«Серафина и посох-оборотень»

Серафина и посох-оборотень (fb2) - Серафина и посох-оборотень (пер. Мария Олеговна Торчинская) (Приключения Серафины - 2) 1226K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Роберт Битти

Роберт Битти Серафина и посох-оборотень Роман

Посвящаю эту книгу читателям, которые рассказали о Серафине своим друзьям и знакомым, тем самым подарив мне возможность издать продолжение истории

А также Дженифер, Камилле, Женевьеве и Элизабет: моим сообщницам, соавторам и просто самым любимым

Robert Beatty

Serafina and the Twisted Staff

* * *

This edition is published by arrangement with Disney Hyperion, an imprint of Disney Book Group. All rights reserved.

© М. Торчинская, перевод на русский язык, 2016

© Text copyright © 2016 by Robert Beatty All rights reserved. Published by Disney, Hyperion, an imprint of Disney Book Group.

© ООО «Издательство АСТ», 2017

Билтморское поместье,

Эшвилл, Северная Каролина

1899

Три недели спустя после победы над Человеком в черном плаще

1

Низко припав к земле, не отрывая взгляда от добычи, Серафина кралась сквозь густые заросли залитого лунным светом леса. Всего в нескольких футах от нее крупная лесная крыса, а точнее, молодой крыс, пожирал жука, которого только что выкопал из земли. Сердце Серафины билось сильно и ровно, не мешая медленному и беззвучному приближению к крысу. Ее мускулы напружинились, готовые к рывку. Но она не торопилась. Двигая лопатками вперед-назад, чтобы выбрать правильный угол броска, она выжидала подходящий момент. И, когда крыс наклонился, чтобы схватить другого жука, она метнулась вперед.

В тот миг, когда она прыгнула, крыс успел краем глаза уловить движение. У Серафины никак не укладывалось в голове, почему многие лесные обитатели словно каменели от ужаса, когда на них нападали. Вот если бы на нее из темноты вдруг бросилась смерть, вооруженная когтями и клыками, она защищалась бы до последней капли крови. Ну, или кинулась бы бежать. Короче, она бы что-то делала. Понятно, что мелкие лесные зверюшки вроде крыс, кроликов и бурундуков никогда не отличались бесстрашием, но каменеть-то зачем? Какая от этого польза?

Серафина метнулась к крысу, схватила быстрее, чем у него дрогнул ус, и сжала в руке. И только теперь, когда было слишком поздно, тот затрепыхался, начал кусаться и царапаться. Меховое тельце вертелось ужом, крошечное сердце отчаянно колотилось. «Вот оно, — подумала Серафина, ощущая бешеный стук сердечка у себя в кулаке, — вот это борьба».

От этой мысли ее пульс тоже ускорился, все чувства обострились. Она видела и слышала все, что происходит в лесу вокруг нее — как передвигается по ветке древесная лягушка в тридцати футах у нее за спиной, как скрипит вальдшнеп где-то вдалеке, как промелькнула в проглядывающем меж крон ночном небе летучая мышь.

Конечно, она делала все это только ради тренировки — выслеживала, подкрадывалась, наскакивала и хватала. Серафина не убивала добычу, у нее не было такой необходимости, да только ее жертвы, черт возьми, этого не знали! Для них она была воплощением ужаса, самой смертью! Так почему же при виде нее они замирали на месте, почему не спасались бегством?

Серафина уселась на палую листву, прислонилась спиной к стволу старого, корявого, покрытого лишайником дуба и опустила руку с зажатым в ней крысом на колени.

Только после этого медленно разжала ладонь.

Крыс рванулся со всей скоростью, на какую был способен, но Серафина тут же поймала его и опустила сжатый кулак себе на колени. Она подержала крысенка в плену несколько мгновений, затем опять разжала руку. На этот раз он не бросился бежать, а остался сидеть на ладони, задыхаясь и дрожа, слишком растерянный и измученный, чтобы двигаться.

Серафина приподняла перепуганного грызуна чуть выше на ладони и, склонив голову набок, принялась разглядывать его. Лесной крыс не был похож на своих мерзких, серых, помоечных собратьев, которых она ловила в подвалах Билтморского поместья. Порванное левое ухо говорило о том, что в его жизни уже случались неприятности. У него были темные глазки и вытянутая мордочка, на которой подрагивали длинные усы, и он больше напоминал уютную симпатичную мышку, чем хищных грызунов, на которых обычно охотилась Серафина. Девочка с легкостью представила этого крысенка одетым в широкополую шляпу и жилет на пуговицах. Она чувствовала себя немного виноватой оттого, что поймала его, но знала, что, стоит крысу рвануться с места, она, не успев даже подумать, мгновенно схватит зверька снова — не сознательно, инстинктивно.

Крыс пытался отдышаться, одновременно стреляя глазами-бусинками во все стороны в поисках спасения. Но не смел шевельнуться. Он тоже прекрасно понимал, что при малейшем движении будет опять схвачен, что это в природе охотницы — играть с жертвой, ловить ее, хватать до тех пор, пока та не умрет.

Но Серафина еще немного посмотрела на крыса, а затем опустила его на лесную подстилку:

— Извини, малыш, я просто тренировалась.

Крыс растерянно уставился на девочку.

— Давай, беги, — мягко сказала Серафина.

Крыс посмотрел на заросли чертополоха.

— Я не обманываю, — заверила девочка.

Но крыс, кажется, не верил ей.

— Иди домой, — проговорила Серафина. — Только сначала двигайся помедленнее, не кидайся опрометью, тогда у тебя все получится. И в следующий раз держи глаза и уши открытыми, даже когда лопаешь жука, слышишь? В этих лесах водятся существа пострашнее меня.

Лесной крыс с рваным ухом в растерянности принялся тереть мордочку передними лапками, наклоняя голову, как будто кланялся. Серафина тихонько фыркнула от смеха, и это наконец-то привело его в чувство. Опомнившись, он помчался в заросли.

— Хорошего тебе вечера, — сказала ему вслед Серафина.

Она подумала, что, убегая все дальше и дальше, крыс будет все больше и больше воображать себя бесстрашным и сильным и, к тому времени, когда добежит до дому, уже сочинит целый рассказ для жены и малышей, ожидающих его к ужину. Девочка с улыбкой представила, как крыс сидит, окруженный семьей, и рассказывает длинную запутанную историю о том, как он в лесу тихо-мирно занимался своими делами, грыз жука, и вдруг на него накинулся свирепый хищник, и ему пришлось биться не на жизнь, а на смерть. Интересно, как он опишет ее, Серафину, — кошмарным могучим зверем или просто девочкой?

В этот миг она услышала легкий шорох где-то вверху, как будто летний ветерок коснулся верхушек деревьев. Но ветра не было. Полночный воздух был холодным и неподвижным, словно Бог затаил дыхание.

Серафина вновь уловила тончайший, едва слышный, почти что призрачный звук. Она посмотрела наверх, но увидела лишь ветви деревьев. Поднявшись на ноги, девочка отряхнула простое рабочее платье зеленого цвета, которое ей накануне подарила миссис Вандербильт, и пошла через лес, прислушиваясь, пытаясь определить, откуда идет звук. Она склонила голову влево, потом вправо, но у звука, казалось, не было четкого направления. Серафина поднялась на каменистый холм, с которого начинался пологий спуск в поросшую лесом долину. Отсюда можно было видеть далеко вперед, на много миль над туманной дымкой, аж до самых Голубых гор по ту сторону долины. Полупрозрачные, светящиеся серебристо-белые облака медленно проплыли, заслоняя луну. Ее яркие лучи окутывали пушистые облачка сиянием, мерцали сквозь них, освещали Серафину, отчего она отбрасывала длинную неровную тень на землю позади себя.

Стоя на каменистом выступе, девочка внимательно осматривала лежащую перед ней долину. Вдали из лесного сумрака вырастали острые башни и черепичные крыши Билтморского поместья. Бледно-серые известковые стены были украшены горгульями в виде мифических животных и скульптурами древних воинов. В сводчатых окнах отражались звезды, и обитые золотом и медью края крыши блестели в лунном свете. На втором этаже роскошного дома спали мистер и миссис Вандербильт, а также их племянник и друг Серафины Брэден Вандербильт. Гости — родственники Вандербильтов, приехавшие издалека, бизнесмены, знаменитости, известные художники, — спали на третьем этаже в роскошных, предназначенных специально для них спальнях.

В обязанности отца Серафины входило следить за отопительной системой, электричеством, стиральными машинами, работающими благодаря вращению кожаных приводов, и всеми прочими новомодными приспособлениями в поместье. Жил он вместе с Серафиной в мастерской, расположенной в подвальном этаже по соседству с кухонными помещениями, прачечными и кладовыми.

В отличие от всех людей, которых она знала и любила, Серафина по ночам не спала. Она дремала урывками в течение дня, свернувшись клубком на подоконнике или в темном уголке где-нибудь в подвале, а по ночам крадучись обходила дозором коридоры Билтмора, как невидимый и неслышимый страж. Она исследовала петляющие тропинки обширных садов и сумрачные лощины окружающего поместье леса, а еще она охотилась.

Серафина была двенадцатилетней девочкой, но никто, кроме нее самой, не назвал бы ее образ жизни обычным. Она занималась тем, что ловила крыс в бесконечных подвальных коридорах хозяйского дома. Когда-то отец Серафины назвал ее в шутку «С.Г.К.», что означало «Самый Главный Крысолов». Но девочка приняла звание с гордостью и отнеслась к нему со всей серьезностью.

Отец воспитывал Серафину как умел, в свойственной ему грубоватой манере, но неизменно с любовью. И девочка не чувствовала себя несчастной, ужиная с папой по вечерам в мастерской, а позже пробираясь сквозь ночную тьму в стремлении избавить огромный дом от грызунов. С какой стати? И все же в глубине души ей было немного одиноко. А еще она никак не могла до конца понять, почему большинству людей требуется в темноте фонарь, и почему они так шумят при ходьбе, и что заставляет их укладываться спать по ночам, когда все вокруг становится особенно прекрасным. Она достаточно много следила за местными ребятишками, чтобы понять, что не похожа на них. Подойдя к зеркалу, она видела девочку с янтарно-желтыми глазами, острыми скулами и растрепанной гривой пестрых, словно окрашенных отдельными прядями, волос. Нет, Серафина совершенно определенно не была обыкновенным ребенком, какого можно повстречать на улице в любой день. Такого ребенка вообще ни в какой день на улице не повстречаешь. Ведь она была созданием ночи, а не дня.

Остановившись на краю долины, Серафина вновь услыхала звук, который привел ее сюда: легкий трепет, словно чей-то шепот, принесенный высоко поверху порывом ветра. Звезды и планеты висели в почерневшем небе, мерцая, как будто были населены десятками тысячам душ, но никак не помогали ей разгадать загадку.

Крошечный темный силуэт мелькнул на фоне луны и пропал. У Серафины на мгновение замерло сердце. Что это было?

Она всмотрелась. Еще один силуэт промелькнул перед луной, и еще. Сначала она решила, что это летучие мыши. Но летучие мыши не летают по прямой!

Серафина недоуменно нахмурилась. Крошечные тени метались перед луной. Она подняла лицо к небу — звезды исчезали из виду. Глаза Серафины расширились от страха, но тут она вдруг поняла, что же все-таки происходит. Прищурившись, она разглядела огромные стаи певчих птиц, кружащих над долиной. Не одна, не две, не дюжина, а длинные, какие-то бесконечные вереницы, облака птиц. Они заполонили все небо. А звуком, который она слышала, был шорох тысяч маленьких крыльев воробьев, крапивников, свиристелей, улетающих на юг. Они были подобны драгоценным камням: зеленым и золотым, желтым и черным, с полосками и в крапинку. Тысячи и тысячи птиц. Казалось бы, время осенних перелетов давно прошло, но вот же они, птицы. Они проносились по небу, трепеща крыльями, и улетали на юг, улетали тайно, под покровом ночи, чтобы не заметили орлы, которые охотятся днем. Они находили дорогу, ориентируясь на вершины гор и расположение сверкающих звезд далеко в вышине.

Стремительные, порывистые движения птиц всегда завораживали Серафину, заставляя пульс биться чаще, но сейчас ее охватили совсем иные чувства. Этой ночью яркость и красота широкого пути из тел пернатых, протянувшегося вдоль горного хребта континента, проникла ей в самое сердце. У Серафины было такое чувство, словно ей посчастливилось лицезреть редчайшее явление, которое случается раз в жизни. Но тут же она сообразила, что птицы летят в том направлении, которое им указали их родители и родители их родителей; точно так же летали их предки на протяжении миллионов лет. Редчайшим явлением это было только для Серафины, ведь она впервые в жизни видела столько птиц, одновременно улетающих на юг. И это было потрясающе.

Серафина сразу вспомнила Брэдена. Он любил птиц и вообще всех, самых разных, животных.

— Вот бы ты это тоже увидел, — прошептала она, как будто он не спал в своей постели и мог услышать ее через огромное расстояние между ними.

Серафине так хотелось разделить свою радость с другом. Хотелось, чтобы он стоял рядом, глядя на звезды и птиц в вышине, и окаймленные серебром облака, и сияющую луну во всей ее красе. Конечно, она обязательно расскажет ему обо всем при встрече, но дневным словам нипочем не передать прекрасное чудо ночи.

Всего несколько недель назад Серафина и Брэден одолели Человека в черном плаще, а черный плащ разорвали в клочья. Они с Брэденом были союзниками и просто друзьями, и сейчас Серафина особенно остро почувствовала, что не видела его уже несколько ночей. Каждую ночь она ждала, что Брэден заглянет в мастерскую, и каждое утро ложилась спать разочарованная. Сомнения охватывали ее все сильнее. Чем он был занят? Что мешало ему увидеться с Серафиной? Или он нарочно ее избегал? А она была так счастлива, что у нее наконец-то появился друг, с которым можно поговорить. У Серафины внутри все начинало гореть при мысли, что она была для Брэдена лишь новой игрушкой, а теперь, когда ощущение новизны притупилось, ему стало с ней неинтересно. И она снова бродила по ночам в полном одиночестве.

Нет-нет, они были друзьями, Серафина это точно знала. Но ее беспокоила мысль о том, что она не очень-то вписывается в дневную жизнь верхних — господских — этажей, ей там нет места. Неужели Брэден так быстро о ней забыл?

Еще через мгновение птиц стало меньше. Серафина окинула долину задумчивым взглядом. После победы над Человеком в черном плаще она причислила себя к хранителям Билтморского поместья — мраморным львам, возвышающимся по обе стороны от входа в дом и обороняющим его обитателей от колдунов, демонов и прочей нечистой силы. Серафине хотелось думать, что она защищает поместье не только от маленьких четвероногих грызунов, но и от всех, кто попытается напасть на Билтмор. Папаша всегда предупреждал ее об опасностях внешнего мира, о злых силах, желающих отнять у нее душу, и после того, что случилось, Серафина не сомневалась, что вокруг полно демонов.

Уже несколько недель подряд Серафина внимательно осматривалась и караулила, как часовой на башне, но она совершенно не представляла, когда и в каком обличье могут напасть демоны. Серафина не решалась признаться в этом даже самой себе, но в глубине души знала: больше всего она боится, что ей не хватит смелости, твердости, ума в борьбе с ними. Станет она охотницей или добычей? Возможно, мелкие зверьки вроде лесных крыс и бурундуков привыкли к тому, что смерть всегда рядом. Интересно, думают ли они о себе, как о добыче? Вполне вероятно, что они свыклись с мыслью о смерти и готовы к ней. Но Серафина умирать не собиралась! У нее еще была куча всевозможных дел.

Они с Брэденом только-только начали дружить, и Серафина не готова была прервать эту дружбу из-за какого-то мелкого недоразумения.

Серафина еще только пыталась осмыслить свою связь с лесом, понять, кто она и что она такое. Но после ее личного знакомства с Вандербильтами отец постоянно подталкивал Серафину к тому, чтобы она вела себя, как обычная «дневная» девочка. И миссис Вандербильт была к ней очень внимательна и так ласково разговаривала с ней. Теперь, когда у Серафины появилась возможность исследовать не только подвал, но и лес, и верхние этажи дома, она уже не могла пожаловаться на то, что у нее мало друзей. Наоборот, их стало даже слишком много. И Серафину тянуло сразу ко всем. Долгие годы у нее не имелось на свете никого, кроме папаши. Зато теперь так приятно было начать новую жизнь, полную близких людей.

Да, это было прекрасно, и Серафине хотелось жить, бороться с новыми опасностями, одерживать над ними победу. Да и кому не хочется того же? Но что, если опасность настигнет ее так стремительно, что она не успеет ее заметить? Как сова на лету хватает мышь, так опасность падет на нее сверху, вцепится когтями и прикончит раньше, чем она сообразит, что происходит. А если главная проблема вообще заключается не в том, сумеет ли она справиться с опасностью, а в том, успеет ли она ее вовремя заметить?

Чем больше Серафина думала о птичьем столпотворении, тем тревожнее ей становилось. Действительно, на улице все еще было очень тепло, и все же — не поздновато ли начинать перелет на юг в декабре? Серафина, нахмурившись, принялась искать на небе Полярную звезду. А, отыскав, поняла, что птицы вообще летят не в ту сторону. И, если подумать, она даже не была уверена, что эти виды птиц должны зимой улетать на юг.

Ее вдруг охватил пронизывающий до костей страх. Стоя на каменистой вершине холма, девочка проследила взглядом за птицами, а затем оглянулась туда, откуда они прилетели, — на темнеющий лес. Несколько мгновений она сосредоточенно думала. И вдруг поняла.

Птицы вовсе не улетали на юг.

Они спасались бегством.

Серафина глубоко вдохнула, собираясь с силами. Ее сердце забилось сильнее. Мышцы рук и ног напряглись.

Что бы это ни было, но оно надвигалось.

Надвигалось прямо сейчас.

2

Спустя мгновение ухо Серафины уловило какой-то звук. Это был не шелест воробьиных крыльев, а что-то иное, поднимавшееся от земли. Серафина, склонив голову, внимательно прислушалась. Похоже, звук шел из долины.

Она повернулась лицом к источнику звука и приставила ладони к тыльной стороне ушей — трюк, которому она научилась от летучих мышей.

До Серафины донеслось слабое позвякивание сбруи и цокот копыт. Внутри у нее все сжалось. Уж больно странными казались эти звуки глухой ночью. По вьющейся, длиной в три мили, дороге, ведущей к поместью, поднималась упряжка лошадей, влекущая за собой экипаж. Появись они днем, в этом не было бы ничего странного. Но никто никогда не приезжал в Билтмор по ночам. Что-то тут было не так. Гонец привез плохие вести? Кто-то умер? Снова началась война между Севером и Югом? Какая беда обрушилась на мир?

Попятившись от каменистого края обрыва, Серафина поспешила спуститься в долину и пробралась через лес к одному из горбатых кирпичных мостов, перекинутых там, где дорога пересекала речку. Спрятавшись в листве горного лавра, она видела, как мимо проехал старый, потрепанный экипаж. Чаще всего в экипаж запрягали одну или две лошади, но этот везла четверка мощных темно-гнедых жеребцов. Их тела влажно блестели в лунном свете, ноздри раздувались.

Серафина тревожно сглотнула. Это был не гонец.

Брэден объяснял ей, что жеребцами трудно управлять, они яростные и непослушные, брыкаются и кусаются и, помимо прочего, ненавидят других жеребцов. Но эти четверо дружно тянули экипаж.

Серафина попыталась разглядеть кучера, и волосы у нее на затылке встали дыбом. Место кучера было пусто. Кони бежали в ногу, подчиняясь единому ритму, словно ими правила чья-то умелая рука. Но кучера не было.

Девочка стиснула зубы. Все было неправильно, она это нутром чуяла. Экипаж направлялся прямиком в Билтмор, а там все крепко спали и даже не догадывались о его приближении.

Экипаж повернул за угол. В тот же миг Серафина сорвалась с места и кинулась следом за ним. Она мчалась прямиком через лес, не упуская из виду экипаж на извилистой дороге. Хлопчатобумажное платье, подаренное миссис Вандербильт, было не очень длинным и не мешало бежать, но угнаться за конями оказалось на удивление трудно. Серафина бежала напролом, перебираясь через поваленные стволы и перескакивая через папоротники, перепрыгивая овраги и карабкаясь на пригорки. Она срезала путь, следуя вдоль вьющейся и петляющей дороги. Несмотря на тревогу и волнение, гонка с лошадьми вызвала у нее улыбку, а потом и смех, хотя дышать на бегу от этого стало только труднее. Но погоня с прыжками и скачками захватила ее целиком.

И тут кони внезапно замедлили ход. Серафина прервала бег и пригнулась к земле.

Кони встали. Серафина метнулась в заросли рододендронов на расстоянии брошенного камня от экипажа и затаилась, тяжело дыша.

«Почему экипаж остановился?»

Кони беспокойно переступали, из ноздрей у них валил пар.

Серафина с колотящимся сердцем смотрела на экипаж. Вот медленно повернулась ручка дверцы. Девочка пригнулась ниже.

Дверца плавно отворилась.

Серафине показалось, что внутри находятся двое. Но тут же их окутало облако такой тьмы, какую ей еще не приходилось видеть, — густая черная тень, сквозь которую ничего невозможно разглядеть, даже если у тебя острый глаз Серафины. Затем из экипажа вышел высокий жилистый мужчина в широкополой кожаной шляпе и темном поношенном пальто. У него были длинные спутанные седые волосы и такие же седые усы, а борода напомнила Серафине мох, свисающий с корявого дерева. Мужчина встал посреди дороги, опираясь на сучковатый посох, и посмотрел на лес.

Из экипажа неслышно выпрыгнул волкодав самого свирепого вида и уселся возле хозяина. За ним — еще один. Псы были головастые и черноглазые, с крупными гибкими телами, покрытыми плотной черно-серой шерстью, чем-то напоминающей крысиную. Всего из экипажа выбралось пять волкодавов. Собравшись в стаю, они внимательно изучали лес, готовые напасть и убить.

Боясь издать малейший звук, Серафина вдохнула так медленно и осторожно, как только могла. Удары сердца громом отдавались в груди. Ей хотелось бежать. «Замри, — приказала она себе. — Замри в полной неподвижности». Девочка была уверена, что ее не заметят, если только она сама себя не выдаст.

Трудно сказать, почему, — может быть, из-за поношенного длинного пальто или из-за видавшего виды экипажа, — но Серафине показалось, что человек этот проделал долгий путь. И девочка очень удивилась, когда он захлопнул дверцу, отступил назад и посмотрел на коней. Жеребцы рванули с места, словно их огрели плеткой, и экипаж быстро растворился в ночи, унося с собой того, кто остался внутри, в сторону Билтморского поместья. А бородатый мужчина с собаками остался в лесу. Но его это ничуть не рассердило и не огорчило. Наоборот. Кажется, именно этого он и хотел.

Бородач произнес слова, непонятные Серафине, и псы окружили его. Это были жуткие зверюги с мощными лапами и здоровенными когтями. В отличие от обычных собак, которые начали бы нюхать землю и исследовать лес, псы не отрываясь смотрели на хозяина, как будто ожидали приказа.

Лицо мужчины скрывали опущенные поля шляпы. Но, когда он поднял голову и посмотрел на луну, у Серафины перехватило дыхание. На старом морщинистом лице сияли серебристые глаза. Они излучали силу и могущество. Человек приоткрыл рот, словно втягивая в себя лунный свет. Девочка ожидала, что он что-то скажет, но мужчина вдруг издал кошмарный, какой-то шипящий крик, долгий пронзительный скрежет. И в ту же секунду из лесу вылетела белая, точно привидение, сова-сипуха, совершенно беззвучно взмахивая крыльями. Она отозвалась на призыв таким же леденящим кровь воплем, от которого у Серафины мурашки побежали по всему телу.

Пролетая над Серафиной, сова повернула свое странное плоское лицо в сторону девочки, словно высматривала добычу. Та припала к земле, как испуганная мышка.

Когда сова растворилась в ночном сумраке, Серафина осторожно приподнялась, и сердце ее похолодело. Бородатый мужчина и пять его волкодавов смотрели прямо в заросли, туда, где пряталась девочка. Глаза мужчины по-прежнему сияли необычным светом, хотя луна больше не светила ему в лицо.

Серафина попыталась убедить себя в том, что ни мужчина, ни псы не способны разглядеть ее среди листвы, но ее не оставляло ужасное чувство, что все они отлично знают, где она находится. Ей показалось, что почва у нее под ногами вдруг стала неизвестно почему влажной и скользкой, а плющ на лесной подстилке зашевелился. Ей послышалось щелканье, а затем долгое хриплое шипение. И тут же она ощутила дыхание мужчины на своем затылке. Девочка резко дернулась от страха и обернулась. Но позади не было ничего, кроме темноты.

Мужчина же сунул в карман узловатую, морщинистую руку и вынул нечто, похожее на клочок изодранной темной ткани.

— Нюхайте, — приказал он собакам низким угрожающим голосом.

Глядя на его грубое лицо, клочковатую бороду и простую одежду, слушая его выговор, Серафина вдруг подумала, что он уроженец Аппалачей и вырос среди каменистых ущелий и заросших колючкой пещер этих гор.

Первый волкодав ткнулся носом в складки ткани. Когда он наконец повернул голову, пасть его была оскалена, с клацающих зубов капала слюна. Пес угрожающе заворчал. За ним ткань понюхали второй, третий и прочие псы. При виде свирепо рычащих собак Серафину пронзил страх. Оставалось только надеяться, что запах ткани уведет животных в другую сторону.

Человек посмотрел на свору своих псов.

— Наша цель близка, — сказал он грозно и повелительно. — Идите по следу! Найдите Черного!

Внезапно собаки взвыли, как стая волков, и, сорвавшись, ринулись в лес. Серафина непроизвольно дернулась. Ее ноги так отчаянно стремились прочь отсюда, что она с трудом удержала себя на месте. Она должна остаться в укрытии! Это ее единственный шанс на спасение!

Но, к своему ужасу, Серафина поняла, что псы бегут прямо на нее.

Она не понимала, что происходит. Что делать? Продолжать прятаться? Отбиваться? Спасаться бегством? Но псы порвут ее на мелкие клочки.

Надо бежать. Слишком поздно. Она поняла и то, и другое практически одновременно. Надежды нет. Ее сердце сжалось, ноги словно свела судорога. Девочка окаменела от страха.

«Нет! Нет! Нет! Не делай так! Ты же не крыса! Не бурундук! Действуй!»

Сейчас, когда смерть заглянула ей в лицо, Серафина поступила, как всякий разумный обитатель леса: подскочив на десять футов в высоту, она взлетела на дерево, приземлилась на широкой ветке, промчалась по ней и, точно белка-летяга, метнулась на соседнее дерево. Оттуда соскочила на землю и помчалась со всех ног.

Взвыв от ярости, псы кинулись в погоню, громко щелкая зубами. Они гнали ее, как волки гонят оленя. Но это же были волкодавы! Их натаскивали на совсем другую дичь, гораздо более крупную, чем олени. Они были рождены, чтобы ловить и убивать волков!

Убегая, Серафина успела бросить взгляд через плечо на дорогу: человек с грубым лицом смотрел на сову, которая спускалась к нему кругами. К изумлению девочки, человек швырнул свой посох высоко вверх. Тот, перевернувшись в воздухе, полетел прямо в сову, но не задел ее, а как-то расплылся в воздухе, а потом совсем растворился во тьме. Сова тем временем скрылась в кронах деревьев.

Серафина совершенно не представляла, кто этот человек и что означает увиденная ею сцена. Но сейчас ей было не до того. Надо было спасать свою жизнь.

Ей было бы очень трудно отбиться хотя бы от одного напавшего, рычащего, кусающегося волкодава. Но сразиться с пятью — просто немыслимо. Она мчалась через лес со всей скоростью, на какую была способна, подгоняемая ужасом. Она не позволит этим урчащим зверюгам уничтожить себя! Холодный лесной воздух забивался в ее горящие легкие, тело содрогалось от панического страха. Настигая ее, первый волкодав вытянул покрытую сбившейся шерстью шею, разинул зубастую пасть и укусил сзади за ногу. Она обернулась и ударила пса, крича от ярости и боли: на ноге остался след острых собачьих клыков. Запах крови еще больше возбудил волкодавов. Второй пес прыгнул на девочку и с рычанием решительно вцепился ей в плечо, не обращая внимания на то, что она лупит его кулаком по морде. Третий ухватил за кисть руки, не давая вырваться. Втроем псы повалили Серафину на землю, поволокли за собой. Тут подскочили еще двое, чтобы прикончить добычу. Оскалив клыки, они рванулись к ее горлу.

3

Серафина вскинула руку, закрывая шею от волкодава, и, вместо того, чтобы вонзить зубы в ее горло, пес вцепился ей в плечо. Девочка закричала от боли. Вторая псина уже тянулась сзади, чтобы нанести смертельный укус, но тут внезапно на ее голову обрушился камень размером с кулак, заставив отскочить. Еще один камень ударил другого пса, и тот поспешно повернулся навстречу опасности.

Послышался дикий вопль: «А-а-а-а!», и из темноты выскочил мальчишка с длинными растрепанными волосами. Он кинулся в драку, рыча, нанося удары и оплеухи, царапаясь и яростно размахивая руками во все стороны.

Взбесившись от боли, Серафина со всей силы вмазала кулаком по носу собаке, впившейся в ее руку.

— Вперед! Смелее! Беги! — заорал мальчишка, кидаясь на двух собак и освобождая путь Серафине.

Девочка с трудом поднялась на ноги, и все же она готова была снова бежать. Но только она решила, что им с мальчишкой, возможно, удастся спастись, как из темноты на него кинулась одна из собак и повалила, ударив с размаху в грудь. Мальчик и пес, яростно рыча и кусаясь, клубком покатились по земле.

Другая собака бросилась на Серафину. Девочка увернулась, но к ней уже рванулась еще одна.

— Ты не сможешь убежать и оторваться от этих тварей надолго, — выкрикнул мальчишка. — Ищи укрытие!

Она увернулась от страшных клыков раз, потом другой, третий, но хищные пасти все так же тянулись к ее горлу. Серафина треснула одного пса по голове, с силой пихнула в плечо другого, но собаки продолжали кусаться, кусаться, кусаться. Пытаясь укрыться от их зубов, девочка попятилась назад, но тут же наткнулась на отвесную стену скалы — дальше пути не было. Серафина изогнулась и громко зашипела, как животное, пойманное в капкан.

Снова волкодав бросился на нее, но мальчишка сбил его ударом.

— Сейчас! — крикнул он. — Лезь!

Серафина, повернувшись к скале, попыталась вскарабкаться по ее неровной поверхности. Но камень был слишком скользкий оттого, что по нему все время стекала вода. Видя, что жертва пытается бежать, два пса совсем осмелели и напали на нее сзади. Серафина отчаянно отбивалась, лупя их по мордам руками и ногами.

— Не отбивайся, дура! Лезь наверх! — крикнул мальчишка. — Ты должна убежать!

Серафина снова повернулась к скале, и тут на нее прыгнул очередной пес. Мальчишка бросился ему на спину, кусаясь и царапаясь, как дикий зверь. Собака злобно взвыла и крутанулась на месте, клацая зубами на мальчишку. Оба повалились на землю в яростной схватке, и тут же еще две собаки с оскаленными клыками ринулись в бой.

Понимая, что другого шанса не будет, Серафина подскочила вверх и уцепилась за ветку растущего рядом рододендрона, а затем подтянулась вверх вдоль поверхности скалы. Тут же нащупала ногой выемку в камне и ухватилась за другую ветку. Цепляясь за ветви рододендрона, как за перекладины лестницы, а ногами упираясь в скалу, девочка полезла вверх так быстро, как могла: «А вы так попробуйте, псины безрукие!»

Вскарабкавшись на высоту, куда собаки уже не доставали, Серафина оглянулась. Два пса с ворчанием бегали туда-сюда у подножия скалы, пытаясь найти путь наверх. Тот, что был посмелее и поглупее, упорно пытался взбежать вверх по отвесной стене и каждый раз падал.

— Бегите назад к своему хозяину, мерзкие собаки, — презрительно бросила им Серафина, вспомнив темную расплывчатую фигуру бородача.

Но, оглядывая сверху лес, она искала взглядом не его. Куда подевались три других пса и мальчишка? Пока она лезла вверх, они яростно сражались, и было не разобрать, кто кого побеждает, хотя поверить в то, что мальчишка способен отбиться сразу от трех волкодавов, было невозможно.

Серафина ждала, прислушиваясь к лесу, но ничего не слышала. Две собаки, вынюхивавшие дорогу, уже бежали вдоль основания скалы.

«Эти дворняги ищут место, где можно подняться».

Значит, надо бежать дальше, пока не поздно. Поднявшись еще на пятнадцать футов, она выбралась на вершину скалы. Запыхавшаяся, истерзанная, покрытая кровоточащими ранами на голове, шее, руках, ногах, девочка опустилась на землю. Потом снова оглядела деревья внизу, надеясь заметить мальчишку.

Она всматривалась и всматривалась, но внизу все было неподвижно, не доносилось ни звука. Как собакам удалось так быстро скрыться из виду? И что с мальчиком? Удалось ли ему убежать? А может, он ранен?

Серафина никогда раньше не видела этого мальчишку и вообще никогда не встречала мальчишку, который бы так дрался. Он был смуглый, крепкий, мускулистый, с длинными неухоженными космами темно-коричневого цвета. Но что поразило девочку больше всего, так это скорость, с которой он двигался, и его свирепость. Наверное, один из местных, живущих в горах, вроде ее папаши; они славились своей выносливостью, ловкостью и смекалкой. Но мальчишка дрался, как взбесившаяся рысь. Он был какой-то дикий, как будто всю жизнь прожил в лесу.

Поднявшись на ноги, Серафина еще раз внимательно оглядела окружающую местность — плоскую каменистую равнину и участок густой растительности вроде кустарника, покрывающей спуск в обширное ущелье. Девочка почти не сомневалась в том, что знает, где она находится и как вернуться домой. Но она снова повернулась назад, всматриваясь в то, что было внизу. Дикий мальчишка спас ей жизнь. Как она может его бросить?

Укусы и царапины, полученные в драке с собаками, жгло как огнем. Боль была пронзительной, словно в раны впилась колючая проволока. Кровь сочилась из раны на голове и заливала глаза. Надо было срочно возвращаться домой.

Но Серафина вглядывалась и вглядывалась туда, где последний раз видела мальчишку. Она ждала, надеясь услышать шум драки или увидеть карабкающегося вверх мальчика. Не дай только бог увидеть его растерзанное окровавленное тело, безжизненно замершее на земле.

«Не отбивайся, дура! Лезь наверх!» — звенело у нее в ушах, как будто мальчишка все еще был где-то рядом. «Беги!» — кричал он ей.

И что же ей делать? Бежать, как велел мальчишка? Или пойти его искать, как хотелось ей самой?

Серафина ненавидела привлекать к себе внимание, открываться перед теми, кто прятался в лесных зарослях вокруг нее, но сейчас она не видела иного выхода. Девочка поднесла ладони ко рту и шепнула верхушкам деревьев:

— Эй, ты меня слышишь?

Она немного подождала. Но не услышала ничего, кроме сверчков, лягушек и прочих привычных звуков ночного леса.

Серафина чувствовала, как успокаивается колотящееся сердце, становится тише дыхание, тяжелеют руки и ноги. Если уж идти домой, то делать это надо сейчас. Но девочка не желала бросать мальчишку в одиночестве. Она была не из тех, кто бросает. И не из тех, кто забывает.

Серафине хотелось поговорить с ним, узнать, как его зовут и где он живет, ну, или хотя бы убедиться, что с ним все в порядке.

Кто же он? Как оказался в лесу посреди ночи? И почему с такой готовностью ринулся в драку со сворой злобных псов, чтобы защитить ее?

Она снова прошептала деревьям:

— Эй, ты там?

4

Серафина поняла, что ждала дикого мальчишку слишком долго, когда услышала двух волкодавов, бегущих к ней с северной стороны. Значит, они обогнули скалу и нашли место, где можно подняться.

Она оглянулась вокруг. Посмотрела на дерево, прикидывая, насколько высоко сумеет забраться. Может быть, сползти вниз по скале, чтобы сбить собак с толку? Одной ей от них не отбиться, это очевидно. «Убегай!» — велел ей мальчишка.

Серафина встряхнулась. Кем бы ни был этот нежданный союзник, ей хотелось верить, что он спасется. «Силы тебе и мужества, друг».

Она нырнула в густой подлесок из молодых елей и сосен. Деревья росли так тесно, что Серафине казалось, будто она плывет через океан зеленой хвои. Пробираясь сквозь заросли, девочка вдруг почувствовала, что сила куда-то уходит, сменяясь растерянностью. У нее подкашивались ноги, она никак не могла сосредоточиться на том, куда идти. Она дотронулась до головы и поняла, что ее рана сильно кровоточит. Кровь стекала на лоб и заливала глаза.

Серафина, спотыкаясь, брела между деревьями. Она уже не верила, что сможет уйти от собак. Раны на руках и ногах отдавались болью по всему телу. Девочке приходилось постоянно утирать кровь с глаз, чтобы видеть, куда она идет. Колючие лапы елей и сосен над ее головой были такими густыми, что она уже не видела ни луны, ни звезд. Она с хрустом наступала на сучья, поднимая шум, какого не допустила бы в своем обычном состоянии. Но сейчас ей было все равно. Ныряя под ветвями и огибая их, Серафина мысленно все еще слышала голос дикого мальчишки: «Ты не сможешь убежать и оторваться от этих тварей надолго». Ей хотелось принять бой, но, если собаки нападут на нее здесь, в гуще деревьев, она даже не увидит, как они на нее кинутся. Ее убьют наверняка. Поэтому надо бежать дальше.

Внезапно деревья расступились, и девочка чуть не полетела вниз головой со скалы в полную порогов бурлящую горную речку. Она, охнув, отшатнулась от края и поспешно ухватилась за ветки растущего рядом дерева.

Осторожно глянув через край, девочка поняла, что перебраться через реку в этом месте невозможно. Уступ был слишком высок, а пороги слишком опасные.

«Куда ни кинь, всюду клин», — подумала Серафина.

Она знала, что ей нужно какое-то укрытие, но сейчас важнее всего было скрыть свой запах, чтобы собаки потеряли след.

Заставляя себя двигаться, девочка спустилась по склону к реке. Пройдя по берегу мимо порогов, она решила перейти вброд участок реки, который показался ей самым мелким и безопасным. До сих пор Серафине никогда не приходилось заходить на глубину, она и плавать-то не умела. Воды было по колено, но девочка едва удерживалась на ногах, преодолевая стремительное течение. Вода в горной речке оказалась такой ледяной, что ломило ноги. Течение было быстрое и сильное. Каждый шаг давался Серафине с трудом, она чувствовала, как скользит и проворачивается под ногами круглая, покрытая тиной и водорослями галька.

Наконец Серафина добралась до середины реки. Вода здесь поднялась выше колена, и бороться с течением стало еще сложнее, но девочка продолжала упрямо идти вперед. И как раз тогда, когда Серафина решила, что самое трудное уже позади, она вдруг почувствовала, как ее с силой толкнуло подводной струей, и дно ушло из-под ног. Она тут же потеряла равновесие и рухнула в ледяную воду. Девочка забилась, пытаясь ногами нащупать дно, но течение уже снесло ее на глубину. Кашляя и давясь, Серафина билась, дергалась, ловила ртом воздух, а поток легко нес ее вниз, к следующим порогам.

Течение втянуло девочку в узкую расщелину между двумя огромными валунами, протащило и выплюнуло с другой стороны, прокрутило в толще темной зеленой воды. На миг ее голова оказалась над поверхностью, и Серафина успела глотнуть воздуха, но река тут же снова завладела девочкой и пошла полоскать ее в своих бурлящих водоворотах. В какой-то момент Серафину затянуло в такую глубокую воронку, что она мысленно попрощалась с папашей. Но ее уже кинуло на острый, торчащий из воды каменный выступ. Серафина попыталась уцепиться за него, но бешеное течение играючи оторвало девочку от камня и поволокло дальше. Серафина всегда считала себя сильной, но в этой горной реке она чувствовала себя крошечным беспомощным котенком.

Но вот наконец-то течение вышвырнуло ее в спокойные воды, и девочка сумела выползти на берег. Она рухнула на землю мокрая, истерзанная, не в силах пошевелиться.

Но все-таки она переправилась.

Серафина знала, что, если собаки побегут вниз по берегу и заметят ее на противоположной стороне, они продолжат преследование. Значит, надо было подняться и бежать дальше. Но Серафина не могла заставить себя двигаться. У нее не получалось даже голову приподнять, руки и ноги дрожали. Ледяная вода и могучее течение вытянули из нее последние силы.

Сейчас, когда Серафина неподвижно лежала у кромки воды, надежный и безопасный Билтмор казался ей таким невозможно далеким, таким недостижимым. Ее измученное тело не могло сдвинуться на несколько футов, не то что пройти необходимые несколько миль. Маленькие лужицы между камнями, на которых она лежала, потемнели от крови. Серафина почувствовала, что коченеет.

Может быть, и дикий мальчишка лежит смертельно раненный в лесу, где она его бросила. Или он все еще бьется с волкодавами? Или спасся? Серафина снова вспомнила его крик: «Беги!». Но она больше не могла бежать. Она не могла даже шевельнуться.

Серафину накрыла темная волна глубочайшего спокойствия, ее тянуло опустить тяжелые веки и махнуть на все рукой. Перед глазами поплыли тошнотворные разноцветные пятна. Она поняла, что теряет сознание. Как было бы хорошо просто взять и отключиться. Но ярость в сердце не давала забыться. «Вставай! — велела себе Серафина. — Беги! Скорее домой!»

Она попыталась приподняться, чтобы встать на ноги, хотя бы двинуть головой. Потом открыла глаза и сразу сощурилась, чтобы не попала кровь. Этот берег был низкий и не такой дикий, как суровые голые скалы на той стороне. Вокруг росли папоротники и березы. А потом Серафина увидела приближающийся во тьме огонек. Сначала она решила, что это падающая звезда, — небо было ясным. Но огонек оказался не один. Их было множество.

Она отчаянно силилась вдохнуть полной грудью, уверенная, что сейчас на нее опять нападут. Но даже сквозь страх пробивалась надежда, что это может быть факел или фонарь, что папаша нашел ее, как уже было не так давно.

Но нет, это не был подрагивающий свет фонаря, это было мерцание живых существ, кружащих в воздухе и направляющихся в ее сторону вдоль течения реки.

«Светляки?» — удивилась Серафина, когда они подлетели ближе.

Нет, они были гораздо крупнее и, к тому же, ярче. Их крылья плавно вспыхивали на лету то белым, то зеленым, то белым, то зеленым, как крылья светящихся бабочек.

«Но это не обычные бабочки, — с улыбкой подумала Серафина. — Это же сатурния луна».

Целая туча бабочек, бледно-зеленых, сияющих в лунном свете; сотни бабочек, летящих над рекой вниз по течению, сотни «хвостов», струящихся вслед за безмолвно и плавно взмахивающими крыльями.

Самую первую сатурнию луна она увидела, когда была еще совсем маленькой, летней ночью в садах Билтмора. Девочка навсегда запомнила почти волшебное сияние, исходившее от бабочки в подсвеченной звездами темноте. Сатурния луна сидела на ее раскрытой ладони, мягко помахивая крыльями.

Но было очень странно увидеть так много бабочек, летящих вместе. Может быть, ей это мерещилось? А вдруг так приходит смерть — с воспоминаниями о далеких прошлых ночах?

Любуясь бабочками над водной гладью, Серафина неожиданно поняла, что они не просто так сбились в кучу. Они целенаправленно летели вниз по течению, словно хотели добраться до следующей реки, в которую впадала вот эта речка, а потом до следующей реки, и еще до следующей, через горы, и так до самого моря. Бабочки покидали эти места! Так же, как и птицы.

Серафина услышала тявканье и вой псов на скале на противоположном берегу. Они шли за ней по пятам.

Последние бабочки растворились во тьме, и девочка попыталась хотя бы приподняться на руках. Но у нее не хватало сил. Тогда она попробовала подогнуть под себя ноги и тоже не смогла.

Но она увидела бабочек не случайно. Серафина была в этом уверена.

Она огляделась, ища какое-нибудь укрытие, — всего в нескольких футах от нее начиналась березовая рощица. Прикидывая, как бы до нее добраться, девочка вдруг заметила во тьме пару блестящих глаз, издалека наблюдающих за ней. Не сводя взгляда с глаз, Серафина попыталась выровнять дыхание.

В первый миг она решила, что неправильно определила местонахождение волкодавов. Неужели они уже преодолели реку и сейчас окружали ее? Но на нее смотрели не свирепые черные глаза волкодавов. Эти глаза были золотисто-коричневые.

Ее захлестнуло чувство облегчения.

Она поняла, кто это.

— Мне нужна твоя помощь, — прошептала Серафина.

Словно в ответ, из темноты вырос зверь, от вида которого девочка пришла в ужас. Прямо на нее двигался горный лев, или самец пумы, которого она никогда раньше не встречала. Это был совсем молодой зверь, покрытый темным мехом, — сильный, смелый и голодный. Совсем не то животное, которое ожидала увидеть Серафина.

Девочка хотела привстать, чтобы хоть как-то защитить себя, но это было бесполезно. Самец прикончил бы ее играючи.

Пока Серафина соображала, как бороться с незнакомым горным львом, из-за деревьев вышло второе животное. И девочка облегченно выдохнула. Это была взрослая могучая пума, которую она отлично знала.

В этом обличье ее мать была особенно прекрасна: покрытая густым и плотным бежевым мехом, с мощными, хорошо тренированными лапами. В ее лице и золотых глазах светился ум.

— Я так рада тебе, мама, — проговорила Серафина и сама удивилась тому, как отчаянно и жалобно прозвучал ее голос.

Но она не успела прочитать ответ в материнских глазах. Пума резко обернулась в сторону реки.

И тогда Серафина услышала тоже. Волкодавы шли по ее следу. И не двое, а снова все пятеро, стаей. Псы лаяли, рычали, щелкали зубами. Они приближались с каждой секундой.

5

Мать Серафины быстро подскочила к девочке и распласталась возле нее. Серафина не поняла, зачем она это сделала. Но тут подошел темный самец и подтолкнул тело девочки головой. Сначала Серафина решила, что пумы трутся о нее, чтобы скрыть ее запах, но потом вдруг догадалась, чего они хотят от нее.

Она с трудом забралась матери на спину и обхватила ее за шею. Затем пумы вместе с девочкой скользнули в рощу. Сначала они двигались медленно, а потом все быстрее и быстрее. Серафина ощущала под щекой материнский мех, чувствовала ее могучее дыхание, исходящую от нее силу. Пума еще прибавила скорость. Скоро они уже мчались через лес.

Это было необыкновенно: стремительно нестись сквозь ночь, ощущая под собой ритмичные движения пумы, такой сильной, бесшумной и быстрой. Рядом бежал темный самец. Серафине не раз снилось, что она мчится с бешеной скоростью, но ей никогда еще не приходилось бегать так в реальной жизни. Ее поражало то, как легко и ровно бежит мать, как гибко и плавно двигается, как быстро меняет скорость и направление, соединяя в себе мощь и грацию.

Поднявшись повыше в гору, пумы остановились и поглядели назад, в сторону реки. Они увидели, как далеко позади пять волкодавов вышли на берег реки, затем пересекли ее. Но сделали это сразу, возле скалы, не догадываясь, что быстрый поток унес девочку далеко вниз по течению.

В тот момент, когда вода сшибла ее с ног и поволокла за собой, Серафина была уверена, что попала в беду. Но теперь она поняла, что это спасло ей жизнь. Волкодавы кругами носились по берегу, растерянно нюхая землю, — они потеряли след. Потом пробежали немного вверх и вниз по берегу, принюхиваясь, и растерялись еще больше.

«Они не могут меня найти, — с улыбкой подумала Серафина, прижимаясь к материнской спине. — Они смогут почуять только запах пумы».

И снова львы стремительно помчались через лес, перепрыгивая через ручьи и овраги, сминая папоротники. Перед глазами Серафины замелькали стволы и ветви деревьев, ее уши заполнил свист ветра.

Они так долго бежали сквозь ночь, что глаза девочки закрылись сами собой. Она только чувствовала бег, холод воздуха над собой и материнское тепло под собой.

6

Через некоторое время Серафина проснулась на подстилке из мягкой ярко-зеленой травы, глянцевито поблескивающей в лунном свете. К ней прижималось что-то меховое и теплое, рядом раздавалось негромкое мурчание. Это мамины львята уютно устроились у нее на спине. От радости, что видят ее, они мягко перебирали передними лапками, как будто разминали ей спину. Серафина невольно улыбнулась. Она чувствовала, как они тычутся носами ей между лопаток и щекочут усами шею. Последние недели она часто забегала к матери в логово и успела всем сердцем полюбить своих сводных братца и сестричку, а они полюбили ее — она это точно знала.

Девочка подняла руку, чтобы ощупать рану на голове. На рану был наложен компресс из листьев, который остановил кровь и облегчил боль. Раны на руках и ногах также были обложены листьями лесных лекарственных растений. И Серафина вдруг поняла, что при необходимости уже сможет двигаться, хотя ей совершенно не хочется это делать. Она уже давно заметила, что переносит боль гораздо легче, чем многие другие люди. Девочка не раз удивляла папашу этой своей способностью. И холод ей тоже не очень мешал.

Как и все в ее роду, Серафина была крепкой, выносливой, способной действовать невзирая на ушибы и кровавые раны. Но, конечно же, благодаря целебным растениям она пришла в себя совсем быстро.

Кто-то легко коснулся ее плеча. Девочка подняла голову. Мама. Она была сейчас в человеческом облике — золотоглазая, с необычно острыми высокими скулами, с длинными светло-каштановыми волосами. Но для Серафины самым удивительным и восхитительным в матери было то, что в ее лице, в каждом ее взгляде читалась любовь к ней, Серафине.

— Ты в безопасности, Серафина, — проговорила мать, осматривая ее рану на голове.

— Мама, — слабым, дрожащим голосом произнесла девочка.

Оглядевшись, она поняла, что мать принесла ее в самую глубь леса, к надгробию в виде ангела на самом краю заброшенного кладбища. Под густым покровом старых искривленных деревьев лежали и стояли потрескавшиеся от времени, густо опутанные плющом, покрытые лишайником надгробия. С засохших ветвей клочьями свисал мох, от темной земли поднимались странные туманные испарения. Но туман никогда не просачивался на полянку, где находилось надгробие с ангелом, и даже зимой его окружала сочная зеленая трава. Каменное надгробие стояло в центре поляны. Это была скульптура прекрасного крылатого ангела со сверкающим стальным мечом. Можно было подумать, что время вокруг надгробия замерло, и ангел охраняет его, чтобы на этом крошечном пятачке вечно царила весна.

На краю поляны, под корнями огромной ивы, мать Серафины устроила логово для двух своих детенышей. И однажды ночью это место стало полем битвы, во время которой Серафина и ее друзья сумели одержать победу над мистером Торном, Человеком в черном плаще.

«Найдите Черного!» — приказал бородач своим волкодавам этой ночью. Серафина невольно окинула взглядом поляну, словно думала увидеть там обрывки черного плаща, который она разорвала на мелкие клочки с помощью острого как лезвие ангельского меча. Тогда девочка была уверена, что окончательно уничтожила плащ, но, может быть, следовало еще раскрошить в пыль серебряную пряжку и сжечь обрывки ткани? Серафина оглянулась на кладбище — его покосившиеся надгробия и разбитые гробы, — и впервые задумалась о том, что стало с обрывками плаща.

Всю жизнь, сколько Серафина себя помнила, она в одиночестве исследовала темные коридоры хозяйского дома в Билтморском поместье. Она всегда охотилась. Таков был ее инстинкт. Девочка не знала, почему у нее столь длинная гибкая спина, не такие, как у других людей, ключицы и по четыре пальца на ногах. Серафина могла только гадать, почему она отлично видит в темноте, а другие — нет. Все это объяснилось только после того, как она встретила свою мать. Та была горнольвицей — оборотнем, человеком, способным превращаться в горного льва. Лишь тогда Серафина поняла, что она не просто девочка, она — горнольвенок.

Страстно желая узнать как можно больше о себе и своем роде, Серафина в течение последних недель почти каждую ночь ходила на охоту вместе с матерью. Она знакомилась с лесом и с жизнью горнольвов, старательно запоминала все, чему учила ее мать; внимательно наблюдала за ней, когда та была в львином обличье. Серафина напрягала ум и настраивала сердце, как объясняла ей мать. Она тысячи раз пыталась представить и почувствовать себя горнольвицей. Но у нее ничего не выходило. Она ни разу не сумела обернуться и оставалась все той же девочкой.

Вот и сейчас Серафине ужасно хотелось, чтобы мать помогла ей сделать еще одну попытку и превратиться в пуму. Но какое-то неприятное внутреннее чувство подсказывало девочке, что мать откажется.

Львята барахтались возле Серафины и терлись носами об ее лицо, а она гладила и тискала их, теребила и прижимала ладонями их круглые ушки. Детеныши были чистокровными горными львами, не оборотнями, но они с самого начала приняли Серафину за свою, и, похоже, их ничуть не волновало то, что у нее клыки коротковаты, а хвоста нет вообще.

Серафине стало интересно, куда подевался темный лев. Он выглядел слишком молодо, чтобы быть отцом львят.

Тогда почему же он присоединился к семье?

— Мама, что за лев был вместе с тобой? Тот, молодой…

— Неважно, — раздраженно ответила мать. — Я велела ему держаться подальше от нас, особенно от тебя. Он на чужой территории и прекрасно это знает. Он здесь проходом, вместе с другими.

Серафина вскинула удивленные глаза:

— С какими другими?

Мать ласково коснулась ее щеки.

— Лежи спокойно, малышка, — сказала она и хотела отойти.

— Пожалуйста, объясни мне, что случилось, — взмолилась Серафина, хватая ее за руку. — О каких других ты говоришь? Почему животные убегают? Что это за человек в лесу и зачем он пришел?

Мать обернулась и посмотрела ей прямо в глаза.

— Тебя не должны ни видеть, ни слышать в лесу, Серафина. Держись тише воды, ниже травы. Ты должна быть в безопасности.

— Но я не хочу быть в безопасности! Я хочу знать, что происходит! — вырвалось у Серафины прежде, чем она осознала, что ведет себя, как ребенок.

— Мне понятно твое любопытство, поверь, — мягко проговорила мать, дотрагиваясь до ее плеча. — Но сколько, по-твоему, у тебя жизней, маленькая моя? Лес слишком опасен для тебя. В одну из таких ночей меня может не оказаться рядом, и я просто не успею к тебе на помощь.

— Я хочу научиться оборачиваться как ты, мама.

— Я знаю, котенок. Мне очень жаль, — ответила та, смахивая слезу с щеки Серафины.

— Скажи, что для этого надо делать, — умоляюще воскликнула Серафина. — Я буду тренироваться.

Мать покачала головой:

— Горнольвята начинают оборачиваться вместе с матерью, когда они еще совсем крошечные, до того, как научатся ходить, бегать или говорить. Для них это настолько естественно, что они даже не представляют, как может быть иначе. Они видят себя оборотнями и становятся оборотнями. Мне очень жаль, что я не смогла научить тебя этому, когда ты была маленькой.

— Так научи меня сейчас, мама.

— Мы тренировались каждую ночь, ты сама знаешь, — сказала мать. — Но, боюсь, тебе уже поздно учиться. Ты никогда не сможешь обернуться.

Серафина яростно замотала головой, чуть ли не зарычала на мать от боли и обиды.

— Я знаю, что смогу! Ты должна верить в меня!

— Тебе слишком опасно находиться в лесу, — повторила мать, грустно глядя на Серафину.

— Но тогда ты можешь прийти в Билтмор в своем человеческом виде, — взволнованно сказала Серафина. — И мы будем вместе.

— Серафина, — нежно проговорила мать, хотя в голосе ее чувствовалась твердость; она прекрасно понимала смятение дочери и ее страх остаться одной, — я двенадцать лет была заключена в тело львицы. Я даже представить себе не могу, что вернусь к людям, в их мир… пока — не могу. Постарайся понять меня. Моя душа раздвоилась, и мне нужно время, чтобы исцелиться, понять, кто я. Мне очень жаль, но сейчас мое место в лесу, и, кроме того, я должна вырастить львят.

— Но… — начала Серафина.

— Погоди, — мягко оборвала ее мать, — дай мне договорить. Я должна тебе это сказать. — Она помолчала, пытаясь справиться с волнением. — Все эти двенадцать лет, пока я была львицей, ты, так же, как и я, тоже была в заключении. В своем человеческом теле. — Мать утерла слезу. — И ты теперь человек. Ты выросла человеком. А я горнольвица. — Она опустила глаза и глубоко, прерывисто вздохнула. А потом снова посмотрела на Серафину. — Я так счастлива, что мы могли побыть вместе, что я узнала тебя и поняла, какой замечательной девочкой ты выросла. Я люблю тебя всем своим сердцем, Серафина, но я не смогу стать тебе той матерью, какой должна быть.

— Мамочка, пожалуйста, не говори так…

— Нет, Серафина, — проговорила мать, обнимая ее дрожащими руками. — Выслушай меня. Ты едва не погибла сегодня ночью. Я ни в коем случае не должна была отпускать тебя в лес одну. Я чуть не потеряла тебя. — Ее голос дрогнул. — Ты не представляешь, как много для меня значишь… и даже не догадываешься, какие страшные силы пришли в движение. Я хочу, чтобы ты вернулась в Билтмор и осталась там. Там твой дом, и за его стенами ты в безопасности. А здесь все изменилось. Мне придется уйти отсюда вместе с детенышами. А для тебя одной лес слишком опасен, особенно сейчас.

Серафина напряженно смотрела на мать.

— Ты уходишь? И что значит «особенно сейчас»? Объясни мне, что происходит, мама. Почему все животные покидают эти места?

— Это не твоя битва, Серафина. От такой опасности на двух человеческих ногах не убежать. И твоих коготков не хватит для защиты. Как только тебе станет лучше, ты должна уйти домой. И будь очень осторожна. Не показывайся никому и ничему. Беги прямиком в Билтмор.

Серафина с трудом сдерживала слезы.

— Мама, я хочу остаться с тобой в лесу! Пожалуйста!

— Серафина, тебе здесь не ме…

— Не говори так!

— Слушай, что я говорю, — чуть резче сказала мать. — Тебе здесь не место, Серафина.

Серафина яростно вытерла глаза. Но она хочет быть здесь! Хочет больше всего на свете. Слова матери разрывали ей сердце.

Она пыталась спорить, но мать не пожелала продолжать разговор. Она опустила голову дочери на травяную подстилку.

— Я дала тебе траву, которая поможет заснуть. А когда ты проснешься, сразу почувствуешь себя гораздо лучше.

Серафина лежала смирно, как велела мать. Все было так запутанно! В доме или в лесу, она хотела найти место, которое можно назвать своим. Но пока у нее появились друзья, которые не были ее друзьями, и родственники, которые не были родственниками. Черные силы собирались в лесу и пытались проникнуть в ее сердце так же незаметно, как до этого черный плащ пытался окутать ее душу.

Вытянувшись у подножия каменного ангела, Серафина медленно погружалась в глубокий темный сон, словно опускалась на дно бездонного колодца, и ничего не могла с этим поделать.

Проснувшись через несколько часов, девочка обнаружила, что уже не лежит на подстилке из трав. Она находилась в абсолютной темноте. А вокруг была земля — снизу, сверху, со всех сторон.

7

Прошло несколько мгновений прежде, чем Серафина поняла, что лежит в логове своей матери под землей. Наверное, мать перенесла ее сюда, пока она спала.

Ей было тепло, она чувствовала, что уже окрепла. Встав на четвереньки, девочка выползла из логова, затем выпрямилась возле ангела на поляне, освещенной луной. Судя по звездам, прошло несколько часов.

Раны не кровоточили и болели гораздо меньше. Серафина огляделась, и у нее упало сердце: и мать вместе с детенышами, и лев ушли. А ее оставили одну.

Но кто-то из них начертил прямо на земле:

Если ты помощи ищешь Летом, зимой, весной, Туда приходи, где стена — это пол, А дождь льется стеной.

Серафина нахмурила лоб. Она не понимала, о чем идет речь, и даже не была уверена, что это написано для нее.

Она внимательно осмотрела поляну с надгробием, а потом вгляделась в окружающие деревья. Лес был неподвижен, лишь туман струился меж мокрых, блестящих ветвей. Серафина не слышала ни единого звука. Как будто мир за пределами поляны исчез.

Серафина подумала о матери, львятах и темном льве, а потом об ужасных словах: «Тебе здесь не место, Серафина». Из всех ран, какие ей нанесли, эта саднила больше всех.

А потом она подумала о Брэдене, папаше, мистере и миссис Вандербильт и обо всех остальных обитателях Билтмора, которые жили своей дневной жизнью, совершенно отдельной от ее ночной.

«Там тебе тоже не место».

Стоя посреди поляны с ангелом, Серафина внезапно с болью и горечью осознала…

…что она опять одна. Совсем одна.

При мысли о том, что она никогда не научится оборачиваться, душа ее разрывалась от боли и отчаяния, ей хотелось упасть и зарыдать. Девочка не понимала, что происходит. Она так радовалась переменам, наступившим в ее жизни, так надеялась, и вдруг словно повисла в пустоте, не нужная ни той, ни другой стороне. Ей не было места ни в доме, ни в лесу, ни во тьме ночи, ни в свете дня.

Прошло немало времени, прежде чем она повернула голову и посмотрела на прекрасного, молчаливого каменного ангела с изящными, но крепкими крыльями и длинным стальным мечом. Девочка перечитала надпись на подножии статуи:

Нашу внутреннюю суть определяют не битвы, В которых суждено проиграть или победить, Но сражения, в которые мы не боимся вступить.

Затем Серафина снова оглянулась на лес и решила: не важно, что она сможет или не сможет сделать, не важно, кому она нужна или не нужна, она все равно останется С.Г.К. Без всяких сомнений.

Этой ночью Серафина видела в лесу необъяснимые вещи. Она не знала, кем был бородатый мужчина, знала только: он воплощает нечто настолько темное, что все звери разбегаются, нечто настолько опасное, что даже мать не верит, что его можно побороть. Мать была уверена, что в лесу обитают опаснейшие существа, и, конечно, она не ошибалась. Серафина же на собственном опыте убедилась, что иногда эти существа пробираются в дом. Девочка снова вспомнила экипаж без кучера, который четыре жеребца умчали в сторону Билтмора. Она была готова поклясться, что кроме бородача в экипаже находился кто-то еще. В каком обличье этот чужак проникнет в дома мистера и миссис Вандербильт? В ее, Серафинин, дом? И зачем он явился? Может быть, он вор? Или шпион?

Именно там, на поляне с ангелом, Серафина приняла решение: если в доме завелась крыса, она ее поймает.

8

Добравшись до Билтморской заводи, Серафина присела в густую высокую траву и внимательно осмотрела окрестности.

Она смотрела и ждала.

С того места, где она находилась, никаких признаков опасности не наблюдалось. Все казалось тихим и мирным.

На зеркальной глади заводи поблескивали последние звезды, на смену им уже шел рассвет. Совсем низко пролетело семейство лебедей и, сделав круг, опустилось на воду, разбив гладкую поверхность с отраженным в ней звездным небом.

Вдали величественно возвышалось на холме Билтморское поместье. Казалось, дом вырастает прямо из зеленого моря, образованного кронами деревьев Билтморского парка. Первые лучи солнца коснулись стен, и окна тотчас засверкали стеклами. Стройное здание с синей черепичной крышей, изящными арками и высокими, украшенными шпилями, башнями, напоминало Серафине старинный замок из сказок, которые она читала в библиотеке по ночам, когда все спали.

Девочка смотрела на дом и чувствовала, как теплеет на сердце. Она была рада, что возвращается домой. Надо снова подружиться с Брэденом и еще раз поблагодарить миссис Вандербильт за подаренное платье, решила Серафина. И постараться слушаться папашу. Но в первую очередь необходимо узнать, кто явился в Билтмор этой ночью.

Раны уже почти не болели, но в глазах по-прежнему так и стоял кошмарный бородатый мужчина из леса и еще тот смутный образ в экипаже. Кроме того, Серафине все так же хотелось знать, что случилось с диким мальчишкой, который спас ее, а потом исчез.

Девочка направилась в сторону дома вверх по склону, заросшему высокой травой; лишь кое-где росли большие деревья. Она скользила от ствола к стволу, стараясь оставаться незамеченной.

Заметив впереди двух человек и собаку, которые шли к опушке леса, Серафина поспешно нырнула в траву. Она сразу узнала стройного темноволосого мистера Вандербильта, хозяина Билтморского поместья. Он был в высоких сапогах, куртке лесничего и фетровой шляпе. Как большинство джентльменов, он, отправляясь на разные встречи или прогулки, часто брал с собой изящную трость. Но сегодня мистер Вандербильт вооружился походным посохом из каштанового дерева с металлическим наконечником и кожаной петлей, в которую можно было продеть рук для удобства. Рядом шел его верный Седрик — большой, коричневый с белым сенбернар.

За последние недели Серафина лучше узнала мистера Вандербильта. Этот спокойный, сдержанный человек по-прежнему таил в себе много тайн, но теперь он вызывал у девочки симпатию, и ей хотелось бы верить, что и она у него — тоже.

Серафина была рада видеть, что он в безопасности и даже отправился на прогулку с утра пораньше. Это был хороший знак — значит, в Билтморе все в порядке.

И тут Серафина увидела человека, который шел рядом с мистером Вандербильтом. Он был одет в длинное коричневатое пальто, из-под которого виднелся светло-серый костюм джентльмена, а в руке держал прогулочную трость с медным набалдашником, который поблескивал на солнце при каждом движении. Лицо у него было старое, волосы на голове редкие, а борода — густая и седая. Серафина настороженно прищурилась. Незнакомец напомнил ее жуткого человека, которого она видела в лесу. У того было грубое лицо, а глаза сверкали серебром в лунном свете. Чем-то они были неуловимо похожи. Но, приглядевшись получше, девочка решила, что перед ней все же другой человек.

Новый гость мистера Вандербильта был старше, медленнее двигался, сутулился. Девочка не видела его лица и не могла понять, кто это, хотя он казался ей знакомым. Может быть, это и был второй пассажир экипажа? Слуга, которого бородатый отправил в Билтмор шпионить? Или демон вроде Человека в черном плаще? Серафина точно знала, что ночью в Билтмор кто-то приехал. Оставалось только выяснить, кто.

Спрятавшись за большим черным грецким орехом, она наблюдала, как двое мужчин медленно направляются в сторону леса. Вот незнакомец проткнул дырку в земле наконечником трости, затем достал что-то из висевшей на плече кожаной сумки, присел и, кажется, положил туда и закопал. Серафине это показалось очень странным.

Наконец мужчины и собака скрылись за деревьями, оставив Серафину в глубоких сомнениях и раздумьях о том, что это за незнакомец и как он связан с человеком, которого она видела ночью в лесу. Не переставая размышлять, девочка поднялась вверх по склону. Но, подходя к дому, она вдруг увидела возле конюшни Брэдена, оседлывающего одного из своих коней, и ее сердце радостно встрепенулось.

Брэден был жив и здоров. Серафина улыбнулась, чувствуя, как расслабляются мышцы. Кто бы или что бы ни прибыло ночью в Билтмор, оно не тронуло ее друга. Но все равно необходимо было немедленно рассказать Брэдену о том, что случилось с ней в лесу, и предостеречь его.

На Брэдене, как обычно, был твидовый жакет для езды верхом, куртка, а под ними — белая рубашка с бежевым галстуком. Ноги в высоких кожаных сапогах легко ступали по траве. Каштановые волосы чуть ерошил ветер. И, конечно, рядом крутился Гидеан — его любимый доберман. Брэден умел установить дружеский контакт с любым животным, которое встречалось ему на пути. Он подружился с этим необычным остроухим псом несколько лет назад, когда путешествовал с семьей по Германии. А после трагической смерти всех родных во время пожара, мальчик и пес стали неразлучны. В каком-то смысле Гидеан стал для Брэдена единственным, кроме него самого, выжившим членом семьи. Лишь после того, как он переехал в Билтмор к своим дяде с тетей, у него постепенно стали появляться друзья.

Серафина знала, что Брэден ездит верхом каждый день. Его конь, как ветер, проносился по полям, так что казалось, что он совсем не касается ногами земли.

Как хорошо снова увидеть друга! Выскочив из укрытия, Серафина побежала к мальчику. Она хотела в шутку неожиданно налететь на него и повалить на землю и уже открыла рот, чтобы позвать: «Брэден!», как вдруг из-за коня вышел еще один человек. Серафина мигом опустилась в высокую траву.

Выждав немного и убедившись, что никто не вопит: «Эй, гляньте, какая странная девчонка там, в траве!», она прокралась к ближайшему дереву и осторожно приподнялась.

Высокая девушка лет четырнадцати с длинными рыжими кудрями стояла, ожидая, когда Брэден подтянет стремена на предназначенной для нее лошади. На девушке был облегающий изумрудно-зеленый жакет для верховой езды со стоячим воротником, треугольными лацканами и отворотами на рукавах. Золотые пуговицы на жакете сверкали при каждом шаге и взмахе руки. Полосатое, зеленое с белым, пальто и длинная юбка идеально сочетались с жакетом.

Серафина недовольно поморщилась. Обычно Брэден катался один. Наверное, дядя и тетя попросили его поухаживать за юной гостьей. Но что теперь делать Серафине? Отряхнуть изодранное, повисшее клочьями, перепачканное в грязи и крови платье, подойти к Брэдену и девушке и представиться? Серафина вообразила, как это будет, — она, лохматая и дикая, выходит из зарослей: «Всем привет! Я прям из леса. Ходила охотиться на лесных крыс, да меня чуть не сожрала стая волкодавов. А вы как поживаете?»

Подойти к ним? Но, может, прерывать беседу Брэдена с девушкой — грубо и невоспитанно?

Серафина не знала.

И поэтому чисто интуитивно решила остаться в укрытии и понаблюдать.

Девушка позволила Брэдену помочь ей забраться в седло, затем села боком, свесив ноги налево и красиво расправив складки юбки. Тут Серафина заметила, что на ногах у девушки очень красивые шнурованные ботиночки из светло-серой кожи с цветочной вышивкой. Ездить в таких верхом было просто смешно, и пробежаться по лесу в этих изящных скорлупках — невообразимо, но они и вправду выглядели очень мило.

В дополнение к прекрасному наряду девушка прихватила с собой трость для верховой езды с серебряным набалдашником и кожаной плеткой на конце. Серафина тихонько фыркнула. Похоже, все господа, выходя из дому, обожают прихватывать с собой трости и палки самых разных видов. Лично она предпочитала, чтобы руки у нее всегда были свободны.

При виде трости Брэден сказал:

— Вам это не понадобится.

— Но это часть моего наряда, — возразила девушка.

— Как пожелаете, — ответил Брэден, — но, пожалуйста, не касайтесь тростью лошади.

— Пожалуйста, — согласилась девушка.

Она говорила очень надменно и высокомерно, как будто хотела, чтобы все видели: она воспитана, как настоящая леди. И еще она произносила слова в точности, как миссис Кинг, домоправительница Билтмора, которая приехала из Англии.

— Тогда скажите, — проговорила девушка, — как мне остановить это животное, если оно вдруг вздумает умчаться вместе со мной на спине?

Серафина хихикнула, представив, как лошадь рванет вперед, неся на себе визжащую девчонку в кружавчиках, как она вольно перепрыгнет через несколько изгородей, а затем с громким всплеском приземлится в какой-нибудь канаве, полной жидкой грязи.

— Вам всего лишь требуется слегка потянуть за поводья, — вежливо ответил Брэден.

Стало понятно, что он мало знаком с девушкой, и это утвердило Серафину в мысли, что присмотреть за ней попросили дядя с тетей.

Помимо самодовольства и высокомерия в девушке было еще что-то, что беспокоило Серафину. Эта тонкая штучка, одетая по последней моде, наверняка должна была уметь ездить на лошади. Но она прикидывалась, что не умеет. Зачем? К чему прикидываться беспомощной? Или именно таким способом девушки привлекают внимание молодых людей?

Но на Брэдена уловка девушки не подействовала. Ничего не говоря, он подошел к своей неоседланной лошади и легко вскочил ей на спину. На прошлой неделе он объяснил Серафине, что не использует уздечку и поводья для того, чтобы контролировать лошадь, но направляет ее и задает скорость лишь движением ног.

— Поедем помедленнее, — кокетливо произнесла девушка, когда они оба пустили лошадей шагом по территории поместья.

Серафине было очевидно, что она ни капли не боится лошади, просто изображает из себя нежную утонченную натуру.

— А я-то думал, мы устроим безумные гонки, — пошутил Брэден.

Сообразив, что его не трогает образ хрупкой принцессы, английская барышня сменила тон так же стремительно, как делает бросок гремучая змея.

— Я, конечно, могла бы посостязаться с вами, — высокомерно проговорила она, — да только боюсь забрызгать свою юбку грязью, которая полетит вам в лицо, когда я буду вас обгонять.

Брэден рассмеялся, и даже Серафина улыбнулась. Все-таки, девица была не такой уж слабачкой, какой прикидывалась.

Пока всадники ехали по тропе, Серафина слышала, как они дружески беседуют между собой. Брэден рассказывал о своих лошадях и псе Гидеане, а девушка расписывала достоинства наряда, который собиралась надеть сегодня к ужину. Серафина заметила, что, как только всадники въехали в лес, девица стала настороженно оглядываться по сторонам. Городской барышне вроде нее отдаленный район Северной Каролины казался местом глухим и пугающим. Она направила лошадь поближе к своему кавалеру.

Брэден посмотрел на подъехавшую девушку. И Серафина вдруг засомневалась в том, что он общается с гостьей лишь из вежливости. Может быть, он и сам хочет с ней дружить. Пара скрылась за деревьями, и Серафину внезапно охватило чувство такой пустоты, какое она до сих пор не испытывала.

Серафина легко могла бы проследить за парочкой, и они ни о чем не догадались бы, но она не стала этого делать. У нее были другие дела.

Этой ночью она видела, как бородач отправил в Билтмор экипаж. Значит, искать признаки появления нового гостя следовало на конюшне.

Она прокралась в здание конюшни через заднюю дверь, так, чтобы не попасться на глаза главному конюху мистеру Ринальди — итальянцу пламенного темперамента, который терпеть не мог всяких посторонних, пугавших его лошадей. Но беззвучно передвигаться по ровному и чистому кирпичному полу было несложно, тем более, что в конюшне даже днем всегда имелся темный уголок, где можно спрятаться. Лошадиные стойла были огорожены лакированными дубовыми досками с окантовкой из черного металла и острыми металлическими прутьями по верхнему краю. Серафина принялась обходить стойла. Кроме нескольких дюжин хозяйских лошадей, она обнаружила примерно двенадцать, принадлежащих гостям.

Ба-бах!

Серафина от неожиданности полетела на пол. Сердце ее заколотилось. Было такое ощущение, что кто-то вдарил кувалдой по стенке стойла с внутренней стороны. Не представляя, что там может быть такое, девочка осторожно оглядела центральный проход. Сверху опускалась взвившаяся столбом пыль, как будто после небольшого землетрясения, но вокруг было пусто. Вот только четыре самых дальних стойла оказались перекрыты до самого потолка. Их загородили так, словно хотели убедиться, что обитатели точно не смогут выбраться наружу.

Поднявшись на ноги, Серафина медленно пошла по проходу к загороженным стойлам. Она почувствовала, как взмокли ладони.

Дубовые доски полностью закрывали стойла, не давая увидеть, что находится внутри. Поэтому девочка подобралась вплотную, прижалась лицом к доске и заглянула в щелку.

9

Могучее животное с силой ударилось о деревянную загородку стойла. Та, спружинив, задела Серафину по голове. От неожиданности девочка испуганно отшатнулась. Зверь, громко фыркая, бил копытами в загородку, ударял плечами и всем телом. Под его натиском доски гнулись и скрипели.

Услыхав, что на шум уже бегут старший конюх с толпой помощников, Серафина метнулась в пустое стойло, припала к полу и скрылась в тени. Глотая воздух ртом, она пыталась осознать, что же только что увидела, — мощное темное туловище, черные глаза, раздувающиеся ноздри и тяжело ударяющие копыта. Вопросов было море.

Тут ворвался мистер Ринальди с остальными конюхами. Зверь продолжал яростно колотиться о стену. Главный конюх, громко крича, отдавал указания укрепить загородки. Под шумок Серафина выскочила из стойла и кинулась вон из конюшни, пока ее не заметили.

Это были те самые жеребцы! Без сомнения. Кем бы он ни был, но второй пассажир экипажа находился в Билтморе.

Девочка пробежала вдоль каменного фундамента главного дома до задней его части, протиснулась в вентиляционное отверстие, скользнула в шахту, отодвинула проволочную сетку и вылезла уже в подвале.

Вандербильты узнали о существовании Серафины несколько недель назад и, теоретически, она теперь могла спокойно войти в дом и через дверь, как все нормальные люди. Но девочка редко пользовалась такой возможностью.

Она пробежала по коридору, миновала дверной проем, затем снова прошла по коридору и, наконец, очутилась в мастерской. Папаша радостно обернулся.

— Доброе у… — начал было он благодушно, но, увидев растерзанную и растрепанную дочку, испуганно отшатнулся. — Деточка! Что с тобой приключилось? — Ласково приобняв, он подвел ее к табурету и помог сесть. — Ох, Сера, — проговорил он, глядя на раны дочери. — Я разрешил тебе ходить в лес по ночам, чтобы ты могла общаться со своей матерью, но у меня просто сердце разрывается, когда ты возвращаешься в таком виде. Что ж ты там такое делала, в этом самом лесу?

Много лет назад отец нашел новорожденную Серафину в чаще леса, так что, скорее всего, он хотя бы отчасти догадывался, кто она такая. Но он всегда терпеть не мог разговоры о нечистой силе, оборотнях и прочих ночных созданиях. Наверное, ему казалось, что, пока молчишь об этих вещах, их вроде как и не существует, им нет места в реальной жизни.

Серафина много раз обещала себе не рассказывать папаше во всех подробностях о своих приключениях в ночном лесу. Обычно она держала данное себе слово, но сегодня, стоило папаше спросить, как впечатления и переживания полезли наружу, и она уже не могла остановиться.

— На меня напала ужасная стая собак, па! — сухо всхлипнула она.

— Успокойся, Сера, ты здесь в безопасности, — проговорил отец, прижимая ее большими сильными руками к своей широкой груди. — О каких собаках речь? Ты ведь не про пса молодого хозяина говоришь?

— Нет, па. Гидеан никогда меня не тронет. В лесу появился странный человек со сворой волкодавов. Он их на меня натравил! с такой злобой!

— Но откуда он взялся? — спросил отец. — Может, это был охотник на медведя?

Она покачала головой.

— Не знаю. Он вылез из экипажа, а экипаж потом отправил в Билтмор. Мне кажется, я видела у нас в конюшне коней, которые были в него впряжены. А мистер Вандербильт сегодня утром гулял с каким-то странным человеком. Ты не знаешь, ночью в поместье никто не приезжал?

— Слуги болтали о куче народу, который понаедет на Рождество, но не думаю, что человек, которого ты видела, — один из гостей. Готов поспорить, это один из тех браконьеров из Миллз Гэп, которых мы шуганули с территории поместья пару лет назад.

В голосе отца послышался гнев. Он был в ярости от того, что кто-то обидел его малышку.

— Схожу сейчас сообщу об этом управляющему поместьем МакНейми, — проговорил он, не переставая осматривать запекшуюся рану на голове Серафины. — Соберем людей, пусть займутся этим парнем, кто бы он ни был. Но в первую очередь надо заштопать тебя. Потом отдохнешь немного. А урок может и подождать.

— Урок? — с недоумением переспросила Серафина.

— Чтоб ты прилично вела себя за столом.

— Как, опять? Только не это, па! Мне надо узнать, кто приехал в Билтмор!

— Я тебе уже объяснял: чем глубже мы забьем этот гвоздь, тем лучше.

— Забьем в мою голову, да?

— Да, в твою голову. Запоминаешь-то ты чем? Теперь, когда вы с молодым хозяином подружились, ты должна вести себя, как полагается.

— Я знаю, как полагается, па.

— Ты такая же воспитанная, как хорек. Надо было мне почаще рассказывать тебе, как держатся господа с верхних этажей. Совсем не так, как мы.

— Брэден мой друг, па. И я нравлюсь ему такой, какая я есть, если ты на это намекаешь.

Серафина словно со стороны услышала, как заступается за Брэдена, и ей вдруг показалось, что она обманывает и отца, и себя. На самом деле она уже и сама не знала, дружит с ней Брэден или нет, и с каждым днем сомневалась в этом все больше.

— Я не столько насчет юного господина беспокоюсь, — заметил папаша, доставая чистую тряпочку, смачивая ее водой и начиная промывать раны дочери, — сколько насчет самого хозяина с хозяйкой и особенно их городских гостей. Как ты будешь сидеть с ними за одним столом, если не видишь разницы между салфеткой и скатертью?

— А зачем мне ее видеть, эту…

— Дворецкий сообщил мне, что мистер Вандербильт хочет видеть тебя наверху сегодня вечером. А на кухне вовсю готовят торжественный ужин.

— Ужин? Какой еще ужин? А тот незнакомец тоже будет там? И поэтому меня зовут? А Брэден… он будет на этом ужине?

— Да у тебя вопросов поболе, чем у меня ответов! — хмыкнул папаша. — По правде сказать, ничего я об этом не знаю. Не представляю, зачем бы хозяевам тебя искать, если не ради юного господина. Знаю только, что сегодня вечером ожидается большое веселье, и хозяин велел тебя позвать, и это больше похоже на приказ, чем на приглашение, если ты меня понимаешь.

— Так тебе сказали, что будет ужин или веселье, па? — озадаченно поинтересовалась Серафина. И тут же ей пришло в голову, что обычно Вандербильты не устраивают ни того, ни другого.

— Да у них там все одно, — бросил папаша.

Серафина поняла, что ей придется пойти на ужин, о котором говорил отец, хотя бы потому, что это самый простой способ увидеть всех новых людей, приехавших в Билтмор. И тут же подумала, что все не так-то просто.

— Но как же я пойду, па? — с тревогой спросила она, глядя на свои искусанные и исцарапанные руки и ноги. Раны не особенно болели, но выглядели ужасно.

— Соскребем с тебя грязь, вычешем из волос ветки и засохшую кровь, и все будет отлично. Царапины не будут видны под платьем.

— На нем теперь прорех больше, чем на мне, — возразила девочка, глядя на изорванное в клочья, покрытое пятнами крови платье, которое подарила ей миссис Вандербильт.

Явиться на ужин в таком виде было немыслимо.

— Зубастые твари здорово тебя отделали, — буркнул отец, осматривая ее ухо с порванной мочкой. — Болит?

— Уже нет, — ответила она, думая о другом. — А где твоя старая рабочая рубаха, в которой я раньше ходила?

— Я выкинул ее, как только миссис Вандербильт подарила тебе хорошую одежду.

— Ну, па, теперь мне совсем нечего надеть!

— Не волнуйся. Соорудим тебе что-нибудь из того, что есть.

Серафина возмущенно замотала головой:

— Да здесь есть лишь мешковина и наждачная бумага!

— Послушай. — Отец взял ее за плечи и заглянул в глаза. — Ты жива, правда? Так возьми себя в руки. Благодари Бога и делай то, что следует делать. За всю твою жизнь хозяин хоть раз требовал твоего присутствия наверху? Нет, не требовал. Поэтому, барышня, если вас зовут, извольте идти. С песнями и плясками.

— С песнями и плясками? — в ужасе переспросила Серафина. — А зачем петь и плясать?

Как же она сможет незаметно следить за окружающими, если ее заставят петь и плясать?

— Это просто выражение такое, дочка, — покачал головой отец. Потом, помолчав, пробормотал: — во всяком случае, я так думаю.

10

Серафина сидела на лежанке, несчастная и негодующая, пока отец, как умел, пытался промыть и перебинтовать ее раны. Как обычно, их окружали полки с запасными деталями, инструменты, верстаки. Но, похоже, папаша совсем позабыл про работу, которую надо было сделать этим утром, полностью переключившись на Серафину.

На верстаке были кучей свалены медные трубки и латунные детали от кухонного холодильного шкафа. Накануне папаша долго втолковывал Серафине что-то про аммиачную холодильную систему, трубки, по которым что-то проходило, охлаждающую спираль, но она ничего не поняла. Девочка выросла в отцовской мастерской, но не имела никакой склонности к технике. Она запомнила про устройство лишь то, что оно было очень сложное, держало продукты в холоде и было одной из немногих холодильных установок, имеющихся в стране. Местные жители сохраняли продукты охлажденными, опуская их в ледяной родник, впадающий в ручей, и, по мнению Серафины, это было гораздо разумнее, чем складывать их в холодильный шкаф.

Едва папаша закончил хлопотать над девочкой, она поспешно соскочила с лежанки в надежде, что он забыл о своем намерении уложить ее отдыхать.

— Мне надо идти, па. Я хочу потихоньку пробраться наверх; может, замечу чужака.

— Ну-ка, послушай меня, — проговорил он, крепко беря ее за руку. — Я не хочу, чтобы ты поссорилась с кем-либо наверху.

Серафина закивала:

— Я поняла, па. Никаких ссор. Просто хочу поглядеть, кто там есть и все ли в порядке. Меня даже никто не заметит.

— Дай мне слово, что так и будет.

— Даю тебе слово, па.

И Серафина отправилась на первый этаж. Гости расхаживали по комнатам, отдыхали в салонах и гостиных, но подозрительных лиц среди них не было. Тогда она перешла на второй этаж, но и там не увидела ничего из ряда вон выходящего. Серафина обегала весь дом сверху донизу, но нигде не нашла ни чужака, который прогуливался утром вместе с мистером Вандербильтом, ни любого другого человека, который мог бы сойти за второго пассажира в экипаже. Девочка послушала, о чем сплетничают слуги, которые готовились к праздничному вечеру в Банкетном зале, но узнала только, сколько огурцов должна принести кухонная прислуга главному повару, и сколько серебряных тарелок нужно дворецкому для лакеев.

Серафина попробовала заново вспомнить все, что случилось ночью: может, она что-то забыла или не учла какие-то детали. Что означала та сцена, когда бородач подкинул свой посох навстречу сове? И кто же все-таки был вторым пассажиром в экипаже? Тот незнакомец, который гулял с мистером Вандербильтом? И откуда взялся дикий мальчишка, который ее спас? Жив ли он? И как ей его найти?

«Опять у меня вопросов больше, чем ответов», — растерянно подумала Серафина, вспомнив отцовские слова.

Ближе к вечеру, когда она вернулась в мастерскую, папаша спросил:

— Ну как, узнала что-нибудь?

— Вообще ничего, — буркнула Серафина.

— Я побеседовал с управляющим поместьем МакНейми. Он отправляет своих лучших всадников, чтобы они разыскали браконьеров. — Отец вытер о тряпку перепачканные каким-то смазочным маслом руки.

— Опять лифт барахлит, па? — поинтересовалась девочка.

Папаша любил похвастать, что в Билтморе находится самый первый и самый лучший лифт на все южные штаты. Но сегодня, похоже, он был настроен несколько менее восторженно, чем обычно.

— Зубчатые колеса в подвале перекручиваются всякий раз, как лифт останавливается на четвертом этаже, — пожаловался он. — Тот, кто его собирал, вставил оси кое-как. Готов спорить, что лифт не будет работать, как следует, пока я не выдерну весь механизм и не установлю его заново. — Папаша подозвал Серафину взмахом руки. — Но погляди вот сюда. Это интересно.

Он показал ей тонкую металлическую пластину, которая выглядела так, как будто ее не просто сломали, а разорвали на части. Очень странно было видеть разорванным кусок металла. Серафина не представляла, как такое возможно.

— Что это, па? — спросила она.

— Этот маленький держатель должен закреплять на своем месте зубчатое колесо, но каждый раз, когда лифт проезжал вверх или вниз, держатель гнулся вперед-назад, вот так. — Отец пальцами несколько раз согнул и разогнул металлическую пластину. — Металл прочный материал, и поначалу кажется, что его не сломать, верно? Но если постоянно гнуть его туда-сюда, смотри, что получается. Место сгиба размягчается, появляются трещинки и, в конце концов, пластинка ломается. — При этих словах кусочек металла разломился на две части. — Видишь?

Серафина с улыбкой посмотрела на папашу. Иногда ей казалось, что он обладает своими особыми колдовскими силами.

Затем она оглянулась на другой верстак. Где-то между починкой лифта, холодильного шкафа и прочими обязанностями папаша ухитрился выкроить время, чтобы соорудить ей платье из мешковины и обрезков кожи.

— Па, — в ужасе пролепетала Серафина.

— Примерь, — сказал тот.

Папаша был очень горд своим произведением, прочно сшитым с помощью пеньковой веревкой и шила, которым он штопал дыры на своем рабочем кожаном переднике. Ему нравилось думать, что он способен починить или смастерить все что угодно.

Серафина мрачно отошла за полки с запасными деталями, сняла изорванное зеленое платье и натянула творение папаши.

— Прекрасна, как воскресное утро, — бодро заявил папаша, когда она вышла из-за полок, но было очевидно, что вранье дается ему с трудом.

Он отлично понимал, что это одно из самых безобразных и уродливых творений, какое только создавалось когда-либо на земле. Но от него была польза. А для папаши только это и имело значение. Платье было практичным. Оно прикрывало тело Серафины. Под длинными рукавами прятались царапины и следы зубов на руках, а высокий, плотно прилегающий воротник хотя бы отчасти скрывал жуткую рану на шее. Так что благородные дамы на ужине, или веселье, или что там у них будет, не упадут в обморок при виде до полусмерти искусанной Серафины.

— А сейчас садись, — сказал папаша, — я покажу тебе, как правильно вести себя за столом.

Она неуверенно уселась на табурет, который отец поставил перед верстаком. Рабочая поверхность должна была изображать праздничный обеденный стол длиной в сорок футов в Банкетном зале мистера и миссис Вандербильт.

— Выпрямись, девочка, не сутулься, — велел папаша.

Серафина распрямилась.

— Подними голову, не наклоняйся над едой так, как будто ты собралась за нее драться.

Серафина послушно откинула голову.

— Убери локти со стола.

— Я не банджо, па, хватит меня дергать за струны.

— Я не дергаю. Я пытаюсь научить тебя хоть чему-нибудь, но ты уродилась слишком упрямой, чтобы делать, как велят.

— Не такой упрямой, как ты, — проворчала Серафина.

— Не дерзи мне, девочка. Теперь слушай. Когда сидишь за ужином, есть надо с помощью вилок. Посмотри сюда. Считай, что эти отвертки — твои вилки. А мастерок для цемента — твоя ложка. А мой нож — твой столовый ножик. Насколько я слышал, ты должна правильно выбрать вилку для этого дела.

— Какого дела? — растерялась Серафина.

— Для еды. Понятно?

— Нет, непонятно, — призналась она.

— Так, смотри прямо перед собой. Не стреляй глазами по углам, как будто ищешь, на кого бы напрыгнуть и прикончить в любую минуту. Вилка для салата здесь, снаружи. А для горячего — внутри. Сера, ты меня слушаешь?

Как правило, она не получала никакого удовольствия от отцовских уроков хороших манер, но так приятно было снова оказаться дома, в безопасности, за таким знакомым занятием.

— Запомнила? — спросил он, закончив объяснять про столовые приборы.

— Запомнила. Вилка для горячего внутри, вилка для салата снаружи. Только у меня вопрос.

— Ну?

— Что такое салат?

— Елки-палки, Серафина!

— Я просто спросила!

— Это миска с этим… ну, знаешь… растительностью всякой. Капуста, там, листья салата, морковка, ну, все в этом роде.

— Кроличья еда.

— Нет, барышня, не кроличья, — твердо проговорил папаша.

— Птичий корм.

— Нет.

— То, чем питается добыча.

— Слушать не желаю такие разговоры, и ты это знаешь.

Глядя на папашу, объясняющего ей тонкости столового этикета, Серафина вдруг поняла, что он никогда не сидел за одним столом с Вандербильтами. Он, скорее, исходил из своих представлений о том, как это должно выглядеть, а вовсе не из реального опыта. Особенно ее настораживало то, как папаша описывал салат.

— Зачем богатым и приличным людям вроде Вандербильтов есть листья, если они могут позволить себе что-то хорошее и вкусное? Почему они не едят курицу весь день напролет? Я на их месте так объедалась бы курятиной, что стала бы толстой и ленивой.

— Сера, будь серьезнее.

— Да я серьезна! — ответила она.

— Послушай, ты стала друзьями с молодым господином, и это хорошо. Но, если ты хочешь остаться с ним в дружбе надолго, тебе необходимо выучиться основам.

— Основам?

— Научиться вести себя, как дневная девочка.

— Да я же не из Вандербильтов, па, и он это знает.

— Я понимаю. Просто не хочу, чтобы ты, когда будешь там, наверху…

— Что? Напугала их?

— Сера, тебе самой известно, что ты не самый нежный цветочек в саду, вот и все. Я тебя люблю ужасно, но, надо честно признать, ты у меня диковата — все время толкуешь о крысах да о добыче. По мне-то, и так все здорово, но…

— Я понимаю, па, — хмуро проговорила Серафина, которой не хотелось, чтобы он продолжал. — Я постараюсь вести себя самым лучшим образом, когда буду наверху.

В коридоре послышались чьи-то шаги. Серафина вздрогнула и чуть было не кинулась бежать. Она столько лет пряталась от всех, что до сих пор, заслышав приближающиеся шаги, пыталась спрятаться.

— Кто-то идет, па, — шепнула она.

— Не, никто не идет. Ты лучше слушай, что я говорю. Нам надо…

— Прошу прощения, сэр, — сказала молоденькая служанка, входя в мастерскую.

— Господи, девочка, — воскликнул папаша, оборачиваясь, — нельзя же так пугать-то!

— Извините, сэр, — ответила девушка, приседая в реверансе.

Служанка была совсем молодой, по виду — всего на пару лет старше Серафины. У нее было очень милое лицо, обрамленное темными кудрявыми волосами, выбивающимися из-под белого чепца. Как и все служанки, она носила черное хлопчатобумажное платье с накрахмаленными белоснежными манжетами и воротничком, а также длинный кружевной передник, тоже белый. Но, судя по внешности и по говору, она была из местных — из горных жителей.

— Ну, говори, что тебе нужно, — сказала папаша.

— Да, сэр, — ответила она и застенчиво покосилась на Серафину. — Я принесла записку от молодого хозяина для маленькой мисс.

Произнося эти слова, девушка с интересом рассматривала Серафину. Наверное, удивлялась ее острым чертам лица и янтарным глазам. А может, заметила рваные раны, виднеющиеся из-за выреза мешочного платья. В любом случае, девушке было на что взглянуть, и она не сумела отказать себе в такой возможности.

— Вот видишь, Сера, — довольно заметил папаша, — я же тебе говорил. Хорошо, что мы потренировались. Молодой господин прислал тебе настоящее приглашение на сегодняшний ужин.

— Держите, мисс. — Служанка издалека протянула Серафине записку, словно не решаясь подойти ближе.

— Спасибо, — спокойно ответила та и медленно взяла записку, чтобы не напугать девушку резким движением.

— Спасибо, мисс, — ответила девушка, но, вместо того, чтобы повернуться и выйти, замерла, разглядывая странные волосы Серафины и ее не менее странный наряд.

— Хочешь сказать еще что-то? — спросил папаша.

— Ой, нет, извините, — заторопилась девушка, отрывая взгляд от Серафины, смущенно присела и поспешно вышла из мастерской.

— Ну, что там написано? — поинтересовался папаша, кивая на записку.

Девочка дрожащими руками развернула листок. Наверняка что-то важное. Она пробежала глазами записку и сразу поняла, что папаша ошибался. Ее не приглашали ни на ужин, ни на танцы. Речь шла о серьезных и мрачных делах. На первом же предложении ее сердце болезненно сжалось. Она вспомнила, как мистер Торн в черном плаще замертво упал на землю, убитый ею самой и ее друзьями. И тут же представила себя и Брэдена на виселице, повешенными за убийство. Но, читая страшную записку, она одновременно просияла от радости: ведь ей писал Брэден! Значит, он все-таки ее друг и товарищ.

С.,

в Билтмор прибыл сыщик, расследующий преступление. Это самый странный человек, какого я только в жизни видел. Нас с тобой приглашают в 6 часов вечера, чтобы расспросить об исчезновении мистера Торна. Будь осторожна.

Б.

11

Серафина подозревала, что сыщик и есть второй человек из экипажа. И, похоже, ей можно было не искать его — он сам ее искал. Наверное, это тот самый человек, который гулял утром с мистером Вандербильтом. Но, кем бы сыщик ни оказался, полицейский допрос — дело малоприятное. Что она скажет, когда он спросит ее об исчезновении мистера Торна? «А, этот? Помню-помню. Я заманила его в ловушку, привела к логову своей матери, а мои сообщники его убили. Хотите, покажу, где все это произошло?»

Серафина поднималась на первый этаж по неосвещенной лестнице, чувствуя, как голова распухает от мыслей, которых так много, что они не помещаются внутри.

Была половина шестого. Оставалось еще целых полчаса на то, чтобы обежать дом прежде, чем являться на допрос. Но тут возникла заминка.

Молоденькая служанка, которая так внимательно разглядывала ее в мастерской, стояла на верхней ступеньке, загораживая дорогу.

Серафина сузила глаза и остановилась.

— Что вам нужно?

Девушка шагнула к ней, и Серафина настороженно попятилась.

— Мне надо поговорить с вами, мисс.

Серафина промолчала.

— Вы уж извините, мисс, но вам нельзя идти наверх в таком виде.

— Но я так выгляжу, — жестко ответила Серафина, холодно глядя на служанку.

— Я про платье, мисс.

— Другого у меня нет.

Служанка понимающе кивнула:

— Тогда позвольте мне одолжить вам одно из своих. Мое обычное платье, или воскресное, или еще какое-нибудь. Только не…

— Только не это, — договорила Серафина, указывая на свою мешковину.

— Я всегда слышала о вашем батюшке только хорошее, — смущенно проговорила девушка. — Люди говорят, он способен починить все, что угодно. Но, простите, мисс, согласитесь, что кроить и шить платья он не мастер.

Серафина улыбнулась. Девушка была абсолютно права.

— И вы мне поможете? — нерешительно спросила она.

— Если вы не против, мисс, — чуть заметно улыбнулась девушка.

— Как вас зовут? — спросила Серафина.

— Эсси Уолкер.

— А меня Серафина.

— Девочка, Которая Привела Детей Назад, — кивнула Эсси.

Значит, она знает про Серафину и рада встрече с ней?

Серафина улыбнулась и кивнула в ответ.

Конечно, Д.К.П.Д.Н. звучало не так эффектно, как С.Г.К., но тоже неплохо.

Девочка посмотрела на служанку более внимательно. У Эсси было милое открытое лицо и дружелюбная улыбка.

— Где покоятся ваши предки, Эсси? — спросила Серафина. Так всегда говорил отец, когда хотел спросить у кого-нибудь из местных, где они живут.

— Я точно не знаю, — ответила девушка. — Мама с папой умерли, когда мне был год или два. Какое-то время я жила с бабулей и дедулей в округе Мэдисон, на ферме неподалеку от Уолната, а когда и они отошли в мир иной, мне стало некуда податься. Миссис Вандербильт услыхала обо мне и взяла к себе, дала кров над головой. А я сказала, что хочу делать что-то полезное для дома.

— Вы очень молодая по сравнению с другими служанками в Билтморе, — заметила Серафина.

— Самая молодая, — гордо улыбнулась Эсси. — Ну, пойдемте, приведем вас в порядок.

Она хотела взять Серафину за руку, но даже приблизиться не успела, — та, дернувшись всем телом, привычно отскочила назад.

Ее резкое движение испугало Эсси, она на миг оторопела.

— А вы немного боязливы, да? — спросила она.

— Извините, — смутилась Серафина.

— Ничего страшного, — проговорила служанка. — Все мы чего-нибудь да боимся. Ну, пойдемте. Время бежит.

Она повернулась и припустила вверх по лестнице. Серафина легко поспевала за ней. Они миновали три пролета, проскочили в дверку, ведущую в служебный коридор, снова промчались по лестнице на четвертый этаж. Потом пробежали узким ходом под Северной башней, мимо комнат прислуги, завернули за угол, спустились на шесть ступенек, пересекли общую комнату для слуг, где три горничные и служанка пили чай у камина.

— Не обращайте на нас внимания, — крикнула Эсси, пробегая мимо них.

Затем они помчались длинным узким коридором с высоким арочным потолком, расположенным прямо под островерхой крышей дома. На четвертом этаже оказалась двадцать одна комната для горничных и прочей женской прислуги. Комната Эсси была третьей справа.

— Ныряйте сюда, мисс, — бросила девушка следующей за ней по пятам Серафине.

Во время своих ночных прогулок Серафина несколько раз заглядывала в помещения служанок, когда те отлучались в туалет, и хорошо представляла себе просто обставленные, чистые, аккуратно убранные комнатки. Но Эсси украсила свою металлическую, выкрашенную белой краской кровать мягкими подушками и лоскутным одеялом осенних расцветок. Серафина сразу представила, как уютно здесь свернуться клубком и вздремнуть в лучах заходящего солнца.

Но вряд ли у Эсси было много времени на отдых. На плетеном стуле охапкой лежала мятая одежда. Из каштанового шкафчика было выдвинуто два ящика, а в тазике для умывания с утра стояла вода.

— Прошу прощения за беспорядок, мисс. — Эсси поспешно подобрала с пола белье, задвинула ящики. — Не дай бог, миссис Кинг вечером зайдет с проверкой. Но иногда пять утра наступает так рано! а я не ждала сегодня гостей.

— Да все в порядке, — сказала Серафина. — Видели бы вы, где сплю я.

— Я утром еле глаза разодрала, — призналась Эсси, убирая одежду со стула. — Легла поздно. А все из-за этого противного мистера Скруджа.

Серафина тотчас навострила уши. Что еще за злобный мистер Скрудж? Но тут же она увидела на ночном столике «Рождественскую песнь» Чарлза Диккенса. Рядом вперемешку лежали эшвиллские газеты, Библия и оборванный листок, смахивающий на рабочее расписание, составленное миссис Кинг. А ведь до Рождества осталась всего неделя, с изумлением поняла Серафина.

Книжка в коричневой кожаной обложке с золотым тиснением подозрительно напомнила ей экземпляр, который она сама «позаимствовала» из домашней библиотеки в прошлом году. «Так, значит, я не единственная, кто таскает книжки у мистера Вандербильта», — улыбнулась про себя Серафина.

На туалетном столике Эсси лежали и стояли всевозможные приспособления, необходимые женщинам: щетки для волос, шпильки, баночки с кремом, стеклянная бутылочка с лимонной эссенцией, которой Эсси так благоухала, что Серафина чуяла ее за версту. Выкрашенные в кремовый цвет стены были увешаны рисунками Эсси с изображением цветов и осенних листьев. Серафина понимала, что должна заниматься делом: прячась в тени, обходить весь дом и следить за гостями или хотя бы подумать о допросе, до которого оставались считанные минуты. Но она не могла отказать себе в удовольствии взглянуть на Билтмор с новой стороны, которая никогда раньше перед ней не открывалась.

В центре одной из стен была вмонтирована лампа Эдисона. Папаша, раздуваясь от гордости, рассказывал Серафине, что мистер В. знаком с мистером Томасом Эдисоном и очень любит брать на вооружение все его новейшие изобретения.

У Эсси была собственная лампочка! Это поразило Серафину. От папаши она знала, что горцы на западе Северной Каролины живут в хибарах из обшивочных досок или бревенчатых домишках без электричества, отопления и водопровода. Большинство из них никогда не видело электрической лампочки и уж тем более не имело ничего подобного дома. Но Эсси устроила себе тут, на четвертом этаже, уютную норку, как мышка, свившая гнездо на чердаке, где никто ее не найдет.

В скошенной стене прямо под крышей было прорезано окно, из которого открывался изумительный вид на Голубые горы, — Серафина, как жительница подвала, крайне редко могла любоваться сверху такой красотой. Ее взгляд притянула гора Фасги, возвышающаяся над остальными вершинами. Через несколько ночей после победы над Человеком в черном плаще они с Брэденом залезли на крышу, чтобы отметить это событие. Они сидели рядом под звездами, глядя на горы, и Брэден объяснял Серафине, как получилось, что гора, расположенная более чем в девятнадцати милях от дома, все равно была на территории поместья. Мальчик не переставал удивляться, говорил, что, если ехать верхом по извилистым горным тропам, можно добраться до вершины за день, а вот орел, следуя воздушным потокам, способен оказаться там в одно мгновение.

Серафина с улыбкой повернулась, осматривая комнату Эсси.

— Неплохо я тут устроилась, мисс? — с интересом спросила та.

— Совсем неплохо, — согласилась Серафина. — Мне нравится.

Эсси сняла с одного из крючков в стене симпатичное бежевое платье.

— Это мой лучший воскресный наряд, — сказала она, протягивая платье Серафине. — Оно, конечно, не такое шикарное, как у благородных дам, но…

— Спасибо, Эсси, — тихо проговорила Серафина, осторожно забирая платье. — Оно совершенно замечательное.

Эсси отвернулась, чтобы девочка могла переодеться, но продолжала говорить.

— Я сейчас горничная, но когда-нибудь обязательно стану камеристкой. Может быть, буду прислуживать гостям хозяйки, а может, и самой миссис Вандербильт. А вы знакомы с миссис В.?

— Да, — ответила Серафина, стягивая платье из мешковины.

Руки и ноги тотчас покрылись мурашками — как от холода, так и от волнения.

Было так странно раздеваться, когда в комнате находился кто-то еще.

— Я так и думала, что вы должны ее знать, поскольку вы это вы, ну и вообще, — продолжала Эсси.

Надо заметить, что за последние недели Серафина очень привязалась к миссис Вандербильт и с удовольствием беседовала с ней. Но уже несколько дней хозяйка не выходила из своей комнаты.

— Моя подруга ходит в школу, открытую миссис В. Они там учатся складывать цифры и ткать, — сообщила Эсси. — Миссис В. считает, что у девочек должно быть какое-то образование, чтобы в случае чего они смогли сами себя прокормить.

— Я думаю, она очень добрая, — согласилась Серафина, пытаясь понять, как надевается платье, на котором было ошеломляюще много пуговиц, шнурков и еще каких-то непонятных штучек.

— Добрее не бывает, — подтвердила Эсси. — Вы слыхали про мальчика молочника? Две недели назад молочник и его сын тяжело заболели, просто ужас, ослабели так, что вот-вот гляди помрут. И миссис В. пришла к ним домой с корзинкой еды, чтобы помочь семье как-то перебиться, пока они не поправятся. Когда она увидела, что мальчик совсем плох, то велела мужчинам перенести его к себе в экипаж и самолично доставила в больницу в Эшвилле.

— И что стало с мальчиком? — спросила Серафина. Она наконец-то сообразила, как натянуть платье, и сейчас застегивала последние пуговички.

— Все еще очень болен, — ответила Эсси. — Но, я слышала, о нем хорошо заботятся.

— Можете поворачиваться, — сказала Серафина.

— О, мисс! — воскликнула Эсси. — Так гораздо лучше, уж вы мне поверьте! Подойдите, поглядитесь в зеркало, пока я займусь вашими волосами.

Судя по всему, Эсси ничуть не беспокоило то, что Серафина не похожа на других людей, что у нее исцарапано лицо, слишком большие глаза и острые, жестко очерченные скулы. Девушка сразу взялась за дело.

— Ну и волосы! — воскликнула она и принялась дергать за пряди, точно боролась со стайкой непослушных увертливых хорьков. — Сейчас я не успею причесать вас как следует, но в порядок более-менее приведу.

Пока Эсси трудилась, Серафина разглядывала себя в зеркале. Она с удивлением заметила что-то новое: у нее появились длинные пряди черных волос, которых не было раньше.

— Что-то не так, мисс? — спросила Эсси, заметив, что Серафина нахмурилась.

— У меня коричневые волосы, а не черные, — озадаченно проговорила девочка, медленно поднимая руку и касаясь черных прядей.

— Хотите их убрать, мисс? Я все время выстригала бабушке седые волосы. Они росли такие длинные и жесткие, как будто напитались лунным светом, и мы обрезали их, как только они появлялись.

— Выдерните их, — сказала Серафина.

— Но, мисс, это же больно. И потом их много.

— Просто хватайте их покрепче да дергайте посильней, — настойчиво повторила Серафина.

Мало того, что ей придется идти на первый этаж и выставлять себя на всеобщее обозрение, так теперь еще из головы растет не пойми что. Кошмарное зрелище.

Эсси выбрала черные волоски и рванула так сильно, что у Серафины дернулась назад голова.

— Простите, мисс.

— Ничего, продолжайте.

Пока Эсси занималась ее волосами, Серафина решила расспросить девушку о том, что видела сегодня утром.

— Вы сказали, что мечтаете стать камеристкой. А вы уже прислуживали новой барышне, которая у нас гостит?

— Англичанке! — Эсси громко застонала, и сразу стало ясно, что она не в восторге от гостьи.

— Она вам не нравится? — удивленно спросила Серафина.

— Я ей вот ни на столечко не доверяю, явилась сюда вся из себя такая важная-благородная, а сама тут же положила глаз на молодого хозяина.

Серафина не до конца поняла, о чем болтает Эсси, но вдруг подумала, что та видит и слышит многое из того, что недоступно Серафине, поскольку постоянно бывает на втором и третьем этажах.

— А вы уже видели сыщика, который расследует убийство? — спросила она. — Он приехал прошлой ночью.

— Еще нет, но один из лакеев рассказывал, что к нему в комнату пришлось тащить целую кучу сундуков и чемоданов, набитых всякими странными инструментами. Только и гоняет слуг туда-сюда, требует принести то одно, то другое.

«Плохо дело», — подумала Серафина.

Выдрав у Серафины несколько клоков черных волос, Эсси схватила щетку и принялась расчесывать волосы длинными, плавными движениями. Серафине было странно, но необыкновенно приятно ощущать, как щетинки покалывают кожу головы, как слегка натягиваются у корней волосы, как скользит по ним щетка, разделяя спутанные пряди. Она с трудом удерживалась от того, чтобы не замурлыкать.

— Можно спросить вас, мисс? — проговорила Эсси, продолжая водить щеткой по волосам. — Миссис Кинг велит служанкам не совать нос в чужие дела, но девушки все равно это обсуждают. Мы все хотим знать, что происходит.

— А что происходит? — неуверенно спросила Серафина.

— Да миссис В., — пояснила Эсси. — Она не спустилась к завтраку сегодня утром, и все последние дни она так плохо себя чувствует, что мы ее почти не видим. Я уверена, что она обязательно поправится, просто думала, может, вы что-нибудь знаете об этом.

— Я не догадывалась, что она больна, — сказала Серафина, чувствуя, как внутри все сжимается от тревоги. Так вот почему они давно не виделись!

— Ужасно больна, уже несколько дней, — сообщила Эсси. — Иногда ей, вроде, чуть получше. И доктор все время приезжает. А мы просто хотим знать, что с ней будет все в порядке.

— Я честно ничего не знаю, Эсси. Мне очень жаль, — сказала Серафина. Новость о том, что миссис Вандербильт больна, легла ей на сердце тяжелым камнем. — Я обязательно расскажу вам, как только что-нибудь узнаю.

— Буду очень благодарна, — кивнула Эсси. — А я расскажу вам, если услышу что-то раньше.

Наконец она опустила щетку. Затем собрала волосы Серафины, скрутила их в жгут и уложила свободным пучком на затылке, закрепив шпильками.

— Вот так, мисс, — проговорила Эсси. — На какое-то время сойдет.

Из зеркала на Серафину смотрела почти что незнакомка. Лицо осталось то же, но с убранными в пучок волосами и в платье Эсси она выглядела почти прилично.

Оглядев свою работу, Эсси гордо улыбнулась.

— Вот теперь вы выглядите, как положено, — сказала она, удовлетворенно кивая.

— И правда! — изумленно согласилась Серафина.

Она обернулась к Эсси и вспомнила, как отскочила в сторону, когда та хотела дотронуться до нее тогда, на лестнице. Серафина медленно протянула руку и положила ее на руку Эсси, — она видела, что люди иногда касаются друг друга таким образом. Серафине этот жест казался ужасно странным, ей было очень непривычно дотрагиваться до постороннего, и она вообще не была уверена в том, что выбрала для этого правильный момент. Но Эсси в ответ просияла.

— Ой, что вы, мисс, я не сделала ничего особенного, просто помогла другой девушке, вот и все.

— Я очень благодарна вам, Эсси.

Помолчав мгновение, она решила задать еще один вопрос до того, как выйдет из комнаты.

— Вы недавно сказали, что все мы чего-нибудь боимся.

— По-моему, так оно и есть, разве нет?

— Мне показалось, что вы подумали о чем-то конкретном. Чего боитесь вы? Заболеть, как сынок молочника?

— Нет, мисс.

— Тогда чего же? Что вас пугает?

— Ну, я, понятное дело, не очень-то жалую всяких призраков, — а кто их любит? — оживших мертвецов и тому подобное. Но чего я всегда боялась больше всего, так это рассказов моего дедушки, которыми он пугал нас, малышей, вечером у камина.

— О чем?

— Ну, знаете, если вдруг в тихую безветренную погоду вдруг ветер как дунет и уронит что-нибудь, или в лесу наткнешься на мертвое животное, а отчего оно умерло, непонятно… в таких случаях люди говорят: «Это старик-лесовик шалит».

В голосе Эсси послышался страх, и Серафина почувствовала, как у нее пересохли губы.

— Какой старик? — переспросила она.

— Вы наверняка слышали похожие истории про старика с посохом, который бродит в чаще, прячется в тумане, морочит людей, сбивает их с дороги и заводит в болото. Иногда он озорует возле самого дома — то молоко свернется, то куры передохнут. Мой дедуля обожал такие истории, а я их боялась до смерти. И, честно говоря, до сих пор боюсь.

— Но что это за старик? Откуда он взялся? Чего ему надо? — озадаченно спросила Серафина.

Эсси покачала головой и пожала плечами.

— Да кто ж его знает! — рассмеялась она. — Это просто глупые сказки, но почему-то они пугают меня больше всего на свете. Если я когда-нибудь, не дай бог, окажусь ночью в лесу, и вдруг где-то сучок хрустнет или дунет ветер, я помчусь оттуда сломя голову. И так я темноты боюсь, что мне не до шуток. Вот почему, помимо прочего, мне так нравится жить здесь.

— Здесь? Почему? — Серафина не поняла, как одно связано с другим.

— Все удобства в доме, — со смехом пояснила Эсси. — Не надо по ночам на двор бегать!

Серафина улыбнулась. Ее новая подруга была совершенно дневной девушкой, но, несмотря на это, Эсси Уолкер нравилась ей все больше и больше.

— Правда, мисс, — уже серьезно сказала Эсси, — вам пора идти вниз, а мне надо браться за работу. Если мы тут будем сидеть, как парочка загнанных енотов в норе, нас с собаками искать придется.

— Собаками? — вздрогнула Серафина.

— Ну да, с охотничьими псами. Так говорят, когда ищут кого-то повсюду.

— Да, конечно, — спохватилась Серафина. Она вдруг подумала, что, как и Эсси, ее много чего пугает в этой жизни.

Серафине было жаль прощаться и покидать уютную комнату, тем более, что внизу ее не ожидало ничего хорошего, но она была искренне рада, что обрела нового друга.

12

Серафина промчалась вниз по лестнице, едва касаясь каждой пятой ступеньки, — один пролет, второй, третий. Очутившись на первом этаже, она метнулась мимо испуганного лакея в буфетную, пролетела узким коридором, проскочила дверь, пробежала через малую столовую, где обычно накрывали к завтраку, снова по коридору и, в конце концов, притормозила, глубоко вздохнула и спокойно вошла в зимний сад.

Здесь стояли, склонившись, пальмы, росли фикусы и прочие экзотические растения. Сквозь высокий стеклянный купол, поддерживаемый резными балками, били солнечные лучи, освещая выложенный плиткой зал и стойки с предметами искусства из керамики и фарфора. Повсюду были расставлены французские плетеные кресла и диванчики, чтобы гости могли отдыхать и беседовать.

Серафина пришла сюда, в самый центр дома, в надежде повстречать Брэдена до расспросов сыщика, но она чувствовала себя такой беззащитной в этом роскошном зале, в который до сих пор прокрадывалась лишь тайком.

Девочка невольно обводила взглядом комнату, отмечая местечки, где можно спрятаться, мускулы ее были напряжены до предела, словно она готова была в любой момент кинуться в бегство. Но тут она заметила Брэдена и английскую девушку. Они стояли рядом, и Серафина остановилась в нерешительности.

Обитатели верхних этажей, Брэден и англичанка уже переоделись после верховой прогулки. На мальчике сейчас были черные брюки, сюртук и галстук. На девушке — небесно-голубое платье с туго затянутым корсетом и пышными короткими рукавами, из-под которых выглядывали узкие шелковые рукавчики, закрывающие руку до кисти. Рыжие кудри англичанки, зачесанные наверх и схваченные пряжкой, ниспадали на одно плечо длинными, тугими, идеально ровными локонами, напомнившими Серафине пружинки, которых немало валялось в папашиной мастерской. Наверняка камеристка, прислуживавшая сегодня англичанке, потратила не один час, завивая эти локоны горячими щипцами для волос. Поначалу Серафина думала, что англичанке лет четырнадцать, но сейчас поняла, что та просто старается выглядеть старше. В ушах у нее болтались изящные серебряные сережки, а шею украшала черная бархатка с подвеской-камеей. Приходилось признать, что гостья — очень элегантная барышня с прекрасными глазами цвета лесной листвы.

Серафина медленно шагнула вперед; сердце ее билось гораздо сильнее, чем во время боя с волкодавами. По своей привычке она ступала беззвучно, и люди не замечали ее. Но Гидеан мгновенно наставил уши, а потом с облегчением опустил их, узнав Серафину, и радостно застучал коротким хвостом. Серафина улыбнулась в ответ, ей было приятно видеть, как он оживился.

Англичанка стояла лицом к Серафине, но не замечала ее до тех пор, пока не стало ясно, что девочка направляется прямо к беседующей паре. Было совершенно очевидно, что гостью поразила внешность Серафины. Глаза ее распахнулись, голова чуть склонилась набок. Кажется, она испугалась. Но, когда девочка подошла, англичанка уже взяла себя в руки настолько, что окинула ее ледяным взглядом, словно хотела сказать: «С какой, собственно говоря, стати кто-то, одетый, как ты, смеет приближаться к той, что одета, как я?»

«Тебе не нравится? Видела бы ты, во что я была одета до этого!» — мысленно ответила ей Серафина.

Не дойдя всего нескольких шагов до пары, Серафина остановилась между бронзовым фонтаном в центре зала и прекрасной сине-белой китайской фарфоровой вазой эпохи династии Мин, красующейся на маленьком деревянном столике под несколькими стройными пальмами. Серафина слышала, что мистер Вандербильт купил эту вазу во время своих путешествий по Востоку, что вазе четыреста лет, и что она является самим дорогим произведением искусства в доме.

Серафина стояла на открытом пространстве так тихо и неподвижно, что на какое-то мгновение показалась сама себе одним из предметов обстановки.

Но наконец-то Брэден повернулся и увидел ее. Его лицо просияло от радости, и он улыбнулся.

— Привет, Серафина! — сказал он, не помедлив ни минуты.

Серафину охватило чувство облегчения и счастья.

— Привет, Брэден, — ответила она, надеясь, что говорит, как все нормальные люди.

Брэден знал, что им предстоит сегодня увидеться, но все равно смотрел на нее удивленно и радостно. Интересно, он о ней беспокоился? Или просто обрадовался оттого, что давно не встречал на первом этаже?

— Я… — начала Серафина, не совсем понимая, как лучше сказать. — Я в курсе твоей записки. — Она хотела выглядеть как можно умнее и, одновременно, показать, что понимает всю серьезность предстоящего допроса.

Брэден понимающе кивнул, потом подошел к ней вплотную и тихо проговорил:

— Не знаю, что от нас нужно, но мы должны быть очень осторожны.

— А как этого сыщика зовут? — спросила Серафина. — Откуда он приехал?

— Не знаю, — ответил Брэден. — Он появился ночью.

— А что говорит твой дядя?

— Если специалисты придут к выводу, что мистер Торн был убит, убийца будет повешен.

— Так и сказал? — растерялась Серафина.

В течение их короткого разговора она просто физически ощущала напряжение, повисшее в воздухе. Когда обрадованный Брэден шагнул ей навстречу, англичанка, наоборот, немного отступила назад, вздернув подбородок, поскольку не знала, как себя вести. Сейчас она просто тихо стояла и ждала. Барышня оказалась в неловкой ситуации — Брэден должен был представить ее Серафине. Но он этого не сделал. Кажется, он вообще забыл про англичанку, и, конечно, ей это было неприятно.

Серафина вдруг подумала, что гостье так же неуютно в Билтморе, как и ей самой. Англичанка появилась здесь совсем недавно, еще не освоилась, а теперь единственный мальчик, с которым она была знакома, шептался с какой-то растрепанной, искусанной и исцарапанной оборванкой. И, хотя англичанка не понравилась Серафине с первого взгляда, сейчас девочке стало даже немного жалко ее.

— Ах, да, — спохватился Брэден, как будто прочитал мысли Серафины и вспомнил внезапно про свои обязательства. — Серафина, это…

Но тут в зимний сад стремительно спустилась по ступенькам миссис Вандербильт.

— Я вижу, вы уже здесь! Вот и хорошо, я отведу вас в библиотеку для разговора с мистером Вандербильтом и сыщиком.

На хозяйке было красивое платье, и держалась она отлично, но Серафина сразу поняла, что ей нездоровится: щеки бледные, а лоб горит. Видимо, она мучительно заставляла себя держаться как ни в чем не бывало в течение дня, несмотря на плохое самочувствие.

— Серафина, перед тем, как пройти в библиотеку, я хотела бы познакомить тебя кое с кем, — сказала миссис Вандербильт, мягким движением поворачивая девочку к англичанке. — Позволь представить тебе леди Ровену Фокс-Пембертон, которая приехала к нам издалека. Надеюсь, вы подружитесь, пока она будет жить в Билтморе. Мы должны сделать все возможное, чтобы леди Ровена чувствовала себя у нас, как дома.

— Приятно познакомиться, мисс, — вежливо произнесла Серафина.

— Миледи, — поправила девочку леди Ровена, с удивлением оглядывая ее с головы до ног.

— Простите? — не поняла Серафина.

— Вы должны обращаться ко мне «миледи», а не «мисс», — проговорила та с твердым британским акцентом.

— Понятно, — протянула Серафина. — Значит, так говорят в Англии? И вы тоже будете называть меня «миледи»?

— Конечно, нет! — изумленно ответила леди Ровена, вспыхивая.

— Ну-ну. — Миссис Вандербильт протянула руки обеим девочкам, желая сгладить ситуацию. — Я уверена, что мы как-нибудь разберемся в англо-американских отношениях…

Но, при виде протянутой к ней руки, Серафина инстинктивно отступила назад. И тут же ощутила на своей щеке жесткие листья пальмы. Потом один лист неожиданно сдвинулся сам собой и запутался в волосах Серафины.

Девочка испуганно дернулась и взмахнула рукой, желая стряхнуть его, поскольку ей показалось, что это не лист, а древесная змея или еще какая-то тварь вроде того. Серафина обернулась так резко, что сразу на что-то наткнулась.

— Осторожнее, Серафина! — тревожно и раздраженно вскрикнула миссис Вандербильт, пытаясь поймать какой-то предмет у нее за спиной.

Только тогда Серафина сообразила, что сшибла деревянный столик, на котором стояла ваза эпохи Мин.

Ваза покачнулась и слетела со столика. Серафина с ужасом смотрела, как бесценное произведение искусства падает на твердую кафельную плитку. Она хотела поймать вазу, но было слишком поздно. Та с грохотом ударилась об пол и разлетелась на тысячу осколков. От вида бьющегося фарфора у Серафины перехватило дыхание. Ей показалось, что эхо от удара разнеслось по всему дому, и к горлу подступила тошнота.

Все потрясенно уставились на разбитую вазу, а потом перевели взгляды на нее.

У Серафины на глазах выступили слезы, щеки запылали огнем.

— Простите, простите меня, миссис Вандербильт, — залепетала она, поворачиваясь к хозяйке. — Я не хотела! Мне так жаль!

— Может быть, мы сумеем ее склеить, — сказал Брэден, опускаясь на колени и подбирая осколки.

Леди Ровена Фокс-Пембертон злорадно смотрела на Серафину, покачивая головой, словно хотела сказать: «Я сразу поняла, что в доме тебе делать нечего».

— Джордж будет в отчаянии, — пробормотала миссис Вандербильт, прижимая ладонь к губам и не сводя ошеломленного взгляда с осколков на полу. — Это была одна из его любимых…

— Мне так жаль, — повторила Серафина с болью, сгорая от мучительного стыда. — Я сама не знаю, как это получилось. На меня напала пальма.

Уже произнося эти слова, она поняла, как по-детски они звучат. Леди Ровена молча смотрела на нее и внимательно слушала. Она была слишком умна и хорошо воспитана, чтобы рассмеяться, но с трудом сдерживала улыбку. А Серафина с недоумением оглядывала растения и мебель в зимнем саду. Что произошло? Она провела в этом доме всю свою жизнь — подкрадывалась, пряталась, перебегала с места на место. И ни разу ничего не уронила и не разбила! Но именно сейчас, когда ее стали принимать на верхних этажах, когда ей так хотелось показать миссис Вандербильт свою симпатию, она совершила такую ужасную глупость, оказалась такой неуклюжей. Серафине хотелось убежать к себе в подвал и заплакать. Ей потребовались все ее мужество и выдержка, чтобы остаться на месте и вынести позор.

В конце концов миссис Вандербильт перевела взгляд на племянника, который ползал по полу, пытаясь собрать осколки.

— Брэден, — произнесла она, — боюсь, из этого ничего не выйдет.

Уловив серьезный настрой тети, Брэден остановился.

— Сейчас некогда этим заниматься, — продолжила она. — Вас с Серафиной ожидает для разговора сыщик Грэтен.

Серафина впервые видела, чтобы миссис Вандербильт разговаривала с Брэденом или с кем-либо еще так холодно и деловито. А виновата в этом была она, Серафина.

— Мы с леди Ровеной прогуляемся по оранжерее, — сказала хозяйка, — а вы с Серафиной немедленно отправляйтесь в библиотеку.

В зимний сад вошла домоправительница миссис Кинг.

— Я велела служанке принести метлу и совок, чтобы убрать осколки вазы, — спокойно и по-хозяйски обратилась она к миссис Вандербильт.

Как прислуга высшего ранга в Билтморе, эта дама практически со всеми разговаривала повелительным тоном. Обычно она носила оливковое платье с корсетом и перламутровыми пуговицами и собирала волосы в тугой пучок на затылке.

— Спасибо вам, миссис Кинг, — с признательностью проговорила миссис Вандербильт. — И, пожалуйста, отведите детей в библиотеку.

Серафина успела заметить, что при слове «детей» на лице леди Ровены промелькнуло глубокое удовлетворение.

— Идите за мной, — велела миссис Кинг таким голосом, что ослушаться было невозможно.

Миссис Кинг работала домоправительницей в Билтморе много лет, задолго до того, как мистер Вандербильт привез сюда жену.

Следуя за дамой через холл, Серафина поспешно вытерла глаза, представляя, что сказал бы сейчас папаша: «Кончай хлюпать носом и соберись с мозгами, дочка». И он был бы совершенно прав. Раз уж ей предстоит отвечать на вопросы сыщика по поводу убийства, в котором она принимала участие, надо взять себя в руки и собраться с мыслями.

Проходя по длинной Гобеленовой галерее, ведущей к библиотеке, Серафина принялась разглядывать миссис Кинг, которую крайне редко видела в такой непосредственной близости от себя. Девочку всегда интриговало то, что домоправительница жила в той части дома, которую Серафина никогда не видала. Дама была единственной обитательницей второго-с-половиной этажа. Девочка никак не могла представить, как между двумя этажами мог существовать еще один этаж — ну, пусть даже пол-этажа. Но она давно уже поняла, что в Билтморе возможно все — как прекрасное, так и ужасное. Вот пальмы, к примеру, не заслуживали особого доверия.

Девочка не могла не обратить внимания на связку ключей, прицепленных к поясу миссис Кинг. Серафину всегда зачаровывало позвякивание и покачивание висящих ключей, а тут на большое медное кольцо были нанизаны ключи от всех помещений в доме, от всех дверей, шкафов, буфетов и потайных шкафчиков — начиная с подвала и заканчивая чердаком.

Внезапно прямо на глазах у Серафины что-то крошечное сдернуло ключ с кольца, сбежало вниз по юбке миссис Кинг и молнией метнулось по полу. Коричневое существо было таким маленьким и двигалось с такой скоростью, что даже Серафина его едва углядела. И уж наверняка никто, кроме нее, эту тварь не заметил. Но Серафина слишком долго работала С.Г.К., чтобы не понять: это была мышь. Иногда мышь способна промелькнуть, как тень, — раз, и нету. Так, что даже Серафина тут же засомневалась, действительно ли она что-то видела или ей только померещилось. Ну как может живая мышь бегать по платью миссис Кинг? И что она сделала? Украла ключ от буфета, в котором хранится сыр?

Но сейчас перед Серафиной стояла другая задача. Девочка покосилась на Брэдена. Его губы были плотно сжаты, лицо выражало тревогу. Как будто миссис Кинг уже вела их на суд, где будет объявлен приговор, который тут же приведут в исполнение. Серафине вдруг захотелось повернуться и убежать, смыться, пока еще есть такая возможность. Да она будет за тысячу миль отсюда прежде, чем миссис Кинг заметит, что ее нет. Но не бросать же бедного Брэдена одного! и Серафина хмуро бежала рядом, не зная, что еще можно предпринять. У нее было такое чувство, что ее сунули в мешок, туго затянули веревку и вот-вот бросят в реку.

Наконец они вошли в библиотеку, и девочка быстро окинула взглядом знакомую комнату. Тысячи переплетенных в кожу книг, принадлежащих мистеру Вандербильту, выстроились рядами на полках из резного дерева и мрамора. Полки с книгами тянулись вверх на тридцать пять футов, до самого потолка, покрытого итальянской росписью с ангелами.

В комнате никого не было. Горели медные шары ламп, пылал огонь в массивном камине черного мрамора, но библиотека была пуста.

Серафина оглянулась на Брэдена — у него был такой же озадаченный вид, как и у нее. Но твердокаменная миссис Кинг ничуть не удивилась. Она провела детей мимо полок вдоль западной стены, повернула направо и остановилась перед одной из деревянных панелей, которыми была обшита комната. Прошло не меньше секунды, прежде чем Серафина догадалась, что перед ней не просто стена, но еще и дверь. Девочка с тревогой вгляделась в украшающую ее резьбу — мужчина в плаще с капюшоном прижимал палец к губам, словно говорил: «ш-ш-ш!», у него текла кровь по голове, а из спины торчал нож.

— Можете пройти, — проговорила дама, указывая на дверь. — Вас ждут.

13

Серафина осторожно ступила в слабо освещенную комнату. Это было душное, тесное помещение с кожаной мебелью, которая заслоняла лучи заходящего солнца, и с темным потолком, своей росписью напомнившим Серафине расположение косточек в крыле летучей мыши. Кабинет мистера Вандербильта располагался в другом месте, но сегодня он сидел за столом в этой комнате.

Серафина наблюдала за хозяином Билтмора с раннего детства, но так и не смогла понять его. Он был чрезвычайно богат, но спокоен и молчалив. Образованный, ученый джентльмен; невысокий, с маленькими руками и тонкими пальцами. У него были проницательные карие глаза, черные волосы и усы.

— Проходите, — серьезно сказал мистер Вандербильт. Сейчас он казался строгим и суровым.

Пройдя вместе с Брэденом в глубь комнаты, Серафина краем глаза заметила, что в тени неподвижно сидит человек и внимательно ее разглядывает. Она невольно затаила дыхание. Тяжелые удары сердца отдавались в висках медленной барабанной дробью.

Как только глаза Серафины привыкли к темноте, она стала понемногу различать черты лица незнакомца. К ее удивлению, это был вовсе не тот старик, который прогуливался утром с мистером Вандербильтом. У незнакомца была короткая козлиная бородка, редкие волосы мышиного цвета падали на плечи. Человек сверлил ее яростным взглядом. Возможно, когда-то он был довольно красив, но с тех пор его лицо исчертило множество серых шрамов — Серафина различила следы и от острого лезвия, и от когтей. Удивительно, как он вышел живым из всех своих битв.

Коричневое шерстяное пальто и такая же пелерина незнакомца выглядели измятыми и изношенными, потрепанными по краям, словно он путешествовал без остановки много лет подряд.

А незнакомец внимательно изучал царапины на лице девочки, следы укусов на ее руках. От его взгляда у нее по спине поползли мурашки, мускулы напряглись, готовя тело к драке или бегству. Этот человек видел слишком много. Серафина снова, как наяву, представила себе седого старика в широкополой шляпе, выходящего на дорогу, волкодавов с острыми белыми клыками, темный силуэт в глубине отъезжающего экипажа.

Успел ли пассажир выглянуть из окна и увидеть ее? Если даже и успел, он все равно заметил немного: она уже убегала. А сейчас она была и одета, и причесана по-другому. В любом случае, незнакомец смотрел на Серафину с таким же сомнением, с каким она смотрела на него.

В руке у незнакомца была трость с вырезанным спиралью древком и изогнутой рукоятью из оленьего рога. Почему-то Серафине подумалось, что эта трость опасна — гораздо опаснее, чем кажется на первый взгляд. Но, кажется, трость выглядела несколько иначе, чем посох, который она видела ночью. Девочка почему-то не могла четко вспомнить все, что произошло в лесу. Что было у старика в руках? Кривой посох или спиральная трость с изогнутой костяной рукоятью? Неужели посох может менять форму?

— Садитесь, — велел мистер Вандербильт, указывая на два жестких деревянных стула в середине комнаты.

Он говорил очень холодно и жестко, но Серафине было непонятно, сердится ли он на них с Брэденом или его злит неожиданное присутствие в доме сыщика. Мистер Вандербильт принимал множество гостей в своем роскошном доме, который для того и был построен. Но сам хозяин избегал шумного веселья. Он любил посидеть в тихой комнате с книгой, предпочитая обществу одиночество. Ему вполне хватало общения с самим собой. А тут вдруг явился какой-то незнакомец, путник, сыщик с обвинениями в убийстве. И мистер Вандербильт был не в восторге от его появления.

Серафина и Брэден опустились на стулья. Девочка покосилась на друга — тот казался испуганным и одиноким. Миссис Кинг велела ему оставить Гидеана у порога комнаты, и без своего собачьего друга Брэден выглядел совсем беззащитным. Глянув на него, Серафина твердо решила помешать сыщику Грэтену взять над ними верх.

Мистер Вандербильт посмотрел на Серафину и Брэдена:

— Сыщик Грэтен расследует исчезновение мистера Торна. Он предполагает, что мистер Торн не покинул Билтмор по собственному желанию, а столкнулся со злоумышленниками здесь, в поместье.

— Да, сэр, — произнес Брэден, стараясь говорить очень спокойно.

Но Серафина слышала, как дрогнул его голос. Она и сама ни минуты не сомневалась в том, что при малейшей ошибке их могут арестовать и обвинить в заговоре с целью убийства мистера Торна. Ведь Серафина завела его в ловушку, а собака Брэдена помогла прикончить.

— Я советую вам честно ответить на все вопросы сыщика, — сказал мистер Вандербильт.

Серафина бросила на него вопросительный взгляд — в его голосе ей послышался какой-то намек. Вроде бы он велел им с Брэденом слушаться сыщика и говорить только правду. Но, с другой стороны, он словно предупреждал, чтобы они были очень осторожны, потому что этот человек способен отличить ложь от правды.

— Сыщик Грэтен, — сказал мистер Вандербильт, оборачиваясь к детективу, — все обитатели Билтмора, конечно же, окажут всяческое содействие в вашем расследовании. Это мой племянник Брэден Вандербильт, сын моего покойного брата, и его подруга Серафина. Так же, как и все остальные, с кем вы уже беседовали, они были в Билтморе во время исчезновения мистера Торна. Вы можете задавать им любые вопросы, которые вы считаете необходимыми для дела.

Сыщик кивнул, потом серьезно проговорил:

— Вам необязательно присутствовать при допросе.

«Ого, — подумала Серафина, — он хочет выставить мистера Вандербильта из комнаты». Никто, никогда и ниоткуда не выставлял мистера Вандербильта. Это был его дом. Серафина почувствовала, как нарастает напряжение между мужчинами.

— Я останусь, — прямо заявил мистер Вандербильт.

Сыщик Грэтен посмотрел на него долгим взглядом и, видимо, решил, что сейчас еще не время спорить с хозяином Билтмора. Вместо этого он медленно повернул голову к Серафине. Она могла бы поклясться, что слышала, как при этом у него хрустнули хрящи. Сыщик изучал ее несколько секунд, запоминая каждую черту во всех подробностях. Девочка заметила, как его пальцы крепко сжали роговую рукоять трости. Затем он заговорил.

— Ваше имя Серафина, верно? — спросил он.

— Да, — ответила девочка.

«А ваше имя мистер Грэтен, — чуть было не сказала она в ответ. — Кстати, это не вам или, может быть, вашему хозяину принадлежат пять здоровенных шелудивых волкодавов с клыками, как кинжалы?»

— Вы были знакомы с мистером Торном? — спросил тот.

— Да, была, — честно ответила Серафина. — Но разговаривала с ним всего несколько раз.

Сыщик внимательно смотрел на нее и при этом крепко сжимал трость — или посох, или палку. Потом он снова медленно повернул голову и уставился на Брэдена.

— А вы были знакомы с мистером Торном?

— Он был моим другом, — сказал Брэден, и это тоже было правдой.

— Когда вы видели его в последний раз?

— На ужине в тот вечер, когда он пропал, — ответил Брэден.

Значит, и он понял предупреждение дяди. Серафина убедилась в этом, когда друг бросил на нее быстрый взгляд. В один миг они мысленно договорились между собой о том, как следует себя вести: не давать сыщику никаких подсказок, говорить только правду, но не словом более.

Сыщик медленно повернулся к Серафине:

— А когда вы в последний раз видели мистера Торна?

Когда она видела его в последний раз, он лежал мертвый на чужой могиле, истекая кровью, а затем его тело разложилось прямо у нее на глазах, и от него остался лишь пропитанный кровью клочок земли.

— Я думаю, мы все видели его в тот день в последний раз, — сказала Серафина, — в день его исчезновения.

— В какое время вы его видели?

— Насколько я помню, было уже темно, — ответила она, хотя правильнее было бы сказать «в полночь».

— Значит, вы были одной из последних, кто видел его в Билтморе?

— Наверное, да.

— И что же он делал, когда вы видели его в последний раз?

— Последний раз, когда я видела его в Билтморе, он надел плащ и вышел из дому.

— Вы видели, как он покинул Билтмор?

— Да, совершенно ясно. Он выбежал за дверь.

— Выбежал? — удивился сыщик.

— Да, выбежал.

«Он гнался за мной, — подумала Серафина, — а я вела его к смерти».

Голова сыщика повернулась к Брэдену.

— Вы это тоже видели?

— Нет, — сказал Брэден, — я ушел спать сразу после ужина.

В течение нескольких секунд сыщик не сводил взгляда с Брэдена, словно не верил ему. Потом проговорил:

— Черная собака принадлежит вам?

Неизвестно, откуда ему это было известно. Гидеана даже не было с ними в комнате.

— Да, — неуверенно ответил Брэден.

— Собака всегда находится возле вас, но вы сказали, что легли рано в ту ночь. Когда и как собака получила рану на правом плече?

— Я… — пробормотал Брэден, встревоженный вопросом.

— Откуда у пса рана? — настаивал сыщик.

— Я не видел, как он поранился, — правдиво ответил Брэден.

— Но когда это произошло?

— Это было в то утро, когда пропал очередной ребенок. Я отправил Гидеана в лес искать этого ребенка.

Серафина молча порадовалась тому, как ловко Брэден сформулировал ответ про ребенка, не пояснив, что этим ребенком была Серафина, которая ловила мистера Торна. И как хорошо он сказал про утро — конечно, это было утро, раз дело происходило после полуночи. Но сыщик-то понял это как утро, наступившее после восхода солнца.

— И что же, пес нашел пропавшего ребенка? — спросил Грэтен.

— Да, — ответил Брэден и посмотрел на мистера Вандербильта. — Дядя, почему он задает мне все эти вопросы про Гидеана? Он думает, что мы с Гидеаном совершили что-то плохое?

Серафина не поняла, действительно ли Брэден был так испуган и растерян, или только притворялся, но, в любом случае, у него это получилось очень убедительно.

— Конечно, нет, Брэден, — проговорил мистер Вандербильт, твердо глядя на сыщика. — Он просто выполняет свою работу. — Было очевидно, что хозяин не намерен долго терпеть настойчивость Грэтена. — Просто честно отвечай на все вопросы, — повторил он.

На этот раз Серафина уже не сомневалась в том, что мистер Вандербильт на их стороне. «Обдумывайте каждое слово», — предупреждал он. И было понятно, что надо изловчиться и честно ответить на вопросы, уклонившись при этом от опасных признаний.

Сыщик с хрустом повернул голову и посмотрел на Серафину.

— Вы знаете, что произошло с мистером Торном в ту ночь, о которой мы говорим?

И как же ей ответить на этот вопрос и не соврать? Она тут же представила, как устанавливают виселицу и делают петлю.

— Господь упокой его душу, — внезапно проговорила Серафина.

— Так вы думаете, что он не просто пропал, но именно мертв? — Сыщик резко качнулся вперед и вперил взгляд в Серафину.

— Да.

— Откуда вы знаете?

— Потому что он не вернулся.

— Но вы знаете, как он умер? Вы видели его тело? Были в это каким-то образом замешаны потусторонние силы?

Последним вопросом крыса выдала себя. Что он искал? Сказав «потусторонние силы», он имел в виду колдовство? Старик из леса приказал своим псам искать Черного. И этот человек тоже не просто искал убийцу Торна, ему был нужен черный плащ!

— Вы не отвечаете на мой вопрос, — приставал сыщик.

— Я думаю, что какая-то могучая сила застала его врасплох и убила, — сказала Серафина. — Все местные с гор знают, что в лесу нас подстерегает множество опасностей. — Тут она вспомнила фразу, которая так пугала Эсси. — Может, это снова озорует старик-лесовик.

При этих словах у сыщика широко раскрылись глаза.

— О какой могучей силе вы говорите?

— Я думаю, в лесу есть и злые, и добрые силы.

— И вы полагаете, что эти силы убили мистера Торна? — спросил Грэтен.

— Очень может быть, — сказала девочка. Она не стала уточнять, что мистера Торна, по ее мнению, прикончили добрые силы.

Мистер Вандербильт подался вперед:

— Я не понимаю, к чему ведут ваши расспросы, мистер Грэтен. Предлагаю обратиться к другим людям из вашего списка.

— У меня есть еще вопросы к этим двоим, — резко произнес сыщик, не глядя на мистера Вандербильта.

Серафина ощутила, как в сыщике закипают с трудом сдерживаемые чувства. Ей вдруг померещилось, что он явился сюда в чужом обличье — обличье горожанина, полицейского сыщика, — но сейчас его истинная сущность рвалась наружу.

Грэтен сунул руку в карман и вытащил серебряную пряжку с изысканным, сложным узором: туго переплетенные виноградные побеги и ветви терна.

У Серафины отчаянно забилось сердце. Сомнений не было. Сыщик нашел обрывки черного плаща. Это значит, что он действительно добрался до того места, где находилось логово ее матери. Ей стало страшно, бросило в жар.

— Вы узнаете эту вещь? — поинтересовался сыщик.

Кровь в висках стучала так громко, что она едва расслышала вопрос.

— Вы узнаете эту вещь? — повторил он.

— Похоже на пряжку, которой застегивают одежду, — проговорила Серафина так невозмутимо, как только могла.

— Вы не отвечаете на мой вопрос, — напирал сыщик.

— Мистер Грэтен, успокойтесь, — предостерегающе произнес мистер Вандербильт.

— Вы узнаете? — не обращая внимания на Вандербильта, повторил сыщик.

— Наверное, то, что она скрепляла, сейчас ничто не держит, — сказала девочка.

— Но вы видели эту вещь раньше? — еще раз спросил он, сжимая рукоять трости, словно готовился взмахнуть ею, как оружием, в любой момент.

Ужасная тяжесть навалилась на Серафину. Она сделала вид, что внимательно рассматривает пряжку. И тут вдруг поняла, что узор отличается: крошечные лица, которые раньше смотрели из-за колючих ветвей, теперь пропали.

— Я никогда еще не видала пряжки с таким узором. — Наконец-то она нашла выход и сумела извернуться, не сказав правды, но и не солгав.

Сыщик долго всматривался в ее лицо, словно догадывался, что она его провела, но не знал, как ее на этом поймать.

— Господин сыщик, нам следует двигаться дальше, — поторопил его мистер Вандербильт.

— У меня еще много вопросов! — злобно возразил тот, не отрывая взгляда от Серафины. — Вы знаете, на каком этаже находилась спальня мистера Торна, когда он жил в Билтморе?

— На третьем этаже, — сказала она.

— А вы живете здесь, в Билтморе?

— Да.

— На четвертом этаже вместе с остальными служанками?

— Нет.

— Где же вы спите по ночам?

— Я не сплю.

Сыщик удивленно уставился на девочку:

— Не спите?

— Не сплю по ночам.

Мужчина нахмурился:

— Вы дежурите по ночам?

— Нет.

— Тогда что же вы делаете?

Серафина посмотрела ему прямо в глаза и твердо ответила.

— Я главный крысолов. Я ловлю вредителей.

Он ответил ей таким же прямым взглядом:

— Что ж, значит, у нас с вами есть кое-то общее.

14

Наконец-то они покинули потайной кабинет мистера Вандербильта и прошли через библиотеку. Серафина вопросительно посмотрела на Брэдена.

— Нам надо держаться подальше от этого человека, — шепнул он.

— Нет, нам надо избавиться от него, — яростно проговорила Серафина. Она все еще тяжело дышала после разговора.

— Если бы дядя не остановил допрос и не отпустил нас, ты ринулась бы в бой с сыщиком прямо там?

Серафина покачала головой.

— Не знаю, — призналась она.

Они направлялись к холлу, и Гидеан бежал рядом.

— Ты обратила внимание на его лицо? — спросил Брэден. — На все эти шрамы? Страшный человек! С кем он дрался?

— И шея у него скрипела и хрустела при каждом повороте, — вставила Серафина.

— Отвратительный тип. Все задавал и задавал свои вопросы. Я уж думал, это никогда не кончится! Что же будет, если он узнает, что мы имеем отношение к смерти мистера Торна? Он нас арестует?

— Мне кажется, все гораздо хуже, — сказала Серафина. — По-моему, он не тот, за кого себя выдает.

— Что ты имеешь в виду? — всполошился Брэден. Потом посмотрел на ее раны. — Что с тобой случилось ночью?

Ей хотелось немедленно поделиться с Брэденом своей историей, но, едва они вышли в холл, из прихожей донеслись голоса миссис Вандербильт и леди Ровены.

— Наверное, кто-то из слуг сообщил им, что мы освободились, — пробормотал Брэден.

Серафине показалось, что он огорчился.

— А тебе обязательно нужно идти к ним? — тихо спросила она, взглянув на друга, хотя и так знала, что нужно.

— Пошли! — внезапно сказал он и потянул ее в другую сторону.

Серафина со смехом помчалась за другом по широкой парадной лестнице, спиралью уходящей вверх. Она не знала, куда бежит Брэден, — наверное, просто куда-нибудь подальше от холла, — но, когда они добрались до третьего этажа, ей пришла отличная идея насчет того, где можно спрятаться и тайком все обсудить. А ей было что рассказать.

— Сюда, — проговорила она после того, как они пересекли гостиную, в которой нарядно одетые дамы и господа пили чай.

— Всем привет! — успел, пробегая мимо, весело крикнуть Брэден.

— Добрый вечер, мастер Брэден, — невозмутимо ответил один из джентльменов, как будто по гостиной каждый день носились дети с собаками.

— Куда мы? — задыхаясь, спросил Брэден, когда они летели по служебному коридору.

— Увидишь, — бросила Серафина.

В самом конце коридора она притормозила там, где начиналась двухмаршевая лестница в Северную башню. В этом месте располагался встроенный дубовый шкафчик, на самом верху которого стояло несколько книг и две бронзовые статуэтки. Одна изображала лошадь, вспугнутую гремучей змеей. Другая — стройную мускулистую самку леопарда с прижатыми ушами, вонзающую клыки и когти в добычу.

Серафина давным-давно заметила, что в Билтморе очень много картин и скульптур, изображающих представителей кошачьих: на каминной полке над биллиардным столом сидели две бронзовые львицы; два свирепых льва вздымали когтистые лапы над очагом в малой гостиной, где гости завтракали. Сейчас Серафине было смешно об этом вспоминать, но в детстве она любила воображать, что все эти многочисленные произведения искусства изображают ее дядей и тетей, дедушек и бабушек, подобно семейным портретам на стенах. Старая деревянная гравюра гордого льва, похожего на прадедушку, висела в библиотеке, а кронштейны в Банкетном зале были украшены мордами львов — двоюродных братьев и сестер. На въездных воротах высились статуи с головой и торсом женщин, но, если приглядеться внимательно, — как всегда делала Серафина, — можно было обнаружить, что нижняя половина туловища у них львиная. Больше всего девочку поражала белая мраморная статуя у входа в Итальянский сад: женщина со львом на спине и рядом с ней — бегущая маленькая девочка. Даже звонок на парадной двери был сделан в виде пумы.

Для Серафины оставалось загадкой, зачем мистер Вандербильт собрал у себя столько изображений кошачьих. Но из всех билтморских кошек самой любимой у нее была эта маленькая бронзовая статуэтка нападающей самки леопарда.

— Что мы делаем? — озадаченно спросил Брэден, разглядывая статуэтки.

Вместо ответа Серафина наклонилась и открыла дверцу шкафчика. Внутри тоже стояли книги мистера Вандербильта. Опустившись на коленки, девочка принялась сдвигать книги в сторону, пока не стала видна задняя стенка шкафчика. Серафина с силой толкнула деревянную панель, как делала это и раньше, но та не шевельнулась.

— Зачем ты это делаешь? — изумился Брэден.

— Лучше помоги мне, — попросила Серафина.

Они вдвоем, плечом к плечу начали толкать стенку, и, в конце концов, та сдвинулась, открыв темное отверстие.

— Ползи за мной, — сказала Серафина.

Ее голос подхватило тихое эхо, когда она нырнула в темноту. Она не приходила сюда уже несколько лет, но в детстве это было одно из ее любимых местечек.

— Я не полезу туда до тех пор, пока ты… — начал Брэден у нее за спиной, но она продолжала ползти. — Серафина? — позвал он из коридора. — Ну ладно, я иду за тобой.

По всей видимости, он повернулся к Гидеану, чтобы его приласкать, потому что голос его зазвучал мягче.

— Жди здесь, мальчик, — сказал псу Брэден. — Это не самое подходящее место для собаки.

Гидеан негромко заскулил, не желая оставаться в одиночестве.

Тем временем Серафина пробралась по душному, пыльному и темному коридору до вделанных в стену металлических скоб-ступеней.

— Осторожнее, Брэден, — прошептала она, услышав, как он ползет за ней на четвереньках. — Ну, вперед. — И, ухватившись за перекладину, полезла вверх.

Лестница поднималась не прямо, как положено, а загибалась вверх, уходя куда-то в черноту. Серафину окружала пустота — ни стен, ни пола, ни потолка, только лестница и тьма. Чем выше она поднималась, тем сильнее напрягались мускулы, словно иголочками покалывало кожу. Падение сейчас было бы равнозначно смерти.

— Где мы вообще? — спросил Брэден, который карабкался следом за Серафиной. Его голос в пустоте казался тихим и испуганным. — Здесь ужасно темно!

— На чердаке над потолком Банкетного зала.

— Господи! Ты представляешь, как это высоко? Да там потолок семидесяти футов в вышину.

— Представляю. Поэтому не вздумай падать, — предупредила Серафина. — И по бокам здесь стенок нет.

— Откуда ты знаешь об этом месте?

— Я же С.Г.К., — ответила она. — Это моя обязанность, знать все про Билтмор, особенно про тайные комнаты и переходы.

Чем дальше они лезли, тем очевиднее было то, что лестница, изгибаясь, проходит над огромным куполообразным потолком Банкетного зала. Они словно ползли по реберной кости внутри гигантского деревянного кита.

Наконец путь им преградила решетка из стальных балок, установленная высоко над потолком. Серафина взобралась на одну из узких балок и пошла по ней. Место это было темное и опасное. Всего один неверный шаг означал смертельное падение в темноту. Где-то внизу маячил выпуклый потолок Банкетного зала, но, упади один из них, он, ударившись о круглый пол, скатился бы по наклонной в идущую по краю глубокую щель.

— Я ничего не вижу! — пожаловался Брэден, медленно и неуверенно переступая по другой узкой балке.

Тьму едва рассеивали крошечные лучики света, пробивающиеся сквозь узкие зазоры между черепицами на крыше. Серафине этого было вполне достаточно, но Брэден практически ничего не видел. Девочка обернулась и стала подсказывать ему дорогу до тех пор, пока они не добрались до подходящего места. Оба уселись на балку, свесив ноги вниз, в темноту.

— Отличное местечко для вечернего чая, — бодро заметил Брэден. — Темнотища, хоть глаз выколи, а если я дернусь в сторону, то обязательно погибну. Но в остальном все прекрасно, мне нравится обстановка.

Серафина улыбнулась, хотя Брэден этого и не видел. Как здорово снова быть рядом с другом! Но она тут же посерьезнела. После победы над Человеком в черном плаще Серафина рассказала Брэдену о себе: о том, как ее подобрал отец, и о том, кто ее мать. С тех пор они с Брэденом знали друг про друга все.

— Брэден, мне необходимо рассказать тебе о том, что случилось, — проговорила девочка.

Она за полчаса пересказала ему события прошлой ночи. Кое-что девочка уже успела поведать папаше этим утром, но Брэдену она выложила все без утайки. Ей всегда приятно было делиться с другом всем, что она знала. Иногда у Серафины возникало такое чувство, что события становятся действительно настоящими только после того, как расскажешь о них Брэдену.

— Какой кошмар, — воскликнул Брэден. — Тебе повезло, что ты осталась жива, Серафина!

Девочка согласно кивнула. Да, она едва не погибла и теперь была рада снова оказаться дома.

— А ты уверена, что вторым человеком в экипаже был сыщик Грэтен? — спросил Брэден.

Серафина покачал головой.

— Не уверена, — призналась она. — Мне кажется, что это он, но я плохо разглядела того пассажира. Зато в билтморской конюшне появились четыре жеребца, похожих на тех, что были впряжены в экипаж. Ты можешь узнать, кому он принадлежат?

— Я спрошу у мистера Ринальди, главного конюха, — ответил Брэден. — Но, кем бы ни был этот сыщик Грэтен, он мне не нравится. И что нам теперь делать? Совершенно ясно, что он не должен узнать о нас ничего нового.

Серафина задумалась.

— Надо вести себя как можно тише и не высовываться, и одновременно попытаться разузнать, кто он такой, — сказала она наконец. — Будем внимательно следить за ним и за всем, что он делает.

— А серебряная пряжка с черного плаща! — воскликнул Брэден. — Откуда она у него?

— Это говорит о том, что он дошел до логова моей матери. Я видела ее этой ночью, значит, пока что и она, и детеныши в порядке. Но он их едва не обнаружил. Может быть, поэтому мать так торопилась уйти оттуда?

— Если бы он наткнулся на логово, то в опасности была бы его жизнь, а не ее.

— Да, но меня пугают волкодавы. Они кидались на меня так яростно и безжалостно!

— Интересно, что стало с диким мальчиком. Как думаешь, кто он такой? Он дрался изо всех сил.

— Не знаю, но постараюсь узнать, — сказала Серафина. — Ведь он спас мне жизнь.

— Можно поспрашивать о нем окружающих, — предложил Брэден. — Вдруг кто-то из местных жителей, которые сейчас работают в поместье, слышали о нем. Но почему с гор разбегаются звери? в реке неподалеку от нас много лет проживало семейство выдр. Два дня назад, катаясь на лошади, я увидел, как они все поголовно уплывают. Вчера я заглянул в их нору — она была пуста.

— Мать сказала, что многие животные покидают насиженные места, не только птицы и бабочки. Но она отказалась объяснить, что происходит.

— Пропали даже утки, которые всегда плавают в пруду, — сообщил Брэден.

В этот момент Серафине показалось, что она слышит какой-то слабый шорох. Она резко обернулась на звук.

— Что такое? — вздрогнул Брэден.

Девочка замерла, напрягая слух, но больше ничего не услышала.

— Показалось, наверное, — проговорила она и вдруг поняла, что все еще не может до конца успокоиться после расспросов Грэтена.

— Это отличное тайное место, — довольно заметил Брэден. — Надо им чаще пользоваться. Сыщик Грэтен ни за что не найдет нас здесь. Но, наверное, уже много времени. Скоро будут звонить к ужину. Мне надо идти.

Серафина вспомнила, как обрадовался папаша, решив, что Вандербильты прислали ей приглашение на ужин. Только это оказалось не приглашение на ужин, а вызов на допрос.

— Да, тебе уже пора, — согласилась Серафина, с трудом скрывая огорчение.

— Тетя будет меня искать, — сказал Брэден.

— Ну да, и леди Ровена тоже.

Брэден поднял голову и сощурился, пытаясь разглядеть лицо подруги.

— Знаешь, она не такая уж плохая, как кажется поначалу.

— Конечно. — Серафина поняла, что говорила слишком резко.

— Отец Ровены уехал по делам, а ее отправил сюда совершенно одну, — пояснил Брэден. — Он какой-то важный господин, но было не очень-то хорошо с его стороны бросить дочку в чужом незнакомом месте, где она никого не знает.

— Я согласна, — сказала Серафина. Она поняла, что Ровена и Брэден уже успели многое обсудить.

— Мать Ровены умерла, когда ей было семь лет, — продолжил мальчик. — А отец не уделяет ей никакого внимания. До приезда сюда она почти нигде не бывала, кроме Лондона. Я знаю, она кажется такой самоуверенной, и, может быть, она такая и есть. Но все же она тоже умеет беспокоиться и переживать.

— В каком смысле? — не поняла Серафина.

— Она переживает, что привезла совсем не ту одежду, которую принято носить в загородном поместье, и теперь ей нечего носить. И еще ей кажется, что некоторые гости сплетничали про ее произношение.

Серафина нахмурилась. Ей и в голову не могло прийти, что леди Ровена станет беспокоиться из-за одежды или того, что она как-то не так говорит.

— Не знаю, — задумчиво сказал Брэден, — по-моему, она не плохая, просто не привыкла к здешней жизни. Поэтому ей нужна наша помощь. Тетя попросила меня присмотреть за Ровеной до приезда ее отца. Но это не значит, что я больше не твой друг.

— Я понимаю, — проговорила Серафина. И она действительно поняла. Брэден всегда был очень добрым и благородным — настоящий джентльмен. — Только не забывай про меня, — попросила она, слабо улыбнувшись. И тут же сообразила, что он не видит в темноте ее улыбки.

— Серафина… — с укором сказал Брэден.

— Я тебе честно скажу, — призналась Серафина, — всю прошлую неделю мне то и дело казалось, что ты больше не хочешь иметь со мной никаких дел.

— А ты сама-то? — Брэден разволновался не меньше Серафины. — Где ты была? Днем все время спала, когда я не спал, а ночью уходила одна! я уж решил, что ты скоро окончательно превратишься в дикую кошку или вроде того…

«Это вряд ли», — мрачно подумала Серафина.

— Значит, ты не избегаешь меня? — спросила она вслух.

— Избегаю? — изумился он. — Да ведь ты мой единственный друг!

Серафина просияла от радости и даже рассмеялась тихонько:

— О чем ты говоришь? У тебя куча друзей: Гидеан, Седрик, твои лошади…

— Кстати, у меня же еще один друг появился, — с улыбкой в голосе подхватил Брэден.

— Да ну?

— Мы с дядей на днях ездили верхом до горы Дымовая труба, и у подножия я нашел сапсана с перебитым крылом. Это девочка. Не знаю, что с ней случилось: охотник подстрелил или подралась с кем-то. Но она сильно пострадала. Я завернул ее в свою куртку и привез домой. Ее зовут Кесс, и она удивительная.

Серафина кивнула, чувствуя, как теплеет на душе. Типичный Брэден.

— Я тоже хочу поскорее ее увидеть.

— Я забинтовал ей крыло и все время старался накормить.

— А когда крыло заживет, она сможет снова летать?

— Боюсь, что нет, — грустно сказал Брэден. — Дядя дал мне книгу о птицах из своей библиотеки. Там написано, что, если крыло сломано ниже сгиба, оно еще может правильно срастись. Но если перелом выше сгиба, как у Кесс, крыло не восстановится. Она никогда не будет летать.

— Бедняга. — Серафина подумала о том, как ужасно для сапсана не летать, невольно сравнив с птицей себя, так и не научившуюся обращаться в горнольвицу. — Но зато у нее будет такой друг, как ты.

— Я буду о ней хорошо заботиться, — кивнул Брэден. — Сапсаны — необыкновенные птицы. В книге говорится, что сапсан может долететь до любой точки на планете. Его латинское название «перегринус» означает «странствующий» или «путешественник». Иногда они охотятся парами. Это самое быстро существо на Земле. Ученые вычислили, что он может летать со скоростью выше двухсот миль в час, точнее не смогли посчитать — из-за того, что не смогли угнаться, наверное.

— Потрясающе, — улыбнулась Серафина.

Она очень любила слушать, как Брэден говорит о своих птицах и других животных. «Все так, как должно быть», — подумала девочка. Они сидели вдвоем в своем потайном месте и разговаривали. Именно о таком друге она мечтала всю жизнь — о человеке, которому интересно слушать ее рассказы, который и сам хочет делиться с ней своими мыслями, и которому не надоедает ее компания.

Но Серафина понимала, что это удовольствие не может длиться вечно. Брэдену действительно пора было уходить.

Серафина помогла другу пройти в темноте по балке до самой лестницы. Он сделал несколько шагов вниз и замер на перекладине, удивленно глядя на нее, — почему она тоже не спускается?

— Будь начеку, — посоветовала Серафина. — Держись подальше от Грэтена и старайся не оставаться с ним наедине. Остерегайся его.

— Ты тоже, — кивнул Брэден. — А ты разве не идешь?

— Ты спускайся, — сказала она. — А я еще немного побуду здесь.

Когда Брэден уже начал спускаться, Серафина спросила сама себя, почему она отпустила его одного, почему решила остаться здесь в темноте. Только что она укоряла его в том, что он не ценит их дружбу. Но Брэден укорил ее в том же и, возможно, у него было больше оснований. Ведь мистер и миссис Вандербильт знают о ней, она имеет право открыто жить в Билтморе. Да, ее не пригласили на ужин, но она преспокойно могла прийти туда вместе с Брэденом. А она не захотела. Почему? Серафина долго сидела в темноте, размышляя об этом. Она всегда жила в сумраке, и ей это нравилось.

Мама сказала, что место Серафины — среди обитателей Билтмора, и, наверное, она была права, но это не меняло ее, Серафины, кошачьей природы.

Сидя в темноте, она не замечала, как летит время. Где-то в глубине дома Вандербильты и их гости давным-давно поужинали, разошлись по комнатам и легли спать. Дом стоял темный и тихий.

Всю свою жизнь Серафина дремала по чуть-чуть в течение суток, и для нее время не имело четкого разделения на день и ночь — оно текло беспрерывно. «Интересно, как это, ложиться с заходом солнца, долго-долго спать и просыпаться только утром?» — думала она.

Сквозь крошечные отверстия между черепицами просачивался звездный свет. В скоплениях светящихся дырочек Серафине виделись новые созвездия.

Наконец она встала и пошла по балкам, легко перепрыгивая с одной на другую прямо над тьмой, которая всегда была ее царством. Но тут слух девочки уловил какой-то непривычный звук. Она замерла, прислушиваясь. Сначала не было ничего, кроме тихих ударов ее собственного сердца. А потом она снова услышала.

Скребущий звук, как будто кто-то медленно вел длинными когтями или ногтями по стене внутри помещения.

Серафина нервно сглотнула. Она не верила собственным ушам. Девочка огляделась вокруг, осмотрела стыки крыши и стены, все углы, но не увидела ничего такого, чего быть не должно.

Но тут послышались странные щелчки, а затем длинное хриплое шипение. Чье-то горячее дыхание коснулось ее затылка. Серафина подскочила от страха и резко развернулась, готовая к бою. Но сзади никого не оказалось.

«Что происходит?» — отчаянно спросила она себя, вертя головой во все стороны. И вдруг заметила, что дырочки в крыше, через которые лился звездный свет, исчезают одна за другой.

Она недоуменно нахмурилась. Что-то закрывало собой свет. Что это?

Это что-то… — или их было много? — ползало по потолку.

Внезапно наступила такая темнота, что даже Серафина практически перестала видеть. Испуганная, она быстро побежала по балке к лестнице. Одного неверного шага хватило бы, чтобы упасть и разбиться насмерть, но ей необходимо было срочно выбраться из этого места.

Какое-то мелкое существо твердо ударилось о ее макушку. Вжав голову в плечи, закрываясь руками, Серафина продолжала бежать. Еще одно существо упало ей на голову и, громко стрекоча, забилось в ее волосах. Девочка попыталась схватить тварь, но тут же ощутила болезненные укусы. Третье существо ударило ей в лицо, и Серафина, потеряв равновесие, полетела с балки. Она летела в черноту.

15

В последний миг, уже в воздухе, Серафина успела вскинуть руки и ухватиться за конец балки. Теперь она висела на одних пальцах над темной бездной, раскрывшейся под ней подобно огромному нетерпеливому рту. Холодный, неровный, острый край балки впивался в пальцы, грозя срезать их напрочь, но разжать руки означало погибнуть. А вокруг метались сотни непонятных существ. Они шипели, клекотали, смерчем крутились по чердаку. Стиснув зубы, Серафина закинула ноги наверх и обвила ими балку, повиснув под ней. Потом подтянулась, сумела улечься на железяку и сжалась, стараясь закрыться от летучих созданий.

Шипение стало яростней. Очередная тварь стукнулась об ее голову, вцепилась в волосы, забила крыльями. Какая-то ударила в лицо, и Серафина отшвырнула ее в сторону. Еще три словно прилипли к спине, а одна припала к шее и укусила. Рыча от боли и ярости, Серафина ухватила ее за горло и стиснула в кулаке. Затем разжала руку и посмотрела на мертвое тело.

И не поверила своим глазам. Это было невообразимо. Дымчатые иглохвосты! Издали они могли напомнить кому-то летучих мышей, но на самом деле это были маленькие темные птички, родственники стрижей, не способные приземлиться на ветку дерева. В сумерки они носились в воздухе, а когда темнело, стаей залетали в пещеры, — если находились за городом, — или в дымоходы, где прицеплялись к стенам крошечными острыми коготками. Иглохвостами они назывались за то, что перья у них в хвосте имели вид жестких, как иголки, стержней, торчащих за пределами опахала. И вот эти иглохвосты заполонили чердак, плотно покрыли стены и балки, подобно серому, колючему, шипящему, клекочущему покрывалу.

Свист и клекот стали оглушительными, и все птицы одновременно взлетели и закружились по чердаку, роем завились вокруг Серафины. Они кидались на девочку, цеплялись за нее острыми когтями, били твердыми клювами, кололи лицо остистыми хвостами, ударяли крыльями, запутывались в волосах.

Иглохвостов было так много, что Серафина ничего не видела и не слышала вокруг себя, не понимала, где находится. Ей хотелось свернуться в клубок, закрыть лицо и голову и замереть, но она понимала, что тогда уж точно не выберется отсюда. Поэтому она продолжала яростно отбиваться, размахивать руками, отдирать от себя птиц. Зажмурившись, едва приоткрывая веки, она искала выход. Заметив, наконец, балку, тянущуюся до самой лестницы, девочка ухитрилась перепрыгнуть на нее и удержаться, а затем поползла вперед, пробиваясь сквозь тучу иглохвостов. В конце концов она все же добралась до лестницы и чудом спустилась вниз, продолжая отбиваться от птиц.

Серафина сдвинула панель, нырнула в книжный шкафчик и выкатилась из него, задыхаясь от ужаса, в коридор третьего этажа. Немедленно повернулась и плечом лихорадочно задвинула панель на место, отгораживаясь от иглохвостов.

После этого Серафина несколько секунд просто лежала, пытаясь отдышаться и понять, что вообще произошло. Эти странные сумеречные птички были совершенно безобидны. Серафина сотни раз видела перед закатом, как они с веселым чириканьем носятся над крышами Билтмора, совершая акробатические трюки и хватая на лету насекомых. Так с какой стати они накинулись на нее сегодня всей стаей? Всю свою жизнь она лазила по этому дому, бегала по переходам и чердакам, и иглохвосты ни разу не тронули ее. Так что же случилось сейчас? Неужели сам дом восстал против нее?

Серафина огляделась. Было тихо и темно. Давно перевалило за полночь, и все спали.

Все еще дрожа от страха, Серафина поднялась на ноги и немного постояла, приходя в себя. Затем отряхнулась и вынула перья и мертвых иглохвостов из волос.

Вдали что-то скрипнуло, и Серафина окаменела от ужаса, решив, что сейчас на нее снова накинутся птицы. Но ничего не произошло.

Она пошла сквозь сумрак по коридору, через гостиную с диванами, креслами и столами. Не так давно гости пили здесь чай, но сейчас все было пусто, неподвижно, темно. Как будто все внезапно пропали куда-то. У Серафины по спине побежали мурашки. А вдруг Брэден исчез? И мистер с миссис Вандербильт, и все гости? И никого не осталось? Вдруг она одна уцелела после нападения птиц, а все остальные мертвы?

Снова раздался какой-то звук. На этот раз не скрип, а шаг, потом другой. Кто-то в доме не спал. У Серафины возникло чувство, что некто следует за ней, прячась среди теней.

Она подошла к парадной лестнице. Сквозь череду высоких застекленных окон лился лунный свет, бросая серебристо-голубоватые отблески на широкие, плавно уходящие вверх и вниз ступени и металлическое кружево перил, спиралью закручивающихся с этажа на этаж. А с потолка в лестничный проем свешивалась кованая железная люстра.

Серафина ступила на лестницу, и на стене тотчас возникла ее черная тень, которая, как странный зверь, крадучись двинулась следом за ней. И тут девочка услышала, что по лестнице навстречу ей кто-то поднимается.

Она остановилась, не уверенная, что расслышала правильно. Ее сердце забилось быстрее, дыхание участилось. Это уже были не отдельные шаги. Кто-то твердо шагал по ступеням. Серафина напрягла мышцы, готовясь к драке, хотя мысленно твердила себе, что надо успокоиться, — это мог быть кто-то из билтморских слуг или гостей. Затем девочка вдруг осознала то, что подсказывало ей внутреннее чутье, — шаги были не человеческие. Затаив дыхание, Серафина резко присела, готовая подскочить в любой момент.

Она услышала цокот и постукивание по ступеням. У того, кто поднимался, было четыре ноги. И когти.

Серафина задышала быстро и ровно. Каждый мускул в ее теле оживал, готовясь к стремительным движениям. Девочка принялась медленно и беззвучно пятиться вверх по ступеням, пока не достигла верха. Но существо быстро нагоняло ее, она уже слышала, как оно рычит, ускоряя шаги. Его многоногая тень скользила по стене подобно гигантскому пауку.

В тот самый момент, когда она уже хотела развернуться и дать деру, существо достигло верхней ступени. Наконец-то Серафина его увидела. Это был не гигантский паук. Это была черная собака.

Собака остановилась на миг, а затем начала медленно надвигаться на девочку, низко опустив голову и рыча. Серафина попятилась. Но, когда животное приблизилось, она поняла, что это не волкодав и не какая-то неизвестная собака. Это был ее друг Гидеан.

Девочка глубоко, облегченно вздохнула. Потом улыбнулась, расслабляясь.

— Гидеан, — обрадованно сказала она, уверенная, что он принял ее за чужого.

Но пес, ворча, продолжал идти на нее. Тело его было напряжено и готово к броску. Серафина почувствовала, что ее снова охватывает страх. Сердце испуганно сжалось.

— Гидеан, это я, — повторила она с нарастающим отчаянием. — Ну же, Гидеан, это я.

Но Гидеан не узнавал ее. Ее окатило жаром. Большая черная собака с острыми ушами наступала на нее, рыча, скалясь, щелкая белыми клыками. Смотреть на нее было до невозможности жутко.

Гидеан, взмыв в воздух, с рыком бросился на девочку. Он с силой врезался в нее, вонзил клыки ей в плечо, сшиб с ног. Серафина рухнула спиной на каменный пол, ударилась затылком с такой силой, что едва не потеряла сознание. Изогнувшись, перекрутившись, она выскользнула из-под собачьих лап.

— Прекрати, Гидеан! — закричала она, вскакивая. — Гидеан, это я! Это Серафина!

Но собака кинулась снова, принялась трясти ее, покрывать укусами руки. Она видела Гидеана в такой ярости всего один раз, когда он бился с Человеком в черном плаще. Можно было подумать, что это она стала вдруг злой силой.

— Гидеан, нет! Стой! — закричала Серафина, лупя кулаками по собачьей морде, чтобы он отпустил ее.

Визжа и брыкаясь, она все-таки вырвалась и бросилась бежать. Пес тут же рванулся за ней, норовя вцепиться ей в ноги. Она делала скачки и петляла, но пес не отставал, двигаясь невероятно быстро. Серафина успевала уворачиваться, но не могла оторваться от него. Ей совсем не хотелось драться с Гидеаном, но он все нападал, потом опять схватил ее за ногу и дернул с такой силой, что она упала. Тогда он потянулся к ее горлу. Успев закрыть шею, Серафина откатилась в сторону, вскочила на ноги, но он снова кинулся и сшиб ее с ног.

Серафина не желала другу зла, но и умирать тоже не хотела. У нее больше не осталось сил на то, чтобы отбиваться и уворачиваться. Этот пес был великолепным бойцом, и его переполняла страшная ярость. Какая-то сила околдовала его, взяла над ним верх, превратила в бешеного зверя, который не узнавал своих. И он побеждал. Серафина знала, что не продержится долго в этом поединке.

Она отпихнула пса в очередной раз, а потом помчалась вверх по лестнице со всей скоростью, на какую еще была способна.

Взбесившись еще больше от ее попытки сбежать, доберман рванул следом быстрее ветра. В тот момент, когда Серафина схватилась за перила, Гидеан, широко разинув пасть, полную клыков, совершил гигантский скачок.

16

Гидеан налетел на Серафину, сшиб ее с ног, и оба, перевалившись через перила, кувыркаясь, полетели вниз, вниз на пятьдесят футов, навстречу мраморному полу.

Серафина стремительно падала, осознавая ужас происходящего, отчаянно размахивая руками и ногами, но не встречая ничего, за что можно было уцепиться. Она летела вниз головой, и перед ее глазами проносились этажи, освещенные гигантской люстрой. Сводчатый потолок удалялся, становясь все меньше и меньше.

Сейчас она умрет. Тело ударится об пол, сломаются кости, расколется череп, брызнет кровь. И ее не станет.

И ничего поделать нельзя. Не отпрыгнешь, не укусишь, не убежишь, не позовешь на помощь. Никакая хитрость, никакая выдумка не помогут. Мама не спасет и папа не спасет. И в ловушку врага не заведешь.

А она даже не успела вычислить этого врага. Как она и боялась, с неба протянулась когтистая лапа судьбы и вцепилась в жизнь Серафины раньше, чем она успела заметить когти.

Время почти перестало двигаться, и каждая секунда растянулась на сотни секунд. За время падения Серафина успела вспомнить, словно наяву, как она ночью крадется по подземным переходам дома, как ужинает с папашей курицей и овсянкой, как любуется звездами вместе с Брэденом. Она успела подумать обо всех тайнах, которые ей уже не разгадать. Почему убегают животные? Кто такой этот бородатый старик? Почему дикий мальчишка ее спас? Откуда и в каком обличье в Билтмор придет опасность?

И тут случилось что-то странное.

Серафина не думала об этом и не пыталась делать что-либо специально. Все произошло само собой. Девочка дернулась, ее руки подобрались, спина выгнулась дугой, а ноги вытянулись, выравнивая туловище в полете. Затем руки вытянулись вперед, а ноги согнулись в коленях, останавливая беспорядочное вращение тела. Теперь все четыре конечности были направлены вниз, в направлении пола. Все эти движения Серафина совершала мгновенно и инстинктивно, так же, как, не думая, хватала крысу, едва та пыталась сбежать.

Серафина ударилась об пол сильно, но упруго, и плавно сократившиеся мышцы затормозили падение, так что она, не пострадав, приземлилась на вытянутые руки и согнутые в коленях ногах.

Она-то не пострадала. Но Гидеан…

Его тело тяжело рухнуло на пол рядом с девочкой. Так близко, что она не просто увидела и услышала звук падения, но ощутила мощный удар, треск ломающихся костей, тихий стон. Бой закончился.

Гидеан лежал возле Серафины окровавленный, с раздробленными костями, полумертвый.

С того самого момента, как Брэден потерял семью, Гидеан был его самым близким другом. Он всегда сопровождал мальчика, куда бы тот ни шел, бежал рядом, когда тот ехал верхом, охранял его комнату по ночам. Серафина вообще-то недолюбливала собак, и собаки отвечали ей тем же, но с этим псом она дружила; они вместе сражались и защищали друг друга. Гидеан напал на Человека в черном плаще и тем самым спас Серафине жизнь. А сейчас он лежал на мраморном полу и умирал.

На залитый лунным светом пол упала тень. Серафина оглянулась, думая, что за окнами пролетела сова или какое-то другое ночное существо.

Но на галерее второго этажа стояла леди Ровена в белоснежной ночной рубашке и потрясенно смотрела на открывшуюся перед ней сцену. Длинные распущенные волосы девушки разметались по плечам, глаза были широко распахнуты. Она крепко сжимала в кулаке не то карандаш, не то булавку, словно готовилась защищаться ею, как кинжалом.

— Ровена! — закричала Серафина, — Скорее зови ветеринара! Беги!

Но Ровена не шевельнулась. Она с ужасом смотрела на Гидеана, лежащего на полу в луже крови, и на Серафину, стоящую над ним с окровавленными руками. Казалось, девушка не поняла ни слова. Она не побежала за ветеринаром. Вместо этого Ровена медленно пошла в сторону комнаты Брэдена.

Что она собралась сделать? Что она себе вообразила?

Ровена вернулась через несколько минут, и тут же послышались торопливые шаги. Но это был вовсе не ветеринар. По лестнице торопливо сбежал Брэден.

— Что случилось? — закричал он, ничего не понимая от ужаса.

Мальчик подбежал к Гидеану, упал возле него на колени.

— Он сильно ранен! Серафина, что ты наделала!

Но Серафина была слишком ошеломлена, чтобы отвечать.

Брэден крепко обхватил руками умирающего пса, слезы струились по его лицу. За все время знакомства Серафина ни разу не видела Брэдена плачущим.

— Гидеан, мальчик, не умирай… пожалуйста, не умирай… мальчик… не бросай меня… нет… не надо.

Серафина разрыдалась. Плача, она подняла голову и снова увидела на галерее леди Ровену. Та стояла, глядя на Серафину. Она не побежала за ветеринаром — она позвала Брэдена.

Ровена медленно подняла руку и указала на Серафину.

— Я все видела, — проговорила она дрожащим голосом. — Я видела, как она это сделала! Она столкнула собаку через перила!

— Неправда! — закричала Серафина.

С верхних этажей торопливо бежали слуги и гости. Появились мистер и миссис Вандербильт — вид у них был потрясенный. По ступенькам неторопливо спускался лысеющий седой господин с тростью, который прогуливался утром в лесу вместе с мистером Вандербильтом; он с интересом наблюдал за происходящим. В холл ворвалась миссис Кинг в сопровождении Эсси и прочих служанок. Но никто не знал, что делать.

— Позовите ветеринара! — крикнул наконец мистер Вандербильт.

И дворецкий помчался выполнять его приказание.

Серафина вытерла слезы и посмотрела на обитателей Билтмора. Только сейчас она заметила сыщика Грэтена. Он остался стоять на третьем этаже, глядя на все сверху. Его длинные коричневые волосы свисали космами, окружая голову, точно темный капюшон. Сыщик смотрел на Серафину, на плачущего мальчика и на окровавленную собаку между ними. Серафине захотелось кинуться на него с рычанием, искусать его. Но сыщик смотрел на нее с таким видом, словно видел подобные сцены тысячи раз. В его глазах, в отличие от остальных, не было страха. Было, скорее, понимание.

А в глазах Брэдена была мучительная боль. Он видел свежую кровь на ее лице, раны на ее теле. Было очевидно, что между девочкой и собакой шла борьба.

— Что произошло, Серафина? — крикнул он, не вытирая слез, льющихся из глаз.

— Я не знаю, Брэден, — ответила она.

— Она лжет! — заявила леди Ровена, спускаясь по ступенькам и останавливаясь возле Брэдена. — Она дралась с собакой, а потом сделала так, что та перескочила через перила и упала с лестницы.

— Брэден, пожалуйста, поверь мне, — умоляюще произнесла Серафина. — Все было не так. Гидеан напал на меня, мы оба упали.

— Она не упала, — возразила леди Ровена. — Как она могла упасть, если стоит сейчас перед нами, живая и здоровая?

— Гидеан ни за что не напал бы на тебя, — безнадежно проговорил Брэден, опуская голову и глядя на израненного пса.

— Но я… я не делала этого! — пробормотала Серафина, яростно вытирая слезы, которые снова полились из ее глаз.

Она не понимала, как это получилось. Почему она оказалась в такой ситуации? Брэден должен ей поверить!

Девочка протянула к нему руку.

— Не трогай его! Ты уже достаточно натворила! — повысила голос леди Ровена, заслоняя Брэдена.

Серафина зарычала на девушку. Потом обратилась к другу.

— Клянусь тебе, Брэден. Я ничего не сделала.

Он с отчаянием посмотрел на девочку.

— Ему очень плохо, Серафина.

— Ты должна немедленно уйти отсюда, — проговорила Ровена. Ее голос дрожал от злости и страха. — Тебе нечего делать среди приличных людей. Посмотри на себя! Ты как дикое животное! Тебе здесь не место! — Она оглянулась на растерянных обитателей Билтмора. — Как вы можете держать ее в доме? Все что угодно может случиться! и не только с собакой! Она может покалечить кого угодно!

— Брэден, нет… — взмолилась Серафина, хватая его за руку.

Уголком глаза она заметила как два лакея качнулись вперед, чтобы защитить молодого хозяина.

— Брэден, пожалуйста…

Мистер Вандербильт шагнул к ним, одновременно кивнув лакеям. Серафина не знала, как они собираются поступить. Когда лакей обхватил ее сзади, она страшно перепугалась. Охваченная паникой, девочка резко обернулась, яростно зашипела и укусила парня за руку прежде, чем поняла, что делает. Опять сработал инстинкт, с которым она не умела бороться. Ее зубы до крови вонзились в чужую руку. Лакей отскочил, вскрикнув от боли. На лицах окружающих отразился ужас. Мистер и миссис Вандербильт не верили своим глазам. Она превратилась в дикого зверька, которым ее обозвала Ровена.

Серафина попятилась, охваченная стыдом и отчаянием. По ее лицу текли слезы. Вандербильты, и гости, и слуги шарахнулись от нее в страхе. Но она не хотела видеть эти перепуганные лица. Серафина бросилась бежать через холл к дверям. Люди поспешно расступались перед ней, какая-то женщина взвизгнула.

Девочка вылетела из дому и тотчас оказалась в темноте. Расстояние, которое пришлось пробежать от дома — по открытым лужайкам — до деревьев, показалось ей бесконечным. Серафина бежала и бежала без остановки, через лес, в горы, не чувствуя, как бешено колотится сердце, плача от отчаяния, растерянная и недоумевающая. Никогда в жизни не бывала она в таком смятении, как сейчас. Она укусила лакея и рычала на окружающих! Она, вся в крови, шипела и щелкала зубами, как загнанный зверь!

«Тебе здесь не место!» Слова Ровены эхом звенели в ее голове — те же самые слова сказала ей мать прошлой ночью. Она никому была не нужна, ее отовсюду гнали. Ей было некуда идти.

Но самое ужасное то, что из-за нее умирал Гидеан. Из-за нее сердце Брэдена было разбито. Она предала единственных друзей, какие у нее были.

17

Серафина мчалась по лесу, плача от мучительного стыда и отчаяния, задыхаясь от быстрого бега. Она бежала, сама не зная куда, она убегала — от израненного Гидеана, от убитого горем друга, от позора.

Наконец девочка замедлила шаги. Высморкалась, вытерла нос тыльной стороной ладони и продолжала быстро идти через лес, мимо старых могучих дубов. При мысли, что она все дальше и дальше уходит от Билтмора, у нее внутри все сжималось. Только сейчас Серафина начинала понимать, что с ней произошло. Она расставалась с папашей и Брэденом, с мистером и миссис Вандербильт, с Эсси и многими людьми, которых она знала с детства. Она покидала их всех.

При мысли, что она даже не попрощалась с отцом, Серафина снова заплакала. Было ужасно больно думать, что он узнает обо всем от слуг и мистера Вандербильта: и о том, как она погубила пса молодого хозяина, и о том, что ее вышвырнули из дома. Девочка все еще помнила ощущение упругой кожи на зубах, видела как наяву испуганные лица людей, которые расступались перед ней, когда она бежала к выходу. Может быть, леди Ровена была права, и она — в самом деле ужасный дикий зверь. Ей нечего делать в приличном доме.

Но в лесу, как уверяла мать, ей тоже не место. Для леса она была человеком, слишком медлительным и слабым, чтобы отбиться от врагов.

Ей не было места ни в лесу, ни в Билтморе. Ей не было места нигде.

Боль и отчаяние гнали ее все дальше и дальше. Девочка замедлила ход, лишь заметив свет ниже тропы, по которой шла, в долине. Ей стало любопытно. За деревьями виднелись высокие прямоугольные фигуры, некоторые были совсем темные, другие — с пятнами света. Раздался громкий свисток. Серафина испуганно вздрогнула, а потом разглядела длинную цепь больших продолговатых ящиков, тянущуюся вдоль склона горы. Железная змея мелькала за деревьями, а, достигнув моста на высоких опорах, выпустила в ночные облака столб белого пара.

«Поезд, — догадалась Серафина, — настоящий поезд!»

Отец рассказывал ей о паровозах с горящими топками и поршнями, она также не раз слышала о дедушке мистера Вандербильта, у которого были заводы, строившие для Америки поезда и корабли.

Между ней и поездом лежало гигантское расстояние, но даже отсюда девочка ясно почувствовала, как от движения железного чудовища дрожит земля под ногами, как отдается в груди вибрация. Страшно было даже представить себя рядом с этой громадиной. И все же в какой-то миг Серафине захотелось забраться на спину чудовища и помчаться на нем по длинным сверкающим рельсам в дальние страны. Даже в Эшвилле уже начинался незнакомый, полный людей и механизмов мир, живущий непонятной ей жизнью. А от Эшвилла разбегались дороги во все концы огромной страны. Интересно, как сложится ее жизнь, если она выберет одну из этих дорог?

Взошло солнце, но Серафина, миля за милей, продолжала подниматься в Скалистые горы. Когда ей хотелось пить, она пила из горных ручьев. Когда хотелось есть — охотилась. Устав, она сворачивалась клубком в какой-нибудь каменистой расщелине и засыпала. Она действительно превратилась в дикого зверька, может быть, не внешне, но внутренне.

Как-то вечером, спустившись в узкую, поросшую лесом долину между двумя отрогами гор, Серафина почувствовала запах костра, разливающийся в свежем осеннем воздухе. Она пошла на дым и скоро увидела несколько деревянных домишек, перед которыми горел костер. Вокруг огня сидело несколько семей. Они пекли в золе кукурузные початки и жарили форель, выловленную в роднике неподалеку. Серафине с удовольствием заметила мальчика своего возраста, который наигрывал на банджо приятную мелодию. Его младшая сестра подыгрывала ему на скрипке. Остальные негромко подпевали и танцевали так же медленно, как текла река, возле которой они жили.

Серафина не пошла к людям. Она устроилась на одном из деревьев, растущих на холме прямо над домишками, и, расслабившись, просто слушала музыку.

Горцы играли песню за песней, хором подпевали и кружились парами в объятиях друг друга. Иногда это были быстрые джиги и рилы, и тогда все весело кричали и свистели, но, чем старше становилась ночь, тем спокойнее делались танцы и песни, песни для души и сердца. Люди пили самогон и сидр, раскачивались в креслах-качалках, расставленных вокруг костра, вспоминали истории о давних возлюбленных и героических подвигах, о странных случаях и таинственных происшествиях. Когда же наконец люди стали разбредаться по домам или засыпать прямо на земле под звездами, Серафина поняла, что ей пора уходить, потому что это не ее дом, и ее не ждет здесь кров и постель. Девочка неохотно спустилась с дерева и тихо пошла прочь от отблесков угасающего, дымящего костра.

Серафина продолжала свое путешествие, но теперь уже не так быстро; не торопясь уйти как можно дальше от того, что оставила позади. Теперь она поднималась в Черные горы, следуя мимо череды каменистых участков, где росли только рододендроны да альпийские травы. Она шла по каменным кромкам гор, и окутанный лунным сиянием туман стекал по склонам серебристыми дорожками и целыми потоками. Она шагала через пустоши без единого дерева, где царил лишь лунный свет, а в темно-синем небе над ней пролетали дикие гуси. Она брела каменистыми, изрезанными берегами реки и любовалась водопадом, который с громким плеском падал и падал со скалы на скалу и устремлялся в туманный лес ниже по склону.

Однажды Серафина заметила какое-то движение на соседнем склоне. По тропе шел рыжий волк, высокий, стройный, красивый. Когда волк остановился и оглянулся на нее, Серафина сначала испугалась, но потом поняла, что он узнал ее так же, как она узнала его.

Впервые они повстречались несколько недель назад возле реки. Это было в ту ночь, когда Серафина заблудилась в лесу. Но с тех пор столько всего произошло!

Они с волком долго смотрели друг на друга. У него был густой рыжевато-коричневый мех, острые уши и удивительно умные глаза. Серафине стало интересно, как он жил все это время. Рана, которую волк получил той ночью, совсем затянулась, и он выглядел крепче и сильней, чем раньше.

А потом Серафина вдруг заметила, что за ее знакомым идет другой волк, а за ним еще один, и еще, и еще. Шли волки и волчицы, старые и молодые. Многие были покрыты ранами и прихрамывали. Было очевидно, что волки выдержали бой с каким-то ужасным врагом. Ее знакомый стал после этого вожаком стаи. Но сейчас стая вышла не на охоту. Волки уходили далеко-далеко. Серафина поняла это по тому, как они двигались, опустив головы и поджав хвосты. Они покидали горы, так же, как бабочки и певчие птицы, покидали навсегда.

Серафина снова обернулась к рыжему волку. В его глазах она увидела отражение своей собственной печали. Все у нее внутри болезненно сжалось. Этот волк нашел сородичей и свое место среди них. Волки всегда держались стаей. Они сражались вместе. Они были одной семьей, сородичами. И они не бросали своих в беде.

Она почувствовала, как, несмотря на ночную свежесть, у нее вспыхнули щеки. Она вспомнила про Билтмор и своих сородичей там. Она не хотела расставаться с ними. Она хотела быть с ними в одной стае, в одном прайде, в одной семье.

Потом она подумала о матери и львятах, и темном льве, и диком мальчишке. Она хотела быть рядом с ними, вместе охотиться, бегать… участвовать в их лесной жизни.

Все ее сородичи принадлежали ей, а она принадлежала им.

И сейчас, стоя на склоне очередной горы, Серафина ясно поняла, что ей нужно делать.

Если она продолжит бегство, то рано или поздно дойдет до большого города или заберется на высоченную гору. Но от себя не убежишь. И какой смысл куда-либо идти, если некуда вернуться и не с кем поделиться своими мыслями и чувствами?

Волк и его стая исчезли за деревьями, а Серафина уселась на землю прямо там, где стояла, и стала смотреть поверх горных вершин на звезды.

Происходило неладное. Она это чувствовала.

Почему мать отослала ее от себя? Так быть не должно.

Почему на нее накинулись дымчатые иглохвосты?

Почему на нее напал Гидеан?

Почему она убегала из Билтмора?

Почему уходили волки?

С каждым новым вопросом она все больше впадала в ярость. Все эти, казалось бы, разрозненные события были каким-то образом связаны между собой. Вполне возможно, у них имелось одно общее объяснение.

Серафина не знала, выжил ли Гидеан после падения с лестницы. Она не знала, сможет ли Брэден когда-нибудь ее простить. Но она твердо решила, что не бросит свою семью. Сородичи должны держаться вместе несмотря ни на что, и никакая ссора, никакое ужасное событие не может их разделить.

Папаша много раз объяснял и показывал ей, что сломанное всегда можно починить. А еще Серафина точно знала, что недобитую крысу необходимо прикончить во что бы то ни стало. Главное — не сдаваться. А значит, она будет бороться, бороться до тех пор, пока семья не примет ее обратно.

Теперь Серафина окончательно поняла, что с лесом стряслась беда. Что беда стряслась и в Билтморе. И ее задача — найти и починить то, что сломано.

Серафина встала, отряхнулась как следует и начала спуск с горы.

Теперь она знала, что надо делать.

18

Серафина отправилась в обратный путь по горам. Она продралась сквозь густые заросли низкорослого кустарника, пробивающегося между камнями, спустилась по склону горы Седая Борода и, оставив позади высокогорный район, вошла в лес. Она отдыхала по необходимости, стараясь делать остановки как можно реже. Девочка стремилась поскорее разыскать мать, чтобы расспросить ее о темной силе, проникшей в горы. Она хотела знать, кто такие эти странные и страшные люди — кошмарный старик с волкодавами, которого она видела в лесу, и сыщик Грэтен в Билтморе, — и каким черным колдовством они владеют. Ведь ей наверняка придется вступить в борьбу с обоими.

Поскольку мать с детенышами покинула логово на поляне с ангелом и скрылась в неизвестном направлении, у Серафины осталась одна-единственная подсказка, где их искать, — загадочные слова, небрежно нацарапанные на земле:

Если ты помощи ищешь Летом, зимой, весной, Туда приходи, где стена — это пол, А дождь льется стеной.

Серафина мысленно повторила невнятные строки. Наверное, это что-то вроде загадки, которую враги не разгадают, а она сможет. Но, с другой стороны, мать не захотела брать Серафину с собой, велела ей возвращаться в Билтмор. Зачем же тогда она оставила такое послание? Непонятно.

Продолжая спуск, Серафина вошла в темный сосновый бор. Деревья здесь были очень старые, с толстыми, прямыми стволами, окруженные почерневшими и засохшими духовыми цветами. Нижние ветви сосен давно омертвели и осыпались, корни выступали из-под земли, как жуткие длинные пальцы. Ноздри девочки заполнил запах прелой земли и гниющей древесины, все было липким от пыльцы черных цветов. Здесь не росло ничего, кроме древних гигантов, — ни молодые деревца, ни кустарники не выживали в сумрачной тени вечного бора. Землю густым слоем покрывала потемневшая сухая хвоя.

Напуганная этим выморочным местом, Серафина присела, пытаясь рассмотреть в ночном мраке, есть ли здесь какая-то тропа или придется искать обходной путь. В тишине было слышно, как ветер с шорохом сыплет пыльцу духовых цветов. Девочку охватило дурное предчувствие. Неожиданно она заметила на земле среди ветвей какой-то странный силуэт.

Инстинкт велел ей развернуться и обойти силуэт стороной. Но мешало любопытство. Она стала медленно подкрадываться, дыша глубоко и ровно.

При ближайшем рассмотрении силуэт оказался плоским, прямоугольным, сильно потертым камнем. Рядом находилась низкая железная клетка, наполовину вросшая в землю. Серафина испуганно сглотнула. Затем внимательно осмотрела клетку, пытаясь понять, зачем она нужна. Клетка была всего одного-двух футов в высоту, сбоку приделана маленькая дверца с задвижкой. Похоже, она предназначалась для какого-то животного. Потом девочка увидела еще одну клетку, и еще. Серафина тихо кралась вперед, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Здесь были сотни клеток.

Так она добралась до маленькой избушки, сложенной из кривых веток и перекрученного плюща. Серафине приходилось видеть временные укрытия из ветвей, которые строили лесники, но эта избушка выглядела иначе. Ветки, из которых она была сделана, никто не рубил и не собирал. Казалось, они сами вытянулись из земли, чтобы сплестись в подобие стен и крыши, а потом странным образом перевились с плющом. Вот так же мог бы смастерить себе гнездо какой-то неведомый зверь. Сверху насыпалась пыльца духовых цветов, покрыв избушку черным вонючим крошевом. Перед домом еще тлела серая зола потушенного костра. В дымящихся хлопьях золы стоял черный железный горшок. А на земле валялись десятки дохлых ворон и стервятников с поджатыми лапами.

Серафина задрожала, сердце ее забилось, как бешеное. Ее пугала сама мысль о том, что она может найти в этом темном месте. Но она должна была все выяснить, она не имела права останавливаться на полпути.

Девочка подползла к избушке и замерла, прислушиваясь и наблюдая. Но она не заметила ни одного движения, не услышала ни единого звука, кроме шороха падающей пыльцы. Тогда она заглянула в избушку.

Внутри никого не было, только валялись клубки проводов. Серафина обнаружила кусачки, перчатки, еще какие-то инструменты, но так и не поняла, зачем это нужно. Зато она увидела на грязном полу горку звериных шкурок. Мех был черный, коричневый, серый, белый. Серафина стиснула зубы и откинула голову — в нос ударил отвратительный запах мертвой кожи. Ей казалось, что по ее шее и плечам забегали пауки.

Она поспешно выбралась из избушки и огляделась по сторонам, чуя опасность. Отвратительное место. Девочка повернулась, чтобы поскорее уйти. Но тут раздался звук, который заставил ее остановиться.

Стон.

19

Серафина обернулась. Позади избушки стояли еще клетки. Снова послышался стон — долгий, жалобный, протяжный.

Серафина настороженно огляделась вокруг. Она чувствовала, как напряглись ее мускулы, пульс застучал в висках. Инстинкт требовал, чтобы она уходила, не задерживаясь ни на минуту, но сердце не позволяло покинуть неизвестное существо, попавшее в беду.

Девочка крадучись пошла вперед. До сих пор она видела только пустые клетки, но за избушкой, к ее ужасу, оказалось несколько клеток с обитателями.

За решеткой мелькнул коричневатый мех, но кому он принадлежал, понять было невозможно. Серафина подобралась поближе. Она увидела меховой ком длиной в несколько футов. Он дрожал. И опять раздался стон. Девочку затрясло так же сильно, как бедное существо за решеткой. Она ничего не могла с собой поделать, хотя очень старалась оставаться спокойной. Серафина оглянулась назад, потом внимательно осмотрела участок леса перед собой, чтобы убедиться, что поблизости никого нет. Все здесь излучало опасность. Сосны росли так близко друг к другу, а пространство под нижними ветвями было настолько темным, что она видела не дальше собственного носа.

Серафина на четвереньках подползла к дверце клетки и всмотрелась во тьму между железными прутьями. И только тогда наконец разглядела.

Она смотрела в глаза молодой самке рыжей рыси — одному из самых прекрасных животных, каких только знала. У рыси были большие выразительные глаза, длинные усы, белые пятнышки под носом и роскошные бакенбарды, которые топорщились в стороны и вверх аж до самых черных кисточек на кончиках ушей. Округлые пятна на коричневато-серой шубке плавно переходили в черные полоски на лапах.

И все же пятнистая пленница выглядела ужасно. Шерсть на морде и «манишке» была мокрая и слипшаяся — видимо, пытаясь вырваться, животное безостановочно дергало и грызло железные прутья.

При виде Серафины рысь замерла и уставилась на нее большими круглыми глазами. Кажется, она понимала, что девочка ей не враг.

В других клетках тоже были животные — сурок, дикобраз, даже парочка речных выдр. Особенно несчастным выглядел краснохвостый сарыч со стертыми, окровавленными когтями, с помятыми и поломанными о металлическую сетку крыльями.

Серафина испуганно заозиралась — вдруг сейчас появится хозяин? Эти кошмарные клетки принадлежали не ей, и значит, она не имеет права поступить так, как хочется. Но разве надо просить разрешения на то, что правильно?

Она оглянулась назад, затем снова осмотрела деревья перед собой. Сердце так отчаянно билось в груди, что она едва дышала. Надо было бежать отсюда, но как она могла?

Серафина вплотную придвинулась к клетке рыси, подняла задвижку и открыла дверцу.

— Выходи, — прошептала она.

Рысь медленно выползла, со страхом косясь по сторонам. Серафина легонько дотронулась ладонью до ее меха. Рысь посмотрела на нее огромными глазами и ринулась в лес. Она пересекла участок, где росли сосны, и оказалась в обычном лесу среди кустарника. Здесь рысь остановилась и оглянулась на Серафину, словно хотела сказать «спасибо». После этого она окончательно растворилась в зарослях.

— Вперед. Смелее, — шепнула ей вслед Серафина, вспомнив, что кричал дикий мальчишка, когда спасал ее от волкодавов. Неизвестно почему, но эти слова запали ей в сердце.

После этого она быстро освободила сурка, дикобраза и выдр. Вид у них был достаточно здоровый, чтобы убраться отсюда как можно дальше. Серафина не сомневалась, что выдры легко найдут дорогу к ближайшей реке. А вот сарыч был совсем плох. Скорее всего, он смог бы взлететь, но ночью ему угрожал естественный враг — виргинский филин.

Серафина осторожно просунула обе руки в клетку, взяла птицу и вытащила ее наружу. Сарыч вскинул крылья и попытался улететь — ему не нравилось, что его кто-то держит. Девочка ожидала, что он станет шипеть и клеваться, но сарыч лишь вперил в нее хищный взгляд и с такой силой надавил когтями на руку, как будто хотел ее сломать. С одной стороны, он понимал, что ему пытаются помочь, но, с другой, не собирался пускать это дело на самотек.

Наконец-то Серафина оставила позади ужасные клетки и покинула сосновый бор, крепко сжимая в руках израненного сарыча. Она замедлила шаги только после того, как окончательно вошла в смешанный лес. Ей очень хотелось отнести сарыча в Билтмор и отдать Брэдену на излечение, но она не могла быстро идти с птицей на руках. Да и сарыч, судя по всему, был не в восторге от того, что его несет какая-то девчонка. Поэтому Серафина пристроила его в густом подлеске, где можно было спокойно пересидеть до наступления утра, когда филины ложились спать.

— Отдохнешь, наберешься сил и лети, друг, — прошептала ему Серафина.

Оставив сарыча, девочка прибавила ходу, ей хотелось уйти как можно дальше от клеток. Конечно, лес был местом диким и опасным, и здесь каждый день кто-то боролся за жизнь и со смертью. Но что за человек мог ловить и запирать животных в клетки? И почему он бросил их там, в темном бору, умирать от голода и страха?

Между деревьями пополз туман, заслоняя ей дорогу, но она продолжала спускаться вниз по склону, чувствуя, как все внутри сжимается от тревоги, и догадываясь, что избежала неведомой, но страшной опасности.

Неожиданно Серафина краем глаза заметила какую-то фигуру, движущуюся сквозь туман. Сначала она решила, что это тот самый человек, который гулял в лесу с мистером Вандербильтом. Серафина обрадовалась. Неужели она уже так близко к Билтмору? Но ее тут же охватили сомнения. Она поспешно спряталась в высокой поросли и принялась издалека наблюдать за человеком. На нем было длинное, темное, потрепанное пальто и широкополая шляпа. Это был бородач с волкодавами! Серафина в ужасе распласталась на земле.

Ей хотелось стать невидимой и неслышной, но дыхание так и рвалось из груди. У человека была густая, темная с проседью борода — не растрепанная белоснежная бороденка, как у жителей гор, а, скорее, плотный и чуть волнистый мех какого-то зверя. Лицо мужчины было испещрено морщинами и обветрено, как будто он провел в лесу пятьдесят лет.

Серафина внимательно огляделась — нет ли волкодавов, — но никого не заметила. Ни трости, ни посоха в руках у мужчины тоже не было. Но девочка точно знала, что это он.

Растянувшись на земле и стараясь не шевелиться, Серафина наблюдала за бородачом. Он то выступал из тумана, то растворялся в нем, мелькал за деревьями то дальше, то ближе, как будто сами деревья вздумали подшутить над девочкой. Сейчас, в завивающихся клубах тумана бородач больше походил на привидение, чем на живого человека. У Серафины мурашки поползли по телу, ей хотелось вскочить и бежать, но она боялась, что любой шорох может привлечь его внимание.

И все же необходимо было выбираться. Но, стоило Серафине начать тихо-тихо пятиться в противоположном направлении, как мужчина замер, прислушиваясь. Его голова повернулась в сторону Серафины с нечеловеческой быстротой — как у совы, заметившей добычу. Жуткие серебряные глаза уставились прямо на девочку.

Серафина вжалась в корявый ствол старой ели, надеясь, что бородач ее не заметит. Она вспомнила, как резко крутанулась его голова, и ее пробил озноб.

Бородач шел в ее сторону. Надо было бежать, но ноги не слушались, и дыхание перехватило. Горло пронзила острая боль, как будто его стиснули чьи-то пальцы. Ее трясло так, как никогда не трясло ни от какого страха, и она ничего не могла с этим поделать. Серафину охватила паника — она не могла вздохнуть, она не могла крикнуть, поскольку спазм сжал горло.

Звуки шагов быстро приближались. Серафина уже слышала, как сапоги с чавканьем ступают по сырой земле. Внезапно почва под ней и вокруг нее стала ледяной. Серафина опустила глаза и увидела, что земля пропитана кровью.

20

Серафина хотела вскочить и кинуться бежать, но бородач напустил на нее какие-то чары. Ее мускулы окаменели и не желали двигаться.

Бородач надвигался. Серафина с ужасом видела, как из окровавленной земли выкапываются корни, как они обматываются вокруг ее рук, прижимая их к земле. Теперь она стала совершенно беззащитна, ей нечем было отбиваться. Как норка, угодившая в капкан, Серафина принялась яростно грызть корни, стягивающие ее руки. Еще один корень принялся, как змея, обвиваться вокруг ноги, и девочка зло отшвырнула его прочь.

Неожиданно лес, который всегда был ее сообщником и спасителем, превратился во врага.

Бородач вышел из-за дерева. Его лицо было скрыто сумраком, и только глаза сверкали серебром. Он схватил девочку костлявыми руками, впился длинными и острыми, точно совиные когти, пальцами. Но в этот момент Серафина бешено дернулась и вырвалась из плена корней. Она вскочила на ноги и кинулась бежать.

Она мчалась так быстро, как могла, и ей уже начало казаться, что между ней и бородачом должно быть немалое расстояние. Девочка оглянулась на ходу, и в тот же миг послышался шорох, и почти у самого ее левого плеча раздался душераздирающий хриплый крик. Страшно перепугавшись, Серафина отскочила в сторону и ударилась о дерево. Огромная, жуткого вида белая сова-сипуха пронеслась у девочки над головой, не сводя с нее пронзительного взгляда, и снова издала леденящий кровь вопль.

Серафина нырнула в спутанные заросли ежевики, куда сова залететь не могла. Не успела она порадоваться собственной находчивости, как сова исчезла, и вместо нее появился бородач, который начал выдирать колючие стебли, ломясь в ежевичные кусты вслед за девочкой. Упав на четвереньки, Серафина заползла в самые густые заросли в надежде, что колючки каким-то образом уберегут ее от колдовства. Но вместо этого стебли вдруг задвигались, начали извиваться и закручиваться вокруг ее рук, ног и шеи.

Серафина завизжала, задергалась, отбиваясь от стеблей, и выползла по другую сторону зарослей. Затем, вскочив на ноги, кинулась бежать через открытое пространство.

Ей хотелось обернуться, броситься на этого ужасного человека, вступить с ним в бой, но она могла только убегать, спасая свою жизнь.

Она нырнула в лес. Девочке казалось, что наконец-то она оторвалась от преследователя. Но, кинув торопливый взгляд назад, она с удивлением увидела, что бородач не гонится за ней. Он просто поднес раскрытую ладонь ко рту и дунул в сторону Серафины. Это было как дыхание самой смерти. Оно настигло девочки, и кровь отлила от ее головы, онемели легкие, потеряли силу мышцы. Ее безжизненное тело медленно и плавно накренилось и рухнуло на землю.

Тело Серафины стало белым и холодным. Легкие перестали перекачивать воздух, а сердце — кровь. Где-то в мозгу еще билась последняя мысль, но Серафина была все равно что мертва — труп, лежащий на земле лицом вниз.

Бородач подошел к ней, подхватил безвольное тело, как тряпочную куклу, и усадил на соседний пень. Но в тот момент, когда он волок Серафину по холодной сырой земле, она вдруг ощутила, что колдовство теряет силу, и она начинает оживать — все тело кололи тысячи иголочек, как будто оно затекло. Девочка плохо понимала, что происходит, но, видимо, она оказалась гораздо крепче, чем предполагал бородач. В груди защекотало — это снова заработали легкие. Застучало сердце, заструилась кровь по венам, омывая все внутри теплой волной.

— Ну-ка, глянем на тебя, — проговорил мужчина, поворачивая Серафину лицом к лунному свету. — Что за девчонка вздумала за мной следить?

Когда бородач повернул к себе ее вялое тело, чтобы увидеть лицо, Серафина внутренне похолодела от ужаса, но все же не открыла глаза, притворяясь мертвой.

— А-а-а, опять ты, — протянул мужчина, всмотревшись. — Надо было мне догадаться. Ты не первый раз путаешься у нас под ногами, верно? А я уже имел дело с твоей родней и знаю, что, дай тебе вырасти, хлопот не оберешься.

Пока он говорил, тело Серафины снова наливалось силой, слюна увлажнила ее высохший рот. Девочка понимала, что у нее есть только один шанс — старый крысиный способ. Внезапно ожив, она стремительно изогнулась и впилась зубами в руку бородача так глубоко и яростно, как только могла.

Он автоматически попытался отдернуть руку. Но она не отпускала. Бородач рванул руку к себе, заодно поднимая на ноги и Серафину. Вот тогда-то она разжала зубы и подпрыгнула высоко в воздух. Через миг она уже приземлилась, вскочила на ноги и помчалась быстрее ветра.

21

Серафина бежала много миль, потом шла, потом снова бежала, стараясь уйти как можно дальше от этого страшного места.

Девочка пыталась осмыслить все, что увидела. Теперь она была убеждена, что повстречала того самого бородатого мужчину, которого видела в лесу несколько ночей назад. Он передвигался по лесу с легкостью призрака, туманного видения. Может, он и правда был стариком-лесовиком, о котором любили поговорить местные с гор? И он знал о Серафине. Он сказал, что она путается у него под ногами. Но чем она могла ему помешать? Чего он хотел? Неужели найти черный плащ? Или ему нужно было что-то большее? Серафина вспомнила черных жеребцов, влекущих экипаж без кучера, дымчатых иглохвостов, налетевших на нее всей стаей, Гидеана, бросившегося на нее на лестнице…

Неужели старик управлял всеми этими животными? Умел же он наводить чары, и Серафина только что испытала на себе их действие.

Спускаясь с гор мимо заброшенных садов, Серафина собиралась разыскать мать и выспросить у нее все, что она знала, а потом отправиться в Билтмор. Но что, если бородач уже нашел и мать, и львят? Что, если он их убил? Девочке стало страшно, и она побежала еще быстрее. Она обязательно должна их найти!

Взошло солнце. Пробираясь через лес, Серафина гадала, куда могла уйти мать. В голове девочки вертелось множество вопросов. А знает ли мать, что на ее территории обосновался чужак? Почему она отправила Серафину в Билтмор — потому что точно знала о грозящей ей опасности? Девочка снова вспомнила сообщение, которое оставила ей мать. Невразумительно все как-то.

«Стена это пол»? Непонятно. Как стена может быть полом? Видимо, по ней куда-то идут или лезут… По чему можно лезть? По дереву? Деревянный пол?

Серафина вспомнила, как билась с волкодавами. Она забралась на дерево, побежала по ветке, дралась с псами на земле, пока они не прижали ее к подножию скалы.

И тут до нее дошло.

Она карабкалась по каменной стене! Так, может быть, ей надо искать то, что имеет каменный пол?

В какой комнате может быть каменный пол?

Серафина улыбнулась. «Не в комнате, — сказала она себе, — в пещере».

Но в горах полно пещер. Значит, надо разгадывать дальше. И что же тогда означает «дождь стеной»? При чем он тут вообще?

Она шла через лес, бормоча себе под нос: «Там, где дождь стеной… дождь стеной…» Как дождь может быть стеной? Дождь это вода… ее пьют. Водой умываются… в ней плавают…

Варианты можно было перебирать до бесконечности — и совершенно безрезультатно.

Вода была повсюду. Серафина подняла голову. Вода была даже в облаках. Она там скапливалась, а потом проливалась дождем, а ручьи после дождя стекались в реки. Ну а реки… Можно ли реку назвать стеной? Стены бывают вертикальными. Наконец-то она поняла!

«Водопад», — с удовлетворением сказала себе Серафина. Стена воды. Стена дождя.

В этих горах не было ни прудов, ни озер. Зато водопадов — хоть отбавляй. Горы изобиловали потоками воды, которые веками обтачивали скальные породы. Бурные реки стремительно обрушивались с высоких уступов, незаметные ручейки пробивали себе путь сквозь самые густые леса. Одни водопады разветвлялись на рукава, которые постепенно терялись среди выступов скал, воды других скапливались в бочажках с ледяной водой. Были высокие узкие водопады, падавшие отвесной струей с каменистых обрывов, и были спокойные небольшие водопадики, струящиеся между валунами и незаметно стачивающие все острые выступы.

Серафине был нужен водопад с пещерой. Она знала несколько таких водопадов. Но в одной пещере всегда стояла вода, найти другую было слишком просто. Оставался еще водопад, скрытый в небольшой расщелине. Может, мать ушла туда?

Чтобы узнать точно, надо было там побывать, и Серафина решительно направилась к водопаду.

«Стена это пол, а дождь льется стеной», — повторила про себя девочка. Теперь загадка стала понятной. Еще как понятной! и как же здорово, что хоть что-то в этом мире обрело смысл.

Она добралась до водопада несколько часов спустя, когда утро уже вступило в свои права, и для начала внимательно осмотрела его издали, проверяя, нет ли опасности. Чистая голубоватая вода падала с края обрыва ровной стеной. Девочка слышала, как она с шумом обрушивается в небольшое озерцо под обрывом, ветерок доносил до нее брызги, и водяная дымка увлажняла ее щеки.

Серафине не хотелось сразу заходить в пещеру, поскольку она не знала, что ее там ждет. Она медленно и осторожно подползла ко входу, стараясь не издать ни звука.

— Я надеялся, что ты придешь, — внезапно проговорил мужской голос у Серафины за спиной.

Перепугавшись до смерти, она выгнула спину и с громким шипением подскочила высоко вверх, готовая защищаться.

22

Серафина приземлилась на четвереньки высоко на ветке и только тогда увидела, кто с ней заговорил. Девочка замерла от удивления и растерянно заморгала, не веря собственным глазам.

На земле чуть позади того места, где она только что находилась, преспокойно сидел дикий мальчишка.

— По деревьям полазить захотелось? — спросил он с улыбкой. — А может, ты голодная?

Серафина с интересом уставилась на мальчишку, хотя внутри все еще дрожало от страха. Удивительно! Он сумел подкрасться так, что она его не учуяла.

Это был худой крепкий паренек, смуглый, с темными растрепанными волосами, — именно таким она его и помнила. На нем не было ни рубашки, ни обуви — только потертые штаны.

— Пошли поедим, — невозмутимо предложил мальчишка, поднимаясь с земли, и побежал по едва заметной тропе к водопаду.

Серафина обратила внимание на мускулы, перекатывающиеся у него на спине.

— Подожди, — попросила она.

Мальчик остановился и обернулся. Глаза у него оказались светло-карие с золотыми искрами.

— Я Вайса, — сообщил он. — А ты Серафина.

— Откуда ты… — растерянно начала девочка.

— Здесь мы в безопасности, — перебил он, — по крайней мере, пока. Мы почти уверены, что ему неизвестно про это место.

Серафина изумленно уставилась на мальчишку. Откуда он столько всего про нее знает? И кто такие «мы»? Девочка нахмурилась.

— Так это ты оставил мне сообщение?

— Конечно. — Он едва заметно дернул плечом.

— И это ты спас меня от волкодавов?

— Ты и сама неплохо справлялась, — с улыбкой заметил мальчишка. — Ты очень смелая. Я бы не удивился, если бы тебе удалось отбиться от них без всякой помощи.

— Спасибо тебе огромное за все, — серьезно сказала Серафина, вспомнив, как он бесстрашно сражался, и как сама она едва не погибла.

— На здоровье, — ответил Вайса. — Пойдем, не надо стоять на виду.

Серафина не забыла, что надо быть очень осторожной с незнакомцами, но рядом с этим мальчишкой ей было так спокойно, как еще ни с кем и никогда. Она спрыгнула с дерева, огляделась, а потом пошла следом за Вайсой к пещере.

Ей уже приходилось видеть подобные пещеры там, где река обрушивалась со скал ревущим белопенным водопадом. Но здесь река плавно соскальзывала вниз ровным полотном, и солнце, играя на поверхности воды, превращало ее в сверкающую серебром стену.

Бывали моменты, когда Серафине казалось, что весь мир соткан из света: когда она видела пронизанные лунным сиянием облака, зеленое свечение бабочек сатурния луна, серебристую рябь на реке, бледно-голубой свет зарождающегося утра… а теперь еще и сверкающую алмазными брызгами стену дождя. Но разве бывает свет без темноты? Или водопад без камней?

Серафина вошла в пещеру и сразу заметила, что задняя стена покрыта темно-фиолетовыми кристаллами аметистов. Тогда она обернулась и посмотрела на участок входа, не прикрытый водопадом. Ей открылось изумительное зрелище: там, где солнечные лучи падали на водяную дымку, окружающую водопад, рядами переливались радуги.

Серафина улыбнулась.

— Такое увидишь не каждый день! — восхищенно сказала она.

Казалось бы, у нее голова вот-вот лопнет от тысячи вопросов, которые необходимо срочно задать мальчишке. И, в то же время, Серафину охватило чувство удивительного покоя. Пусть ненадолго, но она была в безопасности, под защитой и могла хоть немного отдохнуть.

Девочка осмотрелась. Каменный пол покрывал слой песка. Здесь было пусто, но уютно и сухо. Имелись небольшие запасы еды, на полу валялось несколько одеял, а посреди пещеры горел маленький костер.

— Тебе мясо поджарить? — спросил Вайса, присаживаясь у огня и оглядываясь на Серафину.

— Да, пожалуйста.

Когда Вайса предложил ей пойти поесть в первый раз, девочка ничего не ответила, но на самом деле она была голодна, как медведь ранней весной, и к тому же ужасно устала.

Вайса приставил ладони ко рту рупором и дунул на костер. Пламя сразу ожило, угли замерцали, и мальчишка подбросил в огонь несколько веток.

Раздув пламя, он приподнял и показал девочке свою добычу, которую принес с ночной охоты:

— Есть кролик и барабанщик.

Коричневая, похожая на курицу птица, которую Вайса назвал барабанщиком, была похожа на рябчика, — обитатели Билтмора тоже привозили таких с охоты. Серафина знала, что рябчики имеют обыкновение быстро и громко хлопать крыльями, производя звук, похожий на барабанную дробь.

— Барабанщик, вроде, ничего, — сказала она.

— Отличный выбор, — согласился мальчишка. — Он даже вкуснее, чем курица.

«Интересно, как он здесь живет? — подумала Серафина. — Кто он? Из горного народа или сам по себе?»

— Так ты пробовал курицу… — заметила она вслух.

— Я стараюсь держаться подальше от людского жилья, но иногда могу прихватить то, что плохо лежит, если ты об этом.

— И это твой дом?

— Нет. Твоя мать не позволила бы мне жить здесь, даже если бы я захотел. Это не моя территория, а ее — во всяком случае, была. А я так, случайно мимо проходил.

— Моя мать? — резко обернулась Серафина.

— С ней все в порядке, не волнуйся. Мы все выжили.

У Серафины отлегло от сердца, спало напряжение последних дней.

— Твоя мать ушла вперед разведывать новую территорию, — сказал Вайса.

Неожиданно он оскалил зубы и издал три низких утробных звука. И тут же что-то зашуршало позади Серафины. Только тогда, обернувшись, она заметила небольшое неровное отверстие в дальнем углу пещеры. И оттуда что-то выбиралось.

23

Из отверстия высунулась пушистая и пятнистая головенка младшего братца Серафины и громко мяукнула. Еще рывок — и львенок выбрался весь целиком и, переваливаясь, кинулся к девочке, а потом принялся с мурчанием тереться о нее, гордый собой и счастливый, что они снова встретились. Серафина уселась на землю, обхватила его и прижала к себе, тоже мурлыча.

Вайса снова позвал, и из отверстия стремительно выкатилась пушистая сестричка и с разбегу кинулась Серафине на грудь. Девочка счастливо рассмеялась, схватила ее на руки и растянулась на полу пещеры, позволяя львятам карабкаться по ней.

— Вы здесь! Целы и невредимы! — приговаривала она, захлебываясь от радости.

Львята мяли ее мохнатыми лапками, щекотали, шутливо покусывали за руки и делали вид, что борются с ней, а потом сами не заметили, как увлеклись и затеяли возню между собой.

Вайса тем временем запек в золе рябчика, и они вдвоем уселись у костра обедать. Мясо показалось Серафине удивительно нежным и вкусным, и она с удовольствием делилась кусочками со львятами.

— А ты здорово готовишь, — сказала она Вайсе.

Лес был ему родным домом. Он жил в пещере, добывал пищу охотой. А как яростно он сражался с волкодавами! Как храбро себя вел, как неслышно передвигался по лесу, когда приближался к ней! Наверное, она догадывалась с самого начала, но не смела в это поверить, — Вайса был не просто мальчишкой, которой помог ей сбежать от волкодавов. И он не просто исчез в неизвестном направлении, а побежал за ее матерью. Он нашел Серафину лежащей на берегу реки, помог переложить ее матери на спину и бежал рядом, пока та несла Серафину через лес. Это Вайса был тем темным львом! Это ему мать велела держаться подальше от Серафины. Но это означало, что мать была не единственной горнольвицей на свете! Были и другие!

— Ты сказал, что случайно проходил по территории матери. Откуда же ты пришел? — спросила Серафина.

— Чероки, отсюда на юго-запад.

— Значит, твой род оттуда?

— Был. Больше его нет, — горько произнес Вайса.

Он резко встал и повернулся спиной к Серафине. На какой-то миг она испугалась, что он сейчас совсем уйдет из пещеры.

— Извини, — пробормотала она.

Наверное, с его родом случилось что-то ужасное. Еще минуту назад Вайса держался так просто и естественно, был таким жизнерадостным. И вдруг помрачнел и ушел в себя.

Вайса молча покачал головой, как будто не мог отвечать, но потом все же заговорил медленно и серьезно.

— Это было три недели назад. Мы всей семьей только-только вернулись с охоты; все были здоровы и счастливы. Совсем скоро мне, моим братьям и сестре предстояло разойтись в поисках собственных территорий. Но тут пришел захватчик. Он убил моего старшего брата раньше, чем мы поняли, что на нас напали. Отец боролся со злодеем до тех пор, пока мог двигаться, но, в конце концов, пал. Затем захватчик убил мать и моих младших братьев. Мне почти удалось спасти сестренку… — Вайса запнулся, потом закрыл лицо рукой и отвернулся, качая головой. — Мы все бились с ним, — дрожащим голосом продолжил он, — но его чары слишком могущественны.

— Мне очень жаль, Вайса, — тихо сказала Серафина.

Ее глаза наполнились слезами. Она пыталась держаться — если не ради себя, то хотя бы ради друга. Но страдания Вайсы причиняли ей такую же сердечную боль, как собственные раны.

— И я сбежал. — Его голос дрожал от стыда. — Когда я увидел, что сестра умерла, я растерялся и не знал, что делать дальше. Бороться стало не за кого. Мне хотелось тоже умереть. Я бежал, и бежал, и не мог остановиться много дней. И так оказался на территории твоей матери. Она сначала чуть не убила меня.

Серафина кивнула, вспомнив, как мать кинулась на нее во время их самой первой встречи:

— Она такая. Свирепо защищает собственную территорию.

— Так и должно быть, — кивнул в ответ Вайса. — У моей матери тоже была своя территория. И у отца. И братья с сестрой должны были найти свою. Моя сестра была…

Он замолчал. Не хотел говорить дальше.

— Значит, моя мать прогнала тебя, когда увидела впервые, — вставая, подсказала Серафина, чтобы переменить тему. — Но сейчас ты присматриваешь за ее детенышами.

— Она увидела, что я помог тебе отбиваться от волкодавов захватчика. А прошлой ночью, когда он напал на львят, я защищал их вместе с ней. После этого мы решили держаться вместе, что бы ни случилось. Это самое безопасное место, какое нам известно. Поэтому я согласился остаться здесь, чтобы охранять львят, пока она будет искать подходящую территорию. Ей очень не хотелось покидать детей, но, конечно, без них она передвигается гораздо быстрее. И потом, кто знает, что она найдет там, впереди?

У Серафины на языке вертелись десятки вопросов. Она посмотрела на брата и сестру. Это была ее семья. Горные львята, так похожие на нее и, в то же время, не похожие ни капли. Они навсегда останутся горными львами. А она — навсегда человек. Это у них тоже было общее — они всегда будут лишь тем, кем родились.

— У тебя такой измученный вид, — сказал Вайса. — И, к тому же, ты выглядишь так, как будто тебя долго валяли в грязи. Тебе надо отдохнуть. Но сначала мы тебя хорошенько отмоем.

— В каком смысле? — удивленно повернулась к нему Серафина.

Вместо ответа Вайса одним прыжком подскочил к девочке, схватил ее и столкнул в водопад. Ледяные капли забарабанили у нее по спине, а в следующий момент она поняла, что, кувыркаясь, летит вниз.

24

У Серафины екнуло в животе. Она летела в струях водопада прямо в образовавшийся внизу водоем. От мысли, что будет, когда она рухнет, ей стало плохо.

Убегая от волкодавов, она уже попыталась перейти речку вброд в самом мелком месте, и это ее чуть не убило. А в глубокой воде она вообще никогда не плавала! и вряд ли смогла бы. И уж точно не собиралась проверять, тем более, таким вот способом.

Тело Серафины с оглушительным плеском рухнуло в ледяное озерцо чистейшей синевы. Мгновенно окоченевшее тело погружалось все глубже и глубже в бурлящую воду в окружении тучи пузырьков. Серафина попыталась взмахнуть руками и ногами, но продолжала тонуть. Легкие разрывались от недостатка кислорода.

Но тут чья-то рука ухватила ее за кисть и вытянула из-под воды. Едва ее лицо оказалось на поверхности, Серафина сделала огромный вдох и отчаянно забилась.

Вайса удерживал ее на плаву.

— Не бойся! Я тебя держу!

— Я не умею плавать! — давясь и захлебываясь, крикнула Серафина.

— Бей ногами, — посоветовал ей Вайса.

И она принялась лихорадочно лупить ногами по воде.

— Отлично. Очень хорошо. А теперь так же греби руками, прямо перед собой, около груди. Вот так. Хорошо. Смотри, надо грести руками и ногами одновременно, как будто пытаешься быстро-быстро ползти вперед.

Серафине оставалось только слушаться и выполнять все указания Вайсы.

— Продолжай грести, — требовал тот. — Хорошо! — Потом сказал: — Сейчас я тебя отпущу.

— Не надо, не отпускай! — заверещала она.

— Я отпускаю…

Как только Вайса отпустил руки, Серафина яростно забила руками и ногами, стараясь не опускать лицо, уверенная, что каждый глоток воздуха — последний. Но очень скоро она поняла, что держится на воде и тонуть пока не собирается. Она может плавать! Она плывет!

— Молодец! Получилось! — закричал Вайса.

Теперь, когда Серафина поняла, как это делается, она подумала, что плавать это примерно то же самое, что при падении приземляться на ноги, не ушибаясь. Для нее и таких, как она, это был условный рефлекс. Сама она ни за что не стала бы плавать, но теперь в случае необходимости ее тело совершит нужные движения почти автоматически.

Девочка, очень довольная, сделала круг по озерцу. Она совершенно точно умела плавать!

— Холод-то какой! — пожаловалась Серафина Вайсе, сама не зная, сердиться или смеяться.

— Продолжай грести и скоро привыкнешь, — ответил Вайса, плывя рядом.

Серафина проплыла в одну сторону, потом в другую, поворачивалась то влево, то вправо, ощущая, как вода гладит кожу. Ей казалось, что она медленно плывет сквозь сгустившийся, мягкий, но леденяще-холодный воздух.

Когда они наплавались, Вайса первым выбрался из озерца на каменистый берег и протянул руку Серафине.

Девочка ухватилась за нее, и Вайса вытянул ее на большой камень. Оттуда они вместе, рука об руку, вскарабкались наверх, в пещеру. Затем подбросили хворосту в огонь, взяли на руки теплых мохнатых львят и устроились у огня.

— Ты мог бы меня предупредить! — сказала Серафина.

— А ты согласилась бы прыгнуть, если бы я это сделал? — рассмеялся Вайса.

— Нет!

— Вот видишь, — довольно сказал он. — Плавание тебе еще пригодится во время путешествий, когда надо будет пересекать реки.

Было так приятно сидеть в тепле и чистоте, раскинув волосы по плечам, чувствуя себя сильной и крепкой. А она и не знала, что ледяная вода может освежать и оживлять.

Сидя у огня, Серафина и Вайса коротко рассказали друг другу о себе. Девочка понимала, что должна расспрашивать друга о бородаче, которого он назвал захватчиком, и о том, куда ушла мать, и еще много о чем. Но она так долго бежала и боролась, что хотела хоть ненадолго расслабиться и просто поверить в то, что все будет хорошо. Здесь, в пещере, казалось, что их всего двое в целом мире, а мир — хороший и добрый. Поэтому Серафина спрашивала Вайсу про его сестру и других членов семьи, а он был только рад поговорить о них.

А Вайса расспрашивал Серафину про Билтмор, про папашу, про ее детство. Она рассказала ему про Брэдена, а также о том, что случилось с Гидеаном, и как она, охваченная стыдом, убежала из поместья. С Вайсой было легко говорить, казалось, разговоры с ним залечивали раны, нанесенные в самое сердце.

В конце концов они улеглись, завернувшись в одеяла, по разные стороны костра, и Серафина с облегчением закрыла глаза, радуясь, что сможет хоть немного подремать. Ей сразу начали сниться леса — высокие, красивые деревья, быстрые реки, каменистые склоны, глубокие овраги. А еще ей снилось, как она плавает.

Очень скоро Серафина проснулась. Она лежала, свернувшись клубком, вместе со спящими львятами. Они были теплые и мягкие и уютно урчали во сне, уткнувшись головами в ноги и грудь Серафины.

Вайса тоже не спал. Он глядел на нее через костер. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Наконец Серафина тихо проговорила:

— Твой дом очень далеко. Ты долго шел, пока добрался сюда, и мог бы продолжать идти. Почему ты задержался здесь, Вайса?

Вайса перевел взгляд на завесу водопада.

— Почему ты остался? — мягко повторила Серафина.

— Я ждал тебя, — тихо ответил он.

Она недоуменно нахмурилась:

— Я не понимаю.

— Я бы не задержался здесь и уже давно был бы далеко-далеко, но, после того, как я увидел тебя той ночью в лесу…

— И что? — подбодрила его Серафина. — Что случилось после того, как ты меня увидел?

— Мне захотелось дождаться тебя.

— Что значит «дождаться»? — спросила она, не сводя взгляда с Вайсы.

— Я подумал, что мы можем уйти отсюда вместе.

Он говорил совершенно серьезно.

— Но ты меня совсем не знаешь, — удивилась она.

— Ты права, — сказал Вайса. — Не знаю. Я вообще никого больше не знаю, ни единой души, кроме тебя, твоей матери и львят.

Серафина молчала, не зная, что ответить. По львиному обычаю, молодой горный лев покидал мать и уходил искать собственную территорию. Но желание иметь друга и семью было в обычае людей.

Глядя на Вайсу, Серафина поняла, что он для нее — не случайный знакомый. Он звал ее с собой, чтобы вместе жить в лесу, носиться в зарослях папоротника, охотиться на рябчиков и плавать в горных водоемах. Он надеялся увидеть ее вновь. Он ждал ее.

Несколько мгновений Серафина смотрела Вайсе в глаза. Потом сказала:

— Ты понимаешь, что я никогда не смогу обернуться львицей?

— Конечно, сможешь, — ответил он.

— Я уже пробовала. У меня ничего не получилось.

— Ты просто не можешь представить того, что ты хочешь.

— Я не понимаю.

— Как только ты ясно представишь себя такой, какой ты хочешь быть, ты поймешь, что надо делать.

— Сомневаюсь, — проговорила Серафина.

— Я тебя научу.

Он сказал это так спокойно и уверенно, в его голосе было столько доброты, что не поверить ему было просто невозможно.

Серафина снова свернулась клубком возле малышей и задумалась над словами Вайсы. Перед ней неожиданно открылся новый путь, и это ошеломляло и немного пугало. Один путь вел в Билтмор, к людям, которых она знала и любила, но также и к проблемам, боли, неуверенности. Но путь, который предлагает Вайса, уведет ее очень далеко и, может быть, навсегда. Конечно, она будет скучать по отцу и Брэдену, но интересно, какой окажется эта новая жизнь? Станет ли ей Вайса таким же другом, как отец и Брэден? Увидит ли она новые горы и новые водопады? Будут ли в чужих краях другие, незнакомые деревья и животные? И найдет ли она в конце концов место, которое сможет назвать своим домом? И что вообще с ней будет? Неужели с помощью Вайсы она действительно научится оборачиваться?

Пытаясь представить свое будущее, Серафина вдруг осознала, что на самом деле перед ней не две, а множество дорог, множество возможностей. И выбирая свой, единственно верный путь, она становится взрослой, вступает в настоящую взрослую жизнь. Но основной выбор лежал, все-таки, между двумя путями — двумя разными образами жизни.

Серафина медленно поднялась на ноги, не переставая думать. Ей придется проявить всю свою смекалку и смелость. Но, самое главное, — всегда идти, не сворачивая в сторону, туда, куда ведет ее сердце.

25

Стоя в пещере рядом с Вайсой, Серафина попыталась представить, что произошло, когда захватчик напал на мать и львят. Бородач швырялся заклятиями и оживлял древесные корни? Малыши, наверное, были в ужасе.

— Зачем захватчик напал? — спросила Серафина. — Ему нужны были львята?

— Он отлавливает самых разных животных, — объяснил Вайса. — Вот почему они убегают. Чувствуют опасность. И вот почему нам с тобой тоже надо брать львят и уходить отсюда, Серафина. Как только ты отдохнешь настолько, что снова сможешь быстро идти, мы последуем за твоей матерью и присоединимся к ней.

От этих слов Серафина пришла в ужас. Она, конечно, хотела снова увидеться с матерью, но ей даже думать было больно о расставании с Билтмором.

— Нам не побороть этот мрак, — предостерегающе произнес Вайса, который сразу догадался, о чем она думает. — Мы должны бежать из этих гор.

— Но я ничего не понимаю, — воскликнула Серафина. — Объясни мне, что происходит! и почему? Почему мать отправила меня в Билтмор?

— Твоя мать любит тебя и малышей больше всего на свете. Она думала, что в Билтморе ты будешь в безопасности. Но она ошибалась.

— Билтмор в опасности? — с тревогой спросила Серафина.

— Все в опасности. Но Билтмор особенно.

— Но тогда мы должны помочь им, Вайса, — сказала Серафина.

Он покачал головой:

— Мы не можем. Захватчик гораздо сильнее, чем мы предполагали. И за те три недели, которые прошли со дня убийства моей семьи, он стал еще сильнее. Он накапливает все больше сил по мере продвижения. Он вытягивает силу из земли, из леса, из людей и животных, над которыми получает власть.

— Но кто он? Кто этот человек? — спросила Серафина, чувствуя, как внутри растет страх.

— Он оборотень, как и горнольвы. Может превращаться в белую сову. Свою колдовскую силу он использует для зла. Он хочет владеть лесом и красть у него, хочет подчинить себе лесных животных и растения, использовать волшебство леса в своих целях. Мой народ звал его «Тьма», поскольку он есть будущее, которое невозможно видеть. Оборотни получают свой дар по наследству, передают от поколения к поколению. А захватчик целенаправленно развивал свои колдовские возможности. В течение многих лет он учился перекручивать знакомый нам мир по-своему, наводить порчу и проклинать. Он мечтает обратить в рабство всех местных обитателей, от маленькой мышки до громадного медведя. А больше всего он ненавидит горнольвов, потому что не может подчинить их себе. Мы противостоим ему, а он готов уничтожить все и всех, кто мешает ему в этих горах.

— И он хочет уничтожить Билтмор?

— Не знаю, каким обманом или хитростью он проберется в поместье, — сказал Вайса. — Он знаток темного искусства. Ему не надо драться когтями и клыками, как нам с тобой. И он не любит вступать в открытый бой. Захватчик добивается своего обманом и предательством. Он передвигается беззвучно, зорок, как сова, и предпочитает наблюдать за всем со стороны, из безопасного укрытия. Своей колдовской силой он создает себе особое оружие и воюет с его помощью.

— Ты имеешь в виду… оружие наподобие черного плаща? — спросила Серафина, пытаясь вникнуть в рассказ Вайсы.

Тот кивнул:

— Черный плащ коллекционировал души, он был одним из первых хранилищ темной энергии, которые создал захватчик. Я не знаю, какими чарами он воспользуется на этот раз, но, когда был уничтожен черный плащ, захватчик пришел в дикую ярость. С этого все и началось. Вот почему он сюда явился.

— Ты хочешь сказать, что ожил создатель черного плаща? Не мистер Торн, а настоящий создатель?

— А он никогда и не умирал, — ответил Вайса.

— Не понимаю. Но откуда он взялся?

— Отец рассказывал, что старик-лесовик жил в этих горах с очень давних пор. Он родился с необычной силой, но захотел развить ее и научиться владеть ею в совершенстве. Поэтому он отправился в Старый Свет, чтобы обучиться черной магии у тамошних волшебников. Сюда он вернулся уже могучим колдуном. Нашел себе темную пещеру и обосновался там, как паук в своей паутине. Он наводил чары на жителей соседней деревни и подчинял своей воле лесных животных. Он…

— Но почему никто не попытался его остановить? — перебила Серафина.

— Пытались. Против него восстали горнольвы. Мы вступили в бой с захватчиком и почти победили его. Он потерял практически всю свою силу, превратившись в жалкое подобие самого себя, и снова уехал в дальние края, набираться сил и опыта. И вот теперь он вернулся еще сильнее прежнего. Пока мы здесь беседуем, он затаился, как гремучая змея под поваленным стволом, и копит яд, выжидая и готовясь к новому броску.

— Мы должны бороться с ним! — воскликнула Серафина.

Вайса схватил ее за плечи так быстро, что она испугалась.

— Послушай меня, Серафина, — проговорил он, глядя ей в лицо. — Он создал посох-оборотень для того, чтобы сконцентрировать в нем свою силу. С помощью этого посоха можно управлять животными и заставлять их делать то, что хочется хозяину. Кроме того, у захватчика появился союзник, тоже волшебник, обладающий такой же пугающей колдовской силой, сходной по своей природе. Когда они объединят усилия, никто не сможет их остановить. Они считают, что эти земли, эти горы принадлежат им, и намерены забрать их себе. И чем больше они берут, тем сильнее становятся. Мы не можем с ними бороться!

— Моя мать их победит! — Серафина выпалила это раньше, чем успела подумать. Но, одновременно со словами, пришло вдруг страшное осознание. — Но… она ведь уже пыталась с ним бороться, да?..

Вайса медленно кивнул.

— И поэтому она не хочет снова вступать в борьбу… — заключила девочка.

— Да… — неуверенно согласился Вайса.

Она внимательно посмотрела на друга.

— В чем дело? Скажи мне.

Вайса поднял глаза.

— Двенадцать лет назад захватчик убил твоего отца, — тихо сказал он.

— Моего отца? — изумилась Серафина. — Моего настоящего отца? Но как? Почему? Откуда ты знаешь про моего отца?

— Твой отец тоже был горнольвом. И все остальные горнольвы его знали. Твоя мать не стала рассказывать тебе подробности, опасаясь, что ты захочешь последовать его примеру. Он был великим воином, яростным в бою, самым могучим вождем, какой только был у горнольвов. Двенадцать лет назад мои родители, так же, как все прочие обитатели леса, бились рядом с твоим отцом против захватчика и почти уничтожили его. Твой отец возглавлял битву. Именно он научил моего отца девизу, которому отец научил меня.

— Девизу? — растерялась Серафина. — Какому девизу?

«Вперед! Смелее!» Твой отец говорил так, когда другие начинали уставать или отчаиваться. С тех пор это стало девизом горнольвов. «Вперед! Смелее!»

— Так говорил мой отец? — переспросила девочка. — Но что с ним случилось потом?

Вайса грустно покачал головой.

— Твои родители собрали всех обитателей леса и повели их за собой на бой с захватчиком. Они почти лишили его сил, почти уничтожили. Но злого колдуна не так-то просто убить. Кажется, что он мертв, а он продолжает жить, — его дух жив. Он скрывается во мраке, которого другим видеть не дано. В самый последний момент битвы человеческую душу твоей матери поглотил черный плащ, а твой отец был убит. Но он оставался смелым до самого конца. В этой битве он отвоевал свободу горнольвов и всех обитателей леса. Но свою жизнь он потерял.

— Неужели все это правда? — проговорила Серафина. — Мать мне ничего не рассказала.

— Она пыталась защитить тебя, Серафина, не хотела, чтобы ты вступала в борьбу, в которой не сможешь победить. Она надеялась, что тебя надежно укроют стены Билтморского поместья. Но теперь очевидно, что и там битва проиграна. Нам не выиграть эту войну.

— Но кто же он все-таки, Вайса? — снова спросила Серафина. — Почему старик-лесовик? И кто такой мистер Грэтен? Другой захватчик, о котором ты только что говорил? Или это один из созданных захватчиком демонов?

— Я не знаю, в каком обличье, под какими именами он и его союзники явились на этот раз, — сказал Вайса. — Знаю только, что захватчик вернулся. И он убьет всякого, кто попробует ему сопротивляться. Уж с какой яростью твоя мать защищала свою территорию, и то она сразу поняла, что надо уходить немедленно вместе с детенышами и искать новую землю, как бы опасно это ни было. Она отправилась глубоко в горы Смоки Маунтинс, в леса, чтобы передать вести обитающим там горнольвам и присмотреть себе новое место. Там, далеко в горах, мы найдем себе новую территорию, светлую и просторную, и будем охранять ее как следует. Смоки Маунтинс станут последним прибежищем и царством нашего народа, новой родиной для тех, кто выжил и спасся.

Серафина слушала друга с изумлением. Она хорошо представляла себе опасность, о которой он говорил. Она ведь на себе испытала чары колдуна и отлично помнила, что ощущала, когда из легких словно выкачали воздух. И она видела, как действует волшебный посох. Но, как бы ни хотелось Серафине вместе с Вайсой и малышами отправиться в горы вслед за матерью, этот путь был не тот, о котором шептало сердце. Ее путь не был городом в долине, поездом среди гор, стаей волков, уходящих к далеким горным вершинам. Серафина хотела вернуться к папаше и Брэдену, к Эсси, мистеру и миссис Вандербильт. Ее домом был Билтмор. Если старик-лесовик и вправду умел отнимать дыхание и повелевать животными, он мог нанести слишком много вреда: заставить Седрика броситься на Брэдена, убить мистера Вандербильта, приказав какому-нибудь волку укусить его. Его шпион, мистер Грэтен, уже просочился в дом подобно крысе, протиснувшейся в мусоропровод. И, возможно, Грэтен вертел в руках не простую трость, а посох-оборотень, завладевший им так же, как черный плащ незаметно завладел мистером Торном. Серафина не знала, что задумали злодеи, но она твердо решила помешать им.

— Я пока не представляю как, но мы должны найти способ победить их, — яростно сказала Серафина. — Я не предам жителей Билтмора в трудный момент.

— Но, Серафина, ты же видела его чары в действии и его демонов, — возразил Вайса. — С этим нам не справиться. Я следил за тем, как мою сестру лишают глотка воздуха в тот момент, когда она пыталась проститься со мной. Лучше тебе отправиться с нами искать твою мать. Мы уйдем высоко в Смоки Маунтинс и будем в безопасности. Там на сотни миль, куда ни глянь, деревья, долины, реки…

— Прости, Вайса, — Серафина покачала головой, — я должна вернуться.

— Но ты же сама сказала: люди Билтмора не считают тебя своей. Ты сбежала оттуда. Ты горнольвица, и у тебя есть мы. Они тебе больше не нужны!

Слова Вайсы били метко, но девочка старалась не слушать его. Не могла слушать. Она присела и обняла сестричку и братца.

— Иди без меня, — сказала она. — Береги малышей. И следуй за моей матерью, как и хотел.

— Серафина, — уверенно и твердо сказал Вайса, — они тебе не нужны!

Серафина чувствовала, как внутри у нее все кипит от боли. Это было невыносимо. Она встала и крепко обняла Вайсу, но быстро отступила, хотя и знала, что, возможно, они расстаются навсегда.

— Они мне нужны, — мягко возразила Серафина. — И, что самое главное, им сейчас очень нужна я.

Она долгим взглядом посмотрела на своего сородича-горнольва, а потом повернулась и снова пустилась в путь — в сторону Билтмора.

— Тебе не спасти Билтмор в одиночку! — крикнул ей Вайса, когда она скользнула в заросли кустарника.

— Я буду не одна, — ответила Серафина.

26

В лес, окружающий Билтмор, Серафина вошла незадолго до восхода. Было сумрачно, холодно и очень тихо. Ничто не нарушало предрассветную тишину — ни единый порыв ветра, ни малейший звук. Между веток беззвучно плыли клочья тумана.

Серафина торопливо пробиралась домой, как вдруг заметила в отдалении нечто, своими очертаниями напоминающее фигуру в плаще с капюшоном. Она поспешно пригнулась, пытаясь разглядеть сквозь туман, что же это такое. Неужели она опоздала, и захватчик уже в Билтморе?

Между деревьями медленно брел седобородый мужчина с тростью, то пропадая в туманной дымке, то выныривая из нее. У Серафины заколотилось сердце. Старик-лесовик? Тут она заметила, как старик потыкал тростью землю, достал что-то из надетой через плечо сумки и, нагнувшись, сунул в пробитое отверстие.

Подобравшись ближе, девочка поняла, что на человеке не длинное пальто с пелериной и капюшоном, а легкий плащ, защищающий от утренней свежести. Это был тот самый пожилой господин, который прогуливался по утреннему лесу с мистером Вандербильтом. Серафина помнила его и в толпе гостей, обступивших ее в ночь бегства из Билтмора.

Что же он такое делал? Господин прошел еще несколько шагов, остановился, огляделся, словно прикидывая что-то, и снова наклонился. Серафина вдруг поняла, что он достает из сумки желуди. Он сажал деревья!

И тут Серафина вспомнила. Воспоминания нахлынули, как вода, которую долго сдерживала плотина. Она знала этого человека! Он уже приезжал сюда несколько лет назад. Его звали мистер Фредерик Лоу Олмстед, и он был ландшафтным архитектором, который когда-то разработал план Билтморского поместья, — близкий друг и советчик мистера Вандербильта. А Билтмор стал последним значительным проектом, над которым архитектор трудился перед тем, как отойти от дел. Когда же она видела его в последний раз? Три года назад? Или четыре? За это время он очень постарел и похудел, как будто с ним что-то случилось.

Она тогда только начинала исследовать поместье и, прокрадываясь то туда, то сюда, видела, как мистер Олмстед руководит сотнями рабочих, которые разбивали сады и обустраивали территорию по его плану. Но, когда в работе возникали перерывы, мистер Олмстед, так же, как и сейчас, любил прогуливаться в одиночестве по полям и лесам с тростью и сумкой через плечо. Он и тогда сажал дерево за деревом, словно планировал будущее леса и ясно видел, какими они станут через сто лет. В то время мистер Олмстед был известной персоной, в подчинении у него находились сотни людей, и все же ему нравилось незаметно сажать семена и деревца, самому прикасаться к земле. Тут орехи гикори, там — рододендрон. Он по-своему умел видеть будущее.

Сейчас повсюду тянулся вверх молодой лес, и трудно было поверить в то, что поначалу, когда мистер Вандербильт и мистер Олмстед только приехали в эти места, все деревья были вырублены, поля истощены и горы стояли обнаженные, как говорил папаша, — лысые. По словам папаши, именно мистер Вандербильт и мистер Олмстед решили все здесь изменить.

Судя по всему, мистер Олмстед шел по направлению к Сквоттерской пустоши. Это было одно из немногих мест в округе, где еще не разбили сад, не посадили лес и не построили ферму.

Конечно, хорошо, что незнакомец оказался старым знакомым, с облегчением подумала Серафина. Но почему он вновь решил приехать в Билтмор после стольких лет отсутствия? И что этот милый человек собрался делать в такую рань, когда даже солнце не взошло?

Оставив мистера Олмстеда позади, Серафина незаметно прокралась в Билтморские сады, затем прошла мимо пруда, по аллее азалий и проскользнула в теплицу, сверкающую в первых утренних лучах всеми своими стеклами. Девочка вспомнила, как однажды, когда ей было лет восемь, папаша чинил что-то в тепличной котельной, а она пряталась среди экзотических растений, играя в леопарда в джунглях Южной Америки.

Плутая по извивающимся тропинкам и дорожкам между кустовыми растениями, Серафина вдохнула аромат желтого жасмина. Каждую зиму, когда в лесу вспыхивал ало-зеленый остролист и зацветала омела, в теплице начинал благоухать желтый жасмин, напоминая, что скоро Рождество. Но сейчас не до тихого мистера Олмстеда, не до омелы и не до Рождества, одернула себя девочка. Ничего этого не будет, не будет и самого Билтмора, если она не остановит вовремя мистера Грэтена и темные силы, поселившиеся в лесу.

По вентиляционной трубе Серафина добралась до подвальных помещений Билтмора и, протиснувшись через металлическую решетку, очутилась в темном и тихом подвальном коридоре. Она снова была дома.

Запах выпечки, доносящийся из кухни, теплые простыни в прачечной и все остальные, с детства знакомые приметы родного дома навевали множество чудесных воспоминаний. Скоро Серафина вбежала в мастерскую, проскочила мимо верстаков, инструментов и за полками с запчастями нашла папашу, которую тихонько похрапывал на своей лежанке.

Она хотела было улечься к себе и тоже вздремнуть, но вдруг передумала. Не издав ни звука, девочка свернулась клубком возле папаши. Никогда еще она не была так счастлива оттого, что вернулась домой.

Серафина не решилась разбудить отца, поскольку ей все еще было стыдно за события той ночи. Она не знала, что он ей скажет, когда проснется. Но почему-то Серафина была уверена, что даже во сне папаша почувствует, что она здесь, рядом с ним, что она по-прежнему жива, готова исследовать самые темные уголки дома и леса, и, самое главное, — все так же любит его всем сердцем.

Наконец отец открыл глаза, сел на лежанке — и уставился на Серафину, спрашивая себя, не снится ли ему дочь.

— Па…, — тихо проговорила она.

Отец подхватил ее на руки, прижал к груди и закружил по комнате, не собираясь отпускать.

— Как же я за тебя волновался! — воскликнул он, глубоко, облегченно вздыхая.

И Серафина окончательно поняла, что она наконец-то дома и счастлива.

Когда оба немного успокоились, Серафина рассказала отцу обо всем, что произошло, о причинах своего бегства и том, что она не собиралась никому причинять боль.

Выслушав ее, отец принялся готовить завтрак.

— Когда с тобой случится что-то плохое, Сера, — сказал он как бы между делом, — как бы горько и тошно тебе ни было, ты не должна сбегать в неизвестном направлении, девочка. Ты должна прийти ко мне, и мы все обсудим и решим, что делать. Для этого и существуют родные люди. Ты поняла меня?

Серафина кивнула. Она знала, что отец прав.

— Я поняла, па.

Они сели завтракать. Но за едой Серафина вновь вернулась к мрачным мыслям.

— Расскажи мне, как здесь идут дела, па. Все в порядке? Как Брэден?

— Ему пришлось нелегко, — покачал головой отец.

— Гидеан умер? — Голос Серафины дрогнул.

— Пес страшно покалечился, ветеринар мало чем мог ему помочь. Уж не знаю, решились ли они прекратить его страдания.

Щеки Серафины вспыхнули. Она крепко сжала губы, чтобы не дать горячим слезам брызнуть из глаз, потом глубоко вдохнула и закрыла лицо руками. Через несколько мгновений девочка заговорила снова.

— А все остальные в порядке?

— Нет. Есть еще плохие новости, — ответил отец. — Пока тебя не было, умер главный конюх мистер Ринальди.

— А что с ним случилось? Заболел?

Отец покачал головой так, будто до сих пор не мог поверить в произошедшее.

— Его убила лошадь. Лягнула его.

Серафина тревожно уставилась на отца.

— Это был один из тех новых жеребцов?

— Не знаю, что за лошадь, но это невероятно. Все были потрясены.

— Мне очень жаль мистера Ринальди, — сказала Серафина.

— Но зато гостей понаехало к Рождеству. Мистер Вандербильт весь в делах.

— А миссис Вандербильт? Ей лучше?

— Иногда она здорова и на ногах, но бывают дни, когда ее вообще не видно.

— А сыщик Грэтен все еще здесь?

— Заходил ко мне только вчера. Все тебя искал, — ответил папаша.

— И что ты ему сказал? — удивленно поинтересовалась Серафина.

— Сказал, что ты пропала с концами, и я представления не имею, где тебя искать, и это была чистая правда.

— Вот и хорошо, — обрадовалась Серафина. Пожалуй, это было самое лучшее, что мог ответить отец. Чем меньше Грэтен о ней знает, тем лучше. — Что бы он ни говорил, па, что бы он ни делал, не доверяй ему.

Серафина огляделась. Интересно, что папаша сейчас чинит?

— Ты исправил тот механизм для лифта, как ты хотел?

Отец удовлетворенно кивнул:

— Все шестеренки, как новенькие, и крутятся, как им и полагается. Но твои грызуны вконец обнаглели.

— В каком смысле? — растерялась Серафина.

Он взял с верстака и показал ей связку проводов с черным покрытием.

— Что это? — спросила, подходя, Серафина.

— По всему дому проведены специальные провода, которые сходятся в одном месте и соединены вот этими черными проводами. Благодаря им, если где-то в доме начнется пожар, я сразу получу сигнал. Но посмотри…

Сначала Серафина решила, что провода, которые показывал ей отец, перерезаны кусачками. Но, приглядевшись, она заметила следы множества зубов. Провода перегрызли.

— Не зря говорится: «кот из дома, мыши в пляс», — пошутил отец. — Чертовы вредители полностью сожрали изоляцию, а потом и медь насквозь прогрызли. В жизни не видал ничего подобного. Если бы я вовремя не заметил и не починил, вся защитная система потеряла бы смысл. Начнись пожар, мы бы даже не заметили этого и не потушили его вовремя. И весь ужас в том, что люди не успели бы выбраться.

— Я этими крысами займусь, па, — пообещала Серафина.

Она была в ярости. Подумать только, стоило ей на несколько дней отлучиться, и тут же появились крысы!

Беседуя с отцом, Серафина поняла, как глупо было стыдиться перед ним. Он не ругался, не возмущался, не укорял ее. В его глазах девочка видела лишь любовь и заботу.

— Тебя не было дома несколько долгих дней, — сказал папаша. — Далеко забрела?

— В Черные горы.

— В Черные? — удивился он. — Но это и правда далеко и высоко. Должно быть, там сейчас холодно?

— Не, ничего, терпимо, — ответила Серафина. — А что, управляющий поместьем МакНейми со своими людьми нашли в лесу того браконьера?

Папаша кивнул:

— Они съездили, но никого не повстречали, зато обнаружили множество самых разных следов.

— Что-то идет нехорошее, па, — сообщила Серафина.

— О чем ты? — Он серьезно заглянул ей в глаза.

Когда-то отец не верил в истории Серафины, но эти времена давно прошли. И все равно, соображая, как ответить на его вопрос, девочка вдруг поняла, что рассказать обо всем, что она узнала, будет очень непросто.

— Я видела в лесу что-то очень нехорошее, и оно движется сюда, — сказала она. — Будь осторожнее, па. И скажи мне, если увидишь что-то необычное, ладно?

Отец внимательно смотрел на нее и молчал. Видимо, ему совершенно не понравился ее ответ. Зато она в полной мере привлекла его внимание.

— Ты так говоришь, как будто увидала призрака или что-то вроде того, — тихо произнес он.

— Увидала, па.

Конечно, Серафина не имела в виду, что действительно видела привидение, но это был единственный способ передать свои впечатления. Человек, призрак, демон, дух — она представления не имела, кто он такой, но точно знала, что он приближается. А Грэтен уже устроился прямо у них под носом.

В первую очередь ей надо было восстановить доверие Брэдена, сообщить ему все, что она узнала, а потом вместе с ним разработать план борьбы. От одной мысли о том, что надо будет что-то объяснять Брэдену про Гидеана, Серафину начинало трясти, но она понимала, что без этого не обойтись.

Из коридора и холла донеслись первые звуки — просыпались слуги, начинался новый трудовой день. Попрощавшись с папашей, Серафина вышла из мастерской. Проходя по коридору мимо ванной комнаты для прислуги, она мельком увидела свое отражение в зеркальце над раковиной. Уже сделав несколько шагов, она внезапно остановилась, вернулась назад и с удивлением уставилась на свое отражение.

Учитывая все, что с ней произошло за эти дни, Серафину не удивило изорванное и истрепанное платье Эсси, — еще надо было извиниться перед девушкой и каким-то образом возместить ей убыток. Лицо все было покрыто царапинами и порезами, на шее красовался ужасный шрам, полученный несколько недель назад. Да, не красавица, конечно. Но что изумило Серафину больше всего, что заставило ее снова посмотреться в зеркало, — это ее глаза. Всю жизнь глаза у Серафины были янтарно-золотистые, но сейчас они казались просто ярко-желтыми. Серафина зажмурилась и тихо застонала от отчаяния. Раньше она выглядела просто странной, а теперь стала вообще уродиной.

Девочка поднялась черной лестницей до первого этажа, пролезла сквозь металлическую решетку в вентиляционную трубу, по которой подавался в комнату теплый воздух, и вскарабкалась по ней на второй этаж. Потом проползла по ней в тот конец дома, где располагалась комната Брэдена. Всего несколько недель назад они точно так же ползли по этой трубе вместе.

Добравшись до выхода в комнату друга, Серафина осторожно глянула через металлический узор решетки.

При виде Брэдена ее сердце радостно забилось. Серафине так хотелось отодвинуть решетку и заговорить с ним! Объяснить, что произошло в ту ночь, попытаться убедить, что она не собиралась убивать Гидеана. Тут она с изумлением заметила пса. Он был жив! Устроился на полу возле Брэдена. Серафина не могла понять, каким чудом он уцелел, но все равно была искренне этому рада. Гидеан лежал с закрытыми глазами на куче подушек, заботливо принесенных Брэденом. Мальчик ласково гладил его по голове.

— Мальчик, я здесь, с тобой, — ласково приговаривал Брэден и нежно трепал пса за ушами.

У Серафины на глазах выступили слезы. Она отпрянула от решетки и отползла подальше в трубу, в темноту. Потом уселась, обхватив руками подтянутые к подбородку колени, и низко опустила голову. Она чувствовала, что, если еще хоть немного понаблюдает за Брэденом и Гидеаном, то начнет громко всхлипывать, — от переживаний и, конечно, от облегчения, что пес жив, хоть и сильно изранен. А кому охота слушать всхлипывания, доносящиеся из вентиляции?

Но тут до девочки донеслись едва слышные звуки шагов. Она приникла к соседней решетке, выходящей в коридор. Тот, кто шел, остановился прямо возле двери в комнату Брэдена. Что он собирался делать?

Серафина могла видеть чьи-то брюки и ботинки, но лица снизу было не разглядеть. Оно только точно знала, что они не принадлежат мистеру Вандербильту, потому что давным-давно запомнила наизусть всю его обувь.

Серафина неслышно растянулась на полу, чтобы увеличить угол зрения. Теперь стало видно, что мужчина держит в руке витую деревянную трость с изогнутым роговым набалдашником. И у него растрепанные грязно-корчневые волосы.

Серафине сразу стало трудно дышать. Она попыталась успокоиться, но легкие с трудом справлялись с пыльным воздухом вентиляционных труб. И все же она наблюдала и ждала, что будет дальше.

Серафина думала, что сейчас мистер Грэтен постучится в комнату Брэдена. Но он не сделал ничего подобного. Вместо этого сыщик прижался ухом к двери и прислушался.

Крысюк следил за Брэденом!

27

Серафина с сильно бьющимся сердцем ждала, что будет дальше. Прошло несколько минут, и Брэден вышел из своей комнаты. Сыщик быстро шагнул в темную нишу и остался незамеченным.

Серафина затаила дыхание, готовая в любой момент выбить решетку и кинуться на помощь другу, но Грэтен не трогался с места. Он не собирался нападать.

К величайшему изумлению девочки, рядом с Брэденом шел Гидеан. Пес передвигался медленно и осторожно, но совершенно самостоятельно! Невероятно! Как такое возможно? Ведь ее не было всего несколько дней! Как кости могли срастись за такой короткий срок?

Дождавшись, когда Брэден скроется из виду, сыщик тихо проскользнул в его комнату.

«Грязная, вонючая крыса», — подумала Серафина, мгновенно переползая к решетке, выходящей в комнату.

Лазутчик торопливо перерыл все на письменном столе, затем открыл платяной шкаф и стал выдвигать ящики. Серафина тревожно замерла — а вдруг он заодно снимет решетку вентиляции и увидит… ее. Или услышит ее неровное дыхание. Но девочка не сдвинулась с места — ей необходимо было знать, что он делает.

Лазутчик наклонился, чтобы заглянуть под кровать, и стало видно его лицо. Ну конечно, это был Грэтен, как она и подозревала.

«Зачем он роется в вещах Брэдена? — со страхом подумала Серафина. — Неужели и вправду надеется найти доказательства смерти мистера Торна? Или пытается отыскать черный плащ?»

Или Брэден еще как-то связан со всей этой историей? Может быть, она чего-то не знает?

Грэтен не обнаружил ничего, кроме маленькой карты верховых прогулок, составленной мальчиком, и покинул комнату страшно недовольный и разочарованный. Серафина вздохнула с облегчением, но не успокоилась.

Спустившись по вентиляционной трубе на первый этаж и заглянув через решетку в холл, девочка увидела Гидеана, который грелся на утреннем солнце, лежа возле Седрика, огромного сенбернара мистера Вандербильта. Значит, и Брэден находился где-то поблизости. Но найти его так, чтобы остаться незамеченной, было непросто.

По залам прогуливались нарядные гости. Слуги носились с этажа на этаж, выполняя многочисленные обязанности и поручения. Из Нью-Йорка прибывали на праздники представители обширного рода Вандербильтов со своими семьями. Серафина, как настоящая невидимка, короткими перебежками прокралась мимо стайки служанок, обогнула парочку лакеев. У одного из них была перевязана рука после ее укуса.

К середине дня в гостиные и залы набилось столько народу, что Серафине пришлось спрятаться в укромном уголке под лестницей второго этажа в южном крыле. Услышав из разговора двух горничных, что юный хозяин отправился на Южную террасу, девочка помчалась туда же.

Выскользнув через боковую дверь, она пробежала через колоннаду перед парадным входом. Вершины колонн были украшены резными изображениями всяких странных существ, а по краям крыши сидели горгульи. Большинство обитателей и гостей дома не обращали на них никакого внимания, но Серафину всегда восхищали драконы и химеры, морские коньки и змеи, бородатые мужчины и клыкастые твари, удивительные девушки с крыльями, таинственные фигуры в капюшонах и сотни других фантастических существ, порожденных готической фантазией. Серафине всегда было интересно, откуда черпали идеи и образы билтморские скульпторы и камнерезы.

Она сбежала по ступенькам и скрылась в увитой глицинией галерее, огибающей Южную террасу — просторную лужайку с живописным видом на речную долину и темнеющие вдали горы. Сейчас на лужайке были только Брэден и леди Ровена, которые любовались пейзажем. А Серафина так надеялась, что, пока ее не было, приехал отец Ровены и забрал ее из Билтмора. Как бы не так.

Серафине было совершенно необходимо предостеречь Брэдена, рассказать ему обо всем, что она узнала в горах. Но это было невозможно в присутствии леди Ровены. Девочка пробежала всю галерею насквозь, осторожно поднялась по ступенькам и выглянула с другой стороны.

На леди Ровене было ярко-синее платье для прогулок со сложными тройными отворотами, с горловиной из черных кружев и высоким воротником, который стоял за головой подобно вееру, придерживая пышные рыжие кудри девушки. В руках она небрежно крутила подходящий по цвету зонтик, который должен был защищать ее от солнца. В общем, Ровена очень напоминала Серафине раскрашенную от руки картинку в модном журнале. Похоже, у нее имелся специальный наряд для каждого занятия в течение дня.

Вид стоящих рядышком Ровены и Брэдена не сильно поразил Серафину. Гораздо больше ее удивила большая хищная птица, которую мальчик нес на руке в специальной кожаной перчатке.

Наверное, это Кесс, сапсан со сломанным крылом, догадалась Серафина.

Кесс была необыкновенно красива, с серо-голубыми крыльями и спиной и светлой грудкой в темную полоску. Горло у нее было белоснежное, а вот большая часть головы — черная, как будто птица надела маску и шлем, готовясь к воздушному бою. Но что Серафине особенно понравилось, так это мощные желтые лапы с длинными, загибающимися черными когтями, которыми так удобно хватать добычу на лету.

— Опасное создание, не правда ли? — заметила Ровена, глядя на сапсана.

Серафину эти слова привели в тихую ярость. И это все, что леди Ровена могла сказать о такой прекрасной птице? Она с трудом удерживалась от того, чтобы не крикнуть: «Что за чушь!». Но можно было не сомневаться, что, по крайней мере, один из них догадается о том, кто прячется и выкрикивает из кустов.

— По-моему, она очень красивая, — спокойно заметил Брэден.

Что-то в его голосе насторожило Серафину. Он не сердился и не возмущался, как опасалась Серафина. Скорее, выглядел несколько отстраненным, словно был поглощен собственными мыслями. Потом медленно пришел в себя и сконцентрировал свое внимание на происходящем.

— Ну, — проговорил Брэден, — посмотрим, что у нее получится сегодня…

Серафина вспомнила слова друга о том, что сапсан никогда больше не сможет летать. Наверное, мальчик по доброте душевной вынес птицу на солнце, чтобы она вспомнила лучшие дни. Но тут, к изумлению Серафины, Брэден взмахнул рукой, подкидывая сапсана в небо. И Кесс не просто взлетела, она взмыла ввысь вместе с воздушными потоками, громко крича от радости. Серафине было видно, как Брэден с счастливой улыбкой показывает на птицу, одновременно рассказывая леди Ровене все, что он знал о соколах и ястребах. Один вид парящей Кесс мигом изменил его настроение.

Сапсан кружил в вышине, раскинув длинные, заостренные на концах крылья и направляя себя с помощью хвоста. Было заметно, что Кесс еще не до конца владеет поврежденным крылом, но совершенно счастлива снова оказаться в небе хоть ненадолго.

Но как Брэдену удалось вылечить сломанное крыло, которое невозможно было восстановить, с недоумением спрашивала себя Серафина.

Леди Ровена следила за сапсаном молча, всем своим видом давая понять, что ее ничем не удивишь, и Серафине снова, как никогда, захотелось выцарапать ей глаза. Но тут произошло нечто необычное.

Рыжий лис скользнул вверх по ступенькам мимо Серафины и потрусил через лужайку в сторону Брэдена и леди Ровены. У лиса была роскошная рыжая, с серебристым отливом, шубка, черные лапы, белое брюшко и большой, пышный хвост. Он бежал, наставив уши и выставив вперед нос, глаза его смотрели умно и внимательно.

При виде бегущего прямо на них лиса, леди Ровена взвизгнула:

— Зверь!

Лис от неожиданности замер, а потом сел в нескольких ярдах от людей с таким видом, словно очень сожалел о том, что напугал девочку в красивом платье. Тогда Брэден присел на корточки лицом к животному:

— Иди сюда, малыш, — позвал он, протягивая лису ладонь. — Мы тебя не обидим, мы тебе рады. Как твоя лапа?

Лис подошел к мальчику и сел возле него. Серафина наблюдала за ними в глубоком изумлении. Одно дело — собаки или лошади, но как Брэдену удалось подружиться с диким зверем?

Она все так же крадучись поднялась еще на несколько ступеней.

Сапсан продолжал кружить в вышине далеко за пределами стены, у которой стояли Брэден и Ровена. Но, стоило мальчику свистнуть, птица качнула крылом и повернула к нему голову. Брэден просиял.

— Вы видели? Видели, как она оглянулась? Она так счастлива!

— Да, животное действительно вас любит. — Леди Ровена наконец-то улыбнулась, поддавшись радостному настрою Брэдена.

— Это девочка, — мягко заметил Брэден. — Ее зовут Кесс.

Ему так хотелось рассказать леди Ровене все, что он знал о животных, заставить ее взглянуть на них другими глазами, научить эту городскую барышню понимать их так же, как понимал он сам. И он был так терпелив с ней — у Серафины уже давно лопнуло бы терпение.

— А вы можете заставить ее делать то, что захотите вы? — поинтересовалась леди Ровена. — Она будет выполнять ваши команды?

— Нет, — ответил Брэден. — Она мой друг. Я делаю для нее, что могу. А она — для меня.

— Понятно, — задумчиво протянула леди Ровена, глядя на птицу с неожиданным интересом. Затем указала на крышу дома. — А вы можете сделать так, чтобы она убила одного из голубей вон там?

— Вообще-то это горлицы, а не голуби, — ответил Брэден, переводя взгляд с горлиц на сапсана. — Может быть, смогу, — неуверенно проговорил он, — но я не хочу, чтобы она напрягала крыло. И, мне кажется, она еще не голодна. Я сегодня угощал ее курицей в сливочном соусе, и ей очень понравилось.

Серафина улыбнулась. Типичный Брэден. Таскать деликатесы из-под носа у французского повара и кормить ими своих звериных друзей! Тут у нее заурчало в животе. Она и сама не отказалась бы от этой курицы в чем-то там!

— Короче, пользы от нее никакой, — подвела итог леди Ровена. — Вы не научили ее никаким трюкам.

Брэден, не отвечая, снова присел возле лиса и начал гладить его по голове и чесать за ушами. Похоже, даже он уже не знал, как реагировать на слова леди Ровены.

— Я кое-что придумал, — объявил он наконец, снова вставая. — Попробуем вот что…

Пройдя немного вперед, он подобрал с земли палку.

— Что вы собираетесь с этим делать? — поинтересовалась леди Ровена.

— Конечно, крыло у Кесс еще не зажило, но, может быть, она захочет поиграть.

Брэден подкинул палку высоко в небо, а затем громко свистнул, призывая сапсана. Свист и перевернувшаяся в воздухе палка мгновенно привлекли внимание птицы. Она развернулась, сложила крылья и понеслась вниз со скоростью молнии. В самый последний миг Кесс расправила крылья, выставила когти и на лету схватила палку.

— Поймала! — закричал Брэден.

У Серафины сердце чуть не выскочило из груди от восторга.

— Подумать только, — заметила Ровена.

«Даже эту задаваку проняло», — с улыбкой подумала Серафина.

И в ту же секунду сапсан на бреющем полете устремился к леди Ровене.

— Что она делает? — вскрикнула леди Ровена, отшатываясь и закрываясь зонтиком. — Она летит прямо на меня! Велите ей прекратить!

Кесс промчалась прямо над головой девушки и уронила на нее палку.

— Спасите! Она на меня напала! — взвизгнула Ровена.

Палка легко ударилась о зонтик и скатилась на землю. Лис тут же вскочил, схватил палку и принес в зубах Брэдену, как будто это была общая веселая игра.

— Они просто играют с вами, — заверил Ровену Брэден.

Он снова присел, чтобы приласкать лиса, одновременно глядя на летящего сапсана.

— Это совершенно необыкновенная птица! — сказал он. В его голосе слышалось восхищение и, может быть, немного грусть. — Когда крыло окончательно заживет, она снова сможет летать на дальние расстояния и тогда улетит в Южную Америку. Представляете? Отправится в тропические леса Перу.

— Да, действительно жаль отпускать ее после того, как вы вложили в нее столько труда, — заметила леди Ровена. — Обидно будет лишиться такой птицы. Но, может быть, ее можно привязать веревкой к ветвям дерева?

— Но, если привязать ее веревкой, она не сможет летать! — ужаснулся Брэден.

— Ну, тогда бечевкой или металлической проволокой, в общем, чем-то, что ее удержит. Проволока отлично подойдет.

Пока Серафина тихо вскипала, слушая рассуждения леди Ровены, Брэден издал громкий отрывистый свист. Сапсан развернулся и устремился к нему.

— Берегитесь! — взвизгнула леди Ровена.

Но птица опустилась точно на вытянутую руку мальчика.

— Кесс мой друг, — сказал Брэден, — а дружба крепче любой проволоки.

Лис встряхнулся и затрусил к лесу, а леди Ровена и Брэден направились в сторону дома. Кесс сидела у мальчика на руке.

— Хотите пройти вместе со мной в конюшню и посмотреть, как я посажу Кесс в вольер? — спросил он.

— Конечно нет, — сморщила нос Ровена.

— Пойдемте, — настаивал Брэден, — я покажу вам вольер. Мы построили его специально для Кесс.

— Я никогда не хожу ни в какие конюшни, — надменно заявила леди Ровена. — Я могу испачкаться. Лучше поднимусь к себе и переоденусь для прогулки.

С этими словами она наконец-то отцепилась от Брэдена и ушла в дом.

Серафина поспешила за другом на конюшню. Может быть, теперь ей удастся поговорить с ним наедине? Но, чем больше она нагоняла Брэдена, тем сильнее у нее сжималось все внутри. Как она его убедит? Как объяснит, что произошло?

Пока она собиралась с духом, из конюшни вышел конюх. Она упустила свой шанс.

Через несколько минут, когда солнце уже садилось, Брэден встретил леди Ровену у входа в дом. Серафина с удивлением заметила, что за такое короткое время девушка успела полностью переодеться, изменить прическу и аксессуары. Видимо, прогулка по деревянным дорожкам поместья предполагала наряд, полностью отличный от того, в котором следовало стоять на лужайке.

На леди Ровене был прогулочный костюм, словно снятый с витрины дорогого лондонского магазина, — облегающий жакет на пуговицах, длинная темная юбка и короткие изящные кожаные сапожки. И конечно, наряд дополняли шляпка в тон, маленький театральный бинокль — наверное, чтобы любоваться пейзажем, — и совершенно бессмысленная миленькая прогулочная тросточка, украшенная перьями.

Брэден и леди Ровена бок о бок прогуливались по широким, ухоженным дорожкам поместья. Мистер Олмстед придумал эти дорожки специально для богатой публики, чтобы господа чувствовали себя в лесу на лоне природы, но при этом не испытывали никакого неудобства. Серафина кралась сзади на безопасном расстоянии, соображая, как быть дальше. Она ведь уже почти собралась поговорить с Брэденом, и тут снова влезла эта леди Ровена!

Пара шла через заросли болиголова, потом по дубовой и кленовой аллее. Серафина не слышала, о чем шел разговор, но оба были поглощены беседой.

Брэден все что-то рассказывал, но у Серафины вдруг словно мороз по коже пробежал. В первый момент она решила, что это от громкого пронзительного голоса и чужестранного выговора леди Ровены, или от подрагивания супермодной шляпки у нее на голове, но потом вдруг осознала, что все гораздо серьезнее. Внимательно осмотревшись, она вдруг заметила высоко на одном из деревьев небольшой темный силуэт. У нее резко перехватило горло, и захотелось замереть и не двигаться, чтобы не выдать себя. Силуэт был полускрыт ветками, но у Серафины создалось впечатление, что это сова или какая-то другая крупная птица. В полумраке трудно было разобрать цвет или подробности, но у птицы была круглая голова без острых ушей. Конечно, совы обычно спали днем, но уже наступал вечер. И эта сова, спрятавшись в листве, явно следила за прогуливающимися по лесу Брэденом и Ровеной.

Серафина вдруг поняла, что не может больше ждать. Есть ли рядом Ровена или нет — уже неважно. Она поговорит с Брэденом, и все тут.

Серафина выпрямилась. В памяти всплыл Брэден, плачущий над Гидеаном в луже крови, и Ровена, кричащая, что ей нет места в Билтморе. Лакей, которого она укусила, а потом кинулась бежать…

Серафина вспыхнула от стыда. Коленки подгибались от страха, но она все же заставила себя шагнуть вперед. Вышла из зарослей, в которых пряталась, подошла сзади к Брэдену и леди Ровене и проговорила:

— Брэден, это я…

28

— Серафина… — очень мягко произнес Брэден.

Он не рванулся вперед, не сказал больше ни слова. Казалось, он боялся вспугнуть Серафину, словно какого-нибудь дикого лесного зверька.

Серафина стояла не шевелясь.

— Здравствуй, Брэден… — проговорила она дрожащим голосом. Все ее мысли и чувства уместились в эти два слова: сожаление о том, что случилось с Гидеаном, чувство вины и страх, что скажет Брэден.

— Ты вернулась…

В голосе Брэдена звучало удивление, неуверенность, надежда. И Серафина вдруг поняла, что он совсем не сердится и не испытывает к ней ненависти, наоборот, он по ней скучал — и это было гораздо больше того, что ожидала Серафина.

Девочка молча кивнула — да, она вернулась.

— Я прошу прощения за все, что случилось, — сказала она.

Брэден качнулся к ней, и в этот момент Серафина снова увидела леди Ровену, стоявшую возле мальчика. Серафина думала, что она разозлится и начнет кричать, гнать ее обратно в лес. Но Ровена не стала поднимать шум, хоть и побледнела от страха.

— Что ты здесь делаешь? — настороженно спросила она. — Зачем вернулась после всего, что натворила?

— Ровена! — Брэден вскинул руку, желая ее остановить.

— Ты здесь не нужна, — заявила Ровена Серафине.

— Ровена, остановитесь, — попросил Брэден, касаясь ее руки. — Вы ошибаетесь. Она здесь нужна.

— Спасибо, — тихо сказала Серафина. Она считала, что не заслужила такого отношения, но была рада ему. — Кажется, я знаю, что случилось с Гидеаном и почему он напал на меня.

Но Брэден словно не обратил внимания на ее слова.

— Ты слышала, что стало с мистером Ринальди? — Его голос дрожал от растерянности и огорчения.

— Папаша сказал, что его убила лошадь. Это был один из тех жеребцов?

— Нет, — ответил он с таким стыдом и отчаянием, что Серафине захотелось его обнять. — Это была одна из моих лошадей.

— Это не твоя вина! — воскликнула она с сочувствием.

— Но это я их дрессировал, — ответил он, опуская голову. — Никогда не думал, что моя лошадь способна на что-то подобное.

— Вот об этом я тебе и толкую! — воскликнула Серафина. — Дело не в лошади. И на меня напал не Гидеан. Животными кто-то управлял.

Брэден вскинул голову:

— В каком смысле?

Ровена неожиданно шагнула вперед, между ним и Серафиной.

— Она говорит, что это колдовство! Думает нас обмануть!

— Она не обманывает, — сказал Брэден.

— Вы же не хотите, чтобы это существо вернулось в Билтмор, — вскинулась Ровена.

— Хочу, — ответил ей Брэден. — Она мой друг.

— Но я же видела, — настаивала Ровена, — она кусается!

— Многие мои друзья поступают так же, когда их загоняют в угол, — сказал он.

Серафина улыбнулась. Ровена, нахмурив брови, недоуменно смотрела на Брэдена. Судя по ее лицу, она искренне пыталась понять, что происходит. Но куда там. В Билтморе происходило слишком много ужасного и необъяснимого.

— Я понимаю, что все это кажется очень странным, Ровена, — сказала, обращаясь к ней, Серафина, — но я правда не хотела навредить Гидеану. Я никогда не сделаю ничего плохого ни ему, ни Брэдену, ни любому другому обитателю Билтмора, включая вас.

Ровена слушала молча и, кажется, начинала верить, хотя сомнения у нее еще оставались. Она неуверенно посмотрела на Брэдена.

— Это неправда, то, что она говорит о животных, — проговорила леди Ровена. — Колдовства не бывает.

— Поверьте мне, — твердо ответил Брэден, — иногда бывает.

— Вы хотите сказать, что верите ей? — в голосе Ровены не было злости, только глубочайшее удивление.

— Верю, — сказал Брэден. — И так все совпадает.

— По-вашему, ее слова имеют смысл? — недоверчиво качнула головой леди Ровена.

— Мы с Брэденом уже сталкивались с чем-то подобным, леди Ровена, — сказала Серафина. — И мы научились доверять друг другу.

— А также своим собственным глазам, даже если им трудно поверить, — вставил Брэден.

Ровена продолжала смотреть на Брэдена.

— Но вы уверены, что действительно хотите этого? — спросила она. — Хотите быть рядом с этой оборванкой?

— Да, хочу, — сказал Брэден. — И я не должен был сомневаться в ней с самого начала. Это мой самый близкий друг, Ровена. Но это не значит, что она не может стать и вашим другом тоже.

Лицо Ровены скривилось, и она отвернулась, пошла было по дорожке. Серафина уже думала, что та уйдет в Билтмор одна, несмотря на то, что уже начало темнеть.

Но Ровена тут же остановилась в неуверенности.

Серафина невзлюбила леди Ровену с первого взгляда, как только увидела, как та катается верхом вместе с Брэденом. Ее приводил в ярость страх Ровены перед всем незнакомым, кроме того, было совершенно очевидно, что она поняла все неправильно про нее, Серафину. Но сейчас, глядя на леди Ровену, стоящую посреди дорожки, Серафина вдруг подумала, что эта девушка гораздо умнее и сильнее духом, чем кажется. Возможно, Серафина и сама слишком поторопилась с выводами о ней. Похоже, Ровена не просто застыла в растерянности, а очень быстро обдумывала и просчитывала ситуацию, в которой оказалась.

Тем временем Ровена сделала глубокий вдох и выдох, а потом обернулась к Брэдену и Серафине.

Отчуждение и презрение, которыми она обычно прикрывалась, как щитом, сейчас немного ослабли, уступив место другим чувствам. У Ровены был серьезный взгляд человека, который отказывается сдаваться, который твердо намерен разобраться, что с ним происходит и как себя вести. С таким человеком можно было иметь дело.

Серафина медленно шагнула вперед.

— Я знаю, что мы очень разные, — проговорила она. — Но я вам не враг.

Леди Ровена не ответила, но первый раз за все это время она смотрела на Серафину и внимательно слушала ее.

— Мы обе наговорили друг другу и сделали много лишнего, — продолжила Серафина. — Но сейчас Билтмору угрожает опасность, перед которой все наши ссоры бледнеют. Черная магия, колдовские заклинания, — назовите это как хотите, — но опасность существует на самом деле. И мы должны остановить ее.

Несколько мгновений Ровена молча изучала Серафину. Было непонятно, с каким чувством она это делает, — настороженно, с подозрением, со страхом? И сумела ли Серафина вообще убедить ее в чем-либо?

— Знаешь, — наконец-то заговорила леди Ровена, — а ты довольно свирепая особа.

— А вы слишком хорошо одеваетесь, — ответила Серафина. — У каждого свои недостатки.

Леди Ровена по-прежнему не сводила взгляда с Серафины, но ее губы дрогнули и слегка раздвинулись в слабой улыбке.

— Это точно, — согласилась она.

Пока они говорили, солнце опускалось все ниже за деревья, забирая с собой свет и приглушая краски. Лес постепенно обретал свой ночной облик, так хорошо знакомый Серафине.

— Ну а теперь, Серафина, расскажи нам, что ты узнала, — сказал Брэден. — Что происходит с животными?

— Сначала ты расскажи про Гидеана, — попросила Серафина. — Как это возможно, что он уже ходит?

29

— Гидеан еще очень слабый, но он быстро выздоравливает, — ответил Брэден Серафине.

— Я никогда не видала ничего подобного, — вставила леди Ровена.

— Это же здорово, — с облегчением воскликнула Серафина.

Но сам Брэден выглядел несколько озадаченно.

— Я готов поклясться, что Гидеан, когда я увидел его на полу в луже крови, был мертв или умирал, — сказал он. — У него были переломаны все кости, глаза закрыты. Я опустился на колени возле него, чтобы попрощаться, и положил на него руки. Его тело было совершенно неподвижным и безжизненным. Я думал, что опоздал, что он уже умер и не услышит меня. Но вдруг я почувствовал, как у него начало биться сердце. А через несколько секунд он открыл глаза и посмотрел на меня с таким чувством!

Серафина взволнованно вздохнула.

— Но как это возможно?

— Не знаю, — признался Брэден.

Внезапно у Серафины по спине пробежала дрожь. Вскинув голову, она успела увидеть, как сова расправила крылья и растаяла во мраке.

— Брэден, ты помнишь, что случилось с черным плащом? Мне кажется, сейчас происходит то же самое… не с черным плащом, но что-то похожее. Я снова повстречалась с бородачом. Он своего рода волшебник, местные жители зовут его стариком-лесовиком. А индейцы чероки называют его Тьмой и захватчиком. Я думаю, что Грэтен — его шпион в Билтморе, или ученик, или послушный ему демон. Не знаю точно, кто, но они заодно. Мы должны проследить за Грэтеном, чтобы понять, как его одолеть.

Брэден кивнул:

— Надо узнать, в какой комнате он живет, и обыскать ее, когда он куда-нибудь уйдет.

— Вы говорите про сыщика Грэтена? Он живет в комнате ван Дейка на третьем этаже.

Серафина и Брэден одновременно уставились на леди Ровену, удивленные тем, что она знает то, что неизвестно им.

— Я сегодня слышала, как он говорил прислуге, что уйдет вечером, а вернется только утром, — продолжила та.

Брэден уважительно улыбнулся.

— Я могла бы помочь еще чем-то, если бы понимала, о чем идет речь, — сказала Ровена.

— Если то, что вы сказали, правда, вы нам уже очень помогли, — сказал Брэден.

— Погодите, — засомневалась Серафина, — вы сказали, что он собирается уйти этой ночью?

— Да, — уверенно ответила Ровена.

— Но зачем? Как он объяснил свой уход? Вокруг дома на много миль только сады и леса.

— Он сказал слугам, что хочет доставить в город свой экипаж. Но конечно я сразу поняла, что он врет.

— Да? — удивилась Серафина. — Но как?

— На нем была не та обувь. Он надел свои старые, грязные, потрескавшиеся сапоги. Совершенно кошмарные. Ни один нормальный человек не наденет такие безобразные сапоги для поездки в город.

Серафина улыбнулась. Ровена нравилась ей все больше и больше.

— А что вы еще заметили?

— Ну, он вообще всегда очень плохо одет, это я вам точно скажу. Пальто у него сильно изношенное и давно вышло из моды. Кто-то должен намекнуть этому человеку, что сейчас уже 1899 год.

Серафина покивала. Было понятно, что Ровена не обойдет вниманием одежду. Но тут девушка заговорила снова.

— А вчера этот противный человек преследовал меня через весь розовый сад. Он, наверное, думал, что я его не замечаю, но настоящая леди всегда знает, когда ее преследует мужчина — неважно, джентльмен или простолюдин вроде мистера Грэтена. И за Брэденом он тоже очень внимательно наблюдает. И он искал тебя, Серафина, ты об этом знала? Он спрашивал меня за ужином два дня назад, действительно ли ты навсегда покинула Билтмор. Он старается держаться подальше от мистера Вандербильта и миссис Кинг, но постоянно вяжется к слугам с вопросами про какого-то мистера Торна, про какую-то статую каменного ангела в лесу. Не знаю, что все это означает, но каждый раз во время ужина он отводит в сторону гостей и устраивает им чуть ли не допрос!

Серафина ошеломленно и недоверчиво уставилась на леди Ровену. Девушка оказалась ходячей энциклопедией домашних интриг и сплетен.

— Ну, — ответила Ровена на ее удивленный взгляд, — мне здесь довольно скучно одной. Надо же было чем-то заниматься, правда?

— А мистер Олмстед? — спросила Серафина.

— А он тут при чем? — поинтересовался Брэден.

— Что вы видели, Ровена? — настаивала Серафина.

— Он бродит по своим садам поздно вечером. А после ужина часами сидит в библиотеке, рассматривая старые чертежи и фотографии, как будто вспоминает молодость. Каждое утро за завтраком мистер Вандербильт спрашивает, где он собирается сегодня гулять, а мистер Олмстед отвечает, что просто так идет, куда глаза глядят. Но он тоже врет, как и мистер Грэтен.

— Врет? — переспросил Брэден.

— Мистер Олмстед врет мистеру Вандербильту? — повторила за ним Серафина.

— О да, совершенно определенно. Говорит, что прогуливается просто так, а сам каждый день пулей несется в одном и том же направлении, как будто у него там важное дело.

— Да она просто кладезь ценных наблюдений! — восхитился Брэден, очень довольный неожиданным поворотом в характере Ровены.

Серафина внимательно выслушала леди Ровену, затем перешла к следующему вопросу.

— Брэден, ты помнишь, я тебе рассказывала про четырех жеребцов?

Мальчик кивнул:

— Я ходил в конюшню, чтобы все разузнать, но их там уже не было. Конюхи сообщили мне, что жеребцы пробыли в конюшне очень недолго, а потом пропали и больше их никто не видел.

Серафина нахмурилась:

— А ты можешь узнать, кому они принадлежали?

— Раньше я спросил бы у мистера Ринальди, земля ему пухом. Но теперь можно сходить и проверить, не оставил ли он записи о жеребцах в своем журнале.

— Хорошо, узнай, пожалуйста, — попросила Серафина. — Может быть, это подскажет нам, что к чему.

— А я? — сказала вдруг Ровена. — Если Брэден получил задание, я тоже хочу.

Серафина окинула ее задумчивым взглядом. Неужели это та самая Ровена? Но, похоже, девушка совершенно искренне желала помочь и стать членом их команды.

— Если нужно за кем-то последить, — вызвалась Ровена, — то я для этого самый подходящий человек. Что вы хотите узнать?

Серафина все еще не до конца доверяла Ровене, но решила дать ей пробное задание.

— Я бы хотела, чтобы вы составили список всех гостей в Билтморе и комнат, в которых они остановились. Каждая комната имеет свое название, так же, как комната мистера Грэтена, надо записать все. И если появится кто-то новый, мы, конечно, должны об этом узнать. А еще о том, какие разговоры ведутся за ужином, особенно — о чем говорит мистер Грэтен.

— Обязательно, — воскликнула Ровена. — Я так рада! Это гораздо интереснее, чем попивать чай с пожилыми дамами. А у нас будут тайные знаки?

— Чего? — не поняла Серафина.

— Ну, как у настоящих шпионов.

— Я не понимаю, — призналась Серафина.

— Как насчет тайных имен?

— Да, как насчет тайных имен, Серафина? — улыбнулся Брэден.

— Послушайте, — сказала она, — если кто-то из вас увидит появление нового гостя или непонятную тень в саду, что-то в этом роде, сразу найдите меня и скажите об этом, понятно?

— Да.

— Клянетесь?

— Клянусь, — сказала Ровена.

— И каждый из нас, если случится что-то непредвиденное или надо срочно переговорить, в любое время должен остановить главные часы, чтобы двое других сразу увидели.

Брэден кивнул, соглашаясь.

— Господи, да как же это сделать? — растерянно спросила Ровена.

— На заднем дворе, на каретном сарае есть большие часы с гирями, — объяснил Брэден. — Они соединены с остальными четырнадцатью часами в доме, так что все показывают одинаковое время, так же, как на железнодорожных станциях моего дедушки.

— Замечательно! У слуг нет никакого предлога для опоздания! — воскликнула Ровена.

Серафина отрицательно замотала головой.

— И как же мне установить этот сигнал? — спросила Ровена.

— На третьем этаже каретного сарая есть маленькая комнатка, где находится часовой механизм, — объяснил Брэден. — Чтобы остановить часы, надо просто опустить рукоять. Только, смотрите, ничего не сломайте, а то достанется нам от Серафининого папаши!

— Я уж не говорю про твоего дядю, — вставила Серафина. — Как только кто-то подаст сигнал, сразу встречаемся на крыше. Но, конечно, подавать его надо лишь в случае самой крайней необходимости.

— На крыше? — ахнула леди Ровена. — Но как мне попасть на крышу?

— Поднимитесь по лестнице на четвертый этаж, пересечете холл, пройдете по левому коридору и вылезете во второе окно, — сообщил Брэден с таким видом, как будто это было самое обычное дело.

— Помните: часы можно останавливать только в случае крайней необхо… — начала Серафина.

Но она не успела договорить — кто-то шел в их сторону по темной дорожке. Серафина похолодела.

— Прячьтесь, — шепнула она, заталкивая Ровену и Брэдена в кусты.

— Что ты делаешь? — капризно протянула леди Ровена. — Я же порву платье о чертополох!

— Ш-ш-ш! — Серафина потянула Ровену за руку, заставляя присесть, и прикрыла ей рот ладонью.

На листьях замелькали отсветы факела. Послышались шаги — по земле тяжело ступали сапоги. Впереди на дорожке появилась темная фигура. При виде длинного потертого пальто у Серафины на мгновение замерло сердце. Потом она разглядела закрученную спиралью трость и темные волосы, и ее сердце забилось быстро-быстро. Это был он! Этот крысюк Грэтен! Ровена была права, он и не думал уезжать в город. Он шел прямо на них!

Сыщик быстро приближался, и на его покрытом шрамами лице читалась убийственная решимость, как будто он узнал что-то новое. Он не расследовал, не допрашивал, не выслеживал. Он шел убивать, сжимая в руке трость с таким видом, словно в любой миг готов был превратить ее в смертельное оружие.

Серафина бросила взгляд на Брэдена. Он прижался к земле, не отрывая глаз от врага. Леди Ровена испуганно задергалась, пытаясь встать, часто задышала, так что грудь ходуном заходила над корсетом, но Серафина держала ее крепко. Она хотела, чтобы все сидели тихо, но и сама тяжело дышала, готовая ринуться в бой. Ее мышцы напряглись, готовые мгновенно распрямиться.

Грэтен быстро приближался, он был уже в тридцати футах от них. Серафина слышала не только топот, но и шорох его одежды.

Двадцать футов…

Дойди дело до столкновения, она сумеет убежать от Грэтена, но вот Ровена в длинном платье — ни за что.

Десять футов…

Если Грэтен их заметит, надо сразу бросаться на него, решила Серафина.

Наконец сыщик поравнялся с ними. Серафина припала к земле, готовясь к прыжку. Но ничего не происходило. Она уже решила, что Грэтен пройдет мимо, так и не заметив тех, кто скрывался в кустах в двух шагах от дорожки. Но тут вдали послышался звериный вой.

Брэден и Ровена одновременно вздрогнули, испуганно вытаращив глаза. Серафина вцепилась в их руки.

Не.

Дви.

Гай.

Тесь.

Услышав вой, Грэтен резко остановился. В тишине было отчетливо слышно его хриплое дыхание и потрескивание факела. Глядя на сыщика сквозь листья папоротника, Серафина постепенно замедлила дыхание, замерла в полной неподвижности. Но ее сообщники нервно ерзали на месте и шуршали одеждой.

Грэтен посмотрел в сторону, откуда донесся вой. Шрамы на его лице напоминали следы от когтей диких животных. В глазах, отражаясь от факела, плясали огоньки. Серафина сжалась от страха.

30

Грэтен стоял на дорожке, склонив голову набок, словно прислушиваясь, не повторится ли вой. Потом после нескольких бесконечных секунд он снова заспешил вперед.

Когда Грэтен наконец скрылся за поворотом, Серафина не шевельнулась, хотя чувствовала, что Брэден и Ровена, не привыкшие долго сидеть неподвижно, пытаются встать. Но Серафина сдерживала их еще несколько минут на всякий случай.

В конце концов она оглянулась на друзей и, прижав палец к губам, показала на Билтмор. Все трое, не говоря ни слова, помчались домой. Серафина легко могла обогнать обоих, но вместо этого бежала последней, все время оглядываясь, чтобы убедиться, что Грэтен не гонится за ними. Она не сомневалась, что очень скоро ей придется вступить с ним в открытую борьбу, но очень не хотелось, чтобы это случилось сейчас, когда она не готова к бою, когда в лесу уже темно и рядом — не самые воинственные друзья. Сначала нужно было придумать, как получить превосходство над Грэтеном.

Добежав до садов, они с радостью увидели впереди огни Билтмора.

— Вы видели? — с гордостью спросила леди Ровена, когда до дома осталось совсем немного. — Он прошел прямо возле нас и ничего не заметил! — Девушка слегка пригнулась и повела руками перед собой, изображая, что крадется. — Я была абсолютно невидима! Как вор в ночи!

Серафина улыбнулась, но Брэден был слишком встревожен.

— Куда он пошел? — спросил мальчик. — Что ему нужно в лесу?

— Я же сказала, что ему нельзя доверять, — заявила Ровена.

— Давайте скорее в дом, — поторопила Серафина. Они уже пересекали лужайку.

— Сегодня будет торжественный ужин, — сообщил Брэден, словно почувствовав, о чем думает Серафина, — поэтому соберется куча народу.

— Как только ужин закончится, гости разойдутся по комнатам и все затихнет, я проберусь на третий этаж и осмотрю комнату Грэтена, — сказала девочка.

Серафина провела друзей в дом через боковую дверь, а потом они спрятались под парадной лестницей и стали наблюдать за холлом.

Дом был мягко освещен пламенем свечей, расставленных на столах и каминных полках, и от этого комнаты казались особенно таинственными. Было тихо, только в Банкетном зале негромко наигрывали скрипки и виолончели. Приятно было посмотреть на собравшихся вместе многочисленных родственников из обширного семейства Вандербильтов и их друзей. Серафина с удовольствием разглядывала сверкающие платья дам; сразу было понятно, что через несколько дней Рождество.

По парадной лестнице медленно, рука об руку спускались симпатичный моложавый мужчина и прекрасная леди лет двадцати с небольшим. На девушке было нарядное платье, на мужчине — черный фрак с белым галстуком и белые перчатки. Серафине сразу понравилось, как блестят в свете свечей серебряные пуговицы на его рубашке и фраке, как они сочетаются с часовой цепочкой, свисающей из кармана. Платье на леди тоже было серебристое, тугое затянутое в талии, с маленькими рукавчиками, пышной юбкой и длинным шлейфом, который с шорохом скользил по ступенькам следом за торжественно спускающейся хозяйкой. Руки в белых атласных перчатках сжимали серебристый, в тон платью, веер. Шею обвивало сияющее жемчужное ожерелье; темные волосы были подняты и собраны в сложнейшую прическу, какую только приходилось видеть Серафине.

— Кто это? — спросила леди Ровена, зачарованно следя за юной дамой.

— Ее светлость Консуэло Вандербильт, герцогиня Мальборо, — тихо ответил Брэден, — и ее муж Чарлз Ричард Джон Спенсер-Черчилль, девятый герцог Мальборо. Мои кузены.

Серафина улыбнулась. Она не представляла, как Брэден ухитряется запоминать такие имена. Но герцогиня Консуэло и правда была очень красива. А как мило она на ходу помахивала веером!

Девочка, затаив дыхание, следила за тем, как пара прошла через холл, и, обогнув зимний сад, скрылась из виду.

Ужин начинался в восемь вечера. В Банкетном зале слуги торопливо накрывали стол длиной в сорок футов. Джентльмены в черных фраках и белых галстуках сопровождали дам в длинных нарядных платьях. Поблескивали серебряные тарелки и блюда, сверкали хрустальные бокалы — зал, в котором горели десятки свечей, казался удивительно ярким и светлым по сравнению с темнотой, царящей за стенами дома.

— Вам пора переодеваться к ужину, — прошептала Серафина друзьям. — Ночью, когда уйдете к себе, будьте осторожнее, не забудьте запереться каждый у себя в комнате. А завтра попытайтесь разузнать то, о чем мы договорились. И держите ушки на макушке на случай, если будет что-то новое.

— Договорились, — кивнул Брэден.

— Ладно, — согласилась леди Ровена.

Она первой выскользнула из-под лестницы и поспешила наверх. Серафина с удивлением подумала, что она вовсе не такая, какой казалась сначала.

— Что ты собираешься делать сейчас, Серафина? — спросил Брэден.

— Буду наблюдать, — ответила она.

— Тогда я буду наблюдать вместе с тобой.

Серафина посмотрела на Брэдена.

— Это совсем не обязательно. Ты можешь спокойно поужинать вместе со своей семьей и пойти к себе. Тебе обязательно надо поспать. А я просто рада, что вернулась домой.

— Я не мог спать, когда ты пропала, — сказал он, — и уж точно не собираюсь спать теперь, когда ты вернулась.

От этих слов ей сразу стало так тепло и хорошо.

— Спасибо, Брэден, — проговорила она. — Со мной было то же самое. И мне совсем неохота снова убегать, поверь мне.

— Я только скажу дяде, что я дома, и опять приду сюда, — с улыбкой предложил Брэден.

— А как же твой ужин? — спросила Серафина, кивая на разряженных господ, сходящихся в Банкетный зал.

— А твой? — Он приглашающе махнул в сторону общества. — Я уверен, что мы найдем тебе какое-нибудь подходящее платье.

Серафина неловко улыбнулась, чувствуя, как изнутри поднимается совсем иной страх, непохожий на тот, что она испытывала в лесу.

— Спасибо, — неуверенно ответила она, — но я еще не готова.

Брэден понимающе кивнул:

— А где же ты тогда будешь ужинать?

— Мой папаша обычно жарит курицу в железной печке в мастерской.

— Я бы не отказался попробовать, если у вас с папашей найдется лишняя порция, — сказал он.

— Э-э-э… да… — пробормотала Серафина. Она растерялась и даже слегка испугалась при мысли, что Брэден может прийти к ним в мастерскую. — А как же леди Ровена? Ей не будет одиноко, если ты не явишься на ужин?

— Леди Ровене не обойтись без нас в лесу, но во время торжественного ужина мы ей точно не нужны. В Банкетном зале она чувствует себя как рыба в воде, ей и без нас неплохо. Поэтому мне остается только отпроситься у дяди и послать записку Ровене, чтобы она не подумала, будто меня засосал черный плащ или что-нибудь в этом роде.

Серафина улыбнулась, но не успела остановить друга, — так быстро он ушел. Брэден поступил в точности, как обещал. Он быстро переговорил с дядей, а затем, к величайшему изумлению Серафины, вернулся к ней. Дядя не стал ни спорить с Брэденом, ни возражать.

— Ну, веди, — с довольной улыбкой проговорил Брэден. — Я умираю от голода.

Когда Серафина в сопровождении Брэдена вошла в мастерскую, папаша чуть не рухнул от неожиданности, но пришел в себя очень быстро. Он быстро пододвинул мальчику табурет, предварительно обмахнув его тряпкой, а потом дал Брэдену свой самый острый перочинный нож, чтобы резать курицу. Он даже исхитрился и добыл где-то кусок ткани, удивительно похожий на салфетку, чтобы Брэден мог положить ее себе на колени. Серафина спокойно сидела, жевала свою курицу и с удовольствием наблюдала за тем, как папаша и Брэден сидят рядышком и пытаются вести непринужденную беседу.

Брэден говорил на безупречном английском языке аристократов, а папаша — на местном горском наречии, так что время от времени Серафине приходилось переводить то одному, то другому слова собеседника. Впервые в жизни она чувствовала, что не просто находится на своем месте, а совершенно необходима, поскольку только благодаря ей мир не распадается на части.

После обеда Серафина предложила Брэдену заняться тем, чем, по ее мнению, занимались все друзья в Америке после того, как хорошенько перекусят. Одним словом, они пошли ловить крыс.

— Папаша сказал, что какие-то странные грызуны перегрызли провода, — объяснила Серафина Брэдену.

— Тогда пошли посмотрим, — согласился он.

Когда последние осыпанные золотом и бриллиантами леди и джентльмены расходились по своим комнатам, а слуги были заняты уборкой в Банкетном зале, Серафина отправилась вместе с Брэденом побродить по служебным помещениям подвального этажа. Еще через час-другой ей предстояло пробраться в комнату Грэтена, но пока можно было и поохотиться. Серафина вела друга темными коридорами и складскими помещениями собственного царства, вспоминая свою прежнюю подвальную жизнь.

Она думала, что после невообразимых событий последних недель поймать пару крыс — любительниц пожевать провода, будет легче легкого. Но друзья ходили и ходили и никак не могли напасть на след. Чем дольше тянулась ночь, тем в большее недоумение приходила Серафина. Она смотрела, слушала, нюхала, как всегда, но крыс нигде не было. Отец сказал: в доме крысы. Она — Самый Главный Крысолов. Она всегда находила крыс. А сегодня почему-то не могла.

— Может быть, это из-за меня? — спросил Брэден. — От меня слишком много шума?

— Нет, не думаю, — ответила Серафина. — Мы проверяем все их излюбленные уголки. Если бы они были в доме, мы их по крайней мере увидели бы.

— Они не могли убежать наверх?

Девочка покачала головой:

— Наверху никогда не бывает крыс, я этого не допускаю.

Она нахмурилась, думая, как поступить дальше.

— Может, твой отец ошибся насчет крыс? — спросил Брэден.

— Может быть, и так, — сказала Серафина, — но я своими глазами видела провода, которые явно кто-то перегрыз.

После полуночи они с Брэденом, бросив охоту, отправились на первый этаж. Там уже никого не было. Не горели лампы, давно потушили свечи. Слуги разошлись спать по своим комнатам на верхних и нижних этажах. Музыканты давным-давно убрали инструменты в футляры и ушли домой. Банкетный зал и все остальные комнаты на первом этаже стояли темные и пустые.

— Пошли. — Серафина махнула рукой в сторону парадной лестницы. — Обыщем комнату Грэтена.

На втором этаже они, присев, внимательно посмотрели вверх, чтобы убедиться, что на лестнице никого нет. Все было чисто, и они тихонько поднялись на следующий этаж.

Достигнув третьего этажа, они снова присели, всматриваясь в темноту вверху, не защищенные ничем, кроме перил. В этот момент Серафина поняла, что они находятся на том самом месте, где они с Гидеаном упали с лестницы. Девочка осторожно глянула вниз, в темный пустой холл. В окно ярко светила луна, окутывая все вокруг жутковатым серебристым сиянием.

У Серафины по спине пробежала дрожь. Она расслышала какие-то звуки на другом конце холла третьего этажа. Девочка посмотрела на друга и поняла, что он тоже слышит.

Звук был слабый, едва различимый. Она приставила ладони к ушам, чтобы увеличить слышимость. И услышала снова. Легкое шуршание где-то впереди, шорох по полу крохотных лапок. Серафина молча тронула Брэдена за руку, и они поползли вдоль стены.

Как только звук смолк, они замерли. Когда шорох возобновился, они опять поползли. Теперь Серафина уже различала дыхание тварей, поскребывание когтей по полу, шелест хвостов. У Серафины автоматически дрогнули руки, напряглись ноги.

— Это крысы, — шепнула она Брэдену.

Они тихо и медленно крались через холл, пока не добрались до коридора, соединяющего северную и южную башни. Девочка осторожно заглянула за угол, чувствуя, как ее охватывает страх, — в конце коридора стоял тот самый шкафчик с потайной дверцей, ведущей на чердак, где на нее напали иглохвосты.

Неужели и крысы там?

Она медленно шагнула вперед, все так же прислушиваясь и пытаясь определить, где именно возятся грызуны. Ей показалась, что она слышит, как грызут одновременно сотни крыс.

Она стояла на том самом месте, где на нее кинулся Гидеан.

— Серафина… — с ужасом прошептал Брэден, и его дрожащая рука коснулась ее предплечья.

И тут она увидела. На стене висел большой деревянный ящик с застекленной передней стенкой, внутри которого хранились орудия противопожарной безопасности. Этот ящик висел там, сколько она себя помнила. Но сейчас внутри него шевелился живой клубок темной шерсти и голых хвостов. Зубы скребли по металлу, как будто ящик был набит тысячами тараканов. Крысы грызли электрические провода.

Растерянная и перепуганная, Серафина замерла на месте, не сводя глаз с крыс. Брэден сильнее сжал ее руку.

Неожиданно звук прекратился. Все крысы одновременно перестали грызть и, выгнув шеи, уставились на девочку. Здоровенная жирная крыса вылезла из ящика, за ней последовала еще одна. Словно обезумев, крысы поднимались на задние лапы и смотрели на Серафину. Затем они все двинулись в ее сторону.

Серафина не могла в это поверить! Не она охотилась на крыс, а крысы охотились на нее!

Охваченная яростью, она бросилась вперед, соображая, как переловить всех. Но крысы вели себя не так, как полагалось нормальным животным. Они и не думали разбегаться при виде крысолова. Они бежали на нее.

— Серафина! — снова с ужасом прошептал Брэдан, оглядываясь кругом.

Девочка посмотрела вниз — из всех щелей лезли сотни пауков и многоножек.

— Серафина! — не выдержав, вскрикнул Брэден, стряхивая с ног пауков.

Девочка услышала то самое кошмарное щелканье и хриплое шипение. Горячее дыхание коснулось ее затылка. Она стремительно обернулась, но не увидела ничего, кроме темного коридора.

— Брэден, беги! — закричала она.

Они кинулись бежать. Через холл, по парадной лестнице… Серафина оглянулась через плечо — вниз по лестнице за ними тянулся коричневый ковер из сотен крысиных тел. Крысы текли водопадом. Девочка рванулась вперед, но тут же вспомнила про друга — он не мог так быстро бегать. Крысы сожрут его живьем!

Серафина остановилась, но тут мимо нее кто-то пронесся.

— Живее, копуша! — крикнул Брэден, с бешеной скоростью скатываясь по гладким деревянным перилам бесконечно длинной закручивающейся спиралью лестницы.

Волна крыс ударила ей в ноги, вцепилась когтями, полезла вверх. Серафина попыталась их скинуть, но безрезультатно, крыс было слишком много. Тогда она одним прыжком вскочила на перила и рванула следом за Брэденом.

Она словно летела со скалы, внутри все екало и обрывалось. Они с Брэденом мчались вниз, вниз, вниз до лестничной площадки, соскакивали, бежали, снова запрыгивали и опять скользили вниз по спирали — и так до первого этажа. Там, спрыгнув с перил, оба кинулись в подвал.

Серафина знала, что так делать не надо, и все же обернулась и посмотрела назад.

31

Крысы пропали.

Эти грязные, кошмарные, безумные твари, которые гнали ее через три этажа, просто взяли и пропали.

Растворились в воздухе? Втянулись в стены? Может, они — часть какого-то заклинания?

Серафина застонала от растерянности и гнева. Она была Самым Главным Крысоловом и годами следила за тем, чтобы в доме не водились крысы. А тут вдруг появилась целая туча, да еще таких здоровенных и злобных, каких она раньше и не видала!

И с каких это пор пауки вылезают из всех щелей, чтобы напасть? Можно подумать, что единственной целью всего этого зверья было не пустить ее на третий этаж.

Брэден сидел на полу возле Серафины, прислонившись спиной к стене и тяжело дыша.

— Отличная ночка! — воскликнул он, мотая головой. — Если ты всегда ловишь крыс таким образом, прошу меня в список охотников больше не включать!

— Пойдем, — сказала она, трогая его за плечо.

— Только объясни, куда, — попросил он, вставая.

— Мы снова идем наверх.

— Что? — переспросил Брэден, едва удерживаясь на ногах. — Пожалуйста, скажи, что нет.

— Ты не хочешь проверить, сидят ли они там по-прежнему? Ведь это главная лестница дома! Откуда там взялись крысы?

— Клянусь, Серафина, твое любопытство может стоить тебе жизни в ближайшие дни, и мне вместе с тобой!

— Пойдем, — повторила Серафина. — Мы должны проверить.

Собрав все свое мужество, они вновь крадучись поднялись по ступенькам на первый этаж, потом осторожно и медленно прошли через холл и осмотрели парадную лестницу. Там не было ни крыс, ни пауков, ни многоножек. Никакого намека. Пропали, как и не было.

Лунный свет посеребрил ступени, словно приглашая Серафину и Брэдена подняться еще раз. Но, стоило им сделать несколько шагов и окинуть взглядом пустую бесконечную лестницу, как у обоих волосы зашевелились на голове от страха. Сразу стало ясно, что ни за что на свете они не полезут этой ночью на третий этаж. Куда угодно, но только не туда.

— В доме не может быть столько крыс, — прошептал Брэден.

— В доме вообще не должно быть крыс! — свирепо ответила Серафина, приглаживая волосы ладонью. — Что-то не так, Брэден.

— Толпы четырехлапых мерзких ползуков, — согласился Брэден. — А теперь давай все-таки поищем какое-нибудь безопасное место для отдыха.

Они обошли парадную лестницу стороной и поднялись на второй этаж по служебной, затем неслышно пробрались в комнату Брэдена. Гидеан радостно встретил хозяина у двери, потом подошел к Серафине, помахивая коротким хвостом. Девочка присела около пса и, облегченно закрыв глаза, крепко обняла его и потрепала по голове. На душе у нее сразу потеплело. Она была так рада, что Гидеан не помнит, как они боролись в ту ужасную ночь, и не мучается никакими сомнениями.

Брэден улегся в свою кровать, а Серафина с удовольствием свернулась клубком рядом с Гидеаном перед жарким камином и попыталась заснуть без кошмаров о крысах, которые не желали от нее убегать.

Она проснулась через несколько часов, незадолго до рассвета и задумалась о том, что папаша и Брэден конечно, были ей рады. Даже с леди Ровеной они установили более-менее приличные отношения. Но в доме было еще множество людей, которые после всех событий — разбитой вазы эпохи Мин, боя с Гидеаном, укушенного лакея и перепуганных гостей, — не жаждали видеть ее снова. Поэтому она и старалась быть тише воды, ниже травы. Но в Билтморе имелся еще один человек, которому Серафина, на ее взгляд, могла доверять. И этот человек вполне мог помочь ей незаметно и безопасно проскользнуть в комнату сыщика Грэтена в его отсутствие.

Девочка легко взбежала по служебной лестнице на четвертый этаж, пересекла холл и шмыгнула в третью комнату справа по коридору.

— Ой, мисс, это вы! — воскликнула Эсси и просияла.

Она стояла перед зеркалом в чистом форменном платье и причесывалась. При виде Серафины девушка бросила щетку для волос и повернулась к ней.

— Я слышала о том, что приключилось той ночью, и так за вас волновалась! Куда вы подевались?

— Сбежала в горы, — ответила Серафина.

— Ой, мисс, не надо было вам этого делать! Уж очень это опасно для такой крошки вроде вас. Ведь там водятся пантеры!

Серафина улыбнулась:

— Это беспокоило меня меньше всего.

— Что? Что случилось? — спросила Эсси, хватая Серафину за руку.

— Со мной все в порядке, — ответила девочка. Но потом, отступив на пару шагов, продемонстрировала лохмотья, в которые превратилось платье. — Извините меня за то, что испортила ваше платье, Эсси.

— Забудьте об этом, — ответила девушка, снова притягивая Серафину к себе. — Присядьте-ка сюда, на кровать. Я же вижу, что вам покоя не дают какие-то мысли.

— Эсси, вы ведь знаете этого сыщика Грэтена?

— Да, видела его не раз. Он все расспрашивает про мистера Вандербильта и про мистера Олмстеда тоже, и про вас, и про мастера Брэдена, и даже про собак.

— Он спрашивал про Гидеана и Седрика?

— Еще как! Особенно про пса молодого хозяина. И могу вам сказать совершенно точно, что он уже здорово всех нас утомил.

Накануне вечером Серафина была не уверена, что может полностью доверять леди Ровене. Но пока все ее слова о мистере Грэтене подтверждались.

— Это вы убираетесь в комнате сыщика? — спросила Серафина, наконец-то вплотную подходя к цели своего визита.

Эсси скривилась.

— Должны убираться мы с Мэгги, но он нам не дает.

— В каком смысле?

— Он всегда запирает дверь. И еще он строго-настрого запретил нам к нему заходить. Даже если у него там кошка сдохла, все равно мы не имеем права войти.

— Кошка сдохла? — с тревогой спросила Серафина.

— Это я так, для примера, — пояснила Эсси.

— А у вас есть мастер-ключ, который открывает все двери, или что-то вроде того?

— Что вы, мисс, кто ж мне позволит? И потом, большинство гостей все равно не запирает двери — зачем? Но миссис Кинг говорит, что, если кому-то из гостей хочется уединения, мы должны выполнять его пожелание.

Серафина в отчаянии покачала головой. Опять тупик!

— А зачем вам этот сыщик понадобился? — поинтересовалась Эсси.

— По-моему, он задумал что-то дурное, и я хочу его поймать на этом деле, — ответила Серафина, ничуть не покривив душой.

— Будьте осторожны, — предупредила Эсси. — Сдается мне, он очень нехороший человек.

Серафина кивнула и, вспомнив, как они с Брэденом убегали от крыс только этой ночью, сказала:

— Сделаю все что могу. — Тут ей пришла новая идея: — а в какой комнате поселили сыщика Грэтена? — спросила она. Не мешало проверить леди Ровену.

— Ну, когда он только приехал, мистер Вандербильт велел поселить его в Шератон. Это прекрасная комната, но у сыщика сразу начались с ней какие-то сложности.

— И что он сказал?

— Никто так и не понял, что он там такое лопотал, но он так развопился и столько жаловался на эту комнату, что хозяева сдались и переселили его туда, куда он хотел. Надо же быть таким невоспитанным, приехать в гости в чужой дом и самому выбрать себе комнату и требовать ее!

— А какую он требовал комнату?

— Комнату ван Дейка на самом верху, на третьем этаже.

Леди Ровена упомянула ту же комнату, так что ничего нового Серафина не услышала, и все равно ее сердце забилось, как бешеное. Именно там они с Брэденом столкнулись с крысами, там на нее напал Гидеан, а до него — иглохвосты. Тут Серафина вспомнила, что мистер Торн тоже жил в этой комнате.

— Сегодня утром я, когда возвращалась из ванной, слышала, как девочки говорили про сыщика Грэтена.

— И что же они говорили?

— Ну, он пропустил вчера ужин, это так грубо по отношения к мистеру и миссис Вандербильт. Явился поздно вечером, протопал сразу к себе, оставляя на полу грязь. И бедной Бетси пришлось за ним срочно убирать, чтобы миссис Кинг утром не увидала. А тут он еще как начал трезвонить в колокольчик. Имел наглость потребовать ужин в комнату! Повару пришлось вылезти из постели, снова открыть кухню, разогреть еду и отправить наверх лакея с тарелкой. Это не так уж трудно, и никто бы не жаловался, если бы этот человек выказал хоть каплю благодарности; а он-то лакея даже на порог комнаты не пустил. Крикнул, чтобы тот оставил поднос на полу возле двери и уходил.

Серафина слушала, не отрываясь.

— Так, значит, сыщик Грэтен снова дома.

— Да уж, дома, но я бы не стала возражать, если бы мистер Вандербильт вышвырнул его отсюда пинком. Все остальные гости такие милые, дружелюбные, особенно сейчас, накануне праздника. И только он грубит и все что-то требует.

— Спасибо вам за то, что рассказали все, что знали, Эсси, — сказала Серафина, сжимая руку девушки. — Вы замечательный друг. Я обязательно отдам вам деньги за платье, как только смогу.

— Я и не сомневаюсь, мисс, — ответила Эсси. — Знаете, у меня есть еще несколько минут до начала работы. Хотите, причешу вас? Похоже, вы много всего успели пережить за эти дни.

Серафина кивнула и улыбнулась:

— Да, было бы неплохо.

— Какую прическу вам сделать, мисс? — спросила Эсси, стоя за спиной у Серафины и собирая ее волосы вместе.

— Вы видели Консуэло Вандербильт, герцогиню Мальборо? — лукаво спросила Серафина.

— Ой, мисс, да это целый час займет, не меньше! — воскликнула девушка. — А мне на работу надо!

— Ну тогда просто сделайте пучок, — рассмеялась Серафина.

После разговора с Эсси Серафина снова отправилась на нижние этажи. Перебегая из одного укромного уголка в другой, она все утро наблюдала за передвижениями обитателей огромного дома, но не увидела ничего странного или необычного. Сыщик Грэтен словно растворился в воздухе. Видимо, проклятая крыса затаилась в норе.

Интересно, удалось ли ее сообщникам заметить что-то новое, подумала девочка. Так или иначе, но им необходимо было придумать, как одолеть Грэтена раз и навсегда — невозможно пытаться постоянно избегать его. Но пока они даже не сумели проникнуть в его комнату. Каждый раз, когда Серафина предпринимала попытку, происходило что-нибудь ужасное. Значит, нужно действовать хитростью.

После полудня Серафина отправилась за пределы дома, чтобы прикинуть, с какой стороны может напасть на них старик-лесовик. Откуда и в каком обличье? Или первый бросок сделает Грэтен изнутри?

Вскоре она приметила мистера Вандербильта и мистера Олмстеда, которые прогуливались по дорожкам сада, и подкралась, чтобы послушать, о чем они говорят.

— Вы давно проверяли, как идут посадки вдоль реки? — спросил мистер Вандербильт.

— Команды работают быстро, — ответил мистер Олмстед. — Мистер Шенк отлично понимает, где чего сажать.

Серафина вспомнила, что Шенк — имя главного лесничего, которого наняли, чтобы следить за Билтморскими лесами.

— Теперь остается только подождать несколько десятков лет, и у нас снова будет чудесный лес, — сказал мистер Олмстед.

Мужчины негромко рассмеялись, но лицо мистера Олмстеда оставалось серьезным, и глаза его не улыбались. Старик что-то скрывал от мистера Вандербильта, — как и сказала леди Ровена.

— Мне просто не хочется, чтобы наше дело стояло на месте, — сказал мистер Вандербильт мистеру Олмстеду, идущему рядом по дорожке.

— Не волнуйтесь, Джордж. Мы будем работать над этим, — заверил его мистер Олмстед. — Мы наведем в Билтморе такую красоту, что никто и не догадается, как он выглядел раньше. Вы, ваша семья и ваши гости сможете в течение многих лет наслаждаться щедростью природы.

— Я очень ценю ваши усилия, Фредерик, — сказал мистер Вандербильт.

— Я давным-давно понял, — продолжил мистер Олмстед, — независимо от того, что вы сажаете, хрупкую розу или могучий дуб, любое растение требует от вас заботы и безграничного терпения.

— Боюсь, мне его не всегда хватает, — признался мистер Вандербильт.

— Да и мне тоже, — подхватил мистер Олмстед.

Серафина ожидала, что при этих словах он хмыкнет или улыбнется. Но мистер Олмстед был все так же серьезен и даже мрачен, и это насторожило девочку. Он скрывал свои истинные мысли от мистера Вандербильта. Зачем же он все-таки снова приехал в Билтмор, причем именно сейчас?

Слушая двух друзей, Серафина задумалась о своей жизни. Несколько лет назад она уже видела их вместе — они точно так же прогуливались, сажали семена, обсуждали, где что лучше посадить, как организовать полив тут, как защитить растения от ветра там. Они заботились о деревьях, как пастухи о стаде. Серафина никогда не задумывалась об этом раньше, но теперь она вдруг начала понимать, что чудесные сады, дом и подсобные помещения со всеми удобствами, множество технических устройств — все это было когда-то лишь чьей-то мечтой, задумкой и не более того. Когда дедушка мистера Вандербильта был маленьким, люди путешествовали на большие расстояния пешком или верхом. А он вырос и проложил по всей территории Америки рельсы, по которым побежали поезда.

А если бы не было поездов, вряд ли его внук сумел бы добраться из Нью-Йорка до этой глуши в западной части штата Северная Каролина. У внука была своя мечта — выстроить прекрасный дом среди гор. Ученый и изобретатель мистер Эдисон мечтал подарить людям свет даже в самую темную из ночей и придумал электрическую лампочку. Другие мечтатели изобрели лифт, а также машину, вырабатывающую ток, и много других приспособлений, с которыми работает отец Серафины.

В отличие от изобретателей, которые придумывали машины, Мистер Олмстед мечтал об огромных садах и бескрайних лесах. И он тоже осуществлял свои мечты. Может быть, когда-то, много-много миллионов лет назад, Бог тоже в мечтах представлял себе горы, реки, облака и людей.

Тут Серафина снова подумала о себе. «Представь, какой ты хочешь быть, и тогда поймешь, как это сделать», — сказал ей Вайса в пещере за водопадом. Да, ей не изобрести механизм и не построить высоченное здание, но она должна суметь представить себе, какой она хочет быть. Представить свое будущее и воплотить его в жизнь.

Прокравшись обратно в дом, Серафина забралась в вентиляцию второго этажа и задумалась, что делать дальше. Как и в какую ловушку заманить мистера Грэтена? Она пыталась пробраться к нему в комнату, но у нее ничего не получилось. Проследить за ним тоже не удавалось. Но должно же у него быть хоть одно слабое место!

Пытаясь придумать какой-нибудь план, Серафина проползла по вентиляционным трубам и заглянула к Брэдену. В комнате было пусто. Тогда она отправилась в библиотеку и, как обычно, вылезла через отверстие под самым потолком. Она уже начала спускаться вниз по книжным полкам, как вдруг услышала приближающиеся шаги. Девочка мгновенно нырнула в одно из своих укрытий и затаилась в ожидании.

Никто не вошел.

Но Серафина продолжала ждать. Она точно слышала шорох. Впечатление было такое, как будто кто-то стоит за дверью, но не заходит внутрь. Чем дольше длилась пауза, тем сильнее Серафину охватывало любопытство. Неужели она ошиблась?

И тут в комнату вошли. Но вовсе не через обычную дверь. Кто-то выступил из-за верхней половины широкой каминной полки над большим камином. Леди Ровена! Видимо, она прошла тайным ходом, ведущим со второго этажа прямо на верхнюю галерею библиотеки.

Серафина чуть было не вылезла из укрытия, но Ровена двигалась крадучись, явно не желая, чтобы ее здесь нашли, и девочка решила не пугать ее и просто понаблюдать.

Ровена легко сбежала по кованой спиральной лестнице на основной уровень. Пышная юбка темно-розового платья парусом раздувалась позади нее. Оглядевшись и убедившись, что в библиотеке никого нет, она подбежала к стенной панели орехового дерева слева от камина.

Серафина осторожно подползла к перилам, но не успела найти место, с которого лучше наблюдать, — раздалось металлическое позвякивание, звук, какой издает ключ, проворачиваемый в замке, а затем щелчок. Что-то скрипнуло — как петли на двери. Значит, Ровена открыла какой-то тайник в стене. Зашуршала бумага, снова скрипнула дверь.

Серафина наконец увидела Ровену. В руках у той были какие-то документы, свернутые в трубку. Она подошла к ближайшему столу и стала разворачивать листы. Издалека трудно было разобрать, что это такое. Похоже на архитектурные чертежи.

Что она ищет? План дома, чтобы знать его не хуже Серафины и Брэдена? Или, может, она нашла список гостей, как и просила Серафина, и хотела отметить на плане комнаты с указанием, кто в какой живет?

В первый момент Серафине не понравилось, что леди Ровена что-то тайком вынюхивает и выискивает, но потом она вдруг подумала, что сама занимается тем же самым. Возможно, у Ровены возникли какие-то мысли насчет сыщика Грэтена, и она пыталась их проверить? Надо же, предлагая Ровене присоединиться к ним с Брэденом, Серафина и не подозревала, что та возьмется за дело с таким рвением. Но, кажется, игра в шпионов доставляла ей искреннее удовольствие. Серафине стало интересно, что же она там такое раскопала.

Девочка решила все-таки выбраться из укрытия, но тут послышались шаги со стороны Гобеленовой галереи. Кто-то направлялся к обычной двери в библиотеку. Ровена моментально запихнула бумаги обратно в тайник, уселась на диван напротив камина и сделала вид, что читает.

«А она молодец», — одобрительно подумала Серафина. Ей самой никогда не приходило в голову притвориться, что ничего особенного не происходит и она ничего особенного не делает.

В библиотеку вошел лакей.

— Прошу прощения, миледи, — сказал он, наклоняя голову. — Ужин будет накрыт, как обычно, в восемь часов вечера. Но имейте в виду, что большинство часов в доме остановилось. Мы сообщаем гостям, что сейчас семь часов, на случай, если они пожелают заранее переодеться к ужину. Благодарю вас, миледи.

При этих словах Серафина дернулась от волнения. Часы встали! Ровена здесь, в библиотеке. Значит, тревогу поднял Брэден. С ним что-то случилось!

Ровена поняла все не хуже Серафины. Она вскочила и выбежала из библиотеки, не обращая внимания на лакея.

Серафина, вылетев из укрытия, помчалась на крышу.

32

Через окно четвертого этажа Серафина вылезла на крышу особняка и побежала вдоль медного купола, накрывающего сверху парадную лестницу. Она легко лавировала между скошенными черепичными крышами, торчащими дымоходами, острыми башенками и каменными горгульями, обитающими на крыше билтморского особняка. Края крыши были обиты широкой медной полосой с узором из дубовых листьев, желудей и золочеными монограммами Вандербильтов, которые ярко блестели в лунном свете.

С самого края крыши открывался прекрасный вид на стеклянную крышу зимнего сада и на множество дворов и садов далеко внизу. Высоко в небе сияли звезды, вдали высились поросшие лесом горы. Все вместе, это составляло мир Серафины — мир необыкновенной красоты.

Позади послышался грохот, и девочка стремительно обернулась.

— Все часы остановились! — задыхаясь от быстрого бега, проговорила леди Ровена.

Она попыталась вылезти через окно в своем нарядном платье, и Серафина тотчас подбежала, чтобы ей помочь. Подол длинной, пышной юбки был обшит по краю розами из шелковой тафты, и Ровена моментально запуталась в нем. Они вдвоем приподняли подол, чтобы не порвать и наступить на тонкую, украшенную цветами ткань, и перенесли его через подоконник.

— Уже почти, — простонала леди Ровена. — Еще чуть-чуть осталось.

Наконец она сама вылезла в окно и тут же упала, но сразу вскочила, выпрямившись, как солдат, отдающий честь.

— Я здесь, — сообщила она. — Кто-то остановил часы.

— Я остановил, — проговорил Брэден, легко перепрыгивая через подоконник на крышу.

— Что случилось? — быстро спросила Серафина. — Ты что-то заметил?

— Гидеан и Седрик пропали, — дрогнувшим голосом ответил он.

— Как это пропали?

Многие собаки любили гулять где вздумается, но потерять раненого добермана и гигантского сенбернара, на взгляд Серафины, было практически невозможно.

— Мы обыскали весь дом и территорию вокруг. Седрик почти никогда не отходит от дяди, и Гидеан тоже ни разу не пропадал. Но сейчас никто не может их найти, — расстроенно объяснил Брэден.

Серафина торопливо размышляла. Она подошла к краю крыши и оглядела сверху сады с дорожками и статуями, а потом посмотрела на темнеющий вдали лес.

Она вспомнила то, что видела в последний раз в темном сосняке. Ей совсем не хотелось думать об этом. Ей не хотелось в это верить. Но увиденное само всплывало в памяти.

— Может быть, я знаю, где они… — проговорила Серафина, чувствуя, как к горлу подступает тошнота. Это было последнее место на земле, где ей хотелось бы очутиться.

33

— Спасибо за то, что вы согласились поговорить с нами, сэр, — сказала Серафина мистеру Вандербильту, когда он вошел в библиотеку.

— Брэден передал мне, что у вас есть важные сведения о собаках, — серьезно ответил тот.

Серафине было непонятно, сердится ли он на нее за то, что произошло той ночью, когда пострадал Гидеан, но он совершенно точно переживал из-за исчезновения Седрика.

— Серафина может помочь, дядя, — вставил Брэден. — Я готов доверить ей свою жизнь, и жизнь Гидеана и Седрика тоже. Все странные происшествия в Билтморе: нападение Гидеана на Серафину, гибель мистера Ринальди, исчезновение Седрика и Гидеана… все это взаимосвязано.

— Каким образом?

— Мистер Вандербильт, — начала Серафина, — вы впервые увидели меня несколько недель назад, когда исчезли дети.

Мистер Вандербильт помрачнел еще сильнее.

— Да, — сказал он. — Это продолжение все той же истории?

— Не совсем, — ответила Серафина. — Но вы убедились тогда, что мне можно доверять.

— Да, я помню, — сказал мистер Вандербильт, внимательно глядя на нее.

Серафина тоже не отрываясь смотрела ему в глаза.

— Мне и в голову не пришло бы сделать больно Гидеану. И я не думаю, что он хотел напасть на меня. Не могу сказать точно, но, кажется, я знаю, где собаки. По-моему, нужно собрать группу из людей с оружием и собаками, и я отведу вас туда. Что бы там ни было, на этот раз мы будем сражаться вместе.

Мистер Вандербильт смотрел на девочку очень долго. Слова Серафины застали его врасплох, и он только теперь начал понимать, как сильно она напугана.

— Значит, это настолько опасно… — тихо произнес он, размышляя вслух.

Серафина медленно кивнула, не отрывая от него взгляда.

Мистер Вандербильт взвесил все в уме, затем посмотрел на Брэдена.

— Мы должны найти собак, дядя, — сказал мальчик. — И только Серафина может отвести нас к ним.

— И что будет там, куда ты нас приведешь? — спросил мистер Вандербильт у Серафины.

— Точно не знаю, — ответила она, — но думаю, что животные в клетках.

— В клетках… — повторил он, возмущенно нахмурившись и, видимо, пытаясь представить себе эту картину. — Когда ты хочешь отправиться?

Серафина нервно сглотнула.

— Сейчас, сэр, — сказала она, чувствуя, что ее снова начинает тошнить.

— Темнота такая, что хоть глаз выколи, — проговорил он.

— Боюсь, мы не можем ждать, сэр. Если я догадалась правильно, собакам грозит ужасная опасность. Он хочет их убить, сэр. Надо идти прямо сейчас. И вот что еще: пойти должны только вы и те люди, которым вы полностью доверяете.

— Многие захотят помочь, — сказал Вандербильт, — а если это преступление, сыщик Грэтен настоит на том, чтобы пойти с нами.

— Он не должен пойти в первую очередь, — возразила Серафина. — Я считаю, что мистер Грэтен очень опасный человек для нас.

Несколько долгих мгновений мистер Вандербильт не сводил с девочки испытующего, пронизывающего взгляда черных глаз, обдумывая и оценивая ее слова. Но она смотрела прямо, ожидая ответа.

— Я понимаю, — медленно кивнул он наконец. — Мы сделаем все, как ты просишь.

Он сдержал слово. Через полчаса во дворе уже собрался спасательный отряд из одиннадцати человек, отобранных лично мистером Вандербильтом, а также Серафина и два пеших охотника с собаками. Многие держали в руках факелы, которые трепетали и потрескивали на ветру. При виде Брэдена, подъехавшего на чистокровном коне, у Серафины сжалось сердце, но по его решительному лицу она поняла, что его не отговорить. Рядом с ним ехала леди Ровена, и вид у нее был не менее решительный, чем у него. Она больше не прикидывалась изнеженной барышней и сидела на лошади не боком, а так же, как и все всадники, перекинув ноги по обе стороны седла. Щеки ее раскраснелись на морозе. Куртка на ней была модная, но темная и плотная, и отлично подходила к ситуации. Рыжие волосы были убраны под капюшон, руки в кожаных перчатках сжимали трость для верховой езды. Она выглядела совершенно естественно и ничем не выделялась из группы. Серафину не удивило то, что леди Ровена тоже захотела участвовать. Оставалось только надеяться, что девушка не пожалеет об этом, когда они приедут на место.

Мистер Вандербильт и командир отряда объявили отъезд, и лошади двинулись вперед рысью. Отряд выехал из Билтмора вскоре после полуночи в слабом свете уходящей за облака луны.

34

Пробираясь через лес впереди спасательного отряда, Серафина чувствовала себя генералом, ведущим в атаку свое небольшое войско. Но стук копыт, поскрипывание седел, позвякивание стремян и дыхание людей мешали ей услышать хоть что-нибудь. Тогда она немного оторвалась от группы и пошла впереди, обходя деревья, чтобы слышать лес.

Серафина понимала, что слишком сильно удаляться не стоит. По земле стелился туман, постепенно поднимаясь и завиваясь вокруг ветвей, расползаясь по лесу подобно толпе привидений, скользящих между деревьев, танцующих вокруг камней, то и дело заслоняющих лошадей и людей.

Она оглянулась на Брэдена, Ровену и мистера Вандербильта, на других всадников, едущих чуть позади. Хозяин Билтмора всегда любил природу, но он не был охотником по своей натуре и потому попросил егеря возглавить охоту. Егерь ехал перед Вандербильтами и всеми остальными. Это был крупный, полноватый, властный мужчина с грубым голосом, который держался так, как будто всю жизнь провел в седле. Серафина поймала взгляд егеря, который внимательно следил за ней, пробирающейся через заросли. Ведь дорогу знала только она.

Охотники — два мужчины потрепанного вида в теплых куртках — шли пешком, как и Серафина, ведя свору из шести гончих Плотта — крупных, поджарых, черных и полосатых собак, которых использовали в этих горах с 1700-х годов специально для охоты на медведя.

Но чем ближе они подбирались к сосняку, где стояли клетки, тем больше пугались охотники. Собаки шли, опустив головы к земле, но при этом растерянно метались, лаяли, нервничали, обнюхивали все вокруг себя. Вместо того, чтобы идти по следу, они начали громко рычать.

— Успокойте собак! — жестко приказал егерь.

— Джесс ведет себя так, как будто он учуял дикую кошку, — проговорил один из охотников, кивая на рвущихся с поводков собак, — Бэкс идет на медведя. А старина Ромер рычит, словно там, за холмом, что-то такое, чего он никогда раньше не встречал.

Егерь бросил взгляд на Серафину.

Они наконец-то добрались до того места, которое искали, но деревья здесь росли так плотно и ветви их опускались так низко, что проехать верхом было невозможно. А Серафина точно знала, что больше всего на свете егерь не любит, когда всадникам приходится спешиваться. Он готов сделать крюк, лишь бы не слезать с лошадей. Но Серафина не была уверена в том, что клетки окажутся и с другой стороны сосняка.

— Напрямик через деревья, — сказала она, взмахнув рукой.

Она не могла указывать егерю, как руководить охотой, но должна была сказать все, что знала. Девочка посмотрела на мистера Вандербильта, который поравнялся с егерем. Но тот не успел приказать спешиться. Из-за деревьев раздался странный вой, потом лай, тявканье, повизгиванье, от которых по спине Серафины побежали мурашки. Так не выли ни волки, ни волкодавы. Это был кто-то еще. Мужчины в ужасе вертели головами, а лошади под ними рвались и кидались в разные стороны, налетая друг на друга.

Навстречу команде из тьмы надвигались горящие красные глаза — наверное, пятьдесят пар, а может, и больше.

Гончие рычали и лаяли, готовые ринуться в бой.

— Держитесь, ребята! — закричал егерь, пытаясь удержать ситуацию под контролем. — Постарайтесь удержаться в седле!

Рычащее, искривленное и перекошенное создание, отчасти похожее на волка, выскочило из темноты прямо на лошадь егеря. Перепуганная лошадь, громко заржав, встала на дыбы и забила передними копытами.

— Назад! — закричал егерь, когда из темноты стали вырастать новые и новые странные создания.

Твари кусали лошадей, кидались на всадников и пытались стащить их с седла. Ужас охватил Серафину. Это не были собаки или волки. Это были койоты, целая стая, которая оказалась в горах не по собственному желанию. В обычное время койоты никогда не заходили в лес, поскольку боялись своих естественных врагов — волков.

До смерти перепуганная, она бросилась к Брэдену, Ровене и мистеру Вандербильту прямо через брыкающихся лошадей, рычащих койотов и кричащих людей. Ноги сами собой согнулись и распрямились, как пружина, швырнув ее в самую гущу неразберихи. И она помчалась, отскакивая и пригибаясь, на бегу уворачиваясь от пастей безжалостных койотов.

Койоты сбили с ног охотников, не обращая внимания на гончих, которые грызли их, как могли. Но койотов было слишком много, чтобы гончие могли их победить.

И Брэден, и мистер Вандербильт были превосходными наездниками, поэтому ни тот, ни другой не слетели с лошади, когда внезапно напали койоты. Но лошадь мистера Вандербильта принялась брыкаться и шарахаться, натыкаясь на стволы, и едва не скинула его. Вообще все лошади вдруг повели себя так, словно люди стали их заклятыми врагами.

— Назад! — снова закричал егерь, ткнув факелом в морду койота.

— Брэден, скорее! — позвала Ровена, с трудом сдерживая свою перепуганную, бьющуюся под ней лошадь.

— Нет! Надо ехать дальше! — отчаянно закричал Брэден, который рвался спасать Седрика и Гидеана.

Но даже он был вынужден в конце концов отступить вместе с остальными.

Многие всадники, которых скинули лошади, в страхе бежали на своих двоих. Те, кто удержался в седле, развернули лошадей и ускакали. Койоты преследовали их, кусали лошадей за ноги, пытались окружить и загнать в заросли.

Вся команда отступила в беспорядке в сторону Билтмора. И только Серафина, не зная, как поступить, распласталась на земле у подножия дерева. Она оказалась одна в полной темноте, чуть в стороне от общей неразберихи, и некоторое время слушала шум и крики, которые постепенно отдалялись и скрадывались наплывающим туманом. Ее охватило чувство безнадежности; не могла же она в одиночку сразиться со стаей койотов. И ей было не по силам успокоить перепуганных лошадей и удержать отступающих людей. Вдали последний раз мелькнули Брэден, Ровена и мистер Вандербильт. Она проглотила слезы. Ей так хотелось вернуться домой вместе с ними. Мысль о том, что она останется здесь одна-одинешенька, приводила ее в ужас.

Но Серафина не двинулась с места.

Ей пришла страшная, сумрачная мысль. Единственный способ спасти Седрика и Гидеана — в одиночку, незаметно и беззвучно прокрасться под темными соснами и, пока остальные отбиваются от койотов, подобраться к самому логову врага.

Пока она обдумывала план, рядом послышался шорох. Кто-то крался к ней самой. Сначала девочке показалось, что ступают четыре лапы, но она тут же поняла, что это не волкодав и не койот, — передние двигались мягче задних. От задних было больше шума.

Это были не четыре лапы. Это были две руки и две ноги.

35

Из кустов высунулась голова Брэдена.

— Ай, Брэден, зачем ты вернулся? — расстроенно воскликнула Серафина. — Что ты наделал?

— Я упал с коня, — заявил он, делая честное лицо.

— Не ври, — возразила она, — ты никогда не падаешь с коня!

— На меня напали койоты!

Серафина покачала головой:

— Нет. Я тебя видела. Ниоткуда ты не падал.

— Ну хорошо, — согласился он. — Я оторвался от остальных, но мой конь был слишком напуган и отказался возвращаться сюда, а мне не хотелось бросать тебя одну, поэтому я соскользнул с него и отпустил вместе со всеми. С ним будет все в порядке.

— Я беспокоюсь не о коне, — возмутилась Серафина. — Ты сам должен был уехать с остальными.

— Я не хотел бросать тебя одну в этом кошмарном месте в полной темноте.

— Я отлично себя чувствую в темноте, а ты нет.

Брэден указал на стоящие вплотную сосны:

— Может быть, я вижу в темноте хуже тебя, Серафина, но, если собаки там, я должен им помочь.

— А что с леди Ровеной и твоим дядей? Все в порядке?

— Да. Они вместе с отрядом.

— И ты тоже должен быть там! — Упрямство друга приводило Серафину в ярость. Он совершенно не представлял, во что ввязывается. Но отговорить его было невозможно, и девочка это понимала.

— Ну ладно, — вздохнула Серафина и подползла поближе к другу. — Пойдем вместе, но будь все время рядом и веди себя тихо-тихо.

Оба поднырнули под нижние ветви и поползли в сторону сосен. И стволы, и сосновые лапы, и вся земля вокруг были покрыты липкой черной пыльцой, которая точно кровь запеклась на коре. Исходящая от нее удушающая сладковатая вонь пропитала все вокруг. Верхушки сосен закрывали луну и звезды, погружая мир внизу в глубокую тьму, в которой даже Серафина видела с трудом.

Она ползла, выставив вперед руку, чтобы не натыкаться на свисающие сухие ветки. Каждый раз, когда она к чему-либо прикасалась, к пальцам прилипала пыльца и сухие цветы, постепенно покрывая ладони маслянистой массой. Руки и ноги прилипали к земле и с чмоканьем отрывались от почвы, когда она передвигалась.

Понимая, что Брэден не видит вообще ничего, Серафина нашла его руку и положила себе на плечо.

— Держись за меня крепче, — прошептала она, чувствуя, как дрожит его рука.

Ей даже представить было жутко, как он вслепую ползет в этом кошмарном месте.

В нос ей все время бил отвратительный запах, который она поначалу принимала за запах гниющей хвои. Но скоро стало ясно, что это пахнут останки животных. Потом запах усилился.

Впереди послышалось бульканье и шипение, а потом замелькало рыжее пламя костра.

— Что это? — неуверенно прошептал Брэден, который наконец-то хоть что-то разглядел.

— То место, куда мы ползем, — ответила она.

Теперь они двигались на робкий, занавешенный дымом огонек. Неожиданно рука Серафины наткнулась на что-то холодное, плоское и скользкое. Наверное, камень. Но, опустив голову, девочка поняла, что это не простой камень, а могильный. Настолько старая могильная плита, что давным-давно стерлись и буквы, и цифры, и осталась только гладкая каменная поверхность.

Перед могильной плитой, над тем участком, где под землей должно лежать тело, был глубоко вкопан старый мортсейф — длинная и узкая металлическая клеть с замком, защищающая могилу от похитителей трупов.

Серафина не знала, зачем нужны такие клети, — чтобы не подпускать расхитителей могил или не выпускать наружу мертвецов, — но сейчас ее использовали для других целей, и это было очень страшно. В торце клети была сделана маленькая дверца, а внутри лежала, глядя на девочку, олениха с двумя пятнистыми оленятами. Клеть была настолько низкая, что животные даже не могли приподняться.

Влево и вправо от Серафины, сколько хватало глаз, располагались еще могилы, множество, сотни могил, накрытых сверху металлическими клетями. В прошлый раз она уже видела здесь металлические клетки, но не догадалась, что это слегка переделанные мортсейфы. Оказывается, под соснами лежало давно всеми забытое кладбище. Его забросили так давно, что сверху уже выросли и даже успели состариться деревья. Девочка вгляделась в полумрак. В клетях сидели самые разные животные. В клетке по соседству с оленихой металась туда-сюда норка, отчаянно ища выход. Брэден стоял возле клетки, в которой сидел его приятель — рыжий лис. Зверек весь сжался и трясся от страха, глядя на мальчика умоляющими глазами.

— Мы должны их выпустить! — дрожащим голосом воскликнул Брэден.

— Погоди, — прошептала Серафина.

При виде клеток, полных зверей, она поняла, что враг должен быть где-то поблизости. Значит, у них было очень мало времени.

Пробираясь к костру, они увидели в клетках ласку и семейство енотов. Серафина чувствовала, как пульсирует кровь в висках, как начинают дрожать руки и ноги. Она лихорадочно оглядывалась по сторонам — где-то в этих клетках среди липких от подъедьника сосен беспомощно лежали Гидеан и Седрик.

Внезапно Брэден до боли стиснул ее плечо. Она повернула голову и замерла — вдали маячил мужской силуэт. Это был седобородый старик-лесовик в высоких сапогах и длинном потрепанном пальто. Он шел решительно и спокойно, полностью поглощенный своим делом. Серафина увидела, как он охапками швыряет в костер хворост, и в небо взвиваются искры. Проглотив очередную порцию веток, огонь затрещал, зашипел, запылал с новой силой, и в его свете Серафина наконец разглядела источник невыносимой вони — старик варил что-то на огне в черном котле.

Ей захотелось бежать отсюда со всех ног. Но в этот момент она услышала громкое щелканье и жуткий свистящий крик совы. Серафина прижала Брэдена к земле и сама прижалась в страхе, пытаясь скрыться от зорких глаз хищной птицы. Та пронеслась понизу, между сосновых ветвей, прямо мимо ребят. Пролетев над бородачом, она уронила ему под ноги искривленную ветку и помчалась дальше.

В ответ старик вскинул голову и издал леденящий душу вопль, защелкал по-совиному и самодовольно зашипел. Серафина вдруг поняла, что сова — не просто знакомое животное или слуга старика. Их связывала взаимная — темная и ужасная — любовь.

— Мы сожжем его дотла! — крикнул старик сове.

На его грубом, жестком лице была написана смертельная ненависть, граничащая с безумием. Серафине еще не доводилось видеть подобных лиц. Побелевший, как простыня, Брэден дрожал и ловил ртом воздух. Серафина схватила его за руку, чтобы хоть как-то поддержать.

Старик тем временем наклонился и поднял ветку, оброненную совой. Девочка думала, что он кинет ее в огонь, но перед глазами у нее замельтешило, и тонкая веточка стала длинной и прочной, как прогулочная трость. Этот был волшебный посох, о котором рассказывал Вайса! Посох-оборотень оказался искривленным, почерневшим, покрытым шипами. По всей длине его обвивала не то змея, не то лоза. В этот миг Серафине померещилось, что посох дрожит и пульсирует от скрытой дьявольской силы, словно предвкушая, что скоро получит еще больше власти.

У ног бородача темной горкой лежали черные, коричневые, белые шкурки — все, что осталось от животных, тела которых он использовал для создания кошмарного зелья. Серафина не знала, что старик собирается с ним делать. А он высоко вскинул посох, а затем обмакнул в зелье, покрывая его густым слоем вязкой жидкости, и забормотал непонятные слова.

Наконец бородач вытащил из котла посох, с которого капала вонючая жидкость, и направился к ближайшей клетке. Только тут Серафина с ужасом увидела, кто в ней находится. Гидеан! Их с Брэденом друг лежал, плотно прижавшись к полу, оскалив клыки, и со страхом смотрел на приближающегося старика. А тот указал посохом на клетку. И дверца тотчас распахнулась. Гидеан, содрогаясь всем телом, выполз наружу.

«Кусай его, Гидеан! — хотелось закричать Серафине. — Кусай и беги!»

Но Гидеан не мог убежать. Он вынужден был подчиняться посоху-оборотню. Спохватившись, Серафина дернулась, чтобы закрыть Брэдену рот рукой. Но было поздно. При виде Гидеана, послушного посоху, мальчик не то вздохнул, не то негодующе охнул. Бородач тотчас обернулся на звук, и его сверкающие серебром глаза уставились прямо на Брэдена.

Серафина, не раздумывая, бросилась в атаку. Она знала, что их единственный шанс — помешать старику поднять руку и произнести заклинание.

Но бородач уже поднес ладонь к губам и дунул. Девочка ощутила на себе дуновение смерти. Ее тело окоченело, мышцы одеревенели, и она рухнула на землю. Брэден упал рядом.

Серафина лежала на земле бездыханная, с остановившимся сердцем, с лицом, перепачканным грязью, и, не мигая, смотрела прямо перед собой. Брэден лежал рядом с широко распахнутыми остекленевшими глазами, в которых застыл ужас. Девочка не могла повернуть головы, но на почерневших стволах она ясно видела мерцающую тень приближающегося бородача.

36

Серафина постепенно приходила в себя. Она уже очнулась, но не могла ни открыть глаза, ни пошевельнуться. Она ощущала под собой холодную землю, медленно вдыхала и выдыхала, но не могла произнести ни звука. Ее лицо лежало на земле, и она вдыхала запах сухой хвои и духовых цветов, ощущала землю на языке.

Серафина лежала на боку с закинутой за голову правой рукой, левая была придавлена телом и вывернута под неестественным углом, ноги поджаты. Влажная липкая пыльца перепачкала ей руки и ноги, лицо, но девочка не могла даже отодвинуться.

Было очень тихо, только ветер слабо и печально шуршал в ветвях.

«Неужели я так и умру здесь? — подумала она. — Наверное, да».

И она снова погрузилась во тьму.

— Серафина! — настойчиво прошептал кто-то, словно твердо решил не дать ей потерять последнюю надежду.

Но у голоса не было ни лица, ни тела, он не принадлежал ни Брэдену, ни отцу. И постепенно ветер рассеял ее уверенность в том, что она действительно что-то слышала. Она потеряла сознание, потом снова пришла в себя. Время шло, но Серафина не понимала, сколько она так пролежала, — несколько секунд, минут или, может быть, часов.

В очередной раз открыв глаза, она все так же не сумела приподнять голову. Перед глазами была черная земля и, чуть повыше, железная решетка из толстых прутьев, обмотанная поверху проволочной сеткой. За решеткой виднелась еще одна решетка, а за ней — один из белых лебедей, которых Серафина видела в Билтморской заводи всего несколько ночей назад.

— Серафина! — позвал голос.

Голос доносился из-за лебедя. Она с трудом приподняла голову и с болью в сердце увидела в следующей клетке смуглого мальчишку с длинными, спутанными, темными волосами. Он казался таким маленьким и слабым, что она не узнала бы его, если бы не яростный взгляд карих глаз, говорящий о том, что дух его по-прежнему не сломлен, и что он готов драться, как дикая кошка.

— Смелей, Серафина! — проговорил мальчишка. Голос у него дрогнул от переполняющих его чувств.

Девочка хотела сказать: «Вайса», но едва расслышала собственный слабый и хриплый голос. Она попыталась приподняться, но тут же ударилась головой о железные прутья, прижимающие ее к земле. Бородач заключил ее в клеть, накрывающую могилу, так же, как всех пойманных животных.

Серафина вытянула шею и попыталась увидеть, что происходит снаружи. Неподалеку у костра хозяйничал бородач. При виде него девочка рванулась от страха, но клетка не пускала — сбежать из нее было невозможно. Оранжевое пламя шипело и потрескивало, в небо, кружась, поднимались десятки искр, от костра тянуло дымом.

Старик похаживал вокруг костра, подкидывая хворост и присматривая за котлом. В голове Серафины вертелись обрывки воспоминаний и образов: сова, посох, волкодавы, экипаж, лошади, крысы, койоты. Что все это значило? А бородач все макал и макал посох в котел, напитывая его жуткой силой.

— Что с тобой случилось, Вайса? — шепотом спросила Серафина. — Как ты сюда попал?

— Я должен был спасти львят, — серьезно ответил он.

Серафина представила, как старик напал на них, и как Вайса кинулся в бой, чтобы дать матери и львятам спастись.

Ярость волной прошла по ее телу, придав ей немного сил. Она попыталась повернуться.

Через решетку с другой стороны на нее смотрел волк. Ее старый знакомый, которого она видела на горном склоне. Несмотря на мужественное решение увести стаю в безопасность высокогорья, он так и не успел покинуть лес. Ее сердце сжалось. Она ничем не могла помочь волку, а волк не мог помочь ей.

Разрываемая радостью и отчаянием, она увидела в следующей клетке и Брэдена. Он лежал лицом вниз, вытянувшись по длине мортсейфа, и был похож на труп мальчика, выбравшегося из могилы, но не сумевшего одолеть железную клетку. Несмотря на безжизненный вид и мертвенно-бледное лицо, глаза его были широко распахнуты и смотрели с ужасом и недоумением.

— Это я, Брэден, — прошептала Серафина, надеясь привести его в чувство. Она не сомневалась в том, что он жив, просто чары колдуна подействовали на него сильнее, чем на нее. — Очнись! Это я, Серафина.

Но, окликая друга, она уже думала, что делать дальше. Что с ними будет? Они окружены животными в клетках. Она сама — животное в клетке. Железная решетка и проволочная сетка слишком прочны для нее. Она билась о стенки клетки, толкала ее, пинала ногами и вдавливалась плечом. Но ничего не помогало. Она не могла выбраться.

37

Серафина попыталась подкопать землю под решеткой. Она раздвигала сосновые иглы, до крови скребла пальцами почву, но безрезультатно. Решетка уходила глубоко под землю. И если бы она стала копать дальше, то наткнулась бы на гнилые доски и кости.

Прутья мортсейфа располагались достаточно близко друг к другу, так что взрослый человек не смог бы пролезть между ними. Кроме того, на многие клетки, включая ту, где находилась Серафина, старик намотал сверху плетеную проволочную сетку, чтобы не выскользнули мелкие животные.

— Я уже пробовал пробиться сквозь сетку, — сообщил Вайса, заметив, что она внимательно рассматривает проволоку.

Он принялся изо всех сил лупить по сетке, но той это ничуть не повредило. Зато Серафина, увидев, как сетка пружинит под ударами, вдруг кое-что вспомнила. Она приникла к нижней части сетки. Пересекающиеся проволочные нити образовывали квадраты, в которые можно было просунуть несколько пальцев. Серафина схватила такую нить и чуть-чуть согнула ее в одном месте. Потом разогнула и согнула в другую сторону. А затем принялась сгибать и разгибать ее без остановки.

— Что ты делаешь? — прошептал Вайса.

Серафина, не отвечая, продолжала гнуть проволоку вперед-назад. Она стерла все пальцы, у нее болели мускулы рук, но проволока в конце концов начала нагреваться в месте сгиба. Серафина заработала еще быстрее. Щелк! Проволока сломалась!

У Вайсы стало такое изумленное лицо, что Серафина не выдержала и улыбнулась. Она только что сломала металлический предмет голыми руками. Колдовство, да и только!

Она тут же принялась гнуть следующий фрагмент проволоки, вперед-назад, вперед-назад, — до тех пор, пока та тоже не сломалась. «Спасибо тебе, па!» — прошептала она про себя, берясь за следующий фрагмент. Так, постепенно разламывая посередине фрагменты проволоки, она постепенно сумела отогнуть наверх нижнюю полоску сетки, расположенную у самой земли, где расстояние между железными прутьями было самым большим. Тогда девочка попыталась пролезть в образовавшееся отверстие, но оно все еще было маловато для нее.

— Ложись, Серафина! — предупреждающе шепнул Вайса.

Серафина замерла, где была, прижавшись к земле, как испуганный зверек. Наверху послышалось щелканье и хриплый крик совы. Птица пролетела прямо над их головами и закружилась над стариком. Он подкинул посох высоко в небо, и тот на лету превратился в ветку. Сова подхватила ее лапами прямо в воздухе и исчезла за деревьями.

Серафина так и не поняла до конца, что произошло, но еще сильнее захотела выбраться отсюда. Вжавшись лицом в землю, она ткнулась головой в отверстие. Потом, со всей силы отталкиваясь ногами от противоположной стенки клетки, все-таки пропихнула голову наружу, ободрав при этом уши до крови. Покрутила шеей, прижала плечо плотно к телу, пользуясь тем, что ключица свободно крепилась к телу, и ввинтилась в отверстие. Протиснув наружу голову, плечо и руку, она попыталась ухватиться за что-нибудь, чтобы вытянуть остальное тело. Но схватиться было не за что. Серафина стала цепляться пальцами за землю, но этого было недостаточно. Теперь она застряла в отверстии, не имея возможности ни выбраться наружу целиком, ни вернуться обратно в клетку.

Ища глазами ветку, камень, что угодно, — лишь бы уцепиться, — Серафина вдруг увидела, что Брэден лихорадочно гнет проволоку у себя в клетке, также расширяя отверстие.

— Держись, Серафина! — прошептал он.

Но она знала, что это бессмысленно. Брэден был крупнее нее. Даже если он пролезет под сеткой, ему не протиснуться между прутьями.

Ничего не получалось. Чувствуя себя словно в капкане, Серафина начала задыхаться. Ее сердце бешено забилось в груди. Девочка пыталась успокоиться и собраться с мыслями, но дыхание никак не выравнивалось, наоборот, становилось все чаще. Она с ужасом посмотрела в сторону костра. Сколько у нее осталось времени до того момента, когда бородач явится за ними?

Наконец Брэдену удалось расковырять небольшую дырку в сетке. Как она и думала, мальчик никак не мог протиснуться между прутьями, но он поступил иначе: просунул в отверстие руку и потянулся к Серафине. Сначала девочка не поняла, чего он хочет, а потом сообразила. Она вытянулась струной и распрямила свободную руку, как могла. Она упиралась в землю ногами и выталкивала себя, напрягала пальцы, пытаясь достать до Брэдена. И наконец их руки встретились.

— Есть! — шепнул он, стискивая ее ладонь, и принялся изо всех сил тянуть ее на себя.

Теперь, упираясь ногами и одновременно ухватившись рукой за Брэдена, она получила необходимый рычаг, с помощью которого сумела целиком протиснуться в дыру и выбраться из клетки. Она была на свободе!

Серафина быстро подползла к клетке Брэдена и попыталась отпереть задвижку.

— Идет! — отчаянно прошипел Вайса.

Бородач, тяжело ступая, с треском и грохотом шел в их сторону.

Но Серафина уже дернула задвижку, открывая клетку.

— Выпускай собак! — шепнула она, а сама кинулась к клетке Вайсы и тоже отперла ее.

Бородач неотвратимо надвигался.

Пока Вайса выползал наружу, Серафина успела оглянуться и увидеть, как Брэден открывает клетки собак. Гидеан и Седрик взволнованно следили за ним. В последний миг девочка быстро отперла клетку волка, и тот поблагодарил ее взглядом.

Затем все они бросились бежать, низко пригибаясь и лавируя под соснами. Старик был уже в двух шагах.

Серафина услышала, как освобожденный из клетки волк с рычанием кинулся на старика. Она не знала, что будет дальше с волком, но он по крайней мере мог постоять за себя.

Серафина, Брэден и собаки мчались за Вайсой, который показывал, куда бежать, выбирая самый безопасный путь. Каким-то чудом Гидеан почти восстановил силу и скорость. А Седрик, хоть и был тяжелым псом, не приспособленным к долгому бегу, крепился изо всех сил. Серафина держалась возле Брэдена, следя, чтобы он не отстал.

Наконец сосны закончились и началась дубрава, но они продолжали бежать и бежать, подгоняемые страхом. На полпути к Билтмору Брэден упал без сил. Но Серафина, дав ему передохнуть несколько секунд, снова заставила подняться на ноги.

— Вставай, Брэден! — торопила она. — Нам надо домой!

Они пробежали еще немного, и тут Брэден снова опустился на землю в полном изнеможении. Но он все же не сдался и не стал просить других обождать. Вместо этого Брэден подозвал Седрика.

— Мне нужна твоя помощь, друг, — проговорил он, забираясь псу на спину.

— Вперед, Седрик! Мальчик, бежим! — крикнула псу Серафина.

И они снова побежали. Рожденный спасателем, Седрик прекрасно понял, что от него требуется. Он помчался вперед с новыми силами, неся на себе юного хозяина.

38

Они мчались через заросли гикори и болиголова, мимо ольхи и вязов, продирались сквозь кусты и луговые травы, перебирались через ручьи и овраги. Их гнал вперед и вперед страх, сильнее которого они еще не испытывали.

И только ближе к рассвету, когда вдали слабо засветилось Билтморское поместье, Серафина поняла, что они спаслись от преследовавшего их кошмара. Она замедлила бег и оглянулась на Вайсу. Они пошли рядом, тяжело дыша.

— Я должна вернуться в Билтмор, — сказала Серафина.

Вайса кивнул.

— А я найду твою мать и детенышей, чтобы узнать, как они. — Он коснулся Серафины рукой, останавливая ее. Глаза его сверкали еще яростнее, чем раньше. — Ты была права. Нам не избежать этой битвы. Я присоединюсь к вам позже. Смелее, Серафина!

— Смелее, Вайса, — ответила девочка.

Они торопливо обнялись, а затем Вайса нырнул в заросли высокой травы и исчез.

— Ты нашла того дикого мальчишку из леса? — спросил Брэден, который молча следил за их прощанием.

— Он был вместе с моей матерью и малышами. Его зовут Вайса.

— Мне кажется, что он чем-то похож на тебя, — заметил Брэден.

Голос у него был слабый и измученный, но в нем звучала неожиданная доброта.

— Мне тоже, — согласилась она.

— Ты хочешь пойти с ним? — неуверенно спросил Брэден. Он оглянулся на дом, виднеющийся вдали. — Отсюда мы с собаками сможем добраться сами.

— Нет, — ответила Серафина. — Я хочу домой вместе с тобой.

Брэден кивнул, и они зашагали рядом. По обе стороны от них бежали собаки.

— Смотри! — проговорила вдруг Серафина.

Через обширную лужайку перед домом мчалась с бешеной скоростью всадница на лошади. Всадница стояла в стременах, чуть наклонившись вперед, ее длинные волосы развевались сзади рыжим полотнищем.

Леди Ровена!

Ровена влетела на конный двор.

Серафина и Брэден подошли туда же несколькими минутами позже. На дворе уже собрался отряд человек в тридцать, кто-то на лошадях, кто-то пешком.

— По коням, — крикнул мистер Вандербильт, который уже сидел верхом. — Мы возвращаемся.

Среди охотников, собравшихся во дворе, Серафина и Брэден увидели и тех, кто принял участие в первом выезде и уже успел сразиться с койотами. Они были изранены и измучены. Лошади пострадали очень сильно, гончие же погибли все, кроме одной. Потрясенный увиденным, совершенно ошарашенный егерь сидел на земле возле своей взмыленной, перепуганной лошади. Вокруг всадники седлали свежих лошадей, подходили новые люди.

Ровена была рядом с мистером Вандербильтом, на новой лошади, готовая ехать. Ее лицо было исцарапано, волосы повисли плетьми, и вид у нее был очень усталый, но она рвалась помогать в поисках.

— Скорее, торопитесь, — восклицала девушка, придерживая лошадь. — Их надо найти!

К группе подошли еще несколько конюхов, человек двенадцать лакеев и отец Серафины. Но тут мистер Вандербильт развернул своего коня и заметил приближающихся Брэдена, Серафину и собак.

— Слава богу! — воскликнул он, спешиваясь и бросая поводья.

А потом крепко обнял обессиленного Брэдена.

— Серафина! — Отец прижал девочку к своей груди.

— Со мной все в порядке, па, — ответила Серафина, обхватывая его. — Я цела.

Она видела, как Ровена соскочила с лошади и обняла Брэдена, радуясь тому, что он жив и здоров. Подходили охотники и работники, хлопали молодого хозяина по спине, довольные, что он вернулся.

Мистер Вандербильт ласково почесал за ухом Седрика.

— Как я рад видеть тебя, мой мальчик, — сказал он, гладя собаку. Потом поднял голову, и его темные глаза посмотрели на Серафину.

— Простите, сэр, — проговорила девочка дрожащим голосом. — Я не думала, что так получится.

А вдруг он сердится на нее за то, что она завела его людей в такую ужасную ловушку?

Папаша повернулся лицом к хозяину.

— Никто из нас никогда не видал ничего подобного, — ответил мистер Вандербильт.

Он не сердился на нее, но говорил решительно и твердо. Сейчас у всех, здесь собравшихся, была общая цель. Они все стремились к одному и были заодно.

— Может быть, койоты заразились бешенством? — спросил папаша.

— Надеюсь, что нет, — ответил ветеринар, который услышал их разговор, поскольку обрабатывал рану на ноге стоящей поблизости лошади. — Потому что, если это бешенство, то и люди, и кони, и собаки, покусанные койотами, умрут через несколько дней. И ничего с этим не поделаешь.

— На бешенство не похоже, — возразил мистер Вандербильт, качая головой. — Там было около пятидесяти койотов, и все, казалось, отлично понимали, что делают.

— Они были одержимы дьяволом, — пробормотал егерь, остекленело глядя в одну точку.

— Мы должны вернуться, дядя, — заявил Брэден.

— Вернуться? — изумился мистер Вандербильт.

— Там еще осталось много животных, которым нужна наша помощь!

Мистер Вандербильт покачал головой.

— Извини, Брэден, но мы сейчас никуда не поедем. Мы не можем рисковать. Все слишком измучены. Нам надо отдохнуть и собраться с новыми силами.

— Это было так ужасно, дядя, — воскликнул Брэден и принялся рассказывать о бородатом старике и животных в клетках. — Серафина помогла мне и собакам выбраться из клеток, а потом мы убежали, — закончил он.

Мистер Вандербильт посмотрел на девочку с благодарностью. Но она понимала, что все еще только начинается.

— Нужно найти мистера Грэтена, сэр, — сказала она. — Он имеет прямое отношение к тому, что происходит.

— Я подозревал его с самого начала, — заметил хозяин. — Он выдавал себя за представителя закона, поэтому я не мешал ему вести расследование. Но в то же время я нанял частного детектива, чтобы выяснить о нем все, что можно.

— И что ты узнал? — спросил Брэден.

— Мистер Грэтен не имеет никакого отношения к правосудию какого-либо города или штата. Он самозванец.

— И что теперь делать, дядя? — спросил Брэден.

— Я вызвал полицию из Эшвилла. Его арестуют немедленно.

— Но где он сейчас? — спросила Серафина.

— Мы все обыскали. Его нет в доме, — ответил мистер Вандербильт. — Но, возможно, он еще на территории поместья.

— Мне кажется, Грэтен гораздо опаснее, чем кажется, сэр, — сказала Серафина. — И, боюсь, как бы полицейские, если они будут верхом или в экипаже, не столкнулись с той же проблемой, что и мы.

Мистер Вандербильт кивнул.

— Мы организуем несколько вооруженных отрядов, которые будут искать Грэтена в поместье. А когда прибудет полиция, отправимся все вместе в лес, освободим животных и уничтожим клетки. Но пока прошу вас оставаться в доме и не подвергать себя опасности.

Взрослые продолжили разговор, а Серафина, Брэден и Ровена отошли под крытые въездные ворота для экипажей.

— Что с вами случилось? — дрожащим голосом спросила Ровена.

— Все в порядке. Собак мы спасли, а это самое главное, — ответил Брэден.

— Я так беспокоилась за вас, — проговорила Ровена, переводя взгляд с Брэдена на Серафину.

Серафина вдруг подумала, что общая опасность и страх смерти стирают общественные предрассудки. Все равны в борьбе за жизнь и за своих близких. Желание спасти их с Брэденом объединило таких людей, как мистер Вандербильт, ее отец, егерь, охотники, конюхи — и даже леди Ровена.

— Спасибо вам за помощь, Ровена, — сказал Брэден.

— Отправляя меня в Билтмор, отец велел мне найти там друзей, — слабо улыбнулась девушка. — Может быть, мне это удалось.

— Конечно удалось, — подтвердил Брэден. — А скоро ваш отец приедет сюда?

— Думаю, даже раньше, чем его ожидают, — сказала Ровена. — Он собирается на Рождество.

В ее голосе Серафине померещилось что-то странное. Грусть? Тревога? Она не могла понять.

— Вы по нему очень соскучились? — спросила Серафина.

— Да, но, к сожалению, мой отец видит во мне лишь маленькую глупую девочку.

— Я уверен, что это не так, — сказал Брэден.

Ровена покачала головой.

— Это правда. Мне кажется, отец всегда относился ко мне с пренебрежением. Но очень скоро так или иначе ему придется со мной считаться.

— Он бы очень гордился вами, если бы знал, как храбро вы вели себя этой ночью, — сказала Серафина, чтобы ободрить Ровену.

При этих словах леди Ровена пошатнулась и чуть не упала, так что Брэдену пришлось поддержать ее. Сейчас, когда возбуждение прошло, на нее навалилась страшная усталость.

— Прошу извинить меня, — проговорила Ровена, касаясь руки Брэдена и на мгновение закрывая глаза, словно вот-вот упадет в обморок. — Я сильно переутомилась. Пойду к себе. Приму ванну и переоденусь в чистую одежду.

Брэден кивнул:

— Отдыхайте. Мы сделаем то же самое. Всем остальным займутся мой дядя и его люди.

Две служанки помогли растрепанной, забрызганной грязью, спотыкающейся леди Ровене дойти до дому. Серафина слышала, как она слабым голосом проговорила:

— Боже, кажется, я испачкала платье.

Она едва не теряла сознание от усталости.

Серафина осталась возле Брэдена. Глядя на мистера Вандербильта, обсуждающего что-то с ее отцом и другими мужчинами, она понимала, что они принимают какие-то разумные и правильные решения. Но ей почему-то казалось, что этого недостаточно, что все они, включая Серафину, что-то упускают. Как будто они складывают паззл и думают, что он почти собран, а на самом деле есть еще целая коробка с фрагментами, о которой никто даже не догадывается.

Девочка задумчиво наблюдала за тем, как конюхи смывают следы крови с мощеного двора, а служанки сметают грязь со ступеней, ведущих в дом.

— Пойдем, — наконец позвала она Брэдена, и оба направились к дому. — Мы должны выяснить все до конца.

— Кем бы ни был этот человек, он совершенно сумасшедший, — сказал мальчик.

— Можно подумать, он жертва кровной вражды и хочет нам отомстить.

— Он сказал, что все сожжет дотла, — вспомнил Брэден.

Серафину бросило в дрожь.

— Как ты думаешь, о чем он говорил? — спросил мальчик.

— Точно не знаю, — ответила она.

— Ты думаешь, он говорил про Билтмор?

Они подошли к парадному входу. Подняв голову, Серафина увидела каменную резьбу над дверью: странного вида бородатый мужчина замахивался не то копьем, не то длинным посохом.

— Правда, не знаю. Но это вполне возможно. А у семьи Вандербильтов были враги? Или у твоего дяди? Может быть, кто-то его ненавидит и хочет причинить ему вред?

— Не думаю, — ответил Брэден. — Он хороший человек.

— Я знаю. Но, может быть, был кто-то в прошлом, о котором нам ничего неизвестно? — настаивала девочка. — Что мы знаем о его жизни в Нью-Йорке до приезда сюда? О его путешествиях по Европе и по всему миру? Вдруг он неспроста переехал в самый отдаленный горный район Северной Каролины?

— Думаешь, он бежал от чего-то?

— Или кого-то. Кто знает, — проговорила Серафина.

— Я кое-что придумал, — оживился Брэден, когда они вошли в дом. — Пойдем!

Они были измученные, голодные, грязные, но обоим так не терпелось поскорее разгадать загадку, что они уже не могли остановиться. Серафина вслед за Брэденом пробежала по галерее в библиотеку.

— Что ты ищешь? — спросила она у друга, не особо уверенная, что многочисленные книги мистера Вандербильта могут им как-то помочь.

— Мой дядя хранит здесь свои дорожные дневники, — ответил он, подходя к одному из шкафов. — Может быть, мы найдем что-то интересное.

Серафина встала рядом, чтобы помочь ему просматривать записи, но она не очень хорошо понимала, что именно они ищут.

Вскоре она обнаружила стопку дневников, переплетенных в черную кожу, которые были озаглавлены «Книги, которые я прочитал, — Дж. У.В.». Листая страницы, девочка поняла, что мистер Вандербильт записывал название и автора каждой книги, прочитанной им начиная с 1875 года, когда ему исполнилось двенадцать. За долгие годы набралось несколько тысяч названий как на английском, так и на французском, и других языках.

Брэден нашел подтверждение тому, что дядя много путешествовал по Соединенным Штатам, а также бывал в Англии, Франции, Италии, Китае, Японии и многих других странах. Дом был полон картин, скульптур и всевозможных поделок и произведений искусства, привезенных из путешествий. Одно из таких произведений и разбила Серафина. И каждое произведение, каждая поделка могли нести в себе проклятие или стать причиной кровной вражды по отношению к мистеру Вандербильту.

Но чем больше Серафина думала об этом, тем больше склонялась к мысли, что бородач не похож ни на жителя Нью-Йорка, ни северянина, ни, тем более, иностранца. Его кожа задубела от пронизывающих ветров, дующих в окружающих Билтмор горах, его длинные, седые усы и борода почти ничем не отличались от усов и бород здешних стариков, в его речи слышался местный говор. Серафина, конечно, не могла говорить об этом с полной уверенностью после нескольких коротких страшных встреч с бородачом, но все же ей казалось, что он уроженец Аппалачей.

В ее памяти снова всплыли слова, которые он прокричал сове: «Мы сожжем его дотла!»

— Давай посмотрим дневники, которые твой дядя вел в Билтморе, — предложила Серафина.

— Не в путешествиях?

— Нет. Лучше остановимся на Билтморе, — повторила девочка уже более уверенно.

— Тогда надо искать здесь. — Брэден подвел ее к другому шкафу.

Они принялись рыться в бумагах, хотя трудно было поверить, что здесь возможно найти ответы на какие-либо вопросы. Тем не менее, когда Брэден открыл коробку со старыми поцарапанными фотографиями, Серафина придвинулась ближе.

На самом первом снимке был изображен большой участок земли, покрытый пнями и заросший сорняками, двадцать или тридцать мулов, пара телег, нагруженных дровами, и группу мужчин с топорами. Верилось с трудом, но, судя по расположению гор на горизонте, это была та самая вершина холма, на которой стояла сейчас Билтморская усадьба. Значит, когда-то здесь был открытый всем ветрам, безжизненный пустырь без деревьев и садов. Вот так выглядел Билтмор много лет назад, когда мистер Вандербильт купил его.

На следующей фотографии были сотни каменщиков, укладчиков кирпичей, плотников и прочих рабочих, строящих первые этажи Билтмора. Здесь были женщины и мужчины, белые и чернокожие, американцы и иностранцы, северяне и южане, и множество жителей Аппалачей. У Серафины сердце сжалось от нежности, когда на одном из снимков она разглядела среди незнакомых лиц папашу, который работал над постройкой подъемного механизма.

Девочка невольно улыбнулась — в детстве она всегда представляла, как папаша в одиночку строит весь Билтмор. Ведь на ее памяти он всегда работал один. Как глупо. Он был одним из нескольких тысяч человек, трудившихся здесь целых шесть лет. Было странно рассматривать покрытые лесами стены дома, которые росли все выше и выше с каждой фотографией.

Увлеченно роясь в документах, девочка мельком глянула на друга. Бедняга заснул в кресле с подушками. Серафина не стала его будить и продолжила просматривать бумаги одна.

Брэден вскоре проснулся сам.

— Есть хочется, — объявил он.

Друзья быстренько набрали на кухне всякой еды. Но, насытившись и умывшись, продолжили поиски. И вскоре Брэден, покопавшись водной из коробок, протянул подружке старый снимок.

— Посмотри.

На этой фотографии, как и на всех прочих, были видны деревянные леса, множество рабочих и, на заднем плане, недостроенный Билтмор. Непонятно, что именно хотел запечатлеть фотограф — скорее всего, саму стройку. Люди на снимке работали, разговаривали, кто-то смотрел в объектив, кто-то — нет. Но что-то в этом снимке привлекало Серафину. Она присмотрелась повнимательнее… Один из рабочих. Изображение было крошечное и нечеткое, но все же Серафина разглядела морщинистое лицо с длинными седыми усами и бородой. У человека не было ни длинного пальто, ни посоха, но глаза напоминали две серебряные пули. Это был их враг! Старик-лесовик. Она не сомневалась в этом ни минуты. Значит, он не лесной дух, не привидение, а вполне реальный человек. Во всяком случае, был им когда-то.

— Брэден, посмотри, — сказала Серафина, протягивая другу снимок. — Мы должны узнать, кто этот человек.

— Тогда нам надо поговорить с мистером Олмстедом, — ответил Брэден.

39

Серафина внимательно рассматривала седого, лысеющего мистера Олмстеда, которого Брэден привел в библиотеку.

— Чем я могу вам помочь? — спросил архитектор, проходя в комнату и опираясь на деревянную трость. — Я так понимаю, эта ночь была тяжелой для всех, но для вас двоих особенно.

Брэден, слегка напуганный осведомленностью мистера Олдена, бросил взгляд на Серафину, стоящую возле огромного глобуса.

Она едва заметно качнула головой: «Не надо об этом. Просто задай наш вопрос».

— Сэр, — вежливо начал Брэден. — Поскольку вы руководили многими рабочими бригадами во время строительства Билтмора, может быть, вы поможете нам разобраться с некоторыми фотографиями.

— Конечно, я попытаюсь, мастер Брэден, — ответил архитектор, устраиваясь поудобнее на диване напротив камина. — Кажется, здесь уютное, теплое местечко.

— Вот фотография, про которую мы…

— А не выпить ли нам по чашечке горячего чайку прежде, чем браться за дело? — проговорил мистер Олмстед, словно не замечая, что Брэден уже начал говорить.

— Э-э-э… — Брэден на миг замялся, снова оглянулся на Серафину. — Да, конечно, — договорил он и, подойдя к стене, нажал кнопку вызова.

— Пока мы ждем чая, может быть, вы взглянете на эту фотографию? — Забрав снимок у друга, Серафина протянула его архитектору.

— Конечно, Серафина, — ответил тот.

Девочка вздрогнула от неожиданности. Ей и в голову не приходило, что он знает о ее существовании, не говоря уж об имени.

Тут архитектор похлопал по подушке, приглашая ее присесть рядом. Чрезвычайно удивленная, она опустилась на диван возле него и подала ему снимок.

— О, старая… — Мистер Олмстед принялся с интересом рассматривать фотографию, держа ее в дрожащей от старости руке.

— А вы помните вот этого человека? — спросила Серафина, показав пальцем.

— Вы звали, сэр?

В библиотеку явился лакей в черно-белой ливрее.

— Мистеру Олмстеду хотелось бы чашку чаю, — проговорил Брэден.

— Сию минуту, сэр, — ответил лакей и вышел.

Серафина наблюдала за тем, как мистер Олмстед рассматривает человека на снимке. Сначала лицо архитектора выражало лишь легкую заинтересованность, как будто он вспоминал давно минувшие дни, когда он вычерчивал планы садов, продумывал ландшафт и следил за работой людей, которые высаживали тысячи деревьев, кустов и цветов. Потом его выражение вдруг изменилось. Он сузил глаза и поднес снимок к самому лицу.

— Может быть, вот это поможет, сэр, — сказал Брэден, беря с ближайшего стола и протягивая ему лупу.

— Благодарю вас, мастер Брэден. — Мистер Олмстед снова принялся рассматривать фотографию, теперь уже через увеличительное стекло. — Да, я помню этого парня, — проговорил он наконец.

— Кто он? — спросила Серафина.

Архитектор помолчал несколько мгновений, как бы собираясь с мыслями и решая, как лучше ответить.

— Пожалуй, я расскажу вам историю об участке земли неподалеку отсюда. Много лет назад мистер Вандербильт путешествовал по стране вместе со своей матерью. Он был тогда очень молод, всего двадцати шести лет. Как-то раз мистер Вандербильт отправился верхом в горы. Он остановил коня на одном из холмов, чтобы осмотреться, и пришел к выводу, что эти места могли бы быть очень красивы. Возможно, ему даже захочется когда-нибудь построить здесь дом. Поэтому он велел своему юристу выяснить, продается ли этот конкретный участок земли. Узнав, что цена участка невелика, а хозяин будет только рад его продать, мистер Вандербильт распорядился купить его, а также прилегающие к нему земли. Став собственником огромной территории, Джордж пригласил меня к себе, а затем отвез на то же место на холме.

«Я пригласил вас специально для того, чтобы вы внимательно осмотрели купленную мной землю и сказали, не сделал ли я какую-нибудь глупость», — сказал он.

Мистер Олмстед улыбнулся, вспоминая тот давний разговор.

— И что вы ему ответили? — заинтересованно спросил Брэден. — Он не сделал глупость?

— Я сказал ему суровую правду. Вид с холма действительно мог бы быть прекрасным, если бы местность не изуродовали вырубкой и постоянным выпасом скота. Земля была истощена, леса в ужасном состоянии. Горы, не защищенные деревьями и кустарником, разрушались. Здешние скотоводы-поселенцы не имели права на землю, но это не мешало им вырубать деревья, которые они использовали для строительства домов и отопления. Кроме того, они возили лес на продажу в город. Я видел, как поселенцы привозили в город полные телеги дров и продавали их втридорога. Понимаете, в те годы древесина была почти что равноценна деньгам. И люди воровали лес до тех пор, пока от него почти ничего не осталось. Оголив одну гору, они переходили к следующей. Вот так вырубили и сожгли почти все здешние леса.

— Сожгли? — негодующе вскрикнул Брэден.

Мистер Олмстед кивнул.

— Вырубив участок леса, люди выжигали оставшуюся растительность и устраивали на этом месте луга для скота и свиней. Были почти полностью уничтожены местный сорт вишни, тюльпаны, грецкий орех, белая акация, березы, совершенно необходимые для здешней природы. На их месте из года в год, не давая отдыха земле, высеивали кукурузу, пшеницу, табак. Так поступали во многих южных, «хлопковых» штатах после войны. Поэтому большая часть окружающих земель была страшно истощена и находилась в ужасном состоянии.

— Так, значит, дядя все-таки совершил ужасную ошибку, как он сам и догадывался, — изумленно произнес Брэден. — И что же? Он бросил бесполезную землю, а потом отыскал Билтмор с его прекрасными деревьями?

Мистер Олмстед едва заметно, но слегка злорадно улыбнулся в усы, как будто слова Брэдена доставили ему удовольствие.

— Не совсем так. Я объяснил твоему дяде, что с холма открывается прекрасный вид и купленная им земля может снова стать плодородной, если заново засадить ее теми растениями, которые были уничтожены людьми. На это потребуется время и деньги, тысячи и тысячи саженцев и долгие годы. До сих пор никто и никогда еще не пробовал проводить такие масштабные работы по восстановлению окружающей среды, но если нам это удастся, Билтмор станет образцом для многих южан, которые, может быть, тоже захотят возродить леса на своей территории. Возможно, образцом не только для южан, но и для всей Америки. Мы покажем, что леса нужно беречь и сажать, а не вырубать.

— Погодите, — остановил его Брэден, — вы хотите сказать, что эти пустыри и были Билтмором?

Мистер Олмстед снова улыбнулся.

— Сейчас ты стоишь на том самом месте, где когда-то сидел на лошади твой дядя, глядя на темнеющие вдали горы и размышляя, не построить ли ему здесь дом.

— Но все эти прекрасные деревья и сады… — начал Брэден.

— Мы их посадили, — просто сказал мистер Олмстед.

Серафина смотрела на него как зачарованная. В отличие от Брэдена, который появился в этих местах сравнительно недавно, она здесь родилась и выросла и многое знала от отца, но все равно с наслаждением слушала рассказ старика. Ее поражала широта его взгляда, умение смотреть через время и огромные расстояния. А она-то не видела вперед дальше нескольких секунд, да и в эти секунды надо было суметь выжить.

Но очень скоро мысли Серафины снова вернулись к тому мрачному делу, которое привело их к мистеру Олмстеду.

— Но кто же все-таки этот человек на фотографии? — спросила она.

— Ах, да, — посерьезнел архитектор. — Вернемся к нашему рассказу. Взявшись за восстановление земель, мы вскоре выяснили, что вырубкой и продажей леса занимаются не случайные люди и не время от времени. Всем этим делом заправляет хитрый и жестокий бандит по имени Юрайя. Он имел не больше прав на землю, чем остальные фермеры и скотоводы, но сумел обманом подчинить их себе. Он давал деньги в долг под большие проценты, он оказывал услуги, за которые позже требовал отплатить. Поэтому почти все местные фермеры были у него в долгу или просто боялись ему противостоять, поскольку с теми, кто пытался ему сопротивляться, случалась беда. К тому моменту, когда мы взялись за работу, все местные жители находились в полном подчинении у Юрайи. Возможно, он когда-то был рабовладельцем, потому что ему нравилась власть над другими люди. Казалось, он был одержим желанием держать под контролем всех и каждого.

— Но дядя ведь купил эту землю, — с недоумением сказал Брэден.

— Да, конечно. Более ста двадцати пяти тысяч акров — площадь четырех округов. Он приобрел их по закону у настоящих хозяев, но браконьерам во главе с Юрайей было плевать на законного владельца. Они вырубали деревья на протяжении многих лет и не собирались останавливаться. Юрайя считал эту землю своими собственными владениями.

«Своими собственными владениями», — мысленно повторила Серафина.

— Конечно, начиная мелиорацию и строительство дома, мы думать не думали, что придется иметь дело с этим Юрайей. Несмотря на многолетнюю власть над местными фермерами, было очевидно, что лучшие времена для него остались позади. Возможно, его мучили раны, полученные на войне, или тяжелая неизлечимая болезнь. Он плохо себя чувствовал, но ожесточенно цеплялся за уплывающую из рук власть, как будто от этого зависела его жизнь. Мы не понимали, почему он никак не перестанет предъявлять свои незаконные требования и не покинет эти места. Но Юрайя относился к людям, которые не сдаются. Он начал бороться с нами.

— И что сделал мой дядя? — спросил Брэден.

— Ну, естественно, никто и близко не подпустил бы этого Юрайю к твоему дяде. Но у управляющего поместьем мистера МакНейми постоянно происходили стычки с ним, так же, как у архитектора дома мистера Ханта и у меня. Один конфликт за другим. Мы стали общаться с фермерами напрямик, минуя Юрайю. Мы предлагали им работу и участки земли. Нам требовались помощники, и эти люди были только рады поддержать нас. Многие выстроили себе дома здесь, кто поселился в городе. Но Юрайя ненавидел нас и по-прежнему пытался диктовать, что нам можно делать, а что нельзя, устанавливал какие-то границы, которые запрещал нам переступать, словно был собственником поместья.

У нас были все права на землю, и мы могли бы избавиться от браконьера, но нам хотелось поступить с ним по-хорошему. Я никогда не доверял ему, чувствовал, что он гораздо опаснее, чем кажется, и мне не хотелось превращать его в откровенного врага. Нет ничего страшнее отчаявшегося человека. Но мистер Хант не разделял мои сомнения. Он обращался с Юрайей так, как тот того заслуживал. И Юрайя в ответ ненавидел и презирал его.

— Но Юрайя не был знаком с мистером Вандербильтом? — спросила Серафина.

— Лично нет. Но, конечно, браконьер о нем знал и даже ненавидел больше всех остальных, поскольку считал, что именно Джордж виноват во всех его неудачах.

— Но ведь дядя не был виноват! — заволновался Брэден.

— Не был, — согласился мистер Олмстед, — но Юрайя думал иначе.

Вошел лакей с серебряным подносом, на котором стояла фарфоровая посуда с монограммой Билтмора. Серафина и Брэден молча наблюдали за тем, как он медленно подавал чай. Лакей не спеша поставил на стол поочередно блюдце, чашку, чайник, сахарницу, молочник, положил чайную ложечку, а затем неторопливо налил в чашку горячий чай. Казалось, он никогда не уйдет.

Стоило лакею выйти, как Серафина немедленно продолжила разговор.

— Так что же случилось с Юрайей в конце концов?

Мистер Олмстед сделал глоток из чашечки, опустил ее на блюдце с тихим звяканьем.

— Он слишком долго испытывал наше терпение, и в конце концов мы не выдержали. Произошла жестокая ссора. В результате мистер МакНейми велел охране — это более двадцати вооруженных человек верхом — связать Юрайю и увести силой.

— Что они с ним сделали? — спросил Брэден.

— Доставили поездом на побережье. По-моему, речь шла о том, чтобы посадить его на корабль, отправляющийся в дальние края. В любом случае мы были рады расстаться с ним.

— А Юрайя, наверное, страшно разозлился, — заметила Серафина.

— Это очень мягко сказано. Не буду повторять все сказанные им в наш адрес оскорбления, все проклятия и обещания вернуться и убить нас. «Даже через сто лет, — кричал он, — я вернусь сюда и сожгу ваш дом дотла!»

— Постойте, — вздрогнула Серафина, — он именно так и сказал? Вот этими самыми словами?

Внезапно у нее перехватило дыхание. Она уже догадывалась, каким будет ответ, и словно наяву видела Юрайю, выкрикивающего эти слова. Да, собственно говоря, действительно видела.

Серафина втянула в себя воздух. Наконец-то она определила своего врага. Вайса угадал правильно: этот человек, Юрайя, был черным колдуном и оборотнем, принимающим обличье совы. А свою силу он черпал у земли. Это он был стариком-лесовиком, о котором рассказывали сказки местные жители, сидя по вечерам у огня. Он был обманщиком и хозяином над фермерами, вырубающими лес. И он был врагом, с которым сражались ее родители и другие горнольвы двенадцать лет назад, но не выстояли до конца в этой борьбе. К тому времени, когда возвели Билтмор, Юрайя тоже ослаб и уже не мог повелевать своим царством зла. Но, очутившись в дальних краях, он снова стал набирать силу, освоил колдовское искусство других земель. Его боль и злость вскормили жестокую, черную магию, более могущественную, чем раньше, которая должна была помочь бородачу вернуться в горы, сжечь дотла Билтмор и восстановить мрачное царство.

И неспроста черный плащ пытался убедить Серафину, что поможет ей творить добро. Именно так Юрайя заманил в ловушку мистера Торна, а потом отправил его в Билтмор собирать души и копить силу. Сейчас старик с помощью посоха-оборотня пытался подчинить себе животных. Юрайя хотел повелевать людьми, животными, лесом, землей и ради этого был готов воспользоваться помощью нечистой силы и всевозможными изобретениями. Он хотел получить все.

— С тобой все в порядке? — спросил Брэден, тронув Серафину за руку.

Она вздрогнула, очнулась от раздумий и посмотрела на Брэдена.

— Да, все в порядке, извините. О чем мы говорили?

— Мистер Олмстед, — спросил Брэден, — а Билтмор и правда при желании можно сжечь?

— Дом проектировал не я, но могу рассказать все, что знаю.

— Мистер Олмстед, извините, — перебила Серафина, — но что случилось с мистером Хантом?

— В последний год строительства всего за несколько месяцев до того, как дом нашей мечты был полностью закончен, наш друг мистер Хант, ко всеобщему прискорбию, отошел в мир иной.

— Он умер? — спросил Брэден.

— Да, к сожалению. Мы были потрясены таким кошмарным поворотом событий.

— А как он умер? — спросила Серафина.

— Он простудился, потом начался сильный кашель, а потом случился острый приступ подагры. Доктора так до конца и не выяснили причины смерти, но, вроде бы, у него остановилось сердце.

— Но простуда? — ошеломленно спросил Брэден. — Ведь все началось с простуды?

Серафине стало страшно.

Никто не умирает от простуды. Неужели и у миссис Вандербильт та же самая загадочная болезнь? Может быть, Юрайя навел порчу на хозяйку Билтмора?

— Вы хотели рассказать, можно ли поджечь Билтмор, — напомнил архитектору Брэден.

— Можно и не говорить, что мистер Хант был очень озабочен тем, чтобы защитить поместье от пожара. Будучи человеком умным и прозорливым, он придумал несколько ступеней защиты. Во-первых, в основании дома лежат металлические несущие конструкции, кирпичные стены и камень, а не дерево. Во-вторых, дом разделен на шесть отдельных секций, так что, если в одной из секций начнется пожар, то дальше нее он не пойдет. И, в-третьих, по всему дому размещены детекторы дыма, объединенные между собой сигнализацией, работающей от электричества.

При этих словах Серафина и Брэден испуганно уставились друг на друга. Крысы…

— Конечно, я этим не занимался, — пояснил мистер Олмстед, — мое дело было сажать деревья, а не проводить электричество. Я только помню, что все было отлично продумано.

— Но что, если кто-то специально захочет устроить пожар? — спросила Серафина.

Мистер Олмстед покачал головой.

— Злоумышленники могут попытаться, но, благодаря усилиям мистера Ханта, это будет очень непросто. Для начала им придется отключить сигнализацию. Кроме того, необходимо знать устройство дома и расположение секций, чтобы понимать, где именно поджигать.

— А Юрайя мог это узнать, когда строили дом? — спросил Брэден.

— О нет, эти сведения были недоступны для него.

— А можно их получить, если захотеть? — спросил Брэден.

— Думаю, да. В чертежах мистера Ханта все отмечено.

— А где чертежи? — спросила Серафина.

— Не волнуйтесь, — улыбнулся мистер Олмстед. — Никто до них не доберется. Они надежно спрятаны и заперты в этой самой комнате.

40

После того, как мистер Олмстед покинул библиотеку, Брэден посмотрел на Серафину:

— Что будем делать?

— Надо рассказать твоему дяде все, что мы узнали. А я попрошу папашу проверить, все ли в порядке с сигнализацией. Но только сначала вспомни, как на нас ночью напали крысы.

— Мы собирались осмотреть комнату Грэтена.

— Но крысы помешали нам, — продолжила Серафина. — Потом пропали собаки. Не знаю, куда подевался сыщик, но я хочу забраться в его комнату и обыскать ее.

— Будь осторожнее, — сказал Брэден, согласно кивая. Он выглянул в окно, за которым садилось солнце. — Я поговорю с дядей, а потом разыщу Ровену. Наверное, она нас потеряла.

— Леди Ровена повела себя очень храбро прошлой ночью, — сказала Серафина. — Найди ее, и давайте встретимся на задней веранде через полчаса.

— Договорились.

Поднимаясь по служебной лестнице на третий этаж, Серафина пыталась продумать свои действия. Было понятно, что Юрайя создал посох-оборотень специально для того, чтобы уничтожить Билтмор и Вандербильтов. Но, как и говорил Вайса, Юрайя никогда не вступал в прямую схватку. Он сам не взял в руки посох, но передал его Грэтену, своему помощнику и шпиону.

Войдя в холл, из которого вел коридор, где находилась комната ван Дейка, девочка чуть помедлила, собираясь с духом. Она много раз пыталась проникнуть в эту комнату, и каждый раз неудачно. Но сейчас она выполнит задуманное.

Серафина неслышно прошла по коридору и, прижавшись ухом к двери комнаты, внимательно прислушалась. Изнутри не доносилось ни звука, и тогда она медленно повернула ручку. Дверь была заперта. Эх, ей бы сейчас связку ключей с пояса миссис Кинг!

Но ключей у Серафины не было. Поэтому, промчавшись через коридор, девочка привычно скользнула в вентиляционное отверстие. Некоторое время ушло на то, чтобы разобраться с направлением, но в конце концов она нашла нужную ей медную решетку и, толкнув ее, увидела перед собой комнату Грэтена.

Она-то думала, что попадет в логово огнедышащего дракона, а оказалась в изящно обставленной комнате с шитыми золотом тканевыми обоями, персидским ковром на паркетном полу, небольшим камином и мебелью из грецкого ореха. Стены были украшены копиями картин ван Дейка, подвешенными на длинных металлических проводах. Это немного удивило Серафину, но, в общем и целом, ничего особенного она не увидела.

«Пожалуй, дохлых кошек здесь нет», — подумала она, вспомнив свой разговор с Эсси.

Но и пустой комнату назвать было нельзя. На одном из стульев валялись ношеная рубашка и мятые брюки. На полу стояли три кожаных чемодана. При мысли, что Грэтен может вернуться в любую минуту, у Серафины вспотели ладони. Она стала лихорадочно осматривать комнату, пытаясь найти одежду и обувь, испачканные пыльцой или золой от костра. У девочки мелькнула мысль, что, может быть, она даже найдет какие-то емкости с сухими цветами. Почему-то она была уверена, что в сосняке Юрайя и Грэтен не только прятались; они собирались использовать сухие цветы для поджога. Когда-то давно папаша рассказывал Серафине, что нет ничего горячее и жарче, чем пожар в сосновом лесу, что стволы сосен просто взрываются от высокой температуры. И духовы цветы — идеальный вариант для тех, кто хочет устроить пожар в доме, даже если этот дом выстроен с соблюдением всех мер противопожарной безопасности.

Не найдя то, что искала, Серафина раскрыла один из чемоданов и быстро перерыла все вещи. Ничего, кроме одежды. Она открыла второй — опять ничего. Перетряхнув и третий, она наконец остановилась и растерянно огляделась по сторонам.

«Здесь ничего нет».

Судя по вещам, мистер Грэтен был самым обычным человеком. Серафина сжала губы и глубоко вдохнула через нос.

«Не может быть».

Где спички и духовы цветы? Где книги с пентаграммами, рунами и колдовскими заклинаниями? Грэтен сделал все, чтобы никто сюда не заходил, но ради чего? Боялся, что кто-нибудь увидит его дурацкую зубную щетку?

«Наверняка он что-то прячет».

Серафина осмотрела чемоданы заново, на этот раз более тщательно, приглядываясь к швам и мелким деталям, которые могли показаться необычными. И нашла… Маленькое потайное отделение под обивкой одного из чемоданов.

«Очень интересно».

Внутри лежали вырезки из газет — одни потертые и очень старые, другие более новые. Все это были статьи о привидениях, загадочных исчезновениях и кошмарных убийствах. Многие имена и названия городов были подчеркнуты.

«Чем же вы занимаетесь, мистер Грэтен?»

Помимо вырезок Серафина нашла старую истрепанную карту Соединенных Штатов. Все места, упоминающиеся в статьях, на карте были обведены или помечены буквой «Х». Нет, не «Х», это были крестики! И, к тревоге Серафины, кое-где этих крестиков было больше одного.

Сначала Серафина решила, что мистер Грэтен увлекается всякими необычными и сверхъестественными явлениями. Но, может быть, он не был простым наблюдателем? Может быть, он являлся причиной этих явлений?

«Где бы он ни появился, там умирают люди».

У нее быстрее забилось сердце. Серафина просмотрела вырезки, обращая внимание на дату. Последняя статья называлась: «Таинственное исчезновение Монтгомери Торна».

«Грэтен действительно приехал расследовать пропажу мистера Торна, но он не полицейский сыщик. Что ему нужно?»

Помимо мистера Торна в статье упоминалось еще три имени. Это были имена хозяев и обитателей Билтмора — Джорджа, Эдит и Брэдена Вандербильтов.

«Плохо».

Большинство кружков на карте были поблекшими и потертыми, и только один кружок выглядел ярким, как будто появился совсем недавно. Кружок вокруг территории Билтморского поместья. И рядом с ним не было крестика.

«Он побывал во всех местах, описанных в статьях, а теперь приехал сюда».

Серафина в очередной раз оглядела комнату, размышляя.

«Комната кажется такой пустой, здесь не за что зацепиться взгляду. Но что-то же должно быть…»

Она медленно повернулась вокруг своей оси.

«Как увидеть невидимое?»

На ковре перед одним из кресел едва выделялось выцветшее пятно. Опустившись на четвереньки, девочка принялась обнюхивать это место.

«Грязь с ботинка… царапины от обуви… в этом кресле мистер Грэтен сидел…»

Медленно приподнимаясь, Серафина обнюхала подлокотник кресла. Сначала она ощущала только запах ткани. А потом вдруг уловила вполне определенный запах.

«Что-то знакомое».

Пахло какой-то каменной пылью. И металлом. Что-то ужасно знакомое. Она даже смутно представляла себе маленький, прямоугольный серый камень, но никак не могла сообразить, что это.

«Точильный брусок! Так его называл папаша».

Серафина не раз видела, как отец в мастерской точил стальное лезвие на бруске до тех пор, пока его сверкающие края не становились острее бритвы. Она нервно сглотнула.

«Сидя в этом кресле, Грэтен точил какой-то острый инструмент».

Серафине показалось, что она начинает задыхаться, но она попыталась спокойно думать дальше.

«Юрайя направил Грэтена в Билтмор. Но он не только шпион и не только сыщик, расследующий убийство. Он сам убийца!»

Невольно она снова оглядела комнату. Но искать было нечего. Она уже все обыскала.

«Значит, он всегда носит оружие с собой. Но как он его скрывает? И, главное, кого он намерен убить?»

Серафина вспомнила, что и Эсси, и Ровена рассказывали о том, как Грэтен расспрашивал всех про мистера Торна, Гидеана и Брэдена. Но один из них уже был мертв, другой — пес.

Оставалось только одно имя.

За дверью послышался шум. Серафина упала на пол и перекатилась под кровать. А затем замерла, тяжело дыша.

Снаружи доносились непонятные звуки. Какое-то волнение, разговоры. Что-то тревожное.

Серафину охватил страх. Она принюхалась, ожидая почуять запах дыма, но так и не почуяла. Тогда девочка быстро вылезла из-под кровати и кинулась к двери. Теперь она явственно слышала знакомый голос Эсси. Серафина выскочила из комнаты.

— Ой, мисс, это вы? — удивилась Эсси. — Что вы тут делаете?

— Что такое? Пожар? — спросила Серафина. — Что происходит?

— Мы ищем вас, мисс!

— Меня? Но почему?

— Кто-то сказал мистеру Брэдену, что вас видели в садах сильно израненную. Мистер Брэден страшно разволновался, поэтому отправил нас искать вас в доме, а сам помчался искать снаружи.

— Израненную? — растерялась Серафина. — Но я не ранена. Кто ему такое сказал?

Тут ей вдруг вспомнилось, как она играла с пойманным мышонком: каждый раз, когда он норовил сбежать, она хватала его инстинктивно. А падая с парадной лестницы, она инстинктивно приземлилась на четвереньки. Инстинкты были очень могущественны и полезны. Но их так легко было использовать против тебя. Серафина прекрасно это знала, поскольку сама использовала их против других. Всего несколько недель назад она бежала по коридорам этого дома, одетая, как беззащитная жертва, в нарядное красное платье. Умело используя инстинкты мистера Торна, она заманила его в смертельную ловушку.

А сейчас кто-то снова играл с чужими инстинктами. Но на этот раз — не она.

Если объявить, что Серафина пропала или сильно изранена, кто в Билтморе, не считая отца, первым отреагирует на эту новость? Кто вскочит на коня и помчится в ночь совершенно один, чтобы ее спасти?

Она четко представила, как выскакивает в сад и находит на земле безжизненное тело Брэдена, на которого бросились из засады и проткнули острейшим лезвием.

Серафина схватила Эсси за руку.

— Я бегу искать Брэдена, чтобы привести его назад. А вы тем временем должны сделать очень важное дело. Бегите вниз как можно быстрее, найдите моего отца, мистера Олмстеда и мистера Вандербильта. Скажите, что они должны немедленно достать чертежи дома и найти те места, где легче всего устроить поджог. Скорее бегите туда и ищите на полу, на стенах, на любом хорошо горящем материале духовы цветы. И пусть туда поставят охрану, чтобы никто не мог незаметно устроить пожар.

— Я все сделаю! Немедленно! — воскликнула Эсси.

Серафина еще раз коснулась руки Эсси, а потом сорвалась с места. Теперь ей было безразлично, кто ее увидит или услышит. Она сломя голову мчалась по коридору, вниз по ступеням. Выбежав в холл, девочка услышала топот копыт — это Брэден во весь опор скакал через двор на коне. Она вылетела на порог как раз в тот момент, когда Брэден, низко пригнувшись, пронесся мимо нее. Серафина никогда еще не видела его таким взволнованным, мчащимся с такой скоростью в сторону темнеющих садов.

— Брэден! — закричала Серафина, — вернись! Я здесь! Я жива!

Но он не слышал.

Серафина побежала следом в ночную темноту. И тут же услышала из-за ближайших деревьев громкий, леденящий кровь вой волкодава. Девочку охватил ужас. Похоже, один из псов учуял Брэдена и теперь созывал остальных клыкастых братьев. Потом послышалось тявканье одинокого койота. И тут же на его зов откликнулся многоголосый хор койотов по всему периметру поместья.

Неожиданно Серафине пришла страшная мысль. Похоже, что злодеи замыслили не только найти черный плащ и сжечь Билтмор. Им нужен был Брэден. Именно Брэден. И скоро они вцепятся в него своими стальными челюстями.

Тут издали донесся еще один кошмарный звук — стук копыт, грохот, дребезжание. Это четыре дьявольских жеребца несли за собой экипаж по Билтморской дороге.

Они наступали. Все. Со всех сторон.

Тут Серафина заметила впереди у входа в сад какое-то движение. У нее перехватило дыхание. Среди теней крался темный силуэт в длинном черном пальто. Это был Грэтен. В руке он сжимал трость, словно это было оружие.

— Брэден! — отчаянно закричала Серафина, но он уже был слишком далеко.

Конь скрылся за деревьями. Грэтен шагнул вслед за Брэденом. Он сжал трость обеими руками и вытянул сбоку длинный заостренный кинжал. Так, значит, настало время достать скрытое до сих пор оружие! Заточенное лезвие сверкнуло в лунном свете. Выставив перед собой клинок, сыщик метнулся за Брэденом по садовым тропам. Он хотел убить ее друга!

Серафина помчалась еще быстрее. Но, добежав до тропы, ведущей в сад, она вдруг заметила краем глаза еще что-то: совсем низко над землей пронеслась белая сова и тоже скрылась за садовыми деревьями.

Серафина помертвела.

Грэтен, волкодавы, койоты, жеребцы, сова наступали одновременно со всех сторон.

Ловушка захлопнулась. А мышками на этот раз были они с Брэденом.

41

Серафина со всех ног бежала по тропе, по которой только что проскакал Брэден, а за ним — скользнул Грэтен. Но, резко завернув за угол, она увидела нечто совершенно неожиданное.

Грэтен замер посреди тропы, словно каменное изваяние. Он стоял спиной к Серафине, глядя куда-то себе под ноги. Что бы там ни возникло, оно мгновенно остановило сыщика.

— Не двигайся, — дрожащим голосом произнес он, оглядываясь на девочку.

Серафина не могла понять, что происходит, до тех пор, пока не заметила полосатую гремучую змею, свернувшуюся кольцом на тропе перед сыщиком. Это была крупная, опасного вида змея почти пяти футов в длину, коричневая, вся в зубчатых полосках. Ее отвратительная треугольная голова покачивалась над землей, желтые глаза не мигая смотрели на Грэтена, то и дело высовывался черный раздвоенный язычок.

Девочка растерялась. Почему он ее предупредил?

— Только не шевелись, Серафина, — повторил Грэтен, когда змея застучала хвостом.

И тут Серафина увидела, что здесь не одна змея. Их было много — по всей тропе и в траве вокруг. Мерзкая гадюка извивалась возле ее голых ног, двигая головой вперед-назад, словно прикидывая, с какой стороны лучше ужалить.

В одной руке Грэтен сжимал трость, а в другой — кинжал. Он попробовал сделать шаг назад, но в тот же миг ближайшая гремучая змея ударила, как плеть, и, прокусив ткань, оставила два кровавых отверстия у него на ноге. Все произошло так молниеносно, что даже Серафина едва уловила движение твари. Грэтен дернулся от жуткого укуса и соскочил с тропы прямо на вторую гремучую змею. Та рванулась вперед с разинутым ртом и погрузила ядовитые клыки глубоко в его икру. Грэтен вскрикнул от боли, отшатнулся и уронил кинжал. Тут на него набросились остальные змеи, жаля в лицо, шею, грудь, вводя яд в его кровь. Тело Грэтена отчаянно содрогалось. А Серафина не знала, как поступить: вступить в битву со змеями или уносить ноги. И поэтому она стояла, замерев от ужаса, и смотрела.

Грэтен лежал на тропе лицом вверх, раскинув руки и ноги, а змеи ползали по нему, извиваясь. Его лицо потемнело и распухло от яда, но глаза были открыты. Он смотрел прямо на Серафину.

— Она… не… та… за… кого… себя… выдает, — с трудом, еле слышно, прохрипел он.

— Что? — растерялась Серафина. — Я не понимаю…

— Беги! — выдохнул Грэтен.

— Объясните, о чем вы говорите! — воскликнула Серафина.

Ей хотелось подойти ближе к нему, чтобы расслышать то, что он пытался сказать, но путь преграждали змеи. Девочка понимала, что ей грозит опасность, но хотела получить ответы на свои вопросы.

— Кто вы? О чем вы? — крикнула она.

Но Грэтен не ответил. Его глаза закрылись навсегда. Он умер у нее на глазах.

Потрясенная Серафина сделала шаг назад, потом еще один шаг.

Она считала, что Грэтен — ее смертельный враг, второй пассажир в экипаже, шпион Юрайи и наемный убийца. Но в эту минуту ее вдруг охватила печаль, и впервые она подумала, что случилось то, чего не должно было случиться, и что в этом есть и ее вина.

Серафина отчаянно вглядывалась в лежащего перед ней мужчину. Неужели она жестоко ошибалась на его счет? Ведь он, кажется, хотел ей помочь, пытался подсказать. В его разжавшейся ладони лежала серебряная пряжка от черного плаща. Серафина схватила бы пряжку, если бы не обвившиеся вокруг его руки змеи.

Несмотря на охвативший ее ужас, девочка попробовала убедить себя в том, что все хорошо, что змеи убили ее врага. Все кончено! Враг мертв.

Серафина тряхнула головой и застонала: в садах Билтмора не водились змеи. Гадюки не охотятся стаями и не нападают на людей в парках и садах. Их привела сюда нечистая сила. Но, если бы Грэтен был исчадием ада, он сам управлял бы змеями и не позволил кусать себя до смерти. Головоломка и не думала решаться. В ней просто появились новые детали!

В это момент за спиной Серафины послышалось громкое щелканье, за которым последовало сиплое шипение. Шипение не змеи, а совы. Ее затылок обдуло чьим-то горячим дыханием.

— Я надеялась, что избавилась от тебя, — сказал голос у нее за спиной.

42

Серафина резко обернулась, готовая к драке. Но в нескольких шагах от нее стояла всего лишь леди Ровена с веткой в руках, словно собиралась защищаться от неведомой опасности. Серафина решила, что она ослышалась, и хотела спросить у девушки, как та здесь очутилась. Но леди Ровена заговорила первой.

— Я вижу… Черный уже здесь, — произнесла она странным голосом.

Серафина невольно оглянулась на серебряную пряжку на безжизненной ладони Грэтена. Леди Ровена перехватила ее взгляд.

— А, да. Спасибо за напоминание. Мы ее плохо спрятали.

Девушка невозмутимо подошла к мертвому телу, сплошь покрытому гремучими змеями. Они извивались и поднимали головы, внимательно наблюдая за Ровеной пронзительными желтыми глазами, но не гремели и даже не думали ее кусать. Ровена преспокойно наклонилась и подобрала пряжку.

— Я заберу ее у тебя, — грубо сказала она мертвому распухшему лицу Грэтена.

Она даже говорила сейчас иначе: ее аристократическое произношение как-то стерлось, как будто Ровене надоело притворяться.

— Боюсь, сыщик Грэтен слишком глубоко копал, — заметил Ровена. — Он слишком много узнал и уже собирался поделиться своими предположениями с Вандербильтом. Этот бедолага вообразил себя борцом с нечистью, победителем дьявола. Вот дурень, думал, что сможет убить меня кинжалом!

Из леса донесся громкий вой волкодавов. Это было так неожиданно, что Серафина испуганно повернулась на звук. Но Ровена даже не вздрогнула. Когда Серафина снова поглядела на нее, в руках у девушки была уже не ветка, а кривой деревянный посох. И тут Серафина мгновенно вспомнила тросточку для верховой езды, длинную деревянную шпильку в волосах, зонтик на Южной террасе и прогулочную трость в лесу. «Это часть моего костюма!» — надменно восклицала Ровена. Каждый раз Серафина видела ее в разных нарядах, но она всегда имела при себе длинный предмет из дерева.

И только теперь Серафина поняла, что Грэтен торопился в сад для того, чтобы убить Ровену, а вовсе не Брэдена. Он выдавал себя за полицейского сыщика, а на самом деле был оккультистом, охотником за всем необычным и необъяснимым. И он нашел то, что искал.

— Туда и туда, — сказала Ровена, указывая посохом на две точки на тропе.

И змеи послушно поползли туда, куда указал посох. А Ровена повернулась к Серафине.

— Да, я думала, что избавилась от тебя.

— Когда именно? — спросила Серафина, стараясь не показывать страх и растерянность.

— Когда вы с собакой упали с лестницы.

— Неудачная попытка, — заметила Серафина, не сводя взгляда с Ровены.

— Это не доставило мне никакого удовольствия, можешь мне поверить.

— По-моему, вы испугались.

— Ничего не подобного, — нахмурилась Ровена. — Я просто удивилась. Ты гораздо крепче, чем кажешься. Мне следовало принять во внимание твою сущность.

Тут Серафина, не удержавшись, покосилась на дом — нет ли где дыма. И сразу пожалела об этом.

— Что ты там смотришь? — поинтересовалась Ровена. — Поздно. Я уже подожгла его в нескольких местах, и ты ничего с этим не сделаешь. Твой драгоценный дом сгорит. Я же говорила, что папочка еще будет мною гордиться.

Серафина хотела кинуться бежать, но не смогла пошевельнуть ногами. Опустив глаза, она с изумлением увидела, что ползучие ветви плюща с бешеной скоростью растут и опутывают ее щиколотки. Она не успела даже рвануть плети на себя, как совсем рядом застучали лошадиные копыта. Девочке вдруг вспомнилась бронзовая статуэтка лошади, топчущей гремучую змею.

Ровена оглянулась. И в этот миг из-за угла вылетел Брэден на коне.

— Серафина, я обыскал все…

— Брэден, беги! — закричала она изо всех сил.

Леди Ровена вскинула посох.

43

Гремучие змеи стрелами метнулись к коню и вонзили в его ноги ядовитые зубы. Конь громко заржал, вскинулся на дыбы, в панике забил передними копытами. Брэден вылетел из седла и с ужасным треском ударился о землю.

Серафина хотела кинуться к нему, но тут же рухнула, опутанная плющом. Девочка принялась лихорадочно отдирать от себя цепкие стебли, но тут прямо перед ее лицом возникла змея. Она шипела и гремела хвостом, готовясь к броску. Серафина треснула ее с размаху кулаком по голове, причем с такой скоростью, что змея не успела понять, что с ней произошло. Гремучие змеи двигались быстро, но не быстрее девочки-кошки. И, когда к ней рванулась вторая змея, Серафина высоко подпрыгнула, а затем приземлилась прямо на нее, ударом ноги размозжив ей голову. А плющ уже снова обвивался вокруг щиколоток. Яростно дергая за стебли, Серафина случайно подняла голову и увидела клубы темного дыма, который валил от дома. Пожар!

Тем временем Брэдену удалось откатиться в сторону, подальше от копыт испуганного коня. Но тут вдруг стало ясно, что конь не просто напуган змеями, — он хочет затоптать мальчика. Серафина чувствовала, как от каждого удара мощного черного копыта вздрагивает почва. Брэден отчаянно катался по земле, уворачиваясь от смертельных ударов. Одно меткое попадание — и ему не жить. Но Серафина ничем не могла ему помочь.

И в это мгновение из темноты внезапно вырос темный поджарый горнолев и кинулся на коня. Вайса пришел на помощь! Рядом с крупным конем горнолев казался совсем небольшим, но дрался он с яростью и силой настоящего хищника, а двигался так быстро, что казался лишь бешено мелькающим коричневым пятном.

А затем к драке присоединились пять волкодавов. Ровена указала посохом на Брэдена, который пытался встать. Псы окружили его, легко повалили на землю и, прихватив страшными клыками, куда-то поволокли, не обращая внимания на крики мальчика.

Серафина шипела и рычала от отчаяния, сдирая с себя плющ. Появление Вайсы придало ей сил. Освободившись, она моментально кинулась вслед за Брэденом, схватила за задние лапы одного пса и рванула на себя. Пес злобно бросился на нее, но девочка, увернувшись, изо всех сил ударила его по голове.

— Забери у нее посох! — закричала она Брэдену.

Но мальчику было не до того, он с криками отбивался от волкодавов. Один пес тянул его за левую руку, другой — за правую. Два других держали за ноги. Они не кусали Брэдена, не пытались убить, они целенаправленно тащили его куда-то.

Но куда? Серафина поняла, когда услышала грохот копыт четырех жеребцов. Волкодавы, посох, жеребцы, экипаж. Юрайя и Ровена хотели уничтожить Серафину, она им только мешала. Но Брэден был нужен им живым!

Вайса кинулся на Ровену, но она немедленно махнула посохом двум волкодавам. Те набросились на горнольва, и завязался яростный бой, замелькали страшные когти и кошмарные клыки.

Ровена снова махнула посохом, теперь в сторону леса, и выкрикнула что-то непонятное. Догадываясь, что она призывает новых животных, Серафина рванулась к ней. Победить Ровену можно было, только отняв у нее посох.

Из-за деревьев вышел здоровенный медведь. Серафина ахнула. Она не верила своим глазам, — черные медведи были обычно такими спокойными и мирными! И разве она сможет сразиться с гигантским рычащим чудищем весом в пятьсот фунтов?

Медведь шел прямо на девочку, ощерив зубастую пасть. Она отскочила в сторону, но животное проворно развернулось и снова кинулось на Серафину, громко рыча и размахивая мощными лапами. Она уворачивалась снова и снова, сама удивляясь тому, с какой скоростью может двигаться в минуты смертельной опасности. Если медведь настигнет ее, она погибнет мгновенно. И Серафина отскакивала то влево, то вправо, подныривала и пятилась, а медведь был так близко, что она чувствовала запах его меха. Он никак не мог ударить ее когтями, но то и дело больно задевал предплечьем.

Пока она, крича и брыкаясь, уворачивалась от медведя, волкодавы тянули Брэдена к экипажу, запряженному четырьмя жеребцами, ожидавшими команды Ровены.

Серафина не очень понимала, зачем Ровене Брэден, но точно знала, что, если не спасет друга немедленно, то может потерять его навсегда.

Вот только у нее сейчас никак не получалось его спасти. Она даже себя спасти не могла!

А Ровена с помощью псов уже втащила бесчувственное тело мальчика в черный экипаж и затем сама забралась внутрь. Жеребцы с громким ржанием рванулись вперед и понеслись так, словно их со всей силы огрели плеткой. Изо ртов и ноздрей у них повалил пар. А вдали, над зданием, поднимались в небо клубы дыма.

Серафина продолжала крутиться и вертеться, спасаясь от острых, как ножи, медвежьих когтей и зубов. Но избавиться от врага она не могла. Девочка метнула взгляд на Вайсу, который бился с волкодавами.

Ровена могла управлять животными, но Вайса, обладавший душой и животного, и человека, оказался ей не по зубам. Горнольвы были особенно опасны для Ровены несмотря на посох.

Медведь в очередной раз атаковал девочку. Она пригнулась и отскочила в сторону. Он сделал поворот и замахнулся огромной лапой. Она отпрыгнула и очутилась на самом краю крутого спуска с холма.

Медведи могут бегать быстрее людей, так что ей его не обогнать. И по деревьям они лазают очень быстро, так что это тоже не вариант. Прикинуться мертвой не получится. Оружия у нее нет, и она слабее его. Единственное ее преимущество — это ловкость и сообразительность.

И Серафина помчалась вниз по густо заросшему склону в надежде, что кустарник и крутой спуск хоть немного задержат медведя. Но медведю все было нипочем. Он припустил за ней с громким рыком, подминая под себя кусты и размахивая лапами.

44

Серафина знала, что медведь и сильнее, и быстрее ее. Но все же кое в чем она его превосходила.

Она повернулась и бросилась бежать вниз по склону. Как девочка и предполагала, медведь опустился на все четыре лапы и погнался за ней. Серафина прекрасно понимала, что он нагонит ее в несколько шагов. И тогда повалит на землю и загрызет, заломает. Она слышала его топот у себя за спиной, слышала его тяжелое дыхание. Девочка кинула взгляд через плечо — медведь легко бежал следом, могучие мускулы перекатывались под мохнатой шкурой. А она уже задыхалась, бежала из последних сил. Еще чуть-чуть, и он ее настигнет.

Но наконец-то впереди появилось то, к чему она так спешила. «Спасибо вам, мистер Олмстед!» с этой мыслью Серафина прыгнула вниз с обрыва. И через мгновение приземлилась на гравий, покрывающий землю стилизованного Итальянского сада, встроенного в ландшафт прямо среди скал и холмов. Сад имел прямоугольную форму и был огорожен со всех сторон каменной стеной двенадцати футов высотой.

Вскочив, Серафина оглянулась назад и едва успела отскочить в сторону — медведь, увлеченный погоней и желанием убить, тоже прыгнул, не сомневаясь ни минуты, и с грохотом рухнул прямо около нее. Он поднялся мгновенно и пошел на Серафину, вскинув лапы и разинув пасть. Но девочка ловко вскарабкалась на белую мраморную статую греческой богини и с нее перепрыгнула на расположенную рядом стену.

— Это не Итальянский сад, мистер Олмстед, — сказала она, приземляясь на край стены и цепляясь за него руками и ногами, — это настоящая ловушка для медведей!

Медведь, не желая отставать, с ревом прыгнул на статую, но под его весом хрупкая греческая богиня тут же треснула и развалилась на куски. Медведь шумно упал, сразу же вскочил и заревел, глядя на Серафину. Но залезть вверх по высокой и гладкой каменной стене он не мог.

Забраться в сад ему удалось, а вот выбраться уже не получалось.

Серафина глубоко вздохнула. От медведя она избавилась.

Девочка пробежала по стене и спрыгнула по другую сторону Итальянского сада. Все равно надо было торопиться — вдруг медведь найдет выход из западни?

Когда она вернулась на место боя, там уже никого не было. Экипаж давно уехал. Вспомнив все, что сейчас произошло, Серафина снова разволновалась. Она ничего не понимала. Кто же она такая, Ровена? И где Юрайя?

Девочка поглядела в сторону Билтмора, и у нее сжалось сердце. Над холмом поднимался темный дым, пеленой заслоняя дом. Как будто его окутал своими чарами злой колдун. Огонь, разожженный Ровеной, пылал! Серафине хотелось бежать к дому, звать на помощь. Но она понимала, что надо довериться Эсси и бежать спасать Брэдена.

Взяв себя в руки, девочка помчалась вперед по дороге вслед за экипажем. Но, наверное, она зря старалась? Разве она в состоянии догнать четырех бешеных жеребцов? Ей казалось, что она еще слышит затихающий где-то вдали топот копыт. И она снова пожалела, что у нее только две человечьи ноги, которым ни за что не развить необходимой скорости.

Страх перед медведем постепенно отступал, и теперь Серафина вновь вспомнила про Ровену. Как же она сразу не догадалась, что Ровена — не та, за кого себя выдает! Серафина бежала и злилась на себя. Какая же она глупая! Слабая. Медленная. Ноги еле шевелятся, не бегут, а загребают!

Но она должна спасти Брэдена!

«Я хочу быть быстрой, — с отчаянием думала она. — Я хочу быть сильной! я хочу быть яростной!» Ей вспомнились слова Вайсы: «Представь, какой ты хочешь быть, и тогда поймешь, как это сделать».

Серафина столько раз представляла свою мать в виде горнольвицы, но это ей никак не помогало. А сейчас ей почему-то вспомнилось, как Юрайя протянул псам клочок ткани со словами: «Найдите Черного!». Ей вспомнились длинные черные пряди в собственных волосах, которые выстригала Эсси.

Серафина чувствовала, как воздух обжигает легкие при каждом вдохе, как тяжело ступают по земле ноги.

Ей вспомнилось отражение в зеркале ее желтых глаз.

Ей вспомнилось, как Ровена сказала: «Черный уже здесь» и только потом, вслед за Серафиной, посмотрела на пряжку в руке Грэтена.

Девочку охватило волнение. Она должна мчаться и мчаться, направляя всю силу своего отчаяния и страха в мускулы, в дыхание, в скорость. Все это время она представляла себя такой же, как мать. Но, может быть, ей надо было представлять…

И неожиданно Серафина помчалась в два, в три раза быстрее. Ее словно распирала невесть откуда взявшаяся энергия. Она соскочила с дороги и почти что полетела через лес. Легко перепрыгнула через овраг и понеслась еще быстрее.

Обогнув поворот, который делала дорога, Серафина различила впереди экипаж, запряженный бешено скачущими жеребцами. Ей было видно, как сокращаются на бегу их стальные мышцы, слышно, как грохочут копыта, от которых летят искры.

Она их нагоняла. Теперь Серафина слышала и собственный рык, ощущала длину и остроту своих клыков, чувствовала, как когти пропарывают землю. Мощные легкие качали воздух.

Несмотря на бег, ее глаза и уши видели и слышали все, что происходило вокруг — и впереди, и позади.

И слева, и справа от нее замелькали серые с коричневым пятна. Быстрые бегуны. Длинные хвосты. Оскаленные пасти. На нее напали койоты, целая дюжина. Они рычали и пытались кусать ее за бока. Серафине очень хотелось подраться с ними, но тогда она упустила бы экипаж. Потеряла бы Брэдена.

И она продолжала мчаться через лес. Два койота подскочили и вцепились в ее бока, третий впился зубами в ногу. Серафина споткнулась, но тут же выровняла бег. Тогда на нее кинулся еще один.

Но внезапно сбоку метнулась чья-то бежевая тень, и сразу штук шесть койотов разлетелись в разные стороны, визжа от боли и страха, а некоторые даже обливаясь кровью. Рядом с Серафиной бежала ее мать, помогая отбиваться от врагов, расчищая путь. Ее мама вернулась!

Горнольвица кинулась на ближайшего койота, вонзила в него когти и отшвырнула в сторону визжащим комком. Серафина все набирала скорость. Мать догоняла ее, сшибала с ног койотов одного за другим. Скоро две горнольвицы стремительно мчались через лес бок о бок, койоты остались далеко позади, и никто не смел заступать им дорогу.

В тот миг, когда экипаж въехал на каменный мост, Серафина взлетела на спины жеребцов и вонзила в их спины когти. Они били задом, стремясь скинуть ее, выгибали назад шеи в кожаных сбруях и щелкали страшными зубами. Но им было далеко до ее длинных, как сабли, клыков, и острых, как лезвие, когтей.

Разъяренные, не ожидавшие нападения животные, потеряли равновесие и слетели с дороги. Экипаж занесло и опрокинуло набок. Он, кувыркаясь, полетел вниз по склону в овраг. При этом Серафина продолжала драться с жеребцами до тех пор, пока экипаж не достиг дна и не развалился на куски.

Она могла обратиться только после того, как представит себе того, в кого надо обращаться.

И вот наконец она представила.

«Найдите Черного», — сказал Юрайя. Но он говорил не про черный плащ. Он говорил про нее, потому что знал, что она помешает его планам.

Теперь она знала, что ее отец, в отличие от матери, не был горнольвом.

Он был черной пантерой.

И Серафина была такой же, как ее отец.

Головоломка начинала складываться. Ее родители сражались с Юрайей двенадцать лет назад. Ее отец был вождем лесных обитателей — Черным; благодаря ему они практически победили Юрайю. И теперь колдун делал все, чтобы потомки Черного не поднялись против него снова.

Но дочь Черного выросла и вступила в борьбу. Она тоже была Черной. И звали ее Серафина.

45

Серафина выбралась из-под обломков, легко вспрыгнула на высокий камень и принялась оглядывать развалившийся экипаж в поисках Брэдена.

Она облегченно вздохнула, когда он выполз из-под каких-то кусков, весь в синяках, растерянный, но живой. Заметив Серафину, он вздрогнул, уставился на нее расширенными от страха глазами, но вдруг что-то понял — он узнал ее! — и улыбнулся. Брэден почти сразу догадался, кто перед ним!

А затем, не теряя времени на разговоры, он принялся рыться в обломках и вытащил посох-оборотень.

— Брэден, отдайте это мне… — зло прошипела Ровена, выбираясь из-под бывших стенок экипажа. — Нам совсем не обязательно ссориться. Вы же сами говорили, что мы друзья. Присоединяйтесь ко мне, и все это скоро закончится.

Брэден обхватил посох с двух концов и попытался переломить его о колено, но у него ничего не вышло.

— У вас не хватит сил, чтобы уничтожить его, — проговорила Ровена, делая шаг вперед, и медленно протянула руку. — Просто отдайте посох мне, и мы станем союзниками. Я научу вас пользоваться им. Мы объединим наши силы и тогда сможем повелевать всем и всеми в этих горах. Никто нас не остановит, даже горнольвы.

Брэден молча смотрел на нее.

— Это не ваш народ и не ваш дом, Брэден, и вы это знаете, — сказала Ровена. — Разве вы не чувствовали тягу, о которой я говорю? Вы приехали в эти горы два года назад и все это время искали, но Билтмор никогда не станет вашим домом. — Ее верхняя губа презрительно вздернулась. — Он доверху набит обычными людьми.

Брэден отвернулся, как будто хотел просто взять и уйти.

— Брэден, в последний раз предупреждаю… — Ровена повысила голос.

Мальчик остановился. Казалось, он сейчас обернется. Но Брэден вдруг опустил руку с посохом, а затем резким движением зашвырнул его высоко в небо.

Ровена нахмурилась одновременно раздраженно и озадаченно.

— Вы же понимаете, что он вернется, — высокомерно произнесла она.

Брэден в ответ улыбнулся и громко свистнул.

— Кто знает, — сказал он.

В тот же миг на фоне темного неба мелькнул какой-то силуэт.

— Что это? — резко спросила Ровена. — Что вы делаете?

— Зову друга, — ответил Брэден. — И мне для этого не нужно дергать за веревку или проволоку.

Сапсан летел очень высоко. Потом вдруг стремительно помчался вниз и на лету подхватил когтями посох-оборотень. А затем, несколько раз взмахнув крыльями, снова взмыл вверх и плавно заскользил на фоне освещенного лунным светом неба.

— Немедленно верните птицу! — закричала Ровена. — Вы что, не понимаете, что творите?

— Мне кажется, понимаю, — ответил Брэден, отводя взгляд от сапсана и кивая Ровене. — Я хочу, чтобы вы тоже поняли, Ровена: я никогда не стану вашим союзником.

— Вы еще пожалеете об этом, — яростно бросила Ровена.

Но посох все удалялся и удалялся от нее. И неожиданно из-за деревьев вышли два волкодава, которые больше не подчинялись колдунье. Они направились прямо к ней, угрожающе скаля зубы и рыча.

— Нельзя, — повелительно проговорила Ровена, выставляя перед собой руки, но вид у нее был растерянный. — Нет! Стоять! Убирайтесь!

Но они никуда не ушли. И не остановились.

— Вы свободны! Уходите! — закричала на них Ровена.

Свободные, никому не подвластные звери, они продолжали наступать. Они были действительно свободны.

Собаки бросились на Ровену. Она закричала, потом завизжала, стала отбиваться и вырываться. Один пес укусил ее за ногу, другой — за бок. Серафина соскочила с камня, чтобы помочь волкодавам, но в ту же минуту между ними что-то затрепетало, зашумело, и Ровена пропала из виду.

Тотчас в небо взмыла белая сова. Серафина замерла от удивления. А потом вспомнила ту ночь в лесу, когда впервые повстречала Юрайю. Она-то думала, что сова просто его помощница, его глаза и уши в лесу. Но это была Ровена! Бородач передал свой посох ей!

И сейчас Ровена неслась вслед за сапсаном.

Серафине показалось странным, что Кесс летит слишком низко и медленно для сапсана. Она летела по течению Французской Широкой реки, вдоль неровно торчащих скал. Может быть, ей было слишком тяжело нести посох? Или она задумала что-то еще?

Но тут Серафина увидела такое, отчего сердце ее похолодело. Из-за деревьев на вершине далекой каменистой скалы выступил Бородач в длинном пальто. Его силуэт был отчетливо виден в лунном свете. У Серафины шерсть встала дыбом на загривке.

Юрайя. Он все-таки появился. Колдун заметил сапсана, уносящего его посох, и сову, быстро нагоняющую сапсана.

Серафина сорвалась с места. Она бежала к скалам, высящимся вдоль реки, потому что совершенно точно знала, как поступит Юрайя, и где она должна быть, когда это произойдет.

Вайса говорил, что Юрайя выучился колдовским искусствам, когда путешествовал по Старому Свету. И крик Юрайи, когда он обращался к белой сове, был полон не просто дружеской симпатии, но темной, сумрачной любви. Ровена умела обращаться совой так же, как это делал Бородач. Ровена была не просто сообщницей и ведьмой, которую он подослал в Билтмор, чтобы она все разведала. Она была не просто ученицей, умеющей обращаться с посохом. Она была дочерью Юрайи.

46

Серафина бежала вверх по поросшему лесом склону холма в сторону высокой скалы, на вершине которой стоял Юрайя. Черная во мраке ночи, она была невидима, но сама зорко следила за вечно ускользающим от всех колдуном. Как она и надеялась, он вдруг растворился в воздухе и, обернувшись совой, стремительно понесся к Ровене и Кесс. Именно на этот инстинкт и рассчитывала Серафина — Юрайя должен был кинуться на помощь дочери, а заодно на выручку своего драгоценного посоха.

Пока Юрайя оставался в человеческом обличье и мог наводить чары с помощью рук, Серафине было с ним не справиться. Но сейчас, когда он, нагоняя сапсана, летел низко-низко над вершинами скал, зубцами, торчащими вдоль реки, она мчалась так, как никогда в жизни еще не бегала, не сводя желтых глаз с Юрайи. Крепкие ноги легко несли ее по горным тропам. И наконец перед ней возникла та самая вершина скалы, к которой она так спешила. Серафина сделала еще один бросок, а потом прыгнула.

Она идеально рассчитала время. Пролетев вниз около тридцати футов, пантера размахнулась, а затем со всей силы врезала лапой по летящему совсем рядом Юрайе. Ее смертоносные когти пропороли птичье туловище насквозь, во все стороны посыпались перья. От удара сбитая сова перекувырнулась в воздухе.

У Серафины получилось!

Она победила старика-лесовика.

Она избавилась от своего врага.

Серафина вздохнула полной грудью. Но тут же чувство радости и счастья сменилось страхом — она падала. Земля тянула ее к себе все быстрее и быстрее. Изогнув спину, Серафина попыталась перевернуться так, чтобы приземлиться на лапы. В какой-то миг она даже успела заметить Брэдена, добежавшего до края скалы, — он с ужасом следил за ее падением.

Она падала с высоты сотни футов — это было слишком много даже для нее. Вряд ли она выживет, даже если упадет на лапы. Оставалась только одна надежда: что она прыгнула как можно дальше от края.

Серафина рухнула в реку, и брызги вокруг нее взлетели до небес. Она ощутила удар, а затем вода приняла и поглотила ее. Черное кошачье тело погрузилось глубоко-глубоко, и в то же мгновение подводные течения поволокли ее за собой. Но теперь Серафина знала, что делать. Она быстро заработала лапами и скоро поднялась на поверхность в облаке пузырьков. Глубоко вдохнула, встряхнула усами, а затем спокойно поплыла к берегу, руля хвостом.

Мимо нее проплыло окровавленное тело белой совы. Пантере хотелось искусать ее, расплющить, убедиться, что та мертва, мертва, мертва, но течение утащило пернатое тело до того, как Серафина до него дотянулась. Пришлось удовлетвориться тем, что есть.

Серафина благополучно миновала пороги и выбралась на каменистый берег. К ней уже бежал Вайса в обличье горнольва. Судя по его упругим скачкам, он был очень доволен и собой, и своей ученицей. Весь его вид словно говорил: «Я так и знал, что уроки плавания когда-нибудь спасут тебе жизнь».

Горнольвы поспешно взбежали обратно на скалу, где их ожидал Брэден. При виде Серафины он облегченно вздохнул и улыбнулся, но потом показал на небо.

Серафина вскинула голову. Ровена, по-прежнему в совином обличье, кидалась на Кесс, раз за разом ударяя ее когтями. Неизвестно, видела ли Ровена смерть отца, но дралась она с яростью.

Обычно в похожей ситуации сапсан отбивается от врага когтистыми лапами. Но Кесс несла посох, и поэтому принимала удары на себя, продолжая лететь, как могла. Ровена же неутомимо наносила удар за ударом. Затем она вцепилась в посох и попыталась вырвать его у Кесс. Птицы сшиблись между собой, они кричали и клевались, и теряли высоту, но не прекращали драку. Потом сапсан, взмахивая могучими крыльями, взлетел вверх, таща за собой и посох, и висящую на нем сову.

— Что Кесс делает? — спросил Брэден, всматриваясь в небо.

Кесс поднималась все выше, не обращая внимания на острые когти, долбящий ее клюв и удары крыльев. Они взлетели так высоко, что даже Серафина не могла их разглядеть.

— Что произошло? — растерянно спрашивал Брэден. — Куда они улетели?

Но Серафина и сама не знала. Она только слышала звуки борьбы в вышине, скрежет и шипение совы, клекот сапсана… а потом все стихло.

Потом вверху возник одинокий силуэт с посохом в когтях. У Серафины сжалось сердце — это была Ровена. А Кесс пропала без следа. Неужели она погибла?

Сова летела прямо к ним, и Серафину все сильнее охватывал ужас. Обернувшись собой, Ровена начнет все по новой, бросит на борьбу с Серафиной и ее друзьями бог знает каких тварей. Да, Юрайя хорошо обучил свою дочь. Может, сам он и был о ней невысокого мнения, но девушка выросла настоящей колдуньей.

— Что случилось? — с отчаянием спросил Брэден. — Кесс погибла? Ровена убила ее…

Наверное, да… Но тут Серафина вдруг заметила крошечную точку высоко в небе, в сотнях футов над лесными вершинами. Девочка знала, что Кесс способна подняться куда выше совы. Но зачем она забралась так высоко?

И тут Кесс стрелой устремилась вниз.

47

Серафина смотрела, как Кесс пикирует сверху на ничего не подозревающую Ровену. Сапсан плотно прижал крылья к туловищу и стремительно падал вниз почти под прямым углом. Серафина никогда еще не видела, чтобы кто-то двигался с такой скоростью.

— Вот она! — выдохнул Брэден в последний момент, когда Кесс словно возникла из воздуха.

Сапсан врезался в сову с такой силой, что перья брызнули во все стороны. Серафина всем телом ощутила мощь этого столкновения — казалось, два тяжелых камня на лету ударились друг о друга. Затем Кесс повернулась в воздухе и снова нанесла удар Ровене, на этот раз когтями. Опять во все стороны рванули совиные перья. Оглушенная сова, кувыркаясь, камнем полетела вниз.

В момент удара Ровена выпустила посох, и он начал падать, переворачиваясь в воздухе, но Кесс нырнула за ним и мгновенно подхватила.

Серафина пристально следила, как тяжело просвистела вниз совиная тушка, как она исчезла за деревьями на той стороне реки. Судя по всему, Ровена должна была погибнуть, но Серафина все ждала: не взмоет ли над лесом знакомый силуэт. Нет, не взмыл.

— Смотри! — сказал Брэден, показывая на небо.

Это была Кесс. Она летела к ним спокойно и не очень высоко. Серафине были хорошо видны ее черная «полумаска» и белая грудка с темными пестринками. Птица была слегка забрызгана кровью своего врага, но сама выглядела здоровой и полной сил. С громким клекотом Кесс пролетела у них над головами, по-прежнему неся в лапах посох-оборотень, пронеслась над скалой, над рекой, а потом несколькими сильными взмахами поднялась выше.

Брэден издал торжествующий свист. Серафина решила, что он подзывает птицу, чтобы взять у нее посох, но тут же поняла, что он прощается со своей любимицей.

— Прощай, Кесс, — тихо проговорил мальчик. Сбывалась его мечта о том, что когда-нибудь птица умчится в дальние края. — Счастливого пути, друг.

Они долго смотрели сапсану вслед. А он летел над широкой речной долиной, затем, поднявшись выше, — над лесом, в сторону далеких горных вершин. Вот птица снова взмахнула крыльями, повела хвостом, заскользила на воздушных волнах к горе Фасги в девятнадцати милях отсюда, а потом окончательно скрылась из глаз.

В отличие от сов, не спящих ночью, и орлов, не спящих днем, Кесс была способна охотиться в любое время суток. Она родилась сапсаном, а значит, великим небесным путешественником. Она могла лететь куда угодно и когда захочет.

Этой ночью Кесс поднимется к горному хребту и сиянию звезд, а оттуда отправится на юг, в далекое путешествие над джунглями Перу. По пути она может швырнуть посох-оборотень в жерло раскаленного вулкана или использовать его при постройке гнезда на каком-нибудь заоблачном горном уступе в Андах. В любом случае, что бы Кесс ни сделала с посохом, он ушел из их жизни навсегда.

— Я сначала никак не мог понять, почему Кесс летит так низко вдоль реки, — сказал Брэден. — А потом вспомнил, что сапсаны иногда охотятся парами. Один заманивает добычу, а другой хватает ее. Значит, Кесс знала, что ты охотишься вместе с ней, Серафина.

Серафина глубоко вздохнула, чувствуя, как в сердце оживают радость и надежда. Она подняла голову и принюхалась. Дымом не пахло. Тогда она обернулась в сторону Билтмора — и не увидела охваченного пламенем дома. Видимо, Эсси все же предупредила мистера Вандербильта и остальных, и они успели потушить огонь до того, как он распространился. Эсси успела! Билтмор спасен.

Все было кончено. Серафина с друзьями победили.

Их враги были мертвы.

Из зарослей, прихрамывая, в крови, вышла ее мать, которая отчаянно билась с койотами и в конце концов сумела изгнать их со своей территории. Мать бережно несла в зубах барахтающуюся младшую сестричку Серафину, а брат шел рядом с ней. Малыши были чумазые, встрепанные, местами забрызганные кровью, но очень живые и веселые.

Только тут Серафина поняла, как она устала. С облегченным вздохом изящная черная пантера растянулась на траве. Мать, опустив детеныша на землю, подошла к Серафине. В ее глазах девочка прочитала любовь и восхищение. Горнольвица, громко мурлыча, потерлась о пантеру. Наконец-то у Серафины получилось — она стала настоящей «кошкой» с усами и хвостом. Вайса тоже устроился рядом, шутливо похлопывая ее лапой по спине, словно хотел сказать: «Я же говорил, что получится!». Горнольвы снова были вместе. И больше не собирались покидать эти места.

Серафина смотрела на деревья, на полноводную реку, на обломки экипажа и пыталась мысленно восстановить все события. Надо же, она так переживала из-за того, что не умеет обращаться и не понимает, кто она такая. Но теперь ей было совершенно ясно, что дело не в том, кто ты такой, а в том, кем ты станешь.

Пантера оглянулась на Брэдена. Друг с довольной улыбкой растянулся на траве вместе с ее семейством, чувствуя себя легко и непринужденно, ему было хорошо и спокойно рядом с горнольвами.

Брэден оперся спиной на длинное черное тело пантеры, потом вытер кровь с пореза на губе, закрыл глаза и положил голову ей на пушистый бок.

— Не знаю, что ты думаешь по этому поводу, Серафина, — заметил он с улыбкой, — но, по-моему, у нас сложилась отличная команда.

Она сейчас не могла улыбнуться в ответ, но ей стало так хорошо и радостно на сердце. Серафина, хлопнув хвостом, повернула голову в сторону Билтмора и далеких гор. Наконец-то у нее получилось. Она представила себе, какой хочет быть. И стала именно такой.

48

На следующее утро Серафина проснулась в отцовской мастерской в человеческом обличье. Она вышла во двор, взглянула на далекие горы и вдруг поняла: только погрузившись несколько раз во тьму беспросветной ночи, она научилась по-настоящему любить солнечный свет.

В то же утро мистер Вандербильт с помощью Брэдена собрал огромный отряд, в который вошло человек сто, — конюхи из Билтморских конюшен, работники, фермеры, — и все вместе они отправились к клеткам. Серафина с отцом тоже пошли.

Отряд не встретил на своем пути никаких преград. Добравшись до сосняка, конные спешились, и дальше все шли пешком.

Животные по-прежнему сидели в клетках, но стоянка была покинута, огонь давно потух, и от него остались лишь холодные угли да зола. Серафина очень внимательно присматривалась и принюхивалась, ища следы пребывания Юрайи, но ничего не обнаружила. Похоже, он действительно был уничтожен.

Тем временем Брэден опустился на колени перед одной из клеток и, открыв ее, помог выбраться на волю рыжему лису. Животное узнало мальчика и само забралось ему на колени. Брэден нежно обнял лиса одной рукой, а другой стал гладить, успокаивая.

— Все хорошо, все будет хорошо, — приговаривал он.

И очень скоро лис пришел в себя настолько, что слез с колен и затрусил в лес. Брэден же выпустил бобра, потом пошел дальше от клетки к клетке. Некоторые животные сразу убегали в лес, другим требовалась помощь, и тогда мальчик присаживался рядом, брал их на руки и держал до тех пор, пока они не окрепнут. Он выпускал енотов и рысей, выдр и оленей, лебедей и гусей, норок и волков.

Серафина радовалась, глядя, как звери приходят в себя и убегают в лес.

— Вперед! — шептала она им, — смелее!

Рабочие шли следом за Брэденом и с помощью инструментов — ломов, стамесок, молотков, — уничтожали клетки, чтобы никто больше не вздумал воспользоваться ими.

А вечером, когда они возвращались домой мимо дубов, каштанов, вязов, елей, Серафина заметила, что лес изменился. По деревьям носились и перелетали с ветки на ветку белки-летяги, в ручьях плескались выдры.

— Серафина, смотри! — взволнованно воскликнул Брэден, хватая ее за руку.

Девочка подняла голову и увидела, что небо заполонили птицы — тысячи и тысячи птиц. Гуси летели косяками, лебеди и утки длинными вереницами, а свиристели, красные кардиналы и сойки — облаками, тучами.

— Изумительно, правда? — сказал Брэден. — Я так рад, Серафина, что ты сейчас рядом со мной, потому что мне ни за что не удалось бы описать такую красоту словами. Как ты думаешь, мы еще когда-нибудь увидим что-то подобное?

— Такое — никогда, — ответила девочка и улыбнулась другу.

49

Серафина сидела в золоченом, крытом алым дамастом кресле перед туалетным столиком французского стиля, над которым висело большое зеркало. Дело происходило в комнате Людовика XVI на втором этаже главного дома в Билтморском поместье.

Свет свободно лился в окна чудесной овальной комнаты на белые стены, просвечивал красные шторы и полосами падал на золотисто-коричневый пол.

Эсси, стоя за спиной Серафины, причесывала ее длинные, шелковистые, совершенно черные волосы.

— Не знаю, что стряслось с вашими волосами, мисс, но они прекрасны, — заявила Эсси, не переставая водить щеткой.

— Спасибо, — ответила Серафина, разглядывая свое отражение.

Все коричневые волосы пропали без следа, так же, как пестрые непослушные пряди, напоминающие младенческую шубку детеныша. Остались только черные — гладкие, шелковистые, блестящие.

Ее открытые плечи и шея были покрыты шрамами — неровная полоса, полученная в борьбе с черным плащом, следы укусов волкодавов. Последняя, самая свежая рана осталась от противостояния с Ровеной и ее животными — длинная царапина на щеке прямо под глазом. Но Серафину шрамы не беспокоили. Это были почетные свидетельства выигранных ею битв.

Единственное, что ее сейчас по-настоящему волновало, это здоровье миссис Вандербильт.

— Как она? — спросила Серафина у Эсси.

— Иногда весь день лежит, а то вроде приободрится. Никто не ожидает от нее этого в нынешнем году, но вы же знаете, как она любит раздавать подарки на Рождество билтморским ребятишкам. Она гоняет нас с девчонками во все концы за самыми разными подарками. Мы тут с миссис Вандербильт целое утро заворачивали подарки и клали их под елку.

— Вы, наверное, очень ждете праздника, — с улыбкой заметила Серафина. Она была рада, что миссис Вандербильт стало немного лучше.

— Ой, да, мисс, жду не дождусь. Но надеюсь, сегодня будет поспокойней, чем вчерашней ночью, а то Святой Николай только глянет на наши крыши сверху и полетит себе дальше.

— Спасибо вам за все, Эсси. Вы спасли жизни стольким людям, да и весь дом спасли тоже.

— Видели бы вы лицо мистера Вандербильта, когда я передала ему все, как вы велели. В жизни не видала, чтоб он так быстро бегал! Он мигом собрал вашего папашу, всех работников, слуг, поваров, гостей. Мы разбежались по всему дому, по всем этажам, и по кухням в подвале, и по конюшням. И, как вы и сказали, в самых разных уголках лежали охапки сухих духовых цветов и был разлит керосин, и все уже начало гореть. Кто-то ведь это поджег! Ох, и страшно было! Ваш папаша сказал, кто-то перерезал провода сигнализации, поэтому он сам поднял тревогу, а потом притащил пожарные шланги, из которых била вода. Вот это да! Мистер Вандербильт вызвал пожарных. В общем, все сбежались и работали дружно, и мы прям почти мгновенно потушили эти пожары. А что могло бы быть!

Серафина с улыбкой слушала рассказ Эсси.

— Вы правы, — согласилась она. — Мог бы быть настоящий кошмар. Но ничего не случилось, потому что вы спасли нас.

— Не я. Мы все, все вместе.

Серафина кивнула.

— А что было с вами, мисс? — поинтересовалась Эсси. — Уж столько всего странного случилось в эту ночь.

— Странного?

— Ну да. Все кошки вопили, койоты выли и лошади скакали через луну. Шум, крики посреди ночи, сплошная беготня. Кто-то скинул экипаж с моста, тот разлетелся вдребезги!

— Что, правда?

— Еще я слышала, что мистер Вандербильт специально проверил этого сыщика Грэтена, и выяснилось, что он какой-то сомнительный тип, который разъезжает по стране и расследует всякие истории с привидениями. Настоящий шарлатан. Мы с Мэгги думаем, что он решил бежать с этой английской барышней. Они поехали в экипаже, да и перевернулись, вот что мы думаем. С тех пор их и след простыл, и, готова поспорить, мы их больше не увидим.

— Я уверена, что вы правы, — вставила Серафина.

Ей было жаль бедного мистера Грэтена. Она вспомнила шрамы на его лице — примерно такие же, как у нее, только их было гораздо больше. И так же, как Серафина, мистер Грэтен сражался с демонами и уничтожал их. Но на этот раз демон уничтожил его. А она, Серафина, ошиблась и в Грэтене, и в Ровене — отчасти потому, что судила по внешнему виду.

Девочка тут же поклялась себе в следующий раз быть более наблюдательной.

— А знаете что? — таинственным шепотом спросила вдруг Эсси. — Вы конечно не поверите, но Мэгги уверяет, что вчера ночью выглянула в окно и увидела пантеру!

— И вы ей верите? — спросила Серафина.

— Да, конечно. Я сама как-то раз повстречала пантеру, только это было много лет назад.

— Правда? — удивилась Серафина.

— Мне тогда было лет пять-шесть, но я все помню так, как будто это случилось вчера. Это одно из моих самых ярких воспоминаний. Мы шли по дороге с бабулей и дедулей, и вдруг эта огромная черная пантера переходит нам дорогу! Она еще остановилась и посмотрела прямо на нас. У нее были такие прекрасные желтые глаза! Но я все равно так перепугалась! Думала, она нас сожрет, может, и сожрала бы, если бы не дедуля. Я чуть не кинулась прочь и уже пролетела бы пол-округа Мэдисон, но дедуля схватил меня за плечи и не дал убежать. И мы просто стояли и смотрели на эту большую кошку. А пантера смотрела на нас. Ну так смотрела, как будто все понимает. А потом она повернулась и пошла дальше своей дорогой. Дедуля сказал, что черные пантеры — большая редкость, что в одной местности может быть только один черный. То есть, если Мэгги видела вчера черную пантеру, значит, она вернулась в наши края. Я бы глянула на нее снова, только не нос к носу, конечно.

Слушая Эсси, Серафина почувствовала, как слезы текут у нее по щекам, а потом не удержалась и всхлипнула. Эсси видела ее отца!

— Ой, мисс, извините, — расстроилась Эсси. — Я не хотела напугать вас! Пантера нас не тронет. Вы такая нежная натура!

Серафина посмотрела на Эсси в зеркало, покачала головой и вытерла слезы.

— Я не боюсь, — сказала она.

— И не волнуйтесь из-за вчерашней суеты. Ничего особенного. Мой дедушка сказал бы, что это просто старик-лесовик озорует, нечего бояться.

Серафина с улыбкой кивнула и высморкалась в шелковый платочек, лежавший на столике.

— Не переживайте. Мы вас сегодня так нарядим, — добавила Эсси, продолжая причесывать Серафину. — Хотите, сделаю вам прическу, как у Консуэло Вандербильт в тот вечер? Это сейчас очень модно.

Серафина представила себя с прической Консуэло, потом вдруг сказала:

— Вообще-то я придумала кое-что другое. — И рассказала Эсси, чего она хочет.

Серафине нравилось проводить время с Эсси, болтовня девушки действовала на нее успокаивающе. Но тут вдруг выражение лица у Эсси изменилось, как будто она снова задумалась о всяких необъяснимых явлениях и странных звуках, которые слышала накануне ночью.

— А верите вы в призраков и привидений, мисс? — спросила она.

— Я верю во все, — серьезно ответила Серафина, вспомнив то, чему была свидетельницей.

— И я тоже, — подхватила Эсси, водя щеткой по волосам Серафины.

— Эсси, помните, когда мы с вами только познакомились, вы хотели стать камеристкой миссис Вандербильт?

— Ну да, помню, — ответила Эсси, — но знаете, что мне кажется?

— Что?

— В особые дни, такие, как этот, например, мне кажется, что я ваша камеристка, мисс.

— Да, наверное, — кивнула Серафина и ласково коснулась рук Эсси. — Но знаете, чего мне хотелось бы гораздо больше этого? Я хочу, чтобы вы были моим другом.

— Ну вот, если вы будете продолжать в том же духе, я расплачусь, — воскликнула Эсси.

В этот момент в дверь постучали.

— Кто бы это мог быть? — удивилась Эсси, направляясь к двери. — Разве они не понимают, что мы, девушки, заняты…

И она ошеломленно замолчала при виде молодого хозяина.

Серафина вскочила и подошла к Брэдену, тогда как растерявшаяся Эсси тихо отодвинулась в дальний уголок. В руках у Брэдена были две большие белые коробки, перевязанные лентами.

— Что это? — спросила Серафина, разглядывая коробки.

— Рождественские подарки для вас обеих, — улыбнулся Брэден, протягивая одну коробку Серафине. — Открывай.

— Правда? — спросила она.

Но даже не стала ждать ответа. В коробке лежало изумительное атласное платье кремового цвета, предназначенное специально для зимнего бала.

— Оно восхитительное, Брэден, — сказала Серафина. — Спасибо тебе.

— Эсси, а это тебе, — Брэден вручил девушке вторую коробку, — вместо того платья, которое позаимствовала у тебя Серафина.

— Ах, господи, вы только гляньте! — просияла Эсси, раскрыв свой подарок.

— Оба платья прекрасные, — сказала Серафина, посмотрев на подругу.

Брэден шагнул к обеим.

— Серафина, — шутливым шепотом сказал он, — это уже третье платье из тех, что дарим тебе я, моя тетя и Эсси. — Может быть, ты постараешься вести себя чуть-чуть осторожнее и не превратишь его в лохмотья в первый же день.

— Обязательно постараюсь!

И Серафина крепко обняла Брэдена, а Эсси прослезилась от радости.

50

Пора было на Рождественский праздник. И тут Брэден повел Серафину по многочисленным коридорам так, чтобы пройти через курительную комнату. Это был уютный уголок, красиво и богато оформленный в синих тонах — стулья, крытые синим бархатом, и синие же обои. Джентльмены могли удалиться туда после ужина, чтобы выкурить сигару и побеседовать наедине. Сейчас комната была пустая, и Серафина поняла, что Брэден привел ее сюда не просто так.

— Я хочу показать тебе кое-что. Думаю, тебе будет интересно, — сказал он, беря подругу за руку и проводя в комнату. — Один из садовников нашел это в лесу. Он не мог сам решить, что делать дальше, и отдал это таксидермисту.

Серафина огляделась. На мраморной каминной полке красовалось на подставке небольшое чучело птицы. Ничего особенного — в доме были и другие чучела животных и птиц. Но перед Серафиной восседал не фазан и не куропатка, а белая сова. Она крепко сжимала в острых когтях кривую палку, тревожно раскинув крылья, словно собиралась взлететь. А «лицо» ее казалось каким-то особенно изумленным и испуганным.

Серафина с удовольствием осмотрела сову. Ей было непонятно, мужского пола птица или женского, в таких тонкостях она не разбиралась, но решила считать ее своей подругой и врагиней. Серафина медленно и серьезно кивнула сове:

— Добрый вечер, Ровена. Ой, простите, леди Ровена.

— Тетя Эдит, — заметил Брэден, — просила сделать так, чтобы Ровена чувствовала себя в Билтморе, как дома.

Серафина улыбнулась.

— Ровена, ты всегда можешь чувствовать себя в Билтморе, как дома.

Девочка была рада, что они с друзьями победили Ровену. Но невольно ей подумалось, что злой колдун вывернул и перекрутил душу и сердце своей дочери так же безжалостно, как перекручивал сознание бедных животных. Интересно, какой могла бы стать Ровена, если бы не мечтала произвести впечатление на своего отца и попыталась противостоять ему и его безумному плану мести.

Пристально рассмотрев птицу, Серафина вдруг спросила:

— А садовник нашел только одну сову?

— К сожалению, да, — ответил Брэден. — Но я попросил его взять еще несколько человек и прочесать участок леса вдоль реки вместе с берегами. На всякий случай.

— Это хорошо, — кивнула Серафина. — Я чувствовала бы себя гораздо спокойнее, если бы на каминной полке сидело две совы, а не одна.

И, покинув, курительную, они отправились в Банкетный зал. В дверях Брэден чуть помедлил и оглянулся на подругу. А Серафина смотрела в зал.

Наряженное к Рождеству помещение было мягко освещено множеством свечей. Повсюду прохаживались сверкающие драгоценностями дамы в роскошных платьях и джентльмены в черных фраках. Они болтали и весело смеялись, держа в руках узкие и длинные, как флейты, бокалы с шампанским. Вместе с господами в зале находилось и большинство слуг. Все были веселые, нарядные, расслабленные. В этот праздничный вечер они могли хоть ненадолго забыть о работе и ежедневных заботах.

Дети прислуги толпились вокруг рождественской елки, с волнением ожидая, когда же будут раздавать подарки. Серафина вспомнила, как в детстве сворачивалась клубочком на ступенях лестницы, ведущей наверх из подвала, и слушала доносящийся из зала праздничный шум, мечтая оказаться среди других счастливых детей. И вот сегодня ее мечта наконец-то сбудется. Все это было так знакомо и, в то же время, так ново и непривычно. Но это был ее мир, ее дом, и живущие здесь люди были ее людьми — близкими и не очень.

Стоя в дверях зала рядом с Брэденом, Серафина вдруг увидела в одном из зеркал на стене их отражение. Это зрелище заворожило ее. На Брэдене был черный фрак, белый галстук и белые перчатки, как и полагалось молодому человеку его положения. Все его царапины и порезы вылечили, волосы аккуратно причесали. Мальчик сиял от радости, и огоньки свечей плясали в его карих глазах.

На Серафине было прекрасное золотисто-бежевое атласное платье, которое Брэден подарил ей к Рождеству, с корсетом, расшитым жемчугом и тесьмой, и длинным струящимся шлейфом. Как принято у юных леди, на руках у нее были длинные атласные перчатки, а на ногах — сверкающие туфельки. Но в отличие от других барышень с пышными прическами из высоко поднятых волос, Серафина оставила свои длинные, шелковистые, черные-пречерные волосы распущенными по плечам. А ее желтые глаза сверкали, как у пантеры.

Всего несколько дней назад Брэден пригласил ее на праздничный ужин, и она отказалась, поскольку считала, что еще не готова к такому мероприятию. Сейчас он приглашал ее снова.

— Ты готова войти в зал? — спросил он мягко.

— Да, — ответила Серафина, и они вместе вошли в огромную нарядную комнату.

51

Все рождественские вечера своей жизни Серафина провела в темноте подвала. Сегодня Банкетный зал встретил ее мягким светом сотен свечей, придающим золотистый оттенок улыбающимся лицам. В расшитых серебряными нитями платьях дам играли елочные огоньки. Все вокруг было украшено ветвями падуба, омелы и пуансеттии. В каминах пылал огонь, а с каминных полок свешивались многочисленные чулки.

Целый отряд лесников пригнал из лесу запряженный бельгийскими тяжеловозами открытый фургон, на котором лежала огромная, тридцати пяти футов в длину, пушистая елка. Ее подвезли к самым дверям. А потом другая команда, в которую вошел и отец Серафины, с помощью канатов, блоков и шестов установила роскошную ель в Банкетном зале. Потребовалось несколько дней, чтобы ее нарядить. Слуги и гости, залезая на лесенки, развешивали бархатные ленты, блестящие шары, игрушки и чудесные украшения, так что в конце концов весь зал наполнился сиянием.

Сейчас под елью лежала груда подарков для детишек здешних работников: куклы, мячи, трубы, колокольчики, паровозы и велосипеды, арфы и барабаны, тележки и перочинные ножи и множество других самых разных игрушек.

Серафина с Брэденом пробрались через толпу к елке и встали возле нее. Люди с радостными улыбками смотрели на мистера Вандербильта. А тот призвал всех к тишине и, когда гул смолк, заговорил:

— Добрый вечер всем, добрый вечер. Поздравляю вас Новым годом!

— С Новым годом! — хором закричали все вокруг.

— Как вам известно, мы, обитатели Билтмора, гордимся тем, что идем в ногу со временем и пользуемся новинками науки и техники. И сейчас, в Рождественскую ночь 1899 года, я хочу представить вам изобретение, которое, возможно, станет самым главным открытием нового века.

Он лукаво кивнул, и двенадцать улыбающихся служанок включая Эсси, внесли корзинки, полные длинных карамелек в форме посоха Санта-Клауса. Но карамельки были не просто белого цвета, как обычно, а еще и с красной полосой, которая спиралью обвивала каждую карамелину. Присутствующие встретили «изобретение» громким смехом и радостными криками.

В продолжение праздника слуги ставили на стол все новые и новые угощения: ветчину и запеченную индейку, подливку и клюквенный соус, и еще много всего из хозяйских закромов. На сладкое подали сливовый пудинг и пирожные, мороженое из молока с билтморской фермы и яблочный пирог с яблоками из местных садов.

Потом мистер Вандербильт уговорил мистера Олмстеда собрать всех детей у камина и прочитать им знаменитое стихотворение, которое начиналось словами «Ночь перед Рождеством…».

Серафина и Брэден слушали стихотворение вместе с остальными детьми и с тем же вниманием и восторгом. Серафине особенно понравились строки: «…В ночь накануне Рождества стояла в доме тишь, Ни шороха, ни скрипа, молчала даже мышь». Она столько раз испытывала подобные ощущения, пробираясь ночью по дому. А еще: «и лунный свет, отражаясь в снегу, был ярок, как солнечный свет». Наконец-то нашелся человек, который сумел описать красоту ночи дневными словами!

В какой-то момент Серафина подняла голову и встретилась взглядом с папашей. Он нашел ее в лесу совсем крошечной и с тех пор она стала ему родной дочерью — его семьей, о которой он так мечтал. Но сегодня девочка впервые видела отца столь счастливым и умиротворенным. Серафина не выдержала и подошла к нему.

— К счастью, сегодня не было салата, па, — сказала она.

— И вилок тоже, слава богу, — ответил он, подмигнув, и крепко ее обнял.

А чуть позже Серафина услышала, как мистер Вандербильт, мистер Олмстед и главный лесничий мистер Шенк, стоя у камина, обсуждают Билтморскую школу лесничества, которую они собирались основать.

Папаша уже сообщил Серафине, что это первая подобная школа во всей Америке, где будут рассказывать, как восстанавливать леса и ухаживать за ними. Из того, что она услышала, Серафина сделала вывод, что билтморские мужчины вынашивают грандиозный план.

— Спасибо вам огромное, Фредерик, — тепло сказал мистер Вандербильт мистеру Олмстеду. — Вы сделали мне замечательный подарок к Рождеству, когда привели сегодня утром на Сквоттерскую пустошь, и я своими глазами увидел, сколько вы там всего сотворили! Должен признать, вы отлично умеете хранить секреты! я даже не догадывался, что там идет такая активная работа под вашим руководством. Ведь вы успели засадить всю пустошь! Это просто изумительно!

— Я очень рад, Джордж, — ответил мистер Олмстед, довольно улыбаясь в седую бороду.

Так вот какую тайну хранил мистер Олмстед! Серафина подозревала его в предательстве, а он задумал преподнести другу рождественский подарок! Глядя на улыбающегося архитектора, девочка вдруг подумала, что все это время он ходил такой серьезный и суровый не потому, что обдумывал злодеяние, а потому что сознавал, как мало ему осталось лет на то, чтобы довести до конца начатую когда-то работу. Он очень хотел выполнить обещание, данное мистеру Вандербильту, — восстановить территорию и лес вокруг поместья, превратив их в один из самых прекрасных уголков на свете. Возможно, старик часто думал о том, что в последний раз в жизни посещает свое любимое место, что это его последнее Рождество в Билтморе, и последние годы в мире, который он так любил.

Серафина осторожно отодвинулась от камина, чтобы не мешать мужчинам, но тут к ней подошла миссис Вандербильт и с улыбкой протянула небольшой сверток, перевязанный красной лентой с бантом.

— Ты забыла открыть свой подарок, Серафина, — ласково сказала она.

— Это мне? — удивилась девочка.

Она сорвала бумажную обертку и подняла крышку маленькой деревянной шкатулки. Внутри лежала тонко выписанная миниатюра на фарфоре с изображением пятнистого ягуара. Это была «кошка» из билтморской коллекции!

— Спасибо вам, миссис Вандербильт, — проговорила Серафина, поднимая глаза на хозяйку и смахивая слезинку. — Я буду с ней очень осторожна.

— Мне очень хотелось как-то отблагодарить тебя за все, что ты сделала, — ответила та.

Серафина не желала быть навязчивой, но она все же не удержалась и спросила:

— Как вы себя чувствуете, миссис Вандербильт?

— Не стоит обо мне беспокоиться, — мягко сказала женщина, легко касаясь плеча Серафины. — Со мной будет все в порядке.

Но девочка почувствовала, что она что-то не договаривает.

В конце праздничного вечера они с Брэденом снова оказались возле елки. Между друзьями царило полное взаимопонимание.

— С Рождеством, Брэден, — сказала Серафина.

— И тебя с Рождеством, Серафина, — ответил мальчик. — Я рад, что мы дома и что все хорошо.

Несколько мгновений Серафина боролась с собой, потом все-таки не выдержала.

— Ты ведь знаешь, что сделал для Гидеана и Кесс… — начала она. — Ты всегда так умел?

— Я всегда, всю свою жизнь, любил зверей, — ответил Брэден. — Но… я не знаю… когда я был маленький, я однажды нашел лугового жаворонка со сломанной лапкой. Я его кормил и ухаживал за ним, и через несколько дней лапа зажила, и птица улетела. Я раньше считал, что так и должно быть… Но, оказав помощь сначала Кесс, а потом Гидеану, я начал понимать… что, кажется, я не совсем такой, как все. Крыло у Кесс не могло восстановиться полностью.

— Но оно восстановилось, — договорила Серафина, глядя на друга. — Я хотела спросить еще кое-что. Как ты думаешь, а людям ты тоже сможешь помогать?

— Я не уверен, — сказал Брэден.

Серафина помолчала, потом все-таки задала вопрос, который волновал ее на самом деле:

— А ты сможешь помочь своей тете Эдит?

— Боюсь, это не то, что я в состоянии вылечить.

— Понятно. — Серафина помрачнела и опустила голову.

Но Брэден неожиданно улыбнулся.

— Только что дядя сказал мне, что она не больна. Она просто ждет ребенка.

Серафина вскинула голову. Ее попеременно охватили удивление, растерянность, облегчение. С миссис Вандербильт действительно все в порядке — и даже больше того. У нее будет ребенок! Это потрясающие новости!

Серафина радостно посмотрела на Брэдена. Но он все еще обдумывал ее предыдущий вопрос и то, что случилось с Ровеной, с Гидеаном, с Кесс.

— Честно говоря, — произнес он, — я сам до конца не понимаю своей силы.

— Никто из нас не понимает, — улыбнулась Серафина.

52

Серафина лежала на балконе комнаты Людовика XV, помахивая хвостом и оглядывая лужайку перед домом. Вставала луна, окутывая серебристым сиянием верхушки дальних деревьев. Никто не видел Серафину, поскольку она была черна, как сама ночь. Дневные люди спали крепким сном в доме позади нее.

В лунном свете Серафине были ясно видны силуэты волков, идущих вдали через холм. Они возвращались домой. А весной снова прилетят певчие птицы, так же, как прилетали все эти миллионы лет. Темные чары, столько лет делающие лес страшным и опасным, были разрушены. Посох-оборотень исчез.

Мимо пролетела зеленая сатурния луна, трепеща длинными «хвостами»-крыльями. Она покружилась перед балконом, а затем полетела дальше, в сторону садов.

Для бабочек время года было неподходящее, но все живые существа стремились в родные места.

В комнате за спиной Серафины спала миссис Вандербильт вместе со своим еще нерожденным младенцем. Пантера чувствовала их спокойное дыхание и ровные удары сердца. Она не знала, почему хозяйка решила сегодня спать в комнате, которую собиралась переделать в детскую. Может быть, торопила день, когда они с малышом встретятся в этом мире?

Серафина смотрела вдаль, на холмы: не появятся ли в туманной дымке или среди деревьев странные силуэты, не пролетит ли беззвучно сова?

Она смотрела и слушала. Она была черным стражем ночи.

Она не знала, когда и в каком виде, но не сомневалась, что демоны появятся вновь. Она поклялась себе, что будет внимательна. Она поклялась, что будет настороже.

Ночь была ее — и только ее — царством.

Всего несколько дней назад Серафина думала, что перед ней лежит множество дорог, что придется выбирать между лесом и домом, между горами и садами. Но теперь она понимала, что совсем необязательно выбирать между ночью и днем, горнольвом и человеком, быть дикой или домашней. Она могла быть всякой — какой пожелает. Как сапсан, который способен летать ночью и днем — как захочется, так и Серафина будет делать, что посчитает нужным. Она — С.Г.К. И Страж. Человек и пантера. Она была ими и еще много кем другим.

Душа ее постепенно наполнялась покоем. И тут вдруг вдали среди деревьев мелькнула фигура в темном плаще. Серафина не поняла, кто это. Не поняла даже, человек ли это. Но она совершенно точно видела, как фигура на миг остановилась и обернулась. И глянула на Серафину горящими глазами.

У пантеры яростно заколотилось сердце. Ее тело и легкие приготовились к погоне. Она медленно приподнялась, но, перед тем, как сделать бросок, оглянулась на комнату, чтобы убедиться, что с миссис Вандербильт все в порядке.

Когда она снова посмотрела на лес, темная фигура уже растворилась в ночи.

Приглашение в Билтмор

Если вы когда-нибудь захотите проникнуться миром Серафины, приезжайте всей семьей в Билтморское поместье. Это чудесное место, и оно реально существует среди поросших лесом гор в Эшвилле, штат Северная Каролина.

Конечно, история про Серафину выдуманная, но я старался как можно точнее описать дом и восстановить исторические детали. Посетив Билтмор, вы увидите зимний сад, изумительную парадную лестницу, потрясающую библиотеку мистера Вандербильта и все остальные комнаты, которые упоминаются в книге. Вы сможете прогуляться по территории так же, как это делали Серафина, Брэден и леди Ровена. А в новогодние праздники в Банкетном зале вас встретит огромная роскошная рождественская ель. Ну, а если вы точно помните, в какую из двухсот пятидесяти комнат нужно заглянуть, то найдете даже чучело совы на каминной полке.

Могу также заверить вас, что в доме сохранились все описанные в книге темные чердаки, скрытые двери и потайные ходы. Правда, они не предназначены для туристов (они же все-таки тайные!), но, если вы будете смотреть очень внимательно, может быть, и заметите пару-тройку скрытых от остальных дверей.

Кое-где по ходу рассказа мне пришлось слегка присочинить — в литературе это называется художественным вымыслом, — но, в общем и целом, я пытался как можно точнее передать атмосферу старинного дома.

Если вы любите прогулки на природе, вам стоит побродить по лесу и горам, окружающим Эшвилл. Минуя Скалистые сады, можно следом за Серафиной подняться на самую высокую гору, расположенную на востоке США. Вы увидите те же водопады и поплаваете в тех же реках, что и героиня книги.

Вообще многие персонажи, описанные в этой книге, — реальные люди. Это Джордж и Эдит Вандербильт, домоправительница Эмили Рэнд Кинг, а также Фредерик Лоу Олмстед, отец американского ландшафтного дизайна. Даже сенбернар Седрик существовал на самом деле.

Я специально ввел в повествование мистера Олмстеда, который каждое свободное мгновение везде и всюду сажает деревья, чтобы поярче передать его — и мистера Вандербильта — мечту восстановить и сберечь леса вокруг Билтмора. Ведь именно отсюда началось восстановление лесов по всей Америке. Тему для разговоров, которые ведут между собой мистер Олмстед и мистер Вандербильт, я почерпнул из личных писем архитектора. Правда, в реальности мистер Олмстед никогда не посещал Билтмор в 1899 году, уже после того, как отошел от дел. Если бы у меня была возможность, я с удовольствием уделил бы больше внимания таким персонажам, как лесник Гиффорд Пинчот, Карл Шенк и многие другие.

Много лет спустя, после внезапной смерти Джорджа Вандербильта его жена Эдит исполнила его мечту о восстановлении лесов, продав большую часть леса государству, чтобы территория находилась под официальной охраной. Сейчас это Национальный заповедник Фасги, один из самых первых и самых лучших заповедников в США.

Каждый раз, созерцая уникальную красоту Билтморского поместья и окружающих его садов и лесов, я не перестаю восхищаться силой человеческого духа, направленного на созидание и добро.

Благодарности

В первую очередь я хотел бы поблагодарить читателей, которые рассказали своим друзьям и знакомым о книге «Серафина и черный плащ». Благодаря их поддержке я получил возможность издать продолжение истории о Серафине.

Огромная благодарность моим редакторам из «Disney Hyperion» Лоре Шрайбер и Эмили Меган за их прозорливость в работе над рукописью и преданность истории о Серафине. Спасибо и всей замечательной команде «Disney Hyperion» в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе.

Спасибо студентам и преподавателям «Carolina Day School», дамам из книжного клуба «LLL» и остальным студентам «beta».

Хочу также поблагодарить редакторов-фрилансеров, которые помогли собрать фактический материал для рукописи. Это Джоди Реннер, Сэм Северн, Дженни Боуман, Кира Фрид, Шейла Трэск, Дианна Парди, Джон Хартен и Мисти Стайлс.

Спасибо профессору Бриджет Андерсон, знатоку южного горского диалекта конца XIX — начала ХХ века. Мне всегда нравилось, что в нашей огромной стране люди говорят по-разному, и я искренне благодарен профессору за то, что она помогла мне уделить внимание диалекту жителей Аппалачей.

Огромная благодарность клубу Серафины в Эшвилле, включая Скотта Фаулера и Лидию Кэррингтон из «Brucemont Communications», а также Робина МакКолоу за распространение информации, Пола Бонстила и талантливую команду из «Bonesteel Films», а также всех в Эшвилле, кто помогал мне создавать прекрасную книгу.

Спасибо Деборе Слоан и М.Дж. Роуз за распространение информации о книге. Спасибо моего литературному агенту Биллу Контарди и моему агенту по иностранным правам Марианне Мерола из «Brandt & Hochman» в Нью-Йорке. Спасибо «Egmont UK» и остальным зарубежным издательствам.

Я хотел бы также поблагодарить доброжелательных и надежных ребят из «Barnes & Noble» в Эшвилле и во всем юго-восточном регионе, а кроме того книжный магазин «Malaprop’s Bookstore» и все остальные книжные магазины страны, которые поверили в меня, поддержали и радушно приняли мою книгу. Огромное спасибо всем учителям и библиотекарям Америки, которые посоветовали «Серафину и черный плащ» ученикам и которые без устали трудятся, прививая нашим детям любовь к чтению.

Спасибо моим друзьям Дини и Чейзу Пикерингам, Райану Сесилу, а также четвертому и пятому поколению семьи Джорджа Вандербильта. Спасибо сотрудникам «Biltmore Company», особенно Эллен Рикман, Тиму Роузброку и Кэтлин Мошер.

И в конце я хочу поблагодарить свою семью, включая обоих братьев, Янковского-зятя и, в особенности, свою жену и трех дочерей, которые не только вдохновили меня на создание этой истории, но и помогали сочинять, а потом поддержали, когда рукописи пришла пора превратиться в книгу. Говоря словами У.Х. Одена, вы «мой шестидневный труд, мой выходной восторг, слова и их мотив…» (перевод И. Бродского)

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

Приглашение в Билтмор

Благодарности Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg