«Сербский генерал Младич. Судьба защитника Отечества»

Лилиана Булатович Сербскии Генерал Младич Судьба защитника Отечества

Жизнь нужно посвятить истине

Ювенал, IV век

«Говорят, что где-то существует место справедливого суда и полной истины. Там становится известно и публично оглашается все, что среди людей скрывалось и хранилось в тайне, говорится все, что было недосказанным и замалчивалось, исправляется все, что когда-либо было неправильным и ошибочным, возвращается все, что было отнято или присвоено, воздается тому, кто был ограблен, отбирается там, где получено сполна. Здесь вопрос человеческого существования ставится должным образом и, если это зависит от человека, решается до конца. Это место, где истина сияет как солнце, где торжествует справедливость.

— Ах, да это лучше любого воображаемого рая и утопий! Возможно ли, что такое место действительно существует? Если существует, можно ли узнать, где оно находится и как до него добраться?

— Возможно. Оно с нами, здесь, где мы сейчас стоим.

— ?!

— Да! Будь храбрым, искренним и стойким, гуманным, разумным и справедливым — и оно будет всюду, где ступит твоя нога и прозвучат твои слова.»

Иво Андрич

Армию Республики Сербской (АРС) как государственные вооруженные силы учредил парламент Республики Сербской 12 мая 1992 года, чтобы защитить сербский народ и свои вековые территории от посягательства нового, признанного на международном уровне государства Боснии и Герцеговины, его спонсорами и союзниками с Запада и Ближнего Востока.

АРС выполняла оборонительную и освободительную функции. Генерал-полковник Ратко Младич был ее первым и единственным командующим военного периода. За свои военные заслуги он был награжден со стороны Республики Сербской высокими наградами. Для своего народа он стал легендой при жизни, героем и защитником Отечества.

Именно в период его командования АРС администрация США поняла, что проигрывает войну на поле боя в Боснии и Герцеговине. Тогда она злоупотребила Советом безопасности ООН, являвшимся на тот период самым авторитетным международным миротворческим институтом. Вопреки всем законам международного права СБ ООН нелегально учреждает Гаагский трибунал, цель которого — провозгласить сербский народ агрессором, обвинить его в геноциде, тогда как именно сербы защищались от боевиков, совершавших чудовищные преступления в городах и селах Республики Сербской.

Нелегитимный трибунал обвинил законное гражданское и военное руководство Республики Сербской в том, что они на собственной территории в конце прошлого века развязали войну и вели геноцид в отдельных районах своего Государства! Югославскую народную армию, где служили представители всех народов Югославии, руководители НАТО и ООН назвали разрушителем бывшей Социалистической Федеративной Республики Югославии!

Жертвы провозглашены виновными и заранее осуждены за самые тяжкие преступления без веских тому доказательств и улик.

Реагируя на несостоятельные обвинения этого трибунала в геноциде, преступлениях против человечности, нарушении законов и обычаев ведения войны, предъявленные сербам, в 1996 году я написала первую книгу под названием «Генерал Младич» о причинах и целях войны на Балканах.

Благодаря Елене Юрьевне Гуськовой и ее коллегам из Российской академии наук, эта книга была переведена на русский язык уже в следующем году и получила высокую оценку видных ученых, офицеров Вооруженных сил РФ, публицистов и политиков.

Так начался путь задокументированной истины о Генерале, олицетворяющем Честь и Героизм, в братской России.

Книга, которую вы открыли сегодня, — это третья книга о Генерале Младиче. Она возникла как знак выражения поддержки и приверженности правде, истине и справедливости. Инициатором перевода книги на русский язык стала Ольга Серебровская.

Из своего архива, для которого я терпеливо годами собирала и публиковала официальные военные документы, выступления Генерала, заявления важных военных, политических, научных и других известных отечественных и зарубежных деятелей, а также свои наблюдения, я выбрала материалы, в полной мере отражающие личность и деятельность генерала Ратко Младича.

Я глубоко благодарна Союзу писателей России за то, что он включил эту рукопись в серию «Славянский мир», в которой издаются лучшие представители духовно-просветительской славянской мысли.

Я благодарна творческому коллективу журнала «Родная Ладога», что по-своему поддерживал и ободрял меня в этом ответственном деле.

Неоценима здесь роль и нашего спонсора Небойши Янковича, благодаря которому мы были независимы в финансовом отношении и могли работать над подготовкой и изданием этого особого памятника героизма славян в современной истории, ибо Генерал Младич в критических обстоятельствах остался верным клятве и выполнил свой воинский долг перед сербским народом.

Вопреки воле народа он предстал перед судом в Гааге, где лишь сербам не гарантируется законность и справедливость.

Посещая вместе с мужем генерала Младича в тюрьме Шевенинген, мы говорили с ним об этой книге. Генерал приветствовал наше начинание, благодарил всех участников борьбы за истинные ценности и прежде всего за стояние в истине. Его особенно радует, что книга выйдет на русском языке, потому что его главной опорой в жизни была вера в сербский и русский народ, в дух славянства!

Оттуда, где нелегко добиться справедливости, Генерал во всеуслышание заявляет, что будет жить за победу правды, чести и достоинства сербского народа!

Автор.

Белград, праздник Введения во храм Богородицы.

4 декабря 2012 г.

Начало войны в Боснии и Герцеговине

Свидетельство автора, Сараево, февраль-март 1992 г.

Сараево в те дни накануне референдума было похоже на живой маятник, заряженный такой силой зеленого самосознания, что, перейдя свое максимальное отклонение на противоположной стороне, казалось, он должен взорваться отрицательной частью своего существа с пагубными последствиями и для себя, и прежде всего для противника, на которого был нацелен. А этим противником были в первую очередь те, чьи национальности начинались не на букву «м», а особенно сербы. Зелёный коридор[1] уже давно пустил корни в этом городе. Опора мусульманского исламского джихада, окрашенного в зеленый цвет и украшенного лилиями, уже длительное время находится в Рашской области в Сербии. Высветила эту опору возникающая, набухающая агрессией Партия демократического действия во главе с Алией Изетбеговичем.

В первое утро в Сараево я испуганно вскочила с постели, разбуженная каким-то совсем для меня незнакомым звуком, пронзительным и неукоснительным. Это сараевские муллы громогласно будили своих верующих для свершения молитвы, а неверующих — чтобы вызвать страх. Накануне референдума и во время прохождения этого так называемого народного волеизъявления о своем будущем эти молитвы сопровождались громоподобной музыкой и подходящими к случаю песнями, которые неслись из уличных репродукторов, установленных в центре Сараево. И этот гвалт продолжался до позднего вечера, до 23 часов. Европейские наблюдатели были несколько удивлены, но достаточно посвящены в существо дела, поэтому им эта громкая декларация «демократической» акции не мешала проявить заботу о планируемых результатах «голосования» народа Боснии и Герцеговины.

Через день после референдума, после тенденциозных заявлений и надменного поведения мусульманских политиков во главе с творцом боснийской версии Исламской декларации Алией Изетбеговичем, после убийства серба на свадьбе на Башчаршии и ранения священника, преступления, совершенного только из-за того, что в Сараево затрепетал сербский флаг — в одно мгновение я сильнее всего услышала шум Миляцки. Я остановилась на мосту Таврило Принципа возле здания Командования ЮНА[2] (Югославской народной армии) сараевского военного округа. Все чаще слышались выстрелы на многочисленных баррикадах, воздвигнутых в Сараево.

Вечером на следующий день после постыдного референдума, этой попытки унизить сербский народ, референдума, который руководители джихадовской Партии демократического действия назвали «историческим», от гостиницы «Холидей Инн» до аэродрома мы проехали в колонне автобусов через девять баррикад. Каждую баррикаду охраняли зловещие вооруженные люди. Мне показалось, что под черными вязаными шапками скрывалась мусульманская охрана. Если бы во главе нашей колонны машин, которая везла на сараевский аэродром последних гражданских пассажиров, не было представителей ЮНА, а также людей в белых маскировочных униформах, представляющих международные вооруженные миротворческие силы (кажется, возглавлял их офицер Конан-Дойл), то той ночью мы не смогли бы выбраться из раскаленного Сараево.

А если бы я получила задание от какой-либо белградской редакции освещать дальнейшие события в Сараево, то кто знает, когда бы я вообще вернулась в Белград…

… И вот теперь, когда я глубокой ночью с 3 на 4 марта в Белграде перебираю записи минувших сараевских дней, то со всей тяжестью безнадежности и опасности наваливаются на меня новые сообщения по радио о мобилизации мусульман, которую объявил Алия Изетбегович, следуя праву и духу своей «Мусульманской декларации». Не заставляют себя ждать и вести о подготовке контрударов сербов под руководством Караджича. Нетрудно предугадать вооруженное столкновение. А где же при этом ЮНА?

Когда я в те дни была в Сараево, интенсивно впитывая информацию и атмосферу, то получила неизгладимое впечатление, что зеленый цвет ислама и черная краска усташества заставили сербов согнуться. Очевидно, позвоночник у них согнулся как пружина, и выпрямился только тогда, когда раздались выстрелы на Башчаршии. Кого заденут эти отпущенные рычаги — покажут уже следующие дни, свидетелями которых мы станем. И — будем остерегаться.

Так же как в Белграде я раньше других читаю загребский «Виесник», чтобы знать, что нас ожидает оттуда, так и в Сараево я внимательно читала газеты такого же толка: «Слободна Босна», «Муслимански глас», «Герцег-Босна». В передовой статье «хорватского информационно-политического еженедельника» «Герцег-Босна» содержалось характерное предостережение: «Неудобство референдума только в том, что эхо его последнего слога: ДУМ-ДУМ!»

«Слободна Босна» накануне референдума начала публиковать статьи, в которых не скрывалось стремление нового, суверенного, независимого от Югославии государства создать свою боснийскую, точнее, мусульманскую, армию. Была опубликована даже схематическая структура новой армии. Армии Алии. Одновременно заместители председателя правительства начали колесить по миру и заявлять, что ЮНА после референдума должна быть выведена за пределы территории их государства… Генерал Куканяц[3] в те дни смеялся над такими заявлениями. Говорил им, что ЮНА не двинется никуда из Боснии и Герцеговины, и что эта республика уж точно останется в границах Югославии…

Босния в те дни была просто переполнена, завалена плакатами, лозунгами, теле- и радиопередачами, которые были не только пропагандой, но и звучали как приказ каждому в отдельности высказаться «за» это вымышленное, независимое, суверенное, мусульманское государство Боснию и Герцеговину, новое в рамках европейского сообщества, даже в рамках сообщества Альпы — Адриатика, но вне Югославии. На многих плакатах были написаны ругательства в адрес сербов.

В газете «Мусульмански глас» был помещен текст под названием «Спасибо Германии». В нем сообщалось о мусульманско-хорватских демонстрациях, состоявшихся в Штутгарте «за» суверенную Боснию и Герцеговину. Была опубликована большая фотография Алии Изетбеговича с организаторами этого антисербского сборища. Читателям подробно сообщали, что говорил Ирфан Аянович, недавний заместитель председателя Скупщины СФРЮ, а теперь представитель редакции газеты «Мусульмански глас». Ирфан говорил, что Югославия действительно умерла, но ее слишком долго хоронят. А хорваты с этой же трибуны заявляли, что Герцег-Босна — их родина, и что они явятся на референдум, даже если им придется переплыть Саву возле Босански-Брода… Это был ответ на решение «демократической» власти новой Хорватии закрыть мосты из Хорватии в Боснию. Эти насмешки закончились эйфорией на телевизионных экранах Сараево по поводу открытия моста через Саву у Босански-Брода…

Накануне референдума не было обычного затишья. Давление средств массовой информации достигло апогея. Одни не могли дождаться того момента, когда наконец в Европе будет создано мусульманское государство, другие огорчались по поводу этой опасной игры, третьих охватывал страх…

Сербов возмущало не столько это «зеленое» вторжение, сколько передачи телеканала ЮТЕЛ. В те дни многие с гадливостью и разочарованием комментировали высказывания и поведение его журналистов. Особенно Горана Милича, который переселился из Белграда в Сараево, получив особое благословение и внимание правительства Алии Изетбеговича.

Надо сказать, что одним из требований возмущенных сербов на баррикадах было прекратить передачи ТВ ЮТЕЛ до окончания международной конференции по БиГ.

Партия демократического действия и Сербская демократическая партия накануне референдума провели пресс-конференции для журналистов. На них выступали Алия Изетбегович и Радован Караджич со своими соратниками. Сараевское ТВ показало обширный репортаж с пресс-конференции Изетбеговича, а с пресс-конференции Караджича — только лаконичное, скупое сообщение.

Караджич и Велибор Остоич сделали несколько заявлений для общественности, адресованных в первую очередь сербскому народу, всем разумным людям. Караджич выступил за реализацию договоренностей на Лиссабонской встрече и повторил, что сербы не выйдут на референдум, потому что они уже высказались, за какую они Боснию и Герцеговину, но поскольку Партия демократического действия со своим председателем, который к тому же является и президентом всех граждан БиГ, решила этот референдум провести, СДП[4] в тот же день провела заседание сербской скупщины и приняла свои конституционные законы.

Остоич, будучи министром информации правительства Боснии и Герцеговины (он недавно вышел из больницы после джихадского покушения на его жизнь), заявил, что специальные подразделения Министерства внутренних дел Боснии и Герцеговины в течение двух дней заняли здание РТВ Сараево. (Каждому прохожему было видно, что в этом здании что-то происходит, только не было ясно, находятся ли сотрудники РТВ в осаде или под защитой.)

С другой стороны, председатель Партии демократического действия и одновременно президент государства БиГ Алия Изетбегович сообщил своим подданным, что будет очень разочарован, если на референдуме хотя бы 60 % населения не выскажется «за»… Мне было ясно, что их будет ровно столько, сколько Алия сказал, что будет даже «очень хороший результат» — около 64 %. Поэтому референдум и продолжался два дня. Поэтому и возникла только на первый взгляд шутка: «Ты не человек, если не проголосовал три раза!». Для серьезных людей и аналитиков этих событий настоящим результатом референдума был тот, который был объявлен в первый вечер: к избирательным урнам пришло 38,8 % граждан. Это одновременно означало, что это были голоса «за».

Позже, рассматривая опубликованные результаты этого специфического референдума в Боснии и Герцеговине, коллеги говорили мне, что в действительности здесь речь идет о специальной форме национальной переписи! Пока мы об этом разговаривали, на мониторе в международном пресс-центре перед началом государственной пресс-конференции появились данные, что как раз к этому моменту на избирательные участки в республике пришло 51,8 % избирателей! Это событие вызвало у нас усмешку, зато у других — большое удовольствие! Наконец они могли успокоиться: объявлено то, что должно было быть — преодолена напряженная черта минимума… Было заметно, что и многие иностранные, так называемые европейские, наблюдатели почувствовали облегчение: они могли объявить своим заказчикам, что дело успешно завершено!

Как проходил тот референдум, мы узнаем потом. Для большинства — это еще одна политическая подтасовка со стороны тех, кто вступил в беспощадную борьбу за власть.

Вопрос, на который должны были ответить «все граждане», был совершенно безобидным для совершенно наивных, он гласил: «Вы за суверенную и независимую Боснию и Герцеговину, государство равноправных граждан народов БиГ, мусульман, сербов, хорватов и представителей других национальностей, которые в ней живут?»

На одной из многочисленных пресс-конференций заместитель председателя правительства БиГ Русмир Махмутчехаич заявил безо всякого стыда: «Я надеюсь, что результаты референдума удовлетворят требования европейского сообщества для признания суверенитета нашего государства». Алия Изетбегович высказался в том же духе: референдум необходим, поскольку его выдвигало европейское сообщество как условие для международного признания государства Босния и Герцеговина.

В то же время Радован Караджич вновь и вновь обращался к сербам и другим: «Это референдум не всех граждан, а мусульманской и хорватской национальных общин! У сербов уже был свой плебисцит, и они высказались о том, в каком государстве хотели бы жить!»

Вожди Хорватского демократического содружества (ХДС) дистанцировались от мусульманской и сербской исключительности и нетерпимости.

В день накануне референдума в переполненном зале гостиницы «Холидей Инн» в бурлящей атмосфере Караджич так оценивал ситуацию:

«Алия Изетбегович совершенно недопустимым образом сваливает на сербов вину за участившиеся диверсии в Боснии и Герцеговине. Взрыв в мечети в Баня-Луке дело рук не какого-либо народа, а преступников! Все это сделано накануне их референдума, чтобы показать европейскому сообществу новую вымышленную серию преступлений сербов. И поэтому мы рады приходу голубых касок — пусть они будут объективными наблюдателями. Но мы ни в коем случае не потерпим умаления значения Лиссабонского договора или искажения его содержания.

Босния и Герцеговина никогда больше не будет унитарным государством, а — сербским, мусульманским и хорватским. Не могут с распадом федеративного государства Югославии бывшие его республики вести себя так, как будто ничего не произошло. Разрешение боснийско-герцеговинской ситуации я вижу в размежевании по этническому принципу, а не по классовому, и надеюсь, что оно завершится мирным путем, а не трагическим, как это было в Ливане или на Кипре.

Господин Изетбегович может присоединять свое государство к кому хочет, но без сербской Боснии и Герцеговины. Он отлично знает, где обладает властью, а где нет. Будем разумными, признаем тот факт, что мы разные», — сказал Радован Караджич, председатель Сербской демократической партии.

Пока в Сараево царила такая напряженная атмосфера, прозвучало сообщение о том, что возле Нови-Травника перед заводом «Братство» построены хорватские баррикады (военный завод принадлежит ЮНА, выпускает оружие и боеприпасы). В окружение был взят пустой недавно построенный склад для горючего, принадлежащий союзным резервам под контролем ЮНА. Объект охраняли не больше десятка солдат ЮНА. Представители хорватских вооруженных сил во главе с Анте Парагой и члены ХДС вторглись на территорию Боснии и Герцеговины, чтобы продолжить вытеснение ЮНА, начатое годом раньше в Словении и имевшее кровавое продолжение в Хорватии. Это были первые баррикады в Боснии и Герцеговине и одна из первых военных операций в Боснии и Герцеговине.

Вооруженные силы Параги выдвинули ультиматум властям БиГ и ЮНА, чтобы из окруженных объектов были выведены представители ЮНА. С завода они вывезли некоторое количество оружия, обвиняя ЮНА в том, что именно отсюда сербы получают вооружение. К месту событий на переговоры с вооруженной хорватской группировкой поспешили делегации мирной миссии Европейского сообщества (по одному представителю от Канады, Бельгии и Польши), представители местных властей и ЮНА. Никому не пришло в голову, что речь идет об агрессии только что созданного независимого государства Хорватии, отделившейся от СФРЮ, против другого государства, все еще находящегося в составе югославской федерации.

Участники переговоров и с той, и с другой стороны были вооружены до зубов и во время самих переговоров. Их возглавляли братья Скочибушичи. Один — начальник ХДС, другой — хорватских вооруженных сил. С ними еще какие-то вооруженные люди в униформе, а также вооруженные штатские. Они требовали безусловного вывода ЮНА с территории, которую они называли «Герцег-Босна»! Они были озлобленными и нервничали, вели себя с примитивной наглостью, вскакивали с места, угрожали…

В уже взбудораженном и кипящем боснийско-герцеговинском котле «миротворцы» и представители ЮНА объясняли людям с баррикад и их представителям, что им не нужно волноваться по поводу присутствия частей ЮНА на этой территории, в Боснии и Герцеговине. Между тем другая сторона злобно, почти криком предупреждала, что их сторонники будут здесь до последнего защищать свою хорватскую землю! Никто из присутствующих не спросил — как далеко простирается территория Хорватии? Никакого договора достичь не удалось: ни хорватские полицейские не уйдут с баррикад, ни ЮНА не двинется со своих позиций.

При выходе из местного кафе, где и происходили эти странные переговоры, хорваты (эти люди, поведение которых было бесконтрольным) пригласили «миротворцев» пообедать с ними. Те отказались от этого приглашения с нескрываемым изумлением и почти брезгливостью, объясняя, что желают свое дело выполнить объективно.

В штабе Второй военной области ЮНА обсуждаем это и другие события. Здесь я встретилась со многими героями, участниками недавних событий распада СФРЮ и ЮНА. Мой старый друг из Косово генерал Ратко Миличевич пригласил меня именно в эти дни приехать в Сараево. Он словно предчувствовал или знал, что должно произойти. У него возникла идея, что я должна описать несколько военных судеб, как, например, судьбу врача Весны Кршич. Во время блокады усташами военных гарнизонов очаровательная Весна оставалась в гарнизоне «Маршал Тито» в Загребе единственным врачом и единственной женщиной. Она покинула его последней, когда был эвакуирован последний солдат ЮНА. Только один раз уходила она с конвоем из Загреба в Баня-Луку и возвратилась вновь. Сейчас Весна — врач местной больницы. Она вызывает восхищение и уважение. Она заслуживает того, чтобы остаться в хронике этих событий, остаться в анналах. Я встретилась с ней. Мы договорились увидеться снова и записать разговор, как только она навестит отца и брата, которые находится в Баня-Луке. Ее отец — офицер, брат — доброволец!

Здесь же я познакомилась и с поручиком Бориславом Джурджевичем. Он кадровый военный — главный человек по связям с журналистами — и свое дело выполняет действительно по-офицерски. Он прибыл сюда из Загреба, во время переговоров был в команде Андрия Рашеты. Перед этим воевал в Словении, пока это было возможно.

Это храбрый молодой человек. Мы очень быстро поняли друг друга и решили, что совершенно необходимо попасть в Нови-Травник и Стойкович. Ему нужно было лично убедиться, как там идут дела, не становятся ли эти места все более «зелеными». Берем с собой корреспондента газеты «Народная армия» и отправляемся в неизвестность.

Перед отъездом мы выпили кофе с генералом Куканяцем. Он сказал, что этот путь небезопасен и спросил меня, понимаю ли я это, не боюсь ли? Он пообещал позаботиться о нас и просил связаться с ним, как только мы возвратимся. Мы прощаемся и шутим по поводу нашего собственного риска. Но мне действительно не страшно. Мне только интересно. Я приглашала еще некоторых коллег из Сараево отправиться с нами. Одни отговаривались тем, что сейчас и в городе происходят очень важные события, другие ожидали каких-то пресс-конференций.

В пути нам пришлось пройти через множество милицейских кордонов. К вечеру добираемся до Нови-Травника и Стойковича. Баррикады все еще нагромождены возле дороги, но стража уже не проявляет большой активности. Мы идем не на завод, а в одно небольшое воинское подразделение в Стойковиче. На подходах возле главной дороги расположен бункер хорватских вооруженных сил. Здесь снуют какие-то вооруженные люди, одетые в черное, они с важным видом тихо переговариваются. Но не мешают нам пройти.

Мы подходим к воротам этого военного склада, находящегося на небольшом возвышении. Сам объект огражден проволокой и выглядит как жерло старого вулкана. На окрестных пригорках разместились хорватские снайперы. На входе солдат выясняет, кто мы такие. Когда мы ему все объяснили, он во весь голос стал звать дежурного офицера, который находился в самом здании. Мы спросили его, разве нет другого способа связи, например внутреннего или мобильного телефона? — Нет.

Само здание, в котором располагается воинское подразделение из двенадцати человек вместе с офицерами, — одноэтажный дом с семью-восемью комнатами. Мы застаём там испуганных, а лучше сказать обеспокоенных бойцов. Они ободрены нашим появлением, для них это как бы хороший знак, что всё не так страшно, как сообщается по радио и телевидению. В столовой обедают пятеро из них. Я спрашиваю, почему они не обедают все вместе. Оказывается, это шиптары[5], они попросили разрешения есть отдельно от других солдат. Хорошо ли, что из десяти солдат пятеро — албанцы? «Да, — говорит поручик, — остальные больше опасаются возможных внутренних разборок, чем снайперов».

Между тем возвращается командир, капитан Тарбаш, в мирной жизни — доктор технических наук, который многие годы жил в мире и согласии с соседями и с честью выполнял свою работу. Он не может понять изменение отношения народа к армии. Не понимает провокаций и заметно обеспокоен. Но его не покидают миролюбивый тон и мирные намерения.

Мы вместе слушаем в вестях по ТВ сообщение командования военной области о ситуации в их расположении, и только тогда бойцы понимают, что они попали в западню, что хорватские и герцег-боснийские усташи[6] навязали им роль заложников, когда занимали эту территорию. Президент БиГ Изетбегович молчит. Всем своим видом он показывает, что ему нисколько не мешает вторжение хорватской армии на территорию его республики. Это понятно, ведь оно направлено против ЮНА!

Командующий генерал Куканяц похвалил нас за проявленную храбрость при прохождении через баррикады в Стойковичах. За солдатским обедом он разговаривает и на военные, и на политические темы. Он необычный генерал. Все, что я описываю, происходило во время референдума. ЮНА всё еще была опорой, силой народа в рамках Югославии. Так утверждал тогда и генерал Куканяц. «Нам нет пути отсюда. Если мы уйдем отсюда, из Сараево, то скатимся в пропасть, в войну! Мы не допустим этого!» — так он говорил.

На пресс-конференции на следующий день после референдума в великолепном помещении Скупщины СР БиГ руководители Партии демократического действия, т. е. официальные боснийско-герцеговинские власти, демонстрировали высокую степень гордости и победоносного возбуждения перед множеством своих и иностранных корреспондентов. Каждый из них по-своему демонстрировал нетерпение, ожидая момента, когда можно будет объявить, что их государство уже в составе Европейского сообщества и что они наконец-то удовлетворили своих благодетелей. И вопрос был только в том, кто первый сообщит эту радостную весть «всем гражданам Боснии и Герцеговины». Некоторое время спустя после торжественной пресс-конференции Алия Изетбегович встретился с «посвящёнными» журналистами и поделился с ними радостью от почти окончательной победы над… Над кем?!

И всё же наиболее впечатляющим был приход на пресс-конференцию Ченгича, заместителя председателя боснийского правительства. Конечно же, и он сел за стол президиума среди других официальных лиц и продолжил объяснение, каким образом во время референдума была обеспечена «безопасность на высшем уровне», хотя и «были отдельные выступления, какие-то баррикады, но они были направлены не против референдума», «а против вывоза определенных видов производства из Нови-Травника». Когда ему Сенад Авдич задал вопрос, о каком количестве оружия идет речь, Ченгич с явным неудовольствием ответил, что этот вопрос не относится к референдуму!

Из здания Скупщины мы вышли под впечатлением завершающего выступления министра иностранных дел БиГ Хариса Силайджича: «Традиционно дружественная и братская нам страна Турция признала нас независимым и суверенным государством ещё до референдума. Босния и Герцеговина сейчас является независимым, суверенным государством…»

Было воскресенье, пятнадцать часов пополудни. Убийство перед православной церковью, в свадебном шествии, уже свершилось. Очевидно, это было кровавой печатью на заявлении Силайджича. Убитый был виноват только в том, что был православным сербом и нёс сербский православный флаг по Башчаршии, по улице Данила Илича!

В это время в Сараевском военном округе всё было спокойно, но войска находились в состоянии боевой готовности… Генерал Милан Аксентиевич возвратился из Белграда. Договаривались о создании информационного центра этого военного округа. Вчера он был торжественно открыт в Сараево.

В Сараево находится огромный учебный центр ЮНА. Возглавляет его генерал Борош. В эти дни отмечают годовщину его основания и деятельности. Он оснащён лучшими техническими и учебными приборами: настоящий университетский городок… здесь живут семьи старших офицеров, бежавших из Хорватии. Отсюда дети идут в школу…

Вместе смотрим «Дневник» ТВ Сараево. Юре Пеливан объявляет референдум успешно завершившимся… Озарённое, сияющее лицо Алии Изетбеговича… А затем подтверждение страшной вести: убит серб на свадьбе! Из-за флага… Зазвучали выстрелы в мусульманской части Сараево… Настоящая канонада… Признаю: отклик был угрожающим, почти зловещим. Позже я делюсь со своими хозяевами догадками о том, что ночь может принести несчастье… Они не верят, и я ухожу спать в гостиницу «Европа». Вот теперь я могу похвастаться, что из Сараево попала прямо в Европу… Около гостиницы толчея, в основном — сан-джаклии,[7] пришли, расположились здесь, чтобы продать или купить валюту, и Бог знает что ещё.

Утром в гостинице прошу приготовить мне счет — сегодня возвращаюсь в Белград. Мне не верят, потому что все пути из Сараево перекрыты. Узнаю: появились баррикады, есть убитые и раненые…

В штабе армии движение: генералы с офицерами отправились осмотреть военные подразделения на местах, а генерал Куканяц только что возвратился после беседы с Изетбеговичем. Алия не посмел выйти из здания Скупщины… «Заледенела Алиина зеленая улыбка», — говорит генерал.

Сараево опустело. Телевизор постоянно включен. Наслушались мы в этот день самых разных заявлений и сообщений с мест. Заждались обращения Изетбеговича к народу. Только после полудня состоялось заседание Президиума республики.

Министерство внутренних дел БиГ выпустило сообщение, в котором констатировалось, что в Сараево убит серб и ранен священник, потому что они сами «спровоцировали это преступление своими религиозными флагами». Сообщалось, что лица, совершившие нападение, известны МВД, но скрылись. До сего дня их еще не задержали. Не верится, что это когда-нибудь произойдёт…

На баррикадах в городе полно вооруженных людей. Кто в масках, кто в униформе, кто в черном… Появились и какие-то новые милиционеры с новыми знаками различия. Наверное, это обозначение суверенитета. Они хорошо знают людей с баррикад. Это не сербские баррикады. Перед каждой стоит полицейский, который предупреждает вас, что двигаться дальше вы можете только на свой собственный риск… Время от времени раздаются выстрелы.

Остановилось сердце Сараево. Зеленая краска вызвала у него удушье.

После полудня. Получаю предложение вылететь из Сараево самолётом вместе с европейскими наблюдателями. Вопреки своему желанию всё же собираюсь уезжать.

Транспорт обеспечивает ЮНА. И безопасность. В первой машине с опознавательными знаками ЮНА находятся представители армии. Во главе нашей колонны подполковник Франьо. На двух автобусах также знаки ЮНА. По собственному желанию с нами уезжают два симпатичных ирландца Дойл и Коган из миссии Европейского сообщества. Для усиления охраны к колонне присоединяется и машина милиции с полицейским Авдо Хебибом. Долгое время идет обсуждение, как двигаться, потом начинаются сборы. В это время из отеля «Холидей Инн» выходят четыре разряженных в стиле кинобоевика оруженосца, сопровождающие и охраняющие Мухарема Ченгича. Один из них наиболее дикого вида чересчур громко говорит: «Не плохо бы было этого Остоича опять немного подпалить!». В этот момент появляется Велибор Остоич, и мы идем в Кризисный штаб Сербской демократической партии. Мне кажется, что МВД БиГ действительно не держало под контролем ситуацию в Сараево, в то время как Сербская демократическая партия — да, особенно в тех частях Сараево, где преобладало сербское население… Именно здесь, по предложению офицеров ЮНА, говорили о возможности и необходимости ликвидации некоторых баррикад.

В автобусе возле меня сидит маленький человек. От страха он еще больше сжался. Француз. Говорит и по-английски. От гостиницы до аэродрома он насчитал девять баррикад. Столько их и было. Больше сербских, чем мусульманских. Расстояние между ними кое-где даже менее сотни метров. Поскольку мой сосед каждую минуту повторяет: «Сумасшедшие люди, сумасшедшие люди, глупость…», я спрашиваю его, к кому это относится. Отвечает — к сербам.

— Почему?

— Потому что они вызвали этот хаос.

— А чем они его вызвали?

— Тем, что спровоцировали мусульман, пронося свой флаг по мусульманской улице!

— А вы в Париже убиваете людей, которые несут не французский, а какой-то другой флаг?

— Нет, но это совсем другое дело.

— Но ведь Сараево город всех граждан, или сербы не граждане?

— Граждане, но сербы не смели провоцировать мусульман на мусульманской улице.

— Откуда взялась эта мусульманская улица да еще перед православной церковью?!

Ненадолго замолкаем, потому что проезжаем через баррикаду. Проезжаем мимо вооруженных людей строгого вида. Проезжаем благодаря тому, что во главе нашей колонны — представители ЮНА. Я объясняю это господину наблюдателю-французу, а он продолжает свою песенку: я знаю многих сербов в Боснии, и никто из них не любит сербов из Сербии. Не любят Милошевича и его политику. Он видел, что и Белград не любит Милошевича.

Мы немного дольше задерживаемся около одной из баррикад. Мне становится жаль француза, и я стараюсь его утешить: вечером мы прибудем в этот мерзкий Белград, и там вы сможете прекрасно и свободно вздохнуть после этой агрессивной «зелени». Не верит он в это и не считает Белград красивым и демократическим городом, даже говорит, что народ в нем живёт в страхе перед тоталитаризмом Милошевича… Я говорю ему, что в Белграде царят мир и свобода. Он со значением поднимает брови и произносит: «Пока ещё…» Приближается девятое марта!

Мы подъезжаем к баррикаде, на которой узнают высокопоставленного республиканского мусульманского функционера государственной безопасности Авдо Хебиба и договариваются, что он возвращается назад, тогда нас остальных пропустят на аэродром. Продолжаем путь в темноте. Включено только позиционное освещение, и почти перед самым аэродромом по автобусу сделано несколько выстрелов. Просто удивительно, что этот звук не потревожил никаких моих чувств, кроме — слуха! Сосед опять заволновался. Говорит, что все это напоминает ему Бейрут, и прикусывает язык.

На аэродроме у нас принимают багаж. У кого есть билеты — тех отмечают, у кого нет — обязывают купить в Белграде. В этот день не было рейсов ни из Сараево, ни в Сараево.

Почти перед самым выходом на взлётную полосу человек, который со своими спутниками говорил по-русски, спрашивает меня, нужны ли какие-нибудь специальные пропуска? Один из них уходит отметить билеты для всех троих. Они из российского посольства и также были наблюдателями… Русский доверительно рассказывает мне, что им, как и большинству наблюдателей, было ясно, что представлял собой референдум. Возвращается человек с их посадочными талонами, и мы узнаем, что с нами будет группа из 14 хорватов из Сабора, которые умирают от страха оттого, что должны лететь через Белград, а у них нет никаких документов. Нет и билетов на самолёт. Мне смешон их страх, но я предполагаю, что у них, возможно, есть причины бояться.

В самолёте с приглушенными огнями вылетаем в Белград… Я беспокоюсь о том, как пройдёт обратный путь наших друзей, провожавших нас на аэродром…

При выходе из самолёта милиционер проверяет документы у всех по порядку.

Бросаю победоносный взгляд на француза и еду в самый любимый на свете город!

Дома меня ожидают взволнованные друзья. Мы вместе читаем: «Условия переговоров»: «Вчера, 1 марта 1992 г., расстреляли сербский народ и сербский флаг. Этим недвусмысленно показано, как будет выглядеть судьба сербского народа в суверенной, независимой и международно признанной БиГ.

Вплоть до вчерашнего дня сербский народ безоглядно верил в традиционные ценности совместной жизни в Боснии и Герцеговине. Исходя из этой веры, мы считали, что должны признать Конференцию по БиГ, более того, мы были инициаторами ее проведения. К сожалению, вчера наши ожидания были обмануты.

Исходя из фактического положения в Сараево и в Боснии и Герцеговине и учитывая создавшееся положение, Кризисный штаб Сербской демократической партии и сербского народа выдвигает следующие требования.

Приостановить все дальнейшие усилия, развернутую кампанию, проводимую с целью провозгласить суверенную и независимую БиГ и обеспечить ее международное признание, до тех пор, пока не будут достигнуты окончательные решения, удовлетворяющие все три народа в БиГ.

Скорейшее продолжение Конференции по вопросам демократического переустройства БиГ.

Требуем безусловного и немедленного прекращения в средствах массовой информации кампании по защите суверенитета и независимости Боснии и Герцеговины, которая де-факто еще не достигнута, а в средствах массовой информации провозглашается делом свершившимся. Также требуем беспристрастной информации до завершения Конференции по БиГ под эгидой ЕС.

Вчерашняя трагедия и общее положение в БиГ (Купрес, Травник, Живинице…) являются прямым следствием нерешенных вопросов в МВД БиГ. Поэтому требуем в течение 24 часов произвести кадровые изменения в МВД БиГ в соответствии с договорённостями, достигнутыми непосредственно после республиканских выборов.

Требуем в течение сегодняшнего дня арестовать виновников гнусного преступления возле сербской православной церкви на Башчаршии в Сараево.

Уже длительное время сербский народ в БиГ находится в информационной блокаде. Поэтому мы требуем немедленного раздела телевидения и радио, а также прекращения передач ЮТЕЛ до окончания конференции по БиГ.

Ставим условие, что МВД БиГ не должно совершать каких бы то ни было насильственных действий по отношению к людям на баррикадах и любым другим представителям сербского народа в БиГ».

Так гласил ультиматум, который СДП, а точнее ее Кризисный штаб, направил Президиуму БиГ после появления баррикад в Сараево и его окрестностях. Дополнительным требованием, направленным непосредственно господину Изетбеговичу, было сместить члена Президиума БиГ Эюпа Ганича с поста Командующего Кризисного штаба БиГ.

Так было в первые дни марта 1992 г. в Сараево и его окрестностях…

Создание Армии Республики Сербской

Под таким названием на РТВ Республики Сербской в июне 1994 г. снят документальный фильм. Ценность этого фильма в том, что его авторы, сценарист Драган Тепавчевич и режиссёр Велчич, засняли события, произошедшие в начале 1992 г., прежде всего в Сараево, а также записали рассказы Радована Караджича, генерала Ратко Младича и Милутина Куканяца о рождении Армии Республики Сербской.

Решение о создании Армии PC

«На заседании Скупщины сербского народа 12 мая 1992 г. в Баня-Луке принято Решение о создании армии Сербской Республики Боснии и Герцеговины.

Статья 1:

Создаётся Армия Сербской Республики БиГ.

Статья 2:

Бывшие подразделения и штабы территориальной обороны переименовываются в командные подразделения армии, организацию и формирование которых утверждает Президент Республики.

Статья 3:

Командующим Главным штабом Армии Сербской Республики БиГ назначается генерал-подполковник Ратко Младич».

Ниже приводится часть текста из упомянутой передачи:

Корреспондент: В Сараево в первую неделю апреля 1992 г. строил планы так и не наказанный убийца серба-свата, а напавшие на отделение милиции в Новом Сараево за чашечкой кофе рассказывали, как на рассвете 4 апреля убили сербского милиционера Перу Петровича. Мусульмане уже создали свою армию и готовились к расправе с единственной законной армией — ЮНА. Митинг перед зданием Скупщины бывшей БиГ должен был стать и митингом против Югославской народной армии, т. е. ЮНА. Чтобы усилить впечатление, нужно было на место, украшенное портретами Броза Тито и партийными флагами, вывести как можно больше людей. Шахтёров из Зеницы и Вареша выдвинуть на передний план.

Радован Караджич: В день начала войны праздновался Байрам. Господин Изетбегович 4 апреля 1992 г. объявил всеобщую мобилизацию. Об этом мы узнали около трёх часов. Я отчётливо увидел, что произойдёт. Я заранее видел многочисленные столкновения среди гражданских лиц и вооружённых групп, видел, как на призыв Изетбеговича откликаются только хорваты и мусульмане, а сербы боятся за свою судьбу. Нам была хорошо известна Патриотическая лига[8] (мусульманское пара-военное формирование, созданное ещё в 1991 г. во время существования СФРЮ), «Зелёные береты» (пара-милицейские мусульманские силы, созданные в начале 1991 г.) — всё это были незаконные вооружённые формирования. На тот момент существовало только одно законное военное формирование — ЮНА, к сожалению, не под нашим командованием. И хотя в её составе оставались только сербы, мы не могли командовать своими ребятами.

Тогда я позвонил господину Изетбеговичу и предложил ему отменить мобилизацию, настаивал на этом, ибо в противном случае она будет означать начало войны, и вся ответственность ляжет на него. Он ответил: «Сожалею, но я уже её объявил и ничего не могу изменить». Он согласился со мной, что это решение может иметь катастрофические последствия, но выразил надежду, что этого не случится, что в эту армию должны записаться и сербы и т. д. Нам было известно, что международное сообщество готовит признание БиГ вопреки нашей воле и, конечно же, ни один серб в эти мусульманские формирования не вступил.

Вечером 4 апреля «Зелёные береты» полностью взяли под свой контроль Сараево. Заняли все крыши высоток, все верхние этажи, все доминирующие точки, и в городе Сараево воцарились страдание и террор; в Новом Сараево были убиты два сербских милиционера. Это уже было начало войны. На следующий день наше спецподразделение отправилось к зданию МВД (Министерство внутренних дел бывшей Республики Боснии и Герцеговины. — Прим. Л.Б.), чтобы занять часть принадлежащих им помещений. В подразделении было 35 человек, а встретили их четыре сотни курсантов и 170 старших курсантов, милиционеры мусульманской национальности[9]. Тогда 35 наших способных ребят, членов спецназа, арестовали их всех без единой царапины. Это продемонстрировало превосходство сербских сил и сербского военного искусства. Тогда же сербами была занята Враца (район Сараево, расположенный на холме), на которую больше не могла ступить ни одна воинская часть противника, ни «Зелёные береты», ни «Патриотическая лига», ни МВД бывшей БиГ.

В тот день по Сараево прогуливались разные так называемые миротворцы, которых пригласило мусульманское правительство, все вооружённые и хорошо организованные. По существу, собрался какой-то незаконный, неофициальный парламент, где выступали приглашённые и неприглашённые, рассуждали о совместной жизни и о том, что, как уже стало ясно, было безвозвратно потерянно. Наша штаб-квартира всё ещё была в «Холидей Инн», и мы бы никогда оттуда не ушли, если бы не эти «миротворцы». Мы боялись, что они станут жертвами — жертвами мусульманских пуль, что и случилось. Поводом для нападения мусульман на десяток наших парней в самом «Холидей Инн» стала стрельба уголовника Юки Празины по толпе мирных жителей.

Корреспондент: Если завтра Боснию признают, что произойдёт?

Р.К.: Этого никто не знает. И что значит признанная Босния, когда она в таком состоянии? Не существует центральной власти, не существует ничего, не существует государства, не существует Конституции. Какое же это государство? Босния не может быть признана! Но важно, чтобы народ не погибал, чтобы успокоился, а потом мы договоримся. В Брюсселе мы были на правильном пути к достижению соглашения.

Корреспондент: Кто этому помешал?

Р.К.: Очевидно те, кто преуменьшает значение конференции и призывает народ к мобилизации. На самом деле нужно было обратное: призывать народ к демобилизации, чтобы люди оставались дома.

Генерал Милутин Куканяц: Недавно выпущена директива хорватско-мусульманских сил, директива их руководства, в которой объявляется война ЮНА. Там в том числе написано: «Немедленно захватить склады оружия и боеприпасов, заблокировать казармы, занять их, захватить в плен военнослужащих ЮНА на территории БиГ». Вероятно, никакие комментарии здесь не нужны.

Директива датирована 12 апреля 1992 г. Ее показали господам Вэнсу, Джонсону, Циммерману, Каррингтону. Тут всё сказано, они с ней ознакомлены. Это лишь одна деталь, означающая, что войну объявили Югославской народной армии. То есть официально война объявлена ЮНА, а неофициально — всем сербам бывшей БиГ.

На рассвете 22 апреля нападению подверглась сербская Илиджа.

Ратко Младич: В такой ситуации людям не остаётся ничего другого, как самоорганизоваться и попытаться защититься от вчерашних соседей, а можно сказать открыто — от многовекового врага.

Корреспондент: Нападения на казармы ЮНА были обычным явлением в Словении и Хорватии несколькими месяцами ранее. Но это не заставило ответственных высших офицеров в Сараево отнестись серьёзно к росту мусульманских паравоенных формирований. «Зелёные береты», «Патриотическая лига», уголовники Юки Празины и другой сараевский сброд уже сжимали кольцо вокруг командования Второго военного округа, казарм «Маршал Тито», «ЮсуфДжонич» и «Виктор Бубань». Мусульманские экстремисты, жаждущие войны и сербской крови, «невооружённые», как утверждалось, «золями»,[10] «осами»,[11] ручными гранатомётами и всеми видами пехотного оружия, уже заняли все дороги, по которым должна была выводиться ЮНА. Конечно, с обещаниями, что вывод будет проходить мирно и без проблем для персонала и техники. Твёрдое мусульманское слово подтвердили и представители сил ООН, они тоже гарантировали полную безопасность.

Р.К.: Думаю, вы убедились, что вчера Алия Изетбегович и его армия совершили преступление международного масштаба. Преступление совершено, несмотря на твёрдые гарантии ООН и миссии ЕС, что колонна командования стопроцентно сюда будет доставлена (имеется в виду преступление мусульман по отношению к ЮНА на Доброволячкой улице[12] в Сараево. Прим. Л.Б.).

Корреспондент: Поверили те, которые должны были бы знать, с кем имеют дело. Массовые убийства были неизбежны. Хроника одной наивности — так можно было бы назвать рассказ о выводе ЮНА из сараевских казарм. Но и Доброволячка улица не стала серьёзным предупреждением офицерам ЮНА в Тузле. Они двинулись, рассчитывая тихо и спокойно покинуть город без последствий для солдат, которые в них верили.

P.M.: Сербский народ, исключительно борясь за выживание, желая защитить жизнь и существование сербов, исходя из конституционных основ Сербской Республики БиГ, на вышеупомянутом заседании принял решение о создании армии Сербской Республики БиГ.

Думаю, тогда начался самый трудный период моей жизни.

Прибываю в Сараево, который не очень хорошо знаю. Застаю ожесточённые бои.

Мы столкнулись с беспрецедентной мусульманской пропагандой: их телевидение передаёт кадры победоносных нападений на безвинных солдат и офицеров, членов командования Второго военного округа, которым они гарантировали безопасный выход в Лукавицу; они их обстреливают какими-то ракетными установками, «осами», «золями», а с близкого расстояния — стрелковым оружием! Убивают этих юнцов, и это приветствуют западные СМИ и преподносят всё как триумф своей политики и своих ставленников — Туджмана и Изетбеговича.

В такой ситуации я сначала еду в Лукавицу, а затем в Грбавицу, где встречаю много патриотически настроенных солдат, офицеров, гражданских лиц и рядовых граждан, желающих предотвратить дальнейшие страдания сербского народа. В основном до эвакуации этих казарм идёт жестокая психологическая борьба между мной и представителями того ущербного Президиума БиГ, особенно в телефонных переговорах с Фикретом Абдичем по поводу выезда наших солдат, курсантов, офицеров и их семей из Сараево.

Где-то 14 15 мая 1992 г. я узнаю, что ЮНА обязана до 19 мая покинуть бывшую БиГ, о чём мне сообщил генерал Панич. Это решение меня просто поразило. Я понял, что мы предоставлены самим себе и своей судьбе, и нет другого выхода, кроме как приступить к созданию собственной армии. Основное ядро её уже было — из ранее вооружённых и других формирований; а большинство военнослужащих ЮНА, сербских офицеров и солдат, бывших родом из этих мест и служивших в частях ЮНА, после её вывода остались здесь. И теперь было необходимо в очень неблагоприятных условиях как можно быстрее и эффективнее сформировать армию.

Армия — одна из сложнейших систем, а этот период был одним из самых тяжёлых в защите сербского народа, потому что одновременно старались достичь стабильности и сформировать оборону. После принятия решения о создании нашей армии очень быстро формируются основные подразделения, при этом держится фронт против всё более агрессивных и набирающих силу мусульман во всём регионе, где сербы составляли большинство. Несколько дней спустя наряду с борьбой и обороной сербской территории, можно сказать, на ходу, были сформированы оперативные и оперативно-стратегические соединения, такие единицы, как корпуса, военно-воздушные силы и другие специальные и вспомогательные службы армии.

Во время тех бурных событий в мае и июне 1992 г., когда совершались ужасные преступления против сербского населения в Бираче, в Посавине, в нижнем течении реки Босны, у Дервенты, Модричи, Добоя, затем в западной Герцеговине, в Линно, Дувно и в других местах, Краина была мгновенно полностью отрезана от остальной части Республики Сербской.

Блестящая операция «Коридор-92»[13]

В таких обстоятельствах мы были вынуждены проводить более широкие наступательные операции с целью объединения Республики Сербской, освобождения нашей армией Сербской Посавины, изгнания усташей из этого района и препятствования их соединению в долинах рек Босны и Неретвы. То есть, видя, что по-другому мы не можем противостоять очевидной агрессии, объявленной нам войне, мы решаем дать им отпор силой оружия и силой народа.

Так была проведена первая крупная операция Армии Республики Сербской (название Сербской Республики БиГ между тем было изменено на Республику Сербскую) — «Коридор-92», блестяще завершенная частями 2-го Краинского корпуса, а фактически всем народом Краины вместе с частью подразделений на территории Семберии и, я бы сказал, при участии сил Армии PC на других фронтах, где они сдерживали часть сил противника.

Успешно завершаем эту операцию, и на Видовдан[14]1992 г. сербские территории и освобождённая Сербская Посавина соединяются. Силы усташей в этом регионе были разбиты, оставались только небольшие укрепления у Брода и вблизи Колашина.

Все заслуги в этой операции принадлежат народу Краины и нашим войскам — 2-му Краинскому корпусу. Я считаю, что операция проведена превосходно. И в какой-то момент нам помогло одно из элитных подразделений Республики Сербская Краина, где вместе с бойцами был и лично президент РСК, господин Милан Мартич.

Я думаю, это была блестящая операция, в которой проявилась доблесть и наших солдат, и наших офицеров. Я бы сказал, что максимально проявилось единство народа и его политики, политического руководства, нашей армии и МВД. Это говорит о мужестве наших солдат, наших краишников. Мне не хватает слов, чтобы оценить их вклад в борьбу сербского народа за свою свободу.

Корреспондент перечисляет, какие города и как были освобождены: Баня-Лука, Дервента, Оджак, Добой, Модрича, Босански-Брод, Яйце. Наступление усташей начинается в праздник Митровдан.[15]

Р.М.: Вы перечислили только часть преступлений, совершённых мусульманами, а нужно ещё особо отметить те, которые произошли на территории Каменицы, Коневич-Поля, Касабы, Кравицы, Сребреницы, Братунаца, Власеницы, Милича и т. д. Главным связующим звеном для них была река Дрина. О Дрине они мечтали и хотели превратить её в реку времён янычар. Чтобы её воды вновь наполнились слезами сербских матерей и чтобы опять через неё уводили детей мужского пола для новых янычар джихада.

К концу 1992 г. мы пришли к выводу о необходимости формирования Дринского корпуса и получили полную поддержку со стороны политического руководства. Думаю, это одно из наших самых важных решений, так как формирование Дринского корпуса позволило создать условия для последующего разгрома вражеских сил в долине реки Дрины и сделало невозможным создание Зелёного коридора от Кладуши до Ирана, к чему стремилась мусульманская часть руководства. Мы это хорошо просчитали в Главном штабе и поэтому закрепили основные силы на реке Дрине. Так, операциями «Церска-93», «Подринье», «Меч-1», «Меч-2», «Меч-3» и т. д., не буду их перечислять, мы разбиваем силы усташей в районе Бирача. Отделяем турок из Тузлы от Сребреницы, а на более позднем этапе операции «Жепа» — и сребреничких турок, ибо они совершили страшные злодеяния и преступления против сербского населения в области Бирач.

Затем отделяем Жепу от Горажде, и этот узкий пояс — от Горажде через Трново и позднее к гряде Игман и центральной Боснии, — некоторое время остаётся в руках армии Алии.

Во время операции «Церска» один из моих наблюдательных пунктов располагался на Илиином холме. Здесь силы Дринского корпуса, особенно его специальные подразделения, сотворили чудо: молниеносной атакой разгрс шли находящуюся здесь мусульманскую армию.

Достаточно пойти на место событий и посмотреть, как выглядит Удрч, где был наблюдательный пункт, откуда просматривается половина Балкан. Больше года эта неприступная территория находилась в руках мусульман. Но блестящее руководство нашей армии на всех уровнях — от низших до высших — дало возможность одним ударом просто смести оттуда силы мусульман. И если бы позднее в нарушение своего мандата не подключились силы СООНО,[16] турок бы здесь больше не было.

И Герцеговинский корпус внёс свой выдающийся вклад! На Рогое герцеговинцы сотворили чудо! Они на Рогое и Бандиерке за один день прорвали 12–13 вражеских линий! В тот день погибло семеро ребят из Герцеговинских подразделений и 67 человек было ранено. Но герцеговинцы прорвали Рогой, и я сам ждал соединения с ними вместе с гвардейской частью Главного штаба армии Республики Сербской.

Гвардейской бригаде, частично образованной из сараевского корпуса, принадлежат особые заслуги, как и покойному майору Мийовичу. Кроме прочего, я запомнил его, когда в один специфический момент отдал ему приказ сопровождать меня на танке. Тогда я с войском двинулся на Трново. Внизу было сплетение коммуникаций, перекрёсток, да ещё овраг, ущелье, где нас мог поджидать враг. Я приказал ему следовать за нами, чтобы в случае сражения и явного поражения он меня расстрелял из своего танка!

Приказываю ему: «Твоя задача, Мийович, просто следить за мной и лично открыть огонь по мне, если увидишь, что я могу попасть к ним в руки!»

А он мне: «Генерал, такое задание я выполнить не могу!»

Я ему говорю: «Ты обязан это сделать, ты же не позволишь, чтобы люди видели, как меня кромсают на куски перед телекамерами».

И оставил его на повороте. Один БТР послал вниз к Богатичу, к озерку. Нам важно войти в Трново, и если мы не войдём сегодня, то не войдём никогда — такое у меня было предчувствие.

Затем атакуем и стремительно врываемся в Трново…

Идет ожесточённый бой, но всё у нас под контролем. Всё идёт хорошо и ситуация только улучшается. Крепко объединились части Герцеговинского и Сараевско-Романийского корпусов. На хребте между горами Височица и Белашница ещё в июне прошлого года турками сожжены сербские сёла.

Белашница — сердце бывшей Боснии и Герцеговины. Турки злорадствовали, отключив воду и электричество на военном объекте и заблокировав там два десятка солдат. Тогда им мир рукоплескал. А когда наши солдаты и офицеры голодали и были вынуждены без электричества, еды и воды находиться на глубине восьми этажей в подземельях, как в холодильнике, тогда мировое сообщество не тряслось в лихорадке от беспокойства, а теперь трясётся, когда мы вошли в Белашницу.

В дела правоверных никто никогда не вмешивался, мы боремся за родные сербские дома. Всё здесь было сербским, а эти всегда присоединялись то к Мюрату, то к Гитлеру, и их ждала такая же судьба, как тех, на кого они опирались.

… Мы говорили о зонах безопасности с противной стороной в апреле и мае прошлого года (1993). Когда подписывалось соглашение о демилитаризации и придании статуса охраняемой зоны Сребренице и Жепе, мы предложили в комплексе с этим обсудить и другие территории: Горажде, Сараево, Тузлу, Бихач и т. д. Тем не менее они тогда отказались, рассчитывая при поддержке НАТО и ООН, а также военных спонсоров из ряда германских и исламских стран добиться своих целей военным путём. Поэтому они и не подписали соглашение о демилитаризации зоны, не были определены её границы, зона Горажде не обозначена как зона безопасности, не подписано ни одного соглашения командирами воюющих сторон, что по международному праву находится исключительно в нашей юрисдикции.

Но всё же могу сказать, хотя соглашения по Сребренице подписаны в апреле месяце, а по Жепе — в мае 1993 г., мы им предоставили возможность из того района преступлений против сербского народа эвакуировать даже раненых, совершивших преступления, а также огромное число гражданских лиц, свыше 12–13 тысяч! А ООН и по сей день не сделала ничего для демилитаризации этой территории. Наши люди продолжают гибнуть, ибо на них нападают из так называемых зон безопасности, потому что мусульмане всё ещё держат у себя оружие и нападают на окрестные сербские сёла, грабят их и в районе Жепы, и в районе Сребреницы.

Корреспондент: Действуя в неблагоприятном окружении и в очень тяжёлых условиях, Армия Республики Сербской в ходе войны смогла сохранить сербские территории и ресурсы. Плоть от плоти народа, за время войны она превратилась в вооружённую силу, не допустившую геноцид сербского народа. Освободила сербские территории, нанесла врагу огромные потери в живой силе и технике и облегчила действие во враждебном окружении мусульманско-хорватской коалиции, затем только мусульманской, затем опять мусульманско-хорватской при постоянной поддержке противника определёнными кругами международного сообщества и при необъективном отношении НАТО и СООНО. То есть кровью бойцов установила границы Республики Сербской в бывшей БиГ.

Р.М.: Воин — это наш народ! Об Армии Республики Сербской нужно говорить стоя. Даже мне.

Видовдан — слава АРС

Президиум Сербской Республики БиГ 24 июня 1992 г. принял решение об установлении государственного праздника:

«Видовдан является государственным праздником и славой[17] Армии Сербской Республики БиГ».

Присяга АРС гласит:

Клянусь честью и жизнью своей, что буду защищать суверенитет, территорию, независимость и конституционный строй своего отечества Сербской Республики БиГ и буду верно служить интересам её народов. Да поможет мне Бог!

«Мечтаю, что войны никогда и нигде не будет»

Первая встреча автора с генералом Ратко Младичем, 8 января 1994 г., Хан-Пиесак, Республика Сербская

До того, как мы встретились в Хан-Пиеске, генерала Ратко Младича, верховного главнокомандующего сербской армии в Республике Сербской, я никогда не видела, так сказать, живьем. Я благодарна стечению обстоятельств, которые позволили мне узнать этого человека, достойного всяческого уважения. А случилось это так.

Было это в первую субботу января 1994 г. Совсем никакое, безрадостное утро. Из атмосферы одиночества меня выводит телефонный звонок, голос нашего чудесного приятеля, который уже несколько лет живет и успешно трудится в Милане: «Говорит Мишо Драшкович. Как хорошо, что я тебя разыскал! Я здесь уже несколько дней с группой итальянских журналистов и деловых людей по приглашению югославского и сербского правительства. Но нам не смогли обеспечить встречу с представителями Республики Сербской. Прежде всего с генералом Младичем и с президентом Караджичем. Ты — моя последняя надежда. Можешь ли помочь?»

Я ничего не обещаю, но изо всех сил хочу им помочь. Не понимаю, как ни союзное, ни республиканское министерство не устроило это. У меня был телефон Милана Гверо, полковника ЮНА, а затем генерала Армии Республики Сербской. В те дни только и говорили, что генерал Младич ранен… На мой звонок отвечает его секретарь, а лучше сказать, его преданный соратник Райко. Он предлагает мне позвонить вечером.

«Добрый вечер. Говорит Лиляна Булатович. Я хотела бы поговорить с генералом Младичем!» Мужской голос отвечает загадочно: «Пожалуйста». Я ожидаю, что мне ответит другой голос. Между тем всё тот же голос продолжает: «Говорите…» Теперь я в недоумении: «Мне нужен генерал Младич…», а он смеётся и говорит: «Да он же у телефона…»

Так начался наш первый разговор. Как будто много лет не виделись и не разговаривали. Когда я ему сказала, почему позвонила, он меня спросил, могу ли я поручиться за них и гарантировать, что они честно напишут о том, что он им расскажет. Нет, я не могу дать гарантию, но их привёз и ручается за них человек, которому я доверяю и который организовал всё это из Милана в то время, когда нас никто не любит и не желает слышать. Я уповаю на его ответственность. «Я приму их под твое слово», — ответил он мне, и меня обрадовал голос человека, который только что общался со своим народом, со своими бойцами на боевых позициях рядом с их родными очагами, на пепелищах домов их прадедов…

Мы договариваемся очень просто — встречаемся в понедельник в полдень в Хан-Пиеске. В воскресенье утром мне звонит генерал Гверо и подтверждает, что все в порядке. На границе в Зворнике будут предупреждены о нашем приезде, равно как и все военные патрули по пути. Сказал еще, что прибудет наш священник из Триеста, Илья Ивич, чтобы помочь с переводом.

В тот же вечер в Земунском ресторане я встречаюсь с коллегами-журналистами и сообщаю им радостную весть. Их трое: независимый фоторепортер Джеймс Савойя, комментатор еженедельника «Дженте» Гаспаре ди Скалфани и внешнеполитический комментатор ежедневной газеты «Ил Джорно» Ангело Феррари. Конечно же, они обрадовались, но и встревожились — насколько это опасно лезть туда, в войну… Савойя, который до этого уже побывал на всех войнах, кроме Вьетнама, подшучивал над своими коллегами, усиливая этим страх…

День десятого января выдался солнечным, хотя и холодным… На «границе» пограничники встретили нас очень любезно, явно предупреждённые, о чем идет речь. Мы берём в машину одного храбреца-солдата, чтобы подвезти его до Власеницы. Он нам рассказывает о себе: ему 23 года, родился в Кладане, в доме прадеда. И Кладань, и его сожженный родной дом сейчас под властью мусульман, или, как он говорит, турок! Мать и младший брат приютились в части маленькой квартирки во Власенице… Мы проезжаем по сожженным поселкам… До этой войны наш красивый и разговорчивый молодой спутник работал в Нови-Саде. Он ремесленник, и ему хорошо работалось у одного частника. Война застала его при исполнении воинской службы в ЮНА, оттуда всё и пошло и продолжается уже четыре года. Хозяин зовёт его вернуться на работу, но ему это и в голову не приходит. Драшкович комментирует: «Вот тебе и патриотизм!»

«Называйте это как хотите, но я не могу бросить своих друзей в такой беде и наслаждаться мирной жизнью в Нови-Саде. Не мог бы ни спать, ни есть, ни даже жить там. До тех пор, пока не освободим здесь всё…»

Вдруг его лицо по-детски засветилось, как будто он вдалеке увидел мать или брата. Прерывает рассказ и говорит: «Вон Рашо… видите — наш Рашо поехал…» И провожает взглядом колонну из нескольких автомашин.

Радован Караджич, действительно, в этот день проследовал этой дорогой в Биелину, где состоялось еще одно заседание скупщины Республики Сербской. Назавтра он опять отправлялся в Женеву с попыткой договориться о свободном государственно-созидательном будущем сербского народа в Сербской республике. Спрашиваю молодого человека, как он узнал, что это Караджич. Знаю его машину, отвечает. И рад его видеть. Потому что он лучше всех говорит от имени сербов с этими гадами по свету…

«А генерал Младич, как он вам?» — спрашиваю я его потом. Он сразу вытягивается, хотя и так ростом высок: «О, он нам и генерал, и отец, и друг. Он — наша сила, госпожа! Ему ничего не стоит приехать на передовую и повести нас против этих проклятых наёмников, купленных в разных исламских странах, чтобы уничтожить нас на нашей земле… Это вам скажет любой солдат. Он и храбр, и умен, и честен, и наш…»

Мы проезжаем по разоренным местам. Много военных патрулей. В одном из них — девушка. Статная. Спрашиваю юношу: «А как с любовью? Молодость проходит…»

«Эх, разговорился я с вами, но раз вы меня спрашиваете… С этим здесь мука. Все девушки пошли на войну. Мне одна приглянулась, и я всё придумывал, как бы к ней подойти. Расспрашивал о ней. А однажды послали меня с патрулем арестовать одного нашего за то, что он будто бы украл что-то. Не нравится мне это делать, но приказ есть приказ. Подходим мы к его дому — а перед домом та самая девушка! В одной руке пистолет, а другая на дверном замке. Меня как будто что-то резануло по животу. Как она сюда попала? А она кричит нам: «Стойте, где стоите. Знаю, зачем пришли. Моего брата оклеветали, сказали, что он вор…» Мы было двинулись ближе, а она направила дуло прямо на нас — только двиньтесь, мол, всех вас перебью… Ну, а потом было, что было. Договорились, и она вместе с братом пошла в комендатуру, но любовь мою к ней как рукой сняло. Я и так навидался дикости, но она была уж слишком жестокой…»

Вышел наш Милан у Власеницы. Пойдёт к матери переодеться. Неделю был на передовой. Повидается с матерью, а младший брат заменит его…

В Хан-Пиеске нас встретили гостеприимно. Часть военного командования разместилась в некогда красивой довоенной гостинице. Нас встретил генерал Джордже Джукич и пригласил в свою канцелярию. Угостили нас, как полагается, кофе и домашней ракией[18] (принесли в подарок какие-то хозяева). Через пару минут сообщили, что скоро придет генерал Младич.

Атмосфера как бы заколыхалась. Солдаты, да и офицеры, готовились к его приходу. Как только появился, сразу же о чем-то громко заговорил, широко улыбаясь. Прежде всего мы спросили о здоровье, так как слышали, что он ранен. Нате, смотрите сами — в ответ развел руки генерал Младич. Все мы были взволнованы. Признаюсь, восхищённая, я передала ему мою небольшую книжку о корнях и последствиях усташского терроризма «Смерть — их ремесло» (написанную совместно с Божо Спасичем). Попросила фоторепортёра сфотографировать нас вместе. Он это с радостью сделал…

Тут наконец-то лед был растоплен — прежде чем приступили к расспросам, как только журналисты были представлены генералу, он их приветствовал весьма живописно, и даже, можно сказать, романтично: «Вам и вашей Италии я желаю вечного солнца, которым вы будете освещать весь мир…»

Слушаю, кое-что записываю, но больше слежу за реакцией остальных. Джеймс Савойя был завоёван сразу: это я поняла по его взгляду. Журналисты же старались придерживаться заранее принятой позы, навязанной негативной информацией. Но все это рассыпалось под натиском ораторского искусства генерала Младича в толковании их вопросов и манере его ответов.

Когда его спросили о мотивах войны в Боснии и Герцеговине, он сказал: «Я мечтаю о том, чтобы войны больше не было никогда. Чтобы и само слово «война» было запрещено между людьми… Чтобы оружие больше не выпускали даже как игрушку. Но причины войны кроются в том, что историческое прошлое не расставило всё на свои места на Балканах. Не впервые на этой территории воюют друг с другом два христианских народа. Не забывайте, что сербы никогда не были завоевателями. Даже и сейчас…»

Когда Гаспаре ди Скалфани спросил: «Как же так получилось, что в мире сложилось такое плохое мнение о Вас, генерал?», Младич прервал его надменной покровительственной усмешкой: «Да, эту войну начали моя страна и мой народ, да, мы захватчики… Этот вопрос оскорбителен. Но, однако, это делает мне честь, что в странах-подстрекателях войны на Балканах мне создаётся имидж опасного бойца… Туджман и Алия объявили войну моему народу, лучше сказать, начали её без объявления, не признав нас народом. Прозвали нас четниками. Мы же всё ещё не объявили войну тем, кто напал на нас. Находясь в блокаде, под санкциями, мы — народ, который никому не объявлял войну, который защищается. А мировое сообщество защищает агрессоров и вершителей геноцида. Оно открыло бухты смерти на Адриатике для наших детей: в Риеке, в Пуле, Сплите, Дубровнике… Италия с самого начала войны не заявила ни о какой помощи нашему народу. И этому я действительно удивляюсь, потому что и во время Первой и Второй мировых войн итальянцы много помогали.

Хотя во время Второй мировой войны итальянцы были нашими противниками, мне спасли жизнь итальянские солдаты, которые некоторое время размещались в нашем доме в Калиновике, где я родился. Это были солдаты итальянской дивизии «Мурдже», которая была перед тем сильно побита усташами в каньоне Неретвы. Моя мать переболела тифом, и у нее перегорело молоко. Один солдат, сам отец пятерых детей, подкармливал меня и спас мне жизнь. Жаль, что мне не удалось найти его за все эти годы. Все думал — будет ещё время…»

Опираясь на широкий спектр фактов, генерал показал своим гостям историю своего народа, попытавшись передать им и собственное представление о корнях и последствиях этой гражданской и религиозной войны. Больше всех обвиняет США. По многим причинам. Я записываю кое-что:

«Войной на Балканах нарушен мир во всем мире. Соединенные Штаты Америки, этот всемирный полицейский, придумали и путём различных махинаций создали объединенную Германию, чтобы контролировать Европу, чтобы объединившаяся Европа не стала для них гигантским конкурентом. Можно было бы сказать, что близорукая внешняя политика США проглядела опасность применения оружия в Европе, что и не удивительно, поскольку американцы до сих пор главным образом имели опыт войны с племенами в джунглях… Между тем известно, что и Германия, между прочим, заинтересована стать фабрикой оружия в этом регионе… Здесь же и ислам, который хотя и не располагает атомным оружием, но имеет демографическую бомбу и свои упорные цели… А Балканы — это чудо-земля. Даже птицы летят на юг через Балканы…»

Присутствующие иногда вздрагивали от новой информации, необычной манеры речи, полной ассоциаций. А Младич словно гвозди заколачивал, излагая свои убеждения: «Здесь Туджман и Алия сдружились и помогают друг другу проводить германизацию и исламизацию Балкан… Но вот вопрос: как долго будет продолжаться это содружество и кто окажется сильнее…»

Потом генерал указал своим гостям, что хорошо было бы им получше вооружиться знаниями о недавней истории этих краев и упомянул различные книги, в основном документалистику. Вероятно, самой последней книгой, которая попала к нему в руки, была книга о злодеяниях усташей из Хорватии моего коллеги Стевана Зеца. Он упомянул ее пару раз, заметив, что она оказалась для него весьма полезной…

После двухчасовой беседы подготовленные вопросы иссякли, пришло время фотографироваться, после чего спускаемся на первый этаж в ресторан. Когда-то это был гостиничный ресторан, а сейчас — огромный зал для временных гостей, для которых солдаты приготовили скромный обед. Мы по привычке ожидаем солдатскую фасоль, но генерал Джукич, садясь рядом со мной, шутит: «А мы ждем не дождемся гостей, чтобы не есть каждый день фасоль…» Младич слышит Джукича и говорит мне доверительно: «Это одна из самых наших тяжких проблем в этой войне. Еще никогда до сих пор так не бывало, чтобы армии тяжелей жилось, чем народу. Это может показаться жестоким, но когда я вижу убитого врага, я бы снова убил его, потому что в его ранце всегда находится запас на семь дней в американской упаковке: еда, одежда, амуниция. Все — самое современное. А мои — и без носок, и без белья, и без амуниции, и без еды… У них взамен всего этого только сердце и отвага, потому что они защищают свое, а сюда поналезло всяких гадов со всего света воевать против нас…»

Приходит и генерал Толимир. Младич оставил для него место поближе к себе, по другую сторону от переводчика. Говорит, что он его опора и неразлучный соратник еще со времен Книна. Он и его жена, она — шифровальщица в штабе.

Во время обеда Младич делится своими воспоминаниями о своем посещении Италии, когда он был курсантом на военном корабле «Чайка». Прекрасные юношеские воспоминания, каким он был стыдливым и скромным: он не мог выйти из магазина, в котором примерил несколько пар ботинок, но ни одни не оказались ему впору, чтобы ни купить хоть что-то… Купил самые красивые, но меньшего размера, потом подарил их кому-то… Рассказывает о своей единственной любви — жене Босе, о том, как послал ей письмо в бутылке… И она получила его! Было ясно: Младич симпатизирует итальянцам, но и он сам покорил присутствующих. В выражении своего восхищения первое место принадлежит Джеймсу Савойе: он сияет от счастья, потому что Младич подарил ему форменный головной убор, точно такой же, какой сам носит…

«Мать Деса и ее маленький сын — символ страданий сербского народа»

Встреча с генералом Младичем длилась более пяти часов. Расстаемся по-дружески. Журналисты хотели бы встретиться и с Караджичем, Президентом Республики Сербской. Но уже поздно, Скупщина заседает в Биелине — перед новым раундом переговоров в Женеве, на котором Президент должен получить согласие, а не новые требования международных распорядителей. Генерал Младич советует нам разыскать семью Стояновичей и поговорить с матерью семейства, чтобы получить полную картину страданий сербского народа, за который он так преданно борется. Мать — это та самая маленькая женщина в черной одежде, которая в те дни не дала конвою СООНО пройти в Сребреницу с будто бы гуманитарной помощью. Не дала пройти, пока ей не вернут или не найдут сына…

Гаспаре ди Скалфани в журнале «Дженте» подробно и с большим волнением описал встречу с родителями одиннадцатилетнего Слободана, с Десой и Илией Стояновичами из Зворника. Когда они рассказывали нам о судьбе своего сына и своей судьбе, слезы потоком лились из моих глаз, а Деса, эта несчастная мать, вся сотрясалась и стонала.

Стояновичи до войны жили в селе Каленице. В последнюю минуту они бежали из этого села со смешанным населением от моджахедского насилия, которое несло страдание и смерть. Никогда раньше у нас не было проблем с соседями-мусульманами — рассказывал нам Илия, но теперь село изолировали, сербов выселили. Потом убили трёх сотрудников секретариата внутренних дел, которые приехали, чтобы вмешаться, а потом уж, 29 мая 1992 г., окружили и изолировали последний сербский дом, дом Стояновичей. Тогда и Стояновичи тайно оставили село. К несчастью, у маленького Слободана был пес-любимец. День и ночь мальчик плакал из-за того, что во дворе дома оставил своего пса на привязи. И наконец не выдержал, убежал тайком от родителей, чтобы отвязать пса и выпустить его на свободу.

В то время, когда мы разговаривали с его родителями, они были в отчаянии: не было никаких вестей от их единственного сына. Напрасно сестра все высматривала из окна снятой внаём комнатушки — её единственного брата не было видно. Мрачные предчувствия мучили Стояновичей. Поэтому мама Деса вышла на дорогу, чтобы помешать иноземной силе передать помощь тем, кто взял в плен или, не дай Боже… сына: «Вы не сможете здесь пройти, пока не вернете мне сына… Только через мой труп….. — кричала она и рыдала вместе со многими другими матерями и сестрами, которых постигла такая же судьба. Возникла международная проблема. Приехал генерал Младич, чтобы разобраться.

Бросилась Деса со всей своей мукой генералу на грудь и залила её материнскими слезами. Об этом она нам тихо рассказывает: «Он стал для меня братом и всем на свете, единственным, кому я поверила, что он поймёт меня и поможет… Только по его слову, что он найдёт моего сына, я пропустила гадов в кровавую Сребреницу», — рыдала Деса Стоянович.

Потом она и сама искала, слышала, что её сын мёртв, и не верила. Слышала, что его увезли в Турцию, что он в Тузле… И всех расспрашивала, всех молила о помощи…

В конце концов истина открылась: одиннадцатилетнего Слободана задержали мусульмане из Каменицы, схватила его Весели Элфета по прозвищу Мула-Косовка и приказала, каким способом загубить его: малолетнего невинного мальчика, чья вина была только в том, что он был сербом!

Опознание проводил врач Зоран Станкович. Он рассказывал мне об этом, пока мы ехали к Романии 2 мая 1996 г., перед тем как заехать во временное жилище Стояновичей, переполненный беженцами дом: «В марте 1993 г. возле дома пожарников в Зворнике встретилась мне маленькая женщина, вся в черном. В то время проводили опознание жертв из Каменицы. Я узнал, что это та самая женщина, которая перекрыла путь отрядам Морийона на Сребреницу. Она спрашивала меня, с мольбой и болью заламывая руки, не нашёл ли я среди мёртвых и тело её сына. Сказала, сколько ему лет, и я ответил, что его нет среди найденных.

Несколькими днями позднее, после полудня мне сообщили, что доставлено еще три тела. Пришел один человек, чтобы среди них отыскать своего сына. Ни один из них не соответствовал его описанию. Но мне показалось, что по состоянию зубов один из них мог быть ребёнком, шестой зуб показался мне необычным. Я тут же вспомнил маму Десу из Дринячи и распорядился позвать ее.

У маленького Слободана был распорот живот, отрезана ушная раковина. Висок был разнесен выстрелом с близкого расстояния. Ноги переломаны.

Пришли мать и отец. Узнали сына. Но и по сей день не могут примириться с этой правдой: всё ещё надеются, что подтвердится слух, будто бы их сын жив, пусть даже где-то в Турции… Я часто навещаю их, всякий раз, когда бываю в той стороне. Но спрятаться от правды невозможно, — заключает свой рассказ доктор Зоран Станкович. — Мать Деса отказалась верить и годами искала сына. Так и умерла, несчастная. В начале этого, 2012 г. судебные следователи мне сказали, что нашли след той преступницы, детоубийцы — Весели Елфеты. Говорят, живёт сейчас в Швейцарии. Может быть, её и настигнет рука правосудия».

Той ночью, после разговора итальянских журналистов со Стояновичами и их мольбы помочь найти сына, потому что сердце подсказывало им, что он жив, мне показалось, что дождь в Зворнике стал ещё холоднее, он хлестал в лицо совсем не старой, но сразу постаревшей мамы Десы. Она судорожно обнимала меня и просила о помощи. В машине всё словно заледенело. Мы лишь изредка перебрасываемся словами, будто вообще лишились дара речи. Эхом отдаются в нас проклятья матери против всякого зла и насилия и вера в того, кто подсказал нам найти эту несчастную мать, вера в благородство генерала и брата Младича и в его отеческую заботу о народе.

… В Биелине уже давно погашены огни после заседания Скупщины. Так и не удаётся нам выполнить третье желание — встретиться с Караджичем. В тяжёлом настроении продолжаем мы путь на Белград. Под порывами ветра с дождем словно проясняется и становится значительней первая встреча — встреча с упрямым, но по-воински блестящим и широким сербским полководцем. Мы хорошо поняли, почему Младич так прекрасно знает историю своего народа и почему так предан ему и уверен в правильности своего боевого пути. В любом самом отчаянном положении для каждого серба единственной опорой был их генерал: храбрый, простой и благородный.

Новая встреча с генералом Младичем

Май 1994 г.

Когда позднее я вновь попросила Младича принять нас, я уже знала, что он не откажет. Непосвящённые даже не могли бы догадаться, насколько он потрясён и болен в связи с потерей своей любимой дочери.

Эта встреча выглядела так.

Группе видных предпринимателей и журналистов из Италии опять посчастливилось встретиться с генералом Младичем, на этот раз недалеко от монастыря Ловница за Шековичем. Возле монастыря, относящегося к XIV в., среди роскошной природы находилось некогда любимое место отдыха — пруд, где разводили рыбу. Теперь это один из командных пунктов Младича.

На нововведенной границе между сербскими и боснийскими сербами нас ожидали близкие соратники генерала, товарищи по борьбе и спутники — Райко и Младжо. Гости — югославский принц Сергей Карагеоргиевич, промышленники Фабрицио Джуджаро, Джан Николино Нардучи, Бруно Барбиери, Лано Джанкарло, Милорад Драшкович — все из Милана и журналисты Джорджо Лазарини из еженедельника «Но и» (один из сотрудников Берлускони), Рензо Чанфанели из ежедневника «Коррьере делла Сера» и уже известный наш друг, фоторепортер Джеймс Савойя.

Мы проезжаем по красивым местам Республики Сербской. С Райко и Младжо завязывается доверительный и дружеский разговор, как будто мы давным-давно друзья. Расспрашиваем их, как живут, что их заботит, как им их «шеф». Уже знаю, что все бойцы зовут так просто своего командующего, как и он их! Они мне доверительно рассказывают, что испытывают недостаток во всем, живут в нищете, и я понимаю, что народ живет лучше, чем его армия. Они рассказывают мне, что питаются однообразно и по-сиротски, но не должны жаловаться, и не дай Бог, если об этом узнает шеф. Но у них действительно нет необходимой одежды, даже у генерала одна парадная и одна походная форма. В самом штабе нет необходимой техники: ни радио, ни фотоаппарата, ни магнитофона, не говоря уж о телевизоре и видео…

Командующий Главным штабом Армии Республики Сербской ждал нас за столом прямо среди роскошной природы. Перед ним развернуты карты, которые он свернул, заметив наш приезд. Прямо над нами пролетали самолёты «миролюбивых» сил НАТО. Рядом стояли на карауле вооруженные крепкие юноши, бойцы и соратники любимого «шефа» — генерала Младича. Бдительно посматривают вокруг, а также и на нас. После приветствий и представления они немного отодвигаются, но заинтересованно слушают.

Я снова увидела, как итальянцы, известные и богатые люди, опытные журналисты, пользующиеся мировой известностью, под воздействием слов и поведения Младича преображались в очарованных гостей и всё больше становились его сторонниками. Генерал смотрел им прямо в глаза, говорил с резкими переходами от грубых укоров до любезных комплиментов. На него не действуют ни звания, ни власть. Все для него равны. Он уверен, что получает силу от своего народа и этому народу должен её отдавать. Верит в свою правоту и своё предназначение. По-своему остроумен. Очень часто в разговоре с журналистами использует исторические детали.

После интервью во время обеда, когда солдаты приготовили для дорогих гостей рыбу и даже блинчики, генерал посмотрел на принца и поинтересовался, женат ли он. Нет, Сергей Карагеоргиевич не женат, но говорит, что с радостью женился бы на сербке. Младич спрашивает его, говорит ли он по-сербски? Нет, не говорит. «О, тогда не можете! На сербке не можете жениться, пока не выучите сербский язык, да к тому же — в окопе!». Все смеются, принцу немного неприятно, и он стыдливо соглашается: «Хорошо, хорошо, можно, можно!»

Но принц Карагеоргиевич приехал в Республику Сербскую не как принц-турист. Вместе с другими друзьями сербского народа он собрал большую гуманитарную помощь, но пожаловался генералу Младичу, что не смог получить разрешение от Комитета по санкциям привезти этот конвой с лекарствами, продуктами и одеждой в Республику Сербскую. Немного лекарств они смогли провезти как ручную кладь, и когда он хотел передать эти лекарства генералу, тот предложил отвезти их в больницу Главного штаба Армии Республики Сербской на Соколаце: «Там передайте всё это управляющему больницей доктору Томиславу Таушану, а я вас благодарю за дар и помощь. Там вы сможете увидеть раненых сербских воинов, а также пострадавших мирных жителей».

Весь ход разговора генерала Младича с гостями я записала так:

Журналист редакции «Корьере делла Сера» Рензо Чанфанели представляется генералу и говорит, что уже видел его в прошлом году на Яхорине:

Журналист Р. Ч.: Вы были очень заняты и не имели времени для встреч. Я хотел бы знать, что вы думаете о ходе военных операций сейчас?

Генерал Младич: Лучше всего вам было бы раздобыть газету мусульманской армии «Лилян», а я вам дам копию интервью господина Расима Делича, и когда вы это прочитаете, вам станет всё ясно относительно их нападения и их целей. Они двинулись в направлении этой нашей территории. Несколько последних дней они вели весьма интенсивные бои как раз здесь, по направлению к Зворнику и на этом самом месте, где мы сейчас находимся.

Журналист Р.Ч.: В коридоре весьма спокойно. Я проезжал там уже несколько раз.

Генерал Младич: Они и коридор серьезно атаковали на этих днях, но понесли большие потери. Коридор — их постоянная мишень. Активизировались в направлении Србобрана, Тулбета и Влашича. Немного ослабили боевые действия в направлении Бугойно, нарушают перемирие в зонах, находящихся под защитой, особенно в Сараево. Какова ситуация сейчас в Брчко? Провокации каждый день, но незначительные. Брчко — также постоянная цель их артиллерии, орудий большого калибра. Хорваты нападают из Орашья, хорваты и мусульмане вместе — с южной стороны с территорий, находящихся под защитой ООН.

Журналист Р. Ч.: Вы ранее принимали генерала Де Лора. Он также возвращается. Вы ему сказали, что в ваши планы входит фактическое расширение коридора. Это правда или преувеличение?

Генерал Младич: Мы в районе коридора ничего не предпринимаем с 28 июня 1992 г., желая, чтобы этот вопрос был решен мирным путем, как это было обещано мировым сообществом и его посредниками. Я думаю, что для сербов было бы больше пользы, если бы мы не доверяли мировому сообществу и его организациям, а действовали бы по своему разуму. Оно нас останавливало, спасая этим мусульман и вооружая хорватов. Одновременно поддерживало их резолюциями о блокаде сербского народа, а международные миротворческие силы преобразовало в силы поддержки армий Алии и Туджмана, как и политику вообще. Мировое сообщество поставляет им вооружение, продовольствие, одежду, лекарства, разведывательные данные, специалистов всех профилей и ведет эвакуацию людей от раненых до детей и гражданских лиц.

Журналист Р.Ч.: Делали ли это СООНО?

Генерал Младич: Это делают все организации международного сообщества с той только разницей, что одни называются СООНО, другие УВКБ,[19] третьи Международный Красный крест, и все они, за некоторым исключением, действуют против интересов сербского народа. Сербам не дают доступа к средствам массовой информации Запада, и я решил встретиться с вами здесь, на природе, в месте, откуда руковожу военными операциями, потому что надеюсь, что если вы не осмелитесь описать меня таким, каким видите, то хотя бы опишете природу вокруг нас. А в том, что я прав, можете убедиться, посетив некоторые больницы в Италии, в которых лечатся мусульманские и хорватские солдаты, которые убивали наш народ. Наших солдат там нет. Поэтому я благодарен одному единственному итальянскому врачу за то, что он помог одному единственному нашему раненому сербу — 11-летнему Деяну из Трнова, потерявшему обе ноги, — получить протезы.

Журналист Р. Ч.: У нас нет никаких предубеждений, и поэтому мы здесь.

Генерал Младич: Я предполагаю, что это именно так, поскольку вы работаете в крупных печатных органах и поэтому должны быть профессионалами. Я хотел лишь вас предупредить о том, что вы не должны иметь из-за меня каких-либо неприятностей.

Журналист Р. Ч.: Я был в Сараево и видел, как снарядом была ранена медсестра. Я думаю, что этот снаряд был выпущен со стороны сербской армии. Но на войне всё может быть. Я думаю, что сербы произвели этот выстрел…

Генерал Младич: Это был не сербский снаряд, вы бы не брали сейчас у меня интервью, если бы это был сербский снаряд. Мы хорошо стреляем… Вероятно, это был мусульманский снаряд, потому что они знали о вашем присутствии, о присутствии журналистов. Я тоже мог бы так сделать, чтобы сейчас вокруг нас падали снаряды из минометов, чтобы продемонстрировать, как нас обстреливают мусульманские войска. Они не смеют стрелять туда, где я нахожусь, а ведь знают, что я здесь. Потому что мы защищаем свою землю.

Журналист Р.Ч.: Поскольку вы профессиональный военачальник, что вы думаете о возможности встретиться с мусульманским генералом Расимом Деличем?

Генерал Младич: Он меня вообще не интересует. Как и те, кто его поддерживает. Как только мы их потесним в Горажде или в каком-либо другом месте, они сразу же идут плакаться в Объединенные нации, чтобы своими слезами подмазать те аэродромы или палубы авианосцев, откуда их защитят самолётами НАТО, которые убивают сербский народ… Когда вы перейдете к вопросам полегче?

Мы готовы к переговорам, чтобы мирным путём решить все вопросы. Я сам и до Горажде приезжал в Сараево для переговоров с командующим мусульманской армией, а потом и с командующими и хорватской, и мусульманской сторон, но они не являлись на эти переговоры, рассчитывая на успех своих наступлений из центральной Боснии на Горажде и из Горажде на Центральную Боснию. Поэтому они различными способами собирали крупные силы, а с помощью генерала Роуза[20] хотели задержать меня за столом переговоров, чтобы в это время делать с нашими жёнами и детьми все, что пожелают. Это длилось две недели — и их атаки, и старания генерала Роуза привести их и посадить со мной за стол переговоров.

Журналист Р. Ч.: Что Вы думаете о генерале Роузе как о человеке?

Генерал Младич: Он старше меня на два-три года. Может, весит на несколько килограммов меньше. У него небогатый опыт для такой войны. Мог войти в историю как честный офицер, но оскандалился. Не заслуживает моей оценки.

Журналист Р. Ч.: Вы говорите о нём то же самое, что и мусульмане.

Генерал Младич: Не сравнивайте меня с мусульманами, прошу вас, не делайте этого…

Журналист Р.Ч.: Нет, я этого действительно не хотел, но про него говорят, что он за сербов…

Генерал Младич (не ожидая перевода): Да, да, он за сербов, а бил сербов самолётами Ф-16, «си харриерами» и «миражами»… (журналист что-то комментирует по-итальянски, а Младич добавляет) Вы понимаете наш язык, и поэтому должны записать каждое моё слово.

Журналист Р. Ч.: Я только передаю, что говорят другие… (Потом предлагает какие-то иностранные сигареты, но Младич отказывается: «Нет, нет, я курю то, что выпускают сербские фабрики». Между тем те, что у Младича, тоже иностранные, что и замечает журналист, а Младич смеётся: «Всё, что в сербских руках, братец, все наше!» Потом он обращается ко мне: «Давай, Лиля, угости их этими нашими сигаретами»…)

Журналист Р. Ч.: Меня интересует, в какой фазе находится сейчас война?

Генерал Младич: Это надо было бы спросить у «богов войны», а их нет ни на просторах бывшей Югославии, ни бывшей Боснии и Герцеговины. Они где-то там, в могучих странах, которые защищает авиация НАТО, так же как и их исполнителей на Балканах. Я бы хотел, чтобы с этого момента война прекратилась, и не было бы её больше, пока живут люди на планете Земля… Когда вы ехали сюда, вы видели маленькое кладбище. Всё это свежие могилы, всё это — невинные люди из этого края. А там повыше — памятник прошлой войны. Здесь убито 2400 сербов. У вас есть возможность увидеть и сербский монастырь, а перед ним водяную мельницу, в которой немецкие фашисты сожгли сербских детей.

А после обеда вы отправитесь на передовую линию фронта, увидите сёла, сожженные мусульманами, и поговорите с людьми, которым чудом удалось бежать из этих сёл. А их родные и близкие остались лежать в этих могилах. До этой войны они нормально жили у своих очагов, на своей земле, в своих домах в Кладане, Тузле и Живиницах. Простите, что говорю вам про это кладбище, но мне хотелось бы, чтобы кроме описаний уже упомянутых красот природы, окружающей нас, вы описали бы и эти два кладбища, потому что итальянской общественности не известен сегодня ни один серб, погибший от действий хорватских или мусульманских сил. А поскольку вы гуманисты, лучше было бы написать об этом, а не о генералах Младиче, Роузе и им подобных. Откровенно говоря, существуют только три генерала, которые заслуживают моего внимания. Это — Намбияр,[21] Трифон и Легрен. Остальные не заслуживают и упоминания. А прошло их через эту войну десятки, от того самого, из Египта, до многих других.

Журналист Р.Ч.: От окончания войны будет зависеть, станете ли вы пессимистом или оптимистом, а если иметь в виду настоящий момент?

Генерал Младич: Если учесть, что боги войны еще не реализовали свои цели по расколу на части как Югославии, так и территорий, населенных сербским народом, то я не оптимист. В их руках находится решение о продолжении войны. Но поскольку они еще не переместили свои натовские базы с территорий, где они нежелательны, на другие, более дешевые территории к востоку, то вероятно, они еще создадут новые базы кроме Тузлы и Скопье. Они немного передохнут, наберутся сил, чтобы идти дальше на восток. Эта война во многом необычна…

Журналист Р.Ч.: Генерал, не забывайте, что восточные страны, это те самые страны, которые хотят присоединиться к НАТО.

Генерал Младич: Да, да… (комментирует иронично) Весь народ построился в колонну по одному, чтобы Целовать руки НАТО и молить Бога, чтобы их поскорее приняли или приняли раньше других. В НАТО стремятся те, кто предал интересы своего народа…

Журналист Р.Ч.: Я говорю о Румынии, Польше, России…

Генерал Младич: У меня нет желания отвечать на политические вопросы, но я знаю, что Италия не обрадована тем, что имеет базу НАТО на своей территории. И вы ждете не дождетесь, чтобы Авиано и Анкона двинулись на восток. Простите, что я так прямолинеен.

Журналист Р.Ч.: Я ценю Вашу позицию. Я был в Америке, Британии, жил в Москве. Был главным редактором их редакций, следил за мировым ядерным разоружением. Проект НАТО хочет не расширяться на восток, а достичь стабильности. Они действительно желают мира…

(На это Младич просто расхохотался).

Генерал Младич: Может быть, вы меня убедили в том, что НАТО параллельно с уничтожением десяти боеголовок восточного пакта уничтожил хотя бы одну свою заржавевшую винтовку?! И другое — если бы вы могли меня убедить в том, что НАТО как региональная организация осталась в рамках стран, ее сформировавших, чтобы защищать их исконные территории. Как мне известно, сербский народ в этой войне не угрожал ни одной стране-участнице НАТО ни одним солдатом, ни одним боевым соединением, ни каким-либо оружием. И насколько я знаю, Чайниче, Рудо, Рогатица и Фоча находятся не в Италии, не в Англии, не во Франции, не в Америке. Заблуждаетесь, господа, когда речь идет о намерениях НАТО. Чем позже вы это поймете, тем будет хуже для вас и для итальянского народа.

Журналист Р. Ч.: Спасибо, я понимаю.

Генерал Младич: А теперь могу ли я задать вопрос журналисту? Хочу поупражняться в профессии журналиста… («Пожалуйста, пожалуйста, но Ваша профессия гораздо интереснее», — говорят оба журналиста одновременно). Я прошу вас этот мой вопрос целиком донести до итальянской общественности, а также и то, что вы мне ответите.

Итак, сам пакт НАТО основан его членами для того, чтобы защищать интересы стран, которые его основали, и если это и налогоплательщикам, и народу объясняют угрозой со стороны Варшавского договора и коммунизма, как же тогда объясняется существование НАТО и после распада Варшавского договора, и после того, как его члены провели и демилитаризацию, и уничтожение стратегического ядерного вооружения, когда Вооруженные Силы Варшавского договора ушли с территории Германии, Венгрии, Польши, Белоруссии и т. д.? Как вы теперь расцениваете пакт НАТО, который своими действиями в районе Горажде сорвал с лица маску и проявил себя как наступательная военная группировка? И не солдаты ли и офицеры НАТО переодеты в форму мусульманской и хорватской армий?! И для вашей информации, на них точно такая же американская военная форма, как у генерала Джеронимо Вурди. Не переодеты ли они в белые одежды наблюдателей Европейского сообщества, Объединенных наций и не замаскировались ли они голубой каской или, не дай Бог, переоделись в журналистов разных средств массовой информации? То, что журналисты на стороне тех сил, которыми дирижируют боги войны из большинства западных стран, подтверждает тот факт, что за два с половиной года войны только благодаря господину фоторепортеру Савойе и его сотруднику, и вам, господа, мы хоть каким-то образом отмечены в западной печати.

Ну вот, теперь я жду ответа. Но я многословен, когда задаю вопросы. Я не журналист. Пусть ответ будет не столь длинным, как вопрос.

Журналист Р.Ч.: Ответ короткий. Я могу утверждать, что НАТО, как мы это видим, не имеет агрессивных целей. Ни в отношении Югославии, ни в отношении какой-либо другой страны. Я сам родился свободным благодаря американцам, поскольку они уничтожили фашизм. А НАТО в один определенный момент предотвратил ядерную войну между Западом и Востоком. Я согласен с тем, что силы НАТО не должны были приходить сюда. Но НАТО был призван Советом Безопасности ООН, поскольку ООН наделала много ошибок…

(В этот самый момент над нами пролетел самолёт, и Младич прокомментировал: «Это самолёт НАТО! И он летел из Италии!»)

Журналист Р. Ч.: Это не бомбардировщик!

Генерал Младич: Два года они вели рекогносцировку в районе Горажде, и вокруг меня падали осколки их бомб и ракет.

Журналист Р. Ч.: Сейчас я вам самым серьезным образом говорю, что мы итальянские друзья сербского народа.

Генерал Младич: Я верю.

Журналист Р.Ч.: И, как друзья, мы должны разговаривать искренне и честно.

Генерал Младич: Вы — да. О’кей. Поэтому я и разговариваю с вами. Но вы будете друзьями, если дадите честные ответы о роли НАТО сегодня и в мире, и в вашей стране. Или если напишете хотя бы один лозунг и повесите его, например, в Генуе, Вероне, Авиано, где находятся их военные базы, если осудите бомбардировки сербских детей в Горажде. И будьте любезны, съездите в село Доня-Стубица возле Горажде, посмотрите и сфотографируйте монастырь, который построил еще сербский король Милутин в 1357 г., в котором напечатана первая книга на территории бывшей Боснии и Герцеговины. И там, прошу вас, посмотрите, как выглядит сербское кладбище, и опишите это. Честно.

Журналист Р.Ч.: Вы можете не волноваться. Мы не получали никаких протестов ни от Горбачева, ни от Рейгана, ни от Милошевича. Я работаю как журналист около 18 лет…

Генерал Младич: Речь не идет о конкретных личностях. Не нужно думать, что это относится лично к вам.

Журналист Р. Ч.: У меня еще один вопрос, а потом коллеги продолжат. Ваша акция в Горажде, как нам известно, не имела какого-либо успеха. Это говорю не только я, но и доктор Мира Маркович, которая критиковала эту акцию. Что вы думаете об этом? Что вы думаете по поводу ее критики? Не думаете ли вы, что достигнете тех же самых целей, только разными способами?

Генерал Младич: Если бы еще Си-эн-эн было на сербской стороне, то мы были бы стопроцентными победителями. С дамой, которую вы упомянули, я лично не знаком, не знаю ни ее позицию, ни ее мнение о Гаражде. (Журналист объясняет, что это — супруга Слободана Милошевича. Младич на это отвечает, что не знает, ему ничего об этом неизвестно.) Но если бы вы и упомянутая дама были рядом со мной в Горажде, не верю, что говорили бы иначе, чем я. Но естественно, что существуют женщины, которые думают не так, как я, и это нормально. Часто и моя собственная жена имеет другие взгляды. (.Журналист добавляет, что жены часто влияют на мужа. «Смотря чья и смотря на кого», — говорит Младич…)

Журналист Р. Ч.: Вы, наверное, думаете, что наступил момент решить спор политическим способом?

Генерал Младич: Да, наступило время для мира.

Журналист Р.Ч.: Это тот ответ, который интересовал меня.

Генерал Младич: Но это не зависит ни от сербов, ни от наших желаний. Только от богов войны.

Журналист Джорджо Лазарини: Я хотел бы узнать вас как человека. Но мне хотелось бы поговорить с глазу на глаз. Что вы чувствуете, когда погибает боец?

Генерал Младич: Как будто умер или погиб кто-то из моих детей. А я знаю, что это такое.

Журналист Д. Д.: И генерал Шварцкопф, который был генералом во время войны в Ираке, написал в своей биографии, что никогда не хотел бы отдавать приказ идти в бой и умереть.

Генерал Младич: Он это написал с полным основанием, но нужно было бы и осуществить это, и вести себя соответственно. У него были такие возможности. И ему не место было в Ираке. Если бы я был на его месте, я бы не был в Ираке, и мне было бы стыдно писать о генеральских авантюрах в операции «Гольф». Нельзя нас двоих сравнивать. Он пришел на чужую землю, а я защищаю свою.

Журналист Д. Д.: Да, да. Я упомянул об этом только в гуманитарном аспекте — когда посылают на гибель молодых людей.

Генерал Младич: Война — страшное явление в человеческом обществе. И если бы от меня зависело, то я бы даже не употреблял это слово в разговоре, а оружие, такое чудовищное произведение человеческого ума, не позволил бы производить даже как детскую игрушку из пластика. Ни для звездных войн, ни для войны человека против человека.

Журналист Д. Д.: Один итальянский адмирал сказал, что он хотел бы никогда не воевать, и его тут же сняли с должности.

Генерал Младич: Он был прав, но если бы кто-то напал на Италию, я уверен, что этот генерал пошел бы воевать. И если бы кто-то сжег его дом, изнасиловал мать, сестру или дочь, или убил ребенка, я уверен, что он бы сражался. А если бы он не защищал родной порог, то был бы трусом и предателем. Нам же через мусульманские, хорватские и другие западные средства массовой информации объявлена война! Война ведется и с помощью средств массовой информации, и с помощью оружия, а также с помощью самолётов НАТО, которые проводят рекогносцировку, чтобы ночью или завтра ударить по сербам.

Журналист Д. Д.: Я думаю, что они прилетели просто поприветствовать нас.

Генерал Младич: Вероятнее всего (сквозь жесткий смех).

Журналист Д. Д.: Вы когда-нибудь спрашивали себя, что ваши люди думают о вас?

Генерал Младич: Нет, потому что я постоянно нахожусь среди своих людей. Вам же я предлагаю самим спросить их, что они думают обо мне. Единственно, в чем я уверен, так это в том, что они думают обо мне совсем не то, что я сам думаю о себе. Я думаю, что я обыкновенный человек, а они думают, что я человек необыкновенный.

Журналист Д. Д.: Я был в Лукавице во время одной бомбардировки со стороны мусульман. Тогда солдаты сказали мне, что вы — «свой человек» и очень хороший воин… Что вам снилось в детстве? Кем вы мечтали стать?

Генерал Младич: Дети всегда мечтают. Сначала я хотел быть учителем в начальной школе (где-то до четвертого класса). Потом, в 11 лет, после грубого поступка одного учителя я передумал. После я хотел стать врачом-хирургом. И вот — стал солдатом. Не знаю, что лучше, потому что и врачам, особенно на сербской стороне, приходится сейчас не легче, чем солдатам. А в некоторых случаях им даже намного тяжелее, когда они видят все ужасы войны и не могут ничем помочь.

Журналист Д. Д.: Спрашивали Вы когда-нибудь себя, не допустили ли Вы каких-либо ошибок в этой войне?

Генерал Младич: У нас говорят: нет дерева без листьев, нет человека без недостатков. Я старался не ошибаться, старался свои решения и возможности направить на защиту народа. Время, в котором мы живем, высветит каждую значительную личность в этой так же, как и в других войнах, а историки и журналисты потом скажут, кто есть кто. Меня утешает то, что я защищаю свой народ и веду войну на своей земле, чтобы защитить то, что извечно принадлежит нам. И мне кажется, что я не ошибаюсь. Я на стороне истины. Если бы я пришел во Вьетнам или в Ирак, чтобы убивать людей, или приказывал моим самолётам бомбить чью-либо чужую землю или страну, мне было бы стыдно. Такое решение я не смог бы принять.

Журналист Д. Д.: Представьте, ваши слова меня удивляют, потому что вас мне описывали как страшного человека.

Генерал Младич: О’кей. Пусть вас не обидит один пример. Когда я был молодым офицером, служил в Скопье, еще до того, как я познакомился со своей будущей женой, одна ее школьная подруга описала ей меня очень страшным. Вероятно, моя супруга и не влюбилась бы в меня, если бы подруга ей в этом не мешала. А она и вчера вечером, когда мы вместе с ней ехали сюда, сказала, что все еще открывает во мне что-то новое. Недостаточно одной этой встречи, чтобы вы узнали меня, а я — вас. Но у вас — преимущество. Вы меня здесь расспрашиваете и лучше узнаете, а я вас — нет.

Посмеявшись от всего сердца над репликой журналистов, что все журналисты — генералы, Младич говорит: «Да, особенно те, которые, когда у них нет уже больше вопросов, говорят тому, кого они атакуют: «Пожалуйста, откройте рот, мы удалим вам гланды…».

— Вы меня, очевидно, не сможете никогда получше узнать, но я вам завидую, потому что вы уже обеспечили себе место в истории, — парирует Лазарини.

Младич: Благодарю за комплимент. Я сказал — обычные люди не могут войти в историю. Историю создают большие люди из больших стран. Мы — маленький народ и маленькая армия. И история наша не великая, но есть немало и наших людей, которые не читают даже и эту малую историю малого народа. Историей не живут. Если бы я чего-либо и пожелал от истории, так только защитить свой народ от выселения из его родных мест, с исконных земель посланцами богов войны и теми, кто объявил нам войну — хорватами, мусульманами и их спонсорами, которые эту войну финансируют. Иначе говоря, история — это огромный луг, на котором может пастись любой осёл (Младич смеется).

Журналист добавляет: «И козы!»

«Да, — говорит Младич, — если учесть, что коза стоит у нас на более высокой ступеньке по своим заслугам перед человеком, хотя я больше ценю осла, потому что он может больше нести и меньше есть. — И опять громко смеется. — Вот только доить его невозможно».

Журналист Д. Д.: Читали ли вы книги каких-либо великих генералов, и какая из них произвела на вас особенное впечатление, воодушевила?

Генерал Младич: О, я много чего читаю. Изучал Клаузевица. По некоторым книгам учился. Но следующую встречу я назначаю вам на моей родине, и некоторые вещи станут вам намного яснее. Там я не должен буду вам объяснять, почему мы и не должны много читать — ведь мы живем на очень большой высоте над уровнем моря, намного выше других. Мы дальше видим и находимся ближе к Богу, чем другие. Я читал много исторической литературы, то, что писали немецкие, итальянские фашистские офицеры, все, что писали нацисты, что писали друзья и враги. Со всем, что написано об армии от Сунь-Цзы до наших дней, я более или менее познакомился. Не читал только этого Шварцкопфа. Честно говоря, меня больше интересует другая литература.

Журналист Д. Д.: Вы сказали, что здесь живет народ, который не войдет в историю, потому что он малый народ. Мы с коллегой не такие скромные, как вы. Мы прибыли сюда, чтобы встретиться со значительной, великой личностью великого народа. Мы преодолели такое расстояние не для того, чтобы встречаться с маленькими людьми маленького народа.

Генерал Младич: Отличный вопрос поставил господин. Я вам действительно искренне ответил, что мы маленький народ, который кто-то хочет стереть с лица земли. Боюсь, мы не займем место в истории, поскольку нам грозят истреблением. Мы так заблокированы решениями Международного сообщества, что доведены до ситуации худшей, чем у племени сиу или некоторых других племен, апачей или им подобных, в каньоне Колорадо. Им выпало счастье остаться хотя бы в резервациях. Инкам не посчастливилось, их не осталось даже для резерваций. Санкции определили нам судьбу инков. Мы постараемся не стать инками, а наоборот, сколько бы нас ни уцелело, останемся на своей земле. Мы не хотим стучаться в двери великой истории, великой планеты, тем более, если она хочет обойтись без сербов, если то, что происходит за границами Международного сообщества, за рекой Дриной, служит оправданием для введения санкций против Сербии и Черногории, т. е. СР Югославии! Почему так происходит, что санкции не распространяются ни на хорватов в оставшейся части Хорватии, ни на мусульман и хорватов в оставшейся части Боснии. Им самолёты Ц-130 денно и нощно сбрасывают помощь, все, что им нужно, даже и в анклавы, а мы, сербы, не можем получить даже лекарства, товары, необходимые для сельского хозяйства и промышленности. Мы не могли получить кислород для грудничков в больнице и многое другое. Не буду перечислять множество проблем.

Журналист Д. Д.: Мне известна проблема, о которой вы говорите… Но однажды, когда закончится война, и эти санкции будут отменены. Тогда вы приедете в Италию, чтобы лучше узнать нас.

Генерал Младич: Принимаю приглашение. В Италии я был в 1979 г. У меня остались хорошие впечатления о вашей стране. У вас поэтический язык, прекрасная музыка, отличный спорт и очень красивые женщины…

Журналисты с улыбкой вставляют: «Как и здесь, как и у вас…»

Генерал Младич: Да, да. Здесь они самые красивые. Я сужу по моей жене.

Журналист Р. Ч.: Генерал, вы родились, когда Югославия была еще федерацией…

Генерал Младич: Я родился в 1943 г., когда Югославия горела в огне войны… Но потом жил в Югославской федерации.

Журналист Р.Ч.: Этнические группы жили мирно в то время?

Генерал Младич: В относительном мире — да. А знаете почему? Потому что и первая, и вторая Югославия построены на трупах сербов и залиты сербской кровью. И это вместо того, чтобы сербский народ ценой такого количества жертв и пролитой крови создал свое государство, Сербию, как, например, Италия, или Франция, или Швеция, или Перу, или Испания… Потому что в Перу живут перуанцы, в Испании — испанцы… Конечно же, в тех странах могут жить и другие народы. Но в вашей стране, например в Италии, живут только итальянцы. У вас есть и сербы, и немцы и те, кто вместе со словенцами хотели бы жить в Германии. У вас есть итальянцы, которые живут в Истрии и Далмации, у вас есть в долине реки Соча кладбище итальянских солдат — 11 000 погибших во Второй мировой войне… Да, в Югославии был мир, но какой мир? За счет сербов. Была тюрьма Голый остров. Заключенные были сербами, которые спрашивали себя, почему они не признаны сербами в Югославии? На Голом острове отбывали наказание все сербы и черногорцы, недовольные господствующим тогда в стране режимом. Этот режим сделал нацию из мусульман, которые до принятия ислама были или сербами, или хорватами. А у них не было ни своего особого языка, ни истории, ни страны. Ничего своего не было. Они были той частью своего народа, которая приняла ислам для того, чтобы потом зверски истреблять свой народ. Если вы изучите структуру самых высших кругов Югославии, то увидите, как были представлены в них шиптары, мусульмане, словенцы, хорваты. Коль скоро господин любит историю, пусть заглянет в давнюю историю и увидит, что те народы, которые я сейчас упомянул, никогда не имели своего государства. Даже на территории бывшей Югославии. Обе бывшие Югославии завоевали авторитет в мировом сообществе благодаря жертвам со стороны сербов, за счет пролитой сербами крови. Во время Первой мировой войны, защищая югославскую территорию, погиб каждый третий серб. Во Второй мировой войне погибло 1 миллион 400 тысяч сербов. Из них 850 000 стали жертвами усташей в Ясеноваце. После Второй мировой войны Югославия была одной из 50 стран-основателей Лиги Наций, которая предшествовала Организации Объединенных Наций. Затем стала одним из основателей Организации Объединенных Наций. И теперь эти Объединенные нации перевернули сознание мирового сообщества так же, как эту вашу визитную карточку!

Так, Объединенные нации приняли решение, отвергающее международно признанные границы суверенного государства — Югославии. Для них имеют значение внутренние границы, которые чертили пьяные титовские политики. Они ограбили сербские земли с помощью титовских соратников от Кидрича до Карделя, Стане Доланаца и новых, вроде Кучана, который говорит, что в долине реки Соча возле Томлина нет никаких итальянских могил… Это журналисты знают…

Или, скажем, в случае Боснии и Герцеговины. После крушения СФРЮ мы остались без государства. Нам не только не разрешено иметь государство, но не дано и право защищаться, даже когда на нас нападают самолёты НАТО…

Журналисты говорят о своем согласии с мнением Младича о том, что признание Боснии и Герцеговины было ошибкой.

Генерал Младич: Да, но первой ошибкой было признание Словении.

Журналисты выражают надежду на то, что границы исчезнут одна за другой, когда речь пойдет о капитале.

Младич: Это утопия, как был утопией коммунизм. Одно только точно, что капитал не знает границ. И если бы не было исламского капитала, здесь не было бы богов войны. Человек по своей природе эгоцентричен и имеет потребность обособиться. Это касается и дома, и государства. Только далеким будущим поколениям будет достаточно планеты, чтобы на ней всем было одинаково хорошо.

Журналист Д. Д.: Когда закончится эта война, вы создадите независимое государство — боснийское государство?

Генерал Младич: Сербский народ ясно продекларировал свои цели в этой навязанной нам войне. Мы хотим остаться на своей земле и иметь права, какие имеют все остальные народы по международным законам. Мы хотим самостоятельно распоряжаться своей судьбой и дружить с теми, с кем хотим, а не с теми, с кем приказывают могущественные силы. Было бы несерьезно, если бы кто-то из нас думал о том, чтобы снова сдружиться с теми, кто на него уже три раза в этом веке нападал с оружием в руках… Когда я говорю о сербах, я не разделяю сербский народ на сербский народ в Книне, Белграде и моем Калиновике. Это все один народ. Сербы, живущие в окрестностях Рима или Фальконе, не имеют права на собственное государство на той территории, где они живут, но для сербов, живущих в Книне, Калиновике, Призрене, Баре, нормально иметь свое национальное государство. Мы — единый народ. И иначе быть не может.

В это время журналист шепчет мне, что сейчас задаст вопрос стоимостью миллион долларов. Я спрашиваю его перед Младичем и остальными, почему миллион долларов, почему вопрос так дорого стоит? Младич смеется: «Что за вопрос за миллион долларов, когда тот самолёт НАТО, который мы сбили, стоит больше 50 миллионов долларов!».

Журналист не успевает задать этот вопрос, потому что в беседу включается принц Сергей Карагеоргиевич и спрашивает что-то о гербе и флаге Республики Сербской. Он видел флаг «боснийских сербов» с королевским гербом — поясняет переводчик.

Генерал Младич: Вы видели флаг с гербом в моей канцелярии, это — подарок нашего владыки. Вы видели герб православной церкви. А на гербе Республики Сербской — корона, герб, символизирующий единство духовной и политической власти, а не определяющий политическое решение государства сербов после войны. Мне приятно, что среди нас находится принц Карагеоргиевич. Ведь наш герб ведет свое начало из времен Неманича, самого древнего периода сербской государственности.

Принц: Я думал, что вы — за монархию!

Младич: Народ выскажется об этом, а не я.

Журналист Р. Ч.: Могу ли я вас спросить, кто вам платит? От кого вы получаете плату и кому платите налоги?

Генерал Младич: Я работаю не за плату. Цена моего заработка — сохранение народа. А если бы я назвал вам сумму, которую этот народ в этих военных условиях, в этой блокаде может выделить для генерала Младича, вам эта сумма показалась бы смешной, а мне стыдно сказать. Но верьте, что я очень богат, посколжу у меня есть возможность давать моему народу, а не брать у него. Народ ценит тех, кто дает ему. Смысл моей жизни в том, чтобы отдавать народу все, что могу в эти тяжелые минуты.

Желая быть до конца гостеприимным, генерал выкроил время и провел нас к монастырю в его сказочном окружении, поискал священника, чтобы тот рассказал нам об истории сербского народа и возникновении самого монастыря. Он показал нам место, где во время Второй мировой войны усташи убили детей за то, что их вскормили сербские матери, за то, что их отцами были сербы, потому что хотели стереть сербов с лица сербской земли. И все это он рассказывал дружески, покровительственно, с доброй улыбкой.

На прощание он сказал мне: «А теперь проведи их на передовую линию фронта, чтобы они не думали, что мы так воюем. Нам здесь удалось уберечь от турок свои прадедовские очаги. Поведи их выше над Кладанем, на Бандиерку, чтобы они встретились с бойцами, защищающими свою землю, поскольку свои дома они не смогли защитить, а после этого направляйтесь на Соколац».

В сопровождении офицеров генерала мы отправились на Бандиерку. Из этого места Кладань был нам не виден. Турки изгнали сербов из Кладаня и 24 сел, почти все из которых были сербскими. Кого прогнали, кто погиб. Поселились в их домах, которые еще не сожгли… Через голое, словно выбритое пространство подходим к окопам. Вокруг нас свежие воронки от снарядов. Идем редкой колонной. Кто-то испуган, кто-то удивлен всем происходящим. Под соломенным настилом, без настоящей крыши, в жестяной бочке кипятят воду. Когда солдаты услышали, что нас послал к ним генерал Младич, они повскакивали, словно он сам пришел к ним. «Благослови его Бог, храни его Бог для нас», — говорят с благоговением.

Когда они узнали, что среди нас находится и принц Карагеоргиевич, и журналисты из Италии, то советуют нам немного пригибаться, поскольку мы на виду у турецкой стороны. Пусть это звучит невероятно, но мы не думаем об этих предостережениях, словно не верим, что именно с нами может что-то случится. Просим у них бинокль, чтобы посмотреть на этих там. «Нет у нас бинокля, — говорят. — Был сегодня утром, но за ним пришли с других позиций — он им нужен. Им показалось, что происходит какое-то движение в войсках!»

Спрашиваю одного из них, как живут, как держатся. Все — молодые люди. А ведь это было как раз в то время, когда сербов уговаривали добровольно уйти с земли, которую они удерживали, и отдать какую хорватам, какую — мусульманам, а какую — туркам. Мой худенький собеседник рассказывает: «У меня все хорошо, сестра. Могло быть хуже. Много хуже. Всю семью я спас от турок, все живы-здоровы. А дома, правда, больше нет. Вон в той стороне видишь стены? Это был мой отчий дом. Теперь он остался только у меня в сердце и в памяти. Но, слава Богу, лишь бы мои дети были живы и здоровы. Мы здесь сменяем друг друга через каждые несколько дней: то на позициях, то в кругу своих. Я их поселил в брошенном домике. Только бы мы были здоровы и герой Младич с нами!»

«Ох, — поёживаюсь я от боли и сочувствия горю, — это действительно ужасно!»

«Нет, сестра, у меня все не так ужасно, как у моего брата. Мы жили по соседству в нашем селе. Может быть, оно опять станет нашим. И он, к счастью, тоже всю семью спас от опасности живую и здоровую. Но его беда хуже моей. Видишь, сестра, тот большой дом, из трубы которого идет дым? Видишь, бельё сушится во дворе? Видишь скот возле дома? И этих людей перед домом? Это был его дом, его имущество, его скот. Но туда вселились турки. Все ему испоганили. И каждое утро мы обсуждаем — ударить снарядом по всему этому или нет. Он иногда говорит: давайте, а потом опять: нет. Все надеется, что вернёмся. И я надеюсь, за это и воюю — но после них в тот же самый дом… Эх, я бы не мог, если бы даже больше никогда у меня не было дома…»

«Вот это и есть армия молодых, армия Младича, это те самые агрессоры», — переводила я гостям разговор. И кто тут кого вел на преступление и против какого народа… Бойцы говорят, что за несколько дней до нашего приезда у них был большой бой с турками, которых погибло много, что наступают они толпой, призывая аллаха, и падают как снопы. Рассказывают, что среди погибших десятка два были другой расы, и их долго никто не хоронил. «Импортные турки», — говорят наши друзья.

Мы потихоньку уходим, чтобы попасть еще в больницу около Таушан и там вобрать в себя ещё больше горя и озлобления, потому что становимся свидетелями безмерных и несправедливых страданий сербского народа.

Впечатления генерала после Дейтонской сдачи Сараево

После поминок во вторую годовщину смерти Анны мы сидим впятером-вшестером за круглым столом в квартире Младича в Белграде.

В бывшей Боснии продолжается несчастье: оставшиеся сербы выселяются из некогда сербских частей Сараево. О трагических судьбах и сценах горя я могу лишь догадываться по отрывочным рассказам, доходящим от оставшихся военных репортеров из Сербии, которые в Сербии больше никто не хочет публиковать в средствах массовой информации. Кое-что просачивается через зарубежное телевидение.

Я рассказываю Младичу о том, что месяц тому назад я должна была ехать в Грбавицу. Я узнала, что Комиссариат по делам беженцев готовит два автобуса для сербов, чтобы вывезти их из Белграда в Сараево до того момента, как вступят в силу дейтонские решения, согласно которым Сараево станет фактически мусульманской территорией. Я хотела поехать с этими сербами и посмотреть, кому оставит их там Сербия. Но мне сообщили, что разыгралась метель, и этой дорогой туда невозможно добраться. С усилением метели возрастало и число сербов, спасающихся от правды Дейтона. Обезумевшие люди жгли свои дома, квартиры и искали временного убежища… Представители международной правды ругали сербов за то, что они бегут от прелестей, которые ожидают их в мультиэтническом Сараево… А сербы тогда решили окончательно продемонстрировать, насколько они верят в это светлое будущее и душегубам-санджаклиям: они начали выкапывать из свежих могил и увозить с собой останки своих сыновей, своих отцов, братьев…

От Младича как бы ускользают эти темы. Он вспоминает давние события, когда путешествовал по свету. Супруга боса говорит, что он всегда об этом рассказывает, когда немного расслабляется и хорошо себя чувствует среди людей. Но на моем рассказе о несостоявшейся поездке он сосредоточивает внимание. Стискивает зубы и с трудом, сквозь сведенные судорогой губы говорит о дне сегодняшнем, дне вчерашнем. Мне запомнилось следующее: «Несколько дней назад веду свой автомобиль, мой шофер отправился навестить родителей, а с недавних пор народ валит из Сараево. Узнаю одну старушку и останавливаюсь. Обнял ее, а у нее глаза полны слез: «А, это ты, сынок». Спрашиваю, как она, но не спрашиваю, куда идет, и так все ясно. «Да вот, сынок, у меня все в порядке, как и должно. Бросили все, что имели, а ты знаешь, что я потеряла. Но на тебя еще надеюсь, — говорит старушка, а сама вся дрожит. И добавляет: — Уношу с собой своего солдата, чтобы его кости не разгребли и не испоганили какие-нибудь разбойники. А ты береги себя, мать только на тебя и надеется». И обняла меня одной рукой, и только тогда я увидел, что в другой руке в нейлоновом пакете мать несет останки своего сына, моего солдата…»

И глаза его полны слез. А у меня они капают сейчас на руки, когда я сижу за старой пишущей машинкой и с трудом сдерживаю рыдания над судьбой сербского народа..

«Секрет счастья в свободе, а секрет свободы в храбрости!»

Говорит генерал Младич.

«Следующую встречу я назначаю в моем родном месте, в селе Божановичи. Под Калиновиком.

Там вам некоторые вещи станут яснее. Там мне не придётся вам объяснять, почему нам даже много читать не нужно. Потому что находимся мы на огромной высоте над уровнем моря, гораздо выше остальных. Больше видим. Ближе к Богу, чем остальные…»

«Я родился в 1942 г., когда Югославия полыхала в огне войны…

Потом жил в югославской федерации, где все жили в мире. В относительном мире.

А знаете почему? Потому что и первая, и вторая Югославии построены на сербских трупах и политы сербской кровью. Но сербский народ при таком количестве жертв и пролитой крови не создал своё государство — Сербию, как, например, Италия, Франция или Англия, Испания, Перу, Швеция…

В Первой мировой войне треть всех погибших при защите югославской территории составляли сербы. Во Второй мировой войне погибло около 1 400 000 сербов.

Мы слишком быстро прощаем! Это недостаток нашей натуры. По исследованиям ЦРУ, во Второй мировой войне немцы убили 78 тысяч сербов, итальянцы — 28 тысяч, а хорваты и мусульмане — 750 тысяч! Усташи превзошли даже нацистов!

После Второй мировой войны югославский режим превратил мусульман в нацию! Тех, которые под властью турок приняли ислам, а до этого были или сербами, или хорватами!

Когда я говорю о сербах, я не делю сербский народ на сербов в Книне, в Белграде или в моём Калиновике. Это всё один народ. Но сербы, живущие в Риме или Фальконе, например, не имеют права на собственное государство на территории Италии. Зато сербы, которые живут на своей вековой территории, должны иметь право на своё национальное государство! Мы единый народ, и хотим только своего. Чужого нам не надо».

«Сербский принцип известен: нельзя ничего завоевать мечом. Сербы не держат ничего чужого. Более того, в Сараево и около него мы не претендуем даже на то, что наше. В Сараево больше всего вложили сербы, потому что этот город построен на сербской земле… А сараевские сербы — мученики двадцатого века. Там сербов на протяжении всей войны истязают в частных тюрьмах, насилуют наших жен, сестёр и матерей. Сербы там или кончают жизнь самоубийством, или выходят оттуда как скелеты, как ходячие мертвецы. Они остались без жилья, без имущества, без всего, что нажито десятилетиями и веками. Всё, что создавали их предки и затем они сами, — уничтожено, отобрано и разграблено».

«Мы, сербы, теперь поумнели. Мы больше не позволим, чтобы нас разделяли ни символы, ни знаки различия, ни цели, ни карты с навязанными кем-то границами. Надо сделать всё, чтобы больше никогда в истории серб не поднял оружия на серба, как бы они друг к другу ни относились…»

«Нашей целью было и остается объединение сербских земель, от Книна через Баня-Луку и Сараево до Белграда. То, что позволено, например, немецкому народу — жить в одном государстве, — не может быть запрещено сербскому народу. Недопустимо, чтобы мы, сербы, чьим-то решением были разделены на три части…»

«Дрина никогда не была границей и не будет. Дрина — наш хребет. Она протекает через центр сербских территорий. О ней стоит петь столько же, сколько мы поем о Мораве. Знаете, как появилась Дрина? Из слез сербских матерей».

«Мы не хотим, чтобы мусульмане и хорваты перестали существовать. Там, где их земля, пусть живут в мире. И мы сами дадим им такую возможность. Хотим просто выяснить какие-то моменты из истории, чтобы сказать им: «Это вы нам должны, но мы вам прощаем потому-то и потому-то. И живите тут, где живёте. Не мешайте нам, и мы вам мешать не будем…»

«Я работаю не из-за денег. Заработанное мной должно состоять в выживании народа… Но поверьте, я богатый человек, потому что могу всё, на что способен, дать своему народу, а не брать что-то от него. Народ ценит тех, кто ему отдает. Главный смысл моего существования в том, что я могу отдать народу всё, что имею, в эту тяжелую пору.

Никогда я не хотел подняться над народом. Всё исходит из народа — всё хорошее и всё плохое.

В этой войне мы добились главного успеха — сербы не подняли оружие друг на друга и сербов не выстраивали в очередь на расправу. Основная стратегия моя и моих соратников, дух которой я хотел бы донести и до Верховного командования и до Скупщины PC, состоит в том, что самое важное — это сохранить народ. Чтобы народ выжил, и тогда он родит еще Караджича и Младича, когда ему потребуется!..»

«Я счастливый человек! Считаю, что на земле только женщина свята! У меня есть мать, сестра, жена и дочь. И, что не менее важно, — у меня есть Отчизна. Всё, что имею и о чем мечтал, я вложил в свою родную Отчизну», — так говорил Ратко Младич Арнольду Шерману в октябре 1993 г. (Меньше чем через год у него убили 23-летнюю дочь. Ее звали Анна. Умерла и мать Стана. Ратко Младич распят непреходящими воспоминаниями о дочери. Он посвятил ей одну военную операцию и назвал ее «Звезда-94». К сожалению, политика «шаг вперед и два назад» не позволила ему заслуженно увенчать «Звездой-94» победоносное знамя Армии Республики Сербской.)

«Это было 20 июля 1993 г. Это день рождения моей покойной дочери и моей супруги. Мы были на позициях на Трескавице, на Джокин-торане.[22] Над Калиновиком.

Я вызвал по телефону пилота, чтобы доставил мне боеприпасы и воду. Он докладывает, что приехали моя жена и дочь. Спрашивает, что делать. Я велел захватить и их, если хватит места.

Выходит моё дитя из вертолёта и спрашивает:

— Какой сегодня день?

— Сыне[23], не знаю ни какой день, ни какое число.

А моя жена говорит:

— В этот день ты всегда нам устраивал сюрпризы!

Тогда я дочку поставил помощником к миномету, я наводчик, супруга заряжающий, а Аврам наблюдатель…»

«Каждую аферу, в которой замешан Ратко Младич, рассматривайте на Скупщине, и если для сербского единства нужна моя голова и моя смерть — пожалуйста. Здесь я готов пожертвовать и жизнью, и знаю, как уже говорил на учредительной скупщине 12 мая 1992 г., что пострадаю (как и моя дочь) не от усташской, а от сербской руки!..»

«Я готов бороться и за свою честь, и за свой народ, и отдать хоть миллион жизней!»

Рапорт командующему из Калиновика

«Следующую встречу назначаю в Калиновике», — говорил тем, кто не мог понять его гордость, первый и единственный командующий оборонительной и освободительной (больше не существующей) Армии Республики Сербской, генерал-полковник Ратко Младич.

На встречу в Калиновик я поехала только спустя много лет. Потому что хотела лучше пенять его и потому что собиралась написать третью книгу о Командующем. Ради тех, кто должен знать всё, что можно, про их генерала, командующего, родственника, земляка — кумира. Тех, кто и обязал меня сложить в книгу факты и сведения, ради исторической памяти сербского народа. На этот раз мы встретились не в Божановичах. И не в Калиновике. И не на Трескавице.

«Как же ты будешь писать обо мне книгу, если не бывала в моем Калиновике?» — спросил меня Ратко Младич еще в военном 1995 г., когда я рассказала ему о своем намерении.

Та первая книга называется «Генерал Младич». Она шесть раз переиздавалась с дополнениями. Переведена и опубликована на русском языке в 1998 г. В том же году переведена на итальянский язык, но издатель не осмелился ее напечатать. И на английский язык она переведена известным Мило Елисеевичем из Чикаго. Но он самовольно переработал книгу в 2006 г. и выпустил её, полностью исключив меня из книги — как моё имя, так и гражданскую позицию, — потому что я не вписывалась в американский «демократический» рынок. Для жертв американской манипуляции я написала (хотя довольно поспешно, но неизбежно) книгу «Ореол или петля для Ратко Младича».

Никто из писавших о Ратко Младиче не сталкивался с калиновичской атмосферой и менталитетом горцев.

Если б я ещё тогда смогла побывать в его Калиновике, то знала бы, что родное село Ратко называется Божановичи, а его дата его рождения установлена по словам его матери Станы, что это произошло «на Масленицу 1942 г.», и таким образом выяснено, что речь идет о 12 марта 1942 г. Узнала бы и какие-то важные семейные подробности. (Только в Схевенингене Ратко сообщил нам настоящую дату своего рождения 8 марта 1942 г.)

На пепелище родного дома Младича меня потрясло воспоминание о развалинах моего родительского дома, где я родилась, недалеко отсюда — на севере Черногории. Оба дома сгорели в междоусобных четническо-партизанских столкновениях Второй мировой войны.

Но ещё до первой книги генерал сказал мне: «Ты же не была со мной ни в одной военной операции на поле боя от Книна до Жепы, например!»

Это было для меня самым тяжелым. И пока длились бои, я тяжело переживала, что не могла в них участвовать вместе с бойцами ЮНА, Армии Республики Сербской Краины и Республики Сербской, защищая свободу и честь сербского народа. Поэтому в течение многих лет этой долгой войны так называемого нового мирового порядка против истины о страданиях сербского народа я вношу свой вклад возможным для меня способом.

В познании благородной сущности войны, которую вел генерал Младич вместе с частями ЮНА Книнского корпуса и со Второй армией в Сараево, а также с Армией Республики Сербской и со всем сербским народом, в стремлении оставить правдивый документ будущим поколениям и дать отпор соросовскому, глобалистическому перекраиванию истории большую поддержку на этот раз оказали мне ближайшие соратники Младича: солдаты, офицеры, генералы, художники, поэты, журналисты, сподвижники, помощники, видные университетские профессора, академики, адвокаты, честные политики — все его преданные почитатели из Сербии, Черногории, Республики Сербской, Франции, России, Америки…

«Если уж ты решила писать, не спросив у меня, то постарайся хотя бы, чтоб в написанном я мог узнать себя!» — предупреждал меня генерал Младич в мае 1995 г. в Црна-Риеке, где находился командный пункт Главного штаба Армии Республики Сербской.

И вот в 2010 г. я опять решила писать, не спросив его. Не только потому, что он больше не имел адреса, но и потому, что наши характеры похожи: если и спросим, то сделаем всё равно по-своему!

Я должна была это сделать. Чтобы истиной воодушевить тех, кто при жизни создал из Ратко Младича легенду, кто хранит его образ в ореоле истинной чести. Я собирала его известные, малоизвестные и совсем неизвестные выступления, обращения, высказывания, речи, интервью, а также воспоминания его довоенных и военных товарищей, соратников, бойцов, родственников.

Они мне помогали в этом, предоставляя свои видеозаписи, фотографии, документы…

А название книги пришло прямо из Москвы.

