«Серый волк. Бегство Адольфа Гитлера»

Серый волк. Бегство Адольфа Гитлера (fb2) - Серый волк. Бегство Адольфа Гитлера 4161K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Саймон Данстен - Джерард Уильямс

Саймон Данстен, Джерард Уильямс Серый Волк. Бегство Адольфа Гитлера

© Simon Dunstan, Gerrard Williams, Spitfire Recovery Ltd., 2011

© ООО «Издательство «Добрая книга», 2012 – издание на русском языке

Предисловие издателя

Когда мы получили предложение опубликовать книгу «Серый волк. Побег Адольфа Гитлера», нашей первой реакцией было желание проигнорировать ее как очередную теорию заговора. Всем известно, что Гитлер и Ева Браун расстались с жизнью в подземном бункере, чтобы избежать ожидавших их унижения и неотвратимой казни. Однако из уважения к блестящей репутации авторов, Саймона Данстена и Джерарда Уильямса, мы согласились рассмотреть их предложение со всей серьезностью. Кроме того, на этот шаг нас вдохновило недавнее открытие независимых исследователей: обнаруженные возле бункера останки не принадлежали Гитлеру и Еве Браун. После изучения предложения и длившихся несколько месяцев консультаций с авторами мы убедились, что они поставили серьезные вопросы, которые делали общепринятые представления о смерти Гитлера всего лишь одной из гипотез, – поэтому мы и решили опубликовать эту книгу.

На изучение предмета авторы потратили последние пять лет: они путешествовали по миру, опрашивали очевидцев событий тех лет, разыскивали документы и по крупицам перебирали горы разрозненных свидетельств. В итоге они убедились в факте настолько ужасном, что его едва ли можно принимать всерьез: Адольф Гитлер ушел от наказания невредимым и до самой смерти в 1962 году жил в относительном спокойствии в Патагонии.

Открывшаяся перспектива оказалась столь мерзкой, что сперва мы хотели отказаться от публикации книги. Мы боялись задеть чувства тех людей, кого могла оскорбить сама мысль о побеге Гитлера, независимо от того, покажутся ли им убедительными приводимые доводы. Однако после длительных размышлений, после кропотливой редакционной работы, во время которой авторам не раз приходилось доказывать достоверность излагаемой ими информации, мы пришли к выводу, что, возможно, им и в самом деле удалось разоблачить величайший обман в истории.

В книге поднимается множество интригующих вопросов, но однозначных решений здесь не предлагается. Быть может, перед нами – тайна, которой, подобно множеству других тайн, никогда не суждено быть раскрытой. Возможно также, что вслед за вынесением данной темы на суд общественности, на свет выплывут новые факты, которые приблизят нас к окончательному ответу. Авторы писали эту книгу в поисках правды и, вполне вероятно, их поиски увенчались успехом. В любом случае судить об этом будут наши читатели.

Действующие лица

В список значимых фигур мы не стали включать излишние на наш взгляд комментарии к личностям таких известных исторических деятелей, как Адольф Гитлер, Мартин Борман, Герман Геринг, Франклин Делано Рузвельт, Дуайт Эйзенхауэр и Уинстон Черчилль. Перед нами стояла задача познакомить читателя с менее известными персонажами, которые встречаются на страницах этой книги. Малыми прописными буквами в комментариях выделены имена тех людей, о ком в разделе «Действующие лица» можно найти дополнительную информацию.

Немцы и австрийцы

Абс, Герман Йозеф: Председатель правления «Дойче Банка» (1957–67 гг.). Член совета директоров банка (1938–45 гг.).

Альвенслебен, Людольф фон: Группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции, разыскивался как военный преступник, позднее – управляющий принадлежавшим нацистам поместьем «Иналько» в аргентинской провинции Рио-Негро.

Аренсторф, Герда фон: Помощница Дитриха Нибура в немецком посольстве в Буэнос-Айресе (1938–45 гг.), завербовавшая в качестве агента Эву Дуарте.

Барш, Франц: Обер-лейтенант цур зее, капитан подводной лодки U-1235.

Баумбах, Вернер: Оберст-лейтенант люфтваффе, командир Kampfgeschwader 200, авиационного крыла специального назначения люфтваффе; 29 апреля 1945 г. руководил перелетом Гитлера из Травемюнде (Германия) в Реус (Испания).

Баумгарт, Петер Эрих: Родился в Южной Африке, гауптман люфтваффе и гауптштурмфюрер СС, 28 апреля 1945 г. управлял самолетом, перевозившим Гитлера и его спутников из Берлина в Тённер (Дания).

Бете, Генрих: Немецкий моряк с тяжелого крейсера «Адмирал граф Шпее», ставший последним слугой Гитлера.

Браун, Вернер фон: Технический директор программы создания баллистической ракеты «Фау-2». После войны работал в Америке.

Винтер, Густав: Агент абвера, основавший секретную разведывательную базу Фуэртевентура на Канарских островах.

Вольф, Карл: Обергруппенфюрер СС, верховный руководитель СС и полиции в Северной Италии; вел переговоры с Алленом Даллесом о сдаче сил немецкой армии в ходе операции «Восход солнца».

Гогенлоэ-Лангенбургский, Эрнст Максимилиан: Князь, немецкий аристократ и посредник в отношениях между Генрихом Гиммлером и Алленом Даллесом.

Дёрге, Генрих: Крупный чиновник в Рейхсбанке, командированный в Аргентину в качестве помощника Людвига Фройде и финансового советника в аргентинском правительстве.

Зандштеде, Готфрид: Пресс-атташе в немецком посольстве в Буэнос-Айресе в 1939–41 гг., старший агент разведки, работавший на генерала фон Фаупеля, исполнительный директор судоходного агентства Delfino.

Кай, Вальтер: Капитан цур зее, бывший старший помощник капитана на крейсере «Адмирал граф Шпее», позднее – активный деятель разведки нацистов в Аргентине и Уругвае.

Кальтенбруннер, Эрнст: Обергруппенфюрер СС и генерал полиции, начальник Главного управления имперской безопасности (РСХА) с 30 января 1943 г. и до конца войны, сменивший на этом посту Гиммлера; координировал работу полиции, гестапо (тайной полиции) и СД (разведывательного и контрразведывательного подразделения СС).

Канарис, Вильгельм: Адмирал, глава абвера – органа военной разведки и контрразведки Германии, входившего в состав Верховного командования вермахта (вооруженных сил нацистской Германии).

Кён, Вилли: Глава располагавшегося в Мадриде Отделения Латинской Америки Министерства иностранных дел Германии, активный агент разведки.

Ланчнер, Фридрих: Штандартенфюрер СС, позднее – владелец строительной компании в городе Сан-Карлос-де-Барилоче в аргентинской провинции Рио-Негро.

Леман, Отто (возможно, псевдоним): Военный врач в принадлежавшем нацистам поместье «Иналько» в Аргентине, позже – личный врач Гитлера в его последнем приюте Ла-Клара.

Мейнен, Отто: Старший агент разведки в немецком посольстве в Буэнос-Айресе в 1939–44 гг., сменивший на этой должности Дитриха Нибура.

Мюллер, Генрих: Группенфюрер СС и генерал-лейтенант полиции, руководитель гестапо, тайной государственной полиции Третьего рейха, входившей в Главное управление имперской безопасности (РСХА) как IV управление РСХА. Носил кличку «Мюллер из гестапо» (нем. Gestapo Müller), которую ему присвоили, чтобы отличать его от тезки и однофамильца Генриха Мюллера, также группенфюрера СС.

Нибур, Дитрих: Капитан цур зее, военно-морской атташе в Буэнос-Айресе в 1939–41 гг., агент разведки, работавший на генерала фон Фаупеля.

Офферманн, Ганс-Вернер: Обер-лейтенант цур зее, капитан подводной лодки U-518.

Путткамер, Карл-Йеско фон: Адмирал, адъютант Гитлера по ВМФ в «фюрербункере», ассистировал Мартину Борману в работе с секретной радиосвязью.

Розенберг, Альфред: «Комиссар» нацистской партии по вопросам искусства, глава ERR (Оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга) – организации, занимавшейся вывозом культурных ценностей с оккупированных территорий.

Рудель, Ганс-Ульрих: Оберст люфтваффе, пилот пикирующего бомбардировщика «Штука», офицер немецкой армии, отмеченный самыми высокими наградами, позднее – активный член нацистской общины в городе Сан-Карлос-де-Барилоче в Аргентине.

Терманн, Эдмунд фон: Барон, посол Германии в Аргентине в 1938–41 гг.

Тиссен, Фриц: Магнат сталелитейной промышленности, оказывавший поддержку НСДАП; председатель совета директоров концерна «Объединенные сталелитейные заводы».

Фаупель, Вильгельм фон: Генерал, бывший военный советник в армии Аргентины, в 1930–40-х гг. глава отделения германской разведки в Испании и Латинской Америке, работавший под прикрытием руководителя Иберо-Американского института.

Фегелейн, Герман: Генерал-лейтенант, адъютант Генриха Гиммлера в штаб-квартире Гитлера, впоследствии ставший доверенным лицом Бормана и свояком Гитлера.

Флик, Фридрих: Магнат сталелитейной промышленности, поддерживавший партию нацистов, член совета директоров концерна «Объединенные сталелитейные заводы» в 1939–45 гг.

Фосс, Ганс-Эрих: Адмирал, офицер связи ВМС Германии в штаб-квартире Гитлера.

Хёттль, Вильгельм: Штурмбаннфюрер СС, посредник в отношениях между обергруппенфюрером СС Кальтенбруннером и Алленом Даллесом.

Худаль, Алоиз: Епископ, симпатизировавший нацистам, контактное лицо Мартина Бормана в Ватикане; помогал в организации побега многих военных преступников в Южную Америку.

Хуммель, Ганс Гельмут фон: Оберштурмбаннфюрер СС, адъютант Мартина Бормана и его посредник в отношениях с Алленом Даллесом.

Шаумбург-Липпе, Штефан Цу: Князь, консульский чиновник в Чили в 1936–41 гг., сотрудничал также с консульством Германии в Буэнос-Айресе.

Шахт, Ялмар: Президент Рейхсбанка, рейхсминистр экономики, генеральный директор Банка международных расчетов в Базеле (Швейцария).

Шелленберг, Вальтер: Бригадефюрер СС, начальник внешней разведки службы безопасности СД (VI управление РСХА или СД—«заграница»; служба занималась разведывательной работой в Северной, Западной и Восточной Европе, СССР, США, Великобритании и в странах Южной Америки), предполагаемый посредник в отношениях между Генрихом Гиммлером и Алленом Даллесом.

Шмитц, Герман: Председатель совета директоров концерна IG Farben; финансировал и поддерживал НСДАП.

Шотцау, Герхард: Капитан-лейтенант, капитан подводной лодки U-880.

Шрёдер, Курт фон: Барон, крупный банкир, оказывавший поддержку нацистской партии.

Американцы

Гроувз, Лесли Р.: Генерал, руководитель «Манхэттенского проекта», инициатор попыток США выявить и нейтрализовать исследования нацистов в области атомного оружия.

Даллес, Аллен Уэлш: До Второй мировой войны корпоративный юрист, обладавший широкими связями в Германии; с октября 1941 г. – руководитель операций Бюро координатора информации (COI),[1] а затем, в 1942–45 гг., руководитель резидентуры Управления стратегических спецслужб (OSS)[2] в Берне (Швейцария); после войны, в 1953–61 гг. – директор ЦРУ.

Донован, Уильям Дж.: Генерал, руководитель Бюро координатора информации (COI) и Управления стратегических спецслужб (OSS) в 1942–45 гг.

Ландсдейл, Джон: Подполковник, начальник службы безопасности «Манхэттенского проекта» и заместитель руководителя операции «Алсос»[3] по нейтрализации немецкой программы ядерных исследований.

Лесли, Эджворт: Офицер OSS, посредник в отношениях между Алленом Даллесом и обергруппенфюрером СС Кальтенбруннером.

Моргентау, Генри Дж.: Министр финансов США в 1934–45 гг.

Паш, Борис Т.: Полковник, руководитель операции «Алсос».

Уоллес, Генри: Вице-президент США в 1941–45 гг.

Форд, Генри: Промышленник, владелец автомобильных заводов и одноименной компании, награжденный нацистами Орденом Заслуг германского орла за финансовую поддержку НСДАП.

Британцы

Дэлзел-Джоб, Патрик: Лейтенант-коммандер, офицер Королевских ВМС Британии, командовавший 4-м подразделением 30-го разведывательного отряда (AU).

Норман, сэр Монтегю: Управляющий Банка Англии в 1920–44 гг., генеральный директор Банка международных расчетов в Базеле (Швейцария).

Флеминг, Ян: Лейтенант-коммандер, офицер Добровольческого резерва Королевских ВМС Британии, личный ассистент адмирала Джона Генри Годфри, руководитель службы военно-морской разведки; впоследствии – писатель, автор шпионских романов о Джеймсе Бонде.

Аргентинцы

Лёйте, Рикардо фон: Главный управляющий основанного немцами торгового концерна Lahusen.

Пальке, Макс: Родился в Германии, директор аргентинской дочерней фирмы компании Mannesmann; владелец гостиницы «Гранд-отель Вена» (исп. Gran Hotel Viena) с водолечебницей в городе Мирамар провинции Кордова.

Перон, Хуан Доминго: Полковник, член Группы объединенных офицеров (GOU) – военной хунты; стал вице-президентом, а затем – президентом Аргентины.

Перон, Эва «Эвита» Дуарте: Любовница, затем – жена полковника Перона, агент влияния нацистской разведки.

Сантандер, Сильвано: Депутат от провинции Энтре-Риос в 1936–44 гг., активный и публичный противник отношений аргентинского правительства с нацистами.

Таборда, Рауль Дамонте: Председатель комитета Конгресса Аргентины, изучавшего деятельность нацистов в этой стране.

Фройде, Людвиг: Банкир, магнат строительной промышленности, миллионер, действовавший как главный финансовый представитель и агент влияния нацистов в Аргентине.

Фройде, Родольфо: Сын Людвига Фройде, ставший личным секретарем и начальником службы разведки президента Перона.

Эйкхорны, Вальтер и Ида: Основные сподвижники и финансовые агенты нацистской партии, личные друзья Гитлера, владельцы отеля «Эдем» в городке Ла-Фальда провинции Кордова (Аргентина).

Прочие

Бруггманн, Чарльз: Посол Швейцарии в США в 1939–45 гг.

Валленберг, Маркус: Крупнейший шведский промышленник и банкир.

Додеро, Альберто: Уругвайский и аргентинский миллионер, судоходный магнат, сподвижник Перонов.

Массон, Роджер: Генерал, руководитель швейцарской секретной службы в 1939–45 гг.

Воинские звания

Поскольку наша книга не относится к специальной литературе по военной истории, мы не стали вдаваться в детали различий в чинах генералов и высших офицеров флота и вооруженных сил как Западных союзников,[4] так и стран Оси (стран гитлеровской коалиции).

Звания СС и ВМС Германии (кригсмарине) даны в переводе, кроме того, систему званий СС мы подвергли некоторому упрощению. Сложность СС как структуры приводила к тому, что звания конкретных высших офицеров зачастую различались лишь приставками, которые обозначали должность в общих подразделениях СС (или альгемайне-СС), войсках СС (или ваффен-СС[5]) и параллельную должность в полиции. За исключением нескольких случаев, когда для наиболее важных фигур сохранено двойное звание – например, «обергруппенфюрер СС и генерал полиции Кальтенбруннер» – мы опустили эти различия, посчитав их излишними.[6]

Список сокращений

Предисловие

Меньше всего мы хотели бы, чтобы эта история оказалась правдой.

Первоначально мы намеревались снять документальный фильм в стиле «теории заговора», провокационный и заставляющий задуматься. Однако после активных поисков в Аргентине, Польше, Германии, Великобритании и на острове Фуэртевентура Канарского архипелага у нас в руках оказалась детальная подборка фактов, подкрепленная свидетельствами многих очевидцев и дающая картину, в корне отличающуюся от общепринятой в истории Второй мировой войны. Уинстон Черчилль сказал однажды, что историю пишут победители. Эти слова оказались особенно верными по отношению к нерассказанной истории побега Гитлера из разрушенного Берлина в апреле 1945 года.

Теперь мы уверены в ужасном факте: в конце Второй мировой войны Адольф Гитлер, величайший злодей в истории, сбежал из Германии и остаток жизни провел в Аргентине; его правая рука, рейхсляйтер Мартин Борман, и Генрих Мюллер, ключевая фигура в разработке нацистского плана «окончательного решения еврейского вопроса», также избежали наказания и присоединились в Аргентине к своему фюреру. Не менее возмутительно, что Америка и Великобритания способствовали побегу сотен других бывших нацистов,[7][8] таких как Вернер фон Браун, ученый-ракетчик, и Клаус Барби, садист-эсэсовец, известный как Лионский Мясник. В послевоенные годы оба они работали на правительственные службы США, остальным же просто было позволено избежать судебного преследования и поселиться в разных отдаленных уголках планеты. Даже когда эта книга уходила в печать, под следствием все еще находился 91-летний украинец Иван Демьянюк,[9] признанный причастным к уничтожению 28 060 евреев в польском лагере смерти Собибор. Приговор был оглашен летом 2011 года – спустя 68 лет после совершенных преступлений. Все это время – до экстрадиции в Германию в 2009 году для суда за военные преступления – Демьянюк жил в комфорте и спокойствии в Кливленде, штат Огайо, где работал автомехаником на автомобильном заводе «Форд».

Не существует однозначных (в юридическом смысле) доказательств того, что в бункере фюрера погибли именно Адольф Гитлер и Ева Браун – ведь свидетелей самого момента их смерти нет и не было. Наконец-то проведена ДНК-экспертиза знаменитого фрагмента «черепа Гитлера», несколько десятилетий хранившегося в Москве. Он принадлежал женщине 30–40 лет, но при этом – не Еве Браун. Не существует также неоспоримых судебных доказательств предполагаемой смерти Мартина Бормана; в 1988 году власти Германии сообщили, что согласно результатам теста на ДНК скелет, захороненный возле Рейхстага, – это скелет кого-то из старших родственников Бормана, чье имя остается неизвестным. Останки были кремированы, а пепел развеян над морем. Семья Бормана отказалась признать находки. Кости же, обнаруженные в могиле Мюллера при эксгумации в 1963 году, принадлежали трем разным людям.

Впервые мы можем утверждать, что на так называемых «последних официальных снимках Гитлера» 20 марта 1945 г. рядом с Артуром Аксманом и членами гитлерюгенда на самом деле запечатлен двойник Гитлера. Современная наука убедительно доказала, что человек на пленке и фотографиях той встречи, несмотря на поразительное сходство с Гитлером, является всего лишь одним из его дублеров. Альф Линни, профессор медицинской физики из Университетского колледжа Лондона и авторитетный эксперт-криминалист в области распознавания черт лица, изучил по нашей просьбе снимки и сделал заключение о том, что на них изображен не Гитлер. Фюрер был не единственным вождем, использовавшим двойников: несколько двойников было у Сталина, по крайней мере один – у Черчилля; фельдмаршал Бернард Монтгомери, «Монти», успешно применил военную хитрость с дублером, чтобы ввести немцев в заблуждение относительно своих передвижений перед «Днем Д»[10] в 1944 году.

Колдуны пользовались этим трюком столетиями. Люди видят то, что ожидают увидеть. Это называется «ловкостью рук». 28 апреля 1945 г. Мартин Борман исполнил самый невероятный фокус во всей истории: рейхсляйтер заменил Гитлера тем двойником, который появлялся на публике 20 марта. Актриса из «женской передвижной кинотруппы» Министерства пропаганды Йозефа Геббельса при помощи лучших художников-гримеров Третьего рейха сыграла роль Евы Браун. Когда Гитлер и Ева бежали, двойники заняли их места в бункере. Борман разыгрывал представление в течение двух дней, пока не убедился, что настоящий Гитлер в безопасности. После этого он спланировал двойное «самоубийство» мнимого фюрера и его мнимой молодой жены и привел этот жестокий план в исполнение, скорее всего – при участии Мюллера.

Путь побега через подземелья и берлинское метро по-прежнему существует. В Лондоне точно такие же тоннели тянутся к линиям метрополитена из подвалов Букингемского дворца и дома номер 10 по Даунинг-стрит, резиденции британских премьер-министров. Этим путем должны были воспользоваться члены королевской семьи, а также высшие правительственные и военные чины в случае падения Лондона под ударами фашистских захватчиков.

В 1947 г. агентства Associated Press и Reuters опубликовали сделанное в Варшаве признание летчика Петера Баумгарта, который вывез из Берлина Гитлера вместе с женой и ее свояком генералом Германом Фегелейном. Однако до сегодняшнего дня исследователи упорно игнорировали этот факт. Джерард Уильямс всю жизнь проработал журналистом в обоих этих агентствах и знает, насколько сложен процесс публикации статьи в печатных средствах массовой информации: прежде чем попасть в издание, она должна пройти множество редакторских и корректорских правок. Газеты всего мира исправно перепечатали этот рассказ, но, как ни удивительно, никто не пытался проследить судьбу самого Петера Баумгарта, и после освобождения в 1951 г. из Мокотовской тюрьмы под Варшавой (известной также как Раковецкая тюрьма) он попросту исчез из поля зрения.

Ученые предпочитают придерживаться общепризнанной версии британского историка, профессора Оксфордского университета и бывшего офицера разведки Хью Тревора-Роупера. Он утверждает, что Гитлер покончил жизнь самоубийством в своем бункере 30 апреля 1945 года. Западным союзникам было необходимо доказать всему миру, что диктатор безусловно мертв, чтобы дать новой Германии восстать из пепла старой. Аргументация в книге Тревора-Роупера «The Last Days of Hitler», вышедшей в свет в 1947 г.,[11] буквально трещит по швам. С одной стороны, она построена на показаниях Ханны Райч, «любимого пилота Гитлера», позднее отрицавшей сам факт общения с Тревором-Роупером или использования им ее слов, с другой – на показаниях адъютанта Гитлера по люфтваффе Николаса фон Белова, который впоследствии утверждал, что лгал «оксфордскому дону» и покатывался со смеху всякий раз, когда слышал, как его ложь повторяют. Личный шофер Гитлера Эрих Кемпка[12] также подвергался постоянным допросам, но затем, в 1974 году, признался: «Американским и британским следователям я рассказывал все, что, как я полагал, они желали слышать».

Общеизвестно, что после выхода в свет книга Тревора-Роупера так и не была распродана. Прославленный историк, в 1983 году принявший «Дневники Гитлера» – жалкую фальшивку – за подлинник, создал собственную, изощренную «подделку». У него никогда не было доступа к тем, кто находился в «фюрербункере» и впоследствии был схвачен советскими войсками при попытке бежать из Берлина; все эти люди были заключены в тюрьмы, некоторые – на долгие годы. От тех, кто был арестован американцами, Тревор-Роупер получал лишь письменные свидетельства. Все беспокоились о собственной шкуре и поэтому как один повторяли то, что пленившие их хотели знать, – что Гитлер мертв.

Существуют другие, гораздо более правдивые описания последних дней Третьего рейха. Например, изложение событий в вышедшей в 1978 г. книге Джеймса О’Доннелла «The Bunker» («Бункер») – это обстоятельный «отчет о следствии по делу», основанный на интервью со всеми выжившими свидетелями. Но и О’Доннелл попался на ту же удочку, что и Тревор-Роупер: те тела, что, согласно официальной версии истории, были вынесены в сад и сожжены, не были телами главных действующих лиц в драме о предсмертной агонии Третьего рейха; это были трупы их двойников. Несчастного, ставшего последним дублером Гитлера, по всей видимости, звали Густав Вебер, имя же «заместительницы» Евы Браун, быть может, так и останется неизвестным. Эти люди войдут в мировую историю как самые неудачливые дублеры.

Сталин никогда не верил в смерть Гитлера. На Потсдамской конференции 17 июля 1945 г. он настаивал на том, что фюрер скрылся – возможно, «в Испании либо в Аргентине». 6 августа того же года маршал Георгий Жуков сказал: «Опознанного трупа Гитлера мы не нашли».[13]

12 октября 1945 г. генерал Дуайт Эйзенхауэр публично заявил: «Есть все основания предполагать, что Гитлер мертв,[14] но нет ни малейшего прямого доказательства этого факта». В интервью Associated Press он рассказал, что «русские друзья» сообщили ему о «невозможности получить неопровержимые свидетельства его смерти». Один американский сенатор пошел еще дальше и пообещал миллион долларов за доказательство смерти Гитлера. На эти деньги никто так никогда и не претендовал.

Расследовать обстоятельства побега Гитлера было нелегко. Наш нью-йоркский коллега Билл Корса предложил, как кажется, лучшую параллель этой работе. По его словам, это то же самое, что вытропить зверя: всей цепочки следов не видно никогда, иногда след прерывается и выглядит остывшим, но если проявить упорство, можно найти его вновь и в конце концов выйти на лежку.

Для авторов этой книги след был найден в Буэнос-Айресе в 2006 г. и годы спустя привел на открытые всем ветрам пляжи Патагонии, к городку Сан-Карлос-де-Барилоче у подножья Анд. К нашему изумлению, с кем бы мы там ни заговаривали, ни у кого не вызывала и тени удивления возможность того, что Гитлер жил там после поражения нацистов в 1945 году. Еще до наших изысканий двое аргентинских исследователей, капитан Мануэль Монастерьо и Абель Басти, уже прошли по неизвестным «тропкам» – местам в Аргентине, где видели Гитлера. Капитан Монастерьо опубликовал свою книгу «Hitler murio en la Argentina» («Гитлер умер в Аргентине») в 1987 г., и хотя сам признает, что некоторые моменты он приукрасил или выдумал, чтобы избежать проблем с аргентинскими властями того времени, – но настаивает, что все узловые точки повествования остаются чистой правдой.

Гораздо труднее принять большую часть работы Абеля Басти. На его веб-сайте, как и на обложке книги помещена фотография мужчины – как утверждается, Гитлера в преклонном возрасте. Эту фотографию он получил от неизвестного, который нашел ее в интернете. Басти называет ее одним из доказательств того, что Гитлер остался жив. Тот же эксперт, что изучал снимки с двойником от 20 марта 1945 г., согласился провести для нас научную экспертизу и этой фотографии. Пристального изучения снимок не выдерживает: это не Гитлер, хотя с первого взгляда запечатленный здесь старик весьма на него похож. То же самое относится и к паспорту, который, по словам Басти, якобы принадлежал Мартину Борману. Это был уругвайский паспорт, выданный в Генуе (Италия) на имя Рикардо Бауэра (известный послевоенный псевдоним Бормана). В паспорте есть отпечаток большого пальца и фотография человека, удивительно напоминающего Бормана. С помощью эксперта из полиции мы сравнили этот отпечаток с теми, что хранятся в базе данных Интерпола. И, разумеется, мы проверили фотографию. Ни то, ни другое не принадлежит человеку, ставшему верной правой рукой фюрера.

Впрочем, видео-интервью со свидетелями, отснятые Басти в 90-х годах, пока он работал в Ambito Financiero, одной из наиболее уважаемых аргентинских ежедневных газет, вполне убедительны. Показания этих людей, записанные на пленку и переданные нам шеф-редактором газеты Рикардо Д’Алойей, вошли в коллекцию находок, опубликованных и в нашей книге.

В наших поисках мы совершили более 20 путешествий по Аргентине – прекрасной стране, населенной замечательными людьми – и не уставали удивляться одному: с кем бы мы ни говорили о возможности того, что Гитлер жил здесь после войны, все считали это в высшей степени вероятным, а некоторые – и достоверным фактом.

В разговорах это проскакивало довольно естественно. В одной из поездок мы остановились в городе Кордова – втором по величине городе страны – и собирались предпринять вылазку к заброшенной ныне гостинице «Вена» (исп. Viena)[15] на берегу большого соленого озера Мар-Чикита. Мы стали расспрашивать девушку-администратора нашей гостиницы о наилучшем способе доехать из Кордовы до Мар-Чикиты. Даже не зная о цели нашего путешествия, она взяла карту и объяснила нашему переводчику, как лучше всего туда добраться. Закончив с картой, она сказала: «Непременно попробуйте тамошнюю рыбу. Это морская рыба, но водится она в самом сердце Аргентины. Если у вас будет время – загляните в гостиницу «Вена», там Гитлер с женой часто останавливались после войны».

Такие истории случались с нами на каждом шагу. Однажды – это было 20 апреля 2007 года в городе Сан-Карлос-де-Барилоче – мы курили возле городского казино. К нам подошел мужчина лет семидесяти и попросил огня, а затем несколько бестактно поинтересовался, не из Южной Африки ли мы. Объяснив, что Джерард из Уэльса, а Саймон – англичанин, мы спросили, откуда он сам. «Чили», – ответил он и рассказал, что у него там свой бизнес по разведению рыбы. Мы предложили ему сигарету и заметили, что Барилоче выглядит очень по-немецки: повсюду слышна немецкая речь; пища, архитектура и культура тоже во многом немецкие, даже названия многих улиц написаны по-немецки. Он ответил, что в городе полно нацистов, особенно сегодня – в день рождения фюрера. «Мне ли не знать», – сказал он. – «Мой отец был гауляйтером Гамбурга, и когда Гитлер приезжал в город, то всегда останавливался у нас в доме». Попрощавшись с нами бодрым «auf Wiedersehen» он исчез в темноте. У нас было еще много подобных встреч в самых удаленных уголках Патагонии, но это отдельная история.

Доказательств того, что Адольф Гитлер и его «жена» Ева Браун покончили жизнь самоубийством в подземном бункере, не существует, однако до сих пор весь мир этому верил. Похоже, никому не интересен следующий факт: в ФБР во времена директора Джона Эдгара Гувера хранились данные о каждом случае появления Гитлера вплоть до 1960-х годов. В нашей книге описаны те из них, что отмечены в Аргентине и заслуживают доверия. Вместе с тем, многие документы ФБР, касающиеся личности Гитлера и Евы Браун, так и не были опубликованы после окончания войны – как и аналогичные документы британских спецслужб. Не стоит забывать, что на уловку Бормана попались почти все, и что после этого Гитлер жил в окружении соратников и товарищей по партии, многие из которых, как и он сам, разыскивались как военные преступники. Правительство Хуана Доминго Перона – как и семья Перонов – многое приобрело от притока награбленных нацистами денег, а также от приезда в страну немецких специалистов и ученых. Аргентина – большая страна, площадь которой сопоставима с площадью всех американских штатов к востоку от Миссисипи, – и к 1945 году здесь проживало менее 20 млн человек. На сегодняшний день ее население составляет всего лишь 42 млн человек – чуть больше, чем в штате Калифорния; из них примерно 3 млн – немцы по происхождению. Для нацистов оказалось несложным затеряться в местах, где быть немцем – абсолютно нормально.

Почему ни одна разведка мира или, например, израильское правительство не стали искать Гитлера? Ответ прост: зачем беспокоиться – он мертв. К вечному своему позору Западные союзники наняли многих военных преступников нацистского режима[16] за их знания о возможностях Красной Армии и Советского Союза, которые оказались полезными в холодной войне, начинавшейся в середине 1940-х годов. Такие люди, как «Лионский Мясник» Клаус Барби, после войны годами работали на западные разведслужбы – и этот нелицеприятный факт замалчивался десятилетиями. Большинство из них едва ли оказались полезными в ходе конфронтации с Советским Союзом. Не менее прискорбно, что многим нацистам в обмен на их услуги было позволено начать новую жизнь в Австралии или в странах Северной и Южной Америки по эмиграционным правительственным программам этих стран.

Если говорить об Израиле, то это молодое государство было окружено врагами, и первостепенной его задачей было собственное выживание. Вот пример: в наиболее полном виде история огромного аппарата израильской разведки изложена на 634 страницах, из которых только 3 посвящены охоте за нацистами[17] в Южной Америке. «Моссад» поймал Адольфа Эйхмана[18] случайно, лишь после многократных запросов Лотара Германа,[19] бывшего узника концлагерей, проживавшего в Аргентине, чья дочь познакомилась с одним из сыновей Эйхмана. Герман несколько лет пытался привлечь к следственной работе правительства Германии и Израиля. Теперь уже доказано[20] – после длительных судебных разбирательств в Германии, – что западногерманским разведчикам было известно о нахождении Эйхмана в Аргентине. Они знали его адрес и псевдоним – Рикардо Клемент – уже в 1952 году, за восемь лет до того, как он был схвачен, доставлен в Израиль, осужден и повешен.

У Западной Германии под управлением канцлера Конрада Аденауэра были все основания хранить молчание в этой ситуации. Глава секретариата канцлера Аденауэра, Ганс Глобке, не только участвовал в подготовке проектов антисемитских Нюрнбергских законов в 1935 году, но и работал вместе с Эйхманом в отделе гестапо. Любые изобличительные показания Эйхмана на суде в Иерусалиме поставили бы Западную Германию в крайне затруднительное положение, поскольку многие правительственные должности, как федеральные, так и местные, там занимали бывшие нацисты, освобожденные от обвинений в причастности к преступлениям Третьего рейха после формальной «денацификации»[21] в конце 1940-х гг. Многие из наиболее одиозных преступников нацистского режима нашли новую работу в финансируемой ЦРУ и укомплектованной бывшими эсэсовцами «Организации Гелена», возглавляемой бывшим генерал-майором вермахта Рейнхардом Геленом. В британских спецслужбах эту организацию так и называли: «Мальчики из гестапо». Соответственно, ее сотрудники были мало заинтересованы в том, чтобы раскрывать подробности о местонахождении прочих некогда высокопоставленных нацистов по всему миру. В годы холодной войны Великобритания и США знали все, что знала Западная Германия; какие же еще подробности скрываются в по-прежнему засекреченных папках «Организации Гелена», предшественницы БНД[22] – западногерманской службы внешней разведки? Возможно, этого мы никогда не узнаем.

Если даже обнаружение Эйхмана привело заинтересованные в его поимке страны в сильное замешательство, чем бы тогда стал для Запада факт выживания Гитлера, Бормана и Мюллера? В те дни политическая и военная обстановка в мире была до предела обострена конфликтом двух вооруженных ядерным оружием сверхдержав с диаметрально противоположными идеологиями, и сбор разведданных в Аргентине далеко не был главным приоритетом ни для СССР, ни для США, ни тем более для Израиля. Находясь вдали от приоритетных «регионов политических интересов» крупнейших мировых держав, Гитлер спокойно прожил остаток жизни, пользуясь приютом и помощью, которую ему оказывали профашистски настроенные друзья президента Перона и тысячи других выживших нацистов, бежавших после войны в Южную Америку.

Но, пожалуй, самый красноречивый комментарий к нашей охоте за Гитлером и германскими подводными лодками, доставившими его вместе с награбленными ценностями в Аргентину, мы услышали в 2007 году из уст тогдашнего аргентинского министра юстиции и прав человека, сеньора Ганнибала Фернандеса. Когда мы покидали его резиденцию после длительного интервью, он вежливо пожал нам руки и сказал: «В 1945 году в Аргентине было возможно все». Он был прав.

Введение

Кто управляет прошлым, тот управляет будущим

Джордж Оруэлл. 1984. 1949 г.

Старая полицейская поговорка, справедливая при расследовании большинства преступлений, гласит: «Следуй за деньгами».

Когда спустя десять дней после подписания Компьенского перемирия 11 ноября 1918 г. Адольф Гитлер вернулся с Западного фронта[23] в Мюнхен, на его банковском счете лежала сумма в 15 марок 30 пфеннигов – меньше двух долларов США. К 1945 году, несмотря на публичную демонстрацию аскетизма и беззаветного служения Германии, Гитлер был богатейшим человеком в Европе. Его состояние было составлено грабежом и вымогательством. С самых первых дней он принимал денежные взносы от немецких националистов и промышленников, желавших противопоставить что-то угрозе коммунизма в ослабленной после Первой мировой войны и приходящей в упадок Веймарской республике. Когда в 1933 году Гитлер стал канцлером, Германия приступила к выполнению программы массового перевооружения и возрождения своей армии, распущенной в 1919 году в соответствии с унизительным Версальским договором. Вскоре страна уже представляла привлекательные перспективы для британских и американских капиталистов, заботившихся о двух вещах: собственной выгоде и создании сильной Германии как бастиона Центральной Европы против угрозы коммунизма, исходившей от Советского Союза.

Долгие годы самым близким и верным сподвижником Гитлера был Мартин Борман, рейхсляйтер[24] и глава партийной канцелярии НСДАП. Поскольку Гитлера мало интересовали текущие административные вопросы, Борман вскоре стал планировать и личное расписание, и личные дела фюрера. Хитроумный делец и бюрократ, он быстро разработал ряд схем по увеличению доходов как партии нацистов, так и самого Гитлера. Задолго до того, как современные знаменитости осознали ценность прав на собственный образ, Борман ввел налог на использование любого изображения фюрера – от плакатов до почтовых марок. В карман Гитлера поступало несколько пфеннигов со стоимости каждой марки, выпущенной на территории Третьего рейха. Подобным же образом со стоимости каждой тонны стали и нефти он получал вознаграждение от благодарных промышленников, наживавших состояния на перевооружении Германии. И на Уолл-стрит в Нью-Йорке, и в лондонском Сити (финансовом районе Лондона) все желали инвестировать в возрождающуюся немецкую экономику, несмотря на бесчинства нацистского режима; этот тайный сговор оставался в силе даже после объявления войны в сентябре 1939 года.

В победоносные дни блицкрига 1939–41 гг. нацистская военная машина сметала все на своем пути от побережья Атлантики до пригородов Москвы. Большинство государств Европы пало под коваными сапогами фашистов и гусеницами их танков. Во время оккупации победители безжалостно грабили народы этих стран, вывозя их материальные и культурные ценности, чтобы набить ими сундуки и насытить алчность своих бесчестных лидеров. Адольф Гитлер и рейхсмаршал Герман Геринг стали обладателями самых крупных и самых дорогих частных коллекций произведений искусства за всю историю человечества. Помимо этого, из национальных казначейств оккупированных стран нацисты изъяли все золото в монетах и слитках, чтобы заплатить за сырье, необходимое для поддержания военной экономики Германии. В первую очередь нацистская партия представляла собой преступную организацию, а большую часть богатств, добытых ее иерархами, ушла на их личные сомнительные нужды. Взять хотя бы деньги и золото, отнятые у жертв холокоста перед жестокими казнями в газовых камерах и лагерях смерти. Золото и драгоценности на огромные суммы вывозились из Германии в нейтральные страны – Швейцарию, Швецию и Испанию, при этом значительные состояния оседали на анонимных номерных счетах в банках Швейцарии. Как гласит старая немецкая поговорка, не в деньгах счастье, если деньги не в швейцарском банке.[25]

К 1943 г. Мартин Борман понял, что война проиграна, а НСДАП обречена. Он спланировал и осуществил операцию «Полет орла» (нем. Aktion Adlerflug) по выведению из Германии золотых слитков, драгоценных камней и других ценностей в «тихие гавани» по всему миру, особенно в Южной Америке. Выводимые из страны денежные суммы были колоссальными. Повторение Версальского договора, когда Германия была лишена всех своих средств и собственности, не должно было произойти. Одновременно Борман разработал операцию «Огненная Земля» (нем. Aktion Feuerland), чтобы обеспечить надежное убежище нацистскому руководству. Таким местом были избраны дебри Центральной Патагонии в Аргентине. Цена была высока, но золото нацистов оказалось веским средством убеждения. Золотой запас Аргентины вырос с 346 тонн в 1940 году до 1 173 тонн в 1945 году – это соответствует сумме примерно в 1,4 млрд долларов. Золотой запас Бразилии за этот же период увеличился на 350 млн долларов[26] – с 50 до 346 тонн золота. Заметим, что в 1945 году унция[27] золота стоила 37 долларов США, сейчас же, пока мы пишем эту книгу, ее цена составляет 1 360 долларов. Кроме того, покупательная способность американского доллара в то время была в 12 раз выше, и чтобы понять истинные размеры приводимых здесь сумм по нынешним меркам, их следует умножить по крайней мере на десять.

В 1944 году союзники решились на вторжение в Северо-Западную Европу, высадив на нормандском побережье Франции крупнейший в истории морской десант. Они были прекрасно осведомлены о превосходстве немецких военных технологий, от тяжелого танка «Тигр-1» до реактивного истребителя «Мессершмитт-262», а также об «оружии возмездия» – первой в мире баллистической ракете «Фау-2». Кроме того, они опасались, что немцы успеют разработать и первую в мире атомную бомбу. Свидетельства уничтожения евреев и других меньшинств, а также разграбления европейских материальных ценностей и произведений искусства становились все более явными. Союзники сформировали многочисленные элитные спецподразделения для борьбы с каждой из этих проблем. 30-й штурмовой отряд, сотрудники организации Monuments Men, участники проекта TICOM и операции «Алсос» – все они двигались в авангарде каждой армии Западных союзников в поисках немецких военных технологий, награбленного нацистами имущества и спрятанных сокровищ. Работа их была настолько закрытой, что лишь сегодня подвиги этих людей становятся известными из документов, многие годы хранившихся под грифом секретности. Эти элитные подразделения сыграли важную роль в поражении Германии, а затем, с началом холодной войны, играли важную роль и в борьбе против коммунизма. Их охота за новым оружием и научно-исследовательскими проектами нацистов оказалась бесценным козырем в послевоенной космической гонке, строительстве подводных лодок, межконтинентальных баллистических ракет и разработке биологического оружия.

Когда на горизонте замаячило поражение, лидеры нацистов, в частности рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, стали предпринимать отчаянные попытки заключить сепаратный мир с Западными союзниками, в котором демократические страны Запада объединились бы с немцами для борьбы против коммунизма, пока Красная Армия с тяжелыми боями продвигалась по Восточной Европе. Большая часть таких попыток дипломатического зондирования проводилась в нейтральных странах через агентов британской службы разведки МИ-6 и американского Управления стратегических служб (УСС). Главный штаб этой организации в Европе находился в Швейцарии, руководил им Аллен Даллес, впоследствии возглавлявший ЦРУ в 1953–61 гг. Из своей резиденции в Берне Даллес координировал работу сотен агентов в оккупированной Европе, включая нескольких немецких дипломатов. В начале 1945 г. он вел прямые переговоры с несколькими нацистскими группами и генералами вермахта о заключении сепаратного мира в Италии и Австрии с целью скорейшего прекращения боевых действий и страданий миллионов людей.

В конце концов Борман решил приберечь награбленные немецкие сокровища для собственных целей и материальной поддержки группы избранных нацистских лидеров после поражения в войне и падения Берлина. Огромные капиталы вывозились за границу, и в то же время в глубоких шахтах по всей территории Третьего рейха были оборудованы тайники с золотом и похищенными произведениями искусства. Эти тайники были начинены взрывчаткой, поскольку Борман предпочитал уничтожить сокровища, нежели оставить их большевикам, однако произведения искусства также были для него предметом торга с Западными союзниками. Очевидно, что он предложил УСС пойти на «сделку с дьяволом»: плоды тысячелетнего развития западноевропейского искусства вместе с секретами передовых военных технологий нацистской Германии в обмен на побег одного лишь человека – Адольфа Гитлера; альтернативой было уничтожение культурного наследия всей западной цивилизации. Это предложение было ключевым моментом операции «Огненная Земля». Сделка состоялась, и в ночь на 28 апреля 1945 г. план побега был приведен в исполнение. Серый Волк пустился в бега.

Серый Волк

Имя «Адольф» происходит от слова из старого литературного немецкого языка (Hochdeutsch), означающего «благородный волк». Псевдоним Вольф (нем. Wolf – Волк) Гитлер начал использовать еще в самом начале своей партийной карьеры. Это был своего рода титул, который он пронес через всю свою жизнь. Его первая любовница, Митци Райтер, звала его Вольфом; как «герр Вольф» он был представлен и Еве Браун. Для близких друзей – например, для семьи Вагнеров, потомков композитора Рихарда Вагнера, – он был «дядей Вольфом».[28] Став более известным, он поменял фамилию своей младшей сестры Паулы на Вольф, чтобы она могла спокойно жить в Вене, где содержала салон декоративно-прикладного искусства. Похоронена она была также как Паула Вольф – в Берхтесгадене, где умерла в 1960 году. Яхта Гитлера носила имя «Seewolf» («Морской волк»), а его личный самолет – «Fliegende Wolf» («Летящий волк»). Полевой штаб (ставка) Гитлера в Восточной Пруссии назывался «Вольфшанце» (нем. Wolfschanze – «Волчье логово»), на Украине – «Вервольф» (нем. Wehrwolf), во Франции, во время Французской кампании, – «Вольфсшлюхт» (нем. Wolfsschlucht – «Волчье ущелье»). Одним из самых мощных видов оружия Гитлера во Второй мировой войне были подводные лодки, которые терзали и изматывали флот Союзников, применяя тактику «волчьей стаи». Часто немецкие подводные лодки называли «серыми волками», и на одной из них, входившей в группу под кодовым названием «Морской волк» (нем. Gruppe Seewolf), Гитлер бежал в Аргентину, где остаток дней прожил волком в овечьей шкуре.

Часть первая Триумф нацистов

Немецкие войска маршем проходят по Варшаве (Польша, октябрь 1939 г.).

Глава 1 Выкармливая зверя

В начале октября 1942 года Третий рейх находился на вершине военного успеха.[29] Территории, захваченные гитлеровской армией, простирались от арктического побережья Норвегии на севере до пустынь Северной Африки на юге и от атлантического побережья Франции на западе до реки Волга на территории Советского Союза на востоке. На североафриканском фронте Немецкий Африканский корпус вермахта под командованием генерал-фельдмаршала Эрвина Роммеля остановился на египетской границе перед решающим наступлением с целью овладеть Суэцким каналом – важнейшей питающей артерией Британской империи. На Волге 6-я армия генерала Паулюса в жестоких уличных боях метр за метром вгрызалась в Сталинград. Если бы Суэцкий канал и Сталинград пали под ударами немецких войск, в их руках оказались бы нефтедобывающие районы Кавказа и Ближнего Востока – источник жизненной силы для нацистской военной машины, от которого она могла питаться десятилетиями.

В это же время немецкие подводные лодки отправляли на дно Атлантики целые флотилии американских и канадских кораблей с грузами топлива, боеприпасов и продовольствия для находившейся в блокаде Британии, так нуждавшейся в них после трех лет войны на истощение. Со своих баз на атлантическом побережье Франции подводные лодки адмирала Карла Дёница уходили за пределы досягаемости противника, разбредались по западным морским путям и собирались там в «волчьи стаи». С января 1940 года британские специалисты из Правительственной школы кодирования и шифрования в поместье Блетчли-Парк[30] стали делать все бо́льшие успехи в расшифровке перехваченных немецких радиограмм, закодированных на шифровальных машинах «Энигма». Они получили массу бесценных секретных сведений (эта информация, поступающая от радиоразведки, получила кодовое обозначение «Ультра»), что дало Западным союзникам уникальную возможность оценить намерения и потенциал гитлеровских вооруженных сил. Тем не менее, только захват машины «Энигма» вместе с руководствами по эксплуатации с немецкой подводной лодки в мае 1941 года позволил взломать коды кригсмарине (ВМС Третьего рейха). На некоторое время успехи британцев в борьбе с немецкими подлодками значительно возросли, но в феврале 1942 года система кодирования «Энигмы» была модифицирована[31] – в Блетчли-Парк ей дали кодовое имя «Акула», – что вновь лишило Королевские ВМС бесценного доступа к оперативным распоряжениям Дёница к командирам подводных лодок. Цена этой потери вскоре стала очевидной.

Ранним утром 2 ноября 1942 года тихоходный конвой SC-107[32] из сорока двух кораблей, направлявшийся из Нью-Йорка на восток, приближался к «Черному провалу» – участку в Центральной Атлантике протяженностью в тысячу сто километров, где в то время Союзники не могли защитить передвижение своих судов с воздуха. К конвою сходились, окружая его, тринадцать немецких подлодок из группы «Фиалка».[33] В этот момент основные силы ВМС Союзников были оттянуты далеко на юг для проведения операции «Факел» – вторжения во французскую Северную Африку. Конвой SC-107 защищала только канадская эскортная группа С4 – всего лишь один эсминец и четыре корвета. Под покровом темноты и шторма две подлодки проскользнули сквозь растянутую цепь эскорта и, маневрируя, заняли позицию для атаки. Подводная лодка U-402 корветтенкапитана барона Зигфрида фон Форстнера дала торпедный залп с расстояния 360 м, серьезно повредив одной из торпед среднюю часть грузового судна «Empire Sunrise». Вскоре подлодка U-84 капитан-лейтенанта Хорста Упхоффа добила судно, потопив его. Подлодка U-522 капитан-лейтенанта Герберта Шнайдера также прорвалась через эскорт и потопила не менее четырех судов. К рассвету группа «Фиалка» потопила восемь кораблей и оставила поврежденными еще два. Затем подводные лодки рассредоточились, чтобы избежать обнаружения, оставаясь при этом на поверхности, чтобы не упускать конвой из виду.

Весь следующий день конвой SC-107 пытался уйти от «волчьей стаи», меняя курс всякий раз, когда туман или снегопад обеспечивали прикрытие. Вскоре после рассвета 3 ноября подводная лодка U-89 (под командованием корветтенкапитана Дитриха Ломана) проскользнула в центр конвоя и выпустила пять торпед. Две из них поразили цели, причем одна – корабль командира конвоя, 5 318-тонный пароход «Jeypore», груженый боеприпасами. Около полуночи подлодка U-132 (капитан-лейтенант Эрнст Фогельзанг) выстрелила веером из пяти торпед по правому флангу конвоя SC-107. Три судна были подбиты. Спустя полчаса на одном из них – с грузом военного снаряжения – прогремел столь мощный взрыв, что его отголоски докатились до кораблей в радиусе около 9,5 км, а ударной волной встряхнуло подлодки на глубине 60 м. О подводной лодке U-132 и ее экипаже с тех пор больше никто не слышал. 5 ноября в небе появился бомбардировщик дальнего действия Б-24 «Либерейтор» 120-й эскадрильи Королевских ВВС Британии, а затем конвой SC-107 встретился в условленном месте со следующим военным эскортом из Исландии. После того, как ударом с воздуха была уничтожена подлодка U-89, группа «Фиалка» прекратила бой, одержав крупную победу: в общей сложности пятнадцать грузовых кораблей из сорока двух было потоплено и еще четыре повреждено; их общее водоизмещение составляло 107 958 тонн.

Только в течение ноября 1942 года флот Союзников лишился судов общим водоизмещением в 730 тысяч тонн.[34] За весь этот год во время атак немецких подлодок был потоплен 1 661 корабль и 6,5 млн тонн груза. Кригсмарине потеряли 87 подлодок, однако на воду было спущено 238 новых, и подводный флот адмирала Дёница разросся с 91 до 212 судов.[35] Известно, что премьер-министр Уинстон Черчилль писал: «Единственная вещь, которая действительно пугала меня во время войны, – это опасность нападения подводных лодок».[36] Он утверждал: «Исход Второй мировой войны зависит от их разгрома».

Цену Второй мировой войны в крови и мучениях – равно как и в деньгах – едва ли возможно подсчитать, однако для хитрых и дальновидных даже огромные убытки открывали огромные возможности.

Ограничения, наложенные на Германию по условиям Версальского договора[37] после ее поражения в Первой мировой войне, были поистине драконовскими. Статьи с 231-й по 248-ю «об ответственности за войну» обязывали Германию в одиночку и полностью нести эту ответственность и выплачивать колоссальные репарации Франции, Бельгии, Британии и другим странам. Размеры оговоренных сумм достигали 132 млрд золотых марок (31,4 млрд долларов). Когда же Германия объявила о невозможности дальнейших денежных выплат, французские и бельгийские войска оккупировали Рейнскую область. Марка обесценилась, и немецкую экономику спасли только крупные займы на Уолл-стрит и в зарубежных банках.

В августе 1924 г. согласно составленному правительством США «плану Дауэса» на выплату репараций был наложен мораторий, а Германии предоставлен заем в 200 млн долларов, что позволило ей восстановить собственную промышленность. Элегантность решения состояла в том, что оно позволило Америке финансировать немецкую экономику через займы, в то время как у правительства Германии появлялась возможность выплачивать репарации Британии и Франции, которые, в свою очередь, теперь были в состоянии вернуть американцам кредиты, взятые на обеспечение колоссальных военных расходов во время Первой мировой войны. В период между 1921 и 1931 годами международные банки ссудили Германии около 27 млрд долларов, а страны Антанты получили около 19,1 млрд долларов в виде репараций. За выплатой репараций наблюдал созданный в 1930 году специально для этих целей Банк международных расчетов (Bank for International Settlements, BIS) в Базеле (Швейцария), служащие которого набирались из представителей всех стран-участниц этого процесса.

Двумя американскими юристами, активно участвовавшими в переводе денежных средств из США в Германию, были братья Джон Фостер и Аллен Даллесы, специалисты по международному и корпоративному праву. Они работали в престижной нью-йоркской юридической фирме Sullivan & Cromwell и представляли интересы клиентов-предпринимателей, желавших инвестировать в немецкую промышленность или основать совместное предприятие с теми или иными немецкими компаниями. Братья Даллесы, потомки аристократического рода с Восточного побережья США, в котором государственная служба была семейной традицией, имели для этой деятельности завидный опыт[38] и большие связи. Их дядя, Роберт Лансинг, был госсекретарем США при президенте Вудро Вильсоне. Аллен Даллес во время Первой мировой работал атташе Министерства иностранных дел США в Берлине, Вене и Берне, собирая разведданные о Союзе Центральных держав. По приглашению «дяди Берта» Лансинга[39] оба брата стали членами комиссии США на Парижской мирной конференции 1919–20 гг., итогом деятельности которой стал Версальский договор.

Такие американские корпорации как Aluminum Company of America (Alcoa), DuPont, International Business Machines (IBM), General Motors, International Telephone & Telegraph (ITT), Ford Motor Company и General Electric вкладывали в немецкую промышленность значительные средства. С целью разделения рынков сбыта и обмена техническими достижениями по всему миру создавались совместные предприятия. Это вело к объединению немецких компаний того времени в могущественные и влиятельные конгломераты,[40] такие как концерн Interessen-Gemeinschaft Farbenindustrie (IG Farben), основанный в 1925 году концерн был лидером рынка в области производства химикатов, красителей, лекарств, взрывчатых веществ, резины и множества других продуктов; в сущности, IG Farben была прототипом военно-промышленного комплекса. В апреле 1929 г. компания Standard Oil of New Jersey объединила силы с IG Farben с целью освоения процесса гидрогенизации – превращения угля в нефть. Деньги на исследования и развитие производства в Германии предоставляла, опять же, американская сторона, тогда как мировые рынки сбыта были поделены между двумя корпорациями. Взамен компания IG Farben обещала предоставить свою техническую документацию на производство «буны» – синтетического каучука, стратегически важного для обеих стран материала. Поскольку доля американского капитала в немецком производстве возрастала, чиновники в правительстве США были всё менее склонны поддерживать постоянные требования репараций со стороны Франции и Британии – ведь это представляло опасность для американских инвестиций.

Все изменилось в 1929 году после биржевого краха на Уолл-стрит. В октябре американская финансовая система рухнула, и мир погрузился в Великую депрессию. Веймарская республика с ее заоблачным международным долгом и слабыми и нестабильными политическими институтами оказалась особенно уязвимой. Национал-социалистическая немецкая рабочая партия (НСДАП, партия нацистов) в 1929 году едва насчитывала 120 тыс. членов, но с ухудшением экономической ситуации росла популярность этой партии как силы, громогласно обещавшей напуганной мелкой буржуазии защиту от голода, анархии и все более явственно ощутимой угрозы коммунизма. На выборах 1932 года нацисты заняли большинство мест в Рейхстаге, получив 37,3 процентов голосов избирателей. В результате 30 января 1930 г. Адольф Гитлер стал рейхсканцлером (премьер-министром страны).

В январе 1930 года братья Даллесы находились в Германии, представляя интересы клиентов компании Sullivan & Cromwell, как американских, так и немецких. В число последних входили фирмы IG Farben, Robert Bosch GmbH и Vereinigte Stahlwerke AG (Объединенные сталелитейные заводы) под управлением семей ведущих немецких промышленников Фрица Тиссена и Фредерика Флика; стальной магнат Фриц Тиссен был основным спонсором нацистской партии на выборах 1932 года. В начале следующего года Аллен и Джон Фостер Даллесы встретились с Гитлером для обсуждения перспектив ведения бизнеса при новом правительстве. Намерение Гитлера начать программу массового перевооружения открывало Америке широкие возможности для ведения бизнеса в Третьем рейхе. Позже, на устроенном Тиссеном приеме в Берлине, Аллен Даллес повстречал Мартина Бормана,[41] амбициозного нацистского чиновника, усердно искавшего расположения фюрера. Впоследствии Даллес описывал Бормана так: «он не был мерзким или некультурным человеком», каковым его принято было считать. «Он был прямым и учтивым, однако пока он разговаривал с вами, взгляд его по-прежнему был устремлен на Гитлера и его окружение. Я почувствовал, что это сильный человек, который в один прекрасный день может потеснить своих более блестящих соперников в нацистской иерархии». Это наблюдение оказалось удивительно пророческим.

Поджог здания Рейхстага через несколько недель после назначения Гитлера рейхсканцлером дала ему повод издать ряд чрезвычайных законов, ограничивавших гражданские свободы, свободу печати и региональную автономию. Последние многопартийные выборы, прошедшие 5 марта 1933 г., принесли нацистам 44 процента голосов. Первый концентрационный лагерь для политических заключенных был открыт в Дахау (неподалеку от Мюнхена) 22 марта. На следующий день был принят законодательный акт,[42] позволявший Гитлеру управлять Германией путем издания декретов и наделявший его неограниченными диктаторскими полномочиями. По иронии судьбы – слишком очевидной и грубой – его полное название звучало так: Gesetz zur Behebung der Not von Volk und Reich, что в дословном переводе означает «Закон о преодолении бедственного положения народа и рейха».

В том же месяце Франклин Делано Рузвельт стал 32-м президентом Соединенных Штатов. Страна по-прежнему была охвачена Великой депрессией. Внимание Америки переключилось теперь на внутренние проблемы – после того как президент Рузвельт провозгласил «Новый курс», объединив усилия законодательной и исполнительной властей по созданию рабочих мест для безработных и восстановлению экономики. Германия последовала этому примеру с программой общественных работ, которая включала строительство разветвленной сети скоростных автомобильных магистралей – автобанов. Эти магистрали имели и существенное военное назначение, так как ускоряли подвоз продовольствия и снаряжения из внутренних районов Германии к приграничным для поддержания боеспособности армии во время войны. Однако, поскольку главным приоритетом немецкой промышленности оставалось перевооружение, на новых скоростных шоссе было крайне мало машин, несмотря на обещание Гитлера запустить в производство «Фольксваген» – «автомобиль для народа».

Концерны Ford Motor и General Motors с радостью заняли эту пустующую нишу на рынке.[43] Генри Форд значительно увеличил поставки запчастей из Америки в адрес Ford Motor Company AG в Кёльне, и в период с 1934 по 1938 гг. доходы этой компании выросли на 400 процентов. Это настолько впечатлило нацистское руководство, что компания на официальном уровне была признана скорее немецкой, чем принадлежащей иностранным владельцам, и уже как Ford-Werke AG получила государственные заказы. С 1936 года Герман Геринг был назначен ответственным за выполнение четырехлетнего плана подготовки немецкой экономики к войне, и процесс перевооружения набрал высокие обороты. Перед самой оккупацией Судетской области Чехословакии в октябре 1938 года, когда компания Ford-Werke AG не могла обеспечить вермахт военными грузовиками, Ford Motor Company поставляла полные комплекты деталей и узлов этих грузовиков в Кёльн, где в ночные смены происходила их сборка. Гитлер был большим поклонником Генри Форда. В 1938 году за службу нацистской Германии американский магнат был награжден Большим крестом ордена Заслуг германского орла[44] – высшей гражданской наградой Третьего рейха, к которой представлялись иностранные граждане (за всю историю их было только четырнадцать).

Другим кавалером этой немецкой награды в 1938 году стал Джеймс Муни, исполнительный директор отдела международных операций компании General Motors – он получил Орден Заслуг германского орла 1-го класса. В 1931 году General Motors полностью выкупила компанию Opel – крупнейшую немецкую автомобильную компанию. К 1935 году компания Opel AG в Рюссельсхайме[45] выпускала более 100 тыс. автомобилей в год, а на заводе в Бранденбурге – почти половину всех немецких грузовиков. Среди продукции этого завода наибольшее значение имела серия моделей грузовых автомобилей, известная как Opel Blitz («Опель Молния») – в победные дни блицкрига этот грузовик стал самой массовой «рабочей лошадкой» вермахта. К концу 1930-х гг. массовое производство легковых автомобилей для населения больше не входило в приоритеты немецкого машиностроения, многие заводы компании Opel были переоборудованы и помимо грузовиков выпускали авиационные двигатели Junkers Jumo, а также сложные ударные детонаторы для торпед, подобных тем, которыми был расстрелян конвой SC-107.

Корпорации Ford и General Motors были лишь одними из многих иностранных компаний, инвестировавших в немецкое тяжелое машиностроение и таким образом помогавших нацистам создавать военную промышленность. Нефть же всегда была ахиллесовой пятой военной машины Гитлера.[46] В 1930-х гг. принадлежащая Британии Англо-персидская нефтяная компания (Anglo-Persian Pil Company, позднее – British Petroleum или BP) совместно с конгломератом Royal Dutch Shell активно занимались перегонкой нефти в Германии, в то время как британская компания Dunlop, производитель автомобильных шин, не менее активно финансировала немецкую каучуковую промышленность. Грань между бизнесом в условиях благоприятной рыночной конъюнктуры и пособничеством потенциальному врагу становилась все более тонкой. Корпорация Ethyl Gasoline (находившаяся в совместной собственности компаний General Motors и Standard Oil) разработала ценную присадку, повышающую октановое число авиационного топлива. Вопреки специальной установке правительства США на нераспространение стратегических материалов и технологий эта компания заключила соглашение с концерном IG Farben; производство присадки было запущено в 1935 году на совместном предприятии IG Ethyl GmbH. Его продукция имела огромное значение для люфтваффе (ВВС Германии), улучшая характеристики работы авиационных двигателей. Некоторые из этих двигателей собирались на деньги концерна General Motors и устанавливались в корпуса самолетов, сделанные из металла, изготовленного компанией Alcoa. Сюда же монтировалось электронное оборудование и средства радиосвязи, сделанные компанией ITT; летали эти самолеты на горючем, полученном по технологии гидрогенизации, разработанной на деньги компании Standard Oil of New Jersey. Это были те самые самолеты, что впоследствии превратили в руины Гернику, Варшаву, Роттердам и Ковентри.

Пока в 1940 году Британия сражалась за собственное существование,[47] около 300 американских компаний продолжали как ни в чем не бывало вести дела с Германией; это сотрудничество не прекратилось даже после объявления Германией войны Соединенным Штатам 11 декабря 1941 г.; в тот год 171 американская корпорация инвестировала в немецкую промышленность более 420 млн долларов. Только после принятия в 1942 году Закона о торговле с враждебными государствами большинство компаний прервали прямые деловые контакты с Германией, однако для некоторых доходы от торговли нефтью и другими стратегическими материалами оставались слишком соблазнительными. Картели, созданные после Первой мировой войны и во время Великой депрессии, превратились теперь в международные корпорации, более могущественные, чем правительства некоторых стран, и имели столь сложную организационную структуру, что национальная принадлежность их членов становилась все более темным вопросом. Это обстоятельство и стало позднее ключевым фактором успешного выполнения операции «Огненная Земля», которой руководил Мартин Борман.

В тот самый день, когда конвой SС-107 впервые подвергся атаке группы «Фиалка», Вашингтон покинул некий рядовой дипломат, приписанный к американской дипломатической миссии в Берне. Подобно столицам других нейтральных европейских государств – Лиссабону, Мадриду и Стокгольму, – Берн был центром шпионажа и международных интриг. Окольный путь американского дипломата привел его по воздуху на Азорские острова, затем, через Лиссабон и Мадрид, – во Францию под управлением режима Виши. В нейтральную Швейцарию он прибыл через два дня после того, как 8 ноября 1942 г. в результате операции «Факел» войска Западных союзников высадились на побережье Алжира и Марокко. Этим американцем был уже упоминавшийся Аллен Уэлш Даллес, назначенный на должность специального помощника по правовым вопросам при после США Леланде Харрисе. Истинную же миссию ему предстояло выполнять в качестве главы недавно созданного отделения Специальной разведки в составе Управления стратегических спецслужб (УСС) – по сути, он был резидентом разведывательных служб США в оккупированной нацистами Европе. В течение нескольких недель швейцарские газеты сообщали, что Аллен Даллес был «персональным представителем президента Рузвельта с особыми полномочиями»[48] – тонкая вуаль эвфемизма «особые полномочия» прикрывала слово «шпионаж».

Когда в сентябре 1939 года разразилась война, у США не было централизованной службы внешней разведки, которая бы отчитывалась непосредственно перед администрацией президента в Белом доме. Правительственные операции США по взлому кодов прежде вел отдел Государственного департамента МИ-8, однако в 1929 году государственный секретарь Генри Стимсон прекратил его работу, прокомментировав это так: «Джентльмены не читают чужих писем».[49]

В каждом виде вооруженных сил США, как и в Государственном департаменте, существовало собственное разведывательное подразделение, однако никакой координации информации практически не существовало до созыва Объединенного комитета разведывательных служб 9 декабря 1941 г. – через два дня после нападения на Пёрл-Харбор. В частности, когда американские криптоаналитики разобрались в хитросплетениях дипломатического кода японской шифровальной машины, известной как «Purple»,[50] то ни Служба радиотехнической разведки G-2 Армии США, ни отдел OP-20-G Разведывательного управления ВМС США не смогли или не захотели вести совместную работу по дешифровке столь важного источника разведданных. Соперничество между ведомствами доходило до того, что в армии занимались расшифровкой материала, полученного в четные дни месяца, а на флоте – в нечетные. Мир также был поделен службами на сферы влияния. ВМС США отвечали за сбор разведывательной информации в Тихоокеанском регионе и на Дальнем Востоке, армии США были вверены Европа, Африка и Зона Панамского канала, а вся континентальная Америка – Канада, США, Южная и Центральная Америки (за исключением Панамы) находились в ведении Федерального бюро расследований (ФБР) под управлением Джона Эдгара Гувера.

11 июля 1941 г., когда война уже маячила на горизонте,[51] президент Рузвельт создал первое гражданское агентство, в задачи которого входил сбор дипломатических и военных разведданных по всему миру. Первым эту организацию, получившую название Бюро координатора информации (Office of the Coordinator of Information, COI), возглавил старый товарищ Рузвельта по факультету права Колумбийского университета Уильям Донован. Награжденный медалью Почета в годы Первой мировой войны, «Дикий Билл» Донован был успешным юристом на Уолл-стрит; в период между двумя войнами он неоднократно бывал в Европе и встречался с некоторыми главами государств, в том числе с Адольфом Гитлером. По распоряжению Рузвельта в 1940 году ему были предоставлены широкие возможности для общения с британским руководством и спецслужбами, включая организацию в Блетчли-Парк, взламывающую шифры и коды противника.

После вступления во Вторую мировую войну США провели глубокую реорганизацию вооруженных сил и особенно их разведывательных служб, поскольку последние не смогли предупредить о нападении на Пёрл-Харбор. В связи с этим COI было расформировано. Его отдел пропаганды, Служба зарубежной информации, перешел в ведение специально созданного Бюро военной информации, оставшаяся же часть была реорганизована в Управление стратегических служб (УСС). Последнее было подотчетно непосредственно Объединенному комитету начальников штабов – комитету высших офицеров, созванному по необходимости, но не имевшему официального статуса до 1947 года Военный приказ о создании УСС под руководством Донована вышел 13 июня 1942 г.; теперь, имея поддержку военных и доступ к их ресурсам, УСС сравнялось в статусе с другими видами вооруженных сил. Его главной задачей были сбор военных, дипломатических и коммерческих разведывательных данных, ведение психологической войны, поддержка дружественных сил сопротивления и партизанских движений в оккупированных войсками Оси странах, а также проведение секретных операций как в Европе, так и на китайско-бирманско-индийском театре военных действий.

Донован немедленно озаботился набором в УСС новых сотрудников. И, как это часто бывает в элитных организациях, среди множества заинтересованных мужчин и женщин, которых привлекала перспектива приключений, была определенная доля представителей высших слоев общества: в списках добровольцев были фамилии Морган, Меллон, Дюпон, Рузвельт и Вандербильт. Вскоре УСС превратилось в столь престижную структуру, что эту аббревиатуру (OSS) стали в шутку раскрывать не иначе как «ах, какие светские, ах, какие секретные» (от англ. Oh So Social, Oh So Secret[52]). Кроме того, служба привлекла нескольких убежденных левых, таких как немецкий эмигрант и философ-марксист Герберт Маркузе. Когда же на это указали Доновану, он ответил: «Я бы посадил на зарплату в УСС даже Сталина, если бы это помогло победить Гитлера». Одним же из первых новобранцев Донована стал его старый друг и соратник Аллен Даллес, который до этого работал у Донована руководителем оперативного центра в COI.

30 октября 1942 года, за неделю до прибытия Аллена Даллеса в Берн, у побережья Египта была подбита немецкая подводная лодка U-559 (капитан-лейтенант Ганс Хайдтман); ее экипаж под дулами эсминца ВМС Великобритании Petard покинул судно. Британский офицер и два матроса, рискуя жизнями, добрались до подлодки вплавь, чтобы пробраться внутрь. Двое из них погибли, когда лодка пошла ко дну, однако 16-летний официант корабельной столовой по имени Томми Браун уцелел и добыл весьма важные бумаги – инструкции по эксплуатации новейшей 4-роторной модели шифровальной машины «Энигма».[53] Благодаря мужеству этих людей криптоаналитики и дешифровальщики из Блетчли-Парк получили ключ к разгадке кодов «Акулы» и 13 декабря 1943 г. взломали коды, не поддававшиеся им с февраля. Дешифровка не сразу пошла успешно: в первые месяцы они могли лишь с длительной задержкой декодировать сигналы немецких подлодок, но к сентябрю 1943 года разведывательная информация с кодом «Ультра» пошла с прежней скоростью. Сначала британцы не желали делиться столь ценной информацией с американскими коллегами из УСС, однако позже их сотрудничество привело к созданию целой организации по радиоперехвату и электронной разведке, которая стала одним из крупнейших совместных англо-американских достижений времен Второй мировой войны.

Глава 2 Неожиданный поворот событий

В письме к своей матери Аллен Даллес однажды написал: «Берн – это центр дипломатии и шпионажа… Я теперь на короткой ноге с иностранным сбродом всех мастей – чехами, югославами, албанцами, черногорцами, украинцами… Шансов сделать здесь что-либо не больше, чем на фронте перестрелять поодиночке целый полк солдат (sic!)».[54] Это письмо датируется Рождеством 1917 года, когда Даллесу было 24 года. Спустя четверть века он снова окажется в Берне на Рождество и займется налаживанием отношений с «иностранным сбродом всех мастей».

Он прибыл в Швейцарию как раз вовремя. 11 ноября 1942 г. немцы отомстили французам за вялое сопротивление высадке Союзников в Северной Африке, оккупировав оставшуюся часть Франции, прежде находившуюся под управлением правительства Виши под руководством маршала Петена. После этого французская граница на всем протяжении оказалась на замке. Швейцария теперь была беззащитным островком, окруженным нацистской Германией и фашистской Италией, и это делало сообщение с Лондоном и Вашингтоном крайне затруднительной задачей. Вся дипломатическая почта перехватывалась, все телефонные линии и радиопереговоры прослушивались, и Даллесу очень не хватало сотрудников для шифровки сообщений.

Первоначально «Дикий Билл» Донован рекомендовал Даллесу отправиться в Лондон для координации взаимодействия УСС и британской разведки. Даллес запротестовал и взамен предложил создать отделение Специальной разведки УСС в Швейцарии. Он руководствовался различными побуждениями. Разумеется, он хорошо знал эту страну и ее столицу, и вполне сносно говорил по-немецки. Но и на уровне личных предпочтений бонвивана, ценившего изысканную пищу, вина и общество прекрасных дам, Берн привлекал Даллеса гораздо больше, чем разрушенный бомбами Лондон. Кроме того, в оккупированной Европе Швейцария являлась центром нелегальных деловых и банковских операций. Как успешный юрист фирмы Sullivan & Cromwell, Даллес был отлично подготовлен для отслеживания подобной деятельности – в интересах как правительства США, так и своих корпоративных клиентов. Но прежде всего Берн был идеальным местом для шпионажа: позднее Даллес говорил, что нашел здесь «большое окно»[55] в нацистский мир.

Даллеса часто видели обедающим в Theater Café или ужинающим в отеле Bellevue Palace, где любили собираться иностранные дипломаты и швейцарские чиновники, чтобы обменяться сплетнями или добытыми сведениями. В твидовом пиджаке, бабочке и с вересковой трубкой в свои пятьдесят он производил впечатление университетского профессора, а его непосредственность и обаяние вскоре собрали вокруг него прекрасную компанию. У него для всех находилась свободная минута, независимо от того, какое это было время суток. По его собственным словам, его открытый характер приводил к его дверям «информаторов, волонтеров и авантюристов всех мастей, профессиональных шпионов и дилетантов, хороших и плохих».[56] По вечерам он встречал гостей в заваленном книгами кабинете своей комфортабельной резиденции на Герренгассе 23, конфиденциально принимая тех посетителей, которые предпочитали анонимность.

Несмотря на свой талант угодить всем и каждому, Даллес питал определенную антипатию к англичанам. По окончании Принстонского университета в 1914 году он некоторое время работал учителем в Индии, откуда вынес лютую ненависть к Британской империи – чувство, разделяемое в то время многими в высших кругах американского общества. Британские разведчики, в свою очередь, несколько настороженно относились к его непринужденным манерам и роскошному образу жизни. Однако, будучи профессионалами, обе стороны охотно шли на сотрудничество, если их интересы совпадали, и при этом, как позднее вспоминал сам Даллес, он всегда был не прочь «обставить бриташек».[57]

Вскоре Даллес добился заметных успехов. После оккупации французских территорий под управлением режима Виши, все местные агенты Deuxieme Bureau, французской секретной службы, согласились работать с Даллесом при условии, что будут получать деньги от УСС. Таким образом у него появился постоянный приток разведданных из занятой немецкими войсками Франции, и это по достоинству оценили стратеги Союзников во время подготовки высадки в Нормандии и последующего освобождения Западной Европы. Так, именно Даллесу стало известно о существовании программы Гитлера по производству «оружия возмездия» – ракет «Фау-1» и «Фау-2». Затем его информация была сопоставлена с данными из польских и скандинавских источников, а также от Подразделения дешифровки фотоснимков Королевских ВВС, что позволило последним в августе 1943 года разбомбить немецкий исследовательский и испытательный центр в Пенемюнде (см. главу 8).

Аллен Даллес мастерски умел взращивать потенциальных агентов – любой национальности и общественного положения. Среди его информаторов были дипломаты, финансисты, священники, журналисты и агенты разведок со всего мира. На одном конце широкого спектра его осведомителей находились лодочники с барж, ходивших по Рейну через немецкие и швейцарские земли, на другом – известные на весь мир личности, например Карл Юнг, знаменитый швейцарский психиатр, с которым Даллес регулярно встречался и который составил для Даллеса психологические портреты нацистских лидеров, применив свою концепцию коллективного бессознательного при анализе менталитета немецкого народа. Впрочем, наиболее полезными оказались контакты Даллеса с нелояльными к нацистам немцами.

Не последним из таких недовольных был Фриц Колбе, дипломат высокого ранга в Министерстве иностранных дел Третьего рейха, для которого в УСС использовали кодовое имя Джордж Вуд.[58] Британская разведка отказалась сотрудничать с Колбе, сочтя его «подсадной уткой» нацистов; Даллес же старательно его обрабатывал и спустя определенное время получил от него около 1 600 программных документов Рейхсминистерства иностранных дел, дававших бесценную возможность заглянуть в замыслы Гитлера и международные отношения Германии. Среди добытых Колбе сведений был подробный набросок расположения «Вольфшанце», полевого штаба Гитлера в лесу под Растенбургом в Восточной Пруссии (сейчас город Кентшин в Польше), на котором было точно обозначено расположение зенитных орудий ПВО, а также зданий, используемых Герингом и Геббельсом. Однако, хотя во время войны Гитлер и проводил в «Вольфшанце» значительное время, Союзники ни разу его не бомбили.

15 января 1943 г. Даллеса посетил его старый знакомый, князь Эрнст Максимилиан Гогенлоэ-Лангенбургский, которому паспорт гражданина Лихтенштейна позволял беспрепятственно перемещаться по всему миру. У князя имелись бесчисленные связи в среде высокопоставленных чиновников по всей Европе, особенно в Берлине; самым заметным их них был рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, который и организовал встречу князя с Даллесом. Предложение, с которым князь явился к Даллесу, было столь же простым, сколь и ошеломительным: во имя будущего западной цивилизации подконтрольные Гиммлеру СС берутся устранить Гитлера, после чего Германия и демократические страны Запада объединяют усилия в мировой войне против СССР и коммунизма. Оставаясь верным себе, Даллес принял заинтересованный вид, однако не взял на себя никаких обязательств, отложив их до будущего диалога с нацистскими лидерами.

Среди других контактов Даллеса в СС был австрийский аристократ гауптштурмфюрер СС Рейнхард Шпитци, адъютант СС при рейхсминистре иностранных дел Иоахиме фон Риббентропе. Впоследствии Шпитци служил в абвере Верховного командования вермахта (а именно в управлении «Абвер-заграница») – немецкой военной разведке, которую до февраля 1944 года возглавлял блестящий адмирал Вильгельм Канарис.[59] Однако на абвер Даллес вышел через немецкого вице-консула в Цюрихе Ганса Бернда Гизевиуса. Канарис, имевший кличку Старый Лис, руководил абвером с 1935 года и был одной из самых загадочных фигур Третьего рейха. Владея несколькими языками, он занимался разведывательной деятельностью на протяжении всей своей долгой военно-морской карьеры. Он был выдающимся мастером шпионажа, но при этом позаботился о том, чтобы его самые близкие товарищи не являлись одновременно членами нацистской партии. Еще до того, как вспыхнула война, Канарис активно участвовал в движении немецкого сопротивления, которое пыталось сперва сорвать планы Гитлера, а затем свергнуть его. В гестапо эта группа была известна как «Черный оркестр» (нем. Schwarze Kappelle), в УСС – как «Взломщики» (англ. Breakers).

Подобно Генриху Гиммлеру, Канарис пытался понять, какой будет позиция Западных союзников после возможного свержения или убийства Гитлера. Он желал знать, на какую именно поддержку сможет рассчитывать подполье и каковы будут политические последствия этого акта. Зная о склонностях Даллеса, он послал к нему одного из своих резидентов в Швейцарии – вдову польского офицера Галину Шиманьску, чтобы та завязала близкие отношения с американским разведчиком. Волею судьбы она оказалась хорошей знакомой Даллеса со времен его прежних визитов в Швейцарию, поэтому интимная беседа[60] принесла выгоду обеим сторонам. Шиманьска была также связным Канариса в британской разведке – именно через нее в конце 1940 года он информировал англичан о том, что Гитлер готовит вторжение в СССР. Однако его попытки разузнать о взглядах Лондона и Вашингтона на возможное будущее Германии без фюрера ни к чему не привели. Британское и американское руководство не желало поддерживать какое-либо сопротивление внутри Германии или заговор с целью убийства Гитлера и не симпатизировало конспираторам, которым отказал во внимании президент Рузвельт, назвав их «прусскими помещиками».[61]

Месяцы напролет британские криптоаналитики в Блетчли-Парк расшифровывали депеши Даллеса, и эти депеши попадали в руки МИ-6, секретной разведывательной службы Министерства иностранных дел Британии. В донесениях Даллеса презрительно описывали как «олуха-американца, щеголя, кутилу, мало пригодного для настоящей разведки»,[62] который «слишком сильно радуется своим мелким успехам». Впрочем, один офицер МИ-6 смотрел на донесения Даллеса иначе – это был Ким Филби, ставший агентом советской разведки. Доклад о деятельности Даллеса он незамедлительно переправил в Москву. Оттуда пришел четкий ответ: Даллеса и его информаторов необходимо дискредитировать. Москва была крайне обеспокоена возможностью каких бы то ни было переговоров между Германией и Западными союзниками о сепаратном мире.

Некоторое время спустя Даллес получил телеграмму от руководства УСС со следующим текстом: «Нам поручили информировать вас о том, что «все новости из Берна Военный департамент будет игнорировать».[63] Возможно, причина в том, что Швейцарию сочли идеальным местом для двойных агентов, но подробностей нам не сообщили». Даллес был обескуражен тем фактом, что руководящие круги в Вашингтоне пренебрегают его усилиями по сбору информации; когда же он узнал, какую роль в этом сыграла МИ-6, его недоверие к британцам только возросло. Для себя он решил, что впредь не допустит сколько-нибудь серьезного участия англичан в своих будущих операциях. Тем не менее, он продолжал расширять агентурную сеть в Европе и на Ближнем Востоке. Берн по-прежнему был важным центром для деятельности УСС, а Даллес оставался в центре сплетенной им паутины.

Операция «Факел» – англо-американское вторжение во Французскую Северную Африку – началась 8 ноября 1942 г.: стотысячная армия Союзников десантировалась в Марокко и Алжире, преодолевая беспорядочное сопротивление французов. Высадка под командованием генерала Дуайта Эйзенхауэра увенчалась полным успехом, и 11 ноября было заключено соглашение о прекращении огня. В этот же день Гитлер ответил оккупацией вишистской Франции. Операция «Факел» по времени совпала с первой за всю войну крупной победой британцев на суше: в районе города Эль-Аламейн на ливийско-египетской границе 8-я армия генерала Бернарда Монтгомери нанесла генералу Роммелю серьезное поражение и вынудила его Африканский корпус к спешному отступлению. На рассвете первого дня 1943 года немецкие войска в Северной Африке оказались в сжимающемся кольце с центром в Тунисе: 8-я британская армия теснила их с востока, 1-я британская армия и 5-я армия США – с запада. Тяжелые бои продолжались следующие несколько месяцев, и итало-немецкая группа армий «Африка» сражалась до последнего, однако ее капитуляция была вопросом времени. 12 мая 1943 г. немецкое радио передало последнее сообщение: «Все боеприпасы израсходованы. Оружие и снаряжение выведены из строя. В соответствии с полученными приказами Африканский корпус сражался столько, сколько мог сражаться. Мы поднимемся снова».[64] Послание заканчивалось боевым кличем на суахили, который перенял Африканский корпус: «Heia Safari!» В ходе своей последней кампании в Африке войска стран Оси потеряли около 60 тыс. солдат погибшими, еще 240 тыс. попали в плен. Несмотря на храброе обещание подняться снова, немецкие военные прозвали эту катастрофу «Тунисградом».

В день оккупации вишистской Франции последнее наступление 6-й немецкой армии на руины Сталинграда захлебнулось в лютом холоде второй для вермахта русской зимы. На другом конце непомерно растянутых линий снабжения иссякали боеприпасы и все самое необходимое. Спустя неделю, 19 ноября генерал армии Жуков отдал приказ о начале операции «Уран» – крупном наступлении к северу и югу от Сталинграда. К 22 ноября 6-я армия была окружена. То ли из бравады, то ли просто по невежеству, рейхсмаршал Герман Геринг пообещал Гитлеру, что его люфтваффе смогут снабжать оказавшиеся в ловушке войска по воздуху. Ежедневный минимум поставок, необходимый 6-й армии для выживания, составлял 550 тонн груза, однако самолеты редко доставляли больше 300 тонн. Когда же погода испортилась и температура в середине января упала до –30 °C, поставки сократились до 30 тонн в день. Среди замерзающих немецких солдат, которым ежедневно приходилось довольствоваться несколькими ломтиками хлеба и кусочком конины,[65] вскоре начались эпидемии тифа и дизентерии. Битва продолжалась до 2 февраля, когда последние гитлеровцы, оборонявшиеся в стенах завода «Красный Октябрь», сложили оружие. В ту страшную зиму немецкие войска потеряли 750 тыс. человек, а из 94 тыс. взятых в плен под Сталинградом только 5 тыс. смогли вернуться в Германию.

Оборона, окружение и освобождение Сталинграда достались Красной Армии невероятно тяжелой ценой: 500 тыс. убитых и пропавших без вести и 650 тыс. раненых, не говоря уже о 40 тыс. погибших мирных жителей. Тем не менее, эти чудовищные жертвы принесли Советскому Союзу поистине важнейшую победу.[66] Впервые целая немецкая армия была полностью разгромлена и уничтожена на поле боя. По случаю такого беспрецедентного поворота событий на Восточном фронте берлинское радио три дня подряд транслировало траурную музыку, однако немцам потребовалось гораздо больше времени, чтобы смириться с катастрофой. Авторитет Красной Армии резко возрос как в СССР, так и в странах Запада. Сталин также стал еще более крупной фигурой, он наслаждался славной победой в городе с его именем, и его постоянные требования к Западным союзникам открыть второй фронт в Европе, чтобы облегчить советскому народу бремя войны, стали звучать еще настойчивее.

В январе 1943 г. все лидеры великих держав получили приглашения на конференцию в Касабланке, городе на побережье Марокко. Сталин отказался, поскольку Сталинградская битва в это время была в самом разгаре. Между 14 и 24 января президент Рузвельт и премьер-министр Черчилль вместе с Объединенным комитетом начальников штабов США и Великобритании собрались в отеле Anfa, чтобы обсудить стратегию дальнейшего ведения войны на Западе и в Тихоокеанском регионе. Черчилль настаивал, чтобы наивысшим приоритетом стали боевые действия в Европе, и его точка зрения взяла верх. Необходимо было выделить дополнительные ресурсы, чтобы не проиграть Битву за Атлантику, ведь от успешного отражения атак немецких подлодок зависели само выживание Великобритании и возможность США развернуть в Европе свои войска. Несмотря на требования Сталина, катастрофический исход битвы за Дьепп в августе 1942 года стал решающим аргументом в пользу того, что осуществить высадку крупных сил на материковом побережье Северо-Западной Европы в 1943 году будет невозможно. Вместо этого, после долгожданной победы в Северной Африке, Союзники решили вторгнуться сначала на остров Сицилия, а затем и в материковую Италию.

Чтобы успокоить Сталина, Западные союзники приняли «Касабланкскую директиву», в которой содержались четкие указания для ВВС США и Британии относительно начала стратегических бомбардировок Германии. Целевая установка совместной программы бомбардировок была следующей: «поэтапное разрушение и дезорганизация германской военной, промышленной и экономической системы и подрыв морального духа немцев до такой степени, когда их способность к вооруженному сопротивлению будет безвозвратно утрачена». В качестве приоритетных целей были обозначены заводы по строительству подводных лодок и их действующие базы, затем – объекты немецкой авиационной промышленности, транспортная система и, наконец, все нефтеперерабатывающие предприятия. ВВС США оставались верными своей тактике прицельного бомбометания по одиночным целям в светлое время суток, тогда как Королевские ВВС Британии отдавали предпочтение ночным «ковровым» бомбардировкам. Эта совместная операция «Прямой наводкой» (англ. Pointblank)[67] обрекала Германию на беспрецедентные по масштабам круглосуточные воздушные бомбардировки, а немецкий народ – на самое жестокое испытание его стойкости.

Впрочем, по одному вопросу, затронутому на конференции в Касабланке, так и не было достигнуто полное согласие. Президент Рузвельт испытывал неизменное глубокое отвращение к представителям немецкого военного сословия, презрительно называя их «фонами», и не допускал возможности каких бы то ни было сделок с правительством Германии, кроме безоговорочной капитуляции. Ни Черчилль, ни начальники штабов не были довольны такой стратегией, однако Рузвельт оставался непреклонным, и здесь его точка зрения взяла верх, точно так же как мнение Черчилля по вопросу будущей итальянской кампании. Приводя в пример неумолимую решимость генерала Улисса Гранта, прозванного в годы Гражданской войны в США «Грант Безоговорочная Капитуляция»,[68] Рузвельт требовал полной и окончательной победы над Германией. Такого перемирия, каким закончилась предыдущая мировая война – с немецкой армией, остававшейся на французской земле, – не должно было повториться, ведь его результатом в межвоенные годы стала всеобщая иллюзия того, что немецкая армия осталась непобедимой на поле боя и что лишь хитрые политиканы вынудили Германию сдаться.

Возражения против политики безоговорочной капитуляции выдвигали, в числе прочих, начальник Штаба армии США генерал Джордж Маршалл и его командующий экспедиционными силами генерал Эйзенхауэр. Они считали, что это неизбежно приведет к яростному сопротивлению немецких войск на поле боя. По общему мнению разведчиков, такая доктрина полностью исключила бы возможность диалога с движением сопротивления внутри Германии и тем более оказание ему поддержки. Ведь его лидеры поймут, что даже смерть Гитлера не спасет их страну от унижения и полного разорения. Аллен Даллес писал об этом: «Внутреннюю революцию в Германии мы считали невозможной, поэтому продолжали воевать и разрушать».[69] Кроме Сталина, единственными лидерами, чьим интересам отвечало это решение, были сами нацистские иерархи.

Глава 3 Коричневые кардиналы

После разгрома под Сталинградом и в Северной Африке в упавшем духом немецком народе необходимо было поддерживать жизнь для ведения затяжной войны. Вся военная стратегия Гитлера зиждилась на идее быстрого завоевательного похода, ведь позднее материальное превосходство его противников – Франции, Британии, а затем и СССР – оказалось бы непреодолимым. Эпоха молниеносных побед 1938–42 гг. принесла Германии добычу в виде сырья, сельскохозяйственной продукции и производственных мощностей Чехословакии, Польши, Дании, Норвегии, Голландии, Бельгии, Франции, Югославии, Греции и западных территорий СССР. Годы нескончаемого грабежа отсрочили переломный момент, после которого дисбаланс в ресурсах[70] между странами Оси и Антигитлеровской коалицией стал сначала хроническим, а затем фатальным. Но за это время Германия приобрела лишь разовый капитал, а не постоянный приток дохода, и теперь точка невозврата становилась все ближе.

Весну 1943 года нацистская Германия встретила без какой-либо четкой общей стратегии дальнейшего ведения войны. Провал завоевательного похода на СССР был уже очевиден всему миру. В мае 1943 года благодаря техническим и тактическим достижениям союзников ежемесячные потери немецкого подводного флота в Атлантике внезапно выросли втрое. Это вынудило адмирала Дёница отозвать свои «волчьи стаи» с путей конвоев на три месяца; вновь обрести прежнее превосходство им было уже не суждено. В июне—июле 1943 года ВВС Великобритании осуществили первые «рейды тысячи бомбардировщиков», оставившие лежать в руинах города Эссен, Кёльн и Гамбург; этим же летом ВВС США вторгались во время дневных полетов далеко вглубь Германии и бомбили промышленные объекты, оттягивая на себя эскадрильи истребителей люфтваффе с других фронтов. Новое поражение в июльском наступлении немецких войск под Курском окончательно разрушило все их надежды перехватить инициативу на Восточном фронте. В июле же Западные союзники успешно высадились в Сицилии, а в сентябре Италия стала первой из стран нацистского блока, запросившей мира. Затем настали зимние ночи, и ВВС Великобритании начали сбрасывать свой смертоносный груз непосредственно на Берлин – только в ноябре 1943 года 400 тыс. его жителей остались без крыши над головой. Немецкие войска, несмотря на оккупацию большей части Европы, теперь занимали исключительно оборонительные позиции и, будучи пойманными в ловушку войны на истощение, ждали и смотрели, как тают их ресурсы, тогда как Антигитлеровская коалиция разворачивала все новые наступательные операции на востоке, юге и западе. Более того, приемлемого для нацистов выхода из положения, в котором оказалась Германия, просто не существовало. Слово фюрера было законом и никто из руководства нацистской партии или вермахта не смел ему возражать.

Реакцией немецкой правящей верхушки на сталинградскую катастрофу и требование Рузвельта о безоговорочной капитуляции стал призыв к «тотальной войне». В обращении к партии, которое 18 февраля 1943 г. широко транслировалось из берлинского Дворца спорта, рейхсминистр пропаганды доктор Йозеф Геббельс потребовал от своих слушателей и всего германского народа полностью отдать себя «тотальной войне».[71] Объявив, что «две тысячи лет западной истории в опасности», Геббельс призвал к еще большим жертвам в помощь войскам вермахта – последним защитникам от «большевистских орд», угрожающих землям Европы и ее самобытной культуре. Поэтому он призвал также к полной мобилизации немецкой экономики и всех сил немецкого народа на поддержку обороны страны. Вместе с Геббельсом на трибуне стоял Альберт Шпеер, рейхсминистр вооружений и военной промышленности. Он отчаянно желал вновь привести загнанную в тупик экономику Германии в полную боевую готовность, однако чувствовал собственное бессилие из-за отсутствия квалифицированных работников. Перед лицом нового масштабного воинского призыва и при нежелании Гитлера мобилизовать женщин на некоторые виды работ, как это уже сделали Англия и Америка, промышленность Германии в значительной мере опиралась на труд рабочих, набранных в оккупированных странах Европы, а также на рабский труд пленных с Восточного фронта.

Герман Геринг, великий коллекционер титулов, на посту ответственного за выполнение «Четырехлетнего плана» проявил такую же абсолютную несостоятельность, которую он обнаружил как руководитель люфтваффе. Чувствуя, что Геринг, не сумевший сдержать своих хвастливых обещаний помочь выжить 6-й армии под Сталинградом, вскоре лишится благоволения фюрера, Геббельс и Шпеер старались убедить Гитлера отправить рейхсмаршала в отставку и передать им управление внутренней экономикой для повышения эффективности военного производства. Вскоре эти попытки провалились – впрочем, провалились вместе с целым клубком других интриг. В суматохе, последовавшей за сталинградским поражением, скрытое соперничество между высшими чинами нацистской иерархии все чаще выплывало на поверхность.

Рейхсфюрер и начальник партийной канцелярии НСДАП Мартин Борман, имевший влияние на Гитлера, предложил созвать триумвират из представителей государства, партии и вооруженных сил, который был бы оформлен как «Совет Трех» и наделен диктаторскими полномочиями в вопросах экономики. Ровно то же самое предлагали Геббельс и Шпеер, заботясь о своей выгоде. Они мгновенно сменили курс и теперь стали искать союза с Герингом и Гиммлером, чтобы «свалить» Бормана. Но Гиммлер состоял в сепаратном сговоре с Борманом с целью приобретения большей власти за счет Геринга. Борман же, будучи личным казначеем Гитлера, перехитрил заговорщиков, выделив Герингу 6 млн рейхсмарок, чтобы тот развлекался где-нибудь подальше от «двора» фюрера. В конце концов, ни одна из интриг не принесла желаемых результатов, поскольку Гитлер был равнодушен к подобным маневрам, пока они сеяли рознь среди его приспешников.

По словам доктора Отто Дитриха, имперского шефа прессы (пресс-секретаря) НСДАП, «Гитлер создал в среде политического руководства Германии величайшую неразбериху, какую когда-либо знало цивилизованное государство».[72] Заговоры и контр-заговоры 1943 года были ярким примером того, как Гитлер использовал свою абсолютную власть:[73] среди своих непосредственных подчиненных он раздувал огонь жестокого соперничества так, чтобы ни у кого из них не оказывалось достаточно власти или влияния, чтобы бросить вызов самому фюреру. В самом деле, такие эпизоды в миниатюре ярко характеризуют весь нацистский режим.

Согласно общепринятым представлениям Третий рейх являлся монолитным тоталитарным государством, с истинно немецкой расчетливостью управлявшим своим упрямым народом с помощью террора. Однако на самом деле, хотя режим действительно в массовом порядке использовал террор, работа правительственных учреждений в общей их массе была неэффективной, так как тормозилась конфликтами интересов и запутанной иерархией управления; здесь лишь бездарно расходовались деньги, время и трудовые ресурсы. Гитлер не проявлял интереса к управленческой деятельности, не обладал управленческим талантом и предпочитал править, сталкивая друг с другом многочисленные конкурирующие организации, обязанные своим существованием исключительно его протекции. Согласно его представлениям о «творческом беспорядке» различные люди и службы наделялись смутно очерченным кругом обязанностей в тесно связанных сферах деятельности; так было везде, от почтовой службы до разработки новых вооружений. Ценой, которую приходилось платить за его поддержку в закономерно вспыхивавшей борьбе за место под солнцем, была абсолютная личная преданность. Иногда это приносило соискателям выраженное в свободной форме общее благословение фюрера, которое они могли понимать как одобрение их конкретных планов. В погоне за личной выгодой конкуренция, выстраивание собственных маленьких империй внутри государства и бюрократическое крючкотворство были самыми ходовыми приемами, которые Гитлер сознательно поощрял; по его примитивным представлениям, такая борьба была необходима для отбора лучших – в битве побеждал сильнейший.

Архитектура нацистского государственного аппарата не поддавалась никаким логическим объяснениям.[74] Перед войной правительственные функции формально были разделены между 17 министерствами, однако последнее настоящее собрание кабинета министров состоялось в ноябре 1937 года. 30 августа 1939 г. был создан Совет министров по обороне рейха. Он состоял из шестерых государственных чиновников и ближайших соратников Гитлера; этот орган под председательством Геринга мог принимать законы в угоду Гитлеру. Члены совета были наделены широкими полномочиями в различных областях правительственной деятельности, при этом четкого механизма контроля их работы не существовало. Более того, на всех уровнях имело место дублирование полномочий, вызванное параллельными привилегиями государственных и партийных функционеров, что, конечно, провоцировало распри. Буквально у каждой государственной структуры был свой двойник в нацистской партии, с которым они боролись за ресурсы и покровительство фюрера.

Генрих Гиммлер как рейхсфюрер СС и шеф немецкой полиции был единовластным правителем огромного аппарата полиции и госбезопасности, однако его амбиции по расширению империи СС не знали границ, как и практика Гиммлера награждать служащих любого ранга соответствующими чинами в своем ведомстве. Особой же целью Гиммлера был абвер – служба военной разведки, возглавляемая адмиралом Канарисом и подчиненная Верховному командованию вермахта. Деятельность разведки Канариса дублировалась СД, внутрипартийной службой безопас-ности НСДАП (от нем. Sicherheitsdienst – служба безопасности), которой до 1942 года руководил помощник Гиммлера Рейнхард Гейдрих, обергруппенфюрер СС и генерал полиции, начальник Главного управления имперской безопасности. Две эти организации боролись друг с другом за власть и ресурсы, зачастую жертвуя эффективностью операций против общего врага.

Между Гейдрихом и Канарисом, разделявшими любовь к музыке и верховой езде, установилась, как казалось, сердечная дружба. Иногда они устраивали совместный ужин в семейном кругу. Гейдрих, хладнокровный убийца, был еще и превосходным скрипачом и часто играл для супруги адмирала. Впрочем, когда профессиональная конкуренция стала слишком напряженной, Канарис передал сведения о передвижениях Гейдриха в Чехословакии в руки британской МИ-6, и 27 мая 1942 г. в Праге двое парашютистов-диверсантов из чехословацкого движения Сопротивления, Ян Кубиш и Йозеф Габчик, бросили в машину Гейдриха, «мерседес»-кабриолет, противотанковую гранату. Несколько осколков и кусочков обивки сиденья вошли Гейдриху в спину. Сначала ожидалось, что он оправится после операции по их удалению, но затем в ранах началось заражение, и неделю спустя Гейдрих умер. Смерть главного разработчика плана «окончательного решения еврейского вопроса», представленного им в январе на Ванзейской конференции, вызвала массовые репрессии, в ходе которых погибло около 5 тыс. чехословацких мужчин, женщин и детей.

Среди самых отвратительных фигур на вершине нацистской иерархии истории известен любитель роскоши и наркоман, главнокомандующий люфтваффе Герман Геринг, владыка тайных служб и оккультист Генрих Гиммлер, а также одиозный министр пропаганды и де-факто министр внутренних дел Йозеф Геббельс. Самым же коварным из всех был довольно безликий человек – мастер дворцовой интриги, начальник партийной канцелярии Мартин Борман. Привратник Гитлера, его тень на протяжении почти всего существования Третьего рейха, он все время держался на заднем плане, за спиной своего фюрера. Ареной боевых действий ему служили картотеки документов и журналы двойной бухгалтерии. Его главным оружием был телетайп, с которого он направлял потоки инструкций своим вездесущим гауляйтерам (региональным руководителям). За глаза эти партийные деятели называли его «телеграфным генералом».[75]

В нацистскую партию Борман вступил сравнительно поздно – только в 1926 году, поэтому «старые бойцы» – те, кто поддерживал Гитлера еще во время Пивного путча, относились к нему с некоторым пренебрежением. Тем не менее, партбилет № 6088 позволял ему носить Золотой почетный знак НСДАП – им награждали членов партии, чей регистрационный номер был ниже 100-тысячного. Первой обязанностью Бормана было ведение кассы взаимопомощи штурмовиков СА (активистов партии, известных своей коричневой униформой), пострадавших в уличных драках и беспорядках. Он ловко договорился со страховой компанией о сокращении страховых взносов, одновременно увеличив партийные сборы на 50 процентов; более того, уплата членских взносов стала при нем обязательной, зато пособия выдавались исключительно по его собственному усмотрению. В первый же год эти меры принесли дополнительно 1,4 млн рейхсмарок – к великому удовольствию Гитлера. Он перевел Бормана вместе с кассой СА непосредственно в состав НСДАП. Теперь Борман работал в Коричневом доме – штаб-квартире партии в Мюнхене, где пытался занять место казначея партии Франца Ксавера Шварца.

Одновременно он продолжал управлять финансами Фонда Адольфа Гитлера немецкого бизнеса. Изначально этот фонд был основан немецкими промышленниками «в знак благодарности лидеру» с целью сбора средств на проведение избирательных кампаний, а также культурных мероприятий внутри НСДАП. В действительности же он стал личной кассой Гитлера,[76] куда приходили средства из самых разных источников. Наиболее значительные пожертвования поступали от промышленников – таких как Крупп, Тиссен и, конечно, от концерна IG Farben, которым перевооружение Германии приносило огромные доходы. В сущности, это был налог в размере до половины процента от дохода компании, и выплачивался он непосредственно фюреру. Только за первый год существования Фонда Адольфа Гитлера в его кассу поступило 30 млн рейхсмарок.

В 1929 году Борман женился на Герде Бух, дочери высокопоставленного партийного чиновника; 3 июля 1933 г. он был назначен руководителем Штаба заместителя фюрера, Рудольфа Гесса, которого бумажная работа привлекала не больше, чем самого фюрера. Поэтому умение Бормана оформлять стихийные устные распоряжения Гитлера в четкие приказы оказалось незаменимым. Сам Гитлер с одобрением говорил: «Предложения Бормана всегда настолько конкретно сформулированы, что мне остается только сказать «да» или «нет».[77] С ним я за десять минут расправляюсь с пачкой документов, на которую с другим мне потребовались бы часы». 10 октября 1933 г. Гитлер назначил Бормана рейхсляйтером партии, «имперским руководителем», сделав его четвертым в нацистской иерархии – после самого себя, Геринга и Гесса. С этого дня описанное выше взаимопроникновение государственного и партийного аппаратов давало Борману всю необходимую свободу маневра.

Борман обладал невероятными способностями завоевывать расположение фюрера. Он изменил свой распорядок дня так, чтобы его сон совпадал с часами сна Гитлера, и даже подражал своему господину в отказе от мяса и алкоголя, когда они обедали вместе. Впрочем, в более непринужденной обстановке он по-прежнему налегал на шницели и колбасу, приправляя их шнапсом. Как рассказывал один из гауляйтеров, «Борман увивался вокруг Гитлера, словно плющ вокруг дуба,[78] используя его, чтобы пробраться к солнцу – к самым высотам». Вершины он достиг после того, как заместитель фюрера Гесс, уже будучи в опале, 10 мая 1941 г. совершил безумный одиночный перелет в Шотландию, чтобы, по всей видимости, заключить мирное соглашение с британской оппозицией. Исчезновение Гесса позволило Борману приблизиться к Гитлеру еще плотнее – теперь от него полностью зависел распорядок дня фюрера, включая встречи и личные дела, он всегда находился рядом с сюзереном и ни разу не брал отпуска, боясь утратить влияние. Награда пришла к нему в апреле 1943 года, когда он был назначен личным секретарем фюрера и начальником партийной канцелярии. Последняя должность полностью подчиняла ему гауляйтеров, управлявших каждым округом (нем. Gau) в Третьем рейхе.[79] Теперь он стал настолько незаменимым, что даже Гитлер был вынужден признать: «Для победы в этой войне мне нужен Борман».[80]

Борман был нужен Гитлеру и для управления личными финансами. В 1941 году на званом обеде у Гиммлера Гитлер провозгласил: «Что касается моей частной жизни, то я всегда жил просто, но, находясь на должности фюрера и главы государства, я всегда обязан резко выделяться из своего окружения. Если мои соратники блистают орденами, я могу отличаться от них только тем, что не ношу ни одного».[81] Эта претензия на монашеский аскетизм была, в сущности, неправдой. В Бергхофе, своей баварской резиденции на окраине деревни Берхтесгаден в местечке Оберзальцберг, Гитлер жил роскошной жизнью. Кроме самого коттеджа Бергхоф, в Оберзальцберге располагались отдельные виллы, предназначенные для всех высших чинов нацистской иерархии. Этот ансамбль для фюрера от начала до конца выстроил Борман, потратив около 100 млн рейхсмарок из средств Фонда Адольфа Гитлера.[82] Бергхоф с великолепным видом на баварские Альпы был любимым местом уединения Гитлера; именно там он проводил время со своей возлюбленной, Евой Браун, принимал зарубежных гостей и ближайших соратников – своих Berg Leute, «людей гор».

Отто Дитрих позднее напишет:

В то время Борман полностью взял на себя экономическое и финансовое управление «домом фюрера».[83] Особенно предупредительным он был с хозяйкой дома, предугадывая каждое ее желание и умело помогая ей в исполнении зачастую довольно затруднительных общественных и государственных обязанностей. Все это оказывалось тем более полезным, что сама она тактично старалась как можно больше держаться в тени. Находчивость Бормана в подобных делах, несомненно, укрепила его положение, и без того исключительное благодаря доверию Гитлера, который был необычайно чувствителен ко всему, что касалось Евы Браун.

Однако никаких теплых чувств в отношениях Бормана и Евы Браун не было и в помине: за глаза она называла его «сексуально озабоченной жабой».

Обладая превосходными деловыми качествами,[84] Борман неизменно изыскивал способы увеличить личное состояние Гитлера. Помимо довольно существенного дохода в виде гонораров за книгу «Майн кампф», которая после включения в обязательную школьную программу продавалась миллионными тиражами, Борман выдумал схему извлечения прибыли из прав на образ фюрера. Теперь Гитлер получал денежные отчисления за каждый случай использования его изображения – даже на открытках и почтовых марках. Эти деньги поступали в особый Культурный фонд Адольфа Гитлера и расходовались на поддержку исполнительских искусств, а также на приобретение картин для личной коллекции фюрера. К началу Второй мировой войны в 1939 году ежегодный доход Гитлера был огромен, однако – благодаря договоренности Бормана с соответствующими ведомствами – подоходного налога фюрер не платил. Как и у прочих лидеров нацистской партии, у него были счета в зарубежных банках, в том числе один – в Объединенном банке Швейцарии (UBS) в Берне, и еще один – в Голландии. На этих счетах хранились гонорары с продаж «Майн кампф» за рубежом и, что более важно, с этих счетов оплачивалась его единственная страсть помимо политики – его одержимость искусством.

Глава 4 Разграбление Европы

Перед Первой мировой войной, будучи еще молодым человеком и живя в Вене, Гитлер мечтал стать художником и архитектором, несмотря на категорическое несогласие своего деспотичного отца Алоиза Шикльгрубера. В 1907 году он поступал в Художественную академию, но провалил вступительный экзамен. Это привело его в отчаяние; на следующий год он снова пытался поступить, и снова не был принят – его портфолио удостоилось лишь беглого взгляда. Этот момент в жизни Гитлера стал поворотным. Объяснив свой провал тем, что члены приемной комиссии были евреями, он затаил глубокую ненависть ко всему еврейскому народу, хотя по иронии судьбы теми несколькими случаями, когда ему все-таки удавалось продать один из своих рисунков, он был обязан венгерскому еврею – торговцу картинами Йозефу Нойману.

Следующие несколько лет Гитлер жил жизнью бродяги «в нужде и лишениях», как он сам позднее писал в «Майн кампф». Его единственным утешением были многочисленные музеи искусств Вены, а также ее богатая традиция классической музыки. В музыкальных вкусах Гитлер оставался католиком: Бетховен, Брукнер, Шопен, Григ, Шуберт, Шуман, и даже Малер и Мендельсон; неизменным же его любимцем был Рихард Вагнер, чью оперу «Нюрнбергские мейстерзингеры» он знал наизусть. После Первой мировой войны Гитлер оставил рисование,[85] однако на всю жизнь сохранил иллюзию о себе как о великом художнике; его интерес к архитектуре также никогда не ослабевал.

Оказавшись на посту канцлера, Адольф Гитлер стал с безжалостным фанатизмом воплощать в жизнь свою навязчивую идею «расовой чистоты»[86] параллельно с безрассудным планом централизации всей власти в руках партии. За победой нацистов на выборах в 1933 году почти незамедлительно последовала срежиссированная ими отмена конституции в ответ на поджог Рейхстага. Затем, после смерти рейхспрезидента Веймарской республики Пауля фон Гинденбурга в августе 1934 года, Гитлер принял полномочия главы государства (фюрера) и одновременно лидера партии – это был государственный переворот, одобренный в ходе плебисцита голосами 38 млн немецких граждан. После того, как парламент и суды были вычищены нацистами, правящий режим обрел неограниченную власть и смог свободно развернуть политику унификации[87] (нем. Gleichschaltung) – принудительного приобщения к государственной идеологии, усиливая давление на немецкий народ путем ликвидации или нейтрализации любых организаций, неподконтрольных нацистской партии. Поток декретов заставил замолчать средства массовой информации, были отменены личные свободы и право на собрания, запрещены конкурирующие политические партии и независимые профсоюзы, лишены самостоятельности региональные суды и правительства. Смертной казнью теперь карался широкий круг «преступлений», определяемых как политические. Начались массовые аресты не только коммунистов, социал-демократов и активистов-евреев, но и членов масонских лож и организаций, цыган, гомосексуалистов и всех прочих, кого нацистская идеология считала «ущербными». Большинство этих изгоев были заключены в 50 концентрационных лагерей, созданных в первый же год правления нацистов.

В апреле 1933 г. Юлиус Штрейхер, главный редактор нацистской еженедельной газеты «Штурмовик» (нем. Der Sturmer), известный как ярый антисемит, организовал экономический бойкот всего бизнеса, принадлежавшего евреям. Доктор Йозеф Геббельс, глава только что созданного Министерства просвещения и пропаганды, призвал «вымести огнем» все «негерманские» книги, особенно книги авторов еврейского происхождения – Эйнштейна, Фрейда, Кафки, Маркса. В этот список попал даже великий немецкий поэт XIX в. Генрих Гейне, в чьей трагедии «Альманзор» были предупреждающие строки: «Там, где сжигают книги, будут сжигать и людей». 10 мая сорокатысячная толпа наблюдала за сожжением 25 тыс. книг на берлинской Оперной площади. В ноябре 1933 г. национальный референдум показал, что 95 процентов граждан одобряют политику нацистов, несмотря на постоянно усиливающееся ущемление прав и свобод граждан.

После победы нацистов на выборах наступило безумное время, когда они сосредоточились на уничтожении своих политических оппонентов[88] центристского и левого толка. К 1934 году все принадлежавшие евреям магазины были заклеймлены броско намалеванным словом «Juden» (нем. «Евреи») или Звездой Давида, а неподалеку регулярно дежурили штурмовики из СА, отпугивая покупателей. Все чаще предприниматели-евреи были вынуждены сворачивать свой бизнес, так как теряли источники дохода. Вскоре немецких евреев, прежде бывших докторами, юристами, учителями, учеными и чиновниками, сместили с занимаемых ими должностей. В магазинах и ресторанах отказывались обслуживать евреев, им был запрещен вход в парки, бассейны и даже в общественный транспорт. Немецким детям антисемитизм вдалбливался на школьных уроках и даже в играх: цель популярной детской настольной игры заключалась в том, чтобы сделать германские земли «свободными от евреев».

Большой шаг на пути к «ариизации» всех сфер жизни немецкого общества[89] был сделан 15 сентября 1935 г. со вступлением в силу так называемых Нюрнбергских законов. С этого времени браки и сексуальные связи между арийцами и евреями были категорически запрещены; евреи лишались всех политических прав. Все больше евреев пытались эмигрировать во Францию, Швейцарию и другие страны, однако там их редко принимали радушно, и многим отказывали во въезде. Из примерно 525 тыс. еврейского населения Германии около 170 тыс. человек успели выехать из страны до 5 октября 1938 г., когда особым декретом были аннулированы их паспорта. Швейцарские власти настояли, чтобы немецким евреям, которым для эмиграции нужны были документы, снова выдали паспорта – с большой литерой «J» для их быстрой идентификации на границе и последующего запрета на въезд. Многие евреи не могли позволить себе эмигрировать – выезд из страны был связан с большими расходами, которые постоянно возрастали. Тем же, у кого водились деньги, было запрещено вывозить с собой какие-либо накопления, да и мало у кого они оставались после вынужденной продажи домов и бизнеса по предельно низким ценам и выплаты «налога на выезд из рейха» (нем. Reichsfluchtsteuer). Особой мишенью нацистов стали торговцы произведениями искусства и антиквариатом, чьи галереи, магазины и лавочки принудительно закрывались и число которых в Германии сократилось на 80 процентов, что привело к перенасыщению арт-рынка и резкому падению цен.

9 ноября 1938 г. волна расового насилия, спровоцированная убийством в Париже немецкого дипломата польским евреем, чья семья была депортирована из Германии, достигла новых высот. В ту ночь синагоги, дома и собственность евреев по всей Германии, а также в некоторых районах Австрии и в Судетской области были разграблены и сожжены в вакханалии разрушения, известной как Хрустальная ночь[90] или Ночь разбитых витрин – наутро битое стекло буквально застилало улицы десятков немецких городов. По меньшей мере 91 человек был убит и еще 30 тыс. арестованы и затем, по большей части, переведены в концлагеря; уцелевших же заставили возмещать материальные убытки от погрома. Замена всех выбитых окон выливалась в сумму около 25 млн рейхсмарок, а поскольку все листовое стекло импортировалось из Бельгии, платить за него приходилось в дефицитной валюте. Корыстолюбец Герман Геринг, возглавлявший теперь Программу по исключению евреев из экономической жизни рейха, издал декрет, согласно которому все остававшиеся в Германии евреи должны были внести в казну рейха «искупительные выплаты» на общую сумму 1 млрд рейхсмарок, чтобы покрыть расходы на восстановление разрушений. Вдобавок, государство конфисковало все полагавшиеся евреям страховые выплаты.

Хрустальная ночь стала для всех немецких евреев самым ясным предупреждением об их опасном положении, и до начала Второй мировой войны еще около 100 тыс. евреев нашли тот или иной способ покинуть Третий рейх. Следующее законодательное изобретение нацистов касалось тех, кто не смог или не захотел уехать – они должны были отдаться на милость государства, которое уже приготовило для них массовую бойню.

Среди напастей нового законодательства 1933 года был закон об обязательной стерилизации людей, страдающих «врожденными психическими отклонениями, шизофренией, маниакально-депрессивным психозом, наследственной эпилепсией и тяжелой формой алкоголизма». Немцы не были одиноки в своем увлечении псевдонаучной евгеникой: в 1920–30 гг. ХХ века в Европе и Америке многие увлекались ею в интересах «расовой гигиены». Одним из ее сторонников был Джон Д. Рокфеллер, основатель компании Standard Oil of New Jersey; именно его Фонд Рокфеллера в значительной мере осуществлял финансирование Института Кайзера Вильгельма – самой престижной высшей медицинской школы в Германии, занимавшейся исследованиями в области «антропологии, евгеники и человеческой наследственности» под управлением швейцарского психиатра и убежденного нациста Эрнста Рудина. Была развернута программа массовой стерилизации психически больных и «асоциальных» людей, выявлением которых занимались 220 районных «судов наследственного здоровья». Среди нескольких сотен тысяч жертв их деятельности были такие «нежелательные элементы общества», как заключенные, проститутки и даже дети старше десяти лет из сиротских приютов.

Следующим шагом, подсказанным неумолимой логикой нацистов, стала эвтаназия, «убийство из милосердия». Соответствующая акция началась в 1938 году под патронажем личного врача Гитлера доктора Карла Брандта. Первыми ее жертвами стали физически и умственно неполноценные дети – их убивали с помощью смертельных инъекций. Однако затем под ее действие попали и взрослые с такими же недостатками, а также все, у кого признавали наличие безнадежных поведенческих отклонений. Когда же выяснилось, что введение смертельных инъекций – процесс трудоемкий и не слишком эффективный, для убийств был создан целый бюрократический аппарат,[91] известный как «программа Т-4» – по адресу штаб-квартиры в Берлине на Тиргартенштрассе, 4. В октябре 1939 г. эта программа была узаконена декретом фюрера. В каждой психиатрической больнице были построены здания, якобы под бани, где пациентов убивали сначала угарным, а затем специальным отравляющим газом.

Вскоре после Хрустальной ночи Геринг изобрел хитрый способ получения выгоды из вынужденного бегства евреев из Германии. Согласно декрету, изданному 1 января 1939 г., все их имущество подлежало конфискации в пользу государства. Были организованы специальные службы, занимавшиеся «хранением произведений искусства, принадлежащих евреям»;[92] следующий декрет предписывал сдать государству «любые находящиеся в их собственности предметы из золота, платины, серебра, а также драгоценных камней и жемчуга». Экспроприация имущества евреев была первым предвестником будущего разграбления Европы нацистами. После того как Геринг отбирал для себя произведения искусства и безделушки, выручка от награбленного поступала прямиком в кассу Фонда Адольфа Гитлера или Культурного фонда Адольфа Гитлера. Располагая такими ресурсами, фюрер легко мог удовлетворять свою страсть к живописи.

Вкусы у него были сугубо мещанскими. Он пренебрегал всеми неизобразительными видами искусства, а его мнение о качестве работ было абсолютно несостоятельным. В 1934 году он приобрел портрет своего обожаемого героя – короля Пруссии Фридриха Великого кисти швейцарского художника Антона Графа (1736–1813) за немалую по тем временам сумму в 34 тыс. рейхсмарок. Это была любимая картина Гитлера, которая всегда путешествовала вместе с фюрером, куда бы он ни поехал. В качестве примера его более прозаических вкусов можно назвать случай, когда в 1939–41 гг. он заказал за 120 тыс. рейхсмарок у Германа Градля – художника, автора идиллических пейзажей[93] – шесть больших написанных маслом полотен специально для обеденного зала в новом здании Рейхсканцелярии. Предположить их заурядный характер можно из пожеланий Гитлера относительно того, что должны изображать его приобретения: «типичные виды Немецкой Земли в переплетении ее природы и культуры и в ее многочисленных обликах как родины германской нации». На другие произведения современного искусства, украсившие новое здание Рейхсканцелярии, фюрер потратил почти 400 тыс. рейхсмарок. Хотя для своей собственной коллекции он и покупал картины Рубенса, Каналетто, Ван Дейка и Ватто по рекомендациям своего советника по искусству доктора Ганса Поссе, его любимцами оставались малоизвестные художники XIX и начала XX вв., такие как Франц фон Штук и Карл Шпицвег; ни один из них не выдержал проверки временем. Бессменным же его фаворитом был Эдуард фон Грюцнер, который, в частности, писал портреты подвыпивших монахов. В разговоре с Альбертом Шпеером Гитлер как-то заявил: «Посмотрите на все эти детали – Грюцнера сильно недооценивают. Это потому, что его просто еще не открыли. Когда-нибудь он станет цениться не меньше Рембрандта».[94] Его слова так и не подтвердились.

Одним из первых действий Гитлера на посту рейхсканцлера был указ о постройке в Мюнхене «Дома немецкого искусства», где были бы представлены лучшие произведения немецкой живописи и скульптуры. Это задание было поручено Альфреду Розенбергу, идеологу нацистской партии и главному теоретику расизма, которому был присвоен грандиозный титул «Уполномоченный фюрера по контролю за общим духовным и мировоззренческим воспитанием НСДАП». И здесь, конечно, крылось фундаментальное противоречие, поскольку нацистская партия была в корне антидуховна и абсолютно враждебна свободе в искусстве, равно как и любому другому способу независимого мышления. Тем не менее, ее руководство посвящало много времени вопросам культуры. Как сказал Вильгельм Фуртвенглер, персонаж в современной пьесе Рональда Хардвуда «Taking Sides» («Мнения сторон»): «Только тирания понимает силу искусства».[95] Однако роль Розенберга была двоякой: он не только отыскивал и возвеличивал политически угодные образцы немецкого искусства, но также искоренял все, что не совпадало с нацистской идеологией или личными вкусами Гитлера. Из страха потерять свои места, директора и хранители музеев по всей Германии были вынуждены сдавать в государственные комитеты «по чистке» работы всех художников, подозреваемых в «вырождении» – кубистов, импрессионистов, футуристов, немецких экспрессионистов, дадаистов, а равно и другие произведения «негерманского» искусства.

В общей сложности около 16 тыс. работ были конфискованы из различных музеев страны. Гитлер, новый непререкаемый авторитет в оценке художественной ценности произведений искусства, заклеймил как «чушь» творения Жоржа Брака, Поля Сезанна, Анри Матисса, Пабло Пикассо и других мастеров. В соответствии с требованиями фюрера о «безжалостной войне за очищение искусства» была создана специальная служба: теперь все художники должны были предъявлять свои работы в Комитет по оценке произведений искусства.[96] Любая работа, признанная не соответствующей установленным стандартам, изымалась без выплаты компенсации, а попавшим в опалу к комитету художникам под страхом тюремного заключения запрещалось покупать необходимые для работы материалы, что означало конец их карьеры. Многие произведения искусства были уничтожены; например, 20 марта 1939 г. 1 004 картины и скульптуры, а также 3 825 карандашных и акварельных рисунков и других произведений искусства были сожжены в ходе тренировок берлинской пожарной службы.

Герман Геринг, разумеется, извлек выгоду из этой ситуации. Все работы, конфискованные из национальных музеев, отправлялись на хранение на склад, расположенный в Берлине на улице Коперника, и когда Геринг послал своего агента по искусству порыскать в эту пещеру Али-Бабы, тот вынес оттуда настоящие сокровища – множество холстов импрессионистов, в том числе четыре картины Ван Гога. Две из них, включая «Портрет доктора Гаше», а также одна картина Сезанна вместе были проданы голландскому банкиру за 500 тыс. рейхсмарок (в 1990 году «Портрет доктора Гаше» был снова продан за 82,5 млн долларов). На эти деньги Геринг приобрел еще больше полотен старых мастеров, а также любимые им гобелены, чтобы украсить стены своего загородного имения Каринхалл.

По примеру Геринга другие нацистские лидеры теперь тоже наживались на деятельности Комиссии по использованию вырождающегося искусства, которая выставляла забракованные работы на международный рынок. Однако, несмотря на жадность высокопоставленных нацистов, на распродажах достояния немецкой культуры, проводившихся с 1937 по начало 1939 года в Лондоне, Париже и в Швейцарии, цены на «списанные» шедевры сильно занижались. Среди невероятных сделок[97] были и такие: картина Пауля Клее была продана за 300 долларов (сейчас хранится в Музее современного искусства в Нью-Йорке), картина Кандинского – за 100 долларов (сейчас хранится в Музее Гуггенхайма в Нью-Йорке), а «Купальщиц с черепахой» кисти Анри Матисса (сейчас хранится в Музее искусства Сент-Луиса) приобрел Джозеф Пулитцер за 9 100 швейцарских франков.

Аншлюс Австрии 12 марта 1938 г. – присоединение родины Гитлера к Третьему рейху – вызвал восторженный энтузиазм среди значительной части австрийского населения. За несколько часов все общественные здания были украшены флагами со свастикой, пока банды разбойников бесчинствовали на улицах, охотясь за евреями. Два дня спустя Гитлер устроил триумфальное шествие по Вене.[98] Офицеры СС в это время обшаривали дома евреев в поисках ценностей и произведений искусства. Они уже точно знали, где искать, поскольку немецким исследователям в преддверии гитлеровских завоеваний было поручено составить каталоги и описи частных собраний по всей Европе. Главной целью нацистов были коллекции произведений искусства семьи банкиров Ротшильдов.[99] У барона Альфонса де Ротшильда нацисты отняли 3 444 произведения искусства на его вилле Хойе Варте в Вене и в его загородном поместье замке Райхенау; его старший брат барон Луис лишился 919 произведений. Каждый такой предмет скрупулезно заносили в каталог и фотографировали, и перед отправкой избранного в Германию, а остатков – в Австрийские музеи были подготовлены обширные описи. В течение месяца после аншлюса Гитлеру пришла в голову идея устроить величайший музей искусства в мире в городе Линце, неподалеку от которого он родился. Предполагалось, что Музей фюрера станет хранилищем всех великих произведений искусства, добытых нацистами в завоевательных войнах – разумеется, кроме тех шедевров, которые пополнят частные коллекции Адольфа Гитлера, Германа Геринга и еще нескольких избранных представителей нацистской элиты.

23 июня 1940 г., на следующий день после заключения позорного для Франции перемирия, Гитлер совершил триумфальную поездку по Парижу. На трех шестиколесных автомобилях Mercedes G4 Гитлера сопровождали его любимый скульптор Арно Брекер, его архитектор Альберт Шпеер и несколько офицеров штаба. Шпеер вспоминал о посещении знаменитого здания Парижской оперы постройки XIX века: «Гитлер пришел в восторг от здания, восхищался его красотой, его глаза возбужденно блестели, и это показалось мне очень странным». Процессия пронеслась мимо церкви Святой Марии Магдалины, под Триумфальной аркой, по Елисейским полям, мимо Эйфелевой башни к Дому инвалидов. Здесь Гитлер какое-то время провел у надгробия Наполеона, словно общаясь с предыдущим великим тираном Европы. В конце экскурсии он произнес: «Увидеть Париж было мечтой всей моей жизни. Не могу выразить, до чего я счастлив, что сегодня эта мечта сбылась».[100]

Исполнение этой мечты стоило жизней 24 074 немцам, и еще 111 034 оно оставило ранеными; общие потери Западных союзников во Французской кампании были просто невероятными и составили 2,292 млн человек. Самую высокую цену заплатила Франция: 97,3 тыс. человек было убито или пропало без вести, 120 тыс. ранено, 1,54 млн взято в плен. Последним было суждено отправиться на принудительные работы в пользу военной экономики Германии. После небывалой победы, одержанной немцами в течение всего лишь шести недель, континентальная Западная Европа беспомощно пала перед ними. В руках нацистов оказались величайшие музеи мира – Музей изящных искусств в Брюсселе, Государственный музей в Амстердаме, Лувр в Париже, – а также великое множество провинциальных галерей и частных коллекций. Величайшие сокровища, каких не знала мировая истории завоеваний со времен Наполеона Бонапарта, теперь стали предметом величайшего похищения за всю историю человечества.

Задача по осуществлению этого грандиознейшего по масштабам похищения была возложена на Альфреда Розенберга и названную в его честь организацию – Оперативный штаб рейхсляйтера Розенберга для оккупированных территорий (нем. Einsatzstab Reichsleiter Rosenberg fur die Besetzen Gebiete, ERR). Отведенная ему роль определялась в личной директиве Гитлера: прочесать в оккупированных странах каждое государственное и частное собрание произведений искусства и «перевезти в Германию предметы культуры, которые покажутся ему ценными, и обеспечить здесь их сохранность». Франция, Бельгия и Голландия находились в зоне ответственности службы ERR «Запад» со штаб-квартирой в Париже. За несколько недель в Лувре и немецком посольстве были собраны несметные сокровища произведений искусства в ожидании решения об их окончательном вывозе. Сюда входили 26 «принадлежавших евреям произведений вырождающегося искусства»[101] – 14 холстов Брака, 7 Пикассо, 4 Леже и 1 Руо, которые были предназначены для «обмена на работы, имеющие художественную ценность».

Герман Геринг, даже когда летчики его люфтваффе сражались в английском небе в Битве за Британию, в ненасытном поиске высокохудожественной добычи обчищал музеи Нидерландов. К октябрю 1940 года он проиграл свою «Войну за пролив», и планируемое вторжение в Британию пришлось отменить. 3 ноября Геринг предпринял утешительную поездку в Париж, чтобы осмотреть богатство, свезенное в галерею Жё-де-Пом.[102] Добыча была столь огромна, что у Геринга ушло два полных дня на то, чтобы отобрать работы по своему вкусу – в основном это были полотна французских и голландских мастеров из коллекций Ротшильдов и Вильденштейнов. Более всего он желал заполучить картину Яна Вермеера «Астроном», украденную у барона Альфонса де Ротшильда, но поскольку Вермеера не было в коллекции фюрера, Герингу не повезло: в сложившейся неофициальной иерархии мародеров Гитлеру принадлежало право первого выбора, который он делал через своего главного помощника по делам искусства доктора Ганса Поссе, отбиравшего произведения как для личной коллекции фюрера, так и для проектируемого музея в Линце. Прилежный и предприимчивый Поссе почти ежедневно писал Мартину Борману, обстоятельно докладывая о приобретениях, сделанных им для фюрера, и о состоянии рынка произведений искусства. Герман Геринг шел вторым, и уже после того, как он получал свою долю, остатки подбирали немецкие музеи.

Пока продолжалась неустанная охота за ценностями, принадлежавшими евреям, в которой немцам охотно помогало правительство вишистской Франции (были вскрыты даже индивидуальные банковские ячейки), сбор дани с завоеванной Европы не ограничивался только предметами очевидной ценности. Теперь миллионы евреев в покоренных странах оказались в руках нацистов; местные власти регистрировали их и оставляли ждать, пока бюрократический аппарат геноцида доберется и до них. В любое время их могли депортировать в Германию и затем – в концентрационные лагеря, словно чума распространившиеся по Восточной Европе. Сначала дома, покинутые евреями, просто стояли брошенными, их обчищали соседи, однако вскоре нацисты сообразили, что это – напрасная потеря материальных ценностей. Мебели и домашняя утварь, даже самые простые и непритязательные, тоже могли пригодиться рейху, ведь производство большинства предметов домашнего обихода сильно сократилось в пользу военной промышленности.

Для этого в составе Оперативного штаба рейхсляйтера Розенберга (ERR) было создано еще одно подразделение, занимавшееся экспроприацией всего имущества тех евреев, которые были отправлены в концлагеря. Этим подразделением стала служба «Проект-М»[103] (Aktion-M, от нем. Möbel – «мебель»), действовавшая по всей Европе. Как только еврейскую семью выдворяли из дома, местная полиция под руководством нацистов подгоняла фургоны, грузила в них всю мебель и кухонную утварь и свозила в центральное хранилище для последующей отправки в Германию. У голландцев даже появилось новое слово – глагол pulsen,[104] от названия амстердамской компании Abraham Puls & Sons («Абрам Пульс и Сыновья»), занимавшейся грузоперевозками и нанятой голландской полицией именно для акций такого рода. Только за один год работы в Голландии организация «Проект-М» вывезла из 17 235 домов имущество общим объемом 510 тыс. м; все это было упаковано для пересылки либо в Германию, либо этническим немцам на оккупированных Восточных территориях. Из Франции в Германию в течение 1942 года также было перевезено 40 тыс. тонн мебели. Согласно докладу службы ERR «Запад» от 8 августа 1944 г., после того как из 69 512 еврейских домов были вывезены бытовые изделия, потребовалось 674 железнодорожных состава из 26 984 товарных вагонов, чтобы перевезти награбленное в Германию.

Захватывая произведения искусства в оккупированных странах, нацисты понимали под ними все что угодно – от керамики до церковных колоколов, от скульптур до столового серебра, – и попутно разрушали все, что имело какое-либо отношение к культуре. Советский Союз лишился 1,148 млн произведений искусства[105] после того, как немцы разграбили на его территории 400 музеев, 2 тыс. церквей и 43 тыс. библиотек. Польша лишилась примерно 516 тыс. произведений искусства, что составило около 43 % всего культурного достояния этой страны. Значительная часть награбленного предназначалась для проектируемого в Линце Музея фюрера – культурного центра Тысячелетнего рейха[106] и воплощения художественных воззрений Гитлера; те произведения, что не удовлетворяли его вкусам, должны были экспонироваться в Академии изобразительных искусств в Вене. Между тем, сам Музей фюрера существовал лишь в виде чертежей и макетов, при этом трофеи Гитлера необходимо было уберечь от все более разрушительных бомбардировок Западных союзников.

По всей Германии в пещерах и соляных шахтах, где можно было поддерживать необходимую температуру и влажность, создавались многочисленные хранилища произведений искусства. Благодаря скрупулезным записям ERR и доктора Ганса Поссе, Мартин Борман знал о местонахождении каждого ящика с награбленным добром[107] в каждом уголке Третьего рейха и в любое время мог сообщить своему фюреру точное местонахождение любого произведения искусства, если Гитлер пожелал бы осмотреть его или похвастать им перед публикой. Сам Борман проявлял мало интереса к подобным вещам, однако осознавал потенциальную стоимость даже «вырождающегося искусства» на мировом рынке. Он организовал продажи многих произведений искусства на международных аукционах в Швейцарии; выручка от этих продаж поступала на личный счет Гитлера в Объединенном банке Швейцарии (UBS) или на специальный счет для военных закупок. В отличие от прочих нацистских лидеров, Борман никогда не использовал государственные средства в личных целях. Он жаждал другой награды – власти и могущества.

После оккупации вишистской Франции в ноябре 1942 года лавочка по сбыту произведений искусства на мировом рынке прикрылась, поскольку арт-дилеры не могли попасть в Швейцарию, а таможенное законодательство США запрещало торговлю с оккупированными странами Европы. Борман немедленно организовал в Латинской Америке, от Буэнос-Айреса до Мехико, сеть компаний по продаже произведений искусства.[108] Образцы «вырождающегося искусства» вывозились теперь в западное полушарие через итальянскую Геную на кораблях под флагами нейтральных государств. Этим путем множество культурных ценностей по-прежнему поступало на американский рынок, Борман же хранил доходы от их продаж в банках Banco Alemán Transatlántico и Banco Germánico в Буэнос-Айресе. Среди транспортных компаний, принимавших участие в этих махинациях, были аргентинская фирма Delfino S.A. и испанская Compania Naviera Levantina; последняя была приобретена подставной немецкой компанией для снабжения (под испанским флагом) осажденных в Тунисе сил вермахта зимой 1942–43 гг. Корабли этой компании везли из Латинской Америки необходимое продовольствие и стратегическое сырье – например, ванадий из Аргентины, важный компонент в производстве синтетического топлива; кроме того, на них возвращались в Германию многие члены экипажа «карманного линкора»[109] кригсмарине «Адмирал граф Шпее», интернированые в Аргентине и Уругвае после бегства с тонущего корабля у Монтевидео в декабре 1939 года.

Приток конфискованных нацистами произведений искусства[110] из Франции в Германию не иссякал вплоть до того момента, когда продвижение войск Западных союзников в июле 1944 года стало угрожать Парижу. К тому времени, начиная с 1941 года, в Германию было отправлено 29 партий ценного груза, в том числе 137 товарных вагонов[111] с 4 174 ящиками трофеев, среди которых были 22 тыс. предметов искусства из 203 разных собраний.

Такие же потоки награбленных ценностей продолжали стекаться со всех остальных оккупированных территорий Европы, из СССР и даже из Италии после ее капитуляции перед Союзниками в сентябре 1943 года. Выполняя приказы своего титулованного шефа, танковая дивизия люфтваффе «Герман Геринг»[112] по мере отступления из Италии вывозила произведения искусства из Неаполя и северных районов. Поистине промышленные масштабы этого грабежа обеспечили массированное вливание денежных средств в Третий рейх, а в руках Гитлера и Геринга оказались прекраснейшие частные коллекции произведений искусства. Кроме того, украденные произведения искусства должны были стать ключевым звеном в плане важнейшей операции, который разработал Мартин Борман, когда перспективы будущего поражения Германии в войне стали очевидными – операции «Огненная Земля».

Глава 5 Золото нацистов

С тех самых пор, когда Гитлер пришел к власти, перевооружение страны было его наивысшим приоритетом, поскольку давало возможность снизить уровень безработицы и воплотить в жизнь его планы завоевательной «молниеносной войны» (блицкрига). Уже в 1933 году президент Рейхсбанка доктор Ялмар Шахт открыл несколько подставных счетов, на которых тайно накапливались активы Рейхсбанка в золоте, предназначавшиеся для финансирования программы перевооружения Германии. На следующий год официально заявленный золотой запас Рейхсбанка составлял 80,5 млн долларов, тогда как на скрытых счетах хранилось 27 млн долларов золотом. К 1939 году ситуация изменилась на противоположную: официальные золотые резервы сократились до 28,6 млн долларов, скрытые выросли до 83 млн долларов. Вместе с тем, в период с 1 сентября 1939 г. по 30 июня 1945 г. общий объем операций с золотом, проведенных Германией в связи с закупками за океаном жизненно важного для нее сырья, составил 890 млн долларов.[113] Восьмикратный «кассовый разрыв» между этой огромной суммой и активами Рейхсбанка заполнялся золотыми монетами и слитками, которых лишились покоренные нацистами страны.

В 1930-е гг. Германия была привлекательной страной для инвестиций для многих государств и зарубежных банков; из этих средств финансировалась модернизация ее промышленности, а затем и программа перевооружения (см. главу 1). Кроме того, вплоть до самого начала войны большинство государств предпочитало получать от Германии оплату за товары и услуги в рейхсмарках, которые затем часто использовались для покупки произведенной немцами продукции. Однако когда после декабря 1941 года Министерство финансов США оборвало финансовые и коммерческие связи с Германией и оккупированной Европой, расчеты стали производиться в более привлекательной валюте – британских фунтах, американских долларах и швейцарских франках. Но самой желанной валютой тогда, как и сегодня, было золото.

К концу 1942 года, после покорения большей части Европы, золото в Германии водилось в изобилии.[114] Центральные банки каждой оккупированной страны, начиная с Австрии после ее аннексии в марте 1938 года, опустошались в пользу Третьего рейха. Резервы Австрийского национального банка лишились 91 147 кг золота в монетах и слитках, из которых около 22 341 кг хранилось в Банке Англии; общая стоимость этого золота составляла более 102 миллионов долларов США. Чехословакия лишилась 44 млн долларов, вольный город Данциг – 4,1 млн долларов, Голландия – 163 млн долларов, Люксембург – около 4,858 млн долларов, Бельгия – 223,2 млн долларов, Италия после сентября 1943 года – примерно 80 млн долларов. Количество вывезенного из Греции золота неизвестно, югославское золото было поделено между Германией и Италией, часть его пошла на поддержку фашистского режима усташей в марионеточном государстве Великая Хорватия. Дания, Норвегия и Франция предприняли мудрые меры предосторожности и до вторжения нацистов успели перевести большую часть своих золотых запасов в Англию, Америку и Канаду.[115]

Польское золото удалось спасти волею случая, а также благодаря неустанным стараниям Стефана Михальского, директора Банка Польши. В сентябре 1939 года, сразу после вторжения нацистов в Польшу, он лично отправился сопровождать это золото по железной дороге и на грузовиках из Варшавы через Румынию и Турцию в Ливан, где оно было погружено на корабль, направлявшийся в Марсель во Франции. В Париж груз доставили поездом в октябре того же года. Затем его перевезли в портовый город Лорьян в Бретани, а оттуда на французском крейсере «Виктор Шельшер» – в Дакар во Французской Западной Африке (сегодня – столица Сенегала). После мая 1940 года в Дакар как в безопасное место были вывезены остатки золотых резервов Франции и Бельгии, которая в начале 1940 года перевела свои активы на хранение во Францию. Требования немцев о выдаче им польского и бельгийского золота в обмен на перемирие с режимом Виши наталкивались на увиливания и проволочки, тянувшиеся месяцами. В конечном итоге французы согласились отдать бельгийское золото,[116] но удержали польское – под тем предлогом, что будучи поделенной между нацистской Германией и Советским Союзом, эта страна больше не является самостоятельным государством и не может осуществлять выплаты по кредиту, который Франция предоставила ей ранее. Стефан Михальски ревностно охранял доверенное ему сокровище до высадки Западных союзников в Северной Африке в ноябре 1942 г. После этого он организовал перевозку 65 тонн польского золота на корабле ВМС США в Нью-Йорк, чтобы там поместить его в Федеральный резервный банк США.

Сага о бельгийском золоте[117] остается одной из самых удивительных историй Второй мировой войны. 23 сентября 1940 г. британцы совместно с французским движением за национальную независимость «Сражающаяся Франция» под командованием генерала де Голля развернули операцию «Угроза» – неудачную попытку войти в Дакар с целью захвата оставшейся части французского золотого запаса. Еще до провала операции бельгийское золото – 4 944 опечатанных ящика весом около 270 тонн – было перевезено агентами вишистской Франции вглубь материка в город Каес, куда оно прибыло 20 сентября. Оттуда золото было отправлено в город Бамако на берегу реки Нигер, а затем на лодках и грузовиках переправлено вверх по течению в Тимбукту и Гао. За этим последовало длительное путешествие с караваном верблюдов через пустыню Сахара до железнодорожной станции Колом-Бешар во Французском Алжире. Когда золото прибыло в Алжир, для его перевозки в Марсель потребовалось сделать 120 авиационных рейсов. В мае 1942 года, после двадцатимесячного путешествия, золото оказалось в Берлине, в Рейхсбанке.

Золото в слитках, украденное из центрального банка любой оккупированной страны, легко узнать на международном рынке по специальным штампам на каждом слитке, указывающим на источник его появления. Все награбленное нацистами золото проходило через Управление благородных металлов Рейхсбанка, где его взвешивали, каталогизировали и помещали в хранилище – либо в центральное хранилище банка в Берлине, либо в хранилище одного из примерно двадцати его отделений. При необходимости его отправляли на переплавку в Прусский государственный монетный двор, где на новые слитки наносились клейма довоенной Германии, чтобы скрыть их истинное происхождение.

Точно так же все золотые изделия, изъятые у жертв лагерей смерти,[118] – и зубные коронки, и ювелирные изделия, – либо продавались, либо переплавлялись в слитки фирмой Degussa (нем. Deutsche Gold und Silber Scheideanstalt, Немецкое учреждение по сортировке золота и серебра). У этой компании было даже собственное металлоплавильное предприятие в Освенциме, где ежедневно обрабатывалось до 11 кг золота. Компании Degussa и IG Farben владели равными долями компании Degesch, производившей химические вещества, в частности препарат «Циклон-Б», который использовался в газовых камерах – нельзя представить себе более циничного партнерства. Первая поставка ценностей заключенных из лагерей смерти в Рейхсбанк была произведена 26 августа 1942 г. под непосредственным руководством гауптштурмфюрера СС Бруно Мельмера. В ноябре того же года в содержимое десятой по счету партии груза впервые вошли золотые зубные коронки; всего было около 78 таких поставок, и продолжались они до конца войны. Рейхсбанк продавал золотые слитки, вырученные средства поступали на специальный счет СС на имя Мельмера, а оттуда – на счет, заведенный на имя Макса Хайлигера. Счет контролировали обергруппенфюрер СС Освальд Поль, главный администратор всех концлагерей, и обергруппенфюрер СС и генерал полиции Эрнст Кальтенбруннер, наследник Рейнхарда Гейдриха на посту начальника Главного управления имперской безопасности. Этот счет стал фондом-кормушкой для руководства СС, которое переводило крупные суммы в Швейцарию в виде банковских вкладов и инвестиций, в основном через Банк международных расчетов.

Несмотря на новообретенные россыпи награбленного золота, нацистская Германия не имела возможности напрямую оплачивать импортную продукцию, и перевод денежных средств и золота за границу требовал содействия международного банковского сообщества. Решение для Германии лежало прямо за порогом – финансовые учреждения нейтральной Швейцарии быстро оценили коммерческие перспективы происходящих в Германии событий. Уже в 1934 году швейцарские банки ввели систему номерных счетов, сохраняющих анонимность вкладчиков, в частности евреев, желавших вывести свои деньги из Германии и держать их подальше от пристального внимания нацистского режима. Только самые высокопоставленные банковские чиновники знали истинные имена держателей счетов. Только в августе 1939 года, за несколько недель до вторжения гитлеровцев в Польшу, из этой страны было сделано около 17 тыс. переводов денежных средств на счета в швейцарских банках. Когда же разразилась война, проживавшие в Европе евреи или их уполномоченные посредники ринулись со своими сбережениями и ценностями в банки Базеля и Цюриха, несмотря на пограничные ограничения, введенные властями Швейцарии для сдерживания потока беженцев-евреев. Впрочем, по сравнению с той торговлей золотом, которую Швейцария развернула с нацистами, все эти сделки с их жертвами были сущими пустяками.

Сначала для проведения финансовых операций немцы облюбовали Банк международных расчетов (BIS) в Базеле.[119] Как уже говорилось выше (см. главу 1), он был основан в 1930 году с целью надзора за выплатами Германией репараций различным странам в соответствии с положениями Версальского договора; однако в 1932 году Германия отказалась от выполнения всех соглашений. При отсутствии какого-либо государственного контроля Банком международных расчетов совместно владели и управляли центральные банки стран-участниц договора – Федеральный резервный банк США, Рейхсбанк Германии и Банк Англии. В задачи банка входило «развитие сотрудничества центральных банков и предоставление дополнительных возможностей для проведения международных финансовых операций». Согласно собственному уставу, BIS обладал полной неприкосновенностью против захватов или судебных преследований даже в военное время; он функционировал как прообраз всемирного банка, однако существовал исключительно ради выгоды своих членов. На самом деле он превратился в закрытый клуб, члены которого – главы национальных центральных банков и их ближайшие сотрудники – раз в месяц собирались в Базеле на встречи в неформальной обстановке.

Состав совета директоров BIS выглядел весьма любопытно. Двумя генеральными директорами были Ялмар Шахт, бывший президент Рейхсбанка и рейхсминистр экономики Германии, и сэр Монтегю Норман, управляющий Банка Англии. Это были два давних друга, сблизившиеся во время длительных совместных лесных прогулок. Пост председателя совета занимал Томас МакКиттрик, нью-йоркский банкир и юрист, известный своими симпатиями к нацистам. Кроме того, немецкую сторону в составе правления BIS поддерживали доктор Вальтер Функ (президент Рейхсбанка в 1939–45 гг.) и его заместитель Эмиль Пуль. Далее по списку шли Герман Шмитц, председатель совета правления концерна IG Farben, и барон Курт фон Шрёдер, личный банкир Гитлера и владелец банка J. H. Stein в Кёльне. Самым известным клиентом этого банка были СС, а одним из директоров – генерал СС Эрнст Кальтенбруннер.

Барон фон Шрёдер, бригадефюрер СС, одновременно являлся директором более 30 других компаний, включая ITT в Германии. Принадлежащий ему банк в Гамбурге был аффилирован с лондонской компанией J. Henry Schröder & Co., которая с 1938 года действовала как финансовый агент немецкого правительства. Ей же, в свою очередь, принадлежала нью-йоркская компания Henry Schroder Banking Corporation – концерн, вступивший в 1936 году в партнерство с Рокфеллерами и превратившийся в инвестиционный банк Schroder Rockefeller & Co., где Аллен Даллес, будущий резидент УСС в Берне, занимал пост директора. Таким было международное банковское братство, объединенное убеждением в том, что бизнес должен продолжать работать даже в самый разгар мировой войны.

Вплоть до начала военных действий в 1939 году BIS перевел в Германию средства от зарубежных инвесторов на общую сумму 294 млн швейцарских франков и продолжал помогать нацистам на протяжении всей войны. К моменту аннексии Германией Судетской области в октябре 1938 года на счете Национального банка Чехословакии в BIS, находившемся под управлением Банка Англии в Лондоне, хранилось золото на сумму около 26 млн долларов. В марте 1939 года после оккупации Чехословакии немцы потребовали перевести эти средства в Рейхсбанк. BIS немедленно подчинился, испросив, однако, разрешения у Банка Англии на завершение операции; сэр Монтегю Норман должным образом все оформил. Когда же СССР попытался сделать то же самое в отношении Эстонии, Латвии и Литвы после их оккупации в 1939–40 гг., его требования были отклонены.

Несмотря на провозглашенные нейтралитет и неподкупность, BIS оказывал нацистской Германии огромную помощь в приобретении стратегических материалов – например, резины с оккупированного японцами Малайского полуострова, оплата за которую перечислялась в Японию через BIS. Именно насущная потребность Германии в сырье стала основной причиной непрекращающихся операций по отмыванию денег в BIS и различных швейцарских банках. Волею случая, некоторыми из наиболее важных ресурсов можно было найти именно в нейтральных государствах Европы: железную руду в Швеции, хром в Турции, вольфрам, необходимый в приборостроении и производстве бронебойных снарядов – в Испании и Португалии. В последних двух странах у власти стояли фашистские диктаторы, симпатизировавшие нацистскому движению.

В Португалии Антониу ди Оливейра Салазар вел искусную игру, поддерживая отношения с Гитлером и Западными союзниками одновременно. Его режим зависел от поставок американской нефти и зерна, но при этом был готов продавать вольфрам по жестким квотам за наличный расчет. Это неизбежно взвинчивало цены на руду: к началу 1943 года вольфрам стоил в 8 раз дороже, чем в довоенные годы, и за всю Второю мировую войну Союзники выплатили Португалии и Испании 170 млн долларов за этот металл. Но если Англия и Америка рассчитывались фунтами и долларами, то Германии приходилось платить золотом. В начале войны Салазар заявил, что Португалия останется строго нейтральной и «будет придерживаться железного принципа: не пытаться использовать военный конфликт для получения прибыли». В 1939 году Национальный банк Португалии располагал 63 тоннами золота,[120] а к октябрю 1945 года его запасы составляли 365,5 тонн.

К 1939 году испанское правительство эль-каудильо («вождя») генералиссимуса Франсиско Франко задолжало Германии 212 млн долларов за военную и финансовую помощь во время Гражданской войны в Испании в 1936–39 гг. И хотя Испания сформировала из фашиствующих добровольцев «Голубую дивизию», которая воевала на стороне сил вермахта против большевиков на Восточном фронте, в отношениях как с Германией, так и со странами Антигитлеровской коалиции она придерживалась политики нейтралитета. Она была готова поставлять высокосортные руды вольфрама, свинца, ртути, цинка, пирита, фосфатов, а также продовольствие, в частности цитрусовые. За все это Германия платила золотом, промышленными товарами и оружием. Не менее важную роль Испания играла в качестве коридора незаконной торговли Германии со странами Южной Америки (особенно с Аргентиной), которая продолжалась, несмотря на морскую блокаду Союзниками Иберийского полуострова. Португалия, в свою очередь, предоставляла Германии такой же коридор для торговли с Бразилией.

И для Великобритании, и для США поддержание нейтралитета Испании оставалось в числе главных приоритетов. Присоединение Франко к странам гитлеровской Оси неминуемо привело бы к захвату британского Гибралтара,[121] и тогда западные ворота Средиземного моря закрылись бы, что вынудило бы нефтяные танкеры Союзников плыть вокруг всей Африки мимо Мыса Доброй Надежды. Чтобы Франко оставался сговорчивым, Союзники в больших количествах поставляли в Испанию зерно и нефтепродукты; танкерный флот Испании на протяжении всей войны был полностью загружен, перевозя нефть в Испанию из Венесуэлы – это заслуга корпораций Standard Oil и Texas Oil Company, выставлявших соответствующие счета правительству США. Этот приток нефти с избытком покрывал все нужды аграрной страны, какой всегда была Испания, и избыток продавали немцам. К концу войны Испания полностью рассчиталась с долгами Германии, а золотой запас Испании вырос с 42 млн долларов в 1939 году до 110 млн долларов в 1945 году.

Португалия и Испания придерживались собственных фашистских идеологий, близких к немецкому нацизму, и это сближало их с Германией. Труднее найти оправдание действиям либерально-демократического государства, каким во время войны оставалась нейтральная Швеция. Шведы располагали стратегическим ресурсом, абсолютно необходимым военной машине нацистов – железной рудой, основным компонентом в производстве стали. Их рудники в Лапландии, в районе Кируны и Елливаре, содержали почти 90 % европейских запасов высокосортной железной руды. Многие годы основным зарубежным потребителем шведской железной руды была немецкая сталелитейная промышленность – вплоть до ноября 1944 г. Одной из главных причин вторжения немцев в Данию и Норвегию в 1940 году было желание обезопасить морские пути снабжения, по которым в Германию непрерывно – примерно по 10 млн тонн в год – поступала железная руда. Швеция также являлась крупным производителем шариковых подшипников – необходимого элемента любой современной системы вооружения. Разведка США подсчитала, что без шведской руды и подшипников (произведенных компанией Svenska Kullagerfabriken (SKF), принадлежавшей банку Stockholms Enskilda Bank) немецкая военная промышленность остановилась бы в течение шести месяцев. Из 100 млн шариковых подшипников, ежегодно использовавшихся в немецкой военной промышленности, 60 процентов изготавливались на дочерних предприятиях SKF в Швайнфурте и Каннштатте (Германия), а бо́льшая часть остальных поступала со шведских заводов.

Вся эта продукция оплачивалась золотом или швейцарскими франками. В период Второй мировой войны Швеция получила 65,7 тонн золота, из которых 6,6 тонн ранее принадлежали жертвам холокоста. Механизм был прост: награбленное золото переправлялось в Швейцарию с дипломатическим багажом, чтобы обойти таможенный контроль, и помещалось в Национальный банк Швейцарии в Берне, Объединенный банк Швейцарии (UBS), Швейцарскую банковскую корпорацию, BIS, Credit Suisse и другие финансовые учреждения. Эти банки взимали комиссию – как правило, 5 процентов – за хранение средств, а затем переводили их в центральный банк страны-получателя. Золото перевозилось по воздуху, по морю или по суше под охраной, и было застраховано швейцарскими страховыми компаниями. Например, в период с мая 1942 года по октябрь 1943 года несколько автоколонн общей численностью примерно в 280 грузовиков под швейцарским флагом провезли через оккупированную Францию в Испанию и Португалию золотые слитки на сумму до 400 млн долларов.

На протяжении второй половины войны Западные союзники оказывали интенсивное давление на все нейтральные страны, требуя не принимать нацистское золото в качестве оплаты за какие бы то ни было товары или услуги. Один из высокопоставленных чиновников Швейцарского национального банка (SNB) предложил нехитрую схему, позволявшую избавиться от такой цензуры. Теперь Рейхсбанк просто отсылал свое золото в швейцарские банки в обмен на валюту, как правило швейцарские франки. Эти деньги поступали на счет той или иной страны-получателя в Швейцарском национальном банке, которая теперь могла свободно перевести их в собственные банки или приобрести «отмытое» золото у SNB; последний, конечно же, брал комиссию за каждую операцию. Из 890 млн долларов в золоте,[122] которые ушли на финансирование нацистской военной машины, 388 млн долларов были проведены через Швейцарский национальный банк, почти столько же – 378 млн долларов – через Банк международных расчетов.

Многие другие швейцарские финансовые учреждения также выиграли от сотрудничества с нацистами. Лидеры НСДАП и СС спрятали в Швейцарии ценности – золото, валюту, произведения искусства – на многие миллионы долларов. Здесь их добыча рассредоточилась по номерным счетам, недоступным для проверок благодаря швейцарскому банковскому законодательству, вступившему в силу в 1934 году и ранее обеспечивавшему анонимность вкладчиков-евреев, вырвавшихся из хищных лап нацистского режима. Как заметил однажды французский писатель и дипломат Франсуа Рене де Шатобриан (1768–1848),[123] «Швейцарцы, оставаясь нейтральными во времена великих революций в соседних странах, сделали себе состояние на чужих лишениях и создали банковский бизнес на бедствиях народов».

Глава 6 «Полет орла» и «Огненная Земля»

К лету 1943 года производственные мощности Советского Союза восстановились после опустошительной гитлеровской операции «Барбаросса», начавшейся двумя годами ранее. Перед лицом беспощадного наступления сил вермахта летом 1941 года целые военные заводы были эвакуированы на восток – за Урал, вне пределов досягаемости захватчиков. Теперь танки и самолеты снова выпускались в невиданных количествах; одновременно военная мощь Красной Армии значительно усилилась благодаря поставкам по ленд-лизу из Англии, Америки и Канады.

В июле 1943 года вермахт, переживший период болезненного восстановления после поражения под Сталинградом, развернул широкомасштабную наступательную операцию под кодовым названием «Цитадель» на Курской дуге,[124] где было сосредоточено более двух третей всей советской бронетехники, самолетов и артиллерийских орудий. В изнурительной битве на истощение, длившейся 8 дней, советская и немецкая армии довели друг друга до последней черты. Группы немецких армий «Юг» и «Центр» лишились почти 300 танков, советские войска потеряли в 3 раза больше, однако сумели сохранить поле боя за собой и относительно легко восполнить свои потери. Надежды Германии разгромить Советский Союз окончательно рухнули. Несмотря на то, что немецкая пропаганда сулила в будущем многочисленные «победы от обороны», германские восточные войска – Ostheer – никогда больше не предприняли ни одного крупного наступления на Русском фронте. С этого момента началось неумолимое продвижение Красной Армии на запад, к границам Германии.

В тот же месяц Западные союзники впервые появились на территории Европы, высадив морской десант в Сицилии. В ходе операции «Хаски» остров был очищен от немецких войск к концу августа, что открывало путь к материковой территории Италии. Рейхсляйтер Мартин Борман понимал, что все эти поражения являются предвестниками будущей гибели Третьего рейха. Пришло время планировать то, что прежде казалось немыслимым: спасение после неминуемого поражения нацистской Германии. В первую очередь для этого требовались деньги.

С момента своего вступления в НСДАП в 1926 году Борман принес многие миллионы рейхсмарок и самой партии, и различным фондам, спонсировавшим роскошный образ жизни фюрера. Он не растерял этого таланта за долгие годы службы Адольфу Гитлеру. Его деловая хватка была хорошо известна, и он мгновенно распознавал любую возможность сделать деньги. Именно он организовал некоторые распродажи произведений «вырождающегося искусства»,[125] в том числе аукцион, прошедший 30 июня 1939 года в гостинице Grand Hotel National в расположенном на берегу озера швейцарском городе Люцерне. На торги выставлялось около 126 картин и скульптур, среди которых были работы Жоржа Брака, Пауля Клее, Винсента Ван Гога, Анри Матисса и Пабло Пикассо, изъятые из музеев Берлина, Бремена, Кёльна, Дрездена, Эссена, Франкфурта и других собраний. Шедевр «голубого периода» Пабло Пикассо «Любительница абсента», отобранный у еврейской семьи Щёпс, выставлялся всего за 12 тыс. швейцарских франков (2,7 тыс. долларов США по курсу 1939 года или 42 тыс. долларов США сегодня с учетом снижения покупательной способности доллара; в июне 2010 года Фонд искусств Эндрю Ллойда Вебера продал эту картину за 52,5 млн долларов). Все доходы от продаж на этом аукционе – около 500 тыс. швейцарских франков – были конвертированы в фунты стерлингов и переведены в лондонский банк J. Henry Schroder & Co. в исключительное распоряжение Бормана; музеи искусств в Германии ни получили ни пфеннига.

С началом войны Борман решил, что нацистская партия должна получать львиную долю любой добычи из оккупированных стран. После вторжения в Нидерланды «алмазный район» Амстердама оказался в руках вермахта. Около 940 тыс. карат ограненных и технических алмазов, а также 290 тыс. карат бриллиантов[126] из Бельгии были конфискованы и переданы нюрнбергской фирме Johann Urbanek & Co. Такие дорогостоящие малоразмерные ценности были особенно полезны Борману в его замыслах распустить щупальца партии по всему миру. В частности, они позволяли ему установить полный контроль над Зарубежной организацией НСДАП (NSDAP Auslands-Organisation) – членами партии, живущими за пределами Третьего рейха, например, на Иберийском полуострове и в Латинской Америке. Зарубежное подразделение также предоставляло превосходное прикрытие для сбора разведданных и средства для влияния на иностранных политиков или их подкупа.

Чтобы рассеять своих агентов влияния, финансовые средства и прочие активы по всему миру, Борман обзавелся морскими и воздушными линиями. К ним относились уже однажды упомянутое испанское пароходство Compañia Naviera Levantina, а также итальянская авиакомпания Linee Aeree Transcontinentali Italiane (LATI), до войны осуществлявшая регулярные воздушные рейсы в Южную Америку – из Рима через Севилью в Испании и Вилья-Сиснерос в Испанской Сахаре, затем к португальским островам Зеленого Мыса, через Атлантику в города Натал или Ресифи в Бразилии и, наконец, в Рио-де-Жанейро и Буэнос-Айрес. Таким образом, Борман располагал коридором регулярного сообщения для переброски людей и грузов между Иберией и Южной Америкой, не используя самолеты люфтваффе и не компрометируя немецкую авиакомпанию Lufthansa. Излюбленным самолетом Бормана был трехмоторный Savoia-Marchetti 75 GA (индекс GA – от итал. grande autonomia, «большая дальность») грузоподъемностью чуть более тонны и дальностью полета 7 тыс. км. Это было идеальное транспортное средство для переброски произведений искусства, драгоценных камней или больших партий наличных денег в немецкие посольства и консульства в Латинской Америке. Обратными рейсами в Германию доставлялись ценное сырье[127] и другие материалы.

На самом деле, большая часть денег, пересылаемых в немецкие посольства по всему миру на проведение тайных операций Бормана, представляла собой фальшивые пяти-, десяти-, двадцати– и пятидесятифунтовые банкноты, в которых вряд ли смогли бы распознать подделку в каком-нибудь отдаленном районе. Эти купюры производились в рамках операции «Андреас» с декабря 1942 года по февраль 1945 года – их изготавливали 142 заключенных-еврея в блоках 18 и 19 концлагеря Заксенхаузен под Берлином. Также эта операция была известна под названием «БернХард»[128] – по имени возглавлявшего ее штурмбаннфюрера СС Бернхарда Крюгера. Как только была добыта бумага необходимого качества, началось изготовление поддельных фунтовых банкнот различного достоинства. Их номинальная стоимость составляла 134 609 945 фунтов стерлингов – это равнялось 377 млн долларов по курсу 1944 года или 4,6 млрд долларов сегодня с учетом снижения покупательной способности валюты – то есть около 10 процентов от всех находившихся в обращении британских банкнот. Согласно первоначальному плану, пачки фальшивых денег должны были разбрасываться с самолетов над Британскими островами для дестабилизации экономики Англии, однако с 1943 года Германия не располагала достаточным количеством самолетов для проведения подобной операции. Вместо этого деньги отмывались через швейцарские банки и зарубежные компании, в частности в Голландии, Италии и Венгрии.

Главной задачей для Бормана теперь было перемещение денег в любой форме – фальшивых, краденных и даже в виде государственных ценных бумаг, имеющих законную силу – в безопасные убежища за границей. Эта часть плана под кодовым названием «Операция «Полет орла»[129] была выполнена; она подразумевала открытие многочисленных счетов в иностранных банках и создание инвестиционных фондов в иностранных компаниях, управление которыми осуществлялось в интересах Германии. Например, между 1943 и 1945 годами более двухсот немецких фирм зарегистрировали свои филиалы в Аргентине; денежные и прочие активы – в том числе патенты на изобретения – переводились через подставные фирмы в Швейцарии, Испании и Португалии в аргентинские филиалы немецких банков, такие как Banco Alemán Transatlantico. Затем эти средства поступали в немецкие компании, работающие в Аргентине, – такие как автомобилестроительная компания Mercedes Benz, первый зарубежный завод которой был построен в этой стране. Центральные офисы устанавливали для своих зарубежных филиалов завышенную трансфертную цену на их продукцию, произведенную в Аргентине; если, предположим, себестоимость комплектующих для сборки грузовика Mercedes составляла 5 тыс. долларов, то германская головная компания Mercedes Benz «продавала» их аргентинскому филиалу за 6 тыс. долларов, а суммы, складывавшиеся из разницы между реальной и трансфертной ценой, оседали на счетах головных компаний в аргентинских банках. После войны их можно было снять, не опасаясь вызвать подозрение властей Аргентины и тем более Западных союзников. Те же самые компании после 1945 года предоставляли рабочие места скрывавшимся нацистским военным преступникам. Например, Адольф Эйхман работал на заводе Mercedes Benz в городке Гонсалес Ката́н на окраине Буэнос-Айреса под именем Рикардо Клемент с 1959 года по 11 мая 1960 года, когда его похитили агенты израильской разведки Моссад.

Эту схему отмывания денег Борман использовал в работе с компаниями в Португалии, Испании, Швеции и Турции. К 1945 году только в Швеции и Турции у него накопилось около 18 млн долларов в шведских кронах и 12 млн долларов в турецких лирах. Главным образом эти деньги хранились в шведском банке Stockholms Enskilda Bank и в расположенных в Стамбуле филиалах банков Deutsche Bank и Deutsche Orientbank.

Другой важной частью операции «Полет орла» было приобретение пакетов акций или долей в капитале зарубежных компаний, преимущественно североамериканских. Ради этого Борман обратился к некогда крупнейшему игроку в такие игры – концерну IG Farben. Со времени своего основания в 1926 году компания IG Farben сделала частью своего всемирного картеля множество американских компаний. К моменту объявления Германией войны США – после налета на Пёрл-Харбор – IG Farben владела контрольными пакетами акций в 170 американских компаниях и была миноритарным акционером еще в 108 компаниях. Борман обратился за советом к ее президенту, Герману Шмитцу, а также к бывшему рейхсминистру экономики доктору Ялмару Шахту. Сообща они могли координировать перемещение финансовых средств нацистов через швейцарские банки, Банк международных расчетов или через третьи лица и компании. Так, например, братья Якоб и Маркус Валленберги из Швеции приобрели через принадлежащий им Stockholms Enskilda Bank (SEB) компанию American Bosch Corporation, дочернюю фирму располагавшейся в Штутгарте компании Robert Bosch GmbH. Сделано это было в интересах «организации» Бормана, однако номинальными владельцами компании являлись братья Валленберг. В качестве компенсации за труды они получили 1 тонну золота в слитках, которое было размещено на номерном счете SEB в швейцарском банке. Кроме того, стокгольмский банк Валленбергов приобретал для Бормана акции и облигации на Нью-Йоркской фондовой бирже, а также предоставлял крупные кредиты заводу Norsk Hydro ASA в городке Рьюкан (Норвегия), который был важным звеном в производстве «тяжелой воды»[130] для нацистской программы создания ядерного оружия. Само собой разумеется, держателем контрольного пакета акций завода Norsk Hydro ASA был концерн IG Farben.

Таким образом Борману удалось создать примерно 980 подставных компаний,[131] из которых 770 находились в нейтральных странах: 98 в Аргентине, 58 в Португалии, 112 в Испании, 233 в Швеции, 234 в Швейцарии и 35 в Турции; несомненно, были и другие, о существовании которых так никогда и не стало известно. Каждая из этих компаний представляла собой канал для утечки капитала из Германии, каждая ждала, пока в нужный момент Борман не отдаст приказ. В лучших традициях концерна IG Farben, имена истинных владельцев и бенефициаров этих компаний оставались тщательно охраняемой тайной, поддерживаемой с помощью определенных уловок, как это вкратце описано у известного журналиста CBS Radio Пола Мэннинга в книге «Martin Bormann: Nazi in Exile» («Мартин Борман: нацист в изгнании»): «Борман применял все известные средства, чтобы скрыть имя их владельца и схемы их работы: он использовал номинальных владельцев, опционные договоры, картельные соглашения, бланковые передаточные надписи на предъявителя, условные депозиты у третьих лиц, договоры залога и кредиты под залог, право первого отказа, контракты на доверительное управление, контракты на оказание услуг и патентные соглашения».[132] Самым главным из этих инструментов были облигации на предъявителя – ценные бумаги любой стоимости, выпускаемые банками, компаниями и даже правительствами, часто в кризисные времена. Поскольку они не являются именными, не ведется никаких записей об их держателях или производимых с ними операциях, поэтому они так привлекательны для инвесторов, желающих сохранить анонимность. Их владелец, кем бы он ни был, мог беспрепятственно продать в каком-нибудь Буэнос-Айресе облигации, выпущенные в Цюрихе. Гитлер однажды сказал Борману: «Зарывай свои сокровища поглубже – они понадобятся тебе для создания Четвертого рейха».[133]

Вместе с финансовыми активами Третьего Рейха нужно было спасти и его руководство, в частности Адольфа Гитлера с его ближайшим окружением. Убежище для фюрера следовало выбирать очень тщательно и осторожно. Когда в 1940 году подобная задача встала перед англичанами, ее решение было простым: если угроза вторжения из-за пролива стала бы реальной и провалились бы планы по разгрому плацдарма немецкого десанта, могучий британский флот мог доставить королевскую семью и членов правительства в Канаду, чтобы войну можно было продолжать из доминионов и колоний. Но Германия не имела заморских владений – по условиям Версальского договора 1919 года она лишилась своих немногочисленных колоний в Африке и в Тихом океане.

Однако нечто вроде немецкой колонии де-факто по-прежнему существовало в Латинской Америке, куда поколение за поколением эмигрировали многие тысячи немцев. Их общины были сплоченными и коммерчески активными, и Борман поддерживал с ними связи через зарубежное подразделение НСДАП. Однажды его внимание привлекла папка с документами времен Первой мировой войны, составленными молодым офицером разведки Вильгельмом Канарисом. В них Канарис описывал свой побег из лагеря для интернированных в Чили в 1915 году через Патагонию – обширную и почти безлюдную область на юге Чили и Аргентины, где бо́льшую часть поселенцев составляли немцы.

Оберлейтенанта цур зее Канариса приютила немецкая община в маленьком городке у подножья аргентинских Анд. Ее изолированность и строго патриотическое отношение к Германии имели немалое значение. Однако будь это место выбрано для такой совершенно секретной операции исключительной важности, пригодились бы и теплые отношения с правительством Аргентины. По счастью, в результате военного переворота в Буэнос-Айресе в 1943 году власть оказалась в руках режима, симпатизировавшего нацистам. В частности, один из высокопоставленных членов нового правительства, полковник Хуан Доминго Перон, к тому времени уже два года находился на содержании у немецкой разведки. Теперь, когда все элементы мозаики были на месте – в банках Аргентины размещены огромные средства, у власти находились коллаборационисты, а значительная часть промышленности и торговли в стране принадлежала этническим немцам – можно было приступать к выполнению намеченного плана.

Разработанная Борманом операция носила кодовое название «Огненная Земля» – по названию архипелага в южной оконечности Патагонии, который испанцы называли Тьера-дель-Фуэго. Целью плана было создание тайного автономного убежища для Гитлера[134] в самом сердце населенной немцами местности – неподалеку от городка Сан-Карлос-де-Барилоче далеко на востоке аргентинской провинции Рио-Негро. Здесь фюрер был бы надежно укрыт от посторонних из внешнего мира, поскольку все железнодорожные, наземные и воздушные пути находились в руках немцев. В середине 1943 года за дело взялся главный агент Бормана в Буэнос-Айресе банкир-миллионер по имени Людвиг Фройде.

Часть вторая Охота за сокровищами рейха

Нацистское хранилище с награбленными ценностями и произведениями искусства в соляной шахте близ городка Меркерс в Германии, которое обнаружила 90-я пехотная дивизия армии США в апреле 1945 года.

Глава 7 «Краснокожие» и частные армии на тропе войны

В составе британских вооруженных сил, высадившихся во Французской Северной Африке в ноябре 1942 г. в ходе операции «Факел» находилось новое подразделение, впервые участвовавшее в столь крупной кампании – 30-й разведывательный отряд (англ. Commando Unit, CU). Его главной задачей был сбор военных разведданных – в виде документов или образцов – о новейших вооружениях и военных технологиях врага, прежде чем они будут спрятаны или уничтожены. Подразделение было сформировано Британским адмиралтейством, и Королевские ВМС особенно страстно желали завладеть любой информацией, касающейся таинственных шифровальных машин «Энигма», с помощью которых общались между собой в море подводные лодки адмирала Дёница. Создание разведывательного отряда ВМС[135] было идеей лейтенанта-коммандера Яна Флеминга из Добровольческого резерва Королевских ВМС Великобритании (англ. Royal Naval Volunteer Reserve, RNVR), будущего создателя вымышленного персонажа Джеймса Бонда, ставшего архетипическим образом шпиона. В 1939 году Флеминга взял на службу в качестве личного помощника вице-адмирал Джон Годфри, начальник военно-морской разведки. В 1942 году к нему на стол лег проект Флеминга по созданию нового подразделения.

Флеминг находился под впечатлением от смелых действий абвер-коммандос[136] – немецкого секретного разведывательно-диверсионного подразделения специального назначения, бойцы которого для конспирации нередко переодевались в форму войск Антигитлеровской коалиции или нейтральных стран. Особенно эффективно бойцы абвер-коммандос действовали против Союзников во время вторжений нацистов в Голландию, Югославию, Грецию, на Крит и в СССР. 15 октября 1939 г. в составе абвера адмирала Канариса было сформировано подразделение с невыразительным названием: 800-я строительно-учебная рота особого назначения (нем. Lehr und Bau Kompanie zbV 800). Подразделение возглавлял гауптман Теодор фон Хиппель, оно базировалось в генерал-фельдцехмейстерских казармах в прусском Бранденбурге. Название города стало и неофициальным названием подразделения – «Бранденбург». 20 мая 1941 г., в ходе немецкого воздушного вторжения на Крит абвер-коммандос первыми на парашютах высадились на аэродроме близ деревни Малеме, а затем атаковали штаб англичан. Их специальным заданием было захватить документы, представляющие ценность для военной разведки, и шифровальные книги – к счастью, им не удалось обнаружить никакой разведывательной информации с кодом «Ультра» (см. главу 1). Именно доклады об этой немецкой операции и побудили Яна Флеминга написать Годфри официальное письмо с предложением о создании аналогичной диверсионной группы.

Первоначально «Краснокожие» Флеминга,[137] как он сам любил их называть, для конспирации были названы «Особым инженерным подразделением Бригады специального назначения»; подразделение находилось в оперативном подчинении у начальника Управления совместных морских операций адмирала лорда Луиса Маунтбеттена. После завершения подготовки личный состав подразделения получил право на ношение желанных зеленых беретов, а также на ежедневную премию специальных служб в дополнение к жалованию. Впоследствии название подразделения было изменено на «30-й разведывательный отряд». Число «30» в названии подразделения было номером кабинета в здании Адмиралтейства на улице Уайтхолл в Лондоне, который занимала легендарная секретарша Флеминга мисс Маргарет Пристли, преподаватель истории в Университете Лидса и прообраз мисс Манипенни в романах о Джеймсе Бонде.

В подразделение входили три группы: 33-й отряд Королевской морской пехоты, составлявший ударную группу во время операций; 34-й армейский отряд и 36-й отряд Королевских ВМС; первоначально планировалось включить в отряд 35-й отряд Королевских ВВС, однако военно-воздушный флот так и не откомандировал в группу своих бойцов. Как всегда бывает с подобными спецподразделениями, служба в 30-м разведывательном отряде порой привлекала весьма незаурядных людей. Его первым командиром стал Роберт Райдер по прозвищу «Рыжий», коммандер Королевских ВМС, только что представленный к Кресту Виктории, высшей британской награде за героизм в бою, исключительную доблесть и лидерские качества, проявленные при уничтожении шлюзовых ворот дока «Нормандия» в городе Сен-Назер в ходе операции «Колесница». В результате этого блестящего рейда, давшегося, впрочем, дорогой ценой, кригсмарине лишились единственного дока на побережье Атлантики, способного принимать крупные боевые корабли, подобные крейсеру Tirpitz.

Несмотря на переход в ведение Управления совместных морских операций, 30-й разведывательный отряд подчинялся непосредственно Флемингу, занимавшему должность личного помощника начальника военно-морской разведки. Боевое крещение отряд получил во время операции «Юбилей» – злополучного рейда на Дьепп 19 августа 1942 г., однако его артиллерийский катер Locust получил несколько попаданий на входе в залив и был вынужден уйти в море, прежде чем успел высадить десант. Одной из причин провала операции «Юбилей» был тот факт, что немецкой радиоразведке удалось расшифровать коды ВМС Великобритании и получить полную информацию о планируемом рейде примерно за пять дней до его начала.

8 ноября 1942 года, в ходе операции «Факел» 30-й разведывательный отряд высадился с корабля Malcolm в деревне Сиди-Феррух на берегу Алжирского залива совместно с штурмовой группой 34-й пехотной дивизии Армии США. Продвигаясь с пехотой в авангарде, 33-й отряд под командованием лейтенанта Данстена Кёртиса из RNVR захватил несколько строений в поисках материалов, представляющих интерес для разведки. Из-за некоторых условий перемирия, которое вскоре предстояло заключить с властями режима Виши, Кёртису и его людям пришлось проявить всю свою изобретательность, чтобы раздобыть материалы с объектов, охраняемых французской полицией. Кроме того, 30-й отряд взял в плен офицера абвера майора Вурмана,[138] который уже лишился связанных с войной иллюзий и поэтому щедро поделился информацией о структуре и методах работы абвера, а также личными характеристиками его руководящего состава. Эта информация быстро ушла в МИ-6 и УСС. В общей сложности было собрано и отправлено в Лондон около 2 тонн документов. Более важным оказался захват еще одной шифровальной машины «Энигма», оказавшейся очень полезной для «Базы Икс» в Блетчли-Парк в ее долгой работе по расшифровке кодов «Акула», которыми пользовался немецкий подводный флот.

33-й и 34-й отряд были снова посланы на фронт в феврале 1943 года в разгар Тунисской кампании: благодаря предусмотрительности коммандера Флеминга у морских пехотинцев отряда появились джипы, что повысило их мобильность. В течение следующих месяцев им довелось сотрудничать с несколькими разными спецподразделениями, участвовавшими в Североафриканской кампании, в том числе – с парашютно-десантными частями особого назначения (англ. Special Air Service, SAS) полковника Дэвида Стерлинга, Пустынной группой дальнего действия (англ. Long Range Desert Group, LRDG) и «Частной армией Попского».[139] Вскоре 30-й отряд по примеру LRDG обзавелся грузовиками снабжения, что увеличило его радиус действия и автономность передвижений, а джипы 33-го отряда ощетинились пулеметами[140] на манер SAS.

В то время как 30-й отряд пребывал в полной готовности сражаться за военные трофеи, 1-я британская армия в Тунисе создала собственное разведывательное подразделение, известное как S-Force. Оно не имело жесткой постоянной структуры, но состояло, как правило, из пехотной роты и отряда военной полиции с присоединенными к ним любыми другими подразделениями, чье участие считалось необходимым в конкретной операции. Из-за этого подразделение S-Force развертывалось долго и зачастую действовало не согласованно. Самодостаточный же 30-й отряд наглядно продемонстрировал высокую скорость реакции в ночь на 21 апреля 1943 г. В тот день неподалеку от населенного пункта Меджез-эль-Баб был подбит тяжелый немецкий танк «Тигр»[141] – новый грозный враг бронетехники Союзников, о котором ходило столько слухов. Любой захваченный образец этой машины представлял бы огромную ценность для технического анализа, поскольку ни Британия, ни Штаты не имели подобных танков даже в проекте. С наступлением сумерек англичане попытались отбуксировать этот 56-тонный гигант с поля боя, но были отброшены немцами, явившимися с тем же намерением. Выездная ремонтная бригада, получившая задание вытащить танк, запросила поддержки у пехоты, однако никто не спешил ей помочь. Подразделение S-Force получило сигнал тревоги, но было тяжело на подъем. К счастью, поблизости оказался 30-й разведывательный отряд; его бойцы быстро прибыли на место на своих тяжеловооруженных джипах, снова отбили танк и прикрыли огнем армейцев, пока те оттаскивали свою добычу. Этот «Тигр» – несомненно, главный технический трофей всей Тунисской кампании – стал убедительным доказательством превосходства немецких военных технологий.

После капитуляции гитлеровских войск в Тунисе отдельные группы 30-го отряда принимали участие в операции «Штопор» на острове Пантеллерия в Сицилийском проливе, в операции «Хаски» на самой Сицилии, на островах Греции, на Корсике и в оккупированной Норвегии. В ноябре 1943 года отряд вернулся в Британию, чтобы начать подготовку к намеченной на следующий год высадке в Нормандии. В декабре он был переименован в 30-й штурмовой отряд Королевских ВМС.[142] Это решение было принято в ответ на печально известный приказ Гитлера от октября 1942 г., требовавший немедленного уничтожения после допроса всех английских коммандос, захваченных при любых обстоятельствах, даже сдавшихся в плен. Конечно, для СС одно лишь изменение названия отряда не делало его бойцов неприкосновенными; тем не менее, теперь 30-й штурмовой отряд был готов к своей самой выдающейся кампании за всю войну.

11 января 1943 г. во время штурма Триполи в Северной Африке пара бронемашин 11-го Гусарского полка 8-й британской армии остановились в центре древнеримского амфитеатра в городе Лептис-Магна. Их экипажи решили, что самое время сделать несколько необычных снимков на фоне классических руин, одних из самых красивых в мире. Подполковник Королевской артиллерии Мортимер Уилер с тревогой смотрел, как под тяжестью броневиков крошатся античные каменные плиты – в мирное время он был археологом и хранителем Лондонского музея, поэтому содрогался при виде того ущерба, который наносился одному из величайших памятников античной архитектуры. Он немедленно проконсультировался с бригадиром Морисом Лашем, офицером по связям с гражданской администрацией и населением из Британского военного правительства в Триполитании. Хотя Лаш и был озадачен тем, что кого-то могут заботить «разрушенные здания», он все же с готовностью наделил Мортимера Уилера и его бывшего коллегу по Лондонскому музею, а ныне майора артиллерии Джона Брайана Вард-Перкинса полномочиями по охране этого места. Это решение стало исходной точкой для создания необычной организации, состоящей из специально подготовленных офицеров армий Великобритании и США. В круг их обязанностей входила оценка и, по возможности, предотвращение разрушения культурных ценностей и памятников на пути войск Союзников. Позднее эта организация и ее сотрудники станут известны как «Monuments Men».[143][144]

В том же месяце Джордж Стаут, хранитель Музея искусств Фогга в Гарварде написал директору Лондонской национальной галереи Кеннету Кларку письмо с предложением сформировать «корпус охраны», который бы сопровождал на фронте передовые части и предотвращал разрушение исторических зданий и памятников культуры. Одновременно на стол подполковнику сэру Чарльзу Вулли, всемирно известному археологу и бывшему коллеге выдающегося путешественника Т. Е. Лоуренса (известного как «Лоуренс Аравийский») лег доклад Уилера и Вард-Перкинса об их попытках защитить руины в Лептис-Магна. Вулли связался с высокопоставленными участниками Касабланкской конференции и призвал их к созданию «подразделений охраны» до начала следующей военной кампании. Вулли говорил следующее:

До этой войны ни одна армия не задумывалась о защите памятников страны, с которой и на территории которой она воевала; не было создано прецедентов… Все изменилось с выходом приказа [генерала Эйзенхауэра] перед тем как он покинул Алжир – приказа, который сопровождался личным письмом ко всем командирам… Доброе имя армии в значительной мере зависит от уважения, которое она проявляет к культурному наследию современного мира.[145]

23 июня 1943 г. президент США Рузвельт учредил Американскую комиссию по охране и спасению памятников истории и искусства в районах боевых действий; позднее она стала известна под более коротким названием как Комиссия Робертса – по имени ее председателя, судьи Верховного суда США Оуэна Робертса. Поначалу комиссия на располагала ни снаряжением, ни транспортными средствами, и при высадке на Сицилию в ночь с 9 на 10 июля 1943 г. поставленная цель – сопровождение войск авангарда – не была выполнена. 29 июля на Сицилию первым из членов организации Monuments Men прибыл капитан ВВС США Мэйсон Хэммонд, типичный профессор из Гарварда. К счастью, ущерб, нанесенный большинству античных достопримечательностей, оказался незначительным. Командующий 10-й армией США генерал Джордж Паттон, будучи большим любителем военной истории, воспринял директивы Хэммонда со всей серьезностью. Обескураженный видом лишенных крыш греческих храмов в Агригенто, Паттон распорядился выяснить, не американским ли огнем были вызваны эти разрушения. Один местный крестьянин через переводчика пояснил, что это не так – это случилось во время «последней войны». Когда Паттон спросил, какая война имеется в виду, оказалось, что крестьянин говорил о Второй Пунической войне в 218–201 гг. до н. э.[146]

3 сентября 1943 г. Западные союзники высадились на материковой территории Италии. Фашистский режим моментально пал, страна капитулировала, но тут же была оккупирована немецкими войсками генерал-фельдмаршала Кессельринга. 1 октября 1943 г. войска антигитлеровской коалиции вошли в Неаполь, преодолев отчаянное сопротивление и причинив городу значительные разрушения. Теперь Западные союзники и немцы обвиняли друг друга в зверствах и вандализме, однако множество великих неаполитанских произведений искусства похитила все-таки немецкая танковая дивизия «Герман Геринг».

Продвижение Союзников на север продолжалось 18 месяцев, постоянно натыкаясь в сложных условиях гористой местности на цепи грамотно расположенных и упорно защищаемых линий обороны. К январю 1944 года армии Союзников уперлись в Линию Густава, которая охраняла подходы к Риму. Оборонительные позиции были размещены вдоль всех горных хребтов и троп, а над стратегически важной долиной реки Рапидо и 6-м шоссе, ведущим к Риму, возвышалось древнее бенедиктинское аббатство Монте-Кассино.[147] Возведенное в 529 году, здание монастыря было символом всего, что «люди памятников» пытались уберечь от разрушения, однако их надеждам не суждено было сбыться. Хотя само аббатство и не входило в Линию Густава, его господствующие высоты позволяли вести наблюдение на многие километры вокруг. Несмотря на прошения из Ватикана и после двух неудачных попыток штурма монастыря крупными наземными силами 15-я воздушная армия США стерла Монте-Кассино в пыль, сбросив на него 1 400 тонн бомб. Это стало величайшей неудачей организации Monuments Men за всю войну. Аббатство было принесено в жертву, но еще несколько месяцев прошло в тяжелых боях, прежде чем 18 мая 1944 г. Польскому и Французскому Североафриканскому корпусам удалось захватить эти позиции.

После прорыва Линии Густава Рим оказался в пределах досягаемости для Западных союзников, однако были все основания предполагать, что и сам город, и его тысячелетиями копившиеся богатства будут уничтожены в ходе тяжелых уличных боев. Удивительно, но Гитлер против обыкновения объявил Рим и Флоренцию «открытыми городами» – это означало, что немецкие войска должны были покинуть свои позиции, если это поможет предотвратить разрушения в городах, перед которыми фюрер испытывал благоговейный трепет. Флоренция, родина Ренессанса, вдохновила его на постройку музея в Линце; в мае 1938 г. он провел более трех часов в Галерее Уффици в компании своего товарища по коалиции Бенито Муссолини. Фюрер пребывал в полнейшем восторге, чего нельзя было сказать о дуче. Он держался позади Гитлера, и сопровождающие слышали, как он проворчал: «Tutti questi vaffanculi quadri!»[148][149]

Когда высадка Союзников во Франции стала решенным делом, задачи организации Monuments Men расширились: теперь им предстояло не только сберечь историческое наследие Европы, но и найти несметные сокровища Гитлера – похищенные художественные ценности[150] – и вернуть их законным владельцам. Весной 1944 года команды Службы защиты памятников культуры, искусства и архивов (MFA&A) собрались в деревне Шривенхэм в Южной Англии, ожидая наступления «Дня Д». Другие спецподразделения «охотников в погонах» также готовились к пересечению Пролива. Следы, по которым эти организации шли в дыму сражений (одна – в поисках программы ядерного оружия Гитлера, другая – награбленного им золота), – в конечном итоге пересеклись в нескольких точках с тайными операциями Бормана.

В августе 1939 года, за месяц до того, как началась Вторая мировая война, группа обеспокоенных ученых, среди которых был и Альберт Эйнштейн, обратилась к президенту Рузвельту с письмом, предупреждая об опасности, которую таит в себе лидерство Германии в области теоретической физики. В связи с этим они выразили следующее опасение: «могут быть созданы чрезвычайно мощные бомбы нового типа». В результате для проведения ядерных исследований был сформирован «Урановый комитет», однако дело двигалось медленно. 9 октября 1941 г. Рузвельт ознакомился с результатами аналогичной британской программы под кодовым названием «Комитет MAUD» (позднее получила кодовое название Tube Alloys, «Программа по производству трубчатых сплавов»), в рамках которой англичане изучали возможность создания бомбы на основе урана. Правительство США не проявляло заметного интереса к этим исследованиям до тех пор, пока в декабре 1941 г. само не оказалось втянутым в войну налетом на Пёрл-Харбор. В январе следующего года было создано Управление научных исследований и разработок, начавшее работу над «Манхэттенским проектом», куда были включены и ученые из Комитета MAUD.[151]

2 декабря 1942 г. в первом экспериментальном ядерном реакторе, построенном в Университете Чикаго и названном «Чикагская поленница-1» (англ. Chicago Pile-1), под руководством эмигрировавшего из фашистской Италии Энрико Ферми была получена устойчивая самоподдерживающаяся цепная реакция. Теперь руководители программы, генерал Лесли Гроувз и его заместитель по науке Роберт Оппенгеймер осознали масштабы научно-технических работ, необходимых для разработки и производства атомного оружия. Множество университетов в Соединенных Штатах, Канаде и Великобритании с энтузиазмом принялись за фундаментальные и прикладные исследования по выделению изотопов урана с целью получения способного к атомному распаду оружейного материала, а также за исследования свойств плутония для создания альтернативного типа атомной бомбы. Через 3 года в «Манхэттенский проект», крупнейшее военно-техническое предприятие Второй мировой войны, было вложено около 2 млрд долларов, а также труд 130 тыс. человек; по масштабам проект мог сравниться со всей американской автомобильной промышленностью того времени.

В то же время генерала Гроувза и других высокопоставленных военных все больше беспокоили разработки атомного оружия в Германии. По инициативе генерала Джорджа Маршалла было сформировано разведывательное подразделение, в задачи которого входило получение информации о достижениях немцев и дезорганизация любой их ядерной программы. К началу 1943 года источники УСС в Европе уже передавали слухи о том, что немецкое «Wunderwaffen» («чудо-оружие») скоро поступит на вооружение вермахта, поэтому было логично предположить, что Германия лидировала в разработке атомного оружия. Почти на всем протяжении Второй мировой войны руководство «Манхэттенского проекта» было твердо уверено в том, что Западные союзники и Третий рейх ведут ядерную гонку не на жизнь, а на смерть. Не было сомнений и в том, что если в этой гонке победят нацисты, то первой целью для ядерной бомбардировки станет Лондон.

На самом же деле Германия плелась далеко позади, во многом благодаря природному стремлению нацистских руководителей разделять и властвовать (см. главу 3). В отличие от «Манхэттенского проекта» под строго централизованным управлением генерала Лесли Гроувза, немецкие ядерные исследования курировались несколькими структурами, включая Артиллерийско-техническую службу, Национальный совет по научным исследованиям и даже Имперское министерство почты. Более того, скудные ресурсы распределялись между девятью соперничающими командами разработчиков, каждая из которых работала над собственной программой. Перед войной Германия была мировым лидером в области теоретической физики, что привело к созданию немецкими учеными в декабре 1938 г. теории деления атомного ядра, однако, поскольку многие ведущие ученые в этой области были евреями, плоды их труда все чаще отвергались нацистами как «еврейская физика».[152] Из примерно двадцати шести физиков-ядерщиков, работавших в Германии в 1933 году, более половины вскоре эмигрировали, в том числе и 14 нобелевских лауреатов (как состоявшихся, так и будущих); несколько человек из числа этих беженцев присоединились к «Манхэттенскому проекту».

К январю 1944 г. в Блетчли-Парк расшифровали несколько сообщений, касающихся разработки немцами баллистических ракет, но ни в одном из них не упоминалась урановая бомба. Сопоставив эти данные с информацией из собственных источников на континенте, МИ-6 и сотрудники программы Tube Alloys (заменившей в конце октября 1941 года «Комитет MAUD») пришли к выводу, что согласованного плана по созданию атомной бомбы у Германии не существует, однако американцы были недовольны такими результатами. По вполне понятным причинам Гроувз позже писал:

Только до тех пор, пока у нас не появится абсолютной уверенности в обратном, мы должны были предполагать, что наиболее квалифицированные немецкие ученые и инженеры работают над атомной программой при полной поддержке своего правительства, и что в их распоряжении находятся все ресурсы немецкой промышленности. Любое другое предположение было бы несостоятельным и опасным.[153]

Подполковник Джон Лансдэйл-младший, глава службы безопасности «Манхэттенского проекта», поручил создание подразделения по сбору разведданных полковнику Борису Пашу. Называлась эта новая структура греческим словом «Алсос» (от греч. άλσος – «роща»), что было намеком на имя генерала Гроувза (англ. grove – «роща»). Паш родился в семье русских эмигрантов, бегло говорил по-русски и люто ненавидел Советский Союз; он служил в разведывательной службе G-2 армии США. Научным руководителем операции «Алсос» был выбран физик Сэмюэл Гаудсмит из Мичиганского университета, еврей датского происхождения. К моменту высадки войск Союзников в Нормандии в июне 1944 года команда проекта прибыла в Лондон, на место своей работы.[154]

Хотя 30-й штурмовой отряд коммандера Флеминга и взаимодействовал с разными британскими и американскими спецподразделениями во время сицилийской и итальянской кампаний, гармонии в отношениях между группами прежде никогда не было, и перед высадкой во Франции все стороны заново распределили роли своих подразделений. Существенные изменения были внесены и в методику работы, но прежде всего, теперь общим девизом было скорее сотрудничество, нежели конкуренция. Приоритет отдавался выявлению потенциальных целей в Северно-Западной Европе, занесенных в «черные списки» 30-го отряда. Наиболее насущной задачей в начале лета 1944 года стало обнаружение пусковых установок самолетов-снарядов «Фау-1» – реально существующей причины слухов о немецком «чудо-оружии». Эти пусковые установки вновь и вновь появлялись на территории Северной Франции, несмотря на согласованную кампанию Союзников по их уничтожению путем бомбардировок.

Бойцы 30-го штурмового отряда проходили интенсивные индивидуальные тренировки: обучение языкам, прыжки с парашютом, взрывное дело, фотография, ведение уличных боев и даже – при содействии Скотланд-Ярда – обучение взлому замков и сейфов. Теперь отряд находился в полной готовности к операции «Оверлорд» и десантированию во Франции. Перед «Днем Д» всем бойцам отряда были выданы карточки-«индульгенции» с подписью «По приказу Верховного главнокомандующего союзными войсками в Европе генерала Эйзенхауэра» – он и возглавлял операцию в Нормандии. Основной же текст, набранный жирным шрифтом и заглавными буквами, гласил: «Предъявитель этой карты не должен встречать никаких препятствий в выполнении своей миссии со стороны военной полиции или других военных организаций».[155]

После досадных неудач сформированных в Северной Африке и Италии подразделений S-Force была создана новая организация – Target Force или T-Force. В ее задачи входила охрана захваченных союзниками объектов, представляющих особую военную или научную ценность,[156] а также спасение документов, оборудования и любых других предметов стратегического значения от разрушения противником или, что случалось гораздо чаще, от расхищения освобожденными из рабства иностранными рабочими или даже союзными войсками. С этой же целью были сформированы Объединенные передовые полевые группы (англ. Consolidated Advance Field Teams, CAFT), куда входили специалисты из разных областей науки и техники. Предполагалось, что каждая армия британских, американских и канадских вооруженных сил, участвовавшая в освобождении Европы, будет иметь в своем составе подразделение T-Force. В их структуру входили моторизованные пехотные соединения, штурмовавшие и затем охранявшие выбранные объекты, а также исследовательские команды или «оценщики» CAFT, разыскивавшие под их прикрытием на занятых объектах предметы и документы, представляющие научную или техническую ценность.

В то время как главной целью групп T-Force были военные и научные технологии, Главное командование союзных экспедиционных сил (англ. Supreme Headquarters Allied Expeditionary Force, SHAEF) создало собственные команды для поиска золота нацистов и других ценностей. Эти отряды, известные как «Золотая лихорадка» или «Клондайк»,[157] поступили под начало грозного полковника Бернарда Бернштейна, советника генерала Эйзенхауэра по гражданским делам и связям с военной администрацией. Не было ни одного высшего офицера, начиная с самого Эйзенхауэра, который бы не считался с мнением Бернштейна, когда дело касалось награбленных нацистами ценностей, которыми он занимался с особой щепетильностью. Вся описанная выше организационная работа была частью тщательного разрабатываемого плана намеченного на лето 1944 года штурма укрепленной Гитлером Европы.

Глава 8 След ведет в Париж

Среди групп, которые 6 июня 1944 г. должны были первыми высадиться на побережье Нормандии, были как группы 30-го штурмового отряда, так и подразделения Т-Force 2-й британской армии.

10 июня бойцы 30-го штурмового отряда, получившего кодовое имя Woolforce (в честь командира отряда подполковника королевской морской пехоты А. Р. Вулли), высадились в американском секторе на участке побережья с кодовым названием «пляж Юта» около деревни Варвилль и двинулись в глубь материка к населенному пункту Сент-Мер-Эглиз. Здесь они расположились лагерем, не роя окопов. Над ними пролетел вражеский самолет, сбросив два предмета, которые разорвались в небе, разбрасывая поражающие элементы:

В воздухе стоял странный вибрирующий шум… Некоторое время больше ничего не происходило; затем все поле вдруг зажглось яркими вспышками и взрывами, будто вокруг открыли огонь из автоматических пушек. Взрывы длились не более полуминуты. За это время отряд потерял около трети личного состава убитыми и ранеными. Средством воздушного нападения оказались большие кассеты: они раскрылись на лету, разбросав бомбы замедленного падения, которые спланировали к земле, усеяли все поле и только затем прыснули смертоносным дождем осколков.[158]

Бойцы стали жертвами бомбы-мины SD2 (нем. Sprengbombe Dickwandig), впервые примененного на поле боя кассетного боеприпаса, одного из тех передовых немецких образцов вооружений, для поиска которых и был создан 30-й отряд.

Помимо выполнения привычных задач – поиска разведданных в интересах ВМФ в портах Гавра и Шербура, одной из основных целей 30-го штурмового отряда был захват пусковой установки ракет «Фау-1». В разведывательных сводках отмечалось, что «Оружие возмездия»[159] (нем. Vergeltungswaffe) почти готово к развертыванию и станет первым из передовых вооружений, с которыми Гитлер все еще связывал надежды на победу Германии в войне. Наброски и некоторую информацию правительство Британии получило еще в ноябре 1943 г. от УСС при посредничестве агентов МИ-6 в Берне – благодаря отважным усилиям бойца Французского сопротивления Мишеля Холлара. На эскизах была изображена конструкция бетонной стартовой площадки в Северной Франции с «трамплином» для неизвестного вида оружия. К декабрю 1943 года воздушная разведка обнаружила 103 таких «трамплина», и все как один зловеще указывали на Лондон. Они стали первым видимым предвестником гитлеровской операции «Белый медведь» (нем. Unternehmen Eisbär).

Считается, что началом совместной кампании по бомбардировке всех целей, имеющих отношение к программе создания «оружия возмездия», в августе 1943 г. стала операция «Гидра» – серия атак на проектно-конструкторский ракетный центр близ города Пенемюнде на побережье Балтийского моря. В ноябре того же года за этим последовала операция «Арбалет»[160] во Франции, направленная против хорошо защищенных бункеров «Фау-2» неподалеку от города Ваттен, а также против позиций «суперпушки» «Фау-3» у холма Мимойек. Несмотря на массированные налеты, пусковые установки оказалось сложно повредить, а тем более – уничтожить. К лету 1944 года вся северная оконечность полуострова Котантен (или Шербурского полуострова) была буквально усеяна «трамплинами» для пуска ракет «Фау», многие из которых были направлены на базы подготовки вторжения в Плимуте, Портсмуте и Саутгемптоне. К счастью, операция «Арбалет» прошла достаточно успешно, чтобы сорвать операцию «Белый медведь» и отсрочить ее начало, намеченное на 1 марта 1944 г., когда она могла бы серьезно помешать подготовке к высадке в Нормандии.

Ранним утром 13 июня 1944 г. 4-я группа 20-го штурмового отряда под командованием лейтенант-коммандера королевских ВМС Великобритании Патрика Дэлзел-Джоба перешла линию фронта, чтобы обследовать пусковую площадку «Фау-1», обнаруженную бойцами Французского сопротивления примерно в 24 километрах от американского плацдарма на побережье.[161] В то самое время, когда разведгруппа двигалась к своей цели, в 4:18 утра самая первая крылатая ракета «Фау-1» рухнула на район Бетнал Грин в Восточном Лондоне. Как только «трамплин» был найден и захвачен, технические специалисты получили возможность обследовать место и изучить образцы самолетов-снарядов, чтобы впоследствии найти способы противодействия этому оружию. Этим способом стала операция «Ныряльщик» по противовоздушной защите Южной Англии, совмещающая перехват ракет «Фау» высокоскоростными истребителями,[162] применение зенитных орудий и предоставленных американцами радарных систем. К июлю 1944 года уничтожалась почти половина всех ракет, достигающих линий противовоздушной обороны. К концу августа этот показатель вырос до 83 процентов благодаря первым реактивным истребителям «Глостер Метеор» 616-й эскадрильи Королевских ВВС, вылетавшим на перехват ракет «Фау-1».

Другой целью 30-го штурмового отряда был стратегически важный комплекс немецких радаров, расположенный в кантоне Дувр-ла-Деливранд на юге округа Кан. Более десяти дней немцы защищали его с отчаянным упорством, даже когда оказались в окружении, получая боеприпасы и продовольствие только путем ночных сбросов на парашютах, осуществляемых люфтваффе. В итоге 17 июня эти позиции были захвачены ценой многих жертв после совместной атаки 41-го отряда королевской морской пехоты, артиллерии и танковых частей. 30-й штурмовой отряд быстро прибыл на поле боя и добыл не только много важной информации о возможностях радарной системы, но и карту с указанием расположения всех немецких радарных установок в Европе и их подробных характеристик. В последовавшем разведывательном донесении указывалось, что «в Адмиралтействе эту операцию назвали крупнейшим отдельным захватом технической информации за всю войну».[163]

За день до этого, 16 июля операция Гитлера «Белый медведь» началась в полном масштабе: с территории Северной Франции стартовало 244 крылатых ракеты «Фау-1». Из них 45 потерпело крушение при запуске, 144 достигли берегов Англии и 73 упали непосредственно в Лондоне. Жители Британии стоически перенесли страшные бомбежки 1940–41 гг. и постоянные воздушные налеты, длившиеся вплоть до 1943 года, однако эта ракетная атака была совершенно иной. «Фау-1», довольно быстро прозванные «жужжащими бомбами», несли боеголовки с 850 килограммами аммотола, взрывы которого вызывали разрушительные ударные волны. Кроме того, падение ракеты производило сильный психологический эффект: внезапно раздавался громкий прерывистый звук пульсирующего воздушно-реактивного двигателя ракеты, который также внезапно прекращался над целью, затем следовали 12 секунд тишины, длившиеся, пока бомба падала на землю, и означавшие чью-то неминуемую гибель. После пяти лет лишений и снабжения по карточкам, моральный дух лондонцев сильно страдал от новой напасти. Многие покинули город, когда правительство организовало эвакуацию 360 тыс. женщин и детей, а также престарелых и больных. Так начиналась новая эра, эра крылатых ракет, и немцы снова оказались впереди в развитии военных технологий.

В следующие несколько месяцев 30-й штурмовой отряд потратил много времени, охотясь за «Фау-1» и «Фау-2», часто сотрудничая с бойцами местных отделений Сопротивления, которые поставляли много ценных разведданных. Перед тем как в октябре 1944 года была разрушена последняя направленная на Лондон пусковая установка «Фау-1», от 2 515 самолетов-снарядов, поразивших цели – это лишь четверть от всех выпущенных – пострадали 22 892 человека, в том числе 6 184 были убиты. Впрочем, поскольку каждая ракета уносила в среднем 1,39 жизни, «Фау-1» едва ли были способны вновь сместить перевес в войне на сторону Германии[164] при неумолимом наращивании сил Союзников на Восточном и Западном фронтах.

Техническое превосходство Западных союзников над Германией теперь составляло 20:1 в танках и 25:1 в самолетах; ВВС Союзников располагали 5 250 бомбардировщиками, способными за один вылет поднять 20 тыс. тонн бомб.[165] Германия сражалась на три фронта, а ее города и заводы превращались в руины под ударами с воздуха.[166] С мая по октябрь 1944 года ВВС США и Великобритании сбросили на территорию Германии полмиллиона тонн бомб – больше, чем за все предыдущее время войны.

После военных неудач 1943 года Гитлер возложил на себя высокие обязанности Верховного главнокомандующего и стал с возрастающим презрением относиться к Верховному главнокомандованию вермахта (нем. Oberkommando der Wehrmacht, OKW). Его главный штаб состоял теперь из нескольких угодливых льстецов во главе с Вильгельмом Кейтелем, начальником OKW, и Альфредом Йодлем, начальником оперативного штаба OKW. Фюрер становился все более нетерпимым к любым возражениям при обсуждении его военных решений – решений, которые в конечном счете оказывались губительными для вермахта вследствие того, что Гитлер пренебрегал необходимой штабной работой, плохо понимал реальную обстановку и придерживался навязчивой идеи удерживания всех территорий или позиций любой ценой, невзирая на тактические соображения.

Мартина Бормана мало заботили все эти проблемы, и на военные брифинги и конференции его, как правило, не приглашали. Благодаря этому он избежал смерти или тяжелого увечья, когда 20 июля 1944 г. лидер группы заговорщиков полковник Клаус фон Штауффенберг поставил портфель с взрывчаткой под дубовый стол, за которым Гитлер проводил военное совещание в полевом штабе «Вольфшанце» под Растенбургом в Восточной Пруссии. Бомба взорвалась, убив трех офицеров штаба и стенографиста и ранив еще нескольких человек, однако сам Гитлер уцелел, отделавшись ожогами, многочисленными ранениями ноги и лица осколками дерева и лопнувшей барабанной перепонкой. Операция «Валькирия», последняя из попыток покушения на Гитлера, едва не увенчалась успехом, и после ее провала режим начал безжалостно мстить. Было арестовано около 5 тыс. человек, из которых почти 200 казнено; офицеры гестапо, вооружившись новыми законами о «кровной вине» (нем. Sippenhaft), хватали родственников и даже друзей заговорщиков по обвинению в соучастии. Гитлер приказал «перевешать мятежников как скот»,[167] и многие из них умерли от медленного удушения, будучи подвешенными на мясные крюки в берлинской тюрьме Плётцензее. Пока в Германии безжалостно вырывались с корнем последние ростки движения Сопротивления, Союзники бездействовали. Поскольку ключевыми фигурами в заговоре были офицеры «старой школы», недоверие Гитлера к руководству вермахта переросло в откровенную подозрительность. Более того, доверия фюрера лишились все, кроме СС и его ближайшего окружения, в которое входил рейхсляйтер Мартин Борман.

Несмотря на превосходство Союзников, их продвижение по Нормандии было удручающе медленным и давалось высокой ценой. Они надеялись вырваться с плацдарма на побережье в течение двух недель после дня высадки, однако на самом деле на это им потребовалось два месяца. В тот же день, когда сработала бомба в портфеле полковника Штауффенберга, операция «Гудвуд» генерала Бернарда Монтгомери – наступление на город Кан на восточном участке плацдарма – закончилась крахом и тяжелыми потерями. Разработанная генералом Омаром Брэдли операция «Кобра» – прорыв американских войск с западного участка плацдарма – была назначена на 20 июля, но впоследствии отложена на 5 дней. И только на Восточном фронте вермахт истекал кровью, проигрывая в крупнейшем сухопутном сражении Второй мировой войны.

22 июня 1944 г., в третью годовщину операции «Барбаросса», Красная Армия развернула крупнейшее наступление за всю войну. Операция «Багратион»[168] стала блестящим образцом использования маскировки и дезинформации: чтобы обмануть немцев, была создана изощренная система имитации радиообмена и передвижений войск, создававшая «информационные фантомы» целых армий; дезинформация распространялась также через специальных перебежчиков, притворявшихся «дезертирами». Советский Союз скрытно сосредоточил огромные силы – 118 стрелковых дивизий, 8 танковых и механизированных корпусов, насчитывавших 4 080 танков и самоходных орудий, 6 кавалерийских дивизий для преодоления коварных Припятских болот и 13 артиллерийских дивизий с 10 563 пушками и 2 306 ракетными установками залпового огня «Катюша». Поддержку и прикрытие с воздуха этих войск численностью в 2,3 млн человек осуществляли 2 318 истребителей, 1 744 штурмовика и 1 086 бомбардировщиков различных типов; еще 1 007 самолетов находились в резерве.

Благодаря успешному применению маскировки и дезинформации[169] советскими войсками немцы не располагали надежными разведданными о месте и времени летней наступательной кампании СССР. Предполагалось, что главный удар будет направлен против группы армий «Северная Украина», однако его приняла на себя группа армий «Центр» в Белоруссии. Эти соединения насчитывали 800 тыс. человек, 9 500 артиллерийских орудий и всего 553 танка и самоходного орудия. Кроме того, на Восточном фронте было задействовано всего лишь 20 процентов сил люфтваффе, поскольку большая часть истребителей была необходима для защиты самой Германии: группу армий «Центр» поддерживали с воздуха всего 839 самолетов. Битва кипела два месяца и завершилась разгромом группы «Центр» в Белоруссии и выходом Красной Армии на подступы к Варшаве. Потери немцев выросли с 48 363 человек в мае 1944 года до 169 881 в июле, и затем до 277 456 в августе – больше, чем немцы потеряли в битве при Вердене в 1916 году, считавшейся самым кровопролитным сражением Первой мировой войны. Поражение в ходе операции «Багратион» стало для вермахта самым катастрофическим за всю Вторую мировую войну:[170] за три месяца немцы потеряли больше солдат, чем за весь 1942 год.

15 августа 1944 г. Союзники успешно провели операцию «Драгун», высадив морской десант на юге Франции. На следующий день Гитлер, наконец, выдал разрешение группе армий «Б» отступить из Нормандии, но было уже слишком поздно. Основные силы группы были окружены в так называемом «Фалезском мешке», прекратив сопротивление 22 августа после массированной бомбардировки тактической авиацией Союзников.

19 июля 1944 г., за день до попытки покушения на Гитлера, 4-я группа 30-го штурмового отряда[171] под руководством лейтенант-коммандера Патрика Дэлзел-Джоба вступила в разрушенный город Кан в поисках образцов вражеских вооружений и документации. Выйдя к бухте Сент-Пьер, 4-я группа встретила отряд вооруженных французов и вместе с ней – человека в грубой крестьянской одежде, превосходно говорившего по-английски. Это был Морис Брама[172] по прозвищу Джок[173] – он оказался штаб-сержантом полка планеристов, чей планер разбился за линией фронта в ночь с 5 на 6 июня. Немецкий пулеметчик ранил Браму, у него были прострелены легкие и его бросили, посчитав мертвым; однако затем его нашли французы, отнесли в ближайшую деревню и выходили. Немцы узнали о его местонахождении и 16 июня послали двух солдат, чтобы арестовать его. Брама убил обоих, бежал и присоединился к движению «Сражающаяся Франция» (франц. Forces Françaises de l’Intérieur, FFI). Теперь же, спустя несколько недель, Брама познакомил бойцов 30-го штурмового отряда с FFI, а через нее – с более широкой сетью агентов французского Сопротивления.

Содействие французов и данные местной разведки могли весьма пригодиться на дальнейших этапах Французской кампании. В частности, их знание немецких позиций в Париже и его предместьях позволило 30-му отряду незаметно войти в город с востока. 25 августа 1944 г. подразделения Woolforce[174] сумели пройти по неохраняемым дорогам и улицам, показанным им бойцами французского Сопротивления, и атаковали штаб кригсмарине, располагавшийся в особняке Ротшильда на улице Бульвар-Ланн. Там морской пехотинец Ройл по прозвищу Бон стал подрывать сейфы с помощью пластита. Позднее он вспоминал:

Я уже подорвал более 80 сейфов и у меня заканчивались запалы и взрывчатка; мне пришлось использовать взрыватели от «толкушек» [немецкие ручные гранаты]… Содержимое сейфов разочаровывало и давало мало информации. В одном обнаружились черные туфли, которые мне, кстати, подошли. Я надевал их на свою свадьбу. В другом лежал список дней рождений немецких адмиралов, но из него можно было узнать лишь то, что некоторым из них шел девятый десяток.[175]

Обследование других объектов дало больше результатов. На складе торпед в городе Уй неподалеку от Парижа 30-й штурмовой отряд обнаружил новый восьмилопастный торпедный винт от экспериментальной торпеды, самолетную пушечную турель невероятной мощности, скоростное устройство Морзе, импульсные телеграфные передатчики и шифровальное оборудование. В сентябре 1944 года отряд продвинулся к Па-де-Кале в своих нескончаемых поисках позиций «Фау-1» и «Фау-2», а также в попытках выследить французских ученых, работавших над проектом «суперпушки» «Фау-3», известной также как «Трудолюбивая Лизхен», в крепости Мимойек; орудия «Фау-3» были созданы для обстрелов Лондона 136-киллограмовыми фугасными снарядами со скоростью до 300 выстрелов в час. К тому времени 30-й отряд обнаружил около 12 тыс. документов[176] самой разнообразной тематики – от полного боевого состава и дислокации частей и подразделений кригсмарине до характеристик новейших подводных лодок, от образцов новейших средств связи до карт немецких минных полей в Северном море.

В то время как 30-й штурмовой отряд приближался к Парижу с востока, 25 августа в 8:55 утра полковник Борис Паш и подразделения, занятые в операции «Алсос», вошли в город с запада. Паш изо всех сил рвался выполнить поставленную перед ним задачу, и его джип оказался первым американским автомобилем в городе,[177] следуя сразу за танками 2-й танковой дивизии «Свободной Франции». Под снайперским огнем – к счастью, нерегулярным, – невооруженный автомобиль Паша следовал пятым в колонне танков, которые шли к центру Парижа. Ранним вечером Паш добрался до места назначения – Института радия на улице Пьера Кюри, где он нашел человека, с которым так сильно хотел побеседовать. Фредерик Жолио-Кюри, обладатель Нобелевской премии по химии и зять Марии и Пьера Кюри, руководил единственным в Европе циклотроном – ускорителем элементарных частиц – а также был крупнейшим исследователем цепных ядерных реакций. За праздничной бутылкой шампанского[178] полковник Паш в тот вечер понял, что Жолио-Кюри знал о немецких исследованиях свойств урана поразительно мало, однако он сообщил о существовании исследовательского центра в Страсбургском университете в провинции Эльзас-Лотарингия, которая все еще находилась в тылу противника.

В Париже также состоялся совместный дебют англо-американских подразделений T-Force, которые в составе 14 инспекционных команд были прикомандированы к 12-й группе армий США. Тщательная, скоординированная организация по сбору разведданных становилась все более важной по мере того, как войска Союзников продвигались к границам самой Германии. В Париже работа T-Force тормозилось жестким соперничеством между партиями голлистов и коммунистов,[179] которое временами перерастало в настоящие боевые действия. Следующей проблемой стала нехватка бойцов для охраны объектов, так как французское население было занято «арестами и чистками» подозреваемых в коллаборационизме, попутно занимаясь грабежами.

Еще одним спецподразделением, вошедшим в Париж 25 августа, была организация Monuments Men. Второй лейтенант Джеймс Лоример из Службы защиты памятников культуры, искусства и архивов (MFA&A) был прикомандирован к подразделениям снабжения 12-й группы армий США; таким образом, в тот день у него появилась возможность войти в Париж вместе с первой колонной автомобилей снабжения. Лоример немедленно отправился в Лувр, где он пришел в отчаяние, осматривая длинные пустые галереи музея,[180] лишенные каких-либо следов картин и скульптур. Именно там он повстречал мадемуазель Розу Валлан, настоящую героиню французского Сопротивления.

На протяжении всего времени нацистской оккупации эта женщина (в 1944 году ей было 46 лет) умело пользовалась своей неказистой внешностью, чтобы оставаться на неприметной должности хранителя в галерее Жё-де-Пом на задворках Лувра. Оперативный штаб рейхсляйтера Розенберга (см. главу 4) использовал это здание как главный склад для всех произведений искусства, похищенных им с территории Франции. Перед отправкой в Германию каждый предмет здесь педантично заносился в каталог и фотографировался. Каждую ночь Роза Валлан выносила негативы, которые затем перепечатывали ее товарищи из Сопротивления, пока она сама копировала записи о каждом предмете и его предполагаемом месте назначения в Германии. Каждое утро она возвращала негативы обратно до начала рабочего дня. Таким образом, у нее была возможность передавать правительству «Свободной Франции» в Лондоне списки почти всех похищенных сокровищ, которые отправлялись в Германию. Постоянный поток информации от различных движений Сопротивления по всей Европе в плановом порядке подтверждался в зашифрованных сообщениях, транслируемых через радио ВВС; например, типичным сообщением для Розы Валлан была фраза «Джоконда улыбается». У самой Розы было мало причин улыбаться: обнаружение ее деятельности привело бы к неминуемой гибели – либо под пулями расстрельной команды, либо после долгих мучений в концлагере.

Даже когда Союзники подошли к Парижу, в Жё-де-Пом все еще укладывали в ящики сотни предметов искусства для дальнейшей отправки в Германию. 2 августа 1944 г. 148 ящиков с похищенными картинами[181] были погружены в товарные вагоны, прицепленные к поезду № 40044 на железнодорожной станции Обервилье. Как обычно, Валлан переписала всю информацию о грузе и пункте назначения в Германии. Эти данные она передала Сопротивлению с просьбой задержать, если представится возможность, отправление поезда в надежде на скорое прибытие союзных войск.

К 10 августа поезд № 40044 был полностью загружен и готов к отправлению в Германию. В тот же день и именно в том районе французские железнодорожники объявили забастовку. Через двое суток их убедили вернуться к работе. Поезд тронулся, но по непонятным причинам его перевели на запасные пути. Там необъяснимым образом в двигателе возникли технические неполадки; в конечном итоге, их исправили, однако поломка сцепных механизмов и заклиненные тормоза отложили рейс еще на два дня. Наконец, поезд № 40044 снова двинулся в путь и снова остановился, когда на самом коварном и узком участке железнодорожной сети два локомотива столкнулись и сошли с рельс. Будучи «запертым» в тупике, состав с грузом произведений искусства так никогда и не покинул Париж.[182]

Глава 9 Деньги, ракеты и уран

После одновременного разгрома группы армий «Центр» в Белоруссии и группы Армий «Б» в Нормандии Мартин Борман убедился в необходимости ускорить разработку операций «Полет орла» и «Огненная Земля». Для этого он организовал экстренную встречу немецких промышленников, бизнесменов и некоторых избранных партийных деятелей, которая состоялась 10 августа 1944 года в Страсбурге, в отеле «Мезон Руж» на улице Фран Буржуа. Сам Борман на этой встрече не присутствовал, поскольку должен был находиться рядом с фюрером; обязанности председателя исполнял уполномоченный им обергруппенфюрер СС доктор Отто Шид. Среди собравшихся были представители концернов Krupp, Messerschmitt, Rheinmetall, Büssing, Volkswagen и, разумеется, IG Farben, а также многих других. Открывая заседание, доктор Шид заявил:

Действия, которые будут предприняты по результатам этой встречи, определят все послевоенное будущее Германии. Немецкие промышленники должны отдавать себе отчет в том, что теперь война не может быть выиграна, и предпринять шаги по подготовке к послевоенной коммерческой кампании, которая обеспечила бы Германии экономическое возрождение и в которой каждое промышленное предприятие будет налаживать новые контакты с зарубежными фирмами и вступать с ними в альянсы. Делать это следует в частном порядке, не вызывая подозрений. Однако за каждым [немецким] предприятием будут стоять НСДАП и Третий рейх, опекая и оказывая финансовую поддержку.[183]

Перевод капитала за границу набрал обороты, а «опека» и «поддержка» выразились в том, что Борман объявил об отмене действия некоторых положений изданного в 1933 году закона «О государственной измене». Этот закон предусматривал смертную казнь за нарушение правил проведения валютных операций, за экспорт капитала и даже за сокрытие иностранной валюты от государства. Его жертвой пал, в частности, стальной магнат Фриц Тиссен, который, впрочем, избежал высшей меры наказания; он и его супруга содержались в концлагерях Заксенхаузен и Дахау в относительном комфорте.[184] В январе 1950 года они эмигрировали в Бразилию и поселились в Буэнос-Айресе, откуда Тиссен руководил своей промышленной империей вплоть до смерти в 1951 году.

Борман с изящным лицемерием использовал активы Банка для торговли и судоходства, частного банка семьи Тиссенов в Роттердаме.[185] В 1918 году Август Тиссен основал его для тайного выведения капиталов из кайзеровской Германии перед лицом ее поражения в Первой мировой войне. Отсюда денежные средства были переведены за океан, в Объединенную банковскую корпорацию Нью-Йорка, полностью принадлежавшую компании Фрица Тиссена Vereinigte Stahlwerke AG (Объединенные сталелитейные заводы). Затем деньги были распределены по счетам в других американских банках, в том числе в National City Bank, Chase National Bank и Irving Trust, и использованы для покупки акций американских компаний и корпораций.

Капиталы из Германии хлынули сплошным потоком: резервы немецких промышленных компаний переводились через «Дойче банк» в Швейцарию и затем за ее пределы. Драгоценные камни и металлы, акции, патенты и облигации на предъявителя оседали на анонимных счетах и в сейфовых ячейках в банках по всему миру от Анкары до Андорры и от Виго в Испании до Вальпараисо в Чили. К 1938 году немецкими компаниями было зарегистрировано 1 618 промышленных и коммерческих патентов,[186] после встречи в отеле «Мезон Руж» это число выросло до 3 377. Все они были переведены в подставные фирмы таким образом, что оказались вне досягаемости для Западных союзников, но по-прежнему могли защитить производственные процессы и торговые операции немецких компаний. Версальский договор 1919 года, по которому национальные богатства Германии легли перед странами-победителями россыпью военных трофеев, не должен был повториться.

На одном из следующих заседаний в «Мезон Руж» доктор Курт Боссе из Министерства вооружений Третьего рейха сообщил промышленникам о том, что ситуация на фронте близка к катастрофической, а военные действия ведутся нерешительно и вяло. «Однако» – продолжил он, – «они будут продолжаться Германией, пока не будут достигнуты определенные цели, которые обеспечат Германии экономическое возрождение после войны. С этого дня немецкие промышленные компании все должны начать перевод своих активов – а если возможно, то и ключевых сотрудников – за границу, особенно в нейтральные страны». Закрывая заседание, он заметил: «Партия понимает, что после поражения Германии в войне ее самые известные лидеры будут осуждены как военные преступники. Однако, в сотрудничестве с промышленниками и предпринимателями, она организует размещение менее заметных, но самых важных членов партии на различных предприятиях Германии в качестве технических специалистов или сотрудников научно-исследовательских и конструкторских бюро».[187]

Среди ключевых фигур, участвовавших в операции «Полет орла», был председатель «Дойче банк» доктор Герман Йозеф Абс, с которым Мартин Борман поддерживал теплые отношения. Еще одним участником стал доктор Ялмар Шахт, бывший президент Рейхсбанка, а ныне директор Банка международных расчетов. Он осуществлял общее руководство выводом капиталов за границу[188] через различные швейцарские банки, в частности через Швейцарское кредитное общество в Цюрихе, Базельский торговый банк, и, конечно же, через сам Банк международных расчетов. В рамках программы рассредоточения кадров председатель концерна IG Farben барон Георг фон Шницлер был отправлен в Мадрид. По «легенде», он бежал от ареста гестапо, в действительности же в его задачи входило управление перемещением денег и других активов немецких компаний через Испанию в Южную Америку. Эта операция проводилась при посредничестве двух испанских банков[189] – Banco Alemán Transatlántico и Banco Germánico, владельцем которых был Дойче банк. По некоторым оценкам, таким способом в Буэнос-Айрес было переведено около 6 миллиардов долларов, которые затем инвестировались по всей Латинской Америке. Некоторые финансовые средства, оставленные руководством нацистской Германии на личные нужды, были перевезены в Южную Америку в виде золотых слитков, драгоценных камней и других ценностей в портфелях дипломатов Министерства иностранных дел. Геринг, Геббельс, Риббентроп и другие нацистские чиновники имели депозитные счета в Аргентине, но на самом деле в планы Бормана не входило когда-нибудь позволить этим клептократам наслаждаться плодами их власти – с его точки зрения все эти деньги принадлежали нацистской партии.

Подобным же образом Борман организовал перемещение финансистов, ученых, технических специалистов и офицеров служб безопасности, связанных с операцией «Полет орла», на новые места работы. Представители могущественных компаний и их дочерних предприятий, собравшиеся в «Мезон Руж», снабжали Бормана информацией обо всех своих исследовательских программах и передовых военных технологиях, находившихся на этапах разработки или принятия на вооружение. Все детали этих программ создания новых вооружений – их перспективность, места проведения работ, ключевые сотрудники, имевшие доступ к разработкам, – были задокументированы. В деле спасения нацистской партии ничего нельзя было упускать из виду. Еще 7 ноября 1942 года, за день до высадки войск Союзников во французской Северной Африке, Борман и Гиммлер, несмотря на личную конфронтацию, встретились, чтобы обсудить будущее партии. Гиммлер впоследствии рассказывал своим соратникам о принятых тогда решениях: «Возможно, Германию ожидает поражение на фронте. Возможно, ей даже придется капитулировать. Однако Национал-социалистическая немецкая рабочая партия не должна капитулировать ни при каких обстоятельствах. Вот над чем мы должны работать с сегодняшнего дня».[190] Вскоре после этой встречи Гиммлер через своего посредника князя Гогенлоэ-Лангенбургского начал прощупывать почву для контактов с Алленом Даллесом в Берне (см. главу 2) – факт, не оставшийся незамеченным Борманом.

Летом 1944 года соперничество между Борманом и Гиммлером достигло апогея. Уже в это время СС, чье триумфальное возвышение после покушения на Гитлера и раскрытия июльского заговора были еще впереди, пыталось взять под свой контроль некоторые наиболее перспективные программы разработки вооружений. С тех пор, как Гиммлер занял также и пост рейхсминистра внутренних дел, его жажда власти стала ненасытной, и 8 августа 1944 г. от армии в ведение СС была передана программа производства баллистических ракет «Фау-2». Для Бормана это стало серьезным ударом, поскольку в личных целях он и сам хотел контролировать все главные военные разработки (а заодно и разработчиков) нацистской Германии – они были нужны ему как предмет торга в переговорах с Западными союзниками в рамках операции «Огненная Земля». Кроме того, переход проекта «Фау-2» под контроль СС отражал серьезное изменение баланса сил в немецком правительстве – тесное сближение Гиммлера с Альбертом Шпеером, рейхсминистром вооружений и военной промышленности. Шпеер, которому Гитлер покровительствовал до самых последних дней, вполне серьезно надеялся переломить ход войны с помощью массового производства вундерваффе – нового «чудо-оружия».

Ровно через месяц после того, как программа «Фау-2» оказалась в руках СС, Гитлер начал операцию под названием «Пингвин»:[191] первая из этих ракет упала на территорию, занятую Союзниками, – на Париж. 8 сентября 1944 г. в 11:03 утра в юго-восточной части города, в районе станции метро «Порт-д’Итали», прогремел оглушительный взрыв. За ним последовал рев реактивного двигателя и громкий двойной хлопок – это пришел звуковой удар баллистической ракеты, вошедшей в атмосферу из околоземного пространства на скорости, в три раза превышающей скорость звука, и оставившей за собой длинный, уходящий в небо хвост из сконденсированного пара. Шесть парижан были убиты и еще тридцать шесть ранены.

В 18:37 того же дня с пусковой площадки 485-го артиллерийского батальона вермахта в Вассернаре, утопающем в зелени богатом пригороде Гааги, стартовали еще две ракеты «Фау-2». Их целью была железнодорожная станция «Лондон Бридж» в британской столице. Примерно в 18:40 одна ракета упала в районе Эппинг Форест в 20 километрах к северо-востоку от Лондона; 16 секунд спустя вторая взорвалась на улице Стэйвли Роуд в Чизвике, на западе Лондона. Взрывом повредило газовую магистраль и водопровод, 11 зданий были разрушены и еще 12 серьезно пострадали; погибло 3 человека, 17 получили тяжелые ранения. Средства массовой информации молчали. Наконец, чтобы хоть как-то объяснить этот необычный взрыв, которому не предшествовал, как это обычно бывает, шум работающего двигателя, центральная пресса объявила его причиной утечку бытового газа. В сентябре Лондон атаковали еще 22 ракеты «Фау-2», в октябре – 85 и в ноябре – 154.[192] Наконец, 8 ноября немецкое правительство официально заявило об обстрелах городов Западных союзников ракетами «Vergeltungswaffe 2» («Оружие возмездия 2»). Два дня спустя премьер-министр Уинстон Черчилль, выступая в Палате общин, признался перед парламентом, что «Британия уже несколько недель подвергается ракетным обстрелам».[193]

По условиям Версальского мирного договора Германии не было прямо запрещено разрабатывать и создавать ракеты, поэтому еще в 1931 году Управление вооружений рейхсвера[194] построило неподалеку от Берлина, в Куммерсдорфе, ракетно-испытательную базу. В те годы в армии наибольший вес имели офицеры-артиллеристы, и множество сил и ресурсов направлялось на создание оружия, которое по дальности поражения и взрывной силе превосходило бы даже самые передовые разработки времен Первой мировой войны. Первым гражданским сотрудником, которому было разрешено работать в Куммерсдорфе, был 20-летний Вернер фон Браун, приступивший к работе на базе в конце 1932 года. В мае 1937 года на острове Узедом у побережья Балтийского моря был открыт секретный испытательный полигон Пенемюнде.

В том же году фон Браун вступил в НСДАП, а тремя годами позже был произведен в чин штурмбаннфюрера СС. Ракеты дальнего радиуса действия разрабатываются под общим руководством доктора Вальтера Дорнбергера, а Браун становится его техническим директором. Здесь, как и в других военных программах нацистов, конкуренция была обычным делом: люфтваффе занимались разработкой «Фау-1», крылатой ракеты на реактивной тяге, вермахт отвечал за проект создания ракеты «Фау-2». Ракета, согласно техническим требованиям, должна была иметь дальность полета около 270 км и нести полезную нагрузку в 1 тонну; ее принятие на вооружение было назначено на 1943 год. Сам Гитлер поначалу отнесся к проекту равнодушно, однако Альберт Шпеер сумел разглядеть его потенциал и негласно финансировал работы в Пенемюнде.

Первый запуск полноразмерной экспериментальной ракеты А-4 (будущая «Фау-2») состоялся 18 марта 1942 г.; он закончился неудачей, как и два последующих. Четвертый прототип был запущен 3 октября; он набрал высоту в 53 км и упал в Балтийском море в 190 километрах от места старта и всего в 3 км от цели. Кроме того, ракета – впервые за всю историю – поднялась над атмосферой и углубилась примерно на 5 км в космическое пространство. По этому поводу генерал Дорнбергер заявил: «На нашей ракете мы вырвались в космос. Мы впервые использовали космос как мост между двумя точками на поверхности земли… 3 октября 1942 года стало первым днем новой эры… – эры космических путешествий».[195] 22 ноября Гитлер распорядился начать серийное производство ракеты.

Разумеется, вся эта кипучая деятельность не могла укрыться от фотокамер воздушной разведки британских ВВС. 12 июля 1943 г. им впервые удалось заснять ракеты на пленку[196] – и в вертикальном, и в горизонтальном положении. Впрочем, к тому времени информация о существовании у немцев ракетных полигонов уже поступала в разведслужбы Великобритании из разных источников. В декабре 1942 г. датский инженер-химик передал сотрудникам МИ-6 документацию с техническими характеристиками «большой ракеты». Эти сведения подтвердились 22 марта 1943 г., когда в Объединенном войсковом центре допросов в Трент Парке в Англии агентами МИ-19[197] был тайно записан разговор между двумя генералами панцерваффе,[198] взятыми в плен в Северной Африке – Вильгельмом Риттером фон Тома и Людвигом Крювелем. Фон Тома раскрыл многие детали ракетной программы Германии, информация о ней также просачивалась в МИ-6 и в резидентуру УСС в Швейцарии.

В апреле 1943 года двое польских рабочих Организации Тодта, главной инженерно-строительной организации Третьего рейха, передали бойцам польской Армии Крайовой украденные ими фотографии и планы базы Пенемюнде. Эти документы были переправлены в Лондон, в Правительство Польши в изгнании. 20 мая 1944 г. в руки польских партизан из Армии Крайовой[199] попала почти неповрежденная ракета «Фау-2», упавшая после экспериментального запуска на мягкий грунт в болотистой местности близ городка Сарнаки в 130 километрах к востоку от Варшавы. Грузовой самолет ВВС Британии совершил рискованный перелет в Польшу и 28 июля привез драгоценный груз в Лондон. Из доставленных обломков в Королевском авиационном институте в Фарнборо был воссоздан облик немецкой ракеты. Материал для этой реконструкции предоставила также и Швеция: 13 июня 1944 г. во время экспериментального запуска над Балтикой еще одна ракета потеряла управление и взорвалась над шведским городком Бэкебю. После переговоров шведы передали англичанам технический отчет и обломки в обмен на партию истребителей «Спитфайр». К сожалению, тогда Королевскому авиационному институту не удалось обнаружить в конструкции «Фау-2» ничего, что помогло бы им создать эффективную систему противоракетной обороны.

Тем не менее, Комитет обороны Военного кабинета Великобритании[200] инициировал проведение операции «Гидра»:[201] 17–18 августа 1944 г. бомбардировочная авиация британских ВВС нанесла удар по Пенемюнде. На производственные корпуса и жилые строения было сброшено 1 875 тонн зажигательных и фугасных бомб. Возможно, именно этот рейд на несколько месяцев отсрочил полномасштабное развертывание производства «Фау-2»: и Гитлер, и Шпеер поняли, что продолжать производство ракет в Пенемюнде нельзя. Новый завод по сборке ракет было решено построить в Тюрингии, в горах Гарц неподалеку от города Нордхаузен. Под строительство были отданы заброшенные гипсовые выработки, использовавшиеся для хранения топлива и химического оружия. Руководство работами по переоборудованию шахт в сборочные цеха было поручено обергруппенфюреру СС доктору Гансу Каммлеру из Главного административно-хозяйственного управления СС.

Как инженер Каммлер участвовал в строительстве нескольких концентрационных лагерей и лагерей смерти, в том числе газовых камер и крематориев в Освенциме; он же участвовал в ликвидации Варшавского гетто в апреле—мае 1943 года. На этот раз Каммлер руководил постройкой подземного завода по производству «Фау-2»; этот объект получил название «Миттельверк» (нем. Mittelwerk – «центральная фабрика», по названию немецкой компании Mittelwerk GmbH, получившей подряд на производство ракет). Здесь использовался рабский труд заключенных – в основном граждан СССР, поляков и французов – из расположенного неподалеку концлагеря Бухенвальд. Строительные работы начались 23 августа 1943 г. и велись круглосуточно; узники жили и трудились в нечеловеческих условиях и терпели жестокое обращение со стороны надзирателей. Вскоре среди них вспыхнули эпидемии дизентерии, тифа и туберкулеза, обычным делом из-за влажного воздуха были воспаления легких; в результате смертность среди рабочих составляла в среднем 25 человек в день.[202]

Выпуск ракет начался 10 декабря того же года. И Гиммлер, и Шпеер были поражены масштабами производства, и 17 декабря Шпеер направил Каммлеру письмо со словами восторга и благодарности за достижения, которые, по его словам, «превосходят все, когда-либо сделанное в Европе, и ни в чем не уступают американским стандартам».[203] Проектная мощность завода составляла 900 ракет в месяц при стоимости производства каждой в 100 тыс. рейхсмарок – в 10 раз больше стоимости реактивной ракеты «Фау-1». Однако в действительности максимальная производительность – 690 ракет в месяц – была достигнута лишь в январе 1945 года; всего же на заводе было собрано 6 422 ракеты.

29 августа 1944 г. Гитлер дал добро на проведение операции «Пингвин»,[204] и с этого момента до конца марта 1945 года Германия запустила 3 172 ракеты: 1 402 по целям в Англии, 1 664 – в Бельгии, 76 – во Франции, 19 – в Голландии и 11 – по мосту Людендорфа (железнодорожный мост через Рейн в городе Ремаген, Германия) после его захвата американскими войсками. Жертвами этих обстрелов за семь месяцев стали около 7 250 человек. Следует отметить, что хотя это само по себе число и велико, одна ракета уносила жизни в среднем 2,28 человек – крайне низкий показатель для оружия, особенно если вспомнить о вложенных в него средствах. Впрочем, в этот печальный счет следует включить жизни около 20 тыс. рабочих «Миттельверк», а также около 2 тыс. летчиков ВВС Союзников, погибших в ходе операций «Арбалет» и «Биг-Бен» и занимавшихся поиском заводов и пусковых установок «Фау-2».

В марте 1945 года операция «Пингвин» достигла кульминации: на территорию Англии еженедельно обрушивалось примерно 60 ракет,[205] несших в общей сложности 250 тонн взрывчатки и бессистемно разрушавших улицы пригородов. Союзники же за этот месяц сбросили на Германию 133 329 тонн бомб, превратив в руины целые города.

Невозможно подсчитать истинную денежную стоимость программы «Оружие возмездия», однако послевоенная оценка американской разведки дала сумму в 2 млрд долларов – примерно во столько же обошелся самим США их «Манхэттенский проект». Вместо 6 422 ракет «Фау-2» на эти деньги нацистская Германия могла произвести 6 тыс. танков «Пантера» или 12 тыс. истребителей «Фокке-Вульф Fw 190», которые бы принесли обороне Третьего рейха неизмеримо больше пользы. Тем не менее, американцы быстро сумели оценить всю важность баллистических ракет как нового оружия и стремились получить технологии их производства любой ценой.

После освобождения Парижа в августе 1944 года войска Западных союзников рассеялись по Франции, преследуя отступающие части вермахта. 3 сентября 2-я британская армия освободила Брюссель, днем позже – Антверпен; в это же время 1-я армия США достигла границ Люксембурга, а 3-я армия генерала Патона – берегов Мозеля. Уверенность в успехе была столь велика,[206] что генерал Маршалл даже доложил президенту Рузвельту об окончании войны в Европе «где-то между 1 сентября и 1 ноября 1944 г.». Различные специализированные поисковые отряды Западных союзников едва успевали за бронетанковыми и пехотными войсками. Немцы отступали так быстро, что чаще всего не имели возможности применить тактику «выжженной земли», на которой настаивал Гитлер. Тем не менее, многие мосты и строения были заминированы, в том числе Шартрский собор во Франции, шедевр готической архитектуры XII века. Капитан Уолкер Хэнкок, представитель организации Monuments Men в армии США, быстро прибыл на место в сопровождении капитана Стюарта Леонарда, специалиста-сапера из MFA&A. Леонард обезвредил 22 одиночных заряда. Когда позже другой сотрудник Monuments Men спросил его, стоило ли рисковать жизнью ради искусства, Леонард ответил: «У меня был выбор. Я выбрал разминирование. Награда того стоила». – «Какая награда?» – «Когда я закончил, я смог посидеть в Шартрском соборе, который только что помог спасти, целый час. В одиночестве».

Однако организации Monuments Men не всегда удавалось вовремя прибыть на свои объекты. Поздно вечером 7 ноября, всего за несколько часов до подхода войск Союзников, «Мадонна Брюгге», скульптура работы Микеланджело, была украдена из собора Нотр-Дам в Брюгге и вывезена в Германию.[207] Задача, стоявшая перед командами MFA&A, была труднейшей: среди 1,3 млн человек личного состава 1-й, 3-й, 9-й и 15-й армий США на фронте находилось только 9 сотрудников этой службы, и только 350 – на всем европейском театре военных действий.

Более того, осенью 1944 г. продвижение Союзников затормозилось вследствие перебоев в снабжении – особенно бензином – передовых частей. Система железных дорог в Северной Европе была полностью разрушена англо-американскими бомбардировками, а попытки захватить неповрежденным любой крупный порт оканчивались неудачно. Подходы к Антверпену со стороны моря по-прежнему находились в руках у немцев, и сам город постоянно подвергался обстрелам «Фау-1» и «Фау-2». Не имея ресурсов для наступления на широком фронте, однако воодушевленное очевидной близостью поражения Германии,[208] Верховное командование союзных экспедиционных сил развернуло операцию «Маркет-Гарден» (англ. Market Garden). Это была дерзкая идея по захвату – силами всего лишь трех дивизий 1-й воздушной армии союзных войск – стратегически важных мостов на узком коридоре, проходящем через Голландию и вдоль течения Рейна, последней естественной преграды, защищающей Рурский район и самое сердце Германии. Не принимая во внимание некоторые тревожные сообщения с кодом «Ультра», данные воздушной разведки и предупреждения от голландского Сопротивления о концентрации танковых частей СС на направлении удара, высшее командование отдало приказ о начале операции «Маркет-Гарден» 17 сентября 1944 г. Несмотря на выучку и храбрость английских, американских и польских парашютистов, операция закончилась провалом и уничтожением 1-й британской воздушной дивизии под городом Арнхем.[209]

К октябрю 1944 г. эйфория высшего командования Союзников сменилась отчаянием – словно вместе с ухудшением погоды. На севере британцы и канадцы, утопая в грязи, вели тяжелые бои на берегах эстуария[210] Шельды, чтобы открыть союзному флоту путь в Антверпен. 1-я армия США с сентября 1944 г. по февраль 1945 г. увязала в битве в Хюртгенском лесу. 3-я армия США остановилась в Эльзас-Лотарингии напротив города Мец на Мозеле – просто по причине нехватки горючего; эта задержка позволила немцам дополнительно усилить мощные укрепления города для следующей изнурительной битвы.[211] Армия генерала Паттона при прорыве из Нормандии меньше чем за месяц продвинулась на 800 км, потеряв всего 1 200 человек; за следующие три месяца была пройдена лишь десятая часть этого расстояния ценою в 40 раз больших жертв. Завершить войну к Рождеству было невозможно.

Генерал Лесли Гроувз, возглавлявший «Манхэттенский проект», оставался крайне озабоченным местонахождением 1200 тонн урановой руды, принадлежавшей бельгийской уранодобывающей компании Union Minière, располагавшейся в Конго; в 1940 году это ископаемое сырье было захвачено нацистами. Такое его количество, будучи превращенным в уран-235, позволило бы создать несколько вполне действенных атомных бомб, на каждую из которых требовалось около 75 кг обогащенного урана. После взятия Парижа в конце августа 1944 г. полковник Борис Паш с командой миссии «Алсос» отправился в Тулузу на юге Франции, следуя за информацией из донесений. Здесь, на складах французского военно-морского арсенала, они обнаружили 31 тонну урановой руды. Добыча была немедленно переправлена на производственный объект «Манхэттенского проекта» в городе Оук-Ридж в штате Теннесси. Здесь в электромагнитных сепараторах[212] из нее получали обогащенный уран для бомбы, названной «Малыш» (англ. Little Boy), которую разрабатывали в главной лаборатории проекта в Лос-Аламосе, штат Невада.

В Южной Франции полковник Паш обзавелся несколькими колесно-гусеничными вездеходами, броневиками и армейскими джипами; укомплектованное и вооруженное таким образом подразделение, участвующее в операции «Алсос», следовало за продвижением союзных войск к германской границе. В ноябре 1944 года подразделение прибыло в только освобожденный Страсбург, где в главном университете города обнаружилась лаборатория ядерной физики и множество документов. Из них следовало, что немецкая программа разработки ядерного оружия, известная как «Урановый клуб» (нем. Uranverein), не только находилась в зачаточном состоянии, но и основывалась на неверных научных гипотезах. Это подтверждало прежнюю информацию британской разведки, однако генерал Гроувз все еще не был удовлетворен.[213] По счастливой случайности в других документах указывалось расположение всех лабораторий, задействованных в «Урановом клубе»; это значительно облегчало задачу полковника Паша, как только войска Союзников войдут на территорию Германии.

Гроувз также был решительно настроен помешать добиться успеха любому из ученых «Уранового клуба», а их документам – попасть в руки Советского Союза, чья ядерная программа, как известно, всего на несколько месяцев отставала от исследований США благодаря успешному проникновению советских разведчиков в «Манхэттенский проект». Ведущим немецким физиком-теоретиком был Вернер Гейзенберг, который время от времени ездил в оккупированную Данию или нейтральную Швейцарию с научными докладами и лекциями. Гроувз предложил выкрасть Гейзенберга во время одной из таких поездок и допросить его с целью выяснить, насколько продвинулась Германия в этой области. Если похищение оказалось бы невозможным, ученого следовало убить – выражаясь словами Гроувза, «лишить врага его мозга».[214] Эта задача была возложена на агента УСС Морриса Берга или Мо, бывшего принимающего и тренера бейсбольной команды Boston Red Socks. Берг также был выпускником Принстона, где изучал семь языков, в том числе санскрит. Теперь же он с головой окунулся в теорию и практику ядерной физики, поэтому вполне мог последовать за Гейзенбергом на его следующую университетскую лекцию, которая должна была состояться 18 декабря 1944 г. в Швейцарской высшей технической школе (нем. ETH) в Цюрихе.

В последнюю неделю ноября Моррис Берг прибыл в Берн на инструктаж к шефу резидентуры УСС Аллену Даллесу. Как и Гроувз, Даллес был уверен, что Советский Союз представляет бо́льшую угрозу интересам Запада, чем бьющийся в агонии Третий рейх, поэтому, принимая во внимание опасность того, что СССР может завладеть наработками Германии в сфере ядерной физики, он был рад помочь. К тому моменту казалось, что операция по похищению ученого сама собой переросла в операцию по его ликвидации. Берг в это время сделал следующую запись: «Ничего не было произнесено вслух, однако Гейзенберга следует считать hors de combat.[215] Пистолет у меня в кармане».[216] Речь шла об автоматическом пистолете Hi-Standard 22-го калибра с глушителем. Кроме того, Бергу была выдана ампула с цианидом – на случай, если окажется невозможным скрыться после убийства. Попасть на лекцию Гейзенберга было нетрудно, поскольку одним из бесчисленных знакомых Даллеса оказался доктор Пауль Шеррер, глава физического факультета Швейцарской высшей технической школы. Шеррер был организатором множества подобных лекций и всегда передавал любую существенную информацию в УСС и МИ-6.

Выступление Гейзенберга было посвящено скорее квантовой механике, нежели ядерной физике; Бергу эта лекция ничем не помогла в принятии решения относительно дальнейших действий, поэтому он устроил для себя и Гейзенберга ужин в доме Шеррера. В ходе беседы ученый выразил радость в связи с успешным ходом наступления немецких войск в Арденнах, однако на вопрос, проиграет ли Германия в войне, ответил: «Да – но как было бы хорошо, если бы мы победили». Возможно, это замечание спасло ему жизнь, поскольку оно означало, что Германия не обладает каким-либо оружием массового уничтожения, способным привести войну к иному исходу. Пистолет так и остался лежать у Берга в кармане.[217]

Глава 10 Туман войны[218]

Пока войска Союзников с боями пробивались через Северную Европу, создавая тем самым иллюзию скорого – не позднее Рождества – наступления мира, администрация Рузвельта составляла планы послевоенного устройства Германии. И сам президент Рузвельт, и его бессменный министр финансов Генри Моргентау-младший были ярыми противниками нацизма и не слишком уважали немцев как народ. На протяжении месяцев они обдумывали план создания демилитаризованной Германии, неспособной когда-либо вновь развязать войну. Для этого страну следовало разделить на южную и северную зоны, полностью «деиндустриализованные» и занятые исключительно сельским хозяйством, чтобы только прокормить немецкий народ. Говоря словами Рузвельта, «нет причин, по которым Германия не могла бы вернуться в 1810 год, когда немцы жили в благополучии, но без роскоши».[219] Рурский промышленный район должен был стать областью под международным управлением, а его продукция поступала бы в распоряжение стран, пострадавших от действий нацистов.

16 сентября 1944 г. план Моргентау был представлен Уинстону Черчиллю на 2-й Квебекской конференции. В ненависти к нацистам Черчилль не уступал никому, однако, интуитивно чувствуя закономерности исторических процессов, он отверг это драконовское повторение Версальского договора как «неестественное, нехристианское и ненужное». Впрочем, он согласился рассмотреть несколько измененный вариант этого плана, когда министр финансов США повысил сумму предоставленного Британии займа до 6 млрд долларов.

Довольно скоро план Моргентау во всех деталях[220] оказался в руках и советской разведки, и абвера. Москва была поставлена в известность немедленно, поскольку автором плана был доктор Гарри Декстер Уайт,[221] помощник Моргентау и советский шпион под оперативным псевдонимом «Юрист». Превращение Германии в немощную аграрную страну сделало бы ее бессильной перед коммунистической экспансией в ближайшем же будущем. Адмирал Канарис получил ту же самую информацию окольными путями. По его приказу в Швейцарии с 1940 года действовали двое агентов абвера[222] – «Аввакум» в министерстве иностранных дел и «Иаков» в швейцарской секретной службе. Обе эти организации получали большие объемы ценных разведданных через посла Швейцарии в США доктора Чарльза Брюггманна. Однако сам он не был шпионом: источником информации ему служил Генри Уоллес – его шурин и одновременно вице-президент Соединенных Штатов. Уоллес был известным либералом, сторонником «Нового курса»,[223] посвященным во многие самые важные государственные тайны, и при этом отличался болтливостью.

К осени 1944 г. Канарис уже был отстранен от должности начальника абвера и находился под домашним арестом по подозрению в участии в июльском покушении на Гитлера. Тем не менее, как патриота его ужасала перспектива того, что после безоговорочной капитуляции страна будет преднамеренно ввергнута в крайнюю нищету, поэтому известные ему детали плана Моргентау он быстро передал Мартину Борману и Йозефу Геббельсу. Рейхсминистр пропаганды использовал эту информацию, чтобы встряхнуть немецкий народ и призвать его к еще более активному сопротивлению перед лицом угрозы превращения Германии, по его собственным словам, в «картофельное поле».[224]

Вскоре после этого подробности плана появились на страницах газеты Wall Street Journal. Эта огласка вызвала серьезный раскол в администрации Рузвельта и американских деловых кругах, чьи инвестиции в промышленность Германии оказались теперь под еще большей угрозой. Генералы Маршалл и Эйзенхауэр горько сетовали на то, что сопротивление немецких войск ощутимо окрепло, что с приближением зимы привело к стабилизации фронта по Линии Зигфрида. Как выразился Томас Дьюи, соперник Рузвельта на президентских выборах в ноябре 1944 года, для врага план Моргентау оказался равносильным получению подкрепления «из десяти свежих дивизий».[225] Аллен Даллес в телеграмме из Берна едва мог сдерживать негодование[226] по поводу того, насколько предложение министра финансов США оказалось ценным для нацистов:

[Среднестатистический немец] теперь дрожит от одной мысли о том, что могут сделать иностранные рабочие и военнопленные, когда настанет хаос и все эти освобожденные миллионы чужаков ринутся разорять и грабить города и деревни… Солдаты на фронте, рабочие на заводах по изготовлению боеприпасов и жители в городах под бомбежками держатся до конца, поскольку знают, что у них нет выбора и на кону стоит само их существование. Нацисты успешно используют это состояние умов в собственных целях… До сих пор Союзники не оказывали оппозиции [внутри Германии] никакой серьезной поддержки. Наоборот, публикуя такие заявления, они снова и снова сплачивают народ и нацистскую партию – то ли по недоразумению, то ли с какой-то целью.

Министерство финансов Генри Моргентау также стало инициатором операции «Тихая гавань». Бреттон-Вудское соглашение, подписанное в июле 1944 г., имело целью установление по окончании войны в промышленно развитых странах капиталистической экономической системы, основанной на принципах либерализма. Оно также призывало нейтральные страны прекратить перемещение капиталов внутри оккупированной Европы. Чтобы положить конец вывозу капитала из Третьего рейха, 14 августа Великобритания и США оказали жесткое давление на Швейцарию, принудив ее подписать торговое соглашение, сокращающее объемы ее сделок с нацистской Германией. Теперь, когда военная удача оказалась на стороне Союзников, швейцарцы были рады подчиниться, однако на деле процесс отмывания денег[227] оказался настолько всепроникающим, что для его прекращения удалось сделать немного. Более того, почти две трети внешнеторговых операций Швейцарии составляли сделки с нацистской Германией, и в разгар мировой войны сложно было определить, какие из них законны, а какие нет.

Операция «Тихая гавань»[228] была развернута 6 декабря 1944 г. с целью отследить перемещения финансовых средств нацистов и награбленных ими ценностей по всему миру, а также найти то, что уже было спрятано ими в нейтральных государствах. Однако планы Рузвельта и Моргентау, связанные с этой операцией, шли гораздо дальше. Им были необходимы конкретные подтверждения незаконности сделок крупных американских корпораций с нацистской Германией и теми лицами в политическом истеблишменте, которые симпатизировали нацистам, – такими людьми были скрытый нацист Генри Форд, бывший посол США в Лондоне Джозеф Кеннеди-старший и Джон Рокфеллер-младший, сын Джона Рокфеллера-старшего, основателя компании Standard Oil и сторонника евгеники. Некоторые из этих компаний и частных лиц в 1930-х гг. пытались помешать реализации программы «Нового курса» и дестабилизировать администрацию Рузвельта.

Эта амбициозная операция имела своей целью преследование как военных преступников всех, кто руководил как самой военной машиной нацистов, так и поддерживавшими ее промышленными компаниями. Банкиры и промышленники, такие как Абс, Шахт, Шрёдер, Круп, Флик, Шмитц и целый легион прочих, должны были попасть на скамью подсудимых международного трибунала и понести наказание за свою деятельность. Предстань они перед открытым судом, Моргентау обнародовал бы горы перехваченной документации, прослушанных телефонных разговоров, расшифровок телеграмм и шифровок Банка Швейцарии, любезно предоставленных МИ-6. Чтобы искупить свои грехи, ответчики должны были бы раскрыть подробности своих сделок с такими корпорациями, как Ford Motor Company, General Motors и Standard Oil. Все компании и банки, уличенные в сотрудничестве с вражеской стороной, сполна бы ответили перед законом Соединенных Штатов. Это был изящный план мести, освященный и узаконенный победой добра над злом на поле боя.

Поскольку Моргентау не доверял ни Министерству юстиции США, ни Государственному департаменту, проведение операции «Тихая гавань» было поручено горстке избранных из числа сотрудников Федерального экономического управления[229] (англ. Federal Economic Administration, FEA) Министерства финансов США. Через FEA президент приказал новому подразделению службы контрразведки Х-2, созданной в рамках Отдела специальной разведки УСС, выявлять и собирать улики, свидетельствующие об операциях с золотом нацистов и награбленными ими ценностями, – особенно в нейтральных странах. Однако эти усилия требовали сотрудничества с агентами УСС на местах, что в Швейцарии было проблематично, так как одним из подозреваемых в рамках операции «Тихая гавань» оказался сам Аллен Даллес – из-за его широких корпоративных контактов и связей с различными нацистскими группировками. Несмотря на эту трудность, расследование сосредоточилось на операциях с золотом, проводимых швейцарскими банками. Это стало серьезным беспокойством для посла Швейцарии Брюггманна, как только он узнал об операции «Тихая гавань» от своего неосмотрительного шурина, вице-президента США Генри Уоллеса. Выявление явных связей между швейцарскими банками и нацистской Германией стало бы серьезной проблемой для швейцарского правительства[230] по окончании войны, поэтому Швейцарская секретная служба, в свою очередь, тоже предупредила Аллена Даллеса о расследовании его деятельности в рамках операции «Тихая гавань».

К осени 1944 года Даллеса все больше стали раздражать политические решения Вашингтона, которые, по его мнению, только затягивали войну. Главной его заботой теперь стало расползание Красной Армии по Западной Европе, а лучшим способом предотвратить его было прекращение войны – как можно скорее и любыми средствами.

Даллес по-прежнему много работал, и его последним успехом стало получение в сентябре 1944 года информации о создании немцами некой «Цитадели нации»[231] в Баварских Альпах, где нацистские лидеры смогли бы укрыться и откуда их фанатичные последователи смогли бы вести партизанскую войну даже после военного поражения Германии. Эта информация поступила от офицера австрийского отделения СД, штурмбаннфюрера СС Вильгельма Хёттля при посредничестве Курта Грима, австрийского адвоката, проживавшего в Швейцарии. Благодаря своей частной юридической практике Гримм имел обширные связи по всей оккупированной Европе; у его конторы и фирмы Даллеса Sullivan & Cromwell была общая клиентура, а сами они пользовались услугами одного и того же портного. По словам одного сотрудника британской разведки, Гримм был «одним из трех основных источников Аллена Даллеса, обеспечивших успех миссии Даллеса в Берне». Даллеса же особенно привлекало то, что Хёттль работал под началом главы РСХА обергруппенфюрера СС Эрнста Кальтенбруннера, который был вторым человеком в иерархии СС после Генриха Гиммлера. Таким образом, Хёттль был еще одной ниточкой, ведущей к нацистскому руководству.[232]

Сомневаясь в достоверности слухов о создании «Цитадели нации», Даллес тем не менее прилежно переслал эту информацию в Вашингтон. К тому времени система связи с Берном работала гораздо более четко благодаря очередной ловкой сделке Даллеса, заключенной с директором Швейцарской секретной службы генералом Роджером Массоном. Члены экипажей тех самолетов Союзников, которые были вынуждены совершить посадку на территории Швейцарии, содержались в лагерях для интернированных лиц; к концу войны там находилось около 1,5 тыс. американских летчиков. Теперь же ежедневно до 12 служащих ВВС США отпускались на работу в американскую дипломатическую миссию с условием не содействовать военным действиям и вечером возвращаться в лагеря. Они приносили огромную пользу Даллесу и УСС; и хотя это было нарушением правил ведения войны, но в то время точно так же поступали и немцы, нанимая на работу моряков с крейсера «Адмирал Граф Шпее» в нейтральной Аргентине. Надежные каналы связи необходимы для быстрого поступления разведданных к тем, кто принимал решения, однако между разведслужбами США и администрацией Рузвельта всегда существовали незримые барьеры. Часто оперативные и своевременные доклады разведчиков игнорировались в угоду предрассудкам и политическим установкам; типичным тому примером были непрекращающиеся попытки умиротворения Сталина. Сколько бы Даллес ни твердил о растущей угрозе коммунистической экспансии в Восточной Европе, его предупреждения оставались без внимания.

Даллес являлся объектом внимания и немецкой разведки, в том числе элитного подразделения люфтваффе по дешифровке и радиоперехвату,[233] скрывавшегося под невинным названием «Управление исследований в области аэронавтики» (нем. Luftfahrtforschungsamt). Когда в абвере через агента «Аввакум» узнали об операции «Тихая гавань», там предприняли меры по ее срыву, особенно в Швейцарии, где такая деятельность Союзников представляла бы наибольшую опасность для перемещений немецкого капитала. Поэтому агенты абвера поставили Даллеса в известность о том, что все его каналы связи контролируют и англичане, и американцы – этим занимались и сами немцы, пока эта их деятельность не была раскрыта и пресечена. Немцы также сообщили Даллесу, что он сам стал объектом внимания Министерства финансов в рамках операции «Тихая гавань». Даллес немедленно сменил свои методы шифрования и перешел на более надежную систему одноразовых блокнотов; теперь его каналы информации были надежно защищены. Шифрование отправляемых сообщений шифром Вернама[234] и обратная расшифровка полученных посланий осуществляется вручную – это кропотливый и трудоемкий процесс, для которого Даллесу и потребовались услуги интернированных пилотов ВВС США.

Кроме того, Даллес выявил, что именно Генри Уоллес был тем источником,[235] от которого швейцарскому послу Чарльзу Бруггманну – и, в конечном итоге, немцам, – стало известно и о «Плане Моргентау», и об операции «Тихая гавань». Президенту Рузвельту не оставалось другого выбора, кроме как выгнать Уоллеса и назначить Гарри Трумэна, сенатора штата Арканзас, своим кандидатом на пост вице-президента на предстоящих президентских выборах. Будучи убежденным противником коммунизма, Трумэн устраивал Даллеса гораздо больше. В то же время, 6 декабря 1944 г., в ответе на полученные инструкции по операции «Тихая гавань» Даллес отметил с небрежным безразличием:

Работа над этим проектом требует тщательного планирования, поскольку может привести к провалу самих разведывательных операций и перекрыть важные каналы информации… Сегодня нам приходится ловить рыбу в мутной воде и поддерживать контакты с личностями, подозреваемыми в сотрудничестве с нацистами… Чтобы действовать эффективно… необходим специально обученный персонал под новым прикрытием… В настоящее время у нас нет должным образом подготовленных сотрудников ни для успешного выполнения заданий в этой области, ни для удовлетворения иных потребностей.[236]

Среди «иных потребностей», которые могли бы отнимать время Аллена Даллеса и его сотрудников, было создание в УСС 21 ноября 1944 г. Подразделения по поиску похищенных произведений искусства (англ. Art Looting Investigation Unit). Оно имело тот же круг обязанностей,[237] что и Служба защиты памятников культуры, искусства и архивов (MFA&A), уже сотрудничавшая с действующей армией, но, имея поддержку всего аппарата УСС, новая структура располагала гораздо бо́льшими ресурсами.

Помимо своей непосредственной обязанности – защиты памятников – организация Monuments Men занималась каталогизацией всех произведений искусства, найденных на освобожденных от немецкой оккупации территориях с целью определения их настоящих владельцев и, если произведения были украдены, возвращения их прежним хозяевам. Капитан Уолкер Хэнкок из MFA&A, в мирной жизни известный скульптор, теперь был прикомандирован к 1-й армии США. 15 декабря 1944 г. он прибыл в деревушку Ла-Глейз на востоке Бельгии, недалеко от границы Люксембурга. Селению посчастливилось невредимым перенести наступление союзных войск, и теперь оно мирно грелось под неярким зимним солнцем, а вдалеке угрюмо темнел Арденнский лес. Уолкеру непременно хотелось увидеть знаменитую и почитаемую деревянную статую Мадонны из Ла-Глейза XIV века,[238] что стояла в одном из нефов деревенской церкви. Для него эта статуя была образцом безупречного произведения искусства, которое, казалось, доминировало над всем своим окружением, поэтому он испытал огромное облегчение, увидев, что статуя осталась нетронутой. Прекрасно перекусив в сельском трактире, Хэнкок продолжил изучать местность.

В 5:30 утра, в предрассветных сумерках наступающего дня, начался артобстрел, и 1 600 немецких орудий буквально нашпиговали снарядами позиции Союзников. Вслед за этой стеной огня продвигались семь бронетанковых и девять пехотных дивизий 5-й и 6-й танковых армий вермахта, в то время как с юга в западном направлении прорывались соединения 7-й армии. Началась операция «Стража на Рейне» (нем. Wacht am Rhein) – последняя авантюра Гитлера с целью вырвать победу на Западном фронте. План был таков: бросить все оставшиеся бронетанковые части через Арденны и реку Мёз (Маас) на Антверпен, чей стратегически важный порт 28 ноября наконец в полную силу заработал на пользу Союзников. В случае успеха Гитлеру удалось бы вбить клин между американской и британо-канадской армейскими группировками. Менее реалистичной была перспектива выиграть этим наступлением время для массового поступления на вооружение новых образцов «чудо-оружия» – реактивных самолетов и дизель-электрических подводных лодок типа XXI. 11 декабря фюрер отправился на личном поезде в полевой штаб «Адлерхорст»[239] (нем. Adlerhorst – «Орлиное гнездо») под городом Бад-Наухайм в южной части Центральной Германии, чтобы лично руководить операцией.

История наступления в Арденнах подробно рассказана многими авторами. Среди снега и тумана, которые на первых порах приковали к земле авиацию Союзников, появление немецких войск стало полной неожиданностью. Те американские дивизии, что встретились на их пути первыми, либо отдыхали в этом спокойном секторе после тяжелой битвы в Хюртгенском лесу, либо только что прибыли из США. Впрочем, сложный рельеф местности и плохая погода были препятствием и для танков вермахта. В июне 1940 г., в разгар лета, когда прорыв вдоль той же самой линии успешно разъединил основные части французской армии и Британский экспедиционный корпус, немецким танкам, весившим тогда не более 20 тонн, было довольно непросто преодолеть узкие лесные дороги Арденн. Теперь же дороги были покрыты льдом и снегом, и танкам, весящим как минимум вдвое больше прежнего, продвижение вперед давалось неизмеримо труднее.

Несмотря на то, что атака вызвала замешательство и многие части были разбиты, американцам удалось сформировать очаги упорного сопротивления, а военные инженеры предпринимали героические попытки подорвать мосты на пути немцев – ведь именно от наличия мостов и горючего зависел успех их наступления. С разрушением мостов ударная группировка немецких войск была вынуждена отклониться на север от запланированного курса – к деревне Ла-Глейз. Однако небо к этому времени прояснилось, и длинная колонна немецких грузовиков и бронетехники попала под огонь с бреющего полета истребителей-бомбардировщиков ВВС США, что остановило продвижение немецких войск. 20 декабря, когда в этот район к американцам прибыло подкрепление, немецкая ударная группа была окружена. После жестокого сражения, длившегося два дня, остатки группы вырвались из окружения в пешем порядке, оставив раненых, с небольшим отрядом ваффен-СС в арьергарде, прикрывавшим отступающих. Последним пристанищем отступавших стало здание церкви в деревне Ла-Глейз,[240] которое, попав под непрекращающийся артобстрел Союзников, превратилось в руины, и 24 декабря немцы были здесь окончательно разгромлены. В тот же день начальник Генерального штаба сухопутных войск генерал Гейнц Гудериан советовал фюреру остановить наступление, поскольку продвижение на других направлениях было незначительным и малополезным.

В некоторых американских частях замешательство, вызванное внезапным наступлением, переросло едва ли не в панику. 4 января даже генерал Паттон сделал в личном дневнике такую запись: «Мы все еще можем проиграть эту войну».[241] Уныние возрастало по мере удаления от фронта, и в Вашингтоне глава штаба армии США генерал Маршалл размышлял: «Если немцы победят нас, нам придется пересмотреть свое отношение к войне в целом. Придется занять оборонительные позиции по всему немецкому фронту. Граждане Соединенных Штатов должны будут решить, настолько ли они хотят продолжать войну, чтобы вновь вооружать большие армии».[242] В войсках теперь горько шутили: «Война все еще может закончиться к Рождеству… к Рождеству 1950 года». Отголоском наступления в Арденнах стала операция «Боденплатте» (нем. Bodenplatte – опорная плита, основание), начавшаяся на рассвете 1 января 1945 г., в ходе которой люфтваффе нанесло удары по многочисленным аэродромам Союзников в Бельгии, Франции и Голландии, уничтожив 439 боевых самолетов, большинство из них – на аэродромах.[243] И хотя эти потери Союзников в технике было нетрудно восстановить, в то время как найти замену многим сбитым и погибшим немецким летчикам было гораздо сложнее, союзное командование посчитало эту операцию знаком способности вермахта продолжать боевые действия.

В общей сложности отражение наступления в Арденнах обернулось для американцев потерей 89 тыс. человек, в том числе 14 872 погибшими, став для армии США самым кровавым сражением за всю войну. В то же время потери немецкой армии составили 130 тыс. человек, из которых 19 тыс. погибли; кроме того, вермахт безвозвратно потерял почти 400 танков. В течение нескольких недель на европейский театр военных действий прибыло девять свежих американских дивизий. Последняя авантюра Гитлера на Западном фронте[244] закончилась провалом, и теперь границы Германии были открыты для вторжения Союзников.

Сотрудник организации «Monuments Men» капитан Уолкер Хэнкок вернулся в Ла-Глейз 1 февраля 1945 г. Издали деревня выглядела полностью разрушенной. От церкви, в которой оборонялись бойцы отряда ваффен-СС, остался лишь каменный остов; крыша провалилась, повсюду валялись упавшие балки, нефы были по колено занесены снегом, и ледяной ветер задувал сквозь бреши в стенах. Церковные скамьи были свалены в баррикады и изрешечены пулями, на полу валялись консервные банки, окровавленные бинты и коробки от боеприпасов. Но в центре всего этого хаоса Уолкер обнаружил нисколько не поврежденную статую Мадонны из Ла-Глейза:

Она стояла там же, где он видел ее два месяца назад, в середине нефа; одна рука была прижата к груди, другая – вознесена в благословляющем жесте. Казалось, она едва замечала происходящее вокруг – ее внимание было сосредоточено на чем-то отдаленном и божественном. Но на фоне этого разрушения она выглядела гораздо более чудесно и обнадеживающе, чем прежде. Ее красота словно торжествовала над смертью даже среди разорения и отчаяния.[245]

Глава 11 Охота за военными технологиями

Наступление под Арденнами стало для членов высшего командования Союзников особенно внезапным ударом, поскольку до этого в прогнозах относительно возможностей и намерений Германии они не один год полагались на разведданные программы «Ультра». Но некоторые фронтовые офицеры опасались крупного немецкого штурма линий обороны сил 8-го корпуса армии США в Арденнах. Одним из таких офицеров был полковник Оскар Кох, шеф службы разведки G-2 3-й армии США, однако его опасения никого не интересовали. Высшие военачальники Союзников слишком сильно доверяли информации, добытой в ходе операции «Ультра»,[246] и слишком мало – на человеческий рассудок и тактическую разведку.

Мастерски разработанный план немцев по дезинформации противника относительно операции «Стража на Рейне» (кодовое название наступления в Арденнах) основывался на строгом радиомолчании, поэтому у сотрудников Блетчли-Парк не было возможности для осуществления радиоперехвата. Кроме того, в число мер безопасности входил запрет для всех офицеров, участвующих в операции, на полеты к западу от Рейна – ведь самолет мог быть сбит или совершить аварийную посадку. Все передвижения войск осуществлялись ночью; днем плохая погода мешала Союзникам проводить воздушную разведку, а подойдя вплотную к границам Германии, они перестали получать полезную информацию от бойцов местного Сопротивления, как это бывало прежде на западе Европы.

Бо́льшую часть сообщений немцы теперь передавали с помощью телетайпных шифровальных машин, таких как Siemens & Halske T52d и Lorenz SZ42. В Блетчли-Парк моделям серии Т52 и передаваемой через них информации было присвоено кодовое название «Осетр», а серии Lorenz – «Тунец». После нескольких лет кропотливых дешифровок к зиме 1944 года специалисты из Блетчли-Парк были физически и интеллектуально измотаны, а разгадывание секретов новых «Осетра» и «Тунца» требовало новых, еще бо́льших усилий. Ситуация обострилась, когда выяснилось, что теперь шифровальные машины «Энигма» стали оборудоваться рефлекторами усовершенствованной модели[247] – это затрудняло процесс дешифровки и требовало дальнейшей модификации «Колосса» (англ. Colossus) – протокомпьютера размером с комнату, созданного для взлома кодов «Энигмы» – и электромеханических дешифраторов Bombe («бомба»). Кроме того, позже люфтваффе стали использовать систему шифрования, известную как «Час Энигмы»[248] (англ. Enigma Hour), которая при шифровке сообщений автоматически производила огромное количество дополнительных перестановок в исходном коде. К счастью, систематическая недисциплинированность некоторых немецких операторов «Энигмы», особенно в люфтваффе, облегчала для сотрудников Блетчли-Парк задачу по расшифровке сообщений, а нехватка машин «Осетр» на этом этапе войны означала, что они не смогут стать для Союзников серьезной проблемой. Тем не менее, Союзники быстро осознали, что в послевоенное время подобные технологии будут представлять серьезную угрозу, если попадут в плохие руки. Было необходимо захватить несколько неповрежденных экземпляров этих шифровальных аппаратов самим и воспрепятствовать в их получении потенциальному противнику.

В феврале 1945 г., когда союзные войска вошли на территорию Германии, перед англо-американской организацией, известной как Специальный разведывательный комитет (англ. Target Intelligence Committee, TICOM), была поставлена задача захватить немецкое шифровальное оборудование и работающих с ним операторов. Все захваченные военные трофеи британские и американские команды TICOM[249] делили пополам по принципу «один тебе, один мне». Между Британией и США было заключено негласное соглашение о продолжении сотрудничества в области радиоэлектронной разведки, которое очень помогло обеим странам во время войны. Вместе им удавалось взламывать практически любой военный или дипломатический код стран «Оси», что давало союзным войскам огромные преимущества на поле боя. Любопытно, что единственным государством, чьи коды и шифры оказались неуязвимы для взлома, был Ватикан, но тогда никто не подозревал папский престол в пособничестве фашистам или нацистам.

После титанических усилий «Колосс» взломал шифр «Тунца» и научился читать большие объемы сообщений «Осетра», однако теперь сотрудники радиоперехвата из подразделения с кодовым названием «Хижина-6» (англ. Hut 6) в Блетчли-Парк услышали в динамиках своих радиоприемников новый сигнал. Это был характерный шум, который производил еще один новый немецкий шифровальный аппарат, условно названный «Морская лисица» (англ. Thrasher), перед которым «Колосс», казалось, был бессилен. Для своей последней шифровальной машины – телетайпного аппарата с дополнительным ключом Siemens & Halske T43 – немцы изобрели абсолютно стойкий нераскрываемый код. Захват такого оборудования стал тем более необходим для Союзников, чтобы сохранить превосходство в области радиоэлектронной разведки и в послевоенные годы.

Теперь к границам Германии были стянуты самые разные спецподразделения, готовые вырваться на оперативный простор и раскрыть все секреты Третьего рейха. Здесь были охотники за ядерной программой, задействованные в операции «Алсос», защитники культурного наследия и детективы от искусства из службы MFA&A, тяжеловооруженные «Краснокожие» из 30-го штурмового отряда Яна Флеминга, который теперь назывался 30-м наступательным отрядом; здесь были ученые и инженеры из подразделений T-Force, группы золотоискателей «Клондайка», команды TICOM, прибывшие в поисках криптографических технологий и еще несколько недавно созданных организаций с конкретными узкими задачами. Чтобы снизить риск всеобщей путаницы, в феврале 1945 г. в составе разведывательной службы G-2 Штаба верховного командования союзных экспедиционных сил (SHAEF) было сформировано Подразделение групп специального назначения (англ. Special Sections Subdivision), задача которого состояла в координации действий всех перечисленных выше специальных подразделений и частей регулярной армии по мере их продвижения по территории Германии.

Британия, чьи города и заводы были разрушены бомбардировками и все еще обстреливались ракетами «Фау-2», больше всего желала получить в свое распоряжение немецкое промышленное оборудование и технологии, чтобы восстановить находящуюся на грани банкротства экономику. Для находящейся в фазе экономического роста Америки такие цели не представлялись особо важными; вместо этого США жаждали завладеть интеллектуальной собственностью Германии[250] и теми ее научными кадрами, кто разрабатывал вооружения, до сих пор препятствующие быстрой победе Союзников. В задачи недавно созданного Отдела эксплуатации кадров противника (англ. Enemy Personnel Exploitation Section, EPES) входила расстановка приоритетов в поиске различных немецких технологий и выявление ученых, инженеров и техников, занятых в соответствующих проектах. Первая из задач была относительно простой: благодаря операции «Ультра»[251] Союзники в подробностях узнали о технических и боевых возможностях новейших видов немецкого оружия, включая их секретные обозначения. Например, реактивный истребитель «Мессершмитт» Me-262 носил кодовое название «Серебро», а первый в мире реактивный бомбардировщик «Арадо» Ar-234 – «Олово». Вторая задача EPES оказалась куда более сложной, поскольку разведданные о точном местонахождении научно-исследовательских центров и их сотрудников практически отсутствовали. Чтобы снизить ущерб от бомбардировок Союзников, эти центры были разбросаны по всему рейху; многие находились в Баварии, Австрии и Чехословакии – на самом краю зоны досягаемости бомбардировщиков, вылетающих из Великобритании или Италии.

Передовые технологии Германии, которые и оправдывали создание EPES, оказались в поле самого пристального внимания после того как 7 марта 1945 г. подразделениями 9-й бронетанковой дивизии США был захвачен неповрежденным мост Людендорфа через Рейн в городе Ремагене. После обреченной на провал атаки трех неуклюжих пикирующих бомбардировщиков «Штука» – все три были сбиты американскими средствами ПВО – немцы применили некоторые образцы «чудо-оружия» Гитлера.[252] На следующий день мост был атакован истребителем-бомбардировщиком Me-262, а затем – «Арадо» Ar-234. После этого с оборудованной по последнему слову техники стартовой площадки 500-го батальона ракетных минометов СС (нем. SS Werfer Abteilung 500) – немецкой ракетной части, расположенной в Эйфельском лесу, – по мосту было выпущено 11 баллистических ракет «Фау-2». Ракета, наведенная точнее всех, упала на расстоянии 275 метров от цели, убив троих американских солдат; сам мост не получил каких-либо повреждений, однако эти атаки стали еще одной демонстрацией превосходства Германии в области военных технологий.[253] Генерал Хью Нерр, заместитель командующего ВВС США в Европе впоследствии заметил:

Захват немецких научных и производственных предприятий показал, что во многих областях исследований наше отставание было угрожающим. Если мы не воспользуемся возможностью завладеть и оборудованием, и мозгами, его разработавшими, и в кратчайшие сроки не заставим эту систему работать снова [на себя], то отстанем на несколько лет, пытаясь наверстать упущенное в уже отработанных кем-то областях.[254]

Этот инцидент привел прямо к разработке ВВС США операции «Люсти»[255] (англ. Lusty – «здоровый», «сильный», «энергичный»), целью которой был захват немецких авиационных секретов, технологий, оборудования и сотрудников, занятых проектированием и разработкой летательных аппаратов на реактивной тяге и ракет. Кроме того, в июле 1945 г., через два месяца после капитуляции Германии, британцы развернули операцию «Хирург» (англ. Surgeon) специально для того, чтобы лишить подобных трофеев Советский Союз, в котором многие на Западе теперь видели серьезную угрозу целостности Европы. Вся эта деятельность вошла как составная часть в операцию «Облачность» (англ. Overcast), начатую по инициативе Объединенного комитета начальников штабов. Ее конечной целью были найм германских ученых и технических специалистов перспективных направлений или их убеждение в том, что обращение к Союзникам за защитой и возможным трудоустройством было в их интересах и в интересах их семей. В частности, американцы хотели воспользоваться опытом немецких ученых, занимавшихся разработкой баллистических ракет и ядерного оружия. Некоторые аналитики пришли к разумному выводу, что будущее за комбинацией этих двух систем вооружения, и поэтому тем более важно было лишить СССР доступа к ним.

В марте 1945 г. использование немецких технологий[256] приобрело для SHAEF столь большое значение, что Подразделение групп специального назначения и EPES были отданы под непосредственное командование генералу Уолтеру Беделлу Смиту, начальнику штаба генерала Эйзенхауэра. Точно так же все спецподразделения 21-й группы армий, такие как 30-й наступательный отряд и T-Force, теперь подчинялась SHAEF через генерала Фредди де Гинганда, начальника штаба фельдмаршала Монтгомери. Порядок подчиненности был строгим, четким и согласованным. Однако на пути к успеху в операции «Облачность» было одно серьезное препятствие. Особым декретом Рузвельт безоговорочно запретил трудоустройство в Америке любого гражданина Германии, состоявшего членом нацистской партии или причастного к любым военным преступлениям. А поскольку продвижение по службе и даже просто поступление на работу в любой сколько-нибудь важной сфере деятельности в нацистской Германии зачастую зависело от членства в партии, это постановление президента оказалось камнем преткновения. Подобным же образом, поскольку использование рабского труда, которое практиковалось немцами почти на каждом объекте военного производства, по международным законам являлось военным преступлением, каждый проект разработки нового вида оружия и его участники были вне закона.

С 4 по 11 февраля 1945 г. в Крыму проходила Ялтинская конференция, на которой встретились Сталин, Черчилль и Рузвельт – «Большая тройка».[257] В ходе этого мероприятия, получившего кодовое название «Операция «Аргонавт», обсуждалось будущее устройство Европы после окончания войны с Германией. К тому времени президент Рузвельт был уже смертельно болен, однако он неизменно придерживался своей политики примирения в отношениях со Сталиным. Польша – первоначальный casus belli[258] Второй мировой – была предоставлена своей судьбе; Балканы также включались в сферу влияния СССР. На территории Германии была окончательно установлена линия неизбежной встречи частей Красной Армии и войск Западных союзников. Сама эта страна разделялась на четыре оккупационных зоны под американским, британским, французским и советским управлением. Сталин настаивал на том, чтобы требование о безоговорочной капитуляции вновь было озвучено – он все еще опасался сепаратного мира между Германией и Союзниками. В этом случае они могли бы объединить силы для грандиозного крестового похода капитализма против СССР – что и рекомендовали сделать некоторые западные военачальники, например генерал Джордж Паттон.

Президент Рузвельт быстро согласился и даже пошел на дальнейшие уступки, чтобы обеспечить вступление Советского Союза в войну против Японии. Он по-прежнему не знал, сработает ли атомная бомба, зато прекрасно знал, что высадка морского десанта на Японских островах повлечет за собой неисчислимые человеческие жертвы, – по некоторым оценкам, не менее 1 млн солдат союзных войск. Сталин пообещал напасть на Японию через 90 дней после победы над Германией. Официально «Большая тройка» была непоколебима в своей решимости: «Нашей непреклонной целью является уничтожение германского милитаризма и нацизма и создание гарантии в том, что Германия никогда больше не будет в состоянии нарушать мир всего мира».[259] За кулисами же подозрительность Черчилля по отношению к намерениям Сталина обострилась как никогда: «Единственное, что связывает победителей, – это обоюдная ненависть».[260]

В последний день Ялтинской конференции из Оук-Риджа в Лос-Аламос была доставлена первая партия обогащенного урана-235, что стало важным шагом на пути к созданию атомной бомбы. Теперь основная задача операции «Алсос» заключалась в том, чтобы не допустить попадания в руки СССР материалов немецких исследований и их авторов, входивших в «Урановый клуб». Из документов, обнаруженных в Страсбургском университете, участники миссии выяснили, что в Ораниенбурге на заводе, принадлежащем компании Auergesellschaft,[261] находится промышленное оборудование, позволяющее получать металлический уран высокой чистоты. Предприятие находилось глубоко на территории предполагаемой советской зоны оккупации и вне досягаемости для сотрудников, задействованных в операции «Алсос». Генерал Гроувз посоветовал генералу Маршаллу атаковать завод, чтобы не отдавать его невредимым в руки Красной Армии. 15 марта 1945 г. 612 тяжелых бомбардировщиков Б-17 «Летающая крепость» сбросили на Ораниенбург 1 506 тонн бризантной взрывчатки и 178 тонн зажигательных бомб; завод был разрушен.

Вслед за успешной переправой союзных армий через Рейн в марте 1945 года участники операции «Алсос» смогли приступить к своей задаче – поиску на территории Германии ученых «Уранового клуба» и собственно урана в любом виде. На основании разведданных, предоставленных Подразделением групп специального назначения, оперативная группа «А» операции «Алсос» получила приказ о начале операции «Биг»[262] (англ. Big – «большой», «крупный»). Для этого требовалось незамедлительно прибыть в город Хайгерлох на юго-западе Германии. Этот город располагался на территории будущей французской оккупационной зоны и, согласно договоренностям Ялтинской конференции, ничего нельзя было вывозить из зон ответственности другого государства, однако SHAEF отдал недвусмысленный приказ: бойцы полковника Паша должны были оказаться в городе раньше 1-й французской армии генерала Жана де Латра де Тассиньи. Заняв места в грузовиках и бронемашинах, оперативная группа «А» понеслась в Хайгерлох, где в одном из подвалов обнаружила ядерный реактор B-VIII. Он был слишком мал для достижения критического состояния.[263] Немцы действительно на годы отставали от союзников, с тех пор как в декабре 1942 г. в Америке Ферми впервые получил самоподдерживающуюся ядерную реакцию. Неподалеку, в городе Хехингене, группа обнаружила всех немецких ученых,[264] которых разыскивала, за исключением Отто Хана и Вернера Гейзенберга, которых задержали несколько дней спустя. Все и всё, что имело отношение к ядерным исследованиям, было в целости и сохранности вывезено из будущей французской зоны оккупации.

В последние месяцы войны ведущий советский центр атомных исследований[265] под условным названием «Лаборатория № 2» располагал всего лишь 7 тоннами оксида урана. Реактору «Ф-1» для поддержания работы требовалось 46 тонн урана, и 150 тонн – реактору «А», производящему плутоний. Советский Союз отчаянно нуждался в больших количествах урановой руды, и генерал Гроувз был полон решимости не дать русским никакой возможности обнаружить уран в Германии.

12 апреля 1945 г. 5-я группа 30-го наступательного отряда под командованием лейтенанта Джеймса Лэмби-младшего из Военно-морского резерва США находилась глубоко на территории Германии, обследуя завод в Штассфурте всего в 13 километрах к западу от Берлина. Среди всего прочего группа обнаружила множество бочек – в том числе несколько разбитых – с неизвестным веществом черного цвета.[266] Новость немедленно передали в SHAEF, и содержимое бочек было идентифицировано как урановая руда – та, что пропала из Бельгии. Однако Штассфурт находился в советской оккупационной зоне. Заместитель командующего операцией «Алсос» подполковник Джон Лансдейл-младший (в прошлом глава службы безопасности «Манхэттенского проекта») выступил с предложением создать ударную группу для эвакуации сырья. В своем рапорте Лансдейл отметил, что сотрудники разведки G-2 12-й армии, ознакомившись с планом, «пришли в замешательство, предвидя различного рода сложности – как проблемы с русскими, так и политические последствия на родине». Понимая, что ситуация не терпит промедления, Лансдейл обратился к командующему 12-й группой армий генералу Омару Брэдли за разрешением совершить рейд на завод в нарушение соглашений Ялтинской конференции. Говорят, Брэдли ответил: «К черту русских».[267] 17 апреля Лансдейл со своей группой выдвинулся в Штассфурт и добрался до завода, где хранилась урановая руда – в общей сложности около 1 100 тонн. Когда обнаружилось, что большинство бочек слишком ненадежны для перевозки, люди Лансдейла похитили 10 тыс. транспортных мешков для тяжелых грузов с ближайшей бумажной фабрики и использовали их в качестве контейнеров. Через двое суток немецкий урановый клад был благополучно переправлен в американскую оккупационную зону, где советским войскам его было не достать. Теперь в руках Западных союзников было большинство немецких ученых-ядерщиков, единственный работающий реактор и почти все запасы тяжелой воды и урановой руды. Так перестал существовать «Урановый клуб». Хотя в ходе операции «Алсос» успешно удалось расстроить планы СССР получить доступ к ядерным разработкам Германии, Мартин Борман в своих планах по использованию нацистских высоких технологий по-прежнему был на шаг впереди. Летом 1948 года его благополучно приютили в Аргентине, и его последним взносом в счет оплаты тихой гавани под крылом режима Перона стали весьма привлекательные плоды ядерных исследований и авиационных разработок нацистов.[268] Они-то и сделали Аргентину шестой страной в мире, самостоятельно выпускающей реактивные самолеты – после Великобритании, Германии, СССР, США и Франции.

В четверг 12 апреля 1945 года – в день, когда команда лейтенанта Лансдейла обнаружила уран в Штассфурте, – президент Франклин Делано Рузвельт получил обширное кровоизлияние в мозг и через несколько часов скончался. Его преемником стал вице-президент Гарри Трумэн. В последние месяцы Трумэн возглавлял Специальный комитет Сената по вопросам национальной обороны, который занимался расследованием крупных расхождений в расходовании средств, предназначенных для Военного ведомства.[269][270] Став 33-м президентом США, Трумэн был поставлен в известность о существовании «Манхэттенского проекта» и теперь знал, куда ушли средства из фондов. В августе президент Трумэн принял решение сбросить атомную бомбу на японский город Хиросима, и затем еще одну – на Нагасаки. Через несколько дней Япония капитулировала, и необходимость вооруженного вторжения на ее территорию исчезла. Благодаря операции «Алсос» Америка некоторое время монопольно владела ядерным оружием и к тому времени была способна производить три ядерных бомбы ежемесячно.

Глава 12 Борман, Даллес и операция «Кроссворд»

В последний раз Адольф Гитлер покинул свое «Волчье логово» в Восточной Пруссии 20 ноября 1944 г. В течение войны он провел в этом полном комаров сосновом бору больше времени, чем где бы то ни было. После короткой остановки в Берлине 10 декабря он переехал в свою резиденцию «Орлиное гнездо»[271] на юге Центральной Германии, чтобы лично наблюдать за ходом наступления в Арденнах. Как всегда, Мартин Борман находился подле фюрера, однако в этот раз рейхсляйтер был крайне недоволен тем, как его и его персонал разместили в Бад-Наухайме. Помимо прочего, телетайпы здесь не обеспечивали достаточно надежной защиты сообщений, что мешало ему вести оперативную и конфиденциальную переписку с гауляйтерами, преданность которых теперь постоянно испытывалась, так как линии фронтов передвинулись вплотную к их округам.

Несмотря на ухудшение военной обстановки для Германии, ее система телефонной связи в целом сохраняла высокую эффективность. В январе 1945 г. генерал Альфред Йодль отметил, что Верховное командование вермахта в день совершает 120 тыс. звонков и отправляет 33 тыс. телексных сообщений[272] в различные войсковые части и подразделения. День за днем фюрер проводил над тактическими картами, склонившись над ними с увеличительным стеклом и изрыгая потоки приказов своим войсковым соединениям, чьи нынешние возможности он зачастую слишком переоценивал. Как заметил Альберт Шпеер, «чем сложнее была ситуация, тем больше новые технологии увеличивали пропасть между реальностью и фантазиями, с которыми работали за штабным столом».[273]

Мартин Борман не участвовал в бесконечных военных советах в «Орлином гнезде», поэтому располагал массой времени для ведения собственных дел. За прошедшие месяцы он постарался затруднить доступ к фюреру прочим нацистским лидерам и тем самым усилить собственное влияние по мере того, как число вхожих в близкий круг фюрера также сокращалось. К Рождеству 1944 года лишь небольшая группа лиц могла свободно пообщаться с фюрером. Среди них был Герман Геринг, но его звезда быстро закатывалась; его люфтваффе так и не смогли помешать Союзникам бомбить объекты на немецкой территории, а теперь доказывали и свою неспособность поддержать наземные силы в захлебывающемся Арденнском наступлении. 26 декабря акции Геринга упали еще сильнее, когда он предположил, что пришло время заключить перемирие с союзниками. В ответ он услышал гневную тираду Гитлера: «Я запрещаю вам предпринимать какие-либо шаги в этом направлении! Если же, несмотря на мои слова, вы сделаете хоть что-то в нарушение моего приказа, я вас пристрелю!»[274] Борман же прилежно отметил про себя пораженческие настроения Геринга.

В первый день нового 1945-го года Гитлер обратился к нации по радио, провозгласив: «Германия восстанет, как феникс из пепла, из руин своих городов и… несмотря на все неудачи, одержит окончательную победу».[275] 4 января практически весь цвет нацистской иерархии[276] собрался в «Орлином гнезде», включая Геринга, Геббельса, Риббентропа и Бормана. Кроме того, в качестве гостя был приглашен полковник люфтваффе Ганс-Ульрих Рудель, любимец Гитлера и самый орденоносный офицер во всем вермахте. Отсутствовал лишь Генрих Гиммлер, который, исполняя новые для него обязанности военачальника, руководил операцией «Северный ветер»[277] в Рейнской области. У Бормана были планы на всех них.

12 января советские войска численностью около 3 млн человек развернули долгожданное наступление в Польше вдоль всего течения Вислы после крупнейшей за всю войну артподготовки. В течение суток немецкие оборонительные рубежи были прорваны и соединения Красной Армии продвинулись на 16 км. Генерал Гудериан связался по телефону со штабом фюрера, умоляя о подкреплении. Гитлер же был готов предоставить Восточному фронту только 6-ю танковую армию. Хотя на бумаге в ее составе числились элитные бронетанковые подразделения СС, на деле вся армия была сильно измотана в битве за Арденны. Несмотря на ширящееся поражение на Висле, Гитлера тревожило совсем другое: он обнаружил, что из командного бункера в «Орлином гнезде» не предусмотрено путей отступления. А когда фюрер бывал расстроен,[278] Борман неизменно оказывался рядом, чтобы исправить положение. 14 января архитектор бункера Франц Верр был вызван к Гитлеру. Его заранее предупредили, что одурачить фюрера не удастся, поскольку благодаря интересу к архитектуре тот стал «величайшим мастером-строителем всех времен». Верр объяснил, что в эвакуационном выходе из бункера нет необходимости, поскольку в том маловероятном случае, если главный выход окажется заваленным после воздушного налета, под рукой всегда будут сотни рабочих, чтобы расчистить обломки. Гитлер же настаивал, чтобы второй выход был оборудован немедленно. Но когда спустя два дня Верр вернулся с бригадой строителей, фюрер уже отбыл в Берлин.

План Бормана по оттеснению и «изоляции» Гиммлера начал приносить плоды. Авторитет Гиммлера как верховного правителя всего аппарата СС по-прежнему был непререкаем, однако, как и у большинства людей, у Гиммлера была своя слабость, и на ней можно было сыграть. Он страстно мечтал о назначении на высокий военный пост. Соответственно, когда после июльского покушения в 1944 году Гитлер был охвачен подозрениями в отношении офицеров вермахта, Борман предложил ему поставить Гиммлера на должность командующего Армией резерва. Вслед за этим Гиммлер стал сначала верховным командующим группы армий «Верхний Рейн», которая пыталась задержать продвижение 7-й армии США и 1-й французской армии в Эльзасе, а затем – командующим группой армий «Висла», которая стояла на пути советских войск к Берлину.

Вряд ли стоит говорить, что все эти его должности были скорее номинальными: Гиммлер был лишен таланта стратега и проницательности полководца, и ежедневные обязанности по командованию войсками за него выполняли профессиональные военные. Однако, когда «группа армий Гиммлера», встретив сильного противника, оказалась обреченной на поражение, доверие фюрера к его «верному Генриху»[279] пошатнулось, как это и задумывал Борман. Прочие нацистские иерархи понимали, откуда дует ветер, и полагали, что связывать надежды пережить ураган разгрома следует скорее с Борманом, чем с тускнеющим и ненадежным Гиммлером или одурманенным наркотиками Герингом. Теперь Борман в настойчивом стремлении обрести власть и монопольный доступ к фюреру собрал вокруг себя тесный круг сподвижников. Сюда входили обергруппенфюрер СС и генерал полиции Кальтенбруннер, заместитель Гиммлера на посту начальника РСХА, группенфюрер СС и генерал полиции Генрих Мюллер, легендарный начальник гестапо, и группенфюрер СС, зять Евы Браун Герман Фегелейн, адъютант Гиммлера и представитель СС при штабе Гитлера. Его дезертирство в лагерь Бормана стало ключевым событием: как и сам Борман, Фегелейн был гедонистом, поэтому они превратились в двух закадычных друзей и часто выпивали вместе.

К концу февраля 1945 года Красная Армия создала на фронте огромный выступ, протянувшийся на запад и достигавший Одера всего в 100 км от Берлина. Немецкое контрнаступление на этот «клин» из Померании провалилось, и 20 февраля Борман с ликованием написал своей жене Герде: «Наступление дяди Генриха не сработало. Он не организовал его должным образом и теперь его резервные дивизии будут приписаны еще куда-нибудь».[280] Сам Гиммлер удалился в военный госпиталь Гогенлихен, попросив фюрера освободить его от должности командующего «по медицинским показаниям» и дать ему возможность сконцентрироваться на выполнении других обязанностей. Геринг в это же время отправился в свое загородное поместье Каринхалл, чтобы спасти от наступающей Красной Армии свои обширные коллекции.

Борман же старался теперь очистить близкое окружение Гитлера даже от второстепенных фигур, если ими нельзя было легко управлять. Одним из таких людей стал Генрих Гофман,[281] личный фотограф фюрера, его советник по вопросам искусства и доверенное лицо, который и познакомил Гитлера с Евой Браун. С деланной заботой о здоровье Гофмана Борман предложил ему пройти обследование у доктора Теодора Морелла, личного врача Гитлера. После разнообразных анализов Гофману сообщили, что он является носителем возбудителя опасной паратифозной лихорадки типа Б, следовательно представляет опасность для здоровья фюрера и должен удалиться из его окружения и из его штаб-квартиры. Озадаченный, Гофман решил пройти независимое обследование. Результаты повторных тестов оказались отрицательными, однако медицинский отчет миновал стол Бормана, и Гофман так и остался в изгнании. Следующим на очереди стал доктор Карл Брандт,[282] личный хирург Гитлера, инициатор «акции Т-4», нацистской программы эвтаназии. Репрессии Бормана продолжались с безжалостной эффективностью. Любой человек, от простого немца до высшего партийного чиновника подлежал устранению, если Борман видел в том личную выгоду и необходимость для исполнения его плана по спасению жизней и богатств горстки избранных нацистских лидеров.

Взяв окружение Гитлера под свой полный контроль, Борман занялся распространением своей абсолютной власти на гауляйтеров – партийных руководителей, управлявших 42 регионами великого германского рейха. В лице шефа гестапо Мюллера Борман обрел могучего союзника для осуществления своих замыслов. Первостепенную важность по-прежнему имела абсолютная лояльность гауляйтеров к фюреру, ведь ревностное выполнение всех распоряжений, исходящих из его штаба, было жизненно важным условием благополучия партии. В резиденции каждого гауляйтера стоял телетайп, потоками изливавший указания «телеграфного генерала», как за глаза называли Бормана. Начинались они неизменно со слов: «Национал-социалисты! Товарищи по партии! По поручению фюрера настоящим приказываю…»[283] Благодаря созданной Мюллером сети агентов-осведомителей гестапо, Борман продолжал получать оперативную информацию обо всем происходящем на сокращающейся территории рейха. Огромная организация гестапо состояла из множества отделов и подразделений, наделенных полномочиями по надзору и управлению различными сферами деятельности в Германии и за ее пределами. Гауляйтер Байрёйта, имевший дерзость отправлять телеграммы Бормана в мусорную корзину, был застрелен по его приказу людьми Мюллера как предатель. Так выглядел кнут; пряником же были новые документы и новая личность в конце войны – для тех, кто оставался верным курсу партии. Умельцы-евреи изготавливали такие документы в концлагере Заксенхаузен в рамках операции «БернХард».

После провала Арденнского наступления Гитлер вернулся в Берлин и некоторое время занимал резиденцию в старом здании Рейхсканцелярии, пока в середине февраля непрекращающиеся бомбардировки Союзников не вынудили его искать постоянного убежища в подземном «фюрербункере» (нем. Führerbunker – «убежище фюрера»), расположенном здесь же, под парком Рейхсканцелярии. 12 апреля 1945 г. в бункере царила атмосфера веселья. Около полуночи, когда Гитлер был наиболее энергичен, пришли известия о кончине Рузвельта. Фюрер счел это добрым предзнаменованием, напомнившим ему о спасении в Семилетней войне его героя Фридриха Прусского после смерти российской императрицы Елизаветы Петровны в 1762 году. 13 апреля в приказе по вермахту Гитлер предрек перемену всего хода войны «теперь, когда судьба стерла с лица земли величайшего в мире военного преступника». Борман ликовал не меньше; немедленно связавшись со всеми гауляйтерами по телеграфу, он предсказал «полную перемену отношения Западных держав к советскому наступлению в Европе». Сепаратный мир, которого больше всего опасался Сталин, и объединение сил с Западными союзниками, на которое больше всего рассчитывал Гитлер, теперь казались вполне возможными, поскольку главный поборник безоговорочной капитуляции уже умер, а Германия еще не сдалась. Свое телеграфное обращение Борман завершил словами: «Это лучшая новость за последние годы… Передайте всем, что самый опасный человек в мире теперь мертв».[284] Борману смерть Рузвельта давала уникальную возможность осуществить его главную сделку и обеспечить успех операции «Огненная Земля».

Тем временем в Берне резидент УСС Аллен Даллес продолжал расширять собственную сеть связей, несмотря на крушение – после июльского покушения на Гитлера – его надежд поддержать немецкое Сопротивление. И Англия, и Америка по-прежнему были против контактов с кем бы то ни было из посланников нацистского руководства, предлагавших мирные переговоры, – они боялись конфликта со Сталиным и срыва договоренности о требовании от Германии безоговорочной капитуляции. Однако со смертью Рузвельта и после тяжелых потерь, понесенных Западными союзниками зимой 1944–45 гг. в некоторых их штабах эти настроения постепенно стали смягчаться. Быстро менялось и представление о Дяде Джо[285] как о надежном союзнике в войне с нацистской Германией. Для Даллеса продвижение Красной Армии на запад означало явную и реальную угрозу[286] Европе и интересам Америки в будущем.

Теперь, когда союзные войска открыли швейцарскую границу с запада, поддерживать связь с внешним миром стало гораздо проще. У Даллеса появилась возможность ездить в Париж и Лондон на встречи со своим шефом, генералом Донованом, и другими представителями разведывательных ведомств. Одновременно ему стало гораздо проще поддерживать контакты с контрразведкой армии США, сотрудниками разведывательной службы G-2 в Штабе верховного командования союзных сил, 6-й и 12-й группами армий США и 7-й армией США по мере того, как все они продвигались по территории Германии. Зимой 1944–45 гг. Даллес заключил соглашение с главой Швейцарской секретной службы генералом Массоном, позволявшее установить в дипломатической миссии США в Берне защищенный от перехвата информации радиотелетайп для прямого общения с Лондоном, Парижем и Вашингтоном. С приближением поражения Германии в войне швейцарские власти стали гораздо более спокойно относиться к тайной деятельности Союзников.

Тем не менее, в феврале 1945 года обстановка на фронтах – и в Германии, и в Италии – оставалась достаточно сложной. Кампания в Рейнской области вылилась в затяжную битву на истощение, поскольку Союзники пробивались к Рейну, последнему естественному рубежу,[287] отделявшему их от Рура – промышленного сердца Германии. В Италии западные армии уперлись в Готскую линию, протянувшуюся вдоль Апеннинских гор поперек Апеннинского полуострова от берега до берега. На обоих фронтах их потери были удручающе крупными, в то время как немцы продолжали упорное сопротивление. Вся Итальянская кампания стала сплошной чередой яростных атак на немецкие оборонительные укрепления, цепи которых одна за другой располагались на господствующих высотах, и теперь у немецких войск появился шанс организованно отойти и укрыться в неприступных Альпах. В SHAEF возрастала обеспокоенность в связи с существованием в этом районе «Цитадели нации», где последние остатки нацистского правительства и его защитники могли создать последний оплот сопротивления, которое могло продолжаться месяцы и даже годы. Фельдмаршал Альберт Кессельринг, талантливый полководец и командующий группой армий «Юго-Запад», все еще располагал более чем миллионом солдат в Северной Италии и Альпах. Кроме того, Советский Союз теперь заявлял претензии на Австрию и Югославию. В последнем случае СССР завладел бы незамерзающими портами в теплом Адриатическом море, открывавшими прямой доступ в Средиземное море, – а это было настоящим кошмаром для всех западных стратегов.

Несмотря на строгие предписания из Лондона и Вашингтона, Даллес вовсе не игнорировал растущее число попыток вступить с ним в переговоры о сепаратном мире. Такие предложения исходили от различных партий и отдельных представителей нацистской иерархии – в частности, от Генриха Гиммлера. Первым в ноябре 1944 г. к Даллесу пришел консул Германии в городе Лугано Александер фон Нейрат. Вслед за ним в декабре появился группенфюрер СС и генерал полиции Вильгельм Харстер, чьим непосредственным начальником был обергруппенфюрер СС и генерал ваффен-СС Карл Вольф, глава СС и полиции Северной Италии, а де-факто – руководитель военной администрации в этом регионе. В январе 1945 г. эмиссары Вольфа вновь подтвердили возможность сепаратного соглашения по капитуляции всех немецких сил в Италии. Даллесу это предложение показалось слишком заманчивым, чтобы отвергать его с порога, поэтому он вступил в переговоры с Вольфом, которые получили кодовое название «Операция «Восход»[288] (впоследствии также известна как «Операция «Кроссворд»[289]).

Первая личная встреча между уполномоченными представителями Даллеса и Вольфа состоялась в Лугано 3 марта 1945 г. УСС представлял Пол Блум, шеф бернского отделения службы контрразведки X-2, от Вольфа прибыл штандартенфюрер СС Ойген Дольман. В качестве жеста доброй воли немецкая сторона выпустила на свободу двоих известных лидеров итальянских партизан – одним из них был Ферруччо Парри, в июне того же года ставший премьер-министром Италии. Пять дней спустя Даллес и Вольф встретились лично на конспиративной квартире в Цюрихе. С отбытием Кессельринга на Западный фронт 10 марта переговоры остановились, однако возобновились 19 марта, и в тот же день Вольф согласился разместить переодетого в немецкую униформу радиста УСС в своем штабе городе Больцано для организации более оперативной связи. Этим агентом был чех по кличке Малыш Уолли, бежавший из концлагеря Дахау. Что не менее важно, Вольф также предоставил список шедевров искусства, похищенных нацистами из Галереи Уффици во Флоренции, которые он был готов вернуть в полной сохранности в случае успеха переговоров о капитуляции.

О ходе этих деликатных переговоров Даллес постоянно сообщал в Вашингтон через генерала Донована и штаб УСС – но именно отсюда вся информация о его контактах быстро поступала в СССР. В Управлении работали сразу несколько советских разведчиков,[290] в том числе майор Дункан Чаплин Ли, офицер контрразведки и советник Донована по правовым вопросам, а также Гальперин, главный аналитик отдела УСС по Латинской Америке. Опасаясь сепаратного мира, Сталин направил Рузвельту и Черчиллю гневные телеграммы со следующим текстом:

У немцев имеется на Восточном фронте 147 дивизий. Они могли бы без ущерба для своего дела снять с Восточного фронта 15–20 дивизий и перебросить их на помощь своим войскам на Западном фронте. Однако немцы этого не сделали и не делают. Они продолжают с остервенением драться с русскими за какую-то малоизвестную станцию Земляницу в Чехословакии, которая им столько же нужна, как мертвому припарки, но безо всякого сопротивления сдают такие важные города в центре Германии, как Оснабрюк, Мангейм, Кассель. Согласитесь, что такое поведение немцев является более чем странным и непонятным.[291]

И Черчилль, и Рузвельт с возмущением отвергли намеки советского лидера, однако дело было сделано. Всего за два дня до смерти Рузвельт, наконец, понял, какую опасность представляют Сталин и Советский Союз. В сущности, именно этот эпизод и стал началом холодной войны.

Сталин, в свою очередь, отказался подписать пакт о разделении Германии и Австрии, позволявший последней вновь стать независимым государством. После этого Объединенный комитет начальников штабов США[292] категорически запретил дальнейшие переговоры с Вольфом. Оперативная информация об этих контактах поступила и к Борману, и генерал Кальтенбруннер также потребовал их немедленного прекращения – ни он, ни Борман не желали подвергать риску исполнение своих планов.

Австриец Эрнст Кальтенбруннер[293] вошел в близкое окружение Гитлера после июльского покушения на фюрера, когда по долгу службы как начальник Главного управления имперской безопасности руководил расследованием, в результате которого заговорщики были казнены, а члены их семей брошены в тюрьму. Страшная кара, которую назначил обвиняемым этот высокий, мертвенно-бледный человек с изуродованным шрамами лицом, помогла ему завоевать расположение фюрера. В декабре 1944 г. ему было присвоено параллельное звание генерала ваффен-СС (что наделяло его не только полицейской, но и военной властью) и вручен почетный Золотой знак члена партии. 18 апреля 1945 г. он был назначен командующим немецкими войсками в Южной Германии.

Помощник Кальтенбруннера, бывший офицер разведки СД майор Вильгельм Хёттль ранее уже передал Аллену Даллесу информацию относительно создания «Цитадели нации» (см. главу 10). В феврале 1945 г. он возобновил контакты с УСС через своего австрийского друга Фридриха Вестена, циничного дельца, нажившего состояние на экспроприации собственности евреев и использовании рабского труда. Оба хотели снискать расположение американцев,[294] однако не хотели делать это ценой испорченных отношений с Кальтенбруннером и Борманом, поэтому передаваемые ими данные становились все более темными и недостоверными.

В первые месяцы 1944 года, когда Хёттль занимался в Будапеште отправкой еврейского населения Венгрии в лагеря смерти,[295] у него завязались теплые отношения с полковником Арпадом Тодли, венгерским уполномоченным по делам еврейского населения. Теперь, год спустя, Тодли отвечал за организацию рейса «Золотого поезда», который должен был вывезти национальные сокровища Венгрии в Германию. Среди них были королевские регалии, драгоценные металлы и камни, картины и большие суммы в валюте; многое из этого было изъято у венгерских евреев. Пунктом назначения поезда был Берлин, куда все эти ценности (стоимостью 350 млн долларов – примерно 6 млрд долларов в нынешних ценах) вывозились из-за продвижения Красной Армии на запад. Когда поезд достиг Австрии, Хёттль сообщил об этом Кальтенбруннеру, после чего состав был остановлен в Тироле в районе Шнанна, и множество ящиков с особо ценными предметами перекочевало в грузовики.[296] Об их содержимом и местонахождении до сих пор ничего не известно. По-видимому, Хёттль получил приказ использовать «Золотой поезд» как козырь в переговорах с УСС о сепаратном перемирии для Австрии; обсуждалась возможность аналогичной сделки и в Италии.

На первую встречу с Хёттлем на швейцарско-австрийской границе Даллес, как обычно, отправил своего посредника – на этот раз им был старший офицер УСС Эджворт Лесли. В своем докладе Даллесу о проделанной работе Лесли охарактеризовал Хёттля как «несомненно опасного»:

Он фанатичный русофоб, и по этой причине мы не сможем успешно работать с ним… не поставив в известность русских… Однако я не вижу причин, по которым мы бы не могли использовать его в продвижении [наших общих] интересов… а именно для скорейшего прекращения сопротивления в Австрии путем уничтожения [Цитадели]… Чтобы избежать каких-либо обвинений в сотрудничестве с нацистскими реакционерами… считаю, что наши контакты с ним должны быть как можно более косвенными.[297]

Полагая, что Хёттль был нитью, ведущей к Кальтенбруннеру, Даллес согласился: «С этим типом нужно держаться в высшей степени осторожно». Генерал Донован дал такую же рекомендацию:[298] «Я убежден [что Хёттль] – это правая рука Кальтенбруннера и ключевой контакт, который стоит разрабатывать».

За первые несколько встреч Хёттль рассказал немало подробностей о «Цитадели нации». Он также сообщил, что за последние два года нацисты создали партизанское движение, известное как «Вервольф»,[299] в распоряжении которого имелись тайные склады оружия и взрывчатки, а также крупные денежные средства. Немецкие партизаны могли поставить под ружье около 100 тыс. идейных эсэсовцев и фанатиков из Гитлерюгенда. Командовал этими силами оберштурмбаннфюрер СС Отто Скорцени, австриец, старый друг Кальтенбруннера и руководитель отряда особого назначения, чья впечатляющая боевая история была хорошо известна Союзникам. Впрочем, «подробности», сообщенные через Хёттля, были не более чем дезинформацией, подготовленной Борманом, однако она благополучно достигла цели, приведя в ужас SHAEF, особенно генерала Эйзенхауэра. Начальник штаба генерал Беделл Смит тогда заявил: «Есть все основания верить тому, что последний рубеж обороны нацисты решили оборудовать в горах».[300]

Со времени прорыва в Нормандии генерал Эйзенхауэр придерживался взвешенной стратегии, в рамках которой разношерстные армии Западных союзников, зачастую возглавляемые вздорными и конфликтующими друг с другом командирами, одновременно продвигались вперед широким фронтом. План этот, несмотря на всю его безыскусность, с политической точки зрения был мудрым и, кроме того, учитывал скромные возможности некоторых армий, сформированных из новобранцев. Массированный огонь, бесперебойная работа тыловых служб и надежная поддержка с воздуха стали ответом Эйзенхауэра на тактическое превосходство немцев на поле боя. От своей стратегии он отошел лишь однажды, когда сбои в работе служб снабжения затормозили общее наступление, и он дал согласие на проведение операции «Маркет-Гарден» – смелого плана высадки воздушного десанта в Голландии. В случае его успеха быстрое продвижение на восток по равнинам Северной Германии открыло бы прямой путь к Берлину. Взятие вражеской столицы и триумфальное парадное шествие по ее улицам всегда были предметом честолюбивых замыслов всех великих полководцев. Однако в амбициях Эйзенхауэр знал меру, и имел все основания – и из гуманитарных, и из прагматических соображений, – отступить перед перспективой потерять 100 тыс. американских солдат в долгой и жестокой битве за Берлин.

Немецкая армия рассыпалась под мощными ударами Союзников, которые спешили овладеть не только территорией бывшего рейха, но и захватить украденные произведения искусства, немецкие промышленные секреты и ученых.

После многих дней раздумий Эйзенхауэр пересмотрел свою стратегию европейской кампании. 28 марта 1945 г. после полудня он изложил свои намерения в трех телеграммах.[301] Одна из них была адресована лично Сталину – это был единственный случай за время войны, когда генерал обратился к советскому лидеру напрямую. Вторая ушла генералу Маршаллу в Вашингтон, а третья – фельдмаршалу Монтгомери, командующему британо-канадской 21-й группой армий на севере Германии. Вопреки яростным протестам некоторых генералов, в частности Паттона и Монтгомери, которые желали возглавить наступление на Берлин, Эйзенхауэр объявил, что основной удар его войск будет направлен на юг – на Баварию, Австрию и в предполагаемый район расположения «Цитадели нации». Берлин был оставлен Красной Армии. Эйзенхауэр гнался за ценными военными трофеями, а не за пустой славой.

В это время власти Швейцарии приходили во все большее замешательство от количества нацистских эмиссаров, дезертиров и беженцев, пытавшихся попасть в страну; многих из них задерживала швейцарская пограничная служба. Поэтому швейцарцы обратились к Аллену Даллесу с пожеланием, чтобы переговоры с его участием проходили более сдержанно и по возможности не на их территории. Они не желали чинить Даллесу препятствий, однако им хотелось до последнего сохранять видимость нейтралитета. Основным предметом их опасений оставались беженцы, потоком устремившиеся в страну, поэтому скорейшее окончание войны было для них главным приоритетом.

Как всегда, Даллес нашел элегантное решение. Из-за уходящего корнями в 1798 год исторического курьеза на картах Европы, итальянский анклав и одноименный город Кампионе-д’Италия[302] на берегу озера Лугано оказался полностью окруженным швейцарскими землями; добраться отсюда до Италии можно было только по воде. Темной ночью 28 января 1945 г. около 20 агентов УСС вторглись в город (то есть, в тот момент, – на территорию Итальянской социальной республики, части Италии, остававшейся под властью Муссолини) и объявили, что город захвачен Союзниками. Шестеро карабинеров, защищавших анклав, не оказали сопротивления. После этого швейцарские власти могли закрывать глаза на деятельность УСС в Кампионе, покуда те ее не афишировали. Отсюда агенты УСС просачивались в Италию, и в марте-апреле 1945 года этот город превратился в место оживленных переговоров в рамках операции «Восход солнца».

Тем временем нацистские лидеры пытались спасти свои шкуры, вступая в переговоры с Западными союзниками. Самой большой мечтой Генриха Гиммлера оставалось создание антисоветской коалиции, или, по крайней мере, заключение перемирия с Западом, которое позволило бы нацистам продолжить войну против большевиков. Эти тщетные иллюзии разделяли рейхсминистр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп, а также бригадефюрер СС Вальтер Шелленберг, начальник службы внешней разведки СД. Все трое добивались заключения мира,[303] используя связи в Швейцарии и Швеции. В январе 1945 г. Шелленберг прибыл в Швейцарию с целью вступить в переговоры с бывшим федеральным президентом этой страны Жаном-Мари Мюзи. Там через начальника штаба швейцарской армии генерала Анри Гизана он передал сообщение о том, что желает встретиться с Алленом Даллесом, однако ответа не получил. В марте Риббентроп хотел заключить сепаратный мир с Британией, действуя через шведского банкира Маркуса Валленберга, чьи предприятия процветали благодаря торговле с нацистами. Гиммлер с той же целью обращался к шведскому дипломату графу Фольке Бернадоту. В качестве задатка из немецких концлагерей было выпущено 17 тыс. узников, преимущественно скандинавов, которые вернулись домой в колоннах «белых автобусов»[304] гуманитарной миссии «Красного креста». В качестве услуги за быстрое подписание мирного договора с западными державами Гиммлер готов был освободить 400 тыс. заключенных-евреев, остававшихся в Германии; для этого он отдал приказ об их эвакуации в западные районы и о последующем разрушении лагерей смерти на Востоке. Впрочем, позже выяснилось, что приблизительно четверть миллиона узников лагерей погибло в «маршах смерти», когда в зимнюю стужу их перегоняли на запад. Вместе с тем Гиммлер поставил несколько условий, не последним из которых было отсутствие в составе входящих в Германию оккупационных войск чернокожих солдат[305] – по соображениям «расовой гигиены».

Западные союзники не были заинтересованы в тайных сделках с Гиммлером, равно как и в сепаратном мире. Им были нужны безоговорочная капитуляция и военные трофеи, особенно военные технологии нацистов, золото и украденные культурные ценности. (Официально Союзники проводили политику возвращения награбленного золота и произведений искусства законным владельцам, однако на деле восстановление справедливости растянулось на долгие годы, и некоторые произведения искусства до сих пор не вернулись к своим владельцам. Многие музеи мира сегодня выставляют экспонаты, доставшиеся им в эпоху нацизма, сомнительное происхождение которых очевидно.) Мартин Борман был готов отдать Союзникам все, что они хотят, в обмен на жизнь Адольфа Гитлера и лиц из узкого круга его «горных людей».

8 апреля 1945 г. венгерский «Золотой поезд»[306] прибыл к границам района так называемой «Цитадели нации» – в городок Верфен в долине реки Зальцах. Там его загнали в тоннель, чтобы спрятать от авиации Союзников. Штурмбаннфюрер СС Хёттль, которому УСС теперь присвоило оперативный псевдоним «Альперг», в ходе дальнейших переговоров с Эджвортом Лесли рассказал о существовании состава. Кроме того, он сообщил о местонахождении других нацистских сокровищниц, спрятанных по всей Германии и, что еще важнее, повторил предложение обергруппенфюрера СС Вольфа о возвращении шедевров Галереи Уффици; награбленные культурные ценности[307] становились теперь предметом торга в любой сделке. Между резидентурой УСС в Берне и штабом австрийской группировки СС под руководством Кальтенбруннера, расположенным на принадлежащей ему вилле «Керри»[308] близ деревни Альтаусзее, расположенной на берегу одноименного озера, в сердце баварских Альп, была установлена радиотелефонная связь. Теперь у Бормана был прямой канал связи с Алленом Даллесом через Кальтенбруннера и через операцию «Кроссворд».

Вторая половина апреля 1945 г. стала эндшпилем войны в Европе, и события здесь развивались день ото дня все быстрее и быстрее. 14-го числа Аллен Даллес встретился с генералом Донованом в отеле «Риц» в Париже, чтобы дать отчет в своих действиях в связи с предложениями о мире, поступающими от нацистских иерархов. Донован хотел поскорее вернуться в Вашингтон: после смерти Рузвельта ему было необходимо заручиться поддержкой нового президента и укрепить позиции УСС. После обмена желчными телеграммами[309] между Сталиным, Рузвельтом и Черчиллем по поводу операции «Восход» Объединенный комитет начальников штабов был крайне зол и на УСС, и на Даллеса. Уильям Кейси (впоследствии возглавлявший ЦРУ в 1981–87 гг.) присутствовал на этой встрече в отеле «Риц» и позже отмечал: «Даллес беспокойно вертелся в кресле – то в гневе, то в смущении… Проще говоря, для него эта ситуация была кромешным адом».[310] Даллес был категорически не согласен с тем, что до сих пор его общение с генералом Вольфом не принесло конкретных результатов и что еще можно было правдоподобно от всего откреститься в связи с обеспокоенностью СССР. Тем не менее, Донован распорядился временно приостановить переговоры в рамках операции «Восход», позволив, однако, продолжать диалог с Кальтенбруннером, поскольку о нем Белый дом ничего не знал. Как с сожалением говорил об этой ситуации сам Даллес, «войну легко начать, но трудно закончить».[311] Информацию о переговорах с Кальтенбруннером Донован и Даллес решили держать при себе, поскольку мероприятия по защите информации стали отличаться непозволительной небрежностью. Слишком многие заинтересованные лица были в курсе различных планов заключения сепаратного мира, приходящих от высокопоставленных нацистов через Швейцарию или Швецию. Среди таких заинтересованных лиц был и советский разведчик Ким Филби, который впоследствии вспоминал: «…Атмосфера была насыщена взаимной подозрительностью союзников, опасавшихся, что кто-нибудь из партнеров может заключить сепаратный мир с немцами».[312]

Глава 13 «Wo ist Adolf Hitler?»[313]

20 апреля 1945 г. окружение Гитлера отмечало его пятьдесят шестой день рождения,[314] но праздник вряд ли был веселым. Гиммлер и Геринг были в Берлине и появились в «фюрербункере», чтобы отметить событие, но затем быстро покинули столицу и больше сюда не возвращались. Геринг отправился в Берхтесгаден в Баварии, чтобы проследить за прибытием из Каринхалла 8 железнодорожных составов с его коллекцией произведений искусства, хотя подходящих мест, чтобы спрятать ее, оставалось немного.

Западные союзники теперь стремительно продвигались по немецким землям на восток, к рекам Эльбе и Мульде, навстречу Красной Армии. 21-я группа армий фельдмаршала Монтгомери повернула на северо-восток и наступала на Ольденбург, Бремен и Гамбург. На ее правом фланге 9-я армия США Уильяма Симпсона и 1-я армия Кортни Ходжеса вышли к Эльбе в районе Магдебурга и к реке Мульде за Лейпцигом. 3-я армия генерала Паттона направилась на юго-восток, к чешской границе. Деревни и населенные пункты, где противник пытался обороняться, но быстро сдавался, оставались невредимыми, в противном случае буквально стирались с лица земли, становясь «памятниками 3-й армии»[315] – выразительными свидетельствами того, что здесь прошли солдаты Паттона. Для ускорения продвижения войск командование Союзников часто посылало вперед мэров городов – и захваченных, и разрушенных – вместе с передовыми разведотрядами армии США, чтобы те убеждали коллег-бургомистров, упорствующих в сопротивлении или выжидающих, что в интересах жителей города следует вывесить в каждом доме белый флаг или лист бумаги. К югу от направления ударов основных частей Паттона 7-я армия Александра Патча только что вышла к Нюрнбергу. Еще южнее 1-я французская армия Жана де Латра достигла пригородов Штутгарта и устремилась к Дунаю и Австрии. Вскоре Оберзальцберг, убежище нацистской элиты в баварских Альпах, был отрезан от северных территорий Германии и от Берлина в частности.

Для Бормана ситуация стала критической: Красная Армия, наступая севернее и южнее Берлина, брала город в огромные клещи. При этом фюрер отказывался покидать столицу, и тщательно выстраиваемый Борманом план проведения операции «Огненная Земля» оказался под угрозой срыва. Самолеты «Эскадрильи фюрера», личного воздушно-транспортного подразделения Гитлера,[316] ожидали его в берлинских аэропортах «Гатов» и «Темпельхоф» для эвакуации в Баварию, Испанию или в другое место. Однако весьма скоро они должны были оказаться в пределах досягаемости советской артиллерии. Самолеты авиационной части Kampfgeschwader 200, авиационного крыла специального назначения люфтваффе, которое дислоцировалось на базе в Травемюнде[317] на побережье Балтийского моря, – были готовы унести фюрера еще дальше. По ночам на Хафельских озерах к западу от Берлина дежурили гидросамолеты, готовые немедленно вывезти нацистских лидеров из Берлина. Так называемая «Ось «Восток-Запад» – бульвар в центре города, ведущий от Бранденбургских ворот к Колонне Победы, – был расчищен и превращен в импровизированную взлетно-посадочную полосу.

20 апреля Борман отдал приказ о начале операции «Гарем», в ходе которой персонал правительственных учреждений и их архивы, включая личный архив Гитлера, были перевезены в Баварию. Той ночью в аэропорт «Гатов» прибыли 10 грузовых самолетов, которые, взяв на борт архив фюрера, вылетели в Мюнхен. Девять из них долетели до Мюнхена благополучно, десятый же, пролетая над Хейденским лесом на предельно низкой высоте, задел верхушки деревьев, упал и разбился. Многие документы фюрера погибли среди горящих обломков.[318] В тот момент планировалось, что сам Гитлер вместе со своими приближенными вылетит на юг двумя днями позже, 22 апреля.

Тем временем Аллен Даллес продолжал операцию «Восход», возобновив переговоры с обергруппенфюрером СС Вольфом вопреки недавнему приказу Донована свернуть их. 23 апреля Карл Вольф намекнул Даллесу,[319] что теперь, после консультаций в Берлине с Гитлером и Борманом 18–19 апреля, он обладает достаточными полномочиями, чтобы отдать приказ о капитуляции немецким войскам в Италии. 24 апреля на юг, в Австрию, вылетели Кальтенбруннер и оберштурмбаннфюрер СС Ганс Гельмут фон Хуммель, чтобы сменить Хёттля на переговорах в рамках операции «Кроссворд».[320] Хуммель был адъютантом Бормана и отвечал за ведение записей обо всех некогда похищенных и теперь принадлежащих фюреру произведениях искусства и местах их тайного хранения. Самое важное из этих хранилищ находилось в Альтаусзее, неподалеку от дома Кальтенбруннера, в старой соляной шахте – здесь содержалась бо́льшая часть коллекции Гитлера, и этот клад должен был стать основным козырем в любой сделке с Даллесом.

События развивались настолько быстро, что две прежде независимые серии встреч в рамках операций «Восход» (переговоры с Вольфом) и «Кроссворд» (переговоры с Кальтенбруннером) теперь неразрывно сплелись. 26 апреля Хёттль доложил Кальтенбруннеру о результатах очередного визита в Швейцарию, где он договорился с офицером УСС Эджвортом Лесли об организации личной встречи Даллеса и Кальтенбруннера[321] в австрийском городке Фельдкирх рядом с швейцарской границей. Даллес понимал, что Хёттль – всего лишь марионетка,[322] и что бо́льшая часть получаемой от него информации о «Цитадели нации» крайне сомнительна. Даллес также знал, что Австрия не сможет капитулировать так, как это сделала Италия в сентябре 1943 г., когда несмотря на созыв временного правительства эта страна фактически осталась частью Третьего рейха. Чем бы ни закончились эти переговоры, для Австрии время неумолимо истекало, поскольку после взятия Вены танки 3-го Украинского фронта Красной Армии стремительно продвигались на запад. У Кальтенбруннера должны были быть скрытые мотивы в этих переговорах – и они становились понятными на фоне предложений Мартина Бормана.

(Далее в этой части книги курсивом выделены фрагменты текста, содержащие выводы, сделанные авторами книги на основе собственных исследований и дедуктивных умозаключений; более подробно об этом см. в главе 16).

Используя любимый прием Бормана – метод кнута и пряника, – Кальтенбруннер и Хуммель дали понять Даллесу, что Борман намерен предложить Союзникам «пряник» в виде информации о местонахождении всех произведений искусства, награбленных нацистами. Они будут переданы Союзникам в полной сохранности вместе с остатками национального достояния Германии[323], включая золотой запас страны, ее валютные резервы, облигации и промышленные патенты, – разумеется, кроме той немалой части этих богатств, которую Борман уже успел спрятать за границей. Дополнительным и особенно привлекательным пряником было взятое Борманом обязательство предоставить Союзникам самые передовые военные технологии[324] вместе с информацией о местонахождении их создателей – Вернера фон Брауна с командой разработчиков «Фау-2» и ученых «Уранового клуба». Более того, одновременно можно было бы подписать соглашение о прекращении огня в Италии. Но какая цена была объявлена за все эти сокровища? Союзники закрывают глаза на побег Адольфа Гитлера, Евы Браун, Мартина Бормана, Генриха Мюллера, Германа Фегелейна и Эрнста Кальтенбруннера. Прочие нацистские иерархи остаются предоставленными своей судьбе.

«Кнут» был простым. Германия заявляла о том, что способна бомбардировать Восточное побережье США оружием массового поражения;[325] чтобы эта дезинформация достигла американских разведслужб, были приложены значительные усилия – и не без успеха (см. главу 16). Это оружие было оснащено боеголовками, начиненными зарином и табуном – на тот момент самыми токсичными нервно-паралитическими отравляющими веществами, когда-либо созданными человечеством. Вдобавок, множество произведений искусства, спрятанных в хранилищах в стволах глубоких шахт, будут уничтожены взрывчаткой и навечно погребены под землей. Значительная часть величайших шедевров, созданных на протяжении столетий развития Западной цивилизации, оказалась теперь в заложниках, и угроза ее уничтожения в рамках исполнения приказа Гитлера от 19 марта 1945 г., известного как «Декрет Нерона»[326] была вполне реальной. Это распоряжение, официально называвшееся «Декретом о мероприятиях по разрушению [инфраструктуры] на территории рейха», предписывало полную ликвидацию всей промышленной инфраструктуры и производственных мощностей; планировалось также уничтожить все культурное наследие рейха и всех ключевых сотрудников предприятий и учреждений, которые могли бы быть полезными державам Союзников, хотя в официальный текст декрета эти планы не были включены.

Решение оставалось за Союзниками, однако часы тикали. 25 апреля, за день до упомянутого выше доклада Хёттля Кальтенбруннеру, Красная Армия окружила Берлин, а части 1-го Украинского фронта под командованием маршала Конева встретились на Эльбе с солдатами 1-й армии США генерала Ходжеса. Германия оказалась рассеченной пополам широкой полосой оккупированных войсками Антигитлеровской коалиции территорий, и лишь самый ее север и юг оставались под контролем нацистов.

3 февраля 1945 г. был осуществлен крупнейший дневной авиационный налет на Берлин. В общей сложности 937 американских тяжелых бомбардировщиков Боинг B-17 «Летающая крепость» сбросили на город 2 298 тонн бомб, погубив тысячи жизней и нанеся городу (в том числе правительственному кварталу) огромный ущерб.

Среди прочих правительственных зданий, пострадавших в тот день, было здание Рейхсканцелярии на углу Вильгельмштрассе и Фоссштрассе; здесь серьезно пострадал офис Бормана. Штаб гестапо на улице принца Альбрехта и Рейхсбанк на Хаусфогтайплац были буквально стерты с лица земли после целой серии прямых попаданий авиационных бомб. 4 февраля Борман написал своей жене:[327]

Я только что нашел себе пристанище в кабинете моего секретаря – единственном помещении, где есть временное подобие окон. Вчерашний налет был очень тяжелым. Парк Рейхсканцелярии выглядит чудно́: глубокие кратеры, поваленные деревья, дорожки, засыпанные мусором и обломками. В резиденцию фюрера [в старом здании Рейхсканцелярии] попало несколько бомб. В новую Рейхсканцелярию тоже попало несколько бомб, и теперь там невозможно работать. Здания Партийной канцелярии [кабинеты на верхних этажах центрального корпуса новой Рейхсканцелярии] тоже представляют собой жалкое зрелище. Телефонная связь по-прежнему отсутствует; ни резиденция фюрера, ни Партийная канцелярия не имеют связи с внешним миром.

В довершение всего в так называемом «правительственном квартале» до сих пор нет ни освещения, ни электричества, ни воды! У нас напротив Рейхсканцелярии стоит цистерна с водой – и это наша единственная вода, чтобы готовить и умываться! Но самое страшное – это туалеты. Эти свиньи специального назначения [охрана и телохранители СС] постоянно ими пользуются, и ни один даже не подумал взять ковш воды и смыть за собой. Этим вечером мне, судя по всему, выделят комнату в бункере, где я смогу работать и спать.

С середины февраля Гитлер и его окружение, включая Бормана, были вынуждены перебраться в «фюрербункер» и постоянно жить там.

Президент Рейхсбанка доктор Вальтер Функ решил перевезти основную часть наличных денег и золотых резервов банка в безопасное место подальше от Берлина. Это богатство было отправлено в город Меркерс в Тюрингии, в 320 километрах на юго-запад от столицы. Там золотые слитки и валюта на сумму около 328 млн долларов были помещены глубоко под землей в калийной шахте «Кайзерода»,[328] рядом с большой партией произведений искусства. Это было лишь одно хранилище из 134-х, разбросанных по территории Третьего рейха[329] и находящихся под контролем Мартина Бормана. Согласно «Декрету Нерона» от 19 марта многие из этих хранилищ были начинены бризантной взрывчаткой, чтобы не дать им попасть в руки Союзников. В соляных шахтах близ Альтаусзее были спрятаны самые дорогие произведения из коллекции Гитлера, в том числе Мадонна Брюгге работы Микеланджело, «Поклонение Агнцу» Яна ванн Эйка (Гентский алтарь) и многие другие бесценные сокровища. Среди бесчисленных ящиков находились 8 контейнеров с пометками «Vorsicht – Marmor – nicht stürtzen»[330] («Осторожно – мрамор – не бросать»). Их опустили под землю 10–13 апреля, и лежали в них не скульптуры, а 500-килограммовые авиационные бомбы люфтваффе. На уничтожение также была обречена бо́льшая часть произведений искусства, вывезенных из Франции и Нидерландов и теперь хранившихся в сказочном замке Нойшванштайн в Баварии. Ничто не должно было уцелеть в надвигающейся «гибели богов» Третьего рейха.

Среди подразделений Союзников, которым было приказано лишить нацистов шанса уничтожить их секреты, были и «Краснокожие» 30-го наступательного отряда коммандера Флеминга. Разведданные о том, где следует вести поиски, теперь потоком поступали из резидентуры УСС в Берне благодаря диалогу между Даллесом и Борманом. 4-я группа отряда под предводительством лейтенант-коммандера Патрика Дэлзел-Джоба получила приказ выступить в район между Бременом на реке Везер и Гамбургом на Эльбе. Их задачей было завладеть новейшими технологиями строительства подводных лодок.

Двигаясь в авангарде 21-й группы армий, бойцы 4-й группы 30-го отряда стали первым подразделением Союзников, вошедшим в порт Бремена. Примерно за сутки до подхода основных вооруженных сил и небольшого подразделения Королевской морской пехоты, которому удалось захватить 16 немецких подводных лодок, они приняли капитуляцию от мэра города. Южнее 55-я группа лейтенант-коммандера Джима Глэнвилля 14 апреля вышла к замку Тамбах в районе города Бад-Зульца в Тюрингии, где они обнаружили полный архив кригсмарине за период с 1850 по конец 1944 года, включая все судовые журналы подводных лодок и надводных кораблей. Для военно-морского командования Союзников эти архивы представляли неимоверную ценность, и для разведки оказались одним из наиболее важных трофеев за всю войну.[331] В это же время, после успешного обнаружения урановой руды в рамках операции «Алсос», 5-я группа лейтенанта Джеймса Лэмби занималась поисками подземных сборочных цехов ракет «Фау-2» в горах Гарц в районе Нордхаузена, получив от SHAEF распоряжение захватить документацию и специалистов, связанных с программой разработки баллистических ракет. Организация Monuments Men наступала на пятки полевым частям в стремлении спасти от уничтожения разбросанные по Германии крупные тайники с произведениями искусства,[332] включая замок Нойшванштайн в Баварии. И 4 мая 1945 г. он был спасен – вместе с шедеврами искусства из Франции, Нидерландов, Бельгии и Люксембурга.

В течение всего апреля 1945 года Борман, не останавливаясь ни перед чем, приводил в исполнение свои планы, связанные с операцией «Огненная Земля». Это было время «подчищать хвосты», и одним из самых важных таких «хвостов» оказался адмирал Вильгельм Канарис, который теперь содержался в заключении в концлагере Флоссенбюрг. Канарис знал слишком много – как об убежище в Аргентине, которое Борман приготовил для Гитлера, так и об основных перевалочных базах, расположенных на пути фюрера из Европы в Южную Америку. 5 апреля Эрнст Кальтенбруннер представил Гитлеру доказательства, изобличающие Канариса. Фюрер пришел в ярость[333] и подписал адмиралу смертный приговор. 9 апреля Канарис был повешен при унизительных обстоятельствах[334] (см. главу 19).

В обособленном подземном мирке «фюрербункера», прозванном работавшими здесь сотрудниками «бетонной субмариной»,[335] Гитлер жил, будто страдающий клаустрофобией капитан подлодки, легшей на дно, не ощущая ни времени, ни событий, происходящих во внешнем мире. Фюрер всегда был подвержен перепадам настроения, но с ухудшением обстановки на фронтах его приступы ярости все учащались; все чаще он осознавал, что отдаваемые им приказы – всего лишь самообман. На совещании в воскресенье 22 апреля, посвященном текущей военной обстановке, где присутствовал и Борман, у Гитлера случился приступ неконтролируемой ярости. В первый раз он заявил, что война проиграна, и несколько раз повторил, что собирается умереть в Берлине. Борман настаивал на том, что настало самое время для полета на юг, в Оберзальцберг, чтобы уладить личные дела фюрера перед побегом, запланированным в рамках операции «Огненная Земля». Однако Йозеф Геббельс убеждал Гитлера в противоположном: рейхсминистр пропаганды считал их общим долгом умереть в развалинах Берлина. Генерал Йодль, напротив, указал, что Германия, теоретически, все еще располагает армиями в непосредственной близости от столицы – остатками группы армий «Центр» фельдмаршала Фердинанда Шёрнера и 12-й армией генерала Вальтера Венка. Фюрер не решался предпринимать конкретные военные шаги, но повторял, что намерен оставаться в Берлине до конца.

Расстроенный, Борман тем не менее продолжал перебирать те возможные варианты действий, что еще были ему доступны. В ту ночь он послал телеграмму Герингу в Оберзальцберг, в которой сообщал, что фюрер испытывает недомогание. Это была ловушка, и Геринг в нее попался. На следующий день он телеграфировал в «фюрербункер» следующее заявление: если он не получит доказательств обратного, он примет на себя полное управление рейхом с 10 часов вечера текущего дня в соответствии с возложенными на него полномочиями преемника Гитлера. Борман немедленно сообщил об этом фюреру, настаивая на немедленной отмене соответствующего декрета в связи с тем, что Геринг собирается осуществить государственный переворот. Сначала Гитлер колебался. Тогда Борман послал Герингу телеграмму, в которой обвинял его в предательстве, но также заверял, что никаких дальнейших шагов в связи с этим не будет предпринято, если Геринг откажется от всех своих государственных постов. В течение часа соответствующее заявление оказалось на столе у фюрера. Оно было воспринято как подтверждение предательства, и подразделение СС в Оберзальцберге получило приказ поместить рейхсмаршала под домашний арест.

После того как Геринг был выведен из игры, Борман сосредоточил свои усилия на том, чтобы вытеснить Гиммлера. Пришло время использовать главный козырь. Еще в конце марта 1945 года Борман узнал, что Гиммлер начал переговоры с Союзниками в Стокгольме. Группенфюрер СС Фегелейн, его близкий друг и представитель Гиммлера в «фюрербункере», всегда держал Бормана в курсе дел. Борман подготовил подробный доклад о предательской деятельности Гиммлера, который ему стоило лишь представить Гитлеру в нужный момент. Борман наконец достиг своей главной цели – уничтожения всех претендентов на власть и влияние, причитавшиеся единственному заместителю фюрера, пользующемуся его безграничным доверием.[336] Впрочем, это было скорее пирровой победой, поскольку 25 апреля Красная Армия взяла Берлин в плотное кольцо, а тяжелые бомбардировщики «Ланкастер» 617-й эскадрильи ВВС Великобритании интенсивно бомбили Оберзальцберг, делая его непригодным в качестве временного прибежища[337] перед побегом на юг. Эта бомбардировка, возможно, спасла Герингу жизнь, поскольку охранявшие его эсэсовцы готовились казнить его как раз в тот момент, когда завыли сирены воздушной тревоги и все поспешили в бомбоубежище. Полная победа Бормана в интригах нацистского двора подтвердилась 26 апреля, когда Гитлер произвел генерала Роберта фон Грейма в фельдмаршалы и назначил его главнокомандующим люфтваффе. Первый приказ, отданный фон Грейму фюрером, должен был заставить Бормана торжествовать: фельдмаршалу следовало совершить перелет в штаб Карла Дёница в городе Плёне и там арестовать Генриха Гиммлера по обвинению в государственной измене. Впрочем, это оказалось невозможным, поскольку ранее в тот же день фон Грейм получил тяжелое ранение, приземляясь в Берлине под орудийным обстрелом Красной Армии в самолете, которым управляла бесстрашная летчица Ханна Райч.

Хотя основная часть активов Рейхсбанка и была перевезена в шахту «Кайзероде» в окрестностях Меркерса, многое по-прежнему находилось в Берлине – якобы для того, чтобы платить наличными защищающим город солдатам вермахта. На встрече фюрера с доктором Функом и Борманом, состоявшейся 9 апреля, было решено перевести оставшуюся часть золотовалютного запаса Рейхсбанка в Баварию. Ее предполагалось перевезти в так называемый «бункер Бормана»[338] в Мюнхене конвоем из шести грузовиков Opel Blitz, а также двумя специальными железнодорожными составами под кодовыми названиями «Орел» и «Галка» (нем. Adler и Dohle). Поезда и грузовики покинули Берлин 14 апреля, однако до Баварии они добирались почти две недели из-за разбитых шоссе и железнодорожных путей, а также хронической нехватки бензина.

После вывода 22 апреля второстепенного персонала из «фюрербункера» в рамках операции «Гарем» Борман приказал генералу Кальтенбруннеру лететь на юг, чтобы продолжить переговоры с Алленом Даллесом в рамках операции «Кроссворд». Кальтенбруннер же решил, что ему нужно предпринять самостоятельные шаги для своего спасения, нежели полагаться исключительно на операцию «Огненная Земля». Пользуясь своими полномочиями как глава РСХА, он приказал штандартенфюреру СС Йозефу Шпацилю с отрядом эсэсовцев вывезти из хранилищ Рейхсбанка все ценное, что там осталось, – ценные бумаги, драгоценные камни и 23 млн рейхсмарок золотом на общую сумму 9,13 млн долларов (примерно 110 млн долларов в нынешних ценах). Один из последних грузовых самолетов вылетел с этим добром из Берлина в австрийский Зальцбург. Оттуда ценности были перевезены на грузовиках в тирольское селение Раурис высоко в горах и закопаны на одном из покрытых лесом горных склонов неподалеку.

Вскоре вести об этом величайшем вооруженном ограблении банка в истории достигли Мартина Бормана, который обратился к своему сообщнику Генриху Мюллеру из гестапо со следующими словами:

Что ж, Эрнст все еще заботится об Эрнсте. На общую картину это особенно не влияет. Однако выясните, где он это спрятал. Если оно закопано – скорее всего, где-то возле озера в Австрии неподалеку от его дома – мы накажем одному из гауляйтеров нашей партии за этим приглядеть. Кальтенбруннер может не пережить войну, и тогда позднее это пригодится нашей партии.[339]

В действительности, начав действовать самостоятельно, Кальтенбруннер подписал себе смертный приговор, однако все еще оставался полезным для Бормана до тех пор, пока продолжались переговоры с Даллесом. Союзники впоследствии нашли менее 10 процентов от этих несметных богатств; остальное было потрачено на подготовку различных путей бегства для нацистских военных преступников, скрывавшихся от правосудия[340] в послевоенные годы.

Окончательное распоряжение о проведении операции «Кроссворд» поступило из Вашингтона 27 апреля 1945 г. в форме трех «сообщений с наивысшим приоритетом».[341] Представителям сторон потребовалось два дня, чтобы собраться вместе и подписать документ о капитуляции немецких войск в Италии. Борману при этом едва хватало времени на то, чтобы воспользоваться последней возможностью для проведения ключевой фазы операции «Огненная Земля» (см. главу 15 о побеге в Тённер). 2 мая 1945 г. в 2 часа дня в Северной Италии войска Германии и Западных союзников прекратили огонь.[342] За пять минут до этого 18-летний диктор Рихард Байер завершил последний эфир «Великогерманского радио» из подземной студии на улице Мазуреналлее в Берлине словами «Фюрер мертв. Да здравствует рейх!».[343] Но где же было тело Гитлера?

Это был первый вопрос, который задали бойцы Красной Армии, войдя в «фюрербункер» в 9 часов утра того же дня. За несколько дней до этого, 29 апреля, по настоянию Сталина при штабе 3-й ударной армии было создано особое подразделение СМЕРШ (службы контрразведки НКВД) – специально для того, чтобы определить местонахождение Адольфа Гитлера, живого или мертвого. Бойцы подразделения прибыли в Рейхсканцелярию сразу же после ее взятия Красной Армией. Несмотря на сильное давление Москвы, поиски не дали результатов. И хотя обугленные тела Йозефа Геббельса и Магды Геббельс были быстро обнаружены в изрытом воронками от снарядов парке Рейхсканцелярии, не было найдено никаких свидетельств смерти Адольфа Гитлера и Евы Браун.

Вслед за штурмовыми подразделениями и офицерами НКВД около полудня 2 мая в бункер вошла группа из двенадцати женщин-врачей и их помощников из военно-санитарного управления Красной Армии. Командир группы, женщина, хорошо говорившая по-немецки, задала вопрос электрику Йоханнесу Хентшелю, одному из четверых человек, остававшихся в бункере: «Wo ist Adolf Hitler? Wo sind die Klamotten?»[344] (нем. «Где Адольф Гитлер? Где шмотки?») Казалось, ее больше интересует одежда Евы Браун, чем судьба фюрера Третьего рейха. Неудача в поисках тела, которое можно было бы опознать,[345] беспокоила власти СССР еще многие месяцы, если не годы. В тот день газета «Правда» вышла со следующим заявлением по поводу смерти Гитлера: «Указанные сообщения являются новым фашистским трюком».[346]

Часть третья Бегство

На этой фотографии 1945 года запечатлено здание новой Рейхсканцелярии, разрушенное в ходе бомбардировок и боев Берлинской операции. Это грандиозное сооружение создавалось как центральный элемент столицы Тысячелетнего рейха, но простояло меньше десятилетия. На снимке показан парадный внутренний двор, слева видны две брошенные немцами бронемашины – их постоянно держали наготове на случай, если для бегства из Берлина Гитлеру понадобится бронированный автомобиль. Ими так и не воспользовались.

Глава 14 Бункер

Бункер фюрера, расположенный под парком и задней частью здания старой Рейсхсканцелярии на Вильгельмштрассе в правительственном квартале Берлина, строился в два этапа. Работы выполняла строительная компания Hochtief AG через дочернюю фирму Führerbunkerfensterputzer GmbH, которая также возводила резиденцию Гитлера «Бергхоф» в Баварских Альпах и его ставку «Волчье логово» («Вольфсшанце») в Растенбурге. Первоначально конструкция бункера, позже известная как «форбункер» (нем. Vorbunker, «передний бункер»), предполагала его использование исключительно в качестве бомбоубежища для Гитлера и его штаба в Рейхсканцелярии. Строительство началось в 1936 году и было прервано работами в новом зале для приемов на западной, задней (дальней от улицы) стороне фасада Рейхсканцелярии. К январю 1939 года было практически завершено строительство квартала новых корпусов Рейхсканцелярии по проекту Альберта Шпеера, выходящих на Фоссштрассе и примыкающих к старому зданию с юга так, что весь комплекс зданий принимал Г-образную форму. На западе весь этот квартал, в который также входили казармы СС, вытянувшиеся с севера на юг вдоль улицы Германа Геринга, включал два огромных комплекса связанных друг с другом подземных бомбоубежищ, подвалов, рабочих помещений, гаражей и тоннелей.

8 января 1943 г., в связи с тем, что ВВС Союзников стали использовать новые, более тяжелые бомбы, Гитлер приказал Шпееру расширить убежище под Старой Рейхсканцелярией, дополнив его комплексом сооружений более глубокого залегания. Глубже и западнее «форбункера» под управлением архитектора Карла Пипенбурга началась выборка грунта для сооружения «фюрербункера» или «гауптбункера» (нем. Hauptbunker, «главный бункер»), получившего кодовое обозначение «В207». Основные работы завершились еще в 1943 году, затраты на них составили 1,35 млн рейхсмарок – в 5 раз больше стоимости первого бункера. Однако лишь 23 октября 1944 г. статс-секретарь Рейхсканцелярии доктор Ганс Генрих Ламмерс смог отрапортовать Гитлеру о полной готовности нового объекта к использованию.

Новый бункер располагался на глубине 8 м под парком старой Рейхсканцелярии и находился в 120 м к северу от корпусов новой Рейхсканцелярии. «Фюрербункер» был на два этажа глубже «форбункера», примыкал к его западной стороне и соединялся с ним коридором, герметичным шлюзом и ступенчатой лестницей. Основных доступов в новый комплекс было два: первый, о котором шла речь выше, – через «форбункер» и второй – по лестнице, ведущей из противоположного по отношению к «форбункеру» конца нового «фюрербункера» в парк Рейхсканцелярии. Потолок «фюрербункера» был изготовлен из железобетона толщиной примерно 3,5 м, внешние стены имели толщину почти 4 м, а входы в коридоры и помещения перекрывались тяжелыми стальными дверями. Бункер был построен в песчаном берлинском грунте ниже горизонта грунтовых вод, поэтому в нем постоянно работали насосы, откачивавшие просочившуюся внутрь воду. Комплекс был оборудован собственной автономной системой водоснабжения и очистки воздуха; освещение и отопление было электрическим, ток вырабатывался дизельным двигателем – одним из тех, которые устанавливались на немецких подводных лодках.

В планировке «фюрербункер» выглядел как две цепочки комнат по обе стороны центрального коридора; комнаты были разделены на внешние и внутренние.[347] Внешние комнаты, расположенные ближе к переходу в «форбункер», использовались как санитарно-бытовые помещения: здесь располагались машинные отделения, хранилища, душевые и туалеты. Внутренние комнаты, входы в которые находились в конце коридора, предназначались для приемов и конференций, двери отсюда вели в комнаты связи, оборудованные телефонами и телеграфными аппаратами, в пункт первой помощи, в комнаты обслуги, медицинского персонала и приближенных лиц и, наконец, в личные помещения фюрера. Здесь, помимо маленького буфета, располагался кабинет, гостиная, спальня и ванная Гитлера. Вторая дверь из ванной вела в туалетную комнату и спальню Евы Браун. В бункере не было помещений площадью больше 42 квадратных метров. Бункер был удобно обставлен мебелью, перенесенной из Рейхсканцелярии, его стены были увешаны картинами, а на кухне хранились запасы изысканной еды и вин. В фильмах бункер Гитлера обычно изображают мрачным, сырым бетонным подвалом, однако, хотя в апреле 1945 года условия здесь определенно ухудшились – в верхние уровни комплекса проникали вода и пыль с изрытых снарядами улиц, – кое-кто из последних посетителей бункера, например пилот Ханна Райч, описывал его как «роскошный».

Главным слабым местом бункера было то, что его не проектировали как главную ставку фюрера или штаб командования. С тех пор как в середине февраля 1945 года усилившиеся бомбардировки Союзников вынудили Гитлера и его штаб перебраться под землю на постоянное место жительства, находящихся здесь средств связи было явно недостаточно, чтобы держать обитателей бункера в курсе относительно развития событий на фронтах. Телефонная станция здесь годилась скорее для небольшого отеля и не могла справиться с потоком звонков.

Помимо выхода в старое здание Рейхсканцелярии, «форбункер» имел три выхода во внешний мир по трем подземным тоннелям. Один шел на север к Рейхсминистерству иностранных дел; другой, пересекая Вильгельмштрассе, тянулся на восток к Рейхсминистерству пропаганды; третий вел на юг, в лабиринты бомбоубежищ под новой Рейхсканцелярией. Впрочем, и в старой Рейхсканцелярии, представлявшей собой запутанный лабиринт галерей и лестниц, возникший в результате многократных перестроек здания, был подземный выход[348] в третье, более глубокое тайное убежище, о котором было известно лишь нескольким избранным. До вынужденного переезда в бункер в феврале 1945 года Гитлер располагался в апартаментах старой Рейхсканцелярии. Чтобы попасть в секретное подземелье, ему не нужно было даже покидать кабинета: в ходе масштабных подземных работ компанией Hochtief был прорыт тоннель, напрямую соединявший апартаменты Гитлера с этим тайным убежищем. Войти в этот тоннель можно было через дверь, скрытую за отодвигающейся фальшпанелью из тонкого бетона, которая находилась за книжным шкафом в кабинете фюрера. Это убежище, в свою очередь, соединялось 450-метровым подземным переходом с тоннелями берлинского метро. У третьего убежища Гитлера была собственная система водоснабжения, санузел, а также склады с оружием и едой; убежище было рассчитано на проживание 12 человек в течение 2 недель. Борман никогда не планировал использовать именно этот выход; он был лишь одним из многих вариантов вывезти Гитлера из Берлина. Однако в пятницу 27 апреля 1945 г. для фюрера именно этот вариант стал единственным средством спасти себя от снарядов, дождем падающих на правительственный квартал, пока советские войска прорывались в город с трех сторон.

Новая Рейхсканцелярия, возведенная по проекту любимого архитектора Гитлера Альберта Шпеера, должна была стать средоточием власти Тысячелетнего рейха. Бункер фюрера был построен во время войны, чтобы защитить Гитлера от все более интенсивных и разрушительных воздушных налетов ВВС Союзников.

В последние месяцы войны Адольф Гитлер прятался глубоко под землей, в бункере под Старой Рейхсканцелярией. Борман организовал строительство потайного тоннеля, через который Гитлер и его приближенные смогли покинуть бункер, попасть в тоннели берлинского метро и добраться до взлетно-посадочной полосы на западе Берлина; отсюда они вылетели в Данию, оттуда – в Испанию.

В тот день в личном кабинете Гитлера Ева Браун сидела за столом и писала, сам Гитлер беспокойно ворочался на диване; в открытом дверном проеме по стойке «смирно» стоял телохранитель-эсэсовец. Гитлер подошел к нему и спросил о потерях наверху. Глухие разрывы артиллерийских снарядов были слышны и чувствовались даже в этом глубоком подземелье сквозь толстые стены. Позднее офицер СС вспоминал, что именно тогда Гитлер принял решение. Будто бы выступая перед аудиторией,[349] вождь рушащегося Третьего рейха сказал, что пока он жив, нет никакой надежды на вооруженный конфликт между Западными союзниками и Россией. Однако он стоит перед трудным выбором: живым он смог бы привести немецкий народ к окончательной победе, но необходимые условия для этой победы сложатся только если он умрет. «Германия, – сказал он, – может надеяться на будущее, только если весь мир будет думать, что я мертв. Я должен…» – он не закончил фразы.

Сосредоточенное внимание завороженного эсэсовца было резко отвлечено – он браво отсалютовал вошедшим в комнату двоим из самых могущественных и опасных людей нацистской иерархии[350] – рейхсляйтеру Мартину Борману и группенфюреру СС и генералу полиции Генриху Мюллеру, начальнику тайной государственной полиции (гестапо). Охранника отослали. Новости, принесенные Борманом и Мюллером, предназначались исключительно для Гитлера, и они потрясли его до глубины души: Фегелейн представил подробный отчет о том, как рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, – «верный Генрих» фюрера, – вел переговоры с Союзниками о капитуляции немецких войск на Западном фронте.

Ярость Гитлера в связи с предательством Гиммлера означала, что теперь никто не сможет оспаривать влияние и власть Бормана, однако теперь все зависело от выбора подходящего момента для бегства. Начиная с 21 апреля возможностей бежать было предостаточно, но отказ Гитлера сокращал число возможных вариантов побега, каждый из которых так тщательно планировался Борманом. Тем не менее, 27 и 28 апреля еще можно было найти возможность выехать из столицы наземным транспортом. Генерал Гельмут Вейдлинг, командовавший обороной Берлина и военный комендант города с целью обеспечить побег Гитлера[351] предложил использовать находившиеся в его распоряжении 40 танков, которые, по его замыслу, должны были двигаться на острие прорыва на запад и пересечь реку Хафель по мосту в Пихельсдорфе. Однако план Бормана требовал, чтобы Гитлер вылетел из Берлина самолетом, – чтобы быть уверенным, что фюрер и его окружение доберутся до того места, где их сможет подобрать самолет, способный увезти их из занятой Союзниками Европы.

Борман довольно рано понял всю ненадежность средств связи. Одна из комнат в бункере была превращена в телеграфный центр: специально отобранные операторы из кригсмарине обслуживали здесь семь машин, три из которых играли ключевую роль в планах рейхсляйтера. Борман уже подписал и отослал сообщение[352] «Согласен на предложенное перемещение за океан» всем ключевым агентам на предполагаемом маршруте эвакуации фюрера, используя еще не взломанный британцами шифр, названный ими «Морская лисица». Этот шифр применялся в личной системе связи Бормана, построенной на основе сверхсекретной шифровальной машины T43 фирмы Siemens & Halske – телетайпного аппарата с дополнительным ключом[353] (см. главу 11). Адмирал Ганс-Эрих Фосс,[354] офицер Гитлера по связям с кригсмарине, впервые предложил Борману использовать этот аппарат, когда тот обратился к нему в конце 1944 года. Борману была необходима абсолютно надежная система коммуникаций, которая бы связала как подводные лодки в море, так и наземные базы в Испании и на Канарских островах, а также могла бы передавать сообщения через океан в Буэнос-Айрес. Модифицированная версия шифровальной машины Т43 полностью удовлетворяла всем его требованиям.

К февралю 1945 г. в распоряжении Бормана находились все шифровальные аппараты этого типа, и 15 апреля инженеры адмирала Фосса разместили три таких машины вместе с операторами в «фюрербункере», откуда передачи продолжались до 1 мая, пока бункер не покинул сам Борман. По крайней мере одна шифромашина была передана в распоряжение резидентуры абвера в Испании, еще одна находилась на вилле «Винтер»,[355] секретном форпосте немцев на острове Фуэртевентура Канарского архипелага, и еще одна – в Буэнос-Айресе. Восемь подводных лодок адмирала Карла Дёница также были оборудованы этими сверхсекретными аппаратами. После 20 апреля Дёниц располагал шестью машинами, ожидавшими его во Фленсбурге, куда он переместил свой штаб в конце войны, давая таким образом Борману возможность отдать последние распоряжения о передвижениях и перевозках оставшимся подводным лодкам, базировавшимся в норвежском Кристиансанне и не оборудованными шифровальными машинами нового типа. Создав систему связи, Борман мог вывозить фюрера и его приближенных из Берлина.

С января по апрель 1945 года Мартин Борман и его союзник Мюллер из гестапо выполняли функции привратников, полностью контролируя доступ к Гитлеру. В составлении окончательного плана побега им помогал закадычный друг и собутыльник Бормана группенфюрер СС Герман Фегелейн.[356] С начала 1943 года Фегелейн исполнял обязанности офицера по связям Генриха Гиммлера в ставке фюрера и поэтому был посвящен во многие тайны. Более того, будучи мужем сестры Евы Браун, Гретель, и близким другом самой Евы, Фегелейн входил в число тех «горных людей», которым Гитлер особенно доверял.

В первую очередь было необходимо определить конкретное место, откуда фюрер мог бы вылететь, и решить, как его туда доставить. Советские войска все плотнее сжимали кольцо окружения, и оборонять центральные районы Берлина становилось все труднее. В целом, в городе генерал Вейдлинг располагал примерно 45 тыс. солдат[357] и 40 тыс. престарелых мужчин из Фольксштурма (народного ополчения), кроме того, в его распоряжении были подразделения берлинской полиции и мальчишки из Гитлерюгенда. 22 апреля фюрер лично назначил бригадефюрера СС Вильгельма Монке,[358] преданного фюреру ветерана и боевого офицера ваффен-СС, командующим боевой группой, оборонявшей правительственный квартал вокруг зданий Рейхстага и Рейхсканцелярии, которая действовала независимо от Вейдлинга. В «боевой группе Монке» насчитывалось менее 2 тыс. бойцов: около 800 человек из дивизии СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер», 600 человек из «Батальона охраны рейхсфюрера СС» (личная охрана Гиммлера), «Рота сопровождения фюрера» (смешанное подразделение из бойцов вермахта и люфтваффе) и многие другие подразделения, прибывшие с пунктов приема пополнения. Кроме того, здесь было около 2 тыс. человек из так называемого «Добровольческого корпуса Адольф Гитлер», куда входили волонтеры, собравшиеся со всей Германии на защиту фюрера, и даже несколько секретарш и других женщин из числа правительственных служащих, готовых взять в руки оружие. С такими скудными силами Вейдлинг и Монке противостояли полуторамиллионной Красной Армии – войскам 1-го Украинского фронта маршала Конева и 1-го Белорусского фронта маршала Жукова.

Хотя аэропорты «Темпельхоф» и «Гатов» уже находились либо в руках советских войск, либо под прицелом советских пушек, в Берлине еще оставались несколько вре́менных взлетно-посадочных полос. Легкие самолеты по-прежнему использовали «Ось Восток-Запад» на участке бульвара Унтер-ден-Линден, хотя во время доставки сюда последних подразделений кригсмарине, спешащих на помощь гарнизону, транспортный «Юнкерс» Ju-52 задел на посадке несколько самолетов, которые скатились в воронки от снарядов, повредив шасси, и теперь не могли взлететь. Трехмоторный Ju-52 лучше всего подходил для перелета фюрера и его окружения. На протяжении войны он оставался основным транспортом люфтваффе; эта машина была устаревшей, тихоходной, однако чрезвычайно надежной, могла принимать на борт до 18 пассажиров и имела относительно короткий разбег при взлете и пробег при посадке. Фегелейн произвел рекогносцировку в поисках мест, пригодных для эвакуации. Широкий бульвар на Гогенцоллерндамм был не идеальным местом, но оказался лучшим из имеющихся вариантов. Система тоннелей метро была безопасным маршрутом из правительственного квартала до станции «Фербеллинер Плац», а оттуда (поскольку этот район все еще находился под контролем немецких войск) до предполагаемой взлетной полосы было рукой подать.

Принципиально важным для осуществления плана было и наличие самых свежих данных о положении дел на поверхности, и во время своих разведывательных вылазок Фегелейн повстречал офицера, которому смог доверить сбор этой информации. Это был 24-летний унтерштурмфюрер СС Оскар Шефер,[359] воевавший во Французской кампании и на Восточном фронте в пехоте ваффен-СС и имевший несколько ранений. Теперь он вновь был призван в качестве офицера панцерваффе и приписан к 503-му тяжелому танковому батальону СС; в этом подразделении его танк «Тигр-II» («Королевский тигр») был одним из горстки уцелевших 77-тонных чудовищ, что продолжали драться в центре Берлина. Позже, 27 апреля 1945 г., Шефер с двумя товарищами был вызван в командный бункер Рейхсканцелярии с приказом явиться к бригадефюреру СС Монке с подробным докладом о ситуации в районе станции «Фербеллинер Плац» и улицы Гогенцоллерндамм. Монке тщательно расспросил Шефера, получившего легкое ранение при выполнении задания, о расположении его подразделения и вероятности того, что «иваны» прорвутся через его позиции. Шефер дал самый обстоятельный отчет: по его мнению, они смогут удерживать район не более двух дней, и двое других офицеров с этим согласились. Ночью Шеферу дали возможность отдохнуть, а наутро Монке наградил его Рыцарским крестом и занес благодарность в его солдатскую книжку.

Генрих Мюллер теперь мог привести в исполнение разработанный совместно с Борманом план и подстроить исчезновение фюрера из Берлина – но сначала те, кто готовился бежать, должны были «умереть». Фегелейн был первым, кто скрылся за дымовой завесой замешательства, лжи и хитрых уловок, за которой затем исчезнут все главные действующие лица. Впоследствии возникнет несколько версий смерти Фегелейна.[360] Согласно одной из них, оберштурмбаннфюрер СС Петер Хёгль[361] арестовал его в его берлинской квартире в гражданской одежде, готового пуститься в бега вместе с любовницей, которую в различных версиях называют то венгеркой, то ирландкой, вышедшей замуж за венгерского дипломата, то секретным агентом Союзников. При себе Фегелейн якобы имел значительную сумму наличными – как в рейхсмарках, так и в валюте – а также драгоценности, в том числе принадлежавшие Еве Браун (хотя это тоже лишь слухи). Хёгль, бывший офицер полиции, которого Генрих Мюллер хорошо знал, будет убит выстрелом в голову 2 мая 1945 г. при попытке бежать из бункера. Один офицер СС уверял, что застрелил Фегелейна до того, как тот вернулся в бункер; другой предполагаемый свидетель заявлял, что Гитлер лично «пристрелил его». По самой распространенной версии, Фегелейн был застрелен – вероятно, после допроса у Мюллера и последовавшего за ним приговора военного трибунала, возглавляемого Вильгельмом Монке, – однако сам Монке позднее будет отрицать факт проведения какого бы то ни было военного суда.

В книге Кеннета Альфорда и Теодора Саваса «Нацисты-миллионеры» (Kenneth D. Alford and Theodore P. Savas. Nazi Millionaires) утверждается, что бывший офицер СС Вальтер Хиршфельд, работавший на контрразведку США в Германии, в конце сентября 1945 года расспрашивал отца Фегелейна, Ганса. Тот говорил Хирфельду: «Думаю, что могу сказать со всей уверенностью: фюрер жив. Я получил весточку от специального связного [штурмбаннфюрера СС]… уже после того, как о его смерти объявили». Курьер будто бы передал следующее сообщение от Германа Фегелейна: «Фюрер и я целы и невредимы. Не беспокойтесь обо мне; вы еще будете получать от меня известия, пусть, возможно, нескоро». По словам Ганса Фегелейна,[362] «курьер также сказал, что в тот день, когда фюрер, Герман и Ева Браун покинули Берлин… в Берлине началась яростная контратака с целью отбить взлетную полосу, откуда они могли бы взлететь». Говорят, Хиршфельд был ошарашен: «Но ведь многие офицеры СС утверждают, что фюрер мертв, а его тело сожжено». Ганс Фегелейн якобы заверил его в том, что это была лишь маскировка: «Все они верные и надежные бойцы СС, которым было приказано так говорить. Присмотритесь к Южной Америке».

В действительности Фегелейн прилетел в Берлин 25 апреля на борту Ju-52, который в его распоряжение предоставил Генрих Гиммлер. Он отправился в свою квартиру, после чего, находясь на связи с Борманом и Мюллером, обследовал временную взлетную полосу на Гогенцоллерндамм. В потайном тоннеле, ведущем в подземелья метрополитена, он должен был ожидать сестру жены (Еву Браун) и Адольфа Гитлера. А Ju-52 вернулся на свою базу в Рехлине – на тот же самый аэродром, откуда, как считается, гауптман люфтваффе Петер Баумгарт вылетел с Фегелейном в Берлин; 28 апреля этот же летчик повел самолет обратно в столицу.

Личный пилот Гитлера группенфюрер СС Ганс Баур подтвердил, что зять Евы Браун всегда пользовался Ju-52, но сам Баур не видел, чтобы 28-го числа такой самолет садился в Берлине и не помнит, чтобы ему об этом сообщали. В ту ночь он сопровождал двух старых друзей-летчиков, Ханну Райч и Роберта фон Грейма, на временную взлетно-посадочную полосу у Бранденбургских ворот, однако отрицал, что видел на земле самолеты Ju-52.

Впрочем, Райч, вылетевшая из Берлина вместе с только что назначенным на пост главы люфтваффе Робертом фон Греймом, говорила, что взлетала «около полуночи» и что как только ее одномоторный «Арадо» AR 196 оторвался от земли, они оба увидели транспортный самолет «Юнкерс» Ju-52 «неподалеку от взлетной полосы… Пилот в одиночестве стоял рядом. Он явно кого-то ждал».[363] Вполне возможно, что Райч и фон Грейм, идя на бреющем полете, чтобы скрыться от советских истребителей, могли заметить подготовленный для побега самолет на земле на Гогенцоллерндамм – менее чем в 90 секундах полета от взлетной полосы у Бранденбургских ворот.

Создание мифа о казни Фегелейна[364] было первой из превосходных мистификаций Мюллера, за которой вскоре последовала операция прикрытия, которую можно назвать настоящим шедевром дезинформации.

(Далее в этой части книги курсивом выделены фрагменты текста, содержащие выводы, сделанные авторами книги на основе собственных исследований и дедуктивных умозаключений; более подробно об этом см. в главе 16).

28 апреля 1945 г., когда наступила полночь и все остальные обитатели «фюрербункера» пытались уснуть, операция по побегу Гитлера вступила в решающую фазу. Фюрер, его любимая собака Блонди, Ева Браун, Борман, Фегелейн и шестеро верных солдат из дивизии СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» тихо прошли через «форбункер» наверх, в личные апартаменты фюрера в здании старой Рейхсканцелярии. Фальшпанель за книжным шкафом[365] была сдвинута в сторону, открывая вход в секретный тоннель. Спустившись до конца по освещенному электрическим светом проходу, группа оказалась в помещениях третьего бункера. Когда беглецы вошли, они увидели ожидавших их двух человек, которых Мюллер привел сюда через подземный переход из тоннелей метро. Это были двойники: дублер Гитлера (вероятно, Густав Вебер) и дублерша Евы Браун.

Густав Вебер стал заменять Гитлера с 20 июля 1944 г., когда фюрер получил ранение при покушении на него в полевом штабе «Вольфшанце» под Растенбургом в Восточной Пруссии. Фюрер страдал от рецидивов последействий своих травм, быстро уставал и был покрыт оспинами загноившихся ранок от осколков дубового стола, который защитил его от взрыва. (Пенициллин, изъятый у захваченных в плен или убитых при высадке в «День Д» солдат Союзных войск, тогда, возможно, спас ему жизнь.)

Вебер появился вместо Гитлера и на последнем официальном мероприятии, где велась фото– и киносъемка фюрера: 20 марта 1945 г. он вручал медали членам Гитлерюгенда в парке Рейхсканцелярии. Невероятное сходство Вебера с Гитлером сбивало с толку даже тех, кто входил в ближайшее окружение фюрера;[366] рейхсюгендфюрер (руководитель Гитлерюгенда) Артур Аксман в том эпизоде либо также был введен в заблуждение, либо получил указания подыгрывать. Единственной деталью, которая могла выдать подмену, была левая рука Вебера: временами ее охватывали приступы неконтролируемой дрожи. Борман доверил эту тайну личному врачу Гитлера оберштурмбаннфюреру СС Людвигу Штумпфеггеру, и тот, взявшись лечить Вебера, добился некоторых успехов. Вебер был невозмутимым и обычно сохранял спокойствие, но когда он испытывал сильный стресс, тремор усиливался.

Дублерша Евы Браун была истинным совершенством. Ее имя неизвестно; высмотрели ее в труппе молодых актрис, которую рейхсминистр пропаганды и самопровозглашенный «патрон германского кино» Йозеф Геббельс содержал для собственного удовольствия. Физическое сходство Евы и ее дублерши было поразительным, и после того, как свою работу сделали гримеры и парикмахеры, было очень сложно отличить этих молодых женщин друг от друга.

Ева задержалась в убежище, чтобы черкнуть записку родителям – сказать, чтобы они не волновались, если от нее долгое время не будет вестей. Она передала записку Борману, который молча положил ее в карман (истлевшие клочки этой записки останутся на полу убежища[367] – доставить ее означало подвергнуть безопасность операции слишком большому риску). Затем Борман попрощался с членами группы, пожал руку Гитлеру и повел лже-фюрера и его лже-подругу назад, в «фюрербункер».

В тамбуре убежища беглецы надели стальные каски и мешковатые камуфляжные комбинезоны бойцов СС. У Гитлера на плече висел металлический цилиндр – чехол от противогаза, в котором был спрятан портрет Фридриха Прусского, прежде висевший над его столом. Эта картина кисти Антона Графа сопровождала фюрера повсюду, как и его любимая собака. Последнее, что сделал Гитлер в бункере – вынул холст размером 40×28 см из овальной рамы, свернул его и бережно вложил в футляр армейского противогаза удлиненной модели, который подошел идеально.[368]

Беглецы добрались до взлетно-посадочной полосы на Гогенцоллерндамм по тоннелям берлинского метро; здесь они сели в транспортный самолет Ju-52, который пилотировал гауптштурмфюрер СС Петер Баумгарт.

Группа вошла в систему тоннелей берлинского метро в районе станции «Кайзерхоф» (ныне станция метро «Моренштрассе»). Стены были покрыты зеленой люминесцентной краской на основе фосфора, и отраженный от них свет переносных фонарей окутывал беглецов призрачным заревом. В тоннеле было сыро и местами – пока они проходили узловую станцию «Виттенбергплац» и направлялись в сторону «Фербеллинер Плац» – приходилось идти по щиколотку в воде. Изнурительный семикилометровый переход занял три часа, и подгонял их не только шум канонады наверху, но и отдаленное эхо выстрелов из мелкокалиберного оружия – где-то в тоннелях метро уже сражались советские и немецкие солдаты.

Когда группа вышла в вестибюль станции «Фербеллинер Плац», к ней присоединились вторая сестра Евы, Ильза,[369] и близкий друг Фегелейна бригадефюрер СС Йоахим Румор[370] с женой. В январе 1945 года, перед лицом наступления Красной Армии Ильза выехала из Бреслау в Берлин на поезде. Она отобедала с Евой в отеле «Адлон» и, несмотря на яростные споры с сестрой о ходе войны, осталась в городе – до тех пор, пока ее зять Герман Фегелейн не прислал за ней солдат «лейбштандарта». Что касается Йоахима Румора, бывшего сослуживца Фегелейна, то он уже во второй раз за последние три месяца покидал разрушенную столицу, осажденную советскими войсками: в феврале 1945 года Румор был ранен в ходе кровавых боев за Будапешт и, благодаря ошибочному сообщению о его самоубийстве 11 февраля, ему удалось избежать русского плена и добраться до лесистых холмов на северо-западе от Будапешта; оттуда он добрался до Вены. Теперь дружба с Фегелейном давала ему шанс на еще один побег, на этот раз вместе с супругой.

Добравшись до главного выхода из здания станции «Фербеллинер Плац», беглецы увидели три танка «Тигр II»[371] и два полугусеничных бронетранспортера SdKfz 251, ожидавших их, чтобы отвезти к находившейся в километре отсюда временной взлетной полосе на Гогенцоллерндамм.

Глава 15 Перелет

Красные сигнальные огни были расставлены вдоль всего широкого бульвара, имевшего примерно 730 метров в длину, на котором были собраны солдаты, чтобы разобрать обломки и мусор и засыпать воронки от снарядов. 28 апреля 1945 г. в 3 часа эти огни зажглись, освещая «Юнкерс» Ju-52/3m, стоящий менее чем в 100 метрах от подъехавших бронетранспортеров. Всего за 40 минут до этого самолет, приписанный к Kampfgeschwader 200 (KG 200), авиационному крылу люфтваффе специального назначения,[372] под дождем взлетел с аэродрома Рехлин в ста километрах от Берлина. Летное поле в Рехлине долгое время было главным испытательным аэродромом люфтваффе для новых образцов техники, но в последние недели войны его вновь стали использовать для более насущных военных целей. Теперь оно стало одной из баз спецподразделения с намеренно туманным названием «200-е авиационное крыло», которое с 15 ноября 1944 г. возглавлял обладатель многочисленных военных наград, летчик-бомбардировщик оберст-лейтенант Вернер Баумбах.

Самолетом Ju-52, приземлившемся на Гогенцоллерндамм, управлял опытный боевой летчик и инструктор по имени Петер Эрих Баумгарт,[373] имевший также звание гауптштурмфюрера СС. Еще более необычным было то, что до 1935 года Баумгарт был южноафриканцем и имел британское гражданство. В том году он покинул свою страну, семью и друзей и отказался от гражданства, чтобы вступить в ряды недавно созданного люфтваффе. В 1943 году он был освобожден от обычных служебных обязанностей и переведен в подразделение, ставшее предшественником KG 200. К апрелю 1945 года, участвуя в тайных операциях, он досконально освоил управление различными типами самолетов, а за боевые заслуги был награжден Железным крестом 1-го класса.

Баумгарт подготовил свой самолет к взлету, и пассажиры поднялись на борт. У него был приказ лететь в Данию[374] – на аэродром в городе Тённер, расположенный в 70 км от реки Айдер, протекающей по Северной Германии вблизи датской границы. На удачу, дождь, сопровождавший его вылет из Рехлина, теперь прекратился – по крайней мере, на время. Баумгарт двинул от себя рукоятку тяги двигателя, и старая «Тетушка Ю», трясясь и грохоча, покатилась по наспех залатанному полотну шоссе и, наконец, задрала нос в небо. Баумгарту потребовалось 17 минут, чтобы набрать высоту 3 тыс. метров, где он выровнял машину и вышел на крейсерскую скорость 210 км/ч. Он не знал, кем были его главные пассажиры, пока не поднялся в воздух и беглецы не сняли каски. Зная, что ему будет грозить смертельная опасность от авиации противника, как только рассветет, Баумгарт приказал второму пилоту внимательно смотреть по сторонам. Было крайне важно проделать как можно больший путь в темноте на бреющем полете, если лунного света будет достаточно, чтобы избежать встречи с ночными хищниками-истребителями, сопровождающими тяжелые бомбардировщики союзников на высоте 4,5–6 тыс. метров. В Рехлине ему пообещали эскорт как минимум из семи истребителей «Мессершмитт Bf 109», однако их нигде не было видно.

Позднее Баумгарт скажет, что летел непрямым рейсом: на некоторое время приземлялся в Магдебурге, к западу от Берлина, прячась от истребителей Союзников, а затем взял курс на север, на побережье Балтики, прорываясь, по его словам, через заградительный огонь вражеской артиллерии. Ему сопутствовала удача, и затем самолеты Союзников больше не встречались до самого приземления 29 апреля в Тённере, на бывшей базе «цеппелинов» кайзеровской Германии. Теперь авиабаза была завалена разбитыми самолетами: за четыре дня до этого[375] аэродромы в Тённере и Фленсбурге были атакованы истребителями «Темпест» 486-й эскадрильи «Новая Зеландия» ВВС Великобритании, и 24 самолета были уничтожены на земле. Заглушив двигатели, Баумгарт стал ждать пока подбежит бригада наземного обслуживания и увидел, по меньшей мере, шесть самолетов Bf-109, разбросанных по полю – обещанный эскорт. Он отстегнул ремни и стянул с головы летный шлем. Он слышал, как пассажиры в салоне разговаривают и готовятся сойти на землю; багажа у них было немного. Он выбрался из кресла пилота и прошел в салон, встав по стойке «смирно» и отсалютовав, когда приблизился к Гитлеру. Фюрер сделал шаг навстречу, пожал Баумгарту руку, и тот удивился, обнаружив вложенный в ладонь клочок бумаги. Он положил его в карман, чтобы разглядеть позднее, и стал смотреть, как наземная бригада открывает дверь снаружи и Гитлер, Ева Браун, Ильза Браун, Герман Фегелейн и Йоахим Румор с женой покидают самолет.

Позже 24-летний унтерштурмфюрер СС Фридрих фон Ангелотти-Макенсен[376] из дивизии «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» заявит, что видел Гитлера на аэродроме в Тённере. Получив ранение в бою в правительственном квартале 27 апреля, он вместе с тремя товарищами, включая его командира, оберштурмфюрера СС Юлиуса Туссена, успел погрузиться на один из последних рейсов медицинской эвакуации, вылетавших из Берлина. В бреду и лихорадке Макенсену не удалось запомнить, откуда они стартовали. Он рассказывал, как лежал на носилках в тускло освещенном салоне самолета и просил воды. В Тённере, где им пришлось ждать несколько дней, товарищи вынесли его из самолета и положили на землю. В какой-то момент он услышал, как кто-то сказал: «Фюрер желает говорить еще раз». Макенсен подвинулся поближе и снова лег, подложив под голову вещмешок. Гитлер говорил около четверти часа. Он сказал, что пост Верховного главнокомандующего вооруженных сил Германии занимает теперь Карл Дёниц, который подпишет с Западными союзниками пакт о безоговорочной капитуляции. Полномочий сдаваться Советскому Союзу у него не было. По окончании речи собравшаяся толпа – как показалось Макенсену, примерно сотня человек – отсалютовала, и Гитлер двинулся среди раненых, пожимая руки. Они обменялись рукопожатием и с Макенсеном, но сказано ничего не было. Ева Браун стояла у самолета, который взлетел сразу после того, как Гитлер поднялся на борт.

Гауптман Баумгарт был отправлен на психиатрическую экспертизу после того, как впервые сделал это заявление (содержание см. в тексте главы), которое распространило Associated Press и другие новостные агентства и которое было опубликовано в газетах. Признанный вменяемым, он в подробностях повторил свою историю на суде в Варшаве[377]. После его освобождения в 1951 году о нем больше не было никаких известий.

На этом отрезке маршрута 29 апреля за штурвалом «Юнкерса» сидел не гауптман Баумгарт, который получил приказ лететь обратно в Берлин с новым эвакуационным рейсом. Клочок бумаги в его кармане оказался выписанным Гитлером именным чеком на получение 20 тыс. рейхсмарок[378] в Берлинском банке. Самолет Гитлера вернулся на аэродром в Тённере и, покружив над летным полем, выбросил почтовую капсулу;[379] в ней находилось короткое сообщение о том, что Гитлер со спутниками приземлились на побережье. Ju-52 перевез фюрера из Тённера на базу в Травемюнде на немецком побережье Балтики к северо-востоку от Любека всего за 45 минут. Там уже ждал командир KG 200 оберст-лейтенант люфтваффе Вернер Баумбах.[380]

Баумбах оценивал свои тающие возможности. В начале месяца было подготовлено три больших шестимоторных гидросамолета «Блом-унд-Фосс» (Blohm & Voss Bv-222)[381] с дальностью полета не менее 5,3 тыс. км, чтобы переправить высокопоставленных нацистов в безопасное место. В качестве альтернативы в Травемюнде был также снаряжен четырехмоторный «Юнкерс» Ju-290[382] с примерно такой же дальностью полета. Теперь обломки двух гидросамолетов, уничтоженных Союзниками, лежали на дне залива; Ju-290 также был атакован летчиками ВВС Великобритании с бреющего полета сразу после приземления на специальной удлиненной бетонной полосе на побережье. Он получил несколько попаданий, выкатился за пределы площадки и завалился на бок, сломав конец крыла. У Баумбаха в ангаре оставался еще один гидросамолет Bv-222, но ему никогда не нравились машины этого типа: большие размеры делали их неуклюжими и, несмотря на тяжелое вооружение, они не могли противостоять в бою истребителям Союзников.

Отрывок из объемистого протокола допроса Фридриха фон Ангелотти-Макенсена, произведенного американцами 15 марта 1948 г. Макенсен, офицер СС, будучи раненым, видел Гитлера и Еву Браун на аэродроме в Тённере после бегства из Берлина. Он наблюдал, как они улетели дальше в неизвестный ему пункт назначения.

По новой системе связи с использованием шифромашин Т43 Мартин Борман наконец-то получил подтверждение из резидентуры абвера в Испании о готовности летного поля принять рейс фюрера. Гитлер должен был лететь в город Реус в Каталонии – фашисты генералиссимуса Франко держали этот регион железной хваткой после победы над республиканцами в ходе гражданской войны. Оберст-лейтенант Баумбах лично разработал маршрут полета.[383] Поскольку Ju-290 выбыл из игры, миссия была возложена на трехмоторный Ju-252 – Баумбах хорошо знал эти машины, поскольку летал на них во время службы в 1-й группе 200-го авиакрыла. Несмотря на свое происхождение от старой «Тетушки Ю», Ju-252 был значительно усовершенствован: при той же скорости в 400 км/ч дальность его полета возросла до 4 тыс. км, практический потолок – до 7 тыс. м, а кабина стала герметичной. Он мог бы долететь до аэродрома в Реусе, расположенного в 2,2 тыс. км, и топливо бы еще осталось.

Когда пассажиры покинули борт Ju-52 в Травемюнде после короткого перелета из Тённера, Ju-252 уже ждал их перед ангаром с работающими двигателями. Здесь Ева Браун нежно попрощалась с сестрой Ильзой, которая решила попытать счастья в Германии. Герман Фегелейн тоже обнял ее; его собственная жена Гретель, сестра Евы и Ильзы, донашивала первенца, поэтому было решено, что бежать вместе с мужем для нее слишком опасно. Борман убедил товарища, что у супруги с ребенком будет еще достаточно времени, чтобы присоединиться к нему в изгнании. Йоахим Румор с женой тоже решили остаться в Германии. Румор, кавалерист и уроженец Гамбурга, хорошо знал район Шлезвиг-Гольштейна и был уверен, что они с женой смогут найти здесь убежище. Основным мотивом приближенных Гитлера было стремление избежать русского плена, а войска Союзников, быстро продвигавшиеся от Гамбурга и Любека на север к прибрежным районам, были соединениями 2-й британской армии.

Взлетев с Гогенцоллерндамм, Ju-52 направился на север кружным путем, через Магдебург, чтобы не встретиться с бомбардировщиками Союзников. Баумгарт привел «Юнкерс» на бывшую базу «цеппелинов» кайзеровской Германии в датском городе Тённер. Там группа пересела на другой Ju-52, доставивший их на аэродром в Травемюнде – базу дальней и морской авиации люфтваффе. Здесь беглецы пересели на самолет Ju-252 и вылетели в город Реус под Барселоной (Испания).

Оставшиеся беглецы поднялись на борт Ju-252, и Баумбах в последний раз отсалютовал своему фюреру на немецкой земле. Когда самолет начал разгон по взлетной полосе и оторвался от нее, он испытал огромное облегчение:

Слава Богу, все закончилось. Некоторые вещи я предпочел бы не облекать в слова, однако сдается мне, что когда-нибудь эти дневниковые записи прольют немного света на напряженную, отчаянную ситуацию и сумасшедшую спешку последних дней. В этот раз я и сам почти решился бежать. Самолет стоял готовым к полету. У нас был запас всего необходимого на полгода вперед. А потом я понял, что не способен этого сделать. Мог ли я в последний момент удрать из Германии, бросив людей, что всегда были рядом со мной? Я должен был остаться с моими людьми.[384]

База испанских ВВС в Реусе в 130 км к югу от Барселоны появилась в 1935 году: во время гражданской войны под Реусом располагались три военных взлетно-посадочных площадки, и еще две – под Маспухольсом и Салоу. После примерно шестичасового перелета из Травемюнде Гитлер и его спутники сошли с Ju-252 на землю. Экипаж выстроился на приангарной площадке, салютуя фюреру, который ответил на это приветствие; сопровождавших его быстро увезли на двух служебных машинах к низкому зданию на краю летного поля. На подлете к аэродрому пилот KG 200 по радио вышел на связь с начальником военной администрации в Реусе, тот, в свою очередь, позвонил военному губернатору Барселоны. Спустя 15 минут самолет Ju-52 ВВС Испании с национальными опознавательными знаками приземлился на дальнем конце того же поля. Транспортный Ju-252, в котором прилетела группа беглецов, впоследствии был разобран,[385] чтобы не осталось никаких вещественных доказательств того, что перелет вообще имел место, и Франко мог бы все отрицать.

В окончательном составе группа беглецов – Гитлер, Ева, Фегелейн и овчарка Блонди – вылетела в Реус на транспортном самолете большой дальности Ju-252 из состава 200-го авиакрыла. По прибытии их подобрал Ju-52 ВВС Испании, чтобы доставить на Канарские острова. Чтобы уничтожить улики, самолет люфтваффе был разобран. Из Реуса Гитлер со своими спутниками отправились в Фуэртевентура, по пути остановившись на дозаправку в Мороне; после прибытия на базу нацистов на вилле «Винтер» они должны были взойти на борт подводной лодки из группы «Морской волк».

Следующим пунктом в маршруте беглецов были принадлежащие Испании Канарские острова в Атлантическом океане, а именно вилла «Винтер», сверхсекретный объект нацистов на острове Фуэртевентура. Там начинался следующий этап их путешествия в отдаленное и безопасное место. В то же время многие другие нацисты предпочли остаться в самой Испании.

8 мая 1945 г. – в день, когда Европа праздновала победу над Германией, – раненый унтерштурмфюрер СС Фридрих фон Ангелотти-Макенсен наконец собрался покинуть аэродром в Тённере и отправиться в Малагу. Впоследствии он расскажет, что перед посадкой в самолет увидел еще одну известную фигуру[386] – штандартенфюрера СС бельгийца Леона Дегреля, лидера фашистской партии рексистов;[387] будучи обладателем многих военных наград и главой бельгийского контингента ваффен-СС, он часто попадал в объективы фотокамер. В тот день Дегрель покинул Осло на переделанном в пассажирский самолет бомбардировщике «Хейнкель» He-111H-23, за штурвалом которого сидел Альберт Дуингер[388] (позднее, поселившись в Аргентине, он будет пилотом на гражданских коммерческих авиалиниях). Как солдат, воевавший на Восточном фронте, Дегрель заслужил уважение Гитлера, и однажды фюрер сказал ему: «Будь у меня сын, я бы хотел, чтобы он был похож на вас». Его «Хенкель» долетел до города Сан-Себастьян (Доностии) на севере Испании – на пределе своей дальности полета и жестко приземлился[389] на побережье; несмотря на травмы, Дегрель выжил. 25 мая стало известно, что, по его мнению, «Адольф Гитлер жив и скрывается». Испанец, видевший Дегреля в госпитале, рассказал, что со слов Дегреля выходило,[390] будто тот посещал Гитлера в Берлине за день до того, как туда вошли русские, и что фюрер готовился к побегу и не собирался ни кончать жизнь самоубийством, ни драться насмерть.

Среди других европейских коллаборационистов, которым была предоставлена возможность скрыться, следует назвать лидера марионеточного правительства Норвегии Видкуна Квислинга.[391] В сентябре 1945 года на суде в Осло он показал, что Йозеф Тербовен, нацистский рейхскоммисар Норвегии, предлагал ему добраться на самолете или на подлодке до Испании или любой другой страны. Квислинг сказал, что как «истинный патриот» он отказался, решив предстать перед своими соотечественниками; вскоре он заплатил за это решение, представ перед расстрельной командой. В начале мая Пьер Лаваль,[392] бывший премьер-министр вишистского правительства Франции, вылетел в Испанию на борту самолета Ju-88 – однако Франко изгнал его, и осенью 1945 года он тоже был казнен соотечественниками. Сообщалось, что посол фашистской Итальянской республики в Берлине Филиппо Анфузо[393] также скрылся в апреле 1945 года, предположительно – на «хорватском самолете».

Уже 26 апреля 1945 г. Москва по радио обвинила Испанию в том, что эта страна принимает нацистских беженцев на аэродроме Менорки, одного из Балеарских островов. Цитируя источник в Швейцарии, Советский Союз заявлял, что за месяц до этого генерал Хосе Москардо,[394] близкий друг Франко, прибыл на Менорку для руководства этой деятельностью. Утверждалось, что последними на аэродроме высадились семьи Роберта Лея и нескольких гауляйтеров. Роберт Лей,[395] с 1933 года возглавлявший Немецкий трудовой фронт, покончил жизнь самоубийством в октябре 1945 года, ожидая суда за военные преступления в Нюрнберге. Однако на последнем допросе Лей показал, что во время последней встрече в бункере в апреле фюрер сказал ему: «Поезжайте на юг, а позже я к вам присоединюсь». Альберт Шпеер,[396] рейхсминистр вооружений, говорил почти то же самое о собрании в бункере 20 апреля по случаю дня рождения Гитлера: «На этой встрече к удивлению почти всех присутствовавших, Гитлер объявил, что останется в Берлине до последней минуты, а потом «полетит на юг»». Обершарфюрер СС Рохус Миш,[397] телефонный оператор в бункере фюрера, свидетельствовал: «На севере Берлина ждали два самолета. Один был Ju-390 [так в тексте интервью с Мишем. – Примеч. авторов], а другой – Blohm & Voss, способный летать на такие же расстояния. Поэтому у Гитлера была возможность бежать, если бы он захотел».

Теоретическую возможность побега Гитлера из Берлина в последний момент признавали многие высшие офицеры Красной Армии. 10 июня маршал Жуков, глава Советской военной администрации в Германии, заявил: «В самую последнюю минуту он [Гитлер] смог улететь из Берлина, так как взлетные дорожки позволяли это сделать».[398] Советский комендант Берлина генерал-полковник Берзарин также говорил:[399] «По-моему мнению, Гитлер лег на дно и скрывается где-нибудь в Европе, возможно, у генерала Франко».[400]

Сколь бы ни было распространенным представление о полном господстве авиации Союзников в небе над Западной Европой, на самом деле постоянное наблюдение за тысячами кубических километров воздуха было излишним – остатки сил люфтваффе оказались окруженными на все время сокращавшейся территории и пилоты истребителей Союзной авиации действовали в обстановке отсутствия целей. Впрочем, сам факт того, что встречи в воздухе стали столь редкими, может свидетельствовать о том, что бесстрашным, опытным и везучим немецким летчикам-одиночкам удавалось уклоняться от них, оставаясь незамеченными. Установлено, что 8 мая Леон Дегрель проделал по воздуху путь из Норвегии – по словам Макенсена, через Тённер в Южной Дании – до Северной Италии. Поэтому, в принципе, нет ничего невозможного в том, что Гитлер проследовал над теми же районами 29 апреля.

Тем временем в Берлине Борман и Мюллер с безжалостным упорством «подчищали хвосты». 28–29 апреля в комнатах бункера фюрера два актера разыгрывали леденящий кровь фарс под управлением главного кукловода нацистов Мартина Бормана. Закончилось все это 30 апреля трагическим финалом, в котором, должно быть, участвовал сам начальник гестапо Мюллер. Дублершу Евы Браун отравили, а двойник Гитлера, вероятно – Густав Вебер, был застрелен с близкого расстояния, возможно – лично Мюллером. Два завернутых в одеяла тела вынесли наверх и закопали в изрытом снарядами парке Рейхсканцелярии. Так описывал события Эрих Кемпка, начальник автопарка Рейхсканцелярии. Хотя показания свидетелей сбивчивы и иногда противоречат друг другу, этот рассказ превратился в достоверный исторический факт.[401] В самом деле, все в нем вполне может быть правдой – за исключением истинных личностей двух погребенных. Фотография несожженного «трупа» Гитлера с раной от пули во лбу была широко известна после войны. В настоящее время считается, что на ней мог быть изображен повар из бункера, имевший отдаленное сходство с Адольфом Гитлером. И это было лишь одно из шести тел «фюрера», попавших в руки СССР после падения Берлина – и ни на одном из них не было следов огня. Погиб и третий двойник – овчарка, замещавшая Блонди, которой доктор Вернер Хаазе, один из врачей Гитлера, дал ампулу с цианидом. Ее недавно родившихся щенков, с которыми любили играть в бункере дети Геббельса, а также скотч-терьеров Евы Браун Негуса и Стейси и таксу самого Хаазе умертвил фельдфебель Фриц Торнов, личный ветеринар фюрера.[402]

Борман передал известие о «смерти Гитлера» адмиралу Карлу Дёницу, который, согласно воле фюрера, теперь назначался на пост рейхспрезидента. Прежде чем Мюллер и Борман смогли бы считать свою «зачистку» завершенной, следовало заставить замолчать еще одного потенциального свидетеля. Оберштурмбаннфюрер СС Петер Хёгль, последним видевший Германа Фегелейна, также был убит выстрелом в голову,[403] когда оставшиеся в бункере люди группами пытались бежать из него в ночь с 1 на 2 мая (см. главу 14). С этого момента группенфюрер СС Генрих Мюллер, главный соучастник махинаций Бормана и профессиональный убийца, бесследно исчезает со страниц «официальной» истории. Несколько дней спустя его семья похоронит некое тело на берлинском кладбище; на гробу будет лежать венок с трогательной надписью «Нашему папе», однако впоследствии будет установлено, что внутри лежали части тел трех неизвестных жертв.[404]

В первые ночные часы 2 мая Борман сам покинул «фюрербункер»;[405] вместе с ним бежали Вернер Науман, назначенный преемником Геббельса на посту рейхсминистра пропаганды и позже в том же году объявившийся в Аргентине, рейхсюгендфюрер Артур Аксман, руководитель «Гитлерюгенда», врач Гитлера Людвиг Штумпфеггер и гауптштурмфюрер ваффен-СС Йоахим Тибуртиус. Эта группа попыталась прорваться за пределы Берлина по Фридрихштрассе на броне двух танков «Тигр II», но эта попытка сорвалась: одна из машин получила прямое попадание из советского противотанкового орудия и перегородила путь второй. Борман и Тибуртиус пешком и по одиночке добрались до отеля «Атлас»; там у Бормана (как и во многих других точках в городе) уже были приготовлены новые документы, деньги и одежда для побега. Затем Тибуртис и Борман вместе поспешил дальше в направлении к Шиффбауэрдамм, длинному шоссе, тянущемуся по берлинскому району Митте вдоль реки Шпрее; там Тибуртиус потерял Бормана из виду.[406]

На следующий день Борман был уже в городке Кёнигс-Вустерхаузен, примерно в 20 км к юго-востоку от Рейхсканцелярии. Он был ранен – осколком снаряда ему повредило стопу. Ему удалось нанять автомобиль, который доставил его на немецкий военный пункт первой помощи на перевязку. Там молодой легкораненый унтершарфюрер СС увидел рядом с собой показавшегося знакомым невысокого плотного человека в кожаном плаще поверх униформы без знаков различия. Унтершарфюрер сказал ему, что направляется к дому своего дяди, летчика люфтваффе, погибшего в России, и пригласил Бормана пойти с ним. Чуть позже в компании с еще одним офицером они пошли по темным улицам к дому 9 по Фонтанештрассе в Даме-Шпреевальд, пригороде Берлина.

Впоследствии Борман невредимым пробрался через позиции англичан, следуя вдоль автобана к окраинам Фленсбурга, где он рассчитывал войти в контакт с адмиралом Дёницем. На конспиративной квартире сразу за городом его ждал Мюллер, которому также удалось проскользнуть мимо британских войск. Он рассказал Борману, что теперь у них нет возможности встретиться с Дёницем, представители которого уже капитулировали перед Союзниками в Реймсе и в Берлине. Приходилось менять планы, и Мартин Борман отправился на юг, в Баварские Альпы.[407]

Глава 16 Группа «Морской волк»

Единственным средством переправить Гитлера через Атлантический океан в Аргентину была подводная лодка, однако и этот план был слишком рискованным. В мае 1943 года в битве за Атлантику наступил перелом, после чего баланс сил в морской войне сместился в пользу Западных союзников. Летом 1944 года подводный флот кригсмарине лишился своих французские баз, что сделало путь к районам возможного патрулирования более долгим, сложным и опасным. Противолодочные силы Союзников, как военно-морские, так и военно-воздушные, получив самое современное оборудование, доминировали теперь и на просторах Северной Атлантики, и в прибрежных акваториях Европы. Потери Запада при перевозке грузов были теперь ничтожными по сравнению с ущербом в прежние годы. Напротив, потери немецкого подводного флота в 1944 году превысили количество подлодок, вступивших на боевое дежурство. Вместе с тем, остававшиеся экипажи и бо́льшая часть командного состава были гораздо менее опытными, чем их предшественники. Только с января по апрель 1945 года погибло не менее 193 немецких подлодок с экипажами. Шансы на успех подводного путешествия напрямую из Северо-Западной Европы до Южной Америки были малы; впрочем, они значительно увеличивались, когда пунктом отправления становилась Испания.

Из немецких субмарин только подводные лодки типа IXC обладали техническими характеристиками, необходимыми, чтобы с относительным комфортом доставить пассажиров в Аргентину. В марте 1945 года в водах Атлантики находились 9 подлодок типа IX; они были заняты в последней крупной операции немецкого подводного флота за всю войну и первой с момента разгрома группы подлодок «Пруссия» за год до этого. Две лодки, U-530 и U-548, были направлены в канадские воды с задачей «вредить и досаждать Соединенным Штатам». Семь других, составлявших группу «Морской волк»[408] – U-518, U-546, U-805, U-858, U-880, U-881 и U-1235 – должны были сформировать линию патрулирования под кодовым названием «Грабли» (нем. Harke). Вместе с тем, есть основания полагать, что в середине апреля на трех из этих субмарин капитаны открыли запечатанные конверты с секретными приказами, предписывавшими повернуть на юг для выполнения особой миссии.

Слово «Волк» было использовано в названии группы подлодок не случайно. С самого начала своей карьеры и на протяжении всей жизни Гитлер пользовался псевдонимом «Вольф» (нем. Wolf – Волк). Одним из наиболее успешных тактических приемов кригсмарине была тактика «волчьих стай» (известная как Rudeltaktik, в дословном переводе с немецкого – «тактика стаи»): объединяясь в группы, подлодки охотились на транспортные суда, пересекавшие Атлантику. Восхваляя немецкие субмарины, министерство пропаганды называло их «серыми волками».

Борман составлял свои планы с неизменной предусмотрительностью, и для него было вполне естественным направить по отдельности – на всякий случай – три подводные лодки из группы «Морской волк» на выполнение одной и той же миссии по перевозке беглецов. Неудивительно также, что сама миссия была замаскирована под обычную операцию в Атлантике, чтобы не возбуждать любопытства у Союзников. Разработка этой части плана началась еще в 1944 году, когда операция «Огненная Земля» шла уже более года. По поручению Бормана средства люфтваффе и кригсмарине вокруг территории рейха были расположены таким образом, чтобы стать взаимосвязанными элементами сложного и развивающегося замысла. Еще одним элементом этого плана была операция по дезинформации противника.

В июле 1944 года агентства новостей сообщали, что Гитлер одобрил план предстоящего обстрела Нью-Йорка «управляемыми бомбами»[409] с подводных лодок в Атлантике. 20 августа субмарина U-1229[410] типа IXC (под началом корветтенкапитана Армина Цинке) была атакована и вынуждена всплыть на поверхность у Восточного побережья Канады в районе Ньюфаундленда; среди захваченных в плен выживших членов экипажа находился немецкий офицер Оскар Мантель. На допросе он показал агентам ФБР, что для атаки на США снаряжается целая волна подводных лодок, вооруженных крылатыми ракетами «Фау-1». В ноябре 1944 года с подлодки U-1230 на побережье штата Мэн высадились двое диверсантов – Эрих Гимпель и Уильям Колпаг (американский предатель). Позже их обнаружили и арестовали; на допросах они подтвердили историю, рассказанную Мантелем.[411] Подтверждалась она будто бы и переданным по радио предсказанием рейхсминистра вооружений Альберта Шпеера о том, что ракеты «Фау» «обрушатся на Нью-Йорк к 1 февраля 1945 года».[412]

Субмарины этого типа спроектированы таким образом, чтобы долгое время действовать вдали от объектов обеспечения. О степени их автономности говорит тот факт, что подлодки типа IX одно время вели патрулирование у Восточного (Тихоокеанского) побережья США. В период с 1937 по 1944 год было построено примерно 283 таких судна.

10 декабря 1944 г. мэр Нью-Йорка Фьорелло Ла Гуардиа поведал эту историю изумленным американцам. 8 января 1945 г. адмирал Йонас Ингрэм, командующий Атлантическим флотом США заявил, что новая волна подлодок, приближающаяся к Соединенным Штатам, может нести на себе ракеты «Фау-1» для обстрела Восточного побережья. По его словам, нацисты были готовы «вести огонь управляемыми бомбами с самолетов, надводных и подводных кораблей»[413] по целям от Мэна до Флориды, однако ВМС США полностью готовы к отражению этой угрозы. Многие американцы всерьез восприняли угрозу атак «Фау-1».[414] Британцы же проигнорировали эту информацию как пропаганду, уверившись – после 4 лет бомбардировок, унесших около 60 тыс. жизней мирных граждан, из которых лишь 10 процентов были на счету «Фау-1», – что даже если такие обстрелы и начнутся, то не вызовут значительных разрушений. В конце концов, в ходе операции Гитлера «Белый медведь» до Лондона долетели только 2 515 «Фау-1» – около четверти от всех запущенных – поэтому то небольшое количество ракет, что могли стартовать с подлодок, представлялось совсем ничтожным. Телеграмма от 16 февраля 1945 г. из Британского адмиралтейства[415] командующему ВМС США адмиралу Эрнесту Кингу опровергла наличие подобной угрозы, несмотря на то, что в ней подтверждалась способность немецких подлодок нести и запускать крылатые самолеты-снаряды «Фау-1». Немцы действительно не без успеха испытывали пусковую платформу, размещенную на субмарине, однако не было никакой возможности поставить такую технику на вооружение.[416] Существовал даже – правда, в зародыше, – проект «Испытательный стенд XII» (нем. Prüfstand XII) морского пуска гораздо более мощной баллистической ракеты «Фау-2» из опечатанного контейнера, который затапливался перед стартом для приведения ракеты в вертикальное положение. И тем не менее, тщательно подготовленная дезинформация принесла необходимый результат, поскольку привлекала внимание американцев к стаям подлодок, таким, например, как оставшаяся часть группы «Морской волк». Силы ВМС и ВВС США в Атлантике, таким образом, оттягивались на восток и север – в сторону, противоположную от широт между Южной Испанией и Аргентиной.

Ключевым моментом в плане побега было использование на подводной лодке шноркеля – специальной трубы (вернее, блока из двух или более труб), закрепленной на корпусе подводной лодки, другой конец которой находился над поверхностью воды и использовался для забора воздуха (необходимого для работы двигателя внутреннего сгорания под водой) и вывода в атмосферу выхлопных газов.[417] Впервые шноркель стал широко использоваться на подводных лодках кригсмарине с весны 1944 года; он позволял субмарине идти на дизельной тяге (очень медленно) на глубине нескольких метров под поверхностью воды, одновременно подзаряжая батареи электродвигателей, которые использовались для движения на любой глубине. Использование шноркеля ограничивало скорость передвижения подлодки примерно до 150–160 км в день; для максимальной скрытности подводная лодка должна была круглосуточно идти под водой: ночью – на дизельной тяге со шноркелем, а в светлое время суток – на электрической тяге без шноркеля. Хотя теоретически возможность продолжать движение под водой круглые сутки была спасительным средством для многих субмарин, использование шноркеля было непростым делом, оборачиваясь излишним шумом, а иногда и опасностью, особенно при неспокойном море.[418] При патрулировании подлодка со шноркелем из-за низкой скорости лишалась тактической маневренности, а постоянное движение в подводном положении затрудняло навигацию. Шноркель обеспечивал скрытность, без которой был немыслим переход в Аргентину, однако он же усугублял и проблемы со связью.

Прием радиосообщений в подводном положении почти всегда превращался в лотерею. Ни командование немецкого подводного флота, ни радиоразведка в Блетчли-Парк не могли знать наверняка, когда та или иная подлодка получит предназначенный ей приказ, и получит ли вообще. Чтобы принимать и передавать сигналы в средне– и коротковолновом диапазоне, субмарина должна была выставить на поверхность антенны вместе с боевой рубкой, на которой они размещались, и тем самым рисковала попасть на экраны радаров противника. Теоретически, в идеальных условиях сообщение на длинных волнах можно было принять и под водой, однако подлодки, оснащенные шноркелем, редко могли выйти на связь и в этом радиодиапазоне.

Благодаря работе специалистов-дешифровщиков в Блетчли-Парк, в марте 1945 года Союзники были хорошо осведомлены об экспедиции группы «Морской волк», и относительно низкая скорость передвижения подлодок со шноркелями (неважно, были ли это хваленые подлодки с «Фау-1» на борту или нет) дала ВМС США время для подготовки широкомасштабных ответных действий – операции под кодовым названием «Слезинка» (англ. Teardrop). Конвои под ограниченной охраной были перенаправлены на более южные маршруты, что позволило основным силам флота сосредоточиться на охоте за группой «Морской волк» и двумя выведенными из ее состава субмаринами. Было объявлено о сокрушительном поражении немцев: ВМС США утверждали, что семь подлодок были потоплены и еще две сдались; однако до сих пор остается неясным, насколько тяжелыми были бои. К тому же, если кригсмарине пребывали в неведении относительно возможностей морских радаров Союзников – они были одной из самых охраняемых тайн Второй мировой войны – то капитаны подлодок прекрасно знали об опасности, исходящей от радиолокаторов, и понимали, что режим радиомолчания – главное условие выживания субмарины.

Для обнаружения немецких подлодок британские Королевские ВМС стали использовать высокочастотную радиопеленгацию (HF/DF, или «Huff-Duff» («Хаф-Даф»), от англ. high frequency direction finding) – перекрестную пеленгацию их радиопередач на высоких частотах. В различных местах по обоим берегам Атлантики было построено множество станций радиоперехвата дальнего действия, кроме того, устройства HF/DF устанавливались на боевых кораблях эскортов и ударных групп Союзников. Любая передача с немецкой подлодки грозила раскрыть ее приблизительное местонахождение, куда немедленно отправлялись охотники с более чувствительными радарами и сонарами. Необязательно было понимать, что именно передает капитан подлодки, – выяснить это было уже задачей специалистов в Блетчли-Парк, охотникам же было достаточно того, что своей передачей он обнаруживает себя.

Следуя приказу, ни одна из подводных лодок группы «Морской волк» после 2 апреля 1945 г. не передавала никаких сообщений в радиоэфире. Хотя командование подводного флота кригсмарине время от времени передавало указания для линии дозора «Грабли», нет никаких свидетельств того, что подлодки их получали и выполняли. С этого дня ни охотники за субмаринами из ВМС Великобритании в Блетчли-Парк, ни Командование Западных подходов[419] в Ливерпуле, северо-западном британском порту, не могли установить местонахождение немецких лодок с помощью каких бы то ни было средств радиопеленгации. Они были вынуждены действовать, опираясь на свой опыт и интуицию, а также на расшифрованные радиограммы немецкого командования,[420] обращенные к капитанам субмарин; этого хватало, чтобы получить лишь общее представление о том, где могли находиться подлодки. В донесении об оперативной обстановке за неделю британское адмиралтейство сообщало: «Вероятнее всего, субмарины действуют против конвоев в Центральной Атлантике, однако возможно, они намереваются двинуться вдоль предполагаемых маршрутов конвоев, сохраняя общее направление на американские порты отправления конвоев» (курсив авторов).

Официальная история ВМС США гласит, что из девяти немецких субмарин, находившихся в водах Атлантики в марте—апреле 1945 года (семь из них составляли группу «Морской волк»), в две сдались в море и семь были потоплены. При этом реальные доказательства уничтожения четырех из этих подлодок отсутствуют – и это одни из последних случаев в истории, когда затопление подлодки в море ничем не подтверждается; следующие несколько случаев затопления субмарин типа IX достоверны и хорошо задокументированы.[421] Начиная с декабря 1944 года ВМС США задействовали в операции «Слезинка» 4 группы эскортных авианосцев[422] – Mission, Croatan, Bogue и Core – и не менее 42 эсминцев. Эта крупнейшая за всю войну операция флота Союзников в Северной Атлантике была развернута в худших за последние сорок лет погодных условиях – штормовом ветре и сильном волнении.

Из семи подлодок, столкнувшихся с этой армадой судов, достоверно уничтожена была только одна. Подводная лодка U-546 под командованием капитан-лейтенанта Пауля Юста 11 марта 1945 г. вышла из порта Киль в Германии и 14 апреля присоединилась к патрульной линии «Грабли». 23 апреля ее обнаружил самолет с американского авианосца Bogue; на следующий день к ней подошел эскортный миноносец Frederick C. Davis, военный корабль класса Edsall ВМС США – Пауль Юст первым дал торпедный залп, потопив его вместе со 115 членами экипажа. В результате последовавшей 10-часовой охоты подлодка была подбита и вынуждена всплыть на поверхность. Юста и еще 32 выживших подводников спасли и переправили в Ньюфаундленд. В настоящее время установлено, что там, а затем в Вашингтоне с капитан-лейтенантом Юстом, двумя его офицерами и пятью матросами долгое время обращались с особой жестокостью.[423] Причиной этому, возможно, послужил страх американцев перед атаками субмарин, вооруженных «Фау-1», – мрачное подтверждение успеха немецкого плана дезинформации.

Подводная лодка U-805 капитан-лейтенанта Рихарда Бернаделли 18 марта вышла из Бергена в Норвегии и присоединилась к патрульной операции «Грабли» 14 апреля; впоследствии она выдержала несколько атак самолетов и кораблей противника. После ликвидации группы «Морской волк» U-805 действовала у Галифакса в Новой Шотландии и, в конце концов, 9 мая сдалась в море – через пять дней после приказа адмирала Дёница о капитуляции всем подлодкам, еще находившимся на дежурстве. Ее экипаж также допрашивали, но, по-видимому, без применения насилия – все-таки война с Германией к тому моменту уже закончилась.

Подводная лодка U-858 под командованием капитан-лейтенанта Тило Боде вышла из норвежского порта Хортен 11 марта; в Отделе слежения за подлодками ВМС Великобритании решили, что и она присоединилась к патрульной линии «Грабли» 14 апреля. Однако данных об этом судне не поступало, пока сам Боде не сдался 14 мая. Его команда тоже подверглась допросам относительно наличия на немецких подлодках пусковых установок и ракет «Фау-1».

Подводная лодка U-881 капитан-лейтенанта Карла Гейнца Фришке не успела присоединиться к патрулю – из-за проблем со шноркелем она покинула Берген лишь 7 апреля. Фришке явно не принял приказа Дёница о капитуляции 4 мая. Считается, что при попытке сблизиться с авианосцем Mission его судно обнаружено и подбито эскортным эсминцем ВМС США Farquar. Тем не менее, не было найдено никаких вещественных доказательств уничтожения U-881.[424]

Ра́вно как нет и подтверждений уничтожения в ходе операции «Слезинка» подлодок U-1235, U-880 и U-518. На самом деле они и близко не подходили к тем районам, где их появление считали «вероятным».

Подводная лодка U-1235 под командованием оберлейтенанта цур зее Франца Барша вышла из Бергена 19 марта. По мнению Отдела слежения за субмаринами, 14 апреля лодка вошла в состав патрульной группы «Грабли». Официально, в ночь с 15 на 16 апреля она была атакована и уничтожена эсминцами ВМС США Stanton и Frost. Сильный подводный взрыв заставил предположить ее гибель, а также наличие ракет «Фау-1» на его борту. Никаких обломков на поверхности не появилось, не появилось также и других свидетельств уничтожения этой подлодки. В соответствии с приказом от 2 апреля всей группе «Морской волк», U-1235 во время своего последнего похода ни разу не вышла на радиосвязь. Командование немецкого подводного флота определенно не считало эту подводную лодку «потерянной» и вплоть до 22 апреля продолжало посылать ей приказы по радио.

Подводная лодка U-880 капитан-лейтенанта Герхарда Шотцау покинула Берген 14 марта и, по мнению британского Отдела слежения, приступила к патрулированию ровно через месяц. ВМС США утверждают, что в ночь с 15 на 16 она была «уничтожена» в ходе совместной атаки эсминцев Stanton и Frost, через час после уничтожения подводной лодки U-1235. «Несколько подводных взрывов» были истолкованы как свидетельство гибели лодки, однако ее фрагменты никогда не были обнаружены. И в этом случае немецкое командование также продолжало передавать для U-880 сообщения вплоть до 22 апреля.

Наконец, 12 марта побывавшая во многих сражениях подлодка U-518 под командованием оберлейтенанта цур зее Ганса-Вернера Оффермана покинула порт в Кристиансанне. В адмиралтействе решили, что 14 апреля и она присоединилась к патрульной группе «Грабли». Официальное описание ее гибели ВМС США похоже на предыдущие описания гибели лодок U-1235 и U-880: 22 апреля два американских корабля класса Cannon, эсминцы Carter и Neal A. Scott, объявили о ее уничтожении – и снова на поверхности не было найдено никаких обломков.

Роджер Уинн, выдающийся офицер, капитан ВМС Великобритании и глава Отдела слежения за субмаринами, подчеркивал, что все предположения о гибели этих лодок строятся на довольно зыбкой почве. В меморандуме от 20 марта 1945 г. он с классической английской сдержанностью отметил:[425]

Итоги этой операции были оценены оптимистически, и в результате считается, что потоплено 14 подлодок… Из этого предположения следует – поскольку норвежские лодки теперь точно идентифицированы – что остается еще одиннадцать. Насколько известно, эти 11 лодок находятся в море, однако американцы утверждают – возможно, обоснованно, – что потопили две из них. То, чем занимаются или собираются заняться оставшиеся лодки, – предмет для увлекательных и плодотворных размышлений.

Этот же меморандум косвенно ставит под сомнение заявление ВМС США о потоплении субмарины U-530 под командованием оберлейтенанта цур зее Отто Вермута. Для достоверно уничтоженной эта лодка выглядела на удивление невредимой, когда 10 июля 1945 г. она всплыла у берегов Аргентины неподалеку от Мар-дель-Плата и сдалась властям.[426]

Секретные приказы в запечатанных конвертах с предписаниями вскрыть на определенной долготе были доставлены капитанам подлодок U-1235, U-880 и U-518 до отплытия в марте 1945 года. Содержание этих приказов, составленных в Берлине по указаниям Бормана, стало известно лишь нескольким избранным.

До указанной долготы лодки дошли прежде, чем 14 апреля была сформирована патрульная группа «Грабли»; в приказах трем командирам предписывалось покинуть группу «Морской волк» в определенное время с таким расчетом, чтобы к 28 апреля прибыть к острову Фуэртевентура в Канарском архипелаге, недалеко от атлантического побережья Марокко. Им следовало соблюдать режим полного радиомолчания, принимая при этом сообщения, передаваемые кодом «Морская лисица» на бортовые шифромашины Siemens & Halske Т43, и игнорируя приказы, адресованные группе «Морской волк». Согласно записи за 15 апреля в журнале боевых действий британского адмиралтейства, с парохода Samoland, независимого торгового судна класса Liberty, была замечена всплывшая подлодка – замечена в том районе, где предположительно могла находиться U-518. Она держала курс на 101 градус, пересекая Атлантику в направлении Канарских островов – это 2 тыс. км пути и 13 дней хода со шноркелем.

Знаменитая история криптоаналитиков и пионеров в области компьютерной техники из Блетчли-Парк – Правительственной школы кодирования и шифрования (или «Базы Икс»), расположившейся на 2,5 гектарах в 80 км к северо-западу от Лондона, – началась в августе 1939 года и подробно изложена во многих источниках. В кратком изложении она такова: в январе 1940 года британские специалисты, основываясь на бесценном довоенном опыте поляков, сумели декодировать передачи, осуществляемые вермахтом с помощью машин «Энигма» (см. главу 1). Вскоре они добились успеха в расшифровке сигналов люфтваффе, однако шифр кригсмарине, которым командование подводного флота адмирала Дёница общалось со своими лодками в море, остался нераскрытым.

Колоссальный урон, нанесенный немецкими подлодками грузоперевозкам Союзников и нейтральных стран в 1940 году, сделал решение этой загадки задачей первостепенной важности. В сентябре 1940 года задача стала еще более насущной, так как Дёниц тогда впервые начал успешно применять свою тактику «волчьих стай»: сразу несколько субмарин наводились на замеченный немцами конвой с использованием зашифрованных радиосообщений. Для ее решения лейтенант-коммандер Ян Флеминг из Британской военно-морской разведки придумал хитрый план: в Ла-Манше на воду спускался трофейный немецкий самолет, который имитировал аварийную посадку на воду, после чего следовало дождаться прибытия патрульного немецкого корабля, нейтрализовать его команду и захватить шифровальную машину «Энигма». Когда и людей, и самолет для выполнения этой операции – она носила название «Беспощадный» (англ. Ruthless) – уже успели доставить в Дувр, ее отменили на том разумном основании, что ни один немецкий корабль из всех бороздивших по ночам пролив не подходил в качестве цели. Кроме того, не было никакой уверенности в том, что спущенный в воду самолет продержится на поверхности достаточно долго, чтобы к его экипажу успела подойти помощь.

9 мая 1941 г. подводная лодка U-110 атаковала конвой CB318 в Северной Атлантике южнее Исландии, но глубинные бомбы эскортов ВМС Великобритании заставили ее всплыть. Личный состав покинул судно, установив несколько зарядов для подрыва и затопления судна, однако они не сдетонировали. Командир лодки, подводник-ас капитан-лейтенант Фриц-Юлиус Лемп, по-видимому, был застрелен англичанами при попытке вернуться на борт и закончить дело. Младший лейтенант с корабля Bulldog возглавил абордажную команду и, рискуя жизнью, спустился в отсеки подлодки, откуда вынес машину «Энигма»[427] вместе с бесценными инструкциями по эксплуатации; британцы пошли на все, чтобы скрыть свой успех от взятого в плен экипажа подлодки. Постоянный радиоперехват и неустанная работа с меняющимися настройками «Энигм» кригсмарине были по-прежнему необходимы, чтобы обеспечивать флот разведданными в рамках операции «Ультра». Введение же в эксплуатацию четырехроторной машины «Энигма» с дополнительным ключом (см. главу 1), поставило в тупик дешифровщиков из Блетчли-Парк в период с февраля по декабрь 1942 года, а затем серьезно мешало им вплоть до сентября 1943 года. И тем не менее, операция «Ультра» дала Союзникам огромное преимущество в сборе разведывательной информации;[428] держать в тайне от немцев свое величайшее секретное «оружие» – знание кодов «Энигмы» – было для них теперь вопросом жизни и смерти.

Немцы так и не узнали о том, что код «Энигмы» был взломан, однако теперь в подразделении Блетчли-Парк с кодовым названием «Хижина-6» из репродукторов в доносились сигналы нового типа, с которыми никто прежде не сталкивался; никто не имел ни малейшего представления, как их декодировать (см. главу 11). Британцы дали этим двум новейшим видам «оружия» в криптографическом арсенале немцев кодовые названия «Тунец» и «Морская лисица»; ни один из них не обнаруживал сходства с относительно хорошо изученными системами кодирования «Энигмы». Со временем, титанические усилия и использование компьютера «Колосс» позволили читать (по крайней мере, время от времени) шифр «Тунец», генерируемый машинами Lorenz SZ42, но коммуникационная сеть Бормана, построенная на машинах Siemens & Halske T43, оставалась надежно защищенной. 23 апреля 1945 г. адмирал Карл-Йеско фон Путткамер, военно-морской адъютант Гитлера (также выживший после покушения на Гитлера 20 июля 1944 г.), был отослан в Баварию, в Бергхоф с заданием уничтожить находившиеся там личные бумаги фюрера. Путткамер располагал тремя аппаратами Т43; они были установлены на грузовиках подвижной радиосвязи, стоявших в подземных гаражах около Берхтесгадена[429] под охраной 40 эсэсовцев. 25 апреля с помощью этих шифромашин начались радиопередачи шифрованных сообщений; радиообмен с различными станциями продолжался до 1 мая, и многие послания были адресованы немецким агентам в Южной Америке.

В отделе с кодовым названием «Хижина-3» располагалась группа, которой руководил физик, профессор и командир авиакрыла ВВС Великобритании южноафриканец Оскар Эшер;[430] эта группа просеивала эфир в поисках радиосообщений, которые можно передать на дешифровку «Колоссу».[431] В конце апреля 1945 года Эшера навестил Ян Флеминг, чьей целью тогда были код «Морская лисица» и машина Siemens & Halske T43 – этот код по-прежнему не поддавался расшифровке и использовался все чаще и чаще. Флеминг сообщил, что ему удалось выяснить местонахождение по крайней мере двух шифромашин последнего поколения и предложил Эшеру присоединиться к разведывательной миссии в Германии, имевшей задачу найти эти устройства и разобраться в них. Эшер был единственным, кто одновременно обладал учеными степенями по физике и психологии; кроме того, он проходил обучение в Германии. Несмотря на то, что 41-летний ученый имел образование и опыт, далекие от военного дела, работа в Блетчли-Парк, эрудиция и хороший немецкий делали его превосходным кандидатом для выполнения обеих задач – и экспертизы оборудования, и допроса его операторов. Эшер сразу заинтересовался задачей и неделю спустя уже высадился неподалеку от Берхтесгадена с составе «Команды № 5» Специального разведывательного комитета TICOM.

2 мая 1945 г. команда TICOM выследила группу адмирала фон Путткамера и захватила три шифровальные машины Т43 (две из которых Эшер позднее передаст американцам для использования в операции «Скрепка» (англ. Paperclip)[432]), не встретив сопротивления со стороны охраны СС. Профессора изумило то, что он обнаружил[433] и что описал как «цифровую вычислительную систему… ушедшую на десятилетия вперед» от всего, чем располагали Союзники. В Блетчли-Парк так никогда и не сумели разгадать шифр «Морская лисица». Впрочем, команда TICOM также захватила комплекс радиотехнической разведки и почти 8 тонн его наиболее секретного оборудования. С его помощью английским дешифровщикам удалось взломать шифр новейшего советского военного телетайпного шифровального аппарата, названного в Блетчли-Парк сначала «Русская рыба», а затем «Икра» (англ. Caviar). Сотрудники TICOM испытывали благоговейный трепет перед передовыми технологиями нацистов, благодаря которым многие немецкие операторы в последующие годы получили приличную работу в Британии, занимаясь дешифровкой потока военной информации из Советского Союза.

В предыдущих главах можно было увидеть, что побег Гитлера из Берлина на удивление хорошо задокументирован. След фюрера довел нас до Реуса под Барселоной, где его трехмоторый самолет был разобран, а сам он пересел на испанский самолет. Его следующее документально подтвержденное появление произошло уже в южном полушарии – в поместье «Сан-Рамон» недалеко от города Барилоче в аргентинской провинции Рио-Негро в июле 1945 года.

Уже невозможно точно установить, как именно Гитлер и его спутники добрались до Аргентины, но, принимая во внимание положение фигур на доске (если говорить языком шахмат), скорее всего, события развивались так, как описано ниже. Основываясь на логике, дедуктивных умозаключениях, результатах исследований и изучении тех ресурсов (самолеты, корабли, наземные объекты и люди), которыми располагали нацисты, и возможных способов их использования, мы уверены, что Гитлер взошел на борт одной из трех исчезнувших подводных лодок группы «Морской волк» и примерно 6 недель спустя прибыл в городок Некочеа на побережье Аргентины.

Выводы, сделанные нами на основе исследований и дедуктивных умозаключений, мы выделили в тексте курсивом, чтобы отделить их от того, что мы считаем установленными фактами. Охотясь на зверя, мы не всегда видим саму добычу – мы чаще видим ее следы, которые указывают, где был зверь и куда он направился. Таковы и наши поиски Серого Волка.

28 апреля 1945 г. три немецких подводных лодки из группы «Морской волк» – U-518, U-880 и U-1235 – остановились в половине морской мили от мыса Пунта-Песебре на северном побережье западной оконечности острова Фуэртевентура, в районе точки с координатами 28°07’00” северной широты и 14°28’30” западной долготы. Их экипажи ничего не знали о предстоящей миссии – им просто было приказано находиться в этом месте и ждать дальнейших распоряжений, если понадобится – в течение 10 дней. Две ночи подряд на берегу в определенное время зажигалась сигнальная лампа. По прибытии подводных лодок с виллы «Винтер» в Берлин было послано короткое сообщение, подтверждающее их присутствие. Ответ Бормана был также лаконичен[434]: «Согласен на предложенное перемещение за океан». В ожидании новых приказов члены команд пользовались великолепной возможностью отдохнуть под теплыми лучами солнца.

База на вилле «Винтер» на пустынной западной оконечности острова Фуэртевентура, известной как мыс Хандия, была построена в 1943 году под руководством находившегося на Канарских островах старшего агента абвера и укомплектована персоналом из службы разведки СС. Нацисты сознательно не пользовались этим объектом во время войны: Борман собирался использовать его для единственной цели – как главный узел на маршруте побега из Берлина. База была идеальным местом, куда за фюрером могла бы подойти «последняя волчья стая».

Впервые нацисты занялись поиском места для базы на Канарских островах в 1938 году, когда в период между 14 июля и 14 августа на средства Германа Геринга был организован разведывательный «выезд на рыбалку».[435] Поисками места для базы руководил Густав Винтер,[436] немецкий инженер и старший агент абвера на Канарских островах, «отвечавший за работу постов радионаблюдения и снабжение немецких подводных лодок».

Именно Винтер предложил превратить необитаемый мыс Хандия[437] в базу для тайных операций. Родившись 10 мая 1893 г. в местечке Цастлер под Фрайбургом, Винтер до 1913 года учился в Гамбурге, а затем решил перебраться на новую окраину Германии – в Патагонию. На следующий год после начала Первой мировой войны он решил вернуться на родину, однако корабль был задержан, и Винтер был интернирован англичанами и помещен на тюремный корабль в Портсмуте. В поле зрения британской разведки он впервые попал в 1915 году, когда вплавь бежал на датский корабль «Голландия» и добрался до Испании. Винтер хорошо говорил по-английски, и по прибытии в Испанию отправился в британское консульство, где убедил консула, что он – подданный Великобритании, столкнувшийся с ужасными финансовыми трудностями, в результате чего получил наличные деньги, которых хватило на возвращение в Германию. Между 1921 и 1927 гг. Винтер жил в Испании, но регулярно наведывался в Германию – «чтобы продолжить обучение».

Винтер уже собирался приобрести небольшой скалистый остров Лобос (исп. Isla de Lobos – Волчий остров) к северу от Фуэртевентуры, когда организованный Герингом в 1938 году «выезд на рыбалку» и собственные путешествия за границу на личной яхте «Арго» привели его в гораздо более привлекательное место для тайной базы. Похожий на пустыню южный полуостров Хандия – это 18 тыс. гектаров безлюдной суши, и в 1941 году Густав Винтер купил его целиком через испанскую подставную компанию Dehesa de Jandía SA – якобы для сельскохозяйственной обработки этой бесплодной земли; для поддержания этой легенды там были высажены десятки тысяч деревьев.

Строительство началось в 1943 году. Тоталитарный режим Франко готов был поставлять бесплатную и «утилизируемую» рабочую силу – собственных политических заключенных; дорога, ведущая к вилле, до сих пор называется «Дорогой каторжников». Подробности того, что там происходило, – как и многих других мрачных историй времен гражданской войны в Испании[438] и последующих лет, – остаются неизвестными, и история концлагерей в деревне Тефия на острове Фуэртевентура еще ждет своих исследователей.

В 1940–44 гг. Густав Винтер провел много времени на базе подлодок в Бордо[439] и вернулся в Испанию лишь в августе 1944 года, когда Союзники отбили атлантическое побережье Франции. В его отсутствие, между 1943 и 1945 годами, на полуострове были построены дороги, тоннели в горах, оборонительные укрепления и странное, похожее на за́мок здание – сама вилла «Винтер». Объект располагал обширной и сложной системой военных телекоммуникаций, сердцем которой, скорее всего, была шифровальная машина Siemens & Halske T43, позволявшая постоянно поддерживать связь с Германией, Аргентиной и подлодками, желавшими пополнить свои запасы на принадлежащих Испании и якобы нейтральных Канарских островах. На самой вилле располагались облицованные кафелем медицинские помещения, а мансарды были приспособлены для размещения военных и сотрудников. К концу 1944 года, когда после августовской встречи в отеле «Мезон Руж» вывод активов из Германии осуществлялся полным ходом, немцы построили на оконечности полуострова взлетно-посадочную полосу.[440] При длине 1,5 км и ширине 60 м она легко могла принимать четырехмоторные самолеты типа «Юнкерс» Ju-290 и «Фокке-Вульф Кондор» Fw-200. Борман обеспечивал финансирование всех таких баз, понимая, что для исполнения плана побега нужно иметь различные избыточные возможности и варианты.

Между концом 1943 и февралем 1944 года не менее 250 нацистских агентов побывали на Канарских островах и в колонии Рио-дель-Оро в Испанской Сахаре, следуя через испанский порт Кадис. Власти Испании не чинили им никаких препятствий. По меньшей мере за 4 месяца до вторжения Союзников во Францию Борман начал переводить ключевых сотрудников, задействованных в операции «Огненная Земля», на новые базы, и к концу 1944 года такие перемещения на Канарские острова[441] становились все более частыми.

В октябре 1944 года активность немцев в Испании стала все больше беспокоить влиятельного американского журналиста Уолтера Уинчелла.[442] Он был близким другом главы ФБР Джона Эдгара Гувера и обычно был хорошо осведомлен обо всем – благодаря источникам как в британских, так и в американских разведслужбах. Уинчелл сообщал: «Гитлер строил военно-воздушные базы в Испании с 1939 года… За работами следили инженеры немецкой армии, а выполняли их политзаключенные режима Франко, трудившиеся под дулами винтовок». Далее он заявлял: «В прошлом году с испанских островов напротив побережья Вилья-Гарсия было изгнано местное население. Теперь там располагаются аэродромы, форпост люфтваффе и три полных авиационных полка нацистов. Полностью прекращено гражданское сообщение между Канарскими и Балеарскими островами и материковой Испанией». Мирным жителям действительно было запрещено посещать острова. Согласно данным Уинчелла, на острове Гран-Канария располагались две основные военные базы нацистов: аэродром Гандо и база подводных лодок неподалеку. По его словам, будь у гражданских лиц возможность посетить острова, «они бы увидели огромные цистерны с топливом для подлодок, а в Лас-Пальмасе – немецких офицеров, марширующих вместе с фалангистами, и солдат – в десять раз больше, чем обычно; на Балеарах [на острове Майорка в Средиземном море] они увидели бы огромную нацистскую базу гидросамолетов».

Пересадка Гитлера с немецкого «Юнкерса» Ju-252 на «Юнкерс» Ju-52[443] с бортовыми знаками Ejército del Aire – испанских ВВС – на испанской военной базе в Реусе 29 апреля была осуществлена быстро и в обстановке секретности. После этого фюрер со спутниками отбыли в направлении виллы «Винтер» на острове Фуэртевентура. На этом отрезке пути атмосфера облегчения, воцарившаяся на борту, должно быть, стала почти осязаемой. Беглецы летели по нейтральному испанскому небу, тогда как взгляды Союзников все еще были прикованы к Берлину, а разведки США – к Баварии. В хвосте самолета под действием успокоительного, данного доктором Хаазе, мирно спала Блонди. Ненадолго приземлившись для дозаправки на южно-испанском военном аэродроме Морон, самолет взлетел вновь и сел уже на Канарских островах поздно вечером 29 апреля, или, возможно, ночью 30 апреля. По пыльным дорогам его пассажиров отвезли на роскошную виллу, где им предложили хороший ужин и возможность выспаться, впервые за последние месяцы не слыша зловещих звуков разрывов бомб и снарядов.

За день до этого Вилли Кён, постоянный пассажир подводных лодок, следовавших в Буэнос-Айрес и обратно, и ответственный за поставки грузов для операции «Огненная Земля» из Испании, вылетел из Кадиса. Кён был главой латиноамериканского отделения Рейхсминистерства иностранных дел и доверенным лицом генерала Вильгельма фон Фаупеля, руководителя Иберо-американского института – штаб-квартиры шпионской деятельности нацистов в западном полушарии. Последние две партии грузов, отправленные Кёном, опередили его по морю и теперь ждали погрузки на две из трех подводных лодок.

Гитлер и Ева Браун, по всей видимости, были перевезены на борт субмарины U-518 на одной из 11 рыбацких лодок, имевшихся в распоряжении на базе. И хотя капитан подлодки U-1235 Франц Барш в свои 33 года был самым старым и опытным из командиров, его экипаж вышел в первый поход только в мае 1944 года – равно как и моряки с подлодки U-880 Герхарда Шотцау. 25-летний Ганс-Вернер Офферман, хотя и был самым молодым из трех капитанов, уже успел стать бывалым подводником и приобрел богатый опыт плавания в южноамериканских водах – его экипаж участвовал в боевом патрулировании с мая 1942 года. При средней продолжительности жизни подводника в полтора похода к 1945 года эти люди считались долгожителями, удачливыми и опытными ветеранами, и благодаря этому сочетанию больше всех подходили для того, чтобы стать провожатыми Гитлера;[444] выбор пал на капитана лодки U-518.

Когда пассажиров устроили с комфортом, максимально возможным в тесных отсеках боевой подлодки, она отплыла от острова и отправилась в путь длиной в 8,5 тысяч километров. В пути предстояло провести 59 дней, которые, вероятно, тянулись так же долго, как прежде в «бетонной подводной лодке» – «фюрербункере». Тем временем подлодки U-880 – с Германом Фегелейном и Вилли Кёном на борту – и U-1235 продолжали стоять на якоре неподалеку от Пунта Песебре. Обе лодки избавились от своих торпед – они выпустили их в открытое море прочь от острова, чтобы освободить место для последнего груза. За следующие два дня ящики с награбленными ценностями, привезенными из Кадиса, перекочевали в торпедные отсеки.

Условия на борту U-518 были самыми обычными для боевой подводной лодки: здесь воняло. Экипажу была положена лишь форма, которую они носили, и одна смена носков и нижнего белья – нехитрый гардероб, который иногда дополняли не предусмотренные уставом предметы одежды по вкусу членов команды.[445] Привычная атмосфера непринужденности среди матросов и офицеров[446], вероятно, мгновенно улетучилась, как только фюрер ступил на палубу, – несмотря на то, что Гитлер сам попросил свести формальности к минимуму, понимая, как глупо будет выглядеть постоянное салютование в тесных отсеках. По внутренней связи оберлейтенант цур зее Офферман сообщил экипажу о том, кем являются их пассажиры и куда теперь направляется лодка. Немного места для семейной пары, их багажа и груза из нескольких маленьких, но очень тяжелых ящиков нашлось лишь после снятия с лодки почти всего вооружения и боеприпасов, а также перемещения спальных мест нескольких моряков. Торпеды и боеприпасы для палубных зенитных орудий были выгружены, а 12 членов экипажа, чье присутствие посчитали излишним в небоевом плавании, были переведены на две другие подлодки. Впрочем, на случай крайней необходимости, Офферман оставил «жало в хвосте» – две акустические самонаводящиеся торпеды Т5 Zaunkönig, «убийцы эсминцев», размещенные в кормовых торпедных аппаратах.

Во время боевого патрулирования носовой торпедный отсек служил также каютой экипажа. Теперь, когда хранившиеся там торпеды исчезли, а численность экипажа сократилась с 44 до 32 человек, для Гитлера, Евы Браун и Блонди в этом отсеке постарались создать – насколько это вообще было возможно, – относительно комфортные условия. Тем не менее, в отсек к пассажирам то и дело приходилось вторгаться кому-нибудь из членов экипажа для повседневного обслуживания основного оборудования. Бо́льшая часть экипажа подлодки, за исключением специалистов вроде радистов, работала вахтами по 8 часов. Свободное место было роскошью, никакого личного пространства не существовало, и даже попрощавшись с 12 товарищами, моряки U-518 в этом походе должны были чувствовать себя весьма стесненно. Скорее всего, они испытывали неловкость и от присутствия пассажиров – по крайней мере, двоих из них. Собаки появлялись на субмаринах и раньше; Блонди свободно гуляла по лодке и стала всеобщей любимцей. Она быстро привыкла к кювете, в которую ей теперь приходилось справлять нужду, а вот для людей пользование гальюном всякий раз превращалось в небольшое испытание.

Дело в том, что на борту подлодки U-518 туалеты[447] были оснащены устройством, подающим воду для смыва из океана; стоки сливались в цистерну санитарной очистки, которая «периодически опорожнялась в океан». В обычных условиях для пользования был открыт только один туалет – пока не будет съедена провизия, хранящаяся в двух других. В этом походе гальюн в носовом торпедном отсеке был предоставлен в исключительное пользование фюреру и Еве Браун; помимо этого в нем установили металлический умывальный шкафчик с зеркалом на дверке, внутри которого размещались два умывальных таза. Пресной воды было немного, и ее выдача строго нормировалась, однако пассажирам предоставили воду для мытья – неслыханная роскошь для команды, которой пришлось отложить стирку и чаще пользоваться штатным одеколоном «Колибри», не жалея его.

Рацион питания[448] составляли главным образом консервы с пресной добавкой на соевой основе (нем. Bratlingspulver) в качестве гарнира; матросы называли ее «дизельной едой» за запах выхлопных газов, которыми она пропитывалась во время хранения. Серьезной проблемой при длительном пребывании под водой была утилизация отходов, которые неизбежно скапливались на подлодке, в сырой и затхлой атмосфере. В небольших количествах мусор можно было сбрасывать за борт через эжектор для гидроакустических ложных целей, однако, как правило, его складывали в пустую носовую торпедную шахту и при удобном случае выстреливали в море. Поздним вечером 4 мая, через два дня после «официального» объявления о смерти Гитлера, заставившего членов экипажа U-518 иронически улыбнуться, лодка на 4 часа остановилась у юго-восточного берега необитаемого острова Бранко архипелага Кабо-Верде в 620 км от западного побережья Африки. Пользуясь возможностью «проветрить» лодку, Офферман, в частности, позволил Еве Браун выйти покурить на капитанский мостик – условия внутри лодки казались ей почти невыносимыми. Четыре дня спустя, находясь примерно на 30 градусах западной долготы, Офферман на какой-то момент снова решился на всплытие – для традиционной церемонии пересечения экватора, – однако тотчас отказался от этой идеи, наткнувшись на другой корабль.

Группенфюрер СС Герман Фегелейн прибыл к берегам Аргентины на борту подводной лодки U-880[449] в ночь с 22 на 23 июля, опередив Гитлера примерно на 5 дней. На протяжении всего похода подлодка двигалась с максимальной скоростью, чтобы дать возможность свояку Евы Браун заняться приготовлениями к встрече фюрера. Ранним утром 23 июля Фегелейн пересел на буксирный катер компании Delfino SA примерно в 50 км от порта Мар-дель-Плата; на него же моряки-подводники перегрузили 40 небольших, но тяжелых контейнеров размером с ящик для боеприпасов. Теперь, когда подводная лодка U-880 выполнила последнее задание рейха, ее экипаж перебрался на буксир, последний матрос открыл кингстоны и вскарабкался на палубу буксира, откуда его товарищи молча наблюдали, как их лодка наполняется морской водой и в последний раз совершает погружение в глубины Южной Атлантики.

В это время в каюте капитана буксира Фегелейн принимал душ и брился – впервые за 54 дня путешествия. 15 минут спустя он уже был одет в двубортный костюм темно-серого цвета, сшитый лучшим портным Буэнос-Айреса. Этот костюм доставил ему на катер Родольфо Фройде, личный представитель полковника Хуана Перона и сын нацистского «посла» в Аргентине, преуспевающего бизнесмена Людвига Фройде. На пути к берегу в рулевой рубке к двум мужчинам присоединился еще один пассажир U-880 – Вилли Кён, глава латиноамериканского отделения Рейхсминистерства иностранных дел и бывший руководитель нацистской партии в Чили.

В последний раз Кён посещал Буэнос-Айрес в январе 1944 года – тогда он тоже воспользовался подлодкой кригсмарине, чтобы перевезти из испанской Роты в Мар-дель-Плата 40 увесистых ящиков. Аргентинские антифашисты хорошо знали Кёна; через три недели после их с Фегелейном появления здесь аргентинские демократы, бежавшие в столицу Уругвая Монтевидео, подтвердили, что он вернулся в Аргентину.[450] На этот раз он отправился в Патагонию, «с ведома правительства Буэнос-Айреса». И он был не один.

Когда Фегелейн и Фройде вышли на пристань в Мар-дель-Плата, их ждал черный автомобиль штаба аргентинских ВМС. Немного позже группенфюрер СС вместе с главным нацистом Аргентины пересели в двухмоторный биплан «Curtiss Condor II»[451], недавно окрашенный в цвета Fuerza Aérea Argentina, аргентинских ВВС, которые были созданы менее чем полгода назад. Самолет взлетел. Этот «Curtiss» был одним из четырех машин, заказанных ВМС Аргентины в 1938 году; самолет отличался коротким разбегом и большой грузоподъемностью. Еще через полчаса самолет приземлился на травяной взлетной полосе принадлежащего немецким поселенцам ранчо в шести километрах от побережья неподалеку от городка Некочеа.

Глава 17 Аргентина – Серебряная Земля

В 1536 году испанские конкистадоры основали поселение на берегу реки Ла-Плата (исп. Río de la Plata – «Серебряная река»), которому суждено было превратиться в многонациональный мегаполис Буэнос-Айрес. Оно располагалось на окраине обширных пампасов – безлесных травянистых равнин, тянувшихся на сотни километров до самых Анд на восточном побережье Южной Америки. Конкистадоры пришли сюда в поисках золота и серебра. Они так страстно желали найти эти драгоценные металлы, что назвали открытые ими земли Аргентиной – Серебряной Землей, от латинского argentum – «серебро». Ни золота, ни серебра у обитавших в пампасах туземцев, кочевых охотников-собирателей, не нашлось, однако сами испанцы привезли с собой нечто куда более ценное – лошадей и волов. Пампасы идеально подходили для разведения крупного рогатого скота. Легендарные гаучо (которых можно сравнить с ковбоями) пасли огромные стада, месяцами пропадая в бескрайних степях. Конечным продуктом их труда была выделанная кожа, которая в огромных количествах экспортировалась в Европу. Деятельность эта была крайне нерациональной, поскольку ценность имели только шкуры, мясо же по большей части просто выбрасывалось. Однако с появлением в 1879 году охлаждаемых контейнеров и возможности перевозить скоропортящиеся продукты транспортом на большие расстояния, целые туши коров, баранов и ягнят стали миллионами штук отправляться за океан из специально выстроенных портов – Буэнос-Айреса в Аргентине, Фрай-Бентоса в Уругвае, Сан-Паулу в Бразилии – чтобы накормить рабочих в странах, где произошла промышленная революция, и принести несметные богатства Южной Америке.

С ростом численности населения в Старом Свете многие европейцы устремились в обе Америки, Северную и Южную, чтобы начать там новую жизнь. В период между 1850 и 1930 годами в Аргентину перебралось более 6 млн иммигрантов; в основном это были итальянцы, но немало было также испанцев, англичан и французов. Смешение наций стало причиной причудливого характера аргентинцев, которых описывали как «итальянцев, говорящих по-испански и думающих, что они англичане, живущие в Париже». Выходцы из Южной Европы становились источником рабочей силы, тогда как переселенцы англосаксонского происхождения поставляли капитал для разрастающейся сети железных дорог и портов страны. Кроме того, англичане покупали обширные наделы в пампасах под эстансии – скотоводческие фермы, и благодаря им же началось повсеместное выращивание пшеницы на экспорт. После объединения Германии в 1871 году, из этой страны в Аргентину в больших количествах стали прибывать иммигранты, однако лучшие земли пампасов уже находились в руках англичан, либо старых и состоятельных испанских родов. Немцам пришлось двигаться дальше. Их выбор пал на пустынные внутренние территории Патагонии, что раскинулись на юге у границ Аргентины и Чили.

Сложно вообразить себе невероятные просторы Патагонии – ее территория в полтора раза больше, чем штат Техас, и почти в 4 раза больше, чем Великобритания. Главной же ее чертой к 1945 году была безлюдность. Для сравнения: если бы плотность населения Нью-Йорка стала такой же, в округе Манхэттен жили бы всего 35 человек. С одной стороны Патагония ограничена величественными Андами, с другой – холодными водами Южной Атлантики. Когда в 1919 году по Версальскому договору кайзеровская Германия лишилась всех своих заморских владений, Патагония, формально являясь территорией суверенных Чили и Аргентины, фактически оставалась немецкой колонией. В 1939 году, к началу Второй мировой войны,[452] в Аргентине проживало 60 тыс. членов зарубежного отделения НСДАП – это была самая многочисленная группировка национал-социалистов за пределами Германии. Немецкое население в целом – это около 237 тыс. человек, не считая немецких евреев, – представляло собой маленькую, но политически и экономически значимую часть аргентинского общества, а влияние немцев на правительство страны было огромным.

В самой Германии о стратегическом влиянии в обеих Америках мечтали как минимум за три десятилетия до прихода Гитлера к власти. Уже в 1904 году Эрнст Хассе, президент Пангерманского союза в Берлине, говорил: «Аргентинская и Бразильская республики, а также другие убогие страны Южной Америки внимут нашим советам и прислушаются к нашим доводам – добровольно, либо по принуждению. Через сто лет и Южная, и Северная Америки будут завоеваны немецким духом [нем. Geist, здесь – менталитет, ценности], а столица Германской Империи, вполне возможно, будет перенесена в Нью-Йорк».[453]

В период нацизма двумя ключевыми фигурами в германском проникновении в Латинскую Америку были адмирал Вильгельм Канарис,[454] с 1935 года руководивший абвером, и генерал Вильгельм фон Фаупель, глава Иберо-американского института, ставшего штаб-квартирой немецкого шпионажа и тайных операций в Западном полушарии.

Канарис хорошо знал Аргентину и Чили. Он вступил в ряды Императорских ВМС Германии в 1905 году и к началу Первой мировой войны уже служил офицером разведки на корабле «Дрезден». Это судно единственное не было уничтожено англичанами в битве при Фолклендских островах в декабре 1914 года. В конечном счете, ВМС Великобритании удалось догнать «Дрезден» у острова Робинзона Крузо возле берегов Чили в марте 1915 года. После короткого боя с превосходящим противником немецкие моряки затопили корабль, а сами оставшиеся годы до конца войны провели в лагерях для интернированных в Чили. Канарис бежал из лагеря в августе 1915 года; он уже тогда неплохо говорил по-испански, и на начальном этапе его долгого возвращения в Германию ему помогали немецкие поселенцы в Патагонии, в частности, жители эстансии «Сан-Рамон»[455] близ города Сан-Карлос-де-Барилоче у подножья Анд. На морском отрезке пути на родину Канарису удалось избежать британского плена благодаря хорошему владению английским языком. Позднее он служил тайным агентом в Италии и Испании, а Первую мировую войну закончил капитаном подводной лодки в Средиземном море. Его блестящие способности, а также редкое личное знакомство с Патагонией оказались впоследствии бесценными для развития немецкой агентурной сети в Южной Аргентине.

Фундаментом и главным прикрытием для этой деятельности стала компания Lahusen – крупное предприятие (ныне не существующее), еще до Первой мировой войны имевшее магазины и представительства по всей Патагонии. Основой ее высоких прибылей была торговля овечьей шерстью, которую патагонские немцы поставляли ей со своих ранчо. До того момента, как изобретение искусственного холода сделало возможными поставки мяса в Европу, шерсть была главным предметом аргентинского экспорта, и быстро растущая экономика страны питалась доходами от торговли этим продуктом. Компания Lahusen содействовала развитию немецкой разведывательной сети в Аргентине, Чили, Уругвае и Парагвае во время обеих мировых войн. На компанию работали более тысячи человек, ей принадлежали более 100 тыс. гектаров земли в этом регионе; ее штаб-квартира в районе Монсеррат Буэнос-Айреса располагался на семи этажах нового офисного здания. В каждом городке и каждой деревушке Патагонии был свой магазин и торговый представитель этой фирмы, а утверждение о том, что Гитлер знает о Патагонии больше, чем аргентинское правительство, было расхожей шуткой в дипломатических кругах Буэнос-Айреса.[456]

Вильгельм фон Фаупель, главный эксперт по Аргентине в немецком Генеральном штабе, также приобрел опыт работы в этой стране еще до Первой мировой войны. В 1911–1913 гг. он был преподавателем в военном училище в Буэнос-Айресе. С началом войны его перевели в Испанию, откуда он стал руководить шпионской и подрывной деятельностью в Средиземноморском регионе. После поражения Германии он вернулся в Аргентину в качестве военного советника аргентинского Генерального штаба. С 1927 года фон Фаупель оказывал поддержку набирающему силы нацистскому движению в Германии: он вербовал состоятельных немецких эмигрантов – таких, например, как Вальтер и Ида Эйкхорны, – для помощи в финансировании НСДАП. Именно Эйкхорны в последующие десятилетия стали центральными фигурами в осуществлении планов нацистов в Аргентине. С 1938 года из особняка на Фуэренштрассе[457] в Берлине фон Фаупель руководил подготовкой немецких и южноамериканских агентов и диверсантов. У него были связи внутри Испанской Фаланги[458] (исп. Falange Española) – фашистской политической партии, поддержавшей выступление испанских националистов мятежом армейских офицеров в июле 1936 года и сыгравшей важную роль в создании легиона «Кондор». Это соединение, состоявшее из немецких инструкторов и летчиков боевых эскадрилий, поддерживало силы националистов во время гражданской войны в Испании, попутно приобретая ценный военный опыт. После того, как лидер националистов генерал Франсиско Франко в 1939 году стал военным диктатором, тридцатилетняя работа в Испании сделала Вильгельма фон Фаупеля весьма влиятельным человеком. Позже это влияние помогло Мартину Борману приступить к плану создания «Четвертого рейха на Юге».

Если сегодня вы посетите деревни Вилья-Генерал-Бельграно, Вилья-ла-Ангостура, Санта-Роза-де-Каламучита, город Сан-Карлос-де-Барилоче или любое другое из сотен немецких поселений в Аргентине, то едва ли поверите, что находитесь в Латинской Америке. И архитектура, и исключительно белое население будут постоянно напоминать о Центральной Европе.[459] В каждом городке обязательно найдутся немецкая школа, немецкая пивная и немецкие рестораны. Даже в 2010 году, к моменту написания этой книги, аргентинцы немецкого происхождения составляли более 3 млн человек среди 42 млн всего населения страны; многие из этих семей перебрались сюда за десятки лет до зарождения национал-социализма. Разумеется, не все аргентинские немцы симпатизировали нацистам, однако консерватизм характерен для всех национальных диаспор, а в 1930-х годах значительную часть аргентинских немцев составляли ультранационалистически настроенные фольксдойче. Когда в руки к Союзникам попали картотеки членов НСДАП,[460] там оказалось почти 8 млн имен; особенно много партбилетов Зарубежной организации нацистской партии было выдано аргентинцам. Оценки разнятся в зависимости от того, учитываются ли в них члены только НСДАП или еще и связанных с ней организаций в Аргентине, но число тех, кто состоял одновременно в германской НСДАП и в ее аргентинском аналоге, приближается к 100 тысячам.

Сторонники нацистов в Аргентине не боялись демонстрировать свои симпатии, более того, они старались делать это как можно более заметно, устраивая дерзкие и масштабные акции. Весной 1938 года более 20 тыс. человек собралось в Буэнос-Айресе на стадионе «Луна-парк» на митинг по случаю Дня Единства, чтобы отпраздновать Аншлюс[461] – присоединение Австрии к Третьему рейху, состоявшееся 12 марта. Знамена нацистской Германии реяли рядом с государственными флагами Аргентины, а одетые в военную форму дети проходили маршем и вскидывали руки в нацистском приветствии. Мероприятие вызвало антинацистские выступления по всему городу. Аргентинская партия нацистов была официально распущена указом президента страны 15 мая 1939 г., но на практике этот декрет мало на что повлиял. В 1941 году в докладе, представленном аргентинскому Конгрессу, депутат Рауль Дамонте Таборда, председатель комитета Конгресса по расследованию деятельности стран Оси, заявлял следующее:

Не думайте, будто мы преувеличиваем. 22 тысячи отлично обученных человек готовы [действовать], к ним нужно добавить 8 тысяч немцев из нацистской партии, 14 тысяч членов Германского трудового фронта, 3 тысячи итальянских фашистов, 15 тысяч фалангистов, многих других из аргентинской организации Гитлерюгенда (исп. Juventud Germano Argentina) и многие тысячи членов Аргентинского националистического альянса – все готовы сражаться.[462]

В 1943 году американский писатель Алан Чейз нарисовал подробную картину присутствия сторонников нацистов по всей Латинской Америке с центром в зарубежном отделении Испанской Фаланги. Он резюмировал:

В какой бы стране Латинской Америки вы ни оказались – в маленькой, но стратегически важной Панаме, или в огромной и могущественной Аргентине, – Зарубежное крыло Фаланги врежет вам между глаз. Более миллиона фалангистов и их пособников, подчиняясь приказам, которые дает из Мадрида генерал Вильгельм фон Фаупель, активно участвуют в войне против Объединенных Наций на стороне стран Оси. Гитлер не дурак, а Фаланги в Латинской Америке принадлежат Гитлеру.[463]

В 1943 году, когда разгром немецких армий в России и Северной Африке, а также падение фашистской Италии убедили самых дальновидных нацистов, что общее поражение в войне неминуемо, Аргентина стала их последней и самой большой надеждой на убежище после войны. Мартин Борман, как всегда, проявил удивительную проницательность и в том же году приступил к осуществлению операции «Огненная Земля» – созданию такого убежища и перевода туда активов. Сторонники нацистов в Аргентине имели практически полную свободу действий, продолжая насаждать в школах нацистскую символику и идеологию и проводить регулярные собрания (хотя к 1943 году это делалось уже не так открыто, как прежде). Однако о самой операции знали немногие – лишь небольшая группа людей, которым Борман имел основания доверять. К ним относились Людвиг Фройде и группа подобных ему могущественных и жадных банкиров и промышленников, харизматичный и амбициозный армейский офицер Хуан Доминго Перон, а также равно наделенная умом и красотой актриса Эва Дуарте.[464]

Проникновение нацистов в Аргентину можно разделить на два этапа (пусть и тесно связанных): создание Борманом агентурной сети и перевод активов, к которому относились финансирование строительных проектов, таких как гостиница «Вена» и «долина Гитлера», а также открытие инвестиционных счетов и банковские депозитные вклады.

Людвиг Фройде, названный в Государственном департаменте США «аргентинским нацистом номер один»,[465] должен был стать серым кардиналом за спиной авторитарного милитариста Хауна Перона. С октября 1942 года, за год до начала операции «Огненная Земля», он фактически был послом нацистов в Буэнос-Айресе. Фройде перебрался из Германии в Аргентину в 1913 году и основал строительную компанию, которая, в конечном итоге, сделала его одним из десяти самых богатых людей Латинской Америки. Его сын, Родольфо Фройде, назначенный личным секретарем Хуана Перона, начиная с весны 1945 года был главным связным нацистов.

Хуан Доминго Перон родился в 1895 году и вырос в седле и с ружьем на холодном, продуваемом всеми ветрами юге – аргентинском «Диком Западе». Он не принадлежал к аристократическому классу эстансьеро – владельцев ранчо, управлявших политической и общественной жизнью Аргентины, – поэтому им двигали скорее личные амбиции, нежели чувство долга перед страной и народом. Вступив в ряды армии в 1911 году, Перон не только преуспел в физической подготовке, но также заслужил уважение как знаток военной истории (он работал над публикацией пяти книг по наполеоновской эпохе), и к 1915 году этот «необычайно умный и проворный профессиональный солдат» стал одним из самых молодых лейтенантов действующей армии. В 1936 году он получил назначение на должность военного атташе в Чили, однако был выслан из страны за шпионаж. В 1938 году, перед началом Второй мировой войны, Перона послали в фашистскую Италию, где как опытный лыжник он был прикомандирован к «альпини»[466] – итальянским горным частям. 10 июня 1940 г., когда танки вермахта уже стояли возле Парижа, Муссолини, наконец, решил, что для Италии будет безопаснее выступить в войне на стороне Германии, и вскоре Перон уже был в Париже и лично наблюдал, как немцы проходят торжественным парадом по капитулировавшей французской столице.[467] По возвращении в Аргентину он использовал свой опыт личного знакомства с итальянским фашизмом и немецким нацизмом для построения собственной политической модели «Новой Аргентины». К лету 1941 года он со своей подругой Эвой Дуарте (меркантильной 22-летней актрисой, чья карьера в кино ограничивалась второстепенными и эпизодическими ролями, но которая завоевывала популярность на аргентинском радио) вошли в число тех граждан Аргентины, которые находились на содержании непосредственно у Берлина,[468] а точнее – у рейхсляйтера Мартина Бормана.

Большая заслуга в раскрытии связей ключевых фигур аргентинского общества с нацистами принадлежит Сильвано Сантандеру, бывшему депутату партии радикалов от провинции Энтре-Риос. Он был убежденным антифашистом, с 1939 года работал с Раулем Дамонте Табордой, и в 1944 году их нежелание молчать привело к выдаче ордера на их арест; это заставило обоих покинуть страну. Сантандер не стал перебираться дальше Монтевидео в Уругвае, и здесь, на другом берегу Ла-Платы, в изгнании, он продолжал неустанно трудиться.[469] В ноябре 1952 года он со своими сподвижниками отправился в ФРГ, получив сведения о том, что Комиссия по расследованию военных преступлений в Берлине в ходе поиска связей нацистов с Аргентиной обнаружила множество интересных документов. Впоследствии Сантандер издал две книги,[470] в которых раскрывалась подоплека прихода Перона к власти в Аргентине; в своей работе он опирался на документы, с которыми ознакомился в Берлине. Подлинность этих бумаг подтвердили следователь Госдепартамента США Уильям Сидни и глава Отдела изучения внешних активов при представительстве Верховного комиссара в США Герберт Сортер.

Среди этих документов находились секретные донесения из Южной Америки о дипломатах и нацистских агентах, предназначавшиеся Борману, Рейхсминистру иностранных дел Йоахиму Риббентропу и шефу агентурной сети генералу фон Фаупелю. Здесь были составленные от руки записки, циркулировавшие между Борманом и послом Германии в Буэнос-Айресе бароном Эдмундом фон Терманом (который, естественно, находился в звании штурмбаннфюрера СС). В одной из них фон Терман хвалил членов аргентинского правительства[471] как преданных друзей национал-социализма и отмечал, что доктор Мануэль Ареско, занимавший пост губернатора провинции Буэнос-Айрес в 1936–1940 гг., на своем ранчо «Эстансиа Монастерьо» установил «мощный радиопередатчик, который был средством постоянной связи» между Аргентиной и Германией. В планах Бормана относительно побега Гитлера этот аппарат стал ключевым звеном, поскольку с большой вероятностью позволял Людвигу Фройде использовать шифромашину Siemens & Halske T43,[472] которая была доставлена в Буэнос-Айрес в 1944 году.

Еще в мае 1940 года многие аргентинские сподвижники нацис-тов регулярно собирались в немецком посольстве в Буэнос-Айресе на дружеские партии в покер. Со стороны Германии играли: посол фон Терман, консульский чиновник в Чили князь Штефан цу Шаумбург-Липпе, военно-морской атташе капитан цур зее Дитрих Нибур, пресс-атташе Готфрид Зандштеде, директор компании Lahusen Рикардо фон Лёйте и банкир и мультимиллионер Людвиг Фройде. По другую руку от дилера сидели офицеры армии и флота, представлявшие Аргентину: генералы фон дер Беке, Пертине, Рамирес и Фарелл, полковники Перон, Брикман, Эблин, Миттельбах, Таубер, Гильберт и Гонзалес (поражает обилие немецких имен). Иногда к игре присоединялись глава юридического отдела Национального банка Аргентины Карлос Ибаргурен и начальник отдела расследований аргентинской полиции Мигель Бьянкарлос. От нацистов в покере «не было толку», и они крупно проигрывались. Разведка Союзников сообщала, что аргентинцы вставали из-за стола с улыбками на лицах и удивлялись, как наивны были их немецкие соперники; однако впоследствии, представ перед Комиссией по расследованию военных преступлений, фон Терман сказал: «Мы хотели, чтобы наши друзья были счастливы – мы всегда позволяли им выигрывать».[473]

Документ ФБР, датированный 1944 годом, подробно описывает, где именно в Аргентине Гитлер мог бы найти убежище в случае поражения в войне.

У пресс-атташе Готфрида Зандштеде было еще две обязанности: он являлся сотрудником транспортной компании Delfino и личным представителем генерала фон Фаупеля. ФБР подозревало компанию Delfino SA в активном участии в перевозках из Европы награбленных нацистами ценностей, организованных Борманом,[474] – сначала надводными судами и самолетами, затем – на подводных лодках. 8 сентября 1941 г. журнал Time сообщил:

Три месяца назад 32-летний депутат Рауль Дамонте Таборда начал [с санкции Конгресса] расследование анти-аргентинской деятельности, и с тех пор все ближе и ближе подбирался к змеиному гнезду, свитому в Аргентине, – немецкому посольству. На прошлой неделе депутат Дамонте решил, что схватил самую большую змею в этом гнезде.

Змеей, за которой он охотился, был не посол фон Терман, а Готфрид Зандштеде. Дамонте был уверен, что именно Зандштеде являлся главным шпионом нацистов в Аргентине, и что Терман лишь выполнял его указания – это подозрение впоследствии подтвердил сам Терман.

Когда Дамонте явился за Зандштеде, тот заявил о своем дипломатическом иммунитете, однако был лишен этого статуса Министерством иностранных дел Аргентины, поскольку работал в компании Delfino. Кто-то предупредил немецкое посольство о готовящемся аресте Зандштеде, что дало ему время подготовиться к срочному отъезду. Вокруг его дома, здания немецкого посольства, а также на контрольно-пропускных постах по дороге из города в аэропорт были расставлены полицейские. Один из этих пикетов остановил подозрительную машину, которая пыталась миновать кордон, и задержал Карла Зандштеде, брата беглеца. Полиция, решив, что разыскиваемый человек у нее в руках, сняла пикеты, и на следующий день рано утром Готфрид Зандштеде сел в аэропорту Буэнос-Айреса на самолет, летевший в Бразилию. По прибытии Зандштеде в Рио-де-Жанейро Терман «любезно сообщил, что герр Зандштеде был отозван в Берлин[475] для доклада об антигерманской деятельности в Аргентине».

Истина была более интересной. В утро побега атташе кригсмарине капитан цур зее Нибур написал генералу фон Фаупелю: «Нам пришлось спешно отослать нашего пресс-атташе Готфрида Зандштеде из страны. Мы получили информацию от нашей мисс Эвы Дуарте – аргентинки, которая всегда превосходно обо всем осведомлена». Однако актриса была больше чем просто информатором; она сыграла важную роль в подготовке побега, подъехав к немецкому посольству на служебном автомобиле Министерства обороны, принадлежавшем полковнику Перону, и привезла аргентинскую военную форму вместе с шинелью и фуражкой – средство маскировки для Зандштеде. Переодетый старшим армейским офицером, со сногсшибательной блондинкой на соседнем сиденье, Зандштеде легко миновал полицейский кордон.[476] Три дня спустя после вылета Зандштеде депутат Дамонте представил аргентинскому Конгрессу доклад,[477] подготовленный его комитетом. В основных выводах доклада утверждалось, что несмотря на официальный роспуск аргентинской нацистской партии в мае 1939 года, ее ячейки продолжали функционировать по всей стране при поддержке военных, и немецкое посольство принимало в этой деятельности непосредственное участие.

Из документов, которые Сантандер изучил в 1952 году, следовало, что Эва Дуарте довольно быстро заслужила полное доверие нацистов.[478] Когда самому Нибуру пришлось покинуть страну после изобличения в шпионаже, он написал фон Фаупелю: «К счастью, за редким исключением, у них нет сведений о наших наиболее ценных сотрудниках и наших контактах». Нибур сообщал, что обязанности по работе с агентурной сетью нацистов «в бразильском и южно-тихоокеанском [юг Чили] отделениях» он намерен передать Эве Дуарте, которую он описывал как «дьявольски красивую, умную, обворожительную, амбициозную и беспринципную женщину, которая уже привлекла внимание полковника Перона».

Через три месяца после бегства Готфрида Зандштеде нападение японцев на Пёрл-Харбор заставило Соединенные Штаты вступить во Вторую мировую войну. В январе 1942 г. правительство Франклина Делано Рузвельта созвало в Рио-де-Жанейро конференцию всех наций обеих Америк. Государственный департамент США стал оказывать давление на страны западного полушария, заставляя их прервать дипломатические отношения с Японией, Германией и Италией. В течение двух недель, к 28 января, 19 из 21-го государства подтвердили свое согласие – все, кроме Чили и Аргентины. Несмотря на разоблачения, содержавшиеся в этом докладе, посол фон Терман навсегда покинул Буэнос-Айрес лишь 23 октября 1942 г. Его функции были полностью переданы, пусть неофициально, банкиру и промышленнику Людвигу Фройде.

В апреле 1943 года, когда обстановка на фронтах стала меняться в пользу Союзников, фон Фаупель лично отправился в Аргентину на подводной лодке.[479] Его сопровождал Зандштеде, который не был в этой стране с тех пор, как в сентябре 1941 года тайно выехал оттуда с помощью Эвы Дуарте. Когда же 2 мая они снова прибыли в Аргентину, их радушно встретил профашистски и антиамерикански настроенный министр флота адмирал Леон Скассо.[480] В Буэнос-Айресе фон Фаупель остановился в немецкой евангелической церкви на Кале Эсмеральда. До отъезда 8 мая у них состоялось несколько встреч, в том числе с Людвигом Фройде, Рикардо фон Лёйте из компании Lahusen, полковником Пероном и Эвой Дуарте. Впоследствии, выступая перед Комиссией по расследованию военных преступлений, Терман говорил: «Истинным мотивом визита фон Фаупеля было желание сделать Аргентину безопасным местом в будущем, после неизбежного поражения».

Фон Фаупель сказал Перону, что теперь Германия, вполне возможно, проиграет войну. В этом случае, предупредил он, для Перона и его друзей все кончится обвинением в государственной измене. Чтобы избежать этого, фон Фаупель предложил своему аргентинскому товарищу единственный, по его словам, выход: захватить власть и «удерживать ее любой ценой».[481] Перону потребовалось меньше месяца, чтобы последовать этому совету.

4 июня 1943 г. генерал Артуро Роусон Корвалан и Объединенная группа офицеров (исп. Grupo de Oficiales Unidos, GOU) – тайный союз высших армейских офицеров, в котором полковник Перон играл значительную роль, – совершили военный переворот. Им потребовалось всего полдня, чтобы свергнуть правительство президента-консерватора Рамона Кастильо, чье правление длилось 3 года. Впрочем, сам Роусон занимал президентский пост меньше двух дней, после чего был замещен генералом Педро Пабло Рамиресом. Германия, Италия и Госдепартамент США немедленно признали новый режим; Соединенные Штаты надеялись, что Аргентина наконец откажется от нейтралитета и вступит в войну против стран Оси – их вдохновлял пример авторитарного президента Бразилии Жетулиу Варгаса, который присоединился к Союзникам в августе 1942 г. Однако новое правительство Аргентины оказалось еще менее склонным к сотрудничеству, нежели прежнее. Рамирес являлся президентом лишь номинально – реальная власть была сосредоточена в руках членов GOU, известных как «полковники», и, в частности, в руках Хуана Доминго Перона. Одним из первых действий GOU стало упразднение комитета по расследованию деятельности нацистов депутата Дамонте. Перон получил пост заместителя министра обороны, а вскоре сам возглавил Министерство труда. Назначение на эту должность, в то время казавшуюся незначительной, неожиданно стало причиной его возвышения.

В посольстве Германии место капитана цур зее Нибура в нацистской агентурной сети занял Эрих Отто Мейнен (еще один из компаньонов по игре в покер), который с едва сдерживаемым ликованием писал своему предшественнику: «У меня круглые сутки уходят на разъезды и приемы членов партии. Они съезжаются со всех концов страны, чтобы встретиться со мной. Революция, совершенная нашими друзьями, закончилась полным успехом».[482] Эва Дуарте показала Мейнену письмо, в котором раскрывалась политическая философия Перона: «Аргентинские рабочие родились скотами в стаде и таковыми умрут. Чтобы держать их в узде, достаточно дать им еду, работу и законы, которым они будут подчиняться». Нибур решил, что Перон «прошел хорошую школу».

Гнев американцев в связи тем, что Аргентина не желала ограничивать деятельность нацистов, а правительство Рамиреса упрямо поддерживало показной нейтралитет в войне, достиг апогея после обнародования в сентябре 1943 г. резких писем, которыми обменялись министр иностранных дел Аргентины адмирал Сегундо Сторни и госсекретарь США Корделл Халл. Соединенные Штаты намеренно сделали скандал достоянием общественности, что вызвало бурю возмущения в Буэнос-Айресе. Сторни ушел в отставку, а в Аргентине расцвели антиамериканские настроения. Пресса опубликовала заявление некоей типичной «горячей головы» из молодежи: «К черту США. Мы будем смотреть в сторону Европы – и сейчас, и после войны».[483]

Продолжающееся давление со стороны Америки только повысило популярность «полковников», но вслед за этим Британия и США пригрозили публикацией подробной информации о контактах членов аргентинского правительства с нацистами; в этом случае Аргентина подверглась бы остракизму со стороны мирового сообщества. В январе 1944 г. президент Рамирес, принимая во внимание такую опасность, прервал дипломатические отношения с Германией и Японией (Италия к тому времени уже капитулировала перед союзниками 8 сентября 1943 г.).

Объединенная группа офицеров немедленно заменила Рамиреса его партнером по покеру генералом Эдельмиро Фарреллом. Перон стал вице-президентом и министром обороны, одновременно сохранив свой портфель министра труда. Эта должность позволила ему наладить контакт с профсоюзными организациями Аргентины; в результате их совместной работы были приняты законы, расширяющие полномочия профсоюзов и права трудящихся. Вопреки ожиданиям, военный мятежник Перон стал голосом трудящихся и теперь находился в одном шаге от поста президента.

Вес Перона в обществе значительно возрос после того, как 15 января 1944 г. разрушительное землетрясение в Сан-Хуане на западе страны унесло около 10 тыс. жизней и превратило этот город в руины. Популярность вице-президента Перона тогда стала расти особенно быстро:[484] за помощью в порученной ему организации сбора средств он обратился к деятелям культуры. Его работа стала существенным вкладом в восстановление региона и принесла ему широкую народную поддержку. Кроме того, это время как нельзя лучше подходило для того, чтобы сделать публичными его взаимоотношения с Эвой Дуарте. Согласно официальной версии, Перон повстречал юную звезду радио в 1944 году на одном из благотворительных мероприятий; в действительности же, как уже было сказано выше, их деловые и романтические отношения имели более длительную историю. Именно теперь сформировался публичный образ Эвы: простой девушки из народа, которая использовала свою популярность и связи в обществе для помощи бедным, среди которых она сама выросла. Такое восприятие Эвы в обществе идеально соответствовало репутации Перона как борца за права рабочих. Образ очаровательной защитницы бедняков – «людей без рубашек» (исп. los descamisados), как называли бедных в Аргентине, – позволил «Эвите» завоевать ни с чем не сравнимую народную любовь, которая жила в сердцах многих аргентинцев долгие годы после ее смерти; ее считали почти святой.

В марте 1944 года Йозеф Геббельс описал свое ви́дение нового мирового порядка в Латинской Америке. Рейхсминистр пропаганды предсказывал:

Аргентина встанет во главе таможенного союза, который объединит нации южной части Южной Америки. Такой центр оппозиции Соединенным Штатам Америки сформирует вокруг себя – вместе с Боливией, Чили, Парагваем и Уругваем – мощный экономический блок; со временем, при участии Перу, он распространится на север и поставит Бразилию, экономика которой привязана к доллару, в затруднительное положение.[485]

Месяц спустя вице-президент Перон почти дословно повторил этот план экспансии:

Наша миссия в Южной Америке – сделать главенство Аргентины [в регионе] не только возможным, но и неоспоримым. Борьба Гитлера поведет нас – и в мире, и в войне. Следующим шагом станет создание союзов. Боливия и Чили будут за нас. После этого будет просто оказать давление на Уругвай. К пяти этим нациям присоединится Бразилия и сильная немецкая группировка внутри нее [общины эмигрантов – бразильских немцев]. После падения Бразилии южноамериканский континент станет нашим. Следуя примеру Германии, мы вселим в массы воинственный дух.[486]

22 июня 1944 г. Соединенные Штаты разорвали дипломатические отношения с Аргентиной; этому примеру последовала Великобритания, и вскоре то же самое сделали большинство стран Латинской Америки. Аргентина оказалась в дипломатической изоляции, признанная только нацистской Германией и профашистски настроенными Чили, Боливией, Парагваем и Эквадором. Перон, рассматривая этот очевидный регресс как новую возможность, сплотил вокруг себя крайних националистов из среды военных и из рабочего движения под предлогом защиты чести нации. За дипломатическим бойкотом последовала угроза торгового эмбарго[487] со стороны Союзников, хотя такой шаг со стороны Британии, которая зависела от экспортных поставок аргентинского мяса и чье население страдало от нехватки продовольствия, выдававшегося строго по карточкам, поставил правительство Уинстона Черчилля в неимоверно трудное положение.

Несмотря на воинственную политику аргентинских националистов, угроза торгового эмбарго и неослабевающее дипломатическое недовольство Соединенных Штатов возымели определенное действие. Явно желая утихомирить Госдепартамент США, набирающий силу вице-президент Аргентины для видимости прекратил публичную деятельность нацистов и закрыл несколько немецкоязычных газет. За этой ширмой Людвиг Фройде продолжал содействовать осуществлению планов Бормана при поддержке Перона, получив, впрочем, от него совет «пригнуть голову».

22 ноября 1944 г. Фройде написал генералу фон Фаупелю:[488]

Стараясь не стать открытой мишенью и таким образом поспособствовать защите наших интересов, я отказался от всех своих постов в немецких учреждениях, а также во всех промышленных и коммерческих компаниях, и принял аргентинское гражданство. Пусть теперь дипломаты Союзников попусту теряют время – моя позиция так же непоколебима, как и у самого Перона.

Фройде также объяснил фон Фаупелю, как он намерен защищать активы нацистов в Аргентине, если – что уже тогда казалось неизбежным – Германия проиграет войну: «Мы договорились, что аргентинцы предъявят рейху требования о [репарационных] выплатах, а чтобы гарантировать их выполнение, конфискуют в Аргентине все активы, принадлежащие Германии».

Фройде дал понять, что отчитывается напрямую перед Борманом, и попросил фон Фаупеля о содействии. Он отказался иметь дело с управлением «Абвер-заграница», занимавшимся шпионажем, контрразведкой, диверсионной деятельности и внешней разведкой, и с Рейхсминистерством иностранных дел Риббентропа. Фон Фаупель был полностью согласен; он никогда не доверял абверу и его главе Канарису (который был снят со своего поста в феврале 1944 г. по подозрению в антифашистской деятельности), а Риббентропа считал дураком.

Генерал фон Фаупель знал, как осчастливить своих подручных. Фройде писал ему: «Бриллиантовое ожерелье, прибывшее с последней поставкой, предназначено для нашего друга Эвы. Я уже вручил его, и имею честь передать Вам ее теплый привет и благодарность». Фройде и сам был щедр на дары: когда вдовец Перон в октябре 1945 года наконец женился на Эве, Фройде преподнес ей в качестве свадебного подарка дом в Бельграно, пригороде Буэнос-Айреса. Сама она никогда не жила там, однако Хуан Перон использовал этот дом для «тихих приемов»; в 1953 году он встречался там с Мартином Борманом.[489]

Сокровища, награбленные в покоренной Европе, малой крупицей которых было подаренное Эвите бриллиантовое ожерелье, полностью обеспечили финансирование агентов влияния Бормана в Аргентине и подготовки будущего убежища для нацистов. В дополнение к перевозкам из Италии и Испании, которые осуществляли подставные морские и авиатранспортные компании Бормана, в 1942 году начались и в течение 1943–1944 гг. продолжались подводные перевозки. Каждый раз из порта Рота около Кадиса выходила одна субмарина, которая за 6–8 недель добиралась до пункта назначения, а фрегаттенкапитан Пауль Ашер,[490] офицер с потопленного крейсера «Адмирал Граф Шпее», организовывал ее разгрузку в Аргентине.

Среди многочисленных счетов, открытых в аргентинских банках, был и счет рейхсмаршала Германа Геринга, на котором лежали 20 млн долларов,[491] переведенных сюда через банки Женевы. Геринг занимал множество высокооплачиваемых государственных должностей, но при этом скопил огромное личное состояние благодаря преступной деятельности. Он присваивал собственность евреев, брал взятки за разрешение другим заниматься тем же и – о чем подробно рассказывалось в главе 4 – собрал огромную коллекцию произведений искусства, похищенных с оккупированных нацистами территорий. Как ответственный за выполнение «четырехлетнего плана» – экономической программы нацистов по перевооружению и снижению безработицы, – он брал огромные взятки от промышленников в обмен на государственные контракты, которые должны были заключаться на конкурсной основе. Он зарабатывал даже на поставках оружия испанским республиканцам,[492] сражавшимся против националистов Франко. В 1943 году британской разведке стал известен тайный план Геринга по перевозке награбленных им ценностей на сумму не менее 10 млн долларов[493] на подлодке в Буэнос-Айрес, однако англичане не стали разрабатывать это дело, поскольку сомневались в благонадежности своего информатора Эрнесто Хоппе. В индивидуальном банковском сейфе рейхсминистра пропаганды Йозефа Геббельса лежали 1,8 млн долларов, Йоахим фон Риббентроп хранил в другой ячейке того же банка более скромную сумму[494] в полмиллиона долларов наличными. Конечно, ни одному из этих троих нацистов не удалось добраться до Аргентины, чтобы воспользоваться своей добычей, однако фон Риббентроп перед казнью сказал одному из своих доверенных лиц Отто Райнебеку, бывшему послу Германии в республиках Центральной Америки: «Аргентина – это последний плацдарм Германии в западном полушарии, поддержание и развитие которого имеют огромнейшее значение для будущего».

Впрочем, все эти скромные личные сбережения – не больше чем горсть медяков в сравнении с объемами ценностей, перевезенных Борманом в рамках операции «Огненная Земля». Одно только золото оценивалось в 1,12 млрд долларов[495] в ценах 1948 года – это не менее 50 млрд долларов сегодня, – а кроме золота были вывезены платина, драгоценные камни, монеты, произведения искусства, акции и облигации.

Участие Людвига Фройде и Эвы Дуарте в незаконных операциях было отражено в полицейском документе, составленном 18 апреля 1945 г. В нем подробно описывалась деятельность Фройде, «агента Третьего рейха», и его контакты с аргентинским агентом «Натальо». Этот информатор сообщил, что Фройде вносил крупные суммы на депозитные счета в различных банках Буэнос-Айреса на имя «широко известной актрисы радиотеатра Марии Эвы Дуарте». От Фройде Натальо узнал, что 7 февраля 1945 г. в Аргентину прибыла подводная лодка со значительными финансовыми средствами, предназначенными для восстановления нацистской империи. Последовавшее полицейское расследование показало, что ящики с подводной лодки с трафаретными надписями Geheime Reichssache (нем. «Совершенно секретно», в дословном переводе – «Государственной важности») были перевезены на ранчо поблизости от Буэнос-Айреса, принадлежащее компании Lahusen и управляемое двумя братьями-нацистами. Позднее депозитные вклады в различных валютах[496] были открыты на имя Эвы Дуарте в Banco Alemán Transatlántico, Banco Germánico и Banco Tornquist.

Людвиг Фройде был центральной фигурой в планах финансового выживания нацистов. Первоначально его задача в этой операции была второстепенной: как президент комитета аргентинской нацистской партии он должен был организовать сбор средств на местах и взимать ежемесячные взносы с членов и сторонников партии. Он состоял на службе в Banco Alemán Transatlántico и являлся директором многих других подставных компаний нацистов. Большинство из них были основаны в 1942–1943 гг.; теперь они проникли во все отрасли экономики Аргентины и владели обширными земельными участками в Патагонии. Между 1942 и 1944 гг. более двухсот немецких компаний[497] открыли представительства в Аргентине. Из Берлина в помощь Фройде направлялись специалисты, среди которых был Генрих Дёрге, занимавший высокие посты в Рейхсбанке и в Рейхсминистерстве экономики.

Дёрге стал экономическим советником Перона и руководил реорганизацией банковской системы Аргентины; для Союзников он был «нацистом, представляющим угрозу для безопасности в [западном] полушарии».[498] (Позднее он стал представлять угрозу и для «Организации» Бормана и пополнил цепочку трупов, протянувшуюся вслед за Борманом, когда в 1952 году тот пытался вернуть себе контроль над сокровищами нацистов – см. главу 21). Вдвоем Фройде и Дёрге удалось скрыть денежные средства, акции, патенты и конвертируемые облигации на сотни миллионов долларов в сложной паутине аргентинских компаний.

В октябре 1945 г. Герда фон Аренсторф,[499] помощник капитана цур зее Нибура (именно она завербовала Эву Дуарте), расскажет следователям, ведущим расследование военных преступлений, что в феврале 1944 г. немецкое посольство держало 47 млн песо в различных банках Буэнос-Айреса, а затем эти средства исчезли – их перевели «надежным людям». Кроме того, в феврале 1944 г. немецкое посольство имело семь индивидуальных банковских ячеек в Banco Germánico, в которых хранились золотые и серебряные монеты на сумму 115 млн песо. В найденной после войны служебной записке,[500] которую Людвиг Фройде в 1944 году адресовал фон Фаупелю, говорилось о ценностях еще на 37,66 миллионов долларов, хранящихся в депозитных сейфовых ячейках одного из банков Буэнос-Айреса, оформленных на немецких и аргентинских нацистов. Ключи от ячеек хранились у Эриха Отто Мейнена и Рикардо фон Лёйте, которые подписывали документы на аренду ячеек, – эти двое также входили в число известных нам партнеров по покеру. (Эти люди тоже пополнили список жертв во время чистки «Организации» в 1952 году.)

Акции перемещались точно так же, как и другие активы, – золотые слитки, драгоценности и наличные деньги.[501] Когда в 1940 году немцы вторглись в Голландию, они изъяли и переправили в Аргентину сертификаты акций компании-поставщика электричества Compañía Argentina de Electricidad (CADE) из Буэнос-Айреса на общую стоимость 48,67 млн долларов. Большинство крупных немецких корпораций, в том числе Siemens, Krupp, Mannesman, Thyssen, IG Farben и Банк Шрёдера также переводили в Аргентину свои активы, действуя через немецкие или швейцарские компании.

На те огромные суммы, которыми располагала «Организация» Бормана и Людвига Фройде, покупалось все – влияние, толерантность властей и их протекция, укрытие выводимых активов и помощь в проведении операции «Огненная Земля» и создании надежных убежищ для важных персон после окончательного падения Третьего рейха. В последующие годы режим Перона предоставил тысячам нацистов – многие из которых разыскивались за военные преступления – теплый прием, защиту и тайное убежище. Однако у Хуана Перона были свои планы – и на собственное будущее, и на будущее его страны; невзирая ни на что, он все-таки оставался патриотом Аргентины. Мир должен благодарить его хотя бы за то, что он не позволил превратить свою страну в полигон для безумного проекта по созданию «Четвертого рейха на Юге».

Хуан Доминго Перон был диктатором, чья жестокость по отношению к противникам коснулась широких слоев аргентинского общества и заставила их отвернуться от него. То «осадное положение»,[502] в котором находилась Аргентина и которое президент Рамон Кастильо усугубил подавлением прессы, запретом оппозиционных политических партий и свободы собраний, было «стабилизировано и исправлено» Пероном. Он ненадолго снял эту осаду 20 августа 1945 г., выполняя предвыборные обещания, однако спустя 54 дня ввел ее снова. Журнал Time 8 октября 1945 г. писал: «Аргентина вернулась к нормальной жизни: все снова сидят в тюрьмах. После пятидесяти четырех дней неестественной свободы вице-президент Хуан Доминго Перон вновь ввел репрессивное «осадное положение»,[503] от которого Аргентина страдала почти четыре года». Перон также уничтожил все, что оставалось от аргентинской свободной прессы. Он отчаянно пытался сделать так, чтобы общественность никогда не узнала о том, что он и особенно Эвита во время войны получали деньги от нацистов – об этом следователям Комитета по расследованию военных преступлений рассказали бывшие дипломаты князь Штефан цу Шаумбург-Липпе и Эдмунд фон Терман.[504]

Перон был фашистом в истинном смысле этого слова. Режим Бенито Муссолини произвел на него огромное впечатление, и он открыто поддерживал страны Оси. Однако подобно Муссолини он не собирался становиться идеологом массовых убийств. Он понимал – в отличие от его последователей в военных хунтах 1970-х и 1980-х гг., – что несмотря на реакционные настроения многих аргентинцев они ни за что не станут долго терпеть режим концлагерей. Не был Перон и антисемитом; у него было много друзей среди евреев, которых он назначал на высокие посты в своем послевоенном правительстве. Нетрудно представить, что даже его шокировали чудовищные разоблачения, появившиеся после освобождения гитлеровских лагерей смерти в апреле и мае 1945 года; и хотя эти откровения не удержали его от того, чтобы предоставить убежище некоторым из виновников этих ужасов, мы полагаем, что после этого Перон стал более осторожным.

К тому времени, как Гитлер оказался на вилле «Винтер» на острове Фуэртевентура Канарского архипелага и готовился к длительному и лишенному всякого комфорта путешествию в подводной лодке, его убежище, подготовленное и оплаченное в ходе операции Бормана «Огненная Земля», уже было отстроено и обставлено. Два месяца спустя последняя подлодка группы «Морской волк» высадила своих пассажиров на продуваемом всеми ветрами побережье Аргентины.

Часть четвертая Серый Волк Патагонии

Вид на озеро Науэль-Уапи (Патагония, Аргентина).

Глава 18 Высадка с подлодок

Летное поле в Сан-Карлос-де-Барилоче, городе на берегу озера в патагонской провинции Рио-Негро, было открыто в 1921 году, когда после Первой мировой войны во всем мире бурно развивалась авиация. Для богатых эстансьеро немецкого происхождения это означало открытие региона для внешней торговли; построенная же британцами железная дорога дотянулась сюда только в 1934 году.

15 декабря 1943 г. американский журналист Дрю Пирсон писал, что «банда Гитлера трудится над созданием убежища в Аргентине на случай поражения. После разгрома под Сталинградом, а затем в Тунисе, они начали понимать, что стоят перед лицом поражения. Это стало основным мотивом, приведшим их в Аргентину».[505] В течение 1943 года в рамках операции «Огненная Земля» упомянутое летное поле было расширено и отремонтировано, благодаря чему аэродром мог принимать четырехмоторные дальнемагистральные самолеты «Фоке-Вульф» FW-200 «Кондор» и «Юнкерс» Ju-290; это была одна из возможностей, предусмотренных Борманом в ходе разработки различных сценариев побега Гитлера. Поле располагалось на обширных землях эстансии Сан-Рамон в 20 км от Сан-Карлос-де-Барилоче, и от него шла длинная грунтовая дорога к большому бревенчатому зданию, расположенному в пяти километрах от аэродрома – именно здесь за тридцать лет до описываемых нами событий нашел приют лейтенант цур зее кайзеровских ВМС Вильгельм Канарис во время побега из Чили (см. главы 6 и 17). 26 июля 1945 г. специально отобранная группа моряков из сошедшей на берег команды крейсера «Адмирал граф Шпее» была выставлена в охранение у дома в ожидании важных гостей.

Еще одну группу матросов с этого же корабля, поменьше, собрал фрегаттенкапитан Вальтер Кей – на другом аэродроме в эстансии Моромар, в тысяче километров к северо-востоку, неподалеку от городка Некочеа[506] на атлантическом побережье Аргентины. В 1932 году Карлос Идао Хесель купил здесь 1,3 тыс. гектаров земли. Ближайшую деревню Вилья-Хесель основал он же, назвав ее в честь своего отца. Эта крепкая семья, несомненно, имела тесные связи с компанией Lahusen. Кей, бывший старший офицер крейсера «Адмирал граф Шпее», работал на 8-м этаже банка Banco Germánico[507] на проспекте Леандро в Буэнос-Айресе. Разведка нацистов в Аргентине сделала его ключевой фигурой в трудоустройстве его собственных якобы «интернированных» моряков. Правительство Аргентины задержало команду крейсера «Адмирал граф Шпее», когда она запросила убежища после унизительного поражения от ВМС Великобритании близ устья реки Ла-Плата в 1939 году. Впрочем, режим содержания интернированных моряков был настолько свободным, что многие из них просто исчезали из «плена». Кей, несмотря на свой статус интернированного, помог более чем двумстам членам экипажа – артиллеристам, связистам и другим специалистам – вернуться на родину на судах под флагами нейтральных стран; сам же он предпочел остаться на юге, полагая, что в Аргентине сможет принести больше пользы. Он старался поддерживать оставшихся членов команды судна, среди которых было много убежденных нацистов; шесть лет ожидания оказались долгим сроком, но даже после падения рейха у них оставался шанс спасти что-нибудь ценное с пепелища.

28 июля 1945 г. трое унтер-офицеров из команды крейсера «Адмирал граф Шпее» – Альфред Шульц, Вальтер Деттельман и Вилли Бреннеке[508] – были на эстансии Моромар, равноудаленной от населенных пунктов Некочеа и Мар-дель-Сур на атлантическом побережье Аргентины. С автоматами через плечо они сопровождали колонну из восьми грузовиков,[509] двигавшуюся по берегу. На всех автомобилях были эмблемы компании Lahusen, пять из них привел хозяин картофельной фермы, расположенной в 60 км к северу от эстансии Моромар в муниципалитете Балькарсе.

Проведя 53 дня в море на подводной лодке U-518, Гитлер и Ева Браун прибыли в город Некочеа, где их встретил Фегелейн. На следующий день группа вылетела в эстансию Сан-Рамон неподалеку от города Сан-Карлос-де-Барилоче, где началась их жизнь в изгнании.

В час ночи 28 июля 1945 г. группенфюрер СС Герман Фегелейн, одетый в чужую шинель, чтобы спастись от холода аргентинской зимней ночи,[510] ожидал под звездным небом на пляже близ Некочеа, когда прибудут его фюрер и его свояченица. Подлодка U-518 появилась час спустя.

Ганс Офферман, не всплывая и двигаясь очень медленно, подвел субмарину как можно ближе к берегу, пока оператор гидрофона напряженно вслушивался в шумы надводных судов. У капитана не было подробных свежих данных о береговой линии, к которой он приближался. Наконец он приказал подняться на перископную глубину и осторожно выдвинул перископ; тщательно осмотревшись кругом, он удостоверился, что поблизости нет ни кораблей, ни самолетов, а световые сигналы с берега совпадают с теми, о которых говорилось в полученном им приказе. По-прежнему не желая полагаться на удачу, он приказал орудийным расчетам сразу после всплытия занять свои места у 37– и 30-миллиметровой зенитных пушек, хотя боеприпасов для орудий было очень мало.

Фегелейн выслал навстречу субмарине маленькую моторную лодку. Для середины зимы в южном полушарии ветер был необычно тихим. Когда суденышко, подсвеченное сигнальными фонарями матросов, вернулось к пляжу, Фегелейн поднял руку в нацистском приветствии. Бывшие матросы с крейсера «Адмирал граф Шпее» спрыгнули в невысокие волны прибоя, чтобы вытащить лодку на песок, и Фегелейн подошел к ней, чтобы помочь Еве Браун спуститься. Команда катера помогла спуститься на берег Гитлеру, который поприветствовал Фегелейна ответным салютом и пожал ему руку.

Бывшего правителя Тысячелетнего рейха едва ли можно было узнать. Его лицо после долгого путешествия стало одутловатым, фирменные усики были сбриты, волосы отросли. Ева старалась сохранять в пути достойный внешний вид, однако помада и румяна, которые она нанесла еще в подлодке, только подчеркивали тюремную бледность ее кожи. Из трех прибывших лучше всех выглядела Блонди; пока они шли к ожидавшей их машине, ее радость оказаться наконец на свежем воздухе, сдерживал знакомый красный кожаный поводок, крепко сжатый в руке Гитлера. Несомненно, Фегелейн воспользовался возможностью и доложил фюреру оперативную обстановку. Дорога, обсаженная тамариском, вела к главному зданию эстансии Моромар, где им предстояло провести первую ночь. Охрана на ранчо оказалась на удивление небольшой: чем меньше людей знало о гостях, тем лучше.

Унтер-офицеры Шульц, Деттельман и Бреннеке помогали разгружать многочисленные тяжелые ящики, которые несколькими рейсами перевозили с подводной лодки на берег на аргентинской моторной лодке и немецких надувных резиновых лодках с субмарины. Их складывали на грузовики, пришедшие с фермы, и свозили к хозяйственным постройкам эстансии Моромар. Позднее содержимое этих ящиков, уже в новых контейнерах, будет отправлено в сейфы подконтрольных нацистам банков Буэнос-Айреса. По окончании разгрузки члены экипажа подлодки U-518 перебрались на берег в резиновых лодках, переоделись в гражданскую одежду, выстроились в колонну и с вещмешками за спиной выдвинулись в сторону эстансии. В это время группа из 8 человек повела подводную лодку в море в последний поход, чтобы затопить ее подальше от берега. Затем они вернулись на берег на моторном катере и присоединились к своим товарищам за ужином – это была их первая свежая пища за два месяца. Они не знали, что их операцию едва не выдали.

Предыдущим вечером, 27 июля 1945 г., комиссар полиции в Некочеа дон Луис Мариотти вызвал к себе своих сотрудников, которые уже успели разойтись на отдых по домам, и приказал выяснить суть необычной активности на берегу, о которой ему доложили. Прибыв на пляж, полицейские увидели, что неизвестное судно, стоявшее неподалеку от берега, посылало световые сигналы азбукой Морзе. Они также нашли и арестовали немца, который сигналил в ответ. В ходе ночного допроса[511] он в конце концов признался: судно, передававшее сообщения, было немецкой подводной лодкой, которая хотела подойти к берегу в безопасном месте для разгрузки.

На следующее утро отряд полиции из шести человек под началом старшего сержанта решили прочесать пляж на несколько километров к северу и к югу от того места, где задержали немца. Несколько часов спустя они обнаружили участок, где на песке сохранились следы катеров и резиновых лодок, которые вытаскивали на берег. Следы тяжелых ящиков, которые волокли по песку, тянулись к следам шин грузовиков. Отряд полиции проследовал по этим отпечаткам вдоль грунтовой дороги, ведущей в эстансию Моромар. Сержант отправил одного из своих людей назад в участок с донесением, а затем решил сам войти на ферму, не дожидаясь приказа. Пятеро полицейских прошли несколько километров по дороге, обсаженной деревьями, и добрались до низких холмов, скрывавших основные строения. Их окликнули четверо немцев, вооруженных автоматами. У сержанта не было ордера на обыск, кроме того, охрана поместья явно превосходила его группу в вооружении; он принял решение отступить и доложить обо всем начальству.

Комиссар Мариотти позвонил шефу полиции в Ла-Плата.[512] Звонок принял секретарь, который велел комиссару ничего не предпринимать и оставаться у аппарата. Через два часа дон Луис получил приказ отпустить арестованного немца и забыть об инциденте. В донесении ФБР из Буэнос-Айреса[513] за тот же месяц говорилось: «По сообщениям местной прессы, управление полиции в одной из провинций провело облаву в немецкой колонии, расположенной в Вилья-Хесель… в поисках лиц, которые, возможно, нелегально попали в Аргентину, используя подводную лодку; во время обыска обнаружен комплект коротковолнового [неразборчиво] радиопередающего и принимающего оборудования. Другие постройки вдоль берега в этом районе также были осмотрены властями, однако аресты не производились. В окрестностях… были обнаружены несколько ферм, недавно приобретенных убежденными нацистами, но не выявлено никаких следов недавнего невыясненного прибытия немцев».

Радиограмма в ФБР о высадках в Некочеа, полученная в августе 1945 года и подтвержденная документами аргентинской полиции.

Об этой высадке сохранились воспоминания и еще одного моряка с крейсера «Адмирал граф Шпее» – унтер-офицера Генриха Бете, чья роль в дальнейшей жизни Гитлера описана в главе 23. Капитан Мануэль Монастерьо разговаривал с ним в 1977 году, когда Бете жил в Патагонии в приморском городе Калета-Оливия под псевдонимом Пабло Глокник (также его знали как Хуана Павловски). Однажды Бете всего за день починил машину Монастерьо. Капитан и бывший унтер-офицер кригсмарине быстро нашли общий язык,[514] и впоследствии бывший моряк за бутылкой вина под закуску из местных морепродуктов неоднократно вспоминал о времени, когда он сопровождал Гитлера в изгнании. Бете рассказывал, что после смерти Гитлера в Аргентине ему удалось вырваться из лап организации Бормана. Позже он жил в безвестности на побережье, периодически подрабатывая механиком, – именно эту должность он занимал на борту крейсера «Адмирал граф Шпее».

Рассказы унтер-офицера Бете о прибытии подлодок[515] в целом совпадают с историями Шульца, Деттельмана и Бреннеке, однако в его описании места высадки есть существенные отличия (см. карту). Бете говорил о районе высадки «в нескольких часах» езды по плохой дороге от города Пуэрто-Мадрин, который расположен гораздо южнее Некочеа. Он вспоминал, что вечером 28 июля он сопровождал грузовики до определенной точки на побережье, где ему затем пришлось перетаскивать и грузить в машины много тяжелых ящиков, которые доставляли на резиновых лодках с двух субмарин. На грузовиках же ящики доставили к двум большим тайникам, где их выгрузили. Позже с подводной лодки сошло на берег около 70 человек. По мнению Бете, «груз был очень ценным, а прибывшие люди были не обычными моряками [как он сам], а, по-видимому, принадлежали к верхушке Третьего рейха».

Может показаться, что в двух историях описывается одно и то же событие, но на самом деле миссий было две: одна – в Некочеа, куда доставили Гитлера, другая – значительно южнее, где выгружали награбленные нацистами ценности, которые должны были обеспечить его будущее. Когда в 2008 году Ингеборг Шеффер, жену оберлейтенанта цур зее Хайнца Шеффера, капитана подлодки U-977, сдавшейся в Мар-дель-Плата 17 августа 1945 г., спросили, перевозил ли ее муж Гитлера в Аргентину, она ответила: «Если и не он привез его, то были еще две подлодки, которые могли привезти его, а [мой муж] мог привозить для них еду и тому подобное, потому что другие шли в Пуэрто-Мадрин».[516] Хотя в комментариях супруги капитана есть темные места, она явно знала о пребывании в аргентинских водах одновременно с U-977 других подлодок нацистов, и эту информацию она могла получить только от мужа. Подлодка Шеффера U-977 относилась к типу VIIC и находилась в составе 31-й подводной флотилии. Союзники были уверены, что Аргентина находится вне пределов досягаемости для малых субмарин этого класса, однако факт остается фактом: Шеффер прибыл в Мар-дель-Плата. Впрочем, Пуэрто-Мадрин действительно был для него недосягаемой целью – если только лодка не останавливалась для дозаправки, – поскольку до этого города было 800 км по прямой и гораздо больше, если следовать вдоль береговой линии. Признания Ингеборг Шеффер и свидетельства, содержащиеся в документах ВМС Аргентины, ясно указывают на две группы подлодок.

Одну группу составляли две субмарины: U-530, которая, скорее всего, 23 июля высадила Фегелейна на буксир вблизи Мар-дель-Плата, и U-518, с борта которой, как мы полагаем, 28 июля на берег в районе Некочеа сошел Гитлер. Обе лодки относились к типу IXC, входили в 33-ю подводную флотилию и были достаточно большими, чтобы перевезти пассажиров и груз (как и подводные лодки U-530 и U-1235).

В другую группу входила подводная лодка U-530 оберлейтенанта цур зее Отто Вермута, сдавшаяся 10 июля у Мар-дель-Плата, за две с половиной недели до прибытия Гитлера. Эта лодка находилась в ужасном состоянии и не имела на борту ничего ценного; возможно, к тому времени она уже оставила в Некочеа свой груз, предназначавшийся для эстансии Моромар. В докладе о допросе Вермута,[517] переведенном с немецкого на испанский и затем на английский специалистами ВМС США, говорится о том, что перед тем, как сдаться в Мар-дель-Плата, он рассматривал возможность причалить к берегу «в Миромаре» (так в оригинале). Вермут рассказал, что вышел из Кристиансанна 4 марта 1945 г. и направился в Хортен в норвежском Осло-фьорде. Там он оставался два дня «по неуказанным причинам», вероятно – чтобы принять груз. На борту у подлодки U-530 не было ни торпед, ни оружия, ни боеприпасов. Напротив, когда 17 августа сдалась подводная лодка U-977 (на целых пять недель позже, чем U-530), она все еще несла полный комплект боеприпасов. Упоминание Вермута о «Миромаре» и тот факт, что избавившись от торпед, можно было освободить место для тайного груза, заставляют предположить: ему было что скрывать от следователей. Он отказался уточнять, действовала ли подлодка U-530 в одиночку или нет, однако сказал, что она действовала согласно прямым приказам Берлина, и что последний сеанс связи состоялся 26 апреля. Он также сказал, что не слышал, чтобы еще какая-либо субмарина направлялась в Аргентину, и что в этом случае разница между прибытием такой лодки и его собственным составляла бы не больше недели.[518]

Показания Ингеборг Шеффер позволяют предположить, что полностью вооруженная подводная лодка U-977 под командованием ее мужа сопровождала вторую группу лодок, прибывшую в район Пуэрто-Мадрин, где и произошла высадка на берег, о которой рассказал Генрих Бете. U-977 покинула Кристиансанн 2 мая 1945 г., за день до отплытия U-530. Обе подводные лодки – и U-530, и U-1235 – входили в группу «Морской волк» и обладали достаточным запасом хода, чтобы добраться до самой южной из перечисленных выше точек высадки. Существование второй группы из трех подлодок также вытекает из материалов двух телеинтервью, взятых в Буэнос-Айресе у Вильфреда фон Овена.[519] В период между 1943 и 1945 гг. Овен был личным пресс-адъютантом рейхсминистра пропаганды Йозефа Геббельса. Он сопровождал легион «Кондор» в качестве военного корреспондента в Испании и был лично знаком с Вильгельмом фон Фаупелем из Иберо-американского института. В 1945 году Овен ударился в бега под вымышленным именем и с надежными документами, и в 1951 году перебрался в Аргентину; посольство ФРГ в Буэнос-Айресе объявило его «персоной нон грата» как убежденного нациста. Овен умер в 2008 году, однако при жизни его не раз спрашивали о «флотилии» подводных лодок нацистов, прибывшей в Аргентину в 1945 году. Дважды – в интервью британскому телевидению и в беседе с аргентинским автором – он ответил, и его ответ выглядел почти как оговорка: «Нет, их было только три, всего три». В целом он отвечал довольно пространно и уклончиво, и складывалось впечатление, что он знал больше, чем хотел рассказать, однако говоря о трех подводных лодках он, казалось, выразился вполне определенно.

Радиограмма в ФБР из Буэнос-Айреса о прибытии подводной лодки в Аргентину, полученная в августе 1945 года. Текст радиограммы: Рапорт Гитлер в Аргентине. (…) В сообщении специального агента [имя вымарано] от 18 июля озаглавленного Сдача немецкой подводной лодки U-530 в Мар-дель-Плата, относительно слухов о высадке в Сан-Хулиан, Аргентина, (…) теперь сообщает, что он обнаружил две группы следов ног, ведущих в одном направлении от отметки прилива далее пересекающих отмели и ведущих к строениям на берегу близ Сан-Хулиан. В месте, где заканчиваются следы ног, найдены следы шин, показывающие, что [оставивший их] автомобиль повернул под прямым углом к береговой линии. Следы ног, вероятно, оставлены около 25 июня (…)

В докладе правительству Аргентины[520] от 14 октября 1942 г. говорится:

Довожу до вашего сведения, что наши агенты [имена удалены] обнаружили близ города Аскочинга в гористой части провинции Кордова ферму в местечке Серро-Негро, которую приобрел бывший офицер, сошедший на берег с [подводной лодки] U-235 [так в оригинале] на военно-морской базе в Мар-дель-Плата. Эта лодка вместе с другими немецкими субмаринами прибыла в Патагонию из Германии после окончания военных действий.

Канадский автор Уильям Стивенсон также упоминает о подлодке U-235:

Сообщалось, что в 1960-х гг. между членами братства начались споры из-за денег, и это похоже на правду. Предводитель мятежа против Бормана описывается как капитан U-235.[521] Говорили, что он привел свою лодку в аргентинские воды, перевез на берег груз наворованных нацистами ценностей, затопил подлодку, обменял груз на деньги и купил большое поместье.

Довольно очевидно, что в источниках имеет место смешение номеров U-235 и U-1235, которое требует пояснения. Точно установлено, что подводная лодка U-235 типа VIIC погибла со всем экипажем[522] в проливе Каттегат у берегов Дании 14 апреля 1945 г., когда ее по ошибке атаковал глубинными бомбами немецкий торпедный катер Т-17. Официальных записей о том, что помимо подлодок U-530 и U-977 в районе Мар-дель-Плата аргентинским властям сдавалось еще какое-либо третье судно – которое могло бы быть субмариной U-1235, – не существует. Впрочем, 19 июля 1945 г. в ежедневной газете Буэнос-Айреса Critica появилось сообщение о том, что еще одна подлодка «была окружена судами аргентинских ВМС в районе Мар-дель-Ахо в 48 км от побережья» – это лишь немного севернее Мар-дель-Плата. Больше об этой лодке не появлялось никакой информации.

Возникает естественный вопрос: что стало с сошедшими на берег экипажами подлодок U-518, U-880 и U-1235 – тех, что не сдались, а были затоплены? Помимо истории о том, что командир некоего судна – предположительно, субмарины U-1235 (капитан-лейтенант Франц Барш[523]) – сумел обзавестись фермой в Кордове, где еще жил в 1952 году, не существует никаких сообщений о других немецких подводниках, «всплывших» в Аргентине после войны. Команды трех подлодок вместе насчитывали 152 человека. Простейший ответ: этих моряков можно было легко расселить по немецким общинам, сотнями разбросанным по всей Патагонии. Вполне вероятно, что многие из них предпочли эту альтернативу возвращению в разрушенную и голодающую оккупированную Германию, особенно если их близкие погибли под бомбами или были потеряны где-то в советской зоне. Возможен и более мрачный вариант развития событий: вскоре после прибытия всех моряков могли просто убить. Никто не искал их в Аргентине, точно так же как не искали здесь Гитлера, Еву Браун, Германа Фегелейна или организаторов всего побега – Мартина Бормана и Генриха Мюллера. В абсолютной безжалостности Бормана и Мюллера сомневаться не приходится, а Фегелейн во время войны командовал соединениями СС, боровшимися с партизанами на оккупированной территории Советского Союза.

В 1945 году ни у кого не возникало сомнений в том, что германские подводные лодки тайно маневрируют вдоль побережья Аргентины. Капитан цур зее Дитрих Нибур, военно-морской атташе посольства Германии в Буэнос-Айресе в письме от 7 августа 1939 г.[524] к своему берлинскому начальнику генералу фон Фаупелю уже подчеркивал такую возможность: «Стратегическая ситуация у берегов Патагонии и Тьерра-дель-Фуэго [Огненная Земля] чудесным образом располагает к организации баз снабжения для [надводных] рейдеров[525] и подводных лодок». Сильвано Сантандер, член аргентинского Конгресса, посвятивший себя охоте за нацистами, не сомневался, что подобные планы были реализованы: «Они [точки контакта и пункты обеспечения] были построены и служили для снабжения топливом немецких субмарин и рейдеров. Терпимость к этому правительства Аргентины вызвала многочисленные протесты со стороны правительств Союзников. Позднее, после поражения нацистов, эти базы также использовались, так что таинственные субмарины могли прибывать именно сюда, привозя людей и многочисленные ценности». Разведывательные службы Союзников были в курсе такой возможности, по крайней мере, с 1943 года, когда американцы стали активно разыскивать секретные базы снабжения и заправки подлодок[526] в районе маяка Сан-Антонио.

22 мая 1945 г., после окончания войны с Германией, Министерство иностранных дел Аргентины сообщило руководству ВМС о «присутствии в водах Южной Атлантики немецких подводных военных кораблей, направляющихся в японские воды». 29 мая аргентинские ВМС развернули противолодочную операцию[527] в Магеллановом проливе с целью воспрепятствовать прохождению субмарин из Атлантического океана в Тихий. Желаемого результата операция не принесла. Федеральная полиция докладывала, что 1 июля 1945 г. два человека высадились с подводной лодки в районе бухты Сан-Хулиан на атлантическом побережье Аргентины ближе к южной оконечности страны и Магелланову проливу. Двое немцев подошли к берегу на резиновой лодке,[528] где их встретил «владелец парусной шлюпки». Далее, по словам полиции, была произведена дозаправка подлодки из «цистерн, спрятанных вдоль побережья». В таких историях не было ничего нового. В январе 1945 года Стэнли Росс, корреспондент новостного агентства Overseas News Agency в Буэнос-Айресе, сообщал,[529] что субмарины нацистов усилили свою активность, перевозя «немецкие военные трофеи на миллионы долларов в это полушарие, чтобы спрятать их здесь до того времени, пока они не потребуются нацистским лидерам». Росс также писал:

Немецкая субмарина всплыла у берегов Аргентины в районе Мар-дель-Плата. По свидетельствам очевидцев, с нее на буксир принадлежащей нацистам транспортной компании Delfino, располагающейся в Буэнос-Айресе, было перегружено около 40 ящиков. С этой же субмарины на берег сошел некто Вилли Кён – руководитель латиноамериканского отделения Рейхминистерства иностранных дел Германии и бывший глава нацистской партии в Чили. В Буэнос-Айресе он встречался с ключевыми агентами и пособниками нацистов; в это время подлодка ожидала его возвращения.

В июле 1945 года Кён уже снова находился в Аргентине[530] – в последнем походе субмарины U-880 с острова Фуэртевентура он сопровождал Фегелейна.

Зимой 1945 года (зимой в терминах южного полушария; в западном в это время было лето) полковник Ромуло Бустос командовал дислоцированным в районе Мар-дель-Плата подразделением войск аргентинской береговой противовоздушной обороны (ПВО).[531] В начале июня он получил приказ взять под контроль обширный участок побережья между Мар-дель-Плата и Мар-Чикита, чтобы пресечь любые попытки причалить и разгрузиться со стороны немецких подлодок; в случае, если кому-либо удалось бы высадиться на берег, полковнику надлежало захватить как можно больше пленных. «Моя группа должна была держать под прицелом площадь поблизости от лагуны Мар-Чикита в нескольких километрах к северу от военно-морской базы. У нас было девять орудий и мы были готовы открыть огонь. В одну из темных ночей я увидел вспышки света со стороны моря, [направленные] на точку на берегу неподалеку от нас. Я связался с командиром нашей части. Когда он прибыл на нашу позицию, вспышки прекратились». Однако когда командир собрался уезжать, вспышки начались снова.

Поскольку в следующие ночи световые сигналы не возобновлялись, вся операция свелась к наблюдению, а командующему ВМС был направлен пакет документов под грифом «секретно» с описанием событий. Бустос вспоминал и о втором подобном инциденте в конце июня:

Один из моих солдат нашел пещеру глубиной почти три метра. Мы обнаружили, что внутри кто-то установил три деревянные полки на высоте 10–12 см выше уровня прилива. На полках стояли бочки размером с пивную, без каких-либо обозначений кроме одной буквы. В первой, которую мы открыли, был хлеб, в следующей – плитки шоколада. Я решил, что и в остальных будут еда и напитки. Затем я подумал, что это место предназначалось для пополнения запасов – либо подводников, либо членов экипажей, которые тайно сошли на берег. Мы сделали фотографии и написали подробный отчет. Мы также забрали все бочки и полки. Я не знаю, что потом случилось с этими уликами.

Оглядываясь назад, отставной полковник нашел странным, что местная пресса не упоминала о случившемся, хотя по его словам, «все в окру́ге говорили об этом».

Через несколько недель, когда 10 июля 1945 г. в Мар-дель-Плата прибыла субмарина U-530, полковник Бустос присутствовал при ее осмотре. «Когда я поднялся на борт, меня поразили две вещи: отвратительный запах на лодке (хотя все люки были открыты) и бочки на ее борту – такие же, как те, что мы видели на берегу», – вспоминал он.

Германия, безусловно, даже в последние недели войны имела возможность отправлять морем личный состав и грузы – отправлять в значительных количествах и на большие расстояния. Любопытным тому подтверждением стала подлодка U-234,[532] вышедшая из Киля 25 марта 1945 г. Она принадлежала к серии из 8 минных заградителей типа ХВ, самых крупных из когда-либо построенных Германией подводных лодок, и обладала полным водоизмещением в 2 710 тонн. После взрыва на ее борту во время сборочных работ было решено переоборудовать лодку в дальнемагистральный транспорт. В этом качестве ее первой и последней миссией стал поход в Японию, и перевозила она не мины, а 12 важных пассажиров и 240 тонн особых грузов, а также дизельное топливо и провизию, которых бы хватило на поход продолжительностью 6–9 месяцев. В груз входил разобранный и упакованный в ящики реактивный истребитель «Мессершмитт» Ме-262, управляемая авиационная бомба Henschel Hs-293 («планирующая бомба»), образцы новейших систем электрического управления торпедами, множество технических чертежей и более полутоны окиси урана. Пассажирами были генерал авиации люфтваффе Ульрих Кесслер, двое офицеров японских ВМС, а также гражданские инженеры и ученые; среди последних находились доктор Хайнц Шлике, специалист по радарам и средствам радиолокационного подавления, который руководил испытательным полигоном кригсмарине в Киле (позднее он был завербован Соединенными Штатами в рамках операции «Скрепка»), и Август Брингевальде, руководивший производством самолетов «Мессершмитт» Ме-292.

Судьба подлодки U-234 решится в ходе одной из сделок Мартина Бормана с разведкой США, заключенных с использованием метода кнута и пряника. 1 мая 1945 г. капитан-лейтенант Йохан-Генрих Фелер вскрыл конверт с секретным приказом, который предписывал ему направляться к Восточному побережью Соединенных Штатов. Он должен был передать свой груз ВМС США, однако некоторые предметы не должны были попасть в руки американцев. Борману еще была нужна его защищенная система связи, поэтому капитан подлодки получил инструкции выбросить за борт шифровальное оборудование Kurier и Т43, а также уничтожить всю документацию, связанную с «Энигмой». 14 мая корабль ВМС США «Sutton» принял подводную лодку U-234 под командование и отконвоировал ее на военно-морскую верфь в Портсмуте.

В документах полиции и ВМС Аргентины добросовестно зафиксированы десятки случаев появления немецких подводных лодок у побережья страны. Многие из них имели место в важный для нас период между 10 июля 1945 г., когда подлодка U-530 типа IXC сдалась у военно-морской базы Мар-дель-Плата, и 17 августа, когда там же сдалась подлодка U-977 типа VIIC. (Подводной лодке U-530 потребовалось 66 дней, чтобы ни разу не всплывая пересечь Атлантику, U-977 проделала тот же путь за 63 дня).

21 июля, всего за неделю до высадки Гитлера возле Некочеа, начальник штаба ВМС Аргентины адмирал Гектор Лима издал приказ «отозвать все береговые патрули».[533] Это указание, исходящее из высших эшелонов военного правительства, полностью открывало побережье страны для высадок, описанных членами экипажа крейсера «Адмирал граф Шпее». Но, несмотря на то, что ВМС прекратило охоту за подлодками, сообщения об их появлении у берегов Аргентины продолжали поступать. Высокопоставленные члены военного правительства страны сознательно и упорно замалчивали факты, чтобы убедить всех в том, что U-530 и U-977 были единственными «настоящими» подводными лодками нацистов, которые на самом деле смогли пересечь Атлантику. 24 июля 1945 г. журналист Дрю Пирсон из информационного агентства Bell Syndicate писал:

Многие немцы, живущие на побережье Патагонии, владеют землями с гаванями, достаточно глубокими для прохода туда подводных лодок. А если подлодки могли добираться до аргентинско-уругвайских вод из Германии, что они, несомненно, и делали, ничто не мешало им пройти еще чуть дальше на юг, в Патагонию. Также нет никаких причин полагать, что Гитлер не мог находиться на одной из них.[534]

В октябре 1945 г. Рауль Дамонте Таборда,[535] бывший председатель комитета Конгресса Аргентины по расследованию деятельности нацистов и близкий товарищ Сильвано Сантандера, говорил, находясь в изгнании в Рио-де-Жанейро, что считает пребывание Гитлера в Аргентине вполне вероятным. По словам Дамонте, были «некоторые указания» на то, что подводные лодки (не U-530 и не U-977) были затоплены их экипажами по достижении берегов Аргентины; среди экипажей «несомненно» находились политики и технические специалисты, и «возможно, Адольф Гитлер».

Отец Че Гевары Эрнесто Гевара Линч в 1930-х и 1940-х гг. был активным борцом аргентинского антифашистского движения и также был уверен: «После того как немецкая армия потерпела поражение в Европе, многие нацистские лидеры прибыли в нашу страну через морской курорт Вилья-Хесель, расположенный южнее Буэнос-Айреса. Они прибыли на нескольких немецких подводных лодках».[536]

Когда совсем недавно – в 2008 году – авторы этой книги спросили о немецких подводных лодках министра юстиции Аргентины Анибала Фернандеса, тот ответил просто: «В 1945 году в Аргентине было возможно все».

Статья корреспондента информационного агентства Associated Press, опубликованная в газете Lewiston Daily Sun 18 июля 1945 г., одно из множества принятых властями США всерьез газетных сообщений о том, что Гитлер и Ева Браун прибыли в Аргентину на подводной лодке и живут в глуши Патагонии. Заголовок статьи гласит: Правительство проверяет слухи о нахождении Гитлера в Аргентине. Текст статьи:

Вашингтон, 17 июля. Государственный департамент собирается проверить сообщение о том, что Адольф Гитлер и Ева Браун скрываются в Аргентине.

Посольство США в Буэнос-Айресе получило указания проверить статью из Монтевидео, появившуюся в газете Chicago Times, утверждавшую, что Гитлер и его жена нашли пристанище в Патагонии.

Аргентина заверила правительства стран Союзников, что не будет предоставлять убежище военным преступникам из стран Оси. Статья в Chicago Times была написана корреспондентом Винсентом де Паскалем. Он заявил, что практически уверен в том, что Гитлер и женщина, на которой он предположительно женился в Берлине, в последние дни «находятся на территории огромного поместья в Патагонии, принадлежащего немцам».

«Как сообщают, пара сошла на берег с германской подводной лодки, которая, предположительно, вернулась, чтобы сдаться союзникам», – пишет де Паскаль.

По другим сообщениям, Гитлер был убит по его собственному приказу. Некоторые немцы утверждают, что видели сожженные тела Гитлера и Евы Браун в Берлине. Источники Союзников не могут определенно утверждать, что именно произошло с ними.

Глава 19 В Патагонию

На эстансии Моромар изгнанники оставались всего одну ночь. Скорее всего, первым делом супруги решили принять ванную, чтобы смыть с себя стойкое зловоние подводной лодки. Фегелейн раздобыл все необходимое для жизни в дороге, а старые вещи распорядился сжечь. Гитлер и Ева заняли разные комнаты. На туалетном столике в спальне Евы стояли ее любимые духи «Шанель № 5», бутылка виски Canadian Club, ведерко со льдом и стакан; здесь же лежали пачка сигарет Lucky Srtike, серебряный портсигар – у Фегелейна не было времени организовать его гравировку для нанесения монограммы «EB» – и золотая зажигалка Unique от Dunhill.

Грунтовый аэродром на территории поместья был оборудован в 1933 году, вскоре после того, как Карлос Идао Хесель купил эту землю. На следующее утро, 30 июля 1945 г., Гитлер, Ева Браун и Фегелейн, взяв с собой Блонди, сели в тот же биплан Curtiss аргентинских ВВС, что подобрал Фегелейна у Мар-дель-Плата. Им оставалось проделать последний отрезок их долгого пути, в котором за несколько месяцев они обогнули почти треть земного шара – от руин Берлина до страны бескрайних и спокойных горизонтов.

Хотя Гитлеру достаточно много рассказывали об обширных просторах Патагонии, это его знание было теоретическим, и во время дневного перелета на запад он был поражен панорамой, которая разворачивалась внизу. После трех с половиной часов полета самолет Curtiss Condor приземлился на другом грунтовом аэродроме, совсем близко от города Неукен в Северной Патагонии. Никто из пассажиров не потрудился сойти на землю, когда к самолету подъехал маленький заправщик, а пилот руководил работой мужчин в летной форме, заправлявших самолет. Вскоре Condor снова поднялся в воздух с полными баками и направился на юго-запад. В иллюминаторах по правому борту перед тремя пассажирами проплывали величественные заснеженные вершины Анд, освещенные послеполуденным солнцем. Два часа спустя, вечером 30 июля, когда в сумерках внизу заблестели воды озера Науэль-Уапи, биплан вновь пошел на посадку, коснулся травы колесами и прокатился по летному полю эстансии Сан-Рамон.

В этом регионе ранчо Сан-Рамон стало первым поместьем с официально установленными границами, которые были полностью обнесены изгородью. В это уединенное место вела лишь грунтовая дорога от первого аэродрома в Сан-Карлос-де-Барилоче.[537] Семья князя Штефана цу Шаумбург-Липпе[538] купила это поместье еще в 1910 году и спустя 35 лет все еще владела им. Вместе с княгиней, пылкой патриоткой, князь был завсегдатаем покерных вечеринок в немецком посольстве в Буэнос-Айресе. В 1943 году князь Штефан и Вильгельм фон Щён – немецкие консул и посол в Чили соответственно – были отозваны в Германию в интересах операции «Огненная Земля». Они покинули Южную Америку через Буэнос-Айрес, где перед отбытием у них состоялись длительные беседы с Людвигом Фройде, местным миллионером и фактическим послом нацистского правительства.

Наиболее уязвимым местом всей операции было то обстоятельство, что эстансию Сан-Рамон первым приметил Вильгельм Канарис, впоследствии ставший адмиралом и главой абвера, когда в 1915 году нашел здесь убежище на пути своего побега в Германию через Патагонию. В 1944 году, когда Борман подготавливал окончательный вариант плана исчезновения фюрера, знание Канариса об этом поместье, а также о вилле «Винтер» на острове Фуэртевентура, которой занимался агент абвера Густав Винтер, стало более чем просто опасным. Как уже говорилось в главе 2, Канарис был давним участником заговоров против Гитлера и, хотя ему многие годы удавалось заметать следы, он по-прежнему находился под подозрением у Гиммлера и высших чинов СС, которые давно желали подчинить сеть военной разведки Канариса Главному управлению имперской безопасности (РСХА). В конце концов, он перестал оказываться «на шаг впереди» СС и гестапо, когда в феврале 1944 года двое агентов абвера в Турции[539] сдались британцам прямо перед тем, как гестапо собиралась схватить их за связь с группой антифашистов. Канарису не удалось представить Гитлеру деятельность абвера в выгодном свете; фюрер, к тому времени сытый по горло самоуправством нацистской верхушки, приказал группенфюреру СС Фегелейну обеспечить переход абвера под контроль РСХА. Адмирал был уволен со своего поста и назначен на ничего не значащую должность начальника штаба по вопросам торговой и экономической войны.

Участие сотрудников абвера в покушении на Гитлера 20 июля 1944 г., когда в «Вольфшанце» была взорвана бомба, в итоге привело к помещению Канариса под домашний арест; петля вокруг его шеи медленно затягивалась, и в конце концов адмирала заковали в цепи и поместили в камеру в подвале штаб-квартиры гестапо на улице принца Альбрехта в Берлине. 7 февраля 1945 г. его отправили в концлагерь Флоссенбюрг, однако и там ему некоторое время сохраняли жизнь – выдвигались предположения, что даже на этом этапе Гиммлер намеревался использовать Канариса в качестве посредника на переговорах с Союзниками.

Борман не мог идти на столь высокий риск, чтобы дать Канарису – который знал и об убежище в Аргентине, и о перевалочной базе на пути между Европой и Южной Америкой, – попасть живым в руки Союзников: его вполне могли признать свидетелем, заслуживающим доверия. 5 апреля 1945 г. в бункере фюрера союзник Бормана обергруппенфюрер СС Кальтенбруннер представил Гитлеру «доказательства» вины Вильгельма Канариса – предположительно, сфабрикованные «дневники» адмирала. Прочитав несколько страниц, специально отмеченных Кальтенбруннером, фюрер пришел в ярость и подписал тут же представленный ему смертный приговор.

По прямому приказу Генриха Мюллера во Флоссенбюрг отправились оберштурмбаннфюрер СС Вальтер Хуппенкотен и штурмбаннфюрер СС Отто Торбек – бросить концы в воду. Утром 9 апреля адмирала Канариса раздели догола, чтобы унизить в последний раз, и повесили на деревянной балке.[540] Хотя между сообщениями о его смерти есть несоответствия, ясно, что его смерть не была быстрой. В 16:33 того же дня Хуппенкотен отослал Мюллеру секретное, кодированное шифром «Энигмы» сообщение через одного из подчиненных Мюллера, Рихарда Глюкса. Глюкса «попросили немедленно поставить в известность» группенфюрера СС Мюллера любым доступным способом – по телефону, телеграфу или через связного, – о том, что задание Хуппенкотена было выполнено в соответствии с приказом. Теперь единственный человек, который мог сложить воедино все кусочки мозаики и таким образом раскрыть план побега Гитлера и подготовку его убежища в Аргентине, был мертв.

В 1945 году немцы полностью контролировали все подступы к городу Сан-Карлос-де-Барилоче и эстансии Сан-Рамон. Никто не мог попасть на эту территорию или покинуть ее без официального разрешения местных нацистских руководителей. 24 июля в газетах появилась колонка Дрю Пирсона с такими словами:

Возможно, пройдет много времени, прежде чем мы выясним, действительно ли Гитлер со своей невестой Евой Браун бежал в Патагонию. Эта страна представляет собой череду обширных ранчо, принадлежащих нацистам, где немецкий – практически единственный разговорный язык, и где Гитлер смог бы легко и надежно скрыться на долгие годы. Здесь, на юге Аргентины, ранчо простираются на тысячи гектаров и управляются нацистами на протяжении многих поколений [следует отметить, что немцы жили на этих землях задолго до прихода к власти нацистов. – Примеч. авторов]. Для любого не-немца было бы невозможно внедриться сюда и провести тщательное расследование, связанное с местонахождением Гитлера.[541]

Персонал изолированного поместья Сан-Рамон был занят денно и нощно с того момента, как пришло уведомление о скором приезде важных гостей. За неделю до их прибытия появилась группа охранников из числа моряков с крейсера «Адмирал граф Шпее», и теперь в еженедельной поездке за покупками в Сан-Карлос-де-Барилоче участвовало два новых лица – чтобы убедиться, что никакие слухи не выдадут высочайшего посещения. Кармен Торрентуихи,[542] повар на ранчо Сан-Рамон, получила подробные указания относительно гастрономических привычек ее гостей. Ее знаменитое блюдо, «кордеро патагонико» (ягненок по-патагонски), пришлось на время исключить из меню, как и многие другие аргентинские блюда из жареного мяса – «асадо». Рацион становился преимущественно овощным, но в нем должны были присутствовать и классические немецкие блюда вроде печеночных тефтелей и птенцов голубя.[543] Позже Кармен узнала, что это было одно любимых кушаний Гитлера среди множества тех, что она готовила для него и для женщины, ставшей его женой. Немцы на ранчо восприняли официальное сообщение о смерти фюрера с молчаливым недоверием; напротив, никто не удивился, когда Кармен, в белом накрахмаленном фартуке поверх домотканой одежды, вскоре была представлена гостям перед ужином.

Гитлер и Ева Браун прожили в главном доме эстансии Сан-Рамон девять месяцев.[544] Контакты с Мартином Борманом, который все еще перемещался по Европе, были нечастыми, зато «Организация» Бормана в Аргентине дорабатывала планы по обеспечению безопасности постоянной резиденции супругов. Это более уединенное и надежное убежище было почти готово; оно называлось «Иналько» и находилось в 90 км от Сан-Рамон, на границе с Чили неподалеку от деревни Вилья-Ангостура.

Урсула, дочь Евы и Гитлера, прибыла на эстансию Сан-Рамон в сентябре 1945 года. Шестилетняя девочка, которую все называли Уши, приплыла из Испании первым классом; Фегелейн, ее дядя, встретил ее на пристани в Буэнос-Айресе и отвез к родителям. Тот же самолет «Curtiss Condor», которым они пользовались прежде, приземлился на той же грунтовой летной полосе недалеко от ранчо. Само существование Уши тщательно скрывали от немецкого народа, как и отношения между ее родителями, хотя весь остальной мир узнал об отношениях Гитлера и Евы Браун еще 15 мая 1939 г. Журнал Time тогда в подробностях описал, как «за квартиру темноволосой пышной Евы Браун[545] 28 лет, как обычно, заплатил ее старый друг из Берлина… Своим друзьям Ева призналась, что ожидает предложения от своего друга [Адольфа Гитлера] в течение года». Этого не произошло. Гитлер полагал, что для сохранения своей власти над людьми он должен поддерживать в общественном сознании представление о себе как о человеке, полностью посвятившем себя Германии. Говорили, что ребенок родился в канун нового, 1938-го года в Сан-Ремо[546] в Италии. Родители Уши не видели ее с 11 апреля 1945 г. – это был последний день их тайной трехдневной поездки в Баварию,[547] куда они приехали специально для того, чтобы повидать дочь – возможно, в последний раз; в это время двойник Гитлера, Густав Вебер, должен был «замещать» фюрера. Маленькая белокурая девочка, чьим воспитанием занимались в основном дальние родственники матери Евы, провела много счастливых часов[548] в Берхтесгадене, играя с Гиттой, дочерью Герты Шнайдер, подруги детства Евы; девочку часто фотографировали и снимали на кинопленку. После войны ее выдавали то за сестру Гитты Шнайдер, то за дочку Германа Фегелейна и Гретель Браун-Фегелейн (хотя их собственная дочь, Ева, родилась уже после войны), но Уши не была ни той, ни другой. В 1945 году она, возможно, уже немного говорила по-испански; в 1943 году Борман снабдил Уши и ее «семью» (ее опекунов) испанскими документами, и по указанию Бормана они потратили бо́льшую часть 1944 года на изучение испанского языка.

Когда в сентябре 1945 г. Уши оказалась в Аргентине, Ева Браун была снова беременна[549] ребенком, которого они зачали в Мюнхене в мае 1945 г. – это была ее «последняя миссия для Гитлера». Пара по-прежнему была не жената и слухи о беременности Евы ходили среди персонала бункера. (На самом деле, это был ее третий ребенок; второй родился мертвым в 1943 году.[550] Роды принимал Август Шультен, гинеколог и главный врач больницы Линкс в Мюнхене; в том же году он погиб в автокатастрофе.) Теперь семья воссоединилась в Аргентине, и рядом с Евой был ее свояк Герман Фегелейн, который мог стать посажённым отцом и повести невесту к жениху на свадьбе. Частная церковь на ранчо Сан-Рамон подходила для свадьбы как нельзя лучше. (Утверждают, что двойники Гитлера и Евы Браун «поженились» в бункере 29 апреля 1945 г., через сутки после побега настоящей пары из Берлина. Кроме Бормана, живых свидетелей этой церемонии не осталось.)

В марте 1946 года работников эстансии Сан-Рамон созвали на собрание, где им объявили, что их гости трагически погибли в автокатастрофе неподалеку от поместья,[551] и запретили впредь обсуждать эту тему. След в Патагонии остывал; Гитлер и Ева Браун «умерли» не только в бункере, но теперь еще раз – в Аргентине. Если бы кому-нибудь и удалось проследить за четой Гитлер до Аргентины, здесь им удалось бы найти лишь несколько новых историй о трупах, обгоревших до неузнаваемости, на этот раз – в автомобильной аварии.

Английское и американское правительства оказывали сильное давление на власти Аргентины, требуя выдворения на родину всех оставшихся членов экипажа крейсера «Адмирал граф Шпее» – тех, что не сбежали и не исчезли, – независимо от того, успели ли они жениться на аргентинках. 16 февраля 1946 г. британский военный транспортный корабль «Highland Monarch» в сопровождении крейсера «Аякс» (одного из нескольких кораблей, загнавших в 1939 году крейсер «Адмирал граф Шпее» в уругвайские воды) вошел сперва в Буэнос-Айрес, а затем в Монтевидео, чтобы отвезти домой немецких моряков. Правительство Аргентины проверило около 900 солдатских книжек (военных удостоверений личности) в нескольких почтовых коробках. Погрузка на борт осуществлялась хаотично – «Highland Monarch» имел приказ отчалить как можно скорее – и ни у кого не нашлось времени сверить документы с личностями тех, кто взошел на борт. Несмотря на настойчивые требования Союзников, многие офицеры и матросы с немецкого крейсера просто растворились в Аргентине. Проверка личности по документам началась только во время морского путешествия; ходили слухи, что среди поднявшихся на борт транспортного корабля были 86 подводников, чье присутствие в Аргентине ни аргентинские, ни английские, ни американские власти не смогли объяснить, поскольку экипажи официально сдавшихся немецких подводных лодок U-530 и U-977 к тому времени уже были репатриированы через Соединенные Штаты. На самом деле, документы Британского национального архива подтверждают, что англичане установили личности всех, кто находился на борту транспорта «Highland Monarch», и не нашли среди них подводников,[552] поэтому о судьбе команд трех подводных лодок – U-880, U-1235 и U-518 – по-прежнему нет никаких данных.

Взрыв бомбы Штауффенберга 20 июля 1944 г. ранил Гитлера сильнее, чем о том сообщила народу нацистская машина пропаганды. Пронизывающий холод патагонской зимы вызвал новые приступы «ревматизма», Гитлер страдал от болей в суставах правой руки, но еще более его угнетал тот факт, что хирурги не смогли удалить все щепки – осколки стола, спасшего ему жизнь. Все время, пока Гитлер жил на эстансии Сан-Рамон, кусочек дуба, засевший у него глубоко в носовых костях черепа между глаз, постоянно вызывал острые невралгические боли.[553] Гитлеру была необходима хирургическая операция.[554]

Поскольку было решено, что посещение больницы в Буэнос-Айресе может обернуться слишком высоким риском для безопасности Гитлера, они с Евой отправились на север, в провинцию Кордова – в принадлежащие нацистам гостиницу и водолечебницу «Гранд-отель Вена» (Gran Hotel Viena)[555] неподалеку от города Мирамар на берегу озера Мар-Чикита. «Гранд-отель Вена» построил агент абвера и давний член нацистской партии Макс Пальке[556] в 1943–45 годах – в тот же период, когда на острове Фуэртевентура была отстроена вилла «Винтер», а неподалеку от города Сан-Карлос-да-Барилоче расширена и удлинена взлетно-посадочная полоса. Пальке, будучи управляющим аргентинского отделения основанной немцами международной компании Mannesmann, получил аргентинское гражданство в 1930-х гг., однако Союзники хорошо знали его по шпионской деятельности в Южной Америке.

В гостинице было 84 номера и медицинское отделение с врачами, медсестрами и массажистами, большой бассейн, библиотека и столовая на 200 мест. Каждый номер был оборудован системой отопления и кондиционирования воздуха, полы были выложены гранитом, а стены облицованы привозным каррарским мрамором и украшены бронзовыми канделябрами. Здесь же находились отделение банка, винный погреб, продовольственный склад, пекарня, скотобойня, электростанция и гаражи с собственной заправкой и хранилищем топлива. Из 70 работников отеля только 12 человек были местными жителями из Мирамара, и все они работали за пределами основных помещений гостиницы и не имели контактов с гостями. Остальные 56 служащих приехали либо из Буэнос-Айреса, либо из Германии, и говорили по-немецки. Кроме современной телефонной станции и телефонных линий, связывавших постояльцев гостиницы «Гранд-отель Вена» с внешним миром, на вершине 20-метровой водонапорной башни была установлена телекоммуникационная антенна. С этого наблюдательного пункта, а также еще из одной башни, расположенной ближе к берегу, бдительные стражи контролировали все подходы к гостинице по земле, воде и воздуху.

Маленький торговый городок Мирамар, лежащий на расстоянии многих километров от больших дорог и торговых маршрутов, был довольно странным местом для большого, великолепного отеля с водолечебницей. Пальке, известный своей деловой хваткой, превратил фирму Mannesmann Argentina в весьма прибыльную компанию. Он руководил открытием отеля с декабря 1945 года по март 1946 года, а затем уехал.[557] Управление принял начальник службы безопасности гостиницы, бывший полковник немецкой армии по имени Карл Мартин Крюгер. Этот человек безупречной репутации, известный в Мирамаре как Инженер, прибыл сюда в 1943 году. Он сделал все, чтобы пребывание Гитлера в лечебнице[558] было как можно более комфортным; в частности, для высокого гостя были заготовлены эксклюзивные посуда и постельные принадлежности – одеяла, простыни, полотенца и посуда с монограммами «АН» (от Adolf Hitler).

Гитлер с женой и в сопровождении многочисленной свиты часто совершал однодневные поездки в Бальнеарию, городок в 5 км от озера Мар-Чикита. Бывший фюрер фотографировался с другими высокопоставленными нацистами и подписывал желающим экземпляры «Майн кампф». Один из свидетелей таких светских выездов говорил, что Гитлер часто погружался в размышления[559] и мог ответить «Сейчас я далеко отсюда». Супруги наслаждались жизнью в роскошном и недоступном для посторонних прибрежном отеле. Один из их охранников вспоминал, что семейная пара часто прогуливалась по берегу, и Гитлер восхищался великолепными закатами.[560] Поначалу казалось, что операция на лице по удалению осколков прошла успешно, однако позднее боли возобновились[561] и вновь стали отравлять Гитлеру жизнь.

В феврале 1946 г., после избрания на пост президента Аргентины, Хуан Доминго Перон наконец получил неограниченную власть в стране, что должно было развеять любые скрытые страхи преследования у беглых нацистов. В конце 1940-х годов Гитлер свободно перемещался по Аргентине в пределах треугольника, вершинами которого были три стратегических точки – Сан-Карлос-де-Барилоче, Ла-Фальда, где располагался дом его друзей и первых спонсоров Эйкхорнов, и озеро Мар-Чикита. В каждом из этих районов Гитлер владел обширными землями.[562]

Все это время Мартин Борман по-прежнему оставался в Европе и управлял созданной им системой издалека. С помощью портативной шифровальной машины Т-43 он поддерживал постоянный контакт с Людвигом Фройде. Он также использовал широкую сеть своих связей, особенно в Ватикане, чтобы обеспечить собственную жизнь за рубежом в будущем. После неудачного визита во Фленсбург в мае 1945 г. (см. главу 10), Борман пять месяцев скрывался в предгорьях баварских Альп, прежде чем рискнул посетить Мюнхен, столицу Баварии, ставшую когда-то колыбелью нацизма. Й. А. Фридль, бывший член НСДАП и старший сержант австрийской полиции, знавший Бормана с давних пор, снова увидел его в октябре 1945 г.[563] Как вспоминал Фридль, Борман был «еще с какими-то мужчинами в машине, припаркованной у консульства Испании». Когда он подошел и поприветствовал своего старого товарища, между ними состоялся короткий диалог. Борман сказал Фридлю, что пытается получить визу для въезда в Испанию.

В Мюнхене Борман оставался до июля 1946 г., когда снова был замечен – на этот раз человеком, не испытывавшим к нему никаких теплых чувств. Якоб Глас, бывший шофер Бормана, когда-то обиженный шефом – он был уволен по подозрению в краже овощей с личного огорода фюрера в Берхтесгадене, – тоже видел своего прежнего босса в автомобиле,[564] на переднем сиденье рядом с водителем. Машина двигалась медленно и Глас успел хорошо рассмотреть Бормана: тот был одет в обычный и довольно потрепанный костюм. Согласно информационному агентству Associated Press, Глас сказал так: «С ним были и другие люди, но я не разглядел их как следует. Я был слишком увлечен, наблюдая за Борманом». Сообщение Гласа заставило армию США обыскать каждый дом в городе в поисках Бормана, но обыски не дали никаких результатов – Борман уже вернулся в свою альпийскую «Цитадель», где его охраняли две сотни бывших бойцов ваффен-СС (см. главу 21). В конце лета 1947 года Борман решил, что пора снова отправляться в путь.

В то время ФБР очень серьезно относилось к сообщениям о пребывании Гитлера в Латинской Америке. Тысячи документов, относящихся к этому периоду и касающихся Гитлера, по-прежнему хранятся по обе стороны Атлантики под грифом «совершенно секретно»; тем не менее, и несмотря на жесткую цензуру тех немногих документов, что все-таки стали достоянием общественности, некоторые ценные сведения все же можно собрать по крупицам.

В докладе отделения ФБР в Лос-Анджелесе директору Гуверу от 5 июня 1947 г. излагается информация, поступившая в отделение ранее, 16 мая того же года. Источник информации довольно легкомысленно помещали в районе либо Буэнос-Айреса, либо Рио-де-Жанейро (их разделяют тысячи километров), впрочем, информация исходила явно от осведомленного и заслуживающего доверия человека. Он был знако́м с прежним участником движения Сопротивления во Франции, который посещал городок Кассино на юго-восточном побережье Бразилии, расположенный немного севернее уругвайской границы и неподалеку от города Риу-Гранди. Этот француз утверждал, что видел Еву Браун и Адольфа Гитлера[565] за столиком в переполненной столовой одного отеля. Этого оказалось достаточно, чтобы Гувер немедленно затребовал более подробную информацию.[566] Он получил ее 6 августа 1947 г., когда из отделения в Рио-де-Жанейро был доставлен секретный семистраничный доклад, озаглавленный «Информация относительно Адольфа Гитлера и Евы Браун». Бывший член французского Сопротивления, который ездил по обеим Америкам по торговым делам и собирался заняться журналистикой, получил от нескольких знакомых в Латинской Америке сведения о том, что городок Кассино в бразильском штате Риу-Гранди-ду-Суль может представлять определенный интерес. ФБР тщательно проверили информацию своего агента, чье имя, к сожалению, вымарано из документа фломастером цензора.

В отделении ФБР в Рио-де-Жанейро городок Кассино описали как «примерно две сотни разбросанных домовладений. Большинство жителей – немецкие националисты, либо люди, имеющие немецкое происхождение». Старший офицер также сообщал: «никто не может жить в Кассино, кроме тех, кто владел здесь домами до превращения этого города в военное поселение и изоляции от окружающего мира. Предположительно, эта территория стала закрытой за несколько месяцев до окончания войны в Европе». Не является простым совпадением и тот факт, что в это же время операция «Огненная Земля» шла полным ходом, и Борман руководил операциями по переводу активов и людей из Германии в другие страны мира. Ветеран Сопротивления вспоминал: «Это был необычный населенный пункт – во всем, что касалось обеспечения безопасности на подходах к городу, и более того, почти сто процентов местного населения составляли немцы. В этом районе не было никаких коммерческих предприятий, только дома и виллы, а также большая гостиница, перестроенная и очень современная. Ее размеры никак не соответствовали размерам населенного пункта». У гостиницы «Кассино» было кое-что общее с виллой «Винтер» на острове Фуэртевентура и гостиницей «Гранд-Отель Вена» в Мирамаре: огромная радиоантенна, на этот раз установленная параллельно земле и огороженная.

Исходное донесение Эдгару Гуверу о пребывании Гитлера в бразильском городе Кассино, датированное 5 июня 1947 г. Гувер немедленно затребовал более подробную информацию (содержание донесения изложено в тексте главы).

Доклад ФБР Гуверу от 6 августа 1947 г. с подробностями пребывания Гитлера и Евы Браун в городе Кассино в Бразилии (содержание доклада изложено в тексте главы).

Бывший участник Сопротивления забронировал место в гостинице заранее (и благодаря этому получил пропуск на территорию) в составе группы вместе с еще одним французом, русским, никарагуанцем, австралийцем и американцем. Официальной причиной их приезда были три праздничные ночи с развлечениями, включая знаменитый балет «Сильфида» в одном действии на музыку Шопена. За исключением русского постояльца, которого в Бразилии хорошо знали и на которого персонал отеля смотрел с некоторой подозрительностью, всю группу принимали радушно – как в гостинице, так и в частных домах.

Первой странной неожиданностью для француза стало то, что юная привлекательная девушка с каштановыми волосами, разговаривавшая с горничной отеля, отсалютовала ей традиционным нацистским приветствием «Хайль Гитлер». На балете в первый вечер большой зал едва вместил несколько сотен человек, которых администратор гостиницы описал как «богатых южноамериканцев»; француз же заметил, что все они говорили по-немецки. Во время представления, когда огни софитов освещали публику, за одним столом, уставленным бутылками с шампанским, француз неожиданно заметил знакомого человека с характерными шрамами на лице. Узнав в нем бывшего нацистского офицера по имени Вайсман, он побоялся, как бы тот и сам не вспомнил его по времени оккупации Парижа. Бывший член Сопротивления когда-то обучался по старой системе идентификации Бертильона, известной как методика «говорящего портрета» (франц. portrait parlé),[567] и был абсолютно уверен в своей способности запоминать и распознавать лица.

Кроме того, француз утверждал, что, насторожившись, он узнал еще одно лицо, известное ему по многочисленным фотографиям – Еву Гитлер, в девичестве Браун. Поняв, кто перед ним, он стал рассматривать сидящих за столом более пристально, и заявил, что «там был один человек… обладавший многими чертами Гитлера». Этот мужчина, хотя и выглядел стройнее, в целом был того же возраста и телосложения, что и Гитлер, был начисто выбрит (таким Гитлера описывали почти все видевшие его в Аргентине) и носил очень короткую стрижку. Казалось, он был одинаково хорошо расположен ко всем за столом.

Позднее тем же вечером француза представили той самой юной девушке, которую он уже видел. Она назвалась Абавой, иммигранткой из Германии, недавно получившей чилийское гражданство. Женщине, в которой он опознал Еву Браун, она приходилась «племянницей»; почти все, сидевшие за столом, прибыли из города Винья-дель-Мар в центральном Чили, что недалеко от Вилья-Алемана (в переводе с испанского – «немецкий городок») – маленького поселка переселенцев, основанного в 1896 году. Француз не поверил ей; у него сложилось совершенно другое впечатление: «и девочка, и предполагаемые Гитлер и Ева Браун на самом деле жили в Кассино» (на самом деле, туда они лишь приезжали на отдых). Его интерес к жизни городка, прикрытый планами издать свои путевые заметки, в которые должно войти описание этого очаровательного и не тронутого коммерцией местечка, вызвал у девушки немедленную реакцию: она заявила, что Кассино не будет «подходящим предметом» для книги, так как его жители не любят туристов. Последовавшие за этим трения с администрацией гостиницы подтвердили ее мнение, а спустя час после общения с представителями городской торговой палаты всю группу внезапно попросили освободить номера, поскольку «гостиница была переполнена».

На следующий день, когда француз уже собрал вещи и ожидал, пока за ним прибудет машина, он увидел, как «тетя» девушки и еще два человека вышли из отеля и направились к морю. Разглядев женщину, на которой была короткая пляжная юбка, при свете дня, француз был более чем уверен, что перед ним Ева Браун.[568]

Глава 20 Долина Адольфа Гитлера

В 1943 году адмирал Карл Дёниц заявил:[569] «Подводный флот Германии может гордиться тем, что участвовал в создании рая на земле, непреступной крепости для фюрера в одном из уголков земного шара». В следующем году Дёниц объявил курсантам-выпускникам военно-морского училища в Киле:[570] «Германскому флоту по-прежнему отводится важная роль в будущем. Германский флот знает тайные места, куда можно будет доставить фюрера в случае необходимости. Там он сможет в полном спокойствии подготовиться к принятию крайних мер».

Из всех подобных мест немногие годятся на эту роль больше, чем Патагония. Этот регион[571] занимает территорию площадью более одного миллиона квадратных километров – в полтора раза больше площади штата Техас. Здесь можно найти самые разные ландшафты – от скудных и доступных всем ветрам прибрежных степей в районе залива Сан-Матиас до предгорий Анд, и от пышных северных пастбищ до ледников на юге. Филип Гамбургер безусловно заблуждался, когда в 1948 году для еженедельника New Yorker пренебрежительно описал Патагонию так: «…Бесплодная, ветреная, дождливая и мрачная страна камней, песка и терний, черной лавы и вулканического пепла. Лишь западные ее районы орошаются и пригодны для сельского хозяйства». Однако он не ошибался, когда продолжил свое описание так: «Повсюду разбросаны уединенные овцеводческие ранчо, многими из которых владеют поселенцы немецкого происхождения. Для экс-фюрера… Патагония, вероятно, была бы привлекательным местом уединения».

Далее Гамбургер писал:

Как рассказывают в Патагонии, вскоре после того, как немецкие подводные лодки доставили сюда своих таинственных пассажиров, путешественники в этих обширных землях стали слышать истории об огромном поместье на самом краю мира, окруженном изгородью под электрическим током. За этой оградой днями напролет лают злые псы. Разумеется, за этой оградой скрывается и Гитлер. Он никогда не покидает поместья. Он не в состоянии этого сделать. Наркотики, горечь поражения и нервные заболевания превратили его в разбитого и безумного человека. Он выглядит семидесятилетним стариком. Ева Браун остается с ним, потому что ей больше некуда идти.

В своих описаниях Гамбургер основывался на многочисленных историях, которые он слышал во время своего посещения Аргентины, «странной страны, которая столь сильно отличается от всего остального мира и так далека от него, что кажется почти что другой планетой».[572]

Некоторые подробности о жизни нацистов в Патагонии, а также об их убежище, описанные Гамбургером, в 1995 году польской прессе предоставил некий человек, называвший себя «герр Шмидт».[573] Он говорил, что его отец работал в «Главном управлении имперской безопасности на улице принца Альбрехта в Берлине… в гестапо». По словам Шмидта, его отец был высокопоставленным чиновником СС и во время войны много ездил по Европе; где и какие преступления совершал его отец, Шмидт не знал. В 1945 году Шмидту было 12 лет и он жил в Мюнхене со своей матерью и младшей сестрой. С войны его отец не вернулся. Позднее, в 1948 году, до его матери дошли невероятные известия: ее муж не погиб, а живет в Аргентине и хочет, чтобы его семья приехала к нему. Несколько недель спустя они отправились в Италию, а оттуда отплыли в Аргентину на испанском корабле. По прибытии в Буэнос-Айрес их встретил Фердинанд Эйффлер, высокопоставленный член аргентинской нацистской партии и близкий товарищ Людвига Фройде. Семью разместили в безопасном месте – в доме на окраине района Висенте-Лопес, где прибывшим выдали новые документы, удостоверяющие личность. Еще неделю спустя отец Шмидта пришел к ним в дом, и после счастливого воссоединения Эйффлер посадил всю семью в свою машину и они отправились в двухдневное путешествие.

Они проезжали города с «экзотическими» названиями, пока не увидели на горизонте Анды. По плохой проселочной дороге, – по словам Шмидта, временами «едва заметной», – они проехали Сан-Карлос-де-Барилоче, затем объехали озеро Науэль-Уапи и миновали деревню Вилья-ла-Ангостура. Здесь они оказались перед воротами пропускного пункта; Эйффлер предъявил документы вооруженному охраннику, ворота отворились, и машина въехала внутрь.

Описание этого пункта, данное «герром Шмидтом», совпадает с похожими рассказами о колонии нацистов, называемой «Центром». Этот Центр вырос в «Долине Адольфа Гитлера» вокруг принадлежащего Гитлеру особняка «Иналько» (см. карту в главе 18). Окружавшие его земли – а это 4,5 км[574] – назывались «эстансией Иналько». Сохранилось описание Центра, сделанное Генрихом Бете,[575] унтер-офицером с крейсера «Адмирал граф Шпее», который вечером 28 июля 1945 г. встречал одну из двух немецких подводных лодок (но не ту, на которой прибыл Гитлер; см. главу 18). В 1947 году Бете вместе с группой его товарищей перевезли в Центр с временной базы в городе Неукен. По его словам, «сначала вокруг тянулись долины, но потом показались горы, на вершинах которых лежали вечные снега». После более чем девятичасовой езды они наконец прибыли в место, которое казалось типичным ранчо, одним из множества подобных поместий у подножий Анд. Миновав первые ворота, они проехали еще около пяти километров, прежде чем увидели людей; затем они увидели и постройки вдалеке: несколько сараев и основное здание. В этой части рассказ перекликается с описанием убежища Бормана в Патагонии,[576] где тот жил до 1955 года, когда президент Хуан Перон был отстранен от власти, которое приводится в книге Пола Мэннинга: «Горное убежище в аргентинских Андах, ранчо с коровами и овцами на 20 тысячах гектаров земли, в 100 км от Сан-Карлос-де-Барилоче».

В детских воспоминаниях «герра Шмидта» сохранились три маленьких соседствующих поселения, расположенных в широкой и прекрасной долине. Торжественным голосом его отец сказал ему, что место, куда они прибыли, называется «Долиной Адольфа Гитлера»,[577] а поселения носят названия «Германия», «Родина» «Отечество» (нем. Deutschland, Heimat и Vaterland). Шмидт вспоминал, как отец рассказывал ему о немецких подводных лодках, приплывших в Аргентину с несметными сокровищами Третьего рейха, и о других сокровищах, добытых эсэсовцами в завоевательных походах в Европе и перевезенных сюда другими путями. Их семья поселилась в большом красивом доме с садом в поселении «Родина». По сравнению с голодной послевоенной Германией жизнь здесь была «почти что роскошной»: у них даже был собственный слуга, бывший подчиненный отца в СС, на котором лежала вся работа в саду и по дому.

Генрих Бете также жил в Центре и описывал свою более скромную обитель здесь[578] как «типичную местную хижину, маленькую, с одной большой комнатой, которая была и спальней, и гостиной, с маленьким камином и всем, что было нужно для комфортной жизни в этих краях. Слева находилась ванная, справа – маленькая комнатка для хранения личных вещей». Бете выделили один из нескольких кабинетов в большом доме. Штаб «генерала-квартирмейстера» располагался в главном здании Центра; здесь, а также на прилегающей территории трудились 16 человек – 9 немцев, 3 чилийца и 4 аргентинца.

Шмидта отдали в немецкую школу[579] в городе Сан-Карлос-де-Барилоче. На стенах классной комнаты висели портреты Гитлера и изображения свастики; все это напомнило мальчику его старую школу времен Третьего рейха в Мюнхене. Все ученики, независимо от возраста, должны были вступить в молодежную организацию, которая, хотя и не носила названия «Гитлерюгенд», живо напомнила юному Шмидту это полувоенное формирование. Он вспоминал, что ему нравились митинги, марши под барабанный бой, военная подготовка, военные игры и тренировки с различными видами стрелкового оружия – участие во всем этом вызывало почти что священный трепет. Дисциплина была суровой, и младших часто подвергли физическим наказаниям за нарушение правил, плохие оценки и нерадивость. На уроках преподавали историю Третьего рейха, рассказывали о жизни Гитлера, демонстрировали соответствующие фильмы, слайды и фотографии. В школе была «отличная» библиотека: здесь хранилось множество томов «Майн кампф», записи речей Гитлера и Геббельса, книги Розенберга, периодические издания, старые экземпляры пропагандистского еженедельника «Das Reich» и другая нацистская литература, выпущенная в годы правления Гитлера и даже после войны, тайно, в Западной Германии. Детям объясняли, что Центр – это маленький кусочек Третьего рейха, пристанище, чьи обитатели в один прекрасный день станут искать мести за проигранную войну и начнут борьбу за новую великую Германию. «Нас воспитывали как мстителей, который должны продолжить дело своих отцов», – говорил Шмидт. Другие ученики по секрету рассказали ему, что и их отцы служили в СС, гестапо или занимали другие высокие должности в Третьем рейхе, однако теперь им запрещалось раскрывать свои настоящие имена и просить об этом окружающих.

Никто из членов этой общины не жил за пределами долины; бо́льшую часть необходимых продуктов они выращивали сами, остальное привозили из ближайших городов – Сан-Карлос-де-Барилоче и Сан-Мартин-де-лос-Андес. Похожую историю Филип Гамбургер рассказал на страницах еженедельника New Yorker:

Раз в месяц ворота эстансии открываются, и большой черный грузовик проносится по проселочной дороге, выбирается на шоссе и устремляется в сторону главного селения, расположенного на расстоянии многих километров отсюда. Здесь из кузова выпрыгивает дюжина рослых блондинов, которые минут десять—пятнадцать бродят по улицам, покупая себе что-нибудь перекусить здесь, и всякие мелочи, которые нужны «там». Потом они снова залезают в грузовик, и он уносит их обратно на эстансию.[580]

В 1946 году «Долина Адольфа Гитлера» находилась под управлением группенфюрера СС и генерала полиции Людольфа фон Альвенслебена, массового убийцы, разыскиваемого за военные преступления, которого друзья называли Буби (нем. Bubi, Bube – «малыш»). Родившийся в 1901 году, Альвенслебен происходил из прусского рода военной аристократии, и в конце Первой мировой войны сражался в составе гусарского полка. Став в 1933 году депутатом Рейхстага от НСДАП, он стал стремительно делать карьеру: в следующем году он уже командовал 46-м полком СС в Дрездене и был шеф-адъютантом рейхсфюрера СС Гиммлера. Во время войны он командовал частями СС и полиции в Крыму. В оккупированной Западной Польше как командующий «отрядами самообороны» (нем. Selbstschutz) он был организатором массовых казней и других зверств. В браке у Альвенслебена родилось четверо детей, и еще по крайней мере один сын – вне брака, в рамках программы Гиммлера «Источник жизни» (нем. Lebensborn) по выведению «расы господ»; крестным отцом этого незаконнорожденного ребенка стал Гиммлер. Попав в британский плен в апреле 1945 г., Альвенслебен выбрался из тюрьмы в том же году, совершив побег из Нойенгамме, лагеря для интернированных в Гамбурге, пока охранники лагеря праздновали Рождество. Воспользовавшись организованной Ватиканом «крысиной тропой»,[581] он вместе с семьей бежал через Италию[582] (см. главу 21) в Аргентину, куда добрался в начале 1946 года. Президент Перон и его «благословенная Эвита» радушно принимали в своей стране многих массовых убийц, подобных Альвенслебену, и предоставляли им второй дом в поселениях нацистов среди гор и озер Патагонии.

В июне 1947 года супруги Гитлер, вернувшись из «отпуска», который они провели в городке Кассино в Бразилии, переехали в свой новый особняк «Иналько».[583] Он располагался на «участке № 8» основанного в начале ХХ века сельскохозяйственного поселения у озера Науэль-Уапи. До 1960-х гг., когда была построена дорога в Чили, пересекающая Анды, попасть в этот район было практически невозможно. Сейчас местность между Сан-Карлос-де-Барилоче и Вилья-ла-Ангостура в провинции Рио-Негро выглядит совсем по-европейски, а точнее – по-баварски. Эти земли отличаются изумительной красотой: под заснеженными горными вершинами лежат раскинувшиеся на многие километры девственные леса и озера с чистейшей водой.

Поместье «Иналько» расположено поблизости от государственной границы с Чили, на самом удаленном конце озера Науэль-Уапи; два небольших острова почти полностью скрывают его от любопытных взглядов со стороны озера. Рукав озера, на берегу которого был построен особняк, называется Ультима Эсперанса, что в переводе с испанского означает «Последняя надежда», поскольку для первопроходцев он некогда и был последней надеждой отыскать водный путь в Чили. В 1940-х и 1950-х гг. относительно легко добраться сюда можно было только на лодке или гидросамолете. Говорят, постоянным гостем здесь был пилот, по случайному совпадению носивший имя Фредерико Фюрер, – он регулярно отвозил Гитлера на различные приемы и встречи в этом районе. Его гидросамолет «Grumman Goose» часто стоял у бетонного причала слева от лужайки[584] перед главным зданием поместья. В эллинге, расположенном рядом с причалом, находилась личная моторная лодка Гитлера.

«Иналько», особняк с десятью спальнями, был классическим примером фирменного стиля прославленного аргентинского архитектора Алехандро Бустильо, который открыто признавал, что огромное влияние на его работы оказал Альберт Шпеер. Бустильо, известный как «любимый архитектор Перона», в 1939 году спроектировал гостиничный комплекс «Льяо-Льяо» в Сан-Карлос-де-Барилоче и в середине или конце 1943 года был нанят (скорее всего, Людвигом Фройде) для работы над будущим домом Гитлера. Фасад коттеджа обращен в сторону Анд и озера Науэль-Уапи, и открывающийся отсюда захватывающий вид на озеро, окрестные леса и заснеженные горные вершины соперничает с пейзажами Оберзальцберга. Трудно представить себе горную местность более красивую или более недоступную даже для самых настойчивых незваных гостей. В ту пору на автомобиле сюда можно было добраться лишь после утомительного путешествия по проселкам и тропам[585] от ближайшего поселения Вилья-ла-Ангостура (как это описывали «герр Шмидт» и Бете). На окружающих поместье лесистых холмах были расставлены пункты наблюдения, которые контролировали подступы к поместью с воды и воздуха. Проект самого особняка имеет одну загадочную особенность: принимая во внимание то, сколько денег и труда было вложено в доставку материалов в этот изолированный уголок и в постройку здесь особняка в 1940-е годы, остается неясным, почему место для него выбрано так, что благодаря окружающим холмам и огромным вековым деревьям особняк в любое время остается в тени и никогда не видит прямого солнечного света.

За домом под землей располагалась большая цистерна с топливом, от которого питались электрогенераторы в долине, и насыпной холм, теперь поросший лесом,[586] на одной стороне которого видны остатки вентиляционных шахт и входов в подземные сооружения. Генрих Бете также описывал расположенные под подсобными помещениями Центра камеры со стальными стеллажами,[587] где хранились «наиболее важные и мрачные документы того столетия». В 2008 году смотритель этого поместья[588] предупредил, что насыпной холм начал оседать и может представлять опасность. Он рассказал, что когда впервые поступил на службу в эстансию «Иналько», ему пришлось проходить собеседование в доме управляющего, и он помнит, что стены центрального холла были украшены двумя массивными бронзовыми панелями со свастиками.

Помимо основного здания Бустильо спроектировал и построил стилизованную под средневековье сторожевую башню[589] на полуострове Сан-Педро – местные жители назвали ее «Башней сарацинов»; она не заметна с главной дороги, увидеть ее можно только с озера и с воздуха. С ее вершины зоркому наблюдателю озеро открывается почти целиком, и в поле зрения попадает любая лодка и любой самолет, приближающийся к «Иналько» с территории Аргентины. Омар Контрерас, бывший журналист и нынешний министр туризма провинции Рио-Негро, вспоминал, как в конце 1960-х годов он еще мальчишкой посещал эту башню со своим отцом, который работал в строительной компании бывшего штандартенфюрера СС Фридриха Ланчнера по прозвищу Фриц.[590] Котрерас помнит свое удивление при виде башни и глади озера Науэль-Уапи под ней: тогда он подумал, что это был настоящий замок. Высокий светловолосый немец разговаривал с его отцом, а затем провел в башню; Контрерас считает, что это и был Фридрих Ланчнер. Двойные дубовые двери вели из холла в большую комнату. Будучи любопытным мальчиком, Контрерас вошел туда, – он помнит, что очень удивился, увидев внутри несколько нацистских знамен, похожих на те, которые он встречал в комиксах про войну. Когда он вышел обратно, в холле беседовали около десяти человек, – он решил, что разговор шел на немецком языке. В машине по пути обратно домой он спросил отца о флагах; «Мы не говорим об этом», – ответил ему отец.

С июня 1947 года по октябрь 1955 года эстансия «Иналько» была главной резиденцией Гитлера;[591] именно здесь бывший унтер-офицер кригсмарине Генрих Бете стал его ближайшим слугой. Для Евы и ее юных дочерей жизнь здесь сначала показалась идиллией; летом они купались в ледяных водах озера, а зимой любили кататься на лыжах на ближайшем горном курорте Серро-Катедраль. В первые годы своего правления сюда приезжал и президент Перон – он тоже катался на лыжах и ходил в горы со своими друзьями-нацистами из клуба «Andino Bariloche»,[592] местного альпинистского общества, основанного в 1931 году Отто Мейлингом.

И в Центре, и в Сан-Карлос-де-Барилоче, куда Гитлер совершал регулярные поездки, у него подобралась превосходная компания – после Второй мировой войны этот город стал домом для сотен нацистов. В маленьком здании из желтого кирпича в центре города располагался гастроном, владельцем которого был Эрих Прибке, гауптштурмфюрер СС и председатель совета правления самой престижной немецкой частной школы города Primo Capraro (в 1996 году под сильным давлением международного сообщества Прибке в конце концов был экстрадирован из Аргентины; в 2010 году в момент написания этой книги он отбывал пожизненное заключение в Италии за участие в массовой казни 335 итальянцев в Ардеатинских пещерах в Риме 24 марта 1944 г.). Через дорогу от магазина Прибке располагался клуб «Andino Bariloche»; в конце 1940-х годов в этот клуб вступил знаменитый пилот пикирующего бомбардировщика «Юнкерс» Ю-87 «Штука», самый орденоносный ас люфтваффе и приближенный Гитлера, оберст Ганс-Ульрих Рудель; членами этого альпинистского общества также были Фридрих Ланчнер и его брат Густав.

Долгие годы в Сан-Карлос-де-Барилоче жил австриец Йозеф Шваммбергер[593] – обершарфюрер СС, известный садист, которому в конце концов было предъявлено обвинение в убийстве 34 человек и в смерти еще 274 заключенных в польском гетто и концлагере в Пшемысле (в 1987 году Аргентина согласилась на его экстрадицию, и в 1992 году суд Западной Германии признал его виновным в убийстве; в 2002 году он умер в тюрьме). Гауптштурмфюрер СС доктор Йозеф Менгеле – Ангел Смерти, известный своими медицинскими экспериментами в Освенциме, – в конце 1940-х годов дважды сдавал водительский экзамен в здании городского муниципалитета. Среди прочих нацистов, в разное время живших здесь или посещавших эти места, были оберштурмбаннфюрер СС Адольф Эйхман, исполнявший разработанный Рейнхардом Гейдрихом план «окончательного решения еврейского вопроса»; гауптштурмфюрер СС Эдуард Рошман, прозванный Рижским Мясником; гауптштурмфюрер СС Ариберт Хайм, Доктор Смерть из концлагеря Маутхаузен, и, наконец, сам Мартин Борман. Никто из них так и не был пойман – кроме Эйхмана, который попался только после того, как вернулся в столицу Аргентины и постоянно проживал там, став более доступным для тех, кто охотился за ним.

Президент Хуан Перон объяснял это так: «Когда война закончилась, некоторые полезные немцы помогли нам построить наши заводы и наилучшим образом использовать то, чем мы располагали; одновременно они помогали и самим себе».[594]

В 1947 году, когда Гитлер с семьей находился под надежной охраной старших офицеров СС и недавно принесшего президентскую присягу Хуана Перона, Мартин Борман завершал свою тайную работу в Европе. Наконец, он и сам был готов перебраться на юг. На последней встрече в Европе ему предстояло скрепить печатями пакт с семьей Перонов.

Глава 21 Жадные союзники, верные друзья

6 июня 1947 г. первая леди Аргентины отправилась на борту предоставленного испанским правительством самолета «Douglas DC-4 Skymaster» в «радужный тур» по Европе. Эта метафора появилась на обложке журнала Time 14 июля: «Эва Перон: аргентинская радуга между двух миров». Ее провожали президент Перон, бо́льшая часть членов его правительства и тысячи ее поклонников. За ее самолетом следовал второй – с гардеробом первой леди, багажом группы и множеством ящиков, содержимое которых тайно пересекало Атлантику уже во второй раз. Эвиту сопровождал ее брат Хуан Дуарте,[595] личный парикмахер Хулио Алькарас (он также был хранителем ее огромной коллекции украшений) и двое испанских дипломатов, которых прислал Франко, чтобы сопровождать Эву в Мадрид, который был первым пунктом ее поездки. Также на борту находился Альберто Додеро,[596] владелец судоходной компании и миллиардер, финансировавший эту поездку. Додеро был «магнатом, блестящим и расточительным, затмившим своей расточительностью всех аргентинцев». На его кораблях в Аргентину из Европы приплыли тысячи нацистов и фашистов.

К приезду Эвы и ее команды в Мадрид прибыл отец Эрнан Бенитес,[597] иезуитский священник и давний друг мужа Эвы. Его послал кардинал Антонио Каггиано, архиепископ аргентинского города Росарио, надежный помощник беглых нацистов, перебиравшихся в Аргентину. В марте 1946 года Каггиано посещал в Риме Папу Пия XII и был назначен кардиналом. На встрече с кардиналом Эженом Тиссераном кардинал Каггиано «от имени правительства Аргентинской республики» предложил убежище в своей стране скрывавшимся в Риме французским военным преступникам,[598] «чьи политические взгляды во время последней войны грозят им, в случае возвращения во Францию, жестокими мерами и личной местью». Теперь наступила очередь немцев. Главным контактным лицом Бормана в Ватикане был епископ Алоиз Худаль – австриец, иезуит, ярый антикоммунист и «клирофашист» (последователь Муссолини в церковных кругах), награжденный Золотым партийным знаком НСДАП. В епископате Худаль представлял интересы немецкоязычных католиков Италии, он также был исповедником немецкой общины в Риме. В 1944 году Худаль взял под свой контроль австрийское отделение Папской комиссии по содействию[599] (англ. Pontifical Commission of Assistance, PCA), созданной для помощи беженцам и переселенцам. Используя средства, предоставленные Борманом, комиссия стала основой сети «крысиных троп», организованных для выезда нацистских военных преступников из Европы. («Крысиными тропами» часто называют созданные нацистами пути бегства, соответствующий термин на английском языке, ratline, определяется в Словаре военных терминов Министерства обороны США как «комплекс мер по скрытному перемещению личного состава и/или ресурсов через запретный район или границу государства».)

Среди тысяч нацистов, которым Худаль помог избежать правосудия, были два коменданта лагерей смерти Собибор и Треблинка – гауптштурмфюрер СС Франц Штангль[600] и обершарфюрер СС Густав Вагнер. Штангль, бежав из американского плена в Австрии, добрался до Рима, где Худаль предоставил ему безопасное место жительства, снабдил деньгами и паспортом Красного креста с сирийской визой. Эрих Прибке, Йозеф Менгеле и помощник Эйхмана Алоиз Бруннер были в числе многих других малоизвестных убийц, которых нацистский епископ также благополучно посадил на корабли Альберто Додеро.[601]

В 1947 году деятельность Худаля впервые была предана огласке, когда выходившая на немецком языке католическая газета Passauer Neue Presse обвинила его в организации побегов для нацистов, что, однако, не остановило епископа. 31 августа 1948 г. он писал президенту Перону[602] с просьбой выдать 5 тыс. аргентинских виз – 3 тыс. для немцев и 2 тыс. для австрийцев, «солдат… чье самопожертвование в годы войны спасло Западную Европу от завоевания Советским Союзом».

В сопровождении большого эскорта испанских истребителей авиалайнер Эвиты вылетел 7 июня в Мадрид из города Вилья-Сиснерос (современная Дахла) в Испанской Сахаре. В аэропорту, украшенном цветами, флагами и транспарантами, ее встречала огромная толпа жителей испанской столицы; для встречи Эвы на улицы города вышли три миллиона мадридцев. В честь ее прибытия был дан салют из 21 орудия – как для особы королевской крови – и вместе с каудильо (вождем) Франко она отправилась во дворец Прадо в открытом лимузине; толпы людей, собравшиеся вдоль дороги, скандировали ее имя. Богатые подарки сыпались на Эву словно из рога изобилия; ее чествовали в каждом городе, который она посещала. Первая леди держалась как королева, и испанцы – после долгих лет гражданской войны и мрачного авторитарного режима Франко – сердечно принимали прекрасную аргентинку.

25 июня 1947 г. ослепительная Эвита отправилась из Испании в Рим.[603] Отец Бенитес с помощью епископа Худаля организовал ее прием в Ватикане. Спустя два дня после прибытия Эвы в Рим Папа Пий XII-й удостоил ее аудиенции. Наедине со святым отцом она провела 20 минут – столько времени протокол Ватикана отпускает обычно лишь королевам. Однако у путешествия в Рим была и более темная сторона. Используя епископа Худаля в качестве посредника, в Италии Эва устроила встречу с Борманом[604] на вилле в городке Рапалло, которую предоставил ей Додеро. На этой встрече присутствовал сам судовладелец, а также брат Эвы Хуан. На этой встрече Эва заключила со своим бывшим инвестором соглашение, гарантировавшее, что тихая гавань для фюрера и впредь останется столь же тихой и безопасной, и что сам Борман сможет наконец покинуть Европу и начать новую жизнь в Южной Америке. Однако у Эвы и ее приближенных было одно крайне неприятное для Бормана известие.

Лишний раз доказав, что у воров нет чести,[605] семья Перонов поставила Бормана перед фактом радикального пересмотра их прежних договоренностей. Эвита привезла с собой в Европу ценности на сумму около 800 млн долларов, которые Борман ранее перевел на надежное, как он полагал, хранение в Аргентине. Эва же намеревалась поместить эту сумму в швейцарские банки и расходовать на личные нужды своего мужа. Как сказал однажды Хуан Доминго Перон, «Швейцария – это страна… где сходятся все бандиты и прячут все, что они награбили у других». Эти ценности – золото, драгоценности, акции и облигации на предъявителя – скорее всего, были напрямую переданы Эвой доверенным лицам в Швейцарии, где также ожидали ее приезда в рамках Европейского тура, чтобы открыть для Эвы тайные банковские счета. В своей стране аргентинцы оставляли Борману лишь четверть награбленного им добра. Эта афера стала возможной благодаря потворству и молчаливому согласию людей, которым в Аргентине Борман доверял больше всех, – Людвига Фройде, Рикардо фон Лёйте, Рикардо Штаудта[606] и Генриха Дёрге; все они имели доверенности на управление банковскими счетами, открытыми в Буэнос-Айресе для проведения операции «Огненная Земля».

Остававшаяся часть богатств была по-прежнему огромной, и Борману не оставалось другого выхода[607] кроме как принять это жестокое одностороннее повышение «взносов» в «страховом договоре». Четыре года он готовил себе надежное убежище, и к тому моменту все уже было сделано. Гитлер уже находился в Патагонии, и теперь, когда о страшных преступлениях нацистского режима узнал весь мир, ему больше некуда было податься. В течение следующих 9 месяцев Борман и бывший шеф гестапо Мюллер планировали переехать в Аргентину, а для этого принимающая сторона должна была выполнить свои обязательства. Борман знал, что Эвита – опасный и опытный партнер в переговорах, и впоследствии описывал ее как человека, гораздо более умного и проницательного, чем ее муж.[608]

Впрочем, у «Организации» Бормана была хорошая память. Начиная с весны 1948 года, когда Мюллер обосновался в провинции Кордова[609] и стал лично отвечать за безопасность «Организации», предавшие Бормана банкиры стали скоропостижно умирать один за другим.[610] Генрих Дёрге скончался при загадочных обстоятельствах в 1949 году; Рикардо фон Лёйте был найден мертвым на улице в Буэнос-Айресе в декабре 1950 года, а Рикардо Штаудт пережил Лёйте всего на несколько месяцев. Людвиг Фройде, центральная фигура в операции «Огненная Земля», умер в 1952 году, выпив отравленный кофе. Хуан Дуарте, младший брат Эвиты, в 1954 году был убит выстрелом в голову; по официальной версии он покончил жизнь самоубийством.[611]

После восторженных приемов в Лиссабоне и Париже Эвита остановилась на отдых в гостинице Hotel de Paris в Монте-Карло, где Додеро представил ее своему другу, греческому магнату-судовладельцу Аристотелю Онасису. Позднее Онасис будет хвастаться, что провел ночь с Эвой и наутро выписал ей чек на крупную сумму[612] для одной из ее благотворительных организаций.

По окончании этой короткой передышки «Радуга» отправилась дальше, чтобы воссоединиться со своими сокровщами в Швейцарии. Когда 4 августа 1947 г. она прибыла в Женеву, ее встретил начальник протокольной службы швейцарской внешнеполитической службы Жак-Альбер Кюта. Он был старым другом семьи: с 1938 по 1946 гг. Кюта служил в швейцарской дипломатической миссии в Буэнос-Айресе, был глубоко замешан в переводе нацистских активов в Аргентину и был одним из тех, на кого в банках Буэнос-Айреса оформлялись банковские ячейки, в которых хранились золотые слитки и другие ценности. После встречи с президентом Швейцарии Филиппом Эттером и министром иностранных дел Максом Птипьером Эвита пропала из виду. Она присоединилась к Додеро и другим своим друзьям на горнолыжном курорте Санкт-Мориц, однако у нее еще оставались дела в Цюрихе, банковской столице немецкоговорящих кантонов, которые следовало уладить. Одна интересная встреча состоялась на закрытой конференции в гостинице «Baur au Lac», куда Эвита была приглашена Швейцарско-аргентинским институтом.[613] Президент института Уильям Дункель представил ее публике, состоявшей из более чем двухсот швейцарских банкиров и бизнесменов, и рассказал об огромных возможностях, которые ждут предпринимателей в «новой Аргентине». Многие из этих «возможностей» находились под контролем родственников, близких друзей и сподвижников Эвиты.

Борман ненадолго вернулся в свое убежище в австрийских Альпах – вернулся более стройным, подтянутым и бедным, чем был долгие годы до этого. Хотя многие и считали его погибшим, в октябре 1946 года на Международном военном трибунале в Нюрнберге его заочно осудили и приговорили к смертной казни. В конце 1947 года британской армии удалось взломать шифр секретного радиоканала, среди ранее перехваченных сообщений которого оказались две шифровки (перехвачены в мае 1947 года и расшифрованы позднее), в которых имя Бормана прозвучало дважды; в ФБР отнеслись к этой информации очень серьезно[614] (см. документ на следующей странице). 16 августа 1947 г. проводник провел Бормана и его телохранителей по тайному маршруту[615] через Альпы на базу, располагавшуюся к северу от итальянского города Удине. В декабре Борман был готов отправиться дальше, однако этого не удалось сделать незаметно. Капитан Ян Белл,[616] следователь по военным преступлениям Службы генерального прокурора армии Великобритании, работавший в Италии, получил сведения о пребывании Бормана в стране. Белл, который уже поймал целый ряд итальянских военных преступников, санкционировал полеты самолета-наблюдателя над тем районом, где, как ему сообщили, должны были собраться Борман и около двухсот человек его охраны. Два дня спустя он отдал приказ о воздушной атаке: с американского самолета была сброшена бомба, нескольким эсэсовцам удалось уйти от взрыва, однако они были арестованы и на допросе признали, что сопровождали Мартина Бормана. Они рассказали британцам, что Борман собирался покинуть страну, и подробно описали план побега и его маршрут.

Доклад директору ФБР Гуверу от 15 мая 1948 г. о послевоенном нацистском канале радиосвязи, по которому в 1947 году дважды проходили сообщения с упоминанием имени Бормана.

Белл с двумя сержантами устроил засаду в том месте, где, как сообщалось, должен был появиться Борман, оставив джип на подъездах к месту. Спустя короткое время они заметили на дороге колонну машин: большой черный легковой автомобиль и два грузовика с прицепами. Капитан Белл подсчитал, что там находилось 16 человек: по шесть в каждом грузовике и еще трое в легковой машине с Борманом; капитан и два легко вооруженных сержанта не смогли бы одолеть такое количество противников. Они следовали за конвоем до тех пор, пока Белл не добрался до телефона в придорожной гостинице, чтобы связаться со штабом. Каково же было его изумление, когда командир сказал ему: «Следите, но не пытайтесь арестовать, повторяю: не пытайтесь арестовать». В следующие два дня английский офицер проделал за своей добычей путь в более чем тысячу километров.

Колонна автомобилей Бормана проезжала полицейские и военные блокпосты без каких-либо препятствий и, наконец, ранним декабрьским утром 1947 года выехали к докам итальянского порта Бари. Из укрытия Белл со своими людьми наблюдал, как автомобили переносили кранами на палубу грузового судна и как Мартин Борман поднимался на борт по трапу. Как только была погружена последняя машина, корабль отшвартовался от пристани и ушел в море. Когда в то же утро Белл выяснил у администрации порта пункт назначения этого судна, оказалось, что оно шло в Аргентину.

В 1999 году на британское телевидение показывало документальный фильм с участием Белла, где он говорил, что «очень сильно сожалеет» о том, что не арестовал Бормана:

Мы были крайне подавлены, и нам потребовалось некоторое время, чтобы оправиться от этого потрясения: нелегко было сидеть и смотреть, как он уходит; человек, бывший правой рукой Гитлера, смог запросто сеть на корабль и уплыть на свободу. После всех трудностей и тяжелой дороги воздерживаться от каких-либо действий нам было очень тяжело. А просто смотреть на это, просто вот так уйти, будучи не в силах что-то с этим сделать, – да, я был очень расстроен, я был просто подавлен. Но такова была жизнь, мы должны были смириться с этим и вернуться в штаб, получить другое задание, взяться за другое дело.

Белла спросили, как же можно было позволить Борману уйти, и кто, по его мнению, отвечал за это. Он ответил:

Мы были уверены, то Ватикан имеет непосредственное отношение к побегу Мартина Бормана, поскольку нигде на протяжении всего пути его не остановили ни карабинеры [вооруженные формирования, исполняющие полицейские функции в Италии], ни военные; его пропускали совершенно свободно. Все было хорошо организовано. Разве это могло произойти без сотрудничества [!] Ватикана и итальянского правительства? Никто другой не мог это организовать.

17 мая 1948 г. Мартин Борман прибыл в Буэнос-Айрес на корабле «Giovanna C»[617] из Генуи. Хотя нет прямых данных о том, когда и где Борман пересел с одного судна на другое, «Giovanna C» почти наверняка не была тем кораблем, на который Борман вместе с автомобилями отправился из Бари.

На нем было одеяние священника-иезуита, и он въехал в страну по ватиканскому паспорту на имя преподобного Хуана Гомеса. Спустя несколько недель он был зарегистрирован в Апостольской нунциатуре в Буэнос-Айресе как лицо без гражданства и получил удостоверение личности № 073909. Желанную «голубую печать», дающую право на постоянное проживание в Аргентине, в этот документ поставили 12 октября 1948 г. В очередной раз поменяв псевдоним, Мартин Борман с жестокой иронией назвался теперь еврейским именем Элиэзер Гольдштейн.[618]

Борман встретился с семьей Перонов в Буэнос-Айресе вскоре после своего прибытия в Аргентину. Последний этап переговоров о нацистских сокровищах оказался долгим и горячим. Из документов, опубликованных в 1955 году после падения Перона, и позднее, в 1970 году, следует, что Пероны передали Борману обещанные 25 процентов от присвоенных ценностей. Это богатство – помимо не тронутых Пероном инвестиций, которые Людвиг Фройде шаг за шагом осуществлял от лица своего шефа – впечатляет:

187 692 400 рейхсмарок золотом;

17 576 386 долларов США;

4 362 500 фунтов стерлингов;

24 976 442 швейцарских франков;

8 370 000 голландских флоринов;

54 968 000 французских франков;

87 кг платины;

2,77 тонны золота;

4 638 карат бриллиантов и других драгоценных камней.

Даже четверть этих сокровищ, причитавшаяся Борману, была огромным состоянием. Вместе с инвестициями в более чем триста компаний во всех отраслях экономики стран Латинской Америки – в банковской сфере, промышленности и сельском хозяйстве (одна только корпорация Lahusen получила 80 млн песо) – эти деньги стали «важным фактором в экономической жизни Южной Америки».[619]

Несколько позже в том же 1948 году моряк Генрих Бете стал свидетелем момента, когда Борман вновь встретился со своим фюрером[620] на эстансии «Иналько». Бывший рейхсляйтер прибыл в костюме священника, на этот раз под именем «отец Августин». На ранчо он пробыл немногим больше недели. В последний день визита у Бормана с Гитлером состоялась беседа с глазу на глаз, длившаяся почти три часа, после чего Борман покинул Центр.

Когда в 1948 году Борман появился в Аргентине, мир сильно изменился с тех пор, как агенты Третьего рейха впервые вовлекли полковника Перона в операцию «Огненная Земля». Время свастик и дерзких демонстраций давно минуло; Борман, оставаясь неизменным реалистом, понимал это и был намерен (после того как свел некоторые счеты) сохранить в своих руках контроль над большей частью оставшихся награбленных ценностей. Он стал частым гостем в Центре, но, уверенный в купленной у Перонов собственной полной безопасности, бо́льшую часть времени проводил в Буэнос-Айресе, где занимался делами «Организации» и строил планы будущего финансового благополучия.

Двумя наиболее значимыми фигурами в попытках соблазнить Аргентину нацистскими идеями были миллионеры из Ла-Фальды Вальтер и Ида Эйкхорны, владевшие гостиничным бизнесом. Как минимум с 1925 года они поддерживали НСДАП и были дружны с Гитлером, и в 1949 году Гитлер (без Евы) навестил их в Ла-Фальде.

Впервые Эйкхорны попали в поле зрения директора ФБР Эдгара Гувера в сентябре 1945 года, когда их имена появились в документе, присланном с курьером из посольства США в Лондоне. После изложения всего, что говорилось о связях Эйкхорнов с Гитлером, в этом документе передавались слова самой Иды: «Если фюрер когда-нибудь будет испытывать затруднения, он всегда найдет надежное убежище в Ла-Фальда, где уже сделаны все необходимые приготовления».[621] Спустя несколько недель Гувер написал в американское посольство в Буэнос-Айресе, обрисовав его сотрудникам ситуацию (см. оба документа ниже).

Отношения между Идой и ее «кузеном», как она всегда называла Гитлера, уходят корнями в прошлое гораздо дальше 1944 года, хотя относительно конкретной даты вступления Эйкхорнов в нацистскую партию среди историков нет единого мнения. 11 мая 1935 г. Вальтер и Ида были награждены «почетными версиями» Золотого партийного знака НСДАП;[622] из 905 таких значков лишь около 20 были вручены людям, не имевшим гражданства Третьего рейха. 15 мая фюрер лично отправил им поздравительное письмо, что было редким дополнением к самой награде. В письме, где Гитлер благодарил Вальтера Эйкхорна за оказанные услуги, были слова «с тех пор, как в 1924 году вы с женой присоединились»,[623] которые, возможно, свидетельствуют о том, что Эйкхорны вступили в партию одними из первых. Кроме того, когда они впервые посетили Гитлера[624] в его квартире в 1925 году, когда впервые была опубликована книга Гитлера «Майн кампф», автор лично вручил им экземпляр этой книги под номером 110 из ограниченного тиража в 500 штук.

Эйкхорны вновь увиделись с Гитлером в 1927, а затем в 1929 году, и с тех пор стали более частыми гостями в Германии. По крайней мере, в одном письме, написанном в 1935 или 1936 гг., Гитлер прямо благодарит их за щедрые личные пожертвования. Внучатая племянница Эйкхорнов Верена Кеши так описывала эту супружескую пару: «Большие идеалисты, которые были по-настоящему увлечены идеями фюрера, как и вся Германия в то время, [и] они стали близкими друзьями». Когда Иду в ее роскошном отеле «Эдем»[625] в Ла-Фальде спросили, что еще здесь можно сделать, она ответила: «Все, что захочет Адольф». На стене ее кабинета висела большая фотография Гитлера с дарственной надписью фюрера; кроме того, в гостинице была комната, представлявшая собой нечто вроде храма, посвященного фюреру, всегда украшенная свежими цветами. Портреты Гитлера можно было увидеть в самых разных местах гостиницы, а на посуде, столовых приборах и белье были изображения свастики. На крыше «Эдема» стояла коротковолновая антенна, которая ловила речи фюрера, транслировавшиеся по радио, а динамики внутри и снаружи здания воспроизводили их. В отеле было более сотни номеров, центральное отопление, большая столовая и бальный зал, поле для гольфа с 18-ю лунками, теннисный корт, бассейн и множество других удобств. Даже сегодня полузаброшенная гостиница «Эдем» сохранила следы былого великолепия, которое в 1930-х годах привлекало многих известных людей, в том числе знаменитого физика Альберта Эйнштейна и принца Уэльского[626] (в январе 1936 года он был коронован как Эдуард VIII, но спустя 11 месяцев отрекся от престола по причине брака с разведенной американкой Уоллис Симпсон; эту чету подозревали в сочувствии к нацистам: в 1937 году они – уже как герцог и герцогиня Виндзорские – посещали Гитлера). Эйнштейн, вероятно, останавливался в гостинице в тот момент, когда антисемитски настроенных Эйкхорнов там не было.

«Эдем» был местом встречи для многих членов нацистских организаций провинции Кордова, а на земле, принадлежавшей Эйкхорнам, располагался лагерь «Кит-Ут», где нацисты проходили военную подготовку. Кроме того, в 1940 году Ида основала в Ла-Фальде немецкую школу.[627] Учителя начальных классов школы должны были поклясться в верности Гитлеру в посольстве Германии в Буэнос-Айресе, учителя средних классов – вступить в Национал-социалистический союз учителей, а вся школьная программа была насквозь пропитана нацистской идеологией. Такая преданность идеям нацизма – в 1940 году она была характерна для более чем 200 немецких школ в Аргентине, – сохранялась, особенно в сельской местности, несмотря на изданный в 1938 году президентом Роберто Ортисом декрет, запрещающий демонстрацию в школах флагов и символики других государств.

Донесение ФБР от 17 сентября 1945 г. из американского посольства в Лондоне, в котором подробно описываются отношений Эйкхорнов с Гитлером; документ составлен спустя 4 месяца после «самоубийства» последнего.

Текст документа (черным маркером в тексте документа вымараны имена источников, не подлежащие раскрытию):

Касательно: Гитлер скрывается в Аргентине Следующая информация была получена из оперативного штаба через (…) из УСС относительно вышеуказанного и, в свою очередь, была получена УСС от (…)

«Некая миссис Эйкхорн, якобы уважаемый член аргентинского общества и владелица двух крупнейших спа-отелей в Ла-Фальде (Аргентина), некоторое время назад на вечеринке в кругу друзей (где именно и когда именно, не уточняется), сделала следующие заявления:

а. Ее семья с энтузиазмом поддерживала Гитлера с момента создания нацистской партии.

b. Еще до того, как нацисты пришли к власти, она передала в распоряжение Геббельса свой банковский счет, на котором было около 30 тысяч марок. Это было сделано немедленно в ответ на адресованную ей просьбу пожертвовать 3–4 тысячи марок на цели пропаганды.

c. Гитлер никогда не забывал об этом и даже спустя годы после того, как он пришел к власти, их (вероятно, имеется в виду ее и ее мужа) дружба с ним стала такой тесной, что они часто жили вместе (так в сообщении!) в одной гостинице во время их ежегодных приездов в Германию на съезды партии. Им был разрешен проход в личные комнаты фюрера в любое время без предварительной договоренности.

d. Если фюрер когда-нибудь будет испытывать затруднения, он всегда найдет надежное убежище в Ла-Фальда, где уже сделаны все необходимые приготовления.

Доклад ФБР от 13 ноября 1945 г., отправленный в американское посольство в Буэнос-Айресе, повторяющий тезисы сентябрьского донесения ФБР об отношениях Эйкхорнов с Гитлером.

17 декабря 1940 г. школьники присутствовали в «Эдеме» на поминальной церемонии[628] по случаю годовщины затопления крейсера «Адмирал граф Шпее». Большинство якобы интернированных членов экипажа этого корабля промаршировали в военной форме и под нацистскими знаменами на глазах у десятков аргентинских чиновников и высших офицеров. Парад завершился на площадке перед гостиницей, где была исполнена «Песня Хорста Весселя» – марш нацистской партии – и прозвучали пламенные речи во славу Германии. Впрочем, несмотря на то, что охрану парада несла аргентинская полиция и вооруженные немецкие моряки,[629] расквартированные поблизости, пребывание нацистов в Ла-Фальде не было для них абсолютно спокойным. Когда Эйкхорны решили собирать деньги на поддержку НСДАП, организовав показы нацистских пропагандистских фильмов для широкой публики, активисты антифашистской прозападной группировки «Acción Argentina»[630] прокололи шины автомобилей собравшихся на просмотр зрителей. Среди участников той акции был Эрнесто Гевара Линч, отец Эрнесто Че Гевары, будущего лидера аргентинских марксистов и главного сподвижника Фиделя Кастро во время Кубинской революции.

Эйкхорны продолжали собирать средства для нацистов и даже в 1944 году по-прежнему вносили десятки тысяч швейцарских франков на счет Йозефа Геббельса в Буэнос-Айресе. Однако в марте 1945 г. Аргентина под сильным давлением Соединенных Штатов объявила наконец войну государствам Оси – последней из стран Латинской Америки. После этого отель «Эдем» был конфискован[631] как «вражеская собственность», окружен колючей проволокой, взят под охрану и на протяжении одиннадцати месяцев служил местом содержания интернированных сотрудников японского посольства и членов их семей. Вскоре после того, как японцы были репатриированы, на территорию гостиницы проникли антифашисты Ла-Фальды, которые уничтожили все вещи с изображением свастики и сбросили орла с фасада гостиницы.

В мае 1945 г. Ида Эйкхорн сообщила своему ближайшему окружению,[632] что ее «кузен» Адольф Гитлер «путешествует». Сами Эйкхорны, удалившись в свое шале неподалеку от гостиницы, создали сеть пунктов сбора помощи немцам, откуда в опустошенную Германию отправляли тысячи посылок с одеждой и продуктами. Они также помогали нацистам, бежавшим в Аргентину, поддерживать связь друг с другом, а Адольф Эйхман стал часто посещать Ла-Фальду вместе с семьей. Один из его сыновей, Хорст Эйхман,[633] в 1960-х годах возглавит Национал-социалистический фронт Аргентины (исп. Frente Nacional Socialista Argentino, FNSA) и женится на Эльвире Пуммер, дочери одного из садовников «Эдема».

Эйкхорны поддерживали тесные отношения с гостиницей «Гранд-отель Вена» на берегу озера Мар-Чикита; всего в 140 метрах от этой гостинцы у них было собственное землевладение.[634] В 1946 году они могли встречаться с Гитлером и Евой, когда бывший фюрер ездил туда на лечение. (Впрочем, каковы бы ни были планы нацистов относительно «Гранд-отеля Вена» в будущем, они так и не осуществились в полной мере. После второго визита Гитлера в начале 1948 года это имение оказалось практически заброшенным. В марте того же года начальник охраны гостиницы полковник Крюгер[635] был найден отравленным в помещении по соседству с гаражом гостиницы – 4 года спустя такая же судьба постигла Людвига Фройде.)

Когда в 1945 году Каталина Гомеро поселилась у Эйкхорнов, ей было 15 лет. Она страдала астмой, а ее родители были бедняками и посчитали, что в отеле «Эдем» ей будет лучше, чем с ними. Несмотря на положение служанки, Эйкхорны обращались с ней почти как с собственной дочерью. Каталина рассказывала,[636] что однажды ночью в 1949 году Гитлер приехал в их дом в Ла-Фальде и остановился там на три дня. Она узнала его сразу же: «Должно быть, его привез водитель. Он поселился на третьем этаже. Нам наказали приносить завтрак к нему наверх… стучать в дверь и оставлять поднос на полу. Он ел очень хорошо, поднос всегда возвращался пустым. Большинство блюд были немецкими». Он сбрил свои усы. Обычно в доме целый день находились люди, но на те три дня доступ на третий этаж был закрыт. Каталина рассказывала: «Миссис Ида сказала мне: «Что бы ты ни видела – считай, что этого не было». С одним из водителей мы шутили: «Я не видел ничего, ты не видел ничего». Все было так, как будто ничего не было. Все хранилось в очень, очень большой тайне». Гитлер оставлял свою одежду, в том числе зеленые брюки и черную рубашку с воротником, в коридоре, и Каталина должна была стирать и гладить их. Она трижды подавала ему завтрак, обед и чай. На четвертый день ей сказали, что гость уехал.

Через восемь дней после того, как «важный гость» покинул Ла-Фальду, миссис Эйкхорн наказала Каталине собрать обед для пикника. Вчетвером – водитель, который вел «мерседес», Вальтер Эйкхорн, сидевший рядом с ним на пассажирском сиденьи, Ида и Каталина – они отправились к дому Эйкхорнов на горе Пан-де-Асукар. Это строение из кирпича и бревен было увенчано большой радиоантенной и входило в сеть разбросанных по всей стране убежищ для покинувших Европу нацистов. Семья называла это место «Крепостью» (исп. El Castillo); Гитлер оставался там 15 дней; после этого Каталина больше никогда его не видела. Однако она помнит, как принимала его телефонные звонки через операторов из городов Ла-Риоха и Мендоса – она узнавала его голос. Звонки продолжались до 1962 года.

Джон Уэлш, в те времена – агент ФБР в Буэнос-Айресе, признавал, что в любой секретной оперативной работе здесь ему и его сотрудникам приходилось сталкиваться с трудностями. О гостинице «Эдем» и семье Эйкхорнов Уэлш говорил:[637] «Лично мы не вели там наблюдение. У нас были источники за пределами посольства, которые этим занимались. Знаете, вы ведь не можете просто прийти и сказать, что кое-что ищете». Уэлш рассказал, что он и его коллеги, в свою очередь, были взяты под наблюдение местной полицией. Несколько раз, когда он или его агенты выходили на улицу, они замечали людей, которые явно следили за ними.

Несмотря на прямую протекцию со стороны «Организации» и менее явную, но существенную поддержку правительства Перона, из-за того, что в конце 1940-х и начале 1950-х годов Гитлер не оставался, словно в затворничестве, в своем Центре, а путешествовал по всей стране, его появление на публике и случайные встречи с ним были почти неизбежными. Со временем Каталина Гомеро стала не единственной, кто мог бы рассказать историю о встрече с бывшим фюрером в Аргентине после войны.

Хорхе Батиник, менеджер банка из города Комодоро-Равадавия провинции Чубут в южной Патагонии, хорошо помнит историю, рассказанную ему его матерью-испанкой Мафальдой Батиник.[638] Летом 1940 года она работала в международной организации Красного Креста во Франции и несколько раз видела Гитлера в непосредственной близости, когда он посещал раненых солдат вермахта. Годы спустя она говорила: «Увидев однажды лицо Гитлера, забыть его невозможно». После войны Мафальда переехала в Аргентину и к началу 1951 года работала медсестрой в частной клинике «Арустиса-и-Варандо».

Однажды в больницу привезли немца-фермера с огнестрельной раной, а через несколько дней еще трое немцев приехали навестить пациента. Было заметно, что двое из них держатся с третьим как с начальником. Мафальде пришлось подавить невольный возглас изумления, когда в «начальнике» она узнала Гитлера. Он был без усов и немного седоват, однако в том, что это он, она не сомневалась. Пораженная, она рассказала все владельцам клиники, докторам Арустиса и Варандо; они были удивлены, но ничего не предприняли. Гитлер поприветствовал больного и больше не проронил ни слова. Когда трое немцев ушли, миссис Батиник спросила пациента о личности его важного посетителя. Понимая, что медсестра уже узнала фюрера, раненый ответил ей: «Так, это Гитлер, но никому ничего не говорите. Его же ищут, поэтому лучше никому ничего не говорить».

Глава 22 Отъезд за отъездом

Немецкие нацисты были не единственными фашистами, бежавшими в Аргентину после войны. Среди их наиболее кровожадных союзников был Анте Павелич,[639] возглавлявший режим усташе́й (от хорватского Ustaše – «восставшие», «повстанцы») в недолговечном марионеточном государстве, созданном немцами на территории Хорватии. Павелич, провозгласивший себя «поглавником» (хорв. «руководитель», «вождь»), был повинен в смертях сотен тысяч мужчин, женщин и детей – сербов, евреев и людей многих других национальностей из той этнической мозаики, что сложилась в Югославии в годы войны; даже некоторые гестаповцы называли методы Павелича «зверскими». Исторически Хорватия входила в лоно Римско-католической церкви, и связи с Ватиканом позволили Павеличу вместе со всем кабинетом (а позднее и его жене Маре и их детям) воспользоваться «крысиной тропой» и добраться до Аргентины. В послевоенные годы правительство Перона выдало хорватам 34 тысячи виз.[640] Косвенным образом побег Павелича от правосудия привел к появлению наиболее достоверных свидетельств очевидцев о пребывании Гитлера в Аргентине в 1953–54 годах.

Эрнан Анчин в 1950-х годах встречал Гитлера несколько раз, пока работал плотником у Павелича в городе Мар-дель-Плата на аргентинском побережье. Там у бывшего хорватского диктатора была своя фирма, занимавшаяся застройкой земельных участков. Павелич жил под именем дона Лоренсо, но один из его охранников проговорился, что когда-то его босс был президентом Хорватии. Анчин работал в компании Павелича с середины 1953 года по сентябрь или октябрь 1954 года; то, что прежде он никогда не слышал о Павеличе, неудивительно: тот жил под усиленной охраной и пользовался псевдонимом, а в Аргентине о его военных преступлениях и так знали мало. Летом (южного полушария) 1953 года супруги Гитлер часто появлялись в здании, где работал Павелич. В первый раз, когда Анчин видел двух диктаторов вместе, Гитлер прибыл с женой и тремя телохранителями.

Бывший фюрер был явно не здоров: он с трудом передвигался без посторонней помощи, и его телохранители почти что носили его. Эти встречи носили конфиденциальный характер, однако охранники обоих диктаторов присутствовали на них неотлучно. Анчин рассказывал, что ему показалось, будто Гитлер зависел от своих телохранителей, которые определяли его распорядок дня, – он мог беседовать с Павеличем до тех пор, пока один из стражей не говорил «хватит», и тогда они расходились.

Как и большинство тех, кто описывал Гитлера в послевоенные годы, Анчин утверждал, что, хотя его внешность и изменилась, он остался «в сущности, таким же. У него были седые волосы, коротко стриженные на военный манер. Не было усов». В память Анчину врезалась одна деталь: «Когда Гитлер приехал, он протянул вперед правую руку со сжатой в кулак ладонью. Павелич подошел к Гитлеру и положил свою ладонь на кулак, пожав его. Потом они улыбнулись и пожали друг другу руки [как это обычно принято делать]. Они всегда так здоровались».

Анчин видел Гитлера вместе с Павеличем пять или шесть раз. Аргентинская любовница хорватского вождя (женщина из провинции Кордова по имени Мария-Роза Гель) практически никогда не вмешивалась в их разговоры и лишь подносила им кофе. Жена Гитлера также сохраняла молчание. Она еще не успела состариться и никак не могла сбросить вес, набранный после рождения второй дочери в конце 1945 года. Анчин рассказывал:

Жена Гитлера была слегка полновата. Казалось, что ей немногим больше сорока. Она была крупной, я бы сказал, – упитанной. Она носила холщовую одежду, очень дешевую, как и он сам. Она производила впечатление женщины, которая много страдала или, по крайней мере, которая страдала от чего-то, потому что это было написано на ее лице. Она казалась вечно обеспокоенной и почти не улыбалась.

Из показаний Анчина[641] выходит, что по большей части беседы велись на испанском: «Жена Гитлера – я не помню, я думаю, она немного знала испанский, потому что всегда говорила: «Спасибо за кофе». Гитлер говорил по-испански с большим трудом и с сильным немецким акцентом». На одной из этих встреч Павелич представил Гитлеру Анчина как плотника, который строил этот дом, и пригласил его на кофе. Гитлер улыбнулся и кивнул Анчину в знак приветствия, однако не протянул руки и не пригласил к разговору. Анчин был «полностью уверен», что этот человек и есть Гитлер.

Анчин встречал Гитлера и в другом месте в Мар-дель-Плата – в старом доме в колониальном стиле позади парка Сан-Мартин. Он заметил, как машина Гитлера въехала в ворота, и видел охрану у дверей. Он не знал точно, жил ли там Гитлер или он просто приехал с визитом (на самом деле, это здание находилось в собственности компании Lahusen). По городу бывший фюрер всегда передвигался на автомобиле, но однажды плотник видел его на берегу: Гитлер вышел из машины и сидел на скамейке, глядя на океан. Анчин подумал, что у него проблемы со здоровьем и он не может много ходить. Он с трудом переставлял ноги, и Ева поддерживала его под руку. В отличие от Павелича, которого бывший плотник запомнил холодным и суровым, Гитлер ему вспоминался как человек «с мягким, дружелюбным взглядом – [он был] спокойным и очень тактичным».

И Гитлер, и Павелич исчезли из Мар-дель-Плата в августе или сентябре 1954 года.

Ухудшение здоровья Гитлера и угасание мечты об укреплении «Четвертого рейха на Юге», которого в действительности никогда не существовало, в начале 1950-х годов привели к постепенному снижению активности в «Центре». С течением времени многие убежденные нацисты, – что вполне естественно, – с головой ушли в новую жизнь и новую работу, и призывы трудиться во имя поверженного вождя и поверженной идеологии теперь попросту оставались без ответа. Даже группенфюрер СС Людольф фон Альвенслебен, ставший близким другом Хуана Перона во время совместных лыжных прогулок в окрестностях Сан-Карлос-де-Барилоче, в октябре 1952 г. отказался от должности «губернатора» поселения в «Долине Адольфа Гитлера». Вместо этого в Буэнос-Айресе он занял пост главы учрежденного Хуаном Пероном «Департамента рыболовства, охоты и парусного спорта области R10111»; кроме того, президент выдал ему новые документы на имя Карлоса Люке.[642]

Среди тех немногих, кто сохранил в душе горячую преданность нацизму, был человек, который был не военным преступником, а известным военным летчиком. Ганс-Ульрих Рудель,[643] пилот пикирующего бомбардировщика «Штука» и истребитель танков, сбитый в конце войны и потерявший ногу, был самым прославленным летчиком-асом нацистской Германии. В 1948 году он перебрался в Аргентину и стал приближенным Гитлера и президента Перона. Рудель по-прежнему лелеял мечты о чем-то вроде «фашистского интернационала» и поддерживал контакт с Освальдом Мосли, лидером Британского союза фашистов предвоенных лет, и парагвайским диктатором Альфредо Стресснером. Рудель и Мосли встречались в Буэнос-Айресе в 1950 году; двумя годами позже Мосли издал в Британии военные мемуары Руделя под заглавием «Stuka Pilot»;[644] книга вышла в издательстве Euphorion Books, которое Мосли основал совместно с женой Дианой, урожденной Митфорд, из аристократической британской семьи. В книге превозносились идеи национал-социализма; следует отметить, что написавший предисловие к этой книге английский ас-истребитель Дуглас Бадер, лишившийся на войне обеих ног, скорее всего, сделал это, будучи введенным в заблуждение – вероятно, ему подсунули эту книгу как обычные военные мемуары одноногого летчика. Рудель был убежденным нераскаявшимся нацистом и сожалел лишь о том, что Германия проиграла войну. Живя в Аргентине, он регулярно встречался с Генрихом Мюллером; вполне возможно, что он встречался и с Гитлером. В 1953 году Рудель вернулся в Западную Германию, где попытался (безуспешно) создать партию[645] с вызывающим названием Немецкая Рейхспартия (нем. Deutsche Reichspartei).

Нет ничего удивительного в том, что Ева Браун показалась Эрнану Анчину печальной. Она была веселой, легкомысленной молодой женщиной, любила шумные компании и вечеринки, и жизнь в огромном изолированном поместье «Иналько» была совсем не тем, о чем она мечтала. Ее прежде любимый «герр Вольф», некогда выглядевший столь ярко в окружении своих раболепствующих сподвижников, теперь был постоянно болен или занят обычными житейскими делами, а его былое величие быстро померкло в уединении сельской жизни и заботах о двух маленьких детях. Неоднократно указывалось, что несмотря на демоническую энергию Гитлера и его одержимость идеей, которые проявлялись и на публике, и кругу близких в моменты возбуждения, в целом он был ленивым человеком – раздражение или абстрактные размышления легко могли отвлечь его от практических дел. Теперь не оставалось и намека на то, что Гитлер может влиять на ход событий в мире или что льстецы будут подыгрывать ему, считаясь с его амбициями, – поэтому для Евы, чувствовавшей, как уходит ее молодость, Гитлер, вероятно, был скверной компанией. После «смерти» Евы в бункере фюрера никто не заподозрил бы молодую мать с двумя детьми в том, что она была женой Гитлера, поэтому Еве не составляло никакого труда перемещаться по стране под вымышленными именами. Возможно, именно в 1954 году, по возвращении из унылого отпуска, проведенного в принадлежащем компании Lahusen особняке (том самом, где бывший фюрер встречался с Павеличем и где его опознал Эрнан Анчин), Ева окончательно покинула и Гитлера, и эстансию «Иналько».[646] Она с дочерями перебралась в Неукен – тихий, но постепенно растущий городок примерно в 370 км к северо-востоку от Сан-Карлос-де-Барилоче. Как обычно, «Организация» продолжала присматривать за ними.

Мартин Борман оставался вне политики. Теперь его интересы были связаны исключительно с сохранением и преумножением капиталов «Организации». Его поездки в «Долину Адольфа Гитлера» становились все более редкими, а сам он старался дистанцироваться от хворающего Гитлера. Борман проводил много времени в Буэнос-Айресе; теперь его прикрытием была компания, производившая рефрижераторы, и за ее фасадом он проводил финансовые операции по всему миру.[647] В его регулярных встречах с Пероном принимал участие Хорхе Сильвио Адеодато Колотто,[648] который с 1951 года и до переворота в сентябре 1955 года возглавлял личную полицейскую охрану президента. Сейчас Колотто 87 лет, но он остается видным человеком: высокий, ростом более 180 см, элегантно одет, носит с собой карманный пистолет, по-прежнему обладает ясным умом. Он охотно поделился с нами воспоминаниями о тех временах, когда возглавлял подразделение личной охраны президента Аргентины.

Колотто рассказал, что пока он был с Пероном, он записывал все интересные случаи, происходившие с президентом – в том числе его остроумные изречения – на клочках бумаги, и хранил все эти бумажки в жестяной банке. Этот необычный архив – всего набралось 6 200 листков – Колотто объединил в книгу (написанную на английском языке и пока не опубликованную), которая и помогла ему восстановить в памяти самую важную для нас встречу.

Весной 1953 года Колотто присутствовал на одном мероприятии в доме Перона на улице Теодора Гарсии в Бельграно, дальнем пригороде Буэнос-Айреса. Именно этот дом «посол» нацистов Людвиг Фройде в 1945 году подарил Эвите на свадьбу. Президент, к тому времени овдовевший во второй раз, использовал этот дом для конфиденциальных встреч и романтических свиданий, приезжая сюда в очках и шляпе, чтобы его не узнали. Еще одним частым посетителем здесь был Альберто Додеро, магнат, сделавший состояние на морских перевозках. В 1949 году он рассорился с Пероном, когда тот национализировал его судоходную компанию, заплатив владельцу ее реальную рыночную цену, но эта размолвка длилась недолго.

Перед той встречей Колотто нес дежурство у дома, и Перон сказал ему: «В восемь вечера приедет Борман. Будь внимателен – он немец, а не аргентинец, а немцы пунктуальны». Ровно в 20:00 Борман подъехал на такси; Колотто стоял у дверей. Они пожали друг другу руки, и Колотто провел бывшего рейхсляйтера в гостиную к президенту. Колотто он запомнился как «стопроцентный немец». Борман отрастил усы и был одет в пиджак с галстуком. По-испански он говорил совсем чуть-чуть, но умел выразиться так, чтобы его поняли. Когда они с Пероном встретились в гостиной, то в знак приветствия обнялись как старые друзья; затем они прошли в кабинет, где проговорили до десяти часов вечера. Поскольку дом использовался в основном для тайных встреч, охрана, по словам Колотто, была минимальной: «Когда Перона там не было, вне дома дежурили два агента. Когда Перон был там, агентов отсылали. В такие дни я был единственным охранником в доме». Дворецкий президента Романо и повар Франсиска также присутствовали в доме в тот раз. Перон собирался предложить Борману остаться на ужин, но гость сказал, что его ждут другие дела. Когда они вдвоем вышли из кабинета, Перон приказал Колотто «проводить сеньора Бормана» до улицы Кабильдо в трехстах метрах от дома и там посадить его в такси. Когда Колотто вернулся, президент Перон сказал: «Борман преподнес мне подарок, которого я не заслужил». Он не уточнил, что это был за подарок, однако начальник охраны решил, что это нечто маленькое и ценное.

Второй раз Колотто увидел Бормана в этом доме спустя несколько недель, и с тех пор обеспечение его пребывания в аргентинской столице стало частью работы Колотто. Борман снимал люкс в роскошном отеле «Плаза»,[649] который располагался в конце улицы Флорида, знаменитой на весь мир торговой улицы Буэнос-Айреса, и фасадом выходил на площадь Сан-Мартина. Колотто надлежало появляться в гостинице каждый месяц и оплачивать проживание и расходы Бормана из денег, что Перон специально выдавал ему в коричневом конверте. Вместе с Борманом жила его любовница Алисия Магнус, наполовину немка, наполовину бразильянка. Через площадь от отеля находились здания «Сиркуло Милитар»,[650] основанного еще в 1881 году военного общества, и Министерства иностранных дел Аргентины, а совсем неподалеку располагался район, который облюбовали банки и финансовые компании. Колотто полагал, что в «Сиркуло Милитар» Борман регулярно проводит деловые встречи.

В Буэнос-Айресе жила и еще одна женщина, которая была убеждена, что хорошо знакома с Мартином Борманом, – Арасели Мендес; в 1947 году в возрасте 24 лет она перебралась из Испании в Аргентину. В 1952 году она познакомилась с Борманом в одном из кафе Буэнос-Айреса. Когда Борману понадобился человек, способный составлять документы и письма на хорошем испанском, она предложила ему кандидатуру своего брата. Постепенно, как рассказывала Арасели, их отношения становились ближе, они стали добрыми друзьями, и она поступила к нему на работу бухгалтером. Он признался ей, что был высокопоставленным чиновником при нацистах, и что добраться до Аргентины ему помогла Римская курия (главный административный орган Ватикана) – эти слова он подбирал весьма тщательно. Он также рассказал, что лежал в больнице, где ему сделали пластическую операцию по пересадке волос.

По всей видимости, у Бормана было четыре или пять разных паспортов;[651] Арасели знала его как Рикардо Бауэра, но он представлялся и как Даниэль Теофило Гильермо Депрес из Бельгии. Под этим именем он владел фабрикой, производившей рефрижераторы «Apis», располагавшейся в Буэнос-Айресе в районе Ланус на улице министра Брина. Арасели Мендес позднее перестала работать в его офисе во Дворце Бароло – она утверждала, что он стал домогаться ее (похоже, с его жаждой секса могла сравниться только его жажда денег). Она также многое рассказала о его финансовых сделках;[652] однажды, по ее словам, он получил банковский перевод из Европы на сумму 400 тыс. долларов США. Ей он сказал, что владеет акциями некоего завода в Бельгии и еще одного в Голландии, а этот перевод, как и многие другие, были частью дивидендов от его предприятий. Кроме того, из Европы Борман привез множество драгоценных камней, из которых один бриллиант он продал в Буэнос-Айресе за 120 тыс. долларов.

Опубликованные документы ФБР, касающиеся случаев появления Гитлера в Южной Америке – пусть и довольно скудные – оказываются достаточно информативными по сравнению с теми крупицами данных, которыми поделилось Центральное разведывательное управление США. Впрочем, один документ из отделения ЦРУ в Лос-Анджелесе стоит особняком: в нем говорится, что с определенной долей вероятности в 1955 году бывший фюрер находился в Колумбии.[653] При своей полной неубедительности документ необычен тем, что содержит копию фотографии низкого качества, на которой, по утверждению друга информатора ЦРУ (бывшего эсэсовца по имени Филипп Ситроен), изображен Гитлер под именем Адольфа Щуттельмайера (нем. Schüttelmayer; в письменном отчете, воспроизведенном ниже, эта фамилия передана как Schrittelmayer). На снимке у «Гитлера» – ему к тому времени должно было исполниться 65 лет – по-прежнему темные волосы и его характерные усы, что противоречит прочим, более достоверным показаниям. Фотография подписана: «Колумбия, Тунга, Южная Америка, 1954». В Центральной Колумбии есть город Тунха, однако о существовании в нем каких-либо нацистских организаций ничего не известно; более того, после Второй Мировой войны он стал домом для многих беженцев-евреев из Европы.

В отчете ЦРУ есть следующее замечание: ни безымянный информатор, ни отделение Управления в Лос-Анджелесе «не имеют возможности адекватно оценить важность этой информации, которая пересылается как возможно представляющая интерес». Даже в этом случае, значим уже сам факт того, что в офисе ЦРУ в Лос-Анджелесе сочли нужным дать информации ход. Похоже, ни ФБР, ни ЦРУ не были удовлетворены заявлением о смерти Гитлера в бункере, с полной уверенностью сделанным почти за 10 лет до этого британским историком и бывшим разведчиком Хью Тревором-Роупером; свое утверждение он озвучил, несмотря на полное отсутствие данных судебной экспертизы.

Благодаря протекции президента Перона, в Аргентине находили убежище бывшие немецкие, французские, бельгийские и хорватские фашисты. Перон принимал их в Розовом доме (исп. Casa Rosada) – своей официальной резиденции на восточной стороне площади Мая (исп. Plasa de Mayo). Родольфо Фройде,[654] сын Людвига Фройде и друг брата Эвиты Хуана Дуарте, помогал тайному сообществу бывших нацистов поддерживать связь с правящим режимом. При Пероне он поднялся до поста шефа президентской разведки, и также размещался со своим штабом в Розовом доме.

В июне 1952 года Хуан Перон был переизбран на должность президента, победив с разницей в 30 % голосов (это были первые выборы в Аргентине, на которых право голоса получили женщины). Месяцем позже, 26 июля 1952 г., совсем молодой – в возрасте 32 лет – умерла от рака его жена, очаровательная Эвита.[655] До своей смерти она успела потратить значительную часть денег, украденных у Бормана (который, впрочем, в свою очередь также получил их путем грабежа). В основном эти средства ушли на благотворительность в пользу дескамисадос – аргентинской бедноты (в дословном переводе с испанского – безрубашечники). Страна погрузилась в траур. Толпы людей бодрствовали всю ночь перед президентским дворцом, а позже – у здания Министерства труда, где тело Эвиты было выставлено для прощания. Люди со свечами в руках опускались на колени на мокрых от дождя улицах и молились; женщины громко рыдали. 27 июля жизнь в стране полностью замерла.

Документ ЦРУ 1955 года с информаций о пребывании Гитлера в Колумбии (содержание документа изложено в тексте главы).

Для Хуана Перона «Маленькая Эва» была талисманом счастья, его главным инструментом воздействия на публику и привлечения симпатий простого народа. К 1955 году бо́льшая часть денег, приобретенных супругами, была истрачена, а когда не стало Эвиты, президента покинула и удача. Его реформы раскололи Аргентину, а несколько террористических актов и последовавшие ответные меры направили ход политических процессов в стране в сторону еще одной революции. По иронии судьбы, последней каплей в чаше народного гнева стали вовсе не какие-нибудь репрессии, а, напротив, либеральные планы Перона узаконить разводы и проституцию. Иерархи Римско-католической церкви, которые и так поддерживали президента все меньше и меньше, теперь открыто называли его тираном.[656]

Болезненным ударом по популярности Хуана Перона среди почитателей Эвиты стал скандал, разгоревшийся на страницах газет в разделе сплетен: здесь написали о связи 59-летнего президента с 13-летней девочкой по имени Нелли Ривас. Неверно оценив настроения общественности, на вопрос журналистов о возрасте своей подруги Перон ответил: «И что? Я не суеверен».[657] Однако чувство юмора вскоре изменило президенту, и в ответ на действия церкви, воспринятые им как поддержка оппозиции, он изгнал двух католических священников из страны. Папа Пий XII отплатил Перону тем же: 15 июня 1955 г. понтифик отлучил его от церкви.

На следующий день реактивные истребители аргентинских ВМС, поднятые в воздух мятежными офицерами, сбросили бомбы на участников пропрезидентского митинга на площади Мая напротив Розового дома; тогда сообщалось о гибели не менее 364 человек. Обезумевшие толпы сторонников Перона в ярости подожгли в Буэнос-Айресе Кафедральный собор и еще 10 церквей. Ровно три месяца спустя, 16 сентября 1955 г., католическая группировка под предводительством генералов Эдуардо Лонарди, Педро Арамбуру и адмирала Исаака Рохаса устроила путч в Кордове, втором по величине городе страны. Для захвата власти им потребовалось всего три дня.

Перон, который и сам пришел к власти в результате военного переворота в 1943 году, всегда ясно сознавал опасность возможной революции. По совету Мартина Бормана он выстроил свой собственный «фюрербункер» в Буэнос-Айресе. С нижнего этажа здания Алас на проспекте Леандро Алема в районе Сан-Николас тайный ход вел в подземное убежище, отделанное палисандром. В спальне бункера лежали шелковые пижамы, хранился аварийный запас кислорода, а в стене находилась сейфовая дверь, ведущая в отдельную комнату-хранилище. В одной из стен хранилища под штукатуркой был спрятан вход в длинный подземный тоннель, ведущий к тайному выходу на поверхность возле доков в Пуэрто-Мадеро. Неизвестно, воспользовался ли Перон бункером, чтобы вырваться из кольца окружавших его путчистов, но доподлинно известно, что он бежал через Пуэрто-Мадеро – здесь Перона ожидала канонерская лодка, присланная парагвайским диктатором Альфреда Стресснером. Не потрудившись взять с собой свою несовершеннолетнюю возлюбленную, бывший (и будущий) президент бежал из страны.[658]

Ударная волна военного переворота, названного «Освободительной революцией» (исп. Revolución Libertadora), прокатилась по всем нацистским поселениям и организациям Аргентины. Борман распорядился прекратить всякую деятельность на эстансии «Иналько» и в «Долине Адольфа Гитлера», и организовал переезд Гитлера в дом поменьше,[659] где тот мог жить в абсолютной тайне. Теперь, в сопровождении лишь доктора Отто Лемана, личного врача, и Генриха Бете, унтер-офицера с крейсера «Адмирал граф Шпее», Гитлер переселился в поместье «Ла-Клара» в еще более глухом уголке Патагонии. Во всей «Организации» только сам Борман знал, где теперь находился Гитлер; он держал это место в секрете от остальных соратников, которым сказал, что так будет лучше для безопасности фюрера. Теперь Борман снова полностью контролировал доступ к Гитлеру. Больной и стремительно стареющий, фюрер был теперь лишь проблемой, отвлекающей внимание крупного бизнесмена международного уровня Мартина Бормана, – проблемой, которую вскоре должно было решить само время: фюрер угасал, изгнанный даже из места изгнания.

Глава 23 Призраки в сумраке

О личном враче Гитлера, докторе Отто Лемане, известно мало. Его имя может с равным успехом быть и подлинным, и вымышленным. На основе имеющихся скудных документальных данных можно заключить, что он состоял в НСДАП с первых лет создания партии, но в военной иерархии не занимал какого-либо важного поста. В последние годы войны он, по всей видимости, был вовлечен в реорганизацию медицинской службы вермахта. Сам он говорил, что был взят в плен Союзниками сразу после войны, но после того, как бумаги на его арест были подписаны советскими властями, ему удалось бежать. По «крысиной тропе», контролируемой Ватиканом, в 1947 году Леман прибыл на эстансию «Иналько», где сразу же был назначен главным медиком «Долины Адольфа Гитлера». Леман был неразговорчивым человеком и, живя в «Центре», воздерживался от политических дискуссий, а досуг предпочитал проводить за чтением.

Мемуары, предположительно принадлежащие перу Отто Лемана[660] и описывающие его жизнь как врача фюрера, сохранил моряк с крейсера «Адмирал граф Шпее» Генрих Бете, с которым они вместе заботились о больном и престарелом Гитлере. Считается, что Бете передал «бумаги Лемана» капитану Мигелю Монастерьо, с которым подружился в конце 1970-х годов. Сам капитан с сожалением утверждает, что документы потерялись в одном из переездов, которых в его долгой жизни было немало. В вышедшей в 1987 году книге Монастерьо «Hitler murió en la Argentina» («Гитлер умер в Аргентине») изложена как информация из мемуаров Лемана, так и воспоминания Бете, которыми он поделился с капитаном (см. главу 18).

Мемуары Лемана в том виде, в каком они представлены в книге Монастерьо, не являются повествованием в строгом смысле слова. Они полны мистицизма, оккультизма и отсылок к радикальным мыслителям, стоявшим у истоков национал-социализма в Германии в 1920-х годах; судя по всему, Леман был хорошо знаком с многими из этих людей. Его странные отступления, в которых Гитлер предстает кем-то вроде медиума, посредника для оккультных сил, стремившихся уничтожить Землю, производят впечатление абсурдной апологии зла холокоста, за которым стояли конкретные люди из плоти и крови. (В одном месте Леман даже предполагает, что между Гитлером и британскими оккультистами состоялась «магическая битва»,[661] в результате которой последние сумели защитить свою страну от вторжения Германии в 1940 году.)

В книге «Hitler murió en la Argentina» содержатся и наблюдения Лемана за ухудшающимся здоровьем Гитлера, в чем сам Леман видел вину доктора Теодора Моррелля, практикующего врача и специалиста по лечению венерических заболеваний, которого в 1936 году фюреру представили его фотограф Генрих Гофман и Ева Браун, работавшая в то время ассистенткой Гофмана. Леман обвинял Моррелля в «рискованном применении наркотиков и других веществ сомнительного действия». Он отдавал должное своему коллеге за видимый успех в лечении желудка фюрера, но вместе с тем утверждал, что нервная система Гитлера, и без того уже достаточно расшатанная, после лечения Моррелля осталась «пораженной хронической болезнью», и что Моррель «серьезно отравил эту тонкую материю, которую нелегко восстановить». Леман также обвинял Моррелля в использовании галлюциногенных препаратов с целью усилить свое влияние на пациента.

Заметки Лемана о физическом состоянии Гитлера в книге Монастерьо становятся более подробными с момента переезда на эстансию «Ла-Клара» в 1955 году. Адольфу Гитлеру исполнилось 66 лет, и его здоровье, окрепшее после приезда в Аргентину, теперь стало снова слабеть. Многие историки от медицины предполагают у фюрера болезнь Паркинсона, первые признаки которой, возможно, появились еще в 1930-х гг.; после 1950 года симптомы стали быстро развиваться и большую часть времени он проводил в покое и задумчивости. Политика интересовала его все меньше. Борман, которому Гитлер по-прежнему доверял, рассказал ему, в какой серьезной опасности оказалась «Организация» после падения режима Перона, но у Гитлера уже не было ни сил, ни средств, чтобы что-то изменить. Лишившись общения с внешним миром и не возглавляя больше никакой хоть сколько-нибудь влиятельной структуры, престарелый диктатор оказался брошенным в одиночестве и забвении.

Опираясь на заметки доктора Лемана, капитан Монастерьо пишет о рутинности повседневной жизни Гитлера. Как правило, он появлялся незадолго перед полуднем. Поприветствовав Лемана и Бете, он шел на прогулку со своей собакой, которая была той же породы, что и прежняя любимица фюрера, Блонди, и имела ту же кличку. Остаток дня он отдыхал, разговаривал с двумя своими компаньонами или снова отправлялся гулять. После Гитлер проводил с Бете так называемые «рабочие совещания», бессвязно и путанно болтая обо всем подряд, на которых бывший моряк задерживался порой до 3–4 часов утра. По словам Лемана, временами бывший фюрер «вновь расцветал», однако ненадолго. Его нервная система оставалась надорванной, и по мере того, как в унынии проходили год за годом, меланхолия стала его обычным состоянием.

Разговаривали эти трое много. Леман называл их компанию «чудаками» и «изгнанниками», полностью оторванными от внешнего мира и происходящих в нем событий. Отношение доктора к Гитлеру, как можно заключить из его записей, было сложным. К своему пациенту он проявлял обычное для врача участие, однако время от времени обзывал его «чудовищным диктатором, который ныне потерял и лицо, и мундир». С презрением он говорил и о Генрихе Бете, называя его «человеком, который, похоже, умер много лет назад». Собственное незавидное положение вызывало у него приступы жалости к себе: он считал себя «старым забытым доктором, который на закате жизни оказался в слишком тяжелых условиях, которые он не в силах вынести».

20 апреля 1956 г., в свой 68-й день рожденья, Гитлер ожидал прибытия четверых важных гостей (Леман не упомянул, кем они были). Ему пообещали представить подробный доклад о текущей обстановке в нацистской партии, однако никто из гостей так и не появился. Именно тогда Гитлер впервые заподозрил, что Борман окончательно предал его. В сентябре того же года он слег в постель из-за сердечного недуга. Доктор Леман запретил ему беспокоиться даже по малейшему поводу, и Гитлер навсегда оставил все мысли о политике.

По воспоминаниям Лемана, в начале ноября 1956 года Борман, который до этого ездил в Чили, посетил ранчо «Ла-Клара». Поначалу Гитлер принял его холодно. Они проговорили больше трех часов, но к концу этой встречи к Гитлеру опять вернулся оптимизм. Его старый помощник заверил его, что «Организация» уверенно растет и развивается. Борман пробыл в поместье два дня и на утро своего отъезда подозвал Бете к себе. Поблагодарив бывшего моряка за службу и неоценимые услуги, он попросил его не тревожить Гитлера по какому бы то ни было поводу и постараться сделать его жизнь как можно более спокойной. Борман сказал, что однажды придет день, когда Гитлера снова услышит весь мир, но на текущий момент его здоровье было важнее всего.

Свой оптимизм Гитлер сохранил ненадолго; его неоднократно посещали мысли о самоубийстве, от которого его отговаривали Бете с Леманом, ставшие ему самыми близкими товарищами. В отличие от тех свидетелей, которые были с Гитлером в бункере до 28 апреля 1945 г. и утверждали, что тогда он был усталым, но полностью владел собой, Леман полагал, что суицидальные настроения присутствовали у Гитлера уже тогда: «Такая же мания самоубийства обуяла его и в бункере в 1945 году, но на том этапе Борман все еще отводил Гитлеру ключевую роль в своих послевоенных планах и поэтому предотвратил то, что жестоко ударило бы по его замыслам о возрождении организованного нацизма». Впрочем, не следует забывать, что сам Леман в бункере не присутствовал.

Заточение, в котором волею судьбы оказался Гитлер – да еще в столь неудачно подобравшейся компании двоих товарищей по несчастью – подтолкнуло и его самого к некоторым неожиданным признаниям. Так, он поведал Бете о любовной интриге с «истинной представительницей арийской расы», спортсменкой Тилли Флейшер. На печально известных Олимпийских играх в Мюнхене в 1936 году она завоевала золото в метании копья, и Йозеф Геббельс представил ее фюреру. Влюбившись в Тилли с первого взгляда, Гитлер поселил ее в загородном доме в пригороде Берлина. Их романтическая связь продолжалась 8 месяцев, но когда Гитлер узнал, что Тилли ждет ребенка, то попросил своего друга доктора Фрица Хойзера жениться на ней. Хойзер повиновался и, когда Тилли была на 5-м месяце беременности, получил изрядную компенсацию за выполнение «патриотического долга»: он был назначен главным инспектором медицинской службы Франкфурта. Когда в 1945 году Третий рейх рухнул, доктор Хойзер добился развода, упаковал чемоданы и покинул Германию. Гитлер видел свою внебрачную дочь, которую назвали Гизелой, лишь однажды.[662]

Бете, почитавший Гитлера как бога и всю жизнь посвятивший нацизму, был поражен этим признанием. Он вспомнил другую историю, произошедшую в октябре 1946 года. Жена бывшего руководителя президентской рейхсканцелярии Отто Мейснера удивила тогда весь мир заявлением о том, что в 1935 году Магда Геббельс родила от Гитлера сына – ребенок стал результатом бурного романа, случившегося между ними летом 1934 года, когда они отдыхали на Балтийском море. Как утверждала фрау Мейснер, Магда сама сказала ей, что настоящим отцом маленького Гельмута Геббельса[663] был Гитлер. Этого ребенка вместе со своими пятью дочерями Магда убила в бункере, перед тем как покончить жизнь самоубийством вместе со своим мужем.

Гитлер пытался навестить свою прежнюю любовь, чтобы написать портрет, однако болезнь Паркинсона почти не позволяла держать ему кисть. Доктор Леман описывал его состояние как близкое к критическому; бывший диктатор жаловался на «острые невралгические боли лица», вызванные небрежно проведенной операцией по удалению осколков от взрыва бомбы Штауффенберга. Страдал Гитлер и от приступов мигрени, которые со временем становились сильнее и продолжительнее. Если верить книге Монастерьо, Леман, выражавшийся старомодным слогом, писал: «Боже, помоги мне! Временами меня охватывает странная радость при виде ужасных страданий этого человека. Мне казалось, что вся без счета пролитая кровь вопиет из жил Земли об отмщении Гитлеру».

Время между 1957 и 1961 годами тянулось мрачно и однообразно; в этот период Леман делает записи о постепенном физическом и умственном угасании Гитлера. Однажды ночью, в конце января 1962 г., незадолго до рассвета они с Бете услышали «ужасающие стенания» и поспешили в спальню к Гитлеру. Тот сидел на краю постели «в состоянии полнейшего нервного расстройства». Рядом с ним на кровати валялись фотографии, на которых были запечатлены последствия войны. На одной из них, по словам Лемана, была «группа казненных еврейских детей». Гитлер плакал монотонно, раскачиваясь взад-вперед на краю своей кровати, и даже не заметил вошедших.

Нигде в мемуарах Лемана не содержится и намека на то, что Гитлер, возможно, не знал о холокосте или не занимал центрального места в его подготовке. Напротив, дневник доктора сохранил многочисленные свидетельства крайней ненависти Гитлера к еврейскому народу – эти взгляды, кстати, разделял и сам Леман, однако он излагал их эзотерическим, псевдоинтеллектуальным языком.

На протяжении января 1962 г. физическое и психическое здоровье Гитлера таяло все быстрее и в конце концов часть его лица оказалась парализованной. Часами напролет он сидел, вглядываясь в озеро и горы на горизонте «будто одержимый». Леман чувствовал, что ему остается только ждать, пока «призраки Освенцима, Бухенвальда, Треблинки и многих других мест наконец утащат его из этой жизни. Теперь осталось совсем недолго». Несколько ночей подряд Гитлера одолевали видения «искаженных лиц, полей, усеянных трупами, которые восставали, чтобы обвинить его, и тянули к нему трясущиеся руки». Гитлер едва мог уснуть, несмотря на общие усилия Лемана и Бете, отказывался от еды, и бо́льшую часть времени проводил «чередуя рыдания с воспоминаниями о детстве».

В полдень 12 февраля 1962 года Гитлер, которому было 72 года, упал без чувств в тот момент, когда двое его опекунов помогали ему в ванной. Три часа спустя у него случился инсульт, в результате чего левая сторона его тела оказалась парализованной. На рассвете следующего дня диктатор впал в кому. 13 февраля 1962 г. в три часа дня доктор Леман констатировал отсутствие всяких признаков жизни.

После смерти Гитлера Отто Леман и Генрих Бете стали больше не нужны «Организации»; теперь они были всего лишь двумя свидетелями, которым следовало заткнуть рот. Осознавая это, Леман уговорил Бете на побег. Захватив с собой записи Лемана и некоторые другие второстепенные документы, бывший моряк сумел скрыться от организации шпионов и убийц Мюллера и Бормана. Он поменял имя, став Хуаном Павловски, и умер в 1977 году[664] на окраине патагонского приморского городка Калета-Оливия. Доктор Леман, судя по всему, был не столь удачлив: вскоре после смерти Гитлера он исчез – возможно, был убит по приказу Бормана. Это событие стало последним актом, связанным с жизнью и смертью Гитлера в Аргентине.

След Бормана и Мюллера прервался позже.[665] 26 июля 1971 г. газета Boston Globe процитировала слова Цви Алдуби, бывшего офицера израильской разведки и соавтора вышедшей в 1960 году книги «Minister of Death» («Орудие смерти»), который заявил, что Мартин Борман живет на ранчо в Парагвае. Писатель Ладислас Фараго также утверждал, что видел Бормана – одряхлевшего и потерявшего интерес к жизни – в том же году в отдаленном уголке Боливии. С возвращением к власти Хуана Доминго Перона 20 июня 1973 г. Борман, по словам Фараго, снова перебрался в Аргентину и поселился в отдельном доме в Сан-Исидро, престижном районе Буэнос-Айреса. Когда в июне 1974 года Фараго писал свою книгу, рейхсляйтер все еще жил там.

Пол Мэннинг сообщал, что Мюллер и его прежний начальник Борман – оба родились в 1900 году – в 1980 году все еще жили в Аргентине. О точной дате смерти этих двух нацистских иерархов нет никаких данных.

Альберт Шпеер в своих мемуарах вспоминал об одном разговоре с Адольфом Гитлером, состоявшемся в ноябре 1936 года; говорили тогда о Тысячелетнем рейхе. Гитлер стоял перед огромным панорамным окном в своей резиденции в Берхтесгадене и вглядывался в свой любимый баварский горный пейзаж – который окажется так похож на вид из его патагонской усадьбы «Иналько». Тогда Гитлер объявил: «Для меня существуют лишь две возможности. Выиграть и привести в исполнение все мои планы, или проиграть. Если я выиграю, то стану одним из величайших людей в истории. Если я проиграю, я буду осужден, отвергнут и проклят».[666] Мир осуждает, отвергает и проклинает Адольфа Гитлера и его режим абсолютного зла по сей день.

Да, поверженный фюрер умер в Аргентине – в агонии, безумии и забвении, через 17 лет после побега из бункера, где, как поверил весь мир, он покончил жизнь самоубийством. Это лишний раз подтверждает ставшие известными слова, его и Йозефа Геббельса: «Пусть ложь будет большой, пусть она будет простой, постоянно повторяйте ее, и в конечном итоге в нее поверят». Мир верит, что Гитлер погиб в Берлине.

Уинстон Черчилль, заклятый враг Гитлера, однажды произнес не менее знаменитые слова: «История будет добра ко мне, ведь я сам буду ее писать». Но его противник предвидел такую возможность и, прежде чем Черчилль написал свою историю, Адольф Гитлер, один из величайших злодеев в истории человечества, первым выдвинул эту идею, сказав: «Никто не спросит победителя, правду он говорил или нет».

В конце Второй мировой войны никто не задавал вопросов победителям. Эти вопросы мы задаем им сейчас.

Благодарности

Мы выражаем сердечную благодарность всем тем официальным и частным лицам Аргентины, которые оказывали нам неоценимую помощь в осуществлении нашего проекта. Благодаря их убежденности в том, что теперь, когда Аргентина стала по-настоящему демократическим государством, правду в конце концов необходимо сказать, у нас появилась возможность распутать эту невероятную историю.

Нам хочется воспользоваться этой возможностью и поблагодарить следующих людей: Марию-Евгению Фаверет, великолепного переводчика и непревзойденного организатора – muchas gracias, amiga!;[667] Иннеса Мак-Картни, историка и специалиста по немецким подлодкам, – за его активную исследовательскую работу в лондонском Национальном архиве в Кью и в других местах; Науэля Коке, аргентинского исследователя и выдающегося журналиста, – за его помощь в Буэнос-Айресе; Тони Холмса, эксперта в области авиации и истории люфтваффе; Филипа Брэйса и сотрудников главной библиотеки Министерства обороны – за предоставление мрачных и малоизвестных книг и документов из различных источников; сотрудников Национального архива в Кью за их неизменную помощь; Каролину Варасавски – за всю ее неоценимую поддержку; капитана Мануэля Монастерьо – за мужество и твердость в намерении опубликовать воспоминания доктора Отто Лемана и Генриха Бете, даже за собственный счет и под угрозой смерти; Хорхе Эльбаума из Делегации еврейских ассоциаций Аргентины – за открытый доступ к материалам их организации и за обеспечение безопасности; аргентинского телеведущего Адриана Короля и его восхитительную спутницу жизни Сильвину Шину – за их помощь, полезные связи и лучшие на свете стейки; и нашему большому другу Мариане Шине, ассистенту режиссера по подбору актеров и преподавателю актерского мастерства, – за все.

Мы благодарны команде издательства Greene Media за то, что они признали правдивость этой невероятной истории. Мы хотим поблагодарить сотрудников издательства Sterling Publishing – генерального директора Маркуса Ливера, издателя Джейсона Принса, главного редактора Майкла Фрэнито, арт-директора Элизабет Михальце и специалиста по рекламе и продвижению Бьянку Оливьери. Мы также выражаем признательность сотрудникам компании Buoy Point Media Лэри Розенблатту, Фабии Уорджин и Лори Либ, а также Эми Кинг за эффектный дизайн обложки.

И наконец – но не в меньшей мере – мы благодарны Барбаре Бергер, нашему замечательному редактору из издательства Sterling, которая проверяла и перепроверяла результаты наших исследований и в итоге сделала книгу пригодной для чтения.

Саймон Данстен и Джерард Уильямс

Я благодарен аргентинцам – членам актерской и съемочной групп фильма «Серый Волк»; их слишком много, чтобы назвать каждого поименно, и тем не менее: благодарю всех вас за ваш профессионализм и дружбу. Благодарю Роберта Стаббса и Яна Холла – за помощь; Саймона Гольдберга, моего юриста в Лондоне, – за терпение и поддержку; Рассела Тензера – за его помощь, советы и за нашу долгую дружбу; Эдуардо Мартина Бонео Вильегаса; Куини Амелио Ортис, кинематографиста и биографа семьи Эйкхорнов; Джеймса Рэйнбёрда, ассистента режиссера, композитора и доброго друга; а также семью Норрисов – за их неизменную дружбу и поддержку.

Позвольте мне также поблагодарить моего отца Лэна Уильямса, сержант-майора в отставке, и мою мать Мэри, которые оба сражались с фашистами в годы Второй мировой войны и которых оскорбила бы раскрытая нами правда. Мы все должны быть благодарны им и всем остальным, кто взялся тогда за оружие по всему миру.

Хочется отдать дань памяти троим людям, которые были вместе с нами в начале этого проекта, но не дожили до его завершения: Биллу Стауту, великолепному оператору, брату и товарищу по многочисленным приключениям; Дж. Дж. Суорту, еще одному великолепному оператору, руководителю и другу; и Тине Мёрдок, одной из самых замечательных женщин на свете. Мне не хватает вас.

Но прежде всего я хочу поблагодарить за невероятную силу духа свою прекрасную супругу Джинни и моих детей Ника и Бекса. Без их веры и поддержки у меня ничего бы не получилось. И наконец, я передаю наилучшие пожелания, благодарность и заверения в вечной дружбе Магнусу Петерсону – моему спонсору, сподвижнику и неунывающему партнеру, работавшему со мной над этим проектом, несмотря на все трудности и испытания.

Джерард Уильямс

Библиография и список источников[668]

Книги

Aarons, Mark. Sanctuary: Nazi Fugitives in Australia. Port Melbourne, Victoria: William Heinemann Australia, 1989.

Aarons, Mark, and John Loftus. Unholy Trinity: The Vatican, the Nazis, and the Swiss Banks. New York: St. Martin’s Press, 1991.

Aldrich, Richard J. GCHQ: The Uncensored Story of Britain’s Most Secret Intelligence Agency. London: Harper Press, 2010.

Alford, Kenneth D. Nazi Plunder: Great Treasure Stories of World War II. Cambridge, MA: Da Capo Press, 2001.

Alford, Kenneth D., and Theodore P. Savas. Nazi Millionaires: The Allied Search for Hidden SS Gold. Havertown, PA: Casemate, 2002.

Allen, Martin. The Hitler/Hess Deception: British Intelligence’s Best-Kept Secret of the Second World War. London: HarperCollins, 2003.

Altner, Helmut. Berlin Dance of Death. Staplehurst, UK: Spellmount, 2002.

Aly, Götz. Hitler’s Beneficiaries: How the Nazis Bought the German People. London: Verso,2007.

Badsey, Stephen. Arnhem 1944: Operation Market Garden. Oxford: Osprey, 1993.

Baggott, Jim. Atomic: The First War of Physics and the Secret War of the Atom Bomb 1939– 1949. London: Icon Books, 2009.

Bar-Zohar, Michael. The Avengers. London: Arthur Barker, 1968.

Bascomb, Neal. Hunting Eichmann: Chasing Down the World’s Most Notorious Nazi. London: Quercus, 2009.

Bassett, Richard. Hitler’s Spy Chief: The Wilhelm Canaris Mystery. London: Cassell, 2005.

Basti, Abel. Bariloche Nazi: Sitios Historicos Relacianados Al Nationalsocialismo. San Carlos de Bariloche, Argentina: privately published, 2005.

Baumbach, Werner. Broken Swastika: The Defeat of the Luftwaffe. London: Robert Hale, 1960.

Bedeia, Arthur G., ed. “Guilty of Enthusiasm.” In Management Laureates, vol. 3. London: JAI Press, 1993.

Beevor, Antony. Berlin: The Downfall 1945. London: Viking, 2002.

– . The Battle for Spain: The Spanish Civil War 1936–1939. London: Phoenix, 2006.

Behrman, Greg. The Most Noble Adventure: The Marshall Plan and the Reconstruction of Post-War Europe. London: Aurum Press, 2008.

Bell, Ian. No Place to Hide. London: Minerva Press, 1998.

Bellamy, Chris. Absolute War: Soviet Russia in the Second World War. London: Macmillan, 2007.

Bennett, William J. America: The Last Best Hope. 2 vols. Nashville, TN: Thomas Nelson, 2007.

Bergen, Doris. The Holocaust: A New History. Stroud, UK: Tempus, 2003.

Berry, Ryan. Hitler: Neither Vegetarian nor Animal Lover. New York: Pythagorean, 2004.

Bessel, Richard. Nazism and War. London: Phoenix, 2004.

– . Germany 1945: From War to Peace. London: Simon & Schuster, 2009.

Best, Geoffrey. Churchill and War. London: Hambledon & London, 2005.

Bezymensky, L. Tracing Martin Bormann. Honolulu: University Press of the Pacific, 2001.

Biddiscombe, Perry. The DeNazification of Germany: A History 1945–1950. Stroud, UK: Tempus, 2007.

Birn, Ruth Bettina. Die Höheren SS– und Polizeiführer: Himmlers Vertreter im Reich und in den besetzten Gebieten. Düsselforf: Droste Verlag, 1986.

Black, Edwin. Nazi Nexus: America’s Corporate Connections to Hitler’s Holocaust. Washington, DC: Dialog Press, 2009.

Black, Ian, and Benny Morris. Israel’s Secret Wars: A History of Israel’s Intelligence Services. New York: Grove Press, 1991.

Black, Peter R. Ernst Kaltenbrunner: Ideological Soldier of the Third Reich. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1984.

Blair, Clay. Hitler’s U-Boat War, vol. 2: The Hunted, 1941–1945. London: Cassell, 2000.

Blumenson, Martin. The Patton Papers, 1940–1945. New York: Houghton Mifflin, 1974.

Bowers, Peter M. Curtiss Aircraft 1907–1947. London: Putnam, 1987.

Breitman, Richard. U.S. Intelligence and the Nazis. Cambridge, UK: Cambridge University Press, 2005.

Breuer, William B. Feuding Allies: The Private Wars of the High Command. Edison, NJ: Castle Books, 2007.

Broszat, Martin. The Hitler State: The Foundation and Development of the Internal Structure of the Third Reich. Harlow, UK: Longman, 1981.

Burleigh, Michael. The Third Reich: A New History. London: Macmillan, 2000.

– . Sacred Cause: Religion and Politics from the European Dictators to Al Qaeda. London: Harper Perennial, 2006.

Burnside, Patrick. El Escape De Hitler: Su vida invisible en la Argentina – Las conexiones con Evita y Peryn. Buenos Aires: Editorial Planeta, 2000.

Butler, Rupert. An Illustrated History of the Gestapo. Shepperton, UK: Ian Allan, 1992.

Butler, Susan, ed. My Dear Mr. Stalin: The Complete Correspondence of Franklin D. Roosevelt and Joseph V. Stalin. New Haven, CT: Yale University Press, 2005.

Camasara, Jorge. Puerto Seguro: Desembarcos clandestinos en la Patagonia [Safe Haven: Clan-destine Landings in Patagonia]. Buenos Aires: Norma Editorial, 2006.

Capote, Truman. Answered Prayers. London: Random House, 1987.

Carr, Jonathan. The Wagner Clan. London: Faber and Faber, 2007.

Casey, William J. The Secret War Against Hitler. Washington, DC: Regnery, 1988.

Cesarani, David. Eichmann: His Life and Crimes. London: William Heinemann, 2004.

Chase, Alan. Falange: The Axis Secret Army in the Americas. New York: G.P. Putnam’s Sons, 1943.

Chesnoff, Richard Z. Pack of Thieves: How Hitler and Europe Plundered the Jews and Committed the Greatest Theft in History. London: Weidenfeld & Nicolson, 2000.

Churchill, Winston. The Second World War, vol. 2, Their Finest Hour. London: Cassell, 1949.

Citino, Robert M. The German Way of War: From the Thirty Years’ War to the Third Reich. Lawrence: University Press of Kansas, 2005.

Conant, Jennet. The Irregulars: Roald Dahl and the British Spy Ring in Wartime Washington. New York: Simon & Schuster, 2008.

Cookridge, E. H. Gehlen: Spy of the Century. London: Corgi Books, 1972.

Copeland, Jack B., et al. Colossus: The Secrets of Bletchley Park’s Codebreaking Computers. Oxford: Oxford University Press, 2006.

Cornwell, John. Hitler’s Scientists: Science, War and the Devil’s Pact. London: Penguin Books, 2004.

Crassweiler, David. Peryn and the Enigmas of Argentina. New York: W.W. Norton, 1987.

Dalzel-Job, Patrick. Arctic Snow to Dust of Normandy: The Extraordinary Wartime Exploits of a Naval Special Agent. Barnsley, UK: Pen & Sword, 2005.

Davies, Norman. Europe at War 1939–1945: No Simple Victory. London: Macmillan, 2006.

Davis, Brian L. The German Home Front 1939–45. Oxford: Osprey, 2007.

de Camara, Andrea M. Moral Courage: Robert “Rosie” Rosenthal’s WW2 Experience. Maxwell Air Force Base, AL: Air Command & Staff College Air University, 2006.

Delaforce, Patrick. The Hitler File. London: Michael O’Mara Books, 2007.

Delattre, Lucas. Betraying Hitler: The Story of Fritz Kolbe, the Most Important Spy of the Second World War. London: Atlantic Books, 2005.

Delize., Jean. U-Boote Crews: The Day-to-Day Life Aboard Hitler’s Submarines. Paris: Histoire & Collections, 2007.

Deschner, Karlheinz. Ein Jahrhundert Heilsgeschichte, vol. 2. Cologne: Leck, 1983.

Doerries, Reinhard R. Hitler’s Intelligence Chief: Walter Schellenberg. New York: Enigma Books, 2009.

Dornberger, Walter. V-2. New York: Viking, 1954.

Duffy, James P. Target America: Hitler’s Plan to Attack the United States. Westport, VA: Praeger, 2004.

Dujovne Ortiz, Alicia. Eva Peryn: A Biography. New York: St. Martin’s Griffin, 1997.

Dulles, Allen W. The Secret Surrender. Guilford, CT: Lyons Press, 2006.

Eberle, Henrik, and Matthias Uhl, eds. The Hitler Book: The Secret Dossier Prepared for Stalin. London: John Murray, 2006.

Edsel, Robert M. Monuments Men: Allied Heroes, Nazi Thieves and the Greatest Treasure Hunt in History. London: Arrow Books, 2009.

Eisenhower, Dwight D. Crusade in Europe. New York: Doubleday, 1948.

Ellis, John. Brute Force: Allied Strategy and Tactics in the Second World War. London: André Deutsch, 1990.

– . The World War II Data Book. London: Aurum Press, 1993.

Evans, Richard J. The Third Reich at War: How the Nazis Led Germany from Conquest to Disaster. London: Allen Lane, 2008.

Farago, Ladislas. Aftermath: Martin Bormann and the Fourth Reich. New York: Simon & Schuster, 1974.

Farrell, Joseph P. Nazi International. Kempton, IL: Adventures Unlimited Press, 2008.

Feliciano, Hector. The Lost Museum: The Nazi Conspiracy to Steal the World’s Greatest Works of Art. New York: Basic Books, 1997.

Felton, Mark. Yanagi: The Secret Underwater Trade Between Germany and Japan 1942–1945. Barnsley, UK: Pen and Sword Books, 2005.

Fenby, Jonathan. Alliance: The Inside Story of How Roosevelt, Stalin and Churchill Won One War and Began Another. London: Simon & Schuster, 2006.

Fest, Joachim C. The Face of the Third Reich. New York: Da Capo Press, 1999.

– . Inside Hitler’s Bunker: The Last Days of the Third Reich. New York: Farrar, Straus and Giroux, 2004.

Fitzgerald, Michael. Adolf Hitler: A Portrait. Stroud, UK: Spellmount, 2006.

Foley, Charles. Commando Extraordinary: Otto Skorzeny. London: Cassell, 1998.

Ford, Ken. The Rhineland 1945. Oxford: Osprey, 2000.

Fraser, Nicholas, and Marysa Navarro. Evita: The Real Life of Eva Peryn. London: Andre Deutsch, 2003; New York: W. W. Norton, 1996.

Friedländer, Saul. Nazi Germany and the Jews. London: Phoenix, 2009.

Gannon, Michael. Operation Drumbeat: The Dramatic True Story of Germany’s First U– Boat Attacks Along the American Coast in World War II. New York: Harper Perennial, 1991.

Garbely, Frank. Evitas Geheimnis: Die Nazis, Die Schweiz, und Peryn’s Argentinien. Zurich: Rotpunktverlag, 2003.

Gimbel, John. Science, Technology and Reparations: Exploitation and Plunder in Postwar Germany. Stanford, CA: Stanford University Press, 1990.

Godman, Peter. Hitler and the Vatican. New York: Free Press/Simon & Schuster, 2004.

Goldhagen, Daniel Jonah. Hitler’s Willing Executioners: Ordinary Germans and the Holocaust. London: Abacus, 1997.

Goñi, Uki. The Real Odessa: How Peryn Brought the Nazi War Criminals to Argentina. London: Granta, 2002.

Grose, Peter. Gentleman Spy: The Life of Allen Dulles. Boston: Houghton Mifflin, 1994.

Harper, Stephen. Capturing Enigma: How HMS Petard Seized the German Naval Codes. Stroud, UK: Sutton, 1999.

Hastings, Max. Armageddon: The Battle for Germany 1944–45. London: Macmillan, 2004.

Haynes, John Earl, Harvey Klehr, and Alexander Vassiliev. Spies: The Rise and Fall of the KGB in America. London: Yale University Press, 2009.

Heuser, Gisela, and Philippe Mervyn. Adolf Hitler Mon Pére. Paris: ALE Impressions, 1966.

Higham, Charles. Trading with the Enemy: The Nazi-American Money Plot 1933–1949. New York: Delacorte Press, 1983.

Hillblad, Thorolf. Twilight of the Gods: A Swedish Waffen-SS Volunteer’s Experiences with the 11th SS-Panzergrenadier Division “Nordland,” Eastern Front 1944–45. Solihull, UK: Helion, 2004.

Hinsley, F. H., and Alan Stripp. Codehreakers: The Inside Story of Bletchley Park. Oxford: Oxford University Press, 1993.

Hirschfield, Wolfgang. The Secret Diary of a U-Boat. London: Cassell, 2000.

Hitchcock, William I. Liberation: The Bitter Road to Freedom, Europe 1944–1945. London: Faber and Faber, 2008.

Hoffmann, Peter. Hitler’s Personal Security: Protecting the Führer, 1921–1945. New York: Da Capo Press, 2000.

Hyland, Gary, and Anton Gill. Last Talons of the Eagle: Secret Nazi Technology Which Could Have Changed the Course of World War II. London: Headline, 1998.

Jeffreys, Diarmuid. Hell’s Cartel: IG Farben and the Making of Hitler’s War Machine. London: Bloomsbury, 2008.

Joachimstaler, Anton. The Last Days of Hitler: The Legends, the Evidence, the Truth. London: Arms & Armour Press, 1999.

Johnson, Brian. The Secret War. Barnsley, UK: Pen & Sword, 2004.

Jones, Nigel. The Birth of the Nazis: How the Freikorps Blazed a Trail for Hitler. London: Constable & Robinson, 2004.

Judt, Tony. Postwar: A History of Europe since 1945. London: Pimlico, 2007.

Kelly, Cynthia C., ed. The Manhattan Project: The Birth of the Atomic Bomb in the Words of Its Creators, Eyewitnesses, and Historians. New York: Atomic Heritage Foundation, 2007. Kershaw, Ian. Hitler, the Germans, and the Final Solution. London: Yale University Press, 2008.

Kitchen, Martin. The Third Reich: A Concise History. Stroud, UK: Tempus, 2007.

Knopp, Guido. Hitler’s Holocaust. Stroud, UK: Sutton, 2001.

– . Hitler’s Hitmen. Stroud, UK: Sutton, 2002.

– . Hitler’s Women. New York: Routledge, 2003.

Kochavi, Arieh. Prelude to Nuremberg. Chapel Hill: University of North Carolina, 1998.

Kopleck, Maik. Berlin 1933–1945. Berlin: Christoph Links Verlag, 2005.

Kristenssen, Jeff (Manuel Monasterio). Hitler Muriy en la Argentina: Operatiyn Patagonia (El Dios Abandonado). Buenos Aires: Ediciones Lumiere, 1987.

Lambourne, Nicola. War Damage in Western Europe: The Destruction of Historic Monuments during the Second World War. Edinburgh: Edinburgh University Press, 2001.

Le Tissier, Tony. Slaughter at Halbe: The Destruction of Hitler’s 9th Army. Stroud, UK: Sutton, 2005.

– . The Battle of Berlin. Stroud, UK: Tempus, 2007.

– . Berlin Then and Now. Old Harlow, UK: Battle of Britain International, 2007.

– . Death Was Our Companion: Final Days of the Third Reich. Stroud, UK: Sutton, 2007.

– . Berlin Battlefield Guide: Third Reich & Cold War. Barnsley, UK: Pen & Sword, 2008.

Lewin, Ronald. Ultra Goes to War. Barnsley, UK: Pen and Sword Books, 2008.

Lilla, Joachim. Statisten in Uniform: Die Mitglieder des Reichstages 1933–1945. Düsseldorf: Droste Verlag, 2004.

Liptak, Eugene. Office of Strategic Services 1942–1945: The World War II Origins of the CIA. Oxford: Osprey, 2009.

Loftus, John, and Mark Aarons. The Secret War against the Jews. New York: St. Martin’s Press, 1994.

Longden, Sean. To the Victor the Spoils: Soldiers’ Lives from D-Day to VE-Day. London: Constable & Robinson, 2007.

– . T-Force: The Race for Nazi War Secrets 1945. London: Constable, 2009.

Lucas, James. Kommando: German Special Forces of World War Two. London: Cassell, 1998.

Lundeberg, Philip K. “Operation Teardrop Revisited.” In Timothy J. Runyan and Jan M. Copes, To Die Gallantly: The Battle of the Atlantic. Boulder, CO: Westview Press, 1994.

Lynch, Ernesto Guevara. Young Che: Memories of Che Guevara by His Father. London: Vintage Books/Random House, 2008.

MacDonnell, Francis. Insidious Foes: The Axis Fifth Column and the American Home Front. Guilford, CT: Lyons Press, 2004.

MacDonogh, Giles. After the Reich: From the Liberation of Vienna to the Berlin Airlift. London: John Murray, 2007.

– . 1938: Hitler’s Gamble. London: Constable & Robinson, 2009.

Mallmann Showell, Jak P. Das Buch der deutschen Kriegsmarine. Stuttgart: Motorbuch Verlag, 1992.

– . U-Boat Commanders and Crews 1935–45. Ramsbury, UK: Crowood Press, 1998.

– . Enigma U-Boats: Breaking the Code. Hersham, UK: Ian Allan, 2000.

– . U-Boats at War: Landings on Hostile Shores. Hersham, UK: Ian Allan, 2000.

– . U-Boat Century: German Submarine Warfare 1906–2006. London: Chatham, 2006.

Manning, Paul. Martin Bormann: Nazi in Exile. Secaucus, NJ: Lyle Stuart, 1981.

Marrs, Jim. The Rise of the Fourth Reich. New York: William Morrow, 2008.

Marsh, David. The Bundesbank: The Bank That Rules Europe. London: Mandarin Paperbacks, 1993.

Martin, James Stewart. All Honorable Men. Boston: Little, Brown, 1950.

Martinez, Eloy Tomás. La novela de Peryn. London: Vintage Books, 1997.

Matteson, Robert E. The Capture and the Last Days of SS General Ernst Kaltenbrunner, Chief of the Nazi Gestapo, Criminal Police, and Intelligence Services. Saint Paul, MN: privately published, 1993.

Mauch, Christof. The Shadow War Against Hitler: The Covert Operations of America’s Wartime Secret Intelligence Service. New York: Columbia University Press, 2002.

Mazower, Mark. Hitler’s Empire: Nazi Rule in Occupied Europe. London: Allen Lane, 2008.

McCartney, Innes. Lost Patrols: Submarine Wrecks of the English Channel. Penzance, UK: Periscope, 2003.

– . British Submarines 1939–1945. Oxford: Osprey, 2009.

Meding, Holger M. Ruta de los Nazis en los Tiempos de Peryn. Buenos Aires: Emecé Editores, 1999.

Meskill, Paul. Hitler’s Heirs: Where Are They Now? New York: Pyramid Books, 1961.

Miller, David. U-Boats: The Illustrated History of the Raiders of the Deep. Limpsfield, UK: Pegasus, 1999.

Miller, Michael D., with Andreas Schulz and Ken McCanliss. Leaders of the SS & German Police, vol 1. San Jose, CA: R. James Bender, 2008.

Mitchell, Arthur H. Hitler’s Mountain: The Führer, Obersalzburg and the American Occupation of Berchtesgaden. Jefferson, NC: McFarland, 2007.

Moorhouse, Roger. Berlin at War: Life and Death in Hitler’s Capital 1939–45. London: Bodley Head, 2010.

Naftali, Timothy J. “Creating the Myth of the Alpenfestung: Allied Intelligence and the Collapse of the Nazi Police State.” In Austrian Historical Memory and National Identity, ed. Günter Bischof and Anton Pelinka. New Brunswick, NJ: Transaction, 1997.

Neufeld, Michael J. The Rocket and the Reich: Peenemünde and the Coming of the Ballistic Missile Era. New York: Free Press, 1995.

Ney-Krwawicz, Marek. The Polish Home Army 1939–1945, trans. Antoni Bohdanowicz. London: Polish Underground Movement (1935–1945) Study Trust, 2001.

Nicholas, Lynn H. The Rape of Europa: The Fate of Europe’s Treasures in the Third Reich and the Second World War. New York: Alfred A. Knopf, 1994.

Nicosia, Francis R., and Jonathan Huener, eds. Medicine and Medical Ethics in Nazi Germany: Origins, Practices and Legacies. Oxford: Berghahn Books, 2004.

Nutting, David, and Jim Glanville, eds. Attain by Surprise: The Story of 30 Assault Unit Royal Navy/Royal Marine Commando and of Intelligence by Capture. London: David Glover, 1997.

O’Donnell, James P. The Bunker: The History of the Reich Chancellery Group. Boston: Houghton Mifflin, 1978.

Owen, James. Nuremberg: Evil on Trial: The Extraordinary Story of How the Nazis Were Brought to Justice. London: Headline, 2006.

Page, Joseph. Peryn: A Biography. London: Random House, 1983.

Panozzo, Carlos. El Hotel Edén de La Falda. La Falda, Argentina: privately published, n.d.

Parrish, Thomas. The Ultra Americans: The U.S. Role in Breaking the Nazi Codes. New York: Stein and Day, 1986.

Paterson, Michael. The Secret War: The Inside Story of the Code Breakers of World War II. Cincinnati: David & Charles, 2007.

Patton, George S. War, As I Knew It. Cambridge, MA: Riverside Press, 1947.

Pawly, Ronald. Hitler’s Chancellery: A Palace to Last a Thousand Years. Ramsbury, UK: Crowood Press, 2009.

Payne, Stanley G. Franco and Hitler: Spain, Germany and World War II. New Haven, CT: Yale University Press, 2008.

Petropoulos, Jonathan P. The Faustian Bargain: The Art World in Nazi Germany. London: Allen Lane, 2000.

Phayer, Michael. Pius XII, The Holocaust and the Cold War. Bloomington: Indiana Univer-sity Press, 2007.

Philby, Kim. My Silent War: The Story of Kim Philby. London: Modern Library, 2002.

Pool, James. Hitler and His Secret Partners: Contributions, Loot and Rewards 1933–1945. New York: Pocket Books, 1997.

Posner, Gerald. Hitler’s Children: Inside the Families of the Third Reich. London: Mandarin Paperbacks, 1992.

Posner, Gerald, and John Ware. Mengele: The Complete Story. Lanham, MD: Cooper Square Press, 2000.

Preparata, Guido Giacomo. Conjuring Hitler: How Britain and America Made the Third Reich. London: Pluto Press, 2005.

Price, Alfred. The Last Year of the Luftwaffe May 1944 to May 1945. London: Greenhill Books, 1991.

– . Aircraft versus Submarine in Two World Wars. Barnsley, UK: Pen and Sword Books, 2004.

Quarrie, Bruce. The Ardennes Offensive: VI Panzer Armee. Oxford: Osprey, 1999.

Rawson, Andrew. In Pursuit of Hitler: Battles Through the Nazi Heartland March to May 1945. Barnsley, UK: Pen and Sword Books, 2008.

Reitlinger, Gerald. The SS: Alibi of a Nation. London: William Heinemann, 1956.

Rhodes, Richard. The Making of the Atomic Bomb. London: Penguin Books, 1986.

– . Masters of Death: The SS Einsatzgruppen and the Invention of the Holocaust. Oxford: Perseus Press, 2002.

Rudel, Hans Ulrich. Stuka Pilot. London: Euphorion Books, 1952; rpt. Barbarossa Books, 2006.

Ryan, Cornelius. The Last Battle: Berlin 1945. London: William Collins, 1966.

Salinas, Juan, and Carlos De Napoli. Ultramar sur la Ultima Operatiyn Secreta del Tercer Reich. Buenos Aires: Grupa Editorial Norma, 2002.

Santander, Silvano. Técnica de una Traiciyn [The Technique of Treachery]: Juan D. Peryn y Eva Duarté – Agentes del Nazismo en la Argentina. Montevideo, Uruguay: Editorial Antygua, 1953.

Saunders, Tim. Operation Plunder: The British and Canadian Rhine Crossing. Barnsley, UK: Pen and Sword Books, 2006.

Sayer, Ian, and Douglas Botting. Hitler’s Last General: The Case Against Wilhelm Mohnke. London: Bantam Press, 1989.

– . Nazi Gold. Edinburgh: Mainstream, 1998.

Sayers, Michael, and Albert Kahn. The Plot Against the Peace: A Warning to the Nation. New York: Dial Press, 1944.

Schmidt, Ulf. Karl Brandt, the Nazi Doctor: Medicine and Power in the Third Reich. London: Hambledon Continuum, 2007.

Schulz, Andreas, and Günter Wegmann. Die Generate der Waffen-SS und der Polizei, vol. 1. Bissendorf: Biblio-Verlag, 2003.

Seidler, Franz W, and Dieter Zeigert. Hitler’s Secret Headquarters: The Führer’s Wartime Bases, from the Invasion of France to the Berlin Bunker. London: Greenhill Books, 2004.

Sereny, Gitta. Into that Darkness. London: Andre Deutsch, 1974; New York: McGraw-Hill, 1974.

Shepherd, Ben. The Long Road Home: The Aftermath of the Second World War. London: Bodley Head, 2010.

Shirer, William L. The Rise and Fall of the Third Reich: A History of Nazi Germany. New York: Touchstone, 1959.

Shuter, Jane. Aftermath of the Holocaust. Chicago: Heinemann Library, 2003.

Simpson, Bill. Spitfire Dive-Bombers versus the V-2: Fighter Command’s Battle with Hitler’s Mobile Missiles. Barnsley, UK: Pen and Sword Books, 2007.

Sinclair, David. Hall of Mirrors. London: Century, 2001.

Smith, Arthur L. Hitler’s Gold: The Story of the Nazi War Loot. Dulles, VA: Berg, 1996.

Speer, Albert. Inside the Third Reich. London: Weidenfeld and Nicolson, 1970.

Srodes, James. Allen Dulles: Master of Spies. Washington, DC: Regency, 1999.

Stafford, David. Endgame 1945: Victory, Retribution, Liberation. London: Little, Brown, 2007.

Stanley, Roy M., II. V Weapons Hunt: Defeating German Secret Weapons. Barnsley, UK: Pen and Sword Books, 2010.

Steinweiss, Alan E., and Daniel E. Rogers. The Impact of Nazism: New Perspectives on the Third Reich and Its Legacy. Lincoln: University of Nebraska Press, 2003.

Stephan, Robert W. Stalin’s Secret War: Soviet Counterintelligence against the Nazis 1941–1945. Lawrence: University Press of Kansas, 2004.

Stevenson, William. The Bormann Brotherhood. London: Corgi, 1975.

Stoker, Donald J., Jr., and Jonathan A. Grant, eds. Girding for Battle: The Arms Trade in a Global Perspective, 1815–1940. Westport, CT: Praeger, 2003.

Strawson, John. Hitler as Military Commander. London: Sphere Books, 1973.

Swartz, Tim. Evil Agenda of the Secret Government. New Brunswick, NJ: Global Communications, 1999.

Sweeting, C. G. Hitler’s Squadron: The Fuehrer’s Personal Aircraft and Transport Unit, 1933–45. Washington, DC: Brassey’s, 2001.

Syrett, D. The Battle of the Atlantic and Signals Intelligence: U-Boat Situations and Trends. Farnham, UK: Ashgate, 1998.

Taylor, Blaine. Hitler’s Headquarters: From Beer Hall to Bunker 1920–1945. Washington, DC: Potomac Books, 2007.

– . Hitler’s Engineers, Fritz Todt and Albert Speer: Master Builders of the Third Reich. Newbury, UK: Casemate, 2010.

Thacker, Toby. The End of the Third Reich. Stroud, UK: Tempus, 2008.

Thomas, Geoffrey J., and Barry Ketley. KG 200: The Luftwaffe’s Most Secret Unit. Crowborough, UK: Hikoki, 2003.

Thomas, Gordon. Inside British Intelligence: 100 Years of MIS and M16. London: JR Books, 2009.

Thuermer, Angus M. Fairly True Reports from a CIA Man. Middleburg, VA: unpublished manuscript.

Tomii, Ayako. A Japanese Diplomat’s Daughter: An Outsider’s Childhood in the 1930s and 1940s. iUniverse, 2004.

Tooze, Adam. The Wages of Destruction: The Making and Breaking of the Nazi Economy. London: Allen Lane, 2006.

Trevor-Roper, Hugh. The Last Days of Hitler. London: Pan Books, 2002.

Turner, John Prayn, and Robert Jackson. Destination Berchtesgaden: The Story of the United States Seventh Army in World War II. London: Ian Allan, 1975.

Tutaev, David. The Consul of Florence. London: Secker & Warburg, 1966.

Twigge, Stephen, Edward Hampshire, and Graham Macklin. British Intelligence: Secrets, Spies and Sources. London: The National Archives, 2008.

U.S. Governmenr. Blue Book on Argentina: Consultation among the American Republics with respect to the Argentine situation: Memorandum of the United States Government. Washington, DC. New York: Greenberg, 1946.

U.S. Government. Report of the American Commission for the Protection and Salvage of Artistic and Historic Monuments in War Areas. Washington, DC: U.S. Government Printing Office, 1946.

Vacca, Roberto. Eva Peryn. Buenos Aires: Centro Editor de América Latina, 1971.

Veranov, Michael. The Third Reich at War: The Rise and Fall of Hitler’s Military Machine. London: Magpie Books, 1997.

von Hassell, Agostino, and Sigrid MacRae with Simone Ameskamp. Alliance of Enemies: The Untold Story of the Secret American and German Collaboration to End World War II. New York: Thomas Dunne Books, 2006.

von Lang, Jochen. Bormann: The Man Who Manipulated Hitler. London: Weidenfeld & Nicolson, 1979.

von Loringhoven, Bernd Freytag. In the Bunker with Hitler. London: Weidenfeld & Nicolson, 2006.

Weindling, Paul Julian. Nazi Medicine and the Nuremberg Trials: From Medical War Crimes to Informed Consent. Basingstoke, UK: Palgrave Macmillan, 2006.

Weitz, John. Hitler’s Banker: Hjalmar Horace Greely Schacht. London: Little, Brown, 1999.

Welch, David. The Hitler Conspiracies: Secrets and Lies Behind the Rise and Fall of the Nazi Party. Shepperton, UK: Ian Allan, 2001.

Whealey, Robert H. Hitler and Spain: The Nazi Role in the Spanish Civil War 1936–1939. Lexington: University Press of Kentucky, 1989.

Whetton, Cris. Hitler’s Fortune. Barnsley, UK: Pen & Sword, 2004.

White, John F. The Milk Cows: The U-Boat Tankers 1944–1945. Barnsley, UK: Pen & Sword, 2009.

Whiting, Charles. Patton. New York: Ballantine Books, 1970.

– . Skorzeny. New York: Ballantine Books, 1972.

– . Patton’s Last Battle. New York: Stein & Day, 1987.

– . Bloody Bremen. Barnsley, UK: Leo Cooper, 1998.

– . Hitler’s Secret War: The Nazi Espionage Campaign Against the Allies. Barnsley, UK: Leo Cooper, 2000.

– . Bounce the Rhine. Stapleford, UK: Spellmount, 2002.

– . Hitler’s Warriors: The Final Battles of Hitler’s Private Bodyguard, 1944–45. York, UK: Eskdale, 2005.

Williamson, Gordon. U-Boat Crews 1914–45. London: Osprey, 1995.

– . Wolf Pack: The Story of the U-Boat in World War II. Oxford: Osprey, 2005.

– . German Special Forces of World War II. Oxford: Osprey, 2008.

– . U-Boat Tactics in World War II. Oxford: Osprey, 2010.

Willmott, H. P., Charles Messenger, and Robin Cross. World War II. London: Dorling Kindersley, 2004.

Wistrich, Robert S. Hitler and the Holocaust: How and Why the Holocaust Happened. London: Phoenix Press, 2002.

Wright, Michael, ed. The World at Arms: The Reader’s Digest Illustrated History of World War II. London: Reader’s Digest Association

Wynne, Frank. / Was Vermeer: The Forger Who Swindled the Nazis. London: Bloomsbury, 2006.

Yeadon, Glen, and John Hawkins. The Nazi Hydra in America. Joshua Tree, CA: Progressive Press, 2008.

Zaloga, Steven J. Bagration 1944: The Destruction of Army Group Centre. Oxford: Osprey, 1996.

– . V-2 Ballistic Missile 1942–52. Oxford: Osprey, 2003.

– . V-1 Flying Bomb 1942–52: Hitler’s Infamous “Doodlebug.” Oxford: Osprey, 2005.

– . Remagen 1945: Endgame against the Third Reich. Oxford: Osprey, 2006.

– . The Siegfried Line 1944–1945: Battles on the German Frontier. Oxford: Osprey, 2007.

– . The Liberation of Paris 1944. Oxford: Osprey, 2008.

Zhukov, Georgi K. Marshal Zhukov’s Greatest Battles. London: Sphere, 1969.

Ziemke, Earl F. Battle for Berlin: End of the Third Reich. London: Macmillan, 1969.

Zweig, Ronald W. The Gold Train: The Destruction of the Jews and the Looting of Hungary. London: Harper Collins, 2003.

Многотомные и продолжающиеся издания

The Center of the Web (The Third Reich series). Alexandria, VA: Time-Life Books, 1990.

Descent into Nightmare (The Third Reich series). New York: Time-Life Education, 1992.

The Secret War (World War II series). Alexandria, VA: Time-Life Books, 1998.

Wolf Packs (The Third Reich series). Alexandria, VA: Time-Life Books, 1989.

The World at War 1939–1945 (The Eventful 20th Century series). London: Reader’s Digest Association, 1998.

The World in Flames 1939–45 (The Illustrated History of the World series). London: Reader’s Digest Association, 2007.

Публикации в журналах

В период описываемых в книге событий

Das Reich, Berlin, March 26, 1944.

Der Bund, Bern, February 17, 1953.

Der Spiegel. “The Painstaking Forger.” December 26, 1956.

Hamburger, Philip. “Winds across the Pampas.” New Yorker, December 1948.

Life magazine. “A Dictator Goes A-Wooing.” May 25, 1953.

L’Unita, Rome, May 25, 1945.

Revue magazine, West Germany, August 1961.

Saturday Evening Post. “Eisenhower’s Six Great Decisions.” July 13, 1946.

Time magazine. “Abdication of a Tycoon.” May 16, 1949. /0,9171,853719,00.html.

Time magazine. “Argentina: Action Ahead.” July 10, 1944. /0,9171,791494,00.html.

Time magazine. “Argentina: Boss of the GOU.” November 27, 1944. /0,9171,796883,00.html.

Time magazine. “Argentina: End of a Siege.” August 20, 1945. /0,9171,797675,00.html.

Time magazine. “Argentina: Hunting a Nazi.” September 8, 1941. /0,9171,849464,00.html.

Time magazine. “Argentina: The Coddled.” December 17, 1945. /0,9171,776519,00.html.

Time magazine. “As Long As I Live…” May 28, 1945, Berlin dispatch dated May 1, 1945. /0,9171,775644,00.html.

Time magazine. “Italy: Spring in the Axis.” May 15, 1939. /0,9171,761275,00.html.

Time magazine. “Milestones.” May 7, 1956. /0,9171,937348,00.html

Time magazine. “Milestones.” September 1, 1961. /0,9171,939852,00.html.

Time magazine. “The Americas: Misunderstood Argentina.” September 20, 1943. /0,9171,774570,00.html.

Time magazine. “The Hemisphere: Daddykins & Nelly.” October 10, 1955. /0,9171,937225,00.html

Современные публикации

After the Battle. «The Reich Chancellery and the Berlin Bunker Then and Now.» 61 (1988).

Bellucci, Alberto. «The Bariloche Style.» Journal of Decorative and Propaganda Arts, Argentine Theme Issue (1992).

Bradsher, Greg. “Nazi Gold: The Merkers Mine Treasure.” Prologue: Quarterly of the National Archives and Records Administration 31, no. 1 (1999).

Breitman, Richard, and Shlomo Aronson. “The End of the Final Solution? Nazi Plans to Ransom Jews 1944–1945.” Central European History 25, no. 2 (1992).

Calbarro, Juan Luis. “ Vida y leyenda de Gustav Winter.” Historia 16, April-May (2005).

Gerassi, Marysa Navarro. “Argentine Nationalism of the Right.” Studies in Comparative International Development 1, no. 12 (1965).

Guyatt, David. “Princes of Plunder.” Nexus 12, no. 2 (2005).

Hindley, Meredith. “Negotiating the Boundary of Unconditional Surrender: The War Refugee Board in Sweden and Nazi Proposals to Ransom Jews 1944–1945.” Holocaust and Genocide Studies 10, no. 1 (1996).

Hodel, Georg. “Evita, the Swiss and the Nazis.” iF Magazine, January 7, 1999.

Jordan, Jonathan W. “Operation Bagration: Soviet Offensive of 1944.” World War II, July-August 2006.

Kippax, Steven. “Hitler’s Special Forces.” Military Illustrated 155 (2001).

Nбcher, Enrique. “La Leyenda de Gustav Winter: їEspНa nazi en Fuerteventura?” Historia 16, April-May 2005. -de-las-canarias/5643-la-leyenda-de-gustav-winter-espia-nazi-en-fuerteventura.html.

Nash, Elizabeth. “Germans Helped Franco Run Civil War Death Camps.” London Independent, February 22, 2002. -helped-franco-run-civil-war-death-camps-661623.html.

Przekrуj. “Hitler’s Valley in Argentina.” March 1995.

Sullivan, Geoff, and Frode Weierud. “Breaking German Army Ciphers.” Cryptologia 29, July 2005. /.

Tyas, Stephen. “British Intelligence and the Nazi Recruit.” History Today 54 (2004). -tyas/british-intelligence-and-nazi-recruit.

Whitlock, Greg. “Alois Hudal: Clero-Fascist Nietzsche Critic.” Nietzsche-Studien 32 (2003).

Публикации в газетах и сообщения новостных агентств

В период описываемых в книге событий

The Associated Press, Moscow, February 1, 1944.

The Associared Press, London, July 25, 1944.

The Associated Press, «An East Coast Port,» published in the Deseret [Utah] News, January 8, 1945.

The Associated Press, “RAF’s Jets Slash German Airfield,” London, published in the New York Times, April 24, 1945. B3C5F1B7B93C7AB178FD85F418485F9.

The Associated Press, Madrid, May 2, 1945.

The Associated Press, Donostia-San Sebastiбn, May 8, 1945.

The Associated Press, Stockholm, May 8, 1945.

The Associated Press, “With the British Second Army,” May 8, 1945.

The Associated Press, Madrid, May 25, 1945.

Eddy Gilmore, The Associated Press, “Reds Believe Hitler Alive,” Berlin, June 9, 1945, published in the Herald-Journal, June 10, 1945. ? id=DV8sAAAAIBAJ&sjid=_soEAAAAIBAJ&pg=4259,3091076&dq=hitler+eddy +gilmore&hl=en.

The Associated Press, Travemьnde, June 16, 1945 (delayed dispatch).

The Associated Press, Moscow, June 16, 1945.

The Associated Press, Moscow, June 27, 1945.

The Associated Press, Montevideo, August 18, 1945.

The Associated Press, Oslo, August 25, 1945.

The Associated Press, “Is Hitler Alive?” Indian Express, October 14, 1945. -AAAAIBAJ&sjid=SEwMAAAAIBAJ&pg=4222,1007385&dq=eisenhower+hitler+alive&hl=en.

The Associated Press, Berlin, October 17, 1945.

The Associated Press, “Americans Find Treasure Chest of Eva Braun,” Frankfurt, published in St. Petersburg Times on November 16, 1945. / newspapers?id=gBIwAAAAIBAJ&sjid=pE4DAAAAIBAJ&pg=4925,2133570&dq= eva+braun%27s+treasure-chest&hl=en.

The Associated Press, Washington, DC, April 27, 1946.

The Associated Press, Nuremberg, July 29, 1946.

The Associated Press, Munich, October 7, 1946.

The Associated Press, “Flier Claims Hitler Escaped,” Warsaw, December 18, 1947. ,4339256&dq=baumgart+hitler+warsaw&hl=en.

The Associated Press, “Luftwaffe Pilot Sent to Gaol for Five Years,” Warsaw, August 8, 1949, published in Canberra Times, August 9, 1949. .

Berliner Morgenpost, October 5, 1944.

British United Press, Hamburg, March 13, 1946.

Daily Express, London, June 19, 1945.

Der Spiegel. “Hitler.” July 18, 1966. /d-46407960.html.

International News Service, Srockholm, June 11, 1945.

Keely, Charles. “Peronism Still Strong in Argentina.” Copley News Service, Buenos Aires, December 5, 1964, reprinted in the News and Courier, Charleston, South Carolina, December 6, 1964.

La Prensa, Buenos Aires, August 20, 1945.

Newman, Joseph. “Two Mystery Figures Landed by U-boat.” New York Herald-Tribune, Buenos Aires, July 14, 1945.

New York Times. “Robot Bomb Attacks Here Held ‘Probable’ by Admiral.” January 8, 1945. http ://select.nytimes.com/gst/abstract.html?res=FAOC 16F93A5C1B7B93CBA 9178AD85F41848 5F9&scp=2&sq=V-1&st=p.

North American Newspaper Alliance, interview with Eva Braun’s mother, February 18, 1946.

North American Newspaper Alliance, New York, March 3, 1947.

Pearson, Drew. Syndicated column. July 24, 1945.

Pearson, Drew. “Washington Merry-Go-Round.” Bell Syndicate, December 15, 1943.

Reuters, Bad Godesburg, Rhineland, January 19, 1946; published in the Baltimore Sun, January 20, 1946.

Ross, Stanley. “U-Boats Base Spy Surge in Latin America.” Overseas News Agency. Christian Science Monitor, January 24, 1945.

Sunday Chronicle, London, June 17, 1945.

Telegraph Herald. “Claim Nazi Officials Arrive in Spain.” June 21, 1945. ,2831598&dq=hitler-in-spain&hl=en.

United Press, Berlin. “Hitler May Have Fled with Bride Before Fall of Berlin.” Miami Daily News, June 10, 1945. ,2346002&dq=hitler+fled+berlin+zhukov&hl=en.

United Press, Stockholm, June 11, 1945.

United Press, Rio de Janeiro, October 20, 1945.

United Press, Warsaw. “Hitler Escaped in U-Boat, Says German Pilot,” December 12, 1947, published in St. Petersburg Times, December 13, 1947. / newspapers?id=fyNPAAAAIBAJ&sjid=504DAAAAIBAJ&pg=4293,888260&dq=h itler-escaped-in-u-boat-says-germanpilot&hl=en.

United Press, Bonn, August 28, 1953.

Walter Winchell, syndicated column, October 26, 1944.

Современные публикации

Agence France Presse. «Man Says He Saw Hitler After War.» May 31, 1997. /.

The Associated Press, New York, October 17, 2003.

The Associated Press, Berlin, December 3, 2004.

Cassese, Nicolбs. «La Rama nazi de Peryn.» La Natiуn, Buenos Aires, February 16, 1997. .

Castrillon. Ernesto G., and Luis Casabal. “Historia Viva Busquedas and Yo Fui Testigo.” La Natiуn, Buenos Aires, March 23, 2008.

Daily Telegraph, “Germany and US ‘Knew Where Eichmann Was in 1952,”’January 9, 2011. -and-US-knew-where-Eichmann-was-in-1952.html.

de Courcy, Anne. “The Dazzling Beauty with a Poison Pen.” Daily Mail, UK, January 9, 2009. -l 109382/The-dazzling-beauty-poison-pen-DIANA-MOSLEY-THE-PURSUIT-OF-LAUGHTER.html.

Edge, Simon. “The Nazi King.” London Daily Express, May 23, 2011. .

Evans, Michael. “’Unprincipled Ruffian’ Told MI5 of Nazi Plot to Get Gold to Argentina”. Sunday Times, September 4, 2007. .

Fielding, Nick. Sunday Times, December 28, 2003. -topic.php?f=34&t=39672

Hoy en la Noticia. “El Pais: Hitler en Chubut.” La Plata, Argentina, July 24, 1997. pdf.diario-hoy.net/1997/07/240797CU.PDF.

Jewish Telegraph Agency, Buenos Aires, December 3, 1964.

La Maсana del Sur, Diario Ambito Financiero news group, Buenos Aires, 1996, interview with Araceli Mйndez.

Maine Sunday Telegram, Portland, October 29, 2000.

Melman, Yossi. “Tied Up in the Rat Lines.” Haaretz, Tel Aviv, January 17, 2006.

Mirodan, Seamus. “Nazis’ Argentine Village Hide-Out Pulls in Tourists.” London Daily Telegraph, February 14, 2004. -america/argentina/1454352/Nazis-Argentine-village-hide-out-pulls-in-tourists.html.

New York Times. “Argentina Evades Its Nazi Past.” March 22, 1997. 153BF931A15750C0A961958260.

New York Times. “Demjanjuk Convicted for Role in Nazi Death Camp.” May 12, 2011. juk&st=cse.

New York Times, “Nazis Were Given Safe Haven in U.S., Report Says,” November 13, 2010. /l 1/14/us/14nazis.html?scp=2&sq=nazis&st=cse.

New York Times, Silvano Santander obituary, August 18, 1987.

Reuters. “Wiesenthal Says Evita Likely Stashed Nazi Loot.” June 26, 1997, published in Pбgina 12 newspaper, Buenos Aires.

Revista Espaсola de Historia Militar magazine, October 2004.

Siemaszko, Corky. “Memo Hit Swiss Over Nazi Loot.” New York Daily News, December 5, 1996. -12-05_memo_hit_swiss_over_nazi_loot.html.

Spiegel Online. “The Long Road to Eichmann’s Arrest.” April 1, 2011. /0,1518,754486,00.hrml.

Taylor, Robert. “Nazi Martin Bormann Is Alive in Paraguay, Says Israeli Ex-spy, Boston Globe, July 26, 1971.

U.S. News & World Report. “Cry for Them, Argentina, Nazi Loot from Holocaust Victims Enriched Eva Peryn.” November 15, 1999.

Wiegrefe, Klaus. “The Nazi Criminals Who Became German Spooks.” Der Spiegel, February 16, 2011. /0,1518,745640,00.html.

Архивные документы

The National Archives, Kew, London

File ADM 1/ 15798 – Woolforce.

File ADM 116/ 5474 & 5475 – Admiral Graf Spee crew repatriation.

File ADM 223/ 214 – History of 30 Commando Unit, later 30 Assault Unit and 30 Advance Unit.

File ADM 223/ 303–30 Assault Unit War Diary, 1944.

File ADM 223/ 500: Naval Intelligence Commando Unit.

File HW 18/400: U-880.

File HW 18/406: U-530.

File HW 18/410: U-518.

File HW 18/421: U-235.

File HW 18/431: U-1235.

File KV 2/ 3301: Interrogation of Dietrich Niebuhr.

File WO 171/ 1316: 5th King’s Regiment War Diary, 1944.

King’s College Library Military Archives, London

The History of 30 Assault Unit 1942–1946, Ref GB99.

Franklin D. Roosevelt Presidential Library and Museum, Hyde Park, New York

OSS Official Dispatch Ref No. 250.

U.S. Department of Justice

The Office of Special Investigations: Striving for Accountability in the Aftermath of the Holocaust, Department of Justice, Criminal Division, 2006. / confidential-report-provides-new-evidence-of-notorious-nazi-cases?ref=us#p=l.

U.S. National Archives and Records Administration (NARA), College Park, Maryland

“Axis Espionage and Propaganda in Latin America.” NARA, Record Group 319, Records of the Army Staff, Records of the Office of the Assistant Chief of Staff, G-2, Military Intelligence Division. Separate Binder.

“Final Interrogation Report of Edmund Freiherr von Thermann.” July 11, 1945, NARA, Record Group 59, Records of the Department of State, 862.20235/7-1145.

“Final Interrogation Report of Otto Reinebeck.” February 4, 1946, NARA, Record Group 59, Records of the Department of State, 862.20235/ 4–2646.

NA RG 226 Entry 134: Records of the Office of Strategic Services (OSS), Director’s Office and Field Station Records.

NA RG 239/ 47: General Patton’s conversation re: Agrigento temples, Sicily.

NA RG 263: Wilhelm Hьttel [Hцttl] CIA Name File, Vol. 1.

– Correspondence by cable between Donovan and Dulles, March 24, 1945.

– Leslie to Dulles, April 17, 1945.

– Third Army Preliminary Interrogation Report No.17, June 1945.

NA RG 266 – Walter Schellenberg’s draft autobiography, June 1945.

NA-BDC RG 242, A-3343: Hьttel SS Officer File.

OSS Art Looting Investigation Unit Final Report. Washington, DC: U.S. Government Printing Office, May 1946.

Рассекреченные правительственные документы

Большинство опубликованных документов ФБР можно найти на сайте: -hitler.

Declassified Argentine document, «German Disembarkation at San Clemente del Tuyu,» Coordinaciуn Federal CF-OP-2315 from Central de Reuniуn to Navy Ministry, April 18, 1945, Argentine National Archive in Buenos Aires. For facsimile copy, see Farago, Aftermath.

Argentine document, “Strictly Secret and Confidential,” Direcciуn de Coordinacion Federal, CF “A” No.9976, October 5, 1960; report received September 1953.

Argentine memorandum, Direcciуn de Coordinaciуn Federal, DAE 568, October 14, 1952.

CIA report A02592, October 3, 1955.

FBI report and radiograms, Buenos Aires, August 1, 1945.

Letter via U.S. Army Courier Service from Legal Attachй, American Embassy London, to Director Hoover, September 17, 1945.

Letter from Director Hoover to the American Embassy in Buenos Aires, November 13, 1945.

FBI letter to Director Hoover from Los Angeles Bureau, June 5, 1947.

FBI letter, EX 39, from Director Hoover to Legal Attachй, Rio de Janeiro, July 9, 1947.

FBI report, marked “Secret – Air Courier from Legal Attache, Rio de Janeiro, Brazil, to Director Hoover,” dated August 6, 1947.

D. M. Ladd to Hoover, May 15, 1948, NA, RA RG 65 65–55639 (1-24) Box 38, cited in Breitman, U.S. Intelligence and the Nazis.

Gestapo report to Reichsfьhrer-SS Heinrich Himmler, IV/D/4 RSHA, February 17, 1942.

MI5 report, File ref KV/ 2/ 2636, interrogation of Ernesto Hoppe.

Records of the Office of the Secretary of Defense, -records/rg-330-defense-secretary/.

U.S. Army report on Ante Pavelić by Capt Marion Scott, 5.html.

U.S. Navy report, March 1946, “Sanitation aboard former German Type IX-C,” .

Материалы допросов

Фридрих фон Ангелотти-Макенсен (Fricdcrich von Angellotty-Mackensen), Нюрнберг, 18 марта 1948 г. Gumberg Library Digital Collections, Duquesne University, Mussmano Collection, -musmanno.

Материалы допроса агентов немецкой разведки Гимпеля и Колпага, высадившихся с подводной лодки на побережье штата Мэн, от 13 янваpя 1945 г. Op-16-Z (SC) A 1–2(3)/ EF30 Serial 00170716. Хранится в архиве Национального музея ВМС США, Вашингтон, округ Колумбия. /U-1230/.

Сводный доклад от 11 октября 1945 г. о результатах допроса Ганса-Гельмута фон Хуммеля (Hans Helmut von Hummel), подготовленный капитаном С. Л. Фрейсоном-младшим (S. L. Fraison Jr.), подразделение УСС по расследованиям вывоза произведений искусства; из документов по делам военнопленных, Объединенный войсковой центр допросов, Бад-Ненндорф, Германия.

Материалы допроса Эриха Кемпки (Erich Kempka) агентами разведки США в Берхтесгадене, 20 июня и 24 июля 1945 г. Роберт Лей (Robert Ley), Нюрнберг, 1945 г., записи допросов, подготовленные для судебных заседаний по делам о военных преступлениях в Нюрнберге, 1945–1947 гг.: /.

Книга «Vier Prinzen zu Schaumburg-Lippe» («Четыре принца цу Шаумбург-Липпе»); здесь публикуется Дополнение от 15 января 1946 г. к Сводному докладу о результатах допроса № 4, Приложение 76: «Partial List of Purchases for Linz Made in Germany» («Частичный перечень закупок для Линца, сделанных в Германии»). -berlin.de/docs/servlets/MCRFileNodeServlet/FUDOCS_derivate_000000000030/ vierprinzen_letzte_fassung_copia.pdf;jsessionid=452DFAE5507E3516FFD859EB792902B6?hosts=, сервер Свободного университета, Берлин.

Оберлейтенант цур зее Хайнц Шеффер (Heinz Schaeffer) и другие пленные с подводной лодки U-977, сдавшейся у Мар-дель-Плата, Аргентина, 17 августа 1945 г.; /U-977INT.htm.

Альбер Шпеер (Albert Speer), Фленсбург. Специальный документ USSBS, 22–23 мая 1945 г.

Отто Вермут (Otto Wermuth), материалы допроса аргентинскими властями, 1945 г. /U-530NAReport.htm.

Библиотека юридической литературы Корнельского университета, “Frau Anni Winter,” 6 ноября 1945 г., в собрании документов Нюрнбергского трибунала Донована; Subdivision 8/Hitler, section 8.02 German (есть перевод на английский язык). =.

Диссертации и научные работы

Bohoslavsky, Ernesto. Contra la Patagonia judНa. La familia Eichmann y los nacionalistas Argentinos y Chilenos frente al Plan Andinia (de 1960 a nuestros dНas). Santiago de Chile, 2008. . – La_familia_Eichmann_y_los_nacionalistas_argentinos_y_chilenos_frente_al_Plan – Andinia_de – 1960_a_nuestros_dias_.

“Fuerteventura: geologНa, naturaleza y actividad humana.” A presentation to Canaries Association for Scientific Education, Fuerteventura, December 5–9, 2007. :pjgK76W-XcUJ:/ cuadernilios/07/0712_fuerteventura.pdf+%22Fuerteventura:+geolog%C3%ADa,+n aturaleza+y+actividad+humana%22&hl=en&gl=us&pid=bl&srcid=ADGEESiaB – KX2fCx0XOM4pKP-cXpXS96Uc-62bJnkDFsj58b06zmhrQdQ264BUDbJ0x2w3L-W14C69671ZXNYdyiOL_Q2Nhoq9rPQ9fckQyYWQCHlHCIh5aMlXPD3VhZp NrfOqybAii_9&sig=AHIEtbRrbZsz09TEPoIlRji_uOMXYk-aZA.

Langer, Josef. “SFM T-43,” online research paper, Vienna, June 2001. tung.com/funk_sfm_t_43.htm.

McGaha, R. L. “The Politics of Espionage: Nazi Diplomats and Spies in Argentina, 1933–1945.” PhD dissertation, Ohio University, 2009.

Roland, Fernando Jorge Soto. “Hotel Viena,” research paper, January 2010. -uruguay.espaciolatino.com/aaa/soto_fernando/gran_hotel_viena_y_el_hotel_baln.htm.

Thorne, Peter, and John McCutchan, The Path to Colossus …an historical look at the development of the electronic computer. A presentation to Engineering Heritage Victoria, June 19, 2008. %20Path%20to%20Colossus%20080827% 2 revcomp.pdf.

Интернет-ресурсы

Веб-сайты

/

/~orion47/ (Axis biographical research)

(Bernard Bernstein Papers)

Отдельные веб-страницы

.

-graf-spee.blogspot.com (Depositions to Commission of Enquiry into Nazi Activities in Argentina [CEANA] in Camarasa, Puerto Seguro)

-aid/civilian/rg-84-argentina.html

(biography of architect Alejandro Bustillo, © Revista Arquitectura Andina, Ediciуn No. 4)

-correia.com/140402.html (“O Holocausto, Peryn e la Argentina”)

= 13742 (Srđa Trifković, “The Real Genocide in Yugoslavia: Independent Croatia of 1941 Revisited,” Center for Peace in the Balkans, April 21, 2000)

-unterwelten.de/fuehrer-bunker.328.1 .html

(Operation Paperclip from the History of Rocketry)

docs.fdrlibrary.marist.edu/PSF/BOX37/a335bb02.html (FDR letter to Churchill)

= 1149853/

.

#ixzzOwx55TjO

-dc.org/ sub_image.cfm?image_id= 1874

/

(memoirs of Matrosenobergefreiter Heinrich Rudolf Dick, Division 1, Admiral Graf Spee)

-0.htm (Mark Fisher, “American Buzz Bombs: An Incomplete History”)

-intelligence-agents-and-suspected-agents-5.html

.

(S.Sgt. Jock Bramah in Normandy)

-tierra-de-fuego-ii.html

-ak.org/2 Article.htm (courtesy of the Polish Institute and Sikorski Museum, London)

-1939-45.de/Waffen-SS/S/Schaefer-Oskar.htm

/ (Personal papers of Hans Ulrich Rudel, auctioned by Signature House Lot 236)

#anchor559191

.

-life-uboat.shtml

-del-aire-spanish-air-force-24156.html

(Shoah Resource Center, “Einsatzstab Rosenberg”; also Antonio Louзa and Ansgar Schдfer, “Portugal and the Nazi Gold: The ‘Lisbon Connection’ in the Sales of Looted Gold by the Third Reich”)

Оригинальные интервью

Jorge Luis Bernelli, director, Direcciуn de Communicaciуn Social, Ministerio de Defensa, Argentina, 2008.

Jorge Colotto, Juan Domingo Peryn’s police bodyguard, Buenos Aires, 2008.

Ida Eichhorn’s great-nephew, La Falda, Cуrdoba, 2007.

Jorge Elbaum, executive director, Delegaciуn de Associaciones Israelitas Argentinas (DAIA), Buenos Aires, 2008.

Ernesto Bernardo Feicher, presidente, DAIA, Cуrdoba, 2008.

AnНbal Domingo Fernбndez, Minister of Justice, Security and Human Rights, Buenos Ares, 2008.

David Fletcher, historian, Royal Armoured Corps Tank Museum, Bovington, Dorset, UK, August 2010.

Innes McCartney, U-boat history and diving consultant, 2008–2010.

Capt. Manuel G. Monasterio (“Jeff Kristenssen”), Buenos Aires, 2008.

Cuini Amelio Ortiz, Rome, 2008.

Juan Angel Serra, Prefecto Mayor, Jefe Servicio de Buques Guardacostas, Prefectura Naval, Argentina, 2008.

Dr. Floreal Vajlis, Buenos Aires, 2008.

Isabel Winter, 1993; .

Интервью и исследования, выполненные по заказу авторов

Facial analysis research carried out by Professor Alf Linney, professor of medical physics, University College London, August 2010.

Original research carried out for aurhors by .

Researcher conversation with Omar Contreras, Buenos Aires, 2008.

Researcher conversations with Claudio Correa, Argentina, 2008.

Researcher conversations with Araceli Mйndez, Buenos Aires, 2008.

Researcher conversations with Mrs. M., Argentina, 2008.

Researcher Nahuel Coca’s conversations with Alicia Olivera, Buenos Aires, 2008.

Видео– и телевизионные фильмы и другие видеоисточники

Interviews with Hernбn Ancin, Jorge Batinic, and Catalina Gomero, video courtesy of editorial director Ricardo D’Aloia, Diario Ambito Financiero, Buenos Aires, 2008.

Interviews with Catalina Gomero and Rochus Misch, in Secret History: Hitler of the Andes by David Howard and Madoc Roberts, Barking Mad Productions, for Channel 4, UK, 2003.

Interview with Ingeborg Schaeffer, Eyeworks Quatre Cabezas, Berlin, 2007.

BBC Television documentary, “Children of the Master Race,” part of the series The Last Nazis, Minnow Films, London, broadcast 2010.

Channel 7 Argentina. La Cornisa. Reporter: Martin Jбuregui, 2005.

Granada Television, “Nazi Hunter,” a program in the British documentary series War Stories, 1999.

SyFy channel, “Hitler’s Ghost,” part of the U.S. television series Ghost Hunters International, January 2010, shot at Hotel Viena.

Cuini Amelio Ortiz, Hotel Eden, documentary film, Deutschland 1995 / 3sat / MDR, 1995.

Rodolfo Pereyra, Oro Nazi en Argentina (Nazi Gold in Argentina), Argentine documentary. -gold-shipped-by-uboat-to-argentina-532304.html.

US. War Department Film, MID 2093, Buenos Aires, April 1938.

Исследовательские поездки авторов***(после двоеточия дано количество посещений указанного места)

Buenos Aires, Argentina: 14; Estancia San Ramуn: 3; San Carlos de Bariloche, RНo Negro Province: 5; Villa La Angostura: 3; Inalco Mansion: 3; Cуrdoba: 1; Hotel Viena, Miromar, Cуrdoba Province: 1; Hotel Eden and Eichhorn house, La Falda: 1; Eichhorn house, Pan Azucar, Cуrdoba Province: 1; Caleta de los Loros and Viedma, RНo Negro Province: 1; Berlin: 2; Reus Airport, Barcelona: 1

Прочие источники

Delegaciуn de Associaciones Israelitas Argentinas (DAIA). Report of investigation by the DAIA, Annual Report, 1997.

Источники фотографий

Курсивом набраны номера страниц в книге; фотографии на вклейках отмечены буквой «В», следующая за ней цифра обозначает номер вклейки, за ней указан номер страницы на вклейке, на которой размещается фотография.

AIP Emilio Segre Visual Archives

В с 3–1 по 3–4, 3-5 внизу, 3–6

The Associated Press

223, 300: Used with permission of The Associated Press Copyright© 2011. All rights reserved.

223 also Courtesy St. Petersburg Times.

Diario Ambito Financiero

В 5–16: Interviews with Hernan Ancin, Jorge Batinic, and Catalina Gomero, video courtesy of editorial director Ricardo D’Aloia, Buenos Aires.

Corbis

203: © Hulton-Deutsch Collection/CORBIS; В 1–1 внизу: © Bettmann/CORBIS; В 1–9 наверху: © Hulton-Deutsch Collection/CORBIS; В 1–7 наверху; © Hoffmann/dpa/Corbis; В 1–6 внизу: © Bettmann/CORBIS; В 3–15 внизу; В 3–13; В 5–1: © Hulton-Deutsch Collection/CORBIS; В. 5–14, наверху: © Bettmann/CORBIS; В 5–14, внизу: © Bettmann/CORBIS

Getty Images

Getty Images: В 1–9 внизу, В 1–10, В 1–11, В 1–8 посередине, В 4–14, В 5–3

Time & Life Pictures/Getty Images: В 5–12; В 5–15 наверху

Карты и схемы публикуются с разрешения компании Greene Media; картограф Mark Franklin 185, 208–209, 214, 219, 227, 229, 237, 285, 243

Gumberg Library Digital Collections of Duquesne University, «Musmanno Collection – Interrogation of Hitler Associates»: 225

Prints & Photographs Division, Library of Congress В 1–1: LC-DIG-npcc-12390

National Archives and Records Administration (NARA), College Park, Maryland 43: 200-SFF-52; 111, В 3–8: 239-PA-6(34)(2); В 1–8 наверху: 242-HLB-5073-20; В 1–8 внизу: 111-SC-260486; В 3–10:111-SC-204516; В 2–11: 208-AA-206K-31

Документы ФБР

Courtesy -hitler and NARA (also CIA document) -records/rg-330-defense-secretary/: 267, 288, 292, 312, 313, 332, 339, 340, 355

Shutterstock

281: © Shutterstock/jorisvo

Wikimedia Commons

В 5–15 внизу: Rodolfo Freude/Sanmarcos

Deutsches Bundesarchiv (German Federal Archive):

В 1–2 наверху: File: Bundesarchiv Bild 183-R14128A, Martin Bormann, Bild 183-R14128A; В 1–5 наверху: File: Bundesarchiv Bild 146-1979-013-43, Wilhelm Canaris, Bild 146-1979-013-43; В 1–5 внизу: File: Bundesarchiv Bild 183-R96954, Berlin, Hermann Goring ernennt Himmler zum Leiter der Gestapo/Bild 183-R96954; В 1–6 наверху: File:Bundesarchiv Bild 183-R98680, Besprechung Himmler mit Muller, Heydrich, Nebe, Huber/Bild 183-R98680; В 5–9 наверху: File:Bundesarchiv Bild 183-1987-0724-502, Obersalzberg, Besuch Familie Goebbels bei Hitler/Bild 183-1987-0724-502

Джерард Уильямс

В 5–11 наверху; В 5–12 внизу; В 5–13

Примечания

1

Англ. The Office of the Coordinator of Information, разведывательное агентство правительства США, созданное 1 июля 1941 г. (перед вступлением США во Вторую мировую войну) Президентом США Франклином Рузвельтом с целью координации работы существующих правительственных агентств и зачастую дублировавшее их функции. – Примеч. ред.

(обратно)

2

Англ. The Office of Strategic Services, разведывательное агентство США, созданное во время Второй мировой войны для координации разведывательных операций на вражеской территории в интересах вооруженных сил США, предшественник Центрального разведывательного управления (ЦРУ). – Примеч. ред.

(обратно)

3

Операция американских спецслужб в 1942–1945 гг. с целью оперативного сбора информации о немецком ядерном проекте. – Примеч. ред.

(обратно)

4

«Западными союзниками» (или просто союзниками, англ. Allies) называли коалицию демократических стран Запада во время Второй мировой войны, которая была частью антигитлеровской коалиции; так назывались страны антигитлеровской коалиции за исключением СССР и Китая. – Примеч. ред.

(обратно)

5

Войска СС (нем. die Waffen-SS), военные формирования СС, возникшие на основе так называемых «политических частей» и зондеркоманд СС (до 1940 года назывались «резервными войсками СС»). Эти элитные части, бойцы которых отличались особой благонадежностью и безусловной верностью Гитлеру, находились под личным командованием рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, получали лучшее и самое современное снаряжение и принимали участие как в военных действиях, так и в расправах над мирными жителями. – Примеч. ред.

(обратно)

6

В русском переводе все звания сохранены в формах, характерных для конкретных родов войск каждого государства. В таблице сопоставляются системы воинских званий альгемайне-СС образца 1942 г. и Красной Армии образца 1943 г., а также званий кригсмарине образца 1937 г. и Красного Флота образца 1943 г. – Примеч. перев.

(обратно)

7

способствовали побегу сотен других бывших нацистов: The Office of Special Investigations: Striving for Accountability in the Aftermath of the Holocaust, Department of Justice, Criminal Division, 2006. См. -report-provides-new-evidence-of-notorious-nazi-cases?ref=us#p=1; см. также: -records/rg-330-defense-secretary/. См. также: Mark Aarons, Sanctuary: Nazi Fugitives in Australia (Melbourne: William Heinemann Australia, 1989), и Stephen Yvas, “British Intelligence and the Nazi Recruit,” History Today 54, 2004, -tyas/british-intelligence-and-nazi-recruit.

(обратно)

8

Здесь и далее цифрами даются ссылки на источники и комментарии, которые приводятся в конце книги в разделе «Примечания». – Примеч. ред.

(обратно)

9

Иван Демьянюк: New York Times, “Demjanjuk Convicted for Role in Nazi Death Camp”, May 12, 2011, .

(обратно)

10

Общепринятое в США и Великобритании обозначение дня начала военной операции, который держится в секрете; в данном случае имеется в виду 6 июня 1944 года, день начала операции союзников по высадке войск в Нормандии. – Примеч. ред.

(обратно)

11

В переводе на русский язык: Последние дни Гитлера. СПб: Лениздат, 1995. – Примеч. перев.

(обратно)

12

Личный шофер Гитлера Эрих Кемпка: James P. O’Donnell, The Bunker: The History of the Reich Chancellery Group (Boston: Houghton Mifflin, 1978).

(обратно)

13

«Опознанного трупа Гитлера мы не нашли»: слова маршала Жукова цитируются по изданию: June 6, 1945, by United Press Berlin, Miami Daily Nexus, “Hitler May Have Fled with Bride Before Fall of Berlin,” June 10, 1945, &:sjid=yecFAAAAIBAJ&pg=286l,2346002&dq=hitler+fled+berlin+zhukov&hl=en.

(обратно)

14

«Есть все основания предполагать, что Гитлер мертв…»: Слова Дуайта Эйзенхауэра цитируются по изданию: October 12, 1945, by The Associated Press, Indian Express, “Is Hitler Alive?” October 14, 1945, ,1007385&dq=eisenhower+hider+alive&hl=en.

(обратно)

15

Полное название гостиницы – «Гранд-отель Вена» (исп. Gran Hotel Viena), оно используется в тексте наряду с сокращенным, но речь всегда идет об одной и той же гостинице. – Примеч. ред.

(обратно)

16

Западные союзники наняли многих военных преступников нацистского режима: New York Times, “Nazis Were Given Safe Haven in U.S., Report Says,” November 13, 2010, . См. также: The Office of Special Investigations: Striving for Accountability in the Aftermath of the Holocaust, Department of Justice, Criminal Division, 2006, Report: “Klaus Barbie: The Butcher of Lyon.”

(обратно)

17

из которых только 3 посвящены охоте за нацистами в Южной Америке: Ian Black and Benny Morris, Israel’s Secret Wars: A History of Israel’s Intelligence Services (New York: Grove Press, 1991).

(обратно)

18

Немецкий офицер, оберштурмбаннфюрер СС и сотрудник гестапо, ответственный за массовое уничтожение евреев, руководитель отдела IV-B-4 гестапо, занимавшегося «окончательным решением еврейского вопроса». Лично руководил отправкой евреев в лагеря смерти; в августе 1944 представил Гиммлеру доклад, в котором отчитался об уничтожении 4 млн евреев. – Примеч. ред.

(обратно)

19

лишь после многократных запросов Лотара Германа: .

(обратно)

20

Теперь уже доказано: Daily Telegraph, “Germany and US ‘Knew Where Eichmann Was in 1952,’” January 9, 2011, -and-US-knew-where-Eichmann-was-in-1952.html.

(обратно)

21

Денацификация (нем. Entnazifizierung) – люстрация, комплекс мероприятий с целью очищения послевоенного немецкого и австрийского общества от влияния нацистской идеологии, проводившихся союзниками по антигитлеровской коалиции после победы над нацистской Германией на основании решения Потсдамской конференции. – Примеч. ред.

(обратно)

22

«Организации Гелена», предшественницы БНД: Klaus Wiegrefe, “The Nazi Criminals Who Became German Spooks,” Der Spiegel, February 16, 2011, /0,1518,745640,OO.html.

(обратно)

23

Адольф Гитлер вернулся с Западного фронта: Cris Whetton, Hitlers Fortune (Barnsley, UK: Pen and Sword Books, 2004).

(обратно)

24

Рейхсляйтер (нем. Reichsleiter) – имперский руководитель, высший партийный функционер, руководивший одной из главных сфер деятельности НСДАП и, как правило, возглавлявший одно из главных управлений нацистской партии в системе Имперского руководства НСДАП («Рейхсляйтунге»). Ранг рейхсляйтера присваивался лично Адольфом Гитлером и не был напрямую связан с занимаемой партийной должностью; это был своего рода титул, обозначавший принадлежность его носителя к высшей элите нацистской партии. – Примеч. ред.

(обратно)

25

«не в деньгах счастье, если деньги не в швейцарском банке»: Paul Manning, Martin Bormann: Nazi in Exile (Secaucus, NY: Lyle Stuart, 1981).

(обратно)

26

В ценах того времени. – Примеч. ред.

(обратно)

27

1 унция равна 28,35 граммам. – Примеч. ред.

(обратно)

28

он был «дядей Вольфом»: Guido Knopp, Hitler’s Women (New York: Routledge, 2003).

(обратно)

29

на вершине военного успеха: Об общей истории Второй мировой войны написано бесчисленное множество книг; в качестве издания, где в одном томе рассматриваются все существенные моменты, затронутые и в нашей книге, мы рекомендуем: Norman Davies, Europe at War 1939–1945: No Simple Victory (London: Macmillan, 2006).

(обратно)

30

Англ. Bletchley Park (другое кодовое название – Station X, «База Икс»); расположено в городе Блетчли в графстве Бакингемшир в центре Англии. – Примеч. ред.

(обратно)

31

система кодирования «Энигмы» была модифицирована: Ronald Lewin, Ultra Goes to War (Barnsley, UK: Pen and Sword Books, 2008). Введение четвертого ротора в конструкцию шифровальных машин «Энигма» (Schlüssel M) на судах кригсмарине на 9 месяцев практически лишило британцев возможности дешифровать сигналы с немецких подлодок.

(обратно)

32

тихоходный конвой SC-107: Wolf Packs (The Third Reich series) (Alexandria, VA: Time-Life Books, 1989).

(обратно)

33

тринадцать немецких подлодок из группы «Фиалка»: подробности этого морского сражения можно найти здесь: .

(обратно)

34

флот Союзников лишился судов общим водоизмещением в 730 тысяч тонн: Gordon Williamson, Wolf Pack: The Story of the U-Boat in World War II (Oxford: Osprey, 2005).

(обратно)

35

с 91 до 212 судов: Winston S. Churchill, The Second World War, vol. 2, Their Finest Hour (London: Cassell, 1949).

(обратно)

36

«Единственная вещь, которая действительно пугала меня во время войны, – это опасность нападения подводных лодок»: Winston S. Churchill, The Second World War, vol. 2, Their Finest Hour (London: Cassell, 1949).

(обратно)

37

Ограничения, наложенные на Германию по условиям Версальского договора: David Sinclair, Hall of Mirrors (London: Century, 2001).

(обратно)

38

имели для этой деятельности завидный опыт: James Srodes, Allen Dulles: Master of Spies (Washington, DC: Regency, 1999). Однажды, во времена службы Даллеса в Берне в годы Первой мировой войны, в дверь его резиденции постучал человек по имени Владимир Ильич Ульянов и попросил аудиенции: ему была нужна американская виза. Даллес, спешивший в теннисный клуб на встречу с дамой, отказал посетителю, посчитав того «не слишком важным». Впоследствии он сильно сожалел об этом – когда В. И. Ульянов стал известен как Ленин.

(обратно)

39

«дяди Берта» Лансинга: там же.

(обратно)

40

в могущественные и влиятельные конгломераты: Diarmuid Jeffreys, Hell’s Cartel: IG Farben and the Making of Hitler’s War Machine (London: Bloomsbury, 2008).

(обратно)

41

Аллен Даллес повстречал Мартина Бормана: Manning, Martin Bormann.

(обратно)

42

законодательный акт: Michael Burleigh, The Third Reich: A New History (London: Macmillan, 2000).

(обратно)

43

с радостью заняли эту пустующую нишу на рынке: Edwin Black, Nazi Nexus: America’s Corporate Connections to Hitler’s Holocaust (Washington, DC: Dialog Press, 2009).

(обратно)

44

Большим крестом ордена Заслуг германского орла: Agostino von Hassell and Sigrid MacRae with Simone Ameskamp, Alliance of Enemies: The Untold Story of the Secret American and German Collaboration to End World War II (New York: Thomas Dunne Books, 2006).

(обратно)

45

компания Opel AG в Рюссельсхайме: там же.

(обратно)

46

Нефть же всегда была ахиллесовой пятой военной машины Гитлера: Charles Higham, Trading with the Enemy: The Nazi-American Money Plot 1933–1949 (New York: Delacorte Press, 1983).

(обратно)

47

Пока в 1940 г. Британия сражалась за собственное существование: Glen Yeadon and John Hawkins, The Nazi Hydra in America (Joshua Tree, CA: Progressive Press, 2008). Йидон и Хоукинс на стр. 92 своей книги приводят яркий пример двурушничества американских корпораций с участием немецкого капитала: «Соглашение, заключенное в 1929 г. между компаниями DuPont и Dynamit, регулировало производство тетразина – вещества, значительно усилившего взрывную мощь детонаторов. Когда в 1939 г. началась Вторая мировая война, фирма Remington Arms (контролируемая компанией DuPont), получила от Британии крупный заказ на производство боеприпасов. Однако в упомянутом соглашении присутствовал параграф, регламентирующий участие в нем корпорации IG Farben; вследствие этого англичанам были поставлены ослабленные боеприпасы, в которых тетразин отсутствовал».

(обратно)

48

«персональный представитель президента Рузвельта с особыми полномочиями»: Srodes, Allen Dulles.

(обратно)

49

«Джентльмены не читают чужих писем»: von Hassel et al., Alliance of Enemies.

(обратно)

50

в хитросплетениях дипломатического кода японской шифровальной машины, известной как «Purple»: Более полное описание межведомственной конкуренции, парализовавшей работу американских дешифровщиков перед Второй мировой войной, см. Thomas Parrish, The Ultra Americans: The U.S. Role in Breaking the Nazi Codes (New York: Stein and Day, 1986). Шифромашина «Purple» была японским аналогом немецкой «Энигмы»; связанная с ней разведдеятельность проходила под кодовым названием «Магия». Криптоаналитики США расшифровали японский дипломатический код примерно за 15 месяцев до налета на Пёрл-Харбор, однако отсутствие налаженной связи между различными службами и правительственными ведомствами привело к тому, что предупреждения о военных планах Японии либо не получали должного внимания, либо вообще игнорировались. Так происходило до 7 декабря 1941 г. – «дня вечного позора». По счастью, японцы продолжали пользоваться машинами «Purple», и множество ценных разведывательных данных о планах нацистов удалось выудить из перехваченных телеграмм Хироси Осимы – посла Японии в Берлине, который на протяжении всей войны проводил частые и продолжительные встречи с Адольфом Гитлером.

(обратно)

51

11 июля 1941 г., когда война уже маячила на горизонте: Allen W. Dulles, The Secret Surrender (Guildford, CT: Lyons Press, 2006).

(обратно)

52

Oh So Social, Oh So Secret: The Secret War (The World War II series. Alexandria, VA: Time-Life Books, 1998).

(обратно)

53

. Лейтенант Тони Фэссон и матрос первого класса Колин Глэйзиер были посмертно награждены Крестом Георга. Уцелевший официант Томми Браун получил Медаль Георга; впрочем, и он не пережил войны. В 1945 г. он трагически погиб в собственном доме, спасая из пожара сестру.

(обратно)

54

«…с иностранным сбродом всех мастей…»: Srodes, Allen Dulles.

(обратно)

55

«большое окно»: Christof Mauch, The Shadow War Against Hitler: The Covert Operations of America’s Wartime Secret Intelligence Service (New York: Columbia University Press, 2002).

(обратно)

56

приводил к его дверям «информаторов, волонтеров и авантюристов…»: Srodes, Allen Dulles.

(обратно)

57

«обставить бриташек»: Gordon Thomas, Inside British Intelligence: 100 Years of MIS and MI6 (London: JR Books, 2009).

(обратно)

58

«Джордж Вуд»: Lucas Delattre, Betraying Hitler: The Story of Fritz Kolbe, the Most Important Spy of the Second World War (London: Atlantic Books, 2005).

(обратно)

59

Вильгельм Канарис: Charles Whiting, Hitler’s Secret War: The Nazi Espionage Campaign Against the Allies (Barnsley, UK: Leo Cooper, 2000).

(обратно)

60

интимная беседа: von Hassell et al., Alliance of Enemies.

(обратно)

61

«прусскими помещиками»: там же.

(обратно)

62

«олуха-американца, щеголя…»: Thomas, Inside British Intelligence.

(обратно)

63

«все новости из Берна Военный департамент будет игнорировать»: Delattre, Betraying Hitler.

(обратно)

64

«Все боеприпасы израсходованы…»: The World at Arms: The Reader’s Digest Illustrated History of World War II (London: Reader s Digest Association, 1989).

(обратно)

65

приходилось довольствоваться несколькими ломтиками хлеба и кусочком конины: The Illustrated History of the World: The World in Flames 1939–45 (London: Readers Digest Association, 2007).

(обратно)

66

принесли Советскому Союзу поистине важнейшую победу: Davies, Europe at War 1939–1945.

(обратно)

67

совместная операция «Прямой наводкой»: H. P. Wilmott, Charles Messenger and Robin Cross, World War II (London: DorlingKindersley, 2004).

(обратно)

68

«Грант Безоговорочная Капитуляция»: von Hassell et al., Alliance of Enemies.

(обратно)

69

«Внутреннюю революцию в Германии мы считали невозможной…»: Письмо к Честеру Вилмоту от 3 января 1949 г., Allen W. Dulles papers, Seeley G. Mudd Manuscript Library, Princeton, New Jersey, цитируется по источнику: Lucas Delattre, Betraying Hitler: The Story of Fritz Kolbe, the Most Important Spy of the Second World War (London: Atlantic Books, 2005).

(обратно)

70

дисбаланс в ресурсах: Хотя существуют гораздо более подробные статитистическиие данные, здесь будет достаточно краткой выборки за 1943 г. Суммарный объем добычи угля Союзниками составлял 928 млн тонн, странами Оси – 545 млн тонн. Суммарный объем добычи железной руды Союзниками составлял 145 млн тонн, странами Оси – 77 млн тонн. Суммарный объем производства нерафинированной стали Союзниками составлял 118 млн тонн, странами Оси – 47 млн тонн. Суммарный объем добычи сырой нефти Союзниками составлял 259 млн тонн, странами Оси – всего 18 млн тонн. Что касается промышленного производства, то в 1943 г. Союзники построили 61 062 танка и самоходных орудия, страны Оси – 12 957. Источник: John Ellis, The World War II Data Book (London: Aurum Press, 1993).

(обратно)

71

полностью отдать себя «тотальной войне»: Richard Bessel, Nazism and War (London: Phoenix, 2004).

(обратно)

72

«…величайшую неразбериху, какой когда-либо знало цивилизованное государство»: The Center of the Web (The Third Reich series) (Alexandria, VA: Time-Life Books, 1990).

(обратно)

73

как Гитлер использовал свою абсолютную власть: Burleigh, Third Reich.

(обратно)

74

Архитектура нацистского государственного аппарата не поддавалась никаким логическим объяснениям: Brian L. Davis, The German Home Front 1939–45 (Oxford: Osprey, 2007).

(обратно)

75

«телеграфным генералом»: Jochen von Lang, Bormann: The Man Who Manipulated Hitler (London: Weidenfeld & Nicolson, 1979).

(обратно)

76

он стал личной кассой Гитлера: Whetton, Hitler’s Fortune.

(обратно)

77

«Предложения Бормана всегда настолько конкретно сформулированы, что мне остается только сказать «да» или «нет»…»: Joachim C. Fest, The Face of the Third Reich (New York: Da Capo Press, 1999).

(обратно)

78

«Борман увивался вокруг Гитлера, словно плющ вокруг дуба…»: Patrick Delaforce, The Hitler File (London: Michael O’Mara Books, 2007). Власть Бормана основывалась не столько на его положении в партии – в НСДАП насчитывалось 17 рейхсляйтеров, которые заведовали различными областями партийной работы – сколько на занимаемых им конкретных должностях в непосредственной близости от Гитлера.

(обратно)

79

Гауляйтерами назывались высшие партийные функционеры НСДАП, возглавлявшие областные партийные организации (от нем. Leiter – «руководитель» и Gau (гау) – партийный округ, ставший при Гитлере также административно-хозяйственной территориальной единицей Германии). Гауляйтер был представителем партии в округе и координировал действия членов партии в своем гау. После прихода Гитлера к власти большинство гауляйтеров были назначены одновременно имперскими наместниками и обладали практически неограниченной властью в своем регионе. – Примеч. ред.

(обратно)

80

«Для победы в этой войне мне нужен Борман»: Guido Knopp, Hitler’s Hitmen (Stroud, UK: Sutton, 2002).

(обратно)

81

«Что касается моей частной жизни, то я всегда жил просто…»: Whetton, Hitler’s Fortune.

(обратно)

82

из средств Фонда Адольфа Гитлера: там же.

(обратно)

83

«домом фюрера»: The Center of the Web.

(обратно)

84

Обладая превосходными деловыми качествами: von Lang, Bormann.

(обратно)

85

После Первой мировой войны Гитлер оставил рисование: Michael Fitzgerald, Adolf Hitler: A Portrait (Stroud, UK: Spellmount Books, 2006).

(обратно)

86

навязчивую идею «расовой чистоты»: Burleigh, Third Reich.

(обратно)

87

«Унификация» или Гляйхшальтунг – система мер по насильственному насаждению нацистской идеологии и реорганизации общества, проводимых национал-социалистами, чтобы взять под контроль общественные и политические процессы в Германии, подавить оппозицию и противников режима. – Примеч. ред.

(обратно)

88

…сосредоточились на уничтожении своих политических оппонентов: Bessel, Nazism and War.

(обратно)

89

Большой шаг на пути к «ариизации» всех сфер жизни немецкого общества: Mark Mazower, Hitlers Empire: Nazi Rule in Occupied Europe (London: Allen Lane, 2008).

(обратно)

90

Хрустальная ночь: James Pool, Hitler and His Secret Partners: Contributions, Loot and Rewards 1933–1945 (New York: Pocket Books, 1997).

(обратно)

91

…для убийств был создан целый бюрократический аппарат: John Cornwell, Hitlers Scientists: Science, War and the Devil’s Pact (London: Penguin Books, 2004).

(обратно)

92

«хранением произведений искусства, принадлежащих евреям»: Richard Z. Chesnoff, Pack of Thieves: How Hitler and Europe Plundered the Jews and Committed the Greatest Theft in History (London: Weidenfeld & Nicolson, 2000).

(обратно)

93

художника, автора идиллических пейзажей: Ronald Pawly, Hitler’s Chancellery: A Palace to Last a Thousand Years (Ramsbury, UK: Crowood Press, 2009).

(обратно)

94

«Посмотрите на все эти детали – Грюцнера сильно недооценивают…»: Delaforce, The Hitler File.

(обратно)

95

«Только тирания понимает силу искусства»: Jonathan Petropoulos, The Faustian Bargain: The Art World in Nazi Germany (London: Allen Lane, 2000). Музеи также были обязаны предоставить некоторые из своих шедевров для украшения новой Рейхсканцелярии. Например, в 1938–1939 гг. Шпеер реквизировал «во временное пользование» из Музея истории искусств в Вене множество работ, среди которых были более 20 огромных гобеленов XVII в. голландских и бельгийских мастеров. См. Pawly, Hitler’s Chancellery.

(обратно)

96

Комитет по оценке произведений искусства: Lynn H. Nicholas, The Rape of Europa: The Fate of Europe’s Treasures in the Third Reich and the Second World War (New York: Alfred A. Knopf, 1994).

(обратно)

97

Среди невероятных сделок…: там же.

(обратно)

98

триумфальное шествие по Вене: Saul Friedlander, Nazi Germany and the Jews (London: Phoenix, 2009).

(обратно)

99

Главной целью нацистов были коллекции произведений искусства семьи банкиров Ротшильдов: Гитлер питал особое отвращение к еврейскому семейству Ротшильдов, чьи коллекции из Вены и Парижа он изъял для своего предполагаемого «Музея фюрера» в Линце. Бабушка Гитлера некогда служила горничной у венской ветви этого рода и, по слухам, родила от одного из Ротшильдов внебрачного сына, ставшего отцом Гитлера. Сам фюрер, в таком случае, был бы на четверть евреем.

(обратно)

100

«Увидеть Париж было мечтой всей моей жизни…»: Albert Speer, Inside the Third Reich (London: Weidenfeld & Nicolson, 1970).

(обратно)

101

«принадлежавших евреям произведений вырождающегося искусства»: Nicholas, Rape of Europa.

(обратно)

102

…свезенное в галерею Жё-де-Пом: Hector Feliciano, The Lost Museum: The Nazi Conspiracy to Steal the World’s Greatest Works of Art (New York: Basic Books, 1997).

(обратно)

103

«Проект-М»: Chesnoff, Pack of Thieves.

(обратно)

104

Может быть переведен на русский язык как «спульсить». – Примеч. ред.

(обратно)

105

Советский Союз лишился 1,148 млн произведений искусства: (см. примечания).

(обратно)

106

культурного центра Тысячелетнего рейха: Mazower, Hitler’s Empire.

(обратно)

107

Мартин Борман знал о местонахождении каждого ящика с награбленным добром: Whetton, Hitler’s Fortune.

(обратно)

108

Борман немедленно организовал в Латинской Америке, от Буэнос-Айреса до Мехико, сеть компаний по продаже произведений искусства: Stanley G. Payne, Franco and Hitler: Spain, Germany and World War II (New Haven: Yale University Press, 2008).

(обратно)

109

Приток конфискованных нацистами произведений искусства: Nicholas, Rape of Europa.

(обратно)

110

Крейсер «Адмирал граф Шпее» относился к тяжелым крейсерам типа «Дойчланд»; в Великобритании суда этого класса называли «карманными линкорами» (англ. pocket battleship), а в Германии они получили название Schlachtschiff-Verschnitt (в дословном переводе с немецкого – «обрезанный линкор»). По Версальскому договору Германии было запрещено иметь суда водоизмещением больше 10 тысяч тонн, поэтому немецкие ученые разработали «карманные линкоры» как особый тип военных судов с небольшими размерами и водоизмещением в сочетании с мощным вооружением и высокой технической оснащенностью, хотя они и обладали более низкой скоростью движения и менее надежной броневой защитой. – Примеч. ред.

(обратно)

111

…в том числе 137 товарных вагонов: Shoah Resource Center, , “Einsatzstab Rosenberg”.

(обратно)

112

…общий объем операций с золотом, проведенных Германией в связи с закупками за океаном жизненно важного для нее сырья, составил 890 млн долларов: John Weitz, Hitler’s Banker: Hjalmar Horace Greely Schacht (London: Little, Brown, 1999).

(обратно)

113

Словосочетание «танковая дивизия люфтваффе» может показаться читателю странным и требует пояснения. С целью сокращения чрезмерно раздутых штатов люфтваффе и в условиях острой нехватки сил на фронтах в Германии создавались так называемые «авиаполевые дивизии», укомплектованные личным составом из авиации (в основном из частей тылового обеспечения), но остававшиеся в подчинении ВВС (еще одно свидетельство полного хаоса в управлении войсками). Танковая дивизия люфтваффе «Герман Геринг» была создана на базе полицейского батальона люфтваффе и позднее развернута в танковый корпус. – Примеч. ред.

(обратно)

114

золото в Германии водилось в изобилии: Chesnoff, Pack of Thieves.

(обратно)

115

…до вторжения нацистов успели перевести большую часть своих золотых запасов в Англию, Америку и Канаду: Arthur L. Smith, Hitler’s Gold: The Story ofthe Nazi War Loot (Dulles, VA: Berg, 1996).

(обратно)

116

В конечном итоге французы согласились отдать бельгийское золото: там же.

(обратно)

117

Сага о бельгийском золоте: там же.

(обратно)

118

все золотые изделия, изъятые у жертв лагерей смерти: Yeadon and Hawkins, Nazi Hydra in America. Масштаб операции «Рейнхард» – разграбления имущества заключенных перед казнями в лагерях смерти – был ошеломляющим: наличных денег было конфисковано на сумму 53 013 133 рейхсмарки, иностранной валюты в банкнотах – на сумму 1 452 904 рейхсмарки, иностранной валюты в золотых монетах – на сумму 843 802 рейхсмарки, драгоценных металлов – на сумму 5 353 943 рейхсмарки, прочих ценностей – украшений, часов, очков – на сумму 26 089 800 рейхсмарок, одежды и тканей – на сумму 13 294 400 рейхсмарок. Суммарная стоимость конфискованного составила 100 047 983 рейхсмарки. Отвратительная точность, с которой нацисты подсчитывали доходы от холокоста, с трудом укладывается в воображении.

(обратно)

119

Сначала для проведения финансовых операций немцы облюбовали Банк международных расчетов в Базеле: von Hassell et al., Alliance of Enemies.

(обратно)

120

В 1939 году Национальный банк Португалии располагал 63 тоннами золота: Antonio Louça and Ansgar Schafer, “Portugal and the Nazi Gold; The ‘Lisbon Connection’ in the Sales of Looted Gold by the Third Reich” на ресурсе .

(обратно)

121

Из 890 млн долларов в золоте: John Loftus and Mark Aarons, The Secret War Against theJews (New York: St. Martin’s Press, 1994). Только в мае 1997 г. BIS признался в получении грузов с нацистским золотом, которое затем переплавляли, ставя на слитки довоенное немецкое клеймо. Это делалось с целью сокрытия происхождения золота, украденного у других стран.

(обратно)

122

Заморская территория Великобритании на юге Пиренейского полуострова, занимающая стратегическое положение над Гибралтарским проливом, соединяющим Средиземное море с Атлантическим океаном. – Примеч. ред.

(обратно)

123

Как заметил однажды французский писатель и дипломат Франсуа Рене де Шатобриан: von Hassell et al., Alliance of Enemies.

(обратно)

124

…широкомасштабную наступательную операцию под кодовым названием «Цитадель» на Курской дуге: Davies, Europe at War 1939–45.

(обратно)

125

продажи произведений «вырождающегося искусства»: Nicholas, Rape of Europa.

(обратно)

126

290 тыс. карат бриллиантов: Chesnoff, Pack of Thieves.

(обратно)

127

Обратными рейсами в Германию доставлялись ценное сырье: Ladislas Farago, Aftermath: Martin Bormann and the Fourth Reich (New York: Avon Books, 1974).

(обратно)

128

Также эта операция была известна под названием «БернХард»: Yeadon and Hawkins, Nazi Hydra in America. Подделки были столь высокого качества, что Банк Англии был не в состоянии изъять их из обращения, не подорвав при этом доверия к британской валюте. В результате не было предпринято абсолютно никаких шагов, и фальшивые банкноты циркулировали вплоть до 1954 г., когда на смену старым белым «простыням» были выпущены 5-фунтовые купюры нового образца. Это была довольно масштабная операция: было отпечатано 3 945 867 пятифунтовых банкнот, 2 398 981 десятифунтовых, 1 337 325 двадцатифунтовых и значительное количество 50-фунтовых. Весной 1944 г. немцы начали выпуск фальшивых долларов США, и в январе 1945 г. Генриху Гиммлеру были представлены первые образцы вместе с их законными прототипами. Он не смог найти разницы между оригиналами и подделками, однако серийное производство фальшивых долларов так и не было запущено. Подробнее об операции «Андреас/БернХард» см. в “Докладе о подделках в концентрационном лагере Заксенхаузен” от 15 декабря 1945 г., подготовленном Главным управлением уголовного розыска Министерства внутренних дел Чехословакии.

(обратно)

129

«Полет орла»: Manning, Martin Bormann.

(обратно)

130

«тяжелой воды»: Chesnoff, Pack of Thieves.

(обратно)

131

Борману удалось создать примерно 980 подставных компаний: Yeadon and Hawkins, Nazi Hydra in America.

(обратно)

132

«Борман применял все известные средства…»: Manning, Martin Bormann.

(обратно)

133

«Зарывай свои сокровища поглубже – они понадобятся тебе для создания Четвертого рейха»: там же.

(обратно)

134

создание тайного автономного убежища для Гитлера: Jim Marrs, The Rise of the Fourth Reich (New York: William Morrow, 2008).

(обратно)

135

Создание разведывательного отряда ВМС: The National Archives, Kew, London; Enclosure 1 to File ADM 223/500.

(обратно)

136

абвер-коммандос: Steven Kippax, “Hitler’s Special Forces,” Military Illustrated 155 (2001).

(обратно)

137

«Краснокожие» Флеминга…: информация взята из источника: The History of 30 Assault Unit 1942–1946 (London: King’s College Library Military Archives, Ref. GB99). Лейтенант-коммандер Флеминг занимал кабинет № 39; адмирал Годфри из кабинета № 38 послужил прообразом для «М» в романах о Джеймсе Бонде. См. также: .

(обратно)

138

взял в плен офицера абвера майора Вурмана: Richard Breitman, U.S. Intelligence and the Nazis (Cambridge, UK: Cambridge University Press, 2005).

(обратно)

139

…джипы 33-го отряда ощетинились пулеметами: David Nutting and Jim Glanville, eds., Attain by Surprise: The Story of 30 Assault Unit Royal Navy/ Royal Marine Commando and of Intelligence by Capture (London: David Glover, 1997).

(обратно)

140

Англ. Popski’s Private Army (PPA) – неофициальное название Саперного отряда № 1, разведывательно-диверсионного подразделения сил специального назначения 8-й армии Великобритании. Создателем и командиром отряда был подполковник Владимир Пенякоф по кличке Попский (по имени персонажа одного из комиксов), выходец из семьи евреев, иммигрировавших в Европу из России. – Примеч. ред.

(обратно)

141

тяжелый немецкий танк «Тигр»: Интервью, данное в августе 2010 г. Саймону Дунстану Дэвидом Флетчером, историком из Королевского бронетанкового музея в Бовингтоне (графство Дорсет, Великобритания). Теперь этот «Тигр» с бортовым номером 131, входивший в 504-й танковый батальон, – единственный в мире экземпляр «Тигр-I», до сих пор находящийся на ходу, – выставлен в этом музее. С тяжелой броней и 88-миллимитровой пушкой он обладает в два раза большими весом и огневой мощью, чем танк М-4 «Шерман», который в 1943–1945 гг. составлял основу бронетанковых сил Великобритании и США.

(обратно)

142

В декабре он был переименован в 30-й штурмовой отряд Королевских ВМС: Nutting and Glanville, Attain by Surprise.

(обратно)

143

«Monuments Men»: Robert M. Edsel, Monuments Men: Allied Heroes, Nazi Thieves and the Greatest Treasure Hunt in History (London: Arrow Books, 2009).

(обратно)

144

В дословном переводе – «Люди памятников» или, точнее, «Защитники памятников». – Примеч. ред.

(обратно)

145

«До этой войны ни одна армия не задумывалась о защите памятников страны…»: Nicola Lambourne, War Damage in Western Europe: The Destruction of Historic Monuments during the Second World War (Edinburgh: Edinburgh University Press, 2001).

(обратно)

146

…о Второй Пунической войне в 218–201 гг. до н. э.: National Archives and Records Administration (NARA), College Park, Maryland; RG 239/47.

(обратно)

147

бенедиктинское аббатство Монте-Кассино: Report of the American Commission for the Protection and Salvage of Artistic and Historic Monuments in War Areas (Washington, DC: U.S. Government Printing Office, 1946). По некоторым утверждениям, не меньшей трагедией для искусства стала гибель под бомбардировками Союзников фресок Андреа Мантеньи в капелле Оветари церкви Эремитани в Падуе 11 марта 1944 г.

(обратно)

148

«Tutti questi vaffanculi quadri!»: Tutaev, The Consul of Florence (London: Seeker & Warburg, 1966).

(обратно)

149

Итал. «Эти еб**ые картины». – Примеч. перев.

(обратно)

150

несметные сокровища Гитлера – похищенные художественные ценности: Edsel, Monuments Men.

(обратно)

151

…Управление научных исследований и разработок, начавшее работу над «Манхэттенским проектом», куда были включены и ученые из «Комитета MAUD»: Jim Baggott, Atomic: The First War of Physics and the Secret War of the Atom Bomb 1939–1949 (London: Icon Books, 2009).

(обратно)

152

отвергались нацистами как «еврейская физика»: Richard Rhodes, The Making of the Atomic Bomb (London: Penguin Books, 1986).

(обратно)

153

«До тех пор, пока у нас не было абсолютной уверенности в обратном…»: Cynthia C. Kelly, ed, The Manhattan Project: The Birth of the Atomic Bomb in the Words ofIts Creators, Eyewitnesses, and Historians (New York: Atomic Heritage Foundation, 2007).

(обратно)

154

…в июне 1944 года команда проекта прибыла в Лондон, на место своей работы: Baggott, Atomic.

(обратно)

155

«Предъявитель этой карты не должен встречать никаких препятствий…»: Patrick Dalzel-Job, Arctic Snow to Dust of Normandy: The Extraordinary Wartime Exploits of a Naval Special Agent (Barnsley, UK: Pen and Sword, 2005).

(обратно)

156

…охрана захваченных союзниками объектов, представляющих особую военную или научную ценность: Sean Longden, T-Force: The Race for Nazi War Secrets 1945 (London: Constable, 2009).

(обратно)

157

отряды, известные как «Золотая лихорадка» или «Клондайк»: См. материалы Бернарда Бернштейна на сайте .

(обратно)

158

«В воздухе раздался особый жужжащий звук…»: Dalzel-Job, Arctic Snow.

(обратно)

159

«Оружие возмездия» почти готово к развертыванию: Steven J. Zaloga, V-l FlyingBomb 1942–52: Hitlers Infamous «Doodle-bug» (Oxford: Osprey, 2005).

(обратно)

160

операция «Арбалет» («Operation Crossbow»): George S. Patton, War As I Knew It (Cambridge, MA: Riverside Press, 1947). С августа 1943 г. по март 1945 г. ВВС Союзников совершили 68 913 боевых вылетов и сбросили 122 133 тонны бомб на пусковые установки «Фау-1» и «Фау-2»; эти вылеты составили около 14 % от всех миссий тяжелой бомбардировочной авиации Союзников за тот период.

(обратно)

161

…в 24 километрах от американского плацдарма на побережье: The National Archives, Kew, London; File ADM 223/214, History of 3 °Commando Unit (later 30 Assault Unit and 30 Advance Unit).

(обратно)

162

высокоскоростными истребителями: Zaloga, V-1 Flying Bomb.

(обратно)

163

«в Адмиралтействе эту операцию назвали крупнейшим отдельным захватом технической информации за всю войну»: The National Archives, Kew, London; File ADM 223/214.

(обратно)

164

…«Фау-1» едва ли были способны вновь сместить перевес в войне на сторону Германии: V-1 Flying Bomb. В общей сложности было выпущено 8 617 ракет «Фау-1», из которых 1 052 разбились при старте. Из 5 913 ракет, достигших Британии, 3 852 были уничтожены средствами противовоздушной обороны, в том числе 1 651 – зенитными пушками. Только 2 515 самолетов-нарядов поразили цели. Остальные сбивались с курса и падали в сельской местности. Самая последняя ракета «Фау-1» (запущенная с воздуха) взорвалась в деревне Дэтчворт графства Хартфордшир 29 марта 1945 г.

(обратно)

165

20 тыс. тонн бомб: Adam Tooze, The Wages of Destruction: The Making and Breaking of the Nazi Economy (London: Allen Lane, 2006).

(обратно)

166

города и заводы превращались в руины под ударами с воздуха: Mazower, Hitler’s Empire.

(обратно)

167

«перевешать мятежников как скот»: Toby Thacker, The End of the Third Reich (Stroud, UK: Tempus, 2008).

(обратно)

168

Операция «Багратион»: Jonathan W. Jordan, “Operation Bagration: Soviet Offensive of 1944”, World War II magazine (July-August 2006).

(обратно)

169

Благодаря успешному применению маскировки и дезинформаци: Красная Армия мастерски скрывала свои вооруженные формирования от наблюдения противника с помощью целого комплекса мер по маскировке и дезинформации. Для операции «Багратион» дезинформация была подготовлена столь успешно, что летом 1944 г. немцы ждали наступления советских войск на Украине, тогда как основной удар был нанесен совсем на другом направлении – в Белоруссии. Подобным же образом Западные союзники перед «Днем Д» создавали «фантомные армии» в рамках операции «Мужество» с целью обмануть ожидания немцев относительно места высадки морского десанта. С применением средств маскировки на юго-востоке Англии была «сформирована» фиктивная «1-я группа армий США» под командованием генерала Джорджа Паттона. Эта операция также достигла успеха: немцы ждали высадки главных сил Союзников во французском департаменте Па-де-Кале даже после высадки Союзников в Нормандии. Интересно отметить, что подразделением военной разведки вермахта на Восточном фронте (нем. Fremde Heere Ost или FHO), которое перед операцией «Багратион» было введено в полное заблуждение маскировкой советских войск, командовал полковник Рейнхард Гелен. После войны свои «экспертные знания» о Красной Армии он продал ЦРУ, которое и финансировало состоящую в основном из бывших эсэсовцев «Организацию Гелена». Советские разведчики дурачили эту организацию на протяжении всего ее существования, и для Западных союзников предоставляемые ей военные разведданные оказались столь же бесполезными, как информация FHO для немецкой армии в 1944 году.

(обратно)

170

самым катастрофическим за всю Вторую мировую войну: Steven J. Zaloga, Bagration 1944: The Destruction of Army Group Center (Oxford: Osprey, 1996).

(обратно)

171

4-я группа 30-го штурмового отряда: Dalzel-Job, Arctic Snow.

(обратно)

172

Морис Брама: Описание подвигов штаб-сержанта Брамы в Нормандии см. на сайте: .

(обратно)

173

подразделения Woolforce: The National Archives, Kew, London; File ADM 1/15798, Operation Woolforce: activities of No.30 Assault Unit in Paris 1944.

(обратно)

174

От англ. разг. Jock – неполиткорректное прозвище шотландцев, от шотландской формы имени Джек. – Примеч. ред.

(обратно)

175

«Я уже подорвал более 80 сейфов и у меня заканчивались запалы и взрывчатка…»: Nutting and Glanville, Attain by Surprise.

(обратно)

176

…30-й отряд обнаружил около 12 тыс. документов: The National Archives, Kew, London; File ADM 223/214.

(обратно)

177

…его джип оказался первым американским автомобилем в городе: Steven J. Zaloga, The Liberation of Paris 1944 (Oxford: Osprey, 2008).

(обратно)

178

За праздничной бутылкой шампанского: Baggott, Atomic.

(обратно)

179

В Париже работа T-Force тормозилось жестким соперничеством между партиями голлистов и коммунистов: Longden, T-Force.

(обратно)

180

длинные пустые галереи музея: Edsel, Monuments Men.

(обратно)

181

148 ящиков с похищенными картинами: там же.

(обратно)

182

Будучи «запертым» в тупике, состав с грузом произведений искусства так никогда и не покинул Париж: там же. Эти события легли в основу сюжета фильма «Поезд» (англ. The Train), снятого в 1964 г. режиссером Джоном Франкенхаймером. В главных ролях снимались Берт Ланкастер, Пол Скофилд, Жанна Моро; Сюзанна Флон сыграла мадемуазель Виллар, прототипом которой была Роза Валлан.

(обратно)

183

«Действия, которые будут предприняты по результатам этой встречи…»: Manning, Martin Bormann.

(обратно)

184

он и его супруга содержались в концлагерях Заксенхаузен и Дахау в относительном комфорте: Yeadon and Hawkins, Nazi Hydra.

(обратно)

185

частного банка семьи Тиссенов в Роттердаме: Office of the Director of Intelligence, Field Information Agency/Technical Report No.EF/ME/1, September 4, 1945; Examination of Dr. Fritz Thyssen, U.S. Group Control Council Germany.

(обратно)

186

1 618 промышленных и коммерческих патентов: Yeadon and Hawkins, Nazi Hydra.

(обратно)

187

«Партия понимает, что после поражения Германии в войне ее самые известные лидеры будут осуждены как военные преступники…»: Manning, Martin Bormann.

(обратно)

188

Он осуществлял общее руководство выводом капиталов за границу: Marrs, Rise of the Fourth Reich.

(обратно)

189

Эта операция проводилась при посредничестве двух испанских банков: Manning, Martin Bormann.

(обратно)

190

«Возможно, Германию ожидает поражение на фронте…»: Marrs, Rise of the Fourth Reich.

(обратно)

191

Гитлер начал операцию под названием «Пингвин»: Steven J. Zaloga, V-2 Ballistic Missile 1942–52 (Oxford: Osprey, 2003).

(обратно)

192

В сентябре Лондон атаковали еще 22 ракеты «Фау-2», в октябре – 85 и в ноябре – 154: A4/V2 Resource Site, .

(обратно)

193

«Британия уже несколько недель подвергается ракетным обстрелам»: Michael J. Neufeld, The Rocket and the Reich: Peenemünde and the Coming of the Ballistic Missile Era (New York: Free Press, 1995).

(обратно)

194

«На нашей ракете мы вырвались в космос…»: Walter Dornberger, V-2 (New York: Viking, 1954).

(обратно)

195

Так назывались вооруженные силы Германии в период с 1919 по 1935 год. – Примеч. ред.

(обратно)

196

…впервые удалось заснять ракеты на пленку: Roy M. Stanley II, V Weapons Hunt: Defeating German Secret Weapons (Barnsley, UK: Pen and Sword, 2010).

(обратно)

197

польских партизан из Армии Крайовой: Marek Ney-Krwawicz, The Polish Home Army 1939–1945, trans. Antoni Bohdanowicz (London: Polish Underground Movement (1935–1945) StudyTrust, 2001). См. также: -ak.org; статья любезно предоставлена Польским институтом и Музеем Сикорского в Лондоне.

(обратно)

198

Подразделение британского Управления военной разведки МИ-9 (с декабря 1941 года – самостоятельная служба), во время Второй мировой войны занимавшееся получением информации от военнопленных. – Примеч. ред.

(обратно)

199

Танковые войска вермахта. – Примеч. ред.

(обратно)

200

…операции «Гидра»: Neufeld, Rocket and the Reich. По трагическому стечению обстоятельств большинство жертв были подневольными польскими рабочими, хотя среди 735 погибших числился и глава отдела разработки двигателей доктор Вальтер Тиль. Королевские ВВС потеряли 40 самолетов.

(обратно)

201

Военный кабинет – комитет, формируемый правительством Великобритании во время войны. – Примеч. ред.

(обратно)

202

…смертность среди рабочих составляла в среднем 25 человек в день: там же.

(обратно)

203

«превосходят все, когда-либо сделанное в Европе, и ни в чем не уступают американским стандартам»: там же.

(обратно)

204

Гитлер дал добро на проведение операции «Пингвин»: Zaloga, V-2 Ballistic Missile. Один из наиболее печальных инцидентов случился 25 ноября 1944 г., когда ракета «Фау-2» попала в магазин «Вулворт» в районе Нью-Кросс в Восточном Лондоне; тогда погибло 168 человек. Последняя ракета «Фау-2», нацеленная на Лондон, упала в его пригороде Орпингтоне (графство Кент), убив миссис Айви Милличемп, которая стала последней из 60 595 жертв Второй мировой войны среди британских мирных жителей. Больше всего людей от взрыва одной ракеты – 571 человек – погибло 16 декабря 1944 г., когда ракета «Фау-2» попала в кинотеатр «Rex Cinema» на Авеню-де-Кейзерлей в Антверпене.

(обратно)

205

на территорию Англии еженедельно обрушивалось примерно 60 ракет: Tooze, Wages of Destruction.

(обратно)

206

Уверенность в успехе была столь велика: Davies, Europe at War.

(обратно)

207

…скульптура работы Микеланджело была украдена из собора Нотр-Дам в Брюгге и вывезена в Германию: Edsel, Monuments Men. Мадонна Брюгге вместе с другими предметами из легендарной коллекции Гитлера хранилась в огромном тайнике в соляной шахте в Альтаусзее в баварских Альпах. По приказу Бормана все эти ценности были заминированы и подготовлены к уничтожению. 10 июля 1945 г. организация Monuments Men спасла статую Мадонны и вернула ее на место, в Бельгию, в церковь Норт-Дам в Брюгге, где скульптура находится по сей день.

(обратно)

208

…очевидной близостью поражения Германии: Thacker, End of the Third Reich.

(обратно)

209

Арнхем: Lewin, Ultra Goes to War, Stephen Badsey, Arnhem 1944: Operation Market Garden (Oxford: Osprey, 1993).

(обратно)

210

для следующей изнурительной битвы: Steven J. Zaloga, The Siegfried Line 1944–45: Battles on the German Frontier (Oxford: Osprey, 2007).

(обратно)

211

Воронкообразное устье реки, впадающей в море или океан. – Примеч. ред.

(обратно)

212

…в электромагнитных сепараторах: Kelly, Manhattan Project.

(обратно)

213

генерал Гроувз все еще не был удовлетворен: Степень влиятельности Гроувза иллюстрирует тот факт, что с целью воспрепятствовать ядерным разработкам немцев он мог потребовать организовать специальную бомбардировочную операцию. По его запросу пригород Берлина Далем, где располагался Институт физики кайзера Вильгельма, был внесен в список целей бомбовой атаки в ночь с 15 на 16 февраля 1944 г. В ходе самого жестокого налета королевских ВВС на Берлин была разрушена лаборатория ведущего ученого «Уранового клуба» Отто Хана, и все его записи погибли. После этого объекты «Уранового клуба» были размещены в самых разных уголках Германии, однако к тому времени сотрудники операции «Алсос» уже знали о месторасположении большинства из них.

(обратно)

214

«лишить врага его мозга»: Baggott, Atomic.

(обратно)

215

«Ничего не было произнесено вслух…»: там же.

(обратно)

216

«Вышедшим из строя» (франц.). – Примеч. перев.

(обратно)

217

Пистолет так и остался лежать у Берга в кармане: там же.

(обратно)

218

«Нет причин, по которым Германия не могла бы вернуться в 1810 год…»: Arieh Kochavi, Prelude to Nuremberg (Chapel Hill: University of North Carolina, 1998).

(обратно)

219

Туман войны (нем. Nebel des Krieges) – термин, введенный выдающимся теоретиком военной стратегии Карлом фон Клаузевицем для обозначения недостоверности информации о положении на театре военных действий, силах и намерениях воюющих сторон, которой располагают отдельные участники военных действий и воюющие стороны в целом. – Примеч. ред.

(обратно)

220

план Моргентау во всех деталях: Yeadon and Hawkins, Nazi Hydra.

(обратно)

221

доктор Гарри Декстер Уайт: Whiting, Hitlers Secret War.

(обратно)

222

двое агентов абвера: там же.

(обратно)

223

в «картофельное поле»: Berliner Morgenpost, 5 октября 1944 г. Речь Геббельса завершалась словами: «Жажда врага к разрушению лишь делает нас сильнее и наделяет большей готовностью сражаться».

(обратно)

224

Экономическая политика, проводимая администрацией Рузвельта для выхода из экономического кризиса 1929–1933 гг. – Примеч. ред.

(обратно)

225

…равносильным получению подкрепления «из десяти свежих дивизий»: William J. Bennett, America: The Last Best Hope, 2 vols. (Nashville, TN: Thomas Nelson, 2007).

(обратно)

226

…едва мог сдерживать негодование: Franklin D. Roosevelt Presidential Library and Museum, Hyde Park, NY; OSS Official Dispatch Ref No. 250.

(обратно)

227

процесс отмывания денег: Loftus and Aarons, Secret War Against the Jews.

(обратно)

228

Операция «Тихая гавань»: Loftus and Aarons, Secret War Against the Jews; Higham, Trading with the Enemy. См. также: Yeadon and Hawkins, Nazi Hydra in America, где излагаются планы Рузвельта по использованию данных незаконного прослушивания британцами телефонных разговоров против организованных преступных групп в послевоенных судах над обвиняемыми в государственной измене.

(обратно)

229

…горстке избранных из числа сотрудников Федерального экономического управления: von Hassell et al., Alliance of Enemies.

(обратно)

230

…стало бы серьезной проблемой для швейцарского правительства: Whiting, Hitler’s Secret War.

(обратно)

231

«Цитадели нации»: Srodes, Allen Dulles.

(обратно)

232

…Хёттль был еще одной ниточкой, ведущей к нацистскому руководству: Breitman, US Intelligence and the Nazis. После оккупации нацистами Венгрии в марте 1944 года Вильгельм Хёттль организовал перемещение 440 тыс. венгерских евреев в Освенцим, где с апреля по октябрь 1944 года они были уничтожены в газовых камерах. После войны различные секретные службы Союзников предоставляли Хёттлю работу в награду за его участие в операции «Кроссворд» (см. главу 12). В годы холодной войны он доказал свою несостоятельность как агент и информатор.

(обратно)

233

элитного подразделения люфтваффе по дешифровке и радиоперехвату: Loftus and Aarons, Secret War Against the Jews.

(обратно)

234

Даллес выявил, что именно Генри Уоллес был тем источником: Srodes, Allen Dulles.

(обратно)

235

Шифр Вернама – другое название системы шифрования с использованием одноразовых блокнотов, изобретенной в 1917 году сотрудниками AT&T Мейджором Джозефом Моборном и Гильбертом Вернамом. Шифр Вернама является абсолютно стойкой криптографической системой. – Примеч. ред.

(обратно)

236

«…Сегодня нам приходится ловить рыбу в мутной воде…»: NARA, College Park, Maryland; NA RG 226 Entry 134, Records of the Office of Strategic Services (OSS), Director s Office and Field Station Records.

(обратно)

237

тот же круг обязанностей: OSS Art Looting Investigation Unit Final Report (Washington, DC: U.S. Government Printing Office, May 1946).

(обратно)

238

…знаменитую и почитаемую деревянную статую Мадонны Ла-Глейза XIV века: Edsel, Monuments Men.

(обратно)

239

полевой штаб «Адлерхорст»: Franz W. Seiejler and Dieter Zeigert, Hitler’s Headquarters: Ihe Fuhrer’s Wartime Bases, from the Invasion of France to the Berlin Bunker (London: Greenhill Books, 2004).

(обратно)

240

Последним пристанищем отступавших стало здание церкви в деревне Ла-Глейз: Quarrie, The Ardennes Offensive: VI Panzer Armee (Oxford: Osprey, 1999).

(обратно)

241

«Мы все еще можем проиграть эту войну»: Martin Blumenson, The Patton Papers, 1940–1945 (New York: Houghton Mifflin, 1974).

(обратно)

242

«Если немцы победят нас…»: The Eventful 20th Century: The World at War 1939–1945 (London: Readers Digest Association, 1998).

(обратно)

243

Последняя авантюра Гитлера на Западном фронте: Michael Veranov, The Third Reich at War: The Rise and Fall of Hitlers Military Machine (London: Magpie Books, 1997).

(обратно)

244

Целью операции было вернуть немецким ВВС превосходство в воздухе и поддержать немецкое наступление в Арденнах; операция постоянно откладывалась из-за нелетной погоды и в итоге началась через 2 недели после начала наступления немецких наземных сил, т. е. после провала наступления. – Примеч. ред.

(обратно)

245

«Она стояла там же, где он видел ее два месяца назад…»: Edsel, Monuments Men.

(обратно)

246

слишком сильно доверяли информации, добытой в ходе операции «Ультра»: Lewin, Ultra Goes to War.

(обратно)

247

…теперь шифровальные машины «Энигма» стали оборудоваться рефлекторами усовершенствованной модели: там же.

(обратно)

248

«Час Энигмы»: Cornwell, Hitler’s Scientists.

(обратно)

249

британские и американские команды TICOM: Richard J. Aldrich, GCHQ: The Uncensored Story of Britain’s Most Secret Intelligence Agency (London: Harper Press, 2010).

(обратно)

250

завладеть интеллектуальной собственностью Германии: John Gimbel, Science, Technology and Reparations: Exploitation and Plunder in Postwar Germany (Stanford, CA: Stanford University Press, 1990).

(обратно)

251

Благодаря операции «Ультра»: Lewin, Ultra Goes to War. Первой жертвой «Мессершмитта» Ме-262 26 июля 1944 г. стал самолет-разведчик «де Хевилленд Москито» ВВС Великобритании. Только в феврале 1945 года самолеты «Ме-262» стали полноценно использоваться как истребители, однако для того, чтобы потеснить Союзников в воздухе, было уже слишком поздно.

(обратно)

252

некоторые образцы «чудо-оружия» Гитлера: Steven J. Zaloga, Remagen 1945: Endgame against the Third Reich (Oxford: Osprey, 2006).

(обратно)

253

демонстрацией превосходства Германии в области военных технологий: Zaloga, V-2 Ballistic Missile.

(обратно)

254

«Захват немецких научных и производственных предприятий…»: “Operation Paperclip,” из “History of Rocketry” на веб-сайте: .

(обратно)

255

…операции «Люсти»: Gimbel, Science, Technology and Reparations.

(обратно)

256

использование немецких технологий: там же.

(обратно)

257

«Большая тройка»: Jonathan Fenby, Alliance: The Inside Story of How Roosevelt, Stalin and Churchill Won One War and Began Another (London: Simon & Schuster, 2006).

(обратно)

258

«Нашей непреклонной целью является уничтожение германского милитаризма…»: Thacker, End of the Third Reich. (В переводе на русский язык цитируется по источнику: Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. М., 1947. Т. III. С. 102. – Примеч. перев.)

(обратно)

259

«Казус белли», повод для объявления войны (лат.). – Примеч. ред.

(обратно)

260

«Единственное, что связывает победителей, – это обоюдная ненависть»: von Hassell et al., Alliance of Enemies.

(обратно)

261

…на заводе, принадлежащем компании Auergesellschaft: Baggott, Atomic.

(обратно)

262

операции «Биг»: Kelly, Manhattan Project.

(обратно)

263

всех немецких ученых: Rhodes, Making of the Atomic Bomb.

(обратно)

264

Состояние, в котором начинается самоподдерживающаяся цепная реакция деления ядер тяжелых элементов; возможно при наличии в реакторе определенной минимальной критической массы делящегося вещества. – Примеч. ред.

(обратно)

265

советский центр атомных исследований: Baggott, Atomic.

(обратно)

266

с неизвестным веществом черного цвета: The National Archives, Kew, London; File ADM 223/214.

(обратно)

267

«К черту русских»: отчет полковника Джона Лансдейла о выполненной работе, цитируется по: Rhodes, Making of the Atomic Bomb.

(обратно)

268

…плоды ядерных исследований и авиационных разработок нацистов: После войны немецкий авиаконструктор Курт Танк, ставший знаменитым после создания истребителя «Фокке-Вульф» Fw-190, эмигрировал в Аргентину под именем Педро Маттиес, чтобы избежать преследования со стороны Союзников. Там, в Институте авиатехники в провинции Кордова, он работал над созданием реактивного истребителя «Pulqui II» или «Стрела», который впервые поднялся в воздух 27 июня 1950 г., вскоре после начала Корейской войны. Несмотря на значительные успехи, в 1960 г. проект «Pulqui» был свернут вследствие возросших затрат, а также широкой доступности реактивных истребителей «Сейбр» F-86. После падения режима Перона в сентябре 1955 года коллектив немецких разработчиков был расформирован, и многие его члены нашли работу в сфере авиационной промышленности в США.

Подобным же образом, в октябре 1948 г., вскоре по прибытии Бормана в Аргентину, правительство Перона наняло немецкого ученого, доктора Рональда Рихтера для разработки (в мирных целях) ядерного реактора. Вместо этого Рихтер убедил Перона в необходимости финансирования более продвинутых технологий термоядерного синтеза, пообещав создать неисчерпаемый источник атомной энергии в контейнере «размером с молочную бутылку», пригодный для питания любых бытовых приборов и транспортных средств. В июне 1949 года на изолированном острове Уэмель в холодных водах озера Науэль-Уапи – неподалеку от поместья Гитлера «Иналько» – началось строительство установки термоядерного синтеза. 24 марта 1951 г. правительство Перона сделало следующее заявление: «16 февраля 1951 г… на острове Уэмель… удалось вызвать управляемую термоядерную реакцию». В этом случае Аргентина стала бы первой страной, обуздавшей термоядерную энергию и направившей ее в мирное русло; однако это заявление было чушью – управляемый термоядерный синтез до сих пор остается для ученых «священным Граалем». В ноябре 1952 года Рихтер вместе со своей командой был уволен – после того, как Аргентина истратила на его исследования около 1 млрд долларов (в пересчете на современные деньги), что в 150 раз больше, чем ежегодно выделяли в то время на свою ядерную программу Соединенные Штаты. Тем не менее, «Атомный центр» в Барилоче по-прежнему является важнейшим центром аргентинских ядерных исследований. Память же о проекте «Уэмель» (исп. Proyecto Huemel) живет в языке аргентинцев в каламбуре «huele a mula», что значит «это грабеж!».

(обратно)

269

…расследованием крупных расхождений в расходовании средств, предназначенных для Военного ведомства: Baggott, Atomic.

(обратно)

270

Департамент (министерство) правительства США в период с 1798 по 1949 год, выполнявший функции Министерства обороны страны. – Примеч. ред.

(обратно)

271

в свою резиденцию «Орлиное гнездо»: Seidler and Zeigert, Hitlers Secret Headquarters.

(обратно)

272

33 тыс. телексных сообщений: von Lang, Bormann.

(обратно)

273

«чем сложнее была ситуация…»: Seidler and Zeigert, Hitlers Secret Headquarters.

(обратно)

274

«…я вас пристрелю!»: Seidler and Zeigert, Hitlers Secret Headquarters.

(обратно)

275

«Германия восстанет, как феникс из пепла, из руин своих городов…»: там же.

(обратно)

276

весь цвет нацистской иерархии: там же

(обратно)

277

операцией «Северный ветер»: Ken Ford, The Rhineland 1945 (Oxford: Osprey, 2000).

(обратно)

278

когда фюрер бывал расстроен: Seidler and Zeigert, Hitlers Secret Headquarters.

(обратно)

279

к его «верному Генриху»: von Lang, Bormann.

(обратно)

280

«Наступление дяди Генриха не сработало…»: там же.

(обратно)

281

Генрих Гофман: там же

(обратно)

282

доктор Карл Брандт: там же. После судебного процесса на Международном трибунале в Нюрнберге Брандт был казнен через повешение за преступления против человечества.

(обратно)

283

«Национал-социалисты! Товарищи по партии!..»: там же.

(обратно)

284

«Это лучшая новость за последние годы…»: там же.

(обратно)

285

…продвижение Красной Армии на запад означало явную и реальную угрозу: Srodes, Allen Dulles.

(обратно)

286

Прозвище Сталина в странах Запада, от произношения имени Иосиф в англ. языке – Joseph («Джозеф»). – Примеч. ред.

(обратно)

287

последнему естественному рубежу: William I. Hitchcock, Liberation: The Bitter Road to Freedom, Europe 1944–1945 (London: Faber and Faber, 2008).

(обратно)

288

получили название «Операция «Восход»: Srodes, Allen Dulles.

(обратно)

289

В Управлении работали сразу несколько советских разведчиков: Robert W. Stephan, Stalins Secret War: Soviet Counterintelligence against the Nazis 1941–1945 (Lawrence: University Press of Kansas, 2004).

(обратно)

290

Операция «Кроссворд» – кодовое название секретных переговоров Аллена Даллеса с представителем Кальтенбруннера Вильгельмом Хёттлем; впоследствии эти переговоры тесно переплетались с переговорами Даллеса с Вольфом («Операция «Восход»). – Примеч. ред.

(обратно)

291

«У немцев имеется на Восточном фронте 147 дивизий…»: Susan Buder, ed., My Dear Mr. Stalin: The Complete Correspondence of Franklin D. Roosevelt and Joseph V. Stalin (New Haven: Yale University Press, 2005). В русском переводе цитируется по источнику: Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и Премьер-министрами Великобритании во время Великой отечественной войны 1941–1945 гг. М., 1958. Т. 2. С. 223–224.

(обратно)

292

Объединенный комитет начальников штабов США: Srodes, Allen Dulles.

(обратно)

293

Эрнст Кальтенбруннер: Peter R. Black, Ernst Kaltenbrunner: Ideological Soldier of the Third Reich (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1984).

(обратно)

294

Оба хотели снискать расположение американцев: Breitman, U.S. Intelligence and the Nazis.

(обратно)

295

Хёттль занимался в Будапеште отправкой еврейского населения Венгрии в лагеря смерти: NARA, College Park, Maryland; Hüttel [Höttl], SS Officer File, NA-BDC RG 242, A-3343.

(обратно)

296

множество ящиков с особо ценными предметами перекочевало в грузовики: Ronald W. Zweig, The Gold Train: The Destruction ofthe Jews and the Looting of Hungary (London: HarperCollins, 2003). В то время у гауляйтеров стало обычной практикой грабить поезда, проходящие через подвластные им районы, в частности составы с углем, чтобы обогреть замерзающее население. В результате вставала работа электростанций, питающих объекты военной промышленности.

(обратно)

297

«Он фанатичный русофоб…»: Breitman, U.S. Intelligence and the Nazis.

(обратно)

298

Генерал Донован дал такую же рекомендацию: там же.

(обратно)

299

партизанское движение, известное как «Вервольф»: Timothy J. Naftali, “Creating the Myth of the Alpenfestung: Allied Intelligence and the Collapse of the Nazi Police State,” in Austrian Historical Memory and National Identity, ed. Günter Bischof and Anton Pelinka (New Brunswick, NJ: Transaction, 1997). «Цитадель нации» проектировалась нацистами как последний бастион сопротивления, и считалась таковой даже после провала попыток отбить Берлин. Однако из-за превосходства Союзников в воздухе, нехватки личного состава и дефицита топлива для электростанций как рубеж обороны «Цитадель нации» существовала лишь в воспаленном воображении Йозефа Геббельса и других закоренелых нацистов-фанатиков. Предположительно, укрепления «Альпийской крепости» (нем. Alpenfestung) располагались в горных районах Баварии, Австрии и Италии, а резиденция Гитлера в Берхтесгадене была ее сердцем. После падения Германии нацистские иерархи должны были удалиться в «Альпийскую крепость», под защиту преданных делу «вервольфов» Скорцени. Но Гитлер так и не одобрил этого плана, и он был похоронен под обломками рухнувшего рейха. Благодаря Борману и его операции «Огненная Земля» у Гитлера не было нужды искать приюта в Альпах.

(обратно)

300

«…последний рубеж обороны нацисты решили оборудовать в горах»: Eisenhower’s Six Great Decisions. Saturday Evening Post, July 13, 1946. Оглядываясь назад, трудно сказать, почему Верховное командование Союзников дало ввести себя в столь глубокое заблуждение дезинформацией о «Цитадели нации». Генерал Омар Брэдли в своей автобиографии с сожалением вспоминал: «По большей части «Цитадель» существовала лишь в воображении нескольких нацистских фанатиков. Ее образ разросся настолько, что я удивляюсь, как мы могли так безоглядно в него поверить. Однако легенда продолжала жить, и наши собственные тактические соображения делали ее все более правдоподобной». На самом деле, в этих «тактических соображениях» исходящая от «Цитадели нации» угроза преднамеренно преувеличивалась, чтобы армия США могла оккупировать этот регион с его обширными тайниками нацистских сокровищ и объектами высокотехнологического производства, не дав им попасть в руки СССР.

(обратно)

301

он изложил свои намерения в трех телеграммах: Dwight D. Eisenhower, Crusade in Europe (New York: Doubleday, 1948).

(обратно)

302

Кампионе-д’Италия: Dulles, Secret Surrender.

(обратно)

303

Все трое добивались заключения мира: Richard Breitman and Shlorno Aronson, The End of the Final Solution? Nazi Plans to Ransom Jews 1944–1945. Central European History 25 no. 2 (1992).

(обратно)

304

в колоннах «белых автобусов»: Meredith Hindley, “Negotiating the Boundary of Unconditional Surrender: The War Refugee Board in Sweden and Nazi Proposals to Ransom Jews 1944–1945,” Holocaust and Genocide Studies 10, no. l (1996).

(обратно)

305

отсутствие в составе входящих в Германию оккупационных войск чернокожих солдат: NARA, College Park, Maryland; NA RG 266. Об этом нелепом условии говорится в черновиках автобиографии Вальтера Шелленберга, написанных в Швеции в июне 1945 г.

(обратно)

306

венгерский «Золотой поезд»: Zweig, Gold Train.

(обратно)

307

награбленные культурные ценности: NARA, College Park, Maryland; NA RG 263, Wilhelm Hüttel [Höttl], CIA Name File, Vol. 1.

(обратно)

308

на принадлежащей ему вилле «Керри»: Robert E. Matteson, The Capture and the Last Days of SS General Ernst Kaltenbrunner, Chief of the Nazi Gestapo, Criminal Police, and Intelligence Services (Saint Paul, MN: Private publication, 1993). Мэттесон служил в 80-й роте контрразведки армии США и возглавлял команду, арестовавшую Кальтенбруннера 12 мая 1945 г. после обыска на вилле «Керри».

(обратно)

309

После обмена желчными телеграммами: von Hassell et al., Alliance of Enemies.

(обратно)

310

«Даллес беспокойно вертелся в кресле…»: William J. Casey, The Secret War Against Hitler (Washington, DC: Regnery, 1988).

(обратно)

311

«войну легко начать, но трудно закончить»: Peter Grose, Gentleman Spy: The Life of Allen Dulles (Boston: Houghton Mifflin, 1994).

(обратно)

312

«…Атмосфера была насыщена взаимной подозрительностью союзников…»: Kim Philby, My Silent War: The Story of Kim Philby (London: Modern Library, 2002). В русском переводе приводится цитата из оригинального источника: Ким Филби. Моя тайная война: Воспоминания советского разведчика. М.: Воениздат, 1989. С. 38. – Прим. перев.

(обратно)

313

окружение Гитлера отмечало его пятьдесят шестой день рождения: Bernd Freytag von Loringhoven, In the Bunker with Hitler (London: Weidenfeld & Nicolson, 2006).

(обратно)

314

Нем. «Где Адольф Гитлер?» – Примеч. перев.

(обратно)

315

«памятниками 3-й армии»: Charles Whiting, Pattons Last Battle (New York: Stein & Day, 1987).

(обратно)

316

личного воздушно-транспортного подразделения Гитлера: Glen Sweeting, Hitlers Squadron: The Fuehrer’s Personal Aircraft and Transport Unit 1933–1945 (Dulles, VA: Brasseys, 2001).

(обратно)

317

Многие документы фюрера погибли среди горящих обломков: Geoffrey J. Thomas and Barry Ketley, KG 200: The Luftwaffes Most Secret Unit (Crowborough, UK: Hikoki, 2003).

(обратно)

318

Испытательный полигон и крупная база дальней и морской авиации Германии в период Второй мировой войны. В прошлом самостоятельный город, ныне Травемюнде является пригородом Любека. – Примеч. ред.

(обратно)

319

Карл Вольф намекнул Даллесу: Srodes, Allen Dulles.

(обратно)

320

вылетели Кальтенбруннер и оберштурмбаннфюрер СС Ганс Гельмут фон Хуммель, чтобы сменить Хёттля на переговорах в рамках операции «Кроссворд»: Сводное донесение о результатах допроса Ганса-Гельмута фон Хуммеля, подготовлено капитаном С. Л. Фейсоном-мл. из отдела УСС по расследованиям вывоза предметов искусства от 11 октября 1945 г. (Prisoner of War Papers, Combined Services Detailed Interrogation Center, Bad Nenndorf, Germany). В момент ареста американцы обнаружили у Хуммеля рейхсмарки в золотых монетах на огромную сумму, украденные им в ходе величайшего ограбления банка в истории. Интересно, что такой же «груз» был изъят при задержании и у жены Бормана Герды; к тому времени она уже страдала от тяжелой формы рака и 23 марта 1946 г. скончалась от отравления ртутью, использовавшейся в то время для противораковой терапии.

(обратно)

321

…личной встречи Даллеса и Кальтенбруннера: NARA, College Park, Maryland; Wilhelm Hüttel [Höttl], Third Army Preliminary Interrogation Report No. 17, June 1945, NA RG 263, Wilhelm Hüttel CIA Name File, Vol. 1.

(обратно)

322

…всего лишь марионетка: Dulles, Secret Surrender.

(обратно)

323

национального достояния Германии: Ian Sayer and Douglas Botting, Nazi Gold (Edinburgh: Mainstream, 1998). Последние активы Рейхсбанка были перевезены из Берлина и региональных отделений банка в Мюнхен, в «бункер Бормана», двумя спецпоездами и колонной грузовиков 28 апреля, всего за два дня до взятия города 3-й армией Паттона.

(обратно)

324

самые передовые военные технологии: Neufeld, Rocket and the Reich. Наиболее ценные ученые и технические специалисты, работавшие над программой создания баллистических ракет, а также 14 тонн документации были под усиленной охраной эсэсовцев перевезены на автомобилях из Пенемюнде в Нордхаузен. Командовал конвоем Ганс Каммлер, безжалостный обергруппенфюрер СС, который имел строгий приказ от Бормана в случае необходимости убить ученых и уничтожить документы.

(обратно)

325

оружием массового поражения: Cornwell, Hitler’s Scientists. Хотя Союзники располагали значительными запасами химического оружия – хлорина, фосгена и иприта, – в производстве боевых биологических средств на основе органофосфатов они плелись далеко позади немцев. В 1936 году доктор Герхард Шрадер из компании IG Farben синтезировал высокотоксичное вещество, названное «табун», которое парализовало нервную систему человека и вызывало смерть от удушья в течение 20 минут. В сентябре 1939 года в Германии началось производство зарина – еще более смертельного препарата. К 1945 году в силезском городе Дюэрнфурте (ныне город Бжег-Дольны в Польше) было накоплено около 12,5 тыс. тонн табуна, произведенного для различных боеприпасов и средств доставки – мин, снарядов и т. д., многие из которых хранились в подземных тоннелях «Миттельверка» в Нордхаузене, где собирали ракеты «Фау-2». Боевые заряды зарина и табуна проектировались и для самолетов-снарядов «Фау-1» – того самого оружия, которым Германия намеревалась обстреливать побережье США со своих подлодок (см. главу 16). Зарин и табун производились также для первой межконтинентальной баллистической ракеты A-9/A-10, однако сама она существовала лишь на чертежных досках в Пенемюнде. Ее проектные спецификации составляли часть тех 14 тонн научной документации, что находились в руках обергруппенфюрера СС Каммлера (см. предыдущее примечание).

(обратно)

326

известного как «Декрет Нерона»: William L. Shirer, The Rise and Fall of the Third Reich: A History of Nazi Germany (New York: Touchstone, 1959). Гитлер считал, что германский народ его предал, и поэтому был абсолютно беспощаден к населению собственной страны. В разговоре с Альбертом Шпеером он заявил: «Если война будет проиграна, нация также погибнет. Это ее неизбежный удел. Нет необходимости заниматься тем основным, что понадобится народу, чтобы продолжить самое примитивное существование. Напротив, будет гораздо лучше уничтожить все это нашими же руками, потому что иначе немецкая нация лишь докажет, что она слабее, а будущее будет принадлежать более сильной восточной нации (России). Кроме того, после битвы уцелеют только неполноценные люди, ибо все полноценные будут перебиты» [цитата приводится по изданию: Лавренов С. Я., Попов И. М. Крах Третьего рейха. M.: ACT, 2000. С. 35. – Примеч. перев.]. С таким чудовищным нигилизмом фюрера были согласны далеко не все. Некоторые – в том числе Альберт Шпеер и многие высшие чины вермахта, – пытались отменить «Декрет Нерона». Предвидя противодействие, Гитлер объявил в своем декрете: «противоречащие этому приказу указания силы не имеют» [цитата приводится по изданию: Якобсен Ганс-Адольф. Вторая мировая война: Два взгляда. М.: Мысль, 1995. – Примеч. перев.]. Борман пытался использовать неповиновение Шпеера как возможность отдать его под трибунал, но безуспешно. Большинство гауляйтеров Бормана последовало его приказам, заставив агентов Союзников поверить в реальность угрозы. Так гауляйтер Обердонау Август Эгрубер уверял, что хранилище предметов искусства в Альтаусзее заминировано и «не попадет в руки большевиков или международного еврейства». По иронии судьбы «Декрет Нерона» весьма походил на план Моргентау, т. к. сулил Германии превращение в исключительно аграрную страну.

(обратно)

327

4 февраля Борман написал своей жене: Sayer and Botting, Nazi Gold.

(обратно)

328

в калийной шахте «Кайзерода»: Greg Bradsher, “Nazi Gold: The Merkers Mine Treasure,” Prologue: Quarterly of the National Archives and Records Administration 31, no. 1 (1999).

(обратно)

329

одно хранилище из 134-х, разбросанных по территории Третьего рейха: Whetton, Hitler’s Fortune.

(обратно)

330

«Vorsicht – Marmor – nicht stürtzen»: Edsel, Monuments Men. Нанесенные на ящики трафаретные надписи содержили ошибку: правильно было бы «stürzen», а не «stürtzen».

(обратно)

331

эти архивы представляли неимоверную ценность, и для разведки оказались одним из наиболее важных трофеев за всю войну: The National Archives, Kew, London; File ADM 223/214.

(обратно)

332

в стремлении спасти от уничтожения разбросанные по Германии крупные тайники с произведениями искусства: В последнюю неделю войны подразделения специального назначения вооруженных сил Союзников заняли намеченные объекты по всей территории Третьего рейха. На севере 30-й наступательный отряд ворвался в порт города Киль в авангарде армейских частей с целью завладеть технологическими секретами производства немецких субмарин и высокоскоростных подводных двигателей. На юге были арестованы инженеры, работавшие над проектом «Фау-2», и захвачена документация, впоследствии послужившая основой для разработки межконтинентальных баллистических ракет в годы холодной войны и космической гонки. На востоке подразделение TICOM вышло к резиденции Гитлера в Берхтесгадене и захватило новейшие и наиболее совершенные шифровальные машины, с помощью которых нацистские руководители общались друг с другом, сохраняя полную секретность информации. Позднее было обнаружено немецкое оборудование радиоперехвата, позволявшее читать советские шифрованные радиограммы – важный инструмент в условиях надвигавшейся холодной войны. В 80 км к востоку от Берхтесгадена несколько спецподразделений, в том числе отряды УСС и британского Управления специальных операций, высадились в Альтаусзее, чтобы спасти легендарную коллекцию шедевров искусства Гитлера, спрятанную на глубине полутора километра под землей в лабиринтах соляной шахты Кайзера Иосифа, прежде чем этот клад взорвал фанатичный приспешник Бормана гауляйтер Адольф Эйгрубер. Среди тех сокровищ находились 15 полотен Рембрандта, 23 – Брейгеля, 2 – Вермеера, 15 – Каналетто, 15 – Тинторетто, 8 – Тьеполо, 4 – Тициана и 2 – Леонардо да Винчи, а также величайшие шедевры скульптуры, такие как Мадонна Брюгге работы Микеланджело. Спустя несколько дней вместе с передовыми частями армии США сюда прибыли представители организации Monuments Men, чтобы вывезти все эти бесценные произведения искусства из района, который должен был войти в советскую зону оккупации.

(обратно)

333

Фюрер пришел в ярость: von Hassell et al., Alliance of Enemies.

(обратно)

334

«бетонной субмариной»: Blaine Taylor, Hitler’s Headquarters: From Beer Hall to Bunker 1920–1945 (Washington, DC: Potomac Books, 2007). Гауптштурмфюрер СС Гельмут Берман из Подразделения сопровождения фюрера (нем. SS Begleit Kommando des Führers), личной охраны Гитлера, в красках описывал жизнь в подземелье: «Атмосфера внизу была такой, будто находишься в бетонной субмарине, легшей на дно, или заживо похоронен в склепе. Должно быть, даже в водолазном колоколе людям не так тесно, как здесь. Там было сыро и пыльно… Воздух из вентиляции поступал то теплый и влажный, то холодный и спертый. Потом там стало вонять ботинками, пропотевшей шерстяной униформой и едким угольным дезинфицирующим средством. Ближе к концу, когда засорилась канализация, находиться там стало так же приятно, как в общественном туалете».

(обратно)

335

Канарис был арестован Шелленбергом в июле 1944 года по приказу начальника гестапо Мюллера по подозрению в участии в заговоре против Гитлера. Следствию не удалось доказать причастность Канариса к заговору, но затем были обнаружены дневники Канариса, в которых он отрицательно отзывался о Гитлере, что обеспечило ему смертный приговор. По данным впоследствии показаниям одного из его палачей, Канарис был повешен в железном ошейнике и умер в мучениях только через полчаса после повешения. – Примеч. ред.

(обратно)

336

единственному заместителю фюрера, пользующемуся его безграничным доверием: von Lang, Bormann.

(обратно)

337

делая его непригодным в качестве временного прибежища: Farago, Aftermath.

(обратно)

338

«бункер Бормана»: Sayer and Botting, Nazi Gold.

(обратно)

339

«Что ж, Эрнст все еще заботится об Эрнсте…»: Manning, Martin Bormann.

(обратно)

340

…нацистских военных преступников, скрывавшихся от правосудия: Sayer and Botting, Nazi Gold. Кальтенбруннер был арестован 12 мая 1945 г. на вилле «Керри» (см. тж. примечание к главе 12), осужден Международным трибуналом и повешен 16 октября 1946 г.

(обратно)

341

«сообщений с наивысшим приоритетом»: von Hassell et al., Alliance of Enemies.

(обратно)

342

…в Северной Италии войска Германии и Западных союзников прекратили огонь: 27 апреля 1945 г. Бенито Муссолини и его любовница Клара Петаччи были схвачены итальянскими партизанами-коммунистами; на следующий день их расстреляли, их тела были изуродованы и повешены вверх ногами на заправочной станции у площади Пьяцца Лоретто в Милане. Дошедшие до Гитлера известия об ужасной кончине его союзника в значительной мере повлияли на его позднее решение бежать из Берлина.

(обратно)

343

«Фюрер мертв. Да здравствует рейх!»: Antony Beevor, Berlin: The Downfall 1945 (London: Viking, 2002).

(обратно)

344

«Wo ist Adolf Hitler? Wo sind die Klamotten?»: O’Donnell, The Bunker (Boston: Houghton Mifflin, 1978.). О’Доннелл расспрашивал Йоханнеса Хентшеля, и тот хорошо помнил женщину—командира группы. Немецким она владела удивительно хорошо: типично берлинское жаргонное словечко «die Klamotten» – «шмотки», «обновка» (использовалось в отношении модной одежды) – нельзя было найти в обычном учебнике немецкого.

(обратно)

345

…в поисках тела, которое можно было бы опознать: Советское правительство провело всестороннее расследование событий в «фюрербункере» в последние дни Третьего рейха и обстоятельств предполагаемой смерти Адольфа Гитлера; эта операция носила кодовое название «Миф». Все выжившие и арестованные в бункере свидетели подвергались длительным и пристрастным допросам в НКВД (и позже – в МВД). В конце 1946 года был подготовлен предварительный отчет о проделанной работе, однако Сталин остался им недоволен. Было предпринято новое, еще более тщательное расследование, результаты которого были представлены Сталину 29 декабря 1949 г. Генсек прочел 413-страничный доклад и, добавив несколько замечаний, запер его единственный экземпляр в своем столе, где он и пролежал до самой смерти Сталина в марте 1953 г.

(обратно)

346

«Указанные сообщения являются новым фашистским трюком»: Beevor, Berlin. В русском переводе приводится цитата из оригинального источника – газеты «Правда» от 2 мая, 4 мая и 15 июня 1945 г. – Примеч. перев.

(обратно)

347

выглядел как две цепочки комнат по обе стороны центрального коридора; комнаты были разделены на внешние и внутренние: After the Battle magazine, “The Reich Chancellery and the Berlin Bunker Then and Now,” 61 (1988).

(обратно)

348

был подземный выход: Seidler and Zeigart, Hitler’s Secret Headquarters; см. также: “Politicization of the Construction Industry 1933–1945”, с. 3–4, и на сайте по адресу: , а также по адресу: -unterwelten.de/fuehrer-bunker.328.1.html. Выход из тоннеля, через который беглецы попали в систему берлинского метро неподалеку от станции «Моренштрассе», по-прежнему существует, хотя здания Рейхсканцелярии и «фюрербункер» были окончательно разрушены в 1950 и 1989 гг. соответственно.

(обратно)

349

Будто бы выступая перед аудиторией: Time magazine, “As Long As I Live …”, 28 мая 1945 г., цитата из сообщения из Берлина от 1 мая 1945 г., см. по адресу: /0,9171,775644,00.html. Содержание этого сообщения было основано на беседе с майором Иваном Никитиным – предполагается, что в то время он был заместителем командира подразделения СМЕРШ при штабе 3-й ударной армии. Никитин вошел в бункер сразу же вслед за штурмовым отрядом и допрашивал многих из его выживших обитателей. Он сообщал, что подследственные немцы, утверждавшие, что Гитлер мертв, «путались в показаниях, противоречили друг другу в деталях» и в конце концов признавали, что никто из них не видел фюрера мертвым.

(обратно)

350

самых могущественных и опасных людей нацистской иерархии: Две детали в этом описании событий 27 апреля (источник см. выше) вызывают сомнения. Одна из них достаточно банальна: свидетелю здесь приписывается несуществующее звание «унтергруппенфюрер СС». Вместе с тем, в бункере присутствовало несколько унтерштурмфюреров СС из «роты сопровождения фюрера». Более странно то, что в оригинале статьи Time говорится, что Борман входит в комнату с Генрихом Гиммлером, а не с Мюллером. Тот человек, которого майор Никитин допрашивал 1 мая, вероятно, не знал, что Гиммлер покинул Берлин месяцем раньше: 13 марта он удалился в санаторий. Возможно также, что это была просто оговорка, – на допросе, проводимом сотрудниками СМЕРШа, могло случиться что угодно. Но в любом случае очень маловероятно, что унтер-офицер мог знать в лицо Мюллера, который был одним из самых незаметных и непубличных нацистских лидеров. Эрих Кемпка, начальник гаража Рейхсканцелярии, на допросе рассказал американцам, что никогда не видел Мюллера и даже не знает точно, какую именно должность тот занимает.

(обратно)

351

с целью обеспечить побег Гитлера: по материалам допроса Вейдлинга советскими службами, 1945 г. Descent into Nightmare (The Third Reich series) (New York: Time-Life Education, 1992).

(обратно)

352

Борман уже подписал и отослал сообщение: Michael Bar-Zohar, The Avengers (London: Arthur Barker, 1968).

(обратно)

353

телетайпного аппарата с дополнительным ключом: Josef Langer, “SFM T-43,” Vienna, June 2001; статью в электронном варианте см. на сайте: . См. также: Jack B. Copeland et al., Colossus: The Secrets of Bletchley Park’s Codebreaking Computers (Oxford: Oxford University Press, 2006). Разработка шифровальной машины Т43 началась еще до войны, ее прототип находился на борту тяжелого крейсера «Адмирал граф Шпее», когда в декабре 1939 года он был затоплен у берегов Уругвая.

(обратно)

354

Ганс-Эрих Фосс: в 1939 году Йозеф Геббельс ввел Фосса, капитана тяжелого крейсера «Принц Ойген», в близкое окружение фюрера в качестве представителя кригсмарине. 20 июля 1944 г. Фосс был ранен взрывом бомбы во время покушения на Гитлера в его полевом штабе «Волчье логово» в Растенбурге.

(обратно)

355

на вилле «Винтер»: Robert H. Whealey, Hitler and Spain: The Nazi Role in the Spanish Civil War, 1936–1939 (Lexington: University Press of Kentucky, 1989).

(обратно)

356

Герман Фегелейн: когда 6 ноября 1945 г. на Нюрнбергском процессе допрашивали Анни Винтер, бывшую горничную в мюнхенской квартире Гитлера на Принцрегентплац; она одинаково едко отзывалась и о Бормане (которого называла грубым и бездушным циником), и о Фегелейне. Она предполагала, что у Фегелейна был роман с Евой Браун. Cornell University Law Library, “Frau Anni Winter,” in Donovan Nuremberg Trial collection, Subdivision 8/Hitler, section 8.02 German (English translation available); см.: =.

(обратно)

357

В целом, в городе генерал Вейдлинг располагал примерно 45 тыс. солдат: Beevor, Berlin.

(обратно)

358

Вильгельма Монке: Ian Sayer and Douglas Botting, Hitler’s Last General: The Case Against Wilhelm Mohnke (London: Bantam Press, 1989). Далее словами «сопровождение» и «охрана» в названиях подразделений переводится немецкий термин «Begleit». Точно установить названия подразделений затруднительно из-за наличия нескольких подразделений с похожими или идентичными названиями. Первоначально батальон охраны фюрера (нем. Führer Begleit Bataillon) был сформирован из бойцов двух элитных подразделений – караульного полка вермахта «Берлин» и полка люфтваффе «Герман Геринг». Позднее численность личного состава была увеличена, и большинство его подразделений были отправлены на фронт; осталась рота. В роте СС сопровождения фюрера служили отборные солдаты, непосредственно отвечавшие за ежедневную безопасность Гитлера. Из их числа набирались его ординарцы и камердинеры, которых к 1945 г. насчитывалось 140 солдат и офицеров; командовал ими унтерштурмфюрер Франц Шедле.

(обратно)

359

Оскар Шефер: -1939–45.de/Waffen-SS/S/Schaefer-Oskar.htm. В 1938 году он ушел в армию добровольцем и служил пехотинцем в полку СС «Германия», в 1943 году был переведен в 5-ю танковую ливизию СС «Викинг» и стал танкистом.

(обратно)

360

Впоследствии возникнет несколько версий смерти Фегелейна: Joachim Fest, Inside Hitlers Bunker: The Last Days of the Third Reich (New York: Farrar, Straus and Giroux, 2004); см. также William B. Breuer, Feuding Allies: The Private Wars of the High Command (Edison, NJ: Castle Books, 2007).

(обратно)

361

Петер Хёгль: Anton Joachimsthaler, The Last Days of Hitler: The Legends, the Evidence, the Truth (London: Arms & Armour Press, 1999).

(обратно)

362

По словам Ганса Фегелейна: Kenneth D. Alford and Theodore P. Savas, Nazi Millionaires: The Allied Search for Hidden SS Gold (Havertown, PA: Casemate, 2002).

(обратно)

363

«Пилот в одиночестве стоял рядом»: O’Donnell, Bunker.

(обратно)

364

Создание мифа о казни Фегелейна: там же.

(обратно)

365

Фальшпанель за книжным шкафом: журнал Time, “As Long As I Live …”

(обратно)

366

…сбивало с толку даже тех, кто входил в ближайшее окружение фюрера: в августе 2010 года авторы попросили произвести анализ фотографии Альфа Линни, ведущего британского эксперта в области распознавания черт лица из Университетского колледжа Лондона. Профессор Линни регулярно консультировал лондонскую полицию в качестве эксперта-криминалиста. Он научно доказал, что человек, похожий на Гитлера и запечатленный оператором Вальтером Френцом на встрече с членами «Гитлерюгенда» 20 марта 1945 года, не является Адольфом Гитлером. (Часто говорится, что мероприятие состоялось 20 апреля, однако это не так: 22 марта материалы этой киносъемки были выпущены как кинохроника текущего дня).

(обратно)

367

истлевшие клочки этой записки останутся на полу убежища: журнал Time, “As Long As I Live…”; майор Никитин упоминал истлевшую записку.

(обратно)

368

футляр армейского противогаза удлиненной модели, который подошел идеально: .

(обратно)

369

Ильза: United Press, Warsaw, “Hitler Escaped in U-Boat, Says German Pilot,” December 12, 1947; статья опубликована здесь: the St. Petersburg Times, December 13, 1947, ,888260&dq=hitler-escaped-in-u-boat-says-german-pilot&hl=en. О разногласиях между Ильзой и Евой, см.: Beevor, Berlin. Пилот Баумгарт в своих показаниях на суде в Варшаве в 1947 г. называл сестру Евы в числе участников побега.

(обратно)

370

Йоахим Румор: Axis Biographical Research, /~orion47/. См. также статью о признательных показания Баумгарта: The Associated Press, “Flier Claims Hitler Escaped,” Warsaw, December 18, 1947, по электронному адресу: ,4339256&dq=baumgart+hitler+warsaw&hl=en. См. также эту же статью на иллюстрации в главе 15. Баумгарт говорил, что в побеге участвовал генерал «Роммер» или «Рёмер» с женой – единственным высшим нацистским офицер с похожей фамилией был Румор, близкий друг Фегелейна.

(обратно)

371

три танка «Тигр II»: показания Оскара Шефера; см.: -1939–45.de/Waffen-SS/S/Schaefer-Oskar.htm.

(обратно)

372

Kampfgeschwader 200 (KG 200), авиационному крылу люфтваффе специального назначения: Thomas and Ketley, KG 200. Это формирование было создано 20 февраля 1944 г. и за время своего существования выполнило значительное количество тайных и рискованных операций: испытания трофейных самолетов Союзников, тестирование приборов наведения и радарного подавления, высадки агентов абвера за линией фронта, бомбардировочные вылеты в тяжелых погодных условиях и сверхдальние перелеты в Японию. Группы и эскадрильи, несмотря на формальную принадлежность к этому недавно сформированному авиационному крылу, действовали с разных баз и по соображениям безопасности не получали информации о заданиях друг друга. В Рехлине располагалась база 5-й, 6-й и 7-й эскадрилий KG 200, укомплектованных необычными бомбардировочными авиационными комплексами «Мистель» (комплекс из самолета-носителя и установленного на нем безпилотного самолета-бомбы, начиненного взрывчатым веществом и отделявшегося от носителя, который мог вернуться на базу). 6 марта 1945 г. эти самолеты, а также радиоуправляемые ракеты Hs-293 были использованы в атаках на занятые советскими войсками переправы через Одер. Пилоты 200-й эскадры составляли 1-ю эскадрилью, которая базировалась на аэродроме «Финоу».

(обратно)

373

Петер Эрих Баумгарт: The Associated Press, “Luftwaffe Pilot Sent to Gaol for Five Years,” Warsaw, August 8, 1949, опубликовано в Canberra Times, August 9, 1949, .

(обратно)

374

У него был приказ лететь в Данию: The Associated Press, “Flier Claims Hitler Escaped”; см. также примечание 5 «Признанный вменяемым…» ниже.

(обратно)

375

за четыре дня до этого: The Associated Press, “RAF’s Jets Slash German Airfield,” London, published in the New York Times, April 24, 1945, .

(обратно)

376

Фридрих фон Ангелотти-Макенсен: материалы допроса Фридриха-Артура-Рене-Лотты фон Ангелотти-Макенсена в нюрнбергском Дворце правосудия 18 марта 1948 г. (Gumberg Library Digital Collections of Duquesne University, “Musmanno Collection—Interrogation of Hitler Associates”); см.: -musmanno; см. также: The Associated Press, Stockholm, May 8, 1945. В ходе трехчасового допроса, который проводил американский юрист Майкл Мусманно, Макенсен давал сбивчивые показания и постоянно путался в датах. В то время он передвигался в инвалидном кресле, поскольку 8 мая получил перелом позвоночника при вынужденной посадке в Южной Швеции; тогда он пытался вылететь в Испанию, в Малагу, и в тот день его самолет стал одним из 11 сбитых или вынужденно приземлившихся в ходе таких попыток. В сознание он пришел 16 мая в 404-м лагере для военнопленных в Марселе. На допросе Макенсен неоднократно утверждал, что большую часть времени в Берлине и в Дании он находился в бреду. При внимательном прочтении его истории, которую Мусманно отверг как «фантазии», в ней обнаруживаются детали, совпадающие с рассказом Баумгарта. После войны Макенсен, судя по всему, также исчез.

(обратно)

377

Признанный вменяемым, он в подробностях повторил свою историю на суде в Варшаве: The Associated Press, “Flier Claims Hitler Escaped”. Суд над Баумгартом широко освещался международными новостными агентствами, которые регулярно публиковали свежие сводки. Когда Баумгарт впервые заявил о вылете Гитлера из Берлина, его отправили на психиатрическую экспертизу, где признали вменяемым. Когда он повторил свой рассказ в суде, заседание было отложено на 41 день. Баумгарт вновь прошел психиатрическое обследование и вновь был признан здоровым. По данным общественной группы расследования преступлений в Освенциме, летчик был выпущен на свободу в декабре 1951 года, отбыв 3 из 5 присужденных ему лет заключения. После этого о нем больше не поступало никаких сведений.

(обратно)

378

именным чеком на получение 20 тыс. рейхсмарок: The Associated Press, December 19, 1947.

(обратно)

379

выбросил почтовую капсулу: из материалов допроса Ангелотти-Макенсена.

(обратно)

380

Вернер Баумбах: Werner Baumbach, Broken Swastika: The Defeat of the Luftwaffe (Munich: Pflaum, 1949; London: Robert Hale, 1960). Сам Баумбах не поясняет, по какой причине он оказался в Травемюнде 29 апреля, однако за него говорят его дневниковые записи. После войны он перебрался в Аргентину, где подружился с полковником Пероном и принимал участие в работе над авиационными проектами. В конечном итоге он погиб 20 октября 1953 г., когда его бомбардировщик «Авро Ланкастер», купленный Аргентиной у Британии, разбился в Андах.

(обратно)

381

Blohm & Voss Bv-222: Nick Fielding, Sunday Times, London, December 28, 2003, . Репортер Ник взял интервью у 92-летнего Эрнста Кёнига, бывшего немецкого штурмана и гауптмана люфтваффе, который рассказал о плане переправки нацистских лидеров «в Гренландию» на гидросамолете. По словам Кёнига, подготовленные им к эвакуационному полету две машины Bv-222 были атакованы на воде авиацией Союзников и уничтожены. «В ангаре у нас стоял еще один самолет, тоже полностью готовый. Пришлось потрудиться, но мы все сделали, и на борт снова стали грузить припасы». Известно, что в числе самолетов 32 разных типов – построенных как странами Оси, так и Союзниками – 200-я эскадра располагала и гидросамолетом Bv-222. Он обладал грузоподъемностью до 34,5 тонн, мог принять на борт 92 солдата в полной выкладке, развивать скорость до 390 км/ч и находиться в полете до 28 часов. Все это делало его идеальной машиной для дальних перелетов.

(обратно)

382

«Юнкерс» Ju-290: Baumbach, Broken Swastika; см. также: The Associated Press, Travemünde, June 16, 1945 (отложенное сообщение).

(обратно)

383

маршрут полета: Thomas and Ketley, KG 200.

(обратно)

384

«…Я должен был остаться с моими людьми»: Baumbach, Broken Swastika.

(обратно)

385

…впоследствии был разобран: 19 июня 1945 г. лондонская газета Daily Express вышла со статьей под заголовком «Is Hitler in Spain?» («Гитлер в Испании?»), где описывалась посадка немецкого трехмоторного самолета с таинственным пассажиром, которого «…встречали с воинскими почестями, несмотря на то, что он был в штатском. Капюшон плаща скрывал его лицо, и по трапу он спускался под бравые жесты нацистского салюта членов экипажа. Затем он пересел в испанский самолет и улетел в неизвестном направлении. Немецкий самолет, по слухам, был разобран». См.: “Claim Nazi Officials Arrive in Spain,” Telegraph Herald, June 21, 1945, &:pg=4599,2831598&dq=hitIer-in-spain&hl=en.

(обратно)

386

известную фигуру: из материалов допроса Ангелотти-Макенсена. Официальных данных о том, что самолет Дегреля садился в Тённере, нет, однако и о его полете в целом известно мало, поэтому вполне вероятно, что его самолет мог приземлиться там для дозаправки перед дальним перелетом на юг. Существует фотография Дегреля в Швеции, на которой он запечатлен возле самолета «Хейнкель» с литерами «CN» (часть идентификационного кода) на фюзеляже.

(обратно)

387

Рексизм – фашистское движение в Бельгии; основу Рексистской партии составляли члены правых католических организаций, а название партии происходит от лат. Christus Rex (Царь Христос), термина из консервативной католической доктрины. Рексисты стремились построить государство на основе корпоративизма (по аналогии с фашистской Италией и Третьим рейхом) и традиционных католических ценностей, и после оккупации Бельгии сотрудничали с нацистами. – Примеч. ред.

(обратно)

388

…за штурвалом которого сидел Альберт Дуингер: ; см. также выпуск журнала Revista Espaсola de Historia Militar за октябрь 2004 г.

(обратно)

389

…жестко приземлился: The Associated Press, Donostia-San Sebastián, Spain, May 8, 1945.

(обратно)

390

со слов Дегреля выходило: The Associated Press, Madrid, May 25, 1945.

(обратно)

391

Видкуна Квислинга: The Associated Press, Oslo, August 25, 1945.

(обратно)

392

Пьер Лаваль: The Associated Press, Madrid, May 2, 1945.

(обратно)

393

Филиппо Анфузо: L’Unita, Communist Party official publication, Rome, May 25, 1945.

(обратно)

394

генерал Хосе Москардо: The Associated Press, Moscow, June 16, 1945. Генерал Хосе Москардо Итуарте возглавлял личный военный штаб (исп. Casa Militar) Франко.

(обратно)

395

Роберт Лей: из материалов допроса Роберта Лея, Нюрнберг, 1945 г. Interrogation Records Prepared for War Crimes Proceedings at Nuremberg, 1945–47, page 101; /.

(обратно)

396

Альберт Шпеер: Interrogation of Albert Speer, Flensburg; USSBS Special Document, May 22–23, 1945.

(обратно)

397

Рохус Миш: интервью для программы Secret History: Hitler of the Andes, Barking Mad Productions for Channel 4 (British public television), 2003. За все время были построены лишь два прототипа 6-моторного «Юнкерса» Ju-390 – в рамках программы под названием «America-Bomber» («бомбардировщик для Америки»). На одном из них экспериментальные полеты совершали летчики 5-й эскадрильи дальней разведки люфтваффе, однако слухи о том, что в ходе испытаний они достигали побережья США, в настоящее время считаются недостоверными.

(обратно)

398

Тревор-Роупер Х. Р. «Последние дни Гитлера». СПб.: Лениздат, 1995. – Примеч. перев.

(обратно)

399

Советский комендант Берлина генерал-полковник Берзарин также говорил: в английском издании книги слова Жукова и Берзарина воспроизводятся по изданию: Eddy Gilmore, The Associated Press, “Reds Believe Hitler Alive,” Berlin, June 9, 1945 и Herald-Journal, June 10, 1945; статья также доступна по электронному адресу: ,3091076&dq=hitler+eddy+gilmore&hl=en. В русском издании слова Жукова и Берзарина воспроизводятся по изданию, на которое дана ссылка в тексте. – Прим. перев.

(обратно)

400

Там же. – Примеч. перев.

(обратно)

401

этот рассказ превратился в достоверный исторический факт: американские агенты допрашивали Эриха Кемпку в Берхтесгадене 20 июня и 4 июля 1945 г.; см. также: The Associated Press, “With the British Second Army,” May 8, 1945. Советским властям после взятия Берлина было предъявлено не менее 6 «Гитлеров», один из которых был поваром в бункере фюрера.

(обратно)

402

личный ветеринар фюрера: O’Donnell, Bunker.

(обратно)

403

был убит выстрелом в голову: Joachimstaler, Last Days of Hitler.

(обратно)

404

внутри лежали части тел трех неизвестных жертв: O’Donnell, Bunker.

(обратно)

405

Борман сам покинул «фюрербункер»: Beevor, Berlin.

(обратно)

406

там Тибуртиус потерял Бормана из виду: материалы интервью, опубликованные в издании: Der Bund, Bern, Switzerland, February 17, 1953; этот источник обширно цитируется в книге: Manning, Martin Bormann.

(обратно)

407

Мартин Борман отправился на юг, в Баварские Альпы: Manning, Martin Bormann.

(обратно)

408

группу «Морской волк»: Clay Blair, Hitlers U-Boat War, vol. 2: The Hunted, 1941–1945 (London: Cassell, 2000).

(обратно)

409

«управляемыми бомбами»: The Associated Press, London, July 25, 1944.

(обратно)

410

субмарина U-1229: Maine Sunday Telegram, Portland, October 29, 2000. Сопоставление систем воинских званий кригсмарине и Красного Флота см. в разделе «Воинские звания» в начале книги.

(обратно)

411

подтвердили историю, рассказанную Мантелем: Report on the Interrogation of German Agents, Gimpel and Colepaugh, Landed on the Coast уf Maine from U-1230, dated January 13, 1945. Op-16-Z (SC) Al-2(3)/ EF30 Serial 00170716. Указанный отчет хранится в архиве Национального музея ВМС США в Вашингтоне; см. также: /U-1230/.

(обратно)

412

ракеты «Фау» «обрушатся на Нью-Йорк к 1 февраля»: James P. Duffy, Target America: Hitlers Plan to Attack the United States (Westport: Praeger, 2004); см. также:

(обратно)

413

«вести огонь управляемыми бомбами с самолетов, надводных и подводных кораблей»: The Associated Press, “An East Coast Port,” published in Deseret [Utah] News, January 8, 1945.

(обратно)

414

угрозу атак «Фау-1»: “Robot Bomb Attacks Here Held ‘Probable’ by Admiral,” January 8, 1945, -1&st=p.

(обратно)

415

Телеграмма от 16 февраля 1945 г. из Британского адмиралтейства: Duffy, Target America.

(обратно)

416

не было никакой возможности поставить такую технику на вооружение: “Hitler’s Rocket U-boat Program: History of WW2 rocket submarine”, . Неудивительно, что в США восприняли угрозу всерьез: всего за 4 месяца им удалось создать на основе «Фау-1» собственную ракету «JB-2 Thunderbug». В октябре 1944 года сотрудники Отдела специальных видов оружия испытательного центра Райт-Филд произвели запуск первого образца ракеты на базе ВВС США Эглин-Филд на юго-западе штата Флорида. Командование ВВС США было впечатлено результатами воздушных запусков с бомбардировщиков В-17 и В-29, однако заказ на серийное производство нового оружия был отменен в день победы над Японией. Из нескольких тысяч изготовленных ракет «JB-2» три сотни были переделаны для использования на флоте; в январе 1946 года с американской субмарины «Каск» впервые была запущена усовершенствованная версия ракеты – «KUV-1 Loon». См.: Mark Fisher, “American Buzz Bombs: An Incomplete History,” –0.htm.

(обратно)

417

От нем. Schnorchel – «дыхательная трубка»; шноркель также использовался для пополнения запасов воздуха и вентиляции отсеков. Подводные лодки того времени не могли длительное время находиться под водой – не реже раза в сутки (обычно ночью) они всплывали на поверхность для вентиляции и зарядки батарей электродвигателей (основных двигателей лодки, использовавшихся для движения под водой), и зачастую несли дежурство в надводном положении, уходя под воду в случае обнаружения цели или появления противника. Скрываясь от противника, подлодка могла находиться под водой до нескольких суток, но такие длительные погружения становились большим испытанием для экипажа. Применение шноркеля повышало скрытность субмарины – для вентиляции отсеков и подзарядки аккумуляторов подводная лодка не должна была всплывать и могла оставаться под водой на перископной глубине и даже продолжать движение на дизельной тяге, при этом на поверхности находилась только головка трубы (где устанавливался специальный поплавковый клапан, предотвращавший попадание воды в трубу). Тем не менее, во время движения на дизельном двигателе из-за его шума нельзя было эффективно использовать гидролокаторы, а в светлое время суток противник мог визуально обнаружить лодку по дыму из шноркеля. – Примеч. ред.

(обратно)

418

Поплавок в клапане трубы для забора воздуха иногда застревал в трубе, что приводило к разрежению атмосферы в отсеках и приступам удушья у экипажа после вырабатывания воздуха работающими дизелями. – Примеч. ред.

(обратно)

419

Оперативное командование ВМФ Великобритании, созданное во время Второй мировой войны для защиты коммуникаций и контроля над судоходством на так называемых Западных подходах – в районе Атлантического океана, омывающего Британские острова с запада. – Примеч. ред.

(обратно)

420

передачи немецкого командования: Записи радиопереговоров с каждой немецкой подлодкой хранятся в Национальном Архиве в Кью, в Лондоне, под условным обозначением HW 18. См. HW 18/400 – для субмарины U-880, HW 18/406 – для U-530, HW 18/410 – для U-518 и HW 18/431 – для U-1235. Еженедельные отчеты о противолодочных операциях приводятся в книге: D. Syrett, The Battle of the Atlantic and Signals Intelligence: U-boat Situations and Trends (Farnham, UK: Ashgate, 1998).

(обратно)

421

достоверны и хорошо задокументированы: Blair, Hitler’s U-boat War.

(обратно)

422

Малые авианосцы в ВМС Великобритании и США, предназначенные для поддержки десантных операций, борьбы с подводными лодками при сопровождении конвоев, транспортировки самолетов; строились, как правило, на базе корпуса сухогруза, танкера или пассажирского лайнера, над которым надстраивался одноярусный ангар и полетная палуба. – Примеч. ред.

(обратно)

423

…долгое время обращались с особой жестокостью: Philip K. Lundeberg, “Operation Teardrop Revisited,” in Timothy J. Runyan and Jan M. Copes, To Die Gallantly: The Battle of the Atlantic (Boulder, CO: Westview Press, 1994).

(обратно)

424

нет каких-либо материальных доказательств уничтожения U-881: Syrett, Battle of the Atlantic; also Michael Gannon, Operation Drumbeat: The Dramatic True Story of Germany’s First U-boat Attacks Along the American Coast in World War II (New York: Harper Perennial, 1991).

(обратно)

425

В меморандуме от 20 марта 1945 г. он с классической английской сдержанностью отметил: Gannon, Operation Drumbeat. Сэр Чарльз Роджер Ноэль Уинн (1903–1972), королевский адвокат, кавалер ордена Бани и ордена Британской империи, – в детстве он перенес полиомиелит и остался калекой, а до войны занимал должность судьи, – внес беспримерный вклад в победу Союзников во Второй битве за Атлантику, однако в этой книге хватит места разве что на самое краткое описание его невероятной карьеры. Оставаясь гражданским лицом, он был снят с допросов военнопленных и был переведен в Отдел слежения за субмаринами в Центре оперативной разведки, где довольно быстро разобрался в тактике немецких подлодок и научился предсказывать их действия. Впоследствии он был назначен на должность начальника Отдела слежения за субмаринами с временным присвоением звания коммандера Королевского военно-морского добровольческого резерва – для человека, не имеющего военного образования и специальной подготовки в ВМС, это было немыслимо.

(обратно)

426

сдалась властям: интересные сведения об операции «Слезинка» можно найти в книге: Blair, Hitler’s U-boat War, а также в книге: Lundeberg, “Operation Teardrop Revisited.”

(обратно)

427

…вынес машину «Энигма»: . Фрэнсис Гарри Хинсли (1918–1998), кавалер ордена Британской империи, в числе прочих своих заслуг активно участвовал в разработке операции по захвату машин «Энигма» и сопутствующей документации с немецких военных кораблей. Это способствовало возобновлению работы по дешифровке сообщений кригсмарине после перерыва в 1942–1943 гг.

(обратно)

428

дала Союзникам огромное преимущество в сборе разведывательной информации: F. H. Hinsley and Alan Stripp, Codebreakers: The Inside Story of Bletchley Park (Oxford: Oxford University Press, 1993); см. также: .

(обратно)

429

…стоявших в подземных гаражах около Берхтесгадена: Arthur H. Mitchell, Hitler’s Mountain: The Führer, Obersalzberg, and the American Occupation of Berchtesgaden (Jefferson, NC: McFarland, 2007).

(обратно)

430

Оскар Эшер: Arthur G. Bedeia, ed., “Guilty of Enthusiasm,” in Management Laureates, vol. 3 (London: JAI Press, 1993); см. также историю Школы психологии Сент-Эндрюсского университета в электронном варианте на соответствующем сайте.

(обратно)

431

…которые можно передать на дешифровку «Колоссу»: Thorne and John McCutchan, The Path to Colossus… an historical look at the development of the electronic computer. A presentation to Engineering Heritage Victoria, June 19, 2008, %20Path%20to%20Colossus%20080827%20revcomp.pdf.

(обратно)

432

Программа Управления стратегических служб США по вербовке ученых из Третьего рейха для работы в США после Второй мировой войны; одной из целей операции было воспрепятствование передаче германскими учеными знаний и опыта Советскому Союзу.

(обратно)

433

Профессора изумило то, что он обнаружил: ; см. также: Lewin, Ultra Goes to War. Упоминания об этой машине появляются с декабря 1944 года; в сообщениях абвера она обозначается как Schlüsselgerät 41–SG41. К тому времени адмирал Канарис уже находился под следствием в гестапо и абвер как организация перешел под контроль Главного управления имперской безопасности (РСХА). Исходный код «Энигмы», которым пользовались в абвере, в декабре 1941 года взломал Альфред Диллвин Нокс (по прозвищу Дилли) из Блетчли-Парк, а шифр СД в августе 1942 года взломал Кейт Бэйти. Впрочем, в его некрологе (London Times, September 10, 2010) говорилось, что систему кодирования новой шифромашины Siemens & Haske так и не удалось раскрыть ни ему самому, ни кому-либо еще.

(обратно)

434

Ответ Бормана был также лаконичен: Bar-Zohar, Avengers.

(обратно)

435

разведывательный «выезд на рыбалку»: Whealey, Hitler and Spain.

(обратно)

436

Густав Винтер: “Vida y leyenda de Gustav Winter,” Historia magazine, 16, April—May 2005.

(обратно)

437

мыс Хандия: “Fuerteventura: geología, naturaleza y actividad humana ”, презентация для Научно-образовательной ассоциации Канарских островов, Фуэртевентура, 5–7 декабря 2007 г.; см. файл PDF по электронному адресу: :pjgK76W-XcUJ:+%22Fuerteventura:+geolog%C3%ADa,+naturaleza+y+actividad+humana%22&hl=en&:gl=us&pid=bl&srcid=ADGEESiaB_KX2fCx0XOM4pKP-cXpXS96Uc-62bJnkDFsj58b06zmhrQdQ264BUDbJ0x2w3LWl4C69671ZXNYdyiOL_Q2Nhoq9rPQ9fckQyYWQCHlHCIh5aMlXPD3VhZPNrfOqybAii_9&sig=AHIEtbRrbZsz09TEPoIlRji_uOMXYk-aZA. Цитаты из интервью с Изабель Винтер, женой Густава Винтера, взяты из этой презентации. В 1984 году один немецкий журнал напечатал чрезвычайно красочную историю о том, как на острове было случайно обнаружено укрытие для подводных лодок, вырубленное в скалистом береге. Джек П. Мальманн Шоуэлл, историк немецкого подводного флота, разоблачил эту мистификацию в своей книге Boats At War: Landings on Hostile Shores (Hersham, UK: Ian Allan, 2000). Чтобы написать ее, он провел полевые исследования и комплексный анализ данных приказов, судовых журналов и отчетов об операциях, относящихся к Канарским островам. Сохранились подробные сообщения о базе снабжения подлодок, устроенной на «интернированном» немецком грузовом судне, стоявшем на приколе в гавани города Лас-Пальмас на острове Гран-Канария; в то же время, не было и намека на посещение подводными лодками острова Фуэртевентура. В этом нет ничего удивительного: вилла «Винтер» строилась с единственной целью, поэтому до 1945 года ее обитатели сознательно избегали всего, что могло привлечь к ней внимание.

(обратно)

438

многих других мрачных историй времен гражданской войны в Испании: Elizabeth Nash, “Germans Helped Franco Run Civil War Death Camps,” London Independent, February 22, 2002, -helped-franco-run-civil-war-death-camps-661623.html.

(обратно)

439

на базе подлодок в Бордо: из материалов интервью с Изабель Винтер.

(обратно)

440

немцы построили на оконечности полуострова взлетно-посадочную полосу: Enrique Nácher, Gran Canaria. “La Leyenda de Gustav Winter: ¿Espía nazi en Fuerteventura?” Historia 16, April-May 2005, доступно также по электронному адресу: -de-las-canarias/5643Ta-Ieyenda-de-gustav-winter-espia-nazi-en-fuerteventura.html.

(обратно)

441

перемещения на Канарские острова: The Associated Press, Moscow, February 1, 1944.

(обратно)

442

Уолтера Уинчелла: “A Reporter s Report to the Nation,” syndicated, October 26, 1944. Уинчелл резко отзывался о Чарльтоне Хейзе, который в 1942 году был назначен послом США в Испании. По некоторым данным, весной 1944 года Хейз препятствовал проведению операции «Тихая гавань», разработанной США с целью найти и уничтожить нацистские промышленные и коммерческие активы, разбросанные по всему миру. По информации Дональда Стьюри, офицера ЦРУ и сотрудника Университета Южной Калифорнии, размещенной на сайте ЦРУ, Самуэль Клаус, глава испанского отделения Федерального экономического управления, сообщал о том, что Хейз не проявлял желания к сотрудничеству. В течение нескольких месяцев посольство не позволяло отделению УСС в Мадриде передавать в Вашингтон не только материалы, связанные с операцией «Тихая гавань», но даже отчеты по общей экономической ситуации в стране.

(обратно)

443

Пересадка Гитлера с немецкого «Юнкерса» Ju-252 на «Юнкерс» Ju-52: “Is Hitler in Spain?” Daily Express, London, June 19, 1945.

(обратно)

444

…благодаря этому сочетанию больше всех подходили для того, чтобы стать провожатыми Гитлера: Jak P. Mallmann Showell, U-Boat Commanders and Crews 1935–45 (Ramsbury, UK: Crowood Press, 1998).

(обратно)

445

…нехитрый гардероб, который иногда дополняли не предусмотренные уставом предметы одежды по вкусу членов команды: -life-uboat.shtml.

(обратно)

446

Привычная атмосфера непринужденности среди матросов и офицеров… [и далее до конца главы 16]: Этот раздел главы 16 принадлежит к числу тех очень немногих мест нашей книги, информация в которых не подтверждена документально, но основана на обстоятельных исследованиях, предпринятых как самими авторами, так и Иннесом Мак-Картни, специалистом по истории подводного флота; кроме того, нас консультировал эксперт в области истории люфтваффе Тони Холмс. В описании типов самолетов испанских ВВС и их воздушных маршрутов, ведущих к острову Фуэртевентура и мысу Хандия, мы основываемся на том, что самолеты «Юнкерс» Ju-52 вместе с аэродромами Испании передал Легион «Кондор». Мы установили, что полуостров Хандия был секретной базой абвера, спроектированной еще до войны и построенной с использованием рабского труда политических заключенных-республиканцев режима Франко, многим из которых эта стройка стоила жизни. Вложение столь значительных ресурсов в бесплодный, недружелюбный клочок суши вызывает вопрос: какую еще цель преследовал этот проект, как не создание перевалочной базы на тщательно разработанном пути отступления? Взлетно-посадочная полоса в западной оконечности полуострова могла принимать самые тяжелые самолеты люфтваффе, такие как Fw-200 «Кондор» и Ju-290; на картах Google она видна по сей день. Сам же мыс Хандия и во время войны, и многие годы после нее оставался закрытой военной зоной.

Союзники были серьезно озабочены тем, что Германия использует Канарские острова для поддержки операций своего подводного флота. Это подозрение основывалось на информации из перехваченного секретного документа кригсмарине, озаглавленного «U-Platze»; это название было истолковано как «Unterseeboot-Platze» и переведено как «Базы немецких подводных лодок». На самом же деле «U» в названии документа было сокращением от слова Unterkunft (нем. убежище). Такие убежища, предназначенные для всех типов судов кригсмарине – для произведения ремонтных работ, пополнения запасов пресной воды и т. п. – были во множестве разбросаны по всему миру. Соответственно, в лагере Союзников распространились упорные слухи о существовании баз немецких субмарин вдоль всего побережья Южной Америки, вплоть до Огненной Земли. Доказательств, подтверждающих это предположение, в настоящее время нет, впрочем, в перечне «U-Platze» упоминается маленький островок у берегов Рио-де-Жанейро. Как бы то ни было, Канарские острова все же использовались нацистами для поддержки действий подлодок: в порту Лас-Пальмас на острове Гран-Канария постоянно находился немецкий танкер, и по ночам субмарины тайком пробирались к нему на дозаправку. Но ни Фуэртевентура, ни в особенности Хандия не были приспособлены (и никогда не использовались) для подобных или каких-либо других маневров, кроме тех, что происходили там апреле 1945 года, хотя в постройку виллы «Винтер» вместе со взлетной полосой и были вложены значительные средства

Что касается истинных обстоятельств путешествия Гитлера на подводной лодке, то они неизбежно останутся предметом догадок и предположений, основанных на знании повседневного быта подводников, долгие месяцы живущих в замкнутом пространстве. В частности, мы опирались на информацию о янаги – тайной подводной торговле между Германией и Японией, которую в 1942–1945 гг. осуществляли подводные лодки обеих стран. Так происходил обмен жизненно важными стратегическими ресурсами: вольфрамом, оловом, хинином, кофе, опиумом, передовыми технологиями; этим же способом передвигались высокопоставленные лица. Такие морские поездки между Германией и Японией были невероятно долгими и утомительными; именно благодаря им мы теперь знаем, как немецкие и японские подлодки переоборудовались для перевозки важных персон.

(обратно)

447

туалеты: из материалов докладов ВМС США, “Sanitation aboard Former German Type IXC,” март 1946 г., см.: .

(обратно)

448

Рацион питания: -life-uboat.shtml.

(обратно)

449

Герман Фегелейн прибыл к берегам Аргентины на борту подводной лодки U-880: Stanley Ross, Overseas News Agency, “U-Boats Base Spy Surge in Latin America,” Christian Science Monitor, January 24, 1945.

(обратно)

450

…демократы, бежавшие в столицу Уругвая Монтевидео, подтвердили, что он вернулся в Аргентину: The Associated Press, Montevideo, Uruguay, August 18, 1945.

(обратно)

451

«Curtiss Condor II»: Peter M. Bowers, Curtiss Aircraft 1907–1947 (London: Putnam, 1987).

(обратно)

452

В 1939 году, к началу Второй мировой войны: -aid/civilian/rg-84-argentina.html.

(обратно)

453

«…столица Германской Империи, вполне возможно, будет перенесена в Нью-Йорк»: Michael Sayers and Albert Kahn, The Plot Against the Peace: A Wamingto the Nation (New York: Dial Press, 1944).

(обратно)

454

Вильгельм Канарис: Richard Bassett, Hitler’s Spy Chief: The Wilhelm Canaris Mystery (London: Cassell, 2005).

(обратно)

455

эстансии «Сан-Рамон»: Patrick Burnside, El Escape de Hitler (Buenos Aires: Editorial Planeta, 2000).

(обратно)

456

было расхожей шуткой в дипломатических кругах Буэнос-Айреса: Jorge Camasara, Puerto Seguro: Desembarcos clandestinos en la Patagonia [Safe Haven: Clandestine Landings in Patagonia] (Buenos Aires: Norma Editorial, 2006).

(обратно)

457

из особняка на Фуэренштрассе: Sayers and Kahn, Plot Against the Peace.

(обратно)

458

внутри Испанской Фаланги: Allan Chase, Falange: The Axis Secret Army in the Americas (New York: G. P. Putnams Sons, 1943).

(обратно)

459

будут постоянно напоминать о Центральной Европе: впечатления авторов книги, в 2007–2009 гг. путешествовавших по Патагонии.

(обратно)

460

картотеки членов НСДАП: The Associated Press, Berlin, October 17, 1945. См. также: -aid/civilian/rg-84-argentina.html.

(обратно)

461

отпраздновать Аншлюс: U.S. War Department film, MID 2093, Buenos Aires, April 1938.

(обратно)

462

«…все готовы сражаться»: Доклад перед Конгрессом Аргентины депутата Рауля Дамонте Таборды, председателя Комитета Конгресса по расследованию деятельности нацистов, сентябрь 1941 г.; цитируется в: Chase, Falange.

(обратно)

463

«…Фаланги в Латинской Америке принадлежат Гитлеру»: Chase, Falange.

(обратно)

464

а также равно наделенная умом и красотой актриса Эва Дуарте: New York Times, “Argentina Evades Its Nazi Past,” March 22, 1997, .

(обратно)

465

«аргентинским нацистом номер один»: U.S. Government, Blue Book on Argentina, Consultation among the American Republics with Respect to the Argentine Situation; Memorandum of the United States Government, Washington, DC (New York: Greenberg, 1946).

(обратно)

466

…как опытный лыжник он был прикомандирован к «альпини»: из материалов многочисленных источников, которые консультировал Науэль Кока, Буэнос-Айрес, 2010. Time magazine, “Argentina: Boss of the GOU,” November 27, 1944, /0,9171,796883,00.html.

(обратно)

467

лично наблюдал, как немцы проходят торжественным парадом по капитулировавшей французской столице: “O Holocausto, Peryn e la Argentina,” -correia.com/l40402.html.

(обратно)

468

на содержании непосредственно у Берлина: в 1945 году князь Штефан цу Шаумбург-Липпе, бывший дипломат (как оберштурмбаннфюрер СС он был выше званием, чем посол Германии в Аргентине Эдмунд фон Терман) расскажет комиссии по раследованию военных преступлений в Берлине о некоторых особых чеках в числе подобных выплат; так, 26 июня 1941 г. на имя Эвы Дуарте был выписан чек № 463803 на сумму 33 600 долларов, 30 июня – чек № 682117 на имя полковника Хуана Доминго Перона на сумму 200 тыс. долларов. В 1942 году Эвита уже могла позволить себе покупку квартиры по адресу Кале-Посадас 1576 в Реколета, элитном районе Буэнос-Айреса; см.: Roberto Vacca, Eva Perón (Buenos Aires: Centro Editor de América Latina, 1971). Позднее бывший немецкий посол Фон Терман признается, что участвовал в передаче таких средств. Он рассказал следователям, что один из связных в посольстве являлся одновременно персональным представителем рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, и что один из его (Термана) личных помощников – кто именно, он так и не установил – был высокопоставленным офицером разведки и имел прямую связь с Рехсканцелярией и Мартином Борманом. См.: Silvano Santander, Técnica de una Traición [The Technique of Treachery]: Juan D. Perón y Eva Duarté—Agentes del Nazismo en la Argentina (Montevideo, Uruguay: Editorial Antygua 1953); см. также примечание 19 ниже и запись показаний фон Термана, озаглавленное “Vier Prinzen zu Schaumburg-Lippe”, где в списке литературы указан следующий документ: Supplement of January 15, 1946 to the Consolidated Interrogation Report No. 4, Attachment 76: “Partial List of Purchases for Linz Made in Germany”). Показания в формате PDF можно найти на сайте: -berlin.de/docs/servlets/MCRFileNodeServlet/FUDOCS_derivate_000000000030/vierprinzen_letzte_fassung_copia.pdf;jsessionid=452DFAE5507E35l6FFD859EB792902B6?hosts= на сервере Свободного университета Берлина. В «авторизированной версии» биографии Эвиты ее знакомство с Хуаном Пероном происходит в мае 1944 года на благотворительной акции в помощь пострадавшим от землетрясения в Сан-Хуане; документы, предоставленные Сантандером, опровергают эту дату.

(обратно)

469

…в изгнании, он продолжал неустанно трудиться: Ladislas Farago, Aftermath: Martin Bormann and the Fourth Reich (New York: Simon & Shuster, 1974). Сантандер, как и другие аргентинские политики, находившиеся в оппозиции к режиму Перона, несколько раз был вынужден удаляться в изгнание. После войны он тесно сотрудничал с охотником за нацистами Симоном Визенталем и стал известен как «верный друг евреев» (Еврейское телеграфное агентство, Буэнос-Айрес, 3 декабря 1964 г.).

(обратно)

470

Впоследствии Сантандер издал две книги: после публикации в 1953 году в Монтевидео книги Сантандера «Técnica de una Traición» («Технология предательства») были попытки заставить его замолчать. Его работа была подвергнута критике несколькими аргентинскими историками, а документы, на которые он ссылался (США подтвердили их подлинность), были объявлены «коммунистическими подделками». Тем не менее, ни один иск по делу о клевете против Сантандера не был удовлетворен. В 1956 году он вновь отправился в Западную Германию за новыми доказательствами вывода активов нацистов в Аргентину при содействии Перона. В том же году, 26 декабря, немецкий журнал «Der Spiegel» опубликовал статью под названием «The Painstaking Forger» («Усердный фальсификатор») со злобными нападками на Сантандера. Позднее истинность многих выдвинутых им в книге «Técnica de una Traición» обвинений подтвердилась в работах различных исследователей, в том числе и авторов этой книги. В его пользу говорили и показания его современников – например, фон Термана и Герды фон Аренсторф.

(обратно)

471

В одной из них фон Терман хвалил членов аргентинского правительства: Santander, Técnica de una Traición.

(обратно)

472

шифромашину Siemens & Halske T43: основано на свидетельствах о том, что последние сообщения из Берхтесгадена были адресованы агентам в Южной Америке; из книги: Mitchell, Hitlers Mountain.

(обратно)

473

«…мы всегда позволяли им выигрывать»: Técnica de una Traición. См. также: “Final Interrogation Report of Edmund Freiherr von Thermann,” July 11, 1945, NARA, Record Group 59, Records of the Department of State, 862.20235/7–1145. Относительно военно-морского чина Нибура см. раздел «Воинские звания» в начале книги.

(обратно)

474

ФБР подозревало компанию Delfino SA в активном участии в перевозках из Европы награбленных нацистами ценностей, организованных Борманом: Manning, Bormann; см. также: “Axis Espionage and Propaganda in Latin America,” NARA, Record Group 319, Records of the Army Staff, Records of the Office of the Assistant Chief of Staff, G-2, Military Intelligence Division. Separate Binder. Этот источник цитируется здесь: R. L. McGaha, “The Politics of Espionage: Nazi Diplomats and Spies in Argentina, 1933–1945” (PhD dissertation, Ohio University, 2009): «У ФБР имелись подозрения, что компания Delfino и офис Зандштеде служили средством прикрытия для перебросок агентов, финансовых средств и материалов пропаганды из Европы в Южную Америку… Зандштеде использовал свое положение в фирме Delfino для шпионажа в пользу нацистов».

(обратно)

475

«…герр Зандштеде был отозван в Берлин…»: Time magazine, “Argentina: Hunting a Nazi,” September 8, 1941. См. также /0,9171,849464.00.html.

(обратно)

476

легко миновал полицейский кордон: Santander, Técnica de una Traición.

(обратно)

477

Дамонте представил аргентинскому Конгрессу доклад: цитируется по: Chase, Falange. Журнал Time (см. примечание 24) предположил, что в недолгом времени посол фон Терман станет «паковать чемоданы». В действительности это предположение сбылось только через год.

(обратно)

478

заслужила полное доверие нацистов: Santander, Técnica de una Traición.

(обратно)

479

фон Фаупель лично отправился в Аргентину на подводной лодке: Paul Meskil, Hitler’s Heirs (New York: Pyramid Books, 1961); Técnica de una Traición.

(обратно)

480

адмирал Леон Скассо: Marysa Navarro Gerassi, “Argentine Nationalism of the Right,” Studies in Comparative International Development 1, no. 12 (1965).

(обратно)

481

«удерживать ее любой ценой»: Santander, Técnica de una Traición.

(обратно)

482

«…Революция, совершенная нашими друзьями, закончилась полным успехом»: там же.

(обратно)

483

«К черту США…»: Time magazine, “The Americas: Misunderstood Argentina,” September 20, 1943, /0,9171,774570,00.html.

(обратно)

484

Популярность вице-президента Перона тогда стала расти особенно быстро: Joseph Page, Perón: A Biography (London: Random House, 1983).

(обратно)

485

«Аргентина встанет во главе таможенного союза…»: Das Reich, March 26,1944, цитата взята из: Sayers and Kahn, Plot Against the Peace.

(обратно)

486

«Наша миссия в Южной Америке – сделать главенство Аргентины не только возможным, но и неоспоримым…»: Sayers and Kahn, Plot Against the Peace.

(обратно)

487

угроза торгового эмбарго: Time magazine, “Argentina: Action Ahead,” July 10, 1944, /0,9171,791494,00.html. См. также текст письма Рузвельта к Уинстону Черчиллю на веб-сайте: docs.fdrlibrary.marist.edu/PSF/BOX37/a335bb02.html. Тот факт, что в первые годы после войны Британия продолжала отчаянно нуждаться в поставках продовольствия из-за рубежа – система нормирования продовольствия в стране стала еще жестче, чем в военное время, – может объяснить нежелание британского правительства обращать внимание на послевоенные дела Аргентины с нацистскими беглецами.

(обратно)

488

22 ноября 1944 г. Фройде написал генералу фон Фаупелю: см. переписку Фройде и фон Фаупеля в книге: Santander, Técnica de una Traición.

(обратно)

489

в 1953 году он встречался там с Мартином Борманом: в 2008 г. Авторы беседовали в Буэнос-Айресе с Хорхе Сильвио Адеодато Колотто, бывшим полицейским и телохранителем Перона.

(обратно)

490

Пауль Ашер: “German Disembarkation at San Clemente del Tuyu,” рассекреченный аргентинский документ (Coordinación Federal CF-OP-2315) от 18 апреля 1945 г., адресованный Объединенным центром (исп. Central de Reunión) военно-морскому ведомству, Национальный архив Аргентины в Буэнос-Айресе. Факсимильную копию см. здесь: Farago, Aftermath. Относительно звания «фрегаттенкапитан» см. раздел книги «Воинские звания» в начале книги.

(обратно)

491

счет рейхсмаршала Германа Геринга, на котором лежали 20 млн долларов: Отчет Государственного департамента США, 1945 г., цитируется по источнику: Chesnoff, Pack of Thieves. См. также: Corky Siemaszko, “Memo Hit Swiss Over Nazi Loot,” New York Daily News, December 5, 1996, –12–05_memo_hit_swiss_over_nazi_loot.html.

(обратно)

492

на поставках оружия испанским республиканцам: Antony Beevor, The Battle for Spain: The Spanish Civil War 1936–1939 (London: Phoenix, 2006).

(обратно)

493

тайный план Геринга по перевозке награбленных им ценностей на сумму не менее 10 млн долларов: Рассекреченный в 2007 году документ МИ-5 (службы безопасности), материалы допроса Эрнесто Хоппе, 2/ 2636, The National Archives, Kew, London. По наводке агента МИ-6 (секретной разведывательной службы) Хоппе, гражданин Аргентины немецкого происхождения, был арестован в Гибралтаре на борту корабля, следовавшего из Бильбао в Буэнос-Айрес, и подвергнут длительному допросу. В конце концов Хоппе, носивший оперативную кличку «Герольд», рассказал следователям, что получил задание принять около 40 ящиков с нацистской контрабандой для последующей переправки на подводной лодке к условленному месту на побережье Аргентины. Далее этот груз надлежало отвезти на грузовиках в Буэнос-Айрес. Там в зависимости от условных обозначений на ящиках их следовало доставить в банк, в дом (принадлежавший двум братьям-нацистам) на окраине Вилья-Бальэстер, пригорода Буэнос-Айреса, и еще по одному адресу. Принимая во внимание изобретательность и деятельный характер Хоппе, в МИ-5 пришли к выводу, что этот беспринципный мошенник готов с одинаковым рвением служить Аргентине, Германии или Англии. В октябре 1945 года он был репатриирован в Аргентину. См. также: -intelligence-agents-and-suspected-agents-5.html, а также: Michael Evans, “‘Unprincipled Ruffian’ Told MI5 of Nazi Plot to Get Gold to Argentina,” Sunday Times, September 4, 2007, .

(обратно)

494

Йоахим фон Риббентроп хранил в другой ячейке того же банка более скромную сумму: Santander, Técnica de una Traición. См. также материалы допроса Отто Райнебека за 4 фераля 1946 г.: NARA, Record Group 59, Records of the Department of State, File 862.20235/4–2646.

(обратно)

495

Одно только золото оценивалось в 1,12 млрд долларов: оценки взяты из множества различных источников; см. текст книги и примечания.

(обратно)

496

депозитные вклады в различных валютах: “German Disembarkation at San Clemente del Tuyu”; факсимильную копию см. в книге: Farago, Aftermath.

(обратно)

497

более двухсот немецких компаний: U.S. Government Blue Book on Argentina.

(обратно)

498

«нацистом, представляющим угрозу для безопасности в полушарии»: The Associated Press, Washington, DC, April 27, 1946.

(обратно)

499

Герда фон Аренсторф: Santander, Técnica de una Traición.

(обратно)

500

В найденной после войны служебной записке: там же.

(обратно)

501

Акции перемещались точно так же, как и другие активы – золотые слитки, драгоценности и наличные деньги: там же.

(обратно)

502

«осадное положение»: Time magazine, “Argentina: End of a Siege,” August 20, 1945, /0,9171,797675.00.html.

(обратно)

503

«Аргентина вернулась к нормальной жизни…»: Time magazine, “Argentina: Back to Normalcy,” October 8, 1945, /0,9171,776258,00.html.

(обратно)

504

рассказали бывшие дипломаты князь Штефан цу Шаумбург-Липпе и Эдмунд фон Терман: Santander, Técnica de una Traición, “Vier Prinzen zu Schaumburg-Lippe.”

(обратно)

505

Сан-Карлос-де-Барилоче: авторы неоднократно бывали здесь в 2007–2008 годах.

(обратно)

506

«банда Гитлера трудится над созданием убежища в Аргентине…»: Drew Pearson, “Washington Merry-Go-Round,” Bell Syndicate, December 15, 1943. До июля 1942 года Дрю Пирсон вел колонку совместно с Робертом Алленом, который в то время имел звание майора армии США.

(обратно)

507

на аэродроме эстансии Моромар, в тысяче километров к северо-востоку, неподалеку от городка Некочеа: Рассекреченный документ ФБР от 1 агуста 1945 г.; фотокопия документа воспроизводится в этой главе. Публикуемые в главе рассекреченные документы ФБР взяты с веб-сайта по адресу .

(обратно)

508

Кей, бывший старший офицер крейсера «Адмирал граф Шпее», работал на 8-м этаже банка Banco Germánico: авторы неоднократно бывали в Буэнос-Айресе в 2007–2008 гг. См. также: Juan Salinas and Carlos De Napoli, Ultramar Sur: La Ultima Operaciyn secreta del Tercer Reich (Buenos Aires: Grupo Editorial Norma, 2002), а также: Jorge Camarasa, Puerto Seguro (Safe Haven) (Buenos Aires: Grupo Editorial Norma, 2006).

(обратно)

509

Альфред Шульц, Вальтер Деттельман и Вилли Бреннеке: из показаний, приобщенных к материалам Комиссии по расследованию деятельности нацистов в Аргентине (CEANA). В эту комиссию, учрежденную президентом Карлосом Менемом в 1997 году и наделенную широкими полномочиями, вошли как аргентинцы, так и представители других стран. В ее задачи входило рассмотрение различных вопросов, в частности – всех тех, что обсуждались в третьей и четвертой частях нашей книги. На корабле Шульц, Деттельман и Бреннеке были инженерами и радистами и имели звания унтер-офицеров. По данным документов, опубликованных в книге: Camarasa, Puerto Seguro. Оригиналы аргентинских документов доступны на веб-сайте по адресу -graf-spee.blogspot.com.

(обратно)

510

Зима в южном полушарии длится с июня по август. – Примеч. ред.

(обратно)

511

колонну из восьми грузовиков: Показания, приобщенные к материалам комиссии CEANA, а также по документам, опубликованным в книге: Camarasa, Puerto Seguro.

(обратно)

512

В ходе ночного допроса: Salinas and De Napoli, Ultramar Sur.

(обратно)

513

Комиссар Мариотти позвонил шефу полиции в Ла-Плата: Показания, приобщенные к материалам CEANA, а также по документам, опубликованным в книге: Camarasa, Puerto Seguro.

(обратно)

514

В донесении ФБР из Буэнос-Айреса: рассекреченные документы ФБР, Буэнос-Айрес, август 1945 г.

(обратно)

515

Капитан и бывший унтер-офицер кригсмарине быстро нашли общий язык: Jeff Kristenssen, Hitler murió en la Argentina: Operacion Patagonia (El Dios Abandonado) (Buenos Aires: Ediciones Lumiere, 1987). «Джефф Кристенссен» – литературный псевдоним офицера торгового флота, конгрессмена и успешного бизнесмена капитана Мануэля Монастерьо. В 2007 и 2008 годах авторы несколько раз брали у него интервью. Отставному капитану торгового судна шел девятый десяток, он сохранял ясный и острый ум, хорошо говорил по-английски и по-прежнему участвовал в культурной жизни пожилых граждан Буэнос-Айреса. Монастерьо счел историю Бете убедительной и пообещал тому, что после его смерти подождет 10 лет, и только потом опубликует его рассказ. Вышедшая в результате книга «Hitler murió en la Argentina» («Гитлер умер в Аргентине») получилась довольно странной – кажется, будто отдельные ее части написаны тремя разными людьми. Но как бы то ни было, Монастерьо настаивает на реальности основных ее персонажей – Пабло Глокника и доктора Отто Лемана.

Хорхе Камараса в своей книге «Puerto Seguro» [игра слов: Пуэрто-Сегуро – название населенного пункта, которое с испанского можно перевести как «Тихая гавань» – Примеч. перев. ] пишет о том, что под именем Пабло Глокника скрывается сам Генрих Бете. В списках экипажа крейсера «Адмирал граф Шпее» числился помощник механика 6-го отделения Генрих Бете (дата рождения – 26 октября 1912 г.). Капитан Монастерьо рассказывал, что «Глокника» он повстречал в 1967 году в городке Калета-Оливия на побережье Патагонии. Монастерьо искал кого-нибудь, кто взялся бы починить его машину, и тогда местный житель посоветовал ему пройти дальше по дороге и обратиться к живущему там «гринго локо» («безумному гринго») – немецкому механику. Двое мужчин быстро поладили – возможно, потому что в прошлом оба были моряками. Капитан Монастерьо признался, что имя «Пабло Глокник» придумал он сам, чтобы таким образом защитить своего знакомого и скрыть его немецкое происхождение. В книге Патрика Бёрнсайда «El Escape de Hitler» («Бегство Гитлера») Бете появляется под тем вымышленным именем, которое он взял себе сам, – Хуан Павловски; человек с таким именем действительно жил и умер в Калета-Оливия.

Подробнее о Монастерьо и его книге «Hitler murió en la Argentina» см. примечание 1 к главе 23.

(обратно)

516

Рассказы унтер-офицера Бете о прибытии подлодок: Kristenssen (Manuel Monasterio), Hitler murió en la Argentina.

(обратно)

517

«Если и не он привез его, то были еще две подлодки…»: по материалам телевизионного интервью, телекомпания Eyeworks Quatro Cabezas, Берлин, 2007 г.

(обратно)

518

В докладе о допросе Вермута: по материалам допроса Отто Вермута властями Аргентины. Полный отчет по субмарине U-530, включая изложение результатов допроса Вермута, см. /U-530NAReport.htm. На побережье Аргентины действительно есть населенный пункт Мирамар – примерно в 50 км от Мар-дель-Плата, однако всплывать и сдаваться возле этой маленькой приморской деревушки не имело бы смысла. Вероятно, здесь мы имеем дело с опечаткой, и следует читать «Моромар» – это название эстансии близ города Некочеа, где Гитлер провел свою первую ночь в Аргентине. Документы вроде отчетов о результатах допросов и их официальные переводы – например с заседаний Нюрнбергского трибунала – пестрят опечатками гораздо более очевидными, чем эта.

(обратно)

519

разница между прибытием такой лодки и его собственным составляла бы не больше недели: там же.

(обратно)

520

из материалов двух телеинтервью, взятых в Буэнос-Айресе у Вильфреда фон Овена: первое интервью было снято (но не использовано) для документального фильма Secret History: Hitler of the Andes, («Неизвестная история: Гитлер в Андах»), снятого компанией Barking Mad Productions по заказу 4-го канала британского телевидения. Второе появилось в аргентинском документальном фильме Родольфо Перейры «Oro Nazi en Argentina» («Золото нацистов в Аргентине»), см.: -gold-shipped-by-uboat-to-argentina-532304.html. См. также: Patrick S. Burnside, El Escape de Hitler: Su vida invisible en la Argentina—Las conexiones con Evita y Peryn (Buenos Aires: Editorial Planeta, 2000).

(обратно)

521

В докладе правительству Аргентины: Dirección de Coordinación Federal, Estrictamente Secreto y Confidential; документ DAE 568 от 14 октября 1952 г.

(обратно)

522

Предводитель мятежа против Бормана описывается как капитан U-235: William Stevenson, The Bormann Brotherhood (London: Corgi, 1975).

(обратно)

523

погибла со всем экипажем: перехваченные и расшифрованные в Блетчли-Парк радиограммы однозначно говорили о том, что немецкая субмарина была по ошибке уничтожена именно самими кригсмарине. Важно также отметить, что даже в британском адмиралтействе перепутали номер подлодки, когда передавали информацию в открытые источники; см.: HW18/421 (U2325 [так!]) в Национальном архиве в Кью, Лондон. Со дна пролива Каттегат было поднято 5 немецких субмарин, однако U-235 среди них не оказалось; см. .

(обратно)

524

капитан-лейтенант Франц Барш: Stevenson, Bormann Brotherhood.

(обратно)

525

Рейдерами называли крупные надводные военные корабли, которые во время войны в одиночку или с малым сопровождением (не в составе эскадры) занимались нарушением вражеских коммуникаций, топя транспорт и торговые суда. До начала XX века такие операции на море назывались «крейсерством», а проводившие их корабли – крейсерами. Крейсер «Адмирал граф Шпее» был одним из самых известных рейдеров, работая в паре с танкером снабжения «Альтмарк». – Примеч. ред.

(обратно)

526

в письме от 7 августа 1939 г.: Santander, Técnica de una Traición. Материалы о деятельности Нибура вплоть до его высылки в 1942 году см. KV 2/3301, Британский национальный архив, Кью, Лондон. В основном, здесь раскрываются подробности операций нацистов в Бразилии, при этом многие вопросы относительно их деятельности в Аргентине остаются без ответа.

(обратно)

527

американцы стали активно разыскивать секретные базы снабжения и заправки подлодок: Рассекреченный доклад ФБР, Буэнос-Айрес, август 1943 г.

(обратно)

528

аргентинские ВМС развернули противолодочную операцию: Salinas and De Napoli, Ultramar Sur.

(обратно)

529

Двое немцев подошли к берегу на резиновой лодке: Joseph Newman, “Two Mystery Figures Landed by U-boat,” New York Herald Tribune, Buenos Aires, July 14, 1945.

(обратно)

530

Стэнли Росс, корреспондент новостного агентства Overseas News Agency в Буэнос-Айресе, сообщал: Overseas News Agency, “U-Boats Base Spy Surge in Latin America,” Christian Science Monitor, January 24, 1945.

(обратно)

531

Кён уже снова находился в Аргентине: The Associated Press, Montevideo, Uruguay, August 18, 1945.

(обратно)

532

полковник Ромуло Бустос командовал дислоцированным в районе Мар-дель-Плата подразделением войск аргентинской береговой противовоздушной обороны (ПВО): Воспоминания полковника Бустоса, Ernesto G. Castrillon and Luis Casabal, “Historia Viva Busquedas and Yo Fui Testigo,” La Nación, Buenos Aires, March 23, 2008.

(обратно)

533

подлодка U-234: Wolfgang Hirschfield, The Secret Diary of a U-Boat, trans. Geoffrey Brooks (London: Cassell, 2000).

(обратно)

534

«отозвать все береговые патрули»: Salinas and De Napoli, Ultramar Sur.

(обратно)

535

«Многие немцы, живущие на побережье Патагонии…»: Drew Pearson, Bell Syndicate, July 24, 1945.

(обратно)

536

Рауль Дамонте Таборда: United Press, Rio de Janeiro, Brazil, October 20, 1945.

(обратно)

537

«После того как немецкая армия потерпела поражение в Европе…»: Ernesto Guevara Lynch, Young Che: Memories of Che Guevara by His Father, trans. Lucia Alvarez de Toledo (London: Vintage/Random House, 2008).

(обратно)

538

Сан-Карлос-де-Барилоче: авторы неоднократно бывали здесь в 2007–2008 гг.

(обратно)

539

князя Штефана цу Шаумбург-Липпе: McGaha, “Politics of Espionage”. Князя Штефана не следует путать с его братом князем Фридрихом-Кристианом, который также был убежденным нацистом, занимал пост помощника Йозефа Геббельса и имел должность в СА.

(обратно)

540

двое агентов абвера в Турции: Gerald Reitlinger, The SS: Alibi of a Nation (London: William Heinemann, 1956).

(обратно)

541

повесили на деревянной балке: Geoff Sullivan and Frode Weierud, “Breaking German Army Ciphers,” Cryptologia 29, July 2005. В этой статье упоминается так называемое «сообщение № 69», состоявшее из 4 частей и отосланное 9 апреля 1945 г. в 16:33 Вальтером Хуппенкотеном с пометкой «Geheim» («секретно»); адресовано оно было группенфюреру СС Глюку. В статье говорится: «Глюка попросили немедленно поставить в известность любым доступным способом – по телефону, телеграфу или через связного – начальника гестапо группенфюрера СС Мюллера о том, что миссия выполнена в соответствии с приказом. Речь шла о казни без суда и следствия последнего важного деятеля немецкого Сопротивления, связанного с покушением на Гитлера 20 июля 1944 г. Штандартенфюрер СС Вальтер Хуппенкотен в IV управлении РСХА (гестапо) возглавлял отдел Е контрразведки (нем. Gruppe E-Spionageabwehr). Отто Торбек был офицером юридической службы СС и полиции.

(обратно)

542

«…провести тщательное расследование, связанное с местонахождением Гитлера»: Drew Pearson, Bell Syndicate, July 24, 1945.

(обратно)

543

Кармен Торрентуихи: журнал телевизионных новостей La Comisa, 7-й канал аргентинского телевидения, журналист Мартин Хаурегуи, 2005 г. В этом сюжете есть такой эпизод: репортеры снимают одно из строений на эстансии. К ним подходит Ангела Сориани, племянница Кармен, и спрашивает, что они делают. Журналисты отвечают, что снимают дом, в котором, как говорят, когда-то жил Гитлер. Ангела отрицательно качает головой и со словами: «Он жил там» указывает на другое место на территории поместья. В 1980-х годах дом, где жила семья Гитлер, был снесен.

(обратно)

544

печеночных тефтелей и птенцов голубя: Ryan Berry, Hitler: Neither Vegetarian Nor Animal Lover (New York: Pythagorean, 2004).

(обратно)

545

Гитлер и Ева Браун прожили в главном доме эстансии Сан-Рамон девять месяцев: Кармен Торрентуихи сообщила нам это через свою племянницу. Та передала, что в марте 1946 года всем работникам эстансии Сан-Рамон сказали, будто супруги Гитлер погибли в автокатастрофе.

(обратно)

546

темноволосой пышной Евы Браун: Time magazine, “Italy: Spring in the Axis,” May 15, 1939, /0,9171,761275,00.html.

(обратно)

547

ребенок родился в канун нового, 1938-го года в Сан-Ремо: Reuters, Bad Godesburg, Rhineland, January 19, 1946; статья также опубликована в Baltimore Sun, January 20, 1946. Немецкий журналист Бернард Лескриниер назвал эту дату и место на пресс-конференции, посвященной выходу его книги «Behind the Scenes in the Third Reich» («За кулисами Третьего рейха»; судя по всему, на самом деле книга так и не вышла в свет). Лескриниер по прозвищу Толстяк имел репутацию темной личности, свои материалы он поставлял, в основном, лондонской газете Daily Telegraph и вашингтонскому агентству United Press. Майкл Трэйси, биограф сэра Хью Чарльтон-Грина, полагал, что рассказы Толстяка заслуживали доверия, поскольку тот был в близких отношениях с людьми из окружения Германа Геринга и из Рейхсканцелярии. Впрочем, некоторые подробности его истории не выдерживали пристального изучения. С другой стороны, некий молодой человек, часто находившийся рядом с Евой Браун как помощник личного фотографа фюрера Генриха Гофмана, также утверждал, что у Евы был ребенок. Судя по всему, это заявление подтверждается и словами отца Евы Браун, который якобы говорил: «Важно то, что теперь Гитлер не умрет, не оставив после себя наследника».

(обратно)

548

тайной трехдневной поездки в Баварию: United Press, Stockholm, June 11, 1945. Эрик Весслен, бывший сотрудник шведской дипломатической миссии в Берлине, который во время битвы за город поддерживал тесный контакт со штабом Гитлера, полагал, что целью предполагаемой свадьбы Гитлера и Евы было восстановить в правах мальчика и девочку, родившихся за время их долгих отношений вне брака. По его словам, в высших кругах немецкого общества считали, что эти дети живут в Баварии у дальних родственников Евы, и что 8 или 9 апреля [1945 г. ] супруги Гитлер на три дня ездили в Баварию. Гитлер и Ева перебрались в бункер 12 или 15 апреля (здесь историки расходятся во мнениях), при этом нет никаких данных, подтверждающих или отрицающих их присутствие в Берлине с 8 по 12 апреля.

(обратно)

549

провела много счастливых часов: Поздней осенью 1945 года информационное агентство Associated Press сообщило, что офицеры разведки США нашли «сундучок с сокровищами», принадлежащий Еве Браун, который был набит драгоценностями и деньгами, и в котором хранились десятки семейных фотографий, на которых изображены Ева, Адольф Гитлер и таинственная маленькая девочка по имени Уши (уменьшительное от Урсула) – на снимках эти трое выглядели как обычная семья. См. статью “Americans Find Treasure Chest of Eva Brown”, Frankfurt, опубликовано в издании St. Petersburg Times 16 ноября 1945 г.

Некоторые фотографии девочки с младенчества до примерно трехлетнего возраста (последний снимок датирован 1944 годом) Ева подписала словами «а вот снова Уши». В 1945 году был найден личный киноархив Евы (в настоящее время хранится в здесь: NARA, Record Group 242.2, Motion Pictures Branch, Archives II), который в 2004 году поступил в продажу на DVD. На кадрах любительской съемки Уши появляется десятки раз, и видно, с какой нежностью относятся к ней Гитлер и Ева. После войны высказывалось множество мнений относительно личности этой девочки; большинство считало, что она была дочерью лучшей подруги Евы, Герты Остермейер, урожденной Шнайдер. Однако в более поздних газетных архивах нет никаких упоминаний об этом ребенке, и похоже, что на этом история заканчивается. Удивительно, что Ангела Ламберт, биограф Евы Браун, ни разу даже вскользь не упоминает о маленькой девочке, которая занимала так много места в личной жизни Евы и в ее фото– и видеоархивах.

(обратно)

550

Ева Браун была снова беременна: London Sunday Chronicle, June 17, 1945.

(обратно)

551

второй родился мертвым в 1943 году: из материалов интервью с матерью Евы Браун, North American Newspaper Alliance, February 18, 1946.

(обратно)

552

трагически погибли в автокатастрофе неподалеку от поместья: тележурнал La Comisa, 7-й канал аргентинского телевидения, журналист Мартин Хаурегуи, 2005 г.

(обратно)

553

и не нашли среди них подводников: В сообщениях газет того времени «лишние» арестанты на борту корабля «Highland Monarch» называются бывшими нацистскими дипломатами, шпионами и тому подобными «нежелательными элементами», которых выдворили из Аргентины по приказу министра иностранных дел Хуана Кука. Подробная информация об этих пассажирах содержится в документах британского Адмиралтейства в файлах ADM 116/5474 и 116/5475 в Национальном архиве, Кью, Лондон.

(обратно)

554

невралгические боли: North American Newspaper Alliance, New York, March 3, 1947.

(обратно)

555

была необходима хирургическая операция: слова доктора Отто Лемана, личного врача Гитлера, из книги Джеффа Кристенссена (Мануэля Монастерьо) «Hitler murió en la Argentina». См. тж. примечание 10 к главе 18.

(обратно)

556

«Гранд-отель Вена»: авторы посещали эту гостиницу в 2007 году. Когда во время визита в Кордову мы остановились в одном из отелей, наш переводчик спросил, как добраться до озера Мар-Чикита. Девушка-администратор за стойкой объяснила ему дорогу, посоветовала нам попробовать рыбу из этого бессточного соленого озера, а затем как ни в чем не бывало предложила, – если у нас будет время, – посетить «Гранд-отель Вена», где, по ее словам, «Гитлер с женой часто останавливались после войны».

(обратно)

557

Макс Пальке: James Stewart Martin, All Honorable Men (Boston: Little and Brown, 1950). По официальной версии, Макс Пальке выстроил лечебно-гостиничный комплекс, который обошелся ему в 25 млн долларов, руководствуясь личными мотивами: говорили, что его сын, Максимо-младший, страдает от тяжелой формы псориаза, а его жена Мелита – от астмы. Если верить этой версии, то в качестве средства исцеления Пальке выбрал соленые воды и лечебные грязи озера Мар-Чикита. Однако историю об отеческой заботе опроверг после войны один из членов семьи Пальке, который сказал, что у Максимо-младшего никогда не было кожных заболеваний.

(обратно)

558

а затем уехал: Fernando Jorge Soto Roland, “Hotel Viena,” статья-исследование, январь 2010 г., см.: -uruguay.espaciolatino.com/aaa/soto_fernando/gran_hotel_viena_y_el_hotel_baln-htm. Роланд является профессором истории в Университете Мар-дель-Плата. Он предположил, что отель был построен с целью отмывания денег – части тех награбленных средств, что нацисты перевезли в Аргентину. Однако это предположение представляется лишенным логики: процесс «отмывания» денег предполагает, что «грязные» деньги после него вновь становятся «чистыми» и используются для дальнейших операций. Нет никакого смысла тратить миллионы на строительство огромного гостиничного комплекса в самой глуши, за тысячу верст от цивилизации, чтобы затем просто оставить его медленно разрушаться.

(обратно)

559

пребывание Гитлера в лечебнице: по данным бесед между нашим корреспондентом (его анонимность намеренно сохранена авторами) и миссис М. в Аргентине в 2008 году. Миссис М. останавливалась в этом отеле и рассказывала, что после войны встречала там супругов Гитлер несколько раз. Для нас она согласилась узнать у своих друзей, не сохранилось ли у них фотографий бывшего фюрера того времени. После того, как она сделала несколько таких запросов, ей позвонил неизвестный. Он сказал, что «гестапо по-прежнему работает», пригрозил ей смертью и добавил, что любопытство опасно, поскольку «она» еще жива, имея в виду Еву Гитлер. После этого миссис М. отказалась от общения с нами. Можно предположить, что во время визитов Гитлера и Евы в гостиницу их дочери – Урсула и ее младшая сестра – оставались у кого-то на попечении в Сан-Карлос-де-Барилоче.

(обратно)

560

погружался в размышления: там же.

(обратно)

561

восхищался великолепными закатами: по данным бесед между нашим корреспондентом и Клаудио Корреа, Аргентина, 2008 г.

(обратно)

562

однако позднее боли возобновились: слова доктора Отто Лемана из книги Джеффа Кристенссена (Мануэля Монастерьо) «Hitler murió en la Argentina».

(обратно)

563

Гитлер владел обширными землями: из бесед нашего корреспондента с миссис М., Аргентина, 2008 г.

(обратно)

564

снова увидел его в октябре 1945 г.: Meskil, Hitler’s Heirs.

(обратно)

565

тоже видел своего прежнего босса в автомобиле: The Associated Press, Nuremberg, July 29, 1946.

(обратно)

566

Этот француз утверждал, что видел Еву Браун и Адольфа Гитлера: Письмо к директору ФБР Гуверу из отделения в Лос-Анджелесе, 5 июня 1947 г.; фотокопия воспроизводится в этой главе.

(обратно)

567

Система опознавания человека по антропометрическим данным, разработанная французским юристом Альфонсом Бертильоном (1853–1914) и известная также как «бертильонаж». Система успешно использовалась во многих странах мира в картотечных системах регистрации преступников для установления их личности и стала одним из первых научных методов, использовавшихся в криминалистике; позднее ей на смену пришла дактилоскопия. – Примеч. ред.

(обратно)

568

…чтобы Гувер немедленно затребовал более подробную информацию: Письмо (EX 39) от директора ФБР Гувера к атташе по правовым вопросам, Рио-де-Жанейро, Бразилия, датировано 9 июля 1947 г.

(обратно)

569

был более чем уверен, что перед ним Ева Браун: Доклад с пометкой “Secret – Air Courier from Legal Attaché, Rio de Janeiro, Brazil, to Director Hoover” («Секретно – воздушным курьером от атташе по правовым вопросам, Рио-де-Жанейро, Бразилия, директору Гуверу»), датированный 6 августа 1947 г. Рассекреченные документы ФБР см. на веб-сайте: -hitler.

(обратно)

570

В 1943 году адмирал Карл Дёниц заявил: Bar-Zohar, The Avengers.

(обратно)

571

В следующем году Дёниц объявил курсантам-выпускникам военно-морского училища в Киле: Tim Swartz, Evil Agenda of the Secret Government (New Brunswick, NJ: Global Communications, 1999).

(обратно)

572

Этот регион…: авторы путешествовали по чилийской и аргентинской Патагонии в 2007–2008 гг.

(обратно)

573

«странной страны, которая столь сильно отличается от всего остального мира…»: Philip Hamburger, “Winds across the Pampas,” New Yorker, December 1948.

(обратно)

574

польской прессе предоставил некий человек, называвший себя «герр Шмидт»: цитируется по тесту статьи “Hitler’s Valley in Argentina” («Долина Гитлера в Аргентине») в польском еженедельном новостном журнале Przekrój, март 1995 г.

(обратно)

575

описание Центра, сделанное Генрихом Бете: Kristenssen (Manuel Monasterio), Hitler murió en la Argentina.

(обратно)

576

убежища Бормана в Патагонии: Manning, Martin Bormann: Nazi in Exile.

(обратно)

577

называется «Долиной Адольфа Гитлера»: “Hitler’s Valley,” Przekrój.

(обратно)

578

описывал свою более скромную обитель здесь: Kristenssen (Manuel Monasterio), Hitler murió en la Argentina.

(обратно)

579

Шмидта отдали в немецкую школу: “Hitler’s Valley,” Przekrój.

(обратно)

580

«Раз в месяц ворота эстансии открываются …»: Hamburger, “Winds across the Pampas.”

(обратно)

581

«Крысиными тропами» сотрудники американских спецслужб называли маршруты бегства нацистов и фашистов из Европы в конце Второй мировой войны и после нее. Многие из этих маршрутов эмиграции планировались Ватиканом при поддержке различных католических организаций, а некоторые высокопоставленные католические священники лично помогали нацистским преступникам бежать из Европы. Существование итальянских и аргентинских «крысиных троп» было подтверждено относительно недавно (в начале 2000-х годов), главным образом в результате изучения рассекреченных в последние годы архивных документов; ранее считалось, что все маршруты побега нацисты организовывали самостоятельно. – Примеч. ред.

(обратно)

582

он вместе с семьей бежал через Италию: телевизионный документальный фильм BBC «Children of the Master Race» («Дети расы господ»), часть многосерийного проекта «The Last Nazis» («Последние нацисты»), кинокомпания Minnow Films, Лондон, 2010 г. Правительство ФРГ предпринимало несколько вялых попыток экстрадировать Альвенслебена по обвинению в массовом убийстве 4 274 человек осенью 1939 года. Аргентинские власти не реагировали, и бывший группенфюрер СС беззаботно жил в Аргентине до самой своей смерти в 1970 году.

(обратно)

583

переехали в свой новый особняк «Иналько»: Abel Basti, Bariloche Nazi: Sitios históricos relacianados al Nationalsocialismo (San Carlos de Bariloche, Argentina, 2005, издано в частном порядке); Burnside, El escape de Hitler.

(обратно)

584

у бетонного причала слева от лужайки: в 2007–2008 гг. авторы, собирая материалы для своего исследования, посещали эстансию «Иналько», Сан-Карлос-де-Барилоче, Вилья-Ангостура, а также изучали архивы аргентинской гражданской авиации.

(обратно)

585

по проселкам и тропам: “Hitlers Valley,” Przekrój magazine; Kristenssen (Manuel Monasterio), Hitler murió en la Argentina.

(обратно)

586

теперь поросший лесом: авторы неоднократно посещали эстансию «Иналько» в 2007–2008 гг.

(обратно)

587

камеры со стальными стеллажами: по материалам наших бесед с Джеффом Кристенссеном (Мануэлем Монастерьо) в Буэнос-Айресе в 2007–2008 гг.

(обратно)

588

смотритель этого поместья: “Hitlers Valley,” Przekrój magazine

(обратно)

589

Бустильо спроектировал и построил стилизованную под средневековье сторожевую башню: см. биографию Алехандро Бустильо в журнале Revista arquitectura Andina 4: . О «Башне сарацинов»: по данным беседы нашего корреспондента с министром туризма провинции Рио-Негро Омаром Контрерасом, Буэнос-Айрес, 2008 г.

(обратно)

590

Фридриха Ланчнера по прозвищу Фриц: Joachim Lilia, Statisten in Uniform: Die Mitglieder des Reichstages 1933–1945 (Düsseldorf: Droste Verlag, 2004); Andreas Schulz and Günter Wegmann, Die Generale der Waffen-SS und der Polizei, Band 1 (Bissendorf: Biblio-Verlag, 2003); Ruth Bettina Birn, Die Höheren SS– und Polizeiführer: Himmlers Vertreter im Reich und in den besetzten Gebieten (Düsseldorf: Droste Verlag, 1986). Ланчнер, замешанный в организации еврейских погромов в Хрустальную ночь в 1938 году, был гауляйтером Тироля. В 1945 году он вместе со своим братом Густавом по прозвищу Гуцци, серебряным медалистом зимней Олимпиады 1936 года, бежал по ватиканской «крысиной тропе» при содействии епископа Алоиза Худаля. В Аргентине ему помогли устроиться в Сан-Карлос-де-Барилоче, и Ланчер занялся строительным бизнесом; его компания процветала, часто получая государственные заказы от правительства Перона.

(обратно)

591

эстансия «Иналько» была главной резиденцией Гитлера: Kristenssen (Manuel Monasterio), Hitler murió en la Argentina. В 2008 году капитан Монастерьо, занимаясь своим исследованием, попросил вдову своего старого друга Освальдо М. посмотреть, не сохранились ли у нее какие-нибудь документы мужа. Освальдо некогда играл важную роль в организации «крысиной тропы» из Генуи, а однажды показывал Монастерьо послевоенное письмо от Бормана, в котором тот благодарил его за помощь. Жены Освальдо и Монастерьо долгие годы были подругами и соседками – они жили рядом в маленьком городке в патагонской провинции Чубут. Миссис Р. согласилась поискать бумаги. В тот же вечер Монастерьо – а ему было уже 83 года – позвонил неизвестный с угрозами убить его и его семью и сжечь дом, если он не прекратит поиски. На следующий день, когда Монастерьо попытался связаться с миссис Р., ему сказали, будто она уехала за границу, в Германию. На протяжении тех лет, что Монастерьо работал над своей книгой, он неоднократно получал угрозы; его также опрашивали сотрудники ФБР.

(обратно)

592

из клуба «Andino Bariloche»: авторы посещали Сан-Карлос-де-Барилоче в 2007–2008 гг. См.: Seamus Mirodan, “Nazis’ Argentine Village Hide-Out Pulls in Tourists,” London Daily Telegraph, February 14, 2004, -Argentine-village-hide-out-pulls-in-tourists.html.

(обратно)

593

Йозеф Шваммбергер: The Associated Press, Berlin, December 3, 2004; см. также: .

(обратно)

594

Президент Хуан Перон объяснял это так…: Seamus Mirodan, “Nazis’ Argentine Village Hide-Out Pulls in Tourists”.

(обратно)

595

Эвиту сопровождал ее брат Хуан Дуарте: “Wiesenthal Says Evita Likely Stashed Nazi Loot,” Reuters, June 26, 1997; опубликовано в газете Página 12, Буэнос-Айрес. U.S. News & World Report, “Cry for Them, Argentina, Nazi Loot from Holocaust Victims Enriched Eva Peryn,” November 15, 1999; Chesnoff, Pack of Thieves. См. также: Nicholas Fraser and Marysa Navarro, Evita: The Real Life of Eva Perón (London: Andre Deutsch, 2003; New York: W. W. Norton, 1996).

(обратно)

596

Альберто Додеро: Time magazine, “Abdication of a Tycoon,” May 16, 1949, /0,9171,853719,00.html. См. также: Jane Shuter, Aftermath of the Holocaust (Chicago: Heinemann Library, 2003); Holger M. Meding, Ruta de los Nazis en los Tiempos de Perón (Buenos Aires: Emecé Editores, 1999). О статусе Эйхмана и Мединга см. также примечания в статье “The Long Road to Eichmann’s Arrest,” Spiegel Online, April 1, 2011, /0,1518,754486,00.html, а также: Nicolás Cassese, “La rama nazi de Perón,” La Nación, Buenos Aires, February 16, 1997, .

(обратно)

597

Эрнан Бенитес: Alicia Dujovne Ortiz, Eva Perón: A Biography (New York: St. Martins Griffin, 1997).

(обратно)

598

французским военным преступникам: Uki Goсi, The Real Odessa: How Peryn Brought the Nazi War Criminals to Argentina (London: Granta Books, 2002).

(обратно)

599

Папской комиссии по содействию: Karlheinz Deschner, Ein Jahrhundert Heilsgeschichte, vol. 2 (Cologne: Leck, 1983); Peter Godman, Hitler and the Vatican (New York: Free Press/Simon & Schuster, 2004).

(обратно)

600

Франц Штангль: Gitta Sereny, Into That Darkness (London: Andre Deutsch, 1974; New York: McGraw-Hill, 1974).

(обратно)

601

…которых нацистский епископ также благополучно посадил на корабли Альберто Додеро: Michael Phayer, Pius XII, the Holocaust and the Cold War (Bloomington: Indiana University Press, 2007); Goci, Real Odessa. См. также: Shuter, Aftermath of the Holocaust; Meding, Ruta de los Nazis, а также примечания о статусе Эйхмана и Мединга на веб-сайтах /0,l518,754486,00.html и .

(обратно)

602

31 августа 1948 г. он писал президенту Перону: Greg Whitlock, “Alois Hudal: Clero-Fascist Nietzsche Critic,” in Nietzsche-Studien 32 (2003). Худаль был наставником священника Адольфа-Мартина Бормана, старшего сына рейхсляйтера Бормана. Позже Адольф-Мартин отказался от духовного сана, женился на бывшей монашке и стал преподавателем теологии в Южной Америке. См. также: Bezymensky, Tracing Martin Bormann (Honolulu: University Press of the Pacific, 2001); Farago, Aftermath и Stevenson, The Bormann Brotherhood. Кроме того, именно Худаль был тем епископом, под чьим патронажем в монастыре в австрийском городке Филлах проходил обучение священник-иезуит Эвери Даллес – сын Джона Фостера Даллеса и племянник Алена Даллеса. В 2001 году Эвери Даллес стал кардиналом. См.: Bezymensky, Tracing Martin Bormann.

(обратно)

603

Эвита отправилась из Испании в Рим: Fraser and Navarro, Evita.

(обратно)

604

устроила встречу с Борманом: Santander, Técnica de una Traición.

(обратно)

605

у воров нет чести: Chesnoff, Pack of Thieves, 243.

(обратно)

606

Рикардо Штаудта: Time magazine, “Argentina: The Coddled,” December 17, 1945, /0,9171,776519,00.html.

(обратно)

607

Борману не оставалось другого выхода: Farago, Aftermath.

(обратно)

608

…как человека, гораздо более умного и проницательного, чем ее муж: по материалам интервью с Арасели Мендес, опубликованного в газете La Mañana del Sur, принадлежащей агентству новостей Diario Ambito Financiero, Буэнос-Айрес, 1996 г.; также по данным бесед нашего корреспондента с Арасели Мендес в Буэнос-Айресе в 2008 году.

(обратно)

609

когда Мюллер обосновался в провинции Кордова: Личные записи Ганса-Ульриха Руделя, выставленные на аукцион компанией Signature House, лот № 236, .

(обратно)

610

стали скоропостижно умирать один за другим: Time magazine, “Milestones,” May 7, 1956, /0,9171,937348,00.html; Gérald L. Posner and John Ware, Mengele: The Complete Story (Lanham, MD: Cooper Square Press, 2000); Bar-Zohar, Avengers.

(обратно)

611

по официальной версии он покончил жизнь самоубийством: Life magazine, “A Dictator Goes A-Wooing,” May 25, 1953.

(обратно)

612

наутро выписал ей чек на крупную сумму: Fraser and Navarro, Evita.

(обратно)

613

Швейцарско-аргентинским институтом: Grank Garbely, Evitas Geheimnis: Die Nazis, Die Schweiz, und Perón‘s Argentinien (Zurich: Rotpunktverlag, 2003).

(обратно)

614

в ФБР отнеслись к этой информации очень серьезно: доклад Д. М. Лэдда директору ФБР Гуверу от 15 мая 1948 г., NA, RA RG 65 65–55639 (1–24) Box 38, цитируется по книге: Breitman, U.S. Intelligence and the Nazis.

(обратно)

615

проводник провел Бормана и его телохранителей по тайному маршруту: в августе 1961 года западногерманский журнал Revue опубликовал интервью с жителем австрийских Альп, который утверждал, что 16 августа 1947 г. провел Бормана по тайному маршруту через Альпы в Италию.

(обратно)

616

Капитан Ян Белл: Ian Bell, No Place to Hide (London: Minerva Press, 1998). В 1999 году Белл рассказывал в интервью для передачи «Nazi Hunter» в рамках многосерийного документального проекта «War Stories» британской телевизионной сети Granada Television о своей службе и о том, при каких обстоятельствах он следил за Борманом.

(обратно)

617

«Giovanna C»: судно «Giovanna C» было построено (под названием «Eastern Trader») в Японии в 1919 году для корпорации U.S. Shipping Board. В 1922 году оно было продано нью-йоркской пароходной компании «Luckenbach», переименовано в «Horace Luckenbach», и под этим именем служило до 1947 года, когда его купила фирма Linea C (филиал судоходной компании Costa Crociere S.p.A.). До 1953 года судно совершало регулярные рейсы к берегам обеих Америк. См.: #anchor559191 и .

(обратно)

618

назвался теперь еврейским именем Элиэзер Гольдштейн: Farago, Aftermath. Согласно некоторым утверждениям, Фараго был введен в заблуждение – ему показали фальшивые документы. Мы с этим не согласны. Закоренелые перонисты, которые не желают, чтобы что-то запятнало память их фашиствующей правящей четы, по-прежнему проводят в Аргентине операции по тотальной дезинформации. Фараго же имел доступ к документам из самых разных источников: из Католического информационного агентства Аргентины (AICA), аргентинской военно-морской разведки, от аргентинских сенаторов Сильвано Сантандера и Хулио Бусаниче, а также от бывшего посла США в Аргентине Спрюля Брадена.

(обратно)

619

«важным фактором в экономической жизни Южной Америки»: Farago, Aftermath. В 1970 году независимо от Фараго уважаемая французская ежедневная газета Le Figaro опубликовала свидетельства, подтверждающие размеры этих инвестиций. Есть предположение, что перед возвращением к власти из изгнания в 1972 году Перон предложил правившей военной хунте в качестве «вступительного взноса» (по выражению Фараго) кусочек того, что на тот момент оставалось от его доли нацистских сокровищ.

(обратно)

620

Борман вновь встретился со своим фюрером: Kristenssen (Manuel Monasterio), Hitler murió en la Argentina.

(обратно)

621

«…где уже сделаны все необходимые приготовления»: Letter via U.S. Army Courier Service from Legal Attaché, American Embassy London, to Director Hoover, September 17, 1945. Letter from Director Hoover to the American Embassy in Buenos Aires, November 13, 1945. Документы ФБР, связанные с Гитлером, см. на веб-сайте -hitler.

(обратно)

622

Золотого партийного знака НСДАП: см.:

(обратно)

623

«…с тех пор, как в 1924 году вы с женой присоединились…»: Документальный фильм Hotel Eden («Отель «Эдем»») режиссера Куини Амелио Ортис, Германия, 1995 год / 3sat / MDR. Мисс Ортис предложила своим выпускающим редакторам в Германии историю о возможном пребывании Гитлера в Аргентине, однако они решили не связываться с этим делом.

(обратно)

624

когда они впервые посетили Гитлера: Ortiz, Hotel Eden

(обратно)

625

в ее роскошном отеле «Эдем»: по материалам нашей поездки в Ла-Фальду в 2007 году и многочисленных статей историка Карлоса Паноццо; см. также: Carlos Panozzo, El Hotel Edén de La Falda (La Falda, Argentina: privately published, n.d.). См. также: Jorge Camarasa, “La Falda tiene también su secreto nazi,” La Nación, Buenos Aires, July 27, 1998, ; Ortiz, Hotel Eden. Во время визита в Ла-Фальду автор (Джеррард Уильямс) разговаривал с внучатым племянником Иды Эйкхорн через металлическую ограду старого дома Эйкхорнов неподалеку от отеля. «Он сказал мне», – рассказывал Уильямс – «что сжег все материалы, показанные в фильме Куини [см. примечание 29], и обвинил ее в предательстве и злоупотреблении его доверием. Он также обвинил (ошибочно) Каталину Гомеро в получении денег за ее интервью, хотя и сама Каталина, и работавшие с ней журналисты это отрицали [см. примечание 38]. Он называл вымыслом истории о том, что Гитлер останавливался у его двоюродной бабки и деда. Уже отвернувшись и собираясь уходить после разговора, он вдруг снова оглянулся на меня и сказал: «Однажды правда станет известна». Беседовать дальше он отказался».

(обратно)

626

принца Уэльского: Simon Edge, “The Nazi King,” London Daily Express, May 23, 2011, -express.co.uk/posts/view/113232.

(обратно)

627

основала в Ла-Фальде немецкую школу: см. различные статьи историка Карлоса Паноццо о Ла-Фальде. О нацистской пропаганде в школах см. Ronald C. Newton, The “Nazi Menace” in Argentina, 1931–1947 (Palo Alto, CA: Stanford University Press, 1992).

(обратно)

628

на поминальной церемонии: см. различные статьи историка Карлоса Паноццо.

(обратно)

629

аргентинская полиция и вооруженные немецкие моряки: там же.

(обратно)

630

«Acción Argentina»: Lynch, Young Che; материалы бесед авторов с доктором Флореалем Вайлесом в Буэнос-Айресе в 2008 году. Доктор Вайлес, которому сейчас идет девятый десяток, он по-прежнему остается ярым антифашистом. Джеррард Уильямс останавливался у него в Буэнос-Айресе.

(обратно)

631

отель «Эдем» был конфискован: см. различные статьи историка Карлоса Паноццо; Panozzo, El Hotel Edén de La Falda; Alfredo Ferrarassi, Eden Hotely Pueblo La Falda (Córdoba, Argentina: privately published, 2006). Об интернированных японцах см. Ayako Tomii, A Japanese Diplomat’s Daughter: An Outsider’s Childhood in the 1930s and 1940s (iUniverse, 2004).

(обратно)

632

Ида Эйкхорн сообщила своему ближайшему окружению: По материалам видеоинтервью с Каталиной Гомеро в документальном фильме «Secret History: Hitler of the Andes», кинокомпания Barking Mad Productions.

(обратно)

633

Хорст Эйхман: Ernesto Bohoslavsky, Contra la Patagonia judia: La familia Eichmann y los nacionalistas Argentinos y Chilenos frente al Plan Andinia… (Santiago de Chile, 2008); см. PDF-файл по адресу ; Time magazine, “Milestones,” September 1, 1961, /0,9171,939852,00.html.

(обратно)

634

у них было собственное землевладение: в 2007 году авторы посещали город Мирамар на берегу озера Мар-Чикита в провинции Кордова. По территории бывшей гостиницы нас провела одна из ее «смотрительниц» из местной общины. Ей было известно множество слухов о том, что Гитлер останавливался здесь. См. также фильм «Hitler’s Ghost» («Призрак Гитлера»), снятый для сериала Ghost Hunters International («По следам призраков») американским телеканалом SyFy в гостинице «Гранд-отель «Вена» в 2010 году.

(обратно)

635

начальник охраны гостиницы полковник Крюгер: Roland, “Hotel Viena”.

(обратно)

636

Каталина рассказывала: по материалам бесед авторов с режиссером-документалистом Куини Амелио Ортис (см. примечание выше) в Риме в 2008 году, а также по материалам видеоинтервью, любезно предоставленного нам агентством новостей Diario Ambito Financiero. См. также документальный фильм: Howard and Roberts, Secret History, а также примечание 3 к главе 22.

(обратно)

637

Об отеле «Эдем» и семье Эйкхорнов Уэлш говорил: Howard and Roberts, Secret History.

(обратно)

638

хорошо помнит историю, рассказанную ему его матерью-испанкой Мафальдой Батиник: по материалам видеоинтервью с Хорхе Батиником, любезно предоставленного нам Рикардо д’Алойя, шеф-редактором новостного агентства Diario Ambito Financiero, Буэнос-Айрес, 2008 г. См. также: Hoy en la Noticia, “El Pais: Hitler en Chubut,” La Plata, Argentina, July 24, 1997, pdf.diariohoy.net/1997/07/240797CU.PDF.

(обратно)

639

Анте Павелич: доклад отдела IV D 4 (оккупированные территории) 4-го управления РСХА (тайная государственная полиция, гестапо) рейхсфюреру СС Генриху Гимлеру, 17 февраля 1942 г. См. также: Srđa Trifković, “The Real Genocide in Yugoslavia: Independent Croatia of 1941 Revisited,” Center for Peace in the Balkans, April 21, 2000, .

(обратно)

640

В послевоенные годы правительство Перона выдало хорватам 34 тыс. виз: Yossi Melman, “Tied Up in the Rat Lines,” Haaretz, Tel Aviv, January 17, 2006; см. также документ армии США по делу Анте Павелича – доклад капитана Мэриона Скота: .

(обратно)

641

Из показаний Анчина: по материалам видеоинтервью, любезно предоставленного шеф-редактором информационного агентства Diario Ambito Financiero Рикардо д’Алойей, Буэнос-Айрес, 2008 г. Отснятые видеоинтервью с Каталиной Гомеро, Хорхе Батиником (см. главу 21) и Эрнаном Анчином так и не вышли в эфир. В 1990-х гг. владелец агентства показал материалы незаконченной программы президенту Аргентины Карлосу Менему, с которым находился в дружеских отношениях. Менем попросил не публиковать эти материалы. См. также: “Man Says He Saw Hitler After War,” Agence France Presse, May 31, 1997: /.

(обратно)

642

на имя Карлоса Люке: Michael D. Miller with Ayidreas Schulz and Ken McCanliss, Leaders of the SS & German Police, vol. 1 (San Jose, CA: R. James Bender, 2008).

(обратно)

643

Ганс-Ульрих Рудель: оберст люфтваффе Рудель был одним из 27 человек, награжденных Рыцарским крестом с Дубовыми листьями, Мечами и Бриллиантами; специально для него была учреждена версия ордена с Золотыми дубовыми листьями.

(обратно)

644

Опубликован перевод книги на русский язык: Ганс-Ульрих Рудель. Пилот «Штуки». М.: Центрполиграф, 2004. – Примеч. перев.

(обратно)

645

В 1953 году Рудель вернулся в Западную Германию, где попытался (безуспешно) создать партию: Meskil, Hitlers Heirs’, см. также: United Press, Bonn, August 28, 1953; а также: . Об издательстве Euphorion Books см.: Anne de Courcy, “The Dazzling Beauty with a Poison Pen,” Daily Mail, UK, January 9, 2009, -1109382/The-dazzling-beauty-poison-pen-DIANA-MOSLEY-THE-PURSUIT-OF-LAUGHTER.html.

(обратно)

646

Ева окончательно покинула и Гитлера, и эстансию «Иналько»: по материалам бесед исследователя Науэля Коки с Алисией Оливейра, Буэнос-Айрес, 2008 г. Алисия утверждала, что видела одну из дочерей Гитлера в том городке (Неукен). Конечно, заявлением подобного рода можно было бы пренебречь, однако Алисия Оливейра была старшим юристом в Министерстве по правам человека и первой женщиной-инспектором по правам человека в Буэнос-Айресе. В 1985 году мисс Оливейра работала в Центре социально-правовых исследований (исп. Centro de Estudios Legales y Sociales, CELS) – неправительственной организации по защите прав человека. Несколько раз она встречалась с женщиной, которая собиралась разводиться – по-видимому, из-за насилия в семье. Кроме того, у этой женщины были проблемы с документами – и она, и ее муж приехали из Германии и жили по фальшивым паспортам (мисс Оливейра отказалась раскрыть нам их имена из соображений адвокатской этики). После нескольких встреч у них установились доверительные отношения, и женщина (ее психическое состояние не вызывало подозрений, она была в здравом уме и трезвой памяти) рассказала, что она – дочь Евы Гитлер, которая покинула Адольфа Гитлера в 1950-х гг. Она говорила, что отец ее умер, а мать еще здравствовала, при этом с большой любовью о них она не отзывалась. По словам мисс Оливейра, «эта женщина выросла в Кордильерах, думаю в Мендосе [так!], неподалеку от Неукена [в провинции Неукен, а не Мендоса]. Ее рассказы звучали правдоподобно. Я попросила ее зайти еще раз, но она больше не появилась». Адвокат также сказала, что была поражена сходством своей клиентки с Евой Браун, которую она позже увидела на фотографии.

(обратно)

647

финансовые операции по всему миру: по материалам интервью с Арасели Мендес, La Macana del Sur, 1996, и по материалам бесед нашего корреспондента с Арасели Мендес, Буэнос-Айрес, 2008 г.

(обратно)

648

В его регулярных встречах с Пероном принимал участие Хорхе Адеодато Колотто: по материалам бесед авторов с Хорхе Колотто, Буэнос-Айрес, 2008 г.

(обратно)

649

в роскошном отеле «Плаза»: аргентинский правительственный документ, Dirección Coordinación Federal, Estrictamente Secreto y Confidential, CF “A” No. 9976, October 5, 1960. Документ подготовлен в сентябре 1953 года.

(обратно)

650

«Сиркуло Милитар»: Авторы несколько раз посещали его Буэнос-Айрес в 2008 г., см. также: и: #ixzz0wx55TjO.

(обратно)

651

четыре или пять разных паспортов: вместе с тем, профессор Альф Линни, эксперт в области распознавания черт лица из Университетского колледжа Лондона (см. примечание 20 к главе 14), доказал, что на фотографии в уругвайском паспорте, обнаруженном в Аргентине в 1990-х гг. и якобы принадлежавшем Мартину Борману, на самом деле изображен другой человек; отпечаток пальца в этом документе, как выяснилось в результате экспертизы, также не принадлежит Борману.

(обратно)

652

многое рассказала о его финансовых сделках: по материалам интервью с Арасели Мендес, La Macana del Sur, 1996, и по материалам бесед нашего корреспондента с Арасели Мендес, Буэнос-Айрес, 2008 г.

(обратно)

653

…в нем говорится, что с определенной долей вероятности в 1955 году бывший фюрер находился в Колумбии: рассекреченный доклад ЦРУ A02592 от 3 октября 1955 г. (см. иллюстрацию в главе 22).

(обратно)

654

Родольфо Фройде: доклад о расследовании, проведенном Делегацией еврейских ассоциаций Аргентины (исп. Delegación de Associaciones Israelitas Argentinas, DAIA), годовой отчет за 1997 г.

(обратно)

655

умерла от рака его жена, очаровательная Эвита: Fraser and Navarro, Evita.

(обратно)

656

…теперь открыто называли его тираном: David Crassweller, Peryn and the Enigmas of Argentina (New York: W. W. Norton, 1987).

(обратно)

657

«И что? Я не суеверен»: Tomás Eloy Martínez, La novela de Perón (London: Vintage Books, 1997). См. также Time magazine, “The Hemisphere: Daddykins & Nelly,” October 10, 1955, /0,9171,937225,00.html; Charles Keely, “Peronism Still Strong in Argentina,” Copley News Service, Buenos Aires, December 5, 1964, перепечатано в: The News and Courier, Charleston, South Carolina, December 6, 1964.

(обратно)

658

президент бежал из страны: Time magazine, “The Hemisphere: Daddykins & Nelly”.

(обратно)

659

организовал переезд Гитлера в дом поменьше: Kristenssen (Manuel Monasterio), Hitler murió en la Argentina.

(обратно)

660

Мемуары, предположительно принадлежащие перу Отто Лемана: Kristenssen (Manuel Monasterio), Hitler murió en la Argentina (цитируется на протяжении всей главы), а также по материалам бесед между авторами и Кристенссеном (Монастерьо), Буэнос-Айрес, 2008 г. См. также главу 18, фрагмент «Об этой высадке сохранились воспоминания…» и примечание 10 к главе 18. В начале книги Монастерьо воспоминания Пабло Глокника (Генриха Бете), который описывает похороны. В частности, там есть такие слова:

«Люди в задумчивости двигаются вперед, неся в себе древний мрак воспоминаний о славе, о поражении и о своих преступлениях. Я молча смотрю на них из-за спин, наблюдая за жестами, движениями, выражениями лиц… Думаю, когда пастор произносил свою речь, им всем представился мавзолей в Берлине, закаленные в боях победоносные войска, проходящие парадом и провожающие его уход звуками кларнетов… Я вижу их разбитыми страхом и малодушной болью – от необходимости сохранять безмолвие, от невозможности возвысить голос, потребовать тишины и сказать всему миру «Вчера умер Адольф Гитлер!».

Капитан Монастерьо вспоминал, как много времени проводил в разговорах с Глокником, которому хотелось рассказать кому-нибудь о своих секретах прежде, чем он умрет. Немецкий моряк в подробностях рассказал о нацистской шпионской сети в Аргентине, о прибытии двух подлодок и о том, как он жил с Гитлером «неподалеку от Барилоче» до самой смерти бывшего фюрера 13 февраля 1962 г. Как уже говорилось, он передал на хранение Монастерьо бумаги Лемана, которые тот, по-видимому, потерял во время одного из переездов в 1970-х гг. В этих документах, содержание которых восстанавливается в книге «Hitler murió en la Argentina», подробно описывалась жизнь доктора Отто Лемана, находившегося при престарелом Гитлере в качестве личного врача. Любопытно, что на одном генеалогическом сайте в дебрях интернета мы обнаружили запись о человеке, который, возможно, и был тем самым врачом. Это доктор Отто Леман, родившийся в 1894 году в Штеттине и впоследствии практиковавший в Буэнос-Айресе. Больше мы не нашли о нем никаких данных; в любом случае, фамилия Леман может оказаться псевдонимом.

(обратно)

661

«магическая битва»: больше об этой якобы имевшей место битве см. .

(обратно)

662

Гитлер видел свою внебрачную дочь, которую назвали Гизелой, лишь однажды: Gisela Heuser and Philippe Mervyn, Adolf Hitler Mon Père (Paris: ALE Impressions, 1966). См. Der Spiegel, “Hitler,” July 18, 1966, /d-46407960.html. Гизела Хойзер, на основе «признания» своей матери опубликовала книгу совместно со своим мужем (который, по-видимому, и написал ее), где утверждалось, что она – дочь фюрера. Мервин, чей отец был раввином и умер в концлагере, познакомился с Гизелой, когда в 1964 году собирал в Германии материал для своей книги «À chacun son juif». Когда девушка сказала матери, что собирается замуж за еврея, у той случился приступ паники. «Ты не можешь выйти за еврея!» – запротестовала она. Когда Гизела потребовала объяснений, ее мать ответила: «Потому что ты – дочь Адольфа Гитлера. Фюрер был твоим отцом». Гизела ушла из дома, уехала из Германии, приняла иудаизм и вышла замуж за Филиппа Мервина в маленьком городке неподалеку от Парижа. В своей книге она пишет: «Моя мать проживает в Западной Германии, во Франкфурте. Она была категорически против и этой свадьбы, и моего перехода в другую веру. Я думаю, она по-прежнему придерживается нацистских убеждений и по-прежнему влюблена в отца своей дочери. Но я уже достаточно взрослая, чтобы объективно оценивать поступки моих родителей и самостоятельно принимать решения». Когда мы в последний раз слышали о Гизеле и Мартине Мервинах, они собирались эмигрировать в Израиль. Мать Гизелы полностью отрицает всю эту историю.

(обратно)

663

настоящим отцом маленького Гельмута Геббельса: The Associated Press, Munich, October 7, 1946.

(обратно)

664

…поменял имя, став Хуаном Павловски, и умер в 1977 году: по материалам бесед между авторами и Джеффом Кристенссеном (Мануэлем Монастерьо), Буэнос-Айрес, 2008 г.

(обратно)

665

След Бормана и Мюллера прервался позже: Robert Taylor, “Nazi Martin Bormann Is Alive in Paraguay, Says Israeli Ex-spy,” Boston Globe, July 26, 1971; см. также: Farago, Aftermath, и Manning, Martin Bormann.

(обратно)

666

«Для меня существуют лишь две возможности…»: Speer, Inside the Third Reich.

(обратно)

667

Большое спасибо, подруга! (исп.) – Примеч. перев.

(обратно)

668

Источники и библиографические ссылки приводятся на языке оригинала, за исключением некоторых необходимых комментариев авторов, которые переведены на русский язык. – Примеч. ред.

(обратно)

Оглавление

Предисловие издателя

Действующие лица

  Немцы и австрийцы

  Американцы

  Британцы

  Аргентинцы

  Прочие

Воинские звания

Список сокращений

Предисловие

Введение

Серый Волк

Часть первая Триумф нацистов

  Глава 1 Выкармливая зверя

  Глава 2 Неожиданный поворот событий

  Глава 3 Коричневые кардиналы

  Глава 4 Разграбление Европы

  Глава 5 Золото нацистов

  Глава 6 «Полет орла» и «Огненная Земля»

Часть вторая Охота за сокровищами рейха

  Глава 7 «Краснокожие» и частные армии на тропе войны

  Глава 8 След ведет в Париж

  Глава 9 Деньги, ракеты и уран

  Глава 10 Туман войны[218]

  Глава 11 Охота за военными технологиями

  Глава 12 Борман, Даллес и операция «Кроссворд»

  Глава 13 «Wo ist Adolf Hitler?»[313]

Часть третья Бегство

  Глава 14 Бункер

  Глава 15 Перелет

  Глава 16 Группа «Морской волк»

  Глава 17 Аргентина – Серебряная Земля

Часть четвертая Серый Волк Патагонии

  Глава 18 Высадка с подлодок

  Глава 19 В Патагонию

  Глава 20 Долина Адольфа Гитлера

  Глава 21 Жадные союзники, верные друзья

  Глава 22 Отъезд за отъездом

  Глава 23 Призраки в сумраке

Благодарности

Библиография и список источников[668]

  Книги

  Многотомные и продолжающиеся издания

  Публикации в журналах

    В период описываемых в книге событий

    Современные публикации

  Публикации в газетах и сообщения новостных агентств

    В период описываемых в книге событий

    Современные публикации

    Архивные документы

  Рассекреченные правительственные документы

  Материалы допросов

  Диссертации и научные работы

  Интернет-ресурсы

    Веб-сайты

    Отдельные веб-страницы

  Оригинальные интервью

  Интервью и исследования, выполненные по заказу авторов

  Видео– и телевизионные фильмы и другие видеоисточники

  Исследовательские поездки авторов***(после двоеточия дано количество посещений указанного места)

  Прочие источники

  Источники фотографий Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg