«Верная Богу, Царю и Отечеству»

Ю.Ю.Рассулин

Верная Богу, Царю и Отечеству

Архивные материалы и исторические зарисовки к духовному портрету блаженной памяти монахини Марии, в миру Анны Александровны Танеевой (Вырубовой)

Вступление.

Осколок затонувшего корабля

Судьбы верных сынов и дочерей России, как прекрасные, благоуханные цветы, вплетены в сияющий венец русской славы. И каждому, кто любит Россию и бережно хранит в своей памяти заветные страницы русской истории, небезразличны имена тех, кто хотя бы маленькую частицу себя, своей судьбы, своего личного благополучия положил на алтарь служения Отечеству, внес пускай и небольшую лепту в многокрасочную и многогранную, необъемлемую и восхитительную сокровищницу русского духа.

Память об этих людях, как о наших славных родных, священна и должна быть вечно хранима в народе, а дела их с благодарностью восприниматься потомками и вызывать в русском сердце трогательное, благоговейное чувство сыновней любви. Разговор о них - не праздное занятие, но есть то, что помогает нам жить и выжить сегодня, сохраниться как народ, память о них призвана укрепить наш дух, утвердить веру в конечную победу и торжество русской правды, которая есть и ими воспринималась не иначе как правда Божия, как Божие откровение о России - о Руси Святой. Именно в том, что русская правда есть правда Божия, берет свое начало наша уверенность, что все не зря, не зря принесены пред Богом чистые жертвы верных сынов России - не за что другое, но за святые русские идеалы - за Веру, Царя и Отечество. В этом залог русской победы!

Среди множества славных, известных и неизвестных, сокрытых до времени имен достойное место принадлежит имени замечательной русской женщины, человека необыкновенной судьбы. Анна Александровна, урожденная Танеева, а в замужестве Вырубова, - ближайшая подруга, сотаинница и сподвижница последней русской Императрицы, святой Царицы-великомученицы, Государыни Александры Феодоровны. Об Анне Танеевой пойдет речь в этой книге. Ее жизненный путь Божиим Промыслом оказался так тесно переплетен с судьбой святых Венценосных Страдальцев, что разделить их невозможно, несмотря на то, что вторую, большую часть своей жизни Анна Александровна провела вне непосредственного общения со своими Царственными друзьями, так как их уже не было в живых, а сама Анна Александровна находилась в изгнании, за пределами горячо любимой Родины. Но несомненно, что духовная связь их не прерывалась. Недаром в момент последнего на земле расставания, перед тем, как их насильно разлучили, «Императрица сквозь рыдания сказала, указывая на небо: «Там и в Боге мы всегда вместе"».1

Этим благословением-напутствием и жила Анна Александровна все последующие годы, когда буря революционных событий, потрясших Россию, сокрушивших самые основы России исторической, выплеснула прошедшую через столькие испытания и лишения русскую женщину в тихую и безмятежную гавань, каковой оказалась Финляндия - страна, приютившая многих русских изгнанников-страдальцев. Все они оказались перед лицом страшной действительности: прежнее безвозвратно погибло, рухнул старый, добрый мир царской России, так чудно воспетый Иваном Шмелевым, завершилась целая историческая эпоха русского самодержавия, попраны священные идеалы, потерян смысл бытия для русского человека, все обесценено, извращено, убито. Казалось, иссякает и сам русский дух. Одно лишь осознание масштабов и значения катастрофы могло раздавить, парализовать, заставить разувериться и в жизни, и в людях.

Таков фон, на котором неожиданно прозяб и расцвел благоуханный цветок веры в Бога, верности святым русским идеалам, твердости и мужества в отстаивании их. Все эти замечательные свойства, скрепленные нелицемерной, поистине евангельской любовью к ближнему и особенно к своим дорогим Венценосным Друзьям, гармонично и естественно составили душу одного человека - русской женщины, больной физически и всеми отверженной. После пережитых ею страданий: ада революционных застенок, гонений, разрушающей и уничижающей клеветы, допросов, издевательств, в прямом смысле слова оплеваний и заушений, - ее дух, казалось бы, навсегда должен быть подавлен, угнетен. Ведь там, в России, ей никто не верил. Несмотря на абсурдность всех обвинений, отсутствие каких бы то ни было улик, общественное мнение упорно обвиняло ее в самых страшных, отвратительных грехах и преступлениях. Казалось бы, человек, прошедший через все это, уже никак не сможет проявить себя, что-то доказать, как-то оправдаться. Но не таковою оказалась Анна Александровна Танеева. Испытания только очистили ее душу, освободили от лишнего, позволили проступить самому основному, раскрыть глубину и величие русского духа, сокрытого в немощном сосуде, каковым была больная женщина, оказавшаяся в столь тяжких обстоятельствах.

Среди хаоса мыслей, смятения душ, забвенья святынь Анна Александровна Танеева всем строем своей души, всем опытом своей жизни, мировоззрением явилась отпечатком, символом и хранителем прежней русской жизни в ее подлинной, коренной основе. По меткому выражению валаамского старца схиигумена Иоанна (Алексеева), она была «осколком затонувшего корабля». Т.е. осколком русского мира, мира глубокой веры в Бога и преданности идеалам царской самодержавной России.2

Обстоятельства жизни Анны Танеевой: знакомство с Государыней Александрой Феодоровной, поступление на службу Ее Императорскому Величеству, эпизоды совместного их пребывания на императорской яхте «Штандарт», на отдыхе в Ливадии, за границей, в поездках по святым местам, а также события, сопутствовавшие Японской и Германской войнам, началу революции и т.д. подробно изложены Анной Александровной в ее воспоминаниях. Нет нужды заново повторять ее повествование.

Однако хочется остановиться на некоторых наиболее существенных, с нашей точки зрения, сторонах ее жизни для того, чтобы освободить образ Анны Александровны от злонамеренных искажений, клеветнических вымыслов, тщетных, но настойчивых попыток очернить ее как ближайшую подругу и сподвижницу Государыни. За плотной вереницей событий, участником или свидетелем которых явилась Анна Александровна, за калейдоскопом лиц, окружавших Царскую Семью и ее саму, за обилием описаний, воспоминаний, мнений, зачастую противоречивых в оценках ее жизни и характера, постараемся увидеть главное - тот самый евангельский плод, по которому узнаем и душу, и сердце человека, то главное, что лежит в основе человеческой личности и что, быть может, единственно дорого и для Бога, и для людей, и для истории.

Этот главный плод ее жизни можно выразить двумя словами, которые обозначают качества души, так редко встречаемые среди современных людей и которых так не хватало подданным Государя накануне революционной катастрофы. Слова эти - верность и любовь. Мы имеем в виду любовь в высоком, евангельском смысле этого слова, а верность - не просто идеалам, допустим, «своим» или «партийным», но идеалам Истины, которые для русского человека неразрывно связаны с исповеданием триединства Веры Православной, Царя Самодержавного и Русского Отечества. (Пусть это не покажется преувеличением тем, кто увидит в наших словах недопустимую вольность. Действительно, Триедин только Господь Бог. Но для русской души одно без другого все же не существует. И хотя понятия разные, но суть одна. Если русский, значит православный и царский слуга, и наоборот. Лучшего слова, чем триединство здесь не подберешь).

Глава 1.

Родовые корни. Воспитание. Свойства характера.

Анна Александровна Танеева родилась 16/29 июля 1884 года в аристократической семье придворного статс-секретаря и главноуправляющего Его Императорского Величества канцелярией, обер-гофмейстера Александра Сергеевича Танеева - человека высокообразованного, музыкально-одаренного, замечательного композитора, горячо любившего своего Государя и до конца своих дней преданного Ему. Всю свою жизнь он служил Царю честно и безупречно.

Помимо Анны в семье Танеевых было еще двое младших детей: Сергей и Александра (Аля), вышедшая впоследствии замуж за камер-юнкера Александра Эриковича Пистолькорс. И брата и сестру Анна Александровна нежно любила.

Дорогой отец

Рассказывая о своем отце, Анна Александровна пишет, что «тот же самый пост занимали его дед и отец при Александре I, Николае I, Александре II и Александре III». Уточним, что речь идет соответственно о прадеде Анны Танеевой - действительном тайном советнике Александре Сергеевиче Танееве и о ее деде - Сергее Александровиче Танееве, также имевшем чин действительного тайного советника. Оба занимали должность главноуправляющего 1-м отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярией. Дед Анны Танеевой был женат на Анне Васильевне Бибиковой.3

О той атмосфере благоговейного почитания и беззаветной любви к Государю, которая царила в семье Танеевых, можно судить по одному эпизоду, рассказанному Анной Александровной в своих воспоминаниях. Она пишет, что ее отец был единственным из всех министров, кто понял и по достоинству оценил самоотверженный поступок Царя по принятию на себя верховного командования армией в 1915 году, понял «его желание спасти Россию и армию от грозившей опасности, и написал Государю сочувственное письмо. Государь ему ответил чудным письмом, которое можно назвать историческим. В этом письме Государь изливает свою наболевшую душу, пишет, что далее так продолжаться не может, объясняет, что именно побудило его сделать этот шаг, и заканчивает словами: «Управление делами Государства, конечно, оставляю за собой». Подпись гласила: «Глубоко вас уважающий и любящий Николай"».4

Анна Александровна посвятила своему отцу удивительно трогательные, проникновенные строки, исполненные любви и благодарности. «25-го января 1918 г. скоропостижно скончался мой возлюбленный, дорогой отец, благороднейший, бесконечно добрый и честный человек. Как глубоко уважали и любили его Государь и Государыня, свидетельствуют письма ко мне Государыни после его смерти. Невзирая на всю долголетнюю свою службу - всей душой преданный их Величествам - он умер, не оставив после себя ничего, кроме светлой памяти бескорыстного человека и глубокой благодарности в сердцах тех многочисленных бедных, которым он помогал. Я говорила, что отец мой был композитором и музыкантом, и часто, когда его спрашивали о его звании, он отвечал: «Я прежде всего «свободный художник» Петербургской консерватории, а потом уже все остальное». На его похоронах хор Архангельского вызвался петь литургию его сочинения, отличавшуюся кристально чистой музыкой, - как кристально чиста была и его душа».5

Любовь к музыке.

Любовь к музыке Александр Сергеевич привил и своим детям. Его дочь Аня прекрасно пела и играла на рояле, что послужило одним из поводов для сближения ее с Императрицей, которая часто посвящала досуг музыке. Государыня находила удовольствие играть с Анной в четыре руки на рояле. Кроме того, замечательный голос Государыни, «чудное контральто», как свидетельствует Анна Александровна, сочетался с высоким сопрано молодой фрейлины, почему Александра Федоровна любила петь с нею дуэтом.

Символично, что и домик в Царском Селе, где поселилась Анна Танеева и где так часто ее навещали Царская Чета и Царские Дети, был связан с музыкальными традициями Царского Села, поскольку ранее принадлежал композитору, преподавателю музыки и пения Царскосельского лицея барону Людвигу Вильгельму Тепперу де Фергюсону (или просто Вильгельму Петровичу, как называли его лицеисты, которые часто бывали у своего учителя, а среди них и молодой Александр Пушкин).6

Надо отметить, что музыкальные дарования в роду Танеевых особенно ярко проявились у двоюродного брата Анны Александровны - Сергея Ивановича Танеева - знаменитого композитора и музыканта, педагога и ученого, лучшего ученика и близкого друга П.И. Чайковского, ученика Н.Г. Рубинштейна, возглавлявшего Московскую консерваторию, преподававшего в ней и воспитавшего целую плеяду музыкальных знаменитостей, среди которых имена С.В. Рахманинова, А.Н. Скрябина, А.Т. Гречанинова, С.М. Ляпунова и многих других.7

Родословная по линии матери.

В воспоминаниях Анны Александровны гораздо меньше внимания уделено ее матери - Надежде Илларионовне, урожденной Толстой. Это объясняется единственно тем, что в момент написания воспоминаний дорогая мама Анны Александровны находилась рядом. Тогда как горестное чувство недавней невосполнимой утраты горячо любимого отца все еще было сильно, острой болью бередило сердца и дочери, и матери.

По линии матери в родословной Анны Александровны Танеевой переплелись многие знаменитые дворянские роды: Кутайсовы, Бибиковы, Толстые. В числе родственников - Голицыны, Хитрово. Среди них можно встретить, героев войны 1812 года, дипломатов, придворных, людей необыкновенной судьбы. Рассказ о них мог бы составить отдельную книгу.

Анна Александровна кратко останавливается на своем происхождении и родстве, поведав о том, что наиболее знаменитым среди ее родственников является фельдмаршал Михаил Илларионович Кутузов, который приходился прадедом ее родному деду по материнской линии - И.Н. Толстому. Это родство шло по линии старшей дочери Михаила Илларионовича - Прасковьи Михайловны. Таким образом, сама Анна Танеева доводится пра-пра-правнучкой знаменитому полководцу.8

Дед А.А. Танеевой, Илларион Николаевич Толстой (1832 - 1904), генерал-майор Свиты Его Императорского Величества, флигель-адъютант Государя Императора Александра II, являлся владельцем родового поместья вокруг села Рождествено что под Москвой. Здесь семья Танеевых проводила шесть месяцев в году. И хотя Анна Александровна лишь вскользь упоминает об этом, это обстоятельство является немаловажным в ее судьбе.

Село Рождествено.

Подмосковное село Рождествено расположено в удивительно красивом уголке нашей Родины на левом берегу реки Истры, которая немного далее впадает в Москва-реку. Поймы сливающихся рек формируют живописный ландшафт. Мягкий рельеф местности с плавным чередованием возвышенностей и низин покрыт ковром, изящно сотканным из лесов, луговин и искусно расчерченным линиями убегающих в разные стороны дорог. И повсюду - вкрапления сел и деревень, вольно раскинувшихся по лицу матушки-земли, с непременными силуэтами храмов и колоколен, своими маковками устремленными ввысь и как бы соединяющими Божий мир с его Творцом. Милый, уютный, такой привычный русскому взору и такой родной русскому сердцу пейзаж.

Но неумолимое время наложило свой отпечаток и на этот уголок русской земли: дачные поселки с нелепыми коттеджами, бесконечные глухие заборы, правительственные санатории и закрытые дома отдыха на месте барских усадеб. Да и население сильно разбавлено инородцами, активно скупающими элитные дачные участки. Тем не менее лик земли русской все еще прекрасен, картина былой красоты и величия торжественно проступает сквозь уродливые шрамы, нанесенные ей беспощадной «цивилизацией».

Земля эта замечательна не только своей природой. Помимо Рождествено здесь расположены знакомые многим москвичам села Павшино, Нахабино, Аносино (где располагался, а ныне возрожден из руин Борисо-Глебский женский Аносин монастырь), Павловская слобода, Николо-Урюпино, Ильинское, Усово, Петровское (Петрово-Дальнее), Архангельское. Все вместе они формируют историко-географическое пространство, описание которого уходит в глубь московской старины. К этой земле вплотную примыкают пределы Звенигорода, где находится монастырь преп. Саввы Сторожевского, а далее вверх по Истре бывшее село Воскресенское (нынешний поселок Истра) и монастырь Новый Иерусалим. Каждое из этих мест связано с историей дворянских родов бывших владельцев поместных усадеб, а Новый Иерусалим - с именем Патриарха Никона, олицетворяющего один из наиболее драматичных периодов в истории Русской Церкви и Русского государства.

Земли вокруг села Рождествено Император Павел I при восшествии своем на Престол пожаловал вместе с графским достоинством Ивану Павловичу Кутайсову, уроженцу города Кутаиса и турку по происхождению. Отроком он был взят в плен русскими войсками во время турецкой кампании, но был замечен Великим князем Павлом Петровичем, который с ним подружился, затем его окрестил и приблизил к себе.9

Граф Иван Павлович Кутайсов женился на дочери Санкт-Петербургского бургомистра Анне Петровне Резвой, «очень доброй и почтенной женщине, которая умерла гораздо спустя своего мужа, дожив до преклонных лет».10 Ее отец Петр Терентьевич Резвой, до назначения бургомистром (в 1774) являлся подрядчиком Дворцового ведомства и поставлял ко Двору Императрицы Елизаветы Петровны живых стерлядей.11

Выйдя в отставку, граф Иван Павлович Кутайсов поселился в селе Рождествено, в усадьбе, которую он отстроил на современный по тому времени манер, и разбил великолепный сад. При нем была возведена новая каменная церковь Рождества Христова в классическом стиле.

У четы Кутайсовых было четверо детей. Второй сын Александр, герой войны 1812 года, генерал-майор, в 28 лет командовал артиллерией в Бородинском сражении и был убит в бою. Младшая дочь Надежда вышла замуж за князя Александра Федоровича Голицына. А их дочь Александра, бабушка Анны Танеевой, соединила свою судьбу с Илларионом Николаевичем Толстым. Отсюда следует, что «друг Павла I», как назвала в своих воспоминаниях Ивана Павловича Кутайсова Анна Танеева, доводится ей прапрадедом.

Судьба имения Рождествено в советское время печальна. На территории барской усадьбы разместился санаторий Верховного Совета. Разрушена планировка парка, от которого сохранился лишь один грот. Барский дом перестроен и стал одним из больничных корпусов, который ничем не выделяется среди прочих, вновь возведенных санаторных построек. Пространство вокруг санатория, который ныне носит название «Дом отдыха «Снегири"», застроено типовыми пятиэтажками и полностью обезличено.

На этом фоне удивительна судьба Рождественской церкви. Ее не миновала участь всего барского имения. В 1937 году церковь была закрыта. Настоятель отец Александр Стогов и его брат-учитель репрессированы. В помещении храма хранили удобрения (селитру), через алтарь въезжали машины. Склеп, где покоились останки владельцев села Рождествено и строителей каменной Рождественской Церкви, графа Ивана Павловича Кутайсова и его жены графини Анны Петровны, был вскрыт и осквернен. Черепами погребенных мальчишки играли в футбол. Одно время советские власти хотели восстановить храм, замечательный памятник классической архитектуры. Однако трижды приезжавшие комиссии выносили один и тот же приговор - восстановлению не подлежит.

Но милосердный Господь призрел на сей запустевший и обнищавший духом уголок Русской земли. Произошло чудо. Усилиями назначенного на приход в 1996 году священника Александра Елатомцева и его прихожан храм был восстановлен из руин, возрождена приходская жизнь. Вновь в селе Рождествено, как некогда, зазвучали колокола. Останки графа Ивана Павловича Кутайсова и его жены Анны Петровны с честью перезахоронены и вновь почитаемы русскими людьми. Установлен памятный обелиск молодому артиллерийскому генералу Александру Ивановичу Кутайсову - герою войны 1812 года. Обретают новую силу древние традиции церковноприходской школы, основание которым положили славные предки Анны Александровны Танеевой. И хотя, как всегда в наше время, прихожанам церкви Рождества Христова и их молодому настоятелю по-прежнему приходится преодолевать неимоверные трудности на их подвижническом пути, Божье определение о селе Рождествено невозможно изменить. Ручеек жизни подлинной, жизни духовной потек и, даст Бог, соединившись с такими же ручейками, пробивающимися отовсюду, превратится в реку, которая оросит и напитает иссохшуюся почву русской жизни в здешних местах. Местах, славных героическим прошлым, освященных подвигом труда и молитвы прежних поколений русских людей, принесших жертвенный плод веры, любви и созидания во славу Бога, Царя и Отечества.

Соседи. Село Ильинское.

По соседству с Рождествено находится село Ильинское, которое некогда входило в состав вотчинных владений Московских Государей, так называемых «дворцовых вотчин». В XVI-XVII веках село являлось центром «государевой конюшенной волости», где «на обширных заливных лугах, которые тянулись вниз по течению реки в сторону Павшино, паслись бесчисленные табуны лошадей, потребные для государева войска». В 1634 году это Дворцовое село было пожаловано боярину Василию Ивановичу Стрешневу, верой и правдой служившему первому из рода Романовых Царю Михаилу, который, кстати, был женат на дальней родственнице В.И. Стрешнева - Евдокии Лукьяновне Стрешневой. Родному брату Царицы, Семену Лукьяновичу Стрешневу, перешло Ильинское после смерти Василия Ивановича. Стрешневы владели имением вплоть до конца XVIII века.12

Но уже в первой половине XIX века хозяином имения оказался дальний родственник матери Анны Александровны Танеевой - герой войны 1812 года, граф Алексей Иванович Остерман-Толстой (доводившийся племянником последнему владельцу из рода Стрешневых, которого, как и первого владельца, звали Василий Иванович).13 В чине генерал-лейтенанта А.И. Остерман-Толстой участвовал в Бородинском сражении и отличился на батарее Раевского. 14

Затем имение перешло к его племяннику князю Леониду Михайловичу Голицыну, который был женат на Анне Матвеевне, урожденной Толстой, внучке генерал-фельдмаршала М.И. Кутузова и родной тетке Иллариона Николаевича Толстого (деда Анны Александровны). В 1864 году после смерти мужа Анна Матвеевна продала имение Ильинское Государю Императору Александру II, который приобрел его для своей супруги Государыни Императрицы Марии Александровны. Пребывание Государыни в здешних местах благотворно действовало на ее слабое здоровье. Александр III, унаследовавший имение после смерти обоих родителей, подарил его своему брату Сергею.15

Таким образом соседями семьи Танеевых оказались Великий князь Сергей Александрович и его супруга Великая княгиня Елизавета Феодоровна. С Ильинским и его хозяевами связаны самые теплые детские воспоминания Анны Александровны. Любовь Миллер в своей книге о преподобномученице Великой княгине Елизавете Феодоровне изобразила чудную атмосферу, которая царила в имении Ильинском. Необыкновенное милосердие к простому народу отличало хозяев имения, которых очень любили крестьяне окрестных сел и деревень за их доброту, радушие и щедрость. Ярмарки, развлечения, чаепития и угощения для простых людей были не редким и радостным событием в их жизни.16

Дружба с крестьянами.

Милостивое отношение к крестьянам являлось укоренившейся традицией в здешних местах. Тон был задан самим Императором Александром II, о чем можно судить по детским впечатлениям священника Михаила Фивейского от приезда Государя с Семьей в родное для о. Михаила село Никольское (Николо-Урюпино). О. Михаил вспоминает, насколько прост был Государь в обращении с крестьянами, добродушно и ласково разговаривал со всеми, шутил. Он пишет, что народ пускали в барский сад беспрепятственно, а когда Государь с Государыней гуляли по дорожкам сада, народ располагался по окраинам и приветствовал Царскую чету. Причем мальчишки и девчонки, как и он сам, встречали Царя без всяких приготовлений, т.е. босиком, без фуражки и без пояса.

Из слов, сказанных Анной Александровной о своем отце как о бескорыстном человеке, всю жизнь помогавшем беднякам, следует то, что и семья Танеевых не уступала соседям в добром отношении к простому народу, а подобного рода события: праздничные гуляния для жителей села с непременным барским угощением, происходили и в жизни села Рождествено. На допросе в Чрезвычайной Следственной Комиссии Анна Александровна рассказала, как любили ее родители принимать в доме простых странников, как кормили их, как слушали их неторопливые рассказы. При таком отношении к простолюдину между жителями села и владельцами усадьбы не могло быть вражды и неприязни, скорее - взаимопонимание, уважение и всяческая помощь сельчанам со стороны господ. Иного и предположить невозможно, зная, каким добрым и ласковым оказалось сердце дочери Александра Сергеевича Танеева по отношению к простым людям.

Свидетельством того, что попечение о нуждах простого народа составляло одну из важных сторон жизни владельцев села Рождествено, служит то обстоятельство, что дедом Анны Александровны, Илларионом Толстым, при храме Рождества Христова была устроена земская школа для крестьянских детей. Для школы было построено отдельное здание, от которого ныне остались лишь разрушенные стены. В школе преподавал священник Василий Стогов, а затем его сыновья: отец Александр (последний настоятель Рождественской церкви) и учитель Владимир Васильевич Стогов. Отцу Василию помогал священник по фамилии Руднев. Все это говорит о том, что вопросу образования крестьян со стороны господ уделялось особенное внимание.

Добрые отношения с жителями села Рождествено продолжалась даже после того, как Анна Александровна в силу возложенных на нее обязанностей уже не могла, как прежде, подолгу бывать в своем родном селе. Но она не забывала его и его жителей и стремилась, как могла, одарить их своей лаской и заботой, передать им при случае привет. О том свидетельствуют сохранившиеся телеграммы, посланные Анной Вырубовой накануне революции в Рождествено скорее всего своей бабушке, Александре Александровне Толстой, сельскому священнику и отдельно сельским детям в ответ на поздравления сельчан по случаю ее именин. Вот эти телеграммы:

«Снигири Московско-Виндавской Рождествено

Толстой

Обнимаю горячо благодарю всех здоровы

Аня Вырубова».

«4 февраля 1917 г.

Ц. С. Дв.

Снигири Московско-Виндавской Рождествено в школу

Горячо благодарю всех детей

Вырубова».

«Ц. С. Дв.

Снигири Московско-Виндавской Свяшенику Рудневу

Горячо благодарю как занятия школе сердечный привет

Вырубова».17

Общение с простым народом в деревне, яркий положительный пример своих родителей и своих соседей как нельзя лучше способствовали воспитанию таких замечательных качеств подлинно русского характера, какие мы находим у Анны Танеевой. По своему характеру и манерам она была воплощением доброты и простоты подлинной, свойственной скорее людям простого сословия и редко встречаемой в среде высокопоставленных аристократов.

Внешний облик и природные свойства характера.

Ее открытость и доверчивость отражались уже во внешнем ее облике, который так передан Юлией Ден. «Она была невысокого роста, с простодушным детским лицом, большими обворожительными глазами; ее можно было принять за школьницу…».18 В.Н. Воейков в своих воспоминаниях пишет, что «Анна Александровна Вырубова была полная красивая шатенка с большими голубыми глазами и прекрасным цветом лица. Характер ее был веселый, с виду беззаботный. Молодых офицеров, которых она встречала у нас в доме, забавляла ее простая непринужденная манера держать себя; флирты ее с молодежью были не чем иным как невинным развлечением; а умение рассказывать про себя всевозможные смешные вещи с самым наивным видом сильно оживляло всякое общество, в котором она появлялась».19

Это описание дополняют впечатления С.В. Маркова: «Во время приезда Царской Семьи в 1909 году [в Ялту] я впервые увидел в гостиной своей матери А.А. Вырубову, личного друга Государыни. Насколько я помню, она по первому же взгляду произвела на меня очень хорошее впечатление своей подкупающей ласковостью и добротой. Она очень мило отнеслась к нам, детям, и мы всегда были рады ее приезду.

Внешне она была очень красивой женщиной, невысокого роста золотистой блондинкой [в действительности, по свидетельствам многих очевидцев, у Анны Александровны были каштановые волосы] с великолепным цветом лица и поразительно красивыми васильковыми синими глазами, сразу располагавшими к себе».20

Живая непосредственность, доступность, бесхитростность были всего лишь внешним выражением той внутренней отзывчивости, чуткости, всегдашней готовности помочь всем и каждому даже в самом незначительном и малозначащем деле, чем отличалась всю свою жизнь Анна Александровна Танеева.

Письмо Н.Ф. Карловой.

Сохранилось письмо, в некоторой степени помогающее раскрыть природные свойства характера Анны Танеевой и доказывающее, насколько она, в силу своей простоты и доверчивости, помноженных на некоторую эмоциональность и чувствительность, была неискушенным, неопытным человеком и на первых порах своей службы при Государыне легко попадала впросак, наверное, в самых простых, безобидных ситуациях. Можно предположить, что такое свойство характера легко делало ее объектом насмешек, а подчас вызывало ироничное или раздражительное отношение со стороны представителей светского общества, хотя сама Анна Александровна, как видно из письма, горячо переживала за допущенную оплошность, обвиняя во всем только себя, свою неопытность и «глупость». Письмо адресовано ее родственнице графине Наталье Федоровне Карловой:

«Моя дорогая Тетя Наташа.

Очень, очень Вас благодарю за доброе письмо, не могу Вам сказать, как меня трогает Ваше участье ко мне. Я более чем в отчаянии - всем сердцем разделяю все, что Вы говорите, и не знаю, как мне выйти из глупого положения, - я по своей неопытности и глупости обещала пойти в этот театр вести М-м Ден, муж которой уехал и просил меня пойти с ней, и Сережа нас [неразборчиво], если бы Вы написали мне утром, напомни бы мне, я как бы нибудь устроилась.

Теперь же, в последнюю минуту, не знаю, как мне быть - совсем потеряла [может быть, потерялась?], я все время уже сегодня мучалась, но мои родители как-то ничего не говорили. И я так и довела до последней минуты, что мне делать? Прямо в отчаяньи. Постараюсь все как-нибудь устроить - а если не удастся, то прям не знаю, что делать.

Обнимаю Вас всей душою. Могу ли я у Вас обедать в пятницу?

Горячо любящая Вас Аня».21

К сожалению, нередко окружавшие ее люди не могли или не хотели понять доброе расположение ее души, отсутствия каких бы то ни было признаков чопорности или кокетства, самолюбования или желания произвести впечатление. Почему-то им было легче превратно истолковывать свойства ее характера как недалекость, глупость. Такое отношение к ней можно встретить во многих воспоминаниях, написанных даже знающими ее людьми в лучшем случае в уничижительном, пренебрежительном и презрительном тоне по отношению к ней, а в худшем - исполненных всякой зависти и убийственной клеветы. Как в советской России, так и со стороны определенного круга лиц в среде русской эмиграции делались попытки исказить облик Анны Вырубовой, представить ее как женщину ограниченную, порочную.

Но чем больше узнаешь о ее жизни, чем больше знакомишься с внутренним миром ее души, кругом ее интересов, стремишься понять мотивы ее поступков, поведения, тем яснее и отчетливее, вопреки всем гнусным и злобным «словесам лукавствия», перед нами предстает дивный, чудный образ красивой, благородной русской женщины с чистой, по-детски открытой душой, которую Господь наделил замечательными качествами любви, преданности, верности, терпения, трогательной заботы и чуткости к страждущим и нуждающимся в ее помощи.

С другой стороны, при всей внешней чувствительности, уязвимости и мягкости перед нами раскрывается натура зрелая, которая со временем закалилась в искушениях, приобрела так недостававший ей поначалу житейский, а затем и духовный опыт. Когда же дело коснулось сокровенных идеалов, она проявила мужество и твердость в такой степени, что в атмосфере враждебной неприязни, обмана и угроз смогла твердо и бескомпромиссно хранить верность святым идеалам и своим дорогим близким людям.

Эти свойства характера появились не вдруг, и, конечно, были заложены и укоренены в ее душе с детства, они могли развиться и окрепнуть только благодаря живому примеру, которым была так богата жизнь в семье Танеевых.

Глава 2.

Духовный мир

Рассказывая о том, что повлияло на становление характера Анны Танеевой, на ее мировоззрение, отношение к жизни, к людям, что в конечном итоге определило ее судьбу, укажем еще на одно, быть может, самое главное основание, которое, несомненно, было заложено в ее душе еще в детские годы. Речь идет о ее духовном воспитании.

Жизнь семьи Танеевых была окрашена глубокой верой в Бога. Тому способствовало не только внутреннее расположение к духовной жизни, которое можно наблюдать у членов семьи Танеевых, но и многие внешние обстоятельства, щедро и обильно подаваемые Господом, чтобы напитать и насладить духовными впечатлениями жаждущие этих впечатлений и тянущиеся к вечной жизни души.

Аносина пустынь.

В этой связи следует упомянуть, что имение Рождествено соседствовало с селом Аносино, которое расположено на противоположном берегу реки Истры и где находится женская монашеская обитель - Борисо-Глебский Аносинский монастырь (Аносина пустынь). Между владельцами села Рождествено и насельницами Аносиной пустыни издавна сложились прочные дружеские отношения, основанные, конечно, не только на добром соседстве.

Эта связь установилась еще с прадедовских времен, еще с тех пор, когда супруга графа И.П. Кутайсова Анна Петровна (пра-прабабка Анны Танеевой) была очень дружна с вдовствующей княгиней Авдотьей (Евдокией) Николаевной Мещерской (урожденной Тютчевой) - владелицей села Аносино. Мещерская и Кутайсовы хотели породниться через женитьбу сына Кутайсовых Александра на дочери Авдотьи Николаевны Анастасии. Но молодой генерал-майор Александр Иванович Кутайсов погиб в Бородинском сражении, а Анастасия Мещерская была выдана за Семена Николаевича Озерова.

Выдав дочь замуж и сложив большинство своих забот по управлению имением на плечи своих новых родственников, вдова Авдотья Николаевна Мещерская, которая после смерти мужа тяготилась мирской жизнью и всей душой стремилась к иночеству, основала в селе Аносино женскую общину, которая в 1823 году по благословению высокопреосвященного Филарета (Дроздова), митрополита (в то время архиепископа) Московского, была преобразована в женский Борисо-Глебский Аносинский монастырь. Авдотья Николаевна приняла монашеский постриг с именем Евгении и явилась первой игуменьей вновь образованного монастыря. Игуменья Евгения ввела в монастыре общежитие по уставу преподобного Феодора Студита.22

С тех пор, к моменту рождения Ани Танеевой, сменилось уже три поколения, и неизвестно, насколько тесными были связи семьи Танеевых с насельницами Аносиной пустыни в ее детстве. Но несомненно, что существование женской обители со строгим монастырским уставом не могло не наложить отпечаток на жизнь людей из прилегающих селений, не только крестьян, но и господ, и не могло не повлиять на формирование внутреннего мира ребенка, у которого уже с детства прививалась любовь к благочестивым традициям православных монастырей. Кто знает, может быть, детские впечатления как раз и послужили тем духовным основанием, которое со временем оформилось, окрепло, превратилось в осознанное желание отречься от жестоко мучавшего ее мира, указало страждущей душе верный путь ко спасению в монашестве.

Св. прав. Иоанн Кронштадтский.

По слову Григория Ефимовича Распутина, который любил повторять, что напраслины в мире не бывает, вовсе не случайно и то, что в детстве Ани дом Танеевых трижды посетил о. Иоанн Кронштадтский, что свидетельствует о той духовной любви, которую питали ее родители к праведнику. Батюшка Иоанн исцелил 17-летнюю Анну от брюшного тифа, который протекал в крайне тяжелой форме (с воспалением легких, почек, мозга, отнятием языка и потерей слуха), причем накануне этого события угодник Божий Иоанн явился тяжко болящей девице Анне, когда она была в забытьи, утешил ее и пообещал, что скоро она поправится.

Эта духовная связь не прерывалась в течение всей жизни Анны Александровны. О. Иоанн в видении укрепил страждущую Анну в темнице, а затем чудесным образом спас ее от неминуемой смерти.

Божий странник Григорий.

Вслед за отцом Иоанном ее духовным наставником явился Божий странник Григорий Ефимович Распутин, к которому она питала искреннее чувство уважения и любви, пользовалась его духовными советами, обращалась к нему за молитвенной помощью. Молитвы Григория Ефимовича Распутина сохранили ей жизнь после крушения железнодорожного состава, в котором ехала Анна Вырубова. Столичная жизнь накануне революции оказалась пропитанной душной атмосферой кутежей, пошлости и фальши, грязных интриг и лукавства, зачастую полного забвения и отрицания Бога. Всему этому Григорий Ефимович Распутин смог противопоставить мировозрение простого русского человека, наделенного от Бога ревностью подвижника, трезвостью духа, щедростью души и здоровой крестьянской смекалкой. К нему потянулись те, кто хотел вырваться из когтей нового содома, в который превратился Петербург, кто желал обрести путь ко спасению своей души и видел в Григории Распутине пример действенной, живой веры, способной творить чудеса.

Об особой духовной настроенности свидетельствует и обширный круг духовных лиц, с кем поддерживала знакомство и общение Анна Александровна. Это митрополит Московский Макарий (Парвицкий), митрополит Петроградский Питирим (Окнов), епископ Исидор (Колоколов), бывший Михайловский, викарий Новгородский (в дальнейшем Рязанский), архиепископ Тобольский Варнава (Накропин), архиепископ Тверской Серафим (Чичагов), епископ Челябинский Серафим, епископ Сумской Феодор, епископ Мелхиседек, архимандрит Никодим (вероятно, настоятель новгородского Юрьева монастыря), игумен белогорского Свято-Николаевского монастыря Серафим (Кузнецов), архимандрит (возможно, начальник Серафимовского скита верхотурского Свято-Николаевского монастыря под Пермью) Григорий и иеромонах Октайского скита той же обители Макарий, игуменья Мария (Минск), игуменья Епифания (Вятка), протоиерей Иоанн Восторгов (настоятель московского собора Покрова, известного как собор Василия Блаженного), протоиерей Александр Васильев (духовник Царской Семьи)… Составить этот список позволили телеграммы из архива Анны Вырубовой.23

Эти отношения не могли сложиться вдруг. Скорее предположить обратное, что они формировались на протяжении всей ее жизни, чему способствовали всегдашняя eе добрая расположенность и глубокое уважение, которое питала Анна Александровна к людям духовного сословия.

Покров Божией Матери.

Следует отметить особо промышление Божие об Анне Танеевой, сопутствовавшее глубокой вере этой женщины. Достаточно внимательно прочитать ее воспоминания, где можно найти немало тому примеров. Приведем лишь один из них, свидетельствующий, что над рабой Божией Анной был распростерт Покров Матери Божией. Единственной иконой, разрешенной арестантке Вырубовой иметь в камере Петропавловской крепости, был образок Божией Матери «Могилевская». Перед чудотворной иконой Могилевской Божией Матери она горячо молилась в Братском мужском монастыре, еще будучи вместе с Царской Семьей в Ставке в Могилеве. Анна Александровна пишет: «Сотни раз в день и во время страшных ночей я прижимала ее к груди… И первое приветствие по освобождении из крепости была та же икона, присланная из Могилева монахами, вероятно, узнавшими о моем заключении».24

Находясь в заточении, испытывая невероятные страдания, какие только может испытывать искалеченный, больной человек, находясь в полной зависимости от своих лютых, безжалостных врагов, она не переставала уповать на Бога, молила Его об освобождении. При этом она обещала посвятить остаток своих дней служению Богу и ближним. Господь не посрамил возложенного на Него упования, и чудесным образом Анна Танеева была освобождена не без помощи ее небесного покровителя - святого угодника Божьего, батюшки Иоанна Кронштадтского.

То духовное начало, которое было заложено в детстве и все более и более крепло в течение всей последующей жизни под влиянием перенесенных невзгод и испытаний, особенно ярко проступило в годы эмиграции, когда Анна, исполняя данный ею пред Богом обет, посвятила свою жизнь сугубому служению Богу в монашеском чине.

Любовь к Русским Самодержцам.

Рассказ о духовном мире Анны Танеевой был бы неполным, если не раскрыть ту сторону ее души, в которой ярко проступило особенное, освященное Богом свойство русского духа - святая любовь к Божиему Помазаннику - Царю.

Как уже было отмечено, преданность Русскому Самодержцу была в крови ее предков. С молоком матери это чувство передалось и Анне Александровне. Вслед за глубокой верой в Бога самой светлой стороной ее души была чистая, искренняя любовь к Государю Николаю II и Государыне Александре Феодоровне не только как к близким людям, но прежде всего как к Самодержцам Российским. Следует отметить, что это ее отношение зиждилось на глубоком чувстве русской души, выраженном в осознанной, ясной потребности бескорыстного служения Самодержавным Правителям Земли Русской, в котором для русского человека соединялось и служение Богу, и России, и священному для русских принципу Самодержавности как государственной основе устроения Святой Руси. В этом смысле жизнь Анны Танеевой (Вырубовой) являет собой пример любви, какую только может явить подлинно русский человек к своим природным Русским Царям, что всегда отличало национальный, коренной тип русского человека. Вне этой любви как бы и теряется смысл бытия русской нации. Любовь к своему Царю всегда воспринималась русским человеком как жертвенное служение Помазанникам Божиим как Самому Богу - не щадя живота своего.

Примерами такого служения изобилует история Земли Русской. Вспомним атамана Ермака Тимофеевича. Не ради личной славы отправился он на покорение Сибири, но желая послужить до смерти своему Царю Иоанну Грозному, а чрез то угодить и Богу, делом вымолить у Него прощение за свои прежние неправды перед Богом, Царем и Русской Землей. Ярким свидетельством подобного рода служит подвиг русского героя, крестьянина Ивана Сусанина, который предпочел подвергнуться смертельной опасности, нежели допустить хоть малейшую угрозу благополучию своего Царя и ценою своей жизни спас молодого Государя от гибели.

Эти всем известные примеры торжества русского духа не являются пустыми символами или единичными эпизодами, но являются яркими проявлениями той духовной основы, которая вдохновляла миллионы русских людей на жизнь и созидание, а русских воинов - на подвиг смерти за Бога, Царя и Отечество. Именно этими дорогими и священными словами из уст своего командира - контр-адмирала Всеволода Феодоровича Руднева были напутствованы и благословлены на подвиг моряки крейсера «Варяг» и канонерки «Кореец» перед боем с японской эскадрой: «Мы не сдадим ни крейсер, ни самих себя, сражаясь до последней капли крови. Помолимся Богу перед походом и с твердой верой в милосердие Божие пойдем смело в бой за Веру, Царя и Отечество. Ура!».25 Стоит ли продолжать приводить примеры, когда ими изобилует совсем недавняя наша история? Достаточно прочитать, например, книгу генерала Петра Николаевича Краснова «Тихие подвижники. Венок на могилу неизвестного солдата императорской российской армии» или «Воспоминания полкового священника» протоиерея Митрофана Серебрянского - будущего священноисповедника архимандрита Сергия, духовника Марфо-Мариинской обители.

За Веру, Царя и Отечество.

Вот и рабе Своей Анне Господь-Сердцеведец определил особенный путь в жизни - быть другом Семьи Государя Императора Николая II. Анна Александровна радостно и безропотно пронесла этот крест через всю свою жизнь. За своих Царственных Друзей она, собственно говоря, и претерпела все страдания: зависть, клевету и поношение, темницу, угрозы физической расправы, изгнание. В этом смысле Анна Танеева разделила со святыми Царственными Мучениками их скорбный путь, их голгофу. Нет сомнений, что она последовала бы за Царской Семьей в ссылку и заточение, если бы не особый Божий Промысл о ней, явленный в обстоятельстве насильственного их разлучения по распоряжению Керенского.

В свете сказанного совсем не случайным является тот символический факт, что среди Царских слуг, разделивших мученическую кончину Царской Семьи в подвале Ипатьевского дома, оказалась девушка Анна Демидова, даже внешне чем-то напоминавшая Анну Вырубову, что послужило поводом для ошибочной информации, проскользнувшей в одном из донесений тех лет, о гибели вместе с Царской Семьей Анны Вырубовой. Так бы оно и произошло, если бы не особое предназначение Анны - как человека, призванного возвестить потомкам правду о Святой Царской Семье. Что и было воспринято и исполнено ею как послушание, как Божие благословение.

Святое чувство долга и любви к оклеветанной, преданной, умученной Царской Семье и ко всему обманутому, заблудшему и страждущему Русскому Народу побудило Анну Александровну взяться за перо. И все, что она знала о событиях, только что произошедших в России, обо всем том, свидетельницей чему она явилась, что произошло на ее глазах с Царской Семьей, с ней самой - непосредственной участницей тех событий, всю правду об этом донесла она до жаждущего правды русского человека. Так появился плод ее души, ее духа - книга воспоминаний «Страницы моей жизни».

Относительно Анны Александровны Танеевой (Вырубовой), чья жизнь добровольно была возложена на алтарь служения русским Самодержцам, пророческими оказались слова Григория Ефимовича Распутина, сказанные им молодой фрейлине Анне Танеевой при первом их знакомстве. В ответ на ее просьбу помолиться о том, чтобы всю жизнь положить на служение Их Величествам, Григорий Ефимович ответил: «Так и будет». Добровольно, по горячему велению своего сердца избрав сей тернистый путь, Анна Танеева, сама того не осознавая, обрекла себя на великие скорби. Но ни о чем другом она и не помышляла, как только быть рядом с Государыней Императрицей Александрой Феодоровной, которой была очарована еще ребенком, впервые увидев свою Императрицу в доме Великой княгини Елизаветы Феодоровны в Ильинском.

Народная мудрость гласит: близ Царя - близ чести и смерти. Вот и Анне Танеевой пришлось испить горькую чашу, уготованную верным слугам Царевым в лютую для Русской Земли годину испытаний. Все они в той или иной мере разделили судьбу своих Венценосцев, уготованных на заклание вековечными врагами Веры Христовой и самодержавного оплота Православия - Святой Руси.

Глава 3.

Сближение с Императрицей. Дворцовые интриги.

Первое испытание Анны Танеевой было связано с несением дворцовых обязанностей как фрейлины Ее Величества. Во Дворце, где окружение Их Величеств составляла придворная знать, определяющим в поведении и отношении друг ко другу являлся дворцовый этикет, где так мало места оставалось для простых, добрых человеческих отношений. Суждения о человеке составлялись по внешним впечатлениям: умению держать себя в обществе, следованию принятым правилам, приятной наружности и светским манерам.

Государыня, недостаточно хорошо разбиравшаяся в тонкостях придворного этикета, допускавшая ошибки в разговоре по-французски, была принята петербургским светом настороженно и неприветливо. Чувство одиночества и непонятости усиливала свойственная молодой Императрице застенчивость. И только в кругу своей семьи она находила полное понимание, внимание и любовь. Отсутствие доверительных, дружеских отношений с людьми из дворцового окружения огорчало и тяготило Государыню, которая испытывала недостаток в простом человеческом общении. Поэтому таким естественным и понятным становится неожиданное внимание с ее стороны к новой фрейлине Анне Танеевой, в которой Государыня почувствовала родную душу, она всем сердцем привязалась к ней, по достоинству оценив ее простоту и искренность, веселый нрав и непритворную любовь к ней, что так ей недоставало.

Но, кроме всего прочего, было и еще что-то особенное и очень важное, что способствовало их сближению и затем переросло в прочную дружбу, выдержавшую испытание и временем, и превратностями судьбы. Это то, что можно назвать близостью духа, духовным родством, основанным на глубокой вере в Бога, которая со временем все более возрастала и упрочилась в результате перенесенных обеими женщинами жизненных невзгод и испытаний. Общность духовная определяла и единство мировоззрения, совпадение жизненных взглядов и интересов, которые находились в сфере служения ближним, бескорыстного отношения к людям, всегдашней готовности оказать помощь нуждающемуся.

Замечательно эту сторону их отношений раскрыл князь Николай Давыдович Жевахов в своих воспоминаниях: «Общие страдания, общая вера в Бога, общая любовь к страждущим создали почву для тех дружеских отношений, какие возникли между Императрицею и А.А. Вырубовою. Жизнь А.А. Вырубовой была поистине жизнью мученицы, и нужно знать хотя бы одну страницу этой жизни, чтобы понять психологию ее глубокой веры в Бога и то, почему только в общении с Богом А.А. Вырубова находила смысл и содержание своей глубоко несчастной жизни… И когда Императрица ознакомилась с духовный обликом А.А. Вырубовой, когда узнала, с каким мужеством она переносила свои страдания, скрывая их даже от родителей, когда увидела ее одинокую борьбу с человеческой злобой и пороком, то между нею и А.А. Вырубовой возникла та духовная связь, которая становилась тем большей, чем больше А.А. Вырубова выделялась на общем фоне самодовольной, чопорной, ни во что не веровавшей знати. Бесконечно добрая, детски доверчивая, чистая, не знающая ни хитрости, ни лукавства, поражающая своею чрезвычайною искренностью, кротостью и смирением, нигде и ни в чем не подозревающая умысла, считая себя обязанной идти навстречу каждой просьбе, А.А. Вырубова, подобно Императрице, делила свое время между Церковью и подвигами любви к ближнему, далекая от мысли, что может сделаться жертвою обмана и злобы дурных людей».26

Сближение молодой, неопытной фрейлины Анны Танеевой с Императрицей было причиной возникновения недоброжелательства и зависти в придворных кругах, а знакомство с Григорием Распутиным только усилило эти чувства и повлекло за собой появление недобрых пересудов, которые со временем переросли в откровенную клевету и нескрываемую ненависть. Однако все это было лишь поводом, внешней стороной искусственно раздуваемой кампании травли. Истинные причины такого отношения, о которых в дальнейшем будет рассказано более подробно, крылись гораздо глубже.

По поводу отношения к Анне Александровне, и не только со стороны придворных кругов, Дворцовый комендант В.Н. Воейков пишет следующее: «В великосветском обществе существовало убеждение, что ко Двору могут быть приближаемы только носители некоторых фамилий, а остальные, хотя бы и принадлежали к родовитому дворянству, права этого не имеют… Когда Государыня пожелала приблизить к себе А.А. Танееву, пошли бесконечные толки, подкладкой которых, конечно, была зависть.

Отношения Ее Величества к А.А. Танеевой постепенно перешли в дружбу, и она стала к Царской Семье гораздо ближе штатных фрейлин, которые ей этого никогда не могли простить. Так как положение А.А. Танеевой не было предусмотрено придворными штатами, ее приближение к Царице дало повод открыто возмущаться нарушением этикета. Императрица этого взгляда не разделяла, находя себя вправе приближать кого хотела, и на все предложения дать А.А. Танеевой официальное положение при Дворе, отвечала: «Оно у нее есть - она моя подруга». Придворные интриги против А.А. Танеевой не достигали вначале цели, так как по свойству Своего характера Императрица всегда поддерживала тех, кто терпел от завистников из-за благорасположения к ним Царской Четы. Черта эта, конечно, встречается очень редко у великих мира сего; но к сожалению, ею часто злоупотребляли люди, совершенно не заслуживавшие внимания Царицы. Дружба Императрицы с А.А. Танеевой постепенно крепла; а ее неудачное замужество с моим троюродным братом - А.В. Вырубовым - еще более содействовало их сближению.

Великая Княгиня Анастасия Николаевна, раньше считавшаяся подругой Императрицы, была очень недовольна тем, что ей пришлось уступить свое место А.А. Вырубовой. Еще в бытность мою командиром полка, она, однажды, в присутствии Великого Князя Николая Николаевича, обратилась ко мне с требованием не принимать в моем доме А.А. Вырубову, мотивируя это требование якобы вредным влиянием ее на Императрицу. Исполнить желание Великой Княгини я не счел для себя возможным, находя, что, поступив так с подругой Государыни, был бы не корректен по отношению к Самой Императрице».27

Интересную параллель проводит Ф.В. Винберг, сравнивая положение Анны Вырубовой с ролью французской Принцессы де-Ламбаль при Дворе Короля Людовика XVI: «У Государыни Императрицы Александры Феодоровны также был близкий, преданный друг в лице Анны Александровны Вырубовой, во многом напоминающей своей судьбой судьбу Принцессы де-Ламбаль, за тем исключением, что, слава Богу, судьба Анны Александровны не стала столь трагической [Принцесса де-Ламбаль была растерзана революционной толпой, после того, как ей была обещана свобода в обмен за щедрый выкуп].

Как и Французской Королеве, нашей Императрице многие не могли простить Ее вольного выбора Себе друга и исключительную близость, в которой Ее Величество замкнула свою интимную жизнь именно этой дружбой.

«Почему она, а не я, не моя дочь, сестра, жена, тетка…». Вот те завистливые, холопством проникнутые чувства, которые вызвали сплетни и злые инсинуации вокруг имени А.А. Вырубовой, бывшей искренно преданным и благодарным другом своей Царицы. Государыня, избравши ее доверенным, близким человеком, подчинялась вполне понятному влечению: такой человек необходим и в палатах Царей, и в любой хижине; ибо пусто и неприветливо бывает душе человеческой не иметь искреннего друга, которому можно было бы поверить и радости, и горести, и надежды, и заботы, и тревоги своей внутренней жизни.

Анна Александровна именно и была таким другом и этого положения своего всегда неукоснительно держалась. В этой дружбе было много не только внешнего, но и внутреннего сходства с дружбой Королевы Марии-Антуанеты и Принцессы де-Ламбаль. И последствия были сходственны.

На этой дружбе клевета построила сложные изобретения лжи и хитросплетенной фантазии. Все, что говорилось о дружбе Королевы, говорилось и о дружбе Императрицы… Как будто бы не хватило воображения, на подлости совершая подготовку новой революции, хотя бы выдумать новую подлость…».28

Как следует из приведенных цитат, и генерал Воейков и Ф.В. Винберг были единодушны в оценке роли А.А. Вырубовой, как ближайшей подруги Государыни, несправедливо и жестоко оклеветанной. Их мнение полностью соответствует характеристике, данной Анне Александровне следователем Рудневым. Несомненно, что такую же позицию в отношении Анны Вырубовой занимал и генерал А.И. Спиридович, на воспоминания которого мы будем опираться в дальнейшем. Все же ради исторической справедливости, необходимо заметить, что все эти люди проявили полное единомыслие еще в одном вопросе - вопросе, касающемся взаимоотношений Анны Вырубовой с Григорием Ефимовичем Распутиным. Они считали, что Анна Александровна, как, впрочем, и Государыня Александра Феодоровна, не просто заблуждались относительно Распутина, но были подвержены «могучему гипнотическому воздействию проходимца» (слова Ф.В. Винберга). Одновременно все они подчеркивали, что это увлечение со стороны Царицы и ее подруги носило чисто духовный характер.

В связи с этим нельзя не отметить, что утверждения этих несомненно достойных людей по адресу Распутина совершенно голословны, а внимательное изучение фактов, которые в изобилии приводит, в частности, генерал Спиридович, подводят к совершенно противоположному заключению. А именно тому, что отношение к Григорию Распутину и со стороны Анны Вырубовой, и со стороны членов Царской Семьи вовсе не было случайным или ошибочным. Сам Ф.В. Винберг, характеризуя Анну Вырубову и ее дружбу с «сибирским мужиком», приходит к выводу, что «в делах веры и чувства надо быть сугубо осторожным в суждениях о людях и в осуждении их».

Знакомство Царя и Царицы с Григорием Ефимовичем Распутиным ставилось в вину Анне Вырубовой, и по этому поводу злые языки стали распускать нелепые сплетни. Особую роль в этом отношении, как отмечает Анна Александровна, играла фрейлина Софья Ивановна Тютчева, которая была воспитательницей у Великих княжон. «Она была не дурной человек, но весьма ограниченная. Двоюродным братом ее был известный епископ Владимир Путята (который сейчас в такой дружбе с большевиками и ведет кампанию против Патриарха Тихона). Этот епископ и все иже с ним имели огромное влияние на Тютчеву». Многое понатворила фрейлина Тютчева, но за более подробной информацией отсылаем читателя к книге «Страницы моей жизни».29

Письмо княжне Оболенской.

О неприязненной атмосфере, сложившейся в придворных кругах вокруг Анны Вырубовой, свидетельствуют не только ее воспоминания, но и некоторые архивные документы. Сохранилось письмо Анны Александровны к княжне Оболенской, по всей видимости, недоброжелательно относившейся к Анне Александровне. Вновь находим подтверждение этому в воспоминаниях Анны Танеевой, которая, рассказывая об активной деятельности фрейлины Тютчевой «по спасению России», упоминает следующее: «Она [фрейлина Тютчева] повлияла на фрейлину княжну Оболенскую, которая ушла от Государыни несмотря на то, что служила много лет и была ей предана». Отсюда легко сделать вывод, что княжна Оболенская быстро поддалась соблазну превратно истолковать поступки близкой к Государыне, молодой обаятельной фрейлины, извратить мотивы ее поведения. Это побудило Анну Александровну написать княжне ответ, который исполнен боли и обиды за допущенную по отношению к ней несправедливость. Этот ответ вновь обнаруживает человека недостаточно искушенного и неопытного, не умеющего хладнокровно сносить уколы недоброжелателей, больно ранящие нежную душу. Вот текст этого письма:

«Многоуважаемая княжна.

Вы меня страшно оскорбили Вашим письмом, - никакого Вашего разговора с Ее Вел[ичеством] я не подслушивала, как Вы пишете. Ожидала Ее Величество по Ее приказанию на балконе, рассматривала фотографии, ходила взад и вперед, ни от кого не пряталась, знала, что вы у Ее Вел[ичества] по делу о [неразборчиво] и никогда не имею привычки интересоваться чужими делами. Письмом этим Вы оскорбили меня и Мама [Государыню Александру Феодоровну].

А. Вырубова.

Ответила бы Вам раньше, гуляла. Какие низкие мысли! Я удивляюсь, т.к. верила в Вас».30

Темные силы.

Постепенно Анна Вырубова оказалась объектом насмешек, грязных сплетен, оскорбительных выпадов со стороны некоторых представителей аристократической знати. Но и в целом отношение к ней даже людей вполне порядочных было предвзятым. Это, как уже было сказано, связано с именем Григория Распутина, горячей почитательницей которого была и Анна Вырубова. Всех, кто так или иначе поддерживал знакомство с Григорием Ефимовичем или пользовался его уважительным отношением, стали презрительно величать «распутинским кружком». Ему и Анне Вырубовой стали приписывать могущественное влияние при Дворе. В дальнейшем болезненно расстроенным светским обществом оба они стали восприниматься как «темные силы, опутавшие Трон». Как тут не вспомнить слова революционной песенки о «вихрях враждебных» и «темных силах», которые «веют» и «злобно гнетут».

Вследствие всего этого Анна Александровна постепенно стала для всех источником либо раздражения, либо беспокойства, либо страха. Все эти пересуды, мелкие, но болезненные уколы придворных являлись лишь прелюдией, настоящие испытания для несчастной женщины только начинались.

Обзор всего того, что относится к действию «темных сил», читатель может найти в книге Любови Миллер, которая так и называется «Темные силы».31 К сожалению, и сама автор той книги, явно подпевая сочинителям революционных куплетов, встала на точку зрения слепцов, рьяно впрягшись в одну упряжку с расстригой Илиодором Труфановым в отчаянной его попытке оскорбить и опорочить Помазанников Божиих. По поводу этой книги остается только одно - вновь с негодованием произнести: да заградятся уста нечестивых, вольно или невольно воздвигающих хулу на преданных слуг Русского Царя.

Мы далеки от мысли, что в мотивах написания Любовью Миллер ее книги была злонамеренность, хотя бы потому, что она является автором другой, замечательной книги о преподобномученице Елизавете Феодоровне, написанной с любовью и к ней, и к Царской Семье. Сама Любовь Миллер признается, что побудительным мотивом для написания книги «Темные силы» явилось известие о том, что в России растет почитание Григория Распутина. Это ее возмутило настолько, что подвигло взять на себя труд написать столь объемную книгу с разоблачением роли «темных сил», т.е. Распутина и Вырубовой. Любовь Миллер упорствует в своем мнении и отстаивает его в интервью, данном не где-нибудь, а на святом месте - там, где пролилась кровь Святых Царственых Мучеников. К сожалению, ей верят, и она не одинока в своем заблуждении. Все это побудило нас предпринять более глубокий анализ причин, приведших к той ситуации, когда лучших слуг Русского Царя, к которым по праву принадлежит Анна Александровна Танеева (Вырубова), смешивают с грязью.

Глава 4.

Атака на Русский Престол

В целях сохранения целостности и последовательности изложения позволим себе еще раз сделать акцент на хорошо известных исторических фактах, рискуя при этом несколько утомить читателя, но тем не менее рассчитывая на его благосклонность и терпение.

Зловещие планы кромешников.

Итак, воспользовавшись неудачами, постигшими русскую армию на фронтах Германской войны, антирусскими, промасонскими силами была предпринята дерзкая, отчаянная попытка усилить атаку на Русский Престол с целью отстранения Николая II от власти с последующим проведением либерально-демократических реформ в соответствии с масонскими программами. Цель была одна - фактическое разрушение самодержавного принципа правления, т.е. сокрушение коренных основ Русской Православной Государственности. Основное усилие было направлено на дискредитацию прежде всего самого носителя Царской власти - Помазанника Божиего Николая II и его благоверной супруги Государыни Александры Феодоровны с тем, чтобы затем извратить и саму идею Царской власти с последующей заменой ее на любую удобную в масонском понимании форму правления. Несомненно, что план был детально разработан, распределены роли, намечены жертвы… Последовала команда. И страшный механизм грязной, безобразной клеветы со всей силой остервенелой ненависти обрушился на Помазанника Божьего, Царственных членов его Семьи и его преданных слуг. Хорошо рассчитанный и выверенный, сокрушительный удар наносился в самые уязвимые, болевые точки, затрагивающие интимные, внутренние струны чистых, благородных душ наших последних Самодержцев, касающиеся их религиозных настроений и отношений с близкими друзьями.

Намеченными целями этой подлой атаки оказались наиболее преданные Царскому Престолу, наиболее близкие по духу Государю и Государыне люди, разделяющие их убеждения и поддерживающие их своей бескорыстной преданностью, чистой любовью, мудрым советом и горячей молитвой. Ими оказались Григорий Ефимович Новый (Распутин) и Анна Александровна Танеева (Вырубова). В планах кромешников эти люди служили ключевыми фигурами. Участь их была предрешена. В новом разворачиваемом сражении этим бастионам царской твердыни предназначено было пасть первыми, пополнив своей гибелью списки защитников Самодержавия, павших от рук безжалостных убийц в первую русскую смуту 1904 - 1905 годов.

Логика врага была настолько же проста, насколько подла и безжалостна. Суть ее заключалась вот в чем. Необходимо было создать определенное представление в обществе, определенный фантом отвратительного, грязного до тошноты, уродливого и страшного мужика и его коварной, преступной сообщницы. Далее добиться того, чтобы в умах людей этот фантом был прочно закреплен и соединен с именами Распутина и Вырубовой. Они должны были служить и действовать подобно символу или клейму, одно только прикосновение к которому или проставление которого должно было привести в действие определенные рефлексы отторжения и неприятия. Так, чтобы чувство отвращения и протеста подавляло всякое движение рассудка. И когда это произойдет, достаточно навесить эти ярлыки на Царя и Царицу, т.е. соединить с ними имена Распутина и Вырубовой, чтобы вызвать чувство неприязни как к ним, так и ко всему тому, что от них исходило, что служило проявлением их монаршей воли, тем самым легко добившись от одурманенного народа неповиновения и протеста по отношению к своим Самодержцам. Таким образом создавался антагонизм между Царем и его подданными. Исполнение этого сатанинского плана фактически ставило русский народ на грань измены своему Царю. Из этого положения легко было подтолкнуть народ и к самой измене. Совершив же это, т.е. отвергшись, а затем и свергнув своего Царя, народ становился совершенно беспомощным, беззащитным, доступным для любых безнаказанных манипуляций и экспериментов. Главное, чтобы во все это, во весь этот бред люди поверили.

И вот кампания грязной, разрушительной клеветы, проводимой через бульварную, продажную, находящуюся в еврейских руках прессу, через слухи, распространяемые в аристократических салонах, в различного рода собраниях и обществах, к концу 1916 года, т.е. к началу февральского переворота, достигла своего апогея. Безумие, как пожар, охватило петербургские салоны, все взахлеб, с нескрываемым удовольствием обсуждали грязные сплетни, ловко фабрикуемые небылицы, в которых фигурировали имена Распутина, Вырубовой, Их Величеств и даже Царских Детей. Это превратилось в развлечение, какую-то манию, психопатический синдром, а многими воспринималось как забавная игра. К сожалению, эффект был достигнут и превзошел всякие ожидания. В образ Григория Распутина было закачено столько грязи, что ни один добропорядочный человек с чистой совестью не мог не смутиться даже от мысленного прикосновения к этому «чудовищному нагромождению порока».

Именно это произошло с Великой княгиней Елизаветой Феодоровной. Обладая нежной, целомудренной душой, как истинная христианка гнушаясь всякого порока, даже мысленного прикосновения к нему, она без рассуждений отвергла все, что, казалось, было проявлением той мерзости, которую приписывали несчастным друзьям Их Величеств. Ей, православной подвижнице, несшей высокий подвиг целомудрия, нежной и прекрасной женщине, не хватило сил преодолеть чувство отвращения и глубоко разобраться в этом вопросе, что и послужило причиной размолвки, произошедшей между двумя сестрами. Можно ли обвинять в этом ее, искренне переживавшую за все происходящее, когда на карту ставились честь и достоинство ее Венценосных родных? Несомненно, что сердце ее было исполнено искренней скорби и нелицемерной любви, а горячая молитва ее за Россию, за Русский Народ, за Помазанников Божиих не угасала. Ее искренность и горячая вера дает нам основание предположить, хотя прямых доказательств этому пока не обретается, что уже при жизни Великой княгини произошло ее прозрение и хотя бы внутреннее примирение с Другом своей горячо любимой сестры-Царицы, подобно тому, как это произошло со святителем Гермогеном Тобольским. Молитвами преподобномученицы Елизаветы и священномученика Гермогена Тобольского да помилует и умудрит Господь и нас, грешных.

Небольшой экскурс в историю.

Стоит остановиться более подробно на изложении внешней стороны событий. Во-первых, затем, чтобы не быть голословным, поскольку сделанные выводы слишком серьезны и было бы неправильным оставить их без раскрытия, ограничиться одной лишь декларацией. Масштабы и значение произошедшего в России настолько велики, что невозможно не уделить более пристальное внимание тем тайным пружинам, действие которых определило ход и направление русской истории. Во-вторых, из этих событий была соткана эпоха, тот мир, в котором жила Анна Александровна и ее друзья, то, что не могло не касаться их, что волновало и наполняло их душу переживаниями и что в конечном итоге привело и их самих, и всю Россию к гибельной развязке.

Кроме того, небольшой исторический экскурс позволит современному человеку понять, каким образом замечательные люди вдруг оказались объектом всеобщей неприязни? Конечно, произошла ошибка, но как, почему? Это уже напрямую касается Анны Танеевой. Мы не имеем возможности непосредственно видеть тех, о ком здесь идет речь, разговаривать с ними. Даже если мы находимся во всеоружии знаний, документов, воспоминаний, ничто не заменит живого общения - глаза в глаза, душа в душу. Говорят, что понять - значит простить. В данном случае и Анна Вырубова, и Григорий Распутин в нашем прощении нуждаются гораздо менее, нежели мы сами, которые должны испросить прощения у них, незаслуженно и жестоко обиженных, безжалостно оклеветанных. Но это надо понять, чтобы поверить в правоту их мыслей, чувств, поступков, чтобы рассеялись сомнения. Даже не ради справедливости, но чтобы восторжествовала любовь.

Говоря по совести, выполнять такую задачу мучительно трудно. Что хорошего копаться в человеческой низости, малодушии, подлости, наконец, глупости, всем том, что коротко и с невыразимой горечью было резюмировано Государем короткой записью в своем дневнике: «Кругом измена, и трусость, и обман!».32 Но сделать это надо.

Прежде чем перейти к рассмотрению фактов, следует найти ключ к их пониманию. Для этого воспользуемся идеями, высказанными русским дипломатом, генералом Череп-Спиридовичем в его книге «Скрытая рука». Основное содержание книги стало доступно благодаря работе Л.Н. Кея «Мировой заговор», вышедшей отдельной брошюрой в 1975 году.33 Литература по этому вопросу очень обширна. Преимущество выбранного источника состоит в том, что он, удачно сочетая краткость и логическую четкость изложения материала, подводит к пониманию той взаимосвязи, которая существовала между сменой министров, деятельностью политических лидеров, с одной стороны, и травлей Царской Семьи, Распутина, Вырубовой, с другой.

Начнем с того, что вспомним: на стене комнаты дома инженера Ипатьева, где были зверски убиты члены Царской Семьи и их слуги, неизвестным сделана кабалистическая надпись, которая гласила: «Здесь по приказанию тайных сил, царь был принесен в жертву для разрушения государства. О сем извещаются все народы».34

Со стороны написавшего это было не только проявлением чувства самодовольной наглости. Эта надпись - серьезное предупреждение, действительно извещение народам, констатация своего могущества.

Какими же тайными силами отдан приказ об убийстве Царской Семьи? Кто они?

В своей книге генерал Череп-Спиридович раскрывает финансовую и политическую роль международного банкирского клана Ротшильдов. Члены этого клана, потомки франкфуртского еврея Амшела, имели тесную связь с тайным сионистским мировым центром. Их общая цель состояла в том, чтобы, используя власть и силу денег, подчинить себе правительства всех христианских государств мира, с тем, чтобы в дальнейшем осуществить свой полный контроль над всем человечеством в интересах «богоизбранного» еврейского народа.

Идеологической основой деятельности клана Ротшильдов являлись идеи талмуда о избранности еврейского народа, о великом его предназначении править миром и о полном подчинении всех прочих неевреев (гоев). При этом все гои рассматриваются талмудом как низшие твари, низведенные до уровня животных, в отношении которых годятся любые способы воздействия - от вероломного обмана до убийства. Именно одним из представителей Ротшильдов произнесены слова: «Цель оправдывает средства». Этот девиз стал руководством к действию в среде этих людей.

Амшел Ротшильд получил образование в школе раввинов, мировоззрение и практику талмуда в отношении гоев передал своим сыновьям и дочерям. Кстати, фамилия Ротшильд была принята им в память того, что перед входом в лавку, где он торговал старьем в годы своей молодости, был прибит красный щит (род - красный, шилд - щит). Этот цвет стал символом всех революций, начиная с французской.

Обладая исключительным талантом не только в области обычного ростовщичества, но и в сфере различного рода денежных услуг сомнительного характера, клану Ротшильдов удалось подчинить европейские королевские династии Габсбургов (Австрия) и Гогенцоллернов (Пруссия). Благодаря их финансовой помощи произошла революция во Франции, закончившаяся свержением монархии и жестокой казнью короля Людовика XVI Бурбона, а также гонениями на французскую Церковь.

Сам Амшел сделался негласным министром финансов сначала Императора Фридриха Ландграве, а затем его сына Вильгельма I. В день смерти Амшела в сентябре 1812 года его пятеро сыновей унаследовали от отца огромное состояние в один миллион франков.

Вся европейская политика формировалась в угоду их тайным планам разрушения христианских государств и уничтожения как можно большего количества христиан в жестоких и бессмысленных войнах. Ради этого ими был возведен к власти и могуществу Наполеон. Ради этого Наполеон двинул свои войска в Россию. Ради этого была развязана американская война Северных и Южных штатов, от взаимного уничтожения которых избавило решительное вмешательство Русского Императора Александра II.

Всякий раз они действовали через тайных агентов, объединенных в масонских ложах. Все ложи были в полной зависимости от еврейских денег, и все служили орудиями для достижения целей тайного талмудического правительства. Во время французской революции Амшел Ротшильд финансировал Адама Вейсгаупта, основателя тайного общества «Иллюминати». Сеть ячеек этого общества покрыла всю Германию, а затем и Францию, куда Вейсгаупт двинулся со своими «головорезами» и где на деньги Ротшильда он занимался подкупом людей для объединения всех партий против французского монарха.

Параллель между французской революцией и событиями в России в начале ХХ века прямая. Как образно говорит Череп-Спиридович, за реформы во Франции было заплачено 4 миллиона франков и 50 тысяч жизней, в то время как Людовик XVI то же самое предлагал своему народу совершенно бесплатно. Но ведь и Государь Николай II вовсе не отвергал реформы, готов был пойти на их осуществление в соответствии с потребностью времени, но не в ущерб незыблемости принципа самодержавности. Некоторая задержка в проведении реформ была вызвана исключительно войной, а также чувством громадной ответственности Императора перед народом, что побуждало его подходить к вопросу реформ со всей тщательностью. А это требовало времени и большого труда.

Но во имя «свободы, равенства и братства» в жертву была принесена свобода подлинная, а абсолютизм монархии сменился на абсолютизм ассамблеи - абсолютизм власти денег, которые приводили и приводят к управлению государством ставленников международной финансовой олигархии.

Череп-Спиридович, цитируя Эрнеста Ренана, пишет, что «убийство короля Людовика XVI было актом ужасного материализма (точнее, богоборчества - сост.), самая бессовестная неблагодарность, низость, примитивное злодейство и забывчивость прошлого».

Далее он продолжает, что «вне Франции два монарха были в оппозиции к французской революции: Король Швеции Густав III и Император Австрии Иосиф II. Когда Густав решил вмешаться и остановить революцию, он был убит кинжалом на дворцовом балу одним из «свободных масонов». Иосиф Австрийский, тоже на дворцовом балу, взял конфетку у женщины в маске и умер на следующий день. Когда Мирабо хотел предотвратить убийство Короля, ему дали кофе и он «неожиданно» умер в больших мучениях. Гаугвитц, бывший масон и политический деятель, и другие масоны подтвердили, что убийство добросердечного короля Людовика XVI и Короля Густава III и французская революция, были решены на за 4-5 лет на конвенциях масонов в Вильгельмсбаде, в Ингольштадте и во Франкфурте».

При этом «масоны сделали массу отвратительной работы; но кто снабжал деньгами?! Кто хотел такого массового пролития крови?».

Все, кто становился на пути этой тайной силы, рано или поздно уничтожались. Такая же участь постигла и Наполеона, когда он попытался избавиться от их опеки.

Следовательно, постепенно все европейские монархии оказались в подчинении и зависимости от Ротшильдов.

Но на пути их планов неприступной твердыней стояла русская православная монархия, возглавляемая домом Романовых. После поражения Наполеона по инициативе Александра I три европейские монархии: Романовых, Габсбургов и Гогенцоллернов образовали «Священный Союз». Договор между ними был подписан 26-го сентября 1815 года Императором Александром I, Королем Пруссии Фридрихом Вильгельмом III и Императором Австрии Францем I. В основание этого договора была положена верность христианским идеалам, а Господь Иисус Христос признан высшим руководителем «Священного Союза». Александр I, определяя эти принципы, сказал: «Суверены Европы должны полагаться не на силу своих армий, а на силу веры и религии». Согласно заключенному им договору, главы государств обещали управлять своими подданными в духе христианства и следовать исключительно принципам справедливости, любви и миролюбия.

Но деньги Ротшильдов делали свое дело. Они давно уже проникли во дворец Гогенцоллернов, занявших в конечном итоге предательскую позицию по отношению к Русскому Царю, которая закончилась объявлением Вильгельмом II войны России, а также подрывной деятельностью Германии, способствовавшей победе революции в России.

Та же участь постигла и древнюю австрийскую династию Габсбургов, которая цементировала тринадцать различных народностей. Если бы не монархия, эти народы просто вырезали бы друг друга. Подчинить Габсбургов удалось следующим образом. На должность воспитателя наследного принца Франца Иосифа по рекомендации Соломона Ротшильда был назначен иезуитский монах Бомбель (еврей Ребело). Следствием этого было то, что когда в 1848 году Франц Иосиф восемнадцати лет стал императором, мир был потрясен неожиданным и ничем не оправданным проявлением Австрией вероломства и жестокости. Даже слово, данное русскому Императору Николаю I о прощении венгерских генералов, не было исполнено. Франц Иосиф повесил их, как только русские войска оставили Австрию. Вскоре этот португальский еврей Бомбель при помощи Ротшильда сделался супругом австрийской императрицы, и, таким образом - членом семьи Габсбургов. Австрия в конечном итоге объединилась с Германией против России. Вот такие печальные подробности были известны русскому дипломату Череп-Спиридовичу.

Те же деньги Ротшильдов постепенно подталкивали народы ко всеобщей войне. Мир мог быть спасен Англо-Русским союзом. Но чтобы не допустить даже простой дружбы между этими государствами, были предприняты все возможные способы. Консерватизм английских лордов издавна охранял королевство Великобритании от проникновения любых влияний еврейского капитала на политику Англии. Неудача в этом деле постигла Натана Ротшильда и его сына Лионеля. Тем не менее чтобы проскользнуть в правительственную машину Британской Империи, Ротшильдами был изобретен «троянский конь» в лице Вениамина Дизраэли. Его отцу, Исааку Дизраэли, было приказано крестить своего сына. Поддерживаемый Ротшильдами крещеный еврей Вениамин Дизраэли стал премьер-министром Англии и получил титул Лорда Биконсфилд. Соответствующим образом стала формироваться политика Англии по отношению к России. Не здесь ли берет начало ниточка заговора против Российского Престола, проявившемся на конечном этапе в предательской деятельности английского посла в России сэра Бьюкенена и отказом Короля Георга V дать убежище своему двоюродному брату Николаю, плененному революцией?

Все это означало, что христианским принципам «Священного союза» осталась верна только Российская Империя. Но и она уже давно была под прицелом враждебных ей сил. «Начиная с 1770 года, все время шел беспрерывный поход Ротшильдов со всеми секретными масонскими и другими организациями с их мировой прессой и миллионами денег против Романовых». При всяком удобном случае Ротшильды наносили ущерб русским царям не только в политической и финансовой сферах, но и физически.

Первой их жертвой стал, как известно, Русский Император Павел I, который двинул свои войска против республиканской Франции, пытаясь потушить вспыхнувший в Европе очаг чумы «свободомыслия». В результате заговора царедворцев он был убит в покоях собственного дворца. В этот заговор пытались втянуть и молодого наследника престола Александра Павловича. Однако вступив в управление государством, Император Александр I сурово расправился со всеми заговорщиками, открыв перед всем миром истинный облик православного самодержца и рассеяв иллюзии тайных недругов России.

Благородного и миролюбивого Императора Александра I в Европе называли «светлым ангелом», а русский народ не напрасно дал ему прозвище Благословенный.

В результате победы над Наполеоном Россия нанесла сокрушительный удар тайным планам тех, кто стоял за спиной некогда нищего корсиканца, кто снабдил его деньгами и привел к власти, кто направил этого беспощадного честолюбца, возомнившего себя покорителем мира, на Россию.

Но, к сожалению, многие из героев войны 1812 года, «молодые офицеры, которые после победы над Наполеоном сопровождали Александра I в Париж, были завлечены в масонские ложи и пропитаны красноречивыми фразами и ритуалом секретности. Возбуждение революционными действиями выросло до такой степени, что Царь в 1822 году запретил масонство в России, их ложи были закрыты».

Таким образом, попытки подчинить Александра I своему влиянию оказались безуспешными. Тогда, как считает Череп-Спиридович, его постигла участь своего отца, с тем различием, что он не был убит холодным оружием, но был отравлен. Генерал полагает, что слухи о его тайном уходе в Сибирь пущены все из того же источника. С этим его мнением можно не согласиться. Русский народ верит, что благочестивый Государь, последовав своему глубокому внутреннему желанию, тайно покинул Престол и окончил свои дни в подвиге молитвы простым отшельником, передав бразды правления своему брату Николаю и предоставив ему возможность завершить начатый Александром I разгром тайных обществ в России.

Французский посол граф Ля Ферроней так отозвался об Императоре Николае I: «Император соединяет в своем лице все лучшие качества настоящего рыцаря и самого благородного монарха с глубокими чувствами; и кроме того он одарен необыкновенной энергией. Он принц в полном смысле этого слова и один из наиболее уважаемых людей когда-либо известных». Но, как считает Череп-Спиридович, Император Николай I был отравлен доктором Мандт, подкупленным «скрытой рукой». Он умер в полном расцвете сил.

О его сыне и преемнике на Русском Престоле Императоре Александре II французский маршал Мармонт в своих мемуарах говорит следующее: «Образование, которое Николай дал своему сыну, просто удивительно. Он [Александр] очаровательный принц, исключительной красоты, чьи лучшие качества без сомнения со временем в нем разовьются». Можно ли этому удивляться, когда знаменитый поэт Жуковский, напутствуя Царя, определил следующие принципы воспитания и образования его сына: «Уважать закон. Жить культурно и продвигать культуру. Быть верным своему слову. Уважать людей и любить свой народ. Верить в справедливость. Настоящая вера есть вера в Бога». Принцесса Метерних в своем дневнике писала, что Александр был очень красив, очарователен и занятен и что все удивлялись его такту, уму и скромности. А лорд Пальмерстон говорил о нем, когда он был в Лондоне, как о человеке в высшей степени гуманном и разумном.

Далее Череп-Спиридович, рассказывая о царствовании Александра II, раскрывает истинную причину гражданской войны в Америке. Он считает, что эта война была искусственно спровоцирована все теми же Ротшильдами. Он приводит мнение германского министра Бисмарка, который знал правду и открыл ее в 1876 году: «Разделение Соединенных Штатов на две федерации было решено задолго до гражданской войны высшей финансовой силой в Европе. Эти банкиры боялись, что если Соединенные Штаты сохранятся как единая нация, то они могут достигнуть экономической и финансовой независимости, а это не позволит осуществить финансового господства банкиров над миром». «Согласно Бисмарку, ужасная гражданская война в Америке была устроена еврейским заговором, и Абрагам Линкольн, герой и любимец Соединенных Штатов, был убит той же «скрытой рукой», которая убила шесть царей Романовых, десять королей и десятки министров, чтобы легче было высасывать кровь из народов», - добавляет генерал Череп-Спиридович.

Планам Ротшильдов по расчленению Соединенных Штатов не суждено было сбыться из-за вмешательства Русского Царя Александра II, который внимательно следил за развитием ситуации и в критический момент предупредил Францию и Англию, что их вмешательство против Севера будет рассматриваться как объявление войны против России. Одновременно Царь отправил свой Атлантический флот в Нью-Йорк, а Тихоокеанский отряд в Сан-Франциско с приказом сражаться с любым флотом или иной силой, которая атакует США. Фактически он передал свой флот в распоряжение президента Линкольна. Об этом мало кто знает в Америке и в остальном мире. Если бы этого не произошло, то войска пяти держав, высадившиеся в Мексике в 1863 году, обеспечили бы полную победу Южным Штатам и Соединенные Штаты были бы разорваны; Южные штаты вскоре были бы присоединены к Мексике, а Северные штаты к Канаде! Таким образом, планы Ротшильдов, а также их сообщника Дизраэли были сорваны. Джеймс Ротшильд остался без Мексики и без Южных Штатов, а Лионель Ротшильд не смог захватить Север, как это было запланировано в 1857 году.

Отсюда следует, что с самого начала образования Соединенных Штатов Америки еврейский капитал рассматривал эту страну как орудие своей мировой политики. Можно только поразиться тому, насколько ясно и отчетливо видел Русский Царь опасность и насколько мудро и решительно повел свою политику относительно Америки. Остается только добавить, что предпринятые Россией меры не достигли желаемого результата. К началу ХХ века Нью-Йорк фактически становится, как пишет Михаил Назаров, всемирной столицей еврейской диаспоры.35

Спасение Соединенных Штатов взбесило Ротшильдов. Линкольн был убит в 1865 году. Вскоре наступила очередь Русского Царя, и дни его были сочтены. 6 июня Царь ехал с Наполеоном III в Булонском лесу, когда молодой еврей Березовский выстрелил в него два раза. Но слуга Рамбд, увидав пистолет, бросился вперед и закрыл Царя своей лошадью. Далее последовало покушение дворянина Саратовской губернии Дмитрия Каракозова (4 апреля 1866 года). 5 февраля 1880 года попытку предпринял народоволец Халтурин. Наконец бомба террористов из группы Софьи Перовской достигла цели, и в 1881 году добрейший Царь-Освободитель, даровавший свободу русским крестьянам, был убит.36

Однако враги Самодержавия просчитались, думая запугать русских Самодержцев и поколебать незыблемость божественных принципов управления Державой Российской. Закон о престолонаследии, мудро принятый еще Павлом I, обеспечивал строгую преемственность власти, когда будущий Самодержец с молоком матери впитывал дух верности русским традициям государственного управления. Александр III, сменив на Престоле своего державного отца, твердо встал у кормила власти, с одной стороны продолжил и укрепил реформы, начатые отцом, с другой, со всей решимостью принялся защищать и укреплять самодержавное начало. В царском манифесте при восшествии на Российский Престол это намерение Александра III выражено твердо: «Посреди великой нашей скорби глас Божий повелевает нам стать бодро на дело правления, в уповании на Божественный Промысл, с верою в силу и истину самодержавной власти, которую мы призваны утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений».37

Но совершенно неожиданно 20 октября 1894 года в Ливадийском Дворце в полном расцвете сил после непродолжительной болезни скоропостижно скончался Царь-миротворец Александр III… Россия поникла в скорбном молчании, а из русского сердца изошел стон по безвременно ушедшему «величайшему человеку Земли Русской», как назвал своего любимого Царя валаамский монах Иувиан (Красноперов). Его слово выразило то, кем был Александр III для России и для всего мира: «Угасла жизнь нашего Царя-праведника и миротворца, Государя Императора Александра III, в истинном смысле оправдывавшего свое именование «Благочестивейшего» и при своей глубокой религиозности и по огромному влиянию бывшего вселенским проповедником веры и благочестия. Чрезвычайно чистый нравственный образ почившего Государя пленял все сердца, а его внешний облик: колоссальный рост, могучая фигура, добрые ласковые глаза, - приковывали к нему всеобщие симпатии. В нем Россия нашла как бы наглядный образ и воплощение своего величия, своей мощи, своей доброты и своей нравственной чистоты. Действительно, во дни царствования этого великого Государя Россия достигла такого величия, такой славы, что перед нею померкла вся слава мира сего: одно слово державного властителя православных миллионов заставляло подчиняться ему все, что могло быть враждебным России. Это незабвенное в летописях мира царствование было истинным торжеством православного христианства, и повсеместно в России оно сказалось всеобщим подъемом святой веры и православия».38

Неожиданная смерть могучего Царя, обладавшего богатырским здоровьем, всем казалась невероятной и… загадочной.

На Русский Престол взошел его сын, Царь-Самодержец Николай II Романов.

На этом закончим краткий исторический экскурс. Что означает изложенные в нем факты? Они означают то, что, как говорил Григорий Ефимович Распутин, в мире напраслины не бывает. Т.е. нет ничего случайного, а все есть закономерное действие различных сил. За фасадом внешних событий прослеживается вековечная борьба в мире двух начал: добра и зла. Эта расплывчатая, безликая формулировка достаточна для язычников. Для христиан же все выше изложенное означает лишь то, что политика есть арена борьбы Бога с дьяволом здесь, на земле, в человеческом роде. При этом Господь поставляет на эту брань Своих верных слуг, воинов Христовых, делателей на ниве Божьей, а дьявол действует через своих помощников - исполнителей и проводников его, дьявольской воли.

Как и во Франции XVIII столетия, в России действовали свои тайные общества, были люди, кто исполнял роль Вейсгаупта и его «головорезов», были свои робеспьеры, дантоны, мараты. Были и ротшильды, если и не они сами, то их ставленники в лице банкиров Варбургов, Якова Шиффа, Парвуса. Последний занимался распределением финансовых потоков в России. Подробно узнать о расстановке антирусских сил и об их подпитке через финансовые каналы интернациональными банковскими структурами можно познакомившись с работами современного исследователя Михаила Назарова и прочитав опубликованную им книгу Энтони Саттона «Уолл-Стрит и большевицкая революция», где рассказывается о роли еврейских денег в русской революции.39 Все эти деньги, которые в зависимости от финансовых подразделений делились на американские, германские и даже японские, работали для разрушения великой Российской Державы.

Но только ли деньги были причиной постепенного продвижения международной финансовой олигархии к своим целям мирового господства? Ведь деньгами покупались не только необходимые технические средства, материальные ценности, оружие и т.д., но и души. Деньги сами по себе - ничто. Деньгами покупаются и продаются души. Отступление от заповедей Божьих и продажность людей - вот причина.

Насколько удалось это в России и почему это стало возможно? Ответ один. То, что произошло с русским народом, можно образно назвать эпидемией духовной чумы. Значительная часть русских людей (а особенно и главным образом, высшие и образованные слои) оказались пораженными болезнетворной бациллой социальных идей, не совместимых с государственной жизнью православного русского народа. В результате жизнь русского государства оказалась парализованной, и никакие меры со стороны Верховной власти не смогли исправить это поражение народного организма. Народный иммунитет оказался ослабленным, защитные механизмы против чужеродного проникновения сработали неэффективно. Какие же это механизмы? Они просты и понятны русскому человеку. «Разумейте языцы и покоряйтеся, яко с нами Бог!» - так поет Церковь в дни Великого поста. Вот наше главное оружие! Всем деньгам врага, всем тайным обществам, жестокости и ужасу, который пытались посеять идейные, «пламенные» революционеры, бомбисты, террористы, профессиональные и циничные убийцы, русский народ мог противопоставить только одно, главное и несокрушимое оружие - твердую веру в Бога, преданность и верность своему Самодержавному Царю, Помазаннику Божьему, и настоящую, истинную любовь и жалость к своему святому Отечеству и к своим православным собратьям.

Но на беду, этого не произошло. Повсеместно в среде народной можно было встретить забвение святоотеческой мудрости предков, исчезновение страха Божьего, увлечение западными порядками и обычаями, изменение понятия о Царе как о личности священной, дарованной народу и венчанной на Царство Богом. Как выразил эту мысль первый Русский Царь Иоанн Грозный, «не многомятежным человеческих хотением, а Божьим произволением и благословением» поставлялись Русские Цари на Престол Русского государства.

На поверку же вышло, что отношение к русскому Царю в русской среде было вполне западное: политический лидер, вождь, сильная личность, не более. О неприкосновенности священной царской особы вовсе не помышляли. Грозный глас Божий не звучал в сердцах тех, кто посягнул на Царя и на его верных слуг: «Не прикасайтеся помазанным Моим, и во пророцех Моих не лукавнуйте…».

Влияние масонства на русское общество накануне революции.

Хотя источники разрушительных усилий хорошо известны, для полноты исторической картины проиллюстрируем наши выводы фрагментами масонской переписки, принадлежавшей хранительнице русского масонского архива за 1906 - 1957 гг. Е.Д. Кусковой. Это поможет нам, с одной стороны, представить насколько глубоко последователям Вейсгаупта удалось проникнуть в русскую почву, а с другой, понять природу тех источников, которые идейно питали различные комитеты, общества, собрания и влияли на формирование «общественного» мнения в России. А это мнение, в свою очередь, не только передавалось с газетных страниц, но и звучало с трибуны Государственной Думы.

«Цель масонства - политическая, работать в подполье на освобождение России.

Почему выбрана была такая форма? Чтобы захватить высшие и даже ПРИДВОРНЫЕ круги… Князьев и графьев было МНОГО. Вели они себя изумительно: на Конгрессах некоторых из них я видела. Были и военные - высокого ранга.

Движение это было ОГРОМНО. Везде были «свои «люди. Такие общества, как Вольно-Экономическое, Техническое, были захвачены целиком. В земствах то же самое.

До сих пор тайна ОГРОМНА. К февральской революции ложами была покрыта вся Россия».

Далее свидетельство Нины Берберовой:

«Посвященных были сотни, настоящего числа их никто не знал, а вокруг них были полупосвященные, те, которые не давали таинственной клятвы, но молча поддерживали первых… Сочувствовавшие, и молчавшие, и состоявшие где-то совсем близко, чтобы в нужную минуту ответить на перекличке. Этот «второй» слой был очень значителен. Он особенно разросся во время «прогрессивного блока"»…

И вновь Кускова:

«Итак - кадры были готовы. В обеих столицах думцы, профессора, дипломаты, члены Военно-промышленного комитета, члены Земского и Городского союзов, адвокаты, военные, земцы, «общественники» поздравляли друг друга: их день наставал…».40

Процитированного достаточно, чтобы представить картину, и на этом остановимся. Для получения более подробной информации отсылаем к работам указанных выше исследователей темы участия масонства в русской революции (М. Назаров, Л. Болотин, О. Платонов и другие).

Отметим лишь, что в приведенном масонкой Кусковой перечне нет и не могло быть простого народа - крестьянства, наиболее многочисленного, наиболее крепкого слоя хранителей спасительных и животворных начал народного бытия: веры в Бога, верности Православному Царю, хранителей патриархальных устоев, самобытных народных обычаев, воспитывающих народную душу, формирующих замечательный русский характер, неповторимый ни в каком ином народе, ни в какой иной земле мира. Но неорганизованное крестьянство, как и армия, состоявшая, как известно, в своей массе из тех же крестьян, не имея вождей, не могло противостоять заговору господ, предавших не только Царя, но и свой простодушный народ. Господа окончательно обманули его, завели в предательскую западню, лишили его спасительных идеалов, духовного оружия и мощи, а потому сделали русский народ беззащитным и беспомощным перед теми, кто жаждал его избиения и истребления. Что и произошло вскоре. И сегодня, в начале XXI века, мы вынуждены констатировать, что русское крестьянство, как самобытный культурно-исторический слой православных земледельцев-пахарей, составлявших громадное, подавляющее большинство русского населения России, практически исчезло с лица русской земли. А вместе с исчезновением крестьянства постепенно угасает и русский дух, не имея почвы, не имея прочных корней в толще народной, в народном быту, обычаях, традициях, которые стремительно вымирают, забываются, теряют жизненную силу, уступая место в лучшем случае псевдорусскому духу, а в худшем - его антиподу, т.е. духу стяжания, наживы, приземленности и пустоты - духу откровенно жидовскому, каковой пропитывает, по-существу, всю западную культуру, всю ту зловонную пену, нахлынувшую на нашу землю в виде рока, дешевых удовольствий, телевизора, моды и выше перечисленных ценностей жизни. Но это уже другая тема.

Глава 5.

Русское общество накануне революции

Теперь приступим к изложению фактов, считая, что верный ключ к их пониманию найден. Будем надеяться, что сделанное нами отступление не покажется утомительным читателю, но поможет пролить свет на те события, беглый обзор которых представлен ниже. При составлении обзора основным источником служили мемуары начальника Дворцовой охраны, командира Отдельного корпуса жандармов, генерал-майора Александра Ивановича Спиридовича (однофамильца русского дипломата генерала Череп-Спиридовича).41

Александру Ивановичу Спиридовичу можно быть благодарным за те неподдельные чувства любви и преданности к Государю Императору Николаю II, которые пронизывает каждый эпизод его царствования, отображенный в мемуарах. Отношение Спиридовича к Государыне Императрице Александре Феодоровне также окрашено чувствами глубокого уважения, понимания и жалости к ней, и как к Царице, и как к матери. В своих воспоминаниях Спиридович постоянно встает на защиту ее доброго имени, опровергает все кривотолки и сплетни в ее адрес. Все сказанное позволяет с доверием отнестись к тем фактам, которые в изобилии и очень подробно изложены в мемуарах Спиридовича, хотя к некоторым его оценкам и трактовкам следует отнестись критически.

Деятельность Великого князя Николая Николаевича.

Отношения Царской Семьи с семьей дяди Государя Великого князя Николая Николаевича не складывались так, как хотелось бы Великому князю и его жене.

Им не удалось сколько-нибудь ощутимо занять положение при новом Государе Николае Александровиче и его Августейшей Супруге, соответствующее их непомерно развитому самомнению и честолюбивому желанию первенствовать. Они желали «указывать» и «влиять», «играть роль», видимо, забывая о своей роли первых помощников и слуг Государя. Недовольство усугубляло и то обстоятельство, что введенный ими же во Дворец Григорий Распутин оказался ближе к Царю и Царице, нежели к ним. У Царской Четы установились дружеские, теплые и доверительные отношения с простым мужиком, чья независимая позиция и близость к ним раздражали Великого князя и его окружение.

Это тем более задевало Великого князя, что казавшаяся замкнутой и недостаточно общительной Императрица ограничивала круг своего близкого общения семьей и немногими приближенными, среди которых главное значение приобрела новая подруга - молодая фрейлина Анна Танеева. В новых симпатиях, сложившихся у Царской Четы, как казалось окружению Великого князя Николая Николаевича, им было отведено слишком мало места, а предпочтение несправедливо было отдано другим, гораздо менее достойным в силу своего положения людям, что, конечно, ущемляло их самолюбие. Обычная человеческая зависть порождала и питала то недружелюбие, которое проступало по отношению к Государыне со стороны окружения Великого князя и сестер-черногорок.

Но вот грянула война. На должность Верховного главнокомандующего в начале войны был высочайше назначен Великий князь Николай Николаевич. Однако эйфория, вызванная первыми успехами в Галиции, вскоре рассеялась. Последовали военные неудачи, связанные с провалом наступления армий Северо-Западного фронта в Восточной Пруссии, окружение и разгром армии генерала Самсонова в районе Мазурских болот. Обнаружились просчеты высшего военного руководства, принятие Ставкой ошибочных решений (август 1914 года). «Жестокая действительность разрушила все предположения и расчеты генерального штаба. На совещании 16 ноября (1914 г.) в Седлеце Великого князя с командующими фронтов выяснилось о некомплекте людей, офицеров, потере большого числа винтовок, недостатке снарядов. Предполагаемое в ноябре наступление Северо-Западного фронта пришлось прекратить и закрепиться на зимние квартиры».42

Сложившееся на фронте положение предоставило необыкновенный шанс для тех, кто ненавидел русское Самодержавие и лично Русского Царя, кто вынашивал планы его уничтожения. Спектр этих сил был широк: от представителей международного интернационала в лице большевиков до доморощенных искателей справедливости и борцов за свободу в лице представителей всех сословий. Эти последние составляли так называемые «слои общественности», которые формировали негативное по отношению к Царю «общественное мнение», выдвигали требования наперекор верховной власти, что в условиях военного времени можно расценить как прямой шантаж верховной царской власти, а тайное нежелание исполнять волю Государя - как скрытый саботаж. Кроме того, при одобрении, фактической поддержке «общественности» революционерами велась и откровенно подрывная деятельность в армии, среди рабочих и других слоев населения.

Среди лидеров оппозиции выделялись такие фигуры, как Гучков, князь Львов, Милюков, Керенский, Родзянко и прочие. Впрочем, все они, а также их деятельность хорошо известны.

Казалось бы, этим силам, действующим разлагающе на русский народ, русскую армию, мешающим Царю, следовало противопоставить решительное противодействие со стороны наиболее преданных, облеченных властью и силой царских слуг, чьим прямым долгом, смыслом служения и жизни являлась защита Русского Царя. И не только угроза царской жизни, но и любое посягательство на Богом учрежденное и благословленное самодержавное начало устроения Земли Русской должно было быть решительно пресечено.

Но этого не произошло. «Верные слуги» Помазанника Божьего избрали иной путь, путь иуды. Они неожиданно (впрочем, так ли уж неожиданно?) повели двойную игру и пошли на постыдное соглашательство с врагами русского Престола. Внешним побудительным мотивом для этого явились обычная человеческая низость и малодушие, когда свои собственные преступные просчеты попытались скрыть за магическим словом «предательство», чтобы, выгородив себя, нанести в угоду «общественности» удар по тем, кто был действительно предан Государю и добросовестно исполнял свой долг перед Царем и Отечеством.

Генерал Сухомлинов и подполковник Мясоедов.

Чтобы понять, какие приемы были использованы в этой подлой игре, будет уместно более подробно остановиться на трагической истории потомственного дворянина подполковника Сергея Николаевича Мясоедова. Через интригу, связанную с его именем, Ставкой, возглавляемой Великим князем Николаем Николаевичем, в союзе с «общественностью» был нанесен удар по военному министру Сухомлинову. Эта история поможет разобраться в тех механизмах, которые были использованы в травле Григория Распутина и Анны Вырубовой, а через них конечно же, Государыни Императрицы Александры Феодоровны.

«На второй день Пасхи, 21 марта [1915 г.], в газетах появилось официальное сообщение о раскрытом предательстве подполковника запаса армии Мясоедова и о его казни. Снова заговорили об измене повсюду. Все военные неудачи объяснялись теперь предательством. Неясно, подло намекали на причастность к измене военного министра Сухомлинова. У него были общие знакомые с Мясоедовым. Кто знал интриги Петрограда, понимали, что Мясоедовым валят Сухомлинова, а Сухомлиновым бьют по Трону.

История с Мясоедовым во всем ее развитии за время войны была, пожалуй, главным фактором (после Распутина), подготовившим почву для революции. Испытанный на политической интриге Гучков не ошибся, выдумав грязную историю с целью внести раздор в ряды офицерства. Время потом рассеяло много клеветы, вылитой на представителей царского времени, и чем больше его пройдет, тем масштабнее будет выступать моральная грязь величайшего из политических интриганов господина Гучкова».43

Мясоедов осенью 1910 года был принят в корпус жандармов и отчислен в распоряжение Сухомлинова как Военного Министра. Этот момент совпал с разворачивающейся против Сухомлинова интригой, которую затеял Гучков вместе с генералом Поливановым. Схема интриги такова. В столичных газетах, в частности в газете «Вечернее время», редактором которой был Борис Суворин, «появились заметки с гнусными намеками» на то, что жандармский офицер ведет шпионскую деятельность в пользу Австрии. Мясоедов, потребовав от редактора опровержения и не получив его, нанес Борису Суворину публичное оскорбление. По этому же поводу Мясоедов дрался с Гучковым на дуэли. Началась проверка, в результате которой выяснилось, что «его [полковника Мясоедова] причастность к разведывательной и контрразведывательной службе опровергаются самым категорическим образом» (письмо Начальника Генерального Штаба от 18 апреля 1912 года). Это же подтвердили командир корпуса жандармов и начальник департамента полиции Белецкий.44 «Расследование установило полнейшую вздорность пущенной Гучковым сплетни, и была вскрыта вся гнусность интриги члена Государственной Думы Гучкова. Он оказался полным клеветником и лгуном». «Обнаружилась при расследовании и некрасивая роль генерала Поливанова. Оказалось, что он осведомлял Гучкова о намерениях Сухомлинова и не раз передавал в Думскую комиссию документы, которые брал негласно у военного министра, пользуясь своим положением».

Но с началом войны интрига неожиданно получила продолжение. Некий подпоручик Колаковский, вернувшись из плена, показал, что его завербовала немецкая разведка, более того, что он сам предложил свои услуги (т.е. оказался по существу предателем). При получении задания ему советовали обратиться за помощью к отставному жандармскому подполковнику Мясоедову. Этому предателю почему-то сразу поверили в Ставке. Делу был дан ход. Полковник Мясоедов был арестован в Ковно, где он исполнял служебное поручение. Начальник Генерального Штаба Янушкевич повелел дело Мясоедова «закончить быстро и решительно». «Военно-полевой суд признал Мясоедова виновным и приговорил его к смертной казни через повешение». «Через пять с половиной часов после объявления приговора Мясоедова казнили» (казнь была совершена в марте 1915 года). Его последняя предсмертная просьба послать телеграмму Государю удовлетворена не была. Прощальная телеграмма родителям, где он говорил о своей невиновности, была задержана.

Объясняя причины совершенной «ужаснейшей судебной ошибки», Спиридович делает не менее ужаснейший вывод: «С Мясоедовым расправились в угоду общественному мнению. Он явился ответчиком за военные неудачи ставки в Восточной Пруссии… Те, кто создал дело Мясоедова, и главным образом Гучков, были довольны. В революционной игре против Самодержавия они выиграли первую и очень большую карту. На этом примере они создали большой процесс с многими невинно наказанными, и главное - процесс генерала Сухомлинова, процесс, который впоследствии способствовал разложению тыла и возбуждению ненависти к Государю.

Но что же делала ставка, раздувая дело Мясоедова? Ставка шла навстречу общественному мнению. Слепая толпа требовала жертв. Слабая ставка Великого князя их выбрасывала, не думая о том, какой вред она наносит Родине…

Какая ужасная трагедия и какая колоссальная ответственность лежит на совести главного зачинщика дела Мясоедова, величайшего из политических интриганов - Александра Ивановича Гучкова».45

Курс на общественность.

Итак, обвинения Мясоедова исходили от так называемых либеральных кругов общественности. Что такое «общественность», или «общество», объяснил С.С. Ольденбург в книге «Царствование Императора Николая II». «Обществом называли либеральную интеллигенцию, и выражение его воли видели в тех «общественных организациях», которые создались за время войны: общеземском союзе, союзе городов и военно-промышленных комитетах. Эти организации, созданные первоначально для деловых задач, связанных с войной, вдруг приобрели значение выразителей политической воли страны».46 Руководствовались они преимущественно «кадетскими» элементами. Таким образом, ядро «общественности» формировали «свободно» мыслящие или либерально настроенные интеллигенты, которые ратовали за ограничение самодержавия или вовсе за его отмену и установление демократической парламентской республики по типу западных демократий.

Ситуацию подогревала деятельность откровенных врагов русского Самодержавия - большевиков. 3 ноября 1914 года в Озерках состоялась их конференция, на которой присутствовали 11 членов большевистских организаций и пять членов Государственной Думы. И хотя конференция 5 ноября была арестована жандармерией, известие о ней будоражило не только рабочие круги, но и широкие круги оппозиционно настроенной общественности. Это создавало настроения общества, определяло его симпатии и приоритеты, формировало взгляды и отношение к правительству и верховной власти. В воюющей стране стали известны решения антивоенной Циммервальдской конференции (23 августа 1915 года), в которой приняли участие 33 делегата из 10 государств от левых социалистических партий. Резолюция конференции призывала добиваться заключения мира и прекращения всякого соглашательства с буржуазией. По существу был провозглашен курс на насильственное свержение законных правительств воюющих стран.

Последовавшие крупные неудачи Русской Армии в Галиции, когда после неожиданного наступления немцев отступление наших войск стало напоминать катастрофу, вызвали в Петрограде новую волну истерии и сплетен в адрес Государыни. Главным объектом этих сплетен являлся Григорий Распутин.

«Петербург кипел. Непрекращающееся отступление в Галиции и слухи о больших потерях породили всплеск ругани и сплетен. Говорили, что на фронте не хватает оружия и снарядов, за что бранили Сухомлинова и Главное артиллерийское управление во главе с Великим князем Сергеем Михайловичем. Бранили генералов, бранили ставку, а в ней больше всего Янушкевича. Бранили бюрократию и особенно министров Маклакова и Щегловитова, которых уже никак нельзя было обвинить в неудачах в Галиции.

С бюрократии переходили на немцев, на повсеместный шпионаж, а затем все вместе валили на Распутина, а через него уже обвиняли во всем Императрицу. Она, бедная, являлась козлом отпущения за все. В высших кругах кто-то пустил сплетню о сепаратном мире. Кто хочет, где хотят - не говорилось, но намеками указывалось на Царское Село, на Двор».47 Откуда исходили все эти слухи, будет ясно из дальнейшего изложения. Удивляет то, с какой легкостью эти сплетни подхватывались и распространялись. Истерия в тылу свидетельствует о том, что рамки «оппозиционно-либеральной общественности» выходили далеко за пределы общественных комитетов, союзов и собраний, но распространялись вглубь, в толщу обывательской массы населения разных сословий: купцов, чиновников разных мастей, банкиров, промышленников и рабочих, депутатов Думы, министров, и конечно, среди высшего общества: князей, предводителей дворянства…

Министр Внутренних дел Маклаков в этой ситуации оказался беспомощным. Он понимал, что единственно радикальным средством оказалось бы упразднение Государственной Думы, но для осуществления этого проекта у Маклакова, по мнению Спиридовича, не было «ни достаточного ума, ни опыта, ни характера, ни людей, которые бы поняли его и поддержали».48 В дела тыла активно вмешивалась ставка, т.е. Великий князь Николай Николаевич, к которому с докладами приезжали министры, минуя Государя. По словам Анны Вырубовой, в стране создавалось двоевластие. Великий князь Николай Николаевич очень хотел играть важную роль в государственных делах, пытался активно проводить свою линию.

Чтобы предоставить возможность Великому князю реализовать свои амбиции и удовлетворить его настойчивое желание, совпадающее с чаяниями и думских кругов, и представителей «общественности», Государь принял решение взять новый политический курс «на общественность». Со стороны Государя эта вынужденная уступка была сделана в надежде на то, что принятыми мерами удастся успокоить ситуацию в тылу, одновременно снять напряжение и нервозность, царившие в Ставке, а тем самым нормализовать ее работу, что было самым важным в тот момент для Армии. В сложившихся обстоятельствах Государь вынужден был пойти на серьезные перестановки в правительстве.

Прежде всего, поскольку Великий князь Николай Николаевич продолжал травить военного министра Сухомлинова, взваливая на него всю вину за нехватку артиллерийских снарядов, Государь, уступая просьбам Великого князя, решил заменить Сухомлинова генералом Поливановым, несмотря на дружбу последнего с Гучковым и связи с думскими кругами. Опять же по совету Великого князя, вместо Маклакова министром Внутренних Дел был назначен Щербатов, который был крупным полтавским землевладельцем и губернским предводителем дворянства, коннозаводчиком, обладал здравым умом, энергией и деловитостью. Но, главное, Великий князь Николай Николаевич, вместе с Советом Министров продвигавший его на новый пост, видели в князе Щербатове хорошую связь с общественностью. По просьбе членов Совета Министров Государь заменил министра Юстиции Щегловитова и Обер-прокурора Синода Саблера, присутствие которых в совете не вязалось с новым курсом правительства, на Александра Хвостова (дядю Алексея Николаевича Хвостова) и Самарина. Посредником между Великим князем и общественностью выступал министр Земледелия Кривошеин.

Однако на проявление доброй воли и доверия Государя «общественность» поспешила ответить новыми требованиями к верховной власти, расценив сделанные уступки как слабость. В Москве произошло совещание представителей земств и городов, которое «вынесло постановление добиваться устранения Государя от вмешательства в дела войны и даже от верховного управления, об учреждении диктатуры или регентства в лице Великого князя Николая Николаевича». Взаимосвязь этих событий: принятия правительством курса «на общественность» и выдвижение «общественностью» требования регентства и диктатуры была очевидна. Все это были звенья одной цепи.

Все происходящее в те дни можно определить только одним точным по смыслу словом - «заговор». Центром заговора была ставка Великого князя Николая Николаевича. Это утверждение не является преувеличением и справедливо в том смысле, что все действия носили скоординированный характер, были направлены против власти законного Государя, а Великий князь не мог не осознавать того, что является центром и опорой всей этой деятельности. Даже в том случае, если его роль была сыграна пассивно, он, несомненно, являлся ключевой фигурой. Можно, конечно, выразить сомнение, считая, что Великий князь был лишь разменной пешкой в чужой игре, что он не осознавал, не предполагал в полной мере и т.д. Ведь были фигуры Гучкова, Львова и других - подлинных и активных злодеев и изменников. Но… одно событие ставит точку в рассуждениях относительно того, насколько осознанными были поступки князя и каковы были его истинные настроения и мотивы.

Со слов Спиридовича, суть произошедшего заключалась в следующем. 1 января 1917 года Тифлисский городской глава Александр Иванович Хатисов, который знал, что князь в опале, враждебно относится к Царице, порицает Государя и заискивает перед общественностью, предложил ему следующую сделку: ни больше ни меньше как корону Российской Империи в обмен на предательство Царя! При этом предполагалось, что Николай II отречется и за себя, и за сына, а Александру Федоровну либо заключат в монастырь, либо вышлют за границу. В этом деле Хатисов выступал от лица думской общественности и исполнял поручение, данное ему непосредственно князем Львовым.

И что же Великий князь Николай Николаевич? После длительного размышления (ему потребовалось два дня, чтобы дать ответ) Великий князь отказался от сделанного ему предложения. Но что его остановило? Может быть, преданность Государю, своему долгу, может быть, честь и достоинство русского дворянина, может быть, данная перед Богом присяга в верности Царю и Отечеству? Или, быть может, он вспомнил о страшной клятве русского народа 1613 года, о законах Российской Империи, четко определяющих порядок передачи Верховной Царской власти в мужской линии по праву первородства? Оказывается, нет. Его остановила боязнь того, что мужик и армия не поймут насильственной смены Царя.

Кто-то возразит, что это наговор. Спиридович неправильно трактовал поведение князя, который был именно всегда предан Верховной власти Помазанника Божьего. Предан? Тогда почему он не арестовал изменника Хатисова тут же на месте, почему он не расправился с ним по законам военного времени - так, как он беспощадно расправился с подполковником Мясоедовым? Почему он, наконец, не известил о готовящемся заговоре Государя и министра Внутренних Дел? Хатисов с замиранием сердца наблюдал за пальцами Великого князя, которыми он барабанил возле кнопки вызова охраны. Но Великий князь так и не нажал на кнопку, не вызвал охрану и не арестовал Хатисова. Да он и не собирался этого делать. В этом его нервном движении была всего лишь поза. Подводя итог тому, что произошло, Спиридович пишет: «Зарождающаяся измена монарху, да еще Верховному главнокомандующему, во время войны, в поведении Великого князя была налицо уже в тот момент. В дальнейшем она претворится в реальное действие ровно через два месяца, подтолкнет на измену еще некоторых главнокомандующих армиями и сыграет главную роль в решении императора Николая II отречься от престола».49

Бог Судия Великому князю. Не все так просто и однозначно в судьбе каждого человека. По стечению обстоятельств, которыми управляет Бог, духовным отцом Анны Танеевой после принятия ею монашеского пострига стал духовник Великого князя иеросхимонах Ефрем. О. Ефрем много лет ежедневно служил литургию на Валааме в Смоленском скиту, где он жил отшельником. Известно, что скит был построен на деньги Великого князя Николая Николаевича по собственному проекту его брата Великого князя Петра Николаевича. Николай Николаевич желал, чтобы в скиту шла непрерывная молитва за русских воинов, сложивших свои головы на полях Германской войны за Бога, Царя и Отечество. Бог сторицею воздаст за всякую правду. Государь всех простил. Но брошенный князем вызов Русскому Самодержцу остался без ответа. Сам Государь уже не сможет удовлетворить его. Это обязаны сделать те, кто сегодня считает себя царским слугой. В истории царствования Николая II не должно оставаться недосказанных мест, а память о наших последних Венценосцах должна быть чиста, не запятнана грязными наветами, от кого бы и в каком бы виде они ни исходили.

Раскрытый эпизод еще раз объясняет, что курс на «общественность» не мог принести ожидаемой пользы в силу того, что был рассчитан Государем на созидательный труд со стороны всех чиновников. Цели же последних оказались обратными: не созидание, а сознательное разрушение всех начинаний Государя было их заботой.

Следующим ходом либерально настроенных министров, действующих с оглядкой на «прогрессивные» круги Думы («общественность»), явилось то, что они стали добиваться ухода мудрого и преданного Государю Горемыкина с поста премьер-министра…

Генерал Джунковский.

Принятое в Москве постановление заставило по-новому отнестись к слухам о заточении Государыни Александры Феодоровны в монастырь. Слухи эти шли опять же из окружения Великого князя Николая Николаевича. Близкий к князю Начальник походной канцелярии Его Величества князь В. Орлов рассказал об этом лейб-хирургу Федорову, который, в свою очередь, поведал об этом генералу свиты Его Величества Дубенскому, а тот - генералу Спиридовичу. Об этих слухах стало известно Императрице и даже Великим княжнам, которые плакали по этому поводу, боясь, что дядя Николаша заключит мама в монастырь. Ситуация заставляла отнестись к этим слухам со всей серьезностью. Дворцовый Комендант генерал Воейков и его подчиненные были начеку и сделали все от них зависящее, чтобы предотвратить возможный дворцовый переворот. Прежде всего, под контроль был взят начальник походной канцелярии Его Величества князь Орлов, в числе подозреваемых оказался офицер свиты Его Величества полковник Дрентельн, а также генерал Джунковский.

15 августа 1915 г. через нового министра Внутренних дел князя Щербатова, сменившего Маклакова, генерал Джунковский получил письмо с приказом Государя немедленно уволить его, генерала Джунковского, от всех занимаемых им должностей. По мнению князя Щербатова, которое передает Спиридович, увольнение было связано с тем, что в прессу просочились сведения, содержащиеся в докладе Джунковского о Распутине, вплоть до тождественности отдельных фраз. Значит, Джунковский в угоду «общественности» позволил себе разгласить сведения сугубо должностного характера, тем самым еще раз причинил боль и нанес оскорбление Их Величествам. Сам же Спиридович считает, что увольнение было вызвано еще и тем, что «от генерала Джунковского Государь никогда не слышал предостережения о том, что готовится заговор. Не считал ли Государь (а Царица, наверное, считала) это молчание странным, если не подозрительным со стороны того, кто по должности должен был бы первым знать об этом и доложить Его Величеству».50

По мнению Спиридовича, на посту товарища министра Внутренних Дел генерал Джунковский боролся больше с корпусом жандармов, чем с надвигающейся революцией. Отставке Джунковского предшествовал приезд Государыни в Москву, который прошел без подобающей встречи, как будто бы в Москву прибыла не Царица, а частное лицо. За организацию поездки и встречи отвечал Джунковский. Визит Государыни был холодно воспринят московским обществом. Чувствовалось раздражение присутствием рядом с ней Анны Вырубовой. Как считает генерал Спиридович, у многих вызывало раздражение даже то, что Государыня носила костюм сестры милосердия. И это приписывали влиянию Вырубовой - якобы это она советовала Царице его надевать.51

Московское общество погрязло в сплетнях и дрязгах, выражая свое неудовольствие по всем вопросам: и министр Маклаков плох, и зачем Вырубова в свите Государыни, и то плохо, и это плохо, и все это «бросало тень на Императрицу» и «вредило Государю в Москве». «На Императрицу все эти сплетни и дрязги, принявшие в Москве мелочный, провинциальный характер, производили самое нехорошее впечатление. Между сестрами были разговоры, выявлявшие большие различия их взглядов. Царица чувствовала себя нездоровой».52

Государь во главе армии.

«Государь знал обо всех этих замыслах, но, видимо, не верил им. Безусловно, не верил он в то, что Николай Николаевич принимал в этом личное участие, хотя Маклаков, будучи министром, докладывал ему о секретных отношениях Великого князя с Гучковым: перед своим уходом он доложил о перехваченном письме Гучкова к Великому князю, письме, которое очень компрометировало их обоих и о котором в то время много говорилось в свите. Знал Государь и обо всех связях Ставки с некоторыми министрами, о вмешательстве ее в дела внутреннего правления…

Пока дело касалось лично Государя, пока речь шла о личных против него интригах, государь - большой фаталист и человек, искренне веривший в верность армии и ее начальников, - не хотел принимать какие-либо предупредительные меры. Но когда неудачи на фронте стали угрожать чести и единству России, Государь начал действовать.

Отлично осведомленный обо всем, что происходило в Ставке, в армиях, в тылу, хотя правду часто старались скрыть от него, переживавший как никто из-за неудач последних месяцев, Государь после падения Ковно решил сменить Верховного главнокомандующего, Великого князя Николая Николаевича, и стать во главе армии.

Оставлять Великого князя с его помощниками на их постах было нельзя. Заменить его кем-либо без ущерба было невозможно. Выход один - верховное главнокомандование должен был принять на себя сам Государь. Понимая всю ответственность предпринимаемого шага, понимая возложенный на него долг перед Родиной, ради спасения чести России, ради спасения ее самой, Государь решился на этот шаг в критическую минуту войны.

Решение было задумано, зрело продумано и принято Государем по собственному побуждению. Принимая его, Государь исходил из религиозного долга перед Родиной, долга монарха - ее первого слуги и защитника».53

«Благородный порыв Императора не был поддержан ни Советом Министров, ни обществом, ни Государственной Думой… Попытки отговорить Государя, сделанные министрами Сазоновым, Щербатовым и председателем Государственной Думы Родзянко, оказались неудачными. На слова Родзянко о том, что при неудаче Государь подвергнет риску свой трон, Государь ответил: «Я знаю, пусть я погибну, но спасу Россию». Слова пророческие».54

Встав во главе армии, Государь своим решительным, мужественным и благородным поступком сохранил честь армии и спас ее от разгрома. Но не только. Как считает генерал Спиридович, тем самым был предотвращен дворцовый переворот.

Более подробно о роли Великих князей в подготовке и осуществлении революции будет рассказано ниже, когда мы будем говорить об убийстве Григория Ефимовича Нового (Распутина).

Григорий Ефимович Новый (Распутин).

Особо следует остановиться на том значении, которое придавали присутствию рядом с Царским Селом Григория Распутина, и на его действительной роли в судьбе России. В жизни Царской Семьи Григорий Распутин появился в 1907 году. Всем, кто интересуется личностью Распутина, хорошо известно, что одними из первых его почитателей явились Великий князь Николай Николаевич, его жена Великая княгиня Анастасия Николаевна, а также его брат Великий князь Петр Николаевич вместе с женой Великой княгиней Милицей Николаевной. Обе Великие княгини были родными сестрами - черногорскими принцессами. Именно через них Григорий Ефимович был введен в царский Дворец и представлен Государю и Государыне. Анна Александровна познакомилась с Распутиным в доме Великого князя Николая Николаевича на Английской набережной. Это обстоятельство она подчеркивает в своих воспоминаниях в ответ тем, кто обвинял ее в знакомстве Царской Семьи с Распутиным.

Интерес к Григорию Распутину в Петербурге был вызван не только его глубокой верой и удивительными способностями, но подогревался еще и тем, что его поведение было совершенно необычным. Он проявил себя как яркая, самобытная личность. Держался независимо, без всякого подобострастия, достоинства не ронял в любом обществе. Всех называл на «ты», вел себя совершенно по-мужицки, мог есть руками, при встрече по своему простонародному обычаю троекратно лобызался со всеми, и дамами в том числе. Такие весьма странные «манеры» и «этикеты» сибирского крестьянина шокировали и оскорбляли интеллигентную, высокообразованную и утонченно воспитанную публику. Внешний вид вполне соответствовал привычкам. У Григория Ефимовича была длинная, мужицкая борода, ношение которой в высшем обществе запрещено было еще при Петре I. Но все это терпелось до поры до времени, поскольку в Григории Распутине многие видели всего лишь диковинку, новый источник праздного развлечения и праздного любопытства, требующего постоянного удовлетворения. Привлекали слухи о его прозорливости, целительных способностях, на что человек часто бывает так падок.

Все более возраставшая неприязнь к Распутину со стороны Великого князя Николая Николаевича усугублялась еще и тем, что их позиции по отношению к назревавшей войне были противоположными. Великий князь жаждал войны, был, используя современный языковый оборот, ярким представителем «партии войны». Григорий Ефимович, как известно, был ее противником и пытался повлиять (впрочем, совершенно безуспешно) в этом вопросе на Императора. Григорий Новый (Распутин) открыто указывал на ошибочность позиции Великого князя Николая Николаевича и те отрицательные последствия, которые произойдут в случае развязывания войны, призывал не слушать Великого князя в этом вопросе (более подробно об этом будет рассказано далее).

Врагами Распутина являлись представители все той же «общественности». Но они были врагами не только его лично. Это были враги Самодержавия, враги русского народа, враги России. И хотя сами эти деятели вышли из недр русского народа, их ослепление было связано с потерей ими национального самосознания, вследствие утраты глубинной связи со своим народом, его обычаями, традициями, его верой. Например, князь Львов, не понимая русский народ, не чувствуя его душу, его чаяний, пытался подтянуть его до своего уровня, придумывал реформы, программы воспитания, образования и проч. Не следовало ли прежде понять свой народ, полюбить его, поучиться у него, увидеть вековую мудрость, величие и красоту народного, крестьянского духа, остаться верным вере своего народа - Православию. Вместо этого - пустая декларация о любви, которая на деле обернулась циничной жестокостью к своему народу. Не в этом ли кроется причина гражданской войны? Поскольку отчужденная беспощадность, вызванная нежеланием понять свой народ, породила ответную слепую ненависть народа к господам.

В этом же состоит главная причина того, почему «общество» не приняло, не могло потерпеть рядом с собой крестьянина Григория Распутина. Его личность, простые обычаи, замешанные на глубокой вере в Бога, преданности Русскому Царю, вековых традициях крестьянского быта, казались дикостью. Его крестьянская мудрость воспринималась как оскорбление их премудрости, премудрости века сего. Два этих мира оказались несовместимыми. Русского крестьянина смог понять и полюбить только Русский Царь и Русская Царица. Они оказались с ним одного, русского, духа. И за это на Них, Русских Венценосцев, обрушилась лавина ненависти тех, кто этот дух терпеть не мог, - та самая «либеральная интеллигенция», прогнившее, выродившееся «общество».

Теперь же, зная на примере Мясоедова, Сухомлинова, Горемыкина, каким образом и в угоду каким целям фабриковались обществом всевозможные небылицы, какую силу воздействия имели они на умы обывателя и к каким страшным последствиям могли привести, вплоть до казни ни в чем не повинного человека или осуждения честного, преданного Царю и Отечеству генерала, попытаемся понять смысл той, связанной с именем Григория Распутина, истории, которая развивалась при деятельном участии генерала Джунковского.

Касаясь жизни Григория Ефимовича в Петербурге по возвращении из Сибири, когда после перенесенного им тяжелейшего ранения только милость Божия избавила его от смерти, А.И. Спиридович говорит, что в нем произошли две перемены. «Во-первых, разными дельцами от банковских директоров до мелких спекулянтов он был вовлечен в проведение предприятий, связанных с войной, а во-вторых, он стал пить и безобразничать в публичных местах, чего раньше с ним не случалось». Свою мысль, что раньше, т.е. до войны и до ранения, Григорий Ефимович «не пил» и «не безобразничал», жандармский генерал Спиридович, который по роду службы располагал всей информацией обо всех, высказывает дважды в своих мемуарах. Таким образом, все обвинения в адрес Григория Распутина относительно образа его жизни могут быть отнесены только к двум последним годам его жизни.

Но насколько справедливы и эти обвинения, рассмотрим на примере истории, произошедшей с ним в ресторане «Яр». Хотя все, что произошло, подробно разобрано в трудах Олега Платонова, не будет лишним еще раз коснуться этого случая. Подробности происшествия хорошо известны. Суть общепринятой версии можно выразить одной фразой: Распутин, напившись в ресторане «Яр», вел себя крайне непристойно и проч. Министр Внутренних Дел Маклаков и особенно, как свидетельствует Спиридович, генерал Джунковский попытались придать этому делу политическую окраску, посоветовав Московскому градоначальнику генералу свиты Его Величества Адрианову доложить произошедшее лично Государю. Но генерал Спиридович, а вслед за ним и генерал Воейков выразили свое недоумение, отсоветовали Адрианову делать доклад, и тот вернулся в Москву. Однако о случившемся все-таки было доложено Государю министром Маклаковым. Государь вызвал Распутина и после разговора с ним повелел ехать в Покровское.

Генерал Джунковский состоял в свите Государя и занимал в правительстве пост начальника полиции, был командиром корпуса жандармов, охранял Государя при его следовании по железным дорогам. При этом он оставался, как свидетельствует Спиридович, «москвичом», т.е. по своим симпатиям принадлежал к кругу Великой княгини Елизаветы Феодоровны, где, как известно, были очень сильны настроения против Распутина. Эти настроения как нельзя лучше соответствовали взглядам бывшей в оппозиции к верховной власти «общественности». В угоду этим настроениям генерал Джунковский решился выступить против Распутина в связи с историей в ресторане «Яр». Воспользовавшись правом делать Государю доклад по вопросам службы его ведомства, он 4 августа 1915 года доложил Государю все, что он считал нужным и что ему было известно о Распутине. Государь был крайне рассержен услышанным, вызвал Распутина и вновь, как и несколько месяцев назад после доклада Маклакова, приказал ему отбыть на родину. 5 августа Григорий Ефимович выехал в Покровское.

Однако все, что было сообщено Джунковским, не нашло подтверждение при негласной проверке сообщенных Джунковским сведений. Для этого в Москву был послан по поручению Государыни флигель-адъютант Саблин, а также по просьбе Анны Александровны сенатор Белецкий. «Стали собирать справки. Уволенный Московский градоначальник Адрианов сообщил оправдывающие Старца сведения».55 Адрианов заявлял, «что в знаменитом апрельском скандале у Яра Распутин ничего не делал и был оклеветан».56 Это же подтвердил и бывший градоначальник Юсупов. Если никаких компрометирующих Царя и Царицу фактов не подтвердилось, то посещение «Яра» было частным делом Распутина. Ничего предосудительного в этом не было. Но из этого посещения раздули историю, грязную историю, которая, как выяснилось, оказалась ловко сплетенной все теми же кругами «общественности» интригой, целью которой было подорвать авторитет верховной власти Русского Царя. Как и в случае с Мясоедовым, а затем с Сухомлиновым, в основе всего была злобная одержимость, подлость и ложь со стороны устроителей и заказчиков этого дела, а также глупость и болезненное ослепление со стороны тех, кто во все это с легкостью верил и безответственно распространял.

Наши выводы не претендуют на оригинальность, поскольку эта тема уже разобрана писателем Олегом Платоновым. Но православному русскому патриоту почему-то не хотят верить, его выводы серьезно не воспринимаются оппонентами, а сам он, как историк, обвиняется в неосновательности. Что ж, может быть, больше доверия вызовет мнение, раздающееся в противоположном по духу и по отношению к русской истории лагере? Чтобы покончить с волнующим многих вопросом о взаимоотношениях Григория Распутина с женщинами, приведем мнение тех, кого слишком остро интересует этот вопрос сегодня. Главным экспертом здесь выступает писатель Эдвард Радзинский. Не будем подробно разбирать его творчество. В Промысле Божьем и ему отведено определенное место в раскрытии правды. Укажем лишь на те выводы, которые сделаны на страницах газеты «Совершенно секретно» после прочтения книги Радзинского о Распутине. Считается, что эта книга написана на основе материалов «секретного архива Чрезвычайной Следственной Комиссии». Известно, что этот архив, который помимо следственных документов включает лжедневник, приписываемый Распутину, был вручен именитому писателю дирижером Ростроповичем. Ростропович же приобрел эти материалы на аукционе Сотбис.

Газета вынуждена констатировать, что материалы Следственной Комиссии, приведенные в книге Радзинского, не дают никаких оснований для обвинения Григория Распутина в развратной жизни. Ни одна из женщин, допрошенных комиссией, не призналась в связи с Распутиным. «Сексуальную близость категорически отрицали: певица Вера Варварова, «кокотка» Шейла Лунц, «проститутка» Трегубова, вдова казачьего есаула Воскобойникова. Более того, для Трегубовой было неприятной неожиданностью узнать от следователя, что она - женщина легкого поведения. Сексуальную связь со старцем отрицали и Лохтина, Головина, Ден, Вырубова… К слову, и другие женщины, близко знавшие старца - писательницы Жуковская и Джанумова, певица Белинг, княгини Шаховская, Сана и Долгорукова, - также отрицали близкие с ним отношения». Газета констатирует, что в секретном досье Распутина Радзинскому удалось разыскать только два документальных свидетельства, бросающих тень на Григория Распутина. Не будем копаться в приводимом газетой доказательстве того, что одно из них липа. Остановимся на втором, поскольку оно широко используется противниками Распутина в качестве доказательства его недостойного поведения.

Речь идет о случае с Марией Вишняковой - няней Царских Детей. «В пик антираспутинской кампании в Петербурге ходили слухи, что старец ее изнасиловал. Их источником была фрейлина Тютчева, которой Вишнякова поведала о своем горе. Событие это, по ее словам, произошло весной 1910 года, когда она по совету Императрицы гостила у Распутина на его родине в селе Покровском.

В 1917 году перед комиссией она показала: «Несколько дней Распутин вел себя прилично по отношению ко мне. А затем как-то ночью Распутин явился ко мне, стал меня целовать и, доведя до истерики, лишил меня девственности… Более ничего показать не могу. Прошу прекратить допрос, так как не в силах рассказывать больше о своем несчастии и считаю себя вправе уклониться от разъяснения подробностей!"».

Но, как выясняется, в этой душещипательной истории больше вымысла, чем правды. По свидетельству великой княгини Ольги Александровны, когда слухи об изнасиловании дошли до Царя, он незамедлительно назначил расследование. Однако вскоре оно было прекращено, так как «Мэри поймали с казаком императорской гвардии в постели». Если бы расследование подтвердило факт изнасилования, вряд ли Николай II разрешил Григорию Ефимовичу оставаться близким другом своей семьи.

К слову, Радзинский в своей книге высказывает предположение, почему Мария Вишнякова подняла скандал. По его мнению, старец отдалил ее от себя, и оскорбленная нянька объявила, что он ее изнасиловал».57

Изложенные подробности, а также то, что было сказано относительно поведения Григория Распутина в ресторане «Яр», помогают понять всю мелочную подоплеку отношений, сложившихся вокруг имени Распутина, пустоту тех претензий, которые высказывались в адрес Царя и Царицы по его поводу, а также человеческая низость тех, кто сочинял и передавал гнусные сплетни. Можно ли понять и оправдать тех, кто выражал свое недовольство и предъявлял претензии Венценосцам в момент крайнего напряжения сил и воли - и их собственных, и всей России - перед лицом тяжких испытаний жестокой войной?

Недоброжелательство к Ее Величеству в Москве было связано, главным образом, с деятельностью бывшей фрейлины Тютчевой, некогда уволенной Государыней и освобожденной от должности воспитательницы Великих княжон за недопустимое поведение в отношение Царицы и распространение грязных сплетен. Тютчева нашла себе место в окружении Великой княгини Елизаветы Феодоровны. Во многом благодаря ее деятельности формировалось отношение к Григорию Распутину и Анне Вырубовой со стороны московского общества. Именно на эти настроения ориентировался Джунковский, строя свою политику относительно Распутина и Вырубовой. Такая позиция Джунковского усугубляла недовольство им со стороны Императрицы. Благодаря ему приезд Государыни в Москву в декабре 1916 года прошел незаметно, что лишний раз причинило боль Государыне, которая прекрасно поняла проступившее в этом эпизоде холодное отношение к ней. Об этом подробно рассказано в воспоминаниях Анны Александровны.

Генерал Спиридович с горечью вынужден был констатировать, что «центром всего этого недоброжелательства в связях с Распутиным было ближайшее окружение Великой княгини Елизаветы Феодоровны во главе с упоминавшейся уже Тютчевой», и это несмотря на то, что «Распутин никакого участия в поездках Государя не принимал и отношения к ним не имел, но «московские кумушки» очень им интересовались и соответствующим образом настраивали Великую княгиню Елизавету Феодоровну».

После увольнения Джунковского появились статьи о Распутине в газете «Биржевые ведомости» и в «Вечернем времени», которую редактировал Борис Суворин. Если в первой из них, как отмечает Спиридович, «была вполне приличная биография, то во второй, считавшейся по имени Суворина правой и националистической, была сплошная клевета и клевета.

Этому не удивлялись, потому что Борис Суворин дружил с Гучковым. О Распутине говорили, что он якобы агитирует за сепаратный мир, пользуется покровительством немецкой партии, что за ним числится несколько судебных дел, прекращенных Щегловитовым. Все это было неправдой, но общество всему верило, полагая, что за всем этим стоит Императрица. Считавшийся патриотом Борис Суворин вел тогда самую преступную антипатриотическую деятельность».58

Позиция Суворина, как представителя «патриотической» печати, трудно поддается осмыслению. Как же так? Человек, мнивший себя патриотом, желавший блага отечеству, занимался враньем, оскорблял своего Царя и свою Царицу, сознательно желал им зла… Поневоле возникает объяснение, которое единственно здесь приемлемо, а именно то, что в отношении Распутина срабатывала уже опробованная схема действий. Источником клеветы был Гучков и круг его единомышленников, которые ненавидели Царя, Царскую Россию. Гучков был безусловный и законченный подлец. Предложенная им информация сначала осторожно, как жареный факт, была опробована в прессе в виде сообщения. Клюнувшую на наживку публику какое-то время выдерживали в недоумении, давая время для разрастания нездорового любопытства, ждали, пока созреет общественное мнение, а затем шокировали публику такими невероятными подробностями, что одурманенная откровенным бесстыдством лгунов публика просто захлебывалась от восторга, жадно смакуя каждую мелкую подробность наглой лжи, добавляя красок своим богатым воображением. Таким образом был погублен потомственный дворянин полковник Мясоедов. Таким же образом нанесли удар генералу Сухомлинову, верному Царскому слуге, таким же образом создали клевету о прогерманском заговоре в стенах Царского Дворца, таким же образом посмели обвинить в этом заговоре и Императрицу. Таким же образом оклеветали Анну Александровну Вырубову.

Таким же образом расправились и с Григорием Ефимовичем Распутиным, создав в обществе истерию вокруг его имени, сделав из его жизни мишень для плевков и ударов, а его искреннюю любовь к Царю и Царской Семье осмеяв, его добрые чувства и намерения поругав, его память осквернив, а его самого зверски убив. Но кто поддерживал и раздувал эту клевету? Разве не Великий князь Николай Николаевич? Разве не прочие члены Императорской фамилии и завсегдатаи великокняжеских салонов? Разве не московское общество? Разве не их честолюбивые амбиции подогревали ситуацию и как нельзя лучше содействовали революционным планам?

К сожалению, и сам генерал Спиридович, при всем к нему искреннем и глубоком уважении, хотя и ругает Распутина, но не приводит ни одного факта лично им проверенного, а значит достоверного, но почему-то и он верит, пусть и не всем, пусть некоторым, но все же верит небылицам о Распутине.

На этом закончим наш краткий обзор.

В заключение позволим себе лишь высказать мысль, что единственным оправданием всех вольных или невольных клеветников, всех тех, кто участвовал в травле Царской Семьи, может служить то, что в решающей атаке на Русский Престол были задействованы громадные силы, питаемые сатанинской злобой. Сам дьявол - клеветник и человекоубийца искони, во главе полчища своих слуг восстал на Помазанника Божьего, открыто объявив ему войну. Духовное воздействие было столь сильным, что даже такие столпы духа, как будущая преподобномученица Елизавета Феодоровна и ее духовник отец Митрофан Серебрянский стали пленниками досадных заблуждений. Но за грехи наши Господь попустил всему этому произойти.

Тем отчетливее и ярче на фоне всеобщего помешательства и предательства проступает подвиг бескорыстного служения своим Венценосцам Анны Александровны Вырубовой, безраздельной к Ним преданности и любви с ее стороны. В тяжелейший и напряженнейший момент русской истории это было бы невозможным, не будь внутреннего, духовного единства между этими людьми. Это единство определяло полное доверие, отсутствие каких бы то ни было сомнений в правоте монарших решений и деяний. Со стороны Анны Вырубовой такое отношение к Царю и Царице было окрашено глубоким религиозным чувством благоговения перед Царской волей Помазанника Божьего и его Августейшей Супруги.

Глава 6.

Возмущение русских людей

К счастью, Анна Александровна была не одинока в своем отношении к Царской Семье и ко всему происходящему вокруг Царского Трона. Не все русские люди оказались в плену лживых миражей, страшных по своей циничности, подлости и беспощадности к жертвам. Все происходящее не могло не возмутить тех, кто не поддался подлым наветам, сохранил трезвость ощущений и реальное восприятие действительности. Таковых, к чести русского народа, оказалось немало - верных своей присяге и своему долгу, преданных Государю не на словах, а на деле.

Письма Д. Измайлова.

Вот письма одного из них - столоначальника управления Д. Измайлова, человека, по-видимому, не высокого чина и происхождения, но искреннего и верного царского слуги, благородство которого проявилось не в титульном величании, а в великодушном, самоотверженном поступке. Будучи не в состоянии на своем уровне прекратить возмутительную клевету на Анну Александровну, он решается обратиться к ней самой и к ее отцу, обращая их внимание на происходящее безобразие, при этом наивно полагая, что их влияние при Дворе способно положить всему этому конец. Первое письмо адресовано отцу Анны Вырубовой А.С. Танееву, второе - ей самой.

Письмо первое:

«Многоуважаемый Александр Сергеевич, примите меры против того, чтобы не порочили доброе имя Вашей дочери г-жи Вырубовой. Среди военных в Петрограде про Вашу дочь и про Распутина и даже про государыню Александру Феодоровну распускает самые гнусные сплетни генерал Иосиф Карлович Гаусман. Этот генерал занимает довольно большой пост в военных сферах. Он - начальник Главного Управления по Квартирному Довольствию войск и очень любим Государем за свою энергию. Он вдовец, человек очень развратный и смакует все сплетни про Распутина с особым удовольствием. Но в этих сплетнях замешаны очень важные лица и Вам близкие.

И распускает их паршивый немец Иосиф Карлович Гаусман.

Д. Измайлов,

Столоначальник Управления».59

Письмо второе:

«Анна Александровна, про Вас в Петрограде распускают всякую грязь и про Распутина тоже. И это распускается главным образом среди военных генералом Иосифом Карловичем Гаусманом, начальником Гл. Управления по Квартирному Довольствию войск. Этот генерал - любя Государя - ненавидит Государыню и клянется спустить Распутина, в котором он видит главное зло и иначе как проходимцем и другом сердца Государыни не называет. Распускает этот генерал слухи про Государыню и о том, что она находится в близких отношениях с Саблиным Николаем Павловичем и что он - Саблин общий любовник с Вами».60

Величие души Царя Николая II.

Бедный Д. Измайлов не понимал, что ни Анна Вырубова, ни ее отец, ни даже Государь не могли остановить эту вакханалию. Слишком большой размах приняло все это, слишком многие слои петербургского света были поражены этой эпидемией, слишком много высокопоставленных лиц, включая завсегдатаев великокняжеских салонов, оказались втянутыми в эту кампанию. Если Александру Пушкину пришлось, отстаивая честь жены, стреляться с одним Дантесом, чужеземцем, то Государю, избери он этот путь, пришлось бы вызывать на дуэль, наверное, половину своих добрых знакомых и даже друзей и родственников. А ведь он был Государь, их Державный Отец и Господин, а они - верноподданные слуги его, его надежная опора, лучшая часть его народа…

Такое впечатление, что Царь Николай II намеренно не хотел замечать всего, вернее сказать - был выше всего этого в силу своей благородной, истинно христианской натуры. Как тут не вспомнить евангельское слово: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает…» (1 Кор. 13: 4 - 8). Он верил в людей, верил в их преданность и искренность и не верил гнусным сплетням. Он готов был открыто и доброжелательно отнестись к каждому, с каждым сотрудничать, искренне считая, что всеми движут самые лучшие побуждения в интересах России, в интересах его народа. Он готов был простить каждому ошибки, лишь бы это было искреннее заблуждение, а не коварство, не подлость, не предательство, не измена. Мог ли он допустить, что именно это последнее уже произошло, что измена проникла и в великокняжескую среду, т.е. в среду его родственников, которых он так любил и уважал, и в среду так обожаемой им армии, ее доблестного генералитета, которому он, безусловно, доверял. Наверное, это выше сил смертного человека, пусть даже и Помазанника Божиего…

Образ Грозного Царя Иоанна и его подвиг.

Предвижу возражения и упреки в адрес Государя, что, мол, Он не имел права на личные переживания, когда речь шла о благополучии государства. Государь должен был решительно покарать измену, с корнем вырвать крамолу, в каких бы сословиях она ни пустила свои ядовитые ростки. Допустим, что так. Вспомним его великого пращура - Грозного Царя Иоанна, который вырвал крамолу, не считаясь ни с родом, ни со званием. Но вспомним и то, при каких обстоятельствах это случилось и чего ему это стоило.

Прежде всего Царь Иоанн Васильевич Грозный был в высшей степени Царь милостивый, и, обнаружив измену на смертном одре, он не стал мстить изменникам ни словом, ни делом, но великодушно простил всем и более не помнил зла, ничем не проявил злопамятства. Когда же воровство усилилось настолько, что сносить его безнаказанно, не ставя под угрозу интересы вверенного ему Богом Русского Государства, стало невозможно, Царь Иоанн понял, что он единственно может совершить. Но решиться сразу на этот шаг Он не мог. В скорби и душевном смятении Царь покидает столицу, чувствуя невозможность управлять царством по-прежнему. По существу это было если не отречение, то уход от дел, оставление царства, страшное, переломное для него и для всего Русского государства событие. Что же произошло за тем? Народ ужаснулся и вскоре ринулся во след Царя бить ему челом, плакать и молить о возвращении в Москву на царский трон. В этом порыве народ был един: и духовенство, и сановники, и простой народ. «Отправились… за духовенством вельможи… все бояре, окольничие, дворяне и приказные люди… также и многие гости, купцы, мещане, …чтобы ударить челом Государю и плакатися», - так в соответствии с летописями описывает это трагическое событие Н.М. Карамзин.61 Что же Царь? Он возвращается на царство, избрав единственно спасительный путь - решительного искоренения крамолы. Иоанн Грозный исполнил именно то, что требовали от Николая II его современники. Но исполнил не иначе как в согласии с волей народа, по его горячей мольбе. В данном случае это была воля православного русского народа, а не разнузданной и опьяненной ложно понимаемой свободой толпы, не распустившейся от безнаказанности черни. Выбор русских людей в данном случае не противоречил Божественным установлениям.

Кто-то скажет, что со стороны Царя Иоанна это была игра, ловко рассчитанный политический прием, вроде как Царь-батюшка покуражился и успокоился, потешил себя, поглумился над народом и все. Однако хорош кураж, если вспомнить те страшные перемены, которые вдруг произошли в облике Царя, открывая всем, какие переживания претерпел Царь Иоанн, прежде чем сделал свой выбор. Он вынужденно пошел на это, и только потому, что народ его просил, и народ проявил готовность подчиниться царской воле. Вот чего стоил ему этот выбор! Вновь обратимся к Карамзину: «Вид его изумил всех… Он был велик ростом, строен; имел высокие плечи, крепкие мышцы, широкую грудь, прекрасные волосы, длинный ус, нос римский, глаза небольшие, серые, но светлые, проницательные, исполненные огня, и лицо некогда приятное. В сие время он так изменился, что нельзя было узнать его: …все черты исказились, взор угас; а на голове и в бороде не осталось почти ни одного волоса…».62

По навету вражьему образ Царя Иоанна в истории был искажен, деяния извращены, а неправда эта закреплена в исторических трудах и вошла в учебники как непререкаемая истина. Многие из потомков до сих пор не могут простить Царю Иоанну его мнимую жестокость, которую ему приписали враги в ответ на вынужденную его суровость и строгость. Вот что стоило Царю Иоанну решительное искоренение крамолы на Руси и чего по существу требовали от Царя Николая.

Но Иоанн Грозный боролся с крамольниками и ворами - такими, как князь Андрей Курбский, - но не с народом, который в то время не мыслил своего бытия без Царя. Николаю II пришлось бы развернуть репрессии против своего народа, который требовал от него свобод, конституционных перемен, ограничения Самодержавия и т.д. На это Русский Самодержец пойти не смог и в этом он не нарушил Правды Божией, но, напротив, исполнил Божью волю. В схожей ситуации Царь Николай II не сделал такого же выбора только потому, что народ не стоял горой за своего Царя, в лучшем случае был равнодушен и безразличен к его судьбе и судьбе Самодержавия. Тем самым Николай II, как Помазанник Божий, как Русский Самодержец, был предан своим народом. Можно предположить, что Царь если и не осознавал до времени этого вполне, то чувствовал и тяжело переживал, видя нежелание народа подчиняться его Царской воле, видя в народе отступление от исконных идеалов Святой Руси. А 2-го марта во Пскове, находясь в окружении своих боевых генералов, которые заставляли его отречься, он это отчетливо понял: «Кругом измена, и трусость, и обман!». Дальнейшее упорство стало бессмысленным, и, не желая напрасно проливать русской крови, Русский Царь смирился.

Письмо неизвестного.

Но вернемся к Анне Танеевой. Приведем еще одно свидетельство - горячее, возмущенное письмо, обращенное к ней. Автор письма, к сожалению, неизвестен. Судя по стилю и характеру письма, можно предположить, что это был будущий священномученик протоиерей Иоанн Восторгов, тем более, что среди других документов в архиве Анны Александровны есть и письмо за его подписью, откуда следует, что между ними поддерживалась постоянная переписка. Но это только наше предположение.

В этом письме содержится точная, трезвая оценка происходящего и вскрыта неблаговидная роль целого ряда общественных деятелей. И хотя автор письма ошибся в оценке Алексея Николаевича Хвостова, как это показали дальнейшие события, связанные с деятельностью Хвостова на посту министра внутренних дел, тем не менее письмо настолько точно и полно отражает специфику момента, так глубоко вскрывает причины и механизмы происходящих событий, что достойно всякого удивления. Существо дела раскрыто столь ясно, образно и сжато, что комментарии, как говорится, излишни.

Что же касается характеристики Хвостова, то она касалась скорее вообще типа государственных деятелей, в которых так остро нуждался Государь и которых, увы, не оказалось рядом с ним в самый решающий момент его царствования. Хвостов же, внешне производя благоприятное впечатление, внутри не соответствовал изображенному в письме идеалу, но оказался на поверку фальшивым интриганом. Это было искреннее заблуждение автора письма, который тем не менее верно, с болью и сильным чувством отразил чаяния русского человека в тот момент, а также существо происходящего в России накануне февральского переворота. А потому это письмо является очень важным свидетельством, заслуживает самого пристального внимания и тщательного изучения. Вот оно (текст письма отпечатан на машинке):

«Глубокоуважаемая Анна Александровна.

Я чуть не умер от разрыва сердца, прочитав полученный от нашего дорогого владыки Варнавы прилагаемый при сем духовный журнал «Отклики жизни «. Боже мой, какие патентованные мерзавцы господа Самарин и Щербатов. Дальше этого идти некуда. Я позволил себе подчеркнуть Вам все вопиюшие грязные подлости поганого попа Востокова, законоучителя дома Самариных, которого мало вверх ногами повесить [Да простит благочестивый читатель резкость выражений, допущенных автором письма относительно священника Востокова. Несомненно, что возмущение касалось самой личности этого человека, а не его священнического сана, который он не мог носить достойно, занимаясь таким грязным делом, как клевета на Помазанников Божиих, на их верных слуг и молитвенников. Письмо пронизано ревностью о Святой Церкви, которую дискредитировали эти недостойные люди, и о Святой Руси, в самое сердце которой наносился ими смертельный удар. Считая, что слово «поганый» не должно сочетаться со словом «поп», тем не менее простим великодушно автору письма допущенную в праведном негодовании некорректность]. Он, как Вы изволите усмотреть из подчеркнутых мест, говорит о развале Церкви, а между тем своими заведомо ложными, митинговыми статьями расшатывает все основы Церкви и христианской этики. То, что проповедают разные жидки в своих газетах «Дне», «Биржевке» и других, все это бледнеет пред писаниями этого служителя нашей Церкви. Не подлежит никакому сомнению, что без поддержки Самарина и его компании, этот зарвавшийся поп не посмел бы писать такие мерзости. Они сами не верят в то, что приписывают Распутину и Варнаве, но посредством нападок на них, они стремятся поколебать Престол, авторитет власти и посеять в стране смуту. Это последнее обстоятельство заставляет именно обратить серьезное внимание на всех этих зловредных лиц. Особенно возмутительно прошение Министру Внутренних Дел князю Щербатову на странице 139, поданное ему священником Востоковым и его прихожанами 2 сего сентября. В нем говорится, что Григорий Ефимович «явно сочувствует преступной немецкой партии и что он более вредный, чем сотни самых отчаянных агитаторов революции».

Как изволите видеть, простой, бесхитростный русский сибиряк, беззаветно преданный нашей ЦАРСТВЕННОЙ Семье, является для этих господ более опасным и вредным, чем сотни самых отчаянных агитаторов революции. Это ясно показывает, куда метят поп Востоков и его вдохновители Самарин, Джунковский, Гучков и другие. И как эти клеветники хорошо знают, чем можно возмутить народ.

Заслуживает также внимания на стр. 143 телеграмма на имя Великого князя Николая Николаевича, в последних строках которой говорится: «Суд Божий да постигнет жестоких врагов и всех злых и развратных предателей нашего Отечества», а также ответ Великого князя на эту не лишенную скрытой злости телеграмму. Если сопоставить эти последние слова со всеми предыдущими суждениями попа Востокова, то станет ясно, что «злые и развратные предатели нашего Отечества» - это Распутин и Варнава.

Как же бороться со всем этим? Здесь не помогут никакие Стремуховы, ни Волжины, ни Любимовы, ни вообще все кандидаты слишком порядочнаго, но устаревшаго, к сожалению, Ивана Логгиновича [Горемыкина]. Здесь нужны люди, полные энергии и жизни, и вместе с тем люди, беззаветно преданные нашему ГОСУДАРЮ и нашему государственному строю.

ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР отлично знает и понимает нужды народа, ОН стоял близко к нему во время пребывания в Преображенском и Гусарском полках, ОН входил в близкое общение с ним в дни СВОИХ поездок по России, ОН стоит теперь лицом к лицу с народом, ведя его на защиту Родины. И кому же знать лучше желания нашей крестьянской Руси как не ЦАРЮ-БАТЮШКЕ. ГОСУДАРЮ нужны также помощники-министры, которые вели бы Россию в согласии с этими народными желаниями, а не в угоду разным политическим авантюристам и реформаторам.

Среди таких всецело понимающих народные желания лиц в настоящее время рельефно выделяется личность Алексея Николаевича Хвостова, крепкого русского человека, опытного государственного деятеля, энергичного и ловкого политика. Это единственный, быть может, в настоящее время человек, который сумеет заговорить к народу, который успокоит разбушевавшиеся страсти и который разорвет те плотины, которые не дают прорваться потоку народной любви к своему ГОСУДАРЮ-Защитнику Родины.

Все же Стремуховы, Волжины, Любимовы, Крыжановские и Нейгарты могут управиться в известных лишь областях, но не в такой грандиозной, как Министерство Внутренних Дел. Через две-три недели они очутятся в таком положении, что не то что России, но и самих себя не смогут спасти. На министра Внутренних Дел в настоящее время обращены не только тысячи глаз, но и тысячи умов. Его ум должен уметь реагировать на эти умы толпы. Речь А.Н. Хвостова, произнесенная им недавно в Государственной думе, пронеслась доброй вестью по всей России. С какой же силой пронесутся его речи, когда он будет произносить их в качестве ближайшего слуги нашего ЦАРЯ. Народ больше всего пленяют такие политические деятели, которым присуще живое слово, энергия и ум, а на таких ЦАРСКИХ слуг теперь страдная пора.

Очень прошу Вас, Глубокоуважаемая Анна Александровна, представить прилагаемый журнал ИХ ИМПЕРАТОРСКИМ ВЕЛИЧЕСТВАМ».63

Князь Андронников, Алексей Хвостов и Степан Белецкий

События, которые произошли в высших эшелонах власти в конце лета 1915 года, заставляют, к сожалению, предположить и иной возможный источник происхождения этого документа. Дело в том, что ситуацией, созданной оппозиционными к правительству кругами общественности и прежде всего оппозиционно настроенной Думой, ловко воспользовались люди, действиями которых двигало непомерное честолюбие, гордая самоуверенность и болезненная потребность властвовать. Речь идет о князе Андронникове, министре Внутренних Дел Алексее Николаевиче Хвостове. С некоторыми оговорками это определение можно отнести и к товарищу министра - Степану Белецкому.

Первого из этих людей - князя Андронникова, умного, образованного, по светски утонченно воспитанного человека, вполне можно отнести к разряду политических авантюристов и проходимцев. Возможно, он был бы гениальным актером, если бы не стал непревзойденный лицедеем в политике, своего рода гением по части политических интриг. Для достижения своих целей он в совершенстве овладел искусством притворства, перевоплощений и обмана, умел войти в доверие и очаровать свою жертву. По поводу того, для чего он это делал и кому служил, недоумевает даже генерал Спиридович.

Алексей Хвостов начал свою политическую карьеру вполне достойно, зарекомендовав себя на посту Нижегородского губернатора человеком деятельным, умным и решительным, настроенным в духе преданности Царю и Самодержавному началу. Он был рекомендован Петром Аркадьевичем Столыпиным на пост министра Внутренних Дел. Но впоследствии ему не хватило нравственной чистоплотности, и, достигнув высот власти, он оказался в плену честолюбивых амбиций, был буквально одержим манией величия, перестал контролировать свои действия, что и погубило его как политика.

Степан Белецкий, жандармский офицер, был начальником департамента полиции, до того, как его на этом посту сменил генерал Джунковский. Человек в общем-то неплохой, верующий, честно и добросовестно исполнявший свой долг. Но проявив беспринципность, слабохарактерность, попал под влияние князя Андронникова и Алексея Хвостова. В результате оказался замешан вместе с ними в постыдных для царского офицера делах, где политическая авантюра тесно переплелась с уголовщиной. Он скорее вызывает сочувствие, т.к. оказался жертвой в чужой, грязной игре.

Появление таких деятелей, как Хвостов, Андронников и проч., стало возможным только благодаря тому, что истинные политики, т.е. те, кто должен был добросовестно исполнять свой долг в интересах Государства Российского, к сожалению, не делали этого или делали двулично, работали Государю спустя рукава. Достаточно вспомнить, например, то, что министры в угоду Государственной Думе и прогрессивной «общественности» добивались отстранения от должности премьера Ивана Логгиновича Горемыкина, хотя и преклонного годами, но верного и преданного Царю государственного чиновника, отстаивающего незыблемость самодержавного принципа правления как единственно возможного для России. Это был исключительно благородный, честный, мудрый и опытный человек, твердый в своих монархических убеждениях. Именно это и не нравилось его противникам, которые были объединены в союзах земств, городов, в прогрессивном блоке Думы, в Военно-Промышленном комитете.

Их стараниями, особенно стараниями Гучкова и сторонников Великого князя Николая Николаевича, удалось сместить с должности Военного министра генерала Сухомлинова, преданного Государю и блестяще проведшего мобилизацию 1914 года. В отстранении генерала Сухомлинова немалую роль сыграли интриги его недруга - князя Андронникова, который не скрывал своего удовольствия, приписывая эту «заслугу» перед Отечеством исключительно себе.

В связи с деятельностью Андронникова, Хвостова, Белецкого все-таки требует уточнения вопрос о том, каковы были их истинные мотивы, были ли они вполне самостоятельны или действовали в соответствии с чьим-либо планом? Этот вопрос остается открытым. Ясно только одно, что благодаря их деятельности удалось создать ту ситуацию, когда была реально, осязательно создана мишень для общего удара всех сил, направленных против Царя и Царской самодержавной власти. Этой мишенью оказался Григорий Распутин. Всю ситуацию, сложившуюся вокруг его имени в связи с деятельностью министра Хвостова и его товарищей, генерал Спиридович называет «распутинщиной». Но, вникая в подробности событий тех дней, становится ясным, что Григорий Распутин здесь совершенно не при чем, что его роль оказалась такой же, как роль незаслуженно обвиненных премьер-министра Горемыкина и Военного министра Сухомлинова. Из фактов, приводимых Спиридовичем, совершенно ясно, что истинное определение той ситуации носит название не «распутинщина», а «хвостовщина». Поскольку эта история напрямую затрагивает не только Григория Распутина, но и Анну Вырубову, коротко изложим, в чем ее суть.

В число недругов князя Андронникова, к своему несчастью, попал и министр Внутренних Дел - князь Щербатов, который, будучи ставленником Великого князя Николая Николаевича, а также в силу занимаемой им крайне негативной позиции по отношению к Распутину, не пользовался расположением Их Величеств. На его место Андронников метил Алексея Николаевича Хвостова, с которым он нашел общий язык. В свои компаньоны они приняли бывшего директора департамента полиции С. Белецкого, который должен был стать товарищем министра при Хвостове.

Князь Андронников очень искусно начал вести свою интригу, исключительно ловко, со змеиной проворностью вошел в доверие к Анне Александровне Вырубовой, сыграв на переживаниях и ее, и Царицы за жизнь Г.Е. Распутина, на которого, как известно, было совершено покушение в селе Покровском. Андронников притворился сторонником и почитателем Распутина, что для бедной Государыни, нравственно и физически измученной от переживаний за больного сына и за человека, его исцелявшего, оказалось достаточным, чтобы поверить Андронникову. Кроме того, и он, и Хвостов выставляли себя бескомпромиссными поборниками самодержавия и патриотами своего Отечества. Этого оказалось достаточным, чтобы кандидатура Хвостова была рекомендована Государю и утверждена им на пост министра Внутренних Дел.

Со стороны Государыни такая поспешность была продиктована следующими обстоятельствами. После возложения на себя Государем Николаем II должности Верховного Главнокомандующего события на фронте стали разворачиваться вполне успешно для русской армии. Государь был всецело занят заботами об армии, все остальное он отодвинул на задний план, считая, что решение внутренних вопросов следует отложить до окончательной победы над врагом. В момент длительного отсутствия Государя на несчастную Императрицу обрушился поток всего того, что было вызвано нежеланием общества честно и бескомпромиссно служить своему Государю: недовольство, сплетни, клевета, интриги. Государыня видела, что центром всего недовольства являлась именно она. В травле Императрицы принимали участие все: общественность, пресса, родственники. Нервы были на пределе. Все претензии были связаны с именем Распутина - с единственным человеком, который был способен вылечить ее дорогого сына. Присутствие Распутина рядом с Царским Селом было необходимым и успокаивало ее в постоянной тревоге за Алексея. Пока Распутин рядом - с сыном ничего не случится…

Но самого Григория Ефимовича постоянно травили, пытались его спаивать, компрометировать, как это было в злополучном ресторане «Яр». Договорились уже до того, что ко всему прочему прибавили страшное обвинение в шпионаже в пользу Германии. Якобы к этому были причастны Распутин, Вырубова и сама Государыня. Генерал Спиридович решительно опровергает все эти вымыслы. Что могло быть более подлым и оскорбительным для Их Величеств? После покушения на Григория Ефимовича летом 1914 года тревога за его жизнь не оставляла Императрицу. Однако министр Внутренних Дел Маклаков вместе с товарищем министра генералом Джунковским не обеспечивали должной охраны Григория Распутина. Более того, действия Джунковского только усугубляли ситуацию вместо того, чтобы ее разрядить.

Все это побудило Императрицу прислушаться к тем сведениям, которые исходили от князя Андронникова и передавались, как считает Спиридович, через Анну Вырубову, с которой Андронникову удалось установить дружеские отношения. Действительно, предложения Андронникова казались наиболее приемлемыми. Ведь Хвостов - патриот, преданный Их Величествам человек, чему свидетельством была его независимая, правая позиция в Думе, его яркая, сильная речь. Вспомнилась и рекомендация Столыпина. Ко всему прочему Хвостов уважает и ценит Григория Ефимовича, готов его защищать и ограждать от всех внешних влияний, пагубно сказывающихся на его репутации. Можно ли было предположить, какое превращение произойдет с Хвостовым? После увольнения Хвостова Государыня, переживая свою вину, писала мужу, что в Хвостова вселился дьявол.

Хвостов с Андронниковым хотели осуществлять свою деятельность и влияние на Императрицу через Распутина, считая его просто хитрым мужиком-шарлатаном. Охрану Распутина обеспечивал Белецкий через жандармского агента - полковника Комиссарова. Но вскоре выяснилось, что Григорий Ефимович не так прост, он вовсе не тот, за кого его принимали, и никак не желал быть орудием в их руках. Он был вполне независим, поступал и действовал так, как сам считал нужным, и спутывал все карты Хвостова. Сообщники решили, что поскольку цель достигнута и Хвостов у власти - он им больше не нужен. Распутин теперь только мешал, на его имени сыграли - и достаточно. Появляется мысль совсем избавиться от Распутина. Для этого подговаривают тюменского игумена Мартимиана, чтобы отправить его вместе с Распутиным в паломничество по Сибири с целью напоить и сбросить с поезда. Григория Ефимовича шантажировали сфабрикованными на него делами. Однако он отказался идти на поводу Хвостова и никуда не поехал. Преступная затея не удалась.

Тем временем Хвостов в своих честолюбивых планах видел себя уже на посту премьер-министра правительства вместо Горемыкина и вновь понадеялся, что ему в этом поможет Распутин. Но Государь назначил Штюрмера. Хвостов решил, что его обошли, и приписал все проискам Распутина. Жажда мести обуяла Хвостова, который, бравируя, часто называл себя «человеком без тормозов». Решение об убийстве Распутина созрело окончательно. К делу были подключены Белецкий с Комиссаровым. Но Белецкий был человеком богобоязненным. Вместе с Комиссаровым они решают воспрепятствовать планам Хвостова. Хвостов же пытается установить связь с расстригой Труфановым, чтобы впутать и его в это дело, и посылает некоего журналиста Бориса Ржевского в Христианию (Норвегия), где проживал Труфанов со своей подругой. На границе люди Белецкого перехватили Ржевского, ехавшего по поддельному паспорту, вынудили у него признание, а также изъяли письмо Хвостова к Труфанову, раскрывающее преступные планы. Ржевский был сослан. Хвостов попытался обвинить во всем Белецкого. Вся история просочилась в прессу. Разразился скандал: ведь назначенный по рекомендации Государыни министр Внутренних Дел, который должен был осуществлять внутреннюю охрану Государства Российского от всех воров, сам оказался преступником. Государь и Государыня были крайне возмущены и расстроены всем случившимся. Хвостов был снят. Его место долгое время пустовало. Кто же мог после всего случившегося оправдать высочайшее доверие Государя, кому верить? Государь не видел таких людей… Перед своим уходом Хвостов хотел отомстить Белецкому, отправив его губернатором в Иркутск, но и эта затея не удалась.

Вот собственно и вся история, которая через два года окажется под пристальным вниманием членов Чрезвычайной Следственной Комиссии в связи с допросами подследственной Анны Вырубовой. Надо полагать, что следствие хотело увидеть в этой истории злоупотребление властью, а, возможно, и пыталось усмотреть в ней признаки государственной измены, т.е. сознательно производимых действий с целью причинения вреда интересам Российского Государства. Однако допросы показали, что значение Анны Александровны сводилась всего лишь к роли гостеприимной хозяйки, радушно принимавшей всех, кто желал нанести ей визит. Единственное, в чем ее при желании можно было бы упрекнуть, так это в том, что она спешила поделиться впечатлениями от гостей со своей Государыней, и пересказывала ей содержание своих бесед, впрочем, расценивая это как долг перед Ее Величеством.

Анна Александровна никаких целей не преследовала, никого к себе в гости не звала и ни с кем в сговор не вступала. Андронников и Хвостов просто обманули ее, выдав себя за благородных, честных людей. Они вероломно воспользовались ее простотой, радушием, гостеприимством и доверчивостью. Для нее же самой подобного рода визитеры всегда были в тягость, как она признается на допросах. Не было бы Вырубовой, Андронников нашел бы другой способ навязать себя и Хвостова Государыне.

Тем не менее следствием всего этого было то, что «прогрессисты» разных мастей, от явных революционеров до либерально настроенных представителей великокняжеского сословия, получили в свои руки внешний повод для открытых нападок на царскую власть. До того времени тайные чаяния и смутные желания, которыми все они были одержимы, оставались лишь умонастроениями - не более, не имеющими никакой реальной точки приложения, никакой прочной опоры в государственной жизни. Просто сплетен о Распутине явно было недостаточно. Андронников, Хвостов, Белецкий своей неразумной, преступной деятельностью предоставили такой повод тем, кто стремился изменить государственный строй и кто воспользовался этим поводом для нанесения сокрушительного удара по Самодержавной России.

Была ли здесь вина Императрицы, Распутина, Вырубовой? Разве что в том, что в поиске выхода из того гибельного тупика, в который их упорно загоняли, они попали в новую ловушку, расставленную для них теми, кто называл себя верноподданными Русского Царя.

Известно, что князь Андронников для достижения своих целей рассылал повсюду множество писем, в том числе и Анне Александровне, в которых расхваливал кандидатуру Хвостова. Как уже было сказано, в искусстве притворяться Андронников оказался непревзойденным гением, но гением злым. Он умел прекрасно излагать именно то, что надо было именно данному человеку и именно в данный момент. Он отлично понял, в ком нуждался Государь. В сложившейся ситуации в личность Хвостова легко было поверить, на многих он производил впечатление действительно того человека, о котором говорится в письме: именно пламенного патриота, именно преданного Государю и именно способного круто изменить дело в нужную сторону.

Все выше изложенное дает основания предполагать, что автором приведенного письма мог быть князь Андронников. Однако ситуация была такова, что в тот момент Алексеем Николаевичем Хвостовым мог быть очарован и любой честный человек, в том числе и протоиерей Иоанн Восторгов, авторство которого мы предположили вначале.

Если же действительно это письмо принадлежит Андронникову, остается только с сожалением констатировать, что Андронников сыграл роль пламенного патриота и сыграл ее блестяще, сказав то, что должен был думать и выразить Государю каждый из его помощников, будь то генералы, министры, князья или любой верноподданный огромной Империи. Но вся трагедия в том, что в тот момент для этих слов не нашлось никого, кроме афериста Андронникова.

Но кто бы ни был автор и каковы бы ни были его мотивы, значение сказанного в письме невозможно умалить, и оно заслуживает внимательного рассмотрения, так как в нем правильно изложено существо дела, точно указаны персонажи, тонко расставлены акценты, справедливо выражено возмущение.

Письмо Г.В. Бутми.

Невозможно отрицать и того, что среди друзей Анны Александровны находились замечательные, честные люди, истинные патриоты, мировоззрение которых было замешано на здоровых национальных началах. И хотя это совершенно естественно, все же следует, по нашему мнению, это обстоятельство еще раз подчеркнуть в связи с его важностью для характеристики облика самой Анны Александровны. Ведь и письмо было рассчитано лишь на то, что высказанные в нем мысли и настроения непременно найдут отклик в душе подлинно русской женщины.

В связи с этим неудивительно и, по-видимому, совсем не случайно, что среди других документов архива Анны Вырубовой оказалось письмо одного из лидеров черносотенного движения Георгия Васильевича Бутми, хотя оно и не адресовано непосредственно Анне Вырубовой. Это письмо касается ритуального убийства православного мальчика Андрюши Ющинского, совершенного весной 1911 года евреем Бейлисом. Процесс по этому делу проходил в Киеве с 25 сентября по 28 октября 1913 года. Данная тема не могла не волновать Анну Александровну, как и ее Венценосных друзей и покровителей. Письмо дает косвенные основания предполагать, что и Анна Александровна находилась в рядах Союза Русского Народа, по крайней мере, была близка к кругу его активных членов.

«Санкт-Петербург, 25 апреля 1911 г.

Александровский просп. 21.

Многоуважаемый Георгий Епифанович.

Поручение Ваше исполнил. Ни в каком случае не допускайте погрома. Не только [киевские - не очень разборчиво], но и парижские и франкфуртские руководители жидовства не пожалеют средств, чтобы вызвать хотя бы маленький погромчик и тем отвлечь внимание от несомненного факта ритуального убийства. Да и нашим покровителям жидов будет дан повод утверждать, что киевские черносотенцы сами убили мальчика, подделываясь под ритуальное убийство с единственной целью вызвать погром… - Нет, на этот раз надо, скрепя сердце, стерпеть жидовское надругательство, но иметь неусыпное наблюдение за ходом следствия, и если есть среди союзников [членов Союза Русского Народа] охотники до розыска, вести частный розыск убийц, и весь добываемый частным розыском материал направлять в Земшину [газета СРН].

Будьте здоровы.

Жму Вашу руку.

Г.Бутми». 64

Глава 7.

Предупреждения Григория Нового (Распутина)

Имена русских людей, так или иначе причастных к свержению Русского Царя, больно произносить… Ведь это наши соотечественники, родившиеся на русской земле и имеющие все основания называться русскими, которые и были таковыми, но, к сожалению, только по происхождению, а не по духу. Многие из них обладали замечательными достоинствами и могли стать гордостью России, если бы… если бы не отступили от Православия и не предали своего Царя. Подумаем читатель, не стоят ли и наши имена в этом списке… Быть может, и мы своим равнодушием, пусть даже и молчаливым согласием с ложью, отвержением воли Божией, нежеланием, согрев сердце в горячей молитве, ревностно следовать Божиему персту, указующему, где истина, где Божия Правда о нашем святом Царе, - не предали ли и мы всем этим своего Царя? А если так, то можем ли мы называться русскими? Не уподобились ли мы жидам, распявшим своего Царя, а нашего Бога? Ведь предательство - это их отличительный признак. Но не наш! Мы русские - с нами Бог! А если с нами Бог, то с нами и Царь - Его Помазанник. Сердцем почуем эту святую правду. Сердце - вещун для русской души, оно не обманет. Да будет нам всем примером сердце простого русского мужика, сибирского крестьянина, народного праведника, Божьего странника - Григория Ефимовича Распутина-Нового.

Сибирский крестьянин-праведник как пример беззаветного служения Богу, Царю и Отечеству

Вот свидетельство одной мужественной русской женщины, которая, исполнясь ревности о Боге и Божией правде, не погнушалась посетить отца Григория лично, чтобы самой, а не понаслышке, не из грязных сплетен понять, кто он. Не будем воспроизводить полностью замечательный рассказ, взятый из книги Федора Винберга «Крестный путь». Скажем только, что пришла она в его дом 16 декабря 1916 года, накануне его убийства, настроенная самым решительным образом, желая обличить лукавого мужика и потребовать от него прекратить обманывать Царскую Семью и терроризировать Россию. «"Читали ли Вы русскую историю, любите ли Царя, как его надо любить?» - спросила женщина Григория Ефимовича. И он ей ответил: «Историю, по совести скажу, не читал - ведь я мужик простой и темный; читаю по складам только; а уж пишу - и сам подчас не разберу… А Царя-то, как мужик, во как люблю! Хоть, может, против Дома Царского и грешен во многом; но неволею, клянусь крестом… Чувствуется, матушка-голубушка, что конец мой близок… Убьют-то меня - убьют, а месяца так через три - рухнет и Царский Трон…». Много еще говорила с Распутиным старая писательница, и он слушал ее жадно, как бы впитывая каждое слово… Наконец она поднялась и стала прощаться… «Матушка-Барыня, голубушка Ты моя! Уж прости ты меня, мужика, что на «ты» Тебя величаю… Полюбилась Ты мне, и от сердца это говорю… Перекрести Ты меня, хорошая и добрая Ты… Эх. Как тяжело у меня на душе…». Маленькая ручка, освобожденная вновь от перчатки, осенила Распутина крестным знамением, и он услышал: «Господь с Тобой, брат во Христе…"».65

Господь со всеми братьями и сестрами во Христе, кто вслед за Григорием Распутиным так горячо и искренне, до смерти возлюбит своего Царя! Как явствует из этого рассказа, за достоверность которого ручается Федор Винберг, Григорий Ефимович предвидел свою кончину, а вслед за ней и скорое падение Царского Престола.

Загадочные телеграммы.

В своих загадочных телеграммах, которые хранятся в архиве Анны Вырубовой, Григорий Распутин пытался хоть как-то повлиять на развитие роковых событий, неумолимо влекущих Россию в бездну. Григорий Ефимович вовсе не навязывал свою волю и не пытался диктаторски вмешиваться в государственные дела, но лишь осторожно и ненавязчиво и в то же время настойчиво предлагал ключи, помогающие в иносказательной, образной форме простонародной речи раскрыть истинную подоплеку событий, помочь своим Венценосным Друзьям принять верное решение в крайне запутанных государственных делах. Вот два коротких письма, где он, судя по всему, имея в виду Хионию Гусеву, раскрывает смысл злодейского нападения на него в селе Покровском. Он просит не замыкаться на формальной стороне дела, но смотреть глубже и видеть тех, кто стоял за внешним фасадом событий, намекая на заговор и вовлеченность в него влиятельных лиц. Далее речь идет о том, что надо воспрепятствовать втягиванию России в войну, что России война не нужна и все будут только благодарны, если ее удастся избежать. Известно, что Григорий Распутин был против начала войны с Германией, предрекал неисчислимые бедствия и доводил свою позицию до Государя, полагая, что его подталкивают к этому роковому шагу его ближайшие советники и прежде всего Великий князь Николай Николаевич, образный намек на которого находим во втором письме. По нашему мнению, письма через Анну Вырубову направлялись самому Царю.

«Новый Петергоф

Вырубовой

Милый дорогой, ведь она не одна, за ней есть другия. Разсмотрись хорошенько. Один [по смыслу скорее - они] от гордости мутят. Не давай повода к распрям. Они же будут спасибо давать [т.е. говорить], что устояли [т.е. не поддались распрям]. Вся Россия за это - не плюнешь в глаза, что на мири успокоились. А для них все верти хвостом».

«Новый Петергоф

Вырубовой

Не забудьте неурожай, бедствия, везде худой признак. Не будет ли против нас природа. Не смотри на шпоры, что они побрякивают».66

Пророческое письмо.

Косвенное подтверждение того, что телеграммы на имя Вырубовой адресованы именно Государю, находим в недавно вышедшей книге С.В. Маркова «Покинутая Царская Семья». Вот отрывок из нее, который поможет лучше раскрыть эту тему и дополнит приводимый нами материал:

«Тремя телеграммами и письмами он [Григорий Распутин] пытался воздействовать на Государя в сторону недопущения Последним войны. В бытность мою в Тюмени в 1918 году зять Распутина, Б.Н. Соловьев, показывал мне это письмо к Государю в подлиннике, так как Государыня передала до этого Соловьеву на хранение ряд писем Распутина и другие документы.

Вот текст этого, безусловно, исторического письма. Привожу его с соблюдением орфографии:

«Милой друг есче раз скажу грозна туча нат Рассеей беда горя много темно и просвету нету. Слес то море и меры нет а крови? Что скажу Слов нету неописуемый ужас. Знаю все от Тебя войны хотят и верныя не зная что ради гибели. Тяжко Божье наказание когда ум отымет тут начало конца. Ты Царь отец народа не попусти безумным торжествовать и погубить себя и народ вот германию победят а Рассея? Подумать так воистину не было горше страдалицы вся тонет в крови велика погибель бес конца печаль. Григорий""67 (текст письма выделен составителем).

Это же письмо приводит в материалах следствия об убийстве Царской Семьи судебный следователь по особо важным делам при Омском окружном суде Н.А. Соколов - протоколы 105 и 106. Он поясняет, что этот документ был предъявлен ему в г. Париже 12 июля 1922 года князем Николаем Владимировичем Орловым и мистером Вильямом Астором Чанлером. «Представляя сии предметы, означенные лица… объяснили мне, судебному следователю, что, интересуясь делом об убийстве Царской Семьи, они через майора американского Красного Креста мистера Бекмана, находящегося в Вене в составе американского Красного Креста, вошли в сношения с проживающей в том же городе Матреной Григорьевной Соловьевой и приобрели у нее перечисленные предметы за сто пятьдесят (150) американских долларов. При этом означенные лица объяснили, что Матрена Григорьевна Соловьева, продавая им перечисленные предметы, сообщила, что письмо, значащееся в пункте 1-м, было написано ее покойным отцом Григорием Ефимовичем Распутиным перед началом Великой европейской войны 1914 года; что это письмо хранилось Государем Императором у себя и было возвращено им ее мужу Борису Николаевичу Соловьеву через камердинера Государыни Императрицы Волкова в г. Тобольске, когда там находился Соловьев, доставивший для Семьи некоторые вещи».68

Хорошо известно, что все склоняли Государя к вступлению в войну, буквально загоняли его в угол, где единственным для него исходом, при котором сохранялись бы достоинство и честь Великой Державы Российской, было вступление в войну с Германией. Убийство сербским масоном Гавриилом Принципом австрийского Наследного принца эрцгерцога Франца-Фердинанда, которое послужило поводом для развязывания мировой войны, произошло в один день с покушением на жизнь Григория Ефимовича Распутина-Нового 69 в селе Покровском, когда подосланная убийца Хиония Гусева нанесла ему страшный удар ножом в живот. Как только миновала смертельная угроза и Григорий Ефимович начал поправляться, он вновь шлет телеграмму, умоляя Государя «не затевать войну, что с войной будет конец России и им самим и что положат до последнего человека».70

Государь чувствовал, что обречен на вступление в войну. Спираль мировых событий неумолимо раскручивалась антирусскими и антихристианскими силами на деньги еврейских банкиров по тайным планам мирового масонства помимо воли Русского Самодержца, не оставляя ему иных шансов. Уже не возможно было рассчитывать на взаимопонимание между Русским и Германским Императорами, их просто стравливали между собой. Поэтому, как пишет Анна Александровна, «телеграмма Государя раздражила, и он не обратил на нее внимания». Этот эпизод, явившийся результатом, кстати сказать, единственной настойчивой попытки Григория Ефимовича Нового повлиять на Государя в вопросе о вступлении России в войну, послужил причиной некоторого охлаждения между ними, чего так упорно добивались недруги и Царя, и России.

Записка Дурново.

Насколько прав оказался Григорий Распутин, показало время. Он был не одинок в своем стремлении объяснить Государю пагубность войны. Среди подданных Государя были люди, трезво оценивавшие ситуацию и видевшие, чем грозило для России вступление в войну с Германией. Такую же позицию совершенно независимо от Григория Нового-Распутина разделял П.Н. Дурново. В 90-х годах (XIX в.) он занимал пост Директора Департамента полиции, а в правительстве Витте был назначен министром Внутренних Дел. Это был горячий и темпераментный по характеру человек, ответственно и ревностно относившийся к службе. По своим убеждениям он считался консерватором, и в то же время признавал необходимость реформ. Как свидетельствует начальник Петербургского Охранного отделения А.В. Герасимов, некоторые современники сравнивали его с Победоносцевым.71

В феврале 1914 года в качестве члена Государственного Совета статс-секретарь П.Н. Дурново представил Государю докладную записку, в которой изложил свои соображения относительно возможности и последствий войны между Россией и Германией. Выдержки из текста этой записки приведены в книге С.С. Ольденбурга «Царствование Императора Николая II». Относясь с сомнением к выгодам для России Тройственого союза (Россия, Англия, Франция), П.Н. Дурново, напротив, указывал Государю на более благоприятные стороны сближения с Германией, считая, что «борьба между Россией и Германией глубоко нежелательна для обеих сторон, как сводящаяся к ослаблению монархического начала». Его выводы можно рассматривать как точное предвидение событий, вызванных вспыхнувшей войной:

«Главная тяжесть войны выпадет на нашу долю. Роль тарана, пробивающего толщу немецкой обороны, достанется нам… Война эта чревата для нас огромными трудностями и не может оказаться триумфальным шествием в Берлин. Неизбежны и военные неудачи - будем надеяться, частичные - неизбежными окажутся и те или другие недочеты в нашем снабжении… При исключительной нервности нашего общества этим обстоятельствам будет придано преувеличенное значение… Начнется с того, что все неудачи будут приписываться правительству. В законодательных учреждениях начнется яростная кампания против него… В стране начнутся революционнеые выступления… Армия, лишившаяся наиболее надежного кадрового состава, охваченная в большей части стихийно общим крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованной, чтобы послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и лишенные авторитета в глазах населения опозиционно-интеллигентские партии будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению».72

Но как раз достижения этих целей и добивались те, кто, изощрившись в политических интригах и пользуясь слепотой и несостоятельностью многих высокопоставленных лиц Российской Империи, искусно направляли события именно по этому руслу. В этой игре Государь стал заложником чести, т.к. не мог действовать вопреки своей христианской совести. Слова «долг» и «честь» не были для него пустым звуком. Своей честью он мог не дорожить, но честь Державы Российской для него была священна. В силу этого Государь не мог нарушить обязательств перед союзниками, оставался верным слову Русского Самодержца и никого не предавал.

Пророчество преп. Серафима.

О предопределенности и неизбежности дальнейших событий предрек еще преп. Серафим Саровский через своего служку Николая Александровича Мотовилова: «Бунтовщики-то, восставшие на Государя [речь вначале идет о Николае I] при восшествии его на престол, похвалялись, что хотя и скошена трава, да корни остались, то хотя и не по Боге они хвалились тем, а это, однако же, правда, ибо главные начальники этого злого умысла, выдавши тех, которых сами же вовлекли в злой этот умысел свой, а сами остались в стороне, и вот они-то ищут и будут искать погибели Государя и всей фамилии его царской, и неоднократно будут подыскиваться, нельзя ли как-нибудь извести их, а когда неоднократные их покушения не удадутся, то они примутся за другое - и будут стараться, чтобы если можно им будет, то бы во всех должностях государственных были все люди или согласны с ними, или по крайней мере не вредны им и будут всячески восстановлять землю Русскую противу Государя; когда же и это им не будет удаваться так, как им хотеться будет, ибо по местам ими заводимые частные возмущения будут по милости Божией скоро прекращаемы, то они дождутся такого времени, когда и без того очень трудно будет земле Русской, и в один день, в один час заранее условившись о том, поднимут во всех местах земли Русской всеобщий бунт…».73

Вопреки предостережениям лучших русских людей сбылись худшие опасения. События неумолимо разворачивались по самому тяжелому и губительному сценарию - война, интриги, клевета, на фоне которых развертывался и вступал в окончательную фазу хорошо спланированный, широкий заговор против Помазанника Божьего. В заговор оказались вовлеченными, как уже было сказано, члены правящей династии Романовых и высшие военные круги вместе с теми представителями дворянского сословия, которые принимали участие в управлении государством через Думу и различные комитеты, общества, собрания. Деятельность заговорщиков хорошо координировалась иностранными агентами и щедро финансировалась иностранными капиталами. Все это происходило на фоне полного безумия светской толпы при крайне распущенных нравах, попрании исконных русских начал верности идеалам Православия, Самодержавия, Народности.

Глава 8.

Угроза покушения. Крушение поезда

Однако вернемся к началу 1915 года, когда раскручиваемая спираль травли Русских Самодержцев и их ближайших сподвижников заставила активных участников заговора преступить рамки клеветнических приемов и перейти к еще более злодейским методам. Болезненное ослепление толкало безумцев к крайним мерам. В адрес Анны Александровны стали поступать угрозы с обещанием физической расправы. Возможно, это уже превосходило первоначальный их замысел, но ослепленные ненавистью и маниакальным желанием нанести Русскому Царю и Царице как можно более тяжелый удар, заговорщики не останавливались ни перед чем. Угрозы были исполнены в отношении Григория Ефимовича Распутина-Нового, который в результате очередного покушения был тяжело ранен ножом в живот.

В связи с этим невольно напрашивается мысль, что не случайно произошло крушение поезда, в результате которого Анна Александровна, ехавшая в первом от паровоза вагоне, оказалась на всю жизнь калекой. Это произошло 2 января 1915 года. У Анны Александровны был поврежден позвоночник, тяжело травмированы обе ноги (одна сломана в двух местах, другая раздавлена), железной балкой перебита лицевая кость, горлом шла кровь. Она была в безнадежном состоянии, и ее оставили умирать. Четыре часа она пролежала без квалифицированной медицинской помощи в маленькой станционной сторожке, согреваемая теплом шинели (на улице был двадцатиградусный мороз) и ласковой заботой простого солдата, который все это время держал ее голову у себя на коленях и молился о ее спасении. Приходя в себя после глубоких обмороков, Анна Александровна просила Бога лишь об одном - чтобы скорее умереть. Когда ее наконец-то перевезли в Царскосельский лазарет, был вызван Григорий Ефимович, который сам, еще не оправившись после тяжелейшего ранения (ведь у него недавно был вспорот живот, так что кишки вываливались наружу), находясь в крайне истощенном, ослабленном состоянии, по свидетельству дочери, нашел в себе силы встать с кровати и приехать к умирающей Аннушке, чтобы исцелить ее. «Она будет жить, но калекой», - произнес Григорий Ефимович, развернулся и, ни на кого не глядя, пошел прочь. Но путь его был не долог, т.к., пройдя несколько шагов, он потерял сознание и рухнул на пол, как бы символизируя, что и жизненный путь его скоро оборвется.74

Письмо протоиерея Иоанна Восторгова.

За несколько месяцев до крушения поезда Анна Александровна получила письмо от отца Иоанна Восторгова, будущего священномученика, горячего, пламенного патриота и защитника коренных начал Святой Руси. Он, несомненно, принадлежал к числу близких друзей Анны Александровны и Григория Ефимовича и в письме предупреждал Анну Александровну о грозящей лично ей опасности. Письмо было написано в связи с тяжелым ранением Григория Ефимовича Нового (Распутина), которое произошло в результате покушения, совершенного Хионией Гусевой в селе Покровском 29 июня 1914 года.

«Протоиерей Иоанн Иоаннович Восторгов

Июня 30 дня 1914 г.

Москва, Пятницкая ул., д. 18

Достоуважаемая Анна Александровна.

Сегодня из Петербурга получил по телефону сообщение о поранении и смерти Григория Ефимовича, вечером читаю газеты о том же, и только в полночь от Николая Ивановича узнаю текст Вашей телеграммы: «Операция удачна, температура нормальная, перевезут в Тюмень». Итак есть надежда, что злодеяние не достигло цели.

Трудно разобраться на первых порах в мотивах и обстановке преступления. Но ясно одно: человека затравили газетами, на нервнобольных людей воздействовали зажигательными речами в Думе и статьями в прессе буквально ежедневными, подготовили убийц… Я кое-что и даже важное знаю об одном неудавшемся намерении убить Григор. Ефимовича; об этом позвольте рассказать Вам лично, если позволите, но если Бог сохранит его жизнь, надобно быть ему осторожным. И Вам лично нужно иметь осторожность; опасность ближе, чем Вы можете думать и предполагать; она - и из мести выйти может, и из нервной психопатии может родиться. Когда я Вам лично расскажу о предупрежденной попытке убийства Григория Ефимовича и от кого она шла, то Вы ясно себе представите всю обстановку.

Я молчал об этом, во-первых, чтобы не показаться спасителем - а мое слово действительно предупредило злодеяние, во-вторых, я полагал, что все прошло и окончилось, что нет системы, нет плана, что была временная и единичная вспышка. Оказывается, я ошибался. Конечно, между этою попыткою и теперешним злодеянием и нет прямой и непосредственной связи, но что вообще мысль об убийстве живет, это уже несомненно, Вот почему первым движением моего сердца было написать Вам это письмо; уверен, что сказанное мною останется между нами.

От души желаю и молю Вам мира душевного и успокоения. Я сам много времени ходил под бомбами (В Тифлисе и здесь в 1905-6 г.г.), испытал и выстрелы в упор в меня, - и знаю, как ожидания, волнения бывают мучительнее самой неиосредственнои опасности.

Храни Вас Бог на то дело, о котором я писал Вам, и да подаст Он Вам и терпение, и смирение, и благодушие, и ту настроенность, без которой нельзя довести добра до конца.

Вам покорный

Протоиерей Иоанн Восторгов». 75

С того самого времени угроза расправы, как дамоклов меч, постоянно висела над головой несчастной женщины. Железнодорожная катастрофа с последующим за ней длительным периодом медленного выздоровления не остудили пыл ее ненавистников. Их сердца не исполнились сострадания к больной, искалеченной женщине. Подлые сплетни в адрес Григория Ефимовича напрямую касались и ее, ложились тяжким обвинением на голову бедной Анны Александровны в пособничестве Распутину, в постыдной с ним связи, что оскорбляло и мучило ее как женщину. При этом неприязненное отношение к Анне Вырубовой граничило с обычной жестокостью. Григорий Распутин навещал больную Анну в госпитале. Это тут же породило новую волну грязных сплетен. «Говорили, что когда Распутин вошел к больной, она лежала голая. Это особенно передавали и комментировали дамы, называя больную «бесстыжей» и забывая о том, что та была без сознания».76

Это тем более поразительно, что после катастрофы «широкому кругу общественности», как следует из мемуаров Спиридовича, стали известны результаты медицинского обследования Анны Александровны, в результате которых было установлено, что она девственница. Обследование было произведено лейб-хирургом Федоровым совместно с еще одним профессором. Таким образом, это обстоятельство, которое снимало с несчастной Анны Александровны все грязные обвинения в безнравственной жизни, стало известным задолго до доктора Манухина, который подверг Анну Вырубову медицинскому освидетельствованию по поручению Чрезвычайной Следственной Комиссии Временного правительства в Трубецком каземате.

Чтобы точнее представить ту обстановку, в которой жила Анна Александровна последующие месяцы после катастрофы, будет уместно привести впечатления и выводы генерала А.И. Спиридовича, полученные и сделанные им в результате разговора с членами свиты Его Величества, который произошел в вагоне царского поезда по пути его следования в Ставку 22 января 1915 года.

«Сойдясь после завтрака, начали разговаривать о Распутине и катастрофе с Вырубовой. Было интересно слышать мнение людей, вращающихся в разных кругах общества. Оказалось, всюду высказывалось одно и то же сожаление, что Вырубова выжила. С ее смертью связывали падение влияния Распутина. В этом были все убеждены. К ней все относились враждебно. Враждебно относились и все мы, ехавшие в поезде свиты, враждебно относились и лица, ехавшие с Государем. И все из-за ее близости к Распутину, из-за поддержки Распутина перед Царской семьей».

Интересно, что тут же Сприридович высказывает, хотя и в завуалированной форме, свое личное отношение к Анне Александровне: «Если бы этого не было, Вырубова была бы симпатична». Но далее следует еще более удивительное признание: «Но, конечно, при встречах с Анной Александровной все оказывались самыми расположенными к ней людьми, готовыми на любую услугу. Такова жизнь».77

Вот так просто генерал-майор Спиридович объясняет то, что в категориях нравственности имеет название низкого, подлого лукавства и лицемерия.

Впечатления и выводы генерал-майора Спиридовича поражают своей откровенностью, сказанной с прямотой военного человека. Но за этими словами не видно, как не имеющей никакой почвы, глубокой неприязни самого Спиридовича к Анне Вырубовой. Скорее здесь проступило то самое, поражающее своей бессмысленностью «стадное чувство» светского общества, как назвала это Анна Александровна, по отношению к намеченной этим обществом несчастной жертве. В такой атмосфере плохо скрываемой неприязни, граничащей с ненавистью, двуличия и предательских интриг, иными словами, изощренной травли невинного человека, продолжалась жизнь Анны Александровны после железнодорожной катастрофы.

Переписка полицейских чинов.

Растущее чувство всеобщего раздражения не могло не найти выхода своей разрушительной энергии. Рано или поздно что-то должно было произойти. Не удовлетворившись последствиями катастрофы, недоброжелатели Анны Вырубовой продолжали вынашивать план ее физического устранения.

Поэтому неудивительно, что по прошествии года вновь была получена информация о готовящемся покушении, что заставило Анну Александровну обратиться в полицию с просьбой проверить некоторых подозрительных лиц. Приведем наиболее показательное и информативное письмо, выбранное из переписки полицейских чинов по поводу обращения в полицию А. Вырубовой после того, как ей стало известно о готовящемся на нее покушении.

Письмо Действительного Статского Советника Н. Александрова:

«Высокоуважаемый Борис Андреевич.

Смею доложить Вам, что 10 сего марта Анна Александровна Вырубова пригласила меня к себе на квартиру и сообщила, что в Царском Селе, по Малой улице, в доме N 50 проживает портниха Мария Лаврентьева, которая будто бы хочет сделать покушение на ее жизнь и что означенная Лаврентьева от кого-то получила на это дело 20.000 рублей, а потому Г-жа Вырубова просит, чтобы Лаврентьеву обыскали и арестовали, при чем упомянула, что эту просьбу и сообщение никому из других властей не сообщать.

Мною было предложено Г-же Вырубовой вышесказанное сообщить Г. Дворцовому Коменданту, от которого и последует распоряжение, я же доложу Вам, на что Вырубова изъявила согласие и сегодня же сообщает [по-видимому, Дворцовому Коменданту].

Для выяснения, действительно ли проживает по указанному адресу Лаврентьева, мною было сделано распоряжение о наведении строго негласной справки, которую при сем предоставляю.

Прошу примите уверение в совершенном почтении и преданности.

Ваш покорнейший слуга

Н. Александров.

11 марта 1916 года».

Далее приводятся две довольно обстоятельные справки, видимо, от двух сыщиков, из которых приведем лишь короткий отрывок, позволяющий представить, кто такая Мария Лаврентьева, в отношении которой у Анны Вырубовой возникли подозрения настолько основательные, что она решилась прибегнуть к помощи полиции.

Справка:

«М.М.Лаврентьева, проживая при своих родных, ранее брала работы к себе на дом из мастерской дамских нарядов Пыриной (дом N З6 по Средней улице), в последнее время Лаврентьева берет шить белье из склада Великой княгини Марии Павловны.

М.М. Лаврентьева поведения легкого, ведет знакомство с молодежью без разбора.

В политическом отношении М. Лаврентьева благонадежна.

Приметы ее: ниже среднего роста, плотного телосложения, темная шатенка, носит большую косу, лицо круглое, полное…».

Неизвестно, чем закончилось это дело. Ясно только, что изложенные сведения были представлены Дворцовому коменданту, меры приняты, и если подготовка покушения действительно имела место, то на этот раз она была пресечена, что следует из телеграммы, посланной одному из главных чинов Корпуса Жандармов генерал-майору Спиридовичу:

«Дворцовый Комендант получил Госпожи Вырубовой письмо сведениями подготовлении против нее покушения посредстве проживающей Царском Малая 50 портнихи Марии Лаврентьевой точка Генерал телеграфировал Анне Александровне просьбу изложить Вам подробности предупреждения Вас же просит лично побывать у нее негласно расследовать дело принять необходимые меры и последующем известить.

Отправлено со Ставки 14 Марта 1916 г. утром».78

Глава 9.

Серафимовское убежище-лазарет

Но вернемся к описанию той стороны характера Анны Александровны Танеевой, которая ярко раскрывает существо ее души. Обратимся к тем удивительным душевным качествам, которые собственно и делали ее Анной Танеевой, а не кем-либо иным. Увидим в ее внутреннем облике то, что позволило ей совершить необыкновенные дела милосердия и любви, явить чудесные примеры подлинного самопожертвования, преданности, верности, которыми была богато украшена жизнь Анны Александровны и ее самозабвенное, беспримерное служение своим Венценосцам. Это та сторона ее натуры, которая ярко проявилась при организации лазарета для искалеченных на войне солдат.

Сама будучи калекой, испытав все тяготы и физические, и душевные такого положения, она как никто другой понимала нужды инвалидов и со всей силой своей широкой, щедрой натуры взялась за организацию «Серафимовского убежища-лазарета». Для этой цели все деньги, выплаченные ей за увечье, она вложила в покупку земли, строительство зданий, приобретение оборудования, обучение и оплату персонала. Вот строчки ее воспоминаний, относящиеся к этому событию, которые не только отражают внешнюю сторону дела, но и раскрывают нравственные мотивы, побудившие Анну Александровну взяться за столь хлопотное и ответственное дело. «Железная дорога выдала мне за увечье 100 000 рублей. На эти деньги я основала лазарет для солдат-инвалидов, где они обучались всякому ремеслу; начали с 60 человек, а потом расширили на 100. Испытав на опыте, как тяжело быть калекой, я хотела хоть несколько облегчить их жизнь в будущем. Ведь по приезде домой на них в семьях стали бы смотреть как на лишний рот! Через год мы выпустили 200 человек мастеровых, сапожников, переплетчиков. Лазарет этот сразу удивительно пошел, но и здесь зависть людская не оставляла меня: чего только не выдумывали. Вспоминать тошно!».79

В тот момент, когда в Петрограде кипели страсти вокруг «темных сил», «атмосфера в городе сгущалась, а слухи и клевета на Государыню стали приобретать чудовищные размеры»,80 лазарет становится для Анны Александровны буквально убежищем, спасением от людской злобы, местом, где она могла восстановить свое душевное равновесие. Она, как и Государыня, находила утешение и отдохновение своей измученной душе в творении дел христианской любви и милосердия. «Единственно, где я забывалась, - это в моем лазарете, который был переполнен. Купили клочок земли и стали сооружать деревянные бараки, выписанные из Финляндии. Я часами проводила у этих новых построек. Многие жертвовали мне деньги на это доброе дело, но, как я уже писала, и здесь злоба и зависть не оставляли меня; люди думали, вероятно, что Их Величества дают мне огромные суммы на лазарет. Лично Государь мне пожертвовал 20 000. Ее Величество денег не пожертвовала, а подарила церковную утварь в походную церковь».81

Серафимовское убежище-лазарет было названо так, как легко догадаться, в честь преп. Серафима Саровского. Это свидетельствует о том, что Анна Танеева, как и Их Величества, горячо почитала прославленного по воле Государя Божьего угодника Серафима - и в этом видится еще одно проявление их глубокого духовного родства.

Телеграмма Императору Николаю II.

Открытие убежища было приурочено Анной Александровной к роковой для нее дате - 2 января 1915 года (ст. ст.) - годовщине железнодорожной катастрофы. Ровно через год, т.е. 2 января 1916 года открывается убежище-лазарет. А еще через год - 2 января 1917 года Анна Александровна шлет телеграмму Государю Императору Николаю II, в которой тепло благодарит за подаренную убежищу икону преп. Серафима Саровского и выражает искреннюю преданность и любовь к своему Монарху. Это не могло быть простой формальностью со стороны Анны Александровны, как это может показаться кому-то. На фоне стремительно разворачивающихся грозовых событий «великой бескровной революции», начало которой было ознаменовано подлым убийством Г.Е. Распутина-Нового, в момент, когда Государь по сути оказался в изоляции, а символом этого времени явилось почти всеобщее плохо скрываемое недоброжелательство и презрение к верховной власти, трогательное изъявление верноподданнических чувств можно расценить как мужественный, самоотверженный поступок русского человека, благородного сердцем и крепкого духом. Вот эта телеграмма, отправленная на высочайший адрес 2 января 1917 года:

«Ваше Императорское Величество Сегодня в день годовщины нашего Серафимовского Убежища-Лазарета имели великое счастье получить от Вашего Императорского Величества Образ Св. Серафима Саровского за таковое Высокомилостивое внимание приносим глубокую благодарность и повергаем к стопам Вашего Императорского Величества свои верноподданнические чувства беспредельной любви и преданности.

Начальница Анна Вырубова, персонал больные и раненые».82

Место захоронения Григория Распутина.

С Серафимовским убежищем-лазаретом связана еще одна печальная страница жизни Анны Александровны. Может быть, потому что воспоминания о тех событиях оставались слишком тяжелы для нее даже по прошествии времени, она посвятила им лишь несколько строк в своей книге. Речь идет о похоронах убиенного Григория Ефимовича Распутина. «Его похоронили около парка, на земле, где я намеревалась построить убежище для инвалидов», - пишет Анна Александровна.83

Таким образом, земля, купленная на деньги, выстраданные Анной Вырубовой своим увечьем, приняла тело еще одноro страдальца, принявшего мученическую смерть за Веру, Царя и Отечество - сибирского крестьянина-праведника Григория Ефимовича Нового (Распутина).

Юлия Александровна Ден в своих воспоминаниях рассказывает, что Анна Вырубова предложила Государыне «похоронить Распутина в центральной части часовни рядом с ее лазаретом для выздоравливающих. Часовня и лазарет строились на земле, приобретенной Анной на ее собственные средства».84

Относительно этой часовни более подробные сведения собраны в работе Сергея Фомина «Правда о Григории Ефимовиче Распутине». Позволим себе полностью воспроизвести собранную Сергеем Фоминым подборку информации относительно места захоронения Григория Нового (Распутина):

«Тут самое время остановиться на месте захоронения Г.Е. Распутина - «часовне», о которой пишут многие очевидцы. В действительности речь идет о храме преподобного Серафима Саровского при Свято-Серафимовском лазарете-убежище для инвалидов войны N 79. Строился он в Царскосельском парке на земле, приобретенной А.А. Вырубовой на ее собственные средства. Убежище и храм находились на небольшой поляне в окружении высоких деревьев, на правом берегу 2-го Ламского пруда, как раз напротив Ламских конюшен. К ним вела красивая липовая аллея от Фермерского парка.

Деревянный храм строился А.А. Вырубовой в 1916-1917 гг. по проекту архитекторов С. А. Данини (1867-1942) и С.Ю. Сидорчука (1862 - 1925) в память избавления ее от смерти при крушении поезда 2 января 1915 года. Строительные работы вел полковник Мальцев.

«Закладка Аниной церкви, - сообщала Императрица Государю в письме 5 ноября 1916 г., - прошла хорошо, наш Друг был там, а также славный еиискои Исидор, епископ Мельхиседек и наш Батюшка… «.

Через месяц с небольшим епископ Исидор (Колоколов, 1866 - 1918) отпоет Г.Е. Распутина в Чесменской богадельне. А «наш Батюшка» - духовник Царской Семьи протоиерей Александр Васильев (1867-1918) - отслужит литию перед погребением старца на том же самом месте, где еще недавно он сослужил во время закладки храма…

В честь этой самой закладки, после нее, в лазарете А.А. Вырубовой был прием. На нем сделали фотографию - последний прижизненный снимок Г.Е. Распутина. Это групповое фото за столом, попав в руки одного из убийц старца - В. М. Пуришкевича, было размножено им в количестве 9 тысяч экземпляров и распространялось в остававшиеся до преступления дни с соответствующими, извращающими смысл запечатленного на снимке комментариями.

«Среда 21-го декабря, - записала в своем дневнике 1916 г. Великая княжна Ольга Николаевна. - В 9 ч. мы и Папа и Мама поехали к месту Аниной постройки, где была отслужена лития и похоронен Отец Григорий в левой стороне будущей церкви. Спаси Боже Святый».

По некоторым сведениям, со временем здесь предполагалось учреждение скита или даже небольшого монастыря: «…21 марта 1917 г. в день рождения старца собирались закладывать монастырь по проекту архитектора Зверева"» (ссылки на соответствующие источники указаны в цитируемой работе С. Фомина).85

Впечатления И.В. Степанова.

Для пациентов лазарета Анна Вырубова была родной матерью. Она так и называет себя в письме к Ф.С. Войно: «Я ваша мама». Доказательством того, что это не пустые слова, пусть послужат воспоминания русского офицера И.В. Степанова, который после ранения на фронте проходил излечение в Царскосельском госпитале.

Его впечатления помогают прочувствовать ту атмосферу, которая царила и в Серафимовском убежище-лазарете, и те отношения, которые сложились между ранеными солдатами и начальницей лазарета Анной Вырубовой. Не будем смущаться тем, что эти воспоминания относятся к чуть более раннему периоду жизни Анны Вырубовой - периоду до роковой железнодорожной катастрофы, когда Анна Александровна была вполне здорова и, возможно, еще не помышляла о создании лазарета. Несомненно, что понесенное вскоре увечье, тяжелейшие физические страдания, перенесенные ею, помогли ей глубже понять и ощутить чужую боль. В ее душе ярче вспыхнуло чувство сострадания, материнской любви к страждущим и трогательной заботы о них.

Но обратимся к И.В. Степанову, который в простых, бесхитростных словах высоко оценил качества золотого сердца русской женщины: милосердие, доброту, отзывчивость на всякую просьбу.

«Меня переносят в палату N 4, где лежат два офицера. Молодая сестра с простоватым румяным лицом и большими красивыми глазами подходит ко мне. С первых же слов я чувствую к ней искреннюю симпатию. Славная деревенская баба. Веселая, болтливая. Она стелет мне простыни и вместе с санитаром переносит на мягкую кровать. Укладывая, все спрашивает, не больно ли? Понемногу осваиваюсь. С ней так легко говорить.

- Сестрица, мне бы хотелось помыться, почистить зубы

- Сейчас все принесу. Обещайте, что Вы мне будете говорить все, что Вам нужно. Не будете стесняться?

- Что вы, сестрица, с Вами не буду.

Но я знаю, что здесь придворная обстановка. Вероятно, все люди этикета. И мне радостно, что будет хоть один человек, с которым я не буду конфузиться.

- Теперь будем вас кормить. Что Вы хотите: чай, молоко?

- Сестрица, спасибо. Я ничего не хочу. Мне так хорошо.

- И заслужили. Что Вы о своих не подумали? Хотите я протелефонирую?

- Потом. Петрограда из Царского не добиться. Я лучше напишу телеграмму.

Сестра приносит бумагу. Пишу. Она стоит, улыбается. Как-то сразу полюбил ее. Редко видел людей, столь располагающих к себе с первого знакомства. Кто она? Сиделка простая?

- Давайте, я пошлю санитара на телеграф.

- Спасибо, сестрица.

Хочется как-то особенно поблагодарить и не нахожу слов. В комнату ежеминутно заходят дамы в белом. Расспрашиваю соседей. Мне называют фамилии: графиня Рейшах-Рит, Добровольская, Чеботарева, Вильчковская… Все мне знакомые. Привык читать в свите Императрицы: фрейлина Гендрикова, фрейлина Буксгевден, гофлектриса Шнейдер и госпожа Вырубова. Эта «госпожа Вырубова» (она не имела ни звания, ни должности) меня всегда особенно интересовала. Столько про нее говорили. Она ведь неразлучна с Императрицей… Мне говорили: интриганка, темная сила, злой демон…

- Вы не слышали здесь фамилию Вырубовой?

- Анна Александровна? Да ведь она все утро тут с Вами провозилась и теперь ушла с телеграммами…

Вырубова всегда приезжала и уезжала в автомобиле с Высочайшими особами. В палаты она заходила одна, когда никого из них не было. Каждого подробно обо всем расспрашивала. Очень смешила нас всякими пустяками. Всегда в прекрасном настроении. Ее добродушие и сердечность как-то вызывали просьбы. И с какими только просьбами к ней не обращались! Сколько вспомоществований, стипендий, пенсий было получено благодаря ей. Она ничего не забывала, все выслушивала и через несколько дней радостно сообщала всегда благополучные результаты. От благодарности отказывалась.

- Я же тут ни причем. Благодарите Ее Величество».86

Сердце русского солдата.

Щедро раздариваемое добро и любовь сторицей вернулись к Анне Александровне. Долг платежом красен, а русский человек добро помнит. И не раз, и не два ласка, забота и участие, проявленные ею по отношению к простому солдату-инвалиду, были помянуты в тяжелейшие минуты ее жизни теми же - простыми русскими солдатами, которые бесхитростно, как могли, отплатили ей за добро, защищая ее от поругания, а может быть, и от смерти. Пусть об этом скажет сама Анна Танеева.

«Но что впоследствии, может быть, не раз мои милые инвалиды спасали мне жизнь во время революции, показывает, что все же есть люди, которые помнят добро…

Заботы обо мне моих раненых не оставляли меня и располагали ко мне сердца солдат. Самым неожиданным образом я получала поклоны и пожелания от них через караул. Раз как-то пришел караульный начальник с известием, что привез мне поклон из Выборга «от вашего раненого Сашки», которому фугасом оторвало обе руки и изуродовало лицо. Он с двумя товарищами чуть не разнес редакцию газеты, требуя поместить письмо, что они возмущены вашим арестом. Если бы вы знали, как Сашка плачет!». Караульный начальник пожал мне руку. Другие солдаты одобрительно слушали, и в тот день никто не оскорблял меня.

Другой раз, во время прогулки, подходит часовой к надзирательнице и спрашивает разрешения поговорить со мной. Я испугалась, когда вспомнила его рябое лицо и как он, в одну из первых прогулок, оскорблял меня, называя всякими гадкими именами. «Я, - говорит, - хочу просить тебя меня простить, что, не зная, смеялся над тобой и ругался, Ездил я в отпуск в Саратовскую губернию. Вхожу в избу своего зятя и вижу на стене под образами твоя карточка. Я ахнул. Как это у тебя Вырубова, такая-сякая… А он как ударит по столу кулаком: «Молчи, - говорит, - ты не знаешь, что говоришь, она была мне матерью два года», да и стал хвалить и рассказывать, что у вас в лазарете, как в царстве небесном, и сказал, что если увижу, передал бы от него поклон; что он молится и вся семья молится за меня». Надзирательница прослезилась, а я ушла в мрак и холод тюрьмы, переживая каждое словечко с благодарностью Богу.

Позже я узнала, что Царскосельский совет постановил отдать моему учреждению весь Федоровский городок, то есть пять каменных домов. Раненые ездили повсюду хлопотать, подавали прошение в Петроградский центральный совет, служили молебны; ни один из служащих не ушел. Все эти солдаты, которые окружали меня, были как большие дети, которых научили плохим шалостям. Душа же русского солдата чудная. Последнее время моего заключения они иногда запирали двери и час или два заставляли меня рисовать. Я тогда хорошо делала наброски карандашом и рисовала их портреты. Но в это же время происходили постоянные ссоры, драки и восстания, и мы никогда не знали, что может случиться через час».87

Эта взаимная любовь Анны Александровны и русских солдат говорит о многом, помогает раскрыть всю особенную неповторимость и глубину русского характера. Это пример удивительного проявления не только кровного родства единоплеменников, но родства духовного, единого устроения души, единого духовного начала у русской барыни, высокопоставленной особы и у простых русских людей - начала, перед которым устраняются, исчезают, становятся ни во что все сословные, классовые и прочие различия.

Недостаток этого начала у многих представителей светской знати и образованной столичной интеллигенции вследствие оторванности их от животворного древа народной жизни явился причиной того легковерия, с каким была подхвачена разнузданная клевета и травля русского крестьянина Григория Ефимовича Нового (Распутина). Родовая надменность и высокомерие не позволили многим из этих господ усомниться в истинности невероятного нагромождения пороков, приписываемых русскому крестьянину, который волею судьбы и трагических обстоятельств болезни Наследника был приближен к Царской Семье. Эти господа, зачастую сами исполненные всяких пороков и гордыни, не пожелали убедиться в очевидной несостоятельности всех обвинений, подло и намеренно выдвигаемых тайными руководителями заговора против Русского Престола и Русского Народа. Но то, чего не хватало высокопоставленным спесивцам, по-прежнему (благодарение Богу!) обильно процветало в крестьянской, христианской душе простого русского человека. Вспомним, что после железнодорожной катастрофы во время многочасового, беспомощного лежания умирающей Анны Вырубовой в сторожке именно шинель простого солдата все это время укрывала ее от холода, а солдатские руки держали ее голову на солдатских коленях, а солдатская молитва и ласка помогала ей переносить страдания. Разве не являются эти отношения проявлением святого русского идеала? О, если бы всегда так было на Руси, разве смогли бы враги Русского Народа вбить клин вражды между разными членами единого, живого народного тела? Эта солдатская любовь и дружба является для Анны Танеевой лучшей наградой и благодарностью от русских людей.

Хочется привести еще некоторые бесценные эпизоды из воспоминаний Анны Танеевой, касающиеся отношения к ней солдат. Эти эпизоды дороги тем, что по ним можно дополнить наше представление о том, как относились караульные русские солдаты к Святым Царственным Узникам. Известно, что вначале настроенные враждебно, солдаты постепенно проникались уважением к Царской Семье, отношение менялось, поэтому комиссары вынуждены были сменить русских солдат на другую охрану. Воспоминания Анны Танеевой дают нам образную картину того, что происходило в сердцах русских солдат, охранявших своего плененного Царя и его Семью. Вот что она пишет о себе:

«Понемногу положение мое стало улучшаться; Многие солдаты из наблюдательной команды стали хорошо ко мне относиться, особенно старослужащие; они искренне жалели меня, защищали от грубых выходок своих товарищей, оставляли пять лишних минут на воздухе. Да и в карауле стрелков не все были звери. Бедные, все им прощаю… Повторяю, не они повели меня на этот крест, не они создали клевету.

В то время как высокие круги еще до сих пор не раскаялись, солдаты, поняв свое заблуждение, всячески старались загладить свою ошибку. Помню одного караульного начальника с добрым и красивым лицом. Рано утром он отпер дверь и, вбежав, положил кусок белой булки и яблоко мне на койку, шепнув, что идиотство держать больную женщину в этих условиях, и скрылся. Видела его еще раз в конце своего заключения. Он тогда прослезился, сказав, что я очень изменилась.

Из караульных начальников еще двое были добрые. Один, придя с несколькими солдатами вечером, открыл форточку и сказал, как бы ему хотелось освободить меня с помощью своих товарищей… Третий был совсем молоденький мальчик, сын купца из Самары. Он два вечера подряд говорил со мной через форточку, целовал мне руки, обливая слезами, всех нас ужасно жалел, будучи не в состоянии выносить жалкий вид заключенных. Непривычная к добру, я долго не могла забыть его ласку и слезы. Добрые солдаты также делились сахаром и хлебом».88

«Раз как-то пришла самая буйная шестая рота и во главе ее ужасный рыжий солдат. Слышала, как он сказал, что в эту ночь со всеми покончат. Как мы дрожали, когда он с винтовкой пришел и сел к нам на нары и стал нагло браниться. Эрика и я угостили его папиросами; он стал разговаривать, а в конце заключения стал первым моим защитником. Очевидцы офицеры рассказывали, как мимо гауптвахты проходили два артиллериста и кричали: «Не зевай, Анна Вырубова одна гуляет по дворику, еще сбежит!». «Анна Вырубова сбежит! - ответил он. - Я вас самих за Анну Вырубову заколю, если вы сейчас не уйдете!». Еще случай: гуляя по дворику, я срывала все убогие цветочки, которые росли между камнями. И вот однажды, во время прогулки по гауптвахте, подходит ко мне высокий солдат артиллерист с большим белым свертком. «Вот вам цветы, - сказал он, - я видел, как вы все собираете, ездил в город и вам привез!». Так и ушел. Солдаты вокруг только ахнули. Развернула - розы, марок на 50…».89

Глава 10.

Паломничества в Сибирь

Незадолго перед тем, как Россия была ввержена в пучину революционной катастрофы, Анне Александровне Промыслом Божиим довелось побывать там, где суждено было произойти трагическим событиям, которыми завершилась исключительная по своему внутреннему драматизму и гибельным последствиям полоса русской истории, ознаменованная сокрушением православного русского Самодержавия. Тобольск, Екатеринбург - те места, где в изгнании и лишениях прошли последние дни последних русских Самодержцев - Святых Царственных Мучеников, и где предательски и подло оборвалась их земная жизнь. Эта часть русской земли, освященная страдальческим подвигом первого страстотерпца из рода Романовых, мученически скончавшего свою жизнь в селении Ныроб - боярина Михаила Никитича Романова. Здесь же взошли на свою Голгофу преподобномученица Великая княгиня Елизавета Феодоровна вместе с инокиней Варварой и другими членами Царской фамилии, безусловно, лучшими из рода Романовых. А ближе к Томску подвизался таинственный старец Феодор Кузьмич, которого не только простой православный народ, но и сами Цари Русские отождествляли с Государем Императором Александром Благословенным, добровольно сменившим Царский Трон на уединенный отшельнический подвиг молитвы за свой Царский род Романовых и за всю Русскую Землю. Здесь же село Покровское, река Тура - родина Друга и молитвенника Святых Царственных Мучеников - Григория Ефимовича Распутина-Нового. А неподалеку (если оценивать по сибирским меркам) расположен Верхотурский монастырь, который можно было бы назвать духовной родиной Божьего странника Григория, где почивали мощи праведного Симеона Верхотурского, которого очень почитали и Григорий Ефимович, и Святые Царственные Мученики. Здесь Григорий Распутин получил духовное напутствие и благословение на свой страннический подвиг от старца-иеромонаха Макария, подвизавшегося в скиту неподалеку от монастыря. Нельзя не упомянуть расположенный в окрестностях Тобольска Абалакский монастырь с его святыней - чудотворным образом Божией Матери «Знамение-Абалакская».

Дважды довелось Анне Александровне побывать в этих местах. Оба раза она совершала паломничества в Верхотурский монастырь, где молилась у мощей святого праведного Симеона Верхотурского. Навещала она и скит, расположенный в 12-ти верстах от монастыря, где подвизался прозорливый старец отец Макарий. Можно предположить, что впоследствии Анна Александровна не забывала отшельника и не раз обращалась к нему за молитвенной помощью, как о том свидетельствует сохранившаяся в архиве коротенькая телеграмма-весточка, где Анна Александровна поздравляет отца Макария с днем Ангела. Телеграмма послана в день памяти преп. Макария Великого:

«19.01.17. Верхотурье Скит отцу Макарию.

Приветствую днем Ангела Просим святых молитв Анна».

Интересно, что рядом находится телеграмма, посланная одновременно с первой и по тому же поводу, но адресованная другому великому подвижнику-старцу, митрополиту Московскому Макарию (Невскому), который был почитаем и любим и Царской Семьей, и самой Анной Александровной.

«19.01.17. Москва Митрополиту Макарию.

Примите Владыка сердечные поздравления днем Ангела прошу молитв

А Вырубова» 90

Но вернемся к поездкам Анны Александровны. Первый раз перед войной с Германией по просьбе Царицы она была на родине Григория Ефимовича Нового-Распутина, гостила у него дома в селе Покровском, чтобы посмотреть, а затем и рассказать Государыне, как живет Григорий Ефимович и его семья. Этот факт, кстати, свидетельствует о том, что отношение Их Величеств к Григорию не было слепым. Они по-своему проверяли его, однако предпочитали узнавать о Распутине из источников, которым вполне доверяли. Отметим, что Григорию Ефимовичу было свыше открыто о том, что Царю и Царице еще придется побывать в его родных местах, в селе Покровском, что и исполнилось в точности, когда Их Величества вместе с детьми увидели дом Григория Ефимовича и поклонились его домочадцам, когда проплывали, а затем проезжали мимо, но не в качестве дорогих, долгожданных гостей, а в качестве Царственных узников.

Прославление святителя Иоанна Тобольского.

Второй раз поездка Анны Танеевой в эти места состоялась в августе 1916 года, когда она вновь, едва окрепнув после тяжелых травм, в сопровождении Лили Ден и санитара Жука, т.к. могла передвигаться только на костылях, отправилась в Тобольск, чтобы участвовать в торжествах прославления святителя Тобольского Иоанна Максимовича и поклониться его мощам. Это была воля Государыни. Сами Их Величества со чадами не могли совершить этого паломничества в связи с чрезвычайной загруженностью Государя в период военного времени. А Александра Феодоровна была крайне занята деятельностью по организации лазаретов, формированию и отправлению санитарных поездов на фронт, непосредственной работой в госпиталях вместе со старшими дочерями в качестве медицинских сестер.

Посланническая миссия была возложена прежде всеro на Анну Александровну. Причина этого избранничества и доверия заключалась в том, что Государыня питала к ней не только чувство дружеской привязанности, скрепленной искренней взаимностью и детской преданностью со стороны Аннушки. Осмелимся предположить, что именно эти мотивы выступали на первый план в отношениях Государыни с Лили Ден, которая не обладала столь глубоко религиозной и мистически настроенной натурой, как Анна Вырубова. Об этом можно судить прежде всего по ее скептическому отношению к Григорию Ефимовичу, а также по духу книги ее воспоминаний «Подлинная Царица». Тогда как Анна Вырубова являлась для Государыни Александры Феодоровны прежде всего духовно близким человеком, сотаинником, которому она могла доверить свои самые глубокие духовные переживания и впечатления. Анна Александровна как никто другой (если не считать Государя и Детей) могла глубоко проникнуть во всю сложную гамму переживаний Александры Феодоровны, понять и по достоинству оценить мотивы ее поведения и как Царицы, и как матери, и как глубоко верующего православного человека, искавшего опоры в лице сродных ей по духу людей. Конечно же, эта характеристика может быть отнесена к Анне Вырубовой только вслед за Государем и Детьми - самыми дорогими и близкими для Государыни Александры Феодоровны людьми, которые в силу этого составляли для нее ближайший, интимный круг семейного общения, где степень взаимного понимания и участия достигала максимального значения, какое только можно отнести к людям горячо любящим и всецело доверяющим друг другу, не мыслящим друг без друга существования. Отношения между ними находятся вне рамок всякого сравнения.

Только столь сильные основания могли побудить Государыню Александру Феодоровну послать в далекий сибирский город Тобольск в качестве своего доверенного лица Анну Вырубову, для которой в физическом плане эта поездка была тяжелым испытанием. Но другого такого человека, чьи впечатления от паломничества к святыне она могла воспринять как свои собственные, не было в окружении Царицы. Она могла бы положиться в этом деле на Григория Ефимовича Распутина, но ему Высочайше не было разрешено присутствовать на столь желанном и долгожданном для него великом духовном торжестве по просьбе Тобольского губернатора Н.А. Ордовского-Танаевского. Со стороны губернатора эта мера предосторожности была вызвана прежде всего заботой о Государыне, а также и о самом Григории Ефимовиче, так как после совершенного на него покушения Н.А. Ордовский-Танаевский опасался, что при ожидаемом в Тобольске стечении народа жизнь Распутина будет подвергнута опасности, а обеспечение усиленной охраны Г.Е. Распутина в дни церковных торжеств, как считал губернатор, послужило бы лишним поводом для новой волны грязных сплетен (эти сведения почерпнуты из книги «Православный Царь-Мученик», составитель Сергей Фомин).91

Телеграммы из Тобольска.

Губернатор Тобольска Ордовский-Танаевский со своей стороны принял все меры для организации переезда А.А. Вырубовой со своими спутниками от Тюмени до Тобольска по реке Туре на пароходе, т.к. железнодорожного сообщения между этими городами тогда не было.

Свои впечатления Анна Александровна отразила в телеграммах, посланных ею с дороги Государю и Государыне:

«13 августа 1916

Тобольск

Царское Село

Государыне Императрице

Плыли 2 дня маленьком пароходе устала наконец благополучно прибыли погода ясная очень холодная все время помню тоскую благодарю 2 дорогие телеграммы безпокоюсь Але

Целую руки все хорошо молимся Аня».

«14 августа 1916

Тобольск

Царское Село

Государыне Императрице

Молимся раке митрополита Иоанна о всех дорогих были обедни идем молебен всенощную ночью выезжаем очень прошу известье 16 Покровское холодно

Целую руки всегда душой тобой Аня».

«14 августа 1916

Тобольск

Ставка Верховноглавнокомандующего

Государю Императору

Молилась раки Митрополита Иоанна ниспослании милости Божией погода холодная Аня».

«14 августа 1916

Тобольск

Царское Село

Государыне Императрице

Чудное тихое впечатление жду известья 16 завтра пароходе все целуем руку Храни Христос очень устала Аня».92

Строки этих небольших посланий исполнены глубокого чувства, скрытого внешней лаконичностью. За сдержанным, спокойным тоном, который отличает все ее письма, записки, телеграммы, проступает детская искренность, чистое, трогательное чувство любви. Нет ни одного внешнего, пустого слова, но в каждом коротком сообщении заключена частичка ее души, ее сердца. С таким трогательным чувством обращаются к родному человеку, к матери, дорогому отцу. Так оно и было. Анна Александровна была, по существу, членом Царской Семьи. И Государыня, и Государь относились к ней как к большому ребенку, а дети - как к сестре. И как настоящие родители, Их Величества часто проявляли большое терпение и снисхождение к ее человеческим немощам и слабостям. Хотя, конечно, по-человечески в таких близких отношениях, какие сложились между членами Царской Семьи и Анной Танеевой, не могло быть все безоблачно. Конечно же, были и трудности, но они неизменно преодолевались. А со временем все пережитое становилось той спайкой, замешанной на взаимной христианской любви, евангельском терпении и снисхождении друг ко другу, которая сделала их союз нерасторжимым.

Сказанному легко найти подтверждение и в воспоминаниях Анны Александровны, и в личной, глубоко интимной переписке Царя и Царицы. Для тех, кто обратит внимание в ней на некоторые места, где Государыня Александра Феодоровна сетует мужу на малодушие или капризы Анны, скажем следующее. Не стоит этим смущаться. Можно лишь подивиться, что дружба между этими людьми выдержала все испытания временем и преодолела все соблазны, неизбежно возникающие в человеческих отношениях. Нельзя не учесть и коварство врага рода человеческого, которому претит всякое проявление подлинного чувства любви и дружбы, основанное не на лукавстве, не на меркантильных или низменных интересах, но на истинно христианских началах жертвенности, верности, готовности понести тяготы друг друга и душу положить друг за друга. Срабатывали и интриги со стороны царедворцев, зависть, недоброжелательство, которые порождали нелепые слухи. Но только однажды коварная интрига, питаемая человеческой злобой и подлостью, достигла цели, хотя и на короткое время. Этот единичный случай в истории их взаимоотношений, когда вследствие возникшего между нею и Государыней Александрой Феодоровной недоразумения Анна Александровна вынуждена была покинуть Ливадию, оставив своих Царственных покровителей и друзей, был описан в воспоминаниях ею самой.

Губернатор Тобольска.

Почин в деле прославления великого угодника Божиего святителя Тобольского Иоанна (Максимовича) принадлежал замечательному русскому человеку, одному из немногих в окружении Их Величеств, кто всецело разделял их духовные настроения и взгляды, - Николаю Александровичу Ордовскому-Танаевскому. Из того же сборника Сергея Фомина, который, в свою очередь, опирался на мемуары Ордовского-Танаевского, узнаем, что до назначения губернатором он являлся управляющим Казенной палатой Пермской губернии. Глубину своих духовных дарований и интересов проявил, будучи товарищем председателя Палестинского общества, которое после смерти мужа возглавляла Великая княгиня Елизавета Феодоровна.93 Именно Н.А. Ордовский-Танаевский явился инициатором проведения торжеств в селе Ныробе по случаю 300-летия Дома Романовых. По этому поводу он несколько раз был удостоен высочайшего приема, где представил итоговый доклад о проведении торжеств, а также выступил от лица православного народа с инициативой прославления святителя Тобольского Иоанна Максимовича и Ныробского узника - боярина Михаила Никитича Романова. Инициатива была поддержана Императором Николаем II. Государь остался доволен организацией и проведением торжеств в селе Ныробе, благодарил Ордовского-Танаевского и на итоговом документе собственноручно наложил резолюцию о назначении Н.А. Ордовского-Танаевского губернатором Тобольска.

Приглашение Царской Семьи в Тобольск на канонизацию новому губернатору Тобольска посчастливилось передать Государыне в личной беседе на Высочайшем приеме у Ее Величества, которым он был удостоен в знак Царской к нему милости. Это произошло вскоре после его назначенным на государственную должность Высочайшим указом. Однако Государыня вынуждена была с сожалением отклонить это предложение, отказавшись и за себя, и за мужа, и за детей. Она сослалась на причины, которые были указаны выше, но пообещала при этом непременно быть всей семьей на прославлении Ныробского мученика боярина Михаила Никитича Романова - родного дяди Царя Михаила, которое предполагали совершить после победоносного окончания войны к лету 1917 года. Помимо Ныроба в планы Их Величеств входило объединить в пределах одной поездки паломничество в Тобольск к мощам святителя Иоанна, в Верхотурье к мощам святого праведного Симеона, а также побывать в Перми на церемонии установления мемориальной доски на домике, в котором останавливался Император Александр Первый. Но, как уже было сказано, этим планам суждено было сбыться лишь отчасти и при совершенно иных обстоятельствах.

А пока в далекий сибирский Тобольск на прославление нового святого направлялись ближайшие подруги Государыни, придворные дамы, как изволила выразиться Александра Феодоровна в беседе с Н.А. Ордовским-Танаевским.

Для проживания в Тобольске губернатор предоставил высоким паломницам свой губернаторский дом, в котором впоследствии разместили Царственных узников. «В Тобольске останавливались в доме губернатора, где впоследствии жили Их Величества», - пишет Анна Александровна. О хлопотах и ревностном участии в этом деле Николая Александровича Ордовского-Танаевского свидетельствует следующие телеграммы:

«6 августа 1916 года Срочно

Тобольск в Царское Село

Анне Александровне Вырубовой

Возвратясь сегодня получил две телеграммы одной одиннадцатого другой пятница значит двенадцатого точка при выезде телеграфируйте точно номер поезда точка пароход будет

Губернатор Ордовский».

«7 августа 1916 года Срочная

Тобольск в Царское Село

Анне Александровне Вырубовой

Сколько человек едет

Губернатор Ордовский».94

Благоприятное расположение Государя, а также добрые отношения с Г.Е. Распутиным-Новым послужили поводом для очередных злых сплетен в адрес нового губернатора. В соответствующих кругах он сразу прослыл «распутинцем», а его скорое, неожиданное назначение на пост губернатора рассматривалась не иначе как протекция со стороны «старца». Этот вымысел повторяет и В.И. Гурко в своей книге «Царь и Царица», где приведена превратно истолкованная Гурко и его предшественниками телеграмма Г.Е. Распутина-Нового Ордовскому-Танаевскому, только что назначенному губернатором: «Доспел тебя губернатором».95 Эта телеграмма, как утверждает Гурко, облетела всю Россию и, по всей видимости, для всех «заинтересованных лиц» служила очевидным доказательством влияния Григория Распутина на государственные дела. На самом деле слова телеграммы, если при этом учесть простонародный и одновременно замысловато-торжественный слог Григория Ефимовича, означали всего лишь поздравление с назначением губернатором в родную для Н.А. Ордовского-Танаевского Тобольскую губернию. В более развернутой редакции мысль Григория Ефимовича звучит следующим образом: «Доспел [успел] поздравить тебя с губернатором». Или еще более развернуто и приближено к современному языку этот текст звучит так: «Наконец-то и я вслед за остальными спешу поздравить тебя с назначением на должность губернатора».

Ходатайство Г.Е. Распутина-Нового.

А повода к искренней радости Григория Ефимовича из-за назначения нового губернатора было более чем достаточно, так как сам Григорий Распутин, будучи не только его земляком, но и единомышленником в деле прославления святителя Иоанна (Максимовича), действовал в этом направлении с Н.А. Ордовским-Танаевским заодно. Сибирский крестьянин усердно хлопотал перед Царем и Царицей о канонизации Иоанна Тобольского, выступая в качестве ходатая от лица своих земляков, которые давно почитали сего дивного угодника Божиего, прославленного в Сибирской земле великими подвигами святительства и многочисленными посмертными чудесами.

О роли Г.Е. Распутина в деле прославления святого свидетельствует телеграмма, посланная им Анне Александровне из Тобольска:

«25 апреля 1914. Дворец Ливадии из Тобольска

Тоболяне депутацией просят меня о мощах Ивана Максимовича не забудь в Москву на могиле Гермогена и Грозного скажи папе [т.е. Царю] все усиленно просят здесь благодати более Москвы нужно сделать».96

Эта телеграмма как нельзя лучше отражает глубинные устремления духа православного русского крестьянина Григория Распутина. Чтобы лучше это понять, позволим себе сделать небольшое пояснение к словам телеграммы. Как истинно русский человек, т.е. глубоко верующий и православный, верный сын своего Отечества, беззаветно преданный своему Царю, обнаруживая духовную зрелость и опытность, Григорий Ефимович призывает Анну Александровну в сем важном деле, где по глубокому убеждению русского сердца духовные чаяния сливаются воедино с государственным благом, прибегнуть к помощи небесных покровителей Земли Русской, имеющих сугубую благодать предстательствовать пред Святой Троицей за Русский Народ - Царя Иоанна Грозного и Патриарха Ермогена, давно и с любовью почитаемых в народе, о чем и свидетельствует данная телеграмма.

Патриарх Ермоген был прославлен в царствование Николая II, при его активной поддержке, тогда как утвержденные на высочайшем уровне планы всецерковного прославления Царя Иоанна, как и боярина Михаила Романова (по свидетельству Сергея Фомина) были перечеркнуты революцией. Отметим, что Царь Иоанн Васильевич Грозный почитался православным русским народом как святой не только в Москве, но и в других пределах Русской земли.97

Вслед за святыми заступниками русского народа Григорий Ефимович возлагает свои надежды на Батюшку Царя, не сомневаясь в его полном понимании народных чаяний и скорой поддержке народных инициатив.

В последних словах телеграммы Григорий Ефимович намекает на те трудности, которые связаны с торможением дела прославления со стороны Святейшего Синода. Это сопротивление было вызвано тем, что инициатива прославления, как считали члены Святейшего Синода, исходила от Распутина, одно имя которого вызывало чувство неприязни и протеста как со стороны светской общественности, так и со стороны некоторых представителей церковных кругов. Однако, это было ошибочное мнение. Инициатива, как уже было сказано, на высочайшем уровне принадлежала Н.А. Ордовскому-Танаевскому. Григорий Ефимович выступал лишь в роли ходатая пред Царем, или ходока от простого православного народа по этому делу. Обращение же его к Царю через Анну Александровну Вырубову связано с надеждой, что Царское вмешательство, как это было не раз, позволит скоро преодолеть сопротивление вольных или невольных противников канонизации великого сибирского святого и тем самым удовлетворит сокровенным духовным чаяниям православных земляков. Что и произошло к великой духовной радости тоболян и всего русского народа, несмотря на то, что эта канонизация предварила начало страшной революции, явившись последним великим духовным событием в царствование Николая II, которое по Промыслу Милостивого Бога призвано было укрепить дух русских людей перед началом великих испытаний.

Архиепископ Варнава Тобольский.

Причинами, изложенными выше, объясняется также и враждебное отношение со стороны тех же кругов к Тобольскому епископу (с 1916 г. - архиепископу Тобольскому и Сибирскому) Варнаве (Накропину), выходцу из семьи олонецких крестьян. Владыка на своем уровне, в Святейшем Синоде, поднял вопрос о прославлении святителя Иоанна Тобольского.

Как хорошо известно, епископ Варнава был дружен с Г.Е. Распутиным, пользовавшимся его святительским благословением и поддержкой. Дружба с Распутиным, которая ставилась в вину Тобольскому владыке, явилась причиной торможения со стороны обер-прокурора Св. Синода А.Д. Самарина и некоторых членов Синода вопроса о прославлении святителя Иоанна, несмотря на то, что постановление о его канонизации было принято Синодом еще в 1914 году. Но поскольку никаких конкретных указаний от Св. Синода в течение длительного времени не последовало, то летом 1915 года владыка Варнава обратился непосредственно к Государю с просьбой разрешить прославить святого в Тобольской епархии. Его Величество не замедлил дать Высочайшее разрешение, и святитель Иоанн был канонизирован.

Но затем на пост обер-прокурора Св. Синода вместо В.К. Саблера был назначен Александр Дмитриевич Самарин, крайне отрицательно относившийся к Григорию Распутину. Эта неприязнь переходила на епископа Варнаву и его благое начинание. Тобольского владыку за неправильные действия привлекли к ответу. В конце концов Самарин был уволен. Как о том рассказывает А.И. Спиридович, уделивший этой истории некоторое внимание в своих мемуарах, «Святейший Синод командировал в Тобольск архиепископа Тихона (будущего Всероссийского Патриарха), который обследовал мощи Святителя, и канонизация святого Иоанна была совершена по всем правилам Церкви и без ущерба престижа верховной власти».

По свидетельству А.И. Спиридовича, Варнава еще будучи игуменом «слыл за очень хорошего, деятельного и умного человека. Религиозный Петербург знал его. Он был вхож к Великому князю Константину Константиновичу, был даже представлен Их Величествам, но на его беду уже давно, еще по Сибири, был знаком и дружил с Распутиным».98 Сам владыка, по свидетельствам современников, вел строгий, аскетический образ жизни, а потому по достоинству мог оценить подвижнический дух, присущий Григорию Ефимовичу Распутину. Одинаковая духовная настроенность была причиной их сближения и дружбы.

На добрые отношения между этими людьми указывает телеграмма, посланная епископом Варнавой Анне Александровне в трудный период выздоровления Григория Ефимовича после полученного тяжкого ранения. В ней владыка информирует Вырубову, а через нее Царя и Царицу о состоянии здоровья их Друга. При этом владыка проявляет чувства искреннего переживания, доброты и участия, с которыми он отнесся к ранению своего духовного единомышленника и друга:

«Рейд Штандарт

Фрейлине Вырубовой

Из Покровского 2 июня 1914

Благодарение Богу друг бодр болезнь идет хорошо отправляем Тюмень верю сила Божия победит вражию молитесь Мир всем, епископ Варнава».99

Подобные настроения разделяли все, кто, не гнушаясь простым происхождением Г.Е. Распутина и отметая всякую злобную молву в его адрес, питал к нему бескорыстные, добрые чувства, кто был к нему искренне, сердечно расположен, пользуясь его духовным опытом и советом. Многие испытывали к нему чувство благодарности, получив по его молитвам чудесное избавление от недугов не только душевных, но и телесных, т.к. Г.Е. Распутин-Новый был щедро наделен от Бога даром целительства, как, впрочем, и даром прозорливости, что отмечает в своих воспоминаниях Анна Александровна и что вынуждены признать многие из его недоброжелателей.

Круг людей, духовно близких к Г.Е. Распутину-Новому, злые языки презрительно называли распутинским кружком, вкладывая в это название самый порочный смысл. На самом деле этих людей объединяла прежде всего общность духовных интересов. Их отличала верность самодержавному идеалу, преданность и любовь к Государю и Государыне. Недаром именно Анне Вырубовой и одному из близких к этому кругу людей - офицеру русской армии Борису Соловьеву, ставшему зятем Григория Ефимовича, довелось оказать последнюю реальную помощь Царственным Узникам, как об этом будет рассказано ниже. Никто из верноподданных огромной империи не смог сделать для своего плененного Государя и его Семьи более, чем эти люди, крайне ограниченные в тот момент в своих возможностях и материально, и физически.

Епископ Исидор.

Все, кто был так или иначе близок к Григорию Распутину, подверглись со стороны «общества» поруганию. Орудия травли всегда были одни и те же - сплетни, клевета, вымыслы. Цель - не только причинить боль, не только отравить жизнь, как бы просто наказать. Формируемое общественное мнение перечеркивало человека совсем, исключало его из жизни полностью. Пощады не было. Потому и клевета была беспощадная, злобная, убийственная, рассчитанная на то, чтобы сломить дух человека, его волю, нанести удар как можно сильнее и болезненнее. Так был оклеветан епископ Варнава (Накропин). Не миновал этой участи и митрополит Питирим (Окнов). Особенно жестоко «общество» обошлось с епископом Исидором (Колоколовым) за его близость к Распутину, дружбу с Анной Вырубовой и благосклонное отношение к нему со стороны Царской Четы.

Епископа Исидора обвиняли в таких мерзостях, что невозможно их повторять. Мнение о нем было столь прочно закреплено, что и в настоящее время имя владыки Исидора подвергается поношению даже на страницах православных журналов. В одном из периодических изданий такого рода, не будем указывать его название, в статье, направленной против Григория Распутина, рассказывая о круге близких к Распутину лиц, слепо повторяются все гадости в адрес владыки Исидора, делается попытка унизить и оскорбить его как личность, опорочить его архипастырское служение.

Насколько все это справедливо, можно судить по той характеристике, которую приводит «валаамский летописец» монах Иувиан (в миру Иван Петрович Красноперов), который «еще трудником-богомольцем, в 1900 г., был определен в валаамскую канцелярию. С тех пор сложное монастырское делопроизводство стало его главным послушанием и несомненным призванием».100 Узнав в 1919 году о мученической кончине многих русских преосвященнейших архипастырей от рук безбожных палачей, а в их числе викария Рязанского Исидора, он пишет:

«Милейший владыка - епископ Исидор, - человек глубокого смирения и золотого характера, приявший при жизни всероссийское бесславие, - и он удостоился мученического венца. Преклоняясь благоговейным почитанием к памяти сих святителей-мучеников, ныне отошедших ко Господу и предстоящих пред Его Престолом, каждый в своем дерзновении, мы, кроме того, преклоняемся пред тяжелым жизненным крестом преосвященного епископа Исидора, принявшего венец бесславия, поношения и страдания.

Владыка Исидор очень чтил нашу обитель и сам был близок для нее. Проживая в 1911 году на Валааме, он оставил по себе очень добрую и светлую память, как человек редкой простоты, доступности, сердечности и глубокого смирения.

Мир его доброй и светлой душе!..

До праха земного преклоняясь пред мученическим подвигом преосвященнейших архипастырей, страдальчески венчавшихся, мы мним имети в лице их новых священномучеников и предстателей за их родину земную».101

Телеграмма Григория Распутина из Покровского.

Как бы благословляя этот святой союз ставших родными по духу людей, сам Григорий Ефимович за считанные минуты до совершения на него злодейского покушения шлет ободряющую телеграмму своим петербургским друзьям и прежде всего доверенному лицу и сотаиннику - Аннушке, а через нее всей Царской Семье и всем, кто его любит.

«Новый Петергоф из Покровского Вырубовой

29 июня 1914 г.

Радуйтесь покою величайте тишину крепко обнимаю и приветствую всех скажите когда выезжаете».102

В этот же день, 29 июня 1914 года, отправив телеграмму, мысленно пребывая со своими духовными родными в Петербурге и благословляя их, Григорий Ефимович направился к своему дому, но был встречен подосланной убийцей, которая и нанесла страшный удар. Так отплатил мир Григорию Распутину за его любовь, молитву, помощь всем нуждающимся и страждущим.

В тот же день в Сараево произошло убийство австрийского эрц-герцога Франца-Фердинанта103, послужившее прологом развязывания Первой Мировой войны. Россия начала восхождение на свою Голгофу.

Глава 11.

Накануне революции

К весне 1916 года здоровье Анны Александровны «не вполне окрепло». В связи с этим Государыней было принято решение послать Анну в Крым, точнее в Евпаторию, в окрестностях которой находилась единственная в Европе грязелечебница Саки. Благотворное влияние целебных грязей испытал на себе Наследник-Цесаревич Алексей Николаевич в 1913 году.

Поездка в Евпаторию.

Анна Александровна отправлялась 25 мая на «Полевом Царскосельском военно-санитарном поезде N 143 имени Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны». Поезд перевозил раненых и больных солдат и офицеров. Ее попутчиками оказались незаурядные люди, общество которых помогло скрасить тяготы путешествия, вызванные военным временем. Ей представилась возможность впервые близко познакомиться с некоторыми из этих людей.

Начальником поезда был уполномоченный Ее Величества полковник Дмитрий Николаевич Ломан, которого она хорошо знала и с кем была в добрых отношениях. Он был одним из тех, кто поддерживал знакомство с Григорием Распутиным. Ломан являлся одним из учредителей «Общества возрождения художественной Руси», основанном при Федоровском Государевом соборе в Царском Селе. Членами общества являлись Алексей Ремизов, Николай Клюев, Сергей Есенин, Виктор Васнецов, Михаил Нестеров, Иван Билибин. В Федоровском городке, который был построен вокруг собора при участии В.М. Васнецова, предполагалось создать коллекции древнерусских орнаментов и старинного оружия, но в годы войны в городке был размещен лазарет для раненых. Для них в лазарете часто устраивались концерты, на которых читали свои стихи Николай Клюев и Сергей Есенин.104

Молодой поэт Есенин был хорошо известен Царской Семье. Он читал ей свои стихи и впоследствии любил рассказывать, как запросто прогуливался по аллеям парка с Анастасией Николаевной. Сергей Есенин служил санитаром военно-санитарного поезда, приписанного к лазарету Федоровского городка, и в этом качестве ехал в Евпаторию вместе с Анной Вырубовой, но в шестом вагоне.

В приказе N 117 по военно-санитарному поезду N 143, подписанном комендантом поезда, значилось: «Согласно Высочайшего Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны повелению, поезд завтра, 27-го апреля, отойдет в тридцатую поездку по направлению Москва - Курск - Симферополь - Евпатория, забрав раненых из Петрограда и Царского Села».105

В этом же поезде возвращался на родину после высочайшей аудиенции городской глава Евпатории С.Э. Дуван, о котором подробно будет рассказано ниже. В далекую поездку с Анной Александровной отправились «сестра милосердия, санитар Жук и три агента секретной полиции - будто бы для охраны, а в сущности, с целью шпионажа».106

Анна Александровна пишет, что «Государыня при проливном дожде приехала проводить поезд».107 Впечатлениями этого дня Александра Федоровна делится с мужем в письме от 28 апреля:

«Ну, вчерашний день доставил А. немало томления - никак нельзя было установить, когда прибудет мой санитарный поезд в Ц. С. из города для того, чтобы захватить ее; - после бесконечных отмен мы, наконец, после 6 отвезли ее, прошлись по всему поезду, нашли в нем множество своих раненых офицеров, а также из большого дворцового лазарета и из города, - сына Гебеля и солдат, также 5 несчастных Аниных калек, 5 сестер, едущих в отпуск в Ливадию и нескольких жен, сопровождающих мужей. Вильчк. также поехал, чтоб осмотреть все санатории в Крыму, принадлежащие к нашему Ц.С. пункту, - и Дуван поехал. А. провожала целая свита - Жук, Феод. Степан., Коренев, Ломан сопровождает поезд. Ее вместе с ее горничной поместили в его прелестном купе в вагоне сестер, ее раненые в противоположном конце поезда. Наконец, в 7 1/2 они двинулись (она была ужасно грустна). Когда я ложилась спать, то получила от нее письмо из города, в котором она сообщает, что они простоят там еще до 10 1/2 - один Бог знает, когда они попадут в Евпаторию… Затем, не могли ли бы мы сьездить из Симферополя (оставив там часть вагонов) по жел. дор. в Евпаторию? Это было бы менее утомительно, и мы могли бы позавтракать в поезде, осмотреть санатории и повидать Аню».108

Путешествие было довольно долгим, как и предполагала Государыня. «Мы ехали до Евпатории 5 суток, останавливаясь в Москве и других городах на несколько часов», - пишет Анна Александровна. Поездка была, конечно, утомительной для не вполне оправившейся от тяжелых травм женщины. Но она была щедро вознаграждена по приезде на место своего лечения и отдыха. «Городской голова Дуван дал мне помещение в его даче, окруженной большим садом, на самом берегу моря; здесь я прожила около двух месяцев, принимая грязевые ванны».109

На ее физическое здоровье и душевное состояние благотворно воздействовала не только замечательная природа Крымского побережья. Можно предположить, что после душной атмосферы Петербурга она оказалась в совершенно иной обстановке, которую отличала предупредительность, внимание и забота со стороны ее радушных хозяев - караимов. Их простота и непритворная доброта резко контрастировали с двуличием петербургского света. Анна Александровна прониклась уважением к караимскому народу, в окружении которого провела два месяца, увидела интересные стороны его обычаев, быта. Ее новый друг, караимский Гахам Шаптал, читал и рассказывал ей сказки и легенды караимского и татарского народов. Впоследствии именно он предупредил Государя о готовящемся в стенах Английского посольства заговоре, о чем будет сказано несколько позже.

Пребывание Анны Вырубовой в Евпатории было отмечено еще одним знаменательным событием не только в ее жизни, но и в жизни всего Крымского полуострова. Здесь в последний раз побывала вся Августейшая Семья Русского Императора. Этот визит оказался прощальным, хотя в тот момент никто не мог этого предположить. События следовали в таком порядке:

25 апреля 1916 года Государь прибыл в Ставку в Могилев.

5 мая туда же приехала из Царского Императрица с Детьми.

7 мая Царская Семья выехала на юг. Во время поездки Государь осматривал расположение войск Юго-Западного фронта, посещал госпитали, встречался с командующим фронтом - генералом Брусиловым. Все это для Государя составляло первейшую необходимость ввиду планировавшегося в начале лета широкомасштабного наступления русской армии на этом направлении.

Далее путь следования царского поезда был следующим: 8 мая - Винница, 9 мая - Бендеры, 10 мая - Одесса, 12 мая - Севастополь.

Генерал Спиридович пишет, что «13 мая из Евпатории к Царской семье приехала отдыхавшая там Вырубова. Она пробыла в царском поезде несколько часов. Семья была довольна, а в свите этому были не рады. Анна Александровна хотела, чтобы Их Величества приехали в Евпаторию».110

Анна Александровна так описывает это событие. «Получила известие, что Ее Величество уехала в Ставку, откуда вся Царская Семья должна была проехать на смотры в Одессу и Севастополь. Государыня телеграммой меня вызвала к себе. Отправилась я туда в автомобиле через степь, цветущую красными маками, по проселочным дорогам. В Севастополь дежурный солдат из-за военного времени не хотел меня пропустить. К счастью, я захватила телеграмму Государыни, которую и показала ему. Тогда меня пропустили к царскому поезду, где жили Их Величества. Завтракала с Государыней. Государь с детьми вернулись около 6 часов с морского смотра. Ночевала я у друзей и на другой день вернулась в Евпаторию. Их Величества обещались вскоре приехать туда же, и действительно, 16 мая они прибыли на день в Евпаторию».111

Визит был вызван не только желанием повидаться с Аней, но и тем, что в городе располагался госпиталь имени Государыни Императрицы Александры Феодоровны, который содержался на ее личные средства. Здесь же планировалось строительство Всероссийской Алексеевской (в честь Наследника Цесаревича Алексея Николаевича) грязелечебницы. Кроме того, решение посетить Евпаторию было принято Государем в связи с необходимостью оказать моральную поддержку жителям города, т.к. незадолго до этого (24 апреля) город был обстрелян немецким крейсером «Бреслау».

По пути Августейшие Особы посетили расположенный неподалеку от Евпатории грязелечебный курорт Саки. В поездке Их Величества сопровождал Таврический губернатор Княжевич, который уже приступил к сооружению грандиозной по замыслу грязелечебницы в Евпатории. Государь всячески поддерживал эти начинания.

О приезде Царской Семьи в Евпаторию генерал Спиридович сообщает следующее:

«На станции произошла торжественная встреча. Княжевич преподнес Царице огромный букет белой акации, перевязанный старинным татарским полотенцем. Букеты роз подносились другими. Их Величества с детьми проехали в собор, оттуда в мечеть и в караимскую кенасу. Кажется, Государь посещал караимскую молельню впервые… Служил главный караимский гахам Шаптал, человек с университетским образованием, красивой наружности. Служил он красиво и говорил хорошо. Тогда же он сумел понравиться Вырубовой, подружился с ней, и ему благоволили во Дворце. После службы Государь задал ему много вопросов».112 Об этом же событии рассказано в книге Кутайсовых: «Николай II с семейством посетил достопримечательности уездного города: православный собор в честь святого, имя которого носил монарх, где хранились русские хоругви времен Крымской войны и где был отслужен молебен с провозглашением многолетия царскому дому, державе Российской и русскому воинству; затем они побывали в ханской мечети, караимской кенасе и проехали на автомобиле по городу. В санатории имени Александры Федоровны государь вручил награды выздоравливающим воинам, прогулялся пешком по Дувановской улице к морю, где живо интересовался способами лечения на пляже и применения песочных ванн. Особы Их Императорских Величеств с Августейшими Детьми наведались также и в земскую уездную больницу. Сам Дуван при встрече на вокзале произнес приветствие от имени города, преподнес хлеб-соль Ее Величеству, и от населения Евпатории в старинной арабской шкатулке с инкрустацией из слоновой кости - 30 тысяч рублей на нужды раненых».113

Картину дополняют воспоминания Анны Вырубовой: «Я много путешествовала с Их Величествами, но думаю, что встреча в Евпатории была одна из самых красивых. Толпа инородцев, татар, караимов в национальных костюмах; вся площадь перед собором - один сплошной ковер розанов. И все залито южным солнцем».114

Описывая события этого радостного дня, Спиридович продолжает: «После завтрака вся Царская Семья поехала в гости к Вырубовой, на ее дачу, которую она снимала у Дувана. Дача выходила на море, и царская семья провела несколько часов на берегу. Об охране беспокоиться было нечего. На даче с Анной Александровной для ее охраны жили все время три моих стражника. Царица называла их желтыми людьми по цвету их кителей. В одном из писем Царицы к Вырубовой из Царского Села Ее Величество просила передать им свой привет».115

Анна Александровна пишет: «Утро Их Величества посвятили разъездам по церквам, санаториям и лазаретам, днем же приехали ко мне и оставались до вечера; гуляли по берегу моря, сидели на песке и пили чай на балконе. К этому чаю местные караимы и татары прислали всевозможные сласти и фрукты. Любопытная толпа, которая все время не расходилась, не дала Государю выкупаться в море, чем он был очень недоволен. Наследник выстроил крепость на берегу, которую местные гимназисты обнесли после забором и оберегали, как святыню. Обедала я в поезде Их Величеств и проехала с ними несколько станций».116

В этот день Государь в своем дневнике сделал следующую запись: «16 мая. Понедельник. В 7 час. утра прибыли в Евпаторию, когда я еще спал. В 10 час. вышли из поезда и, приняв депутацию, поехали в город. Погода была теплая, серая и ветреная. Посетили собор, мечеть и кинассу караимов, которую также посетил Александр Павлович в 1825 г. Затем осмотрели лазарет Аликс - приморскую санаторию с ранеными из Ц.Села. Прошел с Алексеем к морю и осмотрел ванны. Побывали еще в земской уездной больнице и вернулись в поезд в час с 1/4. После завтрака отправились запросто в город в дальний его участок на дачу, занимаемую Аней. Дети резвились на берегу на чудном песку. Хотелось выкупаться, но воздух был прохладен. Выпив у нее чаю, приехали в поезд и в 6 1/4 уехали из Евпатории. Город производит очень приятное впечатление, и надо надеяться, разовьется в большое и благоустроенное лечебное место. Довезли Аню до ст. Сарабуз». 117

Царский поезд отбыл в Курск, куда прибыли 17 мая. Из Курска Государь направился в Могилев, а Государыня с Детьми в Царское Село.

Эта поездка явилась радостным, знаменательным событием для всего населения края. Но главное, она оказала мощное воздействие на боевой дух армии, чему свидетельствует начавшееся 22 мая победоносное наступление по всему Юго-Западному фронту, которое получило в истории название «Брусиловского прорыва».

Национальный вопрос в Царской России.

В связи с поездкой Анны Вырубовой в Евпаторию, интересно затронуть вопрос национальных отношений, поскольку друзьями Анны Вырубовой оказались инородцы. Причем радушный прием и Царской Семье, и ей самой был оказан со стороны тех народностей, отношения с которыми сегодня нельзя назвать благополучными. Остановимся более подробно на личности хозяина дачи «Мечта», где проживала Анна Вырубова в период своего отдыха и лечения, - Дувана. На примере его жизни легко понять, как просто и мудро решался национальный вопрос в Царской России. Приведем отрывки из книги Кутайсовых, уже цитированной в этой главе, которые раскрывают причину того, почему караимы были преданы Государю.

«Семен Эзрович Дуван по праву считается одним из самых ярких представителей самоуправления Таврической губернии». «Крымские караи, или караимы - маленький осколок большого тюркского племени хазар, давшего начало народу, который впоследствии законом Российской Империи бьп зафиксирован как «караимы». В паспортах писалось «вероисповедания караимского». В 1914 году в России было 14 тысяч караимов, в Крыму - 5 тысяч. Действовало 20 храмов - кенас, из них 11 в Крыму; 40 караимских общин, 9 - в Крыму; учебных заведений в Крыму было 13, включая Александровское караимское духовное училище, названное в честь царя и с его согласия».

«С.Э. Дуван дважды представал перед Императорской четой в составе депутаций органов управления Таврической губернии 5 сентября и 1 ноября 1909 года. В последний из обозначенных посещений он был всемилостивейше пожалован портретом Наследника Царевича и Великого князя Алексея Николаевича. Во время приема в Ливадии 5 ноября 1913 года Николай II находился в необычайно благоприятном расположении духа, что было вызвано благотворным воздействием Сакских грязевых ванн на здоровье наследника. Поскольку же Саки располагались в пределах Евпаторийского уезда, который как председатель Земской управы и представлял С.Э. Дуван, то Император был особенно любезен с ним. Дуван обратил внимание монарха и на целебные свойства Евпаторийских грязей, морского купания и песчаного пляжа, а также на необходимость прокладки к городу железной дороги. По всей видимости, он упомянул о занимаемой им прежде должности и кратко обрисовал основные результаты свой предыдущей деятельности.

16 апреля 1915 года С.Э. Дуван - в должности председателя Земской управы вновь был представлен Императрице и преподнес ей альбом с видами Евпатории. Его появление в Царском Селе было вызвано тем, что Александра Федоровна для организации военного лазарета остановила свой выбор на Евпатории. В тот же день она отписала супругу в Севастополь:

«Там есть грязи, солнце, море, песочные ванны, Цандеровский институт, электричество, водяное лечение, сад и пляж поблизости. 170 человек, а зимой 75 - это великолепно. Я хочу попросить Дувана, который там выстроил театр, улицы и т.д. быть зав. хоз. Княжевич думает, что он может помогать материально».

После назначения Дувана заведующим Приморским санаторием, превращенным в госпиталь имени Александры Федоровны для раненых воинов, он еще несколько раз посетил Царское Село; по крайней мере Государыня вспоминает о нем в пяти своих письмах. Вероятно, именно с содержанием лазарета связана продажа им одного из своих имений. Вскоре, 26 августа 1915 года, за труды по мобилизации С.Э. Дуван был награжден орденом Св. Владимира 4 степени.

Являясь одним из самых состоятельных граждан в уезде, представителем одной из самых знаменитых караимских фамилий, С.Э. Дуван находился на службе не ради жалованья, а по призванию, с желанием принести как можно больше пользы родному городу. Свое кредо он изложил следующими словами: «Я люблю Евпаторию, люблю так горячо, как только можно любить родину. Я верю в светлое будущее Евпатории и твердо уповаю, что будущее это не за горами, ибо зерна, брошенные на евпаторийскую почву, попадают на почву благоприятную».

Э.И. Дуван оставил о себе добрую память среди современников чрезвычайно широкой (и нередко анонимной) благотворительностью, в общей сумме составившей около 150 тысяч рублей. Он жертвовал средства на строительство мужской и женской гимназий, на Кирилло-Мефодиевскую церковь при первой из них, на Свято-Николаевский православный собор и многое другое. Своим духовным завещанием он оставил Евпатории 25 тысяч рублей благотворительного капитала и на такую же стоимость два магазина, проценты и доход с которых должны были расходоваться на материальную помощь беднейшему населению города. Не обойдены были вниманием в завещании и Александровское караимское духовное и городское начальное училища, обе гимназии, синагоги, служащие магазинов и т.д. Кроме того, мужской гимназии он оставил личную библиотеку, а также выделил 8,5 тысяч рублей на стипендию в высшем учебном заведении для детей малосостоятельных граждан».

По поводу революции С.Э. Дуван не питал никаких иллюзий. При первой возможности в 1917 году он вместе с семьей покидает Евпаторию и перебирается в Германию. Предчувствия не обманули его. С приходом новой власти большевиков для Крыма началась кровавая полоса террора и мести. «Действовавший в Крыму известный венгерский коммунист Бэла Кун и его секретарь - небезызвестная Землячка разослали на места телеграмму с приказанием немедленно расстрелять всех зарегистрированных офицеров и военных чиновников. Первая же ночь расстрелов в Крыму дала тысячи жертв: в Симферополе - 1800 чел., Феодосии - 420, Керчи - 1300 и т.д (нельзя не вспомнить Ялту, где в это же время было расстреляно несколько тысяч офицеров - сост.). Расстреливали не только военных, но и врачей и служащих Красного креста, сестер милосердия, земских деятелей, журналистов и пр. и пр. Всего в течение 1920-1921 годов в Крыму было расстреляно несколько десятков тысяч человек. В Евпатории красные войска появились 14 января 1918 г. Начались массовые аресты офицеров, лиц зажиточного класса и тех, на кого указывали, как на контрреволюционеров. За 3 дня 15, 16 и 17 января в маленьком городе было арестовано свыше 800 человек, на транспорте «Трувор» и гидрокрейсере «Румыния» было убито и утоплено не менее 300 человек… Все арестованные офицеры (всего 46) со связанными руками были выстроены на борту транспорта, один из матросов ногой сбрасывал их в море, где они утонули. Эта зверская расправа была видна с берега, там стояли родственники, дети, жены… все это плакало, кричало, молило, но матросы только смеялись».

Жизнь Дувана за границей не была легкой. По довоенному свидетельству, приведенному в книге, бывший городской глава Евпатории нуждался в жилище и питании. Но главной его заботой становится вопрос о сохранении караимов как народа, избавление его от полного уничтожения. «В связи с новым, дискриминационным по отношению к евреям законодательством фашистской Германии С.Э. Дуван в сентябре 1938 года предпринял поездку в Берлин, где обратился с двумя письмами - от 5 сентября и 10 октября - к министру внутренних дел. В данном вопросе ему оказали всемерное содействие Русское Доверенное эмигрантское Бюро и епископ Берлинский и Германский Серафим. 5 января 1939 года на имя Дувана из Государственного Расового Бюро пришло разъяснение, в соответствии с которым караимский этнос не отождествлялся с евреями ни по вероисповеданию, ни по расе. Таким образом, еще до начала второй мировой войны было отрегулировано юридическое положение караимов в Германии. Поскольку же основные места расселения караимов, в том числе и караимской эмиграции, оказались в зоне нацистской оккупации (Польша, Франция, СССР), эта малочисленная народность, насчитывающая всего несколько тысяч человек, была спасена от полного физического уничтожения по национальному признаку».

«С.Э. Дуван скончался 5 февраля 1957 года в Болье-сюр-Мер (Приморские Альпы) во Франции; погребен по православному обряду. В знак особого уважения панихида об усопшем была отслужена по православному, мусульманскому и караимскому религиозным обрядам».118

Письмо из Ставки к Ф.С. Войно.

В воспоминаниях Анны Александровны находим рассказ о неоднократном пребывании Ее Величества вместе с Августейшими Детьми в Ставке в период с лета по ноябрь 1916 года, когда вступивший в управление Русской Армией Государь вынужден был подолгу находиться в расположении своих войск, причем всякий раз в сопровождении своего сына - Наследника-Цесаревича Алексия. Императрица, тяжело переживая разлуку с мужем и сыном, сама вместе с дочерями навещала Государя в Ставке. В составе ее свиты непременно была и Анна Александровна. По ее свидетельству, последняя такая поездка в Ставку состоялась в ноябре 1916 года и происходила на фоне все более и более сгущающейся атмосферы открытой неприязни и враждебности к Государыне со стороны не только высшего петербургского света, но, к глубокой скорби Их Величеств, со стороны родственников - Великих князей, а также высшего командного и офицерского состава, которому Государь по-прежнему доверял. Как пишет Анна Александровна, «клевету на Государыню систематически вели в армии, в высшем командном составе, а более всего союзом земств и городов». Фактически подрывной деятельностью занимались «многие именитые иностранцы, проживающие в Ставке… Их было множество: генерал Вильямс со штабом от Англии, генерал Жанен от Франции, генерал Риккель - бельгиец, а также итальянские, сербские и японские генералы и офицеры, а также наши генералы и офицеры штаба». Об атмосфере, царящей в Ставке, Анна Александровна пишет, что она «глубоко сознавала и чувствовала во всех окружающих озлобление к тем, кого боготворила, и чувствовала, что озлобление это принимает ужасающие размеры». Пребывая в Ставке, Государыня вместе с дочерьми и Анной Александровной находились «среди неправды, интриг и злобы».

К этому периоду относится письмо, написанное Анной Александровной из Ставки во время последнего пребывания там Государыни со свитой в ноябре 1916 года. Письмо адресовано сотруднице Серафимовского лазарета-убежища - Феодосье Степановне Войно, которую Анна Александровна очень любила и относилась к ней как к своему другу, ближайшему помощнику и доверенному лицу. В своих воспоминаниях Анна Александровна лишь однажды с большой теплотой и благодарностью упоминает о ней в связи с тем трагическим моментом в ее жизни, когда она, больная корью, ожидала ареста в Царском Селе, «Фельдшерица из моего лазарета, которая одна при мне осталась, худенькая и бледная Федосья Степановна кинулась перед Их Величествами на колени, умоляя их взять меня в комнату их детей и не отдавать. «Теперь, - говорила она сквозь слезы, - минута показать вашу любовь к Анне Александровне"». Вот этой самоотверженной женщине пишет Анна Александровна из Ставки:

«17 ноября 1916 г.

Феодосья Степановна, милая и дорогая! Я очень была обрадована Вашим маленьким письмом, хорошо, что у нас ремонт, только берегите все вещи.

Думаю, вернемся в Воскресенье. Всего было и веселого, и грустного; настроение, когда мы приехали, было такое плохое, теперь мы поправились; не люблю и страдаю от окружающих, столько злых и почти никого добрых! Погода сегодня морозная и светло. Живем в поезде; ездили завтракать в ставку. Вчера ездили в моторе в лес; было солнечно и чудно. Наследник устроил костер и пек картошки.

Горячо Вас, дорогая, обнимаю и целую, храни Вас Господь -

Ваша А.А. Вырубова.

Кланяюсь очень милому Сергею Петр. Нарывы совсем прошли, но еще смазываю иодом и залепляю пластырем.

Всем в лазарете кланяюсь.

Я очень соскучилась!».119

Оценка нравственного облика русского общества накануне революции.

«Столько злых и никого добрых…». Ни тогда в Ставке, ни в казематах Петропавловской крепости, ни в период написания своих воспоминаний Анна Александровна не испытывала ответного чувства злобы или ненависти. Ее слова, как и чувства, исполнены сокрушения, боли, непонимания и растерянности от осознания того, что произошло с русскими людьми. Она недоумевает, что среди тех, кто окружал Их Величества и ее саму, так мало было людей, обладавших благородством, искренностью, движимых в своих поступках честными, бескорыстными мотивами. Слова ее исполнены горького упрека и боли в адрес членов Императорской Фамилии и высшего общества, знавших ее с детства, танцевавших с нею на балах и тем не менее так подло поступивших с нею, бесчестно ее оклеветав. Анна Александровна выделяет лишь одного из этой среды русской интеллигенции и аристократии - следователя Владимира Михайловича Руднева, порядочного русского человека, честного и беспристрастного судью, который «единственный имел гражданское мужество ради истины встать на точку зрения здравомыслящего человека, не заразившись стадным мнением русского общества в 1917 году». Относительно русского общества Анна Александровна делает также выводы, что оно было «психически расстроено, так что мало кто судил здраво и хладнокровно». «Моральное состояние русского общества этой эпохи, вполне ненормальное и доходившее до истеричности». «Я поняла, что для России теперь все кончено, Армия разложилась, народ нравственно совсем упал».120

В своей попытке анализа того, что произошло, Анна Александровна проявляет удивительную глубину проникновения в истинные причины русской трагедии. Считаем уместным привести здесь полностью выдержку из ее воспоминаний, где поставлен точный диагноз всего произошедшего. Достичь того видения, того откровения о свершившихся судьбах России возможно только на удивительной высоте духа. Глубина и точность ее оценок произошедшего поражают и ставят ее на одну ступень с великими русскими мыслителями двадцатого столетия. Вот ее слова, исполненные болью глубоко верующего и пророчески озаренного русского человека.

«Россия, как и Франция XVIII столетия, прошла через период полного сумасшествия, и только теперь через страдания и слезы начинает поправляться от своего тяжелого заболевания. Плачут и проклинают большевиков. Большевики - большевиками, но рука Господня страшна. На людях можно казаться добрым и благочестивым и легко обижать и клеветать на невинных, но есть Бог. И если кто теперь потерял близких или родных, или голодает, или томится на чужбине, и мы видим, что погибает дорогая Родина и миллионы наших соотечественников от голода и террора, то не надо забывать, что Богу не было трудно сохранить их жизнь и дать все потребное, так как у Бога невозможного нет. Но чем скорее каждый пороется в своей совести и сознает свою вину перед Богом, Царем и Россией, тем скорее Господь прострет свою крепкую руку и избавит нас от тяжких испытаний. «Аз есмь Бог отмщения и Аз воздам"121 (выделено составителем).

Выделенные слова звучат как призыв к деятельному покаянию и обращены к нам, современным русским людям. От осознания смысла этих слов, прежде всего православными русскими людьми зависит судьба нашего Отечества - России.

Как пример безумия русских людей, напомним, что Государю были посланы телеграммы от членов Императорской Фамилии, от Великого князя Николая Николаевича, от русских генералов, где все просили Государя коленопреклонно ради спасения России отречься от Престола!? Что это как не полное помешательство, умопомрачение? Можно только догадываться, что же совершили эти люди и иже с ними, что Господь лишил их разума…

Это безумие постигло значительную часть русского народа. Многие, слишком многие не поняли, что случилось. Осознание того, что произошло, находим в словах Государыни Императрицы Александры Феодоровны:

«С отречением Государя все кончено для России, но мы не должны винить ни русский народ, ни солдат: они не виноваты…». «Слишком хорошо знала Государыня, кто совершил злодеяние».122 Как пишет Анна Александровна, эти люди «рубили сук, на котором сидели».123 Когда Государь - самый великодушный и честный из всей семьи Романовых, свидетельствует А.А. Вырубова, показывал ей эти телеграммы и говорил о своих друзьях и родных - слезы звучали в его голосе».124

Все сказанное касается каждого из нас, кто сегодня считает себя русским. Поэтому к нам обращены слова Анны Александровны Танеевой (Вырубовой) - слова, исполненные горечи и в то же время, великой Правды и надежды:

«К сожалению, мы, русские, слишком часто виним в нашем несчастии других, не желая понять, что положение наше - дела наших же рук, мы все виноваты, особенно же виноваты высшие классы. Мало, кто исполняет свой долг во имя долга и России. Чувство долга не внушалось с детства; в семьях дети не воспитывались в любви к Родине, и только величайшее страдание и кровь невинных жертв могут омыть наши грехи и грех целых поколений. Да поможет Господь нам всем русским - томящимся на далекой чужбине и страждущим в многострадальной, но бесконечно нам всем дорогой Родине - соединиться в любви и мире друг с другом, принося наши слезы и горячее покаяние милосердному Богу за бесчисленные согрешения наши, содеянные перед Господом и Богом венчанным Государем нашим и нашей Родиной.

И тогда только встанет великая и могучая Россия, на радость нам и страх врагам нашим».125

Паломничество в Новгород.

Буквально накануне разразившейся революции Господь даровал Анне Александровне великое утешение - возможность сопровождать Императрицу в паломнической поездке к святыням Новгорода. Надо сказать, что большинство поездок, за редким исключением, Государыня совершала в сопровождении своей любимой подруги, с которой практически не разлучалась. Анна Александровна была крепко привязана к Ней и ко всей Царской Семье. Поэтому и поездка в Тобольск была тяжела для нее не только физически, но и по причине разлуки с Государыней и со всем Августейшим Семейством.

Поездка в Новгород явилась последним ярким событием в жизни Государыни Императрицы Александры Феодоровны. Государыня встретила там искреннее, торжественное проявление всенародной любви к своей Царице-Матушке. Анна Александровна по этому поводу пишет: «В Новгороде огромная толпа народа восторженно встречала ее». А причиной этого дивного события - единения русского народа со своей Царицей - послужило горячее желание Императрицы укрепить свой дух в молитве ко Господу Сил перед святынями Новгорода, что и было осуществлено при посещении Государыней Юрьевского и Десятинного монастырей, а также молитвой на литургии в Софийском соборе Новгорода. Случилось чудное явление торжества русского духа, когда благодать Божия осенила православный русский народ, охваченный неизъяснимым чувством горячей любви к своей благочестивой Царице-молитвеннице. Ее же доброе сердце в это чудное мгновение было исполнено умилительным чувством материнской любви к своему по-детски преданному ей народу и горячей благодарности Милостивому Богу, даровавшему ее измученной душе столько утешительных мгновений подлинной духовной радости и счастья.

Здесь же при посещении Десятинного монастыря произошло знаменательное событие. Столетняя, прозорливая старица Мария Михайловна, увидев входящую к ней Государыню, произнесла: «Вот идет мученица Царица Александра!».

«Через несколько дней старица почила», - пишет Анна Александровна в своем повествовании. Документальным подтверждением посещения Государыней старицы является телеграмма, находящаяся среди прочих в архиве Вырубовой:

«30 января 1917

Новгород

Губернатору Иславину

Ея Величество благодарит извещение глубоко сожалеет рада что пришлось повидать блаженную старицу до кончины искренний привет А Вырубова».126

Вскоре по возвращении из Новгорода в Петроград произошли роковые события.

Глава 12.

Убийство

На грозовом, предреволюционном фоне предпринятые Анной Александровной меры предосторожности, о которых уже было рассказано, вовсе не были напрасными, а ее подозрения о готовящемся на нее покушении не являлись пустыми страхами, так как за предупреждениями не замедлили последовать роковые события.

Злодейским планам суждено было осуществиться, правда, на этот раз не в отношении Анны Вырубовой. От руки подлых убийц пал русский крестьянин, народный праведник, беззаветно любивший своих Государей, Друг Царской Семьи, как его называла Государыня Александра Феодоровна, Божий странник, как называл он себя сам, - Григорий Ефимович Новый (Распутин). Он знал о готовившемся убийстве, знал и убийцу своего - князя Феликса Юсупова, знал и то, зачем Феликс вошел в его окружение. Григорий Ефимович терпел и привечал этого подонка в великокняжеском обличии, надеясь исцелить его от кипевших в нем грязных страстей, надеялся своей любовью растопить его злодейское сердце, подобно Господу нашему Иисусу Христу, Который не отталкивал от Себя предателя Иуду Искариотского, до последнего мгновения своего земного бытия надеясь на его раскаяние. Но погрязший в гнусных пороках великосветский мерзавец презрел протягиваемую ему через Григория Ефимовича руку Спасителя, попрал святую любовь праведника, а через то и любовь Божию. Ничего не было в его душе, кроме слепой, иступленной ненависти, даже вид молящегося перед Распятием Григория не остановил руку убийцы. Забрызганного кровью, обезумевшего Юсупова едва оттащили от бездыханного тела праведника, которому он продолжал в исступлении наносить удары.

Князь Феликс Юсупов, всеобщий любимец, благовоспитанный, внешне очаровательный, как и его мать - Зинаида Юсупова, всеми ими превозносимый и защищаемый, а на самом деле - гроб повапленный, князь Содома, как назвала его дочь Григория Ефимовича Нового-Распутина, символ выродившейся аристократии - некогда русской, а ныне ничего русского ни в душе, ни в делах своих не имеющей, восставшей на Богопомазанника-Царя, предавшей его, отрекшейся от него, тем самым засвидетельствовавшей, по существу, свое отречение от Бога, отречение делами фарисейскими, жизнью лукавой и лицемерной… Этот человек «увенчал» свою гнусную жизнь убийством русского крестьянина, который, напротив, являлся и является символом России исконной, православной, России кающейся, ищущей Бога, правды Божией, России падающей, но всякий раз вновь восстающей из греха, всеми силами жаждущей святости. В лице сибирского крестьянина Григория, мученика за Веру, Царя и Отечество, аристократами была убита отвергаемая ими Россия. В этом вся суть. Убийство Распутина и предательское отстранение Государя от власти слились в один «патриотический акт», когда в убийстве праведника и отречении Богопомазанника видели спасение России. И всякий, кто ныне становится в один ряд с клеветниками Г.Е. Нового-Распутина, продолжают черное дело Юсупова, продолжают клеветать и на Святых Божиих Помазанников, продолжают убивать и мучить Россию, продолжают предавать и Бога, т.к. нельзя быть верным Богу - и оставаться неверным Русскому Царю и России.

Убийцы Григория Нового, преследуя цель покончить с ненавистным им человеком, забыли о том, что «в память вечную будет праведник, от слуха зла не убоится». Не истребима память народная о русском крестьянине-праведнике, отдавшем свою жизнь за Бога, Царя и Отечество. Сегодня, наперекор духу злобы, убиенного Григория Нового (Распутина) все шире почитают как праведника, как молитвенника и чудотворца, как верного Царского слугу, достойно несшего возложенный на него Богом крест пророческого служения, наконец, как человека, претерпевшего при жизни гонения и злохуления, клевету и поругание, который после изуверных истязаний принял мученическую кончину от злодейских рук предателей Бога, Царя и России. Вера в святость мученика Григория неотделима для многих православных христиан от веры в святость всей Царской Семьи, неотделима также от веры в Россию, как Святую Русь, в Русский Народ, в его святость и его исповедническое служение как народа-Богоносца. Многие уже сегодня молитвенно обращаются к Григорию Новому как к святому, написаны иконы, составлен акафист.

Однако почитание убиенного Григория встречает все более растущее раздражение и противодействие в противоположном стане, в стане противников почитания, а тем более прославления Григория Нового. Эти люди, наоборот, пытаются разрушить связь между Святыми Царственными Мучениками и их Другом и молитвенником Григорием. Они, подобно его убийцам, по-прежнему желают видеть в Распутине причину всех бедствий, обрушившихся на Россию, фактически ставят ему в вину падение самодержавной монархии, продолжают обвинять его во многих страшных преступлениях.

Попутно возводится хула и на тех людей, кто активно выступает за его прославление, кто рассматривает Григория Нового как доброго ангела-хранителя Семьи Русского Самодержца, посланного Богом в самый тяжкий и судьбоносный период царствования святого Царя Николая II для того, чтобы укрепить дух Русских Венценосцев помочь им нести крест Царского служения, не дать им оступиться на их подвижническом, царском пути, по которому шли Они сами и вели за собой весь русский народ.

Причина этого явления в том, что на самом деле нет подлинного понимания и Царского служения, и личности нашего последнего святого Царя Николая II, а потому нет и подлинной любви к нашему Государю, нет и подлинного понимания его подвига. Возможно, многие любят в Царе самого себя. Например, некоторые современные потомки дворянских и великокняжеских родов. Они принимают подвиг и святость Государя только в связи с тем, что он был представителем их сословия, аристократ, дворянин, вышел из их среды. Это льстит их самолюбию. Многие и сейчас с восторгом готовы принять внешнюю сторону царского служения: офицеры, войска, блестящие эполеты, великолепие дворцовых зал, искусство, манеры, этикеты, блеск ума, эпитафии, эпиграммы, смех, радость красивой жизни… Действительно, красиво, но это - фасад, величественные и мертвые теперь уже монументы, которые воздвигла человеческая история.

Но не каждый способен увидеть в Государе простого, живого человека, родного отца, любящего каждого своего подданного, как сына, даже простого крестьянина, от которого его отделяла сословная пропасть аристократического происхождения, все тот же этикет, воспитание, образование, манеры. Вопреки этому наш Царь был готов протянуть крестьянину руку, как брату, искренне и с любовью, потому что сам был прост, замешан из того же теста, что и простой русский человек. Он был ему родным, а по долгу своего Царского положения и служения - родным отцом. Готов был принять каждого таким, каков он есть, не гнушаясь простым происхождением. Не пугался крестьянского армяка и рабочих мозолей. Он был одно со своим народом и в крестьянине Григории Распутине смог увидеть брата, понять его глубокую веру в Бога, смог оценить его дарования, не отвергнуть его искреннего чувства любви к своему Царю, приблизить его к себе.

Впрочем, дело не только в этом. Наш Царь был Помазанником Божиим. Помазанничество его было даровано Богом православному народу и направлено исключительно на благо народа, т.е. ради народа и прежде всего ради народа церковного, составляющего Церковь Божию. Ведь Господь не нуждается в Царском служении. Царское служение нужно людям, и прежде всего людям Божиим, православным, без него они пропадут, так как спасение их душ сделается затруднительным. И наоборот, без Божьего народа Царство лишено смысла. Здесь нет никакого цезарепапизма, которым так любят попрекать сторонников самодержавия. Потому что без Царя - Удерживающего совершение тайны беззакония - узрят народы реченную пророком мерзость запустения на месте святом, т.е. в Церкви. Вспомним Святую Софию в Царьграде, вспомним Косово, вспомним то, что сделали слуги антихристовы в России после свержения Царя. Это символы нашей беды, и не стоит обольщаться современным положением Церкви - кроме Царя ее защитить некому! Но мы знаем, что вратам адовым не одолеть Церкви Божией и не одолеть только потому, что воздвигнет Господь Помазанника Своего, который защитит Церковь, народ Божий от окончательного пагубления. Вот почему народу нужен Царь - Божий Помазанник. А Царю нужен народ - народ Божий, православный, без такого народа служение Царя лишено смысла.

Это взаимопроникающее единство освящено Богом и есть символ Божьей милости и Божьей любви в государственном устроении Божьего, церковного народа, народа-богоносца.

В этом отношении близость Григория Распутина к Царской Семье можно рассматривать как символ этого единства, тот символ, к жизненному воплощению которого всегда стремились русские Самодержцы. Этот союз, видимыми знаками которого так дорожил наш Государь, был освящен Богом. Этот союз в лице лучших представителей русского народа оказался нерушим вопреки злой воле врагов Бога, Царя и России, алчущих разбить это святое единство. В этом духовном единении Помазанника-Царя с народом-богоносцем Григорий Распутин явился представителем святого русского народа, ходоком от народа, ходатаем и предстателем от Святой Руси пред Царскими очами. Через крестьянина Григория Нового православная, крестьянская Россия приблизилась вплотную к своему державному отцу, сделалась ему еще более близкой, еще более понятной и родной. Более того, святая крестьянская Русь в лице одного из лучших своих сыновей - Григория Нового (Распутина) в минуту трагических испытаний оказалась рядом с Царем. Святой Русский Народ в лице Григория Распутина первым принял на себя удар адских сил, закрыв грудью своего любимого Царя, оказался верен и Богу, и Царю и Отечеству.

Это великое духовное событие - мученическая смерть народного праведника Григория за Православного Царя. Это вселяет в русское сердце несомненную веру в то, что Божие благословение не отъято от нашего народа вопреки всем проискам врагов и пагубному отступлению обольщенных сынов русского народа от святых идеалов верности Богу, Царю и России. Духовный союз мученика Григория и Святых Царственных Мучеников есть символ того, что русский народ несмотря ни на что оказался достоин возложенного на него Богом служения. Их дружбой и подвигом увенчалась Святая Русь. И в этом залог того, что русский народ после периода тяжких, очистительных испытаний, несомненно, воспрянет, восстанет от греховного сна окрепшим, чистым, обновленным, новым, готовым сослужить последнюю в человеческой истории службу Царю Небесному. Благодать Божия за молитвы Пресвятой Богородицы, за молитвы Святого Царя Николая - искупителя греха народа Российского, за молитвы святого мученика Григория Нового, подвиг которого неотделим от искупительного подвига Царского, за молитвы всех новомучеников Российских, Богу, Царю и Отечеству послуживших даже до смерти, сотворит такое чудо. И служение это будет, несомненно, освящено и прославлено помазанничеством лучшего из сынов русских на Царство. И это явится не только символом милости Божией к Русскому Народу, символом его прощения, но станет единственно возможной формой исповедания русским народом Божией Истины и сохранения ее на грешной земле от окончательного истребления слугами антихриста, прежде, чем она вновь восторжествует и воссияет в полной славе, но уже на земле новой, где уже не найдется место всякой клевете и злобе.

Вникните в слова убиенного Григория и вы увидите его душу, чистую душу праведника:

«Пошлют злых людей, а злой человек хуже беса - не боится ни храма Божия, и ни Святого Причащения, и все святое нипочем.

Все пишут гадкую сторону по наученью беса и от зависти на день суда Божия! Я им не противился, а старался сделать добро: помогать устраивать церковные дела.

В чем обвиняют - не виновен, увидимся на суде Божием! Там оратор не оправдается и все колена земная.

Ловко и клеветать - человек не оправдывается, а готовит на день суда Божия и этим желает узреть Бога.

Друзи мои, помолимся вместе, и успокоит нас Господь! И храм - наш ковчег, Святые Тайны - радость неизмеренная.

Итак, подражайте Богу, как чада возлюбленные. Посмотрим на лицо писателей, сколько неправды есть! И не убоимся зла, как нас учит Святая Церковь.

И будем проводить истинную беседу, и пущай нас учит Бог и утешает в беседе. Не раз видели славу Его, Ею мы питались.

Правда всегда и на мучениках, и на праведниках, то есть перенесут на своей спине - и получат венец.

Оратор у людей прав, а у Бога не видно, потому что он получает похвалу здесь, от мира сего…

Рассуди меня, Господи, ибо я ходил в непорочности моей, уповая на Господа, не колеблюсь.

В гоненьях путь Твой! Ты нам показал крест Твой за радость.

Изгнанья Твои тяжелые! И минутная жизнь - пресветлый рай - нет конца!

Ах, несчастный бес восстановил всю Россию, как на разбойника! Бес и все готовят блаженство вечное! Вот всегда бес остается ни с чем.

Боже! Храни Своих!

Скорби - чертог Божий. И все знатные Божии без скорбей не живут. Они ведут к истинной любви…

Тяжелые напраслины переживаю. Ужас, что пишут. Боже! Дай терпения и загради уста врагам! Или дай помощи небесной, то есть приготовь вечную радость Твоего блаженства.

Трудный час на земле - сладкая минута на небе. Утешь, Боже, Своих! Дай Твоего примера. Укажи, Боже, что такое небесное и земное. Мы увидим и возрадуемся всем злым языкам, что они привели к познанию высшего познания духовной жизни, и увидим красоту Бога Живаго! Увидимся, увидимся в вечном блаженстве рая и здесь насладимся премудростью!..

А почему у рак праведных чувствуешь приятно? Потому что жизнь его - страдание, как Христос страдал, и после Его страданья была Пасха.

Так и человек праведный переносит клеветы и разные гоненья с крепостью и упованием на Господа, а мы чувствуем и радуемся его крепости праведника, и радость в нас неописуемая».127

Наверное, эти слова Григория Нового (Распутина) не найдут отклика в душах его яростных противников или будут истолкованы ими как угодно, но только не так, как он хотел сказать. Видимо, так сильно у этих людей желание окончательно и бесповоротно очернить человека: мало, что его физически уничтожили, так и память о нем, сам дух его здесь, на земле, хотят истребить. За что же такая ненависть именно к нему? Почему не к Юсупову, не к Родзянке, не к Великому князю Николаю Николаевичу, которые предали своего Царя? Нет, их не трогают, на них даже ссылаются как на уважаемые авторитеты. Получается, они не виноваты. Виноват крестьянин Распутин. Это он погубил Россию. Вся вина на нем и на Царе, а мы тут ни причем. Странная для русского человека философия. Достойно ли православному с такой легкостью внимать клевете на Друга Помазанника Божиего? Разве это не затрагивает чести святого Царя? Даже если речь идет о простом крестьянине Григории Распутине. Ведь он наш соотечественник, православный человек, русский крестьянин. Ладно если бы вина его была однозначно доказана, и все в один голос подтверждали это. Но и в этом случае более подобало бы не касаться этой темы вообще, так как речь идет, как уже было сказано, о Друге Царя - Помазанника Божьего, и его грехи лучше было бы покрыть молчанием, чтобы не оскорблять память святого Царя, чтобы не хулилась честь Царева.

В данном случае однозначного доказательства вины Григория Распутина в руках его противников нет. Есть многие свидетельства, доказывающие обратное: есть утверждения современников, есть свидетельства честнейшего и чистейшего человека - Анны Александровны Танеевой (Вырубовой), которая ни в своих воспоминаниях, ни на допросах, ни в интервью ни одного слова не сказала в доказательство вины Распутина. Напротив, она утверждает, что за все продолжительное время общения с этим человеком она никогда и ничего недостойного от него не видела и не слышала. Не слышала ни от него, ни от близких ему людей. Наоборот, она (и не только она) приводит примеры, когда Григорий Ефимович помогал человеку избавиться от пагубного увлечения, ограждал его от совершения нечестивого поступка. Разве не доказывают эти свидетельства, что все обвинения в его адрес - ложные? Было бы естественным для русского человека ухватиться за это, возрадоваться, возликовать: слава Богу! Этот человек, мой брат - не виновен! Есть свидетели, надо разобраться. Разве мог рядом с Царем оказаться проходимец? Какое счастье, что это не так!

Кстати, эта позиция также удивительна и непонятна не только по отношению к Григорию Новому (Распутину), но и по отношению к Русскому Самодержцу Иоанну Грозному. Ведь представьте, дорогой читатель, что в роду ваших предков и родственников, среди которых так много славных и любимых вами людей, которыми вы можете по праву гордиться, вдруг оказался человек недостойный, совершивший какое-то злодеяние или сотворивший неправду. Как было бы горько это осознавать, какое было бы сожаление об этом человеке и как бы хотелось, чтобы все это было не так. Чтобы то недостойное, что известно вам об этом человеке и что сквернит и омрачает память о вашем славном роде, оказалось неправдой. И как счастливы были бы вы, если бы вдруг узнали, что это ошибка, что существуют свидетельства об обратном. Есть свидетели, что ваш родственник - человек достойный. Разве не ухватились бы вы с радостью и надеждой за эти свидетельства, разве не отмели бы подлую клевету и злые наветы на вашего предка или брата, а тем более на вашего отца или деда?!

А отношение русского человека к своему Царю именно и есть отношение сыновнее. После Бога - Отца Небесного - для православного нет ближе человека, чем батюшка Царь: он и отец родной, он и кормилец, он и благодетель, и не ради красного словца, а по истине, по глубокой вере русского сердца так и есть и не может быть иначе. И вдруг - такое ожесточение, нежелание рассмотреть доводы в пользу невиновности и кого - своего православноro, родного Царя, более того, доводы в пользу его святости и великого достоинства. Да если такие доводы существуют, не им ли следует отдать предпочтение перед противными утверждениями, не им ли следует довериться как к посланным Самим Богом? Но нет же, предпочтение отдается хуле, поруганию, поношению. Как найти объяснение этому?

Видимо, ответ кроется в словах преп. Симеона Нового Богослова, которые, по нашему мнению, способны объяснить природу несомненно духовного по своей природе явления, каковое наблюдаем у некоторых членов нашей Церкви в отношении Григория Нового в виде злохуления, крайнего раздражения и слепой, ничем не оправданной неприязни. Вот этот ответ:

«Наученных Богом ученицы премудрых века сего человек мнят быти буих, сами суще воистину буи, от объюродившия премудрости внешния изострившеся, юже обуи Бог, по слову Божественного апостола, юже и богословный глас исповедует быти земну, душевну, бесовску, полну рвения и зависти. Вне бо суще таковии Божественного света, не могуще увидети чудеса, яже в нем. Водворяющихся во свете, и яже в нем, видящих, и учащих, яко прельщенных вменяют, прельщении сущее сами, и невкусни неизреченных Божиих благ».128

А вот слова преп. Симеона Нового Богослова, вполне относящиеся к Григорию Ефимовичу Новому (Распутину):

«Праведно есть, прежде игу заповедей Христовых подложить своя выи, и не яриться, ниже вспять уступать, но право и усердно даже до смерти ходить в них, и самех себе новыми делать, новый воистину Божий рай, дондеже Сын со Отцем чрез Святаго Духа внидет, и вселится в нас».129

Григорий Новый был замучен извергами в ночь с 16 на 17 декабря, когда Церковь чтит память пророка Даниила и 3-х отроков: Анании, Азарии и Мисаила. Словами из кондака праздника мы и закончим наше слово об убиенном русском крестьянине-праведнике Григории Ефимовиче Новом (Распутине):

«Просветившееся духом чистое сердце твое, пророчества бысть светлейшаго приятелище, зриши бо яко настоящее далече сущая…».

Глава 13.

В Александровском Дворце

После убийства Григория Ефимовича поток угроз в адрес Анны Александровны усилился. Поэтому Государыня повелела ей переехать жить практически безотлучно во Дворец и назначила ей охрану. Как уточняет А.И. Спиридович, Анну Александровну разместили в левом крыле Дворца.

Спиридович сообщает некоторые факты, которые помогают составить представление о том значении, которое приобрела Анна Александровна для членов Царской Семьи в это предгрозовое, наполненное тревожными ожиданиями и предчувствиями время. Мы узнаем, что за небольшое время (около двух месяцев) Их Величества вместе с детьми пять раз бывали в гостях у Анны Вырубовой. На эти вечера приглашались самые близкие в тот период времени Государю и Государыне люди, можно сказать, их друзья. Спиридович называет имена супругов Ден, Саблина, а также офицеров, «симпатичных Царской Семье». Злебов, Линевич, Салтанов, Чистяков, Ребиндер, брат Саблина Александр и генерал Гротен.

Спиридович справедливо замечает, что Анна Александровна в этот период времени заменила Их Величествам родственников, отношения с которыми в связи с убийством Распутина были окончательно испорчены. Со стороны Анны Вырубовой организация таких вечеров была проявлением той нежной заботы, которую она пыталась проявить к Царской Семье, фактически всеми отверженной. Никакие тяжкие обстоятельства, никакие угрозы личному благополучию и даже жизни не могли поколебать ее чувство любви к Ним. Спиридович пишет: «Любезная хозяйка приглашала иногда на эти вечера небольшой румынский оркестр. Это, конечно, раздражало некоторые салоны Петрограда и давало повод к разным сплетням в адрес Анны Александровны».130

Интересна оценка, которую дает Спиридович Анне Вырубовой. Во-первых, он признает, что подруга Императрицы была «далеко не глупой женщиной», как бы опровергая мнение тех, кто хотел видеть в ней «недостаточно умную женщину». Конечно, последнее было вызвано тем, что она находилась рядом с Царицей, а рядом с Александрой Феодоровной не хотели видеть ничего значительного, ничего достойного внимания и уважения. Сама Анна Александровна и в воспоминаниях, и на допросах действительно иногда называла себя «глупой женщиной». Спиридович называет это «кокетством». Конечно же, он не прав. Во-первых, в такого рода «признаниях» со стороны Анны Александровны звучит горькая ирония, поскольку это мнение открыто выражали слишком многие. А, во-вторых, в этом можно увидеть простое смирение, вполне понятное людям, хотя бы немного знакомым с духовной стороной человеческой жизни. К сожалению, эти внешние знаки духовного опыта Анны Александровны Спиридовичем были не поняты. Здесь сказалось общее предубеждение общества против и Распутина, и Вырубовой, предубеждение образованного светского человека, воспринимающего религию по букве и не способного понять проявление живой веры.

Также Спиридович ошибается, разделяя общепринятое мнение о том, что Анна Вырубова играла какую-то роль в политических делах. В частности, он считает, что через Анну ловкий Протопопов оказывал влияние на Царя и Царицу. При этом приводит тот факт, что в Серафимовском лазарете старшая сестра Воскобойникова была в близких отношениях с министром Внутренних Дел и намеренно была внедрена им в окружение Вырубовой, чтобы через нее узнавать мнения и настроения Царицы. И далее: «И как раньше Вырубова поддерживала Распутина перед Их Величествами, так теперь она поддерживала Протопопова».131

На допросах в Чрезвычайной Следственной Комиссии, а также в своих письменых показаниях Анна Александровна опровергает все эти домыслы. В частности, она говорит, что появление Протопопова в ее госпитале всегда воспринималось ею отрицательно. Более того, она вынуждена была сделать ему замечание, указав на то, что частые посещения Министром Внутренних Дел ее лазарета находит предосудительным и просила более не наносить компрометирующих визитов, затрагивающих репутацию и ее, и ее лечебного заведения.

Телеграммы.

Теперь обратимся к материалу, который поможет более глубоко проникнуть в тот мир, в котором жила Анна Алесандровна Танеева последние дни перед арестом. Арест явился для нее тем рубежом, на котором круто и страшно изменилось привычное течение ее жизни. Но это потом, а пока она продолжала нести свои привычные обязанности, поддерживать общение со многими людьми, вести переписку.

Среди прочих документов в ее архиве находятся около двухсот телеграмм к разным лицам. Почти все они относятся к январю-февралю 1917 года, т.е. ко времени между убийством Григория Нового (Распутина), по-существу, предварившего начало февральской революции, и предательской узурпацией власти самозваной кликой. Для всей Царской Семьи и для Анны Александровны это был очень трудный период тягостных ожиданий и предчувствия того, что на Россию неотвратимо надвигается что-то очень страшное и неумолимое в своей неизбежности. Кампания клеветы и травли Самодержавного Царя и Царицы достигла небывалых размеров, атмосфера столичной жизни все более накалялась, а подчас становилась просто невыносимой. В связи с разжигаемой в печати, в Думе, в обществе истерией вокруг имен Императрицы и Анны Вырубовой (которых, напомним, пытались выставить чуть ли не как германских шпионок) далеко не напрасными стали опасения за саму их жизнь. Анна Александровна по распоряжению Императрицы вынуждена была покинуть свой уютный домик в Царском Селе и перебраться во Дворец.

Это новое положение не отразилось на повседневных ее обязанностях, которые были связаны с исполнением поручений Императрицы, а также с необходимостью продолжать руководство любимым детищем - Серафимовским лазаретом-убежищем. Анна Александровна несла еще одно «послушание», на которое ее, по всей видимости, никто специально не «благословлял» и которое было делом исключительно ее совести. Речь идет о выполнении посреднической миссии между Императорской Четой и многочисленными просителями, обращавшимися за помощью к ней по самым разнообразным делам. Среди обращавшихся были и друзья, и знакомые, и мало знакомые, и совсем не знакомые люди, видевшие в ней если не всесильного, то достаточно могущественного при Дворе человека. К ней обращались за помощью, писали письма, слали телеграммы, передавали прошения. По-видимому, такая практика сложилась давно.

Обращались к ней все, и она никому не отказывала, помогала и делала, что могла и как могла. Вот как сама Анна Александровна относилась к этой своей деятельности:

«И все говорили в один голос: «Ваше одно слово все устроит». Господь свидетель, что я никого не гнала вон, но положение мое было очень трудное. Если я за кого просила то или иное должностное лицо, то лишь потому, что именно я прошу - скорее отказывали; а убедить в этом бедноту было также трудно, как уверить ее в том, что у меня нет денег.

Помню случай с одной дамой. Придя ко мне, она стала требовать, чтобы я содействовала назначению ее мужа губернатором. Когда я начала убеждать ее, что не могу ничего сделать, она раскричалась на меня и грозила мне отомстить…

Настоящей нужде я старалась по мере сил помочь, но сознаюсь, что не сделала и половины того, что могла; посидев в тюрьмах и часто голодая и нуждаясь, я каюсь ежечасно, что мало думала о страдании и горе других, - особенно же заключенных; им и калекам хотела бы посвятить жизнь, если Господь приведет когда-либо вернуться на Родину».132

Вряд ли телеграммы, где отражена эта деятельность, представляли ценность для самой Анны Александровны. Скорее всего, тексты телеграмм сразу же после отправки уничтожались как малозначащие, кроме, пожалуй, тех, которые могли служить памятью о наиболее значительных в ее жизни событиях или о дорогих для нее людях. К такого рода посланиям, несомненно, относятся открытки с поздравлениями Царю и Царице, а также некоторые телеграммы, например, посланные ею из Тобольска. Безусловно, сюда же относятся телеграммы от Григория Ефимовича Нового (Распутина), а также телеграммы, связанные с его именем, но посланные от других лиц. Таких телеграмм немного. Основная же масса отражает обычную деловую переписку или рядовые поздравления по поводу знаменательных дат (именины, годовщина основания лазарета).

Эти телеграммы сохранились лишь благодаря тому, что они были посланы непосредственно перед началом революции. В соответствии с заведенным порядком телеграммы хранились на почте в течение по крайней мере нескольких месяцев с момента их отправки. Это позволило новому правительству арестовать и захватить всю исходящую и входящую в Царское Село корреспонденцию за два месяца текущего 1917-го года. За предыдущий год, по всей видимости, все бланки телеграмм были уже уничтожены. Кроме того, к делу были подшиты телеграммы, письма, поздравления, записки, которые хранились у Анны Вырубовой дома в Царском Селе и были изъяты в результате обысков, последовавших за ее арестом, а также те документы, которые были изъяты у Их Величеств в Александровском Дворце.

Тексты некоторых телеграмм уже нашли отражение в нашей книге, где сделана попытка объяснить обстоятельства появления каждого документа в контексте реально имевших место событий и связанных с ними лиц.

Чтение основной массы остальных телеграмм для кого-то может показаться скучным. Но было бы неверным оставить их вовсе без внимания. Почему?

Во-первых, потому, что несмотря на лаконичность и однообразие информации, за каждой телеграммой стоят не только определенные люди, но и судьбы этих людей, обстоятельства их жизни, в которых прослеживалась судьба всего народа, всей страны. Важны эти обстоятельства или нет - не нам судить. Во всяком случае для этих людей они были важны настолько, что их готовы были представить на Высочайшее рассмотрение. Для нас важно, что все они проходят через Анну Вырубову.

Естественно, что не вся корреспонденция подобного рода шла через нее. Были и официальные пути подачи прошения, например, через графа Я.Н. Ростовцева, заведовавшего личной канцелярией Ее Величества. На это был предусмотрен соответствующий штат придворных в соответствии с установленным дворцовым порядком. Почему же телеграммы отсылались человеку, не являвшемуся штатным придворным, не занимавшему никакой соответствующей должности? Только ли в том причина, что на нее смотрели как на всесильную фаворитку, могущественную Вырубову, одно слово которой решало все?

Думаем, что нет, не поэтому. Ведь за каждой телеграммой стояла чья-то боль, стесненные обстоятельства, решение чьей-то судьбы, волнения, переживания, надежда. Надежда на то, что им помогут, не оставят без внимания, без ответа, что-то сделают, надежда на утешение, облегчение. И надежда была не напрасна. Знали - Анна Александровна не оттолкнет, не отмахнется от чужой беды, если сможет - поможет. Ведь когда человеку действительно трудно, он инстинктивно идет туда, где ему помогут, и не станет стучаться в закрытые двери.

А двери души Анны Вырубовой всегда были распахнуты для чужой беды. Она не могла пройти мимо, не откликнуться на чужую боль, пусть хотя бы откликнуться. а если могла, то и помогала. А что она могла? А только то, чтобы не оставить без внимания каждого, кто к ней обращался. Просто передать прошение, найти время ответить, не забыть никого. Просто ли это? Думаю, что нет. Ведь никто ее на это не уполномочивал. Это было всего лишь делом ее совести - хотя бы просто ответить, не пренебречь.

А таких ответов было не два, и не три, и даже не десять, а за два месяца двести телеграмм на 121 имя. Каждому уделена частичка души, внимания, времени. Пусть кто-то и увидит в телеграммах всего лишь вежливую форму равнодушной отписки. Пусть так - жизнь есть жизнь, душа и сердце любого человека могут давать сбои. Сама Анна Александровна корит себя, что не сделала и половины того, что могла бы. Но невозможно не заметить, как часто короткое ее сообщение окрашено неподдельным чувством заботы, сопереживания или же признательности, благодарности за оказанное ей самой внимание, за память, посылки, поздравления, цветы. Это не так просто и не всегда получается и в обычной жизни, но в тех обстоятельствах, в которых находилась и Царская Семья, и Анна Александровна, это тем более заслуживает удивления. Спокойно и методично принимала, прочитывала телеграммы, посылала ответы женщина, сама остро нуждавшаяся во внимании и поддержке и духовной, и физической.

Истинное ее настроение проступает лишь в телеграммах наиболее близким по духу людям. Это телеграммы некоторым из духовных лиц, Лахтиной, и конечно же, в село Покровское, Новым - жене и детям убиенного Григория Ефимовича Нового (Распутина), где единственно из всего блока телеграмм включено слово «трудно», как характеристика того внутреннего состояния, в котором находилась и Царская Семья, и Анна Александровна.

Обращает на себя внимание обилие среди адресатов лиц духовных, телеграммы к которым выделены нами в отдельный блок. Здесь и митрополит Макарий Московский, и епископ Варнава Тобольский, и епископ Исидор, и митрополит Питирим и многие другие. Большинство из этих телеграмм заканчиваются просьбой: «Прошу молитв».

Отдельную группу телеграмм составили ответы на поздравления, подарки, цветы - знаки того внимания и участия, в которых так нуждалась Анна Александровна в тяжкие, трудные дни февральской смуты. Хотелось бы верить в то, что все это было искренним выражением добрых чувств в ответ на добрые дела со стороны Анны Вырубовой. Многие искренне платили ей тем же - добром, искренней признательностью и любовью, и посылали ей от души утешение в виде поздравлений, посылок, подарков, цветов. Все это как никогда дорого именно в тяжелые минуты жизни.

Читатель не должен пожалеть о потраченном времени, если позволит себе прочесть эти телеграммы. Они помогут полнее и рельефнее почувствовать атмосферу тех дней, интонации, настроения, живые чувства, представить тех людей, в окружении которых и в общении с которыми жила Анна Танеева (Вырубова). Кто полюбил Анну Александровну не сочтет за труд окунуться в мир ее знакомств, связей, симпатий, всего того из чего соткана повседневная человеческая жизнь.

Для удобства чтения телеграммы размещены блоками, что лучше поможет читателю сориентироваться в мотивах написания, настроении и самой Анны Вырубовой, и тех лиц, кто обращался к ней по различным вопросам.

Поздравления Государя Императора Николая II и Государыни Императрицы Александры Феодоровны со Святой Пасхой, Рождеством Христовым и Новым годом, написанные Анной Вырубовой на почтовых поздравительных открытках:

1907 г.:

«Примите Ваше Величество мои горячие пожелания всего светлаго и радостного.

Преданная Вашему Величеству Аня Вырубова».

6 мая 1909 г.:

«Ваше Величество примите от сердца бесконечно Вам преданного и благодарного пожелания от Господа доброго здоровья и исполнения всех во благих желаний Ваших.

Вашего Величества Аня».

1910 г.:

«Дай Бог Вам Ваше Величество всего радостного и светлого Вам и всем дорогим Вашему сердцу в наступающем году.

Ваша Аня».

1911 г.:

«Христос Воскресе!

Примите самые горячие пожелания от всей души Вам преданной Ани».

«Христос Воскресе!

Поздравляю, Ваше Величество, со святым праздником.

Ваша Аня».

1913 г.:

«Христос Воскресе!».

1915 г.:

«С сердечными пожеланиями в Новом Году».

1917 г.:

«C. Пасха!

Избавление скорби ибо из гроба днесь яко от чертога возсия Христос жены радости исполни глаголя проповедите Апостолом».133

Прошения:

26 ноября 1914 г.:

«Из Баку

Царское Село

Анне Александровне Вырубовой

Не откажите передать мою всеподданнейшую просьбу Ее Императорскому Величеству как шефу полка об разрешении мне выехать в полк куда я с начала войны прошу меня откомандировать из Персии несмотря на мои просьбы меня назначили в штаб Кавказской армии Тифлис лишив таким образом возможности быть моим полком войне не откажите протелеграфировать ответ Тифлис Орианда Прошу Вас принять мой искренний привет пожелания всего хорошего

Штабс ротмистр Крымскаго Ее Величества Полка Верба».

10 января 1917 г.:

«Наименование адресата - Царское Село

Ее Превосходительству Анне Александровне Вырубовой

Приехало Кавказа Дело в Сенате проиграно Нахожусь опасности немедленного исполнения приговора Не откажите в милости принять меня Адрес Петроград Сьезжинская 22 квартира 40

Священник Николай Касторский».

12 января 1917 г.:

«Из Царского Села Церковная 2

в Царское Село

Анне Александровне Вырубовой

Желая лично видеться с Вами по делу покорнейше прошу быть так любезным назначить час благодаря и извиняясь заранее за беспокойство остаюсь глубоко уважающий Вас Мендес

Петроград Гостиница Медведева».

Поздравления и Прочие:

8 июня 1916 г.:

«Тобольск

наименование адресата - Царское Село

место жительства адресата - Дворец

Ее Превосходительству Анне Александровне Вырубовой.

Приехал как депутат Иркутской епархии Сожалею что не приедете Настроения народа умилительно высокоторжественное

Слуга Ваш покорный молитвенник Николай Поднебесных».

30 июня 1916 г.:

«Тобольск

Царское Село

Вырубовой

Сидим соседстве собора Вла [на этом текст телеграммы обрывается, внизу следует приписка, сделанная на почте: «Податель отказался сообщить свой адрес, принесена из архиерейского дома»]».

16 сентября 1916 г.:

«Из Тобольска

Царское Село Серафимовский Лазарет Вырубовой

Уполномоченный Кочергин Омска телеграфирует 19081 получением масла для лазарета надо обратиться управление делами особого совещания продовольственному делу Петроград Морская 42

Г-р [губернатор] Ордовский».

2 февраля 1917 г.:

«Тобольск

Царское Село

Анне Александровне Вырубовой

Александра Ивановна [и] я сердечно поздравляем днем Ангела желаем здоровья душевного спокойствия счастья

Ордовский -Танаевский».

3 февраля 1917 г.:

«Из Царское Село Садовая 2

в Царское Село

Ее Превосходительству Анне Александровне Вырубовой

Осмеливаюсь покорнейше просить принять мое искреннейшее поздравление Днем Ангела с пожеланием здоровья и счастья

Штабс Ротмистр Измайлов

[предпразднество св. Анны Пророчицы]».

Ответы на прошения

(всего - 66) посланы с 3 января по 21 февраля 1917 года следующим лицам (в числе - 50): Андреевской, Я. Ознобишиной, Князю Жевахову, Трофимову - 6, профессору Жуковскому - 2, М. Галаховой, Рейнеке - 2, Мамоновой, Скворцову, Бурдукову, Рамбюр, Пхакадзе, священнику Спиридонову, Сергею Вышегородцеву, Орловой, Прапорщику Бахтадзе, Дмитрию Кац, Корбоновой (Карбановой), Филипову, священнику Касторскому, диакону Предтеченскому, Б. Шидловскому, А. Дувань, Князю Черкезову, Оллонгрен, Гераськину, Солодовой, Толмачевой, сестре Титовой, Бодмаеву, Станьковской - 2, И. Арсеньеву, Савельевской, Баронессе Палей, Местер, Добрынину, сестре Висловой, Клавдии Бауман, Каппель - 2, Николаю Александровичу Добровольскому, Чихачевой - 3, Шидовскому, Степанову, генеральше Мартыновой, госпоже Муфтий заде, доктору Сосницкому, Герасимову, начальнику 108 полевого телеграфа Иванову, Шевелеву, прапорщику Прохорову.

3 января 1917 г.:

«Тюмень

Андреевской

Сожалению сыну помочь не могу Вырубова».

«Петроград Николаевская 57 кв 2

Я. Ознобишиной

Сожалению на сцену устроить не могу Вырубова».

5 января 1917 г.:

«Петроград Демидова 3

Князю Жевахову

Благодарю письмо вас примут спросите графа сердечный привет Вырубова».

«Петроград Мариинский дворец

Трофимову

Икону пошлите через обер прокурора Вырубова».

6 января 1917 г.:

«Павловск Ушаковская 7

профессору Жуковскому

Прошенье передано Вырубова».

«Ораниенбаум М. Галаховой

Сожалению этих делах не могу вмешиваться привет

Аня Вырубова».

7 января 1917 г.:

«Петроград Инженерная 4

Рейнеке

Завтра сожалению принять не могу Вырубова».

«Тверь Косая Новгородская 27

Мамоновой

Прошенье передано Вырубова».

«Петроград Невский 153

Скворцову

Прошенье передано Вырубова».

«Петроград Гродненский 6

Бурдукову

Могу повидать вторник утром лазарет Вырубова».

«Петроград Б. Северная гостиница N 63

Рамбюр

прошенье передано Вырубова».

10 января 1917 г.:

«Срочно

Петроград Троицкая 15 кв 357

Пхакадзе

Благодарит письмо советует ехать армию Вырубова».

12 января 1917 г.:

«Петроград Новосивковская 20

священнику Спиридонову

благодарю письмо крестник может приехать утром лазарет Малая 3 Вырубова».

«Из Царского Села Дворца

Москва

Саратовский вокзал

Дом начальника дистанции

Сергею Вышегородцеву

Просить некоторое время нахожу неудобным за собачку благодарю сердечно А. Вырубова».

«Петроград Пушкинская 11

Орловой

Все передала [неразборчиво] понедельник 12 ч завтракали лазарет обнимаю здорова Аня Вырубова».

13 января 1917 г.:

«Петроград Клинический военный госпиталь 1 терапия

Прапорщику Бахтадзе

Вашу просьбу изложите письменно А. Вырубова».

«Петроград Николаевская Гостиница Ницца

Дмитрию Кац

По Вашему прошению Анна Александровна Вырубова сделать ничего не может».

14 января 1917 г.:

«К [неразборчиво] Сов-ая 26

Корбоновой

Пока ничего сделать не могу Вырубова».

15 января 1917 г.:

«Из Царского Села

Петроград Садовая 18

Филипову

Письма получены».

«Петроград Съезжинская 22 кв 40

Священнику Касторскому

Прошение передано Вырубова».

16 января 1917 г.:

«Петроград Харитон Анчитский 34

Пришлите еще прошение передали Вырубова».

«Новый Петергоф Романовский 27

диакону Предтеченскому

Написала о вас владыке Вырубова».

18 января 1917 г.:

«Петроград 6 рота

Б. Шидловскому

Ввиду нездоровья принять не могу очень прошу деле написать А. Вырубова».

20 января 1917 г.:

«Ц. С. Дв.

срочно

Евпатория Пролетная Дом Катыка

А. Дувань

Приезжайте на месяц лазарет Вырубова».

«Петроград Фурштатская 44

Князю Черкезову

Прошенье передано Вырубова».

«Петроград Инженерная 4

Рейнеке

Нездоровью эти дни принять не могу позвоните канун будущей недели Вырубова».

«Из Ц; С. Дв.

Петроград В. О. [Васильевский остров] Кадетская 21 кв 2

Оллонгрен

Сожалению просьбу не могу исполнить не знаю Вырубова».

21 января 1917 г.:

«Петроград Воронежская 122 кв 4

Гераськину

Мест гараже нет Вырубова».

«Из Ц. С. Дв.

Царское Село Новая деревня 82

Солодовой

Приходите понедельник утром Малая 3 лазарет переговорим Вырубова».

22 января 1917 г.:

«Петроград [неразборчиво] 50

Толмачевой

При случае скажу Вырубова».

«Петроград Пушкинская 11

Генеральше Орловой

Устроить можно пришлите прошенье Князя обнимаю здорова Аня Вырубова».

23 января 1917 г.:

«Из Ц. С. Дв.

Павловск петроградской профессору Жуковскому

Прошенье передала не знаю куда послано Вырубова».

«Ст. Кавказская Кубанской области

Романовский хутор 157 Эвакуационный пункт

сестре Титовой

Благодарю письмо брата трудно устроить надеюсь приедете переговорим привет Вырубова».

25 января 1917 г.:

«Ц. С. Дв.

Петроград Литейный 16

Бодмаеву

Письмо передали Вырубова».

«Петроград Б. Спасская 8 кв 33

Станьковской

Пришлите мне прошение имя Ее Величества Вырубова».

«Ц. С. Дв.

Царское село Китайская Деревня

И. Арсеньеву

Раньше узнавала просьбу Крутиковой трудно исполнить сердечный привет надеюсь вас увидеть Вырубова».

26 января 1917 г.:

«Петроград Знаменская 20

Савельевской

Не справитесь ли Канцелярии Ее Величества Зимний Дворец куда пошло прошенье тогда узнаю Вырубова».

«Петроград

Васильевский Остров Б. проспект 15 - 52

Баронессе Палей

Прошенье передано Вырубова».

«Петроград Лиговская 42

Местер

Прошение передано Вырубова».

27 января 1917 г.:

«Петроград Мариинский дворец кв 44

Трофимову

Письмо передано Вырубова».

«Из Царск. Сельск. Дворца

Териоки ул Рунеберга собств дом госпожи Гогиной

Не приедете ли понедельник утром госпоже Ден Торговая 4 передаст Вырубова».

30 января 1917 г.:

«Петроград Б. Спасская 8

Станьковской

Прошение передано Вырубова».

31 января 1917 г.:

«Царское Село Дворец

Петроград

Вознесенский 32 Лувр

Добрынину

Будете приняты спросите официально графа Ростовцева Канцелярия Ее Величества Зимний Дворец чтобы доложили о Вас дне приема Вырубова».

1 февраля 1917 г.:

«Царское Село Дворец

Петроград К-я [неразборчиво] 41

сестре Висловой

Не приедете ли лазарет субботу утром могла бы вас взять недели на 2 работать лазарете сестра отпуске Вырубова».

2 февраля 1917 г.:

«Киев Савская 26

Карбановой

Пришлите прошение еще постараюсь Вырубова».

4 февраля 1917 г.:

«Царское Село Дворец

Петроград Мариинский дворец кв 44

Трофимову

Письмо передала послано обер Прокурору Вырубова».

«Царское Село Дворец

Ливны Орловской губ

Соборная ул дом Артемьева

к Клавдии Бауман

Просьба неисполнима Вырубова».

«Царское Село Дворец

Нов Петергоф Кривая ул 24

Каппель

Не знаю что делать может быть пришлете еще одно прошенье похлопочу Вырубова».

«Петроград Итальянская 25

Николаю Александровичу Добровольскому

Вчера никак не могла вас принять не приедете ли понедельник два или пять Вырубова».

5 февраля 1917 г.:

«Петроград Вознесенский 37

Чихачевой

Болезни принять не могу прошу деле написать Вырубова».

6 февраля 1917 г.:

«Из Царского Села Дворца

Павловск Петроградской

Шидовскому

Не знаю думаю после пришлете еще просите если это не устроится Вырубова».

«Из Царского Села Дворца

Москва, Саратовский вокзал,

дом начальника дистанции

А-еву [неразборчиво]

Пришлите прошенье перешлю моим письмом Вырубова».

7 февраля 1917 г.:

«Из Царскосельского Дворца

Петроград, Вознесенский, 47, кв 26

Степанову

Могу принять четверг 11 утра лазарете здесь [неразборчиво] Вырубова».

8 февраля 1917 г.:

«Из Царского Села

Кишенев Леовская 64

Бодоско передачи

Генеральше Мартыновой

Прошенье передано Вырубова».

9 февраля 1917 г.:

«Петроград

госпоже Муфтий заде

Завтра 11 утра лазарете привет Вырубова».

10 февраля 1917 г.:

«Ц.С. Дв.

Петроград

Мариинский Дворец кв 44

Трофимову

Понедельник утром лазарет Вырубова».

«Ц.С. Дв.

Петроград, 10 рота, Измайловский полк, 22

начальнику

Прошенье передано Вырубова».

«Новый Петергоф Дворцовый госпиталь

доктору Сосницкому

Просьба Галкиной трудно исполнима единственно пришлет прошенье имя Ее Величества Вырубова».

13 февраля 1917 г.:

«Из Царского Села

Петрогорад Вознесенский 37

Чихачевой

Прошу деле написать принять не могу Вырубова».

14 февраля 1917 г.:

«Царское Село

в Новый Петергоф Кривая 24

Каппель

Прошенье передано привет Вырубова».

«Царское Село

Петроград Мариинский дворец кв. 44

Трофимову

Письмо передано от лица раненых Сердечно благодарю за рыбу А Вырубова».

16 февраля 1917 г.:

«Царское Село

в Петроград Вознесенский 37

Чихачевой

Прошенье передано Вырубова».

«Царское Село

в Новый Петергоф Верхний сад Караулка N 14

Герасимову

Прошенье передано Вырубова».

19 февраля 1917 г.:

«Царское Село

в [неразборчиво]

начальнику 108 полевого телеграфа Иванову

Дети могут быть приняты только осенью Вырубова».

«Царское Село

в Петроград Мариинский дворец кв 44

Трофимову

Просьбу передала [неразборчиво] устроиться А. Вырубова».

«Царское Село

Москва Солянка Дом Купеческого общества кв 153

Шевелеву

Прошенье передано».

«Царское Село

в Петроград Екатерининский канал

Я[неразборчиво]

Рада ребенка устроили обнимаю А Вырубова».

21 февраля 1917 г.:

«Царское Село

Москва Спиридоновка 21

Прапорщику Прохорову

С моей стороны продолжете [так в тексте] отпуска до 10 марта препятствия не встречается Привет Вырубова».

Телеграммы с благодарностью

(количество - 75) посланы с 1 января по 21 февраля 1917 г. следующим лицам (в числе - 56): Манус - 1, князю Багратиону - 2, Генеральше Орловой - 4, Ермолаеву - 3, профессору Жуковскому - 1, гофмейстеру Валуеву - 2, Медведеву - 1, Юдину - 1, М. Рейнске - 1, Зарубину - 1, генеральше Аничковой - 1, генералу Спиридовичу (градоначальнику Ялты) - 1, Шеповальнтковым/Шеповальникову - 2, Мудролюбову П. - 2, Тихановичу-Савицкому - 1, Га-рину [неразборчиво] - 1, А. Даманской - 1, начальнику петроградского почтового телеграфного округа - 1, Поднебесных - 1, Трофимову - 1, Бурдукову - 4, Я. Костко - 2, Я. Дмитриевой - 2, иеромонаху Николаю (врачу) - 2, госпоже Муфтий заде - 1, графу Татищеву - 1, Ордовскому-Танаевскому Н.А. - 2, священнику Рудневу - 1, Миклашевской - 1, Клионовскому - 1, Ясинскому - 1, Генеральше Хитрово - 1, обер-прокурору Раеву Н.П. - 1, генералу Беляеву (военному министру) - 1, генералу Пистолькорс - 1, Злебову - 1, генералу Аничкову - 1, инженеру Рамбюр - 1, И. Добровольскому - 1, сестре Молчановой - 1, Иславину - 1, Толстой - 1, священнику Спиридонову - 1, штабс-ротмистру Каблукову - 1, Гр-у [неразборчиво] - 1, графу Игнатову - 1, Чистякову - 1, А. Беллинг [Пеллинг] - 2, генералу Шведову - 1, Лихачевой (Екатеринослав) - 1, княгине Енгалычевой - 1, Я. Прохорову (Москва) - 1, Бадмаеву - 1, Скворцову (Петроград) - 1, княгине Т. Шаховской - 1, госпоже Бертенсон - 1.

1 января 1917 г.:

«Из Ц С. Дв.

Петроград Таврическая 5

Манус

Передали детям уверена будут очень тронуты памятью вниманьем сердечно благодарю Вырубова».

«Петроград Б. Дворянская 36

Князю Багратиону

Сердечно благодарю Вырубова».

«Петроград Пушкинская 11

Генеральше Орловой

Все наши места должности заняты сожалению не могу принять его обнимаю горячо Аня [подпись - Вырубова]».

«Москва Трехпрудный 9

Ермолаеву

Горячо благодарю прошу прислать счет карточек и образцов парчи портреты получила дай Бог всего лучшего надеюсь приедете Вырубова».

«Павловск Ушаковская 7

профессору Жуковскому

Сердечно благодарю цветы и добрые пожелания Вырубова».

3 января 1917 г.:

«Петроград Галерная 32

гофмейстеру Валуеву

Горячо всем сердцем благодарю Вырубова».

«Тюмень станция

Медведеву

Сердечно благодарю Вырубова».

«Петроград Мойка

Певческая капелла

Юдину

Глубоко тронута сердечно благодарю Вырубова».

«Петроград Инженерная 4

М Рейнске

Благодарю письмо кто мне его написал привет Вырубова».

«Петроград [неразборчиво] 32

Зарубину

Сердечно благодарю Вырубова».

«Петроград Дворцовая набережная 30

Генеральше Аничковой

Примите сердечную благодарность и лучшия пожелания Вам и Милию Милиевичу А Вырубова».

«Ялта

Градоначальнику Генералу Спиридовичу

Сердечно благодарю милое письмо конечно приезжайте привет вам вашей жене Вырубова».

4 января 1917 г.:

«Петроград Каменноостровский 24

Шеповальниковым

Поблагодарите брата за письмо привет Вырубова».

7 января 1917 г.:

«Петроград Литейная 32

Мудролюбову

Сердечно благодарю за письмо и добрыя пожеланья желаю и вам счастливый Новый год Вырубова».

12 января 1917 г.:

«Ц. С. Дв.

Астрахань

Тихоновичу Савицкому

Сердечно благодарю получила Вырубова».

13 января 1917 г.:

«Петроград гостиница Медведева Га[неразборчиво]рину

Благодарю вас за пожертвования белья убежищу Вырубова».

19 января 1917 г.:

«Ц. С. Дв.

Царское Село Широкая 5

А. Даманской

Его Величество сердечно благодарит за крест все передала искренний привет Вырубова».

«Петроград Начальнику петроградского почтового телеграфного округа

Сердечно Вас благодарю Вырубова».

«Иркутск

Поднебесных

Сердечно благодарю письмо Вырубова».

21 января 1917 г.:

«Из Ц. С. Дв.

Петроград Мариинский дворец 44

Трофимову

Очень благодарю но рябчиков не нужно Вырубова».

22 января 1917 г.:

«Москва, Трехпрудный, 9

Ермолаеву

Горячо благодарю портреты передала велели благодарить сердечный привет Вырубова».

26 января 1917 г.:

«Петроград Гродненский 6

Бурдукову

Сердечно благодарю письмо очень рада Вырубова».

28 января 1917 г.:

«Ц.С. Дв.

Петроград Екатерининский канал 17

Я. Костко

Ея Величество благодарит образок Обнимаю благодарю письмо и образок А Вырубова».

«Новгород

Юрьев Монастырь

Я. Дмитриевой

Посылку еще не получила благодарю письмо Вырубова».

30 января 1917 г.:

«Из Ц. С. Дв.

Петроград Кабинетская 17

врачу Иеромонаху Николаю

Душевно тронута горячо благодарю [неразборчиво]

вторник утром 11 ч лазарет Малая 3 Вырубова».

31 января 1917 г.:

«Царское Село Дворец

Петроград Сергиевская 22

Госпоже Муфтий заде

Очень благодарю могу видеть завтра 2 часа Александровский дворец 4 подъезд привет Вырубова».

«Из Царского Села Дворца

в Новгород Юрьев Монастырь

Я. Дмитриевой

Великая княжна сердечно благодарит очень тронута благодарю посылку Вырубова».

1 февраля 1917 г.:

«Царское Село Дворец

Петроград Гродненский 6

Бурдукову

Сердечно благодарю читали письмо Вырубова».

3 февраля 1917 г.:

«Царское Село Дворец

Петроград

Б. Дворянская 36

Князю Багратиону

Сердечно благодарю память Вырубова».

4 февраля 1917 г.:

«Царское Село Дворец

Петроград Каменноостровский 24

Шеповальникову

От лица раненых горячо благодарю вас очень тронута памятью Привет Вырубова».

«Ц.С.Дв.

Москва Кузнецкая ул 14

Графу Татищеву

Очень тронута чудными цветами Вырубова».

«Ц. С. Дв.

Тобольск Губернатору

Сердечно благодарю вас обоих шлю душевный привет здорова Вырубова».

«Тобольск

Губернатору

Всем сердцем благодарю милое письмо здоровы сердечно вспоминаю привет Вырубова».

«Ц. С.Дв.

Снигири Московско-Виндавской

Рождествено

в школу

Горячо благодарю всех детей Вырубова».

«Ц.С.Дв.

Снигири Московско-Виндавской Священику Рудневу

Горячо благодарю как занятии школе сердечный привет

Вырубова».

«Ц.С.Дв. Москва Малая Дмитровка 3

Миклашевская

Сердечно благодарю от себя и от раненых тронута памятью Вырубова».

«Ц.С.Дв.

Киев Павловская ул Деми - (?) собств дом Бабиенко

Обнимаю горячо благодарю память просфору Вырубова».

«Ц.С.Дв.

Витебск Правление железных дорог Клионовскому

Сердечно благодарю добрую память Вырубова».

«Ц.С.Дв.

Петроград Литейный 11

Генеральше Орловой

Обнимаю вас и детей благодарю за память А Вырубова».

«Ц. С. Дв.

Петроград Пушкинская 11

Генеральше Орловой

Всем сердцем благодарю чудную пелену ужасно тронута обнимаю Все здоровы Аня Вырубова».

«Ц.С.Дв.

Петроград Екатерининский канал 170

Я. Костко

Обнимаю благодарю память очень тронута Вырубова».

«Ц.С. Дв.

Петроград Кабинетская

врачу Иеромонаху Николаю

Сердечно благодарю за память Вырубова».

«Ц. С. Дв.

Петроград железнодорожный полк 3 рота

Ясинскому

Сердечно благодарю тебя Вырубова».

«Петроград Офицерская 51

Генеральше Хитрово

Сердечно благодарю за память А Вырубова».

«Петроград

Обер-Прокурору Н.П. Раеву

Сердечно благодарю Тронута памятью Вырубова».

«Петроград

Военному Министру Генералу Беляеву

От всего сердца благодарю вас очень тронута памятью А Вырубова».

«Петроград Мойка 99

Генералу Пистолькорс

Душевно благодарю добрую память Вырубова».

«Петроград Императорская яхта Штандарт

Злебову

Очень тронута благодарю добрую память шлю душевный привет вам вашей жене Вырубова».

«Петроград Дворцовая набережная 30

Генералу Аничкову

Сердечно благодарю за память шлю привет Вырубова».

«Петроград

инженеру Рамбюр

Сердечно благодарю Вырубова».

«Петроград

И. Добровольскому

Сердечно благодарю Вырубова».

«Псков

сестре Молчановой

Обнимаю благодарю вчера видела вашего мужа Вырубова».

«Новгород

Губернатору Иславину

Всем сердцем благодарю милое письмо А Вырубова».

«Снигири Московско-Виндавской Рождествено

Толстой

Обнимаю горячо благодарю всех Здоровы Аня Вырубова».

«Гродненский 6

Бурдукову

Сердечно благодарю добрую память прием будут на днях Вырубова».

5 февраля 1917 г.:

«Царскосельский дворец

Петроград Новосилковская 20

Священнику Спиридонову

Сердечно благодарю Вырубова».

«Царскосельский дворец

Симферополь

Штабс Ротмистру Каблукову

Горячо благодарю память шлю привет Вырубова».

«Из Царского Села Дворца

Петроград Ганчарная 32

Гофмейстеру Валуеву

Горячо благодарю добрыя пожелания любезное содействие искренний привет Вырубова».

«Царское Село Дворец

Петроград

П. Мудролюбову

сердечно благодарю добрыя пожелания А Вырубова».

«Петроград Васильевский остров

Гр-у [неразборчиво]

Горячо благодарю Вырубова».

«Петроград Литейный 9

графу Игнатову

Сердечно благодарю добрые пожелания Аня Вырубова».

«Тобольск Губернатору

Сердечно благодарю Александру Ивановну за фотографии Вырубова».

«Петроград Гвардейский экипаж

Чистякову

Горячо благодарю память Вырубова».

«Петроград

Малая Конюшенная Придворный оркестр

А. Беллинг

Сердечно благодарю тронута памятью Вырубова».

«Петроград Фурштатская 2

Генералу Шведову

Сердечно благодарю память Вырубова».

«Екатеринослав Новодворянская 5

Лихачевой

Сердечно благодарю память письмо тронута привет Вырубова».

«Эртелева 12

Княгине Енгалычевой

Горячо благодарю добрую память обнимаю Вырубова».

6 февраря 1917 г.:

«Из Царского Села Дворца

Москва, Спиридоновка 21

Я. Прохорову

Горячо благодарю за память чудные цветы Вырубова».

8 февраля 1917 г.:

«Из Ц-С Дв.

Петроград, Малая Конюшенная,

дом придворного оркестра

А. Пеллинг

Все сердцем понимаю обнимаю Вырубова».

9 февраля 1917 г.:

«Петроград Литейный

Бадмаеву

Великия княжны очень благодарят за книжки Искренний привет Вырубова».

«Из Царского Села

Петроград Невский 153

Скворцову

Сердечно благодарю память Вырубова».

13 февраля 1917 г.:

«Из Царского Села

Петроград Гродненский 6

Бурдукову

Эту неделю говеют примут будущей сердечно благодарю цветы Вырубова».

19 февраля 1917 г.:

«Москва

Трехпрудный 9

Ермолаеву

Ее Величество сердечно благодарит портреты душевный привет благодарю сообщения Вырубова».

«Царское Село

Петроград Моховая 32

княгине (княжне ?) Т. Шаховской

Горячо благодарю обнимаю А. Вырубова».

21 февраля 1917 г.:

«Царское Село

Петроград Васильевский остров 6 линия 17

госпоже Бертенсон

Ея Величество очень благодарит иконку благодарю шлю привет Вырубова».

Духовным лицам

(всего - 40) посланы с 1 января по 21 февраля 1917, из них: епископу Исидору - 8, игуменье Марии (Минск) - 3, архимандриту Никодиму (Юрьев монастырь, Новгород) - 4, протоиерею Александру Васильеву - 2, епископу Серафиму Челябинскому - 3, митрополиту Питириму Петроградскому - 3, епископу (архиепископу) Варнаве Тобольскому - 4, игумену Серафиму (Ергачь, Пермь) - 4, архимандриту Григорию (Епархиальный дом, Москва) - 1, игумении Епифании (Вятка, женский монастырь) - 1, митрополиту Макарию Московскому - 2, иеромонаху Макарию (Верхотурье, скит) - 1, епископу Мелхиседеку (Старо-Ладожское подворье) - 1, Архиепископу Серафиму Тверскому - 1, епископу Феодору Сумскому (Харьков) - 1, настоятелю Успенского скита (Бахчисарай) - 1.

1 января 1917 г.:

«Петроград Невская Лавра

Епископу Исидору

Горячо благодарю прошу завтра 10 утра праздник лазарете прошу молитв А Вырубова».

2 января 1917 г.:

«[Неразборчиво] Минск

игумении Марии

Ее Величество сердечно благодарит конечно приезжайте сердечный привет Вырубова».

3 января 1917 г.:

«Новгород Юрьев монастырь

Архимандриту Никодиму

телеграммы не получила сердечно благодарю Вырубова».

«Петроград [неразборчиво] 8

протоиерею Васильеву

горячо благодарю тронута письмом о Кибардине просила прошу молитв Вырубова».

«Челябинск Епископу Серафиму

Сердечно тронута благодарю буду ожидать дайте знать приезде прошу молитв Вырубова».

5 января 1917 г.:

«Петроград

Митрополиту Петроградскому

Сердечно благодарю Ломан вам сообщит Прошу молитв А Вырубова».

7 января 1917 г.:

«Новгород Юрьев монастырь

Архимандриту Никодиму

Государыня Императрица сердечно благодарит Вырубова».

«Петроград Невская Лавра

Епископу Исидору

не приедете ли понедельник утром лазарет прошу молитв Вырубова».

«Москва Лихов пер Епархиальный дом

Архимандриту Григорию

Санатория не может быть устроена Вырубова».

10 января 1917 г.:

«Тобольск

Епископу Варнаве

Сердечно благодарю Вырубова».

13 января 1917 г.:

«Ергач Пермской

Игумену Серафиму

Великая княжна очень благодарит Вырубова».

17 января 1917 г.:

«Срочно

Петроград Невская Лавра

Епископу Исидору

Она принять не может прошу молитв Вырубова».

18 января 1917 г.:

«Яргач Пермской

Игумену Серафиму

Сердечно благодарю письмо Вырубова».

19 января 1917 г.:

«Петроград Невская Лавра

Епископу Исидору

Хорошо Вырубова».

23 января 1917 г.:

«Петроград Суворовский 39

Игуменьи Марии

Завтра 11 утра лазарет Малая 3 здесь Вырубова».

«Петроград Невская Лавра

Епископу Исидору

Желаю вам душевно скорого выздоровления Прошу молитв Вырубова».

26 января 1917 г.:

«Петроград [неразборчиво] 8

Протоиерею Васильеву

Горячо благодарю глубоко тронута письмом Прошу молитв Вырубова».

27 января 1917 г.:

«Ц. С. Дв.

Тобольск

Епископу Варнаве

Ее Величество благодарит за присылку сердечно благодарю письмо рыбу привет здорова Вырубова».

28 января 1917 г.:

«Петроград Суворовский 39

Игумении Марии

Благодарю письмо жду завтра к обеду Вырубова».

29 января 1917 г.:

«Петроград Невская Лавра квартира Епископа Гдовского

Епископу Челябинскому Серафиму

Ея Величество примет вас завтра 3 часа Вырубова».

30 января 1917 г.:

«Петроград Знаменская 19 кв генерала Пряслова

Игумену Серафиму

Среду утром 11 ч лазарет Малая 3 Вырубова».

«Петроград

Митрополиту Питириму

Сердечно благодарю письмо надеюсь вас повидать прошу Ваших молитв А Вырубова».

«Москва Лихов пер Епархиальный дом

Архимандриту Григорию

Благодарю присланное Вырубова».

31 января 1917 г.:

«Царское Село Дворец

Новгород Юрьев Монастырь

Архимандриту Никодиму

Сердечно тронута благодарю образ все здоровы просим молитв Вырубова».

1 февраля 1917 г.

«Царское Село Дворец

Петроград

Знаменская 19 кв ген. Пряслова

Игумену Серафиму

Ее Величество очень благодарит книги Вырубова».

4 февраля 1917 г.:

«Ц. С. Дв.

Тобольск

Архиепископу Варнаве

От всего сердца благодарю за память Наследник цесаревич шлет привет Вырубова».

«Ц. С. Дв.

Вятка женский монастырь

Игумении Епифании

От всей души благодарю вас и мать Рафаилу тронута памятью А Вырубова».

«Ц. С. Дв.

Петроград Невская Лавра

Кв Епископа Гдовского

Епископу Челябинскому (Серафиму)

Тронута памятью Сердечно благодарю прошу молитв Вырубова».

«Петроград Троицкое подворье

Митрополиту Московскому Макарию

Глубоко тронута памятью От всего сердца благодарю Прошу святых молитв А Вырубова».

«Петроград Невская Лавра

Епископу Исидору

Душевно благодарю как здоровье Прошу молитв Сердечный привет Вырубова».

«Москва

Лихов пер Епархиальный дом

Архимандриту Григорию

Сердечно благодарю память Вырубова».

5 февраля 1917 г.:

«Петроград Загородный

Старо-Ладожское подворье

Епископу Мелхиседеку

Горячо благодарю тронута памятью прошу молитв надеюсь повидать вас Вырубова».

10 февраля 1917 г.:

«Петроград Александро-Невская Лавра

Епископу Исидору

Горячо благодарю дорогое письмо Много тяжелого Прошу молитв вспоминаем А Вырубова».

«Новгород Юрьев монастырь

Архимандриту Никодиму

Сердечно благодарю письмо все шлют привет Вырубова».

14 февраля 1917 г.:

«Царское Село

Петроград Торговая 3

Архиепископу Серафиму Тверскому

Ея Величество сердечно благодарит за свечи Прошу молитв Вырубова».

«Царское Село

в Петроград Невская Лавра

Епископу Исидору

Ея Величество шлет пожеланья скоро поправиться обрадована благодарна Вашим письмом прошу молитв Вырубова».

«Царское Село

в Тобольск

Архиепископу Варнаве

Все сердечно благодарят здоровы просят молитв Вырубова».

21 февраля 1917 г.:

«Царское Село

Харьков

Епископу Феодору Сумскому

Благодарю письмо передала все искренний привет Вырубова».

22 февраля 1917 г.:

«Царское Село

Бахчисарай

Настоятелю Успенского скита

Все что могу с удовольствием сделаю прошу молите А Вырубова».

26 февраля 1917 г.:

«Ц.C.Дв.

Петроград

Митрополиту Питириму

Сердечно благодарю за письмо лежу заболела корью прошу Ваших молитв Вырубова».

Друзьям (всего - 8):

2 января 1917 г.:

«Срочно

Покровское Тобольской

Новым

Здоровы очень трудно отпуск высылаю обнимаю Вырубова».

4 января 1917 г.:

«Срочно

Евпатория

Гахаму

Горячо благодарю шлю сердечные пожеланья здорова пишу храни Господь Анна Вырубова».

5 января 1917 г.:

«Срочно

Покровская Тобольской

Новым

Обнимаем благодарим здоровы трудно Анна Вырубова».

13 января 1917 г.:

Покровская Тобольской Новый

Здоровы обнимаем трудно Анна».

16 января 1917 г.:

«Новый Петергоф Ольгинская

Карасевой

Очень рада обнимаю Вырубова».

20 января 1917 г.:

«Ц. С. Дв. срочно

Покровское Тобольской

Новый

Все здоровы обнимаем благодарим Анна Вырубова».

«Гатчино Ксенинская 5

Н. Лярской

Просьбу передала крепко обнимаю Аня».

10 февраля 1917 г.:

«Из Ц-С Дв

срочно

Верхотурье Скит

Лахтиной

Обрадована дорогим письмом безконечно тяжело образ заказали благословите Анна Вырубова».134

Глава 14.

Противостояние

Как уже было отмечено, в этот период времени усилился поток угроз в адрес Анны Вырубовой. Вновь обратимся к ее воспоминаниям. «Я ежедневно получала грязные анонимные письма, грозившие мне убийством и т.п. Императрица, которая лучше нас всех понимала данные обстоятельства, как я уже писала, немедленно велела переехать мне во Дворец, и я с грустью покинула свой домик, не зная, что уже никогда туда не возвращусь. По приказанию Их Величеств с этого дня каждый мой шаг оберегался. При выездах в лазарет всегда сопутствовал мне санитар Жук; даже по Дворцу меня не пускали ходить одной…». Положение было настолько серьезным, что, к ее глубокому огорчению, в целях ее безопасности ей «не разрешили присутствовать и на свадьбе дорогого брата».135

Каково было выносить это женщине, ни в чем не повинной, совесть которой была кристально чиста, женщине, обладающей простым, добрым и отзывчивым сердцем, всецело принадлежавшим ее Царственным покровителям и друзьям, женщине, не помышлявшей ни о чем другом, как только быть чистой пред Богом, быть верной своим Царю и Царице, служить им верой и правдой, а также и всем страждушим людям, кто бы нуждался в ее помощи. Что она и совершала ежедневно, щедро раздаривая всем свою любовь, время, силы, проявляя при этом необыкновенное терпение, снисхождение, заботу и ласку.

Источник опасности.

Остановимся хотя бы вкратце на вопросе о том, откуда проистекала угроза для Анны Вырубовой, кто был вдохновителем и организатором шельмования прекрасного и ни в чем не повинного человека. Самым существенным здесь является то обстоятельство, что у Самодержцев Российских - Царя Николая и Царицы Александры, и у их слуг - русского крестьянина Григория Нового (Распутина) и русской боярыни Анны Танеевой враги были одни и те же. Это удивительное, парадоксальное обстоятельство одно, само по себе при глубоком его осмыслении позволяет объяснить все, что произошло в России в тот момент и с русским народом, и с его Самодержавным Царем. Если причина вражды к последним русским Самодержцам и их друзьям носила классовый или сословный характер - при чем здесь крестьянин Григорий Распутин? Если мотивы лежали в нравственной сфере - при чем здесь человек, являющийся образцом нравственности, каким была, например, Анна Танеева. Если же ненавидели «сиволапого мужика», как олицетворение «дикой, грязной, бескультурной» России, за что подняли руку на Царя - человека высочайшей культуры, облеченного властью и силой от Бога, кто единственный был способен совершить великие преобразования, кому простой народ верил и кого по-детски любил? Нет, социальные или иные мотивы здесь не при чем. Восстали против того единого, что объединяло русских людей независимо от их сословной принадлежности или социального положения, что роднило Царя Николая II, Государыню Александру Феодоровну, крестьянина Григория Ефимовича Нового и Анну Александровну Танееву, делало их родными людьми, которые служили одним и тем же идеалам. Это объединяющее, коренное русское начало заключено в сфере духовной и, как уже было сказано, зиждется на трех незыблемых столпах русского духа: Православной Вере, Русском Самодержавии и святости Русского Народа, растворенной в его обычаях, традициях, укладе жизни, которые неотделимы от Церкви и горячей веры в Бога. Вот на что посягнули! Попытались уничтожить Святую Русь и растоптать тех, кто олицетворял ее, кто был носителем и защитником ее духа.

Следует отметить, что за всеми конкретными исполнителями чудовищного плана, за теми, кто посягнул на святые устои русской православной государственности, стояли и стоят по сей день силы, олицетворяющие здесь, на земле, богоборческое, сатанинское начало, и те мистические, оккультные центры, через которые происходила координация и управление такими, казалось бы, разнородными, внешне не зависимыми и не связанными между собою событиями, какими была наполнена русская революция, и которые часто определяются словами: хаос, бессмыслица, безумие, анархия и т.д. Эта тема очень хорошо и достаточно полно, с привлечением богатого исторического и архивного материала разобрана в опубликованных трудах современных, замечательных, русских исследователей О.А. Платонова, Л.Е. Болотина, М.В. Назарова, Ю. Воробьевского, С. Фомина и других. Нет нужды раскрывать ее здесь вновь в полном объеме. Ограничимся лишь кратким обзором известных фактов, в связи с деятельностью лиц, непосредственно окружавших Царскую Семью и причастных к подготовке злодейских покушений.

Есть все основания полагать, что замысел заговорщиков не ограничивался «темными силами», как называли в определенных кругах Г.Е. Распутина и А.А. Вырубову, но простирался гораздо далее. Как крайняя мера, физическому устранению подлежала Государыня Императрица Александра Феодоровна в случае неудачи ее «изоляции», а также сам Государь Николай II в случае его упорства и нежелания подчиниться воле заговорщиков в момент принуждения его к отречению. Что могло остановить людей, чья совесть была убита посягательством на Помазанника Божьего? Чем отличались они от убийц Императора Павла I? Ничем: ни злодейскими планами, ни подлыми средствами, ни страшной масонской клятвой, в соответствии с которой запрещалось соприкосновение с лицами Императорской крови - так силен был дух ненависти к Православным Самодержцам в среде этих людей.

По свидетельству А.И. Спиридовича, планы убийства Николая II вынашивал А.И. Гучков. Это неудивительно, если знать цель его революционной деятельности, которая заключалась в разрушении самодержавия, а также то, что Русского Императора он считал своим личным врагом. Вызывает удивление другое. С Гучковым поддерживал связь Великий князь Николай Николаевич, а также его ставленник на посту военного министра генерал Поливанов. Вызывает недоумение, почему Великие князья не смогли найти общий язык со своим Императором. Неужели дело только в Распутине и в Вырубовой? Или сибирский странник вместе с бедной Анной Александровной являлись лишь щитом, прикрывающим подлинные причины тех разногласий, которые привели Великих князей к фактической измене своему Царю. Попробуем выяснить, по крайней мере, насколько велика была рознь между Царской Семьей и их родственниками, насколько далеко простирались планы Великих князей и какими последствиями грозили они Русскому Престолу и преданным Царским слугам.

В интервью, данном Анной Вырубовой американской журналистке Ритте Дорр в 1917 году (см. приложение 9) об этих планах говорится определенно и недвусмысленно: «Против Императора и Императрицы были все Великие князья и вся семья… Не могу передать Вам все, что они говорили и делали, это было бы нарушением конфиденциальности, но они объединились в сильную группировку против бедного Императора, угрожали отречься от него в то жуткое неопределенное время». И далее, рассказывая о том, что после убийства Григория Распутина Юсупов добивался аудиенции у Государыни, Анна Александровна говорит, что «если бы встреча состоялась, он бы убил и ее, а затем, вполне вероятно, и меня. Мы были убеждены, что был построен целый план убийств, но этому нет никаких доказательств». В дальнейшем, встретившись с жестким отношением к себе со стороны русской эмиграции, она вряд ли позволяла себе изъясняться так же открыто. Даже в своих воспоминаниях она старалась излагать прежде всего факты, а выводы предоставила делать самому читателю.

Тем не менее относительно планов «устранения» Государыни Александры Феодоровны находим подтверждение в книге «Страницы моей жизни»: «Через несколько дней Государь принес в комнату Императрицы перехваченное Министерством Внутренних Дел письмо княгини Юсуповой, адресованное Великой княгине Ксении Александровне. Вкратце содержание письма было следующее: она (Юсупова), как мать, конечно, грустит о положении своего сына, но «Сандро» [Великий князь Александр Михайлович] спас все положение; она только сожалела, что в этот день они не довели своего дела до конца и не убрали всех, кого следует [выделено составителем]. Теперь остается только «ЕЕ» [большими буквами] запереть. По окончании этого дела, вероятно, вышлют Николашу и Стану [Великого князя Николая Николаевича и его жену Великую княгиню Анастасию Николаевну] в Першино в их имение… Как глупо, что выслали бедного Николая Михайловича!». Государь сказал, что все это так низко, что ему противно этим заниматься. Императрица же все поняла. Она сидела бледная, смотря перед собой широко раскрытыми глазами…».136

Еще одно свидетельство, что готовилось покушение на жизнь Государыни, находим в недавно опубликованных в России воспоминаниях С.В. Маркова. «Ш. утром узнал от одного своего приятеля, служившего в министерстве Иностранных Дел, лица, заслуживающего полного доверия, что на Государыню Императрицу Александру Феодоровну в конце февраля или начале марта готовится покушение. Лицу, согласившемуся исполнить этот адский замысел, обещалась крупная награда».137

Из письма Зинаиды Юсуповой ясно, что в организации убийства Г.Е. Распутина-Нового были замешаны помимо Вел. князя Дмитрия Павловича и другие члены Императорского Дома: Великий князь Николай Николаевич, его жена Великая княгиня Анастасия Николаевна, Великий князь Николай Михайлович. Иначе за что же их было высылать «по окончании этого дела», т.е. после расследования убийства Распутина? Несомненно, поддерживал их и Великий князь Александр Михайлович, а также Великая княгиня Мария Павловна (Старшая), со склада которой, кстати, брала шить белье портниха Мария Лаврентьева, которую не без основания подозревала Анна Александровна. Несомненно, живое участие принимал и старший сын Марии Павловны - Великий князь Кирилл Владимирович. Относительно Великой княгини Марии Павловны находим еще одно свидетельство в воспоминаниях А. Танеевой. «Помню, - пишет Анна Александровна, - как раз в Петергофе я застала Государыню в слезах. Оказалось, что приехала Великая княгиня Мария Павловна просить руки Ольги Николаевны для Великого князя Бориса Владимировича. Императрица была в ужасе при одной мысли отдать ему свою дочь. К сожалению, Великая княгиня Мария Павловна не простила Их Величествам их отказ и была в числе тех заговорщиков, которые свергли с престола Их Величества».138

Об этом же определенно свидетельствует Дворцовый комендант В.Н. Воейков: «Члены Императорской Фамилии утратили всякую меру самообладания; Великая княгиня Мария Павловна Старшая, по доходившим до меня сведениям, не стеснялась при посторонних говорить, что нужно убрать Императрицу; а Великий князь Николай Михайлович, как самый экспансивный из Великих князей, в своих разговорах в клубах и у знакомых настолько критиковал все, исходившее (как он говорил) из Царского Села, что Государю пришлось ему предложить проехаться в его имение Грушевку, Екатеринославской губернии. Совершенно непонятно, - продолжает далее В.Н. Воейков, - почему члены Императорской Фамилии, высокое положение и благосостояние которых исходило исключительно от Императорского Престола, стали в ряды активных борцов против Царского режима, называя его режимом абсолютизма и произвола по отношению к народу, о котором они, однако, отзывались как о некультурном и диком, исключительно требующем твердой власти. В таковом их мышлении логики было мало, но зато ярко выступало недоброжелательство к личности Монарха: даже после отречения Государя от Престола Великий князь Сергей Михайлович, между прочим, пишет своему брату, Великому князю Николаю Михайловичу: «Самая сенсационная новость - это отправление полковника со всею семьею в Сибирь. Считаю, что это очень опасный шаг правительства - теперь проснутся все реакционные силы и сделают из него мученика. На этой почве может произойти много беспорядков». Странно, что в такие трагические минуты Великий князь Сергей Михайлович, родственник Государя, настолько равнодушен к его судьбе, что думает о могущих произойти неприятностях для захвативших власть врагов отрекшегося Царя».139

В книге Леонида Болотина «Царское дело» рассказана (со ссылкой на воспоминания Родзянко и исследование историка С. Мельгунова, которое называется «На пути к дворцовому перевороту») о том, что в доме Великой княгини Марии Павловны после убийства Григория Распутина постоянно проходили «семейные совещания» по поводу создавшегося положения в связи с проводившимся расследованием убийства. В совещаниях принимали участие Великие князья: Кирилл, Андрей, Борис Владимировичи, Павел Александрович, Александр Михайлович, Гавриил Константинович. 24 декабря был приглашен председатель Думы камергер Двора Родзянко, которому было определенно высказано Марией Павловной в том духе, что Императрица «губит страну, что благодаря ей создается угроза Царю и всей царской фамилии, что такое положение терпеть невозможно, что надо изменить, устранить, уничтожить… Дума должна что-нибудь сделать… Надо ее уничтожить…».

И далее развивает тему С. Мельгунов: «Совещания в салоне Марии Павловны продолжались. Из других источников я знаю о каком-то таинственном совещании на загородной даче, где определенно шел вопрос о цареубийстве: только ли Императрицы? Но я не нашел подтверждения словам И.П. Демидова в докладе «Мировая война и русская революция» (со ссылкой на Родзянко), что предложение в эти дни захватить Царское Село при содействии гвардейских частей не осуществилось в силу отказа Дмитрия Павловича. Такая версия имеется только в дневнике Палеолога. Вхожий в салон Великой княгини Марии Павловны, осведомленный о многих интимных там разговорах, Палеолог говорит, что Великие князья, среди которых ему называют сыновей Марии Павловны, предполагали при помощи четырех гвардейских полков (Павловского, Преображенского, Измайловского и личного конвоя) ночью захватить Царское Село и принудить Императора отречься. Императрицу предполагалось заточить в монастырь и провозгласить Наследника Царем при регентстве Ник. Ник. Надеялись, что Великий князь Дм. П., после убийства Распутина, сможет стать во главе войск. Великие князья Кирилл и Андрей всемерно старались убедить Дмитрия Павловича довести до конца дело национального спасения. Но Дмитрий Павлович после долгой борьбы со своей совестью отказался поднять руку на Царя».140

Все это имеет прямое отношение и к Анне Вырубовой. Вспомним письмо к ней протоиерея Иоанна Восторгова, в котором он предостерегал Анну Александровну, указывая на то, что существует вполне определенный, ему известный план, согласно которому совершено покушение на Г.Е. Распутина, согласно которому и ей грозит прямая опасность. Он не решился в письме указать непосредственный источник угрозы, но дал понять, что все это исходит из высших сфер. Все изложенное выше однозначно определяет тот самый таинственный источник смертельной угрозы для Анны Александровны. Убийцы Распутина: как непосредственные исполнители, так и вдохновители, готовые покончить теми же методами не только с Государыней, но, несомненно, и с Государем, готовы были при первой же возможности разделаться и с Анной Вырубовой.

Роль Великих князей в подготовке революции.

Чтобы лучше понять мотивы, которыми руководствовались Великие князья в своей фактической деятельности против Государя, их умонастроения и чувства, приведем в качестве иллюстрации цитату из книги шведского исследователя С. Скотта «Романовы», которая относится к Великому князю Николаю Михайловичу. «Как и некоторые другие Великие князья, он был активным членом масонской ложи, пожалуй, самым активным, и это обстоятельство немаловажно». «Вероятно, Николаю Михайловичу по душе были тайные общества. Он был вторым по счету русским членом закрытого и малоизвестного общества «Биксио», насчитывающего всегда шестнадцать членов; до него в общество входил Тургенев. Среди известных членов «Биксио» были Мопассан, Доде, Флобер и братья Гонкуры. Новые члены избирались лишь в случае чьей-либо смерти». Здесь же С. Скотт поведал, что его братом по ложе являлся Керенский. И далее: «Он иногда называл себя социалистом, был масоном и, с точки зрения Церкви, считался атеистом».141

Быть может, эта характеристика не относится к его брату Великому князю Александру Михайловичу, но действия последнего по отношению к Царской Чете вполне соответствовали предложенному масонами оскорбительному для Их Величеств тону высокомерия, которое граничило с глумлением над их бедственным положением и было по существу продолжением развязанной против них травли. Все это привело к тому, что, как пишет Анна Александровна, «Государь не мог выносить Великого князя Александра Михайловича». Так же, добавим, как и Великого князя Николая Михайловича, которого Государь вынужден был выслать за пределы Петербурга в его имение Грушовку за дерзкое, оскорбительное поведение в отношении Государыни.

Что же касается Великого князя Кирилла Владимировича, то его доблестные деяния хорошо известны. Напомним, что в дни, когда Петроград был охвачен революционным волнением, но еще не было получено известие об отречении Государя, Государыне с детьми оставалось уповать только на преданность и доблесть охранявших их войск и прежде всего офицеров - единственного барьера, ограждавшего Ее и Ее больных корью детей от распоясавшейся, мятежной черни. Но произошло следующее, как свидетельствует об этом Анна Александровна Вырубова: «На следующий день полки с музыкой и знаменами ушли в Думу, среди ушедших был Гвардейский экипаж под командованием Великого князя Кирилла Владимировича».

В связи с развернувшимися спорами относительно того, могут ли потомки Великого князя Кирилла Владимировича претендовать на Русский Престол, все же следует уяснить, каковы были истинные мотивы поведения Великого князя в разгар февральской революции. В частности, как аргумент рассматривают вопрос о том, был или не был красный бант в петлице Кирилла Владимировича в момент его явления в Думу. На наш взгляд, более существенно выяснить подоплеку поступка Великого князя. Для этого обратимся к откровениям господина Пуришкевича, который в своем дневнике приводит один показательный эпизод, раскрывающий подлинные сердечные желания Владимировичей - сыновей Великого князя Владимира Александровича и Великой княгини Марии Павловны (Старшей). Пуришкевич рассказывает о том, что в бытность Ивана Григорьевича Щегловитова министром юстиции к нему однажды «разлетелся Великий князь Борис Владимирович [родной брат Кирилла Владимировича] с целью выяснения вопроса: имеют ли по законам Российской Империи право на престолонаследие они, Владимировичи, а, если не имеют, то почему?

Щегловитов, ставший после этого разговора с великим князем Борисом предметом их самой жестокой ненависти и получивший от них кличку Ваньки Каина, разъяснил Великому князю, что прав у них на престолонаследие нет вследствие того, что Великая княгиня Мария Павловна, мать их, осталась лютеранкой и после брака своего.

Борис уехал несолоно хлебавши, но через некоторое время предоставил в распоряжение Щегловитова документ, из коего явствовало, что Великая княгиня Мария Павловна из лютеранки уже обратилась в православную…».

26 ноября 1916 года по просьбе Великого князя Кирилла Владимировича Владимир Митрофанович Пуришкевич нанес визит ему и его жене Виктории Федоровне. Из разговора с Великим князем В.М. Пуришкевич «вынес твердое убеждение», что Кирилл Владимирович «вместе с Гучковым и Родзянко затевают что-то недопустимое в отношении Государя».142

Таким образом, поступок Великого князя Кирилла Владимировича был продиктован внутренними мотивами, сформировавшимися задолго до рассматриваемого момента. Его действия находились в полном согласии с предшествующими событиями и были следствием фактического сговора с другими сообщниками против законного Государя, а также прямым продолжением попыток узурпации власти со стороны Великих князей, попыток, первоначально предпринятых Великим князем Николаем Николаевичем.

Потомки Великого князя Кирилла не оставили честолюбивых амбиций своего пращура. Сегодня ими прилагаются активные усилия для того, чтобы возвести на Российский Царский Трон немецкого принца Георгия Гогенцоллерна, рождение которого явилось следствием цепочки браков, незаконных с точки зрения Основного Закона Российской Империи о порядке престолонаследия. Грубое нарушение этого закона было допущено уже самим Великим князем Кириллом Владимировичем. Он, рожденный и воспитанный неправославной матерью, ради удовлетворения своей страсти пренебрег волей Императора Николая II и женился на своей двоюродной сестре Виктории Мелите, принцессе Саксен-Кобургской, неправославной и к тому же разведенной женщине. Своим поступком они причинили сугубую боль Государыне Императрице Александре Федоровне, т.к. первый муж Виктории Мелиты, с которым она развелась из-за любовного романа с Великим князем Кириллом, был родной брат Государыни Эрнст, Великий герцог Гессен-Дармштадтский. Все выше изложенное свидетельствует о том, что правнук Великого князя Кирилла Владимировича, отпрыск принца Франца Вильгельма Прусского Георгий не может серьезно рассматриваться как возможный претендент на Российский Престол ни с точки зрения закона, ни с точки зрения нравственности, ни с точки зрения наследственности (т.е. отношения к роду Романовых). Исчерпывающе подробно эта тема освещена в работах Леонида Болотина143 и Михаила Назарова.144

Надо ли перечислять всех остальных, так или иначе причастных к «великому делу» Великих князей - уничтожению русской православной государственности, а вслед за ней и русского народа? Назовем хотя бы тех, кого не смогла не помянуть в связи либо с травлей, либо с откровенным предательством Их Величеств Анна Александровна Вырубова в своих воспоминаниях. Итак: Великий князь Николай Николаевич; Великая княгиня Анастасия Николаевна (его жена); Великая княгиня Мария Павловна (Старшая); Великий князь Николай Михайлович; Великий князь Александр Михайлович; Великий князь Сергей Михайлович; Великий князь Дмитрий Павлович; Великий князь Кирилл Владимирович; княгиня Зинаида Юсупова; князь Феликс Юсупов Сумароков-Эльстон; фрейлина Софья Николаевна Васильчикова; фрейлина Тютчева; камергер Двора Родзянко - председатель Думы; княгиня Голицина - свояченница Родзянко; сэр Бьюкенен - английский посол; генерал Алексеев - начальник Генерального Штаба; генералы Рузский, Эверт, Брусилов, Непеин, Корнилов; военный министр Поливанов; члены Думы Гучков, Милюков, Пуришкевич, Керенский, Шульгин, при вольном или невольном одобрении и молчаливой поддержке многих духовных лиц…

Этот далеко не полный, скорее беглый список позволяет сделать следующий вывод. Было бы неправильным сводить все к «заговору Великих князей». Разрушение такого масштаба, как падение Русского Самодержавия, невозможно было осуществить вдруг - вследствие амбиций и предательства ограниченного слоя русских людей. Ясно, что требовалась громадная подготовка, и прежде чем произошел обвал Российского государства, щупальца дьявольского механизма разрушения, называемого масонством, пронизали всю толщу народного организма, как раковые клетки, поразили все слои образованного русского общества. И все же… Не внешние факторы являются первичными причинами. Существо измены и предательства кроется в душах людей. И цена предательства разных людей - разная. Если на поле боя дрогнет простой солдат и повернет спину неприятелю - это еще не беда. Энергия и воля командиров привлекут новые силы, новых бойцов. Враг будет остановлен. Но если предатель - сам командир, горе тем солдатам, над которыми он начальствует. А если предатель - командир армии? Катастрофа неизбежна. Сражение будет проиграно - позор армии, бедствие народу, гибель Отечеству. Вот цена предательства Великих князей, которая несоизмерима с виной остальных вольных или невольных участников заговора. Великие князья - командиры армий в прямом и переносном смысле, вожди народа, первая и самая могучая государственная опора Русского Царя. И вот эти-то опоры рухнули. Можно ли было удержать от падения все здание? Тем более, что отовсюду прилагались мощные усилия, чтобы повергнуть Русский Колосс…

Не покажутся ли наши рассуждения слишком категоричными, предваряющими Божие определение о каждом из этих людей? Возможно. Но разве не исполнилось грозное прещение, возглашавшееся с амвонов русских церквей в первую неделю Великого поста: «Помышляющим, яко православнии государи возводятся на престолы не по особливому о них Божию благоволению, и при помазании дарования Святаго Духа к прохождению великаго сего, звания в них не изливаются: и тако дерзающим противу их на бунт и измену, анафема, анафема, анафема».

Тиханович- Савицкий.

Слава Богу! Не все русские люди поддерживали изменнические настроения аристократической верхушки, военной и государственной элиты. Среди русских людей различных сословий оказалось немало верных сынов своего Отечества, безусловно, видевших надвигающуюся опасность и пытавшихся хоть как-то повлиять на неумолимый ход событий, предупредить об опасности своего Государя. Документы и воспоминания сохранили имена многих самоотверженных русских людей, до конца преданных Царю и присяге, не пожелавших запятнать свою совесть не только соучастием в творившемся беззаконии, но посчитавших для себя неприемлемым даже равнодушное молчание и бездействие, когда молчанием предается Бог.

Анна Александровна рассказывает о некоем Тихановиче - «члене Союза Русского Народа, который приехал из Саратова». Он располагал доказательствами и документами насчет опасной пропаганды, которая ведется союзами земств и городов с помощью Гучкова, Родзянко и других в целях свержения с престола Государя. Не добившись результатов в других инстанциях, он умолял Анну Александровну устроить ему прием у Их Величеств. Благодаря ей он смог изложить свои сведения в получасовой беседе с Государыней.145 Подтверждение того, что этот разговор состоялся, вновь находим среди архивных телеграмм:

«12 января 1917

Царско-Сельский Дворец

Астрахань

Тихановичу-Савицкому

Сердечно благодарю получила Вырубова».

«19 января 1917

срочно

Астрахань

Тихановичу-Савицкому

Все получено горячо благодарили Вырубова».

«3 февраля 1917

срочно

Астрахань

Тихановичу- Савицкому

Все получено благодарит привет Вырубова».146

Нам неизвестен смысл этой переписки, однако, думаю, не будет большим нарушением строгих правил исторической науки, если сделать предположение, что переданная через Анну Вырубову горячая благодарность была выражена Их Величествами тому самому члену Союза Русского Народа Тихановичу (иначе - Тихановичу-Савицкому) в ответ на его преданность и верную службу. Возможно (учитывая срочность телеграмм), эта переписка была связана именно с пересылкой важных документов.

О Тихановиче упоминает и А.И. Спиридович: «Флаг-капитан Его Величества, генерал-адъютант Нилов доставил Государю телеграмму из Астрахани от некоего Тихановича, предупреждавшего о заговоре».147

По всей видимости, именно этого неравнодушного человека, горячего защитника Самодержавия и верного слугу Царя упоминает современный исследователь черносотенного движения Анатолий Дмитриевич Степанов. Из его книги «Черная сотня (взгляд через столетие)» узнаем, что астраханский купец Нестор Николаевич Тиханович-Савицкий был председателем Астраханской Народной Монархической партии. Как один из руководителей черной сотни, был арестован в феврале 1917 года. Дальнейшая судьба его неизвестна. Как пишет А.Д. Степанов, «где-то сгинул после октября 1917 года». 148

Старик-крестьянин.

Спиридович приводит трогательную историю о том, как во Дворец пришел старик-крестьянин, просивший встречи с Государем. Он рассказал дежурному флигель-адъютанту, что «против Государя готовится заговор: «Задумалось злое дело. Хотят погубить Царя-батюшку, а Царицу-матушку и деток спрятать в монастырь. Сговаривались давно, а только решено это начать теперь. Самое позднее через три недели начнется. Схватят сначала царя и посадят в тюрьму, и вас, кто возле Царя, и главное начальство тоже посадят в тюрьму. Только пусть Царь-батюшка не беспокоится. Мы его выручим. Нас много"» 149

Караимский гахам.

Удивительный пример верности Царю находим в воспоминаниях Анны Александровны, связанный с именем человека не русского, но тем не менее преданного друга и слуги Русского Царя и России - караимского гахама [священнослужителя у караимов] Шаптала, который был «образованным и очень милым человеком, который читал мне [Анне Александровне] и рассказывал старинные легенды караимского и татарского народов. Он, как и все караимы, был глубоко предан Их Величествам». В августе 1916 года этот Гахам умолял обратить внимание на деятельность сэра Бьюкенена и на заговор, который готовился в стенах посольства с его ведома и согласия. «Гахам раньше служил по министерству Иностранных Дел в Персии и был знаком с политикой англичан. Но Государыня и верить не хотела, она отвечала, что это сказки, так как Бьюкенен был доверенный посол короля английского, ее двоюродного брата и нашего союзника. В ужасе она оборвала разговор».150

Великий князь Павел Александрович и герцог А.Г. Лейхтенбергский.

Приведем еше один пример мужественного исполнения долга перед Царем и Отечеством. Он связан с именем герцога Александра Георгиевича Лейхтенбергского. О его благородном поступке поведала Анна Александровна: «Взволнованный, он просил меня передать Его Величеству его просьбу, от исхода которой, по его мнению, зависело единственно спасение Царской Семьи, а именно: чтобы Государь потребовал вторичной присяги Ему всей Императорской Фамилии…».151

Ради исторической справедливости следует заметить, что среди Великих князей не до конца иссяк дух благородства и самоотверженности. Проявление добрых человеческих качеств в страшные дни всеобщего предательства были встречены Царственными узниками с особенной теплотой и благодарностью. Анна Александровна упоминает о благородстве и бесстрашии Великого князя Павла Александровича - дяди Императора, который по-человечески вполне мог быть обижен на Государя, не признавшего его морганатический брак с княгиней Пистолькорс. За ослушание в этом вопросе Царской воли и вследствие нарушения Основного Закона Российской Империи, запрещающего Великим князьям вступать в неравнородный брак, к тому же с разведенной женщиной, был решительно наказан Государем высылкой Павла Александровича из России. Поводом к неприязни могло послужить и нежелание Государя смягчить наказание его сыну, Великому князю Дмитрию Павловичу, за участие в убийстве Григория Распутина. Однако друг познается в беде, и вопреки всему сказанному в тяжелую минуту Великий князь Павел Александрович оказался рядом с Царской Семьей. «Ее Величество рассказывала мне после, - пишет Анна Александровна Вырубова, - что преданный им Великий князь Павел Александрович первый привез ей официальное известие о революции…».

Известие об отречении Государя привез также Великий князь Павел Александрович. При этом он приехал во Дворец не только для того, чтобы известить Императрицу о случившемся, но и чтобы поддержать ее в столь тяжкий момент. Он делал это по личной инициативе, как преданный друг. В сложившихся обстоятельствах любая лояльность по отношению к Царице ставила под угрозу не только благополучие его семьи, но и саму его жизнь. В устах Императрицы эпитет «преданный» говорит о многом. Достаточно сказать, что поведение Великого князя Павла Александровича резко отличалось от действий Великих князей Кирилла Владимировича, Николая и Александра Михайловичей.

Глава 15.

Революция. «Сила Божия в немощи совершается»

За грозными предзнаменованиями последовали грозовые события. Разразилась буря революции, ознаменованная свержением Богоизбранного, законного Царя: все более и более усиливающийся хаос и анархия власти, окончательное разрушение военной дисциплины, пьянство черни, беззакония, убийства, грабежи… Творятся нелепые, невообразимые вещи: арестовывают всех, правых и неправых, не щадя ни старых, ни больных. Подвергают преследованию честных, благородных русских людей, достойно исполнявших свой долг перед Царем и Отечеством, убивают, и не только городовых. Затем следует арест Царской Семьи, бесцеремонно и оскорбительно обходятся с Их Величествами по распоряжению какого-то жида Керенского, в руках которого почему-то оказалась власть. Тогда как те, кто по долгу своего положения, по долгу дворянской и офицерской чести должен был бы эту власть удержать, чтобы вернуть ее Законному Государю, кто должен был ценою жизни защитить исконно русскую власть Самодержца Российского, те - бездействуют, преступно потакая революции. Забвение долга, присяги, идеалов, подчинение жидовской воле ничтожного Керенского, унижение Царя и Царицы - полное, невообразимое безумие и позор…

Беда не приходит одна. Известие об отречении Государя достигает Царского Села в тот момент, когда все Великие княжны, Наследник и Анна Александровна больны корью. Состояние Великой княжны Марии Николаевны критическое. Дворец покидают войска под предводительством Великого князя Кирилла. Разбегаются слуги. Государыня остается в опустевшем Дворце одна - с больными детьми, в окружении распоясавшейся солдатни… Обо всем этом рассказывает Анна Александровна, изображая картину настолько же трагичную, насколько и величественную, в которой со всей полнотой и силой раскрывается величие души и невероятная сила духа последних Русских Царя, Царицы и их Детей. Перед их мужеством, твердостью, самообладанием, смирением и глубочайшей верой в Промысл Божий, перед их удивительной всеохватывающей любовью невозможно не опуститься на колени. Даже сердцу черствому и порочному нельзя остаться равнодушным и безучастным к духовному подвигу этих людей, непостижимая и недостижимая высота которого остается для каждого русского человека неподражаемым образцом.

По распоряжению Керенского больную Анну Александровну разлучают с Их Величествами. Для нее начинается новый период жизни - период обездоленного существования всеми отверженной, больной и гонимой женщины. Предоставим читателю самому пройти вслед за пером Анны Александровны по казематам Петропавловской крепости, Выборгской тюрьмы, Свеаборгской крепости, пережить вместе с ней бесконечные мытарства в холодном и голодном, ставшем враждебным ей Петрограде. И повсюду снова и снова - добро и зло, страдание и надежда и, как яркие вспышки света во тьме ночи, - неожиданные проявления подлинного человеческого сострадания и любви. И везде незримо - Господь.

Письмо из Свеаборгской крепости.

В архивных документах Анны Вырубовой есть письмо, посланное ею из застенок Свеаборгской крепости-тюрьмы - еще одно письменное свидетельство тех дней, выразительный словесный портрет человеческой души, исполненной глубокими переживаниями обо всем произошедшем, но не потерявшей надежду, согреваемой верою и любовью. Письмо написано за месяц до большевистского переворота.

«Свеаборгская крепость

23 сентября 1917

Феодосья Степановна, милая, дорогая, родная, если бы Вы знали, как мне жаль Вас, плакала, читая Ваше письмо, какое страшное горе Вы переживаете, и как мне тяжело быть вдали от Вас, но ведь Вы знаете, дорогая, и чувствуете, что я Ваша Мама [здесь и далее выделено А.А.] теперь, как хотела бы Вас повидать - если бы Вы могли устроить хоть на один день приехать сюда, ведь Бог знает, иначе когда мы увидимся!! Боже, что я переживаю и пережила, я тоже часто думаю, за что Богу угодно было так снова испытывать меня после всех уже перенесенных страданий! Все надеюсь, что вырвусь отсюда, что Бог сотворит чудо и меня еще раз спасет, но только чудо может спасти, ибо я в руках черни - то, чего боялась, и Вы сами знаете, что эта толпа матросов не рассуждает, они как дикие звери; видно, что Вы все молитесь. Дорогая, простите, что пишу о себе, но Вы мой друг и поймете.

Боже, помоги нам всем!! Ваша дорогая Мама перешла в лучший мир, я знаю, что она любила меня, и видно, что молится и за Вас, и за меня, а Вы ведь знаете, что у меня Вы дома , где бы я ни была, только и дома у меня нет теперь… пока томлюсь опять в тюрьме!!..

Дорогая, конечно, поезжайте к сестре, конечно Вы должны ее спасти, только должны и о себе подумать, о своем здоровье. Господи, если бы мы могли вместе уехать куда-нибудь отдохнуть… Помните, как мы с Вами мечтали! - а как вышло иначе, - у Вас такое горе, а я в тюрьме.

Теперь, говорят, будет забастовка, так что, пожалуй, Вам не удастся сразу уехать, а сюда постарайтесь устроиться на денек. Николай Ив. или Порохов знают, или [неразборчиво] скоро [неразборчиво] карточки фотографию Вашу можно вырезать из группы в лазарете. Конечно, если Вы хотите меня повидать! Я знаю, что мой дорогой доктор старается за меня, чтобы меня вывести. Молюсь, верю и надеюсь.

Крепко от всего сердца целую, обнимаю и благословляю Вас, всегда, всегда Ваш верный друг А.

Всех в лазарете обнимаю, С.П. [Сергея Петровича] особенно и всем шлю приветы.

Помоги и [неразборчиво] Вас Господь Милосердный.

С. Вислова такая утомительная !!…

Наверное, у Вас совсем нет денег. Пишу Порохову, чтобы он выдал Вам 400 рубл. Еще и еще раз обнимаю и плачу с Вами.

Были 2 письма от Вел. Кн. на Ваше имя , прочитала их, не могла сохранить… Не получили ли еще, если да, то пришлите прочесть, напишите им и поблагодарите, скажите [неразборчиво]».152

Свидетельство корнета Маркова.

К этому периоду жизни Анны Александровны Танеевой (Вырубовой) относится еще одно важное и очень яркое свидетельство о ее жертвенном служении Царственным Узникам. Это свидетельство представлено Сергеем Владимировичем Марковым в его книге «Покинутая Царская семья», недавно переизданной в России. Сергей Владимирович Марков - русский офицер, Георгиевский кавалер, корнет Ее Величества Крымского Уланского полка, Августейшим Шефом которого являлась Государыня Императрица Александра Феодоровна. Он не просто разделял монархические убеждения, но готов был жизнь свою положить за Государя и Государыню. Когда Государыня с больными детьми оказалась изолированной в Царском Селе, когда большинство приближенных и слуг покинули ее, корнет Марков по велению своего горячего сердца явился во Дворец, желая хоть чем-то быть полезным своей Государыне, а если придется, то и жизнь свою отдать за нее. По личной инициативе он устремляется в Тобольск с тем, чтобы принять участие в освобождении плененной Царской Семьи.

Особое место в книге Сергея Владимировича Маркова уделено Анне Александровне Вырубовой, о которой он пишет с теплотой и благодарностью. Его воспоминания раскрывают перед нами еще одну удивительную страницу ее жизни, связанную с теми усилиями, которые были предприняты ею для поддержания связи с Царственными узниками в Сибири, для пересылки им вещей, денег, писем. Но прежде чем предоставить слово корнету Маркову, приведем строчки из собственных воспоминаний Анны Александровны, в которых она коротко и скупо рассказывает о связи с Тобольском, при этом совершенно не раскрывая своего личного участия в организации этого дела. «Единственными светлыми минутами последующих дней была довольно правильная переписка, которая установилась с моими возлюбленными друзьями в Сибири. И теперь, даже вдалеке от России не могу назвать имена тех храбрых и преданных людей, которые проносили письма в Тобольск и отправляли их на почту, или привозили в Петроград и обратно. Двое из них были из прислуги Их Величеств. Они рисковали жизнью и свободой, чтобы доставить Помазанникам Божьим радость переписки со своими друзьями. Их Величествам разрешали писать, но каждое слово прочитывалось комиссаром, подвергаясь строгой цензуре. Но и те письма, которые тайно доставлялись из Тобольска, читались; увидим, с какой осторожностью они написаны».153

А теперь слово Сергею Маркову:

«Среди лиц, близких к Царской Семье и пользовавшихся ее исключительным благорасположением, одно из первых мест должно быть отведено А.А. Танеевой (Вырубовой)».

«От Ю.А. Ден я узнал, что А.А. Вырубова была выпущена из арестного дома и сейчас живет, медленно оправляясь от всего пережитого в доме своего шурина Пистолькорс, на Морской…

В десятых числах августа я, совместно с Ю.А. Ден, посетил А.А. Вырубову, будучи приглашен к ужину ее шурином. В гостиной я застал целое общество, в большинстве мужчин, среди которых преобладал военный элемент.

В числе присутствующих находился и пресловутый Манташев, нефтяник и лошадник, известный всему Петербургу благодаря своим близким отношениям к жене генерала Сухомлинова. Он этих отношений не скрывал, а, наоборот, как будто даже гордился ими. Он был в военной форме, с погонами Красного Креста и с Владимиром 4-й степени с мечами, уж право не знаю, за какие доблести им полученным.

Среди офицеров я заметил капитана 1-го ранга Мясоедова-Иванова, моего знакомого по Царскому Селу.

Все общество находилось в самом веселом, благодушном настроении.

Повсюду слышалась английская и французская речь, словом, обычный петербургский вечер, совсем не напоминавший и не гармонировавший с переживаемыми событиями. А. Вырубовой в гостиной не было, она вышла только к ужину. Как мало подходила к этой веселой, шумной компании эта женщина-мученица, на костылях, в скромном черном платье, с мертвенно-бледным лицом и глубоким шрамом на лбу, следом удара прикладом, полученного ею в тюрьме…

Ее большие васильковые глаза, ясные и выразительные, скорбно смотрели на собравшихся вокруг большого стола, заставленного изысканными закусками и батареей водок и вин как отечественного, так и заграничного производства.

Разговоры за столом носили самый фривольный характер, кто-то заговорил о политике, но его попросили перестать и не портить настроения собравшихся. О несчастных Царственных Узниках никто даже и не вспоминал!».

«В начале 1923-го года я, к своей большой радости и счастью, узнал, что ей удалось благополучно покинуть пределы советского «рая» и что она со своей матерью проживает за границей.

Я немедленно списался с ней и был несказанно обрадован получением от нее следующего письма:

«17-го января 1923 г.

Милый маленький Марков,

как я была рада узнать, что Вы живы и здоровы!.. ведь я с тех пор ничего о Вас не знаю!.. Теперь скоро два года, что мама и я выехали из России и жили… у сестры.

Сколько перенесено с тех пор, что я Вас не видела!..

А Вы как поживаете, где Вы все это время были, когда уехали и каким путем? Буду рада узнать все подробности о Вашей жизни!..

Мы бежали через лед два года тому назад! Я даже босиком, так как ничего не было; финн, который нас вез, сжалился и отдал мне свои носки!..

За эти два года я очень поправилась, но еще порядочно нервная. Буду ждать с нетерпением Вашего письма! Пишите через…

Мы с мамой сейчас в… Хочу Вам послать фотографии, которые Вам будут дороги, когда получу от Вас ответ. Читали ли Вы мои воспоминания, которые вышли в Париже? Если нет, то пришлю. Храни Вас Господь, милый «маленький Марков»! Слава Богу, что Вы живы!..

Сердечный привет и пожелания всего светлого в наступающем году!

Танеева».

Вскоре я получил и книгу с авторской надписью: «На добрую память маленькому Маркову от автора.»

Чтение этой замечательной книги, этих исключительных по своему содержанию воспоминаний, в которых Анна Александровна раскрывает перед читателем свою исстрадавшуюся душу, вводя его в мало знакомый круг интимной жизни Царя-Мученика и его Семьи, всколыхнуло во мне воспоминания о тихих, спокойных днях жизни в Ливадии, и я снова пережил в малейших деталях все, что казалось уже погребенным в тайниках моего сердца!

Жгучей, нестерпимой болью отозвались в душе воспоминания о кошмарных 1917-1918 годах, годах безмерных страданий Святой Семьи Царственных Мучеников в далекой снежной Сибири!..

И мы, русские люди, вольно или невольно оставившие на произвол судьбы Семью наших Венценосцев, должны преклониться перед образом этой больной физически женщины, подвергшейся истязаниям и надругательствам, но ни на одну минуту не забывшей Семьи своих Царственных Друзей, для Которой она отдала свои последние силы, не словом, а делом помогая им в изгнании.

И что всего удивительнее, несмотря на весь ужас перенесенных издевательств и страданий, эта глубоко религиозная женщина полна всепрощения к своим врагам.

Она безропотно шла и идет по своему крестному пути.

«Укоряемы - благословляйте, гонимы - терпите, хулимы - утешайтесь, злословимы - радуйтесь… - вот наш путь с Тобою!» - пишет ей из Тобольска ее Царственный Друг, Государыня.

Твердо помнит глубоко несчастная женщина завет, пришедший к ней из далекой Сибири и, кончая свои записки, говорит: «Господь мне помощник, и не убоюся, что мне сотворит человек!».

За 12 лет близости своей к Императорскому Дому, отдав все свои силы, все свое разумение ее превыше всего на свете любимой Государыне, подвергаясь за эти долгие годы неслыханной клевете, обвиненная в чудовищных преступлениях, истерзанная физически и душевно своими палачами-тюремщиками, она и теперь не оставлена в покое людской подлостью и завистью! С крестом в сердце и молитвой на устах, голодная, в нищенских лохмотьях, босая в зимнюю стужу, она и вдали от несчастной, поруганной Родины не нашла желанного покоя!

Ославленная в свое время как «наложница Распутина», «германская шпионка», «отравительница Наследника» и «всесильная временщица, правившая Россией», она отдала последнее, что у нее было, в дни заключения своих Друзей и сделала для Них больше, чем кто-либо.

Сколько грязи и низкой клеветы было брошено в нее за это нашими «спасателями» в лице Маркова 2-го и его бывшего сотрудника В.П. Соколова, обвинившими ее в том, что она им мешала в их плодотворной работе на пользу Их Величеств в Сибири и что если бы не она, то, быть может, все было иначе!..

Прочтя эти заведомо ложные показания, кои дали судебному следователю Соколову эти пресловутые «спасатели», Анна Александровна, вероятно, подумала: «Прости им, Господи, они не ведают, что творят!».

Нет! Они ведают, но боятся сознаться, что не по плечу было им дело спасения Царской Семьи! Все их попытки кончились тем, чем они начались, т.е. праздными разговорами… Кто им, осмелившимся взять в свои руки великое дело спасения Царской Семьи, может поверить, что им не удалось ее спасти, так как у них не было денег?..

В стране с 150-миллионным населением они не могли найти средств для спасения своего Царя!..

16/29 мая 1921-го года на монархическом съезде в Рейхенгалле не кто иной как Марков 2-й сказал: «Нашелся русский человек не только хороших слов, но и хорошего дела, он пришел и сказал - я достал необходимые деньги, соберите съезд монархистов! - и мы приступили к делу!».

Итак, Марков 2-й нашел в 1920 году деньги для съезда монархистов, а в 1917-1918 годах денег для спасения Царской Семьи он найти не мог!

Не нашел он в необъятной Родине нашей человека, который пришел бы к нему и сказал: «Я достал необходимые деньги! Спасите Царя и его Семью!».

В одном из писем ко мне Анна Александровна между прочим пишет: «Маркова 2-го видела всего один раз в жизни. Никаких «организаций» я не имела и потому логично не могла о них говорить с ним… Я посылала и собирала, что могла, для своих Друзей и посылала с теми, кто рисковал всем, лишь бы доставить Им радость!..».

Эти «многоглаголивые спасатели» с их замечательными организациями не могли сделать того, что удалось сделать полузамученной женщине, которая сразу же после освобождения из Свеаборгской крепости в конце сентября 1917 года немедленно же стала устанавливать связь с Их Величествами.

Это ей вполне и удалось, и с ноября месяца того же года вплоть до увоза Их Величеств из Тобольска связь эта не прерывалась.

При деятельной поддержке жены бывшего Военного министра Екатерины Викторовны Сухомлиновой Анна Александровна изыскала возможность к отправлению в Тобольск вещей и денег, столь необходимых Их Величествам. Вещи и деньги были переданы в различные сроки Б.Н. Соловьевым, мною лично и другими лицами.

Все вещи и деньги достигли места своего назначения, что подтверждается многочисленными письмами к Анне Александровне как Государыни, так и Великих княжон. На Соловьева Анна Александровна возложила организацию отправок и создание на месте возможности безконтрольного общения с узниками.

Как видно из моих воспоминаний, обе эти цели были Соловьевым достигнуты».

«Деятельной помощницей Вырубовой в деле облегчения участи Царской Семьи была ныне покойная жена генерала Сухомлинова Екатерина Викторовна, проявившая к Их Величествам много трогательной внимательности. Ее можно поставить в пример многим и очень многим нашим придворным дамам, хотя она не только не была таковой, но, напротив, до начала войны не была принята при Дворе ни разу, а потом всего несколько раз, и никогда не пользовалась благоволением и милостями Их Величеств, скорее даже отрицательно относившихся к ней. Но несмотря на все это, она не забыла Императорской Семьи в тяжелые для них дни и, как я уже писал, помогала ей по мере сил и возможности».

«Принимаемый как родной и близкий, я часто бывал у А.А. Вырубовой в ее маленькой квартирке на 6-м этаже на Фурштатской улице. За неделю до моего приезда в Петербург она потеряла своего отца, скончавшегося 25 января. Это новое горе, свалившееся на нее после всего ею пережитого и перенесенного, окончательно убило ее. Я только мог преклониться перед ней, с таким христианским смирением и так безропотно несшей тяжкий крест, возложенный на нее Господом Богом, и в своем горе ни на минуту не забывавшей о тобольских Узниках, помогавшей Им последними деньгами и вещами и своими письмами ободряя их в их одиночестве» (выделено составителем).154

Свидетельство Мэри Ден.

Выводы Сергея Владимировича Маркова можно дополнить мнением человека, не связанного непосредственно с этими событиями, более того живущего в другую историческую эпоху, но тем не менее имеющего полное право на выводы и свидетельство, так как передает их со слов своей матери - непосредственной свидетельницы тех событий. Речь идет о Марии Ден - дочери Юлии Александровны Ден, являвшейся, как известно, близкой подругой Государыни и подругой Анны Вырубовой. Вот ее горячие слова, произнесенные в разговоре с писательницей Аллой Кторовой (автором книг о России: «Перо Жар-птицы», «Пращуры и правнуки»).

«Если судить по совести, то необходимо признать, что российская история должна прежде всего отдать долг Анне Вырубовой, которая простодушно, по-институтски открыто и наивно бросалась то к одному, то к другому, ко всем, кто, по ее мнению, мог бы помочь в освобождении семьи русского Императора. Она лихорадочно собирала деньги (и очень много собрала), несмотря на смертельную опасность. После ареста в Царском Селе ее сначала увезли в тюремный замок, откуда она смотрела с ужасом на озверевших «рабочих и крестьян», ревущих: «Распни их!» и яростно размахивающих при этом красными тряпками с призывами: «Николая II Кровавого, предательницу немку-царицу с отродьями - к ответу!». После тюремного замка Анна Вырубова попала в Центробалт к организаторам этого гнусного представления, к матросам, к «красе и гордости русской революции», как называл их Ленин. Она сидела в завшивленном, заплеванном окурками трюме, ждала расправы, но в этих страшных, немыслимых обстоятельствах она смогла, - а как - невозможно себе представить! - наладить переписку с Императрицей!».155

Глава 16.

Изгнание. Слово правды о Царской Семье. Духовная брань

Судьба оказалась милостива к Анне Александровне в той степени, в какой это можно отнести к человеку, лишенному Родины, потерявшему своих друзей, перенесшему столько лишений, невероятных страданий и испытаний в тюремных застенках. Тем не менее чудесное избавление от расстрела и, наконец, удачное бегство вместе с матерью в Финляндию по льду Финского залива, участие добрых людей, обретение нового своего земного убежища - тихого уединенного пристанища в стране голубых озер, - такое невероятное, чудесное избавление и благоприятный исход в, казалось бы, безнадежной ситуации не могли произойти по воле случая. Несомненно, что Святые Царственные Мученики не забыли свою верную Аню. Их молитва оберегла Анну Александровну и дала возможность окончить свои дни относительно спокойно и исполнить сокровенное желание - послужить Богу в ангельском, монашеском чине.

Исполнила Анна Александровна и еще одно замечательное дело, на которое, несомненно, благословил ее Господь. Ею была написана удивительная книга воспоминаний, на страницах которой предстала перед читателем правда о святых Царственных Мучениках и обо всем том, что произошло с Россией, русским народом и с нею самой в тяжелейший период крушения Русского Самодержавного Царства. Кто знает, быть может, то благословение, которое будущий священномученник протоиерей Иоанн Восторгов дал Анне Александровне, касалось именно написания воспоминаний о наших замечательных, оклеветанных и гонимых Самодержцах. Перед Анной Вырубовой ставилась задача сказать правду о Них, в ответ на злобную клевету, раздававшуюся повсюду, чтобы правда сохранилась для потомков. Вспомним его письмо к Анне Александровне от 30 июня 1914 года: «Храни Вас Бог на то дело, о котором я писал Вам, и да подаст Он Вам и терпение, и смирение, и благодушие, и ту настроенность, без которой нельзя довести добра до конца».

Оказавшись в 1920 году вместе с матерью в Финляндии, встретившись после долгой, казалось, нескончаемой разлуки со своими братом и сестрой, поселившись в Выборге, ощутив себя в безопасности, Анна Александровна наконец могла бы пожить тихо и безмятежно, вдали от житейских бурь и невзгод, по крайней мере могла бы постараться сделать все, чтобы никогда не возвращаться к переживанию тех страшных картин и ужасов, всего того, что было вымучено и выстрадано ею в России. Но… этого не произошло. Практически сразу она приступает к написанию своих воспоминаний.

Чтобы решиться после всего пережитого взяться за перо, нужно было не отчаяться, выстоять духовно, не предать свои святые идеалы, не разувериться в русских людях, не ожесточиться, сохранить любовь в сердце и найти силы встать за правду. И это единственное, что могла сделать Анна Танеева для многострадальной, страждущей России, для своего мятущегося, заблудившегося народа, для своих Венценосных Друзей. В этом она исполнила долг русского человека перед Богом, Царем и Отечеством.

В тех обстоятельствах, в которых она находилась, совершить нечто подобное означало совершить подвиг, причем подвиг духовный, так как не будучи глубоко верующим человеком, не черпая духовной поддержки из небесных источников, не питаясь обильно Божественной благодатью, немощная врачующей, а оскудевающая восполняющей и умудряющей, невозможно совершить сей труд. Почему? Да потому только, что посвящены воспоминания Помазанникам Божиим. И именно с точки зрения глубоко верующего, православного русского человека изображены их чудные, светлые лики, даны оценки событиям и поведению людей, затронуты вопросы, касающиеся Божественных основ устроения Русской Земли. В ее воспоминаниях мы найдем верное понимание истинных, духовных по своей природе причин трагического разрушения Самодержавной России.

Без живой, действенной веры в Бога поднять эту тему невозможно, не исказив истины, не уклонившись ни одесную, ни ошуия, как это можно видеть в воспоминаниях многих ее современников. На этом тяжком, поистине подвижническом пути невозможно было противостоять давлению и сопротивлению со стороны тех, кто так или иначе препятствовал осуществлению благородного замысла, кто противился слову правды о Русском Самодержавном Царе, кто, питаемый сатанинской злобой, готов был пойти на любую подлую уловку: вымысел, искажение, шантаж, обман, прямой подлог - лишь бы не допустить того, чтобы эта спасительная правда стала достоянием русских людей. Нужна была и молитва, и укрепляющая благодать Божия, и помощь небесных покровителей. И сия помощь подавалась обильно, так как духовная связь с прославленными у Бога святыми Царственными Мучениками никогда не прерывалась, и это несомненно. А духовные наставники - святой праведный Иоанн Кронштадтский и человек Божий Григорий - не оставляли Анну Александровну и по отшествии своем в селения праведных.

Неповторимость и бесценность ее воспоминаний состоит в том, что слово о Царе Николае, Царице Александре и их Царственных Детях произнесено замечательным, русским православным человеком - православным не по букве только, а по духу, по особому духовному устроению открытой, чистой души, по необыкновенной, детской вере, человеком, горячо и искренне любящим тех, о ком идет речь, любящим Россию и Русский Народ. Значение книги еще и в том, что автор, Анна Александровна Танеева (Вырубова), из всех окружавших Царскую Семью людей являлась и является наиболее близким к ним человеком, близким не только по своему положению приближенного друга, но по миросозерцанию, по общности духовных интересов и судьбы.

Воспоминания были написаны довольно быстро и изданы в 1923 году. Чтобы по достоинству оценить значение этого события, достаточно сказать, что их появление было встречено новой волной негодования и озлобленного раздражения как в Советской России, так и за ее пределами. Имя Анны Вырубовой вновь подверглось поруганию. Было сделано все, чтобы уничтожить добрую память о ней в сознании потомков. Задача состояла не только в том, чтобы дискредитировать ее саму, но и в том, чтобы исказить до неузнаваемости ее воспоминания. Для этой цели были приведены в действие все возможные грязные механизмы, включая откровенную ложь, фальсификацию и подлог, и все это с привлечением интеллектуального потенциала профессиональных историков, литераторов, переводчиков, деятельность которых, несомненно, контролировалась властными структурами внутри России и определенными политическими кругами за рубежом.

По всей видимости, новые тиражи книги в полном объеме и первоначальном виде больше не переиздавались, а то, что было переиздано, носило следы беззастенчивой правки, в результате которой текст был сокращен вдвое. Причина всего этого была проста и заключалась в том, что воспоминания раскрывали подлинную роль многих деятелей из среды русской эмиграции - тех, кто продолжал мнить себя радетелями о благе России, кто писал мемуары, претендуя на обладание истиной, а на самом деле скрывал подлинные причины произошедшего в России, кто, более того, беззастенчивой клеветой на Царя и его верных слуг прикрывал свою собственную неблаговидную, если не сказать более резко - грязную роль предателей и изменников Царя и России.

Все это преследовало цель не столько опорочить саму Анну Танееву, сколько запятнать светлую память о последних русских Царе и Царице и исказить представление о русском самодержавии в целом как об исключительно благодатном, незаменимом для России, Богоданном устройстве государственного управления, в котором с наибольшей полнотой в человеческой истории нашел отражение принцип слияния (симфонии) светских и духовных властей, принцип единения в Боге Русского Народа вокруг своего православного Царя-Самодержца. По учению Церкви, именно таким образом устроенное государство наилучшим образом отвечает цели христианской жизни как пути ко спасению человеческой души в лоне Православной Церкви, охраняемой всей державной мощью православного государства под скипетром Божьего Помазанника - самодержавного Царя. С наибольшей полнотой эта идея была воплощена именно в России, именно в русском самодержавии. В этой связи необходимо подчеркнуть, что развязанная кампания травли Русского Царя Николая II, Русской Царицы Александры и преданных им слуг, к которым по праву принадлежит Анна Александровна Танеева (Вырубова), имела прежде всего духовную основу.

Что же касается многочисленных усилий, которые были предприняты с целью искажения воспоминаний Анны Вырубовой, можно сказать, что достигнутые в этом направлении результаты лишь ярко и неопровержимо свидетельствуют об обратном. В попытке по справедливости оценить публикации на эту тему критерием истины может служить только одно - нелицемерное искание Божией правды через строгое исследование своей совести, насколько мы беспристрастны и честны, дабы не исполнились на нас слова Спасителя: эти люди ищут своего, а не Божьего, «отойди от Меня сатана, ты мне соблазн». Если мы изберем этот путь и, взбодрившись от коварного сна, решительно отвергнем всякое лукавство, отряхнем нагромождения грязной лжи, отстранимся от ядовито-льстивых речей всех злопыхателей, как от дьявольского наваждения, то с неизбежностью во всем величии откроется истина. Тогда и мы твердо и жизнеутверждающе произнесем вслед за Псалмопевцем: «Немы да будут устны льстивыя, глаголющыя на праведного гордынею и уничижением» (Пс. 30). Да заградятся уста нечестивцев-клеветников, посмевших возвести хулу на верного Царского слугу - Анну Александровну Танееву (Вырубову).

О масштабах подлой кампании, развязанной в мире в связи с выходом воспоминаний Анны Вырубовой, можно косвенно судить по тем действиям и усилиям, которые были предприняты в Советской России в ответ на выход «Страниц». Несомненно, что эта «литературная деятельность», а точнее возня, о которой будет рассказано в следующей главе, соответствовала интересам не только большевистской верхушки, но и тех сил в мире, которые способствовали сокрушению Самодержавной России. Но обо всем по порядку.

Не будет преувеличением, если предположить, что именно этот период жизни Анны Александровны сопряжен с ее духовным, несомненно, молитвенным подвигом, когда она, фактически бесправная эмигрантка, по-прежнему беззащитная и немощная физически, только силой веры и твердостью своего духа могла противостоять кампании, которая имела целью не допустить того, чтобы правда о Божиих Помазанниках открылась всему миру. Ставка в этой борьбе была очень велика. И враги Русского Народа это хорошо понимали. Ведь речь шла и идет о покаянии Русского Народа и о спасении России как Державы Русского Народа - единственного несокрушимого оплота Православия в мире перед лицом всеобщего отступления от Бога и поклонения духу стремительно идущему в мир антихриста. Это покаяние невозможно принести, не осознав всего того, что произошло, не осознав своей вины перед Царем и Царской Семьей. Без этого невозможно русскому человеку вернуться к святым своим идеалам верности Богу, Царю и Отечеству. Ведь отбросив любой компонент из этой триады, уже невозможно быть вполне русским и вполне православным. Поэтому только в этом триединстве залог спасения России и русского народа. И пока яд клеветы на Божьего Помазанника Царя Николая продолжает отравлять души и сердца русских людей, не способны мы к искреннему следованию этим святым и спасительным идеалам, не способны принести пред Богом полноту покаяния за страшное отступление от Бога и Его Помазанника.

Действие этого разрушительного яда не преодолено до сих пор в душах русских людей и, к скорби сказать, православного духовенства. Даже после общецерковного прославления Святых Царственных Мучеников случается, что в ответ на просьбу прихожанина к священнику отслужить соборно молитву Святым Царственным Мученикам, священник, отмахиваясь от него крестом, как от бесноватого, говорит: «Иди, иди, мы политикой не занимаемся, у нас другие задачи». Спрашивается, какие?

Можно привести примеры, когда вновь изданную в России книгу Анны Танеевой-Вырубовой «Страницы моей жизни» наотрез отказывались принимать на продажу в храмах «по принципиальным соображениям». В лучшем случае протест вызывала личность автора или Григория Ефимовича Распутина-Нового, в худщем случае - Святые Царственные Мученики, вплоть до того, что не признавалась действительной их канонизация. Такое бывало и в приходах Москвы, и за ее пределами, а слова отказа произносили и батюшки, и церковные старосты, и монахи. К счастью, подобных случаев было не так много, хотя не так уж и мало, и можно надеяться, становится все меньше. Однако и сегодня из уст уважаемого иерея можно услышать о Государе нелепицу вроде той, что он наделал много ошибок, дал волю евреям и даже был председателем общества нудистов! На вопрос о том, откуда почерпнута эта информация, указывали источник - газету «Московский комсомолец»…

Про Григория Ефимовича Нового-Распутина и говорить не приходится. Касаясь отношения к последнему, остается только подивиться, как можно отстаивать правду - и поносить праведника, выступать за Царя - и плевать на его Друга, несмотря на документальные свидетельства, многочисленные публикации с привлечением архивных и исторических материалов, вполне аргументированно и убедительно разрушающих клевету и открывающих истину для всякого, кто искренне к ней стремится.

Что ж, кампания клеветы на Святых Царственных Мучеников и их преданных друзей и сподвижников, против которой самоотверженно противостала Анна Вырубова, продолжается. А потому ее дело и ее книга продолжают оставаться нужными для нас сегодня, как духовное оружие, как яркое, неопровержимое свидетельство, как неоценимый вклад самой мученической жизнью автора, ее самоотверженным трудом и горячей молитвой в дело торжества Русской Правды.

Глава 17.

Лжедневник

Теперь перейдем к рассмотрению темы так называемого «дневника Анны Вырубовой», которая поможет нам представить значение и масштабы той кампании, которая была развернута в мире в ответ на выход ее воспоминаний.

Русский дух сокрушает поганое царство лжи.

Начало всей этой истории было положено событием, которое можно уподобить легендарному рейду доблестной дружины Евпатия Коловрата вслед поганым батыевым полчищам, когда упившийся кровью рязанцев ничего не подозревающий хищник, только что справивший свою кровавую тризну на дымящихся руинах Рязани, попирая бездыханные тела мужественных защитников, кинулся далее разорять Святую Русь, предвкушая новую добычу. Поверженная, мертвая Рязань служила символом их окаянной удачи. Казалось, неоткуда было ждать возмездия. Но оно их настигло так же внезапно, как стремительное падение орла с поднебесья на степного зверя, как раскат грома среди ясного, полуденного неба жарким, летним днем. Произошло невероятное. Из разоренной, мертвой пустыни, где не осталось не только ничего живого, но и ничего того, что могло быть свидетельством недавней цветущей жизни прекрасного, свободолюбивого, сильного народа-созидателя, народа-труженика, народа-воина - все разорено, опустошено, разграблено - и вот оттуда, из этого царства смерти и пустоты был нанесен страшный, потрясающей силы воинский удар. Дружина доблестных витязей, предводительствуемая боярином Евпатием Коловратом, сметая тылы Батыева войска, стремительно врезалась в самую гущу орды, повсюду сея смерть и ужас, рассекла ее почти до самого ее черного сердца - места, где находился в окружении своих нукеров сам Батый. Неумолимый рок мщения обрушился на опьяневших от невинной крови злодеев. Грозно сияли прекрасные лики русских воинов, беспощадно взлетали и опускались на головы врагов их мечи. Казалось, не было предела силе и мужеству дружинников Евпатия.

Ужас объял Батыя. Неужели воскресшие мертвые мстят ему за его коварство и совершенное над Рязанью злодеяние?! В отчаянии сжалось подлое сердце. Громадным усилием овладел он собой, едва преодолевая животный страх, бросил своих псов на русский полк, заставив их просто завалить погаными телами ряды храбрецов, тучею смертоносных стрел и камней из стенобитных орудий потушить этот пламень русского святого гнева…

Растерянно стоял Батый перед бездыханными телами героев. Сладкого чувства торжества и ликования от победы - как не бывало. Даже дикая его злоба оцепенела от осознания того, что можно этих русских убить, но нельзя их победить. Нет такой силы ни у него, ни у кого другого на свете и никогда не будет.

И тихой, светлой радостью сияли на небесах души русских героев. А наградой им было Божие обетование, что хотя многие еще орды вслед за Батыем будут посягать на Русь, но не одолеть им Святой Руси, и до скончания века пребудет она грозной для врагов, дивной всему миру и любезной Богу державой.

И вот прошли века. Многие орды вслед татарским нашли свой бесславный конец на просторах России. Но не перестает тяжкими испытаниями миловать Свой народ Господь, в искушениях, как в горниле, выковывая русское спасение, не позволяет погибнуть в забвении, предавшись прелести житейского благополучия. Новое безбожное иго, о котором святой провидец судеб Божиих инок Авель Вещий сказал, что «жид скорпионом бичевать будет землю русскую», поглотило Святую Русь. Вероломно повергнут Помазанник Божий - Православный Царь, а затем с Царицею и Чадами предан бесчестной смерти. Русский народ порабощен и унижен, а многие русские сыны обезумели, отвергнув своего Бога и Царя, поверив нечестивцам, в ослеплении принялись своими руками разрушать дело отцов. Тяжкие настали времена: Русь - духовная пустыня, сокрылась правда, торжествует ложь. Где найти истину? Кто сохранил ее, кто спрятал, кто откроет ее людям? Переписана история, искажены до неузнаваемости лики, злодеи стали добрыми гениями, а героев оклеветали. А главное, истребили в народе память о Царе как о чадолюбивом, заботливом отце, как о державном молитвеннике и предстателе пред Богом за свой народ, за Русскую землю, как о могущественном Самодержце - державном борце со злом, удерживающем мир от потопления в пучине беззакония, как о символе Божией правды на земле. В сознании народном Царь превращен в посмешище, священная память о нем осквернена, а доброе имя его похулено. Сам того не осознавая, осиротел народ русский, ведь, как известно, без Царя - народ сирота, залил вином свое горюшко-горькое, а совесть усыпил ложью, в которую безрассудно поверил. Померкло сознание, ослепли очи, окаменело сердце. И только Божественный свет Правды способен сотворить чудо: просветить ум, открыть очи, растопить сердце, преобразить души, возродить народ к жизни. Нужен живительный глоток правды для иссохшей народной души, и прежде всего правды о Православном Царе. Но кто поднесет спасительную влагу к жаждущим устам - ведь свидетелей-то нет, кому верить? Верные слуги царевы перебиты и рассеяны, а подлые обвинители и лжецы торжествуют свою мрачную победу на обломках Российского корабля, как некогда Батый на руинах Рязани…

И вдруг… Рассекая плотную, черную завесу лжи, яркой, поражающей тьму вспышкой молнии, как стремительный удар дружины Евпатия Коловрата - святое слово правды, правды о погубленном Православном Царе. И откуда?.. Из небытия, из пепла, с того света - Анна Танеева (Вырубова)… воспоминания… «Страницы моей жизни. Возлюбленной Государыне Апександре Феодоровне посвящается»… От этих слов содрогнулось все интернациональное царство лжи. И как некогда Батый, окруженный несметными полчищами своих воинов, замер, объятый мистическим ужасом при виде горстки храбрецов, так и нынешние батыи омертвели и затряслись, как каины, всего-лишь от книги воспоминаний больной, одинокой, беззащитной женщины, всеми покинутой и забытой, отверженной даже теми соотечественниками, которые оказались вместе с нею в изгнании. Но, видимо, духовное значение и сила правды ее воспоминаний были и остаются неизмеримы. Вся грандиозная система лжи, основанная на жалком, кривом мифе о «темных силах», с помощью которого юрким и продажным прохвостам-газетчикам во главе с маститыми предателями удалось запутать малодушных обывателей, мгновенно рушилась. Вся система их доказательств, воздвигнутая в оправдание совершенного злодеяния, была построена на утверждении о том, что «темные силы» (на деле состоящие из глубоко верующего в Бога и любящего своих Государей русского крестьянина Григория Ефимовича Распутина, и не менее глубоко любящей их и беззаветно им преданной Анны Александровны Вырубовой) воздействовали на ненавистных им, кромешникам, Царя и Царицу. Чистые, светлые, проникнутые духом Христовой любви строки воспоминаний Анны Танеевой не оставляли камня на камне от этой оккультной пирамиды лжи.

Все это повергло в шок самозваных кремлевских хозяев. Шок сменился лихорадочной крысиной возней в потревоженном логове. И снова, как некогда, в воспаленных мозгах видных идеологов партии обострился вечно больной вопрос: «Что делать?».

Гениальное решение.

Вскорости выход был найден просто гениальный, в лучших традициях партии верных большевиков-ленинцев, с привлечением ее громадного революционно-воровского опыта, так сказать, на стыке пролетарского интернационализма и социалистического реализма. Идея была стара, как мир, и заключалась в следующем: сначала обмануть, затем соврать и, наконец, оболгать самым решительным образом. Одним словом, используя сочетание шулерских приемов с литературным гением пролетарского писателя в очередной раз совершить ловкую подмену правды ложью, и покончить с этим раз и навсегда! Замечательно! И непременно спрятать концы в воду - например, утопив правду, предварительно запиханную в кувшин из-под молока, в проруби. Да, именно в проруби, как и тело мерзкого мужика Распутина. Очень оригинально и… символично, в общем, идея замечательная.

Осталось разработать тактический план и назначить исполнителей. Вообразившаяся картина действий представилась следующим образом. Первое: настроить общественное мнение в том духе, что вышедшая книга А. Вырубовой безусловно лжива и написана, конечно же, с целью реабилитации царского режима и себя самой, то есть Анны Вырубовой. Второе: существуют ее «дневниковые записи», которые, конечно же, «правдивы» и вполне изобличают ее саму, Распутина и царя с царицей. Третье: и вот эти-то «подлинные записи» становятся достоянием гласности, случайно попадая в руки… конечно же, не ЧК (это было бы слишком прямолинейно), а, скажем, просто литературной общественности, которая и готовит их к печати, так сказать, используя бдительность и творческую инициативу трудящихся масс. И наконец, четвертое: советские издатели (руководствуясь опять же исключительно меркантильными, коммерческими интересами - никакой политики, все естественно и непринужденно, как посещение туалета) предлагают иностранным издателям выпустить «лжедневник» за границей, что сделает его доступным широкой мировой общественности.

Цель ясна: сформировать в нужном направлении общественное мнение, закрепить дезинформацию в умах людей и затруднить или вовсе пресечь всякие попытки разоблачения, случись таковым возникнуть в России или за ее пределами. Главное, выпустить книгу, и дело сделано, - прикидывали идеологи нового мира, - клевета запущена, проглочена ангажированной публикой, закреплена в подсознании, книга закуплена солидными библиотеками и стоит на книжных полках уважающего себя обывателя. Попытка что-либо доказать в этих условиях обречена на провал и вызовет только возмущение и насмешку. Возможные протест и оправдания со стороны А. Вырубовой серьезно никем не рассматриваются - слишком одиозная личность. Такое же отношение и к ее воспоминаниям. Но для страховки предпринимаются все меры для полного уничтожения тиража подлинных воспоминаний. Вопрос же о происхождении «лжедневника» со временем отпадет сам собой.

Легенда.

Однако нужно было быть готовым и к тому, что попытки разоблачения все же будут предприняты. Поэтому последовала детальная разработка алиби будущей фальшивки. То есть была сочинена более или менее правдоподобная легенда, рассказывающая всем захватывающую историю о том, каким невероятным образом эти дневники оказались в руках издателей и почему они изначально представлены не подлинной рукописью автора, а всего лишь переписанным кем-то от руки дубликатом. Естественно, предоставить подлинник авторы этой спецоперации не могли, так как подлинника, то есть дневника, написанного рукою Анны Вырубовой, просто не существовало.

Придуманная тайными сочинителями история оказалась весьма незамысловатой и заключалась в том, что рукопись-оригинал была утоплена в проруби незадачливой подругой А. Вырубовой, которая переносила их в кувшине из-под молока и, испугавшись милиционеров, поспешила бросить кувшин в воду. Таким образом подлинник исчез навсегда, а концы этой истории, как говорится, в воде. Но зато остались дубликаты, переписанные частью по-русски, а частью по-французски, которые и попали таинственным образом в руки издателей не без помощи грубых деревенских мужиков, бестолкового кондитера и злобной жидовки. Вот, собственно, и вся история. Однако эта схема сложилась и была утверждена, по-видимому, не сразу.

«3авещание».

Судя по всему, прорабатывались и иные варианты, которые были отклонены. Один из них, наиболее радикальный, предусматривал «полную ликвидацию» Анны Вырубовой или, выражаясь иначе, ее убийство, инсценированное под естественную кончину или под самоубийство, как это проделали с Сергеем Есениным. Затем «друзья», исполняя ее волю, на основании фальшивого завещания передают «дневниковые записи» в руки издателей по указанному в «завещании» адресу.

Поводом для такого нашего предположения послужила любопытного содержания «записка», находящаяся среди других документов в архиве Анны Вырубовой. В перечне документов архивного фонда данная записка обозначена следующим образом: «Записка без подписи Вырубовой А.А., которая, вероятно, была приложена к какому-нибудь документу, с указанием в ней фамилий и адресов лиц (Сергеев М.А., Рудовский С.Я.), которым в случае ее смерти передать прилагаемое к записке».

Здесь же следует пометка «б/д», что значит «без даты», а также отмечено, что «написано на машинке и разорвано пополам». А содержание ее следующее:

«В случае моей смерти передать М.А. Сергееву (Комиссаровская 11, кв. 9) или С.Я. Рудовскому (Комиссаровская 4, комн. 99) в собственные руки».156

Как уже было отмечено выше, текст набран на машинке. Отметим, что в архиве находятся и другие машинописные документы, а именно: выписки из камер-фурьерского журнала и перепечатанный отрывок из книги П. Жильяра, в котором рассматриваются взаимоотношения Царя и Г. Распутина. Это обстоятельство, а также ряд других (в частности, наличие черновых вариантов текста лжедневника, написанных от руки черной ручкой с правкой красными чернилами, использование одних и тех же разграфленных листков бумаги, вырванных из казенного журнала дореволюционного образца и для написания черновиков, и для печатания выписки из камер-фурьерского журнала) позволяют сделать вывод о том, что машинка служила и для работы с историческими источниками, и для подготовки рабочих вариантов «документов» для будущих историков, а возможно, и для следственных органов. В отношении сокрытия следов своего творчества настроение авторов не производит впечатления очень серьезного. Более похоже на то, что, находясь в состоянии творческого экстаза и чувствуя свою полную безнаказанность, они и не пытались уничтожить черновые бумаги. На это указывает и тот факт, что все подделки были написаны по советским правилам орфографии, в отличие от подлинных писем и записок, написанных рукою Анны Александровны или ее друзей в дореформенной традиции русской грамматики. Но это никого не смущало, впрочем, как и то, что все они были непременно переписаны, и - ни одного подлинника, поскольку таковых и не существовало в природе.

Относительно личностей, указанных в «завещании», отметим, что среди знакомых Анны Александровны или лиц из окружения Распутина, а тем более Их Величеств таковых фамилий не встречается. Спрашивается, зачем же Анне Александровне было отдавать свои сокровенные записи в руки незнакомых людей? Все дело в том, что конспираторам нужно было объяснить общественности, каким образом оказались «дневниковые записи» в руках советских издателей. А если учесть, что указанный в «завещании» М.А. (Михаил Алексеевич) Сергеев и есть главный издатель рабочего издательства «Прибой» (органа Северо-Западного Бюро ЦК ВКП(б) и Ленинградского Губкома ВКП(б)), а также один из редакторов иллюстрированного исторического альманаха «Минувшие дни», на страницах которого впервые был опубликован «лжедневник», то становится понятным появление сего «завещания». Оказывается, Анна Вырубова сама попросила обнародовать в советском периодическом журнале всю эту гадость, сочиненную подлецами про нее и про самых дорогих ей людей. Такая вот логика…

Подлинные записки Анны Вырубовой.

Что же побудило исполнителей этого замысла взяться за разработку настолько замысловатой лжи? Не проще было бы ограничиться одной лишь публикацией лжедневника, не вдаваясь в объяснения публике детективных подробностей его обретения? Ответ прост. Видимо, к делу были подключены чрезвычайно творческие натуры, которые, увлекшись созданием литературного мифа и вообразив себя не иначе как творцами шедевров письменности рангом не ниже шекспировского гения, не смогли избежать соблазна использовать некоторые документальные материалы, оказавшиеся в их руках, и не только сообщающие всей истории правдоподобные черты, но и способные при большом желании и богатой творческой фантазии придать всему этому дополнительный приключенческо-театральный оттенок.

Все дело в том, что в бумагах Анны Александровны оказались письма, в которых шла речь о каких-то ее тетрадях, переписанных Ш. и В., за которые она очень переживала и просила их сохранить. Это оказалось той зацепкой, которая позволила весь вымысел обставить соответствующим антуражем и в случае необходимости представить хоть какие-нибудь «вещ. доки», то есть ее собственные записки и письма, а для большей убедительности к подлинным запискам, как будет видно из дальнейшего изложения, добавить сочиненные и выдать их за ее собственные. Рассмотрим повнимательнее те самые документы, на которые опирались фальсификаторы при составлении легенды и которыми они прикрывались в дальнейшем, когда, торжественно и самонадеянно выдав подлог за подлинные мемуары, им вдруг пришлось грозным тоном убеждать оппонентов в своей абсолютной честности и неподкупности.

Итак, вся легенда основывалась на нескольких подлинных записках, точнее на четырех, написанных как самой Анной Александровной, так и близкими ей женщинами, которым она, безусловно, доверяла. Вот эти тексты, скрупулезно отобранные кем-то из переписки Анны Александровны и сохраненные в ее архиве до наших дней:

«Милая Мария Ивановна!

Я случайно узнала, что в В. живет наш Алек Никол[аевич], который имеет сношение с Царским… сделать будто покуп[ка]. Упок[овать]… мои тетради. Которые переписаны Ш и В… и все переслать на его адрес. На это получите под[робные] инструкции от меня. Ваша А.В.».157

«Милая Люб!

Я узнала, что [неразборчиво], которыя пер[еписаны] Ш. В. тет[ради] Люб [неразборчиво] умоляю все перед[ать] Бер[чику] (впрочем здесь не очень разборчиво, возможноПор[охову] - сост.) Он знает, что надо [неразборчиво] будет в Царском 27, 29… Я и Алек [неразборчиво] ему дов[еряем].

Храни + + +

А В».158

«Милая Люб!

Умоляю спасти все, что [неразборчиво]. Снова [неразборчиво] узнала, что [неразборчиво] 15 тетрад[ей] [неразборчиво] все на свящ[енной] бум[аге], которая из Хр[истос] + + + пусть будут у П (возможно, Порохова - сост.). Там никто не узнает, что это Его («Его» с большой буквы - сост.), а там…

Гос[подь] + + [неразборчиво].

+ + А.В.».159

»…и желаю всего, всего хорошего… + + +

Столько бы хотелось с тобою поговорить, но почта невыносимо долго переносит… + + + [неразборчиво] увидимся и обо всем переговорим. Я все это время в большой тревоге, все, все печ[атают]… всю ее душу - все на улицу. Какой ужас! Ей и так не хорошо. Это ее уб[ьет]… О, Господи! Я все это время дум[аю] как ей доказ[ать], что не мы ее пред[али]… Мы с Муняшей вдвоем + +

Целую, люблю!

+++

Тетя Люба».160

Вот четыре подлинных документа, написанных от руки на клочках бумаги самой Анной Вырубовой и близкой к ней тетей Любой. Надо сказать, что почерк Анны Александровны очень характерный, имеет отличительные особенности, и подделать его крайне трудно.

Прежде чем приступить к рассмотрению этих документов, следует пояснить, с какой целью мы это делаем, для чего каждому из них уделяется столь пристальное внимание. Ясное осознание цели нашего исследования является очень важным. Эти короткие записки попытались использовать в качестве документального основания для оправдания лживого «дневника», состоящего из груды вымыслов, искажений, подлогов, грязных сплетен вокруг славных и дорогих имен святых Царственных Мучеников. Вот почему мы позволили себе подробно остановится на этих документах - чтобы выявить подлинный их смысл, ничего общего не имеющий с тем циничным обманом, который фальсификаторы попытались навязать людям через дешевое литературное чтиво. Внимательное рассмотрение этих коротких записок позволит вскрыть всю эфемерность литературных ухищрений лживых сочинителей и без труда убедиться в том, что все их сочинительство шито белыми нитками.

Но вернемся к архивным документам. Три из них написаны карандашом на маленьких, но ровных листочках бумаги рукою Анны Александровны Вырубовой. Полное совпадение почерка с другими ее письмами не оставляет никаких сомнений в подлинности этих коротких записок. Видно, что они писались наскоро, торопливо - человеком, пребывающим в смятении, очень взволнованным. Нередко слова неразборчивы, сокращены или вовсе опущены, как бы лишь подразумеваются. Часто проставлены два или три креста.

Однако, как мы увидим далее, тон их разительно отличается от тех писем и записок, которые, с нашей точки зрения, бесспорно, являются фальшивками. Этот тон выявляет человека, несомненно, образованного, сдержанного, умеющего владеть собою, хотя и находившегося в смятенном состоянии.

В первой записке речь идет о каких-то тетрадях, которые переписаны Ш. и В., о необходимости их передать через Алек. Николаевича в Царское. Второе письмо, с мольбой уже к Любе, - передать тетради, но не в Царское непосредственно, а то ли Порохову, то ли Берчику (в письме неразборчиво). Третье письмо - вновь о тетрадях. Указано их количество - 15 и отмечено, что все они написаны на священной бумаге, «которые из Хр + + +». По-видимому, тетради уже переданы Порохову. Но из-за невозможности связаться с ним Вырубова просит Любу передать, чтобы они у него и оставались. Складывается впечатление, что Анна Александровна предполагала вначале передать тетради непосредственно в царские руки. Сделать это предполагалось через Алек. Николаевича, который имел сношение с Царским Селом, но потом было решено воспользоваться услугами Порохова, который должен был быть в Царском 27 и 29 числа. Впоследствии Анна Александровна сочла вообще невозможным передачу тетрадей Их Величествам, которые уже находились под усиленным надзором, фактически под арестом, и попросила оставить их у Порохова, где «никто не узнает, что это Его».

Последняя фраза является ключевой в попытке понять, что это за тетради. Из нее следует, что, во-первых, эти тетради вовсе не ее. Вернее, принадлежат-то они ей, но содержание относится к другому человеку, а не есть плод ее собственных раздумий или воспоминаний. Авторство принадлежит другому, а не Вырубовой, и в этом смысле тетради не ее. Почему? Местоимение «Его» написано с большой буквы. Эго означает, что оно не относится к Порохову. Тогда фразу нельзя толковать в том смысле, что в случае возможного обыска у Порохова никто не придаст значения этим тетрадям, как принадлежащим хозяину, то есть Порохову, и потому не возникнет вопроса, откуда они у него, и не потянется ниточка к самой Вырубовой. Так можно было бы предположить, если бы местоимение «Его» относилось к самому Порохову и тогда было бы написано с маленькой буквы. Но оно пишется Анной Александровной с большой буквы, как бы подчеркивается особо почтительное, уважительное отношение к той персоне, о которой она говорит. Стало быть, к тому, кому принадлежат эти тетради, она относится с особым уважением.

К кому же из мужчин могла относиться Анна Александровна с таким почтением?

Во-первых, конечно же, к Царю Николаю Александровичу. Но может ли быть, чтобы 15 тетрадей, «Ему» принадлежащих, находились на хранении у Анны Вырубовой? Что это? Его дневник, письма Государыне, государственные бумаги? Почему они у Анны Александровны и зачем было их переписывать? Ситуация невероятная. Поэтому нет, скорее всего, к Царю эти тетради не имеют никакого отношения.

Так кого же «Его» имела в виду Анна Александровна? Да кого же другого как не Григория Ефимовича Нового-Распутина?! В опубликованной стенограмме допроса Анна Вырубова говорит, что давно и с интересом слушала духовные беседы Г.Е. Распутина, толкование им Евангелия, которое, по словам Анны Александровны, он знал наизусть. Более того, она старательно записывала за ним. Записи его бесед и мыслей вела и Государыня Александра Федоровна, и, по-видимому, многие, кто относился к кругу его почитателей. По свидетельству С. Фомина, мысли и беседы Г.Е. Распутина, собранные Государыней Александрой Федоровной, составили объемную тетрадь, которая «по сей день хранится в одном из московских архивов», и часть этих записей Государыни вошли в состав публикаций ее дневников. Наверняка эти записи переходили из рук в руки между своими как бесценное для них сокровище духовной мудрости, а переписывались с особой бережностью и, возможно, на особой «священной» бумаге, которая из «Хр + + +».

Что означает этот символ, не совсем понятно. Первоначальная наша трактовка, что это является обозначением молитвы Именем Господа Иисуса Христа, встретила обоснованную критику, с которой мы согласились. Возможно, что «Хр» означало «Храм», а «+ + +» - его название, известное Анне Вырубовой и ее подруге.

На хранении у Анны Александровны оказались пятнадцать таких тетрадей, переписанных рукою своих единомышленниц Ш. и В., полные имена которых она не могла доверить записке, посланной, по всей видимости, из заключения через случайного человека.

Сохранилось свидетельство князя Николая Дмитриевича Жевахова, который хотя и относился к Г.Е. Распутину спокойно и рассудительно, но тем не менее был поражен силой его проповеднического слова и много лет спустя почти дословно записал его беседу о спасении, которую можно прочитать в книге его «Воспоминаний». Конечно же, и Анна Александровна была увлечена яркой и образной речью простого русского крестьянина, так чудесно и возвышенно говорившего о Боге и спасении. За все время их знакомства вполне могло накопиться не одна тетрадь с его беседами, записанными ею самой или переписанных для нее кем-то. Отношение к ним было особое, и Анна Александровна не могла допустить, чтобы эта святыня оказалась в руках нечестивцев и стала объектом глумления и насмешек. Отсюда ее горячее желание спасти тетради. Вот о чем идет речь в трех записках Анны Вырубовой, посланных ею Марии Ивановне Вишняковой и тете Любе из заточения.

Теперь перейдем к следующему документу, к письму самой тети Любы. Скорее всего, это Любовь Валериановна Головина, ревностная поклонница Г.Е. Распутина - близкий Анне Александровне человек, кому можно было довериться. Кому письмо адресовано, неизвестно, но несомненно, что кому-либо из круга людей, близких Анне Вырубовой, а возможно и ей самой. Во всяком случае мы вновь встречаем частое начертание таинственных крестов, смысл которых, очевидно, понятен и тете Любе, и Анне Александровне.

Это письмо, как и три предыдущих, служило документальным основанием для составления лживой легенды. Ведь в нем идет речь о печатании каких-то материалов: «Все, все печатают, всю ее душу - все на улицу», - и т.д. Но ведь не сказано, о ком идет речь. И нет достаточных оснований считать, что именно об Анне Вырубовой.

Фальсификаторам надо было доказать, что дневники реально существовали, поэтому они и намекают на то, что это те самые дневниковые записи. Однако «сенсационная» публикация «дневника» осуществилась только в 1927 году. Если бы это произошло раньше, то и «сенсация» состоялась бы не в 1927 году, а ранее, и об этом было бы известно. Но никаких свидетельств: ни газетных вырезок, ни журналов, ни каких-либо сообщений о том, что эти «дневники» или их фрагменты публиковались ранее, - в архивном досье на Анну Вырубову нет. Но тогда, если речь в письме идет все же об Анне Вырубовой, что же могли о ней печатать до 1927 года (кроме, конечно же, безусловной лжи)? Только одно - протоколы допросов, на которых больную, измученную и истощенную женщину подвергали нравственным истязаниям. Именно допросов, а не каких-то дневников, хотя и этому предположению мы не имеем подтверждения. Кроме того, вполне возможно, что в письме речь идет совсем о другом человеке - тогда вообще отпадает необходимость в рассуждениях на эту тему в связи с рассматриваемым письмом.

Письмо-фальшивка.

Вот, собственно, и все подлинные документы из материала следствия по делу Анны Вырубовой, которые каким-то образом можно было привязать к сочиненной легенде с целью представить их в качестве ее документального основания. Однако их явно недостаточно для убедительности и солидности предлагаемой хитроумной истории о появлении дневника в руках советских издателей. Поэтому, чтобы восполнить недостающие звенья, сочиняется новое письмо-фальшивка, которое помещается в одну папку с подлинными письмами. Чтобы скрыть подлог, этой бумажке максимально придается характер подлинника с помощью обширного арсенала литературных средств, которыми, безусловно, владел автор-фальсификатор. А именно: он постарался выдержать, как ему казалось, правдоподобный стиль письма и максимально приблизить его к естественной манере речи; письмо написано от руки чернилами с сохранением старой орфографии; а чтобы создать еще большее впечатление естественности, в текст намеренно вводятся грамматические ошибки.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что вопреки безграмотному тексту и стилю почерк письма на удивление четкий и ясный, свойственный скорее весьма образованному и спокойному человеку, а не взбалмошной неврастеничке, какими, судя по всему, представлялись сочинителям все принадлежавшие к круту близких друзей Анны Александровны. Почерк настолько резко контрастирует с опереточным стилем письма, что даже приписка «переписано Вакс», сделанная кем-то в архиве, не может разубедить в очевидности подделки. Но судите сами (приводим «письмо» полностью):

«Любочка сделай все, что я прошу тебя. Получила от Анны из Выбор[гской] больницы (теор) письмо, пишет она вот-что; - чтобы взять икону трех-свят (Tpex святителей]. Повесить у изголовья. Тамже положить памятку Старца и его платочек. Достать маслица и зажечь у неугасимой. И еще пишет: Вы за меня не бойтесь, меня не растрелят, потому мне это сказал старец…

А теперь самое главное, Она передала через Ромеку.. чтобы взять ее зописку (их принесла настя… ана теперь носит молоко, так принесла в кувшине, и переписать по французки… и передать «Берчику»: Он сохронит. Пока пусть у Петровны там сохранно.

Так вот - я это сделала. Но тут ни бумаги ни чернил недостать… с большим трудом…

И это Слава Богу, потому случилось - большое несчастие: когда Настя несла зописку - ориг[инал]. То ей показались милиц[ионеры] - думали несет молоко. Она испугалась и бросила в прорубь.

Ах, что только будет, как моя узнает!

Писала в перемешку. Помогла Верочка…

Записки от Мамы и Старца пусть у Игната, чтобы не в однех руках… Ну Господь с Вами».161

Еще немного задержимся на этом письме, явившемся ключевым для построения лживой легенды, или, выражаясь следовательским языком, главным «вещественным доказательством», которое неумолимый суд истории превратил в главную улику против литературно-исторических ловкачей и их заказчиков. Подлыми, шулерскими приемами они попытались не только опорочить честного и прекрасного человека, но и растоптать в сознании людей целую эпоху русского Самодержавия, неразрывно связанную с величием и могуществом русского православного государства, славой русского народа-богоносца и его православных правителей - русских царей, под скипетром и державою которых строилась земля русская и незыблемо хранились святые русские идеалы верности Православию, Самодержавию и святой Русской земле-матери.

Итак, вернемся к подложному письму, в котором отметим, возможно, самую незначительную деталь, но тем не менее она поможет нам выявить подлог. Это - маленькая пометка в скобках - «теор.», - которая стоит после слов «Выборгской больницы». «Теор.» - значит «теоретически». Со смыслом письма это слово никак не согласуется, да и трудно заподозрить малообразованную и малограмотную женщину (судя по характеру письма) в склонности теоретизировать, а тем более применять это слово в своей простой, незамысловатой речи, да еще и в сокращенном виде. Гораздо правдоподобнее то, что этот вариант письма рассматривался как черновик, а автор-сочинитель вовсе не был уверен, что Анна Вырубова находилась именно в Выборгской больнице, и потому сделал пометку в соответствующем месте текста, чтобы затем уточнить это обстоятельство.

С обилием орфографических ошибок сочинитель явно перегнул, как, впрочем, и с манерой письма. Так выражаться и ошибаться могла кухарка, да и то, скорее, не русского происхождения, но никак не светская дама в Петербурге. Уж что-что, а умению грамотно изъясняться как-нибудь да научали барышень - если и не в пансионе благородных девиц, то уж дома с учителями словесности наверняка. Вспомним, что простой русский крестьянский парень Сергей Есенин начал писать свои стихи еще будучи в церковно-приходской школе, обучение в которой было доступно не только мальчикам, но и девочкам.

Далее. Нигде в своих воспоминаниях Анна Александровна не указывает на то, что Григорий Ефимович предсказывал ей не быть расстрелянной. Это явная выдумка. И еще одно обстоятельство помогает нам вывести обманщиков на чистую воду. А именно: старцем Григория Ефимовича называли только его недоброжелатели и ненавистники и вкладывали в это название презрительный и унизительный смысл. Этим же словом пользовался и сочинитель лжедневника. И еще одно. Для большей правдоподобности письмо написано на особом листе с водяным знаком: крылатым животным с головой орла, опирающимся передними лапами на ларец, на котором указан год - 1858. Цель - усилить впечатление подлинности. Возможно, такой они представляли «святую бумагу», о которой говорится в записках Анны Александровны. Но и здесь явный «прокол», так как между числами 18 и 58 вставлен знак - шестиконечная звезда Давида. Вот уж, действительно, Бог шельму метит.

Видимо, уже тогда в недрах социалистического реализма зарождался новый жанр советской комедии. Действительно, аналогия прямая, и схема одна и та же: «шел - поскользнулся - упал - потерял сознание - очнулся - гипс». И всем смешно - кассовый сбор обеспечен. В более раннем варианте эта схема выглядела следующим образом: шла - несла кувшин с подлинными тетрадями - увидела милиционеров - испугалась - бросила кувшин в прорубь - подлинных тетрадей больше нет и не ищите (зато есть обилие переписанных копий). У всех захватывает дух, и барыш от продажи тиража - обеспечен.

Цех по производству «зописок».

Дальше - больше. По всему чувствуется, что работа увлекла авторов. Неуемная фантазия так и била ключом, быстро переполнив весьма скромный сосуд под названием «чувство меры». Следующая «зописка», вышедшая из-под пера литературных трюкачей, без всякого сомнения, раскрывает всю полноту их творческого дарования. Поскольку эти опусы уже никак не могут быть отнесены ни к Анне Александровне, ни к ее друзьям, позволим себе, не боясь запятнать ее доброе имя, привести хотя бы отрывки из этих «произведений», в надежде, что их прочтение поможет многим людям несколько иначе оценить незыблемость авторитета кое-каких классиков советской литературы.

Итак, «зописка» первая:

«Любочка!

Все это меня убило… кто бы мог подумать, что эти неграмотные идиоты так распорядятся. Особенно этот проклятый кондитер! Все пропало… говорят, что эта особа все передала в издательство, так как у себя не имеет право держать. Будут ли они печатать - черт их знает».162

На этом остановимся, так как всем, кто знаком с жанром советской комедии, смысл ясен: «Шеф, усе пропало!».

Чтобы нас самих не упрекнули в некоторой излишней симпатии к этому жанру, яркими представителями которого в советской литературе были небезызвестные Ильф и Петров, вторую «зописку», написанную в духе вышеназванных соавторов, опустим. А вот третью позволим себе привести полностью, так как она должна была сыграть роль ключевого звена в логически выстраиваемой цепи доказательств подлинности «дневника». В ней как бы продолжает успешно развиваться тема неожиданного обретения «рукописей» неким советским издательством. Позволим и себе маленькую вольность - проставим в конце этого шедевра подлинное имя автора.

Итак, «зописка» третья:

«Дорогая Дуся! Я в большом отчаянии, этот проклятый кондитер продал жидовке не только почти все тетради А-ки [Аннушки], но и письма Папочки, письма Г[ригория], письма А-ки оттуда. И эта подлая все отдала в издательство, говорит, что не имеет права у себя держать. Теперь единственное, что у нас осталось, это одна или две тетради мною переписанные, четыре тетради, переписанные Мамой Кокой [Верой Валериановной], четыре тетради мною получены от Павли (Тют…). Вы знаете как они нам были дороги, там же одна тетрадь писанная рукой А-ки… Во что бы то ни стало Господом Богом молю спасите это. Вы знаете, что в деревне это оставлять нельзя. Я больше проклятым мужикам не доверяю. Сообщите что нужно, я пошлю. Сохраните у себя. Сохрани Господь крест…

Ваша В. [Алексей Николаевич Толстой]».163

В общем, сценарий ясен. После исчезновения оригинальной рукописи в проруби (как говорится, концы в воду), оставшиеся «переписанные» тетради были переданы на хранение безграмотным идиотам во главе с проклятым кондитером. В следующем акте проклятый кондитер продает их жидовке, как и прочие письма, которыми предполагалось украсить увлекательный детектив. И, наконец, в заключительном акте жидовка, в полном соответствии со своей жидовской натурой, передает все это в издательство.

Цех по производству тетрадей.

Остается последнее - собственно произвести эти подложные тетради на белый свет, чтобы в случае непредвиденных осложнений, например, обоснованной критики в прессе, или возникновения сомнений у иностранных издателей, или даже судебных исков со стороны тех, кто попытается доказать лживость публикуемой фальшивки, продемонстрировать исходный текст всем умникам. Но это уже проще - так сказать, дело техники. Достаточно посадить трех секретарш, чтобы от руки вписать текст в чистые тетради. Было бы только с чего списывать. А с чего списывать, как говорится в определенных кругах, уже было - с черновиков литературного гения А.Н. Толстого (по нашему глубокому убеждению, которое мы постараемся более широко аргументировать в дальнейшем). Эта почетная задача была поручена нескольким ответственным сотрудникам женского пола. Имена четырех сохранил для истории архив. В назидание потомкам назовем исполнительных соратниц великого писателя. Вот эти героические женшины, чей доблестный труд на благо революции вполне мог быть оценен самой высокой революционной наградой: Надежда Павловна Чахурская, Елена Мартыновна Бархатова, Вельгельмина Эрнестовна Вакс, а также Л.П. Крамер. Возможно, кто-то из них послужил прообразом великому писателю при написании значительного в его творчестве рассказа «Гадюка».

Задачи переписчиц, по-видимому, несколько различались. Если первые две, судя по всему, выполняли чисто механическую задачу переписки и, возможно, перевода на французский язык, то двум последним выпала более ответственная задача - написать свои варианты на тему «дневника». Зачем? Ну, хотя бы затем, чтобы создать здоровую атмосферу творческого соперничества, что-то вроде соц. соревнования или конкурса «Алло, мы ищем таланты», в общем - у кого лучше получится. Получилось по-разному. Вариант Л.П. Крамер - грубая фальшивка, опереточный стиль дешевой кокотки, неприкрытая гнусность и грязь. То, что это подделка, скрыть невозможно, поэтому в архиве этот документ получил название «отрывки из дневника Вырубовой, подделанные Л.П. Крамер». Вполне возможно, что все эти варианты принадлежали одному автору и были всего лишь распределены между названными женщинами для переписывания, то есть для придания им некоего документообразия. Скорее всего, так оно и было. Впоследствии, случайно или намеренно, но и само авторство было закреплено за этими женщинами, которые в этом случае послужили лишь прикрытием подлинного литературного (а может быть уголовного?) авторитета. Странно только, что эти подделанные отрывки находятся среди подлинных писем и телеграмм Анны Александровны Вырубовой.

Гораздо удачней в смысле правдоподобия оказалась другая попытка, которую мы условно (на основании вышеизложенных рассуждений) припишем В.Э. Вакс. Создается впечатление, что она (или тот, кто был настоящим автором) пользовалась подлинной перепиской Анны Александровны с Царской Семьей. Возможно даже (и в этом нет ничего странного), что и сама Вельгельмина Эрнестовна (если это, конечно, она) прониклась сочувствием к невинным страдальцам, что не могло не отразиться в тексте ее сочинения. Однако жесткие идеологические рамки, поставленные неумолимыми заказчиками, не позволили этой женщине стать на сторону правды, и в каждом абзаце ее сочинения проступает деготь, ложка которого, как известно, портит бочку меда.

Безусловно, вне конкуренции оказался вариант, всецело принадлежащий, по всей видимости, самому А.Н. Толстому. Его уверенная победа в литературном соц. соревновании (пусть даже и с самим собой) была неоспорима.

Приданию рукописи характера подлинника служило еще и то обстоятельство, что изготовленные тетради были переписаны и на русском, и на французском языках. Удивляешься проявленному трудолюбию - не лень было переводить и переписывать. Но как увидим из дальнейшего, труд был вовсе не напрасный, так как был совершен в расчете на иностранного читателя.

И еще одно небольшое, но весьма показательное обстоятельство. В деле N 9 имеются черновики «дневника», то есть рукописные листы, в которых проводили обычную правку чернового текста. То есть, в написанный черными чернилами текст были внесены многочисленные исправления красными чернилами. Ясно, что такие действия с оригинальными источниками, пусть и переписанными, недопустимы. И ни один настоящий историк или литератор не посмеет так обращаться с документальными источниками. Эти черновики написаны на той же бумаге, что и фрагменты камер-фурьерского журнала, перепечатанные на машинке. То есть, и для написания чернового варианта, и для работы с источниками была использована одна и та же бумага - ведомственные листы, разорванные из экономии или из удобства на четыре части. Создается впечатление, что исполнители, увлекшись грандиозной задачей и предвкушая если не славы (все же работа носила секретный характер), то значительного гонорара, уже не обращали внимание на такие мелочи, как уничтожение улик.

Да в тот момент, работая под крышей чрезвычайки, невозможно было и помыслить, что кто-то когда-либо будет серьезно копаться в этой грязной истории, чтобы вывести подельщиков на чистую воду. А то, что работа велась под надзором спец. органов, не вызывает никаких сомнений. Поскольку она носила секретный характер, была рассчитана на широкий международный и общественный резонанс и достижение определенных идеологических целей по дискредитации царизма и его пособников, постольку она не могла не быть под контролем соответственных отделов ЧК.

Надеясь на то, что победителей не судят, исполнители задались целью как можно скорее исполнить приказ партии и издать сенсационную книгу, которая помойным ушатом клеветы потушит зажегшийся было последний, как они думали, и так напугавший их огонек правды. И со всей ненасытной алчностью своей безродной натуры они бросились исполнять это грязное дело, нисколько не озабочиваясь такими мелочами, как уничтожение компрометирующих листочков. Быть может, и наоборот: движимые непомерным честолюбием, они намеренно сохранили следы преступления, умиляясь при мысли о том, как благоговейные потомки, разбирая архивы, будут стряхивать пыль с их писулек, а затем потрясать ими в знак доказательства именно их авторства. Поистине зарвавшийся хам не может видеть своего безумия.

С товарищеским приветом…

Как уже было сказано, расчет был на издание не только в Советской России, но и за границей. В связи с этим главноуполномоченный редактор рабочего издательства Северо-Западного бюро ЦК ВКП(б) и Ленинградского Губкома ВКП(б) «Прибой» Зиновий Самуилович Давыдов, пытаясь установить деловые контакты с братьями по издательскому цеху в Германии, связался с членом правления А/О «Русгерторг» в Берлине товарищем Абрамом Григорьевичем Галопом-Ремпелем. Он надеялся, что германские связи Абрама Григорьевича помогут ему выгодно пристроить рукопись в солидном немецком издательстве. Переписка этих заметных деятелей партии по вопросу издания «лжедневника» в Германии хранилась в Архиве министерства внешней торговли Союза ССР в фонде Русско-Германского акционерного общества (А/О Русгерторг), а затем была передана в ГАРФ, где и хранится по сей день. Заметим, что шефом Зиновия Самуиловича был уже упомянутый в связи с подложным завещанием Михаил Алексеевич Сергеев, которому, согласно этому подложному завещанию, должны были быть переданы таинственные тетради в случае смерти А. Вырубовой. Позволим себе, не приводя полностью всей переписки, отметить наиболее яркие мысли и сделать кое-какие выводы.

Прежде всего Зиновий Самуилович доверительно сообщает Абраму Григорьевичу, что им «найден, приведен в порядок, обработан и проредактирован дневник Вырубовой - вещь исключительного интереса и почти небывалой сенсационности», - напирает Зиновий Самуилович на знакомые ему струнки нездорового интереса ко всякой патоке, не сомневаясь, что найдет нужный отклик в родственной душе. Далее Зиновий Самуилович вынужден приоткрыть истинные мотивы своего предприятия. «В 1922 г. в Париже вышли воспоминания Вырубовой, написанные ею уже в эмиграции, - пишет он; - воспоминания эти преисполнены лжи…». То есть, понятно: нужно принять контрмеры для нейтрализации подлинных воспоминаний. Поэтому Зиновий Самуилович просит Абрама Григорьевича «устроить издание дневника на русском языке в Берлине» и при этом оговаривает (отметим это особо), что «все авторские права перевода и вообще издания вне пределов СССР остаются за мною» - то есть за товарищем Давыдовым.

Полагаясь на детально разработанную легенду и заранее приготовленные «вещ. доки» как на стопроцентное алиби, Зиновий Самуилович тужится убедить Абрама Григорьевича в том, что «подлинность его [дневника] не вызывает ни малейших сомнений». Чтобы рассеять всякое чувство боязливости и нерешительности, которые неизбежно могли бы возникнуть у достаточно умного и проницательного человека (все-таки речь шла, как ни крути, о литературном мошенничестве), Зиновий Самуилович усиливает свою письменную речь неотразимыми доводами, которые способны соблазнить даже самого осторожного издателя: «Дневник по выходе его в свет явится книгой захватывающего и универсального интереса для самых широких кругов читателей. Историческое и психологическое значение этой книги будет весьма велико». Затем Зиновий Самуилович осторожно развивает тему о его личном доходе с этого издания, что трудно было ожидать от представителя новой пролетарской культуры, несомненно, стоящего в ряду идейных борцов против любой формы личного обогащения. Но, очевидно, ему трудно удержаться от соблазна проявить коммерческий интерес в связи с некоторой наследственной расположенностью к такого рода деятельности, что обнаруживает его несомненное родство с большинством членов советской партийно-государственной номенклатуры того времени.

Стороны соглашаются на том, чтобы подключить к этому делу солидное немецкое издательство «Петрополис Верлаг» и выпустить книгу на русском и немецком языках. Но рассчитывая и в дальнейшем получать с каждого переиздания солидный куш, Зиновий Самуилович вновь упирает на то, чтобы закрепить за собою авторские права. Наконец Абрам Григорьевич в Германии находит издательство, которое заинтересовалось «дневником» и готово взяться за подготовку его к печати, но - на определенных условиях: книга на русском языке выходит в Германии, а не в России - с тем, чтобы расширить за ее счет рынок сбыта. Только в таком варианте, как считают в издательстве, возможно окупить книгу. В случае же выхода параллельного издания в Ленинграде российский рынок будет потерян для немецкого издательства. Если условия принимаются, то авторские права сохраняются за советским коллегой, но право перевода на другие языки остается за немцами. В случае продажи этого права половину гонорара получает автор, а половину - «Петрополис Верлаг».

Выдвинув эти условия, немецкая сторона проявила больше рассудительности и хладнокровия, указав на один щекотливый момент: собственно говоря, а кто автор? По сути дела, им является ныне здравствующая Анна Вырубова, если дневники действительно ее. «С этой точки зрения получается парадоксальное положение, согласно которому, издавая книжку на русском языке за границей, Вы, в сущности, оберегаете не столько ваши права, сколько права Вырубовой», - пытается урезонить Зиновия Самуиловича Абрам Григорьевич. Немецкие издатели прекрасно понимали, чем это грозит. По законам, принятым на Западе относительно авторских прав, такое положение дел неизбежно вызовет скандал с наложением истинным автором запрета на это издание по суду и дальнейшим привлечением к уголовной ответственности. Далее, как уведомляет уже «Петрополис», к ним «поступило предложение от одного из самых крупных издательств Германии об издании мемуаров Вырубовой на немецком языке», но там считают, что «без разрешения самой Вырубовой издание представляется невозможным».

Ситуация тупиковая. Но аппетит уже разыгрался. Поэтому предлагается компромиссное решение, вполне напоминающее цирковой трюк (надо сказать, что трюкачество было наиболее характерной чертой всей этой умопомрачительной истории). Идея заключалась в следующем: приступить к набору и в Германии, и в России одновременно, но российское издание должно выйти на две недели раньше. Затем выйдет в свет немецкий перевод с незащищенного русского издания. Схема понятна. Брать на себя ответственность немцы не хотят и предлагают фактически все неприятные последствия переложить на плечи советской стороны, тогда как они всего лишь сделают перевод с уже вышедшей книги. При этом выдвигается единственное непременное условие - предоставить рукопись для предварительного просмотра. Естественно, брать кота в мешке немцы не хотят. Они должны убедиться в подлинности мемуаров и провести свою экспертизу.

Но если немецких издателей волновали вопросы этики, а также естественное желание ознакомиться с рукописью, то советских товарищей больше занимал несколько иной вопрос. Товарищи решили стать немножко господами и немножко обогатиться. И этот вопрос в переписке между двумя деловыми партнерами все более выступает на первый план, Рассчитывая сорвать солидный куш, Зиновий Самуилович боится продешевить и осторожно намекает на свои тонкие переживания Абраму Григорьевичу. Более того, предложения солидного издательства «Петрополис» не находят нужного понимания у товарища Давыдова, который опасается, что капиталистические акулы вырвут лакомый кусок у него из рук. Поэтому в очередном письме он, совершенно бесстыдно отодвинув вопрос об авторских правах на второй план, открыто и нервно предлагает Абраму Григорьевичу новый вариант сделки. А именно: обойтись вообще без «Петрополиса», которому надо платить 50% гонорара, и выпустить «дневник» за границей самостоятельно, поделив прибыль пополам. Ощутив волчий аппетит, он устремляется на добычу, уже не стесняя себя рамками приличия, ему уже плевать на авторские права, подобно тому, как в известной басне Крылова волку было безразлична невиновность ягненка. Последнее, что все-таки беспокоит его, - это «авторское право перевода, буде претензии были бы в какой-то (в какой?) форме предъявлены». «Кроме того,- настаивает на своем Зиновий Самуилович, - при выпуске книги в Вашем или моем издании, мы избавляемся от необходимости каждый раз уступать «Петрополису» 50% гонорара. Примите во внимание, что другие 50% придется дробить на несколько частей (я, Вы, мой соработник по редактированию, «Прибой»)…».164

Но очевидная путаница вконец смутила бедного Зиновия Самуиловича. Он недоумевает, как можно совместить сохранение исключительного права издательства и перевода с фактическим нарушением всякого права? Постепенно письма с его стороны явно приобретают характер маниакального бреда. Опасаясь, что в обход его прав зарубежные издательства пиратски осуществят выпуск «дневника» на иностранных языках и, естественно, уже не поделятся с ним прибылью, он предлагает программу издания, которая по грандиозности и полету фантазии не уступает планам поворота течения всех сибирских рек в обратную сторону. А именно: предлагается продать право перевода сразу нескольким зарубежным издательствам и затем, заранее условившись, осуществить издание дневников на всех распространеннейших языках мира одновременно, чтобы уже никто не мог опередить с переводом на какой-либо язык в обход Зиновия Самуиловича со компанией. Естественно, с каждого издательства Зиновий Самуилович получает причитающуюся ему долю и впредь рассчитывает на то же при каждом переиздании!

Нет слов… Просто грандиозно! Что-то близкое по духу идее победы мировой революции по всему земному шару одновременно.

Чтобы читатель не подумал, что вся эта история - плод неуемной фантазии составителя, приведем одно из наиболее ярких и откровенных писем полностью:

«Многоуважаемый Абрам Григорьевич.

На последнее письмо Ваше от 10 с. м. я Вам уже ответил, и Вы, надеюсь, это письмо получили.

Разработка материалов уже закончена, все приведено в строгий порядок, и должен сказать, что, если книга, по вполне понятным причинам, представляет большой интерес для русского читателя, то вряд ли меньший интерес (вследствие целого ряда обстоятельств) представляет она для читателя немецкого. Вообще же, как я Вам уже писал, эта книга имеет универсальный интерес.

Я хочу обратить Ваше внимание вот на какой, представляющийсяя мне возможным, модус охраны авторских прав. Разным издательствам (немецкому, французскому, американскому и пр.) можно продать [подчеркнуто автором письма] перевод (с издания «Прибоя») на немецкий язык, французский и т.д. Дабы избежать возможности появления впоследствии конкурирующих переводов в той или иной стране, каждое издательство выпускает книгу сразу в значительном количестве экземпляров. Договор с каждым издательством предусматривает и переиздания. Само собой разумеется, что гонорар, уплачиваемый тем или иным издательством, во много раз превышает норму оплаты за перевод как таковой, ибо здесь, конечно, дело не в переводе.

Каждое из издательств, которые приобретут у нас право издания (в форме приобретения перевода, который будет сделан с рукописи), выпустит свою книгу одновременно с изданием «Прибоя», что предупредит, таким образом, всякие возможные попытки со стороны других издательств.

Кроме того, прошу Вас ознакомить меня с намечающимися гонорарными возможностями, а также и с тем, как Вы предполагаете оформить наши отношения.

С товарищеским приветом 3. Давыдов».165

Однако Абрам Григорьевич вместе с «Петрополисом» более трезво смотрели на вещи и настаивали на своем варианте как единственно возможном и устраивающем обе стороны. «Петрополис» вновь требовал прислать рукопись. И как ни не хотелось Зиновию Самуиловичу передавать «рукопись» в руки «дяде», подозревая «Петрополис» в своекорыстных интересах, все же один экземпляр отредактированного текста благополучно достиг германских пределов. Наконец-то после долгих колебаний и переговоров условия, выдвинутые «Петрополисом», были приняты.

Сенсация на страницах альманаха «Минувшие дни»

А тем временем издательство «Прибой» спешно готовило издание «дневника» в Ленинграде, которое вскорости и произошло, хотя и в несколько ином, но, безусловно, родственном издательстве. Лжедневник был напечатан в N 1 иллюстрированного исторического альманаха «Минувшие дни» под редакцией М.А. Сергеева и П.И. Чагина издательством «Красная газета» (издание Ленинградского Совета рабочих и крестьянских депутатов). Такое значительное и яркое литературно-государственное событие в жизни молодой советской республики не могло быть не отмеченным на страницах советской печати, и та же «Красная газета» в номере от 21 декабря 1927 года так прокомментировала его, при этом совершенно неожиданно попав своей восторженной статьей не в бровь, а прямо-таки в глаз:

«Несколько лет тому назад за границей появились воспоминания А.А. Вырубовой, написанные в эмиграции. Более лживой книги трудно себе представить! Вырубова пыталась доказать, что Распутин никакой роли при Дворе не играл, что все слухи о «распутинстве» - ложь и клевета…».

Вот, оказывается, что их более всего пугало, - то, что вскроется ложь о Григории Распутине, на которой зиждилась вся система доказательств виновности русского Самодержавия, лично Николая II и его Семьи. И в доказательстве этой «виновности» они пытались найти оправдание совершенному над Царской Семьей и всем русским народом чудовищному злодеянию под названием «победа пролетарской революции в результате свержения царского самодержавия».

Но продолжим цитату:

«Теперь перед нами интимный дневник А.А. Вырубовой, найденный в СССР, откуда Вырубова, при своем бегстве из России в декабре 1920 г., не успела его вывезти… В противоположность воспоминаниям А.А. Вырубовой, написанных за границей с единственной целью оправдать себя и свою роль при Дворе, дневник ее, печатаемый в N1 нового исторического альманаха «Минувшие дни», выпускаемого издательством «Красной газеты», представляет совершенно исключительный интерес. Без всякого преувеличения можно сказать, что по своему значению он занимает в ряду мемуаров, опубликованных у нас и за границей о последнем царствовании, первое место. Он дает такую яркую, бытовую картину царизма накануне его свержения, что мимо его не пройдет ни один исследователь. И в то же время он полон такого необычного интереса, что мимо него не пройдет и ни один грамотный читатель [может быть, именно это обстоятельство подстегнуло деятелей советской культуры форсировать программу всеобщей грамотности населения? - сост.]. Эта книга в полном смысле слова историческая».

Пытаясь заинтриговать читателя и пробудить в нем нездоровый интерес к литературно-историческому шедевру, авторы статьи и не пытаются удержаться от грязных намеков и оскорблений как в адрес самой Анны Александровны, так и в адрес Государя и Государыни. Повторять эту грязь мы не будем. Заканчивается статья в соответствии с ленинским духом пламенной революционной агитации следующими словами:

«И как ни много написано у нас на эту тему, но то, что сообщает об этом Вырубова, до такой степени сенсационно, что читается с захватывающим интересом, как и весь, впрочем, дневник».166

Одним словом, лозунг в массы: все - на прочтение дневника!

Неожиданное разоблачение.

Выход первого номера альманаха «Минувшие дни», как мы видели, должен был предварить издание «дневника» в Германии в соответствии с планом «Петрополиса». Однако, судя по всему, грандиозным планам всемирового обмана не суждено было сбыться. Препятствия возникли совершенно неожиданно со стороны литературных критиков и серьезных ученых-историков в самой Советской России. Пришла беда, откуда не ждали. Поскольку операция по подделке дневника носила секретный характер, истинный смысл всего происходящего, как выполнения ответственного задания партии по борьбе на идеологическом фронте с остатками недобитого царизма, был доступен ограниченному кругу лиц. Поэтому излишне ревностные деятели советской литературы и исторической науки, руководствуясь самыми честными и принципиальными соображениями, но проявив при этом недальновидность, узость исторического мышления и неразумную заботу о нравственной чистоте советского читателя, неожиданно для издателей «дневника» усмотрели в нем то, что, по их мнению, было несовместимо с моральным обликом советского человека. К тому же дотошные исследователи выявили грубые искажения реальной исторической канвы описываемых в «дневнике» событий. Все это вместе послужило достаточным основанием для однозначного вывода о подложности «дневника». Разразился скандал. И где? Не на Западе, а в самой Советской России! И кто поднял его? Не Анна Вырубова, а не в меру ретивые ленинградские борзописцы и представители новой советской исторической науки! Но предоставим слово самим критикам.

Прежде всего, чтобы наглядно представить всю обоснованность выдвинутых возражений, приведем запрос-опровержение, посланный в редакцию «Красной газеты» одним из сотрудников Архива В. Арсентевым, который, скорее всего, являлся членом комиссии по проверке подлинности опубликованного «дневника». Только предварительно поясним, что «Соловушка», как это трактуется в исторических комментариях «дневника», была придворная кличка генерала А.А. Орлова, который являлся для негодяев объектом грязных сплетен, порочащих Государыню. Этот выбор был неслучаен, поскольку Александр Афиногенович Орлов (Орлов-Балтийский), генерал-майор свиты Его Величества и командир уланского Ее Величества полка, обладая благородным нравом и замечательными качествами характера, человек высоко образованный, был, безусловно, одним из лучших представителей офицерского корпуса и, самое главное, - личным другом Государя, глубоко преданным ему и всей Царской Семье. Анна Александровна Танеева пишет об этом человеке как о своем «искреннем друге». Его отношения с членами Царской Семьи служили образцом чистоты, благородства и верности, какие только можно ожидать от верноподданного, удостоенного высокой монаршей милости быть личным другом Императора и Императрицы. Всякие грязные намеки в адрес этих отношений являются оскорблением как святых Царственных Мучеников, так и его самого, а потому заслуживают самого сурового отношения. Безродные властители поверженной России не могли простить генералу А.А. Орлову, что он отличился при подавлении революционного движения в Прибалтийском крае в 1905 году.

И вот исследователь-архивист В. Арсентев приводит следующую выдержку из «дневника» касательно этого доблестного офицера: «Смерть Соловушки… Мама была на его похоронах. Это был первый случай. Из-за этого было много толков…». Пытаясь добросовестно исполнить свой научный долг, Арсентев указывает редакции «Красной газеты» на явное противоречие описанных событий реально имевшим место фактам, хорошо известным исторической науке и подтверждаемым архивными документами. Он пишет: «Непонятны эти слова в устах Вырубовой, которая вместе с Двором находилась в Ливадии во время смерти Орлова. Двор переехал из Крыма в Детское [Царское] Село через 45 дней после похорон Орлова. Прошу редакцию «Красной газеты» убедиться - в записях камер-фурьерского журнала и надписях о дне похорон Орлова на памятнике. В. Арсентев».167

В номере газеты «Правда» от 11 марта 1928 (N 61) была помещена статья П. Горина «Об одной вылазке бульварщины». Там было написано следующее:

«Издатели настоящего исторического альманаха по-своему решили «удовлетворить» наблюдаемый в наши дни огромный интерес к изучению прошлого. Два рецензируемых мною выпуска уже достаточно и определенно выявили лицо этого нового «исторического» журнала. Многим, вероятно, еще памятны исторические романы и рассказы, издаваемые Каспари, в которых «захватывающе» описывались дворцовые тайны и любовные похождения «исторических» личностей. Потребность в таких книгах в наши дни, конечно, весьма сомнительна. А между тем у «Минувших дней» с изданиями Каспари большая преемственность, что, конечно, не говорит в пользу нового исторического журнала. Дневник Вырубовой, история любовных похождений Некрасова, заговор ген. Мале, рассуждения беллетриста Тихонова-Лугового - все нашло место во вновь выпущенном журнале. Основным недостатком альманаха следует считать его приспосабливаемость к вредному, нездоровому обывательскому интересу к прошлому, вернее к спальням «исторических» личностей. Это красной нитью проходит во всем журнале. Под этим соусом преподнесен также и «гвоздь « - дневник Вырубовой.

Мы не будем подробно заниматься дневником Вырубовой, обеспечившим широкое распространение журнала. Отметим только, что дневник Вырубовой, несмотря на всяческие уверения редакции в его достоверности и необычайной исторической ценности, все же не является подлинным историческим документом (выделено жирным шрифтом в газете - сост.). Об этом определенно высказываются М.Н. Покровский и такие крупные архивные работники, как В.В. Максаков и Н.Ф. Куделли. Мы не будем приводить всех наших оснований для доказательств подложности этого «первоклассного источника-ключа к уразумению многих сторон отошедшей эпохи». Подробный разбор дневника, как и всего журнала, читатель сможет найти в выходящем на днях N 7 журнала «Историк-Марксист «. Отметим только, что огромный интерес дневника, отчасти объясняемый моментами описываемых событий, прекрасная литературная обработка (точно А. Вырубова училась у А. Толстого и П. Щеголева), весьма сомнительная запись происходивших с глазу на глаз интимных бесед Николая с министрами, бьющая через край «политичность» дневника (в особенности во второй книжке) - все это свидетельствует о подделке опубликованного «исторического» документа. Мы не говорим уже об употреблении иногда Вырубовой совершенно современных выражений. Допустим далее, что подлинные авторы дневника раскроют свой «секрет» и объяснят это желанием «обогатить нашу литературу новой формой литературного творчества или «подшутить» над читателем. Но зачем, например, понадобилось авторам изображать Распутина, этого сибирского проходимца, в виде мужицкого идеолога, интересовавшегося пугачевщиной и чуть ли не в деталях чувствовавшего нарастание революции? И кому нужна тогда эта новая попытка дальнейшего развития альковных и прочих сплетен из «Заговора Императрицы» А. Толстого и П. Щеголева? Таков «гвоздь» двух выпущенных альманахов».168

Скандал в неблагородном семействе.

Чтобы урезонить не в меру ретивых борзописцев и положить конец всей этой возмутительной кампании опровержения, которая совершенно неожиданно спутала все карты товарищей Зиновия Самуиловича, Абрама Григорьевича, Михаила Алексеевича и всех, кто стоял за их спиной, редакция альманаха «Минувшие дни» срочно помещает в «Красной газете» статью, в которой не столько пытается аргументированно доказать свою правоту, поскольку возразить-то, в общем-то, нечего, сколько предупреждает о возможных последствиях и недвусмысленно советует не совать нос не в свои дела. Намек получился довольно прозрачный и должен был остудить пыл незадачливых оппонентов.

Чтобы не быть голословным, приведем эту статью полностью («Красная газета», издание Ленинградского Совета Рабочих и Крестьянских Депутатов, вечерний выпуск. Четверг, 15 марта, 1928 г. Статья «По поводу Дневника Вырубовой»):

«Журнал «Минувшие дни» печатает попавший в распоряжение редакции дневник «Вырубовой». Этот дневник представляет большой интерес, так как освещает с чрезвычайной обстоятельностью закулисную сторону самодержавия в период разложения монархии.

К сожалению, этот документ не подвергся своевременно авторитетной экспертизе. Только теперь специальная комиссия центроархива изучает его.

Однако это обстоятельство (опубликование дневника помимо центроархива) ничем не может оправдать тех поспешных и весьма рискованных утверждений, которые допущены отдельными товарищами (т. Горин в «Правде», т.т. Покровский, Волин и др. в «Вечерней Москве»), поторопившимися назвать «Дневник» - самой настоящей «фальшивкой»; весьма решительно выступают некоторые работники ценроархива (не потому ли, что редакция обошла его вначале?). Еще менее понятно, зачем «Вечерней Москве» понадобилось поместить, до выводов комиссии, интервью по этому поводу под тенденциозным заголовком «Фальшивка под видом исторического документа» и говорить о подлоге.

Доказательства подлинности этого документа, представленные редакцией, еще не разобраны. Комиссия документ не изучила. Чем, кроме погони за сенсацией [вот уж действительно с больной головы на здоровую - сост.], можно при таких условиях обьяснить выступление «Вечерней Москвы»?

А что касается товарищей, давших свои интервью до изучения соответствующих материалов, на основе личных впечатлений, то они рискуют оказаться в неприятном положении.

Редакция альманаха «Минувшие дни"».169

Смысл статьи можно сравнить с грозным окриком хозяина на свою бестолково и невпопад тявкающую шавку или с ударом бича бдительного надсмотрщика, когда нерасторопный раб стал громко сетовать на бессмысленность своей работы, забывая о том, что он всего лишь раб, а не рабовладелец, лучше знающий, что рабам полезно знать и делать, а что нет.

Тем не менее, положительный результат этого спонтанного возмущения снизу все-таки имел место. Во всяком случае, планы всемирового тиражирования возмутительной лжи с помощью берлинского издательства «Петрополис верлаг» были сорваны. Тому, что это произошло, мы обязаны честной, принципиальной позиции сотрудников Центроархива, а также представителей советской исторической науки и литературы. Отдадим им за это должное, а заодно и перечислим имена этих людей, которые указаны в небольшой статье-комментарии. В этой статье говорится, что «заподозрили подделку Демьян Бедный, М.Н. Покровский, В.В. Максаков, Б.М. Волин, М.А. Цявловский… Решающее значение для признания «Дневника» подделкой имела научная экспертиза его текста, проведенная Александром Александровичем Сергеевым, с 1925 по 1935 год занимавшим пост ответственного секретаря журнала «Красный архив». Здесь же мы узнаем о том, что «в феврале 1928 года А.А. Вырубова поместила в эмигрантской газете «Возрождение» заявление, что публикуемый в журнале «Минувшие дни» дневник не имеет к ней решительно никакого отношения и что она в жизни не вела дневников».170

Однако подлинность «дневника» продолжали отстаивать редакция «Минувших дней», а также издававшая альманах ленинградская «Красная газета». Ее позицию, как следует из статьи, разделял и С.Е. Крыжановский. Тем не менее «в результате поднятой против журнала кампании… журнал был закрыт». Но тут на защиту лжедневника решительно стал Максим Горький. По его настоянию три экземпляра лжедневника были переданы верховным руководителям партии и советского правительства: И.В. Сталину, Н.И. Бухарину и А.И. Рыкову, в несомненной надежде, что вожди трудового народа по достоинству оценят значение предлагаемого чтива, как уникального документа, обличающего ненавистную эпоху русского царизма. Но вопреки всем злокозненным усилиям произошло обратное: «Ничего из хлопот его [М. Горького] не вышло». Альманах был закрыт окончательно, а лжедневник более не печатался в Советском Союзе. Кто именно из советских руководителей вынес действительно мудрое решение и что повлияло на это можно только догадываться, но несомненно лишь одно: случившееся можно расценивать как явное чудо. Остается только восславить Господа, в очередной раз посрамившего клеветников, и воскликнуть вслед за псалмопевцем Царем Давидом: «Немы да будут устны льстивыя, глаголющыя на праведнаго беззаконие, гордынею и уничижением» (Пс. 30, 19).

Памятуя о той положительной роли, которую сыграл В.И. Сталин в русской истории (имеется ввиду прежде всего уничтожение так называемой «ленинской гвардии», т.е. профессиональных разрушителей России и непосредственных убийц Царской Семьи, что и позволило в дальнейшем, как всем хорошо известно, ослабить гонения на Церковь, победить в Великой Отечественной войне и укрепить внешнее могущество советского государства) можно предположить, что и в данном случае именно Сталину положил на сердце Господь прекратить это постыдное, грязное и слишком очевидное в своей неправоте дело.

По нашему глубокому убеждению, силы, стоящие за публикаторами лжедневника, и те политические фигуры, против которых было направлено острие внутрипартийной борьбы Сталина, были представлены одними и теми же людьми. А именно теми, кто был кровно заинтересован в сокрытии правды от русского народа. Их цели резко расходились с чаяниями тех русских партийных идеалистов, которые верили в утопию построения новой России без Бога и без Царя на основе ложно понимаемой социальной справедливости и народоправия. Цель же большевиков-ленинцев, таинственных обитателей запломбированного вагона и их последователей заключалась как раз в обратном - не в созидании, а в окончательном разрушении исторической России и даже памяти о ней, а также в уничтожении не только русской идеологии, но и всего русского народа как носителя этой идеологии, как народа, способного вновь встать на исконно русский путь верности Богу, Царю и Отечеству, что означало бы полный крах их богоборческих планов.

Воздействием этих могущественных сил в советской партийной номенклатуре и органах ЧК можно объяснить тот факт, что вопрос об авторстве и подложности «дневника» остался открытым. Его просто замяли, а документы комиссии уничтожили. В архиве сохранились только кое-какие газетные материалы по этому вопросу. Ни отчета комиссии, ни окончательных выводов и заключений не обнаружено. Можно лишь предположить, что на комиссию Центроархива было оказано соответствующее давление - возможно, с привлечением специальных мер партийно-следственного характера, как было принято во времена большевистских репрессий, которые почему-то получили название «сталинских» (возможно, потому что таким образом легче всю ответственность свалить на одного ненавистного им человека, которому отвели роль козла отпущения). Как бы то ни было, но, как говаривали в то непростое время, «гайки были затянуты туго».

Загадочные авторы лжедневника.

Но кто же был загадочным автором лжедневника? Этот вопрос не праздный, так как авторитет тех, о ком пойдет речь, является препятствием для многих на пути к истине.

Когда план многосложной и секретной операции под кодовым названием «Дневник» был детально разработан и утвержден на высшем руководственном уровне, осталось подобрать надежных исполнителей. В связи с архиважностью дела решено было объединить усилия историков и литераторов. Так сказать, на исторически безупречную канву событий наложить мастерский талант пролетарского писателя, и… как говорится, комар носу не подточит.

Как утверждает А. Кочетов, выбор пал на ученого, филолога и историка Павла Елисеевича Щеголева, а также писателя Алексея Николаевича Толстого. В рассматриваемом нами архивном материале прямых подтверждений этому факту не удалось обнаружить. Тем не менее многочисленные косвенные свидетельства, которые будут рассмотрены далее, настолько убедительны, что, с нашей точки зрения, иного мнения быть не может. Вот, что пишет по этому поводу Кочетов:

«Похоже, литературную сторону (стилизацию и т.д.) взял на себя, будучи великолепным художником слова, А.Н. Толстой, а фактическую разработал П.Е. Щеголев, которому в его работе помогло одно немаловажное обстоятельство.

Известно, что в марте 1917 года Временным правительством была учреждена Верховная чрезвычайная комиссия «для расследования противозаконных по должности действий бывших министров, главноуправляющих и других должностных лиц», председателем которой назначили присяжного поверенного Н.К. Муравьева… А со времени создания Особой комиссии по расследованию деятельности Департамента полиции ее председатель П.Е. Щеголев также входил в Чрезвычайную следственную комиссию… Позже П.Е. Щеголев подготовил к печати семитомник «Падение царского режима. Стенографический отчет допросов и показаний…». Многое, очень многое было известно П.Е. Щеголеву как члену Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства и председателю особой комиссии. Никто, пожалуй, лучше него не ориентировался в вопросах о последних годах правления Николая II. Так что работа над «Дневником» Вырубовой для П.Е. Щеголева особого труда не представляла».171

Итак, как следует из приведенной цитаты, Щеголев профессионально разбирался в интересующем заказчиков вопросе. И как мы увидим дальше, существуют свидетельства современников рассматриваемых событий, которые косвенно подтверждают то, что сообщником Щеголева оказался великий пролетарский писатель, он же восходящее светило молодой советской литературы - Алексей Николаевич Толстой. Им в помощь был придан целый штат помощниц - очень способных женщин в области переписывания, перепечатывания, а также скрупулезной правки текста в соответствии с жесткими идеологическими нормами новой советской морали, которую коротко можно выразить так: хорошо все то, что укладывается в прокрустово ложе партийной догмы. А все то, что этому не соответствовало, следовало подровнять, подрасстрелять, подликвидировать, в лучшем случае подправить, если речь шла о живом авторском тексте, будь то письмо, воспоминания или иное литературное произведение, которое освещало события не в духе составителей «Краткого курса истории ВКП(б)».

В результате плодотворного сотрудничества Щеголева и Толстого к концу 1927 года пролетарское издательство «Прибой» приняло отредактированную рукопись «дневника» к набору. Историком Щеголевым были подготовлены исторические справки, данные в тексте в виде сносок. Труд получился весьма солидный.

Все же следует сказать, для соблюдения строгости научных рамок, что фамилии Толстого и Щеголева в связи с авторством лжедневника мы называем в достаточной степени условно, поскольку (вынуждены это признать) мы не располагаем прямыми доказательствами их авторства.

Но это не меняет существа дела, и, как будет раскрыто ниже, их сопричастность к этому преступлению не вызывает никаких сомнений.

Прежде всего вспомним, что литературный критик П. Горин высказывается вполне определенно не только по поводу поддельности «дневника», но и по поводу его авторства. И хотя имена А.Н. Толстого и П.Е. Щеголева упоминаются лишь в плане сравнительного анализа ранее напечатанных произведений с «дневником», намек настолько прозрачный, что эта форма сравнительного анализа воспринимается как фактическое утверждение, что истинными авторами являются именно они. И все же откуда такая уверенность (отметим, что и мы разделяем ее)? Прежде всего, в очерке проводится параллель между «дневником» и «Заговором императрицы» - пьесой в пяти действиях, написанной А.Н. Толстым в соавторстве с П.Е. Щеголевым (это-то обстоятельство общеизвестно и никем не оспаривается). То есть, указывается на полное совпадение этих произведений и в литературном, и в идейном планах. Пьеса, как пишет литературовед В. Баранов, «демонстрирует перерождение механизма царской государственности. Она выражает идею неизбежности крушения любой абсолютистской власти, оторванной от «почвы», интересов страны и народа. «Распутинщина» - последняя фаза такого перерождения, выражающая с фарсовой заостренностью гниение и маразм и т.д.».172

Следовательно, эта тема давно интересовала товарищей А. Толстого и П. Щеголева. Более того, они глубоко вошли в нее и совершили, так сказать, пробу пера, написав историческое произведение на документальном материале. Достаточно сказать, что пролог пьесы является точным воспроизведением (по крайней мере, в начале) протокола допроса Анны Вырубовой чрезвычайной следственной комиссией в Петропавловском каземате. Чтобы быть точными, заметим, что в конце пролога авторы все же позволили себе отклониться от «безупречной исторической канвы» с тем, чтобы приемами литературного гротеска и творческого вымысла лучше раскрыть глубоко волнующую их тему заговора. Именно поэтому (исключительно из самых лучших побуждений) они позволили себе слегка отклониться от протокола допроса и немного (совсем чуть-чуть) изменили своему незыблемому принципу строгого следования исторической правде. Однако тон был задан, и уже в той же пьесе вследствие некоторого увлечения гротескными приемами авторы так и не смогли вернуться к «строгому принципу».

Именно беспринципность явилась лейтмотивом того нездорового ажиотажа, который возник в литературных кругах вокруг поднятой А. Толстым с соавтором темой, и вскоре увлечение ею приобрело характер эпидемии. Вновь предоставим слово литературоведу В. Баранову.

«Приступая к пьесе, ставшей одним из первых опытов документальной драмы, - пишет он, - А. Толстой и его соавтор-историк и подозревать не могли, к каким это приведет последствиям. Прежде всего, спектакль имел ошеломительный успех у зрителя. Исполнитель главной роли Н.Ф. Монахов вспоминает, что после премьеры в Большом Драматическом театре в марте 1925 года и до конца сезона на сцене БДТ шла только эта пьеса. Один за другим у А. Толстого и П. Щеголева стали появляться подражатели. И вот уже в том же, 1925 году было написано о Распутине… восемьдесят семь произведений.

Спешно сооружались даже цирковые представления, в которых звери, наряженные в самые причудливые костюмы, изображали похороны Гришки Распутина.

К настоящему времени существует целая «распутиниана» на разных языках, объединяющая сочинения всевозможных жанров: очерки, романы, поэмы, пьесы, кино- и телефильмы и даже балет «Анастасия"».173

Наверняка все эти вещи, поднятые на поверхность жизни из бездны ада в результате обнародования «сугубо документального и принципиального» произведения великого советского классика, вошли в программы антирелигиозных мероприятий (точнее сказать, шабашей), организованных союзом воинствующих безбожников. В общем - великая сила искусства!

Слова искусствоведа Баранова относятся к 1984 году. Именно в 80-ые годы тема Распутина, Вырубовой и «прогнившего самоджержавия» вновь была поднята в советской прозе и кинематографе. Многие помнят книгу Валентина Пикуля «У последней черты», претендующую на звание исторического романа, затем последовал бесславный прокат фильма Элема Климова «Агония». Творческое осмысление образа Григория Распутина этими современными, одаренными художниками произошло не «по-новому», а, к сожалению, «по-старому».

С тех недавних пор многое изменилось, и прежде всего - в душах людей. Милостивый Господь многое объяснил всем, кто хотел знать правду. Казалось бы, сегодня тема «темных сил» в том ключе, в каком она была предложена А.Н. Толстым и П.Е. Щеголевым, уже не актуальна. И действительно, сегодня многие поумнели. Но не все. Кое-кому и поныне доставляет несказанное удовольствие смаковать старые, грязные пошлости, кому-то невтерпеж вновь поглумиться над поверженной некогда Русью, кто-то не может спокойно жить, если не оскорбит священную память о русских Самодержцах. Но самое печальное, что совершению этого кощунства помогают своей слепотой сами же православные или по крайней мере люди, которые так себя называют.

В газете «НГ-Религии» (N 249 за 19 ноября 2003 г.) рассказано о том, что две современные оперные знаменитости: испанский тенор Пласидо Доминго и финский бас Матти Салминен репетируют одновременно и независимо друг от друга партию Распутина. Либретто обеих опер во многом построены на книге Эдварда Радзинского о Распутине. По его личности газета проходится небрежно и бесстыдно. Именно этот стиль всегда отличал писак определенного рода, чьими писульками были испачканы страницы желтой, бульварной прессы еще со времен петербургского репортера Дувидзона. Но вот, что пишут их современные подражатели: «Николай и Александра на сцене Лос-Анджелесской оперы - это «love story». А где «love story», там и исторические вольности. «Если вы хотите узнать о русской революции, то лучше сходить в библиотеку, чем в оперу, - говорит либреттист Николас фон Хофман. - Хотя сама опера не противоречит общеизвестным историческим фактам, она тем не менее плод фантазии». Впрочем, хельсинский Распутин - тоже симбиоз истории и фантазии. По словам постановщика Вилппи Кильюнена, опера - «некий коктейль сюрреализма и мелодрамы, напоминающий костюмированные эпические полотна Голливуда».174 Остается поблагодарить создателей оперы за откровенность.

Но самое печальное во всем этом то, что одним из основных участников очередного глумления является человек, который громко и открыто заявляет о своей принадлежности к русской культуре и о своем православии. «В Лос-Анджелесе за дирижерским пультом стоит сам Мстислав Растропович, который заявляет о том, что «всегда чувствовал грех убийства царской семьи как тяжелый груз на моих плечах"». Это понятно, ведь к написанию Эдвардом Радзинским книги о Распутине приложил руку сам маститый дирижер, предоставив Радзинскому документы о Распутине, которые Растропович выкупил на аукционе «Сотбис». Речь идет о лжедневниках Распутина. Передача этого глумливого кощунства в руки Радзинского лежит на совести Растроповича. Поэтому летом 2003 года, отменив все концерты, он поспешил в Екатеринбург, чтобы поскорее скинуть так давивший на его совесть груз участия в очередном оскорблении Царской Семьи, и действительно, как утверждает, испытал чувство облегчения. Что и как он испытал - трудно сказать, но поездка в Екатеринбург не помешала ему встать за дирижерский пульт в опере, которая является музыкальным воплощением радзинского надругательства над памятью святых Царственных Страдальцев.

Подведем итог. Начало вакханалии, поднятой в советской литературе и искусстве (если те формы проявления человеческой злобы и неправды можно назвать искусством) вокруг добрых и славных имен Государя Николая II, Государыни Александры Феодоровны, Царских детей, Григория Ефимовича Распутина, Анны Александровны Вырубовой и многих других верных и преданных слуг Царевых, было положено А.Н. Толстым и П.Е. Щеголевым. «Дневник» явился лишь продолжением или развитием этой темы «на более высоком» и изощренном уровне. Все критики сходятся на том, что лежедневник является талантливо исполненной литературной обработкой и стилизацией, в основе которой лежали подлинные документы и исторические события. Исполнить этот труд столь тщательно и на высоком литературном уровне возможно было лишь в соавторстве талантливого литератора и прекрасно владеющего темой историка. Учитывая то, что подобного рода задача уже была решена писателем А.Н. Толстым и историком П.Е. Щеголевым, написавшими пьесу «Заговор императрицы», которая по сути является «лжедневником» в миниатюре, а также принимая во внимание, что многие их современники уже тогда недвусмысленно связывали авторство «лжедневника» с их именами, не остается сомнений, что именно эти люди совершили литературный подлог и историческую фальсификацию, попытавшись с помощью лжи вытравить в сознании русских людей правду о святой Царской Семье и ее верных слугах, и тем самым совершили преступление против Бога, Царя и Русского Народа.

Отметим также, что после того, как имена Толстого и Щеголева были упомянуты советскими критиками в связи с авторством лжедневника, никакого сколько-нибудь серьезного опровержения не последовало ни с их стороны, ни со стороны редакции альманаха «Минувшие дни», ни со стороны специально созданной комиссии. Более того, этот вопрос был быстро замят и в дальнейшем на страницах советской печати не поднимался. Не касались этой темы и литературоведы в биографических очерках и книгах, посвященных маститому писателю. Так было вплоть до 1993 года, когда вследствие произошедших в стране политических перемен «табу», наложенное кем-то на этот вопрос, было проигнорировано и дневник, впрочем, совместно с фрагментами подлинных воспоминаний, был переиздан издательством «Орбита».

Все это достаточно убедительно (хотя и косвенным образом) доказывает вину А.Н. Толстого и П.Е. Щеголева в совершении литературно-исторического подлога, по существу явившемся духовным преступлением. Их вина усугубляется еще и тем, что они, подчиняясь воле своих заказчиков, не поставили подписи под своим сочинением, а подло приписали авторство лжедневника Анне Александровне Вырубовой, тем самым в очередной раз не только надругались, оклеветали и опорочили прекрасную русскую женщину, к тому же, больную и беззащитную, но и оскорбили ее святые чувства беззаветной любви и преданности ее дорогим друзьям - святым Царственным Мученикам.

Мнение историка.

Нас можно было бы упрекнуть в излишней публицистичности, а возможно, и в некоторой увлеченности чисто художественной стороной раскрытия исторического материала, в ущерб той строгости, которая присуща научному подходу. Однако мы считаем, что и наш способ изложения достаточно полно и убедительно (в рамках той информации, которой мы располагаем) раскрывает тему фальшивости «дневника». Тем не менее, предвидя обоснованную критику в наш адрес касательно недостаточной строгости и научности, постараемся исправить допущенный изъян, подкрепив сделанные нами выводы мнением солидного ученого.

В 2001 году вышла книга члена-корреспондента Российской Академии Наук, руководителя Федеральной архивной службы России В.П. Козлова, одна из глав которой посвящена рассмотрению вопроса подложности «дневника». «Книга была подготовлена автором при его работе в качестве преподавателя на кафедре источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин Историко-архивного института Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ)».175

При написании книги мы не пользовались трудом В.П. Козлова - наши выводы были сделаны независимо. И информация, представленная В.П. Козловым, не добавляет ничего существенного к известным нам материалам, кроме, пожалуй, того, что ученому-историку нельзя поставить в вину недостаток строгости и методичности в изучении вопроса, а его выводы не основаны на идеологических установках или личных симпатиях, в чем при желании можно было бы упрекнуть автора настоящей книги. Тем ценнее для нас свидетельство ученого-архивиста, члена-корреспондента РАН В.П. Козлова. Обозначим некоторые его выводы, сделанные по прочтении интересующей нас главы.

Первое. «Дневник», безусловно, подложен. Этот вывод сделан ученым уже в первом предложении, посвященном лжедневнику: «Нелегко найти на протяжении всего ХХ столетия подделку русского письменного исторического источника, столь значительную по объему и со столь масштабным использованием подлинных исторических источников, как «Дневник» А.А. Вырубовой, фрейлины последней российской Императрицы Александры Федоровны. Не менее знаменательно и то обстоятельство, что, разоблаченный как откровенный подлог почти сразу же после опубликования, «Дневник» тем не менее имел пусть кратковременный, но шумный успех». Дальнейший материал главы лишь раскрывает эти утверждения.

Второе. В.П. Козлов отмечает, что решающим в оценке подлинности «дневника» явилась научная экспертиза - «серьезнейший источниковедческий анализ, предпринятый известным историком и археографом А.А. Сергеевым». По мнению член-корреспондента, «наблюдения и выводы Сергеева… безупречно доказали, что в научный и общественный оборот был введен не подлинный исторический документ, а подлог». И далее: «Критика Сергеевым подлинности «дневника»… была безупречна и убедительна и в источниковедческом, и в историческом, и в археографическом отношениях».

Третье. Относительно тетрадей А.А. Вырубовой и их содержания. Ссылаясь на А.А. Сергеева, В.П. Козлов свидетельствует, что единственная тетрадь, конфискованная у Анны Александровны при обыске и фигурировавшая в следственном деле (тетрадь N 1), содержала записи бесед и размышлений Григория Распутина. «В этой связи Сергеев обращает внимание на ту часть предисловия к публикации ["дневника»], в которой издатели указали, что на одном из допросов Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства Вырубовой была предъявлена ее же «тетрадь номер один», которую издатели определили как часть «дневника». Однако стенограмма допроса показывает, что это был не дневник в общепринятом смысле. «Тетрадка полна разных записок на какие-то мистические темы», - отметил председатель… Из дальнейшего следовало, что Вырубова пыталась в своей тетради записывать изречения и телеграммы Распутина… Но очень странно, что издатели в «Минувших днях» полностью проигнорировали стенограмму допроса, лишь мельком упомянув о ней».

Были ли у Анны Вырубовой еще какие-нибудь тетради, Чрезвычайной следственной комиссией установлено не было. Этот факт подтверждает высказанное нами предположение, что пятнадцать тетрадей, упоминаемых Анной Александровной в ее коротких записках (вернее, то, что в тетрадях было написано), не являются ее дневниковыми записями, а являются высказываниями Г.Е. Распутина и в этом смысле принадлежат «Ему» (напомним, что в записке притяжательное местоимение «Его» написано с заглавной буквы, несомненно, для придания этому слову особого значения. Напомним также, что именно эти записки легли в основу легенды о существовании таинственных дневниковых записей, подлинник которых предъявлен не был, но был заменен рассказом о детективном исчезновении подлинника в проруби).

Четвертое. Из книги В.П. Козлова следует, что судьба «дневника» решалась на высшем партийном уровне. Вопрос о нем поднимался временно исполняющим обязанности заведующего отделом печати ЦК ВКП(б) Н.И. Смирновым, рассматривался на заседаниях секретариата ЦК ВКП(б) и оргбюро ЦК ВКП(б). Отмечено также, что закрытие альманаха «Минувшие дни», в номерах которого печатался лжедневник, произошло «при вмешательстве таинственных сфер (ГПУ)». Отдельно отпечатанные оттиски «дневника» были по инициативе Горького представлены лично Сталину, лично Рыкову, лично Бухарину. Результат был следующий: отдел печати ЦК ВКП(б) «категорически запретил выход дальнейших выпусков» альманаха «Минувшие дни», а на заседании секретариата ЦК от 11 мая 1928 г. было принято предложение о закрытии альманаха как «не соответствующего подлинно массовому историческому журналу, который мог бы культурно просвещать массы» и одновременно способствовать «переделке всей исторической науки, проводимой сейчас марксистской мыслью».

Это не противоречит нашему предположению, что и сама инициатива создания «дневника», в противовес вышедшей книге воспоминаний А.А. Танеевой «Страницы моей жизни», исходила из тех же партийно-таинственных сфер. В пользу этого можно привести простой и убедительный довод: если такую мгновенную реакцию партийного руководства страны вызвал факт публикации лжедневника, в полной мере отвечающего духу классовой борьбы пролетариата с остатками недобитого царизма, то мог ли остаться без последствий выход подлинных воспоминаний, являющихся полным антиподом «дневника» и наносящих удар в самое черное сердце ненавистников Святой Руси, разрушающих самую основу их мнимого могущества, основанного на лжи и на вере в эту ложь?!

Пятое. Важно отметить, что мотивы, которые побуждали А.А. Сергеева и других оппонентов «дневника» горячо и упорно доказывать его лживость, вовсе не связаны с симпатиями ни к русскому самодержавию, ни к Анне Александровне Вырубовой. Более того, эти люди, как и те, кто отстаивал подлинность «дневника», являлись идейными союзниками, то есть и те, и другие были противниками старого режима и его представителей. Ученый А.А. Сергеев определяет свое отношение к этому вопросу следующим образом: «Опубликование этой литературной подделки под видом подлинного документа заслуживает самого строгого осуждения не только потому, что «дневник» может посеять заблуждения научного характера, а потому, что пользование этой фальшивкой компрометирует нас в борьбе с уцелевшими сподвижниками Вырубовой и защищаемым ими строем». Вполне красноречивое признание советского ученого, историка и архивиста доказывает, что в вопросе о подлинности «дневника» столкнулись единомышленники, что цели у них совпадали. Но, как мы видели, разногласия в стане идейных борцов за классовые интересы пролетариата дорого обошлись инициаторам грязного дела. Почему же они не поняли друг друга, не нашли общего языка, не договорились?

Ответ прост. То, что произошло, по нашему мнению, является несомненным чудом Божиим. Бог поругаем не бывает. В который раз Он посрамляет Своих врагов - врагов Веры, Царя и Отечества! Сколько раз в истории нашего Отечества явственно случалось подобное чудо, когда русский народ вставал вокруг своего Царя за правое дело, на защиту своих святынь от поругания. Этому правому делу - служению Помазаннику Божьему - посвятила всю свою жизнь Анна Танеева. Раскрытию правды о святом Царе служат ее подлинные воспоминания. А кто стоит за Помазанника Божия, тому и Бог в помощь, и покров, и спасение. Как тут не провести параллели с чудесным избавлением Москвы от полчищ Тамерлана в 1395 году, когда покров и благословение Матери Божией русскому народу заставили повернуть жестокого врага вспять от стен Первопрестольной и обратить всю его разрушительную мощь на других противников Руси, своих же союзников - ханов Золотой Орды, земли которых в результате были разорены и выжжены.

Шестое. Позволим себе сделать еще одно предположение. По всей видимости, дорогую цену за свою принципиальную позицию пришлось заплатить и тем, кто занимал противоположную сторону в этом споре. Вспомним грозное предупреждение, сделанное редакцией «Красной газеты» в ответ на критику «дневника» со стороны представителей литературной и научной общественности. Это предупреждение не было голословным, и, как нами было уже отмечено, означало то, что за спиной публикаторов стояли могущественные силы. Козлов в своей публикации упоминает так называемое «академическое дело», намекая на то, что многие участники скандала вскоре подверглись репрессиям.

«Академическое дело» было сфабриковано ГПУ в контексте русофобской кампании, которая имела целью окончательно уничтожить национальное самосознание русского народа и прежде всего тех людей, которые были (или потенциально могли претендовать на эту роль) проводниками и носителями национальных традиций и взглядов, национальной истории, национальной морали. Одной из составляющих этой кампании являлось уничтожение и разгром остатков русской ученой интеллигенции и прежде всего старых кадров исторической науки. Обратимся к писателю и историку Олегу Платонову, обстоятельно и подробно раскрывшему эту тему в своих фундаментальных, многотомных трудах под общим названием «Терновый венец России». Он приводит следующие исторические факты: «По «академическому делу» с ноября 1929 по декабрь 1930 года было арестовано 115 русских ученых… главным образом историки, архивисты, этнографы, музееведы, краеведы… Из 960 сотрудников Академии было уволено 648 человек, т.е. две трети общего состава. Эго был непоправимый удар по русской науке».176

Седьмое. Авторство «дневника» ученый-историк Козлов склонен отнести к Щеголеву, хотя признает, что прямыми доказательствами этого он также не располагает. Фамилию писателя А.Н. Толстого в качестве соавтора Щеголева Козлов не называет, хотя источники, на которые он ссылается, недвусмысленно указывают на А.Н. Толстого в связи с его участием в совершении литературного подлога.

Осторожное молчание Козлова, по нашему мнению, связано с тем, что и ему очевидна раль Толстого в изготовлении этой фальшивки, но широкое общественное признание А.Н. Толстого как великого советского художника слова, довлеющий общепризнанный авторитет маститого писателя не позволяют Козлову открыто обсуждать эту тему. Иначе как объяснить, что в своем достаточно емком, информативном и точном обзоре он совсем не касается авторства Толстого, несмотря на то, что все предшествующие публикации на эту тему, которые, естественно, были в поле зрения ученого, так или иначе затрагивали этот вопрос. Возможную причину этого молчания можно усмотреть и в обычном человеческом такте, помноженном на писательскую солидарность.

Кстати, еще одно подтверждение авторства Толстого находим в публикации Татьяны Мироновой, в которой она утверждает, что «сам Щеголев впоследствии рассказывал в интервью эмигрантскому журналу, расписав, как они с Толстым выдумывали факты и сюжеты, как спорили, что «пройдет» (чему поверят), а что «не пройдет» в их сочинении за правду».177 К сожалению, автор не дает ссылку на источник этой информации.

Заключение.

На этом можно было бы и остановиться. Преступным планам не суждено было сбыться вполне. Зачем же так подробно мы излагаем события, связанные с разоблачением обмана, тем более, что рассматриваемые события давно миновали и можно было бы забыть об этой истории за давностью лет? Однако нет - история эта имеет продолжение и в дне сегодняшнем. И поныне продолжают тиражировать эту ложь. «Лжедневник» переиздавали в 1990 году издательство «Сов. Азия» (Москва), в 1993-м - издательство «Орбита» (Москва), в 2000 и 2001 годах - издательство «ЭКСМО-Пресс» (Москва), в 2002 - издательство «Харвест» (Минск), причем всякий раз в виде сборника, где во второй части помещены подлинные воспоминания. То есть, под одной обожкой совмещали несовместимое - правду с ложью, предлагая читателю самому разобраться, что есть что. Такой подход составители сборников формально оправдывают тем, что в том и другом случае допущены перегибы, и правду надо искать посредине. Такая лукавая позиция вполне соответствует духу времени: проявление духовной всеядности, размывание четких нравственных ориентиров, смешение понятий добра, как абсолютной, безотносительной категории, данной человеку Богом, и зла, как противоположности добру, как явления, исходящего от противника Бога - дьявола. Но согласиться с такой позицией невозможно.

Господь учит нас не быть теплохладными и беречься закваски фарисейской. Добро есть добро, а зло есть зло. «Какое согласие между Христом и Велиаром?», - поучает Апостол. Любовь к Богу и к Помазаннику Божиему, служение Христу через служение своему, Богом венчаному Царю, стояние в правде, осознаваемой как верность идеалам Святой Руси, - это ли не добро, явленное всей жизнью Анной Александровной Вырубовой? Напротив, разрушение этих идеалов, измена Святой Руси, поношение и оскорбление Православного Царя, подлая ложь и клевета - это ли не зло, достойное всякого презрения и отвержения? Как же можно уравнивать эти категории и принимать зло наравне с правдой, ссылаясь на авторитет маститого писателя?!

Глава 18.

Сражение за правду продолжается. «Неопубликованные воспоминания»

Особо следует сказать о так называемых «неопубликованных воспоминаниях». Как объясняется в предисловии к этому изданию, побудительным мотивом к написанию новых воспоминаний явилось то обстоятельство, что через 17 лет после выхода книги «Страницы моей жизни» ее больше не существовало, так как многим она была не угодна. Это якобы побудило Анну Вырубову вновь взяться за перо, чтобы попытаться воспроизвести сказанное однажды. «Первую книгу постигли различные судьбы в различных странах. Сейчас этой книги уже нет. Она далеко не везде была желанной, и у многих могли быть основания к тому, чтобы последние экземпляры ее не могли быть найдены».178

Приведенная цитата отражает действительное положение вещей. Однако при чтении «неопубликованных воспоминаний» появляются вопросы, вслед за которыми невольно возникают обоснованные сомнения, перерастаюшие в уверенность, что и эти «мемуары» - тщательно замаскированная подделка. Они написаны другим человеком, хотя при этом и использованы подлинные воспоминания Анны Танеевой или ее рассказы.

Почему подделка? Во-первых, потому, что очень большое сомнение и недоверие вызывает тот факт, что у Анны Александровны (или у ее друзей) не сохранилось ни одного экземпляра книги или хотя бы черновиков. Например, она с радостью посылает свои «Страницы…» Сергею Владимировичу Маркову. Наверняка этот случай не единичный, и все, кто ее знал и располагал ее дружбой, получили подобные подарки. Поэтому при желании разыскать один экземпляр книги не составило бы большого труда, если бы даже такового не оказалось у автора. Но последнее также невероятно, так как, насколько известно, в Финляндии Анна Александровна была избавлена от кошмаров неожиданных обысков, незаконных конфискаций, арестов. В этом отношении жизнь ее протекала достаточно спокойно. Непонятно, почему в таких отнюдь не крайних обстоятельствах она не могла сохранить для себя некоторый запас драгоценной книги - плода ее трудов, переживаний, раздумий. А если таковые экземпляры имелись - зачем было заново воспроизводить все, о чем было рассказано в книге «Страницы моей жизни»? Ведь по существу ничего нового в «Неопубликованных воспоминаниях» нет. Кроме… Кроме следующих обстоятельств.

Во-первых, общая тональность, настроенность повествования меняется, а некоторые оценки даны в совершенно ином свете. Это прежде всего касается личности Николая II, что особенно странно, поскольку «новый» взгляд вступает в крайнее противоречие с прежним. Далее: воспоминания сильно сокращены, их можно было бы назвать «выжимкой» из первоначального варианта; многие важные, очень существенные эпизоды опущены вместе с именами их участников. Напротив, такст обрастает новыми, часто совершенно несущественными подробностями, касающимися Государя, на которые, несмотря на их второстепенность, тем не менее особенно обращается внимание читателя.

Такие подробности чисто бытового характера допустимы скорее в личной, доверительной беседе, не рассчитанной на третьих, случайных лиц. Так оно, по нашему глубокому убеждению, и было. Рассказы Анны Александровны вовсе не предназначались для широкого круга слушателей, читателей и тем более для серьезной публикации, где каждое слово имеет вес, где не должно быть ничего, что могло бы быть превратно истолковано недоброжелателями и послужить поводом для новых кривотолков в адрес Государя. Уж кто-кто, а Анна Вырубова, столько натерпевшаяся от злых кривотолков, должна была это прекрасно понимать. Ведь слово было сказано не кем-нибудь, а Анной Вырубовой, и не о ком-нибудь, а о русском Императоре и его Семье, преданность и любовь к которым она доказала всей своей мученической жизнью. Поэтому несомненно, что многие подробности могли быть рассчитаны исключительно на ограниченный круг людей, окружавших Анну Александровну в Финляндии, которые пользовались ее дружбой и доверием. Остается только предположить, что подобные эпизоды, приведенные в «неопубликованных воспоминаниях», были почерпнуты из разговоров с Анной Александровной, которые велись в непринужденной, домашней обстановке за чашкой чая в круту близких друзей. Кто-то из них воспользовался природной доверчивостью Анны Танеевой, ее доброжелательностью, открытостью и тем качеством, которое отмечали многие знавшие ее люди и которое заключалось в умении рассказывать всякие забавные истории из ее жизни, чтобы как-то повеселить собеседника, разрядить унылую обстановку, поднять настроение. И вот эти короткие зарисовки были тщательно зафиксированы, а после ее смерти отредактированы, оформлены в виде воспоминаний и представлены читающей публике как ее подлинная рукопись…

Расчет был на то, что прежних воспоминаний больше не существует, а новые отразят рассматриваемые события в нужном для заинтересованных лиц свете, смягчат краски, переставят акценты, и вместо «казнить нельзя, помиловать» получится желаемое: «казнить, нельзя помиловать». По крайней мере в отношении Царя. Достаточно привести пример с его характеристикой в обеих книгах.

В «Страницах…» Анна Вырубова неоднократно подчеркивала решительность и непреклонность Государя в наиболее ответственные моменты, твердость его характера в принципиальных вопросах, скрываемую за внешней мягкостью и необыкновенной выдержанностью, помноженные на прекрасное воспитание, неповторимое личное обаяние и сильно развитое чувство царского достоинства, а также на удивительную доброжелательность и поистине Царское доверие к своим верноподданным. Кроме того, в лице Николая II Анна Вырубова видела прежде всего Помазанника Божьего, Русского Царя, Самодержца Всея Руси.

Это отношение к Нему напрочь исчезает в новых «воспоминаниях». Появляется противоположная характеристика Царя - как человека слабого, безвольного, бесхарактерного и нерешительного, закомплексованного на своих недостатках, подавленного авторитетом Державного отца и многочисленных родственников, якобы намного превосходивших его по умственным способностям и качествам души. Если всему этому поверить, становится в какой-то степени понятным желание многих «спасателей» России избавиться от такого слабого властителя и заменить его незаурядной личностью, сильным царем, каким могли бы стать, по их представлениям, Великий князь Николай Николаевич, или претендент на русский престол Великий князь Кирилл Владимирович, или потомки последнего, уже объявившие себя главами Дома Романовых и блюстителями Российского Престола (впрочем, как известно, вслед за объявлением о своем блюстительстве вскоре последовало объявление всему миру и о самом вступлении на Престол).

Кстати, о роли Кирилла Владимировича, как и остальных Великих князей, в новых воспоминаниях скромно умалчивается. О них ничего не сказано, кроме общих фраз, рисующих ситуацию. А вот эпизод об участии Великого князя Николая Николаевича в принятии манифеста 17 октября воспроизведен в красках. Вернее, приведен факт предъявления Великим князем в ультимативной форме Царю своего сокровенного желания застрелиться, если манифест не будет принят. Однако и в данном случае эмоциональный фон повествования изменен таким образом, что смысл этого исторического деяния Великого князя меняется на прямо противоположный. Анна Александровна писала об этом со скорбью, желая показать неблаговидную роль Великого князя и недостойность приемов его давления на Государя, так же как и его политических симпатий, по существу означавших отступление от коренных русских начал и предательство своего Царя. При этом отношение к самому князю оставалось холодным и если не откровенно презрительным, то во всяком случае безразлично-равнодушным. Новым автором новых «воспоминаний» Великий князь Николай Николаевич представлен как решительный герой, который своей твердостью и решимостью даже до самоубийственной смерти постоять за правое дело принятия левого манифеста спасает положение, фактически заставляя Государя поставить подпись. На фоне гигантской фигуры князя Государь выглядит мелким, нерешительным и т.д.

Этих примеров достаточно, чтобы понять цель появления «неопубликованных воспоминаний», а также решить вопрос относительно их подлинности и заказчиков. Кто мог быть заинтересован в исполнении сей кропотливой работы? Таковых по белу свету обреталось немало: это уже упомянутые николаи николаевичи, кириллы владимировичи со потомками, а также марии павловны, александры михайловичи, феликсы юсуповы, всевозможные родзянки, гучковы, шавельские, шульгины и даже керенские со товарищи и господа рангом пониже с их многочисленными прихлебателями - все, кого каленым железом жгли и клеймили подлинные воспоминания Анны Александровны Танеевой (Вырубовой). Не без их помощи была осуществлена эта жалкая попытка подмены подлинных воспоминаний на их безликий и бесцветный суррогат. Пусть даже участие многих и не было прямым, но, безусловно, их позиция, мнения и настроения были тщательно учтены, и в угоду этим настроениям и была проведена вся эта работа.

Теперь относительно того, почему этот подлог тщательно замаскирован. Вернее, почему он замаскирован, понятно, а вот откуда это видно, становится ясным из того, что многие эпизоды и характеристики, касающиеся Государыни и ее детей (например, их деятельности в период войны с Германией по организации госпиталей и непосредственной самоотверженной работы в них) не вызывают сомнения в достоверности и правильной оценке. В основе их написания, безусловно, лежит подлинное отношение Анны Танеевой, ее воспоминания или рассказы и ее самой, и, возможно, кого-то, кто либо сам был непосредственным участником описываемых событий, либо был хорошо о них осведомлен. Все это создает впечатление подлинности текста и заслуживает доверия ко многим его местам. И это отношение можно было бы распространить на весь текст «неопубликованных воспоминаний», если бы они были представлены публике от лица их истинного автора. Тогда читатель мог бы воспринимать написанное с учетом его личной позиции. Однако выдавать новые «воспоминания» за слово Анны Вырубовой по крайней мере нечестно, а с учетом того, что там говорится о Государе Императоре Николае II - бессовестно и подло.

Зачем это было сделано и в угоду кому, мы уже сказали. Новые авторы «воспоминаний Вырубовой» рассчитывали на то, что с ее уходом из жизни разоблачить тщательно замаскированный подлог будет некому, тем более, что подлинные воспоминания читателю недоступны.

Сделанные выводы явились отражением тех внутренних переживаний, которые возникли после прочтения русского перевода «неопубликованных воспоминаний». При этом никаких «внешних» доказательств правоты этих впечатлений у автора этих строк не было. Однако через некоторое время такие доказательства неожиданным образом обнаружились, и стало возможным воссоздать историю появления нового подлога. Удалось это сделать с помощью нашего соотечественника Кирилла Протопопова, который серьезно заинтересовался судьбой Анны Вырубовой после ее бегства в Финляндию. Благодаря энергичному поиску ему удалось получить книгу финской писательницы Ирмели Вихерьююри, которая называется «Фрейлина Императрицы». Книга издана на шведском языке и содержит текст «неопубликованных воспоминаний», снабженных предисловием автора и заключительной статьей иеромонаха Арсения из Нового Валаама. Обе эти части были переведены на русский язык и дали много полезной информации.179

Со слов Ирмели Вихерьююри, история появления нового варианта «воспоминаний» выглядит следующим образом. У ее отца, магистра словесности, преподавателя русского языка и одновременно редактора и издателя, появилась идея создания серии книг, которые могли бы рассказать о современной эпохе через фотографии, развернуть как бы фотоисторию современности. Ему удалось выпустить две книги такого рода: «Наш век в картинах» (1936) и книгу о Маннергейме (1937). Редактируя следующие в этой серии книги, куда вошли фотоматериалы о Выборге и о Валааме, он познакомился с Анной Александровной Танеевой, которая, как мы знаем, была крепко связана с Валаамом.

В ее руках находилось настоящее сокровище! Сотни фотографий могли рассказать о жизни членов Царской Семьи, об их интересах, обстановке, в которой протекала их жизнь, о людях, которые их окружали. Неудивительно, что Анна Александровна могла с радостью принять предложение финского редактора, чтобы открыть это сокровище всему миру. Но необходимо было объяснить сюжет изображений, сделать соответствующие комментарии. Это побудило ее вновь письменно изложить то, что с неослабеваемой силой продолжало жить в ее душе. Особенность ее нового труда, в отличие от прежнего, заключалась в том, что ее новые воспоминания писались в привязке к фотографиям.

Вихерьююри сотрудничал с издательством «Финское литературное общество АБ», с которым 2 мая 1937 года Анна Танеева заключила договор. Это послужило отправной точкой для начала перевода рукописи мемуаров (точнее сопроводительного текста к фотографиям) на финский, шведский и английский языки.

Как считает Ирмели, «мировые политические события и угроза войны все больше затрудняли возможности публикации мемуаров Анны Вырубовой». Работа забуксовала, несмотря на то, что отец Ирмели, редактировавший текст, был лично заинтересован в доведении ее до конца.

Так ли это, сегодня проверить трудно. Каковы истинные причины торможения работы над новыми «мемуарами», неизвестно. В объяснении Ирмели много странного. В частности, то, как могла международная обстановка повлиять на планы частного издательства - ведь от выпуска и продажи тиражей зависел его деловой успех и материальное благополучие. А вот политические мотивы могли повлиять очень сильно. Кому-то могла не нравиться затея по изданию альбома фотографий о жизни Царской Семьи с комментариями Анны Вырубовой.

В 1939 году работа продолжалась только благодаря отцу Ирмели, который смог обо всем договориться с издательством. Как он договорился, не совсем понятно, скорее всего просто выкупил право на издание. Во всяком случае весь фотоматериал Вырубовой, дополненный ее сопроводительными письмами к каждой фотографии, с этого момента находился в его личном распоряжении. Неопределенность с изданием продолжалась вплоть до начала 1950-х годов, когда Анна Александровна приняла решение не публиковать материал без особого с ее стороны разрешения и оформила свою волю в виде завещания. Такового разрешения в течение всей ее дальнейшей жизни так и не последовало. Все это время материалы хранились в семье Вихерьююри вплоть до 1987 года. К этому времени Анны Танеевой уже не было в живых, и ее запрет-завещание больше не имел силы. После смерти отца единственной владелицей кожаного портфеля, где хранились фотодокументы Анны Вырубовой, осталась Ирмели Вихерьююри. Она и продолжила дело, начатое отцом.

Тому способствовал ряд обстоятельств. В частности, неожиданно пришедшая посылка с английским переводом рукописи Анны Танеевой. Посылка была отправлена немецким писателем-фотографом, имени которого Ирмели не называет. Как она считает, ее отец специально передал копию рукописи на хранение за пределы Финляндии. Кроме того, на пробуждение ее интереса к судьбе Анны Танеевой повлиял знакомый теолог Йорма Хейкенен, впоследствии ставший иеромонахом Арсением. Отец Арсений интересовался «искусством» Анны Вырубовой, т.е. собирал ее акварельные рисунки. Кроме того, он встречался с Верой Запеваловой, проживавшей в то время в доме престарелых, и расспрашивал ее об Анне Вырубовой. Знакомство с этим человеком способствовало проявлению у Ирмели интереса к личности Анны Вырубовой, тем более, что она являлась владелицей уникальной коллекции ее фотографий и рукописи.

Далее в предисловии Ирмели прозвучала не совсем понятная, если не сказать загадочная фраза: «Первые строки книги [речь идет о книге «Фрейлина Императрицы»] были написаны ровно 50 лет спустя [после появления на свет оригинальной рукописи Анны Танеевой]». Основной текст составляют «аутентичные мемуары Анны Вырубовой, которые датируются 1937 годом, когда был подписан договор с издательством». Таким образом, текст книги не идентичен оригиналу, а аутентичен. Это означает, что написавший его внес что-то свое, и перед нами всего лишь вольный перевод, который имеет не полное подобие, но лишь близкое по смыслу. В чем же отличие? Ирмели дает вполне определенный и исчерпывающий ответ. После утверждения о том, что «Анна сама написала свои воспоминания, и первоначально не было никакого мифического писателя», издательница делает признание, что «редакторы многое изменили в тексте: они проредили нагромождения слов, меняя многие знаки препинания». Это было сделано потому, что якобы «ее стиль многословный, часто даже напыщенный до такой степени, что читатель теряет первоначальную мысль». Сделав такое признание, Ирмели тем не менее утверждает, что в конечном, редакторском варианте «сам текст отображает стиль Анны Вырубовой», что «мемуары ясно отражают ее восприятие событий и окружающих, а также ее собственный опыт жизни при Дворе».

Что можно сказать по этому поводу? Все это очень похоже на попытку оправдаться. Да, пытаясь оправдаться перед читателем, Вихерьююри объясняет, почему текст «новых воспоминаний» всего лишь «аутентичен», «отображает», но не соответствует полностью оригинальной рукописи.

Но она не все договаривает до конца. Текст не только был прорежен, в нем не только изменена расстановка знаков препинания - текст претерпел (не везде, конечно, но в некоторых наиболее существенных местах) смысловое искажение оригинальной рукописи. И не просто искажение, но извращение смысла. Как и откуда это видно, только что изложено в наших рассуждениях.

Можно предположить, что еще при жизни Анны Танеевой по некоторым вопросам возникли определенные расхождения с редакторами, которые могли настаивать, допустим, на смягчении характеристик кое-каких деятелей, изменении в расстановке акцентов или на полном сокращении соответствующих мест в тексте. Анна Александровна, со своей стороны, на это не соглашалась. Искажения могли возникнуть уже на этапе перевода, т.к. переводить русский оригинал рукописи на финский, шведский и английский языки начали сразу же. Причем, как свидетельствует Ирмели Вихерьююри, Анна Александровна сама просматривала и делала исправления шведского варианта.

Стороны не хотели уступать друг другу, и работа зашла в тупик. Видимо, Анна Александровна понимала, что преодолеть многие предубеждения не удастся. Она была в растерянности, т.к. вновь столкнулась с тем, что причинило ей столько боли и страданий в России. Она понимала, что осуществить замысел невозможно без внесения неточностей, искажений, понимала, что это будет оскорблением памяти святых Царственных Мучеников, что допустить это - значит их предать. Не зная, как выйти из создавшегося положения, как преодолеть заблуждения людей, она приняла решение временно отложить осуществление своего замысла и наложила запрет на издание принадлежащих ей материалов о жизни Царской Семьи.

Тем не менее из рассказа Ирмели следует, что у семьи Вихерьююри сложились вполне дружеские отношения с Анной Танеевой. Ирмели вспоминает, что ее отец помогал Анне, поскольку сочувствовал ее положению и состоянию ее здоровья, а сама Ирмели часто носила ей свежевыпеченный хлеб. Естественно, что при этом между ними происходили беседы, когда Анна Александровна в домашней обстановке с удовольствием рассказывала своим друзьям многие подробности жизни при Дворе - рассказывала людям, которые живо интересовались этой темой. Вряд ли отец Ирмели Вихерьююри, собирая материал к книге, оставлял эти рассказы без внимания. Более логично, что эти рассказы записывались и прилагались к остальным материалам, как мы и предполагали ранее. Несомненно также и то, что все это после редакторской переработки могло войти в конечный вариант новых воспоминаний, который был написан, как призналась Ирмели Вихерьююри, уже после смерти Анны Танеевой.

Все это означает, что сделанные нами выводы верны и не противоречат рассказу финской писательницы Ирмели Вихерьююри. Суть в том, что «неопубликованные воспоминания» не могут рассматриваться как оригинальный текст Анны Танеевой, но лишь как значительно искаженное и по стилю, и по смыслу, и по духу произведение коллективных авторов, деятельность которых была навеяна пусть «многословной и напыщенной», но подлинной рукописью Анны Александровны, а также, добавим, рассказами, записанными с ее слов. Текст, который носит название «неопубликованных воспоминаний», конечно, адаптирован к восприятию иностранного читателя, но, к сожалению, эта адаптация произошла в ущерб правде. Из статьи Ирмели Вихерьююри следует и то, что существуют и подлинные записи Анны Танеевой - хотя бы как подписи к фотографиям.

Глава 19.

Монахиня Мария

После написания и выхода в свет воспоминаний Анны Танеевой для нее открывается новая страница жизни, о внешней стороне которой мало что известно, сведения очень неполны и отрывочны. Этот новый этап не отличает обилие ярких эпизодов и поворотов судьбы. Анна Александровна как бы покидает сцену, где разворачивались действия драмы, за которой следил весь мир. Злые драматурги пытались навязать ей роль, которую она никогда не играла. Ее упорно хотели обрядить в чужое, грязное платье, которое ей совершенно не походило. Поэтому ее решение уйти в тень выглядит вполне естественным и понятным. Жизнь той Анны Вырубовой, которую знали все и которая была всем открыта: и друзьям, и врагам, - закончилась. Вернее сказать, она продолжилась в ее детище - книге воспоминаний «Страницы моей жизни».

Саму же Анну Александровну уже ничто не связывало с миром, и она, наконец, исполнив данный ею обет, приняла монашеский постриг с именем Мария. Это событие произошло в Смоленском скиту Валаамского монастыря, который отныне стал для нее духовной родиной.

Валаам. Пострижение в монашество.

В этот период времени Валаамская обитель вместе с Пюхтицким женским монастырем в Эстонии становятся центрами духовной жизни, куда стремились истомленные духовной жаждой сердца многих русских паломников, оказавшихся отрезанными от православных святынь своей Родины. Притягательная сила древней монашеской обители была огромна. Достаточно сказать, что после революции именно на Валааме проводились ежегодные съезды духовенства Финской епархии, преобразованной затем в Финскую Православную Церковь. Большую роль для приобщения православной молодежи к духу Валаамского монашества сыграла деятельность Русского Студенческого Христианского Движения, основанного и возглавленного протоиереем Сергием Четвериковым. Отец Сергий, активный церковный деятель русской эмиграции и миссионер, преподаватель Богословского Института в Париже, несколько месяцев прожил на Валааме, где вместе с игуменом Харитоном отредактировал Валаамский сборник о Иисусовой молитве. Этот сборник на протяжении многих лет составлял о. Харитон на основе святоотеческих книг и трудов подвижников благочестия - делателей Иисусовой молитвы. Два отделения общества действовали в Финляндии: в Выборге и в Хельсинки. О православном кружке в Хельсинки, в связи с участием в его деятельности монахини Марии, будет упомянуто чуть ниже.

Хочется отметить, что влияние Валаамской обители сказывалось не только среди русских эмигрантов. Благодаря ей сердца многих шведов и финнов были покорены духовной силой русского православия, традиции которого на финской почве были после войны возобновлены на Новом Валааме. Плоды миссионерской деятельности с особенной силой проявились среди карел, которые по праву влились в семью православных народов. Для них был составлен алфавит из русских букв, построено много прекрасных школ и переведены богослужебные книги и нотные песнопения на финский язык. Эта работа была начата еще до революции будущим Патриархом, а в то время архиепископом Финляндским, Сергием (Страгородским) и продолжена монахами Валаамской обители после революции. В частности, в монастыре действовала школа для мальчиков-карел, а в 1926 году впервые в одном из храмов начались богослужения на финском языке. Их совершал иеромонах Исаакий, а по-фински пели несколько человек. Среди певчих был молодой послушник Анатолий Нечаев, принимавший активное участие в миссионерской деятельности. Впоследствии он стал архимандритом Афанасием и оставил в рукописи интереснейший рассказ о Валаамской обители, которым мы пользовались для написания этой части главы.180

Притягательная сила Валаамской обители оказалась непреодолимой и для и Анны Александровны. И как только работа над воспоминаниями была закончена, повинуясь зову сердца, она отправилась в нелегкое для нее путешествие и «с большим трудом, с помощью матери и близких людей добралась до острова Валаама».181 Среди насельников монастыря был знакомый ей монах, схимник и отшельник - иеросхимонах Ефрем, которого она знала еще до революции. Неудивительно, что именно к нему направилась будущая монахиня в поисках духовного утешения и поддержки истомленной душе. Ему она открыла свое сокровенное желание о постриге.

Желание Анны Танеевой исполнилось 14 ноября 1923 года, когда настоятелем монастыря игуменом Павлином (Мешалкиным, 1865 - 1935) над ней было совершено таинство пострижения. В память об этом событии в архиве Валаамского монастыря сохранилось подлинное свидетельство.

«Свидетельство N 701

декабря 23

Дано настоящее свидетельство за надлежащими подписями и приложением монастырской печати дочери Российского Статс-Секретаря и Обер-Гофмейстера Анне Александровне Танеевой (Вырубовой) в том, что по благословению Архиепископа Финляндского Серафима, 14-го ноября сего тысяча девятьсот двадцать третьего (1923) года в Валаамском монастыре в храме Смоленского скита Настоятелем Валаамской обители, Игуменом Павлином, Анна Александровна Танеева (Вырубова) пострижена в монашество и при пострижении наречена Мариею, во имя Святой Равноапостольной Марии Магдалины, празднуемой Святою Церковию 22-го июля.

Валаамского монастыря Настоятель Игумен Павлин

Духовник Иеросхимонах Ефрем».182

Новопостриженная монахиня Мария вместе со своей матерью, сопровождавшей дочь в этой не легкой для нее поездке, прожили около недели в избушке отца Ефрема, рядом с гробом, в котором он спал. А затем они покинули остров на пароходике «Сергий» и через Сортавалу вернулись в Выборг.183 Живя в Выборге до 1939 года, матушка Мария могла навещать своего духовного отца непосредственно на Валааме.

Иеоосхимонах Ефрем. Смоленский скит.

Об иеросхимонахе Ефреме (в миру Григорий Иванович Хробостов, в постриге Георгий, 23.01.1871 - 13(26).03.1947) следует рассказать более подробно. Вновь прибегнем к рукописи архимандрита Афанасия. 12-ти лет, вопреки воле отца, не желавшего видеть своего первенца монахом, Григорий убежал из дому на Валаам. Со слезами упросил он отца-наместника принять его послушником, т.к. по уставу монастыря малолетних нельзя было брать на послушание. Впоследствии по горячей молитве сына-иеромонаха его отец в возрасте 60-ти лет после тяжелой болезни сам пришел в обитель и попросил постричь и его, поведав, что после смерти первой жены дал обет Богу быть монахом, но не спешил исполнить его. И только тяжкая болезнь его самого и смерть второй жены заставили его вспомнить о своем обещании. И вот, мучимый совестью, он прибыл на Валаам, чтобы, наконец, исполнить свой обет. Как пишет о. Афанасий, это чудесное событие, которое окончательно примирило отца с сыном, вызвало необыкновенную радость среди монастырской братии.

В 1907 году иеромонах Георгий был назначен на должность настоятеля Николо-Мирликийского храма в Санкт-Петербурге, где ежедневно совершал Божественную литургию. Затем по просьбе Великого князя Николая Николаевича он был направлен для совершения богослужений в церкви Главной Ставки. Дальнейшая его судьба была связана с историей Смоленского скита, которая таким образом рассказана архимандритом Афанасием:

«Главнокомандующий русской армией Великий князь Николай Николаевич, видя множество убиенных на полях сражений, решил устроить на Валааме скит, где жили бы 12 старцев-схимников, читали бы денно-нощно псалтирь и совершали служение за помин душ всех воинов, павших славной смертью за Веру, Царя и Отечество. Эту мысль Великого князя разделили с ним и другие великие князья и собрали между собою средства для этой цели. А духовником Великого князя Николая Николаевича был в то время как раз иеромонах Георгий. Ему и было поручено это дело. А сделался отец Георгий духовником Великого князя и других князей через то, что отец его служил в конюшенном ведомстве в Петербурге, и потому ему был доступ во Дворец через отца. Так узнали его там, и стал он со временем духовником многих лиц Царской фамилии.

Получивши деньги на сооружение скита, о. Георгий приехал в 1915 году на Валаам и занялся постройкою. Но к 1917 году успел закончить только храм, сооруженный по проектам Великого князя Петра Николаевича, и одну келью для себя поодаль. Грянула революция, и строительство пришлось прекратить. Но не оставил и тогда о. Георгий этой благой мысли Великого князя. Он решил один осуществить ее. И поселился он там один, и стал он совершать ежедневно богослужения по полному монастырскому уставу за упокой душ убиенных воинов».184

Жил отец Ефрем (с этим именем принял он схиму в 1919 году) одиноким отшельником в Смоленском скиту на полуострове в двух верстах от монастыря. Жилищем его была маленькая избушка, расположенная поодаль небольшой церкви в новгородско-суздальском стиле со звонницей и многими колоколами. «И больше ничего. Кругом вода и лес». Постелью ему служил гроб. Тем не менее по нраву он не был суров. О. Афанасий отмечает всегдашнее его радостное настроение, не сходящую с лица улыбку и ласковость по отношению к посетителям.

Судьба свела Анну Танееву в святом месте со святым человеком, который должен был примирить страждущий дух новой монахини с прошлым и с теми людьми из этого прошлого, кто причинил ей так много горечи и обид. Конечно, это примирение могло состояться только в Боге, только на определенной духовной высоте, подобно тому, как произошло примирение иеромонаха Георгия с его отцом, некогда бившем отрока Григория за стремление служить Богу.

Пути Господни неисповедимы, и суды Божьи не нам предвосхищать. О. Афанасий, говоря о том, что много миллионов душ убиенных русских воинов «чувствуют эту одинокую молитву неизвестного никому валаамского отшельника», заключая свою мысль, так отзывался о Великом князе Николае Николаевиче: «И отрадно им становится, что не забыт их подвиг, что сам их главнокомандующий соорудил по ним памятник нерукотворный, молитвенный монумент от земли до самого неба. Да будет слава всем нашим воинам, и да будет честь и великая благодарность их верному главнокомандующему, не покинувшему их и по смерти!».

Не смеем ничего ни добавить к словам валаамского монаха, ни возразить ему. Хотя выше про Великого князя Николая Николаевича было сказано много такого, что не вполне согласуется с высокой оценкой.

И все же чтобы избежать неопределенности и недосказанности, а также для извлечения духовной пользы, завершим рассказ об основателях Смоленского скита назидательным словом другого Валаамского инока - монаха Иувиана (Красноперова), духовным взором проникшего в глубину тех причин, которые привели русских людей к печальным и трагическим событиям начала ХХ века:

«Страшна была для всех врагов Святая Русь, пока она была верна Господу Богу, но как только она отвратилась от родной веры, от родных заветов, допустила отравить насмерть душу народную, и вот теперь она умирает, Россия гибнет, Россия прогневала Господа Бога отцов своих и удивляет мир своим самоубийством!..

Так совершается суд Божий над нами, грешными. Но праведен Господь, и страшны будут суды Его и над бессовестным врагом нашим (речь идет о «сатанинской бессовестности немцев. Ибо только немцы додумались до такого дьявольского плана, как победить врага посредством отравления его души, убить народную душу, подменить идеалы народа, заразить его самыми гибельными учениями, дабы сделать его негодными для дальнейшей государственной жизни»).

Но как ни тяжки наши испытания, вся надежда на безмерную милость и неизреченное человеколюбие Божие; вся отрада в совершенной преданности всеблагой воле Божией.

«Грешные, да Божьи!» - так говорит народ-богоносец, и тут все: и осознание своей вины перед Богом, и вера, и надежда, и любовь к Нему.

Вечная борьба зла с добром, зло страшно усилилось, взяло верх, и борьба его выявляется в присуших ему содержании, приемах и орудиях.

Борьба тьмы и света, невежества и культуры, и тоже различные приемы борьбы и орудий. А для Церкви Божией и та и другая сторона борющихся равно дорога: она и молится о примирении, она просит о победе не людей над людьми, но добра над злом, об укреплении защитников правды и об обращении заблудших [выделено составителем].

Характерная черта современного движения - это ложь, а отец лжи - дьявол, а сей род, по слову Спасителя, ничим-же исходит-побеждается, токмо молитвою и постом, - вот где спасение дорогой Родины. Присмотритесь к жизни, и воочию ясно будет: Русь постиг праведный гнев Божий за то, что она оставила и молитву, и пост во всей полноте сих подвигов и поработилась чрез то дьяволу и его царству».185

Из слов монаха Иувиана следует, что причиной политической катастрофы России была прежде всего катастрофа духовная, а именно глубокое расцерковление русского общества, грубое неподчинение церковным канонам, несоблюдение постов. В результате настоящая духовность: страх Божий, смиренное пребывание в духе и искание воли Божией, - было подменено в лучшем случае внешним благочестием, а часто формальным отнесением себя лишь по имени к православным. Дух же православного, подлинного благочестия был давно утерян, всякие попытки вновь его обрести безнадежно оставлены. Тот же Пуришкевич, считавший себя русским патриотом, преданным Государю и русским идеалам, бесстрашно совершавший поездки на передовую линию фронта, чтобы доставить солдатам белье, медикаменты и все необходимое, осуждавший предательские устремления Великих князей, сам же пишет о том, как, готовясь к «ликвидации» Распутина, он по вечерам читал оды Горация в подлиннике на латинском языке, восхищаясь их совершенством. Но ни слова о молитве, о страхе Божьем, о внутренних переживаниях и сомнениях перед совершением убийства человека, которого прежде никогда и не видел. Одна бравада, одно самолюбование, гордая самоуверенность в своей непогрешимости и упоенность собственной значимостью. Результат - совершение ничем не оправданного жестокого злодеяния, тяжелейшей, непоправимой ошибки.

Эти мучительные мысли не могли не волновать Анну Александровну, ставшую монахиней Марией. Но теперь рядом с ней был иеросхимонах Ефрем - ее духовный отец. И он учил свою «преданную, убогую дочку» (так смиренно подписывала матушка Мария свои письма о. Ефрему), что отныне ее стезя - молитва. И не просто молитва за «дорогих и близких», но и за врагов, и за тех, кто нуждается в молитвах, чтобы помочь им придти к осознанию своей неправды, к осознанию греха, к покаянию. Только это может спасти Россию.

Соотечественники считали Анну Александровну Танееву тайной монахиней. Так оно и было, поскольку матушка Мария была лишена возможности нести свой монашеский подвиг в стенах монастыря. О причинах этого легко догадаться. Прежде всего - ее увечье, которое с годами сказывалось все больше, так что в последние годы жизни она могла передвигаться только на инвалидной коляске и, естественно, нуждалась в особом уходе. Не стоит говорить, что монастырские послушания были ей не под силу, а обременять своей немощью других не всякий решится.

Мысли, высказанные нами в виде предположения, нашли подтверждение в статье иеромонаха Арсения (Хейкенена), написанной им как послесловие к книге Ирмели Вихерьююри «Фрейлина Императрицы Анна Вырубова».

Об этой книге было сказано в главе, посвященной «неопубликованным воспоминаниям». Отец Арсений заинтересовался судьбой Анны Танеевой уже после ее смерти. В его руках оказался архив, вернее, часть его, который был передан Верой Запеваловой, проживавшей к тому времени в доме престарелых. Как свидетельствует отец Арсений, Анна Танеева пыталась поступить в Линтульский Св. Троицкий женский монастырь, расположенный недалеко от Выборга, в местечке Линтула (о. Арсений в статье указывает на расположение монастыря в Кивинеббе). Обитель окормлялась Валаамскими иноками, а на ее открытии и освящении в 1894 году присутствовал св. праведный Иоанн Кронштадтский. Но на свое прошение Анна Александровна получила отказ из-за ее неполадок со здоровьем, а также в связи с тем, что она не была приучена к тяжелому сельскому труду.

Иеромонах Арсений подчеркивает, что в то время многие из среды русских эмигрантов вступали на путь тайного монашества. Они не жили в монастыре, но, продолжая жить в миру внешне обычной жизнью, обязаны были исполнять ежедневное монашеское правило и приходить на богослужение в церковь. Отец Арсений уточняет, что матушка Мария дала обет носить простую одежду и избегать светских удовольствий.186

О ее благочестивой жизни свидетельствует рассказ одного из наших соотечественников, который, будучи в командировке в Хельсинки в 60-е годы, посетил Успенский кафедральный собор. Его внимание привлекла пожилая женщина в инвалидной каталке. Узнав, что это Анна Вырубова, он был настолько обескуражен, что на ее неожиданный вопрос: «А вы, молодой человек, приехали из России?», - вдруг гордо отчеканил: «Из Советского Союза!!!», - и почему-то перекрестился… На этом их «беседа» и завершилась…187

Этот случай, несмотря на его курьезность, свидетельствует, что до конца своих дней Анна Александровна Танеева (тайная монахиня Мария) хранила любовь к Божьему храму и церковному благочестию.

Выборг. Лишения и невзгоды.

До 1939 года матушка Мария проживала в Выборге, где она вместе с матерью (до ее смерти в 1937 году) снимала квартиру в доме Акутиных, «обретя здесь покой, добрую заботу, пристанище». Так рассказывает автор статьи об Анне Вырубовой в Санкт-Петербургской газете «Свете Тихий» журналистка Ирина Ольшанская. Однако жизнь монахини Марии была далека от идиллии. «Анна Танеева избегала местного эмигрантского общества, они с матерью вели уединенный образ жизни. Круг знакомых, с которыми встречались, был ограничен двумя-тремя семьями. Чтобы меньше видеть русских, в храм и в баню ходили в определенное время. Новости узнавали в кино и по радио. Газет и журналов не читали, знакомясь лишь с православной литературой. Жили за счет материальной помощи знакомых и продажи ценных вещей, которые удалось вывезти из Петрограда».188

О причине такой осторожности легко догадаться. Ведь в обществе русских эмигрантов было немало тех, для кого Анна Вырубова по-прежнему являлась символом «темного» периода в истории России. Для них она по-прежнему была одной из главных виновниц трагедии, и ничто не могло их в этом разубедить. Умонастроения эмиграции ничем не отличались от того, с чем Анне Александровне уже пришлось столкнуться на Родине, за исключением того, что ситуация была ослаблена обездоленностью русских беженцев, подавленностью общей бедой, а также разбавленностью их финским населением. Чтобы не возбуждать к себе чувств озлобления, не провоцировать оскорбительных выпадов в свой адрес, Анне Танеевой пришлось поневоле затаиться, стараться меньше проявлять себя. Но это совершенно не противоречило ее желанию уединиться, насколько это было возможно, и в тишине, вдали от мирской суеты предаться богомыслию и молитве. И ей это удалось.

В мире сложилось впечатление, что ее уже нет в живых. «В апреле 1926 года выборгские друзья Анны показали ей некролог, опубликованный в журнале «Прожектор» (N 6, март, 1926) издательства газеты «Правда». На 30-й странице под портретом Танеевой было напечатано: «На снимке справа портрет скончавшейся Анны Вырубовой, личного друга Александры Федоровны, одной из самых ярых поклонниц Григория Распутина. С именем Вырубовой связаны последние, самые мрачные годы царизма. Во дворце она играла крупнейшую роль и вместе с Распутиным правила государством. Протопопов был ее ставленником, многие назначения проходили при ее помощи""189 Как им хотелось скорее похоронить и ее саму, как живую свидетельницу, и все, что было связано с временем ненавистного им «царизма»! Возможно, именно это сообщение послужило поводом для развязывания вакханалии в связи с публикацией лжедневника. Во всяком случае, совпадение дат дает основание так считать.

В «Валаамском патерике» можно найти сведения о том, что юной хозяйке дома Акутиных Марине Анна Танеева давала уроки английского языка. Там же приведен отрывок воспоминаний Марины Павловны Акутиной-Шуваловой, рисующий облик Анны Александровны в эти годы: «Она была очень религиозна, лето часто проводила в монастырях. Много рассказывала о Царской Семье. Я была тогда девчонкой, подробности этих рассказов, конечно, стерлись, но впечатление о том, что эти люди, память о них - самое дорогое в ее жизни, осталось. Помню, что ей устраивали встречу с женщиной, объявившей себя Великой княжной Анастасией, якобы чудом спасшейся от гибели в Екатеринбурге. Анна Александровна не признала в ней царской дочери. И еще хорошо помню, что она была очень мягким человеком. Несмотря на все пережитое, в ней совсем не было ненависти, озлобленности». Здесь же говорится о том, что в письмах к иеросхимонаху Ефрему она смиренно подписывалась: «Преданная убогая дочка М. М.».190

Смерть матери. Подруга Вера Запевалова.

В 1937 году матушка Мария пережила еще одно трагическое событие в своей жизни. 13 марта после продолжительной болезни умерла ее мама - Надежда Илларионовна, дорогой и незаменимый для нее человек, которая всегда была опорой для дочери. Эта невосполнимая потеря разрывала последнюю ниточку, которая связывала монахиню Марию с прежним миром, с горячо любимой, но далекой и недоступной Родиной. Мама была для нее настоящим другом и помощником, делившим с ней и горе, и радость, и все невзгоды, выпавшие на их долю в годы революции и эмиграции. Кроме того, на плечах Надежды Илларионовны все это время лежала основная тяжесть по уходу за больной дочерью.

Однако Господь-Промыслитель не оставил в одиночестве Свою верную рабу. Однажды во время болезни Надежды Илларионовны матушка Мария (которая для внешних людей по-прежнему оставалась Анной Александровной) «была в гостях у бывшего офицера царской армии в его доме в Терийоках [ныне Зеленогорск] и обмолвилась, что ей нужна домашняя работница. Офицер позвал свою служанку Веру Запевалову, которую представил со словами: «Теперь это ваша помошница». На следующий день Вера поехала к Анне в Выборг. Так началась их дружба, продлившаяся десятилетия. Вера дала обещание больной Надежде Илларионовне, что никогда не оставит ее дочь одну».

Так описывает знакомство матушки Марии с Верой Запеваловой иеромонах Арсений. Они до конца жили вместе, помогая друг другу. После кончины матушки Марии Вера Запевалова жила в русском доме престарелых «Елена». В 1985 году она, как уже было сказано, передала небольшую часть архива Анны Александровны Танеевой иеромонаху Ново-Валаамского монастыря Арсению. Среди бумаг - свидетельство о постриге, около 30 писем от Царской Семьи, 23 из них - от Государыни Александры Феодоровны.191

К сожалению, это не весь архив. Как признался о. Арсений в частной беседе с архивариусом Валаамского монастыря Верой Феодосьевной Кисельковой, большая часть бумаг, которая хранилась в пыльной клетушке на чердаке дома престарелых, после смерти Веры Запеваловой была выброшена служителями-финами.

Бегство в Швецию. Королева Луиза. Возвращение в Хельсинки.

Жизненные обстоятельства резко изменились в 1939 году, когда вспыхнула война между Советской Россией и Финляндией. Матушка Мария вместе с Верой покинули Выборг, опасаясь захвата города Красной армией и преследований со стороны советских агентов. Они уехали в Швецию, где оставались до окончания войны и заключения мира между Финляндией и Советским Союзом. В Швеции матушка Мария жила вместе со своей подругой в маленьком пансионате под Стокгольмом. «Шведский королевский двор отвечал за их содержание». Анна еще во времена петербургской жизни дружила с будущей королевой Луизой, которая была дочерью сестры Императрицы Александры Феодоровны, принцессы Виктории Батенбергской. «Поэтому Королева Луиза, узнав о бедственном положении Анны, выплачивала ей небольшую пенсию и после войны».192

В марте 1940 года монахиня Мария вместе с подругой вновь возвращаются в Финляндию и некоторое время (осень 1940) проживают в Хаминанлаксе недалеко от Куопио. Затем они переехали в Хельсинки, где им удалось найти двухкомнатную квартиру на первом этаже дома 29-В по улице Топелиус (недалеко от проспекта Маннергейма). Друзья подарили мебель. В этой небольшой квартире с непритязательной обстановкой матушка Мария с Верой Запеваловой прожила до конца своих дней. Вера продолжала жить здесь и после смерти своей подруги вплоть до 1980 года. Иеромонах Арсений отмечает, что Анна Александровна никогда не платила жалование Вере Запеваловой, т.к, «пенсии, которую им платила королева Луиза, едва хватало на скудное пропитание. Несмотря на это Вера не бросала Анну, так как дала обещание Надежде Илларионовне Танеевой и, кроме того, испытывала сострадание к Анне и считала ее своим другом».193 По другому и быть не могло, если учесть характер Анны Александровны - и простой, и в то же время цельный. Она не потерпела бы фальши, а Вера Запевалова была для нее последней подругой, прочные и длительные отношения с которой могли сложиться только при наличии общего духовного расположения.

Помимо квартиры в Хельсинки у матушки Марии и Веры был дачный домик в Трэсщенде, где они проводили лето. Любимым занятием матушки на даче было рисование акварельными красками. Свои рисунки она дарила или продавала друзьям. Кроме того, она изготавливала пасхальные и рождественские открытки, что, конечно, являлось для нее особым удовольствием, так как служило воспоминанием о том времени, когда за подобным занятием они проводили время вместе с Государыней Императрицей Александрой Феодоровной.

Фельдмаршал Г. Маннергейм.

Повторное появление в Финляндии Анны Вырубовой было встречено неоднозначно. Со стороны многих чувствовалось недоброжелательство. Скорее всего, не редкими были случаи, когда окружающие не пытались скрывать своего отношения и открыто проявляли неприязнь. Это не могло не отравлять жизнь матушке Марии и не бередить прежних душевных ран, нанесенных человеческой несправедливостью и злобой. Переживания оказались настолько сильными, а причины, вызвавшие их, столь серьезными, что она вынуждена была просить помощи и защиты у главы Финского правительства фельдмаршала К.Г. Маннергейма, бывшего генерала царской армии [полное имя Карл Густав, но в России его предпочитали называть бароном Густавом Карловичем]. В ответ на ее просьбу Маннергейм дал письменную рекомендацию, текст которой приведен в статье иеромонаха Арсения:

«В течение тридцати лет я знал мадам Анну Танееву и ее уважаемых родителей, а также некоторых представителей их рода, и прошу всех, кто будет общаться с Анной Танеевой, [помнить, что она], испытав многие страдания, кроме того, ставшая инвалидом после железнодорожной катастрофы, заслуживает доброго и внимательного отношения.

Хельсинки. 11 июня 1940.

Фельдмаршал Г. Маннергейм».194

Ныне это письмо хранится в Финляндии, в музее Православной Церкви в городе Куопио. Как утверждает отец Арсений, это «письмо успокоило встревоженную Анну». Она стала чувствовать себя более уверенно. Кроме того, благодаря этой письменной рекомендации фельдмаршала, удалось получить квартиру на улице Топелиус. Густав Маннергейм оказался человеком небезучастным к судьбе Анны Танеевой, но обращение к нему было продиктовано не только соображениями чисто практическими. В его лице матушка Мария надеялась встретить человека, по-прежнему дорожившего тем миром, воспоминания о котором продолжали согревать ее наполненную тяготами и лишениями жизнь. Они были хорошо знакомы начиная с 1908 года, когда «полковник барон Густав Маннергейм, только что вернувшийся из своего Азиатского похода, в Царском Селе был представлен Танеевой».195 Он всегда производил благоприятное впечатление человека учтивого, достаточно открытого и непредвзято настроенного.

Возобновить знакомство с бывшим царским генералом Г. Маннергеймом Анна Танеева попыталась сразу же, как только она оказалась на Финской земле. 23 декабря 1920 года адъютант передал генералу красивую русскую рождественскую открытку, которая была подписана: «Анна Танеефф, Ваасанкату, 13, Виипури». Он незамедлительно ответил по-французски: «Дорогая мадам, меня очень обрадовало, что Вы вырвались из революционного петроградского ада и живете в семье благородных людей Акутиных, которых я хорошо знаю».196

«В июле 1930 года и в середине августа 1931 года, когда генерал Густав Маннергейм приезжал в Выборг, Анна пыталась встретиться с ним. Однако попытки были неудачными. В 1930 году сразу по приезде генерал заболел и вернулся в Хельсинки, а в 1931 году Танееву просто не пустили в дом губернатора, где жил Маннергейм, не обращая внимание на ее доводы».197

Все же встреча между ними состоялась, но гораздо позже, по возвращению матушки Марии из Швеции в 1940 году. На этот раз, будучи человеком весьма учтивым, фельдмаршал послал за ней свою машину. «С большим трудом, с помощью адъютанта Маннергейма подруга русской Императрицы вошла в дом своего старого знакомого в Брюннспарке».198 Между фельдмаршалом Маннергеймом и бедной русской эмигранткой Анной Танеевой состоялась беседа, которая описана в книге Л.В. Власова «Женщины в судьбе Маннергейма». Это описание документально, так как автор книги опирался на воспоминания самого Маннергейма и переписку между ним и Анной Танеевой. Однако воспроизводить его полностью мы не будем, поскольку Власову не удалось избежать эмоциональных оценок личности Анны Александровны, навеянных не столько воспоминаниями царского генерала, сколько общепринятыми в отношении Анны Вырубовой стереотипами.

Отметим лишь то, что матушка Мария рассказала все, что с ней произошло и в революционном Петрограде, и в Финляндии. Но в своем рассказе невольно допустила упрек в адрес Маннергейма, что он «не прихлопнул» Керенского, когда в начале 1918 года тот спасался в Финляндии, - видимо, «пожалел за то, что он привел к власти Ленина и Троцкого!». «Эта фраза смутила Маннергейма, и он начал упорно рассматривать свои сапоги». Интерес к ее рассказу был потерян, дальше Маннергейм лишь делал вид, что внимательно слушает.

Единственный вопрос, который его занимал, касался Распутина. Как могла она связать свои лучшие годы с ничтожным и заурядным Распутиным? В ответ на его вскользь брошенное упоминание о Распутине матушка Мария вновь, как и прежде, как и всегда, стала защищать Григория Ефимовича, утверждая, что он не имел влияния на политику, думал только о здоровье наследника, и главным для него был Бог. Но ее доводы воспринимались как «ложь». Все же процитируем отрывок, в котором Власов воспроизводит описание беседы глазами Маннергейма: «Она отключилась от внешнего мира, ориентируясь только на свои внутренние импульсы. Маннергейм много знал и читал о Распутине - хитром мужике, развратнике, священнике и дипломате, поэтому слова Анны ничего нового ему не говорили… Слушая детский лепет Танеевой, Маннергейм подумал: «Жаль ее - живую тень молодых лет, которая перешла из России в Финляндию, словно из одной пустоты в другую, ничего не знающая, неизменная и беззащитная"».199

Так про себя откомментировал фельдмаршал Маннергейм рассказ человека, который, быть может, был единственным, кто знал правду и мог ее поведать всему миру. Но мир в лице бывшего царского генерала Густава Маннергейма оставался глух к истине, потому что сам был поражен теми пороками, которые пытался и пытается приписать несчастному Другу Царской Семьи.200 Свидетельством тому служит и сама книга о фельдмаршале Маннергейме, которая, несмотря на несомненный интерес, связанный с приводимыми фактами и документами, тем не менее изобилует подробностями частной жизни Густава Маннергейма, которые вполне могли бы «украсить» произведения современных авторов с ярко выраженным «клюквенным» уклоном.

Разговор между фельдмаршалом Маннергеймом и монахиней Марией примечателен еще и вот чем. Он свидетельствует о том, что, пройдя через многие испытания, имея возможность за годы своих злоключений ознакомиться с мнением, доводами, свидетельствами и воспоминаниями множества людей, все взвесить, пересмотреть свои взгляды, разобраться во всех вопросах, касающихся ее привязанностей и симпатий, оценить прошлое, увидеть свои ошибки, наконец, подведя итог всему, придти к истине - матушка Мария не переменила своего мнения относительно Григория Ефимовича Распутина. Она по-прежнему осталась его глубокой почитательницей и защитницей. Это удивительный и очень ценный вывод, так как любая истина проверяется временем и испытаниями. Но ни то, ни другое не поколебали отношения Анны Танеевой (монахини Марии) к Другу дорогих Царственных Мучеников.

Во время визита матушка Мария не просила материальной помощи, а лишь рекомендательное письмо для чиновников. Что и было ей предоставлено «в память о былом». Но «в августе 1943 года Анна и Вера оказались на грани голода. Пенсия из Швеции не поступала. Финский Красный Крест в помощи отказал». Матушка Мария была вынуждена вновь обратиться к Маннергейму с просьбой «хоть чем-нибудь помочь». Свой ответ он начинает с отказа: «Я сам не могу Вам помочь, имея много обязательств, из которых не могу вырваться… Я позвонил в комитет женщин Финляндии (Красного Креста), где мне сказали, что они имеют небольшую сумму Ваших денег. Эта новость меня очень обрадовала…».201

«В начале апреля 1947 года, когда Анна и Вера несколько дней не могли купить хлеба и за неуплату им грозило выселение из квартиры, Анна, в порыве отчаяния, вновь обратилась к Маннергейму. Она умоляла его в память 37-летнего знакомства оказать ей и Вере «самую скромную финансовую помощь». 25 мая 1947 года пришел ответ:

«Дорогая мадам, я извиняюсь, что заставил Вас так долго ждать ответа, но я не хотел Вам писать, не наведя справок: могу ли я найти средства, чтобы помочь Вам. На это ушло больше времени, чем я думал, из-за некоторых срочных дел, которые по возвращении ждали меня. К сожалению, мои попытки не увенчались успехом, и я не могу помочь Вам. Я говорил Вам об этом несколько лет тому назад. С тех пор Вы могли сами, живя в стране, учитывая беспорядки, уменьшить свои требования до минимума. Примите, дорогая мадам, мои искренние сожаления, мои лучшие пожелания и заверения в моих чувствах и симпатиях к Вам.

Маннергейм».202

Далее в книге Власова сообщается, что в соответствии с финансовыми документами, хранящимися в архиве Маннергейма в Хельсинки, через семнадцать дней после того, как Танеева получила отказ, он высылает дочерям в Лондон и Париж 200 тысяч франков. «От голодной смерти Анну и Веру спасла помощь сердобольных русских и пенсия королевы Швеции, которая неожиданно стала снова поступать даже с компенсацией за военные годы».203

Несмотря на помощь, оказанную кем-то из бывших соотечественников, в целом отношение к Анне Вырубовой в эмигрантской среде оставалось по-прежнему неприязненным и настороженным, что, безусловно, повлияло, как уже было сказано, на ее решение не навязывать себя никому, а остаться в одиночестве, общаясь лишь с немногими близкими ей людьми. Поэтому несмотря на то, что у нее было много знакомых и друзей среди русских эмигрантов, в том числе и состоятельных, матушка Мария не стремилась к общению с ними и, особенно после войны, жила почти как отшельник. «Верная обету монахини, она общалась исключительно в церковных кругах», - уточняет о. Арсений. «В дни Второй мировой войны Анна и Вера жили замкнуто и бедно среди реликвий своего прошлого. Они никому не доверяли, были очень осторожны в знакомствах».204 Видимо, для этого было достаточно оснований.

Духовная жизнь. Схиигумен Иоанн.

Тем не менее возвращение в Финляндию способствовало восстановлению прежнего течения духовной жизни, которое было нарушено войной. Правда, старого Валаама больше не было. Остатки братии были поселены на новом месте, в усадьбе на южном берегу живописного озера Юоярви рядом с деревней Папинниеми округа Хейнявеси. Это место получило название Новый Валаам. Ее духовный отец продолжал окормлять матушку Марию вплоть до 1947 года, когда 26 (13 ст. ст.) марта иеросхимонах Ефрем мирно отошел ко Господу.

Впрочем, после кончины старца связь с древней монашеской традицией Валаамской обители не прервалась. По свидетельству архимандрита Пантелеимона, настоятеля Ново-Валаамского монастыря, в этот период времени матушку Марию на квартире в Хельсинки навещал другой валаамский старец - схиигумен Иоанн (в миру Иван Алексеевич Алексеев, 14/27.02.1873 - 24.05/6.06.1958).205 Такие визиты не были редкостью и случались всякий раз, когда отец Иоанн приезжал в Хельсинки погостить у своих духовных чад. Для монахини Марии отец Иоанн занял место усопшего отца Ефрема.

Но схиигумен Иоанн был не единственным наставником. Как рассказывает иеромонах Арсений, в тот период большую роль в духовной жизни монахини Марии играл православный священник отец Михаил Казанко, который стал ее духовником. Они были знакомы еще по Выборгу, когда монахиня Мария была прихожанкой Преображенского Кафедрального собора, где отец Михаил служил в должности настоятеля. По крайней мере, в книге Власова он упоминается именно как молодой настоятель». «В сером подряснике, с украинским говорком, он был более похож на пчеловода…».206

Позднее о. Михаил уехал в Хельсинки. В книге Власова утверждается, что матушка Мария почему-то не любила его. По-видимому, Власов не совсем точен. В нелюбви к православному духовенству трудно заподозрить монахиню Марию. Но определенные трудности во взаимоотношениях вполне могли возникнуть. На это указывает письмо схиигумена Иоанна к матушке Марии, где по поводу ее исповеди у другого священника о. Владимира, о. Иоанн пишет: «Исповедью отца Владимира получила смущение, что делать, потерпи, не унывай. Белое духовенство всегда как-то от монашествующих требует строгих подвигов…» (полный текст письма приведен ниже).

Православный приход объединил многих русских людей, оказавшихся, как и Анна Танеева, оторванными от своей Родины и стремившихся к более глубокому изучению духовной жизни. Архимандрит Пантелеймон пишет, что жизнь прихода, состоявшего в основном из русских эмигрантов, была, конечно же, богата событиями. Он упоминает о Русском студенческом кружке, который был организован по благословению валаамского старца схиигумена Иоанна его духовной дочерью Еленой Акселевной Армфельт. Эту женщину связывала с о. Иоанном крепкая дружба. «Кружок поддерживай, - писал он ей, - хоть и мало соберутся. Почитайте и поговорите. Конечно, о духовном будут слушать только расположенные к духовной жизни. Вообще духовное с трудом стяжается».207 По-видимому, именно об этом объединении упоминает о. Арсений, когда пишет, что «Анна была не одинока в своих духовных исканиях. Многие, кто жили в Хельсинки и находились под опекой отца Иоанна, размышляли над этими вопросами. Они собирались на встречах, руководимых епископом Александром, и обсуждали духовные проблемы. Часто эти встречи проходили на квартире Анны, потому что ей из-за ее инвалидности было трудно выходить из дома».208 О том же свидетельствует и Л.В. Власов, работавший в финских архивах и исследовавший среди прочего переписку Г. Маннергейма с Анной Танеевой: «Раз в неделю в квартире Танеевой проходили молитвенные собрания».209

У Анны Танеевой и Елены Армфельт было много общего в жизни. Обе они имели аристократическое происхождение, получили прекрасное воспитание. Елена Армфельт происходила из знатного рода финских шведов. Потомки одной из ветвей, к которому принадлежала Елена Акселевна, служили в русской армии и со времен Екатерины II занимали высокие посты. Ее дед был адмиралом, а отец - капитаном первого ранга. Сама Елена Акселевна получила воспитание в Смольном институте, где она видела Императора Николая II. Ей «особенно запомнились прекрасные глаза и доброе лицо Государя».210 Обеим женщинам, несмотря на разницу в возрасте, было что вспомнить. Столь дорогие воспоминания, казалось бы, не могли их не сблизить. Но, по-видимому, все было не так просто. И здесь сказывались старые предубеждения против Анны Вырубовой со стороны представителей «высшего света».

На это указывает то, что в подробном рассказе архимандрита Пантелеимона о жизни Елены Акселевны Армфельт, о ее окружении и дружбе с о. Иоанном совершенно не отведено места Анне Танеевой. Насколько непросто подчас складывались отношения среди членов кружка, свидетельствуют письма о. Иоанна к своим духовным чадам, где он нелицеприятно отчитывает за грех осуждения и раздражения.

«У тебя натяжка с Н.Н. Это очень нехорошо и вдобавок тяжело сердцу. Постарайся как-нибудь смягчиться, но [если] наших сил не хватает, чтобы умиротвориться, - проси помощи у Бога и Царицы Небесной! И за нее молись, и сама ломай себя. Внимательно исследуй себя, и я думаю, что ты тоже не права». И далее: «Если ты читала и знаешь о Святых местах Иерусалима, то не надо и ходить слушать рассказы Н.Н. о своем путешествии. Это очень худое твое мнение, что не хочешь слушать из ее уст о таких святых местах. Покайся. Бог простит тебя, только больше так не выражайся, старайся исправляться, очищать свой грязный сердечный источник, чтобы больше не выбрасывать подобных худых слов».211

Известно, что схиигумен Иоанн вел обширную переписку, часть из которой была опубликована. Письма к нему шли со всех концов света: из Англии, Франции, Германии, Америки. За духовным советом к нему обращались и миряне, и монахи, среди которых были насельницы Пюхтицкого и Линтульского женских монастырей. Просила наставлений старца и монахиня Мария.

Как удалось выяснить, некоторые его письма к ней вошли в сборник «Письма Валаамского старца схиигумена Иоанна», который за последнее время неоднократно издавался в России. Особенность сборника состоит в том, что в нем не указаны адресаты. Тем не менее несколько писем старца к монахине Марии удалось идентифицировать при подготовке к изданию «Валаамского патерика», где эти письма были опубликованы. Скорее всего, выявлены не все письма, но решение этой задачи затруднено в силу указанной выше причины. Непонятно, почему составители сборника не пожелали указать, кому адресованы послания старца. Возможно, потому, что его поучения имеют более широкое значение и выходят за рамки узкого наставления. А может быть, не пожелали привлекать внимание читателя к имени Анны Вырубовой из-за того, что слишком сильны были связанные с ней предубеждения. Об этом можно судить даже по той небрежности, с которой архимандрит Пантелеимон, автор книги «Отец Иоанн», упоминает об Анне Александровне, называя ее «эта дама».212

Но сам отец Иоанн, конечно, не делал никаких различий между духовными чадами и ко всем относился с любовью. Для матушки Марии он был старцем, чьи советы определяли направление ее духовной жизни, помогали преодолевать искушения, укрепляли на иноческом пути. Чтобы представить, насколько глубоко и серьезно подходил старец к вопросам духовной жизни, насколько поучительны были его наставления, каково было направление его мыслей, приведем выдержки из его письма к одной монахине:

«Боголюбивейшая инокиня… - так начинает отец Иоанн свое письмо, и после многосодержательного и возвышенного разговора о духовной жизни поясняет. - Духовная жизнь подобна дереву, телесный подвиг - листья его, а душевное делание - плод. В духовной жизни главный подвиг - молитва; молитва требует внимания и трезвения. Я полагаю, что ты читала о молитве, однако я скажу тебе, конечно, кратко: о молитве трудно писать подробно.

Молитва имеет три степени: 1-я устная, 2-я умная, 3-я умосердечная. 1-я, устная, произносится устами, а ум гуляет; 2-я, умная молитва: ум надо заключить в слова молитвы. На сердце нажимать вниманием не надо; если будет внимание в груди, тогда и сердце будет сочувствовать. З-я, умосердечная молитва, - достояние очень редких и дается за глубочайшее смирение. Страстный не должен дерзать к такой молитве, говорит святой Григорий Синаит. К умилению и слезам не надо стремиться, а когда это само по себе придет, умиление и теплота сердечная, остановись на этом, пока это пройдет. Все же думать не надо, что что-то великое получила. Это бывает естественно от сосредоточения, но не прелесть. Вот что еще сообщу на всякий случай: если теплота пойдет далее по всему телу - такая теплота не кровная, а духовная, - то слезы польются просто струей и люди будут казаться просто ангелами, в такой момент на ногах уже не устоишь, надо ложиться или садиться; если это случится в церкви, надо скорее выходить вон; другие, не знавшие и не испытавшие подобных явлений при молитве, сочтут за прелесть. Это не прелесть, а небесный гость.

Кончаю писать о молитве, трудись в молитве. Господь даст молитву молящемуся. Аминь».213

Приведенные выдержки из письма схиигумена Иоанна, где главное место уделялось умному деланию как центру иноческой жизни, служат примером тех наставлений, какие о. Иоанн мог обратить и к монахине Марии.

Как уже было отмечено, что у нее была дача в Трэсщенде, где они с Верой проводили лето и где ничто не мешало ей всецело предаться тому единственному, ради чего инок отрекается от мира, - соединению с Господом через призывание Божественного Имени Господа Иисуса Христа. Впечатление о той обстановке, которая могла сопутствовать ее занятию умным деланием, можно составить из описания схожих обстоятельств жизни одной женщины, с которой познакомился автор сборника рассказов о делателях Иисусовой молитвы С.Н. Большаков. Вот это описание:

«Сидел я с Ниной Николаевной на балкончике лесной дачи в Нерко-ерви, среди громадных лесов, тянущихся от Куомио на Юг, к тундрам Лапландии. Дача стояла одна в дремучем лесу, на берегу тихого озера. Солнце садилось и золотило тихие воды. Я постоянно любовался озером и игрою красок на нем. Утром оно было темно-синее в сумерках рассвета, потом розовое на заре, затем золотое, зеркальное, голубое, к вечеру опять золотое, затем красное, фиолетовое, черное. Голубое небо было безоблачно. Какие-то птички щебетали в лесу. С клумб тянуло ароматом цветов и свежестью озера. Муж Нины Николаевны и дети уже легли спать, только мы оставались еще на балкончике, любуясь сменой красок, белая ночь царила во всей красоте.

- У вас так тихо, Нина Николаевна, словно на другой планете или триста лет тому назад, когда народу было мало, не было ни железных дорог, ни автомобилей, ни аэропланов. Но и тогда люди, искавшие тишины, уходили дальше на север, на острова Ледовитого Океана, в Соловки.

- Я здесь только и отдыхаю душой, Сергей Николаевич. Здесь нет никого, озера и леса, ни городов, ни деревень. В большом городе жить так тяжело: шум, отравленный воздух, суета, многолюдство. А где люди, там всегда интриги, зависть, клевета и т. и. Когда я была молода, вся эта суета и шумиха мне нравилась. Внешнее я принимала за настоящее. И, конечно, ошибалась. Мой первый брак был глубоко несчастен. Мой муж был красив и умен, но поверхностен, беспорядочен, без веры и принципов. Когда все это кончилось трагедией, я вернулась к вере. Я поехала на Валаам, к о. Иоанну, спросить совета. «Знаете что, раба Божия, - сказал он, - не убивайтесь, что все развалилось и жизнь кончена. Вы молоды, и многое еще может измениться, а потом Господь никогда не попускает испытаний выше сил. Всегда это помните… Вам кажется, что крест Ваш тяжел, а я, как Старец, такие слышу часто ужасы, что Вам грех Бога гневить. Молитесь чаще да хоть изредка повторяйте молитву Иисусову и предайте себя воле Божией, и Господь Бог Сам укажет Вам путь, по которому идти; тогда придите ко мне, и я скажу что сумею» 214

Несомненно, что и монахиня Мария, следуя совету старца «удаляться хоть на месяц, ежегодно, в глухое место и там предаваться молитве и богомыслию», старалась вопреки житейским обстоятельствам хранить внутренний мир, подвизаясь, сколь можно, в молитве Иисусовой.

Наконец приведем и письма старца к самой монахине Марии, в которых он обращался к ней как к «боголюбивейшей М. М.». Эти письма не только вполне подтверждают мысли, высказанные нами в форме предположения, но и дополняют их подробностями той духовной атмосферы, в которой пребывала монахиня Мария.

«19.02.1948.

Боголюбивейшая М. М.

Христос посреди нас.

Ваше письмо от первого февраля я получил своевременно. Поздравляю Вас с принятием Св. Христовых Таин. Исповедью отца Владимира получила смущение; что делать, потерпи, не унывай. Белое духовенство всегда как-то от монашествующих требует строгих подвигов; в сущности, инок отличается от мирян только безбрачием, а в остальном и миряне должны и обязаны жизнь вести такую же, т. е. по заповедям. Заповеди даны общие для всех. Иноки удалились от мира именно для того, чтобы удобнее исполнить заповеди Господни. В данное время, конечно, монастырская жизнь потекла по другому руслу, по причине мировых событий. Ревнующим о духовной жизни приходится приспосабливаться к этой жизни внешне, а более всего надо обратить весь свой труд на внутренний подвиг. Св. Апостол Павел говорит: «Телесное бо обучение вмале есть полезно, а благочестие на все полезно есть «(1 Тим. 4, 8).

У Св. Отцов я нашел три пророчества о последних иноках, а епископ Игнатий (Брянчанинов) полагает, что мы последние иноки. «Последние иноки иноческих дел не будут иметь, но постигнут их искушения и напасти, и которые иноки претерпят, таковые будут выше нас и отцов наших». Конечно, мир этого не может знать, ибо он знает и любит одну только внешнюю показность.

Спрашиваете, как вам поститься? Слово о посте очень пространное, я напишу кратко. Мы должны иметь послушание Церкви: что она заповедала, исполнять в точности. Если по немощи, как человецы, что не исполним - укорить и каяться. Св. Диадох пишет: «Пост как орудие, благоустрояющее хотящих к целомудрию, имеет цену, но не пред Богом». Св. Церковь воспевает на 1-й неделе Великого поста, в Понедельник вечером: «Истинный пост есть злых отчуждение, воздержание языка, ярости отложение, похотей отлучение, оглаголания, лжи и клятвопреступления. Сих оскудение пост истинный есть и благоприятный». Ученый муж, великий аскет препод. Кассиан пишет так: «Ибо если мы будем поститься на том основании, что будто грешно употреблять пищу, то не только не получим никакого плода от воздержания, но еще, по Апостолу, подвергнемся тягчайшемуу обвинению за нечестие, потому что будем удаляться брашен, которые Бог сотворил для ядения с благодарением верным и познавшим истину; ибо всякое создание Божие хорошо, и ничто не гнусно, если приемлется с благодарением (1 Тим. 4, 3); ибо кто что считает скверным, тому то и скверно (Рим. 14, 14). Потому никто не был осужден за одно употребление пищи, и если ядущие осуждаются, то это потому, что с употреблением пищи соединяется или последует за оным нечто предосудительное».

Относительно богатых людей, и не хотят платить Вам деньги, умудряйся сама, с Божией помощью решай на основании Св. Писания. Напрасно себя смущаете и думаете, что есть у Вас какой-либо грех неисповеданный. Смертные грехи только те, которые сознаете и не каетесь.

Еще пишете о снах: «Читала у Св. Отцов, если повторяется, то это правильный сон». Снам верить не надо. Преподобный Варсонофий Великий пишет: «кто один раз явился ложно, может сделать еще и три раза, и более» (Ответ 415). Посылаю выписки о сновидениях. О виденном Вами во сне Кресте пугаться не надо и ждать каких-либо скорбей. Верь, что без Божией воли ничего с нами не может быть. Вы все пугаетесь и ждете каких-то неприятностей. Этот Ваш страх за тело - крест Ваш, помоги Господи нести его терпеливо.

Хорошо, что уклонилась от осуждения В. Помоги ей Господи, ибо ее годы скользкие.

Вычитывание акафистов и 600 молитв хорошо, только чтобы было не на ветер, а внимательно.

Ненависть к N. и ее родным - старайтесь с Божией помощию искоренить эти неприятные чувства. Умудри вас Господи.

Поздравляю со светлою Четыредесятницею, помоги Господи провести оную в христианском благочестии.

Призываю на вас Божие благословение. С любовию во Христе Ваш недостойный сомолитвенник

схиигумен Иоанн».

«19.02.1950.

Боголюбивейшая М. М!

Христос посреди нас.

Прошу простить меня за мое молчание, хоть и не пишу Вам, но в своих молитвах всегда Вас с В. поминаю. Помоги Вам Господи жизнь свою проводить в мире и согласии, по Св. Апостолу: «Друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов». Вместе жить, и чтобы был мир душевный, требуется терпение и смирение, а [так] как у нас нет этих добродетелей, то] и думается нам: все другие виноваты, а не мы. Однако надо стараться, чтобы хоть долго не сердиться, иначе молитва в толк не пойдет. Указано Вами на 370 ст. 5-го тома «Добротолюбия». Кажется, ясно сказано, только надо внимательно прочесть, другими словами можно сказать: ум заключай в слова молитвы, и если иной раз что-нибудь похитит ум, не надо замедлять, но стараться отгонять прочь. А чтобы внимания не держать в голове, Вам уже известно опытом. Да будет Вам известно, что св. отцы писали не рассудком, а чувством: что сами прожили, то и писанию предали, и ихнее писание познается жизнью. А [так] как у нас веревочка нашей жизни коротка, вот мы и не можем достать живительной духовной воды из ихнего глубокого источника. Надо пользоваться чтением так: что понятно для нашего ума - прилагать в сердечную сокровищницу, а непонятное пропускать.

Вот и пост Великий наступил, поздравляю Вас со Святой Четыредесятницей, помоги Господи провести оную в христианском благочестии и достигнуть Светлого Христова Воскресения.

Господь Своею милостию да поможет Вам в делах Ваших, храни Вас Господи.

Ваш доброжелатель и сомолитвенник,

многогрешный схиигумен Иоанн».215

Этот период ее жизни, который можно назвать периодом молчания, может служить примером для современного православного христианина, ищущего спасения в апостасийном мире. Этот пример дорог нам тем, что, как часто в жизни бывает, в момент, когда невозможно изменить Божьего определения, когда уже ничто не может изменить сложившегося порядка вещей, когда уже невозможно человеческими силами бороться с несправедливостью, попущенной Богом за наши грехи, остается только одно - заключиться во внутренней клети своего сердца, уединиться в молитве, встать на узкий путь святых отцов-молитвенников, молчальников-исихастов, как некогда преп. Андрей Рублев или старец Федор Кузьмич, молиться, просить Бога о помиловании, о прощении грехов и ждать. Ждать и верить в Его милосердие. Вот подлинный и истинный путь монаха, познавшего мир и отрекшегося от него ради Бога, ради спасения души и ради молитвы за свою Родину, за свой народ, за своих близких, за весь мир. Вот высшая и последняя жертва, которую могла принести монахиня Мария Богу, Царю и Отечеству. Она сошла с арены жизни, умерла для мира и его соблазнов, чтобы воскреснуть для подвига уединенного молчания и молитвы.

На этом пути, как всякий подвижник, монахиня Мария испытывала искушения и, как могла, боролась с ними. Какого рода были эти искушения, можно только предполагать. Вероятно, они были связаны с ее изоляцией, одиночеством. Не то чтобы она была одна - ее, конечно, окружали люди. Но мало кто дорожил ее памятью о прошлом, той правдой, которая была известна ей - правдой о Русском Царе, о Русской Царице и Их Детях, о том, что Они значили для Русского народа. И что означало все то, что произошло с Русским народом, с Россией? В чем истинные причины трагедии? Неужели никто не видит страшной вины русских людей перед Государем? Казалось, что все всеми было предано забвению, что все смирились с неизбежностью действительности и даже приспособились к ней. Прошлое осталось где-то сзади и уже не так беспокоило. Совесть не мучила. Чувство горечи могло переполнять душу матушки Марии. Почему так!? Почему такая несправедливость? И почему до сих пор обвиняют ее? В такие минуты подступал враг: появлялось раздражение, душила досада. Почему же Господь не покарает за предательство, за безразличие, равнодушие, забвение? Когда же наступит возмездие, за которым последует спасительное прозрение и покаяние? И вновь на помощь приходил утешительный ответ старца:

«Пишешь, что редко видишь людей, а как столкнешься с ними - гнев в сердце просыпается. Ведь и змея, когда лежит, смирная бывает, а как подойдешь к ней - и зашипит. Я глубоко верю: что решено в Небесной канцелярии, то неизбежно и будет. Лучше же нам положиться на волю Божию и уклоняться от политической болтовни, ибо она туманит голову и является малодушием. Унас тоже есть радио, и газеты получаем русские и финские, но как-то мало говорят, или я мало замечаю. Маленько и я узнаю, но мало обращаю внимание и пропускаю мимо ушей, стараюсь побольше читать Святое Евангелие и святых отцов».216

Наверное, для монахини Марии такой ответ старца на ее мучительные вопросы являлся единственно полезным. К сожалению, адресат этого письма нам неизвестен, хотя им вполне могла быть и монахиня Мария. С содержанием и настроением письма, из которого приведена выдержка, возможно в чем-то перекликается следующее письмо старца к боголюбивейшей М. М. (монахине Марии).

«31.07.1950 г. (Понедельник)

Христос посреди нас!

Боголюбивейшая М. М.

Письмо Ваше я получил и порадовался, что устроились хорошо. Так и побывал бы у Вас, посмотрел и побеседовал о едином на потребу. «…» Я тоже побаливаю, сердце все не поправляется - перебои продолжаются, но я привык к ним и не обращаю внимания на них, лекарство не принимаю, все равно оно не поможет, ибо свечечка жизни моей догорает. Благодарю Бога, что Он по Своей благости продлил мою жизнь до таких годов. «Слава Богу за все», - повторяю слова св. Златоуста.

О войне, будет ли она скоро, ничего не могу сказать, ибо Божий Промысл непостижим нам, грешным, а судя по-человечески, скоро не должна быть, потому что не подготовлены к ней. Лучше всего расположимся на волю Божию, буди воля Твоя, Господи, во всем.

Надо читать больше Св. Евангелие и Псалтирь, ибо от этого чтения и размышления о Премудрости и благости Всевышнего будет мир душевный, а от чтения газет - малодушие и смущение.

Призываю на вас Божие благословение, храни Вас Господи.

Ваш доброжелатель и сомолитвенник

архигрешный схиигумен Иоанн».

Были искушения и другого рода. Она никак не могла вполне избавиться от тревожного ожидания того, что что-то должно произойти. Страхи неожиданных арестов, допросов, гонений по временам преследовали ее, как кошмарный сон. Ей было известно, как Сталин расправился с русскими белыми генералами, арестованными в европейских странах. Поэтому она очень боялась, когда узнала из газет, что после окончания войны в Финляндию приезжает много советских офицеров и чиновников. «Как и всем финнам, особый страх ей внушал Андрей Жданов и его зловещая роль в сталинских чистках. Танеева каждый день ждала появления в своей маленькой и убогой квартирке злобных коммунистов, прося у Бога избавить ее от мучений, если здесь в Хельсинки повторятся ужасы революционного Петрограда».217 О своем беспокойстве она писала старцу, и о. Иоанн, конечно, успокаивал ее.

«13.07.1950.

Боголюбивейшая М. М.!

Вы напрасно беспокоитесь о неполучении Вашего письма.

Бог простит тя, чадо, старайся, насколько сил хватает, полагаться на волю Божию, и Господь по Своему милосердию поможет тебе, и все Ваши страхи исчезнут, аки дым.

Призываю на вас Божие благословение, с любовию о Христе

схиигумен Иоанн».

Последние годы жизни. Кончина.

В последние годы матушка испытывала страх смерти, о чем свидетельствует о. Арсений. О своих переживаниях она поведала отцу Иоанну, который поспешил помочь ей своим старческим наставлением.

«27.09.1950. Новый Валаам.

Боголюбивейшая М. М.

Письмо Ваше я получил и молебен отслужил. Пишешь, что умирать не хочешь и боишься смерти. Да, смерть тайна великая, и все человечество страшится ее. Боязнь смерти есть свойство человеческого естества, происшедшее от преслушания, говорит Лествичник.

Я соборовал Комаровых по их просьбе, они сказали, что «мы больные». И мы просящим помолиться о них не отказываем сотворить молитву, по совету св. Апостола Иакова; хоть и не так больные, чтобы лежать на одре, [но] все же больные, ибо болезни разные, и о таких больных помолиться, я полагаю, нет греха, и совесть спокойна. Я слышал, что в Оптиной пустыни богопросвещенные старцы подобных соборовали. Все ли в приходах совершается и исполняется в точности: по Требнику, по Служебнику, по Типикону и по канонам? Однако на это смотрят как-то очень свободно, а соборовать больных, не на одре лежащих, считают большим грехом.

По Божией милости, мое здоровье лучше, хожу картошку копать и не особенно устаю. Наша монастырская жизнь помаленьку еще теплится, а впредь что нас ждет, вполне располагаемся на волю Божию. Господи! буди воля Твоя во всем, и веси же судьбами спаси нас, грешных.

Испрашивая на Вас Божие благословение, с любовию о Христе, твой сомолитвенник, архигрешный

схиигумен Иоанн».218

Понять отношение схиигумена Иоанна к вопросу смерти можно по другим его письмам. Вот, например, в письме от 12 октября 1956 года он пишет:

«А смертный час всех страшит, ибо смерть вошла в человечество не по природе, вот человек боится и бежит от нее. И еще страшит нас то, что мы знаем, когда и где родились, а когда, где и как умрем - неизвестно. Лучше всего стараться положиться на волю Божию во всем. Смертные кончины бывают разные, даже и у святых. Преподобного Афанасия колокольней задавило, а святого праведного Артемия Веркольского убило громом. Не без Божией же воли бывают кончины человеческие, и мы, грешные, не можем понять Господня определения».

Из письма о. Иоанна видно, что чувство страха смерти, которое испытывала монахиня Мария, было естественным. И сам отец Иоанн испытывает его. Вот что он пишет о себе в другом письме:

«Теперь я естественно созрел к переходу в Вечную жизнь в ближайшее время. Нападает страх: тайна великая, и чувства стали совсем другими, и взгляд на этот временный мир со всеми его соблазнами тоже».219

Чтобы помочь отвлечься и преодолеть неприятные переживания, отец Иоанн напоминает м. Марии о ее способности к рисованию и благословляет заниматься этим рукоделием, которое поможет справиться с унынием.

«18.11.1950.

Христос посреди нас!

Боголюбивейшая М М.!

Как Вы там поживаете, и как Господь хранит? Наверное, у Вас тревоги и страхи. Помоги Господи все это благодушно терпеть.

Поздравляю вас с Таинством елеоосвящения, помолились и просили Господа о выздоровлении души и тела и о прощении грехов.

Прочел я в «Новой Скрижали», там сказано: хотя в уставах наших и не говорится о соборовании здоровых, но в древнее время были примеры, [когда] и над здоровыми совершали таинство елеоосвящения, читали те же молитвы «…»

Бог благословит работу - рисование. Данный Богом талант не закапывай. Св. Отцы плели кошницы (корзинки), а у Вас другое рукоделие.

Господь Своею милостию да поможет Вам, только не унывай и не малодушествуй.

Ваш доброжелатель и сомолитвенник

схиигумен Иоанн».

Несмотря на утешения старца, возраст, физическая немощь откладывали отпечаток на настроение матушки Марии. Жизненный путь ее близился к концу. Все было в прошлом, далеко позади. Впереди ее ждала вечность. Все мысли и чувства были уже там, где ждали ее дорогие и близкие, там, где конец ее страданиям. Там - Господь. Ее настроение было понятно и близко о. Иоанну, который рад был своим примером и добрым словом утешить ее, поддержать ее дух, хотя он и сам пребывал в немощи, которая с каждым годом сказывалась все более.

«2.01.1952 г.

Новый Валаам.

Заступнице Усердная, Матерь Господа Вышняго…

Боголюбивейшая М. М.!

Христос посреди нас.

Сердечно от души благодарю за поздравление к празднику и за утешение к нему. По Божией милости, я живу и покряхтываю под бременем Адамова наследия; впрочем, не один я, но все человечество кряхтит, у кого что - у одного болезни, у иного скорби. Впрочем, все же надо сознавать и убедить себя, что наша жизнь в сей юдоли плачевной не что иное как путь к вечности и приготовление к ней. Я чувствую себя, что уже близок к переходу в вечность, звонки звонят самосильно, рука болит, так что с трудом пишу это письмо; ноги тоже болят, доктор сказал - все это от сердца. Да ведь время и болезням быть, живу уже по отсрочке. Св. Пророк Давид сказал Духом Святым: «человеку жизни на земле 70 лет», а мне, если доживу до февраля, будет 79. Благодарю Господа, что до таких годов дожил.

Частенько вспоминаю вас, и радушный прием, и хорошее угощение. Всегда было приятно мне побывать у вас. Теперь уже не думаю, что придется мне быть у вас. Впрочем, располагаюсь на волю Божию, как Ему угодно, так и будет. Я глубоко верую в Бога и в Его Святой Промысл. Буди, Господи, милость Твоя на нас, якоже уповахом на Тя.

Передай мой привет В. Старайтесь жить в мире и согласии, друг друга тяготы носите. Умудри вас Господи.

Испрашиваю на вас Божие благословение. Ваш доброжелатель и сомолитвенник,

архигрешный схиигумен Иоанн».

«10.10.1952.

Новый Валаам.

Боголюбивейшая М. М.

Христос посреди нас.

Ваши два письма я получил своевременно. Архимандрита Мелетия поминаем о упокоении его души.

Я живу и покряхтываю, от худого сердца ноги пухнут. Все же служу, готовлюсь служить седмицу, моя очередь через две недели.

Бедный человек, в молодости мучают страсти, а в старости - немощи. Жизнь моя прошла, приблизился к переходу в другой, лучший мир, где нет печали и воздыхания. Однако страшновато умирать, ведь дело-то небывалое; как будет душа с телом разлучаться - тайна великая. Боязнь смерти у всех есть, говорит Лествичник (Слово 6, 3).

Наша монастырская жизнь помаленьку еще теплится. Все же остарело наше братство. С Божией помощию летние полевые работы кончили благополучно. Хоть и холодливое лето было, все же хорошо справились с делами, даже лучше крестьян. Впрочем, хоть и остарели иноки, но привычны к трудам.

Вот, М. М., не придется мне с Вами больше посидеть у стола за чаепитием и поговорить о едином на потребу. Все же надеюсь, что увидимся в будущей жизни. Вы стремитесь исполнить Евангельские заповеди, я тоже стремлюсь, а в немощах, как человецы, сознаем и каемся, и Господь по Своему милосердию удостоит свидания в будущей жизни. Когда дьявол нанесет мысли отчаянные, гони его молитвенным бичом, ибо он очень нахальный, зело нападает на стремящихся к духовной жизни. Святые Божии люди испытывали такие ужасы, [что] даже не пожелали предать [их] писанию. Впрочем, его злая воля ограничена и искушает нас, влагает разные мысли, но наше самовластие может принять, может и не принять, конечно, с Божией помощию.

Храни Вас Господь. Пребываю Ваш сомолитвенник

схиигумен Иоанн».220

Отец Иоанн тихо скончался на Новом Валааме 24 мая (6 июня) 1958 года. Матушка Мария пережила своего духовного отца на шесть лет.

Она заболела на даче 30 июня 1964 года. Оттуда ее перевезли в хельсинскую больницу. Перед смертью она попрощалась со своими ближайшими друзьями, исповедалась, причастилась Святых Христовых Таин и мирно отошла ко Господу 20 июля 1964 года в возрасте 80 лет. «С трудом были найдены 50 марок для оплаты кладбищенского места N 234 в 27 квартале» православного кладбища г. Хельсинки. Ее похороны состоялись в яркий солнечный день 23 июля 1964 года. Проводить в последний путь монахиню Марию собралась небольшая группа друзей и знакомых. «Слово прощания над ее могилой произнес протоиерей Михаил Крузин». Матушка Мария (Анна Александровна Танеева) всегда носила в своих волосах черную ленту - знак фрейлины Государыни Императрицы Александры Феодоровны, преданной подругой которой она оставалась всю свою жизнь. А еще до конца своих дней она желала вернуться в родной Петербург, надеясь, что «Господь приведет ее туда»…221

Так закончилась жизнь женщины, чей жизненный путь является утверждением правды и свидетельством жизненной силы святых русских идеалов верности Богу, Царю и Отечеству.

Она оставила бесценные воспоминания, в которых затронуты и раскрыты с точки зрения глубоко верующего, православного, русского человека все наиболее важные и существенные моменты трагического периода русской истории, а также правдиво, искренне и с глубокой любовью передан духовно-нравственный облик каждого из членов Царской Семьи. Перед духовным подвигом Анны Александровны, связанным с написанием этих воспоминаний, мы благоговейно склоняем голову. Ее свидетельство поистине бесценно, если вспомнить, что Анна Александровна занимала в жизни Царской Семьи особое положение. Она единственная среди дворцовой свиты пользовалась не просто благоприятным расположением со стороны Их Величеств, но самой искренней дружбой, являясь духовным сотаинником Императрицы. Горячую любовь к Анне Александровне испытывали и все Царские Дети. В силу этого ей придавалось ключевое значение в той беспримерной по своим масштабам и чудовищной по искажению действительности кампании клеветы на Помазанников Божиих, которая была развязана противниками Самодержавной России и имела целью разрушить святое основание русского государственного могущества. В этой травле Русского Престола Анна Александровна явилась объектом возмутительной, ничем не заслуженной и не оправданной ненависти со стороны тех, кто стремился нанести удар в самое сердце русского самодержавия, силясь уничтожить благоговейное, священное чувство любви, детского доверия и преданности русского человека Божиему Помазаннику - Самодержавному Царю.

Однако в немалой степени благодаря усилиям Анны Александровны Танеевой, ее мужеству и терпению ложь, воздвигнутая на Помазанника Божьего, оказалась разрушенной в умах и сердцах русских людей. Без чего мы не смогли бы в полной мере быть преданными русской идее, за которую принял мученический венец наш последний Русский Царь - страстотерпец и великомученик Николай II, своей царской кровью смывший позор предательства русского народа, своей жертвенной смертью искупивший грех цареотступничества…

Посему в основу этой книги была положена задача защитить от лжи доброе имя одной из лучших представительниц Русского народа в период тяжкого его испытания соблазнами революции, освободить драгоценный камень правды о жизни и подвиге замечательной русской женщины Анны Александровны Танеевой (тайной монахини Марии) от всякой наносной грязи - на прозрение и радость людям, во славу Бога, Царя и Отечества! Мы расцениваем эту задачу как нравственный долг и дело чести для русского человека.

Насколько удалось это исполнить - судить читателю.

Конец

и

Богу Слава!

1

Танеева А.А. Страницы моей жизни. М., «Благо», 2000, с. 168.

(обратно)

2

Архим. Пантелеимон. Отец Иоанн. Новый Валаам, 1992, с. 54.

(обратно)

3

Всероссийское генеалогическое древо //сайт в Интернете .

(обратно)

4

Танеева А.А. Указ. соч., с. 104 - 105.

(обратно)

5

Там же, с. 225 - 226.

(обратно)

6

Ласточкин С.Я. и Рубежанский Ю.Ф. Царское Село - резиденция российских монархов. Архитектурный и военно-исторический очерк. СПб, 1998(2000) // сайт -town.net/.pushkin/rus/22r.htm.

(обратно)

7

См. БСЭ, а также в Интернете на сайтах: /; ; .

(обратно)

8

Всероссийское генеалогическое древо // .

(обратно)

9

Женская Оптина. Сост. Сергея и Тамары Фоминых. М., «Паломник», 1997, с. 95 - 96.

(обратно)

10

Там же.

(обратно)

11

Всероссийское генеалогическое древо // .

(обратно)

12

Гришин В.Н. Церковь в Ильинском // историко-краеведческий альманах «Красногорье» N 4, 2000, с. 22 - 24.

(обратно)

13

Там же.

(обратно)

14

Смоленский Евгений. 1988 // интернет-сайт .

(обратно)

15

Гришин В.Н. Церковь в Ильинском… С. 25 - 28.

(обратно)

16

Миллер Любовь. Святая мученица Российская Великая княгиня Елизавета Феодоровна. М., «Столица», 1994, с. 40-42, 51-52.

(обратно)

17

ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. 28.

(обратно)

18

Ден Ю.А. Подлинная Царица. СПб, «Царское дело», 1999, с. 36.

(обратно)

19

Воейков В.Н. С Царем и без Царя. М., «Родник», 1994, с. 37.

(обратно)

20

Марков С.В. Покинутая Царская Семья. М., «Паломник», 2002, с. 45 - 46.

(обратно)

21

ГАРФ, фонд 618, ед. хр. 634.

(обратно)

22

Женская Оптина… С. 95 - 101.

(обратно)

23

ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. 28.

(обратно)

24

Танеева А.А. Указ. соч., с. 114 - 115.

(обратно)

25

Новиков Валерий. Варяг (хроника подвига и забвения) // «Молодая гвардия» N 6, 1996, с. 22.

(обратно)

26

Жевахов Н.Д. Воспоминания… Т.1, гл. XXVI. М., «Родник», 1993, с. 236-237.

(обратно)

27

Воейков В.Н. Указ. соч., с. 36 - 37.

(обратно)

28

Винберг Ф. Указ. соч., с. 266 - 269.

(обратно)

29

Танеева А.А. Указ. соч., с. 91 - 93.

(обратно)

30

ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. 4.

(обратно)

31

Миллер Любовь. Царская Семья - жертва темной силы. Мельбурн 1998 (репринтное издание - Сергиев Посад, «Лодья»).

(обратно)

32

Дневники Императора Николая II. М., «ORBITA», 1992, с. 625.

(обратно)

33

Кей Л.Н. Мировой заговор. М.- Нью-Йорк, 1975.

(обратно)

34

Пагануцци П. Правда об убийстве Царской Семьи. М., «Товарищество русских художников», 1992, с. 59 - 60.

(обратно)

35

Назаров Михаил. За кулисами «русской» революции. Послесловие издателя к книге Энтони Саттона «Уолл-стрит и большевицкая революция». М., «Русская идея», 1998, с. 321.

(обратно)

36

Ляшенко Л.М. Царь-Освободитель. Жизнь и деяния Александра II. М., «Владос», 1994, с. 134, 139, 191 - 206.

(обратно)

37

Там же, с. 209.

(обратно)

38

Валаамский летописец. Труды монаха Иувиана (Красноперова). М., издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1995, с. 211 - 212.

(обратно)

39

Саттон Энтони. Указ. соч.

(обратно)

40

Байгушев Александр. Сатанинские признания закулисного человека, «Молодая гвардия» N 6, М., 1996, с. 144 - 146.

(обратно)

41

Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Воспоминания, мемуары. Минск, «Харвест», 2004.

(обратно)

42

Там же, с. 29.

(обратно)

43

Там же, с. 77.

(обратно)

44

Там же, с. 79.

(обратно)

45

Там же, с. 84 - 85.

(обратно)

46

Ольденбург С.С. Царствование Императора Николая II. Т. II. Белград, «Общество Распространения Русской Национальной и Патриотической Литературы», 1939 (репринтное воспроизведение - М., издательская и рекламно-информационная фирма «Феникс», 1992, с. 177).

(обратно)

47

Спиридович А.И. Указ. соч., с. 118 - 119.

(обратно)

48

Там же, с. 120.

(обратно)

49

Там же, с. 147.

(обратно)

50

Там же, с. 449 - 452.

(обратно)

51

Там же, с. 56.

(обратно)

52

Там же, с. 142-143.

(обратно)

53

Там же, с. 52.

(обратно)

54

Там же, с. 145.

(обратно)

55

Там же, с. 139.

(обратно)

56

Там же, с. 146.

(обратно)

57

"Совершенно секретно» N 25 (152), 2004.

(обратно)

58

Спиридович А.И. Указ. соч., с. 147.

(обратно)

59

ГАРФ, фонд 623, on. 1, ед. хр. N 29.

(обратно)

60

Там же, ед. хр. N 26.

(обратно)

61

Карамзин Н.М. Предания веков. М., «Правда», 1988, с. 580.

(обратно)

62

Там же, с. 582.

(обратно)

63

ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 27.

(обратно)

64

Там же, ед. хр. N 35.

(обратно)

65

Винберг Ф. Крестный путь. СПб, «София», 1997, с. 304 - 307.

(обратно)

66

ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 27, л. 6 - 7.

(обратно)

67

Марков С.В. Указ. соч., с. 54.

(обратно)

68

Российский Архив. Т. VIII. Сост. Л.А. Лыкова. Протоколы 105 и 106. М., студия «ТРИТЭ» Никиты Михалкова, 1998, с. 352 - 354.

(обратно)

69

ошибка автора: покушение на Распутина произошло через 2 недели после покушения на Франца-Фердинанда, - перепутан старый и новый стиль.

(обратно)

70

Танеева А.А. Указ. соч., с. 146.

(обратно)

71

Герасимов А.В. На лезвии с террористами. М., «Товарищество русских художников», 1991, с. 42.

(обратно)

72

Ольденбург С.С. Указ. соч., с. 132.

(обратно)

73

Серафимово послушание. Жизнь и труды Н.А. Мотовилова. Сост. Стрижев Александр. М., издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1996, с. 102 - 103.

(обратно)

74

Распутина Матрена. Указ. соч., с. 270 - 272.

(обратно)

75

ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 25.

(обратно)

76

Спиридович А.И. Указ соч., с. 62.

(обратно)

77

Там же, с. 64.

(обратно)

78

ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 39.

(обратно)

79

Танеева А.А. Указ. соч., с. 103.

(обратно)

80

Там же, с. 109.

(обратно)

81

Там же, с. 110.

(обратно)

82

ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 28, л. 169.

(обратно)

83

Танеева А.А. Указ. соч., с. 121 - 122.

(обратно)

84

Ден Ю.А. Указ. соч., с. 106.

(обратно)

85

Фомин Сергей. Правда о Григории Ефимовиче Распутине // «Русский вестник» N 21-23, 2002.

(обратно)

86

Царственные мученики в воспоминаниях верноподданных. М., «Сретенский монастырь», «Новая книга», «Ковчег», 1999, с. 311.

(обратно)

87

Танеева А.А. Указ. соч., с. 103, 188 - 189.

(обратно)

88

Там же, с. 185.

(обратно)

89

Там же, с. 211-212.

(обратно)

90

ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 28, л. 124, 125.

(обратно)

91

Православный Царь-Мученик. Сост. Сергей Фомин, М., «Православный Паломник», 1997, с. 36 - 45.

(обратно)

92

ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 28.

(обратно)

93

Максимова Л. Я принадлежу Москве. «Московский журнал» N 2, 1991, с. 48.

(обратно)

94

ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 28.

(обратно)

95

Гурко В.И. Царь и Царица // Николай II (воспоминания, дневники), СПб, издательство Пушкинского Фонда, 1994, с. 411-412.

(обратно)

96

ГАРФ, фонд 623, on. 1, ед. хр. N 41, л. 11.

(обратно)

97

Обращение участников конференции «Исторические мифы и реальность» (от 4 октября 2002 года г. Москва) с прилагаемым на той же полосе «Историческим свидетельством» // «Русский вестник» N 45-46 за 2002 г.

(обратно)

98

Спиридович А.И. Указ. соч., с. 189.

(обратно)

99

ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 41, л. 7.

(обратно)

100

Валаамский летописец… С. 5.

(обратно)

101

Там же, с. 193-194.

(обратно)

102

ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 41, л. 4.

(обратно)

103

ошибка автора: перепутал даты старого и нового стиля: покушение на эрц-герцога произошло на две недели раньше покушения на Распутина

(обратно)

104

Сидорина Наталья. Златоглавый. Тайны жизни и гибели Сергея Есенина. М., «Классика плюс», 1995, с. 32.

(обратно)

105

Каротин Лев. Сергей Есенин в Царском Селе. СПб., «Облик», 2001. // .

(обратно)

106

Танеева А.А. Указ. соч., с. 107.

(обратно)

107

Там же, с. 108.

(обратно)

108

Платонов О.А. Николай II в секретной переписке // Терновый венец России. М., «Родник», 1996, с. 439 - 440.

(обратно)

109

Танеева А.А. Указ. соч., с. 108.

(обратно)

110

Спиридович А.И. Указ. соч., с. 319.

(обратно)

111

Танеева А.А. Указ. соч., с. 108.

(обратно)

112

Спиридович А.И. Указ соч., с. 320.

(обратно)

113

Кутайсова М.В., Кутайсов В.А. С.Э. Дуван: «Я люблю Евпаторию…». Слово и дело Городского Головы. Евпатория, «Южногородские ведомости», 1996 // З.htm.

(обратно)

114

Танеева А.А. Указ. соч., с. 108 - 109.

(обратно)

115

Спиридович А.И. Указ. соч., с. 321.

(обратно)

116

Танеева А.А. Указ. соч., с. 109.

(обратно)

117

Дневники Императора Николая II… С. 587.

(обратно)

118

Кутайсова М.В., Кутайсов В.А. Указ. соч.

(обратно)

119

ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 3.

(обратно)

120

Танеева А.А. Указ. соч., с. 134, 163.

(обратно)

121

Там же, с. 135 - 136.

(обратно)

122

Там же, с. 159.

(обратно)

123

Там же, с. 135.

(обратно)

124

Там же, с. 161 - 162.

(обратно)

125

Там же, с. 130-131.

(обратно)

126

ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 28.

(обратно)

127

Распутин Г.Е. Избранные мысли, письма и телеграммы Царской Семье // Платонов О.А. Жизнь за Царя. М., «Лествица», 1999, с. 489-491, 495-496.

(обратно)

128

Добротолюбие (ц-сл.). Ч. I. М., Сретенский монастырь, 2001, с. 127.

(обратно)

129

Там же, с. 124.

(обратно)

130

Спиридович А.И. Указ. соч., с. 463 - 465.

(обратно)

131

Там же.

(обратно)

132

Танеева А.А. Указ. соч., с. 110 - 111.

(обратно)

133

ГАРФ, фонд 601, оп. 1, ,ед. хр. 1213.

(обратно)

134

ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. 27, 28.

(обратно)

135

Танеева А.А. Указ. соч., с. 124.

(обратно)

136

Там же, с. 123-124.

(обратно)

137

Марков С.В. Указ. соч. с. 78 - 79.

(обратно)

138

Танеева А.А. Указ. соч., с. 73 - 74.

(обратно)

139

Воейков В.Н. Указ. соч., с. 115.

(обратно)

140

Болотин Леонид. Царское дело. М., «Информационно-исследовательская служба «Царское дело» «, 1996, с. 140 - 142.

(обратно)

141

Скотт Стаффан. Романовы. М., «Захаров», 2000, с. 91.

(обратно)

142

Убийство Распутина. Из дневника В.М. Пуришкевича. М., «Интерпринт», 1990, с. 15 - 16.

(обратно)

143

Болотин Леонид. Указ. соч.

(обратно)

144

Назаров М.В. Кто наследник Российского Престола? М., «Русская идея», 2004.

(обратно)

145

Танеева А.А. Указ. соч., с. 152.

(обратно)

146

ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. 28.

(обратно)

147

Спиридович А.И. Указ. соч., с. 446.

(обратно)

148

Степанов А.Д. Черная сотня (взгляд через столетие). СПб., «Царское дело», 2000, с. 50, 95, 134.

(обратно)

149

Спиридович А.И. Указ. соч., с. 446 - 447.

(обратно)

150

Танеева А.А. Указ. соч., с. 111-112.

(обратно)

151

Там же, с. 151-152.

(обратно)

152

ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 3.

(обратно)

153

Танеева А.А. Указ. соч., с. 226.

(обратно)

154

Марков С.В. Указ. соч., с. 214, 216, 469 - 473, 247.

(обратно)

155

Кторова А. Пращуры и правнуки. СПб, «Политехника», 1997.

(обратно)

156

ГАРФ. фонд 623, оп. 1, ед. хр. 5.

(обратно)

157

Там же, ед. хр. 1.

(обратно)

158

Там же, ед. хр. 2, л. 1.

(обратно)

159

Там же, ед. хр. 2, л. 2.

(обратно)

160

Там же, ед. хр. 10.

(обратно)

161

Там же, ед. хр. 8.

(обратно)

162

Там же, ед. хр. 7, л. 1.

(обратно)

163

Там же, ед. хр. 7, л. 3.

(обратно)

164

Там же, ед. хр. 42, л. 7 переписка от 10 июня 1927 г.

(обратно)

165

Там же, ед. хр. 42, л. 9.

(обратно)

166

Там же, ед. хр. 21.

(обратно)

167

Там же, ед. хр. 21, л. 9.

(обратно)

168

Там же, ед. хр. 21.

(обратно)

169

Там же, ед. хр. 21, л. 1.

(обратно)

170

Неопубликованные воспоминания // Николай II глазами современников. СПб, издание Пушкинского фонда, 1994, с. 515-516.

(обратно)

171

Фрейлина Ее Величества Анна Вырубова. Сост. А.В.Кочетов, М., «ORBITA», 1993, С. 370 - 372.

(обратно)

172

Баранов В. Очень созвучно современности // А.Н. Толстая. День Петра. М., «Правда», 1984.

(обратно)

173

Там же.

(обратно)

174

"НГ-Религии» N 249 за 19 ноября 2003.

(обратно)

175

Козлов В.П. Обманутая, но торжествующая Клио. Подлоги письменных источников по российской истории в ХХ веке. М., Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2001.

(обратно)

176

Платонов О.А. Терновый венец России. История Русского народа в ХХ веке. Т. I, М., «Родник», 1997, с. 772 - 773.

(обратно)

177

Миронова Татьяна. О фальсификациях жития св. Царя-мученика Николая II// «Русский вестник» N4 за 2003 г.

(обратно)

178

Неопубликованные воспоминания // Николай II глазами современников. СПб, издание Пушкинского фонда, 1994, с. 173.

(обратно)

179

Anna Virubova - kejsarinnans hovdam. Redigerad аv Irmeli Viherjuuri, Helsingfors, 1988.

(обратно)

180

Воспоминания архимандрита Афанасия (Нечаева) // «Русский паломники» N 1, 1990.

(обратно)

181

Власов Л.В. Женщины в судьбе Маннергейма. СПб, Фонд «Отечество», 2005, с. 162.

(обратно)

182

Письмо публикуется с разрешения Архива Валаамского монастыря (дело N 17).

(обратно)

183

Власов Л.В. Указ. соч., с. 162.

(обратно)

184

Воспоминания архимандрита Афанасия (Нечаева).

(обратно)

185

Валаамский летописец. Труды монаха Иувиана (Красноперова). М., издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1995, с. 199 - 200.

(обратно)

186

Иеромонах Арсений (Хейкенен). Послесловие (неопубликованный русский перевод со шведского) // Anna Virubova - kejsarinnans hovdam. Redigerad аv Irmeli Viherjuuri, Helsingfors, 1988.

(обратно)

187

Этот эпизод составителю удалось найти на одном из сайтов Интернета, название которого, к сожалению, утеряно.

(обратно)

188

Власов Л.В. Указ. соч., с. 162.

(обратно)

189

Там же, с. 162 - 163.

(обратно)

190

Валаамский патерик. Т. II. М., Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, «Паломник», 2003, с. 256.

(обратно)

191

Иеромонах Арсений (Хейкенен). Указ. соч.

(обратно)

192

Там же.

(обратно)

193

Там же.

(обратно)

194

Там же.

(обратно)

195

Власов Л.В. Указ. соч., с. 158.

(обратно)

196

Там же, с. 160.

(обратно)

197

Там же, с. 163.

(обратно)

198

Там же, с. 164.

(обратно)

199

Там же, с. 165.

(обратно)

200

Там же, с. 166.

(обратно)

201

Там же, с. 169.

(обратно)

202

Там же, с. 170.

(обратно)

203

Там же, с. 170 - 173.

(обратно)

204

Там же, с. 169.

(обратно)

205

Архим. Пантелеимон. Отец Иоанн. Новый Валаам, 1992, с. 54.

(обратно)

206

Власов Л.В. Указ. соч., с. 169.

(обратно)

207

Архим. Пантелеимон. Указ. соч,, с. 62.

(обратно)

208

Anna Virubova - kejsarinnans hovdam. Redigerad av Irmeli Viherjuuri, Helsingfors, 1988.

(обратно)

209

Власов Л.В. Указ. соч., с. 169.

(обратно)

210

Архим. Пантелеимон. Указ. соч., с. 9 - 10.

(обратно)

211

Там же, с. 50.

(обратно)

212

Там же, с. 54.

(обратно)

213

Письма Валаамского старца схиигумена Иоанна. М., «Сестричество во имя преподобномученицы Великой княгини Елизаветы», 1996, с. 72 - 77.

(обратно)

214

Большаков С. На высотах духа. Делатели Иисусовой молитвы. М., «ТРИМ», 1995, с. 23 - 25.

(обратно)

215

Валаамский патерик. Т. II. М., Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, «Паломник», 2003, с. 258 - 261.

(обратно)

216

Письма Валаамского старца схиигумена Иоанна. Клин, «Христианская жизнь», 2004, с. 302.

(обратно)

217

Власов Л.В. Указ. соч., с. 169 - 170.

(обратно)

218

Валаамский патерик. Т. II, с. 262 - 264.

(обратно)

219

Письма Валаамского старца схиигумена Иоанна. Клин, «Христианская жизнь», 2004, с. 300.

(обратно)

220

Валаамский патерик. Т. 11, с. 264 - 267.

(обратно)

221

Власов Л.В. Указ. соч., с. 164, 172.

(обратно)

Оглавление

Верная Богу, Царю и Отечеству

  Вступление.

  Глава 1.

  Глава 2.

  Глава 3.

  Глава 4.

  Глава 5.

  Глава 6.

  Глава 7.

  Глава 8.

  Глава 9.

  Глава 10.

  Глава 11.

  Глава 12.

  Глава 13.

  Глава 14.

  Глава 15.

  Глава 16.

  Глава 17.

  Глава 18.

  Глава 19.

Реклама на сайте