Тем вечером, после торжественного присуждения генералу Младичу награды Союза писателей России за Славянское братство, когда мы поднимали тосты за его здоровье и свободу, в первые минуты 12 марта 2009 г. с сайта в Интернете прозвучала горькая песня «Рапорт генералу»![24] Она вызвала у нас слезы на глазах, и я почувствовала, что должна примерно так назвать свою рукопись.

Там говорится не о нас, а о тех «контуженных, покорных, трусливых дождевых червях и гнидах», которых слишком мало, чтобы они смогли навек покрыть мраком лжи сербский народ и его Героя.

Можно сказать, что эта книга — МЕСТЬ тем, кто так бессовестно состязается в сочинении обвинений в адрес Ратко Младича.

Итак, я, скромный, но неукротимый борец за правду и право сербского народа, с полной ответственностью подаю свой первый рапорт — эту рукопись — фронтовому командующему Армией Республики Сербской генерал-полковнику Ратко Младичу…

Перед строем тех, кто в этот рапорт вложил всю свою преданность Ратко Младичу. Чувствуя неописуемую поддержку и радость тех, кто поёт: «Все сербы — армия Младича!»

Как Калиновик помнит и почитает своего лучшего сына

Впервые Калиновик упоминается в 1180 г. в грамотах бана Кулина[25] как Кучево, а весь край назван Кучевско-Загорье. До бана Кулина, по неким свидетельствам, часть Загорья могла принадлежать Подгорью попа Дуклянина.

Имеется два объяснения происхождения названия «Калиновик»: по одной легенде оно произошло от сербского слова «кал», что значит «грязь». По другой — оно названо так из-за растения бирючина (по-сербски — «калина»), растущего по скалам, преобладающим в этом краю.

Калиновик находится между территориями Боснии и Герцеговины. В народе бытует байка, что Калиновик как раз представляет букву «и» в названии «Босния и Герцеговина».

Калиновик подтверждает своё имя ещё и тем, что «калит», закаляет своих жителей, прививая им горский менталитет с его лучшими качествами и традиционными чертами: от природы острым умом, невероятной храбростью, исключительной честностью и верностью предкам, несгибаемым упорством вплоть до упрямства, которое в народе называют «крепколобостью»…

В 1887 году в Калиновике была создана первая начальная школа, и в том же году в её четыре класса поступили около сотни детей, главным образом мальчиков. По архивным данным, в годы Второй мировой войны школа прерывала работу, а с 19 ноября 1945 г., когда в первые три класса было принято 249 учеников, из которых 48 — девочки, работает непрерывно до сегодняшнего дня, только в другом здании. После войны там были две классные комнаты площадью около 48 кв. м, в которых занимались одновременно ученики в возрасте от 7 до 17 лет. Классы были в жалком состоянии: плохой пол, протекающая крыша, из всех наглядных пособий — только старая географическая карта…

Первые послевоенные учителя прощали опоздания и пропуски ученикам, которые часто должны были помогать родителям, как правило, живущим в большой бедности, в сельских работах. Называется школа «Лютица Богдан».

В 1948 году в первый класс этой школы пошел Ратко Младич вместе с 288 учениками, которые распределялись по четырём классам. Об условиях, в которых работала школа, можно прочитать в одном из годовых отчетов того времени. Там говорится о необходимости построить туалет для учеников, покрасить окна и двери, приобрести школьные парты, кафедры и книжные шкафы; отмечается, что топить нечем, питание для учителей плохое: в марте получали по разнарядке только сахар и муку, мясо и варёные овощи нерегулярно, а в апреле вообще ничего не получили. И работа школьной кухни тоже нерегулярна. За военные годы набралось много детей, не ходивших в школу, поэтому в первый класс приняли 50 учеников, среди которых были родившиеся в 1934 и 1935 гг.!

Школьный год закончился 26 июня 1949 г.

В своих воспоминаниях (2008) о школе «Лютица Богдан» её директор, Митар Сладое, пишет следующее:

«Слава школы отмечалась в день св. Саввы. Всё время своего существования школа была и оставалась центром культурной и спортивной жизни общины. За партами этой школы учили первые буквы и получали воспитание известные деятели культуры и просвещения, патриоты: академик Петар Мандич, первый президент Академии наук Республики Сербской, непревзойдённые поэты Райко Петров Ного и Джорджо Сладое и легендарный командующий Армией Республики Сербской генерал Ратко Младич».

Жизнь Ратко Младича делится на периоды в соответствии с военными временами: годы Второй мировой войны, период до войны 1990-х гг., военные годы и послевоенные.

Во время последней войны он все тяготы делил со своими соратниками. После этой войны те, которые проиграли её народу Республики Сербской, её армии и её командующему, в отместку повели особую войну против генерала, который уже стал легендой. Я сразу поняла, что в этой особой войне соратники Младича одаривают его своей неизменной преданностью. А он их — своим небывалым в истории самопожертвованием.

Несколько прекрасных дней провела я в Калиновике и в Божановичах, расспрашивая об истории, обычаях и красотах этого края, а в первую очередь о неизвестных эпизодах из жизни Ратко Младича. Я наслаждалась, слушая рассказы местных жителей. Многое там напомнило мне дух моего родного края. Здесь и природе, и людям свойственна была сила девственной чистоты и первозданной красоты! Среди герцеговинских скал, за холмом над Калиновиком, у подножия скалистой Трескавицы заворожило меня родное село Ратко — Божановичи, сложенное из маленьких зелёных возделанных участков. Таковы и люди: с обликом и чертами характера горцев, со сдержанным благородным сердцем! Ближе к Богу — Божановичи!

Рассказы о Ратко похожи на народные сказания о героях — юнаках.

Тем не менее всё, что мной здесь записано — правда. Мне кажется, что ничто так не говорит о характере Ратко, как воспоминания о его раннем детстве, оставленные внукам его матерью.

Известно, что Ратко был очень привязан к матери и вёл себя как старший, как хозяин, словно заменяя собой отца и дядьёв, которые погибли, оставив на Стану все заботы о семье. Он занимался и хозяйством, за счёт которого они жили, и овцами. Особенно любил одного ягненка.

Как-то на рассвете Ратко проснулся от беспокойного блеяния овец. Вскочил и выбежал из дома, схватрв свой чабанский посох. Его охватил гнев, когда он увидел, что волк тащит именно его любимого ягненка.

Мальчик бросился на волка, вырвал ягнёнка, а хищника обратил в бегство одним лишь посохом и криком!

Жители Калиновика уверяют, что нет никакого преувеличения в рассказах о военных талантах Ратко, особенно о его храбрости. Вынужденный воевать, Ратко мечтал о мире и предвкушал, как он будет жить в мирное время. Чем тяжелее было на войне, тем больше он всеми своими силами, способностями, и прежде всего знаниями, боролся за мир! В бою обычно командовал: «За мной!», веря, что только идя вперёд завоюет со своим народом свободное будущее. Его земляки-калиновчане уверены, что в той вере его поддерживала и высота его родного места. «Куда бы ты ни поехал из Калиновика, ты поедешь вниз», — пишет в стихах местный поэт Загорски.

До войны в долине Гвозно у подножия Трескавицы находилось Опытное хозяйство сельскохозяйственного факультета Сараевского университета. Сюда на практику приезжали студенты, и по всем тогдашним показателям Гвозно могло бы иметь европейское будущее. Ратко Лалович вспоминал: «Мы, как только уроки закончатся, всё время проводили на Гвозно! Не сомневаюсь, что Ратко, как и собирался, в мирное время создал бы там что-то ещё лучшее!»

Ратко Младич в течение всего военного времени убеждал народ и армию обеспечивать себя источниками пропитания. Поэтому, когда у него кто-то гостил, он не только водил его на передовую или посещал бойцов на позициях, но и с особой гордостью показывал военные фермы.

«Один раз, когда на фронте было затишье, мы всю ночь обходили фермы. Все они были в безукоризненном порядке, как опытные хозяйства. Свинарник, например, был огорожен стальной оградой. Были огорожены и пастбища для овец и коров… Остатки еды больше не выбрасывались и не отдавались всяким бродягам. А потом он мне показал и ту подземную резиденцию, построенную во время Тито. Поражала монументальная входная дверь весом в 36 тонн, которая из-за буйной растительности была абсолютно незаметной», — вспоминает Ратко Лалович. Он особенно сожалеет, что не успели внедрить некоторые полезные изобретения для армии и народа Республики Сербской (устройства для минирования и разминирования), разработка которых была поручена ему, как специалисту, Главным штабом Младича.

«Когда калиновчане, друзья или просто жители, во время войны приносили Ратко в подарок продукты, он их себе никогда не брал. Единственное, от чего он не отказывался, это шиповник из Калиновика. Поэтому мы с радостью привозили шиповник ему в Црна-Риеку, а он, конечно, делился потом с близкими, которым приходилось выслушивать целые оды лечебным свойствам чая из шиповника», — рассказывал Лалович.

Несколько вечеров я внимательно слушала рассказы членов их семейства о Калиновике, а также воспоминания об их детских и военных годах.

Чтобы я лучше поняла, что значит для Ратко Младича Калиновик, почти все начинали с того, что в Калиновике перед войной процент людей с высшим образованием от числа жителей был одним из самых высоких в Европе! Примерно так же дело обстояло и в ближайших герцеговинских муниципалитетах: Гацко, Невесине, Требине. Калиновичская гимназия была образцом выдающегося качества образования. Калиновик издавна был военным укреплением. Даже Гитлер, служивший в армии в Билече, приезжал в калиновичскую крепость на учения в качестве капрала.

В начале XX в. армия откупила большую часть территории Калиновика, и его жители в большинстве своём переселились в Сараево и далее. Три огромные военные крепости построены здесь в период австро-венгерской власти. А поскольку здесь была такая мощная военная база, то в Калиновик переселялись из Герцеговины и Черногории торговцы, ломовые извозчики и все, кто нужен в каждом офицерском городе. В период Королевства Югославии город был весь в цветах. В центре располагался большой красивый парк с фонтаном. А в воскресные и праздничные дни на променад выходили дамы в длинных красивых платьях, в перчатках, в разноцветных изящных шляпках.

В течение всей Второй мировой войны Калиновик находился под оккупацией итальянцев. Они, судя по всему, были «хорошими оккупантами», не были так жестоки, как усташи, например. И даже были добры к народу. Между тем партизанский командир Хамович сжёг Калиновик как опорный пункт четников. Может быть, и из-за этого Тито так никогда и не побывал в Калиновике. Так же как и Радован Караджич. Вот Воислав Шешель — бывал.

Тяжела была послевоенная жизнь в этих краях.

— У нас не было и куска хлеба из муки, только из смеси ржи и желудей, вернее, серёжек от желудей. Больше всего употребляли в пищу щавель. До 1950-х годов мы вообще не видели белого хлеба! Тогда и фруктов нельзя было купить, во-первых, никто не продавал, во-вторых, у нас и денег на это не было. Зато мы не оставляли ни одной зрелой груши или сливы на ветке! Только в 1950-х гг. сюда начали доходить южные фрукты. Большой радостью для нас стали помидоры. Купим по две штуки, немного посолим и с хлебом едим всласть! Другим деликатесом того времени был хлеб, намазанный смальцем, его посолишь или посыплешь сахаром, немного подогреешь! — рассказывал нам Милан Вишневац до поздней ночи. — Но все-таки, возможно, самым тяжёлым было отсутствие одежды. Хуже всего были суконные штаны, особенно заплатки на них. Не дай Бог, если не удержишься на ограде и упадешь в ручей! Тогда это сукно так намокнет, что едва выберешься, потому что оно набухнет, отяжелеет, прилипнет к телу! Носили мы холщовые рубашки без пуговиц. До 1950-х годов мы пасли скот вместе с девочками, в длинных рубашках, и ни у кого из нас не было штанов!

Конечно, хотя родители и держали нас в строгости, было и озорство. Но Ратко был крестьянским ребёнком. Каждый день ему приходилось идти от дома до школы и обратно, а потом помогать матери по хозяйству. Пригнать овец, принести воды с источника, ну и всё, что требовалось. Бедность была тяжкая-претяжкая. А «летичи» были совсем нищетой! Ратко был бойким мальчиком, но домашние обязанности, которые требовали его присутствия дома, выполнял. Не знаю, почему у Ратко была четвёрка по поведению. На него это совершенно не похоже! Наверное, я просто чего-то не помню.

Когда мы встретились с Ратко во время войны, стали вспоминать, как я его побеждал в борьбе. А он смеётся и говорит: «Ну, ты побеждал силой, а я умом!» Не мог даже через столько лет забыть, что в чём-то проигрывал! Любил быть победителем!

А после школы мы играли в чехарду или в мяч. Тогда не было ни резиновых, ни каких-то других мячей, и мы их делали из тряпья. Это были «шитки», а если у кого была овечья кожа, делали «выпаски».

С ними было нелегко играть. Как ударишь по мячу, отобьёшь ногти на пальцах. Потому что мы, разумеется, играли босиком! Эх, только позже появились на наших полянах мячи-«плетёнки», из резины или воловьей кожи, с намотанными полосками, закреплёнными заклепками.

Такое вот было детство.

Во время войны Ратко вернулся к нам уже генералом, обременённым множеством забот. Мы гордились им, тем, как он держался, как к себе и другим был строг и справедлив, как руководил армией, как заботился о народе и как поступал с врагами.

Случилось так, что примерно в 1993 г. Ратко сообщил, что приедет в Калиновик, в муниципалитет. Руководители обрадовались, приготовили торжественный обед, накрыли столы, застелили их белыми скатертями, по тарелкам разложили жареную баранину… Когда он вошёл в помещение и всё это увидел, не могу забыть, как он загремел: «Что это? Что вы тут устроили? Какой обед, что за ерунда? Сейчас же всё соберите и отнесите бойцам на позиции!»

Руководители муниципалитета удивились, растерялись. Впервые им гость такое говорит, причём столь долгожданный и любимый! Нехотя, смущенные, они собрали угощение вместе с белыми скатертями и действительно отнесли все это в казармы и раздали бойцам.

А как-то он приехал в Божановичи, все сразу собрались вокруг него перед его старым домом, и тут появился вертолет, всё ниже и ниже… и сел прямо перед домом. Выходит гвардеец, чуть не плачет: телеграфист ранен, а без него нет связи… Ратко нахмурился и спрашивает: «Кто ранен? Куда ранен? В ногу? Сам себя ранил, — заключил, и строго — строже быть не может! — говорит: — Он дезертир! Сам себя ранил! Отправить его на позиции!»

При любой возможности он приезжал в Божановичи. Там был источник его жизненной силы! Когда бы ни приехал, обходил всё село, обо всех расспрашивал. Советовал, бранил, радовался…

Не позволял себя обманывать ложными сообщениями или досужими разговорами. Однажды нагрянули к дяде Ратко со своими генералами: Грубачем, Гверо, Бундало… Я там оказался, он и меня взял: «Давай со мной!»

Повёл меня в гостиницу. Там всё разрушено, везде мусор, запущено. Приказал двоим спутникам всё вычистить, а мы вернулись домой.

Ратко расспрашивал о ситуации в городе, а Алекса, которого он особенно уважал и любил, говорит, что он доволен, что всё в порядке. Как он опять загремит: «Как в порядке? Видел я гостиницу!»

Я ему говорю: «Это мы виноваты, не мусульмане».

Бундало, комендант этого пункта, только краснеет. Дядя Алекса пытается его защитить, а Ратко не даёт.

Когда Вишневац назвал Младича «летичем» — летуном, то рассказал мне, как предки Младича получили это прозвище.

Возле Калиновика до сих пор сохранились остатки крепости Филипповичей-бегов, которые были очень образованными людьми. Накануне Второй мировой войны тогдашний бег был главой усташей в НГХ[26] и уберёг свой край от всяких головорезов. Жили они в башне Лютицы Богдана. В их доме на одной стене всегда висели гусли, а на другой — иконы, чтобы члены семьи помнили свое происхождение. Один из Филипповичей в войне 1990-х гг. был врачом, работал в поликлинике и вступил в Армию PC. К сожалению, во время войны он неизвестно кем был вывезен в Фочу и там убит.

Так вот, во времена турок Филипповичи-беги организовывали соревнования по бегу с огромными призами победителям. Каждый раз побеждали турки, что Младичам стало подозрительно. И они сумели раскрыть секрет соперников, которые на трёх отрезках дистанции ставили разных бегунов, которые сменяли друг друга и, конечно, побеждали, потому что никто не записывал имена участников. Тогда Младичи решили, что их бегун «пролетит» дистанцию, потому что побежит короткой тропой! Когда он побежал, то крикнул туркам: «Вы от меня не убежите, даже если бы побежали вчера!» Это мало кто знает, но с тех пор семья Младичей получила прозвище «летичи».

Сколько бы я ни расспрашивала Младичей, ещё больше я говорила с Лаловичами. Младичей здесь относительно меньше, чем Лаловичей.

Мать Ратко, Стана, происходила из многочисленной и очень уважаемой семьи Лалович, от отца Филипа и матери Аницы.

Стана родилась в 1919 г. и прожила до 2003-го. А отец, Неджо Младич, родился в 1917 г. и погиб в 1944-м. Стана вышла за Неджо в 1937 г. и родила четверых детей: Милицу, Ратко и близнецов Бояну и Миливое. Бояна умерла рано. Йово Лалович рассказывает, как Лаловичи были привязаны к Станиным Младичам.

Неджо Младич, участник партизанского движения в составе 29-й герцеговинской дивизии, погиб в конце 1944 г. в селе Шуня общины Кониц. Вдова осталась с тремя своими детьми на руках и одним — деверя, и было вполне естественно, что она опиралась на свою родную семью Лалович. Алекса, мой отец, был её старшим братом, также участником партизанского движения. После войны он поступил на государственную службу в общине Калиновик. Он во всем помогал Стане и её детям, заботился о них, как о собственных, если не больше.

Ратко был очень привязан к дяде Алексе, и в какой-то степени воспринимал его как отца. Больше всех остальных уважал его и следовал его жизненным понятиям. Тот служил ему образцом, с которого он брал пример. Мой отец его особо выделял и гордился им с детства. Во время учёбы в школе и позднее, на работе и на войне, они поддерживали постоянную связь. И когда Ратко сталкивался с самыми трудными и важными жизненными или военными испытаниями и искушениями, он советовался со своим дядей Алексой. Более того, Ратко одинаково сильно был привязан и к Младичам, и к Лаловичам, хотя и к себе, и ко всем нам относился с большой строгостью, и ото всех требовал того же, что и от себя — чтобы были храбрыми и честными, человечными и чтобы занимались своим образованием. Между мной и Ратко разница в возрасте — шесть лет. Он родился в 1942-м, а я в 1948 г. Я помню его лишь с тех пор, как пошёл в начальную школу в Калиновике. Это был 1956 г., и я помню, что год был холодный и снег лежал слоем больше метра высотой. Каждое утро рабочие расчищали путь, чтобы мы могли пройти к школе.

Дорога пролегала около дома Младичей, чтобы дети из села Божановичи, как и дети из моего села Кута, тоже могли идти в школу. У Ратко были лыжи, и он часто на них добирался до школы. Однажды в холодном феврале 1956 г. он подошёл к нам, младшим, и сказал: «Хотел бы я вас всех подвезти на лыжах в школу, но могу взять только одного!» Я его не знал, а он взял меня за руки, посадил к себе на спину и сказал: «Держись, родич Йово, за меня! Мы сейчас быстро доедем до школы, а когда доедем, то восьми букварь из сумки и повтори урок, который будут спрашивать, тогда получишь хорошую оценку.

Не балуйся, а учись! Тебе знания понадобятся». Так я и сделал, и, помнится, учитель похвалил меня перед всем классом.

В 1958 году Ратко уехал в Земун, в Военно-техническое училище. Я учился в шестом классе, и у нас был предмет «общетехническое образование», по которому не было учебников, так что мы вели записи на уроках. Однажды учитель сказал нам, что учебник вышел и его можно купить в книжных магазинах в Белграде, и если у кого-то там есть знакомые, пусть напишет им и попросит купить. Я схватил какой-то листок бумаги, написал пару слов и послал Ратко на его адрес. Прошло больше месяца, я получаю ответ, а учебника нет! В письме было написано: «Дорогой родич Йово! Получил твоё письмо и прочитал его, но очень прошу, когда ещё будешь писать, пиши красивее и не так криво, потому что предложение у тебя кривое, как погоняло деревянного колеса. А что касается учебника, я обошёл все книжные магазины. Учебник действительно вышел, но в продаже его пока нет. Так что старайся и дальше писать конспект и будь внимательным на уроке, тогда тебе и учебник не понадобится, потому что ты всему научишься на уроке. Большой привет от родственника Ратко!»

В 1961 году, после окончания средней школы, Ратко поступил в Военную академию сухопутных войск. Окончив её в 1965 г., получил назначение в Скопье — своё первое место службы. В Скопье он познакомился с Босилькой Егдич, на которой женился в 1966 г., после чего решил съездить к себе на родину. Я в тот год ходил в педагогическое училище в Сараево и иногда после уроков заходил к Миливое, старшему брату Ратко, работавшему в переплётной мастерской недалеко от моей школы. В тот день Миливое сказал мне: «Слушай, Йово, завтра утром приходит белградский поезд, приезжает Ратко с невестой Босилькой, их нужно встретить на станции».

Я их встретил, они вышли из поезда, Ратко огляделся кругом и спрашивает: «Да, Йово, а где Миливое? Он же должен был нас встречать, а что-то я его не вижу!» Я ответил, что Миливое знает, что их нужно встретить, но не смог из-за работы, а я ведь тоже Босилькин деверь, так что какая разница? На это Ратко ответил: «Слушай, Йово, спасибо, что ты первым нас встретил, но сейчас садись на трамвай и быстро езжай в школу, чтобы не пропускать занятий. Учись и заканчивай школу как можно лучше, а мы с Босой сейчас поедем ко мне домой».

После окончания средней школы и я поступил в Военную академию сухопутных войск в Белграде и пошёл, так сказать, по стопам Ратко. Наконец настал и этот несчастный 1991 год, в бывшей СФРЮ началась война. Меня она застала в гарнизоне Задар, а там были тяжелые столкновения между частями ЮНА и хорватскими бойцами из СНГ.[27]

Когда Ратко в тот год приехал в Книн, он связался со мной и сказал: «Будь осторожен! Государство Югославия распадается. Как всё будет, никто из нас не знает. Ты давал присягу своей родине и не смей ни в коем случае её нарушить!»

Данную нами присягу ни он, ни я не нарушили, но наше единое государство распалось, словно карточный домик. Мы, правда, остались в живых, а о том, что мы сделали или не сделали, будет судить история, которую напишет уже другое поколение, а не мы! Как один из военнослужащих ЮНА, переживший усташеские зверские издевательства в тюрьме «Дора», и как полковник АРС, соратник моего родственника Ратко Младича, я и сам буду свидетелем для той, будущей истории.

Тайна Анны Младич

Именно в Калиновике — а где же ещё? — от Симоны Лалович я узнаю, что Анна, дочка-любимица, только своей бабушке, матери Ратко — Стане, пожаловалась, что получает письма с угрозами убить её, потому что её отец — Ратко Младич! А с бабушки она взяла обещание, что та ничего не скажет своему сыну — её обожаемому отцу, Ратко. Она боялась, что это помешает ему выполнять главное дело его жизни. Это был его долг, который она уважала. Бабушка Стана открыла эту тайну Симоне Лалович, а та рассказала её только для этой книги.

Общество сербских сестер

Неудивительно, что женщины этого края, отличающиеся таким характером, внесли значительный вклад во время последней войны.

На фотографии, изображающей Младича за партией шахмат, которую бережно хранит директор Народной библиотеки Калиновика Нада Пухало, стоит его посвящение от 18 марта 1996 г., написанное чётким кириллическим письмом:

«Обществу сербских сестёр Калиновика в знак благодарности за их вклад в борьбу сербского народа в этой войне!»

Одной из главнейших акций Общества была косьба и коллективная помощь в сельхозработах на горе Гвозно над Калиновиком в конце лета 1995 г. Младич же основал ферму в Понорах, чтобы кормить народ и армию, но надо было обеспечить и корм скоту — в первую очередь сено. Собралось больше двух сотен косарей, среди них офицеры, солдаты, гражданские — и молодые, и старые. А во главе косарей — сам Младич!

Участницы Общества сербских сестёр день и ночь готовили пищу для косарей. В то трудное военное время приходилось проявлять находчивость, чтобы еды было достаточно на всех и чтобы было вкусно по-домашнему. Готовили лучшие пироги, варили мясо, пекли булочки и пирожные, лепёшки и хлеб… всё это складывали в солдатские котелки и большие котлы.

Когда поднялись на гору, волновались только об одном: как разложить всю эту еду и накормить стольких людей, да ещё и генерала с ними! Стоя Вишневац придумала наилучший вариант: одна подаёт косарям хлеб, другая — мясо из ведёрка, третья — питу, четвертая — пирожное… Так и начали. Тут подошел Младич и скомандовал: «В строй, по одному! Офицеры — в конец строя!» Милан, дядя генерала, принес ракии и табаку, подал генералу, а он это тут же передал ближайшему бойцу, чтобы угостил остальных… Взял он и себе какой-то кусок и задержался, чтобы пообщаться с женщинами, которые всё это подавали, ну и вместе пофотографироваться. Стоя ему в полушутку говорит, что у неё дочка как раз по возрасту подходит для его сына, могли бы породниться, а он ей добродушно отвечает, что они и так друзья, а его Дарко уже давно нашёл свою девушку!

Но времени на долгие разговоры не было, генерал быстро перекусил и сразу обошёл остальных, подгоняя их обратно на косьбу.

После войны члены Общества сербских сестёр из Калиновика тоже приезжали к своему генералу уже в Црна-Риеку со всякими гостинцами и подарками. И всё повторилось, как и раньше — привезённое отдали бойцам, а сами досыта наелись картофельного супа, одного из любимых блюд семьи Младичей.

Тогда Младич разговаривал с ними почти целый день. Расспрашивал о Калиновике, что там делается, как там живут. Когда услышал, что 18-летний сын Нады Миличич погиб на Рогое, на глазах выступили слёзы…

Для нас Ратко — бог!

Какой Ратко внимательный брат, и дядя, и вообще человек, по-своему мне описывали Сретко и Таня Лаловичи, для которых Ратко — и дядя, и строгий командир.

«Чем ближе родственник, тем большая была на нём ответственность, тем большая храбрость подразумевалась».

Пока мы идем к Божановичам, Сретко показывает мне самые жуткие места на близлежащих вершинах Трескавицы, где они в зимнюю стужу отбивали атаки бошняков: «Больше всего в палатках нас убивали климат и высота!» Рассказывал мне, как Ратко появлялся в любое время дня и ночи среди бойцов, совсем неожиданно, и бойцы это воспринимали как нечто совершенно естественное.

Ни он и никто другой в Божановичах и подумать не мог, чтобы их любимый герой, гордый витязь, один из самых сильных и красивых мужчин того края был выдан в Гаагу! Говорили, что все Младичи праздновали славу св. Георгия и при этом, собравшись, всегда ожидали, не присоединится ли к ним их самый знаменитый и храбрый родич.

Душко Младич рассказал мне их родословную и в конце сказал, что никто из Младичей никогда не был ни трусом, ни предателем!

Самая старшая среди собравшихся, опиравшаяся на палку, Драгиня Младич 91 года от роду только хмыкнула и заявила: «Для нас Ратко — бог! И таков он и есть!» Приезжали сюда всякие журналисты, расспрашивали, провоцировали, а Младичи, Мандичи, Лаловичи отвечали им с издёвкой и своеобразным юмором: «Да вон он, на Венере, а оттуда рванёт на Марс, чтобы на вас сверху поглядеть». «Нам тут скрывать нечего! Мы гордимся Ратко, а стоило бы и Сербии, и Республике Сербской им гордиться!» — добавляет Зоран.

Момир Йовович рассказывает, что Ратко еще в начальной школе выделялся среди других своей целеустремленностью, серьёзностью.

«Был работящим, добрым. Был прекрасным косцом. Когда уехал в школу, любил приезжать сюда, бродить по горам, взбирался на Трескавицу, чтобы ходить на посиделки в села, девушки на него заглядывались… Когда окончил школу и начал работать, приезжал сюда в отпуск. Любил говорить с людьми. А они — его слушать».

Душан его с удовольствием, по-братски описывает: «Ратко так сложён, что если его рисовать, то не нарисовал бы лучше! Был самым сильным! И остался!»

Веселинка Младич родом из семьи Пухало. Когда она вышла замуж за Михаила Младича, Ратко стал ей деверем. На самом деле они её украли у строгого отца! Сейчас у неё два сына, Зоран и Горан, и дочь Радмила, и все они всей душой болеют за Ратко, хотят верить, что он преодолеет все препятствия и снова будет с ними. Они клянут небеса, что его, воплощение справедливости, храбрости, честности и доброты к людям, немилосердно преследуют самые лютые в мире злодеи.

Когда я уходила от них — честно говоря, со слезами на глазах, — Веселинка промолвила: «Не доберутся они до него. А если и доберутся, то Ратко им живым не сдастся!»

А Ратко будто сам себя строго воспитывал в жизни по заповедям, заложенным матерью Станой с ранних лет! Для него всё всегда было «так точно» и «в соответствии с присягой» — в отличие от старшего брата Миливое, который был большим озорником и любителем повеселиться! Когда Ратко, Миливое, Богдан и Марко (двоюродные братья) построили дом в Пофаличах (тот самый, который в первые дни войны обстреляли гранатами мусульмане), то не было никого из Божановичей или Кута (села выше Калиновика), кто, приехав в Сараево на учёбу, не жил бы у них месяцами, а то и годами! В доме наряду с учением или работой царило веселье и живое общение, но, когда ожидался приезд Ратко, мать Стана загодя строго предупреждала молодежь, что теперь они не должны так «галдеть и шуметь». И стоило сыну приехать, мать так и порхала вокруг него!

Миливое, человек исключительно остроумный, дал своим козам имена известных ненавистников сербов: самую некрасивую назвал Карлой, а похожие на неё звались Мадлен и Солана.

Сам Ратко в те дни тоже не чурался веселья и песен, хотя никогда не тратил на это много времени. Он любил македонские песни, а особенно одну, с юга Сербии, «Зайди, зайди».

Где бы он ни был, Ратко всегда подробно расспрашивал обо всех своих знакомых, каждому хотел уделить внимание. Особенно был предан своим калиновчанам и своим верным солдатам и офицерам. Просто потрясающе, как он запоминал всё, что слышал или узнавал о каждом человеке!

Любил свой Калиновик и во время войны чувствовал себя особо обязанным его людям, но и был более строг к ним. На протяжении всей войны никто не смел попросить себе ни малейшего послабления!

У Ратко было много планов на послевоенный Калиновик, потому что этот край издавна оставался немного в тени — просто аппендикс при любой власти! Он считал, что самое важное — чтобы у людей была работа. Особо уважал тех, кто знал, чего хочет, и кто был прежде всего порядочным и работящим. Готов был помогать каждому, кто хотел создать прочную основу для какой-нибудь работы, а тогда уже пусть сам пробивается! Говорил: «Когда что-то делаешь своими руками, тогда это по-настоящему ценишь!»

Для него было самым важным провести дорогу на Фочу и к Адриатическому морю, чтобы она не обходила Калиновик стороной, и город мог вывозить свою продукцию.

Ратко Вук Вучетич, земляк Ратко и верный соратник, капитан боевого корабля ЮНА, а позже полковник АРС, переживший ампутацию после тяжёлого ранения, описывал важнейшие черты характера Младича, в том числе и то, как на различных совещаниях, при проведении анализов, разработок и встреч он блистал и за счет личных качеств, а также за счет знаний и сурового военного опыта:

— Некоторые из основных распоряжений Младича, которые он не раз давал бойцам, были таковы: «Когда занимаете какой-то населённый пункт, не крадите, не надо! Чужое, отнятое — проклято! Считайтесь с семьями, с гражданскими лицами, с женщинами, детьми, стариками. С теми, кто в униформе, вы знаете, как поступать по Женевской конвенции.[28] Пусть суд делает своё дело, у нас есть армия, государство, полиция. Не мы им судьи».

Он исключительно заботился о бойцах, особенно о народе, о семьях погибших или ставших инвалидами. И этим воодушевлял и народ, и, конечно, каждого солдата. Наперегонки бежали, чтобы с ним поздороваться. Каждый был счастлив иметь на память фотографию с генералом Младичем.

Он поражал слушателей тем, как он знал состояние армии БиГ, ее цели, планы, политику Алии Изетбеговича, а также состояние хорватской армии и Хорватского совета обороны. Как будто он бывал там, как будто ему каждое утро докладывали, что там происходит! Он знал политику Франьо Туджмана и предвидел всё, что потом случилось, например усташские операции «Молния» и «Буря» («Блесак» и «Олуя»[29]) и т. п.

Он так же заботился об армии Республики Сербская Краина, как об Армии Республики Сербской. Ему было особенно важно, чтобы была свободной Динара, а перевалы Большой и Малый Алан оставались в наших руках, чтобы усташи не могли проникнуть на территорию Босанского Грахова. Он не раз проявлял гуманность к противнику, казавшуюся просто невероятной в условиях войны. Однажды он спас около 1200 мусульман, женщин и детей из Коньица. Когда же мусульмане атаковали хорватов, мы пропустили хорватское население через Борак, Луку, Невесине в Столац. Другой раз, в Вареше, он полную бригаду с оружием и примерно 4500 жителей Вареша и его окрестностей, когда они были в опасности, перебросил в Соколац, а из Соколаца дорогой на Столац. И особенно помогал он тем мусульманам, которые пришли в Цазинскую краину с Фикретом Абдичем. Это были мусульмане, которые сопротивлялись Алии и программе его партии ПДД[30] — Великой Джамахирии. Он знал всё о моджахедах.

Младич заботился о достоинстве Армии PC и поэтому требовал, чтобы каждый солдат был правильно снаряжён, с головным убором и триколором, чистый и аккуратный. Говорил, что они не смеют превратиться в дикую орду, а должны быть образцовой армией своей страны, своей родины.

Он успевал обойти всех раненых. Пусть через день или два, в зависимости от своей занятости и положения на фронте, но он успевал навестить всех, пожать руки, поговорить с докторами, помочь, чем возможно. В казарме в Калиновике в 1994 г. у нас был передвижной госпиталь, и его возглавлял врач, бывший до этого директором больницы в Касиндоле. Там кроме военных прооперировали и около 150 гражданских, и никто из них не платил даже за лекарства.

Умел смутить и иностранных генералов, и местных недоброжелателей. Помню, офицеры рассказывали, как после победы над мусульманами на Белашнице он поднялся на вершину горы на вертолёте, где его ждал Морийон. Когда Младич спрыгнул на землю, Морийон строго спросил его, как он посмел лететь на вертолёте, когда для Армии PC полёты запрещены? Так Младич ему как из пушки выпалил: «Господин генерал, а вы и впрямь ожидали, что сербский генерал въедет на вершину на белом коне?»

Часто он ошарашивал противника, когда среди вражеских бойцов узнавал своих однокашников и начинал кричать им, чтобы оставили «детей в покое, чтобы по дурости не губили их жизнь». Говорил им: «Кончайте это безумие! Не стоит погибать ни нашим, ни вашим! Давайте сядем за стол и найдём мирное решение. Самое мудрое политическое решение — раздел территории и установление мира!» Или вражеским солдатам просто предлагал сложить оружие, пока живы.

Сам участвовал в боевых действиях, и не было на поле бойца храбрее. Мало было офицеров, подофицеров и даже бригад, взявших в плен больше вражеских солдат, чем он. Поэтому мы всегда боялись за него: лишь только начнется операция, он уже в первых рядах, идёт иногда и на 50 метров впереди, совершенно не заботясь о себе. А командующему так не положено! Сколько раз мы вызволяли его из передряг, в которые он попадал из-за своей храбрости, а он скажет: «Идём дальше!» — и всё.

Рассказывали бойцы, которые были с ним в бою за Белашницу. Он пошел поверху, а снизу двинулись мусульмане, чтобы отбить телевизионную башню. Так вот идут навстречу друг другу, и он им кричит: «Стойте! Куда? Вы знаете, кто перед вами? Генерал Младич, собственной персоной! Вот он я! — и снимает фуражку, и машет им: — Это я!» С десяток человек побросали автоматы и побежали. Один из них чуть отстал, так Ратко подошёл к нему и сказал: «Давай, парень, ступай отсюда, мне пленные не нужны!»

Случалось, у нашего населения не было пищи и одежды, а всё отдавалось пленным мусульманам или мусульманским семьям.

И, наконец, больше всего он ненавидел, если солдат Республики Сербской переходил в части хорватов или мусульман и сражался на чужой стороне. А хорваты в Герцеговине часто просили у нашей армии помощи в борьбе с мусульманами.

Генерала Младича никто никогда ничем не мог подкупить. Он всегда говорил: «Когда война закончится, мне, как генералу Ратко Младичу, народ не будет должен ничего, а я ему обязан всем». Таким был его девиз с начала войны в Боснии и Герцеговине.

А для сербского народа в PC всё опрокинулось с ног на голову после заседания Скупщины в Сански-Мосте. И если бы Ратко тогда послушали и сели за стол переговоров с противником, всё было бы совсем по-другому! У нас тогда под сапогом было 78,5 % территории Боснии и Герцеговины, а где сапог солдата, там и власть. Если бы тогда его послушали, то у нас в Республике Сербской было бы сейчас 60 % территории БиГ.

Ратко обладает инстинктом лисицы. На войне он много работал, мало спал, владел полнотой информации, был окружён хорошими людьми, соратниками, которым исключительно доверял. Почти никто никогда в Главном штабе ему ничего не подстраивал. На основе собранных данных и обилия правдивой информации он мог делать прогнозы на будущее, даже на полгода вперёд. Он успевал и разрабатывать планы, и бывать в окопах, и идти в атаку, и быть в обороне, и предугадывать дальнейшие события. Об этом он часто говорил на совещаниях в Президиуме Республики Сербской. Единственным, кто во властных верхах понимал его, был Никола Колевич.[31] И его убили.

Три-четыре покушения было и на Ратко. Однажды он приехал во Врацу и задержался там, а водителя послал к Лукавице выполнить там какое-то поручение на Требовиче. Водитель взял с собой бойца Небойшу Лаловича, чтобы подвезти того на позиции и с ним же вернуться, закончив свои дела. На левом повороте, напротив Технического факультета в Лукавице, а справа там казарма АРС, по машине выстрелил снайпер, и тот парень, Лалович, погиб. Кто-то знал, что в этой машине ездит Ратко Младич, и парня приняли за генерала.

Второй раз он с сыном и дочкой из Црна-Риеки летел вертолётом в Белград, и возле Купинова пилот ему вдруг говорит, что всё, горючее кончилось, и они рухнули на кукурузное поле. Счастье, что все остались живы и даже никто не пострадал! А ведь перед каждым полетом, когда пассажиры садятся, а особенно когда летит военный борт и везёт командующего, обязательно проверяется количество заправленного топлива. Датчик и тогда показывал, что бак полон, а оказалось, что нет. Третье покушение произошло во время операции «Сентябрь-93».

Что еще важно знать о Ратко Младиче? Много чего, но главное, что за всё время войны никто, от солдата до генерала, не мог сказать ни одного плохого слова о генерале Младиче. А он действительно особо заботился о том, чтобы солдаты были накормлены и хорошо одеты, что давалось ему совсем нелегко из-за того, как финансировалась Армия PC. Поэтому он в Калиновике организовал фермы, где держали овец, коз, ягнят, дойных коров, свиней. Каждое утро была возможность дать по пол-литра кислого молока каждому бойцу на позициях. Привлекали женщин к трудовой повинности. То же самое было в Требине, Билече, Гацко, то же и в Хан-Пиеске. Четыре с половиной тысячи овец было на ферме в Калиновике. Потом всё развалилось, теперь уже ничего из этого не осталось. И то, что было в Црна-Риеке, тоже рухнуло через три месяца после отъезда Ратко.

Вообще говоря, с питанием хуже ecefo было в Главном штабе, в Црна-Риеке. Бывало, мы принесем с собой в подарок два пршута,[32] а он говорит: «Пршут отдайте в подсобный отряд, отдайте в защитный полк». Оставит, может, кусок сала для угощения, на случай, если кто-то заедет к нему в гости.

Военное досье Ратко Младича

Ратко Младич, отец — Неджо, мать — Стана, урождённая Лалович, родился 12 (по более позднему его заявлению — 8) марта 1942 г. в селе Божановичи около Калиновика. Окончил Военно-техническое училище в Земуне. Национальность — югослав.

В Союз коммунистов Югославии вступил 12 февраля 1964 г.

В кадровый состав ЮНА принят 27 сентября 1965 г., подписав следующую Торжественную воинскую присягу:

«Я, Ратко Младич, торжественно обязуюсь верно служить своему народу, защищать мою социалистическую родину Федеративную народную республику Югославию, хранить братство и единство наших народов и честь ЮНА и добросовестно исполнять все распоряжения моих командиров. Всегда буду готов бороться за свободу и честь Родины, в этой борьбе без сожаления отдам и свою жизнь».

Даты службы:

• 27 сентября 1965 г. — распределён в 3-й военный округ, гарнизон в Скопье, в звании подпоручника,[33] в должности командира взвода автоматчиков 89-го пехотного полка;

• 1967 г. — окончил трёхмесячный курс разведки и разведывательной работы и курс греческого языка, произведён в поручники;[34]

• 1968 г. — назначен командиром разведвзвода;

• 1970 г. — получил звание капитана;

• 27 ноября 1974 г. — произведён в капитаны первого класса[35] и назначен помощником командующего тылом 87-й отдельной пехотной бригады;

• 1976 г. — поступает в Командно-штабную академию, Центр высших военных школ, Белградский гарнизон, общевойсковой курс;

• по окончании Командно-штабной академии, в сентябре 1978 г. в звании майора направлен на службу в Куманово, в 3-й военный округ, командиром 1-го пехотного батальона 89-й пехотной бригады;

• 25 декабря 1980 г. произведён в подполковники, находясь в должности начальника отдела оперативно-учебной подготовки Командования гарнизона в Скопье, 3-й военный округ. Затем направляется в г. Штип командиром 39-й пехотной бригады, но позднее его снова переводят в Скопье и в Охрид;

• в звании полковника с августа 1986 г. назначен командиром 39-й пехотной бригады 26-й пехотной дивизии 3-го военного округа, находящейся в Штипе. В сентябре того же года отправлен на годичное обучение в Школу оперативного искусства (военная школа, самая высшая в ЮНА);

• в Скопье переведён 31 января 1989 г. в командование 3-го военного округа, где становится начальником отдела по учебной работе;

• 25 января 1991 г. переведён в Приштину помощником командира по тылу 52-го (приштинского) корпуса.

Книн:

• 28 июня (на Видовдан) 1991 г. переведён начальником отдела оперативного управления и обучения 9-го корпуса Книнского гарнизона, Военно-морского округа ЮНА;

• 3 сентября 1991 г. назначен начальником штаба (одновременно заместитель командира штаба) 9-го корпуса Военно-морского округа ЮНА;

• 4 октября 1991 г. Указом Президиума СФРЮ № 1/68 произведён в чин генерал-майора;

• 30 декабря 1991 г., всего через неполных три месяца, Указом Президиума СФРЮ назначен командующим 9-м корпусом 2-го военного округа, на должность генерал-подполковника.[36]

Сараево:

• 9 мая 1992 г. становится начальником штаба и одновременно заместителем командующего 2-м военным округом, гарнизон Сараево, в соответствии с Указом Президиума СФРЮ от 25 апреля 1992 г.;

• 12 мая 1992 г. решением Народной Скупщины Сербской республики в Баня-Луке по предложению Президента Республики доктора Радована Караджича назначен командующим Главным штабом Армии PC.

• Что касается его стажа в Югославской армии, 16 июня 2001 г. Указом Президиума СРЮ Ратко Младич уволен из рядов Югославской армии.

• «Дальнейший статус будет определен в соответствии с положениями Договора между СРЮ и Республикой Сербской»;

• 28 февраля 2002 г. уволен с профессиональной военной службы, т. е. отправлен в отставку (на пенсию).

Указом Президента Республики Сербской от 7 марта 2002 г. профессиональная военная служба Ратко Младича прекращается «по служебной необходимости».

Решением ВП 7572, г. Баня-Лука, от 8 марта 2002 г. Ратко Младич уволен с профессиональной военной службы.

С тех пор Ратко Младич официально находится на пенсии. В документах указано, что он «получил право на пенсию из Фонда соцобеспечения военнослужащих в СРЮ, согласно достигнутому Договору о способе решения вопросов трудоустройства для профессиональных военных из состава ЮНА, которые остались служить в Армии Республики Сербской».

Автобиография Ратко Младича

Он написал и лично подписал её 24 мая 1964 г.

«Я родился 12 марта 1942 г. в селе Божановичи, в Боснии и Герцеговине. По национальности югослав.

Перед поступлением на службу в ЮНА работал квалифицированным фрезеровщиком на предприятии «Тито» в Сараево.

Окончил Военно-техническое училище № 5 в Земуне.

Знаю русский язык, могу читать, писать, переводить. Мой отец до войны был крестьянином, в 1943 г. присоединился к народно-освободительной борьбе, погиб в 1945 г.

Мать Стана до войны была домашней хозяйкой. Во время войны помогала НОБ[37] после войны — домашняя хозяйка.

Сестра и брат родились во время войны.

В ЮНА поступил, пройдя по конкурсу в Военную академию 20 октября 1961 г.

Участвовал в молодежном строительном отряде в 1960 г. на Аде Циганлии и в Земуне.

Имущественное положение семьи — бедняки.

Мой рост 173 см, вес 73 кг».

Отзывы преподавателей училища о Младиче:

«… Очень серьёзен. Любит и уважает труд. Трудился в строительном отряде в Земуне, был очень активен и с большой самоотдачей и добросовестностью выполнил свою часть работы. Как ученик имеет отличные оценки…»

Подписано Анте Зеркиным, заместителем командира военного отдела. Характеристика дана в качестве рекомендации в Управление кадрами ДСНО[38] для приёма Ратко Младича в Военную академию.

В свидетельстве об окончании Промышленного училища все пятерки, подписали Петар Кузманович — классный руководитель, и Владимир Кундачина — директор училища. На выпускных экзаменах в Военно-техническом училище получил всего две четверки: по сербскому языку и по географии. Все остальные были пятерки.

Получил звание «квалифицированный рабочий-фрезеровщик в области металлообработки».

От комитета Народной Молодежи училища характеристику подписал Периша Джурович, и там помимо всего другого написано:

«… Как товарищ любим своими одноклассниками, воспитателями и всеми преподавателями. Никогда не имел с ними никаких конфликтов… Охотно помогает в учебе более слабым ученикам…»

Характеристика офицеров:

«… Сообразителен и быстр в работе. Способен к работе на командных и штабных должностях…» — Авдо Беглук (после разведывательного курса).

«По натуре быстр и иногда склонен необдуманно реагировать на замечания со стороны начальства…» — подписывает Милян Савич 27 июля 1967 г. Ратко тогда был командиром взвода, и вскоре его часть стала самой лучшей в полку.

14 августа 1969 г. Младич просит Управление кадров 3-го округа не переводить его в другое место, потому что его супруга Боса находится в декретном отпуске, вообще же она работает секретарём-бухгалтером в Медицинско-педагогической консультации в Скопье. (Чуть позже, в 1969 г., она родила сына Дарко). Ратко напоминает, что с ними проживает и его мать Стана, страдающая серьёзным сердечным заболеванием, а ситуация усугубляется ещё и тем, что семья выплачивает кредит и едва сводит концы с концами.

Супруга Боса родилась в 1947 г., а дочь Анну родила в 1971-м.

В 1973 году Ратко становится командиром роты, а его командир полковник Перица Вучетич оценивает Младича как «особо выдающегося».

Попутно Ратко до 1969 г. оканчивает и два курса экономического факультета!

«Начитан, непрерывно работает над своим развитием и повышением уровня общих и специальных знаний… Имеет выдающиеся способности», — пишет в 1978 г. начальник курса полковник Любомир Зец. И ещё: «Необходимо дать ему возможность развития на командных штабных должностях… При решении общих тактических задач находит оригинальные решения».

Это из характеристики Ратко Младича по окончании обучения, а его собственное пожелание записано так:

«Хочу развиваться на командных и, возможно, оперативных должностях».

Шпиро Никович, генерал, в 1991 г. командующий Книнским корпусом, пишет:

«Обладает беспокойным, ищущим духом и потому постоянно участвует в выдвижении инициатив и их осуществлении… Честный, доблестный офицер, отличается высокими человеческими моральными качествами».

Младич же в каждой анкете пишет: «Меня привлекают командные, оперативные и штабные должности».

И генерал-майор Живота Аврамович, и полковник Мате Пехар в 1986 г. оценивают его способности как «особо выдающиеся» и непременно повторяют: «пользуется большим авторитетом» и «не имеет дурных привычек».

В это время (с 1966 г.) его семья жила в Скопье в однокомнатной квартире без удобств, площадью около 38 кв. м, а Ратко шесть лет жил отдельно от них!

В Командно-штабной академии сухопутных войск дважды был удостоен поощрения.

В 1978 году майор Вукашин Джаласан пишет: «В любых обстоятельствах проявляет развитое чувство заботы о людях и их проблемах… Легко находит выход в различных ситуациях… Дружелюбен, общителен, критичен и самокритичен, скромен и самостоятелен в работе, исключительно ответственен… пользуется уважением…»

Восемнадцатый класс[39] Младича

Любил генерал Младич своих товарищей из всех трех академий — Военной академии сухопутных войск (ВА СВ), Командно-штабной школы тактики (КШШТ СВ) и Командно-штабной школы оперативной работы (КШШО) — называть дружеским прозвищем «класичи» — однокашники. Те из них, кто был рядом с ним во время войны, служили ему беззаветно и были надежной опорой.

А собрался тот восемнадцатый набор курсантов академии в Белграде, где и приступил 1 ноября 1962 г. к трёхлетнему обучению. Академию окончили 258 человек.

Ратко Младич поступил туда на год раньше, в так называемый сборный класс, а точнее, на подготовительное отделение вместе с еще 160 учениками, окончившими трёхлетнее Военно-техническое училище, и с 118 учениками после двухлетней подофицерской школы.

По случаю празднования сорокалетия окончания учёбы была выпущена монография (Белград, 2005), в которой, в частности, говорится, что национальный состав класса отражал национальную структуру населения тогдашней Социалистической Федеративной Республики Югославия (СФРЮ), но сербов было намного больше (76). Больше половины курсантов были крестьянского происхождения (147).

«Множество сложных и трудных заданий во время учебы могли выполнить только абсолютно здоровые, трудолюбивые и очень целеустремленные молодые люди», — пишут «класичи» после сорокалетней проверки полученных знаний и навыков на практике, гордые тем, чему там научились.

Когда они поступили в академию, её начальником был генерал-полковник Франьо Херлевич, народный герой Второй мировой войны.

Учебная программа первых двух лет совместного обучения курсантов была объёмной и включала массу требований, так как «нужно было заложить основы успешного обучения специальности, чтобы добиться общей теоретической и военно-специальной подготовки к начальным офицерским должностям в войсках и продолжения усовершенствования по военным специальностям». Очень нелегко было этим юношам овладевать предметами по идеолого-политической подготовке, по общевойсковым дисциплинам, а также по физической подготовке и воспитанию, и всё это при высоких требованиях и критериях высокопрофессионального преподавательского состава. Не многие знают, что они должны были изучать также философию, социологию, экономику!

Тогда различные тактические упражнения и тренировки проводили «в условиях, приближенных к боевым», и курсанты даже помыслить не могли, что позже некоторых из них заново сблизят настоящие боевые действия, причём на просторах Боснии и Герцеговины, куда они ездили на учения, в зимние и летние лагеря.

И Младичу, и его однокашникам потом очень пригодились навыки катания на лыжах, например на Яхорине, цель которых в академии была определена так: «повышение психофизических способностей, силы, быстроты, выносливости, ловкости, а также качеств, важных для будущего офицера, таких как боевой дух, храбрость, настойчивость и уверенность в себе».

Обученные и подготовленные таким образом, курсанты этого восемнадцатого класса Военной академии с большим успехом выступили на слете в честь Дня молодости, и ещё лучше — в 1964 г., когда участвовали в традиционном Первомайском параде. Восторженные аплодисменты граждан, сопровождавшие их марш, просто обязали колонну Военной академии неуклонно держать тот трудный, изнурительный, но исключительно эффектный строевой шаг! С почётных трибун перед Федеральной Скупщиной за ними наблюдал тогдашний верховный главнокомандующий, маршал Югославии Иосип Броз Тито, а также вся политическая верхушка страны и дипломатический корпус.

Первые офицерские дни Ратко Младича в Македонии

Свидетельство генерала Манойпо Миловановича, начальника Главного штаба АРС в период войны

Из записей под названием «Знакомство с Ратко Младичем», я узнаю, что с Младичем он впервые встретился в начале апреля 1981 г. в гарнизоне Титов Велес, а в последний раз — 4 ноября 1998 г., когда Младич приехал к нему в Военно-медицинскую академию в Белграде. Все эти 17 лет они дружили семьями, а на работе были как кошка с собакой! Мне была интересна военная, да и личная жизнь Младича в македонский период. (Вообще, генерал Милованович единственный из ближайшего окружения генерала Младича времён войны, который стал сотрудничать с обвинением Гаагского трибунала в качестве эксперта.)

«Все случайные профессиональные разногласия и конфликты мы разрешали сами, по взаимному согласию и без посредников, чтобы никто морально не пострадал. Поскольку и в мирное время он шёл на шаг впереди меня, то имел больше возможностей защитить меня от вмешательства начальства. Во время войны мы оба физически защищали друг друга, в зависимости от того, кто первый попадал в неприятности, рискуя жизнью. Он храбрее меня, поэтому чаще подвергался смертельной опасности и другим военным испытаниям…» — написал в начале своих записок Милованович.

Даже их первая встреча началась с «подколов». Оба тогда были майорами. Младич — пехотинец, Милованович — танкист.

Младич в качестве референта в учебном отделе командования 3-го военного округа в Скопье прибыл с контрольной проверкой обучения в 212 моторизованную бригаду в Велес, где Милованович служил оперативником, а в тот день был приставлен к нему для сопровождения. Младич проверял физическую подготовку роты и, когда солдат не смог подняться по канату, раскритиковал его командира, что тот не научил его, и вдруг сказал: «Вот здесь майор Милованович, он вам покажет, как это правильно и быстро делается!» Милованович пишет, что ответил ему: «Товарищ майор, вы старше меня и чтобы я, как младший, чего-нибудь не перепутал, лучше вы сами это покажите солдатам, вы же выше по званию». «Он взглянул на меня, — пишет Милованович, — своими ярко-голубыми глазами и, хотя я ожидал бури, рассмеялся и приказал командиру роты лучше обучать солдат».

«Несколько лет спустя Младич был переведён в Охрид командиром пехотного полка и, пока он там служил, я много слышал о нём. Короче говоря, он возродил и полк, и охридский гарнизон. Где-то в 1985-м или 1986-м его переводят в гарнизон, в г. Штип, командиром 39-й пехотной бригады, входящей в состав 26-й пехотной дивизии. После расформирования она вошла в состав Кумановского корпуса, как и моя 212-я бригада, в которой я по-прежнему служил оперативником. Мы оба дослужились до полковника. Наши зоны ответственности соприкасались, и мы стали чаще видеться на разных учениях и совещаниях.

Как командир бригады он буквально прославился одним смелым поступком. Когда Младич был в очередном отпуске, в его бригаду неожиданно нагрянула Главная инспекция народной обороны, в народе — ГИНА. Я думаю, это была самая грозная инспекция в ЮНА, поскольку была наделена неограниченными полномочиями, включая и право снять офицера с должности за выявленные в подразделении недостатки и право на передачу дел в суд, и даже на увольнение из армии. Младича кто-то предупредил о проверке, и на следующий день он явился в Штип. На «боевом» командном пункте он появился в тот момент, когда его заместитель получал «боевое» задание. Младич взял конверт, вскрыл его. Очевидцы рассказывали: он сразу же продиктовал «боевой приказ»! Нарушил всю процедуру, которой нас учили: анализ и осмысление задания, оценка ситуации и после этого — принятие решения. Продиктовал приказ на полстраницы формата А-4. Напоминаю, что полученное задание было расписано на нескольких страницах, а нас учили, что боевой приказ по бригаде должен содержать как минимум пятнадцать страниц!

Бригада по его краткому приказу полностью выполнила свои «боевые» задачи и получила высшую оценку».

Итак, именно эту способность Младича принимать мгновенные решения, которая затем проявилась во всех его реальных боевых испытаниях, заметил и описал его преподаватель генерал Радинович.

Генерал Милованович описывает Младича и во время спортивных состязаний в период их совместного обучения в Школе оперативного искусства, когда они уже стали близкими друзьями. Говорит, что им больше всего нравился настольный теннис и что «Младич не выносил поражений ни в чём, даже в спорте. Играл до потери сознания, пока не выиграет».

До 30 января 1989 г., после окончания Школы оперативного искусства, оба командуют бригадами, Младич в Штипе, Милованович в Велесе. Милованович описывает два анекдотичных случая их «сотрудничества»: «… Вокруг казармы в Велесе была большая территория и меня часто критиковали за то, что траву там не косили. На каком-то инструктаже, когда меня опять из-за этого ругали, Младич мне шепнул: «Дурак, ну пригони ты туда десяток соседских овец. И тебе будет хорошо, и соседу».

Поквитались мы через несколько месяцев, когда занимались расчётом бюджета бригад на следующий год. Я всегда получал столько денег, сколько просил, а другим, включая Младича, вышестоящее командование запросы значительно урезало, иногда даже вдвое. И вот однажды на общем рассмотрении запросов Младич пришёл в ярость. Говорил, что у меня наверняка есть какие-то «связи» в высшем командовании, а он на такое никогда не пойдёт. Тогда я ему посоветовал больше не округлять цифры при запросе бюджета. Например, если ему необходимо 10 миллиардов динаров, пусть напишет, скажем, 9 997 892 324 динара, и посмотрим на того оперативника, который сократит эту сумму, потому что они всегда предполагают, что мы тут всё рассчитали в точности и им не стоит вдаваться в подробности… Младич сказал на это, что теперь мы в расчете за тех овец!»

30 января Младич и Милованович были вместе прикомандированы к командованию 3-м военным округом в Скопье: Младич — начальником учебного отдела, а Милованович — начальником оперативного отдела. Это означает, что судьба свела их и подготовила к будущим задачам: Младич был ответственным за обучение солдат и офицеров, а Милованович — за боеготовность 3-го округа.

Между собой они должны были сотрудничать при подготовке и проведении штабных и командно-штабных занятий и штабных военных учений:»… Жили как кошка с мышкой, при этом ни один не хотел быть мышкой. В итоге за эти занятия отвечал начальник штаба Округа генерал Драголюб Симонович, с которым Младич не всегда был в хороших отношениях, и который больше поддерживал меня. А поскольку у Младича стаж командирской службы был гораздо больше, чем у меня, к нему был благосклоннее командующий Округом генерал Живота Аврамович. Мы могли спорить целыми днями, но избегали конфликтов, так как знали, что в конце концов придём к общему решению. В этих вопросах он был способнее меня, имел больше командирского мужества рубить под корень, а мне требовалось больше времени для оценки и анализа, чтобы сделать нужные, выводы… Зная наши разногласия, командир однажды спросил нас, как же мы договорились, и Младич ответил: «Мане и я — два тела, но одна душа. Мы оба думаем, как лучше, но пути к цели у нас разные, вот мы это как-то и сглаживаем. Кто умнее — уступает». Понятно, кого он считал умнее».

В Косово и Метохии в 1989 г. вновь активизировался шиптарский сепаратистский терроризм, что имело трагические последствия для сербского народа и сербского государства, для культурных и исторических ценностей, и поставило под угрозу мир в регионе. «… Среди других мер по усмирению бунта, Генеральный штаб ЮНА приказывает предпринять действия с целью демонстрации силы в Косово и Метохии. Пришлось маневрировать нашими силами вдоль и поперёк, под видом обучения подразделений. Это задание досталось нам с Младичем. Тут уж мы не спорили…»

В конце 1989 г. Младич получает очередное повышение — производство в полковники, и одновременно — приказ о переводе в Приштину помощником командующего корпусом по тылу. «Мы так никогда и не выяснили, чьи это были козни, — пишет Милованович, — ибо деятельность Младича в ЮНА никогда не касалась вспомогательных вопросов, а исключительно оперативно-командных. Он без возражений выполнил приказ. Мы расстались в Доме ЮНА в Скопье, на дружеском ужине по поводу Дня Армии, 22 декабря. Мы сидели рядом и, в основном, молчали. Его жена Боса время от времени печально вздыхала, а моя Бойя её утешала, насколько её можно было утешить. Я не знаю, как себя чувствовал Ратко, потому что он искусно скрывал эмоции, я же чувствовал себя так, как будто у меня отрезали часть тела…

Армейская логистика не была его призванием, но Ратко Младич, как человек харизматичный и добросовестный, быстро вник в проблематику новых обязанностей. За время, проведённое там, что-то около года, он добился, что корпус сам себя обеспечивал в плане питания, одежды и обуви — всего, кроме оружия и боеприпасов. В гарнизонах организовал животноводческие и другие хозяйства, небольшие мастерские и тому подобное. Он провел множество показательных учений по снабжению армии в полевых условиях в сложной военно-политической обстановке, которая тогда сложилась в Косово и Метохии».

Но сепаратистско-террористическое бедствие ширится в бывшей Югославии; ЮНА, как и государство, расползается по национальным швам. Книн становится горячей точкой, и полковник Младич вскоре получает новое назначение. Генерал-подполковник Божо Денда от имени Генерального штаба ЮНА подписывает приказ о переводе Младича в командование Книнским корпусом. Милованович говорит, что «у Верховного командования Вооруженных Сил СФРЮ, наконец, открылись глаза, и Младича назначили командиром корпуса. Его досрочно производят в чин генерал-майора, и он становится первым офицером в Югославской народной армии со времен Второй мировой войны, произведенным в ранг генерала без экзаменов!»

Милованович и Младич почти ежедневно поддерживают связь и выполняют общие задачи в период распада и ЮНА, и государства Югославия. Пока Младич воюет с усташами и с собственным командованием ЮНА, Милованович на основании соглашения о выводе войск занимается выводом боевых частей ЮНА из Македонии. Чуть что не так — консультируется с Младичем. На призыв Младича приехать в Боснию Миловановичу удаётся собрать всего восемь офицеров родом из тех мест, и они отправляются в Сараево. С 25 апреля 1992 г. и вплоть до ноября 1996-го Младич в качестве начальника штаба 2-го Военного округа ЮНА в Сараево, а Милованович в качестве начальника Оперативно-учебного управления там же (т. е. как заместитель Младича), переходят к решающему этапу своей военно-патриотической карьеры: к защите сербского народа в бывшей БиГ и созданию Республики Сербской.

Первые дни формирования Армии Республики Сербской Милованович описывает так: «В одном из бараков на поляне в Црна-Риеке, мы застали генералов Джордже Джукича и Милана Гверо и ещё восьмерых полковников и подполковников… Младич ознакомил нас с ситуацией в Боснии, а затем всю ночь мы обсуждали, что будем делать и как. Я помню, что мы совместно, без приказа, сформулировали 21 задачу, связанную с созданием АРС, роспуском существующих военизированных формирований, стратегией и тактикой ведения войны при обязательном соблюдении положений международного военного права. Мы решили вести войну по правилам ЮНА, насколько это будет возможно.

В ту ночь мы поклялись, что если кто-либо из нас будет уволен по политическим мотивам — мы всё бросаем и отправляемся в окопы! Эта клятва поможет нам провалить три попытки штаба Верховного командования сместить Младича. Я отказался выполнить приказ Верховного Главнокомандующего занять должность Младича, сославшись на данное тогда мною обещание».

Храбрее человека я не встречал

Генерал Славко Лисица написал книгу «Командующий по необходимости», части из которой относятся к их совместной деятельности в Книне 1991–1992 гг.

… В Бенковаце мы сразу же занялись наладкой танков и бронетранспортёров, их ремонтом и обучением их экипажей. Это, я бы сказал, было в «моей» компетенции. Делал я это с удовольствием, какой-то опыт у меня был, да и, в конце концов, мне это нравилось больше, чем протирать штаны в штабе Книна. Часть обучения танкистов проводилась на Маняче[40] под Баня-Лукой, а часть — на Дебело-брдо под Бенковацем. По роду деятельности мне приходилось часто ездить по округе, по сёлам, расположенным в глубине материка за Задаром и Бенковацем. Когда попадаешь в сербское село, то встречаешься с традиционным сербским гостеприимством, особенно если ты одет в униформу. Это относится к обоим Земуникам, Смильчичу, Карине, Крушево, Смоковичу, Ислам-Грчки, Ислам-Латински и дальше к Вране и Биоград-на-Мору. В хорватских сёлах всё наоборот: если видят униформу, особенно офицерскую, у них прямо в глазах темнеет. Вот так мы, исполняя текущие работы, изучили весь этот край, его транспортную инфраструктуру, а также национальный состав населения, хотя тогда мы думали, что эти данные для нас вообще несущественны. Но вскоре оказалось, что знание указанных сёл и их жителей было чрезвычайно важным.

* * *

Что касается деятельности командующего корпусом генерал-майора Никовича — лучше бы он вообще не приезжал, его самым мудрым военным решением было то, что он «привёл» полковника Ратко Младича (он всегда подчёркивал, что именно он направил туда Ратко). Ключевой фигурой в Корпусе становится начальник штаба Ратко Младич, который… вернул доверие, выяснил, кому из офицеров доверять можно, а кому нет, изучил национальный состав солдат. Другими словами, Младич внёс в Книнский корпус новую динамику. Умный, образованный и начитанный офицер, весьма общительный, чаще весёлый, чем злой, Младич мог работать 48 часов без сна. Мне лично доставляло удовольствие работать, наконец, с офицером, который не щадит ни себя, ни других. Вот так оно и было, так началось наше сотрудничество, смею сказать, на благо ЮНА и народа, а позже — именно сербского народа… Младич был неутомим, объезжая части и беседуя с политиками и военным начальством любого уровня. Всё ему было по плечу. Мне казалось, что он с каждым солдатом, крестьянином, горожанином, учеником разговаривал дольше, чем ему позволяло оперативное время. Иногда я считал это пустой тратой времени. Но оказалось наоборот — уже тогда он предчувствовал опасность, испытывал потребность в сближении с этими людьми, чтобы полнее оценить ситуацию и иметь возможность принимать адекватные решения. Так мы потом и продолжили вместе работать и, надеюсь, успешно. Возможно, это могло быть ещё успешнее.

У меня было ощущение, что он обладает даром предвидения и сам придерживается того, что предвидит и решает. Мне, как подчинённому, это импонировало, и наше сотрудничество стало успешно развиваться. Помню, он мне как-то приказал в своём стиле: «Шеф, идём проверять взвод подпоручника Петровича». Взвод с подпоручиком находились в селе Врбник, направление Оклай — Дрниш. Пошли вместе. Когда туда пришли, он говорит подпоручику: «Построй, «шеф», свою армию, познакомимся по-людски!»

Когда солдаты выстроились, он всем пожал руки, а когда они стали представляться, оказалось, что 70 % были шиптары, остальные — хорваты, словенцы и чуть-чуть — сербы. Все они меня знали, я часто бывал там, но даже меня этот факт немного удивил. Я имею в виду проценты. Младич взглянул на меня, я только пожал плечами, и на этом всё закончилось, вероятно, мы подумали одно и то же. К солдатам он обратился с короткой речью, сказал, что мы должны защищать народ, где бы ни находились, что мы — народная армия, интернационалисты, и всё в таком духе.

Когда я поинтересовался, уходим ли мы, он ответил, что пусть подпоручик отдыхает, а мы остаёмся на этой позиции на всю ночь. Остались на посту, а дождь как назло, лил, как из ведра. Той дождливой ночью мы разговаривали долго-долго… Подпоручик и солдаты спали, а мы обходили каждую пушку, каждый танк — всё, что было на позиции. Итак, мы проговорили всю ночь и именно в ту ночь почувствовали доверие друг к другу, хотя по темпераменту мы немного разные. Во всяком случае, у нас сложилось одинаковое мнение о создавшейся ситуации, а также и о том, что необходимо делать. Утро мы встретили с солдатами и молодыми командирами, которым действительно было нелегко в этом каменном мешке с несколькими палатками и землянками. Когда мы вернулись, я, устав, сказал Младичу, что пойду немного отдохнуть, а он и слышать не захотел: «Пойдём выпьем кофе и ещё немного пообщаемся!» — предложил он. Так и сделали. Я понял, что имею дело с человеком колоссальной энергии.

* * *

В конце июля 1991 г. зовёт меня полковник Младич и говорит:

— Шеф, едем!

Садимся во внедорожник (марки «пух»[41]) и я понимаю, что едем в направлении Кистань — Джеврске и далее к Скрадину. Кажется, остановились в селе Сонковичи. Здесь Младич поговорил с какими-то усташами, да и с нашими сербами. Когда разговор закончился, какой-то мужчина предложил нам съездить на Проклянское озеро. Пригласил нас к себе пообедать. Сказал, что и вино есть хорошее. У него был там свой ресторан.

— Поедем, шеф, — говорит мне Младич.

— Что касается рыбы и вина — это без возражений, люблю и то, и другое, — говорю. — Но это же вражеская территория, если нас схватят, то шкуру спустят.

— Ты что, Лия, испугался?

— Нет, шеф, но всё-таки… Вы же начальник штаба Корпуса!

— Слушай, они глупые и ничего нам не сделают. У нас гранаты, оружие, посмотрим, чья возьмёт, — Младич в своей обычной манере.

— Хорошо, поедем.

Так и сделали.

Тот человек, серб, ехал перед нами вправо-влево зигзагами, по каким-то проселочным дорогам, и вот показалось Проклянское озеро. Я вздохнул с облегчением, думаю, сейчас хоть наедимся от души, да и от вина отказываться не буду, а там как получится.

— Лия, у тебя плавки есть? — спрашивает меня Младич.

— Я, шеф, не буду, я есть хочу, да и не до купания мне. Могу только ноги намочить и умыться.

Младич с нашими хозяевами парой фраз перебросился, и ему нашли плавки. Он переоделся, и бух в воду. Плавает, ныряет, вижу, наслаждается.

— Дай чего-нибудь выпить, — говорю хозяину.

Он выносит хорошую ракию, лозу,[42] сижу её попиваю, а Младич в воде плещется, то на спине поплывёт, то на животе, и знай покрикивает:

— Ух, хороша вода, прекрасное озеро! Давай, Лия, — зовёт меня.

— Лоза лучше этой лужи.

— Ну, если так, ты далеко не пойдёшь, не быть тебе полковником, — шутит он.

— Главное — голова, а с чинами и так инфляция, как с динаром.

— Хочешь сказать, что и я в этом инфляционном ряду?

— Да нет, шеф, в ЮНА вообще. Звёздочку дадут, а зарплата всё та же.

— Может, ты и прав, но вода для купания идеальна.

Думаю, Господи, мы же во вражеском тылу, а ведём себя будто на отдыхе в старые счастливые времена. Начальник штаба корпуса и начальник бронетанковых частей, охрана у нас — два солдата, это же риск, а если плохо кончится — вообще безрассудство.

Та часть Проклянского озера — это нетронутая природа, всё блещет чистотой — вода, воздух, окрестности. Красивые дачи, дачный посёлок. Этот посёлок сербский, а напротив — усташи. Видны следы пуль на фасадах некоторых зданий-дач.

— С той стороны стреляют? — спрашиваю хозяина.

— Стреляют иногда, особенно ночью, поют, веселятся, просто гвалт.

— Кончай купаться, — кричу Младичу, — напротив усташи, увидят нас, будут стрелять.

— Э, боишься, братец, а ведь знаешь, что они плохо стреляют. Ну и что, пусть стреляют, не могут они в меня попасть, шеф, — настаивает на своём Младич.

К тому моменту, когда Младич накупался и оделся в униформу, хозяин уже приготовил рыбу. Разговор шёл о военно-политической ситуации, а Младича интересовало всё об этом крае, народе и мнении простых людей в этих местах.

Я больше молчал и поглощал рыбу и вино, а Младич взглянул на меня и говорит хозяевам:

— Эге, пока мы тут обсуждаем политику, этот, — показывает на меня, — и рыбу съел, и вино хорошее выпил.

Все рассмеялись. Мы покончили с обедом и хорошо освежились после трудного дня.

Смотрю на Младича и думаю, что за всю свою карьеру я не встречал более храброго офицера. Боже, у этого человека вообще «хирургически удалено» чувство страха!

Усташеское зверство в Читлуке

Когда мы туда попали, я увидел то, что никому бы не пожелал видеть: несчастная восьмидесятилетняя старушка лежит на спине в своём дворе, вспоротая от подбородка до промежности, а на этом мёртвом распоротом теле — убитая кошка. В нескольких шагах от неё, на пороге дома — тело её мужа. Старику было за восемьдесят, его всего изрешетили из «Калашникова»… На дереве, во дворе — повешенный пёс. Он охранял этих стариков и их дом, наверное, был их любимцем.

В глаза мне бросилась надпись, сделанная черной краской на фасаде дома. Дословно: «Убить, истребить сербов. Усташи из Читлука».

Повешенный пёс качается на ветру…

* * *

В другой раз с солдатами возвращаюсь на командный пункт. По связи меня вызывает Младич, чтобы я немедленно явился в село Отешич. Во мне всё сжалось: откуда он взялся в Отешиче и как, это ведь в 15 км от командного пункта! Я знал, что там наших сил нет. Младич на двух полицейских вездеходах — а это два отделения экипажа — оказался на перекрёстке дорог на Врлику и Синь. Он сам разминировал перекрёсток, отстранив солдат, чтобы избежать жертв, и продолжил свой путь в Отешич.

«Откуда он там взялся? — думаю. — Боже, ну не сошёл же он с ума…»

С Младичем был и капитан Печанац, офицер безопасности.

— Капитан, вы вообще-то соображаете? Что происходит?

— Эх, Лия, если шеф прикажет, деваться некуда, только за ним.

— Вы же погибнуть могли, мил-человек! Война — штука серьёзная, а вы что?

— Да знаю я, но Младич настоял, деваться некуда.

— Усташи там были? — спрашиваю.

— Да были, но убежали, сломя голову. Двоих взяли в плен.

— А Младич что говорит, — напираю я.

— Ну, ты же его знаешь! Смеётся и только кричит, что пусть знают, что такое военная сила.

— В вас стреляли?

— Стреляли, — говорит.

— А Младич?

— Говорит, они плохо стреляют, поэтому только вперёд да вперёд, ребята. Так мы и попали на этот перекрёсток.

— А потом? — настаиваю я.

— Младич в своем репертуаре: пошли, говорит мне, сразу в село Отешич. Идём туда. А это сербское село, люди просто диву даются, как мы туда попали, ведь они там полностью окружены усташами. Они организовали нечто вроде караула, чтобы охранять село. А караулом командовал какой-то прапорщик ЮНА в отставке. Отсюда родом, из Отешича, он-то и спас село.

— Хорошо, а Младич-то что делал, как вам всё удалось?

— Ну, ты же, Лия, знаешь Младича. С каждым поздоровался, руку пожал, речь произнёс. Мы с ног валимся, идя за ним, а он всё вперёд — несгибаемый и неутомимый…

Подхожу я к Младичу, говорю, что нет никакого смысла так делать, что могли бы быть убитые, что было бы лучше в следующий раз всё делать по правилам, т. е. по военным законам. В ответ на мои слова наш командир, Младич, только махнул рукой и дал знак следовать за ним. Перед самым перекрёстком был хорошенький лесок, а между деревьями валуны. Сел на один из них и говорит:

— Слушай, Лия, и ты, медицина! (это санитару Марковичу). Скоро здесь появится делегация усташей во главе с Ерко Вукасом. Но до их прихода ты, Лия, поставишь танки так, чтобы только первый, головной танк был виден на этом повороте (показывает рукой). Все остальные должны быть сзади, чтоб ничего не было видно. Когда я начну переговоры с усташами, ты — обращается ко мне — будешь командиром танковой бригады, а ты, Маркович, командиром механизированной бригады.

— Как это? — засомневался Маркович.

— Молчать и выполнять! — отрезал Младич.

— Хорошо, шеф, — отвечаю и отправляюсь вслед за Марковичем на задание. В двух словах объяснил ему, что мы должны сделать. Долго объяснять не пришлось, он все схватил на лету. Появляется делегация усташей. «Мерседесы», «ауди», ещё какие-то навороченные авто и помпезное сопровождение. Выходят «переговорщики», преисполненные самодовольства и ненависти к ЮНА, ко всему сербскому, к Югославии. Боже, смотрю на них и думаю, кто они такие, почему с ними вообще нужно вести переговоры. Ещё существует государство Югославия, федеральная армия, а тут — какие-то переговоры с кем-то и от чьего имени, от имени какого народа…

Меня в команду переговорщиков не включили. Прогуливаюсь по дороге и издалека на них посматриваю. Иногда обхожу экипажи и отделения солдат, разговариваю с ними…

Затем выхожу на дорогу и начинаю отдавать «команды» как можно громче, чтоб меня слышали переговорщики из команды усташей: Угломер 31–00! Дальность 00–10!

Солдаты повторяют заданные ориентиры и кричат:

— Готово!

Подхожу к полковнику Младичу и докладываю:

— Товарищ полковник, танковая бригада готова к выступлению и действиям!

Точно так же действует и Маркович с «бригадой». Переговоры быстро подошли к концу. Латиняне всё подписали — кое-что, без сомнения, и в результате психологического воздействия наших рапортов. Однако я думаю, они это сделали из-за того, что с военной точки зрения были слабее нас и ни в чём не могли с нами равняться. Подходит ко мне Младич, говорит, чтобы я взял пару танков и бронетранспортёров и вслед за ним вернулся в Врлику, а затем в село Коляне, село Лактац, село Добар. Я назначил командира этих отрядов, а остальным отрядам в Отешиче дал задание обороняться.

Мы двинулись к Врлике, а полковник Младич с усташеским переговорщиком Вукасом шли перед колонной. Когда мы добрались до моста на реке Цетине, оказалось, что он перегорожен брёвнами. Разборкой этих брёвен занялся Младич, и начал подгонять командира усташей, переговорщика Вукаса и его охрану.

— Давай, помоги убрать эти брёвна, — обращается Младич к Вукасу, а тот посмеивается.

— Ты не смейся, а лучше тащи, ты их укладывал, а не я. А зачем тебе брёвна на мосту, начальник?

— Да не я их укладывал. Должно быть, это сделали местные хорваты-экстремисты.

— Да, да, и трубите всему свету о какой-то сербской «революции брёвен». Как вам не стыдно! Эх, не поможет вам ни Геншер, ни Коль, ни Микелис, ни Мокк,[43] ни Ватикан, ей-богу! Критикуете сербов, не так ли, начальник, а сами что? Предали собственную страну. Ну, давай, толкай брёвна, чтоб я мог пройти.

Честное слово, начальнику и его охране пришлось хорошо «поработать» на расчистке моста. Как только брёвна разобрали, мы пришли в село Коляне, а потом в Лактац. Несколько человек собрались вокруг нас. Подходит к нам одна бабушка и спрашивает:

— Кто из вас Младич?

— Я Младич, матушка, — отзывается он.

Бабушка робко подошла к нему, поздоровалась и поцеловала ему руку.

— Не надо, матушка, — говорит ей смущённый и взволнованный Младич, — это я Вам руку целовать должен.

— Ничего, сынок, вы же не знаете, как и сколько мы тут страдали всё это время. Родненький, мы ж постоянно бегаем прятаться среди камней от этих проклятых усташей.

Младич повернулся к Вукасу и говорит старушке:

— Вот Вам, матушка, главный усташ, — и показывает на него рукой.

Командир Ерко Вукас весь покраснел, стал выкручиваться — мы, мол, сейчас разберемся, это всё какие-то экстремисты…

Младич на него с укором посмотрел, и сказал скорее себе, чем ему:

— Не будет убийств и пыток сербского народа, я вам это гарантирую! — Он почти прошипел это и выругался.

Купрес и Купрешская трагедия

Однажды вечером пригласил меня генерал Младич на кофе. Он всегда, когда было время, играл в шахматы с кем-нибудь из своих близких соратников из оперативного отдела. Так начался и этот вечер — шахматы под кофе, или кофе под партию в шахматы, как вам угодно. Где-то около полуночи в последнем выпуске новостей сообщают, что Купрес захватили усташи и какие-то повстанческие мусульманские силы. Тогда эти мусульманские части ещё не были известны как «зелёные береты», а для меня все они, невзирая на название, были усташи… Старый урок не был хорошо усвоен, началось его кровавое повторение. Вспомнил я черногорское проклятие, родившееся после последней войны: «Чтоб не бывать тебе на Купресе!»

Я, скорее про себя, говорю:

— Ну, люди, эти наши генералы что-нибудь вообще думают? А если думают, почему не дадут мне бригаду, чтоб я пошёл туда и снял этот Купрес с повестки дня «на веки вечные».

— Это не в нашей зоне ответственности, — отозвался генерал Младич. — Это в зоне ответственности Баня-Лукского корпуса, там стоит какая-то дивизия.

Той ночью мы недолго задержались, я пошёл в свою канцелярию-спальню и подумал, что могу от души выспаться, на работу опоздать невозможно — я же тут, на своём рабочем месте. Тем не менее на следующий день около семи часов вызывает меня генерал Младич к себе в канцелярию. Быстро собираюсь и прямиком к генералу. Там застаю его с теми двумя помощниками, с которыми он прошлой ночью играл в шахматы.

— Приготовься, отправляешься на Купрес! — говорит мне генерал Младич.

— Как на Купрес, он же не в нашей зоне ответственности? — отвечаю.

— Иди-иди! Теперь в нашей, — последовал быстрый ответ.

В Книне он хотел помирить людей

Рассказ высокопоставленного сотрудника Союзного секретариата внутренних дел Югославии

Милян Лалович, высокопоставленный чиновник Федерального секретариата внутренних дел Югославии, был в Книне членом Федеральной комиссии, в задачи которой входили примирение, переговоры — чтобы примирить и объединить две воюющие стороны: сербскую и хорватскую. Вот что рассказал он мне о Ратко Младиче:

«Он был блестящим стратегом и тактиком, как говорилось в армии — проюгославской ориентации. Девиз армии под его началом — нейтрализовать все конфликты, все споры и недоразумения, чтобы и хорватские, и сербские жители, бежавшие из своих деревень, вернулись домой собирать урожай и приводить в порядок своё хозяйство. Впервые я с ним встретился в августе 1991 г. Он был очень серьёзен, очень профессионален, и на всех нас произвёл впечатление офицера, который знает, чего хочет, который прибыл сюда без каких-либо предрассудков, с намерением сохранить мир в этой области! А хорваты в средствах массовой информации, и особенно на телевидении, заявляли, что он прибыл помочь сербской стороне. Впрочем, у него были проблемы и с сербами. Их такая позиция Младича не устраивала, так как у сербов во главе с Мартичем была цель захватить некоторые территории, занятые только что созданной хорватской армией. С этим Младич, пока там были части ЮНА, не мог согласиться. Тогда около пятнадцати военных групп находились на передовых позициях в направлении Приморья. Это не ЮНА устанавливала границы — где чья территория, просто армия тут находилась и нейтрализовывала любые возможные конфликты. Были установлены, но Младич их убирал. В отделении полиции в Шибенике был убит серб, вернувшийся домой из Швейцарии. Его должны были похоронить в родном селе у подножья Динары, а дорога к Дрнишу и Киево была забаррикадирована брёвнами и поваленными тополями. Младич поставил условие хорватам разобрать за 24 часа все баррикады и заграждения. Те не удосужились. На следующий день в 16 часов Младич разбил баррикады, армия прошла через Киево, где он захватил 54 солдата Национальной гвардии (СНГ), и продолжила движение по направлению к Перучскому водохранилищу и Врлике. Среди тех 54 солдат был и Раде Миркович, защитник футбольного клуба «Хайдук», которого Младич узнал. На вопрос, что он тут делает, Миркович признался, что он был насильно мобилизован. На следующий день Младич всех этих солдат (среди них был и Раде Миркович, позднее убитый своими же) обменял на сербских пленных. В тот день, когда мы возвращались в Киево, какие-то сербы пришли и подожгли все село. А оно было только что восстановлено, отстроено довольно много новых домов. Там жило совсем немного сербов. Сожгли трактора, принадлежащие хорватским жителям, привязали животных и сожгли. Это очень рассердило Младича, и мы пошли искать Мартича — начальника полицейских частей Книна. Когда его нашли, Младич сказал: «Слушай, ты, Милан Мартич, если твои ещё раз такое сделают, я все орудия направлю на книнскую крепость и разнесу её! Такими действиями вы только наносите ущерб репутации югославской армии, потому что завтра весь мир и хорватская пресса напишут, что это сделала ЮНА».

Потом нам потребовалось много времени и сил, чтобы помирить его, Мартича и Бабича, потому что они его реакцию приняли в штыки.

Однажды, через два-три дня после этого события, Младич продолжил действия в направлении Перучского водохранилища и Врлики, где находилось заведение для умственно-отсталых детей. Там было найдено около пяти тонн оружия и боеприпасов. Дети были внутри с пациентами и врачами, а в непосредственной близости от этого учреждения располагался католический монастырь и в нём был найден укомплектованный полевой госпиталь. На месте происшествия мы обнаружили много крови, а это значило, что хорватские солдаты из СНГ были ранены и тут им оказывалась помощь. Все это Младич забрал в Книн.

Он участвовал во многих контактах нашей комиссии с хорватской и сербской сторонами и от всего сердца старался помирить людей, восстановить человеческие отношения и вернуть былое доверие. Помню один разговор в Бирски-Мостинах. Это была смешанная сербско-хорватская деревня. Здесь мы шесть часов вели переговоры с одной и с другой стороной и сумели вернуть хорватов в покинутую ими деревню. Встретили их совершенно для нас удивительно: радовались от души, стали обниматься и целоваться, тут были школьные друзья, свояки, зятья, шурины — здесь имели место смешанные браки и всё такое. И барашка зарезали, зажарили, и начали пиво пить.

Но когда начались переговоры, сразу дошло до ссоры из-за вопроса — кто первый начал. Тогда нам удалось каким-то образом всё устроить и завершить эти разговоры. Они при нас договорились, что все вернутся в деревню, соберут урожай и там останутся. Однако Туджман утром по телевидению объявил, что этот договор он не признаёт, то же самое сделал и Милан Бабич. Вот так и не дошло дело до реализации многострадального договора. В то время урожай на полях уже ждал уборки, домашний скот оставался, а сёла пустовали. Позднее в село невозможно было войти из-за зловония павших животных — всё это были серьёзные убытки.

Отправляясь с Младичем в Госпич на переговоры с хорватской стороной по поводу инцидентов, произошедших в районе Госпича, мы взяли с собой и Мартича. Отправились туда на вертолёте, и, когда прилетели, зашли в казарму ЮНА. Она находилась в городе, в окружении жилых домов. Мартич был одет в полицейскую форму, и по городу пронеслась весть, что здесь Мартич. На переговорах с хорватами возник ряд проблем. Они не ожидали появления Мартича и спрашивали, зачем мы его привезли. Закончились переговоры неудачно. Все хорватские чиновники, принимавшие в них участие, позже были смещены.

У Младича в Книне было немало разногласий с находившимися там офицерами ЮНА, но они ему не мешали. Были и разногласия с генералом Никовичем, пытавшимся умерить его военную деятельность, но особенно Никовича раздражали встречи и контакты Младича с журналистами.

В то время было редкостью, чтобы сербский журналист отправился на передовую, все боялись военных операций, в отличие от хорватских журналистов. Хорваты были прекрасно оснащены и всегда присутствовали, где бы мы с Младичем ни появились. Их всегда бывало с десяток, а то и до двадцати человек. А из наших — только Раде Бранков. Наши «мудро» поджидали появления Младича в Книне, чтобы получить от него заявление. Он организовал пресс-конференцию в зале Дома ЮНА, но Никович её запретил. Журналисты ждали на улице, так Младич прямо там и провёл конференцию. Ему было всё равно, с кем говорить, он хотел контактировать со всеми, и с хорватской стороной тоже. Он убеждал людей, советовал не драться, не устраивать междоусобиц. Так он понимал роль ЮНА.

Тогда ЮНА располагала двумя казармами в Шибенике и двумя — в Задаре. Позднее Младич сыграет огромную роль в освобождении оттуда солдат. В этих казармах был и генерал Перишич. Если бы не Младич и Книнский корпус, неизвестно, чем бы там всё закончилось. Младич сражался в Борике и возле Задара, а политическому активу Задара пригрозил, что, если не будут разблокированы казармы, он им отключит воду. Так он в каком-то смысле держал Задар в руках. А хорваты съезжались всё активнее. Каждый день проезжали, целыми автобусами из Гламоча, Ливно, Дувно, и с флагами отправлялись в Сплит и Шибеник. Эти хорваты из Герцеговины каким-то образом баламутили приморских хорватов. ЮНА не имела права их задерживать. Таким образом, численность их частей на хорватском побережье росла изо дня в день.

Младич в народе стал очень популярным. Книнские бойцы вовсю приписывали себе военные операции, забывая при этом ЮНА, но на самом деле они ничего не могли сделать без армии.

Как-то мы летели на вертолёте в Задар. Он говорит: «Давай тот Масленичский мост посмотрим». А мост в другой стороне, к Обровацу, его охраняют хорватские военные. Наш вертолёт зависает над ними на высоте где-то метров сто, и он начинает считать. Я говорю, надо улетать, а он отказывался, пока всех не пересчитал: их было 24. Когда мы позже прибыли в Задар на переговоры, он им говорит: «Что вы охраняете этот мост? Кто его у вас отберёт? Ни у кого нет для этого никаких оснований. Вы что думаете, мы пришли захватить этот мост и движение перекрыть?» Но они не послушали. Все наиболее важные стратегические точки хорваты охраняли, опасаясь минирования. Позже мост был разрушен, и взорвали его хорватские части.

* * *

Мы с ним так и остались друзьями. Всякий раз, когда он потом приезжал в Белград, мы виделись. Я слышал от него много рассказов об отдельных его поступках. Одна история мне особенно нравилась: как он прибыл на Гламоч провести смотр сербских подразделений, и собралось около 60 вооружённых четников — бородатых и в шапках. Он подозвал Лисицу, тогда ещё подполковника, приказал разоружить всех и отправить по домам. Он не хотел, чтобы в рядах ЮНА находились люди, провоцирующие разлад, и строго придерживался принципа делать всё через ЮНА, под её флагом и именем.

Не любил он и капитана Драгана. Он вообще не любил участников военизированных формирований. Не считал их серьёзными людьми, так как думал, что они всё делают в личных интересах. Мартич же был в некотором роде командующим этих частей. Но он был человеком, с которым можно было разговаривать. Интересно знать, что на протяжении всей войны Младич носил с собой небольшой диктофон, на который записывал все переговоры и вёл свою документацию.

Он держал под контролем всё оружие, захваченное или конфискованное, следил, чтобы составлялась опись, дабы оно не ушло на сторону. При обмене военнопленными всегда заботился, чтобы все были обменены. Во время одной операции в плен был взят молоденький шестнадцатилетний хорват. Младич отправил сопровождающих в Книн, а сам остался с водителем и пленным. Никто не знал, куда они отправились. Потом он рассказал мне, что уехал в хорватскую деревню, прямо в логово усташей. Там на него сразу же попытались напасть из-за его формы, но на защиту встал отец парня, увидевший с ним своего сына.

Генерал Младич им только сказал: «Помилуйте, люди, что вы делаете! Вы можете воевать, вы жизнь прожили, у вас есть опыт, но не посылайте детей на войну, на погибель!» Отец того парня поблагодарил Младича, конечно, это вызвало симпатию у хорватов, но в прессе никакого отклика эта история не нашла из-за той информационной блокады, в которой он находился.

Во всяком случае, Ратко Младич, как офицер, как ведущий стратег в книнском регионе, действовал действительно позитивно. Естественно, это не устраивало хорватских политиков. Да и политическое руководство Белграда, по моему впечатлению, не особо ему симпатизировало.

Все они ждали, что ЮНА превратится в защитницу исключительно сербских интересов. Младич этого не допустил. Я утверждаю, что он тогда оставался про-югославски настроенным и не имел никакого намерения участвовать в каких-либо конфликтах! Даже вопроса такого не было! В этом, я думаю, проявилась его большая мудрость.

Была у него небольшая квартирка возле Дома ЮНА, но он ею никогда не пользовался, спа» в комнате командного пункта, потому что хотел постоянно находиться там, где есть радиоприёмники, чтобы быть в курсе всего происходящего на местности. У армии было 15–20 таких пунктов: вниз, к Сплиту, Задару и Шибенику, и наверх — к Госпичу, и все они должны были обеспечиваться продовольствием и оружием. Он всё это контролировал. Не допускал, чтобы чего-то не хватало, всё должно было быть у всех, он любил знать всё, что происходит, и что все в безопасности.

К семье был действительно очень привязан, заботился о ней. Особенно был доволен, когда Анна поступила на медицинский. Это его очень порадовало. Её смерть тяжело переживал, но, будучи военным, не подавал вида, всё держал в себе. Анна была исключительно цельным человеком и очень сильно к нему привязана. Как, впрочем, и сын Дарко и жена Боса.

У него были свои понятия о дружбе и общении. Например, когда мы были в Книне, часто пытались пригласить его на обед или ужин. Он приглашений никогда не принимал. Только один раз мы пошли в ресторан, но всё это время он был неспокоен. Считал, что так он теряет время. Сразу хотел вернуться, чтобы быть или в канцелярии, или на местности.

Ежедневно работал по 12–15 часов, проводя 70 % этого времени на местности, так как главным его желанием было, чтобы всё успокоилось и не дошло до конфликта. Поскольку я вернулся в Белград, то два-три раза говорил с ним по телефону. Он сказал мне: «Всё пошло прахом! Всё пошло к чёрту! Зачем мы боролись, трудились, если не добились, чего хотели?»

Он действительно хотел избежать конфликта, чтобы предотвратить развал Югославии! В душе он был на редкость порядочным человеком. У него на первом месте были общие, народные интересы, а уже потом личные. Я уверен, что ни в Книне, црт в Республике Сербской он не собирался делать карьеру и не для того он туда приехал».

Мы должны открыть врата победе!

Из одного фронтового Рабочего дневника 1991 г.

П.Ч. боевой майор, позже полковник АСиЧ,[44] геодезист, до войны преподавал топографию в Военной академии. Родился в Пожеге (в Сербии). Когда для сербского народа настали тяжелые времена, по собственному желанию был направлен в Книн в сентябре 1991 г. Начиналась война.

У него осталась бесценная записная книжка, на обложке которой дописано: «ВОЙНА 91/92».

Он не хочет, чтобы его имя упоминалось, но хочет, чтобы стала известна правда о Ратко Младиче, которого он искренне уважает. Поэтому наши разговоры о генерале длились часами.

«В Книне я вскоре попал в подчинение Ратко Младича — сначала полковника, а вскоре и генерала». В дневнике под датой 31 декабря 1991 г. имеется запись: «Новый командующий генерал-майор Ратко Младич». (Днём ранее он записал: «Появление беспилотных летательных аппаратов!»)

7 января пишет: «Я веду протокол командующего». Отсюда и военный дневник.

Как почти каждый солдат, по собственному желанию участвовавший в войне под командованием Ратко Младича, он о Генерале говорит только с восхищением.

Ратко Младич мог не только удивить своих ближайших соратников, но и привести в замешательство и заставить подчиниться закоренелых врагов, а колеблющихся умел подвести к желаемому решению.

Неудивительно, что своим офицерам Младич то в шутку, то с серьёзным укором говорил: «Они, чужие, лучше меня слушаются, чем вы, мои!»

При желании мог полушутливо закончить обсуждение заявлением: «Когда я стану одним сапогом в Любляне, а другим — в Триесте, Европа вздрогнет!»

Ему нельзя было возражать, но он не был мстительным, если попадал в ситуацию, в которой даже капитан мог послать его к чёрту. Мой собеседник помнит множество примеров, но один — особенно яркий, когда генерал Младич появился в самый разгар в центре сложной и рискованной операции, которой руководил капитан Печанац. Появился неожиданно и в самый неподходящий момент налетел на самого Печанаца, в изумлении заоравшего: «А ты-то здесь откуда! Какого… ты здесь делаешь?!» Младич мгновенно оценил ситуацию и со смехом удалился.

Он был близок только с теми, кто был храбрыми и преданными воинами. А прежде всего — честными! Они его любили, но и соблюдали дистанцию. Даже на редкость своевольный генерал Лисица всегда внимательно относился к замечаниям и распоряжениям Младича. По отношению к нему генерал проявлял особое терпение, и все недоразумения обычно завершались тем, что Младич ему говорил: «Сними ты, Лия, эту усташескую форму! Убьют же тебя наши!» А Лисица любил камуфляжную военную форму и с удовольствием в ней щеголял!

Младич, вообще-то говоря, был весьма чувствителен к разнобою в военной форме и знаках различия. Особенно остро реагировал на кокарды четников и окладистые бороды, которые кое-кто из бойцов носил во время войны. Мог быть из-за этого крайне строгим, но умел во время игры в шахматы с генералом Джуичем (отнюдь не родственником четнического священника Джуича), командовавшим отрядами Территориальной обороны, найти решение, как изменить внешний вид его бойцов. Как бы между прочим пообщался с бойцами, которые вертелись возле, и смог убедить их на следующий день построиться, снять кокарды, побриться, переодеться и стать, наконец, настоящим боевым подразделением!

Ратко Младича помнят и уважают за его дар оратора и умение убеждать. Как-то целое подразделение ЮНА, родом из Смедерево (Сербия), решило вернуться домой с Книнского фронта. Генерал Младич собрал их всех в Северном лагере и произнёс им такую речь, что они слушали, сгорая от стыда и не поднимая глаз, а когда в конце он их спросил: «Кто хочет вернуться домой? Выйти из строя!» Не вышел никто. А генерал заслужил аплодисменты!

Во время войны и хорваты, жители Книнской Краины, были ему благодарны. Зайдёт, бывало, в деревню, занятую хорватской армией, разговорится с крестьянами, спросит, как они живут. А потом обнимет какую-нибудь старушку и по-сыновьи скажет: «Если кто тебя обижает, говори, не стесняйся!» Всё делал искренне, желая защитить. Люди это понимали и любили его.

Были у Ратко Младича и свои рискованные затеи, от которых он, естественно, отказывался после споров с ближайшими соратниками. Одна такая идея возникла, когда он узнал, что на каком-то холме стоит несколько танков ЮНА, вывезенных усташами после падения Беловара. Младич решил, что его офицеры должны захватить танки и что сам он будет руководить операцией. Расписал настоящий сценарий, как это сделать. Танки были далеко, километрах в двадцати. Но сложность заключалась в том, что никто из присутствующих не умел водить танки, и Младичу пришлось — ругаясь и скрепя сердце — отказаться от этой затеи. Потом все вместе посмеивались над тем сценарием.

Он любил своих храбрых солдат и офицеров и не делал между ними различия: главное, чтобы были честными и мужественными! Если давал кому-то из них задание что-то сделать до утра, то и сам не мог уснуть. Обычно вставал, интересовался, почему тот не спит (хотя знал, почему), не проголодался ли, приносил еды, садился рядом и разговаривал, как с самым близким родственником. Но если встречался человек высокомерный, небрежный в делах или, не дай Бог, не заботящийся об армейском имуществе, или кто-то попадался на воровстве, или даже когда просто не действовал строго по Уставу, — он был немилосердным.

Однажды ночью в Книне Младич рассказал своему офицеру, как в Македонии, где служил полковником, он посетил казарму и дежурный офицер доложил ему, что на следующее утро армия отправляется на экскурсию в Охрид и какая там будет программа. Всё, конечно, было по Уставу, но развязность дежурного нервировала Младича. Наконец, Младич спросил, как они будут питаться. И когда тот ответил, что возьмёт «ланч-пакеты», Младич, наконец, нашёл, за что зацепиться и взорвался: «Какие ещё ланч-пакеты! Нет такого в армии! А раз ты этого не знаешь — марш на тот холм! Даю тебе 15 минут, чтоб на него взобраться! Немедленно! Пошёл!» Несчастный дежурный офицер, наверное, на всю жизнь запомнил, что в армии ланч-пакет называется «дневным пайком»!

Самой большой проблемой, с которой Младич столкнулся в Книнской Крайне, особенно когда был назначен командующим, была мобилизация бойцов в ЮНА. Он объезжал деревни, призывал народ организованно с оружием защищать свои дома от нападений армии Туджмана, а не куражиться по кабакам и не ограничиваться болтовней и агитацией… Он был особенно зол на владельцев кафе — самых смелых на словах, но всегда отсутствующих на поле боя.

А в военном дневнике под заголовком «Информация с совещания 7 января 1991 г.» читаем:

«На повестке дня — кадровые изменения. Младич — командующий. Начальник штаба — Саво Ковачевич».

Цитируются слова Младича:

«Проблемы:

Будем ещё решать некоторые проблемы, в плане усиления общ. организации.

Фронт: Селине — Бителич в 3:01 начали операцию с ограниченным эффектом.

Придраги больше нет.

Один батальон из 11-й МТС здесь, создать батальон из жителей этих деревень, чтобы было около 500, а если возможно — 700 человек, чтобы здесь было два батальона и сменяли друг друга.

Условие: требую всех, кто может держать оружие, поставить в строй. Будем формировать тактические группы и усиливать их.

«Будьте храбрыми и гуманными»

Будете в блокаде столько, сколько и мы были (Шибеник, Сплит).

Те, кто в тылу, не по кафанам должны сидеть, а в сёлах работать, готовить бойцов.

Кому я не помогу, не поможет и тот, кем он клянётся.

Знаки различия вскоре поменяются. Как бы нас ни назвали — соглашусь, но от вас требую быть храбрыми, решительными и беспощадными, но и гуманными, быть людьми и защищать пленных, женщин и детей.

Кое-что из случившегося припишут нам. Это не должно повториться.

Нельзя бросать наших убитых и раненых, даже ценой гибели подразделения.

Офицеров где взять? С груши не сорвёшь.

Кто принимает решение перед перекрёстком — не заблудится, а кто на самом перекрёстке — заблудится наверняка.

Не хочу среди нас видеть чудовищ.

Мы можем ненавидеть врага, но не можем пользоваться его методами.

Мы не можем допустить произвола. Союз национальной гвардии и МВД Хорватии для меня не проблема. На это у меня есть решение.

Мы должны бороться с нацизмом и должны вынудить их капитулировать.

Тому, кто сбежит и не вернётся в течение пяти дней, будет хуже, чем тем, в селе Хрваце — и ему, и его семье.

Я — самый воинственный человек в Корпусе.

Хочу, чтобы вы были армией не только для парада.

Разобщённость сломала хребет старой Югославии, то же самое сломало и этой.

Первым погиб шиптар на мосту в Шибенике. Как только он погиб, сразу отступили и те, что держали перед собой три перста!

Плотину Перуча занял наш офицер ЮНА, хорват Влачич.

Решения:

Мирно и справедливо решить вопрос, если это может гарантировать ООН, — это первое решение. Второе решение — оружием, и мы должны готовиться к этому второму решению.

Как мотивировать? Так же, как и демотивировал.

Решение есть у нищих. Им нечего терять. Но я не могу полагаться на нищих умом.

Я мобилизую хорватов в Книне, а вы должны будете их беречь, как зеницу ока.

Мне необходимо единство Армии. Я не буду заниматься политикой. Политиков пусть выбирает народ.

Я хочу, чтобы каждый солдат был таким же, как я.

В зону больше никто не может ни входить, ни выходить без вашего разрешения. Если вы ещё раз пропустите самолёт, я дам ему в помощь эскадрилью, и вы узнаете, что такое бомбардировка.

«Запрещаю грабежи»

Задачи:

• У каждого отделения должна быть позиция для обороны…

• Мир наступит только тогда, когда у усташей отнимут автоматы и на миллион лет запретят брать в руки даже пластмассовое оружие.

• Ты должен сам идти к подчиненному чаще, чем он к тебе. Отправляться к бойцам в окопы.

• Армию на марше готовить к отражению атак, а ваша задача — оборона. Надо им показать, что они могут выбраться, когда я им это позволю, но только в нижнем белье! Наш корпус должен первым войти в Загреб!

• Запрещаю грабежи, поджоги. Разрешаю храбрость, гуманность и чистую совесть.

• Меня интересует только мёртвый враг. Чем их больше, тем лучше.

• Хочу, чтобы вы дожили до Врат победы! Мы должны их отпереть первыми!»

На Видовдан. Полковник Младич получил приказ прибыть в Книн

Свидетельство подполковника АРС Драгомира Печанаца

Даже не помню, сколько мы знакомы с Драгомиром Печанацем. И всегда я знала его как «Печко». Необыкновенный человек, весёлого и дерзкого нрава. Всегда рядом с Ратко Младичем. Часами и днями он рассказывал мне о ратном пути своего «шефа». И советовал мне найти тех, кто хотел бы, умел и был обязан описать мне генерала Младича. Приносил документы. Я собрала его долгие рассказы о книнских днях Ратко Младича и у меня получилось следующее:

«Было это 29 июня 1991 г. около 16:30 в Книне. Южные казармы. Прилетел человек на вертолёте.

За несколько дней до этого мы получили информацию, что к нам приедет какой-то полковник Младич. Никто из нас никогда ничего о нём не слышал. Ни кто, ни что, ни какой он. И на тебе — Младич, да ещё и Ратко — вроде наш человек.[45]

А кто мы? Мы — это 9-й корпус ЮНА, всем известный Книнский корпус, во главе которого в это — уже военное! — время стоит генерал-майор Борис Трайчевски. Такой «способный», что даже в новой македонской армии не смог дорасти до более высокой должности. А начальником штаба 9-го корпуса ЮНА был Янез Реболь, генерал-майор.

Один — македонец, другой — словенец, и всё это во время распада Югославии, и всё это — в сербском Книне! Война длится уже целый год, в Словении убивают наших офицеров. В Крайне уже 17 августа 1990 г. были баррикады, усташи вовсю грабили…

В нашем корпусе всё еще были люди разных наций, и все мы были смятены, растеряны. Ни связи с командованием военно-морского округа в Сплите, ни серьёзной связи с Белградом у нас не было. Мы выполняли роль своеобразного «буфера», а главной заботой командира было проведение для личного состава утренней зарядки в коридорах…

По собственному разумению мы поддерживали связь с народом, хранили моральную сознательность и единственные оставили портрет Тито в своих кабинетах…

На территории, которая попадала в зону ответственности Книнского корпуса, ситуация была совершенно запутанной, а это Книн, Бенковац, Синь и местность выше Госпича. Мы в ЮНА представления не имели, что будем делать завтра, а уж тем более не могли предвидеть, что случится в будущем. Всё время смотрим, как наши люди гибнут в Словении, в Хорватии. А мы и дальше — аккуратно делаем физзарядку!

Тогдашние сербские военизированные силы под командованием Мартича тоже были в запутанной ситуации. А отовсюду только и поступала многочисленная информация: то усташи идут с этой стороны, то вон их несколько тысяч — с другой. Даже население Книна выходило на протесты, требуя от нас раздать им оружие. Вот тогда Трайчевски впервые обратился к народу: сказал, что мы ЮНА и не можем быть на стороне ни хорватов, ни сербов, что мы должны разнимать воюющих и конфликтующих. Стали создаваться какие-то пункты, где должны были появиться представители Федерального министерства внутренних дел… Короче, полная неразбериха.

И вот в такой ситуации, 29 июня 1991 г. прибывает к нам этот полковник Ратко Младич. Возле Южных казарм у вертолёта его встречает Десимир Миолькович, старшина, кадровик из командования корпуса и я. Выходит человек из маленькой «газели»[46] и просто покоряет нас своим видом, своим появлением: выходит улыбающийся! И обращается к нам: «Ну, как вы, шефы? Какие новости?»

Он действительно вначале просто излучал кипучую энергию!

От той казармы до Командования корпусом ехать нам было минут пять. Столько ему и потребовалось, чтобы нас двоих просто изрешетить вопросами о фронте! Только фронт его и интересовал. Спрашивает, где стреляют, где кто находится. Был доволен моими ответами.

Когда мы прибыли в командование корпуса, он пошёл доложить о своём прибытии генералу Трайчевскому, а я — отчитаться перед шефом, подполковником Толимиром, которого мы звали Тоша. Прибыл, говорю, странный, улыбающийся, энергичный человек. Тоша мне:

— Разве ж такое возможно?

— Да, — говорю, — хотите верьте, хотите нет. Чудной тип. Или «съехал» и не понимает, куда попал, или таков и есть.

Младич прибыл, чтобы стать третьим по рангу в Корпусе: начальником оперативно-учебного отдела. Уже в тот же вечер посетил все службы корпуса.

Наутро в семь часов приходит в штаб и говорит начальнику, подполковнику Толимиру:

— Где тот капитан? Давай его ко мне, давай «пух», мы поехали на фронт!

Я ему:

— Слушаюсь!

Он говорит:

— Едем на фронт! Где там хуже всего?

— Тогда едем к Дрнишу, — говорю.

— Отлично, едем на место.

Спускаемся позади штаба корпуса. А он говорит:

— Слушай, не можем мы ехать на машине без государственных символов! Давай найдем государственный флаг! И поставим его на машину. Чтоб знали — я иду защищать это государство, а флаг — его главный символ.

Я зову Лазаревича Велимира, командира гарнизонного штаба.

— Лаза, дай флаг. Этот новенький с ума сошёл!

А я ж знаю, что народ на нас зол, мы же их не защитили и побаиваемся среди них появляться, а уж тем более с флагом. Бедная Югославия!

Я взял автомат и спрашиваю его, будет ли и он брать какое-то оружие. Он говорит:

— Боже упаси! У меня есть личное оружие — пистолет, а больше ничего не надо.

Не хочет ни бронежилет, ни каску. А я всё приготовил. Он велел всё положить в машину, может, кому-то потребуется. Ему — нет. Прикрутили тот флаг какой-то проволокой к «пуху». Вышли на улицу. Жду, не будет ли в нас народ камнями кидать. А народ глядит хоть и с удивлением, но с уважением.

Отправились мы через эти сёла к Дрнишу. Приезжаем туда и не знаем, где линия фронта. Не знаем, где наша армия. Все там схоронились по лесам и оврагам. Натыкаемся на «мартичевцев». Останавливают нас на этих своих баррикадах. Кто вы, да что вы, спрашивают. А он им тут же речь произнёс:

— Что вы здесь делаете? Чего ждёте? Где самое удалённое отсюда наше село?

Они отвечают, что до него 4–5 километров, а он им:

— Вот туда и идите. Чтоб я вас завтра видел там, а не здесь. Мы должны быть там, чтобы на нас никто не нападал, должны защитить наших людей. Я пришёл сюда, чтобы наши люди более не страдали. Сорок первый год не должен повториться! Больше ни один серб не должен быть убит! Это моя задача! Я — Ратко Младич, полковник Югославской народной армии!

Люди онемели. Прошла секунда — зааплодировали. А я только смотрю, не сделает ли кто из этих так называемых четников какую-нибудь глупость. Вокруг нас вооруженная толпа людей, а их вожаки — самые шумные.

Тот первый день мы провели, объезжая линию фронта.

Возвращаемся через село Косово. Заходим в церковную общину. Ратко входит в церковь, зажигает свечу. Крестится. Смотрю я на человека и ничего, ну ничего не понимаю! Я, офицер ЮНА, никогда бы такого не сделал. Вскоре об этом пошёл слух среди людей.

Целый день мы мотались по сёлам. Свою задачу Ратко видел в том, чтобы поднять моральный дух армии и народа. Посетил некоторые наши подразделения, дал им задания. Заставил армию заняться боевой подготовкой.

Весь июль он объезжал местность, побывал в каждой деревне, каждом населенном пункте на линии разграничения. Во второй половине июля усташи прорвались в село Велика-Глава, сербское село, расположенное к югу от Кистаня. В эту Велика-Главу входит не один посёлок, и здесь мы впервые действительно вели бои с усташами. До этого между нами были только стычки. Усташи заняли село, разогнали народ, забили скот, загадили дома. И тогда Ратко постарался урезонить верхушку усташей на местном уровне. Отправились на переговоры с их лидером — Анте его звали — по дороге к этому селу, и тут в полуметре от него падает кумулятивная мина! К счастью, не взорвалась, ибо усташа не сообразил, что надо сначала вырвать предохранитель. Ратко её поднимает, несёт в руке, и говорит в мегафон, с которым почти не расстаётся:

— Говорит полковник ЮНА, Ратко Младич! В меня не стрелять! Уничтожу всё живое, если кто выстрелит. Послушайте меня, вы, из СНГ! Я полковник ЮНА, Ратко Младич, повторяю: не вздумайте стрелять в меня!

Говорит так в мегафон и идет вперёд. В другой руке несёт мину. Идём по открытой местности только вдвоём, потому что четвёрку сопровождающих я убрал — зачем и им гибнуть.

Встречаемся с этим Анте, Ратко отдаёт ему мину и говорит: «Вот тебе мина, научи своих, как ею пользоваться». Тот аж покраснел от неожиданности, а вообще он был капитаном запаса ЮНА! Повёл себя тогда достаточно корректно, отозвал своих солдат. И всё только потому, что тут появился Ратко Младич!

А Младич всё это время в полной экипировке: на голове — пилотка-титовка, на ней — пятиконечная звезда, на машине — югославский флаг! А в корпусе всё ещё сидят генералы — македонец и словенец, строчат какие-то бессмысленные, никому не нужные рапорты в Белград…

В те дни случались всякие недоразумения, и в армии, и среди резервного состава. Один из самых драматичных эпизодов был, когда крагуевский бронетанковый батальон, резервный состав, не выполнил приказ тогдашнего командира 180-й моторизованной бригады в Бенковаце: отступил с занимаемых позиций и оставил усташам танки в полной боевой готовности и с включёнными двигателями!

Услышав это, Ратко срочно двинулся к Бенковацу. Расстояние от Книна до Бенковаца — 60 км. Как только добрались, он приказал командиру построить солдат и выступил перед ними с речью:

— Мы — солдаты Югославской народной армии! В конце концов, мы — сербы, и должны защищать наш народ. Мы не должны допустить бойню, нас не должны разделять ни звёзды, ни кокарды, ни что-либо ещё.

И в конце Ратко приказал:

— Слушай мою команду! Налево кругом — на фронт!

В таких группах всегда найдётся какой-нибудь крикун-подстрекатель, который будет действовать наперекор. Один такой крупный, неопрятный, весь заросший бородой закричал:

— Мы не пойдём! Как ты, полковник, можешь нам приказывать идти на погибель! Мы сюда из Крагуеваца приехали, а теперь должны ещё и их сёла защищать!

Ратко отрезал:

— Дурак и есть дурак, по-другому тебя не назовёшь! Когда до тебя дойдёт, что здесь-то ты и защищаешь свой Крагуевац, будет уже поздно. И я тебе советую понять это как можно быстрее. У всех остальных есть минута, чтобы вернуться на позиции. Кто не хочет, пусть выйдет на шаг вперёд, а ты, товарищ капитан, кто выйдет — стреляй!

Развернулись. Мигом. И все прямиком на фронт.

Таких выступлений в те дни было много. Книнскому корпусу, как подразделению ЮНА, нужно было время, чтобы сблизиться с народом и объединиться с ним. И даже не столько с народом, который на самом деле любил ЮНА, сколько с какими-то ее начальниками, которые были по сути псевдонационалистами. В Книне они кричали:

— Айда, люди, на Загреб!

А когда мы как-то ночью устроили облаву в Книне, то арестовали больше 480 дезертиров! И все — из местных. И это вызывало большое недовольство в самой ЮНА, которую по-прежнему составляли солдаты из Македонии, Воеводины, Сербии. Им было обидно, что они, всё бросив, приехали защищать Книнскую Краину, а сами жители Книна прячутся по домам. Ратко уже вскоре после прибытия успешно разрешал такие недоразумения. Ситуация в Книнской Крайне изменилась к лучшему, да и сотрудничество с Мартичем тоже наладилось, особенно после освобождения Киево.

А Киево — это село в 15 километрах от Книна, если идти на Синь. До Второй мировой войны, до 1939 г., это село было полностью православным. А потом с ним произошло то же, что и с Западной Герцеговиной в те годы: их заставили принять католичество! За два года под влиянием духовенства бывших сербов превратили в самых лютых усташей. И жители села Киево в 1941 г. в соседнем селе Цивляне зарезали сорок одного серба! Все — их родственники и друзья.

Итак, Киево было буфером между сербскими силами в селе Полачи над Книном и другими, такими как Цивляне, Цетина, источники Цетины и др. В тех сёлах находились силы ЮНА и сербское население, а Киево нас от них отрезало. Мы должны были провести толковую военную операцию, которую новый командир корпуса Шпиро Никович поначалу не одобрял. (Предыдущее начальство было переведено в другую часть, а новым начальником Штаба корпуса назначен полковник Ратко Младич.)

Шпиро был против этой операции, чего мы как солдаты, не могли простить ему, потому что в Киево были захвачены в плен наши солдаты. Некоторые из них сутками находились в бронетранспортёрах, из которых не смели выйти из-за усташей и местных жителей. Ни за водой, ни за чем другим. К счастью, у нас с ними была радиосвязь. И поэтому мы знали, что с ними происходит. Один раз лейтенант, командир того взвода, выходит на связь и говорит Младичу:

— Товарищ полковник, мы даже не можем в туалет из-за них сходить!

А Ратко ему отвечает:

— А каска на что? Приспосабливайся!

В такой ситуации мы должны были провести операцию, пусть и без ведома Шпиро Никовича. Когда наши части 26 августа вошли в Киево, мы с Ратко в одном хорватском посёлке взяли в плен двенадцать вооружённых усташей, загнав их в ущелье. Мы вдвоём прорвались к ним, и там было на что посмотреть: вооруженные усташи как обычно нацелили своё оружие на окруживших их хорватов, штатских лиц, чтобы, если мы к ним двинемся, перебить их в первую очередь! У каждого из усташей — а все они одинаково подстрижены — на затылке изображена «шаховница»![47] И всё равно мы их взяли.

Тогда же Ратко захватил и 12-миллиметровую зенитную пушку, но без прицельного устройства. Тем не менее берём её, прикрепляем к «пуху» Младича и они отправляются колонной на Книн. Я отстаю и нахожу ещё одну такую же пушку, только с прицельным устройством. Привожу его в Книн и показываю Ратко. Ну, тут он чуть с ума не сошёл:

— Да ты меня, малый, переплюнул! Я знал, что ты своего не упустишь!

Вот таков был Ратко. Он поднял боевой дух армии и настроение людей на заоблачные высоты. Всего за неделю все в Крайне о нём знали. И когда он появлялся в каком-нибудь из местных сёл и говорил: «Я — Ратко Младич!», люди не могли в это поверить: «Разве возможно, чтобы такая легендарная личность появилась именно в нашем селе!»

В Велика-Главе в конце июля 1991 г. линия фронта практически сформировалась, и ситуация там была крайне тяжелой. Прибыла команда из Белграда, из Федерального министерства внутренних дел, чтобы помочь нам в качестве посредников при проведении переговоров между сербской и хорватской сторонами, сыграть как бы роль буфера, но всё это было бесполезно. Тогда Ратко опять всё взял в свои руки. Как-то вечером сказал: давай посмотрим, где расположились усташи, и убедим их отойти на прежние позиции, а уж потом пусть делегация из Белграда ведёт с ними переговоры и по другим вопросам. В действительности, первым делом нужно было освободить сербскую деревню Велика-Глава. В предыдущую ночь усташи её заняли. Я ему говорю:

— Шеф, у нас не получится!

Он заартачился:

— Если ты не можешь, пойду один!

Ну как это один? Куда он, туда и я.

Разулись. Он — в одних шерстяных носках. Мы двинулись через виноградник, зашли к ним с тыла. Он увидел винтовку, прислоненную к лозе: «Гляди: хороша! Таких у нас нет!» — и велел мне её взять.

Я ни в какую, что-то мне мешает. Так и не подошёл к ней. Когда на следующий день мы пошли на переговоры, владелец того виноградника, в котором засели усташи, зашёл в него и — остался без ноги! Усташи там оставили мины.

Тогда мы впервые в деревушке Цивляне увидели зарезанных сербов: 70-летнего старика и старуху. И осла. Стоял июль месяц, страшная жара. Пустая деревушка. Во дворе — заколотые старики и осёл!

Здесь жили очень богатые хозяева. По-настоящему богатые! Выращивали виноград, имели лучшие вина, копченый окорок…

Всё, что усташи не смогли съесть, выпить или унести с собой — всё это раскидали по улицам, дворам, дома разрисовали усташескими знаками. Всюду смрад, кровь, разрушения, ужас.

Думаю, всё это, да ещё воспоминание о том, как четники изнасиловали его мать, а усташи убили отца, определённо повлияло на Ратко. Для него — что четники, что усташи — один хрен! Но он был сербом, и именно это его поддерживало в борьбе! От начала и до конца войны. И до сей поры.

3 сентября 1991 г. Шпиро Никович уехал в Белград и больше не вернулся. После него к нам приехал один действительно опытный офицер, настоящий герой — Владо Вукович. К сожалению, погиб.

А усташи уже настолько окрепли, что нам приходилось вести с ними упорную борьбу. Вот тогда так и случилось, что Ратко Младич и нас пятеро взяли в плен Сплитский батальон Союза национальной гвардии — свыше 400 человек. Командиром у них был Златко Радовникович, капитан первого класса запаса. Мы их взяли в плен под горой Промина.

Летний день, духота и страшный зной. Получаем информацию, что где-то стреляют. Мартичевцы[48] и доблестные четники, все в меховых шапках с огромными кокардами, движутся в направлении Дрниша для борьбы с усташами. Ратко мне говорит: «Собирайся, поедем». На такой случай у нас был БТР. Тут же выехали. Нормально: на машине развевается югославский триколор с пятиконечной звездой! Движемся в том направлении, где по информации усташи захватили наше село. Смотрим по сторонам — нигде никого. Останавливаемся. Распределил этих четверых военных полицейских, а мы с шефом прошли ещё метров 400–500, обходим дома сербов, заглядываем в них, но нигде никого. Просто бродим.

А под горой — огромное плато, заросшее травой. Впереди — глубокий ручей. Пересох. Переходим его, за ним видим дома. Заходим, зовём — никого! Чуть дальше, среди кипарисов ещё один дом. Устраиваем обыск. В кухне на столе стоит кастрюля с тёплой фасолью, три тарелки, хлеб, помидоры… Хозяев нет. Куда ж они делись? Беспокоимся всё больше.

Но и где усташи не знаем.

Смотрим туда, где оставили БТР возле мостика, а солдат мне подаёт знаки, чтоб оглядывались почаще. Значит, мы уже среди них. Потихоньку продолжаем двигаться в том направлении, что нам показал солдат, и обнаруживаем группу из семи усташей. Они нас не видят, а мы их видим. Они внизу, в русле ручья, в кустах затаились. А позади них — масса людей! Вся долина сделалась черной от усташей! А нас только двое. Притаились за кучей кирпича — кто-то собирался строить дом. Отдаю шефу свой автомат, а сам с «кольтом» и гранатой решил спуститься к ним, чтобы разоружить. Шеф говорит: «Ну, давай, другого выхода нет!»

Спускаемся мы с одним солдатом, но так, чтобы зайти им с тыла. Когда подошли достаточно близко, я крикнул: «Усташи, сдавайтесь!» Среди них от неожиданности началась страшная паника, а я продолжаю орать. Должен же я был их как-то перепугать! Мне аж самому стало страшно. Кричу, что мы их всех перебьём и чтоб выходили по одному, чтоб все выходили. И эти семеро вылезают из кустов, из этой ямы. А я всё ору, чтобы выходили все, но сначала, чтоб бросили оружие. Они бросают — всё оружие китайского и венгерского производства, Калашниковы и т. д. Каждого, кто выходит, мой солдат валит на землю, и руки за спину. А связать-то нечем. Говорю, расставь их на два метра друг от друга и держи на мушке. Кто дёрнется — стреляй. Нет у нас другого выхода.

Спрашиваю усташей, все ли снизу вышли, один оттуда отвечает:

— Я не могу.

— Почему?!

— Ногу сломал.

Спускаются за ним, укладывают на старое автомобильное сидение от какой-то развалюхи, и выносят. Приказываю солдатам всех пленных связать тем, что есть под рукой: верёвкой, проволокой, ремнём от винтовки. Ратко подошёл и говорит:

— Не надо, брат, это же наши люди! Садитесь, ребята, поговорим!

Я даже растерялся: что это у него на уме?

Шеф спрашивает, знают ли они, кто он такой. Не знают. Он им говорит:

— Я — полковник Ратко Младич!

Они аж побелели от страха:

— Слыхали о тебе!

— А вы кто? — спрашивает их.

— Мы — бойцы элитного подразделения разведывательно-диверсионного отряда 4-й сплитской гвардейской бригады Союза национальной гвардии.

— Кто ваш командир?

— Резервист капитан 1-го ранга ЮНА Златко Радовникович.

Среди них его не было. Ратко поднимает свой мегафон, да как заорёт:

— Это Ратко Младич, полковник ЮНА. Мы — ЮНА, не стреляйте в нас. Приходите на переговоры, будем договариваться.

Сидят они в этой дыре, в чаще, в Богом забытом месте, и понятия не имеют, сколько наших их окружило. А с нашим «крутым» БТР-ом осталась всего пара солдат, которые потом к нам подъедут, и мы загоним туда этих горе-пленных. По радио мне удается связаться с командованием корпуса, чтобы мне из Книна прислали ещё полицейских. Хотя неизвестно, когда они доберутся, ведь до Книна — целых 40 км!

За это время к нам пришёл и этот Радовникович с несколькими офицерами, и несколько мужиков-сербов. Просто откуда-то возникли. К счастью, одного из них я уже знал. Знал, что зовут его Драган. Ратко ему приказал, чтоб крикнул, что он капитан Драган. Тот и давай орать во всю глотку:

— Я капитан Драган, сдавайтесь!

Он с одной стороны, Ратко с другой, а мы с двумя моими полицейскими так расположились, что усташи подумали, что они окружены.

Подходим к Радовниковичу, он здоровается за руку с Ратко. Я приказываю ему сдать оружие. У него был пистолет калибра 7,65 мм. Мужик позеленел, молча снимает ремень и даёт мне его с кобурой. Тогда я говорю, чтобы и все остальные разоружались! Они, ей-богу, все разом разоружаются, бросают оружие на землю. Но вижу — заволновались. Некоторые бы и сдались, а некоторые — нет. Вижу одного такого высокого, худого, молодого, который бурчит что-то типа: кому это — сдаваться? Пусть они стреляют, мы будем стрелять… Ратко мне подал знак глазами — мы друг друга поняли. Разоружили командование батальона, а будь у нас силы — всех бы взяли в плен и пригнали в Книн. Но уже наступают сумерки, мы не можем оставаться среди них, потому что нас сейчас всего-то десятеро.

Мы тут эту команду разоружаем, но им же Ратко ещё и свою речь должен произнести! Мне поясняет:

— Это моё воздействие на их моральное состояние, это поважнее, чем просто их разоружить.

Так оно и было — тогда и во все последующие годы войны, до конца. Так мы тех восемь человек командования батальона связанными и привезли в Книн. Ратко приказал мне вернуть Радовниковичу оружие. Больше он нам нигде на фронте не попадался. Как и никто из командования того батальона. Случалось, что мы захватывали по несколько раз одних и тех же людей из того разведывательно-диверсионного отряда, потому что как только их заставляли выступать против нас, они нам немедленно сдавались.

Когда мы усташей привезли в Книн, им в книнской больнице была оказана первоклассная медицинская помощь. Тот, у которого был перелом ноги — бедренная кость была сломана в двух местах — весил 120 кг. Молодой парень. Оперировали его лучшие врачи книнской больницы. Ратко его навестил. На следующий день состоялось что-то вроде обмена. По существу мы вступили в контакт с усташами и предложили им прийти за своими людьми. При обмене внизу в Сивериче присутствовали многие официальные лица и Хорватское телевидение. Потом случилось чудо: в новостях ХРТ[49] показывают сюжет с заявлением того самого раненого, который говорит буквально следующее:

— Что я могу сказать! Если бы не полковник Младич, мы бы все погибли, и я благодарю его.

И тут программа прерывается! Наверное, не успели смонтировать отснятый материал. Ну, хоть не вырезали эти кадры, и я думаю, то были исторические кадры, кадры настоящей правды на хорватском телевидении.

После освобождения Киево Ратко стал народным героем, всего через неполные два месяца после своего прибытия! Во время освобождения Киево он гарантировал местным хорватам, пожилым людям и всем, кто хотел там остаться, что ни один волос с их голов не упадёт. С теми, кто хотел остаться в своём доме на своей земле, ничего не должно было случиться. Так оно и было. Основной нашей целью на деле было снятие блокады с нашего взвода солдат, находящихся в селе Цивляне.

Перед Книном, если идти к Синю, есть одно село, Отишич называется. Практически это был сербский оазис среди всех тех хорватских деревень, а располагался он в 27 км от села Цивляне по направлению к Синю. Наша задача была разблокировать гарнизон в Сине, в котором находился инженерный полк и полк связи ЮНА. Было это 26–27 августа 1991 г. У них в казармах уже немало было убитых и раненых. А мы, окрылённые успехом в связи с освобождением нашего взвода в Цивляне, двинулись вперёд уже на следующее утро. Полковник Младич мне приказывает:

— Бери БТР военной полиции и столько солдат, сколько считаешь нужным, отправляемся на моём «пухе», направление — Синь!

По дороге к Синю с правой стороны — горы, отвесная стена из камня, гиблое место, а с левой — речушка Цетина, и опять отвесные скалы, горные долины, искусственное озеро. Движемся мы так, добрались до места между Цивляне и Врликой, и как раз тут поперёк дороги стоит автобус, словно баррикада. Усташеская!

Говорю шефу:

— Шеф, не может быть, чтобы сюда просто так столкнули эту развалюху — автобус, должно быть, заминирован!

— Вот и я так думаю, только не знаю, чем они могли его заминировать… — и выходит из машины, а мне говорит: — Ты давай, малый, двигай, прячься!

Я заартачился:

Ну нет, шеф, я отвечаю за вашу безопасность. Туда вам нельзя!

Он меня просто отодвигает, так что мне пришлось ему физически сопротивляться. Но куда там! С его волей, с его стальными серо-голубыми глазами… Где уж мне с ним справиться!

Он мне приказывает отойти, я упираюсь, и мы одновременно входим в этот автобус, он через переднюю, а я через заднюю дверь. Там было на что посмотреть: установлена одна противопехотная мина, последовательно соединённая с 36-ю газовыми баллонами! И он это всё взялся распутывать!

Пока шеф этим занимается, я выхожу наружу осмотреть окрестности, а наш полицейский мне показывает на четырёх усташей, что сидят в засаде метрах в 200 впереди. Видимо, у них было задание стрелять в этот автобус зажигательными пулями, чтобы взорвать нас, если мы к нему подойдём. Однако тот солдат, который нас сопровождал, был непревзойденным снайпером! Он их держал на мушке. (Позднее, когда мы прошли баррикаду, он увидел и с расстояния около 450 метров снял усташеского пулемётчика, засевшего в Врлике на церковной колокольне.)

