махновщина. На моих глазах творились ужасы. С 13 лет я вынужден был начать самостоятельную жизнь. Вместе с другими односельчанами я попал в Ростов н/Д. Поступил на мыловаренный завод чернорабочим. Была засуха. Маслобойка закрылась. Полубеспризорником, странствуя по разным городам, оказался в Минске. Меня определили на сельскохозяйственную ферму "Курасовщина". На ферме была комсомольская ячейка. Проводилась воспитательная. Передо мной открылся новый мир. В 1922 г. я вступил в комсомол и стал активным участником бурной комсомольской работы. Выполнял разные нагрузки, состоял в ЧОНЕ, писал в стенную газету, днем мы — ферменники — работали, вечером занимались.

Осенью 1923 г. комсомол направил меня на подготовительный куре в Минский еврейский педтехникум. В техникуме я принимал еще более активное участие в комсомольской работе, печатал статьи и очерки в газетах.

В 1926 г. уехал в Москву и поступил во 2-ой Московский Государственный Университет на еврейское отделение педфака.

Занимаясь в Университете, я в то же время работал. С 1927 по 1929 г. — ответственным секретарем журналов "Пионер" и "Юнгвалд" / Молодняк / — орг. ЦК ВЛКСМ на евр. яз., с 1929 г — 1931 г. — выпускающим газеты "Эмес "/Правда/ на евр. яз.

Окончив в 1931 г. Университет, я переехал в Одессу. Работал преподавателем литературы в машиностроительном техникуме / 1932–1935 г./, собкором газеты "Эмес" по Одесской обл., завотделом евр. литературно-художественных передач Одесского обл. Радиокомитета. С 1938 г. занимался исключительно литературной работой. 24 июля 1941 г. по решению Обкома партии вместе с писательской организацией эвакуировался из Одессы в Среднюю Азию. До октября 1942 г. работал в эвакогоспитале в Самарканде. С октября 1942 г. до конца 1945 г. находился в Советской Армии, в 89 отд. стрелк. бригаде. Первое время рядовым солдатом, потом ответственным секретарем дивизионной газеты "Советский воин". Демобилизовавшись из Советской Армии я вернулся в Одессу, где занимался литературной работой до 14 мая 1950 г. до ареста.

За все годы моей самостоятельной жизни я честно и добросовестно выполнял доверенные мне работы. За все годы я не имел ни одного взыскания. На гражданской работе и в Советской Армии я получал благодарности и хорошие характеристики.

За годы литературной работы вышли в свет следующие мои книги: " Степь зовёт" — роман, "Пассажир", " Любовь у моря", "Братья", "Последний единоличник" — /рассказы /,

"Три рассказа", "Избранные рассказы", "В моей стране" / худож. очерки/, "Сын народа", Хана Ускач", "Элька Руднер" /пьеса/, "Дорога к счастью".

Роман "Степь зовет" и некоторые другие изданы на евр. русск. укр., молдавском и др. яз. несколькими изданиями. Отрывок из романа включен в сборник "Писатели СССР — Великому Октябрю".

Во всех своих произведениях я старался показать нового советского человека, патриота своей Родины, человека с новыми качествами, для которого интересы государства превыше всего. Я старался показать радость социалистического труда, дружбу народов, счастливую жизнь советских людей, их преданность коммунистической партии и Советскому Правительству.

О моем творчестве были напечатаны десятки положительных статей и много рецензий. Положительную оценку получил роман "Степь зовет и в "Литературной энциклопедии" том № 6 — изд. 1932 г. — статья "Лурье Ноте", и в книге Александра Корнейчука "Состояние советской литературы на Украине" — изд. 1948 г. и др.

Много статей о моем творчестве было напечатано в зарубежных газетах и журналах, притом коммунистическая и прогрессивная просоветская пресса хвалила, а буржуазная, националистическая ругала, сильно ругала. Это я считал лучшим показателем, что я иду по правильному пути в своем творчестве.

Кроме названных книг печатал много статей и очерков в нашей печати, в которых пропагандировал идеи Ленина-Сталина.

С 1934 г состоял членом Союза Советских писателей СССР / чл. билет № 164 /. Принимал активное участие в общественной жизни. Был избран делегатом на 1-ый Всесоюзный съезд советских писателей, делегатом на 1-ый и 2-ой съезды советских писателей Украины. Первым съездом советских писателей Украины был избран членом Ревизионной комиссии Союза Советских писателей Украины. Состоял членом редколлегии журналов "Литературный Жовтень" / Одесса / и "Штерн" /Звезда/ — Киев, членом Секретариата Одесской обл. орг. Союза советских писателей Украины и т. д. Я жил все время интересами страны, всей душой радовался колоссальным успехам социалистического строительства и желал ярко отразить героизм советских людей в своих произведениях.

Я честно заявляю, что никогда никакие преступления вообще, тем более против Советского государства, не совершал, ни к каким антипартийным группировкам не примыкал, ни в каких антисоветских организациях не состоял, ни в каком-либо националистическом движении не участвовал и никогда в жизни взглядов подобных не разделял. Никакой преступной связи с какой-либо иностранной разведкой не имел. Антисоветскую агитацию или пропаганду не вел.

В мае 1950 г. совершилось самое страшное, что вообще могло случиться со мной. Я был арестован работниками МГБ Одесской обл. и мне предъявили чудовищные обвинения по ст. 54-1в,10 ч.,2, 11. Существо моего дела сводится к следующему:

I.

Демобилизовавшись из Советской Армии, я возвращался в Одессу через Москву. Это было в январе 1946 г. В Москве я встретился со знакомыми писателями и узнал, между прочим, что многие из них пишут очерки, рецензии, статьи для Еврейского Антифашистского Комитета в СССР, который через Сов-информбюро отправляет эти произведения для разных коммунистических и просоветских газет и журналов за рубежом. Я зашел в Евр. Антифашистский Комитет / ЕАК / и встретился там с председателем ЕАК народным артистом СССР — Михоэлсом, ответственным секретарем поэтом И.Фефером и редактором Г.Орляндом. Мы были давно знакомы и они предложили мне также писать очерки для ЕАК. При этом Орлянд мне пояснил, что ЕАК нужны в основном очерки о счастливой жизни евреев в Советском Союзе, об активном участии евреев в соцстроительстве, о дружбе народов. Он предложил мне написать о каком-нибудь зажиточном колхознике, о стахановце, об ученом, о расцвете еврейской советской культуры после войны. Орлянд сказал, что еврейская буржуазная националистическая печать за рубежом, особенно в США, распространяет клевету, что в Советском Союзе, якобы имеются гонения против евреев и поэтому ЕАК заинтересован послать туда для коммунистической и прогрессивной печати побольше очерков, рисующих равноправную, счастливую жизнь евреев в Советском Союзе. Эти материалы помогут опровергнуть клеветнические измышления наемно-буржуазных писак. Понимая важность этого дела для советского литератора, я обещал по мере возможности писать для ЕАК. Пока что Орлянд, с одобрением Михоэлса и Фефера взял у меня несколько глав из романа "Степь зовет" /II ч./, в которых показана радость труда в колхозе.

Через некоторое время после моего приезда в Одессу я получил непосредственно от Совинформбюро гонорар за эти главы. Через несколько месяцев я начал посылать в ЕАК очерки — рассказы о свободной и счастливой жизни евреев в Советском Союзе, показал при этом дружбу народов, любовь народов к коммунистической партии и Советскому правительству.

За два с лишним года я отправил в ЕАК более 10-ти очерков: "Новоселье", "Под лучами южного солнца", "Возвращение", " Братья Кангун", " Со всей семьей", "На колхозных полях," Сохранившиеся сокровища", "Расцвет еврейской советской культуры в Одессе после войны", "На подмостках клубных сцен" /худож. самодеятельность /, "На винограднике" и др.

Как ни странно, но следователь майор Гришанин, почему-то вопреки логике, вопреки абсолютной истине, вопреки конкретным неоспоримым данным, представил дело так, что я писал вообще для зарубежной печати, в частности вообще для американской, что это не случайно, что в этом сказывается моя связь с ними, что я своими очерками, якобы давал материал, который мог быть использован иностранной разведкой, что ЕАК, руководимый Михоэлсом, являлся шпионским центром, что я был завербован Михоэлсом и Фефером и служил им.

Все эти аргументы обвинения опровергаются следующим:

I. Я лично, или же через какое-нибудь частное лицо, не посылал заграницу ни писем, ни телеграмм, ни каких бы то ни было рукописей напечатанных или не напечатанных. Я лично, или через кого бы то ни было также не получал из-за границы ни писем, ни телеграмм, ни печатных изданий, ни денег, ни посылок, абсолютно ничего.

Свои очерки я посылал только в Москву /ул. Кропоткина 10, ЕАК / в официальную советскую организацию, где тогда работали коммунисты редакторы, гл. редакторы, цензоры и т. д. и т. п. Не мог я тогда даже предполагать, что им и руководителям ЕАК — Михоэлсу и Феферу не следует доверять.

2. Я лично, как автор, никогда не знал /об этом/ мне не сообщали, какой очерк в какую страну будет отправлен. Это делалось по усмотрению ответственных работников ЕАК.

3. Все мои очерки, как значится в картотеке ЕАК, были напечатаны за рубежом только в коммунистической и просоветской печати.

4. В очерках не было никаких статистических данных, не делалось никаких обобщающих выводов о каком-нибудь предприятии, его мощности и т. п. В очерках не было ни малейшего намека на критику, хотя бы единичного, даже и самого незначительного факта из жизни в Советском Союзе, не было вообще какой-нибудь компрометирующей строчки.

5. Эти же очерки были напечатаны в нашей советской прессе — в газетах "Черноморская Коммуна", "Защитник Родины" /Одесса/, "Эйникэйт" /Москва/.

6. Большинство очерков-рассказов являются вообще-то продуктом авторского вымысла. Сюжет, место действия, персонажи и их фамилии в основном вымышленные.

Вот краткое содержание очерков — рассказов.

1. Новоселье.

Воин еврей Авигдер демобилизовался из Советской Армии и вернулся в родной колхоз. Возвращается из эвакуации его семья. Возвращается также участница партизанского движения невестка Ирина — украинка. Муж ее сын Авигдера, еще в Советской Армии. Колхоз пострадал во время оккупации. Дом их сожгли. Сельсовет /председатель коммунист, украинец/ помогает им построить новый дом. Восстановление колхоза. Радость труда. Новоселье. Как раз приезжает муж Ирины, Герой Отечественной войны. Составляют списки гостей, почетных колхозников, необходимых пригласить на новоселье. Оказывается, что в колхозе очень много почетных людей. Хозяева в затруднении: ведь для стольких гостей не успеешь приготовить. Не ожидая приглашения передовые люди колхоза сами собираются на праздник. Они приходят как братья — украинцы, евреи, русские. Каждый приносит подарок, говорящий об изобилии. Поздравляют воинов — отца и сына — которые, как большинство из них сражались за любимую Родину. веселье. Колхозники славят на русском, украинском, еврейском языках партию, славят Советскую власть.

2. Под лучами южного солнца.

В Одессу приезжает почетный шахтер Иван Гаврилович. На вокзале его встречают цветами. Машина доставляет его в санаторий "Аркадия". Замечательное курортное место "Аркадия".

До Октябрьской революции здесь хозяйничали одесские банкиры, капиталисты. Они развлекались, доставляли себе изысканные удовольствия за счет эксплоатации трудящихся. Здесь тогда работал истопником Иван Гаврилович. Над ним глумились, издевались. Прошло 30 лет… Иван Гаврилович теперь на фоне этого чудесного санатория. Как все изменилось к лучшему. Новые дворцы, аллеи, фонтаны, лечебницы… Новые люди и новые порядки. Все здесь для трудящихся. Вместе с И.Г. в палате живут педагог, рабочий, ученый. Трогательная встреча педагога с главным врачом санатория. Боевые друзья. Они, оказывается служили во время Отечественной войны на одном корабле, высадились здесь, на этом берегу при освобождении Одессы. Дружба и единство интересов отдыхающих — рабочих, колхозников, ученых — людей разных национальностей.

3. Возвращение.

Демобилизовавшийся из Советской Армии Гольденберг вернулся в свой любимый город Одессу и в первый же день направляется на завод, где работал токарем. Дружеская встреча с рабочими. Конфликт с директором. Узнав, что Гольденберг недавно выписался из Госпиталя, директор предлагает ему пока более легкую работу. Токарь хочет только к станку. Он влюблен в свою специальность и хочет быть в первых рядах стахановцев. Товарищи помогают ему быстро восстановить свое здоровье. Через некоторое время Гольденберг, работая на токарном станке, дает прекрасные показатели. Примирение директора с токарем. Радость социалистического труда.

4. Братья Кангун.

Рассказ о героической борьбе братьев Кангун в первые годы революции за Советскую Одессу. В борьбе с контрреволюцией они пали смертью храбрых.

5. Со всей семьей.

Местечко Балта после освобождения. Разрушенные улицы. Разбитые немецкие танки. Возвращается домой Давид Учитель. Переживания советского патриота, истосковавшегося по родному месту, по созидательному труду. Швейная фабрика, где он работал, разрушена. Восстановление фабрики. Самоотверженный труд жителей местечка. Постепенно возвращается вся большая семья Учителя. Все они включаются в работу. Соцсоревнование. Преобразованное местечко. Новые дома, новые улицы. Счастливая жизнь семьи Учителя.

В очерке " Братья Кангун" изложены действительные факты. В очерке "Со всей семьей" говорится, что в Балте восстановлена швейная фабрика, что соответствует действительности. Ссылаясь на это, следователь выдвинул против меня обвинение, что этим я, мол, выдал государственную тайну, которой могла воспользоваться иностранная разведка.

Мог ли я подумать, что указывая в очерке о восстановлении швейной фабрики в местечке /там работали 120–140 человек/, я совершаю тем самым государственное преступление, в то время, когда наше радиовещание систематически передает и центральное газеты, — вся наша периодика, в том числе и толстые журналы, которые распространяются за рубежом, печатают большие очерки безусловно о более важных и несравненно более значительных предприятиях, чем балтская фабрика.

Мог ли я предполагать, что совершаю государственное преступление, когда писал в очерке "На колхозных полях", что в таком-то колхозе, благодаря преданному труду колхозников имеется хорошая птицеферма и молочное хозяйство, в то время, когда у нас издаются и широко распространяются на разных языках книги очерков о колхозах, МТС как Г. Николаевой "Колхоз трактор", книги П. Ангелиной, Дубковецкого, М. Посмитного, Галины Фоменко и много, много других, где приводятся подробные данные, и цифры, и фамилии и очень, очень многое, чего в моих очерках и в помине нет. Это первое.

Второе. Следователь вопреки логике, вопреки истинному положению вещей, вопреки желанию понимать суть дела, выдвинул против меня обвинение также в националистической деятельности. Мотивировал он это тем, что почти во всех моих очерках на первом плане показаны евреи, правда, советские евреи, правда евреи патриоты, стахановцы, люди всей душой преданные делу партии. Эти люди, правда, не противопоставлены людям других национальностей, наоборот, показана их дружба, общность их интересов в построении коммунистического общества, но все-таки в этих очерках на первом плане — евреи, а раз так, значит, как толкует следователь — я занимался преступной националистической деятельностью.

Но ведь я — советский писатель — делал только одно-помочь своими очерками опровергнуть, разбить клевету зарубежной еврейской буржуазной, националистической прессы о том, что в Советском Союзе, якобы, имелись гонения на евреев. Я старался поэтому показать, что еврей в Советском Союзе, наоборот пользуется всеми правами наравне с другими народами показать именно счастливую жизнь евреев в своей социалистической Родине.

Какое же государственное преступлении я совершил этим?

В материалах следствия особенно подчеркнуты мои, якобы, националистические тенденции в двух очерках, напечатанных в американском коммунистическом журнале "Морген Фрайгайт" /на евр. языке /. В первом очерке "Сохранившиеся сокровища" рассказывается: В черные дни оккупации на улицах Одессы немцы сжигали на кострах марксистскую литературу, а также еврейскую литературу. Две сотрудницы публичной б-ки, обе русские женщины — Мария Дерибас /фамилию второй не помню/,рискуя жизнью спасают, как сказано в очерке:- "сокровища передовой человеческой мысли — произведения Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина", прячут эти книги от разбойничьих рук гитлеровцев. Эти сотрудницы также прячут каталог еврейской литературы и таким образом сохраняют и эти книги от уничтожения.

Обвиняя меня в национализме, следователь ссылается на то, что в названном очерка, как будто бы слова: "сокровища передовой человеческой мысли относятся не к марксистской литературе, а ж произведениям евр. советских писателей, что о евр. советской литературе, якобы сказано в первую очередь, а потом, мол, лишь сказано, что спасли и марксистскую литературу.

Это неверно. Рукопись очерка, с которой был перепечатан экземпляр, отправленный за рубеж, имеется в Архиве. Этот очерк был напечатан также в газете "Эйникайт"/Москва/. Можно абсолютно точно установить, что моей рукой написано, в газете так и напечатано, как я указал выше, т. е. слова "сокровища передовой человеческой мысли" относятся только к марксистской литературе, что о марксистской литературе сказано в первую очередь, а затем в очерке идет речь о книгах евр. советских писателях. Следователь не пожелал удовлетворить мою законную просьбу — проверить это, сличив с моей рукописью, а также с газетой. Не отразив мои возражения в материалах дела, он оставил это обвинение против меня, приобщив к этому еще "рецензию", ориентирующуюся на неверные, искаженные факты и потому явно неправильную, политически неверную, обвиняющую меня в преступлениях, мною не совершенных.

Во втором очерке "Расцвет еврейской советской культуры в Одессе после войны" я показал на общем фоне культурной жизни города /там говорится о классиках русской и украинской литературы — о А. С. Пушкине, А.М.Горьком, Лесе Украинке, чьи имена связаны с этим городам, а также о деятелях русской и украинской культуры советской эпохи, чье творчество связано с Одессой / — как после войны в освобожденном советском городе расцветает, еврейская, советская культура /театр, литература, библиотечное дело/ национальная по форме и социалистическая по содержанию. Следователь обвинил меня опять таки в национализме, потому, что, говоря о городе на Украине, я выпятил именно еврейскую культурную жизнь. НО ведь этот очерк был написан по заказу ЕАК специально для зарубежной евр. прогрессивной печати /он только там и был напечатан/ и задача автора заключалась в том, чтобы в данном случае показать именно, как расцветает еврейская советская культура и тем самым опровергнуть клеветнические измышления еврейской буржуазной печати. Я старался добросовестно выполнить социальный заказ, а следователь обвиняет меня в преступной деятельности.

Следователем выдвинуто еще одно обвинение, что мною и писателями Друкером и Вайнерманом посылались информационные материалы в ЕАК и эти информационные материалы могли быть использованы иностранной разведкой. В действительности я и названные писатели отредактировали отправленные Вайнерманом в ЕАК и редакцию "Эйникайт" /он являлся спецкором/ хроникальные заметки о состоявшихся в Одессе литературных вечерах, посвященных классикам еврейской литературы Шолом-Алейхему и Менделе Мойхер-Сфориму.

В этих хроникальных заметках было кратко передано содержание речей писателей, выступивших на этом вечере о творчестве Шолом-Алейхема и Менделе Мойхер-Сфорима. Вот что представляют собой "информационные материалы", которые представлены в деле, как что-то страшное…

Я заявляю, что никакие информационные материалы не посылал и ни к каким-либо другим хроникальным заметкам отношения не имел, никогда не писал, не редактировал и не посылал ни в ЕАК, ни в газету "Эйникайт".

Все это является истиной и может быть полностью подтверждено всеми рукописями моих очерков и всем, что мною написано вообще и для ЕАК, так как рукописи эти имеются в Архиве.