«Проданная в рабство»

1548

Описание

Об авторе этой книги известно немного – она жена арабского шейха и живет в Эмиратах, носит хиджаб и при этом купается в роскоши. Славянская внешность выдает ее корни, о которых героиня не очень любит вспоминать. Она родилась в российской провинции в бедной семье. В шестилетнем возрасте она была продана родителями за границу. Долгое время она воспитывалась в доме невест, куда привозили самых красивых девочек, которых обучали и готовили в жены шейхам. Она пережила плен у бедуинов, который длился сто двадцать один день, во время которого ее тело было изуродовано и обезображено, пережила похищение, потерю ребенка и многое другое, что обычному человеку не приснится даже в кошмарном сне. Свои воспоминания она оформила в книгу. Получилась весьма откровенная, местами провокационная и шокирующая история женщины, которая преодолела тысячи преград на пути к истинному счастью. Сила, мужество, благородство, великодушие и умение прощать – главные достоинства рассказчицы, которая когда-то была рабыней и наложницей, а потом стала возлюбленной женой одного из самых богатых людей в мире....



Настроики
A

Фон текста:

  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Текст
  • Аа

    Roboto

  • Аа

    Garamond

  • Аа

    Fira Sans

  • Аа

    Times

Амани Уисааль Проданная в рабство

Глава 1 Иванов гарем

Нас родилось сразу трое в один день. Девочки с одинаковыми лицами – тройняшки. Говорят, отец до последнего не верил в то, что в животе его супруги поселилось сразу несколько людей. А известие о том, что эта группа исключительного женского пола было еще большим ударом и в результате он пил неделю. После того как мы с сестрами появились на свет, его сопровождали шутки приятелей:

– Гарем себе настругал, Ваня!

Нас так и дразнили «Иванов гарем». Роды были тяжелыми и матери перевязали трубы, так что о других отпрысках помышлять она не могла. Она часто об этом говорила, а я с ужасом рассматривала ее тело, пытаясь понять, как в него вместились ржавые как в нашей ванной трубы. Уточнять я не решалась, чтобы не разочароваться, потому что боялась услышать что-то жуткое.

– Зачем тебе наследник? – смеялась мама, когда отец начинал ее упрекать за отсутствие в потомстве сыновей. – Что ты ему оставишь? Коробку с ржавыми инструментами?

– Продление рода…

– Нищеты и без тебя пруд-пруди! Девчонок хоть пристроить можно замуж, смогут пожить по-человечески!

Я часто слышала их разглагольствования на тему нашего будущего. И мне было непонятно значение словосочетания «пристроить замуж». Мы жили бедно. Маленькая квартирка на первом этаже хлипкого барака. Комнаты было две – родительская и детская, даже была отдельная кухня. Радовало, что внутри нашего жилого помещения был унитаз, потому что в соседних домах люди гадили в ведра, а после сливали все в яму, находящуюся неподалеку от древних построек. Летом из выгребной ямы воняло так, что невозможно было выходить на улицу. В нашем городке был большой парк с детской площадкой и аттракционами, но находился он далековато, добираться до него приходилось на автобусе. Мама экономила и не часто тратилась на такие «глупости», как развлечения для трех непосед. Мы были в этом парке всего пару раз на какие-то праздники, в то время, когда карусели становились бесплатными. Там было очень весело и приветливо: много смеющихся людей и разноцветных шаров, взмывающих в небо. Именно тогда я попробовала на вкус белое пушистое облако – сахарную вату.

Не знаю, кто из родителей стал инициатором того, чтобы одну из нас продать… Кощунственно, правда? Я долгое время не могла найти оправдания этому ужасному поступку. Я ненавидела мать долгое время и проклинала, но только теперь я понимаю, что на самом деле она подарила мне иную жизнь – ту, о которой на родине я и мечтать не могла. Моя история – одна из тысячи тысяч… и не знаю, почему я так хочу о ней рассказать!

– Зачем ты вернулась? – растеряно спросила моя сестра. Я не могла пока привыкнуть, что есть еще люди с точно таким же лицом, как у меня. Она выглядела изнуренно, будто каждый день разгружала что-то тяжелое. Лицо моей ровесницы было измято временем, будто она была старше на десяток лет.

– Не надо так на меня глазеть! Я чувствую себя злобной ведьмой, которая смотрится в лживое зеркало! – произнесла сестра недовольно.

– Не понимаю, – выдохнула я, округлив глаза, и растеряно пожав плечами.

– Ты – словно мое отражение в зеркале! И оно выглядит гораздо лучше, чем я!

– Ты хочешь сказать: я выгляжу лучше?

– Да, да! Не заставляй меня делать комплименты! – нервно произнесла она, встрепенувшись.

Мать наша была женщиной романтичной и часто придавалась фантазиям. Она обожала исторические романы и сериалы. Мы трое получили весьма экзотические имена в честь ее любимых персонажей: Маргарита, Жозефина и Скарлетт. Марго была названа в честь героини Александра Дюма и с легкой руки родительницы была с детства королевой, она считалась самой старшей дочкой (родилась раньше нас на пару-тройку минут) и в связи с этим чувствовала на себе тяжесть ответственности. Если родители уходили, то непременно ее оставляли главной в доме.

– Ты нас не старше! – задиристо произносила Жозефина, а после затеивала драку. Я предпочитала отмалчиваться, понимая, что спорить бесполезно. Помню, что наша Марга (как мы ее называли), мечтала стать балериной, но этому не суждено было осуществиться, потому что у нее был небольшой дефект – одна конечность чуть короче другой. Она ходила в танцевальный кружок в Дом культуры и старательно занималась, однако на концертах стояла в последней линии. Это ее обозлило и в знак протеста наша «королева» стала самой мудрой и справедливой представительницей нашей семьи. Она бесконечно поучала, и на все у нее было свое мнение. Такой я ее запомнила. Мы расстались, когда мне было шесть лет. Спустя двадцать лет она держалась также «по-королевски», но это выглядело весьма жалко: Марга была достойна трона из мусора и жестяной короны. С трудом подавив улыбку, я ответила на ее вопрос:

– Зачем я вернулась? Разве это не очевидно? Я хотела увидеть семью!

Мы сидели в маленькой кафешке, где пахло пережаренной едой и грязью. Я не привыкла к подобным «ароматам», вонь преследовала меня с того момента, как моя нога ступила на русскую землю. Я вдохнула воздух родины полной грудью и чуть не свалилась с трапа от приступа удушья, в моих глазах плясали сумасшедшие звездочки, и все время кружилась голова.

– Зря ты приехала, Скарлетт!

Я содрогнулась, потому что именем героини любимого маминого фильма «Унесенные ветром» меня давно никто не называл. Дети меня дразнили «Скарлатиной», и я очень переживала по этому поводу. Незнакомым людям я представлялась Аней.

– Теперь меня зовут по-другому, сестра, – произнесла я мягко. – Называй меня Айсу.

– Айсу? Что это за имя такое? – с усмешкой произнесла она.

– Оно означает «лунная вода», – спокойно отозвалась я, подавляя волну ярости.

– Лунная вода… Как глупо! Чем тебе твое имя не угодило?

Меня раздражало ее пренебрежение. Я представляла нашу встречу, как в лучших слезливых сериалах, которые так восхищали когда-то нашу маму: с объятиями, причитаниями и воссоединением семьи. Но все пошло не так с момента нашей встречи возле входа в никчемную забегаловку – между нами была непреодолимая стена, которую воздвигла моя родная сестра.

– Понимаешь, – начала она оправдываться, – не могу себе представить, как нам общаться. Проблема в том, что я не воспринимаю тебя, как родного человека… Несмотря на то, что лица наши похожи – мы разные. И этого не изменить.

– Мы родились в один день, – произнесла я еле слышно. – Все эти годы я хотела встретиться с вами – с моей семьей. Мечтала и молилась!

– Хотела, мечтала, молилась! – немного зло выплюнула Маргарита, обратив внимание, с каким любопытством наблюдает за нами мужчина, сидящий за соседним столиком. – Как говорила наша мама: не та степень хотения.

Разговор не складывался. Я рассматривала старую скатерть темно-зеленого цвета местами прожженную и мысленно призывала свой организм к терпению, мне было необходимо дождаться Жозефину, которая являлась неотъемлемой частью нашей троицы. Она получила свое имя в честь первой супруги Наполеона. С детства обожала быть в центре внимания и грезила об актерской карьере. Эту смешливую и улыбчивую девчушку обожали все, в ней была особенная магия, благодаря которой она располагала к себе собеседника с первых секунд общения.

– Жози не придет, – ледяной тон моей собеседницы остудил теплые воспоминания, которые вмиг рассыпались на мелкие части, словно прозрачные кристаллы воды.

– Она отказалась меня увидеть? – спросила я, почему-то волнуясь.

– Я ей не звонила. Мы не ладим.

– Это плохо…

– Я не спрашивала твоего мнения!

Я видела, как пульсирует жилка на ее виске. Это означало, что назревает буря и непременно разразится скандал. Так было в детстве: рассудительной королеве Марго ярость покрывала пеленой глаза и она искала жертву, чтобы избавиться от яда своей ненависти, отравив им организм жертвы. Она жалила раз за разом, пока не чувствовала, что ее оппонент слабеет, а после безоговорочной победы расцветала от улыбки и вела себя, как ни в чем не бывало, наслаждаясь своим превосходством. В схватках с бескомпромиссной Маргаритой страдали все – таков был ее характер. «Это хорошее качество! Девочка не даст себя в обиду, когда вырастет!» – говорила наша мама, утирая слезы. Ее романтичная натура тоже страдала в этих мимолетных сражениях. Посреди занюханной забегаловки была атмосфера ринга, на котором замерли две соперницы с почти одинаковым лицом.

– Ты представляла, что вернешься сюда спустя двадцать лет, и мы тебе расстелем красную дорожку и закажем оркестр?! – процедила сквозь зубы Марга. В ее глазах сверкали искры ненависти, словно перед ней был злейший враг, а не родная сестра, которую она видела последний раз пару десятков лет назад. Она медленно встала с неудобного стула, перевидавшего множество пятых точек, и громко произнесла на все кафе, будто находилась не в закусочной, а на огромной площади (кажется, в старину таких людей называли глашатаи):

– Вернулась наша восточная принцесса! Покинула свой золотой дворец и снизошла до нас, чтобы полюбоваться нашим никчемным существованием!

Мои щеки вспыхнули алым цветом. Я опустила глаза и ждала, пока она заткнется. Ее глотка извергала витиеватые тексты, в которых было столько желчи, что я с трудом боролась с желанием запихать ей в глотку пачку салфеток.

– Зачем ты это делаешь? – я прервала оскорбительное выступление Маргариты. В течение пары минут она сотрясала воздух, выставляя меня на посмешище перед посетителями забегаловки.

– Делаю что? – с вызовом произнесла сестра.

– Унижаешься, – мой голос звучал вполне уверенно и мягко. Уроки моего господина не прошли даром, он любил цитировать Конфуция и часто заимствовал мудрые строки древнекитайского мыслителя. Одну фразу он повторял чаще всего: «Благородный муж в душе безмятежен. Низкий человек всегда озабочен». Я, конечно, не была безмятежна в тот момент, но мне удалось сдержать гнев и не вступить в бой со своим потрепанным отражением, на который она меня так отчаянно провоцировала.

– Унижаюсь?! Я?., – удивленно произнесла Марга. Видимо такой поворот в разговоре «мудрая королева» не предвидела.

– Слушай, как там тебя… Лунная вода… – брезгливо выдавила она, захлебываясь бешенством. Я даже заметила в уголках ее губ белую пену.

– Мое имя Айсу, – уточнила я, кивнув с улыбкой. Я ощущала, как мое спокойствие ошпаривает кончики ее нервов.

– Катись обратно в свои Эмираты! И продолжай радоваться спокойной жизни. Тебе, в отличие от меня, не надо думать ни о чем! А мы тут в России выживаем! – задыхаясь возмущением, произнесла Марга. Вечер явно шел не по ее сценарию.

– Я понимаю, что ты больше не хочешь меня видеть… и я не хочу быть твоим раздражителем. Оставь мне адрес или телефон Жозефины. Я обещаю, что после этого не потревожу тебя никогда! – слова эти дались мне непросто. Я сглотнула ком в горле и терпеливо выжидала, пока Марга придет в чувства. Я боялась разрыдаться от обиды и снова вспомнила слова моего господина, который, перед тем как отпустить меня на родину, произнес:

– Ведь у твоих соотечественников принято говорить: никогда не возвращайся туда, где был счастлив. Зачем тебе ехать в Россию?

– Чтобы отрезать пуповину! – выдохнула я, немного лукавя. На самом деле в моей душе была надежда вновь обрести семью и больше не видеть стен моей благоустроенной «тюрьмы». В этом я никогда бы не призналась моему господину, потому что опасалась, что он передумает отпускать меня.

Глава 2 Что посеешь, то и пожнешь

Прежде чем соответствовать идеальному образу восточной женщины я долго шла по пути совершенствования, на котором сама же и воздвигала преграды благодаря моему непокладистому характеру. Мудрость приходит с опытом. Отказаться от благ во имя собственных принципов – дело благородное, но бессмысленное. Я вовремя поняла: успешное сотрудничество дает хороший результат и важно извлекать максимальную пользу из сложившейся ситуации, не предавая при этом свои убеждения. Недаром люди придумали слово «дипломатия».

– Ты – строптивая кобылка! Чувствую, я намучаюсь с тобой, – произнесла женщина с излишней волосатостью над верхней губой. Звали ее Джамиля (я не уверена, что это настоящее имя), а родилась она в одной из стран, когда-то входящих в состав Советского Союза. О себе она говорить не любила. Все знали, что ее прошлое – жизнь в гареме, владелец которого умер. Вдовствующие восточные женщины, оставшиеся без попечительства своего господина – это настоящая трагедия. Часто их распродают, как домашнюю утварь. И мало кого ожидают приятные перспективы, скорее, это исключение.

Снова попасть в хорошее место могли лишь самые юные красавицы, остальные считались «залежалым товаром» – от них избавлялись, распределяя в бордели (если они к этому были еще пригодны), а старух гнали прочь в никуда. Говорят, что большая часть женщин, оставшихся без попечителя, гибла, умерщвляя себя. Я не удивлена! Лишенные самостоятельности особы, живущие в прочной золотой клетке, оказывались беспомощны перед неказистой действительностью, они напоминали рыбу, выброшенную на берег и бьющуюся в предсмертных конвульсиях. О такой участи Джамиля призывала нас не мечтать, обещая в обмен на старания создать все условия для приличного существования. Бывшая жительница гарема видимо родилась под счастливой звездой, ей удалось выжить и перешагнуть черту бедности, организовав пусть и сомнительное, но доходное дело.

Задачей этой женщины было воспитание спутниц для состоятельных господ, она занималась подготовкой «кадров» в основном для Эмиратов, были случаи, когда невест сбывали и в Пакистан. Казалось, Джамиле все равно кто платит, но это было не так. Она водила знакомства с определенным кругом людей и несла ответственность за качество приобретений. Воспитанницы пересказывали историю о том, как вернули одну из девушек, которая вела себя недостойно и не уважала традиции страны. Среди учениц она была лучшая, но ее успехи были лишь видимостью, она преследовала главную цель: покинуть пустыню.

В современном арабском мире гаремов как таковых не осталось. По крайней мере, официально. Ходили слухи о подпольных империях, в которых содержали сотни и даже тысячи женщин и все они были привезены из разных точек мира. С некоторыми заключали контракты, по истечению которых они имели возможность вернуться на родину. Но кого-то удерживали и насильно, судьба таких женщин была не завидна.

Идеальной сделкой для Джамили являлось замужество ее подопечных. Это случалось не часто, потому что мусульмане предпочитали заключать браки со своими соотечественницами. Законно в Эмиратах можно было иметь до четырех жен, при условии достойного содержания каждой из них. Те, кто попадал «под крыло» богатого мужчины легально, могли рассчитывать на вполне приличную жизнь.

– У тебя есть два варианта, деточка, – произнесла Джамиля, нахмурив сросшиеся на переносице брови. – Либо ты примиришься с судьбой и будешь рвать с дерева, под которым оказалась по воле случая, самые сладкие плоды, либо питайся огрызками, как свинья! Я – не нянька, и моему терпенью есть предел!

Воспитательная беседа возымела должное действие, я задумалась о том чего себя лишаю. Вернуться домой у шестилетнего ребенка мало шансов, а значит, стоило прислушаться к словам опытной женщины. Я могла принять условия игры и сбежать из плена, когда стану старше. Чтобы сократить этот путь, мне необходимо было знать местный язык и обычаи.

Я посмотрела карту в одной из комнат для занятий и поняла, что дорога обратно в Россию весьма длинна. Это стало еще одним аргументом, чтобы покориться судьбе и временно смириться со своим положением. «Пока я пленница, но это не навсегда!» – твердо решила я и кивнула. Мое смирение порадовало Джамилю. Она не была агрессором, пыталась быть для воспитанниц добрым советчиком и другом, а за любые провинности наказывала работой. Однажды я перебила кучу посуды, чтобы выразить недовольство, терпеливая женщина сдержано произнесла, что не желает вводить физическое наказание и штрафы за ущерб, поэтому настоятельно рекомендовала не ерепениться, и искупить свою вину трудом.

– Или я тебя продам бедуинам! Они любят светлокожих, и им будет плевать, сколько тебе лет! Последнее, что ты увидишь перед смертью, – чудовищную темную морду с гнилыми зубами!

На тот момент я не понимала, что речь идет о насилии, но то, что встречу с бедуинами мне не пережить, – это было очевидно.

Почти неделю я вымывала отхожее место. Меня не пугали запахи, ведь я выросла в бараке, окутанном едким зловонием из выгребной ямы. Однако висеть над дыркой, сквозь которую я наблюдала дерьмо в течение нескольких минут, не доставляло мне удовольствия.

– Что от меня требуется? – спросила я вкрадчиво, усевшись напротив Джамили. Пожилая женщина улыбнулась и предложила выпить травяного чая, заметив, что ее радует моя деловая хватка.

– Ты должна отказаться от прошлого, потому что оно – слишком тяжелый груз. Прошлое – то чего нет в данный момент, его не вернуть. Жить надо сиюминутно, иначе рассвет следующего дня обесценится!

Мои детские мозги были не готовы принять столь тонкие философские размышления, и поэтому я кивала, не вникая в смысл сказанного. Джамиля заметила мое замешательство и спокойно уточнила:

– О чем ты мечтаешь, деточка?

– Увидеть маму, – выдохнула я и захныкала.

– Ты меня не услышала, – в голосе собеседницы сквозила печаль. – И даже не попыталась вникнуть в смысл моих слов.

– Но я так по ней скучаю! Я могу надеяться, что когда-нибудь встречусь со своей семьей?

Дыхание мое на мгновение остановилось, а вместе с ним перестало стучать сердце, больше всего на свете я боялась услышать отрицательный ответ. Темные глаза женщины немного сузились, брови сдвинулись, превратившись в одну темную черточку, будто кто-то провел небрежно кистью по ее лбу, оставив след черной краски.

– Ты можешь надеяться на что угодно. Ты ведь знаешь, что надежда умирает последней? – со снисходительной улыбкой произнесла Джамиля и распорядилась, чтобы Малышка Бэтси привела в надлежащий вид дитя, в котором проснулся разум. Она что-то сказала на незнакомом мне языке, я предположила, что хозяйка меня хвалит, потому что после ее реплики служанка активно закивала, оголив от радости почти беззубый рот.

Седовласая сморщенная негритянка торопливо повела меня в комнату «преображений». По-русски она не говорила и указывала знаками, что мне делать. Сначала я рассталась со своей одеждой, в которой меня привезли из России. Это было старенькое желтое платьице в белый горох. У сестер были такие же, но других цветов – красного и светло-зеленого. Когда мы одновременно наряжались в эти платья, нас называли «светофор». Я вдруг вспомнила, как мы менялись одеждой, но мама запретила нам это делать, потому что отец и так путался, не различая нас, а разные цвета помогали ему ориентироваться среди тройняшек.

Когда меня везли в пустыню, то поверх моей одежды на меня натягивали длинное темное одеяние – чадру, она полностью меня прятала от посторонних глаз. Под этой плотной тряпкой было невероятно жарко. Меня постоянно поили жидкостью, похожей на остывший чай (полагаю успокоительное), после чего я передвигалась как улитка и плохо соображала. Еще на всякий случай заклеивали рот.

Я почти не помню тот день, когда родители передали меня в руки покупателям… Заплаканное лицо матери, которая шептала «Прости меня, Скарлетт»… пачка денег в ее дрожащих руках… крепкие мужские руки, удерживающие мое барахтающееся тельце, словно тиски… еще старенький микроавтобус с затемненными стеклами…

От ужаса я потеряла сознание сразу, как только меня в него запихнули. До пустыни мы добирались долго на разных видах транспорта. Почти всю дорогу я была словно во сне, и мечтала о пробуждении, чтобы поскорее вернуться в нашу убогую квартирку и обнять своих родных, пожаловаться мамочке на странные видения, в которых она как будто бы меня продала…

Малышкой Бэтси женщину преклонного возраста прозвали еще первые воспитанницы Джамили за невысокий рост и субтильное телосложение. Если бы не морщинистость кожи и седой цвет волос, можно было бы предположить, что это подросток-африканец. Она была забавная, часто пела песни на «тарабарском» языке – так мы называли неведомые нам звуки. В комнате «преображений» девочек хорошенько отмывали в небольшом корыте, а после наголо стригли – это был своеобразный обряд очищения – отказ от прошлой жизни и перерождение. Малышка Бетси что-то нашептала и сожгла над моей головой зловонный пучок травы. После омовения старуха не спеша обтерла меня грубоватой тканью и громко воскликнула, глядя на дверь. Этот звук напоминал боевой клич какого-нибудь дикого племени.

Я вздрогнула и испуганно замерла в ожидании. В помещение, где кроме корыта и бочки с водой больше ничего не было, явилась Джамиля. Она выглядела очень сосредоточенной и призвала меня встать на маленький коврик, который словно по волшебству появился в руках Малышки Бэтси, и та бережно положила его на песчаный пол.

– Повторяй за мной, – скомандовала Джамиля. – Я отрекаюсь от прошлого во имя настоящего… Я клянусь именем Аллаха…

Я повторяла за ней все фразы, которые она произносила, будто заклинание. Больше всего меня смущали ни странные слова и ни мое обнаженное тело, а то, что на моей голове отсутствовали волосы. Я сразу вспомнила соседа Архипку, живущего когда-то в соседнем бараке на первом этаже. Он не выходил из дома из-за какой-то жуткой болезни и часто сидел у окна. Он был лысый, и мои сестры его прозвали грибом. Мне было жалко его, потому что у него совсем не было друзей. Мы с ним общались жестами через окно, будто два глухонемых. Это было забавно, нас обоих очень веселил этот разговор. А потом Архип умер. Он был старше меня всего на пару лет. Родители нас потащили на похороны, чтобы покормить на поминках. В меня еда не лезла, потому что я никак не могла смириться с тем, что его заколотили в ящик и закопали.

– Зачем с ним это сделали? – спросила я маму.

– Он умер, Скарлетт. Это означает, что мы его никогда больше не увидим.

– Умер? – удивилась я.

После этого события, поразившего меня до глубины души, голова, лишенная волосяного покрова, была в моем представлении признаком скорой смерти. Как-то в продуктовом магазине я увидела лысого человека и завопила на весь магазин, что он скоро умрет. Мама, схватив нас с сестрами в охапку, пошла прочь, сгорая от стыда. А мужчина, услышав из очереди «Устами младенца глаголет истина», упал в обморок.

Поцеловав Коран после длинной клятвы, я получила новое имя – Айсу. Мне выдали новую чистую одежду – длинную светлую тунику, которую девочки прозвали распашонкой, шаровары и платок. С того момента я стала полноценной частью мира Джамили.

– Если нарушишь свою клятву, обречешь себя на несчастья! – строго произнесла хозяйка. – Вероломная клятва – страшный грех в исламе!

Я снова не поняла большей части слов, но кивнула в знак согласия, потому как устала от этого заунывного процесса, очень хотелось пить, есть и спать. Меня перевели в спальню с хорошими матрацами и чистым бельем. Изначально я спала в «предбаннике» – так называли место для сна вновь прибывших и тех, у кого не было шансов стать качественным и добротным «товаром» для арабских женихов. «Бракованных» девочек, у которых были травмы или физические недостатки, оставляли в качестве прислуги. Иногда их выдавали замуж за слуг людей, обращающихся к Джамиле.

Так устроила свою судьбу Ангел Оливия, у набожной красавицы было слабое здоровье и доброе сердце, эту приветливую девушку любили все и вспоминали о ней хорошими словами. Она простывала от нескольких глотков холодной воды и болела неделями. Джамиля сетовала, что много тратится на бесконечное лечение, но ничего не могла поделать. В списке достоинств ее девушек была не только покорность, но и отличное здоровье. Джамиля смирилась с тем, что Оливия станет ей обузой на много лет, однако произошло непредвиденное: в изолированную девушку влюбился водитель одного шейха, присматривающего себе среди здоровых воспитанниц невесту. Молодой пакистанец случайно заметил ее в окне и был сражен необычайной ангелоподобной внешностью, он попросил своего хозяина похлопотать за него перед свахой и оба покинули дом Джамили со спутницами.

Это была волшебная история, которой девушки восхищались. Но были и другие случаи – более печальные. В «предбаннике» жила златовласая красавица Нузар. Ей было почти пятнадцать, и шансов на то, что она покинет дом Джамили, у нее не было (помогая на кухне, она сильно повредила кожу на теле, опрокинув на себя горячее масло). Мне было искренне жаль ее, она постоянно плакала и стояла на коленях возле окна. Я подумала, что она просит Бога быть милостивым и послать ей жениха, как и Оливии. В первый день пребывания в доме Джамили я тоже истекала слезами, скучая по своей семье. Я искала поддержки и надеялась найти в лице Нузар подругу, но она взглянула на меня с таким презрением, словно я попросила ее о чем-то очень плохом. Я была удивлена столь леденящим приемом, и тогда начала общаться с другими девочками, продолжая наблюдать за рыжеволосой красавицей, которая постоянно молилась, прося небо о чем-то неведомом.

– Она желает, чтобы Господь забрал ее к себе, – доверительно произнесла шепелявая девчонка с миловидным восточным лицом. В ее темных глазах блестели смешинки, будто эта ситуация веселила ее.

– Почему она хочет умереть? – удивилась я, разглядывая блестящие медные волосы коленопреклоненной Нузар.

– У нее была мечта, и после того, что с ней произошло, она потеряла надежду. Теперь у нее нет никаких шансов стать женой самого богатого шейха! – с притворно печальным вздохом констатировала любительница посплетничать. – Как впрочем, и у меня!

– А что с тобой не так? – удивилась я, разглядывая здоровую миловидную азиатку.

– Ты слышишь, как я говорю? Кто захочет такую жену? – сетовала девочка, вздохнув. – Однажды я случайно прикусила язык и теперь мне можно рассчитывать разве что на чудо!

– Или на глухого мужа! – выкрикнул кто-то из второго ряда (матрацы располагались в несколько линий прямо на песчаном полу, что было не очень удобно).

– И поделом тебе! – грубо выплюнула темнокожая девочка, лежащая по соседству со мной. Она приподнялась на локте и сердито уставилась на азиатку. Я была удивлена, что большегубая воспитанница с черными волосами, похожими на скрученную проволоку, так хорошо говорит по-русски. Судьба ее была непростой: она родилась в крошечном поселке на севере России, где представителей негроидной расы видели разве что по телевизору.

Появление подобного ребенка шокировало и врачей, и саму роженицу. Муж ушел из семьи, не желая воспитывать «головешку» и отказываясь принимать во внимание доводы о наследственности. Уставшей от пересудов женщине пришлось бежать от пересудов из родного края, в котором она родилась и выросла, с младенцем на руках не похожим ни на нее, ни на супруга. Она продала свою дочь и начала новую жизнь, изменив имя. Эту историю мне поведала шепелявая всезнайка, которая знала все и про всех. Ее не любили остальные девочки за болтливость и за то, что она сует свой нос в дела, которые ее не касаются.

– Язык прикусывают те, кто много говорит не по делу! – строго произнесла темнокожая девушка и, повернувшись в сторону молящейся Нузар, тихо добавила: – А красоты лишают тех, кто горделив!

Мне стало не по себе от концентрации злости и зависти в маленьком помещении, где царствовали два основных эмоциональных состояния: ненависть и равнодушие. Чтобы хоть как-то отвлекаться, я не без удовольствия слушала побасенки шепелявой приятельницы. Она поведала мне, что до того, как покалечиться, Нузар вела себя так, словно была особенной, она легко могла обидеть или оскорбить других воспитанниц. Лишь перед Джамилей рыжеволосая девушка заискивала, но та чувствовала фальшь и не поддавалась чарам льстивой красавицы. Когда случилось несчастье, никто не удивился этому происшествию, все были уверены: кара была заслуженной.

– Что посеешь, то и пожнешь! – подвела итог болтушка.

Мне понравилась эта фраза. Я решила взять ее за правило.

Глава 3 Жозефина без Наполеона

Королева Марго была снисходительна и все же дала мне адрес и телефон нашей сестры Жозефины. Дозвониться не получилось, поэтому я отправилась к ней наобум без предупреждения. Она жила в соседнем городке, находившемся в нескольких часах езды на рейсовом автобусе. Он был еще меньше, чем областной центр, в котором я родилась. Я хотела взять машину и добраться в более комфортных условиях, но посмотрев на лица шоферов, предлагающих свои услуги, решила свести риск к минимуму и отправиться на общественном транспорте, значительно сэкономив на поездке. Рядом со мной сидела милая старушка, с которой я с удовольствием болтала. Она каждые выходные ездила торговать свежими молочными продуктами на рынок из деревеньки.

– Сегодня плохой день был, половину везу обратно, – произнесла пожилая женщина, заметно расстроившись.

– Я бы купила у вас остатки! – поспешно откликнулась я, желая помочь доброму человеку почтенного возраста. Она сначала обрадовалась, но вмиг ее настроение переменилось. Бабушка поправила платок и вязаную кофту темно-зеленого цвета и недовольно ответила, что не терпит жалости и подачек.

– Я не предлагаю вам деньги просто так! – в моем голосе сквозила легкая обида. – Я еду к своей сестре, с которой не виделась много лет. Я так поспешила, что совсем ничего не купила к столу, как это принято в России.

– У нас принято накрывать стол, когда гость входит в дом! – высказала женщина и не доверчиво осмотрела меня с головы до ног. На мне были джинсы и рубашка хороших брендов, но не броские.

– Я давно не живу здесь, потому что пришлось уехать, когда я была ребенком. И мне просто хотелось… это неважно, – прошептала я отвернувшись к окну. Старушка сжалилась и все-таки продала мне сыр, творог, немного зелени и банку соленых огурцов. Она назвала сумму, значительно отличающуюся от цен в магазинах. Я сделала вид, что не заметила лукавый отблеск в ее глазах. Примерно так же на меня смотрели таксисты, распознав, что я не местная, и называя космические цены за поездку.

Я долго искала нужный адрес. Все, кто попадался на пути, либо отмахивались, говоря, что впервые слышат об улице Липовой, либо шарахались, вытаращив глаза (как я полагаю, принимая меня за мою сестру). Я прошагала за пятнадцать минут всю центральную улицу Ленина и остановилась перед полем – дальше идти было некуда. Городишко был крошечный. Обветшалые постройки грустили без ремонта, дома не превышали пяти этажей. Глаз радовала зелень, в которой утопали улицы и небольшое количество машин. Казалось, здесь жизнь замерла, и я не могла понять, нравится мне это или нет.

Меня кто-то окликнул:

– Эй, ты куда намылилась?!

Я обернулась и увидела перед собой молодого мужчину, который был нетрезв.

– Чего ты так смотришь-то? – пробубнил он, с подозрением рассматривая мою одежду. Я улыбнулась, понимая, что этот человек принял меня за Жози, и предложила пойти домой. В руках у меня была тяжеленная клетчатая сумка, которую мне любезно пожаловала алчная старушка, но потрепанный небритый «джентльмен» не удосужился взять ее из моих затекших пальцев. Я плелась за слегка пошатывающимся человеком в поношенной запыленной одежде и пыталась представить жизнь сестры: несколько детей, работа копеечная, пустой холодильник и пьяница-муж – узнаваемая картинка среднестатистической семьи в российской глубинке. Мужчина казался помладше, но неравными браками сегодня никого не удивишь. Мы прошмыгнули через дыру в заборе, затем пересекли заросли – что-то наподобие парка, но сильно запущенного и загаженного человеческими испражнениями, окурками, битым стеклом. Спустя несколько минут мы оказались на окраине города – перед двухэтажным домом, напоминающим барак моего детства. Он стоял на отшибе, словно был изгнан или наказан, стены его были сильно обрушены, как после бомбежки, кое-где отвалилось глиняное покрытие, и видна была дранка, один угол здания сильно «провисал».

В подъезде пахло мочой и сыростью. Отсутствие двери не спасало, тошнотворный запах въелся в сыплющиеся стены и подгнившие доски пола. Было ощущение, что дом устал не только снаружи, но и изнутри.

Мы поднялись по деревянной лестнице на второй этаж. Мой проводник дернул дверь и, увидев на пороге Жозефину, громко вскрикнул, выронив старый шуршащий пакет из рук. Его внимание тут же переключилось на звон стекла – содержимое разбилось. Когда он наклонился, мы с сестрой уставились друг на друга.

– Марга? – неуверенно выдавила она, выпучив глаза.

Я отрицательно покачала головой. По щекам покатились обжигающие слезы. Мы стояли еще с минуту под тихое ворчание мужчины, причитающего над разбитой бутылкой, теперь к запаху мочи и сырости примешался еще аромат некачественного спиртного.

– Скарлетт! – выдохнула сестра и уселась на пол, горько зарыдав, словно перед ней был призрак.

Тут опомнился молодой человек, со страхом повернулся ко мне и, несколько раз перекрестившись, произнес «чур меня!». Мы с Жози засмеялись, глядя на него.

– Ты ему не рассказала о сестрах? – спросила я, наблюдая, как удивленно он смотрит то на меня, то на Жозефину, периодически потирая глаза.

– Не было надобности! – смеясь, произнесла моя сестра и обратилась к мужчине: – Слышь, Мишка, сестра это моя! Не очкуй, не крейзонулся ты пока и я не раздвоилась!

Он недоверчиво посмотрел на меня и, оттолкнув Жози, прошел в квартиру, тихо ворча, словно старичок.

– Ты если пожить, то это… негде у нас, – виновато произнесла родственница, глядя на мою внушительную сумку.

– Нет, не беспокойся! – опомнилась я, после кратковременного ступора и, посмотрев на сумку с продовольствием, пробубнила: – Это… слово забыла… не подарок… не презент… гостинцы!

Жозефина, обрадовавшись как ребенок, бросилась к сумке и заботливо высвободила ее из моих рук.

– Тяжеленькая, – прокомментировала она, внося ее в квартиру. Я последовала за ней. В доме было мрачно. Посреди комнаты стоял стол, захламленный грязной посудой и пустыми бутылками. Из мебели был еще старинный шкаф и разобранный диван с несвежим бельем, а также просиженное кресло. По углам болталась паутина. Комнату тускло освещала лампочка, болтающаяся на проводе, и выглядело это так убого, что у меня навернулись слезы. Пока я осматривалась, Жозефина ковырялась в сумке с продуктами.

– О, огурчики! Прекрасный закусон, и рассольник сгодится. А это чего? Сыр? Вкусняшка! Лучок и… творог… А выпить ничо не взяла? – раздосадовано спросила она. Казалось, что продукты моментально обесценились для нее без выпивки.

Зашумел смыв воды в туалете, и через мгновение в комнате появился молодой человек. Он все еще смотрел на меня с недоверием, видимо его настораживала наша с Жозефиной похожесть. Я почему-то вспомнила, как алкоголь периодически сводил с ума отца. Он и трезвый-то путал наши имена, а когда напивался, то мы для него все были на одно лицо.

– Что это за карусель? – кричал отец, рассматривая нас поочередно. – Прекратите мучить меня!

Мы стояли по стойке смирно, вытянувшись, как солдаты. Он начинал кричать, что люди с одинаковыми лицами – это происки дьявола. Однажды он взял нож, желая вырезать нам на лбу начальные буквы имен, чтобы больше не путаться. Ближе всех к нему стояла Жозефина – с нее он и решил начать.

– Папочка, миленький, родненький, не надо! – взмолилась Жози, повиснув на его руке, но в затуманенном алкогольными парами мозге не было места жалости, он казалось, не слышал ее, а у нее не хватало сил вырваться… Нам было всего по пять лет!

Я запомнила тот вечер и то, как билось мое сердце, сотрясая все тело. Я зажмурилась, когда острие ножа блеснуло над гладким лобиком сестры. Она громко закричала, и тут вихрем на кухню влетела мать и тут же высвободила дочь из лап чудовища. Я внимательно присмотрелась к припухшему лицу сестры, маленький шрам на лбу сестры – память о том зловещем вечере – был немного заметен.

– Мишаня, познакомься, – вяло мямлила она, – Это моя сестра…

– Айсу! – перебила я Жози, представившись своим новым именем, и протянула ему руку. Он помешкал, но потом все же пожал ее. На лице моей родственницы читалось недоумение, она поправила замызганный халат и удивленно уставилась на меня, и мне нужно было что-то ответить, чтобы избавиться от неловкой паузы:

– Мне поменяли имя еще в детстве. И вот уже двадцать лет называют Айсу. Я привыкла!

– Моя сестра… уезжала, – пояснила она Михаилу и после обратилась ко мне: – В… другую страну?..

– На другую планету, – отозвалась я с грустью. И хотя на данный момент мне жаловаться было не на что, я все же оглядывалась назад с печалью. Жозефина заметила мелькнувшую на моем лице грусть, но задавать вопросы не осмелилась. Я была ей благодарна за невмешательство и вялый интерес к подробностям моей непростой жизни. Она вытаращила глаза на молодого человека и растеряно развела руками, произнеся:

– Мишаня, так у нас даже нечем отметить приезд Алсу!

– Айсу, – поправила я ее. – Через «й».

– Нуда… я и говорю! В общем, ничего не знаю: где хочешь, там и доставай бухло! – произнесла она строго, пригрозив ему кулаком.

– Так я-то не виноват! Она притворилась тобой и пошла за мной! Сказала бы, что она – не ты, и я бы не выронил пакет! А теперь я – крайний! Легко обвинить невиновного! – замямлил он.

Мне наконец-то удалось рассмотреть его лицо: ему было чуть за двадцать, а может и того меньше, если побрить и умыть. Пока я размышляла о характере их взаимоотношений, они чуть не разодрались. Жозефина ухватила его за грудки и сотрясала, хотя была значительно меньше ростом, а она скулил, как щенок, что бутылка разбита не по его вине.

– Неужели так необходимо пить? – воскликнула я, оттащив сестру.

– А как по-другому?! Это обычай такой! Пришел гость – чарки наполняй! Древнерусский обычай! Сестренка, есть взаймы рублей двести? – виновато произнесла радушная хозяйка. Я поспешно полезла в сумку, висящую на плече, достала кошелек, из которого вытащила тысячу рублей, случайно заметив слишком любопытный взгляд Жози, пытающейся оценить, сколько у меня наличности.

– Я вижу твои дела пошли в гору, Скарлетт! То есть Айсу! Деньжата водятся. Это хорошо… Теперь без них никуда. Есть они – все пути-дорожки открыты перед тобой. Нет их – хоть помирай! Тебе хорошо, наверное, платят!

– Не жалуюсь, – выдавила я с улыбкой, смутившись.

– Что ж, Мишаня, беги в магазин! Возьми три бутылки нормальной водки! – объявила Жозефина, протянув ему зеленую бумажку.

– А закусь? Жрать хочу! – произнес молодой человек, шмыгнув носом.

– Жратвы – завались! Сестра принесла, позаботилась! На неделю хватит, – кивнула хозяйка квартиры на сумку.

– Я пельменей хочу, – бубнил он, рассматривая тысячу. Михаил напоминал рослого ребенка, скромно выпрашивающего у матери дорогую покупку. Я поспешно достала еще тысячу и протянула ему, предложив купить пельмени, колбасы и все, что он захочет, но Жози перехватила купюру и убрала в карман своего заношенного халата, при этом строго сказала:

– Ты его балуешь, сестра!

Молодой человек густо покраснел и развернулся к выходу, но Жозефина остановила ее:

– Миша, ты это… купи себе пельменей. Только варить будешь сам. Идет?

Он обрадовался и почти вприпрыжку направился в магазин. Я была в замешательстве. Хозяйка дома сгребла скатерть вместе со всем содержимым и потащила этот гремящий мешок на кухню. До меня донесся шум воды и лязганье посуды – видимо она ее мыла. Жозефина вернулась довольно быстро и поставила на голую столешницу с облупившейся лакировкой три плохо промытых стакана и вилки.

– Хлеб забыла, – воскликнула сестра и бросилась к окну, заорав: – Мишаня, хлеба купи, слышишь?!

Какое-то время она смотрела в окно, потом повернулась ко мне и предложила присесть. Я расположилась на ближайшем к столу стуле, а она выгрузила продукты на центр стола. Закончив, Жози уселась напротив – через стол, словно опасалась быть ближе. Она молчала несколько минут, пристально рассматривая меня.

– Маргу видела, наверное, – предположила она. – Иначе откуда тебе взять мой адрес…

Я кивнула.

– Мы с ней раздружились.

– Почему? – спросила я, мысленно обвиняя нашу «королеву», потому что была уверена, что инициатором разрыва была именно она.

– Маргарита тебе не рассказала? – удивилась Жози, и когда я отрицательно покачала головой, как будто обрадовалась, добавив: – Ну, я ведь ушла из дома, а она осталась с отцом совсем одна! Он был лежачий – отморозил ноги по пьянке, и ему их отрезали. Орал с утра до ночи, огрызался и командовал, будто мы его прислуга. Я познакомилась с одним пареньком, и он меня забрал к себе. Марга до сих пор не может мне простить, что я ее оставила с ним…

Я заметила, что при воспоминании об отце у Жозефины затряслись руки. Она торопливо дотронулась до еле заметного памятного шрама на лбу, и сделала глубокий вдох, с трудом сдерживая слезы.

– Да где же Мишка с водкой? – зло рыкнула она, ударив по столешнице. Я поймала ее руки и понимающе сжала. Мне хотелось обнять ее, но интуиция подсказывала, что этого делать не стоит.

– Как умерла мама? – взволновано спросила я.

– Эта выдра тебе не рассказала? Вот ведь какая… Мама умирала жутко! Почти все деньги, которые дали за тебя, потратили на ее лечение, остальное пропил отец, – нехотя говорила Жозефина, высвобождая свои руки. Я поинтересовалась, чем она болела и получила краткий ответ:

– Рак!

Я вдруг почувствовала щемящую боль в груди, словно внутри меня была вязальная спица, которую вдруг кто-то начал шевелить. То была моя обида, которую я носила много лет. Я не могла простить матери того, что она от меня избавилась. Я засыпала и просыпалась с ее прощальным шепотом.

Меня мучил еще один вопрос, который я не решалась задать задумчивой Жози.

– Спрашивай! – произнесла она, будто прочитав мои мысли.

– Как оправдали мое исчезновение? Неужели меня не искала милиция?

– Шутишь? Серые мундиры от нас не вылазили! Кстати, теперь их называют полицейские… А по мне, как были мусором, так и остались! – усмехнулась Жозефина. – Тебя искали всем городом! Ты была знаменитостью, и портреты твои висели везде! Смешно, но нас сестрой притаскивали поочередно с улицы, выдавая за тебя, и требовали у родителей вознаграждение! А через несколько месяцев все утихло. Мама рыдала, и было ощущение, что она действительно поверила в то, что ты пропала, а перед тем, как умереть, она проклинала себя за то, что сделала. Собственно, тогда мы и узнали правду о том, что тебя продали. Так что, спасибо, тебе, Скарлетт, некоторое время мы пожили кучеряво: вкусно питались – к нам приходили сочувствующие люди и приносили авоськи с продуктами, игрушки и одежду. Было здорово, но до того момента, пока мать не начала перебираться поближе к аду!

Дверь хлопнула, и появился Миша, лицо его сияло от радости. Он выставил на стол две литровые бутылки водки и поспешил на кухню варить себе пельмени.

– Молодец, взял два литра! – одобрила Жози, и добавила тихо: – Не глупый ведь парень!

Сестра поспешно разлила по стаканам водку и предложила выпить. Я отказалась, сославшись на плохое самочувствие.

– Зря, – произнесла она неодобрительно и поспешно осушила стакан, после чего произнесла сдавленным голосом: – Вообще, некрасиво отказываться. Я, как сестра, тебя, конечно, пойму… Но выходит ты вроде как брезгуешь нашими хлебом-солью!

Я думала несколько мгновений и решительно взялась за стакан.

– Вот, теперь разговор склеится! – обрадовалась Жозефина, торопливо наливая себе еще водки. Мы «чокнулись» посудой, и я влила в себя жгучую жидкость, которая на вкус казалось, была, как кислота. Я чуть не задохнулась от шока, сестра прокричала, чтобы Михаил принес открывалку, и через несколько мгновений она запихала мне в рот, хрустящий соленый огурец. Отдышавшись, я вытерла слезы.

– Горе ты мое, луковое! – голос ее стал мягче.

– Ты говоришь, как мама, – улыбнулась я с грустью, вспоминая, как во время простуды заботливая родительница подтыкала мне одеяло и, проверив температуру, со вздохом произносила эту же фразу. Затем начинался процесс лечения и повышенного внимания. Мы с сестрами любили болеть. В это время она чаще была дома, и отец вел себя спокойнее. Даже ели снег зимой, чтобы захворать…

– Ну, расскажи, как и где ты жила? Куда тебя в итоге увезли?

– В пустыню, – выдохнула я, почувствовав, как тепло разливается по моему организму.

– И чего ты там делала? – уточнила Жози, пережевывая огурец нецелыми зубами.

– Училась жить заново! – отозвалась я, вспомнив будни в доме Джамили.

Глава 4 Не суди книжку по обложке

Мое интенсивное обучение началось на следующий день после «перерождения». Мне пришлось подняться на рассвете, чтобы Джамиля могла провести со мной первое занятие арабским языком. Была преподающая учительница, но она не говорила по-русски, поэтому хозяйка школы для будущих невест первые занятия вела сама, а затем перепоручала их вести кому-нибудь из старших воспитанниц.

Изучение алфавита и письма мне давались легко, потому что я не умела ни читать, ни писать на родном языке. Самая умная из нас троих была Марга, раздобыв где-то букварь, она сосредоточилась на самообразовании и с радостью постигала буквы, к шести годам сестра могла читать по слогам и писать печатными буквами. Нас с Жози она называла балбесками и пыталась вовлечь в процесс постижения великого и могучего русского языка, но все, что мы выучили, – это слова «мама» и «папа», как пишутся наши слишком сложные имена мы освоить так и не смогли.

– В школе всему научат! – защищала мама за ужином меня и Жозефину, когда умная «королева» жаловалась на наши неуспехи.

Джамиля обрадовалась, узнав, что я – неуч. «Без засора русской грамматикой легче осваивать арабский!» – говорила она. Я быстро подружилась с двадцатью восемью буквами алфавита и закорючками, напоминающими узоры. Но мыслить на другом языке я не могла, и это стало настоящей проблемой в моем обучении. Я ходила на общие занятия по танцам, рукоделию и ежедневное чтение Корана. Также в общих чертах нам преподавали историю Объединенных Арабских Эмиратов и близлежащих земель. Так как я не говорила по-арабски, то и почти ничего не понимала. Однако постепенно я начала разбираться в чужеродной речи, вникать в происходящее и даже получала от уроков удовольствие.

В доме жили примерно тридцать воспитанниц разных возрастов. Все были русскоговорящие и преимущественно славянской внешности, что было экзотикой для Эмиратов. Светловолосых девушек арабы ценили и многие желали заполучить их. Наша машатэ, как называли Джамилю (другими словами – сватья), специализировалась по «Белоснежкам» и выращивала изящные и неприхотливые «комнатные растения» для состоятельных эмиратских домов, но также она приобретала и брюнеток, из них в основном готовили обслугу (те девочки, что все время жили в «предбаннике»).

На берегу Оманского залива был специальный рынок, на который привозили детей со всех уголков света. Как я узнала позже, их закупали не только с целью вырастить приличную невесту, часть попадала и в сексуальное рабство. Ужасней всего было то, что детей закупали для медицины – использовали в экспериментах или пускали на органы. Естественно этот бизнес был нелегальный, и закупки «живого товара» были секретными.

Чтобы не было фантазий о побеге Джамиля провела со мной беседу еще в день нашего знакомства, сообщив, что дом, в котором я должна буду жить в ближайшие несколько лет, стоит прямо посреди пустыни, а если все же мне придет в голову идея его покинуть, то необходимо запомнить: в округе нет других поселений. Если я решусь уйти в пустыню, то должна знать свои перспективы: к примеру, смерть от жажды, ведь среди песков трудно найти оазис с водой, или от укуса какой-нибудь ядовитой твари. Еще вариант – попасть в плен к бедуинам, где жизнь моя будет омрачена прискорбными событиями и насилием.

Джамиля поведала печальную историю о бежавшей девице, которую нашли пару месяцев спустя. То, что осталось после «внимания» изголодавшихся по женской ласке песчаных жителей, доклевывали стервятники.

– А ведь она могла стать женой шейха! – подвела итог рассказчица со вздохом.

Я решила, что в моих интересах стать послушной девочкой и прилежной ученицей.

– У тебя есть все шансы стать главным украшением гарема состоятельного человека! – произнесла довольная моим решением Джамиля. – Твоя жизнь может стать сказкой в роскошном замке, но для начала ты должна превратиться в принцессу.

В восемь лет мои волосы начали темнеть, и этот факт омрачил надежды Джамили.

– Дешевеешь на глазах, – произнесла она с прискорбием. – Надеюсь, кровь из тебя польется раньше того, как ты станешь цвета пепла, чтобы я могла тебя пристроить и взять хороший залог.

– Мы можем осветлить их, – бодро воскликнула я, стараясь посодействовать.

– Ты будешь выглядеть как маленькая… продажная женщина, если мы испортим твои здоровые волосы химией! – недовольно бурчала она, прочесывая их пальцами руки, после чего заплела мне косу. Мы сидели во дворе нашего домика. Там было нечто вроде веранды для отдыха и бесед. Джамиля часто собирала группы воспитанниц, чтобы сделать какие-нибудь важные объявления. Например, о том, что гнездо покинул еще один оперившийся птенец – так она называла удачное завершение сделки.

– Наша соседка осветляла волосы ромашкой, – затараторила я, радуясь пристальному вниманию Джамили, которая в последнее время ко мне благоволила и даже освобождала от тяжелых работ.

– Ромашкой? – удивилась она. – И что ты с ней собираешься делать? Вплетать ее лепестки в волосы?

Я рассказала ей историю о соседке, которая платила нам с сестрами деньги за то, что мы собирали для нее цветы. Она их высушивала на своем подоконнике, а затем заваривала и использовала этой настой в разных целях: промывала им волосы и морозила кубики, для того чтобы протирать ими кожу. Я любила наблюдать, как она ухаживает за собой, этот процесс завораживал. Наша мама этого не делала, она сматывала седеющие волосы в жгут и изредка смазывала кожу лица подсолнечным маслом.

– Придумай мне имя такое же необычное, как у тебя! – предложила однажды соседка, встряхнув красивой золотистой шевелюрой. Я не растерлась и нарекла ее Ассоль – в честь девушки, ждущей своего суженного на берегу моря.

– Ассоль? Как наивно, но в этом что-то есть! Надеюсь, ты накаркаешь мне, дорогуша, красавчика Роя на алом кадиллаке!

– Грея, – поправила я соседку и та, отмахнувшись, произнесла: – Да пусть хоть горшком кличут, лишь бы был при деньгах.

Своего Грея, а точнее Гриню, она все же встретила. У него не было кадиллака, но он был весьма проворным малым. Молодой человек приехал из Украины и заселился к своей Ассоль на второй день после знакомства. Он приторговывал наркотиками и поэтому в нашем подъезде все время ошивались «сомнительные личности», как называла их мама, она мне запретила навещать слишком взрослую подругу, приговаривая: «Еще и тебя, не дай Бог, на иглу посадят!». Меня рассмешила эта фраза, потому что в моем детском воображении никак не складывалась подобная картинка. «И как можно умудриться сесть на нее?» – задавалась я вопросом, разглядывая иголку для шитья. Я встретила соседку за несколько дней до того, как меня продали. Она выглядела очень плохо и была в синяках.

– Что ж ты, сучка, так напортачила? – произнесла надломленная женщина со слезами. – Говно – твоя сказка про Ассоль и плохо заканчивается…

Я долго смотрела ей в спину, понимая, что больше никогда ее не увижу. Ее нашли мертвой с перерезанным горлом прямо в выгребной яме, а Гриня сбежал, устроив в ее квартире поджог. Наш отец возвращался с работы и заметил дым. Если бы не он, то барак с восьмью квартирами, забитый людьми, за короткое время сгорел бы дотла. Потушили огонь своими силами, а пожарные приехали пару часов спустя.

– Где же я возьму ромашку в пустыне?! – усмехнулась Джамиля, выслушав мой рецепт. – Ладно, на все воля Аллаха! И каждый получает по заслугам!

Для мужчин, приезжающих на переговоры и смотрины были отдельные апартаменты – небольшой домик с красивой мебелью. Именно там машатэ совершала сделки и демонстрировала тех, кто уже достиг половой зрелости (имеется в виду менструальный цикл), поэтому с потенциальными женихами воспитанниц знакомили с разного возраста. Кто-то из девочек посещал тот домик уже в двенадцать лет, а кому-то приходилось ждать еще несколько лет. Но в дом мужчин девочки отправлялись не раньше шестнадцать лет независимо от того, во сколько они созрели, и после тщательной подготовки к сексуальной жизни – это было золотое правило Джамили.

Я старалась ни с кем не сближаться, потому что боялась привязаться к другим воспитанницам, а шанс на то, что мы еще когда-нибудь встретимся, покинув «дом невест», – один на миллион. Мне хватало незаживающих ран от расставания с семьей. Зато я была излишне общительна и задавала много вопросов, чем многих раздражала.

У нас были ежедневные обязанности по уходу за собой и за помещением, которое стало нашим домом. Стирка, уборка и готовка – основной круг забот воспитанниц. Джамиля ежедневно распределяла, кто и чем будет заниматься. В один из дней меня направили на кухню в помощь Риме. Эта женщина работала со дня основания кузницы кадров для гаремов. Была резка и неприветлива, не терпела учениц (многие считали, что за их красоту) и поэтому часто говорила гадости, не испытывая угрызений совести по поводу того, что обижала девочек и даже доводила до слез. За глаза ее называли «свиное рыло», потому что, глядя на ее лицо, действительно можно было предположить, что в ее родне были парнокопытные: нос ее смахивал на поросячий пятак, карие глаза на круглом лице напоминали две пуговки, а когда Рима смеялась, то издавала тихие похрюкивания. Ее любимым занятием было разочаровывать воспитанниц в перспективах, которые так радужно обрисовывала Джамиля.

– Она будет болтать, а ты ее не слушай, – прошептала мне в ухо одна из девочек, когда объявили, что моя миссия – помощь на кухне. Я благодарно кивнула. После пребывания в компании поварихи многие отказывались идти туда повторно. Я же, воспользовавшись добрым советом, не обращала внимания на ее колкости и скабрезности, пропуская их «мимо ушей». Мне даже понравилось находиться на кухне, потому что всегда можно было урвать кусочек чего-нибудь вкусного. Особенно в дни, когда ждали гостей. Поэтому на удивление других, когда Джамиля на всеобщем сборе произносила заветное слово «кухня», я изъявила желание отправиться в логово грозной периодически хрюкающей женщины. Хозяйка дома невест не возражала, произнеся: «инициатива наказуема!», а в толпе воспитанниц послышались вздохи облегчения.

– Скорее, вы поцелуете свой зад, чем встретитесь снова! – выплевывала вместе со слюной грубая повариха по имени Римма, когда услышала, как под распахнутым окном кухни две девочки-подружки клянутся, что после того, как их отдадут замуж, они сделают все, чтобы снова встретиться.

– Ты злая! – воскликнула одна из них. Римма пригрозилась облить ее горячим маслом и оставить навсегда в доме Джамили.

– Сегодня приедет мужчина, – зевая, произнесла Римма, завидев меня на пороге. – Знаешь, что это значит?

– Что кого-то выдадут замуж? – неуверенно уточнила я, чем насмешила повариху до слез. Она так громко хрюкала, что мне казалось, будто я нахожусь возле свинарника, только вокруг пахло не навозом, а вкусными блюдами.

– Это значит, что у нас с тобой забот полон рот! – произнесла она строго. – Шевелись, лентяйка! Работа сама не сделается!

Я в основном мыла посуду и исполняла мелкие поручения: что-нибудь подносила или перемешивала. Готовила Римма очень вкусно даже в обычные дни, и я, не удержавшись, озвучила свои мысли.

– Не подлизывайся, соплячка! Не люблю я этого! – отозвалась она, на ходу спеша к духовке, чтобы проведать свое фирменное блюдо – пирог с финиками.

– Я говорю честно! – произнесла я обиженно. Мне не понравилось, что Рима меня обозвала за искренний комплимент. Мои глаза быстро намокли, и я изо всех сил пыталась не зарыдать на утеху жестокой женщине. Ей вдруг стало стыдно, она достала из настенного шкафа восточную сладость, политую глазурью и украшенную маленькой съедобной розочкой, и протянула ее мне, решив подсластить мою обиду. Я уставилась на кондитерское чудо, напоминающее маленькую шкатулочку.

– Возьми! Еще пересолишь мне еду своими слезами! – произнесла Римма, как мне показалось, с нотками сожаления.

Маленькое пирожное было такое красивое, что я не могла решиться его съесть.

– Потом еще дам попробовать рахат-лукум, – пообещала повариха, наблюдая, как я лакомлюсь ее творением. – Ты только не болтай, поняла?

Я кивнула. Мне она больше не казалась свиным рылом. Это не означало, что я очаровалось злобной поварихой, просто поняла, что не стоит судить книжку по обложке. Мне пригодился один из уроков Джамили, на котором она призывала научиться видеть душу человека.

– А как ее увидишь? – спросила я заворожено. В учебной комнате захихикали, но я не обращала внимания на ехидные перешептывания, а хозяйка дома невест ответила на мой вопрос:

– Душа отражается в глазах, Айсу! Внимательно смотри на собеседника, и ты все поймешь.

Судя по глазам грубоватой Риммы, у нее была симпатичная, но раненная душа.

Глава 5 Дают – бери, не дают – отбери!

Я с трудом подняла веки. Голова жутко болела и меня тошнило. Я лежала на диване в квартире сестры, она по-прежнему сидела за столом, будто и не ложилась спать, хотя я отчетливо помню, как мы вместе рыдали в кромешной темноте, крепко обнявшись, и просили другу друга прощения за все. Вдруг я заметила в ее руках мой кошелек.

– Да говорю тебе, не достаточно прийти с ее паспортом и картой! – раздраженно произнес Миша, стоящий возле нее словно часовой.

– Но мы с ней на одно лицо! – упорно твердила Жозефина. – Приду в банк и скажу: здрасьте, я Айсу! Вот мой паспорт и карта. Дайте денег!

– Там надо знать пин-код. И тогда можно снять бабло, – разражался молодой человек. Голос его срывался на верхних нотах, словно он был подростком.

– Вы не сможете снять деньги. Счет открыт в Эмиратах и надежно защищен, – выдавила я приподнимаясь. Жози спрятала кошелек и, отмахнувшись, произнесла:

– А мы тут с Мишкой болтаем о всякой ерунде! Ты не обращай внимания! Фантазии на тему, как говорится! Выпьешь? – весело произнесла сестра, подняв бокал. Я тут же почувствовала приступ тошноты, поспешно встала и покинула комнату, разыскивая туалет. Вернулась я спустя полчаса, выпотрошенная и уставшая. Было ощущение, что в грязный унитаз я выплюнула все свои внутренности.

– От похмелья лучше всего сто граммов! – весело заметила Жози, настроение и самочувствие у нее были отличные. – Зря ты отказываешься. Мой Васька меня приучил «лечиться» по утрам. Он любил говорить: тяпни стопарик и наслаждайся снова жизнью, бухарик!

Я поморщилась и отрицательно покачала головой, подумав, что не прикоснусь больше к алкоголю до конца жизни. На Васю сестра ссылалась часто и восхищенно цитировала различные глупости, словно он был непросто ее бывший сожитель, отбывающий пожизненный срок за убийство многодетной семьи, в дом которой он залез с целью наживы, а мудрец, изрекающий перлы.

Именно этот «рыцарь» «спас» ее, увезя из родительского дома. Жозефина заняла его «апартаменты» и, не смотря на то, что он далеко, чувствовала, что этот человек думает о ней. В ее представлении это было романтично. Мне было непонятно ее восхищение преступником, лишившим жизни несколько людей, но свое мнение я предпочла оставить при себе. О своей жизни я рассказывала немного, да ей собственно и не было интересно. Когда я начала рассказывать о том, как сложилась моя судьба после похищения, она начала зевать и отвлекаться на паутину, приговаривая, что пора заняться генеральной уборкой. Ее отчуждение меня коробило, но я старалась не злиться на сестру. Она права: кому интересны чужие проблемы и заботы? И тут же вспомнила уроки Джамили, бесконечно твердившей, что прошлое – это груз, важно жить настоящим. Для меня было ново, что водка делает людей столь болтливыми, и если бы мои повествования не наводили скуку на сестру, я наверняка бы поведала ей, что являюсь супругой одного из богатейших людей на планете. Хотя не факт, что она бы мне поверила. Я не демонстрировала свое благосостояние и совсем не выглядела, как жена шейха. Я не искала счастья в деньгах и была равнодушна к дорогим подаркам, которые мой господин покупал мне ежедневно. Казалось, что украшения он любит больше чем я…

– Что же мне делать со всем этим богатством? – смеялась я. На людях было принято носить абайю, закрывающую все тело, а какой смысл носить дорогой ошейник дома? Я не умела их любить, потому что не чувствовала необходимости в них. Иногда, чтобы порадовать дарителя я украшала себя изящными безделушками. За несколько лет совместного проживания я скопила огромную коллекцию драгоценностей, которые поместили в специальную комнату.

– Ты знаешь, что если оставить одну из таких вещиц в моем гареме и предложить забрать ее самой красивой, то к утру будут горы трупов! – смеясь, произнес мой мужчина, удивляясь моему равнодушию к блестящим вещам.

– Оно… сверкает! – задумчиво произнесла я, разглядывая презентованное изумрудное колье, купленное на аукционе во Франции. Как он утверждал, принадлежали дорогостоящие стекляшки супруге Наполеона – Жозефине. Когда я это услышала, то чуть не потеряла сознание от волнения. Именно тогда мне пришла в голову идея посетить родину и разыскать моих родственников.

– Это подлинник, – произнес мой господин с гордостью, заметив мой интерес. – Я выложил за него невероятное количество денег! Теперь ты понимаешь, как я тебя ценю?

Я не смела ему перечить и объяснять, что для меня ценность не в этих бесполезных вещах, а в ощущениях, которые он дарит обычной заботой. Но как учила Джамиля, я «преданно склоняла голову и вкрадчивым голосом выражала свою безграничную благодарность».

– Но ты совсем не радуешься, – произнес он. – Что тебя беспокоит?

– Вокруг столько людей, у которых на столе и хлеба-то нет, – смущенно произнесла я. – На деньги, которые потрачены на это превосходное колье, можно накормить столько голодных!..

– Голодному не надо давать рыбу, ему необходима удочка! – твердил мой господин. – Мне нравится, что чужие судьбы трогают твое сердце. Но своей рубашкой ты не согреешь весь мир! Помогай, но не жди благодарности!

– Почему? – удивилась я.

– Бедные люди не прощают благополучия, слабые – силы! – подвел итог под нашей беседы мудрый человек.

Я, как и моя сестра, восхищалась своим мужчиной, но в отличие от нее цитировала его мысленно, а не вслух.

– Ты ведь не нищая, правильно я понимаю? – голос Жозефины вернул меня в действительность.

– У меня нет личных денег, Жози, – я попыталась улыбнуться, понимая, к чему она клонит. Рядом с ее стаканом лежал мой опустошенный кошелек и банковская карта. Почему-то у меня появилось неприятное предчувствие, что-то подсказывало мне, что мирными переговорами мне не отделаться.

Взяв со стола блестящую золотистую карточку, сестра делово произнесла:

– Там лежат деньги?

Я кивнула.

– Их ведь можно снять?

– В определенном банке, – спокойно пояснила я.

– Ты думаешь, я совсем глупая? Пусть я живу в глуши, но я говорю с людьми и знаю, что происходит вокруг. Ты скажешь мне пин-код? – раздражаясь, произнесла она.

Я отрицательно покачала головой и попросила вернуть мои вещи, предложив оставить себе деньги, вытащенные из моего кошелька. В нем лежало чуть больше тридцати тысяч и, учитывая, как они с Михаилом обрадовались одному денежному знаку с тремя нулями, присвоенная ими сумма была щедрым подарком, однако в глазах моей родственницы замаячил дьявольский огонек, который назывался «алчность». Жозефина кивнула, глядя за мою спину, я хотела обернуться, но не успела – что-то резко стянуло мои руки. Это был пояс от халата, которым «герой» Михаил торопливо меня связал. Сопротивляться сил не было, и я устало рухнула на диван.

– Зачем ты это делаешь? – растерянно уточнила я, глядя на женщину, так похожую на меня внешне и так непохожую внутренне.

– Ты не поймешь, но я попытаюсь объяснить: когда-то у меня была сестра Скарлетт, бедная девочка бесследно пропала… Я переживала ее потерю очень сильно и долго не могла смириться, что ее нет рядом, ведь мы так понимали друг друга! Затем умерла мать, и мы жили с отцом… Это было ужасное время… То дерьмо, которое я жрала огромными порциями все эти годы, тебе и не снилось. Я готова была вспороть себе брюхо, как долбанный самурай… Знаешь, почему самурай? Скажи ей, Мишаня! – требовательно взвыла Жозефина и налила себе водки.

– Подлинный самурай не думает о победе и поражении. Он бесстрашно бросается навстречу неизбежной смерти! – монотонно и ответственно произнес молодой человек заученный текст.

– Хорошо сказано! – выдохнула Жози и залпом опустошила свой стакан, запив спиртное рассолом прямо из огромной банки. – Меня тогда спас Василий. Он меня бил, но любил. А еще научил простой истине: дают – бери, не дают – отбери! Это было его главное правило в жизни! Теперь и я его придерживаюсь! Потому что в этом мире, сестренка, каждый за себя, а бог против всех!

Жози медленно встала и подошла ко мне. Халат распахнулся, под ним не было нижнего белья. Я заметила растяжки на ее животе, что могло свидетельствовать о том, что у нее была беременность. «Хотя от лишнего веса тоже появляются растяжки», – размышляла я. Сестра присела рядом с диваном и отчетливо произнесла:

– Ты должна дать мне чертов пин-код. И тогда все будет хорошо. Сколько денег на счете?

– Я не знаю! – ответила я, морщась от исходящего от нее запаха спиртного, и почувствовав рвотные позывы. – Счетами руководит мой муж…

– Муж?! – воскликнула Жозефина, вскочив. – Лживая арабская шлюха! Ты вчера сказала, что никогда не была замужем! Я думала, мы – сестры, и между нами нет секретов!

– Жози, послушай меня, я не являюсь его супругой в полноценном смысле. Он купил меня у Джамили – помнишь, я тебе рассказывала о ней вчера?! Заплатил за товар и забрал покупку себе! – оправдывалась я, но она еще больше разлилась.

– Вот что, сраная Шахерезада, тут фанатов твоих сказок нет. Значит так, мы подождем, пока ты вспомнишь заветные циферки! Мы никуда не торопимся! – произнесла она и скомандовала, чтобы Михаил действовал по их плану. Он схватил бутылку с остатками водки со стола, затем двинулся к дивану и зажал мне нос, я широко открыла рот, чтобы вдохнуть и в это мгновение он влил омерзительную жидкость мне в горло. Я чуть не захлебнулась, закашлявшись, но это никого не волновало. Жозефина открыла шкаф и торопливо натянула на себя спортивный костюм, который ей был великоват (видимо принадлежал ее «Бонапарту», томящемуся в неволе). Она забрала мой паспорт, карту и направилась в местный банк, находящийся на центральной площади, наказав Михаилу:

– Если арабы взбунтуются – подавляй восстание силой! Можно ударить, но не оставлять синяков. Бей в живот или по спине – по почкам! Вспомни, как Васек показывал!

– Откуда в тебе столько жестокости? – еле слышно спросила я.

– Лучше не спрашивай, сестренка! Оставайся в неведении и торопись вернуться обратно в свой золотой дворец к богатенькому султану, – произнесла она, пригрозив: – Я скоро вернусь. Если ты меня надула, тебе несдобровать!

– Умоляю, не пихай ее в банкомат! Просто узнай информацию у сотрудников! – взывала я, понимая, что это бесполезно. Жози ушла, мой сторож, которому дозволили применить силу, стоял на посту – возле дивана. Я устало закрыла глаза. Из-за выпитого мне казалось, что стены комнаты кружатся с сумасшедшей скоростью. Вдруг я почувствовала, что потные ладони Михаила касаются моей груди.

– Что ты делаешь?! – спросила я строго, протрезвев от возмущения.

– Ну… я подумал… может у тебя есть потайные кармашки… и ты там прячешь… ключ от сейфа, к примеру!

– Все мои вещи в сумке, малыш! – произнесла я, желая этой фразой вежливо дать понять, что наше любовное рандеву вряд ли состоится.

Михаил с трудом подавлял дрожь возбуждения. Процесс в его организме стихийно развивался, и остановиться молодому человеку, вспыхивающему, как сухая солома от одной только искры, было непросто. Он потер свой увеличенный в размерах пах, а затем потянул руки с грязными ногтями к моей промежности. Надо было что-то делать, попытаться остановить его и при этом не дать ему себя покалечить.

Я пыталась придумать, как вразумить Мишаню, чтобы он не делал глупостей. То, что его «маме» это может не понравиться, его не тронуло, он начал расстегивать мои джинсы со словами: «Ты ведь этого тоже хочешь». Понимая, что положение – безвыходное, и в этой схватке мне придется стать либо победителем, либо побежденной, я выбрала первый вариант и со всей дури ударила ногами в мужскую грудь. Михаил отлетел к стене и сильно ударился головой, после чего обмяк и долго лежал без движения.

Я высвободилась из пояса и подошла проверить, жив ли парень, меньше всего мне хотелось повторить судьбу Наполеона-Василия, ведь обо мне Жозефина вряд ли будет сожалеть! Миша был без сознания. Я торопливо перемотала его конечности приготовленным для меня скотчем, чтобы предотвратить нападение, если он вдруг придет в сознание. После села на диван и стала терпеливо ждать сестру. Можно было конечно сбежать, но мне очень хотелось отыграть финальные аккорды в конце этого нелепого и местами трагического фарса.

– Ты представляешь, Мишаня, это чертов банкомат сожрал нашу карту?! – жаловалась Жозефина плаксивым голосом, еда открыв дверь. Она поспешно вошла в комнату и направилась к столу, чтобы смягчить горечь поражения – выпить водки. Запнувшись о ноги молодого человека, она удивленно уставилась на него, затем повернулась ко мне и грозно зарычала:

– Что ты с ним сделала, тварь?

– Он отдыхает, – спокойно ответила я. – Верни мне паспорт и дай немного денег на автобус! Остальное можешь оставить себе!

– Да уж не сомневайся – оставлю! – произнесла она с ненавистью. – А ты не торопись, тебе придется погостить, пока мы не придумаем, как вернуть твою карту. Или не изобретем способ выудить деньжат из твоего султана! Как ты думаешь, много он за тебя даст? – хитро уточнила моя родная сестра, с которой мы не виделись двадцать лет.

– Ты думаешь, восточный мужчина будет с тобой торговаться? – усмехнулась я.

– Ну, купил же он тебя однажды! Заплатит и второй раз! Узнаешь свою истинную цену, – размышляла Жозефина и тут же оживилась, предложив мне сделку: – Мы можем вместе это провернуть, сестра! Выманим денег, паспорта поменяем и туту – переедем! Россия-то большая, хрен он нас найдет! Как ты думаешь, миллион заплатит твой султан, желая, чтобы тебя не разобрали по запчастям?

– И миллион, и два! – произнесла я, пытаясь понять, способна ли она сделать то, о чем говорит. Заметив алчные маячки в ее глазах, я понимала, что взывать к ее пьяному сознанию бесполезно, и решила внести в сюжет свежие краски, чтобы действие не было бесцветным создать интригу, нагнетая обстановку:

– Мой покровитель – очень состоятельный человек, и в данный момент он наверняка уже знает, где я. Да, он в состоянии заплатить и миллион, и два. И речь идет не о рублях, а о евро! Знаешь, каков курс евро в России? Умножь запрашиваемую сумму на сорок. Ты ведь училась в школе, Жози? А теперь, когда калькуляция совершена, просто поразмысли… Но не о том, куда ты потратишь сорок миллионов, а как ты сдохнешь! Примерно через час, а то и меньше в банк, в котором ты оставила мою карту, ворвутся вооруженные люди и потребуют запись с видеокамер. С этой распечаткой и с моей фотографией обойти городок хватит пятнадцати минут, и как ты думаешь, что с вами будет, когда они сюда войдут и увидят, что вы со мной сделали?

Жози выдохнула «Ни хера себе!» и села за стол, обхватив голову руками. Я конечно блефовала. Никто меня не нашел бы в течение часа. Я приехала в Россию не одна, шейх направил за мной «хвост» – двух бугаев, которые тенью скользили за мной с первых минут пребывания на родине. Они выглядели, как сопровождающие гостьи востока, потому как я прибыла в национальной арабской одежде – темно-синем платье до пят и в платке, тщательно закрывающем голову. У меня были еще очки, скрывающие большую часть лица, так что, составить словесный портрет мои телохранители вряд ли смогли бы. Целомудренных нарядов я привезла с собой несколько штук и в один из них облачила служащую гостиницы – она была моим отвлекающим маневром и утащила мой «хвост» за собой, получив за услугу хорошее вознаграждение. Она бродила по магазинам, покупая все, что вздумается, а затем вернулась обратно в номер и закончила уборку, но меня там уже не было.

Я облачилась в европейскую одежду и направилась на долгожданную встречу с Маргаритой. Находясь в гостях у второй сестры – Жозефины, – я испытала острою потребность в моих громилах, ведь будь они рядом, этого досадного происшествия не случилось бы. Я видела в каком-то фильме, что местонахождение человека можно вычислить по мобильному телефону даже в том случае, если аппарат выключен. И тут я оплошала, оставив его по глупости в номере гостиницы.

– Мой Васька хоть и на зоне, но тоже не пальцем деланный, он, между прочим, авторитет! – очнулась, наконец, сестра, после долгих раздумий. – Стоит только ему сказать и знаешь, что с тобой сделают?

– Авторитет, говоришь? – усмехнулась я и, не скрывая иронии, добавила: – Перерезал мирно спящую семью и даже младенца в люльке! Наверное, за это его уважают на зоне!

Очнулся Михаил, сплюнул кровь, прямо на пол после того, как прокашлялся и жалобно простонал:

– Мать, она больная на всю голову, пусть валит!

– Мать? – я удивленно вскинула брови, уставившись на Жози, лицо ее вдруг стало печальным, взгляд моментально потух. Видимо настал момент подавать занавес, не дожидаясь аплодисментов.

– Убирайся! – проскрипела она недовольно. – И если вздумаешь жаловаться на нас кому-нибудь, клянусь Богом, я…

– Прощай, сестра! – прервала я ее бесцеремонно, несмотря на уроки Джамили выслушивать собеседника до конца, даже если он говорит ересь. Я уходила, не оглядываясь, с огромным грузом на сердце. Все шло совсем не так, как мне хотелось, мечталось, грезилось… Я начинала сожалеть, что вообще приехала в Россию.

Глава 6 Невеста для шейха

– Забудь о родине! Теперь она здесь! Строй свое счастье, не оглядывайся, Айсу! Хочу тебе напомнить: ты дала клятву, – отчитывала меня Джамиля. Кто-то из моих «сокамерниц» нажаловался, что я проплакала почти до утра. Мне снилась мама, и я захлебнулась своей тоской. Я «отбыла» пять лет в доме невест и уже свободно балакала на арабском языке, пела, танцевала, шила и готовила, то есть умела делать почти все, чтобы стать образцовой спутницей восточного мужчины. Римма давала мне эксклюзивные уроки готовки и подкармливала вкусностями.

Я стала основной помощницей в ее маленькой империи и приходила на кухню ежедневно. Она договорилась с хозяйкой, что кроме меня никто из воспитанниц не будет болтаться под ее ногами. Я случайно услышала их с Джамилей разговор через открытое окно.

– Чем она тебя привлекла? – спросила хозяйка «дома невест» со смехом.

– Она меньше всех меня раздражает, – прозвучал исчерпывающий ответ.

Кто-то заметил, что у нас с кухаркой теплые, дружеские отношения (хотя я уверена, что кому-то удалось узреть, что мой рацион питания немного отличается от меню остальных жительниц), я получила неприятную кличку «Дочь свиноматки». Это звучало еще ужасней, чем «Скарлатина» и оскорбляло сразу двух человек. Я не пожаловалась Римме, но когда она это узнала из другого источника, пришла в ярость.

– Не ужинай сегодня! – шепнула она, когда моя смена завершилась.

Я покушала тайно на кухне, а за общим длинным столом в специальном помещении для трапез воспитанниц к еде не притронулась, сославшись на боли в желудке. Почти до утра у туалета толпились юные жительницы «дома невест». Их пронесло так, что почти все нагадили в собственные шаровары, и на следующий день была объявлена большая стирка и уборка. Джамиля сразу поняла, в чем дело, и занялась расследованием причин не самого жестокого, но весьма неприятного наказания. Римма объяснила, в чем дело, и вопрос был улажен. А мне объявили бойкот, потому что я спокойно отдыхала в своей постели и почти не просыпалась, пока остальные мучились от жуткой диареи. Воспитанницы делали вид, что меня не существует. Я не боролась за их внимание и почти все время проводила на кухне. Произошедшее мы с Риммой не осуждали, но я почувствовала, что этот инцидент скрепил нашу дружбу, она начала относиться ко мне намного лучше и почти не ругала.

– Что происходит, когда девушка выходит замуж? – мучила я расспросами свою великовозрастную подругу. Возможно, это было неуместно, но обратиться с подобным вопросом мне было больше не к кому.

– Ты хочешь узнать, что происходит вообще или с такой, как ты? – уточнила Римма. Мы были на заднем дворе возле знаменитого окровавленного пня.

Не зная его истинного предназначения, жительницы «дома невест» придумали легенду, будто на нем отрубали головы тем девушкам, которых отвергли женихи три раза подряд. Я с опаской шла за поварихой, боясь, что со мной что-нибудь случится (вдруг Джамиля приняла решение избавиться от нерадивой жительницы, которая имеет отношение к массовому поносу). На пне действительно лишали жизни, но не людей, а куриц.

Я без страха наблюдала, как Римма отрубала головы птицам. Она крепко держала за ноги трепыхающуюся птицу и уверенным движением отсекала голову. Это было весьма странное зрелище, обе части, несмотря на то, что были разделены, какое-то время трепыхались. Единственное, что меня волновало, испытывает ли боль курица после того, как бездушный металл, а точнее – рука кровожадной Риммы сделала свое «темное дело». Я хотела поразмышлять на эту тему, но строгая повариха прервала меня:

– Не умничай! Лучше помоги их ощипать!

Тушки куриц варились в целительном бульоне для поплатившихся за «свиноматку» девиц. Я рассматривала капельки крови на своих случайно запачканных шароварах. Мы с Риммой пили чай с вкусным пирогом, начинкой которого стал козий сыр и зелень, кухарка позволила испечь его самостоятельно и не вмешивалась в этот процесс.

– Суховат, – произнесла она, но судя по тому, что ее рука потянулась еще к одному куску, он был не так уж и плох.

– Ты так и не ответила на мой вопрос о замужестве, – вздохнула я. – Неужели ничего хорошего меня не ждет?

– Сколько тебе лет? Тринадцать? Так наслаждайся детством, узнаешь потом – когда придет время! – недовольно пробурчала она, облизывая свои пальцы. Эта дурная привычка очень не нравилась мне, потому что Римма могла совершать этот обряд, при готовке общих блюд, например, проверяя тесто на соль, а затем продолжить его месить, даже не обтерев руки о полотенце или свой чистейший фартук.

– Ты же сама всегда говоришь: предупрежден – значит вооружен… ну, раз это секрет… – я не теряла надежды услышать ответ на мой вопрос, и сделала скорбное лицо, поблагодарив за вкусную трапезу, я попрощалась со своей подругой, пожелав ей доброй ночи и, скорбно ссутулившись, направилась к выходу. Мой небольшой этюд, который я мысленно назвала «собака с побитым хвостом» возымел успех, я услышала немного раздраженный голос Риммы:

– Какая же ты противная девчонка… Вьешь из меня веревки! Хорошо, я тебе скажу, что тебя ждет! Сядь!

Она начала с того, что женщина – существо несчастное, она рабыня, вещь, и ее основной целью является ублажать своего хозяина.

– Что значит ублажать? – уточнила я.

– Ты учишься здесь петь, танцевать, готовить шить… для чего? Чтобы радовать человека, который тебя выберет! Ты будешь вечной обслугой, бесправной и безропотной! – произнесла Римма отчетливо, после чего оглянулась по сторонам и, понизив голос произнесла: – Мужчины – зло, но ими можно манипулировать! Есть один секрет!

– Какой? – завороженно уточнила я, ожидая услышать что-то из ряда вон выходящее, особенное… Получить из рук мудрой черепахи Тортиллы волшебный золотой ключик от таинственный дверцы, открыв которую я изменю свою жизнь навсегда. В принципе, примерно так и случилось, но эффект от узнанного получился не тот, который я предвидела. Римма объявила шепотом:

– Надо холить и лелеять «баклажан» твоего господина, вот тогда будет тебе счастье.

– Баклажан?., – удивилась я, не понимая, о чем именно идет речь.

– То, что находится чуть ниже его живота, – таинственно и немного зловеще произнесла повариха. – Ты что, не понимаешь, что я имею в виду под словом «баклажан»? Глупая! Все тебе надо разжевывать!

На тот момент я была уверена, что речь идет о фиолетовом овоще, из которого наша мама часто делала вкусную икру, но как он связан с мужчинами и для чего его надо холить и лелеять я никак не могла сообразить. Тот смысл, что вкладывала повариха в это слово, моему тринадцатилетнему сознанию не был известен, и тогда она поспешила меня просветить:

– Висюлька между ног у мужчин! Ты ведь знаешь, что они отличаются от нас? – спросила насмешливо женщина, проведшая большую часть своей жизни у плиты. Я ошарашено уставилась на нее, чем насмешила подругу до слез. Послышался гонг, призывающий ко сну, а это значило, что у меня есть всего пять минут, чтобы умыться и оказаться в постели. Я медлила, желая задать еще несколько вопросов, но Римма отмахнулась от меня со словами:

– На сегодня хватит! Надеюсь, тебе не будет сниться грядка с овощами. Брысь с моей кухни!

На пороге я увидела недовольную моим опозданием Джамилю. Она нахмурила свои темные брови и строго спросила, почему я решила, что общие правила на меня больше не распространяются.

– Извините, у меня был тяжелый день! – произнесла я, опустив глаза, и готова была зачирикать о свежих впечатлениях – смерти нескольких куриц под грозным топором, но хозяйка добродушно поманила меня к себе и, заметив пятна крови на моих шароварах, воскликнула:

– Наконец-то, деточка, ты созрела для первого взрослого шага. Немедленно иди к Малышке Бетси и потребуй у нее свой первый наряд для будущей невесты.

Я была удивлена столь быстрой перемене и, сгораемая от любопытства, отправилась в комнату миниатюрной негритянки. Она очень обрадовалась, услышав повод, по которому я появилась на пороге ее убежища.

Мне дали стопку новой одежды и тряпки, а затем Малышка Бэтси сопроводила меня в небольшую келью, в которой мне предстояло провести несколько дней. Я никак не могла понять причину этого уединения, хотя меня оно очень устраивало, ведь со мной по-прежнему не поддерживали контактов другие воспитанницы. Иногда они дели мелкие пакости: сыпали мне песок на простынь или прятали одежду, и я опаздывала к завтраку, получая выговор. Малышка Бэтси принесла мне таз с теплой водой, подробно объясняя, как действовать дальше и как применить белые тряпки, стопка которых венчала пирамиду из новенькой одежды. Выслушивая подробную инструкцию, я, наконец, поняла причину переполоха: увидев капли крови на моих шароварах Джамиля подумала, что у меня начался менструальный цикл. Я очень испугалась последствий этого недоразумения. Негритянка долго не оставляла меня одну, она что-то нашептывала, размахивая руками, как мельница, я с трудом дождалась пока она уйдет и, выскользнув из комнаты, пробралась к кухне, мне было необходимо посоветоваться с Риммой о дальнейших действиях. Она рассмеялась и предложила не морочить голову Джамиле, рассказав ей всю правду.

– А вдруг она меня накажет? – спохватилась я, помня, что хозяйка «дома невест» не терпела вранья и переводила даже самых достойных претенденток в жены шейхам в «предбанник», лишая их шансов увидеть лучшую жизнь (это зависело от степени тяжести деяния).

Я дрожала всем телом, стоя у двери в покои Джамили. После чего, собравшись духом, робко постучала.

– Чего тебе? – удивилась женщина, вытаращив на меня сонные глаза. я,заикаясь, начала объяснять сложившуюся ситуацию, не смотря в ее глаза и перетаптываясь на месте, разглядывая свои остроносые тряпичные тапочки. Судя по ее строгому тону, этой информации она не обрадовалась.

– Что ж ты сразу не сказала, глупая? – раздраженно произнесла она.

– Я не знала, почему меня отправили в отдельную спальню. Только когда Малышка Бэтси рассказала, для чего нужны тряпки, я поняла что произошла ошибка.

В спальне Джамили я была в первый раз. В просторной комнате все было устлано цветными мягкими коврами, создававшими уют. На противоположной части от входа у стены ныла низкая кровать с прозрачными балдахинами, охраняющими спокойствие спящего, будто вдалеке стоял маленький корабль. Также там обустроили уголок для отдыха и питания – столик с двумя мягкими креслами и диваном. Джамиля пригласила меня сесть, и я робко прошла к мебели.

– Что же делать с тобой, дурочка моя… Я отправила гонца в дом одного человека, для которого тебя берегла. Через четыре дня он приедет с тобой знакомиться. Перспектива встречи с обладателем «баклажана» меня пугала. Я высказала свои опасения по этому поводу, желая, чтобы Джамиля дала мне совет и разъяснила, насколько правдивы слова Риммы.

– Где ты услышала всю эту чушь? – возмутилась хозяйка «дома невест», встрепенувшись, после того как я проблеяла «овощную» историю. Она сидела напротив меня через стол и удивленно уставилась, ожидая пояснений. Я не могла выдать свою подругу, поэтому солгала, что об этом болтают девчонки в спальне.

– Глупые курицы! Только на суп и годятся, – выругалась женщина, недовольно. – Не надо слушать домыслы, Айсу! Ты не узнаешь, пока не увидишь сама! Взаимоотношения между мужчиной и женщиной – это труд. И в близости мужа и жены нет ничего предосудительного, а иначе, как бы появлялись дети?!

Я сидела, сложив руки на коленках, и ждала, пока Джамиля примет решение по поводу моей дальнейшей судьбы. Взвесив все за и против, она предложила следующий план:

– Что ж, отменять показ нельзя… Человек очень важный и большая вероятность, что именно ты ему понравишься. Поступим так: пойдешь на кухню к Римме и испачкаешь кровью одну из тряпок принесенную Малышкой Бэтси, оставишь ее утром рядом с тазом в своей новой спальне. Рано или поздно ты повзрослеешь, до этого священного дня будем варить куриный бульон каждый месяц!

Я покорно кивнула и поспешила выполнить задание Джамили, уточнив напоследок, как скоро я вернусь в общую спальню.

– Если шейх выберет тебя, то будешь жить в отдельной комнате! Придется постараться, Айсу, а иначе эту хитрость раскроют, ведь поклонниц, как я понимаю, среди остальных девочек у тебя нет! И тогда мне придется тебя наказать, потому что в глазах всех ты будешь лгуньей, – произнесла она с усмешкой. Я густо покраснела, вспомнив маленькую месть Риммы жительницам «дома невест» за злословие и оскорбление и за это мне нисколько не было стыдно, я не сожалела о случившемся.

– Ты согласна? – спросила Джамиля, и я кивнула, потому как других вариантов развития этой сюжетной линии не предвиделось.

Со старшими девочками проводили занятия по соблазнению мужчин, объясняя, как устроено тело представителя противоположного пола, и что с ним необходимо делать после первой брачной ночи. Я краснела, как помидор, изучая нюансы анатомии. Я понимала: общения с мужчинами не избежать, но есть ли шанс на то, чтобы это нравилось, а не было мучением? В глазах моей мамы я счастья не видела…

Подготовка к встрече с мужчиной, который может стать первым и последним в моей жизни, начиналась с раннего утра. Джамиля объявила, что сама приведет меня в надлежащий вид, и это вызвало новую волну пересудов, потому что в остальных случаях подготовительным процессом занималась Малышка Бэтси и ее помощницы.

– Вот увидишь, шейх – омерзительный толстяк. И он обязательно выберет тебя! – зло прошептала одна из моих соперниц – рыжая веснушчатая Ясмин, которую раньше звали Надя. У нее была огромная грудь и в свои пятнадцать она совсем не выглядела, как ребенок. «Тебе бы чуть больше мозгов и можно выдавать замуж хоть завтра!» – сказала как-то Джамиля при всех. По сути, из четырех претенденток, она была самой развитой. Джамиля несколько раз в течение дня собирала нас вместе на чтение Корана или для беседы о нашем будущем, а также для поддержания духа соревнования. Две другие девушки из нашей группы были особенно хороши: две блондинки со светлой кожей. Правда они казались немного вялыми и слишком спокойными, словно им все время давали успокоительное, но, наверное, именно это и нужно было шейху – невидимая жена, не раздражающая его. Как и я, они были из России, их тоже продали в какой-то глубинке и привезли в дом Джамили. Наша конкурентка Ясмин, пожелавшая мне победы, чувствовала, что сойдет с дистанции, поэтому срывала свою злость на мне. В послеобеденную встречу мы собрались во дворике, чтобы за травяным чаем снова обсудить детали предстоящих событий. Рыжая злопыхательница прошипела, словно змея:

– Ты знаешь, мне кажется этот жених – древний старик! Чтобы тебя не поранить во время любовных ласк, он будет вытаскивать свою вставную челюсть, и класть ее в специальный стаканчик рядом с вашим брачным ложем. Вы будете отличный парой!

Две другие девочки хихикали, слушая бредни завистницы. Меня же волновал другой вопрос – мое созревание. Я хотела, чтобы он выбрал меня, потому что не желала быть изолированной и лишиться перспектив, покинуть место, порядком мне надоевшее. Я провела несколько дней в компании Джамили, и она поведала о ее гаремной жизни, которая не была плоха, скука и благополучие наполняли ее, но только потому, что их господин был скуп на развлечения и много болел.

– Но может быть и другая жизнь, Айсу! Наполненная возможностями и свободой! Все зависит от тебя, деточка! Не забывай, мы сами кузнецы своего счастья!

Эти слова меня поддержали и пробудили силы бороться. Я захотела ковать свое счастье, поэтому после шутки про шейха спокойно посмотрела на рыжеволосую злыдню и спокойно произнесла:

– Знаешь, Ясмин, возможно, он будет толстяк или старик – это не важно, если у человека благородное сердце и добрая душа. Когда я покину «дом невест» и выйду замуж за шейха, то о тебе даже и не вспомню.

– Да и пожалуйста, очень надо, чтобы ты обо мне вспоминала! – ехидно отозвалась собеседница, закинув ногу на ногу.

– Я не договорила, не стоит меня перебивать. Так вот: я тебя вспоминать не буду, зато ты станешь очередной легендой! – не унималась я.

– Это еще почему? – удивленно поинтересовалась одна из двух белобрысых красавиц.

– Ее не выберут три раза подряд и отрубят голову на заднем дворе! – усмехнулась я. – Я уже вижу твои предсмертные конвульсии, Ясмин! Удивленно моргающие глаза и трепыхающееся на песке тело!

Разразиться бранью озверевшей Ясмин помешал приход Джамили. Она скомандовала, чтобы все шли по своим комнатам, привезли специальное масло, и помощницы натрут их кожу, чтобы она выглядела мягкой и здоровой. Я отправилась вместе с другими, но меня задержала Джамиля, тихо прошептав:

– Деточка, ты перестаралась! Снова перепачкала все штаны куриной кровью.

– Это не куриная, это моя, – произнесла я растерянно.

– Слава Аллаху! Он милостив к тебе – это хороший знак.

Глава 7 Люкс-исповедальня

Я стояла напротив барака, в котором прожила шесть лет своей жизни. Как он продержатся эти двадцать лет, я не могла себе представить. Постройка стала еще древнее. Словно одинокий болеющий старичок дом ссутулился и смиренно ждал смерти. Я несмело двинулась к подъезду.

– Что с тобой стряслось? – удивленно произнесла Маргарита, разглядывая мой потрепанный вид.

– Я побывала в гостях у нашей сестры, – призналась я.

– А ведь я тебя предупреждала! – в голосе улавливались нотки ехидства.

Марга вдруг пошатнулась и чуть не упала назад, но ухватилась за хлипкую дверь. Я сделала шаг, чтобы поддержать ее, но она отказалась.

– Зайди, – выдохнула она. – В подъезде сильно пахнет сыростью – это сводит меня с ума.

– Ты больна? – уточнила я, не решаясь сделать шаг. Мне вдруг стало страшно, и задрожали коленки. Марга махнула на меня рукой и, оставив дверь открытой, прошла в квартиру. Я сделала вдох и пошла за ней. В доме детства теперь все было по-другому, почти никаких воспоминаний не осталось.

– Я сделала ремонт… Не ищи вчерашний день, его здесь нет! Что она тебе напела? – уточнила Марга медленно, продвигаясь в бывшую родительскую комнату. – Знаешь про ее тюремный роман?

В комнате стоял старенький диван, застеленный несвежим бельем. Другой мебели не было (кроме деревянной табуретки, которая, казалось, вот-вот развалится).

– Я все продала, – прокомментировала она, предотвращая мои вопросы.

– Ты не пьешь? – уточнила я настороженно.

– Это от тебя разит, как от пропойцы! Видимо радость встречи отметили от души с Жози! – раздраженно выплеснула она, посмотрев на меня со строгостью.

– Боюсь, мы расстались с ней не друзьями, – произнесла я с сожалением, рассматривая при этом гору лекарств на «придиванной» табуретке. – Что у тебя? От чего ты лечишься?

Марга сидела на диване, опираясь на руку. На ней был велюровый черный костюм, местами затертый чуть ли не до дыр и вязаные носки, побитые молью. Некоторое время она молчала, видимо размышляя, стоит ли быть со мной откровенной.

– У меня то же самое, что и у мамы, – отозвалась она, устало уставившись на меня.

Теперь замолчала я, подбирая нужные и правильные слова. Я смотрела на изнеможенное лицо сестры, на вены, виднеющиеся сквозь кожный покров… Она выглядела слишком больной и усталой.

– Когда ты в последний раз ела? – строго спросила я.

– У меня нет аппетита, – пожаловалась она. – Но от теплого куриного бульона я бы не отказалась…

– Я могу это устроить. Если ты мне доверишься, Марга, – мягко произнесла я, на что услышала «Валяй!». Казалось, у нее больше не было сил бороться, и она сдалась в сестринские руки. Я предложила заказать такси, но затем вспомнила, что не могу расплатиться. Я уточнила, нет ли у нее денег взаймы, и пообещала отдать в гостинице, но заметив ее замешательство, предложила забыть об этом.

– Ты можешь просто заказать машину, пока я умываюсь? – поинтересовалась я. Она кивнула.

Ванная и туалет были совмещены. Это было единственное место, напоминающее мое детство. Я вспомнила, как мама время от времени купала нас с сестрами. Это было в моменты, когда у нее были силы после работы, потому что справиться с тройняшками было непросто, особенно если учесть, что мы с Жози, в отличие от нашей спокойной «королевы», были непоседы.

– Девчонки, не буду вас сажать вместе в ванну, если будете беситься! – ворчала на нас мама, но глаза ее улыбались. Мы обещали вести себя хорошо и выдерживали минуту – не больше. Иногда на наш визг приходил отец и наблюдал за своими голыми отпрысками. Мы сразу успокаивались, а он наоборот подначивал нас продолжать баловаться и представить, будто его нет.

– Я заплачу за такси, но ты мне верни потом деньги, хорошо? – попросила Марго, стыдливо опустив глаза.

Я помогла ей сесть на заднее сидение и торопливо оббежала автомобиль. Мы некоторое время ехали молча, а затем я задала вопрос, который не давал мне покоя после того, как я покинула дом Жозефины:

– Кто такой Михаил? Он называл ее матерью, но выглядит достаточно взрослым.

– Не здесь, – выдохнула Марго и побледнела еще сильнее.

Я погрузилась в раздумья, не думать об этом не получалось. К гостинице подъехали очень быстро. Город, конечно, разросся за годы моего отсутствия, и было много новых построек, среди них красивый отель, который считался самым шикарным в провинциальном захолустье.

– Ты живешь в этой гостинице? Она ведь очень дорогая! Говорят, ее построили специально для иностранцев! – произнесла сестра, любуясь видом современного рукотворного творения.

– А я кто? Ты забыла? Теперь меня зовут Айсу, – произнесла я подбадривающе, помогая ей подняться по ступенькам.

– Какой бесконечный путь наверх, – произнесла Маргарита, еле справляясь с одышкой.

– Оно того стоит! – прошептала я, пытаясь подбодрить ее.

В холле было немного людей, среди них выделялись два здоровяка, которые при виде двух меня – нас сестрой – подскочили с диванов. «Значит, они все же знают, как я выгляжу!» – пронеслось в моей голове. Я предложила сестре аттракцион: представить, что она постоялица шикарного отеля.

– Ты с ума сошла, они вышвырнут меня прочь! – испуганно произнесла она, вытаращив свои зеленые глаза, которые на исхудавшем лице казались огромными, как кофейные блюдца. Я замерла, вспомнив, как мы завидовали нашей «королеве», потому что только у нее были глаза изумрудного оттенка, у нас с Жози цвет был более тусклый – болотный.

– Ты ничем не рискуешь. Номер люкс здесь пустует месяцами и тебе еще руки начнут целовать за то, что ты не планируешь съезжать! – произнесла я, следя за «хвостом». Арабы не подходили и выжидали. Сестра несмело направилась к административной стойке, а я подошла к моим надзирателям. Обман был рассекречен, и мне намекнули, что за еще одну подобную выходку им дали «добро» упаковать возлюбленную шейха в чемодан и вести обратно в Эмираты. Я пообещала, что больше не стану поступать так опрометчиво и предупредила, что теперь планирую побыть в номере и возможно направлюсь на прогулку по городу на автомобиле в компании сестры.

– Боже, как бьется мое сердце! – восхищенно произнесла Марга, на ее щеках даже появился румянец. – Они говорили со мной с таким почтением, словно я звезда! Ты живешь в самом дорогом номере?!

Я кивнула, заметив, как изменилось ее настроение. Войдя в мое временное пристанище, сестре снова стало не по себе от слишком «богатой» обстановки. Она пару раз себя ущипнула, чтобы убедиться, что не спит, а затем направилась разглядывать изящную мебель, которую, как ей казалось, доставили как минимум из Эрмитажа.

Люкс был двухкомнатный: с отдельной спальней и просторной гостиной. Лично меня радовали огромные окна в пол, хотя открывающуюся из них панораму трудно было назвать приятной для глаза – российское убожество с жуткими дорогами и разрухой. Городок печально вздыхал, стесняясь собственной бедности.

– Знаешь, если лечь прямо у окна и смотреть на небо, возникают очень приятные ощущения, – произнесла я, наблюдая за сестрой, замершей возле стекла. Она тут же проверила мои слова и одобрительно кивнула, пообещав:

– Прямо отсюда и направлюсь на небо!

Я удивленно уставилась на нее, не зная, что сказать, но она рассмеялась, обозначив сказанное, как обычную шутку.

– В последнее время мое чувство юмора немного мрачное! – оправдалась Маргарита, немного смутившись.

Нам доставили в номер обед, увидев который, сестра ахнула, проворчав, что таким количеством еды можно накормить всех живущих в гостинице. Я ее попыталась разуверить, сообщив, что голодна, как волк.

– Не накормили тебя в гостях? – усмехнулась Марга, пытаясь встать с пола, чтобы перебраться за стол. Я помогла ей доковылять до удобного мягкого кресла. Она не спеша выпила бульон и даже немного поклевала салат из рыбных деликатесов, посыпанный икрой, но съела она очень мало. У меня тоже не было аппетита, возвращение Марго в мою жизнь очень меня взволновало, я жевала через силу, ради того, чтобы тоже не обессилеть, ведь мой желудок давно был пуст.

– Ты только нас не осуждай, Скарлетт… Можно я буду тебя так называть? – робко уточнила сестра и, получив положительный ответ, торопливо уточнила: – Имя Айсу мне чуждо… Словно речь идет о другом человеке – совсем незнакомом.

Я налила ей чай с молоком и уложила возле окна на огромные подушки, заботливо накрыв пледом. Марга задавала вопрос:

– Ты, наверное, приехала за правдой?

Я пожала плечами. Теперь мне нужно было собраться мыслями и ответить на вопрос.

– Я отвечу на твой вопрос, только дай мне несколько минут! Ты пока попей чай, а я быстро переоденусь в более привычное одеяние.

Торопливо приняв душ и накинув домашнее светлое платье из мягкой ткани, я вернулась к сестре и села с ней рядом, осторожно начав непростой разговор:

– Сначала было невыносимо тяжело… Меня учили отказываться от прошлого и жить настоящим, но у меня не получалось… Мне часто снилась мама и вы с Жози. Чтобы выбраться из другой страны, мне пришлось через многое пройти, и, если честно, я тайно надеялась, что, вернувшись в Россию, останусь здесь навсегда…

– Но вернулась в страну, а не в прошлое! – откликнулась Марга. – Поверь и я, и Жозефина тоже в тайне мечтаем вернуться в то время… Нам всем досталось и это неоспоримый факт… Когда тебя продали, мама словно сума сошла… Это стало ее проклятьем – вирусом, который попал и в наш организм, испоганив жизни всем… Будто мы плыли на надувном матраце, и, заметив дырку, смирились с тем, что утонем.

Слова были подобраны очень точно. У нас обеих заслезились глаза, а это было только начало долгой беседы, цель ее была построить мост, который мог бы соединить наши сестринские сердца. Когда я узнала, как жили девчонки, почувствовала приступ удушья от ужаса: оказалось, что отец, после мучительной смерти нашей матери, сделал их своими любовницами, и примерно с одиннадцати лет им пришлось начать жить половой жизнью.

– Теперь ты понимаешь, чей сын Михаил? – уточнила Марга, смахивая слезы. Для меня это откровение стало громом среди ясного неба, я вдруг вспомнила растяжки на животе сестры, когда она предстала передо мной во всей своей «красе» с распахнутым халатом. «Моя бедная Жози! Если бы я только знала!» – пронеслось в моей голове.

– Миша знает, кто его отец? – произнесла я ошеломленно.

– Нет, она ему не говорила, насколько я понимаю. Да и где взять сил, чтобы о подобном рассказать? – дрожащим голосом произнесла Маргарита. – Он заставлял нас мыть друг дружку в ванной. Наблюдал и… сам себя удовлетворял. А потом стал спать с нами по очереди, а иногда и с обеими сразу.

– А куда-то обращаться вы не пробовали? – осторожно уточнила я, чувствуя, как в висках пульсирует ярость и ненависть к извращенцу, с которым меня связывали родственные узы.

– Он нам обеим угрожал продажей на органы. Мы много плакали и были уверены, что тебя разобрали на запчасти, – извиняющимся тоном произнесла она. – Жози забеременела в двенадцать. Родила, когда Мишке было семь месяцев… Ее оскорбляли в больнице, называли разными словами… а она плакала и терпела, и ничего никому не рассказала, потому что боялась за меня. Я осталась с отцом в квартире одна. Из больницы Жозефина вернулась совершенно другой. С ребенком в основном сидела я, а Жози пошла по наклонной – связалась с какой-то компанией, начала употреблять алкоголь и даже наркотики… Встретила Ваську и сбежала, оставив своего ребенка, к которому не испытывала материнских чувств. Я не знала, что делать с вечно орущим комочком… В школу ведь его не возьмешь… Покупала ему молоко в магазине, грела на плите и поила, добавляя туда снотворное (оно осталось после смерти мамы). Затем отец стал инвалидом… Это было затянувшееся путешествие в самое сердце ада! Потом вернулась Жози и потребовала сына, а я его к тому времени сдала в приют, потому что не могла совмещать учебу с воспитанием ребенка, принадлежащего не мне…

Она долго говорила… И о том, как выживала на грани надрыва, желая скорее отправиться к маме на небеса, но решаясь свести счеты с жизнью, помня, что это большой грех. И о злости на отца, и о том, как вывезла его однажды ночью к выгребной яме, предварительно накачав спиртным и снотворными, Марга столкнула его в разбавленное летними ливнями дерьмо, а через несколько дней обратилась в милицию, делая вид, что обеспокоена отсутствием отца…

– Нашли его коляску, а тело не стали выковыривать из дерьма. «Хотите, говорят, сами доставайте!». Я так боялась, что он каким-то чудесным образом останется в живых… или начнет меня преследовать после смерти… Я много читала об неуспокоенных духах, жаждущих мести, – зевая, произнесла Марга, устав от воспоминаний. – Похоронила пустой гроб в результате. Жози отказалась помогать, объявив, что она – круглая сирота.

Было ощущение, будто я побывала в центрифуге, после которой все вращалось перед глазами. Я хотела встать, но не смогла, меня будто все еще прижимало к ее стенкам. Я не хотела знать больше того, что уже услышала, и вникать в ужасающие подробности.

– Идем, я отведу тебя на кровать, – предложила я, заметив, что Марга борется со сном.

– Здесь? – удивилась она и посмотрела на меня так жалобно, словно маленький бездомный котенок, которого я решила оставить в своем доме.

– Мы не взяли с собой лекарства, но я могу за ними съездить! – предложила я, но сестра отрицательно покачала головой, признавшись, что они ей совсем не помогают.

– Я их пью по инерции, как говорится. Просто наполняю желудок, – выдохнула она. – Что-то ведь он должен иногда переваривать…

Я приложила усилия, чтобы удержать поток соленой воды, который был готов хлынуть из моих глаз.

– Мягко, как на облаках, – произнесла она засыпая. Темнело, ая все рассматривала ее измученное лицо, придумывая досуг на следующий день.

– Ты только не уходи, пожалуйста, не оставляй меня одну… Я так устала быть одна, Скарлетт, так устала…

Глава 8 Слезы сердца

– Просто зайди в комнату, Айсу, и улыбнись! – твердила я себе, примерзнув к полу. Перед моим носом были высокие двустворчатые двери темного цвета. Наступил момент знакомства с шейхом и мне казалось, что я готова к этому маленькому приключению, но на деле это оказалась куда сложнее. Сердце колотилось, и тряслись коленки. Я заставила себя распахнуть двери и вошла в просторную комнату, устланную светлыми коврами. Возле окна спиной ко мне стоял мужчина, из-за белого одеяния, покрывающего его от макушки до пят, он напоминал приведение. «Теперь осталось посмотреть на его лицо, – думала я. – Возможно, оно в ужасных шрамах или в морщинах!». Человек повернулся, улыбнулся и произнес на русском:

– Я рад, ты пришла. Спасибо!

Я удивленно округлила глаза и открыла рот, не ожидая услышать русскую речь, позабавив его своей реакцией. После он говорил только на арабском, выучив фразу лишь для первой встречи с русскими невестами (видимо для того, чтобы произвести впечатление).

«Он же шейх, зачем ему стараться?» – размышляла я, с любопытством рассматривая его красивое лицо, обрамленное белой тканью. Нам говорили на занятиях, что арабские мужчины носят специальные отрезы ткани, держащиеся на голове с помощью специального жгута. Он защищал их от жары, влаги и ветра.

– Проходи и садись, – дружелюбно произнес мужчина, указав на широкий низкий диван, заваленный подушками разного размера. Я покорно кивнула и, сделав резкий шаг, чуть не свалилась, забыв, что длинное шелковое платье, в которое меня облачили, не такое свободное, как привычные шаровары. Я все же добралась до дивана и села на самый край, причем долго не могла устроить ноги тоже по вине моей одежды. Еще мне мешали распущенные длинные волосы, они рассыпались и все время закрывали лицо, хотя я должна была держать голову прямо, чтобы гость мог оценить мою красоту. Мне намазали губы какой-то жгучей пастой, и они стали алыми, я зачем-то лизнула ее, вкусив привкус горечи, мне все время хотелось его сплюнуть.

– Я тоже волнуюсь, – произнес он. И сел с другой стороны, предложив попробовать что-нибудь из блюд, которыми был заставлен стол. Я вдруг увидела маленькое миндальное печенье в форме сердечек и прыснула от смеха, но это не было весельем, скорее – сдали нервы. Все шло не так, не по плану, и свидание было близко к грандиозному провалу.

– Почему ты смеешься? – мягко спросил мужчина.

– Это все печенье… Не ешьте его, Господин! – произнесла я, раскрасневшись.

– Почему? – не понимал он.

– Потому что его пекла я! Оно не так прекрасно на вкус, как другие кушанья! Я помогаю на кухне Римме, и она делает чудесные сладости, они даже не сравнятся с моей выпечкой! – мой голос начал дрожать от волнения, и я испуганно наблюдала, как его рука тянется к тарелке с моей выпечкой, которая не предназначалась для этого стола. Римма, как я подумала в шутку, предложила сделать что-нибудь для шейха и я вылепила из теста три сердечка, нарисовав на них начальные буквы имен Скарлетт, Маргарита и Жозефина. Вместо сахара я добавила соль и назвала его «Слезы сердца».

Конечно, я не ожидала, что оно и правда окажется на столе, это было предательством. Неужели моя подруга подыгрывала кому-то из соперниц? Но каким образом? Ведь кроме меня на кухне никого не бывает! «Наверное, она это сделала, чтобы оставить меня навсегда в доме Джамили, – догадалась я. – Подлая Римма решила лишить меня возможности быть счастливой и увидеть что-то еще, кроме этого проклятого дома!».

Шейх выбрал сердечко с буквой «С» и откусил маленький кусочек печенья.

– Оно соленое… от слез, Айсу? – осторожно спросил он.

– Вы пробуете на вкус мое сердце, Господин, – произнесла я, чуть улыбнувшись. – На этом печенье буква, с которой начинается имя, данное мне при рождении матерью.

Его теплая рука коснулась моего лица, и он осторожно повернул меня к себе. Его красивое взрослое лицо было совсем рядом, я даже чувствовала его дыхание. С минуту его золотисто-ореховые глаза внимательно изучали меня, затем он прижался губами к моему лбу и спокойно произнес:

– Иди!

Я не задавала вопросов и без того было понятно – это крах! Мысленно я ругала Римму за то, что она так со мной поступила. Снаружи возле дверей дежурила пожилая женщина, которую кто-то из воспитанниц прозвал Анубисом. Головы шакала у нее, конечно, не было, но по роду деятельности она напоминала египетское божество-проводника умерших в загробный мир. Некоторые девушки относились к переезду в дом к мужчинам, как к смерти…

Вернувшись в свою комнату, я легла на матрац и неподвижно лежала, прокручивая встречу с шейхом, которая, судя по удивленному лицу Анубиса, оказалась слишком короткой.

Минуты ожидания тянулись слишком медленно. Я ругала себя за то, что оказалась неуклюжей в новом платье, и за то, что мямлила, словно во рту у меня была вата. Я знала, что все свидания длились не меньше часа. Девушки на них демонстрировали свои способности и получали похвалы.

– Если он выберет эту грудастую Ясмин, – прошептала я с печалью, – она будет смеяться надо мной до самой старости.

Послышался скрип двери, вошла Джамиля и, внимательно посмотрев на меня, произнеся с любопытством:

– Что ты ему сказала, Айсу?

– Я очень была вежлива! Наверное, повела себя не так, как меня учили… и не понравилась, – откликнулась я еле слышно, встав при этом с кровати.

– Не понравилась?! – усмехнулась Джамиля. – Он заявил, что не желает встречаться с другими тремя претендентками и поехал в Дубай за особенным подарком для тебя, Айсу!

Я вдруг засмеялась и расплакалась одновременно. Джамиля протянула руки и пожелала меня обнять, за что я была ей безумно благодарна.

– В моей практике подобного еще не было… Очаровать шейха за несколько минут – это особенный талант, деточка. Ты просто обязана раскрыть мне свой секрет, – произнесла она, отстранив меня от себя. – Чтобы я могла научить этому моих воспитанниц.

– Я просто была собой и никем не притворялась! – поделилась я.

– Значит, он посмотрел в твои добрые глаза и увидел прекрасную душу?! – констатировала Джамиля с улыбкой. – Молодец, отдыхай. Этот человек – очень щедрый и тебе невероятно повезло, Айсу! Ах, да, он просил передать тебе, что слезы твоего сердца растопили лед его души.

Я чувствовала, как в моем организме прорастает изящный цветок симпатии к человеку, к которому, как мне казалось, тянется все мое существо. «Что есть влюбленность? – размышляла я. – Количество мыслей о человеке? Желание находиться с ним рядом ежесекундно?». Во мне вспыхивали новые, ранее не знакомые чувства, которые разукрашивали мир вокруг в насыщенные и яркие цвета. Я засыпала со счастливой улыбкой, и мне приснился мой Господин – самый добрый и красивый человек на свете. Правда в том сне он витал, как образ и я никак не могла до него дотянуться.

Римма встретила меня с улыбкой, и вместо слов протянула мне кусок пирога с финиками.

– Ты не обязана сюда приходить, теперь ты не просто воспитанница, а невеста шейха, им не положено пачкать руки в муке! – с иронией произнесла кухарка.

– Я умру от безделья, – воскликнула я с улыбкой и добавила, ухватив свою подругу за руку: – Римма, спасибо!

Я растрогала ее своей благодарностью, глаза поварихи увлажнились, но она, как обычно, не позволила эмоциям взять верх.

– Что встал a-то, давай к плите! Сегодня больше готовить – пятерых новеньких привезли, и еще к нам приедет важный гость! Еще кого-то просватали! – шуточно проворчала она. Я поспешно дожевала пирог и направилась к специальному тазику для мытья рук.

Следующая наша встреча началась с того, что Господин надел на меня цепочку с кулоном в виде сердечка и пожелал, чтобы я сохранила его и не снимала. Он вернулся в «дом невест» через несколько дней.

– Я подумал, что часть твоего сердца принадлежит мне, значит, и часть моего сердца должна быть в твоей власти, – он бережно провел рукой по моей голове и пригласил к столу, заставленному всякими яствами.

– Сегодня здесь есть что-нибудь, сотворенное твоими руками? – уточнил гость дома невест.

– Нет, Господин, но кое-что я помогала готовить, – произнесла я, улыбаясь. Я указала на некоторые блюда, и он ел только их. Меня это забавляло и очень трогало.

Мы провели вместе несколько чудесных часов. Я немного рассказала о России, но не о мрачных сторонах жизни, а о том, что помнила приятного. Светлых страниц в моей книге судьбы оказалось не так уж и много. Джамиля рекомендовала мне не погружаться в воспоминания, чтобы мужчина не испытывал жалость или не стал присматриваться к другим девушкам – более жизнерадостным.

– Как ты проводишь свободное время? – поинтересовался Господин. – Наверное, здесь безумно скучно?..

– Скуку испытывают те, кто не ценит жизнь! – ответила я, чем вызвала у мужчины с золотисто-ореховыми глазами, излучающими тепло, улыбку одобрения.

Он позволил мне задавать вопросы и спрашивать о чем угодно. Мне хотелось узнать о его семье и прошлом, однако я приняла решение не задавать ему слишком личных вопросов.

– Я никогда не была за пределами этих стен. Что там за ними кроме пустыни? – вздохнула я.

Шейх рассказал мне об удивительной стране, разросшейся за несколько десятков лет. Он был патриотом и с огромным почтением отзывался о первом правителе его родного города Шейхе Заеде, потомком которого он являлся, и этим фактом безмерно гордился. Я внимательно рассматривала его лицо – немного крючковатый нос, размашистые брови и удивительные глаза, поражающие своей красотой. Он заметил, что я любуюсь им и совсем не слушаю то, что я уже слышала на скучных уроках. Господин легонько щелкнул по моему носу и тихо прошептал мне на ухо:

– Мне пора покинуть тебя, а я совсем не хочу этого. Айсу, рядом с тобой мне тепло и спокойно. Когда-нибудь ты узнаешь обо мне все и будешь рядом всегда, я молю Аллаха, чтобы этот день настал поскорее!

Молодой мужчина сделал вдох, словно желал забрать часть моего запаха с собой и поспешно направился к двери. Возле нее он остановился и повернулся ко мне. Я сидела на диване и почувствовала себя ужасно одинокой, в мою душу проникала печаль, от чего глаза увлажнились.

– Что с тобой, Айсу? – спросил он.

– Я уже скучаю, мой Господин, – отозвалась я, и голос мой дрогнул. Белое облако из ткани стремительно двинулось обратно к дивану, и буквально через мгновение я висела у него на руках над полом. Вдруг я почувствовала ожог на своих губах – поцелуй, и чуть не задохнулась от восторга.

– Твое сердце бьется, как маленькая птичка в клетке, – произнес властитель моей души.

– Это от счастья, – выдохнула я.

– Кажется, я нарушил один из запретов Джамили, – выдохнул шейх, аккуратно поставив меня на пол.

– Это будет наш маленький секрет, – пообещала я, улыбнувшись.

Господин снова щелкнул меня по носу и ушел, в этот раз больше не оглядываясь. Я смотрела долго на закрытую дверь, за которой скрылась мужественная спина человека, в которого я влюбилась. Теперь мое чувство стало еще сильнее, и я хотела чего-то большего, чем просто объятия.

До ужина меня посетила Джамиля. Она деликатно постучала в дверь, чего раньше никогда не делала.

– Айсу, как прошло твое свидание? – спросила она осторожно, войдя в мою комнату.

– Хорошо, – поспешно ответила я, стараясь не выдать своего волнения и радости. Я все еще ощущала запах моего Господина и привкус страстного поцелуя.

– Мне сказали, что было нарушение…

– Анубис нажаловалась? Эта шакалья голова? Все не правда! Я сама его поцеловала, он не нарушал правил! – вспылила я, но, увидев округлившиеся глаза и ползущие вверх черные брови, поняла, что Джамиля говорила, о чем-то другом.

– Поцелуй? – уточнила хозяйка «дома невест». – Он тебя поцеловал?

– Я умоляю, не лишайте меня радости видеть этого человека! – взмолилась я, бросившись к ее ногам.

– Деточка, да что с тобой?! – растерялась Джамиля и подняла меня с пола, после чего мы обе сели на кровать. Она приподняла мое лицо и, заметив слезы, потребовала прекратить рыдать.

– Тем более, что повода нет! Он нарушил правила, желая получить тебя в жены, Айсу. Тебе всего тринадцать…

– Почти четырнадцать! – встрепенулась я, но, покраснев, поняла, что веду себя непристойно, смиренно извинилась и терпеливо ожидала окончания «приговора».

– Я вижу, и тебе не терпится соединить с ним судьбу. Я даже в замешательстве… На моей родине и в одиннадцать выходили замуж… Правда, не совсем понимая последствия! Я имею в виду, половую жизнь. Ты же понимаешь, что став женой тебя ждет…

– Баклажан? – выпалила я зачем-то, чем выбила Джамилю из колеи.

– Да что с тобой, Айсу? Тебя будто муха какая укусила! – начала раздражаться хозяйка «дома невест» и я, склонив голову, пообещала больше ее не перебивать. Она порадовалась возобладавшему благоразумию и поднялась с кровати.

– Но что вы решили? – воскликнула я, боясь ее отказа.

– Я не буду препятствовать. Но и ты не торопись. Он может забрать тебя после дня рождения.

– Но еще целый месяц! – ужаснулась я.

– Всего месяц, деточка! Угомонись! У тебя впереди много забот и уроков! Ты должна быть готова к замужеству…

Я осталась одна и когда дверь за Джамилей закрылась, схватила подушку и начала прыгать по комнате, это был один из самых счастливых моментов в моей жизни. Мне казалось, что я Золушка, и скоро меня приедет забрать прекрасный принц в свой дворец, и я буду самой счастливой на свете!

Мое сердце снова плакало, но не от горя, а от счастья!

Глава 9 О чем молчат акульи губы

Я проснулась от лязганья вилки и, открыв глаза, увидела через проем двери, как Маргарита с аппетитом уплетает за обе щеки оставшийся с минувшего вечера ужин. Мне даже на мгновение пришла мысль, что она придумала болезнь, чтобы вызвать к себе жалость, но чрезмерная бледность, к сожалению, говорила не в пользу ее здоровья.

– Не знаю почему, но я проснулась голодная! – виновато произнесла она, увидев меня в гостиной.

– Надо было заказать свежий завтрак, – зевая, произнесла я. – Кушу, омлет или… что там еще едят полезного на завтраки?

– Полезного? Ты издеваешься! Мне жить осталось… Надо урвать немного впечатлений перед тем, как опустится занавес! Я видела фильм, в котором два умирающих человека, узнав о своих диагнозах, исполняли свои желания! – размышляла Марга, размахивая вилкой.

– Составь список, – предложила я.

– О, одну мечту ты исполнила! Я хотела пожить перед смертью в роскоши! Смешно, правда? Бойся своих желаний, – задумчиво выдохнула сестра.

– Ну, так что? С чего же начинается твой длинный список? Просто начни фантазировать, – я старалась не замечать ее печали и вела себя, как ни в чем не бывало. Она, словно батискаф, начала спускаться на дно своей депрессии, но меня не привлекала перспектива выкаблучиваться у смертного одра.

– Раз ты молчишь, тогда я притворюсь, что список уже существует! – заявила я, направляясь к телефону. В ее глазах засветились тусклые лампадки радости. Я позвонила в ресторан и попросила перечислить самые необычные блюда, которые они могут приготовить.

– Это, наверное, очень дорого, – спохватилась Марга.

– Не думай об этом! Мой муж тебе лично выпишет благодарность, за то, что я наконец-то начну пользоваться своими привилегиями!

– Хорошо быть богатой? – спросила она меня. Я на мгновение растерялась, но тут же нашла точный ответ, который бы четко отображала мое отношение к земным благам:

– Хорошо быть любимой, Марга! Хотя, должна заметить, счет в банке значительно упрощает жизнь!

Ей понравился мой ответ. В это мгновение нерасторопная служащая ресторана наконец-то нашла особенное меню и принялась перечислять экзотические блюда, которые я повторяла для Маргариты:

– Крокодилье мясо с яйцами и сыром… страусиная печень со свининой и вином… губы акулы с ростками бамбука… жаренное черепашье мясо с луком порей… запеченные устрицы… Что ты будешь?

После того как Марга услышала название блюда «Губы акулы», она залилась смехом.

– Я ничего подобного не ела! Как-то доводилось пробовать поросячьи уши и то только потому, что кто-то мне сказал, что я буду лучше слышать! – произнесла я степенно в трубку, видя, как моя сестра захлебывается весельем, среагировав на мою шутку.

– Какая же ты дурочка! – прошептала она, вытирая слезы.

– Будьте добры, все кроме устриц! Еще свежевыжатый сок – морковный и апельсиновый. И кофе вареный, – перечисляла я, заметив протест сестры, которая потребовала зеленый чай.

Через пару часов наш стол был заставлен самыми изысканными блюдами. Маргарита внимательно их изучала, прежде чем отведать. Марга напоминала маленькую девочку в магазине сладостей, которой родители разрешили выбрать все, что она пожелает, но она никак не могла решиться.

– Возьму у них соскоб и отправлю на экспертизу! – предложила она, заметив, что я за ней слежу. – Хотя, я могу не дождаться результата анализа! Мы же не в Эмиратах. Судя по программам, которые у нас показывают по ящику, там все обустроено для людей. И государство заботится о своих поданных. Господи, сделай так, чтобы в следующей жизни я стала женой шейха!

Ее монолог был окончен, а рот занят пережевыванием невиданных деликатесов. Я оставила ее наедине с диковинными продуктами, желая постоять под струей душа, но затрезвонил мобильный телефон, о существовании которого я совсем забывала. Я услышала голос моего Господина, и чуть было не расплакалась. Он был обеспокоен моим отсутствием, а особенно известием о том, что одна из моих карт заблокирована в странном городе, которого он не нашел на карте России. Я поспешно успокоила его и пообещала не подвергать себя риску, завершить дела и как можно скорее вернуться в Дубай. Мы попрощались, но я еще какое-то время держала трубку телефона возле уха, словно его голос остался в ней.

– Ты так хорошо говоришь на их языке! Это арабский? – жуя, спросила Марго, когда я кивнула, она добавила: – А у меня совсем нет способности к языкам!

– Все-таки двадцать лет практики! За такое количество времени кто угодно забалакает на любом языке, уж поверь! – посмеялась я, отпивая горячий кофе.

– Почему ты не забыла русский язык? Даже акцента нет! – любопытствовала Марга.

– В моем окружении были и русскоязычные люди. Да и мыслю я на родном языке, – произнесла я.

– И ты счастлива, Скарлетт? В чужой далекой стране!.. – спросила пытливо сестра. Я не осмелилась признаться, что дико скучаю по моему Господину – мужчине, который стал мне за эти годы невероятно дорог. Я стала Айсу от макушки и до кончиков ногтей, Скарлетт как будто никогда не существовало, девочка из барака была частью сна или плодом больной фантазии.

– Ты ведь сама сказала: я вернулась в город, но не в прошлое, – выдохнула я. – И ты права, все кануло в лету.

– Ты живешь в гареме? – поинтересовалась Марга. – У нас сейчас эта тема модная, идет сериал восточный… передачи разные, про то, как нелегко иностранкам на востоке… Вот недавно видела: женщину одну муж бьет за малейшую провинность и унижает перед детьми. Хотела счастливой жизни и купаться в золоте, а в результате стала обычной вещью! А другая стала одной из нескольких жен. То же не самая удачливая женщина, надо заметить. Так что? Ты – горемыка в гареме?

– Все зависит от людей – их устремлений. И я не живу в гареме. У меня обычная жизнь…

– Обычная? – немного зло усмехнулась сестра, разглядывая стол с тарелками. – Я могу позвонить в ресторан и спросить, сколько стоят губы акулы и внутренности черепашьего панциря! Вряд ли человек с обычной, как ты говоришь, жизнью может это все себе позволить!

– К чему желчь, Марга? – мягко произнесла я, делая скидку на ее здоровье. Я слышала, что у больных раком происходит частая смена настроения и старалась не воспринимать острые словесные пики.

– Мне нужно то же, что и всем, – забота и понимание. За деньги этого не приобрести. Можно создать иллюзию хорошей жизни и быть бесконечно одинокой. Я все это проходила, – с тоской произнесла я.

– Да что ты проходила, Скарлетт?! Попала в золотую клетку и клевала там свои зернышки! Что ты знаешь о настоящей боли?!

«О боли я знаю много! Так много, что хотела бы забыть хоть какую-то часть, дабы облегчить уставшую от булыжников-мыслей голову!» – подумала я, прекрасно понимая: словами придется слишком долго переубеждать упрямую Маргариту, что за сегодняшним моим благополучием скрыто много слез и страданий.

– О чем молчат акульи губы? – откликнулась Маргарита на мои мысли. Она смотрела на тарелку, но я понимала, что в этой ситуации есть скрытый смысл – такова была натура королевы Марго, многое из того что она делала и произносила, имело параллельные подтексты. От слов я перешла к делу, легко смахнула с себя мягкое платье, повернувшись к ней спиной.

– Что это? – удивленно спросила Марга, рассматривая мою, как я ее называла «крокодилью» спину. – Кажется, словно ты лежала на горячей решетке гриль.

– Это рубцы, – ответила я спокойно.

– Это твой муж развлекается? – осторожно уточнила она. – Любимое лакомство зажравшегося шейха – страдания русской дивчины?

– Нет, это случилось до того, как я стала частью его жизни, – мой голос дрогнул, и я засомневалась, стоит ли посвящать Марго в мое таинственное прошлое, окунаться в которое я не любила. В отличие от Жози, она интересовалась моей судьбой.

– Я была в плену. Тот период я назвала «Сто двадцать один день несчастья». Один человек каждый день после отказа лечь с ним в постель, оставлял отметины, – произнесла я не своим голосом. Я не любила об этом вспоминать, каждый раз вместе с мучительными картинками приходило ощущение физической боли.

– Сколько здесь ран? – уточнила Марга, внимательно разглядывая шрамированую сетку на коже.

– Сто двадцать, – произнесла я, спешив снова скрыть тело под платьем.

– Значит, на сто двадцать первый день ты сдалась и отдалась? – с иронией уточнила сестра.

– Нет. Я перерезала ему глотку его же ножом, – произнесла я невозмутимо.

– Ты заметила, что люди выглядят очень глупо, умирая? – спросила она.

Это был даже не вопрос, а скорее мысль вслух. Больше глупых вопросов она не задавала, чем меня очень порадовала. Мы какое-то время молча пили свежевыжатый сок. Я чувствовала, что у нее есть много вопросов о моем прошлом, задавать которые она не решалась. Я устала «хвастаться» своими достижениями в области «боль и лишения». Денек мог затянуться и превратиться в соревнования по горестям – кому от прорухи-судьбы досталось больше. Мне надоело сидеть в заточении, и я предложила отправиться на прогулку.

– Не думаю, Скарлетт, что это хорошая идея! Поверь, с таким спутником как я – хромым, да еще больным, прогулка будет невероятно длинной, – посетовала она, потупив взгляд. – Я еще сильно переела, если честно. Все эти блюда… Теперь, наконец, понимаю смысл высказывания: жадность фраера сгубила. Губ акулы было бы вполне достаточно! А если учесть, что меня вывернет через полчаса, – можно было бы обойтись чем-нибудь менее дорогостоящим.

Она снова засмеялась, представляя, как добывают странный деликатес – губы рыбы и заявила, что не задумывалась о такой части морды этого хищника.

– Наверное, достается самым болтливым рыбинам.

– Мы не будем сидеть в номере, даже не надейся! Нам не придется ходить – арендуем машину! – я пропустила мимо ушей ее «акульи» бредни. Рассматривая ее старехонькое велюровое одеяние, столь популярное у российских женщин, носящих этот «изыск» повсеместно, словно это был национальный костюм, как абайя в Эмиратах, я предложила сестре надеть что-нибудь из моего гардероба, и она охотно согласилась, заявив, что объявляет день, посвященный ей. Марга выбрала бирюзовое платье с красными цветами и неглубокими разрезами по бокам.

– Его называют джалабия, – пояснила я, когда она с восхищением рассматривала свое отражение в зеркале. – Женщины в арабских странах закрывают декольте, кисти рук и колени – это обязательное условие.

– Они ходят в такой красоте? – восхищенно воскликнула Марга.

– Эта одежда, в которой принято появляться только в семье. Остальные люди видят арабских женщин в абайе, – объяснила я.

– Ты тоже скрываешься от взглядов? – поинтересовалась сестра, рассматривая мое бесформенное темное платье. – Это и есть твой наряд на выход?

– Преимущественно я соблюдаю традиции, но мой Господин не против европейской одежды. Лишь бы она была не вызывающая, – комментировала я, торопливо упаковав волосы под платок.

– Платок называется… не вспомню… что-то похожее на кебаб, – вспоминала Маргарита, с любопытством наблюдая за мной.

– Хиджаб, – поправила я ее, немного припудрив лицо и чуть выделив брови. Господин не любил косметику на моем лице. «Для меня это, как грязь!» – ворчал он, если вдруг замечал у зеркала прихорошившейся.

– С одной стороны завидная жизнь восточных женщин, но с другой – совсем непонятная. Адам и Ева голые бродили по Раю и если бы не змий искуситель, не тратились бы мы на одежду! – пробубнила Марга, любуясь платьем. – Хотя в других религиях, наверное, события проходили совсем по-другому. Ты теперь мусульманка?

Я кивнула. Прихватив сумку и мобильный, призвала закончить акт самолюбования и отправится на осмотр местных достопримечательностей.

– С чего начнем? – весело уточнила сестра.

– С парка развлечений! – предложила я. – Нырнем в детство!

Мы направились в то место, которое являлось для нас символом счастья. И я, и Марга в последний раз там бывали в детстве в компании нашей мамы.

– Ты была замужем? – спросила я сестру в машине. Она отрицательно покачала головой и запретила мне задавать вопросы, намекнув на незаживающую рану, связанную с одним человеком.

Глава 10 Ночь перед «шейховством»

День, когда я должна была стать частью жизни моего Господина, стремительно приближался. К огромному счастью Римма пощадила мое воображение и больше не сравнивала мужские достоинства с овощами. В работе она меня ограничила и постоянно ворчала, если я вертелась возле плиты или духового шкафа.

– Если хозяйка увидит твои обожженные руки, она начнет причитать и действовать мне на нервы. Ты же знаешь, какой у нее противный голос, когда она злится! – возмущалась кухарка, требуя, чтобы я занялась чем-нибудь другим. Например, месила тесто для лепешек.

Я кивнула, не желая, чтобы у моей подруги были неприятности, и занималась тем, что не могло бы мне причинить вред. Мое положение в доме изменилось как в лучшую, так и в худшую сторону. Если обслуга относилась ко мне очень бережно, то девушки испытывали откровенную неприязнь. Особенно те, что не были удостоены внимания шейха.

– Хитрая чертовка! – зло произнесла Ясмин, при виде меня на общем собрании. – Ты пошла к нему первая и сделала что-то такое, за что он выбрал тебя и отверг нас! Как ты охмурила его?! Показала ему свой тугой бутончик? Трясла у лица сосками?

Я покривилась от пошлости, произносимой губами рыжеволосой завистницы, но сочла полезным промолчать и не реагировать на ее провокации. Я нажила себе врага – это было очевидно. И усердно молилась, чтобы поскорее настал час, когда я покину «дом невест». Джамиля говорила долго: о том, как нам повезло, что мы имеем возможность получить лучшую жизнь, и хвалила многих за старания. А затем рассказала историю Золушки, которую заметил принц, и теперь ей суждено переехать в огромный замок и наслаждаться дарами, которые посыплются на нее в ближайшее время.

– Айсу, встань! – произнесла Джамиля и тут же, словно назойливые мухи, меня облепили пристальные взгляды. – В моем сердце радость! Один из пока не оперившихся птенцов, покидает свое гнездо. Я горжусь тобой, моя деточка!

Аплодисментами меня не удостоили. Слух о том, что сватанье прошло скоропалительно, мгновенно разнесся среди воспитанниц, а если учесть, что меня и так не жаловали, этот факт лишь усугубил всеобщую неприязнь.

Вечером меня отправили в специальное помещение для подготовки к столь важному событию, как встреча с женихом. В нем совершались определенные манипуляции с телом: для начала его лишили волосяного покрова на всех участках. Процедура оказалась болезненной, но я не издала ни звука. За процессом неустанно следила Малышка Бэтси, после того, как я полысела даже в тех местах, в которых, как мне казалось не должно быть волос, она произнесла на плохом арабском:

– Молодец! Ты терпеть боль! Мне нравится, ты не кричать тонким голосом!

– я же не свинья, от которой шерсти мало, зато визгу, хоть уши затыкай! – отшутилась я, но мой юмор не оценили по достоинству, потому что смысл сказанного не был понятен старой негритянке. Эту фразу часто говорила одна из воспитанниц – украинка Оксана. Говорливая хохлушка требовала, чтобы окружающие ее называли именем, данным при рождении, не принимая других звуков в свой адрес, она не пожелала принимать и другую веру.

– Оксаной была, ею и помру, – объясняла девушка. – И молиться буду, как приучили. Режьте-убивайте меня за это!

Она была ленива и считала, что не обязана трудиться, а заставить ее никто не мог, даже Джамиля. Ее пытались морить голодом, но это тоже был напрасный труд, потому что Оксана находила способы не остаться голодной, третируя других девушек и вынуждая их приворовывать еду для нее во время общих трапез.

Хозяйка «дома невест» поспешно продала ее одному шейху в гарем, несмотря на то, что ей не исполнилось шестнадцати лет. Восточный мужчина славился своей жестокостью, и Джамиля отказывалась с ним сотрудничать долгое время, но благодаря взбалмошной девушке, она заключила сделку, не переживая за судьбу своей подопечной, а если точнее – ей было все равно, что будет с обаятельной, но непокорной воспитанницей. Помимо Оксаны на свидания ходили еще несколько девушек, они получили небольшие подарки, и вернулись после встречи слишком уставшие. Прошедшие свидания было не принято обсуждать и часть из них держали рот на замке, но одна казашка поведала, что молится, чтобы не стать женой этого чудака.

– Он придумал, что я лошадь и заставил встать на четвереньки, а потом заставил возить его. Я заплакала, и он меня прогнал. Мои колени синие и болят, – сетовала она, поклявшись, что больше не станет перчить Джамиле.

Шейх испытывал симпатию к тем, кто оказывал сопротивление. У него было два увлечения – лошади и женщины. Чем строптивее попадалась «кобылка», тем большее его тянуло к ней. На свидания с ним отправили самых «трудных» и непокорных воспитанниц, из которых самой яркой и непокорной являлась Оксана. Говорят, она довела всегда спокойного мужчину до эмоционального взрыва, чем обескуражила и еще больше заинтриговала любящего приручать шейха. Когда она уехала, все вздохнули с облегчением (особенно Джамиля) и больше мы о ней не слышали.

Мне подравняли волосы, обработали ногти на руках и ногах, втерли в кожу благоухающее масло. После долгого массажа отвели в мою комнату, чтобы я могла выспаться, потому что на рассвете мы ждали моего жениха. Сердце мое трепетало в предвкушении новой жизни. Я пыталась мечтать о нашей совместной жизни, но у меня не хватало знаний, потому что на тот момент я немного видела и познала.

– Что значит жить хорошо? – уточнила я как-то у Риммы. Я застала ее врасплох, она долго и сосредоточенно думала, как на него ответить и даже сожгла пирог впервые за много лет.

– Хорошо жить – каждому свое. Одним купаться в золоте хорошо, а умирающему в пустыне – счастье увидеть родник с водой, и чтобы это не был мираж, – хмуро ответила она, рассматривая потемневшую выпечку.

– А что это означает? – спросила я с любопытством.

– А я уже давно мертва, Айсу, и забыла о том, что значит хорошо.

Это звучало странно. Я заметила, что на ее глазах появились слезы, и мне вдруг стало ее очень жалко. На что могла рассчитывать стареющая некрасивая женщина? Особенно та, что погребла себя под ворохом забот о чужих людях где-то посреди пустыни?.. Она не желала, чтобы я задавала вопросы, а мне не хотелось причинять ей боль.

Я пришла попрощаться с Риммой, утром мне предстояло исчезнуть из ее жизни навсегда, переехав в дом шейха. Она прижала меня к себе и долго не отпускала, что-то шепча в темечко.

– Я бы хотела пригласить тебя в наш дом, когда стану женой шейха! – произнесла я серьезно. – Я его попрошу, и он обязательно согласится. Он добрый, очень добрый!

– Мое место здесь, Айсу. На кого я оставлю мою сестру?! Джамиля и так стала слишком сентиментальной.

– Вы – сестры? – удивилась я, потому что женщины были слишком непохожи.

– Мы не по крови сестры, но по духу. Однажды она спасла мне жизнь, и я очень благодарна ей за это. Самая ценная в мире вещь – благодарность! Будь благодарна от всего сердца, и тогда Бог увидит твои помыслы, он будет милостив и воздаст по заслугам.

– Но если Бог милостив… тогда почему ты здесь, Римма? – спросила я осторожно, она изменилась в лице и строго произнесла, что ответственна за содеянное, а затем после долгой паузы добавила: – Если когда-нибудь ты будешь перед выбором убивать или нет – не делай этого, Айсу! Мертвый человек тебя не отпустит, будет преследовать все оставшиеся дни!

После прощания и «сказки на ночь» я направилась в свою комнату. Мое тринадцатилетнее сознание было возмущено новой информацией. Я никогда не думала о том, что могу оказаться в ситуации, в которой у меня возникнет подобный выбор – лишать или нет человека возможности просыпаться на следующее утро.

– Почему я не могу уехать к нему сегодня? – спросила я Джамилю, вошедшую со мной попрощаться.

– Мы и так миновали много этапов, я иду против правил, которые сама же и создала. Неужели тебе так плохо здесь, Айсу? – в ее голосе звучали нотки печали. Мне вдруг стало немного стыдно за свое нетерпение. Я торопливо извинилась и произнесла слова благодарности за опеку. Она направилась к двери, но вдруг замерла и, медленно повернувшись, спросила:

– Что ты чувствуешь? Ты испытываешь больше, чем привязанность и уважение к человеку, которого видела несколько раз?

– Мне трудно объяснить… мне кажется, если я закрою глаза, то почувствую его по запах среди тысячи других людей. Когда он рядом, моя душа улыбается и мне хочется плакать. И мне немножечко страшно…

– Почему? – удивилась Джамиля.

– Я боюсь лишиться этого ощущения! – честно призналась я.

– Наверное, ты говоришь об истинной любви, – с тоской произнесла хозяйка «дома невест». – Мне не удалось испытать это чувство, потому как в моей судьбе не встретился такой человек, которому бы открылось мое сердце. Если честно, Айсу, я удивлена, что в тебе начал раскрываться этот цветок чувств. Я много видела девушек и отдавала замуж не один раз, но никогда это не было связано с чем-то большим, чем симпатия. Причем, взаимная!

– Но разве не в чувства вы учили нас верить? Вы говорили, что любовь – самый прекрасный груз на жизненном пути.

– Это лишь красивые слова… Жизнь – такая сложная… всем надо во что-то верить! И за все надо платить. И порой слишком высокую цену. Просто наслаждайся тем, что тебе досталась редкая драгоценность и за очень низкую плату – многозначительно произнесла она. – Наверное, Аллах задремал… или приготовил для тебя серьезные испытания! Будь осторожней и продолжай верить в лучшее, Айсу. Несмотря ни на что!

После многозначительных слов Джамиля меня покинула, поцеловав напоследок в лоб. Я засыпала с мыслями о том, что она сказала об испытаниях за мои чувства, и в моей душе появилась тревога.

– Главное – дождаться утра, – скомандовала я себе и закрыла глаза, желая, чтобы мне приснился мой Господин.

Я проснулась среди ночи от громких криков. Небо было темное и пахло дымом, проникающим беспрепятственно через занавешенное окно без стекол. Я быстро натянула длинную рубаху, которую сняла перед сном, чтобы масло лучше впиталось в кожу, и торопливо выскочила в коридор. Казалось, что я в дурном сне, я слышала женские вопли и грозные голоса мужчин. С бьющимся сердцем я медленно вышла из коридора своего глиняного пристанища и оказалась на внутреннем дворе владений Джамили. Часть жительниц «дома невест» метались с диким криком, призывая о помощи, кого-то в этом хаосе ловили громко смеющиеся мужчины в темной одежде, украшенные связками патронов. Казалось, будто это какое-то театральное представление, в котором участвует огромное количество актеров, отыгрывающих разные эмоции.

Посреди двора стоял верблюд, на нем восседал человек, раздающий указания. Его лицо было отчужденное, страдания его не трогали. Я спряталась за выступ постройки и напряженно наблюдала за происходящим, что-то сверкнуло и, повернув голову вправо, я увидела, что кухня горит. В надежде, что моя подруга цела и невредима, я направилась в полыхающее здание, с опаской озираясь по сторонам. В царящем хаосе никто не обращал на меня внимания. Я наткнулась на одну из воспитанниц и спросила, что произошло. Та, шокированная происходящим, смогла выдавить лишь два слова: «бедуины», «смерть», после чего бросилась наутек в неизвестном направлении.

Горела только часть постройки, я вошла внутрь – было дымно, Римма лежала на полу, в одежде, залитой кровью.

– Айсу, – выдавила она хрипло, – тебе надо схорониться. Спрячься где-нибудь, чтобы эти нелюди тебя не нашли.

Я положила ее голову на свои колени и испуганно наблюдала за тем, как ее темная кожа становится светлее. Под Риммой расплывалась огромная багровая лужа, кровь вытекала сразу из нескольких ран на животе и плече. Она теряла силы и говорила медленно, с одышкой.

– Что случилось? – удивленно спросила я.

– На нас напали наемники! Джамиля сказала «нет» одному человеку. Он перепродает девушек в закрытые гаремы. Он обещал взять насильно, то, что принадлежит его брату. У них оружие! Не теряй время, измажь лицо и волосы золой из печи, чтобы быть незаметной. И испачкай одежду! – выдавила Римма, беспокоясь. Она с трудом концентрировала внимание, меня пугало ее состояние.

– Храни тебя Аллах, девочка! Мне пора, – устало прошептала кухарка и, закатив глаза, обмякла.

Я повторяла ее имя много раз, но понимала, что в моих руках уже неживой человек. Было жарко от пламени, слезы смешивались с капельками пота, вымачивая рубашку, которая вмиг становилась сухой от высокой температуры. Я бросилась к плите и достала золу. Вымазавшись в ней, я поспешила покинуть кухню. Прежде чем уйти, я поцеловала руку умершей подруги. Я ей была безмерно благодарна за доброту и заботу. «Что делать дальше?» – единственный вопрос, который тревожил меня. Вдруг мне пришла в голову идея сделать уродство: соорудить горб из полотенец, чтобы не привлекать внимания напавших. Я взяла несколько тряпок и поместила их под свое платье, но они вываливались. «Если бы их пришить!» – смекнула я, разработав мысленно конструкцию. Я пробралась в домик для обучения воспитанниц, в одной из комнат которого можно было найти нитки и иголки. Это помещение пока не горело, я вошла и медленно пошла по коридору.

Я услышала из одной комнаты призыв о помощи, одну из воспитанниц прижал к полу мужчина, она была без одежды, и он насильно раздвинул ей ноги, спуская шаровары. Я не могла ей помочь, потому что понимала, вмешиваясь, я не смогу ее защитить, а лишь отсрочу ее страдания, подвергнув при этом свою жизнь опасности. Я жаждала встретить рассвет следующего дня и дождаться своего Господина. Мой план был простоять и продержаться до утра. Я все еще надеялась, что утром подоспеет эскорт, и меня заберут в лучшую жизнь. Дрожащими руками я собрала нитками и длинной иглой несколько полотенец, и они превратились в маленькое наслоение, ставшее внутренней частью моей рубашки. После чего я успешно нашла чистый балдахин и, набросив на себя, закрылась в шкафу здания, которое, как я надеялась, не будет сожжено. Секунды превращались в часы, и я боялась, что мое сердце лопнет от напряденного ожидания.

Глава 11 Люди-сорняки

Если бы у меня была возможность начать жизнь с начала, наверное, я не стала бы ничего менять… или запросила бы гарантии того, что жизнь моих родственных душ будет прекрасной, дабы жертва была ненапрасной. Много «бы», утяжеляющих мое восприятие действительности. Жизненный цикл – странная безумная карусель. Захотела бы я на самом деле повторить путь Скарлетт? Снова пережить ужас, осознав, что любой ребенок может стать товаром в руках собственных родителей? Страдать в отсутствии семьи и ждать неизвестности? Стать жертвой людей, для которых являешься всего лишь игрушкой? Теперь, зная о нескладном существовании своих сестер, я вдруг вспомнила слова Риммы, которая перед смертью рекомендовала быть благодарной людям. И мое сердце наполнилось светом, я совсем не злилась на Марго и была терпима к ее негативным выплескам. Внутренне я благодарила ее за то, что она открыла мои глаза, указав, что путь мой хоть и непрост, но все же чудесен, потому что я получила главную награду – любовь моего Господина. Что может быть важнее и нужнее? Во мне не было ни грамма злости, а лишь сожаление о том, что я не могу для нее ничего сделать. Я попыталась предложить помощь, но она ее отвергла, заявив, что не видит смысла в дальнейшем существовании.

– Знаешь, я пришла к выводу, что люди – как растения, делятся на те, что имеют ценность и на сорняки, – размышляла она, когда мы уселись в поданную машину. – Одни приносят пользу, другие отравляют жизнь других. Мы с тобой – сорняки. Наша цель прекратить отцовский род, не засорять планету. Жози зря оставила ублюдка, надо было его выскрести… чтобы не было последствий.

– Последствий? – уточнила я.

– Если он решит иметь детей, они будут моральными уродами, а возможно и физическими… Все-таки он – продукт кровосмешения, – размышляла Марга. Ее жестокие умозаключения не вызывали желание спорить. Она, казалось, ждала, что я начну сопротивляться, но мне не хотелось начинать полемику.

– Ты не споришь, – удивилась она.

– Может, потому что я услышала твою точку зрения… Но это не значит, что я с тобой согласна!

– Что ж, верь в лучшее, сестра, как в далеком детстве! Это наивно, но прекрасно! – произнесла она, отвернувшись от меня и глядя в окно. – Знаешь, почему выбрали тебя из нас троих?

Я с интересом уставилась на Маргариту. Мне не терпелось узнать ответ на вопрос, который мучил меня много лет.

– Она тебя любила больше всех, – с печалью произнесла Марга.

– Мама? Меня? Откуда тебе это известно? – слишком эмоционально среагировала я.

– Она сказала мне перед смертью! Я спросила, почему отдали именно тебя, и услышала то, что мне не понравилось.

– Не понимаю, – ошарашено произнесла я. – Как можно отдавать, любя?

– Любя, отпускают, поверь! Люди со щедрой душой!

– И без сердца? – усмехнулась я, немного раздраженно.

– Она сказала, что у тебя единственной был шанс выжить. Я была слабее физически, а Жози – морально. Так что в каком-то смысле она нас пожалела. И еще она видела какой-то вещий сон накануне твоего отъезда, благодаря которому была уверена, что тебя защитит ангел-хранитель.

– Какая теперь разница? – выдохнула я, борясь со слезами.

Это выглядело сказочно, и я вдруг подумала, что Марго это нарочно придумала, чтобы смягчить удар. Произошедшее никак не оправдывало поступка матери. Продать дочь от большой любви?.. Надеясь, что лишившись семьи, она обретет счастье?

– О чем ты думаешь? Твое лицо слишком серьезно, – рассмеялась Марга, толкнув меня в бок острым локтем.

Мы почти подъехали к «раю нашего детства» – парку развлечений. Как и прежде, там бродили толпы счастливых и, на первый взгляд, беззаботных людей. И я, и Марга не сразу выпорхнули из автомобиля, колеблясь. В нашем организме пошла волна воспоминаний о тех днях, когда мы были просто детьми и размышляли на уровне «мама, дай!» не задумываясь о том, что она не в состоянии выделить из семейного бюджета больше той суммы, которую хватало на катание на двух видах каруселей и воздушную сахарную вату. На ее счастье Марго отказывалась от сладости, ради мечты стать балериной, тогда ее дефект не был особо заметен. Мама наслаждалась ее порцией радости, приговаривая: «Вот бы мне быть ребенком и не думать ни о чем!».

– И что мы будем делать? – растерянно уточнила сестра, глядя сквозь стекло такси на сиюсекундный праздник счастливого детства.

– Ты когда-нибудь впадала в детство? Я много об этом слышала, но ни разу не пробовала! – улыбнулась я, подмигнув ей.

– Что ты хочешь этим сказать? – уточнила она, сдавливая дрожь в голосе, но не сумев справиться со слезами.

– То, что мы с тобой можем наверстать упущенное, сестра! – произнесла я, уверенно и потребовала ее покинуть салон автомобиля. – Ты должна объесться ваты до тошноты. И укататься на всех каруселях до головокружения! Я собираюсь заняться именно этим!

– Разве это не будет выглядеть странно? Две взрослые тетки в потоке детей пытаются наверстать упущенное…

– С каких пор тебя тревожит то, что будут думать о тебе другие люди? – возмутилась я и вытолкнула ее из салона автомобиля.

Это был сумасшедший день, мы уделили внимание всем каруселям, на которые нас пустили. Вращались, кружились, раскачивались, взмывали в небо… Больше всего удовольствия я получила, прыгая на батуте. Мы с Маргой так громко смеялись, что собрали огромную толпу, перед которой дали своеобразное выступление, пытаясь совершить нелепые и немного корявые трюки. Мы не могли себе позволить много, так как обе были в длинных платьях, но кое-что получилось, и после окончания сеанса, продленного на целых пять минут щедрым сотрудником парка, нас провожали смехом и аплодисментами. На двух женщин с почти одинаковым лицом смотрели осуждающе взрослые, но одобрительно кивали дети, словно маленькие люди чувствовали, что мы очень нуждаемся в круговерти эмоций.

– Черт возьми, я счастлива! И перерастала хотеть умирать! – произнесла вдохновенно Марга после аттракциона – колеса обозрения, которое мы оставили на финал нашего маленького семейного праздника. – Сегодня мне показалось, что можно… жить, просто жить, не оглядываясь назад. Ну, неужели, чтобы это понять, необходимо встретить человека, которого ты всем сердцем ненавидишь?!

– Ты меня ненавидишь? – уточнила я.

– Это даже не ненависть, – призналась Марга, размышляя: – Это скорее недопонимание… презрение… зависть! Согласись, из всей нашей семьи ты – самая счастливая – у тебя есть деньги.

– Тебе кажется, раз есть деньги – значит это счастье? – удивилась я.

– А разве ты еще этого не поняла? Все о чем ты мечтаешь… или то, что сможет тебя вылечить, к примеру, хотя бы на начальных стадиях, – стоит денег! – выплюнула Марга и, указав на карусель вдалеке, объявила, что жаждет на ней прокатиться.

– Мы о ней совсем позабыли! Когда-то она казалась самой страшной! – спохватилась сестра.

Ее страстным желанием было преодолеть скрипучие «американские горки». В детстве нам объяснили, что эту карусель воссоздали для уничтожения рода человеческого. Мама стращала, поясняя, что люди кричат, потому что увидели врата ада перед собою и ознакомились с неприятной перспективой. Нам не были понятны ее предостережения, я и Жози смирились с отказом, но не Марго, она требовала, чтобы ее посадили в маленькую вагонетку, иначе она не вернется домой или объявит голодовку.

– Маргарита, тебе уже шесть и ты должна понимать, что ультиматум – не лучшее оружие против запрета. Я не разрешаю, потому что обеспокоена. Думаешь, мне хочется таскать цветы на могилу кому-то из вас? – отчетливо произносила разозленная мать, наблюдая, как сжались губы Марго. Взрослая женщина беспощадно давила ее своим авторитетом и сестра мирилась с тем, что ее желания никого не волнуют. Именно после того случая наша сестра, уже распрощавшаяся с фантазией стать балериной, закрылась не только от матери, но и от нас, ее новой целью стало поскорее повзрослеть и покинуть ненавистную семью, в которой, как ей казалось, ее совсем не ценят.

– Я немного устала. Проедешь одна на горках? – спросила я задумавшуюся Маргариту.

– Можно подумать, это ты больна, а не я! – съязвила она, протянув ладонь, в которую я положила необходимую сумму. Сестра поскакала вприпрыжку, как маленькая девчонка, к карусели. Я уселась на лавку напротив и терпеливо ждала, пока она вернется. Ко мне подошел нетрезвый мужчина и, присоседившись, произнес:

– Знакомое лицо. Не делай вид, что не помнишь меня!

Я подумала, что он принял меня за одну из моих сестер, и равнодушно пожала плечами, не заинтересовавшись его личностью.

– У нас ведь осталось незаконченное дельце! Ты забыла? – произнес он негромко и положил на мою коленку руку. – Мне говорили, что ты отсасываешь, причмокивая.

Я одарила незнакомца пощечиной и через мгновение почувствовала удар в нос. Мужчина ринулся ко мне, но в ту же секунду оказался на земле, скрученный моими телохранителями, присутствующими неподалеку. Получив несколько солидных ударов, он беспомощно глазел на меня.

– Да ты поднялась! Красиво для копеечной шлюхи – иметь двух амбалов. Интересно, чем ты с ними рассчитываешься – подержанным передком?

Я скомандовала, чтобы хама не щадили и он получил еще несколько ударов, после чего мои охранники разделились и разошлись в разные стороны. Вернулась Марга, и при виде лежащего на земле человека, отхаркивающего кровь, торопливо взяла меня за руку и отвела в сторону.

– Черт! Ты себя клонировала! Или у меня двоится в глазах?! – воскликнул мужчина.

– Попробуй только к нам еще раз приблизиться, и умрешь не своей смертью! – процедила она сквозь зубы и потащила меня под руку прочь, прошептав: – Я вижу, ты познакомилась с моим мужем. Что он тебе сказал?

– Что ты причмокиваешь вовремя того, когда делаешь…

– Я поняла! – воскликнула Маргарита. – Я работала проституткой некоторое время, пока позволяло здоровье.

– О, теперь я понимаю, почему столь пристально меня разглядывают мужчины этого города, – отшутилась я.

– Ты знаешь, мне даже нравилось! Я получала от работы удовольствие почти каждый раз! Однажды мой муж пришел ко мне в качестве клиента – так мы узнали правду друг о друге: он был завсегдатаем дома терпимости и любил весьма необычные вещи, как мне поведали мои коллеги – просил засовывать ему в анальное отверстие, какой-нибудь предмет. Как-то он перестарался и не мог сидеть неделю. Соврал, что геморрой! – разоткровенничалась сестра. – После ласк отца, я пришла к выводу, что мужской мозг напрямую подключен к их члену. Сначала похоть, потом все остальное. Когда принимаешь эту правду, становится намного проще жить!

Мы стояли у выхода из парка и пытались придумать продолжение вечера. Я предложила устроить «кутеж», как любил выражаться русскоязычный знакомый моего Господина. Давно покинув Россию, я столкнулась с тем, что не всегда понимала смысл некоторых сленговых выражений.

Я уточнила, что это значит «кутеж» и получила развернутый ответ:

– Это праздник, благодаря которому ты не думаешь о том, что предоставит тебе вселенная в ближайшее время. Ты нарушаешь ход привычного времени с помощью своих экстремальных и резких решений! Например, выпить алкоголя больше, чем обычно! Станцевать на барной стойке или сделать что-то такое, за что будет стыдно на следующий день. Если конечно вспомнишь об этом!

– Кутеж – это пьянка без правил и с глупостями, другими словами? – уточнила я на русском языке, тот кивнул и рассмеялся. – Боюсь, в Эмиратах вы встретите немного сторонников подобного времяпрепровождения.

– Скучно вы живете! Не хотите обратно на родину?

Я отрицательно покачала головой.

– Как вас звали по-нашему? Машей, Светой, Олей? – не унимался партнер моего Господина, он позабыл о нормах поведения и вел себя весьма фривольно, не замечая недовольства мужчины за столом, которому не нравилась столь неопрятные знаки внимания к его возлюбленной.

– Не пытайтесь угадать мое имя, какой бы вы вариант не предложили – будете далеки от истины.

– Если бы была возможность нам с вами уединиться, я бы напомнил вам, как любят русские мужики! Может, навестите меня в номере, пока ваш султан натягивает кого-нибудь из гарема?

– Мой муж хорошо понимает русскую речь, не любит говорить на иностранных языках, но весьма внимателен к чужим словам, – произнесла я с улыбкой. – Благодаря таким мужчинам, как вы, Николай, мне не хочется даже думать о России. Всего доброго!

Я торопливо покинула столик, не желая видеть финал разговора. Хоть мой Господин не показал виду, но он был в ярости, я заметила искры гнева в его глазах. Это означало, что переговоры закончатся не в пользу моего земляка. Мой мужчина смог бы пережить ради бизнеса нелепое оскорбление в свой адрес, но за меня он стоял горой. Я видела, как он разорвал рот голыми руками человеку, предложившему за меня деньги. (Его сопровождала одна из воспитанниц Джамили и шепнула, что знакома со мной). Господин попросил повторить просьбу и тот по глупости еще раз озвучил желание. Его охрана с трудом оттащила разъяренного мужчину от перепуганного китайца-болтуна.

– В следующий раз, если осмелишься еще раз произнести что-нибудь в этом духе, вырву твой язык! – пообещал Господин напоследок.

Он попросил меня не принимать это происшествие близко к сердцу, пояснив, что его любовь ко мне слишком сильна, чтобы сносить подобные высказывания.

Я видела, как русского гостя вынесли без сознания из дверей ресторана. Мой Господин торопливо шел к машине, он был мрачнее тучи.

– Неужели родители не объясняют, что желать чужую собственность – губительно не только для души, но и для тела? – прорычал он. – Я больше не буду брать тебя на встречи с твоими соотечественниками. Я надеялся, ты развлечешься – сможешь пообщаться на родном языке с представителем своей расы, а этот человек не достоин даже находиться с тобой в одном помещении, Айсу!

– Куда ты все время от меня улетаешь? – одернула меня сестра и предложила отправиться по нескольким заведениям, в которых она только мечтала побывать. – Раз уж у нас кутеж, пусть он будет с шиком! И знай, Скарлетт, я не стану мелочиться, тебе придется раскошелиться на умирающую сестренку.

Я довольно кивнула, мне нравилось, что она наслаждается жизнью и свободой.

Глава 12 Долгий плен

Мы несколько часов шли за верблюдом. Я смастерила горб и ссутулилась, чтобы не привлекать внимания. Нас привели в небольшое поселение, среди барханов был разбит палаточный лагерь. Женщин практически не было, пара старух готовила еду. Я не понимала, на каком языке говорят бедуины, с нами они объяснялись жестами. Нас разделили на две команды: в одной из них были красивые воспитанницы, в другой – прислуга с дефектом. Я оказалась в команде с уродствами. Нам было запрещено переговариваться, бедуин угрожал оружием и кричал, если видел, что кто-то перешептывался. Нас оставили томиться на жаре, тогда как красивые девушки уселись под специальным навесом и им дали воды.

– Посмотри на нее! Королева бедуинов – не меньше! – проворчала косоглазая девушка, глядя куда-то в сторону, я повернулась, заметив рыжеволосую Ясмин, восседающую на верблюде. Она высокомерно смотрела на пленниц и вдруг заметила меня. Я опустила глаза, чтобы не провоцировать ее и, надеясь, что бывшая соперница меня не узнала. Ясмин что-то сказала человеку с жестоким лицом, и он отдал приказ своему прислужнику. Меня выволокли на середину и облили водой, чтобы очистить кожу от золы.

– Ты хитра, но не умна! – произнес мужчина по-арабски. – Знаешь, что будет с остальными? Я их отдам моим людям, чтобы они немного развлеклись, они примут мученическую смерть. Хочешь с ними?

Я молчала. Он что-то сказал своему прислужнику и меня отвели в центральную палатку, охраняемую несколькими вооруженными мужчинами. Там было корыто с водой, в которое меня запихали силой, сдернув одежду.

– Я хочу, чтобы ты стала моей по собственной воле, – произнес грубо человек и показал на настил, который служил ему кроватью. Я стояла перед ним без одежды, с почти отмытым лицом.

– Отпустите меня! – попросила я, из глаз брызнули слезы, я выглядела жалкой и растерянной.

– Я отпущу тебя, но ты должна лечь в мою постель. Другого варианта выбраться отсюда не существует.

Он оставил меня подумать, я обмоталась остатками своей одежды и села в углу палатки. Все шло не так, как хотелось.

– Меня должен был забрать мой Господин! – выдохнула я, давясь слезами.

Я задремала прямо на полу, открыв глаза, я увидела на лежанке полуобнаженного мужчину, на низком столике была еда и фрукты. Он пригласил меня сесть рядом, но я не двинулась с места. Человек неторопливо встал и, взяв здоровенный нож, приблизился ко мне, заставив повернуться спиной. Он сделал первый надрез и пообещал ежедневно наносить мне раны, пока я не стану сговорчивей. Я провела в его палатке сто двадцать мучительных ночей.

Минуты складывались в часы, в дни, в месяцы… Я чего-то смиренно ждала, спина кровоточила и болела.

– Почему бы вам просто не убить меня? – вздохнула я, измучившись от его пристального внимания в течение четырех месяцев.

– Я – человек слова. Ты знаешь ведь, что мне нужно. Просто дай мне это, и я тебя освобожу, – произнес он. – Принеси мне нож и повернись спиной, я поставлю тебе сто двадцать первую метку. Сколько ты еще выдержишь?

Я молчала. Потому как силы мои были на исходе и больше терпеть я не могла. В моих руках было оружие, бандиту видимо не приходила в голову мысль, что я могу воспользоваться временным преимуществом. Нож сверкнул от света освещающего палатку факела, и я завороженно уставилась на лезвие.

– Что ты медлишь? Подойди! – с нетерпением произнес бедуин. Я сделала шаг к нему и резко взмахнула рукой. Чудовище умерло мгновенно, прохрипев что-то неразборчивое перед смертью. Какое-то время я смотрела в его остекленевшие глаза. Он был, как будто удивлен, столь непредсказуемому финалу. Меня затошнило от вида крови, которая щедро вылилась из раны. В голове был хаос, мысли путались, я не знала, что мне делать дальше. Каждая минута промедления приближала мою кончину, если в палатку войдут, то казнь не минуема. Я взяла рубаху мучителя, небрежно брошенную на постели и надела ее, затем тихо выбралась из палатки. Повсеместно горели костры, возле них группами сидели бедуины. Они переговаривались и громко хохотали. К счастью, я проскользнула мимо шумных компаний незамеченной, и покинула лагерь. Куда идти я не знала, удаляясь от ужасного места. Я брела сквозь пустыню несколько суток, изнемогая от боли и жажды. Рубаха присохла к спине, некоторые раны треснули и начали кровоточить. Я больше не могла идти и готова была сдаться. Вдруг я заметила старую полуразвалившуюся лачугу и потеряла сознание.

Я закашлялась, приходя в себя. Открыв глаза, увидела перед собой морщинистое лицо одноглазой старухи, которая что-то громко выкрикивала, заставляя меня пить отвар из глиняной чашки в ее руке. Уже через сутки я восстановилась и смогла подняться. Спина была намазана чем-то липким, но совсем не болела.

– Я должна найти моего жениха! – произнесла я через силу, отчаянно жестикулируя. – Мне нужно в Дубай!

Старуха покривилась и отрицательно покачала головой, похоже, ей не понравилась моя идея. Она пристегнула мою ногу цепью к столбу, который подпирал крышу ее ветхого жилища. Одинокая женщина решила удержать меня возле себя. Старая ведьма научила меня плести шляпы, продажей которых она занималась. Раз в неделю торговка уносила ворох готовых изделий и возвращалась поздно вечером с продуктами. Она сшила мне просторное платье и обувь из какой-то шкуры и соорудила постель. Также она поставило ведро, чтобы я могла справить нужду. Для водных процедур она ставила корыто с водой, которое после убирала. Я стала ее собственностью. Сбежать не представилось возможности, старуха была бдительной и внимательной, несмотря на то, что видела только одним глазом. Я терпеливо ждала своего часа, но просвет в моей горемычной судьбе никак не наступал. От безысходности у меня опустились руки, и я вдруг представила, что доживу в этой лачуге до самой старости, как старуха стану продавать плетеные шляпы и ждать пока в мой дом занесет какого-нибудь отчаявшегося путника, и я его сделаю своим домашним питомцем. Я разрыдалась, надеясь вызвать жалость в сердце хозяйки, но мои страдания ее совсем не трогали. Она лишь пожимала плечами и что-то балакала на не неизвестном мне языке. Я решила, что приложу все усилия, что выбраться из тюрьмы. Мне нужно было добраться до ключа, который лежал в переднике седовласой морщинистой надзирательницы, она его не снимала, и даже когда спала, держала руку на ключе. Несмотря на почтенный возраст, старуха была довольно сильной, по крайней мере, дрова для печки на которой она готовила, пожилая женщина разрубала с легкостью.

Однажды я почувствовала ее силу: немного окрепнув, я набросилась на нее, но та сумела отбиться, после этого случая бабка была осторожна и все время наблюдала за мной. В еду она что-то подсыпала и я чувствовала постоянную слабость и сонливость. Я не понимала, зачем я ей. Мы не разговаривали, плела я хоть старательно, но долго… Проку от меня было мало. Я прожила пристегнутой к столбу почти год, я даже не надеялась выйти на свободу, но однажды она меня отпустила: просто сняла оковы и махнула рукой, чтобы я шла прочь. Она себя плохо чувствовала и много лежала. Мне даже было ее жаль. Старуха дала мне карту, где обозначила путь в большой город. В дорогу я получила халат, хиджаб, сумку с водой и большую сумму денег.

– Ты заработала. Иди прочь, – сказала она по-арабски.

– Ты меня все это время понимала, старая ведьма! – выругалась я. Не зная, что она меня понимает, я рассказала ей о себе все. А главное – о своей любви к человеку, ради которого я жила.

Она захохотала и тут же закашлялась, проскрипев:

– Любовь проверит время. Ты найдешь его, и если его чувства так же сильны – он сделает тебя своей навсегда. Но не рассчитывай особо на это. Мужчины склонны менять свое мнение. И женщин!

Я ничего не ответила, не желая верить в то, что она говорит.

– Мое сердце… пропускает удары… Пришел мой час! – выдохнула владелица хижины и с облегчением вздохнула. – Устала я… пора мне!

Когда я ушла, старуха, которую звали Мо, была еще жива. Она настояла, чтобы я не дожидалась ее смерти. Поблагодарив ее за щедрость, я поспешила покинуть лачугу. Я все еще надеялась разыскать Господина и начала длинный путь, который затянулся на несколько долгих месяцев. Я была без документов, и поэтому мне приходилось быть очень осторожной. Мне удалось найти работу в одной забегаловке, я мыла пол и посуду и еще мне выделили маленькую комнатку с кроватью, за которую не надо было платить. Я познакомилась с Хадижей – смешной девушкой-бунтаркой, ушедшей из семьи. Она не захотела выходить замуж за человека, которого выбрал для нее отец.

– Это ведь средневековье! Я говорю: отец, я вас уважаю, но я не стану третьей женой старого друга семьи. Я узнала, что тот самый друг занял нашей семье денег, и готов был простить долг в обмен на меня! Что это за время, когда можно продавать собственных детей?! Я сбежала из дома!

Хадижа родилась в Эмиратах в семье погонщика верблюдов, который воспитывал животных для бегов. В последнее время его дела шли не очень хорошо, и он залез в долги.

– Ты была когда-нибудь на верблюжьих бегах? – поинтересовалась моя новая подруга.

Я отрицательно покачала головой.

– Я могу провести тебя. Только нам придется переодеться в мальчиковую одежду. В абайях трудно будет пробраться в качестве зрителей. Нас могут прогнать.

На следующий день мы отправились за город. Хадижа превращалась в подростка Идриса и таким образом управляла животным на скачках.

– Зачем ты лжешь и притворяешься? – удивилась я.

– Глупая, Айсу! Ты же видишь: к женщинам в нашей стране относятся несправедливо. Вот увидишь, я докажу семье, что рождена не для того, чтобы рожать детей и быть тенью мужа! Мы с верблюдом Джони получим наш миллион!

– Джони? – уточнила я.

– Так зовут моего верблюда. Если он станет героем, я смогу обогатиться! Я его выкрала, когда сбегала из дома. Все равно отец считал, что у него нет шансов быть героем скачек. У меня было другое мнение!

Мне Хадижа казалась сумасшедшей. В ней было столько энергии, и еще она умела радоваться жизни, как никто другой.

Мы оделись как мальчишки и отправились за город, где посреди пустыни была выстроена огромная арена с трассами для забегов. Хадижа заставила меня намазать лицо автозагаром и нацепить темные линзы.

– Нельзя, чтобы ты привлекала внимание. Там немного людей с таким светлым лицом, а если учесть, что ты в стране нелегально – мало ли чем закончится твой день! Не хотелось бы, чтобы ты отправилась в полицейский участок.

Она выпила немного воды и сгрызла яблоко, пояснив:

– Наездник должен быть легким. Поэтому я постоянно сижу на диете. Хотя очень люблю сладкое! Будь моя воля, я бы ела пирожное каждый день. Раньше использовали детей для управления верблюдами на бегах, но теперь это запрещено. На мое счастье привлекают подростков, с пятнадцати лет можно управлять зверьем. Говорят, придумали специальных роботов, но это устройство слишком дорогое. Те, у кого есть деньги, пока боятся. Все-таки живой человек вроде как надежнее.

Меня не пустили с Хадижей к верблюдам, но позволили наблюдать за скачками со зрительской трибуны. Я мысленно сделала ставку на подругу и с нетерпением ожидала начала забега. Чувствовалось напряжение, толпа ревела в предвкушении финала. По сигналу верблюды побежали по десятиметровой трассе, их «вели» автомобили, в которых сидели владельцы животных. Мне нравилась соревновательная обстановка, и я была удивлена, что тяжеловесы верблюды разгонялись до шестидесяти километров в час. Об этом мне сказал мужчина, стоящий рядом. Он поставил большую сумму на верблюдиху по имени «Цветок пустыни». Хадижа не пришла первой, но вошла в тройку лидеров. Окончание соревнования приняли по-разному. Победители ликовали, проигравшие громко ругались, даже кто-то подрался, не выдержав напряжения. Мы договорились встретиться в кафе, потому что после скачек с моей подругой хотел встретиться шейх, желавший приобрести ее верблюда. Я была готова уйти, но вдруг увидела моего Господина – он тоже участвовал в скачках, выставив верблюда, пришедшего одним из последних. Сердце мое заколотилось так сильно, что сперло дыхание, я отчаянно замахала ему рукой. Расстояние было довольно большое, я могла бы закричать его имя, но я его не знала. Он подошел к Хадиже и я попыталась привлечь ее внимание, но она сделала вид, что не слышит, как я ее зову. Обернулся Господин и мельком взглянул на меня. Мне он показался очень грустным и озадаченным. Я была счастлива, что человек, о котором я вспоминала каждый день, жив и здоров.

Я еле дождалась, пока подруга придет на работу. Она меня отругала за то, что я ее назвала женским именем.

– На бегах я Идрис! Ты могла все испортить!

– С кем ты говорила? – уточнила я, с волнением, игнорируя ее обиду.

– С Сабидом, он хочет купить моего верблюда! – произнесла радостно наездница. – Если в следующий раз мой Джони придет хотя бы второй, я получу хорошие деньги.

– А когда ты в следующий раз встретишься с шейхом?

– Он приедет сегодня вечером в кафе. Мы обсудим продажу верблюда, и еще обещал помочь предоставить условия для тренировок к следующему соревнованию.

Я не могла попросить ее взять меня с собой на встречу, потому что пришлось бы все рассказать, а я не была уверена, что это хорошая идея. Я с трепетом ждала вечера, надеясь увидеть Господина. Мы с Хадижей направились на кухню, впереди нас ожидало «чудесное» времяпрепровождение: очищение поверхности испачканных тарелок от отходов.

Глава 13 Прощай, сестра!

Мы вернулись в номер. Я поставила Маргариту к стене, но она постоянно сползала вниз, у нее подгибались коленки.

– Я в жизни столько не пила, Скарлетт! Хотя вру – на школьном выпускном я смешала шампанское с водкой и улетела в космос. И еще отдалась физруку! Что он вытворял своим языком – это просто не передаваемо! Многие девчонки оставались с этим старым развратником в раздевалке. Именно тогда я получила свой первый оргазм и поняла, что во время секса можно получать удовольствие.

Я втащила Маргариту в номер и повалила на диван, она прыснула от смеха, вскарабкиваясь на мебель.

– Ты наверняка окончила школу на «отлично», – посмеялась я, достав из холодильника воду.

– Я хочу еще выпить, можно я разорю твой минибар? – произнесла сестра и, шатаясь, направилась к холодильнику, добыть маленькие бутылочки с разноцветной жидкостью.

– Это конечно издевательство! Кто придумал, разливать бухло в такие мизерные емкости?! Здесь на зубок! Разве можно порадовать себя такой смехотворной дозой?! – возмущалась она, вмиг опустошив пузырек.

Я не надеялась услышать об ее школьной успеваемости, темы о себе сестра игнорировала, но я ошиблась, настроение ее было говорливым и, запрокинув голову, она произнесла:

– Да, я училась отлично и была одной из лучших в школе, о чем свидетельствует золотая медаль. Медалистка-проститутка… Забавно, правда?

– Ты не училась в институте?

– Я поступила, но затем сдалась и перестала учиться. А могла быть преподавателем! Да, ерунда все это. Важно не кто ты по профессии, а чего ты хочешь на самом деле. У меня обычная жизнь среднестатистической женщины, покатившейся по наклонной. Я хотела спиться – так проще. Но этот сценарий мне не годится – не могу на второй день влить в себя алкоголь. Завтра насладишься моим поражением. Королева Марго будет блевать дальше, чем видит!

Сестра зарыдала. Было ощущение, что у нее снизился заряд батареи, и она держалась из последних сил.

– Если бы я могла вернуться назад, Скарлетт, в детство, и не допустить всего этого… Особенно ночных приключений в постели с нашим отцом!.. И еще я бы не позволила тебя отдать! Но не потому, что сжалилась бы – нет, я бы заставила тебя отведать дерьма, которое мы жевали с Жози много лет.

– Достаточно на сегодня откровений, Марга, поговорим завтра. Может быть, ты будешь добрее и захочешь вспомнить, что я для тебя не чужой человек! – произнесла я, устав от бесконечных доз яда. Мне хотелось сказать: «Не удивительно, что ты больна, Марга! Разве может организм выдержать такое количество злости?! Ты отравила себя своим же ядом! Чего же ты хочешь? Утянуть в свой мрачный мир еще кого-нибудь? Насладиться их падением? Отомстить им за то, что они не так несчастны, как ты?». Я закончила мысленный монолог и вслух произнесла:

– Может самое время поспать?

– Не скули! – произнесла она, бросив на диван пустую бутылочку и, зевая, побрела в спальню. Я долго сидела в зале и размышляла о том, какая у меня могла быть жизнь, останься я в России. Проституткой я бы, конечно, не стала, наверное, была бы несчастливой уставшей женщиной, живущей одним днем. Или покончила бы с собой, после насилия отца… я задремала, и мне снился сумбур из бессвязных и тревожных картинок. Они менялись с огромной скоростью. Словно это были снимки из нескольких фотоальбомов, они были перепутаны и связаны с разными периодами моей несовершенной жизни.

Вдруг я отчетливо услышала голос Маргариты:

– Прощай, Скарлетт, прости меня за все!

Я резко проснулась, за окном светало. На всякий случай я проверила, спит ли сестра. Она лежала неподвижно с открытыми глазами.

– Марга, – тихо позвала я, но она не ответила, потому что была мертва.

– Как же все неправильно… Мне обидно, слышишь, что мы не поговорили нормально, как сестры. Неужели и правда ты испытывала ненависть ко мне?

Что-то щелкнуло в ванной, я подскочила от неожиданности и не спеша направилась на звук. Там никого не было, на зеркале я увидела надпись: «Смотри сюда и представляй, что я рядом! Люблю!». Я зарыдала, точнее, завыла, словно волчица, оставшаяся без стаи.

– Моя бедная, моя несчастная сестра! Что ты видела в жизни хорошего? – причитала я. – Ты права: мои проблемы – ерунда по сравнению с тем, что вы пережили с Жозефиной. Что мне делать дальше, Марга? Я не знаю, что мне делать…

В отеле появилась полиция и медики. Врач подтвердил, что женщина в номере умерла естественной смертью. Каждый раз, глядя на меня, он вздрагивал из-за нашей похожести.

– Простите, не спал несколько ночей, мне все кажется, что вы – это ожившая она! – произнес он смущенно.

– Вы не могли бы кого-нибудь порекомендовать организовать похороны? Я не живу в России много лет и понятия не имею с чего начать.

– Я займусь всем, Айсу! Можешь, не переживать! – я увидела в дверях нашу сестру, она сделала несколько неуверенных шагов в мою сторону, я бросилась к ней на шею и разрыдалась.

– Как ты узнала? – растеряно уточнила я, когда немного успокоилась.

– Она мне позвонила вчера вечером. Просила не оставлять тебя без присмотра, потому что ты слабее, чем кажешься на первый взгляд, – произнесла Жозефина, сетуя: – Я не успела! Мне так жаль! Часов в пять как заныло сердце – хоть на луну вой. Я Мишке говорю: плохо дело! Кто из сестер меня покидает! Словно кусочек сердца отвалился!

Мы снова зарыдали, вцепившись друг в друга, наша королева Марго примирила нас, и мы обе были ей за это безмерно благодарны.

– Я привезла твои деньги, – стыдливо произнесла Жози. – На них и похороним.

– Не надо, оставь их себе! Мы все сделаем, я не бедна, сестра, и не пожалею средств на то, чтобы проводить ее достойно! Просто не беспокойся об этом! Я безумно рада, что ты здесь!

Три дня пролетели молниеносно. Жози занималась всем, я только ходила за ней и расплачивалась за услуги, которые нельзя было назвать дешевыми. Я не сталкивалась с похоронными обрядами в Эмиратах и никогда не уточняла, сколько это стоит, но то, что в России на мертвых делали большие деньги, я убедилась на собственном опыте. Нам предлагали финляндские гробы и скидки на следующие похороны. Жозефина хохотала, когда слышала о выгодных предложениях, произнеся:

– А если мы умрем с тобой молодыми, то можно будет сэкономить на фото, взяв готовый портрет нашей Марги. Какая разница – мы же тройняшки!

– Какое у вас странное чувство юмора! – воскликнул человек, с запотевшими очками. Он постоянно дотрагивался до своей блестящей лысины и громко чихал.

– Это у вас странное восприятие действительности! – ворчала Жозефина. – Вы еще предложите закопать ее стоя, для экономии места и половину тела оставить над землей, чтобы не тратиться на памятник!

Эта кощунственная шутка развеселила меня так, что я не смогла сдержать хохот. Это был нервный и даже истеричный смех, но я ничего не могла с собой поделать.

Все было решено, обговорено и сделано. В назначенный день мы приехали в траурный зал, посреди которого стоял открытый гроб. Сестра была похожа на большую куклу в нарядной коробке.

– Зря ты свое платье на нее надела, – проворчала Жози, поправляя свой траурный наряд – мою черную абайю, эта каждодневная униформа возмущала ее. – Неужели вы в этом все время ходите? А спите вы в чем? В скафандрах?!

– Эта одежда для общественных мест – таковы правила, спокойно произнесла я. – Выбор одежды большой, мы ведь живем в двадцать первом веке. Но есть ограничения.

– Я чувствую себя монахиней. Или отцветшей старухой, а мне ведь еще тридцати нет! – она вздохнула и перевела взгляд на нашу спящую королеву. – Ты тоже об этом думаешь?

– Будто я хороню себя? Да… это… странное зрелище! – выдохнула я, чувствуя, как мое тело покрывается мурашками.

За нашими спинами раздался гул голосов, мы обе повернулись, услышав громкий визг, – бывшие «коллеги по работе» не ожидали увидеть возле гроба сразу двух живых Маргарит.

– Успокойтесь, курвы, мы ее сестры, понятно? – прояснила обстановку Жози. Перед нами стояла группа женщин с ярким макияжем и в черных гипюровых платьях, сквозь которые было видно разноцветное белье.

– Я им позвонила. Они же много работали бок о бок, буквально на соседних койках! – прошептала она мне на ухо.

Я кивнула.

– Твой-то не прилетел? – уточнила Жозефина, имея в виду моего Господина. Он очень хотел поддержать меня, и быть рядом в самый скорбный момент, но я настояла на том, чтобы он остался на своей родине, опасаясь, что российские будни шокируют его.

– Ты ехала обретать семью, а не терять ее! – сочувственно произнес он.

– Мой Господин, мне придется смириться с этой потерей, я хотела бы уделить внимание моей второй сестре. Я вернусь совсем скоро, и мы не будем больше расставаться! – пообещала я, понимая, что сильно скучаю. Больше всего мне хотелось, чтобы в это трудное время он был рядом.

После прощания с телом в траурном зале мы направились на кладбище. Жози заказала катафалк и мини автобус для приятельниц усопшей сестры. Я вдруг вспомнила похороны соседского мальчишки, умершего много лет назад, его засыпали землей, а я все никак не могла взять толк, зачем с ним проделывают эту странную манипуляцию.

Ее закопали и увенчали насыпь временным деревянным крестом, а еще щедро засыпали хризантемами и розами желтого цвета, которые так любила Марго. Я не хотела уходить с кладбища, потому как чувствовала тонкую связующую нить с похороненной сестрой, которую с уходом я потеряю навсегда.

– Я тоже чувствую это… Тебе больно – терпи! – шептала моя сестра, прижав меня к себе.

– Я знаю про Михаила, – зачем-то выпалила я, участливо сдавив ее руку. Я просто хотела озвучить, что знаю, как сложно им обеим пришлось. Жози разволновалась и попыталась что-то сказать, но не могла подобрать правильные и нужные слова. Вместо этого она поцеловала меня в щеку, затем сказала «спасибо» нашей сестре, за то, что та избавила ее от тяжкого пояснения этой странной и болезненной ситуации.

– Я так боялась, что он родится со свинячьим хвостиком… Марго читала какую-то заумную книгу, и там было написано, что у близких родственников рождаются дети с хвостами. Как родился, не успокоилась, пока мне не повернули его спинкой… Я не могу скрываться от этой правды… И несмотря ни на что, я люблю моего сына!

Она разрыдалась. Мы еще какое-то время стояли у засыпанной цветами могилы. Нетерпеливо завопили девицы, призывая нас вернуться в автобус. Они сетовали, что вечером им на работу и торопили помянуть покойницу.

– Сучки! – тихо выругалась Жозефина. – Разве можно так вести себя! Мы лишились части сердца, а им лишь бы выпить! Прости, сестра, но я предвидела ситуацию и заказала поминальный обед в обычной столовой. В ресторан шалав вести нельзя!

– Значит, мы их покинем и тихо посидим в семейном кругу! – объявила я, и Жози одобрительно кивнула.

Автобус нас отвез в столовую. Несколько столов, составленных в ряд, были накрыты клеенкой.

– Нужно съесть немного кутьи, блин и выпить… Хотя… пить, наверное, не обязательно? – с тревогой в голосе уточнила сестра, решив ограничить потребление алкоголя и начать жизнь заново. Я поддерживала ее инициативу, призывая поскорее перебраться в ресторан при гостинице.

– Эти крупные мужчины, постоянно не сводящие с тебя глаз, поедут с нами? – заинтересовано произнесла сестра, кивнув на двух здоровяков, преследовавших нас повсюду.

– Жози, они не говорят по-русски и совсем не настроены на романтику!

– Да, как говорится: Жозефина, знай свое место! Ищи своего Наполеона.

Мы торопились оставить развеселых шлюх в столовой, они были очень этому рады. Одна из них отметила, что очень непросто воспринимать присутствие за столом женщин, похожих на покойницу.

– Хорошо, когда есть деньги! – выдохнула Жози, когда мы вошли в красивый зал ресторана. Обстановка была «европейская» в сдержанных кремово-бардовых тонах. Никакой помпезности и блеска. Мы отобедали в ресторане, и перешли в номер. Михаил засел возле плазменного телевизора, удивляясь, что картинка очень четкая, а мы с Жози уселись на диване и какое-то время молчали, думая о произошедшем. Я спохватилась, и торопливо нашла ключи от квартиры родителей, но Жозефина решительно отказывалась их забирать.

– Я не могу туда вернуться! Для меня это место боли и несчастий, – оправдывалась она.

Я убедила ее отнестись к бараку прагматично:

– Ты можешь квартиру продать или сдавать в наем. В конце концов, подумай о Мише! Придет время и он захочет создать семью, у него будет свой угол!

– Ты права, это мудрый совет… надо стараться не думать о прошлом и жить дальше, – произнесла она, приняв ключи. – А может, ты захочешь остаться в России?

Я отрицательно покачала головой, пояснив, что дом мой теперь там, где живет мой Господин.

– Я не могу, что-то менять, я не хочу этого, – пояснила я.

Она неуверенно пожала плечами, ответив, что понимает мой выбор.

– Я бы на твоем месте сделала точно так же! – произнесла Жозефина. По телевизору началась старая советская комедия, и мы перебрались к телевизору, несмотря на возмущения Михаила, не желающего смотреть древний фильм.

Глава 14 Отказ от мечты

– Почему он не пришел?! – набросилась я на Хадижу. – Он сказал, что встретится с тобой по поводу верблюда, а сам не явился. Может ты его неправильно поняла? Он имел в виду не сегодняшний день?

Хадижа пожала плечами и снова принялась за мытье тарелок. У меня был выходной, но я все равно болталась на кухне и помогала ей.

– У тебя есть его адрес?

– Ну, конечно! Он оставил мне свой адрес и сказал, где я могу взять ключ от входных дверей и посещать его в любой день, когда мне только вздумается!

Шейх не явился на встречу с моей подругой. Меня это жутко разозлило, потому что я надеялась встретиться с ним. Мне казалось, что наша встреча пройдет волшебно, он сразу же заберет меня в свой дворец, и мы будем всегда вместе.

– Так нехорошо поступать! Обещать и не прийти! – процедила я сквозь зубы.

– Айсу, он – шейх, состоятельный человек с возможностями и привилегиями. Такие, как он, не водят дружбу с людьми, как я. И хотя Сабид отличается от других богачей и всегда держит слово… Возможно, что-то произошло! Его верблюдица хромала после забега, уверена, он решает этот вопрос!

Он не появился в течение нескольких дней, мы обе расстроились. Хадижа – из-за сорвавшейся сделки, а я из-за того, что человек, который был мне дорог, снова стал невидим, словно призрак. Словно злодейка-судьба снова проверяла меня, испытывала на прочность.

– Если это судьба, то он меня разыщет, – размышляла подруга. – Он такой красивый! Вот бы стать женой такого человека!

– А как же твое бунтарство? Борьба за равные права? Ты хочешь стать жительницей золотой клетки? – затараторила я, испытывая легкие уколы ревности.

– У него уже есть одна жена. О свадьбе Сабида писали в газетах. Но здесь можно иметь нескольких, поэтому я бы с удовольствием стала частью веселой компании.

Подруга рассказала о шикарном празднике с кучей гостей. В честь свадьбы организовали бега, на которые пускали не только гостей, но и обычных зрителей.

– Мой Джони приболел, и я пришла, как обычный зритель, – поведала Хадиша, после чего принялась восхищаться роскошью наряда невесты и ее драгоценной диадемой. – Его жена красивая. Вы даже немного похожи! Она тоже светлая – глаза и кожа.

«Кто-то занял мое место», – пронеслось в моей голове.

– Как давно он женился? – уточнила я с волнением.

– Год назад, – отмахнулась Хадижа. Я хотела задать еще вопросы, но толстуха Лейла громко цыкнула на нас, попросив перестать болтать.

– Вам платят за работу, а не за лязганье языками! – грубо произнесла она.

Я еле сдерживала слезы. Мы снова взялись за тарелки. В зале вдруг стало слишком оживленно, засуетился персонал кафе.

– Шейх пришел! – выкрикнул кто-то. – В нашей помойке сам Сабид!

Официантки начали прихорашиваться у зеркала, а Хадижа подпрыгнула от радости, громко рассмеявшись:

– О, да! Я стану богачкой, и наконец-то заживу жизнью, о которой всегда мечтала!

– Ты не переоденешься мальчишкой? – окликнула я ее. Хадижа спохватилась, вспомнив, что на ней платье, и испуганно уставилась на меня.

– В моей комнате есть одежда, которую ты мне давала на скачки. Можешь взять ее, – предложила я. Подруга благодарно кивнула и поспешила в мою комнату, а я попросила одну из сотрудниц подменить меня на пару часов, твердо решив встретиться с моим Господином нос к носу. Я тоже поспешила преобразиться и надела линзы, изменив цвет глаз. С последней нашей встречи с Сабидом я немного изменилась – стала выше и худее. Волосы были скрыты платком, а кожа благодаря загару, который еще не смылся после нашего похода на верблюжьи бега, была темнее, чем обычно. Я поправила платок и вытащила цепочку с кулоном в виде сердечка, которое когда-то мне вручил самый прекрасный и щедрый мужчина на свете с просьбой беречь его. «Интересно, своей жене ты доже сделал подобный подарок? Неужели у тебя два сердца?» – спрашивала я его мысленно.

Я вышла через служебный вход, оббежала кафе и вошла в зал, как посетительница. Я увидела Хадижу – она разговаривала с шейхом за одним из столиков. Он, как обычно, был в белом одеянии с покрытой головой и сидел ко мне спиной.

– Здравствуй, Идрис! – воскликнула я, подойдя к столику. У меня не было четкого плана, я действовала по наитию. Хадижа удивленно открыла рот, не понимая как вести себя.

– Мы договорились встретиться сегодня! – произнесла я с улыбкой, подмигнув подруге. Она уточнила у Сабида, не против ли он, чтобы я присела с ними за стол.

– Я бы предпочел говорить о делах без свидетелей, – произнес он недовольно и мельком взглянул на меня.

– Айсу, подожди меня за другим столиком! – процедила она сквозь зубы. Услышав это имя, шейх поднял на меня глаза.

– Вы Айсу? – уточнил он. Я кивнула. Он смотрел на меня пристально, и казалось, хотел, что-то спросить, но не решился.

– Красивое имя. Прошу прощения, что вмешался в ваши планы. Это займет совсем немного времени и… – он осекся, увидев свой подарок. – Откуда у вас эта вещь?

Я заморгала очень быстро и поспешно соврала, что получила кулон в подарок от одной приятельницы. Он мне не поверил, намекая, что вещи иногда воруют. Я боялась, что потеряю сознание от ужаса и, извинившись, отошла к столику у окошка. Я старалась не выдать свое волнение, и была сосредоточена на том, чтобы справиться со сбившимся дыханием. Сабид подсел ко мне и внимательно уставился на мое лицо.

– Не пойму, будто она и не она, – выдавил он, снова разглядывая кулон. – Эта вещь принадлежала девушке с таким же именем, как у вас… Я это знаю, потому что этот кулон изготовил мой личный ювелир. Пару лет назад она исчезла. Я искал ее везде, но мне сказали, что она погибла…

«Я жива, возлюбленный мой и сижу напротив. Жаль, что ты не чувствуешь меня. Видимо ты похоронил свою Айсу. Мое сердце снова плачет», – произнесла я мысленно, боясь, что, не справившись с переживаниями, начну рыдать.

– Вы хотите… чтобы я вам его отдала? – уточнила я, подняв глаза на Господина.

– Нет, конечно, нет! Все в прошлом, я уже принял то, что ее нет.

– Мне нужно уйти, – произнесла я немного дрожащим голосом и торопливо направилась к выходу. Я вернулась в свою коморку, чтобы там потосковать над своим горем. «Наверное, надо было ему признаться, что его Айсу жива?» – задавалась я вопросом, но я не знала, как бы он отреагировал на эту информацию, ведь Сабид признался, что принял ее кончину, возможно, он предпочитал думать о ней, как о мертвой и не был готов к воскрешению?

– Что ты там устроила? Зачем? Он задавал мне вопросы! Много вопросов! И просил твой адрес. Айсу, объясни мне, что это все значит! – возмутилась Хадижа, ворвавшись ко мне после встречи.

– Я не могу объяснить… Да и в этом нет нужды. Он меня не помнит. Это точка! – хлюпала я, стараясь успокоиться.

– Не помнит? Ты знакома с шейхом? Он забыл, зачем пришел и умчался, как ошпаренный. Мы даже не успели поговорить по поводу Джони! – возмущалась подруга.

Я решила больше не сражаться за мечту. В его глазах было пусто… Что значит искать ничто? Это как поверить, что кто-то где-то когда-то закопал радугу, а тебе предстоит искать ее по сломанному компасу.

На следующий день возле кафе меня поджидала девушка в красивой дорогой абайе, она стояла возле кафе и окликнула меня, как только я вышла. Лицо ее казалось знакомым, я не сразу узнала свою давнюю знакомую Ясмин.

– Ну, надо же, ты жива! – рассмеялась она. – Когда Сабид рассказал про странную встречу с тенью Айсу, я сразу все поняла, и ни минуты не сомневалась, что найду тебя здесь. Мы можем поговорить?

Я кивнула и предложила зайти в соседнее заведение. Она охотно поддержала мою идею. Мы сели за свободный столик и некоторое время молчали.

– Вот ведь как интересно устроена жизнь, правда, Айсу? – произнесла рыжеволосая грудастая девушка. – Ты обобрала меня два раза! Если тебе снова захочется пошарить в моем шкафу, предупреждаю: лучше этого не делать. Я лишу тебя кистей за одну только попытку испортить мою жизнь еще раз!

– Не понимаю, о чем ты говоришь! – отстраненно произнесла я.

– В доме Джамили, ты прикарманила шейха сразу после первого свидания, не дав нам возможности с ним пообщаться. Хорошо, он выбрал тебя пусть и по непонятной мне причине… Далее ты снова встаешь на моем пути – перерезаешь горло человеку, который был дорог мне, возможно как тебе Сабид!

– Ты предала меня! – зло произнесла я. – Ты рассказала бандиту, кто я есть!

– Ты про горб? Я спасла тебя! Ты знаешь, что группа, в которую тебя определили, не дожила до утра. Они умоляли убить их, но бедуины продолжали наслаждаться их обществом! Я видела, что осталось от них! поверь, это зрелище не для слабонервных. Некоторые трупы продолжали насиловать даже после того, как они умерли.

– Зачем ты пришла, Ясмин?

– Предупредить, чтобы ты не наделала глупостей. Помнишь, Джамиля нас учила не оглядываться назад? Ты умерла для него, Айсу. Он смирился, что тебя нет. Сабид счастлив со мной, не мешай нам!

После этого она швырнула горсть монет на стол и оставила меня в одиночестве. Я еще какое-то время сидела, глядя перед собой, но затем все же нашла в себе силы и встала из-за стола.

Хадижа заметила, что я расстроена и уточнила, все ли со мной в порядке.

– Да, все в порядке. Просто съела что-то несвежее, – оправдала я свое плаксивое настроение.

– Не верю тебе! Мне кажется это как-то связано с Сабидом!

Я ничего не ответила. О моем возлюбленном я приказала себе не думать, хоть это было и непросто.

– Жить дальше! – твердила я. – Пусть он будет счастлив… с Ясмин!

Я нашла в себе силы отказаться от мечты и надеялась, что Аллах будет милостив, и в ближайшее время я снова обрету смысл своего существования. Мне нужно было придумать новую цель. Чтобы изменить свою жизнь, я сделала первый шаг – ушла из кафе и устроилась на новую работу. Трудоустроилась я совершенно случайно в специальную клинику для соколов. Я бродила весь день по городу и, устав от жары, я потеряла равновесие. Я заметила крыльцо и человека в белом халате, который скрылся за дверью. Я прошла за ним, надеясь, что попрошу о помощи в лечебном заведении, но оно оказалась не для людей, а для птиц. Молодой темноволосый мужчина принес мне воды и усадил в удобное кресло из белой кожи.

– У вас здесь намного лучше, чем в больницах для людей! – произнесла я, разглядывая свежий ремонт.

– Соколы этого заслуживают! – отозвался врач, представившийся Идрисом. Я рассмеялась и стыдливо объяснила, что знаю девушку, участвующую в верблюжьих бегах, которая называет себя также. Мой собеседник захохотал, хотя, как мне казалось, ничего особенно смешного я не произнесла. Меня же на самом деле повеселили его густые брови, сросшиеся на переносице, я представила, что он – Джамиля, переодетая в мужчину.

– Вы ведь не здесь родились? – уточнил он. Я кивнула. Он извинился за то, что излишне любопытен, но я заверила его, что он может задавать любые вопросы.

В его кабинете был кондиционер, поэтому совсем не хотелось возвращаться на пыльную душную улицу, и я с удовольствием поддержала беседу:

– Я родилась в России.

– Блины, водка, балалайка, – произнес Идрис с сильным акцентом, пояснив, что в клинике бывают люди разных национальностей. – Мы лечим птиц, и нам все равно, кто их привозит. В прошлом году своего сокола лечил русский мужчина. Птица повредила крыло во время охоты, и он привез ее «чинить».

Мы приятно поговорили около часа и его пригласили в кабинет – привезли пернатого больного. Я чувствовала, что он не хочет со мной прощаться, но повода меня задержать Идрис не мог придумать.

– Спасибо за заботу, – произнесла я с благодарностью. – Может у вас найдется работа для меня? Я уволилась и потеряла жилье…

– Я что-нибудь придумаю, Айсу! – пообещал он. – Если хотите, можете отдохнуть здесь на кушетке.

Глава 15 У разбитого корыта

Я была готова проститься с Россией, но отложила поездку на несколько дней – Жози попросила меня помочь разобраться с документами на квартиру. Как она говорила, ей не нравились «формальности» и обилие слов в документах.

– У меня жуткая аллергия на бумагу! – отшучивалась она. – Как увижу – так с ума схожу.

– Так ты представь, что документ – как туалетная бумага. Нужен только по нужде. Но отличается тем, что его предварительно нужно прочитать, – предложила я, чем сильно развеселила сестру, она сочла, что в моих словах, слишком много слов, содержащих три буквы: «н-у-ж».

Мы съездили повторно на кладбище к Марге, как требовали русские обычаи и даже заглянули к матери. Ее невзрачная усыпальница заставила меня содрогнуться от слез.

– Можно было, кстати, упаковать Маргу в могилу матери. – То бишь, по соседству. Там рядом старая могила, которую никто не навещает. Провалилась – значит, гроб прогнил.

Я с ужасом представила, как мы лично вырываем останки из-под земли и выбрасываем их на помойку или зарываем где-нибудь в другом месте. Я не стала вдаваться в подробности наших возможностей, искренне желая оставить все, как есть.

Квартира все еще принадлежала родителям, Марга так и не оформила недвижимость на себя.

– Я боюсь туда возвращаться, – призналась Жозефина.

– Там все по-другому. От нашего детства почти ничего не осталось, – заверила я ее.

– С определенного момента у нас было разное детство… От твоего там действительно ничего не осталось. Но мои воспоминания значительно страшнее.

– С этим не поспоришь, – отозвалась я, спеша к автомобилю, поданному ко входу в гостиницу. Несколько дней Михаил и Жозефина гостили у меня в номере. Все это время они просидели у телевизора. Меня не задевало то, что мои родственники не уделяют мне внимания, я была удивлена, с какой фанатичностью они относятся к тому, что происходит в «Зазеркалье» (как я прозвала жуткий ящик, забитый обилием ненужной информации). Жозефина с удовольствием заказывала еду из ресторана и очень нервничала, если ее сон нарушался по каким-нибудь причинам. Глядя на нее я вспомнила сказку, в которой главная героиня, увлекшись тем, что появилась возможность пользоваться услугами золотой рыбки, не справилась с аппетитом и, издеваясь над стариком, требовала все больше и больше. Но в результате захотев слишком многого, героиня поучительного повествования оказалась у разбитого корыта. Я терпеливо ждала, пока сестра придет в себя после похорон, и мы, наконец, закроем вопрос наследства родительской квартиры.

Михаил умчался в свой городок по очень важным делам, а мы с сестрой остались решать «квартирный» вопрос. Она предложила мне сделать все самой, взяв ее документы.

– Не думаю, что это хорошая идея! – произнесла я, стараясь не раздражаться, что получалось не без труда.

– Да, как в старые добрые времена: рассчитывать мне не на кого! – пыталась разжалобить меня Жозефина, но я никак не отреагировала на ее маленький плаксивый спектакль.

Я заказала такси, чтобы поехать в барак, хранящий воспоминания о моем прошлом. За нами, как обычно, следовала еще одна машина с моим «хвостом».

– Ты, наверное, чувствуешь себя очень важным человеком, – посмеялась Жози. – Красивый номер в гостинице, охрана…

– Номер гостиницы – это комфорт, купленный за деньги, а охранники – прихоть моего мужа, – улыбнулась я. – Он был против моей поездки, потому что считает, что Россия – нецивилизованная страна. Однажды меня здесь продали, нет гарантии, что не сделают этого повторно.

Жозефина кивнула, как бы понимая всю серьезность ситуации. Ее щеки стали в миг пунцовыми, я предположила, что она вспомнила трогательный случай с попыткой моего похищения, когда я гостила в их с Михаилом доме. Чтобы отвлечься от негативных и постыдных мыслей, сестра начала спрашивать, что со мной случилось, после того, как мама отдала свою кроху бездушным людям и известно ли мне, каким образом дети попадают в руки покупателя?

Я интересовалась этим вопросом в свое время и наводила справки, желая хотя бы частично прекратить поставки «живого товара» из России.

– Это обычная схема: есть «наблюдатели», которые отслеживают детей из неблагополучных семей, – произнесла я сосредоточенно. – Они знакомятся на детских площадках и представляются либо мамами других малышей, либо профессиональными детскими психологами. Налаживают контакт с родителями, обрабатывают их, и в момент, когда те созревают, предлагают сделку… Девочек покупают в возрасте пяти – семи лет, а после вывозят из страны. Затем дети продолжают товарный путь и попадают на «рынок», а там уже как повезет – на органы, в сексуальное рабство или в жены состоятельных людей. Моя судьба сложилась не так плохо… Я попала в «дом невест» к женщине, которая даровала мне надежду на счастье…

– Интересно, сколько зарабатывают наблюдатели? – задумчиво произнесла сестра и, заметив мой возмущенный взгляд, стремительно выпалила:

– Ты, наверное, ненавидела нашу мать за то, что она так с тобой обошлась?

– Нет, я не ненавидела ее… скорее – не понимала, – честно призналась я.

– У твоего Господина гарем? – любопытствовала сестра. Это был неприятный вопрос, но я решила на него ответить честно:

– У него нет гарема, но я не единственная жена.

– И как он с вами спит? По расписанию? – в ее голосе были нотки иронии.

– Нет расписания. Но по закону он обязан уделять женам равное внимание.

– А групповухи устраивает? – шепотом спросила она, но, увидев мое недовольное выражение лица, воскликнула: – Мне просто интересно! Ты живешь в другой стране, где не надо скрывать любовниц – их можно приводить в дом на законных основаниях! Получается, что всякие легенды про трогательные отношения для твоей страны – глупости. Хочешь получить мужское внимание – вставай в очередь!

– Знаешь, Жози, как ни крути, а счастье приходит в тот дом, в котором его ждут. Человек приспосабливается ко всему – к рабству, к плену… к иным восприятиям семейных ценностей!

– И к материальным ценностям!

– У нас с тобой, в отличие от нашей сестры есть чудесный шанс что-то поменять в лучшую сторону. Материальные ценности, к примеру, – дело наживное.

– Да уж… хорошо пляшется тому, кому счастье подсвистывает! – усмехнулась Жозефина. Она заметалась, когда автомобиль повернул во двор нашего дома. Я взяла ее крепко за руку и пообещала, что ничего страшного не случится, и в любой момент по ее желанию мы сможем уйти из квартиры. Сестра кивнула, прошептав, что готова открыть дверь в прошлое. Мы вошли в скучающий дом… почему-то чувствовалось, что в нем больше никто не живет. я зашла во вторую комнату, в которой мне не удалось побывать в прошлый приезд. Нашу детскую Марга переделала в спальню. Там стояла красивая мебель, которая выглядела весьма дорого. Здоровенная деревянная кровать, занимающая половину комнаты, была заправлена красным шелковым постельным бельем, что позабавило Жозефину.

– Любила ж Марга глупости всякие! На нем же даже спать трудно, а остальное делать вообще невозможно!

Сестра чувствовала себя вполне уверенно, и казалось, больше не ассоциировала это место с теми несчастьями, которые ей пришлось пережить. Мы нашли толстый альбом с небольшим количеством старых фотографий (в нашей семье было не принято фиксировать особенные моменты жизни, поэтому страницы мы перелистали достаточно быстро).

– Мать и отец были детдомовскими, мы жили без бабушек и дедушек – у нас не было шансов скопить архив! – откликнулась Жози, сочувственно глядя на крохи воспоминаний.

– Боже, нам тут года по три! – воскликнула она, подняв с пола выпавшую фотографию, на которой три сестры с одинаковыми лицами сидели в двухместной коляске. Забавляло то, что недовольная Марга и хихикающая Жози удобно расположились в отдельных креслицах, мое же тельце приспособили по середине, привязав к перекладине. Мое лицо было серьезно и безмятежно.

– Теперь я понимаю причину периодических болей в пояснице, – произнесла я задумчиво.

– Не причитай, Скарлетт, не жалуйся! Если хвастаться орденами за заслуги перед отечеством, это будет долгий вечер. Не хочу знать о твоей боли, и не буду жаловаться на свою горемычную жизнь. Да ты и так в курсе! Перед кем я мечу бисер?!

На последней фразе Жозефины я сконцентрировала свое внимание:

– Ты считаешь меня свиньей?

– Я оговорилась, – отмахнулась от меня сестра.

– Мне так не показалось, – мягко произнесла я.

Мы попытались побыть семьей еще ровно час, а затем обе устали от этой роли.

– Это огрызки старой жизни. Мы чужие люди, Айсу. И это ясно, как белый день, – злилась она. – Не могла бы я остаться еще на некоторое время пожить в гостинице? – уточнила сестра, когда мы собирались покинуть квартиру Марго. Я отрицательно покачала головой, а она на это сильно разозлилась. Она пообещала распродать все по спекулятивной цене, но для начала предложила мне выкупить «замок детства».

– У меня просто нет сейчас на это времени, и поэтому если ты заплатишь (она назвала сумму, за которую я могла приобрести современную многометражную квартиру в центре города). Мне хотелось заорать: «Да что же с тобой такое, сестра?! Неужели ты не чувствуешь и не понимаешь, что жадность губит не только фраеров?! Что посеешь, то и пожнешь… рука руку моет… большое видится на расстоянии! Сколько их – народных мудростей – пришедших в обиход из глубины веков, чтобы защитить от опрометчивых шагов?!». Конечно, высокопарные речи не были уместны. Взывать к совести Жозефины было все равно, что плевать против ветра.

Я покидала родину без трепета и сожалений. Нам не удалось расстаться сестрами, Жозефина предлагала купить ее расположение, я отказалась устанавливать рыночные отношения. Я обнаружила, что из гостиничного номера пропали мои драгоценности (я взяла несколько ювелирных изделий, желая сделать подарки сестрам, но не представилось случая). Я была уверена, что побрякушки вывез Михаил, именно эти дела оказались у него, когда он заспешил домой. Видимо Жози чувствовала себя победительницей в этом раунде, я не стала ее разочаровывать. Из России я уезжала ни с чем, оставшись у разбитого корыта. На память я прихватила пожелтевший листок-объявление, в котором предлагали вознаграждение за любую информацию о пропавшей девочке по имени Скарлетт. Она действительно исчезла без вести, ее больше не существовало для всех – даже для меня.

Глава 16 Дичь в западне

– Идрис, вы меня напугали! – вздрогнула я, когда мой новый друг вошел в комнату отдыха для персонала клиники. Я расчесывала волосы, сняв платок. Он смотрел на меня завороженно и сделал комплимент. Я смутилась и поблагодарила молодого мужчину, который при мне очень смущался и становился угловатым.

– Знаете, Айсу, вы можете носить европейский костюм. Или русский – какой угодно! Я придерживаюсь современных взглядов… и еще ищу спутницу на всю жизнь… и если бы вы…

– Идрис, я очень ценю и уважаю вас, но я просила…

– Я помню! Дать время и не торопить! Но я ничего не могу с собой поделать, вы мне нравитесь, Айсу, и с самого первого дня…

К счастью, вошла медсестра по имени Парма – веселая индианка, любящая мурлыкать песенки и вмешиваться в чужие дела. Она была главной помощницей доктора, безнадежно любившей его.

– Вы так оба покраснели, будто собирались сделать что-то неприличное, хихикнула она немного ревностно. – Я хочу заказать обед. Кто со мной?!

Идрис к ее сожалению отказался, а я поддержала идею перекусить. Мы отправились в красивое дорогое кафе, в котором мы могли обедать за скромную плату. Хозяин этого заведения лечил у нас своего пернатого друга, и мы получили хорошую скидку на обеды.

– Сколько тебе лет, Айсу? – уточнила Парма.

– Почти семнадцать, – ответила я.

– И какие у тебя планы? Хочешь выйти замуж за нашего птичьего доктора?

– Я не планирую замужество в ближайшее время, – успокоила я ее. – Идрис – добрый человек. Он мне нравится, но… я не смогу его полюбить. Мои мысли, мое сердце, моя душа принадлежат другому человеку. И на то, чтобы его забыть, мне понадобится очень много времени!

– Любовные страдания! – заговорщически произнесла Парма, склонившись над столом. – Как же я их обожаю!

Официант принес наш заказ – ароматный кебаб и лепешки. Мы заказали тарелку овощей на двоих и бутылку холодной воды.

Парма задавала много личных вопросов, на которые я не хотела отвечать. Она рассказала мне о чувствах к доктору и надеялась на взаимную откровенность, но я не была настроена на душевные беседы.

– Ты приехала из России?

Я кивнула.

– Откуда ты знаешь арабский?

– Я его учила, – произнесла я, пережевывая вкусную еду и предотвратив последующие вопросы, произнесла: – У меня на родине принято жевать во время трапезы, у нас говорят: когда я ем, я глух и нем.

К счастью Парма была не обидчивой девушкой, она кивнула и принялась за еду.

Я работала на ресепшене клиники. В мои обязанности входило записывать на прием птиц, принимать звонки, фиксировать отчетность по результату врачебной консультации. Мне казалось, что это игрушечная больница, в которую скучающие богатеи заезжают в качестве развлечения. Своими мыслями я поделилась с Идрисом, чем насмешила его.

– Недавно приехал мужчина и расплакался, когда ты поставил диагноз, что его питомец не сможет больше летать! Это странно! – возмутилась я.

– Поверь мне, Айсу, животные намного лучше людей… Они честнее… и не разбивают сердца!

Я густо покраснела, предположив, что птичий врач имеет в виду меня – мое нежелание быть с ним вместе, но он словно прочитал мои мысли и успокоил, заверив, что не держит обиду.

– Я все понимаю, Айсу… Недавно наша Парма призналась мне в любви, и я понял, что ты чувствуешь! Поэтому обещаю тебе больше не докучать, но ты обязана поговорить с этой индийской женщиной, чтобы она поменьше болтала о кама-сутре!

Я рассмеялась, пообещав деликатно намекнуть влюбленной приятельнице, чтобы она не забывала о приличиях. Я протянула Идрису руку, уточнив:

– Друзья?

– Ты должна побывать на соколиной охоте, чтобы понять прелесть этих можно сказать священных птиц. Ты изменишь к ним свое отношение! В выходные?

Я кивнула. Мне нравилось, что доктор оставил меня в покое, и больше не будет докучать своей любовной лирикой.

Мы с Пармой сняли небольшую квартиру в соседнем квартале, и я переехала из лачуги в хороший дом. Идрис. Как и обещал, повез меня на охоту.

– Я, конечно, не могу позволить себе несколько птиц и шикарный эскорт, – оправдывался он. – Моя птица живет на обычной ферме, там его вынашивают.

– Что делают? – удивилась я.

– Вынашивают – то есть тренируют. Сокол должен адаптироваться, привыкнуть к людям, к лошадям.

– Вынашивают… словно это ребенок. То есть по истечению определенного срока рождается настоящий охотник?

– Я не думал об этом процессе, как о рождении, – рассмеялся Идрис, – Но мне нравится ход твоих мыслей.

Мы приехали в пустыню. Сокола доставили прямо с фермы к месту охоты. На нем был специальный чехол-маска – так птицу временно лишали зрения, чтобы она не паниковала. Идрис посадил ее на перчатку и запустил в небо.

– Теперь идем в машину! Наш сокол полетел за дичью! – произнес доктор, азартно сверкнув глазами.

– Мы должны ехать за ним? – я пыталась разобраться в правилах охоты.

– Конечно, он ведь не собака, чтобы притащить к нам добычу. Он голоден и ищет еду. Если нам повезет – возможно, и птичка оставит нам немного мяса.

– Он выглядит таким… свободным! Хотя и имеет своего хозяина! – произнесла я, наблюдая за тем, как парит сокол.

– Эта птица – не питомец, она скорее партнер человека.

Охота оказалась приятным времяпрепровождением. Когда начало темнеть, Идрис развел костер и пожарил здоровенную змею, добытую птицей. Сытого сокола отправили обратно на ферму. Мы были вдвоем, и все казалось милым, если бы мой друг не попытался меня поцеловать.

– Я говорил со своим другом, он сказал, что русские отличаются от арабок, они темпераментные и любят, когда мужчины настойчивы, – воскликнул он и повалил меня на песок. Кроме нас в пустыне никого не было, сопротивляясь, я только раззадоривала доктора, который, как мне казалось, терял над собой контроль.

– Я хочу вам показать одну вещь, Идрис, чтобы вы меня поняли! – прошептала я, перестав его отталкивать. Я обмякла, и это охладило пыл возбужденного мужчины.

Я сняла абайю, под которой были надеты обычные лосины и тонкая футболка, которую я задрала, чтобы продемонстрировать свою изуродованную спину.

– Отвратительно! – выдохнул он, отвернувшись, после чего извинился за свое поведение.

– Это сделали с тобой русские? Какой-то ритуал?

– Нет, – отозвалась я, опустив футболку. – Меня похитили бедуины и удерживали в плену несколько месяцев.

– Ужасно… мне жаль, Айсу. Боюсь, ты не сможешь найти себе приличного мужа! – выдохнул он, предложив поторопиться к машине, потому что завтра с утра у него запланирована важная встреча.

В автомобиле мы не обронили ни слова. Он привез меня к дому и торопливо попрощался.

– Если Вам неприятно будет видеть меня в клинике, то я могу уйти, – уточнила я. Голос мой дрогнул, мне не хотелось менять место работы.

– Я же не монстр, Айсу! Я думал ты чистая… Эти дикари, как я слышал, приучают женщин к разврату. Если ты выбралась от них живой и тебя не продали, значит, ты дала свое согласие на то, чтобы тебя… ну, ты понимаешь! Прости, но я не могу быть тебе другом!

– Я понимаю… Прости меня, Идрис…

– Ничего! Это пустяки! Завтра не опаздывай! – произнес он, даже не взглянув на меня. Я еще какое-то время стояла на улице, смотря вслед джипу, на котором он уехал. Он думал, что я отдалась бедуинам и теперь моя репутация была изрядно подмочена. Я его разочаровала… и, возможно, информация о том, что я не распутница, а убийца, в каком-то смысле очистила бы меня в его глазах, но мне не хотелось что-то доказывать человеку, решившего заполучить меня столь непристойным способом.

– Я самая счастливая на свете! – воскликнула Парма. – Доктор пригласил меня на соколиную охоту в выходные! Что ты об этом думаешь?

– Что тебе не стоит с ним ехать. Если это ухаживание – пусть придет в твою семью, познакомится с родителями, а потом возит на развлечения, уединяется с тобой! – участливо произнесла я.

– Значит, это правда, – выдохнула Парма.

– Что правда? – не понимала я.

– Он сказал, что ты так отреагируешь… И наговоришь гадостей! – в голосе подруги было разочарование. Она поправила свое яркое одеяние, в котором походила на здоровенного попугая и с презрением добавила: – Я знаю, что ты к нему приставала! Идрис сказал, что в моих интересах не жить с тобой в одной комнате. Мы должны разъехаться с тобой.

– Можешь съезжать – мне плевать! – злилась я на нее и на лицемерного и трусливого Идриса, занимающегося таким недостойным занятием, как сплетни.

– Я тебя предупредила, Парма! Он – нечестный человек и вечер может завершиться для тебя весьма плачевно. Потом не приходи ко мне плакаться, поняла?

– Шлюха! – выдохнула она и гордо повернулась ко мне спиной, я смотрела на ее иссиня-черные волосы, красиво переливающие на свету, и понимала, что заполучила двух не то чтобы врагов, но неприятелей, которые очень постараются сделать мою жизнь невыносимой.

Парма глупо хихикала, флиртуя с доктором. Со мной она не общалась и поставила ширму посреди нашей комнаты. Я тоже ждала, пока настанет день очередной соколиной охоты, мне хотелось посмотреть на лицо Пармы на следующее утро, после того, как она поклюет добычу птички у костра. Но она не появилась на работе и дома после выходного, я забеспокоилась и уточнила у Идриса все ли в порядке, он ответил, что Парме пришлось вернуться домой в Индию.

– Вы ее…

– Уйми свою пошлую фантазию, Айсу, у нее проблемы в семье. Не все ведут себя так, как ты! К счастью, сегодня можно встретить и порядочную девушку!

Мы продолжали противостояние. Я была на грани нервного срыва из-за его циничных шуток и подумывала покинуть птичью клинику, устав от травли.

– Может, попросишься в гарем к одному из шейхов? – предлагал он, сдерживая смешки. – Некоторые арабские мужчины будут рады твоему вниманию, не меньше, чем обласканные тобой бедуины!

– Зачем вы так со мной? Я ведь ничего плохого вам не сделала! – сдавалась я, устав сопротивляться его колкостям.

– Знаешь, чего я больше всего не люблю? Разочаровываться в людях! – произнес он многозначительно. Идрис навис над регистрационной стойкой и приблизился ко мне ближе, я ощутила запах алкоголя.

– Ты меня разочаровала, Айсу! – он несколько раз повторил эту фразу и ушел в свой кабинет.

Рабочий день был окончен, и я спешила покинуть клинику, как вдруг услышала голос доктора, он попросил зайти в его кабинет. Неприятное предчувствие охватило меня словно серое облако. Когда я вошла, он набросился на меня сзади и поволок к своему рабочему столу. Он нагнул меня, опрокинув на столешницу, и поспешно задрал мою абайю. Оставаясь сзади, он навалился всем телом и прохрипел мне в ухо:

– Мы просто развлечемся! Ну же! Расставь ноги и просто двигайся со мной! Или лучше сопротивляйся! Меня это сильно возбуждает!

Чувствуя себя глупой дичью в западне, я закричала изо всех сил, но вспомнила, что в клинике мы одни, Парма так и не вернулась из Индии, а уборщик взял выходной. Я отчаялась и рыдала, понимая, что мне не выбраться из кабинета без посторонней помощи.

– По-моему девушка не желает сексуального контакта с вами, доктор! – произнес строгий мужской голос.

– Слава Аллаху! – выдохнула я, торопливо поправив одежду. Я развернулась, чтобы поблагодарить моего спасителя и увидела Сабида. Шейх привез своего любимого сокола после охоты с поврежденным крылом, и к счастью двери нашей клиники были не заперты.

– Айсу? – ошарашено произнес он.

– Мой Господин, – прошептала я и горько зарыдала.

Глава 17 Снова тьма

Я молчала, сгорая от желания броситься ему на шею. Мы сидели на заднем сидении дорогого автомобиля шейха, после того, как он ударил напавшего на меня Идриса в лицо и забрал из клиники.

– Мне ведь тебя не придется пытать, чтобы узнать правду, Айсу?! Где тебя носило столько времени? Почему ты не давала о себе знать? Что ты от меня скрываешь? Для чего ты устроила концерт с переодеванием тогда в кафе?

– Я не знаю, что вам ответить… Я шла к вам, мой Господин, мой путь был длинный… и я столько пережила… но я задержалась и опоздала… Теперь ваша жизнь изменилась, и в ней нет места для меня.

– Я приехал утром, но все что нашел – обугленные постройки и несколько трупов. Мои люди выяснили, что на вас напали наемники. Это была месть Джамиле за то, что она отказала одному из клиентов, отдать пару девушек в нелегальный гарем. Хочешь знать, что она сказала перед смертью?

– Вы ее застали живой, мой Господин? Я слышала, ее сильно ранили в живот и ослепили…

– Она попросила, чтобы я берег ее любимицу Айсу.

– Любимицу? Она так сказала? – удивилась я. Мне всегда казалось, что Джамиля считает меня глупой и злится за то, что я не расторопна.

Мы долго говорили с моим Господином о произошедшем, и я расплакалась. Он прижал меня к себе, и я почувствовала, как стучит его доброе сердце. Шейх казался очень обеспокоенным и сочувствующим. Моя душа порхала рядом с ним, я была безмерно счастлива.

– Ты должна выйти за меня замуж, Айсу! Я буду беречь и защищать тебя, ты не будешь ни в чем нуждаться! Тебе может казаться, что я позабыл о тебе, но это не так! Боль притупилась со временем, но она блокировала остальные чувства и интуицию…

– Но ведь вы уже женаты, мой Господин! Место рядом с вами заняла Ясмин. Я не хочу быть второй, я не смогу делить вас с кем-либо, потому что это выше моих сил…

– И что же ты будешь делать дальше после того, как покинешь этот автомобиль? – возмутился он.

– Я хочу вернуться в Россию. Там живут мои сестры и родители. Я уверена, что они все еще ждут меня…

Шейх заявил, что не пустит меня. Выбраться из Эмиратов без документов непросто, по крайней мере, легально границы не пересечь. А это означало, что моя жизнь снова будет подвержена риску.

– Что ж… вы можете в очередной раз забрать у меня свободу. Я пленница с того момента, как покинула дом моих родителей, – мой голос дрожал, но я старалась не плакать. Мне хотелось выглядеть сильной, решительной и уверенной, потому что я устала страдать и от кого-то зависеть во всех смыслах этого слова.

– Не драматизируй, моя милая Айсу! Ты не можешь быть пленницей в доме, в котором я предлагаю тебе стать полноправной хозяйкой! Если ты будешь моей женой, у тебя появится шанс съездить на родину в качестве гостьи, а не бежать через капканы-границы, как перепуганное животное. Я смогу это устроить! Я дам тебе все, что ты захочешь, Айсу, просто попробуй улыбнуться рассвету! Мое сердце с тобой, ты ведь помнишь?! А твое – принадлежит мне…

Я часто думаю о том, что могло бы произойти, если бы я отказалась выйти за него замуж. Эти фантазии, как правило, бывают с летальным исходом. Как долго я бы прожила без моего сердца?..

Церемония не была пышной и помпезной, я на этом настояла. Он сделал мне подарок – красивое кольцо с россыпью бриллиантов, которое обязал не снимать. Я согласилась просыпаться и засыпать рядом с моим Господином, ежедневно слышать его смех и чувствовать покровительство. Пришлось воспользоваться давним советом Джамили и забыть о прошлом во имя настоящего.

С Ясмин я никак не пересекалась, шейх купил дом специально для меня и обставил новой мебелью. У него появился повод развесить – его первая супруга была лгуньей. Оказалось, она похоронила меня, поклявшись Господину, что видела мой труп, а затем старательно утешала его, уговорив жениться на ней. Потерявший смысл жизни мужчина узаконил отношения с девушкой, назвавшей себя моей лучшей подругой. Ясмин была убедительной и заставила поверить в свои россказни даже такого неглупого человека, как Сабид. Ему казалось, что вдвоем с ней это несчастье – мою утрату – будет проще пережить. Как рассказал мой Господин, они иногда ставили дополнительный прибор на стол, представляя, что я сижу рядом.

– Как это жестоко! – выдохнула я, услышав об этом странном ритуале и представив ухмылку изобретательной и хитрой Ясмин.

По шариату Сабид должен был три раза сказать при свидетелях, что он разводится с супругой, но девушка, разрыдавшись, возвестила, что беременна и таким образом осталась в его доме.

– Врач подтвердил – она действительно ждет ребенка. Я не могу ее оставить, Айсу, – произнес он с печалью. – Вот уж не думал, что буду не рад своему потомству!

Я пообещала, что сумею это пережить. Потому что наша любовь сильнее хитрости ста тысяч Ясмин. Я зажила не совсем спокойно, но весьма счастливо, стараясь не думать о своей сопернице. Каждую ночь мы проводили вместе с шейхом, а к ней он не притрагивался, просто наносил формальные визиты, чтобы узнать, как развивается беременность.

– Моя героиня, моя мученица, моя страдалица… Ты так много пережила, что пришло время получать дары за терпение, – шептал мой Господин, аккуратно проводя рукой по шрамам на моей спине. – Я мечтаю, чтобы у нас было много детей!

– У моей матери родилось сразу три ребенка! – рассмеялась я, согласившись, что иметь большую семью весьма приятно. Шейх выглядел безмятежным и веселым, он снова почувствовал вкус к жизни и начал усиленно трудиться на благо нашего совместного будущего.

– Я голодна! – призналась я. Мы выбрались из постели, в которой проводили много времени и направились в столовую.

Наш дом был в восточном стиле, с хорошими обоями, шторами, коврами, зеркалами, фонтанами и даже прудом с золотой рыбкой, обставленный дорогой мебелью и различными изысканными безделушками.

– Почему вы не берете меня с собой в поездки, мой Господин? – поинтересовалась я осторожно, не желая портить ему настроение.

– В моей семье не принято, чтобы женщины, сопровождали мужей в деловых поездках! – произнес Сабид. – Таковы правила!

– Джамиля говорила, что правила существуют, чтобы их нарушать, – вспомнила я со вздохом. – Что ж, раз так нужно…

– И ты даже не представляешь, как это приятно, вернувшись домой, встретить улыбающуюся тебя, мчаться из аэропорта, желая обнять, прижать к сердцу!

Я кивнула, немного натянуто улыбнувшись. Раз он не желал, чтобы я его сопровождала, значит, на это была веская причина.

– Что тебе привезти, сердце мое, из Швейцарии? – интересовался он с улыбкой.

– Я не знаю! Слышала, там вкусный шоколад!

Он рассмеялся, добавив:

– И еще часы!

Я отодвинула тарелку с завтраком из-за приступа тошноты.

– Что с тобой? Ты больна?

– Я слышала от прислуги, что сейчас в городе бродит вирус. По симптомам, как несильное отравление: легкая слабость, головокружение, тошнота. Наш садовник жаловался, что его семья приболела.

Мой господин, обеспокоенный моим состоянием, перенес поездку на несколько часов позже, желая убедиться, что со мной все в порядке. Семейный доктор внимательно меня выслушал, осмотрел, после чего радостно воскликнул:

– Я вас поздравлю, Айсу! У вас будет ребенок!

В доме закатили праздник с фейерверками, сладостями, музыкантами и гостями. То, что пригласят и Ясмин, я никак не ожидала. Она выглядела мрачной и не сводила с меня глаз. Столы накрыли во дворе, также установили небольшую сцену, на которой выступали артисты. Меня беспокоило присутствие первой супруги господина, потому что основное внимание уделяли все же ей. Я чувствовала себя гостьей на чужом празднике и злилась.

– Я не мог ничего сделать! Она – первая жена! – оправдывался мужчина. Я кивнула, прошептав, что понимаю. Ясмин все время поглаживала себя по животу, которого не было видно. Когда Сабид провозгласил тост за своих беременных жен, она тоже попросила слово. Эта женщина говорила воодушевленно и на коленях попросила у меня прощения, за то, что заняла, как ей кажется, не свое место. Это была дьявольская игра, которая вызвала всеобщие аплодисменты. Вечером ей вдруг стало плохо, и Сабид предложил оставить ее в нашем доме.

– Я не хочу, чтобы она здесь была… Она притворяется… Ясмин что-то задумала! – шептала я.

– А, по-моему, она была вполне искренней. Мы к ней слишком жестоки, моя любимая! Я и так всегда рядом с тобой и почти не вижу ее, она меня в этом не упрекает, потому что не хочет лишать нас долгожданного счастья. Так случилось, что она тоже ждет моего ребенка, не казнить же ее за это.

– Вы плохо ее знаете, она не терпит проигрышей и обещала отрубить мне кисти, если я снова залезу в ее шкаф…

Я чувствовала надвигающуюся грозу, но, как и мой Господин, старалась меньше задумываться об этом, предположив, что на мое настроение влияет мое положение.

Ночью Сабид снова улетел на встречу с бизнес-партнерами, в преддверии открытия ювелирного магазина в Швейцарии. Ясмин осталась в доме, утром ее должен был осмотреть доктор, и с его разрешения она могла перебраться в свой дом. Я открыла глаза посреди ночи и вскрикнула от неожиданности, увидев, что первая жена моего господина сидит на моей постели.

– Я ведь тебя предупреждала, Айсу, чтобы ты не совала свой нос в мою семью! Ну, вот и что ты прикажешь с тобой делать?

Я хотела что-то сказать, но вдруг почувствовала, как чья-то сильная рука закрыла мне рот, чтобы я не могла позвать на помощь. Затем я что-то вдохнула, голова закружилась, и я провалилась в бездну.

Я открыла глаза – меня перенесли в пещеру. Было темно, горели факелы. Я была привязана к кровати, напротив стояла еще одна, на ней лежала Ясмин.

– Что произошло? – произнесла я испуганно.

– Нас похитили! – зевая, произнесла она.

– Зачем?

– Как ты думаешь, зачем похищают жен богатых людей? Ради денег, конечно! – раздраженно произнесла она. – Что сказал врач? Какой у тебя срок беременности?

– Примерно шесть недель, – произнесла я, пожав плечами.

– Маловато, конечно! Но, ничего, мы что-нибудь придумаем!

Ясмин крикнула, тяжелая дверь отварилась. Вошел человек с наполовину закрытым лицом, он остановился напротив моей кровати и пронзительно смотрел на меня.

– Здравствуй, – хрипло произнес он и одним махом сорвал с лица повязку.

Я охнула, передо мной стоял человек, украсивший мою спину шрамами. Он поинтересовался, не болит ли изуродованная часть тела, а когда я ответила отрицательно, рассмеялся, запрокинув голову. Я увидела шрам, украшавший шею. Ему удалось выжить, что было и хорошо, и плохо! Я не была убийцей – это был плюс, минус – встреча с этим человеком не предвещала ничего хорошего, он наверняка жаждал мести. Мужчина подошел к кровати Ясмин, схватил ее за волосы и оттянул голову назад, после чего страстно поцеловал. Они были в сговоре, это было очевидно. Но зачем им понадобилась я – вот в чем вопрос. Что-то подсказывало мне, что это маленькое приключение закончится нехорошо…

Глава 18 Вендетта по-русски

Ясмин не стала скрывать, что по поводу меня у нее грандиозные планы. Шейху нужен был наследник, и она планировала дать его.

– В моей утробе растет плод нашей с Али любви. Если сделают анализы, может получиться неприятная ситуация! – размышляла Ясмин, лежа на кровати и подперев голову рукой.

– Но ты ведь не будешь ему матерью, поэтому обман может раскрыться! – я пыталась ее вразумить, воззвать к здравому смыслу.

– Главное – точное отцовство! А матери в этом случае – вопрос второстепенный. Мы с тобой похищены, детей перепутали – все просто. Главное наш Сабид получит своего наследника! Я буду обеспечена до старости. Возможно, даже сбежим… Главное добраться до денежек нашего с тобой мужа!

– Зачем ты это делаешь – не пойму! – выругалась я, стараясь не волноваться. – Ну, не зверь же ты?! Зачем брать на душу грех?!

– Не старайся воззвать к моей совести, не трать энергию понапрасну! В этом мире каждый за себя, и мы ничего не сможем с этим поделать. Не я устанавливаю правила и распределяю человеческие блага! Родись я в семье состоятельного человека, думаешь, я бы стала заниматься такой ерундой?

– Ты – монстр, растеряно произнесла я.

Ясмин лишь пожала плечами в ответ, произнеся, что не она выбрала такую жизнь, а наоборот.

Началось мое очередное заточение. Меня держали взаперти, принося еду и воду, а также заставляя справлять нужду в ведро. Ясмин жила отдельно и приходила ко мне раз в три дня. Ее плод был постарше на месяц, но она все равно планировала выдать моего ребенка за своего. Дни шли мучительно. Я пила какой-то отвар и много спала, на воздух меня не выпускали, мне не хватало кислорода, и было сложно дышать. Ко мне стал часто заходить любовник Ясмин. Он садился на ее кровать и ублажал себя прямо на моих глазах – это было странное зрелище.

– За тобой должок, и я его взыщу! – произнес он с улыбкой. Этот человек меня пугал своей агрессивностью. В одну из ночей он пришел ко мне, заявив, что очень устал от капризов Ясмин и хотел бы просто приятных минут в моих дружественных объятиях.

– Знаешь, что она любит? Нет, лучше тебе этого не знать. Мне нравится эта развратная женщина, иногда она просит о таком… Как вчера, например… Потребовала, чтобы я ей наносил такие же раны, как у тебя! Я отказался, так она пригрозила устроить выкидыш… Шантажирует меня своим не родившимся ребенком. А я детей не люблю и мне это на самом деле безразлично.

Его откровения звучали странно и болезненно. Человек, которого я не добила в свое время (о чем на самом деле сожалела), мечтал о нежности.

– Я хочу, чтобы ты меня любила, как своего шейха! Раз он предпочел тебя, а не Ясмин… значит, ты кое-что умеешь… Похвастаешься? Ну же? За что тебя полюбил богач?

Бандит начал тискать мое тело и запихивать мои руки к себе в штаны.

– Послушай, Али, – обратилась я к нему почти спокойно. – Я ношу под сердцем ребенка от мужчины, которого люблю. Я не хочу ему навредить, понимаешь меня?

– Кому? Шейху?

– Нет, тому человечку, который еще не родился. Я не смогу быть ласкова с тобой, потому что испытываю постоянные приступы тошноты и…

Он не дослушал. То, что произошло в следующее мгновение… трудно описать словами. Он набросился на меня, как голодный зверь, содрал одежду и просто начал насиловать, ударив несколько раз по голове и в живот… Это была невероятная боль… Я не видела размера его мужского достоинства, но оно было очень крупное, казалось, в меня вгоняют кол… Я чувствовала, как полилась кровь… и потеряла сознание от ужаса…

– Что нам теперь делать, идиот?! – кричала Ясмин. Ее придется убить, ты же понимаешь? Ребенка больше нет, и она все знает…

– Она никому ничего не скажет! Пусть живет! Она – славная девушка…

– Славная? Так может, ты ее выберешь, а не меня?! – ревностно воскликнула Ясмин, и торопливо подошла к моей кровати, пригрозив: – Только пикни, и я сделаю так, что твой любимый шейх останется без конечностей!

Они долго спорили, а я тихо скулила. Не знаю, сколько прошло времени, казалось, несколько часов, а может даже дней. Я смирилась с тем, что никогда не выйду из пещеры. Я смирилась с тем, что меня ожидало.

– Ее надо починить, и перепродать! Белобрысые ценятся! – предложил маньяк, подмигнув мне.

Они снова начали спорить, но затем между ними началась драка.

В больнице было шумно, надо мной суетились сразу несколько врачей. Я оказалась на операционном столе и снова начала мыслить лишь через несколько дней. Мне казалось, что вся моя жизнь – просто выдумка, фантазия или обычный сон.

– Вы попали в аварию, – твердил мне врач, внимательно заглядывая в глаза.

– Я не попадала в аварию! – шептала я. – Они меня убили…

– Кто вас убил? – осторожно уточнил медицинский сотрудник, предупредив, что виной всему нервное расстройство. Ясмин лежала на соседней кровати. Она с беспокойством уточнила, что я помню, но убедившись, что я без памяти, наконец-то пощадила меня, отстав. В больницу прибыл Сабид прямо с самолета, он просил у меня прощения за то, что не дал мне возможности поехать с ним.

– Ты была права, любовь моя, надо было брать тебя с собой…

– Зачем вы сели в эту машину? – уточнил он осторожно.

– Я не помню, – ответила я.

Я мучилась от ночных кошмаров, и периодически у меня случались приступы истерики с заламываем рук и диким криком. Меня сочли опасной для общества и временно определили в специальную клинику для людей с психическими проблемами. Я ела лекарства горстями, много спала и отказывалась говорить с врачами. Ко мне приходил мой Господин, но я не могла произнести ни звука, глядя на него. Я вспоминала о гибели малыша и чувствовала швы внутри меня, а также приговор врачей: отсутствие потомства.

Я восстанавливалась долго и мучительно, и однажды я проснулась просветленной. Мне вдруг стало все равно, что меня ждет впереди. В свои двадцать лет я чувствовала, что моя душа настолько древняя, что из нее даже перестал сыпаться песок. Я набралась мужества и рассказала всю правду моему шейху. Я не могла сказать, где находится пещера, в которой меня лишили перспектив материнства, но смело назвала имена, причастные к этому событию. А также причины всей этой заварушки. Я жаждала мести и надеялась, что шейх будет жесток со своей первой женой.

Я видела, как ее увезли вечером и вернули на рассвете. Ясмин едва стояла на ногах и была очень зла на меня.

– Если я только выживу… – шипела она, словно змея.

– То придешь ко мне на сломанных ногах… И что сделаешь? Убьешь меня? Я уже мертва, Ясмин!

– Я же просила тебя не болтать! – злилась она, еле шевелясь от боли.

Я сидела в своей комнате и смотрела перед собой в одну точку. Пришел мой Господин и предложил сесть за стол.

– Я не голодна, – произнесла я.

– Я говорю о столе переговоров!

Он наметил наши планы на будущую жизнь, пообещав, что сделает все, чтобы восстановить мой организм.

– Я не вижу в этом смысла, – произнесла я, еле дыша.

– Это пока! Ты его увидишь, любовь моя, немного восстановишься, и обязательно увидишь! Я буду ждать столько, сколько нужно! Ты поедешь в Россию тогда, когда захочешь. Полная свобода, Айсу, я верю в тебя и знаю, что мы будем счастливы несмотря ни на что!

Несколько лет я жила словно во сне. Я мало ела и немного спала. Подолгу сидела у окна и мурлыкала различные популярные песни себе под нос. Ясмин исчезла. Как утверждал мой Господин, она уехала в далекую Индию.

– Как интересно, – заметила я, – все едут в Индию решать свои проблемы. Волшебная страна!

Я наняла детектива, чтобы найти человека со шрамом в тайне от моего супруга. Я сделала вывод, что долги надо отдавать, мне хотелось во что бы то не стало решить вопрос по поводу его вмешательства в мою жизнь. Он встретился со мной в людном месте в образе женщины (женщин полицейские не обыскивали, поэтому мужчинам легко можно было укрыться под паранджой).

– Ты сказала, у тебя есть информация о Ясмин, – произнес он хрипло.

Я кивнула.

– Где она?

– В Индии, – произнесла я, просияв. Я не знала, как заманить его в ловушку – заставить выпить яд, который был припасен специально для здоровяка. Как сказали знающие люди, умирать он должен был в жутких муках в течение нескольких лет.

– Зачем ты меня разыскала? – уточнил он.

– Не люблю быть должной! – ответила я холодно.

В длинном рукаве платья я держала шприц с волшебным лекарством, которое должно было кардинально изменить жизнь моего знакомого. Я волновалась и не знала, как перейти к казни. Приговор был вынесен, и мне не было важно, грех это или нет. Я жаждала мести и готова была отомстить ему даже ценой собственной жизни. Мой не рожденный ребенок и растоптанная судьба держали меня в тонусе. Я знала, что обратного пути нет, и ждала удобной минуты.

– Я должна тебе сказать правду, – произнесла я отреченно. – Ясмин никуда не уезжала… Она умерла от боли… ей сломали ноги… руки… проломили голову… Я вот теперь думаю: не доставили ли ей неслыханное удовольствие перед смертью?! Если учесть, что она сторонник этих вещей…

Я заметила, что его глаза увлажнились, и не смогла сдержать циничного замечания:

– Надо же! Ты как будто переживаешь за нее! Брось, Али! Сколько таких на рынках – замусоленных белоснежек, обманутых и потерянных, которых можно покупать или красть, бить и насиловать, делая своими рабынями.

– Ясмин была особенной! – прохрипел он, дрогнувшим голосом.

– Разве? А мне кажется, она была нездоровой бабой, по которой плачет душевная клиника. Если хочешь, я могу устроить вам встречу!

– Ты же сказала, она умерла… от боли!

Я засмеялась и весело произнесла:

– Все верно! Теперь твой черед! Надеюсь, она тебя ждет у врат ада, и вы вместе сгинете в горячей лаве… или что там вас ждет за содеянное!

Я всадила в него шприц, выпустила лекарство и пошла прочь. Он что-то рычал мне в спину, как раненый зверь. Мне был симпатичен этот попутный ветер в спину, потому что в нем я слышала трагедию и отчаянье, меня успокаивала данная музыкальная партитура.

– Прощай, Али, – прошептала я, торопясь в аэропорт.

– Зачем ты скрыла от меня, Айсу, что летишь в Россию? – требовательно уточнил мой супруг.

– Я оставила записку на столе, – улыбнулась я виновато. – Мне не хотелось вас тревожить…

– Ты хочешь… там остаться? – уточнил шейх, напряженно ожидая ответа.

– Я хочу найти ответы на вопросы, мой Господин! Чтобы отпустить прошлое и не отравлять будущее. Я просто встречусь со своими страхами лицом к лицу ради нашего счастья!

Мы долго стояли молча, ведя незримый диалог. Я чувствовала, что он не желал меня отпускать, потому что боялся снова потерять.

– Мы – арабы – можно сказать, недавно слезли с верблюдов, но по-настоящему дикая ваша страна. Я был недавно в России, желая понять загадочную русскую душу, и отгадки не нашел.

– А ее и нет, мой Господин. Чтобы понять русскую душу, не достаточно приехать на нашу родину… Там нужно родиться! Быть очень несчастным и пытаться выжить, при этом надеясь на лучшее будущее и мечтая о случайно найденном чемодане с деньгами!

Объявили мой рейс, и я вцепилась в моего Господина. Он прошептал, что любит меня, и именно поэтому повсюду меня будут сопровождать его люди.

– Ты – главное мое сокровище. Я не могу оставить тебя без присмотра! Я буду ждать тебя дома, скорее возвращайся, моя Айсу!

Глава 19 Призраки прошлого

Есть время разбрасывать камни, а есть время их собирать… Кто-то когда-то сравнил жизнь со взмахом крыла бабочки… не то, чтобы я завидую этой изящной легкости… Просто любопытно: тот, кто ассоциирует свою жизнь с полетом насекомого, принимал на себя хоть раз груз Бытия?

Уже несколько лет я живу одна, без моего Господина. Он ушел старичком тихо, во сне, со счастливой улыбкой… Самая заслуженная точка в конце своей собственной книге Судьбы – легкая и спокойная смерть. Кто-то мне посоветовал, чтобы я не свихнулась от того, что его больше нет рядом, представлять, что он все еще жив. Я видела, как его засыпали землей… и с детства знаю, что второго пришествия не будет.

Несмотря ни на что, мы прожили счастливо в любви и согласии! Ведь в совокупности, приятных часов в нашей жизни было намного больше, чем плохих! И я не жалею ни о чем (или почти ни о чем!). Я осталась его единственной супругой, больше он не женился, хотя, как мне говорили, когда он разбогател слишком сильно, то создал небольшой гарем, где жили красотки по контрактам, за свои услуги они получали хорошие деньги. Было много иностранок, в том числе и русских. Я умышленно закрывала глаза, не желая вмешиваться в его личное пространство, потому что была озадачена собственными делами и проблемами, в которые он, в свою очередь, тоже не совал свой нос, несмотря на свою природную любознательность.

Мой муж открыл сеть ювелирных магазинов в разных странах, часть из них назвали «Айсу». Он меня боготворил, даже когда я начала стариться, хотя я много младше моего Господина. Я прожила рядом с ним счастливую жизнь и, не смотря на то, что была лишена возможности иметь детей, я реализовала свои попечительские способности в полной мере, создав ряд организаций, делающих самих людей и их существование лучше. Как супруга состоятельного и влиятельного шейха я смогла открыть специальный центр для поддержки детей, проданных в рабство. Мы смогли отправить тысячи похищенных детей обратно домой или трудоустроить их на территории ОАЭ, выведя из нелегальной тени в свет.

Девушка с огромными светлыми глазами дает показания полицейскому (она обратилась в наш центр за помощью), я становлюсь переводчиком, потому что других языков, кроме русского, приехавшая попытать счастье в чужой и далекой стране девушка не знает.

– Как вы попали в нашу страну? – строго спрашивает блюститель закона.

– Меня привезли… Я познакомилась на дискотеке с компанией парней и они предложили хорошую работу и отдых в красивой и теплой стране.

– Разве так бывает? – удивилась я.

– Разве не так живут в южных странах?

– Не отвечайте вопросом на вопрос, если хотите поскорее избавиться от проблем! – настоятельно рекомендовала я. Данная категория девушек, которых мы между собой обозначали, как «залетные» меня раздражала. В отличие от подобных мне – попавших в эту обойму случайно по неосторожности (назовем это так) собственных родителей, эти девицы ехали пачками за «легкими деньгами» в Эмираты в зрелом возрасте. Источником их вдохновения были сомнительные предложения на дискотеках или объявления в интернете о высокооплачиваемой работе, где в скобках указывалось «не интим!».

– Могу я вам задать вопрос? – устало уточнила я. – Как вы можете соглашаться ехать в незнакомую часть планеты без знания иностранных языков, где у вас к тому же нет ни одного знакомого?

Очередная искательница приключений лишь устало пожимает плечами.

– Зачем вы это делаете? Они – пропащие души! И им по-моему безразлична ваша забота! – говорит полисмен на арабском. Я киваю, но предполагаю, что у этих юных пустышек есть родители, которым будет приятно, если их чадо вернется в добром здравии.

– Что было дальше? Вам оплатили билет в волшебную страну, иии?.. – задаю вопрос расстроенной и измученной допросом с пристрастием девушке.

– Мне сказали, что меня будут готовить в наложницы… Я думала, что это шутка. Я смотрела сериал про гарем, там вроде и не выглядело все страшно. Здесь, как нам пояснили, есть трудовой контракт, по истечению которого мы могли бы вернуться домой…

– Вы читали содержание этого документа? – немного злясь, напирала я на нее, а когда девица отрицательно покачала головой, буркнула: – Как же вы подписали бумаги, не читая и не понимая, под чем именно вы ставите свои каракули?

Глаза нашей гостьи увлажнились, она вдруг стала более робкой и скромной, хотя изначально пыталась вести себя весьма раскованно и уверенно.

– Машатэ – сватья то есть, как мне объяснили – составляла наше портфолио для богачей и рекомендовала различные услуги, – произносит еле слышно девушка.

– Услуги сексуального характера? – перевела я вопрос полицейского, фиксирующего полученную информацию. Наша гостья лишь пожала плечами, сказав, что она пока никаких услуг не предоставляла. Ее целью было хорошее замужество: с детьми и обеспечивающим мужем.

– Что же в России не нашла обеспечивающего мужа?

– У нас женщин больше, чем мужчин. И еще мужики зажравшиеся, жадные и слабые!

– Что же дальше с вами происходило? – интересовалась я нетерпеливо.

– Нас осматривал врач… и еще мы сдавали кровь на СПИД. После врача нас заставляли проходить необычный тест на сексуальность…

Девушек заставляли соблазнять мужчин, принявших мощное успокоительное. По эрекции судили об талантах и успехах учениц. С некоторыми занимались даже стриптизерши, чтобы максимально раскрепостить их.

– На что вы надеялись, – вопрошала я, не скрывая иронии.

– Попасть в гарем и там хорошо жить!

– Заключить контракт и не думать о насущном!

А некоторые честно признавались, что просто заскучали и захотели красивой жизни.

– Скуку испытывают те, кто не ценит жизнь! – ворчала я, цитируя кого-то из своих знакомых.

Я узнавала в подобных умозаключениях чисто русский подход: «я приеду, мне дадут все только потому, что я есть!». Но у счастливой сказки под названием «гарем», была изнанка, под названием «бордель», в которой словно безалаберные мухи в паутину попадали девушки либо с заурядной внешностью, либо с малозаметными дефектами. У них забирали паспорта, их избивали и заставляли работать обычными проститутками.

Допрос шел приблизительно час и за это время мы выясняли немного информации (она обычно была бесполезна). Полицейский надеялся узнать какие-нибудь имена, явки, пароли – все, что могло помочь разоблачить торговцев, умело скрывающихся от полиции, но получал одно и то же – пустословие.

Я не жалела девиц, искренне их считая недалекими. Каждая из подобных девушек мечтала о жизни-сказке, но на самом деле она получала по заслугам за свою наивность – лишь разочарование. Что касается меня – мне жаловаться было не на что, я была под опекой моего Господина. На мое содержание были выделены средства, и я могла покупать любые вещи, посещать салоны красоты, однако я была равнодушна к этим благам, потому что моя душа по-настоящему радовалась, только когда ОН был рядом. Я могла часами находиться рядом с ним, не докучая вопросами. Иногда Сабид уединялся в рабочем кабинете, и я тихонечко проходила и сидела в кресле неподалеку от него, вышивая или читая книгу.

– Хорошо когда ты рядом! – говорил он мне. – В эти мгновения я чувствовала себя полноценным человеком. Я откуда-то знаю, что после смерти мы обязательно встретимся! Потому что по-другому быть не может!

Именно во время поездки на родину я поняла, как судьбоносно было мое путешествие в далекие Арабские Эмираты. Именно в доме Джамили я обрела главную драгоценность всей моей жизни – шейха, он стал мне не только любовником, но и соратником, другом, мужем, сердцем которого я владела на протяжении всей его жизни. Густобровая женщина взрастила во мне клумбу красивых цветов без единого сорняка.

Теперь же шейхов искали девицы с половинкой грецкого ореха вместо мозга и пустотой вместо души. Нас обучали традициям местности, в которой мы обитали, покорности и услужливости. Главное, что я усвоила, – женщина должна быть тенью мужчины, его тылом, духовной опорой и подмогой, в этом (помимо рождения-воспитания потомства) было ее предназначение и счастье.

– Что для тебя важнее – я или твои сестры? – уточнил как-то Сабид. Я сделала вид что задумалась, но мне было понятно, что ответ его устроит только один – тот, который связан с его персоной. Так уж устроены мужчины: хотят пристального внимания, словно малые дети. Мне нравилось о нем заботиться и принимать его опеку. Что касается одной из сестер, оставшейся в далекой и уже чуждой мне стране, мы больше не виделись, не переписывались и не созванивались. Меня не тянуло туда больше, я была спокойна.

Одна из журналисток поинтересовалась как-то: не жалею ли я о том, что захлопываю двери в прошлое и отрекаюсь от собственной семьи, в которой есть кровные родственники. Я была удивлена, столь пошлой оценкой моих действий и примерно так поставила ее на место:

– Я простились с родиной без слез и сожалений. Я оставила мое русское происхождение в покое и больше не думала ни о сестрах, ни о родителях. Моя душа стремилась к моему мужу, он был всем для меня! – произнесла я, вытерев слезу. – Уже год как его нет со мной, и я тоскую, надеясь, что после смерти мы соединимся вновь!

Говорят, родителей и родину не выбирают. Я не знаю, как устроена Вселенная и свершаем ли мы в действительности какой-то выбор – брать или не брать. Но вот в чем я действительно уверена, так это в том, что мы регулируем последствия наших взаимоотношений. Чтобы это решить, надо выяснить какую ценность представляет для нас тот или иной объект, а потом уже решать, нужен ли он вам и зачем. Моя сестра сравнивала людей с сорняками, но я надеюсь, что в моей жизни случались только важно-нужные отношения.

Все свои силы я бросила на общественную деятельность. Помимо специального приюта для жертв рабства, я с огромным удовольствием занималась верблюжьими бегами. Мы одни из первых закупили маленьких роботов для управления и контроля животных, чем были безумно довольны. А также вложились в то, чтобы оборудовать качественные трасы, на которых корабли пустыни могли разгоняться до шестидесяти километров в час.

Хадижа возглавила эту отрасль и проводит не только сами скачки, но и благотворительные марафоны, во время которых мы собираем большие суммы для помощи больным и бедным людям. Но главной моей страстью стала соколиная ферма, на которой мы «вынашиваем» (до сих пор не могу привыкнуть к этому слову) лучших птиц, которых приобретают не только арабы, но и представители некоторых соседствующих государств. Я сама часто охочусь. У партнеров супруга это вызывает смех, потому что для арабов женщина-охотник, все равно что шейх, танцующий танец живота. Они не приемлют феминизм, желая видеть своих жен слабой половиной человечества, хранящей очаг и рожающих детей.

– Что для вас главное в жизни? – спросила меня как-то одна из журналисток, и я ответила абсолютно честно: мой муж. Мы шли так долго и трудно, пробираясь сквозь дебри судьбы, и у меня было бесчисленное количество шансов его потерять. Мы оба выдержали испытания и достались друг другу в качестве трофеев.

Часть его многомиллионного бизнеса после его ухода досталась мне, но я не захотела углубляться в этот процесс, соблюдая нейтралитет.

Трудно оценивать, правильно ли я живу, потому что я не признаю никаких клише. Мы сами создаем себе правила, а затем их благополучно нарушаем. Обвешиваем себя долгами перед близкими или виной за содеянное.

Я иногда вспоминаю хриплого приятеля, которого пришлось убивать дважды. К сожалению, мне не удалось стать свидетелем трогательной картины смерти Али, я знала, что он умер в муках, и этого было достаточно. Если у меня угрызения совести за укол справедливости, как я его назвала – ничуть!

Виню ли я и по сей день родителей за слабость? За то, что они решили сбыть с рук «лишнего» ребенка? Нет! Они оба поплатились за это.

А еще, однажды услышав одну цитату, я пришла к выводу, что я – настоящий самурай, потому что его путь – это понимание, что победа и поражение часто зависят от мимолетных обстоятельств и по сути являются одним и тем же. Но в любом случае избежать позора нетрудно – для этого достаточно умереть. Для этого не нужна ни мудрость, ни техника. Подлинный самурай не думает о победе и поражении. Он бесстрашно бросается навстречу неизбежной смерти. Не знаю почему, но произнесенные слова произвели на меня сильное впечатление.

Я благодарна каждому человеку, повлиявшему на мою жизнь, как в хорошем, так и в плохом смысле слова. Эта книга – источник моих дум и вдохновений. Трудно пересказать свою жизнь на нескольких десятках страниц, и все же мне удалось выделить самые яркие события моей жизни, чтобы прочертить волнообразный ритм моих взлетов и падений. Да, однажды меня продали, но я отношусь к этому философски. Вот если тебя предают – стоит побеспокоиться… о том, тех ли людей ты выбираешь. А если продают – значит, ты пользуешься спросом. Как ни крути…

Я надеюсь, что эта местами слишком откровенная и может быть шокирующая книга не вызовет неприязнь к моей жизни, а наоборот – заставит каждого задуматься о том, что же такое истинные ценности в жизни. Именно для этого я ее и писала.

Оглавление

  • Глава 1 Иванов гарем
  • Глава 2 Что посеешь, то и пожнешь
  • Глава 3 Жозефина без Наполеона
  • Глава 4 Не суди книжку по обложке
  • Глава 5 Дают – бери, не дают – отбери!
  • Глава 6 Невеста для шейха
  • Глава 7 Люкс-исповедальня
  • Глава 8 Слезы сердца
  • Глава 9 О чем молчат акульи губы
  • Глава 10 Ночь перед «шейховством»
  • Глава 11 Люди-сорняки
  • Глава 12 Долгий плен
  • Глава 13 Прощай, сестра!
  • Глава 14 Отказ от мечты
  • Глава 15 У разбитого корыта
  • Глава 16 Дичь в западне
  • Глава 17 Снова тьма
  • Глава 18 Вендетта по-русски
  • Глава 19 Призраки прошлого Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

    Комментарии к книге «Проданная в рабство», Амани Уисааль

    Всего 0 комментариев

    Комментариев к этой книге пока нет, будьте первым!

    РЕКОМЕНДУЕМ К ПРОЧТЕНИЮ

    Популярные и начинающие авторы, крупнейшие и нишевые издательства