Но мы тут просмотрели засаду поменьше, а там ещё пара усташей, одетых в тяжёлые МВД-шные бронежилеты. И они бросили в меня гранату. К счастью, на мне по приказу шефа тоже был бронежилет. Стояла убийственная августовская жара, а я в бронежилете! Несколько осколков гранаты попало мне в ворот. Мы тоже открыли стрельбу, но никого не убили. Там они и остались, мы уже не хотели их преследовать. Важнее было посмотреть, что там с шефом. Между тем он разминировал автобус и приказал столкнуть его с дороги. Откуда тут взялись журналисты, мне уж совсем непонятно! Как только появились, начали снимать, так всё это на плёнках и сохранилось. А шеф, не обращая ни на что внимания, строго и решительно отдаёт новую команду:

— Ну, теперь вперёд!

Как вперёд, нас всего шестеро! Но с ним не поспоришь — идём! Приближаемся к Врлике. Шеф приказывает:

— Вызывай Лисицу!

Это был начальник бронетанковой части корпуса, практически командующий того батальона — единственного, который был у нас. Шеф говорит:

— Свяжись, пусть Лисица приедет, посмотрит, разведает дорогу, по которой поведёт батальон в Синь.

Конечно, эта информация с быстротой молнии донеслась до Синя.

Когда мы уже были возле Врлики, то, пока шла небольшая перестрелка, я увидел, как усташи бегут по холмам… Они, вероятно, думали, что мы движемся с большими силами…

Входим мы во Врлику, наш солдат поднялся на колокольню католической церкви и сбросил оттуда усташескую «шаховницу». Меня будто чёрт дёрнул зайти в эту церковь. В ужас пришёл от того, что там увидел: в помещении справа, за алтарём, практически располагалась пыточная, ясное дело, для сербов. Все залито кровью. На полу — множество жутких приспособлений с наручниками, цепями, груда чего-то, похожего на дубинки, обшитые твёрдым пластиком, были и какие-то провода, и Бог знает сколько проволоки. И всюду кровь! Это было страшно…

Под этим помещением был как бы полуподвал, в котором мы обнаружили американский дивизионный полевой госпиталь. Практически полностью укомплектованный: стояли койки, оборудование для анестезии, хирургии, абсолютно всё… Кроме того, здесь была складирована тонна лекарственных препаратов. Среди них был морфий — пакетов 100–150 точно, которые мы позднее переправили в книнскую больницу.

Здесь мы обнаружили и местного католического священника, изображавшего из себя миротворца, будто бы защищающего от нас свой народ. На что ему Ратко сказал:

— Мы сюда пришли не для того, чтобы кого-то убивать, грабить, порабощать. Мы сюда пришли как люди.

Прежде всего мы отправились разблокировать эту деревню, так как у нас была информация, что неподалёку отсюда, в деревне Отишич, около трёхсот жителей сербской национальности подвергаются самым суровым изуверствам.

Младич опять с помощью своего великолепного мегафона призвал весь народ вернуться, заверив, что с ними ничего не случится. И действительно, люди через какое-то время, минут через пятнадцать, начали потихоньку возвращаться домой. Правда, только женщины, старики, дети. Мужчин не было… Мы двинулись дальше. Ни здесь, ни потом никто в нас ни разу не выстрелил.

Входим в Отишич, свернув на полкилометра с главной дороги в горы. Деревня заброшена, на колокольне православной церкви вывешена «шаховница». Переглядываемся. Ни одной живой души! Дома не сожжены, не разрушены. В кухнях следы обычной жизни, кастрюли, сотейники, а в них еда. Видно, что всё брошено впопыхах. И опять шеф кричит в мегафон, созывает людей. Не проходит и десяти минут, как откуда-то начинает валить народ! Сербы. Прижали к себе, мученики, свои узелочки и разбежались! Слышали, что к ним движется какая-то армия. По правде говоря, хорваты их до тех пор не трогали, только вошли в деревню, повесили флаг и пошли дальше. Когда этот народ собрался, Ратко им произнёс речь:

— Те из вас, у кого есть ружья — организуйтесь для обороны, а мы идем дальше — разблокировать Синь, потому что 600–700 наших солдат и офицеров находятся там в блокаде около 2–3 месяцев.

И мы продолжили движение к Синю.

Нам навстречу на каком-то авто направляется тогдашний мэр Синя (впоследствии он сделался начальником службы защиты конституционного порядка Республики Хорватии), для переговоров где-то в километре над Синем. В этот момент Ратко мне приказывает доставить сюда полковника Лисицу вместе с его батальоном.

Получается, я должен вернуться за Лисицей на «каких-нибудь» 26–27 километров, а он останется один. Я его прошу меня не прогонять…

— Иди и ни о чем не беспокойся, ведь это же я его прикрываю!

Куда деваться! Спешно еду к Врлике — это в 20 км — и тут при въезде в город встречает нас засада усташей и давай палить по нам! Потом мы насчитали на «пухе» 88 пулевых пробоин!

Значит, усташи затаились тут, в Врлике, а мы их и не заметили. Бог его знает, как, но пронесло, ни у солдата, ни у меня ни царапины. Проскочили на большой скорости, это нас и спасло.

Так и добрались до Лисицы. Он уже ждал нас. Когда двинулись танки и бронетранспортёры, я думаю, слышно было и в Сине!

Возвращаемся к Ратко, а он всё ещё ведёт переговоры с мэром, договаривается о выводе наших сил. Чтобы побольше его напугать, Ратко говорит:

— Гляди, это полковник Лисица, командир танковой бригады, в ее составе — 105 танков… А это подполковник Маркович, командир механизированной бригады, если потребуется — они дают полный ход!

Тот аж замер от страха. Не дай Бог, чтобы он узнал, что у нас всего-то 7–8 танков и транспортёров! И это всё старая техника. К великому ужасу усташей, тут невесть откуда в небе появились два самолёта! Ратко это тут же использовал: сел в джип и сделал вид, что по радиосвязи вызывает лётчиков. А они летят на высоте около трёх километров. Даже не видно, чьи они. Он возвращается и говорит, что в случае, если хоть с одним-единственным солдатом или офицером, или с кем-то ещё что-либо случится при выходе из казармы — попытаются их остановить или как-то будут препятствовать выводу техники и живой силы, — он использует авиацию.

Вот так мастерски Синь был разблокирован. Думаю, ни пылинки не оставили. Это было в стиле Ратко: никого не трогаем, ничего не ломаем, но то, что наше, что принадлежит ЮНА, должно быть ей возвращено. Всё до последнего винтика, до штепселя и розетки. Всё это отправлялось в Книн, а затем по указанию тогдашнего генштаба распределялось по другим полкам ЮНА на территории БиГ.

Таким образом, мы успели из Синя вывести 600–700 солдат, остававшихся в подразделениях, и вывезти огромный склад боеприпасов, оборудования, медикаментов, средств связи и т. д. Один инженерный полк тогдашней ЮНА со всем снаряжением, личным составом и техникой оценивался в 15–20 миллионов долларов. А аналогичный полк военно-морского округа возможно, стоил и все 100 миллионов, не говоря уже о топливе, боеприпасах и т. п.

Затем наступает кратковременное затишье, но терпеть больше зверства усташей в заблокированном селе Трбовне было невозможно! Там находился крупный военный подземный склад боеприпасов и снаряжение для торпедных катеров, подводных лодок, ракетных катеров. Село Трбовне — южнее Дрниша и было в блокаде где-то два с половиной месяца. Ратко Младич это терпел до тех пор, пока мы могли доставлять туда продукты и воду благодаря успешным переговорам с представителями ЕС, контактировавшими с усташами. А когда нам целую неделю не давали этого сделать, мы были вынуждены провести операцию по разблокированию наших солдат, офицеров и ресурсов. Мало того, что у них не было продовольствия и воды, так их ещё ежедневно обстреливали.

«Задар — это долгая история»

Ратко опять проделал это с блеском! Ни один-единственный серб — ни солдат, ни офицер, ни штатский — не вышел бы из Задара, не будь Ратко Младича с его командой!

Там был дислоцирован очень сильный гарнизон, призванный, по оценке и замыслу командования ЮНА, удерживать так называемую Далматинскую плиту — от Велебита до Шибеника, и тыл, который мог быть использован для защиты от агрессии или десанта со атороны сил НАТО. Для этого и существовал Задарский гарнизон. Это было частью концепции обороны ЮНА, по сути, СФРЮ. Здесь находилось артиллерийское училище, кафедра артиллерии Военной академии, Лётная военная академия, Военная академия ПВО. Задар был самым военизированным городом в бывшей СФРЮ. Тут располагалось шесть или семь казарм, не говоря уже о складах оружия, боеприпасов и других объектах в окрестностях города.

По переписи населения 1981 г. здесь проживало свыше 30 % сербов. Считалось, что это были самые богатые сербы в бывшей Югославии. А задарские хорваты были известны своими националистическими брожениями. Особую известность Задар приобрёл благодаря «маспоку»[50] на своём философском факультете. И что же происходит? Задар оказывается в блокаде. В это время начальником генштаба ЮНА был генерал Перишич, и именно он возглавлял колонну, покидавшую Задар, но безопасность-то головной части колонны и всей колонны вообще обеспечивал Ратко Младич!

Когда все переговоры между ЕС и ЮНА о выводе гарнизона из Задара, которые вел покойный генерал Вукович, окончательно провалились, сюда приезжали еще какие-то генералы из Пятого военного округа, но никто ничего не смог сделать. Усташи были непоколебимы…»

Рассказывая эту военную историю, Печко вспоминает интересные подробности тех дней:

«Мы, трое офицеров, были среди последних, сумевших войти и выйти из Задара, и было это 3 августа 1991 г. Мы наткнулись на оцепление хорватского МВД на выходе к Земунику, но нам всё-таки удалось от них ускользнуть.

А в середине сентября, когда Задар был полностью окружён, навестить Ратко приехала его супруга, Боса. И Ратко — такой уж он! — провернул блестящую операцию, да так, что никто ничего не узнал. Поскольку часть аэродрома ещё находилась в наших руках, наш самолёт ЯК-40 должен был отсюда лететь в Белград. Так вот, Ратко сажает Босу в машину, через весь Задар и все усташеские баррикады везёт на аэродром, она улетает в Белград, а он возвращается на позиции! Тогда его возил один пожилой господин, бывший водитель при муниципальном собрании. На службу призвали и водителя, и его старенький «мерседес». И когда этот человек вернулся, я на него смотрю, а он аж позеленел. Что случилось, спрашиваю. Он трясётся:

— Да вот, я и не знал, куда едем.

Да что же ты, земляк, можешь знать, если с Ратко едешь! Я сам никогда не знал, где рассвет встречу, а где — ночь, когда с ним был! Ратко что задумает, то и сделает. Чудо, а не человек!

Задар был разблокирован следующим образом:

Когда Ратко увидел, что с переговорами нам не везёт, что они над нами просто издеваются и любой ценой пытаются продлить блокаду и занять все казармы и учебные заведения, захватить всё имущество, то он из канцелярии командира сводного противотанкового артиллерийского полка напрямую связывается с мэром города Задар. Командиром тогда был подполковник Живанович. При разговоре присутствовали Лисица, Живанович и я.

Ратко говорит:

— Здравствуйте, господин мэр.

Тот отвечает:

— Здравствуйте, генерал, — и издевательски посмеивается.

Узнал его. Ратко уже был генералом.

Ратко ему в ответ:

— Узнаёте меня?

Тот:

— Да, генерал. Скажите, что могу для вас сделать?

Ратко говорит:

— Господин мэр, я знаю, что решение вопроса выхода ЮНА из гарнизона в ваших руках!

Тот полушутя:

— Не надо так, генерал. Это не совсем точно, у меня только инструкции из Загреба.

Ратко ему с сарказмом отвечает:

— А я знаю, что решение в ваших руках! А если нет, господин мэр, то у вас сроку 5 минут, чтоб это именно так и стало, и чтобы мои части вышли из Задара. В полном составе, до последнего солдата. И чтобы всё своё вывезли, вплоть до последнего винтика! В противном случае, буду вынужден принять меры. Позвоню вам через пять минут.

И — бац, бросил трубку.

Мы ждём, что будет. А он шутит в своей обычной манере, смеётся вместе с нами. Спрашивает, прошло ли пять минут? — Да! — Давай, говорит, ему звонить.

И впрямь звонит. Опять отвечает мэр:

— Говорите, генерал! — А сам держится всё также высокомерно, насмешливо.

Ратко говорит ему:

— Ну что, господин мэр, взяли решение в свои руки?

А тот ему небрежно:

— Да нет, генерал, нет необходимости. Не сможет вся эта ваша техника сдвинуться, краны там всякие и тому подобное…

Ратко на него сердито прикрикнул:

— У вас ещё пять минут, чтоб колонна двинулась! — А потом, не положив трубку, приказывает: — Товарищ подполковник Живанович, через пять минут проведите корректировку целей. Отель «Иж». И ещё две-три цели, которые подготовлю!

И тут градоначальник закричал:

— Не надо, Ратко, ты с ума сошёл! Там же находится миссия ЕС!

А Ратко говорит:

— Вот поэтому и буду стрелять в «Иж». У тебя есть ещё пять минут. Конец разговорам.

Бум. Повесил трубку.

Проходит пять минут, звонит мэр:

— Вы что, с ума сошли, генерал, неужели будете бить по «Ижу»?

Ратко говорит:

— Всё, начинаем!

Одновременно разговаривает с Перишичем, тот ему сообщает, что начался вывод гарнизона. Но остался ещё подъёмный кран! А это какой-то морской кран весом 80 тонн, который должен грузиться на железнодорожный состав, а чтобы эту махину сдвинуть, её нужно сначала демонтировать.

Мэр говорит:

— Ну вот, ваши уже пошли!

А Ратко в ответ:

— Знаю, мэр, но ещё 80-тонный кран остался.

Мэр на это:

— Его невозможно демонтировать.

А Ратко своё:

— У тебя ещё пять минут, — а сам продолжает отдавать команды так, что мэр слышит: — Подполковник, готовсь, стреляешь в «Иж»! — Бум, бросает трубку.

Клянусь, проходит пять минут, опять мэр на проводе:

— Вот вам ваш кран, и его как-то сумели погрузить.

На самом деле, кран уже был погружен, только они думали, что смогут его под шумок себе оставить.

Ратко ему говорит:

— Пока будут двигаться колонны, пока они будут выходить, пока они в твоей зоне, если хоть один выстрел будет, мэр, я вас всех разнесу! Меня не интересует Евросоюз, ничто меня не интересует. Всё, что буду обстреливать, построили сербы, мои предки. Тебе всё ясно? Привет Загребу!

Плюх. Разговор закончен.

Все наши вышли без единой жертвы. Всё до последнего гвоздя было вывезено благодаря решительности и находчивости Ратко.

Затем началась операция, в результате которой мы хотели освободить тот сербский город. Шесть раз нас останавливал Генштаб ЮНА из Белграда! По системе вперёд-назад. Якобы «политики договариваются». Нашей целью было разблокировать гарнизоны в Госпиче, Карловаце, Вуковаре, Джаково, Осиеке.

Мы в Книне, пока Ратко не уехал, во время всех этих действий возле Киево, Врлики, Синя, Дрниша, Трбоуня, Манойловаца, Шибеника, Милевачки-плато, Задара, Масленицы, на направлении к Госпичу и Грачацу, потеряли погибшими 331 бойца, из них 280 были албанцы, солдаты ЮНА.

Под Дрнишем Ратко произнес речь перед 221-й моторизованной бригадой:

— Албанцы, братья, нам отступать некуда, у нас нет запасного государства. Никто от вас не требует в кого-то стрелять. Только обороняться. Если стреляют эти — показывает рукой в сторону Книна — стреляйте в них, а если стреляют те, с другой стороны, то отвечайте им.

Среди них был подпоручник, раненный в руку. Хорошо помню как он, раненый, первым начал аплодировать, когда Ратко закончил свою речь. Это был 592-й Кумановский батальон, присланный нам в поддержку, и в нём было много албанцев. В действительности это был наш единственный механизированный батальон, который мы вынуждены были растянуть вдоль всего фронта, поэтому их столько и погибло.

«Не возьму даже зубочистку усташескую!»

Мы поняли, что нам не разрешают начать действия в направлении Задара — а нашей целью было занять Зону ответственности 9-го корпуса, т. е. Обровац и выход на Скрадин, потому что позиции усташей были хорошо укреплены, у них были сильные подразделения в селе Ясеницы непосредственно у Каринского моря. Они удерживали эту зону и поддерживали связь практически от Загреба через Ясенице до Задара. Мы задались целью прорвать эту зону и начали действовать. Командиром был Лисица. Но у нас появились проблемы в продвижении наших частей, так как люди уже пресытились войной, и трудно было объяснить кому-то из Книна, что нужно идти сражаться в Обровац, так как возобладал принцип «своя рубашка ближе к телу».

Входим в Обровац, а он пуст! Нигде ни души… В мотеле «Плитвице» застаем одну старушку. Ратко говорит, ну мы сейчас выспимся! А я отвечаю, что здесь спать не могу. Могу только в карауле стоять, зато Лисица храпит себе и храпит. Он был редкостный флегматик, да и устал тогда к тому же.

Той ночью мы вдвоём дежурили в месте, где никогда в жизни не были. Под утро стали собираться какие-то старухи, старики. Видимо, пронёсся слух, что пришла армия. Обровац понемногу заполняется. Возвращаются и местные, так сказать, патриоты, «крутые» борцы. И началась операция по освобождению Ясенице. Практически мы ломали хребет Хорватии. В ту ночь, когда шли бои, с нами был Мартич. Оттуда так быстро были выбиты усташи, что они даже не успели ничего разрушить, украсть и поджечь.

Наконец, входим в тот мотель. Действительно, он был очень красив, по-европейски. И в нем полным-полны морозильники, кладовки, чего тут только нет. А мы голодные, всю ночь ничего не ели. Лисица говорит, сейчас прикажу своему повару что-нибудь приготовить! Мясо есть? Есть…

Шеф отрезал:

— Нет! Есть ли какие-нибудь консервы?

Я к шоферу, мол, принеси банку мясных консервов, и мы вчетвером её разделили: Милан Мартич, шеф, Лисица и я.

В конце шеф берет зубочистку, но выбрасывает — и её, говорит, не возьму, она усташеская.

Напрасно Младич предупреждал

Мы тогда точно знали, что у офицеров разведки мусульманской и хорватской национальности было задание как можно дольше оставаться в ЮНА, чтобы собрать больше информации, военных планов и других данных о намерениях ЮНА, чтобы на основе всего этого их собственные части могли противодействовать ЮНА. Одним из них был полковник тогдашней ЮНА, впоследствии — командующий мусульманской армии, Сефер Халилович. Он был одним из основателей так называемой Патриотической лиги, сформированной ещё в 1991 г., по инициативе Алии Изетбеговича на секретном заседании.

Мы в разведслужбе ЮНА обо всём этом знали, когда ещё были в Книне, и ежедневно подробно докладывали в Генштаб ЮНА в Белград. В конце 1991 — начале 1992 г. эти рапорты были перенасыщены информацией: где и как организовывались и проходили встречи, как планировали свою будущую деятельность, как и из каких источников мусульмане вооружались. Конечно, и сам генерал Младич обо всём был оповещён, и единственным его желанием было не позволить пожару войны распространиться из Хорватии, где он уже полыхал, на Боснию и Герцеговину. Но руководство в Белграде не проявляло к этому никакого интереса.

На заседании Президиума СФРЮ, состоявшемся на Новый 1992 год в Белграде, генералу Младичу не дали возможности высказать свои соображения об угрозе распространения войны из Хорватии на Боснию и Герцеговину. После возвращения из Белграда, после этого заседания 5 января 1992 г., он был заметно разочарован и обеспокоен, потому что вместе со своей службой безопасности был уверен, что Боснии и Герцеговине грозит война из Хорватии. В те дни, после вывода ЮНА из Словении и Хорватии, было принято решение об укрупнении оставшихся воинских соединений. Так был сформирован 2-й военный округ со штаб-квартирой в Сараево. Командующим этим округом был назначен генерал Куканяц. Второй военный округ состоял из пяти корпусов и представлял собой самые сильное воинское формирование в Европе, располагая таким количеством техники и человеческих ресурсов, что мог бы контролировать и вдвое большую территорию, чем та, которая была ему отведена. В него входили: Тузланский корпус, который простирался до Осиека, Банялучский, Книнский, Герцеговинский, Мостарский и Сараевский корпуса. Это значит, что 2-й военный округ охватывал все территории, кроме Сербии и Черногории.

Первое совещание генерала Куканяца с командирами этих корпусов прошло 13 января 1992 г. на Маняче, на военном объекте. Вместе с командирами для доклада были приглашены начальники служб безопасности и разведслужб корпусов, практически для создания нового соединения. Поскольку командир нашего корпуса, полковник Толимир, был болен, вместе с генералом Младичем в Баня-Луку отправился я. Нам посоветовали добираться туда не обычным путем — через Ключ, Дрвар, Грахово и Мрконич, а тропами по «сербской территории», что генерал Младич немедленно отверг со словами:

— Я — генерал Югославской народной армии и буду передвигаться по этой территории, потому что она наша!

Тогда все мы — хотя нас было на три машины — погрузились в один внедорожник и на этом «пухе» поехали, потому что Младич нам строго-настрого приказал экономить. Поехали, на «пухе» развевается триколор, официальный государственный флаг. И так проезжаем через Ключ, через мусульманские села и посёлки, которые за время войны зарекомендовали себя как ортодоксальные и воинственные. И тут люди выходят на улицы и, узнав генерала, приветствуют его аплодисментами. Мы останавливаемся, он выходит из машины и начинает свою речь. Народ всё больше воодушевляется и собирается вокруг него. Мы хотели выйти за ним, но он не позволил, чтобы мы не испугали людей, поскольку мы были с личным оружием. Сам он практически никогда оружия с собой не носил.

Младич говорил людям о том, что народы должны жить вместе там, где всегда жили и не воевать между собой… И что ЮНА защитит всякого, независимо от того, какой он национальности — хорват, серб или мусульманин. Что они не должны позволить, чтобы война захватила Боснию и Герцеговину, чтобы не случилось и с ними такого же несчастья, как в Хорватии. Люди его понимали и принимали, да и триколор, развевающийся над нашей машиной, казалось, давал им ощущение защищённости. Около девяти утра мы прибыли в Манячу, так как встали до рассвета, часов в пять — для Ратко это было привычкой.

Генерал Ратко докладывал о положении в зоне ответственности нашего корпуса, но и Куканяц, и другие командиры корпусов находились, казалось, вне времени и пространства. Они вообще не имели понятия ни о своих задачах, ни о реальном положении дел в стране, ни об опасностях, нависших над государством и народом. Генерал Младич и генерал Владо Вукович, командир банялучекого корпуса, были единственными, кто реально понимал ситуацию и предвидел, как она будет развиваться.

Куканяц держался подчёркнуто небрежно и только отмахивался головой и руками:

— Да ладно, Ратко, на самом-то деле! Вам бы только воевать! О каких опасностях вы говорите!

Ни наши предупреждения, ни то, что мы достали карту Патриотической лиги со всеми данными: их частями, командирами, программой действий, — ничто не принималось во внимание. Как будто Куканяцу было дано задание всё игнорировать.

Это совещание нас разочаровало. Мы видели, что у наших коллег из других корпусов и близко не было того, что было у нас, ни своей позиции, ни понимания ситуации.

Для Младича это было катастрофой. За всю войну мы никогда не видели страха в его глазах, даже в самых опасных ситуациях. Никогда. А тут страх как бы вселился в него, в его глаза. Он явно отдавал себе отчёт в драматизме ситуации, в которой мы находились, и именно поэтому страшился этой безответственности, недостаточной информированности своих коллег-генералов — командиров корпусов Второго военного округа. Во главе с Куканяцем. Ратко был обеспокоен очевидным намерением хорватских и мусульманских лидеров начать войну в Боснии и Герцеговине, а сербское руководство выглядело некомпетентным и незаинтересованным.

Всю обратную дорогу до Книна Ратко мрачно молчал.

Нам тогда не давали выполнять задачи на территории Краины, такие как стабилизация фронта и освобождение еще некоторых частей сербских территорий… В то время были договорённости о каких-то перемириях, но ни одна так и не была выполнена. Тогда мы сосредоточились на сборе информации о положении на территории БиГ. Но, несмотря на все наши дальнейшие предостережения о приближающейся военной угрозе, мы никак не могли повлиять на действия военных и гражданских властей в Белграде. А в это время столкновения в Боснии становятся всё более ожесточёнными. Чтобы защитить сербские территории в БиГ, Младич проводит перегруппировку войск 9-го корпуса, но только в зоне ответственности нашего корпуса, распространявшейся исключительно на территорию Хорватии.

А до этого у нас произошло ужасающее преступление, совершённое троицей сербов в селе Зеленград. Они убили семью нашего взводного из четырёх человек: его самого, хорвата по национальности, его жену-сербку и двоих детей. МВД Краины тянуло целых три месяца с расследованием этого случая. Тогда Ратко приказал нам заняться этим делом, и мы его решили за 36 часов. Эту троицу убийц мы привлекли к ответственности. Вот тогда я понял, что у зла нет национальности, а до этого я не мог поверить, что серб может совершить нечто подобное! МВД не осмеливалось серьёзно заниматься этим делом, поскольку все они между собой были связаны родством. Когда мы поместили преступников в окружную тюрьму, это вызвало серьёзное недовольство местных сербов, но Ратко оставался последовательным: преступление есть преступление, и виновные должны быть наказаны! Тюрьма была полузакрытого типа, и книнские сербы организовали против нас акцию протеста. Всё это было тягостно и опасно, но отступать было нельзя!

В данном случае суть была в том, что какая-то пьянь совершила преступление, якобы из националистических побуждений!

В тот же период у нас возникли сложности с военизированными отрядами в Лике. И тут для Ратко не существовало компромиссов: его не интересовало, кто ты — четник или партизан! Для него армией была только ЮНА!

Было в наших подразделениях и несколько случаев воровства, с которыми Ратко разбирался. Так, один полковник был наказан за воровство. Все подобные случаи — а Ратко должен был знать всё — он решал исключительно по закону и справедливости.

Что касается так называемого капитана Драгана, так его никто из нас ни во что не ставил.

Горькое расставание

Ещё до отъезда Младича из корпуса нам всем было ясно, что он покидает нас окончательно. По его приказу было собрано командование корпуса, перед которым он выступил с пятиминутной речью, настолько захватывающей и потрясающей, что все присутствующие не смогли сдержать слёз. Меня и сегодня трясёт, когда я это вспоминаю», — прерывает Печко свой рассказ.

«Это был переломный момент в нашем сознании — с его уходом всё стало другим, потому что до этого Ратко был наше всё! Я считаю, что перевод Ратко Младича из Краины был самой большой кадровой ошибкой. Если бы он остался командиром корпуса, не было бы падения Книна!

Реакция у всех была одинаковая: горе и испуг.

Внезапно все осознали, кем для них за столь короткое время стал Ратко! И защита, и государство, и мать, и боеприпасы, и хлеб, и справедливость и законность — всё это был он… Всего за десять месяцев, что он пробыл в Книне!

Его заменил Сава Ковачевич, умный и добрый человек, но без харизмы. Кроме того, никто вообще не мог заменить Ратко! Не родился ещё такой среди сербов! В нём были гордость и мужество, и человеческая красота, и честность, и благородство… Ратко Младич создал государство PC Краину, несмотря на всевозможные интриги и препоны со стороны политических и полицейских лидеров Краины, а также всевозможных миссий и делегаций, присылаемых Белградом.

Ратко уехал в Белград, откуда в тот же день отбыл в Сараево в командование Второго военного округа на замену генералу Куканяцу, который был снят с должности.

А я жду сигнала от шефа — когда и как мне лететь в Белград. Самолёты тогда вывозили из Книна в основном женщин с бихачского аэродрома.

И вот 9 апреля вечером звонит мне шеф, говорит, чтобы я не волновался, назавтра собрался и с собой взял полковника Живановича и Дуло Тодича.

— Куда их привезти?

— Свяжитесь с генералом Крстичем в Белграде.

И я поехал, бросив жену и двоих детей пяти и полутора лет.

В Белграде нас ждёт машина, но Ратко нет. Где он? Никто не знает. Я уже начинаю сомневаться, всё ли в порядке. Ночь тянется долго, мы все в ожидании продолжения пути. Утром мы втроём — полковник Толимир, полковник Живанович и я — вылетаем в Сараево на транспортном вертолёте МИ-8. Вертолёт полон, и чем?! Мешками с деньгами! 24 мешка. Наши лётчики говорят, что везут их в Пале, в Службу учета платежного оборота. Я впервые еду в Пале. Никогда до этого я там не был. Пролетаем над лесами и горами… А лётчики нам только успевают показывать: вот здесь мы их несколько дней тому назад видели, оттуда они в нас стреляли…

Приземляемся в Соколаце на футбольном поле. Люди из СУПО[51] пришли за мешками, а мы понятия не имеем, куда идти. Я пошёл в город искать военное командование, искать Ратко Младича. Больше не представляю, где его искать. Нигде никого в униформе. Было 10 мая 1992 г.

Думаю, что надо вернуться в Белград. И тут за мной по лестнице спускается какой-то человек лет шестидесяти. Спрашивает, что мне нужно. Я ему:

— Честно говоря, ищу Ратко Младича. Мы с ним должны встретиться.

Я ему честно представился, а он мне. Сказал, что не так давно был капитаном 1-го класса, вышел на пенсию, но, поскольку он связист, вернулся на службу. И говорит:

— Если он где и может быть, так это в Хан-Пиесаке.

Где этот чёртов Хан-Пиесак? Спрашиваю, как туда попасть. Он позвал кого-то с машиной, и мы поехали. Едем и смотрим, появится ли хоть кто-то в униформе. Нигде никого.

Приехали в Хан-Пиесак

Приехали мы в этот Хан-Пиесак. Спрашиваю, есть ли тут казарма. Есть. На пропускном пункте — взводный действительной службы. Спрашиваю о генерале Младиче. Никто понятия не имеет. Где ваш командир? Говорят, отправился на позиции. Тогда я спрашиваю, где генерал Младич. Они удивляются: какой генерал?!

Стало смеркаться. Я этому парню, который меня привез из Пале, говорю, что мы возвращаемся в Пале. Надо сказать, что на подъезде к Хан-Пиесаку мы обогнали какую-то колонну наших войск. А тут я увидел, что эта колонна до сих пор движется. Встретили какую-то старушку, я её порасспросил, нет ли поблизости каких войск. Та на меня с подозрением глянула и говорит:

— О-о, милок, откуда ж мне знать-то.

А когда получше ко мне да к нашей форме присмотрелась, согласилась сказать:

— Да есть, деточка, там, у Црна-Риеки.

— Где она, эта Црна-Риека?

— Да вон за тем войском…

Ну, мы за ними…

После нескольких остановок добрались до плато. Два барака, возле них толпа. Наверняка человек сто офицеров. Спрашиваю, нет ли кого из генералов. Есть, говорят, но войти можно только без оружия. А я без оружия никогда не ходил, да и сейчас не собираюсь. Заводят меня в какой-то барак. Появляется невысокий мужчина с генеральскими знаками различия и спрашивает:

— Кто ты такой?

Я представился, сказал, что прибыл сюда по приказу генерала Младича, вот он-то мне и нужен. Он мне:

— А почему ты здесь ищешь генерала Младича?

Я рассказал, где его уже искал и что больше не знаю, где ещё искать. Тот рассмеялся:

— А ты не Печанац?

— Он самый!

— Мать твою… Ждёт тебя твой Ратко! Проверял он тебя, как ты сориентируешься! Сейчас прилетит, был на позициях.

Чтобы мы отдохнули, он нас разместил в каком-то офисе, потому что все помещения были забиты людьми — остатками той колонны, пострадавшей на Доброволячкой улице, из Сараево…

Я решил немного пройтись, чтобы осмотреться. Не прошло и 40 минут, и вот он, вертолёт с Ратко! Я к нему помчался, сам будто заново родился. Говорю, что дал он мне сложное домашнее задание, а он смеётся… Спрашиваю его, почему, шеф, именно здесь?

Позднее было много разговоров, что ставка Генштаба будет то в Баня-Луке, то в Пале. Ратко не мог, да и не хотел им объяснять, что с нашим уходом отсюда полностью падёт вся Восточная Босния. Скупщина Республики Сербской 12 мая в Баня-Луке назначает Ратко Младича командующим Главным штабом Армии PC. Тут было много вариантов назначения, например, начальником генштаба, но он поставил ультиматум — он будет только командующим Главным штабом АРС! Из-за опыта, полученного в Крайне. Абсурд состоял в том, что в состав Верховного командования руководства Республики Сербской входили Президент PC, два вице-президента, председатель Народной скупщины, министр внутренних дел и министр иностранных дел. Командующий Главным штабом армии при этом в состав Верховного командования PC не входил!

С этого момента мы начинаем обороняться от вооруженных мусульман, поселившихся около Црна-Риеки и постоянно на нас нападавших, похищавших наших солдат и офицеров… В каждой мусульманской деревне были свои организации, точные военные планы нападения и обороны. Точно знали, кто за какое оружие отвечает, а его у них было предостаточно. Точно было известно, какая бабушка или ребёнок что должны делать: передавать сообщения, разносить воду по позициям, информировать о том, что и где происходит, помогать в строительстве баррикад… Ещё задолго до начала конфликта у них уже были вырыты убежища. Всё это подготовила Патриотическая лига на всей территории БиГ.

Напомню, Ратко Младич был назначен командующим Вторым военным округом ЮНА в то время, когда и в армии и вокруг неё царил всеобщий хаос. Можно сказать, что ему было тяжелее, чем Черчиллю в 1940 г. В армии царили разброд и отчаяние. Только что избранное политическое руководство понятия не имело, как нужно организовать и расставить Армию, не говоря уже Э том, что сербский народ в целом не был готов к угрозе войны и вооруженным конфликтам.

Следует отметить, что наша армия была единственной, которая во время военных действий берегла своих людей, в отличие от бессмысленных жертв многих предыдущих войн. Начиная с Александра Македонского, в истории войн не было никого, кто бы столько занимался организацией выживания людей и одновременно командовал армией, обороняясь от превосходящих сил противника. Всё это время Ратко Младич не встречал понимания ни со стороны руководства в Пале, ни со стороны руководства в Белграде. И те, и другие оказывали на него страшное давление, хотя сами не понимали, что творится на позициях, а поэтому не могли определить, что нужно делать.

В Белграде, принимая командование Вторым военным округом, он поставил единственное условие, что сам будет подбирать себе тех помощников и сотрудников, которых знал. В том мае у нас было много проблем. Мы буквально разрывались: выводили части, спасали людей, технику со складов в Сараево. Казарма «Маршал Тито» была эвакуирована позднее, с огромными проблемами. Военные власти в Белграде никак не реагировали на требование Ратко срочно вывести молодых необученных солдат из БиГ.

Необходимо было накормить беженцев и их семьи, совладать с их психологическими травмами. А сколько было попыток суицида… Чтобы хоть как-то поддержать боевой дух, Ратко каждый час держал речь перед строем…

В то время политическое и государственное руководство PC решает передать СООНО аэродром в Сараево, который мы контролировали.

Если бы аэродром был наш, это позволило бы нам освободить Сараево и повлиять на весь исход войны. На тех переговорах я был с генералом Младичем, а Радован Караджич делегировал Биляну Плавшич. Ратко им говорил, что нельзя передавать аэродром. Что уже два года нависает над нашими территориями так называемое международное сообщество и высокомерно помыкает нами. Приводил им примеры из предыдущего, книнского опыта, когда он вёл переговоры с представителями СООНО, и каждый раз они не выполняли обещаний. Но всё напрасно!

С передачей аэродрома мы теряем стратегическую инициативу в войне в БиГ. Это было решающим событием в войне».

И на этом мы, подполковник АРС Драгомир Печанац «Печко» и я, остановились в беседе о боевом пути генерала Ратко Младича в 1992–1995 гг.

Ещё многое осталось нерассказанным. Мы изложили только небольшую часть из сокровищницы задокументированных воспоминаний Печанаца — руководителя службы безопасности, а в 1995 и 1996 гг. — первого и последнего начальника кабинета командующего ГШ АРС.

Когда мы после беглого просмотра и проверки некоторых данных в этой рукописи обобщили, что ещё осталось нерассказанным, мне показалось, что книгу я даже и не начала.

«Нельзя всё сразу, сестра! Знаешь, сколько всего было и сколько это продолжалось? Мы прервали свой рассказ на событиях 1992 г., а ещё заслуживают описания разблокирование казармы в Сараево, бои за Коридор, бои на горе Маевице, в Подринье[52]. В 1993 году — бои за соединение с Герцеговиной, бои под Горажде, Жепой и Сребреницей; снова бои на Маевице, на Влашиче, под Купресом, на Игмане и Белашнице; переговоры в Женеве и с военными и политическими властями в СРЮ и Сербии. В 1994 г. — опять бои за Горажде, бои с военизированными формированиями в Герцеговине, бои за Бихач; торжественная встреча Командующего в Москве и пребывание в Греции. В 1995 г. — бои под Сараево, Сребреницей и Жепой; бои за сохранение Краины (Книн, Дрвар, Ключ, Грахово, Гламоч, Саница, Сански-Мост); незабываемые полёты на вертолёте и падения; борьба за его пошатнувшееся здоровье…»

Условия на Балканах, в которых сформировалась и воевала АРС

Международные, внутренние, исторические, политические, экономические, глобальные и региональные поводы и причины событий на Балканах с начала 1990-х гг., особенно в Боснии и Герцеговине, рассматриваются во многих исследованиях, научных работах, журналистских статьях, причем ведущие теоретики, историки и политики приходят к различным выводам.

Генерал Младич и в обширных эссе, и в своих блестящих кратких выступлениях — иногда даже только перед небольшими группами граждан или бойцов, — называл причины, которые привели к разрушению государственной основы и к страданиям народов, особенно сербов, на территории бывшей Югославии. Он обвинял политиков в том, что не был найден мирный выход из навязанных межреспубликанских и, соответственно, межэтнических и религиозных конфликтов. А когда другого выхода уже не было, он, действующий офицер, солдат, прилагал все усилия к приближению победы Армии Республики Сербской, и это при осложняющих ситуацию внутренних обстоятельствах и разногласиях, к тому же воюя против самого могущественного врага, какого до сих пор ещё не было ни у одной армии ни одного государства в мире!

На государственном уровне в СФРЮ с января 1991 г. царил хаос, поэтому 9 января того года Президиум СФРЮ сообщает:

«Президиум СФРЮ в соответствии со своими конституционными обязанностями и полномочиями, рассмотрев положение в сфере защиты конституционного строя СФРЮ и возникновение прямой угрозы этому строю, констатировал, что на большую часть государственной территории с ведома местных органов власти тайно завозится вооружение из отдельных соседних и других стран, что является вопиющим нарушением закона СФРЮ, и это вооружение распределяется среди населения по национальной и политической принадлежности. Таким образом, в рамках отдельных политических партий создаются нелегальные военизированные формирования, представляющие своим существованием и вследствие планируемой террористической деятельности непосредственную опасность возникновения мятежей и межнациональных конфликтов широчайших масштабов с непредсказуемыми последствиями для безопасности граждан, суверенитета и целостности страны».

Исходя из таких выводов, Президиум принимает Указ о расформировании на территории СФРЮ всех вооруженных группировок, не входящих в состав единых Вооруженных Сил СФРЮ или органов внутренних дел, и передаче их оружия и техники ближайшим частям и учреждениям ЮНА. И всё это в десятидневный срок!

В тот же день Хорватия сообщает, что на её территории «незаконных вооружённых формирований нет, кроме «четнических групп» в области Книна, и что Республика Хорватия всеми доступными средствами будет противостоять вмешательству Армии в дела конституционно-правовой компетенции Министерства внутренних дел Хорватии».

В то время уже не было тайной, что без согласия компетентных органов СФРЮ вооружение в Словению и Хорватию через границу, безопасность которой обеспечивала ЮНА, завозится грузовиками и даже, если нужно, самолётами. Известно, что в этих республиках сформированы военизированные подразделения, а аналогичные — в Боснии и Герцеговине, но уже по мусульманскому сценарию.

В таких обстоятельствах Президиум СФРЮ предписывает руководству этих республик разоружить свои военизированные формирования.

В день принятия этого решения Хорватия объявляет войну ЮНА!

Численность милиции (ополчения) в Хорватии резко возрастает. Продолжается ввоз оружия в Хорватию и Словению, развертывается оголтелая, агрессивная кампания против ЮНА, имевшая трагические последствия для многих ее бойцов.

Хотя через двенадцать дней после этого Указа союзный секретарь национальной обороны[53] генерал Велько Кадиевич сообщил Президиуму, что хорватами не сдана ни одна единица оружия, хорват Стипе Месич, заместитель председателя Президиума СФРЮ, в тот же день (21 января) из Загреба выдвигает тому же Президиуму условия демобилизации военизированных формирований: «1) если армия заявит, что в Хорватии выполнен указ Президиума СФРЮ; 2) если ЮНА эвакуирует казармы и если в дальнейшем прекратит тревожить хорватский народ и хорватское руководство; 3) если Президиум и ЮНА заявят, что Хорватия имеет право навести порядок в Книне и других муниципалитетах Хорватии. Если эти условия не будут удовлетворены», — говорит далее Месич, — то «1) Словения и Хорватия провозгласят сецессию; 2) потребуют от Совета Безопасности ООН вмешательства миротворческих сил; 3) отзовут все свои кадры из Федерации; 4) перестанут финансировать Федерацию; 5) наложат арест на имущество Федерации; 6) отзовут всех солдат и офицеров из ЮНА и 7) привлекут к судебной ответственности каждого, кто отвергнет всё здесь перечисленное» (По книге Т. Вучинича «Свидетель двух войн», стр. 46).

В Хорватии уже на следующий день, 22 января, объявлена мобилизация (на тот момент в хорватских военизированных формированиях уже состояло 50 000 вооружённых солдат). Президент новой Хорватии Франьо Туджман 24 января попросил о помощи и вмешательстве Соединённые Штаты Америки!

Президиум и военное руководство СФРЮ (оставшейся ее части) в этот драматический период не решают ни одной проблемы, прежде всего из-за своего неоднородного состава; в какой-то момент Штаб Верховного командования приходит к выводу, что возникшее положение, кризис и распад Югославии не могут разрешиться без применения силы со стороны «вооружённых сил СФРЮ»: «гражданскую войну необходимо предотвратить, а на иностранную интервенцию ответить вооружённой борьбой и победить!» Но — поздно: распад югославского государства уже был очевиден, две вчерашние республики объявили войну своей вчерашней армии и сербам!

Сепаратисты начинают войну в Югославии

Пока остатки югославского политического и военного верхов угрожали, сепаратисты и возродившиеся усташеские силы начали подготовленную войну в Югославии. Несмотря на явные угрозы государственных органов Хорватии и Словении, части ЮНА были заблокированы в казармах, подвержены тяжелейшим издевательствам, арестам и — убийствам!

Так федеральные институты в Югославии отступили перед территориальными.

В Хорватии, например, уже в мае 1990 г. создаётся хорватская армия под видом подразделений секретариата внутренних дел. Франьо Туджман, президент Хорватии, 28 мая 1990 г. принимает парад четырёх элитных бригад Союза Национальной Гвардии (СНГ), вооружённых самым современным оружием и снаряжением, ввезённым нелегально. Президенту рапортует Мартин Шпегель, высший офицер ЮНА, главный инициатор создания, обучения и оснащения этих подразделений. Этот день Хорватия празднует как национальный праздник — День государственности!

А словенцы всё это сделали ещё раньше: перебили безвинных солдат, выгнали остатки частей — перепуганных безбородых юнцов, отбывающих воинскую повинность — в одном исподнем! Опозорили офицеров ЮНА и их же осудили за агрессию, как это позднее сделали и в Хорватии!

Помимо СНГ в Хорватии были образованы и другие военизированные формирования, заслужившие благодарность и благосклонность Туджмана, Месича и их союзников.

«… Части Союза Национальной Гвардии, хорватские вооружённые силы, полиция и вооружённые граждане заблокировали 13 сентября все казармы с находящимися там военнослужащими ЮНА. Прекратили им подачу воды и электричества, отключили телефонную связь, сделали невозможной доставку продовольствия. На подступах к казармам построили баррикады, установили «ежи» из колючей проволоки и минные поля, начали стрельбу по объектам частей ЮНА из пехотных орудий, миномётов и гранатомётов. Установили громкоговорители, с помощью которых солдат, находящихся в окружённых казармах, постоянно третировали, поносили, обзывали, призывали сдаться, распространяли дезинформацию, пели усташеские и антисербские песни…»

Пока ЮНА была озабочена тяжким уроном и проблемой вывода частей и техники из Словении, хорваты период с июня по сентябрь 1991 г. использовали для усиления в военном, политическом и информационном плане. Теперь уже и в Хорватии между ЮНА и хорватскими вооруженными силами началась серьёзная война. По-разному, но одинаково драматично, пострадали гарнизоны с находящимися в них войсками: в Загребе, Вараждине, Беловаре, Крижевцах, Джаково, в Дрнише, Ястребарском, Вировитице, Задаре, Шибенике, Сплите, Вуковаре, Осиеке, Винковцах…

ЮНА оказалась в состоянии войны, хотя военное положение так никогда и не было объявлено.

После четырёхмесячной борьбы ЮНА не достигла главной цели — разблокировать и вывести свои части из гарнизонов с территории Хорватии. ЮНА вынудили пойти на переговоры по прекращению борьбы. Было проведено 14 раундов таких переговоров, в результате чего ЮНА в конце концов отступила из Хорватии на территорию Боснии и Герцеговины.

С тех пор и до Дейтона было проведено несметное множество переговоров (мирных) и подписано ещё столько же мирных соглашений о прекращении огня и перемирии, которые немилосердно нарушались враждебными сербам и ЮНА сторонами, но при этом компрометировали ЮНА и сербскую армию.

США навязывают свою глобалистскую политику даже миротворческим организациям, настраивая их против сербских республик и сербского народа, и сначала тайно, а потом и совершенно открыто помогают развязыванию войны (6 апреля 1992 г.) также в Боснии и Герцеговине.

19 мая ЮНА уходит из БиГ, а летом 1992 г. хорватские вооружённые силы под командованием Янко Бобетко, командующего Генштабом, в результате массированных наступлений занимают всю Герцеговину! Происходит один из многих абсурдов того периода: в самый разгар этого наступления Совет безопасности вводит суровые санкции против Югославии!!!

На Балканах всё трещит по швам и теряет человеческий облик: в январе 1993 г. под защитой миротворческих сил хорватские вооруженные силы атакуют Масленички мост и задарский аэродром, и в этом им помогает СООНО! В течение 1994 и 1995 гг. хорватские усташеские силы при поддержке американских инструкторов и транспортной помощи Запада продолжают атаки на Республику Сербскую Краину, занимают её территорию и вместе с мусульманскими силами нападают на Западную Боснию!

Последнее место пребывания ЮНА: в Боснии

ЮНА отступает под натиском новых армий новых государств, вышедших из состава СФРЮ — Словении и Хорватии. Теперь она дислоцируется в БиГ.

На территории БиГ были сконцентрированы огромные военные ценности, и ЮНА должна была их защищать: в Нови-Травнике находился завод по производству артиллерийского вооружения, в Вогошче, Горажде, Конице и Бугойно — заводы по производству боеприпасов и минно-взрывчатых средств; в Витезе — производство взрывчатки; в Сараево — завод по производству компонентов для танков и бронетранспортёров; в Мостаре выпускали учебные и боевые самолёты и вертолёты; в Баня-Луке — завод по выпуску электронного оборудования и приборов. ЮНА в БиГ создала командную инфраструктуру, способную выстоять в условиях ядерной войны. В районе Сараева был создан командный пункт оперативно-стратегического командования, близ Хан-Пиесака под горой Жепа построен командный пункт стратегического командования. В Фоче, Конице и Горажде были построены подземные объекты для работы военных и гражданских учреждений. Была построена и большая сеть аэродромов. Израненная и растерянная ЮНА разместилась в Боснии и Герцеговине в надежде сохранить хотя бы «Малую Югославию». А там уже серьезно и систематически заработала возрождённая усташеская идеология, усиленная исламской джихад-революцией! Исламская декларация Алии Изетбеговича, человека, который еще в юности принадлежал к «Мусульманским братьям», была теоретической разработкой и затуманиванием главной идеи: «не может быть ни мира, ни сосуществования между исламской верой и неисламскими общественными и политическими институтами!»

В августе 1991 г. под эгидой прообразованной СДА формируется «Патриотическая лига», задачей которой было создание незаконных мусульманских военизированных формирований, их вооружение, разработка плана действий и бдительное наблюдение за движением войск ЮНА. Первый смотр этих войск состоялся в январе 1992 г. в Сараево. На тайном совещании Генштаба ПЛ (Патриотической лиги) во главе с Алией Изетбеговичем, в феврале 1992 г. в Мохориче под Травником, был обозначен враг, с которым мусульмане должны вести войну, это: ЮНА, Сербская демократическая партия и экстремистское крыло Хорватского демократического союза.

Штаб ПЛ издал «директивы о защите суверенитета Боснии и Герцеговины и о защите мусульманского народа». В то время в Патриотической лиге было около 120 000 членов, из них 30 тысяч вооружённых, а в СДА было 40 000 своих вооружённых членов! Для осуществления своих целей они рассчитывали поднять вооружённое восстание мусульманского народа в области Рашка (Санджак, как они ее называли, для чего Алия привлёк Расима Ляича и Сулеймана Углянина), в Косово и Метохии, да и в Черногории.

Всё это происходило в Боснии и Герцеговине, где находились 90–100 тысяч солдат и офицеров ЮНА, на вооружении которых было около 800 танков, 1000 бронетранспортёров и других бронемашин, около 4000 миномётов и артиллерийских орудий, 100 самолётов и 50 вертолётов.

Скупщина БиГ 15 октября 1991 г. приняла одну резолюцию о провозглашении суверенитета БиГ, а в другой заявила о выходе БиГ из СФРЮ, правда, в отсутствие сербских депутатов.

24 октября того же года создаётся Скупщина сербского народа, принявшая решение остаться в составе СФРЮ и назначившая референдум, на котором 9 и 10 ноября подавляющее большинство сербского народа подтвердило решение своего нового парламента!

Затем следует решение Скупщины сербского народа БиГ (21 декабря 1991 г.) о создании Сербской Республики БиГ, которая провозглашается 9 января 1992 г., а 28 февраля принимает свою Конституцию!

Однако если мусульманская БиГ получала поддержку, помощь и защиту со стороны самых сильных западных и исламских стран, то сербская республика была предоставлена самой себе. Более того, начинается беспрецедентная антисербская кампания!

Пока ЮНА разрывается между трагической реальностью и нерешительностью своего белградского штаба, в начале апреля 1992 г. Совет безопасности ООН признаёт БиГ суверенным государством с условием, что ЮНА обязана покинуть её территорию!

Алия Изетбегович, ободренный своими покровителями и союзниками, провозглашает: «Государство Босния и Герцеговина должно быть выражением идеи исламской религии! ЮНА — агрессор!»

И Совет ЕС 6 апреля 1992 г. быстро признаёт суверенитет и независимость отколовшейся мусульманско-хорватской Боснии и Герцеговины, а на следующий день то же самое делают и Соединенные Штаты!

Война против сербов и ЮНА могла бы начаться и в Боснии и Герцеговине!

Командующий армией генерал Милутин Куканяц ведёт переговоры с Алией Изетбеговичем, а бои идут на Купрешском плоскогорье, в Ливно, Дувно, Сараево, Босански-Броде, Мостаре, Чаплине, Стоце, Вишеграде, Зворнике…

«Книнский корпус под командованием генерала Ратко Младича мол ниеносной контратакой разбил хорватские силы на Купрешском плоскогорье и, освободив его, вошёл в разрушенный и сожжённый Купрес. Тогда было взято в плен 300 членов Союза Народной Гвардии Хорватии и вооружённых хорватских и мусульманских гражданских лиц. Почему же остановилась ЮНА? — спрашивает генерал Трипо Вучинич и указывает на резко негативные последствия этого: — Мусульманско-хорватские экстремисты, пользуясь бездействием частей ЮНА и ополчения Сербской демократической партии, создали свои новые подразделения. Эти силы выросли примерно на 100 000 солдат, относительно хорошо вооружённых стрелковым оружием».

Вопреки всему, Верховное Главнокомандование Югославии продолжает искать пути мирного урегулирования в Боснии и Герцеговине! Даже 26 апреля 1992 г. в Скопье оно договаривается с Алией Изетбеговичем, что часть вооруженных сил ЮНА, остававшихся на территории БиГ, будет преобразована в вооруженные силы БиГ и из неё выйдут все, кто не являются гражданами Боснии и Герцеговины! Была договоренность о прекращении огня и выводе всех военизированных сил из Боснии! В ЮНА истолковали договор так, что армия остаётся на территории БиГ. Алия Изетбегович заявил журналистам, что он «начал процесс, который в конечном итоге приведет к выводу ЮНА из Боснии, либо к её радикальной трансформации, но в конце концов она превратится в боснийскую армию, т. е. в Вооруженные Силы БиГ!» В мае 1992 г. совместная комиссия начинает работать над осуществлением этого соглашения, при взаимном непонимании и — гибели военнослужащих ЮНА.

Президиум БиГ, в отсутствие сербских представителей, выносит решение о выводе частей ЮНА с территории Боснии и Герцеговины, как того требовали страны, признавшие её суверенитет и независимость.

К этому моменту в Сараево находилось уже около 40 тысяч вооружённых солдат-мусульман, часть из них взяла в кольцо командный пункт ЮНА с приданными подразделениями, изолировав его от ближайшей части, расположенной в трёх километрах от своего командования!

Затем происходит одна из самых трагических операций ЮНА: выход из Сараево при участии «похищенного» Алии Изетбеговича и его дочери, в присутствии генерала Маккензи, первого командующего международными силами в БиГ. Генерал Маккензи записал, что для него тот день 3 мая — самый страшный в жизни. Случилась Доброволячка!

В тот день на этой сараевской улице мусульмане напали на колонну ЮНА и зверски поубивали солдат и офицеров ЮНА. И всё это под эгидой Организации Объединенных Наций! На следующий день на место генерала Куканяца был назначен генерал Ратко Младич.

Политическое и государственное руководство Республики Сербской в БиГ, сознавая своё положение, решает на заседании парламента 12 мая 1992 г. сформировать Армию Республики Сербской. Первым и единственным военачальником Генштаба АРС стал генерал-подполковник Ратко Младич.

19 мая федеральная армия (ЮНА) должна была окончательно покинуть БиГ. Учебные учреждения ЮНА были выведены из Сараево и Герцеговины к 26 мая.

«После ухода ЮНА из Словении, Хорватии и Македонии Президиум бывшей Югославии по договорённости с Президиумом БиГ (тогда он легально функционировал в полном составе и с представителями всех трёх народов) решили, что ЮНА останется в БиГ на ближайшие пять лет, т. е. до 1997 г. К тому времени должно было быть найдено политическое решение по БиГ. Эти части ЮНА должны были продолжить выполнять свою функцию по защите — одинаковой — всех трёх народов в БиГ и территориальной целостности БиГ в границах АВНОЮ…[54] — пишет генерал Манойло Милованович и объясняет: — Главная причина, почему мы раньше не сформировали свою армию, это события в Сербии и Черногории».

27 апреля 1992 г. была принята Конституция СРЮ, таким образом, СФРЮ формально перестала существовать, а Сербия и Черногория образовали Третью Югославию. Военнослужащих ЮНА — сербов и черногорцев — призывают вернуться с территорий бывшей Югославии в новую СРЮ, чтобы сформировать из них, и из проживающих здесь, Армию Югославии (АЮ). Так, теперь уже и практически, перестала существовать ЮНА, а АЮ берёт на себя её отдельные обязательства на международном и внутреннем уровне. Распоряжением Генштаба новой Армии Югославии все военнослужащие, являющиеся гражданами СРЮ (т. е. Сербии и Черногории), переводились в АЮ до 19 мая 1992 г. (выполнено 20 мая). Граждане других национальностей могли вернуться в свои новообразованные республики (в их армии) или — по собственному желанию — остаться в АЮ. Если они хотели остаться на территории своих республик, АЮ обязалась обеспечить их и их семьи как в материальном (зарплаты), так и в жилищном смысле. Вот так и получилось, что в только что сформированной армии Республики Сербской младший командный состав, офицеры и гражданский персонал на службе оказались в ведомостях по зарплате АЮ. Что и было удостоверено Дейтонским мирным соглашением (согласовано 21 ноября в Дейтоне, США, подписано 14 декабря в Париже). В частях АРС осталось 52 % офицерского состава бывшей ЮНА, уроженцев БиГ, что является и самым высоким процентом представителей одной профессии, оставшихся бороться за права сербов в БиГ.

Как бы то ни было, 27 апреля сербов в Хорватии и БиГ бросили на произвол судьбы — бороться и завоёвывать свой суверенитет. Попытки СРЮ нам помочь были пресечены 30 мая 1992 г., когда ООН ввела против СРЮ свои всеобъемлющие экономические, военные и политические санкции. Предвидя всё это, Народная скупщина Сербской Республики Боснии и Герцеговины (позже PC) 12 мая 1992 г. в Баня-Луке принимает решение о создании АРС и о стратегических целях вооруженной борьбы сербского народа в Боснии и Герцеговине. Решение было принято в этот день, но днём формирования АРС можно считать только 23 июня 1992 г., когда Президиум Сербской Республики Боснии и Герцеговины объявил мобилизацию сербского народа в Боснии.

Накануне вынесения этого решения, 11 мая 1992 г. в Црна-Риеке неподалёку от Хан-Пиесака собралась группа из 12 офицеров — четыре генерала и восемь полковников и подполковников из всей бывшей ЮНА, ядро будущего Главного штаба АРС. Мы приступили к формированию АРС с учётом следующих важнейших характеристик новой современной армии:

• использовать все ресурсы в живой силе и материально-технические ресурсы, оставшиеся от ЮНА и ТО на нашей территории, и сделать их основой будущей армии;

• все военизированные формирования, обнаруженные на территории PC, включить в организуемые подразделения АРС, тех, кто откажется — распустить и выслать;

• исключить уже возрождающуюся четническую идеологию и стратегию ведения войны, но и не дозволять осуществления стремлений отдельных офицеров к партизанским методам ведения войны, т. е. ни четников, ни партизан — только сербские бойцы;

• не изобретать заново оперативное искусство, искусство тактики и стратегии, а приспособить боевые принципы бывшей ЮНА к своим потребностям;

• методы ведения войны должны полностью соответствовать духу международного военного права и правил ООН, регулирующих действия воюющих сторон;

• в Вооруженных Силах строго соблюдать принципы субординации, офицеров на командные должности назначать по системе «сверху», а не выбором «снизу»;

• АРС должна быть деполитизирована; а прежние «кризисные штабы» в регионах и муниципалитетах должны быть исключены из системы командования воинских частей;

• воспитывать и развивать боевой дух АРС на основе нашей истории, традиций, патриотизма, понимания причин нашей борьбы, веры, профессионализма командного состава и солдат; на основе чувства справедливости и гуманного отношения к раненым, убитым и взятым в плен бойцам и их семьям.

Штатно-организационная структура АРС соответствовала принципам современной организации армий в мире, отвечала финансовым возможностям, поведению противника и территориальным требованиям PC. Наступательными намерениями АРС можно считать только шестую стратегическую цель — выход к морю, которую АРС, к сожалению, не смогла осуществить.

Во главе АРС был хорошо организованный Главный штаб (ГШ) АРС. Хотя штаб никогда не был укомплектован более чем на 36 %, он хорошо работал, потому что некоторые его сотрудники выполняли по нескольку сходных функций. Работали мы без перерыва круглосуточно в течение 1687 дней — столько, сколько существовал ГШ АРС.

Позже, осенью 1992 г., Президиум PC формирует Верховное командование (ВК) Вооружённых сил PC, в состав которого входят только политические деятели — члены Президиума, председатели Скупщины и правительства, министры обороны и внутренних дел. Никто из АРС в состав ВК не вошел, что было против всякой логики, так как во всём мире глава военного штаба автоматически является и членом ВК. В данном случае членом ВК должен был быть командующий ГШ АРС.

Таким образом, система превратила нас в «оппозицию» республиканскому руководству, так как, будучи профессиональными военными, мы не могли выполнять все решения ВК, ведь за нашими действиями стояли живые люди. Это упущение, а также многие некомпетентные с военной точки зрения решения ВК Главный штаб сглаживал односторонней, собственной зависимостью от ВК.

… С ГШ непосредственно были связаны командования шести корпусов сухопутных войск (КСВ), командование ВВС и ПВО, Центр военноучебных заведений, приштабные подразделения (охранный полк, гвардейская бригада и полк связи) и командование четырёх тыловых баз (Банялучской, Биелинской, Сараевской и Герцеговинской). Большинство корпусов создано с опорой на командование корпусов бывшей ЮНА, оказавшихся на сербской территории.

Ещё в мирное время в СФРЮ существовали военные планы, предусматривающие вывод командования и воинских частей из городов в безопасные места, чтобы защитить военнослужащих и чтобы гражданское население не пострадало от действий противника по военным целям. Так, остатки командования 2-го ВО были выведены в Црна-Риеку под Хан-Пиеском, где и был сформирован ГШ.

Командование 5-м корпусом ЮНА, переименованное в командование 1-м Краинским корпусом АРС, могло не покидать Баня-Луку, так как военные объекты этого города не подвергались атакам. Однако из-за прошлых действий ЮНА в зоне этого корпуса (западная Славония) и это командование было переведено в Стара-Градишку, где его и застаёт военная реформа.

2-й Краинский корпус создаётся путем слияния частей 9-го корпуса ЮНА, выведенного из Книна (по плану Вэнса), и 10-го корпуса, выведенного из Загреба. Командование 2-го Краинского корпуса — временно размещается в селе Крнеуша на Грмече, затем — в Дрваре, где и остаётся до 1995 г., когда под натиском хорватов в военной операции «Олуя» перемещается на Оштрель, а затем в Сански-Мост, где корпус и прекращает своё существование.

В начале нападения мусульман на военные объекты в районе Тузлы, командование 17-го корпуса ЮНА выводится в Углевик, а с созданием АРС переезжает в Биелину, где и остаётся до конца войны. Оно переименовывается в командование Восточно-Боснийского корпуса и является единственным подразделением, всю войну имевшем в названии определение «боснийский».

Командование 4-го корпуса ЮНА, из-за уже описанных нападений мусульман и хорватов на военные объекты вокруг Сараево, временно выведено из деревни Тврдимичи на Требевиче, а после создания АРС переименовано в командование Сараевско-Романийского корпуса и возвращено в Лукавицу, где и пробыло всю войну.

В соответствии с соглашением, командование 13-го корпуса ЮНА с частью своих войск выведено из Риеки (Хорватия) и дислоцировано в Билече. Оно переименовано в командование Герцеговинского корпуса, и в Билече остаётся не только до конца войны, но и несколько лет после её окончания. Для непосредственного командования южным (Дубровницким) фронтом создаётся передовой командный пункт (ПКП) в поселке Ластва возле Требине.

Из-за постоянных нападений мусульманских военизированных формирований и так называемой Армии БиГ на деревни, города и коммуникации в среднем Подринье (область вокруг реки Дрины), появилась необходимость в создании в этом регионе ещё одного — шестого — армейского корпуса. Таким образом, 1 ноября 1992 г. был сформирован Дринский корпус АРС со штабом во Власенице, где он и оставался до первой послевоенной реорганизации армии 1996 г., когда он выходит из игры.

Командование ВВС и ПВО было сформировано в Баня-Луке и всю войну там оставалось. Авиация, вертолеты и авиационные базы располагались на аэродромах Маховляни под Лакташами и Залужани возле Баня-Луки, а небольшая часть этих сил — на дополнительном аэродроме под Гламочем.

Центр военно-учебных заведений был создан осенью 1993 г. с целью подготовки сержантского и младшего офицерского состава, понёсшего в этой войне большие потери.

По некоторым оценкам ГШ наши потери офицерского состава составили 38 % от общих потерь АРС, а по каким-то мировым эмпирическим нормам они должны быть около 8 %. В боях мы потеряли трёх генералов и 29 полковников и подполковников — командиров бригад.

…В своих войнах АРС проводила в основном оборонительные операции, а наступательные — только как ответ на действия так называемых АРБиГ,[55] ХВО[56] и ХВ.[57] Например: поводом к операции «Коридор-92» послужила гибель двенадцати младенцев из-за нехватки кислорода в инкубаторах Баня-Луки, так как Краина была отрезана от внешнего мира; операция «Подринье-93»[58] явилась ответом на массовую резню сербов в Каменице, Церской, Кравицах, Братунаце, Скеланах, на неоднократные нападения на Генштаб, деревню Месичи и гору Семеч, блокаду вишеградских туннелей и постоянную угрозу гидроэлектростанциям и т. п.; операция «Лукавац-93»[59] — ответ на оккупацию Трново, Рогоя, южных склонов гор Яхорина и Ковач и массовую резню сербов в Милевине, близ Фочи и Трново, а также на нарушение коммуникаций, соединяющих сербскую Герцеговину с остальной частью PC; контрнаступление АРС на Бихач в ноябре 1994 г. было ответом на атаки мусульманского 5-го корпуса из «безопасной» зоны Бихача, изгнание сербов с Грмеча и оккупация около 250 квадратных километров сербской территории и т. д.

Напоминание: для этого анализа я использовала часть фактов из книги «Свидетель двух войн» с согласия автора — генерала ЮНА Трипо Вучинича (1924 г. р., Билеча) и из книги генерала Манойло Миловановича, военачальника ГШ АРС «Правда и заблуждения о войне в БиГ 1992–1995».

Вёл войну без права на победу

Рассказ генерала доктора Радована Радиновича

Я знаю генерала Младича по Высшей военной академии, так называемой Академии генерального штаба. Я преподавал методологию научного исследования. Этот предмет, например, даёт возможность слушателям совершенствоваться в определении важного и второстепенного, он не был главным в академии и не влиял на окончательную отметку. Поэтому я мог быть снисходительнее, оценивая своих учеников.

На меня произвело впечатление, как Младич проработал тему, которую я им предложил. А именно, я предложил разработать небольшой научный проект: выявить какую-то проблему, проанализировать её, сформулировать позицию для её решения и предложить процедуру этого решения. Не помню сейчас, что это была за задача, но помню, что его работа отличалась подчеркнуто оригинальным подходом. Ещё я запомнил его по тому, как легко он усваивал знания.

Думаю, что в военной истории ещё не было такого, чтобы на небольшой территории, в одном месте, в относительно небольшой по численности армии находился такой профессионально квалифицированный состав офицерских кадров, как в Главном штабе Республики Сербской. Не сомневаюсь, что намного более крупные армии мира могли бы гордиться таким уровнем квалификации офицерского состава, которым располагала Армия PC — от Главного штаба до корпуса.

Я слышал, что когда во время войны генерал Младич приезжал в Москву, то при осмотре Музея Советской Армии генерал Грачёв говорил ему, что в следующий раз среди портретов самых знаменитых полководцев мира обязательно будет и его портрет!

Честно скажу, по моему мнению, это большая несправедливость, что генерал Младич не был генералом какой-нибудь крупной армии. Или не возглавлял в более подходящие времена большую армию, которая вела бы какие-нибудь освободительные войны. Вместо этого ему вот так не повезло — пришлось всю свою огромную силу и талант тратить на эту гражданскую войну. Парадокс в том, что он вёл войну, которую не имел права выиграть. И не хотел. Думаю, что, если бы была другая ситуация, о нём бы писали специальные военные исследования.

Так он вёл войну, которую воистину не смел выиграть. Если бы он случайно выиграл её, Сербия была бы разорена! Он ещё в 1992 и 1993 гг. легко мог победить в БиГ и заранее лишить хорватов и мусульман их будущих паравоенных подразделений!

Он сформировал — конечно, с помощью своих соратников и подчинённых — очень достойную армию. Нужно признать, что создал он её и на основе остатков ЮНА, части которой оказались в БиГ, точнее на основе тех, кто в ней состоял на 19 мая 1992 г. и кто не пожелал ее покинуть, будучи в основном уроженцами этой югославской республики. Они не захотели выполнить приказ Верховного командования ЮНА, а остались бороться вместе со своим народом и, я думаю, что поступили честно, несмотря на критику, которую обрушивают на них политики по чисто политическим соображениям. Благодаря остаткам распавшейся ЮНА и патриотическим чувствам её бойцов, которые были родом с этнически сербских земель БиГ, благодаря храбрости и отваге солдат и офицеров та армия в 1992–1993 гг. действительно намного превосходила другие боснийско-герцеговинские паравоенные формирования (мусульманские и хорватские) по всем боевым качествам — не по численности, а по составляющим боевой мощи. Благодаря всему этому Младич и его верховное командование могли легко выиграть ту войну, которую не они начали. Но они не победили, потому что не стремились к захвату территорий, а только обороняли те, которые считали этнически сербскими. Конечно, сейчас можно рассуждать, что это были за территории. Когда они дошли до границ тех территорий, они остановились. И правда в том, что не существовало ни одной крупной операции, которая говорила бы об агрессивных или имперских намерениях Армии PC.

Следовательно, эту войну Армия PC не выиграла потому, что выполняла приказ парламента, а именно шесть стратегических задач, которые Скупщина в Баня-Луке сформулировала 12 мая 1992 г. в связи с решением о создании Армии PC. Армия PC не стремилась нанести военное поражение противной стороне.

Одним из основных отличительных качеств Ратко Младича была его колоссальная жизненная энергия. Она в нём просто кипела, бурлила. Словами это трудно описать, но он очаровывал всех, когда бывал в добром расположении духа, и словно излучал тепло на окружающих.

Кроме того, он обладал даром простыми словами описать сложную ситуацию, и этим завораживал всех вокруг. В то время он был скорее очень одарённым, талантливым, чем образованным. Возможно, образованность даже мешала бы его таланту и силе. В любой ситуации он доминировал и находил простейшее решение.

Помимо этого, для него не существовало авторитетов, но и свой авторитет он не навязывал. Он держался с подчиненными просто, и к нему каждый мог обратиться в любой момент. Конечно, каждый должен был точно знать, что ему нужно, и иметь достаточно обоснований для своего предложения. И все подчиненные сознавали, что он знает намного больше их. Знали, что он ни одно предложение не примет с ходу, но легко согласится с предложением, которое достаточно обоснованно и ясно. Главное, что подчиненные его не боялись.

Он будто бы был в одно и то же время и солдатом, и командиром. Его соратники это знали. Он часто бывал среди бойцов и с оружием в руках вместе с ними воевал с врагом, что обычно не вяжется с положением командующего Главным штабом армии. А бывало, прицепит пушку к вертолету и перенесёт ее с сопки на сопку…

Я видел, как он держался в Женеве. Это было во время международных переговоров о Боснии и Герцеговине (1992–1993). Я был военным советником в делегации тогдашнего президента СРЮ Добрицы Чосича. При каждом удобном случае в свободное время я присоединялся к делегации PC. Они жили все вместе на одной вилле. Мне импонировало их единодушие и непосредственность. Помню, что они там сами готовили себе еду, а супруга президента Караджича им подавала. Мне там с ними было гораздо приятнее, чем, скажем, в «Хилтоне» или еще где-то.

На тех собраниях в Женеве председательствовал генерал Сатиш Намбияр, командующий силами ООН в БиГ, и должен признаться, хотя стараюсь быть беспристрастным, что генерал Младич превосходил их всех и там.

Вспоминаю, что в разгар одного из тех заседаний встал тогдашний командующий Армией БиГ Сефер Халилович (который до этой должности был всего-то майором в ЮНА) и драматически, с трибуны, требовал прервать переговоры. В том смысле, что, пока мы тут тратим время на переговоры о мире, жители Сараево остались без воды, потому что Армия PC перекрыла её подачу в город.

Правда, это вызвало тягостное молчание.

Младич спокойно и решительно вышел за ним на трибуну и сказал:

— Господин председатель, прошу вас, пусть генерал Халилович покажет на карте Сараево, о каком источнике идет речь, в каком месте он перекрыт, и я немедленно дам приказ, чтобы воду пустили.

Халилович не мог ничего показать, потому что такого случая просто не было. Тогда генерал Младич обратился к присутствующим:

— Вы видите, генерал Халилович лжёт!

И вернулся на место. Тем самым он показал, что полностью владеет ситуацией и пользуется непререкаемым авторитетом у своих подчинённых, и те, если что, беспрекословно выполнят его приказ.

Тогда все СМИ уделяли ему и Слободану Милошевичу исключительно большое внимание.

О гаагском обвинении

Как эксперт Гаагского трибунала в деле генерала Галича, командира Сараевско-Романийского корпуса, когда речь заходит о генерале Младиче, я должен сказать, что его обвинили и в том, что было, и в том, чего не было.

Два ключевых момента: первый — осада и обстрел Сараево, а второй — геноцид в Сребренице. Что касается Сребреницы, намерение прокуратуры МБТЮ — доказать, что всё, что произошло в Сребренице и квалифицировано как преступление, сделано по приказу Младича. Не существует ни одного документа, а я сам пересмотрел их тысячи, из которого можно заключить, что Младич отдал подобный приказ. К сожалению, в Сребренице действительно произошло преступление. Это бесспорно. Спорным является масштаб преступления. Трудно торговаться из-за числа жертв: и один безвинно убитый — это преступление.

Но для общей картины преступления, для общей картины вины армии PC, число жертв далеко не безразлично.

Я совершенно уверен, что невозможно доказать то количество жертв, которые приписывают сербской стороне. Например, из свидетельства следователя Обвинения я знаю, что непосредственно на выходе из Сребреницы, на пути к Тузле, когда формировалась колонна для выхода из окружения, в месте под названием Баре в боях погибло 800 человек. Ни в одной экспертизе не сказано, что они погибли в этом бою, но их неизменно вносят в список якобы убитых в Сребренице.

В Гаагском трибунале сейчас полно на редкость отвратительных, позорных, написанных под диктовку свидетельских показаний. Даже тот момент в Сребренице, снятый на видео, когда Младич даёт детям конфеты, — и его представили как лицемерие Младича, будто бы он после съёмки эти подаренные конфеты отобрал!

Это немыслимо для любого человека, а тем более для Младича, каким мы его знаем. Ясно, что такими россказнями намеренно создают образ преступника. Что касается Сараево, всё дело в том, что Гаага обвиняет Младича в том, что он якобы планировал удушить Сараево, убить как можно больше гражданских лиц и вынудить жителей покинуть город. Это верх глупости! В частности и потому, что Сараево было городом, разделенным по этническим границам, а линия фронта проходила посередине города — по реке Миляцке. Мусульмане могли уйти из города когда угодно, но сербам они этого сами не позволяли, наоборот, их мучили и убивали. Сербы, по существу, были заложниками мусульманской армии.

Притом всё время войны, с самого начала, Младич постоянно стремился к миру. Но он стремился к такому миру, чтобы и сербская сторона получила суверенитет, как и мусульманская. Думаю, что в этой части стратегии политическое и военное руководство PC было абсолютно единым. Они все были за мир, но не в ущерб сербскому народу.

Когда идёт речь об обвинении Младича и АРС в геноциде, можно вспомнить хотя бы историю, когда по приказу и гражданского, и военного руководства PC в октябре 1993 г., когда хорватам в центральной Боснии грозило уничтожение, хорватскому народу было позволено спокойно пройти через территорию PC в Хорватию. То есть они тогда защитили хорватский народ! С чего бы Младичу относиться к хорватам, чья армия устраивала зверства над сербским народом, лучше, чем к мусульманам из Сребреницы? Нет в этом логики!

Сербов обвиняют в геноциде в Сребренице, но при этом замалчивают факт, что сербы по инициативе мусульманского руководства по рекомендации и докладу Ясуши Акаши, который был представителем ООН по делам гражданских лиц, перевезли около 36 тысяч детей, женщин и стариков из Поточара, т. е. Сребреницы, к Тузле, конкретно к Кладаню, и при этом ни один волос не упал с их головы! И как это вяжется с геноцидом?

Есть по крайней мере еще одна странная вещь, если вы посмотрите на карту этого региона. Если бы даже кто-то планировал убить пленных, то, скорее всего, убил бы их там, где захватил, от Церской или Скелане до Дрины, например. Следовательно, если бы их планировали уничтожить, то могли это сделать прямо там, где они и были схвачены, их легко было бы спрятать в тамошних ущельях. И незачем было брать их в плен на дороге Сребреница — Коневич-Поле — Братунац, потом держать два дня в Братунаце, фотографировать и после этого вести за 70 км на дальнюю северо-восточную границу зоны ответственности Дринского корпуса и — там, якобы, убить! Зачем на самом деле их туда отвели? Они шли к сборному пункту, а оттуда на обмен. Есть и приказ заместителя командующего Главным штабом Армии PC, в котором говорится, что военнопленных надо передавать вышестоящему начальству и направлять в места, где они будут в большей безопасности, с целью дальнейшего обмена. В Армии PC так и было принято. И это тоже доказывает, что не планировался никакой геноцид, а речь идет о вынужденном преступлении.

Наконец, после всего этого мусульманские власти, при поддержке и массовом участии международного сообщества, создают парк памяти мусульман — жертв сербского геноцида в Поточарах, в месте, где вообще ничего не происходило!

В десятке километров оттуда — место массового убийства сербов в Кравицах, но это замалчивается и практически не признаётся душеспасителями из национальной и международной политической общественности!

Сараевская катастрофа, май 1992 г.

Когда в связи со служебной необходимостью Ратко Младич 9 мая 1992 г. был назначен начальником штаба и одновременно заместителем Командующего Вторым военным округом, гарнизон Сараево (это было после гибели военнослужащих Югославской Народной Армии на Доброволячкой улице в Сараево), он застал катастрофическую ситуацию в рядах оставшихся солдат и офицеров ЮНА.

Те, кому удалось выбраться из моджахедского котла, из гарнизонов тогдашней ЮНА и вообще из Сараево, были размещены в лагере у Црна-Риеки. Обезумевшие, отчаявшиеся, ожесточённые. Страдающие и боящиеся, что жертв будет ещё больше, ожидающие нового погрома со стороны полицейских Алии и членов Патриотической Лиги — военного формирования только что признанного мусульманского государства БиГ.

Те же несчастные, которые ещё оставались в осаждённых казармах, подчинённых непосредственно Генеральному штабу в Белграде, разрывались между ужасной реальностью и приказами, рождёнными незнанием и неспособностью ориентироваться в обстановке, выводящими их из казарм прямо на жуткую гибель и мучения. Одна такая катастрофа произошла под командованием генерала Неделько Бошковича, посланного Генеральным штабом в помощь из Белграда.

Об этом существуют записи телефонных разговоров Младича с его офицерами, которые прослушивали некоторые спецслужбы. Запись показывает, как Младич был рассержен, узнав из телефонного разговора, что «… колонну из казармы «Джонича», вышедшую в 21 час, разметали по всему Сараево… Разбили её… И от 170 машин осталось двадцать… Бошкович вошёл в казарму с мегафоном и сказал: «Вы — моя армия! За мной!»

На это рассерженный Младич сказал:

— Слушай, передайте остальным командирам, пока я не вернусь и не отдам приказ, чтобы не выходили из казарм, даже если им сам Господь Бог что-то гарантирует…

Желько: Слушаюсь, товарищ генерал!

Младич: Эх, товарищи мои… и дай мне Жикича!

Желько: Товарищ генерал… Он определенно не в себе…

Младич: Хорошо, успокойте там его…

Желько: Ну да, здесь врачи, они постараются…

Младич: И зачем, дуралей, вышел из казармы, когда я ему говорил, чтоб не выходил без моего приказа? Зачем их выпустил? Сколько машин выехало?

Желько: Около 150… добрались 27.

Младич:… Где Толимир?

Желько: Толимир только что вышел из здания.

Младич: А где силы СООНО?

Желько: Вот, здесь только полковник Гагович.

Младич: Дай мне Гаговича!

Гагович: Слушаю, товарищ генерал!

Младич: Гагович, ну что же вы? Как такое могло случиться…

Гагович: Могло, могло, товарищ генерал, так и бывает, когда дураки командуют и никого не слушают, а только на своём настаивают, пусть они хоть сто раз генералы! (…) Мы ему говорили, товарищ генерал, не надо ехать сегодня вечером, подождите до завтра, а завтра всё решим, но он всё в таком духе — я отвечаю, я федерал, я то, я сё… и вот сейчас у нас и погибшие, и раненные, и попавшие в плен, и показывают на весь мир, как те кричат: «режьте всех, кто попал вам в руки», и так далее…

Младич велит передать Бошковичу, что тот ответит головой, если не выведет войска в целости и сохранности.

Гагович опять объясняет: целый день ему говорили, передавали. Этот малый, Жикич совершенно не виноват, он не хотел никуда двигаться, пока тот со своим мегафоном не объявил, мол, если не уйдёте из казармы, то вас вообще спишут со счетов, и т. д— и привёл с собой в казарму 50–60 МВД-шников… И вот, теперь у Жикича вообще нервный срыв… Это просто идиотизм, это хуже, чем предательство…

Младич: Гагович, прошу вас, передайте Попаре, передайте генералу Барошу, и этим в Пазариче, чтобы не рисковали головой и не двигались, пока я не дам команду идти.

Гагович: Товарищ генерал, мы им это передали, я сам только что сказал это Барошу, их обстреливают сейчас с какой-то высотки зажигательными бутылками, сказал ему, чтобы стрелял в сторону этого здания из орудий, чтобы не плакался и не скулил как трус, а защищался наконец.

Младич: Точно, Гагович, пусть расчистит всё перед собой, чтобы не могли их достать ни машина, ни снайпер, ни бутылка… Передай моё распоряжение, а если это продолжится, позвоните Миловановичу и пусть прикажет открыть огонь. Милованович пусть мне звонит и докладывает, я буду отсюда регулировать (…) мать их, воспользовались, что меня сегодня там нет и поубивали и тех гражданских сегодня, это всё их грязное дело.

Гагович: Конечно, их рук дело, никто из нас не выпустил ни единой пули, а тем более гранаты…

Младич: А ты говорил с генералом Паничем? Звони ему сейчас же и всё это ему расскажи. Я еду к нему.

После этого записан разговор генерала Ратко Младича с доктором Борисавом Йовичем, который тогда был председателем Президиума СРЮ.

Младич тогда находился в Оперативном центре Генерального штаба в Белграде.

Йович: Ну, хорошо, я слышал вашу информацию про ту резню. В чём дело? Это новобранцы из казармы «Маршал Тито» или военные?

Младич: Нет, это из казармы «Юсуф Джонич».

Йович: Так это призывники или армия?

Младич: Армия, наши дети, неважно, кто именно. Во-первых: генерал Бошкович, вопреки договоренности и превышая свои полномочия, самовольно, якобы по приказу и с одобрения Генерального штаба, приказал выходить, чтобы любой ценой вывести людей, и это несмотря на моё предостережение вчера вечером и сегодня утром, что на колонну непременно нападут, что уничтожат(колонну и одну, и другую, и третью. А сегодня воспользовались моим отсутствием, и вот что показывают, эту бойню в Сараево на улице Васе Мискина-Црног — видите, что большинство ранений у них — в нижнюю часть тела и ноги, и сделали это, вероятно, намеренно, дождались их и активировали противопехотные осколочные мины направленного действия, потому что именно они наносят такие ранения.

Заранее привезли телевидение.

Видите, показывают воронку в тротуаре, потому что мои части не действовали, я за это вам ручаюсь, и это убийство устроили они. Позорят нас на весь мир, якобы это мы делаем и федеральная армия, а сами подготовили нападение на колонну.

Генерал Бошкович поехал с моим офицером из штаба, полковником Толимиром, с министром правосудия Момо Мандичем из правительства Республики Сербской в Боснии и Герцеговине и полковником Чадом, с охраной, на переговоры сегодня утром. Между тем они доехали только до СООНО, а оттуда Бошкович самовольно, потому что они не хотят разговаривать ни с нашей армией, ни с народом сербским, он один самовольно отправился на переговоры с Алией и его штабом, и там делает страшные заявления, даёт страшные обещания, не зная, ни что подписывает, ни как подписывает.

Подписал, что мы полностью оставляем всё вооружение, так мне доложили, и он поехал выводить гарнизоны. Пошёл сперва в казарму с сотрудниками МВД, представителями штаба Алии и их дьявольской армии, не так, как делалось до сих пор, и стал выводить колонну. Когда ему комендант, тот капитан Жикич, возразил, что на это нет приказа, что это небезопасно и что существует вероятность нападения на колонну, он (Бошкович. — Прим. пер.), как уполномоченный представитель Верховного командования, по мегафону объявил войскам и командирам, что это федеральная армия (СРЮ), что они должны его слушаться, в противном случае их потом никто не сможет вытащить отсюда. Вышел с людьми в 21 час, после наступления темноты, и вывел 157 машин, оставив там 24 неисправных, повёл людей на смерть. Стоило колонне выйти, как она подверглась нападению и была разбита на части. Двадцать семь машин пошло на Лукавицу, а 67 — на Илиджу. Про 63 машины с людьми ничего не известно, но у нас имеются точные сведения, что один солдат убит, четверо ранены, а по связи слышны приказы «режь, жги, убивай», и вероятно в этих 63 машинах никто не выживет, или вопрос, выживет ли хоть кто-то…

Йович: А сколько людей в одной машине?

Младич: Может быть двадцать человек, 16, 15, в зависимости от машины. Бошкович эту свою безумную идею хочет реализовать любой ценой. Я ему говорил: Бошкович, колонна будет уничтожена, у нас есть такие сведения. И они сегодня воспользовались случаем, видели вертолет, знали, что я полечу сюда, и использовали это, и хотят одурачить и Армию, и Президиум Югославии, и Генеральный штаб, и уничтожением колонны продемонстрировать миру, что они существуют, обладают властью. А на самом деле Алия правит только вторым этажом Президиума БиГ с мечетью, в которой он молится и подвалом, в котором они все. Он не контролирует и не может контролировать все свои силы. И никто не может гарантировать безопасность.

На днях мы эвакуировали казарму «Виктор Бубань», я для этого сам туда приехал. И пригрозил, что буду сражаться со всяким, кто их тронет, и они знают, что я это сделаю, поэтому и напали на казарму сегодня. Напали, чтобы нас опозорить. Я просил Бошковича не оставлять тяжёлое вооружение, потому что этим он подвергает опасности всё живое, и сербы не позволят так позорно вывести наши части. (…) И я прошу вас войска из казарм «Маршал Тито» и Пазариште не выводить на верную смерть. Если мы сумели эвакуировать семь гарнизонов в Далмации и целый месяц выводили их без потерь, то уж наверное в состоянии вывести и эти два. А если нет, то уж лучше пробиваться к казармам, потому что наши части в безопасности, пока находятся там. (…)

Йович: Эти казармы, что остались, у них есть, чем обороняться?

Младич: Да, есть, товарищ председатель, казарма «Маршал Тито» может шесть месяцев воевать в окружении, они им ничего не смогут сделать!

Йович: А есть у них продовольствие и вода?

Младич: Есть продовольствие, есть вода. А если нет, я сказал им, пусть идут в село Ферхатлие и заберут скот! Только пусть не сидят сложа руки, пусть борются, действуют. Если нужно, я двинусь к Пазаричу, он пусть двинется оттуда, и встретимся. Если Будем бороться — хоть кто-то выживет, а не будем — не выживет никто. Я просил генерала Панича образумить этого Бошковича, он туда спускается и лобызается с этим Юкой Празиной и с этим Докой, который сыграл такую роль в случае с казармой «Виктор Бубань»! Но они не контролируют силы, они нас выпустили из той казармы, потому что знали, что у меня оружие заряжено, и я мгновенно открою огонь, если на наши войска нападут.

Йович: Хочу спросить, эти, что пробились к Лукавице, двадцать грузовых машин, они сейчас в безопасности?

Младич: Те, что в Лукавице — в безопасности, как и те, что на Илидже.

Йович: Но они, и те, и другие, не пробились к Сербии? И они всё еще там, на территории Боснии?

Младич: Я вам скажу, сейчас они в шоке, работают врачи, а тот командир, капитан первого класса Жикич, хочет с собой покончить, потому что потерял столько людей. Попал впросак, я ему говорил, парень, не поддавайся ни на какие трюки, этот Бошкович не ориентируется в ситуации. Неважно, что он там хочет, мы лучше потерпим день, два, пять, двадцать, но выведем людей живыми, потому что Сараево в худшей ситуации, чем наши заблокированные казармы. А эти разыгрывают спектакли перед всем миром и ждут интервенции НАТО, интервенции Америки, и создают условия для этой интервенции, чтобы нас полностью опозорить и разбить.

И они хотят, товарищ Йович, устроить резню среди сербского населения, между Армией Республики Сербской Боснии и Герцеговины и этими, и подзуживают, что мне важнее стволы, чем человеческие жизни. Нет, я считаю, Младич такого не заслуживает. Я до сих пор бился за тех юнцов, и на Грбавице установил наблюдательный пункт, откуда и смотрю на это, и не демонстрирую, и не прошу помощи и милости у врага, а только сам всё организую. Я и народ. Чтобы людей вывести, сохраняя достоинство, как подобает солдату нашей армии. А не с руками за спиной. А этот два дня как появился, и он мне там — я всё сделаю, я всех арестую, если надо; Младич всё получил и всё потеряет! Видите, какую цену сегодня заплатил — новая Доброволячка! Вот пусть теперь отвечает за последствия! (…)

Йович: Хорошо, так там новобранцы или курсанты?

Младич: Ну, это военные, а в том числе и курсанты, а кроме военных и курсантов есть офицерские жёны и дети. И точно такая же ситуация в казарме «Маршал Тито».

Йович: А в казарме «Маршал Тито», там эти курсанты?

Младич: Есть и курсанты, и военнослужащие, там, во-первых, контингент из Задара, который однажды уже выходил из блокады, полковник Которан мне говорил, я передавал, не знаю, доложили ли Вам, он сказал: «Товарищ генерал, мы не собираемся слушать ничьи приказы кроме Ваших, вы нас вывели из Задара, выведете и отсюда, и не пойдём без своего оружия, а наше оружие — это наши пушки», а этот повёл колонну без артиллерии, и они на него напали и устроили резню, это его безумная идея. Он верит турку, а кто верит турку, тот ещё хуже него, сразу вам скажу.

Йович: Хорошо, будем следить за этим. Я надеюсь, что те, кто оказался в западне, вероятно, не все будут убиты. Если кто и погибнет… но ей-богу, это страшно большое количество людей.

Младич: Их или убьют, или возьмут в плен. Вы не знаете, с какими головорезами мы имеем дело.

Йович: Они и в той колонне на Доброволячкой, где был Куканяц, нескольких убили, но ещё больше взяли в плен.

Младич: Да, многих убили, товарищ Йович, прошу Вас, они в ТЭЦ в Неджаричах убивают сербов, каждый день их доставляют группами. Я сказал об этом и господину Уилсону, и просил его съездить туда посмотреть. Там известный Юка Празина, самый страшный уголовник в Сараево, он организовал какие-то отряды головорезов. Известные Омер и Осман из Ступа с живых сербов сдирают кожу, вырезали в Пофаличах всё сербское население. Сожгли дом моего брага, родных и все сербские дома. Я не знаю, что с моей матерью, с братом, я сказал этому идиоту Аджичу, чтобы показал эти трупы с Доброволячкой…

В конце разговора Младич извиняется, что крайне возбуждён, хотя и не без причины, и добавляет:

«Вот, я сегодня приехал в Белград поговорить с сербскими офицерами из Боснии и Герцеговины, которые служат в федеральной армии. Пусть едут туда, а не бегут, как трусы, как это сделала немалая часть офицеров, особенно из командования Второго военного округа. Некоторые оставили свои части, а некоторые со своими частями отправились сюда, как будто там не сербский народ. И чтобы мне дали в распоряжение людей для защиты сербского народа. Меня одного там недостаточно.

Легендарный летучий Охранный полк ГШ АРС

Свидетельствует генерал АРС Мияомир Савчич

Пока мы были в блокаде в Учебном центре сухопутных войск ЮНА «Маршал Тито», с марта по июнь 1992 г., в перерыве между снайперскими и другими атаками из близлежащих зданий в Сараево Любиша Дикович сказал мне, что нет конца развалу, нет ниоткуда помощи, а я ему говорю: «Лучше всего было бы сформировать сербскую армию, а командующим поставить этого Младича из Книна! Он бы точно помог!» И получилось, как будто я и впрямь его вызвал.

Так начался наш разговор с генералом Миломиром Савчичем в середине апреля 2009 г. в Белграде. Конечно, тогдашний капитан первого класса ЮНА и не мечтал, что 7 июня 1992 он явится к генералу Младичу, командующему Главным штабом АРС, за военными распоряжениями… Вот как рассказывает об этом генерал Савчич:

«Генерал Младич был уже хорошо известен в войсках и в народе благодаря своим смелым действиям в Книнском корпусе. Я ощутил огромную ответственность, когда он при первой же встрече назначил меня одновременно начальником штаба и и.о. командующего 65-го охранного моторизованного полка!»

Миломир Савчич родился в 1959 г. в Соколаце. В Сараево переведен из Панчево в звании капитана первого класса, в конце 1991 г. Вскоре после этого, в марте 1992 г., одновременно с возникновением первых баррикад в городе на реке Миляцке началась блокада казармы ЮНА и в Сараево. Всё, как всегда в таких случаях: местные власти отключают электричество, воду, снайперы начинают круглосуточно бить из близлежащих зданий по гражданскому населению и военнослужащим на территориях казарм, которые ещё раньше покинули все офицеры и солдаты других национальностей. Почти одни только сербы остались на мушке обученных боевиков из отрядов Патриотической лиги, Зелёных беретов и разных групп уголовников.

«Помимо пятидесяти курсантов третьего класса средней военной школы и оставшихся офицеров, наш Учебный центр представлял собой в некотором роде и сборный лагерь для беженцев. Кроме солдат и офицеров ЮНА, бежавших во главе с генералом Перишичем из Задара, ужасы этой блокады переживали и их семьи: жёны, дети, родители… 5 июня 1992 г., после нескольких попыток, мы сумели выбраться из казармы через Лукавицу и Пале в Хан-Пиесак к казарме, которая уже была переполнена военными беженцами. Поэтому мы распределились по палаткам и стали ожидать, как сложится наша судьба.

На следующий день всех нас построил генерал Младич и прежде всего сказал:

— Поздравляю вас с выходом на свободу!

А потом кратко обрисовал нам ситуацию, в которой мы оказались, сказал, что речь идет о грязной войне, угрожающей сербскому народу, и призвал всех, кто считает борьбу за защиту сербского народа честной и справедливой, вступить в Армию Сербской республики, как называлась тогда будущая Республика Сербская.

Все в строю тогда приветствовали его слова и говорили, что принимают призыв генерала, но что им нужно только уладить кое-какие мелкие дела в некоторых других местах, в основном, в Сербии, в Белграде, и после этого они вернутся. Почти все уехали автобусами туда, куда хотели, и больше не вернулись.

Остался я и, может быть, пара офицеров!»

Назавтра у Савчича взяли данные из его военного досье кадровики АРС полковники Грубор и Лукич. Поскольку в Панчево он служил в диверсионном отряде, предложили генералу Младичу, который уже был в должности командующего Главным штабом АРС, назначить его в Охранный полк ГШ АРС.

«Так я 7 июня оказался в подчинении у генерала Младича и получил военное назначение в Црна-Риеку, где располагался Главный штаб и где было всего человек пятьдесят солдат и офицеров. Царившую тогда напряжённую тревожную атмосферу буквально взорвала трагедия, которая произошла за день до нашего выхода из Сараева.

Конкретно: 4 июня страшная смерть постигла 42 солдата АРС, которые доставляли продукты и воду в заблокированную казарму центра связи ЮНА, получив гарантии местных мусульманских властей, что им не будут препятствовать. Они прошли три мусульманских села под горой Зловрх, а потом между сёлами Брложник и Борак их поджидала засада. Их забивали палками, резали, жарили живьём… Это, наверное, самые тяжелые потери нашей Армии за один день. Мусульмане одну из своих частей назвали в честь этой даты, чтобы «с гордостью» вспоминать жуткую резню, учинённую над безоружными сербскими солдатами.

Тот край вообще заброшен и давно известен своей отсталостью. Особенно село Жеп. Говорят, что когда мусульманки разглядывали и обирали убитых, то удивлялись, мол, «они — совсем как мы». Такие известия, да ещё в изгнании и учитывая всё, что предшествовало, приходилось переживать, сдерживая свои эмоции», — говорит Савчич.

В таких обстоятельствах Охранный полк нужно было организовать так, чтобы он мог физически обезопасить командный пункт Главного штаба и все его подразделения; обеспечить безопасность командующего и помощников на месте и при передвижениях; вести борьбу с диверсионно-террористическими группами. На практике он постоянно участвовал в боевых действиях. Во всех других частях действовал принцип смены, но только не в Охранном полку!

Важно знать, что до Второй мировой войны Црна-Риека была сербским селом, в котором жили Новаковичи, Борковичи, Зеленовичи… Кто-то решил, что здесь будет командование ЮНА, и они в 24 часа были выселены из своего села. Времени им хватило только на то, чтобы собрать самое необходимое и покинуть свои родные дома.

А над Црна-Риекой, буквально над селом, были расположены мусульманские села Криваче, Плане, Потплане, Поджепле… Как выяснилось, мусульмане в этих селах были обучены и подготовлены к войне. Кроме того, поскольку они в основном жили за счёт леса, то были охотниками и браконьерами, хорошими стрелками, вооружёнными, и они ежедневно как коршуны нападали на сербских военных и гражданских лиц.

Убивали их из засады, и только через какое-то время тех находили убитыми, изуродованными.

С самого нашего прихода сюда мусульмане постоянно нападали на сербов и сербские села, а 6 августа 1992 г. заняли Велики-Жеп, село, находящееся примерно на 200 м выше ставки командующего Главным Штабом.

«У нас сил немного, и генерал Младич приказывает генералу Таличу, командиру 1-го корпуса, прислать один батальон подкрепления. И вот к нам прибывает батальон из 43-й приедорской бригады, чтобы обеспечить охрану командного пункта и выбить части мусульман с занимаемой территории. Мне было поручено провести данный батальон на позиции для планируемой военной операции. В этом мне помогали командир полиции в Хан-Пиеске Перович и его заместитель Йовичич, с которыми мы сформировали разведгруппы, чтобы пробить путь батальону. В середине августа произошли первые стычки. С одной группой примерно из тридцати офицеров я 4 сентября сопровождал и распределял силы на территории до горы Радава. Здесь мы попали в засаду и три моих воина погибли, а ещё больше, как и я сам, было ранено. Тем не менее операция была успешно завершена, а я пятнадцать дней провёл на лечении. Тем самым наша часть и я лично завоевали полное доверие генерала Младича, и я получил повышение, чин майора.

Всё это время не хватало бойцов, а также офицерских кадров. Вследствие обстоятельств, в которых мы оказались, офицерам даже приходилось стоять в карауле! Только в середине августа пришли солдаты-призывники, они проходили краткое обучение и включались в боевые действия.

Особую трудность для нашего полка представляло разоружение разных паравоенных формирований и изгнание их из PC. Из-за этого у меня были проблемы и с Арканом, но мы их сумели решить без инцидентов.

Если говорить о ратном пути нашего полка, прежде всего вспоминается 1992 г., Каменица-Горня, резня на Глоджанско-Брдо, опустошённый Зворник… В декабре — разорённый Братунац, хотя город всё ещё оборонялся, когда мы подоспели на помощь. Помню, туда как раз приехала какая-то французская журналистка и спрашивала меня, для того ли мы сюда пришли, чтобы напасть на Сребреницу! Тогда я удивился вопросу, но ненадолго. Мы вернулись в Црна-Риеку, но после кровавой резни сербов на Рождество в Кравице — мы уже снова в Подринье, теперь в Скелане. Идём на поле боя гасить огонь.

После тяжелых потерь среди сербского гражданского населения в Скелане, около 23 января 1993 г., я перешёл мост к городу Баина-Башта. Это был для меня самый тяжёлый день войны. Через реку Дрину от Скелане, на Таре, находились крупные силы ЮНА. Все мои однокашники и друзья офицеры. Корпус спецназа ЮНА, полицейская команда пограничных батальонов. По решению генерала Панича было договорено в 4 часа утра объединёнными силами ударить по мусульманам. В 4 часа — ничего. В четыре часа пять минут — без изменений… Так я никогда и не узнал потом, кто и почему предал. Может быть, Милошевич не хотел воевать с Алией.

Одна из самых опасных диверсионных операций противника произошла в декабре 1992 г. Группа из 140 террористов, прекрасно обученная, но не подготовленная, была заброшена со стороны Тузлы и Кладаня с целью добраться до КП командующего АРС и его ликвидировать. Мы их вовремя обнаружили и провели операцию по всем правилам воинского искусства. Несколько дней мы их дразнили, они блуждали в незнакомой местности на морозе до минус 36, сдавались, погибали, прятались на деревьях, где мы их потом находили прямо на ветках… Несколько человек всё же подобрались к ставке командующего, и даже к нему самому — на своё же несчастье!

В течение всего 1993 года Охранный полк воевал в зоне ответственности Сараевско-Романийского и Дринского корпусов. Помогали мы им на Нишичах и Нишичском плоскогорье, где нам всегда были рады.

По правилам Охранный полк должен был быть мощной силой: в батальоне военной полиции должно было быть 600 солдат и офицеров; в диверсионном отряде — 80; в моторизованном батальоне около 500 (позже они обороняли позиции перед Жепом), танковая рота, дивизион ПВО, миномётная батарея, рота обеспечения — а в действительности наша воинская часть насчитывала всего около трехсот солдат и офицеров! Бывало, что и восемнадцатилетние новобранцы на девятнадцатый день обучения участвовали в военной операции. Я лично водил их на Олово. Были храбрыми и хорошими бойцами. Они не позволяли называть себя детьми!

Для нас важную роль играли энергия и решительность генерала Младича. Это была движущая сила армии. Его присутствие на поле боя поднимало нас до исключительных высот самопожертвования.

А война могла бы закончиться ещё в 1993 году, если бы все зависело от армии. Ещё на Игмане. Мы были на Белашнице, на её гребне. Нам как на ладони было видно всеобщее бегство из Сараево в сторону Иван-седла.

Тогда мы и могли закончить войну. Но — Слободан Милошевич отправился в Женеву, вернул Караджича с переговоров, чтобы тот убедил Младича отступить с Игмана. Генерал Милованович ведёт переговоры с генералом Хейзом из СООНО о выводе, затем наступают французские части быстрого реагирования…

Или тот же Сански-Мост… Мы могли взять его 15 сентября, для чего в военном отношении были все условия. Но в решающий момент происходит смена частей. Только наша не уходила на месячный отдых. Нам удается заставить 5-й корпус отступить в Грмеч и как раз когда надо было их смести, видим, что за нами, на нашей территории, всё горит!

Ну не могли это поджечь мусульмане! Мне только и оставалось, что идти за 5-м корпусом Дудаковича со своими пятью танками, вместе до села Дабар. Тут мы разошлись — они налево, мы направо. Тогда мы остановились, и из пяти танков ударили по мусульманскому корпусу. У них началась полная неразбериха, и это их сильно задержало. Мы отошли к Хашанам и выбрались.

Особое значение на ратном пути Охранного полка имеет июнь 1995 г. Тогда мусульманские силы в Сараево решили прорвать блокаду города и двинулись в наступление одновременно к северу и к югу. Там, где в бой вступил Охранный полк, вместе с Сараевско-Романийским корпусом, в направлении к Трново — только там они не прошли. Понесли огромные потери. Они кричат «Аллах акбар!», а мы «Помоги, Боже!», и как ринемся в бой! За тот бой Младич вынес нашему полку благодарность и поставил об этом в известность все части АРС.

Помню также и другую особую дату — 26 июня 1995 г., когда мусульманские силы 28-й дивизии из Жепы и Сребреницы всей своей мощью пошли в атаку на Главный штаб в Црна-Риеке. Мы защищаемся меньшими силами, в координации с полицейским отделением в Хан-Пиеске, с Батальоном военной полиции из Касабы. Младич требует от генерала Драгомира Милошевича вернуть нам часть из Охранного полка! Генерал Милошевич умоляет: если вернём их из Сараево, будет разорвана линия фронта, прольётся кровь. Как раз в это время Насер Орич переместился из Сребреницы в Сараево и действовал оттуда.

С двадцатью опытными бойцами и десятью девятнадцатилетними новобранцами мы удержали все позиции, отразили атаки мусульман и оставались в Жепе до 25 июля.

Особую похвалу от генерала Младича мы получили еще и за наше контрнаступление между Грахово и Книном.

Но, начиная с 27 июля, один за другим пали Грахово, Гламоч, Книн, Дрвар, Петровац, Сански-Мост… Младич своим духом, своим присутствием воодушевлял армию, повышал её боевой дух, но когда его не было, а потери шли ежедневно, — войска падали духом, начиналось дезертирство…

Главную роль в этом сыграли американские беспилотники. Они нас ежедневно снимали и обстреливали. Поливали нас дождем пуль. Целые подразделения были контужены, было очень много раненых. Спастись от них было невозможно. Именно они более всего повлияли на падение духа нашей армии. Благодаря им американская дипломатия создала условия для заключения Дейтонского соглашения, в котором добилась от нас несправедливого раздела территории бывшей БиГ — 50 на 50!

Я слышал разговор генерала Младича с генералом Рупертом Смитом,[60] командиром СООНО на Брезова-Равне над Жепой. Когда они встретились и обменялись рукопожатием, было такое впечатление, что они находятся чуть ли не в дружеских отношениях. Но в конце Смит сказал дословно следующее:

— Мы пустили вас в Сребреницу и Жепу. Не рискуйте головой, не выступайте к Горажде. Мы будем бить вас всеми имеющимися у НАТО средствами!»

В этой войне больше всего потерял сербский народ

Интервью с генералом Ратко Младичем, взятое 18 декабря 1992 г. для Радиотелевидения Сербии Миленой Таньга, журналисткой из Книна, которая позже, будучи сербкой, с семьей бежала в Белград, где умерла в 1997 г.

Запись начинается с прямого описания генералом Младичем происходящего в Боснии и Герцеговине следующими словами:

«Ситуация осложняется и тем, что на сербский народ напали те, от кого он этого никак не ожидал, наши вчерашние соседи, товарищи по работе. То есть люди, если их можно так назвать, которые нас отлично знали. К счастью, и мы их прекрасно знаем. И это делает нас более способными к сопротивлению в эти тяжелые времена.

Вмешательство иностранного фактора в кризис на территории бывшей Боснии и Герцеговины обретает драматический размах и влечет за собой опасность распространения военных конфликтов за пределы бывшей Югославии. Всё это по той причине, что международное сообщество в одностороннем порядке дает себе право признать свершившимся фактом распад суверенной державы, бывшей, между прочим, одной из стран-основателей Организации Объединенных Наций, а одновременно отказывает нам, рожденным на территории бывшей Боснии и Герцеговины, в праве и на государство, и на жизнь. Думаю, что подобный двойственный подход к одной и той же ситуации еще больше ее осложняет, создает опасность ее перерастания в более крупные столкновения и на более широкой территории, чего бы мы, конечно, не хотели. Положение в БиГ сильно усложняет и присутствие огромного количества вооруженных сил государства Хорватия, которая является международно признанным субъектом на нашей территории. В данный момент Хорватия имеет около 40 бригад преимущественно на территории Герцеговины, центральной Боснии, и незначительными силами около Орашья в Посавине. Это регулярные хорватские части с сильной артиллерийской поддержкой, где-то около 11–12 полков и около 10 боевых батальонов специального назначения, и по большей части это специалисты по убийствам, резне, бросанию в ямы и т. д. По нашему убеждению, перемирие наступило бы очень быстро, если бы эти силы были выведены за пределы административных границ бывшей Боснии и Герцеговины. Положение в БиГ еще осложняет и большое число особых частей из исламских стран — моджахедов. «Святых воинов», как они себя называют. Они, особенно в последнее время, всё более организованно прибывают через Турцию и некоторые другие страны Ближнего Востока, что превращает этот конфликт в БиГ в интернациональный.

Итак, я бы сказал, что сербский народ в БиГ в данный момент имеет несколько противников. Первый и самый опасный — это вооруженные формирования, т. е. регулярная армия и Вооруженные Силы Республики Хорватии. Другой — это силы ХВО (Хорватского военного округа), имеющие в своих рядах большое количество наемников, даже и негров из отдельных исламских и африканских стран. Третий враг — мусульманские силы, усиленные отдельными структурами моджахедов и ставшие сейчас очень многочисленными, особенно в Центральной Боснии около Зеницы, Високого, Брезы, Каканя, Тузлы и т. д. Кроме того, эту ситуацию осложняет и довольно пристрастный подход Совета безопасности и Переговорной команды по разрешению кризиса на территории Югославии, конкретно теперь в бывшей БиГ, в Женеве.

В то же время сербов сатанизируют. Нас объявляют агрессорами на землях наших предков.

В ряде болеё ранних контактов наши ведущие политики, да и я тоже, неоднократно подчеркивали, что мы по-прежнему за мирное разрешение кризиса в БиГ, говорили, что всё-таки можно в конце концов обо всём договориться мирно, без дальнейшего кровопролития. Однако этому сильно мешало решение Алии Изеибеговича, который еще до начала военных действий в БиГ объявил войну сербскому народу, в то время еще существующей Югославской Народной Армии (ЮНА), Сербии, Черногории, всячески понося нас, рожденных или живущих на этой земле. К сожалению, он не назвал настоящих агрессоров на территории БиГ, а агрессия здесь началась ещё в марте этого, 1992 года, т. е. особо усилилась в начале апреля. Это агрессия со стороны государственных вооруженных сил Хорватии, которые двумя очень крупными группировками вторгались на территорию БиГ, одна из Западной Герцеговины через Купрешское плато в направлении Центральной Боснии, вторая из Славонии через Посавину долиной реки Босны, с целью соединиться в Центральной Боснии и тем самым расколоть сербский народ на территории бывшей БиГ, Республики Сербская Краина. Чтобы его потом уничтожить. К счастью, этого не случилось.

В Герцеговине сейчас достаточно сложная ситуация, потому что хорватские официальные власти и хорватская армия, особенно после вывода югославской армии с территории Конавле, нарушили план Вэнса и на ту территорию, которая должна была перейти под контроль Объединенных наций и сил СООНО, ввели огромные силы и направили их на Требине, а еще до этого воспользовались ситуацией и перебросили крупные силы на правый берег реки Неретвы, так что координировали свои действия с территории Конавле и района Дубровника к Требине, затем от Чаплине к Столацу, от Мостара к Невесине, и там их структуры очень многочисленны и сильны. В последнее время они получили и большое количество боеприпасов, современного вооружения. Хотя они уже имеют возможность производить боеприпасы и оружие, так как в их руках остались самые современные заводы. Большинство военных заводов находилось в Славонски-броде, где выпускали танки, что означает, что хорваты сейчас могут производить танки, и они их уже производят. Далее, в Травнике — артиллерийские орудия, ракетные системы дальнего действия. В Пуцареве, Витезе, Конице заводы по производству боеприпасов преимущественно в их руках. В сумме это 9 заводов, которые могут считаться самыми современными не только в Европе, но и за её пределами. Но хорваты получают и наибольшее количество вооружения и боеприпасов через Германию и Австрию, Венгрию, со складов бывшей армии ГДР. У них есть четкая стратегия разделения Югославии, и они знают, что не могут расколоть Югославию, пока не расколют сербский народ.

Хорватия — это исполнитель плана разрушения Югославии, и их целью было не только самим отколоться от бывшей Югославии, но и полностью её уничтожить, и они будут делать это всеми силами, пока не выполнят задачу или пока им не помешают ее выполнять. Они очень ловко воспользовались мусульманским населением, используя слепоту отдельных его лидеров во главе с Алией Изетбеговичем, втянули в войну и этот несчастный народ, что не нужно было ни им, ни нам, а я это уже неоднократно подчёркивал и сейчас бы сказал, что немецкий фактор буду т привлекать к участию в войне на территории бывшей Югославии до тех пор, пока есть хорваты, а хорватов — пока есть мусульмане. Их общая цель — полное уничтожение сербского народа, сначала у нас, в бывшей БиГ, а потом, вероятно, и дальше.

В настоящий момент, хоть я и не люблю выделять ни отдельные подразделения, ни отдельные регионы, я должен высказать очень большую и заслуженную признательность народу Герцеговины и бойцам-герцеговинцам, которые наряду с командным составом проявили исключительную стойкость в защите от врага. То, что они вынесли в этой войне, думаю, мало какому подразделению, мало какой армии и народу приходилось выносить в такой короткий период. Сколько ударов они приняли на себя! Только на участке фронта Герцеговинского корпуса до сих пор сменилось более 28 бригад хорватской армии, а силы мусульман и ХВО я даже не считаю».

Когда журналист спросил его, получают ли они помощь и откуда, потому что власти из САО[61] Герцеговины шлют призывы о помощи властям остальной Югославии, генерал Младич ответил:

«Мы, сербы, находимся на территории бывшей БиГ в довольно специфическом положении. Мы не можем пользоваться поддержкой другой нашей территории, как, например, Хорватия поддерживает хорватов в БиГ, а мусульман поддерживают исламские страны и некоторые страны Центральной Европы. Мы же, так сказать, предоставлены сами себе. Я не за то, чтобы обвинять в этом руководство Сербии и Черногории, СРЮ. Всё-таки они — отдельное государство, и мы с 19 мая 1992 г. и по сей день имеем свою армию, свою власть и свою территорию, и всё это успешно защищаем в надежде делать это и впредь.

Тем не менее нам оказана соответствующая помощь, причем значительная, а самая значительная помощь для нас в том, что к востоку от Дрины царит мир и свобода. И хотелось бы, чтобы так это и оставалось. Надеюсь, что мы всё-таки успешно справимся с теми, кто сейчас угрожает нашей жизни.

Журналист: Жизненно важным вопросом для Республики Сербской и Сербской Краины является коридор, который часто бывает перекрыт. Каковы шансы, что этот коридор станет мирным, чтобы можно было свободно ездить в Сербскую Краину?

P.M.: В районе Орашья остался один маленький анклав, в котором хорваты сосредоточили большие силы, благодаря тому, что мы соблюдали перемирие, а они нет, они каждое перемирие использовали для укрепления своих позиций. И нынешнее перемирие, подписанное между мусульманской стороной ХВО и нашей стороной, которое вступило в силу с 10 числа этого месяца, для них просто передышка перед весенним наступлением, которое они интенсивно планируют и собираются провести. Потому что они не остановятся на том, что было до сих пор. Их конечная цель, как я уже говорил, полный разгром сербской армии и сербского народа.

Коридор — это очень важный для нас и стратегический вопрос, потому что он связывает территории Республики Сербской и без него мы были бы в очень опасном положении. Враги это знают, так же как и мы знаем их слабые и уязвимые места, и стараются любой ценой удержать как можно большие силы на этой территории. В настоящий момент в районе Орашья у них дислоцировано 6–8 бригад и 4 чисто хорватские бригады, из которых одна механизированная, затем одна смешанная бригада, в которую мобилизовали и часть мусульманского населения из тех мест, или же они в принудительном порядке мобилизуют мусульман, которые раньше перешли из БиГ в Хорватию. Однако, от таких бойцов мало толку. Они, как только оказываются на фронте, сразу бегут, так что доставляют хорватам много проблем и вынуждают их тратить силы на поиск и арест таких людей. А с юга действуют объединённые силы — мусульманские и хорватские. При этом во главе большинства мусульманских частей стоят хорватские офицеры, как они говорят. Все эти силы действуют с юга от Градачаца, Тузлы, с Маевицы в направлении коридора, стремясь его перерезать. Но им это не удастся.

Журналист: Мир особенно обеспокоен вопросом Сараева. Какова ситуация а Сараево и вокруг него?

P.M.: Эту ситуацию лучше всего описал несколько дней назад один мой собеседник, сказав, что «в городе нет ни власти, ни закона». Он имел в виду ту часть Сараево, которую контролируют мусульманские силы. Там ситуация очень драматична. Мы не держим Сараево в блокаде. Мы держим свои территории в черте Сараево и вокруг него, защищаем свои дома, свои жизни. Всё сербское, что оказалось сейчас в руках мусульман, в 90 % случаев сожжено или уничтожено, или население подверглось таким издевательствам, что это будет просто позором для человечества. По информации, которой мы располагаем, сербская семья в Сараево в месяц получает одну стограммовую банку мясных консервов. Т. е. от всей гуманитарной помощи, поступающей на аэродром или другим путем, через нашу часть Сараева и предназначенной всему населению, около 90 %, если не больше, идет мусульманам, и лишь чисто символически что-то перепадает сербам. Так что сербы там находятся в отчаянном положении.

Между тем ситуация и в Сараево, и в БиГ могла бы разрешиться очень быстро, если бы хорватские силы были выведены и если бы Алия Изетбегович отозвал свое решение и отменил обнародованный приказ о провозглашении войны на территории бывшей БиГ и об уничтожении сербского народа. Потому что выход — в переговорах и обсуждении. Мы всегда были на это готовы, и остаемся при намерении именно так разрешить конфликт. Считаю, что нам достаточно крови и страданий и с одной, и с другой стороны.

Прежде всего я в своей жизни всегда опирался на надежных людей, и когда меня спрашивают, что мы предпринимаем, чтобы наши офицеры, младшие офицеры и призывники вернулись, отвечаю, что мы предпринимали соответствующие меры. Но, к сожалению, есть часть военнообязанных, которые незаконно бежали в разные части света, большинство уехало на восток от Дрины, видимо, считая, что там им будет легче и лучше.

Они таким образом обременили и СРЮ, Сербию и Черногорию, а особенно отяготили совесть своей родни, оставшейся на тех страшных территориях. В конце концов, они не ослабили оборону, потому что дезертиры не могут ослабить оборону своим отсутствием, наоборот, они ее укрепляют. И даже лучше, что они бежали из своих родных мест, а не остались, если у них такой низкий уровень патриотизма. Тем не менее мы открыты нашим людям, и я бы воспользовался этой возможностью, чтобы и сейчас сказать им, что и сейчас ещё не поздно встать в наши ряды! Мы готовы каждого человека, не только серба, рожденного на территории Республики Сербской, но и любого благонамеренного человека, понимающего, что на нас напали и что нам грозит истребление, принять в наши ряды, чтобы воевать плечом к плечу. Потому что нападению подверглись не только мы, сербы, на территории бывшей БиГ, но и весь свободолюбивый мир! И непонятно, как в той самой Европе, которая считала себя высоко цивилизованным, демократическим, высокоразвитым человеческим сообществом, на континенте, являющимся центром мира, кто-то может начать такую жестокую войну!

Журналист: Существуют ли какие-то расчеты относительно возвращения некоторых освобожденных территорий, занятых сербской армией?

P.M.: Прежде всего нам это хорватско-мусульманская пропаганда постоянно твердит, что мы — агрессоры, что мы заняли то или другое. Это неправда. Сербский народ — коренный народ, создавший конституцию, самый древний народ на этих территориях, и всё это когда-то было сербским. Нам не нужно ни одно мусульманское или хорватское село, ни один их дом, нам вообще ничего чужого не нужно, мы довольны тем, что имеем. И если говорить о потерях в этой войне на территории бывшей БиГ, то больше всего потерял сербский народ, как в Сараево, так и в других городах, в которые веками вкладывал свой труд и пот и превратил отсталые турецкие селения в современные развитые города. Однако, к сожалению, те сербские территории, которые были преимущественно или исключительно заселены сербским населением, как раз отставали в развитии в последние десятилетия. Скажем, от Книна до Баня-Луки сейчас нет ни одного военного объекта, ни одного ценного завода. Точно так же от Билечи до Биелины нет ни одного гарнизона, ни одного серьезного промышленного объекта. Значит, инвестировали главным образом в мусульманских и хорватских городах с одной единственной целью — раньше или позже разбить Югославию, и всё произошедшее с нами — не случайно. И эта война…

А война — это такое страшное явление в человеческом обществе, что я бы посоветовал будущим поколениям даже в словаре не иметь этого слова, а уж тем более не воевать, нигде на этой планете.

Однако мы были вынуждены вести войну, потому что приходится защищать свою жизнь, когда на тебя нападают. И вот ещё что я должен сказать: если б не случилась эта война, я бы не знал, и даже поверить не мог бы, что человек человеку может такое сделать…»

Третьего геноцида над сербским народом удалось избежать благодаря суворовским качествам генерала Младича

Разговор с полковником доктором Раде Раичем

Полковник доктор Раде С. И. Раич двадцать лет изучает феномен чести, особенно воинской и офицерской, в его научном, историческом, национальном и профессиональном аспекте, и является единственным доктором наук в этой области. В данном случае я использую отрывки из написанных им работ и из наших многочисленных бесед о воинской чести применительно к делу генерала Младича.

«… Фактически почти нет серба, который был бы равнодушен к делу генерала Ратко Младича. У Ратко Младича, боевого генерала, командующего Армией Сербской Краины, а затем и Армией Республики Сербской, были исключительные заслуги в их формировании и участии в защите сербского народа от повторных погромов и геноцида, но ему приписывались и некоторые ошибки. С точки зрения офицерской чести, привлечение Младича к гаагскому суду немыслимо по нескольким причинам, а именно:

• из-за двойных стандартов Гаагского трибунала и его откровенно политизированной и антисербской позиции;

• из-за весьма спорного вопроса о Сребренице, когда вообще не принимаются во внимание предыдущие страдания сербов в этом районе;

• и особенно из-за занимаемой им должности и из-за опасных последствий, которые имели бы ангажированный суд и приговор для Республики Сербской и сербов, в ней проживающих.

Будь Гаагский трибунал принципиальным и беспристрастным в отношении всех подозреваемых, а также всех сторон, участвовавших в военном конфликте на территории бывшей Югославии, то генерал Ратко Младич, я убеждён, сразу после выдвижения обвинения объявился бы и сам отправился в Гаагу. Дело генерала Ратко Младича имеет особое значение. Иначе говоря, необходимо в полном смысле слова понять, что он был военным командиром Армии PC. Именно генерал Ратко Младич, как начальник Генерального штаба Армии Республики Сербской, является также и главным представителем этой армии — и никто иной. С другой стороны, поскольку армия представляет рыцарскую силу государства и народа, он на этом основании также и главный выразитель рыцарской чести PC. Учитывая, что честь нации в принципе состоит из двух основных типов: рыцарской и гражданской чести, то косвенно он является ещё и олицетворением национальной чести всех сербов в PC.

В принципе, для него должны быть действительными оценки генералов, которые были начальниками штабов, затем министра обороны, премьер-министра и президента. Впрочем, самой важной для него должна была бы быть оценка суда чести генеральского корпуса. Тем не менее хотя ни в Армии Республики Сербской, ни в Армии Сербии нет ни офицерского корпуса, ни офицерского суда чести, он существует у сербов по завету предков. Дух офицерской чести генерал Ратко Младич, выполняя свои функции, должен был ощущать и чтить. Кроме того, важно отметить, что для офицеров в Сербстве — по завету — существует идеал Отечества. Это не характерно ни для одной другой профессии, рода занятий, государственной и общественной службы, ибо их идеалы служебной чести не так возвышенны, как отечественный идеал Отечества офицерской службы.

Итак, когда речь идет о народе, понимаемом в вышеупомянутом контексте, тогда правильный вопрос в отношении генерала Ратко Младича будет таким: что о нём думает и как его судит ДУША сербского народа, понятая в её историческом контексте многовековой борьбы с порабощением, уничтожением, погромами и геноцидом? (Особенно это касается части нашего народа, жившего и живущего к западу от Дрины.) Осуждает она его или хвалит? Что думают о нем души изуродованных, замученных, зарезанных, задушенных и сожжённых сербов из Ясеноваца, Пребиловцев, Доня-Градины, Ядовно, Коритске и других ям и бесчисленных мест казни? Что думают о нём, и осуждают ли его, души этих 3200 зарезанных, убиенных, подвергнутых пыткам и как-то иначе пострадавших сербов из Сребреницы, Скелан и Братунаца? Что думают о нём души и, конечно, какой наказ отдают нам эти почти четыре миллиона сербов, погубленных и пострадавших в войнах, погромах и геноциде двадцатого века? Как на дело генерала Ратко Младича смотрят глаза с новой Челе-кулы[62] Сербства, высотой 1 километр, шириной у основания — около 200 метров, с миллионом голов и двумя миллионами глаз с каждой стороны света, как это представляет и описывает нам св. Николай Велимирович? Когда среди общей шумихи течений современного мира всё громче слышатся постыдные крики: «Всё на продажу» и «Какое мне дело до прошлого, для меня важно будущее», возникает неизбежный вопрос: кто они, забывающие души загубленных сербов и отрицающие их; отвергающие их наказы, как ненужные; глумящиеся над их страданиями и болью; игнорирующие их немые, но громоподобные таинственные заветы, в будущем навлекающие на себя, да и на многих других, их проклятие?!

Ратко Младич был на третьем месте по окончании своего (18-го) класса Военной академии сухопутных войск. Это — пехота, из которой 80 % обучается для общевойскового командного состава. Их предназначение — быть командирами всех родов войск. Всегда командир — пехотинец! Душа пехотинца готова к командованию, представители других родов войск с трудом её понимают.

Во время обучения пехотинцев делается всё для развития аналитического ума, и таким образом они получают право принимать решения, а другие — подчиняться приказам! Только пехотинцы могут быть начальниками генштаба!

Через обучение, практику, командно-штабные учения и тактику проверяется способность офицеров точно оценивать течение предполагаемых или реальных военных событий, устанавливать правила и принимать решения. И при этом контролировать поведение и своей армии, и вражеской.

В тактике заключена строгая логика, и кто её уловит, тому легче предвидеть.

Младич был редким мастером блефа. Это особое умение, которое вынуждает врага делать неверные выводы и предпринимать ошибочные действия.

Он обладал особым умением командовать: он мог разбить врага, который был сильнее его в четыре, в пять раз. Как и Суворов. Суворов участвовал в более чем шестидесяти сражениях и всегда был в десять и более раз слабее врага. Он одерживал только победы и ни один из его солдат не погиб и не попал в плен.

Младичу на войне приходилось, имея один взвод, биться с целым батальоном противника, потому что ему не хватало бойцов, особенно специально обученных, и командного состава!

Ратко Младич во время войны отличался следующими качествами:

• профессионализм;

• организаторские способности в военном хаосе;

• способность правильно и молниеносно предвидеть и планировать ситуацию, принимать обоснованные решения;

• личная храбрость;

• дар предвидения и способность его реализации;

• аскетизм, скромность — он всё делил с солдатами! Как Суворов!

• как Суворов, при жизни стал легендой;

• Ратко бесстрашен, что вызывало у народа и армии особое уважение;

• Суворова также отстранил от службы царь (глава государства). Отправил его в ссылку только с одним слугой;

• обладал грубоватым остроумием;

• приказы и Младича, и Суворова беспрекословно выполнялись, потому что подчиненные верили в них;

• оба одинаково почитали семью;

• оба были исключительно сильны физически и духовно.

Всё, что начинал, Младич доводил до конца. Его продвижение по служебной лестнице сильно отличалось от шаблона, принятого в Генеральном штабе в Белграде!

Он является жемчужиной сербской нации, порождённой обстоятельствами!

Он, с такими качествами, имел возможность (в самых тяжёлых ситуациях) подбирать в свою команду людей, которые достойно прошли с ним всю войну до самого конца! Были и остались едины — до самой отставки!

Он сам отбирал своих командиров, как и Суворов!

Поднялся до самых вершин чести благодаря своим качествам блестящего командира!

К счастью для народа, жизни Младича ни одна пуля за всё время войны не угрожала, хотя он и был несколько раз ранен. Об этом он никогда не любил говорить.

У него была потребность подбадривать свой народ, своих солдат и офицеров личным примером и бесстрашием! Он, как командир, знал, что рискует, выходя на передовую. Но обстоятельства этого требовали! Похоже, он чувствовал, что с ним ничего не случится.

Но из-за того, что АРС создавалась на нерегулярной основе, а также и по иным причинам, никогда не погибло так много офицеров сербской армии, как в прошлой войне. Согласно правилам ведения войны среди погибших обычно допускается около 1 % офицеров. К западу от Дрины в последней войне погибли 11 % командиров бригад; из числа погибших каждый пятый был офицером».

* * *

И вот столь достойного офицера ложно обвиняют, что якобы по его приказам совершались такие преступления, как убийства людей в Сараево, Сребренице, тысячи изнасилований мусульманских женщин… Самое подлое из них — мнимый приказ отомстить за обстрел его дома в Пофаличах. Об этом говорится в книге доктора Смили Аврамов «Геноцид в Югославии», т. II (Белград, 2008), стр. 231–232:

«… В мае 1992 г. все вооруженные мусульманские группы были переданы под командование штаба Армии Боснии и Герцеговины и преступления совершались по приказу правительства БиГ. Арестованных сербов из центра Сараево сначала препровождали в тюрьму, которая находилась в подвалах на площади ЗАВНОБиГ,[63] а оттуда распределяли по линии, разделяющей воюющие стороны, где чаще всего их и убивали, имитируя, таким образом, нападение сербов на мусульман. Мусульманские боевики врывались в сербские дома и убивали сербов прямо на пороге родных домов. Так, в районе Сараево, в Пофаличах, 16 мая 1992 г. части «Зеленых беретов» и «Патриотической Лиги» совершили убийство 72 человек сербской национальности и сожгли около пятисот сербских домов. Большая часть населения, не успевшая убежать, была отправлена в лагерь. В мировой прессе резню в Пофаличах преподнесли как «сопротивление безоружных защитников Сараево агрессору», что было опровергнуто видеокадрами. В документации СООНО описан минометный обстрел этой части города и бегство сербов через гору Жуч. Большинство беженцев погибло от автоматных очередей мусульманских сил, а те, кто попал в их руки живыми, расстреливались на месте. По этому делу экспертный комитет располагает обширной документацией…»

Таким образом, был не только разграблен и сожжён дотла дом Ратко Младича, в котором в тот момент находились его мать и братья со своими семьями, но и все пятьсот сербских домов, а 72 сербских гражданских лица погибли ужасной смертью. Его мать и братья смогли добежать до первых окопов Армии Республики Сербской и встать под команду генерала Младича.

А что касается мести, то, как свидетельствует наука, — она один из основных законов воинской чести и достоинства вообще. Правило мести — это требование, чтобы виновник преступления был наказан если не большей, то хотя бы равной мерой нанесённой боли».

Доктор наук Раде Раич заключает:

«Третьего геноцида против сербского народа удалось избежать, и всё благодаря Ратко Младичу. Народ это понял, и поэтому образ генерала превратил в легенду, миф. Ещё при жизни!

В новейшей сербской истории у народа, живущего западнее реки Дрины, не было исторических фигур значительнее генерала Ратко Младича».

Генерал Младич — величайший гуманист, блестящий полководец

Воспоминания профессора международного уголовного права, доктора Смили Аврамов

«По моему мнению, генерал Ратко Младич являл собой, казалось бы, странное сочетание качеств высокого гуманиста и непревзойденного полководца. Эти только на первый взгляд противоречивые качества прекрасно уживались в нем.

Впервые я была у него в гостях на Бадни дан[64] (в канун Рождества, в Сочельник) в 1993 г. Мы приехали с подарками для госпиталя, армии и Генерального штаба АРС.

Больше всего было продуктов, посланных солдатам белградскими семьями, хотя они их никогда не видели и не знали по именам. В посылках были сигареты и кое-что из одежды — нижнее бельё и шерстяные носки.

По дороге от Зворника к Хан-Пиеску мы раздавали эти посылки солдатам, которые нам встречались. Они нас предупреждали, что неподалёку фронт и показывали безопасные дороги.

Мы везли с собой и бадняки,[65] ибо знали, что в Романии не растут дубы.

Когда мы добрались до Главного штаба — в глубине леса у Црна-Риеки, — к нам вышел, широко улыбаясь, генерал Младич и тепло всех поприветствовал. Я ему объяснила, что часть подарков, находящихся в грузовике, предназначается Главному штабу. В том числе и жареный поросёнок, пирог и другие рождественские угощения.

На это он повернулся к нашему водителю и сказал: «Я дам тебе охрану, отправишься прямо на озренский фронт!» Я запротестовала: «А как же то, что для штаба?!» Младич холодно взглянул на меня и спросил: «Послушайте, профессор, кто здесь генерал, вы или я?!»

Потом ещё раз напомнил шофёру, чтобы тотчас отправлялся и вернулся до наступления темноты.

Вот так все подарки были отправлены солдатам на передовую!

Затем мы вошли в подземный город, построенный еще давно как боевой командный пункт ЮНА, где сейчас располагался Главный штаб АРС. Младич провёл нас в помещение — бывший кабинет Тито, превращённый в часовню! Это была большая побеленная извёсткой комната. На стене — большая серебряная икона Богородицы. Младич сказал, что это подарок греческого митрополита. На столе, покрытом белой простынёй, стояло всё, необходимое для богослужения: потир, Крест, Евангелие.

Я спросила, для чего это всё предназначается. Младич ответил, что здесь по воскресеньям служится литургия. Отвёл нас в другое помещение, чуть подальше, где на большом столе стояло угощение и горячая ракия. Он объяснил, что нам будет предложено угощение в соответствии с Великим постом в канун Сочельника.

* * *

Потом мы несколько раз возвращались к обсуждению общей ситуации в мире и у нас. Он объяснял, что нападения и провокации совершили не сербы, а напротив, хорваты и мусульмане, а мы были вынуждены отвечать по-военному адекватно — защищаться. Вспоминал 1941 год и подчеркивал, что сербы никогда не должны забывать те дни, когда их со школьной скамьи отправляли в концлагеря и убивали. И не должны позволить, чтобы подобное повторилось.

Помню его отношение к армии, всегда вызывавшее у меня восхищение: военную строгость приказов и одновременно отеческую заботу о каждом солдате и его семье.

Помню его реакцию, или, точнее, неприятие позиции отдельных политиков в связи с ведением войны. Он считал, что руководство военными действиями должно быть исключительной прерогативой армии. Имелась в виду ситуация, когда на переговорах политики своими компромиссами сводили на нет возможность положительного результата для сербской стороны. Особенно это относилось к бихачскому фронту, к приезду и вмешательству бывшего президента США Джимми Картера. Я думаю, что Младич сразу заметил, что визит Картера был искусной ловушкой в пользу противника.

Тем не менее Младич был дисциплинированным солдатом, офицером, и строго придерживался политических решений высших органов государственной власти Республики Сербской.

* * *

Вторая моя беседа с ним — после бомбардировки сербских позиций силами НАТО — навсегда останется в моей памяти.

(Речь идёт об операции «Продуманная сила», когда авиация НАТО во главе с США, бомбила позиции АРС в так называемых зонах безопасности ООН — в Сараево и Горажде — с 30 августа по 14 сентября 1995 г. Поводом к этому массированному бомбовому удару — к тому же обеднённым ураном — послужил мнимый обстрел сараевского рынка Маркале 28 августа 1995 г. Тогда от миномётной мины калибра 120 мм погибло и было ранено предположительно около 120 мусульман. То, что АРС не могла выпустить эту мину по рынку Маркале, подтвердил полковник Российской армии Андрей Демуренко, он же повторил это как свидетель в Гааге, на суде над бывшим командующим Сараевско-романийским корпусом АРС Драгомиром Милошевичем. Демуренко в 1995 г. служил начальником Штаба СООНО в секторе Сараево. Он участвовал в расследовании этого инцидента, о чём заявил перед судебной коллегией в Гааге: «Мы работали три дня. Вывод расследования — АРС не могла этого сделать». Тем не менее британский офицер, представитель командования СООНО, в тот же день выступил с заявлением, что «это ещё один пример зверств и преступлений сербской армии!» Однако Демуренко перед камерами западных СМИ 1 сентября 1995 г. обнародовал результаты расследования, после чего стал объектом серьёзных угроз со стороны офицера по связям между Армией БиГ и сектора СООНО капитана Силайджича, племянника Хариса Силайджича.)

И опять я приехала в Хан-Пиесак с гуманитарными подарками. Опять Ратко встретил меня тепло, с распростёртыми объятиями. Но сначала повёл меня к армейскому подсобному хозяйству, созданному во время войны здесь и ещё в нескольких местах, чтобы прокормить армию.

Зрелище было ужасающее, просто кошмар! Всюду лежал мёртвый скот — последствия бомбардировки. Я прекрасно понимала, что это действие распада урана.

Мы остановились, и он после продолжительного молчания спросил:

— Чувствуешь — мёртвая тишина? В Романии до бомбардировки были слышны тысячи птиц, сейчас — нигде ни одной. То же самое произошло и с пчёлами!

Пока я ещё была в шоке, он как бы про себя добавил:

— Какое горе! Это не героическая, а трусливая война! Ковровая бомбардировка.

Это дало мне идею назвать книгу, которую я тогда писала, «Постгероическая война Запада», чтобы избежать этих гадких слов «грязная» или «жалкая»!

Как профессор, специалист в области международного уголовного права, я просмотрела все военные распоряжения Ратко Младича. И не помню, чтобы хоть в одном-единственном он не подчеркнул необходимость строжайшего соблюдения Женевских конвенций и других законов военного права!

Чтобы лучше понять обстоятельства, в которых оборонялась АРС во главе с генералом Младичем, необходимо иметь в виду свидетельство Билла Клинтона в его мемуарах, где на стр. 510 он дословно пишет:

«Я лично настаивал на бомбардировках со стороны НАТО и снятии эмбарго на поставки оружия для мусульман… Президент Франции Франсуа Миттеран дал мне ясно понять, что хотя он и послал 500 своих солдат под эгидой миротворческих сил ООН в Боснию, его симпатии были на стороне сербов, и он бы не хотел, чтобы Боснией завладели мусульмане! Я же больше симпатизировал хорватам, как и Гельмут Коль…»»

Мы не платим преступникам той же монетой

Интервью Биляны Джурджевич с генералом Ратко Младичем 2 апреля 1993 г. для белградского еженедельника «Интервью».

— Господин генерал, на территории Восточной Боснии, которая находится в центре внимания нашей и мировой общественности, мы становимся свидетелями позорного акта, когда при посредстве СООНО на шестьдесят сербов из Тузлы обменивается в десять раз больше мусульман из Сребреницы. Почему вы не настаиваете на равноценном обмене местными жителями и военнопленными?

Генерал Ратко Младич:

— Когда мы контактировали с генералом Филиппом Морийоном, то ясно довели до сведения СООНО, что заинтересованы в том, чтобы исход мусульманского населения из Сребреницы в Тузлу сопровождался выходом сербов из Тузлы, Жепы, Сараева, Завидовичей и Зеницы, с территории Зворника, а также из других мест, которые контролируют сербские силы.

Офицеры Главного штаба Армии Республики Сербской подчёркивали значение принципа паритета, о котором вы сейчас говорите, и я думаю, что командир СООНО в бывшей БиГ старался удовлетворить желания всех трёх воюющих сторон. С другой стороны, это наш жест доброй воли — дать возможность мусульманскому населению, в первую очередь детям, женщинам и старикам, а также больным и раненым мужчинам, выйти из зоны военных действий. Тем самым мы ясно дали понять и СООНО, и мусульманской стороне, что мы воюем не с мусульманским населением, а с мусульманскими экстремистами, которые с оружием в руках напали на сербский народ в бывшей БиГ.

Известно, что мусульмане в районе Бирача, конкретно и в окрестностях Сребреницы, уничтожим «более ста сербских сёл и убили около 350 сербов из этих и близлежащих мест. Большая часть жертв — гражданское население, женщины, дети и старики. Они были зверски зарезаны и подвергнуты жесточайшим пыткам. В этом отношении паритета не будет. Мы не собираемся платить мучителям и злодеям той же монетой. Их нужно судить.

Я говорил генералу Морийону, что для групп террористов вроде Насера Орича из Сребреницы единственное спасение — сложить оружие. У них нет никаких шансов победить сербский народ, так что продолжение с их стороны военных действий для них просто бессмысленно и пагубно.

— Но очевидно, что так не думают те, кто открывал огонь по вертолетам СООНО, перевозившим жителей Сребреницы…

— Мусульмане из Сребреницы не только открыли огонь по гуманитарному конвою, но и полностью продолжили военные действия в рамках своего наступления, проходящего под названием «Шаг за шагом к интервенции», потому что Алия Изетбегович и его окружение делают всё для осуществления стратегии, которую можно назвать «чем хуже, тем лучше». Это безумная политика, которая, к сожалению, пользуется немалой поддержкой во всём мире.

— О чьей конкретно поддержке вы говорите?

— Прежде всего о поддержке со стороны большого количества исламских стран, международных организаций и даже отдельных западноевропейских стран. Это в первую очередь Германия, Австрия, Венгрия, а частично и Чехия, как и Италия, которые внесли большой вклад в милитаризацию этого региона.

Те, кто так лицемерно себя ведут, должны знать, что им всё это вернётся бумерангом. Не знаю, сколько матерей позволят подстрекателям войны принести своих сыновей в жертву. Они могут войти в «босанский котел», но не смогут из него выйти живыми!

— Это ваш совет силам, которые, возможно, могли бы вмешаться?

— Мой совет гласит: нет необходимости сюда приходить, во всяком случае, не с оружием и вооружёнными силами! Могут прийти только те, кто имеет добрые намерения помочь закончить войну мирным путем, с помощью политических переговоров воюющих сторон и заключения мира, но не в ущерб ни одной из трёх воюющих сторон.

— У вас есть доказательства, что под видом так называемой гуманитарной помощи хорватам и мусульманам доставляют оружие и боеприпасы?

— У нас есть доказательства, что посредством отдельных гуманитарных организаций, а особенно через «Каритас» и «Мерхамет»,[66] войскам хорватов и мусульман доставлялось оружие, средства связи, бронежилеты, боеприпасы и др.

Кроме того, мы знаем, что в Сараево нет ни одного источника нефти, по крайней мере на данный момент, и в этом городе не работает ни одна немецкая или арабская фабрика вооружения и боеприпасов, а недостатка в топливе и оружии после целого года войны они явно не испытывают. Откуда у них всё это в таких огромных количествах? Если они не согласятся на мир, мы своими военными действиями сможем остановить их наступление, невзирая на помощь, которую они получают «со стороны».

— Правда ли, что генерал Морийон своим приездом в Сребреницу спас находящиеся там мусульманские силы от катастрофического военного поражения?

— Генерал Морийон даже себя не может спасти, а уж тем более мусульманское население. Сербская сторона была, скажем так, крайне терпима к Морийону. Потому что, хотя я ценю его, как человека, должен признать, что он во время своего пребывания в должности, несмотря на свои усилия, не помогал всем воюющим сторонам в равной мере. Точнее, он за целый год в Сараево не смог помочь ни единому сербу в этом городе, не закрыл ни одного лагеря для сербов или публичного дома с женщинами сербской национальности, которые устроили войска Алии. Он даже ни разу не высказался по этому поводу. Я ожидал, что он будет хотя бы настолько порядочен, что расскажет мировой общественности, что его силы засыпали траншеи усташей и мусульман в районе Травника, Бусовачи и Бугойна, чтобы не допустить их дальнейших столкновений друг с другом. Впрочем, он не может ни помешать этим столкновениям, ни остановить их.

Генерал Морийон разрывается между тем, что следует сделать по диктату вышестоящих, и тем, что происходит на месте. И именно поэтому я хотел дать ему возможность спасти свою офицерскую честь. Одновременно я ясно дал ему понять, что тем самым мы хотим, чтобы он осознал, что мы не против мусульман в Сребренице, ни против кого-либо вообще в любой части бывшей БиГ. Старики, женщины и дети в Сребренице не виноваты, что Алия Изетбегович навязал им политику, которая видит выход в уничтожении сербов. Они не могут уничтожить сербов! Думаю, это многие знают и понимают.

— Когда вы говорите, что Морийон следует диктату вышестоящих, то имеете в виду Миттерана, Бутроса Гали или кого-то ещё?

— Знаете, когда речь идет о Миттеране… Бесспорно, что его посещение Сараево привело к снижению напряжённости и открытию аэродрома Бутмир, который до этого держали сербские силы. Конечно, сербская сторона хотела и была согласна открыть аэродром, чтобы жители Сараево могли получать гуманитарную помощь. Одновременно, мы прекрасно знали, что аэродром для этого не так необходим, потому что помощь может беспрепятственно доставляться и по земле, как в Сараево, так и в другие населённые пункты. Время показало, что мы были правы. Оказалось, что аэродром нужен был как раз Алие Изетбеговичу и его помощникам, чтобы путешествовать по миру, собирая там своих наёмников, вооружение и боеприпасы, и призывать к интернационализации этой войны. А СООНО в основном использовал аэродром для перевозок Алии и его помощников, а не для гуманитарных целей.

Фактом является то, что через этот аэродром мусульманско-хорватским силам поставлялась нефть…

— Как была заброшена группа американских разведчиков-аналитиков из отдела Г-5? Какова роль Морийона в этой акции?

— Америка, будучи великой державой, хочет идти по проторенной дороге. Она хочет полностью проанализировать ситуацию, прежде чем предпринимать определённые меры, и в этом контексте нужно рассматривать и понимать присутствие американских разведчиков из отдела Г-5 в Боснии. Они желают всё взять под свой контроль. Речь идет о комплексной акции, от подробной съёмки местности, куда будет сбрасываться «гуманитарная помощь», до внедрения специально обученных офицеров, которые, с помощью господ Морийона и Вальгрена, прибыли туда для «наводки».

Между тем наивно верить утверждению, что они попали туда для наводки самолётов с гуманитарной помощью, потому что США — великая страна, которая ещё в 1969 г. очень точно посадила свой спутник на Луну, хотя там не было её локаторов или офицеров для наводки. Так что я не понимаю, чем Босния хуже Луны?

— Всё-таки остаётся неясно, почему вы согласились на те ночные полеты, если вы им и днём гарантируете безопасность, а точнее — почему вы приняли маршруты самолётов с так называемой гуманитарной помощью?

— Они нас об этом не спрашивали. Я уже сам требовал от СООНО, чтобы эти полеты проводились исключительно днём и по точно обговоренным воздушным коридорам. Нет необходимости им летать маршрутом Франкфурт-Анкона-Сребреница. У них нет причин использовать Анкону как большую базу НАТО, если только они не используют её радары для подмены самолётов, которые, скажем, могут вылететь с базы «Кеннеди» во Франкфурте.

Как я уже говорил, результаты этого обмана уже ощущаются на фронте в отношении вооружений и боеприпасов, используемых противником.

— Довольны ли вы международной помощью и той помощью, которую оказывает Республике Сербской СР Югославия?

— Что касается международной гуманитарной помощи, как я уже говорил, я не доволен. Потому что американцы говорили, что будут посылать помощь всем народам бывшей БиГ, а посылают её исключительно мусульманам и отчасти хорватам. Я был бы рад, если бы и русские начали сбрасывать с воздуха помощь, скажем, сербам. Если у братьев русских нет продуктов, пусть сбрасывают пустые пакеты, важно, чтобы сербы видели, что про них не забыли. Мы не просим и не ждём, чтобы кто-то нам посылал военную помощь, но всякие гуманитарные посылки с продовольствием, лекарствами и одеждой охотно примем.

Что касается помощи народа СР Югославии Республике Сербской, я бы хотел выразить своё восхищение той великой жертвой, которую они ради нас приносят. Мы прекрасно знаем, что СРЮ сейчас в блокаде, народ не имеет работы и живёт в нищете, но тем не менее они знают, что нам ещё тяжелее, и помогают нам. Весь мир помогает мусульманам и хорватам, и мы их не блокируем, а когда нам помогает СР Югославия, против неё вводят санкции и блокаду.

— А вы довольны результатом мобилизации, а особенно откликом на неё офицеров, родом из бывшей БиГ, которые в данный момент находятся в СРЮ?

— Не все эти офицеры вернулись из СРЮ и присоединились к своему народу. Сейчас остаётся последняя возможность понять, постичь серьёзность момента и прийти, чтобы вести свой народ. Пусть считают это общим призывом. Я не буду звать никого лично. Потому что и меня никто персонально не звал. Я сам отозвался, как в своё время в Книне, так и сейчас на территории Республики Сербской, и пытаюсь сделать всё, что могу. А если чего не смог, народ не должен меня упрекать, потому что я не в состоянии сделать то, что выше моих сил. Вот так пусть размышляют и те, которых здесь пока нет. Потому что на защиту народа и отечества идут не с украшенной баклагой, как на свадьбу, а по внутреннему ощущению чести и патриотизма, а для офицера это долг и обязанность!

Критическая апрельская ночь в Сараево 1993 г.

Манипуляции Морийона вокруг Сребреницы

Журналисты назвали ночь с 17 на 18 апреля 1993 г. самой критической ночью в войне, которая велась на просторах бывшей БиГ. Такой она тогда и могла показаться» ибо не было ещё других, позднее. Под заголовком «Время принятия решения на сараевском аэродроме» корреспонденты белградской газеты «Политика» буквально задокументировали всё, что происходило и что предшествовало «случаю Сребреницы», который также является основным пунктом обвинения Ратко Младича и Радована Караджича. А всё происходило вот так.

Пале, 18 апреля 1993 г.

После трёх неудачных попыток на сараевском аэродроме встретились делегации Армии Республики Сербской и мусульманской армии, чтобы под покровительством СООНО попытаться договориться о мирном решении в Боснии и Герцеговине, а в данный момент по самому напряжённому вопросу — вопросу о Сребренице.

Журналисты, собравшиеся на аэродроме, ждали исхода встречи, а в воздухе между тем носились вести о неслыханной компании против сербского народа, развернувшейся в мировой прессе.

Встреча началась около 13 часов. Делегацию армии Республики Сербской возглавлял командующий Главного штаба генерал-подполковник Ратко Младич, а мусульманскую делегацию — Сефер Халилович. Мусульмане опоздали больше, чем на час, но это осталось за кадром. Уже в самом начале встречи командующий силами ООН в бывшей Югославии генерал Уолгрен столкнулся с трудностями, так как мусульманская делегация отказалась от непосредственных переговоров, пришлось вести переговоры по-отдельности.

После требования о раздельных переговорах делегация Армии Республики Сербской была размещена в совершенно несоответствующем помещении и, по словам генерала Милана Гверо, одного из членов сербской делегации на переговорах, это было сделано намеренно, чтобы сербские офицеры ушли, покинув переговоры. После протеста, заявленного представителям «голубых касок», сербскую делегацию поместили в приличествующее помещение.

Информация о ходе переговоров была скупая. Однако с самого начала стало ясно, что мусульманские представители хотят говорить только о Сребренице, так как оказались в проигрышной позиции, перед полным военным поражением. Понимая мировую реакцию, они требовали полного вывода войск из этого региона, ставя ультиматум за ультиматумом. После восьми часов мучительных переговоров был сделан перерыв. В сделанном заявлении генерал Младич подчеркнул, что мусульманская сторона постоянно выдвигает свои требования, поэтому продолжение переговоров будет необычайно трудным. Но он надеется, что практическое решение будет найдено, тем более, что сербская позиция чёткая, а предложения конкретны.

Совещание продолжилось после перерыва и длилось до трёх часов ночи, а результатом его стало соглашение о демилитаризации Сребреницы. Генерал Ратко Младич, комментируя подписанный документ после окончания переговоров, подчеркнул тот факт, что представители международных организаций, обязавшиеся быть посредниками в деле реализации соглашения, должны будут точно его придерживаться. Что касается сербской стороны, то она до конца честно выполнит соглашение.

Как сказал Младич, сербская сторона настаивала на том, чтобы после сдачи оружия мусульманские солдаты в Сребренице считались военнопленными. Однако, под давлением отдельных политических деятелей, а также по настоянию СООНО, была сделана уступка. Договорились о том, что под контролем военных раненые будут эвакуированы, оружие сдано. По его словам, «военных преступников» ждёт суд. Сербская сторона предложила на совещании уничтожить сданное оружие прямо перед камерами сербского и мусульманского телевидения. Поскольку представители СООНО потребовали, чтобы присутствовал и ряд иностранных телевизионных компаний, делая из этого своеобразный спектакль, то от этой идеи отказались. «Мы точно знаем, сколько у них оружейных стволов, даже и по номерам, — сказал Младич. — Всё должны сдать. СООНО в ответе за каждого вооружённого мужчину и женщину в Сребренице».

О возможной военной интервенции командующий Главного штаба Армии Республики Сербской сказал, что для этого нет никакой причины, так как сербы имеют право жить на этих территориях, но в случае интервенции сербская армия и народ будут защищаться.

Генералы Младич и Халилович подписали «Соглашение о демилитаризации Сребреницы»

На переговорах, состоявшихся 17 апреля 1993 г. в Сараево, генерал-подполковник Младич и генерал Халилович в присутствии генерал-полковника Уолгрена, представителя СООНО, выступавшего в роли посредника, договорились о следующем:

Полное прекращение огня в зоне Сребреницы вступает в силу в 04:59 ч. 18 апреля 1993 г. Прекращаются все боевые действия на занятых позициях противостояния, включая артиллерийскую поддержку и ракеты.

Размещение одной роты СООНО в Сребренице до 11:00 часов 18 апреля. Обе стороны гарантируют этой роте безопасный и беспрепятственный проход из Тузлы в Сребреницу.

Открытие воздушного коридора между Тузлой и Сребреницей через Зворник для эвакуации тяжелораненых и больных. Воздушный коридор открывается в 12:00 ч. 18 апреля 1993 г. и действует 19 апреля 1993 г. в зависимости от метеоусловий до тех пор, пока все имеющиеся тяжелораненые и больные не эвакуируются. Вертолёты будут летать из Тузлы в Сребреницу с приземлением в Зворнике с целью контроля, который не вызовет задержку с эвакуацией. СООНО в присутствии двух врачей с каждой стороны и представителя Международного Красного Креста проведёт идентификацию личности тяжелораненых и больных, которых надо эвакуировать. Все категории тяжелораненых и больных будут без препятствий с обеих сторон эвакуированы воздушным путем. Предполагается, что тяжелораненых и больных насчитывается около 500 человек. Это подтвердит 18 апреля СООНО, сведения об их окончательном количестве будут переданы обеим сторонам.

Демилитаризация Сребреницы будет проводиться в течение 72 часов после прибытия роты СООНО в Сребреницу (11 часов 18 апреля 1993 г., если прибудет позднее, то время будет перенесено). Всё оружие, боеприпасы, мины, взрывчатка и запасы (кроме лекарств), находящиеся в Сребренице, будут собраны и переданы СООНО под наблюдением офицеров — по трое с каждой стороны. СООНО произведёт контроль. По окончании процесса демилитаризации в городе не останется ни одного вооруженного лица или вооруженного подразделения, кроме сил СООНО. Ответственность за процесс демилитаризации несёт СООНО.

Будет сформирована рабочая группа, которая примет решения по отдельным вопросам, связанным с демилитаризацией Сребреницы. Эта группа будет особо рассматривать: какие необходимо предпринять меры, если демилитаризация не завершится в течение 72 часов, корректно ли поведение в отношении лиц, сдающих своё оружие СООНО. Рабочая группа будет докладывать генералу Уолгрену, генералу Младичу и генералу Халиловичу. Первый отчёт будет представлен к совещанию, которое состоится в понедельник 19 апреля 1993 г., в 12:00 часов.

Обе стороны должны передать СООНО сведения о минных полях и взрывчатых устройствах, установленных в Сребренице. Каждая из сторон должна очистить свои поля от мин под наблюдением СООНО.

Ни одна из сторон не должна препятствовать свободе передвижения. Верховный Комиссариат ООН по делам беженцев и Международный Красный Крест должны особенно тщательно проверять факты о препятствиях свободе передвижения в Сребренице и Тузле.

Будет разрешена плановая доставка гуманитарной помощи городу.

Обе стороны конфликта должны гарантировать безопасность офицеров и врачей, которые будут вести наблюдение за процессом демилитаризации под флагом СООНО.

Рабочая группа должна рекомендовать способ обмена пленными, погибшими и ранеными в районе Сребреницы по принципу «всех на всех» в десятидневный срок. Это будет производиться под контролем Красного Креста.

Все спорные вопросы должна решать совместная военная рабочая группа или они будут решаться во время встреч делегаций на высшем уровне, где посредником выступает генерал Уолгрен.

Заявление командующих СООНО о «соглашении о демилитаризации Сребреницы»

Генерал Уолгрен:

«Комментируя соглашение о демилитаризации Сребреницы, достигнутое между сербскими и мусульманскими военными представителями на сараевском аэродроме, командующий силами ООН в бывшей Югославии шведский генерал Ларе Эрик Уолгрен заявил агентству «СРНА», что «это соглашение представляет огромный прорыв и прогресс в мирных переговорах».

Морийон:

«Договор о демилитаризованной Сребренице, достигнутый на сараевском аэродроме, очень важен, — сказал в заявлении, сделанном для агентства «СРНА», командующий СООНО в БиГ французский генерал Филипп Морийон. — Можно сказать, что достигнут настоящий прогресс в переговорах, исходя из того, что сербы и мусульмане согласились сделать район Сребреницы демилитаризованным».

Заявление генерала Младича: соглашение не допускает никаких манипуляций

Генерал-подполковник Ратко Младич заявил вчера в передаче Радио Республики Сербской, что соглашение о демилитаризации Сребреницы, заключённое на сараевском аэродроме, не допускает никаких манипуляций. По его словам, сербская сторона разрешила эвакуацию всех мусульманских тяжелораненых, хотя многие из них участвовали в боях в этом районе и вероятно среди них находятся те, кто совершил преступления перед сербским народом. Он выразил уверенность, что такие люди предстанут перед Международным судом.

Младич напомнил, что в Сребренице после завершения демилитаризации не останется ни одного вооружённого лица или воинской части, кроме сил СООНО, а это подразумевает полное соблюдение принципов международного военного права, которое точно определяет понятие «сдача оружия».

Соглашением точно устанавливается срок демилитаризации Сребреницы — 72 часа после ввода в города сил СООНО. Младич выразил мнение, что это «может быть ключевой вопрос соглашения». В течение этого срока должны быть переданы все виды вооружения, начиная с ножей и пистолетов, вплоть до танков, которыми владеет мусульманская сторона.

«Моё предложение — всё оружие уничтожить на месте», — подчеркнул генерал-подполковник Ратко Младич.

В согласованные сроки сербы прекратили боевые действия

Братунац, 18 апреля.

Сербская сторона на всех позициях около Сребреницы прекратила все боевые действия в 4 часа 59 минут утра, последовательно соблюдая договор о перемирии, который прошедшей ночью был подписан на сараевском аэродроме», — заявил корреспонденту ТАНЮГ представитель Армии Республики Сербской в Братунаце.

Однако, хотя перемирие вступило в силу, мусульманские вооружённые формирования и сегодня в первой половине дня во многих местах неоднократно открывали огонь из стрелкового оружия по сербским позициям.

Как сообщают сербские военные источники, особенно жестокие нападения мусульманские формирования совершили в течение прошедшей ночи по всей линии фронта, так как это была попытка мусульманской стороны, как оценивается, тактически улучшить свои позиции. О жестокости этих атак свидетельствует тот факт, что сербская сторона во время их нападений потеряла убитыми 6 бойцов и 17 бойцов было ранено.

Вертолёты с ранеными из Сребереницы прибыли в Тузлу

Тузла, 18 апреля.

Два вертолёта ООН с тяжелоранеными из Сребреницы прибыли сегодня во второй половине в Тузлу, сообщает Рейтер, ссылаясь на заявления очевидцев.

Раненые доставлены на основании договора, который сегодня подписали командующие сербскими и мусульманскими войсками в Боснии и Герцеговине, напоминает агентство.

Тщетно генерал Младич заявлял, что это соглашение, как и многие другие, не может стать предметом чьего-либо манипулирования. Эта война используется для манипуляции честью, правдой, людскими жизнями со стороны сильных мира сего с одной невероятной целью: уничтожить сербов! Генералу с самого начала это было ясно, а они продолжали режиссировать события, убивать, бомбить, изгонять и ЛГАТЬ! Поэтому неудивительно, что генерал Младич ещё во время встречи с генералом Морийоном в ноябре прошлого года был категоричен и говорил командирским тоном, не допускающим возражений. В белградской газете «Вечерни новости» от 21 декабря 1992 г. было опубликовано следующее:

Генерал Младич: «Наш точный адрес: Республика Сербская»

«Генерал Ратко Младич, сейчас уже легендарный военный, командующий боснийско-герцеговинскими сербами, искусный не только в военном, но и в переговорном деле. Помня о сущности того, о чём он говорит с собеседниками, он следит за формой своего изложения.

На недавней встрече генерала Ратко Младича с Филиппом Морийоном, французским коллегой по званию, командующим СООНО на территории бывшей Боснии и Герцеговины, прежде чем сесть за стол переговоров в Лукавице, сербский генерал по-солдатски решительно, но и в то же время учтиво, предложил гостю сначала уточнить отдельные термины.

— Прошу вас, господин генерал, в будущем во время наших переговоров рядом с названием Республика Босния и Герцеговина всегда говорить «бывшая», — попросил Младич генерала Морийона, который сразу же с этим согласился.

— Я хотел бы также, чтобы, начиная с сегодняшнего дня, на всех ваших письмах и посланиях стояли не только моё имя и фамилия, но и адрес. Хочу быть точным: если обращаетесь ко мне, то перед моим именем отпечатайте полный адрес: Главному штабу Армии Республики Сербской. Если пишете нашим политикам, то пишите так: Президиуму Республики Сербской. Как вы представляете здесь Республику Францию, так и мы представляем Республику Сербскую, без оглядки на то, нравится это кому-то или нет.

После первой чашечки кофе хозяин предложил гостю перейти к откровенному разговору, отметив, что он, Младич, особенно ценит своего собеседника как «хорошего солдата и хорошего командующего».

В самом начале беседы генерал Ратко Младич уже обозначил свою позицию, с которой не хотел отступать.

— Мы, сербы в бывшей Боснии и Герцеговине, имеем свою территорию, народ, армию, Конституцию, законы, но и чувство великой гордости. Чем дольше мир не будет нас признавать, тем нас будет больше, и мы будем сильнее. Упрямство нас укрепляет, тем более, если мы правы, а мы правы…

После небольшой паузы генерал Младич продолжил:

— Для успеха вашей миссии, господин генерал, очень важно понять, что с нашей стороны уступок не будет ни на йоту! Никто в этом мире не сможет договариваться в ущерб сербскому народу. Есть границы, которые нельзя переступать.

Отвечая, что проблемы в бывшей Боснии и Герцеговине носят больше политический, а не военный характер, генерал Филипп Морийон подчеркнул, что «людей надо учить, чтобы сами себе помогали».

— Я был бы удовлетворён на месте мусульман, — отреагировал на это генерал Младич. — С апреля этого года большая часть Республики Сербской живёт без электричества, без воды, без минимальных условий для жизни. Вы должны знать, что гуманитарная помощь идёт, в основном, мусульманам и хорватам. Мы даже не знаем, как выглядят эти посылки! Посылки СООНО и НАТО, с другой же стороны, направляются солдатам Франьо Туджмана и Алии Изетбеговича. Как нам известно, это не предусмотрено гуманитарными акциями.

Затем генерал Младич показал гостю ручной миномет, который вместе с продуктами и лекарствами был доставлен самолётом из одной арабской страны.

— Нашим врагам под видом гуманитарной помощи доставляется и оружие, и военное обмундирование, а самолёты и вертолёты СООНО перевозят Изетбеговича и его военачальников, куда они пожелают.

На предложение Морийона, что вертолёты Объединенных наций могут перевозить и сербских раненых в Белград, Младич возразил: «Там другое государство, у нас свои госпитали в Пале, Соколаце и в других местах Республики Сербской. Не надо нас привязывать к СР Югославии и её армии.

На вопрос гостя, когда будет снята блокада Сараево, дан был такой ответ:

— Этот город не находится в блокаде. Я только занимаю сербские территории около Сараево. Для нас и мусульман лучше всего разделить Сараево на две части по национальному признаку. До этого же мусульмане пусть сложат оружие, и я сразу открою им путь в город и из города.

Завершая свой разговор с Филиппом Мориойном, генерал Ратко Младич вместе с тем потребовал от гостя, чтобы через Объединенные нации хорватам было указано на необходимость вывести свои воинские части с оккупированных территорий.

— Я всё сделаю, чтобы ошибки, указанные вами и подтверждённые документами, были исправлены, — сказал в заключение Филипп Морийон».

Этот разговор подтверждает Мирко Йовичеаич, коллега из белградской газеты «Политика экспресс», который пишет о том, что генерал Младич внимательно слушал генерала Морийона, а потом говорил кратко и ясна.

Одновременно была опубликована выдержка из беседы этих двух генералов, касающаяся решения проблемы Сараево.

«Морийон: Юка выдворен из Сараево, и я рад, что его больше нет в городе.

Младич: И господин Йован Дивьяк самолётами СООНО уже долетел до Америки, чтобы организовать помощь мусульманам. Они готовят наступление, чтобы прорвать блокаду Сараево извне, со стороны Коница и Игмана. Это, в сущности, означает захват сербских территорий, расположенных в предместьях Сараево.

Морийон: Я предполагаю, что мусульмане попытаются полностью снять блокаду с Сараево.

Младич: Хочет ли господин генерал, чтобы я искренне высказался о Сараево?

Морийон ответил утвердительно.

Младич: Не будем для начала больше употреблять такой термин «заблокированное Сараево». Сараево я не блокировал. Я только занимаю сербские территории около города. Они знали, когда нападали на сербскую армию и совершали неслыханный геноцид народа, что находятся среди него. Совершенно очевидно, что они недооценивали сербов. Решение по Сараево может быть двояким:

Первое, самое лучшее для мусульман и для нас — найти политическое решение и разделить Сараево на две части по национальной принадлежности населения. Установить границы по улицам и домам, кварталам, чтобы между нами оказались силы СООНО, разделяя нас, и тогда коммуникации откроются, и они смогут проходить так, как немцы приезжали в Берлин.

Второе. Пусть сдадут оружие и живут в своей части города. Они могут сдать оружие и вам, но тогда вы должны гарантировать, что они не будут стрелять в моих солдат. Когда все сдадут оружие, то я открою доступ в город. Если сдают оружие вам, то должна при этом присутствовать и моя комиссия ради составления единой описи. Должны быть переданы и военные преступники, которые убивали и уничтожали сербский народ. Если этого не будет, тогда пусть капитулируют. В мусульманские кварталы Сараево не войдут ни мои войска, ни милиция Республики Сербской. Это пусть возьмёт под контроль СООНО, а в сербских частях города действует сербская власть. Когда мусульмане сдадут оружие, то фронта не будет перед ними, будет только перед хорватами, если они не уйдут с сербской территории и не перестанут на нас нападать.

Морийон: А что с вашим оружием? Где его следовало бы оставить, каков ваш план?

Младич: Мы вывезем оружие, и оно никому не будет угрожать, но оно всегда будет готово, чтобы защитить сербский народ и его территорию. Начало решения кризиса в бывшей Боснии и Герцеговине, а также условие для всех заключается в том, чтобы Алия Изетбегович принял решение и публично заявил о прекращении войны, объявленной сербскому народу. Хочет ли он прекратить войну против Сербии, Черногории и Югославии, её армии — это его дело. Он ведёт войну против сербского народа и его армии и должен отказаться от неё. Когда он это сделает, то должен будет согласиться, чтобы за стол переговоров сели и мусульманская, и сербская делегации для поиска политического решения. Таким образом, Сараево вернётся к своей повседневной мирной жизни.

Морийон: Мусульмане, как мне сказали, готовы сдать оружие СООНО при условии, что в городе пройдёт демилитаризация. Они не выдвигают никаких особых условий. Я понял, что вы от них требуете отмены решения об объявлении войны, прекращения насильственной мобилизации сербов и сдачи оружия.

Младич: Мы предлагаем мир в городе и вокруг него. Формальная капитуляция нас не интересует.

Главный штаб АРС заявляет: «Генерал Морийон не соблюдает Соглашение!»

После многих договорённостей и бесед с генералом Морийоном Главный штаб Армии Республики Сербской был вынужден опубликовать сообщение о том, что командующий СООНО по бывшей БиГ генерал Филипп Морийон не соблюдает договоренности о вывозе мусульманских раненых из Сребереницы и пленных сербов из Тузлы:

Это сообщение гласит:

«На состоявшейся недавно встрече генерала Миловановича, начальника Главного штаба Армии Республики Сербской и генерала Морийона, командующего силами СООНО в бывшей БиГ, была достигнута договорённость об обеспечении беспрепятственного прохода конвоя с гуманитарной помощью в Сребреницу, который при возвращении, как первоначально договорились, заберёт 70, потом 130, т. е. в общей сложности — 200 раненых. Также договорились, что столько же пленных сербов эвакуируют из Тузлы в Шековичи.

Однако генерал Морийон ни одной из договорённостей не выполнил. В действительности, Морийон из Сребреницы вывез на автомашинах СООНО не раненых, а 675 гражданских лиц. Из Тузлы не было эвакуировано ни одного серба.

Помимо этого, генерал Морийон наметил и новый конвой с гуманитарной помощью для Сребреницы, а сегодня с запланированным конвоем в город Жепа, который находится в Подромании, послал и 13 боевых бронетранспортёров. На завтра заявлен незапланированный конвой с гуманитарной помощью в направлении Загреб — Градишка — Баня-Лука — Зеница.

Такого рода действия СООНО и генерала Морийона выходят за рамки утверждённого способа доставки гуманитарной помощи и компетенции миссии СООНО, а также идут вразрез с договорённостями, достигнутыми между генералами Миловановичем и Морийоном.

Вследствие этого, Армия Республики Сербской в случае, если не будет обеспечена эвакуация сербов из Тузлы, не допустит продолжение эвакуации из Сребреницы, так как ни один пункт договора со стороны генерала Морийона не был выполнен.

Мы выражаем решительный протест по поводу такого большого интереса к доставке гуманитарной помощи и обеспечению условий для свободного передвижения мусульман, в то время как не проявляется ни малейшей заботы о судьбе пленных сербов в Сараево, Горажде, Тузле, Зенице, Бихаче и других городах, находящихся под контролем противной стороны».

Генерал Младич: «Сребреницу мы больше не оставим»

Июль 1995 г.

Непосредственно после операции в Сребренице в июле 1995 г. журналист Маркович в Пале взял интервью у генерала Младича для новосадского журнала «Свет». Приводим отрывок из этого интервью.

— Взятие Сребреницы было чисто военной операцией, которую Армия Республики Сербской должна была провести намного раньше, — сказал Младич. — Все знают, а это могут подтвердить и голландские военные, мусульманская армия в последний месяц предпринимала боевые действия, нападая на мирное сербское население вблизи Сребреницы. Всего за несколько дней мусульманские солдаты из Сребреницы убили около десяти мирных жителей. Если это, как говорили, защищённая зона, тогда нет никакого ни военного, ни человеческого резона из такой зоны нападать и убивать мирных сербских жителей, чтобы после этих «операций» преступники могли возвращаться назад в безопасную «защищённую зону». Мы не могли больше этого терпеть.

Сербская армия понесла незначительные человеческие потери в той операции. Сопротивления почти и не было. Граждане, это могу откровенно сказать, со счастливыми лицами встречали наш приход, потому что им уже было достаточно той жизни в закрытом анклаве, вдали от своих соотечественников. Мусульманские подразделения и полиция оказали слабое сопротивление, большинство солдат сразу же сбросили военную форму и переоделись в гражданское, чтобы раствориться среди мирного населения. Таких мы сейчас проверяем в Поточарах и Братунаце и если будет доказано, что они не совершили военных преступлений над мирным сербским населением, то все будут отпущены в центральную Боснию, также как и другие гражданские лица. Остальных же мы будем судить по законам Республики Сербской.

Первая группа гражданских лиц уже переброшена к линии фронта в сторону Кладаня, и они уже сейчас, не подвергаясь никакой опасности, перешли на мусульманскую территорию. В Сребренице сейчас будут сформированы органы власти Республики Сербской и обеспечена нормальная жизнь.

Мы Сребреницу больше не оставим, и нет такого Совета Безопасности и такого пакта НАТО, которые заставили бы нас это сделать. Сребреница веками была сербской землей, и такой она останется. Почему Хорватию не заставили уйти из Западной Славонии после агрессии? А что касается самолётов НАТО, то к ним мы привыкли, привыкли, что нас бомбят. Но ни одна их бомбардировка не сможет нам навредить. Это наша земля, и мы знаем на ней каждый камень. Здесь им не помогут ни самолёты, ни бомбы…

— Как реагировали голландские миротворцы, когда в их лагерь в Поточарах вы принесли шампанское и их угощали?

— Они были счастливы, как и я. Им также было предостаточно жизни в эдакой «защищённой зоне». Они мне рассказывали, как намучились с мусульманской полицией и их бандами, которые всех грабили.

— Месяц назад всплыла одна афера в связи с захватом солдат СООНО. Как вы к этому относитесь?

— Это была очень неприятная ситуация, но это был, к сожалению, единственный способ обратить внимание Европы и всего мира на то, что нельзя бомбить мирное сербское население как кому-то вздумается.

— Как после всего этого вы смотрите на случай с пилотом О. Грейди?

— У нас не было причин задерживать этого летчика. Нам было достаточно, что его самолёт, с которого могли уничтожать сербские гражданские цели, был сбит. Летчик нам был не нужен.

— Как вы лично воспринимаете границу на Дрине?

— А как настоящий серб может её воспринимать? Ничего тяжелее этого страшного раскола мне не пришлось пережить. Поэтому я думаю, что сербы сделают всё, чтобы снять эту блокаду. С нас хватит войны.

Не потому, что мы испугались или устали, а потому что за последние три года мы насмотрелись достаточно ужасов. Цель и народа, и руководства, и Армии Республики Сербской — остановить войну, снять блокаду на Дрине и начать восстанавливать свою страну.

Запад должен понять: сербов нельзя безнаказанно бомбить, сербов нельзя загонять, словно скот, в загоны, нельзя перекраивать нашу карту, дробя на мелкие части сербские земли, нам нужно дать компактную территорию, на которой мы сможем нормально существовать, как государство. Точно так же должны понять мусульмане, что унитарной Боснии, которой бы из Сараево управлял Алия Изетбегович, нет и никогда не будет. Они должны соблюдать перемирие, не нападать на сербские села и мирных жителей из своих «защищённых анклавов», ибо всё завершится как со Сребреницей».

Год борьбы за справедливый мир

Ежегодный анализ ГШ АРС за 1992–93 гг.

В Главном штабе Армии Республики Сербской в начале апреля 1993 г. был подготовлен ежегодный анализ развития военно-оборонной деятельности Армии. Анализ проведён в условиях жестокой борьбы на международном уровне, чтобы за сербами было признано право остаться на своей родной земле, и к годовщине битвы за Купрес.

На основе весьма обширной документации и анализа, проведённого военными специалистами, собрание пришло к выводу, что армия Республики Сербской в весьма неблагоприятных условиях, ценой неимоверных усилий и самопожертвования, действуя вместе с сербским народом, успешно выполнила все поставленные задачи, предотвратила геноцид народа, освободила большую часть сербских территорий и создала условия для функционирования государственных институтов и для дальнейшей борьбы за честь и достоинство сербского народа. Подчёркнута чёткая направленность курса на скорейшее окончание войны и достижение прочного, справедливого и честного мира, а также решимость и способность защищать жизненно важные интересы своего народа от всех видов опасности и угроз. Гарантией этого, как подчеркнуто, является исключительно высокий моральный дух, политическое и духовное единство народа и армии, продемонстрированная боевая эффективность и твёрдое убеждение, что ведётся оборонительная и справедливая освободительная война, навязанная нам, которая должна завершиться справедливым миром.

Помимо членов Главного штаба и высших командиров частей и учреждений, на этом важном собрании присутствовали Верховный главнокомандующий Вооруженными Силами PC д-р Радован Караджич, председатель Народной скупщины магистр Момчило Краишник, Его Высокопреосвященство митрополит Дабро-Босанский Николай и многие другие представители государственных и политических органов Республики Сербской.

Командующий Армией Республики Сербской генерал-подполковник Ратко Младич в своём вступительном слове помимо прочего сказал:

— Год назад наш народ вёл ожесточенные и победоносные бои на Купресе и в низовьях реки Босны, чтобы не дать усташеским челюстям сомкнуться на центральной Боснии. Тогда были созданы оперативно-стратегические условия для предотвращения страшнейшего геноцида и полного истребления сербского народа там, где он жил веками к западу от реки Дрины. Во время тех операций многие сербы не осознавали опасность, не могли понять злодейских намерений усташеской коалиции, которая инициировала развал Югославии, имея ясную цель и подготовленные планы.

Часть нашего народа была ослеплена идеями единства и братства и сохраняла иллюзии того, что военная буря быстро утихнет, и это, к сожалению, многим стоило жизни, особенно в городах и селах с преобладанием хорватского и мусульманского населения. Страшные злодеяния, разорённые сербские сёла, длинные колонны беженцев из Словении, Хорватии и частей бывшей БиГ, где преобладало мусульманское и хорватское население, сопровождались невиданной пропагандой, подаваемой так, что мировое общественное мнение направлялось против сербского народа в целом. Это было целью могущественных стран германского и части исламского блока, которые фактически, в политическом и военном смысле, заняли сторону сецессионистских сил, преследуя свои интересы.

Армия Республики Сербской зародилась в среде народа и в части боевых подразделений тогдашней ЮНА, состоящих из сербов с территории бывшей Боснии и Герцеговины, в результате чего целые подразделения и даже некоторые оперативные структуры трансформировались в АРС. Преобразование сопровождалось невероятным давлением международного сообщества на сербский народ; шантажом и угрозами военной интервенции, которые продолжаются и по сей день, и открытой поддержкой хорватско-мусульманской коалиции; заключением пакта между хорватами и мусульманами и безжалостной агрессией Хорватии на бывшую БиГ; безрезультатным привлечением сил ООН к защите сербского народа от геноцида в Республике Сербская Краина; вынесением резолюций Совета Безопасности ООН, некоторые из которых делали возможным легальное вооружение хорватско-мусульманской коалиции, в то время как сербскому народу заблокировали часть средств на счетах отдельных европейских, исламских и некоторых заокеанских стран; неожиданным выводом ЮНА с территории БиГ и Конавла, что привело к большим жертвам; всё более открытым и пристрастным участием Европейского Союза в развале бывшей Югославии, вплоть до открытого вмешательства части стран германского блока во главе с Германией и части исламских стран во главе с Турцией в военные столкновения; пассивностью и незаинтересованностью вплоть до полного предательства сербского народа некоторыми из стран, бывших её союзниками в прошлой войне; отсутствием православной и всесербской национальной программы и целей, как и разобщённостью сербов, которая была на руку агрессорам хорватско-мусульманской, усташеской коалиции.

В качестве позитивных моментов в создании Республики Сербской и Армии генерал Младич отметил «… высокое патриотическое сознание сербского народа, который массово включился в борьбу по отражению агрессии усташей и их сообщников, что является и результатом точной постановки целей нашей борьбы на Скупщине Республики Сербской 12 мая 1992 г.; единство сербского народа, выраженное в результатах годичной борьбы; самоотверженную поддержку сербского и черногорского народа, ведущих деятелей СРЮ, Сербии и Черногории, которые поддержали нашу праведную борьбу за национальное освобождение и существование, за что мы у них в неоплатном долгу, особенно за лечение и реабилитацию раненых и больных; героическое сопротивление народа, его руководства и сербской армии в Республике Сербская Краина, которые геройски противостояли как прошлым, так и новым атакам хорватских усташей; поддержку и участие нашего духовенства из Сербской Православной Церкви, как в стране, так и за рубежом; идущую от сердца помощь сербского населения, работающего в разных странах мира, как и помощь многих отдельных лиц и трудовых коллективов Сербии и Черногории; участие многих людей, в том числе общественных деятелей и спонсоров, которые лично или через сербские организации помогают нашему народу и его борьбе; привлечение части международных институций к оказанию гуманитарной помощи; поддержку со стороны СМИ СРЮ и некоторых других стран, которые способствовали тому, чтобы истина о праведной борьбе нашего народа пробилась в мир…»

«Армия Республики Сербской, — подчеркнул генерал Младич, — сформировалась в разгар жесточайшей в истории нашего народа войны, организационно укрепилась и всему свету доказала свою эффективность, потому что защитила свой народ от тотального геноцида и истребления. Один из важнейших результатов АРС состоит в том, что она дала возможность сформировать государство без разделения нации и что впервые со времен Косова до этой войны не было раздоров между сербами, а способствовало этому, по оценке Главного штаба, максимальное единство руководства и командования. Сербская армия одержала много блестящих побед, многие из которых поучительны и достойны изучения в военных академиях. Успешно остановлены многие усташеские наступления. Операция «Коридор», оборонительные операции в Подринье, Сараево, Герцеговине, Купресе, Яйце, Броде, Дервенте и многие другие являются примерами успешной борьбы нашей армии, Министерства внутренних дел и народа в целом, они отличаются высокой синхронизацией и профессионализмом в планировании и проведении боевых действий самого широкого охвата и подтверждают, что храбрость наших бойцов и народа составляет самую главную силу в реализации политических целей в этой навязанной нам войне.

Обращаясь к участникам совещания, д-р Радован Караджич, председатель Президиума Республики Сербской и верховный главнокомандующий Вооруженных Сил, в частности, сказал: «На долю этого поколения сербского народа, особенно в Республике Сербская Краина и в Республике Сербской, выпал нелегкий долг спасти сербский народ и впервые за все времена избежать опасности уничтожения и создать государство, в которой не будет её врагов…»

… Соответственно, нет более заслуженного перед сербским народом поколения и более заслуженных воинов, чем вы, со времен от Косовской битвы и по сей день. Те, что были на Косово, а теперь вот вы. Мы должны это сознавать. Сегодня мы слышали и о трениях между гражданскими властями и офицерами, слышали и о грабежах, и о недостатках, о многих, дезертировавших в Югославию, которые оттуда, может быть, даже посылают нам какую-то помощь, но они должны быть здесь.

Но, если смотреть в целом, вы — это фактор, который замучил весь свет. А это потому, что вы, наконец, народная армия, что вы народ, и что все силы собраны и нацелены в одном направлении. Никогда никого нельзя заставить воевать за какие-то отвлечённые идеи, тогда как сейчас весь народ восстал и борется у родного порога за своё выживание. Поэтому вы можете и должны по праву гордиться всем, что совершили до сих пор, и что совершите в будущем.

… Можно сказать, что наша борьба за существование и за наше государство похожа на борьбу Израиля, потому что между нашими врагами много общего. Поэтому мне очень нравится идея о военном обучении женщин. Мы должны наш народ подготовить к войне и обучить, но не милитаризировать его. Нужно, чтобы все мы были армией, а вся армия — народом. Может случиться, что война закончится военной победой, и все останутся на линиях фронта, кто где. Можно, конечно, гадать, но может случиться, что наши враги будут воевать опосредованно, т. е. вооружать хорватов и мусульман, чтобы их хорошо подготовить и помогать им с воздуха. Мы должны и об этом думать, но не для того, чтобы бояться, а чтобы знать, как ответить. Наш ответ будет заключаться в подготовке офицерских кадров, особенно низших чинов, тех, кто находится в окопах рядом со своими солдатами. Когда нет военных действий, нужно заниматься обучением офицеров, духовным воспитанием и формированием доблестного сербского офицера, которого мы когда-то знали, который будет гордостью своего народа.

Вам выпала честь создать сербское государство, и я уверен, что мы это сделаем, и нет силы, способной нам помешать, потому что и Бог, и народ с нами. Я смотрю на вещи с оптимизмом, потому что нет в Европе страны, которая хотела бы большой войны. Если бы такая была, даже Бог не спас бы нас от войны. Сейчас угрожают всем и каждому, но мы не видим соседей, если не считать Хорватии, которые хотели бы войны. Но мы должна готовиться, чтобы иметь хорошую армию, преданных офицеров и дисциплинированных бойцов с высоким моральным духом, честью и преданностью основной цели».

Митрополит Дабро-Босанский господин Николай:

— Сербский народ на протяжении своей истории всегда умел давать отпор всем захватчикам, претендовавшим на его территорию. Берлинский конгресс не довёл дело до конца. Австро-Венгрия тогда хотела иметь свои базы в Нови-Пазаре и далее на юго-восток, чтобы создать зеленый пояс, который бы связывал её с Востоком. Мне кажется, что эта идея в наше время заново возродилась, причем в результате серьёзной подготовки. Это подтверждают события в Словении, Хорватии, ну и здесь, в Боснии. Это подготовленный сценарий, и всё должно было пройти, как по писаному, как и прошло.

Сейчас уже не секрет, что всё это готовилось на кухне блока НАТО. Если иметь в виду, что на Балканах требуется создать две исламские страны, одну в Боснии, а другую — новую Албанию, расширенную за счет территории Косово и части Македонии, тогда совершенно ясно, что всё происходящее идёт по сценарию какого-то нового мирового порядка. Они надеялись, что сербский народ на всё это промолчит и покорится, как это было в 1941 году и в послевоенное время, когда мы представляли собой только восьмую часть, невзирая на количество населения, но тут они определённо ошиблись.

Генерал-майор Груйо Борич, командир 2-го Краинского корпуса:

— На бойцов отрицательно влияло частое прекращение огня, подписание перемирий, бездействие властей на муниципальном уровне, неспособность остановить военных спекулянтов и дезертиров, которых в СРЮ имеется около 1600, изъятие из картотек в военкоматах карточек некоторых призывников и офицеров запаса, распространение криминала при участии и содействии военнослужащих, проявления недисциплинированности в частях и невозможность передислокации частей в другой регион (что характерно для Дрварской бригады), появление паравоенных и параполитических образований, нерегулярная выплата зарплаты и нерешённые вопросы статуса офицеров, прибывших из Словении, Хорватии и Македонии.

Печально, что нашим офицерам даже после двух лет участия в войне приходится доказывать, что они не предатели.

Генерал-подполковник Момир Талич, командир 1-го Краинского корпуса:

— Первый Краинский корпус с 1 апреля воюет уже третий год. Мы начинали в Западной Славонии, где, имея в своём составе 1650 бойцов бывшей ЮНА и спасли тот сербский край, а теперь выросли в очень сильную боевую единицу. Из крупных населённых пунктов мы освободили Дервенту, Модрич, Яйце, Влашич и плоскогорье Влашич, Козарац, Котор-Варош, Сански-Мост, а также более 300 других.

Во всём этом важную роль сыграло тыловое обеспечение, благодаря которому ни одна операция не была отменена вследствие недостатка материальных или технических средств.

Мы организовали в Баня-Луке Учебный центр для подготовки офицеров и солдат, который прекрасно работает. Хорошо было бы начать и обучение женщин.

Помимо государственного гимна, гимном 1-го Краинского корпуса остаётся: «Никто нас не победит».

Ратко Аджич, Министр внутренних дел:

— Когда речь идёт о грабежах, воровстве и спекуляции, можно вкратце сказать, что мы не очень хорошо с этим справляемся. Я бы мародёрство разделил на три основных вида. Первый — так называемое мелкое воровство, когда боец забирает телевизор, видео, газовую плиту или что-то другое, что не имеет большой материальной ценности, но сам факт очень негативно воздействует на людей честных и порядочных. Так что такое воровство необходимо энергично пресекать.

Вторая категория — преступники. Они всегда были преступниками. Их только могила исправит. Они прекрасно приспособились к этой войне, потому что знали, к чему надо стремиться, они прекрасно организованы и добились успеха. В большинстве своём это группы, которые в рамках АРС или МВД представлялись спецгруппами, а чаще всего не желали находиться под чьим-либо военным командованием. Они были хорошо одеты и прекрасно выглядели, но мало кто из них понюхал пороху. Они наносят ущерб и разлагающе влияют на наших честных бойцов и на сотрудников МВД.

Третья категория — это люди, работающие в государственных органах, а особенно на производстве, уде мы как государство не сумели эти производственные ресурсы хорошо защитить и контролировать манипуляции и управление ими. Я должен сказать, что большинство всех товаров оформляется какими-то документами, но уже другой вопрос, насколько это серьёзные документы, кто их выписывает и как манипулируют этими товарами. Но сейчас это будет делом государственных органов — провести расследование, привлечь этих людей к ответственности, чтобы они получили по заслугам и от народа, и от закона.

Командование там, где командующий

Беседа автора с генералами Главного штаба АРС

На мой вопрос, что за человек Ратко Младич, я получила ответ и от тех фронтовых генералов Армии Республики Сербской, с которыми удалось встретиться, тех, которые всю войну, с 12 мая 1992 г. до последнего дня, до полной смены военного командного состава АРС, были рядом с генералом Ратко Младичем. Так, как они поклялись друг другу, когда впервые собрались в Црна-Риеке.

Кто-то погиб, кто-то умер своей смертью, кто-то находится в заточении в Гааге, кто-то нарушил свою клятву.

Погиб генерал Йово Марич, помощник командующего военной авиацией и противовоздушной обороной. В гаагских застенках скончались генералы Джордже Джукич, помощник командующего генеральным штабом АРС по тылу, и Момир Талич, командующий 1-м корпусом АРС. Осуждены на тюремное заключение генерал Радислав Крстич, Драгомир Милошевич, Станислав Галич.

В Гааге заточены ближайшие соратники Младича, генералы Милан Гверо, Здравко Толимир, Радивое Милетич и полковник Любиша Беара.

Некоторые не отозвались на моё приглашение.

На первый общий разговор 3 января 2009 г. пришли генералы Живомир Нинкович, Мичо Грубор, Бошко Келечевич, Радован Грубач. Беседа длилась несколько часов, а могла бы длиться и несколько дней.

Бошко Келечевич, выступающий на встрече в роли хозяина, внушает мне, что обязательно нужно писать об известном «бунте 1 сентября», произошедшем в Баня-Луке и окрестностях.

(Ратко был на класс старше его и Талича.)

Келечевич подчеркивает, что очень важна речь Ратко с «пуха» перед Банскими дворами в Баня-Луке. Он точно не помнит её содержание, только огромное впечатление, которое она произвела. Нинкович добавляет, что Ратко говорил с балкона, а вышел из его канцелярии.

Келечевич рассказывает:

«С моего командного пункта мы выступили к заблокированной Баня-Луке: «Однокашники, пошли туда!» Я его предупреждаю, что дорога заблокирована, что в блокаде участвуют и бойцы. Напрасно.

В Залужанах нас ждала засада. Живко Билак, командир батальона, идёт к нам и говорит: «Нельзя дальше!» Напрасно я напоминаю, что здесь генерал Младич. Ведь именно поэтому и устроены засады.

Тем не менее направляемся к командованию корпусом. Опять засада, которая не даёт нам пройти. Опять появляется Билак и предупреждает нас: «Здесь слушайте только меня!»

Какой-то пьяный солдат стреляет в воздух прямо поверх наших голов.

Генерал Младич хочет обратиться к восьмидесяти присутствующим бойцам-бунтовщикам. Ему не дают.

Оттуда проходим к Банским дворам… Надо было видеть, что творилось на заседании Верховного штаба после «Сентября»!

Ратко Младич для меня Человек Окопов! Офицер ситуации!

Когда бы он ни приехал в бригаду, после первых кратких рапортов говорил: «Давай в окопы!»

Каждый приезд в часть означал выход на передовую.

Для него было естественным повести людей в атаку во время операции. Например, с Райко Балачем он ходил на Трескавицу, на Джокин-торань, на высоту свыше 2000 метров.

Сообщалось: «Группа генерала в атаке!», — говорит Радован Грубач:

Таким был и генерал Перишич, когда был в Мостаре. А от Ратко я научился, что и генерал в армии — солдат! Вот такая у нас была армия!»

Бошко Келечевич:

«Он умел увлечь в непредсказуемое. Но всегда имел чёткие намерения и цели.

На Влашиче, к примеру. Враг действует из села Пакларево, под Травником. Младич говорит: «Однокашники, орудие сюда, мы должны прорваться!»

А мы знаем, что там сильное сопротивление, и мы против них ничего не можем сделать. Он настаивает. И вот, ещё до того, как доставили пушку, нас обнаружили, и мы едва оттуда выбрались.

К счастью для нашей армии, генерал Милан Зец научил нас рыть окопы. Случалось, что по нам бьют из всех орудий, а мы сидим в окопах и спокойно наблюдаем. Потому что хорошо рассчитано расстояние от нас до сил противника и глубина окопа».

Радован Грубач:

«Он владел ситуацией!

Говорил: Команда там, где командующий.

Пока командующий в зоне ответственности, он — командующий!

У него была удивительная способность всегда владеть ситуацией! И всевозможными техническими средствами для этого».

Бошко Келечевич:

«Он знал, как живёт бригада, а жила она так же, как и муниципалитет, на территории которого она дислоцировалась. И именно потому, что зависела от муниципалитета, армия сама собирала продукты и оружие для тех муниципалитетов, которым нечего было дать армии. Баня-Лука выделялась своей заботой об армии!

АРС, на основании Решения о создании, поставила перед собой шесть ключевых стратегических задач, о которых потом больше всего говорилось на 50-й Скупщине PC, так называемой Санской Скупщине, названной по месту её проведения — в Сански-Мосте».

Мичо Грубор:

«Мы, офицеры, приняли приглашение Президиума СРЮ прибыть в БиГ: Младич, Гверо, Джукич, Грубор, Милан Лукич и Слободан Ковачевич, и встретились 4 мая 1992 г. на вилле «Босанка» в Белграде с Радованом Караджичем и Момо Краишником.

Было это после утреннего заседания тогда уже неполного Президиума СФРЮ (точнее, части Югославии) под председательством Бранко Костича. Тогда он нам сказал, что мы должны отправиться в БиГ для формирования армии и защиты сербского народа, что у нас есть поддержка президента Сербии Слободана Милошевича и президента Черногории Момира Булатовича.

Ратко тогда сказал:

— Мы создадим армию сербского народа — ни четническую, ни партизанскую. От дас мы просим технической поддержки и защиты семей пострадавших воинов. Прошу ввести мораторий на деятельность политических партий, а все силы направить на защиту и спасение сербского народа.

Все мы утром 12 мая 1992 г. прибыли на вертолёте в Црна-Риеку».

Радован Грубач:

«Ратко не вмешивался в командование. Отдавал инициативу подчинённым. Главным для него было мотивировать солдат».

Живомир Нинкович предупредил меня:

«На тебя сегодня, как на летописца и биографа, ложится самая тяжёлая и сложная задача, так как и другие будут искать ответ на вопрос: кем является Ратко Младич! В будущем.

Сейчас все задают этот вопрос, по разным причинам и соображениям. И особенно величайшие аферисты, кое-кто из бывших военнослужащих ЮНА.

Представители любой профессии имеют свои права на Истину и своё видение: историки, военные аналитики, прозаики, поэты.

Истина — это продукт, и она не является абсолютной.

Ты должна будешь найти своё особое место. И выстроить собственную концепцию.

Строгим отбором.

Злодеи сделали его олицетворением всего сербского народа, т. е. если он преступник, то и все сербы — преступники. Действует сильная команда, которая разрабатывает и навязывает мировой общественности такие выводы.

Эта книга должна быть ударной, чтобы нейтрализовать злодеев!

Планомерно, осмысленно описать события, чтобы будущие поколения помнили, чтобы знали, каким должен быть сербский воин!

Враги хотят, чтобы мы забыли, не знали, кто мы!

Надо подчеркнуть, что исторические чаяния сербского народа не осуществились. Что над этим нужно постоянно работать.

Это не значит, что мы потерпели поражение.

Надо исходить из причин, а не следствий.

Ответить, почему Ратко защищал сербский народ!

Случайно он нигде не появлялся.

Каждый офицер контролировался, проверялся отделом кадров и целой командой офицеров, врачей, социологов…

Младич запланированно появился в Книне. К счастью!

Необходимо учитывать ситуацию в то время: начало 1991 года, и особенно май!

Мой краткий ответ на вопрос, кто такой Ратко Младич, таков:

Это командующий сербской армией в один из сложнейших периодов сербской истории! На войне, считающейся гражданской, но содержащей куда больше элементов глобальной войны, обозначающей новое глобальное политическое сознание. Новый мировой порядок!

Командный состав АРС происходил из такой глуши, где больше всего волков выло! Только такие и могли выжить.

Таким был и его Калиновик.

Я ему всегда говорил, что мои Поповичи (откуда родом и Толимир) по сравнению с его Калиновиком — Калифорния, хотя, в сущности, я не знал, как выглядит его край. Как-то с генералом Перишичем мы отправились на вертолёте в Калиновик. Было похоже, что я попал на поверхность Луны! Но он и пылинке не дал бы упасть на свой край, уж таков он был!

Ратко обладал высокими интеллектуальными способностями.

Он умел слушать человека. По-настоящему слушать: до самой глубины. Из каждого предложения мог извлечь и понять главное, оценить сущность говорящего.

Мог часами слушать собеседника, но только если это не было пустой болтовнёй. Мог прервать, сказав: «Ты это говоришь по системе ВИР — Всё Из Рукава или ЧИР — Частично Из Рукава».

Очень эмоционален. Поэтому враги и изображают его грубияном и брутальным человеком.

Любит спорт. И на войне им занимался. Любит физическую работу.

Не любил узнавать неприятные новости. Например, о раненых, о погибших. Не любил, когда ему рапортовали, что нет продвижения. Мог сказать офицеру: «Значит, ты только лежишь!»

О подчинённых в высшей степени заботился, беспокоился, был внимателен. Потому что это был наш народ.

Ратко был человек с видением!

Он предвидел события, ход истории. Военный и политический анализ, сделанный им, предсказал ближайшее и дальнейшее развитие событий.

Ещё десять лет назад он предвидел геостратегическое и геополитическое развитие событий на Балканах и в Европе!

Это больше всего мешало его противникам, так как ясно давало им понять, кто они такие и кому служат. Раскрывало цели их посредников.

Ратко честен.

Готов разделить судьбу бойца.

Различал, что важно, а что может подождать до лучших времён.

Мог быть и жёстким. Чаще всего, когда сталкивался с невежеством и близорукостью собеседника. Эта черта полезна на войне.

А война — это хаос!

Война в себе содержит все жизненные аномалии.

Война это не только граната, бомба, смерть.

Вьетнамский синдром соткан и из других вещей.

У Ратко были все данные командующего, о которых можно было только мечтать. Очень быстро мыслил, очень быстро принимал сложные решения в сложных ситуациях.

Отличался находчивостью. Невероятной храбростью.

Такую я бы написал ему характеристику, хотя подчинённые не имеют на это права.

Но — нет дерева без ветвей, а человека без недостатков!

Поскольку же задача превосходила и самого Ратко Младича, эти недостатки превратились в достоинства!

Тут речь идёт не о нём, а о каждом из нас. Обо всём народе!

О конфликте между гражданскими властями и военным командованием во время войны:

Ратко был достаточно образован, чтобы понять, что этот конфликт создаётся международными факторами. Именно на это он пытался указать политикам PC, которые этого не понимали, а воспринимали его слова как посягательство на собственную политику, на какие-то свои подлинные цели!

Конфликт между ними был смоделирован теми, кто принял решение о развале Югославии ещё в 1947 г. Они управляют кризисом!

Абсурдно делать упор на личную неприязнь, особенно между Ратко и Радованом. Потому что их конфликт был смоделирован. С той разницей, что Ратко это осознавал.

Суть борьбы генерала и генерального штаба с гражданской властью, таким образом, была в том, что их конфликт был срежиссирован, подготовлен!

Падение Берлинской стены обозначило открытие пропасти раздора в самом сердце Европы, пропасти, направленной на Югославию. Распад Югославии самым чудовищным образом был предусмотрен, запланирован как продолжение незаконченной Второй мировой войны!

С этим связана и перегруппировка сил НАТО из центральной Европы в юго-западную. Все эти межнациональные конфликты, «маспок», усташи в Радуше…

Ещё в 1992 г. я понимал, что ситуация на Балканах находится под иностранным контролем. Когда лорд Оуэн, который тогда был тем, кем позже стал и является до сих пор Солана, искал разговора со мной. Кому-то это польстило бы, а я это понял по-другому!

Так же надо понимать и создание в 2004 г. в Сербии Института по нейролингвистическому планированию. Они работают над изменением сознания жертвы, чтобы с ней было легче справиться.

Урок на настоящее и на будущее можно было бы сформулировать следующим образом: народ, похоронивший свою армию, хоронит и себя, и своё государство!

А что такое народ без государства?»

Бреющие полеты над картами Вэнса-Оуэна

Речь генерала Младича на заседании Скупщины PC 15 мая 1993 г., после которой делегаты отклонили план Вэнса-Оуэна по разделу БиГ.

Этот план был предварительно принят президентом PC д-р Радованом Караджичем как проект для рассмотрения парламентом. Заседание проходило под давлением присутствующих: премьер-министра Греции Константиноса Мицотакиса, президента СРЮ Добрицы Чосича, президента Сербии Слободана Милошевича. После этого Сербией была введена блокада на Дрине, являющейся границей между Сербией и Республикой Сербской.

Ваше преосвященство, уважаемый президент, уважаемые народные депутаты, дорогие гости, разрешите мне от имени Главного штаба и Армии Республики Сербской представить ситуацию так, как я её вижу. Я попросил бы вашего терпения, т. к. хочу вам показать одну карту… Мы должны присутствующим немного раскрыть глаза на нынешний момент. Другим это не видно так непосредственно, как нам, солдатам. Господа, это фактическое положение дел на 12 часов вчерашнего дня на территории бывшей БиГ. Это результат войны, навязанной сербскому народу, и не только на территории БиГ, это и результат действий нашего руководства, нашего народа и нашей армии. Это карта плана Вэнса — Оуэна. Я хочу сказать как солдат, сейчас всем нам и нашим гостям сказать, что такое судьбоносное для нашего народа решение мы принимаем в очень сложных обстоятельствах, в момент, когда над нашими головами летают самолёты самой современной авиации западных стран, когда над нашими головами демонстрируют силу. Нам, господа, не угрожают силой, к нам в данный момент эта сила уже применяется. Самолёты американские, английские и французские, наводимые немецкими специалистами, летают над нашими сёлами и городами на бреющем полете. Под таким прессингом наш народ никогда ещё не был. На наш народ никогда не нападала столь огромная сила, как сейчас, нашему народу никогда не угрожал более опасный враг. Наших людей обстреливают из самого современного оружия, когда-либо созданного умом человека. На наш народ напали вчерашние соседи из ближайших домов, товарищи по школе и работе. Наш народ не готовился к подобной войне, даже во сне ему не мог присниться такой враг.

Сербский народ дышит через соломинку

Это гражданская и религиозная война, в которой нас выставили на место, открытое всем ветрам, на весь мир объявив злодеями. А тот самый мир, как и всё международное сообщество, не осудил бесчеловечные и жестокие деяния словенских и хорватских сецессионистов, когда они убивали невинных мальчишек в серо-оливковом камуфляже (в форме ЮНА. — Прим. переводчика), не разбирая, чьи они — сербские или чьи-то другие. Мир не вводил санкции, когда солдаты ЮНА месяцами оставались без воды, электричества и пищи в осажденных казармах. Мир промолчал и о том, что хорваты и мусульмане десятилетиями готовились к этой войне. И совсем уж неверно, что они безоружны. Вооружены они лучше, чем армии всех здесь присутствующих президентов, включая и наших. Потому что в их руках самое современное пехотное, артиллерийское и ракетное оружие. А если бы им не обеспечили этого, то хватило бы и того, что производят девять заводов на территориях, контролируемых хорватско-мусульманской коалицией в долинах рек Неретвы и Босны.

Все заводы, производящие боеприпасы, самолёты и танки, все эти орудия убийства, находятся в их руках, начиная от Славонски-Брода до Груде. У сербского народа нет ничего. Нас, солдат, беспокоит то, что международное сообщество избрало район Сребреницы в качестве мировой сцены. Всё мусульманское население Сребреницы могло бы разместиться в нескольких высотках, в которых заблокированы сербы Сараево, Зеницы, Тузлы, Мостара, Ливно и т. д.

Все гуманитарные организации призывают обеспечить Сребреницу водой, но закрывают глаза на то, о чем мы говорим уже целый год, что сербский народ живёт и без электричества, и без воды, и без возможности производить продукты. Нам ввели блокаду, мы не можем ввозить ни лекарства, ни горючее для сельского хозяйства. Поэтому мы, военные, в предлагаемом нам плане видим ряд опасностей.

Я буду говорить языком фактов, как солдат. Не для того, чтобы на вас повлиять, а чтобы показать вам опасности и последствия вашего решения, а вы примете его в интересах народа. Войны между хорватами и мусульманами не было, пока обеими сторонами не был подписан план. У них существовала коалиция, и Франьо Туджман встречал Алию Изетбеговича с почётным караулом. В Загребе у них прошло много встреч в присутствии представителей мировых средств массовой информации. И один, и другой объявили войну не только сербскому народу на пространстве бывшей БиГ, но подписали и совместную декларацию о военных действиях против нашего народа. Алия Изетбегович пошёл ещё дальше и объявил войну Сербии, Черногории и ЮНА. Эти чудовищные решения, даже когда уже пролито столько крови, до сих пор не отменены. И мы не ждём, что их отменят в будущем. Но от международного сообщества мы ожидали осуждения подобных преступных актов.

Господа, ни одного сербского солдата Армии Республики Сербской нет вне пределов бывшей БиГ, мы здесь на своей земле. Господин Мицотакис, я обращаюсь к Вам и к господину Чосичу. Сербский народ целый год дышит через соломинку, едва сводит концы с концами, без электричества, воды и производства. На героическом Озрене собралось более 100 000 сербов, бежавших из района Тузлы, средней Боснии, Зеницы, Вареша и т. д. О наших муках и страданиях не знают даже народные депутаты из этих мест, т. к. не имеют возможности добраться туда. Там находятся очень древние сербские монастыри — Тумаре, Петрово село и Возуча. Это наши святыни. В долине реки Неретвы есть сербские монастыри, которые старше Косовской битвы, как и монастырь Колани и Крка в Республике Сербская Краина. К сожалению, он был затоплен из-за строительства плотины Перуча, когда на сербской земле создавали водохранилище. В долине реки Неретва в селе Пребиловцы находится святыня нашего народа новейшего времени. Там захоронены останки только части сербов, убитых в западной Герцеговине и в долине Неретвы в годы Второй мировой войны.

Посмотрите, кому достались наши святыни. В провинции № 8 — хорваты, в провинции № 5 и № 9 — мусульмане. Вот книга, которую мне подарил один историк, известный Анте Валента, хорват из Витеза, во время моего второго пребывания в Женеве вместе с нашими президентами на переговорах. Книга называется «Раздел Боснии и борьба за целостность», издана она в 1991 г. На 37-й странице этой книги дана карта, почти идентичная карте Вэнса — Оуэна. Не хватает на ней только того, что легализовано планом Вэнса-Оуэна — территории в муниципалитете Требине, захваченной хорватами. Прошу вас обратить внимание, я сам участник событий вокруг Книна, был командиром корпуса, а также на многих должностях до этой войны. Я сражался вместе с этим народом.

Здесь, у Дрниша, находится село Ширитовцы, в треугольнике рек Чиколы и Крки, здесь новые братские могилы сербских бойцов и мирных жителей, появившиеся после отъезда моего и группы офицеров, уроженцев этого края, когда эти территории были переданы под охрану СООНО. Их охраняли кенийский батальон и 58 солдат РСК, а точнее милиционеров, которые здесь были убиты и сброшены в ров. Кто-нибудь за это ответил? На розовые зоны около Бенковаца и Оброваца в январе этого года напала Хорватия, истребила здесь около 800 мирных жителей сербской национальности. Французский экспедиционный батальон легионеров бежал оттуда. Осудило ли международное сообщество агрессию Хорватии, наказала ли Франция своих солдат и офицеров, оставивших без защиты сербский народ, который стал жертвой резни? Нет, господа, поэтому мы не хотим розовых зон и не хотим, чтобы нас защищали иностранные наёмники.

Мы защитили свой народ, у нас есть право его защищать и впредь. Ни одного нашего солдата нет на земле Хорватии, ни одна наша воинская часть не находится в какой-либо европейской стране, а тем более в Америке. У нас есть два военных аэродрома в Баня-Луке. После принятия Резолюции Совета Безопасности № 781 туда были назначены наблюдатели ООН. Офицеры ООН несут 24-часовое дежурство, поэтому все члены Совета Безопасности знают, что мы уважаем резолюцию и не летаем. Но, несмотря на суровый контроль, самолёты НАТО летают в нашем воздушном пространстве.

Сегодня, господин президент Мицотакис, из-за этого заседания скупщины их нет в этом воздушном пространстве, но они есть в районе Сребреницы. Международное сообщество дало США право провести операцию «Парашют», чтобы мусульманам по воздуху доставлялись продукты питания. Фотографии тех, кому мы позволили эвакуироваться, показывают, что они выглядят намного упитаннее, чем мы. Президент США Клинтон заявил всем средствам массовой информации об этой операции, сказав, что будет оказывать помощь всем народам, живущим здесь. В какой-то момент я сам требовал через офицеров СООНО: пусть иностранные государства хотя бы пустые пакеты сбрасывают сербскому народу, чтобы я мог народу Бирача объяснить невинные жертвы, когда мусульманской рукой было заколото свыше 1350 сербских мирных жителей — женщин, детей, стариков.

Долг перед сербами из СР Югославии

Это, господин Мицотакис, село Тегар на самой границе с Сербией. В июне я наблюдал невиданную картину. Я должен рассказать здесь о ней и господину президенту Чосичу, и Милошевичу, и депутатам. Село Тегар горело, потому что мусульмане его разорили и сожгли, а на другом берегу Дрины, в сербском селе, в это время дети играли в футбол. И одни, и другие — это мы, сербы. Оцените: оправданы ли притеснения и блокада этой части сербского народа. Я не согласен ни с одним депутатом, который обрушивается на любого нашего человека, а тем более на наших гостей. Мы никогда не сможем расплатиться ни с сербским, ни с черногорским, ни с вашим народом, особенно с сербами из Сербии и Черногории, черногорцами, потому что они приютили наших обездоленных и обессиленных людей из городов и сёл, захваченных мусульманами и хорватами, потому что они лечили наших раненых, доставляли нам гуманитарную помощь.

Прошу вас, поймите, что на гуманитарную колонну, организованную Сербской православной церковью, которую возглавлял отец Филарет, хотя о ней было заявлено в СООНО, на глазах СООНО напали на аэродроме, на сербской земле, которую мы и уступили для гуманитарной помощи. Четыре водителя были ранены. Я прошу вас понять и то, что мусульман в Цазинской Крайне, Сараево, Сребренице, Жепе и Горажде и в данный момент вооружает «Каритас» и «Мерхамет». Это вооружение, к сожалению, по-прежнему продолжается, так как используются конвои, охраняемые силами СООНО. Такой случай был в Сараево, где в двойном дне контейнера оказались спрятаны боеприпасы. Так выглядит с мая месяца фронт вокруг Сараево; здесь нет нефтяных скважин и не производятся ни арабские, ни немецкие боеприпасы и оружие. Тем не менее огонь, который ведут мусульмане в Сараево, стал плотнее и мощнее, чем тогда, когда мы начинали воевать.

Следующее, на что я должен обратить ваше внимание: в долине реки Неретвы, в верхнем течении реки Врбас и в долине реки Босны от международной общественности скрывают взаимный геноцид внутри коалиции — хорватов над мусульманским населением и наоборот, мусульман над хорватами. Скажу вам и то, что я приказал, и это сделано, спасти всех больных и немощных, и даже раненых, как одной, так и другой стороны. А из района Сребреницы мы дали возможность эвакуировать с помощью УВКБ 12 500 мусульманских женщин, детей и стариков, а также 489 раненых, среди которых было немало и тех, кто совершил преступления в отношении сербского народа и заслуживал быть отданным под суд. Я горжусь тем, что нахожусь в Армии, которая дала врагу возможность, после того, как он отказался лечить своих раненых в наших госпиталях, санитарными вертолетами вывезти их в Тузлу.

Это наша земля

Нам, господа, война не нужна. Ни раньше, ни сейчас. Я здесь не для того, чтобы призывать к войне. Война нам навязана, и мы вынуждены были обороняться. С нас войны хватит. Не потому, что мы устали, а потому, что мы увидели много ужасов. Позволю себе ознакомить вас с одним из них. Оказался я в селе Дринячи, когда там проходил конвой УВКБ из Сребреницы — около 10–15 грузовиков, в которых ехали 850 мусульманских женщин и детей. Случилось так, что два милиционера не смогли удержать мать 11-летнего мальчика Слободана Стояновича, которого известная мусульманка Косовка Мула из Власеницы заставила выкопать себе могилу в селе Касаба, а после этого самым зверским образом убила, отрубая ему палец за пальцем, а затем… Что было дальше, не могу даже говорить. Это я вам рассказал, чтобы вы на фактах поняли, что на нас напал самый страшный враг, потому что мы его не ждали. Мы не хотим решить исход войны в Боснии и Герцеговине военным путем. Военное решение может быть катастрофическим, намного хуже той катастрофы, которая до настоящего времени произошла на просторах бывшей Югославии. Мы не желаем вовлекать другие народы в новые несчастья. Мы хотим помочь найти политическое решение мирным путем, политическое решение, которое приемлемо и не ущемляет ни один народ. Эту карту начертили представители Ватикана и те, кто планировал распад Югославии. Для нашего руководства и Главного штаба, как и для меня лично, эти планы не были неожиданностью. Такие планы существуют и в землях, восточнее наших, и поэтому мы не можем их принять. Это пространство — не хорватская земля. Ведь есть карты, которые свидетельствуют о том, что в течение 400 лет сербы здесь платили подати.

В бывшем Босански-Броде я видел ещё один из ужасов этой войны. Во время освобождения города в спортивном зале я увидел более 2000 комплектов детской, женской и мужской одежды — их владельцев больше не было в живых. Из всех журналистов только один японский корреспондент это сфотографировал, но нигде его фото не было опубликовано. В Босански-Броде в 1991 г. проживало 4140 мусульман, 11 844 сербов и 3609 югославов, которые, как правило, в большинстве своём были сербами. Если известно, что хорватов было 13 923 человека, то ясно, что сербов было больше. Больше всего их было в Дервенте, Модриче и Шамаце. Вот в Орашье большинство составляли хорваты, и мы не требуем, чтобы оно было нашим. Это сербская земля и тут не может быть никакого коридора. Коридор был бы, если бы мы шли через Орашье, потому что это их земля. Нам чужого не надо, но и своего мы не отдадим.

Господа, это пространство в Герцеговине, в долине Неретвы, заняли не мусульмане и хорваты из Боснии. Это пространство захватили вооружённые силы Хорватии после отхода воинских частей ЮНА на территорию СР Югославии, а предварительно они сосредоточивались на территории Конавле, которая находилась под защитой сил ООН. Здесь 38 сербских сёл полностью стёрты с лица земли, как и Пребиловцы, где захоронены кости наших мучеников Второй мировой войны. Хорватия объединила хорватский народ в Междугорье, провозглашая, что на одной из вершин явилась Богородица. На том месте десятилетиями собирались священники из Ватикана и со всего мира, как и усташеские эмигранты, отцы которых совершили злодеяния, истребив сербский народ на этой территории и в западной Герцеговине. На той горе, где появилась Богородица, видно девять ям, в которые сбрасывали сербов, и в каждом было не меньше тысячи наших страдальцев. Мы ничего не могли об этом узнать, так как свидетели были сброшены в эти рвы, и это несчастье нашего народа, ибо войны уносили от нас тех, кто младшим поколениям мог бы поведать о своём осознании войны. Поэтому нашей целью не является разгром хорватов и мусульман. Наша цель — сохранить свой народ, не позволить, чтобы его снова бросали во рвы. Впрочем, и СООНО на пространстве бывшей БиГ не может защитить себя без сотрудничества с руководством Республики Сербской.

Не хочу влиять на решение депутатов

Господа депутаты, Америка — великая держава, мы не можем ей грозить пальцем, а НАТО ещё большая сила, ей мы ещё меньше можем угрожать, но могу вас заверить, что и они не могут нам тыкать пальцем в глаз.

Господин президент, господа, мы отдали аэродром Сараево, нашу территорию, я оттуда вывел наши бригады. Тонны гуманитарной помощи поступают каждый день, но у нас нет данных, получают ли её сербские заложники, а их в Сараево насчитывается от 70 000 до 100 000 человек. А каково положение в других городах, находящихся под контролем хорватов, об этом мы знаем ещё меньше. Не соглашусь с теми, кто говорил: «Вы — победители». Мы не желаем быть победителями, и наша цель — не победа над мусульманами и хорватами, наша цель — спасти свой народ, заблокированный в Сараево, Тузле, Зенице, Мостаре, вплоть до Загреба. В Загребе сербы — не люди. Они там объект для отстрела. В Томиславграде, т. е. в селе Рашчаны, сербы вначале были окружены, а затем ограблены и убиты. В селах Горни-Губер и Дони-Губер под Ливно, в самом Ливно и в селе Засинье проживало более 4000 сербов. Немногим удалось спастись, бежав на нашу территорию. Никто не спрашивает, есть ли у них пища, вода, свет. Я только удивляюсь тому, что господин Босильчич и господа депутаты с Илиджи меня не критиковали, а ведь они имеют на то право. Ни один сербский раненый с Илиджи, с того часа как мы передали аэродром СООНСЗ, не вызволен оттуда, не спасён, ибо для оказания квалифицированной медицинской помощи мы должны были везти его 13 часов. Не было у нас столько крови, чтобы они могли выдержать такой тяжёлый путь. Ни одного нашего раненого СООНО не вызволили, а в конфликте коалиции СООНО выполняли роль перевозчиков то для Алии, то для Туджмана и Бобана. А тот генерал Стюарт, англичанин, хвастается, как со своим батальоном выносил из-под огня убитых и раненых. Когда он вынес убитого или раненого серба? Нет, господа, никогда! И мы от них этого не требуем. У них нет на то мандата. Был у них мандат защищать сербский народ в розовых[67] зонах. Не защитили его. Не было мандата идти любой ценой в Сребреницу. Пошли. Пустили мы их не потому, что боялись международной интервенции, наш народ не боится никакой интервенции, против нас здесь ведётся тотальная война, ибо у врагов нет милости ни к слабым, ни к детям. Если кого-нибудь схватят, то изрежут на куски самым жестоким образом. СООНО отсюда вывезли тысячи мусульман, а сербы по-прежнему остаются в заточении и не могут рассчитывать на их помощь. В центральной Боснии оказывают медицинскую помощь и одной, и другой стороне (и мусульманам, и хорватам. — Прим. переводчика). Как тогда мы скажем нашему народу, что СООНО будет защищать его на этой территории? Поверьте, что здесь нет ни одного здравомыслящего человека, который способен в это поверить. План Вэнса — Оуэна предусматривает прогрессивную демилитаризацию на этих территориях, но предполагается сначала разоружить сербскую армию, по тому же принципу, как была разоружена армия Республики Сербской Краины. А я Вас прошу поинтересоваться, или я вас сам проинформирую в ваше свободное время о том, каковы были ужасные последствия этого. На Масленичком мосту, на аэродроме Земуник или в треугольнике рек Крка и Чикола. Я вас благодарю за внимание. Я рассказал вам об этом не для того, чтобы повлиять на ваше решение. Армия Республики Сербской и наш народ знают, что наши депутаты сделают всё, чтобы защитить свой народ».

Резкий, энергичный, с виду строгий

Свидетельство полковника, доктора политических наук Неджо Попары

Неджо Попара, когда в его родной Герцеговине начались военные бедствия, с сентября 1992 до декабря 1994 г. воевал добровольцем, отвечая за информацию и пропаганду в Герцеговинском корпусе АРС.

«Я слышал о генерале Младиче и раньше, а впервые встретились мы с ним в Билече 19 сентября 1992 г. на одном очень важном совещании гражданских и военных структур по поводу тогдашнего положения дел и перспектив борьбы сербского народа в то исключительно тяжёлое для нас время.

Он выступал обоснованно, резко и энергично, как всегда и до этого, и после. Для него не существовало ни стояния на месте, ни отступления, только вперёд!

Беспрепятственно была проведена вся подготовка к началу совещания, которое началось рано утром 19 сентября 1992 г. в Клубе Армии Республики Сербской в Билече в присутствии духовенства, представителей гражданских властей и армии.

Детально рассматривалась военно-политическая ситуация в Герцеговине, с учётом Республики Сербской в целом, а также её ближнего и дальнего окружения. Генерал Младич энергично изложил, что следует защищать любой ценой, и какие из ВОТ (временно оккупированных территорий. — Прим. Л.Б.) вернуть, и возразил на пессимизм, прозвучавший в словах отдельных лиц.

… Вечером в казарме мы ужинали с генералом Младичем, разговаривали и послали телеграмму президенту СРЮ Добрице Чосичу в связи с выводом частей Армии Югославии из Конавле».

Полковник Попара не раз встречался с генералом Младичем, и запомнил его по тому, что генерал всегда, что касается и слов, и жестов, выступал решительно, с виду строго. От бойцов он требовал, чтобы они во всём следовали его примеру, а на практике это значило, что они всегда должны быть энергичными, храбрыми, подготовленными к военной карьере, аккуратными.

«Младич имел исключительно здравый взгляд на сербский вопрос! Думаю, он очень правильно понял этот вопрос, позволю даже сказать — намного глубже, чем многие на верху государственной власти PC. Все шаги, которые он предпринимал, показывают, что он видел самую суть этого вопроса. И в то чертовски сложное и опасное время всё это нам доходчиво объяснял.

А что ещё важнее, его историческая заслуга в том, что в этой войне мы не впали в братоубийство!

Его девиз: это не четническая и не партизанская армия, а исключительно Сербская народная Армия, единообразная по знакам различия, а по возможности и по одежде и обуви.

На головном уборе — сербский триколор!

На рукаве — Армия Республики Сербской!

На рубашке или гимнастёрке с левой стороны — металлический или пластмассовый знак, как в ЮНА.

На погонах — обозначение чина, как в ЮНА.

И если кто-то начинал «грузить» Младича обсуждением деталей обмундирования, он умел от него отделаться, сказав: «Оставь это пока! Решим после войны».

Младича отличало товарищеское отношение к армии и народу, он был всегда готов к общению, проявлял искренний интерес к личным проблемам солдат и офицеров и заботился о том, как они решаются.

Особенно он сочувствовал раненым, инвалидам и семьям погибших бойцов.

Да и эти его шахматы, были не просто игрой! Он просто не мог бездействовать, и мне кажется, что играя в шахматы, он отгонял от себя какие-то тяжёлые переживания, упорядочивал свои мысли и обдумывал какие-то новые операции. Шахматы были для него средством, он не имел цели стать прославленным шахматистом!

Его предназначением была передовая, и при любой возможности он доказывал это личным примером. Таким образом, в некоторых операциях он действовал и как командир взвода или как командир роты! Тем он снискал популярность среди бойцов и народа, но и подрывал функцию командующего современного военного штаба, особенно ГШ АРС.

Вспомним, что Кумановской битвой воевода Путник командовал из Врнячки-Бани, а сербская армия была тогда одной из самых современных и пользующихся хорошей репутацией армий Европы!

Генерал Младич не был против интеллигенции, но не симпатизировал ей, особенно в начале войны, не любил. При острой нехватке солдат он мог гостей, особенно журналистов, послать в окопы или кому-то сказать: «То, что вы умеете, возможно, и понадобится в будущем, но сейчас мне нужны бойцы в окопах!»

Он любил общаться с широкими массами, хотя бы пройти среди людей, хотя и не всегда у него было время поговорить. Любил разговаривать с людьми, как с самыми близкими. Например, директора предприятий и государственных учреждений, все самые уважаемые люди того времени, его очень ценили, потому что это был на редкость порядочный человек! В тех лишениях, от которых страдала армия, они готовы были нести ему всё, что было необходимо бойцам — до последней вещи. Чаще всего речь шла о продовольствии, но и об одежде и обуви, и даже о досках для гробов, чтобы похоронить погибших солдат! С другой стороны известно, что в то время было и много таких, кто говорил, что стыдно выйти бедным из такой войны!

В Герцеговине его очень любили, кроме разве что некоторых, политически близких к так называемым правым силам, которые считали, что они бы командовали лучше.

Младич часто бывал в Герцеговине, где чувствовал себя прекрасно. Он и среди нас, в нашем корпусе, чувствовал себя как дома. Любил заночевать у нас. Больше всего ему нравилось прогнать Грубача из его постели, из командного пункта, и там поспать. Может быть, у этих двоих было самое дисциплинированное сотрудничество, если можно так сказать про командующего Главным Штабом и командира корпуса. Результатом было и то, что за всё время войны у нас не было ни одного обвинённого в военных преступлениях, вообще никаких инцидентов, связанных с нарушением военных законов!

Иногда его немного сердили гачане, уроженцы городка Гацко в Герцеговине, чьи способности он очень ценил, нередко проявлявшие своеволие. Они могли оставить позиции по собственному усмотрению, долго тянули с мобилизацией и другими обязательствами перед армией, что в данных обстоятельствах — при малой численности населения и нехватке офицеров, и это на длинном участке фронта, — представляло действительно большую проблему.

А гачане были специфическими бойцами. Против хорватов им не хотелось воевать, например, зато против мусульман шли в первых рядах. Мусульмане, когда слышали, что на них идут гачане, бежали с передовой, не разбирая дороги!

Но помнится, что и гачанские беженцы на протяжении всей войны общими усилиями помогали своим бойцам. Младич высоко ценил помощь народа, помощь со стороны Армии Югославии и всех благотворителей. Во время войны у него было особое хозяйское отношение к продовольствию. Ценил всё, что в тот момент могло оказаться на столе, каким бы скромным это ни было. Армия в течение всей войны испытывала проблемы с продовольствием.

По отношению ко всем, кто покинул родину, бежал от военных тягот, особенно к тем, кто не отозвался на мобилизацию, Младич испытывал ожесточение, чувство негодования.

Он ценил умение держать слово. Даже и со стороны вражеских солдат, командиров, офицеров СООНО, если такое бывало, а это случается на любой войне с незапамятных времён.

С журналистами в целом сотрудничал, но умел и упрекнуть, даже без причины.

Если учесть, что он был в постоянном движении, то часто оказывался и там, где не был обязан. Так и получалось, что он сам всё брал на себя, чем расхолаживал некоторых своих соратников. С другой стороны, если учесть, что он мог и невозможное, того же ожидал и от других, которые не обладали его способностями и не выполняли даже того, что входило в их обязанности.

После того, как в парламенте PC был отвергнут план Вэнса-Оуэна, в чём была прежде всего заслуга Младича и данных им подробных обоснований для отказа, после плана Контактной группы и Вэнса-Столтенберга, для народа, армии и политического определения Республики Сербской начался тяжёлый августовский кризис. Шла борьба за существование, республика оборонялась от объединённых мусульмано-натовско-американских сил. В тот момент в Вашингтоне даже подписывается договор о хорватско-мусульманской федерации и конфедерации с Хорватией! Предложение присоединиться к ней PC, естественно, отвергла. А Сербия ни разу не предложила идею конфедерации! Наоборот, в самый разгар военных бедствий, наказала Республику Сербскую санкциями на Дрине!

В довершение ко всему этому давлению и затруднениям в окончании войны в соответствии с реальной ситуацией — превосходством Армии PC в бывшей БиГ, как петля, накинутая на честь сербского народа, прозвучало объявление о создании Международного трибунала по бывшей Югославии и о выдвижении первых обвинений против руководителей PC и Армии PC! Так называемый Гаагский трибунал занял особое место в процессе пересмотра истории.

В свою очередь Совет Безопасности ООН принимает серию резолюций против сербского народа — более сотни так называемых заявлений председателя и резолюций Совета безопасности!

В такой ситуации из Сербии доносятся мнения, что войной ничего не добиться и т. п., в армии падает боевой дух, народ обеспокоен. В ответ на всё это генерал Младич отправляется в объезд своих корпусов, чтобы поправить дела, поднять дух бойцов.

Так, 26 сентября 1994 г. он прибыл и в Герцеговинский корпус: «… над домами птица защебетала…»

Мы вместе позавтракали, недолго посидели, а потом вышли на открытое место перед домом, где собрались все, от бойцов службы безопасности до начальника штаба и командира корпуса, чтобы генерал Младич поделился с нами своими размышлениями, взглядами и решениями на ближайшую перспективу и на будущее.

Начал он с изложения основных причин борьбы против сербов, русских и остальных народов, нежелательных для ислама и Америки, подчеркивая, что не подписываются никакие карты разграничения территорий, за пределами того, что контролирует сегодня сербская армия, а затем перешёл к описанию ряда более обширных задач нашей армии на ближайший период.

Особое внимание он посвятил разъяснению способов дальнейшей борьбы за существование, независимость и освобождение сербской этнической территории, рассматривая её и сейчас, и в будущем только как временно оккупированную силами противника. Отметил он и препятствия на этом пути, особенно подчеркнув необходимость укрепления единства сербского народа. В связи с этим он наиболее энергично осудил партийную борьбу в нашей армии в PC, РСК, Союзной Республики Югославии, югославской армии и всюду, где речь идет о патриотизме и священном праве народа на защиту отечества. В нашей борьбе мы должны мобилизовать все наши внутренние силы и возможности, приложив как можно больше воли, инициативы и усилий.

Генерал Младич в общих чертах поведал и о том, как разговаривал с отдельными руководителями в Союзной Республике Югославии и югославской армии, предупреждая их о вероятности возникновения намного более сложной ситуации, чем им сейчас кажется — проще говоря, сербы и в этих обстоятельствах, как всегда, спят, в отличие от своих действительных противников.

Затронул он и статус офицеров и их зарплату, подчеркнув, что мы должны разделять судьбу сербского народа, чем нас не особенно утешил, потому что и в те тяжелейшие дни были сербы, которые купались в роскоши, приобретённой главным образом за счёт кровавых денег от военной спекуляции, вымогательства, краж и разграбления десятилетиями накопленного национального богатства, а были сербы, которые голодали, а нередко и умирали от голода; были сербы, которые погибали за свободу своего народа, и были сербы, которые пренебрегали всеми духовными ценностями своего народа…

Это долгая беседа генерала Младича, уже проверенного в бою командующего Главным штабом АРС, красноречивого, логичного, искреннего и энергичного воина, никого из присутствующих не оставила равнодушным.

Из каждой его фразы было предельно ясно, что до конца войны далеко, и что нужно вложить ещё много сил, материальных ресурсов и человеческих жизней для достижения целей PC и РСК в войне. Тем более, что наступило время тяжёлых расколов и разногласий между лидерами сербов по одну и по другую сторону Дрины и Дуная, а мы испытывали всё большие финансовые трудности под гнётом тяжёлого бремени войны, не только в Герцеговине, но и во всей PC. Это был период, когда лидеры PC недостаточно осознавали угрозу существованию своего народа на родной земле, а больше занимались собой, проводя время во взаимных спорах, которые никому не приносили добра, включая их самих.

Это была своеобразная реакция Младича на все неприятности, которые свалились на сербов за Дриной, на его конфликт с самыми высокопоставленными лицами в PC и СРЮ, с представителями зарубежных стран, обратившихся против сербского народа, и на собственную семейную трагедию (убийство дочери Анны. — Прим. Л.Б.); реакция человека, который стойко сражался за осуществление целей борьбы сербского народа, отстаивая его неотъемлемое право жить в условиях мира и свободы, как и все цивилизованные нации в мире, реакция человека, который, несмотря на все беды и проблемы, никогда не терял веру в силы своих товарищей и сербского народа в целом.

Своим личным примером он наилучшим образом подтверждал свои слова, свои убеждения и предназначение. Возможно, его можно было бы упрекнуть в том, что он соизмерял со своей храбростью и решимостью храбрость и решимость всех тех, с кем сотрудничал, и был убеждён, что он и его народ могут намного больше.

В конце разговора он выразил желание сфотографироваться с нами, что и было сделано. Потом мы вошли в дом, где в узком кругу ещё несколько часов обсуждали свои конкретные задачи на ближайшее и более отдалённое будущее.

После этого генерал поехал дальше, чтобы посетить другие корпуса и подразделения АРС».

Мои военные встречи с Радованом Караджичем и генералом Ратко Младичем

Воспоминает доктор исторических наук Елена Юрьевна Гуськова

Прошло несколько месяцев, как я вернулась в Москву из миссии ООН. В феврале 1995 г. вновь засобиралась на Балканы. Помню, что планировала в той поездке встретиться с генералом Ратко Младичем и доктором Радованом Караджичем. Мне не хотелось ехать к президенту Республики Сербской, с которым до этого я не была знакома, с пустыми руками. В аэропорту Шереметьево я долго выбирала сувенир. Зная Караджича как человека верующего, я в конце концов остановила свой выбор на деревянном пасхальном яйце на подставке, расписанном палехским художником.

Поездка оказалась трудной. Отвезти нас с Косаной, журналисткой из агентства СРНА, вызвался один коллега из Белграда. Мы не смогли выехать из столицы рано, поэтому после пересечения границы ночь наступила внезапно и была оглушительной. Когда мы в полной темноте пробирались по дорогам Боснии, то водитель как бы в шутку предупредил, что ночью через это шоссе проходят мусульманские тропы, поэтому надо ехать быстро, без остановок. Чем выше мы поднимались в горы, тем сильней начинал падать снег и дуть резкий ветер. Вдруг — резкая остановка. Прокололось колесо. А дальше началось действо, которое я никогда не забуду. Стоять долго нельзя, свет или подсветку включать тоже нельзя. Как менять колесо в полной темноте? Сначала водитель выгнал нас с Косаной из машины на значительное расстояние и предупредил, что если к машине подойдут мусульмане, то мы должны будем бежать. Выполнить его указание было не трудно, поскольку уже на расстоянии пяти шагов ничего не было видно. Затем он начал в кромешной тьме на ощупь менять колесо. Самое удивительное было то, что эта операция заняла минимум времени — не более 6 минут. Слава Богу, все закончилось благополучно, мы вскочили в машину и стремительно понеслись в сторону Пале.

Но на этом наши приключения не закончились. На подъезде к Яхорине дорога была скользкой, машина остановилась на крутом подъеме в заледенелой снежной колее и никак не хотела двигаться с места. Нам с Косаной пришлось вылезти из автомобиля и начать его толкать. Дул страшный ледяной ветер, мела пурга, трудно было стоять на льду, в который превратилась дорога. Наконец, машина сдвинулась с места и стала набирать обороты. Косана успела вскочить на заднее сидение уже двигающейся машины, а я поскользнулась и упала. Машина быстро удалялась, а я лежала в колее и никак не могла подняться — так было скользко. Я лежала и… смеялась, потому что ситуация была комичной. Мне сверху кричат, дают советы как лучше двигаться, а я встать не могу. Смеюсь, пытаясь подняться…

Уже в Отеле мы долго и возбужденно обсуждали всё, что с нами произошло. Пытались согреться. В гостинице не было горячей воды и тепла. Для нас немного подогрели несколько комнат, и мы смогли отдохнуть. Но не было никакой возможности принять душ, вымыть голову и привести себя в порядок. На фотографиях, сделанных на следующий день, отлично видно, что накануне наше путешествие было нелегким.

Утром следующего дня я сначала встречалась с вицепрезидентом PC доктором Николой Колевичем, который объяснил положение на линии разграничения, ситуацию в Республике Сербской. Он делал это по карте, которая висела на стене у него в кабинете. Мне очень хотелось иметь эту карту, привезти ее в Москву, и я получила от доктора Колевича карту в подарок.

Следующей была запланирована встреча с президентом PC Радованом Караджичем. Мы вышли на улицу, сели в машину и спустились по улице в поселок, свернули к небольшому приземистому дому. Хозяин вышел нам навстречу — доброжелательный, улыбающийся. Сказал, что знает обо мне, что много слышал о моей работе от своих коллег и друзей, читал мои статьи и интервью. Обстановка в комнате, где нас принимал президент PC, была очень скромной — стол, несколько кресел, на стене большая и две маленькие иконы, включенный телевизор. Я подарила Караджичу свой сувенир. Он ему понравился. Пасхальное яйцо заняло свое место в ряду сувениров на тумбе слева от телевизора.

Проговорили мы около часа. Конечно, президента больше всего интересовала политика России на Балканах — есть ли какие-нибудь изменения? Я всегда очень резко критиковала политику России на Балканах, поэтому отвечала так, как думала, хотя прекрасно понимала, что Караджичу было больно слушать о том, что изменений во внешней политике России вряд ли следует ожидать, пока министром иностранных дел остаётся Андрей Козырев. Президент вспоминал свои встречи с российским министром, как он от надежд постепенно переходил к недоумению, непониманию и потом к разочарованию. Жена Радована Караджича нам предложила кофе и сок, хозяин — ракию. Видно было, что Караджич устал от стольких лет дипломатической борьбы, от пустой траты сил, которая уходила на доказательство истины, от поиска союзников, устал от разочарований. Мне было стыдно за российскую дипломатию, за политику в целом. Но казалось, что президент PC начинал понимать бесперспективность надежды на помощь и поддержку России. Позади был выход из политической изоляции с помощью Дж. Картера, впереди был Дейтон. Караджич готов был к уступкам, но Западу они уже не были нужны. Перемирие нарушили мусульмане, начав собственную подготовку к Дейтону с военных действий и захвата территорий, которые находились под контролем армии генерала Ратка Младича.

Мы тепло распрощались, пожелали друг другу всего самого хорошего, сфотографировались на память. Далее мой путь лежал в Хан-Пиесак к командующему Армии Републики Сербской генералу Ратко Младичу…

* * *

Ратко Младич являлся одной из центральных фигур войны в Боснии и Герцеговине. О нем знают далеко за пределами Балкан. Газета «Дейли Телеграф» включила его имя в список тридцати известных современных полководцев, напомнив при этом, что те офицеры, которые вели переговоры с ним, считают его гением тактики, но безумцем. На протяжении всей войны с ним искали встречи и политики, и журналисты, но особенно военные — миротворцы из «голубых касок». Противники его боялись, а сербы боготворили. Обожали за честность, высокий профессионализм, отвагу, мужество, за любовь и преданность Родине. Он отвечал досужим журналистам:

— Я не создаю никакую великую Сербию, только защищаю сербскую землю и верю в то, что и господин Оуэн завтра в случае надобности защищал бы свой народ… Мы не агрессоры. Нам чужого не надо… Я встал рядом со своим народом. Это мой долг, этому я и учился. Был бы я хирург или журналист, я делал бы тоже самое.

Его лозунги — достоинство, честь, вера и свобода.

Родился Р. Младич в 1942 г. в селе Божановичи в Боснии и Герцеговине. Его отца убили усташи, когда ему не было еще и двух лет. Он закончил военно-промышленную школу в Земуне (Сербия) а затем Военную академию сухопутных сил в Белграде. В академии он был одним из лучших курсантов. Р. Младич все время провёл в войсках — командир взвода, отряда, командир батальона в Куманове, бригады в Штипе, а перед отъездом в Книн был помощником командира Приштинского корпуса. С 1 августа 1991 г. он был назначен начальником штаба Книнского корпуса, а с 12 мая 1992 г. начал свою карьеру командующего Армии PC.

Я встречалась с генералом несколько раз. Запомнилась первая встреча в Белграде в 1994 г., которая носила неформальный характер. Генерал рассказывал о себе, о понимании смысла жизни, целях борьбы. Генерал прост в общении, умён, образован, знает себе цену, является высоким военным профессионалом, но имеет жизненную позицию, которая роднит его с простым крестьянином. Его жизненная философия проста: сербский народ много страдал в своей истории, пережил несколько геноцидов, но всегда прощал и был добрым, доброжелательным к своим соседям. Народ до конца не верил, что трагедия может повториться. И в этой войне он снова страдал, снова подвергся геноциду. Младич сказал мне:

— Я сделаю всё, чтобы этого никогда не повторилось. Сербский народ в БиГ будет жить в самостоятельном государстве.

Разговаривая с офицерами и солдатами, я поняла, как его любят и боготворят. Он обладает феноменальной памятью, знает русских поэтов и писателей. Младич — прекрасный рассказчик. Он красочно воспроизводил сцены обеда с английским лордом, встречи с американским военным атташе на лестнице русского МИД в Москве, разговоры с французскими генералами. Его умение воевать вселяло сербам надежду на создание собственного государства. Любовь к нему солдат и вера в него всего народа давали ему уверенность в правоте своего дела.

В 1995 году мы встречались в Хан-Пиеске, где находился штаб Армии Республики Сербской. Хозяин был как всегда радушен, усадил нас за стол. Меня тогда очень поразила крайне скромная еда на столе — хлеб, сыр, солёные огурцы, мясная нарезка и отварные яйца. Всего несколько тарелок, хотя за столом было восемь человек. Тогда генерал говорил о тех трудностях, которые испытывает армия. Не хватало самого элементарного — постельного белья, продуктов питания, не говоря уж о топливе, боеприпасах. Не обошлось в разговоре и без России. С огорчением генерал говорил о политике Москвы, которая фактически направлена против сербов:

— Нам не нужны оружие и снаряды, но моральная поддержка необходима. Если бы Россия прислала к нам в штаб хотя бы одного отставного генерала, а можно и полковника, то натовцы бы подумали, что русские нам помогают. Ему бы ничего не пришлось делать. Мы бы его кормили, оберегали и иногда бы «случайно» показывали в войсках или журналистам. Это бы и дух нашей армии подняло. Вы же знаете, как у нас относятся к русским. Но Россия, видно, отказалась от Балкан. Неужели она не понимает, что после нас ей самой придётся столкнуться с такими же проблемами?

Ещё генерал недоумевал, почему Россия никак не может справиться «со своими турками» — чеченцами.

— Я давно говорил вашим военным — пригласите меня в Чечню. У меня накопился огромный опыт ведения войны в горных и городских условиях. Я бы решил с ними проблему за две недели. Мы должны укреплять военное сотрудничество. Но ваши политики считают иначе. Они поплатятся за это. История не прощает предательства.

Москва, 1995.

Присяга АРС: «Клянусь честью и жизнью своей, что буду защищать суверенитет, территорию, независимость и конституционный строй своего отечества, Сербской Республики БиГ, и буду верно служить интересам её народов. Да поможет мне Бог!»

12 мая 1992 года.

Присяга ЮНА: «Я, Ратко Младич, торжественно клянусь верно служить своему народу, защищать свою социалистическую родину, Федеративную Народную Республику Югославию, хранить братство и единство наших народов и честь ЮНА и добросовестно исполнять все распоряжения моих командиров. Я буду всегда готов бороться за свободу и честь Родины, в этой борьбе без сожаления отдам и свою жизнь».

27 сентября 1965 года

Над Калиновиком веками бдит Мемориальная башня бана Лютицы Богдана

Открытка с видом Калиновика, 6 июля 1899 г.

Вид на Калиновик сегодня

Мать генерала Младича Стана (с автором)

Из школьного дневника ученика Ратко Младича, 1948 год

Дом, в котором родился Ратко Младич, сожженный во время Второй мировой войны

Единственная сохранившаяся фотография Ратко Младича 1960 г.

Спортивная команда 18-го набора Военной академии: Мпадич стоит, первый слева

Семья Михайла и Веселинки Мпадич хранит память о 1965 годе, когда Ратко был свидетелем на их свадьбе

Ратко Младич в Книне обезвреживает мины усташей, 1991 год

Все сербы — воины Ратко — плакат сербских патриотов

Так началась трагедия сербского народа в Югославии — под руководством американского посла Уоррена Циммермана, из Словении

В Хорватии — Листовка, исполненная ненавистью к «сербской оккупационной армии», как они называли Югославскую народную армию в октябре 1991 года

В Боснии Алия Изетбегович вел резню невинных сербов, как это делали усташи

Генерал Мпадич пользовался любовью солдат

Президент Радован Караджич и командующий Ратко Младич на заседании Парламента, посвященном плану Вэнса-Оуэна

Генерал и владыка СПЦ Василий

Из альбома генерала Младича

Незабываемая встреча автора с генералом в Црна-Риеке, май 1996 г.

В течение войны он получал много писем поддержки и правдивые свидетельства о военных событиях

Генерал Младич с генералом Рупертом Смитом

Генерал с одинаковой преданностью и умением руководил военными операциями и заботился об армии и народе

Сенокос на Гвозне возле Калиновика, военные годы

Заслуженный борец за правду: д-р ист. наук Елена Гуськова с Генералом в 1994 году

Верные соратники и друзья: профессор Смиля Аврамов и Генерал Младич на командном пункте в Црна-Риеке

Союз славянских журналистов представил в Москве первую книгу о генерале Младиче, которая переведена русский язык в 1998 году

На обмен фуражками американского генерала и сербского главнокомандующего бурно отреагировали СМИ на Западе

Сребреница, 11 июля 1995 года

Священник Митар — свидетель истины в военной Сребренице

На передовой с командующим Главным штабом АРС

Репортаж бойца и журналиста Зорина Йовановича для газеты «Српска войска»,[68] сентябрь 1993 г.

После того, как Армия Республики Сербской в результате двухдневных боев с воинами джихада на Рогое освободило Трново, мы получили возможность поехать в Калиновик по главной дороге через Добро-Поле, уже с меньшим риском встретиться с разрозненными группами мусульман.

На автомобиле «юго»,[69] накрутившем уже почти 50 000 км по разбитым военным дорогам, 20 июля 1993 г. со скоростью километр в час мы въезжаем в Калиновик. На его жарких улицах не видно ни одного взрослого мужчины. Годных к военной службе мужчин здесь лишь столько, сколько нужно для исполнения необходимых тыловых работ. Все или почти все мужчины на фронте. Цель — освободить и последнюю пядь земли в Калиновичском муниципалитете. В казарме дежурный офицер исполняет наше желание догнать сербских бойцов. Их, как мы слышали, несколько дней назад в боях за Трново возглавлял командующий ГШ АРС генерал-подполковник Ратко Младич. Дальше из Калиновика по кручам Трескавицы нас везёт «нива» и замечательный водитель, весельчак и, главное, прекрасный человек, Рашо Мандич.

Около 10:30 добираемся до перевала Якомишле, почти в восьми километрах от Калиновика. Здесь сербские бойцы готовятся к выступлению. Слышится резкий и решительный голос загорелого генерала Младича. Он ставит задачи бойцам, подбадривает их, направляет ддну группу опытных бойцов охраны водопровод, наблюдателям уточняет зону наблюдения, пулеметчикам — зону обстрела… Нам обещает рассказать об общем положении дел на войне, когда со своими войсками освободит Люту. А Люта, хорошо укрепленный опорный пункт мусульман, находится в 12 км. Сначала надо справиться с джихадовцами в Зелимичах. В 10:45 армия организовано, имея четко поставленные задачи, во главе со своим земляком и командующим выступает в сторону Люты. На Якомишле и близлежащих высотах остаются небольшие группы сербских бойцов для прикрытия флангов основных сил, а также для обеспечения безопасности сербских сёл около Калиновика. В одной из этих групп знакомимся с бойцом Милорадом Тошовичем. На одном плече у него автомат, на другом — гусли.

— Когда нужно, берусь за автомат, а когда надо немного поднять настроение бойцам, тогда за гусли — говорит Тошович, и, на радость десятку солдат, запевает известную народную эпическую песню о Сердаре Степане.

Эхо гуслей разносится по освобождённой Трескавице. Мусульмане в Зелимичах и Люте вскоре разбежались перед калиновчанами, так что к 19 часам эти довольно большие сёла были свободны, причём без потерь с сербской стороны.

У моста через небольшую речку, ведущему к школе в Люте, опять встречаем генерала Младича.

— Давайте-ка, журналисты, вёдра в руки! Помогите потушить пожар в школе, — говорит нам командующий.

Вместе с бойцами носим воду из речки и, наконец, гасим пожар. Джихадовцы нарочно подожгли здание, где располагался их штаб.

— Не хочу платить им той же монетой. Они-то радовались, когда в прошлом году горел мой дом, — начинает разговор с нами командующий ГШ ВРС.

Спрашиваем генерала, вся ли территория Калиновичского муниципалитета свободна теперь, после освобождения Люты.

— Я не участвовал в проведении границ, ни муниципальных, ни республиканских, но сейчас, если бы мне это предложили, постарался бы установить границы, которые не так легко будет изменить… Армией я исключительно доволен.

Генерал Младич отвечает на наши вопросы, но одновременно отдает распоряжения сербским бойцам занять высоты около Люты, окопаться там и замаскироваться. Потихоньку наступает ночь.

— Нужно вернуть сюда жителей из окрестностей, да и со всей Республики Сербской, чтобы восстановить разрушенные и сожжённые дома, чтобы включились в боевые действия и производство, — говорит командующий Главным Штабом уже в Люте.

— Господин генерал, вы постоянно в первых рядах. Это не слишком большой риск? — не без восхищения спрашиваем мы.

— Ну, не так уж и постоянно. Вы из меня хотите сделать какого-то супермена. Вы меня провоцируете, журналисты… хотя скажу, раз вы спросили. Пусть турки гадают, где же дислоцируется моя армия, если я, командующий Главным Штабом, нахожусь со штабом в Люте.

Через несколько дней после этого генерал Младич с сербскими войсками освободил Белашницу.

Нам на память осталась АТС из мусульманского штаба в Лютой и записанные на ней секретные позывные «Волк», «Ястреб», «Вихрь», «Чёрная вершина». Нет больше секретов, и этих людей тоже нет. Потому что пути Аллаха контролирует армия генерала Младича.

Сентябрь-93 — атака на армию?

Отрывок из доклада ГШ АРС, сентябрь 1993 г.

По поводу операции «Сентябрь-93» в Баня-Луке состоялось 34-е заседание Народной скупщины PC, на котором Главный Штаб АРС представил отчёт, о содержании которого государственные СМИ ничего не писали.

В связи с поиском ответов объясняющих причины, поводы и последствия акции «Сентябрь-93» в Баня-Луке с 10 по 17 сентября 1993 г., в рамках дискуссии о внутренней политике на заседании Народной скупщины заслушаны отчёты Службы Национальной безопасности, Бюро PC из Белграда и Главного Штаба АРС.

В отчёте АРС в частности написано:

«Армия в минувшие полтора года войны решала серьёзные задачи, как боевые, так и связанные с логистической поддержкой, что относится к обязанностям государственных органов, а не армии. Военные успехи стали возможны потому, что задачи решали редкостные энтузиасты, патриоты с чистым сердцем, люди, которые глубоко верят, что нет ничего невозможного в борьбе за существование сербского народа. Те, кто руководил частями Армии, знали, что государство только формируется, что народ и государство окружены враждебностью и клеветой, что не от кого ждать помощи и понимания, так что для армии не выделялось бюджетных средств, не велось материального обеспечения военных действий…

… Главный Штаб, командования корпусов и другие подразделения занимались в первую очередь фронтом, успешностью военных действий, освобождением сербских территорий и защитой сербского народа. Они последовательно нацеливали командиров и части на то, чтобы помимо военных действий оказывать, где необходимо, профессиональную военную помощь государственным и другим органам. Одновременно Главный Штаб постоянно получал от частей рапорты и донесения о серьёзных проблемах на местности, о тяжёлой материальной ситуации всё большей части населения, о стремительном обнищании и переходе нижней границы прожиточного минимума, о растущем социальном напряжении, которыми можно легко злоупотребить в политических целях. Постоянно указывалось на бытующее в народе мнение, что тяготы войны распределены неравномерно, что не предпринимаются меры по отношению к тем, кто под разными предлогами уклоняется от военной службы, а особенно по отношению к тем, кто во время войны неоправданно богатеет…

… Всё это существенно повлияло на боеспособность и моральный дух Армии, на стойкость частей на фронте и их боевой настрой. Со временем эти проблемы лишь усугублялись, а опасность увеличивалась. Главный Штаб неустанно устно и письменно докладывал об этом Верховному главнокомандующему, премьер-министру, министру обороны и другим властным структурам и предлагал способ эффективного решения, а потом ждал ответов, чтобы проинформировать личный состав и как-то уменьшить негативное воздействие на боевой дух и единство Армии…

… В феврале были получены первые донесения, что небольшие группы бойцов Армии путём вымогательства пытаются добиться решения своих материально-социальных потребностей, и такие случаи были сразу же пресечены Военной службой безопасности в феврале этого года. Следующие сведения служба безопасности получила 3 сентября и приняла меры в целях информативной беседы с Остое Зецом, но он разговора избегал. 7 сентября стало известно, что делегация 16-й Краинской моторизованной бригады собирается провести митинг протеста перед зданием муниципалитета Баня-Луки. На следующий день стало известно и о некоторых членах так называемого Кризисного штаба, о возможности подхода военной техники и применения силы в Лакташах и Градишке…

… Утром 10 сентября люди в военной форме заняли главные перекрёстки в центре города, подходы к нему, важные государственные и общественные объекты, здание Командования корпуса, здания и объекты СМИ, здание Центральной службы безопасности и др… Все офицеры из здания Командования корпуса были разоружены и арестованы. Их держали до 19 часов, а потом отпустили, кроме пятерых, двое из которых — помощники командира и трое из органов безопасности командования корпуса. Вооруженные военные взяли под контроль связь, а из командования забрали важную документацию и провели обыск в канцелярии. Распущен Центр службы безопасности и большинство отделений общественной безопасности, арестован председатель СДП и мэр Баня-Луки и другие официальные лица и функционеры. Проводилась незаконная смена кадров и назначения, объявлено о формировании военно-полевого суда и т. д. На свет появился так называемый Кризисный штаб 1-го Краинского корпуса, который вскоре переименовал себя в «Кризисный штаб АРС» и назвал свою операцию «Сентябрь-93»…

… Благодаря политическому умению, терпению и упорству операция «Сентябрь-93» закончилась мирно, без серьёзных последствий. 19 сентября сформирована особая следственная группа под руководством Службы национальной безопасности, которая провела расследование и будет готовить отчёт. Представители армии не участвовали в работе той группы, а письменное извещение о её формировании «для ознакомления и информации» получили по телефаксу 28 сентября. Кроме того, соответствующие органы Армии не могли общаться с арестованными членами так называемого Кризисного штаба, хотя сами их и арестовывали, а также и с остальными, получив приказ из кабинета Президента Республики не вызывать на допросы членов Кризисного штаба. Сотрудники соответствующих служб и органов военной юстиции считают себя оскорблёнными, потому что это идет вразрез с нормами действующих законов…

… В событиях в Баня-Луке участвовало в общей сложности 352 военных АРС… и только 69 из них было из 16-й бригады. Для проникновения э город был использован момент пересменки частей, а из 16-й Краинской мотобригады с позиций ушёл только подпоручик Желько Вукович, тогда как все остальные были в отпуске, дезертировали или отсутствовали по другим причинам. В СМИ склоняется на все лады 16-я Краинская бригада, которая всегда добросовестно выполняла свои боевые задачи, как и 1-я танковая бригада. Имеются сведения, которые проверяются, что к этой акции в Баня-Луке присоединились отдельные контрабандисты и преступники, а также хорваты и мусульмане, не входившие ни в одну из частей армии…

… Так называемый Кризисный штаб состоял из офицеров запаса, главным образом, членов СДП, не проживающих в Баня-Луке… Помимо обнародованных имён членов «Кризисного штаба» в их окружении (в качестве сотрудников и консультантов) было до сих пор неустановленное число людей. Кроме того, имеется информация, что аналогичные события планировались и в других муниципалитетах, где подразделения АРС призывали присоединиться к акции в Баня-Луке. Между тем она завершилась неудачей… Считается, что над так называемым Кризисным штабом существовали некие высшие уровни, с которых и велось руководство его действиями. До этих «высших уровней», по объективным причинам, до сих пор не удалось добраться.

События в Баня-Луке, вероятно, готовились долго и основательно, под руководством специалистов. Было выбрано время и место очень чувствительные для молодой Республики Сербской, для Армии и для борьбы сербского народа. Помимо человеческих жертв, мог быть нанесён огромный ущерб сербскому народу и успеху его борьбы. Нападению подверглась армия, её руководство и важнейшие службы, официальные государственные органы и представители выборной власти и институтов, СДП, органы внутренних дел и другие…

Во время этого неумело замаскированного нападения на армию, под предлогом борьбы со спекулянтами и призывами к улучшению материального положения бойцов и их семей (что относится к полномочиям гражданских государственных органов), первым делом арестовываются офицеры и все сотрудники органов безопасности корпуса. Без каких-либо оснований требуют замены командира корпуса генерала Талича и ещё нескольких командиров. Из штаба корпуса 10.09.1993 изъяты важные документы (военный дневник, документы о чрезвычайных событиях и список всех сотрудников органов безопасности). Документы были возвращены 18 сентября 1993 г., но неизвестно, в чьих руках они побывали и не сняты ли с них фотокопии. Если да, то это могло бы иметь серьёзные нежелательные последствия…

… За время пребывания в Баня-Луке генерала Младича возле него было произведено много выстрелов, а есть сведения, что готовилось и покушение. Кроме того, с территории СРЮ последовали обвинения и политические нападки на людей из разведки и службы безопасности нашей армии, которые и потом не были опровергнуты. По сербской традиции во время войны вся энергия нации и государственных органов направляется на поддержку армии и борьбы. Во время Балканских войн каждые три дня устраивались совместные заседания правительства и генерального штаба, проводился анализ ситуации и ежедневно принимались действенные меры. Деятельность всех министров и органов власти была подчинена военным потребностям армии. Знаем ли мы об этом опыте, и почему его игнорируем?

… Эта группа сербских офицеров и солдат была бы счастлива заниматься только военными проблемами и действиями на линии фронта. Но когда прорывается фронт, разваливаются подразделения, когда бойцы месяцами выражают недовольство плохим материальным обеспечением себя и своих семей, когда они месяцами получают по две постные порции фасоли и риса в день, когда нет одежды, боеприпасов, горючего, когда на слуху имена многих, кто не участвует в этой борьбе, но богатеет за счет страданий сербского народа — кто-то должен отвечать. Это ежедневно непосредственно влияет на боеготовность, устойчивость частей и моральный дух армии.

Офицеры армии передают: «Господа, мы отдали этой борьбе все свои знания и умения, не имея каких-либо личных интересов, желая только помочь народу. Мы готовы и дальше отдавать всё, что возможно. У нас нет никаких политических амбиций. Если наделённые властью законные представители нашего народа считают, что наши знания, опыт и добрая воля больше не нужны или представляют объективное препятствие для осуществления исторических интересов сербского народа, мы готовы с честью и достоинством уступить место другим, которых вы назначите. Но не позволяйте бесчестно относиться к честным людям…»

Армия не может долго продержаться при неорганизованном снабжении и зависеть от добровольных пожертвований. Это несет в себе серьезную опасность, постоянную неуверенность и может стать основой разнообразных влияний, злоупотреблений и слухов. Необходимо найти этой проблеме эффективное и быстрое решение. Снабжение армии — это приоритет над приоритетами. Армия должна иметь множество эффективных и технически оснащённых служб. Разные пара-военные службы, как и пара-военная национальная политика, недопустимы во время войны, особенно такой, где могут быть в интересах отдельных лиц или групп, но они подрывают армию и единство народа…

… События в Баня-Луке окончены, или по крайней мере их первая фаза. Самое главное, что они обошлись без пролития сербской крови. Если из этого будут сделаны правильные выводы и последуют правильные шаги, если те проблемы, которые послужили оправданием политических манипуляций армией и народом, будут эффективно решены, а народ и армия будут сразу же правдиво извещены об этом, тогда будет невозможно подготовить новые, более крупные и опасные акции…

… Следует ожидать, что армия и народ выйдут из всех этих испытаний более сплоченными, сильными и боеспособными, потому что этого от нас требует время, освободительная миссия и интересы сербского народа».

Храбрость Младича объединяла Сербскую Армию и придавала ей мужества

Репортаж Деяна Гутаяя для газеты «Српска войска», октябрь 1993 г.

Приятно видеть вместе сербов из разных областей: герцеговинцы, краишники, романийцы, жители Сараево, Зворника, Власеницы собрались тут, на пространстве между тремя горами. Когда вся сербская армия проходит через освобождённое Трново, ветры с Яхорины, Белашницы и Трескавицы развевают боевые знамена. Грохот тяжёлых орудий слышится всё дальше от этого городка. Это говорит о том, что мусульманские войска отступают к Игману. Грузовики, полные бойцов, мчатся к передовой. Никто не оглядывается, потому что для них существует только одно направление — то, на котором разбиваются вражеские части. Сербские бойцы знают, что во главе передовой части находится не кто иной, как их командующий, генерал Ратко Младич. Тот самый человек, который накануне первым вошёл в Трново.

Здесь, на Яхорине, среди облаков и сосен, не прекращается дождь, пока мы ждём машины, чтобы спуститься в Трново. Сидим в компании сотрудников штаба и бойцов, участвующих в этих операциях. За одним столом — офицеры ГШ АРС, командир части со знаменитого еврейского кладбища и его бойцы, которые сейчас сражаются за гору Орловац. Старая мечта о сербском единстве словно воплощается в жизнь. Златко Новкович — Зак, серб из Нью-Йорка, приехал сюда сражаться с мусульманами. Он хвалит командование, руководящее операцией.

Полковник Главного Штаба рассказывает нам о том, как всё прошло в Трново:

— После обхода армейских позиций, занимаемых войсками около городка, где я находился в охране генерала Младича, мы увидели, что наши части исключительно хорошо расставлены. На всех важных высотах вокруг Трново были наши люди. Вдруг «главный» прыгнул в машину и велел нам ехать с ним. Один танк оказался впереди, и мы двинулись вслед за ним по трновским серпантинам в направлении городка. Перед мостом на въезде в Трново мы заметили трёх бегущих мусульман. Генерал Младич выскочил из машины и погнался за ними. В тот момент нас догнала милицейская машина. Не зная, что это за машина, я выхватил пистолет и направил его на подъезжающий «гольф». Когда машина остановилась, заскрипев тормозами, из неё вышел человек с поднятыми руками. На вопрос, куда едет, он сказал — за кроссовками. На вопрос, как зовут, ответил, что зовут его Асим. Тогда я понял, — говорит полковник, — что мусульмане не ожидали нас в Трново и были просто ошарашены нашим появлением.

Асим Зулич, может быть, когда-то и доберётся до своих кроссовок, но его войска больше не вернутся в Трново. Разносится весть, что сербская армия освободила гору Гребак, и что неприятельские части разбиты.

Солнечный луч пробивается сквозь облака и освещает дома без крыш. Ни у одного сербского дома здесь нет крыши, зато на стенах видны знаки ненависти, исписанные зелёной краской. Православный дом Божий лежит в развалинах. Какой-то сербский боец останавливает машину перед входом в церковный двор, входит в разрушенный храм, крестится и зажигает свечу. Опять начинается дождь. Укрываемся в отеле «Трескавица». Повсюду следы панического бегства мусульманской армии. Фойе отеля забито провизией, одеждой и обувью. Здесь мы ясно видим, насколько ложными были рассказы мировых СМИ о том, что мусульманам нечего есть и они умирают с голоду. И в Трново голубые каски отличались щедростью. Банки из-под различных консервов, от тушёнки до фруктовых салатов, пестреют на трновских свалках.

Пока мы ищем гвардейскую бригаду, грохот орудий всё больше удаляется от Трново, это значит, что сербская армия с каждым часом продвигается всё дальше. Последние дневные лучи освещают склоны Яхорины, с которых мы наблюдали начало этой крупной операции. Тот, кому эта акция обязана своим успехом, вероятно, сейчас находится на этих открытых всем ветрам вершинах. Генералу Манойло Миловановичу уж точно и этой ночью не удастся поспать. Он ведёт пальцем по карте от Трново куда-то в сторону Игмана. Около одного из разрушенных домов встречаем Снежану Саватич, девушку-добровольца из гвардейской бригады. Она ведёт нас к бойцам 1-й гвардейской моторизованной бригады и их командиру полковнику Миленко Лазичу. Невозмутимый полковник Лазич вошёл в Трново с генералом Младичем. Похоже, этого человека ничто не может вывести из себя. Вспоминаем, что таким он был в начале операции, таков же и сейчас, когда рассказывает нам, как было освобождено Трново.

Ночевали мы у гвардейцев. Ранним утром они двинулись к селу Турови. Прощаемся с полковником Лазичем и капитаном Мишановичем, который сейчас, когда мы пишем эти строки, ранен взрывом гранаты. Ушла и женская рота гвардии, среди них энергичная Боба и ещё две красивые девушки, имён которых мы не знаем. Гвардия всегда идёт первой, говорят они. Сегодня идут на Игман.

Около полудня солнце озаряет удивительно красивые вершины Трескавицы. Мусульмане не смогли отстоять Турови. Войска отдыхают в селе, но «летучий генерал» Младич приказывает выступать. Слышна команда, которую сербские воины с нетерпением ждут с самого начала войны: «За мной!» Путь лежит через Дуймович и Дейчич. Бои всё ожесточённее. Младич, облачённый в бронежилет и каску, командует отрядом. Где-то тут, через лес, наступают и герцеговинцы со сво ими генералами Грубачем и Спремо. Герои с Рогоя и Гребака воссоединили Герцеговину и Романию. Асфальтированная дорога от Трнова к Калиновику теперь свободна.

И тут мы узнаём, что командующий сараевско-романийским корпусом генерал Галич проехал на своей машине дорогой от Трново до Крупаца. Мусульманское «Радио Сараево» в панике сообщает, что «четники» движутся к Сараево! Наконец-то хоть одно правдивое сообщение после такого количества лжи.

На эту дорогу уже выходят сапёры, чтобы проверить, нет ли мин. У небольшой ГЭС, Богатичи, убирают камни, сброшенные мусульманами на дорогу. Для сапёров с их техникой это легкая задача. Во время трновской операции им приходилось выполнять намного более сложную работу. Поэтому мы ищем капитана Аврамовича и его парней.

Едем на грузовике, на котором написано «Бригада Эсад Бублин — Армия БиГ». Лилии нарисованы не золотом, а только белой краской. Машина досталась нам без боя, брошенная где-то в лесах около Трнова. Её экипаж бежал.

Капитан Аврамович производит впечатление человека старше своих лет. Его люди пробили самый тяжелый участок дороги, связавшего Пале с Трновом, через бездорожье Црни-врха. День клонится к концу, и капитан Аврамович выезжает на внедорожнике. Мы поедем в Пале не по свободной асфальтовой дороге через Крупац и Лукавицу, а только через «тайгу» Црни-врха. Все эти дни неустанно лил дождь, и густая красноватая грязь грозится засосать всё, что движется на колесах. На входе в густой лес на нас спускаются сумерки. Тут мы всё-таки увязли. «Нива», несмотря на свою мощность, никак не может выбраться. Работа сапёров явно не для слабонервных людей. Аврамович спокойно констатирует, что через пять минут появится его бульдозер и протащит нас через самый тяжёлый участок дороги. И действительно, из темноты появляется, словно огромный пыхтящий зверь, могучая машина. Она довозит нас до участка дороги, вымощенной щебнем. Здесь мы ждём, потому что в гору идёт большая колонна машин. Тяжёлые грузовики не могут одолеть крутой подъем и грязь. Тогда подходят бульдозеры и с невероятной точностью и силой в полной темноте вытаскивают тяжёлые фуры на дорогу. «Гвоздики» (самоходки), принадлежащие 1-й гвардейской бригаде АРС, справляются сами. Сидящие на них молодые сербские гвардейцы распевают песни, как будто едут на свадьбу. Кажется, что в эту ночь сербы со всего мира собрались в этом лесу.

Едем к Пале. Сегодня мы оставили Трново, как сердце, связанное артериями с Герцеговиной и Романией. Сербские беженцы, вернувшиеся с войском, нашли под порогами своих домов старых домовых духов, защитников очага. Этой ночью они, вероятно, разговаривают с ними.

Важнее жизни — только свобода

Генерал-подполковник Ратко Младич дал интервью Янису Рубатису, журналисту крупного греческого телеканала «ТВ Скай». Журнал «Наша армия» опубликовал 27 декабря 1993 г. наиболее интересные отрывки из него:

— Сейчас вы воюете против своих бывших коллег, потому что очень большое число офицеров бывшей ЮНА находятся на стороне противника. Что вы ощущаете, воюя против бывших коллег, и даже возможно и друзей?

— Существует много видов войн и воинов, но самые трагичные — гражданские войны, имеющие примеси религиозных и национальных. Мы вынуждены вести самую страшную войну, которую даже представить себе не могли… Виноваты в этом не сербы, не сербский народ, не сербская армия. Эту войну нам навязали, и мы были вынуждены воевать, чтобы защитить своё население, свою землю от тех, кто, словно чьи-то марионетки, вторглись в нашу жизнь.

Трагедия нашего народа в том, что мы погибали на своей земле, защищая её, а затем, пережив страшный исторический период, остались без своего государства, территориально разделенными. У сербского народа нет своей компактной территории.

И вы, греки, за своё существование на краю Балкан, в прошлом заплатили огромными жертвами…

— Поскольку вы большой знаток исторических событий и современной обстановки в Греции, должен просить у вас совета по отдельным проблемам, ожидаемым в связи с частью Греции, где проживает относительно большое число мусульман, поведение которых в последнее время становится более экстремистским.

— Не люблю советовать даже своим детям, а уж тем более какому-либо государству. Сегодня вообще тяжело кому-либо давать советы, но вы — одна из первых православных стран, непосредственно граничащая с исламом. Трагедия современного мира в том, что внутри ислама возник целый ряд ортодоксальных фундаменталистских течений, которые не выбирают средств для осуществления своих интересов, от развязывания войн до терроризма… Когда мы анализируем историю, одним из наиболее впечатляющих доказательств этого являются остатки древнегреческой культуры, из чего легко заключить, откуда у них такое разрушительное сознание. Они не могут обеспечить пространство для жизни огромному числу жителей, появившихся в результате демографических взрывов, и вынуждены распространяться в сторону развитых частей Европы и остальных континентов. Только на северной оконечности Африки живет 130 миллионов мусульман.

Греция и Сербия всегда были на открытом всем ветрам перекрестке истории, препятствуя проникновению ислама.

Между тем сегодня мы испытываем давление и со стороны западных католических стран!

— Вы правы, наступление католицизма на православие также носит агрессивный характер, который не раз проявлялся в этом веке, первый раз с 1914 по 1918 г., второй раз — в 1941–45 гг., и сейчас, через Германию и группу стран, поддерживающих распространение германизма в мире. Когда Германия объединилась, ей стала тесна собственная кожа.

— Я всё-таки надеюсь, что преимущественно христианская Европа поймёт опасность исламизации и попытается дать ей отпор, но не знаю, как она сможет остановить немецкие аппетиты, потому что Балканы всегда были перекрестком, где пересекаются пути как насильников, так и мирных народов с трех континентов…

— Хотелось бы завершить это интервью вопросом о мире. Каким вы видите эту страну после того, как наступит мир? Чего желаете своим детям, своим внукам?

— Мир — это величайшее достижение человечества, и я бы желал, чтобы все жили в мире, потому чтоя абсолютно убеждён, что на земле места хватит для каждого. Сербский народ всегда был за мир, и мы никогда не воевали на чужой территории. Сербский народ в этой войне оказался тем, кому война была объявлена, при поддержке германского и исламского блоков с Германией и Турцией во главе.

Мы желаем, и я совершенно убеждён, что так и будет, чтобы мы остались на своей территории, чтобы имели то, что имеют другие народы мира, т. е. право на свою землю, чтобы жить на ней свободными и в любви с теми, кто нас любит. Кто-то, считающий себя сильным, а заодно и умным, путем голосования в Совете Безопасности принял ужасное решение оспорить это наше право, хотя мы имели своё государство намндао раньше их предков.

Что всё так вышло, нас нисколько не взволновало, не рассердило, потому что многие отдали свой голос, «подмазанные» исламскими нефтедолларами. Сербы не отреклись от своей государственности и тогда, когда их вооруженные силы в Первой мировой войне были изгнаны со своей исконной территории. За первую Югославию только в Сербии погиб каждый третий серб, и хорошо известно, что такое для нас «Голубая гробница».[70] Никто никогда не сможет пересчитать наших предков, тут похороненных. Будущее я представляю так: должен наступить мир. Международное сообщество должно подтвердить это и признать свою ошибку. Это значит, что границы, начерченные карандашом, не могут быть древнее тех, что очерчены человеческой кровью. Потому что с начала времён границы между государствами чертятся человеческой кровью, а размежевание — сложившими голову людьми. Мы находимся не в Антарктике, а почти в самом центре Европы, и здесь опасно играть в войну. Это мир должен бы понять, чтобы эта война как можно скорее прекратилась… Сильные мира сего хотят блокадой и санкциями уничтожить сербский народ, но это им не удастся. Чем больше нас блокируют, тем больше мы делаем, чтобы найти выход. Мы найдём выход из этого зла, а они не смогут быть настолько злы, насколько мы можем быть выносливы. Нас не уничтожили ни австро-венгры в Первую мировую войну, когда на нас обрушились и чума, и раны, и голод, и изгнание на Корфу и остров Видо, и уж тем более нас не уничтожат сейчас, когда мы на своей земле.

— Господин генерал, благодарю вас, что нашли время на какой-то момент отвлечься от войны и поговорить о мире!

— Этот разговор был слишком краток, чтобы я мог высказать всё то, что я желаю передать греческому народу. Желаю, чтобы везде наступил мир, а в первую очередь на нашей земле. Ещё древние мудрые греки говорили, что нет ничего дороже жизни, и жизнь надо ценить и беречь. Важнее жизни только свобода. Это знали ваши предки, надеюсь, что знают и нынешние поколения.

Войну с шахматами не сравнить

Интервью Горана Мапюкана, январь 1994 г.

«Шахматы это искусство, игра духа, творчества. Интеллектуальный спорт для одарённых, что не значит, что и я одарён», — скромно говорит о себе командующий Сербской армией генерал-подполковник Ратко Младич, известный своим страстным увлечением шахматами в те редкие минуты, когда это позволяют ему повседневные обязанности. «Злейший» его противник — генерал-майор Милан Гверо, помощник командующего ГШ АРС.

— Больше всего я люблю поиграть с бойцом в окопе. Самые лучшие партии, которые я сыграл в жизни, были сыграны в окопах с моими бойцами-герцеговинцами, на позициях над Мостаром, в прошлом году.

— И каково же играть в шахматы в такой ситуации?

— Прекрасно! Немного постреляешь, немного поиграешь, ну и вот так… ничего страшного.

— А вы выигрывали или проигрывали?

— Я всегда победитель, для меня победа — это когда я играю в шахматы со своими бойцами. Конечный итог тут вообще не важен, потому что важно только то, что мы сыграем эту партию, что даже в тяжелые минуты найдём немного времени для шахмат.

Генерал Ратко Младич упражняется в «войне на 64-х клетках» в перерывах между важными переговорами, повседневными воинскими задачами, пока другие используют это время, чтобы отдохнуть. В войне, да и в шахматах, командующий сербской армией есть человек победы! Признаётся, что если его первая партия проходит плохо, он иногда не позволяет противнику прекратить игру, хотя бы до сравнения счёта. Конечно, за исключением тех случаев, когда он играет с шахматистами-профессионалами, гроссмейстерами…

А он со многими из них испробовал свои силы в шахматах, первым ещё в далёком 1959 году был гроссмейстер Бора Ивков на сеансе одновременной игры. Были его противниками и знаменитые шахматисты, такие как чемпионы мира по шахматам гроссмейстеры Тигран Петросян, Василий Смыслов, Михаил Таль на сеансе одновременной игры по случаю Шахматной олимпиады в Скопье в 1970-х гг.

В шахматы, один из его любимых видов спорта наряду с плаванием, настольным теннисом и футболом, он начал интенсивно играть в 1953 г. Больше всего о шахматах он узнал от своего учителя в средней школе Драгана Бабича: «Он любил шахматы и отлично играл, а глядя на него ещё некоторые крутые парни в моей школе часто играли в шахматы».

С генералом Младичем получается так, что многие считают, что знают его, но, в сущности, они его не знают. Многие всемирно известные полководцы были страстными и хорошими шахматистами. Не является ли каждая шахматная партия какой-то своеобразной битвой или хотя бы её суррогатом?

— Шахматы это война фигур. Но все-таки настоящую войну ни с чем нельзя сравнить, это такая опасная вещь, что даже само слово стоило бы убрать из всех словарей, а не сравнивать с шахматами. Лучше бы мы вели войну на 64 чёрно-белых клетках вместо той настоящей войны, которую нас вынудили вести.

В Книне я осознал: у сербского народа должно быть своё государство!

Газета «Войска» от 10 февраля 1994 г. — интервью Боро Джурджевича с генералом Мпадичем

Эта война — огромный опыт и огромное предостережение сербскому народу. Поэтому о её уроках нужно говорить как можно чаще, чтобы следующие поколения не жили, как мы, во мраке. Хотя сербскому народу войну объявили Франьо Туджман и Алия Изетбегович, и поэтому она, без сомнения, является народно-освободительной, здесь есть и определённая специфика по сравнению с предыдущими войнами, которые сербский народ вёл, защищая свою целостность, независимость, свободу и государственность.

Во-первых, эта война ведётся против так называемого внутреннего врага, который сербов знает лучше, чем все враги предыдущих войн. Во-вторых, наш враг прекрасно вооружён. Все использованные в этой войне системы и оружие — продукт самых современных военных технологий в мире. И в-третьих, впервые сербский народ борется за свои права под сильнейшим международным давлением и в обстановке тотальной блокады.

Эта война — отрезвление и для офицеров бывшей ЮНА, ибо в академиях, которые мы закончили, нас ничему подобному не учили. Нас обучали, как отвечать на внешнюю агрессию, а не на кровавую гражданскую войну в своём государстве. Но ситуация в обществе отразилась и на ЮНА: поскольку сепаратистские движения в Словении и Хорватии имели глубокие корни, то и некоторые офицеры словенской и хорватской национальности, а затем и македонцы, и мусульмане с готовностью встретили и приняли распад СФРЮ.

Сегодня, после такого горького опыта, когда мы более внимательно анализируем ситуацию в обществе, а значит и в армии, несколько десятилетий тому назад, обнаруживаем, что в ЮНА существовали две категории офицеров: одни зарабатывали звания своим трудом, а другие молниеносно продвигались по службе независимо от специальности и заслуг, в эту категорию офицеры попадали по национальной квоте, которых я в шутку называю «процентными офицерами».

Возможно, нам и повезло, что эти офицеры в больших чинах, но недоучки в профессиональном смысле, которые приносили медицинские справки всякий раз, когда были учения, стрельбы и проверки, перешли на другую сторону. А мы, как сказал бы мой друг Ивица Матич, «познав муштру», прошли все должности — от командира взвода до самых высших и получали досрочные звания только на войне, — остались на сербской стороне. Поэтому, впрочем, наша сторона и побеждает.

Во время войны выкристаллизовалось то, о чём я предупреждал и в 1975 году и за что был неоднократно наказан: понимание, что Территориальная оборона[71] была разрушителем ЮНА. Это была «армия», которая занималась пчеловодством, офицеры там в основном получали звания досрочно.

С замечанием, что югославская армия и первой, и второй Югославии распалась, а истинные победы завоёваны только сербской армией, генерал Младич согласился и добавил:

— У Вас была возможность на своей шкуре почувствовать, как относились ССНО[72] и Генштаб ЮНА к защите СФРЮ. Там сидели люди с высшими званиями, которым платили, чтобы они защищали это государство. А они только перебрасывали мячик политикам, политики — партиям, а те во всём винили офицеров, называя их «коммуняками». СФРЮ и армия с подобным руководством не могли закончить по-другому, ибо нас слишком долго пичкали догмой о Югославии, в то время как другие готовились к созданию своих национальных государств.

Я прозрел только 26 августа 1991 г., увидев первых зарезанных сербов в посёлке Драгичи в селе Цивляни после киевской операции. Это была первая операция Союза Народной Гвардии (ЗНГ) и МВД Хорватии в зоне ответственности Книнского корпуса. До этого я не верил, что может иметь человеческий облик тот, кто в состоянии вонзить человеку нож в спину и точно так же заколоть его осла и собаку, и всё это показать по своему государственному телевидению!

В то время большинство наших хорватских коллег выступали за неоусташеский режим и только и думали, как сбежать в ЗНГ. А это значит, что они десятилетиями к этому готовились. Если посмотрите, как проводилась кадровая политика в Книнском корпусе, например, а затем — как строились и укреплялись дома в Посавине — с подземными убежищами, — то поймёте, что всё говорит о многолетней и систематической подготовке к этой войне. И всё, что создано, от военных объектов, военных заводов, казарм и складов — всё это сделано на территории с преобладающим мусульманским и хорватским населением. А там, где были сербские территории, создавались полигоны, как, например, в Криволаке, Калиновике, Набрдже. Или национальные парки вроде Плитвице,[73] из-за которых расселяли сербов.

И сейчас, когда в Белграде спокойно живут люди подобные Кадиевичу, Бровету и Аджичу, я себя спрашиваю, как они могли мне приказать оставить 13 сентября 1991 г. Масленички мост? Почему я, простой полковник знал, что этот мост — хребет усташеского государства, а они в Федеральном секретариате народной обороны и Генеральном штабе ЮНА этого не знают? А я утверждаю: если б мы тогда не оказались на Масленичком мосту, то никогда никого — ни офицера, ни солдата — не вытащили бы живым ни из Задара, ни из Шибеника, ни из Жировницы и т. д.

Похожая ситуация была и с размещением воинских частей. И здесь крылась измена. Ибо как могло случиться, что у нас от Баня-Луки до Книна в мирное время не было ни одной казармы на сербской территории? От Билечи до Биелины тоже ни одной казармы. Даже те, что были в Калиновике, были переведены в Задар. И все учебные центры переведены в Загреб, Задар, Карловац, Любляну… По иронии судьбы только Центр по подготовке служебных собак остался в Нише!

И сербский народ взялся за оружие

На просьбу объяснить, что привело к созданию Армии Республики Сербской, которая за два года войны превратилась в силу, способную контролировать 74 % территории бывшей БиГ, генерал Младич сказал:

— Вам, конечно, известно, что Хорватия, потерпев тяжелые поражения в борьбе с народом РСК, в начале 1992 г. стремилась перенести центр военных действий в Боснию. Впрочем, такие шаги хорватского руководства соответствовали плану создания Великой Хорватии до реки Дрины. Целью хорватов было взять в клещи долину Неретвы через реку Босну, а с помощью мусульман — собраться возле большой группировки ЮНА, а точнее — отсечь и уничтожить части, входящие в 5-й, 9-й и 10-й корпуса ЮНА.

Понимая, что может произойти, я со своими соратниками предпринял шаги по созданию определённых группировок сил на территории Западной Боснии и Краины. Части хорватской армии пытались сначала пробиться в Боснию, в районе Посавины, в марте 1992 г. А первая крупная операция на территории БиГ проведена в апреле 1992 г, когда части ХВ и ХВО напали на сербское население на Купресе, совершив чудовищные преступления. Эффективными совместными действиями Книнского и Баня-Лучского корпусов пресечена попытка усташей пробиться из Западной Герцеговины и соединиться с силами ХА, действовавшими из района Посавины на направлении к центральной Боснии. Но сразу после этой операции стало ясно, что на этой территории нужно формировать соответствующие силы, и тогда мы с генералом Вуковичем начинаем подготовку к созданию 2-го Краинского корпуса, который вскоре и был сформирован.

Вот так из частей существовавшей тогда ЮНА и резервистов, а точнее — из местных жителей, начинает создаваться Армия Республики Сербской. Честно говоря, в остальных областях, в зоне ответственности 4-го, 17-го и Герцеговинского корпусов, формируются соответствующие подразделения сербской армии — с помощью офицеров ЮНА, но большей частью с опорой на местные кадры.

Одним из переломных и решающих моментов в создании Армии Республики Сербской было, к сожалению, решение действовавшего тогда государственного руководства Югославии о выводе ЮНА 19 мая 1992 г. с территории бывшей БиГ. Это решение вызвало много проблем и подвергло опасности сербское население, остававшееся на той территории без надлежащей военной защиты.

Это были, я бы сказал, военно-политические метания, позволившие разыграться аппетитам Туджмана и Изетбеговича и закончившиеся кровавой майской расправой не только с безоружным сербским народом, но и с преданными и обманутыми колоннами военнослужащих ЮНА в Сараево и Тузле. Кроме того, такое решение создало нам дополнительные проблемы с выводом оставшейся военной техники и вооружения, как из гарнизонов в Боснии, так и из тех, что были заблокированы в Хорватии. Но народ взялся за оружие, чтобы просто спасти свою жизнь, и при значительной помощи политического руководства PC создаётся армия, успешно отражающая трёхлетние атаки на сербскую этническую территорию в бывшей БиГ.

— Что касается положения сербов в Сараево, — продолжил генерал Младич, — то вам, вероятно, известно, что этот город построен на сербской земле и что по составу населения это большей частью сербский город. Тем не менее хотя большая часть города находится под контролем сербских сил, мы ещё не заняли все территории, принадлежащие сербам. Известно, что в этом городе проживало около 70 000 сербов. Мы не знаем, насколько сократили эту популяцию уголовники Изетбеговича, типа Юки Празины, Цацы, Чело и других. Но абсолютно достоверно известно, что сербов насильно заставляют копать рвы и даже туннели длиной 800 метров под рулёжной дорожкой аэродрома Бутмир.

Моё мнение, что вопрос иностранной интервенции — больше политическое давление, чем реальная угроза. Но такую возможность нам нельзя ни недооценивать, ни исключать. Нам известно, что они вовремя привезли американцев, так называемые локаторы, на случай нападения на сербские позиции с воздуха. Они даже назначили командующего силами для интервенции в Республику Сербскую, но он не знал, что мне известно, что он американский генерал, а не миротворец, за которого он себя выдавал. Когда мы с ним были у села Креше под Сараево на огневой позиции артиллерии, которая по его плану должна была подвергнуться атаке, я сел на деревянную лавку, а ему предложил сесть на камень. Он растерялся. А я ему говорю:

— На камень садись, генерал, потому что ты сюда пришёл с тремя звёздочками, а здесь можешь потерять голову! Я знаю, что тебя назначили командовать силами НАТО для интервенции. Вот видишь, там — аэродром в Сараево, тут у Морийона 11 000 солдат. А вот там — маунт (mount — гора по-англ. — Прим. переводчика) Игман, да маунт Трескавица[74], за ней я родился, а чуть подальше — маунт Яхорина да маунт Романия. Сколько тебе нужно военных, чтобы прочесать маунт Игман?

Он мне отвечает:

— Около 100 000 человек!

А как же ты осуществишь интервенцию, если у вас, американцев, нет этих 100 000, да и какая американская мать, будучи в своём уме, пошлёт сюда своё дитя на погибель из-за какого-то Алии или Туджмана?

Говорю вам: не будет никакой интервенции, пока мы едины. Если мы, сербы, будем дружны, никто не посмеет напасть на нас, ибо сербское единство — лучшая гарантия нашего выживания!

В связи с разговорами об интервенции меня часто спрашивают, почему я не дал танкам СООНО войти в Боснию, и почему сербская сторона противится открытию аэродрома в Тузле. А это потому, что Тузла играет специфическую роль в международной игре, чтобы с помощью СООНО и с участием исламских стран, посредством НАТО вооружить лояльных Алии Изетбеговичу мусульман и помешать отделению этого анклава, как это уже было сделано в Автономном Крае Западная Босния.

У мусульман оружия достаточно. Им его и до сих пор привозили с помощью СООНО и под видом так называемой гуманитарной помощи. Почему сейчас так настаивают на открытии аэродрома в Тузле? Возможны два варианта. По первому, я бы сказал, загребскому рецепту, осуществилась бы блокада военных баз ООН, вывели бы турчанок в шароварах, СООНОвцы бы ушли, а мусульмане завладели бы их оружием! Или в другом, более опасном варианте, в Тузлу бы вошли норвежские, голландские, канадские батальоны, а может быть и немецкие и — НАТО тут как тут! А когда они посадят самолёты в Тузле, это будет прямая угроза и Белграду! Это оккупация «степ бай степ», шаг за шагом. Они реализуют свою цель. Они создали свой план, по которому Югославия должна исчезнуть, а коль её создавали сербы, значит, исчезнуть должны и мы!

Где сербские границы

На вопрос, где, по его мнению, сербские границы, генерал Младич сказал, что на этот вопрос должна ответить сербская политика, сербская наука и сербский народ, а не он, военный, и добавил:

— Боюсь показаться воинственным, а мне бы этого не хотелось. Но для меня сербские границы там, где пролилась сербская кровь, кровь любого сербского солдата, младшего командира и офицера, и не только в этой войне, но и в прошлые войны. Но я не думаю, что мы должны создавать этнически чистое государство, потому что и Республика Сербская не является таким государством. Но главное — чтобы у сербского народа было сербское государство, и пусть там живут хоть эскимосы и обладают всеми правами, но чтобы было известно, гражданами какой страны они являются.

Война закончится тогда, когда к этому будут готовы все воюющие стороны. Поэтому я недавно спросил Расима Делича, командующего мусульманской армией, что значит его заявление в Турции, что он якобы видит Боснию многонациональной, многоконфессиональной и единой, тогда как его народ разделен по одиннадцати анклавам. Такой же вопрос я задал и хорватскому представителю, так как мне известно, что хорваты на территории бывшей БиГ и бывшей Хорватии распределены по четырнадцати несвязанным между собой анклавам. Боюсь, что в такой ситуации заключить мир можно, но сохранить его на практике — нет.

Частичную ответственность за прекращение войны несёт международное сообщество, продолжающее и далее оказывать поддержку тем, кто спровоцировал и объявил войну, а сейчас ещё и желающее их за это наградить. Ну, я ещё понимаю, ты объявил войну, начал её, вёл, а как у тебя это получилось — расскажи сейчас своему народу! Кто тебя вынуждал «прыгать в мутную Мораву, коль не умеешь плавать!» Это не средние века! В международном военном праве точно определено, какие последствия ждут страну, объявившую и проигравшую войну! Что касается меня, то для меня война символически закончится лишь тогда, когда мусульмане сдадут мне оружие на той самой Доброволячкой улице, на которой они совершили преступление и позорное нападение на военную колонну бывшей ЮНА.

Унесла мое сердце!

На известие о смерти Анны Младич, записки автора, Белград, апрель 1994 г.

По Белграду вдруг разнеслась весть-вопрос: «А ты знаешь, что дочь генерала Младича убита?»

Послала телеграмму Младичам 25 марта 1994 г., когда узнала, что Анна, их единственная дочь и сестра, лишила себя жизни. Боль сочувствия сменялась неверием в то, что это было действительно самоубийство.

«Многоуважаемая семья Младич! Отважный генерал и сербский полководец! Прошу Вас принять наше глубокое соболезнование, мы разделяем вашу боль от постигшего вас несчастья — трагической потери Вашей дочери и сестры. Надеюсь на Вашу природную силу, которая поможет Вам перенести и этот страшный удар судьбы во имя того, что вы значите для сербского народа!».

Только в газетах я впервые увидела портрет Анны Младич. Раньше я слышала от многих людей, которым посчастливилось стать близкими семье Младич или тех, кто хотя бы изредка встречался с ними, что это прекрасная семья военного, имеющая глубокие корни, основанная на традиционном воспитании горцев. Слышала я и о том, что дочь и мать добирались до воинской части в самой тяжелой ситуации, чтобы быть рядом со своим обожаемым отцом и супругом.

Когда я впервые увидела генерала Младича, я приняла его сердцем как сестра. Открыто, широко улыбающийся, не только внешне крепкий и грубоватый, он производил впечатление человека жёсткого, излучал силу воина и гордость народного героя, но в то же время обладал специфическим шармом, какой-то мягкостью к тем, кого принимал в свой круг доверия. Он смотрел на всех взглядом защищающим, но вместе с тем и насмешливо-проницательным. Я поняла, что его нельзя обмануть. Я видела, как обожают его армия и народ.

Спустя неделю после смерти Анны, в доме, где поселилась скорбь, в присутствии трёх десятков друзей и родных я обняла Ратко Младича, выражая тем самым своё сочувствие. Он был в глубоком трауре. Весь как огромная каменная слеза. Но не выглядел потерянным. Он не скрывал страдания, но в его поведении угадывалась и радость от того, что он окружён друзьями. Его рассказ страшно напомнил мне непереносимое горе Десы Стоянович. Когда он мне рассказывал о том, что происходило в последние дни с Анной, я испытывала почти физическую боль. Ратко изгонял из себя пожар горечи…

И по сей день я не верю, что Анна покончила с собой… Да, она свою жизнь оборвала, в конечном счете, по своей воле и по собственному решению… Однако мало кто этому верит. Но в те дни нашлось и множество таких людей, кто манипулировал осложнениями на фронте. И поэтому я не верю, что Анна сама решилась так бесповоротно оставить своих родителей, своего брата Дарко, а особенно — своего ОТЦА.

Те дни были днями, когда принимались трудные решения, касающиеся судьбы Республики Сербской, судьбы сербского народа. На главнокомандующего и на президента оказывалось сильное давление, чтобы они поступили не в интересах народа и вопреки воле народа… Это давление не давало результатов… В такой атмосфере была прекращена серия интервью с генералом Младичем в еженедельнике НИН и опубликован текст о главнокомандующем армии Республики Сербской, полный грязных обвинений бывшего офицера бывшей ЮНА. Тому, кто понял цель этой статьи, стало противно, но невинные души особенно ранимы, в них и попадает целившийся.

Квартира семьи Младич находится в доме, расположенном в конце улицы на окраине города. На этой улице живут, в основном, личности, ставшие известными недавно. В большинстве случаев перед входом стоят охранники, телохранители, сторожа — как их только теперь ни называют. Почти все дома окружены высокой оградой. К Младичам же можно войти легко: нет никакой ограды, никакой охраны — прямо с улицы через обычную дверь. Нет даже «глазка» на входной двери. Можно очень легко войти и через террасу…

— Разве можно держать жильё таким незащищенным? — спрашиваю я.

— Я думал — Белград наш?! — следует резкий ответ.

Ратко угощает нас обычной ракией, обычным кофе, предлагает угощаться самим. Потом говорит. Все, что запомнила, я записала позднее, когда нашла в себе силы переложить человеческую трагедию на клавиши пишущей машинки.

… У Анны была привычка вставать рано утром и заниматься, готовиться к экзаменам. Она училась на медицинском факультете в Белграде, где была одной из лучших студенток. А до этого и в Скопье, пока мы там жили. Она уже заканчивала факультет. Это была жизнерадостная, красивая девушка, милая, умная и — чувствительная. Была предана друзьям, семье. Отцу. В начале марта 1994 г. впервые они обе, мать и дочь, попросили его о том, о чём очевидно договорились заранее: пусть Анна съездит на экскурсию в Москву вместе с другими студентами-выпускниками… Он не хотел их обидеть, но не пришлось ему это по душе.

Когда Анна вернулась с этой экскурсии, её словно подменили. Она жаловалась матери на какую-то странную головную боль. Жаловалась, что не может учиться, ничего не запоминает, а всё, что знала, забыла. Ей осталось сдать один из последних экзаменов. В это время и отец оказался в Белграде на каких-то переговорах. Мама Боса поверила отцу об этом, и он на свой манер решил узнать, что же случилось с его любимицей.

Нежный, впервые забеспокоившийся отец ещё на один день продлил своё пребывание в Белграде. К счастью, на фронте не было в эти дни тяжёлых боёв, к тому же там остались надежные многолетние соратники. Не увидев Анну вновь жизнерадостной, он просто не мог отправиться в обратный путь в охваченную войной Боснию. В доме Младичей по старой традиции семей военных ничего не трогают в тот день, когда отец-воин отправляется на войну. Из дома Младичей не уезжают в тревоге.

Накануне вечером все они играли в «Морской бой». Анна всё время поддразнивала своего отца, боевого генерала, что победит его в этих «военных» операциях… Но время от времени дотрагивалась до своей головы, как бы пытаясь унять боль… Это был последний вечер, который они провели вместе.

Утром они опять доверительно разговаривали. Но Анна даже не смогла объяснить своему любимому отцу, человеку, чьей храбростью и преданностью своему народу она восхищалась, что с ней происходит, что она чувствует. Говорила, что ей было бы легче, если бы она снова поехала с ним в Боснию, в Республику Сербскую, на фронт. А не куда-нибудь в тыловую больницу… Нет, мягко, но решительно говорил ей отец, пусть она сначала сдаст эти последние экзамены, а потом уж приезжает на фронт, как это уже бывало раньше. Она опять жаловалась ему, что не может сдавать экзамен, потому что ничего не знает, а он по-своему проверял её и понял, что она попала в какую-то странную западню. Что-то загадочное, какая-то до той поры неизведанная неуверенность, потерянность овладела Анной. Он был уверен, убеждён, что Анна сможет преодолеть всё, что временно нашло на неё, поэтому пошутил с ней:

— Давай хоть один раз провались на экзамене, чтобы и я, как и все остальные нормальные родители переживал, что моя дочь незнайка и спрашивал себя, что же мне теперь делать, раз она не сдала экзамен…

Отец шутил, а она тихо смеялась. Страдальчески.

Так они расстались тем утром.

«Вы можете сейчас подумать, что я сошёл с ума. И я мог так о себе подумать, если бы не было солдата, который спал в ту ночь в моей комнате. Но я вам скажу, что я вскочил с постели в тот самый момент, когда моя Анна лишила себя жизни… Что-то прервало мой сон. Я ощутил какой-то неприятный удар прямо в сердце. Я сказал солдату, что очевидно что-то страшное произошло, пусть он обзвонит все пункты на линии фронта. Все отвечали, что всюду тихо. Тогда я выпил стакан воды и снова лёг в постель.

Тут зазвонил телефон.

Зазвонил телефон и я схватил трубку.

Это был мой сын Дарко. Я слышал, как рядом с ним рыдает Боса… Что происходит… Сестра… Где она… Дома… Ничего не трогайте, пока я не приеду…

… Нет, моя Анна не сделала бы этого… У нас в доме было три пистолета, а она направила на себя именно этот… Этот, который я получил в награду как лучший выпускник Академии. Тогда семья подарила мне перстень, с которым я не расстаюсь, а Академия — пистолет. Тогда мы договорились, что из этого пистолета будем стрелять только тогда, когда в семье Младичей будут рождаться наследники. Тогда Анна подумала и сказала, что не будет менять фамилию, если выйдет замуж, чтобы появление и её сыновей оглашалось выстрелами из этого пистолета… Нет, моя Анна сама не могла этого сделать…

Она была «разноглазкой», как говорят в народе. Один глаз был у неё больше голубой, как у меня, другой — больше тёмный, как у Босы…»

Тут Ратко вспомнил, что Боса хотела со мной поближе познакомиться. Она меня уже знала по моим статьям в газетах. Он пошёл за ней.

На шкафчике перед нами стоит фотография жизнерадостной Анны. Она в кругу знакомых. Здесь и те, кто вернулся с той злополучной экскурсии из Москвы. Она и на этой фотографии в хорошем настроении, но рядом с ней сидит какой-то незнакомый седой человек… Неизвестно, кто он…

Боса ходит среди нас так, как ходит боль и как ходит гордость. Находит в себе силы дружески улыбнуться, выслушивая соболезнования. Даже выражает радость, что видит нас. Благодарит за телеграмму. Да, совсем забыла, что хотела показать мне телеграммы и письма. Кто-то приносит целую кипу. Первым Боса берёт письмо от одной семьи из Скопье, друзей, с которыми много лет дружили. Анна и их сын раньше даже были влюблены друг в друга, как говорят — встречались. Его семья плачет по Анне, которая несла в их дом красоту, восхищала блеском ума, завораживала нежной любовью, и теперь они просто не могут поверить, что нет больше их любимицы Анны.

Каждая телеграмма соболезнования как огромная слеза: друзья, бойцы, незнакомые люди, известные люди из Краины, Македонии, Швейцарии, Хиландара, Герцеговины… Удивила меня черствость одной телеграммы, подписанной рукой одного известного человека из Сербии. Полные его имя и фамилия подписаны внизу, а от текста веет какой-то бесчеловечностью. Каждое письмо, а особенно письмо скорби, отражает сущность его автора.

Она показывает мне общие фотографии. И последнюю — из Трново. И там она была с ними, своим храбрым отцом, рядом с матерью. Она стоит над ними, обнимает их. Прекрасна, как корона родителей. Отцу положила руку на самое сердце… «Сердце моё унесла» — отзывается Ратко Младич всей силой родительской души.

Потом генерал Младич должен был возвратиться к своим армейским делам. Его ждало несчастное Горажде и многие другие испытания. Но горе и отчаяние не сломили его. Он продолжал бороться вместе со своим народом и за свой народ. Всё, что потом происходило с ним или вокруг него, укрепляло моё уважение к Ратко Младичу. А ведь он такой же человек, только, может быть, немного по-другому воспитан, чем огромное большинство.

Зная его, я не удивилась, когда после сороковин я застала его ставящим автограф на такую же армейскую фуражку, какую он носит сам, для одного старого человека, живущего по другую сторону океана, одного из тех, кто помогал сербской армии и который так просил об этом подарке…

Через восемнадцать лет — опять об Анне

Когда сербский режим 26 мая 2011 г. бесстыдно выставил его на торг, продавая и предавая благороднейшие качества нашего народа, тогда «наступило чёрное время паденья», которое точнее всего описал один из лучших сербских поэтов всех времён Владислав Петкович-Дис в стихотворении «Наши дни» ещё в 1911 г.:

Наступило чёрное время паденья, Всюду вздулась грязь, разврат и пороки, И поднялся смрад смерти и гниенья, И погибли все герои и пророки. Обнажились все притоны и клоаки, Поднялись подонки в верхи мгновенно, Лютые, проклятые, мелкие и всякие Подлецы сегодня — наши суверены. (Перевод Андрея Базилевского)

Но даже и такие «суверены» не смогли устоять перед огромным желанием Ратко Младича посетить могилу своей дочери, накануне «экстрадиции» генерала в Гаагский трибунал, позорнейшее создание американской администрации последних двух столетий!

А когда мы встретились за Схевенингенскими решётками он, в разгар беседы, неоднократно замолкал, глядя перед собой глазами, полными слёз. В тишине раздавался возглас: «Не покончила она с собой, Лиля… Она была частью моего бытия… Я знаю, кто убил её… И я не покончил с собой, чтобы потом не написали, что у Младичей склонность к суициду… Сердце моё унесла».

Натовские бомбардировки сербов спровоцированы страшным преступлением «Маркале-94»

Заявление французского журналиста Бернара Волкера, сентябрь 1995 г.

Ещё в то время, когда действовало агрессивное информационное давление на международную общественность, одновременно и военные специалисты, и журналисты утверждали, что преступление на рынке Маркале поручено известным исполнителям. Сербы были всё-таки подвергнуты бомбардировке! Журналист Первого канала французского телевидения Бернар Волкер, который сразу сообщил, что «мусульманская артиллерия стреляла в свой народ, чтобы спровоцировать вмешательство Запада», только через два года после преступления на сараевском рынке выиграл судебный процесс в Париже (1996). Как сообщали мировые агентства, «суд решил, что ассоциация «Жёлтая карточка», обвинив Волкера в том, что он передал по радио непроверенную информацию, «несправедливо поставила под сомнение его честь и профкомпетентность… что нанесло ему моральный ущерб, заслуживающий компенсации».

Известие о том, что их коллега выиграл судебный процесс, французские средства массовой информации обнародовали в начале декабря 1995 г. Парижская газета «Монд» только 2 апреля 1996 г. напечатала письмо Бернарда Волкера с исправлением информации, опубликованной в декабре. Волкер напоминаеу, что два года назад, когда он передал известие о том, что мусульманский снаряд взорвался на Маркале, именно коллеги из «Монд» обвиняли его в профессиональной безответственности и требовали от него (что невероятно) открыть свои «надёжные источники», на которые он ссылался и через которые он получил сообщение ООН.

…В своём письме Волкер вспоминает об одном дополнительном аргументе, который убедительно подтверждает его информацию. Он обращает внимание на следующее высказывание Франсуа Миттерана: «Несколько дней назад господин Бутрос Бутрос-Гали сказал мне, что он уверен, что снаряд, упавший на сараевский рынок был мусульманской провокацией».

Сообщение Волкера о том, что взрыв на Маркале, 28 сентября 1995 г. вызвал снаряд, выпущенный с мусульманских позиций, канал ТФ-1 передал чуть раньше, чем за 48 часов до истечения ультиматума НАТО боснийским сербам. Цитируя сообщение СООНО, Волкер сообщил, что мусульманская армия «стреляла в свой народ»… Волкер в тот же день передал, что это сообщение доставлено генеральному секретарю ООН Б. Бутросу-Гали, который не обнародовал его из-за интересов «высокой политики»… Американская печать тогда практически обошла молчанием это сообщение, хотя национальное агентство АП передало информацию.

Ставя под вопрос аутентичность информации Волкера, большинство его коллег предположило, что речь идет о недоразумении. В телеграмме, отправленной в это время лордом Оуэном в Европейский Союз, говорилось о секретном сообщении, согласно которому снаряд был выпущен с мусульманской стороны. Лорд дополнительно сообщил, что в оригинальном тексте телеграммы существовали кавычки, означавшие, что текст цитаты взят из сообщения агентства ТАНЮГ. Между тем Волкер и тогда, и теперь оставался и остаётся при своём мнении…

Лорд Оуэн в своих мемуарах позднее писал: «Люди из окружения Роуза никогда не скрывали факта, что он говорил мусульманским лидерам, что именно он получил информацию, указывающую, что снаряд был выпущен не из района, подконтрольного сербам, а из мусульманской части города…

Сегодня вопрос о том, кто выпустил снаряд по Маркале, не имеет политического веса, который был два года назад, когда он был поводом для ультиматума НАТО, а затем и для бомбежки боснийских сербов…»

Когда я вспоминаю ехидные ухмылки, которые выделывали перед телекамерами иностранных корреспондентов специалисты Изетбеговича вместе с представителями СООНО, таская туда-сюда старые и новые трупы и даже манекены в подготовленные машины, часть из которых никогда никуда не приехала, у меня появляется нестерпимая потребность предъявить обвинения творцам лжи, убивавшим сербский народ и представлявших нас как исчадие ада.

Генерал Младич предупреждает: «Началась совместная агрессия НАТО и хорватско-мусульманских сил на Республику Сербскую»

В те дни генерал Младич заявил общественности:

— Хорватская и мусульманская стороны в боснийско-герцеговинском конфликте идут на его военное решение, поскольку на дипломатическом поле они не преуспели, а вероятнее всего, и не хотели преуспеть.

Выступая перед сотней отечественных и иностранных журналистов, он сказал, что в агрессии на западные территории Республики Сербской участвовало приблизительно 50 тыс. солдат Республики Хорватии.

— Агрессию против Республики Сербской совершили и Силы быстрого реагирования, хотя Армия Республики Сербской не нападала на части СООНО, которые эти Силы должны защищать. Силы быстрого реагирования выпустили по позициям Республики Сербской 1450 крупнокалиберных снарядов, убили 17 и ранили 46 гражданских лиц, — сказал генерал Младич.

Генерал Младич заявил, что в этой последней агрессии хорватской армии против Республики Сербской, в которой участвовали и войска мусульманской армии Боснии и Герцеговины, погибло более 5000 мирных жителей, 125 000 мирных жителей, по оценкам представителей мирового сообщества, изгнано со своих вековых мест проживания.

Наступление хорватско-мусульманских войск на Республику Сербскую, отметил Ратко Младич, есть следствие воздушных налётов НАТО, в результате которых погибло 152 мирных жителя, а 273 были тяжело или легко ранены.

— НАТО за пятнадцать дней бомбёжек совершило 3200 налётов, а на территорию Республики Сербской сброшено 10 тысяч тонн взрывчатки. Натовские налёты и наступление хорватско-мусульманских сил на Республику Сербскую готовились долго, а основной их целью было изменение баланса сил в ущерб Республике Сербской, — уверен генерал Младич.

Затронув мусульманское требование демилитаризации Баня-Луки и угрозу нового наступления, он сказал, что это неразумные поступки. Армия Республики Сербской ведёт оборонительную войну, опираясь на силу своего народа и его потенциал.

— Любая война заканчивается миром. Логично, что и эта закончится, потому что её продолжение не приведёт ни к чему, кроме ещё большей трагедии. Мы в течение длительного времени предлагаем приостановить вражду в качестве шага к миру во всей бывшей Боснии и Герцеговине. Мы подавали пример другим сторонам, как решать спорные вопросы в ходе переговоров, но они этого, к сожалению, не поддержали, — подчеркнул генерал Младич.

— Против сербского народа ведётся война оружием, а также информационная и дипломатическая война с целью лишить его права на самоопределение. Поэтому международное сообщество в лице отдельных стран оказало помощь хорватской агрессии против Республики Сербской Краины, закрывая глаза на самую большую этническую чистку в этом веке, — сказал генерал Младич.

Говоря об участии регулярных войск Республики Хорватия в агрессии против Республики Сербской, генерал Младич привёл конкретные данные.

— На юго-западном фронте в направлении Краины задействовано пять бригад хорватской армии с личным составом из Сплита, Вараждина, Загреба, Трогира, Беловара и Госпича. Здесь действуют полки домобранов из Метковича, Сплита и Унешича, а также три отдельных батальона. Наряду с этим, хорватская армия задействовала 50 танков, 30 бронетранспортёров и 80 артиллерийских орудий крупного калибра. Всего здесь находится 30 тысяч солдат Республики Хорватии.

Кроме того, добавил он, на юго-западном фронте ежедневно действует хорватская военная авиация, совершающая в течение суток от 10 до 15 боевых вылетов.

В направлении сербской Посавины, уточнил генерал Младич, задействовано также 30 тыс. военнослужащих армии Хорватии. Речь идет о бригадах из Винковцев, Жупани, Загреба, Осиека, Нова-Градишки, Славонски-Брода и Нашице. Здесь же — пять отдельных батальонов хорватской армии. На этой территории находится сто танков, 80 бронетранспортёров, 36 зенитных орудий и 150 артиллерийских орудий крупного калибра.

— Хорватская армия держит на восточно-герцеговинском фронте четыре бригады из Дубровника, Сплита, Макарске и Загреба. Здесь же — полки домобранов из Имотски и Метковича, а также три отдельных батальона хорватской армии. Кроме пехоты и лёгкой артиллерии, эти силы (в количестве 10 000 человек) имеют на вооружении 30 танков, 10 бронетранспортёров и 50 тяжёлых артиллерийских орудий, — подчеркнул генерал Младич.

Начальник Генерального Штаба Армии Республики Сербской указал на последствия воздушных ударов НАТО по гражданским объектам. Он напомнил о восьми уничтоженных мостах, о разрушенных жилых домах и заводах…

— Где уж мировой общественности видеть автобус, в котором сгорели 70 мирных жителей — детей, женщин, стариков — бежавших из Србобрана в Яйце. Они спасались от мусульманской армии, а погибли от хорватских войск, — сказал генерал Младич и напомнил, что правда о «преступлениях в Сараево, приписываемых сербам», скрыта в столах сильных мира сего.

— Натовская авиация разрушила телевизионные передатчики в Козаре, Свиняре, Пецаньи, Майевице, Троврхе, Невесине… В результате авиационных налётов разрушены радиостанции в Соколаце, Добое, Србине и в Озрене, резервуары для воды в Калиновике, Хан-Пиеске, Невесине и Сараево, — подчеркнул генерал Младич.

Заявления сильных мира сего и отдельных честных офицеров

В сентябре 1995 г. офицеры российской разведки известили общественность, что западные спецслужбы разработали план обстрела гражданского населения путём запуска снаряда с крыши дома вблизи рынка Маркале. Этот план реализовали люди Расима Делича. Всё это было выполнено в соответствии с секретным планом «Циклон-2», утверждают российские разведчики. Те же российские специалисты уточнили, что таким же образом западные спецслужбы провели ещё в феврале этого года операцию под названием «Циклон-1», с целью дискредитации боснийских сербов в глазах общественного мнения. Результатом была анти-сербская истерия в прессе и «запуск в обращение» идеи о необходимости натовских бомбёжек.

И ООН в те же июньские дни 1996 г. официально подтвердила, что знала, что преступление на Маркале совершили мусульмане. В эксклюзивном интервью немецкому агентству новостей ДПА Ясуши Акаши, теперь «заместитель секретаря» ООН по гуманитарным вопросам (а во время событий на Маркале — глава миссии ООН по Боснии) подчеркнул даже, что «существование секретного сообщения, откровенно говоря, никогда не было тайной»! Но в ООН в этом случае никто не выразил хотя бы сожаления или раскаяния (не дай Бог!) в связи с тем, что гибель 68 мирных жителей явилась непосредственной причиной ужесточения политики международного сообщества в отношении сербского народа, названного преступником.

Акаши даже заявил, что многие журналисты имеют копию этого секретного сообщения, упомянув и статью американского журналиста Дэвида Бандера, в которой он приводил некоторые детали того сообщения. Кроме многочисленных жертв среди гражданского населения и материального убытка, это преступление «принесло» сербам натовский ультиматум с требованием вывести тяжёлое вооружение с позиций вокруг Сараево. Каково вероломство и неуклонность в подготовке гонений на сербский народ на этих землях!

В это время, словно само воплощение ненависти, американский представитель в ООН Мадлен Олбрайт заявила: «Трудно поверить в то, чтобы какое-либо правительство сделало своему народу что-нибудь подобное, и всё же, хотя мы и не знаем всех фактов, кажется, однако, что боснийские сербы несут наибольшую ответственность…» Как для многих предыдущих и последующих заявлений Олбрайт, полных беспощадной ненависти к сербскому народу, так и для этого заявления, имевшего страшные последствия, комментариев не требуется.

Полковник Андрей Демуренко: свидетель истины, которого Гаага не признаёт

Чтобы тогда и потом ни говорили и как бы ни защищались сербы, для тех, в чьих руках и суд, и власть, и закон, виновными были и остались только сербы. Мусульман и хорватов в это время вооружали сильные мира сего. Они это открыто признавали и оставались верны своей позиции, что в войне и во всех бедах виноваты сербы. Постоянно появляются сообщения о том, что американский посол в Загребе позволял вооружаться боснийским мусульманам и хорватской армии, о том же свидетельствуют воспоминания бывшего начальника штаба ООН в секторе Сараево, российского полковника Андрея Демуренко, опубликованные в газете «Комсомольская правда» (тираж 1,6 млн экз.). Вообще говоря, Демуренко — единственный, кто решился в своё время публично сказать, что сербы не несут никакой ответственности за взрыв на Маркале! Я цитирую отрывки из записей полковника Демуренко, в которых говорится о будущем Республики Сербской и Мусульманско-Хорватской Федерации, о Сараево, о роли США, о встречах с генералом Младичем.

«По-моему, события в Боснии будут развиваться следующим образом. Республика Сербская объединится с Сербией (с той, «большой»), а Мусульманско-Хорватская Федерация — с Хорватией. Конечно, всё это не обойдётся без провокаций и крови, но большая война исключена. Контингент наблюдателей, остающийся в Боснии, не позволит соперничающим армиям вступить в схватку. И я думаю, хорошо, что во всем этом как-то будет участвовать и Россия. Нашей армии, также как и американской, необходимо немного «накачать мышцы», нам важно и набраться опыта международного общения.

Босния для американцев — это пробный шар, который они использовали кто знает в который раз для демонстрации своей власти. Они просто использовали слабое место, чтобы показать собственную мощь, даже не столько потому, что они против сербов. Отдельный, конечно, вопрос: почему бомбежкам подверглись только сербы? Почему не были наказаны хорваты, когда они начали наступление на Сербскую Краину? Это все политические вопросы, а я, как солдат, вижу, что американцы думают, в основном, так: наши «мускулы» атрофируются, если мы их не будем тренировать. Поэтому они их иногда «качают»: то на Гренаде, то в Сомали, то в Боснии. Поэтому такие конфликты контролируются, а может быть, и провоцируются.

Я в Сараево не имел случая видеть, чтобы в сербов открыто стреляли или над ними издевались. Там государственная политика была такая: не показывать нетерпимость в отношении этнического меньшинства, присутствие которого было выгодно для мусульман. Оставшиеся сараевские сербы, в основном, убирали улицы…

В заблокированном Сараево, где люди по талонам получали 150 граммов хлеба и сажали картошку на кладбищах, по ночам гремела музыка в дискотеках, а в ресторанах подавали рыбные деликатесы и парную телятину. Не был закрыт ни один ювелирный магазин. Здоровые сараевские мужчины, место которых было в то время в окопах, возили на гулянки в дорогих автомобилях роскошных женщин в мехах и бриллиантах. Кстати, в это время говорили, что главную тяжесть обороны несли те, кто был связан с криминальным миром.

Самые тёплые воспоминания я храню о тогдашнем командующем, генерале Башле, который страшно гордился тем, что, будучи парнем из деревни, получил две свои генеральские звезды без протекции… После всего того, что случилось, после того, как и он меня «топтал ногами» за моё расследование взрыва на рынке, он прислал мне письмо, написанное от руки, с признанием: «Дорогой господин полковник, оправдались все Ваши оценки ситуации, с которыми я всегда был абсолютно не согласен. Я Вам признателен за то, что Вы открыли мне глаза». Потом и Башле лишился своего поста и досрочно покинул Боснию за то, что на одном официальном обеде позволил себе усомниться в сербской беспринципности.

Я имел возможность встретиться с сербскими лидерами. Трудно найти лучшего командующего, чем генерал Младич. Он исключительно талантливый человек, необыкновенно грамотный и энергичный командир. Переговоры с ним были тяжёлыми: в моём лице всю Россию обвиняли в предательстве. Как мог, я объяснял, что мы охотно помогли бы, но никак не можем справиться со своими трудностями. Но при этом мне было стыдно.

— Как Вы так можете, — удивлялся Младич. — На протяжении всей Второй мировой войны великие державы-союзницы, разделённые океанами и морями, имели телефонные аппараты прямой связи. Черчилль поднимал трубку и говорил Сталину: «Джо, нужно решить такую-то проблему». Так почему мы сегодня в конце XX века разделены, как будто между нами какая-то пропасть. Мы, те, кто этнически и по менталитету, родственны! Почему меня, будто вшивую собаку, даже не пустят к вашему министру обороны, когда он приедет в Югославию? Объясни мне это всё, товарищ полковник.

А объяснить я ему, в сущности, ничего не мог, хотя сам хорошо знал, что политика государства, которое ведет себя достойно, не может служить всем направо и налево, извлекая и там и тут какие-либо дивиденды. Политика должна состоять в том, чтобы везде говорили: да, действительно существует народ, родственный нам, и с которым нас сблизила история…»

«Die Weltwoche», Цюрих: «ООН хранит тайну»

Разрывы снарядов и воздушные налёты на боснийских сербов практически заставили забыть о первой крупномасштабной акции НАТО: это был снаряд, убивший 20 августа 37 человек на одном маленьком рынке в центре Сараево.

Оправдание днём позже раздобыло командование СООНО во главе с генералом Рупертом Смитом, чьё расследование «вне всяких разумных сомнений» обнаружило, что смертоносный снаряд был выпущен с позиций боснийских сербов.

В отличие от взрыва снаряда 5 февраля 1994 г., когда в окрестностях Маркале погибло 68 жителей Сараево (и про который так и не было выяснено, чей он), в этот раз практически никто не задал вопрос — как преступление почти сразу могло быть приписано боснийским сербам? Сообщение генерала Смита, отправленное по телексу в Главный штаб ООН, было написано на одной странице. Напротив, сообщение ООН 1994 г. основывалось на специальных расследованиях на месте одиннадцати различных специалистов-баллистиков и состояло из 46 страниц (ООН объявила оба документа секретными).

И все же не менее четырех специалистов — один русский, один канадец и два американца — выразили серьёзное сомнение относительно заключения генерала Смита, выводы которого «вне всяких разумных сомнений» исключают возможность того, что этот снаряд могли выпустить силы мусульманского правительства, а не сербы.

В интервью, которое дал корреспонденту ИТАР-ТАСС полковник Демуренко 30 августа 1995 г., он утверждал, что практически невозможно поразить такую узкую, огуаниченную цель как улицу шириною 10 метров с расстояния 3,3 км, ведь «настолько удалена ближайшая артиллерийская позиция сербов». Вероятность такого попадания — «один к миллиону».

Честный полковник А. В. Демуренко с тех пор последовательно старался опровергнуть ложь гаагских обвинителей, свидетельствуя в делах обвиняемых генералов Армии Републики Сербской в гаагских процессах. Напрасно: преступление на Маркале в 1994 г. остаётся одним из самых ядовитых и прочных звеньев в цепи медийной войны против сербског народа на Балканах.

Канадский эксперт — офицер, долго живший в Боснии, — говорил, что, по его мнению, сообщение ООН «крайне сомнительно». Канадец считает, что подозрительна «нелогичность, связанная с запалом» снаряда, извлечённого из воронки на площади. В отличие от взрывателей других снарядов, выпущенных 23 августа, тот, что поразил площадь «вообще не был выпущен из миномёта», что означает, что он выпущен с крыши или взорван иным способом. Канадец добавил, что он и его канадские коллеги-офицеры, участвующие в операциях в Боснии, «уверены», что не только снаряд, разорвавшийся 5 февраля 1994 г., но и взорвавшийся 28 августа 1995 г., «был выпущен мусульманским правительством».

Американец, который подверг критике сообщения ООН (служащий правительства США), пожелал остаться анонимным. Он говорит, что существует «ещё несколько нерешённых вопросов, которые вызывают сомнения в честности чрезмерно поспешного сообщения ООН».

Мусульманские провокации

Он замечает, что «со своих позиций сербы не имели возможности видеть площадь», что означает, что если это вообще были они, то «стреляли вслепую». Кроме того, снаряд при такой дальности полета имел бы высокую орбиту, «а это значит, что снаряд упал с большой высоты». Однако, продолжает он: «… не было слышно характерного свиста при падении снаряда. Значит, он не мог упасть с большой высоты».

Подобную нелогичность обнаружил в сообщениях ООН другой американский военный. В одном интервью он сказал, что по крайней мере 3 из 5 снарядов, выпущенных 28 августа утром, выпущены с сербской стороны. «Но четвертый, тот, который убил людей на рынке, выпущен с других позиций».

Между тем зачем бы это мусульманское правительство, вынужден спросить скептик, обстреляло и убило своё собственное население или, если это исключается, намеренно провоцировало сербскую стрельбу, что, судя по сообщениям ООН из Сараево, постоянно происходило в последние три года? Дело в том, что за неделю до трагедии на рынке вооружённые силы мусульманского правительства вели интенсивный артиллерийский огонь по сербским позициям вокруг Горажде и Вогошча севернее Сараево, тем самым провоцируя ответный огонь сербской артиллерии. В обоих случаях мусульманское руководство требовало воздушных налётов НАТО, но генерал Смит отказал им.

Тогда 27 августа последовала угроза помощника американского госсекретаря Ричарда Холбрука, что через одну-две недели последствия для сербских целей будут очень губительными, а вслед за этим он заявил об «активизации авиации НАТО».

Другими словами, план воздушных налётов был детально разработан ещё до того, как Холбрук отправился на Балканы, чтобы изложить сербам миротворческий план президента Клинтона. Был необходим лишь повод, чтобы самолёты поднялись в воздух и, действительно, представитель госдепа Ник Бернс потребовал воздушных налётов еще до того, как сообщение генерала Смита было получено в Нью-Йорке. Первая эскадрилья американских боевых самолётов сбросила бомбы на цели спустя всего 37 часов после взрыва снаряда на рынке.

Во всяком случае, теперь уже поздно привлекать смешанную или нейтральную комиссию, которая на месте могла бы объяснить падение снаряда. Правда, для ООН не поздно обнародовать своё сообщение полностью, чтобы в нём открыто могли разобраться специалисты-баллистики.

Мусульмане всегда нападают подло и коварно

Репортаж в газете «Српска войска» от 8 июня 1994 г.

До начала весеннего наступления мусульман сёла под Хан-Пиеском, Власеницей, Шековичем и Соколацем были постоянной мишенью мусульманских диверсионных групп из Калесии, Олово, Кладня и Живиница. Сожжены Жеравице, Подкозловача, Подбуквик, Сливня.

К новому наступлению мусульмане хорошо подготовились, вооружились и, окрылённые первыми небольшими успехами, надеялись захватить эти сербские города, отсюда и заявление Расима Делича: «Власеница будет наша». Они планировали перекрыть дорогу, соединяющую Республику Сербскую с Сербией, и думали, что когда коридор будет перекрыт, сербские земли окажутся в полной изоляции.

До настоящего столкновения дошло, когда элитные мусульманские подразделения прорвали часть наших линий и, с намерением идти дальше, ударили по частям АРС и МВД. Это произошло на Сливаньско-брдо, Ашпильска-стиене, Пелемишах, Бандиерке, Висе, Кочарах, Соколине… Сотрудники банялучской полиции, «Волки с Дрины», подразделение Савчича, ребята Андрича из Шековичей, уроженцы Зворника, Вогошчи, Хаджичей… Все были здесь. Офицер Светозар Андрич рассказывает: «Часть позиций, занятых мусульманами на Бандиерке, оставалась в их руках всего пять часов. Нападают они всегда подло и вероломно, а когда им отвечаешь по-военному, бегут в беспорядке и погибают. Так было и на этот раз».

На Сливаньско-брдо и Ашпильска-стиене — всюду мусульманские бойцы, и видно, что они уже никогда больше не нападут на сербские сёла, не сожгут ни один дом, никого не убьют. Они интересны только рою мух да в скором времени, возможно, червям.

С начала этого наступления они двадцать четыре раза нападали на сербские позиции, а результат на этом направлении — около сотни погибших и территория государства меньше, чем была до весенних атак. Говорит командир Радислав Крстич: «Эмбарго на ввоз оружия как будто и не существует. Мусульмане вооружены ничуть не хуже нас, они больше выпустили снарядов по нашим позициям, чем мы — по их. Это и импортные снаряды, и гранаты их собственного производства, но им ничто не помогло. По всей линии фронта они отброшены на исходные позиции, а там где надо — ещё дальше».

Поля перепаханы снарядами всех калибров. Не помогли им ни «крмаче»[75] иранского производства, оставляющие после себя воронки диаметром метров в десять. Пришли, оставили своих убитых и сбежали. Ранко Дикич показывает документы мусульманских спецназовцев. Им они уже не понадобятся.

Генерал Младич критикует и хвалит. Никого не оставляет равнодушным, все хотят его поприветствовать, дотронуться до него и сфотографироваться на память. Он стал легендой, которая войдёт в историю. Даёт советы, угощает сигаретами и неумолимо идёт вперёд. Берёт лопату и помогает бойцам строить бруствер, устанавливает с ними упавшие брёвна на нужное место. У Драгомира Плазачича и Милана Челича берёт бензопилу и сам распиливает пни, приговаривая: «Никогда нельзя отказываться от ручного труда. Кроме того, на линии фронта можно и нужно на хлеб зарабатывать, и в то же время беречь свою жизнь и жизнь своего народа!»

Вместе с соратниками идёт примерно полкилометра вглубь ничейной территории. Теневая зона. Больше она таковой не является: Генерал отодвинул линию фронта без единого выстрела. В наше время на такое способен только один генерал, как считают иностранные журналисты. Преподавателям советует немедленно открыть школу и продолжить занятия, беседует с детьми, которые о нём уже всё знают, как и об успехах нашей армии. Рабочего с рыбоводного пруда тут же привлекает к работе и на других прудах. Всё успевает и всё решает. В монастыре ставит четыре свечи и идёт дальше. Наступление полностью сорвано, и теперь мусульмане в Кладане боятся, что сербские войска могут войти и туда. Напрасной была и поддержка сухопутных сил СООНО, от артиллерии которой погибли девять человек, пять человек ранено и нанесён огромный материальный ущерб гражданским объектам.

Он переживал за раненых бойцов, как будто все они были его детьми

Он обожает песни гусляров

Среди немногих военных фотографий: фото с герцеговинцами

Жена Боса, также как и их дети, были рядом с Лнералом и во время боевых действий

На могиле Анны в Белграде

Последние совместные фотографии с дочерью Анной

Это сербское военное кладбище в Соколаце, пригороде Сараево, называется Малый Зейтинлик

Генерал Младич с особым уважением относился к матерям погибших сербских воинов

Любимая фотография: за игрой в шахматы

С Генералштабом в полном составе он с первого до последнего дня войны делил радости и тяготы

Люди были рады, когда духовенство, военное и гражданское руководство появлялись вместе

К памятникам жертвам террора усташей во Второй мировой войне присоединялись новые

В Республике Сербской сербов зверски убивали и преследовали только за то, что они сербы

Снайперы-мусульмане убивали детей, которых матери держали на руках, — осталось вечное страдание

В организациях сербских ветеранов войны по всей Республике Сербской хранят память о жертвах и верность своему единственному боевому командующему

Сын генерала, Дарко, выражает благодарность председателю Союза писателей России Валерию Ганичеву

Торжество в Союзе писателей России по поводу присуждения Большой премии «Имперская культура» в номинации «Славянское братство» генералу Ратко Младичу

Генерал Младич и президент Караджич, которым МТБЮ предъявил обвинение, не могли лично получить свои заслуженные награды

Автор благодарит председателя жюри, народного артиста России Н. Бурляева за премию «Золотой витязь»

Во время коктейля к радости сотрудников «Советской России» из Гааги позвонил генерал Мпадич

В Белграде Русский дом организовал презентацию книг и наград автора

Премию «Слово народу», учрежденную газетой «Советская Россия», за репортаж из Шевенингена вручил мне (автору) Геннадий Зюганов

Сергей Коткало сообщает автору о решении Союза писателей России издать вторую книгу на русском языке

Памятник благодарности сербского народа русским добровольцам в оборонительной войне, Вышеград, 2012 год

Первое появление генерала Младича перед судом в Гааге, 3 июня 2011 года

Боса Мпадич и автор после встречи с генералом перед тюрьмой Шевенинген

По приглашению Генерала автор посетила его в Шевенингене

Мы установили границы — мы должны их защищать!

Из интервью генерала Младича ТВ-передаче «На бранику отаджбине» от 12 июня 1994 г.

— У меня сложилось впечатление, что в Женеве в международном сообществе царило общее замешательство из-за того, с чем выступили представители федерации, т. е. и одни, и другие наши противники. Во время переговоров они все силы бросили на проведение наступления, чтобы, вероятно, уложиться в обещанные своим хозяевам сроки. Благодаря ожесточённому сопротивлению и закалке АРС наши противники не добились ничего серьёзного. Они понесли огромные потери и убедились, что силой оружия не в состоянии справиться с PC, её народом, руководством и армией. Я надеюсь, что международное сообщество и его органы приложат дополнительные усилия, особенно представитель ООН господин Акаши, господин Столтенберг и представители других великих держав, чтобы обязать другую сторону сесть за стол переговоров и таким образом решить спорные вопросы, остановить войну и кровопролитие.

Я хочу отдать должное нашим офицерам и солдатам. Наша армия созрела, мы защищаем свой народ, какая бы сила на нас ни пошла. Нельзя народ сбивать с толку. Армия должна быть начеку и в мирное, и в военное время, в военное — особенно. Мы должны следить за ситуацией за линией фронта. То, что происходит в международном сообществе, а также усилия исламских стран помочь мусульманам и хорватам, вводя миротворческие силы, действующие под каким-то предлогом против PC, это неслыханно. Проще говоря, Армия установила наши границы и должна их защищать.

Все, кто говорят о моральном духе нашей армии, пусть не беспокоятся, а лучше посмотрят на карты. Такое не смогли бы совершить бойцы с низким моральным духом. Пусть они оценивают по своим меркам. Мы знаем, кто мы, что мы и будем тверды на защите отечества.

В Женеве мы заняли чёткую позицию в вопросе освобождения военнопленных. Мы не только в одностороннем порядке освободили всех пленных, но и обеспечили безопасную эвакуацию через PC всех раненых мусульман из Сребреницы, Жепы, Горажде. Обеспечили безопасную эвакуацию и вооружённых, и гражданских лиц, стремглав бежавших из районов Теслича, Бугойно, Вареша, Кладаня, Каканя и Жепче, даже их защитили, чтобы они не погибли на своей федеральной войне. У них нет никаких оснований держать в заложниках наше население на подконтрольных им территориях или пленных, которых они забрали ещё в 1992 г., до начала военных действий, а таких много. Таким образом, мы с полным правом поставили вопрос обо всех условиях. Мы к этому готовы, и уже ведутся переговоры на высшем уровне в сараевском аэропорту. Я думаю, что такой жест со стороны каждого участника конфликта был бы первым шагом на пути к миру.

Некоторые члены СООНО в своих действиях выходят за рамки свих полномочий. Всеми возможными способами пытаются проникнуть, даже с помощью силы, на территорию PC и создать группы связи — от низших до высших уровней командования. Я бы хотел сообщить общественности, что на будущих возможных переговорах мы готовы установить связь, направив офицера в командования их секторов и в Главное командование БиГ. На одном из заседаний Скупщины PC принято решение, что «иностранные войска нежелательны в нашей республике». Не считаясь с интересом сербского народа, СООНО привлекает в свои ряды представителей некоторых стран, бывших здесь оккупантами, и это вызывает беспокойство нашего народа. Мы вынуждены сомневаться в добрых намерениях таких сил.

Для хорватов и мусульман никогда не существовало эмбарго на вооружение. У нас это ясно любому. Этого не признают некоторые международные субъекты, потому что имеют с этого огромную прибыль. Они производят вооружение, и нельзя ждать, что они сами себе запретят то, что приносит прибыль. Это нереально. Всю эту шумиху в хорватских и мусульманских СМИ и заявления, что они безоружны, опровергает тот факт, что самая большая часть потенциала военной индустрии бывшей ЮНА осталась под их контролем, как на территории Хорватии, так и на контролируемой ими территории бывшей БиГ. Так что они не безоружны! Они против сербского народа и его армии использовали всё, кроме подлодок НАТО и ядерного оружия. Это они виновны в этой войне, они её начали, поэтому пора им терпеть санкции и нести ответственность за последствия этой войны.

Для хорватов нахождение на территории бывшей БиГ один большой кошмар. Вошли в состав федерации, из которой не знают, как выйти. Сюда их загнали не только интересы спонсоров войны, но и фактическое положение хорватского населения на территории бывшей БиГ к северу от линии Кониц — Горни Вакуф. Из-за чьих-то мегаломанских аппетитов они разделены на несколько десятков анклавов.

Чтобы выжить, у них не было выбора: или вступить в федерацию, или обратиться за помощью к нам. Их военкомы игнорировали тот факт, что вооружение мусульман до войны с нами стоило стольких человеческих жизней. Будьте уверены, когда мусульмане почувствуют себя достаточно сильными, из этого брака по расчёту не выйдет ничего хорошего. Нас их брак не интересует, они могут объединяться как угодно, лишь бы это было в целях мира и не против нас.

Отказ от наступательных действий может и должен сопровождаться реальными усилиями всех субъектов на этой территории и международного сообщества, чтобы мирным путём трезво обсудить все проблемы и на каком-либо очередном раунде переговоров подписать прочный мир или полное прекращение военных действий до политического разрешения ситуации в бывшей БиГ. До сих пор на Женевских и других переговорах на сербскую сторону оказывалось постоянное давление. Такая попытка была сделана и на этот раз в Женеве. От нас постоянно требуют дополнительных уступок. Мы выполнили всё: от передачи сараевского аэропорта до отказа от полетов нашей авиации и согласия на барражирование самолётов НАТО в нашем небе. Мы разрешили бесплатно пользоваться нашими дорогами для доставки хорватам и мусульманам военной техники, а не только гуманитарных грузов — и так до Игмана и Белашницы. Думаю, что ни международное сообщество, ни наши противники не имеют больше морального права, — да и международное военное право не позволяет им — и дальше требовать от нас каких-либо уступок. Точно так же нельзя ожидать, что военные цели мусульман и хорватов будут реализовывать миротворческие силы.

«Боги войны» управляют кризисами

— Британские эксперты считают, что такие действия мусульманской стороны вызваны желанием получить передышку, чтобы в конце августа объединёнными силами начать новое, уже окончательное, наступление на PC. Это подтверждается агрессивным поведением военной и политической верхушки мусульманской стороны. Посмотрите, как господин Изетбегович воинственными заявлениями будоражит мир и всё вокруг. Расим Делич ещё до отъезда в Женеву объявил цели своих наступательных операций: объекты и города. Мы знали, что они начали эти операции, потому что проиграли часть сражений на Озрене, Возуче, под Србобраном и т. д.

Очень искусно «боги войны» управляют кризисами. «Боги войны» находятся не в бывшей БиГ, они намного дальше. Их устраивает, когда военные действия переносятся на определённые территории, как правило, подальше от их метрополий, поближе к природным ресурсам и источникам. Мы должны ожидать дальнейшего давления. Международное сообщество прекрасно знает, чего хотят сербы. Знает, что нам нужно. Знает. Мы ведём войну, которую нам навязали. На нас пошли войной, мы должны были противостоять. У наших противников и их спонсоров еще достаточно желания реализовать свои цели, и они не будут гнушаться продолжением войны, чтобы их осуществить.

Полностью разоблачена стратегия НАТО. Они столкнулись с тем фактом, что ни военный, ни политический фактор в их собственной стране не может мобилизовать людей на реализацию таких целей, они бояться создавать новый Вьетнам. Известно, что в своей стратегии они опираются на определённые силы в тех странах, где они планируют потрясения. Поэтому в данной войне хорватско-мусульманские силы следует рассматривать как их спецназ. Отсюда и такая поддержка целей Алии Изетбеговича и Франьо Туджмана со стороны НАТО и вершителей мировой политики.

Мы должны знать, что мусульмане хотят поиграть в дипломатию, хотят представить себя хозяевами всей БиГ. Публично заявляют, что борются за многонациональную, мультиэтническую БиГ, но ведь такой была Югославия! Из-за чего же они тогда отделялись от Югославии, зачем начали в ней гражданскую войну? Они направили в Горажде специалистов, которые наводили на цели «фантомы» и «хариеры», а попали не в танки, а в машину скорой помощи. Вот такая у них точность. Наша территория не такая, как они себе представляют. Когда они с нами столкнулись и почувствовали нашу силу, то поразились нашей храбрости и решительности, высокой мотивации наших бойцов. Этим мы подорвали их уверенность в своей сверхчеловеческой мощи и силе. Современную технику мы тоже не должны недооценивать. Существует много факторов, влияющих на исход боя, но наиболее важным является человеческий.

Свидетельствует Никола Колевич

«Создание Республики Сербской. Дневник 1993–95 гг.»

Книга д-ра Николы Копевича, вице-президента Республики Сербской в период войны, позволяет по-новому взглянуть на важные события и людей этого периода. С разрешения редактора, уважаемой Милицы Колевич, главы, относящиеся к генералу Младичу и тем важным событиям, в которых он играл особую роль, мною были переработаны в форме рассказа.

В течение многих месяцев так называемые миротворцы и представители международного сообщества проводили многочисленные встречи с воюющими сторонами в БиГ — сербской, мусульманской и хорватской — по поводу прекращения огня, обмена пленными, открытия «голубых» — гуманитарных — дорог. Могло показаться, что они очень стараются остановить войну, разыгранную по их же сценарию. По всем документам и свидетельствам участников этих процессов, каждый официальный документ, подписанный сербской стороной, аннулировался по воде мусульманской стороны или же возникали новые проблемы и условия, которые были неблагоприятны для сербского народа.

Так в самом конце 1993 г. в Сараево и Пале неожиданно появился бывший президент Джимми Картер с намерением якобы сыграть роль миротворца.

Идеализируя создавшуюся ситуацию, сербы ещё 17 декабря 1992 г. приняли на заседании скупщины Декларацию об окончании войны: «Исходя из факта, что бывшая СР БиГ распалась; подчёркивая, что сербский народ, одновременно обороняясь от фашизма и исламского фундаментализма, путём вооружённой народной борьбы защитил свои исторические и этнические территории и предотвратил запланированный геноцид сербов; заявляя, что сербский народ в ходе гражданской войны, которую он не начинал и которая была ему навязана, осуществил своё законное стремление к собственному суверенному государству; используя суверенное право сербского народа на самоорганизацию и самоопределение в соответствии со статьёй 1 Устава ООН о праве народа на самоопределение, опираясь на конституционные положения, касающиеся защиты Конституции PC, в статье 1-й Декларации провозглашается, что гражданская война в бывшей БиГ для Республики Сербской закончена!»

Но не для Америки и НАТО! По собственному признанию Билла Клинтона, сделанному в мемуарах, он стал на сторону хорватов и мусульман, в любом случае — против сербов.

А чего можно было ожидать от представителя американской администрации (даже если дело касается бывшего президента), кроме как помощи мусульманам и хорватам в ведении войны с целью завоевания территории БиГ и изгнания или уничтожения сербского народа! При различных переговорах, обсуждениях и в ультиматумах на сербов оказывалось давление, чтобы АРС отказалась от почти законченного освобождения Бихача — города, имеющего в этом регионе ключевое стратегическое значение для исхода войны. Французы и англичане впервые решительно выступили против использования военных сил НАТО под Бихачем, что вызвало нестабильность внутри альянса, и сразу после этого, 19 декабря, прибывает Картер, чтобы вознести сербские власти на виртуальный пьедестал, как некий важный политический фактор в БиГ! Он привозит написанное «Всеобъемлющее мирное соглашение», вновь обманувшее наивных, поверивших, что действительно могут быть сделаны шаги к миру. Сразу за ним приезжает со свитой Ясуши Акаши, представитель СООНО, и 22-го представляет «Предложения по прекращению огня по БиГ», и его подписывают Алия и Расим, и Радован, и Ратко, а удостоверяют Ясуши и Бертран де Лапрель.

Конечно, я намеренно пишу только имена подписавших, поскольку в своём дневнике в книге «Создание Республики Сербской», Никола Колевич так пишет о последующих событиях:

Случалось и «искренне радоваться», даже праздновать подписание документов в присутствии генерала Роуза и «миротворца» Акаши, а на полях сражений тянулись дни, полные страданий, особенно в «бихачском кармане». Всё это время Холбрук в Сараево ведёт переговоры с мусульманами, американцы их тайно вооружают, появляются и какие-то новые лица — американский член Контактной группы Чарльз Томас, который на заваленные документами столы переговоров добавляет ещё один — «Позицию Контактной группы»! Команда усиливается представителями английской, немецкой и российской сторон. В переговорах участвует «признанная» БиГ и Республика Сербская, находящаяся под санкциями. Хорваты тоже где-то рядом.

Вмешательство генерала Младича

Когда в какой-то момент переговоров главный американец Томас произнёс почти угрозу, что можно переговариваться сколько угодно, но «в конце обе стороны обязаны согласиться», вмешался генерал Младич.

В своём дневнике Колевич записал, что Младич произнёс взволнованную, но исключительно логичную и системную речь, достойную великих сербских полководцев прошлого:

— Это вы нам говорите об равных правах и одинаковых стандартах, а сами используете двойные стандарты постоянно, с начала войны? Что же тогда должна означать эта последняя резолюция, появившаяся прямо перед нашей встречей? Ещё более жёсткие санкции? Это что, признак одинаковых стандартов? Признание, как вы знаете, господа, не было равноправным. В противном случае не было бы этой войны. Вы говорите, что Босния сейчас — международно признанное государство, а не вспоминаете, что и Югославия была признанной, да только от того признания ничего не осталось. За три года она доведена до статуса страны, не являющейся постоянным членом ООН, а ведь была её основателем.

После чего, пишет Колевич, Младич упомянул то, что было так же логично, как и мудро:

— Мы не ждём, что великие признают свои ошибки. Великим это сделать тяжело, практически невозможно. Но мы вправе ждать, что они их исправят. Вы говорите о союзе, но ни один ребенок, которого вы встретите сейчас, выйдя из здания, не согласится, чтобы его в мире представляла мусульманская Босния. Не надо восстанавливать старые барьеры и создавать почву для новых войн. Очевидно, что права сербов не признаются. В конце концов, о свободе передвижения сербов на мусульманских территориях вы никогда и не хотели говорить! Третий раз в этом веке мы воюем с теми, кому мы протягивали руку, а они нас бросали в ямы! Наконец скажите мне, ответьте, как мне объяснить своей матери, что в свои восемьдесят лет она не может получить необходимые лекарства, а в это самое время я пропускаю медицинский конвой для мусульман в Горажде?

После этой речи Младича встреча закончилась в тягостном молчании.

Сербы пришли к выводу, что Картер своими действиями спасал Дудаковича и его 5-й корпус от очевидного поражения, АРС оказалась в унизительном положении, отступив под политическим давлением — компромисс, на который пошло политическое руководство, и при всём том американцы стали вести ещё более оголтелую антисербскую кампанию! Из-за подстроенных инцидентов сербы вынужденно оказались в положении виноватых, и в продолжающихся переговорах над ними всё больше нависает опасность (подготовленной) бомбардировки. Руперт Смит постоянно обращает внимание СООНО на то, что АРС нарушает разные договорённости (которые применялись исключительно по отношению к сербам) и предупреждает, что обладает полномочиями осуществить бомбардировки «второстепенных целей».

Наши бойцы оборонялись отчаянно и героически

«В том, что наши бойцы действуют исключительно в целях самообороны, я убедился на Влашиче 27 и 28 марта 1995 г., — пишет в своём дневнике Никола Колевич. — Я видел, что на десять мусульманских гранат наши отвечают лишь изредка. Мусульмане их били с занятого плато, небольшого, но стратегически важного. Наши отчаянные бойцы, в снегу по пояс, героически восстановили прорванную линию фронта. А потом, когда линия была восстановлена, зазвучала краинская песня! Это было невероятное ощущение: песня разнеслась по всей длине фронта на пять-шесть километров. Все пели ту же песню, охваченные одним чувством. Когда сталкиваешься с такими проявлениями и такими героическими усилиями бойцов, тогда тяжеловато, чтобы не сказать более выразительно, вновь возвращаться к дипломатическим инициативам и серьёзно отнестись к каким-то известным именам в надежде, что к решению вообще можно прийти политическим путём».

Давление на сербов было подкреплено заявлением судьи новоиспечённого так называемого трибунала в Гааге, созданного специально по бывшей Югославии (скоро станет ясным, что против сербов) — Ричардом Голдстоуном. Он заявил, что выдвинет обвинения против Радована Караджича, Ратко Младича и Мичие Станишича за военные преступления в БиГ!

Акаши настоял на повторной передаче аэродрома под контроль СООНО (для использования мусульманской и хорватской стороной без какой-либо ответственности). Хорваты по системе «блицкриг» атакуют Посавину и проводят этническую чистку, изгнав более 5000 сербов, при этом не установлено число сотен убитых гражданских лиц. Солдаты РСК сдавали своё оружие представителям СООНО, а те их передавали хорватам как военнопленных. Свыше 1500 человек тогда «пропало». Восемнадцатого мая в Градишку из Западной Славонии прибыл десятый конвой беженцев-сербов: женщины, дети, старики. Несмотря на существование военного союза PC и РСК, PC не пришла на помощь РСК, потому что «всё происходило так стремительно, что мы были не в состоянии что-либо сделать, тем более, что связь была повреждена, поэтому наша артиллерия не могла быть задействована без угрозы и силам АРСК,[76] а из-за внезапного прорыва хорватов наша армия не смогла перейти на другую сторону Савы», — объяснил Караджич на заседании Главного правления СДС 21 мая 1995 г. Он пришел к выводу, что война с Хорватией в конце концов неизбежна, обвинил левых «как деструктивную силу, не предлагающую никаких возможных удовлетворительных решений, отвечающих сербским национальным интересам». Определил, что «происхождение наших трудностей это прежде всего блокада на Дрине», что «негативную роль играет и недоверие между военными и гражданскими структурами, включая интриги в органах власти». «Нужно помнить, что цель нашего врага — свергнуть эту власть из-за отказа от плана Контактной группы». Караджич «предлагает реконструкцию Главного штаба и низших уровней командования» (Колевич Н. Создание PC. Белград, 2008. С. 144–145).

(Днём позже началось внеочередное заседание парламента PC в Сански-мосте — известная «Санская скупщина», которой в этой книге посвящена отдельная глава.)

В таких условиях власти РСК и PC 24 мая продолжают договариваться об объединении, причем даже в торжественной обстановке. На следующий день Ясуши Акаши поручает сербам в течение одного дня вернуть на сборные пункты 4 единицы вооружения, вывезенные на ремонт из-за износа и невозможности использования! В противном случае начнутся бомбардировки! Генерал Милованович сообщает Караджичу, что в течение двух часов эта рухлядь будет возвращена.

В то же время, чтобы не было злоупотреблений, сербы требовали нового соглашения о контроле над аэропортом, под которым действовал туннель для контрабанды, торговли, вооружения и доставки «святых воинов джихада» на территорию, где велась война.

«На следующий день самолёты НАТО в 11 часов 20 минут в третий раз нанесли бомбовые удары по тому же району, а затем сбросили ещё две бомбы, таким образом всего сброшено девять бомб. Цель бомбардировки — Яхорински-поток. В непосредственной близости находится густонаселенный посёлок и больница, главная в этом районе, — свидетельствует Никола Колевич и продолжает: — Армия Республики Сербской заблокировала все девять сборных центров с нашим тяжелым вооружением, находящихся под контролем СООНО, и таким образом практически взяла в заложники где-то около 170 миротворцев, дислоцированных в этих центрах. Новость была официально подтверждена и силами ООН, а мир облетели кадры пленных сотрудников СООНО, некоторые из них были прикованы наручниками к столбам там, где ожидались новые воздушные удары… Вся Европа и Запад, если не весь белый свет, были просто шокированы… в прессе появляются тексты с обвинениями против сербов…

Чтобы понять, почему мы были вынуждены пойти на такое трагическое возмездие, нужно вспомнить… что мы долго терпели подобное поведение СООНО и НАТО, имея в виду количество бомбардировок, и что ни разу — особенно в периоды последних мусульманских наступлений, когда они нарушили соглашение, — мусульмане никогда не наказывались…»

Первая воздушная атака сил НАТО произошла 28 февраля 1994 г. в рамках зоны, запрещённой для полётов над бывшей БиГ.

«Наш ответ был пропорциональным угрозе, — объяснял Колевич представителям британских властей. — А что действительно не пропорционально, так это факт, что ООН не смогла решить проблему на Игмане целый год (…), а всё это время мы были терпеливы. Мусульмане остались на Игмане, а нас подвергли воздушным ударам… Поэтому наш народ действительно считает, что ООН встала на сторону мусульман.

18 июня 1995 г. боснийские военные и гражданские власти освободили заложников, представителей ООН. Одна цель была достигнута, но это была лишь капля спасения в запланированном «богами войны» потоке страданий, уничтожающем сербов!»

Незабываемые события с Ратко Младичем

Записки генерала АРС Петра Шкрбича

До начала войны я не был знаком с Ратко Младичем, генералом ЮНА. Слышал, что он показал себя хорошим командиром в Книне. Я тогда работал в Генеральном штабе ЮНА, в управлении по воспитательной работе, и любая весть о хороших командирах нас радовала. В то время я и не мечтал, что когда-либо встречусь с этим человеком, но было желание его хотя бы увидеть.

Познакомились мы в начале 1994 г. на сельской покрытой щебнем дороге, от Петроваца к Бихачу, за селом Радич. Тогда надо было ввести в боевой порядок часть 5-й Гламочской бригады. Это не казалось мне особо трудным заданием, но это было для меня первым боевым крещением.

— Ты! — обратился ко мне генерал Младич. — Стань во главе колонны и веди бойцов на задание!

Мне было странно, что такое задание даётся полковнику, он же наверняка видел, что я полковник, а в части были и свои офицеры, но, очевидно, он не обращал на это внимания. В некотором недоумении я только ответил:

— Есть!

Колонна двинулась. Пошёл дождь, всё сильнее и сильнее. Я обернулся, чтобы посмотреть, где этот заносчивый и грозный генерал. И было на что посмотреть: вижу, он идёт вместе с солдатами, хотя льёт дождь, и громко говорит:

— Идите по тропе, не отклоняйтесь от неё ни на шаг!

Сказал это, ничего не объясняя. Я спросил одного офицера из бригады, знает ли он, почему запрещается сходить с тропы, а нужно идти по воде и грязи. Тот ответил, что, вероятно, из-за мин.

Так мы дошли до какой-то землянки, из которой вышел Йово Остоич, тогда ещё майор. Младич приказал ему раздать боеприпасы построенному отряду бойцов, которых немилосердно поливал дождь. Майор пытался возражать, говоря, что это патроны для его бригады. Младич не обратил особого внимания на его слова. Он спрашивал отдельно каждого бойца в строю:

— У тебя полный боекомплект?

Боец, который отвечал отрицательно, потому что потратил патроны на Рождество или на старый Новый год, а иногда на свадьбу, не получал от Младича боеприпасов. Говорил, что пусть как хотят защищают свою жизнь, если так глупо потратили патроны.

Двинулись дальше под проливным дождём, прошли первую линию обороны. Когда я встретил командира петровацкой бригады полковника Кукобата, он воодушевленно сказал:

— Столько людей пришло! Я бы сам никогда столько не собрал, теперь можно организовать нормальную оборону.

Младич строго обратился ко мне:

— Ты, политрук, на правый фланг, а я на левый, и веди армию вперёд.

Я выдохнул:

— Но у меня нет оружия!

А Младич на это:

— Какого… идёшь воевать, если нет оружия?

Немного раздражённый, я, скрывая эмоции, перешёл на правый фланг и ещё 2–3 км вёл бойцов через лес. Там встретил и разведчиков из Ключской (из г. Ключ. — Прим. Л.Б.) бригады, которые удивились, почему мы идём дальше, когда мусульмане прямо здесь, в лесу. Мы пошли дальше, а я осматривался и пытался понять, куда дошёл тот самый Младич. Он во главе группы бойцов всё время шёл на несколько шагов впереди нас. Когда я определил, что он не выйдет из леса на открытое пространство, я приказал бойцам остановиться и подготовить позиции, на которых они и останутся в боевом порядке. Я медленно вернулся и увидел полковника Кукобата, который был исключительно доволен достигнутой линией. В тот же момент затарахтел ручной пулемёт с Бараковаца. Бойцы залегли. Передо мной большая лужа. Кукобат не ложится. Я решил, что и я не буду.

Поздно ночью, когда я добрался до командного пункта 2-го Краинского корпуса, который находился на Оштрелье, то, как того требует воинский устав, явился к командиру корпуса генералу Боричу, при котором я тогда был помощником по морали, религиозным и правовым вопросам. Когда Младич, находившийся тогда у Борича, увидел меня, такого грязного и мокрого, то сказал:

— Смотри, Борич, эти политработники всех переживут! Я-то думал, он погиб, когда сегодня куда-то пропал.

А я думал, он меня похвалит! Признаюсь, я был немало разочарован.

Позже мне говорили, что это знакомство побудило Младича сделать меня своим помощником. На Коллегии он спросил:

— А что это за Шкрбич? Кто его знает?

Ему ответили, что это именно тот, кому он сказал «какого… идёшь на войну, если нет оружия?».

— А! Он будет моим помощником! — говорят, заключил Младич. Так и случилось уже в июне 1994 г.

Подготовка к встрече с Кларком

Сразу после вступления в должность в Главном штабе я оказался с Младичем в западной части Республики Сербской вместе с еще несколькими офицерами из Главного штаба. Мы объезжали какие-то части на том участке фронта. Я удивился, когда Младич сказал мне, что мы будем ночевать с ним в Доме Армии в Баня-Луке. Мы спали в каких-то помещениях, которые назывались «военными апартаментами». Каждый жил в своей комнате, а сапоги выставляли в коридор. Это было в августе и, как я помню, было очень жарко. Я надевал шерстяные носки в военные сапоги. Чтобы не позориться, что ношу теплые носки в разгар лета, я не хотел оставлять их на сапогах, как обычно делалось, а убрал к себе. Когда же я встал утром, то увидел на сапогах Младича шерстяные носки. Мне было приятно, что я не единственный, кто носит шерстяные носки летом, как и все жители моего родного края (Гламоча).

В те дни для переговоров с Младичем должен был прибыть американский генерал Уэсли Кларк. Насколько я мог судить, для Младича это не было главным событием. Его гораздо больше интересовало состояние дел на фронте, но он допускал никаких импровизаций и приказал, что нужно подготовить к данной встрече. А когда утром отправлялся на фронт, сказал:

— Шкрбо, в связи со встречей с Кларком проверь то, то и то…

— Извините, шеф, — отвечаю, — я это должен записать.

А он отвечает:

— Умный записывает, а дурак идёт и делает, — шутя на свой счёт. Оделся и отправился на фронт, не сомневаясь, что всё будет сделано так, как он приказал. Я предложил ему написать на пистолете, предназначенном в подарок генералу Кларку, посвящение «от командующего генерала Младича». Он спросил, а почему не «От Армии Республики Сербской генералу Кларку»? Я ответил, что западные люди ценят индивидуализм и больше любят, чтобы что-то исходило от личности, а не от какого-то бюрократического института. Видимо, Младич согласился с моим объяснением, потому что на пистолете, который был подарен Уэсли Кларку, написали: «От командующего генерала Младича», насколько я сейчас помню. Где-то я читал, что сейчас этот пистолет находится в Пентагоне вместе с фуражкой, которой Младич обменялся с Кларком. Однако разговор с Кларком, на котором и я присутствовал, был отнюдь не приятным. Младич говорил о сербской истории, а Кларк грозил бомбардировками.

На позициях частей 2-го Краинского корпуса

Посещая расположение частей 2-го Краинского корпуса я испытал много такого, что можно считать образцовым обучением для любого офицера. Младич умел и покритиковать, и похвалить, и отругать, если что-то не так, и показать, как надо, причём всё это в самых опасных местах. Бойцам над Отокой он сказал, что у них не очень хорошая позиция. Затем вместе с несколькими генералами перешёл передовую линию и выбрал другую, намного более удобную по отношению к позициям противника, которая давала гораздо большую возможность обзора и позволяла лучше маскироваться.

В другой раз мы двигались вдоль леса к пункту обзора вражеских позиций. Младич шёл прямо по лугу, а мы, генералы, полковники и подполковники, по опушке леса. Я подумал, что наше передвижение по всем правилам Младич может принять за трусость. Подошёл к нему и стоя рядом посмотрел, что он там разглядывает в бинокль. Он строго спросил меня:

— Что с тобой? Ты на экскурсии или на боевых позициях? Ложись!

Я тут же залёг возле какого-то куста, воспользовавшись межой, как защитой, а Младич продолжал стоять и смотреть в бинокль, как ни в чём не бывало.

Как-то мы на внедорожниках поехали на гребень горы. Остановились, а Младич разговорился с какой-то женщиной, которая шла по дороге с дочерью. Мать объяснила, что дочка больна, а до ближайшей автобусной остановки около 20 км, и они собираются идти пешком, потому что вряд ли найдут здесь какой-то транспорт. Младич приказал водителю отвезти их, а на вопрос одного из полковников «А как же мы?» ответил: «Пешком».

Купание

Подошли мы как-то к реке. Кажется, это была Уна. Младич сказал:

— Купаться!

Мы отвечаем, что не готовы к этому, ни у кого нет плавок.

— Ну и что? Купайтесь в обычных трусах, — отрезал Младич. Мы выкупались в нескольких километрах от передовой, потом поели каких-то консервов, обсохли, немного отдохнули. Поскольку день у нас был довольно напряжённый, я надеялся, что мы пойдём в какой-нибудь штаб и отдохнём. Но нет, Младич отвёз нас в Новиградскую бригаду! Выслушал краткий рапорт, и уже в сумерках пошли на передовую.

— Где тут минные поля и есть ли у вас их план? — спросил он старшего сержанта, которого мы застали в землянке.

— Нет, — ответил тот.

— Тогда вы идите первыми, а мы за вами — и вперёд!

Уже была ночь, а мы двинулись по довольно крутой местности вперёд, пройдя примерно 4–6 км. А когда вернулись, Младич приказал командиру бригады:

— Завтра до 6:00 переведёшь бригаду туда, где мы были с этими генералами (кажется, это были генералы Борич и Талич. А может быть, и Нинкович).

На ферме в Миличах

Как-то мы выехали из Хан-Пиеска в Баня-Луку на «пухе» Младича.

Как-то на подъезде к Миличам он приказал водителю свернуть к каким-то большим сооружениям. Я сказал, что у нас нет времени задерживаться, но Младич ответил:

— Шкрбо, это ферма, где разводят кур-несушек. Как мы накормим армию, если и об этом не позаботимся?

Директор любезно встретил нас в скромном кабинете и предложил кофе. Младич отказался и сразу велел идти на ферму. По дороге расспрашивал, сколько у него кур-несушек. Директор отвечал:

— 28 тысяч.

— А почему не 30 тысяч, как я тебе говорил?

— Это не так просто, генерал, вы недостаточно разбираетесь в этом виде производства, — оправдывался директор.

Младич не обратил внимания на его возражения, а холодно сказал, что к следующему посещению, а оно может быть очень скоро, должно быть 32 тысячи, и что он лично сделает всё, чтобы это обеспечить. Так и получилось, хотя директор упорно стоял на своём, что в военных условиях такое невозможно.

В птичнике Младича с радостью и восторгом встретили работницы. Он каждой пожал руку. Пошли по ангару. Когда стали возвращаться, на выходе с птицефермы сотрудники преподнесли ему по коробке яиц. Младич молча взял их и тут же вернул им этот подарок, сказав:

— Несите это к себе домой и кормите детей и наших бойцов — ваших мужей, а вы, директор, не забирайте это у них. Потому что это мой подарок им и их семьям.

На ферме в Соколаце

Нечто подобное произошло и на животноводческой ферме в Соколаце. Мы тогда возвращались с передовой и часа в два ночи свернули на ферму, которую Младич восстановил уже во время войны. До этого она была полностью уничтожена и заброшена. Разбудили капитана, директора фермы. И Младич тогда сказал, к моему большому удивлению:

— Пойдём кормить коров.

Я не понимал, как это в два часа ночи мы пойдём кормить коров, что и высказал ему.

— Шкрбо, пусть и коровы знают, что приехал генерал. А как они узнают, если мы их не покормим?

Ни от какого его задания отказаться было невозможно, даже от кормления коров, хотя ты и генерал.

Компьютер

В своей работе я пользовался компьютером, небольшим ноутбуком, полученным армией от Страхового общества «Яхорина», кажется, так оно называлось. Мне этот компьютер очень помогал, и мне часто приходилось им пользоваться, чтобы не держать в голове некоторые данные. Поэтому я стал пользоваться этим замечательным устройством и при Младиче.

— Может ли твой инструмент управлять артиллерией? — как-то спросил Младич. Я ответил, что этот не может, но компьютеры для этих целей уже существуют и применяются в других странах. А Младич говорит:

— Тогда выброси его, Шкрбо!

Думаю, что работу именно таких компьютеров мы почувствовали на своей шкуре, когда летом 1995 г. на нас напали и силы НАТО, и хорватская регулярная армия. Насколько я понимаю, именно с их помощью управляли артиллерийским обстрелом по сербским городам и гражданскому населению.

Ясный ум против чистой раки

Младич не выносил алкоголиков или любителей выпить. Не было сильнее довода против повышения кого-то в чине, чем его склонность к алкоголю.

А алкоголь — неотъемлемая часть любой армии, особенно во время войны. Его часто используют и при праздновании славы. Младич никак не хотел принять эту логику, поэтому никогда не заезжал ни в один дом во время войны и нам не позволял, когда мы были с ним. Его постоянно и от всей души приглашали, но он решительно отказывался.

Он не заходил ни в рестораны, улучалось, мы не делали ни одной остановки на всём пути от Хан-Пиеска до Дрвара.

Младич был и против курения, только генералу Гверо позволял курить на встречах. В редких случаях и сам брал сигарету, но всё равно был против курения. Специально подобранные снимки, на которых он снят с сигаретой, не отражают его настоящего отношения к этому пороку, вредному, как он считал, и для здоровья, и для кармана.

Ручка с позолоченным пером и карандаш

На западном фронте осенью 1995 г., в самое тяжёлое для нас военное время, когда все мы ощущали какое-то бессилие и переживали из-за беженцев и разброда в армии, я остановился в Баня-Луке по дороге в Мрконич. Не помню, как я оказался в одной семье, которая упросила меня передать Младичу их подарок — авторучку с позолоченным пером и карандаш. Я категорически отказался, объяснив, что командующий никому не разрешает получать подарки от его имени, потому что и сам не очень-то любит их принимать. Они меня так упрашивали, что я хоть и неохотно, но согласился.

К вечеру я приехал на Кулу, где был наш ПКП (передовой командный пункт), над Мрконич-градом. Слышу, идёт Младич. Выхожу в коридор, здороваемся, и я, пользуясь удобным случаем, говорю, что у меня есть для него подарок из Баня-Луки, от которого я никак не мог отказаться. Он сразу же рассердился. К счастью, в тот момент подошёл полковник Драго Самарджия, командир 7-й Купрешской бригады. Младич повернулся к нему и говорит:

— Вот, Самарджия, дарю тебе эту авторучку и карандаш, потому что командирам бригад есть, что писать.

Драго принял подарок с благодарностью.

Народ

«Народ» — любимое понятие Младича, которое он возвёл для себя и для нас в категорию абсолютной ценности. Его представление о народе утопично, идеально, он сознательно поднимает народ на высший уровень ценностной шкалы. И всё подчинено этой категории. В соответствии с такой шкалой ценностей оценивал он и поступки политиков, а особенно офицеров, которые могли, но не хотели идти на войну защищать свой народ. Младич считал, что ради народа надо жертвовать всем, и что это единственная ценность, которую следует беречь, потому что её возможная гибель подразумевает гибель всего.

Полководец

Ратко Младич — это легенда, которая приобретает размеры мифа.

Ореол славы великого полководца Младич снискал в борьбе, защищая сербский народ от геноцида, в период с 1991 до конца 1996 г. Военная карьера Младича своеобразна, но похожа на воинский путь прославленных полководцев. Его славили, пока он был нужен на войне, и отстранили от дел, когда военное искусство стало ненужным, но он был знаменит и потому «опасен» для политики и её протагонистов, боровшихся только за власть.

С Младичем завершается эпоха знаменитых полководцев двадцатого века. Он принадлежит к плеяде знаменитых сербских военачальников, потому что всю свою жизнь посвятил сербскому народу и защите его от геноцида.

Ратко Младич сыграл решающую роль в создании не только Армии Республики Сербской, но и Армии Республики Сербская Краина. И когда он уже не занимал должности в той сербской республике, но когда там народу было тяжелее всего, они надеялись на Младича!

Жизненным девизом Младича было «Всё для народа, а народ — ни за что». Так же он действовал и в качестве командующего главного штаба АРС. Все битвы, все операции он подчинил этому лозунгу.

Своё убеждение он весьма успешно внушал и своим соратникам, которые с огромным доверием относились к своему командующему.

Самая известная операция, в которой Младич в качестве командира проявил невероятное умение, храбрость и воинскую доблесть, это операция «Лукавац-93». Непосредственно командуя войсками, Младич довёл боевую ситуацию и войну до решающего конца, но тут вмешались великие державы и в ультимативной форме вынудили государственное руководство Республики Сербской отступить.

Те же факторы добились его смены в 1996 г., чтобы ослабить влияние его харизматичной личности на сербский народ в целом, а особенно в Республике Сербской.

Я буду вас защищать

Речь генерала Младича 5 апреля 1995 г. в казарме «Билечки борци» в Бипене.

Восстановлено по видеозаписи, за которую я благодарна друзьям.

В казарме «Билечки борци», в городе Билеча, 4 апреля 1995 г. состоялась торжественная церемония в честь переименования казармы и принятия присяги новобранцами АРС. По военно-оперативным причинам генерал Младич в тот день не смог попасть к своим бойцам, но на следующий день обратился к ним на полигоне. Извинившись, что не был вчера, он сошел к ним с трибуны.

— Давайте вон там подальше сначала сфотографируемся, и я вам что-то скажу, чтобы защитить вас! Вам понадобятся силы!

Затем он встал на полигоне перед войском, расположившимся, полукругом. Кто-то стоял, кто-то опустился на колени. Младич говорил долго.

— От вас я жду, что из этого строя, как костяка будущей армии, на защиту нашего народа выйдут лучшие командиры и лучшие командующие, потому что и я так начинал и выглядел так же, как и вы сейчас. Но вот со временем на меня легло и нынешнее бремя, и я выступаю в теперешней роли. А вам бы я пожелал, чтобы история не уготовила вам ни такого пути, ни такой роли!

Вы призваны защищать самое святое — нашу Родину-Мать, и свою мать, вас родившую, и свои жизни.

Право на первое нам оспаривает, можно сказать, весь мир, который борется всеми силами, чтобы оспорить наше право иметь то, что имеют все народы, даже те, что живут в родовых общинах — право жить на родной земле!

То, что сербский народ до сих пор не создал своё государство — возможно, следствие каких-то ошибок и заблуждений…

В течение этой навязанной нам войны наш народ и его армия, и всё, относящееся к этому народу — будь то власть или оппозиция, — давали и дают, по их мнению, столько, сколько могут, и даже больше. Но самый главный результат этой войны, которую мы ведём против самого жестокого врага, обладающего мощнейшим оружием и поддерживаемого крупнейшими силами мира, это то, что впервые — с Косовской битвы до нынешнего времени — мы не позволили выстроить нас в колонну перед ямой, куда бы нас живьём сбрасывали. Не позволили, чтобы нас в массовом порядке, без сопротивления убивали и, что самое главное, пока мы не допустили того, чтобы оказаться друг против друга… Впервые сербский народ воюет, и не делится на хороших и плохих, не повторяется прошлое, не убивает серб серба!.. Этого результата, достигнутого нами нечеловеческими усилиями, мы должны придерживаться. Сейчас на этой планете у нас уже достаточно врагов, поэтому мы не должны сами становиться врагами друг другу. То, что нас должно объединять в этой задаче и на этом пути, можно свести к одной простой фразе: ЗАЩИТА НАРОДА! (Взрыв аплодисментов.) Вы здесь для этого!

Запад двинулся на Восток

— С нашим народом воюют самые сильные вражеские формирования. В действительности, против нас ведут войну те, кто их поддерживает, кто толкнул их на эту войну — будь то на основании германских, американских или мусульманских интересов, и кланов, и спонсоров. Вы должны это понять, ибо это голые и жестокие факты. Ибо Запад двинулся на Восток, чтобы добиться своих целей, перекроить мировой порядок, двинулся, чтобы завладеть богатствами, которыми владеют и которые контролируют православные народы, в том числе и наш! Этот путь лежит через Балканы! Нам эту войну навязали, потому что Буш не добился желаемых результатов в войне в Заливе! Потому что Запад во главе с НАТО начал иракскую войну не только для того, чтобы контролировать месторождения нефти — он их и раньше контролировал, — а чтобы их контролироватьв финансовом, и в экономическом смысле, ибо эти богатства хранятся не в иракской пустыне, а в швейцарских, немецких и американских банках! Ту войну начали для осуществления своей единственной цели, которую преследуют уже свыше 50 лет: своего врага — мусульманский ислам — перенацелить и натравить на другую сторону, на православие! И в этом, к сожалению, они всё больше преуспевают!

Войну в Ираке, опять же, начали не для того, чтобы Америка контролировала нефтяные месторождения, а для того, чтобы из врагов ислама превратиться в его защитников и друзей! Они это сделали, потому что даже вместе с НАТО не смогли противостоять радикальному мусульманскому фундаментализму, ибо у того, кого десятилетиями грабят и разоряют, нет другого выхода, кроме борьбы за выживание с помощью высокой рождаемости, терроризма, взрывов в западных метрополиях. Когда американцы потерпели неудачу в первом нападении, они использовали поддержку властей Кувейта, Саудовской Аравии, Омана, Йемена и по их просьбе явились со своими бомбардировщиками. Они бомбили Багдад — город, которому свыше 2000 лет и который тоже принадлежит исламскому миру в Ираке. Позже они начали войну на Балканах, имея две цели: первая — выступить защитниками мусульман, а вторая — двинуться на дальнейшие завоевания с наших территорий! Почему это делается?

Потому что на Западе нет ни одного генерала, политика или дипломата, кто мог бы, основываясь на опыте и результатах войны во Вьетнаме, Камбодже и других региональных войнах, мобилизовать своих детей на гибель во имя их грязных интересов! Чтобы те для них грабили мир, потому что жизнь правителей на Западе стоит больших денег! Вот и двинулись они со своей чудовищной идеей, используя стратегию «низкой интенсивности»: ДОЛЛАРОМ ПРОТИВ ИДЕИ для реализации своих интересов на планете.

Поэтому для них в этой, как и в любой предыдущей войне, абсолютно не важно, сколько погибнет сербов, хорватов, мусульман… У них один интерес — заплатить как можно меньше долларов и личных страданий за реализацию своих грязных целей! Поэтому они и разыграли карту раздора, взорвав государство, ранее называвшееся Югославией. Любили Югославию или нет, но жилось в ней спокойно и мирно.

Повторяю: эта война была нам навязана, и мы вынуждены её вести, чтобы спасти свой народ и отстоять его интересы! Сербский народ во всех югославских республиках создавал это государство, больше всех жертвуя своими детьми, и на этих жертвах выстроено югославское сообщество! Это не уважают другие народы, те, которым мы простили преступления, совершенные в отношении нас с 1914 по 1918 и с 1941 по 1945 г.! Недалеко отсюда находится Коришка Яма, куда в 1942 г. сброшено свыше 154 невинных сербов, потому что они были православными! К чести нашего народа и нашей армии, и всех, участвующих в нашей борьбе, мы постарались, чтобы это не повторилось, хотя нашим врагам помогали даже самолёты НАТО! Поскольку им было недостаточно бить нас по православию, уничтожая сербские могилы прошлой и нынешней войны, они начали войну в Чечне, чтобы и там перед исламистами предстать друзьями и покровителями! Но вы должны знать: Америка поддерживает не всех мусульман в мире, (это относится и к Боснии), а только тех, кто осуществляет ее интересы, как это делают Туджман, Изетбегович и многие другие, желающие посеять в наших краях семена раздора, чтобы мы пошли войной друг на друга!

Я надеюсь, что сербский народ и его руководство на всей территории, контролируемой нами од Купы и Кораны до Тимока и Южной Моравы, найдут в себе силу и мудрость открыть глаза и не допустить этого! Так нас не могут победить! За эти четыре года нас даже авиация НАТО не победила, потому что мы на своей земле, потому что мы защищаем свои корни, отстаиваем то, что имеем, то, что наше!

Наша армия — это армия нашего государства

— Мы — не агрессоры! Мы ими не были и не будем! Потому что нет сербских солдат, не говоря уж о наших военных подразделениях, на территории чужой страны. Мы не завоеватели! Напротив, много своего мы оставили на просторах бывшего общего государства! Ибо, составляя две трети населения, мы внесли и свои две трети территории в эту страну! Много своих детей положили мы в основание того государства. Только в Первую мировую войну на защиту от оккупантов 59 % мужского населения тогдашней Сербии отдали свои жизни! А во Второй мировой войне из одного миллиона 700 тысяч жертв фашистов и оккупантов больше всего было сербов.

Это не моё и не наше дело, а дело истории — судить, кто был во Второй мировой войне на правильной или неправильной стороне. Сейчас мы должны быть вместе на правильной стороне! И как армия должны принадлежать своему народу. Так мы создадим и сохраним наше государство! И мы не должны разделяться, повторяя прошлое. Не имеет значения, где погиб мой отец или чей-то ещё, и за какие идеалы. Важно то, что я, его потомок, делаю для своего народа. А я делаю всё, что в моих силах, для своего народа и нашей армии. Армия — НАРОДНАЯ! Ни Ратко Младича, ни ещё кого-либо. Наша армия — это армия нашего ГОСУДАРСТВА! Поэтому мы должны быть отмечены и единым установленным знаком различия, какой есть. Независимо от любых других желаний. Помните: только под этим знаком, который принят голосованием и узаконен в нашем государстве, наш солдат — не террорист и не совершает преступление, борясь с врагом, защищая свой народ и свою территорию. Вы поняли меня, ребята? (Солдаты хором отвечают: «Дааааааа!»)

А наш знак — это наш сербский флаг, который символизирует наше государство и должен объединить всех сербов вокруг себя! За него и под ним должны мы бороться, и вы здесь должны научиться не погибать, а побеждать с наименьшими жертвами!

Я должен вам сказать, что наш народ в этой войне, наши солдаты, офицеры и подофицеры[77] показали такое мужество и умение, что это был вынужден признать весь мир! Все средства массовой информации и весь мир признали, что мы выиграли войну! Но мы не должны обманываться. Это просто хитроумный ход Запада: успокоить нас и навлечь на нас новые страдания, чтобы мы гибли и тут, и там — и от мусульманской, и от хорватской армии, обученной их генералами. Мусульманская и хорватская армии в этой войне носили не чью-то униформу, а именно американскую и натовскую. Каждый из них в своём безупречном военном снаряжении был обеспечен питанием НАТО, вооружён огнестрельным оружием и боеприпасами НАТО! Много оружия для них было приобретено в странах бывшего СССР!..

Пожалуйста, поймите, что вы сюда, в Билечу, пришли не по своей воле, не по своему желанию, а по необходимости, вызванной бедой! Вы пришли сюда в трудное время учиться военному искусству, вместе со своими командирами. Вы должны знать, что результаты нашей борьбы на данный момент грандиозны, потому что мы сумели защитить свой народ. Скажу вам: во время Второй мировой войны только на холме Гаревац, недалеко от Бихача в 1941 г. усташи зарезали 13 350 сербов! Это намного больше, чем число жертв среди наших солдат с 12 мая 1992 до 25 февраля этого года.

Не говоря уже о девяти рвах, в которые было сброшено во время Второй мировой войны не менее тысячи сербов в каждый, и которые видны с того самого холма в Междугорье, где им являлась их Богородица!

И никто не имеет права сомневаться и осуждать нашу армию, потому что наш народ на продуваемых всеми ветрами Балканах традиционно всегда ценил своих солдат и офицеров и поэтому выдержал тяжелейшие испытания Первой и Второй мировой войны, да и из этой мы, безусловно, выйдем победителями! Конечно, если сумеем сохранить наше единство!

Вы должны пережить врага

Я повторяю: вы пришли сюда, чтобы научиться защищаться и защищать свой народ. Мы не можем взять за практику гибнуть, как на Косово! Это стало нашим историческим роком! Наша стратегия — пусть гибнут наши противники и заклятые враги и те, кто им помогает! А мы чтобы выжили!

Вы должны сделать всё, чтобы даже в тяжелейших условиях борьбы, которую вы будете вести, пережить ваших врагов! Вы это сможете, если поймёте серьезность звания солдата и нашей армии; если научитесь в совершенстве пользоваться оружием. Но для этого вы должны выработать убеждение, что нет офицеров лучше ваших, находящихся здесь с вами на обучении! Нельзя их больше делить на офицеров действительной службы и офицеров запаса. Потому что все вместе мы уже давно ведём борьбу за свой народ, и мы все равны, и по возрасту и по званиям!

(Опять бурные аплодисменты!)

И здесь вы подчиняетесь своему офицеру АРС, а не генералу Ратко Младичу! Я мал и слаб по сравнению с силой и мощью вашей и народа! Ваши заслуги признаны, и мне это сказано достойным образом, даже врагом. В этом нет ничего удивительного, и я должен вам сказать вот что: когда я иду на эти переговоры, то ни сотрудники СООНО, ни наши враги не смеют ни сесть до того, как я сяду, ни встать, пока я не встану! (Опять аплодисменты.) И я считаю это признанием не только моих заслуг, но и ваших! Мы будем и дальше развивать это, но надо хорошо знать, что ваши родители послали вас сюда не для того, чтобы вы стали пушечным мясом, но с верой в Бога, и в себя, и в лучшее будущее — что мы победим. И вы здесь прежде всего хорошо обучитесь, чтобы вместе с вашими офицерами защитить свой народ с наименьшими потерями. Поэтому мы не должны допустить, чтобы армией манипулировали; ни одного повода не должно быть, по которому могли бы ссориться горячие головы из-за каких бы то ни было партийных, политических или иных интересов! Потому что армия служит своему народу и в этой многопартийной системе она не принадлежит ни одной партии! Запомните: армия принадлежит своему государству и своему народу.

Возьмем, к примеру, американских и британских солдат: их не делят ни по вере, ни по принадлежности к партии, когда отправляют на военные операции, будь то Вьетнам или Гаити, или сейчас в эти их миротворческие миссии! Они — американские или английские солдаты и офицеры! Вот так могли их государства нанимать их вести войну на всех континентах (только не у себя и не на двух полюсах), вести большие и малые войны под лозунгом государственных интересов, а в действительности — ради своей военной промышленности! А мы из-за них бросили свои машины и своё производство, своих матерей и своих подруг! Чтобы защитить себя от их военной машины, чтобы оружием защитить свои государства и спасти свою страну от полного разорения и уничтожения.

Мы воюем не за деньги и не за звания

Мы не воюем за деньги, звания и ордена! Мы воюем, чтобы нашему народу было хорошо и у него всё было, а нам, солдатам, — как получится! (Аплодисменты.)

Я сейчас с вами говорю не как командир, а как ваш родной отец: учитесь быть более ловкими и быстрыми, пользоваться оружием и боеприпасами экономно, с как можно меньшими затратами боевых средств и боеприпасов! Потому что любая пуля, выпущенная впустую, бестолково, где бы ни было — на улице, в казино, в баре — это пуля, выпущенная нашим врагом по приказу американского ЦРУ, чтобы посеять террор от Калиновика через Билечу до мест, откуда вы пришли. Да ещё уговаривают бойцов бежать и отсюда, и оттуда! Но нельзя убежать от того, что с нами случилось, потому что нам судьбой предначертано жить в это время, как вам, так и мне! И каждый из вас призван решить эту задачу. Каждому народ пошел навстречу, призвав его персонально, лично!

Меня никто не призывал, да и не должен был призшвать, потому что я профессиональный офицер, и я пришёл сам, когда это потребовалось моей армии и моему народу в Книне и Белашнице, и прибыл сюда, к вам в Билечу! (Аплодисменты.)

У вас, я надеюсь, будет достаточно времени, чтобы подготовиться к исполнению своих военных задач, но вы должны быть готовы уже с того момента, когда прикажут идти в бой! Я говорю это вам потому, что ваши коллеги уже после десяти дней обучения были вынуждены участвовать в боях, в которые повели их офицеры в Бихаче, Горажде, Маевице и Влашиче. Нам пришлось тогда бросить туда молодых офицеров и подофицеров — только что прибывших желторотых юнцов 15 лет и старше из нашего Учебного центра, который сейчас носит имя Райко Балача, потому что он руководил ими и геройски погиб, как и многие из них, защищая свой народ!

Что нужно нашей армии

Я должен сказать, что нужно нашей армии. Ей нужно много, потому что имеет она мало, и я всё это представил в семи пунктах и трех подпунктах.

1. Нам нужны боеприпасы, и мы должны их делать, производить, но больше всего мы их получим за счет бережливости!

2. Нам нужно топливо, но и его мы получим больше всего за счет бережливости, потому что народ отдаёт последнее, чтобы нас обеспечить!

3. Нам нужна новая техника и обслуживание старой, ремонт. Водите машины помедленнее! Ибо в бою выживает спокойный!

4. Пункт четвертый — нам нужно продовольствие!

На пятом месте — обувь, на шестом — одежда и на седьмом — все остальные потребности!

А остальные потребности — это, вбейте себе в голову: под А — забота о семьях наших погибших героев, под Б — забота о наших раненых и их семьях, особенно о тех, кто тяжело ранен, и борьба за их скорейшее возвращение в боевой строй! И под В — все остальные потребности наших военных, будь то офицер или солдат!

В конце этого списка пусть стоит моё имя на все времена: РАТКО МЛАДИЧ — тире — у сербского народа нет никаких обязательств по отношению к нему! Потому что я в жизни на себя не работал! Я работал для моего народа! Я воспитывал его детей! Со своими двумя детьми мне никогда не удавалось поговорить хотя бы полчаса, а солдатам я тысячи часов и в мирное время, и сейчас, во время войны, объяснял, как нужно бороться и как выживать в наше время!

Но я хоть немного, но преуспел в этом, вместе со всеми вами, с вашими отцами! Сейчас опять настало такое время, когда в одном строю и окопе — дед и отец, сын и внук!

Пожалуйста, если вы меня вообще не будете слушать, послушайте хоть это: ВОЮЙТЕ ЗА НАШУ ПЕРСПЕКТИВУ И НАШ НАРОД! НЕ ЗА СЕБЯ! Не будьте жадными ни в бою, ни вне боя! Не берите чужого — оно проклято!

И в конце я скажу вам, как своим самым близким: что бы вы ни делали, вы делаете это для своего народа!

И чтоб вернуться домой в целости и сохранности! И — чтобы в человеческих качествах превзойти меня и как человека, и как солдата!

«Санская Скупщина» — на грани раскола военного и гражданского руководства

Доклад командующего Генеральным штабом АРС генерала Младича на 50-м заседании Парламента Республики Сербской в апреле 1995 г.

Пятидесятое заседание Народной Скупщины состоялось 15 и 16 апреля 1995 г. в городе Сански-Мост, так что на политическом жаргоне её назвали «Санская Скупщина». Заседание вел председатель Народной скупщины магистр Момчило Краишник.

На основе магнитофонной записи приводим основную информацию с начала этого заседания и доклад командующего Генштабом АРС.

На заседании присутствовали приглашённые представители муниципалитетов, не имеющих своих депутатов в Скупщине. Они обладали правом участия в заседаниях, но не могли участвовать в принятии решений. На это заседание были приглашены и постоянные, и специальные гости, чтобы отметить юбилей — 50-е заседание Народной Скупщины. Были приглашены и присутствовали также: президент и вице-президенты Республики, премьер-министр и члены Правительства, командующий Главным Штабом Армии PC, епископы сербской православной церкви из Республики Сербской и Республики Сербской Краины, а также все значительные должностные лица гражданской власти Республики Сербской.

В качестве специальных гостей была приглашена делегация Республики Сербской Краины: президент Милан Мартич, председатель Народной Скупщины РСК Райко Лежаич, премьер-министр РСК Борислав Микелич, Милан Бабич, председатель СДП РСК[78] и министр иностранных дел. В повестке значилось и их предложение об объединении РСК и PC.

«… посол Груйо Лалович попросил слова первым, до перехода к повестке дня:

— Господин президент, братья и сестры. На 47-м заседании Народной Скупщины я предложил подготовить к следующему заседанию материал, на основе которого можно было бы обсудить положение и статус бойцов, офицеров и солдат, проходящих срочную военную службу в подразделениях. Мне объяснили, что на заседании это обсуждать нельзя, что данный вопрос будет подготовлен к следующему заседанию, а Министерство национальной обороны и Главный штаб будут обязаны подготовить материал для обсуждения этой очень острой проблемы, может быть, в рамках второго пункта, насколько это возможно и насколько кто-то готов доложить нам какой-либо основной материал, на основе которого мы бы рассматривали положение и статус и бойцов, и офицеров, и частей вообще, потому что считаю, что мы во что бы то ни стало должны это обсудить…

Я требую, чтобы мы сегодня это обсудили, ибо ситуация такова, что мр обязаны об этом говорить, и я прошу Скупщину обсуждать это столько, сколько будет необходимо.

Председательствующий Момчило Краишник в напряженном молчании пояснил, что в рамках второго пункта будет обсуждаться материал по этой проблематике, и спросил:

— Удовлетворен ли депутат из Калиновика?

Слово получил генерал-полковник Ратко Младич, как командующий Главного штаба АРС, и вначале сообщил, что коснется следующих восьми тем:

• военная ситуация в бывшей БиГ и возможности воюющих сторон;

• боевой дух, проблемы воспитания боевого духа и поддержания его в нашей армии;

• выводы из оценки общей ситуации;

• организационно-мобилизационные и персональные вопросы и проблемы;

• состояние потребностей и проблемы материального обеспечения Армии PC;

• предложенные меры по этим вопросам;

• положение дел на фронте;

• раппорт по Бихачу.

После этого он напомнил, что материал содержит отдельные сведения, имеющие характер государственной тайны, и предложил, чтобы при его докладе помимо депутатов присутствовали только члены правительства и представители Армии и МВД. После довольно резкого обсуждения повестки дня заседания Скупщины и тех, кто мог бы на нём присутствовать — поскольку содержание доклада было совершенно секретным, — председательствующий поставил на голосование это предложение генерала Младича.

Предложение не было принято — вместо 41 «за» проголосовало только 36 депутатов. Председатель парламента сказал:

— Нам точно известно, кто здесь присутствует. Пожалуйста, генерал. Возможно, генерал какие-то моменты опустит или скажет иносказательно.

Генерал МЛАДИЧ:

— Я бы попросил вас переписать всех присутствующих из-за, не дай Боже, вероятности, что какие-то сведения могут просочиться, куда не следует, при всем моём уважении и уверенности, что все присутствующие здесь не будут разглашать того, что я сейчас скажу».

Специальная служба составила список всех присутствовавших. Все журналисты удалились, остался только оператор, который вёл видеосъемку для архива.

После этого генерал Младич выступил со следующим докладом:

• военная ситуация в бывшей БиГ и возможности воюющих сторон;

• состояние сил на данный момент и намерения неприятеля в дальнейшем ходе войны.

Международные аспекты ситуации в отношении территории и будущего государства PC со всеми расчетами международного сообщества вам, в общем, знакомы, так что я не буду задерживаться на том, что уже известно, кроме двух выводов, а они таковы:

• весь католический и исламский мир старается как можно больше навредить нашему народу;

• в православном мире как сквозь туман просматриваются определенные симпатии к тому, что мы делаем. Учитывая, что у нас нет времени ждать, пока этот туман рассеется и мы обретём явных союзников, многое в краткосрочной перспективе мы должны будем сделать сами. Поэтому перейду к конкретному анализу наших противников.

Силы мусульманско-хорватской федерации

Несмотря на то что у них ещё не начали функционировать федеральные органы, включая и Объединенный штаб Федерации, координацией хорватско-мусульманских военных действий против нашей армии занимаются иностранные спонсоры во главе с Америкой, специально нацеливают и поддерживают совместные боевые действия против нашей республики на отдельных направлениях и территориях, в которых заинтересованы обе стороны, как это было в случае у Купреса, на Гламочко-Граховском направлении; при оказании помощи и спасении мусульманского V корпуса или, возможно, по отношению к другим территориям нашей Республики. Тем не менее факт остается фактом, что пока у Федерации нет специально организованных вооруженных сил, так что от случая к случаю она привлекает подходящие мусульманские силы, силы ХСО,[79] а опыт показывает, что когда это в интересах ХСО, привлекаются и силы регулярной хорватской армии, причем в большом количестве.

Мусульманские вооруженные силы после подписания соглашения о прекращении огня и военных действий на четыре месяца, которое они нарушают везде, где им это удобно, приступили к реорганизации своих вооруженных сил с упором на интенсивное обучение, пополнение живой силой и техническими средствами собственного производства или незаконно ввезёнными, а также к другим приготовлениям в военной и дипломатической сферах для проведения наступательной операции весной этого года. Не дожидаясь истечения срока перемирия. Опираясь на поддержку части международного сообщества, военное и большая часть политического руководства намерены продолжать войну, чего они и не скрывают.

Мусульманская армия организована следующим образом: 6 корпусов, точнее 112 бригад и 45 отдельных дивизионов общей численностью около 270 тысяч человек, имеющих в своем распоряжении около 120 танков, 80 бронетранспортеров, 340 артиллерийских орудий, 90 реактивных систем залпового огня, около 230 лёгких пусковых лазерных установок, около 1800 миномётов, 450 пушек, 700 зенитных пулемётов, 200 переносных зенитно-ракетных комплексов типа «Стингер» или «Стрела-2» или аналогичных. У них имеется около 370 различных бронебойных ракет, 16 транспортных вертолётов и 17 разных спортивных и сельскохозяйственных самолётов, приспособленных для военных действий.

Они готовят проведение весеннего наступления в этом году на отдельных направлениях. На первом этапе они предполагают занять территории, предусмотренные для передачи им по плану Контактной группы, а на втором этапе — и остальную часть территории нашей республики. Мы считаем, что они не в состоянии осуществлять успешные наступательные операции одновременно на всех этих направлениях, а пойдут в первую очередь на те территории, которые могут разделить на части территорию PC. Мы думаем, в первую очередь, на Посавину, точку соприкосновения Герцеговины с остальной частью PC, и в некоторые другие места.

Вооружённые силы Хорватии и Герцег-Босны,[80] как и их политика, в целом в значительной степени зависят от политики НГХ. Они объединены в четыре военных округа с четырьмя гвардейскими бригадами, 32 полками ополчения и 4 дивизионами общей численностью около 60 тысяч человек. В их распоряжении имеется около 70 танков, 40 бронетранспортёров, 140 артиллерийских установок, около 30 реактивных систем залпового огня, около 750 миномётов, 270 зенитных орудий, 60 зенитных ракет, около 200 противотанковых ракет и около 12 транспортных и других вертолетов.

Хорватские вооружённые силы, а также их военное и политическое руководство, в будущем собираются с помощью международного сообщества оказать военное, политическое и экономическое давление на РСК с целью её реинтеграции в состав НГХ. На территории бывшей БиГ в отношениях с мусульманами они формально будут идти на переговоры и соглашения, а на практике — осуществлять только то, что будет в интересах хорватов, и что касается совместных с мусульманами боевых действий против нас.

Они готовы вступить в союз и с нами, для устранения мусульман как политического фактора, ну и военного, но при условии, что мы согласимся на реинтеграцию РСК в состав НГХ. Их политика по отношению к нам будет корректироваться в зависимости от ухудшения или улучшения их отношений с мусульманами. Основные силы нацелены на РСК. Против нас на направлении Дубровник-Требине, на Граховско-Гламочком участке фронта и на левом берегу Савы от Славонски-Брода до Жупаньи задействовано около 25 тысяч человек в составе 12 бригад, имеющих около 120 танков, 60 бронетранспортёров, 130 артиллерийских орудий, более 30 реактивных систем залпового огня, около 350 миномётов, 120 зенитных орудий, 80 зенитных ракет и около 120 противотанковых ракет.

Они имеют возможность получать пополнение и часто сменять личный состав, который направляется из центральных районов Хорватии. Силы распределены или будут распределены в следующем порядке.

1. На линии Славонски-Брод — Жупанья планируется взаимодействие около 11 тысяч человек с силами ХСО и мусульманами, с целью занятия Посавины.

2. В направлении Дубровник — Требине армия Хорватии уже развернула три бригады — около девяти тысяч человек, с возможностью пополнения из тыла, и ожидаются наступательные действия меньшего масштаба для улучшения позиции и возможного захвата части Попова поля.

3. На Граховско-Гламочском участке фронта развернуто около пяти тысяч человек, с возможностью пополнения, а продолжение наступательных действий на Грахово и Гламоч последует, если они посчитают, что мирная интеграция РСК невозможна, чтобы рассечь Книнскую Краину и поставить РСК в неблагоприятное стратегическое положение.

Выводы о вооруженных силах противника

1. Все четыре группировки наших врагов выступают за разрешение кризиса в бывшей Боснии и Герцеговине военным путем.

2. Главную роль будет играть политика Хорватии и её вооруженные силы, а мусульмане внесут свой вклад за счёт живой силы и экстремизма.

3. Силы четырех противников в общей сложности составляют около 355 тысяч человек, около 310 танков, 180 бронетранспортёров, 610 артиллерийских орудий, 150 реактивных систем залпового огня, 2900 миномётов, 230 лёгких ракетных установок, 840 зенитных орудий, 340 зенитных ракет, 690 противотанковых ракет, 28 вертолетов, не считая тех, что принадлежат хорватской армии, и около 50 самолётов, не считая потенциальной авиации НАТО, т. е. около 280 боевых самолётов, которые могут в критический момент прийти на помощь.

4. Наши враги могут быть поддержаны авиацией НАТО, но участия натовских сухопутных войск мы пока не ожидаем.

5. Противники имеют лучшие, чем у нас, условия для собственного производства военных материалов, оружия, боеприпасов и лучшее снабжение в отношении горючего и других нужд, а также лучшие материальные, политические возможности и большие возможности импорта.

Статус, цели и задачи нашей армии

Рассмотрев состояние, возможности и намерения противника, мы должны ради сравнения провести такой же анализ наших сил, чтобы сделать реальные выводы.

Армия PC в условиях военного времени должна насчитывать 275 837 человек, что равно человеческим ресурсам нашей республики, а в настоящее время мы располагаем 74 % мобилизованных в наши вооруженные силы. Из общего количества бойцов боевая часть армии должна составлять 94 %, а небоевац — 6 %. Это до сих пор беспрецедентное в истории соотношение между боевой и небоевой частями армии, потому что мировые нормы предполагают примерное соотношение 64–35 % в пользу боевой части.

Боевая часть организована в ГШ АРС с подчинёнными ему шестью корпусами, ВВС и ПВО.

Я должен проинформировать Скупщину и делегатов о положении дел, потому что мы не можем двигаться ни вперёд, ни назад, пока не поймем, что всё это не моё, а наше.

(Реплики из зала.)

Главный штаб армии является самым большим органом управления и командования нашей армией, армией, а не вооруженными силами, а личный состав укомплектован на 46 %. Приштабные части — это защитный моторизованный полк, гвардейская моторизованная бригада, ракетно-артиллерийская бригада, полк связи и диверсионный отряд. Средняя укомплектованность приштабных частей равна 56 %.

Корпуса представляют основную организационную и ударную силу нашей армии, а их укомплектованность следующая:

1-й Краинский корпус укомплектован на 85 % от необходимого количества, корпус обороняет участок длиной 598 км, что составляет 85 человек на один километр фронта.

2-й Краинский корпус укомплектован на 68 % предусмотренного состава, обороняет 117,5 км фронта, что составляет 91 боец на километр фронта.

Сараевско-Романийский корпус укомплектован на 73 % состава, защищает 180 км фронта, т. е. 74 бойца на километр фронта.

Восточно-Боснийский корпус укомплектован на 91 %, ведет оборону участка фронта 134,5 км, что составляет 119 человек на километр фронта.

Герцеговинский корпус укомплектован на 60 %, защищает участок фронта 255 км, что составляет 43 бойца на километр фронта.

Дринский корпус укомплектован на 69 %, обороняет участок фронта 231 км, что составляет 47 бойцов на километр фронта.

Авиация и ПВО укомплектованы на 64 %, имеют шесть организационных подразделений на всей территории PC.

Выводы о состоянии нашей армии

В целом мы располагаем 93 частями уровня бригадного полка. Наша армия обороняет участок фронта длиной 1515 км (не считая участка на Саве, который может стать фронтом) и с имеющимся личным составом обеспечивает в среднем 74 бойца на километр фронта. Существуют огромные различия в укомплектованности частей, которая колеблется от 46 % в ГШ до 91 % в Восточно-Босанском корпусе. 74 бойца в среднем на километр фронта кажется достаточным и получается по одному бойцу на каждые 14 м, но это только статистическая иллюзия, потому что часть людей находится на больничном, в частях поддержки, на лечении, некоторые направлены в тыловые и другие части за линией фронта.

Что касается материально-технических средств, наша армия располагает солидным количеством танков, бронетранспортёров, артиллерийских орудий, миномётов и противовоздушных средств.

Между тем из-за недостатка горючего и боеприпасов используется всего 30 % имеющейся техники, с тенденцией еще большего уменьшения этого числа. Поэтому, если до начала наступления противника — а оно уже началось — мы радикально не исправим такое положение дел, то придём к тому, что наряду с народом и территорией PC нам придётся оборонять и бездействующую технику, вместо того, чтобы защищать своё государство и народ.

Задачи нашей армии на ближайший период

1. В период прекращения огня до 30.04.1995 г. там, где соглашение выполняется, нужно максимально придерживаться договора и успокоить фронт.

2. Укрепить части, командование и систему руководства и командования.

3. Собрать стратегические материалы для ведения войны, боеприпасы, горючее, запчасти и новые средства военной техники, продовольствие и снаряжение для бойцов.

4. Поднять на более высокий уровень боевой дух бойцов и народа; привести к единству взгляды на практику дальнейшего ведения войны всех командований, частей и структур нашей Республики и равномерно распределить тяготы войны на все регионы и структуры общества, как в человеческом, так и в материальном отношении.

5. Детально спланировать предстоящие операции корпусов и нашей армии в целом, что является одним из условий удержания стратегической инициативы. Кроме накопления материальных резервов, решение всех остальных задач идет полным ходом и они будут завершены вовремя. Задачу накопления материальных резервов невозможно решить без активного участия государственных органов и всех остальных структур нашей Республики. К сожалению, помимо обещаний, данных на заседаниях Верховного Командования, можно сказать, что ничего значительного по этому вопросу не сделано.

На последнем докладе о боевой готовности в присутствии Верховного командующего 29 января 1995 г. перед Армией PC были поставлены следующие задачи:

1. Упорной обороной во всех местах боевых действий защитить территорию Республики и помочь РСК, а решающей обороной в регионе Сараево и Сербской Посавины предотвратить деблокаду Сараево и разрыв коммуникаций между Сараево, Трново и Калиновиком, а также коммуникаций через Семберию и Посавину.

2. Не допускать глубоких прорывов неприятеля и тактических оперативных неожиданностей типа Купреса, Бихача или Влашича, а особенно в районе Брчко на север от Зворника к Маевице, Зворнику, Тесличу, Србобрану, Шипову, Попову полю, Борцам и в анклавах в Подринье.

3. Организованным спланированным проведением боевых действий нанести неприятелю наибольший ущерб в живой силе и технике.

4. Заблаговременно спланировать две или три операции стратегического значения, чтобы каждая из них привела к перелому хода войны в нашу пользу, и три-четыре корпусные операции оперативного значения с целью улучшения нашего оперативного положения.

Основные цели всех перечисленных операций следующие: во-первых, организационной, материальной, пропагандистской и другой деятельностью, а также умелой группировкой сил и средств и проведением предварительных военных действий, ввести противника в заблуждение, а затем энергичными военными действиями бронированных механизированных и пехотных войск с нескольких направлений добиться наиболее глубоких прорывов; разбить и уничтожить как можно больше вражеских войск, чтобы силой оружия навязать врагу окончательное решение войны, а международное сообщество вынудить признать фактическую ситуацию на местах и закончить войну.

Во-вторых, улучшить оперативно-стратегическую позицию нашей армии.

В-третьих, обеспечить как можно более благоприятные условия государственному и политическому руководству для проведения мирных переговоров и осуществления стратегических целей войны.

Поставленные перед Армией PC задачи можно осуществить только при условии, что PC привлечёт все человеческие и материальные ресурсы общества на защиту нашего народа. В противном случае мы можем ещё какое-то короткое время вести боевые действия малого тактического значения, что уже является началом партизанской войны, потому что мы будем неспособны на фронтальную вооружённую борьбу из-за отсутствия основных ресурсов для её ведения.

Таким образом, мы имеем серьезный — и до сих пор самый большой разрыв между требованиями PC и возможностями нашей армии их выполнить, а единственная причина — материальная необеспеченность нашей армии и недостаточная забота соответствующих органов об обеспечении военных нужд. Задачи армии в этой войне проистекают из известных шести стратегических целей, провозглашённых нашей Скупщиной, которые не в полной мере реализованы из-за недостаточной материальной и иной поддержки.

Обоюдные возможности нашей армии и объединённых сил нашего противника в достижении целей каждой из сторон

Так как мы провели глобальный анализ состояния противника и наших сил, необходимо сравнить возможности каждого, чтобы получить реальную картину того, что действительно может сделать наша армия в теперешний период войны, учитывая человеческие и материальные ресурсы. Это легче всего сделать, сравнив баланс сил, который выглядит следующим образом:

Живая сила — соотношение 2 к 1 в пользу нашего противника. Танки — полтора к одному в нашу пользу. Бронетранспортеры — 1,2 к одному в нашу пользу. Артиллерийские орудия — 1,1 к одному в пользу противника. Миномёты — один к одному. Противовоздушные средства — один к 2,1 в нашу пользу. Реактивные системы залпового огня — 2,6 к одному в пользу противника. Самолёты, не считая потенциал авиации НАТО и Хорватии, — три к одному в пользу противника, а при условии, что летали бы и наши вертолёты, — один к шести в пользу противника.

Таков был бы точный баланс сил в ТМС (технически-моторные средства), где мы в большинстве военной техники имеем преимущество, но только при условии, что наши бензобаки были бы всегда наполнены горючим и мы располагали бы необходимыми боеприпасами, по крайней мере по 5 БК (боекомплектов). Но если учесть, что из-за нехватки горючего и боеприпасов у нас только 30 % боевой техники в настоящее время находится в эксплуатации, то теперешний баланс сил для войны выглядит следующим образом:

Танки — два к одному в пользу противника. Бронетранспортёры — 2,8, т. е. почти три к одному в пользу противника. Артиллерийские орудия — 3,8, т. е. почти четыре к одному в пользу противника. Минометы — 3,2 к одному в пользу противника, средства ПВО — 2,7 к одному в пользу противника. Реактивные системы залпового огня — 9,1 к одному в пользу противника, самолёты — 12 к нулю в пользу противника, потому что наши самолёты не летают, и вертолеты шесть к одному в пользу противника.

За время этой войны мы не получили ни одной единицы серьёзного вооружения.

Такой неблагоприятный баланс сил в материальном отношении неизбежно снижает эффект живой силы на боевую мощь оружия, а ещё больше воздействует на моральный дух и мотивацию к борьбе, которая ради достижения стратегических целей всё больше затягивается, унося всё больше жертв.

Во-вторых, боевой дух и проблемы его воспитания и поддержания

Имеется целый ряд факторов, общих и специфических, которые самым непосредственным образом представляют собой основу и определенные рамки, в которых поддерживается и формируется боевой дух нашей армии. В качестве наиболее важного на данном этапе я хочу выделить следующие:

1. Непрерывно продолжаясь с апреля 1992 до 1995 г., навязанная нам война определённо оказалась долгой и изнурительной, со всеми вытекающими из этого последствиями. Мы понесли огромные жертвы, многие навсегда покинули воинские ряды. В значительной степени израсходованы самые разные ресурсы.

Подавляющее преимущество в боевой технике и вооружении, с которым мы, благодаря сербам (из Сербии) и представителям наших вооруженных сил, сербскому народу и другим патриотам, вступили в эту войну и добились высоких результатов, всё больше сходит на нет, и соотношение сил меняется не в нашу пользу.

2. Полигон политических мировых сил, которые в настоящее время правят планетой и кроят новую политическую географию, как известно, нам не благоволит. Мы воюем в условиях беспрецедентной и чудовищной политической, экономической, дипломатической, информационно-пропагандистской войны, которую почти весь мир ведёт против нашего народа. Невиданная экономическая изоляция и отсутствие союзников привели к быстрому расходованию нашего общего потенциала и ресурсов, то есть мы ведём войну в условиях растущих финансовых трудностей и ухудшающейся общей ситуации.

3. Враги нашего народа, невзирая на существующий антагонизм и кровавую войну, которую они вели до недавнего времени, сейчас, под влиянием внешних факторов и общих интересов, перестали воевать друг с другом и вновь объединились против нашего народа.

4. Нарушение совокупных отношений с нашей матерью Сербией, т. е. Союзной Республикой Югославией, которое произошло из-за разногласий, касающихся урегулирования кризиса в бывшей Боснии и Герцеговине, и особенно мирного плана, подготовленного так называемой Контактной группой, — это самое тяжёлое из того, что мы пережили, и что многократно ухудшило общие условия ведения войны и нашей борьбы.

Неотложные проблемы и возможные решения

Определённые вопросы и проблемы, часть которых существует ещё с начала войны, становятся основной помехой в поддержании боевого духа и требуют чёткой позиции компетентных органов и срочных перспективных решений. Затягивание их решения может привести к непредсказуемым последствиям, поставить под угрозу достигнутые к настоящему времени военные и политические результаты борьбы и вызвать полную неизвестность самой борьбы и ее целей. Эти вопросы и проблемы вкратце состоят в следующем:

1. С точки зрения определяющих и первоочередных целей сербского народа, эта борьба началась, направлялась и велась, помимо всего прочего, на основе всесербских интересов и целей. В защите сербского народа и сербской территории одной из главных целей является борьба за единство сербского народа и его территорий, так, чтобы Дрина не была границей, или, говоря ещё понятнее, это борьба, направленная на достижение государственного единства сербского народа. Эти цели, на наш взгляд, не изменились, они являлись и являются основной движущей силой, источником боевого духа нашей армии. Мы твёрдо верим, что нынешнее поколение должно гордиться тем, что в результате их борьбы часть этих целей уже достигнута или созданы серьёзные предпосылки для их реализации.

Однако одновременно с этой борьбой что-то происходило в нынешней политической практике, что можно было слышать от отдельных лиц. В их заявлениях смутно улавливались подходы, не соответствующие реализации определённых конкретных целей, их принятие могло бы затруднить достижение основных целей. Мы глубоко убеждены, что раскол сербского национального корпуса крайне опасен для всего сербского народа и для его частей, он противоречит его интересам и возможен только в том случае, если внешняя сила помешает нам создать единое государство.

В нынешней политической практике есть отдельные решения в самой Сербии или в других частях, которые могут быть серьёзными препятствиями или могут значительно замедлить осуществление изначально намеченных целей. Проще говоря, не существует единой обще-сербской концепции и практических решений на её основе. Не прилагаются должные усилия и не демонстрируется убедительная воля в этом направлении, а по некоторым вопросам предпринимаются шаги, которые приводят к взаимному непониманию, уловкам и изоляции. Необходимо рассмотреть, в какой степени ранее форсированные различия повлияли на то, что сейчас трудно выработать единую концепцию. Если это так, то мы в еще большей мере обязаны добиться этого. Не требуется особой мудрости, чтобы ясно понять, что одно дело воевать в рамках единой сербской концепции и со всеми имеющимися ресурсами сербского народа, и другое — в условиях разобщенности и рассчитывая только на себя.

Мы искренне надеемся и ожидаем проявления хотя бы минимума политической мудрости, способной в будущем эту войну, а вернее, мир, к которому мы стремимся, сделать общесербским делом. Если нам это удастся, значит мы проделали огромную работу.

Решения могут быть разными в нюансах, но если весь народ сербский со своими ресурсами и силами подержит их, то они будут решениями сербского народа и уже не смогут быть предметом нового сведения счетов и шантажа.

3. Не должно быть преувеличенной и неуместной в условиях войны межпартийной борьбы, которая приводит к выраженному соперничеству. Это в дальнейшем грозит проявлениями разобщённости и приводит в результате к общей неэффективности и ненужной трате сил, наносящим ущерб в нынешних условиях, а если говорить о внутренней политике, приводит к политической конфронтации разных частей сербской нации. Мы уверены, что в нынешней фазе вооруженной борьбы любая дискуссия об этом — будет ли у нас княжество, или республика, или монархия и т. д., только усугубляет нашу разобщенность, приводя к нерациональной и абсолютно ущербной трате энергии на те решения, которые в настоящее время не совпадают с интересами народа и не способствуют успеху его борьбы.

4. Всё чаще бывает, что некоторые не имеющие соответствующих полномочий органы власти, какие-то политические партии и др., пытаются вмешиваться в руководство и командование военными подразделениями, в проведение кадровой политики и другие дела армии. Это противоречит основным принципам единоначалия и субординации и ведёт к ослаблению боеготовности наших вооружённых сил, причём идет вразрез с существующими законами и другими нормативными актами (Углевик, Биелина, Хаджичи, Вогошча, Грахово, Дрвар, Сански-мост, Крупа-на-Уне и др.).

Точно так же имеют место попытки вовлечения наших солдат или подразделений в ту или иную партию, приобщения к той или иной идеологии, что противоречит общенациональному внепартийному и профессиональному характеру нашей армии. В интересах народа и борьбы, которая им ведется, нужно принять меры по недопущению любого неуполномоченного вмешательства в дела армии, а саму армию охранять от всяких ненужных, односторонних, навязанных извне идеологий, партийной борьбы и других вмешательств, независимо от того, о ком идет речь.

5. Большая часть исторических, этнических и сербских территорий за время войны были освобождены и защищены, и это результат борьбы всего сербского народа и его армии. Среди возможных вариантов окончания войны и последующего территориального разграничения с противниками могут встретиться различные карты, а в нынешней политической практике и в отдельных заявлениях можно увидеть или услышать видеть и слышать разные заявления о различных территориальных уступках. Это способствует появлению и распространению различных слухов и дезинформации о «проданных» и «пожертвованных» территориях, что приводит к панике и пораженчеству и, при различных разрушительных влияниях, к исходу жителей из спорных областей и, чаще всего, к их потере, после чего вина возлагается исключительно на армию и её командный состав.

Недопустимо, что не лишаются свободы те, кто высказывается в пользу сдачи освобожденных кровью территорий.

По вопросу о территориальном размежевании с противником необходимо занять чёткие политические позиции и обеспечить нейтрализацию разговоров о проданных территориях.

6. В отсутствии четко продуманной и правильно нацеленной пропаганды народной борьбы, ведомой и направляемой с государственного уровня, нынешняя информативно-пропагандистская деятельность, технически хорошо оснащённая, показала себя крайне неэффективной, неуспешной, односторонней, не гибкой и, более того, недостаточно наступательной по отношению к противнику и его пособникам. О них пишут мировые средства массовой информации, о нас никто. Этот сектор не в состоянии проявлять инициативу и вести пропагандистскую войну, он отстаёт от событий и пренебрегает вражеской пропагандой. В целом он всё время занимает оборонительную позицию.

7. Многочисленные проблемы в области внутренней политики, которые тянутся с начала войны, не решаются, а некоторые только ещё больше усугубляются. Нормативно-правовое регулирование не соответствует войне и военному времени. На практике мы ведём тяжёлую войну, а вынуждены пользоваться многочисленными нормативно-правовыми актами мирного времени.

Тяготы войны не распределяются равномерно и справедливо на людей и общественные субъекты. Так и не доведён до конца вопрос дезертирства и те, кто под каким-либо предлогом избегает участия в борьбе, не подвергается санкциям, как и различные нарушения, обогащение за счёт неимущих, спекуляция и иные формы противоправных и аморальных действий отдельных лиц и др.

Война всё ещё не стала глобальной системой, в которой все подчинено достижению целей и в которой точно распределены обязанности всех субъектов, соответствующие их возможностям, но всё по-прежнему перекладывается на народ, армию и местные факторы, а также некоторые государственные органы.

Неоднократно изданные постановления и решения органов государственной власти о том, что все человеческие и материальные ресурсы должны служить делу войны, так и не были до конца выполнены и реализованы. На наши многочисленные устные и письменные запросы и обращения в адрес высших органов власти республики по поводу ошибочных системных решений, неэффективности и некомпетентности отдельных учреждений, мы не получили ответов и необходимых данных для информирования подчинённых, а наши предложения и поправки ошибочных или недоработанных системных нормативных решений чаще всего не принимаются.

Из-за отсутствия ответов и чётких позиций соответствующих государственных органов на весьма многочисленные вопросы из частей ГШ не хотел отвечать необоснованно, что влияло на доверие к нему со стороны подчинённых. В условиях неготовности определить необходимые позиции и дать толкования имеющихся проектов решений, авторитет ГШ был бы под вопросом. Надеюсь, в этом никто не заинтересован.

8. Обеспечение материальных и финансовых потребностей армии с начала войны не организовано должным образом, гарантирующим стабильность снабжения нашей армии. Материальное снабжение армии по большей части осуществляется не централизовано государством, а децентрализовано и из разных источников. Чаще всего подразделения зависят от местных властей и благотворителей. Это приводит к огромным различиям в уровне материального обеспечения подразделений, а особенно ярко выражено в тех из них, которые не поддерживаются своим муниципалитетом, и в подразделениях из экономически бедных краев.

Государство должно стоять за армию

Нужно понять, наконец, что мы не можем создать и сохранить государство, если у нас не будет армии, если государство не постоит за армию! Поскольку война всё длится и длится, воинские подразделения сталкиваются с всё большими проблемами материального обеспечения из-за расхода резервов и введённых санкций, нефункционирующей экономики или её осложнённого функционирования и всеобщего обнищания общества.

В данный момент тыловое обеспечение нашей армии находится на критической точке, самой тяжелой с начала войны, и угрожает всем остальным составляющим боеготовности нашей армии. В частях сейчас имеется менее одного комплекта пехотных боеприпасов, а боеприпасов крупных калибров практически нет. Горючего для транспорта нет даже на удовлетворение основных потребностей, в некоторых частях иногда не могут даже перевезти раненных, совершить перегруппировку частей по фронту, развезти питание, воду и отвезти смену; одежда и обувь не обновляются; ресурсы оружия, инструментов и других средств израсходованы; нет запасных частей и необходимых материалов. Растет нехватка основных продуктов питания, так что большинство частей было вынуждено временно перейти на двухразовое питание, а в некоторых частях это практикуется и до сих пор. Очень трудно, даже невозможно, объяснить, что находятся деньги на строительство каких-то объектов в нашей республике, но нет денег на боеприпасы. Что кто-то в республике имеет горючее, а армия не имеет. Что гуманитарная помощь для противников пропускается, а у наших частей нет продуктов. Что об армии больше заботятся муниципалитеты и благотворители, чем государство. Что на правительственных и других заседаниях в данное время обсуждаются не вопросы вооруженной борьбы, а менее важные вопросы. Армия — это единственная часть общества нашей республики, которой ограничено количество пищи — до двух раз в день. Отдельные заявления высших представителей власти в средствах массовой информации не отражают реальное положение дел и вносят замешательство. Возникает вопрос, или им неточно докладывают ситуацию, или они сознательно уходят от правды.

Бойцы понимают, что мы бедны, что мы находимся в состоянии войны, что многое разрушено, что движение товаров затруднено, что трудно что-то производить, а произведённое невозможно продать, но они также уверены, что все наши ресурсы, столько бы их ни было, не поставлены в первую очередь на службу борьбе и человеку, участвующему в этой борьбе. Проще говоря, ситуация в этом отношении день ото дня усложняется и является чрезвычайно тревожной.

9. Материальное и общественное положение наших солдат и их семей, семей погибших солдат, инвалидов войны, становится всё более тяжёлым как само по себе, так и относительно других слоёв общества. Это положение вызывает у бойцов ощущение полной заброшенности и даже обмана. Оно основано на том факте, что и так низкие зарплаты до сих пор не выплачены всем бойцам даже за июнь прошлого года. Что помощь семьям погибших солдат и выплата по инвалидности унизительно низка и нерегулярна, и лишь немногие смогли решить свои жилищные проблемы. Что их личные и семейные траты на различные пошлины и услуги значительно превышают доходы, даже если бы они и были регулярными, и несоразмерны и несовместимы с экономическими возможностями нашей республики.

Для бойцов необъяснимо, почему все работающие в нашей республике, или по крайней мере большинство из них, и те, кто несёт трудовую повинность, получают какую-то плату, а некоторые даже и регулярно. Каждому капает хоть сколько-то, а солдат по десять месяцев ждёт свои 50 динаров. В то же время, некоторые другие структуры имеют хорошую униформу и знаки различия, регулярно и лучше оплачиваются, ездят на дорогих машинах, не испытывают недостатка в горючем, у многих в собственности частные магазины и бутики, и даже предприятия, и большинство из них почти каждый день бывает дома, и тому подобное.

Из-за нерегулярного и низкого жалованья участились случаи, когда военнообязанные оставляют линию фронта, отказываются идти на смену, переходят в другие подразделения, уходят в отпуск по болезни, увольняются из армии под различными предлогами и даже бегут за границу. Некоторые добрались даже до Канады.

Ситуация ещё более усложняется из-за того факта, что более богатые общины выплачивают часть пакета помощи и выдают какие-то гарантийные письма, что приводит к новой форме расслоения нашего общества. Наш народ и армия в целом делятся на богатых и бедных, а на фронте больше всего малоимущих. Особую проблему представляет статус офицеров, закончивших обучение в Центре военно-учебных Заведений «Райко Балач», статус военнослужащих, чьи семьи бежали с территории, оставшейся под контролем противника, а также статус профессиональных военнослужащих.

Людям обидно не то, что они получают мало, а то, что плата распределяется несправедливо. Необходимо срочно принять меры в этом отношении, чтобы восстановить доверие между народом и армией. Офицеры уже не могут убедительно объяснять бойцам некоторые явления, имеющие место на фронте и в обществе. Эти проблемы должны решаться. Боевой дух не может больше опираться только на патриотизм. Никогда в истории сербского народа сербский солдат не делал больше, чувствуя при этом столь малую заботу и внимание к своей семье, как это происходит сейчас. Солдат принадлежит своему народу и государству, а государство заботится о нём и его семье. Концепция общинно-благотворительного обеспечения армии является гибельной. Бойцы всё больше ставят своё отношение к войне в зависимость от своего положения в государстве, за которое они сражаются, и приходят к выводу, что раз их проблемы и теперь не решаются, в будущем будет ещё труднее их решить, особенно если они будут ранены или если произойдет самое худшее, так что от их материального положения и общественного статуса во многом зависит их вклад в борьбу.

Выводы из оценки общей ситуации и международной военной ситуации в целом

Контактная группа в принципе не отказалась от своего плана по бывшей Боснии и Герцеговины, но зашла в тупик, и через контакты с представителями нашей республики пытается найти какую-то косметическую формулировку, которая позволила бы продолжить переговорный процесс. Америка своими последними инициативами старается формально сохранить единство Контактной группы, хотя и при своём главенстве. Давлением и компромиссными решениями в связи с подписанием соглашения о приостановлении военных действий на определенное время США создали условия для наращивания военной мощи и вооружения наших врагов. Существование их анклавов Цазинска-Краина, Горажде, Жепа и Сребреница помогают истощать сербский оборонный потенциал. Они рассчитывают на углубление конфликта в руководстве Сербии и раскол в сербской национальной сущности и потому навязывают нам принятие плана в качестве отправной точки для продолжения переговоров, что де-факто означает принятие плана в ещё менее благоприятных условиях, чем в то время, когда он был предложен, с мнимой возможностью включения руководства нашей Республики в мирный процесс.

Давлением на СР Югославию и РСК Запад сумел добиться подписания экономических соглашений между РСК и НГХ, реализация которых создаёт благоприятные условия для экономической реинтеграции РСК в НГХ, что поддерживается также принятием резолюции Совета Безопасности ООН, по которой для обращения товаров из Югославии в РСК и PC необходимо согласие Франьо Туджмана и Алии Изетбеговича. Таким образом, они хотят обеспечить полную экономическую реинтеграцию и зависимость РСК от НГХ и PC от мусульманского правительства, что является основным условием для политической реинтеграции и признания Хорватии и Боснии и Герцеговины в административных границах. Они планируют реализовать эту цель путем усиленного давления во всех областях на сербский народ и его руководство, рассчитывая на ещё большее углубление раскола между отдельными членами руководства. Они ожидают, что СРЮ не будет вмешиваться в боевые действия в случае агрессии со стороны НГХ на РСК, и особенно на нас. Это они стремятся обеспечить путём принятия новых резолюций и навязывания новых соглашений, в целях устранения плана Вэнса, который не предвосхищает политических решений и не исключает законного участия югославской армии в предотвращении агрессии, а также инициативой признания Сербией бывшей БиГ и Хорватии в границах АВНОЮ.[81]

Американцы решили обеспечить себе доминирующее положение на Балканах через работу Контактной группы, а также непосредственным военным участием в НГХ, Албании, Македонии и бывшей Боснии и Герцеговине, в Болгарии и Румынии. Вероятно, в связи с этим достигнуто тайное соглашение с некоторыми крупными державами, в том числе с Россией, на что Россия была вынуждена согласиться из-за внутренних экономических и политических проблем. На данном этапе мы не должны ожидать значительного противостояния русских американцам.

Страны Западной Европы, особенно Франция и Англия, сознают опасность распространения воинствующего ислама на территории Европы. Америка готова сотрудничать с исламским миром из-за экономических интересов и противопоставления ЕС и России, что не исключает тайного сотрудничества и терпимости в отношении самого крайнего фундаментализма, так называемого интегризма. Они уверены, что могут успешно нейтрализовать фундаментализм путем поддержки так называемой гражданской опции. НАТО расширило сферу своих интересов на Среднюю Азию и Северную Африку и установило контакты с Египтом, Тунисом, Мавританией и Израилем с целью выработки общей стратегии и наступления на исламский фундаментализм. На данный момент Запад не имеет ни реальных шансов, ни намерения предотвратить создание исламского государства на Балканах в виде единой бывшей Боснии и Герцеговины. Это вытекает из интересов и доминирования Америки и Германии, а также уверенности стран Западной Европы, что они смогут контролировать исламский фактор в Европе, причём важную роль должны сыграть сербы и православие. Они сделали из них врагов и для нас, и для русских.

Западная дипломатия как один из вариантов решения политического кризиса на Балканах видит процесс интеграции и создания так называемого Балканского союза, конфедерации или федерации, которая включала бы бывшие югославские республики, а в более поздней стадии — и Болгарию, Грецию и Албанию. Основная цель этого мегапроекта — добиться взаимного признания бывших югославских республик в границах АВНОЮ, которые были бы утверждены на международном уровне в рамках ЕС и через конфедеративную концепцию. Они уверяют, что с помощью этой модели может быть наиболее успешно решена проблема меньшинств. Такое объединение было бы в целом, якобы, включено в Европейский Союз через проект «Партнёрство ради мира». Они ожидают, что реализацией этого проекта могли бы заняться объединённые левые силы на территории бывшей Югославии. Члены ассоциации предположительно имели бы статус автономий с национальными институтами, милицией и объединенным парламентом. Безопасность бы гарантировало НАТО.

Запад во главе с США и Германией будет продолжать оказывать давление с целью сохранения хорватско-мусульманской федерации и её конфедеративной связи с НГХ. Они рассчитали, что создание хорватско-мусульманской коалиции меняет баланс сил не в пользу сербов, и что они военным путем, используя сепаратистские силы, без непосредственного участия наземных сил НАТО могут навязать военное решение конфликта в бывшей Югославии, если сербы под давлением не согласятся принять политическое решение, так называемые планы Контактной группы «3–4», взаимное признание границ, статус меньшинств в отколовшихся республиках и т. д.

В соответствии с концепцией СООНО — НАТО — СООНО, наряду с операцией по защите вывода СООНО из НГХ и РСК, а в случае необходимости, возможно, из бывшей Боснии и Герцеговины, не исключено участие авиации и воздушно-десантных сил НАТО с целью поддержки хорватско-мусульманских сил в нападении на наш народ и РСК, а также поощрение шиптарского восстания в КиМ и в Македонии.

Военная ситуация на территории бывшей Боснии и Герцеговины

Отношения внутри Федерации осложнены недоверием и враждебностью, потому что каждая из сторон пытается добиться доминирующего положения. Мусульмане — чтобы обеспечить унитарный характер государства, а хорваты — чтобы доминированием над мусульманами создать условия, чтобы набить желудок и приблизиться к границам Великой Хорватии и выйти к Дрине. Однако обе стороны осознают, что на данном этапе им меньше всего нужна новая война друг с другом, и поэтому будут стремиться избегать открытых вооружённых столкновений, в чем их максимально поддерживают западные наставники во главе с Америкой. Мусульмане приступили к организации своих вооружённых сил путём формирования оперативного тактически-маневренного состава дивизий в 1-м, 2-м и 7-м корпусах. Военное и политическое руководство намерено продолжать войну, чего командующий и политические лидеры не скрывают. Они говорят об этом публично, причём полагаются на финансовую поддержку со стороны исламских стран и политическую и дипломатическую поддержку со стороны западных наставников. Они ожидают, что международное сообщество не будет оказывать давления, чтобы заставить их принять политический путь решения кризиса в бывшей Боснии и Герцеговине и изменение плана Контактной группы, и признает результаты их наступления. Масштабная наступательная операция уже началась, если учесть, что все приготовления завершены. Они будут активизировать её в конце этого месяца и в следующем месяце.

Как политическая, так и военная стратегия хорватской Республики Герцег-Босна зависит от политики НГХ, из-за чего она подвержена частым изменениям и приспосабливанию к сиюминутным и долгосрочным политическим интересам хорватской национальной политики. Основными целями являются присоединение хорватской Республики Герцег-Босна с как можно большей территорией к НГХ, сохранение этнических территорий в центральной Боснии и соединение с другими хорватскими территориями, а также занятие Посавины. Ни одна военная цель не может быть достигнута без прямого участия и поддержки хорватской армии и её непосредственного содействия, как и содействия мусульманских сил.

Ожидаются их наступательные действия на больших территориях от Теслича к Шипово, Яйце и Посавине. Также будут продолжаться военные действия с целью нарушения коммуникаций, чтобы отрезать Сербскую Краину. Наступательные действия будут производиться с массированным использованием артиллерии и ракет и с привлечение диверсионных и гвардейских частей для достижения прорыва в глубину территории. Закрепление достигнутого успеха привлечёт местные оборонительные силы с массовым упором и закреплением на достигнутых рубежах.

Хорватские политики готовы вступить в тайный союз с нашей республикой с целью устранения мусульман как политического фактора, при условии, что РСК, Книн, Лика[82] и Кордун вернутся в состав НГХ со статусом автономии, с возможным обменом Западной Славонии на Посавину. Восточную Славонию и Баранью они планируют присоединить позже, при поддержке международного сообщества, обвинив Сербию в их аннексии. Политика НГХ по отношению к нашей республике меняется в зависимости от ухудшения отношений хорватов с мусульманами, но в основе своей имеет целью стратегические хорватские интересы, которых они планируют добиться с помощью двуличной политической игры под названием «джентльменское соглашение» о выходе сербов к морю, об обмене отдельных частей территории РСК на части PC — Посавину, Славонию, и т. п. Это должно создать предпосылки, чтобы внутренними и тайными договорами НГХ со СРЮ и PC провести реинтеграцию РСК в НГХ таким образом, чтобы РСК потеряла статус энтитета в форме Республики или высокой степени автономии, да ещё как можно больше сократить её территорию, чтобы исключить возможную реинтеграцию, федерализацию, и конфедерализацию: НГХ, Истрии, Далмации, Дубровника, Славонии и РСК. Не дай Бог этого последнего!

Они ожидают, что скоординированным политическим, дипломатическим, экономическим и военным давлением Запада НГХ и хорватско-исламская федерация добьются признания в границах АВНОЮ и политической реинтеграции РСК в НГХ без применения силы или с минимальным её применением, но они усилили подготовку и создание политических и дипломатических условий также и для применения военных вариантов.

Они считают, что создали благоприятные условия для применения военной силы, поскольку имеют поддержку международного сообщества, особенно Америки и Германии, которые им политически узаконят результаты военных действий; поскольку организовали, материально обеспечили, обучили вооружённые силы; потому что политико-дипломатическими средствами, при поддержке наставников, смогут оспорить легитимность участия югославской армии в предотвращении агрессии против РСК и с помощью защиты СООНО смогут изменить мандат СООНО и обеспечить огневую поддержку авиации и спецназа НАТО в ведении боевых действий, тогда как логистической поддержкой со стороны НАТО они пользуются уже четыре года.

Идёт мобилизация, перегруппировка их сил, а также политическо-дипломатическая кампания, которую поддерживает Германия, в ходе подготовки агрессии против РСК. Политическо-дипломатическая кампания направлена на обеспечение легитимности агрессии, на устранение плана Вэнса, касающегося РСК, и опровержение законности участия югославской армии в предотвращении агрессии, а путём связывания сил нашей армии на территории бывшей Боснии и Герцеговины другими силами Федерации они хотят помешать нам оказать помощь сербскому народу в Крайне. Пока эти меры принимаются для демонстрации силы и давления на РСК, чтобы она приняла мирную «реинтеграцию» в состав НГХ, и с целью спасения 5-го мусульманского корпуса от поражения. Они ожидают, что таким способом будут достигнуты обе цели, но не исключён и военный вариант, к чему их побуждает Германия. Америка готова поддержать военный вариант, а европейские союзники готовы признать результаты фактической ситуации.

На боеготовности нашей армии в целом, помимо боевых действий и другой повседневной деятельности противника, негативно отражаются следующие факты.

1. Присутствие и влияние иностранного фактора на внутренние отношения и положение.

2. Стремление международного сообщества и других заинтересованных сторон принимать решения от имени нашего народа.

3. Политическая разобщённость в реализации стратегических целей и национальных интересов. Я имею в виду всю сербскую территорию.

4. Отсутствие единой системы обороны и концепции использования вооружённых сил и всех имеющихся ресурсов для обороны.

5. Невыработанная система безопасности территории вследствие нетерпимости и соперничества служб, ведающих делами государственной и иной безопасности.

6. Недоверие государственной власти к отдельным службам, протежирование одним структурам за счёт других. Привязка части служб к отдельным лицам. Формирование параллельных секретных и специальных служб, которые прямо противопоставлены службам, сформированным в соответствии с законами и Конституцией.

7. Попытка вызвать кадровое соперничество и конкуренцию между МВД и армией PC. Помещение членов этих структур в неравное положение в отношении статуса, что ставит под вопрос единство наших вооружённых сил в целом.

8. Сокращение разведывательных и контрразведывательных структур и специальных подразделений в армии за счёт их укрепления в МВД, что неуместно в условиях военного времени, особенно при навязывании нам концепции демилитаризации, отсутствии дипломатических и военно-дипломатических миссий PC за рубежом и при полной блокаде и прекращении всех экономических и политических отношений других стран с нашей республикой.

9. Неиспользование всех возможностей для установления контактов и межармейского сотрудничества с армиями дружественных стран и стран, которые нам симпатизируют.

10. Изменение юрисдикции во время войны благодаря изданию законов и постановлений, которые передают полномочия, присущие армии, в юрисдикцию гражданских властей, даже когда речь идёт о военнослужащих.

11. Применение положений мирного времени и Закона о военном положении, а также свойственное мирному времени поведение значительной части нашего населения.

12. Тревожный рост преступности и незаконного присвоения движимого и недвижимого имущества, приобретённого в войне за счёт смены собственника, в отношении частной, общественной и государственной собственности, что легализуют некоторые органы власти.

Организационно-мобилизационные и кадровые вопросы

1. Организация мобилизации:

Набор в ряды Армии проходил по плану в соответствии с имеющимися в PC человеческими и материальными ресурсами. Нагрузка на государство является высокой, поскольку в среднем до 15 % населения охвачено мобилизацией. Во время войны организация армии, особенно низших подразделений, приспособлена к боевой обстановке на местах. В связи с этим сформировано много новых подразделений:

Одна часть обще-оперативного состава, шесть частей обще-тактического состава, одиннадцать частей однородного тактического состава, шесть центров по информационно-пропагандистской работе и некоторые направления в Центре военно-учебных заведений PC «Райко Балач». С целью организационных улучшений создано больше командных частей, отвечающих реальным нуждам частей и ГШ армии PC, для проведения операций.

Такие изменения во всех армиях стоят дорого, даже если не считать материальных и технических ресурсов, которые не выделяют дополнительно, а получают за счёт перераспределения среди новых и переформированных частей. На динамичные изменения этого типа в нашей армии не выделен ни один динар из бюджета PC. Чтобы проиллюстрировать, сколько средств Министерство обороны вложило в эти необходимые изменения, говоря о подразделении ГШ по организационно-мобилизационной работе, сообщаю, что от нашего Министерства обороны мы получили: один ксерокс, семь пачек бумаги А-4, несколько карандашей, ластики, скотч и скрепки для бумаг. Примерно на таком же уровне до сих пор была и забота об армии.

За прошлый год мы призвали 5956 новобранцев для подготовки и в учебные центры. Учитывая военные условия, когда люди боятся отправлять своих детей в армию, это высокий уровень набора. Потенциальные призывники, которые не прибыли на военную службу, это, как и в других категориях, в основном, те, кто покинул территорию PC. Перевод призывников был проведён в плановом порядке по решениям командующего ГШ армии, в соответствии с требованиями оперативно-тактической обстановки и потребностями подразделений. Что касается перевода военнообязанных, то с согласия командования корпуса и самостоятельных частей и ГШ из подчинения ГШ выведено 719 военнообязанных, а после истечения срока 16 месяцев — переведён 1791 военнообязанный. Все эти переводы касаются только крайних случаев и обусловлены в большей мере решением социальных проблем военнообязанных, а не потребностями нашей армии.

Мы пытались вернуть годных к военной службе призывников, которые бежали в СР Югославию. Результаты акции были весьма незначительны, вероятно, потому, что у соответствующих органов власти Югославии не доставало понимания для успешного решения этого вопроса, а в нашей республике не было материальных возможностей, чтобы принять все меры для обеспечения большей эффективности. В нашей республике не согласованы система высшего образования и комплектование боевых частей, потому что в вузы разными способами поступает больше студентов, чем это необходимо для республики, больше, чем утверждено Народной скупщиной, и даже больше, чем имеется мест на отдельных факультетах. Это способ избежать военной службы с помощью учебы.

Главному штабу подано 1544 заявлений, и персональных, и коллективных, о переводе призывников из армии в МВД. Одобрено 30 переводов с согласия командования и корпуса. Военнообязанные стремятся перевестись из рядов армии в МВД в расчёте на жалование и работу, которые обеспечили бы им определённое будущее, в то время как армия этого не гарантирует. Перевод призывников в МВД растёт, как правило, без согласия армии PC. МВД считает, что это оправдано, потому что на фронте задействована и полиция. Мы же считаем, что это неприемлемо и незаконно, потому что на фронте всё ещё нужны постоянные бойцы, чтобы нас было более четырнадцати человек на километр линии фронта. Если учесть, что речь идёт о людях молодого возраста, то это — состав и мощь исключительно хорошей легкой бригады, о которой мог бы мечтать каждый командир.

Вопросы статуса

В нашей оборонительной и освободительной войне, в которой народы и территории подверглись нападению на самом широком фронте со стороны самого грозного врага, когда-либо на нас нападавшего, и вооружённого лучшим оружием, крайне важно задействовать все имеющиеся материальные и человеческие ресурсы, с тем, чтобы добиться более равномерного распределения тягот войны. Справедливо ожидать более успешного решения жизненных проблем бойцов, самым непосредственным образом несущих на своих плечах основную тяжесть войны. Любая несправедливость в этой области разрушительно воздействует на боевой дух, а медлительность и неэффективность решений ставят под вопрос авторитет и престиж военного и государственного руководства, а тем самым и окончательные результаты нашей борьбы.

До сих пор в ходе войны, из-за разных субъективных и объективных причин, не установлен единый и стабильный способ материального и финансового обеспечения армии, не приняты также чёткие и точные системные решения и политические положения о статусе наших военнослужащих.

С введением СР Югославии блокады в отношении нашей Республики статус наших военнослужащих ещё больше ухудшился, что требует особого внимания государственного руководства и его быстрого и оперативного реагирования. После 31 августа 1994 г., когда без какого-либо письменного решения была отменена выплата жалованья кадровым военнослужащим армии, назначенным в 30-й кадровый центр, статус всех категорий военных после этих изменений выглядит так:

Резервисты наших вооружённых сил остались в том же положении, обещанные денежные компенсации нерегулярно выплачиваются. Они в принципе пользуются некоторыми бесплатными услугами в здравоохранении, образовании и в ряде других областей. Получают скромную помощь от муниципалитетов. Что касается содержания своих семей, они в основном полагаются на себя, или же получают какую-то помощь местных властей. Солдаты, проходящие действительную срочную военную службу, помимо сохраняющихся огромных нагрузок, по-прежнему находятся и в очень плохих условиях проживания, зарплату не получают, как и резервисты. Офицеры и подофицеры, закончившие обучение в армейском Центре «Райко Балач» в Баня-Луке, находятся в самом худшем положении с точки зрения назначений, переводов, повышения и должностей. К ним относятся как к профессиональным военнослужащим. До сегодняшнего дня этой категории не выплатили ни единого динара.

Армия PC, соблюдая принцип экстерриториального распределения, всех офицеров и подофицеров этой категории разместила в соответствии с потребностями службы. Это основная причина, что 67 % из них просят перевести их ближе к месту проживания семей. В принципе, подобные заявления ГШ не решал положительно.

Отменяют плату военным

С отменой заработной платы кадровым военнослужащим их жизненная ситуация резко ухудшилась. Они не получают ничего от этого государства. С начала войны PC не участвовала в финансировании профессиональных военных, за исключением предоставления жилья нескольким офицерам. В этом отношении больше всего сделал муниципалитет Баня-Луки.

Семьи, которые находятся в Союзной Республике Югославии, а их около 600, всего примерно 3500 человек, оказались в очень сложной ситуации, потому что у них нет гарантированного дохода и средств к существованию, особенно на оплату жилья, что составляет в среднем около 150 динаров. Многомесячное молчание государственного руководства PC, отсутствие каких-либо ответов на жизненно важные для армии и офицеров вопросы, воспринимается как крайнее равнодушие, неприятие и недооценка их героической борьбы, патриотизма, а также неуважение к жертвам войны и раненым офицерам. Какая-то их часть пытается самостоятельно найти способы существования для своей семьи.

Все отдельные случаи решения этих проблем вынуждены, а не являются выражением желания или намерений, и не отражают их отношения к войне. Им в конечном счете обязаны дать быстрый ответ на их вопросы об элементарных житейских проблемах. У многих зарождаются подозрения, что кто-то почему-то хочет выжить их из нашей армии, что вопреки их убеждениям их хотят представить недостаточно последовательными борцами за интересы сербского народа и даже предателями. Они никому не позволят таких манипуляций, но объективно проблемы очень серьёзны, а были и случаи продажи необходимых личных вещей ради выживания, лечения больных, урегулирования семейных конфликтов, развода, многих офицеров осуждают дети, жёны и ближайшие родственники, называя их сумасшедшими, ослепленными и т. д.

Кроме того, эти офицеры не получают никакой помощи от благотворителей или муниципалитетов. У них есть только бесплатная форма и питание, как и у других военнослужащих армии. Во всех остальных вопросах статуса они рассматриваются как не принадлежащие к армии, даже Министерство здравоохранения нашего Правительства сельским жителям и действующим военнослужащим и членам их семей запретило бесплатное лечение в гражданских медицинских учреждениях. Стоимость нормальных родов для жён военных достигает размера их двойной предыдущей зарплаты, поскольку речь идет о молодых людях еще не дослужившихся до высоких чинов. Новейшие решения не являются постоянными. Власти Республики Сербской не предприняли самого необходимого — не решили вопроса о статусе всех офицеров и подофицеров.

Жилищный фонд отобран у армии

С точки зрения решения жилищных проблем, все категории служащих в нашей армии имеют преимущества по отношению к представителям других профессий. Это преимущество выражает Министерство обороны и другие органы гражданской власти. В Баня-Луке, например, как и во всей республике, Министерство обороны завладело жилищным фондом бывшей ЮНА, бывшими домами мусульман и хорватов, и распределило их главным образом среди офицеров запаса. Есть примеры, когда некоторые люди получали по две квартиры и более. Муниципалитет Зворника выделил армии PC — Дринскому корпусу — 40 квартир, затем отменил это решение, и Баня-Лука обещала ещё 120 дополнительных квартир. Повторяю — ни у одного предприятия или юридического лица в PC не отобрали фонд жилья. Только у армии отнят военный жилой фонд. Пока все остальные становятся собственниками, только армия собственности лишается, и не только в плане жилья.

Несколько раз мы подавали ходатайство в правительство, в Министерство обороны, данные о лицах, которые вообще не имеют жилья. На данный момент есть только несколько отдельных примеров, когда кто-то за счёт своей личной настойчивости получил какое-никакое жильё, у остальных всё ещё находится в стадии обещаний. По приказу президента Республики о первоочередном выделении жилья для кадровых военных до сих пор выделена только одна квартира в Пелагиче.

С точки зрения решения жилищных проблем обездолены действующие офицеры и офицеры запаса. Пока они находятся на фронте, другие используют обстоятельства и решают свои вопросы, некоторые даже обогащаются путём захвата брошенных мусульманами и хорватами домов. Принудительное выселение из жилищ и насильственное вселение, в основном, происходили за счёт военных.

Настало время ответить на эти вопросы и определить отношение к военнослужащим, а на практике это значит, что нужно реагировать быстро и оперативно. Армия требует равного отношения ко всем членам общества и большего, чем сейчас, уважения к себе и к своим достижениям и успехам, которые ценят почти все профессионалы в мире. А у себя дома армия оказывается в унизительной ситуации, иногда это пренебрежение, а иногда и отторжение. Подобной ситуации ни одно сербское государство, ни армия не переживали за всю многовековую историю нашего народа.

Кадровые вопросы

Несмотря на тяжёлые условия, кадровые вопросы решаются систематически под контролем и в рамках конституционных и юридических норм. Часто бывали жалобы на кадровую политику и решения о продвижении по службе, особенно для резервного состава. Обзор, который я сейчас изложу, ясно показывает, что эти замечания совершенно не к месту, потому что велась взвешенная и довольно справедливая политика продвижения по службе офицеров, по большей части отличившихся непосредственно в военных действиях.

С начала войны и по сей день повышено: 78 подофицеров в следующий чин; 117 подофицеров в чин офицера; 1002 офицера в следующий чин; всего — 1197.

Резервный состав

347 военнослужащих в чин подофицера; 889 ввеннослужащих в чин офицера; 86 подофицеров в высший чин; 1247 подофицеров в чин офицера; 2582 офицера в высший чин.

В целом резервного состава повышено 5151 человек рядовых, подофицеров и офицеров.

Соотношение повышенных действующих офицеров таково: подофицеров в высший чин один к 1,1; офицеров в высший чин один к двум, в пользу офицеров резерва; подофицеров в чин офицера один к 10,6 в пользу подофицеров резерва.

Далее, повышено большее число офицеров резерва, потому что их численность больше. Подчеркиваю, что мы произвели 347 рядовых в подофицеры и 889 — в офицеры.

Награды

Награждено восемь генералов, 1033 офицера, 1059 подофицеров, 4089 рядовых. Всего 6188. Ни одна награда до сих пор никому не вручена.

Приток кадров из учебных заведений

Из учебных заведений в СРЮ, которые действовали во время войны, из средних военных учебных заведений в чин разводника[83] произведено 160; из тех, кто окончил военные академии, в чин подпоручника — 56; из Учебного центра «Райко Балач» из подофицерской школы произвели 212 наших офицеров (это те самые, которым до сих пор не платили) и 196 — из офицерской школы.

В нашем учебном центре мы готовили также и кадры для РСК.

Как можно видеть, процесс производства офицеров и рядовых в офицерский чин шёл достаточно равномерно, потому что в принципе учитывались предложения командования корпусов авиации и противовоздушной обороны и отдельных приштабных подразделений ГШ. Однако в целом этот процесс достаточно формален, потому что его не сопровождали соответствующие материальные, прежде всего финансовые, стимулы. То же касается и награждений, потому что не созданы соответствующие награды, в результате люди воспринимают свои наградные листы как формальность.

Что касается повышений, назначений и переназначений есть попытки минимизировать роль ГШ, а тем самым у командующего ГШ и нижестоящих офицеров отнимаются элементарные права по командованию и руководству армией. Так, 20 декабря 1994 г. своим актом 06–21–3861 Министерство обороны аннулировало приказ о порядке определения компетенции и полномочий офицеров, исходящий из Закона об Армии, но в то же время не подготовило никакого другого нормативного акта, а Главный Штаб вообще не был уведомлён об этом. Если бы мы действовали в соответствии с приказом от декабря 1994 г., процесс повышения, назначения, да и переводов был бы полностью прекращён. Затем, 15 марта 1995 г. министр обороны PC издал новый приказ о полномочиях, которым у командующих отбираются все права по повышению в чине. По этому приказу ни командующий ГШ, ни командующие корпусами не могу повысить даже разводника. А это просто абсурд. Я сам, как капитан первого класса, был командиром батальона с полномочиями производить в первые чины, разводников и десетаров[84]. А сейчас нет ни единого генерала, имеющего такие полномочия. К примеру, в армии Югославии все повышения, включая чин полковника, регулирует коллега моего ранга.

Мы категорически против таких настояний, потому что в полномочия ни одного министра обороны на свете, в том числе и нашего, не входит продвижение офицеров и подофицеров по службе.

Мы издали приказ, что все чины, присвоенные ненадлежащим путем, а таких случаев было достаточно, без согласия ГШ и без предложения и законного хода от нижестоящего командования, должны быть отменены. Упомянутое решение министра обороны открывает возможности для паравоенных и партийных организаций, что уже было в 1992 г. Тогда за одну ночь присваивали звания лицам без военного образования, а нередко и каким-то преступным элементам, частным предпринимателям, которые за эти звания платили. Отдельным лицам незаконно присваивались чины и звания, а кое-кто и сегодня ими щеголяет.

Пенсионно-инвалидное страхование

Вокруг пенсий по инвалидности и медицинского страхования во время войны были известные проблемы у всех категорий военнослужащих. Из-за нерегулярного поступления средств и других часто субъективных причин и неправильного толкования закона часто делались большие ошибки во всех этих видах страхования, с последствиями, влияющими на боевой дух и настроение людей.

С 1 января 1991 г. не платятся взносы на пенсионно-инвалидное страхование служащих и бывших гражданских лиц в армии PC вследствие нерегулярного поступления средств в бюджет бывшей ЮНА и произошедших военных столкновений на территории Хорватии и бывшей БиГ. После вывода бывшей ЮНА эти лица, а их около 1700, получили статус работников в нашей армии, так что имеют право на всё, что полагается по статусу, и на такое же отношение, как и к остальным работникам в Республике Сербской.

С 20 мая 1992 по 31 августа 1994 г. зарплаты выплачивались им из бюджета СРЮ. После этой даты они получают денежную компенсацию, а с денежной компенсации не производятся отчисления в различные фонды. Это проблема, которую нужно решать на уровне правительств СРЮ и PC, потому что министерства обороны и генеральные штабы не уполномочены решать подобные вопросы. Ещё большая проблема в том, что эти периоды в PC не засчитываются лицам в качестве стажа для пенсии или пенсии по инвалидности, и тем самым им противозаконно наносят ущерб. По Закону о пенсионно-инвалидном страховании («Сл. гласник PC», номер 27/93) предусмотрено, что этим лицам стаж считается «год за два», даже если они были на лечении и реабилитации, и на условиях, которые не ущемляют их интересов.

Состояние, потребности и проблемы материального обеспечения нашей армии

Материальное обеспечение, в широком смысле, подразумевает обеспечение армии боевыми, поражающими и остальными средствами вооружения и воинского снаряжения с целью подготовки и создания необходимых материальных резервов и их пополнения за счет производства, импорта или ремонта остальных долгосрочных и расходных материальных ресурсов для ведения вооружённой борьбы, жизни и деятельности частей и учреждений армии.

Организация и координация деятельности по материальному обеспечению армии в соответствии с положениями Закона министерства PC находится в ведении Министерства обороны, в его же ведении находится планирование и выполнение военного бюджета, ведение бухгалтерии и учёт расходов военного бюджета.

Материальное обеспечение армии, как государственную обязанность, нужно различать по обобщенности, содержанию и задачам тылового обеспечения, как одно из военных действий, находящееся исключительно в компетенции армии и представляющее комплекс действий и мер командования и руководства частей и структур армии, за счёт которых обеспечиваются наиболее благоприятные материальные и медико-санитарные условия для ведения боевых действий, для жизни и работы частей и структур воюющей армии. Поэтому мы считаем, что компетентные органы правительства PC должны дать свою оценку по вопросу материального обеспечения армии.

Главный Штаб может дать анализ поступления в армию материальных средств и способов их расхода, что я попытаюсь сделать, воспользовавшись теперешней возможностью.

Условия материально-тылового обеспечения нашей армии

Длительное течение войны без надежды на скорое её окончание, со всё более агрессивными военными действиями объединённых неприятельских сил, было причиной постоянной активности нашей армии и ведения широкомасштабных боевых действий в течение долгого времени. Это, наряду с необходимостью обеспечения минимальных потребностей для жизни и деятельности частей, обусловило повышенный расход материальных средств, особенно боевых.

Обеспечение армии материальными средствами за прошедший период сопровождалось многочисленными осложнениями, и с продолжением войны проблемы становились всё тяжелее. Бывали критические периоды, к которым относится и данный период, а в смысле обеспечения материальными средствами — просто крайне критические.

Переживание такого состояния в течение долгого периода может привести к очень нежелательным последствиям. Забывается, что армия очень чувствительна к подобным вещам, и что те, кто принимает решения, вплоть до непосредственных исполнителей, обязаны крайне ответственно относиться к задачам, связанным с материальным обеспечением армии, к заботе об её потребностях.

Независимо от точки зрения, можно свободно сделать вывод, что отдельные государственные органы не всегда были на высоте своего положения, хотя частично это можно оправдать ограниченными возможностями нашего государства.

Блокада и санкции СБ ООН в отношении СРЮ воздействовали на все стороны жизни, а особенно на ведение вооружённой борьбы и состояние материального обеспечения армии. Введение блокады и прекращение экономических и политических отношений между СРЮ и PC сильно осложнили тыловое обеспечение. До крайности дошли проблемы обеспечения необходимого количества боеприпасов и других боевых средств, горючего и смазочных материалов, энергоносителей на зимний сезон, средств для обслуживания вооружения и техники, одежды, обуви, медикаментов и санитарного материала.

Меры, предпринятые правительством и ГШ с целью материального и финансового обеспечения тылового снабжения, и их результаты

Оценив состояние материального фактора вооруженной борьбы как неудовлетворительное, Главный Штаб нашей армии в начале 1994 года организовал военно-экономическое совещание на тему «Материальное обеспечение армии PC: состояние, потребности и возможности».

На совещании присутствовали высшие офицеры ГШ, частей и учреждений армии, президент PC и верховный главнокомандующий и высшие лица нашего правительства. Заключение, составленное по итогам совещания, верховный главнокомандующий не подписал, оно не имело обязательного характера, и над его реализацией организовано не работали. Поэтому оно и не могло дать результатов.

Министерство обороны в январе 1994 г. утвердило документы: 01–21-2795 от 3 января и 05–21-2949/1 от 20 января, по которым централизуются закупки и уточняется компетенция Министерства обороны и ГШ. Цитирую часть этого документа:

«С целью более эффективного снабжения армии все контракты на закупку товаров для частей армии на 1994 год будет заключать Министерство обороны».

Чтобы Министерство обороны могло заблаговременно планировать, выполнять и координировать задачи в рамках своих полномочий по снабжению армии, а также другие задачи по её тыловому обеспечению, созданию должных условий для технического обслуживания и ремонта ТМС и других услуг, отдел по тылу ГШ подготовил и послал в Министерство соответствующий балансовый расчет потребностей на 1994 г. В течение года туда неоднократно посылались новые, скорректированные, расчеты потребностей на оставшийся до конца года период.

При этом отдел по тылу ГШ сразу указал Министерству обороны на абсурдность такой меры. Это неоднократно делалось на официальных совещаниях, и, в конце концов, правительству PC было направлено письменное Предложение по принятию предписаний о полномочиях № 10/33–1-15 от 3 января 1995 г. Никакого ответа мы не получили, а когда последствия станут более очевидны, боюсь, как бы не было слишком поздно.

Главный штаб по требованию Министерства обороны направил также Проект плана финансирования деятельности тылового обеспечения. Передача всех договоров о поставках и других работах из компетенции армии в ведение Министерства обороны привела к нерегулярной поставке материальных средств на нужды армии, и затормозило решение повседневных задач тылового обеспечения. Слабый приток денежных средств в бюджет PC ещё больше связал руки органам Специальной службы в решении вопросов по отдельным параметрам тылового обеспечения.

В начале апреля 1994 г. правительство PC приняло Инструкцию по применению Закона об обороне PC на заёмные средства и в основном удовлетворило неотложные потребности интендантского обеспечения.

ГШ всё больше ориентировался на запросы гуманитарной помощи СРЮ от армии Югославии, откуда в основном шли средства на удовлетворения жизненно важных для ведения вооружённой борьбы потребностей, а также на производство собственной сельскохозяйственной продукции, производство и ремонт, производство боеприпасов и другой продукции, не требующих значительных финансовых вложений. Достигнуты значительные результаты как дополнение к системным решениям, и в этом направлении будут сосредоточены все имеющиеся ресурсы. Мы вправе ожидать в этом отношении государственной поддержки во всех формах, особенно со стороны Министерства обороны.

После введения 04 августа 1994 г. блокады PC со стороны СРЮ, что совпадает с избранием нового правительства PC, снабжение нашей армии боеприпасами и горючим сводится к отдельным попыткам, включая высшие государственные органы и представителей Генерального штаба. Это дало определённые результаты, но даже близко не могло удовлетворить потребности, обусловленные ведением военных действий. В начале октября эти проблемы вышли на первый план из-за нехватки горючего и боеприпасов. В начале октября, я подчеркиваю, потому, что я буду позже говорить о положении на фронте и о некоторых операциях.

На заседании Верховного командования, состоявшемся 3 октября 1994 г., было одобрено предложение выделить 10 миллионов немецких марок на закупку стратегических ресурсов, из которых на данный момент потрачено и использовано 3 966 341 марок, а остальные средства не использованы по неизвестным для нас причинам. Всё это проходило через Министерство обороны.

Правительство PC в конце года приняло Директивы, касающиеся процедуры компетентных государственных органов в отношении товаров гуманитарного и коммерческого характера, импортируемых в PC. Директивы подробно регулируют действия органов государственной власти при ввозе товаров для армии, что, к сожалению, на практике не соблюдается. Есть даже примеры их игнорирования, конфискации товаров и т. п. В «Служебных вестниках PC» полно решений, директив, постановлений и других актов, регулирующих вопросы торговли, таможни и др., в то время как вопросы, находящиеся в компетенции Министерства обороны, не регулируются. Спрашиваю себя — почему? На практике применяются нормативные акты бывшей ЮНА, которые чаще всего её пережили.

Источники материального обеспечения нашей армии в 1994 г.

Потребности тылового снабжения нашей армии в 1994 г., заявленные в проекте бюджета, составили около 750 млн динаров, а в процессе реализации поступали из следующих источников:

— финансовые средства, полученные из бюджета PC через наш военный бухгалтерский центр покрыли около 12 % от общей потребности;

— продовольственные товары и часть горючего из Республиканской дирекции по товарным запасам, откуда поступило примерно 35 % от потребности;

— материальные средства, обеспеченные за счет кредита — на оборону PC, около 10 %;

— материальные ресурсы, продовольствие и расходные материалы, полученные от Комиссариата по делам беженцев и гуманитарной помощи, около 3 %.

Оставшуюся часть необходимых ресурсов мы получили через различные гуманитарные общества и организации, благотворителей в PC, СРЮ и за рубежом:

Материальные и финансовые средства, которые регулярно предоставляют муниципалитеты определённым воинским частям по чьему-то распоряжению или по собственной инициативе; горючее и другие материальные ресурсы, которые направляются в отдельные подразделения непосредственно от представителей правительства, минуя Генеральный штаб; горючее, боеприпасы, некоторые фиксированные активы, продукты питания, лекарства, медикаменты, которые представители частей, от корпуса и ниже, обеспечили из каких-то им известных источников; материальные резервы армии PC и компенсации за дефицитные материальные средства; собственное производство в подсобных хозяйствах, мини-фермах и заводах; военные трофеи и т. д.

Материальные средства, полученные в качестве гуманитарной помощи от армии Югославии, покрывают примерно на 45 % потребности в боеприпасах и на 5 % другие потребности. Эта помощь была особенно заметна до августа 1994 г., с тех пор дело идёт очень трудно, источник почти иссяк.

В качестве примера для сравнения даю обзор расходов некоторых видов материальных средств по источникам снабжения от начала войны до 31 декабря 1994 г., с потребностями в 1995 г., и текущее состояние:

От общего количества израсходованных пехотных боеприпасов, а с начала войны и по сегодняшний день мы израсходовали 9185 тонн, 1,49 % боеприпасов поступило с наших производств; 42,2 % — из материальных резервов, которые мы унаследовали, вывезли из анклавов и застали в воинских частях бывшей армии, 47,2 % из помощи югославской армии и 9,11 % из импорта или закупки.

В настоящее время мы имеем 9,69 % от общей потребности на 1995 г. Менее 10 % от потребности на 1995 г.!

Артиллерийских боеприпасов мы израсходовали 18 151 тонну, 26,2 % обеспечено за счёт производства, 39 % — из резервов, 34,4 % из помощи югославской армии и 0,26 % по импорту. Сейчас мы располагаем 18,36 % от потребностей на год.

Зенитных боеприпасов было израсходовано 1336 тонн, 0 % обеспечено за счёт производства, это значит, что мы не произвели ни одной гильзы, ни одной пули; 42,7 % взято из материальных резервов, 52,4 % из помощи армии Югославии, 4Д% по импорту, сейчас имеем 7,89 % от потребностей на год.

Продовольствие

Мы израсходовали 115 644 тонны продовольствия, 12 % были поставлены с нашего производства, 65 % из резервов и 23 % из помощи Югославии. Подобные пропорции имеют место и в обеспечении остальными материальными средствами, и если иметь в виду финансовые возможности республики, уровень производства, состояние её материальных ресурсов на сегодня, то выводы по этому вопросу напрашиваются сами собой.

Проблемы и негативные последствия, вызванные подобным способом материального обеспечения армии

В дополнение к общим проблемам, которые являются результатом сложившихся условий и общего потенциала PC, на которые мы указали с самого начала, и на которые мы не могли существенно повлиять, подчеркнём частные проблемы, являющиеся результатом муниципального благотворительного снабжения.

ГШ не имеет полного, и даже приблизительного, представления или точного учёта того, что каким подразделением в каких количествах и от кого получено. Конечно, кроме того, что получено путём регулярного снабжения. Вследствие этого мы имеем неравномерное распределение материальных ресурсов на каждого солдата. Отдельные части таким образом могут получать и потреблять материальные ресурсы сверх положенных норм, другие же испытывают недостаток. Не отслеживается и не может контролироваться движение материальных средств, которые поступают в армию от муниципалитетов, предприятий, гуманитарных организаций и обществ, благотворителей и из военных трофеев. Таким образом, образуется широкое поле для отчуждения и различных злоупотреблений со стороны недобросовестных операторов и бухгалтеров. В самом худшем положении находятся подразделения, непосредственно подчинённые ГШ, затем части из бедных муниципалитетов, потому что мы ничьи.

В то же время невозможно избежать двойного снабжения отдельных частей и постоянной нехватки в других. Из-за отсутствия информации органы соответствующих служб постоянно сталкиваются с проблемами при рассмотрении запросов от частей на пополнение материальными средствами. Органы местных властей, трудовые организации в PC, не говоря уже о благотворителях за пределами Республики, не обязаны информировать ГШ о своих пожертвованиях армии. Показательно, что на просьбу регулярно сообщать о полученных материальных средствах, как жертвователи, так и получатели отвечают неохотно и неполно.

Заводы оборонного производства сообщают только о части продукции, которую через Министерство обороны предоставляют в распоряжение ГШ, в то время как какое-то количество непосредственно направляют в воинские части по их запросам, без ведома Генерального штаба. Возникает вопрос: по чьему разрешению это делается, кто уполномочен заниматься распределением? И нужно сказать, что это полномочия армии. Мы ведём не свою собственную войну, и могут произойти опасные ошибки и манипуляции, если всё так и будет продолжаться.

Сложилась определенная, конкретная зависимость большинства командований подразделений, от бригад и ниже, от некоторых муниципальных чиновников, вследствие чего могут возникнуть и другие негативные явления, такие как местные и региональные манипуляции военными частями в условиях регионального разобщения, расслоения и др.

Почти все потребности в лекарствах и медикаментах армия в 1994 г. удовлетворяла за счет средств, полученных от гуманитарных организаций и обществ, благотворителей и частных лиц из Республики и из-за рубежа. Незначительные средства были предоставлены Министерством обороны, вернее, Министерством здравоохранения, которое по решению Правительства несёт ответственность за обеспечение армии лекарствами и медикаментами. Кто может предвидеть, каким будет поступление средств из этих источников в будущем? В этом отношении мы находимся в лучшем случае в неопределенной ситуации.

С другой стороны, нет благотворителей для технического обслуживания техники и оборудования. Никто не жертвует запчасти для сложных военно-технических средств и других потребностей, для технического обслуживания и ремонта. Большинство технических ресурсов подвергаются интенсивной эксплуатации в сложных условиях, в руках зачастую неподготовленных и небрежных людей, подвергается воздействию огня противника и плохих погодных условий, без выполнения даже элементарных операций по техническому обслуживанию.

Эксплуатационные ресурсы некоторых материальных средств постоянно сокращаются, так как не может пушка, вследствие износа ствола, стрелять неограниченно, сколько сербы пожелают, даже при наличии снарядов! Орудие становится опасным, когда дело доходит до коррозии ствола. Можно ожидать, что за относительно короткое время мы останемся без надёжной техники. Несомненно, что армия PC с её организацией, кадровыми и материальными ресурсами и опытом может внести намного больший вклад в области материального обеспечения. По неизвестным причинам, эти ресурсы недостаточно используются. Наши рекомендации и предложения рассматриваются как вмешательство в чьи-то полномочия, недобрые намерения и тому подобное. С другой стороны, нередки крайне нелогичные примеры контрпродуктивных мер. Например, правительство предоставляет нам деньги и даёт согласие на закупку и ввоз минимального количества горючего на наши неотложные нужды. Когда цистерна достигает финансовой полиции, таможни или МВД, отбирается 35 %, а иногда все 100 %, как и у всякого коммерческого импортера, а нередко импорт стратегических материалов для армии осуществляется через отдельных лиц и частные компании, причём государственные деньги тратятся без контроля. Есть случаи, когда ввоз на нужды армии обусловливается работой через конкретные компании, с привлечением близких родственников (отдельных лиц у власти).

Управление материально-техническим снабжением армии и возникающие в результате этого проблемы

… Планирование происходит в основном традиционным способом, и применяются решения, которые дают результаты самые быстрые, но не самые лучшие. При такой организации материального снабжения сбор данных о наличии материальных средств и их состоянии сводится к тщетным попыткам. По этой причине часто наступает ситуация, граничащая с критической, особенно во время проведения операций.

Принятие решений о производстве, ввозе, заключении контрактов и закупок для потребностей армии и о капитальном ремонте относится к сфере полномочий Правительства PC и ограничено недостатком финансовых средств. Таким образом, большинство решений определяется выполнением задач в области материального снабжения, находящихся в компетенции нашего правительства. Мы ни в какой момент не можем иметь достоверной оценки состояния материальных факторов вооружённой борьбы, которую ведём. (Ретики с мест.)

Координация деятельности по обеспечению материальных средств, оборонного производства, импорта и др., входящей в компетенцию Правительства, а также снабжения частей и других видов деятельности тылового обеспечения, подпадающих под юрисдикцию ГШ, т. е. армии, является не плановой и в целом недостаточной. Более того, по отдельным вопросам доходит до параллельных действий и вмешательства в чужие полномочия.

Как можно охарактеризовать практику, которая вопреки воле ответственных лиц практически легализована в тыловом обеспечении: с одной стороны, некоторые местные власти непосредственно обеспечивают отдельные подразделения каким-то количеством продуктов питания, одежды, обуви, горючего, а также боеприпасов и других материальных ресурсов, а с другой стороны, воинские части напрямую обращаются к субъектам вне системы тылового обеспечения с просьбами о предоставлении материальных средств. В данных условиях это невозможно предотвратить. Это лучше, чем ничего.

Разве это совершенствование системы, если Правительство PC и ГШ не располагают информацией о том, какой муниципалитет, по каким критериям, какой части что-то предоставил? Разве можно при таком «организованном» обеспечении снабжения ожидать экономного и рационального использования средств и можно ли в конце концов предотвратить злоупотребления?

Потребности тылового обеспечения на этот год

Потребности на 1995 год составляют значительную часть общих потребностей наших вооруженных сил. При подготовке проекта плана финансирования задач нашей армии, который пока не утверждён, мы исходили из следующего — что нужно обеспечить минимальные условия жизни и осуществления повседневной деятельности, а также удовлетворить необходимые потребности для ведения военных действий, к чему нас вынудило бы продолжение войны. При этом надо иметь в виду: общее состояние и ограниченные возможности Республики в условиях войны и блокады; истощение материальных резервов Республики в целом, и особенно в армии; низкий уровень промышленного производства и другие ограничивающие факторы, касающиеся всех сфер общества.

Из общего числа заявленных потребностей Армии PC, представленных в наше правительство, в проекте бюджета на 1995 г. только на материальное обеспечение необходимо выделить 1,1 млрд динаров, и то исходя из того обменного курса, когда одна марка равнялась одному динару. Важнейшие статьи расходов следующие: боеприпасы — 696 820 000 динаров, горючее 62 033 000, ремонт техники 69 819 000 динаров, продукты питания — 189 миллионов, одежда — 74 млн. Всего — 1 091 670 000 динаров, а на всё остальное мы планировали всего 168 330 динаров.

Для всех других целей помимо тылового обеспечения, обучения и воспитания, платы военнообязанным, приобретения самых необходимых расходных материальных ресурсов, обеспечения связи и тому подобного, необходимо 508 703 000 динаров.

Выводы по тыловому снабжению

Тыловое обеспечение нашей армии в 1994 г. было выполнено ценой невероятных усилий и правительства, и Генерального штаба, и всех структур общества. Большинство запланированных задач, которых потребовала вооружённая борьба, было успешно реализовано. Нужно особенно отметить своевременное удовлетворение самых необходимых потребностей для ведения боевых действий.

Нереализованные задачи состоят в отсрочке выполнения определённых видов деятельности, таких как техническое обслуживание и ремонт материально-технических средств, обеспечение запасными частями и расходными материалами для технического обслуживания самолётов, формирование минимальных материальных резервов и др.

Из-за нехватки финансовых средств условия тылового обеспечения нашей армии очень неблагоприятны, с тенденцией дальнейшего ухудшения. В дальнейшем для вооруженной борьбы будет требоваться все больше, потому что противник становится сильнее, а наши возможности и ресурсы при такой постановке материально-технического обеспечения армии — всё меньше. Меры, которые предпринимались в минувший период, не гарантируют успешного материального обеспечения потребностей для дальнейшего ведения военных действий.

Материальное обеспечение армии в тяжелейших условиях не может основываться на импровизации, даже если кому-то это кажется возможным. Несмотря на наши многочисленные предупреждения об опасности такого подхода, принимались решения (а то и вообще никаких решений не было), которые такой подход поддерживали. Это лучше всего иллюстрируется тем фактом, что с начала войны так и не созданы условия для планомерного обеспечения армии. Напротив, с продолжением войны планирование и обеспечение шло всё труднее и труднее, так как функции снабжения перешли из компетенции ГШ к Министерству обороны.

Предлагались меры по приведению Армии PC в состояние боевой готовности, которая зависит от численности личного состава, количества военной техники, находящейся в её распоряжении, задач, которые перед ней стоят, экономических и других возможностей страны и времени, в котором мы живём. Главный штаб АРС ожидает от этого состава Скупщины принятия решений, на основе которых все человеческие и материальные ресурсы PC незамедлительно будут подчинены задаче обороны народа и страны. Чтобы это произошло, и чтобы война как можно скорее завершилась победоносно и достойно, я предлагаю следующие меры.

1. Собрать всё имеющееся количество горючего, находящееся в настоящее время на территории PC, вне зависимости от того, кто им владеет — государство, трудовые организации, частные лица и т. п., заполнить им баки всех боевых и небоевых машин АРС и создать неприкосновенный запас армии ещё на три заправки. Одна заправка всех бензобаков требует 1800 тонн горючего, что означает, что пока для потребностей обороны не будет обеспечено по крайней мере 7900 тонн горючего, никто из потребителей не должен работать, за исключением техники вооружённых сил, полиции, здравоохранения и только самого необходимого в хозяйстве.

2. Блокировать все валютные активы, принадлежащие субъектам в Республике Сербской и направить их на приобретение боеприпасов и горючего, покупая их за рубежом, а средства в динарах привлечь для нашей оборонной промышленности и платы бойцам.

3. Провести перераспределение продовольствия на уровне PC и обеспечить бойцам Армии получение количества продовольствия и других предметов жизненной необходимости по крайней мере на среднем уровне по республике.

4. Проявить максимальную готовность и инициативу и принять все необходимые меры для подтверждения единства всех сербов и определения чёткой единой национальной стратегии. Объединить руководства сербского народа и создать единую государственно-политическую военную концепцию с едиными взглядами на эту реальность — как выйти из войны. Если мы не сможем объединиться вокруг чего-то и если у нас не будет всесербской платформы, то пусть ею станут простые слова: защита народа.

С точки зрения практических решений: преодолеть все разногласия разных частей сербского народа, а их решение отложить до того времени, когда будут достигнуты основные цели по защите сербского народа и созданию единого сербского государства. Эта платформа, как минимум, должна быть основой для любых идеологических, партийных и прочих действий и для привлечения всех имеющихся ресурсов нашего народа.

5. Точно определить дальнейшие цели войны и разработать политическую и военную концепцию, стратегию, доктрину. Исключить любое ненадлежащее вмешательство в дела армии, обеспечить высокопрофессиональное отношение всех лиц и учреждений, чтобы каждый делал своё дело и нёс за него ответственность перед народом, чтобы всё соответствовало условиям и потребностям борьбы, перед народом и общественными институтами.

Энергично и принципиально противодействовать различным формам обструкции, нарушения единства, незаконным действиям или действиям, так или иначе препятствующим ведению войны.

Бремя войны нужно как можно более равномерно распределить среди индивидов и общественных институтов. Предотвращать военную спекуляцию и ввести наказания за дезертирство.

6. В случае начала более широких военных действий со стороны неприятеля, объявить в PC военное положение и тем самым соотнести правовое регулирование с фактической ситуацией, а все человеческие и материальные ресурсы подчинить задаче дальнейшего успешного ведения войны.

7. Разработать концепцию осмысленной и, в ситуации войны, наступательной информационной, пропагандистской государственной деятельности с упором на привлечение союзников и поражения сил противника.

8. Создать стабильную и единую, централизованную систему обеспечения общих материальных и финансовых потребностей для ведения вооружённой борьбы. Это имеет судьбоносное значение для сохранения реальных военных и политических результатов предыдущей борьбы и является предпосылкой ее успешного и победоносного окончания. Соответствующие органы, которые этого не исполняют, должны нести ответственность перед народом и историей.

9. Обеспечить адекватное решение вопроса материального обеспечения бойцов и их семей, а также семей погибших и инвалидов войны, и вообще обеспечить такое отношение, чтобы материальное и общее социальное положение людей соответствовало их вкладу в достижение целей нашей войны.

10. Обеспечить регулярные выплаты армии PC в соответствии с законом и в установленные сроки, а нынешние выплаты пропорционально повысить до уровня элементарных расходов на проживание в нашей республике.

11. Снять запрет на бесплатное лечение в гражданских лечебных учреждениях для профессиональных военнослужащих и членов их семей на территории PC. (Я даже могу вам рассказать о случае, когда майор, летчик, не мог забрать жену и ребенка из родильного дома в одном городе, пока не заплатил, не знаю, то ли 150, то ли 350 динаров.)

12. Проблему пенсионного страхования работников, служащих в АРС, решить на уровне Правительств PC и СРЮ.

13. Пересмотреть закон о выводе военного жилищного фонда из компетенции армии и начать процедуру возвращения его в компетенцию Армии Республики Сербской.

14. В срочном порядке решать жилищный вопрос для находящихся в наиболее тяжёлом положении членов семей бойцов АРС. В первую очередь разобраться с теми, кто вообще не имеет жилья.

15. Без промедления организовать встречу с надлежащими органами Правительства PC с целью разграничения полномочий между Правительством и институтами армии в области материально-технического обеспечения, точнее насчёт возврата в компетенцию армии права распределения продукции оборонных заводов, горючего и др., как это имеет место во всех армиях мира. Отрегулировать системный подход к материальному снабжению и финансированию армии в этом году.

16. Срочно отрегулировать вопрос обеспечения и снабжения воинских частей непосредственно от муниципалитетов, гуманитарных организаций и благотворителей, чтобы ГШ и правительству всегда была доступна информация о количестве и видах переданных и полученных средств.

17. Все имеющиеся силы, возможности и средства армии, где только возможно, привлечь к участию в производстве материальных ресурсов для нужд армии: продовольствия, кормов для животных, боеприпасов, запчастей, ремонта, строительства объектов и т. п. Это не следует рассматривать как мероприятия параллельные предпринимающимся в этом направлении Правительством PC, а как чисто дополнительные.

18. Чтобы парламент PC принял решение о выводе СООНО с территории PC и из зон безопасности, учитывая, что имело место изменение мандата СООНО в НГХ и РСК, и что зоны не демилитаризованы, а в них находятся под защитой мусульманские вооруженные формирования.

19. Отношения с военным отделом СООНО должны быть в исключительной компетенции ГШ армии PC.

20. Запретить СООНО и УВКБ, чтобы их транспортные и гуманитарные конвои перевозили через территорию PC в мусульманские анклавы товары, приобретённые на территории бывших югославских республик, и поставить условие, чтобы закупка таких товаров производилось на нашей территории.

21. Отказаться от подписания временных соглашений и прекращения боевых действий, а подписание мирного договора обусловить признанием фактического существования PC, т. е. реальной ситуации. Помимо усилий, приложенных до сегодняшнего дня для решения этих вопросов, требуется срочное и безотлагательное участие всех лиц и органов, в соответствии с их компетенцией и ответственностью.

22. Чтобы все политические партии в PC приложили максимум усилий в обеспечении и направлении на дело обороны всех денежных, материальных, человеческих и других ресурсов.

23. Прервать переговоры руководства PC с Контактной группой, так как её план был отвергнут на референдуме нашего народа, что заставило бы международное сообщество найти решение в соответствии с фактической ситуацией.

24. Срочно внести в Конституцию Республики Сербской положение, что никто не имеет права подписывать капитуляцию, изменение территории и изменение границ без решения нашего народа на референдуме.

25. Привлекать компетентные службы и органы PC для создания и усиления разногласий между мусульманами и хорватами.

ГШ и бойцы нашей армии с полным правом ожидают эффективных действий от органов государственной власти, в особенности от правительства, Верховного командования и этой Скупщины.

Положение на фронте Республики Сербской

Первый Краинский корпус: в зоне ответственности этого корпуса, за исключением участка фронта вдоль реки Сава от Ясеноваца до Шамаца, где нет никаких существенных изменений и активных действий противника, на остальном участке фронта от Купреса до реки Тини враг исключительно активен, а с 24.02.1995 г. проводит интенсивные наступательные боевые действия крупного масштаба. Главный удар противника приходится на зону ответственности 22-й пехотной бригады, Влашичский фронт 30-й дивизии, 9-й Оперативной группы, где действует основная часть сил противника с главной целью — после взятия Влашичского плато проникнуть дальше вглубь, с целью создания единой и целостной территории Боснии и Герцеговины, и это является его единственной целью на всех остальных направлениях.

Действуя проверенной тактикой «шаг за шагом», засылая специ альные разведывательно-диверсионные отряды в последних наступательных операциях, враг использует массированные удары артиллерии и ракет, а на направлениях первоначальных успехов очень быстро вводит мощные силы, закрепляется на достигнутых рубежах и создает условия для дальнейших наступательных действий. Наши войска после потери части территории на Влашиче и на горе Галица остановили дальнейшее продвижение вражеских сил с большими жертвами с обеих сторон. Мы консолидировали оборону и создали условия для контрнаступления и отвоевания утраченных территорий. Контрнаступление же будет зависеть от полных бензобаков и заряженных пушек, и не только здесь, но и везде.

Встречается явление недостаточной мотивации для возврата утраченных территорий, из-за постоянной дезинформации и различных догадок, касающихся судьбы отдельных территорий, спорных по так называемому плану Контактной группы. По-прежнему присутствует обструкция со стороны отдельных лиц из некоторых структур, особенно на Озрене, Влашиче и Купресе. Дело в том, что хотя позиции хорошо укреплены в инженерном отношении, из-за плохого обеспечения личным составом, без достаточной глубины обороны, их относительно легко потерять и всегда трудно вернуть. Характерным примером является потеря территории и радиорелейного узла на горе Влашич в зоне ответственности 22-й пехотной бригады, где противнику удалось, помимо захвата территории, нанести нам большие потери в живой силе и захватить значительное количество военной техники.

Во всей зоне ответственности 1-го Краинского корпуса можно ожидать, что противник, вероятно, продолжит наступательные операции. Тем не менее мы считаем, что нынешнее боевое состояние подразделений корпуса находится на уровне, который обеспечивает прочное удержание оборонительных позиций, а на плато гор Влашич и Галица возможно успешное проведение наступательных операций и возврат утраченных территорий.

Второй Краинский корпус: на северо-западном участке фронта в направлении Бихачского кармана, после возвращения части территории вокруг Бихача и на склонах Плешевицы, противник, вероятно, продолжит наступательные операции в направлении Петроваца, Спасова и Дрвара, с вероятной целью соединения с частями 7-го корпуса и основными мусульманскими силами, которые действуют в направлении Краины.

На Купрешском участке фронта они любой ценой попытаются отбросить наши войска с плацдарма, чтобы создать условия для дальнейших действий в направлении Нови-Града и Сански-Моста. В нынешних условиях интенсивной борьбы с силами Автономной области Западная Босния силы противника не в состоянии добиться запланированных целей против армии Республики Сербской. Тем не менее за счёт возможных нападений хорватской армии на РСК и изменения ситуации на фронте по отношению к частям национальной обороны Западной Боснии, можно ожидать активизацию боевых действий против наших сил.

На юго-восточном участке фронта, после соединения Ливаньско-Поля и большей части хребта горы Динары, силы ХСО и хорватской армии, скорее всего, продолжат действия с целью захвата Грахово, прерывания коммуникаций Грахово-Книн, а на Гламочском направлении — с целью занятия Гламоча и дальнейших действий в направлении Шипово. На этом участке фронта ожидается по-прежнему тесное сотрудничество мусульманских сил, хорватской армии и сил ХСО.

Наши части, после серьёзных проблем и потери территорий на юго-восточном участке фронта в декабре 1994 г. и на Бихачском участке фронта в январе и феврале этого года, сумели консолидировать оборону, остановить наступление противника и создать условия для наступательных действий и возвращения части утраченных территорий.

Операция «Динара-95» не была успешно реализована из-за неблагоприятных погодных условий, глубокого снега и сильных морозов. В то же время, с улучшением погодных условий на горах Динара и Голия сложатся необходимые условия для возобновления запланированной операции. Общее состояние в зоне ответственности 2-го Краинского корпуса в частях и на территории осложняется массовым исходом населения из муниципалитетов Грахово, Гламоч, Бихач и некоторых других. Налицо дезинформация о судьбе этих территорий, малые человеческие и материальные ресурсы и невероятная бедность на всей этой территории.

В целом за счёт операции «Щит-94», а также «Щит-95» и «Динара-95», положение в зоне ответственности 2-го корпуса стабилизировано и созданы необходимые условия для успешного поддержания оборонительных позиций и требующих больших усилий действий с целью возврата утраченных территорий.

Восточно-Боснийский корпус: во всей зоне ответственности Корпуса противник группирует мощные силы с вероятной целью полностью занять хребет Маевица, отрезать город Брчко с восточной и западной стороны, перерезать коридор, отрезав территории Сербской Посавины и Краины от остальной части PC, что ослабит оборону и силу наших подразделений и минимизирует возможность защиты всей территории PC.

Атакой больших сил в районе радиорелейного узла Столица 20 марта 1995 г. противнику удалось временно отрезать этот объект, занять доминирующие объекты Колевка и Кониц около него, нанести нашим войскам значительные потери и создать условия для реализации поставленной цели.

В предстоящий период ожидается продолжение наступательных операций на Маевице и начало действий в Посавине в районе вокруг Брчко. Основные характеристики действий противника на этом участке фронта — это внезапные действия заброшенных диверсионных групп и спецназа с очень хорошим снаряжением — у всех имеются бронежилеты и каски, — а когда они пробивают нашу оборону, то быстро вводят более мощные силы, с массированным применением артиллерии и, несмотря на огромные потери, не отступают от своих намерений.

Наши войска, потеряв часть своей территории на Маевице, осуществили перегруппировку и с помощью контратаки полностью освободили радиорелейный узел Столица, объект Кониц, и продолжили наступление в соответствием с планом. Во взаимодействии с частями Дринского корпуса войска отрезали часть территории, и я ожидаю там лучших результатов.

Ситуация в зоне ответственности Восточно-Боснийского корпуса осложнена неравномерным распределением тягот войны между всеми слоями населения и, несмотря на все меры, принятые командованием, воинскими подразделениями и органами государственной власти, положение существенно не улучшилось.

Сараевско-Романийский корпус: в зоне этого корпуса ситуация на фронте после подписания соглашения о прекращении огня достаточно стабильна. Противник не проводил наступательных действий, но постоянно нарушал соглашение массовой разведкой, демонстративными действиями, укреплением, овладением тактически выгодными объектами, постоянными передвижениями, перегруппировкой и пополнением сил для выполнения наступательных операций по снятию блокады с Сараево, что особенно заметно в районах Игмана, Белашницы, Трескавицы, Высокого, Чемерской горы, а их цель — присоединение анклава Горажде к Сараево через Трново и деблокада Сараево. Мы считаем, что до вывода сил из анклава не дойдет, пока не будет удовлетворительных результатов атаки на них. Параллельно идёт подготовка общественного мнения на Западе в средствах массовой информации для оправдания запланированной мусульманской операции, как якобы ответа на так называемое удушение Сараево сербами. Международное сообщество не сделало ничего, чтобы удалить их с горы Игман и Белашница, как нас.

Главный Штаб и командование Сараевско-Романийского корпуса предприняли все меры по стабилизации фронта и создали благоприятные условия для успешного отражения мощных атак мусульманских сил. Мусульмане сегодня утром напали на Трескавице в районе Джокин-Торань, и на данный момент у нас есть двое убитых и трое раненых. Бои продолжаются. Это начало наступления с Игмана и Белашницы.

Герцеговинский корпус: с момента подписания Соглашения о прекращении огня, противник не предпринимал наступательных боевых действий. Преимущественно он занимается ликвидацией последствий потерь, понесённых в наступательных операциях в направлении Мостар-Невесине в ноябре 1994 г., реорганизацией, пополнением и обучением частей для продолжения наступления с целью занятия района Борака, Пренья и Вележа. В прошлом месяце активизировали разведку боем, передвижение, перегруппировку и усиление частей на направлениях, которые идут к Борцам и Загорью, а также на Мостарско-Невесиньском направлении. Скорее всего, они скоординировали планируемые действия с усташами и южный театр военных действий армии НГХ в начале марта провел мобилизацию, интенсифицировал подготовку, пополнил и укрепил силы против нашей Республики и СРЮ в направлении Превлаки. Они построили пути эвакуации, которые из района Дубровника и Коница ведут к переднему краю; провели дополнительное укрепление и заграждение; в середине марта этого года активизировали свою разведывательную деятельность на Дубровницко-Требиньском направлении и перегруппировку сил на западном краю Попова-поля.

В целом, положение на фронте в зоне ответственности Герцеговинского корпуса является стабильным, но там и самая малая плотность живой силы, бойцов там меньше всего, и они справедливо недовольны тем, что мы до сих пор не помогли им в той мере, в которой, может быть, могли и должны были помочь.

Дринский корпус: в зоне ответственности Дринского корпуса с момента разгрома наступления противника в мае 1994 г. в районе пещерных скал Соколины и Бандиерки и с момента наступления в рамках операции «Спрека-95», ситуация на этом участке фронта более стабильна. Части второго мусульманского корпуса из района Олова, Кладня и Живиницы, Калесии, Теочака, Сребреницы и Жепы, как и 81-я дивизия в Горажде, с момента подписания Соглашения о прекращении огня не вели значительных боевых действий. В этот период они провели реорганизацию частей. Путём переформирования оперативных групп и существующих бригад они сформировали дивизии, маневренные бригады и батальоны для проведения весеннего наступления, с целью соединения района Тузлы с анклавами Сребреница и Жепа и прорыва к реке Дрине, а 81-я дивизия из Горажде — для соединения с силами, которые бы действовали с Игмана и Белашницы.

В целом ситуация на всех участках фронта Дринского корпуса сейчас стабильна и находится под полным контролем.

Вывод: в последние три месяца главный удар противник наносил в зоне ответственности 1-го и 2-го Краинских корпусов, а в первую очередь в зоне ответственности 22-й пехотной бригады, 30-й дивизии и в северо-западной части театра военных действий, и на фронте 2-го корпуса, где заняты главные силы 3-го, 5-го и 7-го корпусов мусульманской армии, в то время как вспомогательные силы в других частях фронта должны были связать как можно больше наших сил, провести переформирование, перегруппировку и подготовиться к началу весеннего наступления и удару из центральной Боснии.

Даже не говоря об утраченных территориях в районе Бихача и Влашича, мусульманские военное руководство на данный момент не достигло поставленных целей, которые заключались в овладении Столицами, районом Србобрана, Яйце и Кнежева, что создало бы реальные условия для продолжения их действий и объединения 5-го и 7-го корпусов.

Части нашей армии, даже несмотря на понесённые потери в живой силе, особенно в районе Влашича, сумели остановить наступление противника, разблокировать радиорелейный узел Столица, я говорю о Восточно-Боснийском корпусе, возвратить часть временно потерянных территорий на Влашиче, притупить остриё их атаки и создать условия для контрнаступления, которое сейчас идёт.

Нерешённые основные житейские вопросы, материальная нужда большинства бойцов, каждодневное выбывание самых квалифицированных воинских кадров по различным причинам — ранения и др. — хотя нередки и случаи дезертирства и эмиграции, а также медленное решение важнейших вопросов материального обеспечения армии, особенно снабжения основными стратегическими ресурсами, особо отрицательно повлияли на боевой дух как отдельных лиц, так и частей, а также на результаты борьбы.

Кое-что о контрударе Армии PC на Унском фронте и почему не освобождён город Бихач

После заключения Соглашения о четырёхмесячном прекращении огня, а затем и военных действий между нами и мусульманами, вследствие визита Картера к воюющим сторонам на территории бывшей БиГ, в нашей и мировой общественности много говорилось о том, почему наши войска не заняли Бихач. Хотя выводы мировой общественности для нас не безобидны, хочу больше остановиться на том, что и как по этому поводу говорилось у нас, в армии, и в PC.

Дело в том, что в прессе, в официальных и неофициальных обсуждениях и в кулуарах проблему в Бихаче рассматривали в двух аспектах: во-первых, те, кому хотелось обвинить государственное и политическое руководство Республики Сербской, утверждали, что армия не освободила Бихач, поскольку этому помешала политика, а другие — те, кто имел что-то против армии, — утверждали, что армия не выполнила задачу политики.

Поскольку начальник штаба на основании Постановления Верховного Командования и ГШ лично руководил боевыми действиями на Унско-Бихачском фронте с 29 октября по 25 декабря, он своевременно и сообщал обо всех событиях, эту же цель преследует и настоящий доклад. Мы считаем, что нет необходимости описывать весь ход операции, за исключением нескольких вступительных замечаний, таких как:

1. Причины внезапного прорыва Бихачского фронта были объяснены на совещании, которое Верховный Командующий провёл с органами власти и командирами в зоне ответственности 2-го корпуса 30 октября 1994 г. в Петроваце.

2. Одновременно требовалось решить целый ряд задач. Во-первых, остановить дальнейшие прорывы на всех направлениях и отстоять Крупу, которая в то время приобрела для противника стратегическое значение в политическом смысле, хотя в военном смысле его не имела. Далее, надо было полностью реорганизовать и управление, и командование частями 2-го корпуса в этом районе. Были проведены определённые кадровые перестановки, организация и налаживание связи с подчинёнными частями и т. п.

Основной проблемой было собрать части, бывшие в полной дезорганизации, потому что во всех бригадах кроме Крупской имелось не более 40 % личного состава, а некоторые были представлены только командным составом. И, наконец, нужно было позаботиться, утешить и поддержать гражданское население, бежавшее из своих домов.

Благодаря объявленному в этих областях военному положению и вводу в бой свежих сил 1-й сербской бригады и сил Центра военноучебных заведений, а также благодаря героической борьбе этих двух подразделений, указанные проблемы были в значительной степени решены менее чем за три дня, так что уже с 1 ноября ГШ и Верховное командование могло предложить план перехода в контрнаступление, что и было сделано 2 ноября 1994 г.

Целями контрнаступления были — вернуть утраченные территории, освободить правый берег реки Уны, окружить Бихач с запада, юго-запада и северо-востока, а затем совместно с силами Сербской армии Краины, концентрическими действиями от Крупы к Цазину, из района вокруг Бихача и Велика-Кладуши, разбить силы 5-го мусульманского корпуса и тем самым взять под контроль дорогу, железнодорожное сообщение по долине реки Уна и освободить город Бихач, после чего отозвать часть сил и привлечь их к освобождению занятых врагом территорий вокруг Купреса.

Наступление усташей было одновременным на Купрес, Бихач, а позже на Ливаньско-Поле. В ходе контрнаступления, несмотря на сложные метеоусловия, скудное обеспечение всеми стратегическими ресурсами, бремя забот о вернувшихся беженцах, наши силы сосредоточили маневры на большую глубину и сумели разбить врага в тылу и нанести ему большой урон в живой силе и технике; до 4 декабря 1994 г. освободить занятые врагом территории на правом берегу реки Уны, а на левом берегу до 22 декабря освободить новые территории под горой Плешевица, включая села Клокот, Муратовичи, Модро-поле, Шегар и Криж. Одновременно создан плацдарм на левом берегу реки Уны в районе Крупы. Последним было занято село Муратовичи 22 декабря 1994 г., когда операция оказалась прервана. Для анализа фактов, определивших конечный исход операции, необходимо учитывать многие события, произошедшие в ходе выполнения операции.

1. Необоснованным является утверждение, что Бихачская операция прервана в ее заключительной фазе не по воле АРС, т. е. не освобождён сам город Бихач и не разбит 5-й корпус, хотя и оттеснён почти полностью в Цазинскую Краину. Значит, Бихачская операция приостановлена только временно, и когда будут созданы условия, она может быть продолжена, а тем временем силы 5-й корпуса потихоньку тают в результате межмусульманских столкновений в Цазинской Крайне.

2. К 10 декабря и мусульмане, и мир были поражены решимостью и силой армии PC, и тогда, наконец, поняли, что дело нешуточное и надо что-то предпринять для спасения мусульман. Поскольку мусульмане не могли ничего сделать, о них позаботилось международное сообщество. А именно, 10 декабря генерал Роуз объявил о вступлении в Бихач, командующий Генеральным штабом нашей армии этому воспрепятствовал. Тем не менее он, к сожалению, вошёл в Бихач через территорию РСК. С тех пор начались интенсивные обвинения международного сообщества, что мы нападаем на так называемую защищённую зону Бихач, а в конце концов последовали и бомбардировки.

3. До этого шага Роуза СООНО взбудоражил мир утверждением, что мы угрожаем бангладешскому батальону СООНО в Бихаче и вокруг Бихача, что привело к ударам авиации НАТО по нашим позициям 23 и 25 ноября по всей линии, с применением в общей сложности 96 боевых самолётов. С таким большим количеством самолётов нас не бомбили даже во время Второй мировой войны по всей территории бывшей Боснии и Герцеговины в течение двух дней.

4. Вслед за армией PC, которая все больше проникала в глубину территории, возвращалось всё большее число беженцев, к сожалению, в разрушенные и разграбленные хозяйства, и это ещё больше обременяло и без того обременённую армию, так как соответствующие структуры нашего правительства не позаботились о данной категории населения вовремя и в необходимом объёме. Мы в Верховном Главнокомандовании настаивали, чтобы туда выехала государственная комиссия, которая реорганизует гражданскую власть и позаботится о населении, но 15 ноября туда был направлен только г-н Остоич, который провёл встречу с представителями гражданских властей в Петроваце, но при этом не было принято ни одного конкретного решения, кроме обещания доложить всё государственным органам.

После этого к бойцам приезжали вице-президенты Республики г-н Колевич и г-жа Плавшич, а однажды вечером на передовой командный пункт заехали президент, вице-президент и премьер-министр, в то время г-н Козич и г-н Брджанин, и несколько раз бывали министры внутренних дел и сельского хозяйства, однако без особых результатов в смысле улучшения условий жизни населения в тот период.

Это уже во второй половине ноября плохо повлияло на население и армию, их боевой дух постепенно начал снижаться и ещё больше упал с приходом зимы. В середине декабря появились серьёзные проблемы в некоторых частях, переведённых из других районов, в том числе дезертирство батальона из Восточно-Боснийского корпуса, Дринского корпуса, двух батальонов Дрварской бригады, Сувайской роты, Крупской бригады и, наконец, двух батальонов из Сангкой бригады. Только нечеловеческими усилиями штаба операции и штабов бригад и корпусов люди возвращены на фронт и наступление всё-таки продолжилось. За исключением руководства Крупы, руководства других муниципалитетов не оказывали нам необходимой помощи.

5. Много говорится о том, кто отдавал какие приказы штабу операции, и хотя всё это отражалось на ходе операции, хотя операция до самого Бихача проходила достаточно успешно, мы считаем важным указать на некоторые приказы, которые повлияли на изначально поставленные цели операции.

Например, приказ командующего ГШ АРС, совершенно секретно, № 03 / 4 от 22–2234 от 17.11.1994 г.

Пункт 1 гласит:

Полностью овладеть частью города Бихач и населёнными пунктами справа от берега реки Уны. Считаем необходимым, чтобы вы как можно большими силами содействовали СВК в атаке на врага, в направлении сёл Скочай, Завалье, Ведро-поле, Каменица, Злополичи, чтобы отрезать и окружить Бихач.

Пункт 2 гласит:

По самому городу Бихачу не вести огонь крупными ракетно-артиллерийскими системами, как и по силам СООНО.

Как подтверждение предыдущего приказа, Верховный Главнокомандующий 17 ноября посылает документ аналогичного содержания, в котором особенно подчёркивает, что по Бихачу можно действовать только силами пехоты.

В архиве проведённой операции находятся все приказы, с ней связанные, но эти два я выделил как важные. Разрешение обстреливать Бихач всеми средствами было получено от ГШ только 19 декабря 1994 г., за четыре дня до вступления в силу соглашения о прекращения огня.

Это нельзя было сделать раньше, сразу вам скажу, из-за активности авиации и риска бомбардировок Баня-Луки.

6. С 21 до 24 декабря, в дополнение к вышесказанному, АРС утратила ударную мощь, необходимую для захвата Бихача, а вызвано это было следующими событиями:

21 декабря — внезапное решение, сообщение Верховного командования о демобилизации Студенческой бригады, которую мы на свой собственный страх и риск задержали на десять дней, потому что не имели никого, кем залатать прорывы.

Решение о выводе сил МВД с Дебелячи, о котором ГШ не был заранее уведомлен.

В тот же день из-за проблем в РСК, смены министра внутренних дел, 101-я бригада и Специальная бригада полиции СРК покидают позиции в районе Тржачки-Каштела, территория Бугара, куда нужно было направить главный удар, в результате чего оголился левый фланг нашей армии и слишком растянулась 15-я Бихачская бригада, чтобы занять его позиции.

23 декабря в 12 часов вступаете силу Соглашение о прекращении огня, на котором Верховное командование строго настаивало, в тот же день начинается хорватское наступление на Ливаньско-Граховском и Гламочском направлении, при этом 9-я Граховская бригада оставляет позиции, а ГШ Армии, чтобы остановить вражеское наступление, производит перегруппировку сил и с Бихачского театра действий на Гламочский переводит 1-ю сербскую бригаду, 3-ю лёгкую бригаду и остальные силы МВД, т. е. отсюда следует вывод, что АРС не самовольно прервала Бихачскую операцию, а была вынуждена сделать это под давлением мирового сообщества, в результате подписания Соглашения о прекращении огня и наступательных действий противника с Купреса и из Ливно».

Вы несете ответственность за злодеяния в РСК и PC!

Письмо генерала Младича по поводу хорватской операции «Бпесак» 1 мая 1995 г. генералу Жанвье, командующему миротворческих сия СООНО

Господин генерал,

Агрессия Хорватии в отношении Республики Сербская Краина и Республики Сербской представляет собой вопиющее нарушение международного права, всех относящихся к этому вопросу резолюций Совета Безопасности ООН, плана Вэнса-Оуэна, а также подписанных воюющими сторонами договоров, и серьёзно угрожает миру в этом регионе и не только в этом.

Пострадало невинное гражданское население и его имущество, а большая часть сербского населения оказалась в окружении и изо дня в день подвергается жестокому насилию.

Поразительна пассивность международного сообщества и его органов, которые молча наблюдают за убийствами безвинного мирного населения. Налицо неэффективность сил ООН в защите сербского населения и его имущества в зоне безопасности ООН, что делает вас ответственным за преступления, совершённые хорватскими военными силами.

Я требую и ожидаю:

1. Чтобы Вы через Совет Безопасности ООН обеспечили защиту СООНО зоны Западной Славонии в духе плана Вэнса и предотвратили геноцид над сербским населением.

2. Чтобы из зоны СООНО в Западной Славонии были немедленно выведены оккупационные хорватские силы и чтобы СООНО обеспечил надёжную защиту сербского населения и его имущества, и таким образом установил мир и создал условия для возвращения изгнанных и перемещённых лиц.

3. Чтобы как можно скорее были привлечены международные гуманитарные организации для обеспечения всех видов помощи окружённому сербскому населению и беженцам, полной безопасности взятых в плен, а также безотлагательно и безусловного их освобождения.

Господин генерал,

Ожидаю, что на территории всей зоны СООНО Западной Славонии Вы обеспечите мир и полную защиту сербского населения в той степени, как она обеспечена мусульманскому населению в зонах безопасности на территории бывшей БиГ.

Я по достоинству оценю Ваши усилия и положительные шаги по приведённым выше вопросам. Если Вы не в силах обеспечить надёжную, быструю и эффективную защиту сербского населения, то тем самым Вы поставите под сомнение доверие к Вашим силам и оправданность их дальнейшего пребывании на территории бывшей Югославии.

Прошу Вас как можно скорее оповестить меня о мерах, которые планирует предпринять СООНО и международное сообщество с целью защиты сербского населения.

Народу надо говорить правду

Видовданское интервью генерала Младича газете «Српска войска» 30 июня 1995 г.

— Общая ситуация, не только на Балканах, но и шире, очень сложна и переплетена все еще недостаточно выраженными интересами многих заинтересованных сторон на этой территории. В целом ситуация могла бы развиваться двумя путями. Один из них — если бы она пошла мирным путем, с удовлетворением основных интересов всех сторон конфликта. Это возможно, но этого достаточно трудно добиться. И другой вариант — если ситуация ещё усугубится, что, во всяком случае, не отвечает ни интересам задействованных сил, ни делу мира как общего предназначения человечества.

— С учётом всё большего вовлечения иностранного фактора в ситуацию в БиГ, мусульманская и хорватская стороны решились на продолжение войны. Как Вы оцениваете их готовность к продолжению военных действий?

— Речь уже идет не о вовлечении иностранного фактора в это военное столкновение и голгофу всех народов, но можно уже говорить о полноценном присутствии иностранного фактора, являющегося основной движущей силой войны. С начала кризиса на территории бывшей Югославии присутствует иностранный фактор, и уже можно говорить, что западные страны, с Америкой и Германией во главе, открыто встали на сторону наших врагов и превратились в движущую силу их действий. Также здесь присутствует ряд исламских стран, во главе с Турцией и Саудовской Аравией. Думаю, что тут значительную и роль США, которые стремятся держать под своим контролем территорию Балкан. Мусульмане и хорваты настроены на войну, потому что получают щедрую помощь от своих спонсоров. Мусульмане получат мусульманскую Боснию, в качестве долга исламскому миру, что даст возможность распространить ислам в Европу, а хорваты — получат великую Хорватию и расширение католичества на Восток.

— Насколько я знаю, два американских генерала и больше десяти их офицеров находятся в армии БиГ в качестве советников, а в Хорватии их число намного больше, чем в любой другой европейской стране. Это говорит о прямом военном участии США, хотя американская администрация утверждает, что не имеет интересов на Балканах.

— Западные страны, прежде всего наученные опытом, полученным в войнах от Вьетнама и до сегодняшних дней, пришли к выводу, что не могут посылать собственных детей для осуществления целей за пределами своих родных государств. Поэтому они выбрали вероломную «стратегию низкой интенсивности», которую можно реализовать за счёт жизней чужих детей. Согласно этому, они предпочитают вызывать пожар в отдельных странах, вроде бывшей Югославии, Советского Союза или некоторых других. Ни мусульмане, ни хорваты в данный момент не осознают, что несут огромные потери и жертвы во имя чужих интересов. Западные страны своих солдат, которые всю жизнь провели в разных войнах, переодели в миротворцев, дали им мандаты «голубых касок» и направили туда как посредников, чтобы они наблюдали, надзирали и были арбитрами в этой войне. Если, к примеру, сравните любого нашего офицера с любым офицером СООНО, то увидите, что каждый наш офицер воюет впервые, причём на своей собственной территории, т. е. защищает свою родную землю. А наши коллеги в рядах СООНО, особенно высшие чины, имеют в послужном списке по десятку войн в чужих странах, а в своей не воевали ни разу. В один момент они из военных, которые делали что им вздумается и совершали военные преступления, превратились в так называемых миротворцев, которые должны принести мир.

Мир на таких полях не произрастает.

Эту войну не случайно разожгли здесь. Она нам навязана. Мы не по своей воле были вынуждены вступить в войну, потому что защищаем своё существование и свою территорию. Поэтому война и не может кончиться лишь по нашей воле. Судьба одного лётчика взволновала всех американцев, а нами не интересуются все сербы, даже там, где сербы гибнут каждый день. Видите, какой абсурд — Америка заинтересована, чтобы генерал Галвин[85] и ему подобные, или же генералы из арабских стран, находились именно на территории бывшей БиГ. Согласитесь, что тут не может быть речи ни о каком патриотизме, тут какой-то другой интерес.

— Господин генерал, очевидно, что интересы играют решающую роль и являются движущей силой политики с позиции силы. Международное сообщество продолжает грозить новыми бомбардировками и введением сил быстрого реагирования. Как Вы оцениваете эти угрозы и что нужно сделать, чтобы защитить сербский народ?

— За эти несколько лет тяжёлой трагедии сербского народа международное сообщество показало полное бесстыдство и срам. Оно нас до крайности демонизировало экономической блокадой и ужасающей пропагандой, невиданной даже в самых жутких фильмах, превзошедшей даже научную фантастику. Видите, самую незначительную проблему одного из конвоев УВКБ, который задержан из-за обнаружения в нём боеприпасов, все мировые СМИ раздувают до небес, но проходят мимо агрессии вооружённых формирований Независимого Государства Хорватии и зверских преступлений против сербского населения в Западной Славонии…

Эти преступления не осуждены в Совете Безопасности. Осталось ещё только похвалить за это хорватов. Это совсем не удивительно, если учесть, что мусульманские и хорватские силы фактически являются передовыми отрядами НАТО.

НАТО, как военный союз, создан, чтобы защищать входящие в него страны от, как предполагалось, коммунистической агрессии. Поскольку произошёл распад Советского Союза, а тем самым и Варшавского договора, исчезла «угроза национальным территориям» стран-членов НАТО. Значит, нет причин для расширения НАТО и его экспансии. Глубоко заблуждаются западные стратеги, которые думают, что с помощью программы «Партнёрство во имя мира» им удастся обмануть весь мир.

Я думаю, что расширение НАТО поставит под угрозу мир во всем мире, и возможна ещё большая катастрофа, чем случившаяся на нашей земле.

Если взять все важные резолюции, видно, что задачей СООНО является обеспечение бесперебойной доставки гуманитарной помощи. Вместо этого он занимается другими делами и некоторые сотрудники и даже целые подразделения СООНО вышли за рамки своих обязанностей. Вы видите, что на некоторых территориях бывшей БиГ части СООНО превратились в специализированные подразделения НАТО. Должен подчеркнуть, что были и порядочные сотрудники СООНО, которые вели свою работу в соответствии с полученным мандатом и должным образом. Но всему СООНО в целом такая оценка не может быть дана, что очень печально.

— Фактом является то, что мусульманская сторона 16 мая начала действия на территории Сараево и была виновницей начала военных действий. В то же время генерал Руперт Смит со своим командованием выработал план операций вокруг Сараево, совместно с мусульманскими и хорватскими силами.

— Вы правы. Генерал Смит это человек, который не понимает нынешнюю ситуацию. Он пришел сюда надутый и гордый какими-то своими заслугами в Заливе, и после роли военного, которую он выполнял до этого, не приспособился к роли миротворца. Смит в документе ясно обозначил сербскую сторону как противника, и планировал операцию одновременно с мусульманами и хорватами, что они и проверили на практике, совместными действиями на мосту «Братство-единство» в Сараево. Еще с мая прошлого года силы СООНО работали артиллерией и танками по сербским позициям у Горажде, Сараево, Бихача или опять у Пале, а еще в ряде случаев открывали снайперский, пехотный и артиллерийский огонь из бронетранспортеров. Это делали и несколько раз и в Сараево, и вокруг него.

СООНО не выполнили свои основные функции, и не реализовали соглашения, подписанные генералами СООНО от Морийона до Роуза, которые говорят о демилитаризации зон безопасности Сребреница, Жепа и Горажде, действительно признанных в этом качестве, в то время как Сараево, Тузла и Бихач не были предметом переговоров стран-участниц конфликта и не определены как зоны безопасности.[86] Я должен сказать, что ни один сотрудник СООНО до сих пор не пострадал на сербской стороне, а таких случаев на мусульманско-хорватской территории было несчётное число, от сбитого итальянского транспортного самолёта до различных эксцессов, в которых СООНО несли потери.

— Налицо многочисленные злоупотребления сотрудников миротворческих сил, а также международных гуманитарных организаций. Как вы оцениваете такие поступки?

— Сербы веками научены каждого принимать, как самого родного. Должен сказать, что каждые бабка и дед, приезжающие с Запада на эти территории, являются сотрудниками ЦРУ и осматривают наши позиции, я уж не говорю о специалистах высшего класса, их бойцах и офицерах, которые превратились в водителей гуманитарных конвоев. Они — профессионалы высокого уровня, одетые в белые одежды или в голубые каски, и очень легко вступают в контакт, потому что многие говорят на нашем языке…

Скажем, когда возникла проблема Жепы, появился бывший полковник американской армии Ларри Холингворт и выдавал себя за некоего сотрудника гуманитарных миссий УВКБ. Он был тут до тех пор, пока нам не навязали схему, что Жепа станет зоной безопасности.

Почему это для сербов нигде нет зон безопасности на мусульманской территории? — спрашивал я на Скупщине. Мы тогда должны были добиваться паритета. Лари Холингворт пришёл сюда как опытный военный и уехал, когда сделал дело в Жепе, и слышно, что он появился в Чечне. Удивительно, что у Америки как мировой силы есть интерес направлять своего полковника в Жепу или Чечню, или генерала Галвина, чтобы тренировать мусульманско-хорватскую армию, а сербский народ не привлекает своих офицеров, и даже ведёт против них пропаганду.

Так что чем раньше мы образуем единый фронт обороны сербского народа, тем быстрее добьёмся окончания войны. Если позволим им вытаскивать нас как зубочистки и ломать по одному, или часть за частью, общину за общиной, война прекратится только тогда, когда всех нас полностью разобьют. После первых бомбардировок мы воспротивились и весь мир счёл ту акцию катастрофической ошибкой и убрали Роуза, а сейчас нужно менять и Смита, пусть тренирует бомбардировщиков НАТО на своей земле.

Когда у нас длилось перемирие после подписания соглашения о прекращении огня, но они ничего не сделали, чтобы провести демаркацию линии фронта. Были отдельные попытки. Они приняли наших офицеров связи в Горни-Вакуфе и в Тузле. Но при этом не могли обеспечить им безопасность, так что по требованию мусульман их выслали.

— Господин генерал, это четвертый год войны на территории бывшей БиГ, а для вас — пятый. Давление международного сообщества и пристрастное поведение СООНО, нарушение эмбарго на ввоз оружия на территорию бывшей Югославии не помешали АРС добиться блестящих результатов и защищать единый сербский народ. Как Вы оцениваете то время и вклад бойцов АРС?

— Это точно, когда выйдет ваша газета, пойдёт пятый год, как я воюю. Мы, как народ, находимся в тяжёлом положении из-за чудовищных решений международного сообщества и Совета Безопасности. Начата такая блокада всего сербского народа, какой история не помнит. Вероятно, мы и в дальнейшем будем иметь большие проблемы при такой пристрастности и неразумном отношении международного сообщества. Кроме того, это неравное отношение к вовлечённым в конфликт сторонам есть величайшая несправедливость, когда-либо допущенная по отношению к одному народу.

Что касается результатов четырёхлетней войны, я бы не все результаты приписывал армии. Великие результаты нашей армии неоспоримы, но это и результаты всего сербского народа и всех его структур. Думаю, что на политическом и дипломатическом поле мы не сделали всего, что нужно было, если учесть, то сербский народ и далее находится в полной изоляции. Значительны результаты нашего народа, ну и его армии, особенно в том, что мы не допустили того геноцида, какой был для нас запланирован. Сербский народ за всё время своего существования никогда не вёл столь тяжёлую, сложную и опасную войну против более сильного, всесторонне обеспеченного, обладающего большей поддержкой противника. Например: только на горе Гаревац у Бихача (в течение 1941 г.) усташеские силы хорватско-мусульманской коалиции уничтожили свыше тринадцати тысяч сербов, что намного больше, чем общие потери нашей армии за всю нынешнюю войну до сих пор. Не говоря уже о страданиях сербов в Ливно, Ясеноваце, о голгофе Козары и некоторых других мест.

— Некоторые считают, что ЮНА предала сербский народ на территории БиГ, и что вследствие этого, в мае 1992 г., вынужденно сформирована АРС. Каково Ваше мнение?

— Себя, как действующее лицо этихсобытий, я не хотел бы представлять как некую наковальню, на которой исправляется история. Вопрос о том, предала ли ЮНА или нет, кто предал, как предал, я бы оставил для научного анализа и будущего.

В бывшей Югославии много представителей разных профессий, разных званий, от академиков, юристов, экономистов до художников и обычных людей, и никого не обвиняют, никто не виноват в предательстве Югославии, кроме офицеров, хотя многие из них пятый или четвертый год воюют. Я исхожу из того, что для нашего народа нет ничего дороже своих детей, а он этих детей отдаёт в распоряжение армии, для защиты народа и его имущества.

Отсюда и обязанность — в первую очередь офицеров нашей армии — заботиться об этих детях, чтобы обеспечить им возможность пережить это время и защитить свой народ. Вот поэтому мы и остались со своим народом, это была наша обязанность и наивысший патриотический долг — защитить его в той мере, в которой мы можем и умеем.

На этом заседании скупщины в Баня-Луке 12 мая 1992 г. я ясно потребовал у делегатов нашей Народной скупщины, чтобы в один единый фронт мы объединили все духовные, политические, экономические и другие силы, а в первую очередь — военные. Сделано ли это, лучше всего знает наш народ.

— Вы говорили, что сербские офицеры, вооружённые высокой сознательностью и ответственностью, остались, чтобы разделить свою судьбу с народом. В последнее время слышно достаточно обвинений, что эти самые офицеры являются носителями левых ориентаций и «коммуняками».

— Я участвовал в принятии некоторых важных решений на уровне тогдашнего Генерального Штаба, в которых дано ясное указание, чтобы все офицеры, в первую очередь профессионалы, уроженцы этих мест, оставались здесь, но и те, которые родились в других местах, стали бы на защиту своего народа. Многие офицеры и без наших требований включились с самого начала войны и внесли значительный вклад в формирование наших воинских частей. Хотя многие критиковали наших офицеров, в отдельных случаях, возможно, и справедливо, это нельзя обобщать. Это методы тех, кто хочет путём осуждения офицеров скрыть свои грязные дела, вероятно из страха, что люди узнают их имена, а они занимают высокие должности во власти или в партиях.

С самого начала мы в Главном Штабе заняли ясную позицию, что в армии при многопартийной системе, каким должно быть наше общество, нет места партиям. Это я хочу открыто сказать, чтобы уподобить нашу армию всем современным армиям в мире.

И в войне, и в мире за нами должен стоять народ, а он не задает таких ребусов.

Не нужно создавать какие-то паравойска, как это было у нас в 1992 г., да и частично в 1993 г. Есть масса «великих патриотов», которые не слезали с телеэкранов, и «освободителей», которые «могли всё». При этом их группы и парармийки в основном вертелись вокруг каких-то ювелирных магазинов, банков, хорошо снабжаемых магазинов самообслуживания, но нет ни одной высоты, которую бы они удержали или освободили. Они только хорошо мародёрствовали. В конце концов, это заметно сейчас, когда появляются отдельные личности, о существовании которых сербский народ и не подозревал, и вдруг въезжают в прекрасные особняки, охраняемые накаченными парнями и окружённые дорогими иномарками. Вот это их заслуги! А с другой стороны мы имеем очень скромного сербского солдата и офицера, который ежедневно выносит тяжелейшие нагрузки, под дождём, под снегом, под зноем, и подвергается постоянной. Этот солдат хочет получить только самое необходимое, чтобы защищать свой народ.

— Многие истолковывают запрет на деятельность партий в армейских частях, как сопротивление партии власти и угрозу государству. Каковы Ваши позиции в этом вопросе?

— В современных армиях мира солдат, как и профессиональный военный, служит своему народу и государству, причём не разделяется по партийным группам. На этой почве было много разных попыток разделения. Я бы повторил то, что говорил уже не раз на Скупщине: «Армия — это очень специфический организм и не терпит повторения старых ошибок, неважно, в какое время она живёт и действует».

Мы не можем ценить члена одной партии больше, чем члена другой партии. В окопах и в боевых частях совсем другая система ценностей. Там ценятся более храбрые, умелые, более опытные, те, кто достигает лучших результатов. К сожалению, я должен сказать, что некоторые наши офицеры по разным причинам, сознательно или нет, вступили в партии, из личных амбиций, рассчитывая быстрее продвинуться.

Если посмотреть на состав участников акции «Сентябрь-93» или в параслужбах вроде «Тайфуна» и ему подобных, они с утра могли быть подофицерами, а после обеда — офицерами, в зависимости от того, какие задания получили от своих менторов — сбивать с толку народ и подстрекать к бунту, пачкать город Баня-Луку, Краину, и нашу армию, и военную форму. Вообще же они ни униформы, ни окопов не видели. Их личные интересы и благосостояние — превыше всего. Я думаю, что каждый человек, будучи или во власти, или в армии, должен служить своему народу. Армия существует ради народа. Наибольшего уважения заслуживают в первую очередь те, кто на войне отдал свою жизнь, или же был ранен, тяжело или легко. Только погибшим наш народ не может ничем отплатить, зато может облегчить боль их семей, позаботившись об их детях.

— Вы участвовали во всех крупных операциях, нередко на передовой, при этом были ранены. Постоянно призываете к усилению заботы о людях, обычных бойцах, о семьях погибших бойцов и о военных инвалидах. Вероятно, за это солдаты и народ любят Вас. Для Вас это что — вопрос генеральской чести, необходимость подавать личный пример или нечто третье?

— Я всю жизнь работал с солдатом. От начальной офицерской должности — командира взвода, и до настоящей должности я научился работать с людьми и решать их проблемы. Мне повезло быть на командирских должностях и самому со своими сотрудниками решать все проблемы. После окончания всех военных учебных заведений в бывшей ЮНА, я специализировался в воинской части и выученную в школе теорию постоянно проверял на практике. Возможно, всё это помогло мне очень быстро понять характер этой войны и вместе с моими соратниками решать наиболее крупные проблемы, созданные этой войной. Мне посчастливилось, что я и в Книне, и здесь в Главном штабе окружён настоящими профессионалами, которые являются специалистами своего дела, и без этих людей, без их рвения, труда и умения, я сам по себе ничего бы не значил. Думаю, это несправедливо, когда результаты армии связывают с личностью. Я — просто обычный человек. В Книне некоторые начинали формировать какие-то династии, четнические дивизии и всё в таком роде.

Я понял, что будет катастрофой, если мы допустим возврат к прошлому. В Главном Штабе мы решили, что будем формировать единые вооружённые силы. Я никогда не принял в ряды ни одного партизана, ни партизанскую часть, хотя мой отец погиб как партизан, когда мне было два года. Так что я не хотел формировать ни партизанских, ни четнических отрядов, хотя до сих пор есть такие попытки со стороны отдельных людей, и, к сожалению даже занимающих высокое положение. В Главном штабе мы провели анализ и выяснили, что от общего процента сербского населения к западу от Дрины, примерно 74–75 % сербов живёт в нашей Крайне — Баня-Лукском регионе. Из этих 75 % сербского населения в прошлую войну более 95 % было в партизанских отрядах, так что появление четников вызвало бы настоящий раскол.

— Господин генерал, имеются многочисленные показатели применения «стратегии низкой интенсивности» на нашей территории, в какой мере эта стратегия определяет общую ситуацию?

— Это точно. В течение всей войны я извлекал уроки из того, что изучал «стратегию низкой интенсивности» и «опосредованное наступление», прокламируемые, Западом и НАТО. Это они называют «step by step» — шаг за шагом. Они это могут, потому что используют наши слабости.

Мы из кожи вон лезем, чтобы попасть в международное сообщество и его организации, а есть страны, которые вполне счастливы, хотя и не входят в него. Со стороны творцов западной стратегии предпринимаются попытки нарушить согласие между государственными и военными органами Республики, чего мы не должны допускать.

Я давно заявлял, что армия должна быть вце разногласий, возникших в сфере политики. Армия не может быту бревном или порогом, переступив через который некоторые политики нивелируют и подлизываются к народу.

Армия должна оставаться вне политических разборок и создавать условия, чтобы все эти расхождения преодолевались и обеспечивалось общесербское единство на всех уровнях, во всём сербском народе.

Я хотел бы сказать, что ни один серб, где бы он не жил на этой планете, не должен быть вне этого времени, и не важно, когда он покинул родные места. Он должен вернуться к своим корням и помочь сербскому народу пережить это время и создать единую сербскую державу на современных принципах. Мы заслуживаем этого, как народ, из рядов которого вышло столько умных людей — деятелей науки, культуры, искусства, а такими, как некоторые из них, не могут похвастаться и многие великие народы. Одно из главнейших наших достижений не в том, что мы противостояли нашим противникам, а в том, что впервые, от Косово и по сей день, хотя мы ведём страшную войну, не дошло до раскола сербского народа, как бы этого хотел наш враг. Так что западные стратегии были бессильны против нас, потому что мы остались едины.

— Недавно на заседании Народной Скупщины в Сански-Мосте Вы представили доклад, в котором требовали, чтобы все людские и материальные ресурсы были поставлены на службу борьбы сербского народа. В определённых кругах Ваше выступление было оценено как призыв озабоченного судьбой родины патриота, а в других — как попытка военного переворота. Можете ли пояснить манипуляции Скупщиной в Санси-Мосте?

— Скупщина в Сански-Мосте долго готовилась и должна была послужить цели и тем силам, которые рассуждают иначе, потому что их интересы противоположны интересам сербского народа. Доклад был очень большим и всеобъемлющим, и в программе из 25 пунктов были предложены меры и действия, которые надо было принять для эффективной обороны нашего народа и дальнейшего успешного ведения войны. Мы поставили вопрос об обеспечении материальными ресурсами и их полной стабильности и надёжности, об обеспечении заботы о семьях погибших бойцов, о лучшем обеспечении раненых и их семей и о функционировании всех сегментов общества, включая и экономику.

После Доклада были манипуляции, вплоть до того, что некоторые восприняли его как государственный переворот. И что? Прошло уже достаточно времени, а до переворота так и не дошло. Я задаю вопрос — против кого армия могла бы выступить? Те, кто подобное приписывает нашей армии, это, в основном, маргинальные личности, выполняющие, по правде говоря, какие-то функции советников при отдельных ведущих личностях и выдумывающие глупости. Ещё со времён «Сентября-93», и даже до сего дня, существуют и высоко ценятся, поглядите хотя бы на дизайн и марку их автомобилей и на их охрану.

Народ всё это знает. Я сам много раз подчеркивал, что у меня самого нет никаких политических амбиций, потому что меня политика никогда не интересовала, кроме как в сфере обеспечения максимального единства народа и функционирования армии.

Нашему народу не нужно говорить то, что он желает слышать, ему нужно говорить истину. Эта война нам навязана ради интересов сильных игроков и народ нужно подготовить жить с этой истиной, и организовать его, чтобы он за счет своей силы, ума и энергии преодолел этот период. Мой девиз таков: делай, что можешь, и как можно больше, а не пытайся урвать как можно больше.

Народ отличает честных производителей от эксплуататоров и должен будет разобраться рано или поздно с такими деятелями. Проще говоря, я считаю, что никто не имеет права богатеть за счёт народа. Никто из безмерно разбогатевших во время войны, не мог этого сделать в условиях максимальной блокады и изоляции, не ограбив других.

С учётом того, что это моя профессия, я понимаю всё происходящее и войну больше, чем рядовой человек, и обязан возвратить моему сербскому народу часть долга за то, что он вложил в меня. У нас есть люди, которым стоит отдать все возможные почести, которые отличились в военных действиях, но есть и такие, кто опускался в армии или вне её. Хочу сказать солдатам нашей армии, что они всегда, и во время войны, и в мирное время, должны чувствовать свой народ — т. е. как народу, так пусть будет и нам.

С уровня Главного Штаба и нижних уровней руководства и командования предпринимаются усилия, чтобы нашу армию как можно больше модернизировать, оснастить, обучить и сделать способной выполнять ответственные задачи. Надо иметь в виду, что западные страны сейчас используют Боснию как полигон для испытания своих современных систем массового уничтожения. Мы должны понять, что это очень жестокая и грязная война. Однако, я сам участвовал в ряде боевых столкновений, лицом к лицу с противником, и могу сказать, что восхищался нашими бойцами и офицерами, проявлявшими высокую степень гуманного поведения и отношения к пленным.

— Почему Вас не видно на публике?

— Одна из причин состоит в том, что я слишком занят своими обязанностями и хочу дистанцироваться от СМИ, потому что у нас есть «дежурные» офицеры, которые проявляют навыки такого общения с народом. Лично я считаю, что армия и население знают мои взгляды и мнения. И хотя я не высказываюсь в сербских или мировых СМИ, думаю, что о моих размышлениях прекрасно осведомлены и влиятельные мировые фигуры, с которыми я общался. Я бы хотел и людей, работающих в наших службах информации от Главного штаба и до низших частей, поздравить с огромными результатами по донесению истины о борьбе сербского народа на этих землях. Продолжайте так и дальше и следите, чтобы вас не захлестнули какие-то партийные течения или личные интересы. Мы не допустим попыток маргинализации и приватизации системы АРС, ну и информационной системы, потому что Служба информации и её сегменты должны служить армии, её усилению, подъёму боевого духа и распространению правды о нашей борьбе. Вы сформировались в одну очень мощную институцию армии, чьи реальные результаты равны результатам боевых частей на фронте.

Я бы желал, чтобы наступающий Видовдан, великий праздник сербского народа, наш народ и армия встречали в мире и в едином сербском государстве. Военное руководство уважает волю нашего народа, явно высказанную на референдумах. Так что любые планы, которые готовятся против воли нашего народа в целом, и его руководства, не имеют шансов на осуществление.

Ветры войны должны утихнуть

Неопубликованное интервью генерала Младича телевидению CNN, 13 августа 1995 г.

Корреспондент попросил генерала «определить кризис, наступивший после Сребреницы», спрашивал, почему Армия PC не пришла на помощь народу Краины, чтобы предотвратить трагедию, имея в виду усташескую акцию «Буря», и намереваются ли они «военным путем занять Республику Сербскую Краину», на что генерал Младич отвечал:

— Если бы и существовали такие планы, то речь могла бы идти не о занятии, а об освобождении Краины! Вы узнайте — был ли когда-либо хоть один серб или боец Армии Республики Сербской, или хоть одна наша часть на территории любого другого государства и любого другого народа! Я вам сразу скажу, что этого не бывало, потому что мой народ никогда не был захватчиком. Сербы никогда, включая и нынешнюю войну, не захватывали и не оккупировали территории других народов. Сербский народ не начинал этой войны. Сербы вообще никому не объявляли войны! Наоборот, это хорватско-мусульманская коалиция объявила войну сербскому народу в 1992 и 1993 гг. А мы только несколько недель назад объявили военное положение, чтобы защитить себя от хорватско-мусульманских вооружённых сил и от их мировых спонсоров, которые привлекли на эту территорию платных убийц из Ирана и некоторых исламских стран Востока.

На нашем народе до настоящего времени были испытаны все виды оружия, производимого в мире, кроме разве что подводных лодок и ядерного оружия. Я лично присутствовал при том, как нас бомбили самолёты Ф-16 и им подобные. В тот момент мы переживали не только из-за того, что гибла наша молодежь, но и потому, что это неразумное решение приняли потомки тех американцев, которые плечом к плечу с нашими отцами и дедами воевали в Первую и Вторую мировые войны и умирали в тех же окопах, которые сражались на одной стороне с нами против фашизма! Тогда потомки тех, кого сейчас поддерживают американцы, были на другой стороне, заодно с австро-венгерскими или гитлеровскими ордами! К сожалению, это одно из трагических заблуждений мира и правда теперешней тяжёлой войны, к которой многие приложили руки.

Журналист прервал генерала вопросом:

— В то же время, когда СМИ, особенно американские, говорят о трагедии сербов в Крайне, они упоминают о предположительных массовых захоронениях в Сребренице и об огромном количестве пропавших без вести. Те захоронения сфотографировали и с воздуха. Насколько это соответствует действительности?

— Должен сказать Вам, что в апреле-мае 1993 г. было подписано соглашение по Сребренице и Жепе. Оно четко определяло Сребреницу как безопасную демилитаризованную зону, в которой не должно было быть никакого вооружённого военного присутствия, кроме сил ООН. Мы в Республике Сербской сотрудничали с силами ООН и в течение почти трёх лет оказывали помощь мусульманскому населению, чтобы они могли нормально снабжать Сребреницу, Жепу, Сараево и Бихач. Однако, вместо разоружения мусульманских формирований, как это было вменено в обязанность по соглашению о Сребренице, подписанному мною и генералом Морийоном, силы ООН превратили эти зоны безопасности в базы террористов-фундаменталистов, откуда те нападали на наши города и сёла. Мусульмане из Сребреницы и Жепы за это время сожгли более 200 окрестных сербских сёл, и в массовом масштабе резали и убивали мирное сербское население во многих других селах. Во время наших контактов с мусульманской стороной, в частности, с командованием СООНО и соответствующими международными институтами на уровне Правительства Республики Сербской и Главного Штаба АРС, мы предупреждали, что мусульманские формирования должны быть разоружены, и что вся зона безопасности должна быть полностью демилитаризована. Это так и не было осуществлено!

CNN (нетерпеливо перебивает генерала): Что произошло с теми мусульманами, которые пропали без вести?

— Я понимаю Ваше журналистское любопытство, но я хотел бы изложить всю историю этого вопроса, чтобы у Вас сложилась ясная картина, поскольку прямые вопросы и короткие обрывочные ответы могут создать неверную картину в СМИ, особенно, на телевидении. Ими можно манипулировать и злоупотреблять, что многократно делалось во вред нам в ходе этой войны.

Начиная с 1993 г. мы не предприняли ни одной акции в отношении Сребреницы или Жепы, хотя всё время наблюдали, как вооружалась мусульманская сторона. Иногда они пользовались даже вертолётами МИ-17 для доставки иранского вооружения и боевого снаряжения. Мы сбили один такой вертолёт в окрестностях Жепы.

То, что произошло в Сребренице, не могло бы случиться, если бы мусульмане из Сребреницы и Жепы не начали наступление, что было составной частью их действий с целью снять осаду и освободить Сараево. Мусульмане атаковали анклав Сараево, а также зону безопасности, хотя она и не была обозначена в качестве таковой каким-либо соглашением двух сторон. Мусульманская атака была произведена непосредственно из защищённой зоны на горах Игман и Белашница, с которых Республика Сербская вывела свои войска в 1993 г. и которые со всем доверием были переданы миротворческим силам, дабы предотвратить присутствие там как наших, так и мусульманских сил. Однако мусульмане злоупотребили этой ситуацией. Мировая пресса, включая ваш уважаемый канал, освещала наступление мусульман на Сараево, и, насколько мне известно, вы не занимали активную позицию и не осуждали тот факт, что мусульманское наступление было произведено из защищённой зоны на зону безопасности в Сараево.

CNN (опять нетерпеливо): При всём уважении к вам, я настаиваю на ответе на вопрос о Сребренице!

— И я с полным уважением к вам настаиваю, чтобы вы проявили немного терпения и меня дослушали, поскольку я говорю вам об истинных фактах, которые никто не может опровергнуть. Кстати, всё, о чем я говорю, было записано на камеру и когда-нибудь будет опубликовано, чтобы весь мир имел правдивую информацию.

В разгар крупнейших сражений вокруг Сараево 26 и 27 июня, в канун сербского праздника Видовдан, мусульмане из Сребреницы и Жепы — этих якобы демилитаризованных анклавов — провели ряд крупномасштабных террористических нападений на окрестные сербские сёла.

Я предполагаю, что большинство из них пробилось на территорию, контролируемую мусульманами, о чём Расим Делич доложил мусульманскому парламенту и заявил, что он может быстро сформировать в Сребренице 28-ю дивизию, что и произошло. Небольшая часть из них сдалась, и они сейчас под нашим контролем, а часть из них, безусловно, погибла, как гибли и наши бойцы. Вы можете спросить об этом тех представителей международных организаций, кто был тогда в Жепе. Мы собрали и похоронили их убитых на мусульманских кладбищах в тех местах.

CNN: Тогда, возможно, это именно те массовые захоронения, которые видны на аэрофотосъёмках?

P.M.: Прежде всего, эти ваши американские истории о самолётах — ерунда и неправда!

CNN: Каковы Ваши планы в отношении Горажде и Сараево?

P.M.: Вокруг Горажде была чётко очерчена зона диаметром в три километра, которая была демилитаризована. Мусульмане не придерживались этих решений и держали там вооружённые подразделения моджахедов, так что они не могут пользоваться защитой международных миротворческих сил, потому что миротворческие силы должны не защищать вооружённые формирования исламских фундаменталистов, а охранять мир. Те, кто обязался обеспечить мир и безопасность на уровне Совета Безопасности Организации Объединенных Наций, должны следить, чтобы мусульманские террористы разоружались, и чтобы воцарился мир, а по долине реки Дрина стала возможна нормальная коммуникация, потому что она жизненно важна для сербского народа. То же относится и к Сараево, а также к другим многочисленным вопросам, которые нужно решать за столом переговоров, дипломатическими и политическими средствами, причём с разумным подходом, зная, как логично и правильно поступить на основе международного права и соответствующих решений ООН.

Ничто здесь не может решиться оружием, тем более накоплением оружия на этой территории. Может быть, вы в Америке считаете, что там вы защищены от всего, и что тренированность ваших парней на бомбардировщиках Ф-16 и Ф-18 достаточна для их безопасности, и что вся Америка в безопасности, потому что находится за океаном… Лично я считаю, что оружие — это столь страшное изобретение человеческого ума, а война — столь страшное явление на протяжении всей истории человечества, что я бы оба этих слова запретил употреблять на всех языках мира! А оружие запретил бы производить даже из пластмассы в качестве детских игрушек!

Я присоединяюсь к мнению тех генералов прошлого и современности, которые, как и я к сожалению, на собственном опыте поняли, что никто так не жаждет мира, как солдат и генерал!

У нас нет другого выхода, кроме как защищать свой народ. Но моё послание человечеству таково: если оно не извлекло ещё уроков из войн во Вьетнаме, на Ближнем Востоке, в Персидском заливе и Чечне, то пусть извлечет уроки из этой страшной гражданской, религиозной региональной войны, в которой некоторые великие державы также принимают участие, — положить конец этой войне и за столом переговоров мирным путём решать все спорные вопросы.

CNN: Давайте поговорим о мире. Как скоро окончится эта война?

P.M.: Я же не прорицатель! С этим вопросом вам надо обратиться к Совету Безопасности ООН и великим державам. К сожалению, некоторые из них спровоцировали эту войну и управляют её ходом, с большей или меньшей интенсивностью её усложняя.

Лично я считаю, что эту войну можно закончить очень быстро, но только если мировое сообщество отнесётся с уважением и беспристрастно ко всем воюющим сторонам на этой территории и на базе науки, человеческой совести и здравого смысла признает, что сербский народ, который веками имел свою государственность на этой территории, имеет право на то, что у него отняли неразумными решениями и резолюциями. Отняли у нас государство, которое мы имели на протяжении веков, и отдали тем, кто никогда в истории его не имел, как например словенцы и хорваты, а теперь и определённые силы в США хотят создать на Балканах мусульманское государство — через Алию Изетбеговича.

Я не могу поверить ни как человек, ни как генерал, что Соединенные Штаты намерены создать в Европе малый Иран. Пусть им будет стыдно за блокаду, причем двойную, которой они подвергли нас. И при этом на фоне официально заявленного эмбарго на поставку оружия на данную территорию, позволяют и даже помогают хорватам и мусульманам получать на вооружение самолёты, вертолёты, корабли… Боеприпасов у них больше, чем у сил быстрого реагирования!

А мы, представьте, не можем получить горючего, чтобы довезти 300 000 беженцев из Республики Сербской Краины, хотя бы до каких-то безопасных мест в Республики Сербской или Сербии! Или не можем получить лекарства для стариков и больных, или молочную смесь для младенцев, которые умирают в дороге!

Если бы, допустим, я был журналистом, то спросил бы: по какому праву сербскому народу введена блокада? И по какому праву сербский народ, на протяжении веков имевший свою государственность, сейчас не имеет своего государства, признанного со стороны международного сообщества?

CNN: Я предполагаю, что Ваше желание мира искренне. Что Вы чувствуете, когда Вас называют военным преступником?

P.M.: Я всё время ждал этого вопроса от Вас. У всех вас, представителей западных СМИ, в головах одинаковые клише и вы задаёте одни и те же вопросы! Поэтому я хочу закончить то, о чём говорил.

Когда мы сражались около Вареша, мы предоставили убежище для 25 000 хорватских женщин и детей, и мы позволили хорватам вывести их вооружённые формирования из районов Киселяк и Витез для спасения их людей в Вареше. Мы дали возможность их солдатам и офицерам после того, как около Вареша их разбили мусульмане, спокойно отойти с оружием в руках в район Сточа, где мы передали их хорватской стороне, хотя некоторые из них и совершали преступления против нашего населения.

Далее, в районе Бугонья и горы Колар мы приняли более десяти тысяч их солдат и офицеров, которых позднее пропустили через Купрес в Ливно, а хорваты атаковали тот же самый Купрес всего несколько месяцев спустя — как и Грахово, Гламоч и Республику Сербская Краина, через которую была осуществлена та передача.

Затем, в 1993 г., мы были, кажется, единственной в мире армией, которая дала возможность мусульманам за один день эвакуировать вертолетами СООНО 495 раненых солдат и офицеров из Сребреницы и 202 из Жепы. Это число ещё и выросло, поскольку эвакуация продолжалась несколько дней. В апреле 1994 г. около 753 мусульманских солдат и офицеров было эвакуировано вертолетами ООН из Горажда, несмотря на то что авиация НАТО не переставая бомбила нас около Горажде и убила в одной деревне наш медперсонал: доктора и медсестёр из деревни Гачко. Вы можете поехать туда и заснять на камеру, чтобы убедиться, что я говорю правду.

Теперь на Ваш вопрос обо мне.

Я частично ознакомился с обвинениями Гаагского трибунала, выдвинутыми против меня. Я человек, который всем сердцем принадлежит своему народу, как и мои предки. Ни я, ни мой народ или его руководство, не начинали эту войну. До настоящего времени ни мой народ, ни его руководство, ни я как генерал не объявляли войну кому бы то ни было. Войну объявили нам и начали те, кто, к несчастью, в 1914 и 1941 гг. совместно с иностранными войсками Австро-Венгерской монархии и фашистскими ордами Гитлера начал уничтожение сербского народа, кто бросал тела сербов в ямы.

Я защищаю свой народ от уничтожения всеми своими силами и умением, потому что на него напали вооружённые формирования хорватов и мусульман, причём против воли большинства хорватского и мусульманского населения и — у меня нет сомнений по этому поводу — по заказу мировых силовых центров, которые хотели бы «германизировать» и «исламизировать» Балканы и Европу.

Я не признаю никаких судов, кроме суда моего народа. Я не нуждаюсь ни в какой, поскольку эти идиотские обвинения исходят из тех самых центров, которые как блины выпекали ложь через свои СМИ! Мировая общественность или не видит или не хочет видеть справедливого выхода из всего этого. (…)

Для меня не важно, сколько я проживу, а важно то, что я за свою жизнь сделаю для своего народа и сколько вложу в то, чтобы его в этом тяжком страдании спасти от всех, кто против него ополчился. Те, кто поддерживает наших врагов, обладает великой мощью. Я сам говорил генералам Смиту и Жанвье, и ещё некоторым, которые грозили нам бомбардировками (а один был из Вашей страны), что мы — на своей земле, открыты для мира и сотрудничества со всеми народами и странами мира. И сербский народ, и я лично не имеем религиозных, расовых и других предрассудков. И великие страны могут принять решение нас уничтожить, но им это не удастся, потому что наша любовь к родной земле сильнее всего оружия, существующего на планете. Мы выстоим и потому, что страдания сербского народа из РСК дают нам большой мотив и силу, чем те, которые мы получили вследствие страданий на Косово или в катастрофическом 1915 году, когда сербская армия была вынуждена оставить Сербию, чтобы перебраться в Грецию, где была реорганизована и вместе с союзниками освободила свою родную землю.

Если вы увидите хоть одного сербского солдата или офицера в Соединённых Штатах или в любой другой стране мира, которые пришли туда по моему приказу для того, чтобы поднимать восстания или разрушать социальную систему, не сомневайтесь, я в таком случае добровольно приеду в Гаагу!

Знаете, я бы хотел спросить вас, если бы вы были генералом Младичем, и столько ваших соотечественников и их детей подверглось бы нападению и угрозам, и что моджахеды из Ирана, Турции и некоторых арабских стран отрезали бы головы молодым и старым, как это было во Влашиче и много где ещё, и если бы ваших детей убивали одурманенные наркотиками преступники или мафия из западных стран, вы бы что, просто сидели, сложа руки? Или встали бы на защиту своего народа? Вы бы приветствовали самолёты НАТО, если бы они сбрасывали бомбы вам на голову? С помощью средств массовой информации вы смогли убедить мир, что сербы — дикари, поскольку один из ваших самолётов был сбит над сербской территорией. Того пилота принимал сам президент Клинтон! А какое право этот лётчик имел находиться в нашей стране или над ней, в воздушном пространстве Сербского государства? Какую угрозу мы представляем для Америки? Разве мы угрожаем её суверенитету, целостности, или мы просто не признаём ее авторитет как сверхдержавы?

Напомню: и в моей семье, и в школе, и в жизни меня учили говорить правду и бороться за правду. Если бы не эта война, я бы просто не поверил, что столько всего может таиться в человеческом обличии.

CNN: Так что насчёт Сараево? Сколько там было убитых женщин и детей?

P.M.: К сожалению, были убиты женщины и дети с обеих сторон. Там и сейчас каждый день гибнут и военные, и женщины, и дети.

Но война в бывшей БиГ началась ещё до Сараево. Она началась во второй половине марта 1992 г. нападением хорватских вооружённых сил на Купресе и в Посавине, на Добойском направлении. Тогда мусульмане формально были вне конфликта, а фактически их молодые люди входили в Союз Национальной Гвардии, где вооружались и готовились уничтожать сербский народ.

Война в Сараеве началась нападением мусульманских террористов на сербскую свадебную процессию и разгорелась после нападения мусульманских террористов на колонну безоружных солдат ЮНА на Добровольческой улице, где они в присутствии генерала Маккензи из машины СООНО стреляли в безоружных военных и горожан. И мусульмане делали всё, и будут и дальше делать, чтобы с помощью диверсионных террористических акций вовлечь международное сообщество, в первую очередь — НАТО, чтобы те воевали на их стороне и за их цели. Ради этого они устроили и ту катастрофу в очереди за хлебом в Сараево, в которой опять уничтожили по большей части сербов, но и немало своего народа — чтобы показать, что это результат сербского артиллерийского или миномётного снаряда.

Или — вот на рынке Маркале! За эти преступления ответственны не только те, кто их задумал и осуществил, но и те, которые обманули весь мир, рассказывая о них в СМИ!

А позвольте и мне вас спросить: кто дал вам право, как журналисту и как человеку, если допустить, что вы гуманный человек, так много интересоваться мусульманскими анклавами, идёт ли речь о Сребренице, Жепе или Сараево, и ни разу не спросить, каково сербскому народу, который находится в двойном анклаве — в блокаде! А мы из-за введённой блокады не можем ввезти кислород, необходимый для выживания больных детей и стариков!

И ещё вас спрошу: счастливы ли вы, когда столь чудовищные санкции применяются к сербскому народу? Вы должны знать, что этот исход сербов из РСК, длинная колонна страдальцев на 600 км — последствие тех санкций против сербского народа и его сатанизации. Из мировых центров силы делается всё, чтобы как можно больше накалить здесь отношения, чтобы реализовать свои грязные цели доминирования на Балканах.

Балканы нужно оставить в покое и помочь балканским народам найти выход из этой голгофы. Большая храбрость нужна, чтобы начать войну, а ещё большая — чтобы её закончить! Лично я убеждён, что сербский народ желает мира, так же, как мусульманский и хорватский. И я убеждён, что, с помощью великих держав, возможно и необходимо прекратить войну. Заставить хорватов вывести свои вооружённые силы с территории бывшей БиГ, потому что если бы она их туда не ввела, войны бы никогда не было. Нужно сесть за стол переговоров и долго ли, коротко ли решить спорные вопросы по справедливости. Мы не имеем ничего против того, чтобы у мусульман и хорватов было своё государство, но мы против того, чтобы это государство заняло пусть даже миллиметр сербской земли!

Наша земля для нас священна. Мы не пошли воевать на Аляску, Фолькленды, Гренландию, Мальдивы или во Вьетнам. Мы на своей земле, и тут останемся! И чем раньше настанет мир, тем лучше будет для всех воюющих сторон. И для спонсоров и зачинщиков войны, потому что бумеранг всегда возвращается! Для меня это первая война в моей военной карьере, а некоторые мои коллеги с Запада успели повоевать в двенадцати странах, и не потому, что защищали там свободу своей страны!

Ветры войны должны утихнуть.

И в заключение опять, что касается Сребреницы, она в ходе войны стала зоной смерти. Ответственные за это должны предстать перед судом!

СООНО бомбит Республику Сербскую

Первое письмо генерала Младича генералу Жанвье, опубликованное 4 сентября 1995 г.

Информационная служба Главного штаба Армии Республики Сербской (ГШ АРС) опубликовала письмо командующего ГШ генерал-полковника Ратко Младича командующему СООНО в бывшей Югославии генералу Бернару Жанвье и Проект договора о разрешении кризиса АРС с одной стороны и СООНО и НАТО с другой — документы, которые были согласованы на встрече двух командующих в Малом Зворнике, состоявшейся в ночь на 2 сентября.

«На встрече согласованы позиции по отдельным частям ответа генерала Младича на письмо Жанвье, в котором поставлены условия для прекращения бомбардировок территории PC, а также позиции по Проекту договора о разрешении кризиса между АРС и силами НАТО и СООНО. Тот договор генерал Жанвье отказался подписывать, под тем предлогом, что не уполномочен подписывать какой-либо договор с генералом Младичем. Информационная служба ГШ АРС подчёркивает, что, по настоянию Генерала Жанвье, договорились не обнародовать никаких деталей состоявшейся встречи, о чём существуют видео и аудиозаписи. Тем не менее генерал Жанвье впоследствии в одностороннем порядке сообщил представителям СМИ много подробностей о встрече в Малом Зворнике. Некоторые из них неточно интерпретированы, особенно в отдельных хорватских и мусульманских СМИ, в результате чего общественность введена в заблуждение, что может вызвать и другие негативные последствия. Ради полного и объективного информирования общественности Информационная служба ГШ АРС уполномочена опубликовать полный текст согласованного письма, направленного генералом Младичем главнокомандующему СООНО в бывшей Югославии генералу Жанвье, и текст проекта договора двух генералов:

Письмо первое:

1. АРС не будет проводить никаких боевых операций или угрожать наступлением на Сараево, Бихач, Тузлу или Горажде, за исключением случаев самообороны. Эти гарантии прекращаются с момента агрессии противной стороны.

2. В принципе я согласен на то, что тяжёлое вооружение всех сторон-участниц конфликта может быть выведено из зоны безопасности Сараево на условиях, о которых договорятся стороны-участницы конфликта. Проведение и подтверждение этого вывода должны быть обговорены сторонами-участницами конфликта и завершены в соответствии с положениями соглашения, которое подпишут стороны-участницы конфликта.

Я согласен, что предпринятыми мерами гарантируется равное отношение к гражданскому населению всех сторон в зоне Сараево и его безопасность, что вывод тяжёлых вооружений не даст преимущества ни одной из сторон и не нарушит баланса сил.

3. Я требую немедленного и полного прекращения военных действий на всей территории бывшей Боснии и Герцеговины.

4. Я ожидаю, что Вы организуете встречу командующих сторон-участниц конфликта, на которой будут определены все положения соглашения.

На это время АРС гарантирует свободу передвижения СООНО и международных гуманитарных организаций по уже обговоренной и установленной процедуре, используя дорогу от Киселяка через Илиджу к Сараево и обратно.

На предстоящей встрече командующих сторон-участниц конфликта будут рассмотрены, а по необходимости и пересмотрены, все подписанные до настоящего времени соглашения по Сараево, включая и соглашение об использовании сараевского аэродрома.

5. Я требую, чтобы Вы немедленно прекратили действия авиации НАТО и сил быстрого реагирования на территории Республики Сербской.

В проекте соглашения об урегулировании кризиса, положения которого двое командующих согласовали на встрече в Малом Зворнике (и который Жанвье потом отказался подписать), написано:

1. НАТО и силы быстрого реагирования немедленно прекращают все боевые действия в отношении территории Республики Сербской.

2. Командующие силами СООНО из Загреба и Сараева организуют встречу сторон-участниц конфликта с целью:

а) достижения соглашения о прекращении военных действий;

б) достижения соглашения о регулировании взаимных обязательств, проистекающих из статуса зон безопасности, и о защите гражданского населения в соответствии с Женевскими конвенциями 1949 г.;

в) достижения соглашения между сторонами-участницами конфликта о тяжёлом вооружении в районе Сараево.

3. АРС до начала мирных переговоров не будет вести боевых действий в отношении Сараево, Бихача, Тузлы и Горажде, за исключением случаев самообороны.

4. Привлечь военных специалистов по баллистике из стран-членов Совета Безопасности и стран-участниц конфликта для завершения расследования событий на Маркале.

5. Это соглашение вступает в силу с момента подписания.

Генерал, вы нарушили договор!

Второе письмо Мпадича Жанвье

Господин генерал, я получил Ваше письмо от 3 сентября 1995 г., в котором Вы ставите меня в известность, что отклонили моё письмо, и что для Вас это будет основанием для новых бомбардировок Республики Сербской.

Поскольку вследствие условий, Вами поставленных, я не могу ответить прежним образом, и, учитывая, что Вы нарушили наш договор и публично сообщили содержание моего ответа на Ваше предыдущее письмо, которое Вы в целом приняли на нашей встрече в Зворнике 01/02.09.1995, я вынужден ответить Вам на Ваше последнее письмо публично и ознакомить общественность со следующими фактами:

Я никогда не слышал о случае, даже не читал в произведениях литературы, чтобы переписка двух генералов могла послужить на уровне международного сообщества поводом для ультиматума, шантажа и давления на одну из сторон-участниц конфликта, а в конечном счёте и для бомбежки целого народа. Спрашиваю, почему это так? Вероятно, ответ в том, чтобы и в дальнейшем держать сербский народ в тотальной изоляции, и чтобы у общественности сложилось искажённое представление о происходящем, выгодное врагам сербского народа и их наставникам. В то же время мусульманско-хорватские представители находятся в ежедневном контакте с представителями международного сообщества и получают всестороннюю помощь Ваших сил и остальных органов международного сообщества, которые их обслуживают и оказывают многочисленные услуги.

Своим письмом Вы создали условия для новой кампании в средствах массовой информации и давления на сербский народ и Республику Сербскую, чем воспрепятствовали представителям нашего народа активно участвовать в мирном процессе, а себе создаёте возможность оправдать жестокую агрессию НАТО и сил под Вашим командованием против Республики Сербской.

В то же время множество деталей, важных для полного и правильного понимания ситуации в целом и соотношения сил, участвующих в конфликте, и всех существенных факторов в связи с последней эскалацией конфликта, остались по непонятным причинам неизвестными.

Почему Вы не представили общественности подлинную правду о случившемся на «Маркале-2» 28.08.95? Почему Вы не познакомили общественность с содержанием двух телефонных разговоров, состоявшихся между мной и генералом Рупертом Смитом по поводу того тяжёлого происшествия, хотя есть их запись?

Почему на место преступления не прибыла смешанная комиссия экспертов, как мы договорились с генералом Смитом?

Почему силы СООНО и мусульманская сторона не позволили прибыть на место преступления нейтральным специалистам по баллистике?

Почему Вы не оповестите общественность о роли мусульманской стороны и экспертов разведслужбы одного иностранного государства в сценарии происшедшего на «Маркале-2»?.

Почему общественность так никогда и не была правдиво информирована со стороны СООНО о случившемся на «Маркале-1»?

Вы скрываете от общественности правду о «Маркале-1» и «Маркале-2», чтобы оправдать агрессию НАТО и части сил под Вашим командованием против Республики Сербской?

Вы это делаете, чтобы оправдать проявление жестокости в агрессии, явившейся ответом на «Маркале-2»? Да пусть даже Ваши обвинения по Маркале верны! Вы в ответ на одну 120 мм минометную мину (правда о ней Вам известна) выпустили тысячи самых разрушительных артиллерийских снарядов и использовали более 500 боевых самолётов, сбрасывавших свой смертоносный груз на разные цели, но, чаще всего, на гражданские.

Почему Вы не известите общественность, что мишени сил под Вашим командованием и сил НАТО были удалены от Сараево на несколько десятков, а некоторые более чем на 100 км? Почему неизбирательно наносились удары по гражданским и военным целям — от деревенских хлевов, гражданских посёлков учреждений образования и здравоохранения, церквей, складов — и до военных объектов?

Известно ли Вам, что многие из обстрелянных целей были мирными и никак не могли стать причиной «сценария Маркале-2», и по имеющемуся у Вас мандату Вы не могли их обстреливать? Наоборот, Вы, согласно этому мандату, должны были их защищать.

Напоминаю Вам, господин генерал, что в ходе многочисленных контактов с Вами и Вашими предшественниками мы ознакомлены с мандатом СООНО, сил быстрого реагирования и авиации НАТО.

Силы быстрого реагирования по резолюции СБ ООН имеют мандат на защиту частей СООНО в случае нападения на них и не предназначены для уничтожения объектов, инфраструктуры, гражданских целей и военного потенциала одной из сторон-участниц конфликта.

Авиация НАТО в соответствии с резолюцией СБ ООН имеет мандат только на миссии «запрещённые полеты» и «защищённая зона безопасности», для предотвращения непосредственных нападений на силы ООН при выполнении ими гуманитарной миссии; дня предотвращения боевых вылетов и нейтрализации боевых средств, которые своим передвижением или огнём угрожают населению в зонах безопасности.

Авиация НАТО не имеет мандата на действия в отношении неподвижных целей и военных объектов, особенно в глубине территории, которые ничем не угрожают зоне безопасности. Авиация НАТО не имеет права на возмездие и уничтожение объектов инфраструктуры, экономического и военного потенциала одной из сторон-участниц конфликта для изменения баланса сил и их оперативно-тактического положения.

Господин генерал, я поражён тем, что моё письмо от 1 сентября 1995 г. не принято ООН, учитывая, что мы его вместе согласовали во время многочасовых переговоров в Зворнике о чём, кроме содержания письма, существуют ТВ- и аудиозаписи.

В своём письме я выразил высокую степень согласия с требованиями, выдвинутыми Вами после долгих телефонных консультаций с Вашим начальством в СООНО и НАТО. Я даже нринял дословно Вашу формулировку «в принципе согласен с выводом тяжёлых вооружений из зоны безопасности Сараево», на условиях, о которых договариваются конфликтующие стороны при заключении соглашения. Такая формулировка соответствует как нормам международного военного права, так и мандату СООНО, который должен обеспечивать реализацию того, о чём договариваются стороны-участницы конфликта.

Вы не хотите мира!

Отклонение моего письма, в котором согласованы и приняты все Ваши требования наводит на мысль, что Вы и Ваше начальство не желаете нормализации положения и восстановления статуса, существовавшего до кризиса, вызванного случившимся на Маркале 28 августа 1995 г., в чём необоснованно обвинена АРС.

На инсценировку этого прест упления аргументированно указывает в своём заявлении для общественности полковник Андрей Демуренко, Начальник штаба командования СООНО в секторе Сараево, который компетентен в оценке происшествия, учитывая, что командование его сектора обладало оперативными данными о действиях, предпринятых в ходе расследования массовой гибели на Маркале.

Выдвигая ультиматум о выводе тяжёлых вооружений и угрожая массированной бомбардировкой территории Республики Сербской от имени миротворческих сил и ради достижения мира, Вы не выступаете за переговоры и соглашения, на которых основан мандат «поддержания мира», имеющийся у миротворческих сил в бывшей Боснии и Герцеговине. Наоборот, Вы выступаете за новую бомбардировку, которой уже предшествовала самая массовая после Второй мировой войны бомбёжка, да ещё и от имени ООН, по гражданским объектам в сербском Сараево и по всей Республике Сербской. По длительности эта бомбардировка сильнее бомбардировки Белграда, проведённой Гитлером 6 апреля 1941 г., учитывая, что он приостановил бомбардировку 7 и 8 апреля, чтобы жертвы были похоронены по христианскому обычаю. Вы этого не сделали. Наоборот, стреляли по нашим церквам и кладбищам во время похорон погибших от бомбёжек и не давали нам извлечь их из-под руин и похоронить.

Господин генерал, я должен обратить Ваше внимание, что ультиматумом о выводе тяжёлых вооружений только одной стороной из зоны безопасности Сараево Вы нарушили Женевскую конвенцию от 12 августа 1949 г., регулирующую статус зон безопасности. Конвенцией предусмотрено установление статуса зон безопасности только при согласии сторон-участниц конфликта и при условии, что с территории зоны безопасности удалено всё вооружение, и что в ней остаются только гражданские лица. Вопреки положениям этой конвенции ООН, в зоне безопасности Сараево под защитой находится, наряду с населением, и часть подразделений 1-го мусульманского корпуса, организованных в восемь бригад (101,102,105,111,155,115,142), и 5 отдельных батальонов, насчитывающих 25 тысяч человек, вооружённых кроме стрелкового ещё и тяжёлым вооружением в следующих количествах: 108 зенитных пулемётов калибра 12,7 мм и 14,5 мм, 48 зенитных 20-миллиметровых орудий, 16 зенитных 30- миллиметровых орудий, 14 зенитных 37-миллиметровых орудий, 18 зенитных 40- миллиметровых орудий, 83 миномёта калибра 60 мм, 51 миномёт калибра 81/82 мм, 38 миномётов калибра 120 мм, 8 гаубиц калибра 122 мм, 18 гаубиц калибра 105 мм, 11 бронетранспортёров, 3 танка, 14 пушек «ЗИС-76мм», 12 горных пушек калибра 76 мм, около шести тысяч переносных «бронебойных» ракет и 108 переносных зенитно-ракетных комплексов типа «Стрела 2М» и «Стингер».

Господин генерал, вокруг зоны безопасности Сараево и территории сербского Сараево, откуда Вы требуете вывода тяжёлых вооружений, находится семнадцать мусульманских, три хорватских бригады и шесть отдельных батальонов (дивизионов), насчитывающих 35 тысяч бойцов, вооружённых, наряду со стрелковым оружием, следующим количеством тяжёлого вооружения: 180 зенитных пулемётов калибра 12,7/14,5 мм, 150 зенитных 20- миллиметровых орудий, 18 зенитных 30- миллиметровых орудий, 16 зенитных 37- миллиметровых орудий, 28 зенитных 40- миллиметровых орудий, 140 миномётов калибра 60 мм, 120 миномётов калибра 81/82 мм, 90 миномётов калибра 120 мм, 28 гаубиц калибра 122 мм, 14 гаубиц калибра 152 мм, 19 гаубиц калибра 105 мм, 12 реактивных систем залпового огня, 20 бронетранспортёров и 30 танков.

Абсурдно, господин генерал, когда в зоне безопасности под защитой находятся 25 тысяч вооружённых мусульманских солдат и 342 тяжелых орудия различного калибра, а вокруг территории сербского Сараево, откуда Вы требуете вывести тяжёлые вооружения, находится 35 тысяч мусульманских солдат, у которых на вооружении 865 тяжёлых орудий различного калибра, а в Вашем письме не даётся никаких гарантий населению сербского Сараево, которое Вы же и подвергли бомбардировке. Наоборот, Вы лишь декларативно замечаете: «ООН ожидает от Боснийского правительства проявления сдержанности в самом Сараево и вокруг него».

Господин генерал, Вы и в зоне безопасности Горажде защищали 81-ю мусульманскую дивизию, состоявшую из десяти тысяч солдат, сформированных в семь бригад, на вооружении которых были 63 тяжёлых орудия. Эта дивизия разоружила Украинский батальон СООНО и выгнала его в одном белье на сербскую территорию, а затем изгнала и британский батальон СООНО, отобрав и у него часть тяжёлого вооружения.

Напоминаю Вам, что доверяя СООНО, мы передали в августе 1993 г. горы Игман и Белашницу, которые должны были быть демилитаризованы. Точно так же, доверяя миротворческим силам, Республика Сербская Краина передала оружие СООНО. И в том, и в другом случае мне нет необходимости напоминать Вам как о трагических последствиях сдачи сербским противникам этих районов, так и о страданиях сербского народа.

Пользуясь возможностью, я заверяю Вас, что городу Сараево не грозит никакая опасность со стороны Армии Республики Сербской. Я даю твёрдые гарантии, что мы не будем проводить никаких военных операций или угрожать наступлением на Сараево, кроме как в целях необходимой самообороны. Вам известно, что по Сараево подписано множество соглашений между конфликтующими сторонами. Вам известно также и отношение сторон-участниц конфликта к уважению этих соглашений, о чём наиболее очевидно свидетельствует пример соглашения о демилитаризации территории Игмана и Белашницы. Мы выступаем за уважение уже подписанных соглашений, но готовы и к их возможному пересмотру в ходе встречи представителей сторон-участниц конфликта.

В заключение, господин генерал, я хочу поставить Вас в известность о том, что согласно статье 2 Конституции Республики Сербской, никто, в том числе и я, не имеет права единолично принимать решение об отступлении с территории, о сдаче или уступке части территории Республики Сербской. Решение по этим вопросам, а также по вопросу об изменении Конституции Республики Сербской, которое лишило бы 120 тысяч жителей сербского Сараево права на самооборону, может принять только Народная скупщина Республики Сербской, на основании воли народа, выраженной на референдуме. Это политический вопрос, и такое решение находится вне компетенции генерала. Вы понимаете, что речь идет о жизненных национальных интересах, о суверенитете народа и территориальной целостности государства, — вопрос, нигде в мире не находящийся в рамках полномочий генералов.

Господин генерал, я предлагаю Вам заменить ультиматумы переговорами, а бомбардировки — соглашениями, которые обеспечат равную законность и гарантии и сербскому, и мусульманскому населению Сараево, а уже существующие соглашения пересмотреть в соответствии с вновь сложившейся обстановкой. Ситуация не может быть нормализована на основе никому не известных положений, которые никак не обговаривались сторонами-участницами конфликта. Ситуация не может быть сведена и к ультиматумам, и одностороннему применению силы против сербского народа, чем Вы откровенно ставите ООН в этом конфликте на сторону мусульман.

Понимая серьёзность момента и желая всячески способствовать мирному процессу, я предлагаю Вам срочно назначить встречу командующих конфликтующих сторон для подписания соглашения о полном, долгосрочном, и безусловном прекращении военных действий на территории бывшей Боснии и Герцеговины. До проведения этой встречи, я в одностороннем порядке объявляю прекращение военных действий в районе Сараево, где мы не будем предпринимать никаких акций, кроме как в случае самообороны.

Предлагаю также срочно сформировать смешанную комиссию экспертов из стран — постоянных членов Совета Безопасности и сторон-участниц конфликта, которая расследовала бы все обстоятельства случая массовой гибели «Маркале 2», а также дело о применении силами быстрого реагирования НАТО специальных боеприпасов с отравляющими и радиоактивными характеристиками, последствия чего Вам очень хорошо известны».

Третий раз в этом столетии над сербским народом нависла зловещая тень геноцида

Генерал Младич о последствиях натовских бомбардировок, 26 сентября 1995 г.

В третий раз в этом столетии над сербским народом нависла зловещая тень геноцида, страданий и исхода, вероятно, во многом самая трагическая в его истории. А эту войну, как и предыдущие, сербы не начинали, и были в неё втянуты помимо своей воли.

Против сербского народа ведётся вооружённая, информационная и дипломатическая война с целью полной его сатанизации и лишения законного права на самоопределение и достойную человеческую жизнь в соответствии с Уставом Организации Объединенных Наций. Я должен вам сказать, что сербский народ на этих территориях живёт более 1000 лет, ему, согласно земельному кадастру, принадлежит 64 % земли, и, следовательно, сербский народ — истинный владелец большей части бывшей Боснии и Герцеговины. В соответствии с этими фактами международное сообщество должно одинаково относиться ко всем сторонам конфликта, а также к праву на самоопределение, которым обладают и другие народы.

Много месяцев продолжается агрессия регулярных сил Хорватии. Мы неоднократно информировали мировое сообщество, ООН и Командование СООНО в бывшей Югославии о хорватской агрессии, но международное сообщество не сделало ничего, чтобы осудить агрессивную политику Хорватии и воспрепятствовать ей. Напротив, вместо осуждения и предотвращения, мировые державы своей поддержкой и помощью постоянно поощряли выбор официальными хорватскими властями военного пути решения конфликта.

По плану Вэнса международное сообщество предоставило гарантии безопасности сербскому народу в РСК, но их не обеспечило. Мы стали свидетелями того, что эта агрессия вызвала крупнейшую этническую чистку века в Европе. Агрессия была направлена против сербского народа, а часть международного сообщества оказала в этом Хорватии помощь и поддержку.

Со своих вековых территорий, где сербский народ жил последние 1000 лет, за один год изгнано около 700 тысяч сербов, а всё их имущество разграблено или сожжено. В то же время члены хорватских вооружённых сил совершили по всей РСК массовые преступления, так что ничего не известно о судьбе около 10 000 сербов. Странно, что демократический мир всё это видит, но упорно закрывает глаза на преступления хорватских вооружённых сил.

В агрессии хорватских сил на PC были задействованы следующие силы:

— в Восточной Герцеговине: четыре бригады из Дубровника, Макарске, Сплита и Загреба, два полка ополчения (домобранов[87]) из Имотски и Метковича и три отдельных батальона. Общая численность — около 10 000 военнослужащих, 30 танков, 10 бронетранспортёров и 50 крупнокалиберных артиллерийских орудий;

— в юго-западной части Республики Сербской: пять бригад из Сплита, Вараждина, Загреба, Трогира, Беловара и Госпича, три полка ополчения из Метковича, Сплита и Унешича, три отдельных батальона и силы хорватской авиации. Численность — около 30 000 военнослужащих, 50 танков, 30 бронетранспортёров, 80 крупнокалиберных артиллерийских орудий и 10–15 авиавылетов ежедневно;

— в Сербской Посавине: семь бригад из Винковаца, Жупане, Загреба, Осиека, Нове-Градишке, Славонски-Брода и Нашица и пять отдельных батальонов. Общей численностью — около 30 000 военнослужащих, 100 танков, 60 бронетранспортёров, 150 крупнокалиберных артиллерийских орудий, 36 реактивных систем залпового огня.

В агрессии на PC участвовало свыше 50 тысяч военнослужащих под предлогом того, что это — силы Хорватского совета обороны или силы мусульманско-хорватской федерации, вообще не существующей. В результате агрессии хорватской армии погибли более 5000 мирных жителей, а 125 тысяч на глазах мировой общественности были изгнаны с мест своего многовекового проживания. Позвольте вам напомнить, что Грахово, Гламоча и Дрваре были муниципалитетами в бывшей Югославии, где процент сербского населения превышал 90. Большинство этих людей уже по второму или третьему разу за эту войну переселяются, уже в третий раз остаются без крова. Сейчас их на территории Краины около 300 тысяч, включая и тех из РСК, кто остался здесь жить.

Что предприняло международное сообщество для защиты этих людей? Почему международные гуманитарные организации закрывают глаза на наши страдания? Неужели никто никогда не спросил, как обеспечить их питанием, чтобы не умирали дети и пожилые люди, как улучшить медицинскую помощь и лечение? Не являются ли предпринятые санкции бесчеловечным актом международного сообщества по отношению к сербскому народу?

Помимо части сил СООНО — прежде всего из исламских стран — вооруженные действия против сербского народа предприняли в этом месяце военно-воздушные силы НАТО — преступным нападением на военные и гражданские объекты. Международная общественность могла на месте убедиться в варварском уничтожении многих гражданских объектов, в первую очередь телекоммуникационной системы Сербского радио и телевидения (Козара, Свиняр, Майевица, Троврх, Невесине и несколько небольших ретрансляторов), радиостанций (Соколац, Прнявор, Добой, Озрен, Лукавица, Србине), резервуары для воды (Сараево, Хан-Пиесак, Калиновик, Невесине), телеграфных ретрансляторов (Козара, Циганиште, Кула, Троврх, Невесине, Хан-Пиесак, Майевица, Српско-Сараево), животноводческие фермы и сельскохозяйственные угодья (Романия, Хан-Пиесак, Србине, Калиновик, Яхорина, Добой), больницы (Српско-Сараево, Озрен), посёлки для беженцев (Хан-Пиесак, Вишеград), большинства заводов, многочисленных мостов, и прежде всего четырех мостов на реке Дрине под Србине, подстанций и 110-киловольтной линии электропередачи из Вышеграда, десятков общественных зданий и сотен частных домов.

В нападении на сербские населённые пункты Српско-Сараево уже давно принимают участие силы быстрого реагирования НАТО. Я известил генерала Смита и Жанвье, что мы не нападали на СООНО, и причин для этого нет, но это не подействовало. Известно, что силы быстрого реагирования прибыли в бывшую БиГ для защиты СООНО. Напомню, что от сербских действий в бывшей Боснии и Герцеговине не пострадал ни один представитель миротворческих сил. В то же время мощные артиллерийские удары сил быстрого реагирования, когда было выпущено около 450 снарядов, причинили огромный материальный ущерб, убив до сих пор 17 и ранив 46 мирных жителей. Только в двух нападениях на больницу Жица в Блажуе убиты 10 пациентов.

В воздушных ударах НАТО по PC участвовало 3200 самолётов, сбросивших свыше 10 000 тонн взрывчатых веществ, отчего около 100 мирных жителей были убиты и более 200 получили лёгкие и тяжёлые ранения. Только в Србине, во время игры рядом с мостом, двое детей были убиты, а пятеро тяжелораненых детей были немедленно доставлены в Военно-медицинскую академию в Белграде. Причинён огромный материальный ущерб, измеряющийся в миллиардах долларов. Это было сделано для того, чтобы уничтожить телекоммуникационные и информационные системы, системы почтовой связи, разрушить АТС и линии электропередачи, оставить людей без света, уничтожить водопроводную сеть и помешать снабжению питьевой воды, уничтожить продуктовые склады, хозяйства и животноводческие фермы и оставить население без продовольствия, уничтожить многочисленные жилые, медицинские и общественные здания и таким образом оставить сербский народ в нищете и полной изоляции.

Помимо массовых ударов по жизненно важным гражданским и военным объектам, НАТО ежедневно снимало позиции частей АРС, а отснятые изображения передавало хорватской и мусульманской армиям. Такой подход превращает НАТО в агрессора, потому что он становится на одну из сторон конфликта.

Поддерживаемые массовыми ударами воздушных сил НАТО, с прямого одобрения США и западных стран, чему есть доказательства, Хорватия начала открытую агрессию против PC, а силы мусульманско-хорватской коалиции в бывшей Боснии и Герцеговине — новое наступление практически на всех фронтах. Такие действия мировых сил препятствуют своевременному достижению мира, а последние события показывают, что расширение военных действий грозит новой и более масштабной эскалацией конфликта. В то же время имеются данные о том, что в мусульманской и хорватской армии находилось несколько сотен генералов и старших офицеров Пентагона, ЦРУ и некоторых западных стран, которые обучали их части и готовили наступления. О нарушении эмбарго на ввоз вооружения и военной техники можно уже и не говорить, поскольку эмбарго для мусульманской и хорватской стороны не действовало, и они постоянно получали отовсюду огромное количество военной техники и современного вооружения, что можно было видеть на военных парадах в Загребе, Зенице и Бихаче.

Против нашего народа ведётся настоящая информационная война, в которой участвуют крупнейшие мировые агентства. Известно, что нас осудили за преступление на Маркале и многие другие преступления, хотя позже было доказано, что они были совершены не сербами.

О последнем массовом убийстве «Маркале-2», послужившем поводом для натовских бомбардировок, я своевременно предупредил командующего СООНО генерала Жанвье, что этот сценарий направлен против сербов, потому что преступление было совершено мусульманами, но он сказал, что не в его компетенции назначить расследование и остановить запланированное нападение. Это подтверждает, что силы НАТО неподконтрольны Организации Объединенных Наций и сами диктуют стиль поведения. Всё это информационное давление и демонизация сербского народа были использованы западной дипломатией как предлог для применения жёстких карательных санкций международного сообщества против сербского народа. Многочисленные мировые агентства подхватывали заявления и доклады мусульманской и хорватской сторон и мировых центров влияния и заранее подготавливали информационные кампании в СМИ для обвинения сербов и создания антисербских настроений.

Сегодня, когда мы сталкиваемся с истиной, с объективными выводами экспертных групп, ранее спрятанных в глубокие ящики, мы видим, что сербы не виноваты в многочисленных преступлениях, которые им приписаны. Тем не менее это уже не имело значения, потому что одних обвинений было достаточно для применения соответствующих санкций международного сообщества.

Где сейчас международное сообщество, где гуманитарные организации, чтобы могли увидеть величайший исход сербов, около полумиллиона оставшихся без крова людей, которых хорватские и мусульманские власти в прошлом месяце изгнали, этнически вычистив сербские территории? Общественности известно, как хорваты встретили автобус, полный сербов, на дороге из Србобрана в Яйце и полностью его сожгли, а в нём было свыше семидесяти детей, женщин и стариков.

Поговорите со свидетелями неистовства фашистского зверя, посмотрите на трагедию более 300 000 людей, брошенных на произвол судьбы, за которую несут ответственность и те, кто хорватской и мусульманской сторонам позволил такое поведение.

Сербы с самого начала войны выступали за мирные действия, но всадников военного апокалипсиса в мире это не устраивало, так что они не соглашались. А многие из них — те, кто называет себя демократическим миром, и, вероятно, когда-нибудь они будут стыдиться этой поры и нецивилизованных действий против сербского народа.

Случай с французскими летчиками: генералы Галуа и Младич в когтях «Богов войны»

Слободан Милошевич на суде в Гааге заявил, что генерал Младич пытался заблаговременно обеспечить себе свободу ещё во время войны в Боснии, и гарантией ему должно было служить освобождение французских летчиков, арестованных АРС, что было не точно. «Мираж-2000» был сбит во время натовских бомбардировок Республики Сербской в 1995 г. системой ПВО АРС «Стрела 2-М», которая никогда не смогла бы сбить самолёт такого типа, если бы не ошибка в его наведении. Навигация осуществлялась американскими военно-воздушными силами во время бомбардировки PC в сентябре 1995 г. Освобождение лётчиков стало условием подтверждения французской стороной Дейтонского соглашения в Елисейском дворце. Генералу Младичу так называемый Гаагский трибунал уже инкриминировал военные преступления.

По словам Милошевича в гаагском зале суда, тогдашнее руководство Сербии и СРЮ было готово дать Младичу письменные гарантии, что если он отпустит захваченных летчиков, то не будет экстрадирован в Гаагу. Зоран Лилич, бывший президент СРЮ, по этому поводу заявил, выступая свидетелем в Гааге, что из перехваченных телефонных разговоров можно сделать вывод, что президент Франции Жак Ширак был согласен пообещать Младичу свободу, если он отпустит летчиков.

Освобождение летчиков сопровождалось невероятной помпой, оно проходило в присутствии высокопоставленных военных и полицейских представителей власти Сербии. Первый воин Республики Сербской тогда встретился с начальником Генерального штаба французской армии, и они пожали друг другу руки. Ратко Младич сказал на прощание своему коллеге:

— Поприветствуйте Францию — и страну, и народ.

В Париже пилотов встречал сам президент, как двух национальных героев! Он поблагодарил Милошевича и Ельцина!

Так дело арестованных французских пилотов, участвовавших в бомбардировках НАТО, переросло в интриги и манипуляции высочайшего международного уровня!

Поскольку именно генерал Галуа[88] был тем, кто по просьбе президента Франции Жака Ширака договаривался с генералом Младичем об освобождении летчиков без наказания, а затем был возмущен заключительным актом происходящего, я в знак признательности публикую часть его свидетельств.

Видный сербско-французский интеллектуал Комнен Бечирович, состоявший во время войны в постоянной переписке с генералом Младичем, пишет, что этот честный французский генерал Пьер-Мари Галуа, будучи глубоко нравственным человеком, блестящим аналитиком мировых событий за полвека, истинным философом истории, легко понял, что в новой ситуации Западом во главе с Соединенными Штатами Америки все больше овладевают неоколониальные демоны, стремление к присвоению энергоресурсов, жажда власти и стремление доминировать в мире. Поэтому он выступил против агрессии в Ираке в 1991 г., а затем и против расчленения Югославии в ущерб сербскому народу, защищая соответствующую Уставу ООН идею самоопределения югославских народов на территориях, где они всегда жили.

Поскольку югославская драма углублялась, а сербский народ подвергался чудовищному давлению, санкциям, тяжелейшим обвинениям и клевете и, наконец, бомбардировкам НАТО, Пьер-Мари Галуа неуклонно действовал в защиту сербского народа — в своих статьях и книгах, выступая на общественных форумах и в средствах массовой информации, насколько было возможно, и приезжая в Сербию и Республику Сербскую. Однажды он сказал, что будет делать это до последнего вздоха. Благодаря своей деятельности и своему почтенному возрасту он действительно стал патриархом сербского правого дела на Западе.

В свое время, будучи противником вмешательства США в Европе и на Балканах, он решительно осудил натовские бомбардировки Югославии. О происходящем на поле боя в бывшей БиГ он, в частности, заявил:

— Небылицы распространялись и дальше, от взрыва бомбы на улице Васы Мискина до взрыва на рынке Маркале, в которых обвинили сербов, на самом же деле мусульмане сознательно стреляли в своих, чтобы это преступление приписать сербам. Также создан миф о блокаде Сараево сербской армией, якобы сербская армия готовится к уничтожению Сараево, и это абсолютно необходимо предотвратить. Все это было неправдой, и я сам был одним из свидетелей, потому что в то время отправился в Сараево. Город был разделен на две части, зону боснийских мусульман и часть, занимаемую сербами. Никакой осады не было, это была грубая ложь, запущенная однажды и продолжавшая распространяться.

Откровенный разговор

24 июня 2007 г. Комнен Бечирович взял интервью у генерала Галуа по поводу его 95-летия, которое я назвала «Беседа истины».

Сначала генерал рассказал о том, что дважды встречал Младича в Министерстве обороны в Белграде, где они подолгу дискутировали о вооружении:

«Я пришел к выводу, что Югославия, не входившая ни в Варшавский, ни в Атлантический пакт, осталась в стороне от вооружения, которым располагали эти две крупные коалиции. Например, офицеры имели смутные представления о крылатых, управляемых и баллистических ракетах. И когда я выступал с многочасовой лекцией на эту тему, вошел офицер и что-то прошептал на ухо генералу Младичу, который подошел ко мне и сказал:

— Извините, Пьер — так он меня называл — произошло столкновение между хорватами и мусульманами, меня просят найти грузовики, чтобы оттуда вывезти хорватских мирных жителей.

Передо мной был очень человечный генерал, чья гуманность проявилась ещё больше, когда мы с ним увиделись снова — при освобождении двух французских летчиков, сбитых и взятых в плен, когда НАТО бомбила сербов в начале сентября 1995 г. Во время встречи, проходившей в его командном центре, он не только ничего не требовал, но, наоборот, с огромным достоинством, сказал:

— У меня болезненное противостояние с французами, неприемлемое для наших двух народов: генерал Жанвье злонамеренно разрушил мою родную деревню, он преследует меня, даже пытается сбить мой вертолет. Но если бы французское правительство согласилось прислать подобного мне офицера, которого моя армия приняла бы с почестями и с кем бы мы обменялись рукопожатием перед строем, я передал бы ему пленных. Я прошу только этого и ничего больше.

Я ему ответил:

— Генерал, это действительно благородно, я считаю, что моя миссия окончена, и я могу вернуться в Париж.

На что он заметил:

— Вы намучались за пять-шесть часов езды по нашим разбитым дорогам, которые подверглись бомбардировке со стороны НАТО, поэтому я дам Вам свой вертолет. Но, смотрите, по возможности летите низко, чтобы генерал Жанвье Вас не сбил.

Вот так я прибыл в Белград всего за сорок пять минут, вместо пяти-шести часов.

Бечирович: Тем не менее французское правительство, зная о Вашей дружбе с генералом Младичем, доверило Вам эту тайную миссию, но умолчало о её успешном завершении, что позволило каким-то сомнительным личностям присвоить себе заслугу освобождения двух летчиков и одновременно извлечь из этого материальную выгоду.

Галуа: Конечно, когда человек из правительства пришел просить меня выполнить эту миссию, я не знал, что срываю какие-то планы. И только позже я узнал, что существует целая «индустрия» заложников, что на заложниках можно заработать. Например, запускается информация, что заложники могут быть освобождены только за огромный выкуп, что конечно, не так, но даёт возможность официально вынуть деньги из государственной казны и положить к себе в карман. Я предполагаю, что так и произошло, потому что распространились слухи, что Младич выдвинул финансовые требования, просил оружие и тому подобное, хотя всё сводилось к рукопожатию двух офицеров перед строем. Я тогда не знал, что правительство хотело накануне окончательного подписания Дейтонских соглашений в Париже 14 декабря 1995 г. выдвинуть ультиматум генералу Младичу и таким путём приписать себе освобождение двух летчиков. Освобождение, оговоренное 15 ноября, когда я был в Пале, но осуществлённое только через месяц. Когда я вернулся, мне этот идиот Шарль Мийон, в то время — министр обороны, даже запретил сообщать новость их семьям.

Бечирович: Ясно, что правительство, утаив результат Вашей миссии, также хотело утаить и великодушный жест генерала Младича, дабы представить его в глазах общественности монстром. С другой стороны, это было бы неполиткорректно, если бы стало известно, что друг сербов, пусть даже и генерал Галуа, которому Франция и так обязана, сыграл главную роль в благополучной развязке этой ситуации.

Галуа: Это правда, что все газеты: «Монд», «Либерасьон», «Фигаро» — распространили историю, что Младич выдвигал различные требования за освобождение пилотов. Один журналист из Фигаро зашел так далеко, что написал в прессе, будто я заявил, что требования Младича неприемлемы, чего я, конечно, никогда не говорил и даже не встречался с тем репортером. Это был чистый вымысел.

Бечирович: Известное международное сообщество использует генерала Младича для шантажа Сербии — ещё одного в ряду многих — так что известные сербские официальные лица постоянно призывают Младича пожертвовать собой и сдаться Гаагскому трибуналу, несмотря на печальную судьбу, которую он уготовил Милошевичу и другим сербским подсудимым.

Галуа: Сербское правительство, в своё время выдавшее Милошевича Гааге, тем самым погубило свою репутацию. На мой взгляд, это был некрасивый жест, тем более, что свержение Милошевича и его арест, по сути, были куплены. За несколько недель до его падения правительство США публично признаёт, что вложило в это семьдесят семь миллионов долларов… То же самое и с Младичем. Почему? Потому что накануне совершенно незаконного нападения на Сербию, вопреки всем принципам международного права, после бомбардировки Республики Сербской, а затем и Сербии, совершённой в самом глубоком противоречии с законом, необходимо было это оправдать, очернив в то же время сербский народ и его лидеров. Отсюда и истории о Сребренице, Маркале, Рачаке, и обращение с несчастными сербами, оказавшимися в гаагской тюрьме, для того, чтобы мир убедился в предполагаемой вине сербов, хотя они не делали ничего, кроме защиты своей земли, на которой жили на протяжении веков».

Свою миссию и пребывание у генерала Младича генерал Галуа подробно описал в книге «От воинской чести до политической жути».

«Мы приехали к генералу Младичу, где были сердечно встречены в довольно бедной обстановке. Во время нашей встречи Младич резко критиковал поведение Франции:

«Франция повела себя как агрессор по отношению к сербам, которые живут на 64 % территории Боснии и Герцеговины. Они защищают свою территорию, землю, на которой живут и которую у них хотят отнять, поэтому они никак не могут быть агрессорами в собственном доме.

Почему Париж, заодно с немцами и американцами хочет заставить их зависеть от мусульман и Сараево? Почему сербов обвиняют в осаде Сараево, того самого Сараево, в котором десятки тысяч его жителей-сербов остались в окружении хорватов и мусульман?

Разве у сербов нет права — подобно словенцам, хорватам, боснийским мусульманам — на независимость на своей собственной земле или в кварталах Сараево, где они жили на протяжении веков и живут до сих пор? Почему французы бомбят сербов, которые всегда были их союзниками?

Силы быстрого реагирования действовали убийственно, смертельно, не различая военных и гражданских объектов, фактически участвуя в мусульманской войне против сербов. Что французы получат от установления второго мусульманского режима на Балканах?

Как государство, позиционирующее себя как светское, может участвовать в войне, имеющей целью формирование религиозного государства, причем фундаменталистского, к тому же на территории, где такого государства никогда не было?»

Лавина критики длилась долго. Потом он сказал:

— Прежде чем я дам ответ на вопрос, который вы хотите задать и из-за которого вы приехали в этот край, опустошённый вашими самолётами, я хочу вам показать, в какую пустошь превратили ваши пилоты мою родину, Калиновик, помеченный вашим генералом Жанвье как цель для бомбардировки НАТО, хотя он и не был военным объектом!

И мы отправились в Калиновик. В нескольких километрах, на широкой поляне в горах, я вижу группу людей среди свежих руин. Некоторые разрушенные дома уже ремонтировались. Потом по порядку видим: ферма, продовольственные магазины, мясная лавка, сборные дома для беженцев, присланные голландцами, — всё выжжено и уничтожено.

Генерал Младич не щадил меня, показывая разрушительные картины. Ступая по грязи, снегу и гари, проходя мимо сломанных сосен, разбитых и разбросанных ударной волной разрушительной бомбардировки автомашин, я погрузился в размышления об изуродованной взрывами стране… Это было действительно печальное зрелище.

— Было восемьдесят погибших, — сказал Младич. — Теперь, когда вы видели часть того, как вели себя по отношению к нам летчики союзников — в том числе и французские — я отвечу на вопрос, который вас так беспокоит.

… Мы добрались до небольшого, чудом уцелевшего дома. Сели на деревянные скамейки, стоявшие вокруг расшатанного, треснувшего стола (единственной мебели в этой комнате). Все окна были разбиты. Мы сидели друг напротив друга, лицом к лицу:

— Из-за этой войны я потерял дочь. Ей было 23 года, она изучала медицину. Не выдержала она кампании клеветы. Клеветы союзников, которые вызвали эту войну, поощряя отделение Словении и Хорватии от Югославии. Мы с солдатами и народом боролись, чтобы нашу страну не покорили оккупанты… чтобы быть свободными на собственной земле, как и другие нации и народности.

А мир объединился против нас. И Франция с ними.

Прежде всего, я все-таки сохранил государство на собственной земле. Потом нас бомбили, выдумывая различные причины, чтобы узаконить наказание, которого мы не заслуживаем! Наказание за преступления, совершенные другими, чтобы ложно обвинить нас.

Они вместе с вашей страной нас жестоко наказывали.

Я приказал прекратить следствие в отношении ваших двух пилотов. До тех пор, пока я нахожусь на этой должности — его не будет. Я жду результатов переговоров в Огайо, когда договорятся о спасении моего народа. В некоторой степени и я представляю свой народ.

Конечно, мы должны возвратить Ваших двух людей. Живых или мёртвых. Я займусь этим. Но с вашей стороны потребуется один жест.

— А именно?

— Скажем, глава Верховного штаба французской армии хочет со мной встретиться. Я бы послал за ним куда угодно. Представил бы ему своих бойцов, солдат, оказал бы ему воинские почести. Его визит облегчил бы наши страдания, тяжесть франко-сербского конфликта. Затем я занялся бы поиском тех двух людей, двух солдат, как я уже говорил Вам — живых или мёртвых — и вернул бы их на родину.

Предложение вызвало у меня конкретный вопрос:

— Мой генерал, — сказал я ему, — вы, надеюсь, не будете срывать с места Главнокомандующего Генштаба французской армии, чтобы показать ему два трупа?

Впервые за время нашей напряжённой встречи генерал Младич широко улыбнулся:

— Нет, Пьер! Они живы и здоровы!

* * *

В пятницу 17 ноября 1995 г. я прибыл в аэропорт Руасси в 17 часов 10 минут. Дома был часом позже. В 19 часов мой уважаемый собеседник узнал хорошую новость. Они живы, накормлены, напоены. Через несколько дней Париж примет их под своё крыло. Они вернутся в свою страну.

Прежде всего спрашиваю, могу ли я теперь сообщить их семьям?

— Нет, — был ответ!

Я выполнил свою миссию. Теперь очередь «авторитетов» продолжать работу.

Я даже представить себе не мог, что «авторитеты» станут всем манипулировать в политических целях; что французское правительство сознательно, преднамеренно оставит в неведении семьи и ближайших друзей двух французских летчиков на целых три недели!

Меньше всего я мог себе представить, что эти стервятники, бессовестные люди, будут вмешиваться, чтобы воспользоваться моментом и выделиться, не боясь, что могут провалить соглашение от 17 ноября. Тем более я не думал, что перед подписанием Дейтонских соглашений в Париже, жест Младича будет превращён организованной кампанией в отвратительный шантаж, в ложный ультиматум, лишённый каких-либо оснований…»

Письмо признательности генералу Младичу

Предыдущие статьи были опубликованы после передачи пилотов. Генерал Пьер-Мари Галуа, как будто предчувствуя сценарий богов войны, послал 27 ноября 1995 г. следующее письмо генералу Ратко Младичу:

«Мой дорогой генерал!

Благодаря Вам я доехал до Белграда без тех неудобств, которые бы вызвало путешествие автотранспортом. Известно, что мой организм находится в довольно плохом состоянии, и благодаря Вашему жесту я смог избежать возможного осложнения на лёгких. Этим письмом выражаю Вам свою глубокую благодарность за быстрый перелёт на Вашем вертолёте.

Я особенно благодарю Вас за приём, тем более что Вы встретили меня действительно в сложных условиях, особенно в эти последние дни, когда решение о спасении Вашего народа принимается далеко (в Дейтоне), и таким образом, что он становится жертвой чужих интересов.

Ясно, что г-ну Клинтону требуется любой ценой добиться достижения этого иллюзорного соглашения, чтобы накануне выборов предъявить его на своей внутриполитической сцене.

Две мощные силы, наряду с другими, противостоят самым элементарным правам сербов — жить вместе в своей собственной стране.

Для того чтобы добиться ревитализации нефти в США (в 2000 г. им было необходимо импортировать 10 млн баррелей ежедневно), Клинтон в Дейтоне пошел на уступки исламу, что и принесло ему переизбрание, ведь демонстрация силы так нравится американскому народу.

Я не сомневаюсь, что решения, принятые в Дейтоне, носят временный характер. Дипломаты могут принимать свои решения, перекраивая границы и коридоры, но в конце концов народ своей силой и кровью устанавливает тот порядок, который соответствует истории, на который история даёт ему право. Вон сейчас даже американская пресса признает, что переговоры проводились без какой-либо заботы о правах сербского народа.

Совершенно очевидно, что вы должны продолжать борьбу на политическом уровне, чтобы отвоевать необходимость считаться с волей Вашего народа и силой его оружия.

Президент США рискует, посылая 20 000 своих солдат в Боснию. Он рассчитывает на оперативное уничтожение натовскими бомбардировками, усталость населения и солдат после трёх лет войны и страданий. Он думает, что военная оккупация страны с помощью многочисленных сил, солидного вооружения и с решимостью установить свои законы силой может быть навязана без труда. (…)

Дорогой генерал, перед Вами новые доказательства. Мы, знающие, где справедливость, будем продолжать бороться против империализма нефти, косвенной жертвой которого вы являетесь. Благодаря Вам и мужеству ваших бойцов и народа, сербское дело в Боснии не проиграно. Вопреки жертвам и страданиям, которые принесла Вам сложная сегодняшняя ситуация, власть оружия минует и настанет время, когда эта абсурдная политическая структура будет осуждена.

Еще раз благодарю Вас, мой генерал, за приём. Ни одно Ваше слово не забыто. Все они переданы!»

P.S. «Если международное сообщество так боролось за освобождение двух пилотов, сможет ли оно отказаться принять во внимание право на свободу, которого требует сербское население в Сараево?» — заявил генерал Младич 12 декабря при передаче французских лётчиков. Начальник Генерального штаба всех родов войск Франции генерал Жан-Филипп Дуэн,[89] ответил ему, явно принимая на себя обязательства:

— У нас есть целая программа реконструкции Боснии и Герцеговины, а генерал Младич определил потребности сербской стороны.

Это означало описание ущерба, нанесённого французскими солдатами Республике Сербской, и ремонт или строительство разрушенных или уничтоженных детских садов, мостов и школ. Впрочем, Младич в то время чувствовал себя преданным. Он очень тяжело переживал, что был вынужден вывести тяжелое вооружение с высот около Сараево.

— Мы не согласны с картой из Дейтона, — сказал он. А что касается французского обещания, заверенного Милошевичем, Лиличем и Дуэном — за ним ничего не последовало! Зато через два дня были подписаны Дейтонские соглашения.

Власти обвиняют и отправляют в отставку членов ГШ АРС

Сообщение ГШ АРС от 3 ноября 1995 г.

На своей 54-й сессии, состоявшейся в Баня-Луке по инициативе Форума депутатов СДП, в заключительной части, Скупщина Республики без каких-либо объяснений предложила Верховному Главнокомандованию и Верховному Главнокомандующему отказаться от услуг четырех генералов, а именно: Милана Гверо, Джордже Джукича, Здравко Толимира и Груйо Борича, а также подполковника Милована Милутиновича.

Верховное командование приняло это предложение, и на следующий день после окончания сессии Скупщины Верховный Главнокомандующий (президент Биляна Плавшич. — Прим. переводчика) приняла решение отправить в отставку упомянутых высших офицеров Генерального штаба.

В связи с этим решением, способом его принятия и отражением в СМИ, мы считаем своим долгом и обязанностью объявить народу и общественности следующее:

«Главный штаб всегда выступал за укрепление любой формы ответственности в связи с защитой народа и сохранением сербской территории. Я готов взять на себя определенную ответственность за эту историческую задачу. К сожалению, мы не разделяем мнение, что депутаты правильно поняли, кто несет ответственность за потерю территории и исход населения из Республики Сербской. Мы удивлены, что на этом, как и на некоторых предыдущих заседаниях Скупщины, кроме данного вопроса не обсуждались другие, на тот момент более важные вопросы обороны и выживания Республики Сербской и сербского народа, а навязывались политические вопросы и беспринципная расправа с отдельными генералами и Главным штабом АРС в целом.

Политическое руководство и Народная Скупщина и по сей день не определили границы Республики Сербской, которые армия должна сохранить или достичь. Напротив, наиболее часто обсуждались проценты и передача территории. На заседании Скупщины в Сански-Мосте 15 апреля 1995 г. Главный штаб отметил суть проблемы обороны и оснащения армии и предупредил о предстоящих событиях. С сожалением вынуждены констатировать, что Скупщина и органы государственной власти не уделили этому должного внимания, так что проблемы усугубились, а события развивались неблагоприятно, о чём ГШ неоднократно предупреждал Верховное Главнокомандование, органы власти и Скупщину.

Мы не ставим под сомнение право Скупщины обсуждать то, что она хочет, но нетрудно заметить, что в публичном обсуждении вопроса отстранения генералов во время военных действий не было необходимости. Легко доказать, что это вообще неконституционный и незаконный акт. Поэтому мы считаем, что Народная Скупщина используется в качестве публичной сцены, дабы поддержать решение об увольнении генералов, предварительно уже смещённых. Многочисленные предыдущие попытки снятия с должности генералов потерпели неудачу. На этот раз всё делалось через парламент, чтобы легче было публично обосновать принятое решение о коренных изменениях в Главном штабе, и именно поэтому Скупщину использовали во зло.

Уже длительное время по отношению к Армии Республики Сербской и отдельным лицам ведётся кампания, цель которой переложить на них ответственность за все неудачи государственной политики, и особенно за неспособность закрепить на международном уровне результаты нашей борьбы.

Вину за всё сейчас перекладывают лишь на нескольких генералов и офицеров АРС. Мы видим в этом попытку отдельных лиц и отдельных органов власти избежать ответственности. Руководство не подготовило должным образом народ к войне, и особенно народ Краины, в результате чего военное положение было введено несвоевременно, только после оккупации РСК и западных частей PC.

Безосновательно и бездоказательно обвинили генералов Гверо, Джукича, Толимира, Борича и подполковника Милутиновича, в чьих ведомствах не было упущений, непосредственно повлиявших на потерю территории. Мы считаем, что мотивы отстранения их от должности, предложенные президенту республики, носят совершенно иной характер.

Налицо грубая партийная борьба за власть отдельных лидеров правящей партии, ошибочно считающих, что офицеры и генералы препятствуют стабилизации власти и уменьшают их шансы на выборах. Члены депутатской группы и Центрального комитета СДП отмечают, что их партия создала государство Республику Сербскую всего за сорок дней, а АРС не удалось его сохранить.

Мы спрашиваем: кто «пробил» коридор, освободил всё Подринье, осуществил объединение Герцеговины с другими частями Республики Сербской, отстоял Сараево и создал государственному руководству условия для равноправного ведения политических переговоров по достижению мира?

Отдельные люди и руководство СДП постоянно и необоснованно подчёркивают, что офицеры — их идеологические противники, из-за чего хотят их убрать, хотя им известно, что профессиональные кадры деполитизированы и внепартийны.

С предложением Скупщины об отстранении генералов Главного штаба и с решением, которое, возможно, последует на основании такого скоропалительного предложения, мы не можем согласиться, потому что это будет способствовать нарушению руководства и работы Главного штаба армии в целом.

Баня-Лука, 17.10.1995 г.»

Последняя встреча Нового года в Республике Сербской

Исповедь генерала Младича, январь 1996 г.

Ратко Младич встретил сербский (мы говорим — «старый». — Прим. переводчика) 1996 Новый год в г. Хан-Пиесак — последний раз. С ним были его самые преданные боевые друзья. Внешне всё был очень весело, провозглашались тосты, офицеры пели народные песни, кто-то танцевал, плясали коло?…

(Друзья постарались достать мне видеозаписи, так что я в состоянии передать атмосферу и всё выступление Младича.)

На самом деле можно сказать, что бурлящие эмоции держались под контролем и мешали петь некоторые песни, а выступления соответствовали этой сдержанной, напряженной атмосфере.

Ратко курил, как никогда прежде. Вообще-то он не любил сигареты и был их большим противником. Только генералу Милану Гверо было дозволено курить. И на этот раз он сидел рядом с ним; в какой-то момент Младич встал, отметив, что генерал Гверо побудил и его сказать своё слово. Он начал с воспоминаний, относящихся к давнему, трудному 1992 году, когда в эти места пришли те, кто и в эту ночь был здесь, с ним. Сожалел, что боевого соратника — генерала Толимира с женой — нет здесь из-за каких-то переговоров в Вене, «где он борется за сербский народ против мирового зла».

Вспомнил он, как по возвращении с доклада в Белграде его впервые рассердил майор Печанац — Печко, который ждал его в аэропорту Удбине на «мерседесе» (военный трофей, доставшийся от усташей из Ливно):

— Это была моя первая поездка в «мерседесе».

А как только он прибыл в офис в Книн, ему было предложено вернуться в Белград, чтобы получить новое назначение — в Сараево!

— Со слезами простился я с членами команды Книнского корпуса и вернулся в Белград. Там мне сказали, что я получаю должность одновременно и начальника штаба Второго военного округа, и командующего Вторым военным округом, и я сразу же стал думать о своих соратниках. Было поздно, около четырех часов утра… Недолго думая, вспомнил я генерала Гверо, которого знал как преподавателя в Центре военно-учебных заведений, в то время, когда я был там слушателем… Но ты, Гверо, мне, к сожалению, не преподал ни одного урока. Вспомнил я и генерала Джорджа Джукича, и это было зарождение военного Главного штаба будущей АРС. Спросили меня, кого я хочу в заместители, я сразу же вспомнил генерала Манойло Миловановича, моего знакомого по Третьему военному округу — коллегу-командира из соседнего гарнизона: я — в Штипе, он — в Велесе, а девяностый и часть девяносто первого года мы провели в Третьем военном округе в одном и том же оперативно-учебном отделе. Я позвонил ему по телефону, и он тут же согласился. У меня не было времени ждать его в Белграде, сели — Гверо, Джукич, и я — в два вертолёта и прилетели в Хан-Пиесак.

Тогда я увидел одну из самых трагических сцен за время войны. Я увидел катастрофу: дезорганизованную сербскую армию, свыше сотни стоящих машин, сотни солдат и офицеров в общем смятении. В то время были заблокированы курсанты в Центре военно-учебных заведений в гарнизоне «Маршал Тито» в Сараево, в Пазариче, в гарнизонах «Виктор Бубань», «Юсуф Джонич» и часть командования Второго военного округа, захваченного в плен на Доброволячкой. Уже случилась Доброволячка.

Тогда я приказал полковнику Миче Пантеличу, который был со мной и Миловановичем в Школе оперативного искусства: «Мичо, построй офицеров! Разбей на группы по пять-семь офицеров и ставь офицеров во главе армии, чтобы привести в порядок армию, защищать и спасать народ, выводить детей из Сараево». Потому что в гарнизоне «Маршал Тито» были юнцы в возрасте от 16 до 18 лет, а часть их — в Пазариче.

Между двумя бараками, во всю длину, выстроились в четыре ряда — вот мне генерал Милованович точно подсказывает — 371 офицер! Там мы застали полковника Томича — сегодня он генерал, — а немного позже к нам присоединился и генерал Йово Марич.

Я должен был ехать в Сараево, чтобы вытащить наших солдат, и дал задание генералу Миловановичу сформировать штаб, собрать офицеров, вспомнить всех сержантов, офицеров и гражданских лиц, которых мы могли бы собрать в Главном штабе и в армии.

Эти пятнадцать дней, а может и больше, были действительно очень тяжелыми. Тогда я с нашей группой, я бы сказал, ветеранов и героев, особенно покойным Зораном Витковичем из Грбавицы (вечная ему слава), вытащили множество наших погибших солдат, офицеров и гражданских лиц из реки Миляцки. Жертвуя своими жизнями. Тогда Виткович был тяжело ранен. Я не знаю, выжил ли кто из его отряда. Он умер за два-три дня до того, как я к нему приехал…

Тогда мы разблокировали военный госпиталь, вызволили врачей, медицинский персонал…

В таких условиях войны мы здесь мужали, воевали, боролись. Необходимо было принимать очень сложные, очень тяжёлые решения, причем очень быстро, иногда и по несколько за один день! И я это мог, благодаря Вам и исключительному боевому духу нашего народа и наших военных. Я думаю, что то, что мы имеем сегодня, это заслуга сербского народа в целом, особенно сербского народа к западу от Дрины.

А были настолько тяжёлые моменты — Мане знает (генерал Милованович. — Прим. Л.Б.) — когда я не знал, что и как я сделаю. Это было в те дни, когда мы слушали новости: сожжено то или другое, или несколько сербских сел… А бывали дни, когда мёртвых было в три или четыре раза больше, чем нас в этом зале сегодня вечером (в зале насчитывалось более ста человек. — Прим. Л.Б.), как солдат, так и жителей Республики Сербской. Горело Подринье.

Горели и деревни в Крайне, хотя Краина вступила в войну намного более организованно, чем другие части PC. Одной из причин было то, что краишники обожглись во Второй мировой войне, и им было легче распознать приметы надвигавшейся войны. Благодаря этому, а также щедрой помощи из Сербии и Черногории, особенно когда я был в Книне, был сформирован не только Книнский корпус, но и этот наш 1-й Краинский корпус.

Никакое сербское государство, никакая сербская политика (а дипломатия — и того меньше) не проявляла должного внимания к нашей армии и страданиям нашего народа. Никакая политика и дипломатия не могли засвидетельствовать наши страдания, слёзы, жизнь и кровь наших детей. Не могли по той простой причине, что у нас не было единой сербской национальной программы, цели, стратегии и всего остального, что красит другие народы. Однако мы должны это создать. Это наша задача. Эту задачу мы не можем оставлять будущим поколениям и не можем идти на поводу у отдельных лиц. Всю войну я старался сделать для сербского народа всё, чтобы избежать его раскола или преклонения перед какой-то личностью. Я всё делал, чтобы народу, соратникам и армии было хорошо.

Правда, соратникам рядом со мной было плохо, я не щадил их, потому что мы обучены народом, чтобы служить народу и когда ему легко, и когда трудно, но никогда в истории ему не было тяжелее, чем сейчас. Мы должны осознать, что мы воевали если не против большинства, то по крайней мере против половины планеты.

И ни от кого никакой поддержки, кроме братской помощи из Сербии и Черногории, которые врачевали раны наших детей. Случившееся — трагедия православия, потому что у нас нет программы и нет единства среди православных стран.

Надеюсь, мы начинаем это осознавать — и мы, и наши братья в Сербии, Черногории, Греции и в других православных странах. Тем не менее мы находимся на передовой, независимо от того, где бы ни были. Мы должны сознавать это и делать все, чтобы избежать раскола. Я надеюсь, что в скором времени будут стёрты установленные границы на Дрине, потому что это — моя самая большая боль.

Задача нас, живых, — ценить наши жертвы. В мирное время задача номер один — заниматься не собой и своими потребностями, а потребностями детей-сирот наших героев — тех, что были зажарены на вертеле, тех, с которых усташи и балии[90] живьём сдирали кожу, тех сербских святых, что были обезглавлены в Озрене и Црни-врхе в 1992 г. Мир держится на живых. Мы должны сознавать, что обязаны чтить память жертв не только этого, но и прошлого времени. Хотя мы создали PC, у меня сердце разрывается, когда я вижу, как гибнет РСК и как исчезают один за другим муниципалитеты в западной части PC. Если бы мы все, от Белграда до Баня-Луки, вместо выборов королевы красоты заряжали пушки, готовили и снабжали всем необходимым армию, потерь было бы наверняка меньше.

Сейчас нам необходимо быть умнее и руководствоваться доводами разума. Мы должны иметь крепкие кулаки и больше заботиться о нашей армии, чем о собственной жизни, потому что тому, кто не ценит своего солдата и офицера, придется целовать чужого. Мы на своей земле, пока мы едины, и пока одна идея ведёт нас — оставаться на своей земле, где мы родились. Я надеюсь, и именно за это я боролся, что мы будем жить в едином государстве.

Однако в этих условиях и в таком нашем государстве, если мы будем усердны, а мудрости у нас достаточно, мы можем его поднять и выстроить. В то же время при правильном подходе мы сможем вернуть и многие наши территории, но только если мы будем едины от Уны до Тимока, от Суботицы до Боки, и если не будем считать работу законченной.

Прошу вас, заботьтесь о наших сёстрах, наших дочерях, наших матерях, а особенно берегите нашу мать — Родину. Ибо что бы вы ни делали, чего бы вы ни достигли в жизни, вы никогда не сможете вернуть долг ни матери, что вас родила, ни матери — Родине.

И знайте, моё звание — не самое высокое. Самое высокое звание — это честный сербский солдат. Поэтому сербскому солдату надлежат наивысшие почести. Только ему хвала и слава!

В Дейтоне во всём обвинили сербов, а мы — главная жертва!

Заявление генерала Младича для газеты «Српска войска» от 23 марта 1996 г. по случаю окончания боевых действий, Мирного соглашения в Дейтоне, исхода сербов из Сараево, ареста генерала Джорджа Джукича и других офицеров и солдат, а также требований новых арестов.

Я полагаю, что война здесь закончилась, но мы опасаемся, что американские главари намереваются вооружать и обучать армию хорватско-мусульманской коалиции и уже отбирают какие-то якобы «частные агентства», а известно, что в них работают нынешние военные эксперты НАТО. Мир необходим не только сербскому народу, но и всем народам, которые участвовали в войне с нами. Войну мы не проиграли, но и не выиграли, в этом, может быть, и трагедия, потому что нам навязана такая политика, при которой закончить войну военными средствами невозможно. Такой исход войны санкционирован сильными мира сего, развязавшими эту войну и игравшими в ней важную роль, потому что в критические моменты для мусульман и хорватов Запад во главе с Америкой всегда предпринимал вооружённое вмешательство, помогая избежать поражения. Поэтому мы не смогли сделать больше того, что сделали, учитывая, что мы находились в тотальной блокаде и в одиночестве.

Сербов объявили виновными во всём, что произошло с начала войны до подписания Дейтонских соглашений. Немцы хотят, чтобы были забыты их зверства во время Первой и Второй мировых войн. Они выдумывают зверства, якобы совершённые нашей стороной, и ведут антисербскую кампанию. Однако в этой войне мы потеряли и Республику Сербскую Краину, и почти одну треть Республики Сербской — территории, веками населяемые сербами, и именно мы являемся крупнейшими жертвами этой войны.

У американцев свои расчеты. Они хотят, чтобы мир после этой войны забыл их преступления в Хиросиме, Нагасаки, Вьетнаме, Камбодже, Персидском заливе и т. д. Общеизвестно, что мы защищали свою страну не только от мусульман и хорватов, но и от немцев, которых было много в хорватской армии, от добровольцев — моджахедов из исламских стран и американцев, которые не только подвергали нас бомбардировке с воздуха, но и планировали операции мусульман и хорватов, а их, якобы «генералы в отставке», такие как генерал Галвин, обучали их войска. А сколько ещё было других генералов и военных специалистов!

Абсурдно, что американцы, с одной стороны, ведут борьбу против иранского фундаментализма и уничтожают Тегеран в Азии, а с другой стороны, поддерживают фундаментализм Алии Изетбеговича и создают «Тегеран» в Европе. В Сараево, если так будет продолжаться, в ближайшие десять лет уроженцы города полностью исчезнут, потому что в город переедут 500–600 тысяч мусульман из исламских стран.

Сейчас здесь мир. После подписания Дейтонского мира сербский народ на референдуме в сербском Сараево выразил своё нежелание оставаться в составе Мусульманско-хорватской федерации. Международное сообщество не сделало ничего, чтобы прислушаться к выражению демократической воли народа, но предпочло действовать по указке сильных мира сего. Сейчас оно вместе с ИФОР[91] и международной полицией равнодушно наблюдет, что происходит с сербским населением, даже не пытаясь ему помочь.

Старания международного сообщества снова затолкать нас в одну упряжку с мусульманами и хорватами после такой кровавой войны — это просто бессмыслица.

Сербы бегут от убийц

Лучшее тому подтверждение — массовый исход сербов из Сараево. Люди просто не хотят жить под властью тех, кто убивал сербов в Первой мировой, Второй мировой, а также в этой войне. Сербский народ просто не хочет служить ни Алии Изетбеговичу, ни Франьо Туджману. Не за это он сражался. Это, на мой взгляд, поражение международного сообщества.

Никогда, ни на одной войне не было такого, чтобы народ вскрывал вековые и свежие могилы своих родственников, выкапывал останки своих умерших и погибших и уносил их из родных мест, чтобы мусульманские и другие экстремисты не смогли в отместку надругаться над ними. Представьте себе: вы встречаете промерзшую мать, которая несёт кости своего сына, убитого в 1992 году! В полиэтиленовый пакет собрала старушка останки своего сына и несёт их на спине, чтобы похоронить в сербской земле.

Никогда в жизни я не видел такой ужасной и шокирующей картины, чтобы вынимали и переносили человеческие останки. Столетние, двухсотлетние могилы сербский народ из Сараево переносит на другую территорию. Это и есть тот демократический миропорядок, который ведёт к благополучию? Это результат расширения НАТО?

Существуют многочисленные примеры крайне предвзятого поведения представителей международных организаций в этой войне. Карл Бильдт[92] вместе с экспертами по международным отношениям и представителями ИФОР участвует в разводе мусульманских полицейских на Вогошче и Илияше, устанавливая власть. В его присутствии срывают сербские флаги, и он это не осуждает. А с другой стороны, безопасность возвращения сербского населения в Мрконич-Град и Шипово никто из международных функционеров не обеспечивает и не контролирует.

Представители УВКБ заключают договоры с Алией Изетбеговичем об остеклении зданий в Сараево, французский контингент ИФОР с помощью вертолетов ремонтирует мусульманам высоковольтные линии электропередач, строит им мосты. Однако никому из них не приходит в голову построить мосты, например, на Дрине, разрушенные при бомбардировке сербской территории. В то же время, каждый день сотни транспортных средств ИФОР сопровождают мусульман из Сараево в Горажде через Соколац и Рогатицу, а генералы ИФОР отказывают нам в просьбе открыть и обеспечить передвижение сербского населения из Вышеграда через Горажде в Србине и Чайниче и обратно.

Гаагский трибунал — это политический фарс

Много случаев, когда СВС распространяет пропагандистские материалы среди наших детей, организовывает охоту на президента Караджича и генерала Младича, контролирует передвижение населения на «контрольно-пропускных пунктах», проводит анкетирование жителей — на что не имеет права.

Сейчас выдумывают байки про массовые захоронения мусульман и с невероятным рвением пытаются их найти. Правда, безуспешно, потому что их просто не существует. В этом, к сожалению, особо отличаются американцы, а турки были бы рады, используя силу, привезти мусульман на своих машинах и танках в сербские города, особенно в Добой и Теслич.

Гаагский суд — это не суд истины, а суд политики! Это политический фарс, а не суд. Будь это справедливый суд, он бы сначала судил тех, кто объявил и начал эту войну: хорватов и мусульман.

Мы только в конце прошлого года ввели военное положение, сначала на части, а потом и на всей территории Республики.

Как получается, что суд предназначается только для сербских политиков и генералов? Как будто мы воевали с инопланетянами! А места для Туджмана, Алии и их генералов нет? Почему не выдвинуто обвинений сильным мира сего, которые заварили эту войну? А что с генералами, которые бомбили сербское гражданское население, сербские позиции и наш народ, убивали беспомощных?

Наконец, этот суд узаконил терроризм. Суд легализовал похищение мусульманами генерала Джукича, полковника Крсмановича и солдат. Затем ИФОР доставляет их в Гаагу, объявляет свидетелями, где они будут содержаться в тюрьме, пока не дадут нужные показания. Такого поведения и содержания свидетелей в тюрьме в истории ещё не было.

Гаагский суд создан для того, чтобы были забыты Хиросима и Нагасаки, Освенцим, Дахау и Ясеновац, Вьетнам, Камбоджа, Фолклендские острова и Персидский залив. Для того, чтобы из сербов сделать козлов отпущения на этой планете до следующей жестокой войны, которую задумают те же, кто срежиссировал и эту войну.

По их меркам надо судить меня, наше политическое руководство и сербский народ, а не тех, кто бомбил наших детей. Это — слепое международное право. Возможно, этот суд создан для того, чтобы обеспечить кому-то победу на предстоящих выборах в одном из этих «садов» демократии на Западе. Чтобы они гуляли и учили наш народ демократии, а генерала сербской армии Джукича и других во главе с Младичем отправили в Гаагу, судили и распяли как Симпсона на потеху публике на ближайшие год-два, пока сильные мира сего не придумают что-нибудь поинтереснее для своих зрителей.

Меня бы совесть замучила, если бы я воевал на чужой земле и в чужой стране, если б я был оккупантом чужого народа. Всю эту войну я защищал свой народ на своей, сербской земле.

В чём я абсолютно уверен, это в том, что никто — ни один солдат, ни одно подразделение — не получали разрешения на действия, противоречащие нормам международного военного права.

Народ боролся честно, порядочно и мужественно. Мы воевали, соблюдая положения международного военного права. Многие спекулируют на событиях в Сребренице, Жепе, Горажде, Сараево, французских летчиках и т. д. Мы к мусульманскому населению относились так, как подобает цивилизованным людям, и перевезли их на своих автобусах в присутствии представителей международных сил. В каждом автобусе были офицеры и солдаты CÖOHO, они же давали топливо для транспортировки мусульман. (Сейчас генералы Смит, Уокер[93] и другие сербам горючего не дают, чтобы исстрадавшееся сербское население, не желающее оставаться в хорватско-мусульманской федерации, не могло с имуществом покинуть Сараево.)

Мы защищались от мусульманских террористических орд Алии Изетбеговича! Мы мусульман из Сребреницы и Жепы эвакуировали через нашу территорию в центральную Боснию в присутствии солдат СООНО. Вы спросите, почему мы так поступили, и в одном, и в другом случае? Потому что сербский народ — гордый народ, и потому, что я прежде всего человек, а только потом — офицер и генерал. В этой войне я ни одной секунды, а тем более ни дня не воевал против гражданского населения, ни хорватского, ни мусульманского. Одним словом — я сражался с ордами мусульманских террористов во главе с Алией Изетбеговичем и ордами хорватских фашистов под руководством Франьо Туджмана, которые хуже самых худших фашистов времён Второй мировой войны.

Пусть уяснят одно — я дорого стою, в этой войне меня защищает моя честь, моё достоинство и личная жертва, и в этой войне меня защищает мой народ. Я не намерен играть в прятки с натовцами по бывшей Боснии и Герцеговине. ЦРУ создаёт целые команды, чтобы следить, куда я иду и что делаю. Они мне постоянно угрожают и хотят меня арестовать. Для них было бы лучше скрепить мир рукопожатием, а не создавать проблемы и трудности.

Западные генералы могут меня игнорировать сколько угодно — и генерал Смит, и генерал Уокер, и генерал Джулван.[94] Они — представители крупнейших армий мира, но от них бежит сербский народ. Бежит ко мне, Ратко Младичу, которого они хотят распять на кресте. Бежит, потому что мне верит. Хотя они пришли как сила, которая будет гарантировать мир, сербский народ из Коница, Сараево и других сербских территорий от них бежит.

Меня спрашивают, как долго я буду возглавлять армию. Наверное, столько, сколько будет нужно народу. Я не сторонник того, чтобы люди и авторитеты были законсервированы во времени, будь то мир или война. Я считаю, что надо дать шанс молодым.

Я отказался стать советником Президента Республики и был снят с должности командующего Главным штабом. У иностранных разведслужб длинные руки в здешней политике, но не они меня назначали на эту должность и не им меня отстранять. Наконец, для меня важнее всего мнение моих соратников и армии, которой я командую, — что я им всё ещё нужен, что ещё могу быть им полезен, если не делом, то хорошим советом.

Президент Плавшич подписывает указ: Главный штаб АРС больше не существует

8 ноября 1996 г.

Дейтонское соглашение породило в Республике Сербской губительные разногласия и привело к роковому расколу между гражданскими властями и Главным штабом АРС. Особо отягчающим фактором стало обвинение в военных преступлениях, выдвинутое американскими «богами войны» против ведущих представителей Республики Сербской посредством незаконно созданного Трибунала для судебного преследования лиц, ответственных за военные преступления на территории бывшей Югославии (МТБЮ).[95] Вчерашние сербские лидеры, командиры, участники переговоров были схвачены на основании обвинительного заключения, сразу же получившего статус приговора.

Дейтонский приговор, так называемое соглашение, означало начало уничтожения Армии Республики Сербской, чтобы саму сущность Республики Сербской без такого государственно-созидательного учреждения можно было легче стереть из перечня признанных сербским народом результатов оборонительной войны 1992–1995 гг.

Так называемая имплементация (реализация) Дейтонского соглашения одним из первых требований предполагала реорганизацию Армии Республики Сербской, которая и осуществилась принятием в Парламенте PC Закона об армии — без согласия и участия ГШ АРС. В соответствии с этим Законом новая президент PC могла вынести постановление о прекращении существования Главного штаба АРС.

А в это время мусульманские и хорватские силы получают современное оружие и снаряжение, их инструктируют американские офицеры и специалисты-моджахеды.

Все события того времени в отношениях между новой и старой властью в Республике Сербской являются, мягко говоря, болезненными последствиями предыдущих расхождений между президентом PC и командующим АРС военного периода. Генерал Манойло Милованович неоднократно рассказывал, что трижды отказывался от предложения президента Караджича сменить на посту Ратко Младича. Караджич в качестве верховного главнокомандующего Вооруженными Силами PC в последний раз попытался уволить генерала Младича 2 августа 1995 г., когда принял Решение о переименовании Главного штаба АРС в Генеральный штаб АРС. Генералу Младичу он предложил должность «специального советника Верховного главнокомандующего по координации совместной обороны Республики Сербской и Республики Сербская Краина» и Указом от 4 августа назначил его на эту должность, которую Младич так и не принял. По этому случаю Младич обратился с письмом к солдатам и командирам:

«Я вступил в войну как солдат и из войны хочу выйти как солдат. Я не принимаю кабинетную должность «специального советника президента Республики». Мое назначение на несуществующую должность советника и координатора необъединённых войск и государств я считаю незаконным увольнением. Это — своеобразный сценарий именно в день агрессии усташей против PC и РСК, во время успешного проведения контрударов АРС по освобождению территорий Грахово и Гламоча, и шаг, рассчитанный на раскол сербского национального единства по приказу сильных мира сего, в чём я никоим образом не хочу участвовать».

Однако недоразумения ещё увеличиваются с назначением на пост президента PC Биляны Плавшич, безоговорочно потребовавшей 10 августа 1996 г. немедленно разрешить представителям СФОР (СВС)[96] проверку командного пункта Главного штаба АРС в Хан-Пиеске. Попытку генерала Младича объяснить, что должны быть удалены технические средства и боевая техника, она расценила как непослушание.

Акция ускоренного уничтожения АРС

Порядок событий:

На другой день Биляна Плавшич договаривается с генеральным секретарем НАТО Хавьером Соланой, командующим силами НАТО в Европе генералом Джорджем Джулваном и командующим СФОР адмиралом Джозефом Лопесом[97] о новом сроке проверки через 24 часа. При этом президент PC объявляет о незамедлительных кадровых изменениях в армии, потому что «невозможно больше терпеть произвол и недисциплинированность некоторых генералов».

На следующий день командующий сухопутными силами СФОР генерал Майкл Уокер вместе с президентом проводят инспекцию командного пункта Главного штаба АРС в Хан-Пиеске. Генерал Уокер сообщил в своем заявлении после завершения осмотра, что «устранены все возникшие недоразумения с АРС». Но за этим следует акция по уничтожению взрывчатых веществ, принадлежащих АРС, и приватизация важных военных объектов…

По времени это совпадает и с предвыборной кампанией в PC, и с протестами народа против выдачи Радована и Ратко Гаагскому трибуналу. Распространяются слухи, что Младич претендует на политическую роль, он в очередной раз заявляет, что он — солдат, который принадлежит своему народу и своей армии, и не принадлежит ни к какой партии, и не будет принадлежать, пока носит форму! Но некоторые генералы и высшие офицеры АРС уже думают иначе.

По просьбе начальника штаба 2 сентября 1996 г. в Пале состоялось заседание Правительства PC под председательством премьер-министра Гойко Кличковича. На заседании присутствовали генералы Манойло Милованович, Милан Гверо, Петар Шкрбич, полковник Ратко Милянович…

Обсуждалось перемещение авиационного завода «Орао» («Орёл»), предложение о внесении поправок и дополнений в закон об обороне, сохранение непартийной природы армии и результаты её реорганизации. На встрече продемонстрирована высшая степень согласия правительства и армии по всем вопросам.

Несколько дней спустя премьер-министр Гойко Кличкович с сотрудниками находился в Главном штабе. Генерал Младич с помощниками подробно их проинформировал о результатах реорганизации. Представители правительства были удовлетворены. Премьер-министр Кличкович уверял, что правительство обеспечит в будущем приоритет финансирования армии.

Но все договоренности о принятии предложения армии о внесении поправок и дополнений в Проект закона об обороне быстро были забыты. Назначенное на 12 сентября 63-е заседание Народной скупщины откладывалось на несколько часов из-за митинга СДП в Пале. Спикер парламента Момчило Краишник и депутаты воспользовались старым составом парламента, чтобы за день до выборов спешно — в пакете — принять в течение 15 минут более двадцати законов. В пакете, без парламентских дебатов, был принят и закон об обороне. Ни одно предложение военных специалистов не было принято. Недовольные такими действиями, представители Главного штаба АРС покинули зал до голосования. На другой день Армия выступила с заявлением, в котором предупреждалось, что принятие такого Закона об обороне может иметь непредсказуемые последствия для обороны и для Республики.

Однако после окончания выборов Главный штаб публично заявил, что будет уважать глас народа, согласится на кандидатуру Биляны Плавшич в качестве президента, пока эта функция не перейдёт к Момчило Краишнику, члену Президиума БиГ, который в соответствии с Дейтонским соглашением, является гражданским командующим Вооруженных Сил Республики Сербской. Однако такое заявление не успокоило ведущих политиков.

Президент Плавшич посетила Главный штаб АРС (последний раз перед кадровыми перестановками) 29 октября 1996 г. В своей беседе генерал Младич и президент Плавшич достигли, по её тогдашней оценке, высокого уровня согласия; решено было подготовить к следующему заседанию Верховного Главнокомандования соответствующие предложения. Заседание Верховного Главнокомандования ожидалось через десять дней, и к нему спешно готовились.

Во второй половине дня 6 ноября в Главный штаб прибыл курьер президента Плавшич, доставивший генералу Ратко Младичу приглашение на собрание Верховного Главнокомандования. Биляна Плавшич сообщала, что генерал на следующий день, 7 ноября, Младич должен присутствовать вместе со своими помощниками на заседании Верховного Командования в Пале. Генерал Младич не смог присутствовать на заседании, потому что в это же время СФОР проводил инспекцию в казармах в окрестностях Хан-Пиеска и было необходимо следить за их работой и действиями. По правде говоря, поездка генерала Младича в Пале в таких условиях была весьма рискованной.

Генерал Младич просил президента учесть ситуацию и отложить заседание на два дня. Заверенный ответ генерала Младича был отправлен с курьером президенту Плавшич в тот же день… Но! Ответ пришел 8 ноября. Тогда же Президент Республики издала Указ о назначении нового командующего Главным штабом АРС и его заместителя.

С принятыми решениями и постановлениями Президент Республики ознакомила все подчинённые структуры и Главный штаб АРС.

Президент Республики издала Указ о расформировании Главного штаба АРС и приказала командующему Главным штабом передать обязанности начальнику Генерального штаба АРС, сообщив, что Главный штаб фактически больше не существует.

«Все решения и постановления, касающиеся офицеров Главного штаба АРС, были им своевременно доставлены.

Мы призываем всех солдат и офицеров АРС к единству, воинской этике и офицерской чести и к выполнению всех приказов Верховного Главнокомандующего Вооруженными Силами и начальника Генерального штаба АРС. Одновременно сообщаю, что в отношении статуса профессиональных военных, служащих в АРС, никаких изменений не будет».

Всякий понял это сообщение по-своему.

Генерал Младич не отзывался. Даже Патриарх Павел попытался оказать своё благословенное влияние на непримиримые стороны. Гражданскими властями распространялись тяжелые обвинения в адрес военного руководства, из-за того, что, получив приказ, не исчезли тихо. Без слов. Как полностью проигравшие: сначала в Дейтоне, а затем в Пале.

Приезжаю в Црна-Риеку, но впервые не могу добраться до генерала Младича

Записки автора, 23 ноября 1996 г.

Генерал Младич молчал. Я знала, что он ждёт заседания Скупщины. Было понятно, что он не может успокоить своих возмущённых соратников.

Я отправилась в Хан-Пиесак, чтобы попытаться встретиться с ним, хотя уже несколько месяцев он в своей Црна-Риеке был полностью изолирован от общественной жизни. Бог знает, в который раз я направляюсь по дороге в Хан-Пиесак. Нет больше войны. Не проходят мимо солдаты. Никакой стрельбы. На крутых холмах сейчас стоит милиция. Перед лесным домиком — несостоявшимся мотелем — два милиционера. Останавливаемся, чтобы перекусить под крышей. Они недоверчивы. Заговариваю о возникшем разделе. Тут они без колебаний и вполне свободно говорят:

— Нет такого приказа, что мог бы повернуть нас против генерала Младича. Что бы ни случилось, мы ему верим. Мы ему верили все эти годы. По-другому нельзя. Это ужасно, что творится сейчас с Армией…

Перед уходом дарю им книгу и говорю, что я — автор. Они с искренним сожалением в один голос меня укоряют:

— Что ж Вы нам сразу не сказали, — и хватают книгу. Старший протягивает мне руку и говорит:

— Спасибо, что ты сделала эту книгу. И будь жива и здорова… И, конечно же, прежде всего — генерал Младич.

В ту субботу, 23 ноября 1996 г., перед гостиницей, превратившейся в часть Главного штаба АРС в Хан-Пиеске, где мы раньше встречались с генералом Младичем, собралась большая группа журналистов: ждали генерала Манойло Миловановича, начальника Главного штаба. Здесь уже многие мои прежние знакомые из Пресс-центра Главного штаба, но уже всё не так, как раньше, до Сообщения Президента Республики. Опустели пространства и люди. Какая-то неловкость заменила в них былую сердечность.

Появляется генерал Милованович, не любивший выступать на протяжении всей войны. Мы снова вдвоём в канцелярии генерала Джукича, ныне покойного, и, пока не вошли другие журналисты, доверительно беседуем. Озабоченно. Безысходно. Он сообщает «шефу», что я приехала. Чтобы тот меня принял, если сможет. Дарю генералу Миловановичу книгу «Генерал Младич», и он принимает её с нескрываемым удовольствием. Позже он будет уполномочен ГШ АРС сообщить журналистам о разногласиях с новым Президентом Республики. Я записала следующее:

«Главный штаб и АРС в целом были поражены, услышав по радио сообщение, что главой Генерального штаба назначен полковник в отставке Перо Чолич, одновременно повышенный до звания генерала, а его заместителем — полковник Йосипович, который служил в АРС, а после окончания войны — в полиции. Мы не сразу отреагировали. Информация поступила 7 ноября. Мы сделали вывод, что это — решение узкого круга людей, которое на заседании Совета было только утверждено.

В настоящее время АРС испытывает обеспокоенность по поводу судьбы государства PC. По оценкам Главного штаба в этих трёх энтитетах бывшей Боснии, хотя Дейтон признал только два, собираются уничтожить одну армию. Энтитет, оставшийся без армии, не будет иметь возможности противостоять другому энтитету. Таким образом, дойдёт до реинтеграции Боснии и Герцеговины. Учитывая известное отношение международного сообщества к Федерации, сербская армия — та, которая должна быть уничтожена. И если это произойдет, то Республика Сербская, по нашим оценкам, не сможет выжить. Доказательства следующие: в Дейтоне было решено, что количество оружия, находящегося у сербов, должно быть доведено до одного уровня с Федерацией. Наше оружие уничтожается, а Федерацию вооружают иностранные источники. В тот момент, когда будет достигнут баланс вооружения, боевые возможности Республики Сербской будут диспропорциональны по отношению к армии Федерации, потому что их человеческий потенциал выше, чем у нас. Наше преимущество — качество офицерских кадров, обученных и проверенных во время войны. У них этого пока нет, но известно, что иностранный фактор осуществляет программу «Вооружи и обучи». На данный момент на обучении в зарубежных странах находится около 210 офицеров мусульманской армии, и я не знаю точно, сколько офицеров ХВО.

Мы в Главном штабе считаем, что руководство PC, принимая решение о назначении этих людей во главу армии, оказывается в числе тех, кто, по меньшей мере, разрушает Армию PC. Мы ничего не имеем против государственного руководства, оно было законно избрано и мы — в его распоряжении, но мы хотим, чтобы армией и дальше продолжали руководить квалифицированные люди, потому что они в АРС есть.

… Мы уважаем Конституцию и законы PC. В противном случае мы не могли бы вести войну. Единственное, с чем мы не соглашались — это с методом и поспешностью принятия системных законов, точнее, Закона об обороне. Прежде всего, с нами вообще не консультировались по вопросу назначения лиц в Генеральный штаб. Было бы логично в рамках преемственности, чтобы с генералом Младичем проконсультировались по поводу того, кого он считает своим достойным преемником. Из такого числа генералов, что находятся в АРС — воинов, членов Главного штаба и командиров корпусов — не удалось найти ни одного кандидата, а нашли полковника в отставке.

По поводу того утверждения, что Главный штаб отказался от участия в заседании Верховного совета обороны, когда было принято решение о переименовании и по персональным вопросам, я заявляю, что приглашение на эту встречу было так обставлено, что поступило тогда, когда в Главном штабе вообще никого не было из генералов, кроме генерала Младича. Вам известны причины, почему он не может выходить за пределы штаба (уже было выдвинуто гаагское обвинение. — Прим. Л.Б.). Генерал Младич в письме попросил г-жу Плавшич, чтобы заседание Совета состоялось на территории Главного штаба. Ответа на письмо не было. Заседание состоялось.

Мы находимся в сложной ситуации. Мы пытались и пытаемся изо всех сил прежде всего избежать кровопролития между сербами. Государственная власть для реализации этого Решения о назначении нового Генерального штаба, задействовала силы МВД. После создания Генерального штаба мы вызвали командиров корпусов на Расширенную коллегию, потому что Главный штаб в годы войны не принял ни одного решения, не посоветовавшись с командирами корпусов. И на этот раз мы пригласили их в Хан-Пиесак, в штаб. Однако по дороге командиры корпусов были остановлены и отправлены в Пале. Те, кто с этим согласился, под конвоем полиции были доставлены в Пале. Те, кто отказался, были арестованы, т. е. задержаны и помещены в изолятор.

Мы долго не могли установить связь с президентом Плавшич. Когда мы, наконец, встретились, я ознакомил её с ситуацией, точнее, с оценками Главного штаба. На встрече присутствовал и митрополит Николай. Я думаю, что президент поняла, что они совершили ошибку, приняв важные решения без необходимых консультаций Главного штаба. Однако она отметила, что от своего решения государство отказываться не будет, но она готова пойти на компромисс и какие-то изменения. Мы договорились, что я возвращаюсь в командный пункт, и Главный штаб готовит предложения относительно того, какой он видит выход из этой ситуации…

Суть нашего предложения заключалась в следующем: начальником Генерального штаба будет тот, кого предложит генерал Младич; существующий Генеральный штаб из четырёх человек, назначенных Советом, подаст в отставку; все дальнейшие изменения в армии приостанавливаются до назначения главы Армии; президент, как Верховный главнокомандующий, лично беседует с генералом Младичем; и во время упомянутой беседы называет генералу Младичу причины, по которым он не может быть официальным главой Генерального штаба, т. е. командующим армией; обеспечивается защита генерала Младича и президент оговаривает с ним порядок передачи полномочий… Тем не менее г-жа Плавшич осталась при своём мнении. Ничего не хотела исправлять. Генерал Младич, в конце концов, требовал только одного: чтобы Скупщина PC, которая его назначила, его и снимала».

Генерал Младич не признает преемника

27 ноября 1996 г.

В этой ситуации Информационная служба Главного штаба АРС была уполномочена заявить следующее:

«Проанализировав общую международную тенденцию и сложившуюся ситуацию, а также, принимая во внимание решения Народной Скупщины Республики Сербской от 27.11.1996, как и положения и решения Расширенной коллегии командующего Главным штабом АРС от 17 ноября 1996 г. и решения коллегии командующего Главным штабом АРС от 27 ноября 1996 г. и желая сохранить связи между Армией Республики Сербской и Республикой Сербской, командующий Главным штабом АРС генерал-полковник Ратко Младич решил передать все свои полномочия командующего Главным штабом АРС генерал-подполковнику Манойло Миловановичу, начальнику штаба, а также заместителю командующего Главным штабом АРС. Решение было принято и вступило в силу 27 ноября 1996 г. в 18:00».

Это Решение генерал-полковник Ратко Младич, который был назначен на должность командующего Главным штабом АРС 12 мая 1992 г. непосредственно Народной скупщиной Республики Сербской, вынес на Коллегию командующего Главным штабом в присутствии своих ближайших соратников.

Передавая полномочия, генерал Младич поручил своему бывшему начальнику штаба генералу Миловановичу в непосредственном контакте с президентом Республики Сербской д-ром Биляной Плавшич и по согласованию с ней выполнить следующее:

• во-первых, решить все вопросы военнослужащих Армии Республики Сербской и их семей;

• во-вторых, получить от президента Республики Сербской письменные гарантии того, что будет обеспечена преемственность АРС, статус её служащих и их семей, чтобы у них была возможность свободно реализовать право выбора и высказать пожелания по дальнейшему трудоустройству, порядку и месту решения служебных, личных и семейных проблем;

• в-третьих, получить гарантии того, что никто из АРС, действовавших в соответствии с приказами генерала Младича, не будет привлечён к какой-либо ответственности;

• в-четвертых, приостановить всю деятельность невоенных субъектов по отношению к частям, объектам и членам АРС.

Передавая полномочия генералу Миловановичу, генерал Младич в присутствии своих коллег, в частности, отметил, что он как человек, в необычное время выполнявший нелегкую задачу, очень обеспокоен судьбой армии и народа, создавшего эту армию, а также состоянием общей обороны Республики Сербской.

Народу Республики Сербской генерал пожелал мира и процветания, а руководству — быть на высоте исторического момента и своих задач. Особенно он пожелал беречь результаты успешной оборонительной войны, а также мира и благополучия Республики Сербской.

Открою вам свою душу

Речь генерала Младича, Власеница, 2 декабря 1995 г.

Эта речь командующего Главным штабом АРС генерал-полковника Ратко Младича во Власенице 2 декабря 1995 г. чаще всего вспоминается и пересказывается в сербском народе и среди бойцов АРС.

«Дорогие друзья, уважаемые соратники, дорогие матери наших сыновей! Прежде всего попрошу майора Миленко Евджевича, одного из достойнейших офицеров Дринского корпуса, который в самых тяжелых ситуациях, а их было немало, был главным нервом этого корпуса, доставлял информацию и поддерживал связь — чтобы он прочитал стихи о реке Дрине!»

Майор Евджевич выходит к генералу и читает стихи:

Река Дрина

Жаловалась река Дрина всем течением: Говорят, что я с давних пор разделяю сербов. А я всегда теку чисто, берега мне не преграда, И люблю всех сербов, с обеих сторон. Что только с сербами не происходит, разве кто знает! Говорят, что я всегда виновата и постоянно меня исправляют. А я всем своим течением Хочу только их объединить!

Генерал Младич внимательно его слушает, благодарит и начинает:

— Эти тяжелые дни я хочу донести и до вас, младшие коллеги офицеры, на таких вот торжественных мероприятиях и случаях. Прежде всего попрошу сюда героинь сербского народа, матерей, которые в этой войне отдали нашему народу по три своих сына: госпожу и мать Любицу Слепчевич, которая нашему народу отдала троих сыновей и мужа. Это вынести, выдержать — подвиг… К счастью, у Любицы осталось еще три сына, так что пожелаем им долгой жизни и счастья!..

Не упрекайте меня, что запинаюсь от волнения… Прошу сюда матерей Милеву Лазаревич и Любинку Симич.

Слева пустая скамья — для матери Кристины Марчеты из Краины, которая жизни троих своих сыновей отдала за наш народ. А судьба захотела, чтобы я в мае 1992 г. прилетел за 20 км отсюда в кипящее жерло. Каждый день до меня доходили все более страшные вести о страданиях нашего народа, наших солдат и офицеров в Боснии и Герцеговине.

Одна из таких трагедий случилась в Каменице, недалеко отсюда. Мусульмане схватили одиннадцатилетнего Слободана, сына Десы и Ильи Стояновичей, когда он вернулся в свое село освободить свою привязанную собаку, и известная Мула Косовка заставила его выкопать себе могилу, и потом резала его по частям и бросала туда… Трагична судьба Богосава Вельовича, шестнадцатилетнего юноши из села Мислова, которого турки из Жепы жарили живьем на вертеле… В том же месяце, в августе, с одного двадцатисемилетнего молодого человека из Горажде живьём содрали кожу на горе Троврх…

Во время операции «Звезда» 1994 г. Йолович был в критическом положении, потому что имел на позициях троих убитых и двенадцать раненых, да и сам был ранен. По радио я его спрашиваю:

— Ты как? Куда ранен?

Он отвечает:

— В ногу.

— Можешь идти?

— Могу.

— Сделай перевязку. Стисни зубы — и вперед! — говорю ему.

Нас подгоняла мысль об ужасной судьбе того сербского парня, с которого живьём содрали кожу на Троврхе.

Трагична и судьба двенадцати краишников в селе Бабичи под горой Удрч, в 1993 г., четверо из которых были мусульманами.

Трагична судьба двенадцати храбрых сынов нашего МВД и МВД Сербии, которые в селе Осат, возле древней крепости Клотевац, отдали свои молодые жизни, защищая сербский народ от врага и давая возможность Дрине течь свободно… как говорит наш майор Евджевич.

Я мог бы еще часами перечислять трагические примеры из этой войны и даже из этого района. Но хочу вам сказать, что наш сербский народ выстоял и в прошлом, и сейчас благодаря этим храбрым людям, которые в это страшное время столкнулись со злом и которые могли и умели больше остальных.

Наш народ остался жить здесь и во всей Республике Сербской в первую очередь благодаря не только собственным силам и упорству, и собственным жертвам, но и благодаря великой, безграничной помощи нашей матери Сербии и Черногории. Несмотря на все разногласия, несмотря на все, что происходило и еще будет происходить, эта помощь неизмерима.

Рядом со мной гибли многие храбрые офицеры и солдаты нашего народа и с одной, и с другой стороны реки Дрины; и в этих первых операциях за Церску, и у Сребреницы, а позже опять у Сребреницы, Жепы и Горажде в нашей борьбе участвовали сотрудники нашего МВД, сотрудники Ужичского корпуса, члены и добровольцы разных партий, всегда следуя примеру героев нашей истории, отдавших жизнь за свой народ, независимо от того, к какой партии принадлежали и какими были их идеологические взгляды.

Неизвестно, какой была бы судьба Подринья, если бы тогдашний народный посланник из Сребреницы, Горан Зекич, не был убит… Пришлось бы сербскому народу так ужасно страдать там?

Я не забуду, что в Скелане храбро погиб Бобан Лазаревич, священник нашей Православной церкви. Так же храбро, как и наш священник в Трново, Неделько Попович.

И да простят меня живые, что я поминаю только мертвых! Живым можно отдать долг, а мертвым ни я, никто уже не отдаст…

Заметное место в трагедии нашего народа заняла и трагическая судьба сербского народа в Горажде, а особенно судьба сербского монастыря Донья-Сопотница, где в старину была напечатана первая в Боснии и Герцеговине книга. Тот сожженный монастырь, как и многие другие; те сербские кладбища, как в селе Ябука и многих других — вдохновили меня 27 апреля 1994 г. в состоянии глубокого личного разочарования и отчаяния стать перед колонной из 200–250 машин, перед генералами и офицерами СООНО. Во главе их колонны был генерал Субиру, один из командиров сил быстрого реагирования (его знал генерал Милошевич), и я надеюсь, мы еще встретимся… Только тогда это не будет исход, как в Горажде.

Было это в три часа ночи. А раньше, 23 или 24 апреля, председатель общины Горажде Гигович попросил меня пойти с ним с объекта Pope, который удален от центра Горажде на 250 300 м, и я вместе с генералом Томичем и двумя моими охранниками оказался самым далеко зашедшим в направлении Горажде бойцом Республики Сербской. Ушел я тогда, зная, что это будет судьбоносно для нашего народа в Горажде, и что мы не сможем отплатить за наши жертвы.

27 апреля я вернулся, прилетев ночью вертолетом, с риском для жизни, как и множество раз, поехал в монастырь Сопотницу и там нашел одного сербского бойца, переодетого в гражданскую одежду… Всего в 20–30 м были мусульмане. Когда они услышали, что я появился, даже не стреляли, просто сбежали.

Тот сербский боец, человек моего возраста, показал мне монастырь и сербское кладбище. Подвел меня к могиле одного сербского мальчика, которого мусульмане убили в 1992 г., а родители похоронили… Теперь его останки были выброшены из могилы и разбросаны по кладбищу… И другие могилы были разворочены, а кости разбросаны…

Сотрудники СООНО удивились, увидев меня, и спросили, что я тут делаю. Я рассказал им историю того монастыря, трагедию сербского народа и трагедию тех разбросанных детских костей. И тогда я спросил того генерала, Сержио де Мелло[98] его звали:

— А что вы, господин, делаете здесь?

Они мне объясняют, что находятся в своей трехкилометровой зоне ответственности.

— Если хотите войти в Горажде, то должны перенести ваш пункт хотя бы на 10 м в сторону Горажде, — отвечаю.

Тот генерал де Мелло — бразилец, работал по гражданским делам в СООНО, действовал умно, отвечает мне, что это невозможно:

— Это входит в ту трехкилометровую зону. Как я это объясню?

— Не знаю, как уж ты будешь считать. Если не знаешь, давай налево или направо через улицу, или вперед-назад, но здесь, где я стою, тут будет наш пункт. К этому меня обязывают кости этого ребенка. И разбросанные сербские кости, которые не сербы разбросали…

Наш пункт был установлен там. И сейчас там находится.

Когда я провожал генерала Роуза, зимой на Яхорине, встал тот Серджо де Мелло и сказал:

— Господин генерал, могу вам сказать, что я весь мир объездил, но не встречал подобного человека. Раньше ни перед кем не мог склонить голову, а перед Вами склоняю, пока жив, потому что Вы мне сказали: «Господин, я тут защищаю не только живых, но и это», показывая на кости того ребенка и разбросанные кости ваших отцов и матерей, там похороненных». Он об этом говорил и в Совете Безопасности. Но то, что они там глухие, меня не трогает. Вот что здесь глухие — это меня беспокоит…

Мы прошли, дорогие мои друзья и соратники, очень сложный и очень трудный путь. Нам грозила опасность страшного междоусобного разделения. И на территории Бирача, и на территории Среднего и Горнего Подринья, как и вообще в сербском народе. К сожалению, эта опасность еще не миновала, но думаю, что в нашем народе достаточно созрело национальное сознание, что мы должны стремиться что-то дать своему народу, а не брать у него последнее! И не важны отдельные люди, всё равно, во власти или вне ее, политические деятели или военные. Важен народ и его судьба, все мы служим этому народу!

Многие в войне злоупотребили тем, чем никак не смели злоупотреблять — доверием народа! Они работали и воевали за себя, не за народ. А когда народ решит подвести итоги, то сделает это очень сурово.

Я всю свою жизнь посвятил не себе, не моей семье, — но своей профессии и своему народу!.. Стремился как офицер и человек и в жизни, и в борьбе, и в мире, и в войне… действовать так, чтобы не было стыдно ни мне, ни моей семье. Но судить об этом вам, и народу, и истории. Я знаю, что все это время оставался верен себе. За счет этого, считаю, я добился успеха на этом тяжком пути, благодаря этой своей уверенности и вере в народ Республики Сербской, Республики Сербская Краина и в сербский народ вообще; благодаря многим известным и неизвестным людям, которые пали в этой борьбе и всем тем, которые остались живы.

Да не осудят меня, что я хочу сказать и следующее: я, как человек и офицер по профессии, принадлежу своему народу. И всякий из нас принадлежит этому народу, независимо от партийной и политической принадлежности. И всем нам задача служить своему народу и в мире, и в войне, ради его процветания и благополучия. Ни в коем случае не сидеть у него на шее и не бодаться как бараны на бревне, а вместо себя народ сталкивать в пропасть. Здесь и до моего приезда, в 1992 г., на защиту своего народа выступили и политические деятели, и интеллектуалы, рабочие и земледельцы. И я сейчас в лице этих женщин передо мной вижу всех наших матерей, дочерей, сестер и жен, которые веками были основой сербского народа и его стойкости, как и в этой тяжелой войне…

Хочу сказать о военных заслугах некоторых живых… думаю, имею на это право. Мне жаль, что сегодня среди нас здесь нет первого командующего Дринским корпусом — генерала Живановича. Он тяжело ранен у села Кукавица. Своей грудью защитил сербских детей и стариков из Горажде, которые под огнем исламских фундаменталистов бежали сломя голову. Его вспомним еще и потому, что он благодаря своей активности, благородству и порядочности был одним из символов, героев Книнского корпуса, оберегая сербский народ в Равни-Котарах, пока мы были там. По моему вызову он прибыл сюда, в Главный штаб, и короткое время был начальником артиллерии, а потом, когда я в самый тяжелый момент решил сформировать Дринский корпус, то поручил ему это сделать.

С тех пор у народа был Дринский корпус, и народная сила опиралась на чьи-то военные плечи в Бираче. Это плечи теперешнего начальника штаба Андрича, в то время майора, сейчас уже генерала, который заслуживает похвал и как офицер, и как боец.

Среди тех плеч были и плечи полковника Крстича, сейчас генерала, которого я сам пригласил по телефону, и он приехал из Косовской Митровицы с должности командира бригады. Он организовал народ в Романии и очень успешно командует 2-м Романийским корпусом. И ему честь и хвала за все, что он сделал для нашего народа и что делает сейчас. Даже будучи тяжело ранен, он во время лечения больше волновался не о своём здоровье, а сможет ли он опять воевать за свой народ. Вы, генерал, выбрали свой шанс, и пока у Вас и у меня есть голова на плечах, Вы будете занимать место в сербской армии и, я надеюсь, в сербской истории!

И еще одни большие, широкие плечи — это плечи полковника Винко Пандуревича! Ты уже стал полковником, Винко, правда? В самом начале войны, будучи командиром Вышеградской бригады, сначала в Вышеграде, потом в Зворнике и на многих полях сражений до Грахово и Дрвара, ты проявил свою храбрость и преданность сербскому народу. И тебе честь и слава!

Я был бы неправ, если бы не упомянул еще одного выдающегося воина и офицера нашей армии, Райко Кушича, командира Рогатичской бригады, который был и остается альфой и омегой мирного сна наших детей на той территории. И тебе честь и слава, Райко!

Мы бы не могли добиться успеха, ни как армия, ни как отдельные люди, если б плечом к плечу с нами не стоял наш народ, если б нас не поддерживала наша власть — неважно, какие недостатки у нее могут быть… И у нас, и у них. Мы остались со своим народом, не дрогнули, когда на Хан-Пиесак, Калиновик, Србинье или Маевицу в несметном количестве посыпались бомбы и ракеты. Мы остались с нашим народом, сознавая, что его не было бы, если бы мы его не защищали.

Я хотел бы вспомнить еще некоторые имена, просто в знак уважения, неважно, как кто перетолкует.

Меня, а значит и любого сербского бойца или мирного жителя, вдохновляет пример полковника Вукоты Вукотича, который в самые тяжелые моменты из Вогошчи поехал в Скелане и стал во главе этого отдельного Скеланского батальона и благодаря братской помощи из Сербии, небольшой помощи нашей власти, да и Десимира, этого нашего доктора, который непонятно по каким причинам перешел Дрину, он сделал много для спасения нашего народа. (Незадолго до издания этой книги тот доктор позвонил мне. Он живет в Ужице. Зовут его Десимир Митрович. — Прим. Л.Б.)

Было бы несправедливо не упомянуть первого начальника штаба Дринского корпуса, генерала Скочаича, который одно время был преподавателем в Командно-штабной Академии, он получил эти должности в момент, когда от них один за другим отказывались многие офицеры Армии Республики Сербской, а он уже был начальником штаба Герцеговинского корпуса.

Большой вклад в боевые действия, особенно в операции «Церска» и «Подринье», внес и генерал Милошевич, в то время начальник оперативно-учебного отдела Дринского корпуса и, благодаря результатам, которых добился и здесь, и до своего прибытия, назначен командиром Сараевского корпуса и вместе с остальными защищал Сараево. А я признаю, что наибольший вклад в это внесли как раз жители и военные из того региона, а также те, кто родом с Романии, Герцеговины и Краины…

Мы народ малый по численности, но великий по духу. У нас были, есть и будут и великие воины, и великие ученые. Никто не сможет нас победить, если мы поймем, что основное слабое звено, по которому и в будущем будут бить наши враги — наша разобщенность. Никогда мы не должны позволять, чтобы из-за чьих-то амбиций дошло до разрыва этого звена. Мы должны создать сербское единство, сербскую национальную программу, православную программу, и на этих основаниях включаться в современные течения…

Была тенденция и в Романии, и в моих родных местах, и в Герцеговине, и в Крайне, и в Подринье, создавать не армию, а паравоенные отряды; не милицию, а парамилицию; не власть, а паравласть. Были, а к сожалению и сейчас есть, отдельные люди, которые так действуют. Между тем и в нашей армии, и в МВД — наши дети, неважно, на восточном или западном берегу реки Дрины. Я не испытываю ревности ни к одной структуре, но нужно знать, что святыня и клятва нашего народа — воин! Не как тюлень у эскимосов, потому что на них никто не нападает. А по нашим землям громыхали крестовые походы, мировые войны и, наконец, эта война. Эта война для нас тяжелее всех других. Тяжелее по разрушениям. Тяжелее по быстроте, с которой разносилась по миру ложная информация, будоража его, из-за чего нас сковали санкциями. К сожалению, этому мы иногда и сами способствовали своим незнанием и неумением, а особенно раздорами. Я вас прошу… — Здесь генерал запнулся, сглотнув, чтобы удержать слезу, и продолжал: — Хочу вам сказать, что я, как человек и как командир, намерен сделать всё, чтобы не допустить раскола среди сербов. И вместе с группой офицеров из Главного штаба, на основании заключения расширенной коллегии Командующего Главным Штабом, состоявшейся 30 и 31 января, я получил задание примирить сербские руководства. Полностью мне это не удалось, но я этого не оставлю, пока не приведу их в один зал, чтобы все сели и разговаривали, чтобы выработали сербскую программу, решили, как нам вместе жить дальше!

Я вас прошу иметь в виду, что я это делаю не ради себя и не только ради будущих поколений, но и ради тех людей, которые с верой в нас, в нашу победу, отдали свои жизни. Я это делаю ради сыновей этой женщины передо мной, а жертвы каждого из нас и раны, какими бы они ни были, несоизмеримы с жертвами и ранами её, матери Марчеты!

Ах, когда-то и я, спросите хотя бы у моей жены, был жизнерадостным человеком. И я умел веселиться. И я умел смеяться. С тех пор как началась война, с тех пор как я впервые увидел страдания сербского народа в селе Драгичи… Здесь и этот малый, капитан Печанац, который видел это со мной… Когда я первый раз увидел заколотого серба Николу Драгича, которого усташи закололи в дверях, и зарезанных его собак и ослов, и исколотую ножом его сноху — с тех пор я смеюсь больше для вида… чтобы иногда развеселить народ. Но мне самому не до смеха.

В это время с нами произошла трагедия. Не знаю, будет ли когда-нибудь в истории еще возможность всем нам стать в единый строй и противостоять врагу. А наш враг — это не только мусульманско-хорватская коалиция, которая есть всего лишь протянутая лапа блока НАТО, но и половина международного сообщества, включая большую часть исламских стран и целый блок германских.

Я прошу вас понять, чтобы быть мудрыми: никто нас не защитит, если нас не защитят наши дети. Я хочу, чтобы за нашим войском стоял народ — с тем, сколько имеет. И пусть будет в первую очередь — матери и отцу погибшего бойца, детям погибшего бойца, раненому бойцу, ну и мирному жителю, ну и бойцу. Мы потерпим, мы в состоянии, можем выдержать! Но не можем вынести неправду, и я больше эту неправду терпеть не стану! К сожалению, меня не послушали, когда нужно было послушать, и оставили миллиарды и в Книне, и в Войниче, Бенковаце, Грахово, Гламоче… да не сосчитать! Мы от денег только из одного такого места обеспечили бы себе боеприпасы и собрались в сербское единство, чтобы не могли они бродить среди нас, как бродили.

Я хочу вам ещё сказать: НЕ БОЙТЕСЬ! Я вот не боюсь, и не могу бояться! Они придут к нам. Спустятся на землю. Легко им говорить, когда по нам грозным оружием били со Средиземного моря! Но пришло время отказаться и от нашей старой догмы, что «в бою побеждает не грозное оружие, в бою побеждает сердце героя»! Мы их героев пока не видели, а вскоре увидим: будут с серьгами в ушах, одурманенные наркотиками и пьяные. Но когда они столкнутся с нашим единством и решительностью, спуску не будет! Мы — на родной земле, поэтому мы сильны, но должны быть еще и едины. Они отнюдь не наивны: будут подкапываться под нас, будут разрушать нас с помощью тех, кого легко подкупить. Этого нельзя допускать. Мы должны хорошенько запомнить: важен народ! Все ради него, не ради себя. Мы — преходящи!

Хочу закончить, провозгласив здравицу за всех. За Вас, Мать, как за родную мать. За мою супругу, первого воина рядом со мной, потому что она мне все время давала силу.

За вас, девушка, тоже тост, но не знаю вашего имени. Встань, чтобы тебя все видели! (Перед изданием этой книги узнаю, что речь идет о Миряне Лубарда Янкович, отличном бойце, военном корреспонденте и авторе трилогии о страданиях сербов в последней войне. — Прим. Л.Б.). Она была одной из нас одиннадцати, среди которых были и я, и полковник Беара, и этот малый, Аврамович, в окружении на Пречком поле 13 июля 1993 г., с двух часов до двадцати часов двадцати минут, пока не подошел Йолович со своими 80 бойцами, а за ним полковник Марко Ковач. Зачем тогда этой молодой особе, медсестре в том батальоне, пришло в голову сфотографироваться или меня сфотографировать, и сейчас не знаю, но мы чуть не погибли все из-за этого ее желания. Но, видимо, Бог нас уберег, вера в наш народ, в идеалы, ради которых живем.

Наконец, скажу вам: вы, солдаты и офицеры, должны понять, что офицер и солдат — зеркало своего народа! С гордостью носите эту военную форму! Не ради вас, вашего величия. Не ради меня. Мой вклад невелик в сравнении с жертвой матери, отдавшей трех сыновей, с жертвой маленького Слободана, который погиб в одиннадцать лет! Ради того замученного на Троврхе бойца или ради тех трех сербских святынь — отрубленных голов на Влашиче. Я вас прошу, молодые священники, поставьте в Сербской православной церкви вопрос, чтобы эти три главы провозгласить сербскими святыми! Я не верю, да простит меня Бог, что все сербские святые были более святы, чем они. Поднимаю эту чашу за славу вашу, за победу нашу!

Правдивые истории о Ратко Младиче. С детства до отставки

«Ролекс»

Ещё в то время, когда он был в Книне, кто-то из гостей хотел подарить ему часы «ролекс» в знак уважения и любви. Ратко отбивался, но даритель был так настойчив, что Ратко, наконец, принял подарок. Когда позже спутники объяснили, насколько это дорогой подарок, он рассердился, что ему этого сразу не сказали, потому что тогда он бы его точно не взял.

Вскоре после этого они ехали по территории Краины и по дороге нагнали двух женщин в трауре, идущих в том же направлении. По своему обыкновению, Ратко посадил их к себе в «пух», а они поведали о своей тяжкой судьбе: у одной усташи убили мужа, у другой — брата. Рассказали, что остались без ничего, что всё у них сгорело и что они в страхе бежали из своего села. Потрясённый Ратко, полный сочувствия, в один миг снимает тот самый «ролекс» и дарит им. Казалось, что ему полегчало.

Миссис Картер

Когда Джимми Картер вёл переговоры с властями Республики Сербской, Ратко был против его намерений.

В какой-то момент подходит к нему супруга Картера и говорит, что у неё есть собственный фонд, который финансирует сбор и сохранение военной документации.

— Мы знаем, что вы всё записываете и у вас есть военные дневники. Мне было бы приятно, если бы Вы их нам уступили. Вот Вам чек, напишите сумму, которую мы бы Вам за это были должны!

Ратко скользнул взглядом по её лицу и медленно сказал:

— Мадам, наша история бесценна!

Руки он ей не подал.

Эксперт по разминированию

Во время битвы за Горажде, в 1994 г., Ратко в который раз проявил свою храбрость и сноровку в военном деле. Ещё вначале, в Книне, это проявилось в случае с автобусом, полном взрывчатки, когда Ратко его разминировал и спас жизнь своих солдат и свою собственную.

В Горажде, в нижней части холма, было подземное сооружение, полностью оборудованное и предназначенное для размещения вспомогательного командного пункта Верховного штаба ЮНА на случай войны.

Мусульманская армия и власти Горажде во время этой войны использовали этот туннель и помещения для хранения продовольствия и боеприпасов. В Горажде, кстати, располагался завод по производству боеприпасов, точнее, капсюлей для минометов.

Во время боёв, Ратко, обходя линии фронта, заметил на въезде в туннель пульт дистанционного управления, из которого тянулись два провода, и решил проследить, куда они ведут.

Никто не посмел его остановить. С фонариком в руках двинулся он по длинному и совершенно темному коридору. За ним шла только его охрана.

— Идите за мной след в след, — сказал он им. Безропотно, в полной неизвестности, ощущая огромную ответственность за его жизнь, шли они так несколько десятков метров.

Сначала они наткнулись на груду уложенных рядами мешков с мукой, картофелем и другими продуктами, Затем — на ряды уложенных паллет с капсюлями для минометов. Провода тянутся ещё дальше, вглубь земли.

В очередном расширении, в одной из комнат, Ратко видит два мешка, в которые и ведут концы проводов. Фонарь он передаёт своему бойцу, а сам вынимает сначала один детонатор из мешка со взрывчаткой и перерезает шнур.

Потом другой.

Несколько солдат около него готовы молча разделить судьбу со своим командиром. Только два рывка и выдох.

Два мешка взрывчатки, как два ягнёнка, остались скромно стоять в туннеле под горой над Горажде. Младич рассмеялся и обругал замысел воинов джихада, а бойцы вытерли пот со лба.

Если бы он не разминировал эти бомбы, а мусульмане их активировали, — холм бы взлетел на воздух и засыпал город.

«Сербский бог»

Солдаты 28-й дивизии АРБиГ под командованием Насера Орича вместе с тысячами мусульманских грабителей-штатских совершили на Рождество 1993 г. кровавое наступление на Кравице (вплоть до Скелане), намереваясь не только придать законченность этнически чистой мусульманской территории, но и, по всей вероятности, спровоцировать Сербию на вступление в войну в БиГ (войдя по скеланскому мосту на её территорию). В таком случае Америка выполнила бы то, о чем так просил Алия, — открыто предоставила бы ему неограниченную военную помощь в борьбе против сербов в Боснии и Герцеговине.

Чтобы подбодрить людей и лично оценить ситуацию на местности, Младич отправился на вертолёте в полёт над левым берегом Дрины. Летели они, как можно ниже, наблюдали очень внимательно, и даже пилот этим увлёкся. В какой-то момент винт вертолета перерезал один за другим провода на линии электропередач, которые были под напряжением. Оргстекло на вертолете стало лопаться, и создалось впечатление, особенно если смотреть с земли, что вертолёт взорвался…

Пилот мягко приземлился. Пассажиры вышли. А люди, которые к ним подходили, крестились, потрясенные тем, что они чудом уцелели.

На счастье, вертолет перерезал провод за проводом по очереди, так что не произошло короткого замыкания!

С тех пор между собой пилоты называли Младича, но так, чтобы он не знал, «сербским богом»!

Близкие о Младиче

О Ратко гражданского периода близкие говорят, что он начинает день с подъёма около 7 часов, и прежде всего обязательно бреется.

Если есть возможность, выжимает два апельсина в стакан и сок слегка подогревает. Говорит:

— Нельзя желудок внезапно охлаждать, нужно чтобы организм приспособился к температуре жидкости, тогда он всё прекрасно усваивает и правильно распределяет.

Любит вместе с соком съесть 3–4 ложки мёда, причем с орехами. Мёд принимает и перед сном.

Я сама помню, как он нам в Црна-Риеке нахваливал мёд и медовуху, как самую здоровую пищу и напиток!

На завтрак ему милее всего молочные продукты: брынза и каймак. И бекон любит, но обязательно с репчатым луком! Самые лучшие консервы для него — это паштет! Всякий раз, когда он бывал голоден в военное время, просил у своих паштет! Иногда делили одну упаковку на двоих.

Большой аккуратист. Ему было нетрудно самому постирать нижнее белье. Военная выучка. Даже будучи генералом в Црна-Риеке!

Очень осторожен. Всегда. Как кошка реагирует на любой звук, куда бы ни направлялся.

Он силён, культивирует спортивный дух. Утром обежит полигон или дорожку, проделает комплекс упражнений, примет душ, побреется и… на работу. Честолюбив, когда дело касается его спортивных навыков. Один из его ближайших сослуживцев, похожего воспитания и происхождения, обучивший его настольному теннису, знал, что всякий раз за победу над генералом он получит какое-то штрафное задание! Ни один из них не отступал. Но генерал проигрывал всё реже.

Младич отлично играет в футбол, баскетбол. В борьбе ему нет равных.

Болеет за футбольный клуб «Партизан». При любой возможности ходит на матчи и азартно болеет.

Когда 18 августа 1998 г. в отборочном турнире на чемпионат Европы-2000 играли сборные Югославии и Хорватии, он не хотел пропустить эту встречу представителей отделившейся Хорватии и оставшейся Югославии. Пошёл с охраной на Маракану. Когда входили на стадион, самый крупный из телохранителей шёл перед Ратко к ложе. Полиция его остановила, поскольку у них не было ничего, что давало бы право беспрепятственного прохода. Телохранитель немного посторонился, чтобы был виден Младич, на что начальник полиции встал по стойке смирно и громко скомандовал:

— Добро пожаловать, господин генерал! Ребята, расчистить проход!

Последовали аплодисменты и громкие приветствия собравшихся.

Выполнить просьбу охраны покинуть стадион за десять минут до конца игры, чтобы не было рискованной ситуации с народом, Младич не захотел. Конечно, публика его узнала и стала тесниться возле него. Когда он сел в машину, окружённую охраной, толпа, большей частью молодёжь, стала их отталкивать — чтобы увидеть Младича. Они кричали:

— Не сдавайтесь, генерал! Младич — герой! Да здравствует наш командующий!..

Длилось это минут десять, и машина едва пробилась через толпу.

* * *

Ратко — человек разговорчивый. Говорит четко и с размахом. Любит, чтобы его слушали. Запомнились его речи, произнесённые на фронте или на спонтанных встречах с народом. Незабываемы его выступления на передовой, например, во время затишья операции «Коридор», в селе Улице возле Брчко, перед бойцами 16-й Краинской бригады. Он — мокрый, в сапогах полных грязи, и они, промокшие до нитки, обессилевшие от напряжения, слушавшие его с восхищением, взмывающие от его слов на неописуемые высоты храбрости и энтузиазма!

С противниками он говорил по-другому, и совершенно иначе обращался к врагам! Всегда — поучительно! С врагом резок, циничен. С солдатами говорит обстоятельно, по-военному, по-отечески.

Отличается своеобразным остроумием. Часто одинаково строг и к себе, и к другим. Любит поставить на место высокопоставленных иностранцев. Вот пример: была у него встреча с генералом Маккензи в Белашнице. В то время международные наблюдатели запретили Армии PC использовать самолёты и вертолёты. Тем не менее Младич прибывает на встречу на вертолёте. Маккензи делает замечание, а генерал ему отвечает:

— Неужели Вы ждали, что сербский генерал въедет на вершину на белом коне?

В другой раз Маккензи и Младич были на Требевиче. Маккензи сел на камень, а Младич попросил его встать, предупредив, что «сербский камень опасен для слабых желудков».

Любит шахматы, но любит и поиграть с людьми через эту свою страсть. Так получилось, что Филипп Морийон приехал в Црна-Риеку на встречу с Младичем. Первый раз. Ждал его, ждал в течение 50 минут. Он начал нервничать, разозлился и уже был готов вернуться. Тут в дверях своей канцелярии появился Младич и, приветливо улыбаясь, направился к высокому гостю, чтобы пожать руку. Тот нехотя протянул руку, а Младич говорит ему:

— Простите, господин генерал, я должен был закончить партию в шахматы с сержантом. Нельзя же допустить, чтобы прапорщик выиграл у генерала. Ни в коем случае! Разве не так?

Морийон по-настоящему растерялся, замолк на мгновение, а затем и сам рассмеялся и говорит:

— Правда, генерал! Прапорщик действительно не может победить генерала!

Не выносит расточительность ни как качество, ни в отдельных проявлениях. На войне очень болезненно реагировал на злоупотребление боеприпасами.

Сам любит работать и любит, чтобы все вокруг него занимались полезным делом. Не существовало никакой разницы в уровне задач. Хоть косить, хоть носить или строить. Он любит строить. Так, со своими офицерами из Главного штаба буквально выстроил здание командования в Црна-Риеке! Был такой случай с полковником Проле, начальником связи Главного штаба: тот только наполовину наполнил тележку песком, Младич это увидел, заставил вернуться и засыпать тележку полностью, сопроводив соответствующими комментариями! Но никто не возражал против его приказов, ни в шутку, ни всерьёз!

Не любит отступления, особенно военные. Когда в Белграде, после вывода армии СРЮ из Косово, он встретился с генералом Павковичем, командовавшим Третьим армейским округом (ранее — приштинский корпус), то приветствуя его, похлопал по плечу и сказал, кисло улыбаясь:

— Ты хороший! Но не хорошо, что весь твой корпус отступил!

Репортаж из Схевенингена

«Чего ожидаешь здесь? На что надеешься?»

Встреча с генералом Ратко Младичем. Начало октября 2011 г.

В начале октября 2011 г. руководство Гаагского трибунала разрешило мне посетить Ратко Младича. Таким образом, я смогла исполнить его просьбу и прибыть к нему в качестве испытанного друга туда, куда никогда не предполагала. Тем более тогда, когда в застенках оказался столь легендарный военачальник Армии Республики Сербской…

Виртуальный адрес генерала Ратко Младича с 31 мая 2011 г. таков: Ратко Младич, дело ИТ-09–92, Международный суд по военным преступлениям в бывшей Югославии, Гаага. В действительности он находится в Схевенингене во Временном учреждении предварительного заключения ООН или Трибунала, сформированного Советом Безопасности ООН с целью проведения судебных процессов над лицами, совершившими военные преступления в ходе боевых действий в Хорватии, Боснии и Герцеговине в начале 90-х гг.

Этот объект, опоясанный высоким забором из красного кирпича, занимает довольно обширную территорию в пригороде Схевенингена, являющегося частью Гааги, столицы Голландии. С фасада, где находится главный вход для сотрудников и посетителей, тюрьма окружена симпатичными домиками голландской архитектуры, с большими окнами и множеством цветов. С тыльной стороны вдоль широкой улицы тюрьма ограждена забором из красного кирпича с серыми воротами. Здесь в день этапирования генерала Р. Младича сотни корреспондентов и просто любопытствующих безуспешно поджидали его в расчете сделать фото генерала в наручниках. Не удалось. Вплоть до 3 июня — до первого появления перед камерами в зале суда, где он сразу же возмутился против применения наручников и удерживания под руки со стороны охранников. Но такие протесты здесь просто бесполезны.

Защитник свободы сербского народа в Республике Сербской арестован и брошен в застенки Схевенингенской тюрьмы, официально именуемой как «Временное учреждение предварительного заключения ООН»! Оформлено таким образом, чтобы скрыть всю немилосердность данного заведения.

С того самого дня 26 мая 2011 г., когда его, по всем признакам тяжело больного, физически измождённого, доставили в белградскую тюрьму и таким садистски показывали всему миру, он просил меня прибыть к нему, захватив с собой «побольше бумаги и карандашей»… В Белграде судебные власти лицемерно якобы разрешили отдельным друзьям выполнить его пожелание о встрече. Однако, когда мы пришли в тюрьму в назначенное нам время, они его уже «выдали» в Схевенинген.

В те дни сербская верхушка грубо глумилась над пленником, которого ещё вчера боялась. Лидеры Сербии облегченно вздохнули, когда миновала опасность встретиться с ним глаза в глаза. Народу же они лицемерно обещали светлое будущее и благосостояние в еврообъятиях их распорядителей. При этом они сурово грозили каждому, кто осмелится поднять непокорную голову и подать голос против несправедливости, которая совершенно определенно вершилась в те дни над сербским народом.

И вот теперь этот непокорный военачальник, которым гордился сербский народ, назван злейшим военным преступником, немилосердно представлен многомиллионной телеаудитории едва передвигающимся из-за множества болезней, с искажённым лицом, униженным до боли.

В те дни сербский народ следил за телесообщениями об арестованном генерале с отчаянием, разочарованием и болезненным неверием в происходящее, тогда как другие в это же время сходили с ума, наслаждаясь содеянным.

Меня мучило множество судьбоносных вопросов, на которые я не знала ответов. Я не знала, где он находился все эти годы, но очень беспокоилась, чтобы какая-либо болезнь не подорвала его силы перед лицом исторических искушений.

Немало врагов, да и друзей, аналитиков и журналистов со всех концов света задавали один и тот же вопрос и себе, и мне: почему он не покончил жизнь самоубийством? Немало гнусных пресмыкающихся всех мастей выползло из своих нор, рассчитывая насладиться гибелью человека, в отношении которого весь свободолюбивый мир надеялся, что он неким волшебным способом сможет победить своих гонителей.

Я же проклинала того, кто первым и последним предал его!

Мне генерал Ратко Младич нужен был для откровенного разговора по тем вопросам, на которые дать ответ мог только он. Я не спрашивала его, где он находился и почему не ушёл из жизни добровольно. В такой ситуации об этом не спрашивают.

— Как считаешь, что здесь будет? На что надеешься? — спрашивала я брошенного в Схевенингенские застенки генерала Ратко Младича, воспетого сербским народом неустрашимого воина, народного защитника, талантливого полководца и человека чести, сохранившего свободу своему народу, который он вёл сквозь пламя сражений против оккупантов всех мастей и прочих злодеев.

Спрашивала я его, борца за свободу, закованного в цепи, его, которого мы вознесли на пьедестал легенды, ценя его заслуги, веря, что однажды обязательно встретим его на свободе…

— Подожди, — сказал он. — Сейчас ещё не пришло время для ответа на этот вопрос… Однако я не мог позволить себе бесшумно уйти в небытие, чтобы на меня и на мой народ вылили потоки ужасающих лживых обвинений.

Так ответил мне на этот вопрос генерал Ратко Младич в Схевенингенском изоляторе. В Гаагской тюрьме.

В Схевенингене я получила признание всей жизни

С третьей попытки мне удалось 3 и 4 октября 2011 г. посетить в Схевенингенской тюрьме генерала Ратко Младича.

Так исполнилось пожелание генерала, ставшее для меня его заветом. Свою надежду отчитаться по-дружески перед ним на свободе заменила на вынужденное решение. Поскольку знаю, что свобода в самом Человеке.

Осуществила мечту многих его известных и неизвестных друзей!

В то утро я почти целый час кружила около Схевенингенских тюремных стен. Всё никак не могла подойти ко входу и пройти сквозь железные ворота. Бродила по голландскому газону, безлюдным улицам. Находила согласие лишь с осенней листвой.

Рядом с этой тюрьмой для «наших» в старинном здании с башней, похожем на дворец, содержатся голландские заключенные.

Я смотрела на тюремные стены, на первый взгляд весьма обычные и невинные, и перебирала в памяти имена сербов, которые томились здесь в качестве обвиняемых или даже осуждённых, которые тут же умерли. Вспомнила я и несчастного Милана Мартича, военного президента Республики Сербской Краины, который отбывающего срок в тюрьме в далекой Эстонии за артобстрел Загреба, которого в действительности не было. Я переживала крайнее возбуждение, фотокамера падала из моих рук.

И вот я вошла в здание тюрьмы.

Все тюремные служащие, к которым я обращаюсь, находятся за толстыми затемнёнными стёклами. Получаю пропуск с каким-то номером. Начинается процедура досмотра, в известном смысле как при посадке в самолёт.

Торопливо иду за любезным надсмотрщиком, который извиняется за то, что пришлось его ждать. Ощущаю себя как в каком-то американском боевике… Представляю себе, как сейчас буду здороваться с другом. После стольких лет разлуки. Но всё пошло совсем не так, как я предполагала.

Когда я вошла в указанную мне комнату, прежде всего встретила его взгляд. Было ощущение, будто мы недавно расстались после незабываемого обеда, который по случаю моего дня рождения организовали Младичи в своем белградском доме в 1997 г. Так они выразили мне свою признательность за написанную мною книгу «Генерал Младич», изданную за год до этого, за дружбу, которая между нами окрепла. Первая книга о генерале Младиче…

Встреча через 14 лет

И вот мы вновь вместе после четырнадцатилетней разлуки. И оказались там, где никогда даже не предполагали быть в Схевенингенской тюрьме! В серой комнате, называемой приёмная, переполненной сербскими заключенными и их родственниками, под бдительными взглядами многочисленных, но на удивление неприметных надзирателей!

Когда я только вошла в помещение, меня заметил Властимир Джорджевич (последний раз я брала у него интервью в Приштине в 1998 г. Тогда он занимал пост начальника полиции Автономного края Косово и Метохии, входящего в состав Сербии). Он вскочил поздороваться, сказав при этом: «Кто бы мог подумать, что мы здесь встретимся». Разумеется, он понял, к кому я пришла, и быстро окликнул Младича, который сидел в кругу пришедших несколько ранее: его супруги Босы, также арестованного Стояна Жуплянина, его родителей и сына. Они громко разговаривали.

Увидев меня, Младич встал, мы по-братски обнялись. Улыбаясь, он с какой-то гордостью и радостью представил меня окружающим. Только после того как они закончили тему, связанную с родными, мы перешли в отдельную комнату. Он и Боса предлагают мне кофе, напитки — совсем как дома, в Белграде. Комната эта неплохо оборудована: в ней посуда, автоматы с освежающими напитками, кофейный автомат, микроволновка и даже посудомоечная машина. У стола — большая корзина, наподобие тех, что для белья, а в ней лежит всё, что можно принести из своей камеры или тюремного магазина-буфета.

Мы общались, шутили, рассказывали о событиях, как никогда прежде. Была иллюзия, что мы не там, где на самом деле. В голове проносились темы, события, факты, которые хотелось обсудить, проверить эмоции.

Смотрю на командующего и вижу глаза того великого и храброго Человека с большой буквы. Болезнь оставила на нём тяжёлый след. Правая сторона тела плохо слушается, но он отчаянно борется за концентрацию. И мы говорим, говорим, шутим, смеёмся, как никогда ранее. Он перебрасывается шутками и с надзирателями. Они отвечают ему тем же. По всему видно, что он тяжело болен, но мне ясно, что он свои болезни объявил главными врагами и всю свою волю задействовал для сопротивления с целью выжить и иметь возможность в зале суда рассказать всю правду, когда до этого дойдет дело.

Я тихо спросила его:

— Ну как ты?

И гляжу, чтобы запомнить его выражение лица и отблеск вопроса в его взгляде.

Он, качнув головой, отмахнулся, кратко заметив:

— Не будем сейчас об этом, — и сразу же обрушил на меня лавину своих вопросов о моей семье, сыне, друзьях и тех, кто пытается выдать себя за них… О Косово… Извиняется за то, что нас с мужем нынешние власти преследовали за дружбу с ним. Я, разумеется, не принимаю эти извинения, говорю:

— Ничего, каждый делает своё дело.

Когда я получила слово, сказала серьёзным тоном:

— Ты звал меня, и вот прибыла, чтобы подать тебе рапорт!

— Я тебе уже говорил, что у меня нет никаких замечаний по содержанию твоей книги. «Рапорт» я прочитал четыре раза. Ты, Лиля, подала истории настоящий РАПОРТ о борьбе сербского народа за свободу. Единственное, о чём сожалею, что не имел возможности сообщить тебе ещё некоторые детали и лучше разъяснить отдельные ситуации и поступки определённых людей. Но ты и без этого не допустила ошибок в их оценке.

Меня затрясло, и я едва сдержала слёзы. Собственно говоря, великий военачальник присвоил мне награду всей моей жизни.

Я только и смогла встать по стойке «смирно» и сказала ему:

— Спасибо тебе, брат!

А он тем же тоном попросил прислать ему все три книги написанной мною «Трилогии о Сребренице»: «Истинная Сребреница», «Сербские мученицы Сребреницы», «Крики и предостережения».

Далее вновь начались вопросы, расспросы… Мы затрагивали трудные темы, переплетая их с шутками, а потом возвращались к началу.

Из всего арсенала глубоко продуманных отвратительных лживых обвинений в его адрес наибольшее возмущение у Младича вызвало утверждение о том, что, находясь в Сребренице в июле 1995 г., он перед теле- и кинокамерами раздавал детям конфеты, а сразу же после съемки отбирал их! И такое лживое утверждение включено Гаагским трибуналом в доказательную базу обвинения против генерала. Он просил разыскать этот фильм о Сребренице и показать всю правду о событиях тех дней. Два дня спустя он с возмущением говорил об этом в зале суда на статусном заседании, хотя единственным вопросом, вынесенным на рассмотрение, было тяжёлое состояние его здоровья.

Я хочу сплотить сербство

Обсуждая тему добровольной сдачи, жизни и смерти, он говорил, что не мог позволить себе так просто умереть, так как это не соответствует его характеру, званию и положению, тому, за что он боролся, ради чего он жил.

Когда я сообщила ему, что была на праздновании Дня святого Лазаря в селе Лазарево, откуда полицейские увели его в Белград в суд по военным преступлениям, и что жители села хотят его переименовать в Ратково, он не соглашается:

— Пусть хранят имя Лазаря, его кости защищают Косово и Метохию, а эта часть Сербии сейчас под самой большой угрозой!

Далее он говорит, что должен «объединить и сплотить сербство по всему свету», бороться за Величественную, а не Великую Сербию! Повторил и мне то, о чём не раз говорил на статусных заседаниях суда, а именно то, что в Гааге он защищает не себя, а сербский народ, Республику Сербскую и Сербию!

Дочь Анна была половиной моего бытия

Все два дня, сколько длилось наше общение, он старался держаться, выглядеть более здоровым, чем это было на самом деле Он часто цитировал отрывки «О счастье» из книги Йована Дучича «Наследие царя Радована». И всё расспрашивал, всё объяснял мне. Я вынесла оттуда множество незабываемых тем для будущих записей. Он вспоминал что-то так, будто желал, чтобы это было сейчас, поскольку правда о прошедшем его глубоко мучила. Но, замолкая, он замечал в моих глазах пытливые вопросы… И мы говорили, говорили…

И хотя он и убеждал меня, что он счастливый человек, поскольку является неотъемлемой частью своего народа и у него есть преданная и достойная семья, внуки, друзья, однако судьба его дочери Анны остается для него тягчайшей раной:

— Она составляла половину моего бытия… Она не покончила с собой. Не могла она выстрелить себе в голову из моего пистолета!

И потекли слезы… И спазмы сдавили горло.

Затем посреди детального рассказа о событиях в Книне, он вдруг неожиданно спросил:

— А знаешь ли ты, Лиля, какой это ужас извлекать обугленные тела молодых солдат из подбитых танков… После этого тебя ещё несколько дней преследует запах смерти тех детей. А сколько подобных чудовищных картин было в Сербской Книнской крайне!

А обращаясь ко времени, когда он скрывался в одиночестве, он говорит с ещё большей болью и убедительностью:

— Как думаешь, можно ли жить в стране и быть в стороне от неё?! Чтобы тебя ни одна живая душа не приметила, и чтоб это было годами… Можно, но не дай тебе Бог впасть в такое искушение!..

Наверное, я и здесь генерал

В тот раз мне разрешили два посещения тюрьмы по два часа. Когда в первый день в конце разрешённого времени я встревожено начала подниматься при виде направляющегося ко мне надзирателя, Младич остановил меня со словами:

— Ты же знаешь, что сидишь здесь с генералом! Пока генерал не встанет, и ты не смеешь вставать! Пойдёшь отсюда, когда я скажу!

Я с удивлением наблюдала, как он по-сербски объяснял конвоиру, что я останусь там до конца их рабочего дня. Конвоир, постоял немного, переговорил с кем-то по рации и ушел, а я, действительно, осталась до 16:45.

В эти дни я и обедала вместе с ним в тюрьме. Обед нам готовил генерал Драголюб Ойданич, также обвиняемый начальник Генштаба вооружённых сил Сербии и Черногории. Младич ему помогал, насколько он мог это делать со своей больной правой рукой. При этом Младич по-хозяйски раздобыл где-то фруктовый торт и красное вино, естественно, безалкогольное. Абсолютно непостижимо.

На второй день из камеры принесли упомянутую книгу Дучича «О счастье» (часть произведения «Наследие царя Радована») и газету «Франкфуртские новости», единственную, которую он там получал. Младич как своей гордился моей книгой «Рапорт командующему», показывал её всем: и надзирателям, и гостям, и таким же заключённым. Вспоминал тех, кто оказывал помощь армии Республики Сербской, просил меня передать им его искреннюю благодарность.

Он надеется на российское государство. Благодарен Союзу писателей России за их славянскую поддержку брата, который, несмотря на свой высокий авторитет и уважение, оказался необоснованно и несправедливо годами прикован к позорному столбу. Вспоминал и много раз описывал встречи с российскими военачальниками во время войны.

С другой стороны, он с иронией «передавал приветы» тем, кто грешил перед истиной, связанной с его ратными делами, с ним лично, кто «по дружбе» советовал ему сдаться или покончить с собой. Он говорил, что хотел бы встретиться с ними глаза в глаза: «Чтобы их перевоспитать… И Дучич говорит, что честь и счастье человека, когда он может вернуть себе друзей…»

В 1989 году Младич поклонился мощам святого Василия Острожского, несмотря на то, что офицерам ЮНА подобное строго возбранялось.

В беседе он часто крестился, когда вспоминал погибших друзей. В какой-то момент, когда мы продолжали разговор, к нам подошёл генерал Здравко Толимир. На шее у него были чётки. Поздоровались со словами веры в Господа.

Я передала Младичу освящённые чётки из монастыря Острог, что побудило его рассказать мне, как ещё в 1989 г. он посетил монастырь Святого Василия Острожского.

«В то время я был начальником Учебного управления третьего военного округа ЮНА, и мы проводили учения комсостава по приспособлению к местности, в которых участвовало около 150 офицеров со всего округа. Для учений был выбран высокогорный район Черногории близ Никшича. В конце учений я организовал посещение монастыря Острог. Все осмотрели монастырь, а я попросил игумена разрешить мне поклониться мощам Святого Василия (настоятелем тогда был игумен Георгий Миркович, который скончался в 1992 г. и погребён в монастыре Тврдош). Настоятель насторожился, вероятно, сомневаясь, знаю ли я обряд поклонения, поскольку в те годы офицерам ЮНА не разрешалось совершать церковные обряды. Я объяснил ему своё желание, и он провёл меня в келью, где хранились святые мощи. Я снял фуражку, перекрестился и сделал всё, что подобает. Тогда мне выпала великая удача: настоятель открыл ковчег и снял покров с рук Святого… Я увидел ногти на пальцах Святого. Я приложился к мощам Святого Василия, слава ему и Божья милость. Так сбылось моё желание.

Когда мы вернулись с учений, начальство вызвало меня «на ковер», но им не удалось поколебать моё убеждение, что я совершил правильный поступок. Поэтому при встрече с Патриархом Сербским Павлом в 1993 г. во избежание недоразумений я прямо заявил:

— Ваше Преосвященство, я крещён и крещусь. И хотя воспитан в духе атеизма, но остаюсь православным и уважаю свою православную веру. Впрочем, как и другие религии».

Перед тем как расстаться, я спросила генерала:

— Намерен ли ты дать мне, своему безоговорочному и бескорыстному другу, действующему по своей воле, без чьего-либо заказа какое-то новое задание? Что и как я должна сейчас сделать из того, что ещё не сделала?

Он обошёл вокруг стола, присел рядом со мной, мягко, почти по-отцовски, обнял и сказал:

— Для тебя нет человека, который мог бы давать задания! И сейчас ты сама знаешь, как действовать далее!

Эти его слова вызвали у меня глубокое эмоциональное потрясение. Спас меня глоток красного вина, которое мы выпили за эту и следующую встречи в более хорошем самочувствии и за свободу.

Расставались мы так, как будто уже завтра встретимся вновь и продолжим наш разговор.

Я осталась ещё на два дня в Гааге, чтобы увидеть Генерала в зале N» 3 Гаагского трибунала на очередном статусном заседании.

Комнату для посетителей и зал для судебных заседаний разделяет перегородка из толстого пуленепробиваемого стекла. При необходимости, когда заседания носят закрытый характер, могут быть спущены жалюзи.

Я предполагала, что на заседании могут опять появиться представительницы объединения так называемых Матерей Сребреницы (они представляют только матерей-мусульманок). Мне сказали, что их приход регулируется каким-то отдельным протоколом. Сейчас здесь были только журналисты и студенты юридического факультета из Риеки (Хорватия).

Войдя в зал, генерал сразу же спросил адвокатов, где я. Мы кивнули друг другу. Позднее, в определённый момент генерал по-военному отдал мне честь. Я ответила ему тем же. Однако сейчас он выглядел по-другому. Уставшим. Когда судья вошел в зал заседаний, он не встал, как положено по судебному протоколу. Судье он объяснил, почему опоздал на заседание: он так сильно болен, что не спал всю ночь, мучаясь от болей. Одеться смог лишь с помощью надзирателей, которые помогли ему подняться и передвигаться… Он также обратился к судье с просьбой пропустить к нему супругу, пока она ещё находится в Гааге, так как не уверен, что доживёт до следующего дня…

При этом он говорил, что в Гааге он защищает не себя, а сербский народ и Республику Сербскую. Вновь требовал от судей не одевать ему наручники при перемещении из тюрьмы в Гаагу… Бесполезно…

Я была поражена! Что могло случиться за прошедшие 48 часов?

С тех пор по сей день приходят сообщения одно хуже другого о состоянии его здоровья. В какой-то момент всё «дело» генерала Радко Младича сведётся к бюллетеню о его здоровье. Может быть, кто-то заранее продумал такой сценарий его конца…

Белград, ноябрь 2011 г.

Примечание: содержание этой моей исповеди ограничено правилами суда, так как я была в Гаагском трибунале с частным визитом в качестве друга обвиняемого в тягчайших военных преступлениях.

Этот репортаж напечатан в журнале «Родная Ладога» и в газете «Советская Россия», которая присудила за него награду «Слово к народу».

Генерал Младич в России: книги, награды и поддержка

Первое русское издание: «Генерал Младич — военный преступник?»

Национальный институт ПРЕССЫ представил 10 сентября 1998 года русское издание книги «ГЕНЕРАЛ МЛАДИЧ — военный преступник?», изданное Институтом славяноведения РАН, Международным фондом югославянских исследований и сотрудничества «Славянская летопись» и Интерпрессом, Белград.

В зале Института, перед многочисленными генералами и высокими российскими офицерами, академиками, историками, политиками, пред представителями 23 СМИ, говорили: Лиляна Булатович, автор; Волков Владимир Константинович, директор Института славяноведения РАН, Гуськова Елена Юрьевна, д. ист.н., руководитель Центра по изучению современного балканского кризиса Института славяноведения; Радомир Раичевич, президент Международного фонда «Славянская летопись» и Зоран Костич, поэт, журналист.

Председатель Комитета матерей и вдов русских добровольцев, погибших в Боснии, Богословская Людмила, мать погибшего единственного, двадцатилетнего сына, передала генералу Младичу, что русские добровольцы знали почему, и под чей флаг они идут, и что их родители гордятся их жертвами. Она добавила: «У меня нет больше сыновей, но если бы генералу Младичу опять понадобились добровольцы, я бы сама пошла!»

Секретариат международного союза славянских журналистов направил призыв обществу, в котором, кроме остального, написано:

«Мы обращаемся ко всей международной общественности: не дайте восторжествовать злу и несправедливости здесь и сейчас, чтобы они не победили всюду. Надо помочь честным журналистам в сломе информационной блокады, поставит заслон массированным кампаниям лжи и клеветы на славянские народы и их вождей, которые отстаивают свое неотъемлемое право на самостоятельность, на жизнь и развитие. Добивайтесь осуществления на деле демократических принципов международного права! Первым шагом на этом пути должна стать безусловная отмена неправосудных решений Гаагского трибунала.

Ми обращаемся к славянским народам, оказавшимся ныне в тяжелом положении: не падайте духом! Помните славную историю славянства, которая шла из глубины тысячелетий, преодолевая горы препятствий. Славянские народы одолевали всех врагов, ибо всегда помнили о своем национальном достоинстве, и победы были тем величественнее, чем прочнее било единение славянских народов, помнящих свои общие корни, отстаивающих своеобразие своих родственных культур и языков, своих традиций, обычаев, психологии. Как в прошлые времена, так и сейчас и вперед перспективы выживания и самостоятельного развития каждого славянского народа впрямую связаны с укреплением их единения и взаимопомощи, и от судьбы каждого отдельного народа зависят перспективы сохранения и дальнейшего прогресса самобытной славянской цивилизации, всего славянства.

История учит: когда мы вместе, мы — непобедимы! Ибо наше дело — правое, справедливое, благородное. Впереди — наша общая победа!»

Награда Генералу Младичу

Под заголовком «Да здравствует Сербия! Младич в Москве» Союз писателей России поместил на своём сайте репортаж о вручении в марте 2009 г. награды Союза писателей России в номинации «Славянское братство» за 2008 г., присуждённой генералу Младичу, в котором, в частности, говорится:

.. В Москву прилетели сын генерала Младича Дарко и сербский летописец Лилиана Булатович.

По этому случаю вечером в Союз писателей пришли сотни русских людей. А как иначе? — праздник славян. Брат и сестра из оккупированного Белграда прибыли в Москву по приглашению Союза писателей России. Встречает гостей песней «Тамо далеко…» заслуженный артист России Леонид Шумский. Валерий Ганичев провожает их к себе в кабинет. Не без труда прорывают плотный натиск желающих лично поприветствовать гостей. Среди сонма добрых русских лиц узнаем писателей Валентина Распутина и Семена Шуртакова, Юрия Лощица и Валерия Хайрюзова, дипломата А. И. Зотова и заступницу сербов в Гаагском судилище, профессора Е.Ю. Гуськову, Народных артистов Михаила Ножкина и Юрия Назарова, Народного художника России Сергея Харламова и экономиста М. М. Мусина, заслуженную артистку России Людмилу Мальцеву и добровольца Илью Плеханова, и многое множество родных всем лиц.

На огромном экране черно-белая немая кинохроника трагедии Балкан 1990-х гг. На переднем плане штаб генерала Р. Младича. Зал затихает. Сосредотачивается. На сцену выходят В. Ганичев, Дарко Младич, Лилиана Булатович, С. Котькало…

Долго не смолкает шквал аплодисментов: то приветствует народ сына героя. Кое-как удается утишить зал. В.Н Ганичев говорит:

— Мы собрались с вами во дни Великого поста и будет правильно, если вместе пропоем молитву…

Все встают и поют, обратясь к образу Христа Спасителя «Царю Небесный…»

Далее председатель Союза писателей России благодарит всех, кто пришел поддержать ратников славянского сопротивления в дни, когда «цивилизованное сообщество» активизировало мировой гон на нашего духовного брата генерала Ратко Младича.

— Мы начинаем нашу встречу с торжественной церемонии вручения премии «Имперская культура» имени профессора Эдуарда Володина по разряду «Славянское братство» за мужество и героизм, за верность православному единству легендарному генералу Ратко Младичу. Это знаменательное событие не только тем, что мы отмечаем его особые заслуги, а еще и тем, что в современной истории славянского мира никто так не стал на его защиту с открытым сердцем, как генерал Младич. Конечно, нам немного грустно, что этот праздник проходит без его личного участия. И в то же время, нам радостно, что эту награду мы вручаем такому его сыну, всем своим и образом и поведением достойному продолжателю дела отца. Мы радуемся, что с нами пламенный публицист Лилиана Булатович, несгибаемой воли человек, многие годы воспевающая подвиг героев сопротивления, да и всего сербского народа. Мы не сомневаемся, что в этом зале еще услышим голос самого генерала, но пока я передаю, дорогой Дарко, тебе медаль и диплом лауреата премии, часы, которые, надеюсь, на руке отца начнут новый для всей вашей семьи и Сербии светлый отсчет времени…

Высокий и красивый, можно сказать, копия отца, Дарко Младич заметно волновался, пока к его груди В. Ганичев прикреплял золотую медаль и, не сдерживая дрожания голоса, говорил:

— Здесь, у вас, в Союзе писателей, я, может, впервые за последние годы почувствовал, что такое свобода. Это когда ты не чувствуешь, что за тобой следят, что за тобой постоянно движется чья-то тень, что обыскивают без объявления причин тебя, твою семью, твой дом… Это когда ты слышишь искренние слова сочувствия, сострадания, когда с тобой говорят на одном языке, даже если он и не сербский, но он твой, родной тебе человеческий язык. В эти минуты я ощущаю, что вся наша общая история действительно такова, какую мне рассказывали мои родители с детства, когда каждый серб знал, что за ним Россия.

Мой отец родился во время фашисткой оккупации в крестьянской многодетной семье. С раннего детства он узнал, что такое геноцид, что такое крестьянский труд. Он в семье был старшим. На его плечи легли все заботы о младших братьях и сестрах. Все это сформировало его, как человека.

К сожалению, в детстве я мало его видел, потому что отец большую часть жизни проводил на военной службе, где для семьи, по понятным причинам, времени всегда мало: всё на алтарь Отечества! Но это совсем не значит, что я не знаю отца, что его не чувствую. Напротив, глядя на него, я имел возможность подражать ему. Мне не в чем его упрекнуть. Он настоящий серб. Я благодарен Богу, что даровал мне такого отца. Я благодарен вам, что вы не оставляете нас одних. Поверьте, сегодня мы в Сербии чувствуем себя очень скверно.

Спасибо Богу и вам за братское отношение к отцу!

После торжественной церемонии награждения участники встречи посмотрели документальный фильм Бориса Костенко «Остров Сербия», снятый на полях сражений в Сребрянице, Боснии и Герцеговине в начале 1990-х гг. минувшего века.

Писатель Николай Сергованцев, держась за сердце, вышел из зала в середине показа со словами: «Этот ад невозможно видеть!» — на что ему с болью ответил русский доброволец Илья Плеханов: «А они еще в нём и выжили, и их же палачи за это судят… Дескать: не надо было выживать!»

Наследники фашистов времен Великой Отечественной войны, вооруженные демократической Германией усташи, подстрекаемые и оплачиваемые США и Турцией экстремисты-исламисты показали звериные помыслы «нового мирового порядка». Они буквально четвертовали людей, отрезали уши и головы детям, старикам и женщинам, заживо жгли на кострах… Стоял крик и стон православный, но виновники не слышали плач, а кричали во все репродукторы мира, какие ужасные сербы… Им вторил МИД РФ в лице Козыревых… Но были, были и русские мужики, кто чем мог помогал в справедливой битве сербам.

Фильм был показан как пролог к разговору славян между собою. Верная славянскому долгу профессор Елена Гуськова, которая многие годы стучится во все двери, требуя справедливого отношения к сербам, долго рассказывала о Ратко Младиче, о его семье, о любви сербов к генералу и России, о том, как жестоки власти Сербии в отношении всех героев сопротивления, к их семьям…

— У них, — говорила Елена Юрьевна, — у семей Младича, Караджича и других национальных героев Сербии часто даже на хлеб нет средств. Членам семей не дают возможности учиться и работать, всячески унижают и притесняют…

Россия обязана Сербии тем, что на 16 лет они оттянули приближения НАТО к нашим границам, уберегли нас от расчленения…

Писатель Юрий Лощиц рассказал о своих поездках вместе с писателями А. Прохановым и Ю. Юшкиным, с покойными Э. Володиным и С. Лыкошиным во время Балканской войны в Боснию и Герцеговину, куда их сопровождал выдающийся сербский писатель, философ и художник Калаич, о встречах и беседах с Радованном Караджичем и генералом Младичем.

— Они, — говорил Юрий Михайлович, — для нас, русских, в те мятежные для России годы стали образцом поведения. Мы смотрели на Младича и Караждича и сами поднимались. Мы и в кровавом 1993 году не дрогнули только благодаря примеру сербов… Нам бы и сейчас Лазаря не петь, а встать в полный рост и потребовать от Президента России взять под защиту всех сербов!»

Спецпредставитель тогдашнего президента РФ в Югославии А. И. Зотов в своем выступлении говорил даже не столько об ужасах той войны, сколько о том, как «вчерашние, казалось бы, мирные люди превращались в зверей… с какой беспощадностью уничтожались православные святыни, простоявшие почти тысячу лет на территории Боснии и Герцеговины, местными и мусульманами и наемниками других стран…»

Не стеснялся в выражениях и Народный артист России Михаил Ножкин. Читая свои стихи, написанные десять лет назад в день американской бомбежки Белграда, Михаил Иванович, прозой завершил свое выступление: «Бедные они людишки, — имея в виду власти Сербии, — взрослые, а Бога не знают. За все ответят на суде. Вот недавно наш Святейший Патриарх Кирилл говорил о кризисе как о суде, что грянул над миром, но разве безбожники могут слышать Бога? — Нет, конечно, но он-то при дверях! Пусть трепещут!»

По обыкновению не громко говорил Валентин Распутин. Он вспоминал, как с Василием Беловым были у Младича, жили вместе с солдатами сербской армии в окопах… «Долго ночью беседовали с генералом Младичем ночью в его штабе. Он, как и мы — русские, светлый. Силы в нем чувствовалась, ответственность. Вроде и знакомы-то всего несколько часов, а он тебе настоящий брат. Может, даже и больше… Таких нам в России не хватает! — Стыдно, что они-то нас подтянули, выпрямили, а мы им ничем не помогли. Надо бороться за Младича. Позор, что им торгуют, как неодушевленным товаром. Гадко…»

Семен Иванович Шуртаков терпеливо ждал своей минуты — (умеет ждать — все ж 91 год минул, на войне с 1939 г.! — Авт.) — подарил Дарко Младичу свою главную книгу «Славянский ход» со словами: «Ты передай отцу, что там, в Пале, мы виделись тогда коротко, но здесь, в России, я жду его надолго!» — обнял сына своего друга, поцеловал и дальше сказал залу:

— Плакать нам, солдатам, только в День Победы можно, а её — нашу Славянскую Победу — мы еще не заслужили. Так что потрудимся сообща, братья…

Нелегко было Марине Ганичеврй передавать микрофон от одного к другому выступающему. Говорили все по славянскому делу. Лилиана Булатович представила шесть огромных книг о генерале Младиче, о его матери, о Караджиче, о героической сербской истории прежних веков и сербской трагедии всего XX века…

Народный художник Сергей Харламов вручил Р. Младичу альбом своих рисунков, написанных во время войны в Сребрянице, Боснии и Герцеговине, на Косово поле.

— Много лиха я там повидал, — рассказывал Сергей Михайлович, — но больше всего запомнилась мне умилительная картинка, как сербский мой коллега пишет посреди войны мост через Дрину маслом, а рядом стоит жена и держит на тарелочке рюмку ракии, ожидая, когда он завершит работу и выпьет с устатку…

— Когда-то, — говорил Валерий Хайрюзов, — мы ездили в Сербию с В. Распутиным и В. Беловым… Ездили не в мирное время, а на войну. Каждый из нас по-своему учился у них. Я тоже учился. Их школа мне много помогла выстоять в дни Октябрьского переворота 1993 г. в Москве. Конечно, я написал повесть и пьесу «Сербская девойка». Её поставили в театре. Она, наверное, хоть как-то кому-то из зрителей приоткрыла затуманенный телевизионной ложью глаза… Но сколько еще этой лжи нам предстоит опровергнуть, сколько еще надо потрудиться, что настоящие преступники предстали перед судом, а настоящие герои смогли хоть немного вздохнуть, ибо война между добром и злом никогда не закончиться… — передав сыну генерала Р. Младича свою последнюю книгу об авиации, где немало написано добрых слов о сербских летчиках.

Народный артист России Юрий Назаров признался: «С того времени, когда я побывал на войне на Балканах, когда власти России не очень хорошо себя повели в отношении к братскому народу, — я перестал надеяться на кого-либо, а сам, как могу, своим ремеслом служу всем нашим братским славянским народам…»

Вечер был длинным. Долго говорил Дарко Младич, отвечал на многочисленные вопросы участников встречи. Лилиана Булатович обратилась к председателю Союза писателей России В. Н. Ганичеву и предложила создать Сербско-русское общество писателей. Её все поддержали. На вечере приняли обращение к Президенту России Д. А. Медведеву с просьбой вмешаться в судьбы семей Младича, Караджича и многих других, гонимых в Сербии за свои несомненные заслуги в деле защиты православных в годы Балканской войны.

Премия «Славянское братство» в 2010 г. за книгу «Рапорт командующему»

Записки автора

И в этом 2010 году, 19 января, как раз на Крещение, в очередной раз (премия существует с 1995 г.) в Доме Союза писателей России на Комсомольском проспекте в Москве ещё к полудню в праздничной и восторженной атмосфере собрались почти все 47 победителей всё более известной и престижной премии «Имперская культура». Учредители этой премии — Союз писателей России, Фонд святителя Иоанна Златоуста, журнал «Новая книга России», издательско-информационная продюсерская компания «ИХТИОС».

С 2001 года, когда скоропостижно и преждевременно скончался один из её основателей, любимый писатель и философ Эдуард Володин, было решено присвоить премии его имя. По решению Комиссии, состоящей из видных деятелей русской литературы, науки, культуры, а также представителей Русской православной церкви, вручаются премии в 16 номинациях: поэзия, проза, драматургия, публицистика, литературоведение, история, служение русской культуре, сохранение русского языка на радио и в кино, просветительская деятельность на ниве служения русскому языку, литературе, истории, музыке, сохранение церковной литературы…

Наряду с лауреатами из Российской Федерации честь получить премии имели и мы — из Сербии, Украины, Болгарии и Белоруссии. Награждены и Илья Глазунов, Никита Михалков, Елена Юрьевна Гуськова, Николай Зиновьев, священник Александр Шумсхий…

Конечно, особое значение имело вручение премии Николаю Кузнецову-Муромскому, человеку, по проекту которого воздвигнут ряд памятников великому поэту А. С. Пушкину, в том числе и в Белграде (установлен в прошлом году).

В прошлом году я принимала участие в церемонии вручения премии в номинации «Славянское братство», присуждённой генералу Ратко Младичу, его сыну Дарко. Союз писателей России тогда пригласил меня как автора нескольких книг о страданиях сербского народа в войне на Балканах, и в первую очередь книги «Генерал Младич». Эта книга ещё в 1998 г. была переведена на русский язык и её торжественная презентация прошла в Союзе журналистов Российской Федерации.

Я не могла даже предположить, что за мою книгу «Рапорт командующему» это высокое жюри увенчает меня такой славой и в следующем году удостоит меня такой же премии «Славянское братство» за мужество, верность и стойкость в служении единству славянских народов!

Протест Союза писателей России по поводу обыска в моей квартире…

Так сложилось, что сразу после принятия решения о присуждении мне премии Союз писателей России выразил протест против жестокого вторжения полиции в мою квартиру (в поисках генерала Младича), отметив, что подобные действия означают «демонстрацию полного отсутствия свободы в Сербии!» Так случилось, что список подписавшихся возглавил герой Советского Союза Владимир Карпов, память которого по православной традиции мы почтили минутой молчания на торжественной церемонии награждения.

На этот раз хозяева в соответствии со своими принципами дружелюбия пригласили на церемонию в качестве гостей и сына генерала Младича — Дарко, и моего супруга Илью Медича.

Премии нам вручал Валентин Распутин, легенда русской литературы, вместе с председателем Валерием Ганичевым и необыкновенно обаятельным человеком Сергеем Котькало, сопредседателем Союза. Я была очарована смиренностью и остроумными комментариями Валерия Ганичева, который обосновывал вручение каждой премии, хотя днём раньше у его супруги случился инсульт… Всё это время никто из непосвящённых и представить не мог, что переживает председатель. Он даже не хотел начинать ужин, пока его «золотые сербы» не сядут рядом с ним! Первый тост он посвятил храброй борьбе сербского народа за своё достоинство и правду о своей истории! Он поблагодарил меня за выступление на русском языке (его сразу же выложили на сайте Союза писателей!), а затем, уходя первым с ужина, тихо, чтобы не побеспокоить других, извинялся, что должен поспешить к больной супруге Светлане… А спустя пару дней она скончалась, не приходя в сознание!

Фашисты нас обвиняют в фашизме!

Я не знаю, сколько времени прошло, когда мы почувствовали запах гари и дыма, шедшего из коридора в великолепный зал, где мы общались за богато накрытым столом. Весёлый Сергей Котькало мгновенно исчез, а потом вернулся, улыбаясь! Как будто ничего не случилось! Но это было не так. Вся пресса и новостные сайты по этому поводу взорвались новостью: «Хулиганы напали на Союз писателей России во время вручения премии «Имперская культура»… Здание было засыпано листовками «против фашистских писателей», подписанными «автономные антифашисты Москвы»!»

В заявлении Союза писателей России сообщалось, что 19 января 2010 г., на святой праздник Богоявления, на Союз писателей совершили нападение экстремисты, осмелившиеся называть себя антифашистами! Для полноты абсурда стоит упомянуть, что покойный Владимир Васильевич Карпов, память которого мы почтили, был героем СССР, достойным представителем поколения победителей фашизма, а были там и ещё несколько ветеранов, отмеченных наградами за борьбу с фашизмом во Второй мировой войне!

Расследуя происхождение «автономных антифашистов», я легко обнаружила сходство между сербскими и этими «московскими»: всё инициировано по одной и той же причине — уничтожение национального достоинства — и финансируется одним центром НАТО, ради оккупации православных стран и территорий, богатых природными ресурсами, для создания так называемого демократического элитного нового мирового порядка! По источникам финансирования различие только в одном имени: у нас это Сорос, у них — Мак-Артур! Сопутствующие институты те же: Фонд открытого общества, НАТО, Американское агентство международного развития, Фонд Форда, Фонд Евразии, Фонд Рокфеллера, Национальный фонд демократии, правительство Нидерландов, Европейское сообщество и прочие — для стран с «развивающейся демократией»! Им, как вспомогательный «активист», предлагает свои услуги президент Грузии через свой сайт!

Аналитики утверждают, что в эти русские «антифы» сливаются миллионы долларов, а их деятельность была активизирована в противовес заявлению Путина о своём повторном выдвижении на пост президента России в 2012 г. До него всё шло к уничтожению всякого интереса русского народа к своей истории, её героическому прошлому! Некоторые «авторитетные» современники бросали камни в собственную историю, фальсифицировали её и оскорбляли! Союз писателей России, как привилегированный партнер Русской православной церкви, настойчиво и с большими трудностями и жертвами боролся за сохранение фактов, за историческую память своего народа, необходимую душе народа, потому что это «нужно было живым, а не мертвым!»

Неудивительно, что эти «оранж-антифашисты» забросали камнями русский Союз писателей, их Дом, потому что здесь культивируется любовь к своей истории, народу, русской культуре, языку посредством различных изданий, конкурсов, совещаний, премий… И эти, как и местные «оранж-антифашисты» взяли на себя право приравнять патриотизм к нацизму! И те, и другие составляют списки «врагов демократии» и готовы к немилосердному сведению счётов, служа своим хозяевам!

Однако наше торжественное общение этим случаем не закончилось. Напротив, на следующий день состоялась прекрасная церемония моего вступления в Союз писателей России, за что после моего выступления единогласно проголосовали все присутствующие! Это был ещё один знак их искренней уверенности в дальнейшем продолжении строительства славянского братства под знаком мира и творчества!

«Руки прочь от Радована Караджича и генерала Ратко Младича!»

Заявление Союза писателей России по поводу ареста генерала Младича, Москва, май 2011 г.

На следующий день после ареста генерала Ратко Младича мне пришло письмо от испытанных друзей, соратников в борьбе за христианскую правду и истину — от Союза писателей России. Я разослала его на множество адресов, и его опубликовало Содружество писателей Сербии.

Весть об аресте легендарного сына всеславянского народа генерала Ратко Младича острой болью коснулась сердца каждого православного славянина, ибо все годы гонений мы были вместе с ним и на его стороне. Это не боль утраты, а скорбь собственной беспомощности перед безликостью иуд современного мира, это горечь перед лицом перевернутого мира «нового мирового порядка», когда защитника объявляют преступником, а предателя мировое правительство назначает гауляйтером (президентом) той либо иной славянской территории.

Писатели с болью отмечают происходящее в современной братской Сербии, как уничтожение традиционных христианских ценностей.

Мы нисколько не сомневаемся в непогрешимости перед своим народом и историей Радована Караджича и генерала Ратко Младича. Они наши святые. Любая ваша, неонацисты мирового правительства вместе с вашей Гаагой, мера отчуждения нашим святым именам — Радовану Караджичу и генералу Ратко Младичу, — лишь увеличит их славу, и число последователей их подвига будет возрастать.

Они уже стали героями произведений русских писателей, художников и музыкантов, а теперь еще больше мы будем их славить и обличать ваши преступные деяния. Мы будем славить Радована Караджича и генерала Ратко Младича и призывать презрение в веках на ваши иудины имена.

Когда шла развязанная НАТО и их союзниками война против сербов на территории бывшей Югославии, лучшие представители нашей литературы Василий Белов, Валентин Распутин, Эдуард Володин, Сергей Лыкошин, Юрий Лощиц, Александр Сегень, Валерий Хайрюзов, Юрий Юшкин и многие-многие другие приезжали в территорию Боснии и Герцеговины, чтобы стать плечом к плечу с нашими православными братьями и защитить безвинных сербов от кровожадных фашистских наследников. Мы это делали не с оружием в руках, а вместе с Калаичем, Караджичем и Младичем защищали мирных сербов от мирового мора словом и молитвой.

Героические сербы Драгош Калаич, Радован Караджич и генерал Ратко Младич жертвовали многим, — включая собственную жизнь, — ради наступления мира. Но мир на многострадальной земле святого Саввы Сербского еще не настал, тому свидетельство последние события в Сербии, связанные с арестом генерала Ратко Младича, а, следовательно, и наша правая русская борьба продолжается.

Мы с Вами дорогие Радован и Ратко, с вашими родными и близкими, с вашими соратниками. Мы молимся за всех вас и требуем немедленного освобождения всех узников гаагского судилища.

Писатели России Егор Исаев, Михаил Годенко, Семен Шуртаков, Юрий Бондарев (Москва), Василий Белов (Вологда), Валентин Распутин (Иркутск), Виктор Лихоносов (Краснодар), Виктор Потанин (Курган), Валерий Ганичев (Москва), Юрий Лощиц, Александр Сегень (Москва), Валерий Хайрюзов, Ким Балков, Василий Козлов (Иркутск), Станислав Куняев, Юрий Юшкин, Виктор Николаев, Виктор Гуминский, Виталий Носков, Сергей Котькало, Николай Дорошенко (Москва), Михаил Шелехов (Минск), Геннадий Попов (Орел), Владимир Молчанов (Белгород), Владимир Масян (Саратов), Сергей Чепров (Бийск), Владимир Еременко (Черкассы)» Михаил Чванов (Уфа), Константин Скворцов, Сергей Прохоров, Вячеслав Ананьев, Иван Лыкошин (Москва), Николай Коняев, Борис Орлов (Санкт-Петербург), Николай Егоров (Тюмень), Михаил Ножкин, Лариса Баранова-Гонченко, Виктор Верстаков, Дмитрий Нечаенко (Москва), Федор Григорьев (Борисоглебск), Евгений Кулькин (Волгоград), Елена Кузьмина (Архангельск), Виктор Смирнов (Смоленск), Людмила Качалай (Киев), Станислав Кузнецов (Донецк), Татьяна Дашкевич (Минск), Василий Попов (Братск), Марина Ганичева, Олег Фомин, Вадим Цеков, Владимир Греков, Сергей Исаков, Юрий Буданцев (Москва), Святослав Иванов (Воронеж) и многие другие.

«Золотой Витязь» за «Рапорт командующему»

Москва, 2010 г.

В рамках Торжественной церемонии вручения премий I Славянского Литературного форума «Золотой Витязь» дипломы «За вклад в развитие отечественной словесности и единство славянских народов» в номинации «Большая проза» получили 18 писателей из России, Сербии, Белоруссии, в том числе — постоянный автор РНЛ из Сербии Лиляна Булатович за книгу о генерале Ратко Младиче «Рапорт командующему».

Лиляна Булатович-Медич, лауреат награды «Имперская культура» большого жюри Союза писателей России, Фонда Иоанна Златоуста, журнала «Новая книга России» и ИИПК «ИХТИОС» в категории «Славянское братство» — за храбрость, верность и непоколебимое служение единству славянских народа за 2009 год получила 26 мая в Москве на Пленуме Союза писателей России новое признание — ей вручен Диплом «За вклад в развитие отечественной словесности и единство славянских народов» в номинации «Большая проза» в рамках Торжественной церемонии вручения премий I Славянского Литературного форума «Золотой Витязь».

«Золотой Витязь» «Большой прозы» впервые вручался в этом году на Первом славянском форуме искусств в рамках традиционного всемирно известного XIX Кинофестиваля «Золотой витязь». Славянский форум искусств был посвящен 65-й годовщине Великой Победы и Дням славянской письменности и культуры. Он проходил под девизом «За нравственные идеалы, за возвышение души человека» с благословения Его Святейшества Патриарха Московского и всея Руси Кирилла.

После вручения Диплома в интервью черногорскому интернет-изданию «Српске новине» Лиляна Булатович сказала:

На этот раз диплом «Золотого витязя» вручен моей книге «Рапорт командующему», над которой я работала десять лет, исследуя жизненный путь и борьбу генерала Ратко Младича во главе поставленного под смертельную угрозу сербского народа за существование, свободу и достоинство. Сколько бы ее ни игнорировали и ни запрещали в Сербии, она своим чистым содержанием добилась этой награды и огромной популярности среди читателей. На днях выходит второе дополненное издание.

В Сербии о книге и ее наградах буквально запрещено говорить, но не в Черногории и Республике Сербской (PC). Презентации работы Лиляны Булатович прошли во многих городах Черногории и PC. О ней сообщали СМИ Черногории, PC и редкие издания в самой Сербии.

— Все неудобства и несправедливости по отношению ко мне как к автору, к книге, к правде, по отношению к такому честному сербскому герою, как Ратко Младич, замирают и блекнут пред той силой уважения и братской, особой славянской дружбой, какую я испытываю в Москве на этих встречах по этому торжественному поводу! Все это поднимает меня над всем тем недостойным, чем ежедневно «одаривает» меня господствующее политическое и информационное большинство, эти слуги лжи, манипуляции сознанием и информационной оккупации в Сербии! Достаточно только поговорить с такими величинами русской литературы, как Валерий Ганичев или Семен Иванович Шуртаков, ощутить внимательную заботу секретаря Союза писателей Сергея Котькало, чтобы вновь почувствовать себя окрыленной новыми творческими планами и идеями, — сказала Лиляна Булатович.

Редакция «Русской народной динии» поздравляет нашего дорогого автора госпожу Лиляну Булатович с наградой и желает ей многая и благая лета. Дел впереди — непочатый край, и Ваше мужественное слово, Ваше острое перо, еще будут востребованы.

Награда «Советской России» в номинации «Слово к народу» за репортаж из Схевенингена В поисках истины на Балканах

«Признаемся сразу: у нас нет завышенных представлений об «интересности» публикаций под логотипом «Советская Россия». И мы покорно выслушиваем нотации господ (читателей), которым газета не интересна. «Ты чего такую дурь покупаешь? Тут же читать совершенно нечего», — замечаем в одном отклике. Но мы солидаризируемся с товарищем (читателем), возражающим тут же, что в каждом номере народной газеты находит для себя калорийную пищу и называет целый перечень имен своих заочных собеседников-корреспондентов…

Вот поэтому «Советская Россия» и формулирует направление своей публицистики, определяет свое место в современной журналистике простыми и ответственными словами: «Слово к народу». Почти два десятилетия назад этим своим девизом мы поименовали ежегодную премию «Советской России» за выдающуюся работу — мобилизующую, вдохновляющую на открытое сопротивление антироссийской политике, социальному угнетению, бесчеловечности, поношению нашей истории и национального достоинства, предательству благородных идеалов России. Уже около двухсот наших авторов удостоены этого почетного звания. И абсолютное большинство «золотых перьев» в рабочем строю. Листаешь годовую подшивку и радуешься: нет ни одного номера, где бы не звучало в полный голос слово к народу наших лауреатов. И теперь, в год падающих спутников и перевертывающихся нефтеплатформ, тонущих теплоходов и краденых голосов, в год лопнувшей лжи режима, вся страна, весь мир увидели: время «безответных дураков» прошло.

Атакующее слово — не скучный жанр. И мы не оговариваем себе право на «выпечку» неинтересных страниц. (Мы вообще, заметим в скобках, исповедуем давний профессиональный принцип: все жанры хороши, кроме скучного.) Так кто же в этом году отмечен наградами «Советской России»?

Премии «Слово к народу» за 2011 год редколлегия вручила:

• историку (дипломанту 2009 г.) Арнольду Анучкину-Тимофееву;

• писательнице Лиляне Булатович-Медич, за репортаж из гаагских застенков «Встреча с Ратко Младичем» (Белград, Сербия);

• политологу Юрию Воронину;

• ветерану труда, геологу Людмиле Егоровой;

• писателю-сатирику Михаилу Задорнову;

• политологу Сергею Кожемякину;

• учителю, писателю Юрию Павлову;

• профессору Юрию Сидорову и другим.

Младич позвонил в редакцию из Гаагской тюрьмы

Участником нашего торжества стал и легендарный генерал Младич, который позвонил в редакцию из Гаагской тюрьмы. Ратко Младич всегда был героем для нашей газеты, ее читателей, всех, кто не смирился с несправедливостью «мирового порядка» по-натовски. «Советская Россия» уделяет пристальное внимание событиям на Балканах.

В застенках МТБЮ, как выяснилось, об этом прекрасно знают, и для сербских узников крайне важно, что они не забыты. Еще в декабре Лиляна Булатович передала нашу газету со своим репортажем о Младиче самому генералу. Он выразил огромную благодарность русским людям, в его лице защищающим также и правду.

Ратко Младич также сказал, что доверился бы русским врачам, русским адвокатам и русским судьям. Как известно, у Младича серьезные проблемы со здоровьем. Но, судя по бодрому голосу и энергичному тону, генерал сдаваться и отступать не собирается! Мы пожелали ему сил и мужества.

Два интервью Лиляны Булатович

«Мы намного больше любим друг друга, когда нас не ведут политики…»

Для сайта senica.ru, 14 января 2010

— Госпожа Булатович, для вас тема генерала Ратко Младича всегда актуальна. Как вы считаете, что стоит за трансформацией мнения о Младиче в части сербского общества? Раньше он для всех был героем, сейчас видны признаки раскола народа по этому вопросу.

— Можно сказать, что прежде всего исследование сути дела и личности Ратко Младича со временем стало моим творческим выбором. В информации о нем, как символе основных ценностей сербского народа, т. е. сербского воина, я узрела фундамент достоинства и свободы любого человека. Увы, соросовские силы со временем полностью завоевали медийную и политическую сцену Сербии, и у нас больше нет возможности объективно ознакомиться с настроениями и ориентациями народа. Своими способами передачи лживых сообщений, широким спектром угроз и невыполненными обещаниями, они стремятся убедить народ в том, что следует отказаться от своего героя, и в соответствии с этим они проводят разные ложные опросы и исследования общественного мнения. Лично я убеждена в том, что сербский народ на Балканах лишен прав и поставлен под этническую угрозу. Поэтому он тихо дожидается возвращения Генерала Младича свободным и оправданным.

— Генерала Младича ищут, Радован Караджич в тюрьме, после ареста последнего волна народного возмущения достаточно быстро спала (во всяком случае, возникло такое ощущение). Чем бы вы это объяснили?

Не может ли повториться такое в случае поимки генерала Ратко Младича?

— По поводу ареста Радована Караджича произошла лишь вспышка следа народного возмущения, прошли демонстрации, вскоре все свелось к собраниям на площади Республики в Белграде с постоянно уменьшающимся числом людей. Но, весь случай с военным президентом Республики Сербской несет неразъяснимый покров тайны, и вскоре все свелось к разглагольствованию о догадках на тему где и кто его опознал, на каких сеансах он занимался врачебной практикой, даже вплели и россказни о том, что у него имелась любовница… Что же касается генерала Младича, в какой-то период «запустили» всякие гнусные истории о том каким образом он заставляет своих недавних соратников и их семьи охранять его, прибегая ко всяческим неподобающим приемам. Некоторые это считали прологом к его аресту. И вообще, появлялись разные сообщения о том, где он находится, и что с ним ведутся переговоры о его сдаче за ту или иную сумму денег; или, что он месяцами уже находится в американской базе Бондстил в Косове и Метохии, и лишь выжидают удобный момент для его выдачи в Гаагу; однажды даже сообщили, что он арестован, и я тут же оценила, что это является тестированием общественности: как она в тот момент поведет себя. Но, сербский народ — это чудесный народ! По крайней мере я считаю, что он все еще не поддается самым изощренным способам стирания исторической памяти и самоуважения натовскими оккупантами! Одновременно, так как знаю, что Ратко Младич является честным командующим своей армии, я уверена, что он никогда себе не позволит обесчестить погибших или раненных в этой оборонительно-освободительной войне! Значит, я не хочу верить, что арест сможет повториться!

— Как вы объясняете тот факт, что международные структуры, занимающиеся вопросами конфликтов бывшей Югославии довольно однобоко выносят суждения, когда дело касается сербов? Генерала Младича и Радована Караджича уже на весь мир «прославили» как преступников, хотя их вина, собственно, еще не доказана, и, с другой стороны закрывают глаза многие факты, доказывающие вину других сторон конфликта.

— Военный президент Республики Сербской и единственный военный Командующий Главным штабом Войска Республики Сербской символизируют поражение богов войны на Балканах, и те не могут им этого простить, они должны сурово их наказать! Сильнейшие державы мира, которые генерал Младич называл «богами войны», возобновили свои империалистические намерения из второй мировой войны, и снова сломали себе зубы на Балканах и в России! Так называемый новый мировой порядок есть не что иное, как завоевательный поход запада на природные богатства и важнейшие геополитические пункты в странах православных народов! Исламская декларация Алии Изетбеговича четко толкует цели исламского фундаментализма, ринувшегося, вместе с усташеским фашизмом, на завоевание центрального пространства бывшей Югославии: Боснии и Герцеговины и части Сербии и Черногории, именуемой ими по-турецки Санджак, хотя речь идет о колыбели Сербского государства; им удалось и из Сербии — с Косова и Метохии — изгнать сербов и создать нелегальное государство Косова! Усташам удалось изгнать сербов из Хорватии, но моджахедам не удалось их изгнать из Боснии и Герцеговины! Поэтому Караджич и Младич, вместе со всеми их соратниками, но также и государственной и военной верхушкой Государства Сербии, провозглашены величайшими преступниками 20-го века, а сербскому народу присвоен эпитет «геноцидного»! Одновременно, вся Югославская народная армия провозглашена сербской армией-агрессором, и над безвинными солдатами совершены позорнейшие зверства; Сербия провозглашена агрессором над остальными республиками, при содействии тех, кто в своих лагерях лелеял и готовил усташеских мстителей и моджахедов Бен Ладена! Было бы самонадеянно в десятке строк попытаться разъяснить действительную суть конфликта и последствий этого конфликта для исторической судьбы сербского народа. О том, насколько американская администрация была исполнена решимости по собственной диктовке сформулировать истину о современной истории Балкан, говорит и то, что ею своевластно создан так называемый Гаагский трибунал. Там совершают геноцид истины, обвиняя сербов в геноциде на Балканах!

— Как вы оцениваете шансы Республики Сербской на объединение с Сербией, учитывая последние политические события и тенденции в регионе (провозглашение независимости Косово, споры вокруг нового статуса Воеводины, некоторая напряженность в Санджаке, нестабильность в Прешевской долине)?

— Я не верю, что в обозримом будущем это станет реальностью. Но я верю в будущее союза сербских государств на Балканах! Как верю и в союз всех православных государств, каким-нибудь более прочным образом.

— Не секрет, что эпоха Ельцина была провальной в русско-сербских отношениях. С приходом Путина появилась некоторая надежда на подъем и укрепление отношений между нашими народами. Как вы считаете, эти надежды оправдались? Продолжит ли президент Медведев этот подъем (если этот подъем вообще был)? И как, по-вашему, скажется вступление Сербии в ЕС (от которого Сербия находится в полушаге) на отношения между нашими странами?

— Данный набор вопросов своим значением заслуживает целое эссе. Я на отношения между нашими народами не смотрю сквозь призму поведения наших государственных политиков. Мне думается — мы намного больше любим друг друга тогда, когда политики не ведут нас в направлении осуществления нашего союзничества и содружества. Как только наши политики вникают в какие-то практические дела, они запутывают народ различными позициями по сотрудничеству с Российской Федерацией, они вносят беспокойство в народ и разные сомнения в искренность России к Сербии! Я уже давно осознала, что межгосударственные отношения являются вопросом государственных интересов, и что сотрудничество возможно, если имеются обоюдные интересы и взаимопонимание. А Сербия — это маленькое и постоянно уменьшающееся государство, и мне кажется, что ею постоянно торгуют Америка, Великобритания, Германия, Венгрия, Турция… Увы, я не вижу истинную готовность нынешней политической верхушки Сербии к широкому и тесному политическому и хозяйственному сотрудничеству с Российской Федерацией! Наоборот, я добавлю лишь личный опыт: когда 4-го декабря в мою квартиру ворвался особый отряд полиции для обыска, ища генерала Младича, на допросе в полиции звучали и следующие вопросы: сколько раз я ездила в Российскую Федерацию, с кем там встречалась и о чем разговаривала, кто мне оплачивает поездку… Спрашивается: неужели эта Российская Федерация является запрещенной, вражеской страной для нас? Неужели снова возвращаются годы запрещенных отношений? Или же налицо двойные линии власти: те, которые провозглашают желание сотрудничать, и те, кто против этого?!

Что же тогда ваш президент Медведев скажет Тадичу, власти которого проявляют такой вид недоверия и враждебности к России?!

— На ваш взгляд, какой из этих факторов — политический, экономический, культурный, — оказывает наибольшее влияние на русско-сербские отношения? И какой, вы считаете, должен?

— Итак, на русско-сербские отношения более всего влияют политические факторы, т. е. нынешний режим в Сербии, повернутый к Западу. А нас более всего связывают традиционная любовь между народами, православие и культура. И это еще долго будет решающим образом связывать нас!

Сеница. ру Перевод Савы Росич

«Думаю, что и тень Ратко Младича никогда не удастся схватить…»

25 декабря 2010 г.

Интервью боснийско-мусульманскому изданию «Депо-портал»

— Госпожа Булатович, Вы написали несколько книг о находящемся в розыске генерале Ратко Младиче, а также о бывшем президенте Республики Сербской Радоване Караджиче. Чем они интересны Вам как личности? И какова была их реакция на написанные Вами книги?

— Первую книгу, называвшуюся «Генерал Младич», я опубликовала в сентябре 1996 г., а на сегодняшний день выпущены еще три книжки: «Ореол или петля для Ратко Младича», «О генерале Младиче и войне в БиГ» на английском языке и «Рапорт командующему» в 2010 г. Книга «Радован» была издана в 2002 г., а «Завет матери Радована Караджича» в 2003. До этого я выпустила около десятка книг по ключевым, запрещенным режимом, вопросам о судьбе сербского народа на Балканах, особенно на Косово и Метохии, много фельетонов и расследований малоизвестных событий из современной истории. Хотя я по своей основной специальности была подготовлена к работе над отвлеченными темами (я защитила диплом на отделении мировой литературы филологического факультета Белградского университета), судьба занесла меня в самую гущу народной жизни. И в качестве главного и ответственного редактора журнала по общественным вопросам «Мир политики» я публиковала эксклюзивные тексты подобной тематики: с рассказом и документацией о том, что происходит, и почему в Югославии имеют место межнациональные столкновения, и к чему это ведет. Так я добилась для журнала максимального тиража (около 100 тысяч), но одновременно и вызвала недовольство противников настоящей профессиональной журналистики. Во время «бархатной революции» марта 1991 г. несколько журналистов и актеров на белградских площадях требовали моей смены, они добились моего увольнения в жесткой форме в апреле месяце — к особому удовольствию четы Милошевичей. Так я осталась без работы и возможности заниматься журналистикой, моей любимой профессией, а в Югославии начали развиваться драматичные, страшные события, которые мы с моими сотрудниками предвидели и которых боялись. Каждое новое известие об убийстве, ранении или каком-то другом страдании воинов ЮНА и союзной полиции в Словении вызывало глубокое эмоциональное потрясение: братство и единство, в рамках которого я и сама участвовала в строительстве автодороги в Словении, которая имела имя этого головокружительного объединяющего понятия, теперь претворилось в убийственное изгнание всего, что не было словенским…

Отчасти и поэтому, помимо всего остального, я 1 ноября 1991 г. поехала с конвоем родителей из остальных югославских республик в Хорватию, чтобы посетить и установить личности выживших солдат и офицеров ЮНА, блокированных в казармах, в которых до вчерашнего дня они несли свою воинскую повинность Отечеству! За те три самых драматичных дня в моей жизни и в жизни более тысячи двухсот несчастных приезжих, я осознала глубину наступившего раздора между нашими «братскими» народами. Я поняла, что усташи вернулись из своих мировых лагерей, где они в течение десятилетий после окончания Второй мировой войны обучали, как довести до конца неудавшееся ранее создание усташской НДХ! Поняла, что определенно проводятся в жизнь планы расчленения Югославии, давно подготовленные в крупнейших мировых центрах силы (среди политических, криминальных, банковских, военных властителей) в рамках осуществления Нового мирового порядка, чтобы завершить то, что было недоделано во время Второй мировой войны. Потом я по призыву высших офицеров ЮНА поехала в конце марта 1992 г. посетить изгнанные из Хорватии и Словении войска, в Командование Второго воинского округа в Сараево. Те дни я описала в моей книге «Исповеди».

Генерал Куканяц и некоторые его сотрудники уверяли меня тогда, что Босния и Герцеговина будет словно «маленькая Югославия». Я просто поверить не могла, что они не замечают, что джихад уже набирал силу, что ждали только провозглашение мусульманами БиГ независимости в результате референдума, и что раздался уже первый выстрел в сербского свата. В Сараево мне пришлось разговаривать с изгнанными солдатами и офицерами, которые тщетно надеялись, что усташская идея не распространится на БиГ. (Тогда я еще не была знакома с Ратко Младичем, который заблаговременно предупреждал руководство ЮНА о возможности такого развития событий после Словении и Хорватии.) Сараево было изранено, отравлено ненавистью, когда я оставила его, разделенное баррикадами, в громких возгласах мусульманских ходжей от рассвета до полночи, в неизвестности, которая у людей с быстротой молнии превращалась в страх. Я улетела последним гражданским самолётом, в сопровождении сил международных наблюдателей… Опять я понимала, что эпидемия раздробления Югославии оборачивается распространением ненависти к сербскому народу в ее самых страшных проявлении!. Это делало меня несчастной. Я хотела бы остаться и писать корреспонденции из явно надвигающегося военного круговорота, но не было редакции, для которой я могла бы работать. В следующий раз я приехала уже в воюющую Боснию, в Хан-Пиесак. Помогла группе известнейших итальянских журналистов взять интервью у генерала Младича. Нашла телефон Главного штаба ВРС и неожиданно просто попала именно на него. Мне повезло.

— Когда это было?

— Было это в январе 1994 г. С того момента и до сегодняшнего дня отслеживаю все, что касается роли Ратко Младича в той несчастной войне в Боснии и Герцеговине, собираю всю документацию, пишу и обнародую ее в своих книгах. Пишу о том единственном военном командующем Войска Республики Сербской и единственном военном президенте Республики Сербской докторе Радоване Караджиче. В их должностях и есть объяснение моего интереса к ним.

Что касается их реакции на мои выпущенные до данного момента книги, думаю, что они не имели бы замечаний. Впрочем, может быть, намного важнее то, что почти все читатели выражали только благодарность и похвалу за то, что я оставила для будущих поколений правдивые документы об этих людях, об истоках войны, ее ходе и последствиях. Так что на сегодня от тех изданий я имею только экземпляры для домашней библиотеки, а содержание предоставляю оценивать будущим историкам.

— Почти весь мир считает Младича и Караджича самыми страшными преступниками конца XX столетия. Вы же их называете героями. Чем они, по-вашему, заслужили звание героев? Каковы в частной жизни Караджич и Младич?

— Боюсь, что вы ошибочно сформулировали первую часть вопроса. Я бы сказала, что вы поддались намерению американской администрации провозгласить Младича и Караджича «самыми страшными преступниками конца XX века» еще до того, как обвинение будет доказано нелегальной институцией под названием «Гаагский трибунал». В этой институции невозможно доказать какую бы то ни было истину, судя хотя бы по известным на данный момент обвинениям, процессам и приговорам. То, что я знаю, неоспоримо доказывает, что Младич и Караджич суть символы борьбы за достойное существование и свободу сербского народа на той территории, где сербы были хозяевами на протяжении веков.

Вообще я не имела случая общаться частным образом с господами Младичем и Караджичем, так что на этот вопрос у меня нет ответа.

— Вы говорили, что во всякой войне есть жертва, а есть преступник. Кто же тогда был преступником в прошедшей войне в БиГ?

— В любой войне жертва — народ. Знаю это по собственному опыту. Я сама так настрадалась в детстве во время Второй мировой войны, что никогда не смогу этого забыть. Страх. Голод. Страх. Неизбывная боль по убитой матери. Я знаю, что такое военное сиротство. В прошлой войне (хотя прошла ли она?), преступники — это «боги войны». Те, кто решил выкопать мечи войны, чтобы перекроить границы и изменить этнический состав населения в центре Балкан, идя навстречу воле создателей так называемого нового порядка. Они не позволяют крови успокоиться. Они выносят приговоры, которые ранят жертв. Они возводят новые укрепления для новых столкновений. Проводят геноцид над истиной и убивают правду.

— Вы верите, что в Сребренице происходил геноцид или военное преступление (как это признала Скупщина Сербии), или 11 июля был день освобождения Сребреницы без гражданских жертв? Верите, что в Сребренице было убито около 8000 боснийцев?

— Извините, что опять должна сказать вам: начало вопроса неточно сформулировано. Скупщина Сербии приняла Декларацию о Сребренице, но в ней констатируется, что в ней произошло военное преступление, но не сказано, что там имел место геноцид. По крайней мере не над мусульманами, как подразумевает ваш вопрос. Хотя я написала три книги на данную тему («Истинная Сребреница», «Сербские мученики Сребреницы», «Крики и предупреждение»), причем исключительно на основе проверенных документов из всех доступных источников, наших и иностранных, а также на основе многочисленных бесед, я не могу сказать, что владею истиной в последней инстанции о том, что происходило в этом краю в начале войны, что было в военные годы до 11 июля 1995 г.

На основе того, что я изучила до сих пор, а это тысячи страниц письменных источников, бессчетное количество CD и DVD-дисков, ряд изданных книг — я считаю, что 11 июля 1995 г. Сребреница и Подринье были освобождены от тяжких притеснений, где народ годами терпел ужасные страдания и мучения от насильника Насера Орича и его подручных. При нем там было много гражданских жертв, как 11 июля, так и до этого. Знаю о многих описанных страданиях невинных гражданских лиц с самого начала войны. Так что совершенно не удивительно, что Насер Орич никогда больше не вернулся в свое родное место Поточаре, или на место своих злодеяний — в Сребреницу. Хотя я не знаю точно причин. Если изучать имеющиеся на сегодняшний день проверенные документы (включая и гаагскую документацию), то нет достаточных оснований считать, что «в Сребренице убито около 8000 боснийцев». На самом деле я должна, пользуясь случаем, сказать, что совершенно не могу поверить, что в Сребренице убито восемь тысяч боснийцев. В моих книгах, в моих научных сообщениях и докладах высказана только малая часть истины, на которой я основываю мою позицию. Впрочем, поскольку имеется достаточное число оставленных без внимания книг, научных сообщений, документов различных институтов и организаций по расследованию правды о страданиях народов на Балканах, особенно в БиГ, я все эти годы выступаю за организованное, исключительно беспристрастное исследование всех оценок, приговоров, обвинений, решений, свидетельств, связанных с понятием «Сребреница». Чтобы жертвы могли успокоиться. Чтобы все страдающие матери одинаково почитались, чтобы одинаково признавалась их боль. Чтобы сербский народ не приковывали к позорному столбу за то, чего он не совершал. Невзирая на желания «богов войны». Чтобы историю не перекраивали ради интересов отдельных политических и религиозных центров. Следовательно, Сребреница взывает к такому же международному авторитету, каким является Дик Марти! (Хотя возникает вопрос — если это правда, что за Марти стоит интерес Пацоли (Пакколи) забрать власть у Тачи, то кто же должен стоять за борцами, ведущими расследование истины о Сребренице.)

— Как вы вспоминаете Ваши встречи с Младичем? Где и когда Вы с ним познакомились, и когда в последний раз имели возможность с ним говорить? Виделись ли с ним, когда он уже был провозглашен гаагским беглецом?

— Давно уже был тот январь 1994 г., и много всего произошло с тех пор, чтобы я точно помнила все детали встреч с генералом Младичем. И последние разговоры были уже много лет назад. К счастью, все эти встречи я описывала в своих книгах, так что вашим читателям будет нетрудно их найти в интернете. А первую книгу я по своей воле, не прося на то его разрешения, опубликовала после объявления гаагского обвинения — и даже сам тот документ опубликовала, с блестящим комментарием профессора Митра Коколя, последнего ректора Университета в Мостаре, от которого и сегодня ни убавить, ни прибавить. Между тем, признаю, пропустила тот факт, когда генерал Младич «провозглашен гаагским беглецом».

— Известно, что Караджич и Младич не испытывали друг к другу особых симпатий. Как Вы думаете, что было причиной этого, и если бы пришлось выбирать между ними, за кого, как Вы думаете, выступил бы сербский народ? И почему?

— Я думаю, что некорректно в данном случае гозорить о «симпатиях» таких людей как генерал Младич и д-р Караджич, которые с самого начала осознавали свои особые исторические задачи. Они оба заслужили свое собственное место в сербской истории, а их общее с сербским народом творение — Республика Сербская, корень будущей самостоятельной Державы.

— Как Вы думаете, почему Слободан Милошевич не симпатизировал и не уважал ни одного из них? Что и кто для Вас был Слободан Милошевич?

— Опять Вы о симпатиях! Симпатии сохраняются при каких-то других отношениях, но что касается уважения, то я думаю, что Милошевич должен был их уважать, что бы там кому ни казалось. Что касается Милошевича, я не испытывала к нему симпатии, как и он ко мне, даже если кто-то и пытается трактовать это иначе.

— Несколько раз вы пишете о том, что мусульмане или турки, как вы их называете, сами убивали свой народ. Какие доказательства Вы имеете для подобных утверждений?

— Этот вопрос заслуживает целого эссе, и я не могу отнестись легкомысленно ни к Вашему вопросу, ни к своему ответу. Если я (а, вероятно, это так) написала нечто такое (включая то, что Вы в кратком изложении так цитируете), зачем Вы требуете от меня «утверждения» — я уверена, что эти «утверждения» являются следствием обнародованных доказательств.

— В одном интервью на вопрос, что Вы считаете самым важным в своей работе, Вы сказали, что Вам — за исключением двух болезненных навязанных исключений — во время работы на войне никто и никогда не указывал, что Вы написали неправду. О каких болезненных исключениях идет речь?

— Вероятно, я это описала в своих «Исповедях» 1995 г. Это происходило в то старое журналистское время, когда любое указание редактора, не отвечающее нашим личным взглядам и мыслям, представляло настоящую драму. В данном случае речь шла о столкновениях с тогдашними редакторами «Экспресс-Политики», где я была журналистом, и связано с делом «Меморандума САНИ (Сербской академии наук и искусств)».

— Сербия пыталась оградиться от политики войны в БиГ, от Младича и Караджича. Может ли Младич быть когда-либо захвачен? Знают ли власти Сербии, где скрывается Младич?

— Если под Сербией подразумевать нынешний режим, мне кажется, что он никогда так страстно не участвовал в войне в БиГ, как в последние годы. Не считаясь с фактами, без политической зрелости и ответственности перед историей, нынешние властители Сербии дают — думаю, по приказу своих менторов — пагубные оценки, принимают декларации, под самыми разными предлогами преследуют невиновных, объявляют фашизмом патриотизм и национализм. Они участвуют в мероприятиях в БиГ, которые имеют прочную связь с истоками войны в БиГ… С властями Сербии я не поддерживаю никаких отношений, не знаю их намерений, не знаю, что им известно или неизвестно. Что же касается генерала Младича, я думаю, что даже тень его они никогда не смогут схватить.

— Что Вы подразумевали, когда сказали, что «у Гаагского трибунала могли бы возникнуть проблемы» с Вами?

— Очень признательна за такое знание текстов моих выступлений. Возможно, я хотела бы, пользуясь случаем, немного «пригрозить» этому ужасному зверю под названием «Гаагский трибунал». Может быть, я подбодрю присутствующих, показав, что у меня совсем нет страха. В том числе и потому, что за мной «стоят» некоторые очень важные международные институты, которые уважают мою борьбу за истину и мои дела. Конечно, я не игнорирую того факта, что нахожусь под открытой слежкой специальных подразделений Прокуратуры по военным преступлениям Сербии (не трудно было сделать такой вывод после обыска моей квартиры в течение суток и допроса в полиции, и это как раз в большой Православный праздник Введения… Но не дай Бог любому честному сербу даже приблизиться к Гааге.

— Знаете ли, чьим был генерал Младич? Числился ли он официально (по ведомости) в ЮНА или в Армии PC?

— Я повторю, что Ратко Младич был честным офицером Армии Республики Сербской, пока шла война. С1996 года он находится в списке лиц, разыскиваемых нелегальным «гаагским трибуналом». Таким образом, я могла бы сказать о том «ордере на арест», что это — ведомость на оплату, в которой числятся несколько тысяч тех, кто его больше десятилетия преследует, желая выдать тому антисербскому и противоправному политическому чудовищу, которое находится именно в Голландии, той стране, откуда был бесславный батальон, располагавшийся в Сребренице во время войны.

Беседовала Мирна Духачек Перевод Ольги Серебровской и Михаила Ямбаева. -da-ni-senku-ratka-mladica-nece-uspeti-da-uhapse

По убеждениям — патриот, по силе духа — борец

Лиляна Булатович — известный в Сербии и за её пределами борец за истину, журналист-документалист, который не может жить спокойно, если кому-то трудно или больно. Она только за последние годы написала 18 книг, выбирая самые жгучие темы — о Сребренице, жертвах концлагерей, о Косове, о страданиях женщин во время войны.

Генерал Ратко Младич для неё особая тема. Впервые журналист опубликовала книгу о нём в 1995 г. В 1998 году мы перевели её на русский язык. Материал для рукописи Лиляна Булатович собирала нескольких лет. Скапливала всё, что было где-либо опубликовано про генерала Младича, и всё, что говорил или писал сам генерал. Она представила миру исключительную историческую личность — полководца, высокого профессионала, честного офицера, сражающегося за свою Родину. С ним искали встречи и политические деятели, и журналисты, но особенно — военные-миротворцы, натовцы, почитая за честь своими глазами увидеть легендарного генерала, которого обожали солдаты. Они верили ему и шли за ним в бой без оглядки, как следуют за каждым настоящим вождём. Для сербов он был и остаётся великим стратегом и архитектором всех сербских побед в Боснии, для мирового сообщества — неуступчивым, непослушным и грубым агрессором, для мусульман и хорватов — опасным и коварным противником, достойным только смерти. Гаагский трибунал обвинил его в преступлениях против человечности и геноциде, а народ складывает о нём легенды, поёт песни. Эффективность созданной им из обычных крестьян армии поразила и генерала Маккензи, и британского политика Пэдди Эшдауна. Газета «Дейли Телеграф» включила его имя в список 30 самых известных современных полководцев, напомнив при этом, что те офицеры, которые вели переговоры с ним, считают его гением тактики, но безумцем.

В годы, когда генерала разыскивал Гаагский трибунал, когда в Сербии о нём говорить, а тем более писать считалось предосудительным, Л. Булатович начала готовить о генерале очередную книгу, пытаясь рассказать о военачальнике правду, поведать миру о его честности, храбрости, неподкупности, справедливости, воинском умении, высоком профессионализме, доброте и человечности, отеческом отношении к простым воинам. В этом труде генерал представлен объёмно, выпукло, ярко и убедительно. Материал прекрасно систематизирован. Вы не читаете сухие документы, а постоянно «слушаете» рассказы о нём — будь то биография, военное досье или годы сражений. О генерале повествуют те, кто с ним жил и рос в родном Калиновике в Боснии и Герцеговине, кто учился военному ремеслу в академии, боевые друзья и соратники, учёные, иностранные и сербские политические деятели, военные, журналисты. Некоторые наговаривают непосредственно автору, другие позволяют опубликовать свои дневники или записи времён войны, третьи предоставляют неоценимые документы, такие как, например, записи телефонных разговоров генерала. В книге можно найти интервью Ратко Младича, записи его анализа положения на фронте, выступления на заседаниях Скупщины PC, перед солдатами своей армии. Автор собрала многочисленные интервью командующего, в том числе и на телевидении.

Книга помогает читателю самому составить образ генерала, так как все документы изложены, открыты и систематизированы. Автор проявила храбрость, в такое трудное время опубликовав столь серьёзные документы о разыскиваемом Гаагским судилищем Ратко Младиче. Благодаря книге у нас складывается образ честного ратника, витязя своей Отчизны, победителя, защитника своего народа.

Книга написана во времена, когда о генерале говорить не разрешалось, когда даже написанную книгу ожидало полное замалчивание. В книжные магазины книгу не брали, приходилось распространять её на улицах, в кафе и парках. Уже напечатанная книга пережила трудные дни: её изымали во время обысков, запрещали презентацию по всей стране, разгоняя собравшихся силами полиции. Но о ней узнали в России, где она нашла своих почитателей. В 2009 году Союз писателей России за эту книгу наградил автора премией Имперской культуры имени Эдуарда Володина в номинации «Славянское братство»; в 2010 г. эа вклад в развитие отечественной словесности и единство славянских народов Л. Булатович получила Диплом Славянского форума искусств «Золотой витязь» за книгу «Рапорт командующему», в 2011 г. она стала лауреатом премии «Слово к народу» газеты «Советская Россия» за репортаж из гаагских застенков «Встреча с Ратко Младичем».

Сегодня генерал мужественно сражается за правду в Гаагском трибунале. Судьи торопятся «успешно» завершить все оставшиеся дела, а потому уже не скрывают своё истинное лицо, предвзятость и неприязнь к сербам. В процессе генерала Младича они позволяют себе кричать на генерала и его защитников, не дают защите вести допрос свидетелей, обрывают на полуслове, создавая психологическую картину ненависти и презрения. Наплевательское отношение к доказательной базе обвинённых, игнорирование неопровержимых доказательств стали в Трибунале обыденностью, а потому подтасовка фактов, сокрытие документов, использование ложных свидетелей поддерживается обвинителями, и особенно судьями, с энтузиазмом. Суд до сих пор пользуется аргументами, давно раскрытыми как ложные, монтированные.

В таких условиях книга Лиляны Булатович — не только свидетельство происходящего, но и рукописный памятник герою, сражавшемуся за свой народ.

Елена Гуськова Об авторе

ЛИЛЯНА БУЛАТОВИЧ-МЕДИЧ (урождённая Дрлевич). Родилась в 1940 г. в Томашеве, в Черногории. Училась в Белграде и Княжеваце, закончила Отделение мировой литературы филологического факультета Белградского университета. Журналист, публицист и писатель.

Лауреат премий: «Имперская культура» в категории «Славянское братство» (Москва, 2009 г.), «Золотой Витязь» — премия I Славянского литературного форума (Москва, 2010) и «Слово к народу» — читателей и редакции газеты «Советская Россия» за репортаж из Схевенингена (Москва, 2011). Отмечена многочисленными грамотами и благодарностями «за полезные произведения, подаренные сербскому народу».

Член Союза писателей России, почётный член Сербско-канадской ассоциации писателей «Десанка Максимович», член редакционного совета культурно-просветительского и литературно-художественного журнала «Родная Ладога» (Санкт-Петербург), член Международной ассоциации журналистов, Ассоциации журналистов и писателей Сербии. Одна из основателей и член Международного комитета за правду о д-ре Радоване Караджиче. Почетный член организации ветеранов Сребреницы.

С 1960 по 1975 г. профессионально занималась политикой и занимала высокое политическое и государственное положение на республиканском и югославском уровне в Белграде и Титограде. Добровольно ушла из политики и посвятила себя журналистике и публицистике. Продолжала активно участвовать в общественной и научной деятельности, борясь за сохранение достоинства сербского народа и, как участник и свидетель, — за сохранение документальной правды о военных и поствоенных событиях в бывшей Югославии.

С 1975 года была редактором Документального ТВ Белграда, журналистом белградской ежедневной газеты «Экспресс-Политика», главным и ответственным редактором журнала по социальным вопросам «Политикин Свет», репортёром журнала «Илустрована Политика», корреспондентом московской оппозиционной еженедельной газеты «Общая газета».

Автор восемнадцати художественно-публицистических книг: «Был однажды отряд девушек» (1985), «Призренский процесс» (1987), «Смерть — их ремесло (Документы терроризма усташей)» (1993), «Исповеди» (1995), «Генерал Младич» (1996 — шесть изданий), «Косово — не отдам тебя забвению» (1999), «Записки из огня» (стихи, 2000), «Радован» (с 2002 — три издания), «Завет матери Радована Караджича» (2003), «Плач над Косово» (2004), «Разве преступление — защищать Отчизну?» (2005), «Подлинная Сребреница» (2005), «Ореол или петля для Ратко Младича» (2006), «Сербские мученицы Сребреницы» (2007), «Крики и предупреждения — мучения сербов в лагерях Насера Орича» (2008), «Рапорт командующему» (2010), «Рапорт командующему в зеркале эпохи» (2011), а на английском языке — «О генерале Младиче и войне в Боснии и Герцеговине» (2009).

Книга «Генерал Младич» издана на русском языке в Москве в 1998 г., а сейчас готовится новая.

Лиляна Булатович-Медич является редактором (совместно с доктором Алексом Джиласом) сборника «Сербский вопрос» (1991), объединившего элитную (оппозиционную) сербскую интеллигенцию того времени. Живёт в Белграде.

e-mail: likid@eunet.rs; medic.ljiljana@yahoo.com

Заявление о создании Российского общественнего комитета в защиту генерала Ратко Младича

26 мая 2011 г. был арестован бывший командующий Вооруженными силами боснийских сербов генерал Ратко Младич. Спустя несколько дней власти Сербии, вопреки массовым протестам общественности, выдали его Международному трибуналу по бывшей Югославии (МТБЮ). 16 мая 2012 г начался судебный процесс над 70-летним генералом Р Младичем.

«Дело Младича» станет, по-видимому, еще одним примером вопиющего нарушения Гаагским трибуналом международного права. Ибо с момента передачи генерала Младича в МТБЮ нарушения прав подсудимого приобрели систематический характер.

В частности, обвиняемый лишен адекватной медицинской помощи, права на достаточное время для подготовки защиты, на получение всей информации, касающейся обвинения, на защитника по его выбору. Это лишь некоторые нарушения норм международного права, в том числе положений Международного пакта о гражданских и политических правах и Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Кроме всего этого, генерал Младич подвергается унизительному обращению: ему запрещают общаться со своими адвокатами, под надуманными и незаконными причинами удаляют из зала суда.

15 октября с.г. президент МТБЮ Т. Мерон заявил, выступая на заседании Генеральной Ассамблее ООН, что трибунал установил высокий стандарт защиты прав обвиняемых. Возникает вопрос, либо президент МТБЮ не полностью владеет информацией о происходящих нарушениях, либо вводит международную общественность в заблуждение.

С учетом возраста и состояния здоровья генерала Младича можно предположить, что судебный процесс окончится трагически. В тюрьме МТБЮ уже умерли 19 обвиняемых, 16 из которых — сербы. Наиболее вопиющим случаем является убийство в 2006 году президента Слободана Милошевича, которому было отказано в жизненно необходимом лечении в России, несмотря на гарантии правительства РФ.

Рассматривая происходящее как политическую расправу, мы заявляем о решимости бороться за справедливость в отношении генерала Р. Младича.

Считаем своим гражданским долгом добиваться:

• от МТБЮ полностью обеспечить все права генерала Младича, прежде всего, право на справедливый судебный процесс;

• освобождения генерала Младича из заключения;

• прекращения деятельности МТБЮ, превратившегося в карательный орган НАТО.

Мы, нижеподписавшиеся, заявляем о создании Российского общественного комитета в защиту генерала Ратко Младича и призываем общественных деятелей России, политиков, ученых, деятелей культуры и образования присоединиться к этому Заявлению.

Комитет будет вскрывать все нарушения прав генерала Младича, привлекать к ним внимание российской и мировой общественности и СМИ и информировать об этих нарушениях руководство России, как государства — постоянного члена Совета Безопасности ООН.

Депутат ГД Дорохин П. С. (председатель инициативной группы), д.ю.н., ректор РГТЭУ Бабурин C. H., народная артистка России Болотова Ж. А., народный артист России Бурляев Н.П., председатель Союза писателей России Ганичев В. H., д.и.н. Гуськова Е. Ю. депутат ГД Емельянов М. В., общественный деятель Затулин К. Ф., генерал-полковник Ивашов Л. Г., д.ю.н., профессор Кузнецов М. H., к.ю.н., доцент Мезяев А. Б., депутат ГД Плетнёва Т. В., зам. главного редактора газеты «Советская Россия» Польгуева Е. Ю., главный редактор газеты «Завтра» Проханов А. А., к.и.н., директор РИСИ Решетников Л. П., депутат ГД Тетёкин В. H., к.и.н., доцент, член-корр. Академии геополитических проблем Четверикова О. Н.

Инициативная группа по создании Российскего общественно» комитета в защит генерала Ратка Младича

103 265, Москва, Охотный ряд ул., дом. 1 телефакс: 692–86–05, 692–68–54

Примечания

1

«Зеленый коридор» — исламский «зеленый коридор» от Турции в Боснию, ряд плотно расположенных районов с мусульманским или преимущественно мусульманским населением, демографическое доминирование мусульманского населения на традиционно христианских землях, здесь господствуют тенденции к созданию квази-государств исламского характера с претензиями на независимость, повышению мусульманского самосознания среди локальных групп населения и надтерриториальной консолидации мусульман Балканского полуострова, провоцированию напряженности между мусульманами и неисламским населением.

(обратно)

2

ЮНА (серб. Jugoslovenska narodna armija, INA) — Югославская народная армия — вооружённые силы Социалистической Федеративной Республики Югославия (22.12.1951–20.05.1992).

(обратно)

3

Генерал Куканяц — Милутин Куканяц, командующий Вторым военным округом с центром в Сараево.

(обратно)

4

СДП — Сербская демократическая партия (Српска демократска Странка — СДС).

(обратно)

5

Шиптары — самоназвание албанцев, принятое среди сербов и других южных славян.

(обратно)

6

Усташи (от сербо-хорв. «устанак» — восстание. Букв, перевод — повстанец) — организация хорватских националистов. После оккупации Югославии в 1941 г. Германией создали «Независимое государство Хорватия» во главе с А. Павеличем. В годы Второй мировой войны «прославились» невероятной жестокостью по отношению к нехорватам, прежде всего к сербам. Зверства поражали своей дикостью даже немцев, о чем они докладывали в Берлин. Согласно планам усташей, часть живших в Хорватии сербов должна была быть обращена в католичество, часть — изгнана или уничтожена. После войны усташи организовали за рубежом антиюгославскую террористическую сеть. Самыми громкими терактами были убийство югославского посла Владимира Роловича в Стокгольме (1971), угон пассажирского самолёта компании SAS и взрыв на борту самолёта югославской авиакомпании JAT (1972). Во время войны 1990-х гг. хорватские объединения, боровшиеся против сербов, провозгласили усташей образцом для подражания. Усташеская послевоенная эмиграция вернулась в Хорватию.

(обратно)

7

Санджаклии — жители так называемой области Санджак, включающей смежные райони Сербии и Черногории, бывший Новопазарский санджак (округ) Османске империи.

(обратно)

8

Патриотическая лига — мусульманская военная организация Боснии и Герцеговины под руководством А. Изетбеговича, основана до начала войны..

(обратно)

9

Славяне Балканского полуострова во время господства Османской империи подверглись исламизации. Термин «мусульмане» введён в оборот для обозначения этнической принадлежности после переписи 1961 г. После переписи 1971 г. мусульмане стали синонимом народности.

(обратно)

10

«Золя» (серб. Зола — оса) — сербский переносной противотанковый гранатомёт калибра 64 мм М80, состоящий на вооружении стран бывшей Югославии.

(обратно)

11

«Оса» — сербский переносной противотанковый гранатомёт калибра 90 мм М79.

(обратно)

12

Доброволячка — улица Добровольцев. Преступление на Доброволячкой улице произошло 3 мая 1992 г., когда паравоенные мусульманские формирования и специальный отряд милиции напали на колонну 2-го военного округа ЮНА, выходящую из Сараево. В этой акции убито 42, ранено 73 и взято в плен 215 солдат и офицеров ЮНА.

(обратно)

13

Целью операции «Коридор-92» было соединить сербские общины, находившиеся к востоку и западу от Баня-Луки.

(обратно)

14

Видовдан — сербский национальный и религиозный праздник, день поминовения сербских героев, крестная слава Армии Республики Сербской (Видов день, день памяти святого мученика Вита, пострадавшего при Диоклетиане), отмечается 28 июня. В этот день в 1389 г. произошло знаменитое сражение на Косовом поле, и войска князя Лазаря потерпели поражение в битве с турецким войском султана Мурата.

(обратно)

15

Митровдан — день памяти святого великомученика Димитрия Солунского.

(обратно)

16

СООНО — миротворческие силы ООН (англ. United Nations Protection Force — UNPROFOR-, Силы Организации Объединенных Наций по охране) учреждены в марте 1992 г. в Сараево.

(обратно)

17

Слава — день святого покровителя семьи и др.

(обратно)

18

Ракия — крепкий алкогольный напиток, аналогичный бренди, получаемый дистилляцией ферментированных фруктов.

(обратно)

19

УВКБ Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев (UNHCR).

(обратно)

20

Майкл Роуз — британский генерал, командующий миротворческими силами (УНПРОФОР) в Боснии и Герцеговина (БиГ) в 1994 г. 24 января 1995 г. генерал-лейтенант сэр Майкл Роуз сдал командование генерал-лейтенанту Руперту Смиту.

(обратно)

21

Генерал Сатиш Намбияр (Индия) — первый командующий СООНО на Балканах.

(обратно)

22

Джокин-торань — самый высокий пик Трескавицы (2080 м).

(обратно)

23

Сын — обращение к особе мужского ири женского рода, к которой по-дружски или по-свойски обращается старший по возрасту.

(обратно)

24

Песня «Рапорт генералу» — youtube, пользователь «Сонет 1815» . com/watch?v=mYX6oRDxpEU&list=PLB77 461E25F59FA668cindex=28ifeature=plpp_ video

(обратно)

25

Бан — титул правителя области, принятый у южнославянских народов: 1) В Хорватии (с X в. до 1921 г.) — наместник короля, а также глава вооружённых сил Хорватии. В 1868–1918 гг. назначался по представлению венгерского премьер-министра; 2) В Боснии XII–XIV вв. — правитель; 3) В Югославии в 1929–41 гг. — губернатор каждой из девяти областей-(бановин), в 1939 — апреле 1941 г. — глава автономной Хорватии. Бан Кулин (1180–1204) — боснийский правитель средневековой Боснии, заключивший 29 августа 1189 г. договор о дружбе и сотрудничестве с Дубровницкой республикой. Документ вошел в историю как «Грамота бана Кулина».

(обратно)

26

НГХ — Независимое государство Хорватия (хорв. Nezavisna Driava Hrvatska).

(обратно)

27

СНГ (хорв. Zbor narodne garde), ZNG — Союз национальной гвардии, или, как их называли в народе, эенговцы. Национальная гвардия Хорватии — крупнейшее вооружённое формирование сил полицейского спецназа Хорватии в годы гражданской войны в Югославии, состоявшее исключительно из профессионалов. Предшественник современных вооружённых сил Хорватии. Существовало с мая по сентябрь 1991 г.

(обратно)

28

Женевская конвенция от 12 августа 1949 г. предписывала «проводить различие между гражданским населением и непосредственными участниками военных действий (комбатантами) с целью обеспечения защиты гражданского населения и гражданских объектов. Запрещены нападения как на гражданское население в целом, так и на отдельных мирных граждан».

(обратно)

29

В 1995 году хорватская армия начала операцию «Олуя»(«Буря»), в результате которой с территории Республики Сербская Краина было изгнано около 200 000 сербов, а 2000 было убито или пропало без вести.

(обратно)

30

ПДД (Stranka Demokratske Akcije, SDA) — Партия демократического действия.

(обратно)

31

Никола Колевич — вице-президент PC. Участвовал в составе делегации PC в Дейтонских переговорах. Покончил жизнь самоубийством 16 января 1997 г.

(обратно)

32

Пршут — традиционное блюдо, свиней окорок, копчёный на углях или вяленый на ветру и солнце.

(обратно)

33

Подпоручник — воинское звание в ЮНА, соответствует званию лейтенант в Российской армии.

(обратно)

34

Поручник — воинское звание в ЮНА, соответствует званию старший лейтенант в Российской армии.

(обратно)

35

Капитан первого класса — звание в ЮНА между капитаном и майором.

(обратно)

36

Генерал-подполковник в ЮНА — соответствует званию генерал-лейтенант в Российской армии.

(обратно)

37

НОБ — Народно-освободительная борьба.

(обратно)

38

ДСНО — Государственный секретариатов национальной обороне (Државни секретариат за народну одбрану).

(обратно)

39

Восемнадцатый класс — имеется в виду восемнадцатый выпуск Академии.

(обратно)

40

Маняча — название горы.

(обратно)

41

«Пух» — внедорожник Mercedes-Benz и Steyr-Daimler-Puch, собирался не в Германии, а в Австрии в г. Грац.

(обратно)

42

Лоза — виноградная водка, разновидность ракии.

(обратно)

43

Микелис — Джанни Де Микелис (Gianni De Michelis) в настоящее время секретарь Новой социалистической партии Италии, занимал пост министра иностранных дел. Мокк — Алоиз Мокк (Alois Mock), с 1987 по 1989 г. австрийский вице-канцлер, министр иностранных дел Австрии.

28 июня 1991 г. в Гааге было принято решение заморозить всю экономическую помощь Югославии и послать «министерское трио» (Зак Посс, Джанни Де Микелис и Ханс ван ден Брук) для разрешения ситуации. Итальянские авторы дают более детальную и диверсифицированную картину. С одной стороны, в итальянском обществе прослеживалась тенденция, направленная на единство Югославии и через это так или иначе поощрявшая действия Сербии. Именно ее отражал, хотя и не всегда последовательно, в первые месяцы конфликта министр иностранных дел Де Микелис. 28 июня в Югославию выехали Жак Пос, Джанни де Микелис и Ханс ван ден Брук (Люксембург, Италия, Голландия), которые 7 июля беседовали на острове Бриони с членами Президиума СФРЮ во главе со Стиле Месичем, премьер-министром Анте Марковичем, руководством всех республик, кроме Сербии, не приглашенной на встречу. В результате многочасовых переговоров было достигнуто первое соглашение первой международной миссии — Совместная декларация о мирном разрешении югославского кризиса. В Декларации еще признавалось единство СФРЮ и предлагалось начать 1 августа переговоры между словенской стороной и представителями СФРЮ. Тем самым Словения становилась субъектом переговорного процесса, и за ней закреплялось право ставить вопрос об отделении. Стороны договорились, что контроль над словенской границей переходит к Словении, что аэродром будет контролироваться союзными диспетчерами, что Словения должна деблокировать казармы, выпустить пленных и заложников. Ханс ван ден Брук (Henri (Hans) van den Broek) и начал свою карьеру в качестве адвоката, с 1970 г. занялся политикой, был членом голландского парламента. В 1982–1993 гг. — министр иностранных дел Нидерландов и с 1993 по 1995 г. — комиссар ЕС по внешним связям (де-факто «министр иностранных дел» ЕС с очень ограниченными полномочиями).

(обратно)

44

АСиЧ — Армия Сербии и Черногории.

(обратно)

45

Ратко — однокоренное с сербским словом «рат» — война, «ратник» — воин.

(обратно)

46

«Газель» — французский многоцелевой вертолёт, состоящий на вооружении Франции, Великобритании и других стран.

(обратно)

47

«Шаховница» (хорв. iahovnica). Красно-белая шаховница — геральдический символ Хорватского государства. В 1990 году шаховница была помещена и на флаг Хорватии.

Состоит из 25 квадратов красного и белого цвета, выстроенных в 5 рядов в шахматном порядке.

(обратно)

48

Мартичевцы — первые добровольческие отряды из сербов Краины были сформированы летом 1990 г. и получили название «мартичевцы» по фамилии своего командира Милана Мартича, инспектора милиции из Книна

(обратно)

49

ХРТ — Хорватское радио и телевидение.

(обратно)

50

Маспок (masovni pokret — массовое движение) — хорватское националистическое движение в начале 1970-х гг.

(обратно)

51

СУПО — служба учета платежного оборота.

(обратно)

52

Подринье (серб. Подриние — область вокруг Дрины).

(обратно)

53

Союзный секретарь национальной обороны — министр обороны в СФРЮ.

(обратно)

54

АВНОЮ — антифашистское вече народного освобождения Югославии образовано в 1942 г. как высший политический представительный орган, объединивший все патриотические силы Югославии на общей платформе борьбы против фашистских оккупантов и их пособников.

(обратно)

55

АРБиГ — Армия Републики Боснии и Герцеговины (Armija Republike Bosne i Hercegovine, ARBiH).

(обратно)

56

Хорватский совет обороны (хорв. Hrvatsko vijeie obrane, HVO).

(обратно)

57

Хорватская армия (хорв. Hrvatska vojska).

(обратно)

58

В процессе операции «Подринье-93» отряды Насера Орича в конце 1992 — начале 1993 г. уничтожили только в Подринье 3200 сербских гражданских лиц

(обратно)

59

Операция «Лукавац 93» (2 июля 1993–19 августа 1993) — военная операция Войск Республики Сербской в районе Трново во время Боснийской войны, завершившаяся победой сербских войск, которая привела к захвату Трново и к полной блокаде Сараево.

(обратно)

60

Смит (англ. sir Rupert Smith) — генерал-лейтенант сэр Руперт Смит, командующий миротворческими сипами ООН в Боснии (1995–1996), заместитель Верховного главнокомандующего ОВС НАТО в Европе с 30 ноября 1998 по 2001 г., отдал приказ о натовских авиаударах по сербским позициям.

(обратно)

61

САО — Сербская автономная область (серб. Српска аутономна облает).

(обратно)

62

Челе-кула — башня черепов (серб.). Построена после сражения на горе Чегар (1809 г.) во время Первого сербского восстания. Хуршид-паша приказал обезглавить трупы сербов, убитых в бою, снять кожу с черепов и, набив её соломой, отравить в Стамбул. А из черепов приказал построить башню в устрашение оставшимся в живых. Башня получилась высотой около трех метров. Сверху был водружен череп воеводы Стефана Синджелича. На момент постройки башни в ее стены были вмурованы 952 (или 956) черепа. Сейчас их осталось 58, включая и череп самоотверженного сербского воеводы. В 1892 году вокруг башни была выстроена часовня в память о погибших. А в 1937 году перед входом в часовню установили памятник Синджеличу и небольшой барельеф, изображающий сражение. Башня черепов объявлена памятником культуры особой важности и охраняется государством с 1979 г.

(обратно)

63

ЗАВНО БиГ — краевое антифашистское вече народно-освободительной борьбы Боснии и Герцеговины, создано 25 ноября 1943 г.

(обратно)

64

Банский двор — буквально означает «дворец бана», исторический центр Баня-Луки, бывшая резиденция Светислава Тиса Милосавлевича, первого бана Врбасской бановины Королевства Югославии. До 2008 г. являлся резиденцией Президента Республики Сербской.

(обратно)

65

Бадняк (серб) — у южных славян полено, сжигаемое в Сочельник на очаге.

(обратно)

66

«Каритас» и «Мерхамет» — во время кризиса в Боснии в 1996 г. более 90 % гуманитарной помощи по линии УВКБ ООН распределилось через такие местные организации, как «Каритас» и «Мерхамет», а также местные отделения Красного Креста.

(обратно)

67

В течение 1992 г. мандат СООНО был расширен: в него были включены функции контроля в некоторых других районах Хорватии (розовых зонах).

(обратно)

68

Газета «Српска войска» — газета «Сербская армия».

(обратно)

69

Автомобиль «Юго» выпускал в СФРЮ завод «Црвена Застава». («Красное Знамя») по лицензии FIAT с 1955 г. под названием «Застава». С 1980 года вся продукция «Застава» выпускается под торговой маркой «Jуго».

(обратно)

70

«Голубая гробницах — название стихотворения Милутина Боича (19.05.1892–08.11.1917), участника Балканских войн 1912 и 1913 гг. и Первой мировой войны. Один из 120 000 сербских воинов, отступавших через горные перевалы Албании, занесенные снегом, к Ионическому морю, на остров Корфу. В 1917 году издаёт сборник стихов «Песни боли и гордости», в который входит и стихотворение «Голубая гробница», посвящённое страданиям тысяч сербов, умерших на острове Видо и погребённых в море. Считается, что всего на острове Видо, на 27 военных кладбищах на острове Корфу и в Ионическом море нашли упокоение около 10 000 сербских солдат.

(обратно)

71

Территориальная оборона — составная часть вооружённых сил бывшей Социалистической Федеративной Республики Югославия. Силы территориальной обороны примерно соответствуют народному ополчению, или резерву вооружённых сил. Каждая из югославских союзных республик имела собственные военизированные соединения ТО, в то время, как федерация в целом содержала Югославскую Народную Армию, имевшую собственный резерв. Это породило опасения, что ТО может быть использована против Югославской Народной Армии (ЮНА) в случае сецессии. Такие опасения и стали реальностью во время распада Югославии.

(обратно)

72

ФСНО — Федеральный секретариат национальной обороны (Савезни секретариат за народну одбрану — ССНО).

(обратно)

73

Плитвице — уникальный природный заповедник, под защитой ЮНЕСКО, состоящий из 16 горных озер, соединенных между собой каскадами и водопадами. Озера находятся в горном массиве Лика на территории Хорватии.

(обратно)

74

Трескавица — горный массив в Боснии и Герцеговине (Динарское нагорье)

(обратно)

75

«Крмача» (серб. «крмача» — свиноматка) — название неуправляемой авиабомбы весом 250 кг.

(обратно)

76

АРСК — Армия Республики Сербская Краина.

(обратно)

77

Подофицеры — категория сержантского и старшинского состава в Вооруженных Силах Сербии.

(обратно)

78

СДП РСК — Сербская демократическая партия Республики Сербская Краина.

(обратно)

79

ХСО — Хорватский совет обороны (Hrvatsko vijeie obrane, HVO) — вооружённые формирования хорватов БиГ, ставшие вооружёнными силами Герцег-Босны. ХСО сформирован после распада Югославии членами партии Хорватское демократическое содружество (хорв. Hrvatska demokratska zajednica, HDZ).

(обратно)

80

Герцег-Босна — Хорватская республика Герцег-Босна — непризнанное государство в БиГ (1991–1994). Столицей ХРГБ был Западный Мостар. Республика прекратила свое существование после вступления в 1994 г. в Федерацию Боснии и Герцеговины после подписания Вашингтонского соглашения. После Дейтонского соглашения (1995) территория бывшей Республики Герцег-Босна разделена между отдельными кантонами одного из двух субъектов (энтитетов) Боснии и Герцеговины.

(обратно)

81

Антифашистское вече народного освобождения Югославии, или АВНОЮ было созвано 26–27 ноября 1942 г. в городе Бихач, как общенациональное и общеполитическое представительство коммунистического движения в оккупированной Югославии.

(обратно)

82

Лика (хорв. Lika) — исторический регион в центральной части Хорватии. Почти вся территория Лики покрыта невысокими горами.

(обратно)

83

Разводник — воинское звание в ЮНА, соответствует званию ефрейтор в Российской армии. Водник — воинское звание в ЮНА, соответствует званию сержант в Российской армии.

(обратно)

84

Десетар — воинское звание в ЮНА, соответствует званию капрал в Российской армии.

(обратно)

85

Генерал Галвин (John Rogers Galvin, p. 13 мая 1929 г.) Верховный главнокомандующий Объединенными вооруженными силами НАТО в Европе (Supreme allied Commander, Europe (SACEUR) and the Commander-in-Chief, United States European Command (CINCEUR.) с 26 июня 1987 г. по 24 июня 1992 г.

(обратно)

86

«Зоны безопасности» ООН, учреждены Советом Безопасности вокруг пяти боснийских городов (Горажде, Сребреница, Тузла, Жепа, Бихач) и Сараево.

(обратно)

87

Домобран (домобран — уст. защитник родины. Hrvatsko domobranstvo или сокращенно Domobmni — Хорватские силы самообороны). Королевское хорватское домобранство — хорватская часть венгерского ландвера (категория военнообязанных запаса 2-й очереди и второочередные войсковые формирования в XIX — начале XX в.) австро-венгерской армии во время Первой мировой войны. О хорватском домобранстве времён Австро-Венгрии писал Мирослав Крлежа, хорватский писатель, в сборнике рассказов «Хорватский бог Марс». В 1928 году формируется нелегальная полувоенная националистическая организация (под руководством Анте Павелича), которая в 1929 г. преобразуется в усташескую. В 1941 году после оккупации Югославии немецкими войсками и создания Независимого государства Хорватии (Nezavisna Drtava Hrvatska, НГХ) с разрешения немецких оккупационных властей были основаны Хорватские силы самообороны — регулярные Вооруженные Силы НГХ.

(обратно)

88

Пьер-Мари Галуа (фр. Pierre Marie Gallois, 29.06.1911–24.08.2010) — генерал, соратник Де Голля, французский геополитик, отец французской ядерной бомбы, автор книг «Солнце Аллаха ослепляет Запад», «Кровь: Запад, Ирак», «Кровь нефти. Босния», «Геополитика: дороги могущества». Ещё в 1999 г. обозначил две долгосрочные стратегические цели США на Балканах: подготовка Косова для передислокации туда американских войск, расквартированных в Германии, и «исламизация» Южной Европы как залог союза Америки с нефтедобывающими мусульманскими государствами.

(обратно)

89

Жан-Филипп Дуэн (фр. Jean-Philippe Douin) — генерал, бывший глава Генерального штаба Вооруженных Сил Франции.

(обратно)

90

Балии — турками или балиями боснийские сербы называют своих сограждан боснийцев мусульманского вероисповедания.

(обратно)

91

ИФОР — Многонациональные силы по выполнению соглашения, Силы реализации (англ. Implementation Force, IFOR). В соответствии с Мирным соглашением ИФОР были поручены следующие задачи: обеспечение постоянного соблюдения перемирия; обеспечение вывода войск из согласованной по перемирию зоны разделения на свои соответствующие территории и обеспечение разъединения войск; обеспечение сбора тяжелого оружия в районах нахождения военных казарм и демобилизация остающихся войск; создание условий для безопасного вывода сил ООН; контроль воздушного пространства над Боснией и Герцеговиной. В соответствии с Мирным соглашением ИФОР должны действовать под руководством, управлением и политическим контролем Североатлантического совета через командные инстанции НАТО. Более того, именно Совет НАТО может поручить выполнение дополнительных обязанностей ИФОР. ИФОР, начавшим операцию 20 декабря 1995 г., был дан мандат сроком на один год и 20 декабря 1996 г. ИФОР были заменены на СФОР — силы по стабилизации (англ. Stabilisation Force, SFOR).

(обратно)

92

Карл Бильдт (швед. Carl Bildt) — политик и дипломат, премьер-министр Швеции с 1991 по 1994 г., в 1995–1997 гг. занимал пост спецпредставителя ЕС в бывшей Югославии и Верховного представителя в Боснии и Герцеговине, в 1999–2001 гг. был специальным посланником Генерального секретаря ООН на Балканах.

(обратно)

93

Сэр Майкл Уокер (англ. sir Michael Walker, Commander ACE Rapid Reaction Forces) — генерал-лейтенант, командующий сухопутными силами СФОР.

(обратно)

94

Джулван (англ. George Alfred Joulwan) — генерал Джордж Альфред Джулван, верховный главнокомандующий ОВС НАТО в Европе с 1993 по 1997 г.

(обратно)

95

МТБЮ — Международный трибунал по бывшей Югославии, Гаагский трибунал. Полное название — «Международный трибунал для судебного преследования лиц, ответственных за серьёзные нарушения международного гуманитарного права, совершённых на территории бывшей Югославии с 1991 года».

(обратно)

96

СВС — многонациональные военные силы по выполнению Соглашения.

(обратно)

97

Т. Джозеф Лопес (англ. Т. Joseph Lopez) — адмирал, командующий ИФОР (31 июля — 7 ноября 1996 г.) и Главнокомандующий Объединенными вооруженными силами НАТО в Южной Европе (31 июня 1996 г. — 10 января 1998 г.).

(обратно)

98

Сержио Виейра де Мелло (порт. Sergio Vieira de Mello — Сержиу Виейра de Меппу) — бразильский дипломат, доктор философии и социологии. В 1996 году был назначен заместителем Верховного комиссара по беженцам, а в 1998 г. — заместителем Генерального секретаря ООН по гуманитарным вопросам. Верховный комиссар ООН по правам человека (сентябрь 2002 г. — август 2003 г.). Трагически погиб при исполнении служебных обязанностей в качестве главы миссии ООН в Ираке в результате взрыва в представительстве ООН в Багдаде 19 августа 2003 г., где вместе с ним погибло ещё 22 человека.

(обратно)

Оглавление

Жизнь нужно посвятить истине

Начало войны в Боснии и Герцеговине

Создание Армии Республики Сербской

«Мечтаю, что войны никогда и нигде не будет»

Новая встреча с генералом Младичем

Впечатления генерала после Дейтонской сдачи Сараево

«Секрет счастья в свободе, а секрет свободы в храбрости!»

Рапорт командующему из Калиновика

Как Калиновик помнит и почитает своего лучшего сына

Военное досье Ратко Младича

Первые офицерские дни Ратко Младича в Македонии

Храбрее человека я не встречал

В Книне он хотел помирить людей

Мы должны открыть врата победе!

На Видовдан. Полковник Младич получил приказ прибыть в Книн

Условия на Балканах, в которых сформировалась и воевала АРС

Вёл войну без права на победу

Сараевская катастрофа, май 1992 г.

Легендарный летучий Охранный полк ГШ АРС

В этой войне больше всего потерял сербский народ

Третьего геноцида над сербским народом удалось избежать благодаря суворовским качествам генерала Младича

Генерал Младич — величайший гуманист, блестящий полководец

Мы не платим преступникам той же монетой

Критическая апрельская ночь в Сараево 1993 г.

Генерал Младич: «Сребреницу мы больше не оставим»

Год борьбы за справедливый мир

Командование там, где командующий

Бреющие полеты над картами Вэнса-Оуэна

Резкий, энергичный, с виду строгий

Мои военные встречи с Радованом Караджичем и генералом Ратко Младичем

На передовой с командующим Главным штабом АРС

Сентябрь-93 — атака на армию?

Храбрость Младича объединяла Сербскую Армию и придавала ей мужества

Важнее жизни — только свобода

Войну с шахматами не сравнить

В Книне я осознал: у сербского народа должно быть своё государство!

Унесла мое сердце!

Натовские бомбардировки сербов спровоцированы страшным преступлением «Маркале-94»

Мусульмане всегда нападают подло и коварно

Мы установили границы — мы должны их защищать!

Свидетельствует Никола Колевич

Незабываемые события с Ратко Младичем

Я буду вас защищать

«Санская Скупщина» — на грани раскола военного и гражданского руководства

Вы несете ответственность за злодеяния в РСК и PC!

Народу надо говорить правду

Ветры войны должны утихнуть

СООНО бомбит Республику Сербскую

Генерал, вы нарушили договор!

Третий раз в этом столетии над сербским народом нависла зловещая тень геноцида

Случай с французскими летчиками: генералы Галуа и Младич в когтях «Богов войны»

Власти обвиняют и отправляют в отставку членов ГШ АРС

Последняя встреча Нового года в Республике Сербской

В Дейтоне во всём обвинили сербов, а мы — главная жертва!

Президент Плавшич подписывает указ: Главный штаб АРС больше не существует

Приезжаю в Црна-Риеку, но впервые не могу добраться до генерала Младича

Генерал Младич не признает преемника

Открою вам свою душу

Правдивые истории о Ратко Младиче. С детства до отставки

Репортаж из Схевенингена

Генерал Младич в России: книги, награды и поддержка

Два интервью Лиляны Булатович

По убеждениям — патриот, по силе духа — борец

Елена Гуськова Об авторе

Заявление о создании Российского общественнего комитета в защиту генерала Ратко Младича Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg