«Преданные сражения»

Преданные сражения (fb2) - Преданные сражения (Мемуары Второй мировой) 2938K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Иоханес Фрисснер

Иоханес Фрисснер Преданные сражения

Победы и поражения Йоханнеса Фрисснера

Если генерал-полковник Йоханнес Фрисснер и не так известен как Эрих фон Манштейн то тому есть много объективных причин. Манштейн был и талантливее, и харизматичнее, и удачливее, да и связей в военных кругах – что было довольно важно – у потомственного военного, сына и воспитанника генералов было значительно больше, чем у отпрыска обычного чиновника. Кроме того звание генерал-фельдмаршала так и осталось для Фрисснера недостижимой мечтой, в отличии от Манштейна… Но все же у обоих этих военачальников немецкой армии времен Второй мировой войны было достаточно много общего. И тот и другой командовали группами армий на южном участке советско-германского фронта, у обоих войска потерпели поражение, что и поставило крест на крайне удачно развивавшейся карьере. Фактически Фрисснер – хотя ему, конечно самому вряд ли понравилось бы такое сравнение – был «маленьким Манштейном» или «Манштейном для бедных».

Но самое главное, что объединило этих двух безусловно талантливых военачальников – и тот и другой написали после войны мемуары, в которых высказали практически одни и те же мысли. Даже названия мемуаров похожи[1]: «Напрасные победы» (Verlorene Siege) у Манштейна и «Преданные сражения» (Verratene Schlachten) у Фрисснера.

Становление офицера

История древнего города Хемниц началась когда у брода на реке Кемниц – ими как она именовалась на лужицком языке, на котором говорили местные славянские племена, Каменица, или в переводе Каменистый ручей – в XII веке императором из Саксонской династии Лотарем II был основан бенедектинский монастырь Девы Марии. Вокруг него и вырос город. Расцвет Хемница пришелся отнюдь не Средние ссека, хотя и тогда он уже считался довольно крупным промышленным центром, а на конец XVIII века, когда он стал одним из крупнейших городов королевства Саксония и вошел в число ведущих промышленных центров всей Германии – его называли «Саксонским Манчестером»[2].

На протяжении всего XIX в. Хемниц быстро развивался и, как следствие, большую роль в его жизни играла строительная отрасль. Именно в ней и работал глава семьи Фрисснеров[3], занимавший ряд руководящих постов в строительстве и достигший довольно высокого чиновничьего ранга обер-баурата (Oberbaurat) – старшего строительного советника, т. е. был чиновников средней службы. 22 марта 1892 г. в семье Фрисснеров родился мальчик, получивший имя Йоханнес (Johannes); позже, как это довольно распространено не только в Германии, его стали называть сокращенно – Ханнес (Hannes). В этом не было ничего особенного: например, в Южной Германии часто Йозефом называют Зеппами и никого это не смущает. А вот в случае с Фрисснером в русской литературе возник ряд разночтений. По неведомым причинам переводчики решили перевести его сокращенное (но часто им самым используемой именно в этой форме) имя Ханнес, как Ганс (Hans) – именно под таким именем и вышли его мемуары. То есть результате всех этих перипетий с переводом Йоханнес Фрисснер превратился в Ганса Фриснера…

Будучи выходцем из семьи среднего класса, Ханнеса Фрисснера с молодых лет готовили к тому, что его будущая жизнь будет в той или иной степени связана с государственной службой – то есть ему предстояло стать либо чиновником, либо офицеров на службе у короля Саксонии – на тот момент, с октябре 1904 г., саксонский престол занимал Фридрих Август III Веттин, – подданными которого и являлась проживавшая в Хемнице семья Фрисснеров. Как и другие выходцы из этой социальной группы Фрисснер классическое образование в гимназии, которую успешно окончил в 1911 г., получив столь необходимый аттестат.

В качестве будущей карьеры сам Фрисснер и его семья решили избрать военную службу и 20 марта 1911 г. Йоханнес был принял со званием фаненюнкером в 103-й (4-й Королевский Саксонский) пехотный полк[4], который дислоцировался в Бауцене – окружном центре королевства Саксония, расположенном недалеко от Дрездена. Звание фаненюнкера (Fahnenjunker) присваивалось претендентам на офицерский чин, которые не получили подготовки в кадетском корпусе, но имели свидетельство об окончании гимназии. После полугода службы, во время которой Фрисснер получил первичные навыки военной службы, он 5 ноября 1911 г. был произведен в фенрихи (Fähnrich), т. е. уже непосредственно в кандидаты в офицеры[5]. Одновременно он был направлен на учебу в Ганноверское военное училище (Kriegsschule), а после успешно окончания курса училища и сдачи соответствующего экзамена, Йоханнес Фрисснер 9 августа 1912 г. получи свое первое офицерское звание лейтенанте (он получил патент на это звание со старшинством с 25 августа 1910 г.; это говорит о том, что во время учебы он показал выдающиеся способности). Одновременно с производством молодой лейтенант принял командование взвода своего полка. 23 сентября 1913 г. Фрисснер был переведен в 1-й батальон 179-го (14-го Королевского Саксонского) пехотного полка, дислоцированного в Вурцене и Лейзинге (недалеко от Лейпцига), где также стал командиром взвода[6].

1 августа 1914 г. разразилась Первая мировая война и саксонская армия, как составная часть армии общегерманской, была отмобилизована и выступила на фронт. В ходе мобилизации было сформировано значительное количество новых полевых частей (т. н. резервных дивизий и полков) для которых были использованы кадры регулярной армии. В связи с этим и в «старых» полках высвободилось много должностей. Лейтенант Фрисснер получил назначение адъютантом 1-го батальона своего 179-го (14-го саксонского) пехотного полка. Надо отметить, что это назначение показывало отношение начальства к молодому офицеру. Дело в том, что адъютантская должность была как бы первой ступенькой к тому, чтобы в перспективе, получив соответствующую подготовку, стать офицером Генштаба. В те годы адъютант, являлся не личным порученцем какого-либо высокого чина, а исполнял в штабах обязанности офицера, контролировавшего кадровые вопросы – учет, командировки, представления к наградам, отчисления и т. д. Считалось, что служба на адъютантской должности была хорошей подготовкой к будущей учебе в Военной академии и была крайне желательной для продолжения карьеры.

Полк в котором служил Фрисснер и в котором он провел значительную часть войны, вместе со 139-м (11-м Королевским Саксонским) пехотным полком образовывал 47-ю (3-ю Королевскую Саксонскую) пехотную бригаду. В свою очередь его бригада вместе с 48-й (4-й Королевской Саксонской) пехотной, 24-й (2-й Королевской Саксонской) кавалерийской и 24-й (2-й Королевской Саксонской) артиллерийской бригадами образовывала 24-ю (2-ю Королевскую Саксонскую) пехотную дивизию, штаб которой в мирной время размещался в Лейпциге. В составе этой дивизии Фрисснер провел всю войну. Еще до войны – 23 сентября 1911 г. – командиром этой дивизии стал генерал-лейтенант Ганс Круг фон Нидда, который и командовал ею до средину войны; только 5 мая 1916 г. его сменил генерал-майор Рудольф Хаммер – он уже оставался на своем посту до конца войны. 24-я дивизия на протяжении всей войны входила в XIX (II саксонский) армейский корпус. На 17 августа 1914 г. корпус имел следующий состав:

– 24-я (2-я Королевская Саксонская) пехотная дивизия;

– 40-я (4-я Королевская Саксонская) пехотная дивизия;

– 2-й дивизион 12-го (1-го Королевского Саксонского) пешего артиллерийского полка;

– 24-й авиационный батальон;

– 19-й (2-й Королевский Саксонский) обозный батальон;

– 19-й радиобатальон;

22-й (2-й Королевский Саксонский) саперный батальон.

Во время Первой мировой войны корпусом командовали: генерал кавалерии Максимилиан фон Лафферт (с 30 ноября 1913 г. по 20 июля 1917 г.), генерал пехоты Адольф фон Карловиц (с 8 августа 1917 г. по 8 августа 1918 г.), генерал-лейтенант Карл Луциус (с 9 августа 1918 г. по 22 января 1919 г.).

С началом военных действий после проведения мобилизации XIX армейский корпус был включен в состав 3-й (саксонской) армии генерала Макса фон Гаузена и вместе с ней выступил на Западный фронт. Воюя в рядах саксонских частей Фрисснер всю войну провел на Западном фронте, где принял участие в Первом сражении на Марне 5—12 сентября 1914 г., а также в Беге к морю, в 1915 г. – в сражении при Ля-Бассе, в 1916 г. – на Лисе и Сомме. В ходе боев Фрисснер был ранен, а 22 мая 1916 г. был он был произведен в обер-лейтенанты.

Новый – и довольно важный – этап карьеры Фрисснера начался 4 декабря 1916 г., когда он был назначен O1 (по штатному расписанию), т. е. 1-м ордонанс-офицером[7], в штаб все той же 24й (2-й Королевской Саксонской) пехотной дивизии. Офицер штаба О1 находился в подчинении 1-го офицера Генштаба, т. е. начальника Командной части штаба дивизии, отвечавшего за оперативное планирование и претворение решений командира в жизнь. Непосредственно в обязанности обер-лейтенанты Фрисснера входило подготовка оперативных карт для совещаний командования, ведение дивизионного журнала военных действий и тому подобная вспомогательная оперативная работа. На данную должность уже назначались офицеры Генштаба, но во время войны в них германская армия испытывала серьезный недостаток, в связи с чем на них стали попадать и не имевшие специальной подготовки офицеры, обычно ранее служивших на адъютантских постах в бригадах и полках – такие как Йоханнес Фрисснер.

В марте – июле 1918 г. Фрисснер, в составе совей дивизии, принял участие в крупном Весеннем наступлении германской армии, в том числе и во Втором сражении на Марне. Вообще качества 24-й дивизии командование и разведка англо-французских войск первоначально оценивали как «очень хорошие», впрочем к 1918 г., в связи с большими потерями, эти оценки стали менее восторженными и она уже стала считаться «выше среднего». Но в целом дивизия действовала на протяжении всей войны вполне успешно, а ее солдаты и офицеры получили много наград. Сам Фрисснер за отличия, проявленных в ходе боев на Западном фронте получил довольно приличное – даже по меркам немецкой армии – количество боевых наград. Так он имел:

– Железный крест (Eisener Kreuz) 2-го класса – 15 сентября 1914 г.;

– Железный крест 1-го класса – 19 сентября 1916 г.;

– Рыцарский крест Королевского Саксонского Военного ордена Св. Генриха (Ritterkreuz des Königliches Sächsisches Militär-Stankt-Heinrichs-Ordens) – 27 ноября 1916 г. (несмотря на пышное название «Рыцарский крест» был младшей из четырех степеней этого ордена);

– Рыцарский крест 2-го класса Королевского Саксонского Ордена заслуг с мечами (Ritterkreuz II. Klasse des Königliches Sächsisches Verdienstordens mit Schwertern);

– Рыцарский крест 2-го класса Королевского Саксонского ордена Альбрехта с мечами (Ritterkreuz II. Klasse des Knigliches Sächsisches Albrechts-Ordens mit Schwertern).

Кроме того Фрисснер имел Королевский Прусский Орден Короны 4-го класса (Königliches Preußisches Kronen-Orden IV. Klasse) – он вручался, в основном, не за отличия на поле боя, а за выслугу лет, – а также Черный знак за ранение обр. 1918 (Verwundetenabzeichen, 1918 in Schwarz). Позже – уже во времена Веймарской республики – Фрисснер получил, как и все ветераны Первой мировой войны, Почетный крест фронтовика (Ehrenkreuz für Frontkämpfer).

Служба в рейхсвере и военно-учебном ведомстве

11 ноября 1918 г. Германия заключила перемирия со странами Антанты – Перовая мировая войны закончилась полным поражением Германской империи, которой оставалось существовать еще всего несколько дней. Но немецкая армия не прекратила в одним момент своего существования. Ей надо было сначала вернуться на родину, а уже затем начать демобилизацию и, как следствие, постепенное сокращение. В связи с этим большинство офицеров, и в т. ч. Фрисснер, пока сохранили свои посты. Уже в родной Саксонии

2 января 1919 г. он был переведен обратно в свой старый 179-й пехотный полк, а 2 марта 1919 г. назначен адъютантом 63-й пехотной бригады. 1 апреля 1919 г. он занял пост 1-го ордонанс-офицера в штабе 3-й (саксонской) бригады рейхсвера, которая также именовалась в документах как «пограничная егерская бригада генерала фон Олдерхаузена» (sächsische Grenzjägerbrigade unter General von Oldershausen)[8].

По условиям Версальского мира, который Союзники вынудили подписать Германию, ей разрешалось иметь вооруженные силы численность всего в 100 тысяч человек, среди которых было лишь четыре тысячи офицеров. Командование новой армии, которая затем получила название рейхсвера (Reichswehr – Имперская защита) могло позволить себе выбирать офицерский корпус из огромного числа офицеров, и здесь предпочтение отдавалось прежде всего офицерам Генштаба или же офицерам, которые показали свои способности в будущем такими офицерами стать. Дело было в том, что все тот же Версальский мир запретил Германии среди всего прочего еще и иметь Генеральный штаб, а также проводить подготовку офицеров Генштаба. (То что без подобной службы ни одна современная армия существовать не может державы-победительницы не волновало!) 28-летний обер-лейтенант Йоханнес Фрисснер, имевший опыт службы в дивизионном штабе, был признан пригодным к службе в рейхсвере, в т. ч. и для использования в будущем в качестве офицера Генштаба. В связи с этим 16 мая 1920 г. он был назначен адъютантом 1-го батальона 24-го пехотного полка временного рейхсвера – т. е. промежуточных вооруженных сил Германии, которые еще предстояло досократить до 100 тысяч. К концу того же года он перешел в 12-й пехотный полк уже сокращенного рейхсвера, а 1 января 1921 г. стал командиром взвода 10-го (саксонского) пехотного полка, штаб которого размещался в столице Саксонии – Дрездене. 1 октября 1921 г. Фрисснер был зачислен в 12-й (саксонкий) конный полк; подобный перевод пехотного офицера в кавалерию может с первого взгляда показаться странным, но только с первого. Дело было в том, в конных полках был некоторый избыток офицерских должностей – правда, лишь по сравнению с пехотными, в связи с чем они и использовались, чтобы иметь возможность повысить квалификацию офицеров, а вернее подготовить офицеров Генштаба, что, как уже говорилось, было категорически запрещено Версальским миром. Так получилось и с новоявленными кавалеристом Йоханнесом Фрисснером, который вместо службы в полку был отправлен учиться на секретные курсы офицеров Генштаба (Führergehilfenausbildung) при штабе 4-й пехотной дивизии, располагавшиеся во все том же Дрездене. 1 сентября 1922 г. Фриснер получил очередное звание ротмистра – все же он числился по кавалерии – с момента присвоения предыдущего звания прошло более шести лет: карьера в Веймарской республики продвигалась крайне медленно.

1 октября 1922 г. Фрисснер успешно окончил курсы в Дрездене, был переименован в капитаны и зачислен в штаб 3-го батальона 10-го пехотного полка (во Фрейбурге), а 1 мая 1924 г. принял командование 5-й ротой своего полка в Дрездене. ротой Фрисснер командовал три с половиной года, а затем командование посчитало что он обладает качествами столь необходимыми для того, чтобы заняться обучение молодых офицерских кадров. 1 октября 1928 г. Фрисснер получил назначение преподавателем тактики (Taktiklehrer) и адъютантом начальника учебной части (Adjutant des Schulkommandeurs) Дрезденского пехотного училища. Тут то и выяснилось что именно в этом и есть призвание Фрисснера, он оказался прекрасным преподавателем – вдумчивым, неторопливым, серьезным, склонным к анализу, и в то же время спокойным, с большой выдержкой. Командование было убеждено, что нашло ему прекрасное приложение усилий, да и саму Фрисснеру подобная служба нравилась, тем более что карьеры в военно-учебных заведениях для среднего и старшего офицерского состава шла достаточно быстро. 1 апреля 1933 г. Фрисснер был произведен в майоры, а 1 октября 1934 г. принял командование 2-м батальоном пехотного полка «Гёттинген»; подобное назначение отнюдь не означало, что командование решило использовать его для строевой службы. Совсем нет, просто в германской армии было положено, чтобы преподаватели и штабных работники время от времени проходили стажировку в войсках: это было обязательным условием для дальнейшего повышения по службе. Вот и Фрисснер через год – 1 октября 1935 г. – получил звание подполковника, а через две недели – 15 октября – вернулся в ведомство военно-учебных заведений, заняв пост начальника учебной группы «Б» Потсдамского военного училища.

Следующее назначение Фрисснера было связано с крупномасштабным перетряхиванием кадров, которое провел Гитлер в сухопутных войсках и центральное военном ведомстве в феврале 1938 г., избавившись от остатков т. н. «военной оппозиции». Был смещен целый ряд старых военных кадров, а их место заняли люди помоложе. 28 февраля 1938 г. генерал-майор Фриц Бранд был назначен начальником 1-й инспекции при начальнике Генштаба сухопутных войск – Инспекции военных училищ (Inspektion der Kriegsschulen), а 1 марта 1938 г. штаб инспекции возглавил Йоханнес Фрисснер, в тот же день произведенный в полковники. На этом послу его и застало начало Второй мировой войны. Здесь надо лишь добавить, что за годы службы в вермахте Фрисснер также был награжден Знаками за службу в вермахте (Wehrmacht-Dienstauszeichnung) 1—4-го классов – его особых заслуг в этом не было, т. к. подобные знаки имели большинство офицеров его возраста.

При проведении мобилизации и соответствующей реорганизации военного управления 26 августа 1939 г. инспекция Фрисснера была преобразована в Инспекцию военно-учебных и тренировочных частей сухопутных войск (Inspekteur des Erziehungsund Bildungswesens beim Heer) при главнокомандующем Армией резерва. Одновременно Фриц Бранд был отправлен в действующую армию, где он принял командование 78-й пехотной дивизией и 1 сентября 1939 г. стал генерал-лейтенантом[9]. Йоханнес Фрисснер же на фронт не попал, он остался в Берлине, став преемником Бранда на посту инспектора.

Пока немецкий войска одерживали свои победы в Польше, Фрисснер занимался подготовкой молодых офицерских и унтер-офицерских кадров. В то же время являясь инспектором, он не был начальником военно-учебных заведений, т. к. не обладал в отношении их командными функциями. В его обязанности входило лишь проведение инспекций, а также контроль за составлением программ и инструкций. Впрочем, так продолжалось не долго и уже 1 февраля 1940 г. должность, которую занимал Фрисснер стала именоваться «начальник военно-учебных и тренировочных частей при командующем Армии резерва (Chef des Erziehungs– und Bildungswesens beim BdE). Подобное изменение имело очень важное значение: в соответствии с ним Фрисснер получил не только инспекторские, но и командные функции и теперь реально возглавил систему боевой подготовки в тыловых частях сухопутных войск.

Хотя вклад Фрисснера в победы вермахта и довольно значителен, но слишком опосредован. Да, он руководил подготовкой молодых офицеров, стараясь привить им инициативу, дать необходимые знания, руководил разработкой планов учебных занятий для новобранцев. Во многом именно ему вермахт обязан тем, что в 1940–1943 гг. получил в качестве пополнения вполне прилично подготовленных солдат и офицеров. И деятельность Фрисснера получила высокую оценку: 14 августа 1940 г. он был произведен в генерал-майоры, а затем также получил Крест за военные заслуги 1-го и 2-го класса с мечами (Kriegsverdienstkreuz II. und I. Klasse mit Schwertern).

Все это так. Но тем не менее, казалось, что на карьере Фрисснера как военачальника можно было спокойно поставить крест. Ведь стремительные и сокрушительные победы вермахта в Польше, в Бельгии и Франции, Югославии и Греции, не имевшие аналогов в мировой истории котлы под Минском, Киевом и Вязьмой проходили без его непосредственного участия. Его не было в числе тех удачливых, увешанных Рыцарскими крестами полевых командиров, за плечами которых были Варшава, Париж, Белград и бескрайние просторы России.

Да и вообще фюрер считал что война на востоке будет завершена еще в 1941-м.

В действующей армии

Конечно же, боевой офицер Йоханнес Фрисснер постоянно пытался получить назначение в действующую армию. Однако до поры до времени все его рапорты об отправке на фронт оставались без ответа. И вот, наконец, 1 мая 1942 г. его усилия принесли результат: генерал-майор Фрисснер получил назначение сражавшейся на советско-германском фронте 102-й пехотной дивизии. На тот момент основными составляющими частями дивизии были:

– 232-й, 233-я и 235-й пехотные полки (Infanterie-Regiment);

– 104-й артиллерийский полк (Artillerie-Regiment);

– 102-й саперный батальон (Pionier-Bataillon);

– 102-й противотанковый дивизион (Panze^ger-Abteilung);

– 102-й разведывательный батальон (Aufklärungs-Abteilung);

– 102-й дивизионный батальон связи (Divisions-Nachrichten-Abteilung);

– 102-й руководитель дивизионной службы снабжения (Divisions-Nachschubführer).

1 июня 1942 г. в состав дивизии был включен 84-й пехотный полк (числившийся в резерве армии и сформированный из 8-го егерского полка), в связи с чем 102-я пехотная дивизия некоторое время насчитывала в своем составе сразу четыре пехотных полка (!) – это если считать по штатам 1944/45 гг. почти две полноценных дивизии. Впрочем, подобная ситуация сохранялась не слишком долго, т. к. 20 июля 1942 г. один из входивших в ее состав полков (235-й пехотный) был расформирован. Ближайшим помощником командира дивизии в вермахте являлся 1-й офицер Генштаба, который возглавлял Командую часть, а также собственно Оперативный отдел и вообще был старший офицеров дивизионного штаба – должности начальника штаба по штатному распиванию в дивизиях вермахта не было положена. Когда Фриснер прибыл в дивизию пост 1-го офицера Генштаба еще с 10 октября 1941 г. занимал майор Оскар Бергер; 8 августа 1942 г. его сменил подполковник Вернер Мюллер.

Дивизия входила в состав XXIII армейский корпус[10] 9-й армии группы армий «Центр» и вела тяжелые позиционные боя в районе

Ржева. В начале июля 1942 г. на этом же Ржевском направлении был фактически заново сформирован XXXIX танковый корпус[11]. 31 июля 1942 г. в его состав была передана дивизия Фрисснера. Таким образом практически все время командования Фрисснером 102-й дивизией она непрерывно находилась в боях подо Ржевом, приняв также участие в военных действиях в районе Орла, Брянска, Гомеля и Орши. Здесь-то и оказалось, что Йоханнес Фрисснер является не только хорошим военным педагогом, но и – что было довольно не характерно – талантливым полевым командиром.

2—23 июля 1942 г. 12-я дивизия приняла участие в проведении операции «Зейдлиц» (Seydlitz), целью которой было уничтожение советской группировки на Холм-Жирковском выступе (39я армия генерала И.И. Масленников и 11-й кавалерийский корпус полковник С.В. Соколова). Уже 5 июля было замкнуто кольцо вокруг окруженной советской группировки. Дивизия Фрисснера вместе с 1-й танковой (генерал-лейтенант Вальтер Крюгер) и 110й пехотной (генерал-лейтенант Мартин Гильберт) дивизиями составили Западную группу[12] – одной из двух, которым была поручена ликвидация окруженной группировки. 7 июля, после того как к операциям Западной группы подключились части XLVI танкового корпуса и к концу дня окруженная группировка 39-й армии была разделена на две части и начала распадаться. Новым удар был нанесен 11 июля. После провала попытки советского командования деблокировать котел силами 20-й армии, 102-я дивизия с другими частями успешно завершила уничтожение советской группировки. Окончательно сопротивление внутри котла прекратилось 23 июля, прорываться удалось всего 20 тысячам человек. Немцы отчитались перед штабом группы армий в пленении 50 000 человек[13], уничтожении и захвате 230 танков, 58 самолетов, 760 орудий и минометов. Уже 27 июля 1942 г. Фрисснер получил шпангу к Железному кресту (Spange zum EK) 2-го класса, что свидетельствовало о втором награждении этим орденом.

4 августа 1942 г. в ходе Ржевско-Сычевской операции советские войска нанесли удар силами семи стрелковых дивизий и сильно потеснили части XLVI танкового корпуса. Затем в прорыв пошли две танковые бригады и кавалерийский корпус. Командование 9-й армии бросило закрывать прорыв III танковый корпус, придав ему 102-ю пехотную дивизию. Здесь Фрисснер сражался до октября 1942 г. и в результате, хотя советские войска и отвоевали часть территории, но поставленных перед операцией амбициозных целей – разгромить как минимум 9-ю армию – не добились. Эти бои принесли Йоханнесу Фрисснеру новые отличия: сначала

21 августа 1942 г. вышел приказ о награждении его шпангой к Железному кресту 1-го класса, а 16 октября 1942 г. он был произведен в генерал-лейтенанты.

19 января 1943 г. Фрисснер сменил генерала Карла Гильперта (который взамен получил LIV корпус) на посту командира XXIII армейского корпуса, сражавшегося все на том же Ржевском направлении в составе 9-й армии группы армий «Центр». Здесь Фрисснеру предстояло пробыть весь 1943-й, почти целый год – вернее 11 месяцев. Ближайшими помощниками Фрисснера были его начальники штаба полковник Зигфрид Рашп и сменивший его в июле 1943 г. полковник Гейнц Лангман, а также 1-е офицеры Генштаба (т. е. начальники Оперативного отдела) капитан Дитрих Лемке и – с сентября 1943 г. – подполковник Вернер Рееринк. На тот момент корпус представлял из себя чрезвычайно мощную группировку: 12 января 1943 г. в его составе числились 12-я и 20-я танковые, 86-я, 110-я, 253-я пехотные дивизии. Впрочем, пять дивизий в корпусе было довольно редко, обычно его численность колебалась от трех до четырех дивизий. В Разное время корпус имел следующий состав:

на 4 февраля 1943 г.: 86-я, 110-я, 253-я пехотные дивизии;

на 7 июля 1943 г.: 78-я штурмовая, 216-я и 383-я пехотные дивизии, а также примерно треть 36-й пехотной дивизии;

на 18 августа 1943 г.: 95-я, 134-я, 183-я пехотные, 707-я охранные дивизии;

на 3 октября 1943 г.: 20-я танковая, 134-я, 253-я, 296-я, 383-я пехотные дивизии;

на 3 ноября 1943 г.: 253-я, 296-я, 383-я пехотные дивизии;

на 10 декабря 1943 г.: 56-я, 95-я, 131-я, 260-я, 267-я пехотные дивизии.

Однако бои подо Ржевом уже подходили к концу и наконец Верховное комнадование вермахта 3 марта 1943 г. сообщило: «В ходе планомерного маневра для сокращения линии фронта город Ржев был оставлен». За успехи в боях подо Ржевом 1 апреля 1943 г. Фрисснер был произведен в генералы пехоты, а вскоре его корпус был выведен в распоряжение штаба группы армий «Центр». После недолгого отдыха и получения пополнений штаб корпус в мае 1943 г. был передан в подчинение штаба 2-й танковой армии и переброшен под Орел, где ему пришлось почти четыре месяца вести тяжелый бои с превосходящими силами противника. Войска Фрисснера вполне прилично показали себя в боях на Курской дуге – хотя в целом вся 9-я армия особого успеха не имели. Именно в этих боях Фрисснер зарекомендовал себя отличным корпусным командиром, которому удавалось успешно противостоять более сильному противнику, причем не только уходя в глубокую оборону, но и предпринимая контрнаступления и вылазки. Он был замечен на самом верху, а эти бои принесли ему высокие отличия: 9 июня 1943 г. он был награжден Золотым Германским крестом, а 23 июля 1943 г. – Рыцарским крестом Железного креста. Начиная с сентября 1943 г. корпус в составе 9-й армии все той же группы армий «Центр» с боями отходил из-под Орла в Белоруссию. Его путь проходил через Брянск, Могилев и Бобруйск и сопровождался яростными боями.

17 декабря 1943 г. Йоханнес Фрисснер сдал командование корпусом генералу танковых войск барону Гансу фон Функу, а сам временно принял командование 4-й армией группы армий «Юг» вместо убывшего на лечение генерал-полковника Готгарда Хейнрици. На этом посту Фрисснеру не удалось особо себя зарекомендовать – в эти рождественские дни военный действия на участке 4-й армии шли довольно вяло. А кроме того Фрисснер не имел особой свободы рук и его главной задачей было удержать ситуацию до возвращения Хейнрици, что ему и вполне удалось. 31 января 1944 г., распрощавшись с Хейнрици, он был отбыл в распоряжение штаба группы армий «Север», в ожидании назначение на соответствующий пост.

Именно следующее назначение стало главным трамплином, воспользовавшись которым Фрисснер смог занять пост командующего группой армий. 2 февраля 1944 г. под его командованием в составе группы армий «Север» была сформирована армейская группа «Фрисснер» – Armeegruppe FrieHner, также именовавшая в ряде приказов Nahtgruppe, т. е. группой прикрытия стыка. Войска группы располагались примерно в районе озера Ильмень на территории Эстонии, а ее главной задачей стало прикрытие промежутка между 16-й и 18-й армиями. В целом по сила оперативная группа была численностью примерно в усиленных корпус. Впрочем очень скоро командование группы амий решило провести реорганизацию своего фронта, в результате чего группа «Фрисснер» была влита в оперативную группа «Нарва» (Armee-Abteilung Narwa) и 23 февраля 1944 г. Йоханнес Фрисснер официально стал ее командиром. Теперь уже под его началом оказалась довольно серьезная группировка войск, по численности скорее приближавшаяся в полноценной армии. Оперативная группа «Нарва» имела на 10 марта 1944 г. следующий состав:

командующий: генерал пехоты Йоханнес Фрисснер начальник штаба: подполковник Курт фон Эйнем[14]

1-й офицер Генштаба: майор Фридрих Вильгельм Эйхендорф[15]

III танковый (германский) корпус СС: обергруппенфюрер СС и генерал войск СС Феликс Штейнер

XLIII армейский корпус: генерал пехоты Карл фон Офен[16] XXVI армейский корпус: генерал пехоты Антон Грассер группа «Берлин» (LIV Армейский корпус): генерал-лейтенант Вильгельм Берлин

2-я зенитная дивизия (район береговой обороны «Восток»): генерал-лейтенант Альфонс Лучны

285-я охранная дивизия (район береговой обороны «Запад»): генерал-майор Густав Адольф Ауффенберг фон Комаров

части армейского подчинения (Armeetruppen)

113-е артиллерийское командование (Artillerie-Kommandeur): генерал-майор Вернер Хойке

454-й корпусной батальон связи (Korps-Nachrichten-Abteilung) 454-й батальон снабжения (Nachschub-Bataillon)

Приданные части (Heerestruppen)

2-й дивизион 84-го артиллерийского полка (ArtillerieRegiment)

3-я батарея 615-го тяжелого артиллерийского дивизиона (schwere Artillerie-Abteilung)

686-й и 695-й тяжелые артиллерийские дивизионы 502-йтяжелый танковый батальон (schwere Panzer-Abteilung) штаб, 2-й и 3-й дивизионы 3-го тяжелого минометного полка (schweres Werfer-Regiment)

штаб 182-го зенитного полка (Flak-Regiment)

292-й зенитный дивизион (Flak-Abteilung)

32-е высшее саперное командование (Häherer Pionierführer) штаб 690-го саперного полка особого назначения (Pionier-Regiments-Stab z.b.V.)

107-й, 121-й, 156-й 505-й, 735-й, 797-й строительные батальоны (Bau-Bataillon)

521-й мостостроительный батальон (Brücken-Bau-Bataillon) 36-я мостостроительная колонна (Brückenkolonne);

2-й полевой штрафной лагерь для военнопленных (FeldStrafgefangenenlager)

полевые спецбатальоны (Feldsonder-Bataillon) Ia, IIb 50-й батальон Имперской рабочей службы (RAD)

9-я и 10-я роты 23-го батальона RAD

752-й армейский противотанковый дивизион (Armee-Pan-zerjäger-Abteilung)

Как советское, так и немецкое командование вполне отдавало себе отчет, что Нарва – это ключ к Эстонии. В связи с этим бои здесь шли особенно ожесточенные: в течение февраля и марта 1944 г. советские войска штурмовали немецкие позиции, неся огромные потери. Но Фрисснер стоял, а таки графа Штрахвица отбивали одну атаку за другой. Лично для Фрисснера результатом этих боев стало награждение 9 апреля 1944 г. Рыцарским крестом с дубовыми листьями.

22—24 июня 1944 г. советские войска обрушились на северный фланг группы армий Центр» и группу армий «Север». Немецкая оборона не выдержала, фронт рушился, командование группы армий «Север» просило резервов или разрешения отступить. Гитлер категорически отказался даже рассматривать вопрос отхода. Он требовал сражаться до последнего солдата. С этого момента судьба командующего группой армий генерал-полковник Георга Линдемана была решена. И, наконец, 3 июля 1944 г. Йоханнес Фрисснер, произведенный 1 июля 1944 г. в генерал-полковники, принял командование группой армий «Север».

С этого момента начинается период боев, которому как раз и посвящены воспоминания Йоханнеса Фрисснера, поэтому останавливаться на них в этой статье смысла нет. Тем более, что текст Фрисснера сопровождается подробными комментариями. В связи с этим пропустив этот – безусловно самый важный в жизни Фрисснера и самый интересный период его жизни – перейдет сразу к финалу его карьеры.

22 декабря 1944 г. Йоханеес Фрисснер, полностью дискредитировавший себя как военачальник в глазах Адольфа Гитлера был заменен генералом Отто Вёлером и зачислен в резерв ОКХ. Как оказалось – уже навсегда: на действительную службу Фрисснер уже не вернулся. Но и пожить на своем малой Родине генералу не довелось: Саксония вскоре оказалась в зоне военных действий, а 5 марта 1945 г. англо-американская авиация практически полностью сравняла с землей его родной Хемниц. Но Фрисснер был уже на Западе, тем более что будучи профессиональным военных он хорошо понимал, что поражение Германии неизменно и Саксония, скорее всего, будет оккупирована советскими войсками. Учитывая, что вся боевая деятельность Фрисснера была связана с боями против Красной Армии, сдаваться ей в плен он не собирался: в то время большинство генералов почему-то считало, что в СССР их не ждет ничего кроме расстрела[17].

Оказавшись на Западе, Фрисснер 8 мае 1945 г. сдался американским властям и был отправлен в лагерь для военнопленных. Потом, как пишет сам Фрисснер, он «скитался по различным лагерям для военнопленных», пока не оказался в Нюрнбергской тюрьме. Она и стала его последним местом заключение, откуда 17 ноября 1947 г. он вышел на свободу Здесь видимо сказалось его прошлое в военно-учебных заведениях и инспекции, и вскоре Фрисснер с головой окунулся в общественную деятельность, главное целью которой было способствовать в освобождении немецких солдат, офицеров и генералов из плена. Впрочем, прежде всего из лагерей Западных союзников – в Советском Союзе деятельность Фриснера, по крайней мере до 1953 г., полностью игнорировали.

Йоханнес Фрисснер стал один из членов-основателей, а в сентябре 1951 г. и председателем Объединения немецких солдат (Verband Deutscher Soldaten). В начале 1950-х гг. его привлекали в качестве консультант к мероприятиями по созданию Бундесвера. Последние годы жизни генерал-полковник Йоханнес Фрисснер провел в благословенной Баварии, в предгорьях Альп, в игрушечной деревушке Байриш-Гмайн, находящейся в непосредственном подчинении муниципалитета Бад-Рейхенхале земельного округа Берхтесгаденская земля правительственного округа Верхняя Бавария. Там же он и скончался 26 июня 1971 г. До 80-летия ему оставалось меньше годаю

В речи над похоронах Фрисснера заместитель командира II корпуса Бундесвера, кавалер Рыцарского креста генерал-майор Франц Пёшль назвал его «выдающимся командиром полевых войск редкого дарования». Пёшль говорил: «Уже во время войны 1914/18 его заслуги были отмечены высшими военными наградами королевства Саксония, а в войну 1939/45 его заслуги в боях в районе Ржева, на Осуге, под Орлом и Курском, на Десне и Днепре были отмечены Рыцарским крестом».

Наконец, в 1956 г. в Holsten Verlag в Гамбурге увидела свет книга мемуаров Verratene Schlachten, т. е. «Преданные сражения». На русском языке в Воениздате она вышла 10 лет спустя – в 1966 г. – как мы уже упоминали, под совершенно неверным названием «Проигранные сражения» и с неправильно написанными именем и фамилией автора. Редактора Воениздата не преминули сопроводить мемуары Фрисснера соответствующей аннотацией, в которой в полном соответствии с традициями советской историографии Второй мировой войны т. ч. указали, что «Сведения, приводимые автором, вскрывают пороки фашистского военного блока и показывают авантюризм военного и политического руководства гитлеровской Германии». Хотя подобны вывод вызывает определенные сомнения.

Тем более что в предисловии доктор исторических наук генерал-майор М.М. Минасян, вполне со знаем дела написал:

«Красной нитью через всю книгу Фрисснера проходят следующие основные положения:

1. Виновниками поражения Германии в минувшей войне являются не германские генералы и не вермахт. «Победа была утрачена потому, – пишет Фрисснер, – что политическое руководство оказалось не в состоянии правильно оценить те последствия, к которым должна была привести эта война». Гитлер виноват в поражении в войне, являвшейся «самодовлеющей войной одного политического вождя». «Многие немцы видели в объединении политического и военного руководства в руках Гитлера гарантию и залог «конечной победы». Однако обе эти функции «не ужились» в Гитлере и не превратились в творческий синтез. В обеих функциях Гитлер оказался несостоятельным»

2. По вопросу о стратегии в войне с Россией между Гитлером и генеральным штабом якобы существовали серьезные расхождения. Такие же противоречия были и между Гитлером и высшими военачальниками – командующими группами армий. Высшим военачальникам было отказано в свободе принятия решений.

3. Вермахт потерпел поражение в Румынии и Венгрии главным образом потому, как утверждает Фрисснер, что тогдашние члены немецко-фашистской коалиции – Румыния и Венгрия – предали Германию. Гитлер же якобы неоднократно отвергал предложения, которые делал ему Фрисснер в целях пресечения предательства и предотвращения катастрофы».

И это действительно так, и в этом Фрисснер, по большому счету мало отличается от других немецких генералов-мемуари-стов. Впрочем, это не слишком важно: ведь мемуары, независимо от того кто был их автором, это всегда субъективная оценка тех или иных событии. И во многом мемуары пишутся для того, чтобы оправдать их автора, или, по крайней мере, выставить в положительном свете. Те же цели преследовал и Фрисснер – он стремился доказать потомкам, что поражения его группы армий в 1944 г. были следствием сложившейся ситуации, а не его некомпетентности. И во многом здесь он был прав. Фрисснер был высоко профессиональным и компетентным командующим. Другое дело, что в 1944 г. превосходство Красной Армии над вермахтом уже не вызывало сомнений: особенно если речь шла о превосходстве в личном составе и военной технике. Да и в качественном отношении вермахт был уже не тот что в 1941 г. Именно в связи с этим и интересны оценки Фрисснером происходивших событий. И отнюдь нет ничего страшного в том, что его точка зрения отличатся от той, что имели советские официальные историки. Он имеет право на них хотя бы потому, что был очевидцем этих событий.

В конце надо заметить, что после распада Советского Союза, мемуары Фрисснера несколько раз переиздавались. Однако во всех случаях это были просто перепечатки издания 1966 г. А тем не менее книга нуждалась в новой редактуре и в новом комментировании. Ведь с момента выхода книги в СССР прошло более 40 лет: за это время историческая наука в области исследования Второй мировой войны ушла далеко вперед, в научный оборот были введены новые документы, и, что очень важно, устоялись новые традиционные переводы различных реалий того времени. Это и привело к тому, чтобы выпустить новое исправленное и дополненное издание воспоминаний Йоханнеса Фрисснера. Здесь несколько уточнен перевод – прежде всего в отношении обозначения названий войсковых частей, военных и государственных учреждений, написания имея и фамилий и т. д. Текст мемуаров сопровождается подробными комментариями, кроме них в книге помещены дополнения – отрывки из мемуаров Отто Скорцени и работу Курта фон Типпельскирха – в также приложения, которые по сравнению с изданием 1966 г. значительно расширены[18].

Кроме того, в данной книге помещен аннотированный именной указатель, который сам по себе является небольшим справочником, дающим возможность получить информацию и целом ряде людей, имена которых Фрисснер упоминает в связи с описываемыми им событиями.

Очень надеюсь, что мемуары Фрисснера станут первой, но отнюдь не последней книгой воспоминаний времен Второй мировой войны, которые будут переизданы в нашей стране в новой редакции с комментариями и научным аппаратом, соответствующим уровню развития исторической науки.

Константин Залесский Москва, 2012 г.

Глава 1 От Балтийского моря к Черному

Я становлюсь командующим группой армий «Север». – Выезд в расположение 16-й и 18-й армий. – Личное письмо Гитлеру и вызов в Ставку. – Разговор без свидетелей. – Совещание с «разбором обстановки». – Последняя попытка восстановить положение. – Смещение с должности. – 20 июля на восточном фронте. – Новое назначение

Вплоть до лета 1944 года во всех боях на Восточном фронте руководимые мною войска, с которыми я прошел путь от командира дивизии до командующего оперативной группой[19], успешно срывали попытки противника превосходящими силами прорвать фронт нашей обороны. Это можно объяснить как высокими боевыми качествами вверенных мне войск, так и чисто личным солдатским счастьем. Все это, и в особенности успех под Нарвой, по-видимому, и явилось причиной того, что Гитлер, несмотря на известную антипатию ко мне, вызвал меня вместе со старшим из подчиненных мне генералов – генералом пехоты Грассером с нарвского оперативного направления в Оберзальцберг[20], чтобы возложить на меня новую задачу.

Я не знал, чем мне предстоит заняться, но, очевидно, речь шла о преодолении очередного кризиса. Но где? О положении на других участках Восточного фронта я был информирован крайне поверхностно. К сожалению, тогда существовал принцип, в соответствии с которым каждый командир получал лишь те сведения, которые были абсолютно необходимы для конкретного решения входивших в его компетенцию вопросов. Что же касается действительного положения на фронтах, то оно держалось от нас в секрете. Разумеется, я знал, что противник развернул крупное наступление на фронте группы армий «Центр»[21] и что вследствие этого южный фланг группы армий «Север» тоже оказался в тяжелом положении. Однако я не знал, что и командующие и штабы обеих групп армий неоднократно требовали отвести группу армий «Север» на рубеж Западной Двины с целью высвобождения сил, необходимых для того, чтобы предотвратить новую катастрофу.

Я был полон решимости отдать все силы выполнению возложенного на меня задания, каким бы оно ни было. После того как Гитлер, начав войну против Советского Союза, вверг немецкий народ в борьбу, в которой решался вопрос о его жизни и смерти, я считал непременным долгом каждого солдата сделать все возможное, чтобы остановить Красную Армию и отбросить ее назад.

Ранним утром 3 июля 1944 г. мы вылетели из Эстонии, однако из-за противодействия авиации противника прибыли в Берхтесгаден только поздно вечером. В ту же ночь Гитлер принял нас. В присутствии тогдашнего начальника Генерального штаба [сухопутных войск] генерал-полковника Цейтцлера, а также начальника Управления личного состава [Верховного командования сухопутных войск (ОКХ)] и своего порученца[22] генерала Шмундта Гитлер попросил меня доложить обстановку на Нарвском направлении.

После очевидного успеха наших оборонительных мероприятий в апреле там не произошло «ничего существенного». После доклада меня отпустили. В передней я дождался генерала Грассера, которого заслушали отдельно, после меня. Я все еще не понимал, зачем Гитлеру понадобилось вызывать нас к себе. Было далеко за полночь, когда меня вновь пригласили в кабинет. Гитлер развернул передо мной карту обстановки группы армий «Север», которая вела в то время тяжелые оборонительные бои. Незначительные силы русских продвинулись южнее Западной Двины в направлении Риги. Северный фланг группы армий «Центр» – здесь действовала 3-я танковая армия под командованием генерал-полковника Рейнгардта – уже отводился назад, чтобы избежать охвата. Гитлер спросил меня, какие меры принял бы я в данной обстановке на месте командующего группой армий «Север». Я ответил, что в этой ситуации я бы принял решение всеми имеющимися в распоряжении силами как можно быстрее восстановить связь с северным крылом группы армий «Центр», если нужно, то и наступательным путем, игнорируя уже прорвавшиеся части противника. По моему мнению, главным сейчас было – воспрепятствовать увеличению разрыва между этими группами армий, который открывал противнику путь для прорыва к Риге. А это было бы равнозначно окружению и уничтожению группы армий «Север» и повлекло бы за собой охват группы армий «Центр».

Гитлер согласился с моей точкой зрения и сказал, что она совпадает с решением, предложенным фельдмаршалом фон Клюге[23], мнение которого по данному вопросу он запросил ранее. Он добавил, что штаб группы армий «Север»[24] придерживается иных взглядов и предлагает такие мероприятия, которых он, Гитлер, не может одобрить. «В связи с этим, – продолжал он, – я решил произвести некоторые изменения в высшем командном составе группы армий “Север” и назначаю вас, генерал Фрисснер, командующим группой армий “Север” Вы вступите в должность немедленно и примете командование сегодня утром. Мой самолет в вашем распоряжении. Генерал Грассер примет от вас командование оперативной группой “Нарва”».

После этого нас отпустили.

Я выслушал поздравления генерала Грассера со смешанным чувством радости и досады. Чрезвычайность положения позволила мне лишь в общих чертах ориентировать Грассера по наиболее важным вопросам, связанным с моей прежней армейской группой; большей частью они касались расстановки кадров. Я передавал свой прежний пост новому командующему нарвской группировкой с чистой совестью и спокойной душой: он знал положение дел на этом участке фронта так же хорошо, как и я. Тем не менее я очень сожалел, что у меня не было возможности проститься, как это было принято, со своим проверенным в боях штабом и своими войсками, к которым я чувствовал большую привязанность, особенно после суровых, но успешных весенних боев на фронте под Нарвой.

Утром 4 июля на большом самолете «Кондор»[25], принадлежавшем Гитлеру, я вылетел на командный пункт группы армий «Север», находившийся в Зегевольде[26], к востоку от Риги.

Бывшего командующего, генерал-полковника Линдемана я застал за укладкой чемоданов[27]. Его уже известили об изменениях в командовании. Мы хорошо знали друг друга. Генерал-полковник Линдеман довольно долго являлся моим начальником.

На следующий день в оставшиеся до отлета Линдемана часы мы успели сделать лишь самое основное из того, что предусмотрено процедурой передачи командования. При этом я впервые узнал детали того предложения Линдемана, которое было отвергнуто Гитлером и которое состояло в отводе войск группы армий к Западной Двине. Кроме того, обстановка на фронте группы армий отличалась от той, которую мне нарисовали в штаб-квартире фюрера.

Превосходящие силы противника готовились в это время начать новое наступление между северным крылом группы армий «Центр» и южным крылом группы армий «Север» в общем направлении на Ригу. Сведения о расположении противника перед фронтом группы армий «Север» ясно говорили о том, что выбрано три основных направления: на южном участке фронта, а также в районе Розиттена[28] и в районе Пскова. Было совершенно очевидно, что русские намерены нанести главный удар на участке к югу от Псковского озера, расколоть группы армий пополам и выйти к Риге. Соотношение сил на фронте группы армий было 8:1 в пользу противника[29].

На следующий день я вылетел на фронт, чтобы там, на месте, в расположении 16-й и 18-й армий ознакомиться с обстановкой на правом крыле группы армий. Генерал артиллерии Хансен, командующий 16-й армией[30], встретил меня на аэродроме. Его я тоже знал очень давно: одно время мы оба преподавали тактику в пехотном училище в Дрездене[31]. Хансен считался способным командующим. Но, к сожалению, он был болен и уже готовился уйти в отставку[32], что огорчило меня, поскольку обстановка была критической. Его преемником стал генерал артиллерии Лаукс, который, к сожалению, погиб через некоторое время вместе со своим талантливым начальником штаба полковником Генштаба Хартманом[33]. Самолет, на котором они оба летели, был сбит противником[34].

Обстановка на фронте 16-й армии была исключительно угрожающей, несмотря на то что I армейский корпус, возглавляемый очень опытным генералом Гильпертом, мужественно отбивал атаки превосходящих сил противника. Уже становилось ясно, что русские, зная о постоянном увеличении разрыва между 3-й танковой и 16-й армиями, переносят направление главного удара дальше на юг и, двигаясь по обе стороны от Западной Двины, стягивают сюда все силы, которые они сумели высвободить.

Положение 18-й армии (командующий – генерал артиллерии Лох[35]) было также далеко не блестящим. Противник наступал здесь на трех основных направлениях: у Острова, Пскова и Мадоны. Его план – наступлением через Псков на Выру разъединить 18-ю армию и стоявшую к северу от Псковского озера оперативную группу «Нарва» – был очевиден.

Эти выводы, которые были сделаны после ознакомления с обстановкой на фронте обеих южных армий, заставили меня принять все меры к тому, чтобы не допустить прорыва русских к Риге и восстановить связь с соседней 3-й танковой армией.

Однако, несмотря на принятые меры, положение в последующие дни продолжало обостряться, особенно на южном крыле группы армий. К этому следует добавить, что 3-я танковая армия, чтобы избежать охвата, вынуждена была отвести свое левое крыло еще дальше на запад. В результате разрыв между обеими группами армий серьезно увеличился, а южное крыло группы армий «Север» оказалось оголенным и чересчур растянутым. Несмотря на то что для установления связи с 3-й танковой армией были приняты все меры, которые ослабили 18-ю армию и оперативную группу «Нарва» едва ли не ниже всякого допустимого предела, связь установить не удалось.

Русские увеличили численность своих сил на Западной Двине и попытались форсировать реку с юга. Однако упорное сопротивление наших войск не позволило противнику сделать это.

Положение 18-й армии, на которую противник наступал с трех направлений, становилось все более критическим. Она вынуждена была не только передать часть своих сил 16-й армии, которую сильно теснил противник, но и вновь удлинить свой фронт к югу. Это означало увеличение протяженности и так уже сверх всякого предела растянутых фронтов ее дивизий. К этому следует добавить, что приданный 16-й армии литовский корпус СС[36] под командованием фон Тройенфельда, введенный в бой под Островом, оказался не на высоте. Несмотря на все эти трудности, 18-я армия продолжала упорно сдерживать натиск превосходящих русских сил, добросовестно выполняя поставленную ей задачу – ни при каких обстоятельствах не допускать прорыва фронта.

Положение становилось все более серьезным. Учитывая совершенно очевидную концентрацию сил русских и будучи твердо убежденным в том, что, несмотря на нечеловеческое напряжение сил всех подчиненных мне войск, улучшить обстановку на фронте группы армий невозможно, я решился 12 июля направить Гитлеру личное письмо следующего содержания:

«Мой фюрер!

Когда 3 июля 1944 г. Вы поручили мне командование группой армий “Север”, обстановка на фронте группы армий “Центр” уже позволяла говорить о серьезной угрозе южному крылу группы армий “Север”. Уже тогда можно было сделать вывод, что противник готовит мощное наступление в общем направлении на запад под прикрытием крупной группировки на рубеже Западной Двины.

Мне было поручено “всеми силами и средствами удерживать прежний фронт группы войск “Север” и в то же время наступательными действиями установить связь с войсками северного крыла группы армий “Центр”.

Когда я прибыл сюда, войска северного крыла группы армий “Центр”, отведенные назад в связи с угрозой охвата, находились в 15 км к северо-востоку от Глубокого. Для осуществления мероприятий, которые представлялись реальными в тот момент, когда на меня было возложено новое задание, а именно – для нанесения контрудара во фланг наступающей группировки противника, то есть в направлении Шарковщины, теперь уже не было соответствующих предпосылок. Не имелось необходимых для этого войск, и к тому же противник, непрерывно наращивая свои силы в районе Друя, Дрисса, Миоры, сковал наши соединения южнее Западной Двины.

Постоянный и все усиливающийся нажим противника на северный фланг 3-й танковой армии явился поводом для отвода группой армий “Центр” своего северного крыла дальше на запад. Вследствие этого опасность расширения бреши между обеими группами армий стала еще более реальной.

Все меры, которые я, учитывая эту опасность, принял с первого дня моего пребывания здесь, чтобы соединить крылья обеих групп армий хотя бы в районе южнее Даугавпилса, не могли дать результата и способствовать стабилизации положения группы армий “Центр”. Не помогла и переброска в район разрыва двух соединении – 225-й и 69-й пехотных дивизий. Поэтому я решил с той же целью снять с фронта оперативной группы “Нарва” дополнительно 61-ю пехотную дивизию и 11-й разведывательный батальон СС[37]. С ними будет взаимодействовать группа обеспечения стыка под командованием Клеффеля. Она формируется в районе к западу от Даугавпилса и сможет перейти в наступление в общем юго-западном направлении не раньше 14 июля, и то лишь при условии, что этому не помешают ни действия партизан, ни атаки противника на фронте группы армий. Сумеет эта группировка поправить положение или нет – зависит от дальнейшего развития обстановки на северном крыле группы армий «Центр», войска которой в настоящее время подвергаются атакам на многих участках фронта. Представляется, что достичь решающего улучшения обстановки к югу от Двины этой группировке не удастся.

Отвод на промежуточные позиции 81, 93 и 263-й пехотных дивизий, приказ о котором был отдан с целью накапливания сил, осуществляется по плану, однако, как и следовало ожидать, проходит под сильным давлением со стороны противника, который стремится помешать этому. После того как группа армий “Север” была крайне ослаблена передачей двенадцати дивизий группе армий “Центр’, а также вынуждена была постепенно удлинить свой фронт на 200 км, чтобы застраховать от охвата свое южное крыло, оголившееся после событий на северном участке фронта группы армий «Центр», ее оборонительные способности в сравнении с атакующими силами противника уменьшились настолько, что теперь она не сможет справиться с задачей стабилизации фронта ни на восточном, пи на южном участках.

Для поддержки решающих боев на южном крыле группы армий я приказал вывести 126-ю пехотную дивизию с псковского плацдарма. В связи с этим при определенных обстоятельствах, очевидно, потребуется отвести все обороняющиеся на плацдарме войска на уже почти готовую линию укреплений в районе Ирбоски[38]. Я должен был также приказать оперативной группе “Нарва” выделить для переброски на правый фланг еще одну дивизию. Ввиду сокращения сил на этом участке фронта, я должен оставить за собой право отвести войска назад и с выступа фронта у Нарвы на тактически более выгодный и заранее подготовленный рубеж обороны у Кунды. Осуществление всех мероприятий намечено завершить к 15 июля.

В обобщенном виде я оцениваю обстановку следующим образом.

Противник всеми силами будет пытаться сохранить прежнее направление удара – на Ригу. Это практически означает, что группа армий “Север” будет изолирована. Он уже сейчас ведет наступление крупными силами на второстепенном направлении, стремясь овладеть Даугавпилсом. Если это наступление будет успешным, весь восточный участок фронта группы армий “Север” окажется под угрозой. Учитывая превосходство сил противника, который повсюду использует для прорыва танки, мы не в состоянии обеспечить собственными силами надежную оборону участка к югу от Западной Двины.

Трезво оценивая обстановку, можно сделать только один вывод – для спасения группы армий “Север” необходимо, оставив достаточно сильные арьергардные группы, способные вести сдерживающие бои, отвести армии в следующих направлениях:

– оперативную группу “Нарва” – в направлении Таллина, откуда в зависимости от развития обстановки эвакуировать ее морским путем в Ригу, Либаву или Мемель[39];

– 16-ю и 18-ю армии – на линию Каунас – Рига.

Учитывая обстановку южнее Западной Двины, нельзя с уверенностью сказать, возможен ли еще отвод войск группы армий на новые рубежи. Но это необходимо попытаться сделать, потому что в противном случае группа армий “Север” будет окружена, а частично и уничтожена.

Как командующий группой армий “Север”, я считаю себя обязанным довести до Вас, мой фюрер, всю правду о сложившейся обстановке, как бы неприятна она ни была. Это не только мои личные выводы, но и мнение всех моих подчиненных, реально оценивающих положение группы армий я прошел вместе с ними длинный боевой путь и пользуюсь их полным доверием. Я не могу идти наперекор своей совести, я обязан предпринять все возможное, чтобы спасти эти верные делу войска от полной катастрофы. Я считаю необходимым в последнюю минуту отвести войска, чтобы их можно было использовать должным образом для эффективной обороны восточных границ нашего отечества.

Если Вы, мой фюрер, не будете склонны одобрить мою точку зрения и предоставить мне необходимую свободу действий для проведения предложенных мероприятий, то я вынужден буду просить Вас освободить меня от выполнения возложенного на меня задания.

Фрисснер».

Содержавшееся в этом меморандуме предложение казалось мне единственной возможностью предотвратить в последний момент нависшую над группой армий «Север» катастрофу. Само собой разумеется, я полностью отдавал себе отчет в том, что осуществление его будет иметь внешнеполитические последствия.

Финляндия, которая и так уже давно склонялась к выходу из войны, немедленно разорвала бы союз с нами[40]. В результате мы лишились бы столь важных для нас поставок хрома[41]. Швеция, вероятно, прекратила бы поставки железной руды[42]. Бесспорно, это явилось бы серьезным ослаблением нашего военного потенциала. Кроме того, возврат прибалтийских территорий значительно усиливал противника.

Однако я не видел иного пути, и моя совесть противилась тому, чтобы вынуждать вверенные мне войска вести бесперспективную борьбу, которая наверняка должна была завершиться изоляцией группы армий. Этот труднейший, роковой вопрос ждал своего решения. Не прошло и суток, как я получил новый приказ Гитлера. Мне предписывалось срочно явиться к нему для личного доклада. Я, признаться, ждал этого. 14 июля я вылетел в Ставку Гитлера в Восточной Пруссии[43], отчетливо сознавая, что результатом этой беседы будет мое смещение, если не худшее.

Сразу же после моего прибытия генерал Шмундт дал мне понять, что моим догадкам, по-видимому, суждено сбыться. Фюрер, по его словам, был крайне раздражен моим письмом. Я сказал Шмундту, что готов ко всему, но попросил как можно быстрее позволить мне лично доложить Гитлеру о действительном положении вещей на фронте группы армий и, по возможности, поговорить с ним с глазу на глаз. Вначале Шмундт отказался, так как с минуты на минуту должен был начаться разбор обстановки для большой аудитории. Лишь после того как я заявил, что в случае отказа на него частично ляжет ответственность за жизнь 700 тысяч солдат, он доложил Гитлеру о моей просьбе. Гитлер согласился меня принять.

Через несколько минут между мной и Гитлером состоялся драматический разговор без свидетелей. Гитлер начал в весьма серьезном тоне, заявив мне примерно следующее:

– Генерал Фрисснер, вы прислали мне письмо с угрозами. Я считаю, что, если командир роты, после того как получит от командира батальона приказ, с которым он не согласен, потребует заменить его или подаст рапорт о болезни, это будет выглядеть как самый невоенный из всех невоенных поступков. Что было бы с нами, если бы каждый вспоминал о своей болезни, как только дела начали идти не так, как ему нравится?

Я ответил вначале спокойно:

– Мой фюрер, никаких угроз в моем письме не было. Эго несовместимо ни с моим воспитанием, ни с представлением о солдатском долге. Я отвечаю за жизнь около 700 тысяч солдат, полным доверием которых я, как мне кажется, пользуюсь. Эти люди знают, что я могу потребовать от них самых больших жертв, если это будет продиктовано обстановкой. Но они верят в то, что я не потребую от них ничего, что идет вразрез с моей совестью. Сейчас наступил именно такой момент.

Я ясно вижу что группа армий “Север” будет в самое ближайшее время окружена и по частям разгромлена противником, если мы немедленно не примем решительные меры. Войскам приходится вести борьбу, превосходящую всякие человеческие силы. При этом следует иметь в виду: дивизии теперь уже не те, что в начале войны. Они большей частью состоят из переведенных из обоза солдат или из недостаточно подготовленных контингентов. Если раньше дивизии действовали на фронте от 4 до 6 км, то сейчас им приходится удерживать фронт шириной 20–25 км. О сплошном переднем крае обороны, который я вижу здесь на вашей карте, уже нет и речи. Мы давно ограничиваемся созданием временных оперативных групп на предполагаемых участках прорыва.

С помощью тут же сделанного наброска я объяснил ему тактику действий противника. Одновременно я хотел доказать, что при соотношении сил 1:8 вести оборонительные бои в течение долгого времени нельзя. Если до сих пор это все же как-то удавалось, то причину следует искать в высоком боевом духе немецких солдат, а также в опытности руководства.

– Но сейчас мы дошли до крайности, мой фюрер. Если не будут приняты немедленные и решительные меры, противник в ближайшее время выйдет нам глубоко в тыл. И это откроет перед ним все двери… Понимая все это, я решил довести до вашего сведения свою оценку обстановки, чтобы создать у вас полную ясность о действительном положении. Я хочу, чтобы вы поняли всю правду и поверили мне… Моя оценка обстановки явилась результатом ежедневных поездок на наиболее ответственные участки фронта и обстоятельных бесед с подчиненными мне командирами. Я считал своим долгом лично указать вам, мой фюрер, на всю серьезность создавшегося положения…

Мною руководит не упрямство и тем более не стремление уйти от ответственности, я не намерен также притворяться больным. Я не брошу свои войска в этой роковой, критической ситуации и буду, как прежде, выполнять свой долг, куда бы меня ни направили. Я не цепляюсь за свою должность. Вы можете сместить меня. Вы можете даже расстрелять меня, если хотите. Однако вы не можете требовать от меня, чтобы я сознательно, наперекор своей совести вел вверенные мне войска к неотвратимой гибели.

Все это я произнес, по-видимому, очень взволнованно. Гитлер взял меня за руку и сказал:

– Мой генерал! Я благодарю вас за искренний и ясный доклад, который позволил мне увидеть обстановку на фронте вашей группы армий так ярко и выпукло, как никогда. Обещаю вам помочь.

Разговор был окончен.

Многие были удивлены, что этот разговор не окончился для меня наказанием и не вызвал у Гитлера обычную в подобных случаям вспышку гнева. Я могу объяснить это следующими причинами.

Гитлер был крайне недоверчив ко всем, и прежде у всего к генералам и офицерам Генерального штаба. В контактах с ними особенно ярко проявлялся характерный для него комплекс неполноценности. В их кругу он, по-видимому, чувствовал себя чужаком, а потому вел себя с ними совершенно не так, как в компании своих партайгеноссе[44]. Лапидарная деловитость военных Гитлеру явно не импонировала. Он не умел слушать собеседников и всегда хотел быть в центре внимания, особенно если круг его слушателей был большим. Когда же ему приходилось беседовать с кем-то наедине, он оказывался весьма примитивным. Он не замечал, что нагоняет скуку своими стереотипными фашистскими тирадами, и, по-видимому, понимал, что высшие военачальники намного превосходят его в военных вопросах. Поэтому он противился их предложениям, как бы хороши и блестяще – аргументированы они ни были, и, как правило, становился угрюмым и замкнутым! К этому следует добавить, что он чувствовал себя «избранником провидения». Это чувство укрепилось в нем после внезапных успехов в начале войны и стало особенно острым после того, как одно за другим сорвались несколько покушений на его особу.

Не имело смысла игнорировать все эти вещи. И нам, солдатам, пришлось привыкать к тому, чтобы видеть в Гитлере «вождя». Это помогало добиваться своих целей. Фельдмаршал Модель и я с успехом пользовались такими методами. Мы говорили с Гитлером так, как не осмеливаются разговаривать с вышестоящим командиром. В результате у Гитлера, по-видимому, исчезало ощущение, что его собеседник «проявляет высокомерие».

Выигрыш был обеспечен, если представлялась возможность бить Гитлера его же собственными аргументами, если собеседник напоминал ему о тех временах, когда он сам был солдатом, и при этом умел убедить его в том, что необходимо предпринять определенные действия, которые он сам, как «старый солдат», сможет оценить лучше других. При личных встречах с Гитлером успех одерживал тот, кто умел «проникнуть в его душу», а это удавалось не каждому.

Гитлер производил в то время впечатление человека утомленного и уставшего от всего. До самой последней встречи с ним осенью 1944 года я не замечал той «ненормальности», о которой говорят отдельные очевидцы. Наоборот, он был вполне ясен в выражениях и категоричен в постановке задач.

Его общие разборы обстановки на фронтах звучали вполне убедительно, и у меня никогда не возникало сомнений в том, отвечают ли его высказывания реальному положению вещей. Приводимые им данные о потенциале, в частности об «особом оружии», работа над которым шла полным ходом, казались отнюдь не утопичными, а вполне реальными и в конечном счете помогали сохранять бодрость духа. При этом нельзя не упомянуть, что данные, которые приводились Гитлером, как выяснилось позднее, очень часто брались из фальсифицированных источников, подготовленных его аппаратом.

Нельзя согласиться также и с тем, что Гитлер был ничем не примечательной личностью. Это был, несомненно, весьма незаурядный человек, хорошо знавший историю и обладавший удивительной способностью разбираться в вопросах, касавшихся вооружения. Его оперативные идеи были часто отнюдь не вздорными. Однако ему не хватало масштаба и широты взглядов специалиста, необходимых для реализации этих идей.

После моей беседы с Гитлером, состоявшейся без свидетелей, перед обычной аудиторией начался очередной разбор общей обстановки на всех фронтах войны. В число слушателей входили, как правило, представитель ставки генерал-фельдмаршал Кейтель[45], начальник Штаба оперативного руководства Верховного командования вермахта (ОКВ) генерал-полковник Йодль, начальник генерального штаба сухопутных войск Цейтцлер, имевший в то время чин генерал-полковника, начальник Оперативного отдела Генерального штаба генерал Хойзингер, начальник Управления личного состава ОКХ и одновременно шеф-адъютант фюрера генерал Шмундт, а также представители люфтваффе и ВМС в Ставке[46]. Кроме того, обычно на разборах присутствовали референты-специалисты, офицеры Генерального штаба и офицеры для особых поручений.

Совещания с разбором обстановки – для краткости их называли просто разборами – обычно начинались в полдень или вечером. В этот раз мне предоставили возможность обрисовать положение на моем фронте. Гитлер дал начальнику Генерального штаба указание немедленно передать моей группе армий несколько дивизионов штурмовых орудий, пока не будет возможности оказать помощь «свежими войсками».

Конечно, эта помощь была явно недостаточной. Я прямо с совещания вылетел снова на свой командный пункт в Розиттен и тут же собрал командующих армиями. Положение, как и следовало ожидать, еще больше обострилось. Противник все сильнее теснил 16-ю армию, прижимая ее к обоим берегам Западной Двины. Фронт с каждым днем подходил все ближе к Даугавпилсу. 18-я армия в связи с несостоятельностью литовскою корпуса войск СС также попала в трудное положение. Предпринималось все, чтобы воспрепятствовать прорыву противником фронта, ставшего теперь очень узким. Однако это действительно было уже невозможно, и мне пришлось вновь поставить вопрос об оттягивании линии фронта к Западной Двине.

18 июля меня вновь вызвали на совещание в Ставку Гитлера в Восточной Пруссии. Кроме меня здесь присутствовали командующий группой армий «Центр» генерал-фельдмаршал Модель, Геринг и гаулейтер Восточной Пруссии Кох[47].

Обстановка на фронте группы армий «Центр», как доложил генерал-фельдмаршал Модель, также становилась все более критической. Модель набрался смелости предложить, чтобы моя группа армий передала часть сил для стабилизации его фронта. К счастью, Гитлер не согласился с этим предложением.

Когда я в свою очередь доложил о развитии обстановки на моем фронте и при этом детально обосновал необходимость перенесения линии фронта к Западной Двине, меня внезапно перебил Геринг. «Если бы концентрация сил русских перед южным крылом группы армий “Север” фактически соответствовала характеристике, данной генералом Фрисснером, – заявил он, – моя воздушная разведка, несомненно, уже давно бы доложила об этом». Короче говоря, Геринг хотел преуменьшить опасность, как это он уже неоднократно делал раньше. Я весьма энергично возражал против сомнений в достоверности моего доклада. Ведь, в конце концов, мои сведения о группировке сил противника в значительной части основывались на донесениях 1-го воздушного флота, которым командовал опытный и энергичный генерал Пфлюгбейль, тесно сотрудничавший со мной. Гитлер тоже вмешался и поддержал меня, признав мою правоту.

Малоутешительным итогом этой беседы было выделение для моей группы войск «заградительного отряда», который должен был воспрепятствовать прорыву противника на Ригу через «брешь в вермахте», как выразился Гитлер.

Во время разбора обстановки между гаулейтером Кохом и генерал-фельдмаршалом Моделем произошел бурный словесный поединок. Кох доложил о строительстве укрепленных оборонительных рубежей в Восточной Пруссии, которое он начал без участия военных специалистов, по собственному почину. Генера-фельдмаршал Модель подверг критике совершенно ошибочное расположение укреплений. Этот спор в конце концов был улажен Гитлером.

Возвратившись в тот же день на фронт, я увидел, что положение нисколько не улучшилось. Противник вел по всему фронту непрерывные атаки многократно превосходящими нас войсками. Главные силы 43-й советской армии подошли к редким позициям боевого охранения нашего растянутого и фактически оголенного южного крыла. Широкая брешь между 3-й танковой армией и войсками южного крыла группы армий «Север» по-прежнему оставалась открытой. Никакой помощи в течение нескольких последующих дней нам оказано не было, и я снова (уже в который раз) решил доложить Гитлеру, что никаких средств для предотвращения прорывов, не говоря уже о подавлении противника, у меня нет. Окружение группы армий было, по всей видимости, вопросом нескольких дней или недель. Я сослался на свой меморандум от 12 июля.

23 июля во второй половине дня я получил из Ставки Гитлера телеграмму следующего содержания:

«Главнокомандующим группами армий “Север” и “Южная Украина” следует немедленно поменяться должностями. Сим присваиваю генералу пехоты Фрисснеру звание генерал-полковника.

Адольф Гитлер».

Так завершилась еще одна глава моей командной деятельности в этой войне. Я прощался с подчиненными, испытывая чувство внутреннего облегчения и сознавая, что я ни в чем их не обманул. Я даже склонен был думать, что мой преемник, генерал-полковник Шёрнер, сумеет лучше меня решить трудные задачи.

К сожалению, события, происшедшие после моего ухода из группы армий «Север», полностью подтвердили мои наихудшие прогнозы. Группа армий в конце концов была окружена, в результате чего оказались потерянными ценные войска, прежде всего танковые соединения, нехватка которых так остро ощущалась позднее во время боев в Германии и, в частности, в Восточной Пруссии. Вскоре из остатков группы армий «Север» была образована группа армий «Курляндия»[48].

В довершение всех несчастий в самый разгар этого кризиса произошло покушение на Гитлера. Я хочу заранее подчеркнуть, что до дня покушения я ничего не знал о намерениях заговорщиков и не замечал каких-либо признаков готовящегося переворота.

20 июля в полдень в мой рабочий кабинет неожиданно зашел мой начальник штаба генерал-лейтенант Кинцель. Он был бледен и взволнован.

– Только что звонили из Берлина, – доложил он. – У телефона был полковник граф Штауффенберг.

– А кто такой Штауффенберг? – спросил я. – Мне он не знаком.

– Штауффенберг является теперь начальником штаба у генерал-полковника Фромма, – ответил Кинцель.

– Нет, вы ошибаетесь, начальник штаба у Фромма – генерал Кюне[49].

– Нет, это так, – настаивал Кинцель. – Граф Штауффенберг сменил Кюне[50]. Он сообщил мне, что фюрер стал сегодня жертвой покушения. Он убит. Отныне следует подчиняться только приказам генерал-полковника Бека. Я должен оставаться у телефона, так приказал мне Штауффенберг. Он сказал, что Бек сию минуту будет говорить сам. В этот момент связь прервалась.

– Все это выглядит довольно странно, – рассуждал я – Генерал-полковник Бек давно в отставке. – И обратился к Кинцелю: – Немедленно выясните положение либо в ОКХ, непосредственно у начальника Генерального штаба, либо в ОКВ.

В эту минуту раздался телефонный звонок. Я услышал голос генерал-фельдмаршала Кейтеля: «Фюрер жив! Он сам обратится по радио к немецкому народу».

Мы с тревогой ждали выступления Гитлера. Все были в подавленном настроении. Всех мучила мысль: как это известие отразится на наших фронтовых делах?

Прослушав передачу, я направился в войска, чтобы посмотреть, какую сенсацию это вызовет среди них. Повсюду, куда я приезжал, – в штабах, на передовой и в тылу – мнение было одно: люди осуждали заговорщиков. До поздней ночи повсюду спорили о покушении; говорили не столько о мотивах, сколько о самом происшествии и его результатах. Рисовали возможные последствия, которые повлекло бы за собой удавшееся покушение. Говорили о крушении фронтов, о прорыве Красной Армии, о хаосе, который это вызвало бы в Германии. Кроме того, у каждого перед глазами стояло требование, сформулированное нашими противниками на конференции в Касабланке в январе 1943 года, – требование безоговорочной капитуляции[51].

Покушение привело к весьма опасному явлению – недоверию, в особенности к высшим военачальникам. Это недоверие усугублялось к тому же безответственным поведением «политических офицеров» – представителей нацистской партии в войсках[52]. Они не нашли ничего лучшего, как заниматься разжиганием страстей и доносами. Это приняло характер трагедии, особенно после того как началась инспирированная высшим нацистским руководством волна арестов, жертвами которых стали, в частности, опытные офицеры Генерального штаба[53]. Тем самым в это наиболее кризисное время всему руководящему аппарату армии был нанесен непоправимый ущерб. Серьезно пострадал авторитет немецкого командования и в глазах наших союзников.

24 июля 1944 г. я, выполняя приказ, вылетел тем же самолетом, которым прибыл мой преемник, в Ставку Гитлера в Восточной Пруссии. Таким образом, я имел возможность встретиться с Гитлером почти сразу после покушения. Он вошел в конференц-зал в сопровождении оставшегося невредимым генерал-фельдмаршала Кейтеля, генерал-полковника Йодля, у которого на голове была повязка, а также вновь назначенного начальником Генерального штаба сухопутных войск генерал-полковника Гудериана.

Гитлер выглядел мрачным. Ранения, полученные при взрыве бомбы, были едва заметны, однако правая рука висела на перевязи.

Когда я доложил в своем прибытии, он приветствовал меня неожиданно любезно и благожелательно. Он сказал, что я не должен рассматривать смену командования как проявление недоверия ко мне. Напротив, он мне верит и, по сути дела, не возражает против моего оперативного плана. Однако, учитывая внешнеполитические последствия этого плана – потеря Финляндии, Прибалтики и Швеции, – он, по его словам, не мог решиться на его осуществление. Гитлер сказал, что я должен понять, почему в этой критической обстановке он пускает в ход свои последние козыри. Именно таким последним козырем был генерал-полковник Шёрнер, который однажды уже помог ему в отчаянном положении на юге.

Передавая командование группой армий «Южная Украина» в мои руки, Гитлер в порядке инструктажа сказал: «Относительно политического положения в Румынии можете быть совершенно спокойны. Маршал Антонеску искренне предан мне. И румынский парод, и румынская армия идут за ним сплоченно, как один человек».

Главной моей задачей было укрепление правого крыла фронта группы армий «Южная Украина» с тем, чтобы русские ни при каких обстоятельствах не могли прорваться вдоль Дуная и изолировать мою группу армий от группы армий «Ф» генерал-фельдмаршала фон Вейхса, действовавшей на Балканах. Гитлер считал, что в настоящее время русские не будут наступать на фронте группы армий. Все свои силы они сосредоточили сейчас против группы армий «Центр».

Эти инструкции Гитлер давал мне по карте обстановки.

Посмотрев на нее повнимательнее, я заметил, что, вероятно, следует учесть возможность удара противника в направлении с севера на юг по группе армий «Южная Украина», а не на южном ее фланге в районе устья Дуная. Ведь в настоящий момент противник в результате наступления против групп армий «Центр» и «Северная Украина» далеко продвинулся на запад и угрожал открытому северному крылу группы армий «Южная Украина».

– Если бы я был русским командующим, – сказал я Гитлеру, – я бы направил часть своих сил во фланг группы армий «Южная Украина» и, используя рокадные дороги между Прутом и Серетом, ударил бы по открытому северному флангу группы армий, блокировав тем самым переправы через Прут. В результате и главные силы группы армий «Южная Украина» оказались бы окруженными. Считаю, что уже сейчас необходимо принять на этот случай соответствующие меры.

Мои возражения не были приняты Гитлером. Он не дал мне полномочий и на своевременный отвод за Прут выступающего далеко в сторону наподобие дуги фронта группы армий в случае реальной угрозы русского наступления с севера во фланг группы армий. Он заявил, что, прежде чем ставить такие требования, я должен ознакомиться с обстановкой на месте.

Перед докладом Гитлеру я имел продолжительную беседу со вновь назначенным начальником Генерального штаба генерал-полковником Гудерианом. Я рассказал ему о серьезном положении группы армий «Север» и о последствиях событий 20 июля на фронте. При этом я замолвил слово в защиту моего бывшего начальника штаба генерал-лейтенанта Кинцеля, которого открыто подозревали в соучастии в заговоре. Я сказал, что, будь это так, я обязательно заметил бы это. Гудериан почувствовал явное облегчение, когда я заверил его в том, что Кинцель не участвовал в заговоре. Он попросил меня сказать об этом лично Гитлеру после разбора обстановки.

Глава 2 Румынский сектор театра военных действий

На новом месте. – Состав и структура командования группы армий. – Я вступаю в должность. – Линия фронта и группировка сил. – Перевод дивизий на другие фронты. – Первые поездки в войска. – Наблюдения и выводы

Итак, меня посылали на фронт, на котором якобы «ничего не случилось» или, как пишет Гудериан в своей книге, «царила абсолютная тишина».

Утром 25 июля я вылетел к новому месту назначения. Это был великолепный, хотя и небезопасный, полет. Мы приземлились на небольшом аэродроме Тыргул-Окиа в восточных отрогах Карпат.

Для встречи сюда прибыл 1-й офицер Генштаба штаба группы армий «Южная Украина» полковник Генштаба фон Трота. Он временно исполнял обязанности начальника штаба до приезда генерал-майора фон Грольмана, который должен был вскоре прибыть в расположение группы армий[54]. Прежний начальник штаба генерал-майор Венк был отозван в распоряжение Генерального штаба, где ему предстояло занять должность начальника Оперативного отдела.

Одновременную замену командующего и начальника штаба группы армий отнюдь нельзя было назвать удачным решением.

На автомашине мы добрались до штаба группы армий. Он находился в горном курорте Слэник[55] в Восточных Карпатах, расположенном в очень красивом месте. Я был поражен, увидев мирный ландшафт, маленькие деревушки, по которым еще не прошлась война. Все выглядело удивительно мирно. В парках курорта прогуливались румынские офицеры со своими дамами. Это непривычное зрелище вызвало у меня горькое чувство.

Мне была отведена небольшая дачка. Здесь жил и мой предшественник генерал-полковник Шёрнер. Рабочие помещения оперативной группы штаба располагались в большом курортном отеле.

Для работы это было чрезвычайно удобно, если бы не частые налеты авиации противника. Другие отделы штаба группы армий были рассредоточены по соседним зданиям и даже населенным пунктам.

* * *

В связи с тем что не только у гражданских лиц, но даже у военных нет достаточно ясного представления о группе армий, я считаю целесообразным дать некоторые пояснения.

Группа армий имеет в своем составе несколько полевых и танковых армий. Полевая армия состоит, как правило, из 2–4 армейских и танковых корпусов. Корпус насчитывает 2–3 дивизии, в том числе 1–2 танковые.

От случая к случаю, по оперативно-тактическим соображениям или для облегчения управления войсками, несколько крупных соединений в пределах одной группы армий могут быть объединены в армейскую группу.

В момент принятия мною командования немецко-румынски-ми войсками в моем распоряжении находились две немецкие и две румынские армии[56] в составе 44 дивизий общей численностью около 900 тысяч человек, включая и личный состав тыловых частей.

Мозг группы армий – это ее командование, во главе которого стоит командующий в чине генерал-полковника или генерал-фельдмаршала.

Это высший военачальник в сухопутных войсках. Он несет полную ответственность за боевые действия и за снабжение своих войск.

В своей работе командующий группой армий опирается на начальника штаба (офицер Генерального штаба в чине генерала), который является его непосредственным советником и помощником в оперативных вопросах.

Начальнику штаба подчиняется штаб группы армий, в состав которого входили:

– оперативная часть;

– часть обер-квартирмейстера;

– адъютантура[57].

Каждая из этих частей делилась на отделы, отделения и группы, во главе которых, за исключением Адъютантуры, стояли офицеры Генерального штаба.

Кроме этого, имелись еще специальные службы, которые работали на связи с Оперативным отделом штаба. Сюда относятся отдел начальника войск связи, отдел начальника инженерных войск, отдел начальника военно-транспортной службы и, наконец, отдел особых поручений. Оперативный отдел решал в основном все вопросы руководства войсками, их обучения и организации. К вопросам командования относится и такая важная сфера деятельности, как разведывательная служба, которой занимался Отдел разведки и контрразведки (Ic).

Часть обер-квартирмейстера решала вопросы снабжения и подвоза, т. е. продовольственного снабжения, обеспечения вооружением, боеприпасами и разного рода военным имуществом, а также занималась вопросами медицинской и ветеринарной службы, всевозможными воинскими перевозками, полевой почтой и решала другие административные задачи.

Адъютантура вела личные дела офицеров, унтер-офицеров и рядовых. В ее компетенцию входили также вопросы замены личного состава, решаемые в контакте с тыловыми организациями, представление к наградам, вопросы, связанные со службой военных священников, юридические вопросы и т. д.

Руководители отделов и групп постоянно докладывали о состоянии дел в своих сферах начальнику штаба, который в свою очередь докладывал все основные вопросы командующему и получал от него необходимые указания, которые он затем оформлял в виде соответствующих приказов по войскам. В случае необходимости начальник штаба решал и вопрос о том, кто из его подчиненных должен докладывать непосредственно командующему.

Применительно к гражданским условиям командование группы армий по кругу решаемых им задач соответствует примерно министерству. Для работы командования необходимы 300–400 рабочих помещений[58], которые во фронтовой обстановке не всегда удается обеспечить. В связи с этим различные отделы, группы и отделения приходится размещать отдельно друг от друга. В большинстве случаев они находятся в разных населенных пунктах.

Работа в штабе группы армий на фронте не прекращается ни днем, ни ночью. Основная работа идет ночью, так как все донесения и запросы армий, которые должны быть обработаны для доклада вышестоящим инстанциям и для дачи указаний нижестоящим начальникам, поступают вечером. Днем командующий находится, как правило, в первом эшелоне своих войск. В остальном его время полностью занято планированием, совещаниями, отчетами, телефонными переговорами и заслушиванием докладов.

На мой взгляд, этот беглый обзор должен отчасти помочь уточнению неясных или даже ошибочных представлений о работе командования группы армий.

* * *

25 июля я принял командование группой армий. О положении на фронте меня очень быстро информировали работники штаба. Особую ценность для меня в смысле ориентации представил доклад 1-го офицера Генштаба штаба группы армий полковника Генштаба фон Трота, который подробно рассказал мне предысторию группы армий. Ниже я позволю себе воспроизвести часть его доклада.

«Группа армий «Южная Украина» была сформирована на базе группы армий «Юг» генерал-фельдмаршала Манштейна и группы армий «А» генерал-фельдмаршала фон Клейста. После тяжелых боев зимой 1943/44 и весной 1944 гг., в ходе которых мы понесли большие потери, 6-я армия (казалось, ее преследовал злой рок), заново сформированная после разгрома под Сталинградом, была вторично разбита, на сей раз на южном крыле Восточного фронта. Турецкие газеты писали тогда о полном крушении южного крыла немецкого фронта и о неминуемой потере Балкан в результате этой катастрофы. В апреле 1944 г. группе армий «Южная Украина» удалось наконец стабилизировать фронт на рубеже Днестра и далее по линии Кишинев, Яссы, северо-восточные склоны Карпат[59]. Благодаря высокой боеспособности немецких войск и весьма энергичным мерам в тыловых районах, которые принял бывший командующий генерал-полковник Шёрнер, новый рубеж обороны был укреплен в течение лета настолько, что оказалось возможным не только отражать постоянно усиливающиеся удары русских, но и перейти на отдельных участках в контрнаступление. В этих боях противнику был причинен чувствительный урон, а немецкие войска вновь подняли голову. Это последнее обстоятельство имело очень важное значение, если учесть неустойчивость румын и их нежелание продолжать войну.

Не нужно много говорить о том, насколько важна для нас была позиция обеих стран, лежащих в тылу южного крыла фронта, – Румынии и Венгрии. Через них проходили все наши коммуникации, кроме того, мы делали на них большую ставку как на наших активных союзников. Участие обеих стран в войне во многом определялось политическим давлением и успехами германского оружия. К сожалению, правительства обеих стран находились в почти открытой вражде друг с другом, которая усилилась в связи с решением Венского арбитража 30 августа 1940 г.[60] Даже в период войны почти все их внешнеполитические интересы определялись старым спором из-за Трансильвании.

После первых поражений и неудач Германии на Востоке, в результате которых значительные потери понесли также венгерские и румынские дивизии, боевой дух наших союзников почти полностью иссяк. В довершение всего много промахов и просчетов допустила и наша дипломатия. Учитывая, что советские войска все ближе подходили к румынской и венгерской границам, можно было предположить, что именно в этот момент союзники проявят волю к сопротивлению. Ничуть не бывало! Уповая на поддержку Западных держав, планировавших высадку десанта на побережье Далмации, Румыния и, в особенности, Венгрия продолжали упорствовать в своей пассивности. Венгрия оставила в Восточных Карпатах лишь несколько батальонов пограничной охраны, в то время как основная масса ее вооруженных сил располагалась во внутренних районах или же на южной границе с Румынией. Было уже невозможно склонить венгерское руководство к посылке этих войск на Восточный фронт, где шли кровопролитные бои[61]. Да если бы даже это и удалось сделать, их низкие боевые качества вряд ли дали бы положительный эффект.

Румыния в свою очередь чувствовала серьезную угрозу со стороны венгерских войск, расположенных у нее в тылу. Когда в апреле противник подошел к Днестру, а в начале лета частично вступил на территорию Румынии[62], заняв Яссы и другие населенные пункты, фактический глава государства маршал Йон Антонеску объявил тотальную мобилизацию. Новая мобилизация явилась, по сути дела, волевым решением Антонеску. Она была объявлена отнюдь не в результате всенародного подъема, а под нажимом, сверху. Необходимо учесть, что румынский король [Михай] не делал тайны из своих симпатий к Англии.

Что касается личности Антонеску, создателя «новой Румынии», то это был худощавый, небольшого роста человек – типичный гусарский офицер.

Он был крайне тверд в обращении с людьми и очень хорошо и быстро ориентировался в любой военной обстановке. Он разъезжал по стране и по фронту всегда в сопровождении пышной свиты.

Хотя Антонеску и полностью доверял германскому командованию, тем не менее ходили слухи, что он питал сильную неприязнь к Гитлеру. Как бы то ни было, но у нас сложилось впечатление, что он чувствовал себя в нашем кругу как среди своих.

К лету 1944 года среди окружавших Антонеску людей, в кругу его жены и ее подруги, вдовы поэта Гога[63], а также его однофамильца, заместителя премьер-министра Михая Антонеску, уже появились первые признаки измены[64]. Исполнение приказов маршала часто затягивалось. Поэтому его решения не всегда находили выражение в конкретных действиях.

В течение летних месяцев предпринималось все возможное, чтобы улучшить подготовку и вооружение румынской армии. Был выделен контингент немецких инструкторов, поставлено немецкое вооружение, румынская танковая дивизия «Великая Румыния»[65] получила немецкие танки. Были созданы новые оборонительные рубежи. На северном крыле группы армий закончилось начатое еще до войны строительство оборонительной позиции «Траян», пересекавшей местность в самых высоких точках. На эту позицию были введены новые румынские дивизии. Многочисленные успехи в обороне, лучшее вооружение, тесное сотрудничество в области военной подготовки несколько повысили боевой дух румын и усилили их волю к сопротивлению. По крайней мере, у меня сложилось именно такое впечатление.

Была найдена возможность постепенно отвести с фронта шесть немецких танковых дивизий и дать им возможность отдохнуть и восстановиться. Они были оставлены в резерве в качестве ударных дивизий в тылу у ненадежных румынских войск. В этот период удалось пополнить и усилить за счет частей, высвободившихся после эвакуации Крыма, некоторые немецкие и румынские дивизии. Улучшилось положение с подвозом. Мосты было укреплены или восстановлены, дороги ремонтировались, на склады завозилось продовольствие, снаряжение и боеприпасы.

Особое внимание уделялось вопросу железных дорог. И без того обладающие малой пропускной способностью и технически отсталые румынские железные дороги, связывавшие Румынию с Венгрией через Карпаты, были почти полностью парализованы в результате административных трений между двумя странами. Взаимные придирки и формализм приводили к колоссальным потерям времени. Наблюдать за ходом перевозок было почти невозможно. Верховное командование не разрешило командованию группы армий принять необходимые для этого меры, так как не хотело еще больше раздражать дружественные страны. В первые дни оборонительных боев эта ситуация доводила нас чуть ли не до отчаяния. Не хватало необходимых боеприпасов. Эшелоны шли из Германии по три недели. Очень часто они просто-напросто пропадали без вести. Приходилось искать их с помощью самолетов на перегонах, давать взятки машинистам и таким образом заставлять поезда двигаться вперед. Для того чтобы увеличить пропускную способность железных дорог, мы вынуждены были заставлять личный состав совершать длинные пешие переходы. Поезда разгружали в Карпатах, еще на венгерской территории; затем караваны с грузами двигался через Карпаты, делая по пути остановки для отдыха, и, прибыв в Румынию, вновь грузились в вагоны уже другого поезда. Так решалась «карпатская проблема». Понадобилось много ловкости и терпения, чтобы в конце концов преодолеть большую часть этих трудностей.

И если весной положение группы армий было почти безнадежным, те в начале лета его, по всей видимости, можно было считать упрочившимся.

Однако успех высадки армий Западных держав во Франции, неожиданные успехи русских на фронте группы армий «Центр» в июне – июле[66], а также кризис доверия, вызванный покушением на

Гитлера 20 июля, изменили ситуацию. Немалую роль в этом сыграли и все усиливающиеся бомбардировки нефтедобывающего района Плоешти[67] американской и английской авиацией, которые пока еще с незначительным эффектом осуществлялись с баз в Италии.

Все эти события, конечно, не могли не способствовать росту и консолидации враждебных или безразличных к нам влиятельных румынских кругов. Несмотря на это и не взирая на все более очевидную подготовку противником наступления на фронте группы армий, ОКХ продолжал забирать у нас одну немецкую дивизию за другой и перебрасывать их на другие участки фронта. Эти действия вызвали большую тревогу не только у командования группы армий, но и у румын».

* * *

Эта весьма поучительная информация, которой я, к сожалению, не смог получить в Ставке Гитлера при назначении на новую должность, в достаточной мере подсказала мне, на что нужно обратить особое внимание. Для того чтобы оказаться на высоте положения, необходимо было решить следующие две задачи:

1) своевременно отвести фронт группы армий за Прут, а возможно, и на уже подготовленный оборонительный рубеж Галац – Фокшаны – восточные отроги Карпат;

2) добиться перевода все немецких войск в тыловом районе группы армий под мое непосредственное командованием.

* * *

Ко времени моего прибытия в группу армий она имела как бы два фронта, один – обращенный на север, другой – на восток. Как отмечалось выше, они сложились в процессе постепенной стабилизации обстановки после боев в период весеннего отступления.

Передний край обороны проходил от устья Днестра (Днестровский лиман) на север вдоль этой реки до района восточнее Кишинева. Здесь он поворачивал на запад и шел далее через Корнешты – Яссы – Куты в направлении Карпат. Общая протяженность линии фронта составляла 654 км, из них участок в 267 км обороняли румынские войска.

На южном участке фронта (Бессарабское направление) передний край обороны проходил по более или менее ровной местности, к тому же здесь фронт прикрывался широким Днестром, который сам по себе был отличным фронтальным препятствием. Однако русским еще в ходе весеннего наступления удалось создать плацдармы на западном берегу Днестра. В дальнейшем эти плацдармы стали весьма удобными исходными районами для наступления крупными силами. Прежде всего это относится к плацдарму вблизи Тирасполя.

За этим фронтом почти параллельно переднему краю протекало несколько средних и мелких рек, из которых самыми значительными были Прут и Серет. Все эти реки опять-таки создавали естественную преграду для наступающих войск. Однако и для обороняющейся стороны в случае вынужденного отхода эти реки также могли доставить серьезные неприятности, особенно в случае разрушения мостов.

На северном участке фронта (Молдавское направление) местность была более пересеченной и частично лесистой, а значит, весьма благоприятной для обороны. Позиция «Траян», служившая второй оперативной полосой обороны, была особенно удобна для этого.

Ключевым участком фронта группы армий было Ясское направление. Здесь нам следовало ни в коем случае не допустить прорыва противника ударом с севера на юг, в результате которого были бы отрезаны войска, оборонявшиеся на Бессарабском направлении.

В тылу группы армий над местностью господствовали Карпаты, обеспечивавшие хорошие возможности для наблюдения и обороны.

Серьезным изъяном всей системы обороны группы армий было то, что весь ее фронт являлся большим выступом по сравнению с фронтом нашего левого соседа – группы армий «Северная Украина». Передний край ее обороны проходил уже по Карпатам. До тех пор пока у группы армий «Южная Украина» имелись достаточные армейские и особенно танковые резервы, с таким выступом еще можно было мириться. Но когда их не осталось, все поняли, что линия фронта проходит неверно.

Этот вывод еще больше усилил мои сомнения, которые я высказал Гитлеру во время инструктажа в его Ставке. Подготовка русских к наступлению, которая становилась все более очевидной, укрепляла мое мнение о правильности требований, неоднократно выдвигавшихся мною перед Верховным командованием и заключавшихся в отводе линии фронта по крайней мере за реку Прут. Кстати, эту точку зрения с учетом сложившейся обстановки полностью разделял и Антонеску.

К сожалению, до самого последнего момента это мое настойчивое требование удовлетворено не было. Ущерб, связанный с оставлением противнику части румынской территории, был бы незначительным по сравнению с последовавшей за этим потерей всей Румынии и большей части сил группы армий.

Командованию группы армий были подчинены две армейские группы. На южном крыле (от Черного моря до района восточнее Ясс) оборонялась армейская группа под командованием генерал-полковника Думитреску. Она включала 3-ю румынскую и 6-ю немецкую армии и насчитывала 12 немецких пехотных дивизий, немецкую танковую дивизию, 4 румынские пехотные дивизии и румынскую кавалерийскую дивизию.

На северном крыле между Прутом (восточнее Ясс) и Карпатами у Черновиц, фронтом на север, действовала армейская группа немецкого генерала Вёлера (он являлся одновременно и командующим 8-й немецкой армией). Ему были подчинены 8-я немецкая и 4-я румынская армии, имевшие в своем составе 7 немецких пехотных дивизий (часть их была горнострелковыми), немецкую мотопехотную дивизию, 13 румынских пехотных дивизий, 4 румынские горнострелковые бригады и румынскую танковую дивизию «Великая Румыния».

Итак, на фронте группы армий оборонялись 21 немецкая и 23 румынские дивизии (горнострелковые бригады). Невеселое соотношение, учитывая ненадежность румынских дивизий.

Характерным для группировки сил было смешение немецких и румынских соединений внутри армий и армейских групп, что было сделано по соображениям безопасности. И те и другие подчинялись единому командованию, но лишь в оперативно-тактических вопросах. Во всех других случаях румынские соединения получали приказы либо от своего Генерального штаба, либо от румынского Военного министерства в Бухаресте, либо, наконец, непосредственно от Антонеску.

* * *

Продолжавшийся перевод на другие фронты танковых и моторизованных дивизий, которые в сложившейся обстановке могли быть нашей главной опорой в тылу, способствовал росту беспокойства у румын и вызывал озабоченность у нас. Гудериан в своих «Воспоминаниях солдата» пишет:

«От своего предшественника я принял не только дезорганизованный штаб, но и совершенно разваливающийся фронт. Резервов ОКХ не имело. Единственные имевшиеся в нашем распоряжении силы находились в Румынии, в тылу группы армий „Южная Украина“ Уже одного взгляда на карту железных дорог было достаточно, чтобы понять, что переброска этих резервов займет много времени. Небольшие силы, которые можно было взять из Армии резерва, уже направлялись в группу армий „Центр“, которая понесла больше всего потерь… Договорившись с командующим группой армий "Южная Украина”[68], где начальником штаба был генерал Венк, ставший мои первым помощником по оперативным вопросам и знавший обстановку в Румынии, я предложил Гитлеру вывести из Румынии все дивизии, которые можно снять с фронта, и использовать их для восстановления связи между группами армий "Центр” и "Север”. Незамедлительно началась переброска этих сил»[69].

Описанное выше решение должно было повлечь за собой роковые последствия для группы армий «Южная Украина», предотвратить которые мог только своевременный отвод фронта. К сожалению, этого не произошло.

Когда я получал указания от Гитлера в его Ставке, об эвакуации сил мне не было сказано ни единого слова. Очень трудно понять, почему Шернер и его начальник штаба, которые покинули румынский сектор театра военных действий накануне моего прибытия, дали свое согласие на эту исключительно опасную меру, не потребовав логически вытекающего из нее отвода назад линии фронта. Точно так же непостижимо, почему Антонеску при посещении Ставки Гитлера 5 и 6 августа вначале выразил недовольство упомянутой эвакуацией, а затем все же дал на нее свое согласие. В той же книге Гудериан пишет:

«Во время своего визита Антонеску проявил полное понимание нашего тяжелого положения. Он согласился с необходимостью вначале добиться стабилизации фронта группы армий “Центр’, а затем восстановить связь между группами армий “Центр” и “Север”».

Генерал Йон Георге, бывший в то время посланником Румынии в Берлине, подтверждает это в своих мемуарах следующими словами:

«Он [Антонеску] выразил недовольство тем, что… часть немецких танковых дивизий снимается с фронта в Молдавии, а это, по его мнению, серьезно угрожает безопасности Румынии ввиду предстоящего советского наступления… Гудериан мотивировал отвод из Румынии ряда отборных немецких соединений напряженной обстановкой на варшавском направлении, где русские снова начали наступать… На румынском фронте, по его словам, царило полное спокойствие, а поэтому целесообразнее было использовать боеспособные танковые соединения на более важных участках фронта. Антонеску согласился с этим, однако потребовал, чтобы эвакуируемые соединения были своевременно возвращены на румынский фронт, так как есть сведения о готовящемся здесь крупном наступлении русских»[70].

Дав свое согласие, Антонеску сам способствовал начавшемуся вскоре крушению фронта и последовавшему за ним краху его собственного государства.

По докладам штабов фронтовых соединений и путем выборочных проверок во время поездок в войска я очень скоро составил сравнительно ясное представление о сложившейся оперативной обстановке. Конечно, далеко не всегда на этом огромном фронте протяженностью около 700 км можно было правильно оценить положение. Для этого просто не хватало ни сил, ни времени, не говоря уже о том, что ознакомление со всеми деталями обстановки вообще не входило в круг обязанностей командующего группой армий. И все же именно такое детальное изучение на некоторых наиболее сложных участках было крайне необходимо. Появление командующего как в первом эшелоне, так и в тыловых районах часто оказывало поразительное действие. Нельзя было ограничиваться бумажным руководством; напротив, очень часто нужно было появляться там, где возникал какой-нибудь «пожар». Многолетний личный опыт позволял мне в этих случаях принимать на месте достаточно эффективные меры и ликвидировать кризисы.

Насколько я мог определить, войска повсюду энергично занимались оборудованием своих позиций, делали все возможное для подготовки к новому наступлению противника. У меня сложилось впечатление, что если бы имелось достаточное количество боевых средств, и прежде всего боеприпасов, если бы нам оставили хотя бы часть взятых у нас танковых дивизий, являвшихся до сих пор главной опорой фронта, и если бы моральный дух румынских частей хотя бы мало-мальски соответствовал моральному духу немецких войск, то мы могли бы противостоять натиску русских по крайней мере в первый период наступления.

К сожалению, упомянутые предпосылки отсутствовали. Кроме того, большую тревогу вызывал рост заболеваний малярией в частях, расположенных в низовьях Днестра. Малярия выводила из строя в среднем треть личного состава. А это уже чувствительно отражалось на боевой мощи наших войск в данном регионе.

Уже во время первых поездок на фронт до меня неоднократно доходили слухи о сомнительной надежности румынских офицеров. Хотя вначале никаких конкретных доказательств не было, многое говорило о том, что здесь далеко не все в порядке. Так, например, по указанию румынского Военного министерства была произведена замена высших румынских офицеров[71], причем немецкий командующий не был поставлен об этом в известность. И все это совершалось накануне русского наступления! В качестве предлога была выдвинута версия о том, что румынские военачальники должны-де отдохнуть перед сражением. Среди них оказался, в частности, и командующий 4-й румынской армией генерал Раковита[72]. На фронт он так и не вернулся. Позднее, уже когда был свергнут старый режим, он вновь появился на сцене теперь уже в роли военного министра Румынии.

Весьма подозрительными казались нам и регулярные совещания политических деятелей и генералов, происходившие в городе Алба-Юлия. Этих людей подозревали в том, что они ведут переговоры с вражескими державами и готовят свержение правительства Антонеску. Было ясно, что новое правительство, сформированное этими деятелями, займет враждебную позицию по отношению к Германии. Несмотря на то что мы неоднократно посылали Верховному командованию тревожные донесения об упомянутых подозрительных явлениях, никаких мер для пресечения этой деятельности принято не было.

Еще одним узким местом нашего фронта был город Яссы с его 300-тысячным населением, большой процент которого составляли евреи. Нам говорили, что заставить население эвакуироваться невозможно, хотя линия фронта подошла вплотную к городу. Румынское правительство не желало предпринимать ни каких мер. Это тоже было тревожным предзнаменованием.

Переход отдельных военнослужащих через линию фронта к противнику стал повседневным явлением. Это было источником серьезной опасности для наших войск, так как разведке противника предоставлялась полная свобода действий. И тем не менее все наши заявления румынскому правительству и Верховному командованию вермахта не дали никакого результата.

Во всяком случае, поездки на места еще раз подтвердили правильность тех аргументов, которые я выдвинул перед Гитлером во время последнего посещения ставки, обосновывая необходимость оттянуть линию фронта назад. Будучи убежденным в своей правоте, я вновь и вновь ставил этот вопрос перед Верховным командованием. И, как правило, мои предложения каждый раз отвергались.

Глава 3 Обстановка проясняется

Поездка в Бухарест за информацией. – Письма Гитлеру и Риббентропу. – Ответ Кейтеля

После того как я составил представление о положении дел на своем фронте, 1 августа в сопровождении своего начальника штаба я вылетел в Бухарест. На аэродром для встречи прибыли германский посланник [Манфред] фон Киллингер, глава германской военной миссии в Румынии генерал кавалерии [Эрик] Хансен, командующий немецкими военно-воздушными силами в Румынии генерал [Альфред] Герстенберг и другие.

Я решил вначале заслушать доклад генерала Герстенберга, который одновременно отвечал за оборону стратегически важного района нефтепромыслов Плоешти. Его хорошо подготовленное сообщение производило такое впечатление, будто безопасность этого района была гарантирована. Он заявил, что в случае беспорядков будет достаточно одной немецкой зенитной батареи, чтобы подавить в Бухаресте какой угодно путч. Однако зенитные части и полицейские формирования, которые в докладе были охарактеризованы как достаточные для такой цели, подчинялись не немецкому командующему группой армий, а в конечном итоге Герингу и Гиммлеру. Этот весьма неудачный порядок подчинения должен был привести к самым роковым последствиям.

После доклада генерала Герстенберга, который просил меня об одном – поддержать перед Гитлером его просьбу о передаче ему эскадрильи истребителей (я сделал это на следующий же день), я имел беседу с германским посланником. Мы знали друг друга еще со времен Первой мировой войны, когда Киллингер, служивший командиром подводной лодки, проявил мужество и бесстрашие в единоборстве с врагом. Он был отличным воякой, бесшабашным сорвиголовой, но ни в коем случае не дипломатом. Для этого ему не хватало профессиональной выучки, а может быть, и интеллекта. Информация, которую он сообщил мне в этот день, была весьма неполной и, как выяснилось позже, ни в коей мере не соответствовавший реальному положению дел.

На вопрос о том, можно ли полагаться на румынское правительство, Киллингер ответил буквально следующее: «Маршала Антонеску поддерживает не только правительство, но и весь народ. Но у него есть противники – лидер крестьянской партии Юлиу Маниу, заместитель премьер-министра Михай Антонеску и королева-мать[73]». Киллингер добавил, что у него «хорошие связи с королем и влиятельными кругами», что якобы исключает любые попытки переворота.

Я поставил Киллингера в известность о дошедших до меня слухах. На мой вопрос, какие меры приняло германское правительство на случай правительственного кризиса в Румынии, посланник ответил: «Пока что никаких! Нет оснований опасаться какого-либо правительственного кризиса, а если когда-нибудь дело и дойдет до этого, всегда будет достаточно времени, чтобы принять меры. Наше министерство иностранных дел немедленно пришлет сюда своих людей, которые быстро восстановят порядок». Когда я спросил Киллингера, есть ли у него по крайней мере несколько проверенных людей из числа румын, на которых он сможет опереться, если дело примет серьезный оборот, он вытащил из бумажника исписанную карандашом бумажку, на которой было перечислено несколько фамилий.

У меня сложилось впечатление, что этой проблемой занимались весьма наивно и крайне небрежно. Это заставило меня в лояльной форме уведомить Киллингера о том, что я обязан незамедлительно доложить о своих опасениях Гитлеру и министру иностранных дел Риббентропу. Посланник, по-видимому, так и не понял причину моего волнения. В связи с этим уместно привести характеристику, которую дал Киллингеру тогдашний румынский посланник в Берлине Ион Георге:

«Его знания о Румынии и национальном характере румын были равны нулю. Он еще кое-как ориентировался в запутанных политических интригах Королевского двора, но совершенно ничего не знал о многочисленных заговорах, готовившихся в различных кругах. Неумышленно этот человек причинил своей стране и ее отношениям с Румынией огромный вред; результатом его деятельности было не сближение, а резкое ухудшение отношений»[74].

Столь же отрицательное впечатление произвел на меня последовавший за этой беседой визит главы германской военной миссии генерала кавалерии Хансена. Мне было непонятно, почему этот военный орган в Бухаресте «ничего не знал» о деятельности заговорщиков. Если бы ответственные германские представители своевременно и правильно оценили положение и нашли в себе мужество защитить свою точку зрения перед Гитлером, появилась бы возможность принять решительные меры, может быть даже военного характера.

В конце своего пребывания в Бухаресте я нанес визит румынскому военному министру Пантази, чтобы обсудить с ним некоторые административные вопросы и вопросы замены высшего командного состава. Беседа была в общем удовлетворительной.

К сожалению, мне не удалось в этот день добиться аудиенции у короля [Михая] и Анюнеску. Мне было сказано, что их обоих нет в Бухаресте. К вечеру я уже вылетел в свой штаб в Слэник.

В ходе своего визита в Бухарест я еще больше убедился в том, что политическую и военную катастрофу можно предотвратить лишь в том случае, если ответственному командующему в этом секторе театра военных действий будут подчинены все немецкие военные инстанции, тыловые организации, войска и полицейские части, то есть если он получит здесь полномочия главнокомандующего вооруженными силами.

3 августа я направил с личными письмами на имя Гитлера и Риббентропа своего 1-го офицера Генштаба полковника фон Троту и назначенного в группу армий офицера связи [Имперского] министерства иностранных дел обер-лейтенанта Лемана. Они вылетели самолетом в Ставку Верховного командования. Вот содержание моего послания, копию которого получил и Гудериан:

«Личное изучение обстановки на фронте и в тыловых районах с момента принятия командования группой армий “Южная Украина”, а также поездка в Бухарест 1 августа с целью получения информации от германских инстанций подтвердили мое убеждение в том, что политическая и военная обстановка в Румынии не обеспечивает безопасности войск, сражающихся на фронте.

В связи с тем что до меня неоднократно доходили тревожные слухи о ненадежности подчиненных мне румынских войск, и в особенности их старших военачальников, я счел нужным запросить информацию о политическом положении у германского посланника и у начальника германской военной миссии в Бухаресте. К сожалению, эти беседы не произвели на меня успокаивающего впечатления. Я не получил четкого ответа на свои вопросы, причем шаткость положения румынского правительства была преуменьшена моими собеседниками. Что произойдет, если широко распространившиеся слухи, о которых группа армий уже неоднократно докладывала, соответствуют действительности и румынское правительство будет свергнуто? Германский посланник не мог дать мне ясного ответа на этот вопрос. Однако для уверенного руководства вверенными мне войсками я считаю совершенно необходимым обеспечить абсолютную стабильность тыла. Это может быть сделано только в том случае, если под мое командование будут переданы все немецкие органы, войска и инстанции, находящиеся в Румынии, а также если мне будет предоставлено право содержать собственную разведку на всей территории этой страны.

Если в румынских частях на фронте вновь появятся симптомы брожения, необходимо будет отдать приказ об отводе группы армий за Прут и далее на линию Галац – Фокшаны – отроги Восточных Карпат».

8 августа по возвращении из Ставки Гитлера полковник фон Трота доложил мне, что, передавая письмо, он со своей стороны пытался всячески оттенить изложенные в нем опасения и убедить начальника Генерального штаба Гудериана в том, что забирать с нашего фронта еще какие-то соединения нецелесообразно, так как, если румынские войска окажутся ненадежными, удержать нынешний фронт в случае крупного наступления русских будет невозможно. Если у нас не окажется подкреплений, группе армий придется отойти на позиции Первой мировой войны по линии Дунай – Серет – Карпаты. По словам полковника фон Трота, Гудериан поддержал эту точку зрения, доложил о ней на следующий день Гитлеру и заверил полковника, что, если обстановка будет развиваться и дальше в таком направлении, он сумеет своевременно дать группе армий соответствующие указания.

Полковник фон Трота рассказал, что в ходе беседы он обрисовал Гудериану внутриполитическую ситуацию в Румынии и просил его поддержать мою просьбу о передаче мне командования всеми германскими вооруженными силами на территории Румынии перед генерал-фельдмаршалом Кейтелем.

Этот вопрос был главным и в двух беседах, которые полковник фон Трота имел с генрал-фельдмаршалом Кейтелем, получившим копию моего послания Гитлеру.

Во время первой беседы, состоявшейся еще до 5 августа, то есть до визита Антонеску в Ставку Гитлера, генерал-фельдмаршал Кейтель признал мотивы моего ходатайства достаточно вескими, однако выразил сомнение в том, что румыны согласятся с предложенными мероприятиями. Трота возразился в том смысле, что как в интересах подготовки войск к новому наступлению противника, так и на случай другой серьезной угрозы руководство должно быть сосредоточено в руках одного человека и что с учетом развития событий на Балканах в этом деле нужно поторопиться. Чтобы не возбуждать подозрений у румын, можно было сослаться на то, что немецкое командование «принимает меры по ликвидации воздушных десантов и парашютистов». Генерал-фельдмаршал Кейтель в конце беседы заявил, что он еще раз обдумает все эти вопросы и, вероятно, в скором времени примет соответствующее решение, которое в устной или письменной форме будет доведено до сведения главных штабов видов вооруженных сил.

Однако в ходе второй беседы, которая состоялась уже после визита Антонеску, Кейтель был менее склонен считаться с моей точкой зрения. Он более оптимистично оценивал положение Румынии и сказал, что последняя «связана с нами не на жизнь, а на смерть». Он, Кейтель, не думает, что в ближайшее время в Румынии что-нибудь произойдет. Разрыв Турцией отношений с Германией (2 августа) лишь незначительно изменил обстановку, если не считать положения в воздушном пространстве. По словам Кейтеля, здесь впервые стал очевидным антагонизм интересов Англии и России. Однако, несмотря на это, он, Кейтель, еще вернется к вопросу о передаче командования всеми германскими вооруженными силами в Румынии командующему группой армий. «Удерживайте фронт, а я постараюсь обеспечить ваш тыл» – этими словами Кейтель закончил беседу с 1-м офицером Генштаба моего штаба.

Я был более чем разочарован таким сомнительным результатом моего первого предостережения, направленного высшему германскому военному руководству. Меня буквально поразило нежелание высших руководителей увидеть реальное положение вещей.

Конечно, командование группы армий, несмотря на успокоительный ответ высших инстанций, продолжало с большим вниманием следить за симптомами брожения в Румынии и докладывало об этом наверх, – к сожалению, без какого-либо ощутимого результата.

События развивались, угроза все нарастала, а германский посланник Киллингер, как выяснилось впоследствии, регулярно докладывал своему шефу, Риббентропу, одно и то же: «В Румынии все спокойно. Король Михай – наилучший гарант прочности союза Румынии с Германией».

Глава 4 Злой рок и предательство

Обстановка все более обостряется, – Противник прощупывает нашу оборону. – Начало сражения. – Итоги первого дня боев. – Ошибка Гудериана. – Последняя встреча и разговор с Антонеску. – Дальнейший ход сражения. – Черный день. – Я беру на себя всю власть. – Телефонный разговор с Гитлером. – Бомбардировка Бухареста. – Новые события. – Красная армия в Румынии

Несмотря на все донесения и предостережения группы армий, ей не было дано разрешения отвести свои войска за Прут или же на линию укреплений в предгорьях Карпат. Мне не было также передано и командование всеми вооруженными силами Германии на румынской территории, как я просил.

Командование группы армий не могло оттянуть линию фронта по собственной инициативе, так как только высшее военное руководство имело право оценивать все подлежащие учету факторы политического, экономического и стратегического характера, например воздействие на соседние фронты, сокращение полосы обеспечения нефтепромыслов Плоешти, румынско-венгерские территориальные споры и т. д. Тем не менее я на свой страх и риск начал заранее готовиться к отводу войск группы армий на новые рубежи.

Состоялись переговоры с румынским Генеральным штабом об обеспечении готовности войск к обороне и о создании постоянных гарнизонов на оборудованных позициях на участке Галац– Фокшаны. Была установлена связь с венгерскими командными инстанциями в Карпатах для урегулирования вопроса о формировании пограничных егерских подразделений и охране подходов к перевалам. При этом вновь пришлось столкнуться с нелегкой проблемой взаимоотношений партнеров по коалиции.

Румыны и венгры, как уже говорилось выше, упорно враждовали друг с другом. Румыны никак не хотели примириться с потерей Трансильвании, переданной Венгрии по решению Венского арбитража. Я был поражен, когда повсюду начал сталкиваться с проявлением этой взаимной враждебности. Можно ли было думать об успешном ведении коалиционной войны при полном отсутствии доверия и при взаимной ненависти двух участников коалиции? В случае вынужденного отступления немецко-румынских войск румынские солдаты неизбежно должны были вступить на венгерскую территорию, а возможно, и сражаться за нее. Этот вопрос был в то время чрезвычайно сложным. Даже проблема снабжения румынских войск через венгерский тыл была урегулирована только после длительных переговоров.

Таким образом, линия фронта осталась на прежнем месте. В то же время численность личного состава группы армий постоянно сокращалась. С конца июня до 13 августа мы были вынуждены передать другим группам армий целых 11 дивизий! Буквально накануне русского наступления нам приказали снять с фронта ряд немецких дивизий, хотя командование группы армий, учитывая надвигающуюся опасность, выразило по этому поводу протест Верховному командованию сухопутных войск.

Меры по перегруппировке и переформированию частей и соединений все чаще срывались из-за противодействия румынского Генерального штаба и отдельных румынских военачальников, которые открыто игнорировали приказы немецкого командования. В результате мы постоянно наталкивались на непреодолимые препятствия при осуществлении своих мероприятий. Особенно сильно это противодействие румын отразилось на предпринимавшихся командованием группы армий попытках укрепить в канун русского наступления армейскую группу «Вёлер» передачей ей нескольких немецких дивизий из армейской группы «Думитреску». Тем не менее командование группы армий не могло отказаться от укрепления наиболее угрожаемых участков фронта путем тактической перегруппировки войск, сужения фронта соединений на угрожаемых участках 6-й армии, а также переброски соединений с северного крыла 6-й армии на полосу обороны 8-й армии.

Необходимость постоянно оглядываться на союзников, сковывавшая наши собственные действия, которые предпринимались в общих интересах и с учетом всей обстановки, очень мешала нам и часто приносила вред ведущим бои войскам.

Время, оставшееся до наступления русских, было использовано нами, как и раньше, для укрепления оборонительных рубежей.

Было завершено оборудование первой полосы обороны на северном участке фронта, в Молдавии. За ней была подготовлена хорошо укрепленная вторая линия, получившая название «Траян». В районах переправ через Прут удалось создать предмостные укрепления на восточном берегу, которые в случае нашего отступления должны были обороняться группами прикрытия для обеспечения планомерного обхода войск, ведущих арьергардные бои. С этой целью на переправах были своевременно накоплены дополнительные средства для постройки мостов, а пешеходные мосты подготовлены к взрыву, чтобы затруднить противнику переправу, через реку. Однако и здесь нам снова пришлось убедиться в том, что в современной войне реки, какими бы широкими они ни были, серьезным препятствием уже не являются.

В тыловом районе были созданы замаскированные склады боеприпасов и военного имущества. Тем не менее ощущалась острая нехватка боеприпасов, боевой техники и средств для сооружения препятствий. Как и на всех остальных фронтах, мы вели «войну бедняков» против гораздо более оснащенного противника. В тылу постоянно велась работа по обучению войск, в частности работа по подготовке экипажей румынских танков. Мы делали все возможное, чтобы дать отпор превосходящим силам противника.

Июль прошел сравнительно спокойно. Боевая деятельность войск, заключавшаяся главным образом в мелких стычках разведывательных групп, протекала нормально. Складывалось впечатление, что противник всецело поглощен операциями против групп армий «Центр» и «Север». В соответствии с этим передвижения войск противника, обнаруженные нашей авиацией перед фронтом группы армий, первоначально были истолкованы как переброска сил на север. Результаты деятельности нашей воздушной разведки вообще были весьма незначительными вплоть до последних дней перед началом наступления. Это объяснялось, вероятно, тем, что русские производили передвижение войск скрытно и только ночью. Так как русские умели хорошо маскировать подобные мероприятия, наша агентурная разведка смогла сообщить необходимые сведения также лишь с большим опозданием. Видимо, по этим причинам Верховное командование сухопутных войск и не реагировало так долго на угрозу крупного русского наступления на фронте моей группы армий.

* * *

Начиная с 7 августа картина начала резко меняться. Разведка регулярно стала докладывать о все более интенсивных передвижениях войск противника по обеим сторонам Прута. Они концентрировались главным образом в районе западнее реки. Все говорило о том, что эта концентрация сил имеет к нам самое непосредственное отношение. Строительство аэродромов вблизи линии фронта, оборудование новых артиллерийских позиций, приведение в боевую готовность танковых соединений, активизация деятельности разведки, многочисленные случаи разведки боем, в особенности на нашем северном крыле, на фронте армейской группы «Вёлер», ясно говорили о том, что русские планируют наступление. Это стало еще более очевидным, когда противник начал пристрелку своей артиллерии и бомбардировку наших позиций. Было заметно, что русские усилили зенитную оборону мостов через Днестр. Пленные показывали, что советское командование отозвало всех солдат, отправленных на полевые работы, и что один взвод в каждой роте проходит специальную подготовку в качестве «штурмовой группы» для прорыва укрепленных полос. Агентурная разведка сообщила, что на карпатский участок фронта прибыли русские горнострелковые части. Вскоре были получены сведения, что советские саперы проделывают проходы в минных полях и сооружают ступеньки на передних стенках траншей.

Передвижения противника усиливались. Наша авиация постоянно получала задачу на их подавление, а наша артиллерия, находясь на запасных позициях, держала под обстрелом выявленные скопления войск противника вблизи линии фронта. Было установлено, что в результате этих контрмер противник нес значительные потери. Это подтверждали и пленные. Однако, к сожалению, у нас не было возможности целиком сорвать подготовку противника к наступлению, так как нам не хватало боевой авиации и артиллерийских боеприпасов. Кроме того, было совершенно необходимо обеспечить хотя бы минимальные резервы на случай теперь уже вполне реального наступления русских.

На южном крыле фронта, где действовала армейская группа «Думитреску», картина была тоже далеко не безоблачно ясной, как и на фронте армейской группы «Вёлер». К сведениям о перемещениях войск противника перед фронтом 6-й армии, севернее и северо-западнее Кишинева, в направлении армейской группы «Вёлер» (8-я армия) 18 августа добавились данные об интенсивной переброске советских войск в направлении участка фронта, обороняемого армейской группой «Думитреску». Кроме того, советское командование постоянно наращивало свои силы на предмостных укреплениях вдоль Днестра. Кульминационным моментом этих передвижений был день, когда наша воздушная разведка насчитала до тысячи автомашин, идущих к фронту. Увеличилось и число вновь вступивших в действие полевых аэродромов противника перед правым крылом группы армий. В одесском порту начиная с 7 августа также наблюдалась растущая концентрация судов противника. Мы успешно подавляли выявленные объекты с воздуха в той степени, в какой это удавалось при наличии ограниченного числа боевых самолетов.

Группировка сил противника позволяла сделать совершенно определенный вывод о том, что противник будет наносить удары в двух направлениях: на днестровском участке фронта – в районе Тирасполя и западнее Прута – в районе Ясс. Оперативный замысел советского командования был совершенно ясен. Было очевидно, что северная группировка противника – 2-й Украинский фронт под командованием русского маршала Р. Малиновского – попытается прорваться на юг между реками Прут и Серет, чтобы отрезать армейскую группу «Думитреску» и помешать ее отходу на запад. В то время мне казалось, что вторая группировка в районе Тирасполя – 3-й Украинский фронт под командованием маршала Толбухина – вначале получит задание сковывающими действиями удерживать на месте войска армейской группы «Думитреску» до тех пор, пока северная группировка не блокирует переправы через Прут. Как мы убедились позднее, это предположение было ошибочным[75].

Выявленные нами к началу сражения силы противника перед фронтом группы армий насчитывали 94 стрелковые дивизии, 7 танковых дивизий и кавалерийский корпус[76]. Они давали противнику возможность приступить к крупномасштабной операции с далеко идущими целями.

Группа армий регулярно докладывала Верховному командованию о развитии обстановки и о все шире распространявшихся слухах об интригах в румынских политических и военных кругах. Мы сообщали, в частности, о росте числа случаев перехода румын на сторону противника (например, о деле батальона «Фикс»), а также о весьма подозрительном явлении – отзыве с фронта и замене по приказу из Бухареста высших румынских военачальников в обход немецкого командования в канун русского наступления. Среди упомянутых командиров был, как уже говорилось ранее, командующий 4-й румынской армией генерал Раковита.

Сосредоточение сил противника, ставшее очевидным в августе, заставило командование группы армий вновь заявить протест Верховному командованию сухопутных войск (ОКХ) по поводу продолжающегося отвода дивизий с нашего фронта, над которым нависла серьезная угроза. Если уж не было возможности оставить у нас эти соединения, то самой разумной компенсацией явился бы своевременный отвод войск группы армий «Южная Украина» за Прут. Ведь соотношение сил и общая обстановка полностью изменились. Однако разрешения на такой отвод не было дано вплоть до самого последнего момента, когда уже было слишком поздно! В этом и заключалась одна из существенных причин последовавшей вскоре катастрофы.

Летнее солнце ярко светило над безлесными степями Бессарабии и горными кряжами Молдавии. Противник ни на минуту не прекращал перебрасывать и подтягивать свои войска, концентрируя их перед нашим передним краем. Немецкие и румынские летчики неустанно обнаруживали все новые и новые колонны противника. Наша артиллерия обстреливала исходные позиции советских войск и наносила противнику серьезный урон. Это стало нам огромного количества боеприпасов. А сражение еще не началось. Вражеская авиация, усиленная подкреплениями из Польши, также проявляла повышенную активность; она атаковала наши позиции, в особенности береговые сторожевые посты между Днестровским лиманом и дельтой Дуная. Это говорило о том, что следует в будущем учитывать возможность высадки морских десантов противника. В напряженной обстановке проходили последние дни перед наступлением.

В ночь с 18 на 19 августа, после заключительной «вспышки» передвижений противника по всему фронту, всякое движение замерло. 19 августа во второй половине дня после примерно получасовой артиллерийской подготовки противник на нескольких участках фронта группы армий атаковал наши позиции, как правило, силами не более батальона. Это была лишь прелюдия к грядущему наступлению – разведка боем, с помощью которой советское командование хотело еще раз прощупать нашу систему обороны, определить эшелонирование наших сил и выявить наиболее уязвимые места. Возможно, русские намеревались захватить более выгодные позиции и одновременно ввести нас в заблуждение относительно подлинного направления своего главного удара. Эти первые атаки удалось успешно отразить; противник понес большие потери в живой силе.

Между тем на одном из участков фронта армейской группы «Думитреску» советским войскам удалось незначительно вклиниться в расположение 21-й румынской дивизии[77]. Это происходит в районе населенного пункта Раскети. На левом крыле группы Думитреску многочисленные атаки на позиции 14-й румынской, 106й и 370-й немецких пехотных дивизий[78] были успешно отбиты, если не считать более или менее второстепенных локальных вклинений.

Атаки противника на фронте армейской группы «Вёлер» носят более интенсивный характер, но, за исключением локальных вклинений на участке 1-й румынской гвардейской дивизии юго-западнее Хелештени и на участке 6-й румынской пехотной дивизии[79], все атаки либо локализованы, либо отражены, в том числе и крупная атака силою до полка в районе Пояна-Микулуй. Атаки своих штурмовых самолетов и истребителей противник направляет преимущественно против занятых нашими войсками населенных пунктов на участках XXIX немецкого и VI румынского армейских корпусов[80].

Вечером 19 августа в штабе группы армий в Слэнике в моем присутствии прошло очередное оперативное совещание, на котором присутствуют начальники штабов 6-й (генерал-майор Гэдке) и 8-й (генерал-майор Рейнхардт) армий и 4-го воздушного флота (генерал-майор Шульц). Всем нам совершенно ясно, что самое позднее 20 августа следует ожидать крупного русского наступления. После событий 19 августа армии уже начали новую перегруппировку сил с целью укрепления наиболее угрожаемых участков фронта, а именно – участка XXIX немецкого корпуса на юге и 6го румынского корпуса в районе Ясс.

На всякий случай начальникам штабов армий предлагается на рассмотрение план отвода войск группы армий – так называемый «вариант Медведь». Первоначально этот план держался в секрете, чтобы не посеять неуверенность или панику в войсках.

В воскресенье 20 августа началось ожидаемое наступление крупных сил противника. Первый период этого сражения включал в себя бои в Бессарабии и Молдавии до Прута и Серета и до слияния этих рек с Дунаем севернее Галаца. Этот период продолжался до конца августа.

Ранним утром грохот залпов тысяч орудий возвестил о начале решающего сражения за Румынию. После сильнейшей полуторачасовой артподготовки советская пехота, поддержанная танками, перешла в наступление сначала в районе Ясс, а затем и на днестровском участке фронта[81]. Многие стрелковые дивизии противника были сведены в ударные клинья.

Огромное количество живой силы и техники позволило советским войскам, хотя и с большими потерями, прорвать наш фронт на многих участках. Однако причиной этого сравнительно быстрого успеха является не численное превосходство противника, а прежде всего недостаточная стойкость и ненадежность многих румынских соединений. Бросается в глаза тот факт, что русские атаки были направлены преимущественно против участков фронта, обороняемых румынскими войсками.

На фронте армейской группы «Думитреску» главный удар русские направили против правого фланга ХХХ армейского корпуса[82] по обе стороны от стыка между 3-й румынской и 6-й немецкой армиями. Наступление было начато силами примерно пяти стрелковых дивизий, поддержанных сотней танков. Противнику удалось прорвать фронт 4-й румынской горнострелковой дивизии[83] и продвинуться на несколько километров вперед. Дивизия была полностью разгромлена. В результате дрогнула и соседняя 21-я румынская пехотная дивизия, которая после взятия русскими Раскети разбежалась. Значительная часть личного состава обеих румынских дивизий бросила свои позиции еще во время артиллерийской подготовки. В связи с этим вся тяжесть обороны легла почти исключительно на немецкие дивизии. В особенно трудное положение попали 9-я и 306-я пехотные дивизии[84]. Оставленные на произвол судьбы своими союзниками, они вели ожесточенные бои на всех участках. Для того чтобы овладеть положением в районе прорыва, XXIX армейский корпус был срочно переподчинен 6-й армии.

Несмотря на упорнейшую оборону и частые контратаки немецких резервов, в частности силами 13-й танковой дивизии[85], русским удалось к полудню прорваться пятьюдесятью танками в районе Плоп-Стубей, что заставило нас отвести свои войска на высоты южнее Попяски и эвакуировать Карнатены. На других участках фронта армейской группы «Думитреску» имели место лишь кратковременные вклинения, которые к вечеру были подавлены. Несколько больших успехов противник добился на участках 294й пехотной дивизии[86] западнее Бутора, 14-й румынской и 106-й немецкой пехотных дивизий (у Редены) на северном фланге.

На фронте армейской группы «Вёлер» русские перешли в наступление между населенными пунктами Редиу-Митрополия и Эрбичени. Противник неожиданно быстро сумел глубоко вклиниться в расположение 7-й и 5-й румынских пехотных дивизий[87], которые покинули свои позиции без боя, в то время как немецкие соединения, в особенности попавшие в крайне трудное положение 76-я и 79-я пехотные дивизии[88], покинутые справа и слева своими румынскими соседями, героически сражались и удерживали свои позиции. В связи с несостоятельностью румын населенные пункты Вультур и Редиулуй-Татару были нами оставлены. Резервы оперативной группы под командованием Мита смогли, перейдя в контратаку, создать лишь небольшой оборонительный рубеж для защиты оставшихся на своих позициях 11-й румынской[89] и 79-й немецкой пехотных дивизий.

В результате несостоятельности 3-й румынской пехотной дивизии[90], которая вопреки приказу перешла в контратаку лишь незначительными силами, во второй половине дня противник сумел южнее Редиулуй-Татару ударом с северо-запада войти в Яссы, где завязались ожесточенные уличные бои. Часть сил противника прорвалась еще дальше на юг к Баглую и вступила там в бой с подтянутой в этот район 10-й моторизованной дивизией[91]. Еще дальше к западу, на участке 6-го румынского армейского корпуса, в результате несостоятельности 5-й румынской пехотной дивизии противнику очень быстро удалось прорваться через Баглуй в район Паусешти, Думешти к юго-востоку от Подул-Илолаэй. После контратаки танковой дивизии «Великая Румыния» район вклинения был немного сужен.

Оборонявшаяся в полосе между 7-й и 5-й румынскими пехотными дивизиями 76-я немецкая пехотная дивизия в результате охвата обоих флангов была вынуждена отойти на высоты южнее Леткэни. Там, соединившись с 18-й румынской пехотной дивизией[92], лишь частично вступившей в сражение, она создала новый рубеж обороны по линии Кобяска, Гарпашешты.

На остальных участках фронта к западу также шли бои местного значения, но никаких крупных прорывов русские там осуществить не смогли.

* * *

Первый день сражения принес противнику неожиданный успех. Ему удалось создать два больших участка вклинения, которые обеспечивали ему необходимую базу для развертывания запланированных операций[93]. Было легко представить их дальнейший ход.

Главный удар должна была нанести северная группировка, или 2й Украинский фронт, с целью блокировать переправы через Прут, чтобы помешать отходу армейской группы «Думитреску» через реку на запад. Южная группировка – 3-й Украинский фронт, – по-видимому, должна была получить задание расширить участок вклинения, образовавшийся 20 августа, и ударами на запад, север и юг окончательно прорвать фронт армейской группы «Думитреску» и рассеять ее.

Так в общих чертах мы оценивали обстановку после первого дня сражения. Неожиданные успехи противника в основном объяснялись отсутствием стойкости у румынских войск. Совершенно ясно, что русское наступление крупными силами, учитывая наличие у нас прекрасной артиллерийской поддержки, не было бы столь результативным, если бы противник в итоге быстрого прорыва на участке 4-й румынской горнострелковой дивизии, позиции которой были захвачены еще в ночь на 20 августа, не вклинился глубоко в расположение 306-й и 15-й пехотных дивизий[94]. Обеспечить их прикрытие силами одной только 13-й танковой дивизии было невозможно. Нельзя не заметить, что румыны вообще ничего не предприняли на этом участке.

В армейской группе «Думитреску» обе румынские дивизии XXIX армейского корпуса (4-я горнострелковая и 21-я пехотная) полностью распались. В армейской группе «Вёлер» оказались полностью разгромлены до пяти румынских дивизий. Катастрофический итог!

Каким же образом сумели бы сдержать противника одни только и так уже серьезно потрепанные немецкие соединения? И как могло руководство, полностью лишенное резервов, противостоять атакам во много раз превосходящих сил противника? Оставался единственный выход – отвести войска группы армий назад. Однако Гитлер все еще не давал соответствующего приказа. Поэтому я решил отдать такой приказ на свой страх и риск. 21 августа этот приказ был доведен до войск.

Конечно, в сложившейся обстановке не могло быть и речи о планомерном отрыве войск от противника, несмотря на заранее проведенную подготовку. Теперь осуществление этих маневров полностью зависело от противника. Они могли осуществляться лишь шаг за шагом. Речь шла уже не об отводе войск, а, скорее, об отступлении с боями.

* * *

В связи со сказанным выше я считаю необходимым внести поправки в некоторые заявления бывшего начальника Генерального штаба генерал-полковника Гудериана, содержащиеся в его мемуарах. В частности, там говорится следующее: «Антонеску предложил со своей стороны оставить Молдову и отойти на линию Галац – Фокшаны – гребень Карпат, если этого потребуют общие интересы союзников». Гудериан утверждает, что это было сказано во время визита Антонеску в ставку Гитлера 5 августа 1944 г. И далее Гудериан пишет: «Я немедленно довел это великодушное предложение до сведения Гитлера, а позднее напомнил ему о нем. Гитлер с благодарностью принял предложение Антонеску и, как мы еще увидим, сделал из него свои выводы».

По этому поводу следует заметить, что выводы были сделаны, к сожалению, не своевременно, а лишь 22 августа, то есть тогда, когда было уже слишком поздно. Гудериан подтверждает далее, что он получил мое письмо с требованием об отводе войск группы армий. Вот что он говорит по этому поводу: «Назначенный в конце июля командующий группой армий "Южная Украина” генерал-полковник Фрисснер, сменивший Шёрнера, разделял точку зрения Антонеску и вскоре после его визита прислал в Ставку Верховного командования на имя Гитлера предложение отвести войска на линию Галац – Фокшаны – гребень Карпат». Кстати, такое предложение неоднократно вносилось мною и раньше.

Далее Гудериан пишет: «Он (Гитлер) решил в виде исключения дать свое согласие, однако поставил отдачу окончательного приказа в зависимость от того, будут ли получены конкретные доказательства намерения противника начать наступление. До тех пор следовало удерживать прежние позиции»[95].

По этому поводу стоит заметить следующее: я никогда так и не узнал о том, что Гитлер согласился с моим предложением. Напротив, все мои просьбы и требования отклонялись. Если свое решение согласиться на отвод фронта Гитлер поставил в зависимость от «конкретных доказательств намерения противника начать наступление», как об этом пишет Гудериан, то очевидно, что наши неоднократные предостережения не доводились до сведения Гитлера. Но ведь Антонеску тоже говорил Гитлеру о готовящемся наступлении русских. Уже одно это могло заставить Гитлера принять необходимое решение!

Гудериан пишет далее:

«Хотя Гитлер немедленно передал право на принятие решения об отводе войск группы армий ее командующему[96], войска пытались на отдельных участках фронта удержать свои позиции и отходить постепенно с боями. Чтобы избежать окончательной катастрофы и разгрома, нужно было отступить немедленно и тут же занять мосты через Дунай. Так как этого не случилось, румыны опередили немцев, блокировали переправы и отдали немцев в руки русских. 16 немецких дивизий были полностью потеряны. Это была ничем невосполнимая потеря в нашем и без того тяжелом положении». И дальше Гудериан утверждает, что «это несчастье можно было несколько смягчить, если бы было принято решение (?) еще до начала русского наступления отойти на уже упоминавшуюся линию Галац – Фокшаны – гребень Карпат, спутать русским карты и сократить протяженность фронта таким образом, чтобы можно было удержать фронт и без помощи Румынии. Для этого было необходимо иметь ясное представление о политическом положении и моральных качествах тогдашних румынских руководителей»[97].

Ради восстановления исторической правды я, как живой свидетель, должен заявить следующее. Группа армий «Южная Украина» получала в ответ на свои неоднократные письменные и устные просьбы о своевременном отводе войск назад только отрицательные ответы Генерального штаба. Лишь 22 августа, после того как прошло три дня с начала русского наступления, соответствующее разрешение было наконец дано. Этот факт зафиксирован в журнале боевых действий группы армий.

Заявление Гудериана ни в коей мере не соответствует действительности. Факты говорят другое: в связи с опасностью крушения фронта после отказа румынских войск от дальнейшей борьбы и после того, как в нашем фронте появились бреши шириной от 20 до

30 км, был немедленно отдан приказ одним резким броском отойти за Прут. И если нашим войскам пришлось вести ожесточенные бои с русскими танковыми соединениями, прорвавшимися через бреши румынского фронта обороны, то командование группы армий в этом совершенно неповинно, поскольку оно отдало войскам предельно ясный и четкий приказ – пробиваться на запад.

Таким образом, рассказ Гудериана направлен на то, чтобы переложить ответственность за поражение с высшего руководства на командование группы армий или нижестоящие инстанции, как это практиковал Гитлер после каждой катастрофы. Гитлер и в этом случае искал виноватых. Последнее видно из того, что сразу же после крушения румынского фронта он срочно затребовал все распоряжения и приказы по группе армий, отданные в эти критические дни, в оригинале, очевидно, с целью обнаружить упущения. Однако никаких претензий как по содержанию, так и по срокам издания приказов со стороны высшего руководства предъявлено не было.

* * *

21 и 22 августа я имел две встречи с Антонеску, в ходе которых мы обсудили надвигавшуюся на нас угрозу, созданную новым наступлением русских.

В первую встречу мне быстро удалось найти с ним общий язык. Оба мы были солдатами и могли не таясь, доверительно и откровенно поговорить о волновавших нас серьезных проблемах.

В ответ на мое замечание о подозрительном поведении румынских войск накануне и в первый день сражения Антонеску сказал, что и для него нежелание румынских войск сражаться было полной неожиданностью. Во время поездок на фронт у него сложилось впечатление, что у частей, сдавших свои позиции, не было причин отступать. Он полностью согласился, что румыны сражались плохо.

Однако маршал не был склонен согласиться с тем, что подлинной причиной недостаточной стойкости румынских войск являлись политические интриги. Он сказал, что румынских солдат, конечно, нельзя сравнивать с немецкими и что это прежде всего относится к офицерскому корпусу. Он, по его словам, приказал принять самые жесткие меры в отношении дезертиров и трусов и, по-видимому, сдержал свое слово. Он сам выезжал в войска и там, где это было необходимо, лично наводил порядок. Мне было известно, например, что он организовал офицерские заградительные группы для борьбы с дезертирством, которым были даны широкие права.

21 августа в присутствии наших начальников штабов мы провели совещание с подробным анализом обстановки. Сражение проходило для нас явно неблагоприятно. Тем не менее я полагал, что, как это бывало во многих кризисах на других фронтах, мне удастся в конечном счете не допустить крупного прорыва противника, не говоря уже об окружении. Для этого было нужно, чтобы союзные войска прочно удерживали свои позиции и чтобы повсюду выполнялись только мои приказы. Последняя проблема связана с известными специфическими и не всегда понятными неспециалисту трудностями, которые в общем сводятся к тому, что отсутствие полной свободы действий мешает командующему коалиционными силами и может даже поставить под вопрос наличие у него полководческого таланта.

Антонеску полностью согласился с моей оценкой обстановки по всем пунктам. Он также признал, что участок между реками Прут и Молдова является наиболее угрожаемым. Считая, что есть признаки, говорящие о намерении русских высадить морской десант на юге, он тем не менее отрицал возможность такой операции. Он сокрушался по поводу позиции, занятой Болгарией, и позволил себе прокомментировать некоторые места из речи болгарского министра-председателя [Ивана Багрянова], произнесенной за несколько дней до этого. Он оценивал эту речь как прямой выпад против Германии. А болгарский министр-председатель весьма недвусмысленно намекнул на то, что «великий славянский брат», то есть Россия, войдет в положение Болгарии и окажет ей помощь. Антонеску полагал, что, защищая военные и политические интересы Румынии, он не мог не обратить особое внимание на этот вопрос.

Политические интересы Румынии, утверждал Антонеску, требуют, чтобы Бессарабия, включая Яссы[98], удерживалась нашей группой армий. Для этого необходимо было использовать любые средства. Речь шла не только о защите житницы страны и обороне нефтепромыслов, но и прежде всего о том, что, если этот фронт рухнет, откроется свободный путь на Балканы. Он, как глава правительства, нес ответственность за каждую пядь земли, оставленную противнику. Поэтому, как он выразился, он выкачивал из румынского народа все, что можно, лишь бы удержать фронт. Когда раньше наши войска оставляли какие-то позиции в России, в этом, по словам Антонеску, не было ничего трагического. Но теперь дело обстояло иначе. Он всегда просил, чтобы Германия предоставила вооружение его армии. В его распоряжении, сказал он, все еще находится 160 батальонов обученных солдат, но у них нет оружия. А из-за этого фронт лишается необходимых резервов. Заявление Антонеску о позиции Болгарии впервые открыло мне глаза на то, какую угрозу могла создать нам соседняя «нейтральная» Болгария. Однако и здесь мы, к сожалению, опоздали. До сего времени я не получил от германского правительства никакой информации по этому вопросу. Лишь много позже, в плену, я узнал от тогдашнего румынского посланника в Берлине генерала Йона Георге, что наше Министерство иностранных дел, а значит, и германское правительство были прекрасно осведомлены о позиции, занятой Болгарией. Это еще раз показывает, сколь неблагополучным было в то время положение дел в нашем высшем руководстве.

Сразу же после обсуждения обстановки в упомянутом кругу лиц я попросил Антонеску побеседовать со мной конфиденциально, с глазу на глаз.

Я еще раз совершенно откровенно рассказал ему о непрекращающихся слухах об интригах в его стране, и в особенности в его армии. Я поделился с ним своими впечатлениями от визита в Бухарест в начале августа и открыто заявил, что после бесед с авторитетными представителями высших германских военных и политических кругов меня не покидает чувство некоторой неуверенности. Я обратил внимание Антонеску и на то, как демонстративно румынский Генеральный штаб производил замену своих высших офицеров буквально накануне русского наступления без ведома и согласия немецкого командования. Именно этим я и объяснял несостоятельность румынских войск, проявившуюся уже в самом начале наступления противника. Я призвал Антонеску разобраться в этом вопросе и вновь заверил его, что мы еще сможем преодолеть возникший кризис, если румынские войска и румынский народ непоколебимо и твердо будут стоять на нашей стороне.

«Мы с вами находимся в одной лодке, которую несут волны бурного моря, – сказал я ему тогда. – И тот, кто сейчас выйдет из игры, поставит под угрозу не только себя и свою страну, но и все нации Европы».

Маршал ответил мне весьма пространно. Я цитирую его слова по записи, сделанной переводчиком:

«Я прошу вас, ваше превосходительство, разрешить и мне говорить с вами как солдат с солдатом, как мужчина с мужчиной. Совершенно очевидно и несомненно, что в нынешней войне решается судьба Европы и, в частности, судьба германского и румынского народов. Сознание опасности, которая грозит Европе, свойственно руководству почти всех европейских стран. Однако мы видим, что некоторые государства не только не сражаются плечом к плечу с Германией, но и совершают поступки, которые наносят серьезный ущерб германским интересам. Возникает вопрос, почему эти страны поступают таким образом? На этот вопрос есть только один ответ: по-видимому, Германия сама совершила серьезные политические ошибки. Позволю себе заметить, что Германия в ходе войны никогда открыто не заявляла о том, каковы ее истинные намерения в отношении каждого государства после достижения окончательной победы. Такое заявление создало бы ясность у европейских стран и объединило бы их в общей борьбе против Советской России».

Для пояснения своих дальнейших высказываний маршал Антонеску быстро набросал на бумаге несложную схему и продолжал:

«Германия готовила войну против России уже с 1930 г.[99], но примерно за год до ее начала – совершила крупную политическую ошибку, лишив себя своей правой руки. Я имею в виду неуклюжую перекройку румынских границ по Венскому арбитражу в пользу Венгрии и Болгарии, хотя уже тогда было ясно, что на всем пространстве от Балтийского до Черного моря у немцев будет только один активный союзник в борьбе с Советской Россией, а именно – Румыния.

Г-н Риббентроп, олицетворявший собой тогда Германию, вырвал из тела Румынии колыбель румынского народа – Северную Трансильванию и передал ее Венгрии, которая не имеет на нее никаких юридических прав[100]. Я ссылаюсь на Риббентропа, так как в Вене с Италией и ее представителями вообще не считались.

Это единственный случай в истории, когда одно государство, с которым подобным образом поступило другое государство, идет не против последнего, а вместе с ним. Это единственный прецедент в истории, когда нация вступает в войну как союзник, не имея даже договора о политическом или военном союзе.

У многих простых румынских граждан, румынских солдат и офицеров в переданной Венгрии Трансильвании живут родители, сестры, братья, родственники; многие имеют там недвижимость. Несмотря на все мои заявления и представления германскому руководству, и в частности Риббентропу, который в соответствии с решением Венского арбитража обязался гуманно обращаться с румынским населением упомянутых территорий, последнее подвергается систематическому ограблению, арестам, издевательствам со стороны венгров. Вы полагаете, ваше превосходительство, что румынские граждане – солдаты и офицеры – не задают себе вопроса, почему союзники Румынии в войне против Советской России позволяют венграм совершать все это? Почему наши союзники не заявят открыто, что они признают утратившими силу несправедливые статьи Венского арбитража?

Какие чувства может испытывать румынский народ при подобном обращении, если учесть, что пропаганда западных союзников ежедневно обещает Румынии восстановить ее территориальные права, попранные германской дипломатией в Вене?»

Это была откровенная и впечатляющая политическая декларация. Одновременно это была искренняя присяга Антонеску на верность Германии. И в то же время это была многозначительная беседа между партнерами по коалиции, которая позволяла сделать ряд не теряющих своей актуальности выводов на будущее.

На следующий день после своего последнего визита в действующую армию Антонеску еще раз побывал у меня. К этому времени обстановка еще более осложнилась. Мы пришли к соглашению о создании совместного фронта обороны на рубеже Галац – Фокшаны с использованием давно оборудованных румынами укреплений. Антонеску дал свое согласие на срочную передачу группе армий всех имеющихся в Бухаресте румынских резервов с целью удержания фронта.

Этой встрече суждено было стать последней. В тот же день Антонеску улетел в Бухарест, чтобы доложить своему королю [Михаю] о положении на фронте.

* * *

Как и следовало ожидать, противник быстро ввел в пробитые накануне бреши свои моторизованные соединения и танковый силы. Он опрокинул наше слабое прикрытие и, устремившись на юго-запад, прорвался до рубежа Паулэни, Фрумушица, Вече, Николаэни. Частью этих сил противник сумел охватить правый фланг ХХХ корпуса и продвинуться в северо-западном направлении, зайдя при этом в тыл LII корпусу[101]. Обстановка становилась все более и более критической, особенно на участке ХХХ корпуса, которому удалось в тяжелых, проходивших с переменным успехом боях на своем открытом правом фланге отразить мощный удар советских войск, направленный против правого крыла 6-й немецкой армии. Этим корпусом, в состав которого входили закаленные в боях 306-я (вестфальская) и 15-я (гессенская) дивизии, командовал уже не раз отличавшийся в боях опытный военачальник генерал Постель. Действия корпуса умело поддерживала 13-я (ганноверская) танковая дивизия, которая в те дни многократно выручала наши войска из беды. Противник оставил на поле боя много танков. Однако и наши потери также были очень велики.

Замысел противника был очевиден: он пытался как можно быстрее овладеть переправами через реку Прут с целью отрезать пути отхода армейской группе «Думитреску».

Получив указание отойти за Прут, 6-я армия направила корпусные моторизованные и зенитно-артиллерийские части к мостам через реку с задачей организовать здесь прочную наземную оборону. В последующие дни входившие в состав армии корпуса, напрягая все силы и ведя упорные оборонительные бои с превосходящими силами противника, который хотел заставить их изменить направление движения, пытались достигнуть реки Прут. За исключением ХХХ корпуса, который все это время вел тяжелые бои у себя на фланге и в тылу, всем корпусам 6-й армии удалось, как докладывало ее командование, «успешно отойти на запад». Связь между штабом 6-й армии и ее корпусами осуществлялась теперь только по радио. Утром 22 августа командный пункт армии находился еще в Комрате. В этот же день войска 6-й армии были переподчинены непосредственно командованию группы армий, а руководство отходом III румынского корпуса с приданной ему 9-й немецкой пехотной дивизией было возложено на штаб армейской группы «Думитреску».

Советские войска уже действовали в пространстве между командным пунктом 6-й армии и командными пунктами ее корпусов. Поэтому я приказал лично командующему 6-й армией генералу артиллерии Фреттер-Пико, который намеревался на свой страх и риск отправиться с созданной им небольшой оперативной группой штаба к окруженному LII армейскому корпусу, отойти с этой группой за Прут и руководить своей армией оттуда. Я упоминаю здесь об этом только потому, что один из публицистов, некто Хаземан, в своей книге «Мокрый хлеб» бросил командующему 6й армией упрек, будто бы тот «бежал с поля боя». Генерал Фреттер-Пико мог в подобной обстановке и сам, не дожидаясь моего приказа, перенести в тыл свой штаб или командный пункт, ибо в данном случае вопрос стоял о жизни и смерти многих тысяч солдат, которыми нужно было правильно руководить и которых нужно было поддержать любыми доступными средствами, если об этом вообще могла идти речь. А если бы штаб армии оставался под непосредственным воздействием противника, сделать это было бы невозможно.

К вечеру 22 августа противник подошел вплотную к Комрату[102]. Теперь он проник глубоко в тыл, охватив фланг 6-й армии. В тот же вечер передовые танковые части противника, наступавшие с севера, вышли в район Васлуя на рубеже реки Бырлад. В результате возникла серьезная угроза полного окружения 6-й армии, чья задача заключалась в том, чтобы остановить продвижение русских с севера на юг между Прутом и Серетом на рубеже Хуши – Васлуй – Бакэу и удержать переправу у Леово. Таким образом, весь наш оперативный замысел был расстроен противником.

Посмотрим теперь, как развивалась обстановка до вечера 22 августа на фронте армейской группы «Вёлер».

Против северного участка фронта группы армий «Южная Украина» противник бросил в наступление 27 стрелковых дивизий (из них 15 дивизий первоначально сохранялись в резерве), 2–3 танковых корпуса и несколько соединений 6-й гвардейской танковой армии, в том числе 6-й гвардейский механизированный корпус. Противник перешел в наступление после интенсивной полуторачасовой артиллерийской подготовки, направив свой главный удар по участку между левым флангом группы Мита, в состав которой входили IV и VI румынские корпуса[103], и правым флангом группы Кирхнера.

На левом крыле армейской группы «Вёлер» оборонялась группа Кирхнера. На центральном участке армейской группы оборона строилась на защите позиции «Траян», которую занимали румынские войска. 22 августа противник прорвал и эту укрепленную позицию. Ею танковые соединения продвинулись до Васлуя. В результате между Прутом и Серетом образовался широкий коридор для прорыва в южном направлении. И здесь возникла угроза полного окружения армейской группы «Думитреску».

Наконец в этот же день, 22 августа, Верховное командование сухопутных войск (ОКХ) разрешило оттянуть назад фронт группы армий. Но было уже слишком поздно! Я не хотел бы рассказывать здесь о том, какое удручающе неприятное впечатление произвел на всех нас этот совершенно не учитывавший сложившейся обстановки приказ Гитлера.

Вследствие того что часть румынских войск фактически выбыла из игры, обстановка на фронте группы армий приобрела катастрофический характер. IV [румынскому] корпусу пришлось эвакуировать Яссы и занять новую оборону к югу от города. На западном фланге была отведена на правый берег реки Серет группа Кирхнера. Командование 4-й румынской армии решило по своей инициативе отойти в южном направлении. Оно сослалось на то, что якобы получило соответствующий приказ Антонеску. Лишь с большим трудом нам удалось помешать этой армии выйти из сражения. При этом между командующими немецкой и румынской армиями имели место серьезные разногласия и споры.

Неслыханное вмешательство в дела немецкого командования позволил себе в эти дни и румынский Генеральный штаб, по приказу которого три полка тяжелой артиллерии были направлены в тыл, в район Аджуда.

Эти грозящие бедой действия наших союзников ставили нас в неимоверно тяжелое положение.

С большой тревогой следили мы за столь роковым развитием обстановки. Все чаще поступали донесения о том, что румынские войска утрачивают боеспособность не только в случаях, полностью оправдываемых сложившейся обстановкой, но и далеко не в безвыходном положении, позволяют противнику просачиваться на свои позиции и даже бегут с поля боя до начала атаки противника. Однако нельзя пройти мимо того факта, что и среди румынских соединений были такие, которые мужественно сражались, не оставляя своих немецких союзников в беде. Совершенно ясно, что отказ от борьбы большей части румынских вооруженных сил явился результатом заранее спланированного саботажа со стороны некоторых высокопоставленных румынских войсковых начальников, как, например, командующего 4-й румынской армией генерала Раковиты.

Это предательство было тяжелым ударом для ведущих исключительно напряженные бои немецких и оставшихся верными союзу румынских войск, а также лично для меня как ответственного за их судьбу военачальника.

23 августа передовые танковые части противника вышли в район к западу от Комрата. Некоторые отсюда повернули на юг и с ходу овладели населенными пунктами Татарэшти и Фурманка. В результате III румынский корпус оказался окружен. Хотя в районе Кубей продвижение противника и было задержано, ему удалось прорваться танковыми силами на Ханешти. Поэтому командование 6-й армии, которой теперь была переподчинена и оперативная группа Мита, отходившая по приказу командующего армейской группой генерала Вёлера через Хуши и имевшая задачу соединиться с войсками северного крыла 6-й армии, вначале решило оттянуть свои главные силы на позицию «Штефан».

Вследствие выхода из боя некоторых румынских соединений[104] противник сумел быстрым рывком продвинуть свои войска, и прежде всего танки, находившиеся уже к западу от реки Прут, далеко на юг. 23 августа днем русские танки появились у Бырлада, и здесь упорные бои с ними завязали подоспевшие с юга подразделения оружейно-технической школы 8-й армии. Вечером того же дня советские войска уже были в районе восточнее Бакэу. Именно здесь командир 76-й пехотной дивизии генерал-лейтенант Абрахам создал из разрозненных и разгромленных подразделений и остатков армейских частей усиления оперативную группу, которая сумела еще некоторое время удерживать небольшой плацдарм на левом берегу Серета. В районе же между Бакэу и Бырладом немецких войск уже не было.

Группу Кирхнера, испытывавшую сильный нажим со стороны противника, пришлось отвести на правый берег Молдовы еще днем 23 августа. Этот маневр был осуществлен вполне успешно, но город Роман в результате перешел в руки противника.

Таким образом, к концу дня 23 августа фронт армейской группы Вёлера оказался развернутым на северо-восток и проходил по правому берегу Молдовы, а затем линия фронта поворачивала на восток, возвращаясь к старым позициям на восточных склонах Карпат. К югу от Бакэу, на реке Серет, оборонялись лишь слабые сводные оперативные группы, спешно составленные из разрозненных боевых, строительных и тыловых частей и подразделений. Одна из таких групп имела задачу прикрыть у Аджуда вход в долину реки Тротуш.

В это время главные силы 6-й армии, реорганизованные в более или менее боеспособные оперативные группы, вели бои еще к востоку от реки Прут. На правом берегу Прута было выставлено немногочисленное боевое охранение, прикрывавшее два плацдарма – у Кагула и у Леово. Населенный пункт Хуши уже был занят противником[105]. Короче говоря, окружение 6-й немецкой армии можно было считать свершившимся фактом.

* * *

Теперь уже не могло быть и речи о проведении тех мероприятий, которые мы обсуждали с Антонеску 22 августа. Вечером 23 августа Антонеску был арестован по приказу короля Михая в королевском дворце в Бухаресте[106].

В тот же день поздно вечером, в 22.00, король Румынии, надеясь заключить перемирие с советским командованием, обратился по радио ко всем румынским войскам с приказом прекратить борьбу[107]. Началась потрясающая трагедия, инспирированная кликой предателей во главе с несовершеннолетним королем[108].

Первое и не совсем еще ясное сообщение об этом пришло в штаб группы армий по телефону из германской военной миссии в Бухаресте: с Антонеску и заместителем председателя Совета министров Михаем Антонеску случилось что-то непонятное! Мой штаб сразу же связался по телефону с германскими инстанциями в Бухаресте, пытаясь выяснить обстановку. Эти телефонные разговоры подтвердили полное изменение ситуации.

После состоявшихся незадолго до этого встречи и разговоров с Антонеску для меня лично эта новость была совершенно ошеломляющей. Я и сегодня еще не могу поверить в то, что Антонеску не знал о так далеко зашедшем заговоре, когда навестил меня 22 августа. Не понятно, как мог глава правительства не разгадать всю развернувшуюся вокруг него интригу до самых последних мелочей, тем более что, как утверждает Йон Георге, государственный переворот готовился долго и король был посвящен в его планы!

Вряд ли когда-либо военные расчеты и планы полководца, построенные на верности союзу, оказывались более спутанными, чем здесь, в Румынии! Эти события проливают свет и на состояние нашего тогдашнего государственного руководства, и прежде всего – на Верховное командование в лице ОКВ, которое до самого конца держал ответственного командующего в полном неведении относительно возможного изменения обстановки. Таким было «взаимодействие» на высшем уровне.

* * *

Взяв на себя всю ответственность за военные действия на этом участке фронта, я подчинил себе все немецкие войска и инстанции, находившиеся в Румынии. Разумеется, эта мера, на которую я, собственно говоря, даже не имел права, оказалась слишком запоздалой. Если бы Гитлер или ОКВ уполномочили меня на это еще 6 августа, когда я ставил вопрос о необходимости обеспечения безопасности, тогда мне, может быть, удалось бы избежать катастрофы. И немецкий народ был бы избавлен от понесенных им здесь ужасающих жертв.

Когда мне стало известно об измене, я тотчас же связался по телефону с самым старшим по званию румынским генералом из тех, кто непосредственно подчинялся мне, и попросил его сообщить, как он относится к событиям в Бухаресте. Этим генералом был командующий 3-й румынской армией генерал-полковник Думитреску, старый опытный военачальник, с которым у меня уже установился неплохой контакт и которого я очень ценил. Он объяснил мне по телефону, что крайне поражен действиями своего правительства, но тем не менее будет и дальше выполнять поставленную ему задачу, пока не получит из Бухареста новых инструкций. Он весьма сожалел о случившемся и сказал, что намерен подать в отставку.

«Однако не требуйте от меня, генерал, – добавил он, – чтобы я нарушил присягу, данную королю».

Другой румынский военачальник – командующий 4-й румынской армией корпусной генерал Штефля, назначенный 22 августа начальником румынского Генерального штаба[109], в ответ на такой же вопрос заявил мне, что сможет говорить на эту тему только тогда, когда получит указания из Бухареста. Но он заверил меня, что будет сообщать о любых мероприятиях заблаговременно, чтобы избавить группу армий от всяких неожиданностей. За несколько часов до этого тот же самый генерал на совещании у моего начальника штаба предложил направить 24 августа представителя командования группы армий в Бухарест к генералу Мадаричу, чтобы обсудить с ним некоторые вопросы снабжения. Кроме того, генерал Штефля хотел переговорить с Антонеску по поводу нашего предложения об отводе 4-й румынской армии в тыловой район к Текучу и организации там обороны. Из этого следует, что и для генерала Штефля государственный переворот явился полной неожиданностью. Но как бы то ни было, а отныне рассчитывать на него и на других румынских армейских генералов мы уже не могли.

* * *

Около 23.00 я позвонил Гитлеру и доложил ему о событиях последних часов и о моем самостоятельном решении взять на себя всю власть над немецкими войсками и прочими инстанциями в Румынии. В последнем он со мной полностью согласился, особенно когда я указал ему на те не поддающиеся учету последствия, которые возникнут здесь и для наших войск, ведущих тяжелые бои на фронте, и для всех учреждений вермахта (госпиталей, складов, ремонтных мастерских и т. п.), расположенных в тыловой зоне. В качестве первоочередной задачи я предложил принять любые меры, чтобы как можно скорее переправить на территорию Венгрии всю ту живую силу и технику, которую еще можно было спасти, и там создать новый рубеж обороны. Гитлер сказал, что это будет утверждено соответствующей директивой, а потом приказал: «Немедленно ликвидируйте клику предателей и создайте новое правительство!» Когда же я намекнул на невозможность выполнения этого приказа, он возбужденно воскликнул: «Тогда поручите кому-либо из самых надежных румынских генералов сформировать правительство, на которое можно было бы положиться!» В ответ я привел ему результаты моих переговоров с румынскими военачальниками и заметил, что румынские офицеры не желают нарушать присягу, данную ими своему Верховному главнокомандующему… В некотором замешательстве Гитлер сказал, что через час я получу дальнейшие указания, и на этом закончил разговор.

По той реакции, которую вызвал у Гитлера мой телефонный звонок, я понял, что он недостаточно ясно представляет себе всю остроту нашего исключительно тяжелого положения. Это было для меня потрясающее открытие! Неужели Гитлер действительно был так плохо информирован о событиях в Бухаресте? Неужели он и правда ни о чем не знал? Или он счел пустяком это роковое стечение обстоятельств?

В связи с этим вновь встает вопрос о том, чем объяснить тот факт, что ни Антонеску, ни министр иностранных дел Риббентроп не сообщили ему об интригах в румынском правительстве? Йон Георге в своих мемуарах пишет об этом так:

«Я глубоко убежден, что все сообщения, передаваемые Гитлеру о Румынии, особенно в последний период борьбы, никогда не вызывали в нем тревогу. Гитлер непоколебимо верил в то, что он может спать спокойно, пока Румынией правит Антонеску. Ни в одном из докладов, поступавших из германского посольства или от других военных и гражданских информационных германских органов в Румынии и представлявшихся Гитлеру, не было ничего настораживающего, хотя многие из них содержали намеки на то, какая обстановка складывалась в Бухаресте.

В то же время факты говорят о том, что многие из этих докладов не показывались Гитлеру, а застревали в различных инстанциях. Следует также добавить, что в отчетах посланника Киллингера конспиративная деятельность оппозиционно настроенных элементов в Бухаресте подвергалась высмеиванию отчасти из-за незнания фактов, а отчасти по соображениям престижа. Так, незадолго до переворота Киллингер докладывал, что в Румынии все в порядке (!) и что все прочие сведения с иными оценками (а значит, и сводки группы армий!) попросту преувеличивают значение столь обычных в Румынии сплетен и интриг! Однако СД, Канарис[110], ОКВ и Министерство иностранных дел располагали, по-видимому, и другой, более качественной информацией. Ее докладывали Гитлеру лишь время от времени и далеко не полностью, а принятие каких-либо превентивных мер всецело зависело от него…»

В той же мере непонятно, каким образом переворот мог оказаться «неожиданным» для германской военной миссии, сидевшей в Бухаресте с 1940 г.[111].

Из этого примера видно, к каким роковым последствиям может привести такое положение, когда ответственные лица одного лагеря играют, не показывая друг другу своих карт, и когда в конце концов все решения принимаются одним человеком и не только страдают от недостатка и даже недоброкачественности информации, но еще и зависят от предубеждений и настроений этого человека. Здесь, как и во многих других случаях этой гибельной войны, в полной мере выявилось отсутствие необходимого сотрудничества между всеми ответственными политическими и военными руководителями, которое вообще можно обеспечить только на базе полного взаимного доверия. Злополучный дуализм – нацистская партия и вермахт – и здесь явился одной из причин нашего поражения.

В падении Румынии кроме Гитлера повинны Геринг, Риббентроп, Киллингер – как политические руководители, и Кейтель – как представитель Верховного командования. Просто непостижимо, как могли эти ответственные государственные лица бросить на произвол судьбы не только своего командующего на этом театре военных действий, но – что еще хуже – принести в жертву жизнь многих тысяч немецких солдат.

Поражение немецких войск в Румынии было обусловлено прежде всего политическими причинами, и совершенно ясно, что именно политики – и притом не только немецкие – оказались в данном случае совершенно беспомощными. Это, между прочим, определенно подтверждается всеми выкладками и фактами, приводимыми тогдашним румынским послом в Германии Йоном Георге в его уже упомянутой книге. Цитировать их все в полном объеме не представляется возможным, ибо это слишком далеко увело бы нас от темы. О том, насколько не информированным в этом вопросе было министерство иностранных дел Германии, свидетельствует хотя бы тот факт, что его представитель в штабе группы армий уже во второй половине дня 23 августа в разговоре с нашим начальником медслужбы и со специальным корреспондентом центральной прессы при группе армий утверждал, будто в Румынии, где правит Антонеску, все в порядке! Какое роковое заблуждение!

В ночь на 24 августа пришла наконец обещанная «Директива фюрера». Не учитывая ни одного из тех соображений, о которых я докладывал Гитлеру лично, эта директива требовала ликвидировать путч в Бухаресте и «арестовать короля и его камарилью».

В довершение всего в ту же ночь зенитно-артиллерийские части ВВС, дислоцировавшиеся в районе Плоешти, были направлены в Бухарест с приказом овладеть всеми ключевыми пунктами города и восстановить прежнее положение. Ответственным за выполнение этой задачи был назначен бригадефюрер СС Хоффмейер, поскольку генерал Герстенберг вместе с германским посланником и главой германской военной миссии генералом Хансеном отсиживались в здании германского посольства под дулами орудий румынских танков и не имели возможности что-либо предпринять.

Когда румынская Ставка узнала о продвижении зенитно-артиллерийских частей, новое правительство выпустило генерала Герстенберга на свободу, взяв с него слово, что он попытается остановить двигающиеся на Бухарест немецкие части. Встретив немецкие войска, Герстенберг связался по телефону с командованием группы армий и передал требование нового правительства прекратить всякие военные действия против румынской столицы. В ответ на это он получил приказ принять командование оперативной группой, оборонявшей район Плоешти. Не был отменен и приказ о занятии Бухареста.

Тогда новое румынское правительство генерала Сэнэтеску, в состав которого в качестве военного министра вошел и бывший командующий 4-й румынской армией Раковита, заявило следующее: «Если немцы не прекратят начатых ими мероприятий, румынские войска будут считать всех немцев своими врагами».

Утром 24 августа мне позвонил генерал Хансен и доложил, что он, выражая свое личное мнение, а также общее мнение посланника Киллингера, д-ра Клодиуса и генерала Герстенберга, считает, что наших сил не хватит для оккупации Бухареста и ликвидации нового правительства и что эта акция определенно не будет иметь успеха! После этого командование группы армий приостановило проведение всех начатых мероприятий, и я запросил у ОКВ нового решения фюрера.

Гитлер упорствовал, требуя выполнения его первого приказа. Попытка захватить Бухарест не удалась, хотя генерал Герстенберг незадолго до этого утверждал, что новое румынское правительство – это «лишь горстка людей, у которых от страха душа сидит в пятках», а заслон румынских войск вокруг Бухареста чрезвычайно слаб. Обстановка не улучшилась и после того, как сюда были переброшены по воздуху пехотные части.

* * *

По приказу Гитлера нам следовало теперь начать бомбардировку Бухареста с воздуха, причем главными их объектами становились королевский дворец и правительственный квартал города.

Я приказал своему начальнику штаба генералу Грольману снова попытаться обратить внимание Ставки Верховного командования на оговорку в коммюнике нового бухарестского правительства, отличавшуюся лояльностью и разрешавшую всем немецким войскам беспрепятственный отход из Румынии. При этом я просил обратить особое внимание на то, что в случае нашей бомбардировки румынской столицы румынские войска неизбежно начнут военные действия против всех немецких войск и тыловых учреждений – госпиталей, складов боеприпасов, складов военного имущества и продовольствия. Чтобы затянуть дело с выполнением приказа о бомбардировках, я отдал 4-му воздушному флоту распоряжение предварительно выяснить существующие для этого предпосылки. Сейчас все сводилось к тому, чтобы выиграть время.

К нашему большому удивлению, мы узнали, что бомбардировки уже начались[112], начались без ведома и участия главнокомандующего группой армий, без учета той обстановки, в которой немецкие солдаты вели тяжелые бои на румынской территории, без учета положения, в которое попадали, по сути дела, брошенные теперь на произвол судьбы тыловые органы группы армий!

Лишь много позже, находясь в плену, я случайно узнал обстоятельства этого дела. Оказывается, Гитлер после моего телефонного звонка 23 августа сам поднял вопрос о бомбардировках Бухареста вечером того же дня в разговоре с Герингом. Тот немедленно связался по телефону с генералом Герстенбергом, который был одновременно и нашим военно-воздушным атташе в Румынии. В этом разговоре генерал Герстенберг, по-видимому, снова слишком поверхностно охарактеризовал обстановку и потребовал применения пикирующих бомбардировщиков, не задумываясь над последствиями этого шага. Геринг, тоже не задумываясь, отдал приказ. Я же был отодвинут в сторону.

Последствия оказались катастрофическими! Румынские войска получили от своего короля приказ обращаться со всеми немцами, как с врагами, разоружать их и вступать с ними в бой. Изменили свое отношение к нам даже те слои румынскою населения, которые до сих пор не одобряли решений своего правительства и относились к нам лояльно. 25 августа Румыния объявила войну Германии![113] Так наши недавние союзники превратились в новых врагов. Хаос достиг своего апогея.

* * *

События в Бухаресте несколько заслонили собой боевые действия группы армий. Изменение Румынией фронта борьбы принесло с собой дальнейшее осложнение обстановки на румынской территории.

Румынский Генеральный штаб отдал своим 3-й и 4-й армиям приказ, согласно которому все части и соединения румынских сухопутных войск, военно-воздушных и военно-морских сил немедленно выходили из подчинения немецким командным инстанциям и прекращали всякие военные действия против советских войск. 3-я и 4-я румынские армии должны были отойти на рубеж Фокшаны – Брэила, а румынские войска в Добрудже – отступить в район южнее устья Дуная. При этом им разрешалось сохранить все свое оружие. Любой попытке немецких войск разоружить их следовало оказывать сопротивление[114].

К счастью, потребовалось некоторое время, прежде чем необдуманные и поспешные распоряжения нового румынского правительства достигли фронтовых частей. Поэтому вначале некоторые румынские части и соединения не захотели оставлять нас в беде и продолжали борьбу. Однако они уже, вероятно, догадывались о том, что их ожидает. В то же время было много и таких частей, которые сразу сложили оружие и ушли походным порядком со своих позиций. Я собственными глазами видел, как уходящие с фронта роты румынских солдат встречались на дорогах с шедшими им на смену походными колоннами немецких солдат. Никто не знал доподлинно, что произошло. Немецкие войска и их командование оказались поистине в отчаянном положении!

С выходом румынских войск из игры перед советскими войсками открылись все пути для быстрого наступления в глубь румынской территории.

Нашим солдатам приходилось теперь вести борьбу с тремя противниками: с советскими войсками на разваливающемся фронте, с труднопроходимой горной местностью в Карпатах и с новым противником – Румынией. Главной задачей немецкого командования стало спасение материальных ресурсов и всего того личного состава, который еще можно было спасти, производя отход отдельных групп через Карпатские перевалы на территорию Венгрии и создание там нового оборонительного рубежа. Нашим лозунгом стала борьба за выигрыш времени.

Ни о каком планомерном и упорядоченном руководстве войсками в тех совершенно ненормальных условиях говорить, конечно, не приходилось. За исключением нескольких полевых радиостанций, у нас не было, по сути дела, почти никаких технических средств связи для управления войсками. Теперь главным фактором в борьбе стал сам человек, сражающийся на фронте солдат. Для обеспечения боеспособности войск мы прибегали к таким исключительным мерам, которых не отыщешь ни в одном уставе. В этих ведущихся без всяких правил тяжелых боях при отходе наиболее отличились те солдаты, которые не теряли голову в отчаянной обстановке и действовали самостоятельно и решительно ради выполнения общей задачи. Как и всегда в подобных случаях, все здесь строилось на личном примере тех людей, которые завоевывали доверие остальных своим поведением, а не воинским званием. Люди охотно подчинялись им, и при этом не играло никакой роли, к какому роду войск или части они принадлежали. Они сражались в составе мелких подразделений, часто попадая в окружение и с боями вырываясь из него, ведя бои и днем и ночью, без пищи и сна, в нестерпимую жару и при огромном напряжении сил, которого требовали труднопроходимая местность и не имеющие переправ горные реки. Они отходили с боями на горные перевалы, чтобы остановиться там и снова организовать временною оборону.

Встречались, конечно, трусы и дезертиры, использовавшие для своей выгоды всеобщее смятение на фронте. Они либо сдавались противнику, либо укрывались в лесах, чтобы спасти свою шкуру. И такие люди попадались не только среди солдат, но и среди офицеров всех званий и рангов. Для большинства из них такое поведение оказывалось роковым.

В эти дни я был занят главным образом фронтовыми делами, считая себя обязанным оказывать личную помощь повсюду, где только мог. Таких случаев было немало. Незабываемым для меня осталось посещение прикрывающей группы генерала [Макса] Винклера, героически сражавшейся в районе Бузэу, на шоссе Фокшаны – Плоешти. Я только что прибыл на ее позиции, когда русские танки начали прорываться к расположенному у нее на правом фланге и несколько выдвинутому вперед немецко-румынскому складу ГСМ, который незадолго до этого был обстрелян и подожжен зенитной артиллерией этой группы. На находившемся неподалеку полевом аэродроме, где приземлился мой «Шторьх»[115], я увидел несколько исправных, но стоявших без дела самолетов. Я потребовал к себе командира этой авиационной части. Тогда появился некто майор Рудель[116] и на мой вопрос, почему его самолеты не в воздухе и не громят приближающиеся русские танки, к моему удивлению, ответил, что у него почти нет горючего. Его могло хватить лишь на то, чтобы долететь до Будапешта и там произвести заправку, но никто не давал майору такого приказа. Я распорядился, и самолеты улетели.

Исключительно трудным делом в этом хаосе оказалось регулирование движения на дорогах. Командование группы армий со своей стороны приняло все, какие только можно было придумать, меры для обеспечения более или менее упорядоченного отступления немецких войск. Так, например, были введены в действие отряды фельджандармерии[117], а на наиболее перегруженные дороги назначены специальные офицеры службы движения с особыми полномочиями. Когда речь шла о спасении жизни, не приходилось задумываться над тем, кто стоит рядом с тобой. Главным козырем и правилом тут должна быть беспощадность к тем, кто мешает! И очень часто выручали именно крутые меры, иначе пехота, например, не имевшая транспортных средств, вообще не сумела бы уйти так далеко, как артиллерия или авиация. Трудно поверить сейчас, как много выдержки и упорства проявили люди в эти критические дни. Как часто я сам вынужден был во время заторов и пробок на дорогах вытаскивать из кабин различных автомашин пассажиров – офицеров, солдат и гражданских лиц – и приказывать им устранять препятствия на пути или толкать застрявшие машины. И, как правило, успех всегда бывал там, где помощь оказывал каждый.

На узких горных карпатских дорогах часто образовывались пробки, и это происходило в условиях, когда противник оказывал давление и с фронта, и с флангов. Арьергардные группы решали в эти дни исключительно трудные задачи, обеспечивая от случая к случаю, иногда чисто импровизированными методами, движение неповоротливых и громоздких колонн. Среди всех средств и методов поддержания непрерывного движения кроме личного авторитета наиболее эффективными оказались три средства: самолет «Физелер Шторьх», автомобиль «Фольксваген»[118] и армейский тягач.

В этой всеобщей неразберихе, которая, разумеется, облегчила советским войскам продвижение вперед, отступающие немецкие войска с большим трудом сдерживали противника на далеко отстоящих друг от друга, разрозненных опорных пунктах. Некоторые из очагов сопротивления оказывались при этом глубоко в тылу наступающих советских войск и продолжали держаться там в течение многих дней, несмотря на огромное численное превосходство противника. Главные силы группы армий вели ожесточенные бои с устремившимися к нижнему Пруту с севера и с востока советскими войсками. Тяжелые бои завязались в проходящих с севера на юг долинах рек Прут, Бырлад и Серет, особенно у переправ через них. Время от времени отдельным немецким группировкам удавалось прорвать кольцо окружения. Где только было возможно, немецкая авиация поддерживала сухопутные войска, бомбардируя и обстреливая противника и доставляя окруженным предметы снабжения. Тем не менее все это сражение было в большей или меньшей степени импровизацией со стороны командования группы армий и сводилось, по существу, к подвижным действиям отдельных боевых групп. Не существовало уже ни штабов, ни тылов, ни специальных, небоевых подразделений; все, от генерала до штабного писаря, превратились в обычных бойцов. Быстрая организация противотанковой обороны на отсечных позициях и в узлах сопротивления позволяла время от времени задерживать продвижение танковых соединений противника и тем самым облегчала отход других немецких частей. На промежуточные позиции выставлялись сводные отряды и комендантские подразделения населенных пунктов, обеспечивавшие отход главных сил и соединявшиеся с ними по мере их отступления. Несмотря на усталость от непрерывных марш-бросков, убийственной жары и тяжелых оборонительных боев, немецкие войска оказывали противнику упорное сопротивление.

Многие боевые группы сумели с боями прорваться к предгорьям Карпат, другие вели бои на все сокращающемся пространстве в междуречье. Особенно упорный характер носили бои за населенные пункты между Прутом и восточными склонами Карпат. Некоторые из них, в частности Брэила и Фокшаны, Верховное командование объявило так называемыми «крепостями». Командование группы армий неоднократно пыталось добиться от ОКХ отмены этого совершенно неуместного при сложившихся обстоятельствах распоряжения. Но все наши просьбы были отклонены. Идея создания «крепостей» явилась одной из бессмысленных причуд Гитлера; эти «крепости» потребовали от Германии на всех фронтах бесчисленных и никому не нужных жертв[119].

Возможность взломать вражеское кольцо окружения с запада и тем облегчить положение ведущих тяжелые бои немецких войск была потеряна немецким командованием 25 августа, когда румынские войска начали боевые действия против немцев и во внутренних районах Румынии, в частности – в Валахии. Попытка немцев овладеть Бухарестом также встретила организованное сопротивление румын, а вокруг столицы и по всей стране завязались отчаянные бои за тыловые центры немецких войск: в Валахии – за дунайские порты Галац и Брэила, за железнодорожный узел Бузэу и за нефтепромыслы Плоешти, в Добрудже – за военно-морскую базу Констанца.

Румыны повсеместно предъявили немецким инстанциям и тыловым учреждениям требование незамедлительно покинуть свои места расквартирования. Естественный отказ немецких войск, расположенных во внутренних районах Румынии, от ухода с румынской территории и от сопровождавшего этот ультиматум требования о сдаче всего вооружения и техники привел к резким спорам, которые после открытого объявления войны Румынией вылились в настоящие вооруженные схватки.

Так протекала вторая фаза сражения в Румынии. Немецким войскам приходилось защищаться от многочисленных концентрических ударов. Основные бои развернулись вокруг Бухареста и в районе Плоешти. Здесь многие части сухопутных войск, выведенные из района нижнего течения рек Прут и Серет, пополнились подразделениями аэродромной службы люфтваффе и частями зенитной артиллерии в такой мере, что из них уже можно было составить крупные оперативные группы. Эти группы вынуждены были отбиваться со всех сторон от наседающих румынских войск и вторгающихся на территорию Румынии советских, главным образом танковых, сил.

Отвод немецких войск на территорию Венгрии становился с каждым днем все более и более затруднительным. В этих боях особенно отличились группы генерал-лейтенанта [Фридриха] фон Скотти и генерал-майора [Макса] Винклера, отлично взаимодействовавшие с 15-й зенитной дивизией полковника [Ганс] Симона. Несмотря на поспешность, с которой они были сформированы, эти войска в неустанных боях проявили большое мужество и высокую боеспособность, задерживая в труднопроходимых районах Восточных Карпат продвижение советских войск.

Переход румын на сторону противника застал врасплох и располагавшиеся на побережье Черного моря – и прежде всего в Констанце – части и учреждения германских ВМС. Немецкие моряки принимали деятельное участие в переброске войсковых частей через устье Дуная, обеспечивая отход группы армий. После того как в Констанце была взорвана батарея тяжелой береговой артиллерии «Тирпиц», а также уничтожены портовые и прочие стационарные сооружения и затоплены более крупные корабли, инженер-адмирал [Пауль Вилли] Циб, являвшийся до этого начальником Главного управления верфей [Черного моря], сформировал речную оперативную группу ВМС[120]. Позже в эту оперативную группу были дополнительно введены саперные части, оснащенные штурмовыми лодками и десантными катерами. Имея в своем составе около 100 единиц – артиллерийские посыльные суда, самоходные паромы, буксиры, тральщики и другие малые средства, – группа адмирала Ципа двинулась вверх по Дунаю. В то время как она шла вверх по течению реки, отражая налеты румын с берега, действовавшие в Черном море подводные лодки вынуждены были оставаться в боевом соприкосновении с противником и прикрывать отход группы армий до полного истощения своих боевых возможностей. Недалеко от Железных Ворот[121], у Прахово, группа вступила в тяжелые бои с противником, в которых ей помогли быстро подошедшие из Сербии соединения группы армий «Ф».

Несколько более благоприятные условия для отступления сложились у частей и соединений люфтваффе. Правда, на подступах ко всем аэродромам разгорелись сильные бои, но большую часть самолетов все же удалось своевременно вывести из-под удара противника. Авиационные части перебазировались в Венгрию и сразу же возобновили оттуда боевые вылеты. Транспортные самолеты обеспечили эвакуацию наиболее важного имущества и людей, оказавшихся в наиболее угрожаемом положении.

* * *

Как и прежде, все наше внимание было сосредоточено на советских войсках, которые в последние дни августа начали освободившимися подвижными силами с рубежа устье Дуная – Брэила – Галац – Фокшаны новое наступление на юг и юго-запад.

26 августа командование группы армий получило от ОКХ директиву, в которой нашим войскам ставилась задача создать рубеж обороны на линии Галац – Фокшаны – восточные склоны Карпат, а также снова выйти на Дунай между его устьем и городом Галац, одновременно не разрешая румынским войскам пересекать этот оборонительный рубеж. Далее следовало свести все немецкие войска, находящиеся на румынской территории, в отдельные боевые группы и их усилиями очистить от противника район к югу от линии Галац – Фокшаны – Брашов, вплоть до Дуная, включая и район Плоешти.

«Ближайшей задачей находящейся на подходе 4-й горнострелковой дивизии[122] является овладение городом Брашов и перевалом Предял[123]. В дальнейшем группа армий получит дополнительные подкрепления», – говорилось в директиве.

Разумеется, это были распоряжения выдуманные за покрытом зеленым сукном письменным столом! Остатков разбитых немецких дивизий никак не могло хватить на то, чтобы оказать здесь противнику какое-либо серьезное сопротивление. И потому командование группы армий приняло свое решение – оставить указанный рубеж и спасти то, что еще можно было спасти…

Под натиском наступающих на запад советских армий откатывались через юго-восточные отроги Карпат разрозненные части боевых дивизий, перемешанные с подразделениями снабжения, частями аэродромного обслуживания люфтваффе, отдельными мелкими подразделениями и т. д. Этот нескончаемый пестрый поток морально и физически истощенных людей направлялся в долину реки Бузэу, откуда затем поворачивал на северо-запад, в Венгрию. Ни в Западной Валахии, ни в Добрудже советские войска не встречали никакого сопротивления. Немецких войск в этом районе больше не было[124].

Две советские армии и два механизированных корпуса устремились к болгарско-румынской границе и, форсировав Дунай в ряде мест, создали на территории Болгарии несколько плацдармов – у Силистры, Тутракана и Русе, хотя официально СССР не находится с Болгарией в состоянии войны. 5 сентября советское правительство обращается к Болгарии с требованием о вступлении в войну на его стороне, и через три дня Болгария объявляет войну Германии. В результате оказываются потерянными те немецкие войска южного крыла группы армий, которые незадолго до этого отошли на территорию страны, до сих пор остававшейся нейтральной. Столь неожиданный поворот советских войск в направлении Болгарии явился причиной того, что у высшего немецкого руководства сложилось совершенно ошибочное представление о дальнейшем развитии обстановки, а это имело для нас весьма неприятные последствия, о которых будет рассказано ниже.

31 августа советские войска вступили в Бухарест, не встретив никаких немецких войск, которые могли бы оказать им сопротивление[125]. Лишь в районе нефтепромыслов Плоешти русские встретили сопротивление крупных немецких оперативных групп, шедших с боями из района Бузэу, Плоешти на север и намеревавшихся пробиться через перевалы Тэртлэу и Предял. Эти бои, проходившие на труднодоступной высокогорной местности, на высоте 2000 метров над уровнем моря, были особенно тяжелыми и привели к большим потерям с обеих сторон.

Глава 5 Создание нового фронта в Венгрии

Арьергардные бои между Прутом и Карпатами. – По горным дорогам через Карпаты. – Части переформировываются на марше. – Новый фронт

В то время как армии 3-го Украинского фронта все еще вели тяжелые бои восточнее Прута с отходящими на запад основными силами 6-й армии, ударные группировки 2-го Украинского фронта в напряженных и кровопролитных боях прорвали позиции армейской группы «Вёлер» и устремились на юг. Они оттеснили часть сил этой группы на восток и заняли все переправы через Прут вплоть до нижнего его течения. Таким образом, путь к отступлению 6-й армии на запад был блокирован. Лишь отдельным боевым группам удалось пробиться на юго-запад или уйти в Карпаты. Основная масса дивизий могла считаться потерянной.

Вследствие предательской акции румынского руководства 23 августа армейская группа «Вёлер» была вынуждена оттянуть группу Абрахама в район Бакэу, а группу Кирхнера – к населенному пункту Пятра-Нямц. При этой передвижке немецкие войска встретились с уходящими на юг колоннами румынских войск. Группе Кирхнера удалось отойти в намеченный район, а группа Абрахама, испытывая сильный нажим со стороны противника, не сумела удержать указанный ей рубеж. 24 августа она вынуждена была эвакуировать город Бакэу. В последующие дни разрозненные части группы Абрахама с боем поодиночке прорывались в юго-западном направлении к Карпатам.

Дойдя до Бакэу, наступавшие с севера на юг войска противника изменили направление движения и, развернувшись на северо-запад, устремились в долину реки Бистрица, пытаясь быстрее достичь перевалов Тулгеш и Биказ. Располагавшиеся здесь немногочисленные боевые группы немецких горных егерей мешали противнику сделать это, постепенно переходя с одного гребня высот на другой. Другая часть советских войск вошла в долину реки Тротуш и начала продвигаться в направлении перевала Гимеш, пытаясь прорваться через южную часть Восточных Карпат, и перевала Ойтуз. Заслоны немецко-венгерских войск, оборонявших эти перевалы, не позволили противнику с ходу преодолеть весь горный массив и завязали с ним ожесточенные бои. Далее к северу, в предгорье Карпат – Буковине – военные действия ограничились главным образом боями местного значения на прежнем рубеже обороны.

К 26 августа остатки 8-й армии, занимая в Карпатах далеко не сплошной фронт обороны, действовали уже отдельными, составленными из частей всех родов войск боевыми группами на важнейших горных проходах и перевалах от перевала Ойтуз и далее на север. Сплошной фронт обороны начинался – только от района западнее Пятра-Нямц. Здесь оборонялись части 46-й пехотной дивизии, к которой северо-западнее Пятра-Нямц примыкали 3-я горнострелковая дивизия. В полосе XVII корпуса оборонялись войска 3-й горнострелковой и 8-й егерской дивизий[126]. На этих позициях 8-я армия обороняла Восточные Карпаты еще в течение 14 дней, пока остатки 6-й армии, избежавшие окружения между Днестром и Прутом, не вышли через Бузэу и Плоешти к Южным Карпатам и не перевалили через горы в Венгрию.

* * *

В конце августа в долине реки Бузэу скопились тысячи единиц техники 6-й армии, частей обслуживания люфтваффе и тыловых служб. Они пытались, имея в своем распоряжении только одну узкую горную дорогу, движение по которой осуществлялось невероятно медленно, оторваться от наседавшего противника. На переполненных автомашинах ехали вперемежку солдаты и офицеры разгромленных боевых частей, технический персонал люфтваффе, сестры милосердия, сотрудники штабов. Тяжелые грузовики и специальные машины наземных частей люфтваффе очень часто не могли проехать по узкой дороге, и тогда, чтобы не нарушать непрерывности движения, не оставалось ничего другого, как сбрасывать их в пропасть. Благодаря энергичным организационным мерам командованию удалось быстро собрать всех способных носить оружие и сформировать из них новые части и подразделения, которые были крайне необходимы для создания нового фронта.

Между тем часть сил главной ударной группировки русских, наступавших через Бузэу и Плоешти, была направлена на северо-запад и 2 сентября атаковала немецкие позиции, прикрывавшие вход в долину реки Бузэу[127]. На этих позициях оборонялось смешанная группа генерал-лейтенанта фон Скотти. Поначалу боеспособность этого соединения была незначительна, но потом, оправившись от первого удара, оно стало сражаться более решительно. Благодаря этому удалось выиграть столько времени, сколько было нужно, чтобы вся колонна сумела выйти из пределов досягаемости противника. Однако обстановка осложнилась, когда несколько дней спустя русская кавалерия совершила охватывающий рейд через горы севернее долины реки Бузэу и создала угрозу расчленения колонны. Этому удалось помешать путем выдвижения нескольких батальонов в сторону в качестве бокового походного охранения. Группа фон Скотти смогла потом выйти с боями на гребень основного хребта и организовать здесь оборону

Новая заминка в движении автоколонны, носившая весьма критический характер, произошла на высокогорном плато у Инторсура-Бузэулуй, неподалеку от румыно-венгерской границы. На одном из участков дороги автомашинам пришлось идти по заболоченной местности. Дорога была настолько разбита, что машины начали вязнуть в мягком болотистом грунте. Спешно была сооружена гатевая дорога, а ведущим подвижную оборону войскам удалось задержать противника в долине реки Бузэу, пока последние машины не ушли в долину Секлерского выступа. Это явилось заслугой группы фон Скотти, успехи которой были отмечены в сводке вермахта от 8 сентября следующими словами:

«В Румынии особо отличились группы генерал-лейтенанта фон Скотти и генерал-майора Винклера, действия которых были поддержаны огнем зенитной артиллерии полковника Симона».

Генерал Винклер командовал в составе группы фон Скотти сводным отрядом из остатков 15-й пехотной дивизии и нескольких разрозненных частей. Полковник Симон, командир 15-й зенитной дивизии, погиб еще во время боев у входа в долину реки Бузэу; он не вернулся из очередного полета на своем «Шторьхе»[128]. Потеря этого опытного офицера была весьма ощутимой. 9 сентября командование группой фон Скотти принял генерал Винклер, который и организовал ее силами оборону на участке южнее Сфынтул-Георге. Группа Винклера вскоре была усилена группой [Эммо] фон Родена, только что сформированной из полицейских частей и разрозненных боевых подразделений. В первое время этим силам удавалось отражать атаки немногочисленных русских войск, которые здесь уже начали взаимодействовать с румынскими частями

Поскольку южное крыло группы армий, находившееся в районе юго-западнее Сфынтул-Теорге, по сути дела, повисло в воздухе, не примыкая ни к каким немецким войскам, а обстановка по ту сторону румынской границы в районе Сигишоары оставалась неясной, нужно было удлинить это крыло вдоль румыно-венгерской границы, чтобы обеспечить контроль хотя бы над районом к северу от Сигишоары Для этого сюда были направлены переформированные остатки 13-й танковой дивизии под командованием майора [Ганса] Градля[129]. Они должны были оборонять границу на широком фронте и вести разведку через границу в южном направлении. Поначалу перед их фронтом находились лишь слабые румынские силы, которые вели себя довольно пассивно.

* * *

Так закончилась первая фаза создания нового фронта. Это было большое достижение измотанных предыдущими боями и кризисами немецких солдат и офицеров. О том, что перенесли в те дни немецкие войска, знают только непосредственные участники этих событий. Дальнейшая судьба группы армий зависела теперь от выдержки и стойкости этих разбросанных мелкими островками по всему фронту слабых боевых групп, составленных из остатков разгромленных войск. Подобно тому, как это было в Восточных Карпатах, их задача состояла в том, чтобы сдерживать натиск противника до тех пор, пока и здесь не будет создан новый прочный оборонительный рубеж.

Немецких войск не хватало, чтобы запереть перевалы Южных Карпат (Предял, Вулкан и Красный). Это было тем более досадно, что горы являлись нашими лучшими союзниками. Имея лишь сравнительно слабые специально подготовленные войска, здесь можно было сдерживать противника гораздо более эффективно, чем на северном участке фронта, у границы. Поэтому не оставалось ничего другого, как удлинять западное крыло немецких войск за счет чего угодно, потому что в районе Брашова и Сибиу уже начали сосредоточиваться довольно крупные румынские силы. Однако вначале между нашей группой армий и правым соседом – группой армий «Ф» фон Вейхса, которая своим северным крылом упиралась почти в Железные ворота, существовал большой разрыв. Что же касается только что начавших развертывание в районе Клужа венгерских войск, то, имея незначительную боевую ценность, они могли решать задачи только флангового прикрытия, да и то лишь в том случае, если им противостояли румынские войска.

Командование сумело в конце концов создать из разрозненных частей, остатков различных полков и дивизий, из потрепанных батарей и даже отдельных орудий, из полностью выдохшихся солдат и лишь частично способных решать свои задачи подразделений снабжения достаточно боеспособные и цельные боевые части и соединения. Эти немногочисленные немецкие войска были распределены между основными дорогами. На многие сотни километров фронта эти немецкие части были как бы каплями воды на раскаленном камне. И тем не менее именно они обеспечили возобновление разведки и явились своего рода губками, вбиравшими в себя бесчисленное количество отставших и отбившихся от своих частей солдат и подразделений.

Огромные материальные потери группы армий заставили нас принять ряд импровизированных мер. Так, для организации различного рода связи пришлось обратиться к подручным средствам, поскольку основная часть штатных средств связи была уничтожена. Но, конечно, самую большую нужду наши войска испытывали в горючем, хотя до нефтепромыслов было рукой подать. В дополнение ко всему румынские железные дороги оказались полностью парализованными, и поначалу именно транспортные трудности представлялись нам самыми труднопреодолимыми.

День за днем докладывали о своем прибытии все новые и новые венгерские части, которые, оказывается, уже в течение недели находились здесь в качестве пограничной охраны. Все они производили впечатление не очень надежных войск. Урок, преподанный нам румынами, заставил нас немедленно вводить венгерские части в состав немецких соединений и даже перемешивать их с немецкими частями. На всех дорогах, ведущих на перевалы, располагались немецкие войска, а в промежутках между ними – венгерские. С этими вновь организованными и попеременно обучаемыми войсками, руководимыми энергичными офицерами и унтер-офицерами, нам и предстояло начать сражение за Трансильванию.

Сентябрь 1944 года с его богатыми сюрпризами политическими и военными событиями на всех фронтах протекал в обстановке напряженного ожидания. Иногда казалось, что испытываемая Советским Союзом жажда расплаты, смягченная предательством Бухареста, снова вот-вот прорвется и что тогда большевики, пройдя территорию Венгрии и Словакии, закончат войну ударом непосредственно по рейху. У противника были для этого, безусловно, самые благоприятные возможности. Венгры отнюдь не проявляли достаточной решимости к обороне своей страны и не были готовы к отражению массированного натиска советских войск. Противник уже копил силы и изготавливался для нового удара, и вместе с тем все явственнее становилась угроза того, что советские войска быстро пройдут через Венгрию и появятся под стенами Вены и Братиславы.

Советизация Румынии и Болгарии осуществлялась весьма успешно, и уже через некоторое время советское командование смогло высвободить свои находившиеся здесь крупные силы – одну армию и один механизированный корпус – и, перебросив их через Дунай, направить против Венгрии.

* * *

В начале сентября фронт, удерживаемый немецко-венгерскими войсками, имел протяженность почти 000 км. Он начинался в румынской части Баната, у Тимишоары, проходил далее через Арад на Орадя, поворачивал на восток к Клужу, шел вдоль границы Трансильвании до Тыргу-Муреша, затем огибал с севера Брашов и, образуя Секлерский выступ, уходил на север по Восточным Карпатам к треугольнику, где скрещивались границы Румынии, Словакии и Венгрии.

Перед группой стояла трудная задача: имея совершенно недостаточные силы, оборонять на этом растянутом фронте лежащую за ним венгерскую территорию На периферии этого, в полном смысле слова, большого оборонительного района, в Трансильвании, почти сразу же наметились три главные зоны боевых действий. Первой из них был район Тимишоара, Арад, Орадя, второй – Клуж, Турда, Тыргу-Муреш, третьей – участок фронта, проходивший по Восточным Карпатам с вытянутым в юго-восточном направлении Секлерским выступом.

На правом крыле группы армий, не имея тесной связи с соседями – немецкими оккупационными войсками в Сербии, вначале оборонялись лишь слабые венгерские пограничные войска, которые постепенно были пополнены запасными частями и развернуты в 3-ю венгерскую армию под командованием генерал-полковника [Йозефа] Хеслени[130].

Сплошная линия фронта начиналась по-настоящему лишь в районе Клужа. Здесь оборонялись находившаяся еще в процессе формирования 2-я венгерская армия генерал-полковника [Лайоша] Вересса[131], группа «Трансильвания» (8-я кавалерийская дивизия СС[132]) под командованием обергруппенфюрера [СС Артуром] Флепса и остатки 6-й немецкой армии во главе с генералом артиллерии [Максимилианом] Фреттер-Пико.

На участке фронта, проходившем по Восточным Карпатам, располагалась перемешанная с венгерскими частями 8-я немецкая армия генерала пехоты Вёлера, правое крыло которой соприкасалось с частями 6-й немецкой армии в районе перевала Ойтуз, а войска левого крыла у перевала Барго поддерживали связь с войсками группы армий «Северная Украина» генерал-полковника [Йозеф] Гарпе.

В то время как группа Винклера и остатки 6-й армии на южном участке фронта весьма успешно отражали атаки противника, особенно если наступавшими были румынские войска, усилившийся нажим противника на восточно-карпатском участке создал серьезную угрозу прорыва фронта. В первые дни сентября бои развернулись на всем протяжении Восточных Карпат, причем противник сумел продвинуться почти до самых перевалов. Немецко-венгерские гарнизоны опорных пунктов и узлов сопротивления защищали перевалы в упорных, проходивших с переменным успехом боях. Особенно тяжелые бои велись за перевал Ойтуз, где противник использовал танки. В течение некоторого времени обороняющимся удавалось отбивать атаки. Каждый понимал, что все зависит от того, удастся или нет удержать перевалы.

К сожалению, и здесь нам, немцам, пришлось испытать наряду с нечеловеческой нагрузкой большие неприятности, предусмотреть которые заранее было невозможно. Оказалось, что большая часть венгерских войск не способна противостоять ударам русских. Участились случаи, когда венгерские батальоны покидали свои позиции и тем самым способствовали двухстороннему охвату противником позиций немецких войск. И в этом районе театра военных действий между союзниками возникли серьезные разногласия. Немалую роль сыграло то, что до сих пор относившаяся к нам дружелюбно словацкая армия с началом восстания в Словакии перешла на сторону восставших. Это означало новую серьезную угрозу для нашего северного крыла. Тем не менее даже в это время мы продолжали уделять главное внимание действиям противника на нашем южном участке фронта.

Глава 6 Оборонительние бои в Трансильвании

Совместное наступление советско-румынских войск. – Немецко-венгерское контрнаступление на южном участке фронта. – Эвакуация Секлерского выступа. – Поездка в Будапешт к Хорти. – Беседа с регентом. – Вызов в Ставку Гитлера. – Неожиданное «откровение» Гитлера

В первые дни сентября противник вновь привел в движение свои войска, сосредоточенные у Плоешти и Бухареста. Поначалу не было ясно, какую цель советское командование собирается преследовать. Несомненно, его решения диктовались политическими соображениями. Русских, очевидно, очень привлекала идея установления контроля над всеми Балканами, что можно было осуществить, используя создавшуюся обстановку. В Сербии и Хорватии Советский Союз имел в лице партизанской армии Тито[133] вполне надежного союзника. И они понимали, что, соединившись с югославскими партизанами, они скорее решат указанную задачу. Одновременно с этим создавались и более выгодные исходные позиции для ведения запланированных операций против Венгрии. С этой целью советское командование выдвинуло в западном направлении крупные силы. Используя все виды транспорта, противник пытался как можно быстрее выйти в западные районы Румынии и достичь старой югославской границы. 5 сентября передовые танковые части 6-й советской армии вступили в Турну-Северин у Железных Ворот[134]. Продвигающиеся вперед советские части не встретили здесь никаких немецких войск. Тем не менее основная их масса была вдруг остановлена и развернута на север. Три общевойсковые и одна танковая армии изменили направление движения. 7 сентября передовые советские части, пройдя через перевалы Предял и Терц, достигли Брашова. Перевалы Красный и Вулкан оказались вообще открытыми для продвижения на Сибиу и Орадя. Наметились контуры новых широко задуманных операций с глубоким охватом фланга группы армий и выходом в тыл немецко-венгерской группировке, оборонявшей Секлерский выступ фронта.

Используя восточные перевалы Южных Карпат и подтягивая свои силы к перевалам Восточных Карпат, наступающие советские армии постепенно выходили к линии фронта в Трансильвании. Советское командование планировало одновременным ударом двух общевойсковых армий и одного кавалерийского корпуса, за которыми из Восточных Карпат вплотную следовали в направлении Регина два механизированных корпуса, а также одной общевойсковой армии и только что сформированной 1-й румынской армии[135], сопровождаемых танковыми боевыми группами, отрезать находящиеся на Секлерском выступе немецкие войска и разгромить их. 1-я румынская армия, имея исходные позиции в районе Турды, Сигишоары, Брашова и Сибиу, продвигалась в направлении на Клуж.

* * *

Видя эту угрозу, командование группы армий решило ликвидировать ее до подхода русских войск к новому рубежу обороны на южном фланге. Для этого оно подготовило контрудар, который в случае успеха давал возможность предпринять попытку вновь овладеть сквозными дорогами через Южные Карпаты и блокировать перевалы. Однако с самого начала было сомнительно, сумеют ли немногочисленные и сильно потрепанные немецкие войска вместе с еще неопытными в бою и плохо вооруженными венгерскими резервными дивизиями осуществить этот широко задуманный план.

5 сентября войска, сосредоточенные в районе Клуж – Тыргу-Муреш получили приказ перейти в наступление. Это явилось началом оборонительного сражения в Трансильвании.

В первый день наступление развивалось вполне успешно, несмотря на сильное сопротивление противника, поначалу застигнутого врасплох. В наступлении приняли участие соединения 2й венгерской армии: 7-я резервная дивизия, 9-я резервная дивизия, 3-я танковая дивизия, поддержанные 1179-м немецким дивизионом штурмовых орудий. Направление главного удара проходило вдоль шоссе Клуж – Турда. К вечеру передовые части наступающей группировки достигли намеченных рубежей, выполнив задачу дня. Они вышли на рубеж реки Арьеш на участке Корнешти, Турда, Вийшоара, Людуш, а у Корнешти и Людуша сумели даже создать плацдармы на южном берегу реки Арьеш.

В тот же день из района юго-западнее Тыргу-Муреша начала наступление группа «Трансильвания», которая к вечеру достигла населенных пунктов Лехница и Огра в долине реки Муреш.

Советское командование своевременно поняло опасность, грозящую его войскам на перевалах. Оно ускоренными темпами развернуло частично уже вышедшую к Турде общевойсковую армию в новом направлении, а также подтянуло в район боев через перевалы Вулкан и Красный свою 6-ю танковую армию. В результате усилившегося сопротивления противника наше контрнаступление выдохлось уже на следующий день. Яростные бои развернулись и на восточно-карпатском участке фронта. Особенно напряженное положение возникло на перевале Ойтуз. Серьезно усилились удары противника по Секлерскому выступу фронта. В ходе этих боев стал понятен замысел противника – окружить и разгромить обороняющую выступ группировку немецких войск.

Бои приняли затяжной характер, но угрозу глубокого охвата немецкой группы армий из румынской части Баната с выходом в Венгерскую низменность, которая почти не была прикрыта, удалось ликвидировать.

* * *

В начале сентября фронт, удерживаемый немецко-венгерскими войсками, имел протяженность почти 000 км. Он начинался в румынской части Баната, у Тимишоары, проходил далее через Арад на Орадя, поворачивал на восток к Клужу, шел вдоль границы Трансильвании до Тыргу-Муреша, затем огибал с севера Бразированных корпуса и одну румынскую армию в составе 10 дивизий. Эти войска наступали на участке между районом южнее Клужа и Восточными Карпатами. В такой обстановке говорить о продолжении нашего контрнаступления уже не приходилось. Под натиском численно превосходящих сил противника я вынужден был отдать приказ об эвакуации наиболее выдвинутых вперед участков Секлерского выступа. Тем самым преследовалась цель не только исключить возможность окружения немецко-венгерских войск на этом выступе, но и высвободить войска для усиления и удлинения испытывавшего серьезный нажим противника правого крыла группы армий. Предполагалось также сэкономить силы для обеспечения совершенно открытого западного фланга немецко-венгерской группировки на этом участке фронта. Пока быстро скапливавшиеся в районе Турды войска противника развертывали наступление, пока шли тяжелые бои, превратившиеся затем в двухнедельное ожесточенное оборонительное сражение, на Секлерском выступе фронта произошло постепенное оттягивание войск с далеко выступавших вперед позиций. Это продолжалось до тех пор, пока войска не отошли на рубеж реки Муреш.

Вечером 7 сентября по моему приказу начался планомерный отход войск с Секлерского выступа на новый рубеж обороны. При этим удалось сохранить целостность фронта. Для войск, еще не успевших наладить взаимодействие и не имевших достаточного аппарата управления, это было действительно крупное достижение, которое заслуживает признания еще и потому, что частые удары противника и плохая осенняя погода чрезвычайно затрудняли этот маневр.

Отступив на рубеж реки Муреш, 6-я армия вновь заняла оборону юго-западнее Тыргу-Муреша. В составе армии по-прежнему находилась всего лишь одна оперативная группа Винклера, правда, теперь она была переименована в 15-ю дивизию[136]. Вскоре ей была подчинена и группа «Трансильвания», занявшая оборону восточнее Турды. Она обеспечивала связь с соседом справа – 2-й венгерской армией. Эта армия, как уже говорилось, незадолго до того начала на первых порах успешно протекавшие активные действия из района Клужа через Турду и сумела продвинуться вперед на румынскую территорию. Но затем под натиском превосходящих советско-румынских сил она снова откатилась назад, в район Турды. Здесь противник навязал ей тяжелые бои и поставил ее в критическое положение. Именно в этот момент 2-й венгерской армии были переподчинены III немецкий танковый корпус (командир – генерал танковых войск [Герман] Брейт, начальник штаба – полковник [Эрнст] Мерк), 23-я танковая дивизия[137] генерал-лейтенанта[138] [Йозеф] фон Радовица и сведенные в дивизию остатки 6-й армии.

С помощью этих новых немецких подкреплений, к которым позднее были добавлены пополненная, но еще недостаточно боеспособная 76-я немецкая пехотная дивизия генерал-лейтенанта Абрахама, 13-я танковая дивизия, сведенная в боевую группу Градля[139], и некоторые разрозненные части. 2-й венгерской армии удалось в напряженных боях закрепиться в районе Турды и не позволить противнику нанести удар через Деж по северному крылу и в тыл группы армий. В конце концов советские войска прекратили свои атаки. Ведя активную оборону, немецко-венгерские войска сумели в течение долгого времени сковывать крупные силы русских, которые в противном случае были бы использованы для широкого охвата наших позиций с запада.

На восточно-карпатском участке фронта, где в соответствии с общим планом эвакуации Секлерского выступа также осуществлялось перенесение переднего края обороны назад, немецкие и венгерские горные пехотинцы вели настоящую горную войну. Район боевых действий представлял собой типичную горную местность с отдельными вершинами высотой до 2000 метров. Позиции были оборудованы на непросматриваемых гребнях высот, проходили по узким ущельям и крутым обрывам. Очень часто это были просто обособленные опорные пункты, не имевшие связи друг с другом. Отчаянно цепляясь за высоты, прилегающие к перевалам, немецко-венгерские войска в течение нескольких недель упорно обороняли главные горные перевалы. Гарнизоны многих опорных пунктов часто оказывались окруженными со всех сторон противником, незаметно просачивавшимся по бесчисленным труднопроходимым ущельям, теснинам и горным тропам. Спустя долгие годы после войны перевалы Ойтуз, Гимеш, Биказ, Тулгеш, Барго, Роднэ и Стиол (особенно первые четыре) хранили на себе следы ожесточенной борьбы, которая велась за них в те сентябрьские дни 1944 г.

Склоны гор и покрывающие их леса изрыты падавшим здесь железным дождем. День и ночь, не умолкая, гремело в горах эхо разрывов тяжелых снарядов и пулеметных очередей. Смерть пожинала кровавую жатву. Снайперы чувствовали себя словно в заповеднике: добыча была на каждом шагу.

И немцы, и венгры понимали, что устойчивость всей их обороны в очень и очень многом зависит от этого участка фронта. Прорыв его означал бы, что войска, сражающиеся в Трансильвании, будут поставлены в исключительно тяжелое положение, потому что этот участок фронта являлся ключевым во всей системе обороны группы армий. И они сражались с удивительным мужеством и упорством.

Нечего и говорить о тех трудностях, которые создавала для ведения боя горная местность. Приходилось часто менять позиции, взбираться с одной высоты на другую, тащить туда орудия, боеприпасы и продовольствие. Длинные осенние ночи, дремучие леса и лабиринты скалистых ущелий облегчали противнику просачивание в наше расположение и создание засад на каждом шагу. Использовать немногочисленные дороги в долинах можно было лишь с величайшей осторожностью, так как они постоянно являлись объектами ударов с воздуха.

Полностью признавая успехи венгерских войск, я не могу, однако, умолчать о том, что многие венгерские соединения не выдержали натиска противника. Это позволяло противнику вновь и вновь осуществлять глубокие вклинения в расположение немецких войск. Так, большая напряженность возникла в полосе обороны армейской группы Фреттер-Пико (6-я армия), когда 1-я венгерская горнострелковая бригада без предупреждения оставила свои позиции. Подобные явления имели место и на фронте 8-й армии в Восточных Карпатах, где части 2-й венгерской резервной дивизии без всякого нажима со стороны противника бросили свои позиции и только после вмешательства немецких командиров были снова возвращены на передний край. С Секлерского выступа дезертировало 700 человек! А между тем в Ставке Верховного командования меня убеждали, что секлеры (венгерская горная пехота)[140] – это отборные войска, что они дерутся не хуже тирольских стрелков времен кайзера[141] или немецких горных егерей, а здесь будут сражаться еще лучше, так как будут защищать свою родную землю. Но именно последнее обстоятельство, очевидно, и заставило секлеров бежать с поля боя. Они не хотели бросать на произвол судьбы свои дома и семьи. По сути дела, это был своеобразный ландштурм[142], составленный из солдат самых различных возрастных групп. У них было плохое вооружение, но очень много самомнения. И, конечно, если бы не немецкие войска, развал фронта был бы неминуем.

Причина недостаточной стойкости венгров заключалась в том, что они, как и румыны, не были подготовлены к такому сильному натиску, какой оказывали русские войска. У них было мало оружия, им не хватало современного тяжелого вооружения и противотанковых огневых средств. Они получили недостаточную боевую подготовку и в довершение всего были довольно чувствительны к политическим колебаниям в стране. Короче говоря, постепенно осложнившаяся обстановка потребовала не только увеличения роли немцев в вопросах управления венгерскими войсками, но и прямого включения венгерских подразделений в состав немецких частей.

Несмотря на напряженнейшую обстановку на фронте, командование группы армий приняло ряд мер для обеспечения безопасности своего тылового района на случай непредвиденного изменения политического курса Венгрии. Разговор об этом пойдет несколько дальше.

Сосредоточив на направлении главного удара две армии, кавалерийский и танковый корпуса, советское командование предприняло попытку взломать немецкую оборону в районе Регина. На плацдарме, созданном немецкими войсками у Ватра-Дорней (центральный район добычи марганца), развернулись тяжелые бои, переходившие порой в рукопашные схватки. Советские войска непрерывно атаковали передний край обороны крупными силами пехоты, стремясь прорвать его и ввести в образовавшиеся прорывы свои подвижные части. Предпринимая то тут, то там разрозненные попытки прорвать фронт, русские расходовали все больше и больше сил и средств.

Несмотря на большое численное превосходство наступающих сил противника, на восточном участке трансильванского района боевых действий были отбиты все его атаки. 22 сентября советские войска после небольшой передышки снова перешли в наступление в районе Турды. Но пробить брешь им не удалось и на этот раз.

25 сентября наступление советских войск было остановлено. Расколоть фронт в Восточной Венгрии русские не смогли. Всего лишь несколько дивизий совместно с уцелевшими после румынской катастрофы немногочисленными немецкими боевыми группами добились крупного успеха в оборонительном сражении против трех советских общевойсковых и одной танковой армий, имевших в своем составе 31 стрелковую дивизию и 4 механизированных корпуса.

Наши люфтваффе одинаково поддерживали наземные войска, ведущие оборонительные бои, как с воздуха, так и огнем зенитной артиллерии. Авиация совершила несколько тысяч боевых вылетов.

Главный успех этого сражения заключался в том, что противнику временно был прегражден доступ в Центральную Европу, его войска оказались измотанными в боях, а немецкое командование выиграло время для приведения своих войск в боеспособное состояние и для дальнейшего их усиления. Однако угроза нового нажима противника на группу армий ликвидирована не была.

Советское командование, видя безуспешность своих попыток прорвать фронт в Трансильвании, перегруппировало свои силы, сдвинув направление главного удара дальше к западу. Тем самым был намечен путь к «большому решению».

* * *

В связи с тем что фронт группы армий сильно выступал на восток, она оказалась в опасном положении. Угроза прорыва противника в северном направлении в долину реки Тиссы и окружения всей группы армий была совершенно очевидна. Поэтому ничего не оставалось, как настаивать перед ОКХ на разрешении отвести войска с выступающего вперед восточного участка фронта.

После того как Гитлер не дал на это согласия, ссылаясь на то, что подобный шаг якобы отрицательно повлияет на Венгрию как союзника, я решил поставить вопрос перед самим [Миклошем] Хорти. Это случилось 9 сентября 1944 г. во время моего первого и последнего визита к главе венгерского правительства регенту Хорти.

Наша беседа протекала в обстановке дружелюбия и взаимопонимания. Хорти выглядел в моих глазах много повидавшим на своем веку богатым помещиком. Как мне кажется, мы сразу же нашли друг с другом общий язык и мне удалось завоевать его доверие. Когда я в конце беседы сказал о необходимости сокращения линии фронта, благодаря чему можно было ослабить угрозу окружения группы армий и оккупации Венгрии, он тут же со мной согласился. Он хорошо разбирался в общей обстановке и внимательно отнесся к совету военного специалиста. Когда же я его заверил, что подобный шаг будет предпринят, разумеется, только в том случае, если этого потребуют общие интересы и если при этом будет учитываться вся обстановка, он заявил мне следующее:

«В этом я нисколько не сомневаюсь, господин генерал-полковник. Вы являетесь ответственным командующим в данном районе и должны сами решать, что вы считаете наиболее правильным. У меня есть только одна просьба, и она состоит в том, чтобы, несмотря на всю тяжесть борьбы, вы по мере возможности щадили население моей страны и его жилища».

В разговоре мы коснулись вопроса о боеспособности венгерских солдат. Я выразил свое удивление тем, что венгры, имея столько людей, способных носить оружие, не могут создать такую армию, которая была бы способна по крайней мере защищать границы своей страны. В ответ на это Хорти сказал:

«Видите ли, все это – последствия неправильной политики недавних лет. После подписания Трианонского договора[143] военная служба в нашей стране, можно сказать, вообще прекратила свое существование. А ведь когда-то венгров считали хорошими солдатами… У венгерского народа, ранее питавшего большой интерес к армии, пропал вкус к военным делам. В нем не осталось солдатского духа, и в этом роковая для всех нас беда, потому что без солдатского духа нет и хорошей армии. Наше прошлое мстит нам сейчас…»

Этой же причиной Хорти объяснял и то, что во время русских танковых атак венгерские войска проявляют так мало стойкости. Я очень часто вспоминаю об этом разговоре с тогдашним венгерским регентом, особенно когда анализирую наше нынешнее положение[144]. Может быть, опыт Венгрии имеет какое-то значение в свете сегодняшнего дня и для Западной Германии?

Беседа с главой венгерского государства до самого конца характеризовалась полной гармонией наших взглядов. Я тогда еще даже не догадывался, какая широкая и серьезная политическая интрига ведется Хорти. Я не подозревал, что опытный политик Хорти уже нащупывал нити, которые могли бы связать его с Западными союзниками и с Советским Союзом. Узнав об этом позже, я испытал как солдат и как человек горькое разочарование.

О результатах нашей беседы я поставил в известность министра-президента Венгрии [Гёзу] Лакатоша и попросил его заготовить для Гитлера подписанный Хорти документ о передаче мне всех полномочий на упомянутое сокращение линии фронта.

Немалое значение имеет тот факт, что в это время в отношениях между венгерским Генеральным штабом, то есть военным руководством, и политическими лидерами во главе с министром-президентом Лакатошем, который сам когда-то был генералом, возникли серьезные разногласия. Весьма неприятным фактом для Германии явилось и то, что «Трансильванский комитет» под председательством графа [Гёзы] Телеки оказал неблагоприятное для нас влияние на регента.

В то время как военные руководители Венгрии, по-видимому, понимали необходимость сохранения союза с Германией, политическое руководство проявило большую нерешительность. Что же касается министра-президента, то он пытался всеми мерами увеличить свое влияние на ход военных операций.

В эти дни политический курс Венгрии был довольно неопределенным. Срочно созванная сессия Коронного совета потребовала от германского правительства немедленной (в течение 24 часов) переброски в Венгрию пяти немецких танковых дивизий. В противном случае, говорилось в обращении, Венгрия вынуждена будет просить о перемирии! Принимая во внимание общую обстановку, это было совершенно немыслимое требование, да и практически оно было уже неосуществимо. Однако во время нашей беседы Хорти ни словом не обмолвился об этом.

Разумеется, такие политические махинации не могли не отразиться пагубно как на коалиционном руководстве войной, так и, не в последнюю очередь, на поведении союзных войск. Короче говоря, Будапешт также играл с закрытыми картами, и в те дни я сам еще не мог понять смысла этой игры.

* * *

На следующий день я вылетел из Будапешта по вызову из Ставки Гитлера, чтобы лично доложить ему о моих впечатлениях от встречи с венгерскими руководителями.

Гитлер придерживался мнения, что позиция, занятая Венгрией, становится невыносимой. Он был информирован о положении в Венгрии главным образом по донесениям германского посланника в Будапеште [Эдмунда] Веезенмайера и полномочного военного представителя Германии при венгерском правительстве генерала пехоты фон Грейфенберга[145], с которым группа армий поддерживала постоянный контакт.

Гитлер отметил, что уже приняты меры к тому, чтобы внести ясность в позицию венгерского правительства. В связи с этим в Будапеште были задержаны направлявшиеся в качестве пополнений в группу армий штаб III танкового корпуса с корпусными частями, а также 23-я танковая дивизия. Кроме того, были приведены в состояние полной боеготовности группа войск СС [Отто] Винкельмана, являвшегося старшим эсэсовским и полицейским начальником в Будапеште[146], а также 109-я и 110-я танковые бригады. Дополнительно мне сообщили, что одновременно со мной в Ставку Верховного командования для уточнения обстановки был вызван и начальник венгерского Генерального штаба[147]. Эта новость явилась для меня неожиданностью.

Едва я завел разговор о необходимости сокращения линии фронта группы армий, Гитлер, как обычно, сразу же запротестовал. Но он стал податливее, когда я сослался на свой разговор с венгерским регентом и в довершение всего вынул из портфеля его письменное согласие. Две основные причины заставляли его все время отклонять требования о сокращении линии фронта. Вплотную за линией фронта в полосе 8-й армии располагались марганцевые рудники района Ватра-Дорней. Гитлер неукоснительно требовал «удержать этот район при любых обстоятельствах». Это означало удлинение линии фронта примерно на 30–40 км и не позволяло высвободить столь остро необходимые силы. Даже после того как командование группы армий доложило о том, что работа на рудниках остановлена, а строительные батальоны «организации Тодта» отведены в тыл, Гитлер продолжал упорно настаивать на удержании этого района, не принимая во внимание того, что это создает угрожающую обстановку для всей группы армий. Вывоз запасов руды, скопившейся на железнодорожных станциях и складах, мог продолжаться вплоть до октября при условии, что к решению этой задачи будут привлечены необходимая рабочая сила и гражданский транспорт. Никому не нужная, безрассудная борьба за этот район шла, однако, почти до самого конца сентября. Разрешение на отвод войск с плацдарма у Ватра-Дорней было получено лишь 23 сентября.

Основная причина, по которой Гитлер не хотел сокращать линию фронта, заключалась в том, что поворот советских войск на юг с выходом их в нейтральную область – Болгарию был якобы связан с попыткой русских решить проблему Дарданелл и что это будто бы должно было создать в лагере противников Германии совершенно новую обстановку. Гитлер был целиком и полностью убежден, что русские преследуют свои старые политические цели и пойдут к Босфору и Дарданеллам, оставив фронт в Карпатах только в качестве флангового прикрытия.

* * *

В ночь на 13 сентября Гитлер на специальном совещании дал общую оценку положения Германии. Кроме его приближенных на этом совещании присутствовали только что прибывший сюда начальник венгерского Генерального штаба генерал Вёрёш, генерал фон Грейфенберг и Гиммлер.

Объясняя обстановку, сложившуюся на Западе, Гитлер отметил, что главной причиной успехов англо-американцев является достигнутое ими превосходство в воздухе. Он надеялся, что фронт здесь стабилизируется на рубеже Атлантического вала[148]. Организация обороны Атлантического вала была поручена Гиммлеру. Гитлер отметил, что характерным для действий союзников моментом является то, что англичане, сосредоточив все свои дивизии на узкой прибрежной полосе, продвигались вперед крайне медленно, тогда как американцы, имея 25 дивизий, наступавших на широком фронте, сумели преодолеть большое расстояние. В связи с этим 5-й танковой армии генерала Мантейфеля ставилась задача: ведя маневренные действия из района Страсбурга, сковывать и громить поодиночке американские корпуса. Разумеется, это было возможно только в том случае, если авиация противника не оказывала бы поддержки наземным войскам в таких масштабах, как раньше. На это можно было надеяться, так как уже начался период осенней непогоды и туманов.

Обстановку в Италии Гитлер рассматривал как стабильную и считал, что немецкие войска смогут долго держаться на хорошо оборудованных горных позициях южнее долины реки По. Он даже полагал, что с наступлением плохой погоды – в горах уже начал падать снег – можно будет использовать находящиеся здесь дивизии в других районах. Единственной угрозой немцам в Италии могли быть попытки противника высадить десант на побережье Далмации.

Говоря о Балканах, Гитлер указал на тот положительный факт, что гарнизон острова Крит, как и гарнизоны других оккупированных греческих островов, сумел эвакуироваться без противодействия со стороны вражеских самолетов и военных кораблей, хотя англичане вполне могли бы этому помешать[149].

Очевидно, большую роль в этом сыграли противоречия между западными союзниками и Россией.

Перейдя к оценке обстановки на Востоке, Гитлер прежде всего охарактеризовал положение Финляндии. Русские в то время прилагали усилия к тому, чтобы полностью устранить Финляндию как противника, и загнали ее военные корабли в Финский залив. На фронте группы армий «Север» противник сосредоточил основные усилия в районе южнее Риги. Вторым наиболее опасным направлением стало Вислинское на фронте группы армий «Северная Украина», и, наконец, третьим угрожающим участком фронта был район Бескид, где противник начал активные наступательные действия.

А за всем этим последовало неожиданное откровение: Гитлер заявил, что главной политической целью Советского Союза является не Германия, а Босфор и Дарданеллы! По его мнению, этот вопрос становился отныне решающим. Через 14 дней – самое позднее через 6 недель – Балканы и Босфор должны были стать районом столкновения противоположных полюсов. Поэтому следовало ожидать, что в войне произойдет решающий перелом в нашу пользу. Англия, по всей вероятности, не желала превращать Германию в руины; Германия была нужна англичанам как буферное государство. Необходимо было отсидеться до поры до времени и выждать, в связи с чем следовало приложить все силы к тому, чтобы удержать фронт на Балканах.

Гитлер отметил в этой связи ошибочную политику Финляндии, Румынии, Болгарии, которые в последнюю минуту «ушли из-под общего знамени». Такая же судьба уготована и Венгрии, заявил он, если она не будет продолжать борьбу на стороне Германии.

Указав на некоторые особенности обстановки в Венгрии, Гитлер перешел к вопросу о порядке подчиненности и заявил буквально следующее: «В Венгрии должен быть только один военачальник – командующий группой армий "Южная Украина" Ему должны подчиняться здесь все без исключения. И в этом отношении никакие требования со стороны Венгрии учитываться не будут!»

Затем, обращаясь к присутствующим генералам с требованием безоговорочно удерживать указанные рубежи обороны, Гитлер, возвысив голос, сказал:

«Генералы, вы не допустите, чтобы потомки упрекнули вас в том, что в решающий час этой войны вы, к несчастью нашего народа, потеряли выдержку. Я призываю вас вспомнить уроки Первой мировой войны. Документально установлено, что в конце той войны наши противники были близки к поражению. Если бы мы сумели тогда проявить железную выдержку и преодолеть кризис, мы, избавили бы немецкий народ и от Версаля[150], и, может быть, даже от этой войны».

Потом Гитлер напомнил всем о Фридрихе Великом, которого, как он выразился, во время Семилетней войны все его генералы называли сумасшедшим, но за которым они все-таки шли не колеблясь, наперекор всему, до окончательной победы. В заключение Гитлер сокрушенно заметил: «Весьма трагично, что ни один из моих генералов и политиков не способен понять происходящего».

После выступления Гитлер удалился вместе с начальником венгерского Генерального штаба в свой кабинет. Там генерал Вёрёш передал ему дружеское заверение регента и всей венгерской нации бороться вплоть до окончательной победы на стороне Германии. Это, вероятно, и вынудило Гитлера снова передать 23ю танковую дивизию в распоряжение группы армий.

Ни один из присутствовавших на этом ночном совещании не высказал никаких сомнений по поводу оценки обстановки, сделанной Гитлером. Еще целый час, до самого конца совещания, мы сидели под впечатлением сказанных им слов. У всех нас действительно было такое чувство, словно и взаправду в войне еще может наступить какой-то перелом. Никто, конечно, не подозревал, что аргументы Гитлера являются лишь плодом его собственного больного воображения. Тот факт, что русские, форсировав Дунай, вступили на территорию Болгарии, говорил о возможности того, что вопрос о Босфоре встанет на повестку дня. Кроме того, как раз в это время между Великобританией и Советским Союзом появились первые признаки напряженности в отношениях. Мы сейчас знаем, что тогда между ними действительно были некоторые разногласия, особенно после того, как Советский Союз договорился с Болгарией относительно совместных действий по оккупации той части Греции (это была Фракия), которую Болгария до тех пор оккупировала самостоятельно Лишь на Московской конференции в октябре 1944 г.[151] Черчилль и Сталин пришли к соглашению, что вся территория Греции должна войти в сферу интересов Великобритании. Я сидел за одним столом с начальником венгерского Генерального штаба. Генерал Вёрёш, помню, совершенно непроизвольно сказал «Глава вашего государства, безусловно, гениален. Ясно, что он приберегает свои главные козыри». Именно этот генерал оказался потом в числе первых венгерских военачальников, которые спустя несколько недель перешли на сторону противника. Легко говорить сегодня о том, что все мы тогда «снова позволили ввести себя в заблуждение демонической силой Гитлера» Но если вспомнить, в каком положении оказались тогда мы – высшие военачальники, облеченные большой ответственностью не только за настоящее, но и за будущее своих солдат, – тогда дело представится совсем в ином свете. Для нас – командующих – не было другого пути, как держаться до последнего. И если бы мы не стали этого делать, то Красная Армия, вероятно, раньше других дошла бы до Атлантического вала.

Западный мир должен быть признателен немецким солдатам Восточного фронта за то, что они, сознавая огромную опасность, нависшею не только над Германией, но и над всей Западной Европой, сдержали натиск противника в неравном бою. Поэтому не следовало бы сейчас клеймить их всех – от генерала до простого солдата – позорной кличкой «затягивателей войны». Те, кто еще делают это на Западе, должны понять, что они не были бы сейчас на своих местах, если бы солдаты Восточного фронта не отдали тысячами свою жизнь за то, чтобы сдержать противника.

Глава 7 Обстановка на западном крыле фронта

Споры о правах между союзниками и ультиматум Гитлера. – Советские войска изготавливаются для нового наступления. – Ошибка 4-й дивизии СС. – У нас снова забирают войска

Венгерские соединения – IV и VII армейские корпуса[152], – действовавшие на западном крыле группы армий, все еще подчинялись непосредственно венгерскому Генеральному штабу. Как и румыны, венгры неоднократно пытались создать собственную группу армий, на что Гитлер всякий раз отвечал отказом.

Я, как главнокомандующий в этом секторе театра военных действий, мог только приветствовать решение предоставить венграм право самим нести ответственность за оборону их собственной страны. Это было бы, разумеется, самое верное решение вопроса. Но, к сожалению, в интересах общего ведения войны принять такое решение было нельзя, так как боеспособность венгерской армии не отвечала требованиям момента. Это решение было неосуществимо еще и потому, что позиция, занятая венграми, не обеспечивала необходимой безопасности. Постоянная раздвоенность в руководстве войсками, вечные споры о правах и продолжительное нежелание венгерского генерального штаба считаться с мероприятиями немецкого командования все время создавали невыносимую обстановку, не говоря уже о том, что от этого страдали общие интересы при проведении тех или иных операций.

Этот спор внутри коалиции и заставил Гитлера предъявить Венгрии 20 сентября 1944 г. ультиматум.

В нем он угрожал венграм изменить к ним свое отношение, если венгерский Генеральный штаб не согласится с желательным для командования группы армий порядком подчиненности и не проявит максимум терпимости в этом вопросе.

Результатом этого явились переговоры между венгерским и германским Генеральными штабами, в ходе которых было решено создать из венгерских соединений, действовавших на правом крыле группы армий, новую, 3-ю венгерскую армию под командованием генерал-полковника Хеслени. Эта новая армия была полностью подчинена группе армий. Для усиления ей были переданы LVII немецкий танковый корпус с 4-й полицейской дивизией СС и 22-й кавалерийской дивизией СС[153], а также IV и VII венгерские армейские корпуса.

Кстати, я хотел бы тут же сказать о том, что сотрудничество с генерал-полковником Хеслени было с самого начала и до конца очень приятным. И скажу откровенно, я испытал радость, когда впоследствии вручал этому генералу Рыцарский крест[154].

* * *

В последнюю неделю сентября русские приняли решение о возобновлении операций. Наступление на Трансильванию было окончательно прекращено, что, однако, вовсе не означало приостановки боевых действий на этом участке фронта. Основное направление переместилось на западное крыло группы армий, где русские начали готовить крупное наступление с целью прорыва в Венгерскую низменность. Обозначились два основных района боевых действий; первый между Тимишоарой, Арадом и Дьюлой с населенным пунктом Сегедин в качестве главной цели операции и второй – на участке Салонты (южнее Орадя) в направлении на Дебрецен. Командование группы армий, которая 24 сентября была переименована в группу армий «Юг», оказалось снова поставленным перед весьма трудной задачей. Между ней и противником началась упорная борьба за угрожаемый правый фланг. Необходимо было закрыть все бреши в линии фронта от района западнее Клужа до Сегедина, через которые противник мог выйти нам в тыл.

Советское командование преследовало далеко идущие цели: осуществить прорыв через Сегедин и Орадя в общем направлении вдоль Тиссы на север, чтобы потом во взаимодействии с группировкой, наступающей против группы армий «А» (как теперь стала называться группа армий «Северная Украина»), окончательно сломать фронт немецко-венгерских войск в Бескидах, где уже в течение нескольких недель шла тяжелая борьба. Обстановка опять приобрела исключительно напряженный характер. На порядком потрепанные в сражении за Трансильванию войска были возложены новые серьезные задачи. Все, что только можно было вывести из сражения, немедленно скорым маршем направлялось на запад. Пришлось остановить и начатое было за линией фронта пополнение и переформирование разбитых в Румынии соединений.

Штаб VI армейского корпуса был выведен из района Турда, Тыргу-Муреш и получил новую задачу – принять руководство войсками в районе Орадя. Его функции в старом районе взял на себя штаб VIII армейского корпуса. Вначале в район Орадя из-под Клужа были переброшены по дороге через Клуж – Элезд – Орадя только части 23-й (вюртембергской) танковой дивизии. 27 сентября эта дивизия вошла с южной стороны в город Орадя, предварительно выбив оттуда противника, незначительные силы которого незадолго до этого попытались закрепиться в городе. Противник был отброшен к отрогам гор южнее Орадя.

Замысел командования группы армий заключался в том, чтобы в случае продвижения русских из района Арада в Венгерскую низменность нанести удар свежими танковыми соединениями с севера на юг во фланг наступающей группировке противника и отрезать ее восточнее Арада от горных отрогов. В случае успеха это контрнаступление должно было развиваться дальше на Тимишоару и Железные Ворота вплоть до гребня Южных Карпат. Оно получило название операция «Цыганский барон» (Zigeunerbaron). Было, однако, сомнительно, что предусмотренные для этого контрнаступления силы, частично еще только подтягивавшиеся в исходный район, а частично находившиеся в процессе переформирования, успеют вовремя занять исходные позиции. Руководство этим наступлением поручалось штабу VI армейского корпуса, в распоряжение которого были переданы корпусные части III танкового корпуса, соединения LXXII армейского корпуса особого назначения, 1-я, 13-я, 23-я и 24-я танковые дивизии, моторизованная дивизия «Фельдхернхалле» и 76-я пехотная дивизия.

На первом этапе этой операции 23-я танковая и 76-я пехотная дивизии под руководством штаба III танкового корпуса очистили от противника район развертывания южнее Орадя, продвинулись на юг до Салонты и установили связь с действовавшими на венгерско-румынской границе западнее Арада венгерскими войсками (соединения 3-й венгерской армии).

Не дожидаясь развертывания всех своих сил, советское командование начало наступление с ходу. Советские войска вначале сравнительно легко добились успеха против слабых венгерских дивизий, которые не смогли оказать им большого сопротивления. В результате Арад был потерян. Но, как и в районе Орадя, здесь начали постепенно появляться и вступать в бой немецкие войска. После десятидневных встречных боев, шедших с переменным успехом, соединения противника вышли на венгерско-румынскую границу между Сегедом и Орадя и начали оборудовать здесь исходные позиции для решительного наступления в центральные районы Венгрии. За счет серьезного ослабления фронта в Трансильвании, где между Клужем и Орадя остались широкие бреши в линии фронта, немецкому командованию удалось создать более или менее сплошной, хотя и далеко не прочный, фронт обороны на участке наибольшего сосредоточения готовящихся к наступлению русских сил

Принимая во внимание огромное превосходство советских ударных группировок в живой силе и технике, а также учитывая планы советского командования, направленные на то, чтобы путем широкого и глубокого охвата правого крыла немецко-венгерских войск полностью уничтожить их, оборона оказавшегося теперь далеко на востоке фронта в Трансильвании (8-я армия) являла собой совершенно ненужную и обременительную нагрузку на командование немецкой группы армий. Все попытки добиться от высших инстанций разрешения на самостоятельные действия и на отвод этих сил из Трансильвании, благодаря чему можно было бы значительно усилить позиции немецких войск на угрожаемом правом фланге, оставались безуспешными. Гитлер все еще продолжал сохранять за собой право принимать подобные решения.

Тем временем в районе южнее Орадя, Арад, Тимишоара продолжали сосредоточиваться крупные советско-румынские силы. К ним подтягивались из-под Клужа высвобождающиеся там войска. Им противостояли здесь IV и VII венгерские армейские корпуса, задача которых заключалась в том, чтобы воспрепятствовать продвижению сил противника в западном и северном направлениях.

Приказом командования группы армий IV венгерскому корпусу была поставлена задача начиная с 9 сентября активными действиями преградить войскам противника выход из долины Муреша, для чего они должны были овладеть Арадом. Наступательные действия этого корпуса все время откладывались по политическим соображениям личными приказами регента Венгрии и начались только 13 сентября. В этот день IV венгерскому корпусу удалось овладеть Арадом. Наступавший несколько севернее VII венгерский корпус сумел 14 сентября, преодолевая незначительное сопротивление противника, захватить силами 4-й венгерской резервной дивизии район Кишинеу-Криш, Тамасда, Бонн, Тальпош, а силами 12-й венгерской резервной дивизии – район Хусасаул-де-Тынка, Карандени, Кейка. 19 сентября русские перешли в наступление против западного крыла группы армий. Значительно уступавшие противнику в боеспособности и вооружении дивизии IV армейского корпуса венгров, дошедшие во время контрнаступления почти до горных отрогов в районе Липова, вынуждены были отойти назад к Араду. Это случилось 20 сентября.

Вырвавшись из гор в районе Чезинта, передовые части наступающих русских войск достигли дороги Симандул-де-Юш – Арад, пересекли ее у Цимандеуша, севернее Арада, и двинулись дальше на запад. Создалась исключительно опасная обстановка для всей группы армий. Если бы противник использовал этот свой успех у Арада и продвинулся дальше на запад или на северо-запад, он встретил бы здесь в то время лишь слабое сопротивление разрозненных венгерских частей. Перед ним открылась бы свободная дорога для марша на Будапешт. Это было бы великолепное решение! Однако советское командование упустило эту возможность.

* * *

По приказу Верховного командования сухопутных войск в распоряжение группы армий была передана 4-я полицейская дивизия СС, ранее действовавшая в составе нашего соседа справа – группы армий «Ф». Ей ставилась задача овладеть Тимишоарой и во взаимодействии с IV венгерским корпусом продвинуться в восточном направлении, вдоль реки Бега, заперев выходы с гор у Карансебеша и Дева. Однако по разным причинам дивизия не сумела в срок выйти в этот район. Не удалась ей и попытка внезапно овладеть Тимишоарой. Обстановка сложилась таким образом, что с отходом венгров на Арад указанная дивизия, двигаясь к Тимишоаре через населенные пункты Бирда, Гатайя и Санандрей, оказалась в районе, занятом противником. Поэтому ей вначале пришлось занять оборону западнее Тимишоары.

Изменившаяся обстановка сделала первоначальный приказ, отданный дивизии, практически невыполнимым.

Это привело Гитлера в страшное негодование. Между начальником Генерального штаба[155] и моим начальником штаба произошла неприятная стычка. В этот спор невольно пришлось включиться и мне. Начальник Генерального штаба направил группе армий телеграмму следующего содержания:

«Выжидательная позиция, занятая 4-й полицейской дивизией СС, не соответствует приказу фюрера. Настоящим вам поручается направить указанную дивизию в обход города (Тимишоары) с юга и с востока с задачей оседлать дорогу, ведущую от Железных Ворот на Карансебеш».

Как я говорил, выполнить этот приказ было уже нельзя. По сути дела, не оставалось иного выбора, как сосредоточить эту дивизию в районе к северо-западу от Тимишоары и отсюда нанести удар с целью перерезать дорогу Тимишоара – Лугож. Я описываю этот случай несколько подробнее, чтобы показать, какой вред делу наносили приказы «с зеленого стола», оказывавшиеся на поверку невыполнимыми, и сколь неверной практикой было никому не нужное вмешательство сверху в обусловленное обстановкой управление войсками на фронтах. Очень часто подобная практика в этой войне становилась причиной серьезных неудач.

* * *

Обстановка у нашего соседа справа – группы армий «Ф» – также была весьма напряженной. Противник быстро продвигался на запад по обе стороны Дуная.

Частые кризисы возникали и на участке фронта в Трансильвании. Здесь из остатков войск 8-й немецкой и 2-й венгерской армий была заново создана армейская группа «Вёлер». В результате глубокого прорыва четырех русских дивизий тяжелая обстановка возникла в районе Турды. Вслед за этим, после того как два венгерских батальона покинули свои позиции, был оставлен и населенный пункт Регин. По сообщениям, полученным от соседа слева – группы армий «А», – в районе Дукельского перевала противнику также удалось осуществить глубокий прорыв фронта.

В дополнение ко всем несчастьям, командованию группы армий было приказано в силу усиления политической напряженности в Венгрии отвести в Будапешт 13-ю танковую и 10-ю моторизованную дивизии, а также моторизованный батальон 20-й танковой дивизии. Это было новое неслыханно тяжелое испытание группы армий на прочность! Все наши протесты не возымели никакого действия. Выражали свой протест и венгры, и это еще больше разъединяло союзников. А расплачивался за все это обычный фронтовик.

Глава 8 Бои на Венгерской равнине

Танковые сражения в Пуште. – Бои за Дебрецен. – Венгры ведут переговоры с противником. – Воззвание Хорти. – Сражение продолжается. – Бои у Ньиредьхазы. – Прием у Салаши

На рассвете 6 октября началось ожидаемое наступление советских войск на Венгерской равнине. Три ударные группировки противника перешли в этот день в наступление между Арадом и Орадя: главная группировка в составе четырех танковых и механизированных корпусов с рубежа Арад, Дьюла – в северо-западном направлении; вторая группировка – через Тисеу на Сегед; третья в составе одной общевойсковой и одной танковой армий из района Салонты (южнее Орадя) – в направлении на северо-запад. Основу этих группировок составили танковые, механизированные и кавалерийские соединения, которые с 1943 г. превратились в главную ударную силу в руках советского командования. Снова, как и в Бессарабии, перед изготовившимися для наступления войсками противника простиралась обширная равнина без каких-либо естественных препятствий, что обеспечивало танковым и моторизованным войскам неограниченную возможность для развертывания и стремительного маневра.

За исключением южной ударной группировки, которая продвигалась в направлении на Сегед, передовые ударные части советских войск, наступавшие в северо-западном направлении, быстро прорвались к Тиссе. Под прикрытием внезапно начавшихся первых осенних туманов советским войскам удалось глубоко вклиниться в нашу оборону. Эти вклинения были локализованы лишь на некоторых участках на рубеже реки Кёрёш. В то время главная группировка противника сумела своими передовыми отрядами танков и мотопехоты достичь района Сарваш – Эндред – Дьома. Наступление со всей очевидностью имело своей целью захват переправ на реке Тисса между населенными пунктами Сентеж и Сольнок.

Советские войска с быстротой молнии преодолели позиции 4-й венгерской пехотной дивизии и отбросили венгров за Кёрёш.

К исходу первого дня советского наступления нами еще удерживался плацдарм у Уйираз. Далее к востоку противник прорвался у Комади на северный берег Керёша и овладел населенным пунктом Угра. Сводная танковая группа 23-й танковой дивизии, продвигаясь от Ройда на юго-запад, встретила у Сынниколаула мощный огонь танков и противотанковых средств. Советские войска в последующие дни продолжали наступление в западном и северозападном направлениях. На второй день наступления их северная группировка, прорвавшись через Сегхалом, достигла Надь-Байо-ма, а на следующий день ее передовые части вышли в район западнее Дебрецена. Южной группировке противника, продвигавшейся на широком фронте на запад, удалось на отдельных участках форсировать Тиссу между Сольноком и южной разграничительной линией группы армий и захватить плацдармы на западном берегу реки. Группа армий снова оказалась в критическом положении. На южном фланге появилась угроза прорыва противника на Будапешт, а на севере основные силы группы армий были близки к окружению. Очевидно, противник имел в виду ударом другой группировки, действовавшей из Бескид, продвинуться до Дебрецена и, соединившись с южной группировкой, завершить окружение группы армий.

В сложившейся обстановке оставалась только одна возможность – отвести армейскую группу Вёлера с восточною участка фронта группы армий за реку Тисса и таким образом избежать двухстороннего охвата главных сил группы армий. При этом совершенно сознательно приходилось отказываться от усиления южного крыла, где действовала 3-я венгерская армия.

Необходимость отвода армейской группы Вёлера становилась с каждым днем все более настоятельной. Это сознавали даже в Будапеште, но Гитлер медлил. Из-за этого было потеряно много драгоценного времени. Наконец под давлением обстановки я отдал на свой страх и риск приказ об отходе войск группы армий на новый рубеж. Войска должны были скачками отойти к реке Тисса и закрепиться на рубеже Тиссафюред, Токай. Переправы на Тиссе все еще удерживались нами. Были приняты также меры по обеспечению глубокого тыла группы армий в междуречье Тиссы и Дуная. Следует особо отметить, что вопреки предложению Гиммлера на рубеж обороны по реке Тисса были введены боевые соединения войск СС, находившиеся до этого в тылу.

* * *

10 октября нам удалось отрезать три прорвавшихся на север танковых и механизированных корпуса противника от их тылов. Боевые действия против этой советской группировки, а также против сил, атаковавших наш отсечный рубеж обороны извне, переросли в ожесточенное танковое сражение под Дебреценом, исход которого должен был оказать решающее влияние на всю обстановку в Венгрии.

В районе восточнее Сольнока и западнее Дебрецена тем временем завершалось сосредоточение наших танковых соединений, перед которыми была поставлена задача разгромить русские танковые и механизированные войска контрударами по сходящимся направлениям и задержать развитие прорыва. Так началось танковое сражение, беспримерное по своей ожесточенности, которое потребовало в последующие дни и недели величайшего напряжения и стойкости от командования и войск.

После ожесточенных боев наступающие с запада и с востока немецкие танковые соединения – 13-я и 1-я танковые дивизии – соединились друг с другом у Пюшпек-Ладань на шоссе Сольнок – Дебрецен. Основные силы советской ударной группировки были отрезаны от своих главных сил. Противник яростно оборонялся, пытаясь во что бы то ни стало вырваться из окружения. Не видя иного выхода, противник крупными силами повернул на юг, на Береттьо-Уйфалу, и на юго-восток, в направлении Почай, Киш-Марья и Надь-Лета.

6-я советская танковая армия[156] непрерывно получала от своего высшего командования приказы по радио взломать немецкую оборону по обе стороны от Комади. Поняв, какая угроза нависла над его войсками в районе Дебрецена, советское командование спешно перебрасывало туда высвобождающиеся части. 53-я стрелковая дивизия была возвращена с юга, 18-й танковый корпус, который уже продвинулся далеко на запад от Тиссы, был также повернут и переброшен в район Дебрецена.

Сражение становилось все более ожесточенным, и по мере подхода новых сил противника положение наших боевых групп ухудшалось. Теперь они должны были обороняться с двух сторон – против отчаянно пытающихся вырваться из кольца окружения вражеских частей и против соединений противника, атакующих фронт окружения извне.

Сражение в Пуште разгоралось со все возрастающей силой вплоть до 14 октября. Однако превратить первоначальный успех в уничтожающие «Канны» не удалось, так как для этого не хватило сил. И тем не менее в боях под Дебреценом немецкие танковые соединения добились крупного оперативного успеха. Противник не смог прорваться дальше на север и отсечь войска армейской группы Вёлера. Последней между тем удалось значительно отойти на запад и тем самым ликвидировать угрозу, нависшую над ее открытым правым флангом. Однако и у нее не все шло гладко. Противник попытался организовать преследование из района Клужа и помешать отходу войск армейской группы на запад. Здесь также развернулись ожесточенные бои, которые завершились глубоким вклинением противника севернее Златна-Фенеша и восточнее Клужа из-за того, что 25-я пехотная и 9-я резервная венгерские дивизии начали отход без всякого плана. Это позволило противнику продвинуться вперед до горного массива у Телекфарка. Положение было критическим. В конце концов нашим войскам пришлось оставить плацдарм у Клужа.

На крайнем правом фланге группы армий (3-я венгерская армия) события развивались следующим образом. 46-я советская армия овладела Суботицей. Почти одновременно венгры сдали противнику Сегед. Противник оттеснил здесь 3-ю венгерскую армию до рубежа озер западнее Алдье. Севернее этого района противнику удалось своими передовыми частями прорваться до Кечкемета, однако он был отброшен назад 1-й венгерской кавалерийской дивизией[157]. В районе Сегед, Тиссафюред и западнее Тиссы развернулись бои, проходившие с переменным успехом. Командование группы армий должно было с самого начала сознательно мириться здесь со своей слабостью ради того, чтобы сосредоточить максимум сил у Дебрецена.

Низкая боеспособность венгерских частей на всех участках фронта группы армий постепенно стала внушать нам все большую тревогу. Со всех участков немецкие командиры обращались с жалобами на недостаточную выдержку и стойкость венгров, которые постоянно ставили под угрозу наш фронт. Это заставило меня направить соответствующие доклады Верховному командованию сухопутных войск и в Будапешт.

Вскоре мне сообщили, что в Будапеште в связи с прорывом русских за Тиссу царит крайне удрученное настроение. Пытаясь спасти положение, начальник венгерского генерального штаба добивался включения 1-й венгерской армии генерала Миклоша, все еще находившейся в подчинении нашего левого соседа – группы армий «А», в состав войск моей группы армий, а также немедленного отвода армейской группы «Вёлер» на западный берег Тиссы для того, чтобы высвободить силы для обороны Будапешта.

* * *

Хотя вначале и казалось, что после обмена мнениями между Гитлером и начальником венгерского Генерального штаба генералом Вёрёшем политическим интригам и махинациям, вызвавшим кризис 8 сентября в венгерском Коронном совете, положен конец, закулисная деятельность венгров, пагубно отражавшаяся на военном руководстве, не прекратилась.

Не говоря уже о постоянном вмешательстве венгерской стороны в вопросы, относящиеся к компетенции немецкого командования, в Будапеште проявились крайне опасные симптомы политической нестабильности. Они побудили Гитлера на всякий случай задержать в районе Будапешта 109-ю и 110-ю танковые бригады, предназначавшиеся для усиления группы армий.

Венгры выступили с протестом, усмотрев в этом политическую акцию, а не военную необходимость. Командование группы армий предупредило Верховное командование сухопутных войск о возможных последствиях влияния политических мероприятий на венгерскую армию и потребовало подготовить соответствующие меры предосторожности. Следует отметить, что все новости о политических событиях, происходящих в Будапеште, командование группы армий получало не от Верховного командования сухопутных войск – инстанции, которой оно непосредственно подчинялось, а от генерала Грейфенберга, полномочного представителя германского вермахта при венгерском правительстве. Генерал Грейфенберг сообщил мне 23 сентября, что венгры окончательно утратили самообладание и отдали приказ о том, чтобы 1-я венгерская армия немедленно отступила на государственную границу, а 2-я танковая и 27-я легкопехотная венгерские дивизии форсированным маршем шли на запад. 3-й венгерской армии приказывалось отойти на Тиссу. Это было недопустимым вмешательством в вопросы командования и побудило меня, выступить с резким протестом. Сильный удар по взаимному доверию был нанесен еще и тем, что несколько генералов и офицеров венгерского Генерального штаба провели тайные встречи, на которые не были допущены немецкие офицеры. Обычным явлением стали частые откомандирования венгерских офицеров в распоряжение венгерского генерального штаба без согласования с немецкими командными инстанциями.

Было ясно, что Венгрия ведет переговоры с противником, и не кто иной, как сам венгерский регент Хорти, подтвердил это в своей книге «Жизнь для Венгрии», изданной в Бонне в 1953 г. В частности, он пишет там следующее:

«Тайное соглашение с западными державами, по которому мы обязывались не причинять вреда их самолетам, а те в свою очередь обещали не предпринимать бомбардировок венгерских городов, могло только приветствоваться немцами, так как благодаря этому оставались нетронутыми столь важные в стратегическом отношении железные дороги и наша военная промышленность. Первый контакт с англичанами был установлен летом 1942 г…»[158]

И далее, о переговорах осенью 1944 г., он пишет:

«В конце сентября 1944 г. я направил в Москву начальника венгерской жандармерии фельдмаршал-лейтенанта Габора Фараго, нашего бывшего военного атташе в Москве, хорошо говорившего по-русски. Вместе с ним туда выехали профессор университета граф Гёза Телеки, сын трагически погибшего министр-президента Пала Телеки, и – в качестве представителя министерства иностранных дел – советник Домонкос фон Сент-Ивани. Один мадьярский помещик в Словакии, поддерживавший связи с партизанами, взял на себя подготовку этой миссии. Упомянутым представителям ставилась задача вести переговоры о перемирии. Они должны были попытаться обеспечить соблюдение следующих условий: немедленное прекращение боевых действий, участие англичан и американцев в оккупации Венгрии, беспрепятственная эвакуация немецких войск с территории страны… 11 октября в Москве было парафировано предварительное соглашение, не имевшее даты, о которой стороны должны были договориться в самое ближайшее время…»[159]

Привожу также выдержку из личного дневника венгерского генерал-полковника Ференца Фаркаша[160]. В ней, между прочим, содержится следующее замечание:

«В сентябре 1944 г. я тайно пропустил через передний край обороны группу во главе с бароном Акселем Едэ, который направлялся для переговоров о заключении перемирия в Москву. Я же обеспечивал и его возвращение. Этим я взвалил на свои плечи тяжелую ответственность, ибо, если бы немцы что-либо заметили, я тут же попал бы в руки гестапо. Таким образом, я обеспечил первый практический шаг на пути Венгрии к переговорам о перемирии. 14 октября я был отозван регентом и назначен командующим обороной Будапешта. Практически регент намеревался после провозглашения своего обращения от 15 октября в случае отставки правительства Лакатоша возложить на меня формирование нового правительства, дружественно настроенного к русским…»

В то время как сражение на Венгерской равнине приближалось к своему апогею и требовало крайнего напряжения сил от командования и войск, из Будапешта поступили известия, что регент намеревается заключить соглашение с нашим общим врагом и что венгерским войскам предложено сложить оружие. Таким образом, уже продолжительное время подготавливаемая за кулисами попытка разорвать военный союз с Германией стала действительностью. 15 октября 1944 г. Хорти издал следующее воззвание:

«По воле нации, поставившей меня во главе страны, важнейшей целью внешней политики Венгрии являлась отмена мирным путем или по крайней мере частичное устранение несправедливостей Трианонского мирного договора. Надежды, которые мы возлагали в этом отношении на Лигу Наций, не осуществились. Когда разразился новый мировой кризис, Венгрия не руководствовалась желанием приобрести новые территории. Мы не имели никаких агрессивных намерений по отношению к Чехословацкой Республике, и Венгрия не хотела военным путем возвращать отторгнутые от нее области. Мы вступили в провинцию Бачка только после крушения Югославии и только для того, чтобы защитить наших братьев по крови. Мы приняли к исполнению арбитражное решение стран “оси” в отношении областей, отнятых у нас в 1918 г.

Венгрия вступила в войну против союзных держав лишь под нажимом Германии. Тем не менее мы никогда не стремились увеличить нашу собственную мощь и никогда не замышляли отнять у кого-либо хотя бы один квадратный метр территории, принадлежащей ему по праву.

Ныне каждому трезво мыслящему человеку ясно, что Германия проиграла войну. Все ответственные за судьбы своих стран правительства должны сделать из этого факта соответствующие выводы, ибо, как однажды сказал великий немецкий государственный деятель Бисмарк, ни одна нация не обязана приносить себя в жертву ради союзника.

В полном сознании своей исторической ответственности я обязан предпринять все возможное для избежания дальнейшего бессмысленного кровопролития. Нация, которая допустила бы, чтобы земля, возделанная ее предками, превратилась в арену боев уже проигранной войны, нация, которая рабски защищала бы чужие интересы, потеряла бы всякое уважение в глазах мирового общественного мнения.

Я вынужден констатировать тот факт, что германский рейх уже продолжительное время проявлял нелояльность по отношению к нашей стране, что несовместимо с договором о военном союзе. Уже долгое время против моего желания и воли все новые и новые венгерские части посылаются в бой за пределы наших границ. В марте “фюрер” Германского рейха пригласил меня для переговоров по поводу моих настойчивых требований отозвать на венгерскую территорию наши вооруженные силы. При этом он сообщил мне, что Венгрия будет оккупирована немецкими войсками и что он уже отдал соответствующую директиву, пользуясь тем, что я в то время был фактически арестован, находясь за границей. Одновременно гестапо вторглось в нашу страну и арестовало большое число венгерских граждан, в том числе членов венгерского парламента и даже министра внутренних дел в резиденции моего правительства. Премьер-министр избежал ареста только благодаря тому, что нашел убежище в посольстве одного из нейтральных государств. После того как я получил от “фюрера” Германского рейха твердое обещание, что он отменит приказы, нарушающие и ущемляющие суверенитет Венгрии при условии, что я сформирую правительство, пользующееся доверием немцев, я объявил о сформировании правительства Стояи. Но немцы не сдержали своих обещаний. Под прикрытием немецких оккупационных войск гестапо начало гонения на евреев, что было несовместимо с понятием человечности… Когда война приблизилась к нашим границам и перешагнула их, немцы снова предложили нам свою военную помощь. Но и в этом случае они не выполнили своих обещаний. Отступая из восточных районов страны, они грабили и опустошали наши земли, оставляя после себя развалины и пепелища. Это поведение, несовместимое с понятием союзнической лояльности, увенчалось актом открытой провокации – вероломным нападением на командира венгерского корпуса фельдмаршал-лейтенанта Силарда Бакаи, когда он пытался навести порядок в центре Будапешта. Он был похищен агентами гестапо, когда выходил из машины у своего дома… Немецкие самолеты сбросили листовки, которые были направлены против существующего венгерского правительства. Я получил из надежных источников сведения о том, что венгерские части прогерманской ориентации[161] вынашивают план насильственного захвата власти путем государственного переворота. Они замышляют свергнуть назначенное мною Временное правительство Венгрии, а территорию нашей страны превратить в поле боя отступающей армии рейха. Учитывая все это, я принял решение защитить честь Венгрии от посягательств ее прежнего союзника, ибо этот союзник везде и всюду, вместо того чтобы оказать венгерской нации обещанную военную помощь, отнимает у нее самое дорогое – ее свободу и независимость. Я сообщил представителю германского рейха, что мы намерены заключить с противником перемирие и приостановить всякие боевые действия против него.

Зная вашу любовь к правде, я надеюсь вместе с вами обеспечить нашей стране лучшее будущее… Высшие венгерские военачальники уже получили от меня соответствующие указания. Согласно этим указаниям войска должны, соблюдая верность присяге, подчиняться назначенным мною командирам и выполнять их приказы. Я обращаюсь к каждому истинному венгру последовать за мной по избранному мною пути, который требует жертв, но который принесет спасение Венгрии».

Выполняя указание главы своей страны, командующий 1-й венгерской армией, действовавшей на левом крыле группы армий, генерал-полковник Миклош в тот же день обратился к своим офицерам и солдатам со следующим воззванием:

«К офицерам и солдатам 1-й армии! Ко всем военнослужащим венгерских вооруженных сил!

Я ставлю вас в известность о том, что высокородный рыцарь Миклош Хорти фон Надьбанья, государственный регент Венгрии, заключил временное перемирие с Советским Союзом, Англией и Соединенными Штатами Америки. Целью этого соглашения является спасение венгерского народа от кровавых жертв во имя германского плана завоевания мирового господства, обеспечение независимости венгерского государства и изгнание немецких оккупантов из нашей страны.

Старинные враги Венгрии – немцы в ответ на это арестовали государственного регента и содержат его в заключении. Главнокомандующий венгерской армией смог лишь бегством сохранить свою жизнь. Будапешт оккупирован немецкой армией. В столице Венгрии свирепствует начальник немецкого гестапо – руководитель всех кровавых палачей, и каждому венгру угрожает топор.

Венгерские офицеры и солдаты! Ваш долг – спасти Венгрию и венгерский народ. Государственный регент объявил войну Германии. В этой войне нас поддерживают Советский Союз, Англия и Соединенные Штаты Америки, нас поддерживают победоносные армии этих государств.

Я, как старший по званию венгерский военачальник, приказываю вам от имени страдающего в немецком плену государственного регента подняться на борьбу с немецкими оккупантами и шпионами Гитлера, а также агентами гестапо и прислужниками изменника родины Салаши.

Я, главнокомандующий венгерскими вооруженными силами, приказываю всем венгерским офицерам и солдатам начать борьбу всеми имеющимися в их распоряжении средствами против захватчиков родины и угнетающих Венгрию немецких убийц, а также против предателей венгерского народа.

Приказываю расправляться со всеми предателями, навязываемыми вам изменником родины Салаши в качестве командиров.

Вы должны рассчитаться с каждым клятвопреступником, который продался немцам. Там, где вы не можете вступить в открытую борьбу, ведите с немецкими бандитами скрытую партизанскую войну. Если же и это невозможно, уходите целыми ротами, батальонами и полками в освобожденные русскими районы, где вы под моим командованием совместно с русской армией будете бороться за независимость и честь Венгрии.

Миклош, генерал-полковник».

Командованию группы армий теперь следовало считаться с возможностью того, что венгры, как и румыны, сложат оружие и тогда над всем фронтом группы армий нависнет страшная угроза. Были немедленно приняты всевозможные предупредительные меры. Прежде всего надлежало выяснить, какие венгерские части и соединения будут и дальше сражаться на нашей стороне.

Утром 16 октября оказалось, что 2-я венгерская танковая дивизия еще накануне ночью по приказу командующего 2-й венгерской армией, не поставив в известность немецкое командование и не взирая на роковые последствия для оборонявшихся рядом немецких частей, покинула свои позиции, находившиеся на особо важном участке обороны. Это подтвердило те сведения, которые накануне вечером сообщил мне генерал Вёлер, а именно: что командующий 2-й венгерской армией генерал-полковник Вересс получил непосредственно от венгерского Генерального штаба приказ отойти на правый берег Тиссы и уже подготовил для этого соответствующие распоряжения. Я тут же отдал приказ одному из немецких командиров корпусов арестовать Вересса и доставить его мне. Еще день назад, полностью доверяя друг другу, мы подробно обсуждали с ним оперативную обстановку в моем штабе в Матрахазе. По окончании переговоров Вересс был моим гостем. Когда я спросил его относительно событий в Будапеште, он прямо и просто сказал: «Все остается по-старому». Теперь этот человек стоял передо мной как предатель.

Положение в Будапеште неожиданно быстро восстановилось. Рано утром 16 октября крепость без всякого боя перешла в руки немцев. Государственный регент был отправлен в Германию[162].

Эти политические мероприятия, проведенные в тылу войск группы армий, осуществлялись по прямому указанию германского правительства высшим руководителем СС и полиции в Будапеште при содействии таких «специалистов», как Скорцени и Бах-Зелевски[163]. К счастью, группа армий не имела к этому никакого отношения. Она испытала на себе лишь последствия этих мероприятий.

Так как образование нового венгерского правительства задерживалось и, следовательно, не было еще никакого высшего органа военного руководства, который мог бы отдавать авторитетные приказы и распоряжения войскам, отдельные венгерские части и соединения прекратили боевые действия и даже начали братание с русскими. Противник также не остался в долгу; все захваченные русскими в плен под Сегедом венгерские солдаты были отпущены по домам. Они рассказали своим товарищам о том, что русские хорошо с ними обращались. В результате 1-я венгерская армия, отдельные части которой во главе с ее командующим уже перешли на сторону русских, без приказа отошла со своих позиций, и противник смог осуществить глубокое вклинение в полосу ее обороны.

Начавшийся в Венгрии политический кризис особенно сильно отразился на армейской группе «Вёлер». Она оказалась в наихудшем положении, так как ей была подчинена ненадежная 2-я венгерская армия, а 1-я венгерская армия являлась ее соседом слева.

Со всех участков фронта поступали сведения о деморализации венгерских соединений. Ни о каком доверии к таким союзникам не могло быть и речи. Офицеры и рядовые открыто заявляли о своем нежелании продолжать войну. Не признавались ни новое венгерское правительство [Ференц] Салаши, ни новый начальник венгерского Генерального штаба [Кароли] Берегфи.

А между тем бои продолжались с неослабевающей силой, и командование группы армий должно было принять радикальные меры, чтобы предотвратить полный развал фронта. На южном крыле в тесном взаимодействии с оставшимся верным союзу командующим 3-й венгерской армией генерал-полковником Хеслени была начата работа по переформированию частей и прочистке тылов. Венгерские части теперь повсеместно включались в состав немецких соединений. И все это делалось в ходе сражения. Основная тяжесть сражения легла на немецкие войска, и без того испытывавшие крайнюю усталость. Постепенно взаимоотношения с венграми наладились в такой мере, что командование группы армий уже могло не опасаться за разрыв немецко-венгерского военного союза. Однако время работало на противника.

* * *

После того как противник, непрерывно вводя в сражение свежие силы, сумел прорвать кольцо окружения под Дебреценом и захватить Орадя войсками, переброшенными сюда из-под Клужа, остаткам двух из трех окруженных советских корпусов удалось соединиться после ожесточенных боев с войсками, наступавшими через Орадя на север.

В ходе маневренных, преимущественно танковых боев, когда сегодня окружались русские, а завтра – немецкие войска, город Орадя в результате ночного штурма перешел в руки русских. При этом наша 76-я пехотная дивизия была почти полностью разгромлена. Остатки 6-й армии оказались в крайне тяжелом положении. Противник продолжал свои атаки с юга и юго-запада в направлении на Дебрецен и продвинулся силами двух танковых и механизированных корпусов на северо-восток в направлении Валэалуи-Михай.

Советское командование сосредоточило в районе Орадя новую ударную группировку с тем, чтобы соединиться со все еще находившимся в окружении западнее Дебрецена гвардейским кавалерийским корпусом. Но все ее попытки успехом не увенчались.

Лишь в последний момент одному из советских танковых корпусов, оттянутому с фронта по Тиссе, удалось вызволить из окружения одно почти полностью обескровленное соединение. Однако выхода на оперативный простор противник не получил. Обстановка оставалась напряженной. Силы обеих сторон были угрожающе ослаблены. В ходе непрерывных боев немецкие танковые соединения понесли тяжелые потери. А впереди предстояли еще новые бои. Сражение в Пуште не окончилось. Оно вступило в свой второй этап. В распоряжение 6-й армии из района Эгер была переведена только что переформированная и частично пополненная 13-я танковая дивизия. Она должна была, наступая с рубежа Кишуйсаллаш – Карцаг, уничтожить прорвавшиеся за шоссе Сольнок – Дебрецен на север передовые части противника и, соединившись юго-западнее Дебрецена с правофланговыми частями армии, маневренными действиями прикрыть район между Тиссой и Пюшпек-Ладанью. Завязались тяжелые бои, в ходе которых 13-я танковая дивизия разгромила крупные силы противника, но и сама понесла серьезные потери, особенно в боях у Карцага.

Так как на южном участке фронта 6-й армии все еще оставалось много неприкрытых участков, а противник постоянно подбрасывал сюда все новые силы, в подчинение армии в конце концов была передана еще и моторизованная дивизия «Фельдхернхалле»[164], переброшенная через Тиссафюред из района Мёзёкевешд. Она вступила в бой западнее Дебрецена и закрыла брешь у Каба между 13-й и 1-й танковыми дивизиями[165].

На фронте армейской группы «Вёлер» советские войска с самого начала своего наступления ограничились сковывающими действиями с целью не допустить дальнейшей переброски отсюда немецких сил на направление главного удара. Немецко-венгерский фронт все еще далеко выступал на восток, хотя уже не оставалось никакого сомнения в том, что противник намерен продолжать свое наступление с целью отрезать армейскую группу «Вёлер». В случае успеха предстоящего русского наступления создалась бы угроза уничтожения всех немецко-венгерских войск, находившихся в Восточной Венгрии. Но, как и прежде, наши просьбы и ходатайства перед ставкой об отводе войск группы армий на запад оставались безрезультатными: Гитлер, обрадовавшись первоначальному успеху в сражении под Дебреценом, приказал прекратить всякий планомерный отход. Ни одной пяди земли не разрешалось отдавать без боя. Таков был ответ на все не терпящие отлагательства и вполне разумные требования фронтового командования!

Войска и их командиры не имели никакого понятия о том, что в ставке попросту закрывали глаза на реально складывавшуюся обстановку и в угоду желаемому были готовы требовать от войск неоправданных и бессмысленных жертв в людях и технике, восполнить которые было уже невозможно. Понимая это, я под свою ответственность отдал приказ 8-й немецкой армии с боями продолжать шаг за шагом отходить далее на запад, сдерживая мощный натиск противника. Только тогда, когда обстановка под Дебреценом стала явно критической, а над южным крылом группы армий нависла реальная угроза, Верзовное командование сухопутных войск санкционировало наконец «свободу принятия решений».

Приказом Гитлера от 17 октября группе армий была поставлена следующая задача:

«Сорвать замысел противника, пытающегося уничтожить войска группы армий концентрическими ударами с юга, юго-востока и через Карпаты. Для этого надлежит завязать сражение в районе южнее Дебрецена, используя все имеющиеся силы. В случае необходимости армейской группе Вёлера разрешается отойти на рубеж Маргита, Сату-Маре, Густе в готовности к дальнейшему отходу на рубеж рек Тисса, Бодрог с тем, чтобы воспрепятствовать продвижению противника на Будапешт».

На южном крыле фронта группы армий (3-я венгерская армия) 23-я пехотная и 8-я резервная венгерские дивизии без нажима со стороны противника отошли на рубеж Кишкунхаллаш, Кишкун-майша, Пальмоноштора, Уйфалу. Чтобы воспрепятствовать здесь прорыву противника, пришлось снова прибегнуть к помощи немецких войск.

Сражение в районе Дебрецена продолжалось. В полосе III танкового корпуса у населенного пункта Почай развернулись особенно ожесточенные бои. В районе Деречке завязались не менее тяжелые и упорные танковые бои.

Перегруппировка советских войск на всем фронте в Венгрии, сосредоточение трех общевойсковых армий на карпатском участке, переброска свежих сил из района Клужа и создание ударной группировки в составе пяти танковых и механизированных корпусов у Дебрецена свидетельствовали о громадных усилиях советского командования, направленных на то, чтобы решительным ударом уничтожить действующую в Восточной Венгрии армейскую группу «Вёлер». 17 октября эта ударная группировка противника перешла в наступление на Дебрецен, имея задачу прорваться на север в направлении Ньиредьхазы, Токая и, захватив переправы через Тиссу, перерезать идущие на запад коммуникации армейской группы.

После трехдневных боев русские захватили Дебрецен[166]. Продолжавшим наступать далее на север советским войскам противостояли здесь все те же находившиеся в боях непрерывно с 6 октября немецкие танковые соединения. А войска армейской группы «Вёлер» отходили тем временем из Восточной Венгрии с боями, преодолевая труднопроходимую горно-лесистую местность. Решающим теперь стало сохранение целостности нашего фронта.

На юге советские войска, вклинившись на ряде участков в оборону, занимаемую сравнительно слабыми венгерскими частями, вышли к Тиссе в ее среднем течении. Бои на плацдарме у Сольнока, в ходе которых немецкие танковые части группы Клеемана предприняли несколько успешных контратак, заставили русских оттянуть сюда часть своих сил даже из района севернее Дебрецена. На юге советским войскам удалось наконец после ввода в сражение новой армии в районе Сегеда отбросить далеко на запад действовавшие здесь слабые венгерские силы и выйти к Дунаю.

* * *

20 октября русские силами двух гвардейских кавалерийских корпусов при поддержке танкового корпуса сосредоточенным ударом прорвали немецкий оборонительный рубеж севернее Дебрецена. 22 октября они овладели Ньиредьхазой и выдвинулись своими передовыми отрядами к верхнему течению Тиссы у населенного пункта Токай.

Казалось, что теперь русские после тяжелых боев, длившихся почти полмесяца, добились своей цели. Тыловые коммуникации армейской группы «Вёлер» были перерезаны. Ее окружение и уничтожение являлось для советского командования лишь вопросом времени. Однако немецкое командование и войска уже получили достаточную закалку и научились преодолевать подобные кризисы, побывав во многих, казалось, безвыходных положениях. В ходе отступления войска армейской группы «Вёлер», теснимые с востока и юга уверенным в своей победе противником, нанесли массированный контрудар в направлении Ньиредьхазы. Этот контрудар был поддержан с запада шедшими навстречу армейской группе частями немецких танковых дивизий. Прорвавшиеся на север советские танковые и механизированные корпуса оказались неожиданно для самих себя отрезанными от продвигавшихся вслед за ними общевойсковых армий, когда в 01.00 23 октября обе ударные немецкие группировки соединились в районе южнее Ньиредьхазы и образовали прочный заградительный барьер. Ни яростные атаки оказавшихся теперь внутри этого барьера советских корпусов, ни удары извне общевойсковых армий и двух механизированных корпусов не смогли прорвать кольцо окружения[167].

Тяжелые бои у Ньиредьхазы продолжались. Южнее города 23я немецкая танковая дивизия внезапным ударом разгромила 30ю кавалерийскую дивизию и 3-ю танковую бригаду противника. Это был новый серьезный успех уже много раз отличавшейся дивизии. 26 октября Ньиредьхаза опять перешла в наши руки. Три русских корпуса[168], отрезанные от основных сил, пытались пробиться на юг и юго-восток и были атакованы 23-й танковой дивизией и боевыми группами 8-й армии, сжаты со всех сторон на ограниченном участке территории, а затем расчленены на отдельные группы. Только после ожесточенных боев, длившихся в течение суток, остатки этих корпусов, без техники, сумели выйти по тропинкам и полевым дорогам на юг. Теперь войскам армейской группы Вёлера ничто не мешало отойти на запад.

В тот же день, 29 октября, XXIX и XVII армейские корпуса группы «Вёлер» вышли на рубеж Ньир-Богат – Ньир-Ватор – Матесалка – Вашарошнамень, а 1-я венгерская армия – на западный берег Тиссы, где она заняла оборону на фронте от Вашарошнамени до района восточнее Чопа и далее через Ярок до района южнее Яцлище. Обстановка в полосе 1-й венгерской армии обострилась, так как противник захватил Мукачево и прорвался далее в направлении Ужгорода. На левом крыле группы армий возникла новая угроза, но зато теперь, перед началом новой фазы сражения – борьбы за Будапешт, нам удалось создать на рубеже Тиссы более или менее целостный фронт.

Войска армейской группы «Вёлер» с боями прошли сотни километров по труднопроходимой горной местности в Карпатах. Они преодолели многие горы и реки, непроходимые леса, грязь и снег, и при этом их постоянно преследовал противник.

Вместе с войсками уходили на запад и фольксдойче[169], жившие в Румынии и Венгрии. Добровольно или по принуждению политических функционеров Третьего рейха они оставили в Трансильвании, Банате и других областях, где они когда-то поселились, свой кров и все средства существования в надежде, что на немецкой земле они будут приняты с распростертыми объятиями и получат соответствующую компенсацию за все, что потеряли. Но какое разочарование! Они оказались в нищете, обездоленные и без каких-либо средств.

* * *

28 октября я прямо с поля боя на своем «Фольксвагене»[170] поехал в Будапешт, чтобы обсудить с новым венгерским руководством различные вопросы, касавшиеся группы армий. Я и не подозревал, что во время моего отсутствия – я находился некоторое время в войсках – между венгерским правительством и моим штабом в Матрахазе велись переговоры относительно моего визита в Будапешт и что всему этому делу был придан такой оборот, какого я совершенно не ожидал.

Когда я подъехал к воротам дворца, там уже был выстроен почетный караул – венгерский батальон в полной парадной форме. Само собой разумеется, мне далеко не польстил этот никому не нужный спектакль мирного времени, напоминавший сцену из последнего акта «Нибелунгов»[171]. Между тем ко мне, печатая шаг, подошел флигель-адъютант нового главы государства [Ференца] Салаши и в ответ на мой удивленный вопрос пояснил, что эти почести предназначались мне от лица венгерского правительства и венгерской нации в знак признательности за успешно проведенные сражения под Дебреценом и Ньиредьхазой. Глава государства и все министры ожидали меня наверху, в аудиенц-зале дворца.

Мне не оставалось ничего другого, как пройти вдоль фронта выстроившегося почетного караула, обратиться к нему с кратким приветствием, а после этого отправиться на прием, организованный венгерским правительством. Все было обставлено в высшей степени торжественно. Когда я вошел в аудиенц-зал, мне навстречу выступил сам глава государства Салаши вместе со своим военным министром Берегфи. Салаши обратился ко мне с краткой приветственной речью, воздав в ней должное успеху под Дебреценом, высоко оценил боевые достижения моих войск и вручил мне высший венгерский военный орден.

После того как в нескольких словах я высказал свою благодарность, меня попросили выступить перед собравшимися членами правительства с докладом об обстановке. Я воспользовался этим случаем для того, чтобы подчеркнуть всю серьезность положения и не оставить у венгров никакого сомнения в том, что над страной нависла катастрофа, предотвратить которую можно будет лишь в том случае, если Венгрия, так же как и Германия, мобилизует все без исключения имеющиеся у нее силы для отпора противнику и если венгерские войска окажут русским достаточно упорное сопротивление.

Конечно, ни того ни другого венгры делать не собирались. Находясь в Будапеште, я понял, что население не имеет абсолютно никакого понятия о том, насколько серьезным было положение на фронте. Я повсюду наблюдал картины глубокого тыла и не мог не добавить в этот «праздничный кубок за победу под Дебреценом и Ньиредьхазой» несколько горьких капель.

Глава 9 Сражение за Будапешт

Мое письмо Гудериану. – Оборона на Тиссе. – Оценка противника. – Начало боев на Тиссе. – Первый этап: прорыв русских к Будапешту. – Второй этап: прорыв русских через Сольнок и Цеглед. – Противник форсирует Тиссу. – Бои у Мишкольца. – Бои на Дунае. – Третий этап: русские меняют направление главного удара. – Действия на других участках фронта. – Проблема обороны Будапешта. – Четвертый и последний этап: совместная операция 2-го и 3-го Украинских фронтов. – Позиция «Маргарита». – Между озером Балатон и горами Матра. – Ипольсег. – Операция «Поздняя жатва». – Бои у Секешфехереара. – Последний разговор с Гудерианом. – Гитлер дает мне отставку. – Наступление русских на Вену и Брно

Для того чтобы Верзовное командование сухопутных войск могло своевременно и, как я тогда полагал, серьезно вникнуть в суть сложившейся обстановки, я направил 27 октября начальнику Генерального штаба [сухопутных войск] частное письмо следующего содержания:

«Глубокоуважаемый господин Гудериан!

Я хотел бы обратить Ваше внимание на следующие четыре момента, характеризующие обстановку. Я обращаюсь к Вам письменно, дабы подчеркнуть их значение:

1. Непрерывные тяжелые бои, которые мы сейчас ведем, легли тяжелым бременем на плечи моей группы армий. Вверенные мне войска вынесли на себе всю тяжесть боев на наиболее опасных участках. Естественным следствием этого явились потери и прежде всего физическое переутомление людей. Если в ближайшее время нам не будет оказана помощь людьми и техникой, произойдет перенапряжение сил, и тогда следует ожидать новых поражений и неудач. Этого я хотел бы избежать.

Этот вопрос приобретет особо важное значение, если после завершения отхода нам вновь придется перейти к решительным оборонительным действиям на Тиссе. Мы уже теперь ломаем голову над тем, чем мы займем и чем будем удерживать предназначенный группе армий фронт обороны, если не получим новых подкреплений.

Я знаю, что Вы сами находитесь в затруднительном положении, что у Вас много и других "опасных участков’, и тем не менее я считаю своим долгом представить Вам состояние дел в том виде, в каком они находятся сейчас.

2. Я испытываю величайшее беспокойство за боеспособность и моральное состояние всех венгерских войск за немногим исключением. Это беспокойство становится сейчас еще более острым, поскольку яснее выявляются признаки того, что закончившие сосредоточение войска и танки противника в ближайшие дни перейдут в наступление против венгерских войск, находящихся на рубеже Тиссы и западнее ее.

Уже теперь можно предсказать, что венгры не смогут долго продержаться. Сил 24-й танковой дивизии и 4-й полицейской дивизии СС, находящихся в боевой готовности, будет недостаточно, чтобы не допустить развала фронта обороны венгерских войск. Следовательно, если я не получу в свое распоряжение дополнительно еще какое-либо немецкое соединение для поддержки войск 3-й венгерской армии, то следует ожидать, что противник сомнет венгров и очень быстро овладеет Будапештом.

Венгерские силы, предназначенные для обороны Будапешта, также не являются даже приблизительно достаточными для того, чтобы отразить мощное наступление противника, не говоря уже вообще о низком боевом духе венгерских войск. Одна немецкая пехотная дивизия, будучи включенной в состав 3-й венгерской армии в качестве костяка, смогла бы предотвратить многие беды.

3. Я постоянно выезжаю на линию фронта и пришел к твердому убеждению, что продолжительная оборона на рубеже Тиссы явилась бы не только неосуществимой, но и нерациональной мерой. Удержать рубеж обороны по Тиссе имеющимися у нас силами нельзя, поскольку оборона построена на равнинной местности, а войск не хватает. Я все больше прихожу к выводу, что войскам 8-й немецкой и 1-й венгерской армий необходимо немедленно отойти за Тиссу, еще до того как войска противника подойдут к реке, занять оборону по отрогам гор (позиция «А») с тем, чтобы использовать имеющиеся здесь условия для огневого воздействия, особенно в том случае, если противник форсирует Тиссу и должен будет преодолевать ровную как скатерть равнину.

4. Минувшие бои в Карпатах, как и бои, ведущиеся ныне на равнине, несмотря на все муки, недостатки и трудности, несомненно, принесли нам и немалые успехи.

Наши сравнительно слабые и все время уменьшающиеся силы сумели уничтожить большое количество войск противника. Если бы этого не было, то и нас бы не было там, где мы сражаемся сейчас.

Этими успехами мы обязаны исключительным усилиям немецких войск и умелому руководству ими. Мне хотелось бы еще раз подчеркнуть это обстоятельство.

В этой связи я хотел бы отметить, что помимо командиров дивизий и нижестоящих командиров особую признательность заслуживают оба моих командующих армиями генералы Вёлер и Фреттер-Пико, а также командиры корпусов генералы Брейт и Кирхнер, которые лично изо дня в день находились в самой гуще боев и мастерски преодолевали самые кризисные положения. Не могу не упомянуть также и о моем начальнике штаба генерал-майоре Грольмане. Его громадный опыт руководства танковыми соединениями оказался очень полезным для войск группы армий и способствовал успеху сражения.

Фрисснер».

В конце октября линия немецко-венгерского фронта проходила от Бая на Дунае, к которому противник сумел подойти вследствие слабого сопротивления венгров, и далее – через – западную часть Нижневенгерской низменности, Кишкунхаллаш, Кишкунфеледьхазу, отсюда поворачивала на северо-восток и шла в направлении к устью Кёрёша и далее по течению Тиссы на Чоп– Ашвань – Хомок – Солотвенку – Ярок – Ядлище. По приказу Верховного командования сухопутных войск этот рубеж должен был стать новым фронтом обороны группы армий.

После того как 6-я армия, ведя бои на рубеже Польтар (на Тиссе), Ньиредьхаза, соединилась в ходе тяжелых наступательных действий на своем левом фланге восточнее Ньиредьхазы с 8-й армией, командование 6-й армии получило новую задачу – оборонять фронт по Тиссе на участке между Сольноком и Польгаром. Для выполнения этой новой задачи армии были подчинены: на правом фланге IV танковый корпус в составе 24-й танковой дивизии и 4-й полицейской дивизии СС, а на левом – LXXII армейский корпус особого назначения (командир корпуса – генерал-лейтенант [Август] Шмидт, начальник штаба – полковник [Пауль] Энгельс) в составе нескольких разрозненных частей, инженерных подразделений и т. д. В полосе IV танкового корпуса начались бои с противником, который уже форсировал Тиссу южнее Сольнока и теперь наступал на север в направлении города. На сузившемся плацдарме у Сольнока и в полосе LXXII армейского корпуса в обширной излучине Тиссы у Тиссафюреда начались бои со слабыми, но упорно сражавшимися войсками противника.

Танковые дивизии, переподчиненные 8-й армии в районе восточнее Польгара, были вскоре переброшены за Тиссу на запад. Они предназначались для операций в районе между Дунаем и Тиссой, где противник еще в период танкового сражения в Пуште начал планомерно расширять захваченные им плацдармы на Тиссе.

Армейская группа «Вёлер» в составе 8-й армии и 1-й венгерской армии отвечала за оборону рубежа Тиссы на участке от Польгара до северного фланга, где были сосредоточены ее основные силы. Отход за Тиссу войск армейской группы все еще продолжался. 2-я венгерская армия была выведена из подчинения армейской группы «Вёлер» и в соответствии с приказом действовала в районе западнее Дуная. Она должна была установить связь с группой Кюльвейна из группы армий «Ф», действовавшей на участке Стари Бечей, устье Дравы, и помешать противнику форсировать Дунай.

Между Тиссой и Дунаем до сих пор боевыми действиями руководил штаб 3-й венгерской армии с включенным в него оперативным отделом из штаба немецкого LVII танкового корпуса генерала Кирхнера.

* * *

Посмотрим теперь, какими силами располагал здесь противник[172]. На левом фланге у Бая на Дунае действовала одна общевойсковая армия, примыкавшая к правому крылу войск 3-го Украинского фронта[173]. Основные силы 2-го Украинского фронта находились между Тиссой и Дунаем, образуя ударную группировку, нацеленную на Будапешт[174]. В составе этой группировки действовали 2-й и 4-й механизированные корпуса, которые советское командование с этой целью перебросило из Болгарии. Эти силы находились в готовности на рубеже Кишкунхаллаш, Кишкунфеледьхаза.

В районе Сольнока сосредоточилась одна гвардейская армия. Она должна была принять участие в наступлении на направлении главного удара, который наносился левым соседом. Севернее этой армии, в среднем течении Тиссы, примерно в районе Токая, находились две другие общевойсковые армии. Их задачей являлось сковывание действовавших там немецких сил, тех самых, которые советские войска безуспешно пытались окружить еще в Восточной Венгрии.

В верхнем течении Тиссы до района южнее Ужгорода включительно в первой линии находилась еще одна общевойсковая армия. В районе Ужгорода войска 2-го Украинского фронта получили в качестве усиления одну армию от 4-го Украинского фронта, которая сосредоточивалась там, по-видимому, с целью принять участие в наступлении на Будапешт. Она действовала в направлении на Кашице и на территории Восточной Словакии. В число этих войск были включены и обе румынские армии. В резерве и на пополнении находились восемь механизированных и танковых корпусов, которые заново оснащались техникой и пополнялись личным составом. Помимо этих восьми общевойсковых армий и десяти мотомеханизированных и танковых корпусов в распоряжении – противника были две воздушные армии.

Советским оперативным планом, как об этом свидетельствовали донесения разведки, предусматривалось нанесение главного удара в северо-западном направлении по возможности с прорывом за Будапешт и захватом горного массива на западном берегу Дуная. В дальнейшем русские должны были повернуть свои главные силы на север, к шоссе, идущему от подножия гор Матра на Мишкольц и Кошице с тем, чтобы овладеть коммуникациями, проходящими с востока на запад и ведущими к венгерским войскам, расположенным в среднем и верхнем течении Тиссы. Во взаимодействии со своей наступающей с фронта центральной группировкой и правым флангом, а также с соседней армией в районе Ужгорода противник намеревался расчленить и. уничтожить немецко-венгерские силы, оборонявшиеся на фронте между Будапештом и Мишкольцем.

* * *

На обоих берегах Тиссы находились вперемежку плацдармы, занимаемые русскими или немецко-венгерскими войсками, за обладание которыми шли непрерывные тяжелые бои. Противник, несомненно, стремился создать на западном берегу Тиссы возможно более обширный исходный плацдарм для намеченного наступления на Будапешт. Это наступление однажды уже планировалось русскими, но не состоялось вследствие немецкого контрудара под Дебреценом. Лишь постепенно, в ходе тяжелых боев русским удалось форсировать Тиссу на участке Сегед, Чонград, Сольнок.

За обладание этими городами развернулись тяжелые бои. Сегед и Чонград много раз переходили из рук в руки. Южнее Сольнока, у Тисса-Вежени, противник уже 24 октября смог переправиться через реку. Неоднократные попытки русских прорваться в тыл немецко-венгерской обороны по рубежу Тиссы окончились неудачей. Немецкая 4-я полицейская дивизия СС под командованием бригадефюрера СС, генерал-майора войск СС Шмедеса и одна немецкая зенитная часть под командованием подполковника [Курт] Хортиана вместе с венгерскими войсками генерал-полковника Хеслени оказали противнику в ходе ожесточенных боев упорнейшее сопротивление[175].

24 октября под руководством командования немецкого LVII танкового корпуса 1-я кавалерийская и 1-я танковая венгерскиу дивизии перешли в наступление на противника из района западнее Кишкунфеледьхазы и вышли к железной и шоссейной дорогам Кишкунмайша – Кишкунфеледьхаза. Плацдарм у Сольнока был оставлен нашими войсками, мосты на Тиссе взорваны. Перед фронтом 3-й венгерской армии 28 октября были замечены передвижения войск противника, сосредоточивавшегося для нового наступления. Ввиду этого 24-я танковая дивизия была переброшена в район Кечкемета.

Во второй половине дня 29 октября противник начал на фронте 3-й венгерской армии разведку боем, наступая довольно крупными силами из районов Рем, Борота, Яношхальма, Кишкунхаллаш, Кишкунфеледьхаза.

Так как венгерские части не устояли против этих атак противника и отошли на несколько километров назад, противник смог вклиниться в наше расположение у Морицгада и Бугацмоноштора еще за день до перехода в общее наступление. Разведка боем помогла ему выяснить все слабые места в нашей системе обороны. После этих предварительных действий, начавшихся в последние дни октября, развернулись драматические события, связанные с прорывом противника к Будапешту и сражением за город.

После того как противник в последние дни октября в результате отдельных мероприятий, осуществленных им в междуречье Тиссы и Дуная, создал достаточно обширный плацдарм для последующего сосредоточения на нем своих сил, 30 октября при мощной поддержке штурмовой авиации он перешел своими моторизованными и танковыми соединениями из района Кечкемета в решительное наступление на Будапешт. Основные бои развернулись у Кечкемета, где советское командование помимо 4-го механизированного корпуса ввело в сражение вновь переброшенный сюда 2-й механизированный корпус[176]. Так как венгерские части, в особенности 23-я венгерская пехотная дивизия, сразу обратились в бегство, противнику удалось сравнительно быстро продвинуться вперед.

Кечкемет с населением порядка 80 тысяч человек, являвшийся одним из самых крупных городов на Венгерской равнине, был охвачен паникой. Вокруг города развернулись тяжелые танковые бои, в которых упорно сражались войска 24-й немецкой танковой дивизии и 133-го зенитного полка. 15-я пехотная и 8-я резервная венгерские дивизии в полнейшем беспорядке отходили по дороге на Будапешт, поэтому командование группы армий сочло необходимым затребовать через полномочного военного представителя Германии при венгерском правительстве генерала Грейфенберга венгерскую жандармерию для перекрытия дорог юго-восточнее Будапешта и задержки отступающих венгерских частей. Оно немедленно дало войскам приказ о занятии передовых оборонительных позиций восточнее города, которые уже давно были подготовлены в инженерном отношении.

Далее был поставлен вопрос о сформировании венгерских добровольческих батальонов, которые нужно было включить в состав немецких танковых дивизий. 2-я венгерская армия получила задачу всеми имеющимися средствами усилить плацдарм у Дунафельдвара.

Дальнейшее развитие обстановки потребовало сосредоточить в руках немецкого командования решение всех вопросов, связанных с обороной Будапешта в предстоящем сражении. Снятая со своего рубежа обороны по Тиссе 6-я армия, после того как ей были переподчинены все венгерские и немецкие соединения, действовавшие между Тиссой и Дунаем, была переформирована в армейскую группу «Фреттер-Пико». Именно ей и была поставлена задача обороны города.

В эту армейскую группу вошла также особая группа «Будапешт» под командованием обергруппенфюрера СС Пфеффер-Вильденбруха, состоявшая из 18-й и 22-й кавалерийских дивизий СС[177] и VI венгерского армейского корпуса[178]. Задача, поставленная армейской группе «Фреттер-Пико», заключалась в следующем:

«…прочно удерживая Кечкемет, отразить наступление противника между Дунаем и Тиссой на рубеже Дунапатай, Кечкемет, Уй-Кечке и в последующем перейти в наступление на Сегед».

В то время как на армейскую группу «Вёлер» с подчиненными ей 8-й немецкой и 1-й венгерской армиями возлагалась задача оборонять участок фронта от Сольнока до Чопа по Тиссе, сосредоточивая при этом основные усилия на своем северном фланге, 2-я венгерская армия должна была оставаться в непосредственном подчинении командования группы армий. Она продолжала выполнять свою прежнюю задачу и во взаимодействии с войсками северного крыла группы армий «Ф» обороняла западный берег Дуная и плацдарм у Дунафельдвара.

Наступление русских в междуречье Тиссы и Дуная продолжалось. Они извлекли опыт из сражений под Дебреценом и Ньиредьхазой. Двукратное окружение их частей заставляло русских быть теперь более осторожными. Они продвигались по дорогам не крупными колоннами, а эшелонированно, группами по 20–30 танков, вслед за которыми следовала пехота с артиллерией. Прорвавшись по обе стороны от Кечкемета, они вскоре достигли района северо-западнее Надькёрёша. Здесь они завязали серьезные бои с соединениями LVII танкового корпуса, а именно с 1-й танковой дивизией, которая наступала из района Татарсентдьёрдь на юго-восток и соединилась с ведущей тяжелые бои в Лайошмиже немецкой оперативной группой в составе 23-й и 24-й танковых дивизий, которые оказывали северо-западнее Надькёрёша упорное сопротивление превосходящим силам противника. В ходе этих боев 23-й танковой дивизии удалось очистить от противника – румынских войск – город Надькёрёш. В это время моторизованная дивизия «Фельдхернхалле» отражала у Эркеня многократные атаки противника. В полосе IV танкового корпуса, который вел боевые действия западнее Сольнока, противник сумел захватить Яскараенё и прорваться в направлении Абони. Однако сильные атаки противника в районе Тосега были отражены. Другая вражеская группировка, наступавшая западнее Кечкемета на участке 3-го танкового корпуса. в составе которого находились преимущественно венгерские части, сравнительно быстро захватила Кунсентмиклош и, повернув отсюда на север, устремилась вперед. 2 ноября она овладела населенными пунктами Будьи, Альшонемеди и Оча, но была остановлена спешно введенной здесь в бой 13-й танковой дивизией.

На остальном фронте группы армий (на Тиссе и Дунае) велись боевые действия второстепенного значения. Отход войск армейской группы «Вёлер» за Тиссу осуществлялся по плану. Следует отметить, что при этом отходе, все время затрудняемом противником, не было потеряно ничего из боевой техники. Армейская группа начала теперь планомерную эвакуацию плацдармов на Тиссе у Польгара, Тиссадоба и Токая.

2-й венгерской армии было приказано занять оборону по Дунаю до Будапешта исключительно. От 3-й венгерской армии ничего не осталось, кроме 10-й венгерской пехотной дивизии да нескольких подразделений 20-й пехотной и 5-й запасной венгерских дивизий.

В ходе дальнейших боев все отчетливее вырисовывались два направления главного удара противника; одно – в районе юго-восточнее Будапешта, другое – в районе Цеглед, Сольнок.

Противнику удалось вклиниться в нашу оборону на плацдарме юго-восточнее Будапешта, но после ожесточенных боев, основное участие в которых принимала 13-я танковая дивизия, он был отброшен назад.

Однако обстановка перед Будапештом оставалась напряженной. Оборона всего района плацдарма была поручена танковой группе генерала Брейта (III танковый корпус), получившей свежие силы – 8-ю и 22-ю кавалерийские дивизии СС. Разгромленные в районе Кечкемета венгерские войска частично отошли на остров Чепель (южнее Будапешта), частично в Будапешт, где они были вновь приведены в порядок и включены в состав немецких соединений, занявших оборону на позициях вокруг Будапешта.

Новые попытки противника прорваться при поддержке танков в Будапешт успеха не имели. В конце концов противник прекратил свои атаки, тем более что немецкие танковые части контрударом из района Пилиш через Уйхартьян вклинились в его расположение. Кроме того, у противника возникли трудности со снабжением. 46я армия противника в составе 2-го и 4-го мехкорпусов и 10-го гвардейского стрелкового корпуса сосредоточилась перед плацдармом у Будапешта. Во втором эшелоне русские имели еще один стрелковый корпус. 6 ноября на фронте перед Будапештом наступила ощутимая разрядка вследствие того, что противник отвел назад войска 2-го и 4-го мехкорпусов из района прорыва на рубеж Такшонь, Монор.

22-я и 8-я кавалерийские дивизии СС немедленно нанесли контрудар с будапештского плацдарма и сумели вновь овладеть своими потерянными незадолго до этого позициями.

Первый этап сражения за Будапешт окончился, и, когда на южной окраине столицы вновь стало спокойно, жизнь гражданского населения вошла в нормальное русло. Открылись торговые предприятия, возобновилось трамвайное движение, улицы оживил густой поток автомашин. Население вело себя так, как будто вообще не было никакой войны. А на окраине города шли бои! К своим позициям солдаты добирались трамваем. Когда мне стало известно, что венгерские офицеры ночуют на своих квартирах в городе, а не на позициях, я вынужден был принять радикальные меры.

* * *

В период, когда противник безуспешно напрягал свои силы, чтобы ворваться в Будапешт, он с неослабевающей силой предпринимал мощные атаки и в районе Цеглед, Сольнок.

Здесь против LVII армейского и IV танкового корпусов, действовавших на левом фланге армейской группы «Фреттер-Пико», вела бои 7-я советская гвардейская армия. В этом районе были сосредоточены также и основные силы авиации противника. Но пока противник еще только готовился к новому крупному наступлению, о чем свидетельствовало прибытие новых русских подкреплений в район Цегледа и Альберти. Наша авиация обнаружила эти новые скопления войск противника и подвергла их бомбардировкам и обстрелу.

Обстановка все более обострялась. 4 ноября нами были потеряны Цеглед, Абонь и Сольнок. Особенно сильные атаки были предприняты против населенного пункта Пилиш, а также на участках 23-й и 24-й танковых дивизий и 4-й полицейской дивизии СС, в состав которой были включены части малонадежной 18-й кавалерийской дивизии СС. Фронт обороны 4-й полицейской дивизии СС был прорван на ряде участков, и дивизии в конце концов пришлось отступить. 18-я кавдивизия СС, сформированная в основном из венгерских немцев[179], была полностью деморализована и сдалась по частям в плен противнику. IV танковый корпус вынужден был отойти на свои отсечные позиции, проходящие по рубежу Уйсас, Тисса западнее Тиссарофф. На левом фланге этого корпуса противник форсировал Тиссу восточнее Киш-Кёрё и ворвался в этот населенный пункт. Западнее и северо-западнее Киш-Кёрё он прорвал полосу обороны 25-й венгерской пехотной дивизии и овладел населенными пунктами Пель и Тарнасентмиклош. Вечером

9 ноября противник начал продвижение на Хевешвезекень. Рубеж обороны, проходивший по дуге у Альберти в полосе LVII танкового корпуса, пришлось срочно перенести назад. Противник повсюду стремительно преследовал наши войска.

* * *

На рубеже Тиссы, обороняемом армейской группой «Вёлер», также развернулись активные боевые действия. Противник во многих местах форсировал реку и сосредоточил в районе Тиссафюред, Польгар новые танковые соединения, которые он перебросил сюда из района Дебрецена. Это указывало на то, что на этом участке фронта вскоре следует ожидать большого наступления противника.

Северо-западнее Тиссаселлеш противник глубоко вклинился в нашу оборону на участке IX венгерского армейского корпуса[180]. 9-я венгерская пограничная пехотная дивизия была очень быстро выбита с занимаемых ею позиций и отброшена за реки Эрлау и Клейн-Тисса. После потери Арокте цельность обороны 27-й венгерской пехотной дивизии также была нарушена. Противник захватил Мезечат, продвинулся далее на Гелей и одновременно расширил плацдармы на западном берегу Тиссы, создав здесь исходные позиции для наступления большого масштаба. Дальнейшие атаки противника с этих плацдармов привели к полному развалу фронта на Тиссе вследствие недостаточной стойкости войск 9-го венгерского армейского корпуса.

Это был новый кризис, который вскоре должен был сказаться на положении всего фронта группы армий. 24-я танковая дивизия предусмотрительно была направлена в район Хевеш, Атань, где ей пришлось повсеместно отражать удары противника, продвигавшегося на Кемле и Дорманд. В ходе этих боев дивизия вновь овладела населенным пунктом Кемле, а части 15-й пехотной дивизии захватили Гелей. Но зато далее к северу были потеряны Сентиштван и Мёзокерештеш.

После упорных боев пришлось оставить Мезёкевешд. Венгры без приказа отошли с плацдарма Тиссадада в район южнее Прюдь.

Одновременно пришлось принять все меры к тому, чтобы воспрепятствовать прорыву противника с востока и юга на рубеже Хатван, Дьендьеш и, обеспечивая целостность фронта, попытаться жесткой обороной в сочетании с наступательными действиями танковых частей нанести противнику максимальные потери. Для этого армейской группе «Вёлер» была поставлена задача отразить попытку противника совершить прорыв на участке IX венгерского корпуса и тем исключить выход противника во фланг армейской группы «Фреттер-Пико». Армейская группа «Вёлер» должна была силами переподчиненной ей 24-й танковой и 8-й егерской дивизий отбросить противника за Тиссу. Таким образом, и здесь немецким войскам вновь пришлось ценой больших потерь компенсировать несостоятельность своих союзников.

Все представления и доклады в вышестоящие инстанции о таком нетерпимом положении дел оказывались бесполезными. Мы не получили никаких немецких подкреплений и были предоставлены самим себе, а наши силы между тем постоянно уменьшались.

На северном участке фронта, где действовал XXIX армейский корпус, противник неоднократно пытался переправиться через Тиссу на участке от Тисса-Кеси до плацдарма Тиссадоб, но успеха не имел. С целью экономии сил этот плацдарм 8 ноября был планомерно эвакуирован нашими войсками. На фронте 1-й венгерской армии северо-западнее Коморо советским войскам удалось захватить плацдарм на западном берегу Тиссы. Еще дальше к северу, в районе Чобай, 15-я пехотная дивизия, организовав прочную оборону, вела успешные бои с превосходящими силами противника. Юго-западнее Ужгорода нашим войскам также удалось отразить все атаки противника.

На рассвете 11 ноября после мощной артиллерийской подготовки противник превосходящими танковыми силами перешел из района Цегледа в уже давно ожидавшееся нами большое наступление против армейской группы «Фреттер-Пико». Направление главного удара прошло на участке LVII танкового корпуса и было направлено против 23-й танковой и 46-й пехотной дивизий, а также 4-й полицейской дивизии СС. После исключительно упорных боев русские прорвали оборону на участках 46-й пехотной дивизии и 4-й полицейской дивизии СС и продвинулись в район к югу от Тапиосент-мартон. Были потеряны населенные пункты Тапиоселе, Тапиодьёрдье и Ясладань. Своим наступлением русские создали угрозу и для соседних с LVII корпусом соединений IV танкового корпуса. Войска LVII корпуса вынуждены были отойти на рубеж Илле, северная окраина Гомба, южная окраина Тапиошаг, северная окраина Фармош, южная окраина Яскишер, Пель. При этом за счет сокращения линии фронта удалось высвободить 23-ю танковую дивизию.

В последующие дни развернулись ожесточенные бои. Противник продолжал наступление, нанося главный удар в северо-западном направлении на участке Тапиобичке, Яскишер, и вышел в район южнее Ясбереня. Здесь наши войска в ходе тяжелых боев, уничтожив много танков противника, сумели наконец приостановить дальнейшее его продвижение.

Населенные пункты Ясберень и Ясапати превратились в очаги наиболее ожесточенных боев. От немецких танковых частей потребовались колоссальные усилия, чтобы сдерживать натиск противника. Каждый день был днем громадного сражения, проходившего в условиях все ухудшающейся погоды. Для защиты людей от осенних холодов (днем температура была уже около -10°) было выдано специальное обмундирование, но это мало помогало уставшим солдатам. Дождь и холод превращал бой в сплошное мучение.

На фронте армейской группы «Вёлер» на участке между населенным пунктом Мёзокерештеш и рекой Хейе противник начал 12 ноября наступление в общем направлении на Мишкольц. В нем приняли участие 7-й мехкорпус, 5-й гвардейский кавалерийский корпус и крупные силы пехоты. Благодаря этому образовалось новое направление главного удара. Однако противник продолжал наступление и на прежнем направлении главного удара – из района Цеглед, Сольнок, откуда он пытался прорваться в северо-западном направлении в полосе между Будапештом и горами Матра. Вскоре обозначилось и третье направление главного удара, наносимого из района Ужгорода на запад. На этих трех направлениях во второй половине ноября развернулись исключительно ожесточенные бои.

У Ясбереня на ряде участков противник глубоко вклинился в нашу оборону, занятую лишь незначительными немецкими силами. Атаки противника поддерживались большим количеством штурмовой и истребительной авиации, наносившей массированные удары с воздуха по районам Ясберень, Фюзешабонь, Вата, Эмёд и Чоп. У Кечкемета наша авиация успешно атаковала развертывающиеся для наступления войска противника. Южнее Мишкольца, между населенными пунктами Вата и Сакальд, где наступали

10 советских дивизий и 2 механизированных корпуса, завязались новые бои. Противник продвинулся здесь до района севернее и северо-западнее Харшани.

6-я армия своими соединениями удерживала плацдарм у Будапешта на рубеже Дьёмре, Фюзешабонь. На правом фланге пехота и танки противника быстро двигались вперед. Однако в районе Ясбереня, где противнику мешали наши заграждения, его продвижение было довольно медленным.

На фронте армейской группы «Вёлер» всюду шли бои местного значения. К нашему удовлетворению, русские действовали здесь разрозненно, наступая на двух направлениях, вместо того чтобы использовать свои силы массированно на одном направлении, скажем, через Хатван. Такого наступления наш фронт не был бы в состоянии выдержать.

В районе Ужгорода противник увеличил свои силы, перебросив сюда с северного участка фронта еще три дивизии. Активные действия авиации противника над районом Ужгород, Кошице позволяли сделать вывод, что он вскоре перейдет в наступление и здесь, ставя перед собой цель соединиться с группировкой, наступающей с юга на Мишкольц.

Наилучшим решением в этой обстановке был бы отвод войск с рубежа Токай, Чоп с тем, чтобы высвободить силы. Но поскольку этот участок фронта был занят исключительно венгерскими частями, командование группы армий не могло пойти на такой риск.

* * *

Без конца шли дожди и снег, и это весьма затрудняло ведение боевых действий и ограничивало передвижение войск. Несмотря на это, советские войска настойчиво продолжали наступление. Они хотели любой ценой прорвать нашу оборону. Сосредоточив большие силы перед фронтом 6-й армии, противник продолжал атаковать наши позиции на рубеже Вамошдьерк, Адач в направлении на Дьёндьеш. На участке Дань, Самбок прорыв – го [гвардейского] механизированного корпуса русских в северном направлении был встречен нашим контрударом во фланг и не получил развития. Точно так же в результате нашего контрудара неудачей окончилась и попытка противника прорвать нашу оборону на участке южнее Дьёндьеша. Боевые действия приняли здесь характер подвижной обороны, то есть такого способа ведения боевых действий, которым наши войска превосходно владели.

В этих боях наши войска сумели несколько раз ликвидировать вражеские прорывы и сохранить целостность своего фронта. Сосредоточив 35 стрелковых дивизий и 7 подвижных корпусов на трех основных направлениях – в районе Асод, Хатван, Дьёндьеш и в районах южнее и юго-западнее Мишкольца, – противник вел теперь наступление по всему фронту. Основные усилия нашей обороны, как и прежде, были направлены на удержание дефиле у Хатвана. Наши силы буквально таяли и иссякали, а между тем противник ввел здесь свежие войска – 6-ю гвардейскую танковую армию.

Донесения, поступающие от войск, полностью подтвердились, когда я непосредственно на поле боя ознакомился с их состоянием. На отдельных участках фронта немецкие батальоны насчитывали всего лишь по 100–200 человек. На каждые 100 метров фронта приходилось в среднем по 3,5 человека. Для противотанковых пушек не имелось необходимых средств тяги. Особое беспокойство внушало положение с танками. [175]

13-я танковая дивизия имела не больше чем по одному боеспособному танку PzKw IV и PzKw V. В 24-й танковой дивизии боеспособных танков не осталось вообще; весь ее парк насчитывал 7 бронетранспортеров. Самые боеспособные танковые дивизии имели по 8, а большинство других по 4–5 танков. Тревожным признаком являлось и то, что новые танки, поступившие за последнее время с заводов, очень часто выходили из строя.

Эти впечатления я использовал как повод для того, чтобы, уже в который раз, доложить Верховному командованию сухопутных войск о необходимости усиления группы армий. При этом я указал на громадную опасность, которая в противном случае могла появиться и для целостности фронта обороны и для политической обстановки в Венгрии. Я просил у командования три пехотные дивизии и пополнение для танковых дивизий. Без таких подкреплений о длительном удержании фронта не могло быть и речи. В том же докладе я снова поставил вопрос о предоставлении мне полной свободы действий в отношении своевременного отвода северного фланга группы армий на более сокращенную линию фронта. Гитлер отклонил эту просьбу. Более того, он потребовал «избежать разрывов в линии фронта, поскольку в дальнейшем исправить это будет уже невозможно». Единственной нашей возможностью теперь было планомерное отступление и изматывание противника, как это делалось на фронте 6-й армии. Необходимая же свобода действий предоставлена не была.

Между тем у Дьёндьеша и Мишкольца 18 ноября сложилась крайне тяжелая обстановка. Дьёндьеш был потерян, и советская конно-механизированная группа генерала Плиева в составе 23-го танкового корпуса, 4-го и 6-го гвардейских кавалерийских корпусов сосредоточилась в районе южнее Дьёндьеша в готовности перейти в наступление в северо-западном направлении.

Крупными силами пехоты противник пытался с юга и юго-запада прорваться к Мишкольцу. В это же время (20 ноября) противник силами восьми стрелковых дивизий и двух танковых бригад после исключительно мощной артиллерийской подготовки и при непрерывной поддержке штурмовой авиации перешел в крупное наступление из района юго-западнее Ужгорода на участке фронта шириной всего около 12 км. Такое большое массирование сил позволило ему быстро вклиниться здесь в нашу оборону на глубину до 10 км и потеснить оборонявшиеся на этом участке 1-ю венгерскую горнострелковую бригаду и 4-ю немецкую горнострелковую дивизию.

У Мишкольца наши войска, в течение 11 дней ожесточенно отбивавшие натиск одиннадцати советских стрелковых дивизий и одного механизированного корпуса, сумели не допустить прорыва фронта. Это явилось заслугой прежде всего 3-й горнострелковой, 8-й егерской и 15-й пехотной дивизий, действия которых были выше всяких похвал. В связи с осложнением обстановки под Мишкольцем к уже имевшимся заботам добавились новые, которых мы не предвидели. Когда начались бои на подступах к этому крупному промышленному городу, свыше 20 тысяч местных рабочих подняли восстание. Они заняли по отношению к войскам враждебную позицию. Очевидно, они хотели передать промышленные предприятия в руки Красной Армии по возможности в неповрежденном виде. По ночам они организовывали налеты на наши позиции, стреляли в немецких солдат. Тысячами распространялись коммунистические листовки. Венгерские власти приняли недостаточные меры против восставших, и тогда для восстановления порядка сюда были брошены немецкие саперы.

У Чопа, где венгры в массовом порядке перешли на сторону противника, также создалось крайне серьезное положение, которое вынудило нас отвести войска с этого участка за реку Бодрог. То же самое вынужден был сделать и левый сосед группы армий —1-я танковая армия. Вследствие глубокого вклинения противника западнее Ужгорода 1-я танковая армия оттянула назад свой правый фланг. Соответственно этому пришлось убрать за канал, проходящий от Сеннэ на северо-восток до стыка с правым флангом 1-й танковой армии в районе Ястребе, и левый фланг 1-й венгерской армии. Бои на главных направлениях у Хатвана, Мишкольца и Ужгорода продолжались. С целью спрямления линии фронта обороны у Хатвана были оставлены Хатван и Эчед, так как для их удержания не хватало сил. В горах Матра шла обычная малая война. Противник действовал большим количеством мелких штурмовых групп и минно-подрывных отрядов. В юго-восточной части гор Матра начался постепенный охват с юга северного фланга армейской группы «Вёлер». Только что выведенная с фронта 46-я пехотная дивизия должна была вследствие этого вновь немедленно вступить в бой с тем, чтобы устранить эту опасность. У Мишкольца противник, по-видимому, намеревался охватить город также и с востока. После того как на сторону противника перешли два батальона 16-й венгерской дивизии, здесь четырем советским стрелковым дивизиям противостояли лишь два немецких батальона. Бросалось в глаза, что противник в последние дни предпринимал атаки главным образом пехотными частями. Эти и другие данные говорили о том, что противник производит перегруппировку своих сил.

* * *

2-я венгерская армия оборонялась по западному берегу Дуная от устья Дравы до Дунафельдвара. Ей была поставлена задача отражать попытки противника переправиться через Дунай, и в особенности удерживать за собой плацдарм у Дунафельдвара, сковывая здесь атаками местного значения по возможности максимально крупные силы противника. Для выполнения этой задачи она имела в своем распоряжении IV и II венгерские армейские корпуса в составе 31-й пехотной дивизии СС[181], речной бригады и 23й венгерской дивизии, которая основными силами действовала на плацдарме у Дунафельдвара. 13 ноября штаб 2-й венгерской армии был выведен из состава группы армий и передан в распоряжение венгерского Генерального штаба для последующего расформирования. Руководство обороной по Дунаю на участке от правого фланга группы армий до излучины Дуная у Ваца принял теперь на себя штаб 3-й венгерской армии, у которой не осталось почти никаких войск, кроме разрозненных венгерских частей 10-й и 20й пехотных, а также 5-й резервной дивизий.

Вплоть до 26 ноября противник предпринимал неоднократные попытки форсировать Дунай и создать плацдармы на его правом берегу. Ему удалось сделать это у Апатина. Немедленный контрудар, предпринятый здесь моторизованной дивизией «Бранденбург»[182], оказался безуспешным. Против нашего плацдарма восточнее Дунафельдвара противник также почти ежедневно предпринимал атаки, которые до 10 ноября успешно отражались нашими войсками. Однако после начатого противником наступления, поддержанного бомбардировочной авиацией, 13 ноября этот плацдарм был оставлен нашими войсками. Мост через Дунай пришлось взорвать. Попытки противника овладеть островами на Дунае у Дунафельдвара были отражены. Далее к северу противнику удалось у Дёмшёда переправиться через восточный проток Дуная на остров Чепель, однако в результате контратаки силами 1-й венгерской кавалерийской дивизии он был вновь отброшен за реку. Только одной группе противника, переправившейся у Рацкеве на остров Чепель, удалось закрепиться на нем. Постепенно румыны и русские смогли сосредоточить на острове Чепель до трех своих дивизий. Крупные сосредоточения войск противника были обнаружены и перед южным крылом группы армий северо-западнее Апатина и западнее Шюкешда, что позволяло сделать вывод о готовящейся здесь новой крупной операции.

Бои, развернувшиеся с 7 по 26 ноября, характеризовались серьезным истощением сил обеих сторон, хотя противник при этом понес несравнимо большие потери в людях и технике. Несмотря на свое в большинстве случаев почти десятикратное превосходство, противнику не удалось прорвать или взломать наш фронт. Причина его неуспеха заключалась, с одной стороны, в непоколебимой стойкости немецких войск, а с другой – в серьезной ошибке его командования, распылившего свои силы.

Сводка Верховного командования от 29 ноября 1944 г. так оценивала действия группы армий:

«В ходе боев в Центральной Венгрии между Будапештом и Мишкольцем была сорвана попытка противника захватить Будапешт ударом с юго-востока и прорваться в пограничные со Словакией области Западной Венгрии. Немецкие войска совместно с венгерскими союзниками под общим командованием генерал-полковника Фрисснера задержали начавшийся с 29 октября почти беспрерывный натиск 61 дивизии и 7 танковых корпусов большевиков и румын. Противник понес большие потери в людях и технике».

После того как все попытки противника прорвать наш фронт между Будапештом и горами Матра были сорваны в ходе двухнедельного оборонительного сражения, русские перегруппировали свои танковые и механизированные соединения, развернув их фронтом на юго-запад. На южном крыле группы армий обозначилось новое направление предстоящего главного удара противника. Кроме того, появились некоторые признаки, говорившие о новом сосредоточении сил противника на рубеже Дуная в районе Дунапатай, Харта и восточнее острова Чепель. Руководство боевыми действиями на всем Дунайском участке фронта было возложено на армейскую группу «Фреттер-Пико», которой был выделен для этого штаб LVII танкового корпуса, переведенный сюда из-под Хатвана вместе с уже изрядно потрепанными в предшествовавших боях 23-й и 1-й танковыми дивизиями.

На фронте нашего соседа справа – группы армий «Ф» войскам Толбухина удалось соединить свои два разобщенных плацдарма на Дунае, севернее устья Дравы, в единый плацдарм. При этом 27 ноября нами был оставлен Мохач. Крупные силы русской пехоты при поддержке одного механизированного соединения устремились на город Печь и в северном направлении. В ходе этого наступления противник захватил Седеркень, Шомберек и Дуна-Секче. Он сравнительно быстро расширил свой прорыв у города Печь и овладел населенным пунктом Батажек на западном берегу Дуная. Обстановка в районе Печи стала исключительно серьезной после того, как 31-я пехотная дивизия СС, не сумев сдержать натиск противника, поспешно оставила свои позиции. Из-за неповоротливости и недостаточной надежности венгров локализация вражеского прорыва в горах Мечек и к востоку от них превратилась в очень трудную проблему. Мы тогда еще не имели четкого представления о том, где пройдет направление главного удара противника.

Командование группы армий считало, что новая наступательная операция против нашего дунайского участка фронта будет развиваться по двум направлениям. Один удар ожидался на северо-западном участке в направлении нефтепромыслов между Дравой и озером Балатон, а второй удар – через дефиле между Балатоном и Дунаем в направлении на Будапешт. Верховное командование сухопутных войск в противоположность этому полагало, что главный удар противник нанесет не в северном направлении, а на северо-запад с выходом в район нефтепромыслов.

К 29 ноября противник. расширил свой прорыв в районе севернее Дравы. В тот же день был потерян город Печь. При этом действовавшие здесь советские войска были поддержаны восставшими горняками, среди которых господствовали прокоммунистические настроения. Прорвавшиеся в северном направлении советские войска быстро двигались вперед, поскольку войска 3-й венгерской армии почти не оказывали им сопротивления. В результате уже 30 ноября противнику удалось захватить населенные пункты Сексард, Зомба, Медина, Седреш и Боньхад. В районе Боньхада и севернее он овладел выходами с гор.

Венгерские войска окончательно потеряли боеспособность и позволяли противнику свободно просачиваться через свои боевые порядки. Со всех участков фронта группы армий вновь начали поступать жалобы на ненадежность венгров, в особенности на слабость их новых формирований, что подтверждалось и самими командирами венгерских частей и соединений. Это явилось тяжелым бременем для командования и войск группы армий, тем более что из-за несостоятельности венгерских войск, в особенности на южном участке фронта, положение группы армий серьезно ухудшилось.

57-я советская армия, ведя наступление из района Печи в западном и северо-западном направлениях, 1 декабря вышла к Капошвару и Домбовару. Западнее Дуная после полного крушения венгерского фронта на этом участке 4-я советская гвардейская армия быстро выдвинулась на север и 1 декабря соединилась с войсками, переправившимися через Дунай в районе Мадоча. Венгерская речная бригада, 20-я и 23-я венгерские пехотные дивизии были буквально сметены наступлением русских. Развал венгерского фронта вынудил командование перебросить в район Шимонторнья, Цеце единственную находившуюся в то время в резерве 23-ю танковую дивизию с тем, чтобы сдержать стремительное наступление противника. Однако замысел удержать силами этой дивизии и прибывшей сюда 1-й танковой дивизии рубеж по каналу Шио от Шиофока до Цеце и далее на восток, включая район до Дунафельдвара, не увенчался успехом из-за недостатка пехоты.

Обстановка западнее Дуная обострялась с каждым днем. Были потеряны Колешд и Пакш, и противник сосредоточив здесь крупные силы, 3 февраля возобновил свое наступление на север. Он захватил участок Шио, Ошаторна, овладел Шиофоком и отбросил у Дунафельдвара, который также был захвачен им, наше боевое охранение приблизительно на 10 км в северном направлении.

23-я танковая дивизия и разрозненные венгерские части не смогли воспрепятствовать его продвижению, и советские войска вступили в район западнее Пакша и Дунафельдвара. Отдельные боевые группы были выбиты превосходящими силами с занимаемых ими позиций и обращены в бегство.

Именно в это время я доложил главному командованию сухопутных войск, что следует полностью отказаться от дальнейшего использования всех венгерских дивизий. В ответ на это мне обещали перебросить на наш фронт 8-ю танковую дивизию[183].

Между тем на юге в районе Сигетвара и западнее Капошвара противник продолжал оказывать сильный нажим на наши позиции. На северном фланге, над 2-й танковой армией, действовавшей между Дравой и озером Балатон, определенно нависала угроза окружения. Это могло бы случиться, если бы русские войска, действовавшие западнее Капошвара, продвинулись дальше в направлении южной оконечности озера Балатон. 2-я танковая армия под командованием генерала де Ангелиса 2 декабря была переподчинена группе армий, и, таким образом, отныне вся венгерская территория была включена в сферу ответственности группы армий. Проведению этого организационного мероприятия предшествовали многократные переговоры с Верховным командованием сухопутных войск. Что же касается участка обороны по Дунаю, то его предполагалось передать группе армий «Ф». Но это вряд ли было целесообразно, поскольку группа армий «Ф» обладала крайне неудобными тыловыми коммуникациями, и, кроме того, это вызвало бы новые осложнения во взаимоотношениях с венгерским правительством, которому тогда пришлось бы уже иметь дело с двумя группами армий. К сожалению, 2-я танковая армия подчинялась группе армий только в оперативном отношении, что повлекло за собой многочисленные неувязки и трения по вопросам снабжения войск.

Расширение сферы ответственности группы армий означало дополнительную нагрузку на ее командование, причем и здесь неправильная организация театров военных действий ОКВ и ОКХ[184] сыграла свою отрицательную роль.

2-й танковой армии была поставлена задача воспрепятствовать прорыву противником позиции «Маргарита»[185] на участке от Дравы до южной оконечности озера Балатон и ни при каких обстоятельствах не дать оттеснить себя к Драве. Одновременно армейская группа «Фреттер-Пико» должна была воспрепятствовать прорыву противника в дефиле у Секешфехервара. Бои западнее Дуная, проходившие в период с 27 ноября по 4 декабря, явились прологом к последнему этапу сражения за Будапешт.

* * *

Перегруппировка и стягивание сил противника на дунайский участок фронта не помешала ему продолжать активные боевые действия на других участках фронта в Венгрии. Правда, в районе Хатвана, у южных и западных отрогов гор Матра, русские ограничились наступательными действиями местного значения, но зато к востоку от Мишкольца 29 ноября после мощной артиллерийской подготовки они перешли большими силами в новое крупное наступление, нанося главный удар в междуречье Шайо и Гернада[186].

К этому мы были уже готовы благодаря показаниям румынских перебежчиков. Кроме того, разведка установила, что противник завершил подвоз боеприпасов своим войскам. Радиомолчание в радиосетях противника от корпуса и ниже также явилось признаком того, что русские в самое ближайшее время перейдут в новое мощное наступление. Вследствие этого противник не сумел добиться прорыва наших оборонительных рубежей. Он был остановлен западнее реки Гернад и не сумел развить тактический прорыв в оперативный, а восточнее реки все его попытки добиться успеха были сорваны еще перед передним краем нашей обороны.

В последующие дни противник, наращивая силы, упорно стремился продолжить свое наступление в районе Мишкольца. Были потеряны населенные пункты Медьясо и Сиксо, а северо-западнее Сиксо русские, воспользовавшись разрывом в нашем фронте, сумели продвинуться на северо-запад на глубину до 6 км.

Главный удар противника обозначился в северо-западном направлении, в то время как его атаки, предпринимаемые по обе стороны реки Гернад, по-видимому, имели целью обеспечить фланги на участке прорыва. Отвлекающие удары противника в районе Эгера, рассчитанные на то, чтобы сковать здесь часть наших сил, были успешно отражены.

* * *

3 декабря Мишкольц был оставлен упорно сражавшейся здесь 3-й горнострелковой дивизией. Это было сделано для того, чтобы не допустить охвата противником с севера и запада наших слишком слабых позиций боевого охранения. Однако сражение в районе Мишкольца продолжалось[187].

В ноябре Гитлер отдал группе армий через Верховное командование сухопутных войск приказ об организации обороны Будапешта. Согласно приказу мы должны были вести борьбу «за каждый дом». Эвакуация без боя, даже в условиях неблагоприятного развития обстановки, категорически запрещалась. Поэтому часть города, расположенную на восточном берегу Дуная, следовало немедленно подготовить к обороне. Кроме того, приказ обязывал нас, не считаясь ни с чем, принять все меры, исключающие возможность каких бы то ни было вооруженных выступлений со стороны городского пролетариата, который надлежало своевременно эвакуировать или подавить силой оружия.

Само собой разумеется, командование группы армий уже давно имело свои соображения относительно проблемы обороны Будапешта и в этой связи вело переговоры с венгерским правительством и венгерским Генеральным штабом, поскольку эта проблема носила как политический, так и военный характер. Верховное командование сухопутных войск знало, что выделенными для обороны Будапешта войсками мы города не удержим и что не только венгерское правительство, но и все население отвергает саму мысль о ведении оборонительных боев в черте города. Из числа 1862 человек, призванных на военную службу в эти дни, к месту сбора явились лишь 29, а из 262 человек, мобилизованных на трудовой фронт (строительство оборонительных сооружений), – только 9! Этим было сказано все. Я лично обратил внимание Верховного командования на то, что с потерей венгерской столицы воля венгерской армии и венгерского народа к сопротивлению будет окончательно сломлена. Со своей стороны я полагал, что правильнее было бы не рассматривать Будапешт как «крепость», а объявить его открытым городом.

Даже в считавшихся до сих пор надежными 10-й и 12-й венгерских дивизиях, действовавших восточнее Будапешта, появились первые признаки разложения. Венгерские солдаты поодиночке и большими группами, до 100 человек, с белыми флагами переходили на сторону противника. Всего лишь за 2–3 дня к русским перебежало 5 офицеров и 1200 солдат. Доверие к венгерской армии было полностью потеряно, и на нее уже можно было не делать ставки. Это заставляло нас все больше задумываться о дунайском участке фронте, где пока еще оборонялись венгерские войска. Вести войну в столь сложной обстановке и с такими союзниками было далеко не легкой задачей. Я чувствовал себя брошенным на произвол судьбы: обе стороны – и венгры и мое собственное верховное командование, – не видя возможности помочь мне, отвергали все мои предложения и требования.

На Будапештский плацдарм помимо венгерских частей были введены войска III танкового корпуса в составе 8-й и 22-й кавалерийских дивизий СС, 13-й танковой дивизии и моторизованной дивизии «Фельдхернхалле», а на остров Сентендре, расположенный севернее города, – 357-я пехотная дивизия, усиленная отдельным пулеметным батальоном «Саксония». Приказом Гитлера от 1 декабря комендантом Будапешта был назначен обергруппен-фюрер СС Винкельман. Он подчинялся непосредственно Верховному командованию, а в оперативном отношении – командующему армейской группой генералу Фреттеру-Пико. В качестве усиления ему были приданы части IX [добровольческого] горнострелкового корпуса СС. Винкельман пробыл на Своем посту недолго: уже 5 декабря его заменили обергруппенфюрером СС Пфеффер-Вильденбрухом.

* * *

После того как в первых числах декабря 57-й советской армии удалось прорваться на запад с занимаемого ею плацдарма севернее устья Дравы, а 4-й советской гвардейской армии выйти в районе между озером Балатон и Дунаем на север к Будапешту, советское командование развернуло три стрелковых и два механизированных корпуса западнее Дуная, на рубеже Дунафельдвар, канал Шио.

Одновременно на острове Чепель сосредоточились два стрелковых и два механизированных корпуса, а восточнее острова два0три стрелковых корпуса и 4-й гвардейский механизированный корпус. Им была поставлена задача форсировать Дунай. В дефиле у Хатвана в готовности для наступления на северо-запад противник расположил подвижную группу генерала Плиева и 6ю танковую армию.

Этим сосредоточившимся для наступления силам противника противостояла серьезно ослабленная предыдущими боями армейская группа «Фреттер-Пико», имевшая в своем составе 13 измотанных дивизий и остатки венгерской армии. Из числа свежих соединений группа армий располагала лишь 3-й кавалерийской бригадой и 8-й танковой дивизией, которые к тому же находились еще на подходе.

5 декабря противник силами 2-го и 3-го Украинских фронтов перешел в наступление из треугольника Драва, Дунай в направлении дефиле по обе стороны озера Балатон, с острова Чепель через Дунай, а также из дефиле у Хатвана на северо-запад[188]. К моему прежнему противнику маршалу Малиновскому, командовавшему

2-м Украинским фронтом, присоединился, как это уже было однажды в Венгрии во время сражения под Дебреценом, командующий

3-м Украинским фронтом маршал Толбухин.

Первая попытка прорыва на фронте нашей 2-й танковой армии существенного успеха противнику не принесла. Однако слабый фронт армейской группы «Фреттер-Пико» был прорван на участке между озером Балатон и Дунаем. Глубокие бреши образовались также севернее канала Шио и северо-западнее Дунафельдвара. Противнику удалось захватить плацдармы на обоих берегах реки у Эрчи. В ходе мощного наступления из района Хатвана противник прорвал во многих местах наш фронт обороны между населенными пунктами Карталь и Дьёндьешпата и продвинулся на северо-запад. Этой широко задуманной операцией противник в третий раз начал наступление с целью охвата Будапешта. Правда, теперь он стремился еще и к тому, чтобы оттеснить войска армейской группы «Вёлер» на территорию Словакии, выйти в Верхневенгерскую низменность, а затем через Братиславу продвинуться к Вене.

* * *

Главная наша задача на дунайском участке фронта состояла теперь в том, чтобы максимально усилить прочность линии «Маргарита», проходившей по. северо-западному берегу озера Балатон к Секешфехервару, охватывавшей с юга озеро Веленце и далее опоясывавшей Будапешт. Эта позиция являлась костяком всего фронта обороны западнее Дуная. Однако к началу сражения за Будапешт она представляла еще слабоукрепленный, не завершенный строительством и местами затопленный водой рубеж, состоящий в основном из укреплений полевого типа.

Южнее Секешфехервара на эту позицию в качестве постоянного гарнизона была введена 153-я учебно-полевая дивизия под командованием генерал-майора [Макса] Винклера[189]. Это было сделано по прямому указанию Гитлера вопреки моим соображениям, о которых я докладывал Ставке. Не говоря уже о том, что боевая подготовка этой дивизии еще отнюдь не была завершена, я всегда придерживался той точки зрения, что учебные части и военные школы не должны использоваться непосредственно на фронте, и квалифицировал это как преступление. Гитлер цинично ответил мне на это: «Тогда меня давно пора считать преступником». Это замечание глубоко потрясло меня тогда. Тем более что в тот момент использование на фронте 153-й учебно-полевой дивизии отнюдь не было абсолютно необходимым. Я знал, что Гиммлер использовал в тылу для охраны и обслуживания складов обученных солдат-эсэсовцев. Командование группы армий неоднократно обращало внимание Верховного командования сухопутных войск на это обстоятельство и ходатайствовало о предоставлении ему этих формирований. Но даже теперь на мою личную просьбу Гитлер ответил отказом.

Между озером Веленце и Дунаем, а также на западном его берегу располагались позиции, занимаемые 271-й народно-гренадерской дивизией[190] и несколькими разрозненными частями, находившимися в подчинении штаба LXXII армейского корпуса особого назначения.

Верховному командованию сухопутных войск казались слишком быстрыми темпы, которыми войска группы армий отступали с боями на линию «Маргарита». Но нам ничего больше не оставалось делать, ибо, ведя бои в предполье, мы позволили бы противнику быстрее разгромить нас. Поэтому я решил всеми средствами укрепить линию «Маргарита», оттянув на нее все войска. Все до последнего солдата 153-й учебно-полевой дивизии и сводных частей люфтваффе взялись за лопату. Даже католический епископ Секешфехервара [Лайош Схвои][191] со своими монахами принял участие в строительстве оборонительных позиций. Плохая погода, дождь и снег серьезно затрудняли ведение строительных работ. Погода ограничивала и действия наших танков, тогда как русские танки Т-34, более приспособленные к плохим условиям местности и погоды, продолжали действовать весьма эффективно.

Войска 6-й армии располагались на линии «Маргарита» между озером Балатон и Будапештом в следующем порядке: на правом фланге – от озера Балатон до озера Веленце – оборонялся LVII танковый корпус в составе 1-й и 23-й танковых дивизий, усиленных личным составом 153-й учебно-полевой дивизии; на левом фланге – от озера Веленце через Мартонвашар до района Будафок – действовал LXXII армейский корпус в составе 271-й народно-гренадерской дивизии[192] и нескольких разрозненных частей. В районе Вертешача в качестве резерва 6-й армии находилась 8-я танковая дивизия. 6-я армия получила задачу воспрепятствовать прорыву противника между озером Балатон и Дунаем, а следовательно, и окружению Будапешта с запада.

* * *

После артиллерийской подготовки и непрерывных ударов советской штурмовой авиации фронт обороны на участке IV танкового корпуса был прорван в нескольких местах. Противник захватил населенные пункты Карталь, Херед, Рожасентмартон и Сючи. Единственным узлом сопротивления теперь оставался Дьёндьешпата. Северо-западнее Хатвана 6-я гвардейская танковая армия прорвала нашу оборону, проходящую по отсечному рубежу, и продвинулась до района в 10 км северо-восточнее Ваца. Для локализации этого крупномасштабного прорыва в распоряжении группы армий не было никаких сил. Не менее тяжелая обстановка сложилась и на фронте армейской группы «Вёлер», в особенности на ее западном крыле. Здесь советскими войсками был захвачен населенный пункт Эгербакта. Сильный туман мешал ведению авиационной разведки и облегчал противнику просачивание через наши боевые порядки.

Это мощное наступление советских войск между озером Балатон и горами Матра должно было привести их к решающим успехам. Они предприняли попытку прорвать наш фронт также и южнее озера Балатон, где оборонялась 2-я танковая армия, но им это не удалось. Благодаря постепенному отводу войск южного фланга на рубеж Бабоча, Надьбайом, Марцали, озеро Балатон нам удалось высвободить кое-какие силы, однако этот отвод линии фронта сразу же создал угрозу охвата противником северного крыла соседней группы армий «Ф». Между озером Балатон и Дунаем противник мощными силами пехоты на ряде участков восточного фланга также прорвал наш фронт обороны. На плацдармы по обе стороны Эрчи противник ввел свежие силы, добился соединения этих плацдармов и значительно их расширил.

7 декабря, на третий день битвы за Будапешт, русские оттеснили войска правого фланга армейской группы «Фреттер-Пико» на позицию «Маргарита» между озерами Балатон и Веленце. У Польгарди противнику удалось вклиниться в нашу оборону, и за обладание этим населенным пунктом развернулись упорные бои, ведшиеся с переменным успехом. Уже не раз отличавшиеся 1-я и 23-я танковые дивизии вновь приняли на себя основную тяжесть ударов. В упорных боях они сумели вернуть населенный пункт Польгарди.

Между будапештским плацдармом и горами Матра противник прорвался далее на северо-запад и вышел в районы юго-восточнее Ипольсега и севернее Ваца. Для усиления армейской группы «Фреттер-Пико» в дефиле у Ипольсега была спешно переброшена 2-я венгерская танковая дивизия[193]. Кроме того, командование группы армий обратилось с просьбой к главному командованию сухопутных войск о хотя бы временной переброске сил из Словакии через Зволен для обеспечения обороны этого дефиле. Помощь была оказана; через несколько дней сюда была направлена бригада СС под командованием Дирлевангера, представлявшая собой дикое сборище штрафников и авантюристов. Впоследствии я имел возможность познакомиться с этой бригадой поближе. Севернее Будапешта противник силами 6-й гвардейской танковой армии и крупными силами пехоты повернул на юго-запад, начав непосредственный штурм венгерской столицы. Он вышел к Дунаю по обе стороны от Ваца на участке протяженностью около 10 км. Вокруг Ваца разгорелись тяжелые бои, в которых с нашей стороны основное участие приняла моторизованная дивизия «Фельдхернхалле». Севернее и северо-западнее этого пункта в наступление перешли подвижные соединения конно-механизированной группы Плиева и крупные силы советской пехоты, которые сумели расширить участок прорыва в направлении на Балашшадьярмат. Наши войска, занимавшие отсечные позиции в районе севернее Хатвана, были в результате этого удара оттеснены назад на несколько километров. Обстановка приняла угрожающий характер. Прорыв противника между озером Балатон и Будапештом грозил развалом всего фронта. Я понимал, что если противнику удастся захватить высоты у Секешфехервара, то Будапешт, как зрелый фрукт, упадет ему в корзину.

Все говорило о том, что противник вынашивает именно такой замысел. На расширившемся плацдарме у Эрчи и Эрда он сосредоточивал для наступления новые силы: 7-й гвардейский механизированный и еще один стрелковый корпус. На подходе находились и другие части. Не ожидая прибытия этих сил, русские с ходу атаковали позицию «Маргарита» по обе стороны от Секешфехервара и благодаря своему численному превосходству сумели глубоко вклиниться в нашу оборону. Выдохшиеся 1-я и 23-я танковые дивизии могли лишь с трудом вести бой. Восточнее озера Веленце, на рубеже канала Вали, противник прорвал оборону на участке еще не обстрелянной в боях 271-й народно-гренадерской дивизии. 8-я танковая дивизия, перешедшая в контратаку между озером Веленце и Будапештом против глубоко вклинившегося здесь противника, не смогла выполнить свою задачу из-за того, что русские ввели здесь в бой большое количество противотанковых средств. Контрудару помешали и многочисленные каналы, служившие хорошими естественными преградами.

Первые удары противника по линии «Маргарита», нанесенные в большинстве случаев с ходу, явились лишь прелюдией к начавшемуся вслед за этим крупному наступлению. Положение севернее Будапешта, где скопилась основная часть механизированных и танковых соединений противника, оценивалось Гудерианом как более серьезное, чем под Секешфехерваром. Конечно, опасность крупного прорыва здесь была весьма велика, однако советским войскам предстояло еще форсировать Дунай. Учитывая эту исключительно критическую обстановку, главное командование сухопутных войск отдало приказ о переброске сюда 3-й и 6-й танковых дивизий. Они должны были при поддержке трех батальонов танков «Пантера»[194] перейти в контрнаступление севернее или южнее Будапешта.

Противник наращивал усилия с тем, чтобы захватить дефиле у Ипольсега и тем самым обеспечить себе выход из гор в Верхневенгерскую низменность. В ходе этих боев нами были оставлены города Балашшадьярмат и Худьяг.

В районе Сечени, на фронте армейской группы «Вёлер», наши войска отбили ожесточенные атаки войск группы Плиева. Здесь возник новый очаг упорных боев. Армейской группе «Вёлер» пришлось переподчинить IV танковый корпус, полоса которого была включена в полосу группы. Это делалось для того, чтобы сделать менее громоздкой армейскую группу Фреттер-Пико, в подчинении которой до сих пор находился IV танковый корпус.

* * *

Одновременно с перегруппировкой своих сил западнее Дуная перед дефиле у Секешфехервара и между озером Веленце и Будапештом противник предпринимал попытки взломать нашу оборону на северном и северо-западном участках фронта Будапештского плацдарма крупными силами пехоты. Он сумел оттеснить здесь наши войска на ряде участков. Используя этот местный успех, противник продолжил наступление и на следующий день, 11 декабря, ввел в сражение свой 5-й гвардейский танковый корпус. При этом ему удалось образовать прорыв в нашем фронте обороны шириной в 2–4 км. 10-я и 12-я венгерские пехотные дивизии, действовавшие на северо-восточном участке будапештского плацдарма, немедленно начали отступать и распались на небольшие группы. Вследствие этого оборона на северном участке фронта (13-я танковая дивизия и дивизия «Фельдхернхалле»), где наши позиции были атакованы 60 русскими танками, была сломлена. Несмотря на невиданное упорство обеих указанных дивизий, нашими войсками были потеряны пригороды Будапешта – Алаг и Кишалаг.

Все более острой становилась нехватка у нас пехоты, все более нестойкими оказывались венгерские войска. А между тем противник начал артиллерийский обстрел южной части Будапешта, и особенно предместья Ракошпалота, из крупнокалиберных орудий. В ночь на 13 декабря руководство войсками на плацдарме принял штаб IX [добровольческого] горнострелкового корпуса [СС].

Ожесточенные бои развернулись в это время на трех других основных направлениях: в дефиле у Ипольсега, где главным образом с помощью авиации были ликвидированы попытки 9-го гвардейского механизированного] корпуса прорвать нашу оборону, далее в районе Сечени, где противнику удалось выйти во фланг армейской группе «Вёлер», и в районе Мишкольца, где восемь советских дивизий наступали вдоль обоих берегов реки Шайо в северозападном направлении. Наши стянутые в кулак войска, несмотря на большие потери, оказывали противнику ожесточенное сопротивление. Однако они не смогли воспрепятствовать вводу противником крупных сил в образовавшуюся в линии нашего фронта широкую брешь.

Похоже было на то, что советским войскам удастся окружить армейскую группу «Вёлер» в ее «каменной твердыне» – в горах Матра, ведь левый ее сосед – 1-я танковая армия – находился еще у Кошице. Однако, на наше счастье, русские вновь совершили ошибку, распылив свои силы. Конно-механизированная группа Плиева позволила армейской группе Вёлера атаковать себя с востока, вместо того чтобы совместно с другими механизированными и танковыми соединениями продолжать наступление через Ипольсег далее на запад. Кроме того, столь крупные наступательные действия противника на многих участках 600-километрового фронта, обороняемого войсками группы армий, потребовали от него несравненно большего расхода в людях и технике. Если бы противник сосредоточил основные силы своих войск на одном направлении, ему, вне всякого сомнения, удалось бы прорвать наш фронт. Но, как и в Большой Венгерской низменности, противник не сумел использовать предоставившиеся ему возможности. Это был косвенный успех группы армий.

На фронте 2-й танковой армии, между Дравой и озером Балатон, в эти дни также разгорелись ожесточенные бои. В ходе стабилизации нашего фронта 1-я горнострелковая дивизия и 3-я кавалерийская бригада[195] вновь захватили утерянные ранее населенные пункты Гадань, Балатонуйлак и Керештур. Дальнейшие попытки прорыва, предпринятые здесь превосходящими силами пехоты (57-я советская армия), завершились лишь местными вклинениями. Впрочем, они не имели существенного значения и были в дальнейшем ликвидированы. Советским войскам так и не удалось оттеснить 2-ю танковую армию на Драву. Единственной беспокоившей нас здесь проблемой оставалось закрытие бреши шириной 150 км, образовавшейся между группой армий «Ф» и южным крылом группы армий «Юг». Закрыть эту брешь наступлением в направлении на Барч группа армий не смогла. Для этого просто не хватило сил.

Между тем группа армий получила так называемые «директивные указания фюрера» о порядке использования в наступательных действиях вновь прибывших к нам танковых соединений – 3-й, 6й и 8-й танковых дивизий и трех батальонов танков PzKw V «Пантера». Гитлер ограничил их использование только двумя участками фронта: между озерами Балатон и Веленце или на северо-восточном участке Будапештского плацдарма. Гитлер отдавал предпочтение наступлению между озерами Балатон и Веленце в юго-восточном направлении и настаивал на скорейшем его проведении. Однако плохие дорожные условия и заболоченная местность в этом районе не позволяли танковым войскам осуществить широкий оперативный маневр. 14 декабря командование группы армий обратило внимание ОКХ на это обстоятельство, заявив, что

«…оно не может взять на себя ответственность за немедленное наступление предоставленными ему танковыми силами в условиях распутицы. Оно считает необходимым дождаться наступления морозов, когда можно будет вести операции, не придерживаясь твердых грунтовых дорог».

Новая операция группы армий под кодовым наименованием «Поздняя жатва» готовилась с таким расчетом, чтобы начать ее незамедлительно, как только позволят условия погоды и будут созданы все предпосылки для успешных действий войск.

Между тем бои на фронте продолжались с неослабевающим упорством. На участке от Дравы до Балатона наши войска сумели отбить все атаки противника. Не менее успешно были отражены и сковывающие атаки противника между Балатоном и Будапештом. На северном участке будапештского плацдарма советские войска также не продвинулись ни на шаг. В дефиле у Ипольсега удалось сорвать концентрический удар противника с севера и юга. В районе Эгера наши войска блокировали три стрелковые дивизии противника, пытавшиеся вырваться из гор. Однако северо-западнее и севернее Мишкольца русские упорно продолжали продвигаться вперед по обе стороны реки Шайо. Это заставило нас занять отсечную позицию восточнее реки Гернад, с тем чтобы высвободить некоторые силы.

* * *

14 декабря русские захватили Ипольсег и оттеснили назад переброшенную сюда с острова Сентендере 371-ю пехотную дивизию[196] и подчиненные ей части бригады Дирлевангера[197] и 2-й венгерской танковой дивизии. Русские вступили в горы Бержень, которые оборонялись инженерно-строительными и другими малобоеспособными частями. Этим прорывом русские открыли себе ворота в Верхневенгерскую равнину и тем самым создали условия для ожидавшегося массированного удара 6-й гвардейской танковой армии в западном направлении. Русские развили этот местный успех и прорвались крупными силами танков на север и северо-запад. Обстановка здесь стала критической. 12 сентября кружными дорогами, поездка по которым отнимала много времени, я направился в Паласт, в штаб бригады Дирлевангера, а затем в 24ю танковую дивизию, куда я приказал прибыть также генералу Вёлеру и другим фронтовым командирам на совещание.

В штабе Дирлевангера я был поражен необыкновенной картиной. Я нашел командира бригады [Оскара Дирлевангера] – личность малосимпатичную с повадками авантюриста – на командном пункте сидящим за письменным столом с обезьяной на плече. Он не расставался с этой обезьяной со времени войны в Польше.

Никто в штабе не смог достаточно полно доложить мне обстановку, сложившуюся на участке бригады. Когда я установил, что штаб «собирает пожитки», я отдал приказ всем остаться на своих местах. Бригада, как я уже говорил ранее, представляла собой дикий сброд. Одна рота, составленная из «неблагонадежных элементов», уже наполовину перебежала на сторону противника. Когда вечером после совещания в штабе 24-й танковой дивизии[198] я возвращался тем же путем назад и захотел убедиться в исполнении моего приказа, штаба Дирлевангера уже и след простыл. Из-за этого я и мой адъютант обер-лейтенант ван Россум чуть не попали в плен к русским.

Обстановка у Ипольсега принимала угрожающий характер. Если бы противник ввел в наступление в западном направлении сильную ударную группировку, ее успех был бы полностью обеспечен. Путь на Вену через Новы-Замки и Братиславу был тогда совершенно свободен. Весь район между Дунаем и словацкой границей представлял собой вакуум, в котором не было почти ни одного немецкого солдата. 2-му Украинскому фронту ничего не стоило теперь, под прикрытием Дуная, нанести удар в направлении Вены. Если бы Малиновский знал, как мало немецких сил противостояло ему здесь в то время, ему бы недолго пришлось ломать голову над этим решением. Однако такого решения он не принял.

Мы ощущали грозившую нам опасность. Чтобы хоть сколько-нибудь смягчить ее, нам не оставалось ничего другого, как снова пойти по пути импровизаций. Для этого 8-й танковой дивизии была поставлена задача срочно выдвинуться в район вклинения противника у Ипольсега с целью предпринять наступление совместно с оборонявшимися там войсками и вновь захватить этот город, являвшийся ключевым пунктом в горном дефиле, откуда открывались пути для продвижения на север и северо-запад. Одновременно она должна была отрезать прорвавшиеся вперед войска противника от их основных сил и установить связь с правым флангом армейской группы «Вёлер». Верховное командование сухопутных войск согласилось с проведением этого мероприятия, хотя 8я танковая дивизия входила в состав танковой группы, которая должна была осуществлять запланированную операцию «Поздняя жатва». Противник оказал нам услугу, ничего не предприняв у Ипольсега в день переброски 8-й танковой дивизии. Он приводил в порядок свои войска. Зато на участке Сечени он вновь попытался осуществить прорыв на север, вероятно замышляя обойти армейскую группу «Вёлер» с юго-запада. В северной части гор Бюкк также велись ожесточенные бои. Однако ни здесь, ни в районе Сечени советские войска успеха не добились.

Верховное командование сухопутных войск в этот день, 17 декабря, приняло решение опять подчинить нашему северному соседу – группе армий «А» 1-ю венгерскую армию в составе XVII и V армейских корпусов. Благодаря этому положение группы армий «Юг» несколько улучшилось, но зато северное крыло армейской группы «Вёлер» оказалось необеспеченным.

* * *

В этот же день, 17 декабря, Верховное командование сухопутных войск потребовало срочно начать контрудар танковыми силами из района озерного дефиле у Секешфехервара. Я приказал еще раз изучить и проверить все исходные данные для контрудара, в котором руководство войсками должен был взять на себя штаб III танкового корпуса. Командование корпуса сообщило:

«Наступление возможно осуществить лишь при условии сильных морозов, которые сделают заболоченную местность в этом районе проходимой для танков. В настоящий момент местность не благоприятствует проведению операции. Опыт III танкового корпуса в сражении под Черкассами говорит о том, что подобные условия чреваты потерей большей части вводимых в наступление танков. Даже при благоприятном развитии обстановки танки могут застрять в грязи и выйти из строя уже на второй день наступления».

Положение со снабжением (распределение боеприпасов и горючего по войскам еще не было завершено) также указывало на то, что в данный момент операция не может быть проведена. Я еще раз убедился в этом, совершив инспекционную поездку по войскам, окончившуюся тем, что я сам застрял со своей машиной в грязи. Дожди чередовались со снегом. Дороги были полностью размыты. В этих условиях я отклонил требование ОКХ о наступлении и просил перенести срок его начала, пока мороз не сделает возможным использование танковых частей и, прежде всего, пока не будут иметься в достаточном количестве боеприпасы и горючее. При существующих обстоятельствах брать на себя ответственность за успех контрудара я не мог, особенно учитывая общую оперативную обстановку. Тем не менее Гудериан во второй половине дня еще раз потребовал незамедлительно начать наступление. Между нами вспыхнула острая телефонная перепалка, после которой я решил вылететь в ставку, чтобы лично доложить свои опасения и убедить Гитлера в невозможности проведения в данный момент этой операции.

18 декабря я прилетел в штаб-квартиру Верховного командования сухопутных войск, находившуюся в Цоссене[199]. Гитлера на месте не оказалось[200]. Поэтому я доложил обстановку не ему лично, а начальнику Генерального штаба генерал-полковнику Гудериану. При разговоре присутствовал и тогдашний начальник Оперативного отдела [полковник Богислав] фон Бонин. Выслушав меня, оба признали мои опасения справедливыми и подтвердили бесперспективность требуемого Гитлером контрудара под Секешфехерваром. Гудериан обещал, что на следующий день он будет у Гитлера в его временной штаб-квартире в Таунусе[201], доложит о нашем разговоре и постарается убедить Гитлера перенести начало операции на более поздний срок. Я попросил Гудериана заодно обсудить с Гитлером и проблему обороны Будапешта.

Венгерская столица к тому времени все еще была полна народу. Город являл собою мирную рождественскую картину, хотя противник стоял у самых его ворот. Все магазины работали, городской транспорт функционировал как ни в чем не бывало. На улицах царило оживление. Горожане закупали рождественские подарки. Противник лишь время от времени, по ночам, обстреливал город из дальнобойных орудий. Авиационные налеты на город случались редко. Несмотря на повторные представления в адрес венгерского правительства, эвакуация города все время откладывалась. Возможно, что практически ее уже нельзя было осуществить.

Видя все это, я придерживался той точки зрения, что Будапешт не следовало бы рассматривать как «крепость», тем более что в городе все еще находились госпитали. Вести бои в городе, как того требовал Гитлер, и превратить в очаг обороны каждый дом, каждый перекресток, да еще привлечь к обороне города самих горожан мог только утопист или фанатик.

Я не тешил себя надеждами на успешную оборону обширного плацдарма против во много раз превосходивших нас сил противника и тем более не верил в успех уличных боев, предписанных приказом Гитлера. Ведение уличных боев могло лишь привести к истощению сил. Кроме того, противник, по всем данным, вовсе и не думал об уличных боях. Он наверняка собирался окружить Будапешт вместе с оборонявшими его четырьмя дивизиями ударом с западного берега Дуная, как это, в конце концов, и случилось.

Учитывая общую обстановку, я придерживался мнения, что все войска, действующие в восточной части будапештского плацдарма, следовало бы использовать для усиления хорошо продуманной и глубоко эшелонированной обороны на высотах в районе Секешфехервара. Я не изменил своих взглядов и по сей день считаю, что при такой организации обороны противник не смог бы совершить тогда столь быстрый и глубокий прорыв. Кроме того, и войскам, оборонявшим Будапешт, и самому городу удалось бы избежать тех неприятностей, которые имели место позже.

Начальник Генерального штаба согласился тогда с моей точкой зрения и обещал отстаивать ее при встрече с Гитлером. Мы расстались с Гудерианом в полном взаимном согласии и дружески пожали руки, пожелав друг другу «продолжать сотрудничать в дальнейшем так же хорошо, как и прежде».

18 декабря противник возобновил наступление в районе Ноградверец севернее Дуная и отбросил наше боевое охранение на много километров назад. В этих боях бригада Дирлевангера оказалась полностью деморализованной, в результате чего на участке к северу от Ипольсега возник новый серьезный кризис. «Ненадежные элементы» расстреляли своих командиров и перебежали на сторону противника. Прорыв противника севернее Дуная на участке от Ноградверец до западной оконечности горного массива Бержень и неудавшееся наступление 8-й танковой дивизии в дефиле у Ипольсега заставили нас ввести на этом направлении крупные силы для контрудара. Необходимость этого контрудара обусловливалась еще и тем, что противник, по всем данным, намеревался использовать для действий в дефиле у Ипольсега подвижную группу Плиева.

Верховное командование сухопутных войск отдало приказ ввести в сражение против 6-й гвардейской танковой армии кроме уже действовавшей там 8-й танковой дивизии также 3-ю и 6-ю танковые дивизии, изъяв у них предварительно все танковые части. Обе эти дивизии следовало перебросить через Комарно в район восточнее реки Грон, и оттуда они должны были вместе с находившейся там 8-й танковой дивизией начать наступление на Ипольсег с задачей закрыть проход в горном дефиле и установить связь с правым флангом 8-й армии. 3-я и 6-я танковые дивизии должны были оставить все свои танки, самоходную артиллерию и бронетранспортеры в качестве ударного резерва в районе Секешфехервара. Пожалуй, впервые в этой войне, столь обильной примерами самого разнообразного использования танковых войск, мотопехота двух танковых дивизий (все протесты на этот счет оказались безуспешными) была преднамеренно оторвана от своих танков. И это было сделано по личному приказу такого знатока танковой войны, как Гудериан! Это мероприятие, противоречащее всем элементарным принципам боевого применения танковых войск, вызвало величайшее удивление во всех инстанциях группы армий, которые должны были участвовать в его осуществлении.

В конечном счете оно явилось причиной дополнительных неудач и ни в какой мере не могло быть оправдано тем, что Верховное командование сухопутных войск якобы рассчитывало на быструю стабилизацию положения у Ипольсега и намеревалось вслед за тем провести запланированную операцию «Поздняя жатва» в районе Секешфехервара.

Выполнение этой неблагодарной задачи у Ипольсега было поручено командованию LVII танкового корпуса, которое должно было передать руководство своими войсками, действовавшими между озером Балатон и Секешфехерваром, штабу III танкового корпуса.

Противник продолжал оказывать сильный нажим на всем выступе фронта, обороняемом 8-й армией, в особенности у Сечени, севернее Эгера и в северной части гор Бюкк. Северо-западнее гор Матра противник сосредоточил новые силы и, начав наступление в направлении Киш-Теренне, сумел и здесь вбить глубокий клин в нашу оборону. Весьма опасное наступление, осуществленное превосходящими силами противника вдоль реки Шайо и в общем направлении на запад, привело к прорыву нашего слабого охранения и позволило противнику подойти к Римавска-Соботе.

8-я армия оказалась в исключительно тяжелом положении. Ее обескровленные части и соединения не могли противостоять натиску превосходящих сил противника. Тем не менее она сумела сковать часть сил русских на широкой дуге фронта, проходящей по горам Матра и Бюкк, благодаря чему они не были использованы для прорыва у Ипольсега.

* * *

Еще в то время, когда 3-я и 6-я танковые дивизии вместе с венгерской дивизией «Сент Ласло»[202] – последним пехотным резервом группы армий – находились на марше, выдвигаясь в новый район действий у Ипольсега, противник 20 декабря перешел в давно ожидавшееся нами наступление по обе стороны озера Веленце.

Мощными силами пехоты, имея в первом эшелоне около десяти стрелковых дивизий, при усиленной поддержке артиллерии и штурмовой авиации, советские войска начали штурм линии «Маргарита»[203], оборонявшейся незначительными силами пехоты, и с первого удара сумели глубоко вклиниться в наше расположение.

Вот теперь и сказалось то, что танки 3-й и 6-й танковых дивизий были предумышленно оторваны от своей пехоты, направленной к Ипольсегу. Ее не оказалось в решающий момент, когда нужно было закрепить тактические успехи своих танков и закрыть бреши в линии фронта. Не в пример нам, противник понял, что в плохую погоду и на труднопроходимой местности в озерных дефиле гораздо лучше использовать пехоту. Может быть, он даже заметил отвод наших танковых дивизий на север. Оставшиеся же здесь танковые полки почти ничего не смогли сделать против масс русской пехоты, хотя и причинили ей чувствительные потери. Советская пехота буквально текла мимо наших групп танков, мощными потоками обвиваясь вокруг них. И танки, как правило, оказывались полностью отрезанными от своих основных сил и источников снабжения.

Между озером Балатон и Дунаем вместе с немецкими танковыми и венгерскими пехотными частями против двадцати советских стрелковых дивизий и трех механизированных и танковых корпусов действовала всего лишь одна немецкая 271-я народногренадерская дивизия.

После перевода венгерской дивизии «Сент Ласло» на участок у Ипольсега командование группы армий намеревалось оставить в резерве позади озерного дефиле у Секешфехервара хотя бы 4-ю кавалерийскую бригаду[204], находившуюся на подходе. Однако главное командование сухопутных войск не согласилось даже на эту меру. Нам было приказано передать эту бригаду в распоряжение 2-й танковой армии, поскольку Гитлер считал, что следовало удержать за собой прежде всего район нефтепромыслов, включенный в полосу обороны этой армии. Этот приказ вызвал резкие споры между моим начальником штаба и Гудерианом, который позволил, себе необоснованные упреки и обвинения в адрес войсковых командиров и войск группы армий.

Гудериан утверждал, что за всю войну в одном секторе театра военных действий редко сосредоточивалось такое количество танковых соединений. Поэтому, мол, нехватка пехоты должна возмещаться здесь «яростными контратаками танковых частей на глубину вплоть до позиций вражеской артиллерии». Но именно успех русских в дефиле у Секешфехервара и показал со всей очевидностью, что в подобных ситуациях без пехоты обойтись нельзя.

Между тем в районе Секешфехервара противник с неослабевающей активностью продолжал развивать свое наступление, распространяя его на все новые участки линии «Маргарита». При этом на многих направлениях в нашей обороне образовались глубокие бреши. Свой главный удар противник направил на дефиле между озером Веленце и Будапештом. Передовые части его брошенных в прорыв танковых и моторизованных соединений были остановлены нашими танковыми группами уже далекое глубине нашей главной полосы обороны. Благодаря массированному применению пехоты русским удалось, несмотря на большие потери в людях и технике, продвинуться далее на северо-запад и на север. В то время как на правом фланге, на участке 1-й танковой дивизии, обороняющимся войскам III танкового корпуса удалось отразить многократные атаки противника, в особенности у Польгарди, в районе Фалу-Баттяна, крупные силы советской пехоты, поддерживаемой одиночными танками, прорвались в северо-западном направлении восточнее Шарсентмихая и вышли к Пальмадёру и Густушу. Часть сил его западной группировки довернула на Секешфехервар. Мощная танковая группировка прорвалась через Пакозд на север и северо-запад и овладела населенным пунктом Патка. Отсюда она продолжила наступление в юго-западном направлении на Секешфехервар и соединилась с другой вражеской группировкой, ведшей бои севернее города. После ожесточенных боев в ночь на 23 декабря Секешфехервар был нами потерян.

Между озером Веленце и Будапештом образовались еще более глубокие бреши. Позиции 271-й народно-гренадерской дивизии были прорваны в ходе первой же атаки советских танков. Мощная группировка противника продвинулась через Пазманд по обе стороны от Вереба на Вертешаг, а затем частью сил повернула на Валь. Населенные пункты Коясосентпетер и Мартонвашар были также захвачены русскими, которые из этого района продолжали наступать танковыми частями дальше на Табайд. После того как одна из советских группировок захватила Тордаш, противник продолжил наступление на Дьюро Чтобы сохранить контроль над войсками, штаб III танкового корпуса создал в районе северо-восточнее озера Веленце боевую группу [Курта] Гербера (начальник штаба III танкового корпуса), которая уже 21 декабря была заменена штабом моторизованной дивизии «Фельдхернхалле» (генерал-майор [Гюнтер] Папе), прибывшим из Будапешта. Задача включенных в эту группу войск состояла в том, чтобы сдержать натиск противника, рвущегося через Бичке в направлении на север. Однако эта задача оказалась им не под силу и опять-таки главным образом потому, что здесь не хватало пехоты. Зато в районе Замоль 4-я кавалерийская бригада под командованием генерал-майора [Рудольфа] Хольсте, только что переброшенная в этот район, сумела сорвать удар противника через дефиле у Мора.

В то же время группа Папе, на участке которой полностью самоликвидировалась 271-я народно-гренадерская дивизия, несмотря на проявленное командованием умение руководить боем, не сумела воспрепятствовать вторжению вражеских сил в горы Вертеш и в индустриальный район Татабанья.

* * *

В то время как сражение юго-западнее Будапешта приближалось к своему кульминационному пункту, в районе Дуная на плацдармах шли бои местного значения. Противник вел лишь беспокоящий артиллерийский огонь да изредка предпринимал атаки небольшими силами. Сравнительно спокойная обстановка отмечалась и на острове Сентендере. Зато севернее излучины Дуная завязались тяжелые бои. После ожесточенного уличного боя нами был потерян Соб. Противник ворвался также в Ипойдамашд и в Хелемба. На участке дивизии «Сент Ласло» у Леткеша противник прорвал первую позицию главной полосы обороны. В результате этих успешных действий противника танковой группе LVII танкового корпуса, пытавшейся нанести контрудар в районе Ипольсега и Эстергома, создалась угроза с тыла.

Юго-западнее дефиле у Ипольсега противник предпринял наступление вдоль восточного берега реки Грон. Наши танковые дивизии, наступавшие здесь с севера и с юга, сумели продвинуться вперед, однако выполнить задачу – закрыть дефиле у Ипольсега – они не смогли. Наше наступление приостановилось в горных отрогах южнее Ипольсега, так как необходимо было перегруппироваться и обеспечить фланги против прорвавшихся из гор Бержень частей противника.

На фронте 8-й армии противник расширил район прорыва в полосе IV танкового корпуса севернее Киш-Теренне до высот севернее Вижлаша и северо-восточнее Казара. Ряд вклинений образовался и на участке XXIX армейского корпуса. Юго-западнее Фелединце и западнее Римавска-Соботы противник продолжал упорно продвигаться на Лученец, безуспешно пытаясь во взаимодействии с группировкой, наступавшей с юга на Шалго-Тарьян, окружить войска левого фланга 8-й армии.

* * *

22 декабря, на третий день решающего сражения за Будапешт, уже не оставалось никакого сомнения, что русские, после того как им не удалось осуществить свой оперативный замысел, решили теперь ограничиться ближайшей задачей – окружением венгерской столицы ударом с запада. Для того чтобы воспрепятствовать этому, мы сосредоточили в районе северо-восточнее Секешфехервара 4-ю кавалерийскую бригаду. Она должна была остановить продвижение противника в районе между Секешфехерваром и Ловашберенью. Кроме того, командование группы армий обратилось к главному командованию сухопутных войск с просьбой о сокращении линии фронта на будапештском плацдарме, что позволило бы вывести 8-ю кавалерийскую дивизию СС [ «Флориан Гейер»] с плацдарма и перевести ее на заранее подготовленные позиции внутреннего пояса обороны венгерской столицы.

По мнению командования группы армий, одновременное контрнаступление танковых групп в центре, а 4-й кавалерийской бригады и 8-й кавалерийской дивизии СС – на флангах вражеского прорыва между Секешфехерваром и Мартонвашаром было бы более перспективным, чем оборонительные действия но всему фронту. Оно могло перерасти в общее контрнаступление, и положение на этом угрожаемом участке было бы восстановлено. В противном случае мы вряд ли могли бы избежать прорыва противника, а следовательно, и окружения Будапешта. Решить этот вопрос должен был сам Гитлер.

* * *

22 декабря Гудериан по телефону сообщил мне решение Гитлера. Высвобождать 8-ю кавалерийскую дивизию СС с Будапештского плацдарма для ликвидации прорыва нам было запрещено. Не разрешалось и сокращать линию франта. Гитлер приказал не отступать ни на шаг. При этом он якобы руководствовался политическими соображениями, далеко выходящими за рамки Венгерского сектора театра военных действий. Вывод 8-й кавалерийской дивизии СС с Будапештского плацдарма мог помешать реализации этих соображений.

Я пробовал было возразить Гудериану, заявив, что тогда следует ожидать окружения города с запада, а вместе с этим и окружения четырех дивизий, находящихся на будапештском плацдарме. Я вновь указывал на то, что на фронте юго-западнее Будапешта не хватает пехоты, из-за чего восстановить прочный фронт обороны не представляется возможным. Я особо отметил катастрофическое положение, сложившееся со снабжением Будапешта продовольствием, и указал на возможность возникновения в связи с этим беспорядков в тылу войск, ведущих тяжелые бои. Гудериан ответил, что не считает продовольственное положение венгерской столицы угрожающим. Ведь город еще не окружен, и продовольствие у венгров есть. Еще раз возник разговор о принципах использования танковых войск. Гудериан заявил, что он не понимает, как это мы не можем сдержать противника той «танковой армадой», которая нам дана. Ведь подобного скопления танковых войск никогда еще не было на Восточном фронте. На мои повторные возражения, что решающим моментом является нехватка пехоты, он ответил, что пехоты у него нет. Впрочем, он не верит, что Венгрию можно удержать, если вывести с плацдарма всего лишь одну немецкую дивизию. «Фюрер считает, – сказал он, – что потеря Будапешта в момент успешного немецкого наступления на Западе снизит эффект последнего на 50 процентов».

В заключение Гудериан открыто упрекнул меня в том, что танки якобы не всегда использовались правильно. Командующий армейской группой генерал Фреттер-Пико, как и командование III танкового корпуса, будто бы с самого начала вражеского наступления не понял всей его важности и не сумел руководить своими войсками с надлежащей энергией. Это было тяжелое и несправедливое обвинение! Очевидно, в ставке искали козла отпущения. Тон Гудериана был далеко не таким, каким он беседовал со мной 18 декабря в Цоссене. Что заставило его так резко изменить свои взгляды – остается для меня необъяснимым и по сей день. По-видимому, причину нужно искать в докладе Гудериана Гитлеру. Генерал артиллерии Фреттер Пико был неожиданно и без всяких оснований снят со своего поста[205].

* * *

В ночь на 23 декабря мой начальник штаба генерал-лейтенант [Гельмут] фон Грольман был вызван к телефону тогдашним начальником Оперативного отдела Генштаба сухопутных войск генерал-лейтенантом [Вальтером] Венком. Грольман был в это время у меня на докладе. Случилось так, что я тоже подключился к аппарату при этом разговоре.

Венк прямо, без всяких обиняков, сообщил ему, что я должен сдать командование группой армий генералу Вёлеру и отбыть в «резерв командного состава» [Верховного командования сухопутных войск] (Führer-Reserve OKH). Грольман озадаченно спросил, что это должно означать: «Генерал-полковник только что был в Ставке и после доклада расстался с Гудерианом в полном согласии. Кроме того, я сам постоянно поддерживаю связь с ОКХ. Я абсолютно ничего не понимаю…» Венк ответил, что он не знает деталей, но полагает, что речь, по-видимому, идет о каком-то новом, внезапном решении Гитлера. Здесь я включился в разговор и потребовал сообщить о причине моей отставки, на что я, как генерал и командующий войсками группы армий, находившейся в столь критическом положении, имел, как мне показалось, полное право. Поскольку Венк стал убеждать меня, что не может сообщить какие-либо подробности, я попросил его связать меня с генералом Гудерианом. Но и последний не дал мне ясного ответа. Тогда я позвонил начальнику Управления личного состава [ОКХ] и спросил его, когда бы я мог лично явиться на доклад к Гитлеру. Ответом было: «Фюрер благодарит Вас».

Видя бесполезность попыток выяснить причину отставки, я на следующий день приступил к передаче дел генералу Вёлеру. Это было сравнительно просто осуществить, поскольку Вёлер знал обстановку не хуже меня. Некоторым утешением для меня было то, что моим преемником становился человек, которого я исключительно высоко ценил как опытного военачальника, обладающего большими полководческими способностями.

23 декабря 1944 г. я попрощался с моими командующими армиями и моим штабом. А вечером того же дня согласно приказу я покинул поле битвы под Будапештом. Я покидал войска с тяжестью на сердце. Ныне я рад, что судьба избавила меня от участия в боях на немецкой земле.

* * *

После моей отставки мне оставалось только с беспокойством следить за последним этапом пути группы армий вплоть до ее трагического конца.

Прорыв противника между озером Веленце и Будапештом расширялся и углублялся в северном, северо-западном и западном направлениях. 4 декабря советские войска вышли на рубеж Бичке, Эстергом, перерезав последнюю коммуникацию, ведущую на Будапешт. Венгерская столица оказалась полностью окруженной. Начались кровопролитные уличные бои, которых я всегда стремился избежать. Опять появились политические и экономические (нефть!) соображения, которые побуждали Гитлера отдавать приказы о проведении любой ценой бесполезных деблокирующих ударов, абсолютно не обеспеченных силами и средствами. Для этих ударов войска беспощадно снимались с других, также находившихся в опасности фронтов – из Восточной Пруссии, с Вислы, с Западного фронта. Гитлер все еще надеялся, что сможет отбросить русских за Дунай и вновь овладеть Будапештом. Он перестал понимать, что для этого требовалось время и что противник, естественно, тоже не терял времени даром.

Тем выше должна быть оценена стойкость, проявленная группой армий в оборонительных боях, что, оказавшись отброшенной мощным русским наступлением, она все еще удерживала свои позиции и препятствовала выходу противника на оперативный простор.

Прежде чем продолжать наступление, советскому командованию пришлось перегруппировать свои войска и подбросить подкрепления. В самый разгар подготовки противника к новому наступлению, в начале марта 1945 г., группа армий предприняла последнее контрнаступление с целью выхода к Дунаю. Для этого в бой были введены вновь прибывшие сюда соединения войск СС, в том числе танковая дивизия «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер». Вначале это контрнаступление развивалось успешно. Наступающие немецкие войска овладели Секешфехерваром и почти достигли западного берега Дуная у Херцегфальва. Зато южнее озера Балатон наступление застопорилось в заболоченной местности. Таким образом, последняя попытка отбросить противника за Дунай окончилась неудачей.

К концу марта войска группы армий все еще оборонялись на рубеже Дравы, по озеру Балатон (2-я танковая армия), по Дунаю (6-я армия), по реке Грон (8-я армия) и примыкали в Бескидах к 1й танковой армии (группа армий «А»).

Перед фронтом нашей 2-й танковой армии между Дравой и озером Балатон готовились к новому наступлению под командованием Толбухина войска 3-го Украинского фронта. Они должны были совместно с 2-м Украинским фронтом под командованием Малиновского, войска которого располагались по обе стороны Дуная, наступать на Вену, в то время как войска 4-го Украинского фронта под командованием [Ивана] Петрова должны были начать наступление на Брно.

В конце марта противник перешел в это последнее крупное наступление, которое должно было завершиться соединением с войсками западных союзников. Остатки группы армий, истрепанные в непрерывных оборонительных боях, уже не могли сдержать натиска далеко превосходящих сил противника. Тем не менее, ведя подвижную оборону, они замедлили продвижение советских войск, которые смогли выйти на границу Австрии только в начале апреля. Толбухин крупными силами продвинулся южнее озера Нейзидлер-Зее через Винер-Нойштадт на Вену. Туда же по северному берегу Дуная устремились и войска 2-го Украинского фронта, овладев 4 апреля Братиславой. В обоих городах завязались ожесточенные уличные бои. Войска 2-го и 3-го Украинских фронтов продвигались теперь совместно по обе стороны Дуная на запад. В нижнем течении реки Эннс и на рубеже Линц, Ческе-Бу-деевице они встретились наконец с американцами.

С момента моей отставки командование группы армий «Юг» сменилось дважды. Последним ее командующим был генерал-полковник [Лотар] Рендулич. Сам я оставался в резерве до самого конца войны. В день капитуляции я оказался в небольшом австрийском городке Сент-Йохан-Понгау, где и попал в плен к американцам. Затем я долгое время скитался по лагерям для военнопленных, после чего был отправлен в Нюрнбергскую тюрьму. В конце ноября 1947 года союзники выпустили меня на свободу.

Выводы и заключения

Сущность коалиции. – Политика и стратегия. – Проблема Верховного командования. – «Директивы фюрера». – Германский вермахт. – Немецкий солдат. – Красная Армия а ее особенности

«Любая коалиция уже несет в себе тайный обман», говорит Шарнхорст[206] в книге «Причины успеха французов», а Мольтке[207] в своих «Военных поучениях» высказывается на этот счет еще конкретнее.

«Коалиция хороша до тех пор, пока общие интересы ее участников совпадают с интересами каждого из них в отдельности. Однако в любых коалициях интересы союзников совпадают лишь до известного предела, ибо, когда одному из участников приходится чем-то жертвовать ради достижения общей цели, рассчитывать на прочность коалиции большей частью уже не приходится. Между тем добиться общего согласия в коалиции весьма трудно, поскольку без жертв со стороны отдельных ее участников нельзя достигнуть больших целей всей войны.

Поэтому всякий оборонительный союз является далеко не совершенным видом взаимопомощи. Он имеет значение лишь до тех пор, пока каждая из сторон оказывается в состоянии обороняться. Таким образом, от коалиций нельзя требовать того, что с военной точки зрения является наиболее желательным. Необходимо ограничиться тем, что представляет выгоду для обеих сторон. Всякое стратегическое решение будет рассматриваться объединенными на таких началах союзными армиями только как компромисс, в котором необходимо учесть особые интересы каждого…»

Это классическое определение, несомненно, применимо и к немецко-румыно-венгерской коалиции. Однако оказалось, что союзники нуждались во взаимной поддержке не только «до определенного предела». Поэтому ни Румыния, ни Венгрия не могли уйти от своей судьбы. Предав союзника и капитулировав перед Красной Армией, они вынуждены были утратить и свой образ жизни. В общей борьбе с Советским Союзом нашим союзникам нельзя было находиться одновременно на «правой» и «неправой» сторонах. А надежды, которые румыны и венгры возлагали на западные державы, оказались нереальными.

* * *

Никто не может оспаривать того, что германские вооруженные силы проявили себя во Второй мировой войне как исключительно боеспособные. Если им и не дано было победить, то это случилось не потому, что они воевали не с полным напряжением сил. Победа была упущена потому, что политическое руководство оказалось не в состоянии правильно оценить те последствия, к которым должна была привести Германию эта война.

Нашими «победами» являются преимущественно кровь и страдания, которые пришлось принести в жертву порочной политике. Это в полной мере относится ко всей войне, часть которой кратко описана нами и которая, можно сказать, являлась самодовлеющей войной одного политического вождя. Принцип примата политики оказался обязательным для немецкого военного руководства. А потому не только военное, но и политическое руководство Германии несет всю ответственность за использование вооруженных сил и за военную стратегию.

Если политическое руководство взяло на себя риск развязывания войны, оно должно решить также, каким образом и когда нужно будет ее окончить. Поэтому вопрос, обращенный с упреком после минувшей войны к немецким военачальникам: «Почему же вы не прекратили войну после того, как вы поняли, что она уже проиграна?», был направлен по ложному адресу. Точно такого же рода упрек можно бросить и в адрес военно-воздушных сил западных союзников, потому что они, хотя война уже и была решена в их пользу, продолжали разрушать немецкие города и вызвали бесчисленные ненужные жертвы. Ответственность за это несут не солдаты, а политическое руководство.

Военачальник, капитулирующий без указаний от своего правительства, нарушает не только присягу, но и принцип, определяющий взаимозависимость между политическим руководством и вооруженными силами. Поэтому столь часто слышимое после 9 мая 1945 г. утверждение, что капитулировали вооруженные силы Германии, что проиграли войну одни немецкие генералы, является нелогичным и несправедливым. Выигрывает или проигрывает войну всегда только политическое руководство посредством того военного инструмента, который оно себе создало.

«Задачей и правом военного искусства по отношению к политике, – говорит Клаузевиц, – является прежде всего предотвращение такого положения, когда политика требует того, что противоречит природе войны, предотвращение ошибок, которые политическое руководство по незнанию своего инструмента может совершить».

К нашему несчастью, политическое руководство Германии не предоставило этого права военному руководству, а в решающие моменты не считалось с мнением последнего. Вследствие этого недоверие, которое возникло с самого начала между Гитлером и генералами, между Гитлером и Генеральным штабом, становилось все более серьезным и отравляло атмосферу.

Если война уже началась, то, как говорит Мольтке,

«…политика не должна вмешиваться в проведение операций, ибо для хода войны решающее значение имеют прежде всего военные соображения, а политические – лишь постольку, поскольку они не требуют чего-либо недопустимого с военной точки зрения. Проводя свои операции, военное руководство ни в коем случае не должно руководствоваться только политической интуицией. Оно должно прежде всего преследовать решение военных задач».

Как поступит политика с военными победами или поражениями, военное руководство не решает. Это целиком и полностью – дело политики. Многие немцы видели в объединении политического и военного руководства в руках Гитлера гарантию и залог «конечной победы». Однако обе эти функции «не ужились» в Гитлере и не превратились в творческий синтез. В обеих функциях Гитлер оказался несостоятельным.

* * *

Мы знаем сегодня, насколько роковым было решение о начале войны, а затем – о нападении на Советский Союз. Авторитетные военные специалисты в Генеральном штабе во главе с генерал-полковником [Людвигом] Беком еще до войны выступали против агрессивных планов Гитлера. Они знали, что вооруженные силы Германии, и прежде всего сухопутные войска при их тогдашней организации и численности, не отвечали требованиям войны.

Понимая свою ответственность и исходя из чувства реальности, они не хотели рисковать. Но этих людей не слушали, а иногда и просто оскорбляли. «Что это за генералы, которых я как глава государства должен, чего доброго, гнать на войну?! Было бы правильно, если бы мне пришлось спасаться от стремления генералов к войне!» – воскликнул Гитлер, когда увидел, что его планы отвергаются. Сделали ли тогда из этого какие-либо выводы немецкие генералы? Тогдашний начальник Генерального штаба генерал-полковник Бек сделал их, но сделал лично для себя. Могло ли это быть достаточным? Безусловно нет. Если бы тогда все высшие военные руководители оказали Гитлеру сопротивление единодушно, это могло бы, пожалуй, повлиять на него. До этого дело не дошло, и это является уже другой стороной трагедии Германии. Когда же война после нападения на Советский Союз превратилась в борьбу не на жизнь, а на смерть, всякое действие, направленное против Гитлера, даже покушение на его жизнь, было бы слишком запоздалым. Даже если бы это и удалось, планы генерал-полковника Бека относительно продолжения и завершения войны едва ли могли быть реализованы.

* * *

Из появившейся литературы о минувшей войне известно, что по вопросу о стратегии в войне с Россией между Гитлером и Генеральным штабом существовали серьезные расхождения во взглядах. Такие же противоречия были и между Гитлером и высшими военачальниками – командующими группами армий. Гитлер, окрыленный успехами блицкрига в Польше и Франции[208], добивался признания своих взглядов вопреки всем общепризнанным оперативным принципам. Любая неудача в то время тут же относилась за счет войсковых командных инстанций, хотя последние, по существу, часто не имели к этому никакого отношения. Высшие военачальники – командующие группами армий и армиями, а также старшие офицеры Генерального штаба изучали военное искусство на основе оправдавших себя принципов. Эти принципы вновь и вновь основательно теоретически и практически изучались ими в мирное время на военных играх, на полевых учениях и маневрах. Они уже «вросли в свое дело», но, к сожалению, во время войны им сплошь и рядом не разрешалось применять свои знания так, как они хотели бы и как этого требовала обстановка. Именно поэтому Гитлер и чувствовал себя «полководцем по призванию». Его непосредственное военное окружение – начальник Верховного командования вермахта (ОКВ) и сменявшиеся начальники Генерального штаба сухопутных войск не могли ему противостоять. В конце концов они были низведены на положение «промежуточных инстанций», передающих его приказы. Самомнение Гитлера поднялось на недосягаемую высоту. Даже близкие к нему люди уже не осмеливались более возражать ему по каким-либо вопросам. Правда, имелись и такие, которые укрепляли его в этом ошибочном мнении и держали от него вдали все то, что могло быть ему неприятно.

Безвыходность такого положения очень метко описал в свое время римский философ Сенека при анализе обстановки, окружающей властелина.

«Я покажу тебе, – писал Сенека, – чего не хватает высшим мира сего, чего недостает тем, которые имеют все. Им не хватает человека, который говорил бы им правду! Высокопоставленный сановник в присутствии лживых советчиков теряет всякую чуткость. Он перестает отличать истину от лжи, потому что вместо правды он вынужден слушать только лесть. Ему нужен человек, который говорил бы ему, какие из донесений – ложны, а какие – нет.

Разве ты не видишь, как перед этими властелинами разверзается бездна? И происходит это потому, что они слишком часто доверяли ничтожным тварям. Никто из окружающих властелина не подает ему совет по внутреннему убеждению; все они лишь соревнуются в подхалимстве, стремясь лживой лестью превзойти друг друга. И, как часто случается, такие властители теряют всякое представление о своих истинных силах, начинают считать себя непревзойденными гениями, впадают в ослепление, затевают ненужные конфликты и ведут войны, которые в конце концов становятся опасностью для всего мира. Однажды прогневавшись, они нарушают мир, столь же полезный, сколь и необходимый, который потом уже никто не может восстановить. Они проливают реки крови, пока наконец кто-то не прольет их собственную кровь… Так они навлекают громадные несчастья и на самих себя и на свои страны».

* * *

Согласно рекомендациям Мольтке, управление группами армий и армиями следует осуществлять посредством директив. Эти директивы выражают замысел и требования высшего военного руководства к операциям, регламентируют их во времени и пространстве. Выбор же того или иного способа ведения операций предоставляется командующему войсками. Если он оказывается неспособным осуществить операцию, его отзывают. Это, несомненно, самая здоровая обстановка, в которой военное искусство действительно может развиваться. Полководцы и войска способны в таких условиях добиваться результатов, решающих исход войны.

Нельзя сказать, что в последней войне не было полководцев, которые не владели бы военным искусством. Но высшим военачальникам было отказано в свободе принятия решений. О «директивах» в духе Мольтке не было и речи, по крайней мере во второй половине войны. Наоборот, Гитлер или, прикрываясь его именем, ОКВ и ОКХ вмешивались во все детали управления войсками. Довольно часто это приводило к отрицательным результатам, мешало или полностью исключало быстрые действия, сообразующиеся с часто меняющейся обстановкой. Утрачивались благоприятные возможности.

В войсковых командирах всячески подавлялось чувство ответственности. С «зеленого стола» иной раз отдавались приказы, которые, будучи чуждыми обстановке или же давно устаревшими в силу ее развития и изменения, вообще не могли осуществляться. Если этим приказам хотели придать особое значение, их именовали «директивами фюрера». Это порождало массу безобразий!

Невыполнение «директивы фюрера» при известных обстоятельствах влекло за собой самые тяжкие последствия для исполнителя. Часто возникали крайне неприятные разногласия между войсковым командованием и ОКХ или ОКВ, причем угроза свыше трибуналом в таких случаях была нормальным явлением.

Большинство трудностей возникало, когда речь шла об отступлении: эвакуации плацдарма, сдаче так называемых «укрепленных городов», оставлении «районов добычи сырья». Гитлер имел обыкновение в подобных обстоятельствах упрямо запрещать отход, невзирая на обстановку, складывающуюся на фронте, так как не доверял ни командованию, ни войскам. Он опасался, что они могут выскользнуть из-под его власти или же обратятся в паническое бегство. Это опасение, однако, было абсолютно необоснованным. Доказательством этого могут быть, например, крупные отступления под Ржевом (операция «Буйвол»[209]), под Орлом, Брянском, Гомелем (операция «Пантера»), в Крыму, а также в Румынии и Венгрии. Когда же отступление планировалось заранее, оно, как правило, осуществлялось с точностью часового механизма.

Убеждать Гитлера, сидевшего далеко от войск в своем бункере, в безусловной необходимости таких планомерных отводов войск было столь же бессмысленно, как воевать против ветряных мельниц. Если же он в конце концов и решался дать на это согласие, то в большинстве случаев бывало уже слишком поздно. Следствием этого являлись неоправданные жертвы в войсках. Сражения в Румынии и Венгрии изобиловали такими примерами. Для военного руководителя у Гитлера не хватало данных, а «вождизм» в конечном счете препятствовал внесению каких бы то ни было корректур в его порочные или надуманные мероприятия. Это также было одной из причин ужасного конца.

Германские вооруженные силы во Второй мировой войне не были тем единым инструментом, каким они были в первую мировую войну. Они были зеркалом, пестрящим разными красками – хаки, черным, голубым и коричневым, – отражавшими политические условия того времени. Многообразие политических организаций, которые подвизались во время войны на фронте (войска СС, Имперская рабочая служба, Организация Тодта, Национал-социалистский автомобильный корпус, Гитлерюгенд), порождало многие дополнительные противоречия и неувязки, которые отрицательно сказывались на ведении войны в целом.

Организация самих вооруженных сил также не отличалась большой стройностью. Помимо трех видов вооруженных сил – сухопутных войск, военно-морского флота и люфтваффе – втихомолку развивался еще один – войска СС. Соединения войск СС, участвуя в боях и сражениях, подчинялись общевойсковому командованию лишь в оперативных вопросах. В дисциплинарном отношении, в вопросах комплектования, снабжения и довольствия они оставались в подчинении Гиммлера. Такое положение служило неиссякаемым источником трений между Верховным командованием сухопутных войск и командованием войск СС. При этом крайне неблаговидную роль играл особый служебный канал связи войск СС. Случалось так, что Гитлер по различным каналам получал прямо противоположные донесения об одном и том же событии. В период сражения за Будапешт я стал свидетелем такого явления.

Один «черный» офицер связи, уполномоченный Гиммлера, без ведома командования группы армий посещал командные пункты и штабы на различных участках фронта, получал информацию об обстановке от более или менее компетентных и информированных офицеров и сообщал об этом по неконтролируемому каналу связи СС вверх, то есть Гиммлеру. Последний же не нашел ничего лучшего, как срочно докладывать об этом Гитлеру.

Результатом было то, что командованию группы армий пришлось давать разъяснения по докладам, которые ни в какой мере не соответствовали фактическому положению дел. Вообще же Гитлер сам пользовался при решении военных вопросов различными политическими каналами информации. Таким образом, существующее взаимное недоверие между партией и вооруженными силами все более углублялось и расширялось.

В действующих войсках предпочтение, оказываемое этим «военным», вызывало много споров и недовольства. Части войск СС были намного лучше оснащены, вооружены и лучше снабжались, чем сухопутные войска. Они получали лучшее пополнение, особое продовольственное снабжение и благодаря своему особому каналу связи значительно быстрее получали награды. Такое привилегированное положение, естественно, вызывало озлобленность у их соратников в сухопутных войсках. Но самым неприятным во всем этом было то, что эсэсовцы вели политическую слежку в сухопутных войсках.

Люфтваффе также пользовались некоторыми преимуществами и точно так же имели свой служебный канал связи. Я напомню только о случае в Бухаресте, когда бомбардировка города была предпринята без согласования с командованием группы армий в результате прямого разговора между Герингом и генералом [Альфредом] Герстенбергом. Это «мероприятие» причинило большие неприятности войскам, ведущим ожесточенные бои на фронте, а также тыловым службам. А какой сумасбродной идеей явилось формирование авиаполевых дивизий[210]. Сколько из-за этого было пролито драгоценной крови на полях сражений!

Если бы этих солдат, не имевших ни боевой подготовки, ни достаточного боевого опыта, предварительно обучив, передали в качестве пополнения обескровленным, но испытанным в боях дивизиям сухопутных войск, это принесло бы очевидную пользу.

Отсутствие единой организационной структуры в вооруженных силах отражалось и на управлении войсками. Все театры военных действий были поделены Верховным главнокомандованием между ОКВ и ОКХ и соответственно обслуживались либо Штабом оперативного руководства ОКВ, либо Генеральным штабом ОКХ. Так, например, группа армий «Юго-восток» («Ф» – Балканы) получала приказы от Штаба оперативного руководства ОКВ, в то время как непосредственно примыкающая к ней группа армий «Юг» (Румыния и Венгрия) подчинялась директивам ОКХ. Иногда тыловые районы театров военных действий, находившихся в ведении ОКХ, были подчинены ОКВ, и наоборот. Эта запутаная, порочная организация неизбежно приводила к постоянным трениям, отрицательно сказывавшимся на войсках.

* * *

Что касается качеств, проявленных немецкими солдатами в минувшей войне, то можно сказать, что главными среди них были исключительная дисциплинированность, беспрекословное повиновение, доверие друг к другу и особое солдатское товарищество. Все эти черты изначально заложены в немцах. Но не следует думать, что они одни без соответствующей подготовки в мирное время обеспечат надлежащее поведение солдата в войне. Все военные реформы сегодняшнего дня должны постоянно учитывать это положение. Изменять в программах боевой подготовки следует только то, что действительно можно заменить лучшим и более прогрессивным. Всякое экспериментирование здесь грозит бедой.

Совершенно очевидно то, что нельзя сравнивать немецкие дивизии периода осени 1944 г. с дивизиями начального периода войны ни в количественном, ни в качественном отношениях. Блестящие успехи первых лет войны полностью растворились в последующих неудачах и поражениях. Неудачное начало войны в России, опустошительная зима 1941/42 г., катастрофа под Сталинградом в 1942–1943 гг., неудачи весной 1943 г., поражение в Африке, вторжение западных союзников во Францию в июле 1944 г., все более очевидные успехи Красной Армии на центральном и северном участках Восточного фронта, выход из войны Италии и Финляндии, беспрерывные бомбардировки Германии с воздуха и, наконец, покушение на Гитлера 20 июля 1944 г. – все эти тяжелые удары судьбы постепенно подорвали у немецкого солдата волю к борьбе. К этому добавились громадные потери в людях и технике, вызванные непрерывными боями на всех фронтах.

Пехотные дивизии, численность которых уменьшилась в среднем на полк, должны были тем не менее оборонять полосы той же ширины, что и раньше. Танковые дивизии превратились, по сути дела, в небольшие группы с весьма ограниченным числом танков. К 1944 г. были «прочесаны» все штабы, комендатуры и войсковые тылы. Все, кто хоть сколько-нибудь был пригоден к службе в армии, были отправлены на фронт. Командование уже не останавливалось перед использованием на фронте уголовников и социально опасных элементов, сводимых в такие специальные соединения и части, как, например, бригада [СС] «Дирлевангер».

При описании сражений в Румынии и Венгрии я пытался показать, сколь безответственными были те чрезмерные требования к войскам и командованию, которые предъявлялись высшим руководством. У нас не было ни сил, ни средств закрыть громадные бреши в линии фронта. Измотанный до крайности личный состав месяцами не выводился на отдых и не получал пополнений. Со времен Сталинграда нам постоянно не хватало пехоты. И ни полевые учебные дивизии, ни военные училища, которые вопреки здравому смыслу вводились в бой, не могли компенсировать эту нехватку. Как показал опыт боев в Венгрии, даже серьезные успехи танковых войск ничего не значили, если они не могли быть закреплены пехотой.

Полагать, что в наш век техники можно обойтись без пехоты, – заблуждение. Недостаток пехоты в последней войне лишил нас многих успехов. Само собой разумеется, что современная пехота должна быть моторизованной, вооруженной и оснащенной новейшим оружием и боевой техникой.

* * *

Если боевой дух и основательная боевая подготовка войск являются элементарными предпосылками для успешного ведения войны, то все же не следует недооценивать и такого фактора, как численность войск. В противном случае расчет будет неверен. И нужно сказать, что в последней войне он ни в какой мере не был верным. Бойцы Восточного фронта оказались жертвами недобросовестности своего высшего руководства, неправильно оценившего противника. Что бы там ни говорилось, немецкие войска уступали русским и в численности, и в боевой технике. Русские просто-напросто «затопляли» людскими массами нашу артиллерию и танки. Даже самое лучшее автоматическое оружие не поможет самому лучшему бойцу, если он подвергнется нападению огромных людских масс. При определенных обстоятельствах он даже не сможет стрелять. Даже отборные войска, находящиеся под искусным командованием, будут всегда уступать противнику, если он обладает подавляющим превосходством в людях и технике, как это было в последней войне. Первоклассное оружие и прекрасно обученный личный состав также не помогут, если в решающий момент будут отсутствовать необходимые боеприпасы. И это, к сожалению, тоже наблюдалось у нас слишком часто. Артиллерийские и танковые боеприпасы, а также средства ближнего боя постоянно были «дефицитным товаром». Это особенно вредно сказывалось на обстановке, когда противник готовился к крупным наступательным операциям. Мы не могли надлежащим образом подавлять противника в момент сосредоточения и развертывания его войск, поскольку всюду не хватало боеприпасов.

* * *

Мы явно недооценили Красную Армию в начале войны. Но эта недооценка не была ошибкой исключительно нашего Генерального штаба и его отдела «Иностранные армии Востока»[211]. Как Генеральный штаб, так и немецкий военный атташе в Москве генерал [Эрнст Август] Кёстринг вместе с нашим послом [граф Фридрих Вернер фон дер] Шуленбургом отнюдь не имели недостатка в материалах для вполне компетентной и исчерпывающей оценки. Тем не менее Гитлер отбросил в сторону все доклады и все сомнения экспертов. Со свойственным ему высокомерием он объявил советских военных руководителей «неполноценными». «Молниеносные войны» в Польше и Франции роковым образом сдвинули все масштабы времени и представления о войне.

Если хочешь разгромить противника, нужно знать его возможности и его тактику. Создание этой предпосылки еще в мирное время с помощью разведывательных органов и является одной из главных задач высшего военного руководства. И здесь следует признать, что немецкая разведка, направленная на Восток, была совершенно недостаточной в части сбора данных о России и ее социальных, экономических и климатических условиях. Поэтому во многих боях немецкому солдату пришлось дорого заплатить за эту горькую науку. Опыт, приобретенный на Восточном фронте, сделал наших солдат до некоторой степени «специалистами по России», специалистами по наступлению на советские позиции и отражению советских атак, мастерами импровизаций, экспертами в вопросах борьбы с холодами, снегом и грязью. Я сам с весны 1942 г. достаточно хорошо изучил командование и войска Красной Армии. Бои под Ржевом, Орлом, Брянском, Гомелем, Оршей, у озера Ильмень, под Нарвой, на Двине, в Румынии и Венгрии, в которых я участвовал в качестве командира дивизии, командира корпуса, командующего армией и группой армий, многому меня научили. В ходе войны я наблюдал, как советское командование становилось все более опытным. Некоторые военные публицисты доказывают, что Красная Армия якобы переняла немецкую тактику. С этим можно спорить, но безусловно, что советская сторона все-таки частично применяла наши принципы вождения войск. Совершенно справедливо, что высшее советское командование начиная со Сталинградской битвы часто превосходило все наши ожидания. Оно мастерски осуществляло быстрый маневр и переброску войск, перенос направления главного удара, проявляло умение в создании плацдармов и оборудовав нии на них исходных позиций для последующего перехода в наступление. Иногда русским недоставало необходимой инициативы для быстрого и широкого развития достигнутых успехов, тактических или оперативных, хотя с их неиссякаемыми людскими ресурсами и их обильной боевой техникой, в особенности артиллерией и танками, они вполне могли это делать. Они мало рисковали и часто не использовали представившихся возможностей. Русские далеко не всегда умели развить тактический прорыв в оперативный; будучи введены в заблуждение нашими «дежурными» группами и импровизациями, они нередко приостанавливали свое продвижение. Как показали бои в Румынии и Венгрии, это иногда играло нам на руку. Причиной такой скованности оперативного и тактического руководства, по-видимому, как и у нас, была сильная зависимость советских фронтовых военачальников от своего верховного командования.

Советские войска были довольно неоднородны. Попадались и хорошие и неполноценные части и соединения. В остальном же у русских, как, впрочем, и у нас, войска являлись зеркалом своих командиров. Советский солдат сражался за свои политические идеи сознательно и, надо сказать, даже фанатично. Это было коренным отличием всей Красной Армии, и особенно относилось к молодым солдатам. Отнюдь не правы те, кто пишет, будто они выполняли свой долг только из страха перед подгоняющими их политическими комиссарами, которые в своем большинстве сами храбро сражались. Я собственными глазами видел, как молодые красноармейцы на поле боя, попав в безвыходное положение, подрывали себя ручными гранатами. Это были действительно презирающие смерть солдаты!

Не менее сильной стороной советских солдат было громадное упорство и крайняя непритязательность. Русский солдат спал там, где находился, независимо от того, была ли у него крыша над головой. Лишения любого рода не играли для него никакой роли. Поэтому, собственно, не было никакого смысла уничтожать населенные пункты при отступлении немецких войск. Самопожертвование советских солдат в бою не знало пределов. В так называемой малой войне, в особенности во время боев в лесах, русские проявляли исключительную изобретательность и находчивость. Они умели отлично маскироваться. Их «кукушки» (снайперы на деревьях) и партизаны вызывали в наших рядах большие потери. Их неказистое обмундирование оказывалось весьма целесообразным на поле боя. Большое искусство показывали русские и в просачивании через наши позиции перед началом своего крупного наступления.

Успехи Красной Армии объяснялись не в последнюю очередь хорошим оснащением войск тяжелым оружием: танками, тяжелой артиллерией и неизменно вызывавшими у нас страх «Катюшами» – гвардейскими минометами, которые, между прочим, умело использовались. Русские весьма искусно и успешно применяли свою артиллерию. Их авиации мы боялись меньше.

Со временем советское командование стало лучше обеспечивать действия своей пехоты на поле боя благодаря массированию огня и использованию танков. Удивительно хорошо зарекомендовал себя советский танк Т-34, обладавший большой проходимостью и маневренностью. Многотипности в танках у русских не было, и это являлось большим преимуществом, так как давало возможность унифицировать снабжение танковых войск запасными частями и боеприпасами. У нас имелось на вооружении приблизительно 26 различных типов танков. Отсюда, естественно, возникали большие трудности. Танк Т-34 был безотказен повсюду, на любой местности. Русские танки могли действовать там, где по нашим нормам это считалось невозможным. Вооружение танка Т-34 также было исключительно эффективным. Для советской пехоты он был великолепным прокладчиком пути и весьма действенным средством поддержки.

* * *

Я не могу закончить эту книгу без того, чтобы, основываясь на личных переживаниях и жизненном опыте, не обратиться с призывом ко всем немцам сделать соответствующие выводы на будущее.

У того, кто подобно мне всю свою жизнь был профессиональным солдатом, после трагических итогов обеих проигранных войн осталось чувство боли за бесчисленные жертвы, за развалины городов и сел, за разъединение нашего отечества. Меня серьезно тревожит то, что ныне по эту и ту сторону Эльбы создаются немецкие вооруженные силы, солдаты которых являются сыновьями одной нации. Любой военный конфликт в Европе, несомненно, вовлечет Германию в новую катастрофу, в которой будут исчерпаны последние биологические силы ее народа, а ее города и села опустошены и разрушены даже без применения ядерного оружия.

Я, как старый солдат, не могу не признать, что с применением ядерных, термоядерных или кобальтовых бомб война как «последнее средство политики» теряет свой смысл и грозит всеобщим уничтожением. Если раньше судьбы войны еще решались благодаря военным способностям и мастерству солдата, то ныне решающим становится техника, а война с появлением новейших средств уничтожения превращается в массовое убийство. Поэтому сейчас, как никогда раньше, на политиков возлагается громаднейшая ответственность за благополучие народов и за мир. На них лежит задача предупредить возникновение вооруженных конфликтов.

Нам, немцам, остается только пожелать, чтобы мы как можно скорее нашли путь, который смог бы освободить нашу страну от трагического раскола, а Европа в целом могла бы выполнить роль примирителя Востока и Запада.

Жертвы, которые потребовала война, обязывают нас преодолеть заблуждения, ошибки и упущения прошлого. Они побуждают нас к обновлению нашей нации. Свобода и независимость являются все же не только проблемой военной готовности, наличия новейшего оружия, верных и решительных союзников, но и в не меньшей степени – проблемой поиска политических идей, проблемой укрепления общественного строя. И в этом плане традиции военной службы, чести, долга и товарищества смогли бы здесь принести самые неожиданные и богатые плоды.

Дополнения

Отто Скорцени. Из книги «Секретине задания РСХА»

Миссия в Венгрии

Три дня спустя, после вечернего совещания, фюрер сделал мне знак остаться. Он также задержал генерал-фельдмаршала [Вильгельма] Кейтеля, генерал[-полковника Альфреда] Йодля, [Иоахима фон] Риббентропа и [Герниха] Гиммлера, который – случай исключительный – тоже в тот день присутствовал [на совещании]. Мы устроились в креслах вокруг небольшого стола, и Адольф Гитлер в нескольких словах изложил последние события на юго-восточном направлении. Фронт, который только сейчас удалось стабилизировать вдоль венгерской границы, надо удержать любой ценой, ибо в этом огромном выступе находился миллион немецких солдат, которые в случае внезапного прорыва неминуемо окажутся в плену.

«Так вот, – продолжал фюрер, – мы получили конфиденциальные донесения, что регент-правитель Венгрии адмирал Хорти пытается установить контакты с врагом, желая договориться о сепаратном мире. Успех его замыслов означал бы гибель нашей армии. Хорти хочет найти согласие не только с Западными державами, но также и с Россией, которой он предложил полную капитуляцию.

Вы, шурмбаннфюрер Скорцени, подготовите военный захват будапештского замка на горе Бургберг. Начнете эту операцию, как только мы получим сведения, что регент намерен отказаться от своих обязательств, вытекающих из его союзнического договора с Германией. Похоже, что Генеральный штаб подумывает о высадке парашютистов или, возможно, о приземлении нескольких самолетов на саму эту гору. На время вашей миссии вы поступаете в распоряжение нового командующего нашими войсками в Венгрии генерала N. Однако приготовления начнете сегодня же, поскольку штаб у N, еще только формируется[212]. Чтобы помочь вам преодолеть все трудности, какие могут встретиться, я дам вам письменный приказ, который предоставит вам очень широкие полномочия».

Генерал Йодль прочитал мне список подразделений, вверяемых под мое начальство: батальон парашютистов люфтваффе, 600й парашютный батальон[213] и моторизованный батальон, сформированный из курсантов офицерского училища в Винер-Нойштадте. К тому же из Вены будут переведены две эскадрильи транспортных планеров и поставлены под мое командование.

– Вы получите также на время операции самолет из штабной эскадрильи фюрера, и будете пользоваться им для ваших личных передвижений, – заключил Йодль.

Еще несколько минут Гитлер беседовал с Риббентропом по поводу докладов немецкого посольства в Будапеште. Согласно последним депешам, положение следует считать «очень напряженным»; венгерское правительство явно желает покинуть лагерь стран «оси». Затем фюрер подписал мой мандат и, протягивая мне, добавил:

– Я рассчитываю на вас и на ваших людей.

Затем он удалился. Немного позже ушли остальные, оставив меня в одиночестве. Проглядывая наскоро документ, я поразился, что буду располагать практически неограниченными полномочиями. На листе большого формата типа «государственная бумага», где в верхнем левом углу золотым рельефом был выбит орел со свастикой, а наверху готическими буквами написано «Фюрер и рейхсканцлер» (Führer und Reichskanzler)[214], я прочитал:

«Штурмбаннфюрер резерва СС Отто Скорцени назначен мною для выполнения личного и конфиденциального приказа высочайшей важности. Прошу все военные и гражданские службы оказывать штурмбанфюреру Скорцени всевозможную помощь и выполнять все его требования».

Под этими словами – подпись первого лица в Германии, выведенная нетвердой рукой. На какой-то миг я подумал, что с таким карт-бланшем я мог бы по своей прихоти поставить весь рейх с ног на голову. Затем решил, что буду пользоваться им как можно меньше. Ведь я уже научен, что следует опасаться слепого подчинения штабных чинов, которым показывают «высочайший приказ». Я предпочитал полагаться на понимание и на сознательную помощь тех, к кому должен буду обратиться.

Сейчас уже два часа ночи, но, прежде чем ложиться спать, хочу сделать свои первые распоряжения. К счастью, двумя днями раньше я предусмотрительно телеграфировал приказ о боевой тревоге одному из своих подразделений, бывшему 50-2-му егерскому батальону. Теперь я прошу соединить меня с капитаном[215] [Адрианом] фон Фёлькерзамом и отдаю ему приказания:

– Алло, Фёлькерзам. Мне только что поручили крупномасштабную операцию. Потрудитесь записать: 1-я рота, усиленная несколькими отборными солдатами, сегодня утром, ровно в восемь, грузится в самолет на аэродроме Гатов. Пусть возьмут тройной запас патронов, и добавьте полное снаряжение для четырех взводов подрывников. Каждому человеку дайте запас съестного на шесть суток. Роту поручите оберштурмфюреру [СС Вернеру] Хунке. Место назначения знает командир транспортной эскадрильи. Я сам в тот же час вылечу отсюда и примерно в десять прибуду на заводской аэродром Хейнкеля, что неподалеку от Ораниенбурга. Приезжайте за мной. Мы, то есть вы, Остафель, [Карл] Радль и я, отправляемся в полдень. Вопросов нет? Прекрасно. И до скорого.

Несколько часов отдыха, и я уже лечу на борту «Хейнкеля» He.111. Созерцая пейзаж, думаю о тех последствиях, которые неминуемо вызовет предательство венгров. Ставка в игре, которую мне, возможно, придется играть, огромна: целая армия – миллион человек, чье положение станет весьма шатким, чтобы не сказать отчаянным, в том случае, если венгерские дивизии в Карпатах прекратят огонь или, что еще хуже, перейдут на сторону врага. И если к тому же мы потеряем и Будапешт, центральный узел наших коммуникаций, то это будет невообразимая катастрофа. О, только бы мне успеть!

Внезапно я вспоминаю о тех транспортных планерах, что фюрер предоставил в мое распоряжение. И еще два батальона парашютистов. Как же все-таки эти господа из Генерального штаба представляют себе операцию парашютистов против Замка на Горе – не говоря уже о сумасбродной затее приземлить планеры на вершине утеса? Оказывается, я неплохо знаю Будапешт: единственное место, где в крайнем случае можно было бы осуществить подобный замысел, – это огромный плац, называемый, один Бог знает почему, Кровавым полем. Однако если венгры переметнутся на сторону врага, то нас могут совсем запросто смести еще до того, как мы успеем собраться в группу – перекрестным огнем с самой горы, которая там совсем близко, и с зданий, окружающих эспланаду. Возможно, все-таки удастся приземлить несколько ударных отрядов. Ладно, посмотрим все на месте.

В условленный час я прибываю в Ораниенбург, где меня ждет Фёлькерзам. Он сообщает, что моя первая рота уже отбыла в Вену, место сбора различных частей, вверенных под мое командование. На машине мы заскакиваем в Фриденталь, чтобы забрать личные вещи, а затем, в сопровождении Радля и Остафеля, вылетаем в австрийскую столицу. В нашем багаже мы везем ящик новейшей взрывчатки, недавно поступившей из армейских лабораторий. Это достаточно удобное сиденье, если только все время не думать о встрече с вражеским самолетом, а это вполне реально, учитывая активность союзнической авиации над Германией. Один снаряд по ящику – и все взлетает на воздух! Но, по правде говоря, мы слишком заняты нашими планами, чтобы думать об этом. Единодушно решаем моторизовать все наши части. Так что впереди славные схватки со службой распределения транспорта. Мы знаем, как тяжело сейчас отыскать грузовики. Восточный фронт, а в последние несколько месяцев уже и Западный поглотили их в таком количестве, что даже самая мощная в мире промышленность не смогла бы заполнить эти бреши.

Однако в Вене всего за три дня нам удается уладить все трудности. А я еще и устроил в Нойштадте смотр моему пехотному батальону, насчитывающему тысячу юнкеров – отличная команда отборных молодцов, движимая исключительным боевым духом. Парашютисты люфтваффе уже прибыли в Вену, равно как и батальон парашютистов СС, доставленных с Восточного фронта. Люди из люфтваффе находятся в прекрасном состоянии, офицеры рвутся в бой, но вот эсэсовцы выглядят не очень хорошо: в предшествующие недели их жестоко потрепали в боях. Кстати, это тот же самый батальон, что в июне 1944 г. участвовал в операции против Тито.

Как только мы уладили многочисленные сложности, связанные с моторизацией и оснащением наших частей, я отправляюсь в Будапешт в сопровождении Радля. Пора уже ознакомиться с положением на месте. Запасшись документами на имя некого «доктора Вольфа», облаченный в отличный гражданский костюм, я представляюсь в венгерской столице некому господину N, которому меня сердечно рекомендовал наш общий друг. Этот славный человек встречает меня с распростертыми объятиями, с гостеприимством, достойным лучших венгерских традиций. Он даже сам переезжает, оставляя мне в пользование свою квартиру, включая лакея и кухарку! Мне стыдно в этом признаваться, но никогда за всю свою жизнь я не жил так хорошо, как в эти три недели, – и это на пятом году войны! Да мой хозяин еще бы и обиделся, если бы я питался более скромно!

Тем временем в Будапешт прибывает и мой непосредственный начальник генерал N. Он пытается прежде всего сформировать работоспособный штаб: поскольку у него не хватает офицеров, я одалживаю ему Фёлькерзама и Остафеля. Чтобы приготовиться к любой неожиданности, мы вырабатываем план боевой тревоги для всех немецких войск в Будапеште и вокруг него: этот план должен обеспечить нам в случае заварухи контроль над железными дорогами, вокзалами, телефонными и телеграфными узлами.

Наши секретные службы уже сумели установить, что сын регента Никлас (Миклош) фон Хорти только что имел первую встречу, естественно сверхсекретную, с эмиссарами Тито. Венгры явно пытаются через югославских партизан установить контакт с советским Верховным командованием, чтобы договориться о сепаратном мире. Таким образом, на этот раз данные Генерального штаба фюрера оказываются точны. Во время совещания с начальниками служб разведки мы решаем установить наблюдение за действиями Ники Хорти, заслав в его окружение нашего агента. И вот один хорват, имеющий хорошие связи в правительственных кругах, очень быстро завоевывает доверие как югославов, так и сына Хорти. И мы узнаем, таким образом, что очень скоро уже сам регент примет участие в ночном собрании заговорщиков. Эта новость нам особенно неприятна, ибо в наши планы вовсе не входит, чтобы глава государства был лично замешан в этом деле. Однако заботу о том, чтобы найти здесь какое-то решение, я оставляю на тайные службы и полицию, у меня есть другие заботы.

Всякий раз, когда моя машина взбирается по склонам горы Буды – я бываю то у нашего военного атташе, то у нашего посла, а то и у главнокомандующего[216], – моя тревога усиливается, ибо я все еще не вижу, каким образом я смог бы, если потребуется, овладеть этим высоким холмом, который представляет собой некую естественную крепость. Хотя приказ фюрера составлен в достаточно общих фразах, я вижу, что предотвратить переход Венгрии к неприятелю можно будет лишь в ходе военной операции против правительственного квартала и замка. Эта операция начнется автоматически при первом же проявлении враждебности к Германии со стороны мадьярских властей.

Итак, я поручаю Фёлькерзаму, скрупулезно изучить все планы города, какие он сумеет раздобыть, и дополнить свои теоретические знания многочисленными экскурсиями по улицам интересующего нас квартала. И вот эта работа приносит нам самые разнообразные сюрпризы: оказывается, под горой Будой тянется настоящий лабиринт туннелей, коридоров и колодцев, и это совсем не облегчит нашу задачу, когда придет час перейти к решительным действиям. Поскольку наш план действий по боевой тревоге, уже окончательно доработанный, предусматривает, что я займу гору силами войск, находящихся под моим непосредственным началом, то приказываю прибыть своим трем батальонам. В начале октября они покидают Вену и размещаются в пригороде Будапешта.

В то же самое время Генеральный штаб фюрера посылает нам обергруппенфюрера СС (нечто вроде бригадного генерала)[217], по имени Бах-Зелевски, который должен принять командование всеми немецкими войсками, размещенными в Будапеште. Это энергичный, даже грубый командир, который, впрочем, и сам представляется как «человек с железной хваткой и специалист по тяжелым случаям». Он прибывает из Варшавы, где только что жестоко подавил восстание поляков. Он сразу же заявляет, что готов, если будет нужно, проявить себя таким же безжалостным, как и в польской столице. Именно с таким намерением, добавляет генерал, он и привез мортиру калибра 650 мм[218]. Пока что эта чудовищная пушка использовалась всего два раза: сначала – чтобы пробить исполинские стены цитадели в Севастополе[219], а затем во время недавних боев в Варшаве. Что же до меня, то я считаю такую жестокость чрезмерной и не скрываю этого. По-моему, мы лучше и быстрее достигнем цели, если применим более элегантные средства. Планируемая операция, окрещенная для маскировки «Железный кулак»[220], окажется успешной даже и без гигантской мортиры. Но, с другой стороны, на некоторых офицеров, кажется, произвели впечатление грубые манеры и несдержанное поведений [Эриха фон дем] Бах-Зелевски, – возможно, он их даже немного и запугал. Но, однако, я не позволяю ему заткнуть мне рот криками и ударами кулака по столу и, продолжая защищать свою точку зрения, в конечном счете настаиваю на своем решении.

К несчастью, я не один хозяин своих поступков. В отличие от Италии, где я должен был отчитываться только перед генералом [Куртом] Штудентом и имел практически полную независимость в подготовке возложенной на меня операции, теперь мне приходится присутствовать на бесконечных совещаниях и учитывать всевозможные факторы личного порядка. Точка зрения генерала N, совершенно не совпадает с мнением посла, который в свою очередь совсем не согласен с генералом полиции [Отто] Винкельманом. Секретные службы и некоторые венгерские особы, которые принимают участие в наших дискуссиях, тоже добавляют в них разногласия. Как хорошо, что мне не надо согласовывать все эти мнения! Однако я не совсем понимаю, почему мы всегда обсуждаем наши планы в присутствии 15–20 офицеров. В конце концов, весьма возможно, что венгерское правительство прослышит о наших заседаниях и, угадав с большей или меньшей степенью точности, что там затевается, срочно примет какие-то решения. И эти опасения представляются обоснованными, ибо мы узнаем, что генерал М., верховный командующий венгерской армией в Карпатах, уже ведет переговоры напрямую с русскими[221].

Примерно 10 октября 1944 г. происходит ночная встреча между Никласом Хорти и югославскими эмиссарами. Немецкая полиция, вовремя предупрежденная, тем не менее не вмешивается. На воскресенье 15 октября назначается новая встреча в огромном здании неподалеку от набережной Дуная. Теперь нужно действовать! 13 октября Генеральный штаб фюрера посылает в Будапешт генерала Венка, который в случае волнений возьмет командование над всеми нашими силами и будет принимать решения по ходу событий с полным знанием дела. На этот раз полиция безопасности намерена арестовать сына регента вместе с югославами. Замысел полицейской засады, вероятно, продиктован надеждой, что регент, желая избежать обвинений против сына, откажется от мысли о сепаратном мире. Генерал Винкельман, командир полицейских сил, просит меня одолжить ему на утро 15 октября одну из моих рот, ибо он знает, что первая беседа Никласа Хорти проходила под охраной отряда гонведа. Поскольку очень вероятно, что и на этот раз венгры предпримут такую же предосторожность, то моя рота получит задание нейтрализовать венгерских солдат. Я обещаю ему свою поддержку, при условии что сам решу, уместно ли будет наше вмешательство и если да, то когда именно.

В воскресенье 15 октября 1944 года на прозрачном небе сияет яркое солнце. В десять утра – а это и есть час встречи – улицы еще безлюдны. Моя рота занимает позиции в одной особенно тихой аллее, где нет риска, что она привлечет внимание. Связь между мной и моими людьми должен поддерживать гауптштурмфю-рер фон Фёлькерзам, ибо, разумеется, в этот день я не могу себе позволить появиться в военной форме. Если я желаю присутствовать при готовящихся событиях, чтобы остаться незамеченным, мне, конечно, надо облачиться в штатское. Мой шофер и один из моих унтер-офицеров, в форме люфтваффе, блаженствуют на скамейке в сквере, который занимает почти всю площадь. Что касается меня, то я прибываю на машине через несколько минут после начала переговоров между сыном Хорти и югославами. Выезжая на площадь, я вижу перед означенным зданием грузовик гонведа и гражданскую машину, вероятно личное авто младшего Хорти. Не колеблясь я ставлю свою машину прямо нос к носу с венгерскими, чтобы помешать им резко набрать ход.

Еще накануне несколько немецких полицейских заняли комнаты в пансионе, расположенном над коммерческой конторой, где в настоящий момент проходят переговоры. С другой стороны, двое их коллег должны примерно в 10:15 проникнуть в здание и провести аресты. В покрытом же брезентом грузовике гонведа прячутся три венгерских офицера, тогда как два других прогуливаются по скверу. Итак, все актеры драмы на месте – начинаем первый акт!

Я только что вышел из машины и делаю вид, что ищу причину поломки в моторе, и тут появляются двое немецких полицейских. Но едва первый ступает на порог здания, как второго прошивает автоматная очередь, выпущенная с грузовика гонведа. Тяжело раненный в живот, он оседает на землю рядом со мной. Два венгерских офицера, мерившие шагами сквер, прибегают с револьверами в руках и начинают стрелять. Я только и успеваю укрыться за своей машиной: мгновение спустя вторая очередь превращает в решето открытую дверцу моего славного «Мерседеса». Теперь пляска начинается взаправду. Мой шофер и унтер-офицер с первых же выстрелов бросились мне на помощь; шофер получает пулю в бедро, но остается на ногах. Свистком я подаю приказ своей роте принять бой, а затем втроем мы пытаемся как только можем ответить из наших револьверов на плотный огонь венгерских автоматов. В нашем положении нет ничего забавного; моя машина, позади которой мы пристроились на корточках, все более и более походит на ситечко, повсюду вокруг нас пули отскакивают от булыжной мостовой и свистят над нашими ушами с жалобным мяуканьем. Время от времени мы высовываем головы, только на долю секунды, чтобы прицелиться хотя бы примерно и удерживать нападающих на расстоянии – если, конечно, так можно выразиться, ибо они от нас не дальше десяти – пятнадцати метров.

К счастью, эта неравная битва длится всего две или три минуты. Затем я слышу позади себя поспешные шаги солдат моей роты.

Первый взвод уже появляется на площади и сразу же занимает позицию на углу улицы. Другие быстро занимают сквер и берут под огонь соседние здания. После первого же обмена пулями нападавшие на меня венгры укрываются под аркой соседнего дома, где, вероятно, находятся несколько их отрядов, оставленных там в резерве. Как только перестрелка прекращается, мы затаскиваем обоих наших раненых в здание, где на втором этаже проходят или уже, скорее, проходили переговоры между сыном Хорти и югославами. Еще перебегая к этому укрытию, мы осознаем, что наши противники готовятся к решительному прорыву. Быстро спохватываемся: ловко брошенная граната вырывает оба огромных створа ворот вместе с несколькими мраморными плитами и укладывает это все вперемешку, кучей поперек арки, закрывая выход. Этот взрыв кладет конец собственно военной части операции, которая, впрочем, длилась не больше пяти минут.

Теперь со второго этажа «нашего» здания спускаются немецкие полицейские, ведя с собой четверых пленных. Мы приказываем погрузить обоих венгров – Никласа Хорти и его друга Борнемису в военный грузовик. Чтобы не привлекать внимание прохожих, полицейские придумали перевозить этих двоих как тюки, завернув их в огромные ковры. Судя по тому, что я вижу, эта хитрость не слишком удалась. Оба заговорщика яростно отбиваются, и полицейские вынуждены их связать и, не слишком церемонясь, взваливают на грузовик, который сразу же трогается. Я приказываю своей роте удалиться; мне хочется избежать каких-либо новых инцидентов, которые вполне могут произойти, если венгры, оправившись от неожиданности, перегруппируются и нападут на нас.

Какое-то недоброе предчувствие заставляет меня последовать за грузовиком в другой машине, которую мне только что прислал Фёлькерзам. Метрах, может быть, в ста от площади я вижу, как подходят, почти бегом, три пехотные роты гонведа. Если эти солдаты прибудут на площадь, то они столкнутся там с моей ротой и получится еще одна перестрелка – для нас это весьма нежелательно. Что делать? Как выиграть несколько минут, чтобы дать моим людям время отойти? Только какой-то смелый шаг может нас спасти. Я даю шоферу приказание остановиться, выскакиваю из машины и бросаюсь навстречу офицеру, который, судя по его месту во главе первой роты, должен командовать этими солдатами.

– Остановите ваших людей. Там, наверху неописуемая сумятица! Никто не знает, что происходит. На вашем месте я сначала сходил бы посмотреть сам.

Блеф удается. К счастью, офицер немного говорит по-немецки. Он дает команду «Стой!» и, явно озадаченный, смотрит на меня. Возможно, он ничего не понимает, но меня это мало волнует. Все, что меня заботит, – это маленькая отсрочка. Теперь мои люди, должно быть, уже погрузились в свои грузовики. Через минуту они уедут.

Я бросаю все еще колеблющемуся офицеру короткое: «Я спешу!» – и затем снова сажусь в свою машину, которая трогается и мчится со всей скоростью к аэродрому. Когда я туда прибываю, оба наших пленника уже в самолете; чуть позже он взлетает по направлению к Вене.

Тогда я направляюсь в штаб корпуса, располагающийся в отеле, вознесенном на вершину одного из многочисленных холмов Будапешта. Генерал Венк немедленно меня принимает, и мы вместе с нетерпением, перемешанным с любопытством, ждем продолжения событий. Мы знаем, что в Замке на горе венгры уже несколько дней назад приняли некоторые меры предосторожности. Гарнизон усилили, а главные подступы по дорогам, кажется, заминировали.

К полудню мы получаем телефонный звонок из посольства – малого дворца – также расположенного на горе. Наш военный атташе сообщает, что весь холм переведен на осадное положение, и совершенно официальным образом, а движение по всем подъездным путям перекрыто. Несколькими минутами ранее атташе попытался выехать с горы на машине, но повсюду натыкался на венгерские посты, которые заставляли его поворачивать обратно. Немного позже телефонная связь прерывается – это мы так полагаем, потому что больше не получаем звонков. Таким образом, немецкие службы, которые все еще находятся на горе, оказываются практически отрезанными.

Это представляет собой – и сомневаться тут не приходится – первый «недружественный акт», как элегантно выражаются на дипломатическом языке. Мы задаемся вопросом, последуют ли затем более серьезные события. По всей видимости, нынешнее положение не может продолжаться до бесконечности: через два-три часа будет принято окончательное решение – того или иного содержания. Пока же мы можем только ждать, а инициатива все еще принадлежит противнику. Примерно в 14 часов сомнения окончательно рассеиваются специальным объявлением по венгерскому радио, где передается послание регента Хорти: «Венгрия только что заключила сепаратный мир с Россией!»[222]

Теперь жребий брошен. Положение более чем ясное: мы немедленно должны принять запланированные контрмеры. Генерал приказывает немедленно объявить тревогу в городе Будапеште.

В то же время он просит меня начать операцию против горы.

Я же считаю, что час еще не пробил, и советую ему подождать несколько дней. Чтобы «усмирить» венгров, я предлагаю установить кольцо немецких частей по всей внешней окружности горы Буды. Эта задача поручается 22-й [добровольческой кавалерийской] дивизии СС [ «Мария Терезия»]. Захват вокзалов и важнейших общественных зданий происходит пополудни согласно нашим планам и без единого инцидента.

С другой стороны, мы направляем немецкого генерала к венгерскому верховному командованию на Карпатском фронте; он должен, если положение к тому вынудит, арестовать генерала [Белу Миклоша], командующего этой [1-й] армией. Но наш эмиссар прибывает слишком поздно. Венгерский генерал в сопровождении нескольких офицеров и секретарей уже перешел к русским. К нашему удивлению, ни это бегство, ни объявление сепаратного мира особого влияние на поведение его войск не оказали. Почти везде части удерживают свои позиции. Огромное большинство офицеров отказались последовать примеру своего командующего. Оставаясь со своими людьми, они продолжают борьбу. Тем не менее, мы никоим образом не должны допустить, чтобы Министерство обороны, расположенное совсем рядом с замком, издало новый приказ о капитуляции. Тут нужно быстро нанести удар.

На совещании, состоявшемся вечером, мы решаем напасть на гору следующим утром. Я назначаю час «Х» на шесть часов, то есть практически на рассвете, поскольку это время мне кажется особенно благоприятным, чтобы достичь полной внезапности, а это необходимый фактор, если я хочу избежать настоящего сражения. Весь вечер вместе с Фёлькерзамом я изучаю карту горы, составленную нами собственноручно. Постепенно наш план обретает четкие очертания. Мы предполагаем нанести концентрический удар одновременно несколькими отрядами. В тот миг, когда они поднимутся на штурм, я сам постараюсь прорваться по центру, вдоль Венского шоссе. Там в особенности я полагаюсь на эффект внезапности, поскольку надеюсь завладеть Венскими воротами без единого выстрела, настолько безмолвно, насколько это окажется возможным, и появиться затем со своими людьми на большой площади перед замком. После этого нужно будет немедленно добиться окончательного результата. Если нам удастся сразу же проникнуть в Замок, вероятный центр сопротивления, то операция затянется, видимо, не больше чем на несколько минут, и это позволит избежать ненужного кровопролития как с венгерской стороны, так и с нашей.

Мы ставим тогда перед каждой из наших частей конкретную задачу. Нас, кстати, усилили ротой танков «Пантера» и другой ротой танков «Голиаф». Последние, только недавно созданные, – гусеничные бронированные радиоуправляемые машины, приземистые и очень послушные. В передней части они несут большой заряд взрывчатки; в общем, этакие танки-карлики (отсюда, собственно, и их название). Возможно, мы сможем с их помощью прорвать баррикаду или взорвать какие-нибудь ворота, мешающие нашему продвижению.

Батальон курсантов военного училища пойдет в атаку по садам, которые покрывают южный склон горы. Задача сложная, поскольку мы знаем, что на этом крутом склоне венгры устроили несколько пулеметных огневых точек. Задача этого батальона состоит в подавлении противника и захвате замка.

Один из отрядов моего особого батальона, поддерживаемый танком, нанесет удар вдоль по западной подъездной рампе, чтобы захватить один из боковых въездов в замок. Один из отрядов 600-го парашютного батальона СС пройдет по туннелю, выкопанному под подъемным мостом, и просочится в здания, в которых размещаются Министерство обороны и Министерство внутренних дел.

Остальные люди из моей особой части, основная часть парашютного батальона СС, четыре танка, а также «Голиафы», останутся под моим началом для атаки на Венские ворота[223] и замок. Что же касается парашютистов из люфтваффе, то я их оставляю в резерве на случай непредвиденных осложнений.

Около полуночи, когда мы уже разобрали детально каждую из этих задач, мои солдаты занимают позиции в условленных местах позади кольца, образованного людьми из 22-й [добровольческой кавалерийской] дивизии СС [ «Мария Терезия»].

Немного позднее в штаб корпуса прибывает старший офицер венгерского Министерства обороны. Он прибыл неизвестным нам путем непосредственно из замка, чтобы от имени министра[224] вступить с нами в переговоры. Мы ему просто заявляем, что не видим никакого резона начинать переговоры, пока регент не аннулирует свой сепаратный мир с [Советской] Россией. С другой стороны, мы настаиваем на том, что изоляция, чтобы не сказать заточение, членов нашего посольства на горе, представляет собой акт безусловно «недружественный». По моему совету мы назначаем венгерскому парламентеру срок, чтобы нормализовать обстановку. Согласно условиям этого настоящего ультиматума самое позднее в шесть часов утра все мины и баррикады, преграждающие движение по Венскому шоссе, а именно там находится наше посольство, должны быть убраны. Таким образом я одновременно смогу провести свою внезапную атаку до самого замка с наименьшими потерями.

Поведение нашего визитера, похоже, указывает, что он, как и многие его товарищи по министерству, весьма смущен этим неожиданным поворотом на 180° против Германии. Наша беседа длится два часа в сердечной, почти дружеской атмосфере, а затем офицер прощается.

Около трех утра я заступаю на свою боевую позицию у подножия горы, неподалеку от плаца. Собрав своих офицеров, я разворачиваю карты и при слабом свете наших карманных фонариков излагаю и уточняю последние подробности, потягивая при этом горяченный кофе, приготовленный моим ординарцем. Мой план операции проработан до конца. Я попробую спокойно подняться со своими людьми до самого замка, как если бы эта «прогулка» была самой естественной вещью на свете. Нужно будет, чтобы солдаты оставались на своих грузовиках, чтобы все выглядело как будто мы просто случайно проезжаем по этим улицам. Я знаю, что, действуя так, иду на большой риск, ибо в случае нападения на грузовики мои люди окажутся практически беззащитными. Но я должен на это пойти, раз хочу добраться до замка быстро и не вступая в сражение.

Я сообщаю этот план командирам различных колонн, а затем настойчиво рекомендую им давать приказ открывать огонь только в самом крайнем случае. Им даже придется не отвечать на возможные нападения отдельных групп, а пытаться любой ценой проникнуть вместе с машинами на свои боевые позиции без единого выстрела. «Венгры не являются нашими врагами!» – такой у нас лозунг, по крайней мере на данный момент.

Затем я устанавливаю порядок следования своей собственной колонны. Во главе ее пойдет грузовичок, на котором поеду я сам. Сразу за ним займут позицию четыре танка, затем группа «Голиафов», а затем остальные мои люди, сгруппированные повзводно и уже погрузившиеся на машины. Все личное оружие на предохранителе. Большинство моих солдат, старые вояки, для которых это не первая операция, пользуются этими последними минутами перед выходом на дело, чтобы еще немного соснуть. Как только колонна пройдет Венские ворота и выйдет на плато горы, она разделится на две, которые на всей скорости помчатся по двум большим аллеям к площади замка.

5.30… 5.40… В первом грузовике сидят пятеро моих старых боевых товарищей – унтер-офицеры, которые уже участвовали в операции на Гран-Сассо[225]. У каждого на плече висит пистолет-пулемет[226] и несколько ручных гранат, а в руке – новое противотанковое оружие, «Панцерфауст»[227]. Нам всем любопытно, как поведет себя венгерская бронетехника, сосредоточенная на горе. Если потребуется, мы заставим их замолчать, либо снарядами наших танков, либо «Панцерфаустами».

И снова я смотрю на наручные часы: 5:59. Правой рукой делаю круговой жест: запускайте моторы. Затем, стоя на своем грузовичке, я резко поднимаю руку и повторяю это несколько раз: вперед! Медленно, ибо склон крутой, мы трогаемся с места. Только бы никакая из машин не напоролась на мину: взорвавшись, она перегородит улицу и в последний момент погубит мой прекрасный замысел. Инстинктивным жестом я склоняюсь назад и тревожно вслушиваюсь: все идет хорошо, никакой взрыв не прерывает ровного гудения моторов. Вот уже и Венские ворота. Есть проход в середине баррикады, охраняемой несколькими венгерскими солдатами, которые с явным любопытством смотрят, как мы проезжаем. Минуту спустя мы выезжаем на плато. Тихим голосом я приказываю нашему водителю постепенно ускорять движение.

Справа от нас высится казарма гонведа. Перед воротами установлены два пулемета, защищенные нагромождением мешков с песком.

– Удар с фланга оказался бы весьма неприятен, – шепчет мне в ухо Фёлькерзам.

К счастью, ничто не шелохнется ни в казарме, ни перед ней – слышен только грохот наших танков. Я направляюсь по правой аллее, на которой находится посольство Германии. Теперь мы едем уже на приличной скорости: позади меня с громоподобным гулом катится первый танк, разогнавшийся километров до 40 километров в час. До замка остается едва ли километр. Первая часть операции удалась великолепно: мы достигли вершины горы без единого выстрела. Слева у нас уже возникает массивное строение Министерства обороны. Вдали раздается глухой взрыв… второй… третий… Вероятно, это мои люди, которые вступили в туннель и пробивают себе вход в подземный лабиринт. Решающий миг близок. Мы уже проехали министерство, и перед нами простирается площадь перед замком. Там заняли позицию три танка. Когда мы проезжаем мимо первого, он поднимает пушку вверх, показывая, что не собирается стрелять.

Перед воротами замка венгры соорудили из строительного камня баррикаду высотой несколько метров. Мой грузовичок отъезжает в сторону, и знаком руки я даю танку, который за нами следует, приказание навалиться всем своим весом на это препятствие. Пока стальной колосс разгоняется, мы соскакиваем на землю. Баррикада не выдерживает страшного удара в 30 тонн[228] – она рушится, танк проходит по ее развалинам, выбивает ворота и выставляет свою пушку во двор замка, оказываясь лицом к лицу с шестью противотанковыми орудиями.

Бегом, по правую и по левую стороны от нашей «Пантеры», мы проскакиваем в несколько прыжков по разваленным глыбам и проникаем под арку. Какой-то полковник из охраны замка пытается с револьвером в руке преградить нам путь, но ударом плеча Фёлькерзам его отталкивает. Мы видим, что справа открывается главный вход в здание, и вскакиваем на первые ступеньки. Какому-то офицеру, который устремляется на нас, я кричу:

– Немедленно ведите нас к коменданту замка!

Славный парень послушно увлекает меня по широкой парадной лестнице. На втором этаже мы идем по коридору. Жестом я приказываю одному из своих людей остаться на лестничной площадке, чтобы нас прикрыть. Венгерский офицер показывает на дверь, ведущую в небольшую приемную. На столе, поставленном перед открытым окном, за пулеметом залег солдат, и он как раз открывает огонь по моим людям, оставшимся снаружи. Унтер-офицер Хольцер, коренастый крепыш, хватает пулемет обеими руками и выкидывает его на мостовую. Венгр настолько ошеломлен, что падает со стола и катится по полу.

Заметив справа еще одну дверь, я коротко стучу и вхожу. Навстречу мне идет генерал-майор гонведа[229]. Он не успевает вымолвить и слова.

– Полагаю, вы – комендант замка? Требую от вас немедленной капитуляции! Вы один будете ответственны за кровь, которая может напрасно пролиться, если вы откажетесь сдаться. Пожалуйста, потрудитесь принять решение сейчас же.

А я весьма спешу покончить с этим делом, потому что с площади до моего уха доносятся ружейные выстрелы и несколько пулеметных очередей. И я настаиваю, стараясь говорить убедительным тоном:

– Вы сами видите, что всякое сопротивление будет безумием. Мои солдаты уже заняли весь замок.

И это совсем не легковесное утверждение, должное всего лишь произвести впечатление на генерала. Я уверен, что моя «зондерко-манды» под командованием оберштурмфюрера Хунке, хладнокровие которого мне отлично известно, уже добралась до замка и захватила стратегические точки этого огромного здания. И в самом деле, венгр еще не успел опомниться, как Хунке уже входит в комнату: он сообщает мне, что большой двор и главные входы были заняты без боя, и спрашивает моих приказаний.

Теперь уже венгерский генерал пришел к решению, и, должно быть, принял его не с легким сердцем.

– Сдаюсь! – заявляет он печально. – Я немедленно прикажу своим войскам прекратить огонь.

Мы пожимаем друг другу руки, а затем уговариваемся, что солдатам, которые еще сражаются в саду, сообщим эту новость через венгерского офицера, сопровождаемого офицером из моей колонны. Пока генерал отдает свои распоряжения, я выхожу в коридор, чтобы провести небольшую инспекцию. По моему требованию меня сопровождают два венгра, которые состоят теперь при мне офицерами связи. К моему удивлению, личные покои регента пусты. Я узнаю, что он покинул замок за несколько минут до шести утра и перешел под защиту обергруппенфюрера СС [Карла] Пфеффер-Вильденбруха[230]. А его семья еще накануне обрела прибежище у папского нунция[231]. Во всяком случае, присутствие в замке адмирала Хорти ничего бы не изменило: наши планы имеют своей целью захват не его особы, а резиденции венгерского правительства.

Когда я высовываю голову в окно главного фасада, то над ухом у меня просвистывают несколько пуль. Я поспешно отскакиваю. Немного позже оберштурмфюрер Хунке сообщает мне, что не было возможности донести приказ о прекращении огня до некоторых венгерских позиций в садах замка на Дунайском склоне. Но двух выстрелов из «Пацерфауста», произведенных с верхних этажей замка, оказывается достаточно, чтобы объяснить солдатам, занимающим эти позиции, что лучше было бы сдаться.

В общем, операция длилась примерно полчаса. Теперь на горе снова царит покой. Обитатели окрестных кварталов могут продолжать мирный сон. По телефону я сообщаю о нашем успехе в штаб корпуса и слышу буквально вздох облегчения, издаваемый офицером на другом конце провода. Вероятно, эти господа лишь частично верили в успех моего замысла блиц-операции, основанной на факторе внезапности.

Немного позднее я принимаю донесения от групп, которые завладели министерствами обороны – там они встретили небольшое столкновение – и внутренних дел, которое сдалось сразу же.

Наши потери минимальны: всего 4 убитых и 12 раненых. Единственный по-настоящему серьезный бой завязался в садах, расположенных позади замка. Венгры потеряли 3 человек убитыми и 15 ранеными.

Все солдаты гонведа, дислоцированные на горе, сдают оружие, и мы сваливаем его в кучу на главном дворе. Однако я разрешаю офицерам сохранить свое. Затем я прошу их собраться в одном из залов первого этажа, где произношу небольшую импровизированную речь примерно такого содержания:

– Хочу вам напомнить, что уже много веков ни один конфликт не омрачал доброго согласия между Венгрией и Германией, – наши народы всегда сражались плечом к плечу против общих врагов. И даже теперь у нас нет никакой причины ссориться. Ставка в нынешней войне – это создание Новой Европы. А она не сможет быть построена, если не уберечь Германию от той катастрофы, что несут ей ее враги.

Вероятно, моим австрийским акцентом подчеркнут примирительный и дружеский смысл моих слов, ибо никто из венгерских офицеров не отказывается пожать мне руку. Сразу пополудни они уходят со своими людьми в будапештские казармы. На следующее утро они все явятся в Министерство обороны, чтобы принести клятву на верность новому правительству.

Согласно полученным приказам я размещаюсь со своими людьми в замке, а на важнейших точках горы выставляю сторожевые посты. Честно говоря, никогда бы не поверил, что однажды удостоюсь чести быть комендантом резиденции королей Венгрии. От этого на лице у старого лакея регента написана такая похоронная печаль, что Фёлькерзам не может удержаться от искушения и заказывает обильный обед. А дело в том, что сейчас у всех у нас проснулся волчий аппетит. С явной неохотой этот славный служака, состарившийся уже «при исполнении», приносит наконец весьма приличную еду, хотя, наверное, и не такую роскошную, как те яства, что подавались когда-то в этом замке, скажем, в эпоху прекрасной императрицы Елизаветы, главы австро-венгерской монархии[232]. Вечером все мои офицеры собираются на ужин в большой столовой. Нас всех переполняет радость и энтузиазм, тем более что последние новости с фронта определенно обнадеживают. И поэтому мы можем весело отпраздновать наш успех: благодаря нам в последний момент удалось отвести от нашей армии в Венгрии настоящую катастрофу.

На следующее утро мне объявляют, что пришел новый венгерский министр обороны Его Превосходительство [генерал Кароль] Берегфи, желающий выразить благодарность от имени нового венгерского правительства[233]. Я отвечаю ему, что счастлив, сумев достигнуть своей цели после такой краткой борьбы и в особенности – предотвратив какой-либо урон чудесным зданиям дворца. Я с ужасом думаю, какие непоправимые разрушения произвела бы 650-милиметровая мортира, если бы волю дали этому зверю Бах-Зелевски. Мы также уславливаемся, что похороны для погибших венгров и немцев будут общими.

Их проведением – со всеми официальными почестями – займется венгерское правительство; и таким образом, вероятно, будут стерты последние следы возможной обиды на нас.

Вечером приказ Ставки фюрера предписывает мне сопроводить регента Венгрии в Верхнюю Баварию, в замок Хиршберг[234]. Адмирал Хорти считается личным гостем фюрера[235], который предоставляет в его распоряжение специальный поезд. Разумеется, на всем пути я буду ответственным за безопасность регента. Вот и кончается, значит, моя жизнь хозяина замка.

На следующий день обергруппенфюрер Пфеффер-Вильденбрух сухо и официально представляет меня адмиралу Хорти. После нескольких минут светского разговора мы отправляемся на машине на вокзал. Улицы пустынны, редкие прохожие совсем не обращают на нас внимания. Перед вокзалом все-таки собралось немного людей, но мало кто из них поднимает руку в жесте прощания.

Грустный отъезд для этого старика, который столько лет вершил судьбы Венгрии!

Типпельскирх K.. История Второй мировой войны

Глава X. Крушение немецкого фронта на востоке летом 1944 г

3. Русское наступление от Карпат до Чудского озера

Еще до того как бои между Гродно и Каунасом привели к некоторой разрядке, временно устранив угрозу русского прорыва в Восточную Пруссию, русские перешли в наступление также и против соседних групп армий «Север» и «Северная Украина». Русскому командованию, конечно, было известно, что обе эти группы в результате передачи части сил группе армий «Центр» были значительно ослаблены, и потому оно решило, что наступило время подвергнуть ударам весь Восточный фронт от Карпат до Чудского озера.

13 июля 2-й Прибалтийский фронт нанес удар по 16-й армии в направлении Резекне. На следующий день на фронте 18-й армии южнее Острова перешли в наступление войска 3-го Прибалтийского фронта. Обе армии отразили попытки русских осуществить прорыв и, оказывая стойкое сопротивление, постепенно отошли к 20 июля на рубеж Даугавпилс западнее Пскова.

Одновременно 1-й Прибалтийский фронт, получивший новые силы с румынского фронта, стал продвигаться южнее Даугавпилса на запад [607] и 21 июля вышел к Паневежису, расположенному в 150 км западнее Даугавпилса. В случае дальнейшего продвижения русских в этом направлении не только группа армий «Север» могла оказаться отрезанной, но и северное крыло группы армий «Центр», находившееся еще в районе Укмерге, оказалось бы смятым и сверх того появилась бы угроза удара на Клайпеду и Тильзит. Связь между обеими группами армий уже была нарушена. Предвидя такое развитие событий, командующий группой армий «Север» генерал Фрисснер 17 июля потребовал от Гитлера предоставления ему права самостоятельного принятия решений, касавшихся вверенной ему группы. Он намеревался отвести все свои войска вплоть до Нарвы на Западную Двину между Даугавпилсом и Ригой, с тем чтобы высвободившимися в результате этого силами добиваться восстановления связи со своим южным соседом. Это «большое решение», за принятие которого в течение многих недель велась борьба с Гитлером, неизбежно напрашивалось само собой. Однако единственным результатом этих ходатайств Фрисснера явилось то, что он и командующий группой армий «Южная Украина» генерал-полковник Шёрнер, решительность которого больше импонировала Гитлеру, поменялись местами. Новому командующему надлежало вести борьбу на прежних позициях до тех пор, пока не придет помощь с юга. Гитлер еще раз приказал создать мощную танковую группу в районе севернее Каунаса из соединений 4-й полевой и 3-й танковой армий и вновь перебрасывавшихся сюда сил. Командующие обеих армий справедливо указывали на то, что их кое-как восстановленная оборона без танковых дивизий не в состоянии противостоять русским ударам. На деле изъятие танковых дивизий откладывалось со дня на день, с недели на неделю, так как постоянно возникали все новые и новые кризисы, с которыми без танков бороться было невозможно. Группа армий «Север» по-прежнему должна была удерживать фронт по Нарве и в районе Чудского озера. Войска ее южного крыла, примыкающего к Западной Двине, отходили под нажимом противника в северо-западном направлении и после падения Даугавпилса (27 июля) были оттеснены к 11 августа на рубеж Екабпилс, Гулбене, Печоры, Чудское озеро.

Южнее Западной Двины русские, используя слабость оборонявшихся здесь немецких войск, уже в конце июля нанесли глубокий удар в северо-западном и западном направлениях. 29 июля они через Бауску и Елгаву (Митаву) вышли к Рижскому заливу у Тукума, отрезав группе армий «Север» пути отхода в Восточную Пруссию. На оставшемся крупном плацдарме южнее Западной Двины группе армий удалось прикрыть Ригу и свой тыл. В западном направлении передовые отряды русских вышли в район Куршеная, западнее Шауляя.

Тяжелые осложнения, сделавшие невозможным изъятие танковых дивизий из состава армий группы «Центр», начались еще в конце июля, когда русские возобновили свои атаки против 3-й танковой армии и северного фланга 4-й армии с целью прорваться севернее нижнего течения Немана на Тильзит, а южнее Каунаса выйти к границе с Восточной Пруссией. После того как 31 июля был оставлен Каунас, 3-я танковая армия в ходе многодневных исключительно напряженных боев была отброшена севернее Немана за реку Дубиса, испытывая после прорыва русских на Шауляй постоянную тревогу за свой северный фланг, который ей приходилось прикрывать вплоть до района севернее Таураге. Лишь 10 августа русские отказались от дальнейших попыток разгромить северный фланг этой армии и выйти к Тильзиту, и фронт стабилизировался южнее Расейняя.

Наступая южнее Каунаса, русские войска продвинулись до Мариямполе и Сувалок. 1 августа передовые танковые части русских уже почти вышли к восточно-прусской границе в районе Вилкавишкиса. Понадобилось бросить в бой крупные немецкие резервы, в том числе несколько подвижных дивизий предназначавшихся для восстановления связи с группой армий «Север» чтобы остановить русских непосредственно у самой восточно-прусской границы. Лишь после того как примерно к 10 августа и здесь наступила разрядка приготовления к танковому удару в северном направлении были выдвинуты наконец, на первый план.

Против группы армий «Северная Украина» русские перешли в наступление 14 июля. Войска 1-го и 4-го Украинских фронтов стремились выйти к Висле в среднем ее течении, форсировать реку Сан и отбросить 1-ю танковую армию к Карпатам. Наступление началось прорывом в районе Броды, и через два дня армии Конева уже вышли, к Верхнему Бугу север нее Львова. Затем правое крыло 1-го Украинского фронта прорвало оборону 4-й танковой армии у Ковеля, в результате чего Модель, по-прежнему совмещавший командование группами армий «Центр» и «Северная Украина», принял решение отвести обе армии за Буг, дабы не допустить русского прорыва на стыке между ними. Но и на Буге задержаться не удалось. 22 июля русские были уже у Хелма, расположенного на западном берегу реки. В тот же день 1-я танковая армия была отброшена до восточных окраин Львова, в то время как ее южный фланг все еще находился восточнее Станислава на левом берегу Днестра.

В последующие дни замысел русских пробиться к Висле и Сану и отбросить 1-ю танковую армию к Карпатам стал очевидным. Положение этой армии осложнялось тем, что она имела задачу по возможности дольше удерживать рубеж Станислав, Львов, в то время как ее северный фланг оттеснялся энергично продвигавшимися русскими к Сану. К концу месяца русские вышли к Сану у Перемышля, Ярослава и западнее Тарногруда. Лишь 27 июля центр 1-й танковой армии отошел от Львова к Самбору, южный же фланг все еще продолжал удерживаться восточнее, в районе Стрыя, что вызывалось необходимостью прикрытия проходов через Карпаты, ибо потеря этих проходов открыла бы русским путь в Закарпатскую Украину и в Венгрию.

Еще 23 июля новый начальник Генерального штаба сухопутных сил генерал-полковник Гудериан потребовал непременного удержания рубежа Сана и Вислы. Дальнейшее отступление надлежало прекратить, так как «иначе можно постепенно откатиться до Одера и Эльбы». Тем не менее с Сана к концу июля пришлось отойти, ибо русские 3 августа уже были в Жешуве. 6 августа они приступили к преодолению следующей водной преграды – реки Вислока, а также Вислы у Сандомира.

Наряду с этим глубоким вклинением в Галицию русское наступление с самого начала было нацелено на Среднюю Вислу и Варшаву. После форсирования Буга в районе Хелма армии 1-го Украинского фронта продолжали продвижение к Люблину и 24 июля овладели этим городом, оттеснив 4-ю танковую армию к Краснику и к Висле у Пулав. Используя это прикрытие с фланга, 1-й Белорусский фронт после форсирования Буга севернее и южнее Влодавы повернул на северо-запад и север с целью охватить южное крыло группы армий «Центр» и одновременно выйти к Варшаве. Последовавшее затем стремительное продвижение привело русских 24 июля к городам Бяла-Подляска и Лукув; центр русских войск приблизился к Седльце.

Для отражения этих исключительно опасных ударов Модель собрал все силы, какие только можно было использовать. Он поручил штабу 9-й армии, который с середины июля был снят с фронта, совместно с 4-й танковой армией обеспечить удержание Вислы между Пулавами и Варшавой. В польской столице, в которой уже назревало восстание, и на Висле к тому времени располагались лишь слабые части по охране тыла. 9-й армии были обещаны две пехотные и две танковые дивизии, основные силы которых должны были использоваться на создававшемся юго-восточнее Варшавы предмостном укреплении. 2-я армия, чей правый фланг находился все еще южнее Бреста, должна была выделить силы для прикрытия района Седльце. Так как войска 1-го Белорусского фронта северо-западнее Бреста уже вышли к Бугу, а в отдельных местах даже форсировали его, то далеко выдвинутому на восток Бресту в случае дальнейшего продвижения русских с юга грозило окружение. Хотя командование группы армий «Центр» еще раньше заявляло, что удержание Бреста из-за общей нехватки сил означало бы лишь их невосполнимую утрату, Гитлер вновь уступил лишь после того, как крепость была окружена. Гарнизону пришлось в течение 28–29 июля с тяжелыми потерями пробиваться на северо-запад. Несмотря на это совершенно ненужное осложнение, группе армий удалось подготовить новый рубеж для южного фланга 2-й армии, проходивший от Седльце до Бяла-Подляска, и настолько своевременно перебросить силы в район юго-восточнее Варшавы, что удар русских между Вислой и Бугом был отражен. 27 июля войска левого крыла 1-го Белорусского фронта натолкнулись в районе Гарволина на выдвинутые вперед немецкие силы. Вплоть до района Седльце и дальше развернулись упорные бои, в ходе которых русским временно удалось продвинуться между западным флангом 2-й армии и варшавским предмостным укреплением и сжать последнее со всех сторон. Но и этот кризис был ликвидирован в результате немецких контратак, приведших 3 августа к окружению и уничтожению прорвавшегося танкового корпуса русских. Значительное облегчение принесла авиация, совершившая в течение 28 июля 560 самолето-вылетов. Однако хроническая нехватка горючего делала подобную помощь возможной лишь в виде редких исключений.

Когда армии Рокоссовского, казалось, неудержимо продвигались к польской столице, польское подпольное движение сочло, что час восстания пробил. Не обошлось, конечно, и без подстрекательства со стороны англичан. Ведь призывать к восстанию население столиц, освобождение которых приближалось, стало со времени освобождения Рима и позднее Парижа их обычаем. Восстание вспыхнуло 1 августа, когда сила русского удара уже иссякла и русские отказались от намерения овладеть польской столицей с хода. Вследствие этого польские повстанцы оказались предоставленными самим себе. Вначале их успехи были ошеломляющими: большинство немецких военных и гражданских учреждений, находившихся в этом крупном городе, были отрезаны от внешнего мира; вокзалы заняты повстанцами, располагавшими минометами, 20-мм зенитными пушками и противотанковыми средствами; магистрали города блокированы. Лишь мосты через Вислу удалось удержать. Если бы русские продолжали атаковать предмостное укрепление, положение немецких войск в городе стало бы безнадежным. Теперь же в самой Варшаве и вокруг нее могли быть сосредоточены силы, достаточные для того, чтобы по крайней мере оказать помощь немецким учреждениям, вернуть себе вокзалы и не допустить перехода всей власти в городе в руки восставших.

Понадобилась, однако, жестокая и упорная борьба, затянувшаяся до октября, прежде чем гарнизон полностью подавил восстание. Для быстрого и основательного наведения порядка в городе гарнизону не хватало сил. Неделями невозможно было использовать ни одной городской магистрали. Лишь постепенно удавалось оттеснить восставших в отдельные районы города, где они, однако, продолжали сопротивляться со всем фанатизмом, присущим только полякам. Планомерными действиями крупных полицейских и эсэсовских частей, которые пришлось усилить самоходными установками, очищался один квартал за другим. В начале сентября немецкое командование предложило восставшим начать, переговоры о сдаче на довольно выгодных для них условиях. Руководивший восстанием польский генерал Бур-Комаровский отклонил это предложение, так как он, вероятно, знал о предстоявшем вскоре новом наступлении русских на Варшаву и об участии в нем польских частей. В результате наступления предмостное укрепление немцев на восточном берегу Вислы к 18 сентября было ликвидировано. Предместье Варшавы – Прагу пришлось эвакуировать, мосты через реку были взорваны. В тот же день над городом появились 120 четырехмоторных американских бомбардировщиков, сбросивших снаряжение, боеприпасы и продовольствие для поляков, энтузиазм которых, однако, уменьшился после того, как обнаружилось, что большая часть этих грузов попала в руки немцев и что, кроме того, сбито значительное число самолетов. Восставшие окончательно пали духом, когда немецкой 9й армии в последующие дни удалось в самом начале отбить предпринятые освободителями на широком фронте попытки преодолеть реку. Немецкая оборона на Висле окрепла, и в городе были продолжены мероприятия по очищению его от повстанцев. После двухмесячной борьбы поляки сдались.

После того как удар на Варшаву в начале августа не достиг цели, русские перенесли свои атаки южнее. Здесь они еще в ходе преследования 4-й танковой армии создали два небольших плацдарма, один из которых – северный – находился непосредственно южнее устья реки Пилицы восточнее Варки на фронте вновь созданной 9-й армии, другой – в 80 км южнее у Пулав. За эти плацдармы в течение всего августа велись очень тяжелые, проходившие с переменным успехом бои. Из-за многочисленных трудностей, которые испытывали немецкие войска на всем Восточном фронте, неоднократно лишь в последний момент удавалось сосредоточивать достаточные силы у непрерывно расширявшихся плацдармов, сужать их контратаками и не допускать осуществления с них оперативного прорыва на Радом. Если здесь русским не удалось добиться успеха оперативного масштаба, то это объясняется, с одной стороны, несомненно, упорством оборонявшихся войск и весьма эффективной, хотя и эпизодической поддержкой 6-го воздушного флота, а, с другой стороны, также и тем обстоятельством, что свои основные усилия русские сосредоточили на других участках фронта.

В августе противостоящие группе армий «Центр» русские войска сосредоточили свои главные усилия восточнее Вислы против левого фланга 9-й армии и против 2-й армии. Здесь 1-й и 2-й Белорусские фронты стремились продвинуться между Вислой и Наревом к Восточной Пруссии. Когда обнаружились приготовления русских к этому наступлению, обе немецкие армии с целью экономии сил несколькими скачками отошли к 10 августа на рубеж северо-восточнее Варшавы, Венгрув, Замбрув, Нарев до Осовца и Августовского канала. В середине месяца начались атаки войск 1-го Белорусского фронта в междуречье Буга и Вислы. Они представляли большую опасность, тем более что к этому времени из армий группы «Центр» были изъяты почти все танковые дивизии для использования их отчасти против плацдармов противника на Висле, а главным образом для нанесения удара на северном крыле с целью восстановления связи с группой армий «Север». К 18 августа 1-й Белорусский фронт, бросив в наступление 60–70 стрелковых дивизий, 10 танковых и механизированных корпусов и 3 кавалерийских корпуса, при поддержке очень крупных сил авиации вынудил смежные фланги 9-й и 2-й армий отойти за Буг. В междуречье Буга и Вислы 9-я армия сохранила связь с Варшавой, После этих успехов войск 1-го Белорусского фронта 22 августа перешел в наступление и 2-й Белорусский фронт. Оба фронта предприняли попытку осуществить прорыв между Вислой и Наревом. В итоге боев, длившихся до 31 августа, в немецкую оборону, особенно в полосе 2-й армии, были вбиты многочисленные глубокие клинья, вынудившие армию к постепенному отходу вплоть до среднего течения Нарева, но не приведшие, однако, к намеченному русскими прорыву. После непродолжительной паузы оба эти фронта 3 сентября возобновили наступление и отбросили немецкие армии за Нарев. 9-й армии, правда, удалось удержать Модлин на Висле, однако русские образовали широкий и глубокий плацдарм у Пултуска. 2-я армия также не смогла помешать противнику создать несколько мелких плацдармов. 16 сентября, после того как русские ввели между Ломжей и Варшавой девять армий, насчитывавших в общей сложности 71 стрелковую дивизию, 5 танковых и несколько механизированных корпусов и 1–2 кавалерийских корпуса, эти бои закончились.

Высшее немецкое командование сознательно пошло на эту почти непосильную для обеих армий нагрузку, так как оно по-прежнему твердо намеревалось восстановить ударом с юга связь с группой армий «Север» и оставить ее на выдвинутых вперед позициях. Для осуществления контрудара были подготовлены два танковых корпуса в составе пяти танковых и одной гренадерской моторизованной дивизий. Он начался 16 августа – в тот самый день, когда фельдмаршал Модель был назначен главнокомандующим немецкими войсками на Западе и его сменил генерал-полковник Рейнгардт, до тех пор командовавший 3-й танковой армией. Теперь командование этой армией, наступавшей в северном направлении, принял генерал Раус.

Так как 1-й Прибалтийский фронт после прорыва на Елгаву и Шауляй бросил свои основные силы против 16-й армии, оборонявшейся южнее Западной Двины, внезапно предпринятый с рубежа Кельме, Тельшяй немецкий контрудар вначале натолкнулся лишь на слабое сопротивление. Действовавшие здесь немецкие войска повернули на северо-восток и к исходу второго дня вышли в районы западнее Шауляя и южнее Жагаре. Одна из боевых групп продвинулась даже до Ауце в 30 км юго-западнее Елгавы. Под первым впечатлением этих успехов танковым корпусам были поставлены новые широкие задачи. Обладавший безудержной фантазией Гитлер и темпераментный Гудериан видели корпуса уже на рубеже Кедайняй, Паневежис, Биржай, откуда предполагалось нанести удар по глубокому флангу противника и увлечь 3-ю армию в наступление на Каунас. Два следующих дня ознаменовались весьма незначительным продвижением, но события 20 августа вновь возродили все надежды. В этот день был взят Жагаре, а северная боевая группа вышла к Тукуму, откуда при поддержке тяжелого крейсера «Принц Евгений» пробилась к южному побережью Рижского залива и восстановила связь с группой армий «Север». Казалось, сама судьба благоприятствовала принятию «большого решения». И если бы оно было принято, то это наступление, связанное со столь большим риском для остальных фронтов группы армий, принесло бы неоценимую пользу. Гудериан тотчас же вновь поднял вопрос об отводе группы армий «Север», однако натолкнулся на самые резкие возражения со стороны Гитлера, вновь заявившего, что по политическим причинам, равно как и по соображениям морской стратегии такое решение неприемлемо. Больше того, Гитлер, по приказу которого еще до начала контрудара в распоряжение командующего группой армий «Север» была переброшена по воздуху пехотная дивизия, несколько дней спустя потребовал, чтобы через пробитую у Тукума брешь группе армий «Север» немедленно была подброшена еще одна танковая дивизия. Он предпочел бы скорее согласиться на новое окружение группы армий «Север», чем отказаться от усиления последней танками. А угроза окружения в последующие дни становилась действительно все отчетливее. Немецкое наступление у Шауляя захлебнулось, снова пришлось оставить Жагаре и лишь у Ауце усиленная к тому времени боевая группа пока еще продвигалась в направлении Елгавы. 28 августа наступление обоих танковых корпусов было остановлено. Однако русские располагали на этом участке недостаточно крупными силами, чтобы немедленно ответить на немецкий прорыв наступательными действиями. Их 1-й Прибалтийский фронт должен был удерживать район Шауляя и Елгавы, пресекать попытки возможного в любой момент прорыва 16-й армии с предмостного укрепления южнее Западной Двины и, наконец, наступательными действиями севернее Немана сковывать еще повернутый фронтом на восток фланг 3-й танковой армии.

Самый сильный нажим на группу армий «Север» русские оказывали в течение августа на ее восточном фланге. Нарвский перешеек, несмотря на то, что сам город 31 июля перешел в руки русских, по-прежнему удерживался немецкой оперативной группой, хотя связь с 18-й армией по юго-западному берегу Псковского озера в результате предпринятого 2-м Прибалтийским фронтом в середине августа удара была прервана. Русские наступали здесь через Печоры на Выру, который и был ими взят 14 августа. Несколькими днями позже они форсировали узкий рукав, соединяющий Псковское и Чудское озера, и, сочетая этот удар с охватом с юга, стали угрожать Тарту с востока и юга. Здесь их сил также оказалось недостаточно для того, чтобы сломить упорное немецкое сопротивление, усилившееся благодаря переброске сюда подкреплений, и разорвать немецкий фронт. Лишь к концу месяца Тарту пал, после чего на этом направлении наступило затишье.

Следующий удар по группе армий «Север» русские нанесли в августе севернее Западной Двины в направлении Риги. Немецкая оборона проходила здесь почти вдоль всей железной дороги Екабпилс – Гулбене. В течение нескольких недель русские атаковали в центре этого участка в районе Мадоны. Но и здесь они оказались не в состоянии сломить сопротивление немецких войск и вынуждены было приостановить свои атаки. С начала сентября противник приступил к прорыву подготовленной обороны южнее Риги. Для ослабления нажима русских войск на оборонявшуюся здесь 16-ю армию немецкая танковая группа возобновила контратаки западнее Елгавы, оказавшиеся весьма успешными. 20 сентября Гитлер возложил руководство боевыми действиями в районе между Неманом и Ригой полностью на командование группы армий «Север», передав в его распоряжение и 3-ю танковую армию. Это было весьма спорное решение, так как внимание группы армий «Север» было рассредоточено по всему району Прибалтики вплоть до Нарвы и заинтересованность ее в 3-й танковой армии вряд ли могла выйти за рамки сохранения узкого коридора севернее Елгавы, в то время как усилия 3-й танковой армии были направлены на оборону восточно-прусской границы севернее и южнее Немана. Непрочный северный участок обороны 3-й танковой армии, доходивший до района западнее Елгавы, мог удерживаться лишь до тех пор, пока противник считал нужным с этим мириться. Но в случае новой русской попытки осуществить прорыв коридор неизбежно был бы ликвидирован, а вместе с ним – и последняя возможность использовать группу армий «Север» для обороны уже охваченной с востока и юга Восточной Пруссии. Предполагалось, что такой удар русских не заставит себя долго ждать, тем более что в начале месяца вышла из войны Финляндия и у русских теперь высвобождалась большая часть использовавшихся там армий […]

6. Катастрофа немецкой группы армий «Южная Украина» и выход Румынии из войны

После того как русские в результате стремительного прорыва на Львов вышли к реке Вислока, их наступление в Галиции приостановилось. Как и южнее Варшавы, в этом районе их усилия также были направлены в первую очередь на захват плацдармов на левом берегу Вислы, 4-я танковая армия в течение всего августа испытывала серьезные затруднения в районах Баранува и Сандомира, где русским удалось форсировать Вислу еще в ходе преследования. Несмотря на ожесточенное сопротивление и подтягивание дополнительных сил, 4-я танковая армия не смогла помешать планомерному расширению русских плацдармов, завершившемуся затем соединением их в один общий крупный плацдарм.

В предгорьях Карпат переброшенные из Крыма войска 4-го Украинского фронта оказывали давление в направлении горных перевалов. При исключительно серьезных трудностях, которые испытывали немецкие войска в связи с нехваткой горючего, весьма ощутительной была утрата Дрогобычско-Бориславского нефтяного района, оказавшегося 8 августа в руках русских. В середине месяца ощущался заметный нажим со стороны русских в верхнем течении реки Вислока. В целом, однако, северные склоны Карпат от района южнее Стрыя до Ясло по-прежнему оставались в руках немецких войск.

Зато решающими успехами, оказавшими влияние на обстановку в районе всего Балканского полуострова, ознаменовалось начавшееся 20 августа наступление русских против группы армий «Южная Украина».

Для обороны Румынии и жизненно важного нефтяного района Плоешти немецкой группе армий в составе двух немецких и двух румынских армий пришлось после окончания русского весеннего наступления закрепляться на трудно обороняемом рубеже. Входившая в состав группы армий румынская группа армий Димитреску формально включала в себя 6-ю немецкую и 3-ю румынскую армии и насчитывала в общей сложности двенадцать немецких пехотных и одну танковую дивизию, а также четыре румынские пехотные я одну кавалерийскую дивизии. Они располагались по Днестру от его устья до района северо-западнее Кишинева. Затем линия обороны резко поворачивала на запад, примыкая восточнее Прута у Корнешты к правому флангу 8-й армии. Однако группа армий Димитреску удерживала не весь западный берег широкого Днестра. В ходе весеннего наступления русские захватили плацдармы у Тирасполя и Григориополя и сумели отразить все попытки немецких войск ликвидировать эти плацдармы. С тех пор как осенью 1942 г. было приостановлено немецкое наступление на Дону, русские всякий раз с подлинным мастерством овладевали на всех водных рубежах такими плацдармами в качестве трамплинов для последующих наступательных операции и никогда не боялись удерживать их в любых условиях, не жалея сил на отражение немецких контратак. Если, следовательно, оборона Днестра и без того уже осложнялась плацдармами противника и не могла быть успешной без крупных резервов, то дополнительная угроза для оборонявшей Днестр 6-й армии существовала на ее северном фланге. Примыкавшая к ней у Корнешты оборона 8-й армии, насчитывавшей вместе с подчиненной ей румынской 4-й армией восемь немецких и одиннадцать румынских дивизий, а также четыре румынские горно-стрелковые бригады, проходила, пересекая простирающиеся в меридиональном направлении долины Молдавии, через Яссы в западном направлении и упиралась севернее Романа левым флангом в восточные склоны Карпат, которые оборонял один немецкий корпус.

С весны немецкая группа армий была значительно ослаблена. Пять из шести своих танковых дивизий ей пришлось передать группе армий «Северная Украина», откуда эти дивизии были взяты для ликвидации прорыва на фронте группы армий «Центр» и, наконец, частично оказались даже в Курляндии. Но, кроме этого, для усиления других фронтов из ее состава были изъяты четыре пехотные дивизии.

На боеспособность примерно двадцати использовавшихся здесь румынских дивизий, которые в большинстве своем были вкраплены в немецкую оборону, особых надежд возлагать не приходилось. Слишком большое превосходство русских и длинная цепь поражений, отбросивших их или их соотечественников с Дона и кубанского плацдарма через Крым назад в Румынию, подействовала на них так сильно, что теперь румынские войска не могла воодушевить даже идея защиты родины и сознание необходимости выполнить свой долг. Также мало привлекал большинство солдат и лозунг борьбы против большевизма. Тоталитарный режим, державшийся в стране лишь благодаря победам немецких войск и вытекавшим отсюда территориальным приобретениям, потерял всякую популярность.

Даже не располагая конкретными фактами, которые проливали бы свет на действительное положение вещей, германское высшее военное руководство должно было бы все-таки оценить обстановку в стране как совершенно аналогичную положению в Италии весной 1943 г. Вновь противник был у порога, а частично уже и на территории страны, лишь с большой неохотой терпевшей диктатуру, и не было никаких оснований надеяться, что реакция у румын будет иной, чем у итальянцев. В добавление ко всему общее положение Германии за истекший год значительно ухудшилось, что окончательно рассеяло веру в возможность немецкой победы. Но в 1943 г. германское командование еще располагало достаточными силами, чтобы иметь наготове резервы для подобных случаев. Теперь же, когда немецкие войска повсюду отступали, нельзя было высвободить ни одного соединения. Тем охотнее верил Гитлер заверениям Антонеску, ссылавшегося – прозрачно намекая на события 20 июля – на надежность своих генералов, и успокаивающим донесениям недальновидного немецкого посла в Бухаресте, который, полностью подтверждая вытекавшую из самого положения вещей личную союзническую верность Антонеску, верил также в политическую устойчивость режима в стране. Еще более поразительным было то, что и немецкая военная миссия в Бухаресте, находившаяся в стране уже почти четыре года, не замечала нарастания [625] опасности изнутри. Напротив, новый командующий группой армий «Южная Украина» генерал-полковник Фрисснер вскоре после вступления в должность предупредил 6 августа Берлин о критическом положении дел в румынских частях на фронте и о настроениях в тылу, предусмотрительно потребовав, чтобы ему были переподчинены многочисленные, рассредоточенные по территории Румынии формирования вооруженных сил, полиции и прочих германских органов для организации централизованной обороны в тылу. Но это предостережение было отвергнуто Гитлером, указавшим, что Фрисснеру следует устремлять свой взор вперед, а не назад.

При такой позиции ставки не было ничего удивительного и в отклонении запроса командования группы армий относительно перенесения немецкой обороны еще до начала русского наступления на рубеж устье Дуная, Браила, Галац, Фокшаны, восточное предгорье Карпат; командование группы армий полагало, что занимаемую оборону, учитывая ненадежность румынских войск, собственными силами удержать не удастся.

Русскому командованию нетрудно было опрокинуть этот оборонявшийся недостаточными силами, непрочный в своей основе и имевший невыгодное с оперативной точки зрения начертание немецко-румынский фронт. Оно решило осуществить наступление по сходящимся направлениям, использовав для этой цели войска двух фронтов в составе 7 танковых корпусов и 90 стрелковых дивизий, 3-й Украинский фронт Толбухина получил задачу ударом с обоих плацдармов прорвать оборону 6-й армии, а затем во взаимодействии с 2-м Украинским фронтом Малиновского, который должен был наносить удар с севера через Яссы, окружить находившиеся в районе Кишинева немецко-румынские соединения.

20 августа войска обоих фронтов при поддержке крупных сил авиации после сильнейшей, длившейся 2,5 часа артиллерийской подготовки перешли в наступление. В течение трех дней немецким дивизиям удавалось сдерживать натиск противника, затем немногочисленные резервы были израсходованы и фронт у Ясс и на Днестре был прорван. Почти повсеместно, где наступавшие русские войска наталкивались на румынские части, последние немедленно прекращали борьбу. 22 августа были оставлены Яссы. Крупные танковые и механизированные силы 2-го Украинского фронта неудержимо продвигались по обоим берегам Прута на юг. Когда они 25 августа вышли на рубеж Васлуй, Хуши, а наступавшие с востока войска 3-го Украинского фронта продвинулись через Тирасполь до Леово на реке Прут, немецкие дивизии, которые не смогли достаточно быстро выйти из района Тирасполь, Кишинев и района Ясс, оказались окруженными.

Тем временем правительство Антонеску 24 августа было свергнуто в результате государственного переворота, последовавшего после того, как король Михай в произнесенной накануне по радио речи открыл румынскому народу, что Румыния приняла выдвинутые ее бывшими врагами условия перемирия. В заключение своей речи король призвал румынский народ «бороться с врагами нации», пообещав в то же время немецким войскам, что против них ничего не будет предпринято, пока они будут находиться на румынской земле. Лишь совершенный по приказу Гитлера воздушный налет на Бухарест дал румынам основание повернуть оружие против немцев. Фронт смешался, все превратилось в хаос. Повсюду, где оборону держали румынские войска, фронт открывался, и русские могли свободно продвигаться даже на не атаковавшихся ими до тех пор участках фронта. Как огромные морские волны катились войска противника и захлестывали со всех сторон немецкие силы. Всякое централизованное руководство боевыми действиями прекратилось, тылы были отрезаны. Спешное создание промежуточных рубежей и прочие аналогичные меры, обеспечивавшие до сих пор даже при самых катастрофических осложнениях предпосылки для продолжения борьбы, оказались на сей раз возможными лишь в отдельных пунктах. Расчлененные на отдельные боевые группы немецкие войска вынуждены были пробиваться на запад, ведя ожесточенную борьбу за каждый участок реки между вбитыми клиньями противника. Части 8-й армии отошли к Карпатам; гораздо меньшим силам 6-й армии удалось пробиться через Серет между Браилой и Фокшанами. Вокруг нескольких немецких дивизий кольцо русских войск сузилось настолько, что им пришлось капитул ировать.

Государственный переворот в румынской столице был уже давно подготовлен с ведома короля. Еще в марте доверенные люди короля Михая установили через Каир связь с западными державами. С Советским Союзом внутрирумынская оппозиция поддерживала контакт при посредничестве жившего в эмиграции бывшего чехословацкого президента Бенеша. 2 апреля Молотов в речи по радио заверил румын, что Советский Союз, кроме возвращения Бессарабии, не имеет никаких территориальных претензий к Румынии и не намерен ничего изменять в ее социальной структуре. Все эти дипломатические события немцами не были поняты или достаточно правильно оценены. Немецкий посол и военная миссия были застигнуты переворотом врасплох и задержаны в Бухаресте. Предпринятая тотчас же после переворота попытка овладеть стратегически важными пунктами страны и особенно наступление, поддержанное ударом с воздуха по аэродрому Бэняса под Бухарестом, потерпели неудачу в результате сопротивления румын. Удалось отстоять лишь Плоештинский нефтяной район, использовав для отражения румынских атак имевшуюся там зенитную артиллерию и части аэродромного обслуживания.

24 августа немецкое радио объявило, что в Румынии организовано движение против короля и что группа, возглавившая это движение, обратилась к народу и армии с призывом продолжать борьбу против большевизма. Конечно, эта идея в действительности и не мыслилась всерьез, учитывая разочарование и усталость от войны румынского народа; она лишь преследовала цель ослабить впечатление, произведенное на немецкий народ потерей еще одного союзника. Фактически Румыния, следуя примеру Италии, с развевающимися знаменами перешла в противоположный воюющий лагерь. Новое правительство немедленно объявило Германии войну, даже не попытавшись привлечь народ на свою сторону перспективой быстрого окончания военных действий на территории страны и надеждами на возврат областей, отошедших в 1940 г. к Венгрии. Уже на следующий день Болгария также порвала с Германией. Активно она в войне никогда не участвовала, однако предоставляла свою территорию в распоряжение немецких войск, участвовала в дележе греческой и югославской территорий и содействовала борьбе с югославскими партизанами во вновь приобретенных областях. Теперь она вывела находившиеся в этих районах войска и попросила правительства Соединенных Штатов и Великобритании обнародовать условия перемирия. По адресу Москвы, с которой она никогда не находилась в состоянии войны, она по-прежнему заявляла о своем неуклонном нейтралитете. Однако это был с ее стороны довольно наивный шаг – попытаться примкнуть к западным державам и надеяться, что Советский Союз остановится у границы нейтральной Болгарии. Русские обладали неограниченной реальной властью в Юго-Восточной Европе и намеревались использовать ее в полной мере.

Тем временем русские продолжали свое победоносное наступление. Завершив в Молдавии ликвидацию окруженных немецких войск, они через Роман и Бакэу устремились к Карпатам, повернув, однако, главными силами затем на юг и юго-запад. Севернее Дуная войска 2-го Украинского фронта Малиновского продвигались через район Фокшаны, Галац в направлении Бухареста и Плоешти. 30 августа Плоештинский нефтяной район, упорно оборонявшийся от русских и румын наземными частями ВВС и оттянувшимися сюда разрозненными частями сухопутных войск, был потерян для Германии. С экономической точки зрения это был для нее самый тяжелый удар: теперь немцы могли рассчитывать, если не считать незначительных немецких и венгерских природных запасов нефти, только на собственное производство горючего синтетическим путем. Последнее же сильно осложнялось непрерывными налетами авиации западных держав и даже при максимальном напряжении не в состоянии было хотя бы приблизительно покрыть ощущавшуюся потребность в горючем. В тот же день русские войска вступили в Бухарест со стороны Плоешти и с востока. Армии Толбухина при содействии Черноморского флота очистили дельту Дуная, вторглись в Добруджу и 30 августа захватили Констанцу.

Занятие Румынии и Болгарии не представляло большой трудности. В то время как вступившие в Добруджу русские армии, продвигаясь на юг, взяли Варну и оттуда по железной дороге направили две дивизии на Софию, 2-й Украинский фронт частью сил 8 сентября перешел у Джурджу через Дунай. 5 сентября русские формально объявили Болгарии войну, чтобы иметь предлог для вступления на ее территорию. Хотя болгарское правительство 7 сентября сообщило, что в стране нет больше немецких войск и что не успевшие уйти остатки их интернированы, а 8 сентября даже объявило Германии войну, это ему не помогло.

Наступавшие в центре армии Малиновского пересекли Валахию, вышли 6 сентября передовыми частями к Дунаю у Турну-Се-верина и протянули руку помощи партизанам Тито. Другая часть сил фронта с юга вторглась в Трансильванию, где сразу же натолкнулась на неожиданно сильное немецкое сопротивление на вновь созданном оборонительном рубеже группы армий «Юг».

Советский Союз добился своей политической цели, заключавшейся в том, чтобы раньше западных держав утвердиться на Балканском полуострове, где он мог теперь провести политические преобразования, а также открыл ворота для продвижения в районы Юго-Восточной Европы […]

8. Наступление русских войск в Венгрии

После разгрома группы армий «Южная Украина» русские считали своей первейшей задачей обеспечить безусловное осуществление своих политических целей в Румынии и Болгарии. Это представлялось им настолько важным, что они решили использовать для выполнения этой задачи большую часть своих сил, временно отодвинув проведение дальнейших военных операций на второй план.

Лишь часть сил 2-го Украинского фронта следовала за откатывавшимися остатками 6-й и 8-й армий. Креме того, румыны получили приказ незамедлительно выставить собственную армию для «освобождения Трансильвании».

Немецкая группа армий с огромной энергией приступила к выполнению задачи по обороне Трансильвании вплоть до Восточных Карпат. Из состава 8-й армии избежали полного разгрома примерно пять дивизий и отдельные части других соединений – это были преимущественно войска, находившиеся западнее района ясского прорыва. Они заняли горные перевалы в Восточных Карпатах, примыкая к 1-й венгерской армии, которая южным флангом оборонялась у перевала Борго и в свою очередь примыкала на севере к 1-й немецкой танковой армии. Оборона 8-й армии проходила в основном по гребню Восточных Карпат, где она прикрывала перевалы Тульгес, Гимеш и Ойтуз от атак противника из долин Бистрицы и Тротуша. Южнее перевала Ойтуз линия фронта поворачивала на запад, проходя в дальнейшем примерно вдоль границы, установленной в 1940 г. по решению Венского арбитража. Вплоть до района северо-восточнее Брашова была организована не очень прочная, но удерживаемая почти всюду немецкими соединениями оборона.

Гораздо хуже сложилась обстановка для 6-й армии, которой удалось отвести с Днестра лишь незначительную часть своих сил. Большинство обозов и тыловых служб вместе с частями аэродромного обслуживания ВВС в условиях резко усилившейся враждебности румынского населения пробились от Серета до реки Бузэу. Затем они вместе с защитниками Плоешти бесконечной колонной стали отходить по долине Бузэу, а частично через перевал Предял на север. Выделенные из состава колонны подразделения, отбившиеся от своих частей, удерживали южные склоны гор по обе стороны дороги, по которой осуществлялся отход. Так продолжалось до тех пор, пока колонна с огромным трудом не преодолела извилистую горную дорогу в долине Бузэу. Из этих жалких остатков севернее и северо-западнее Брашова под командованием энергичных офицеров были созданы новые боевые группы. Они заняли оборону вдоль проходящей здесь венгеро-румынской границы и составили ядро новой 6-й армии. Когда русские, заняв 5 сентября Брашов, попытались продвинуться дальше на север, эти войска оказали им успешное сопротивление. Еще дальше к северо-западу венгры, объединив несколько почти необученных запасных дивизий во 2ю армию, сосредоточили последнюю в районе Клуж, Орадя. Между смежными флангами 6-й немецкой и 2-й венгерской армий остался неприкрытый участок, на котором в начале сентября нанесла удар созданная в районе Брашов, Сибиу румынская армия. За нею подтягивались крупные силы русских, имевшие задачу осуществить через южнокарпатские перевалы вторжение в Трансильванию.

Немецкое командование, несмотря на то что в его распоряжении имелось лишь небольшое количество немецких и венгерских войск, приняло следующее решение: удерживая Восточные Карпаты, предпринять наступление на юг с целью отбросить румын в горы и захватить перевалы, прежде чем по ним пройдут крупные силы русских. Особой надежды на успех этого дерзкого плана не было. Во всяком случае, можно было, однако, рассчитывать на сковывание крупных русских сил и на выигрыш времени, необходимого для подготовки обороны совершенно неприкрытой к тему времени Средне-Дунайской низменности. Наступление, предпринятое 5 сентября с рубежа Клуж, Тыргу-Муреш преимущественно венгерскими дивизиями быстро отбросило ошеломленных и не отличавшихся высокой боеспособностью румын назад к реке Муреш. Обнаружив грозившую им опасность, русские в спешном порядке ввели в бой уже переброшенные через хребет силы и, не ограничившись переброской через горы первоначально предусмотренных армии, подтянули сюда также находившийся уже у Железных Ворот на Дунае корпус, который предназначался для продвижения в северо-западном направлении. Такая реакция со стороны русских означала, что достигнуто все, чего можно было добиться слабыми немецко-венгерскими силами, и что прежде всего на время отдалена угроза вторжения в Средне-Дунайскую низменность.

Русские тем временем подготовились к наступлению. К середине сентября они довели численность сил, использовавшихся ими против, по существу, вновь создаваемой немецкой группы армий, до трех полевых и одной танковой армий, имевших 25 стрелковых дивизий и 4 подвижных корпуса. С помощью этих сил они намеревались уничтожить, взяв в клещи, немецко-венгерские войска, удерживавшие далеко выступающую здесь в юго-восточном направлении оборону. Основные силы Малиновский бросил в район южнее Клужа, остальные войска должны были прорывать немецкую оборону в Восточных Карпатах. Под напором этих крупных сил удержать растянутый фронт немецко-венгерские войска, конечно, не могли. Особенно нуждался в усилении слабый западный фланг 6-й немецкой армии. Поэтому юго-восточный Секлерский выступ был эвакуирован и оборона перенесена за верхнее течение реки Муреш. Пока осуществлялся этот маневр, в районе Клужа удалось предотвратить прорыв русских с помощью сил, прибывших сюда в самый последний момент. Бои в этом районе продолжались до конца месяца. Восточные Карпаты также удалось удержать. После этого русские отказались от попытки уничтожить силы немецкой группы армий, получившей тем временем более подходящее наименование «Юг». Они удовольствовались захватом более обширного района на своем правом крыле и приступили к подготовке новой крупной операции.

Теперь на юге они хотели захватить Югославию, а на севере выйти в Средне-Дунайскую низменность и овладеть Будапештом. При этом русские рассчитывали, что теперь удастся отколоть от Германии ее последнего восточноевропейского партнера – Венгрию, уже проявлявшую признаки готовности к примирению.

Еще в ходе боев у Клужа Малиновский повернул в долине Муреша и южнее частью сил на запад и вышел ими 19 сентября к Тимишоаре, а на следующий день – к Араду. До конца месяца эти войска, численность которых непрерывно. возрастала, продвинулись на север вплоть до района восточнее Дьюлы и Салонты. Кроме того, из района Клужа к Орадя были переброшены танковые соединения.

Этим изготавливавшимся для крупных операций силам противника вначале противостояли лишь венгерские части, сведенные в 3-ю армию. Возложенная на них задача не допустить выхода противника из горной местности в долину Тиссы была им явно не по плечу. Высшее германское командование, вероятно, знало о приготовлениях русских, однако оно не располагало войсками, которыми можно было бы усилить венгров. Вместо этого оно намеревалось создавшейся танковой группой нанести фланговый удар из района Орадя и западнее с намерением отрезать противника, наступавшего с рубежа Тимишоара, Арад, Дьюла от горных перевалов. Проведение контрудара было возложено на 6-ю армию. Командование группы армий «Юг» должно было перебросить в этот район также крупные силы из состава 8-й армии. Так как запрос командования группы армий относительно отвода далеко выступавшего фронта 8-й немецкой и 1-й венгерской армий был все-таки отклонен, ему не оставалось ничего другого, кроме снятия значительных сил с рубежа Орадя, Клуж и включения их в создаваемую танковую группу. Едва только первая из прибывших танковых дивизий, которая должна была нанести удар с целью сужения района сосредоточения русских войск юго-западнее Орадя, успела перейти в наступление и в ходе успешных боев продвинуться до района Салонты, как 5 октября началось давно ожидавшееся русское наступление, 3-я венгерская армия сразу же была опрокинута. Через несколько дней русские у Сентеша, Сегеда и западнее Бекерета вышли к Тиссе и в двух последних пунктах с хода форсировали ее. Одновременно южное крыло армий Малиновского продвигалось через Панчево на Белград.

В это же время Толбухин форсировал у Свилайнаца Мораву и стал наступать на Белград с юга. 15 октября югославская столица была окружена, а тремя днями позже перешла в руки русских. Пока войска Толбухина форсировали Мораву еще южнее, чтобы совместно с югославскими партизанами отрезать пути отхода немецким войскам, находившимся в Греции, южное крыло войск Малиновского очистило от немецких войск район Нови-Сада и Сомбора, оттеснив их на придунайские предмостные позиции между Сомбором и Байей. Здесь проявилась одна из несуразностей организации немецкого высшего военного командования: группа армий «Юго-Восток» фельдмаршала фон Вейхса действовала на «театре военных действий ОКВ», а у Байи начинался Восточный фронт, подчинявшийся ОКХ.

Гораздо меньшими, чем у Белграда и на фронте 3-й венгерской армии, были успехи центра и правого крыла 2-го Украинского фронта, наносивших удар с рубежа Салонта, Дьюла, Арад через Тиссу в северо-западном направлении. В районе Орадя, Сольнок, Дебрецен вскоре, после начала русского наступления оказалось столько немецких всйск, что русские вынуждены были повернуть основными силами на север, дабы устранить эту серьезную угрозу с фланга. В особенно благоприятной для применения танков обширной и равнинной местности между 7 и 15 октября то и дело вспыхивали танковые бои крупных масштабов, в ходе которых устремившиеся вперед русские танковые и кавалерийские соединения были окружены южнее Дебрецена и только ценой тяжелых потерь последующие эшелоны спасли их от полного уничтожения. Но и потери немцев были весьма большими. Город Орадя пришлось оставить; оборонявшаяся там только что пополненная пехотная дивизия была почти полностью уничтожена. Однако, несмотря на эти потери, 6-я армия добилась в обороне значительных успехов. Крупнее предмостное укрепление у Сольнока преградило русским путь на Будапешт. Креме того, противник вынужден был отказаться от первоначального своего намерения осуществить прорыв через Тиссу. Прорыв на север ему также не удался. Это имело тем большее значение, что 8-я немецкая и 1-я венгерская армии продолжали планомерный отход на запад.

Выход русских в Средне-Дунайскую низменность, превративший и собственно венгерскую территорию в арену борьбы, явился последним толчком, который побудил уже давно заколебавшегося в своей союзнической верности венгерского регента Хорти обратиться к противнику: Хорти питал надежду на то, что таким путем ему удастся избавить свою страну от ужасов войны. Будапештское радио объявило 15 октября, что регент обратился к державам-про-тивницам с предложением заключить перемирие. Хорти обосновывал свой шаг тем, что Германия не выполнила своих союзнических обязательств и прежде всего не обеспечила в достаточных размерах обещанную венграм помощь для обороны их страны; кроме того, она в течение целого ряда месяцев самым непозволительным образом вмешивалась во внутренние дела Венгрии. Хорти заявил, что он не может допустить, чтобы территория Венгрии в ходе уже проигранной войны превратилась в арену арьергардных боев в интересах чужой державы, и поэтому сообщил представителю рейха в Будапеште о намерении Венгрии заключить перемирие с врагами и прекратить военные действия. В этом заявлении оставалось неясным, прекратят ли венгерские войска борьбу немедленно или же только после заключения перемирия. Но события приняли не такой оборот, о каком мечтал Хорти и стоявшие за ним круги. Дело в том, что на венгерской территории, особенно в Будапеште и вокруг него, находились крупные немецкие силы, а на решающих участках фронта использовались немецкие дивизии. Военная власть в стране еще со времени мартовского кризиса была сосредоточена в немецких руках. Кроме того, в стране в течение многих лет существовала идеологически близкая национал-социализму и одновременно резко антибольшевистски настроенная организация «Скрещенные стрелы» во главе с Салаши. Однако до сих пор ей не удавалось обеспечить себе решающее влияние в стране. Теперь она с немецкой помощью пришла, наконец, к власти. 16 октября Хорти был арестован в будапештском дворце и вывезен в Германию, а регентом вместо него назначен Салаши.

И вот немецкий народ оказался одиноким, если не считать марионеточных правительств в Италии и Венгрии, перед лицом наступавших на всех фронтах врагов. После успешной высадки западных держав во Франции положение стало бесперспективным. В Италии немецкая группа армий вела тяжелые оборонительные бои на Апеннинах; правда, пока еще было неясно, прорвется ли противник в долину реки По. На западе союзные армии достигли границы рейха и частично перешли ее. Армии курляндской группировки были отрезаны, Восточная Пруссия окружена с трех сторон. На Средней Висле продвижение русских временно приостановилось, однако оборонявшимся там армиям лишь ценою невероятного напряжения удавалось препятствовать наступлению русских с захваченных плацдармов. На юге Восточного фронта грозил прорыв на Будапешт и Вену. Попытка удержаться на Балканах на рубеже Салоники, Скопле, Ниш, Белград провалилась. Грецию и большую часть Югославии пришлось спешно эвакуировать, чтобы спасти находившиеся там немецкие силы, прежде чем они могли быть отрезаны противником, и с их помощью организовать новую оборону между Белградом и побережьем Адриатического моря. Беспощадно и почти беспрепятственно бомбардировщики противника день и ночь громили немецкие города и промышленные предприятия. Нехватка горючего и конструктивные недостатки, объяснявшиеся постоянным вмешательством Гитлера, лишили немецкую авиацию ее мощи.

Подводные лодки уничтожали лишь жалкую частицу тех огромных морских армад, с помощью которых западные державы перебрасывали свои войска и снаряжение через океан.

Не видеть всех этих фактов Гитлер не мог, но, несмотря на это, он призывал немецкий народ к продолжению борьбы. В воззвании от 18 октября, в котором действительное положение невероятно искажалось или замалчивалось, он объявил о создании фольксштурма. «В то время как враг думает, что пришла пора нанести последний удар, – говорилось в этом воззвании, – мы полны решимости снова напрячь все имеющиеся у нашего народа силы. Мы должны – и действительно сможем, как и в 1939 и 1940 гг., – полагаясь исключительно на нашу силу, не только сломить волю стремящихся уничтожить нас врагов, но и отбросить их назад и удержать рейх до тех пер, пока не будет обеспечен мир, гарантирующий будущее Германии, ее союзников, и, следовательно, всей Европы».

Сравнение с 1939 и 1940 гг. вызывало недоумение. Заявление о том, что можно задержать миллионные армии и десятки тысяч танков усилиями «всех способных носить оружие мужчин в возрасте от 16 до 60 лет», которые не могли быть даже вооружены должным образом, а в силу мобилизации, проводившейся в рамках партии, – и надлежащим образом обучены и использованы, было явно безответственно. И тем не менее смесь подлинной преданности отечеству и безграничной веры в этого человека, которую не могли поколебать никакие поражения, поддерживала массы и направляла их по нужному для него пути. Геббельс умел внушить народу мистическую веру в то, что все принесенные до сих пор жертвы не были напрасны и будут по справедливости вознаграждены. Устоять, а не сдать в решающий час, как в 1918 г., – таков был лозунг. Отчаянное положение великого короля в последние годы Семилетней войны приводилось как доказательство того, что народ может добиться победы даже в самой трудной обстановке, если его ведет твердая рука и если он сам не сдается. Никакая другая историческая параллель не могла быть более абсурдной. Мираж чудодейственного оружия, изготовления которого стоило только дождаться, помогал преодолевать сомнения в благополучном исходе грозных событий. Попавший в беду народ цеплялся за каждую соломинку. Войска же знали отныне только один долг – защищать границы рейха, над которыми нависла опасность. И, наконец, требование «безоговорочной капитуляции», рассчитанное не только на Гитлера и его режим, привело даже многих благоразумных людей к логически вряд ли обоснованной надежде, что упорное сопротивление, возможно, еще все-таки откроет какой-нибудь пока неизвестный путь к более благоприятному завершению борьбы.

На венгерские войска призыв Хорти не оказал такого рокового воздействия, как за несколько месяцев до этого измена короля Румынии – на румын. Лишь в 1-й венгерской армии генералы во главе с командующим армией генералом Бела Миклош порвали с немцами и установили связь с русскими. Позже Бела Миклош образовал временнее венгерское правительство с привлечением в него венгерских политических деятелей левого направления.

Русские ожидали большего. Они рассчитывали, что находившиеся в Трансильвании силы им удастся уничтожить так же, как это удалось в свое время в Бессарабии. Они с новой силой возобновили свои атаки против 6-й и 8-й армий. Одновременно 4-й Украинский фронт начал преследование отступавших с Восточных Карпат немецко-венгерских войск.

Нанесенный 17 октября удар Малиновского был нацелен на Дебрецен. Оттуда русские армии должны были продвигаться на Ньиредьхазу и Токай с целью овладеть переправами 8-й армии через Тиссу и отрезать пути отхода продолжавшим борьбу на стороне немцев частям 1-й венгерской армии. Измотанные танковые дивизии 6-й армии, лишь медленно отступая, могли сдерживать натиск русских. 20 октября пришлось оставить Дебрецен. В тесном взаимодействии два кавалерийских и один танковый корпус русских через день прорвали немецкую оборону и вышли к Ньиредьхазе, а головными танковыми частями – даже к Токаю, в то время как 8-я армия и венгры все еще осуществляли свой трудный отход по узким горным долинам Трансильвании. После прорыва русских на Токай судьба 8-й армии была, казалось, предрешена.

Однако последним огромным напряжением сил немецким танкам удалось пробиться с запада через боевые порядки прорвавшихся русских войск и рано утром 23 октября соединиться южнее Ньиредьхазы с наступавшими с востока передовыми частями 8-й армии. При этом были также отрезаны прорвавшиеся подвижные войска русских. В ходе четырехдневных исключительно ожесточенных боев заслон, созданный южнее отрезанных русских сил, удалось удержать, несмотря на все атаки с севера и юга. Лишь остатки подвижных соединений русских, бросив всю технику, сумели пробиться на юг.

К концу октября 8-я армия занимала новую оборону по реке Тиссе у Токая. Восточнее Кошице она примкнула к 1-й танковой армии, которая при общем отходе также оттянула свой правый фланг, занимая дальше к северу хорошо подготовленную оборону по Карпатам вплоть до Ясло. Восстание словацких войск, соединившихся в ее тылу с чешскими повстанцами и пытавшихся покончить с немецким господством, было подавлено силами фронтовых частей. Как и в Варшаве, чехословацкие повстанцы в надежде на поддержку приближавшихся русских войск поднялись слишком рано. Они были оттеснены в верховья Грона у Зволена и там обезврежены.

Тем временем 2-й Украинский фронт подтянул новые крупные силы в район между Нижней Тиссой и Дунаем. Южнее Байи его соединения были сменены 3-м Украинским фронтом. Малиновский полагал, что наступило время для нанесения удара на Будапешт. Перед ним была лишь 3-я венгерская армия, которой в качестве единственной немецкой помощи был придан для консультаций немецкий корпусной штаб без войск. 29 октября Малиновский прорвал венгерский фронт в направлении Кечкемета. В ходе стремительного преследования русские танки вышли в район юго-восточнее Будапешта, где наткнулись на противотанковые рвы. Тем не менее в городе возникла паника. Дипломатическому корпусу предложили покинуть город в течение 24 часов. Однако в действительности угроза городу была еще не настолько велика, как могло показаться в тот момент.

Когда венгерский фронт у Кечкемета рухнул, стоявшему на Тиссе штабу 6-й армии было немедленно поручено организовать оборону в междуречье Дуная и Тиссы, куда уже подтягивались новые силы. Испытанные в боях за Дебрецен танковые дивизии, находившиеся в тот момент на пополнении, были брошены из района севернее Сольнока во фланг наступавшей на Будапешт русской группировке, благодаря чему юго-восточнее венгерской столицы вскоре наступила заметная разрядка и оказалось возможным удержать крупное предмостное укрепление на восточном берегу Дуная. С тем большей силой разгорелись бои в районе Цеглед, Сольнок, в ходе которых немецким войскам пришлось отойти на правый берег Тиссы и, оказывая ожесточенное сопротивление, начать постепенно отступление к северу. Однако связь с Будапештом на западе и с обороной по Тиссе на востоке была сохранена и прорыв Малиновского на север предотвращен. Венгры после прорыва их обороны у Кечкемета отошли на длинный дунайский остров Чепель, благодаря чему в известной мере обеспечилось прикрытие столицы с юга. Превосходство войск Малиновского между Дунаем и Тиссой было настолько подавляющим, что немецкие войска постепенно были оттеснены на рубеж Гёдёллё, Эгер, Токай, хотя связь с Будапештом сохранилась.

Итак, Малиновский бросил все свои войска против немецкой группы армий» Юг» и, тем не менее, решающего успеха не добился. Нужны были дополнительные силы, чтобы вплотную подойти к решению большой задачи – захвата всей Венгрии и создания плацдарма для наступления на Вену и Южную Германию. С этой целью 3-й Украинский фронт, выполнивший тем временем свои задачи в Болгарии и Югославии, в конце ноября нанес удар через Дунай с рубежа Пакш, Апатин. Он имел задачу продвигаться по обе стороны озера Балатон, с тем чтобы одновременно перерезать коммуникации находившихся еще в Югославии соединении группы армии «Юго-Восток». Толбухин разгромил удерживавшиеся на восточном берегу Дуная немецко-венгерские предмостные позиции столь основательно, что оборонявшие их войска, понеся высокие потери и бросив большое количество оружия и снаряжения, откатились за Дунай, не сумев удержаться и на западном его берегу. Толбухин, следуя за ними по пятам, форсировал реку у Мохача и Байи. Навязанный немецким войскам отход на Печ сложился особенно неудачно, так как находившиеся вместе с ними венгры либо разбегались, либо капитулировали. Печ был оставлен. Лишь у Надьканижи наступление русских приостановилось перед новым немецким оборонительным рубежом, примыкавшим на юге к реке Драва, а на севере к озеру Балатон. Однако Толбухин одновременно повернул на северо-запад, создав угрозу Будапешту и глубокому флангу группы армий «Юг», которой вновь пришлось снять силы со своего фронта с целью предотвратить широко задуманный русский маневр. Одна немецкая танковая дивизия продвинулась до района Сексарда, но оказалась слишком слабой, чтобы в одиночку отразить русский удар. Туда же для предотвращения русского прорыва между озером Балатон и Дунаем был выслан штаб 6-й армии с еще одной дивизией. Командование армии обнаружило между озерами Балатон и Ведение не занятую войсками, весьма слабо оборудованную оборонительную позицию, во многих местах затопленную и примыкавшую на северо-востоке к Дунаю южнее Будапешта. Попытки приостановить русское продвижение южнее этого рубежа на кратчайшей линии между Балатоном и Дунаем оказались тщетными. Тогда четырьмя дивизиями кое-как был прикрыт межозерный рубеж, который, после того как немецкие войска сумели остановить опасное продвижение русских войск северо-восточное озера Веленце, удалось удержать. Переброска нескольких танковых соединений из района восточнее Будапешта и успехи Толбухина побудили Малиновского в середине декабря возобновить атаки в северном направлении с целью взломать, наконец, оборону между Тиссой и Дунаем, что он и смог сделать на ослабленном восточном фланге 6-й армии относительно легко. Русские танки достигли Балашшадьярмата, откуда они повернули на запад – в долину реки Ипель. Одновременно часть ударной группировки повернула еще круче на юг в направлении Дуная, окружив Будапешт с востока и севера и выйдя к Дунаю у Ваца. 8-я армия была отброшена через Мишкольц до бывшей чешско-венгерской границы, зато попытка русских потеснить южный фланг 1-й танковой армии у Кошице оказалась неудачной.

Успехи Малиновского и Толбухина, естественно, ставили на повестку дня прорыв обороны 6-й армии, с тем чтобы отрезать все пути, идущие от Будапешта также и на запад. Особую опасность для 6-й армии представлял удар войск Малиновского, находившихся уже в долине Ипеля и грозивших разгромить немецкую оборону и в долине Дуная западнее Ваца. Это вынудило командование группы армий перебросить через Дунай сосредоточенные южнее реки резервы, которые первоначально предназначались для давно уже подготавливавшегося контрудара с целью отбросить назад южное крыло войск Малиновского по обе стороны гор Бёржёнь и восстановить связь с оборонявшимся у Балашшадь-ярмата восточным флангом 8-й армии.

Едва только эти силы оказались на левом берегу Дуная, как Толбухин 19 декабря предпринял наступление против 6-й армии между озерами Балатон и Веленце. Здесь двум закаленным в боях танковым дивизиям удалось отразить наносившийся крупными силами удар русских, но оборона северо-восточнее озера Веленце была прорвана. Русские войска тотчас же веерообразно устремились на север, северо-запад и запад. На севере русские через Бичке вышли к Дунаю у Эстергома и перерезали последнюю коммуникацию, ведущую к Будапешту, который 24 декабря был окружен. В северо-западном направлении им удалось глубоко продвинуться и достичь гор Баконь; их удалось остановить лишь в районе восточнее Таты. Одновременно ударом в западном направлении была опрокинута оборона между озерами Балатон и Веленце.

Севернее Дуная попытка отбросить русских по обе стороны гор Бёржёнь, несмотря на понесенные при этом тяжелые потери, оказалась неудачной. Фронт стабилизировался лишь на реке Грон.

Еще вечером 24 декабря Гитлер через голову начальника генерального штаба сухопутных сил приказал перебросить один корпус СС из Восточной Пруссии для усиления обороны в Венгрии, хотя ослабление восточно-прусского фронта должно было внушать особые опасения. Усиленная этим корпусом 6-я армия 1 января предприняла южнее Дуная контрудар, чтобы восстановить связь с Будапештом; однако, несмотря на первоначальные успехи, добиться этой цели она не смогла. Немецко-венгерский гарнизон и созданное из членов организации «Скрещенные стрелы» венгерское ополчение продолжали отчаянно обороняться в постепенно превращавшемся в развалины городе. Когда расположенный на восточном берегу Дуная Пешт пришлось оставить, были взорваны мосты через Дунай, и ожесточенные уличные бои продолжались в западной части города – Буде, где находилась крепость.

Освобождение города и удержание западной части Венгрии стали для Гитлера идеей фикс. Ей он подчинил все прочие соображения и обосновывал ее то внешнеполитическими причинами, то необходимостью защиты последних нефтяных месторождений в Венгрии и Австрии, без которых, по его мнению, немыслимо было продолжение войны после утраты румынской нефти и в условиях все усиливавшегося разрушения авиацией противника немецких заводов синтетического горючего. Но что было пользы в горючем, если остальные фронты рушились и были потеряны Верхняя Силезия и Рурская область с их угольными бассейнами? Гитлер и после потери этих жизненно важных для германской экономики районов по-прежнему продолжал упорно цепляться за мысль удержать месторождения нефти в Венгрии и бассейне Дуная. Поэтому можно предполагать, что он по соображениям престижа не хотел покинуть на произвол судьбы последнего остававшегося у него, но в сущности уже фиктивного союзника и чувствовал себя внутренне более тесно связанным с этим районом и находившейся за ним Веной, чем с прочими немецкими областями. Когда окруженный гарнизон Будапешта 13 января с отчаянием запросил по радио помощи, был отдан приказ о новом контрударе с целью освобождения города. Контрудар, в котором приняли участие вновь подтянутые в этот район дивизии, начался 18 января и после трехдневных боев завершился возвращением Секешфехервара, хотя западнее Будапешта опять оказался безуспешным. Но и теперь еще несколько дивизий СС, снятых после наступления в Арденнах с Западного фронта, предназначались для Придунайского района, хотя оборона на Висле и в Восточной Пруссии разваливалась, а в Венгрию эти дивизии могли прибыть лишь в начале марта. Вновь отбросить русских за Дунай – таково было неизменное стремление Гитлера. Вплоть до середины февраля защитники Будапешта, раздробленные на отдельные группы, цеплялись за последние узлы сопротивления в разрушенном городе.

Между тем группа армий «Юг» смогла почти целиком удержаться на рубеже, на который она была отброшена в конце декабря. Примыкавшая к ней на севере 1-я танковая армия занимала оборону между Бескидами и рекой Гроном в ее верхнем течении, 8-я армия, удерживавшая рубеж от стыка с северным соседом до устья Грона, смогла отразить все попытки русских добиться прорыва и даже ликвидировала в конце февраля один из русских плацдармов на этой реке, а 6-я армия препятствовала продвижению русских за горы Баконь. Оборонявшиеся в районе между озером Балатон и рекой Дравой немецкие соединения с ноября были объединены во 2-ю танковую армию и подчинены непосредственно группе армии. Примыкавшая к ним с юга группа армий «Е», которая находилась в ведении ОКВ, прикрывала районы Югославии вплоть до Адриатического моря.

В районе Дуная, как и на Одере, русские, прежде чем перейти в последнее наступление, также должны были сначала восполнить понесенные потери и подтянуть свежие силы. Кроме того, для них немаловажно было использовать новых союзников. С венгерским правительством, которое было образовано на занятой ими территории и на сторону которого перешел также начальник генерального штаба венгерской армии, они заключили 20 января перемирие, потребовав от венгров создания новой армии из восьми дивизий.

Болгары также должны были выставить армию, которой предстояло сменить русские дивизии между реками Дравои и Савой.

Но прежде чем русские успели завершить приготовления к новому наступлению, по приказу Гитлера 9 марта в условиях уже дававшей себя знать весенней распутицы последовало немецкое контрнаступление с направлением главного удара по обе стороны озера Балатон. Южнее озера оно вскоре захлебнулось, в районе же Секешфехервара развивалось успешно, и наступавшие здесь войска почти вышли у Херцегфальвы к Дунаю. В этот момент произошло событие, поразившее Гитлера точно гром среди ясного неба. Части использовавшихся в этом наступлении дивизий СС, в том числе отряды его личной охраны, на которых он полагался как на каменную гору, не выдержали: у них истощились силы и вера. В припадке беспредельного бешенства Гитлер приказал снять с них нарукавные знаки с его именем. Пока в течение первых четырех месяцев 1945 г. происходили боевые действия на Дунае, у восточных и западных границ Германии стремительно развивавшиеся события также коренным образом изменили обстановку.

Приложение 1

Приложение 1–1 СОСТАВ ГРУППЫ АРМИЙ «ЮЖНАЯ УКРАИНА»

(на 19 августа 1944 г.)

Командование группы армий

Резерв группы армий: 10-я моторизованная дивизия (немецкая), 153-я учебно-полевая дивизия (немецкая), 1-я словацкая дивизия, 959-я артиллерийская бригада (немецкая), 286-я бригада штурмовой артиллерии (немецкая).

Армейская группа «Думитреску» (штаб 3-й румынской армии)

Резерв армейской группы: штаб LXXII армейского корпуса особого назначения (немецкий), 1-я румынская кавалерийская дивизия, 13-я танковая дивизия (немецкая), 258-я пехотная дивизия (немецкая).

3-я румынская армия

II армейский корпус (румынский): 9-я пехотная дивизия (румынская), комендатура устья Дуная (румынская);

III армейский корпус (румынский): 110-я пехотная бригада (румынская), 2-я пехотная дивизия (румынская), 16-я пехотная дивизия (румынская);

XXIX армейский корпус (немецкий): 9-я пехотная дивизия (немецкая), 21-я пехотная дивизия (румынская), 4-я горнострелковая бригада (румынская).

6-я немецкая армия

XXX армейский корпус (немецкий): 306-я пехотная дивизия (немецкая), 15-я пехотная дивизия (немецкая), 257-я пехотная дивизия (немецкая), 302-я пехотная дивизия (немецкая), 384-я пехотная дивизия (немецкая);

LII армейский корпус (немецкий): 320-я пехотная дивизия (немецкая), 294-я пехотная дивизия (немецкая), 161-я пехотная дивизия (немецкая);

XLIV армейский корпус (немецкий): 335-я пехотная дивизия (немецкая), 282-я пехотная дивизия (немецкая), 62-я пехотная дивизия (немецкая);

VII армейский корпус (немецкий): 14-я пехотная дивизия (румынская), 106-я пехотная дивизия (немецкая), 370-я пехотная дивизия (немецкая).

Армейская группа «Вёлер» (штаб 8-й немецкой армии)

Резерв армейской группы: боевая группа 20-й танковой дивизии (немецкая), моторизованная дивизия «Великая Румыния» (румынская), 8-я пехотная дивизия (румынская), 18-я горнострелковая дивизия (румынская).

8-я немецкая армия

Боевая группа «Мит» (штаб IV немецкого армейского корпуса)

IV армейский корпус (немецкий): 376-я пехотная дивизия (немецкая), 11-я пехотная дивизия (румынская), 79-я пехотная дивизия (немецкая);

IV армейский корпус (румынский): 5-я кавалерийская дивизия (румынская), 102-я горнострелковая бригада (румынская), 7-я пехотная дивизия (румынская), 3-я пехотная дивизия (румынская).

4-я румынская армия

Боевая группа «Кирхнер» (штаб LVII немецкого танкового корпуса)

VI армейский корпус (румынский): 76-я пехотная дивизия (немецкая), 5-я пехотная дивизия (румынская), 46-я пехотная дивизия (немецкая), 1-я пехотная дивизия (румынская), 13-я пехотная дивизия (румынская), 101-я горнострелковая бригада (румынская);

V армейский корпус (румынский): 4-я пехотная дивизия (румынская), 1-я гвардейская дивизия (румынская);

I армейский корпус (румынский): 6-я пехотная дивизия (румынская), 20-я пехотная дивизия (румынская);

VII армейский корпус (румынский): 103-я горнострелковая бригада (румынская), 104-я горнострелковая бригада (румынская);

XVII армейский корпус (немецкий): 3-я горнострелковая дивизия (немецкая), 8-я егерская дивизия (немецкая), румынские пограничные части.

Приложение 1-2

Совершенно секретно

Главнокомандующий группой армий

«Южная Украина»

Оперативный отдел исх. № 3160/44

Штаб группы армий

18.8.1944 г.

Отпечатано 110 экземпляров Экз. № 103

Всем немецким и румынским командирам (до командира дивизии включительно)

1. В ближайшие дни следует ожидать и на нашем фронте начала крупных наступательных операций противника, которые будут сопровождаться на отдельных участках многочисленными ударами, преследующими цель ввести в заблуждение или же сковать наши войска.

Мы плечом к плечу с нашими испытанными союзниками сумеем встретить это наступление врага с твердой решимостью и верой в боевую выучку наших войск, в нашу хорошо подготовленную систему обороны.

Задача остается прежней: упорная оборона главной полосы всеми имеющимися в распоряжении средствами. От высшего командира и военачальника и до последнего солдата – каждый должен проникнуться стремлением оборонять свои позиции до конца. Противник, вторгшийся в главную полосу обороны, должен быть разгромлен контрударами и контратаками.

2. Задача ближайших дней – непрерывным усиленным наблюдением, действиями разведывательных групп и разведкой боем еще и еще раз уточнить и выяснить, где пройдут направления его главных ударов. Оборону на этих направлениях надлежит усилить за счет решительного ослабления сил на других, неатакованных участках.

В этой связи я требую от всех командующих и войсковых командиров точных, неприукрашенных и своевременных донесений об обстановке. Тенденциозные донесения мешают командованию правильно оценить обстановку, в результате чего с действительно угрожаемых участков фронта оттягиваются силы в тот момент, когда там дорог каждый человек.

Й. Фриснер, генерал-полковник

Приложение 1–3

СПИСОК КОМАНДНОГО СОСТАВА ГРУППЫ

АРМИЙ «ЮЖНАЯ УКРАИНА»

на 1 августа 1944 г.

Командование группы армий

главнокомандующий: генерал-полковник Йоханнес Фриснер

начальник штаба: генерал-майор Гельмут фон Грольман

1-й офицер Генштаба (Ia; начальник Оперативного отдела): полковник Генштаба Иво Тило фон Трота

обер-квартирмейстер (1b): полковник Генштаба Эрнст Клазинг

3-й офицер Генштаба (Ic; начальник Отдела разведки и контрразведки): полковник Генштаба Георг Бунтрок

1-й адъютант (IIa; начальник Отдела личного состава): полковник Альбрехт Грелль;

начальник связи: генерал-лейтенант Рудольф Шуберт начальник инженерных войск: генерал-майор Отто Мейер начальник транспортной службы: подполковник Генштаба Шнец

генерал для особых поручений: генерал-майор Эммо фон Роден

Командование 6-й армии

командующий: генерал артиллерии Максимилиан Фреттер-Пико

начальник штаба: генерал-майор Гельмут Фёльтер

начальник связи: полковник Генштаба Гедке 1-й

офицер Генштаба (1а; начальник Оперативного отдела): подполковник Генштаба: Ганс Георг Эйсман

обер-квартирмейстер (Ib): подполковник Генштаба Фриц Кёлер

3-й офицер Генштаба (Ic; начальник Отдела разведки и контрразведки): майор Генштаба Вюстенберг

Командование 8-й армии командующий:

генерал пехоты Отто Вёлер начальник штаба: генерал-майор Гельмут Рейнхард 1-й офицер Генштаба (1а; начальник Оперативного отдела): полковник Генштаба Фриц Эстор

обер-квартирмейстер (Ib): полковник Генштаба Шёне

3-й офицер Генштаба (Ic; начальник Отдела разведки и контрразведки): майор Генштаба Хорст Грюнингер

Командование 3-й румынской армии

командующий: генерал армии Петре Думитреску начальник штаба: генерал-майор Иоан Михаэску заместитель начальника штаба: генерал-майор Дима начальник Оперативного отдела: подполковник Генштаба Бутой обер-квартирмейстер: полковник Генштаба Попеску начальник Отдела разведки и контрразведки: полковник Генштаба Ветциану

1-й адъютант (начальник Отдела личного состава): полковник Генштаба Штанциу

Командование 4-й румынской армии

командующий: генерал кавалерии Михай Раковита начальник штаба: генерал-майор Гаврилеску заместитель начальника штаба: полковник Генштаба Драгомиреску

обер-квартирмейстер: полковник Ген. штаба Мунтеану начальник Оперативного отдела: полковник Генштаба Ватаман начальник Отдела разведки и контрразведки: полковник Генштаба Томеску

1-й адъютант (начальник Отдела личного состава): полковник Генштаба Константинеску

IV армейский корпус командир:

генерал пехоты Фридрих Мит начальник штаба: полковник Генштаба Гюнтер Зидшлаг 1-й офицер Генштаба (начальник Оперативного отдела): майор Генштаба Ральф Бухер

VII армейский корпус

командир: генерал пехоты Эрнст Эбергард Хелл начальник штаба: подполковник Генштаба Эдвин Штейниц 1-й офицер Генштаба: майор Генштаба Дешлер

XVII армейский корпус

командир: генерал горнострелковых войск Ганс Крейзинг начальник штаба: полковник Генштаба Карл Клоц

1-й офицер Генштаба (начальник Оперативного отдела): майор Генштаба Оскар Хартман

XXIX армейский корпус

командир: генерал танковых войск Эрих Бранденбергер и.д. командира: генерал-лейтенант барон Антон Рейхард фон Маухенхейм унд Бехтольсхейм

начальник штаба: подполковник Генштаба Теодор Меринг 1-й офицер Генштаба (начальник Оперативного отдела): майор Генштаба Гард Кёстлин

ХХХ армейский корпус

командир: генерал-лейтенант Георг Вильгельм Постель начальник штаба: подполковник Генштаба Иоахим Клаус 1-й офицер Генштаба (начальник Оперативного отдела): майор Генштаба Гейнц Грюбер

XL танковый корпус

командир: генерал танковых войск Отто фон Кнобельсдорф начальник штаба: полковник Генштаба Вольф фон Кальден 1-й офицер Генштаба (начальник Оперативного отдела): майор Генштаба Тройш фон Буттлар-Бранденфельс

XLIV армейский корпус

командир: генерал-лейтенант Людвиг Мюллер начальник штаба: подполковник Генштаба Курт Ферхль 1-й офицер Генштаба (начальник Оперативного отдела): майор Генштаба Герман Рёдигер

XLIX горнострелковый корпус командир: генерал артиллерии Вальтер Хартман начальник штаба: полковник Генштаба Курт фон Эйнем 1-й офицер Генштаба (начальник Оперативного отдела): майор Генштаба Антон Лееб

LII армейский корпус

командир: генерал пехоты Эрих Бушенгаген начальник штаба: полковник Генштаба Ганс Элерт 1-й офицер Генштаба (начальник Оперативного отдела): майор Генштаба Карл Генрих Лойе

LVII танковый корпус

командир: генерал танковых войск Фридрих Кирхнер начальник штаба: полковник Генштаба фон Ностиц 1-й офицер Генштаба (начальник Оперативного отдела): майор Генштаба фон Шульцендорф

LXXII армейский корпус особого назначения

командир: генерал пехоты Сигизмунд фон Фёрстер начальник штаба: полковник Генштаба Вернер Мюллер 1-й офицер Генштаба (начальник Оперативного отдела): майор Генштаба Гейнц Йенч

Командование войска в тыловой зоне группы армий

командующий: генерал пехоты Куно Ганс фон Бот заместитель командующего: полковник Генштаба Гильхаузен 1-й офицер Генштаба (начальник Оперативного отдела): майор Талеман Дивизии

3-я танковая дивизия1

командир: генерал-лейтенант Вильгельм Филиппс

1-й офицер Генштаба: майор Генерального штаба Швердтфегер

13-я танковая дивизия

командир: генерал-лейтенант Ганс Трёгер

1-й офицер Генштаба: подполковник Генштаба Курт Браун

14-я танковая дивизия

командир: генерал-лейтенант Мартин Унрейн

1-й офицер Генштаба: майор Генштаба Петер фон Бутлер

23-я танковая дивизия

и. д. командир: полковник Йозеф фон Радовитц 1-й офицер Генштаба: подполковник Генштаба Вебердггедт

10-я моторизованная дивизия командир: генерал-лейтенант Август Шмидт 1-й офицер Генштаба: подполковник Генштаба Ульрих де Мезьер

Моторизованная дивизия «Великая Германия» (Großdeutschland)1

командир: генерал-лейтенант Хассо фон Мантейфель 1-й офицер Генштаба: полковник Генштаба фон Нацмер

3-я горнострелковая дивизия командир: генерал-майор Пауль Клатт

1-й офицер Генштаба: подполковник генерального штаба Людвиг фон Эймансбергер

4-я горнострелковая дивизия

командир: генерал-лейтенант Фридрих Брейт

1-й офицер Генштаба: подполковник Генштаба Ганс Хессель

8-я егерская дивизия

командир: генерал-лейтенант Фридрих Фолькамер фон Кирхензиттенбах

1-й офицер Генштаба: подполковник Генштаба Эмиль Лоренц

9-я пехотная дивизия

командир: генерал-майор Вернер Гебб 1-й офицер Генштаба: майор Генштаба Гельмут Швеннингер

15-я пехотная дивизия командир: генерал-майор Рудольф Шперль 1-й офицер Генштаба: подполковник Генштаба Харальд Хельмс 4

6-я пехотная дивизия и.о. командир: полковник Курт Эврингман 1-й офицер Генштаба: подполковник Генштаба Ганс фон Тюмплинг

76-я пехотная дивизия командир: генерал-лейтенант Эрих Абрахам 1-й офицер Генштаба: подполковник Генштаба Рейнольд Фелльмер

79-я пехотная дивизия

командир: генерал-лейтенант Фридрих Август Вейнкнехт 1-й офицер Генштаба: майор Генштаба Эрих Лабренц 97-я егерская дивизия

командир: генерал-лейтенант Фридрих Карл Рабе фон Паппенхейм

1-й офицер Генштаба: подполковник Генштаба Курт Ферхль 106-я пехотная дивизия

командир: генерал-майор Зигфрид фон Рековски

1-й офицер Генштаба: подполковник Генштаба Генрих Дёпнер

153-я учебно-полевая дивизия

командир: генерал-лейтенант Фридрих Байер

1-й офицер Генштаба: майор резерва Фин

257-я пехотная дивизия

командир: генерал-лейтенант барон Антон Рейхард фон Маухенхейм унд Бехтольдсхейм

и. о. командира: полковник Фридрих Блюмке 1-й офицер Генштаба: майор Генштаба Ниман

258-я пехотная дивизия

командир: генерал-лейтенант Ойген Блейер

1-й офицер Генштаба: подполковник Генштаба Эрнст фон Била

282-я пехотная дивизия командир: генерал-майор Герман Френкинг 1-й офицер Генштаба: подполковник Генштаба Вольф Дитрих Лёффельхольц фон Кольберг

294-я пехотная дивизия

командир: генерал-майор Вернер фон Эйхштэдт

и. о. командира: полковник Генштаба Вагнер

1-й офицер Генштаба: подполковник Генштаба Луитпольд Лееб

302-я пехотная дивизия

командир: генерал-майор Эрих фон Боген

1-й офицер Генштаба: подполковник Генштаба Адам

304-я пехотная дивизия

командир: генерал-лейтенант Эрнст Зилер

1-й офицер Генштаба: майор Генштаба Ганс фон Коблински

306-я пехотная дивизия

командир: генерал-лейтенант Карл Эрик Кёлер

1-й офицер Генштаба: майор Генштаба Фриц Боррман

320-я пехотная дивизия

и. о. командира: полковник Отто Шелль

1-й офицер Генштаба: подполковник Генштаба фон Олен

335-я пехотная дивизия

и. о. командира: полковник Ойген Франц Брехтель 1-й офицер Генштаба: подполковник Генштаба Штейниц

370-я пехотная дивизия

командир: генерал-майор граф Бото фон Хюльсен 1-й офицер Генштаба: подполковник Генштаба Ширмер

376-я пехотная дивизия командир: генерал-майор Отто Шварц

1-й офицер Генштаба: подполковник Генштаба Филипп Хейнц

384-я пехотная дивизия

командир: генерал-лейтенант Ганс де Саленгр-Драббе

1-й офицер Генштаба: подполковник Генштаба Штарке

Корпусная группа «А»

командир: генерал-лейтенант Пауль Дрекман

1-й офицер Генштаба: майор Генштаба фон Путткамер

Корпусная группа «ф»

командир: генерал-майор Луис Тронье

1-й офицер Генштаба: майор Генштаба Праст

Приложение 1-4

ПЕРЕЧЕНЬ СОЕДИНЕНИЙ, ВХОДИВШИХ В СОСТАВ ГРУППЫ АРМИИ «ЮЖНАЯ УКРАИНА»

(на 19 сентября 1944 г.)

немецкие соединения:

46-я пехотная дивизия

23-я танковая дивизия (на подходе)

8-я легкопехотная дивизия

3-я горнострелковая дивизия

4-я горнострелковая дивизия

Дивизионная группа «Хуфбах»

4-я полицейская дивизия СС (на подходе)

8-я кавалерийская дивизия СС «Флориан Гейер»

22-я добровольческая кавалерийская дивизия СС «Мария Терезия» (на подходе)

заградительный отряд «Кессель»

110-я танковая бригада (на подходе)

76-я пехотная дивизия (на отдыхе и пополнении)

венгерские соединения:

9-я легкопехотная пограничная бригада

27-я легкопехотная дивизия (на подходе)

2-я резервная дивизия

Секлерский пограничный отряд

9-я резервная дивизия 25-я пехотная дивизия

1-я резервная горнострелковая бригада

2-я резервная горнострелковая бригада

2-я танковая дивизия

7-я резервная дивизия

12-я резервная дивизия 1-я танковая дивизия

4-я резервная дивизия 6-я резервная дивизия

20-я пехотная дивизия (на подходе)

8-я резервная дивизия

Приложение 1–5

СОСТАВ ГРУППЫ АРМИЙ «ЮГ»

(на 13 октября 1944 г.)

3-я венгерская армия

командующий: генерал Йозеф Хеслени

LVII танковый корпус (немецкий): генерал танковых войск Фридрих Кирхнер

– 1-я гусарская дивизия (венгерская): фельдмаршал-лейтенант Михали Ибранйи

– 20-я пехотная дивизия (венгерская): генерал-майор Фригиеш Вашвари

– 4-я полицейская дивизия СС (немецкая): бригадефюрер СС, генерал-майор войск СС Фриц Шмедес

VIII армейский корпус (венгерский): фельдмаршал-лейтенант Бела Ленгьел

– 1-я танковая дивизия (венгерская): полковник Бела Тисай

– 24-я пехотная дивизия (венгерская): генерал-майор Янош Маркоси

– 8-я резервная дивизия (венгерская)

6-я немецкая армия

командующий: генерал артиллерии Максимилиан Фреттер-Пико

начальник штаба: генерал-майор Людвиг Гейнц Гэдке

1-й офицер Генштаба: полковник Ганс Георг Эйсман

III танковый корпус (немецкий): генерал танковых войск Герман Брейт

– 13-я танковая дивизия (немецкая): генерал-майор Герхард Шмидхубер

– 1-я танковая дивизия (немецкая): генерал-майор Эбергард Тунерт

– 23-я танковая дивизия (немецкая): генерал-майор Йозеф фон Радовиц

– боевая группа 22-й добровольческой кавалерийской дивизии СС «Мария Терезия» (немецкая): бригадефюрер СС, генерал-майор войск СС Август Цеендер

– боевая группа моторизованной дивизии «Фельдхернхалле» (немецкая): генерал-майор Гюнтер Папе

– 46-я пехотная дивизия (немецкая): полковник Эрих Ройтер LXXII армейский корпус (немецкий): генерал-лейтенант Август Шмидт

– VII армейский корпус (венгерский; в составе 4-й и 12-й венгерских резервных дивизий): фельдмаршал-лейтенант Гёза Вёрёш

– 76-я пехотная дивизия (немецкая): генерал-лейтенант Эрих Абрахам

На подходе:

– штаб IV танкового корпуса (немецкого): генерал танковых войск Ульрих Клееман

– 24-я танковая дивизия (немецкая): генерал-майор Густав Адольф фон Ностиц-Валлвиц

Армейская группа «Вёлер» (штаб 8-й немецкой армии)

2-я венгерская армия командующий: генерал Лайош Вересс

II армейский корпус (венгерский): фельдмаршал-лейтенант Иштван Кисс

– 2-я резервная горнострелковая бригада (венгерская)

– 15-я пехотная дивизия (немецкая)

– 7-я резервная дивизия (венгерская)

– остатки 25-й пехотной дивизии (венгерской): фельдмаршал-лейтенант Ференц Хорват

– 2-я танковая дивизия (венгерская): генерал-майор Золтан Жедени

8-я немецкая армия

командующий: генерал пехоты Отто Вёлер

начальник штаба: генерал-майор Гельмут Рейнхардт

1-й офицер Генштаба: полковник Фриц Эштор

XXIX армейский корпус (немецкий): генерал пехоты Курт Рёпке

– 9-я пограничная дивизия (венгерская): фельдмаршал-лейтенант Ференц Сас

– 8-я кавалерийская дивизия СС «Флориан Гейер» (немецкая): бригадефюрер СС и генерал-майор войск СС Иоахим Румор

– 4-я горнострелковая дивизия (немецкая): генерал-лейтенант Фридрих Брейт

IX армейский корпус (венгерский): генерал-майор Дьюла Ковач

– 2-я резервная дивизия (венгерская)

– 3-я горнострелковая дивизия (немецкая): генерал-майор Пауль Клатт

XVII армейский корпус (немецкий): генерал горно-стрелковых войск Ганс Крейзинг

– 27-я легкопехотная дивизия (венгерская): полковник Андраш Зако

– 8-я егерская дивизия (немецкая): генерал-майор Кристиан Филипп

– 9-я легкая пехотная бригада (венгерская)

Приложение 2

Приложение 2–1

ШТАТНОЕ РАСПИСАНИЕ КОМАНДОВАНИЯ ГРУППЫ АРМИЙ

(в соответствии с приказом от 1 февраля 1943 г.)

Общая численность: 45 офицеров, 16 военных чиновников, 68 унтер-офицера, 171 солдат.

а) руководство группы армий

– командующий

– начальник штаба

– 2 ордонанс-офицера, 2 ординарца-солдата

б) оперативная часть (Fhrungsabteüung)

Оперативный отдел (Ia)

– 1-й офицер Генштаба (Ia)

– 4-й офицер Генштаба (Id)

– 1-й ордонанс-офицер (O1)

– 4-й ордонанс-офицер (O4)

– 2 ордонанс-офицера для особых поручений

– измерительный офицер (Mess-Offizier)

– 7 унтер-офицеров (1-й писарь, 4 писаря, чертежник)

– 7 солдат (6 писарей и чертежников, 1 переплетчик)

Отдел разведки и контрразведки (Ic)

– 3-й офицер Генштаба (Ic)

– 3-й ордонанс-офицер (О3)

– 5-й ордонанс-офицер (О5)

– 7 унтер-офицеров (1-й писарь, 4 переводчика, 2 писаря и чертежника)

– 4 солдата (писаря)

в) Военно-техническая служба (Waffenoffiziere)

Штаб-офицер артиллерии (Stabsoffizier der Artillerie)

– штаб-офицер артиллерии

– адъютант

– 1 унтер-офицер (писарь)

– 2 солдата (писарь, чертежник)

Генерал саперных частей (General der Pionier)

– генерал саперных частей

– 2 саперных офицера (Pioneroffizier)

– адъютант

– 5 унтер-офицеров (шорник, 1-й писарь, писарь, техник, чертежник)

– 4 солдата (ординарец и 4 писаря)

– группа дородного строительства (Gruppe Strassenbau): офицер (руководитель группы), унтер-офицер (чертежник), солдат (писарь)

Начальник группы связи сухопутных войск (Heeresgruppenna chricntenfehrer)

– начальник связи (Nachricntenführer)

– 5 офицеров (адъютант, специалист по телефонной связи, специалист по радиосвязи, 2 шифровальщика)

– 7 унтер-офицера (телеграфист, техник, радист, 1-й писарь, писарь, чертежник)

– 8 солдат (3 писаря, 3 чертежника, наборщик, ординарец)

г) Адъютантура (Adjutantur)

Адъютантский отдел (На)

– 1-й адъютант (IIa)

– 2-й адъютант (IIb)

– 2 офицера (ордонанс-офицер, вспомогательный офицер)

– 6 унтер-офицеров (1-й писарь 1-го адъютанта, писарь 2-го адъютанта, 4 писаря)

– 6 солдат (писари)

Юрисконсультская часть (Rechtsberater)

– 2 чиновника вышей службы (военный судья, нотариус)

– унтер-офицер-писарь

– солдат-писарь

Группа военных священников (Gruppe Seelsorge)

– 2 военных священника (пастор и ксендз) Kister

– 2 церковных службы (евангелический и католический)

Главное бюро (НаирЬьго)

– 2 военных чиновника-регистратор

– 2 унтер-офицера (регистратор и нач. курьерской службы)

– 4 солдата (регистраторы и курьеры)

Главная квартира (Hauptquartier; H.Qu.)

– штабная группа (Stabsgruppe): 4 офицера (комендант, военный врач, вспомогательный врач, вспомогательный офицер), 8 унтер-офицеров (гаупт-фельдфебель, нач. посыльной команды, писарь, зав. матчастью, ответственный за обмундирование, 2 санитарной службы), 30 солдат (24 посыльных, 2 писаря, 2 сапожника, 2 портных)

– финансовая служба (IVZ): 2 воен. чиновника (гл. цалмейстер, цалмейстер), 2 унтер-офицера-счетовода, 2 солдата-писаря

– группа продовольственного снабжения (Gruppe Verpflegung): офицер по продовольственному обеспечению, 4 унтер-офицера (2 нач. продовольственных обозов, 2 зав. полевых кухонь), 4 солдата (2 шофера и 2 повара)

– автомобильной отделение (Kraftfahrzeugstaffel): 1 офицер-командир, 2 унтер-офицера (ответственный за дежурства, ответственный за снабжение ГСМ), 1 солдат-писарь

– группа личных автомобилей (Gruppe Personenkraftwagen): 3 унтер-офицера (ком. групп и одновременно шоферы), 27 солдат-шоферов, 11 легких автомобилей, 6 средних автомобилей, 10 тяжелых автомобилей, 3 средних автомобиля с кузовом

– группа грузовых автомобилей (Grupee Lastkraftwagen): 2 унтер-офицера (ком. групп и одновременно шоферы), 20 солдат (11 шоферов и 9 2-х шоферов), 2 легких (1,5-тонных) грузовика продовольственной службы, 7 средних (3-тонных) грузовиков (2 для полевых кухонь; 1 для ГСМ, 2 для личных вещей военнослужащих,

2 с оборудованием канцелярии), 1 тяжелый (4,5-тонный) грузовик для оборудования канцелярии, 3 средних автобуса

– группа связи (Meldegruppe): 8 унтер-офицеров (командир, 7 командиров групп, в т. ч. 6 на средних мотоциклах), 27 солдат (15 посыльных на средин мотоциклах, 5 посыльных на тяжелых мотоциклах с коляской, 5 шоферов-посыльных, 2 запасных шофера), 5 легких посыльных автомобиля

– авторемонтная часть (Kfz. Instandsetzunstrupp): унтер-офицер (командир), 10 солдат (2 шофера-слесаря, 6 слесарей, 1 электо-техник), легкий ремонтный автомобиль Kfz. 2/40, средний (3-тонный) грузовик

Отдельные группы (Einzelgruppen)

Отдел Ia F

– 5-й офицер Генштаба (Ia F)

– вспомогательный офицер

– унтер-офицер (писарь)

– 2 солдата (писарь и чертежник)

Штаб-офицер по пропаганде (Stabsoffizier fer Propaganda)

– штаб-офицер по пропаганде

– вспомогательный офицер

– унтер-офицер (писарь)

– солдат (писарь)

Штаб связи по дорожному строительству (Verbindungsstab fer Landstrassenbau)

– 2 офицера (руководитель и сотрудник, оба – дипломированные инженеры)

– 2 воен. чиновника(технические специалисты)

– 2 унтер-офицера (писарь, чертежник)

– 3 солдата (мотоциклист на среднем мотоцикле, 2 шофера)

– 2 средних легковых автомобиля

Приложение 2–2

КАБИНЕТ МИНИСТРОВ РУМЫНИИ

на 20 августа 1944 г.

Президент Совета министров (Preeedintele Consiliului de Minietri): маршал Йон Антонеску (4.9.1940—22.8.1944)

Вице-президент Совета министров (Vicepreeedintele Consiliului de Minietri): Михай Антонеску (21.6.1941—23.8.1944)

Статс-секретарь Президиума Совета Министров по романизации, колонизации и резервам (Subsecretar de Stat la Preeedinюia Consiliului de Minietri pentru Romвnizare, Colonizare ei Inventar): Овилиу Александру Влэдеску (6.11.1943—23.8.1944)

Министр иностранных дел (Ministrul Afacerilor Strrine): Михай Антонеску (29.6.1941—22.8.1944)

Министр национальной обороны (Ministrul Аргтн ^юют^): Константин Пантази (23.1.1942—23.8.1944)

Статс-секретарь по сухопутным войскам (Subsecretar de Stat la Ministerul АргтИ ^юютк pentru Armata de Uscat): Константин Пантази (8.9.1940—23.8.1944)

Статс-секретарь по ВВС (Subsecretar de Stat la Ministerul Aproni ^ююгак pentru Aer): Георге Иенеску (17.10.1940– 27.1.1941—23.8.1944)

Статс-секретарь по ВМФ (Subsecretar de Stat la Ministerul Aproni Naюionale pentru Marin'): Николае Шова (19.2.1943—23.8.1944)

министр внутренних дел (Ministrul de Interne): Думитру Попеску (20.1.1941—23.8.1944)

Статс-секретарь (Subsecretar de Stat la Ministerul de Interne): Константин Василиу (3.1.1942—23.8.1944)

Статс-секретарь по администрации (Subsecretar de Stat la Ministerul de Interne pentru Administraюie): Петре Стрихан (3.1.1942—23.8.1944)

Генерал-директор Секретной информационной службы: Еуген Кристеску (12.11.1940—23.8.1944)

министр национальной пропаганды (Ministrul Propagandei ^юю^к): Михай Антонеску (26.5.1941—23.8.1944)

Статс-секретарь (Subsecretar de Stat la Ministerul de Propagandг Naюionalг): Александру Марку (4.12.1941—23.8.1944) министр юстиции (Ministrul Justrniei): Йон Маринеску (14.8.1942—23.8.1944)

министр финансов (Ministrul de Finanюe): Герон Нетта (1.4—23.8.1944)

Статс-секретарь (Subsecretar de Stat la Ministerul de Finanюe): Мирча Вулкэнеску (27.1.1941—23.8.1944)

министр национальной экономики (Ministrul Economiei ^юю^к): Георге Добре (20.2.1943—23.8.1944)

Статс-секретарь по промышленности, торговле и добывающей промышленности (Subsecretar de Stat la Ministerul Economiei ^ююадк pentru Industrie, Comera ei Mine): Ставри Джиолу (31.8.1942—23.8.1944)

Статс-секретарь по закупкам для армии и гражданского населения (Subsecretar de Stat la Ministerul Economiei ^ююадк pentru Aprovizionarea Armatei ei Populaюiei Civile): Йон Арборе (14.7—23.8.1944)

министр вооружений и военного производства (Ministrul Оnzestrгrii Armatei ei Produ^iei de fezboi): Георге Добре (16.9.1942—23.8.1944)

министры сельского хозяйства и лесов (Ministrul Agriculturii ei Domeniilor): Перте Немоиану (24.4—23.8.1944)

Министры национальной культуры и культов (Ministerul de Culture ^юютк1 ei Culte): Йон Петровичи (5.12.1941—23.8.1944) Статс-секретарь (Subsecretar de Stat la Ministerul de Culture Na^ona^ ei Culte): Йон Петреску (4.12.1941—23.8.1944)

Статс-секретарь по вопросом культов и искусства (Subsecretar de Stat la Ministerul Educaюiei Na^onale, Cultelor ei Artelor pentru Culte ei Arte): Йон Санду (4.2.1941—23.8.1944)

Статс-секретарь по образованию (Subsecretar de Stat la Ministerul Educaюiei Na^onale, Cultelor ei Artelor pentru Educaюie): Виктор Илиеску (15.2.1941—23.8.1944)

Министры общественных работ и транспорта (Ministrul Lucrerilor Publice ei Comunicaюiilor): Константин Атта Константинеску (6.10.1943—23.8.1944)

Министры труда, здравоохранения и социальной политики (Ministrul Muncii, Smrtraii ei Ocrotirii Sociale): Петре Томеску (27.1.1941—23.8.1944)

Статс-секретари (Subsecretar de Stat la Ministerul Muncii, SmrtTOii ei Ocrotirii Sociale): Йон Энеску (3.7.1943—23.8.1944)

Приложение 2–3

СПИСОК КОМАНДНОГО СОСТАВА РУМЫНСКОЙ АРМИИ

на 20 августа 1944 г.

Верховный главнокомандующий: Михай I король Румынии главнокомандующий румынской армией: маршал Йон Антонеску начальник Генерального штаба: корпусной генерал Илие Штефля

Командующие армиями

1-я армия: корпусной генерал Николае Мачичи

3-я армия: генерал армии Петре Думитреску

4-я армия: корпусной генерал Михай Раковита

Командиры корпусов

I армейский корпус: корпусной генерал Раду Герге

II армейский корпус: дивизионный генерал Николае Даскулеску

IV армейский корпус: дивизионный генерал Николае Стоенеску

V армейский корпус: корпусной генерал Константин Никулеску

VI армейский корпус: корпусн. генерал Георге Аврамеску

VII армейский корпус: дивизионный генерал Гуго Шваб Горный корпус: дивизионный генерал Йон Думитраче Кавалерийский корпус: дивиз. генерал Георге Чалик Механизированный корпус: корпусной генерал Георге Розин Корпус пограничной стражи: корпусной генерал Йон Негулеску

Командиры дивизий

Гвардейская дивизия: бригадн. генерал Петре Антонеску

1-я пехотная дивизия: бригадный генерал Александру Саидак

2-я пехотная дивизия: бригадный генерал Думитру Тудосе

3-я пехотная дивизия: бригадный генерал Корлелиу Калотеску

4-я пехотная дивизия: бригадный генерал Думитру Петреску

5-я пехотная дивизия: бригадный генерал Григоре Николау

6-я пехотная дивизия: бригадный генерал Георге Георгиу

7-я пехотная дивизия: бригадн. генерал Агрикола Филип

8-я пехотная дивизия: бригадный генерал Думитру Карлаонт

9-я пехотная дивизия: бригадн. генерал Костин Йонэску

10-я пехотная дивизия: бригадный генерал Константин Трастиореану

11-я пехотная дивизия: бригадный генерал Эдгард Радулеску

13-я пехотная дивизия: дивизионный генерал Марча Думитру

14-я пехотная дивизия: бригадный генерал Михайл Войку

15-я пехотная дивизия: бригадн. генерал Стефан Бардан

18-я пехотная дивизия: бригадн. генерал Василе Паску

19-я пехотная дивизия: бригадный генерал Михайл Лакатусу

20-я пехотная дивизия: бригадн. генерал Дамиан Раску

21-я пехотная дивизия: дивизионный генерал Атанасие Тринку

1-я горнострелковая дивизия: бригадный генерал Йоан Белдикеану

2-я горнострелковая дивизия: дивизионный генерал Йон Думитраке

3-я горнострелковая дивизия: дивизионный генерал Леонард Мочулши

4-я горнострелковая дивизия: бригадный генерал Александру Наста

1-я кавалерийская дивизия: полковник Владимир Константинеску

5-я кавалерийская дивизия: бригадный генерал Корнелуи Карп

6-я кавалерийская дивизия: бригадный генерал Йон Эфтимиу

8-я кавалерийская дивизия: бригадный генерал Корнелуи Теодорини

9-я кавалерийская дивизия: бригадный генерал Думитру Попеску

1-я бронетанковая дивизия «Великая Румыния: бригадный генерал Раду Корне

Военно-воздушные силы

I авиационный корпус: генерал эскадры Эманоил Йонеску

III авиационный корпус: генерал эскадры Георге Василиу

Приложение 2–3

КАБИНЕТ МИНИСТРОВ ВЕНГРИИ

в 1944–1945 гг.

министры-президенты: Миклош Каллаи фон Надь-Калло (9.3.1942—22.3.1944); Дёмо Стояи (22.3—29.8.1944); Гёза Лакатош (29.8—15.10.1944); Ференц Салаши (16.10.1944—28.3.1945)

министры иностранных дел: Ени Гичи (24.7.1943—22.3.1944); Дёме Стояи (22.3—20.8.1944); Густав Хеннйей (29.8—16.10.1944); барон Габор Кемени (16.10.1944—28.3.1945)

министры обороны: Лайош Чатаи фон Чатай (12.6.1943—

16.10.1944); Кароль Берегфи (16.10.1944—3.5.1945)

министры внутренних дел: Ференц Керестеш-Фишер (14.5.1938—22.3.1944); Андор Ярош (22.3–7.8.1944); Миклош Бончош (7.8—12.10.1944); барон Петер Шелл (12–16.10.1944); Габор Вайна (16.10.1944—27.3.1945)

министры финансов: Лайош Ременйи-Шнеллер (9.3.1938—

27.3.1945)

министры юстиции: Ласло Радочай (9.11.1939—22.3.1944); Иштван Антал (22.3—29.8.1944); Габор Владар (29.8—16.10.1944); Ласло Булински (16.10.1944—28.3.1945)

министры культуры и народного просвещения: Ено Синьей Мерсе (3.7.1942—22.3.1944); Иштван Антал (22.3—29.8.1944); Иван Раковски (29.8—16.10.1944); Ференц Райниш (16.10.1944—7.3.1945); Ференц Салаши (7—28.3.1945)

министры сельского хозяйства: барон Даниэль Банффи (30.12.1940—22.3.1944); Бела Юрчек (22.3—16.10.1944); граф Фидель Палффи (16.10.1944—27.3.1945)

Приложение 2–4

СОСТАВ И ГРУППИРОВКА 8-й АРМИИ

в июле – декабре 1944 г.

На 15 июля 1944 г.

XVII армейский корпус: 8-я егерская, 3-я горнострелковая дивизии;

IV армейский корпус (румынский): 5-я кавалерийская, 1-я и

3-я пехотные румынские дивизии, 102-я горнострелковая бригада (румынская);

IV армейский корпус: 376-я и 79-я пехотные дивизии, 11-я румынская пехотная дивизия;

в подчинении армии: штабы XL и XXXIX танковых корпусов, 14-я, 23-я, 24-я танковые, 17-я пехотная дивизии; 18-я горнострелковая, 1-я танковая, 8-я пехотная, 1-я кавалерийская румынские дивизии.

На 15 августа 1944 г.

XVII армейский корпус: 8-я егерская, 3-я горнострелковая дивизии;

IV армейский корпус (румынский): 5-я кавалерийская, 3-я и

7-я пехотные румынские дивизии, 102-я горнострелковая бригада (румынская);

IV армейский корпус: 376-я и 79-я пехотные дивизии, 11-я румынская пехотная дивизия;

в подчинении армии: 20-я танковая дивизия, 8-я румынская пехотная дивизия, румынская танковая дивизия «Великая Румыния».

На 31 августа 1944 г.

XVII армейский корпус: 8-я егерская, 3-я горнострелковая дивизии;

LVII танковый корпус? 20-я танковая, 4-я горнострелковая, 46-я и 76-я пехотные дивизии.

На 19 сентября 1944 г.

XVII армейский корпус: 8-я егерская, 3-я горнострелковая дивизии, боевая группа «Винклер»;

группа «Абрахам»: 20-я танковая, 46-я пехотная дивизии, 2-я венгерская резервная дивизия;

в подчинении армии: IX венгерский армейский корпус, 27-я венгерская пехотная дивизия.

На 28 сентября 1944 г.

XVII армейский корпус: 8-я егерская, 3-я горнострелковая дивизии, боевая группа «Рат», 9-я венгерская пограничная егерская бригада;

группа «Шоппер»: 46-я пехотная дивизии, 2-я венгерская резервная дивизия;

XXIX армейский корпус: боевая группа «Винклер», 4-я горнострелковая дивизия, 8-я кавалерийская дивизия СС «Флориан Гейер»;

в подчинении армии: IX венгерский армейский корпус.

На 5 октября 1944 г.

XVII армейский корпус: 8-я егерская дивизия, 9-я венгерская пограничная егерская бригада;

XXIX армейский корпус: 46-я пехотная, 3-я и 4-я горнострелковые дивизии, 8-я кавалерийская дивизия СС «Флориан Гейер»,

2-я венгерская резервная дивизия.

На 13 октября 1944 г.

XVII армейский корпус: 8-я егерская, 27-я пехотная дивизии,

9-я венгерская пограничная егерская бригада;

IX венгерский армейский корпус: 3-я горнострелковая дивизия, 2-я венгерская резервная дивизия;

XXIX армейский корпус: 4-я горнострелковая дивизия, 8-я кавалерийская дивизия СС «Флориан Гейер», 9-я венгерская резервная дивизия.

На 31 октября 1944 г.

XVII армейский корпус: 8-я егерская дивизия, 16-я и 24-я венгерские пехотные дивизии;

IX венгерский армейский корпус: 9-я резервная, 27-я пехотная венгерские дивизии, 9-я венгерская пограничная егерская бригада;

XXIX армейский корпус: 3-я и 4-я горнострелковые, 13-я танковая, 46-я пехотная дивизии, 8-я кавалерийская дивизия СС «Флориан Гейер», 2-я венгерская резервная дивизия.

На 5 ноября 1944 г.

4-я горнострелковая, 15-я пехотная дивизии;

IX венгерский армейский корпус: 9-я резервная, 27-я пехотная венгерские дивизии, 9-я венгерская пограничная егерская бригада;

XXIX армейский корпус: 2-я венгерская резервная, 3-я горнострелковая дивизии.

на 26 ноября 1944 г.

XXIX армейский корпус: 3-я горнострелковая, 15-я пехотная,

8-я егерская, 24-я танковая, 27-я венгерская пехотная дивизии.

на 2 декабря 1944 г.

XXIX армейский корпус: 3-я горнострелковая, 15-я пехотная,

8-я егерская, 24-я танковая дивизии;

XVII армейский корпус: боевая группа «Шульц», 24-я венгерская пехотная, 2 резервная венгерская дивизии.

на 31 декабря 1944 г.

XXIX армейский корпус: 15-я и 76-я пехотные, 8-я егерская дивизии;

IV армейский корпус: штурмовая бригада СС «Дирлевангер»,

18-я моторизованная дивизия СС «Хорст Вессель», 4-я полицейская моторизованная дивизия СС, 46-я пехотная и 24-я танковая дивизии.

Аннотированный именной указатель

Абрахам (Abaham) Эрих (27.3.1895—7.3.1971), ген. пехоты (26.2.1945). С 27.9.1937 ком. 1-го б-на 105-го пех. полка, с 21.11.1939 – 2-го б-на 266го пех. полка. 29.3.1940—1.4.1942 и 6.6–7.11.1942 ком. 230-го пех. полка. С 1.4.1943 ком. 76-й пех. дивизии. В авг. – сент. 1944 ком. сводного корпусом «Абрахам». С 13.12.1944 ком. LXIII арм. корпуса. В апр. 1945 корпус уничтожен в Рурском котле. 8.5.1945 сдался англо-американцам; 17.8.1947 освобожден.

Ангелис (Angelis) Максимилиан де (2.10.1889—6.12.1974), ген. артиллерии (1.3.1942). 12–15.3.1938 статс-секретарь австрийского Мин-ва обороны. С 10.11.1938 нач. XV арт. командования, с 26.8.1939 ком. 76-й пех. дивизии. С 26.1.1942 ком. XLIV арм. 22.11–19.12.1943 и с 8.4.1944 и.д. команд. 6-й, 18.7.1944 – 2-й танковой армиями. 9.5.1945 сдался американцам. 12.10.1948 приговорен югославским трибуналом к 20 годам тюрьмы, 28.2.1952 сов. трибуналом к 25 годам ИТЛ. 11.10.1955 передан властям ГДР.

Антонеску (Antonescu) Йон (14.6.1882—1.6.1946), маршал Румынии (21.8.1941). 1.12.1933—11.12.1934 нач. Генштаба, 28.12.1937—30.3.1938 воен. мин. С 4.9.1940 глава «нац. легионерского пр-ва»; 22.1.1941 разогнал «Железную гвардию», провозглашен руководителем государства (кондукэтором) и верховным главнокомандующим, одноврем. 26.1.1941—1.1.1943 министр иностр. дел. 23.8.1944 арестован по приказу короля Михая I и отправлен в СССР. 17.5.1946 приговорен румын. Трибуналом к смертной казни. Расстрелян.

Антонеску (Antonescu) Мария (Рика) (3.11.1892—18.10.1964), дочь капитана Теодора Никулеску. 1-м браком была за Георге Кимбру, 2-м (в 1919—26) – за франц. бизнесмена Гийомом Фуллером. 29.8.1929 вышла замуж за Йона Антонеску. 14.9.1944 арестована, а 18.3.1945 переведена под домашний арест. В том же году вывезена в Москву. В апр. 1946 возвращена в Бухарест и помещена в военную тюрьму. После казни мужа переведена в клинику. В 1950—55 находилась в заключении, в 1958—59 и с 1964 – в больнице.

Антонеску (Antonescu) Михай (18.11.1904—1.6.1946), румынский гос. деятель, проф. юриспруденции. 4.9.1940—22.8.1944 вице-през. Совета министров, одноверм. 14.9.1940—14.2.1941 министр юстиции, с 29.6.1941 министр пропаганды иностр. дел. 23.8.1944 арестован вместе с Й. Антонеску и затем отправлен в СССР. После войны возвращен в Румынию. 17.5.1946 приговорен к смертной казни. Расстрелян.

Багрянов Иван Иванов (17.10.1891—1.2.1945), болгарский политик. Близкий друг царя Бориса III; в 1938—44 пред. правления Союза землевладельцев. В 1938—39 депутат Нар. собрания. 14.11.1938—4.2.1941 министр земледелия и гос. имуществ. 2.6–2.9.1944 министр-председатель и 1—12.6.1944 министр иностранных дел и вероисповеданий. После прихода к власти коммунистов арестован. 1.1.1945 приговорен к смертной казни. Казнен. В 1996 реабилитирован.

Бакаи (Bakay) Силард (8.9.1892—11.4.1946), венгерский фельдмаршал-лейтенант (1.10.1942). С 1939 ком. 17-й бригады, с 1942 – 17-й легкопехотной дивизии, с 1943 нач. секцию Мин-ва обороны. С 15.5.1943 ком. III, с 1.8.1944 – I (Будапештского) корпуса и одноврем. команд. Зап. воен. округом. В окт. 1944 арестован гестапо и заключен в концлагерь Маутхаузен. В 1945 был захвачен органами контрразведки СМЕРШ, в 1946 приговорен к СССР к смертной казни. Казнен. В 1992 реабилитирован.

Бах-Зелевски (Bach-Zelewski) Эрих фон дем (1.3.1899—8.3.1972), обер-группенфюрер СС и ген. полиции (9.11.1941), ген. войск СС (1.7.1944). С 1930 член НСДАП, с 1931 – в СС. С 1932 депутат Рейхстага. 1.5.1941—21.6.1944 высш. руководитель СС и полиции в Центр. России. С 21.7.1943 команд. соединениями по борьбе с партизанами. Руководил подавлением Варшавского восстания. С нояб. 1944 ком. XIV, 4—10.2.1945 – X арм. корпусов СС. 31.3.1951 приговорен к 10 годам общественных работ, в 1961 – к 4,5 годам заключения, в 1962 – к пожизненному заключению. Умер в тюрьме.

Бек (Beck) Людвиг (29.6.1880—20.7.1944), ген. – полк. (1.11.1938). С 1.10.1932 ком. 1-й кав. дивизию С 1.10.1933 нач. Войскового управления Имп. военного министерства, к-рой 1.7.1935 преобразовано в Генштаб сухопутных войск. Выступал против авантюристической политики Гитлера, направленной на развязывание войны. 27.8.1938 переведен в распоряжение ОКХ и 31.10.1938 уволен в отставку. Один из руководителей заговора против Гитлера, в случае успеха должен был стать временным главой государства. После провала заговора арестован Ф. Фроммом и застрелился.

Бенеш (BeneA>) Эдуард (28.5.1884—3.9.1948), чехословацкий политик. С сент. 1918 по дек. 1935 министр иностр. дел, с сент. 1921 по окт. 1922 премьер-министр Чехословакии. В 1927—38 пред. К-та безопасности Лиги Наций. В дек. 1935 избран президентом страны; подал в отставку в окт. 1938 в знак протеста против Мюнхенских соглашений, затем эмигрировал в США. В 1939 возглавил Чехословацкий нац. к-т в изгнании, а затем стал президентом республики в изгнании. После освобождения Чехословакии занял пост президента республики (официально избран 19.6.1946). 7.6.1948 подал в отставку.

Берегфи (Beregfy) Кароли (13.2.1888—12.3.1946), венгерский ген. – полк. С 1938 ком. 2-й моторизованной бригады. С 1939 нач. Академии Генштаба и ген. – инспектор погранич. охраны. С 1.11.1941 ком. VI арм. корпуса. 12.6.1943—15.5.1944 команд. 3-й армией. С 16.10.1944 министр обороны, главнокоманд. вооруженными силами и нач. Генштаба; 4.11.1944—28.3.1945 член Регентского совета. После окончания войны арестован, приговорен к смертной казни. Казнен.

Бонин (Bonin) Богислав фон (17.1.1908—13.8.1980), полк. (1.7.1943). В 1938—40 сотрудник Опер. отдела Генштаба сухопутных войск. С 1940 1-й офицер Генштаба (нач. Опер. отдела) 17-й танковой дивизии. С 1943 нач. штаба XIV, с 1944 – LVI танкового корпуса. С 10.8.1944 нач. Оперативного отдела Генштаба сухопутных войск. 18.1.1945 арестован гестапо. Освобожден американцами. В 1952—55 руководящий сотрудник «Ведомства Бланка» (фактич. Воен. мин-ва ФРГ).

Борнемиса (Bornemisza) Лайош (1883—1.12.1944), венгерский аристократ, друг М. Хорти (младшего). 15.10.1944 был похищен немецкими диверсантами и вывезен в Германию. Умер в концлагере Маутхаузен.

Брейт (Breith) Герман (7.5.1892—3.9.1964), нем. ген. танковых войск (1.3.1943). С 10.11.1938 ком. 36-го танкового полка, с 15.2.11.1940 – 5й танковой бригадой. С 14.11.1940 служил в Генштабе. 22.10.1941– 2.10.1942 ком. 3-й танковой дивизией, с 3.1.1943 – III танковым корпусом. 8.5.1945–1947 в плену.

Бур-Комаровски (B)T-Komorowski) Тадеуш (1.6.1895—24.8.1966), польский ген дивизии. После оккупации Польши создал подпольную Воен. орг-цию, затем (под псевдонимом Бур) нач. 6-го (Краковского) р-на Союза вооруженной борьбы (ZVZ). С апр. 1940 зам. руководителя ZVZ. С 14.2.1942 зам. главнокоманд., с 17.7.1943 главнокоманд. Армии Крайовой. Возглавил Варшавское восстания (31.7.1944). Одноврем. 30.9.1944—8.11.1946 ген. инспектор воор. сил Польши. 2.10.1944 капитулировал. В 1945 освобожден американцами. С 28.5.1945 команд. польскими войсками на Западе. В 1947—49 премьер-министр пр-ва Польши в изгнании (Лондон).

Веезенмайер (Veesenmayer) Эдмунд (12.11.1904—24.12.1977), дипломат, бригадефюрер СС (15.3.1944). С 1932 чл. НСДАП, с 1936 – СС. С нояб. 1938 по март 1939 спец. уполномоченный Имп. мин-ва иностр. дел в Словакии. С 19.3.1944 посол в Будапеште и нем. уполномоченным в Венгрии. В мае 1945 в плен американцами. 11.4.1949 приговорен к 20 годам тюрьмы; С15.12.1951 освобожден.

Вейхс, Вейхс ан дем Глон (Weichs an dem Glon), Максимилиан фон унд цу (12.11.1881—27.9.1954), имп. барон, ген. – фельдмаршал (1.2.1943). С 12.10.1937 ком. XIII арм. корпус и XIII воен. округа. С 29.10.1939 команд. 2-й армией. 15.7.1942—14.2.1943 команд. группой армий «Б», 20.8.1943– 29.3.1945 – группой армий «Ф». После войны арестован американскими войсками. В тюрьме заболел и в 1947 освобожден.

Вёлер (Wцhler) Отто (12.7.1894—5.2.1897), ген. пехоты (1.6.1943). С 1.9.1939 1-й офицер Генштаба штаба 14-й армии. С 18.12.1939 нач. штаба XVII арм. корпуса, с 1.10.1940 – 11-й армии, с 1.4.1942 – группы армий «Центр». С 1.4.1943 ком. I арм. корпуса. С 15.8.1943 команд. 8-й армией, 22.12.1944—25.3.1945 – группой армий «Юг». 28.10.1948 приговорен к 8 годам тюремного заключения. В янв. 1951 освобожден.

Венк (Wenck) Вальтер (18.9.1900—1.5.1982), ген. танковых войск (4.4.1945). 1.4.1939—4.2.1942 нач. Опер. отдела штаба 1-й танковой дивизии. С 3.9.1942 нач. штаба LVII танкового корпуса, с 26.11.1942 – 3й румынской армии, с 27.12.1942 – армейской группы «Холлидт», с 11.3.1943 – 1-й танковой армии, с 24.3.1944 – группы армий «Южная Украина». С 22.7.1944 нач. Опер. отдела и зам. нач. Генштаба сухопутных войск. 14.2.1945 попал в автомобильную катастрофу. С 10.4.1945 команд. 12-й армией, созданной Гитлером из разрозненных частей. 7 мая сдался американским войскам. После войны – успешный предприниматель. Погиб в автокатастрофе.

Венк (Wenck) Вальтер (18.9.1900—1.5.1982), ген. танковых войск (4.4.1945). 1.4.1939—4.2.1942 нач. Опер. отдела штаба 1-й танковой дивизии. С 3.9.1942 нач. штаба LVII танкового корпуса, с 26.11.1942 – 3й румынской армии, с 27.12.1942 – армейской группы «Холлидт», с 11.3.1943 – 1-й танковой армии, с 24.3.1944 – группы армий «Южная Украина». С 22.7.1944 нач. Опер. отдела и зам. нач. Генштаба сухопутных войск. 14.2.1945 попал в автомобильную катастрофу. С 10.4.1945 команд. 12-й армией, созданной Гитлером из разрозненных частей. 7 мая сдался американским войскам. После войны – успешный предприниматель. Погиб в автокатастрофе.

Вересс (Veress) Лайош (1889–1976), венгерский ген. – полк. В 1935– 38 воен. атташе в Вене. В 1939—40 ком. 15-й бригады, в 1940—41 – 2й кав. бригады. В 1941—42 ком. 2-й, в 1942 – 1-й бронетанковых дивизий. В сент. – окт. 1942 ком. I бронетанкового корпусом, 15.10.1942– 28.8.1944 – IX корпусов. 1.4—16.10.1944 команд. 2-й армией. В окт. 1944 после прихода к власти Ф. Салаши в числе др. сторонников М. Хорти арестован гестапо. В 1945 освобожден, затем арестован венгерскими властями. В 1947 приговорен к пожизненному тюремному заключению. В 1956 освобожден.

Вёрёш Янош (25.3.1891—23.7.1968), венгерский ген. – полк. (19.3.1944). В 1940—41 ком. 2-й моторизованной бригады, в 1941 нач. штаба 1-й армии. В 1941—43 нач. Опер. группы Генштаба, в 1943 нач. Гл. бюро снабжений Мин-ва обороны. 1.11.1943—19.4.1944 ком. II арм. корпуса. 10.5—16.10.1944 нач. Генштаба. 31.10.1944 перешел на сторону антигитлеровской коалиции. 22.12.1944—15.11.1945 министр обороны в составе антифашистского коалиционного пр-ва, 22.12.1944—1.9.1946 нач. Генштаба венгерской Нар. – демократич. армии. В 1948 арестован и приговорен к тюремному заключению. В 1956 освобожден.

Винкельман (Winkelmann) Отто (4.9.1894—24.9.1977), обергруппен-фюрер СС и ген. полиции (15.3.1944), ген. войск СС (1.12.1944). С дек. 1940 нач. 1-го командования управленческой группы Командного управления, с 9.11.1942 – всего Командного управления Гл. управления полиции порядка. С 19.3.1944 высш. руководитель СС и полиции в Венгрии. 11.2.1945 покинул Будапешт. 1.5.1945 взят в плен американцами.

Винклер (Winkler) Макс (21.3.1890—24.1.1979), ген.-м. (1.10.1943). С 1939 ком. 1-го д-на 79-го горно-арт. полка. 22.4.1940—10.3.1942 ком. 79го горно-арт. полка. 26.7.1942—1.9.1943 нач. 132-го, 26.11.1943—5.1.1944 – 101-го арт. командований. С 27.4.1944 высш. арт. офицер III. С окт. 1944 ком. 153-й учебно-полевой (с февр. 1945 – пех.) дивизии.

Гарпе (Harpe) Йозеф (21.9.1887—14.3.1968), ген. – полк. (20.4.1944). С 1.8.1939 ком. 1-й танковой бригады. С 15.2.1940 нач. танкового уч-ша в Вюнсдорфе. С 5.10.1940 ком. 2-й мотопех., с 10.1.1941 – 12-й танковой дивизий. 15.1.1942—15.10.1943 ком. XLI танкового корпуса, одноврем. 19–30.3.1943 и 20.5–9.6.1943 и.д. команд 9-й армией. 4—30.11.1943; 9.1—18.5.1944 команд. 9-й, с 18.5.1944 – 4-й танковой армиями. 28.7.1944—17.1.1945 команд. группой армий «Северная Украина» (с 25.9.1944 – «А»). С 9.3.1945 команд. 5-й танковой армией. 17.4.1945 взят в плен американцами; 14.4.1948 освобожден.

Георге (Gheorghe) Йон (1893–1957), румынский дивизионный генерал. С 1940 военный атташе румынского посольства в Берлине. Имел широкие связи в высших кругах ОКВ и среди нацистского руководства. С сент. 1943 по сент. 1944 румынский посол в Берлине.

Гербер (Gerber) Курт (10.1.1913—?), подполк. (1.3.1945) С 20.2.1944 1й офицер Генштаба (нач. Опер. отдела), 31.8—15.9.1944 нач. штаба LXVII арм. корпуса. С окт. 1944 нач. штаба III танкового, 1—30.4.1945 – XVIII горно-стрелк. корпусов. В 1950-х гг. в Бундесвере командовал 10-й танковой дивизией.

Геринг (Gering) Герман (12.1.1893—15.10.1946), рейхсмаршал (19.7.1940). Летчик истребитель, герой 1-й мир. войны. С 1922 чл. НСДАП, в марте – нояб. 1923 верх. руководитель СА. Участник «Пивного путча» 9.11.1923. С 1928 депутат, 30.8.1932—23.4.1945 пред. Рейхстага. С 30.1.1933 имп. министр без портфеля и министр внутр. дел Пруссии. С 10.4.1933 министр-президент Пруссии, с 30.1.1935 имп. наместник Пруссии. С 9.3.1935 шеф (с 1.6.1935 – главнокомандующий) люфтваффе. С 18.10.1936 уполномоченный по 4-летнему плану и пред. малого Совета министров. 29.6.1941 официально назначен наследником Гитлера на случай его смерти. 25.4.1945 обвинен в гос. измене и арестован. Приговорен Нюрнбергским трибуналом к смертной казни. Покончил с собой.

Герстенберг (Gerstenberg) Альфред (6.4.1893—4.1.1959), ген.-л.(1.9.1943). 1.6.1938—1.9.1939 воен. – воздушный атташе при нем. посольстве в Варшаве (Польша), 1.6.1938—27.8.1944 – в Бухаресте (Румыния); одноврем. с 15.2.1942 команд. люфтваффе в Румынии. 27.8.1944 арестован румынами и отправлен в СССР. 20.2.1952 приговорен к 25 годам ИТЛ. 12.10.1955 передан властям ФРГ и освобожден.

Гильперт (Hilpert) Карл Август (12.9.1888—1.2.1947), ген. – полк.(1.5.1945). С 10.9.1939 нач. штаба опер. группы «А», с 3.10.1939 – Командования погран. войск «Юг» (Краков). С 5.2.1940 нач. штаба 1-й армии, с 25.10.1940 – группы армий «Д», одноврем. с 15.4.1941 – Гл. командования на Западе. 24.4.1942 переведен в резерв. С 22.6.1942 ком. LIX, с 25.7.1942 – XXIII, 20.1–1.8.1943 – LIV, 1—20.1.1944 и 1.5–1.8.1944 – I арм. корпусов. С 1.9.1944 команд. 16-й армией; неоднократно временно командовал группой армий «Курляндия» (26–30.1.1945; и.о. 10–11.3.1945; 25.3–8.5.1945). 9.5.1945 сдался сов. войскам. Умер в тюрьме.

Гиммлер (Himmler) Генрих (7.10.1900—26.5.1945), рейхслейтер (с 30.7.1934). С 1925 чл. НСДАП, с 1927 – СС. С 6.1.1929 рейхсфюрер СС, с 17.6.1936 рейхсфюрер СС и шеф герм. полиции. Одноврем. с 7.10.1939 имп. комиссар по вопросам консолидации герм. народа, с 23.8.1943 имп. министр внутр. дел. После неудачного покушения на Гитлера также с 20.7.1944 главнокоманд. Армией резерва и нач. вооружений сухопутных войск, с 10.12.1944—22.3.1945 команд. группой армий «Верхний Рейн» (с 29.1.1945 – «Висла»). Перед самоубийством Гитлер сместил его со всех гос. постов и исключил из НСДАП. Покончил жизнь самоубийством.

Гитлер (Hitler) Адольф (20.4.1889—30.4.1945), руководитель Третьего рейха. С 18.9.1919 чл., с 29.7.1921 1-й пред. Немецкой рабочей партии (с 20.2.1920 – НСДАП). Рукоовдитль «Пивного путча» 8–9.11.1923. 26.2.1924 приговорен к 5 годам тюрьмы; 20.12.1924 освобожден. С 30.1.1933 рейхсканцлер, с 19.8.1934 фюрер и рейхсканцлер. Одноврем. с 4.2.1938 Верх. главнокоманд. вермахтом, с 19.12.1941 также главнокоманд. сухопутными войсками. Покончил жизнь самоубийством.

Гога (Goga) Октавиан (1.4.1881—7.5.1938), румынский поэт и политик. В 1920 и 1926 министр культуры, 30.3.1926—4.6.1927 министр внутренних дел. С 1935 лидер ультра-правой Национал-христианской партии. 28.12.1937—11.2.1938 премьер-министр; проводил курс ориентации на нацистскую Германию. Умер от кровоизлияния в мозг.

Гога (Goga; урожденная Мурешан, по 1-му браку Тритэану) Ветурия (30.5.1883—19.7.1979), супруга Октавиана Гоги, близкая подруга Марии Антонеску, хозяйства влиятельного салона в Бухаресте. В 1921 вышла замуж за Гогу (это был его 2-й брак).

Градль (Gradl) Ганс (8.12.1903—10.3.1980), полк. (26.4.1945). С 1.6.1944 ком. 4-го танкового полка. А февр. – марте 1945 ком. боевой группы в Словакии. С марта 1945 ком. 22-го танкового полка. В апр. 1945 был тяжело ранен. 1.5.1945 взят в плен англо-американцами.

Грассер (Grasser) Антон (3.11.1891—3.11.1976), ген. пехоты (1.5.1944). С 10.11.1938 ком. 1-го б-на 119-го пех. полка, с 6.2.1940 ком. 119-го пех. полка 25-й пех. дивизии. 25.1.1942—4.11.1943 ком. 25-й мотопрех./моторизованной дивизии. 15.11.1943—1.1.1944 ком. LVI танкового корпуса,

16.2—11.5.1944 и 15.6–3.7.1944 – XXVI арм. корпусом. С 3.7—29.10.1944 ком. опер. группы «Нарва» (с 25.9.1944 – «Грассер»). 22.1—20.4.1945 ком. LXXII арм. корпуса; 26.1–5.2.1945 и.о. команд. 11-й армией. 8.5.1945 взят в плен англо-американцами; 1.7.1947 освобожден.

Грейфенберг (Greiffenberg) Ганс фон (12.10.1893—30.6.1951), ген. пехоты (1.4.1944). С 1.9.1939 нач. отдела ОКВ. С 1.1.1941 нач. штаба 12-й армии, с 20.5.1941 – группы армий «Центр», с 1.4.1942 – группы армий «А». С 10.10.1943 воен. атташе в Будапеште, с 1.4.1944 и до конца войны – команд. вермахтом в Венгрии.

Грольман (Grolmann) Гельмут фон (6.11.1898—18.1.1977), ген.-л. (9.11.1944). С 15.7.1938 1-й офицер Генштаба (нач. Опер. отдела) штаба 28-й пех. дивизии. 25.10.1940—23.11.1942 1-й офицер Генштаба Орг. отдела Генштаба сухопутных войск. С 15.1.1943 ком. 1-го танкового полка. С 1.8.1943 нач. штаба 2-й танковой армии, с 21.7.1941 – группы армий «Южная Украина», с 23.9.1944 – «Юг». С 24.3.1945 ком. 4-й кав. дивизии. 9.5.1945 взят в плен американцами; 31.5.1948 освобожден.

Гудериан (Guderian) Гейнц (17.6.1888—15.5.1954), ген. – полк. 19.7.(1940). С 1.10.1931 нач. штаба инспекции автотранспортных войск, с 1.7.1934 – командования моторизованных, с 27.9.1935 – танковых войск. Ведущий теоретик танковой войны. С 15.10.1935 ком. 2-й танковой дивизии. С 4.2.1938 команд. танковыми войсками. С 26.8.1939 ком. XIX корпуса. С 16.11.1940 команд. 2-й танковой группой (с 5.10.1941 – армией). После поражение под Москвой 26.12.1941 отчислен в резерв. С 28.2.1943 ген. – инспектор танковых войск. 21.7.1944—28.3.1945 и.д. нач. Генштаба сухопутных войск. 10.5.1945 взят в плен американцами. 16.6.1948 освобожден.

Гэдке (Gaedcke) Людвиг Гейнц (16.1.1905—21.12.1992), ген.-м. (9.11.1944). 4.6.1940—1.2.1943 1-й офицер Генштаба (нач. Опер. отдела) штаба 25-й пех. (с 15.11.1940 мотопех.) дивизии. 5.10—5.11.1943 нач. штаба XXIV танкового корпуса. С 20.7.1944 и.д. нач. штаба 4-й армии, с 15.8.1944 нач. штаба 6-й армии. 8.5.1945 взят в плен англо-американцами; 7.11.1947 освобожден. С 1956 служил в Бундесвере, в 1961—65 ком. III корпуса; ген.-л. (1.4.1961).

Дирлевангер (Dirlewanger) Оскар (26.9.1895—7.6.1945), оберфюрер резерва СС (12.8.1944). С 1923 член НСДАП, с 1939 – СС. С 1.9.1940 ком. спец. б-на СС «Дирлевангер», с сент. 1943 – полка СС «Дирлевангер», с дек. 1944 по февр. 1945 – штурмовой бригады СС «Дирлевангер». Его части отличалась крайней жестокостью, массовыми расстрелами населения. 5Умер во французском лагере для военнопленных.

Думитреску (Dumitrescu) Петре (12.2.1882—12.1.1950), румынский ген. армии (18.7.1942). С 1937 ком. дивизии. С 24.11.1940 команд. 1-й, 25.3.1941—20.3.1941 и 21.4.1943—29.8.1944 – 3-й армиями. После войны арестован и в 1946 осужден за военные преступления, но затем освобожден.

Елена Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Глюксбург (2.5.1896– 28.11.1982), королева Румынии (с 1928). Дочь короля Греции Константина I. 10.3.1921 вышла замуж за наследника румынского престола Кароля (будущего короля Кароля II), 21.6.1928 брак был расторгнут (в 1930 развод аннулирован). С 6.9.1940 королева-мать Румынии, имела большое влияние на своего сына короля Михая. В 1947 покинула Румынию.

Йодль (Jodl) Альфред (10.5.1890—16.10.1946), ген. – полк. (1.2.1944). Сын С 1935 нач. отдела обороны страны Военного управления Военного министерства. 1.6—20.11.1938 и 27.8.1939—6.5.1945 нач. Штаба оперативного руководства ОКВ. С 1.5.1945 и.д. нач. ОКВ и нач. Генштаба сухопутных войск. От имени Германии 7.5.1945 подписал Акт о безоговорочной капитуляции Германии в Реймсе. 23.5.1945 арестован. Приговорен Нюрнбергским воен. трибуналом к смертной казни. Повешен.

Канарис (Canaris) Вильгельм (1.1.1887—9.4.1945), адм. (1.1.1940). С 1.1.1935 нач. Управления воен. разведки (Абвер). С 4.2.1938 нач. Управленческой группы по общим вопросам ОКХ, с 1.6.1938 – Управления разведки и контрразведки ОКВ. После целого ряда провалов 11.2.1944 большая часть Абвера переподчинена Гл. управлению имп. безопасности. С 1.7.1944 адм. для особых поручений, нач. штаба при ОКВ по вопросам торговой и экон. войны. После провала покушения на Гитлера 23.7.1944 арестован.

8.4.1945 спец. трибуналом СС приговорен к смертной казни. Повешен.

Кейтель (Keitel) Вильгельм (22.9.1882—16.10.1946), ген. – фельдмаршал (19.7.1940). С 1.10.1934 ком. 22-й пех. дивизии. С 1.10.1935 нач. Воен. управления Воен. министерства. С 4.2.1938 нач. ОКВ. 8.5.1945 подписал Акт о безоговорочной капитуляции Германии. 13.5.1945 арестован. На Нюрнбергском процессе приговорен к смертной казни; повешен.

Кёстринг (Köstring) Эрнст Август (2.6.1876—20.11.1953), ген. кавалерии (1.10.1940). 1.10.1935—22.6.1941 воен. атташе при посольствах в Москве (СССР) и Каунасе (Литва). Постоянно привлекался в обсуждению вопросов о сотрудничестве с населением СССР в качестве эксперта. 1.9.1942—30.4.1943 уполномоченный по вопросам народов Кавказа при командовании группы армий «А». С 13.6.1943 инспектор туркестанских войск, с 1.1.1944 ген. по добровольческим соединениям, с 25.11.1944 ген. добровольческих формирований при ОКХ. 4.5.1945 взят в плен англо-американцами; в 1947 освобожден.

Киллингер (Killinger) Манфред фон (14.7.1886—3.9.1944), барон, дипломат, обергруппенфюрер СА (1.1.1933). Ветеран 1-й мир. войны и Добр. корпуса, капитан 3-го ранга. С 1927 чл. НСДАП, один из руководителей СА, с 1932 депутат Рейхстага. С марта 1933 имп. комиссар Саксонии, в 1933—35 министр-президент Саксонии. В 1936—38 ген. консул в Сан-Франциско. С 29.7.1940 посланник в Братиславе (Словакия), с 3.2.1941 – в Бухаресте (Румыния). Покончил жизнь самоубийством.

Кинцель (Kinzel) Эбергард (18.10.1897—23.5.1945), ген. пехоты (20.4.1945). 10.11.1938—1.5.1942 нач. 12-го отдела (Иностранные армии Востока) Генштаба сухопутных войск. 23.5—12.11.1942 нач. штаба XXIX арм. корпуса. 22.1.1943—23.7.1944 нач. штаба группы армий «Север». С 1.9.1944 ком. 570-й, с 15.9.1944 – 337-й нар. – гренадерских дивизий. С 3.3.1945 нач. штаба группы армий «Висла». 22.4.1945 возглавил Опер. штаб ОКВ «А», т. е. действовавший на Севере под нач. гроссадм. К. Дёница. Принимал участие в переговорах с Б. Монтогомери об условиях капитуляции и 5–6.5.1945 состоял при Монтгомери в качестве нем. офицера связи. Покончил жизнь самоубийством.

Кирхнер (Kirchner) Фридрих (26.3.1885—6.4.1960), ген. танковых войск (1.2.1942). С 10.11.1938 ком. 1-й стрелк. бригады 1-й танковой дивизии. С 13.10.1941 ком. XLI арм., с 15.11.1941 – LVII арм. (с июня 1942 – танкового) корпус, к-рый с нояб. 1944 по янв. 1945 также именовался группой «Кирхнер». 8.5.1945 сдался американцам; 1947 освобожден.

Клееман (Kleemann) Ульрих (23.3.1892—3.1.1963), ген. танковых войск (20.10.1944). С 1.1.1938 ком. 3-го стрелк. полка, 4.12.1939—5.1.1942 – 3й стрелк. бригады 3-й танковой дивизии. 29.4–8.9.1942 ком. 90-й легкой африканской дивизии, с 28.5.1943 – штурмовой дивизии «Родос». С 2.9.1944 ком. IV танкового корпуса, с 27.11.1944 – танкового корпуса «Фельдхернхалле». 22–28.12.1944 врем. команд. 8-й армией. 8.5.1945 сдался англо-американским войскам; в 1947 освобожден. Погиб в автокатастрофе.

Клейст (Kleist) Эвальд фон (8.8.1881—15.10.1954), ген. – фельдмаршал (31.1.1943). С 1.5.1935 ком. VIII арм. корпуса. 4.2.1938 уволен в отставку. С 26.8.1939 ком. XXII танкового корпуса; во время Западной кампании 10.5—30.6.1940 команд. танковой группой «Клейст». С 16.11.1940 ком. 1й танковой группой (с 25.10.1941 – армией). С 21.11.1942 команд. группой армий «А». 31.3.1944 отправлен в отставку. 25.4.1945 арестован американцами, в 1946 передан Югославии, в 1949 – СССР; 21.2.1952 приговорен к 25 годам лагерей. Умер в заключении.

Клеффель (Kleffel) Филипп (9.12.1887—10.10.1964), ген. кавалерии (1.3.1942). С 26.8.1939 нач. штаба XI воен. округа. 15.4.1940—11.7.1941 и с 4.9.1941 ком. 1-й пех. дивизии. 19.1–3.3.1942 и 20.7.1942—12.9.1943 ком. L, 3.3.1942—1.4.1943 и 15.8—17.9.1943 – I арм. корпусов. 15.1—29.2.1944 и.д. команд. XI воен. округом (Кассель). С 16.4.1944 команд. I спец. штабом ОКХ. 4—16.7.1944 ком. ХХХ арм. корпуса, с 16.7.1944 нач. ген. командования «Клеффель», к-рый 20.10.1944 был преобразован в XVI арм. корпус; им АК. командовал до 16.12.1944 (с перерывом 20.10–20.11.1944). 16.12.1944—25.4.1945 ком. XXX арм. корпуса особого назначения, одноврем. 30.3–7.4.1945 и.д. команд. 25-й армией (арм. группа «Клеффель»). 8.5.1945 сдался англ. войска. 20.10.1947 освобожден.

Клодиус (Clodius) Карл (1897—15.1.1952), дипломат, министериаль-директор (1943). С 1937 сотрудник Торгово-полит. деп-та МИД. С мая 1944 особоуполномоченный нем. пр-ва в Румынии; посол по экономич. вопросам. В конце авг. 1944 арестован румынами и передан СССР. Скончался в Бутырской тюрьме.

Клюге (Kluge) «Ганс» Гюнтер фон (30.9.1882—19.8.1944), ген. – фельдмаршал (19.7.1940). С 24.11.1938 нач. 6-го командования группы сухопутных войск. С 26.8.1939 команд. 4-й армией, 19.12.1941—12.10.1943 – группой армий «Центр». 2.7—15.8.1944 команд. группой армий «Д» на Западе и 19.7—15.8.1944 – группой армий «Б». Покончил жизнь самоубийством.

Кох (Koch) Эрих (19.6.1896—12.11.1986), обергруппенфюрер СА (9.11.1938). С 1922 член НСДАП. 1.10.1928—8.5.1945 гаулейтер Вост. Пруссии, с 14.9.1930 депутат Рейхстага. С сент. 1933 обер-президент Вост. Пруссии. С 9.5.1942 рейхскомиссар Украины. Одновременно с 16.11.1942 имп. комиссар обороны Вост. Пруссии. В 1949 арестован англичанами. 14.2.1950 выдан польским властям. 9.3.1959 приговорен к смертной казни, с заменой ее пожизненным тюремным заключением. Умер в тюрьме.

Кюльвейн (Kbhlwein) Фриц (29.11.1892—25.9.1972), ген.-л. (1.1.1943). С 12.10.1937 ком. 2-го б-на 55-го пех. полка. С окт. 1939 ком. 73-го пех. зап., с 15.1.1940 – 55-го, с 25.10.1940 – 133-го пех. полков. 27.2.1942—25.4.1943 ком. 45-й пех. дивизии, 13.4—16.10.1944 – дивизии «Бранденбург», с 29.12.1944 – дивизии 401, с 27.3.1945 – 149-й учебной дивизии. 8.5.1945 взят в плен англо-американцами; 11.10.1946 освобожден.

Кюне (Kbhne) Герхард (9.9.1899—22.5.1948), ген.-м. (1.9.1944).

С 1.4.1939 1-й офицер Генштаба (нач. Опер. отдела) штаба 14-й пе. дивизии. 1.6.1940 переведен в генштаб сухопутных войск. 1.2—25.12.1941 нач. штаба XIII арм. корпуса. 1.4.1943—1.7.1944 и 21.7.1944—16.4.1945 нач. штаба Армии резерва. С 16.4.1945 ком. 22-й нар. – гренадерской дивизии. 15.5.1945 взят в плен югославскими войсками. Умер в плену.

Лакатош фон Чиксентшимон (Cs^szentsimoni Lakatos) Гёза

(30.4.1890—21.5.1967), венгерский ген. – полк. (1943). В 1940—41 нач. штаба 1-й армии. С 1.8.1941 ком. VIII арм. корпуса. С 1.5.1943 команд. венгерской оккупационной армией на Украине. С 5.3.1943 команд. 2-й, с 1.4—

15.5.1944 – 1-й армиями 29.8—15.10.1944 министр-президент. После прихода к власти Ф. Салаши в окт. 1944 арестован гестапо. После падения режима освобожден, жил под надзором спецслужб. В 1965 эмигрировал в Австралию.

Лаукс (Laux) Пауль (11.11.1887—2.9.1944), ген. пехоты (1.12.1942). С 26.8.1939 обер-квартирмейстер 1-й армии. С 5.10.1940 ком. 126-й пех. дивизии. С 10.10.1942 ком. сводного корпуса «Лаукс», с 19.1.1943 – II арм. корпуса. С 3.7.1944 команд. 16-й армией. 30.8.1944 попал близ Риги в авиакатастрофу, умер от ран.

Леман (Lehmann), обер-лейтенант, офицер связи Имп. мин-ва иностр. дел при штабе группы армий «Южная Украина».

Линдеман (Lindemann) Георг (8.3.1884—25.9.1963), ген. – полк. (3.7.1942). С 6.10.1936 ком. 36-й пех. дивизии, с 1.10.1940 – L арм. корпуса. С 17.1.1942 команд. 18-й армией. 31.3–5.7.1944 команд. группой армий «Север». С 27.1.1945 команд. вермахтом в Дании, на основе которых 6.5.1945 была сформирована армия «Линдеман». 8.5.1945 сдался американцам; 21.7.1947 освобожден.

Лох (Loch) Герберт (5.8.1886—28.10.1975), ген. артиллерии (1.10.1941). С 1.4.1939 ком. 17-й пех. дивизии. 27.10.1941—29.3.1944 ком. XXVIII арм. корпуса, одноврем. 31.10—2.12.1943 команд. арм. группой «Лох». 29.3–2.9.1944 и.д. команд. 18-й армией. С 28.9.1944 нач. высш. командования «Эйфель» (в февр. 1945 – «Б»). 16.4.1945 сдался американским войскам; 23.3.1948 освобожден.

Малиновский Родион Яковлевич (11.11.1898—31.3.1967), маршал Сов. Союза (10.9.1944), кавалер ордена «Победа» (26.4.1945). С 1926 чл. ВКП(б). В войну команд. 6-й (авг. – дек. 1941), 66-й (авг. – окт. 1942), 2й гвард. (нояб. 1942 – февр. 1943) армиями, Юж. (дек. 1941 – авг. 1942, февр. – март 1943), Юго-Зап. (3-м Украинским; март 1943 – май 1944) и

2-м Украинским (с мая 1944) фронтами. В июле – окт. 1945 команд. Забайкальским фронтом. В 1945—47 команд. войсками Забайкальско-Амурского воен. округа, в 1947—53 главнокоманд. войсками на Д. Востоке. С 1952 кандидат в чл., с 1956 чл. ЦК КПСС. В 1953—56 команд. войсками Дальневост. воен. округа. С марта 1956 1-й зам. министра, 26.10.1957 минситр обороны СССР.

Маниу (Maniu) Юлиу (8.1.1873—5.2.1955), румынский политик. В 1919—44 депутат парламента. С 1926 лидер Национал-царанистской партии. 11.11.1928—8.6.1930, 13.6—10.10.1930, 19.10.1932—14.1.1933 премьер-министр. Вместе с Д. Брэтиану являлся руководителем «оппозиции» режиму Й. Антонеску. После прихода к власти коммунистов 19.7.1947 лишен депутатской неприкосновенности и арестован. 11.11.1947 приговорен к пожизненному тюремному заключению. Умер в тюрьме.

Мантейфель (Manteufel) Хассо фон (14.1.1897—24.9.1978), ген. танковых войск (1.9.1944). С 1.2.1939 нач. 2-го офицерского уч-ща. 13.6–5.10.1940 ком. 3-го мотоциклетного б-на, с 1.5.1941 ком. 1-го б-на 7го стрелк. полка. С 25.8.1941 ком. 6-го моторизованного полка. 15.7–4.11.1942 ком. 7-й мотопех. бригады 7-й танковой дивизии. С 20.8.1943 ком. 7-й танковой дивизии, с 1.2.1944 – моторизованной дивизии «Великая Германия». С 9.9.1944 команд. 5-й, с 10.3.1945 – 3-й танковыми армиями. 3.5.1945.1945 сдался англичанам; в дек. 1946 освобожден. В 1953– 57 депутат Бундестага.

Манштейн (Manstein), наст. фам. фон Левински (Lewinski), Эрих фон (24.11.1887—10.6.1973), ген. – фельдмаршал (1.7.1942). С 26.8.1939 нач. штаба группы армий «Юг», с 26.10.1939 – группы армий «А». С 1.2.1940 ком. XXXVIII арм., с 28.2.1941 – LVI танкового корпусов. С 12.9.1941 команд. 11-й армией. С 21.11.1942 команд. группой армий «Дон», с 13.2.1943– 30.3.1944 – «Юг». В конце войны арестован английскими властями. 19.12.1949 приговорен к 18 годам тюрьмы; 7.5.1952 освобожден по состоянию здоровья.

Мерк (Merk) Эрнст (7.9.1903—12.6.1975), ген.-м. (20.4.1945). C 1944 нач. штаба III танкового корпуса. С 5.3.1945 нач. штаба 18-й армии. 11.5.1945 взят в плен сов. войсками в Курляндском котле. 29.7.1950 приговорен к 25 годам ИТЛ. 8.10.1955 передан властям ФРГ и освобожден.

Миклош фон Дальноки (Miktys von Dбlnoky) Бела (20.4.1890—

11.11.1948), венгерский ген. – полк. С 1938 ком. 2-й кав. бригады. С 1.10.1940 ком. Мобильного корпуса. 1.2—14.10.1942 ком. IX арм. корпуса. С 1942 генерал-адъютант и нач. воен. канцелярии М. Хорти. С 1.8.1944 команд. 1й армией. 16.10.1944 перешел на сторону сов. армии. 22.12.1944—4.11.1945 пред. коалиционного пр-ва Венгрии (под контролем СССР).

Мит (Mieth) Фридрих (4.6.1888—2.9.1944), ген. пехоты (20.4.1943). С 26.8.1939 нач. штаб 1-й армии. С 10.2.1940 1-й обер-квартирмейстр Генштаба сухопутных войск, с 25.6.1940 нач. Франко-германской комиссии по перемирию. С 10.12.1940 ком. 112-й пех. дивизии, с 24.11.1942 и.д. команд. охранными войсками в зоне ответственности группы армий «Дон». В дек. 1942 нач. ген. командования «Мит» (с 1.4.1943 – корпус «Мит», с 20.7.1943 – IV арм. корпус. В ходе Яссо-Кишиневской операции его корпус был разгромлен, а сам М. погиб в бою

Михай I Гогенцоллерн-Зигмаринген (род. 25.10.1921), король Румынии (20.7.1927—8.6.1930; 6.9.1940—30.12.1947). Сын короля Кароля II. С 1940 вся полнота власти находилась в руках Йона Антонеску. 23.8.1944 санкционировал арест Антонеску. 6.7.1945 стал кавалером сов. ордена «Победа». 3.1.1948 покинул страну.

Модель (Model) Вальтер (24.1.1891—21.4.1945), ген. – фельдмаршал (1.3.1944). С 10.11.1938 нач. штаба IV арм. корпуса, с 26.10.1939 – 16й армии. С 13.11.1940 ком. 3-й танковой дивизии, с 1.10.1941 – XLI танкового корпуса. 15.1.1942—31.3.1944 команд. 9-й армией (с перерывом 6–8.8.1943 когда командовал 2-й танковой армией). С 31.3.1944 команд. группами армий «Юг», с 4.4.1944 – «Северная Украина», с 27.6.1944 – «Центр». 17.8–4.9.1944 главнокоманд. на Западе и команд. группой армий «Д», одноврем. 17.8.1944 команд. группой армий «Б» на Западе. Его войска были разгромлены в Рурском котле и 17.4.1944 капитулировали; сам М. застрелился.

Остафель (Ostafel), обер-юнкер СС, служил в истребительной части О. Скорцени; участник операции в Будапеште.

Пантази (Pantazi) Константин (26.8.1988—23.1.1958), румынский корпусной генерал (23.3.1943). С 14.9.1940 статс-секретарь по сухопутным войскам Воен. мин-ва, с 21.1.1942 воен. министр. 23.8.1944 арестован вместе с Й. Антонеску и отправлен в СССР. В 1946 депортирован в Румынию и приговорен к смертной казни, по апелляции приговор заменен пожизненным тюремным заключением. Умер в тюрьме.

Папе (Pape) Гюнтер (14.7.1907—21.1.1986), ген.-м. (1.12.1944). С 1.1.1938 ком. 2-й роты 3-го мотоциклетного б-на, с 1941 ком. всего б-на. В 1942—43 ком. 394-го моторизованного полка. С 8.7.1944 ком. моторизованной (с 27.11.1944 танковой) дивизии «Фельдхеррнхалле». 8.5.1945 сдался американцам; в мае 1947 освобожден. С 1960 ком. 5-й танковой дивизией Бундесвера, 1.7.1962—1.8.1966 ком. III воен. округа.

Петров Иван Ефимович (18.9.1896—7.4.1958), ген. армии (9.10.1943). С 11.3.1941 ком. 27-го мех. корпуса. С авг. 1941 ком. кав. дивизии и 25й стрелк. дивизии, команд. Приморской (5.10.1941—30.7.1942, нояб. 1943 – март. 1944), 44-й (26.8—10.10.1942) армиями. 11.10.1943—3.3.1944 команд. Черноморской группой войск. С 16.3.1943 нач. штаба, 13.5—20.11.1943 команд. Сев. – Кавк. фронтом. С 13.3.1944 команд. 33-й армией, с 24.4–6.6.1944 – 2-м Белорусским, с 5.8.1944—26.3.1945 – 4-м Украинским фронтами. 9.4—10.6.1945 нач. штаба 1-го Украинского фронта. В 1945—52 команд. войсками Туркестанского ВО. С апр. 1953 нач. Гл. упр. боевой и физич. подготовки. С марта 1955 1-й зам. главнокоманд. Сухопутными войсками. С янв. 1956 гл. инспектор Мин-ва обороны СССР.

Плиев Исса Александрович (12.11.1903—6.2.1979), сов. ген. армии (27.4.1962). С июля 1941 ком. 50-й (с нояб. 1941 – 3-й гвард.) кав. дивизией. 17.12.1941—5.3.1942 ком. 2-го гвард., 16.4–7.6.1942 – 5-го, 4.7—

27.12.1942 – 3-го гвард., с 4.11.1943 – 4-го гвард. корпусов. С 5.11.1944 ком. 1-й (с 1945 1-й гвард.) конно-механизированной группы. С июля 1946 команд. 9-й мех., с февр. 1947 – 13-й, с апр. 1949 – 4-й армиями. С июня 1955 1-й зам. команд., в 1958—68 команд. войсками Сев. – Кавк. ВО. В 1961—66 кандидат в члены ЦК КПСС. В июне 1962 П. руководил подавлением Новочеркасского восстания.

Постель (Postel) Георг Вильгельм (23.4.1896—20.9.1953), ген.-л. (1.9.1943). С 26.8.1939 ком. 2-го б-на 109-го пех. полка. С 11.1.1940 ком. б-на 433-го, с 2-.4.1940 – 364-го пех. полков. С 5.7.1940 ком. 365-го пех. полка. С 1.1.1943 ком. 320-й пех. дивизии. С 16.7.1944 ком. ХХХ арм. корпуса. Корпус был уничтожен в Румынии в авг. 1944, а П. 31.8.1944 взят в плен сов. войсками. 4.6.1949 приговорен к 25 годам ИТЛ. Умер в заключении.

Пфеффер-Вильденбрух (Pfeffer-Wildenbruch) Карл (12.6.1888– 29.1.1971), обергруппенфюрер СС, ген. полиции и войск СС (9.11.1943). С 1932 член НСДАП, с 1939 – СС (билет № 292 713). 1.10.1939—20.11.1940 ком. Полицейской дивизией СС, 27.9.1943—11.6.1944 – IV арм. корпуса СС. С 30.8.1944 команд. частями СС в Венгрии, с дек. 1944 ком. IX добровольческим горно-стрелк. корпуса СС. 12.2.1945 взят в плен в Будапеште сов. войсками. 10.8.1949 приговорен к 25 годам ИТЛ. 9.10.1955 передан властям ФРГ и освобожден.

Пфлюгбейль (Pflugbeil) Курт (9.5.1890—31.5.1955), ген. авиации (1.2.1942). С 24.6.1940 нач. авиац. области «Бельгия – Сев. Франция». 20.8.1940—3.9.1943 ком. IV авиац. корпуса. С 4.9.1943 команд. 1-м воздушным флотом, с 16.4.1945 нач. Командование ВВС «Курляндия». 10.5.1945 взят в плен сов. войсками. 8.6.1950 приговорен к 25 годам ИТЛ. 4.1.1954 передан властям ФРГ и освобожден.

Радль (Radl) Карл (12.11.1911—после 1965), штурмбаннфюрер СС (апр. 1945). С 1931 член НСДАП, с 1933 – СС. С апр. 1943 служил в VI упр. (СД/Заграница) Гл. упр. имп. безопасности, адъютант отдела VI S; ближайшим пом. О. Скорцени.

Радовиц (Radowitz) Йозеф фон (29.7.1899—1.6.1956), ген.-л. (1.3.1945). С 26.8.1939 ком. 168-го разведывательного б-на. С 7.3.1940 адъютант штаба III арм. корпуса, 1.4.1942—1.4.1943 – штаба 2-й танковой армии. 26.7.1943—16.4.1944 ком. 28-го танкового полка. С 9.6.1944 ком. 23-й танковой дивизии. 8.5.1945 сдался британским войскам.

Раковита (Racovita) Михай (7.5.1889—28.6.1954), румынский корпусной генерал (18.7.1942). 10.1.1941—1.1.1943 ком. кав. корпуса. В 1943 команд. войсками в Бухаресте. С 1.11.1943 ком. механизированного корпуса. 25.1—23.8.1944 команд. 4-й румынской армией. После ареста Й. Антонеску 23.8.1944 занял пост воен. министра. С 5.11.1944 ген. – инспектор кавалерии. 20.5.1945—20.5.1946 команд. 3-й воен. инспекцией, с 20.5.1946 – 1й армией; ген. армии (30.6.1947). 1.9.1947 уволен в отставку. В июне 1950 обвинен в шпионаже в пользу США и арестован. Умер в заключении.

Раус (Raus) Эрхард (8.1.1889—3.4.1956), ген. – полк. (18.8.1944). С 15.7.1940 ком. 4-го стрелк. полка, с 15.4.1941 – 6-й стрелк. бригады 6й танковой дивизии. С 1.4.1942 ком. 6-й танковой дивизии. С 1.3.1943 ком. XI арм., с окт. 1943 – XLVII танкового корпусов. С 26.11.1943 команд. 4й, с 1.5.1944 – 1-й, а с 16.8.1944 – 3-й танковыми армиями. 10.3.1945 смещен. В 1945 взят в плен англо-американцами. 30.6.1947 освобожден.

Рейнгардт (Reinhardt) Георг Ганс (1.3.1887—22.11.1953), ген. – полк. (1.1.1942). С 10.11.1938 ком. 4-й танковой дивизии, с 15.2.1940 – XLI танкового корпуса. С 5.10.1941 команд. 3-й танковой группой (с 31.12.1941 – армией). 16.8.1944—27.1.1945 команд. группой армий «Центр». Взят в плен американцами. 28.10.1948 приговорен к 15 годам тюрьмы; 27.2.1952 освобожден.

Рейнхардт (Reinhardt) Гельмут (27.6.1900—16.9.1989), ген.-м. (1.6.1944). С 15.5.1944 нач. штаба 8-й, с 30.12.1944 – 1-й армий. 20.2–8.5.1945 нач. штаба команд. вермахтом в Дании. 8.5.1945 взят в плен англо-американцами; в 1947 освобожден. С 1956 служил в Бундесвере, 1.6.1956—30.9.1960 нач. Управления сухопутных войск.

Рендулич (Rendulrn) Лотар фон (23.11.1887—17.7.1971), ген. – полк. (1.4.1944). С 1.4.1939 нач. штаба XVII арм. корпуса. С 15.6.1940 ком. 14-й, с 5.10.1940 – 52-ю пех. дивизий. 1.11.1942—15.4.1943 ком. XXXV арм. корпуса. С 14.8.1943 команд. 2-й танковой, с 25.6.1944 – 20-й горной армиями. С 15.1.1945 команд. группой армий «Курляндия», с 25.1.1945 – «Север», с 10.3.1945 – «Курляндия», с 7.4.1945 – «Юг» (с мая 1945 – «Австрия»). В мае 1945 сдался американцам. 19.2.1948 приговорен к 20 годам тюремного заключения; 16.12.1951 освобожден.

Риббентроп (Ribbentrop) Иоахим фон (30.4.1893—16.10.1946), дипломат, обергруппенфюрер СС (20.4.1940). С 1932 чл. НСДАП. С апр. 1933 нач. «Бюро Риббентропа», подчиненное лично Гитлеру. С нояб. 1933 депутат Рейхстага. С 24.4.1933 имперский уполномоченный по вопросам разоружения. С 11.8.1936 посол в Лондоне. 4.2.1938—30.4.1945 имп. министр иностр. дел. 14.6.1945 арестован американцами. Приговорен Международным воен. трибуналом в Нюрнберге к смертной казни. Повешен.

Роден (Roden) Эммо фон (30.12.1892—3.5.1945), ген.-м. (1.4.1943). С 1939 ком. пех. полка. С 25.7.1943 ген. для особых поручений при штабе группы армий «Юг»/«Южная Украина». С 31.1.1945 ком. 286-й, одноврем. с апр. 1945 – 236-й пех. дивизий. Пропал без вести во время боев в Берлине.

Россум ван, обер-лейтенант. В конце 1944 – адъютант ген. Й. Фрисснера.

Ротта (Rotta) Анжело (9.8.1872—1.2.1965), архиепископ. 10.2.1895 принял постриг. С 12.10.1922—1.2.1965 архиепископ Фессалийский. Одноврем. 12.10.1922 нунций в Коста-Рике, Никарагуа, Гондурасе и Сан-Сальвадоре, с 6.6.1925 апостольский администратор и викарий в Константинополе. 20.3.1930–1945 нунций в Венгрии. В 1957 ушел на покой.

Рудель (Rudel) Ганс Ульрих (2.7.1916—18.12.1982), лутчик-штурмо-вик, полк. авиации (1.1.1945). В марте – окт. 1942 ком. учебной, 18.7—18.10.1943 – 3-й групп 2-й эскадры пикирующих бомбардировщиков. С 1.8.1944 ком. 2-й штурмовой эскадры (с перерывом в февр. – апр. 1945). 1.1.1945 единственный в истории получил Рыцарский крест с золотыми дубовыми листьями, мечами и бриллиантами. Всего совершил 2530 боевых вылетов и уничтожил 532 (по др. сведениям 519) танка противника, ок. 800 бронемашин и орудий, потопил крейсер, эсминец, 70 десантных судов и др. 8.5.1945 арестован американцами; в апр. 1946 он был освобожден.

Салаши (наст. фам. Салосьян) Ференц (6.1.1897—12.3.1946), венгерский политик. В 1937 основал и возглавил профашистскую нилашистскую партию «Скрещенные стрелы». В апр. 1938 арестован за антиправит. деятельность и заключен в тюрьму; в сент. 1940 освобожден и уехал в Германию. 19.3.1944 вернуться с нем. войсками в Венгрию. После захвата власти нем. войсками, с 16.10.1944 «вождь нации», глава гос-ва и пр-ва. 27.3.1945 пр-во прекратило существование. 9.5.1945 сдался американцам, затем передан венгерским властям. Приговорен к смертной казни. Казнен.

Сент-Ивани (Szent-^nyi) Домокос (28.4.1898—19.7.1980), венгерский дипломат. В 1927—35 советник посольства Венгрии в США и Канаде. С 1939 нач. Информационного отдела МИД. В дек. 1946 отказался занять пост министра иностр. дел. В 1946 приговорен к 15 годам заключения. В время революции 1956 освобожден. В 1972 эмигрировал в Германию.

Симон (Simon) Ганс (20.6.1896—28.11.1970), ген.-м. (1.10.1944). С 25.8.1939 ком. 131-го, с 1.3.1940 – 9-го, с 12.7.1940 – 14-го зенитных, с29.7.1940—19.2.1942 – 2-го зенитно-прожекторного полков. С 7.9.1942 высш. ком. полевых школ зенитной артиллерии. С 15.3.1944 ком. 17й 15.4.1944 – 15-й зенитных дивизий. 29.8.1944 взят в плен сов. войскам. 15.12.1949 передан властям ФРГ и освобожден.

Скорцени (Skorzeny) Отто (12.6.1908—5.7.1975), штандартенфюрер резерва СС (20.4.1945). С 1932 член НСДАП, с 1934 – в СС. С 1939 служил в «Лейбштандарте СС Адольф Гитлер». С апр. 1943 сотрудник VI управления Гл. управления имп. безопасности. Осуществил операцию по освобождению Б. Муссолини. Во время наступления в Арденнах в дек. 1944 ком. диверсионных отрядов. 15.5.1945 арестован американцами, был оправдан и освобожден. В апр. 1948 арестован нем. властями, 26.7.1948 бежал. С 1950 жил в Испании.

Скотти (Scotti) Фридрих (Фриц) фон (3.5.1889—16.7.1969), ген.-л. (1.2.1941). 10.11.1938 нач. 35-го арт. командования. С 12.4.1941 ком. 227й пех. дивизией. 8.7.1943—25.7.1944 нач. 304-го, 10.8.1944—13.1.1945 – 306-го высш. арт. командований. 12.4.1945 взят в плен американцами, в июле 1945 передан французам; в 1946 освобожден.

Сталин (Джугашвили) Иосиф Виссарионович (6.12.1878—5.3.1953), генералиссимус Сов. Союза (27.6.1945), дважды кавалер ордена «Победа» (29.7.1944; 26.6.1945), Герой Соц. Труда (20.12.1939), Герой Сов. Союза (26.6.1945). Революционер, с 1898 член РСДРП. С 17.1.1912 и до смерти член ЦК партии, с 5.8.1917 бессменный член Политбюро ЦК. 9.4.1919—7.2.1920 нарком гос. контроля, 24.2.1920—27.12.1922 – рабоче-крестьянской инспекции. 3.4.1922 избран генеральным секретарем ЦК ВКП(б). Одноврем. с 6.5.1941 пред. СНК СССР. С 10.7.1941 пред. Верховного командования, с 30.6.1941 член и пред. Государственный комитета обороны. Одноврем. 19.7.1941—3.3.1947 нарком)с 1946 министр) обороны (с 25.2.1946 – вооруженных сил). С 8.8.1941 Верховный главнокомандующий РККА.

Стояи (Szt^jay) Дёме, наст. фам. (до 1927) Деметр Стоякович (5.1.1883—22.8.1946), венгерский ген. – полк. С дек. 1935 посол Венгрии в Берлине; был близко знаком с Г. Герингом и И. фон Риббентропом. 22.3—29.8.1944 министр-президент. После окончания войны арестован. 22.3.1946 приговорен к смертной казни. Казнен.

Схвои (Shvoy) Лайош (9.3.1879—2.1.1968), католический епископ Секешфехервара (20.6.1927—2.1.1968) в Венгрии. 13.7.1901 принял постриг.

Сэнэтеску (Smrtescu) Константин (14.1.1885—8.11.1947), румынский ген. армии. С 1.2.1941 ком. IV корпуса. 11.2.1943—24.1.1944 команд. 4й румынской армией, одноврем. 20.3.1943—24.1.1944 глава Королевскую воен. Гл. квартиру. С 1.4.1944 маршал Королевского суда; одним из лидеров монархической оппозиции. После ареста Й. Антонеску 23.8–6.12.1944 пред. Совета министров, одноврем. 13.10—4.11.1944 министр финансов. 11.12.1944—20.6.1945 нач. Генштаба румынской армии. Умер от рака.

Телеки де Шеки (Teleki de Szйky) Гёза (27.11.1911—5.1.1983), граф, венгерский политик. Сын министра-президента Пала Телеки. Входил в состав делегации направленной на мирные переговоры в Москву 28.9.1944. Подписал временное соглашение о перемирии 11.10.1944 (из-за переворота Ф. Салаши в силу не вступило). В составе врем. Нац. пр-ва в Дебрецене занимал пост министра образования. Затем преподавал в Будапештском ун-те. В 1949 эмигрировал в США.

Телеки де Шеки (Teleki de SzMcy) Пал (1.11.1879—3.4.1941), граф, венгерский гос. деятель. 19.7.1920—14.4.1921 министр-президент и министр иностр. дел. С 16.2.1939 министр-президент, одврем. с 21.12.1940—4.2.1941 министр иностр. дел. Покончил жизнь самоубийством.

Тито, наст. фам. – Броз (Broz Tito) Иосип (7.5.1892—4.5.1980), маршал Югославии (29.11.1943). С 1920 член Компартии Югославии (КПЮ), с дек. 1934 член ЦК и Политбюро ЦК КПЮ. В 1935—36 находился в Москве. С 23.10.1940 ген. секретарь ЦК КПЮ, с 27.6.1941 нач. Гл. штаба нар. – освободит. партизанских отрядов Югославии (НОПОЮ). С 30.11.1943 пред. Нац. к-та освобождения Югославии. С 7.3.1945 пред. Совета министров, министр обороны, Верх. главнокоманд. вооруж. силами Демократической Федеративной Республики Югославии. С авг. 1945 пред. Нар. фронта (в 1953—54 – Соц. союза трудового народа Югославии). С но-яб. 1945 пред. пр-ва Федеративной нар. республики Югославии (ФНРЮ), 14.1.1953—29.6.1963 пред Союзного исполнительного веча (пр-ва) ФНРЮ. С 1952 ген. секретарь (с 1966 пред.) Союза коммунистов Югославии. С 14.1.1953 президент Соц. федеративной республики Югославии.

Толбухин Федор Иванович (4.6.1894—7.10.1949), маршал Сов. Союза (12.9.1944), кавалер ордена «Победа» (26.4.1945). С нач. войны нач. штаба Закавк., Кавк. и Крымского фронтов. С мая 1942 зам. команд. войсками Сталинградского воен. округа. С июля 1942 команд. 57-й, с февр. 1943 – 68-й армии. С марта 1943 команд. Юж., с марта 1943 – 4-м Украинским, с мая 1944 по июнь 1945 – 3-м Украинским фронтами. С июля 1945 по янв. 1947 главнокоманд. Юж. группой войск. С янв. 1947 команд. войсками Закавказского воен. округа.

Тройенфельд, Фишер фон Тройенфельд (Fischer von Treuenfeld) Карл (31.5.1885—6.6.1946), группенфюрер СС и ген.-л. войск СС (30.1.1944). С 1.5.1939 чл. СС. С авг. 1939 по апр. 1940 инспектор юнкерских училищ СС. Командовал войсками СС в области Северо-Восток (10–24.4.1941) и Северо-Запад (18.1—30.4.1941). В мае – окт. 1941 ком. 2-й мотопех. бригадой СС. 1.12.1941—26.8.1942 команд. войсками СС в имп. протекторате Богемия и Моравия, с 14.7.1942 – на Юге России. 15.11.1943—27.4.1944 ком. 10-й моторизованной дивизии СС «Фрундсберг». С мая 1944 команд. войсками СС в Италии. Одноврем. 21–25.7.1944 ком. VI арм. корпуса войск СС. В мае 1945 взят в плен англо-американскими войсками. Покончил жизнь самоубийством.

Трота (Trotha) Иво Тило (16.7.1905–1998), ген.-м. (1.4.1945). С сент. 1939 служил в ОКВ. С 1.4.1941 1-й офицер Генштаба (нач. Опер. отдела) штаба 267-й пех. дивизии, 23.10.1942—30.3.1944 – 4-й армии. С 1.4.1944 1й офицер Генштаба штаба группы армий «Южная Украина» (с 23.9.1944 – «Юг»). 5.11.1944—15.2.1945 нач. штаба 1-й танковой армии. 22–28.4.1945 нач. Опер. группу и зам. нач. Генштаба сухопутных войск. С апр. 1945 нач. штаба группы армий «Висла».

Фараго (Faragho) Габор (16.2.1890—22.12.1953), венгерский фельдмаршал-лейтенант. С 1940 по 26.6.1941 воен. атташе в Москве; имел широкие связи в Наркомате обороны ССР, был лично знаком с И.В. Сталиным. 15.11.1942—16.10.1944 ген. – инспектор жандармерии. После окончания войны жил в Венгрии.

Фаркаш фон Кисбарнаки (Kisbarnaki Farkas) Ференц (27.5.1892– 14.4.1980), венгерский ген. – полк. В 1938—43 начальник Военной академии Св. Людовика. 21.8.1943—14.10.1944 ком. VI арм. корпуса, в 1944 нек-рое время и.о. команд. 1-й венгерской армией. В 1945 командующий Армией резерва. В 1947 эмигрировал в Германию.

Фёлькерзам (Foelkersam) Адриан фон (20.12.1914—21.1.1945), штурмбаннфюрер СС (посмертно, 5.2.1945). Служил в 800-м полку особого назначения «Бранденбург», адъютант 1-го б-на; специалист по диверсионным операциям. В 1944 переведен в истребительные части СС О. Скорцени и назначен его нач. штаба. Во время наступления в Арденнах 16–21.12.1944 ком. боевой группы «Х» 150-й танковой бригады. В янв. 1945 ком. истребительной частью СС «Восток». Погиб в бою.

Флепс (Phleps) Артур (29.11.1881—21.9.1944,), обергруппенфюрер СС и ген. войск СС (21.6.1943). Из румынских фольксдойче. С 1919 служил в румынской армии. С 1.11.1937 ком. горно-стрелк. корпуса; ген.-л.

(30.6.1939). 30.6.1941 поступил в войска СС. С июля 1942 ком. гренадерского полка СС «Вестланд». С 1.2.1942 ком. 7-й добровольческой горно-стрелк. дивизии СС «Принц Евгений», с 4.7.1943 ком. V горно-стрелк. корпуса СС. Одноврем. 16–18.9.1944 высш. руководителем СС и полиции в Трансильвании. Взят в плен сов. войсками и расстрелян.

Фреттер-Пико (Fretter-Pico) Максимилиан (6.2.1892—4.4.1984), ген. артиллерии (1.6.1942). С 10.11.1938 нач. штаба командования «Саарпфальц», 1.9.1939—1.4.1941 – XXX арм. корпуса. 15.4.1941 ком. 97-й егерской дивизии. С 27.12.1941 и.д. ком. ХХХ арм. корпуса. 18.7—22.12.1944 команд. 6й армией. 22.4.1945 взят в плен американцами; в 1947 освобожден.

Фридрих Великий

Фромм (Fromm) Фридрих (8.10.1888—12.3.1945), ген. – полк. (19.7.1940). С 1.2.1933 нач. Общего управления сухопутных войск. 11.1.1936—15.2.1940 нач. Управления общих дел ОКХ. С 1.9.1939 главнокоманд. Армией резерва и нач. вооружений сухопутных войск. Был замешан в заговор против Гитлера. После покушения 20.7.1944 отказался присоединиться к заговорщиками и был ими арестован. Затем был арестован передан гестапо. Приговорен военно-полевым судом к смертной казни. Расстрелян.

Хансен (Hansen) Христиан (10.4.1885—7.8.1972), ген. артиллерии (1.6.1940). С 6.10.1936 ком. 25-й пех. дивизии. С 15.10.1939 ком. X арм. корпуса. С 12.10.1943 команд. 16-й армией. 3.6.1944 отстранен от командования по болезни и 31.12.1944 уволен в отставку.

Хансен (Hansen) Эрик (27.3.1889—18.3.1967), ген. кавалерии (1.8.1940). С 10.8.1938 ком. 4-й пех., с 15.8.1940 – 14-й танковой дивизий. С 1.10.1940 нач. нем. воен. миссию в Румынии. С 1.6.1941 ком. LIV арм. корпуса (штаб которого был сформирован на базе воен. миссии). С 20.1.1943 команд. вермахтом в Румынии и нач. нем. воен. миссии в Бухаресте. 24.8.1944 арестован румынами. В авг. 1951 передан СССР и 18.2.1952 приговорен к 25 годам ИТЛ. 10.10.1955 передан властям ФРГ и освобожден.

Хартман (Hartmann) Курт (ум. 30.8.1944), полк. (1.8.1944). С 5.12.1943 1-й офицер Генштаба (нач. Опер. отдела) штаба 16-й армии. Погиб в авиакатастрофе близ Риги.

Хеслени (Hesz^nyi) Йозеф (24.7.1890—15.5.1945), венгерский ген. – полк. С 1940 ком. 2-й моторизованной дивизии. В 1940—42 нач. службы (с 1942 – Гл. службы) снабжений Мин-ва обороны. С 3.12.1942 ком. IV арм. корпуса. С 9.9.1944 ком. 3-й венгерской армией. Покончил жизнь самоубийством.

Хойзингер (Heusinger) Адольф (4.8.1897—30.11.1982), ген.-л.

(21.1.1943). С 1.8.1937 офицер, с 15.10.1940 нач. Опер. отдела Генштаба сухопутных войск. После покушения на Гитлера 20.7.1944 отстранен от должности; арестован гестапо, но затем освобожден. 8.5.1945 взят в плен американцами; 30.6.1947 освобожден. С 1.6.1957 ген. – инспектор Бундесвера, с 1.4.1961 пред. Постоянного воен. комитета НАТО; полный ген. (14.6.1957). С 31.3.1964 в отставке.

Хольсте (Holste) Рудольф (9.4.1897—4.12.1970), ген.-л. (4.5.1945). С 1.4.1937 ком. 1-го горно-арт. д-на, 8.12.1939—11.2.1940 – 1-го арт. полка. С 10.3.1941 ком. 73-го арт. полка, 12.4—24.7.1942 – спец. кав. командования. 16.12.1943—23.2.1944 команд. Восточными легионами. С 15.7.1944 ком. 4-й кав. бригады, 28.2—24.3.1945 – 4-й кав. дивизии. 20–27.4.1945 ком. XLI танкового корпуса. 8.5.1945 взят в плен англо-американцами; в1947 освобожден.

Хольцер (Holzer) Ганс, унтершарфюрер СС, чл. диверсионной группы О. Скорцени, пользовался его доверием; участвовал в операции по освобождению Б. Муссолини и в аресте М. Хорти.

Хорти (Horthy) Миклош (Никлас) (14.2.1907—28.3.1993, Лиссабон), мл. сын регента Миклоша Хорта; после смерти ст. брата стал пользоваться большим весом в венгерском политике и рассматривался как наиболее реальный наследник своего отца на посту регента. 15.10.1944 был похищен немецкими диверсантами под командованием О. Скорцени и вывезен в Германию. После окончания войны эмигрировал в Португалию.

Хорти фон Надьбанья (Horty von Nagybanyai) Миклош (18.6.1868– 9.2.1957), венгерский адмирал. 1.3–3.11.1918 главнокоманд. австро-венгерским флотом. С 6.6.1919 воен. министр Венгрии, с 12.7.1919 верх. Главнокоманд. Нац. армией. Возглавил разгром республики. 1.3.1920 избран Венгерским сеймом регентом Венгрии. 15.10.1944 насильно отстранен от власти, похищен герм. диверсантами и вывезен в Германию; 3.11.1944 официально лишен титула регента. После войны интернирован в Баварии. В 1949 эмигрировал в Португалию.

Хортиан (Hortian) Курт (16.5.1903—23.9.1984), подполк. (1944).22.9.1944—8.5.1945 ком. 133-го моторизованного зенитного полка.

Хоффмейер (Hoffmeyer) Хорст (29.5.1903—11.9.1944), бригадфюрер СС и ген.-м. полиции (9.11.1943). В 1941—43 возглавлял зондеркоманду, действовавшую на оккупированной территории СССР. В 1942—44 нач.

VII управленческой группы Гл. управления СС «Фольксдойче Миттель-штелле». В авг. 1944 ему поручено подавление Бухарестского восстания. Погиб в бою в Румынии.

Хунке (Hunke) Вернер, гауптштурмфюрер СС. Состоял истребительных частях СС (ком. О. Сконцени) в качестве 1-го офицера Генштаба (Ia) – нач. Опер. отдела. В 1945 ком. боевой группы СС «Золар».

Цейцлер (Zeitzler) Курт (9.6.1895—24.9.1963), ген. – полк. (30.1.1944). Сын священника. С 1.4.1939 ком. 60-го пех. полка. С 1.9.1939 нач. штаба XXII арм. корпуса, с 1.3.1940 – танковой группы Э. фон Клейста (1-й танковой группы), с 1.4.1942 – группы армий «Д». 22.9.1942—20.8.1944 нач. Генштаба сухопутных войск. 31.1.1945 уволен в отставку. В мае 1945 взят в плен англичанами; в 1947 освобожден.

Циб (Zieb) Пауль Вилли (3.6.1892—9.8.1972), контр-адм. (инженер)(1.4.1942). 19.11.1939—19.1.1943 дир. отдела снабжений верфей ВМС в Вильгельмсхафене, одноверм. 11.10.1941—15.11.1942 инженер штаба командующего адмирала во Франции. 16.11.1942—19.1.1943 инженер в штабе обер-квартирмейстера Командования ВМС «Запад». С 3.2.1943 нач. Гл. управления верфей на Черном море. 28.8–7.9.1944 команд. морскими частями на Нижнем Дунае. 23.10.1944—8.5.1945 гл. дир. верфей на верфях ВМС в Вильгельмхавене. 17.3.1947 вышел в отставку.

Черчилль (Churchill) Уинстон (30.11.1874—24.1.1965), англ. политик. Внук 7-го герцога Мальборо. С 1906 член Палаты общин. С 1908 президент Торгового совета (министр торговли), с 1910 министр внутренних дел, в 1911—15 1-й лорд Адмиралтейства. В 1917—18 министр военного снабжения, в 1919—21 гос. секретарь по военным делам и министр авиации, в 1924—29 канцлер казначейства. С 3.9.1939 1-й лорд Адмиралтейства. 10.5.1940—26.7.1945 и 26.10.1951—5.4.1955 премьер-министр,11.5.1940—26.7.1945 министр обороны. Лауреат Нобелевской премии по литературе (1953).

Шёрнер (Schöner) Фердинанд (12.5.1892—2.7.1973), ген. – фельдмаршал (5.4.1945). С 1.10.1937 ком. 98-го горно-стрелк. полка. С 1.6.1940 ком.6-й горно-стрелк. дивизии, с 15.1.1942 – горно-стрелк. корпуса «Норвегия» (затем XIX). С 23.10.1943 ком. XL танкового корпуса, затем арм. группы «Шёрнер». С 18.2.1944 нач. штаба национал-социалистического руководства сухопутных войск. С 7.4.1944 главнокоманд. группой армий «Южная Украина», с 25.7.1944 – «Север», с 17.1.1945 – «Центр».18.5.1945 арестован американцами, передан сов. властям. 11.2. приговорен к 25 годам ИТЛ. 7.1.1955 передан ФРГ и освобожден. 1.10.1957 Мюнхенским судом приговорен к 4,5 годам тюрьмы.

Шмидт (Schmidt) Август (3.11.1892—17.1.1972), ген.-л. (1.1.1943). С 1.5.1939 ком. 20-го, с 5.10.1940—5.9.1941 – 21-го пех. полков. 31.1–1.3.1942 ком. 50-й, 25.4.1942 – 10-й пех. (с 23.6.1943 – моторизованной) дивизий. 15.9.1944—22.1.1945 и.д. ком. LXXII арм. корпуса. 8.4.1945 захвачен сов. войсками. 30.7.1948 приговорен к 25 годам ИТЛ. 7.10.1955 передан властям ФРГ и освобожден.

Шмундт (Schmundt) Рудольф (13.8.1896—1.10.1944), ген. пехоты(1.9.1944). С 28.1.1938 шеф-адъютанта фюрера по сухопутным войскам; одноврем. с 2.10.1944 нач. Упр. личного состава ОКХ. Был тяжело ранен во время взрыва бомбы в Растенбурге 20.7.1944; умер от ран.

Штауфенберг, Шенк фон Штауфенберг (Schenk von Stauffenberg) Клаус фон (15.11.1907—21.7.1944), граф, полк. (1.7.1944). С 1940 сотрудник Орг. отдела Генштаба. В нояб. 1942 переведен в состав Африканского корпуса. 7.4.1943 тяжело ранен, потерял левый глаз, два пальца левой руки и правую руку. С 1.10.1943 нач. штаба Общевойскового управления сухопутных войск. С 1.7.1944 нач. штаба Армии резерва. Один из руководителей заговора против А. Гитлера. 20.7.1944 заложил бомбу, которая взорвалась в 12:42, после чего отбыл в Берлин, чтобы осуществить гос. переворот. После подавления заговора арестован и немедленно расстрелян по приказу Ф. Фромма.

Штефля (Gteflea) Илие (29.3.1886—21.5.1946), румынский корпусной генерал (1944). С 22.6.1939 1-й зам. нач. Генштаба. 23.8–1.11.1940 нач. штаба 1-й армии, затем статс-секретарем Мин-ва нац. обороны.20.2.1941—20.1.1942 ком. 3-й дивизией. 20.1.1942—23.8.1944 нач. Генштаба румынской армии. 23.8—11.10.1944 команд. 4-й армией. 11.10.1944 арестован как пособник немцев. В 1945 освобожден.

Штудент (Student) Курт (12.5.1890—1.7.1978), ген. – полк. (13.7.1944). С 1.8.1938 ком. 3-й авиадивизии, с 1.9.1938 – 7-й авиац. (парашютной) дивизии. 1.2.1939—31.5.1941 инспектор парашютных и авиадесантных войск. С 1.1.1941 ком. XI авиакорпуса. С 1.6.1941 команд. парашютными войсками. С 1.3.1944 команд. 1-й парашютной армии, одноврем. 27.10—4.11.1944 команд. арм. группой «Штудент». 9.11.1944—25.1.1945 команд. группой армий «Х». С 31.3.1945 команд. арм. группой «Штудент», 10–18.4.1945 – 1-й парашютной армией, с 28.4.1945 – группой армий «Висла». 8.5.1945 сдался англичанам. Приговорен к 5 годам тюремного заключения; в 1948 освобожден.

Шуленбург (Schulenburg) Фридрих Вернер фон дер (20.11.1875– 10.11.1944), граф, дипломат. С 28.1.1923 посланник в Тегеране (Иран), с 12.10.1931 – в Бухаресте (Румыния). С 21.6.1934 посол в Москве (СССР).

22.6.1941 вручил В.М. Молотову ноту об объявлении войны. Примкнул к заговору против Гитлера. После неудачи покушения на Гитлера в авг. 1944 арестован. Повешен по приговору Народной судебной палатой.

Шульц (Schulz) Карл Генрих (6.5.1906—28.7.1986), ген.-м. (1.5.1944). С 18.9.1939 1-й офицер Генштаба (нач. Опер. отдела) штаба VI авиц. области. 3.6–9.8.1940 ком. 126-й бомбардировочной группы. С 16.10.1940 служил в 4-м воздушном флоте: нач. 1-го отдела, с 1.10.1942 обер-квартирмейстер, с 1.3.1943 нач. штаба. С 23.4.1945 нач. Опер. штаба люфтваффе. 6.5.1945 взят в плен; 23.12.1947 освобожден.

Энгельс (Engels) Пауль (18.12.1902—?), полк. (1.2.1943). 15.9—30.11.1944 нач. штаба LXXII арм. корпус.

Фотоархив

Генерал-полковник Иоханнес Фрисснер

Начальник Генерального штаба сухопутных войск (1942–1944) генерал-полковник Курт Цейцлер

Начальник Генерального штаба сухопутных войск (1944–1945) генерал-полковник Гейнц Гудериан

Командующий 6-й армией генерал артиллерии Максимилиан Фреттер-Пико

Генерал пехоты Отто Вёлер – командующий 8-й армией и преемник Фрисснера на посту командующего группой армий «Юг»

Маршал Йон Антонеску во время посещения фронтовых частей

Маршал Йон Антонеску и Герман Геринг во дворце Бельведер (Австрия); 5 марта 1941 г.

Командующий 3-й румынской армией генерал Петре Думитреску

Король Румынии Михай I

Регент Венгрии адмирал Миклош Хорти

Миклош Хорти принимает парад венгерских войск

Министр-президент Венгрии Гёза Лакатош

Лидер партии «Скрещенные стрелы» Ференц Салаши

Командующий 4-й румынской армией Михай Раковита на церемонии вручения ему Фердинандом Шёрнером Рыцарского креста; 8 июля 1944 г.

Командующий 3-й венгерской армией Йозеф Хеслени

Примечания

1

И тем и другим с русским переводом не слишком повезло: мемуары Манштейна на русском вышли под названием «Утерянные победы», а Фрисснера – «Проигранные сражения». То есть акцент изменен совсем немного, но в результате появился чуть ли не противоположный смысл. Это, скорее всего, не было случайностью, а вполне сознательным политическим решением.

(обратно)

2

После окончания Второй мировой войны Хемниц оказался в советской зоне оккупации, и затем, следователь, в ГДР. 10 мая 1953 г. он был переименован в Карл-Макс-Штадт и лишь после объединения Германии и 1 июня 1990 г. ему было возвращено его историческое имя.

(обратно)

3

По-немецки фамилия Фрисснер пишется как Frießner, в связи с чем возник ряд проблем с ее переводом на русский язык. дело в том что литера «ß» обычно раньше на русском обозначалась как «с», и поэтому именно так (Фриснер) и обозначалась фамилия автора на русском издании его мемуаров в 1960-х гг. Однако со временем даже в немецком языке (не говоря уже если фамилия упоминалась в англоязычной литературе) вместе «ß» стало употребляться «ss», что было официально признано как равнозначное написание. В связи с этим правильнее писать – Фрисснер, что мы и будем делать в этой книге.

(обратно)

4

4. Königlich Sächsisches Infanterie-Regiment Nr. 103. Армия Германии, хотя и была фактически единой, формально состояла из вооруженных сил многочисленных входивших в империю германских государств. В связи с этим и появилась двойная нумерация полков: первый номер показывал положение полка в армии, в данном случае королевства Саксония, второй – 103-й – в общегерманской армии.

(обратно)

5

В русскоязычной литературе иногда пытаются переводить фенриха как прапорщика или энсина, но это, применительно в началу ХХ в., абсолютно не верно: фенрих это и не офицерские звание, а звание лица, проходящего подготовку к офицерскому званию, примерно соответствующее унтер-фельдфебелю.

(обратно)

6

14. Königlich Sächsisches Infanterie-Regiment Nr. 179.

(обратно)

7

Ordonnanzoffizier, дословно – офицер-ординарец; однако в связи с тем, что в данном случае ничего от «ординарца» в его обязанности не входило, правильнее будет при переводе на русских использовать кальку.

(обратно)

8

Также в ряде источников можно встретить и другое ее название: 1-я Саксонская пограничная егерская бригада (1. Sachsische Grenzjägerbrigade); ее командиром являлся саксонский полковник, а с 14 августа 1919 г. генерал-майор барон Эрих фон Олдерсхаузен (10.1.1872—15.11.1945).

(обратно)

9

На поле брани Фриц Бранд (22.4.1889—26.11.1967) себя никак не зарекомендовал и уже 27 сентября 1939 г. стал дивизию, затем он с октября 1939 по сентябрь 1943 г. занимал инспекторский пост генерала артиллерии при главнокомандующем сухопутными войсками; 1 августа 1940 г. он получил звание генерала артиллерии.

(обратно)

10

XXIII армейским корпусом в описываемые период командовал генерал пехоты Альбрехт Шуберт, которого 25 июля 1942 г. сменил генерал пехоты Карл Гильперт.

(обратно)

11

XXXIX танковым корпусом в описываемый период командовали генерал танковых войск Ганс Юрген фон Арним, место которого 1 декабря 1942 г. пришел генерал артиллерии Роберт Мартинек.

(обратно)

12

Восточная группа состояла из 5-й танковой дивизии (генерал-лейтенант Густав Фен) и смешанной кавалерийской группы фон Медема.

(обратно)

13

Скорее всего данная цифра завышена, т. к. по официальным данным общие потери 22-й, 39-й, 41-й армий и 11-го кавалерийского корпуса составили 61 722 человека, из них 4 386 убитыми и 47 072 пропавшими без вести (см. Исаев А.В. Краткий курс истории Великой Отечественной войны. Наступление маршала Шапошникова. М., 2005).

(обратно)

14

14 марта 1944 г. его сменил генерал-майор Пауль Рейхельт, который 8 октября 1944 г. был награжден Рыцарским крестом Железного креста.

(обратно)

15

Он был за отличия на этом посту 28 сентября 1944 г. награжден Золотым Германским крестом.

(обратно)

16

25 марта 1944 г. его сменил генерал пехоты Эренфрид Бёге.

(обратно)

17

Фриснер Г. Проигранные сражения. – М.; Воениздат, 1966. Хотя, справедливости ради, надо отметить, что в предисловии указывается настоящее название – «Сражения, проигранные из-за предательства».

(обратно)

18

Приложения в разделе 1 – это те, что были в издании 1966 г., но они серьезно дополнены и в них исправлены некоторые ошибки. Приложения в разделе 2 – полностью составлены мною по материалом моего личного архива.

(обратно)

19

Имеется в виду оперативная группа «Нарва» (до 23 февраля 1944 г. – «Фрисснер»), которой Й. Фрисснер командовал с 2 февраля 1944 г. – Здесь и далее, кроме специально оговоренных случаев, примеч. науч. ред.

(обратно)

20

В Оберзальцберге (Южная Бавария), близ Берхтесгадена находилась любимая альпийская резиденция Адольфа Гитлера – «Бергхоф», где он время от времени отдыхал от военных действий. Так с 1 по 14 июля 1944 г. он находился в «Бергхофе», куда и вызвали Фрисснера.

(обратно)

21

Имеется в виду проводимая с 23 июня 1944 г. войсками 1-го Прибалтийского (И.Х. Баграмян), 1-го (К.К. Рокоссовский) и 2-го (М.В. Захаров) Белорусских фронтов Белорусская наступательная операция («Операция Багратион»).

(обратно)

22

Генерал-лейтенант Рудольф Шмундт занимал пост шеф-адъютанта вермахта при Верховном главнокомандующем (А. Гитлере).

(обратно)

23

Генерал-фельдмаршал Ганс Гюнтер фон Клюге являлся командующим группой армий «Центр».

(обратно)

24

В данном случае имеются в виду руководители группы армий «Север»: командующий генерал-полковник Георг Линдеман, начальник штаба генерал-лейтенант Эбергард Кинцель и 1-й офицер Генштаба (начальник Оперативного отдела) полковник Ганс Ульрих фон Герсдорф.

(обратно)

25

Личным самолетом Гитлера был Фокке-Вульф Fw 200 Кондор (Focke-WulfFw 20 °Condor) – немецкий 4-моторный дальний многоцелевой самолет-моноплан, причем используемый Гитлером самолет – V3 (D-2600 «Иммельман»-Ш) – в серию не пошел.

(обратно)

26

Зегевольд – официальное название города Сигулда до 1917, ныне административный центр одноименного края Латвийской республики.

(обратно)

27

Георг Линдеман нового назначения не получил и зачислялся в резерв командного состава. Только 27 января 1945 г. он занял пост командующего вермахтом в Дании.

(обратно)

28

До 1917 г. и в 1944–1945 гг. Розиттен было официальным названием города Резене, ныне город республиканского подчинения в Латгалии (Латвийская республика).

(обратно)

29

Возможно, Фрисснер имеет в виду подобное соотношение на отдельных участках, а не на всем фронте. Ниже он упоминает, что в составе группы армий «Север» на июль 1944 г. имелось около 700 тысяч человек, противостоящие же ей войска Ленинградского, 1-го, 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов в конце сентября 1944 г., т. е. после получения пополнений накануне Прибалтийской операции, все вместе насчитывали всего лишь около 1,5 миллионов человек (Великая Отечественная без грифа секретности. М., 2009. С. 184). Таким образом, соотношение сил в июле 1944 г. никак не могло быть больше 2:1, что также довольно много.

(обратно)

30

На 15 июля 1944 г. в состав 16-я армии входили I, II, Х армейские корпуса, а также армейский корпус «Клеффель».

(обратно)

31

Это было в 1928 г.

(обратно)

32

Фактически к этому моменту Кристиан Хансен уже сдавал командование, готовясь отправиться в госпиталь.

(обратно)

33

Курт Хартман был не начальником штаба армии, а 1-м офицером Генштаба, т. е. начальником Оперативного отдела; начальником штаба 16-й армии был в тот момпент генерал-майор Пауль Рейнхольд.

(обратно)

34

Самолет был сбит или потерпел аварию 30 августа 1944 г. близ Риги, Хартман погиб на месте, а Лаукс с тяжелыми ранениями был доставлен в Ригу, в 158-м полевом лазарете, где скончался 2 сентября 1944 г.

(обратно)

35

Начальником штаба у Лоха был генерал-майор Фридрих Фёрч, а 1-м офицером Генштаба – полковник Ганс Штарке. На 15 июля 1944 г. в состав 18-й армии входили:

• XXVIII армейский корпус: боевая группа «Хёфер», 21-я, 30-я пехотные, 12-я авиаполевая дивизии;

• XXXVIII армейский корпус: 32-я, 83-я, 121-я пехотные, 21-я авиаполевая дивизии;

• группа «Вегенер» (L армейский корпус и VI армейский корпус войск СС): 69-я, 93-я, 218-я пехотные дивизии, боевая группа «Штреккенбах» (19-я гренадерская дивизия войск СС), 15-я гренадерская дивизия войск СС, часть 23-й и 126-й. пехотных дивизий;

• 207-я охранная дивизия, 300-я дивизия особого назначения.

(обратно)

36

Имеется в виду VI армейский корпус войск СС (латышский), в став которого входили 15-я гренадерская дивизия СС (латышская № 1) и 19-я гренадерская дивизия СС (латышская № 2).

(обратно)

37

11-й танковый разведывательный батальон СС входил в состав 11-й моторизованной дивизии СС «Нордланд».

(обратно)

38

Ирбоска – официальное эстонское название в 1920–1944 гг. города Изорск, ныне в составе Печорского района Псковской области России.

(обратно)

39

Либава (нем. Либау) – название до конца 1918 г. города Лиепая, ныне город республиканского подчинения в Курземе (Латвийская республика). Мемель – название до 1923 и в 1939–1945 гг. города Клайпеда, ныне административный центр уезда Литовской республики.

(обратно)

40

Финляндия разорвала отношения с Германией 2 сентября 1944 г., потребовав вывода частей вермахта из Лапландии. 5 сентября на советско-финском фронте был прекращен огонь, а 19 сентября в Москве подписано соглашение о перемирии.

(обратно)

41

Германия вообще не имела месторождений хрома и была вынуждены ввозить до 100 % хрома. Практически полностью ее потребности удовлетворялись поставками из Турции, которые были прекращены в апреле 1944 г. Кроме того, крупные месторождения хрома были в на Балканах – прежде всего в Греции и Албании. Не очень понятно, почему Фрисснер связывает поставки хрома с Финляндией, возможно, он имеет в виду не хром, а никель, который добывался на богатом месторождении в Петсамо.

(обратно)

42

У. Ширер писал в книге «Взлет и падение Третьего рейха» (т. 2. М., 1991. С. 54): «Само существование Германии зависело от импорта железной руды из Швеции… В теплые месяцы эту руду доставляли в Германию из Северной Швеции по Ботническому заливу и Балтийскому морю и никаких проблем даже в военное время не возникало, поскольку Балтика была прочно ограждена от проникновения туда английских подводных лодок и надводных боевых кораблей. Но в зимнее время пользоваться этим путем было невозможно, так как море покрывалось толстым слоем льда. В холодные месяцы шведскую руду приходилось доставлять по железной дороге в ближайший норвежский порт Нарвик и оттуда вдоль норвежского побережья на судах в Германию». В июле 1940 г. было заключено шведско-германское торговое соглашение, после которого более 90 % потребностей немецкой экономики в железной руде стало обеспечиваться Швецией.

(обратно)

43

Имеется в виду Ставка А. Гитлера в Герлицком лесу, близ Растенбурга в Восточной Пруссии – «Вольфсшанце» (Wolfsschanze, «Волчье логово»).

(обратно)

44

Партайгеноссе (Parteigenosse) – буквально «товарищ по партии» – в Третьем рейхе это было принятое обращение друг к другу между членами НСДПАП.

(обратно)

45

Вильгельм Кейтель был не «представителем Ставки», а начальником Верховного командования вермахта (ОКВ).

(обратно)

46

Офицером связи ВМФ при фюрере и рейхсканцлере и Верховном главнокомандующем с 1 октября 1939 г. и до конца войны являлся контр-адмирал Карл Йеско фон Путткамер, а Геринга представлял генерал авиации Кард Боденшац. Кроме того на совещаниях обычно присутствовали: представитель рейхсфюрера СС (с 30 сентября 1939 г.) группенфюрер СС и генерал-лейтенант войск СС Герман Фегелейн и представитель имперского министра иностранных дел посол Отто Хевель.

(обратно)

47

Эрих Кох одновременно являлся имперским комиссаром обороны Восточной Пруссии.

(обратно)

48

Группа армий «Север» была преобразована в группу армий «Курляндия» 25 января 1945 г. (в соответствии с приказом от 19 января 1945 г.).

(обратно)

49

На тот момент Герхард Кюне еще не был генералом, производство состоялось только 1 сентября 1944 г.

(обратно)

50

Штауфенберг действительно был назначен на этот пост совсем недавно – 1 июля 1944 г. (причем после его ареста Кюне вновь вернулся на свой пост).

(обратно)

51

14—24 января 1943 г. в Касабланке (Марокко) состоялись переговоры между президентом США Франклином Рузвельтом и премьер-министром Великобритании Уинстоном Черчиллем; И.В. Сталин был также приглашен, но не смог присутствовать на встрече. После завершения конференции западные союзники впервые озвучили официальные цели войны: безоговорочная капитуляция Германии, Италии и Японии.

(обратно)

52

Приказом Гитлера от 22 декабря 1943 г. в войсках введены должности офицеров национал-социалистического руководства (NSFO), которые появились в февр. 1944 г. Особые NSFO выполняли координирующую роль и назначались на должности от дивизии и выше, в штабах нижнего уровня – до батальона – вопросами политического руководства ведал один из строевых офицеров, на «общественных началах». такие офицеры подчинялись непосредственно командирам соединений и работали по планам, утвержденным Партийной канцелярией. В конце 1944 г. в вермахте (уровень дивизий и корпусов) было 1074 офицера NSFO (при штате в 1251 человек), а задачи национал-социалистического воспитания выполняли также около 48 тысяч офицеров «по совместительству».

(обратно)

53

Всего по делу о заговоре было арестовано порядка 700 человек и казнено около 200.

(обратно)

54

Начальник штаба 2-й танковой армии генерал-майор Гельмут фон Грольман был назначен начальником штаба группы армий «Южная Украина» только 21 июля 1944 г. и еще не успел прибыл к новому месту службы.

(обратно)

55

Имеется в виду город Слэник-Молдова на реке Слэник, ныне в жудце Бакэу. С середины XIX в. он известен своими минеральными источниками и как международный бальнеологический курорт. Он был практически полностью разрушен во время Первой мировой войны и его восстановление началось только в 1930-м гг.

(обратно)

56

6-я и 8-я немецкие и 3-я и 4-я румынские. См. Приложение 1–1.

(обратно)

57

Более подробно штатная структура командования группы армий приведена в помещенном в конце книги Приложении 2–1.

(обратно)

58

Фрисснер несколько преувеличивает потребности штаба группы армий. По воспоминаниям других военачальником для его нормального функционирования было достаточно менее 100 рабочих помещений.

(обратно)

59

На самом деле группа армий «Южная Украина» (Heeresgruppe БьсЫстате) была сформирована 30 марта 1944 г. путем переименования группы армий «А». Группа же армий «Юг» была через пять дней – 4 апреля 1944 г. – переименована в группу армий «Северная Украина».

(обратно)

60

Арбитраж был произведен 30 августа 1940 г. во дворце Бельведер в Вене (к тому моменту Австрия уже была присоединена к Германии) министрами иностранных дел Германии (Иоахим фон Риббентроп) и Италии (Галеаццо Чиано). По его результатам Румыния передавала Венгрии Северную Трансильванию (площадью 43 104 км1). Новая граница была гарантирована Германией и Италией.

(обратно)

61

Регент Венгрии Миклош Хорти еще В мае 1943 г. категорически отказался направлять дополнительные части на советско-германский фронт. Затем он начал активный поиск путей по выходу из войны и 19 сентября 1943 г. Тайный совет принял решение начать с западными союзниками сепаратные переговоры о мире, а в случае выхода англо-американских войск к границам Венгрии объявить о капитуляции. 19 марта 1944 г. немецкие войска оккупировали Венгрию.

(обратно)

62

Советские войска вступили на территорию Румынии (в запрутскую Северную Молдову) 27 марта 1944 г. Летом 1944 г. румынские войска укрепляли свои позиции в южной Молдавии и Аккерманской области, была возведены линии глубоко эшелонированной обороны, с учетом ландшафт местности, водных преград и возвышенностей. Немецкие войска заняли оборону в районе Кишинева, румынские развернулись на флангах.

(обратно)

63

Имеется в виду Мария Антонеску. Октавиан Гога был не только поэтом, но до своей смерти еще и одним из лидеров ультра-правых; его вдова – Ветурия Гога.

(обратно)

64

Уже после поражения румынских войск под Сталинградом Михай Антонеску выступил с идеей заключения сепаратного мира с Западными державами и начал зондирование в Италии по вопросу возможного выхода Италии, Румынии и Венгрии из войны. Несмотря на достаточно положительную реакцию Б. Муссолини, дальнейшие действия предприняты не были. В феврале 1943 г. также попытался установить контакт с союзниками через посольства Румынии в Швейцарии, Португалии и Испании. В апреле 1943 г. Гитлер потребовал от Йона Антонеску уволить Михая Антонеску, но тот отказался это сделать.

(обратно)

65

Имеется в виду 1-я бронетанковая дивизия, получившая 28 апреля 1944 г. название «Великая Румыния» (Romвnia Mare); командир бригадный генерал Раду Корне (5 апреля – 14 сентября 1944). В ее состав входили:

• 1-й танковый полк: 1-й танковый дивизион (3 роты), 2-й дивизии штурмовых орудий (3 роты), командный взвод; на вооружении танкового дивизиона состояло 48 немецких танков PzKw IV;

• 3-й и 4-й моторизованные (Vanatori) полки;

• 1-й моторизованный артиллерийский полк, противотанковый артиллерийский дивизион, зенитная рота;

• моторизованная группа специального вооружения, моторизованная разведывательная группа, моторизованный саперный батальон.

(обратно)

66

Имеются в виду, проведенные в рамках Белорусской стратегической операции, Витебско-Оршанская (23–28 июня 1944 г., проводилась войсками 39-й и 43-й армий), Могилёвская (23–28 июня 1944 г., проводилась войсками 2-го Белорусского фронта), Бобруйская (24–29 июня 1944 г., проводилась войсками 1-го Белорусского фронта), Полоцкая (29 июня – 4 июля 1944 г., проводилась войсками 1-го Прибалтийского фронта), Минская (29 июня – 4 июля 1944 г., проводилась войсками силами 1-го, 2-го и 3-го Белорусских фронтов при содействии 1-го Прибалтийского фронта) операции.

(обратно)

67

Начальник Оперативного управления Генштаба РККА С.М. Штеменко писал: «Плоешти – сердце района, в котором добывалась крайне необходимая гитлеровской коалиции, и особенно самой Германии, нефть». В начале Второй мировой войны добывавшаяся здесь нефть удовлетворяли почти половину потребностей Германии, к 1944 г. ее зависимость от румынской нефти еще больше усилилась.

(обратно)

68

В тот момент эту должность занимал мой предшественник, генерал-полковник Шёрнер. – Прим. автора.

(обратно)

69

вис1епап H. Erinnerungen ernes Soldaten. Hamburg, 1952. S. 320.

(обратно)

70

Gheorghe J. Rumaniens Weg zum Satellitenstaat. Heidelberg, 1953. S. 399–402.

(обратно)

71

Не совсем ясно, кого имеет в виду Фрисснер под «высшими офицерами»: в июне – июле 1944 г. в румынской армии не был сменен ни один командующий армией или командир корпуса. Возможно, смещение проводилось как временная мера, что не было отражено в официальных приказах.

(обратно)

72

Официально Раковита продолжал числиться командующим 4-й армией до катастрофы 23 августа 1944 г.

(обратно)

73

Имеется в виду мать короля Михая I и супруга короля Кароля II – Елена Шлезвиг-Гольштейн-Зондербург-Глюксбург, официально с 1940 г. носившая титул королевы-матери Румынии.

(обратно)

74

Gheorghe J. Rumaniens Weg zum Satellitenstaat. S. 125.

(обратно)

75

Основываясь на данных разведки, что считало, что румынские войска менее боеспособны, чем немецкие, советское командование принято решение нанести главные удары по занимаемым румынами флангам. Войска 2-го Украинского фронта (Р.Я. Малиновский) должны были нанести удар северо-западнее Ясс, а 3-го Украинского фронта (Ф.И. Толбухин) – южнее Бендер. Развивая наступление по сходящимся направлениям, советские войска должны были окружить и уничтожить основные силы группы армий «Южная Украина», а затем нанести стремительный удар в глубь Румынии, выведя ее из войны. Одновременно были предприняты меры и проведены специальные мероприятия, чтобы убедить противника, что главный удар будет наноситься на Кишиневском направлении.

(обратно)

76

К началу Ясско-Кишиневской операции советские войска насчитывали 1314,2 тысяч человек, 16 тысяч орудий и минометов, 1870 танков и САУ, 2200 самолетов. Противостоящие им войска группы армий «Южная Украина» имели 47 дивизий и 5 бригад, в которых числилось около 900 тысяч человек, 7600 орудий и минометов, около 400 танков и штурмовых орудий, 800 самолетов. (Великая Отечественная без грифа секретности. М., 2009. С. 149).

(обратно)

77

21-я румынская пехотная дивизия (командир – дивизионный генерал Атансие Тринку) состояла из 5-го и 30-го артиллерийских полков и доробанских полков – 11го «Сирет», 12-го «Кантемир» и 24-го «Текучи».

(обратно)

78

14-я румынская пехотная дивизия (командир бригадный генерал Михаил Войчу): 13-й доробанский «Стефан Великий», 39-й пехотный «Петру Рареш», 6-й ванаторский, 24-й и 29-й артиллерийские полка; 106-я немецкая пехотная дивизия (командир – генерал-лейтенант Зигфрид фон Рековски): 113-й, 239-й, 240-й гренадерские, 107-й артиллерийский полк; 370-я немецкая пехотная дивизия (командир – генерал-лейтенант граф Бото фон Хюльсен): 666-й, 667-й, 668-й пехотные, 370-й артиллерийский полк.

(обратно)

79

1-я румынская гвардейская дивизия (бригадный генерал Петре Антонеску): 1й «Королева Елизавета Греческая» и 2-й «Александр I король Югославии» гвардейские ванаторские полки, 6-й гвардейский пехотный полк «Михай Храбрый», 1-й и 2-й гвардейский артиллерийские полка; 6-я румынская пехотная дивизия (бригадный генерал Георге Георгиу): 10-й «Путна», 15-й «Разбойени» и 27-й «Бачау» доробанские полки, 11й и 16-й артиллерийские полки.

(обратно)

80

VI румынским армейским корпусом командовал генерал-лейтенант Георге Аврамеску, а XXIX немецким армейским корпусом – генгерал-лейтенант барон Антон Рейхард фон Маухенхейм унд Бехтольсхейм.

(обратно)

81

Первая часть артподготовки была рассчитана на подавлении обороны противника, вторая – в артиллерийском сопровождении атаки. Огонь был настолько силён, что первая полоса румыно-немецкой обороны была практически полностью уничтожена. Советские войска, сопровождаемые двойным огневым валом, перешли в наступление 20 августа в 7 часов 40 минут утра с Кицканского плацдарма и из района западнее Ясс.

(обратно)

82

Командиром ХХХ армейского корпуса был генерал-лейтенант Георг Вильгельм Постель.

(обратно)

83

4-ярумынская горнострелковая дивизия (командир – бригадный генерал Александру Наста): 8-я горная группа (13-й, 14-й, 19-й горные батальоны), 9-я горная группа (17-й, 18-й, 20-й горные батальоны), 4-я горно-артиллерийская группа.

(обратно)

84

9-я немецкая пехотная дивизия (командир – генерал-майор Вернер Гебб): 36й, 57-й, 116-й гренадерские, 9-й артиллерийский полк, 9-й фузилерный батальон; 306-я немецкая пехотная дивизия (командир – генерал-лейтенант Карл Эрик Кёлер): 579-й, 580-й гренадерские, 306-й артиллерийский полки, 328-я дивизионная группа, 306-й фузилерный батальон.

(обратно)

85

13-я немецкая танковая дивизия (генерал-лейтенант Ганс Трёгер): 4-й танковый, 66-й и 93-й моторизованные, 13-й танковый артиллерийский полки, 13-й танковый разведывательный батальон.

(обратно)

86

294-я немецкая пехотная дивизия (генерал-майор Вернер фон Эйхштэдт): 513-й, 514-й, 685-й гренадерские, 294-й артиллерийский полка, 294-й фузилерный батальон.

(обратно)

87

7-ярумынская пехотная дивизия (командир – бригадный генерал Агрикола Филип): 14-й «Роман» и 16-й «Маршал Юзеф Пилсудский» доробанские, 37-й пехотный «Александр чель Бун» полка, 4-й и 6-й артиллерийские полка; 5-ярумынская пехотная дивизия (командир – бригадный генерал Григоре Николау): 8-й «Бузау», 9-й «Рамнику Сэрэт», 32-й «Мирча» доробанские полка, 7-й и 28-й артиллерийские полки.

(обратно)

88

76-я немецкая пехотная дивизия (командир – генерал-лейтенант Эрих Абрахам): 178-й, 203-й гренадерские, 176-й артиллерийский полка, 230-й фузилерный батальон; 79-я немецкая пехотная дивизия (командир – генерал-лейтенант Фридрих Август Вейнкнехт): 208-й, 212-й, 226-й гренадерские, 179-й артиллерийский полка, 79й фузилерный батальон.

(обратно)

89

11-ярумынская пехотная дивизия (командир – бригадный генерал Эдгард Радулеску): 2-й «Валча» и 3-й «Ольт» доробанские, 19-й пехотный «Романати» полка, 21й и 26-й артиллерийские полки.

(обратно)

90

3-я румынская пехотная дивизия (командир – дивизионный генерал Корнелиу Калотеску): 4-й «Аргес» и 30-й «Мускел» доробанкие, 1-й ванаторский «Принц Фердинанд» полка, 6-й и 15-й артиллерийские полка.

(обратно)

91

10-я немецкая моторизованная дивизия (командир – генерал-лейтенант Август Шмидт): 20-й, 41-й моторизованные, 10-й моторизованный артиллерийский полка, 7й танковый, 110-й танковый разведывательный батальоны.

(обратно)

92

18-ярумынская пехотная дивизия (командир – бригадный генерал Василе Паску): 18-й доробанский «Горж», 90-й и 92-й «Децебал» пехотные полка, 35-й и 36-й артиллерийские полка.

(обратно)

93

На Ясском направлении 27-я (командующий – С.Г. Трофименко) и 52-я (К.А. Коротеев) армии 2-го Украинского фронта прорвались на участке Тотоески – Мойниэшты на фронте 30 км на глубину до 16 км. Наступавшие южнее Бендер 37-я (М.Н. Шарохин) и 46-я (И.Т. Шлемин) армии 3-го Украинского фронта прорвались на участке Хаджимус – Талмаз – Кобруку на фронте 30 км на глубину 11 км.

(обратно)

94

15-я немецкая пехотная дивизия (командир – полковник Оттомар Бабель): 81-й, 88-й, 106-й гренадерские, 15-й артиллерийский полки, 15-й фузилерный батальон.

(обратно)

95

Guderian Н. Erinnerungen ernes Soldaten. Hamburg, 1952, S. 330–332.

(обратно)

96

К сожалению, это было сделано только 22 августа. – Прим. автора.

(обратно)

97

Guderian Н. Erinnerungen eines Soldaten. Hamburg, 1952. S. 333.

(обратно)

98

21 августа войска 2-го Украинского фронта, продолжая развивать наступление, взяли Яссы.

(обратно)

99

Так в тексте. Это очевидная ошибка в записи переводчика. – Прим. автора. Учитывая дальнейшие слова Антонеску вместе «1930» следует читать «1939».

(обратно)

100

До 1918 г. великое герцогство Трансильванское (т. е. Северная и Южная Трансильвания) входила в состав Транслейтании – земель венгерской короны в составе двуединой Австро-Венгерской монархии. В 1918 г., воспользовавшись поражение Австро-Венгрии в Первой мировой войне Румыния аннексировала Трансильванию. В тот момент Северная Трансильвания имела следующий национальный состав: 54 % – румыны, 34 % – венгры, 12 % – национальные меньшинства (крупнейшие – немцы, евреи, цыгане, украинцы, сербы).

(обратно)

101

LII армейским корпусом командовал генерал пехоты Эрих Бушенгаген.

(обратно)

102

Имеются в виду войска 3-го Украинского фронта, которые за день продвинулись на 12–30 км.

(обратно)

103

IV румынским корпусом командовал дивизионный генерал Николае Стоенеску, а VI – корпусной генерал Георге Аврамеску.

(обратно)

104

23 августа 46-я армия 3-го Украинского фронта оттеснила к Черному морю войска 3-й румынской армии, которая на следующий день прекратила сопротивление.

(обратно)

105

23 августа советские войска фактически завершили операцию по окружению противника: 18-й танковый корпус вышел в район Хуши, 7-й механизированный корпус – к переправам через Прут в районе Леушен, 4-й гвардейский механизированный корпус – к Леово.

(обратно)

106

23 августа в Бухаресте вспыхнуло вооруженное восстание. Король Михай I занял сторону восставших. Йон Антонеску был вызван в королевский дворец, где король потребовал от него немедленного заключения перемирия с Красной Армией. А. отказался, предложив закрепиться на линии Фокшаны – Нэмолоаэ – Галац, также заявив, что о перемирии необходимо предупредить своего союзника – Германию за 15 дней. После этого А. был арестован майором Антоном Думитреску. Также были произведены массовые аресты его сторонников и немецких военных в Бухаресте.

(обратно)

107

23 августа было сформировано новое правительство по главе с генералом Константина Сэнэтеску, куда вошли представители большинство политических партий: национал-царанистов, национал-либералов, социал-демократов и коммунистов. Правительство объявило о выходе Румынии из войны на стороне Германии, принятии условий мира, предлагаемых союзниками, и потребовало от немецких войск в кратчайшие сроки покинуть территорию страны. Одновременно Сэнэтеску обратился к советскому командованию с просьбой о перемирии. 24 августа румынская армия полностью прекратила военные действия против СССР.

(обратно)

108

Не очень понятно, почему Фрисснер называет короля Михай, которому в октябре 1944 г. исполнилось 23 года, несовершеннолетним.

(обратно)

109

Илие Штефля занимал пост начальника румынского Генштаба уже более двух лет – с 20 января 1942 г., а 23 августа 1944 г. он был назначен командующим 4-й аремией на место генерала Раковиты. На посту начальника Генштаба его сменил Георге Михай.

(обратно)

110

То есть Служба безопасности/Заграница (SD/Ausland) – политическая разведка и Абвер (Abwehr) – военная разведка.

(обратно)

111

См. Типпельскирх К. История Второй мировой войны. М, 1956.

(обратно)

112

Немецкая авиация утром 24 августа начала бомбардировки Бухареста, причем одной из главных целей был королевский дворец, который немедленно был оставлен королем, который отбыл в горы Олтении.

(обратно)

113

И обратилась за помощью к правительству Советского Союза.

(обратно)

114

26—28 августа правительство Сэнэтеску обсуждало вопрос о вводе в Румынию англо-американских войск, чтобы получить гарантии на случай попытки оккупации Румынии советскими войсками. Румынское правительство обратилось к Союзникам с направить в Бухарест контингент воздушно-десантных войск. Однако США и Великобритания приняли решили не вмешиваться в ситуация, т. к. она неизбежно вызвала бы недовольство СССР. Фактически теперь руки у Красной Армии и коммунистов в Румынии были развязаны.

(обратно)

115

Fieseler Fi 156 Storch (Storch – Аист) – небольшой самолет на 2 человек, состоявший на вооружении вермахта в 1937–1945 гг. Имел длину 9,9 м, высоту – 3,05 м, размах крыла – 14,25 м, вес (снаряженный) – 1325 м. Использовался в качестве командного самолета, в т. ч. и в сухопутных войсках.

(обратно)

116

С большой долей вероятности этой был майор Ганс Ульрих Рудель – как раз в это время в Румынию был переброшена 3-я группа его 2-й штурмовой эскадры.

(обратно)

117

Фельджандармерия или полевая жандармерия (Feldgendarmerie) – военная полиция, осуществляющая полицейские функции в войсках и на территории, находящееся в непосредственном подчинении армейского командования. При исполнении служебных обязанностей чины фельджандармерии носили горжет с изображением орла и надписи «Feldgendarmerie»; на обшлаге левого рукава они носили коричневую манжетную ленту с аналогичной надписью.

(обратно)

118

Скорее всего, здесь речь идет о выпускавшимся заводами Volkswagen в 1939–1945 гг. автомобиле повышенной проходимости – кюбельвагене – VW Тур 82 (Kübelwagen).

(обратно)

119

Фрисснер слишком категоричен. Идея объявления окруженных укрепрайонов крепостями (Festigung) действительно принадлежала Гитлеру, который в этом случае требовал, чтобы «гарнизон» сопротивлялся до последнего человека. Он исходил из того, что войска, сражающиеся в условиях окружения или полуокражения оттягивают на себя значительно большие войска противника и, таким образом, снижается давление противника на других участках фронта. В противном же случае противник, итак обладавший превосходством в силах, мог бы использовать эти войска для проведения наступательных операций.

(обратно)

120

26 августа 1944 г. контр-адмирал Циб назначен командующий частями ВМС на Нижнем Дунае.

(обратно)

121

Железные ворота (Pomile de Fier) – сужение в долине Дуная в месте сближения Карпат и Стара-Планины (близ сербо-румынской границы); длина – 15 км, ширина – 162 м.

(обратно)

122

4-я немецкая горно-стрелковая дивизия (генерал-лейтенант Фридрих Брейт): 13-й, 91-й горно-егерские, 94-й горно-артиллерийский полки, 94-й горный разведывательный батальон.

(обратно)

123

Предял – пограничный проход в Трансильванских Карпатах, у венгров он также именуется Тёмёшским проходом (Тцш^).

(обратно)

124

К исходу 29 августа войска 2-го Украинского фронта вели бои за полное овладение городом Плоешти, одновременно продолжая уничтожение останков окруженной группировки в районе леса юго-западнее Хуши. Войска 3-го Украинского фронта подвижными частями, во взаимодействии с кораблями Черноморского флота взяли город и порт Констанца. В этот день Ясско-Кишиневская операция завершилась.

(обратно)

125

После того как передовой отряд советских войск без боя вступил в Бухарест, почти сразу же советские войска были выведены из столицы Румынии по политическим соображениям.

(обратно)

126

Командиром XVII армейский корпуса с 25 мая по 28 декабря 1944 г. был генерал горно-стрелковых войск Ганс Крейзинг. 3-я горнострелковая дивизия (генерал-лейтенант Пауль Клатт): 138-й, 144-й горно-егерские, 112-й горно-артиллерийский полки, 83-й горный разведывательный батальон;8-я егерская дивизия (генерал-лейтенант Фридрих Фолькамер фон Кархензиттенбах): 28-й, 38-й егерские, 8-й артиллерийский полки, 8-й разведывательный батальон.

(обратно)

127

Имеется в виду Бухарестско-Арадская (также известная как Румынская) наступательная операция проводимая 30 августа – 30 октября 1944 г. силами 2-го Украинского фронта (Р.Я. Малиновский), в составе 27-й, 40-й, 53-й, 7-й гвардейской и 6-й танковой армий (всего ок. 680 тысяч человек).

(обратно)

128

На самом деле самолет Ганса Симона совершил вынужденную посадку и 29 августа 1944 г. он был взят в плен советскими войсками. Тем не менее, Симон продолжил считаться погибшим и в связи с этим 1 октября 1944 г. «посмертно» был произведен в генерал-майоры.

(обратно)

129

Майор (а с 1 сентября 1944 г. подполковник) Градль командовал 4-м танковом полком той же 13-й танковой дивизии.

(обратно)

130

В сентябре 1944 г. армия Хеслени (ок. 110 тысяч человек) занимала оборону на венгерско-румынской границе, но была отброшена советскими войсками в междуречье Тисы и Дуная.

(обратно)

131

К июлю 1944 г. венгерскому командованию удалось восстановить эту армию. В нее входили IX (3 дивизии, 2 бригады, 1 пограничный отряд) и II (4 резервные дивизии, 1 танковая и 1 резервная бригада) корпуса.

(обратно)

132

Имеется в виду 8-й кавалерийской дивизии СС «Флориан Гейер», командиром которой с июля 1944 г. являлся бригадефюрер СС и генерал-майор войск СС Иоахим Румор.

(обратно)

133

Имеются в виду созданные в декабре 1942 г. и контролируемые коммунистами Народно-освободительная армия и партизанские отряды Югославии (НОАЮ).

(обратно)

134

5 сентября 1944 г. войска 2-го Украинского фронта на направлении главного удара вышли на линию Кымпулунг – Питешти – Каракал – Зимнича, а передовые части 6-й танковой армии (а не 6-й армии, как пишет Фрисснер) вышли на югославскую границу на Дунай, в районе города Турну-Северин, что примерно в 165 км восточнее Белграда.

(обратно)

135

Утром 6 сентября 1944 г. в оперативное подчинение командующего 2-м Украинским фронтом маршала Р.Я. Малиновского были переданы 1-я и 4-я румынские армии, IV армейский и I авиационный корпуса, который в общей сложности насчитывали около 138 тыс. человек. На тот момент 4-я румынская армия вела оборонительные бои к югу от реки Муреша (в районе Тыргу-Муреш – Аюд). 1-я армия находилась в районе Орадя – Арад – Тимишоара, а IV корпус – юго-восточнее Турну-Северина.

(обратно)

136

Фрисснер несколько торопит события: переформирование группы «Винклер» в 15-ю пехотную дивизию (81-й, 88-й, 106-й гренадерские, 15-й артиллерийский полка, 15-й фузилерный батальон) состоялось только 5 октября 1944 г., а 17 октября ее командиром был назначен генерал-майор Ганс Лэнгенфельдер.

(обратно)

137

23-я немецкая танковая дивизия: 126-й, 128-й моторизованные, 23-й танковый, 1280й танковый артиллерийский полки, 23-й танковый разведывательный батальон.

(обратно)

138

Радовиц все лишь за несколько дней до описываемых событий – 1 сентября

1944 г. – получил звание генерал-майора.

(обратно)

139

9 сентября 1944 г., наконец, в дивизию бал назначен новый командир – полковник (с 1 октября 1944 г. генерал-майор) Герхард Шмидхубер.

(обратно)

140

На самом деле секлеры (Бгйке1уек) – это представители мадьярского племени, земли которого находится в комитатах Эзик, Гаромсек, Удваргели и Марош-Торда на востоке и северо-востоке Трансильвании. Это гористая, покрытая густыми лесами местность. Секлерами традиционно в Венгрии комплектовались горно-стрелковые части, которые часто так и именовались.

(обратно)

141

Имеются в виду элитные Императорские Тирольские стрелковые полки, входившие в состав австрийской армии и комплектовавшиеся жителями горных районов Тироля.

(обратно)

142

Ландштурм (Landsturm) – ополчение, которое призывает только на время войны и используется преимущественно как вспомогательные части.

(обратно)

143

Трианонский мирный договор между странами-победительницами и Венгрией был подписан 4 июня 1920 г. в Большом Трианонском дворце в Версале. В соответствии с ним Венгрия лишилась значительных территорий: Трансильвания и восточная часть Баната отошли к Румынии; Хорватия, Бачка и западная часть Баната вошли в состав Королевства сербов, хорватов и словенцев, Словакия и Закарпатская Украина – в состав Чехословакии и др. Кроме того была запрещена всеобщая воинская повинность, а численность венгерской армии ограничена 35 тыс. человек.

(обратно)

144

Т.е. начало 1950-х гг.

(обратно)

145

В это время Грейфенберг уже занимал пост командующего вермахтом в Венгрии.

(обратно)

146

Его должность именовалась как «высший руководитель СС и полиции в Будапеште».

(обратно)

147

Им в эти дни являлся генерал-полковник Янош Вёрёш.

(обратно)

148

Атлантический вал представлял собой систему долговременных укреплений, вдоль европейского побережья Атлантики от Дании до испанской границы на протяжении св. 4000 км. Его строительство велось в 1940–1944 гг. и было рассчитано на 8 лет (планировалось возвести ок. 15 000 долговременных укреплений). К лету 1944 г. строительство завершено не было, план инженерных работ на побережье Па-де-Кале был выполнен на 68 %, на побережье Нормандии – на 18 %.

(обратно)

149

Разъяснение, которое дал мне в связи с этим заявлением Гитлера тогдашний командующий немецкой авиацией в этом районе генерал [Ганс] Корте, сводилось к следующему. Нельзя сказать, что гарнизоны Крита и других островов Эгейского моря удалось эвакуировать без противодействия со стороны вражеской авиации и флота, как утверждал Гитлер. Правильнее было бы сказать, что:

1) гарнизоны Крита и других островов были эвакуированы не полностью;

(обратно)

150

Имеется в виду Версальский мирный договор, который Германия была вынуждена подписать 28 июня 1919 г.

(обратно)

151

IV Московская межсоюзническая конференция состоялась 9 октября 1944 г. В ней приняли участие со стороны Великобритании У. Черчилль и Э. Идер, со стороны СССР – И.В. Сталин и В.М. Молотов.

(обратно)

152

IV армейским корпусом командовал генерал-майор Йозеф Хенслени (до 9 сентября), VII – генерал-майор Гёза Вёрёш.

(обратно)

153

4-я полицейская дивизия СС (командир – бригадефюрер СС, генерал-майор войск СС Фриц Шмедес): 7-й и 8-й полицейские моторизованные полки СС, 4-й танковый разведывательный батальон СС, 4-й танковый батальон СС, 4-й артиллерийский полк СС; 22-я добровольческая кавалерийская дивизия СС «Мария Терезия» (командир – бригаденфюрер СС, генерал-майор войск СС Август Цеендер): 52-й, 53-й добровольческие кавалерийские полки СС, 22-й танковый разведывательный батальон СС, 22-й моторизованный артиллерийский полк СС.

(обратно)

154

Йозеф Хеслени был награжден Рыцарским крестом Железного креста 28 октября 1944 г.

(обратно)

155

Этот пост занимал генерал-полковник Гейнц Гудериан.

(обратно)

156

В состав 6-й танковой армии входили 5-й гвардейский танковый и 9-й гвардейский механизированный корпуса, а также 6-я самоходно-артиллерийская бригада.

(обратно)

157

В состав 1-й кавалерийской (гусарской) дивизии входили: 2-й, 3-й и 4-й кавалерийские полки, 1-й кавалерийский танковый, 3-й разведывательный, 15-й мотоциклетный батальоны, 1-й кавалерийский, 3-й моторизованный артиллерийские, 55-й зенитный дивизионы.

(обратно)

158

НогЛу N. Ein Leben fer Ungarn. Bonn, 1953. S. 252.

(обратно)

159

Ebenda. S. 282.

(обратно)

160

Фаркаш был командиром VI венгерского армейского корпуса. Ныне он проживает в качестве эмигранта в ФРГ. – Прим. автора.

(обратно)

161

В тексте немецкого оригинала сознательно искажен исходный текст воззвания: на самом деле в официальном тексте говорилось – «…сведения о том, что немецкие части особого назначения имеют план государственного переворота».

(обратно)

162

15 октября 1944 г. Хорти был насильно отстранен от власти, захвачен германскими диверсантами во главе с Отто Скорцени и вывезен в Германию. См. об этом подробнее в Дополнение.

(обратно)

163

Эриху фон дем Баху было поручено возглавить все немецкие войска в столице Венгрии и в случае необходимости подавить восстание.

(обратно)

164

моторизованная дивизия «фельдхеррнхалле» (командир – генерал-майор Гюнтер Паппе): гренадерский полк «Фельдхеррнхалле», фузилерный полк «Фельдхеррнхалле», танковый батальон «Фельдхеррнхалле», танковый разведывательный батальон «Фельдхеррнхалле», артиллерийский полк «Фельдхеррнхалле».

(обратно)

165

1-я танковая дивизия (полковник Эбергард Турнерт): 1-й танковый, 1-й и 113й моторизованные, 73-й танковый артиллерийский полки, 1-й танковый разведывательный батальон.

(обратно)

166

19 октября 1944 г. войска 2-го Украинского фронта (две конно-механизированные группы) нанесли удары по сходящимся направлениям на Дебрецен и в концу дня при поддержке 6-й гвардейской танковой армией и 33-го стрелкового корпуса ворвались в город. В утре следующего для город был очищен от войск противника.

(обратно)

167

Две ударных группировки соединились в районе Надькалло и Уйфехерто. В результате в районе Ньиредьхазы были перерезаны коммуникации 1-й конно-механизированной группы генерала И.А. Плиева, выдвинувшейся на север, к Тиссе.

(обратно)

168

4-й и 6-й гвардейские кавалерийские и 7-й гвардейский механизированный корпуса.

(обратно)

169

Фольксдойче (Volksdeutsche) – этнические немцы («лица германской крови»), проживавшие вне территории Третьего рейха.

(обратно)

170

Скорее всего, здесь речь идет о выпускавшимся заводами Volkswagen в 1939—

1945 гг. автомобиле повышенной проходимости – кюбельвагене – VW Тур 82 (Kübelwagen).

(обратно)

171

Имеется в виду сцена гибели Валгаллы из оперы Рихарда Вагнера «Сумерки Богов» тетралогии «Кольцо Нибелунга».

(обратно)

172

Имеется в виду: накануне начала Будапештской операции, проводившейся с 29 октября 1944 по 13 февраля 1945 г.

(обратно)

173

Войскам 3-го Украинского фронта (46-я армия, усиленная двумя механизированными корпусами) только начинали переброску в Венгрию.

(обратно)

174

Войска 2-й Украинского фронта находились на рубеже Чоп – Польгар – восточный берег р. Тиса до Тисауга – Байи. В состав фронта входили 27-я, 40-я, 46-я, 53-я и 7-я гвардейская общевойсковые, 1-я и 4-я румынские, 6-я гвардейская танковая и 5-я воздушная армии, а также 1-я конно-механизированная группа и 2-й и 4-й гвардейские механизированные корпуса (49 стрелковых, 4 воздушно-десантных, 9-й кавалерийских дивизий, 4 механизированных и 3 танковых корпуса, отдельная танковая бригада). Всего к началу операции в их составе насчитывалось 712 тыс. человек.

(обратно)

175

Часть подполковника Хортиана – это 133-й моторизованный зенитный полк. Сам же Хортиан за бои под Будапештом был 18 ноября 1944 г. награжден Рыцарским крестом.

(обратно)

176

Оба упоминаемых Фрисснером корпуса были гвардейскими.

(обратно)

177

Здесь Фрисснер несколько запутался объединив в три дивизии СС, сражавшиеся под Будапештом, в две. На самом деле имеются в виду 8-я кавалерийская дивизия СС «Флориан Гейер», 22-я добровольческая кавалерийская дивизия СС «Мария Терезия», 18-я добровольческая моторизованная дивизия СС «Хорст Вессель».

(обратно)

178

VI венгерским армейским корпусом командовал генерал-майор Милис Надьёси.

(обратно)

179

Офицерский и унтер-офицерский состав 18-й добровольческой моторизованной дивизии СС «Хорст Вессель» комплектовался рейхсдойче, рядовой состав – венгерскими фольксдойче.

(обратно)

180

IX венгерским армейским корпусом командовал генерал-майор Дьюла Ковач.

(обратно)

181

31-я добровольческая гренадерская дивизия СС «Богемия и Моравия» (командир – бригаденфюрер СС, генерал-майор войск СС Густав Ломбард): 78-й, 79-й и 80-й добровольческие гренадерские полки СС, 31-й добровольческий фузилерный (разведывательный) батальон, 31-й добровольческий танковый полк СС, 31-й добровольческий артиллерийский полк СС, 31-й дивизион штурмовой артиллерии СС.

(обратно)

182

моторизованная дивизия «Бранденбург» (командир – генерал-майор Герман Шульте-Хойтхаус): 1-й и 2-й егерские полки «Бранденбург».

(обратно)

183

8-я танковая дивизия (командир – генерал-майор Готфрид Фрёлих): 10-й танковый, 8-й и 28-й моторизованные, 80-й танковый артиллерийский полки, 8-й танковый разведывательный батальон.

(обратно)

184

Театром военных действий Верховного командования сухопутных войск (ОКХ) считался советско-германский фронт, а все остальные – театрами военных действий Верховного командования вермахта (ОКВ).

(обратно)

185

Линия «Маргарита» проходила по рубежу озеро Балатон и Веленце до излучины Дуная у Вица и далее до чехословацкой границы. Линия состояла из трех полос обороны.

(обратно)

186

Совинформбюро сообщило, что 29 ноября 1944 г. «войска 3-го Украинского фронта, перейдя в наступление, форсировали Дунай севернее реки Драва, прорвали оборону противника на западном берегу Дуная и, продвинувшись в глубину до 40 км, расширили прорыв до 150 км по фронту. В ходе наступления войска фронта овладели городами и крупными узлами коммуникаций Печ, Ватажек, Мохач и с боями заняли более 330 других населенных пунктов». Советские войска превосходили противника по пехоте в 2 раза, по орудиям и минометам – в 4,5 раза, по танкам и САУ – в 1,9 раза, по самолетам – в 2,6 раза.

(обратно)

187

2 ноября 1944 г. 2-й и 4-й советские гвардейские механизированные корпуса вышли с юга на ближние подступы к Будапешту. Однако ворваться в столицу Венгрии с ходу им не удалось. Немецкое командование было вынуждено перебросить на это направление, как раз из района Мишкольца, около четырех дивизий.

(обратно)

188

5 декабря 1944 г. войска 2-го Украинского фронта возобновили наступление на Будапешт: с северо-востока наступали 7-я гвардейская армия (командующий – М.С. Шумилов), 6-я гвардейская танковая армия (А.Г. Кравченко) и 1-я конно-механизированная группа И.А. Плиева; с юго-запада – 46-я армия (И.Т. Шлемин).

(обратно)

189

153-я учебно-полевая дивизия была уже один раз (в августе 1944 г.) уничтожена в Румынии и теперь ее сформировали заново; в ее состав входили: 715-й, 716-й, 717й гренадерские, 453-й артиллерийский учебно-полевые полки.

(обратно)

190

Народно-гренадерские дивизии (Volks-Grenadier-Divisionen) явились одним из последних «творений» Гитлера в этой войне. Личный состав этих дивизий подвергался интенсивной политической и идеологической обработке, и ставка ожидала от них «чудес доблести». 271-я народно-гренадерская дивизия, как мы увидим ниже, этих надежд не оправдала. – Прим. автора.

(обратно)

191

После прихода к власти коммунистов епископу это припомнили и он был помещен под домашний арест.

(обратно)

192

271-я народно-гренадерская дивизия (командир – генерал-майор Мартин Бибер) была сформирована 17 сентября 1944 г. в Словакии и оттуда переброшена в Венгрию. ее состав входили: 977-й, 978-й, 979-й гренадерские, 271-й артиллерийский полки.

(обратно)

193

2-я венгерская танковая дивизия (командир – генерал-майор Золтан Жедени): 3-й танковый, 3-й моторизованный полки, 2-й танковый разведывательный батальон, 2-й и 6-й моторизованные артиллерийские дивизионы.

(обратно)

194

Танк PzKw V «Пантера» (Panther) была разработала в 1941–1942 гг. как основной танк вермахта. Производство начало в январе 1943 г. Он имел броню 80 лоб), 50 (верх борта), 45 (борт и корма башни) и 40 (низ борта, верх и низ кормы) мм, одно 75мм орудие KwK 42, два 7,92-мм пулемета MG-42.

(обратно)

195

3-я кавалерийская бригада (полковник барон Артур фон Хольтей): 31-я и 32й конные, 869-й артиллерийский полк, тяжелый кавалерийский дивизион.

(обратно)

196

371-я пехотная дивизия (командир генерал-лейтенант Герман Нихофф): 669-й, 670-й, 671-й пехотные, 371-й артиллерийский полки.

(обратно)

197

Имеется в виду сформированная именно в эти дни штурмовая бригада СС «Дирлевангер» (SS-Sturmbrigade Dirlewanger).

(обратно)

198

24-я танковая дивизия (командир генерал-майор Густав Адольф фон Ностиц-Валлвиц): 24-й танковый, 21-й и 26-й моторизованные, 89-й артиллерийский полк, 24й танковый разведывательный батальон.

(обратно)

199

В 1939–1945 гг. в Цоссене (район Вюнсдорф) в Бранденбурге располагался специально выстроенный комплекс основной штаб-квартиры Верховного командования сухопутных войск.

(обратно)

200

Не очень ясно, что имеет в виду Фрисснер: Гитлер никогда не посещал штаб-квартиру ОКХ в Цоссене.

(обратно)

201

Имеется в виду расположенная недалеко от Таунуса Ставка фюрера в замке Цигенберг (Ziegenberg), на склонах долины близ Бад-Наухейма (Гессен). Строительство было начато в 1939 г., но в 1940 г. законсервировано. В ноябре 1944 г. Гитлер перенес свою Ставку.

(обратно)

202

Дивизия «Сент Ласло» (Szt. L6szly) была сформирована в октябре 1944 г. с использованием личного состава ВВС Венгрии и названа в честь короля Венгрии в 1077–1095 гг. Владислава (Ласло) I. Командир – генерал-майор Золтан Сюгий, состав – 1-й (парашютный), 2-й (пехотный), 3-й (авиационный) полки, 1-й, 6-й, 9-й артиллерийские дивизионы.

(обратно)

203

Войска 2-го и 3-го Украинских фронтов начали наступление рано утром 20 декабря 1944 г. На участке 2-го Украинского фронта 6-я гвардейская танковая армия прорвала оборону противника, развивая наступление в северо-западном направлении; к концу дня она продвинулась на 32 км и вышла к р. Грону (у Кальницы). 7-я гвардейская армия, продвинувшись на 15 км, вышла в долину р. Ипель. Успех наступавших южнее Будапешта войск 3-го Украинского фронта был несколько меньше: они продвинулись на 5–7 км.

(обратно)

204

4-я кавалерийская бригада (генерал-майор Рудольф Хольсте): 5-й и 41-й конные, 870-й артиллерийский полк, 70-й танковый разведывательный батальон, 70-й казачий эскадрон.

(обратно)

205

22 декабря 1944 г. генерал артиллерии Максимилиан Фреттер-Пико был отстранен от командования 6-й армией, а на следующий его место занял генерал танковых войск Герман Балк.

(обратно)

206

Шарнхорст (Scharnhorst) Герхард фон (12.11.1755—28.6.1813), прусский генерал. В 1807 г. он стал председателем Комиссии по реорганизации прусской армии, фактически возглавив прусский Генеральный штаб. Вместе с А. Гнейзенау был создателем новой прусской армии, действовавшей на основе всеобщей воинской повинности. В 1811 г. по требованию Наполеона уволен в отставку. В январе 1813 г. возглавил Комиссию по увеличению армии, руководил мобилизацией. В марте 1813 г. Шарнхорст стал начальником штаб генерал-фельдмаршала Гебхарда Блюхера. Тяжело ранен в май 1813 г. и умер от последствий ранения.

(обратно)

207

Мольтке Старший (Moltke) Гельмут фон (26.10.1800—24.4.1891), граф (с 28 октября 1870 г.), прусский генерал-фельдмаршал (с 16 июня 1871 г.), крупный военный теоретик. С 18 сентября 1858 по 10 августа 1888 гг. начальник прусского (с 1871 имперского) Генерального штаба.

(обратно)

208

Блицкриг (Blitzkrieg) или «молниеносная война» – скоротечная война, в ходе которой победа достигается к кратчайшие сроки до того, как противник успеет мобилизовать и развернуть свои вооруженные силы. В данном случае имеются в виду кампании вермахта в Польше (1939) и на Западе (1940).

(обратно)

209

Операция «Буйвол» (Bbiffel), точнее «Движение буйвола» (Bьffelbewegung) – операция по отводу войск 9-й и части 4-й армий со Ржевского выступа; проводилась 1—30 марта 1943 г.

(обратно)

210

Когда Гитлер потребовал от люфтваффе высвобождения части личного состава наполнение сухопутных войск, Герингу удалось настоять не на передаче своих подчиненных в сухопутных части, а формирование таких частей в рамках собственно люфтваффе. Авиаполевые дивизии (Luftwaffen-Feld-Division) являлись наземными соединениями люфтваффе, построенные по подобию пехотных дивизий вермахта. Летом 1943 г. они были изъяты из подчинения ВВС и переданы в состав сухопутных войск, в связи с чем переименованы в полевые дивизии (ВВС) – Feld-Division (L). Всего было сформировано 22 номерных авиаполевых дивизии, а также дивизия ВВС «Мейндль» и бригада «Верхний Рейн». В связи с тем, что личный состав этих дивизий не имел опыта наземных боев, дивизии часто несли неоправданно высокие потери.

(обратно)

211

Отдел Генштаба сухопутных войск, занимавшийся разведкой в отношении СССР.

(обратно)

212

Не совсем ясно, что имеет в виду Скорцени передавая слова Гитлера: командующим вермахтом в Венгрии (с подчинением ему командующий войсками в Восточной Венгрии и Западной Венгрии) являлся генерал пехоты Ганс фон Грейфенберг – этот пост он занимал до конца войны. Однако назначение состоялось (и тогда же был сформирован штаб) еще 1 апреля 1944 г.

(обратно)

213

Ядром 600-го парашютного батальона СС (SS-Fallschirm^gerbataillon 600) стало 90 ветеранов, оставшихся от 500-го парашютного батальона СС. Он был сформирован в октябре 1944 г. в Дойч-Ваграм (Австрии). Кроме того, в операции «Панцерфауст» (Unternehmen Panzerfaust) принял участие и 502-й егерский батальон СС.

(обратно)

214

Это довольно странно: дело в том, что еще до войны в официальных документах (и в случае с бланками тоже) в Третьем рейхе по идеологическим соображениям отказались от готического шрифта в пользу т. н. германского письма.

(обратно)

215

К этому времени Адриан фон Фёлькерзам был уже переведен в СС и являлся уже не капитаном, а гауптштурмфюрером СС, чего Скорцени, как его непосредственный начальник, не знать не мог.

(обратно)

216

Судя по всему Скоцени имеет в виду следующих лиц: генерала пехоты Ганса фон Грейфенберга, который занимал пост военного атташе в Будапеште (и одновременно являлся командующим вермахтом в Венгрии, т. е. тем самым генералом N); бригаде-фюрера СС Эдмунда Веезенмайера – посла в Будапеште и уполномоченного Великогерманского рейха в Венгрии; генера-полковника Фрисснера – командующего группой армий «Юг».

(обратно)

217

Подобное пояснение (в англоязычном издании) в тексте Скорцени вызывает определенные сомнения, что он является автором текста: штандартенфюрер СС Отто Скорцени не мог не знать что это звание в английской системе чинов соответствует полному генералу.

(обратно)

218

Во время подавления Варшавского восстания город обстреливался из 600-мм самоходной мортиры (Ge^t 040/041) типа «Карл» VI, носившего собственное имя «Циу» (Ziu). Однако после этого в декабре 1944 г. она была переброшен на Запад, где приняла участие в операции «Вахта на Рейне».

(обратно)

219

Для обстрела Севастополя использовались две мортиры «Карл» – III «Один» и IV «Тор»; ни одно из них также не было под Будапештом.

(обратно)

220

Unternehmen Eisenfaust. По немецким источникам это название не прослеживается, причем в англоязычной литературе операцию часто именуют «Панцерфауст» (Panzerfaust).

(обратно)

221

Имеется в виду командующий 1-й армией генерал Бела Миклош.

(обратно)

222

На самом деле по Будапештскому радио было объявлено, что Миклош Хорта обратился к странам Антигитлеровской коалиции с предложением о заключении перемирия. Свои действия регент обосновал там, что Германия не выполнила своих союзнических обязательств и прежде всего не обеспечила в достаточных размерах обещанную венграм помощь для обороны страны; кроме того, она в течение целого ряда месяцев самым непозволительным образом вмешивалась во внутренние дела Венгрии. Хорти заявил, что он не может допустить, чтобы территория Венгрии в ходе уже проигранной войны превратилась в арену боев в интересах других стран, в связи с чем и сообщил уполномоченному рейха в Будапеште о намерении Венгрии заключить перемирие и прекратить военные действия. Из заявление было не ясно, прекращают ли венгерские войска немедленно боевые действия или же должен состояться формальный акт подписания перемирия.

(обратно)

223

Венские ворота – старинный вход в Будайскую крепость. Построены в XV в.

(обратно)

224

Этот пост на 15 октября 1944 г. занимал генерал Лайош Чатаи фон Чатай.

(обратно)

225

В данном случае Скорцени имеет в виду проведенную под его руководством 13 сентября 1943 г. операцию по освобождению Бенито Муссолини из заключения в высокогорном отеле Albergo Rifugio на озере Гран-Сассо, близ Абруццо.

(обратно)

226

Скорее всего имеется в виду пистолет-пулемет МР-44; в советской литературе его обычно неправильно именовали автоматом.

(обратно)

227

«Панцерфауст» (Panzerfaust) – немецкий реактивный гранатомет однократного использования.

(обратно)

228

Вообще в своем повествовании Скорцени допускает ошибки, которые не должен бы был: например, по роду службы он должен был бы знать, что вес танка RzKw V «Пантера» колебался от 43 тонн (Ausf. D) до 45,5 тонн (Ausf. A).

(обратно)

229

Т.е. вооруженных сил Венгрии.

(обратно)

230

Карл Пфеффер-Вильденбрух являлся командующим частями СС в Венгрии.

(обратно)

231

Под семьей, судя по всему, имеются в виду супруга регента Мадольна и две их дочери Мадольна (род. 1902 г.) и Паула (род. 1903 г.). Пост аполстольского нунция в Венгрии в 1939–1948 гг. занимал Альберт Лавеме титулярный архиепископ Херсонесский в Цехии.

(обратно)

232

Имеется виду Сиси – Елизавета (24 декабря 1837 – 10 сентября 1898), императрица Австрийская и королева Венгерская, урожденная принцесса Баварская, супруга (с 24 апреля 1854) императора Франца Иосифа I. Она особенно любила Будапешт и в свое время пользовалась огромной популярностью в Венгрии, но «главой монархии» не являлась.

(обратно)

233

В данном случае – прогерманского правительства Ференца Салаши.

(обратно)

234

Замок Хиршберк располагается в уединенном месте (ныне на территории природного парка Алььтмюльталь) неподалеку от город Бейлнгри, ныне в округе Эйхштэтт в Верхней Баварии. С XIV в. им. владели Эйхштэттские епископы, в 1817–1833 гг. – пасынок Наполеона Эжен де Богарне герцог Лейхтенбергский. В 1860 г. его вновь приобрел епископ.

(обратно)

235

Это было, естественно, лишь внешним антуражем – на самом деле Миклош Хорти был фактически помещен под домашний арест, либо его можно рассматривать как интернированное лицо.

(обратно)

Оглавление

Победы и поражения Йоханнеса Фрисснера

  Становление офицера

  Служба в рейхсвере и военно-учебном ведомстве

  В действующей армии

Глава 1 От Балтийского моря к Черному

Глава 2 Румынский сектор театра военных действий

Глава 3 Обстановка проясняется

Глава 4 Злой рок и предательство

Глава 5 Создание нового фронта в Венгрии

Глава 6 Оборонительние бои в Трансильвании

Глава 7 Обстановка на западном крыле фронта

Глава 8 Бои на Венгерской равнине

Глава 9 Сражение за Будапешт

Выводы и заключения

Дополнения

  Отто Скорцени. Из книги «Секретине задания РСХА»

    Миссия в Венгрии

  Типпельскирх K.. История Второй мировой войны

    Глава X. Крушение немецкого фронта на востоке летом 1944 г

Приложение 1

Приложение 2

Аннотированный именной указатель

Фотоархив Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg