«Людоед на первом этаже»

Людоед на первом этаже (fb2) - Людоед на первом этаже [The Ogre Downstairs-ru] (пер. Анна Владимировна Курлаева) 355K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Диана Уинн Джонс

Диана Уинн Джонс Людоед на первом этаже

1

перевод Курлаевой А.В., 2017 год

2

Ричарду, который придумал «Индиго Раббер»,

И Микки, который помог с химическими препаратами.

Глава 1

Войдя в прихожую однажды после обеда, с сумкой с книгами на одном плече и с футбольной одеждой – на другом, Каспар увидел своего брата с большим свертком в руках.

- Что это? – спросил он.

- Людоед, - мрачно ответил Джонни. – Теперь он пытается меня подкупить.

- Подкупить, чтобы ты сделал что?

- Чтобы я стал милым послушным мальчиком, видимо, - произнес Джонни с крайним отвращением. – Давай откроем, пока не пришел Малколм?

Сильно заинтригованный и одновременно немало раздраженный тем, что подарок получил Джонни, а не он, Каспар направился к двери в гостиную и приготовился швырнуть сумку с книгами в красное кресло через всю комнату. Сумка почти вылетела из его руки, когда он заметил две большие ноги, торчащие из-за кресла. Над его спинкой виднелась раскрытая газета, а под газетой – начавшие седеть черные волосы. Людоед уже завладел креслом. Каспар перехватил сумку в полете и на цыпочках удалился.

- Он там, - сообщил он Джонни.

- Проклятье! – не слишком тихо произнес Джонни. – Я думал, он в своем кабинете. Пошли наверх.

Они поспешно поднялись по лестнице – Джонни, обнимая свой сверток, Каспар, волоча две сумки. Поскольку Каспар тащил такую тяжесть, а Джонни, хотя и младше его, был гораздо тяжелее, а кроме того ему не терпелось открыть свой сверток, их продвижение произвело немало шума и слегка сотрясло дом. А такие вещи Людоед непременно замечал.

- Нельзя ли потише, мальчики? – проревел снизу его голос.

Они вздохнули. Джонни что-то пробормотал на выдохе. Оставшуюся часть пути они проделали на цыпочках, наполовину снизив скорость. Они инстинктивно чувствовали, что сильно провоцировать Людоеда – неразумно. До сих пор он не бил ни одного из них, но у них сложилось впечатление, что это лишь вопрос времени, а такого рода опыт хотелось бы отложить насколько возможно.

- У него аллергия на шум, - сказал Джонни, когда они добрались до своей спальни.

- И на мальчиков, - горько добавил Каспар.

Людоед был их отчимом – месяц назад он женился на их матери. Все трое детей считали этот месяц самым кошмарным в своей жизни. Они попеременно мечтали то о смерти Людоеда, то о своей собственной.

- Не понимаю, зачем ей понадобилось выходить за него замуж. Нам и так было хорошо, - сказал Джонни – он постоянно это повторял.

Как всегда, они остановились в дверях комнаты, чтобы Каспар одну за другой швырнул сумки на свою кровать. После чего они начали пробираться мимо комиксов, книг, пластинок, плиток ирисок и шестнадцати разных строительных наборов к единственному свободному клочку пола.

Мальчики невзлюбили Людоеда с первого взгляда, несмотря на то, что их мать постоянно его нахваливала. Он был громадным, чернобровым и совершенно не интересовался детьми. Он был разведен. Первая жена бросила его несколько лет назад и уехала жить заграницу – и, глядя на Людоеда и его двоих сыновей, Каспар не мог ее винить. Их собственная мать была вдовой. Их отец погиб в авиакатастрофе шесть лет назад. И, как не переставал повторять Джонни, все они прекрасно жили, пока не появился Людоед. Конечно, они сделали вид – чтобы не ранить чувства матери, – будто совсем неплохо относятся к Людоеду. Но после его второго визита – когда они еще думали о нем, как о мистере МакИнтайре – мать сообщила, что вообще-то собирается за него замуж. Придя в ужас, они, как только смогли, сбежали на кухню, чтобы держать военный совет.

- Я думаю, он страшный, - откровенно сказал Каспар. – Спорим, он слушает коммерческую попсу. С такими-то низкими бровями – наверняка.

Увы, с тех пор они выяснили, что Людоед не слушает ничего, кроме новостей, и в это время требует абсолютной тишины.

- Отчимы всегда страшные, - согласился Джонни с таким видом, точно пережил несколько сотен отчимов.

- Что они могут сделать? – нервно спросила Гвинни.

- Всё. Они настоящие Людоеды: только посмотрят на тебя и тут же съедят, - ответил Джонни.

Чуть не плача, Гвинни сказала, что сбежит, если мистер МакИнтайр окажется Людоедом. И он им оказался. Теперь они все это знали.

Когда Джонни положил сверток на свободное место и отодвинул в сторону кучу других вещей, чтобы освободить больше пространства, вошла Гвинни.

- Мамочка так и подумала, что это вы, - сказала она. – О, что это?

- Подарок от Людоеда – ни с того ни с сего, - ответил Джонни. – Он только что вручил мне его в прихожей и сказал: может, хоть это отвлечет меня от шалостей.

Гвинни выглядела обиженной и слегка озадаченной. Людоед ни к кому из них не относился дружелюбно, но Джонни он не любил больше всех. Однако последнее объяснение ее успокоило.

- А, этот тип подарка, - и она даже улыбнулась.

Каспар бросил на нее проницательный взгляд. Гвинни – возможно, потому что была самой младшей и к тому же девочкой – временами демонстрировала прискорбную склонность хорошо относиться к Людоеду. На самом деле, именно Гвинни первая познакомилась с ним. Она пыталась самостоятельно добраться до библиотеки и вышла из автобуса не на той остановке. Около часа она бродила, несчастная и потерянная, со струящимися по лицу слезами, а люди проходили мимо, не обращая внимания на ее состояние. А потом остановился Людоед и спросил ее, что случилось. Каспар признавал, что Гвинни имела право быть благодарной. Людоед довел ее до библиотеки, сводил в кафе и угостил мороженым и, наконец, привез домой на своей машине. Дома была только их мать, поскольку Каспар и Джонни искали Гвинни по всему городу. Каспар часто думал, что если бы он или Джонни (желательно оба) были дома, когда приехала Гвинни, худшее могло никогда не произойти. Но это было единственным добрым поступком, когда-либо совершенным Людоедом. Поэтому Каспар пристально посмотрел на Гвинни.

- Я не сдаюсь! – возмутилась она. – Я поняла свое заблуждение. Так вот. О, посмотри, Каспар!

Каспар посмотрел. Джонни снял со свертка обертку, и под ней обнаружился громадный набор для химических опытов, который Джонни созерцал со смесью раздражения и невольного удовольствия.

- У меня такой уже есть, - сказал он.

- Но вполовину меньше и почти полностью использованный, - утешающе произнесла Гвинни.

- Да, подумай только, какие ты теперь можешь создать запахи, - любезно добавил Каспар.

Сам он совершенно не интересовался химией. Один вид рядов маленьких пробирок, фильтровальной бумаги и спиртовки вызывал у него зевоту. И когда Джонни поднял белый пластиковый контейнер, обнаружив внизу второй слой упакованных пробирок и химикатов, Каспар мог продемонстрировать только вежливый интерес.

- Прямо как шоколадные конфеты, - сказал он и плюхнулся на постель.

Там, смахнув в сторону стопку книг и разбросав цветные карандаши Джонни, он дотянулся до выключателя своего проигрывателя. Уже лежавшая в готовности пластинка начала вращаться. Каспар опустил иглу в паз и улегся, чтобы послушать свою любимую группу.

Сидевший на корточках над рядами химикатов Джонни теперь счастливо ухмылялся.

- Здесь есть всё, хочу я сказать. Я могу сделать то, чем мы в школе даже не занимались. Как думаешь, что это? – он поднял пробирку с этикеткой «Vol. pulv.».

Гвинни не имела ни малейшего представления. Каспар покачал головой и, перекрикивая нарастающий вой синтезатора и грохот барабанов, ответил:

- Не знаю. Помолчи: сейчас будет соло гитары!

Джонни продолжил вынимать пробирки и бутылочки, наполненные веществами, которых он никогда прежде не видел: «Irid. col.», «Animal spririts», «Misc. pulv.», «Magn. pulv.», «Noct. vest.», «Dens drac.»[1] и многие другие. Здесь имелась пипетка, стеклянные палочки, подставка для пробирок, фарфоровый тигель. Это был поистине великолепный набор. Джонни вынужден был признать, что Людоед постарался. Хотя Гвинни и не могла услышать его признания, поскольку к этому моменту пластинка Каспара дошла до самой громкой дорожки.

И тут кто-то постучал в дверь. Они посмотрели друг на друга.

- Погодите! – сказал Каспар и, зная, что это бесполезно, крикнул: - Убирайся!

Естественно, дверь открылась, и младший сын Людоеда Малколм с добродетельным видом появился в проеме. Джонни успел взмахнуть оберточной бумагой, накрывая химический набор, и они с Гвинни загородили его собой.

- Мой отец велит тебе выключить эту проклятую штуковину, - доложил Малколм, обведя комнату неодобрительным взглядом. – Немедленно.

- О, нэсомнэнно, он вэлит, клянусь Юпитэром, - сказал Каспар – от пижонского выговора Малколма у него всегда чесался язык. – А что, если нэ выключу?

- Тогда получишь нагоняй, - холодно ответил Малколм.

Он всегда реагировал хладнокровно на любые слова или действия Каспара, хотя и был на год младше. Они подозревали, что своим отвратительным хладнокровием он обязан тому, что вплоть до последнего семестра учился в шикарном пансионе. Сейчас, увы, Малколм ходил в ту же школу, что Каспар и Джонни.

К несчастью, как это часто бывало, замечание Малколма было справедливо. Прекрасно понимая, что он получит нагоняй, Каспар наклонился и убавил звук, прямо посреди лучшей песни.

- Он сказал выключить, - заметил Малколм.

Будто, чтобы подчеркнуть его правоту, снизу прогремел голос Людоеда:

- Полностью выключить, я сказал!

С черной ненавистью в сердце Каспар подчинился.

Малколм тем временем холодно посмотрел туда, где Джонни и Гвинни сидели на корточках перед набором для химических опытов.

- На чем это ты там сидишь, Мельхиор? – спросил он.

Джонни скрипнул зубами:

- Не твое дело.

Ярость Каспара возросла. Он ненавидел, когда Малколм называл Джонни Мельхиором, пожалуй, даже больше, чем сам Джонни, потому что он знал: это издевка над его собственным абсурдным именем. Типично для Малколма – найти способ оскорбить обоих одновременно. Он и Гвинни как-то назвал Вальтасаром, вот только Гвинни не разобрала, что он сказал, и в слезах пришла к матери, потому что Малколм сказал, что она облысеет. С тех пор Малколм ограничивался Мельхиором, и одно это уже достаточно сводило с ума.

Малколм еще раз обвел взглядом захламленную комнату и повернулся, чтобы уйти.

- Должен сказать, эта комната была…

Но он слишком часто говорил это прежде, так что они все трое хором закончили:

- …гораздо чище, когда была моей.

- Так и есть, - сказал Малколм. – Сейчас здесь настоящий свинарник.

Потеряв терпение, Каспар спрыгнул с кровати и бросился через комнату, спотыкаясь и с хрустом наступая на валявшиеся на полу вещи.

- Убирайся, ты!

Тихо хихикая, Малколм предусмотрительно выскочил на лестничную площадку. Хихиканье стало для Каспара последней каплей. Рыча оскорбления, он кинулся следом за Малколмом, а остальные двое бросились за ним, чтобы посмотреть, как свершится справедливость – во всяком случае, они на это надеялись.

Людоед снизу снова зарычал, требуя тишины. Никто не обратил внимания. Поскольку на лестничной площадке Малколм стоял в защитной позе над набором для химических опытов – идентичным тому, который Людоед дал Джонни.

- Гляньте-ка! – пронзительно воскликнула Гвинни.

- Если вы испортите его, - еще пронзительнее сказал Малколм, - я расскажу отцу.

- Можно подумать, я собирался его трогать! – ответил Джонни. – У меня есть такой же. Съел?

- Так что ты вовсе не любимчик, как ты думал, - добавил Каспар.

- Это нечестно! – озвучила Гвинни тайные мысли Каспара. – Почему он вам двоим купил подарки, а нам нет?

- Потому что вы мелкие чучела, - заявил Малколм. – И Дуглас тоже не получил подарка.

- Потому что он большое чучело, - парировал Каспар. – Рядом с Дугласом даже твоя страхолюдность бледнеет.

После этих слов Малколм наклонил голову и попытался боднуть Каспара в живот. Каспар увернулся. Малколм влетел в перила так, что весь дом вздрогнул от удара. Джонни и Гвинни зааплодировали. Людоед закричал, требуя тишины. И снова никто не обратил внимания. Каспар понял, что Малколм теперь в его власти и зажал под рукой его голову. Малколм вопил и пинался, пытаясь освободиться, но Каспар должен был отомстить за целый месяц насмешек и хихиканий, и сейчас даже Людоед не мог заставить его отпустить. Гвинни выкрикивала поощрения. Джонни кричал, советуя, обо что ударить Малколма.

На другой стороне лестничной площадки распахнулась дверь, и словно разбуженный великан в драку вступил Дуглас. Он был почти таким же высоким, как Людоед, и настолько взрослым, что его голос уже начал ломаться, так что рык, с которым он бросился на Каспара, получился дребезжащим:

- Отпусти его! Он младше тебя!

Он растащил Каспара и Малколма в стороны. От перил отразилось эхо. Каспар протестовал. Малколм обвинял. Джонни и Гвинни кричали на Дугласа. Рык Людоеда внизу превратился в непрекращающийся, похожий на бычий, рев.

- Что происходит?

Каспар поднял взгляд из-под руки Дугласа. Наверху лестницы стояла его мать со страдающим и изможденным видом. С тех пор, как она вышла замуж за Людоеда, это страдающее и изможденное выражение почти не покидало ее лица. Что совсем не помогало им относиться к Людоеду добрее.

Никто не ответил. Дуглас оттолкнул Каспара и отступил на другую сторону лестничной площадки, к Малколму. Каспар также отступил, встав между Гвинни и Джонни, и обе семьи стояли, испепеляя друг друга взглядами и тяжело дыша.

Салли МакИнтайр перевела взгляд с одних на других и вздохнула:

- Хотела бы я, чтобы вы все постарались запомнить, что вас теперь пятеро. Это был кошмарный шум.

- Извини, Салли, - очень благонравным хором произнесли Малколм и Дуглас.

- И, Каспар, - продолжила Салли. – Джек говорит, ты можешь слушать пластинки в любое время, когда его нет дома.

- Большое дело! – совершенно неблагонравно ответил Каспар. – Что я должен делать, если он всегда дома!

- Обходись без пластинок, - заявил Дуглас. – Я вот могу обойтись без «Индиго Раббер». Они омерзительны.

- Как и твоя игра на гитаре, - парировал Джонни, защищая Каспара.

- Ну, ну, Джонни, - произнесла его мать. – Не могли бы вы трое зайти на минуту, пожалуйста.

Они угрюмой толпой вернулись в комнату мальчиков и скорбно посмотрели в измученное лицо матери.

- Боже, какой беспорядок! – в первую очередь заметила она, а потом сказала: - Послушайте, вы все, сколько раз я должна повторять, чтобы вы были внимательнее к бедным Дугласу и Малколму? Им очень тяжело, поскольку пришлось отказаться от отдельных комнат и сменить школу. Им гораздо сложнее, чем вам.

Последовало наполненное тяжелым дыханием молчание. Каспар сумел не ответить, что тот же Малколм сделал всё, чтобы им жилось не легче.

- Станет лучше, - продолжила Салли, - когда мы сможем позволить себе дом попросторнее. Просто потерпите. А тем временем, не расчистить ли нам немного эту комнату?

Она наклонилась, чтобы подобрать оберточную бумагу у своих ног и раскрыла набор для химических опытов.

- Где вы это взяли?

- Лю… Джек дал мне его только что, - ответил Джонни.

Усталое лицо Салли расплылось в очаровательной улыбке.

- Как мило с его стороны! – воскликнула она.

Подобрав крышку от коробки, она с нежностью изучила ее. Они хмуро наблюдали за ней. Самое худшее состояло в том, как Людоед околдовал их мать – что бы он ни делал, она считала это правильным.

- Как щедро! – сказала она. – Нетоксично, гарантированно невзрывоопасно. О, Джонни, ты должен быть доволен!

- Он подарил такой и Малколму, - сообщил Джонни.

- Весьма предусмотрительно. Так он не будет чувствовать себя брошенным.

- Но мы чувствуем, мамочка, - сказала Гвинни. – Он ничего не подарил ни мне, ни Каспару. Ни Дугласу, - добавила она, не желая, чтобы Людоед превзошел ее в справедливости.

- О, ты хоть будь благоразумной, Гвиневра, - необдуманно произнесла Салли. – Ты же знаешь, мы сейчас в трудном положении. Иди накрой на стол и перестань жаловаться. И комната должна быть убранной до ужина. Я попрошу Джека проверить.

Этой угрозы было достаточно, чтобы заставить Каспара и Джонни энергично приняться за работу. К тому времени, когда тяжелые шаги Людоеда послышались на лестнице, Каспар свалил книги, бумаги и пластинки в кучу возле стены, а Джонни затолкал под кровать и под шкаф большую часть конструкторов. Так что, если не считать набора для химических опытов, пол был почти чист.

Людоед с трубкой во рту остановился в дверях, засунув руки в карманы, и с отвращением осмотрел комнату.

- Вам нравится жить в грязи, да? – спросил он. – Видимо, все эти плитки ирисок – необходимая часть вашей диеты? Хорошо. Я доложу, что пол чист. Как успехи с химическим набором?

- Он мне нравится, - с вежливой улыбкой ответил Джонни. – Но я был слишком занят уборкой, чтобы испробовать его.

Тяжелые брови Людоеда приподнялись, и он обвел комнату многозначительным взглядом.

- В таком случае, оставлю вас убираться дальше, - ему вдруг пришла в голову мысль: - Полагаю, справедливости ради, я должен устроить неожиданную проверку по пути.

Развернувшись, он пересек лестничную площадку и открыл дверь в комнату Малколма и Дугласа. Они с надеждой ждали. Было бы чудесно, если бы те двое в кои-то веки тоже попали в неприятности.

Однако ничего не произошло, за исключением поразительно сильного зловония, разлившегося по лестничной площадке и заставившего Каспара закашляться. Затем раздался голос Малколма:

- Этот химический набор просто потрясающий, отец! Посмотри.

- Веселитесь? – сказал Людоед, после чего поспешно закрыл дверь и спустился на первый этаж.

- Тьфу! – произнес Каспар.

- Нет, мне это нравится! – воскликнул Джонни. – Если бы мы создали такой запах, мы бы получили неслабый нагоняй! Хорошо же. Посмотришь, что я сделаю после ужина. Я создам самую худшую вонь, какую ты когда-либо обонял, и если он что-нибудь скажет, я отвечу: а что насчет Малколма?

Джонни слов на ветер не бросал. После ужина он, усевшись посередине ковра, принялся за работу, смешивая самые сильные и наиболее подающие надежды вещества из разных пробирок и пузырьков и нагревая их на спиртовке, чтобы посмотреть, что будет. Найдя хороший запах, он налил смесь в стаканчик для чистки зубов и начал смешивать следующий. Запахи гнилой капусты, тухлых яиц, заплесневелой дыни, газового завода и несвежего дыхания сменяли друг друга; вокруг висел голубой дым. Каспар, который, лежа в кровати, делал домашнее задание по истории, сильно кашлял, но терпел во имя правого дела.

Зашедшая к ним, вместо того чтобы идти спать, Гвинни изобразила изысканное отвращение. В розовой ночной рубашке она села рядом с Джонни, шевеля голыми пальцами ног и делая вид, будто курит одну из трубок Людоеда, которую стащила у него.

- Фу! – сквозь сгущающийся дым она всмотрелась в покрасневшее лицо Джонни. – Мы похожи на слет ведьм, а Каспар – на дьявола, смутно виднеющегося сквозь дым.

- Шабаш, - поправил Каспар. – Сама ты дьявол.

Хихикая, Гвинни взъерошила свои растрепанные волосы, так что пряди торчали во все стороны, и аккуратно постучала трубкой по стаканчику для чистки зубов, высыпав туда немного пепла. Смесь тихонько зашипела.

- Думаешь, оно теперь взорвется? – с надеждой спросила она.

- Вряд ли, - ответил Джонни. – Подвинься, а то обожжешься.

- Достаточно воняет? – спросила Гвинни.

- Я еще не нашел запах, который был у Малколма, - признал Джонни.

- Попробуй мертвую рыбу или что-нибудь в этом духе. Этого должно хватить, - предложил Каспар.

Гвинни взвизгнула от смеха.

- Гвинни! – прогремел голос Людоеда. – Ты в кровати?

Гвинни выронила трубку, вскочила и умчалась. В спешке он сбила стаканчик для чистки зубов, и Джонни не успел подхватить его. Половина смеси пролилась на ковер, а остальное плеснуло на ноги Гвинни и на ночную рубашку. Несясь к двери, Гвинни снова взвизгнула:

- Холодно!

Но она не осмелилась задержаться, чтобы извиниться, и продолжила нестись – наверх по лестнице в свою маленькую комнату на последнем этаже. После себя она оставила самый ужасающий запах – в тысячу раз хуже, чем тот, который получился у Малколма. Он был так кошмарен, что привел их в благоговение. Они молча смотрели друг на друга, когда Гвинни вдруг закричала:

- Каспар! Джонни! Каспар! О, быстрее!

Глава 2

Не заботясь о шуме, Каспар с Джонни бросились наверх в комнату Гвинни. Джонни подумал, что Гвинни загорелась, Каспар – что ее обожгло кислотами. Они ворвались в комнату и встали как вкопанные. Гвинни здесь, похоже, не было. Свет был включен, постель пуста, окно закрыто, а кукольный домик и другие вещи, как всегда, аккуратно расставлены, но Гвинни нигде не видно.

- Она исчезла, - беспомощно произнес Каспар.

- Нет, я не исчезла, - дрожащим голосом ответила Гвинни. – Я наверху.

Они подняли головы. Гвинни будто подвесили к потолку. Ее плечи уперлись в то место, где прямой потолок встречался с покатой крышей, костлявые ноги болтались, а руки она нервно сцепила перед собой, немного напоминая марионетку.

- И я не могу спуститься, - добавила она.

- Как ты туда забралась? – спросил Джонни.

- Я вроде как всплыла. После того, как это вещество плеснуло на меня, я стала ужасно легкой, а пока я забиралась в кровать, я стала такой легкой, что просто поднялась наверх и осталась здесь.

- Боже! – воскликнул Джонни. – А если бы окно было открыто!

Это была неприятная мысль. Мальчики представили, как легкая, похожая на лист Гвинни выплывает наружу в ночь, а потом поднимается выше и выше, словно водородный шарик, не в состоянии остановиться.

- Давай спустим ее, - сказал Каспар. – Пошли.

Каспар подумал, что, если встанет на кровать и подпрыгнет, сможет дотянуться и схватить ногу Гвинни. Джонни встал перед кроватью, чтобы помочь поймать ее. Каспар забрался на кровать и прыгнул. Его пальцы коснулись ноги Гвинни, но схватить ее не получилось. К его раздражению, легкого толчка оказалось достаточно, чтобы Гвинни, покачиваясь, отлетела в центр комнаты – туда, где до нее невозможно было дотянуться.

- Ой-ой! – произнесла Гвинни. – Вы можете меня заарканить или типа того?

Джонни взял пояс от халата Гвинни, но вспомнил, что у него никогда не получалось сделать лассо как следует.

- Я брошу пояс, - сказал он, – а ты лови. Только учти – обеими руками и аккуратно.

Он хорошим четким броском кинул пояс – тот ударил Гвинни в грудь и соскользнул вниз по ее ногам. Но Гвинни всегда была безнадежна, когда надо что-то поймать. Она упустила пояс, а движение заставило ее, покачиваясь и кружась, отлететь к окну.

- Бесполезно, - сказал Каспар. – Вся ночь пройдет, пока она его поймает. Гвинни, ты можешь передвинуться по потолку обратно к кровати? Я тогда снова попытаюсь схватить тебя.

- Попробую, - с сомнением произнесла Гвинни.

Она подняла руку и оттолкнулась от потолка. К их общему удивлению, в следующее мгновение она устремилась по воздуху к кровати. Каспар помчался за ней, но, к тому времени как он добрался до кровати, Гвинни отскочила от покатой крыши и снова перелетела в центр потолка.

- Ух ты! – воскликнула она, возбужденно стукнувшись лохматой головой о шнур лампы. – Такое чудесное ощущение! Хочу так еще раз.

И к раздражению Каспара, Гвинни начала отталкиваться рукой там и тут, летая туда-сюда и смеясь. Джонни тоже начал смеяться, поскольку Гвинни в ночной рубашке и с длинными костлявыми ногами походила на неуклюжего розового цыпленка.

- Мы должны заставить ее перестать валять дурака, - сказал Каспар и обратился к подошвам ее летающих ног: – Гвинни, тебянадоспустить. Как ты не понимаешь? Представь, Людоед обнаружит тебя в таком положении.

- Он не сможет меня поймать, - весело заявила Гвинни, промчавшись от окна к пространству над дверью.

- Сможет, - возразил Каспар. – Подумай, какой он высокий.

- Да, но, Каспар, - сказал Джонни, - что мы будем делать, если спустим ее? Не поднимется ли она снова?

- Можно привязать ее внизу, - предложил Каспар.

- Ну уж нет, не привяжете! – воскликнула Гвинни.

Она оттолкнулась ногами от стены и проплыла на спине через комнату к дальнему углу. И там осталась лежать с самодовольной улыбкой на лице, слегка задевая потолок животом и пальцами ног.

- Попробуй меня теперь поймать, - заявила Гвинни.

Они поняли, что благоразумия от нее ждать не стоит.

- Как думаешь, мы сможем как-нибудь избавиться от химикатов и таким образом спустить ее? – спросил Каспар.

- Возможно, их можно смыть, - ответил Джонни.

- Давай попробуем.

Они бегом спустились на два этажа – в ванную. Там Джонни схватил большую швабру, которой мыли пол, а Каспар – щетку для спины, и они поспешили обратно. Проходя мимо двери в комнату Малколма и Дугласа, они услышали, как Дуглас выкрикнул что-то вроде: «Стадо проклятых слонов!» - но они были слишком взвинчены, чтобы обращать внимание.

Гвинни теперь лежала на спине недалеко от центра потолка. Джонни поднял мокрую швабру и нацелил ее на ту часть ног Гвинни, куда, как он думал, плеснули химикаты. Но нацелить длинную, тяжелую на конце швабру совсем не легко. Он ударил Гвинни прямо по заду.

- Перестань! Холодно! – закричала она и, барахтаясь, карабкаясь и покачиваясь, уплыла из зоны досягаемости, точно перевернутый вверх ногами розовый краб, с большим грязным пятном на спине ночной рубашки.

Каспар забрался на кровать и, как только ее ноги приблизились, зацепился за них щеткой для спины.

- Прекрати, ты, чудовище! – воскликнула Гвинни и начала карабкаться по потолку обратно.

Каспар запрыгнул на стул на другом конце комнаты и попытался достать ее оттуда. Джонни, когда она пролетала мимо, резко ткнул ее шваброй. Гвинни взвизгнула, глупо засмеявшись, и снова ушла из зоны доступа. Они преследовали ее. Каспар прыгал со стула на кровать и обратно. Джонни атаковал, тыкая туда и сюда, а Гвинни с визгом убегала от них по потолку. А потом Джонни, не глядя, куда ступает, с треском пнул кукольный домик, разбросав по комнате маленькие столики, стулья и куколок.

Гвинни перевернулась и забарабанила ногами по потолку, яростно наставив на него палец.

- Как ты смеешь! Смотри, что ты наделал! Подбери их всех!

- Спускайся и собирай, - хитро заявил Джонни.

- Я не могу, не могу, не могу! – кричала Гвинни, колотя ногами изо всех сил.

Послышались шаги, и с лестницы заорал дребезжащий голос Дугласа:

- Прекратите этот грохот! Некоторые из нас пытаются делать домашнее задание.

Пятки Гвинни замерли. Каспар и Джонни обменялись встревоженными взглядами. Без единого слова они спустились и начали собирать стулья, столы и куколок. Но было поздно. За шагами удаляющегося Дугласа они услышали, как хлопнула гораздо более далекая дверь. Они ждали. Тяжелые шаги начали подниматься. Эти шаги вывели Каспара из оцепенения. Он подпрыгнул, схватил швабру и указал ею на Гвинни.

- Быстро, Гвинни! Хватайся за нее и не отпускай.

Гвинни с готовностью сделала, как ей велели. Она повисла на мокром конце, и Каспар потянул рукоятку. Это оказалось невероятно трудно. Гвинни гораздо больше весила, так сказать, наверх, чем когда-либо на земле. Джонни бросил последний стол в кукольный домик и помог Каспару тащить. Медленно они потянули Гвинни вниз. Медленно и беспощадно шаги Людоеда поднимались по лестнице. Гвинни так боялась снова подняться, что, оказавшись в пределах досягаемости, схватила Джонни за волосы, пытаясь удержаться внизу.

- Что теперь? – с агонизирующей ухмылкой спросил Джонни.

- Кровать. Может, покрывала придавят ее, - выдохнул Каспар.

Они отбуксировали парящую Гвинни и попытались уложить ее. Гвинни всеми силами старалась помочь, но, похоже, ничто не могло помешать ей всплывать вверх каждый раз, когда они пытались поместить ее ноги между простыней.

Шаги Людоеда пересекли лестничную площадку и начали подниматься по последнему пролету.

Гвинни в ужасе обхватила Джонни руками. Пока она зацепилась таким образом, Каспар отпустил ее, подобрал все покрывала, набросил их на ее парящие ноги и сам прыгнул сверху. Когда шаги Людоеда поднялись по последним ступеням, Джонни тоже прыгнул на нее и сел ей на живот.

Когда Людоед рывком открыл дверь и остановился, сердито глядя, он увидел Гвинни в кровати, Каспара у нее в ногах и Джонни в середине, а их лица повернулись к нему в не-совсем-невинной тревоге. Единственное, что выглядело неуместно – это мокрая швабра, которую Гвинни укачивала как куклу, и грязное пятно на подушке.

- Какого черта вы здесь делаете? – спросил Людоед.

- Рассказываем ей сказку на ночь, - тяжело дыша, ответил Каспар.

- Почему это требует присутствия вас обоих и такого грохота? – вопросил Людоед.

Каспар и Джонни не могли сообразить, что ответить. Зато Гвинни жизнерадостно заявила:

- Они рассказывали разными голосами, чтобы насмешить меня.

- Да ну? Что ж, в таком случае пусть они перестанут!

- О нет, - взмолился Джонни. – Мы уже подошли к концу. Можем мы как раз закончить?

- Нет, вы как раз не можете. Мы с вашей матерью заслужили немного покоя.

- Пожалуйста! – отчаянным хором произнесли они.

- О, ладно, - раздраженно ответил Людоед. – Пять минут. И если я услышу еще один звук, будут неприятности. Что вы делаете с этой отвратительной шваброй?

И снова ни Каспар, ни Джонни не могли ничего придумать.

- Это метла, - ответила Гвинни. – Сказка – про ведьму.

- В таком случае вам придется обойтись без нее или сменить сказку. Я забираю ее туда, откуда она появилась.

Людоед шагнул к кровати и попытался вывернуть швабру из рук Гвинни. Гвинни запаниковала и повисла на швабре, вцепившись в нее изо всех сил. Сила, с которой Людоед тянул к себе швабру, заставила Гвинни подняться над кроватью на целый фут – и Джонни вместе с ней. К счастью, веса Джонни и Каспара было достаточно, чтобы тут же опустить ее обратно, и Людоед не заметил их внезапного подъема, поскольку в этот момент его нога ударилась о щетку для спины. Он подобрал ее и задумчиво посмотрел на нее.

- Я могу придумать ей очень хорошее применение, - заметил он. – Не искушайте меня.

После чего он ушел, забрав с собой швабру и щетку.

Они напряженно прислушивались к его удаляющимся шагам. Когда он дошел до ванной, Каспар спросил:

- Что теперь? Мы не можем сидеть здесь всю ночь.

- Но мне будет холодно на потолке, - прохныкала Гвинни.

- Ты можешь взять с собой одеяло, - предложил Каспар.

- Если сможешь подержать ее, - сказал Джонни, - думаю, я знаю, как привести ее в порядок.

- Хорошо. Но давай побыстрее.

И Джонни отбыл вниз, передвигаясь медленно и осторожно, а Каспар пытался удержать Гвинни на месте. Он обнаружил, что в одиночку это почти невозможно. В считанные секунды она вместе со всеми покрывалами отплыла от кровати.

- О, что нам делать? – причитала она.

- Умолкни для начала, - ответил Каспар.

Покрывала соскользнули, и Каспар вцепился в ночную рубашку Гвинни. Раздался звук постепенно рвущейся ткани. Гвинни захныкала и снова начала подниматься – медленно, но верно. Каспару пришлось отпустить ее ночную рубашку и ухватиться за щиколотки. И он отчаянно вцепился в них. В итоге он обнаружил, что если отклониться назад, почти касаясь головой пола, всей тяжестью повиснув на Гвинни, можно удержать ее в вертикальном положении примерно в трех футах над полом. Они как раз замерли таким образом, когда Джонни быстро поднялся по лестнице и, неся ведро воды, с очень деловитым видом вошел в комнату.

- О, хорошо, - произнес он, увидев, в какой позиции находится Гвинни, и окатил обоих из ведра.

Однако он не додумался принести теплой воды. Гвинни взвизгнула. Каспар задохнулся и едва не выпустил ее. Он собирался сказать Джонни что-нибудь весьма нелицеприятное, когда понял, что Гвинни теперь гораздо легче удерживать внизу.

- Работает, - сказал он. – Иди принеси еще.

Улыбаясь от облегчения, Джонни развернулся и поскакал вниз, грохоча ведром. К некоторому раздражению Каспара, он не остановился у ванной, а продолжил нестись – прямо на первый этаж, на кухню, потому что там вода текла быстрее. Каспар стряхнул с глаз мокрые волосы и угрюмо повис. Гвинни стучала зубами.

- Я замерзаю, - пожаловалась она. – Моя ночнушка насквозь мокрая.

- Знаю, - ответил Каспар. – С нее капает на меня, и я сижу в луже, если тебя это утешит.

Прошло, казалось, полчаса, когда они услышали, как Джонни тяжело поднимается обратно. Каспар испытывал слишком большое облегчение, чтобы беспокоиться по поводу поднятого им грохота. Он просто слушал, как Джонни приближается, и молился, чтобы он поторопился. Когда шаги Джонни пересекали лестничную площадку этажом ниже, с того же уровня донесся смутный шум. Джонни начал подниматься по последнему пролету, когда на площадку вырвался Дуглас с очередным дребезжащим ревом:

- Что за фигней ты занимаешься? Сквозь наш потолок сочится вода!

Джонни не ответил. Они услышали, как его шаги стали подниматься быстрее. За ним последовали шаги Дугласа. А за ними – еще одни шаги. Каспар и Гвинни могли лишь беспомощно ждать, пока дверь, наконец, не распахнулась и Джонни не ввалился в нее – побагровевший и слишком выдохшийся, чтобы пошевелиться, – вода из ведра выплескивалась на его ботинки.

- Лей, - торопливо велел Каспар.

Джонни с хрипом втянул воздух, поднял ведро и вылил воду на Гвинни, попутно опять вымочив Каспара. Это решило дело. Гвинни рухнула как камень, приземлившись на Каспара. Короткое мгновение Каспар ничего не видел и почти также задохнулся, как Джонни. К тому времени, когда он пришел в себя достаточно, чтобы сесть, позади Джонни стоял Дуглас, выглядя так, словно его заморозили в тот момент, когда он что-то кричал, а за ним – Людоед и их мать.

- Джонни! – воскликнула Салли. – Что на тебя нашло?

- Отведи его вниз, Дуглас, - велел Людоед, - и проследи, чтобы он там убрался. А эти двое уберутся здесь.

- Пошли, - холодно произнес Дуглас.

Джонни отбыл без единого слова. Сказать было нечего.

Час спустя, когда Гвинни лежала в кровати в чистой ночной рубашке, а вся вода была насухо вытерта, Каспар и Джонни боязливо вернулись в свою комнату, ожидая увидеть, как ковер, на который пролилась остальная часть химикатов, плавает под потолком – или, по крайней мере, парит в середине. Но о разлитом веществе свидетельствовали только большое пурпурное пятно и значительный остаток дурного запаха. Каспар с облегчением открыл окно.

- Должно быть, оно действует только на людей, - задумчиво произнес Джонни.

- Лучше его отчистить, - сказал Каспар.

Джонни вздохнул, но покорно потащился в ванную за мылом и водой. Он вернулся по-прежнему задумчивый и оставался таковым всё время, пока оттирал ковер Людоедовским фланелевым полотенцем для лица. Пятно легко оттерлось, окрасив полотенце в насыщенный лиловый цвет.

- Не мог воспользоваться моим или твоим? – спросил Каспар.

- Уже. Дуглас заставил меня использовать их для их комнаты. Слушай. На Гвинни пролилось очень много этого вещества. А что, если взять меньше – чтобы становиться не настолько легким? Так ведь можно летать.

- Хэй! – воскликнул Каспар, сев в кровати – поскольку ему пришлось сменить всю одежду, оставалось только лечь спать. – Это мысль! Что ты туда налил?

- Не помню, - ответил Джонни. - Но будь я проклят, если не выясню.

Глава 3

В последующие дни Джонни занимался экспериментами. Он создавал черные смеси, зеленые смеси и красные. Он производил слабые запахи, сильные запахи и грандиозно-ужасающие запахи. Они соединялись с запахами, получавшимися от усилий Малколма, и смешивались с ними, пока Салли не сказала, что их лестничная площадка напоминает зачумленную местность. Но какие бы запахи и цвета Джонни ни производил, он не приближался к нахождению правильной смеси. Однако упрямо продолжал. Он помнил, что Гвинни насыпала в смесь пепел из трубки, и всегда включал его в ингредиенты.

- Кто всё время берет мои трубки? – спрашивал Людоед и не получал ответа.

Несмотря на такой постоянный риск, усилия Джонни не вознаграждались. Тем не менее он не сдавался. Он был упорным от природы, и Каспар с Гвинни радовались этому, поскольку, как сказала Гвинни, мысль о настоящих полетах помогала легче переносить ужас всего остального.

Каждый день приносил новые испытания. Сначала случилась неприятность из-за лилового полотенца для лица, потом – дело с грязным свитером на крыше, который обнаружили загадочным образом обернутым вокруг печной трубы. Само собой разумеется, Людоед обвинил Каспара, а когда Каспар возмутился, заявив, что невиновен – Джонни. И дважды Каспар забывал, что Людоед дома, и включал «Индиго Раббер». В третий раз виновником шума был Дуглас, но он промолчал, позволив обвинениям обрушиться на Каспара.

Потом стало холодно. В доме стояло очень старое центральное отопление, слишком слабое, чтобы как следует отапливать все четыре этажа. Ванная и спальня Салли и Людоеда прогревались достаточно, но чем выше, тем становилось холоднее. В комнате Гвинни стало так холодно, что она приобрела привычку прокрадываться в комнату матери и сворачиваться в большой мягкой кровати, чтобы почитать. К несчастью, однажды вечером она оставила плитку ириски на подушке Людоеда, и снова обвинили мальчиков. Гвинни потребовалось всё ее мужество, чтобы признаться, а Людоед совершенно не впечатлился ее героизмом. Однако он нашел для нее старый электрический обогреватель, который установил в ее комнате с распоряжением не слишком расходовать электричество.

- Мы не нуждаемся, чтобы нас баловали, - противным тоном сказал Малколм. – Посмотрели бы, каково в пансионе, прежде чем жаловаться.

- В самом дэле, - ответил Каспар. – Полно мелких хладнокровных снобов, похожих на тебя. Почему бы тебе не вернуться туда, где тебе место?

- Если бы я мог! – с искренним пылом возразил Малколм. – Что угодно лучше, чем делить с вами этот свинарник.

Прошло около недели. Однажды после обеда Каспар, как всегда, поторопился уйти домой, чтобы ему не пришлось возвращаться с Малколмом, как вдруг осознал, что на него нашло глупое настроение. Он знал, что начнет дурачиться и решил по возможности сделать это в кабинете Людоеда, поскольку кабинет являлся самой теплой комнатой в доме, к тому же выстланной чудесным блестящим паркетом – идеальным для скольжения. Едва придя домой, Каспар поспешил к кабинету и осторожно открыл дверь.

Людоеда там не было, зато был Джонни. Он мрачно высыпал пепел из трубок Людоеда в консервную банку, чтобы использовать его в дальнейших экспериментах.

- Как дела? – спросил Каспар, швыряя сумку в кресло Людоеда и садясь на стол, чтобы снять ботинки.

Джонни подпрыгнул. Чернильница Людоеда опрокинулась, и Джонни с еще более мрачным выражением смотрел, как разливаются чернила.

- Он узнает, что это я виноват, - сказал он. – Он в любом случае всегда думает на меня.

- За исключением тех случаев, когда он думает на меня, - заметил Каспар, сбрасывая ботинки на пол. – Вытри это, дурак. Но испуган ли Великий Каспар Людоедом? Да, довольно-таки. И чернила стекают со стола в ботинки.

Джонни, знавший, что от Каспара в таком настроении толка не добьешься, взял промокательную бумагу Людоеда и положил ее в лужу чернил. Промокательная бумага моментально пропиталась, окрасившись в ярко-синий, но чернил меньше не стало.

Услышав их голоса, пришла Гвинни.

- По полу текут чернила, - сообщила она.

- А то я не знаю, - огрызнулся Джонни, удивляясь, как в такой маленькой чернильнице вечно умещаются такие реки чернил.

- Я вытру пол, - предложила Гвинни. – Не поможешь, Каспар?

- Нет, - ответил Каспар, плавно скользя в носках по полу.

Он не понимал, почему из-за неуклюжести Джонни должен лишиться удовольствия.

- Что ж, будем считать, что ты вредина, - сказала Гвинни, доставая со стеллажей газету и подкладывая ее под поток чернил.

- Великий Каспар – крайне великодушен.

- Не обращай внимания, - сказал Джонни, - и передай мне газету.

Каспар продолжил скользить.

- Великий Каспар, - доброжелательным тоном произнес он, - будет развлекать вас скольжением, пока вы работаете, леди и джентльмен. Он скользил перед всеми коронованными лицами Европы, а теперь, исключительно ради вас, исполнит знаменитый шестиугольный поворот. Мало того, что он годами доводил его до совершенства…

- О, заткнись! – яростно вытирая, воскликнул Джонни.

- …это еще и весьма рискованно, - продолжил Каспар. – Смотрите: рискованный шестиугольник!

Каспар крутанулся и попытался одновременно прыгнуть. Уже в движении он увидел в дверях Людоеда, потерял равновесие и плюхнулся в лужу чернил. После чего поднял взгляд на суровое лицо Людоеда. Его собственное лицо побагровело, и он горячо надеялся, что Людоед не слышал его хвастливого дурачества.

Людоед слышал.

- Похоже, у Великого Каспара некоторые трудности с шестиугольным поворотом. Встань! И ВОН!

В довершение унижения Каспара в дверях появился фыркающий от смеха Малколм.

- Что такое шестиугольный поворот? – спросил он.

Рев Людоеда привлек и Салли.

- О, что за беспорядок! – воскликнула она. – Каспар, твои брюки безнадежно испорчены. Неужели ни у кого из вас нет ни малейшего соображения? Чернила по всему кабинету бедного Джека!

Обвинение за разлитые чернила стало последней каплей. Каспар с трудом поднялся на ноги.

- Бедный Джек! – произнес он дрожащим от ярости и страха перед собственной дерзостью голосом. – Всегда бедный проклятый Джек! Как насчет бедных нас, для разнообразия?

Болезненное страдающее выражение на лице Салли проступило сильнее. Лицо Людоеда стало свирепым, и он двинулся к Каспару – быстро и с явной целью. Каспар не стал дожидаться, чтобы узнать, что это за цель. Со всей скоростью, какую ему позволяли развить скользкие носки, он увернулся от Людоеда, нырнул между Малколмом и Салли и взлетел наверх.

Там он, бурча, переоделся в джинсы. Его лицо покраснело, глаза горели от слез, и он не мог перестать издавать пристыженные сердитые звуки.

- Лучше бы я умер! – произнес он и метнулся к окну, думая, осмелится ли выброситься из него.

По пути Каспар пнул наборы конструктора, раскидав их, отшвырнул бумагу и ударился об угол коробки химического набора. Коробка отпихнула крышку, которую Джонни оставил рядом, по ней покатилась лежавшая там пробирка с каким-то белым химикатом, и немного белого порошка попало на носок Каспара.

Каспар обнаружил, что добрался до окна в два изящных замедленных прыжка – точно танцор балета, – вот только его носки при этом почти не касались пола. А когда он оказался возле окна, вместо того, чтобы как обычно остановиться, его ноги снова покинули пол в длинном, медленном, дрейфующем прыжке. Он едва успел осознать, что происходит, как снова был внизу, с тяжелым ударом приземлившись на, судя по ощущениям, канцелярскую кнопку.

Каспар был так возбужден, что едва заметил это. Он просто стащил носок и кнопку вместе с ним и с голой ногой пробрался обратно к химическому набору. Маленькая пробирка дрожала на краю крышки, белый порошок сыпался из нее на ковер. Каспар подобрал ее трясущимися руками. Прочно закрыв пробкой, он перевернул ее, чтобы прочесть этикетку, которая гласила: «Vol. pulv.». Это ни о чем Каспару не говорило. Но самое раздражающее состояло в том, что вещества в маленькой пробирке осталось едва на половину. Либо большая часть его потратилась в тот вечер, когда Гвинни поднялась к потолку, либо Джонни по незнанию использовал его в других смесях, сводящих на нет его действие. Заинтересовавшись, насколько силен порошок, Каспар осторожно поставил голую ногу на то место, где он рассыпался. Когда ничего не произошло, он надавил сильнее и поелозил ногой.

И был вознагражден восхитительным ощущением легкости. В следующее мгновение его ноги покинули землю, и он завис в воздухе примерно в восемнадцати дюймах над загроможденным полом. Каспар стал не особенно легким. Он совершил нечто вроде карабкающегося прыжка, чтобы посмотреть, сможет ли подняться выше, и всего лишь медленно отскочил к окну. Это было такое великолепное ощущение, что он снова прыгнул и медленно протрусил к кровати Джонни.

- Йе-ху! – воскликнул он, начав смеяться.

Каспар изобрел нечто вроде танца, прыгая, соединив ноги, сначала в одну сторону, а потом – в другую. Прыжок и… Прыжок и… Голова качалась, волосы разлетались, и он размахивал пробиркой в руке. Прыжок и… Прыжок и…

- Йе-ху!

Пока он этим занимался, в комнату вошли Джонни и Гвинни – печальные и серьезные. В первое мгновение они не могли поверить глазам. Потом Джонни поспешно захлопнул дверь.

- Я нашел! – сообщил Каспар, отпрыгивая и потрясая пробиркой. – Я нашел! Оно называется «Vol. pulv.» и работает само по себе. Йе-ху!

Вдруг он почувствовал, как снова становится тяжелым, и едва успел перепрыгнуть к своей кровати, прежде чем порошок перестал действовать, и Каспар плюхнулся вниз, загудев пружинами. Он сидел там, смеясь и размахивая пробиркой.

- Как чудесно! – воскликнула Гвинни. – Ты такой умный, Каспар.

Джонни медленно подошел к кровати, взял пробирку и изучил ее.

- Я собирался попробовать это на днях.

Каспар посмотрел в его мрачное лицо и понял, что Джонни (и не без основания) думает, как несправедливо, что секрет раскрыл Каспар, когда Джонни так усердно работал над ним и к тому же только что попал в ужасные неприятности из-за чернил.

- Тебе по-прежнему предстоит еще много работы, - тактично заметил Каспар. – Я использовал его сухим, а его следует смешивать с водой. Тебе надо найти правильную пропорцию.

Лицо Джонни просветлело.

- Да. И провести опыты, чтобы выяснить, какое количество необходимо, чтобы не вылететь прямиком за пределы атмосферы. Я должен потихоньку экспериментировать на себе.

- Правильно, - согласился Каспар. – Но ради всего святого не трать слишком много. Там уже осталось меньше половины.

- Я не слепой, - сердито ответил Джонни и, чувствуя, что это прозвучало не слишком любезно, добавил: - Я Великий Ученый. Я ничего не упускаю.

Он попытался оправдать свое хвастовство, отгородив один из углов в комнате, чтобы, пока длится эксперимент, не произошло никаких несчастных случаев. Оставшуюся часть вечера он сидел в этом загоне, аккуратно насыпая порошок – крупинку за крупинкой – в проверочную пробирку с водой, а потом поливая результатом большой палец на ноге.

- Что такое с Джонни? – заинтересовалась их мать, зайдя к ним перед сном.

Джонни к этому времени поднялся над полом примерно на дюйм. Чтобы удержаться внизу, он схватился за стул, являвшийся частью его заграждения, и притворился, будто не слышал.

- Я сегодня случайно пнул его эксперименты и всё рассыпал, - встревоженно ответил Каспар, - и он не хочет, чтобы кто-нибудь сделал это снова. Будь осторожна с ним. Он очень сердит.

Салли одарила Джонни озадаченным взглядом.

- Хорошо, дорогой. Я не стану вмешиваться. В любом случае, я хотела поговорить с тобой, Каспар.

- О том, что я сказал про Джека? Мне жаль, - поспешно произнес Каспар, опасаясь сцен.

Сцены с матерью всегда были тягостными, не потому что она ругалась, а потому что она верила в абсолютную честность. И, конечно же, она сказала:

- Дело не в этом, дорогой. Я вижу, ты обижен и несчастен, и это расстраивает меня. Не мог бы ты понудить себя немного больше любить Джека? Он ведь очень хороший на самом деле.

- И с какой стати я должен? Он нас не любит, - столь же честно возразил Каспар.

- Он пытается, - убежденно произнесла Салли. – Я могу назвать по меньшей мере сотню случаев, когда он был действительно крайне терпелив.

- И около тысячи, когда не был, - горько сказал Каспар.

- Частично это оттого, что вы так ужасно себя вели, - откровенно заметила Салли. – Честное слово, мне стыдно за вас большую часть времени. За вас всех, но за тебя, как за старшего – особенно.

Каспар покраснел, и ему снова захотелось начать ворчать. Он глянул на Джонни. Джонни грустно посмотрел на свой большой палец и слегка покачал им. Он ненавидел сцены так же, как и Каспар, и к тому же до смерти боялся, что в любую секунду может подняться из своего заграждения и полететь.

Каспар сделал всё, что мог, чтобы выпроводить Салли.

- Сожалею, - произнес он так искренне и мило, что его затошнило от самого себя. - Я попытаюсь, - но он был не в состоянии поддерживать такой уровень почтительности и сам не заметил, как добавил: - Я пытаюсь, но он продолжает обвинять меня.

- Ты должен помнить, что он не привык к детям. Малколм и Дуглас большую часть времени находились в пансионе, и он просто не имел ни малейшего представления, как это может быть.

- Ну, теперь он начинает понимать, правда?

Салли засмеялась:

- Вот именно. Хорошо. Спокойной ночи, дорогие. И в будущем старайтесь немного больше.

Она вышла и закрыла дверь. Джонни испустил вздох облегчения, отпустил стул и явственно оторвался от пола.

Прежде чем лечь спать, он успел подняться на три фута. Каспар был рад, что на этот раз, когда смесь в проверочной пробирке становилась сильнее, обошлось без ужасного запаха. Должно быть, он возникал из-за остальных веществ, которые Джонни добавлял раньше. Они обсуждали этот вопрос, когда постучал Малколм и, как обычно, вошел, несмотря на то, что ему велели убираться. Джонни едва успел толкнуть себя к шкафу и сделать вид, будто сидит на нем.

- Отец велит вам выключить свет, - сообщил Малколм и перевел на Джонни критичный взгляд. – Зачем ты сидишь там без одного ботинка?

- Мы оба без одного ботинка, - Каспар вытянул голую ногу и пошевелил пальцами перед Малколмом. – Это знак нашего тайного общества. А теперь уходи.

- Можно подумать, мне доставляет удовольствие сюда приходить, - с этими словами Малколм удалился.

Джонни встревоженно посмотрел на Каспара:

- Думаешь, он что-нибудь подозревает?

- Он слишком тупой для этого. Но тебе лучше быть осторожным. Если он догадается, то моментально расскажет Людоеду.

- Думаю, я уже закончу. На сегодня.

Каспар отмыл его палец, и Джонни слез со шкафа и пошел спать.

На следующий день Джонни пропустил игры и сразу после школы поспешил домой, чтобы продолжить эксперименты. Когда Каспар пришел, он обнаружил Джонни снова в одном ботинке, торжествующе парящим прямо под потолком.

- Ты глянь! – сказал он. – Я могу подняться выше, если добавлю еще, только весь порошок теперь в воде, и я не хочу зря его тратить. Можешь взять проверочную пробирку и аккуратно поставить ее вон на ту подставку внизу?

Каспар влез на шкаф и забрал проверочную пробирку из протянутой руки Джонни, после чего спустился и поставил ее в загородке под напряженным взглядом Джонни.

- Что теперь будешь делать? – спросил Каспар. – Спустишься?

- Думаю, я должен немного попрактиковаться, - ответил Джонни. – Держи дверь, на случай если придет Малколм.

Каспар стоял возле двери и немного тоскливо наблюдал, как Джонни отталкивается от потолка и летает туда-сюда по комнате, как раньше Гвинни. Выглядело ужасно весело. Джонни смеялся. И теперь, когда Каспар знал, какое это роскошное чувство – быть почти таким же легким, как воздух, он с трудом удерживался от того, чтобы тоже не полетать.

- Не лучше ли закрыть окно? – спросил Каспар у проносившихся мимо ног Джонни.

- Не надо, - счастливо ответил Джонни. – Контролировать направление довольно просто: как плавать, только гораздо меньше усилий.

Каспар наблюдал, как он медленно плывет по воздуху брассом, и жаждал узнать, каково будет плыть быстрым оверармом.

- Когда мы все попробуем?

Джонни перевернулся и постучал пятками по воде, то есть по воздуху.

- Как насчет сегодня, после наступления темноты – полетаем по городу?

Каспар собирался сказать, что это лучшая идея за всю жизнь Джонни, когда в дверь позади него постучали. Он навалился на нее, упершись ногами.

- Уходи. Мы заняты.

- Убирайся! – крикнул Джонни с потолка.

Дверная ручка начала поворачиваться. Каспар схватил ее и крепко держал. Несмотря на это, ручка продолжила поворачиваться, и дверь немного подвинулась. Каспар не знал, что Малколм настолько силен.

- Уходи! – повторил он.

- Я только хочу одолжить «Индиго Раббер», - произнес голос гораздо более глубокий, чем у Малколма. – Что там такого особенного, что я не могу войти?

Каспар беспомощно поднял взгляд на встревоженное лицо Джонни.

- Я думал, тебе не нравятся «Индиго Раббер», - крикнул он через дверь.

- Я прислушался к ним, - крикнул Дуглас в ответ. – И сегодня ко мне приходят друзья, которые хотели их послушать.

- Я не разрешаю тебе их брать.

- Но я обещал. Будь другом.

- Ты не имел никакого права обещать мои пластинки! – с настоящим возмущением ответил Каспар. – Я не разрешаю тебе их брать. Убирайся.

- Так и знал, что ты пожадничаешь. Типично. Я хотел всего лишь позаимствовать на один час сегодня вечером их второй альбом. Я его не испорчу, и если хочешь, можешь прийти послушать. Отец сказал, мы можем расположиться в столовой.

- Ты должен был сначала спросить у меня.

Но если посмотреть с такой стороны, просьба Дугласа была разумной, и Каспар не хотел, чтобы думали, будто он жадный.

- Скажи ему, чтобы он вернулся через пять минут, - прошептал Джонни с потолка. – А потом достань мне воды.

Каспар набрал воздух, чтобы крикнуть, но Дуглас потерял терпение.

- Мелкий жадный засранец. Нет смысла пытаться быть с тобой вежливым, да? Если не одолжишь мне эту пластинку, берегись!

Дверная ручка резко повернулась в руках Каспара, и дверь начала открываться.

- Возвращайся через пять минут! – отчаянно произнес Каспар, его ноги начали скользить.

- И дать тебе время их спрятать? Думаешь, я совсем дурак?

Дверь открылась почти на фут, и в щель просунулись нога и плечо Дугласа. Было ясно, что и сам он не замедлит появиться.

Джонни сделал единственное, что смог придумать. Отчаянно оттолкнувшись изо всех сил ногами от потолка, он бросился к открытому окну и, когда дверь распахнулась и Дуглас ворвался в комнату, он вылетел из окна. Было ли дело в сквозняке от двери или в иных условиях снаружи, но Джонни быстро поднялся ввысь. Последним, что Каспар видел, стали его голая нога и ботинок, уплывающие наверх за пределы окна.

К счастью, Дуглас злобно смотрел на Каспара.

- Еще какие-нибудь оправдания жадности? – спросил он.

- Это не жадность. Ты не должен обещать то, что тебе не принадлежит, - ответил Каспар.

Но его сердце не участвовало в споре. Он мог думать лишь о Джонни, который поднимается всё выше к небесам.

- Ну, я бы спросил тебя сегодня утром, но к тому времени, как я уговорил отца позволить мне занять столовую, ты уже ушел. Так ты одолжишь мне их или нет?

- Можешь взять все. Они там внизу, рядом с моей кроватью. И у меня есть еще их новый альбом, - торопливо произнес Каспар.

- Новый альбом! – восторженно воскликнул Дуглас. – Правда? Имеешь в виду «Череп»?

Он пробрался к кровати Каспара и встал на колени рядом с окном, чтобы достать пластинки. Вместо того чтобы сразу взять, он остался стоять на коленях, с отвращением глядя на них.

- Удивляюсь, что ты еще можешь их слушать. Они покрыты слоем пыли. Тебе никогда не говорили, что пластинки нужно содержать в чистоте? Ты испортишь и их, и иглу граммофона.

- Я знаю, но я потерял очиститель, - почти вне себя от нетерпеливого желания подойти к окну и посмотреть, что стало с Джонни, ответил Каспар.

- Неудивительно, - Дуглас обвел взглядом загроможденную комнату. - Можешь взять мой, если будешь бережно пользоваться. У меня теперь есть одно из этих приспособлений. Тем не менее, спасибо. Пойду почищу их.

И к облегчению Каспара, Дуглас встал и направился к двери.

Каспар бросился к окну и выглянул из него, вытягивая шею. Джонни обнаружился недалеко. Он как обезьяна цеплялся за угол дома, примерно в четырех футах над окном.

- Можешь возвращаться, - сказал ему Каспар. – Он ушел.

- Не могу, - напряженно ответил Джонни.

- Почему?

- Оно выветрилось. Я застрял. И я недолго смогу здесь продержаться.

Каспару стало дурно. Он посмотрел вниз и понял, что земля ужасно далеко. Хуже того – машина Людоеда в этот момент парковалась на гравии на краю парка. И по этим двум причинам Джонни лучше бы не спускаться. Каспар посмотрел наверх. Крыша и водосточный желоб, которые становились ниже в задней части дома, находились футах в трех над головой Джонни.

- Ты можешь вскарабкаться наверх и схватиться за крышу? – спросил он.

- А что ты думаешь, я пытался сделать? – огрызнулся Джонни. – Я могу только оставаться на одном месте.

- Тогда оставайся. Я вылезу через люк в чердаке и попробую затащить тебя наверх. Держись.

- А что, по-твоему, я еще могу сделать? Отпустить?

Каспар бросился к двери и помчался по лестнице, которая вела к комнате Гвинни. Чердак находился за низкой дверью напротив нее. Каспар так исступленно колотился в дверь, что Гвинни выглянула посмотреть, в чем дело.

- Надо не тянуть, а толкать, - сказала она. – Там что-то случилось?

- Да, - ответил Каспар. – Джонни застрял на полпути к крыше, и мне надо вытащить его оттуда. Где Людоед?

- Думаю, в кабинете. Я принесу пояс от моего халата.

Каспар распахнул дверь внутрь и ринулся на чердак. Здесь не было настоящего пола, и ему приходилось прыгать с балки на балку, что при тусклом освещении являлось непростой задачей. Он изо всех сил пытался открыть люк на крышу, когда за ним проползла Гвинни, держа пояс от халата во рту, чтобы освободить обе руки.

- Люед, - невнятно произнесла она.

- Где?

- Не знаю, - ответила Гвинни, вынимая пояс изо рта. – Но я слышала, как он кричит на кого-то. Его голос звучал ужасно сердито.

- Надеюсь, на Малколма. И надеюсь, это займет их обоих. Помоги мне с засовом.

Открыть люк оказалось совсем непросто. Засовы сильно заржавели, а саму дверь Людоед после того, как снял грязный свитер с печной трубы, замазал шпаклевкой, чтобы она не пропускала дождь. Неистовому воображению Каспара представлялось, будто у них ушел целый час, чтобы распаковать дверь заново. Ржавчина, пыль, шпаклевка и паутина посыпались на них, и Каспар, неразумно упершийся ногами между двумя балками, умудрился пробить коленом настил. Но в итоге они открыли дверь. Каспар торопливо поднял ее и встал в холодный закат, опустив дверь на черепицу крыши. Гвинни встала рядом с ним.

- Давай я проберусь? Я легче, - предложила она.

- Нет, ты останешься здесь, - ответил Каспар. – Это опасно.

Он перешагнул через край люка, когда, к его изумлению, бледный и дрожащий Джонни появился над краем крыши и начал ползти к нему.

- Как ты взобрался? – спросил Каспар.

Джонни по какой-то причине яростно помотал головой.

- Ты, должен был справиться. Ты…

Позади Джонни появились голова и плечи Людоеда. Они выглядели зловеще даже для Людоеда. Всё, что Каспар мог сделать – поспешно скрыться обратно на чердак.

Глава 4

Выяснилось, что кто-то из соседей увидел, как Джонни висит на стене дома, и позвонил Людоеду. Возможно, и к лучшему. К тому времени, как Людоед связал две лестницы и забрался по ним наверх, Джонни был крайне близок к тому, чтобы разжать руки. Но во всех остальных смыслах им не повезло.

Естественно, Людоед пришел к выводу, что Джонни сорвался с крыши, когда они играли на ней, и отправил Джонни спать без ужина. После чего заколотил гвоздями сначала люк, а потом чердачную дверь и запретил всем троим под страхом смерти прикасаться к ним. Дуглас, которому велели помогать заколачивать и который по крайней мере Каспару мог предоставить алиби, к горькой досаде последнего, не произнес ни слова. Он просто слушал, как Каспара обвиняют в том, что он подверг Джонни и Гвинни опасности. И Малколм, который должен был открыть люк, чтобы впустить Людоеда и Джонни, прибыл как раз вовремя, чтобы услышать это. И он смеялся. Это так взбесило Гвинни, что она укусила Малколма – единственное, что пришло ей в голову в данную минуту. Так что и она получила свою порцию неприятностей. Людоед обозвал ее маленькой кошкой и тоже отправил спать без ужина.

Наверное, Каспару повезло, что ему позволили поесть. Но ужин проходил в далеко не уютной атмосфере. Заколотив чердачную дверь, Людоед спустился и энергично высказал всё Салли, и Каспар видел, как его мать плакала. Он чувствовал себя просто ужасно. Дуглас и Малколм вели себя как всегда благовоспитанно и серьезно и почти не разговаривали. Каспар тоже сидел молча, мечтая, чтобы Людоед ел не так шумно. В конце концов, Салли попыталась завязать разговор, спросив Дугласа, когда приходят его друзья.

- Около восьми, если вы не против, - спокойно и вежливо ответил тот.

- Конечно, - сердечно произнесла Салли. – Я так рада, что тебе уже удалось завести друзей.

- Спасибо, - вежливо сказал Дуглас.

- Ведь когда переходишь в другую школу, сложно бывает с кем-то подружиться, правда?

- Всё не так плохо. Спасибо.

Салли сдалась. Больше никто ничего не говорил. Каспару остро не хватало Гвинни и Джонни, поскольку на них, по крайней мере, можно рассчитывать в плане беседы.

В конце ужина Дуглас и Малколм вежливо предложили помыть посуду, и Дуглас удивил Каспара, когда повернулся к нему и с той же вежливостью спросил, хочет ли он прийти в столовую послушать пластинки.

- О, нет, спасибо, - поспешно ответил Каспар – ему уже хватило Дугласа с лихвой.

- Очень удачно, - позже на кухне сказала ему Салли, - потому что я хочу возложить на тебя тайную миссию – отнеси поесть Джонни и Гвинни. Знаю, Джек велел, чтобы они остались без ужина, но мне невыносима мысль, что они лягут спать голодными. Но ты должен быть крайне осторожен.

- Хорошо, - ответил Каспар и многозначительно посмотрел на Малколма, который продолжал деловито и тщательно протирать тарелки.

Поскольку Салли явно не поняла, что он имеет в виду, он попытался дать ей понять, играя бровями.

- Перестань строить рожицы, - сказала Салли. – Малколм не расскажет. Правда, Малколм?

- Конечно, нет, - холодно произнес Малколм.

Каспар не поверил ему ни на мгновение, тем не менее прокрался наверх с нагруженными подносами. Его задача оказалась проще из-за того, что Гвинни пробралась вниз к Джонни. Оба сидели на кровати Джонни, порозовевшие и взбудораженные, и ели одну на двоих пластинку ириски.

- Когда мы будем летать? – спросил Джонни.

Каспар думал, что повисев на стене дома, Джонни достаточно насытился полетами, и потому был ошеломлен.

- А когда ты собирался?

- Не слишком поздно, - ответил Джонни.

- Я хочу посмотреть сверху на огни Маркет стрит, - объяснила Гвинни. – Ты знаешь, что уже установили Рождественскую иллюминацию?

- И посмотреть на ночную жизнь, - добавил Джонни. – Если нам повезет, может, увидим какой-нибудь порок. Я еще ни разу ни одного не видел.

- Мы размышляли над этим, - сказала Гвинни. – Снаружи ужасно холодно. Так что нам придется надеть пальто, и ботинки, и перчатки.

- И полить ноги летучей смесью под брюками, - продолжил Джонни. – Втереть хорошую пригоршню – мы же не хотим, чтобы она иссякла прямо посередь города.

- Хорошо, - бессильно произнес Каспар. – Около пол-одиннадцатого?

- И надо положить подушки в наши кровати, - вслед ему сказал Джонни, когда он начал пробираться к двери.

Каспар снова спустился на первый этаж, чтобы доложить, что его миссия выполнена. Он был так возбужден мыслью о предстоящем прямо этой ночью полете, что забыл отказаться, когда Салли попросила:

- Не уходи обратно наверх, Каспар. Посиди с нами в гостиной для разнообразия.

- Как хочешь, - не думая, ответил Каспар и только потом осознал, что обрек себя на целый вечер в обществе Людоеда.

Когда они с Салли дошли до прихожей, там начали появляться друзья Дугласа. Каспар бросил на них взгляд и от всей души порадовался, что отказался хотя бы от приглашения Дугласа. Все они были такими же высокими, как Дуглас, и поскольку ни один не надел школьную форму, казались даже взрослее, чем были на самом деле. Они несли кипы пластинок, а двое из них – гитары. И они смеялись и обменивались шутками, которых Каспар не понимал. Дуглас, проводя их внутрь, тоже смеялся и отвечал такими же шутками. Каспар пораженно уставился на них – и потому что он едва ли хоть раз прежде видел Дугласа смеющимся, и потому что Дуглас переоделся и выглядел таким же взрослым, как его друзья.

- Кофе и всё остальное – на столе в кухне, Дуглас, - сообщила Салли.

- Спасибо, - ответил Дуглас, явно слишком занятый сопровождением друзей в столовую, чтобы слышать, что сказала Салли.

Людоед стоял в дверях столовой с тем мрачным видом, который обычно приберегал для Каспара и Джонни.

- Я уже начинаю об этом жалеть, - сказал он. – Где Дуглас взял эту ужасную одежду?

- Я купила ему, - слегка виновато ответила Салли. – Он вырос из всего остального.

- Она модная, что ли? – спросил Людоед.

- Очень.

- Этого я и боялся, - сказал Людоед и пошел включать телевизор.

Поскольку Людоед явно пребывал в своем самом яростном настроении, Каспар осмеливался лишь молча сидеть над картой Южной Америки, пытаясь выбрать проект для географии. Людоед бросил на него несколько раздраженных взглядов, но ничего не сказал. Телевидение предоставило его любимый сорт программ – тот, в котором чиновники и министры объясняют, что страна находится в состоянии значительного кризиса, но они делают то и это и еще другое, чтобы выйти из него. Каспар подавил несколько зевков, вызванных скукой, и задался вопросом, как его мать это выносит. Она спокойно проверяла длинные списки, которые, скорее всего, относились к ее завтрашней работе. Каспар думал, что сам он, если бы не пребывал в столь приятном трепете от предстоящих полетов, ни за что не смог бы этого выдержать.

А потом довольно-таки громко зазвучали «Индиго Раббер» – с середины их лучшей песни. Каспар поднял голову и почти пожалел, что не находится в столовой. То ли аппаратура Дугласа была в десять раз лучше, чем у него, то ли пластинки нуждались в чистке сильнее, чем он полагал. «Индиго Раббер» звучали великолепно – хотя лучше бы один из друзей Дугласа не начал в тот же момент, запинаясь, подбирать песню на гитаре.

- Это невыносимо! – воскликнул Людоед и включил звук телевизора на полную мощность.

Результатом стал поистине кошмарный шум, когда министр жужжал по поводу торговли, а «Индиго Раббер» храбро соревновались с ним изо всех сил, на какие были способны.

- Я сойду с ума! – скривившись, зарычал Людоед.

- Не сойдешь, - засмеялась Салли. – Убавь звук. Я хочу составить список людей, которых мы приглашаем на прием.

Людоед, конечно же, отказался убавить звук. Так что они с Салли были вынуждены в течение следующего получаса или около того орать друг другу имена, перекрикивая шум. У Каспара начала болеть голова. Его мать тоже выглядела измученной. К счастью, после этого Дуглас и его друзья взялись играть песни «Индиго Раббер» на гитарах – хотя и пронзительно, зато не настолько громко.

- Не отправить ли их по домам? – несколько раз спрашивал Людоед, но Салли не желала и слышать об этом.

- Я хочу доделать приглашения, - сказала она.

- Ты, должно быть, железная, - в итоге заявил Людоед.

Потом он заметил Каспара и велел ему идти спать. Будучи только рад уйти, Каспар начал собирать свои карты и бумаги, когда в прихожей раздались голоса, и в гостиную радостно влетел Дуглас.

- Я… - начал он.

- Я не собираюсь терпеть тебя и твой шум здесь, - сказал Людоед.

Дуглас застыл, став подавленно вежливым.

- Прошу прощения, отец. Я только хотел спросить… Понимаешь, мои друзья собираются на дискотеку. Могу я тоже пойти?

- Нет, - ответил Людоед.

Дуглас сглотнул и очень терпеливо и вежливо произнес:

- Я буду там не больше часа. Обещаю, что вернусь до одиннадцати.

- И это добрый час после того, как ты должен быть в постели. Нет.

- Может, пусть идет? – спросила Салли.

- Я уже высказывал тебе свое мнение насчет твоей снисходительности, - неприятным тоном ответил Людоед. – Это проклятое место – прибежище половины пороков города.

Желудок Каспара скрутило. Похоже, Джонни удастся-таки увидеть какой-нибудь порок.

- Но туда все ходят, - умоляюще произнес Дуглас. – Мои друзья часто там бывают.

- В таком случае мое мнение о твоих друзьях ухудшилось.

- Но они…

- Абсолютно НЕТ!

Дуглас вышел и спокойно прикрыл за собой дверь. Когда Каспар отправился наверх, он провожал друзей.

Гвинни и Джонни спали, уместившись в кровати Джонни. Каспар при виде них и сам захотел спать, но вместо этого сел на свою кровать, чтобы подождать. Он слышал, как поднялся Дуглас, и почувствовал слабый запах химикатов, когда Дуглас открыл дверь на другой стороне лестничной площадки. Затем последовала долгая, долгая тишина. Каспар почти заснул, когда Джонни вдруг резко сел.

- Сколько времени?

Каспар нашел погребенные под кучей комиксов часы.

- Десять пятнадцать.

- О, хорошо. Я раз десять уже падал на подушку, - Джонни начал трясти Гвинни. – Давай. Пора.

Они тихо засуетились, надевая теплые вещи и засовывая подушки в кровати. Десять минут спустя они стояли рядом с открытым окном, испытывая сильное возбуждение и желание захихикать. Джонни осторожно достал почти полную пробирку с химикатом и торжественно передал ее Гвинни. Гвинни закатала брючину старых брюк Джонни, которые надела для тепла, аккуратно налила жидкости в ладонь и сильно натерла ею голень.

- Ууф! Холодно!

Джонни едва успел забрать пробирку из ее руки, когда она взлетела мимо него. Пока он втирал жидкость в свою ногу, Гвинни тихонько барабанила пятками по потолку.

- А я и забыла, какое это чудесное чувство, - произнесла она.

В тот момент, когда Джонни взлетел, чтобы присоединиться к ней, Каспар смотрел на Гвинни. Он упустил возможность взять пробирку, и ему пришлось взобраться на шкаф, чтобы забрать ее из руки Джонни. Всё это казалось таким глупым и волнующим, что оба начали смеяться.

- Мальчики, вы в кровати? – позвала снизу Салли.

- Да. Как раз легли, - соврали они, крича во всё горло.

Скрючившись наверху шкафа, Каспар закатал штанину. Он так хрюкал от смеха, что налил в ладонь гораздо больше жидкости, чем собирался. Он плеснул всю ледяную пригоршню на ногу, и, когда в нем разлилась восхитительная легкость и он тоже всплыл к потолку, он обнаружил, что держит почти пустую пробирку, на дне которой осталось около четверти дюйма жидкости.

- Что с этим делать? – спросил он.

- Поставь на абажуре, - предложила Гвинни.

- Мы еще должны погасить свет, - заметил Джонни.

Опьяненный восхитительным новым чувством воздушной легкости, Каспар проплыл к центру комнаты и устроил пробирку на абажуре. Это было лучше, чем плавать. Один толчок позволял ему без малейших усилий пролететь несколько ярдов. Трудности начались, когда он попытался дотянуться до выключателя. Как раньше Гвинни, он гораздо больше весил наверх, чем когда-либо внизу. Он попытался прыгнуть – как бы ныряя – от потолка к выключателю, но как бы сильно он ни отталкивался ногами, его рука не приближалась к выключателю ближе, чем на фут.

- Почему бы не вывернуть лампочку? – предложил Джонни, которому не терпелось побыстрее отправиться.

Каспар проплыл обратно, надел перчатки и осторожно вывернул лампочку, не потревожив пробирки. Но как только в комнате стало темно, он перестал ее видеть. Он почувствовал, как перчатка коснулась верхушки абажура, вслед за чем с пола донесся глухой удар и звук бьющегося стекла.

- Пробирка упала, - сообщил он.

- Ну, мы всё равно уже использовали большую часть, - сказала Гвинни. – Пойдемте.

Каспар положил лампочку в карман и поплыл к окну. Темные фигуры Гвинни, а потом Джонни по очереди закрыли собой окно и начали подниматься ввысь. Дул довольно свежий ветер. Когда Каспар восхитительно устремился наверх мимо стены, водосточного желоба и блестящей крыши, он обнаружил, что его несет над крышей следующего дома к центру города. Джонни плыл на фоне оранжевого сияния городских фонарей примерно в десяти ярдах впереди, а Гвинни в десяти ярдах за фонарями и на несколько футов выше, поскольку она была легче. Зрелище вызвало у Каспара странное, потрясающее, возбуждающее чувство – как если бы должно было случиться нечто великолепное. Будучи хорошим пловцом, он легко догнал брата и сестру.

- Как чудесно смотреть вниз на крыши! – воскликнула Гвинни.

И действительно. Уличные фонари и большая круглая луна позволяли прекрасно всё видеть. Крыши обладали всевозможными странными формами, о каких, глядя с земли, и не заподозришь. Дети могли смотреть сквозь застекленные крыши и видеть двигающихся внизу людей, а телевизионные антенны вблизи оказались неожиданно большими.

Еще удивительно было то, какими прямыми выглядели изогнутые улицы, а улицы, которые они считали прямыми, наоборот имели неожиданные маленькие завитки или длинные изгибы. Они весело проплывали по округе – над проводами, дорогами, садами, домами и парком, – пока не поняли, что не имеют ни малейшего представления, где находятся.

- Почему всё выглядит так по-другому? – сердито спросил Джонни.

- Нас явно сдувает ветром, - сказал Каспар. – Лучше найти знакомую дорогу и следовать по ней, иначе мы потеряемся.

Самое яркое оранжевое сияние теперь находилось далеко справа. Они поплыли против ветра в том направлении. Так продвигаться было гораздо сложнее. Скоро Гвинни начала громко жаловаться, что устала.

- Замолчи, - велел ей Каспар. – Представь, кто-нибудь услышит тебя и сообщит полиции.

К этому времени он и сам сильно устал. Чувство потрясающего возбуждения, которое он испытывал вначале, полностью исчезло. Он взмок, и его охватило беспокойство. Единственное, что не давало ему предложить вернуться домой – то, что это ужасно скучно. Но факт состоял в том, что одна темная улица походила на другую, и просто летать вдоль них быстро перестало быть интересным.

- Давайте отдохнем, - предложил Джонни.

Они уцепились за подходящую телевизионную антенну и парили, тяжело дыша. Под ними на углу находился паб, и люди шумно входили и выходили из него.

- Вот тебе порок, Джонни, - сказал Каспар, когда толстый мужчина вразвалку подошел к краю тротуара и, остановившись там, начал петь.

Гвинни засмеялась, поскольку он был таким толстым, что она не видела его ног. Джонни с сомнением посмотрел на него. Толстый мужчина перестал петь и начал выкрикивать грубые замечания в адрес воображаемых людей на другой стороне дороги.

- Это не порок, - возразил Джонни. – Он просто пьяный.

- Слушайте! - воскликнула Гвинни. - Это же тот паб на углу рядом с домом, где мы раньше жили! Я знаю этого толстяка. Это зеленщик, который дал мне неправильную сдачу. Мы должны быть недалеко от Маркет стрит. Да, смотрите, - она указала перчаткой на большой комплекс зданий, возвышающихся на фоне оранжевого сияния. – Офис Людоеда. Я встретила его неподалеку оттуда, поэтому знаю, что если мы пройдем мимо него, Маркет стрит будет всего через несколько крыш.

- Так и есть! – согласился Джонни.

А Каспар почувствовал себя дураком из-за того, что не узнал окрестностей давным-давно.

Снова против ветра они направились к зданию, отталкиваясь от антенн. Каждая антенна при этом сгибалась и звенела как струна, и в итоге позади них улицы гудели. Затем они оттолкнулись, в длинном броске пересекая небольшое темное пространство, похожее на глубокое ущелье, и смогли подтянуться, перебирая руками, вдоль высокой стены офисного комплекса. Внутри везде горел свет. Они пробрались мимо окна, которое могло быть окном офиса Людоеда. Внутри стояли накрытые пишущие машинки и выглядевшие не слишком удобными столы и стулья.

- Немного похоже на школу, - заметила Гвинни. – Когда я вырасту, в офисе работать не буду.

- Не представляю, как Людоед это выносит, - сказал Джонни. – Наверное, потому что он не человек.

Они нырнули от офисного комплекса через несколько высоких крутых крыш – почти слишком высоких, чтобы перебраться над ними – и, наконец, оказались в конце Маркет стрит. И она великолепно выглядела с воздуха. Вспыхивали и гасли цветные уличные вывески, спешили люди, сияли магазины, а по центру в ряд ехали автомобили – так близко друг к другу, что, как заметил Джонни, сверху они казались поездом, который кто-то разрезал на кусочки. Снизу поднимался сильный шум, а выхлопы бензина заставили Каспара зачихать. Разочаровала только Рождественская иллюминация. С воздуха она выглядела каркасом и проводами с небольшим, почти незаметным мерцанием внизу.

- Она сделана так, чтобы ее было видно с земли, - сказал Каспар.

Они начали пробираться по улице, почти навстречу ветру. Продвижение шло ужасно медленно, даже с использованием парапетов и слуховых окон для отталкивания, и Каспар не мог перестать нервничать из-за натянутых вдоль улицы электрических проводов. Они миновали дискотеку на другой стороне дороги. Каспар узнал ее по большому красному светящемуся диску снаружи и приглушенному звуку музыки.

- Дуглас хотел сегодня пойти сюда со своими друзьями, но Людоед его не пустил, - сообщил он остальным.

Они не удивились. После этого они остановились, уцепившись за арку над Таун Холлом, с которой, спасаясь от их парящих ног, с хлопаньем крыльев слетело несколько испуганных и оскорбленных голубей. Здесь Джонни решил, что видит порок, который представлял собой группу молодежи прямо под ними – смеющуюся, кричащую и перебирающую струны гитар.

- Нет, это всего лишь друзья Дугласа, - сказал Каспар. – Наверное, они возвращаются домой после дискотеки.

- Я почти готова решить, что Людоед в кои-то веки был прав, - сурово произнесла Гвинни. – Эти друзья выглядят шумными и грубыми.

- Они просто старые, - ответил Каспар.

- Готов поспорить, Людоед запретил просто из вредности, как всегда, - заметил Джонни. – Не так ли, Каспар?

- Давайте возвращаться домой, - предложил Каспар.

Он вдруг подумал, что Людоед скажет и сделает с ними, если узнает, что они были на Маркет стрит, и эта мысль заставила его заметить, что он замерз и очень устал. Джонни и Гвинни чувствовали то же самое. Они снова двинулись по Маркет стрит.

Они почти добрались до кругового движения в начале улицы, когда Гвинни пронзительно вскрикнула, прихлопнула ладошкой рот и указала на другую сторону улицы. Мальчики посмотрели туда. Они были так поражены увиденным, что перестали грести, и ветер понес их обратно к концу улицы.

На другой стороне Маркет стрит, примерно десятью футами ниже них плыл некто, похожий на воздушного водолаза. Он продвигался мимо освещенных окон над головами людей, опустив лицо вниз, прижав руки к бокам и равномерно размахивая громадными черными ластами на ногах.

- Ничего себе – они приземлились! – воскликнул Джонни.

Им всем в первую очередь пришло в голову именно это. Но когда фигура поравнялась с фонарем, они увидели, что это Дуглас, который надел ласты и накинул на голову капюшон анорака. Они все в глубине души согласились, что ласты – отличная идея, и пожалели, что сами до этого не додумались.

- Они тоже обнаружили летучий порошок, - заметил Джонни.

- И он воспользовался им, чтобы пойти на дискотеку, - сказал Каспар, пришедший в благоговение от дерзости Дугласа. – Он опоздал. Остальные уже ушли.

- Давайте проследим за ним, - предложила Гвинни. – Тогда мы сможем делать ужасные намеки о том, где он был.

- И пугать его до смерти тем, что расскажем Людоеду, - добавил Джонни. – Ага! Он даже не догадывается, что он в нашей власти!

Хихикая над этой крайне приятной мыслью, они понеслись обратно по Маркет стрит так быстро, как могли. Попутный ветер помогал, но Дуглас – тоже с попутным ветром, а кроме того с ластами – неизменно плыл впереди. Как бы сильно они ни отталкивались от окон и балконов, к тому времени, как он добрался до дискотеки, они нисколько к нему не приблизились. Но, к их великому удивлению, Дуглас промчался мимо над большим красным диском и дальше по улице.

- Наверное, ему надо подождать, пока оно не выветрится, и где-нибудь незаметно приземлиться, - предложил Каспар возможное объяснение.

Даже если так, странно, что теперь далекая фигура Дугласа, размеренно махая ластами, пересекла уличное движение и продолжила подниматься по Маркет стрит по той же стороне, на которой находились они.

Они поспешили следом. Но к тому моменту, как они добрались до отеля Маркет Кросс, они потеряли его.

- Возможно, он уже спустился, - сердито произнес Джонни.

Гвинни уцепилась за каркас над буквой К большой синей вывески отеля и отказалась двигаться дальше.

- Я устала, - сказала она, выплывая из-за полосы, будто в бассейне.

- Не трогай это! – велел Каспар. – Тебя ударит электричеством.

- И, возможно, погасит все огни на улице, - добавил Джонни.

- Плевать, - сказала Гвинни. – Я так устала, что могу умереть.

Джонни вдруг тоже схватился за каркас, прямо над буквой Е.

- Джонни! – воскликнул Каспар.

- Я тяжелею! – сказал Джонни.

- И я! – задохнулась Гвинни. – Каспар, что нам делать?

Глава 5

Это был один из самых кошмарных моментов в жизни Каспара. Он был уверен, что если Джонни или Гвинни коснутся каркаса ногами и руками одновременно и замкнут цепь, их ударит током – достаточно сильно, чтобы убить. Но сейчас они не могли разжать руки. Сам он пока не тяжелел. Видимо, он из-за того, что смеялся, налил на себя гораздо больше летучего зелья, чем остальные. Но через несколько минут оно наверняка выветрится и у него тоже.

- Держи ноги подальше от этой штуки! – велел он Джонни и схватил Гвинни за талию.

Позади каркаса и светящихся букв находился узкий уступ, который пролегал вдоль фасада отеля между двумя рядами окон. Он выглядел достаточно широким, чтобы на нем поместились их ноги. Каспар проплыл к нему задом наперед против ветра, крепко прижимая к себе Гвинни, которая казалась тяжелой, как свинец. Сумев развернуть ее и подтолкнуть к уступу, он прижал ее спиной к стене отеля.

- Не вздумай шевелиться! – велел он и поплыл обратно к Джонни.

Джонни неистово колотил ногами, пытаясь с помощью остатков легкости не дать им коснуться каркаса. Каспару пришлось подобраться к нему с боку и схватить его за шею. К тому времени, как они достигли уступа, Джонни издавал придушенные звуки и мог только хватать ртом воздух и виснуть на Каспаре.

После чего Каспар почувствовал, что тоже тяжелеет. У него едва хватило времени повернуться и прислониться спиной к стене отеля, прежде чем зелье покинуло его, и он опустился на уступ с таким тяжелым ударом, что чуть не потерял равновесие и не упал. Это было бы серьезное падение, учитывая громадное расстояние до земли. Высота, на которой они находились, и которая была такой возбуждающей совсем недавно, теперь приводила в ужас. Вспотев, Каспар закрыл глаза.

- Что будем делать? – спросила Гвинни. – Позовем на помощь?

Внизу по-прежнему проходили толпы людей, но они не смели наклонить головы, чтобы посмотреть на них.

- Не сходи с ума! – сказал Джонни. – Нас заберут в полицию, и не пройдет и часа, как Людоед лично будет нас допрашивать.

Он запрокинул голову, чтобы попытаться разглядеть далеко ли они от верхнего ряда окон, и чуть не потерял равновесие. Одновременно с цеплянием за стену дома это оказалось слишком сложно. Колени начали дрожать, а голова закружилась.

- Каспар, что нам делать? – спросила Гвинни.

- Думаю, лучше подождать, пока не вернется Дуглас, - ответил Каспар.

- О, нет! Только не он! – слабо произнес Джонни.

- Но ты сказал, он сейчас уже должен спуститься, - запротестовала Гвинни. – Если он пройдет под нами, мы его не увидим. А если он перейдет на другую сторону дороги, он нас не услышит. Кроме того, чем он поможет?

- Не знаю, - сказал Каспар. – Но это всё, что я могу придумать.

- Ненавижу его, - возразил Джонни.

- Он единственный в мире человек, который поймет, что случилось, - заметил Каспар. – За исключением Малколма, полагаю.

- Ненавижу его еще больше, - сказал Джонни.

Тем не менее они приготовились ждать. Веселая улица мерцала и грохотала вокруг них. Рождественская иллюминация сверкала. Уличные вывески вспыхивали и гасли. Люди внизу разговаривали и смеялись, а в отеле кто-то ужасающе плохо играл на фортепиано. Одинокие, никем не видимые, замершие, словно статуи, трое детей стояли на уступе и ждали, с каждой проходящей минутой всё больше теряя надежду.

Они так устали и были так несчастны, что чуть не пропустили Дугласа, когда он появился. Он пронесся, загребая ластами, прямо под выступом и вывеской отеля. И был уже перед словом «КРОСС», когда они увидели его – почти слишком далеко, чтобы он услышал их настойчивый шепот.

- Дуглас! – отчаянно прошипели они хором.

Ласты Дугласа запнулись, а потом начали двигаться быстрее. Джонни рискнул крикнуть:

- ДУГЛАС!

Всплеснув ластами, Дуглас остановился, повис на каркасе прямо под первой «Т», и повернулся посмотреть, кто кричал. Увидев их, он пожал плечами и явно собрался плыть дальше.

- Пожалуйста, - умоляюще позвала Гвинни.

Медленно и неохотно Дуглас подтянулся обратно вдоль букв, пока не повис под «Л», глядя наверх на них. И смотрел он совсем не дружелюбно.

- Хорошо, - сказал он. – Мы тоже обнаружили летучий порошок. Если вы хотели сохранить его в тайне, нечего было устраивать такую бешеную суматоху, снимая Гвинни с потолка.

- Так ты видел ее? – спросил Каспар.

- Да. Какие-то проблемы? – неприятным тоном поинтересовался Дуглас.

- Нет, - заверила Гвинни. – Дуглас, мы все потяжелели.

Последовало наполненное городским шумом молчание, в течение которого Дуглас выглядел абсолютно выведенным из себя.

- И мы застряли здесь, - объяснил Джонни.

- Так же, как ты застрял на стене дома. Знаю. Чего вы от меня хотите? Сколько у вас осталось порошка?

- Боюсь, нисколько, - ответил Каспар. – Остатки упали с абажура, когда мы улетали.

- О, вы мелкие тупые ничтожества, вечно сумеете влипнуть в неприятности! – воскликнул Дуглас. – Как типично! Хорошо, я принесу вам нашего, но вам придется подождать. Сначала я должен проверить Малколма. У него неприятности даже посерьезнее ваших.

С этими словами Дуглас, ловко взмахнув ластами, оттолкнулся от «Л» и помчался прочь среди других уличных вывесок.

Теперь, когда у них появилась какая-то надежда на спасение, ожидание стало легче. Но ничто не могло сделать опасное стояние на уступе приятным. Ноги Джонни онемели, и ему пришлось осторожно переминаться с ноги на ногу.

- Стой спокойно, - сказал Каспар. – Ты столкнешь нас всех.

Гвинни внезапно запела:

- Пребудь со мной. Вечернее что-то там небо[2].

- Э? – произнес Джонни.

- Умолкни! – велел Каспар.

- Я пела, чтобы поднять наш дух, - объяснила Гвинни.

- Ну так перестань, - сказал Каспар. – Ты скорее поднимешь метрдотеля, он вызовет пожарных, и мы погрязнем в неприятностях. И представь, как разозлится Дуглас, когда зазря проделает весь путь назад.

Это заставило их некоторое время стоять молча. Потом Джонни спросил:

- А чем занимался Дуглас, если не ходил на дискотеку?

- Что-то связанное с неприятностями, в которых оказался Малколм? – предположила Гвинни.

Каспар ничего не сказал. В глубине души он был сильно разочарован тем, что Дуглас, оказывается, не бросал вызов Людоеду.

- Да, что за неприятностиу него? – заинтересовался Джонни. – Если он потяжелел в каком-то необычном месте, Дугласу не нужно было бы лететь сюда, правильно?

- Если они тоже обнаружили порошок, это объясняет свитер на дымоходе, - заметила Гвинни. – Это были они.

- Вечно сумеют затаиться и позволить всем обвинениям обрушиться на нас! – сказал Джонни.

Но даже эта тема некоторое время спустя исчерпала себя. Они стояли окостеневшим рядом, в то время как уличный шум внизу постепенно затихал. Фортепиано в отеле замолкло, а рев машин сходил на нет до тех пор, пока не стал раздаваться лишь время от времени. Потом машин не осталось вовсе, кроме одного-двух грузовиков. Тротуар на другой стороне улицы, который они могли видеть, опустел. Несколько раз какой-нибудь одинокий посетитель входил или выходил из отеля – и всё. Уличные вывески погасли одна за другой, хотя Рождественская иллюминация по-прежнему весело мигала на уровне их голов. И вывеска отеля осталась зажженной, окрашивая их лица в мертвенный бледно-голубой цвет, который точно отражал их ощущения в данный момент. Они замерзли, устали и чувствовали себя несчастными. И каждый подозревал, что Дуглас вернулся домой, совершенно забыв о них.

Они прождали, должно быть, добрый час, когда появился Дуглас. К этому времени на Маркет стрит царила такая тишина, что они услышали его тяжелое дыхание и шлепающий свистящий звук ласт раньше, чем увидели его. Ни один звук еще не был настолько долгожданным. Они вытянули шеи. Яростно перебирая ластами, Дуглас приближался под гостиничной вывеской – фута на три ниже них. Когда он добрался до буквы «Л», ему пришлось приложить значительные усилия, чтобы подняться и схватиться за каркас, а схватившись за него, он скорее висел, чем плыл.

- Спасибо огромное, что пришел, - сказал Каспар.

В ответ Дуглас протянул закрытую пробкой пробирку. Жидкости там оставалось чуть больше половины.

- Держите, - выдохнул он. – Это наша последняя капля, и вы каждый должны использовать четверть. Потом верните ее мне – она нужна мне, чтобы добраться до дома.

Гвинни с большим трудом сумела согнуть колени достаточно, чтобы дотянуться до пробирки.

- Очень мило с твоей стороны, - сказала она.

- Не злите меня своей благодарностью, - ответил Дуглас. – Просто используйте. И поторопитесь. Я тяжелею ужасно быстро.

Гвинни торопливо вынула пробку и налила в ладонь четверть жидкости – или, возможно, меньше, поскольку слова Дугласа встревожили ее.

- Вотри ее, куда хочешь, - подсказал Дуглас. – Лицо подойдет. И сначала убедись, что Джонни получил пробирку.

Гвинни передала пробирку Джонни и плеснула ледяную пригоршню жидкости на щеки. Ощущение легкости растеклось по ней, и ее ноги медленно покинули уступ. Дуглас напугал ее, потянувшись и схватив за щиколотку.

- Возьмись за меня, - велел он. – Ты можешь помочь мне подняться.

Пока Джонни отмерял свою четверть и передавал пробирку Каспару, Гвинни с трудом склонилась к протянутой руке Дугласа и вцепилась пальцами в его анорак. Его вес немного потянул ее вниз, и оба зависли прямо под большой голубой «Л». Затем Джонни подпрыгнул с уступа.

- Хватайся за Гвинни, - сказал Дуглас и добавил Каспару: – А ты передай мне пробирку вниз по цепочке.

Хотя Каспар был слегка раздражен тем, что им вот так командуют и распоряжаются, он подчинился. Начав парить, он сразу схватил Джонни. Пробирка медленно и рискованно переместилась вниз к Гвинни, которая вылила остаток жидкости в сложенную лодочкой ладонь Дугласа. Вздохнув с облегчением, Дуглас плеснул ее себе в лицо.

- Хорошо, - произнес он. – Продолжайте держаться друг за друга и вместе отталкивайтесь изо всех сил. Будем надеяться, нам хватит, чтобы добраться до дома. Если нет, нам мало не покажется. Когда я уходил, отец очень подозрительно бродил вокруг дома.

С этими обнадеживающими словами он отпустил букву «Л» и тут же провалился примерно на три фута. Они поплыли неровной вздымающейся линией, в которой Джонни, вцепившийся в шарф Гвинни, являлся самой высокой точкой. Ласты Дугласа захлестали, и они почувствовали, как их тащит по Маркет стрит. Они все тоже отталкивались – Гвинни как лягушка, а мальчики, подражая Дугласу. Отталкиваясь, они набирали темп, и вскоре уже двигались с весьма приличной скоростью: почти десять миль в час, как, задыхаясь, подсчитал Джонни. Они промчались по Маркет стрит, пролетели через круговое движение и, тяжело дыша, пробрались по зигзагообразным улицам к дому. Когда они преодолели половину своей улицы, Гвинни почувствовала, что Дуглас падает.

- Ой-ой! – произнесла она.

- Быстрее, - велел Дуглас. – Отталкивайтесь все, как бешенные.

Они неистово отталкивались, падая всё ниже и ниже, пока ноги Каспара не повернулись почти вертикально вверх. Дуглас волочился внизу, задевая живые изгороди. Примерно в двух домах от их собственного он стал окончательно и полностью тяжелым. Все четверо нырнули вниз, волочась точно хвост воздушного змея, а Дуглас, всей тяжестью свисающий с пальцев Гвинни, тащился по тротуару на кончиках ласт.

- Ой! – пискнула Гвинни. – Я не могу! Не могу удержать!

- Ты должна, - сказал Каспар. – Отталкивайся, Джонни.

Яростно отталкиваясь, они протащили Дугласа десять ярдов. Гвинни пищала всю дорогу, что больше не может держать, и с каждым толчком они опускались ниже и ниже.

- Бесполезно, - сказал Дуглас. – Ты должна отпустить.

Он схватился за ласты и встал неподвижно, в то время как они зависли над ним, так что пятки Каспара находились на одном уровне с ближайшим фонарем.

- Отпусти, - велел Дуглас. – Я заберусь через кухонное окно.

- Это нечестно, - возразила Гвинни. – А если тебя поймают?

- Не поймают, если повезет, - ответил Дуглас. – Давай, отпускай – пока вы тоже не потяжелели. Если нам всем придется лезть в окно, нас точно поймают. Отпускай, и поднимайтесь к нашему окну – я оставил его открытым.

- Я спущусь и открою тебе кухонное окно, хорошо? – предложил Каспар.

- И привлечешь ко мне внимание? Я тебя знаю. Просто забирайтесь внутрь и отравляйтесь спать. И хоть раз в жизни не производите никакого проклятого шума. Давайте.

Поскольку он явно говорил всерьез, а его тон сильно напоминал Людоеда, Гвинни выпутала пальцы из его анорака и отпустила. Они трое всплыли наверх, мимо фонарей – почти на высоту освещенной щели в занавесках в передней части дома, где находилось открытое окно Дугласа.

- Удачи, - сказала Гвинни.

Дуглас поднял голову, презрительно посмотрев на них, когда Каспар взял на себя руководство и потащил их к окну.

- Поторопитесь, - сказал он.

Они едва-едва успели. Гвинни потяжелела в тот момент, когда Каспар вытянул руку и схватился за подоконник. Тяжело пыхтя, они с Джонни затащили ее наверх и засунули в окно между занавесками. Джонни потяжелел на подоконнике, а Каспар – когда добрался до стола, стоявшего прямо под окном. Задыхаясь, они скрючились на этом столе, моргая на свету и оглядывая комнату, которую до сих пор ни разу не видели.

Она была того же размера, что у Джонни и Каспара, хотя и другой формы, но казалась гораздо больше, поскольку была тщательно убрана. Книги стояли в книжном шкафу, а гитара Дугласа аккуратно прислонена к стене. Остальные вещи столь же аккуратно расставлены в застекленном шкафу. Кровать Дугласа застелена без единой складочки. Да и на кровати, в которой спал Малколм, складок не было. Единственное, что выбивалось из общего порядка – набор для химических опытов, раскрытый на полу, да множество пыли повсюду.

- В чем дело? – капризно спросил Малколм. – Где Дуглас?

Они осмотрели комнату, а потом уставились друг на друга. Спящая фигура в кровати Малколма не пошевелилась, однако голос Малколма доносился от кровати Дугласа – на противоположной стороне комнаты.

- Он потяжелел по пути, - сообщила Гвинни спящему холмику, заинтересовавшись, не являлся ли Малколм в тайне чревовещателем. – Он велел нам заходить без него.

- О, нет! – воскликнул Малколм, и опять его голос раздался не с того места. – Если он из-за вас попался, я вас никогда не прощу!

Из-под кровати Дугласа донесся шаркающий звук, и оттуда вышел Малколм. У них глаза полезли на лоб. Он был около фута ростом. Всё у него было пропорционально маленьким, разве что голова, возможно, слегка великовата для такого тела. Одежды на нем не было. Вместо этого он завернулся в рубашку, запахнув ее и придерживая у горла, как плащ, и она волочилась позади и вокруг него, прочерчивая на пыльном полу яркую дорожку. Они видели, как крошечные руки Малколма сжимают пуговицы рубашки, и изумленно уставились на столь же крошечные пальцы его ног.

Малколм дрожал.

- По крайней мере, хоть окно закройте! – с достоинством велел он.

Пришедший в благоговейный страх Джонни развернулся и захлопнул окно. Гвинни пристыженно бросила взгляд на холмик в кровати Малколма. Теперь она прекрасно видела, что это всего лишь подушка.

- Как ты стал таким? – спросил Каспар.

- Во имя Науки, - надменно ответил Малколм. – Разве Дуглас не рассказал вам? В час отбоя я был гораздо меньше. Я сто лет выбирался из своей одежды, а потом не мог добиться, чтобы Дуглас услышал меня – не говоря уже о том, чтобы он меня увидел.

- Но что ты сделал? – спросил Джонни. – Что вызвало такой эффект?

- Пробирка под названием «Parv. pulv.»[3] - и советую тебе не играться с ней. Быть маленьким – ужасно. Частички пыли кажутся большими, как футбольные мячи. И меня постоянно сдувало сквозняком из-под двери. А ведь я всего лишь понюхал это вещество.

- Ничего себе! – произнес Джонни, придя в ужас от мысли, что он в любой момент на этой неделе мог оказаться в той же ситуации.

- Но зачем Дуглас отправился в город? – спросила Гвинни.

- Чтобы найти антидот, конечно, - ответил Малколм. – Эти наборы – из магазина игрушек рядом с офисом отца. Мы не рискнули сами пробовать что-то другое из опасения, что я исчезну совсем. Старик смотрел телевизор, и Дуглас говорит, он был в ярости из-за того, что его побеспокоили.

- Но он сообщил вам антидот? – спросил Каспар.

- Да. «Magn. pulv.». Я думал, это магний. Но он сработал – хотя я расту ужасно медленно, - пожаловался он, с отвращением глядя на свое карликовое тело. – Что делает Дуглас?

- Что ты станешь делать, если завтра к школе не достигнешь нужного размера? – с интересом спросила Гвинни.

- Не знаю, - сердито ответил Малколм. – Ты скажи мне.

- Возможно, тебе надо принять больше антидота? – предложил Джонни.

Малколм содрогнулся.

- Нет! Мне пришлось съесть целое зернышко, и у него кошмарный вкус. Что делает Дуглас? Как он проберется внутрь?

- Но сколько велел тебе съесть старик? – настаивал Джонни.

- Нисколько. Он просто сказал, что нужен «Magn. pulv.». Где Дуглас?

- Так, может, тебе надо было в нем вымыться, - предположила Гвинни.

- Забирается через кухонное окно, - ответил Каспар.

- Что ж! – сказал Малколм. – Думаю, меньшее, что вы можете сделать – пойти и открыть ему окно.

- Он мне не позволил, - возразил Каспар. – Я предлагал. Я не совсем бесчувственный, что бы ты ни думал по этому поводу.

Малколм плотнее запахнул вокруг себя рубашку и с достоинством поплелся к двери.

- Могу я вас побеспокоить просьбой повернуть ручку? – холодно произнес он. – Вижу, я должен спуститься и сам попытаться открыть проклятое окно.

- Как ты сможешь такого размера? – спросил Джонни, слезая со стола. – Не будь дураком. Я схожу. Лучше это буду я, - объяснил он остальным. – Всё равно Людоед считает, что я способен на любое преступление, и я всегда могу сказать, будто таскал печенье.

Малколм развернулся от двери:

- Кого это ты назвал людоедом?

- Твоего проклятого отца, - ответил Каспар. – И ты знаешь, что он людоед и есть, так что не спорь.

- Ничего такого я не знаю, - неуверенно ответил Малколм.

- В любом случае, мне лучше спуститься и посмотреть, - сказал Джонни.

Поскольку Малколм стоял у него на пути, он подобрал его – умеренно осторожно – и поставил в стороне от двери. Малколм возмущенно заворчал, но ничего не мог сделать. Джонни открыл дверь и медленно пробрался на лестничную площадку, где всё еще висели старые химические запахи.

Прежде чем он добрался до начала лестницы, по всему дому разнеслось эхо грохота бьющегося стекла. Джонни застыл. Так же как и Малколм в дверном проеме. Гвинни, которая стояла с Каспаром посреди комнаты, закрыла уши и задержала дыхание. Каспар с ужасающей ясностью вспомнил большой кувшин с апельсиновым соком, который в тот вечер стоял на подоконнике в кухне. Внизу щелкнул выключатель и зажегся свет. Раздались торопливые тяжелые шаги. Гвинни и Каспар поймали себя на том, что выскочили к Джонни на лестничную площадку, а Малколм несся между ними.

Последовала долгая, ужасающая тишина. После чего голос Людоеда взвился в истинном реве:

- Ты, непослушный паршивец!

После этого голос Людоеда грохотал и ревел, снова и снова, казалось, часами обвиняя Дугласа в том, что он пошел на дискотеку, когда ему запретили, и попутно в других преступлениях. Каспару, Гвинни и Джонни стало дурно. И они вовсе не нуждались в том, чтобы Малколм заявил сквозь стучащие зубы:

- Смотрите, что вы наделали!

Они и так знали: то, что Дуглас попался – их вина. Хуже того, Дуглас не мог толком придумать, что сказать. Долгое время от него вовсе не было слышно ни звука. Потом зазвучал его голос, слабо отрицающий вину.

- И не смей мне лгать! – рявкнул Людоед.

Раздался звук тяжелого удара. И еще одного. Все четверо на лестничной площадке каждый раз вздрагивали.

Внизу открылась дверь.

- Джек! В самом деле… - произнес голос Салли.

- Не будешь ли ты так любезна позволить мне разобраться, как я считаю нужным? – сказал Людоед.

Ответа не последовало. Дверь закрылась. После чего Людоед снова начал реветь, а потом последовали звуки, свидетельствующие, что Дугласу пришлось убирать разбившийся кувшин и вытирать апельсиновый сок. Потом были еще крики – они уже едва могли выносить их, – которые, наконец, стихли до ропота, и установилась тишина. Они вздохнули. Джонни посмотрел на Малколма и обнаружил, что он подрос. Теперь он был Гвинни по плечо.

И снова все с беспокойством посмотрели на лестницу, услышав, как, перешагивая через ступеньку, поднимается Дуглас. Появившийся на лестничной площадке свет позволил разглядеть, что Малколм теперь почти с Гвинни ростом и в одной рубашке выглядит довольно неприлично. Потом наверх влетел Дуглас с выражением такой ярости и страдания на лице, что Каспар приготовился бежать, а Гвинни и Джонни попятились.

Увидев их четверых на площадке, Дуглас остановился на верхней ступеньке.

- Горелые прыщи! – рявкнул он. – В этом проклятом доме невозможно найти хоть какое-то уединение!

Он развернулся и помчался обратно вниз. Они слышали, как хлопнула дверь ванной и со скрежетом закрылась задвижка.

Потом по лестнице начали подниматься тяжелые шаги Людоеда.

- Быстрее! – прошептал Каспар Малколму. – Нельзя, чтобы он увидел тебя такого размера!

Они с Джонни подхватили и швырнули Малколма в его комнату, и Малколм не протестовал. Гвинни помчалась наверх – к себе. Каспар и Джонни бросились к себе, сорвали с себя одежду и нырнули в кровати. К тому времени, как Людоед появился в дверях, оба уже завернулись в поразительно холодные простыни, дыша так медленно и размеренно, как могли. Людоед щелкнул выключателем, немного побурчал, когда свет не зажегся, и пересек лестничную площадку, чтобы посмотреть, что делает Малколм. Что бы он там ни увидел, это, похоже, удовлетворило его, поскольку он, тяжело ступая, ушел вниз.

Каспар подождал, пока не закроется дверь в его спальню. После чего снова встал, надел пижаму, закрыл окно и вытащил лампочку из кармана пальто. После того, как ему удалось закрутить ее обратно в патрон, он, к своему величайшему удивлению, обнаружил, что Джонни уже заснул. Каспар и сам сильно хотел спать, но знал, что не может лечь, не сказав хотя бы слово извинения и благодарности Дугласу. Так что он вышел и сел на лестничной площадке, чтобы подождать его.

Он почти заснул, уткнувшись лбом в колени, когда услышал на лестничной площадке этажом ниже голос своей матери.

- Дуглас, - позвала она. – Дуглас, выйди, пожалуйста.

Каспар понял, что она рядом с дверью ванной. Он не мог разобрать, что ответил Дуглас, но звучало это как резкий отказ.

- О, ладно тебе, Дуглас, - сказала Салли. – Как насчет того, чтобы я приготовила тебе какао?

Со стороны Дугласа снова раздалось бормотание – еще более резкое. Каспар был рад. Он знал, что если бы он сейчас сидел в ванной, он хотел бы какао. И утешения.

Но прежде чем Салли смогла снова заговорить, Каспар услышал голос Людоеда:

- Салли, ради всего святого, возвращайся в постель. Я разберусь с маленьким паршивцем.

А потом кулак Людоеда застучал в дверь ванной.

- Дуглас, - произнес Людоед, - выходи оттуда и прекрати вести себя как балованный младенец. Если не выйдешь сию секунду, тебе же будет хуже, когда появишься.

- Слушай, Джек… - начала Салли.

- Замолчи, - велел Людоед. – Ты слышал меня, Дуглас?

- Да, я слышал тебя, - ответил глухой угрюмый голос Дугласа.

Щелкнула задвижка, и раздался звук открывающейся двери.

- А теперь отправляйся в постель, - свирепо велел Людоед. – Я сыт по горло твоими выкрутасами.

Дуглас быстро поднялся по лестнице. Каспар нервно встал. Увидев его, Дуглас остановился.

- Я хотел извиниться, - прошептал Каспар.

Но Дуглас был не в настроении для извинений.

- Ну, погоди! – тихо и яростно прорычал он. – Я тебе за это отплачу. Вот увидишь!

Глава 6

Хотя на следующее утро Малколм вернулся к нормальному размеру, все, что неудивительно, были вялыми и уставшими. Джонни с трудом выбрался из кровати и отправился в школу, не проснувшись по-настоящему. Каспар и Малколм опоздали, и им пришлось стоять в Актовом зале на виду у всех. Дуглас вышел из дома после Людоеда и Салли, а значит, тоже должен был опоздать, но поскольку он ходил в старшую школу, никто не знал, что там произошло. Гвинни повезло больше, поскольку Людоед, увидев, что она опаздывает, подвез ее до школы на машине.

После школы Джонни как обычно сумел добраться до дома первым. Он поспешил в свою комнату и там, вопреки внезапному непреодолимому желанию рухнуть в постель и заснуть, принялся упорно рыться в беспорядочно заполненной коробке с химикатами, пока не нашел две пробирки, помеченные «Parv. pulv.» и «Magn. pulv.». Он собирался связать их вместе клейкой лентой, а потом приклеить на них этикетку «ОПАСНО». Но как только они оказались у него в руках, ему пришло в голову провести эксперимент. В конце концов, у него есть антидот наготове.

Каспар тоже спешил домой – с понятным желанием скрыться с глаз к тому моменту, когда придет Дуглас. Войдя в комнату, он увидел, как Джонни держит пробирку у носа и хрипло вдыхает. Услышав его шаги, Джонни виновато поднял взгляд.

- Я просто экспериментировал, - ответил он на обвиняющий взгляд Каспара. – И думаю, Малколм лгал. Я вдыхаю третий раз.

Поскольку вред в любом случае уже был нанесен, Каспару оставалось только ждать. И они напряженно ждали, что Джонни в любое мгновение превратится в крупинку. Но ничего не происходило. Пять минут спустя Джонни по-прежнему не претерпел никаких изменений – если не считать перехода от чувства вины к раздражению.

- Видишь! – с отвращением произнес он. – Ни одному слову Малколма нельзя верить.

- Как думаешь, что он сделал? – спросил Каспар.

Именно в этот момент они услышали, как по лестнице поднимается Малколм, устало перетаскивая ноги с одной ступеньки на другую. Они посмотрели друг на друга, и им одновременно пришла в голову одна идея. Не сговариваясь, они подкрались к открытой двери и встали по обеим сторонам от нее так, чтобы снаружи их не было видно. В тот момент, когда Малколм переступил через верхнюю ступеньку и его тень упала в дверной проем, они метнулись вперед и прыгнули на него. После короткого возмущенного сопротивления, сопровождавшегося криками, они затащили его в комнату. Джонни закрыл дверь и встал, прислонившись к ней спиной. Каспар схватил Малколма за плечи и пригвоздил его к стене.

- Чего вам надо? – спросил Малколм. – Отпусти немедленно!

- Как только скажешь всю правду, - ответил Каспар. – Что ты на самом деле делал с «Parv. pulv.»?

- Не знаю. Я устал. Отпусти.

- Нет, пока не скажешь, - произнес Джонни.

- С чего вы взяли, что я расскажу? – парировал Малколм.

- С того, что до тех пор мы тебя не отпустим, - ответил Каспар.

Возникла тупиковая ситуация. Малколм демонстративно прислонился к стене, а Каспар уперся в его плечи, удерживая его на месте и размышляя, что можно сделать, чтобы напугать Малколма и заставить его признаться. Пока Малколм величественно не произнес:

- Вы бы не поняли, если бы я сказал вам. У вас нет ни малейшего понятия о системе, о контролировании опытов, или хотя бы о том, чтобы содержать в порядке свои мысли. Вы в состоянии только перемешать всё и надеяться. Неудивительно, что вы не сделали открытий, которые сделал я. Спорю, вы даже не поняли, что странные вещества находятся только в нижней части. Но я пришел к этому заключению, потому что я работаю планомерно.

Это вывело из себя Джонни и Каспара. Они прекрасно видели, что Малколм не собирается сообщать им, что он сделал с «Parv. pulv.», и просто пытается отвлечь их внимание.

- Прекрати пустой треп, - велел Джонни, - и расскажи нам.

- Назови мне хоть одну причину, почему я должен делиться с тобой своими открытиями, Мельхиор.

Если честно, Джонни не видел ни одной такой причины. А значит, Каспар был вынужден сказать:

- Потому что мы заставим тебя. Что ты обнаружил?

- Ничего, о чем хотел бы сообщить вам.

Каспар приподнял Малколма от стены и впечатал обратно так, что его раздражающе аккуратная голова ударилась о штукатурку.

- Какие из остальных химикатов волшебные? – угрожающе спросил он.

В этот момент Дуглас позвал с лестничной площадки:

- Эй, Малколм!

Каспар и Джонни подпрыгнули, поскольку не слышали, как Дуглас поднялся. Малколм посмотрел на Каспара – холодно и издевательски, – и Каспар посмотрел в ответ, подзадоривая Малколма позвать на помощь.

- Малколм? – снова произнес Дуглас.

Они напряженно ждали, пока Дуглас заходил в комнату на другой стороне лестничной площадки и выходил снова. Потом Дуглас воскликнул:

- Тьфу ты!

И умчался вниз. Как только он ушел, Каспар вдруг почувствовал смертельную усталость от всего этого. Ему захотелось зевнуть прямо в лицо Малколму. Вместо этого он отпустил его. Малколм с достоинством поправил галстук и направился к двери.

Но тут Джонни придумал очень хорошую причину, по которой Малколм должен поделиться с ними по крайней мере одним открытием.

- Расскажи нам о «Parv. pulv.». Ты никогда бы не узнал, что вообще может что-то произойти, если бы Дуглас не увидел, как летает Гвинни.

И он ни на шаг не отодвинулся от двери. Малколм остановился. Они с Джонни были почти одинакового роста, и Джонни был мускулистым.

- Осмелюсь предположить, мы бы догадались сами, - надменно произнес Малколм.

- Да. Мы, - ответил Джонни. – Не притворяйся, будто Дуглас не помогал тебе.

- И что? – спросил Малколм. – Не говори, что ты работаешь исключительно один, Мельхиор. И вас трое.

- Но Дуглас старше. Так что это нечестно.

- Ваши года, сложенные вместе, превышают наши.

Каспар почувствовал еще большую усталость, чем когда-либо.

- О, пропусти его, Джонни, - сказал он. – Скучно.

Джонни неохотно отступил в сторону. Малколм быстро положил ладонь на дверную ручку.

- Не вижу никакой необходимости говорить вам что бы то ни было, - заявил он. - Спорю, вы обнаружили летучий порошок исключительно по ошибке и случайно плеснули его на Гвинни.

Самое оскорбительное состояло в том, что так оно и было. Когда Малколм выскользнул за дверь, Джонни сердито сказал:

- Ну, погоди! Я раскрою что-нибудь, о чем ты и не мечтал. Нечего думать, будто ты такой умный.

Малколм захлопнул дверь у него перед носом. Джонни развернулся и лихорадочно пробрался через комплекты конструктора к химическому набору. Плюхнувшись на пол рядом с ним, он принялся рыться среди комиксов и плиток ирисок вокруг.

- Инструкция. Каспар, ты видел инструкцию?

- Нет. А что? – зевнул Каспар.

- Я должен выяснить, какие пробирки находились в нижней части, - с отчаянием ответил Джонни. – Я их все перемешал.

Каспар посчитал это разумным. Они принялись яростно искать. Джонни нашел разбитую проверочную пробирку, в которой была летательная смесь, и порезал о нее палец. Каспар не находил ничего кроме комиксов и плиток ирисок, пока не додумался поднять крышку химического набора. На ее наружной стороне значилось: «Волшебная Химия от Магической Компании. Гарантировано нетоксично, невзрывоопасно». На внутренней стороне крышки было написано то же самое, но ниже располагалась в некотором роде инструкция. Каспар прочитал: «1. Проведите этот опыт с кусочками мрамора».

- Бесполезно, - сказал он. – Всё это я делал в школе.

- Да нет, дурак! – воскликнул Джонни, сося кровоточащий палец. – Под твоим коленом.

Каспар подобрал маленькую брошюру, на которой стоял коленом. «Волшебная Химия», - гласила надпись на ней. Однако оказалось, что это набор обычных опытов, которые либо он, либо Джонни делали в школе. И нигде не нашлось списка веществ, входящих в набор.

- Это тоже бесполезно, - он подавил зевок.

- Хорошо, - угрюмо произнес Джонни. – Мне просто придется проверить всё с начала. Этот самодовольный франт не переплюнет меня. Вот так!

К ужину он рассортировал химикаты, которые знал, но к этому времени он слишком устал, чтобы продолжать. И был только рад спуститься на первый этаж и сесть за стол вместе с четырьмя столь же уставшими, как и он, детьми.

- Силы небесные! – произнесла Салли, оглядев их побледневшие лица и покрасневшие глаза. Она прекрасно знала, почему Дуглас сонный и мрачный, но не могла понять насчет остальных. – Надеюсь, вы все не заболели чем-нибудь.

- Ага, заболели – как же, - возразил Людоед со своим обычным сверхъестественным чутьем на проступки. – Они полночи валяли дурака – вот и всё.

- О нет, отец, думаю, я в самом деле чем-то заболеваю, - хладнокровно произнес Малколм. – Я чувствую тяжесть в голове.

- Послужит тебе уроком, - заметил Людоед.

- И думаю, со мной тоже что-то не в порядке, - поспешно произнесла Гвинни. – Потому что я слишком тихая.

- Пожалуйста, не извиняйся, - вежливо ответил Людоед. – Это желанные перемены.

Ужин закончился в одновременно усталом и нервном молчании. Хотя Людоед больше ничего не сказал, Каспар не мог перестать встревоженно посматривать на Дугласа. Он нервировал Каспара даже больше, чем Людоед. Когда он после ужина обнаружил, что Дуглас мрачно ждет его в прихожей, ему понадобилось немалое мужество, чтобы не сбежать. Но Дуглас только швырнул в него пластинки «Индиго Раббер».

- Они теперь чистые, - сообщил он. – Потрудись такими их и сохранить.

После чего ушел наверх. Едва веря своей удаче, Каспар стоял, сжимая пластинки и неуверенно глядя ему вслед. Дуглас перегнулся через перила:

- Я не забыл, что должен тебе. Если бы у меня не закрывались глаза, я бы отдал тебе долг прямо сейчас.

Поразительно, с какой готовностью все в тот вечер отправились спать. К девяти часам дом погрузился в вязкую тишину. Каспар засыпал, думая о том, что завтра получит небывало низкую оценку на контрольной по французскому, когда Джонни раздраженно и сонно произнес:

- Как думаешь, Малколм врал насчет химикатов в нижней части?

Каспар так сильно хотел спать, что ответил:

- Завтра я выбью из него ответ – если ты заткнешься и не произнесешь больше ни слова.

Это было опрометчивое обещание. На следующее утро Джонни воспользовался им.

- Я выполнил свою часть, - сказал он. – Не произнес ни слова. А я почти четверть часа лежал без сна и беспокоился. Так что теперь иди и прижми Малколма, - и, видя, как Каспару не хочется этого делать, добавил: - Иначе я не расскажу тебе ничего из того, что обнаружил. Никогда.

- О, ладно! – сердито ответил Каспар.

И поскольку в этот момент они услышали, как Дуглас несется вниз, он сразу же пересек лестничную площадку.

Дверь была приоткрыта. Каспар развязал боевые действия тем способом, каким всегда действовал Малколм – постучав и войдя, не дожидаясь ответа. Малколм завязывал галстук, стоя перед зеркалом. Каспар, который смотрел в зеркало так редко, как только мог, и уж точно не для того, чтобы завязать галстук, почувствовал презрение.

- Чего тебе? – спросил Малколм.

- Информации. Ты лгал насчет химикатов в нижней части или нет?

- Нет, - ответил Малколм и, затягивая узел галстука, начал тихонько насмешливо насвистывать «Мы, три короля Востока»[4].

Каспар, конечно же, понял выпад.

- В таком случае, докажи, - велел он.

- Зачем? – спросил Малколм и сложил губы, чтобы снова начать свистеть.

- Просвисти это еще раз, и я вышибу мозги из твоей башки! – прорычал Каспар.

Малколм ехидно улыбнулся:

- Почему нет, Капсула?

- И не называй меня так!

- Тебе подходит. Все знают, что ты совершенный шарик, - заявил Малколм и, прежде чем Каспар успел взорваться, покровительственно продолжил: - Я не возражаю доказать, раз уж вы настолько глупы, что не можете понять самостоятельно.

- Тогда – давай.

Малколм отошел от зеркала и открыл застекленный шкаф, в котором на полке аккуратно стоял химический набор.

- Видишь? – сказал он, поднимая крышку. – Здесь все вещества, которые мы знаем. Но внизу, - он поднял верхнюю часть, открывая вторую, - вещества, о которых даже Дуглас ничего не слышал. И большинство из них не реагируют в обычных опытах. Следишь за моей мыслью?

- Да, учитель. Что это доказывает?

- Ты же не ждешь, что я стану проводить опыт с одним из них прямо сейчас, до завтрака? – вопросил Малколм.

- Жду, - ответил Каспар.

- Даже не собираюсь.

- Значит, ты лгал? Я так и думал.

- Я не лгал! Хорошо. С каким провести опыт?

- Вот с этим, - Каспар указал на бутылочку с этикеткой «Animal Spirits».

- Это скучное. Даже если съесть его, ничего не происходит, разве что испытываешь некоторое оживление. Как насчет этого?

Он подобрал тонкую пробирку под названием, насколько мог видеть Каспар, «Misc. pulv.».

- А что насчет этого? – подозрительно спросил Каспар.

- Не знаю. Я сделал с ним всё, что мог придумать, и ничего не произошло. Единственное, чего я не пробовал – съесть его.

- Съесть! А если это яд?

- Там написано: нетоксично, - холодно произнес Малколм. – Я съем его, если ты тоже съешь.

Он покровительственно посмотрел на Каспара с таким выражением, будто считал, что Каспар не осмелится. Каспар решил, что разгадал его игру.

- Если ты думал, что таким способом отвяжешься от меня, то совершил большую ошибку. Хорошо. Давай съедим.

Стало ясно, что Малколм надеялся отвязаться от него. Он неохотно откупорил пробирку и сказал:

- Думаю, на вкус оно ужасно.

- Не повезло. Передай мне немного.

Малколм аккуратно взял маленький стеклянный ковшик, зачерпнул небольшое количество белого порошка из пробирки и насыпал в ладонь Каспара. Каспар был невольно впечатлен разницей между его заботливостью и небрежными методами Джонни. А потом его ноздрей достиг запах порошка.

- Бе-е-е! – воскликнул он.

- Поэтому я и не ел его, - сказал Малколм, высыпая порошок себе в ладонь. Он снова тщательно закупорил пробирку и поставил ее внизу вместе с маленьким ковшиком. – Что ж, если мы после этого не захотим завтракать, это будет твоя вина. Готов?

- Готов, - ответил Каспар – испуганный, но решительный.

Поднимая зловонную пригоршню ко рту, неохотно высовывая язык и слизывая, набрав полный рот вещества с самым отвратительным вкусом, какой Каспар когда-либо встречал, они смотрели друг на друга, как кошки, ищущие малейшего признака слабости – и, конечно, оба скорее умерли бы, чем продемонстрировали его. У обоих заслезились глаза. Вещество было более едким, чем лук, и более горьким, чем желчь. Пытаясь скрыть дрожь, они сглотнули.

Результатом стало самое чудное, кружащееся, дурманящее, вызывающее тошноту ощущение. Каспару пришлось закрыть глаза. Он чувствовал себя так, словно его подняло небольшим вихрем и опустило на землю, повернув лицом в другую сторону. Изо всех сил сдерживая тошноту, он открыл глаза и уставился на бледное лицо напротив. После чего он снова закрыл глаза, открыл их, и вытаращился в недоверчивом ужасе. Хотя он нечасто смотрел в зеркала, он мог узнать собственное лицо.

Рот на его лице открылся. Его собственный дрожащий голос произнес:

- О, нет!

- Что произошло? – спросил Каспар, надеясь, что это не то, чего он боится.

Но надежда почти исчезла, когда он обнаружил, что говорит холодным ясным голосом Малколма. Он живо развернулся и бросился к зеркалу, и фальшивый Каспар напротив него сделал то же самое. Они боролись и толкались, чтобы занять место перед зеркалом. Вот так – пихаясь и толкаясь руками и ногами гораздо короче и слабее, чем те, к которым он привык – Каспар сумел посмотреть в свои глаза. И, конечно же, это оказались холодные серые глаза Малколма. Над ними находились гладкие волосы Малколма, под ними – нос Малколма и его аккуратный рот. А рядом Малколм смотрел карими глазами Каспара на взъерошенные черные волосы Каспара с выражением абсолютного ужаса на лице Каспара.

- Какой антидот? – спросил Каспар голосом Малколма.

- Не знаю, - беспомощно ответил Малколм голосом Каспара.

- Так давай выясним! – отчаянно произнес Каспар.

- Малколм! Каспар! – крикнула Салли с первого этажа. – Если вы не спуститесь сию же минуту, вы опоздаете в школу!

- Что будем делать? – спросил Малколм.

- Мы должны спуститься, - ответил Каспар. – Мы лизнули совсем немного. Может, оно скоро выветрится.

- Поторопитесь! – прогремел голос Людоеда.

После этого ни один из них не посмел больше медлить. Каспар бросился через лестничную площадку за портфелем, Малколм подхватил свой, и они друг за другом помчались вниз на кухню.

Дуглас как раз вставал, собираясь уходить.

- Ты взял не тот портфель, - сказал он Каспару, думая, что это Малколм.

- И Каспар тоже, - заметила Гвинни.

- Вы двое хорошо себя чувствуете? – спросила Салли. – Вы оба бледные как привидения. Времени на хлопья не осталось. Вот ваши яйца.

Мысль о яйцах – или о чем бы то ни было еще – после того порошка вызвала у обоих тошноту.

- Не думаю, что хочу яйцо, - слабо произнес Малколм.

Людоед поднял голову от газеты и пронзил его взглядом.

- Твоя мать приготовила его, так что ты его съешь. И сотри это выражение с лица, мальчик.

Каспар посмотрел на свое яйцо с отвращением и молчаливым негодованием. Людоед всегда придирался к нему – не к Малколму. И даже если на этот раз он на самом деле придирался к Малколму, это было нечестно.

- Я тоже не хочу яйцо, - сказал он.

- Ты слышал, что я сказал Каспару, - сказал Людоед и снова спрятал голову за газетой.

Оба неохотно срезали верхушки у яиц и начали мусолить содержимое. Каспар заинтересовался, что нашло на того чокнутого, который первым придумал, что яйца могут быть едой.

- Лучше иди, Джонни. И ты, Гвинни, - сказала Салли. – Нет смысла еще и вам опаздывать.

Встав, чтобы уйти, Джонни остановился позади стула Малколма. Приняв его за Каспара, он прошептал:

- Правда или нет?

Каспар увидел, как выражение полнейшей озадаченности разливается по его собственному лицу. Его глаза взглянули на него, прося помощи. Он незаметно кивнул.

- Правда, - твердым шепотом ответил Малколм.

Джонни выглядел удовлетворенным.

- Заканчивай со своим завтраком, Каспар, - велела Салли.

Джонни и Гвинни ушли. Настоящий и фальшивый Каспары снова принялись за яйца. Каждый надеялся, что порошок выветрится, прежде чем им придется отправляться в школу, поскольку в таком состоянии они идти туда точно не могли. И каждый был решительно настроен ни за что и никогда не говорить, что произошло, ни единой живой душе. Одна мысль о том, как Джонни будет смеяться, вызывала у Каспара судороги. Вероятно, Дуглас будет смеяться даже громче. По крайней мере, Каспар видел, что Малколм чувствует по этому поводу то же самое, что и он. Его собственное лицо было невероятно легко читать. Мысли Малколма порхали по нему почти так же ясно, как если бы он их озвучивал. Это была самая странная часть во всем ужасном опыте. Раньше Каспар никогда не мог понять, что думает Малколм. Он заинтересовался, находит ли Малколм его лицо столь же легко читаемым.

Они тянули время, занимаясь ерундой. Поскольку порошок явно не собирался выветриваться, оба схватились за головы и попытались выглядеть больными. Оба оставили яйца недоеденными.

- С меня хватит, - произнес Людоед. – Моя машина будет стоять перед домом через минуту. Если мне придется заходить за вами, поездка для обоих окажется весьма неприятной.

Они поняли, что ничего не поделаешь, и пошли за пальто. Естественно, каждый машинально взял свое, и им пришлось меняться, поскольку пальто Малколма не налезало на тело Каспара. И точно так же им пришлось поменяться портфелями.

- Если мы не можем избавиться от этого, - прошептал Малколм, - полагаю, мы должны поменяться и классами. Согласен? Я совсем не могу понять, что ты думаешь.

Это удивило Каспара, и несколько мгновений он размышлял.

- Знаешь, - сказал он. – Мне кажется, твое лицо плохо передает эмоции. Я тоже никогда не мог понять, что ты думаешь.

- Серьезно? – в немалом изумлении спросил Малколм. – Но я всегда знаю, что я…

Из кухни вышла Салли, уже в пальто.

- Вы двое еще здесь! – воскликнула она. – Немедленно бегите в машину.

К тому времени, как они вышли из парадной двери, большой палец Людоеда лежал на клаксоне, а его лицо напоминало грозовую тучу.

- Мы с Салли, - сказал он, - опоздаем на работу. И я уже начинаю рассматривать возможность взять выходной и помочь вашему директору высечь вас.

Он довез их до школы и выбросил у главных ворот. Поскольку, когда они прибыли, один из учителей как раз входил в ворота, Каспар и Малколм оказались беспомощны. Они могли лишь поспешить к рядам людей, направляющихся к Актовому залу, и не забыть присоединиться к классу, которому соответствовали их тела.

Глава 7

Каспар перестал бояться, что внезапно превратится в самого себя на глазах у всего класса, задолго до обеда. Вместо этого его охватило отчаяние, путаница в мыслях и скука. Он не имел ни малейшего представления, в какой группе был Малколм по какому бы то ни было предмету. К тому времени, как он обнаружил, что его группа обычно самая продвинутая, настало время для французского, и оказалось, что Малколм плохо по нему успевает. Каспар опоздал и, запыхавшись, влетел в класс.

- А, вижу, Рассеянный Профессор с нами, - заметил мистер Мартин.

Это немного успокоило Каспара, поскольку свидетельствовало о том, что у Малколма в любом случае проблемы с этим предметом – хотя ему и не понравилось, как засмеялась остальная группа. Но это не компенсировало необходимость пройти тот же самый урок – слово в слово, – который Каспар уже проходил ровно год назад. И понимание, что контрольная по французскому, которую в этот момент Малколм пишет вместо него, наверняка наберет ноль из десяти – или еще хуже, если такое возможно – нисколько не улучшало настроения.

На перемене Каспар первым делом принялся выискивать среди школьников собственное тело. И обнаружил, что его невероятно сложно узнать на расстоянии. У Малколма явно была та же проблема. Прошла половина перемены, пока они сумели, наконец, встретиться. Каспар заметил, что его собственное лицо выглядит довольно-таки изможденным.

- Это ужасно! – воскликнул Малколм. – Я не понимаю ни слова. У тебя была контрольная по французскому, и боюсь, я заработал тебе ноль.

- Я бы получил его в любом случае, - ответил Каспар. – Не беспокойся. В конце концов, это экстренная ситуация. Давай скажем, что заболели, чтобы нас отправили домой.

- Но нам станут мерить температуру. А, могу поспорить, мы в абсолютно нормальном состоянии.

- Нормальном! Тогда просто пошли домой.

- И кто-нибудь об этом узнает и расскажет отцу? Иди, если хочешь.

- Не хочу.

- Вот что я тебе скажу. Давай пропустим обед и сбегаем в тот магазин игрушек спросить насчет антидота. Потому что я не думаю, что без него мы вернемся обратно. А ты?

- Я тоже так не думаю, - согласился Каспар. – Но мне невыносима мысль о том, чтобы остаться без обеда. Учитывая, что я не завтракал, я уже умираю от голода. У тебя который обед?

- Второй.

- В качестве меня ты идешь на первый. Это дает нам полчаса. Встретимся возле столовой. И скажи, в какой ты группе по математике?

- Хантера. А кто твои друзья?

Каспар перечислял имена друзей, а Малколм кивал и говорил, что рад, что правильно догадался о большинстве из них, когда появился Джонни и схватил Малколма под локоть.

- Пошли же, Каспар, - сказал он. – Наши ждут.

Бросив извиняющийся взгляд на Каспара, Малколм ушел с Джонни. Каспар испытал мгновение обжигающей чистой ярости из-за того, что они ушли, просто бросив его. А потом понял, что именно так они с Джонни обычно и поступали. Оставшуюся часть перемены он угрюмо и уныло бродил в одиночестве, размышляя о последствиях и споря с совестью, убеждая ее, что не был недоброжелателен к Малколму – вовсе нет, – и Малколм в любом случае изо всех сил старался оскорбить их обоих. Но как бы он ни спорил, факт состоял в том, что Малколм теперь являлся частью их семьи, а ни он, ни Джонни, не предприняли ни малейшей попытки позаботиться о нем в школе.

- Но подумай, как он вечно насмехается, - сказал Каспар совести.

Совесть находчиво ответила напоминанием, что лицо Малколма плохо отражает чувства, и спросила Каспара, что бы он сам стал делать, если бы был слишком горд, чтобы просить кого-то стать его другом.

На этом моменте Каспар осознал, что к нему вовсе не подходил ни один друг – ни во время уроков, ни во время перемены – и что он хмуро бродил по школе в полном одиночестве, как всегда бродил Малколм. И почувствовал себя большим негодяем, чем когда-либо.

Начался ужасающе скучный урок математики, после которого Каспар обнаружил, что положение Малколма даже хуже, чем он представлял. Последним занятием перед обедом был труд. Все собрались за столами с краской, деревом, бумагой и глиной, и обстановка стала гораздо непринужденнее. Малколм строил корабль. И это был такой хороший корабль, что Каспар боялся прикасаться к нему, чтобы не испортить, так что он лишь делал вид, будто работает. Пока он был занят притворством, к нему подошла группа девочек и попыталась брызнуть на корабль краской.

Каспар отдернул его, защищая.

- Сделаете так еще раз, получите!

Девочки расхохотались и передразнили его. Каспар почувствовал, как щеки стали горячими. Из-за неподвижного лица Малколма говорить получалось только в педантичной напыщенной манере, и Каспар прекрасно помнил, что сам передразнивал Малколма так часто, как мог.

Это осознание заставило его на мгновение отвлечься. Он не замечал, как одна из девочек прокралась, обойдя его вокруг, пока не стало слишком поздно. Он резко развернулся, но она уже схватила корабль. С криками и смехом девочки передали его мальчикам, а мальчики стали перебрасывать друг другу, подзадоривая Каспара подойти и отобрать. А ведь корабль был столь же хрупким, сколь прекрасным. Каспар пришел бы в отчаяние, если бы они разбили его. Он чувствовал, что он должен защитить собственность Малколма, и бросился за кораблем.

Ему тут же, противно ухмыляясь, преградил путь особенно неприятный мальчик по имени Дейл Кёртис.

- И куда это ты собрался?

Каспар, обеспокоенно не сводивший глаз с корабля Малколма – который один из мальчиков теперь балансировал на линейке, – был вынужден остановиться. Ему никогда не нравился Дейл Кёртис. На самом деле, задумавшись об этом, он понял, что весь класс 3H в целом представлял собой сборище кошмарных детей, и Малколму тяжело было учиться с ними. Но Дейл Кёртис, будучи на год младше, никогда прежде не беспокоил Каспара. Теперь, оказавшись на полголовы ниже, чем он привык, и чувствуя, что его короткие руки не слишком сильны, Каспар увидел Дейла Кёртиса в совершенно ином свете.

- Во время труда не полагается бегать, - заявил Дейл, который сам только этим и занимался с самого начала урока. – Возвращайся к своему столу, как послушный маленький мальчик.

Каспар понял, что у него нет иного выбора, кроме как сражаться вместо Малколма в его войне. И от того, что в данный момент это была война Каспара, становилось немного легче.

- Убирайся с дороги, - велел он.

Дейл набрал воздух, чтобы передразнить его, и тем самым дал Каспару шанс. Он начал с приема, про который они с Джонни думали, что это может быть дзюдо. Он вышел не столь эффективным, как обычно, поскольку руки Малколма на самом деле были очень слабыми, но заставил Дейла потерять равновесие. И пока он шатался, Каспар ударил его так крепко, как мог. От силы удара рука Малколма едва не сломалась, но Каспар знал, что правое дело всегда требует жертв. Побагровев, Дейл с руганью перелетел через стул, и Каспар смог пройти к мальчику, балансировавшему корабль на линейке. Тот без единого слова протянул ему корабль. Каспар забрал его, стараясь не показать, насколько зубы Дейла отбили ему руку. И на этот раз бесстрастное лицо Малколма послужило немалой помощью.

И, конечно же, только тогда миссис Тремлетт заметила, что что-то происходит и поспешила к ним.

- Что такое с Дейлом?

Полдюжины мальчиков набрали воздуха, собираясь сообщить, что Малколм МакИнтайр ударил его. Каспар обвел их пристальным взглядом, стараясь отразить на лице Малколма столько угрозы, сколько оно могло передать. Это сработало. Никто ничего не сказал.

- Дейл? – спросила миссис Тремлетт.

- Я упал, - ответил Дейл, пронзая Каспара взглядом, который ясно говорил, что проблемы для него еще не закончились.

Однако в тот момент больше ничего не случилось, хотя одна из девочек (девочки из класса 3H казались Каспару просто ужасными) заявила:

- Я расскажу мистеру Хантеру о том, что ты сделал с Дейлом.

- Ладно. Но после этого я тебя обязательно найду, - ответил Каспар.

Тогда они отстали от него. Всю оставшуюся часть труда и обед он пользовался спокойствием одиночества. Малколм ждал его возле столовой. И они немедленно помчались в город.

- Мне пришлось ударить Дейла Кёртиса, - некоторое время спустя выдохнул Каспар, - иначе они сломали бы твой корабль.

Малколм ничего не ответил. Но Каспар видел по собственному легко читаемому лицу, что Малколму стыдно из-за того, что Каспар узнал, как с ним обращаются в классе.

- По-моему, они просто кошмарная компания, - заметил Каспар.

- Твои – лучше, - коротко выдохнул Малколм.

- Особенно девочки, - пропыхтел Каспар.

Малколм промолчал.

– И Дейл собирается преследовать тебя. Я научу тебя некоторым нашим приемам дзюдо, если хочешь.

- Я справлюсь, - выдохнул Малколм.

- Тогда бей его сильно. Всегда со всей силы, - посоветовал Каспар, и после этого он слишком запыхался, чтобы продолжать разговор.

Они бежали во весь дух, пока не добрались, тяжело дыша, до маленького старого дворика совсем рядом с офисным комплексом Людоеда – совершенно незаметного под ним. Каспар никогда прежде не видел этого места, но Малколм явно его знал, поскольку уверенно направился прямо к маленькому темному магазину. Над окном висела вывеска: «Волшебство Лтд», а в окне виднелись разнообразные игрушки, включая набор для химических опытов – такой же, как те наборы, которые купил Людоед. С виду это был приличный магазин.

Малколм толкнул дверь. Звякнул старомодный колокольчик, и их уставшие легкие втянули странные пряные запахи. Из темного пространства за поцарапанным старинным прилавком лениво появился старик и поправил очки-полумесяцы, пристально посмотрев на них. Они стояли, не в силах отдышаться и сильно робея, разглядывая старика и плетеные сумки с футбольными мячами, миниатюрные клюшки для игры в гольф, наборы инструментов и кукол, болтавшихся над прилавком по обе стороны от старика.

- Говорите, говорите, - произнес старик. – У меня сегодня короткий день. Закрываюсь через пять минут.

- Ну, - сказал Каспар, - знаете, эти наборы для химических опытов…

Старик кивнул, и они увидели, что у него на голове вышитая золотом тюбетейка.

- Действительно знаю. Одно из наших лучших направлений. Но мы гарантируем удовлетворительный результат от всех наших товаров, либо возвращаем деньги. Надеюсь, вы пришли не для того, чтобы жаловаться?

- Нет, не совсем, - ответил Малколм. – Это насчет того порошка под названием «Misc. pulv.»…

- Не подействовал? – спросил старик.

Его брови поднялись почти до тюбетейки, и он с интересом переводил взгляд с одного на другого. Возможно, его лицо просто казалось таким чудным из-за высоко поднятых бровей, но, похоже, в глубине души он был немало позабавлен тем, что увидел.

- Это меня сильно удивило бы.

У них возникла твердая уверенность, что старик точно знает, что произошло. В каком-то смысле это было облегчением, хотя они и считали несправедливым, что он смеется над их проблемами. Оба открыли рты для дальнейших объяснений, но в этот момент позади них звякнул колокольчик. Кто-то еще вошел в магазин. Каспар и Малколм посмотрели друг на друга. В присутствии другого покупателя объяснять будет весьма неловко. Тем не менее Малколм сказал:

- Да. Он подействовал. Но…

Старик сдвинул очки-полумесяцы и посмотрел им за спины.

- Доброго вам дня, мой дорогой сэр.

К их ужасу, в ответ раздался голос Людоеда:

- Доброго дня.

Карие глаза Каспара встретились с серыми Малколма, и оба задумались, не развернуться ли им и не броситься ли бежать.

- Привет вам двоим, - добродушно произнес Людоед. – Собираетесь и после обеда опоздать, а?

- Думаю, нам пора идти, - заметил Каспар в чопорной манере Малколма.

- Я подвезу вас обратно, - сказал Людоед. – Очаровательное место, не правда ли? Какие у вас новые товары? – спросил он старика.

- У меня есть несколько чудесных футбольных мячей, - ответил старик и обратил на Малколма и Каспара очки-полумесяцы. Возможно, он старался понять, понравятся ли им мячи, но оба подумали, что он определенно выглядит ехидно. – Подождите секунду, пока я достану их сверху, сэр.

Мальчики беспомощно стояли, пока старик приносил багор и зацеплял им, чтобы спустить, плетеную сумку с ярко-розовыми футбольными мячами, а Людоед, засунув руки в карманы и зажав в зубах трубку, любовался ими. Меньше всего на свете они хотели, чтобы Людоед узнал про «Misc. pulv.». Каспар и Малколм были абсолютно уверены, что старик знал об этом и что по своей воле он не сообщит им антидот. Он болтал с Людоедом о том, как хороши эти мячи, и о том, как плохи большинство мячей нынче, и Людоед соглашался, что теперь мячи не те, что были в дни его юности, пока Малколм и Каспар не пришли в отчаяние. Они по очереди подавались вперед, пытаясь прошептать старику.

- А, видите: они проницательны, - радостно говорил старик Людоеду. – Мальчики всегда могут разглядеть хороший футбольный мяч.

- Я возьму два, - сказал Людоед.

- Какой антидот? – сумел прошептать Каспар.

- Э? – произнес старик. – Восемьдесят пенсов, сэр. И это еще дешево, если мне позволено будет сказать. И могу ли я попросить вас теперь уйти, поскольку я закрываюсь? У меня сегодня короткий день.

- Конечно, - ответил Людоед. – Пойдемте, вы двое.

Каспар замешкался. Малколм отстал.

- Одну секунду, - сказал Малколм.

- Короткий день, - твердо произнес старик.

- Пошли, - еще тверже произнес Людоед.

Несмотря на все их усилия задержаться, через две секунды они оказались за дверями магазина, каждый сжимая ненужный им розовый футбольный мяч. В дверях магазина щелкнул ключ. За стеклом опустились жалюзи, с надписью: «ЗАКРЫТО». Это был конец. Когда Людоед повел их к автостоянке, Малколм отчаянно посмотрел на Каспара:

- Короткий день означает, что мы останемся такими до завтрашнего обеда.

- Знаю, - ответил Каспар. – Зачем ты заставил меня попробовать это вещество?

- Ты сам виноват. Ты назвал меня лжецом. Берегись. Не забывай, что я теперь больше тебя.

- Подумаешь!

Людоед обернулся, посмотрев на них с самым зловещим видом:

- Вас что-то беспокоит? Надеюсь, ничего такого, что я не мог бы решить, столкнув вас лбами? И как насчет того, чтобы сказать спасибо за футбольные мячи?

- О… спасибо, - произнесли они и, чувствуя себя несчастными, последовали за ним в машину.

Когда он подбросил их к школе, они остались стоять за воротами, размышляя, что, во имя всего святого, им делать с мячами. Они были такими розовыми!

- Полагаю, он старался быть добрым, - тоскливо произнес Малколм. - Может, они понравятся Гвинни?

Каспар подумал, что никогда не ненавидел Людоеда больше, чем сейчас.

- Не понравятся. Она ненавидит розовый. Давай попробуем оставить их в раздевалке. Кто-нибудь обязательно их украдет. Что нам делать?

- Остаться такими до завтра, полагаю, - Малколм тяжело вздохнул. - Звонок. Пошли.

Они поплелись в школу, готовясь пережить остаток дня. Каспар надеялся, что будет не слишком тяжело, поскольку у класса Малколма после обеда был футбол. Но Малколм играл за вратаря. Каспар, который любил быть впереди, никогда в жизни не стоял на воротах, и пропускал почти каждый гол.

- Я думал, футбол – то, в чем ты действительно хорош! - с отвращением сказал ему кто-то после урока.

- Да, - огрызнулся абсолютно измотанный и злой Каспар. - Но я сегодня утром сломал руку о Дейла Кёртиса.

И он ушел в раздевалку, страстно желая оказаться дома. К его раздражению, тот мальчик, извиняясь, последовал за ним. Каспар как раз собирался избавиться от него, когда ему пришло в голову, что Малколм мог бы с ним подружиться — или он мог бы, если ему придется быть Малколмом до конца жизни. Так что по пути они обсуждали, как ужасен Дейл Кёртис. Розовые футбольные мячи по-прежнему лежали в раздевалке. Никто не захотел их даже украсть. Малколм тоже был там, с ужасом глядя на мячи.

- Что это такое? - спросил мальчик.

- Глазные яблоки людоеда, - ответил Каспар.

Малколм зашелся не совсем здоровым смехом.

- У него не все дома, да? - спросил мальчик.

- Нет, но сегодня он немного сам не свой, - сказал Каспар.

Они с Малколмом пошли домой вместе, прижимая к груди мячи и скорбно размышляя о всех возможных неприятностях и недопониманиях, ожидающих их дома.

- Но никому не рассказывать, - настаивал Малколм.

- Ни одной проклятой душе, - согласился Каспар.

- Каспар подружился с Малколмом, - доложил Джонни Гвинни. – Можешь себе представить? В доказательство этого у обоих есть розовые футбольные мячи.

- Зачем? - спросила Гвинни. - Можно взять у тебя плитку ириски?

- Только если ты уйдешь. Мне надо заняться экспериментами. Если хочешь знать мое мнение, в этом есть нечто зловещее. В школе Каспар был ужасно странным.

Каспар был абсолютно уверен, что Джонни что-то подозревает, но ничего не мог поделать. Он старался изо всех сил, чтобы вести себя как Малколм. Поднявшись в чистую комнату, он аккуратно положил розовый мяч в застекленный шкаф, как наверняка поступил бы Малколм. Но как только вошел Дуглас, Каспар понял, как мало на самом деле знает о привычках Малколма, и удрал вниз, пока Дуглас не начал задавать неудобные вопросы. Там он обнаружил, что Малколм справился со своей частью трудностей. Войдя в кухню Каспар, увидел, как Малколм помогает Салли собирать ужин и весело болтает с ней. Салли, думая, что это Каспар, счастливо отвечала ему.

Каспар стоял в дверях, охваченный ревнивой яростью и подозрением. Он знал, что неблагоразумен. Он знал, что теперь Салли должна быть матерью и Малколму тоже. Но не мог побороть ощущение, что это ужасно коварный трюк. А самое худшее состояло в том, что Малколм выглядел таким веселым, и у Каспара возникла ужасная мысль, что, если они и найдут антидот, Малколм так наслаждается своим пребыванием в теле Каспара, что может захотеть в нем остаться. И что тогда будет с ним? При первой же возможности Каспар поймал Малколма в столовой.

- Ты жалкий воришка! Чего ты добиваешься, подлизываясь к моей матери?

- Я не подлизываюсь! - возмущенно возразил Малколм. - Я держался подальше от Джонни. И с Салли приятно разговаривать. Она мне нравится.

- Но не когда она думает, что ты — это я. Почему ты не разговариваешь с ней так в собственном облике, если она тебе так нравится? - спросил Каспар, стиснув зубы.

- Потому что это непросто. Потому что Дуглас… В любом случае, ты же не думаешь, будто мне нравится быть тобой, а?

- Нет, но мне нравится, - ответил Каспар и помчался к кабинету Людоеда, испытывая одновременно гнев и облегчение.

Однако настоящая проблема возникла после ужина, когда Людоед потребовал мира и тишины, и все убрались наверх. Тогда Каспар вынужден был пойти в ту же комнату, что и Дуглас, и усиленно стараться вести себя как Малколм перед человеком, который, вероятно, знал Малколма лучше всех. Он страшно нервничал. Дуглас сел за стол у окна и разложил кучу книг. Надеясь, что поступает правильно, Каспар сел напротив и открыл школьный рюкзак Малколма. В качестве Малколма, ему задали французский и математику. Он начал писать задания мелким аккуратным почерком Малколма, но со своими собственными мозгами, которые нашли задания легкими и скучными. Таким образом, у него оставалось немало резерва, чтобы поразмышлять, и он невольно подумал, что работать таким образом — вместо того, чтобы валяться на неопрятной кровати, как он обычно делал — очень по-взрослому и даже приятно. Он начал чувствовать некоторое самодовольство и заинтересовался, справляется ли Малколм так же хорошо.

- Эй, Малколм, - внезапно позвал Дуглас. - Кто был правым полусредним в «Шеффилд Уэнсдей»[5] в 1948 году?

Каспару и во сне не могло привидеться, что Малколм знает такие вещи. Он не имел ни малейшего представления. Всё равно, как если бы Дуглас спросил у него на китайском про яичницу.

- Не знаю, - ответил он. - Я забыл.

- Ты это брось, - сказал Дуглас. - Вчера ты знал.

- Но с тех пор у меня случился… случился провал в памяти, - в отчаянии придумал Каспар. - Думаю, это что-то вроде инсульта.

- У детей не бывает инсульта, - сказал Дуглас.

Он поднял взгляд и в первый раз пристально осмотрел дрожащего Каспара.

- Ты опять играешь в скрытность? Я думал, что исцелил тебя от этого.

- Нет-нет, - ответил Каспар. - Это амброзия, или как там. Для этого есть название.

- Амнезия, - поправил Дуглас, пристально глядя на Каспара. - Что ты замышляешь? Опять сотворил что-нибудь глупое с этим химическим набором?

- Нет… Ну, в некотором роде.

Дуглас, выглядя весьма угрожающе, начал подниматься со  стула. Каспар отодвинул свой назад и напряг ноги, приготовившись.

- Нет. Я ничего не сотворил.

-Я говорил тебе не делать этого, когда меня нет! - проревел Дуглас.

Его стул опрокинулся, и он кинулся вокруг стола к Каспару. Каспар отбросил свой стул с пути. И должно быть, что-то в том, как он увернулся или посмотрел, было неправильным. Дуглас остановился и насупил брови, снова изучая его.

- Что здесь происходит? - спросил он. - Я выбью это из тебя, даже если мне придется порвать тебя на кусочки!

И он снова ринулся на Каспара.

Каспар увернулся от него и бросился убегать по комнате. Но когда кто-то столь большой, как Дуглас, решительно настроен схватить кого-то размера Малколма, в конце концов он своего добьется. Дуглас схватил Каспара у самой двери. И сильно потряс его.

- Давай. Признавайся, - потребовал он. - Ты который из них? Что ты сделал с Малколмом?

- Я Каспар, - признал Каспар — так четко, как позволяла ему бешено мотающаяся голова. - А он — я. И он тоже в этом виноват.

- Ты… - начал рычать Дуглас.

Открылась дверь.

- Дуглас! – воскликнула Салли. - Что, во имя всего святого, ты делаешь с бедным Малколмом?

Дуглас, по-прежнему крепко держа Каспара за руку, стал очень корректным и сдержанным.

- Я ничего не делаю с Малколмом, - довольно-таки правдиво ответил он.

- Тогда почему ты так грохочешь, кричишь и трясешь его? - спросила Салли. - Тебе следует быть осторожнее. Он гораздо меньше тебя.

- Я знаю, - вежливо согласился Дуглас. - Я не причинил ему боли.

- Пока, - произнесла Салли. - Хватит, Дуглас. Когда я вошла, ты выглядел так, будто собираешься убить его.

- Но я не собирался, - ответил Дуглас.

- Малколм, - спросила Салли Каспара, - с тобой правда всё хорошо?

Каспар хотел бы ответить: «Нет! Спаси меня!» Но не посмел – не когда Дуглас держал его руку.

- Я в порядке, - произнес он высоким чопорным голосом Малколма.

Салли перевела взгляд с одного на другого.

- Ох, почему вы двое всё время такие сдержанные и встревоженные? - с отчаянием спросила она. - Порой я думаю, что бесполезно пытаться узнать вас. Вы просто не хотите идти навстречу, да?

Каспар нашел эту откровенность Салли смущающей. Для Дугласа, знающего, что он держит Каспара, а не Малколма, она была еще хуже. Его лицо побагровело.

- Возможно, дело в наших шотландских предках, - неловко предположил он.

- Думаю, у меня просто такой голос, - поспешно заявил Каспар, надеясь, что мать поймет намек и догадается, что ему нужна помощь.

Салли не поняла, хотя и уловила срочность.

- Я так и подумала, Малколм, - доброжелательно произнесла она и повернулась, чтобы уйти.

Каспар потерял надежду. Однако Салли просто обдумывала ситуацию. Она задержалась у двери и повернулась обратно.

- Малколм, спустись поговорить со мной, пока я глажу. Мне не помешает компания.

Каспар посмотрел на Дугласа. Очень неохотно Дуглас отпустил его руку и одарил угрюмым взглядом за спиной Салли. Каспар не смог подавить торжествующую улыбку, когда последовал за Салли на первый этаж.

Глава 8

Следующий час или около того Каспар провел за кухонным столом, пытаясь складывать рубашки и разговаривая с Салли, в то время как из радио позади них уютно доносились тихие звуки музыки. Каспар болтал, с удивлением понимая, что нет никакой разницы из-за того, что он сейчас под видом Малколма. Его мать общалась с ним точно в такой же манере. Он подумал, что должен рассказать об этом Малколму.

Наконец, когда последняя рубашка была сложена, а гладильная доска убрана, Салли сказала:

- Что ж, думаю, тебе пора идти спать. Я получила удовольствие от нашего разговора.

Посмотрев на нее, Каспар понял, что это правда. Она выглядела гораздо менее уставшей и измученной, чем обычно. Так что он пожелал ей спокойной ночи и тихо ушел наверх.

Он решил, что делать. План состоял в том, чтобы пробраться в комнату Гвинни и объяснить ей. Поскольку он уже признался Дугласу, это казалось справедливым – и Гвинни, скорее всего, не будет смеяться, как Джонни. Настоящая трудность состояла в том, чтобы пройти через лестничную площадку так, чтобы Дуглас не услышал. Каспар никогда еще не передвигался настолько бесшумно. Он крался по лестничной площадке, словно вор, радуясь, что у него сейчас легкие ноги Малколма. Из комнаты Дугласа не доносилось ни звука, ни единого признака, что он услышал. С огромным облегчением Каспар добрался до следующего лестничного пролета и помчался к безопасности комнаты Гвинни.

Дуглас поджидал за поворотом этой лестницы. Он схватил Каспара так крепко и неожиданно, что Каспар невольно пронзительно вскрикнул. Он бешено отбивался, но Дуглас был слишком силен для него.

- Я так и знал, что ты так поступишь! – торжествующе произнес Дуглас. – Пошли вниз. И не смей шуметь.

Он потащил беспомощного Каспара обратно на нижнюю лестничную площадку. А потом потянул через нее – не в свою комнату, а в комнату Каспара и Джонни – и распахнул дверь, не постучав. Малколм в теле Каспара, выглядевший раздраженным, стоял у противоположной стены с аккуратной стопкой комиксов в руках. Джонни, выглядевший возмущенным, стоял на коленях возле химического набора, окруженный пробирками и бутылочками. А Гвинни, выглядевшая расстроенной и озадаченной, сидела на кровати Каспара.

Они разом повернули головы, когда ворвался Дуглас, таща того, кто казался Малколмом. При виде них на лице настоящего Малколма появилось выражение тревоги. Но он изо всех сил постарался выглядеть только раздраженным.

- Вас стучаться не учили? – спросил он, весьма неплохо имитируя интонации Каспара.

- Ладно, Малколм, хватит, - сказал Дуглас.

Малколм посмотрел на Каспара, и Каспар, насколько позволяло ему лицо Малколма, попытался показать, что игра окончена. Малколм понял. Он стал более встревоженным, чем когда-либо, и отступил, вжавшись в стену.

- Ты сошел с ума, - сказал он.

- Бред. Безумный бред, - громко согласился Джонни. – Не можешь узнать собственного брата, когда видишь его?

- Могу, - ответил Дуглас. – Даже когда он выглядит как Каспар. Ну же, Малколм. Я раскусил его час назад.

- Не понимаю, - твердо произнес Малколм.

Каспар знал, что ему тяжело сознаться в случившемся перед Гвинни и Джонни.

- И я тоже, - агрессивно добавил Джонни.

- Мы поменялись местами, кретин, - сказал Каспар. – Вроде как несчастный случай. На самом деле, это ты виноват: ты отправил меня вытрясать из него признание.

Открыв рот, Джонни переводил взгляд с одного на другого. К облегчению Каспара, он не продемонстрировал ни малейшего намерения засмеяться – он был слишком удивлен. Гвинни спрыгнула с кровати Каспара.

- О, ты – Каспар! – воскликнула она. – Теперь я вижу это по тому, как ты говоришь. Я не могла понять, что случилось, особенно когда ты начал убираться.

- Если хотите доказательств, вот оно, - сказал Дуглас. – Кто-нибудь из вас когда-нибудь видел, чтобы Каспар убирался? Пошли, Малколм.

- Нет, - заявил Малколм.

- Хорошо, - ответил Дуглас и, таща за собой Каспара, рванул через комнату, пробираясь сквозь комиксы и разбросанные строительные наборы.

Малколм слабо дернулся в попытке увернуться, и Каспар понял, где он прокололся. Малколм, должно быть, давным-давно выучил, что если Дуглас решил поймать его, он его поймает. На этот раз он легко схватил его за воротник рубашки.

- Хорошо, - повторил он. – А теперь ты возвращаешься в нашу комнату, чтобы найти антидот.

Подталкивая их перед собой, словно они были передней частью бульдозера, он пробрался через комнату обратно.

- Эй! Осторожнее! – возмущенно крикнул Джонни, когда под их шестью ногами химический набор отпрыгнул в сторону.

Столкнувшись, пробирки и бутылочки загремели и опрокинулись. Джонни бросился вперед, едва успев спасти их, чтобы содержимое не разлилось. Но большая нога Дугласа пнула бутылочку, которую Джонни поставил, чтобы схватить остальные, и отбросила ее в кучу пластиковых формочек, которые Джонни использовал, чтобы поддерживать проверочные пробирки. Джонни бросился за ней и подобрал ее совершенно пустой.

- Посмотри, что ты наделал! – воскликнул он.

Каспар встревоженно посмотрел на бутылочку. Похоже, это была та, которая называлась «Animal Spirits», и которую Малколм назвал скучной. Так что, возможно, ничего страшного и не случилось.

Дуглас подумал то же самое.

- Еще немного беспорядка в этом свинарнике совершенно незаметно, - бросил он через плечо, толкая Каспара и Малколма к двери.

- Она почти пустая! – возмутился Джонни.

- Не повезло, - ответил Дуглас.

- Сам ты свинья! – крикнул Джонни.

- Можно я приду посмотреть? – спросила Гвинни Дугласа.

- Нет. Иди спать.

Возможно, Гвинни стала бы протестовать. Но когда Дуглас вел Каспара и Малколма по лестничной площадке, там появился Людоед.

- Дуглас, что происходит? – спросил он.

Дуглас резко остановился, однако продолжая крепко держать их двоих. Гвинни поспешно забралась под кровать Каспара и пыталась не чихнуть там от хлопьев пыли. Джонни прямо в одежде и даже в ботинках запрыгнул в свою кровать и притворился спящим.

- Ничего, - напряженно ответил Дуглас.

- Мы… играем, - виновато добавил Малколм.

- Игра называется «Тройка», - изобретательно продолжил Каспар.

- В которой в сани запрягают трех слонов и скачут по заледеневшим половицам, - согласился Людоед. – Прекратите!

- Как только доберемся до нашей комнаты, - пообещал Дуглас. – Это наша база.

Он толчками и щипками заставил двигаться Малколма и Каспара, и они промчались к противоположной комнате, где Малколм смиренно открыл им дверь. Людоед, понаблюдав за ними, открыл дверь другой комнаты. Гвинни и Джонни лежали, как мертвые.

- Какой бардак, - заметил Людоед, выключил свет и ушел вниз.

Гвинни выбралась из-под кровати, схватила ближайшую пластинку ириски и, пока не начала чихать, помчалась в свою комнату. Джонни заснул, как был в одежде.

В другой комнате Дуглас спросил:

- Что это было? Вы что-то съели?

- Да, - ответил Каспар.

- «Misc. pulv.», - признался Малколм.

- Вы, мелкие обалдуи! – воскликнул Дуглас. – Хорошо. Тогда это отложим, а всё остальное будете пробовать, пока не найдем антидот.

Их желудки забурлили при одной мысли об этом.

- А если не сработает? – спросил Малколм.

- Тогда вы снова попробуете каждое вещество в сочетании с каким-нибудь другим. А потом с двумя другими, и так далее. Даже если это займет всю ночь.

И он заставил их сделать это. Час спустя они прошли по всем веществам по одному разу и попробовали половину из них с солью. Малколм предложил попробовать сначала соль.

- Я смешал ее с «Parv. pulv.», чтобы стать маленьким, - объяснил он.

- В таком случае «Parv. pulv.» в этот раз не будем пробовать, - сказал Дуглас.

Каспар подумал, что должен быть благодарен: на один химикат меньше. К этому времени он чувствовал себя решительно больным и видел, что Малколм – тоже. Когда они дошли до «Animal Spirits», обладавшего сладким шипучим вкусом, он оказался столь ужасен в сочетании с солью, что им пришлось умолять о перерыве, чтобы прийти в себя.

Дуглас выразил недовольство.

- Думаю, вы заслужили эти ощущения.

- Если бы ты знал, какой у нас был кошмарный день! – воскликнул Малколм. – И в довершение всего отец купил нам розовые футбольные мячи!

- Ну ладно, - произнес Дуглас. – У вас одна минута, иначе мы провозимся всю ночь.

Последовало полминуты тишины, если не считать глотательных звуков, производимых Малколмом, и тяжелого дыхания Каспара. Дуглас бесчувственно следил за секундной стрелкой на своих часах, как вдруг забыл обо всем и ударил себя кулаком по лбу.

- Какой же я кретин! Это бесполезно. Вы должны снова съесть «Misc. pulv.», чтобы поменяться в обратную сторону.

- Нет! – воскликнул Каспар.

- Я не могу! – вторил ему Малколм.

- Можешь, - сказал Дуглас. – Сделал однажды, сможешь сделать снова. Я не желаю, чтобы Каспар остался моим соседом по комнате. Протяните руки.

И такая была в нем свирепость, что оба кротко подчинились. Дуглас зачерпнул каждому щедрую ложку «Misc. pulv.». Один только запах почти превышал их силы.

- Ешьте, - велел Дуглас. – Давайте. Считаю до десяти. Один… Два…

На счет восемь они всё еще были уверены, что не смогут. На счет девять они задумались. На счет десять их нервы сдали. Каждый поднес отвратительную пригоршню ко рту, всосал порошок и изо всех сил попытался проглотить. Ощущение завихрения после ужасающего вкуса стало последней соломинкой. Зажав рот, они распахнули слезящиеся глаза и уставились на бледное лицо напротив. Им было слишком плохо даже для того, чтобы порадоваться, что вещество сработало.

- Сработало? – требовательно спросил Дуглас. Они кивнули, не в силах говорить. – В таком случае идите в ванную, пока вас не вырвало здесь.

Они бросились к двери, распахнули ее, плечом к плечу с топотом промчались вниз к ванной и влетели в нее. Но к этому времени их вспученные желудки каким-то образом успокоились.

- Думаю, я уже в порядке, - сказал Малколм.

- И я. Почти, - ответил Каспар.

И оба начали смеяться. Малколм упал на раковину, а Каспар согнулся пополам над вешалкой для полотенец, и они смеялись, пока у них опять не выступили слезы.

- Мальчики, вы пьяны или что? – спросил с порога Людоед.

Малколм поднял взгляд и встретился со взглядом слезящихся глаз Каспара.

- Глазные яблоки! – выдохнул он.

Оба с истерическим хохотом кучей рухнули на коврик для ванной.

- Встаньте, - раздраженно велел Людоед. – Отправляйтесь спать. Я хочу принять ванну.

Они с трудом поднялись на ноги и взобрались по лестнице, скуля от смеха. Каспар смеялся всё время, пока ползал по комнате в поисках пижамы, и немного смеялся, когда засыпал.

Спал он не слишком крепко. Ему постоянно снилась какая-то дичь – возможно, из-за всех химикатов, которые он съел, – и однажды или дважды он почти полностью просыпался с ощущением, будто кто-то ходит по комнате. Но в лунном свете, проникающем сквозь занавески, было видно, что никого нет.

Утром Каспар проснулся от крика Джонни:

- Это то вещество, которое пролил Дуглас! Смотри, что оно сотворило!

Каспар сел и увидел раздраженного и помятого после того, как спал в одежде, Джонни, который стоял на своей кровати.

- Что? – спросил Каспар.

Джонни сразу стал подозрителен:

- Ты Каспар или Малколм?

- Каспар, - ответил Каспар и, видя, что Джонни по-прежнему сомневается, добавил: - Хочешь, сердце об твое колено разобью?

Поскольку это было исключительно их семейное выражение, Джонни успокоился.

- Как ты вернулся? – с научным интересом спросил он.

- Дуглас заставил нас съесть всё, что было в коробке.

- Еще бы! Чертов задира. И посмотри, что еще он наделал. На полу рядом с твоей кроватью.

Каспар свесился с кровати и увидел перетекание, мерцание и подергивание. Куча цветных строительных наборов пребывала в медленном извивающемся движении, вздымаясь и бурля, каждая деталь двигалась отдельно – почти как если бы они были живыми. Пока Каспар наблюдал, ярко-синий пластиковый кирпич покинул кучу и, петляя, по пластинке «Индиго Раббер» прополз к его кровати. Потом он начал взбираться наверх по висевшему до пола одеялу, точь-в-точь как ярко-синяя гусеница.

- Думаю, они живые, - сказал Каспар.

- Я тоже так подумал, - согласился Джонни. – И они здесь повсюду.

Джонни был прав. Присмотревшись, Каспар понял, что кусочки пластика ползают по всей комнате. Розовый болт карабкался на стену рядом с кроватью Джонни. Несколько красных штук с дырками цеплялись за занавески. Зеленый и фиолетовый стержни разной длины петляли среди комиксов в компании красного, черного и желтого кирпичей. Кучка плоских серых кусков, предназначенных для постройки аэроплана, висела на краю открытой дверцы шкафа, колыхаясь, словно рой пчел. Всё еще едва веря глазам, Каспар потянулся и сорвал синий кирпич с одеяла. Это была лишь маленькая продолговатая деталь строительного набора, и ощущалась она как пластик, однако она извивалась в пальцах, будто пыталась освободиться. А поняв, что поймана, попыталась свернуться.

- Ладно, они живые, - произнес Каспар.

- Что будем с ними делать? – беспомощно спросил Джонни. – Проклятый Дуглас!

- Из-за чего это? «Animal Spirits»?

- Да.

- Малколм думал, что оно скучное и ничего не делает. Много он знает!

- Мы не должны ему говорить. Надо их поймать и как-нибудь спрятать.

Так что Каспар встал и нашел четыре банки из-под печенья, которые Салли дала им, чтобы собирать в них строительные детали, и они начали наполнять их извивающимися кусками пластика. Кучу рядом с кроватью Каспара было довольно легко изловить и засунуть в банки – хотя детали всё время  подползали к краю банки и плюхались на пол, – но бродившие по комнате кусочки – совсем другое дело. У Каспара и Джонни ушло около часа, чтобы собрать все. И каждый раз, когда они возвращались к банкам с новой пригоршней, им приходилось подбирать с пола все сбежавшие кусочки и запихивать их обратно в банки.

- Они хуже живца, - сердито произнес Джонни. – А они похожи на живца, да?

Каспар согласился. Хотя кусочки пластика были всех цветов радуги, они всё равно выглядели как личинки.

- Найди крышки, - сказал Джонни. – Они ни за что не останутся внутри на весь день, если мы их не закроем.

Вытащив всё из шкафа и порывшись в получившейся куче старой клюшкой для гольфа, Каспар нашел три крышки. Четвертая пропала. Пришлось накрыть оставшуюся банку комиксами, которые они закрепили клейкой лентой. На всякий случай Джонни так же закрепил крышки и на остальных. Пленные детали конструктора пытались выбраться наружу, стуча и шурша и производя немало шума. К этому времени было уже довольно поздно. Каспар и Джонни слышали, как спускается Гвинни, а следом за ней – Дуглас. Каспару пришлось поспешить одеться.

- Думаю, в крышках надо сделать дырки, - сказал Джонни, пока Каспар разыскивал рубашку. – Если они живые, оставить их без дырок было бы жестоко.

- Не делай дырки слишком большими, а то они выберутся через них, - заметил Каспар, вытаскивая рубашку из-под кучи рядом со шкафом.

Джонни в той же куче отыскал вертел и застучал по крышкам, пробивая дырки.

- Хорошо, что у нас еще осталось немного «Animal Spirits», - сказал он, перекрикивая стук. – Интересно, на что еще оно действует. Я должен попробовать. Мне бы понравился живой стол, а тебе? Он мог бы ходить за мной, пока я не захочу его использовать.

- А ты сможешь заставить его стоять спокойно, пока пишешь? – поинтересовался Каспар. – И перед Людоедом он должен притворяться мертвым, иначе будут неприятности.

Джонни, в восторге от идеи, закончил делать дырки и бросился на поиски бутылки с «Animal Spirits», пока Каспар зашнуровывал ботинки. Он нашел ее к тому моменту, когда их мать крикнула снизу, чтобы они поторопились. И издал вопль отчаяния.

- Проклятый Дуглас! И проклятый Людоед! Мне пришлось залезть в кровать, когда он поднялся, и я забыл вставить пробку. Всё испарилось!

- Займи немного у Малколма, - предложил Каспар, когда они поспешили вниз.

- Заставь его что-нибудь одолжить! – сердито произнес Джонни. – О, проклятье!

Он всё еще сердился, когда они отправились в школу, и еще больше сердился на перемене, когда Каспар настоял, что они должны найти Малколма.

- Зачем тебеон?

- Если бы ты побыл им целый день, ты бы понял, - ответил Каспар и отправился на поиски.

Малколма он нашел как раз в тот момент, когда тот изо всех сил ударил Дейла Кёртиса, разбив ему губу. Дейл выглядел таким взбешенным, а Малколм столь неожиданно маленьким, что Каспар поспешил встать рядом с Малколмом и одарил Дейла долгим угрожающим взглядом, какими смотрели гангстеры в кино. Дейл точно так же посмотрел в ответ. Но он видел, что ему придется иметь дело не только с Малколмом МакИнтайром, но и с Каспаром Брентом. Он решил пока оставить Малколма в покое и надменно ушел прочь.

- Пойдем поиграем в футбол с теннисным мячом, - пригласил Каспар Малколма.

Тот осторожно сжал ладонь, которая, как подозревал Каспар, онемела.

- Ты не обязан присматривать за мной, - высокомерно сообщил он.

- Не обязан. Я знал, что ты не станешь играть. Я спросил просто потому, что наш вратарь совсем плох.

Последовала пауза. После чего Малколм снисходительно произнес:

- Я постою на воротах, если хочешь.

Довольный своей хитростью Каспар повел его играть. Джонни ничего не сказал, но выражение его лица было совсем не довольным. И у Каспара возникло предчувствие, что с Джонни будут проблемы – большие проблемы. Возможно, не сейчас, но скоро.

Глава 9

Тем временем с Гвинни в школе произошло нечто странное. Она была старостой по природоведению, и в ее обязанности входило прийти до послеобеденных занятий и всё подготовить. Стоял один из тех ясных теплых дней, которые случаются поздней осенью, и, поскольку это была пятница, Гвинни с нетерпением ждала выходных. Людоед уезжал на конференцию, а значит, будет отсутствовать в субботу и воскресенье, и в кои-то веки будет весело. Гвинни напевала себе под нос, раскладывая карандаши и папки по природоведению.

Когда она наклонилась над большим столом в центре класса, чтобы подтолкнуть по нему папки, что-то выбралось из ее кармана и с мягким шлепком приземлилось на столе. Гвинни повернула голову посмотреть. И вытаращилась, застыв, как была, склоненная над столом. Это оказалась пластинка ириски в желто-белой обертке, которую Гвинни взяла накануне у Джонни. И она ползла по столу – медленно и целеустремленно, будто знала, куда направляется.

- Нет, стой! Вернись! – воскликнула Гвинни.

Она почувствовала себя виноватой и ответственной. Пластинка ириски без сомнения ожила из-за бутылочки, которую разлил Дуглас. Гвинни немного нервно отложила папки. Не то чтобы она бы испугалась. Ириска была всего четыре дюйма в длину и плоская как линейка. Но если она живая, значит, она уже не совсем ириска.

Ириска упорно ползла вперед, пока не добралась до пятна солнечного света в центре стола. Там она остановилась и с явным удовольствием принялась вытягиваться и сворачиваться так и сяк.

- О, вернись! – взмолилась Гвинни.

Но ириска не обратила внимания. Она вытянулась еще несколько раз – с каждым разом сильнее. И желто-белая обертка вдруг разорвалась на конце. Ириска внутри немного повозилась и выползла из бумаги – гладкая желтовато-коричневая полоска.

- Мне придется поймать тебя, - решительно сообщила ей Гвинни.

Она потянулась – не так уж решительно – и попыталась взять ириску. Должно быть, та увидела приближающуюся руку. Ее гибкое коричневое тело сложилось и прыгнуло прочь от пальцев Гвинни. Ириска молниеносно спрыгнула со стола, извиваясь, проползла по полу и притаилась на полке с библиотечными книгами.

Гвинни пришлось оставить ее там, поскольку начали заходить остальные ученики. Она быстро засунула брошенную обертку в карман и разложила оставшиеся папки. Остальную часть дня она пребывала в агонии. Ириска не желала сидеть тихо. Гвинни – как и весь класс – слышала, как она шуршит и стучит среди книг в шкафу.

- Кто принес сюда мышь? – спросила миссис Клейтон.

Никто не ответил, но судя по взглядам и смешкам, все думали, что кто-то принес. Гвинни чувствовала себя всё более виноватой и пристыженной.

Когда все ушли на физкультуру, которая была последним уроком, Гвинни попросила у Линды Дейвис носовой платок, поскольку ее собственный являлся всего лишь бумажной салфеткой, и задержалась в классе. Собрав папки, Гвинни с крайней решимостью немедленно приступила к делу поимки ириски, опустошая полку – книга за книгой. Ириска поспешно удирала с открытых пространств, пока не оказалась загнанной в угол – за тремя книгами Мэри Плейн. Тогда Гвинни вытащила их все одновременно и резко бросилась на ириску. И поймала ее. Та яростно извивалась. Гвинни это не нравилось, поскольку она не выносила гладкие, тепловатые, извивающиеся существа. Но ей удалось завернуть ириску в платок Линды и завязать уголки так, чтобы она не смогла сбежать. Ириска оказалась сильной, и Гвинни подумала, что она заметно подросла с тех пор, как сбросила обертку.

Почему-то – Гвинни не знала почему – ей было ужасно стыдно. После школы она, сторонясь своих друзей, окольными путями потихоньку вернулась домой. Ириска извивалась так бешено, что Гвинни пришлось вытащить платок из кармана и крепко держать его за узел, чтобы не потерять. И что, во имя всего святого, она будет делать с ириской, когда принесет ее домой?

Из-за этого Гвинни пришла позже, чем обычно. К главным воротам она подошла одновременно с Малколмом.

- Что это у тебя такое? – спросил он, с интересом глядя на распухший дергающийся платок. – Мышь?

Гвинни чувствовала, что теперь хорошо знает Малколма после того, как провела с ним целый вечер, считая его Каспаром. А кроме того, ей отчаянно хотелось рассказать кому-нибудь, кто мог понять.

- Нет, это пластинка ириски. И она ужасна. Она живая.

- Серьезно? – лицо Малколма порозовело от возбуждения. – Покажи.

- Тогда приготовься ловить ее. Не поверишь, какая она шустрая. Сегодня перед природоведением она удрала как молния.

Малколм кивнул и, приготовившись, протянул руки. Гвинни начала развязывать платок. Но ириска оказалась слишком юркой для них обоих. Она выбралась наружу и заскользила вниз по руке Гвинни раньше, чем Малколм успел пошевелиться. Она вырвалась, когда он схватил ее, спрыгнула с подола пальто Гвинни на землю и желтовато-коричневой полоской удрала под живую изгородь.

- Фу ты! – воскликнула Гвинни.

Малколм восторженно расхохотался.

- И правда ириска! Потрясающе! Это из-за той бутылочки, которую пнул Дуглас?

- Думаю, да.

- Изумительно! Гвинни, я отблагодарю тебя за это. Только подожди.

И с восторженным восклицанием он помчался в дом и затопал наверх по лестнице с таким грохотом, с каким обычно топал Джонни.

Гвинни последовала за ним и обнаружила в прихожей Людоеда, который мрачно наблюдал за тем, как пятки Малколма исчезают за углом.

- Привычки вашей семьи, должно быть, заразные, - сказал он Гвинни. – Это же был Малколм, правда?

- Да, - ответила Гвинни. – Он чем-то взбудоражен.

- Очевидно, - угрюмо согласился Людоед.

- Он не делает ничего плохого. Ему просто надо немного побегать. Обычно он слишком уж старомодный.

- Старомодный? Странно слышать это от тебя. Я всегда думал, что это ты старомодная.

- О, я – нет. Я современная. На самом деле, - добавила Гвинни, думая об ириске, – возможно, я очень новомодная. Я только что совершила новейшее изобретение.

Людоед засмеялся.

- Тогда тебе стоит запатентовать его, - предложил он, заходя в гостиную. – Пока кто-нибудь не украл твое изобретение.

Гвинни задумчиво поднялась по лестнице. Хотя бутылочку пнул Дуглас, изобретение, по сути, принадлежало Джонни, и у нее было чувство, что Джонни будет в ярости, когда узнает, что она рассказала Малколму. Она прошла мимо двери в комнату Каспара и Джонни и поднялась прямо к себе.

В своей комнате Каспар и Джонни восхищенно смотрели на шесть или семь пластинок ирисок, свернувшихся на комиксах и греющихся в послеполуденном солнце. Все они сняли обертки, и те лежали разбросанными вокруг – большинство рядом с тем местом, где прежде находились строительные детали. Джонни бросился поймать одну из ирисок. В тот же миг другая ириска рванулась из-под комикса рядом с его ногой и метнулась к шкафу. Греющиеся ириски, пробужденные движением, распрямились и тоже бросились прочь. Через секунду от них не осталось и следа, за исключением слабого шороха тут и там.

- Прямо как ящерицы, - по-прежнему восхищенно заметил Джонни.

Каспар смотрел на сброшенные обертки:

- Их здесь ужасно много. Вдвое больше, чем мы видели.

- Некоторые могут быть от тех, которые мы съели, - заметил Джонни.

- Сколько их у нас?

- Понятия не имею.

- Тогда лучше пересчитать обертки. И найти еще одну коробку, чтобы поместить в нее ириски, когда поймаем их. Они расползутся по всему дому, если мы не будем осторожны.

- Я схожу вниз и поищу коробку, - предложил Джонни.

Но перед тем как уйти, он открыл одну из банок из-под печенья, чтобы посмотреть, как дела у строительных деталей. Они корчились и двигались так же, как прежде, и одна-две неизбежно подбирались к краю, так что пришлось скидывать их обратно.

- Не надо ли их покормить? – спросил Джонни. – Раз они живые.

- Захвати печенья, когда пойдешь за коробкой. Ириски, возможно, тоже голодные.

Джонни снова плотно закрыл крышку и спустился на кухню, пока Каспар собирал все обертки, какие смог найти, и тщательно пересчитывал. Их оказалось девятнадцать. Мысль о необходимости изловить девятнадцать вертких ирисок немного пугала. К тому времени, как вернулся Джонни с большой картонной коробкой и пачкой мелкого «Сдобного печенья к чаю», ему удалось отловить всего одну. И то поймал он ее только потому, что накануне вечером Джонни откусил от нее кусочек. И из-за этого она была гораздо медлительнее других и передвигалась, будто прихрамывая.

- О, бедняжка! – сказал Джонни, когда Каспар показал ему. – Я больше никогда не съем ни одной ириски.

Он нежно положил ее в коробку и удобно устроил с несколькими комиксами и сдобным печеньем к чаю. Ириска не хотела там оставаться. Какой бы она ни была искалеченной, она продолжала пытаться выбраться, пока Каспар не придумал поставить коробку рядом с батареей. Похоже, увечной ириске это понравилось. Она умиротворенно свернулась и стала немного липкой на вид.

Тогда они попытались поймать остальные восемнадцать. Спустя полчаса беготни и отчаянных бросков, каждый поймал ровно по одной, а Дуглас и Людоед рычали, требуя тишины. Единственным выходом оставалось очистить пол.

Так что впервые в жизни они убрали всё в шкаф и на книжные полки, а остальные вещи сложили на подоконнике. И это был нелегкий труд. Но они были вознаграждены. Гораздо легче стало охотиться за мелькающими ирисками, когда они метались по краям комнаты, и почти так же легко было схватить те, которые скрылись под кроватями.

- Что ж, по крайней мере, мы знаем, что больше ничто не ожило, - сказал пыльный и торжествующий Каспар, неся бьющуюся пригоршню ирисок к батарее и пересчитывая их, пока кидал в коробку. – Девятнадцать. Все, наконец.

Тепло батареи нравилось их пленникам. Они сонно свернулись среди комиксов, и Джонни дал им печенья. Но после ужина печенье оставалось по-прежнему нетронутым. Строительные детали тоже свое не съели. Джонни забеспокоился. Он стоял, склонившись над картонной коробкой, пытаясь соблазнить едой хотя бы увечную ириску, когда вошла Салли.

- Какая чудесно чистая комната! – воскликнула она. – Что там у вас в коробке?

- Мой склад комиксов, - ответил Джонни, проворно прикрыв пленников парой комиксов.

- Какая система! – засмеялась Салли. – Никто из вас не видел лучшую трубку Джека? Он хочет взять ее с собой, - поскольку они не видели, она сказала: - Спрошу у Гвинни.

Когда она ушла, Джонни добыл немного салата, но ни строительные детали, ни ириски не заинтересовались им. Тогда, по совету Каспара, Джонни временно отложил решение проблемы и начал учить стихотворение, которое должен был выучить еще на прошлой неделе. Каспар принялся за свое домашнее задание.

Их отвлек резкий грохочущий звук. Они озадаченно осмотрели комнату, а потом посмотрели друг на друга. Грохочущий звук раздался снова. Джонни указал пальцем на кровать Каспара. Из-под нее на середину пустого пола выбралось невероятно странное создание. Оно было темно-коричневым и двигалось быстро и порывисто, вызывая ассоциации с миниатюрной белкой или бурундуком. Однако на его маленьком, толстом и коротком теле не было видно головы. Передвигаясь, оно держало высоко поднятым длинный твердый хвост, который, похоже, использовало для равновесия. Оно явно обладало дерзким и любопытным нравом, поскольку остановилось, чтобы с интересом понюхать ногу Каспара, которая свисала с кровати, и пока оно нюхало, его хвост подрагивал.

У них ушло около минуты, чтобы узнать трубку Людоеда, которую Гвинни уронила в ту ночь, когда на нее плеснула летательная смесь.

- Кто сказал, что больше ничего не ожило? – спросил Джонни.

Каспар невольно рассмеялся.

- Давай отдадим ее, чтобы он взял ее с собой, - сказал он и спрыгнул с кровати, чтобы поймать трубку.

Та тут же упала на бок и притворилась мертвой.

- Ты испугал ее! – сказал Джонни. – И не смей отдавать ее Людоеду. Он попытается ее зажечь.

Каспар понял, что это будет жестоко. Он тихонько вернулся на кровать, и они затаились, чтобы посмотреть, что трубка будет делать. Некоторое время она лежала. Но поскольку ни один из них не двигался, она коротким сильным движением ножки снова поднялась на чашу и принялась, постукивая, передвигаться по ковру, исследуя комнату. Она очень заинтересовалась банками из-под печенья и некоторое время бегала кругами вокруг всех четырех. Потом ей удалось могучим прыжком забраться на одну из них. Там она принялась царапаться в дырки, сделанные Джонни и, кажется, всё больше приходила в отчаяние, при этом издавая нечто вроде тихого возбужденного писка.

- Думаю, она хочет открыть банки, - сказал Джонни. – Открыть ей одну?

- Да, - ответил Каспар. – Давай посмотрим, что она будет делать.

Джонни медленно прокрался к банкам. Трубка испугалась и спряталась от него, прыгнув в щель между двумя банками. Но когда Джонни снял одну из крышек и отступил, она смело выбралась и запрыгнула на край открытой банки. Они наблюдали, как она наклонилась над извивающимся пластиком, взметнув для равновесия подрагивающий хвост. Ее чаша пошевелилась, и они четко расслышали звук быстрого жадного глотания.

- Она их ест! – воскликнул Джонни.

Вдоволь насытившись и попутно решив две проблемы за раз, трубка решила, что мальчики дружелюбны, и принялась смело бродить по комнате. Каспар не мог не привести Гвинни посмотреть на это. Гвинни была очарована. Трубка Людоеда так заворожила ее, что недостаток удивления и интереса по поводу ирисок прошел незамеченным – к ее громадному облегчению.

- Покажите мамочке, - предложила она. – Ей понравится.

Но Джонни отказался на том основании, что Салли обязательно расскажет Людоеду. От этих слов Гвинни задумалась и ушла так быстро, как смогла.

Людоед уехал в субботу утром. От его отсутствия возникло волшебное чувство свободы, хотя для Каспара и Джонни оно было немного испорчено беспокойством по поводу того, что едят ириски. Чтобы компенсировать им голодное существование, Джонни повернул картонную коробку на бок и отпустил ириски на свободу. Он поставил им блюдечко с водой. Трубка, когда хотела попить, отгоняла ириски резким стремительным броском, от которого они разлетались по всей комнате, но в остальных случаях не обращала на них внимания.

Тем не менее ириски явно выросли. Каспар не понимал, чего Джонни беспокоится. Он включал "Индиго Раббер» на полную мощность и отказывался слушать брата. На другом конце лестничной площадки бренчала гитара Дугласа. Потом Дуглас уехал на велосипеде и вернулся с собственными двумя пластинками «Индиго Раббер».

- Хвала небесам, Джек этого не слышит, - сказала Салли, когда заиграли оба проигрывателя.

- Думаю, это потому, что его здесь нет, - объяснил Малколм.

- Я это знаю, - скривилась Салли. – И я собираюсь за покупками. Кто со мной?

Пошли Гвинни и Малколм. И они не только помогли Салли и потратили свои карманные деньги, но и выпили с Салли кофе в закусочной и прекрасно провели время. Гвинни обнаружила, что Малколм нравится ей всё больше и больше, и она с удовольствием заметила, что он нравится и Салли. На самом деле, она получала такое удовольствие, что начала чувствовать себя предательницей по отношению к Джонни и Каспару.

После обеда Каспар и Джонни, зайдя в свою комнату, обнаружили, что ириски расположились вдоль края ковра и грызут его, довольно сильно потрепав его. Облегчение Джонни было безграничным.

- Похоже, им нравится ворсистая часть, - заметил он, изучая повреждения. – Можно я отдам им твой зеленый свитер?

- Нет, - ответил Каспар, который очень любил этот зеленый свитер. – Но, возможно, у Гвинни есть что-нибудь, из чего она выросла.

Они пошли к Гвинни спросить. К их удивлению, оттуда как раз спускались Малколм и Дуглас. Дуглас нес ведро воды – то самое ведро, из которого Джонни поливал Гвинни и Каспара в первую роковую ночь. Возможно, из-за ассоциаций, связанных с этим ведром, или из-за чего-то в манерах Малколма и Дугласа, но Джонни немедленно заподозрил, что они затеяли какую-то подлость.

- Что вы сделали с Гвинни? – вопросил он.

- Ничего, - ответил Малколм.

- Иди и спроси ее, если хочешь, - сказал Дуглас.

Джонни и Каспар протиснулись мимо Дугласа и поспешили в комнату Гвинни. Она стояла на коленях посередине комнаты и явно плакала. Однако упорно отрицала, что Малколм и Дуглас ее хоть как-то обидели.

- Они были очень добры, - сказала она.

- Тогда почему ты плачешь? – обвиняюще спросил Джонни.

- По другому поводу. Я сглупила, и Малколм меня утешил. Мне нравится Малколм. Вот так!

Она слегка вздрогнула, сделав это ужасное признание, и не осмелилась продолжить, что всегда в тайне восхищалась Дугласом. К ее облегчению, Каспар хорошо воспринял новость. Но Джонни, конечно же, продемонстрировал крайнее отвращение.

- Дурацкие девчонки! – сказал он. – Дай мне несколько старых свитеров для ирисок и не приближайся ко мне месяц. Ты воняешь!

Гвинни протянула два свитера, радуясь, что так легко отделалась, и мальчики забрали их вниз.

- Ведро, - сказал Джонни. – Как думаешь, может, они промыли ей мозги?

- Нельзя промыть мозги, сунув голову в ведро, кретин! – ответил Каспар. – К тому же ее волосы не были мокрыми.

Ириски с таким аппетитом накинулись на свитера, что к вечеру воскресенья от них остались только те части, где проходили швы. Ириски – даже увечная – выросли до размеров двенадцатидюймовой линейки. Каспар чувствовал себя из-за них немного неуютно. Он предпочел бы, чтобы они были как трубка, которая, несмотря на то, что съела почти половину строительных деталей, нисколько не изменилась в размерах.

В комнате появился сильный запах. К вечеру воскресенья он стал невыносим.

- Думаю, это их помет, - сказал Джонни. – Понимаешь, они не приучены не пачкать в доме.

Каспар, зная, что Людоед должен вернуться к ужину, поспешил вниз за пылесосом. Шум испугал ириски, и они убежали обратно в свою коробку, а трубка приняла длинный шланг пылесоса за змею и спряталась в шкафу. Но запах, по крайней мере, уменьшился.

- Когда закончите, мы возьмем пылесос, - сказал Дуглас, появляясь в дверях.

- Слишком ленивый, чтобы самому принести его наверх, да? – ответил Джонни.

- Не наглей, - ответил Дуглас и дал ему затрещину, после чего забрал пылесос, оставив Джонни в ярости.

- Ты мог бы что-нибудь сказать, Каспар! Он ударил меня! Ты видел?

- Да, видел, - сказал Каспар.

Он не мог решить, что предпринять по этому поводу. Технически Дуглас был старшим, а никто не отрицал, что старший имеет право колотить младших, которые дерзят ему. А Джонни дерзил Дугласу. И Дуглас ударил его несильно. И Каспар не имел ни малейшего желания провоцировать Дугласа на случай, если тот еще помнит о ночи, когда Людоед поймал его. Кроме того он был обязан Дугласу тем, что перестал быть Малколмом. Однако на самом деле старшим братом Джонни был Каспар, а не Дуглас. Ему приходило в голову только одно решение.

- Полагаю, колотить тебя – моя обязанность. Я могу, если хочешь.

- Ты так же ужасен, как Гвинни! – воскликнул Джонни.

- Ну как? – спросил Людоед за ужином. – Хорошо провели выходные?

- О, да! – ответили все пятеро с явно чрезмерным энтузиазмом – и все сразу это почувствовали.

- Понимаю, - кисло произнес Людоед.

Джонни клялся, что Людоед исключительно из мести в тот вечер внезапно появился в дверях их комнаты. Сам Джонни вполне законно занимался тем, что пытался определить, какие из оставшихся химикатов находились в нижней части набора. Ириски забились в коробку, отсыпаясь после свитеров Гвинни, а крышки плотно закрывали банки из-под печенья. Но здесь сидела Гвинни, которая должна была уже находиться в постели. Они с Каспаром пытались обучить трубку фокусам. Сложно сказать, кто испугался больше, когда вошел Людоед – трубка или Гвинни. Трубка тут же упала на бок и прикинулась мертвой. Гвинни пожалела, что не может сделать то же самое.

- Похоже, у вас тут произошла революция, - произнес Людоед при виде непривычно пустой комнаты.

Он посмотрел на Гвинни, и Гвинни дрогнула. Но в этот момент Людоед увидел трубку.

- Я искал ее повсюду, - к их ужасу, он подошел и подобрал трубку. Та изо всех сил притворялась мертвой. – Как она оказалась здесь?

- Она… она появилась, когда мы убрались, - сказал Каспар.

- Да неужели? Что ж, лучше поздно, чем никогда, - и к еще большему их ужасу, Людоед достал табак и начал набивать трубку. – Я пришел спросить вас кое-о-чем, - сказал он, набивая табак в застывшее от ужаса создание. – Я подумал… О, и вы здесь? Хорошо.

В дверях стояли Дуглас и Малколм.

- Мы пришли попросить пластинку, - сказал Дуглас, и это явно и абсолютно было лишь предлогом.

- Что ж, я хотел поговорить со всеми вами, - сказал Людоед, набивая табак до отказа. – Вы знаете, что мы с Салли устраиваем в среду прием. Множество людей были добры к нам, и мы хотим отплатить им с лихвой. И мы подумали… - тут он чиркнул спичкой и поднес ее к трубке.

Это было уже слишком для бедной трубки. Она отчаянно изогнулась и попыталась вырваться из руки Людоеда. Людоед смотрел, как она вращается и извивается у него перед лицом, с таким выражением, словно думал, что сходит с ума. Каспар, Гвинни и Джонни не знали, что тут можно сделать или сказать. Они лишь надеялись, что Малколм не видит, что происходит, поскольку Людоед стоял вполоборота к двери. Возможно, Дуглас тоже не видел, поскольку на него внезапно очень удачно напал приступ кашля.

Людоед решил, что ему просто почудилось, снова крепко сжал трубку зубами и приложил к ней спичку. Трубка перестала извиваться и снова застыла.

- Мы подумали, что двое из вас могли бы побыть официантами, - сообщил Людоед между затяжками. – Подносить оливки и сэндвичи, и тому подобное.

Они едва слышали его. Все пытались рассмотреть сквозь клубы дыма, как там трубка.

- Образцовое поведение и костюмы, - Людоед поднес еще одну спичку.

- Я хотел бы, - сказал Джонни, совершенно не соображая, что именно говорит.

Дуглас снова начал кашлять.

- Правда? – Людоед чиркнул третьей спичкой. – Честно, Джонни, ты последний, кого бы я выбрал. Но Салли сказала, что я должен позволить решить вам.

Джонни вынужден был оправдать свою ошибку:

- Можно съесть кучу всякой еды, пока разносишь ее.

- Именно, - произнес Людоед.

Трубка теперь полностью разгорелась и не проявляла ни малейших признаков жизни.

- Гвинни слишком маленькая, чтобы не спать так поздно, но…

В любое другое время Гвинни энергично запротестовала бы. Но сейчас она могла думать только о том, что трубка, похоже, умерла.

- О, надеюсь, она не слишком мучилась! – вздохнула она.

У Дугласа, видимо, что-то застряло в горле: он кашлял так, что, казалось, сейчас взорвется.

Людоед удивленно посмотрел на Гвинни.

- Так что остаются мальчики. Кто из вас хочет составить компанию Джонни в качестве официанта?

Дуглас поднял взгляд слезящихся глаз и твердо объявил:

- У меня куча домашней работы в эти дни.

Пока Каспар пытался отвлечься от ужасной кончины трубки и придумать подходящий предлог, Малколм сказал:

- Футбол. У меня футбольный матч.

- Да, у нас у обоих в среду, вероятно, будет футбольный матч, - подхватил Каспар.

- Очень удобно, - сказал Людоед, выдыхая голубой дым.

Трубка внезапно начала издавать необычный звук. Она явно еще не умерла, и это сильно их расстроило. Звук напоминал урчание и скрежет. Каспар подумал, что это, наверное, предсмертный хрип бедняжки, но он продолжался и продолжался, и был слишком уж безмятежным для предсмертного хрипа. Гвинни поняла первая.

- Трубка! Она мурлычет! – сказала она почти так же громко, как кашлял Дуглас.

Джонни и Каспар испытали громадное облегчение.

- Не совсем, - сказал Людоед. – Они производят такой звук, когда нуждаются в чистке. Ну, раз вы трое не можете решить, предлагаю кинуть жребий.

Дуглас оправился от кашля и хрипло произнес:

- Мне нужны два добровольца: ты и ты.

Людоед одарил его неприятным взглядом поверх мурлычущей трубки.

- Ну, это выглядит именно так, разве нет? – сказал Дуглас.

Не ответив, Людоед достал монету и крутанул ее.

- Орел или решка, Каспар?

Малколм выиграл в жеребьевке и казался весьма удрученным своей победой.

- Советую тебе выглядеть не таким счастливым, - заметил Людоед. – Наши гости вполне могут съесть тебя.

После чего он в облаке дыма ушел вниз, с по-прежнему счастливо мурчащей трубкой во рту.

- Да елки-палки! – воскликнул Малколм.

- Тьфу, проклятье! – вторил ему Джонни.

- Не повезло, - весело сказал Дуглас. – Прошу прощения, что мы вот так вломились, но наша комната в данный момент в некотором беспорядке, и мы не хотели, чтобы он зашел туда.

- Думаю, они сделали новое открытие, - сказал Джонни, когда они с Каспаром ложились спать. – Интересно, какое. Я знаю, что попробую в следующий раз.

- Что? – спросил Каспар.

- Невидимость. Меня ведь не смогут заставить быть официантом, если я стану невидимым, правильно?

Глава 10

К утру понедельника ириски доели свитера Гвинни и еще больше увеличились в размерах. В итоге все-таки пришлось отдать им зеленый свитер Каспара, чтобы занять их на время, пока мальчики в школе. И когда после уроков Джонни примчался в комнату, стремясь приступить к поискам невидимости, к своему величайшему неудовольствию он обнаружил, как одна из ирисок пытается сбежать и уже наполовину проползла под дверью. Он подобрал ее – не без труда, поскольку теперь она походила на длинный тяжелый ремень – и отнес обратно в коробку.

Джонни рассказал об этом Каспару, и Каспар чувствовал, что это грозит неприятностями. Зеленый свитер почти закончился. Они забаррикадировали дыру под дверью, согнув комиксы и приколотив их гвоздями к низу двери. Пока Людоед кричал с первого этажа, вопрошая, что это за шум, а они пытались вбивать гвозди так тихо, как могли, их ноздрей достиг странный противный запах: словно от сломанного электрокамина – только в десять раз сильнее.

Запах привел их к банкам из-под печенья, и Джонни снял одну из крышек.

- Думаю, они умерли, - произнес он, грустно глядя на неподвижный пластик.

Каспар был в этом уверен. Запах служил доказательством. И если Джонни расстроился, то Каспар испытал облегчение. Некоторые из существ перед смертью, похоже, отрастили крылья. Каспар представил, как они жужжали бы по дому, и порадовался, что им не представилось такой возможности.

- Следи за ирисками, - велел он. – Я закопаю этих в саду.

Со стопкой воняющих банок он, пошатываясь, спустился по лестнице и отнес их в самый дальний конец сада, чтобы закопать. Роя яму, Каспар заметил неподалеку трубку Людоеда, которая нахально наблюдала за ним из-под куста. Выглядела она замечательно здоровой, лоснящейся и счастливой. Очевидно, ей пошло на пользу то, что ее курили. Каспар привлек ее внимание и предложил ей мертвый розовый кирпич. Она отказалась его есть, но когда лопата Каспара вытащила на поверхность червя, трубка набросилась на него и жадно проглотила.

- Значит, она счастлива, - сказала Гвинни, когда Каспар рассказал ей. – Как думаешь, может, ириски будут счастливы, если их съесть? В конце концов, они для этого созданы.

Однако ни у Каспара, ни у Джонни не хватило духу попробовать. Так что ириски продолжали расти и процветать. Утром во вторник пришлось отыскать все поношенные брюки, без которых они могли обойтись, чтобы обеспечить ириски едой на день. А потом, видимо, придется придумать предлог, чтобы попросить одежду у Малколма и Дугласа.

В тот день, вернувшись домой, Каспар увидел, как стоящий на лестнице Джонни изо всех сил пытается удержать громадную, извивающуюся ириску.

- Помоги! – взмолился Джонни.

Каспар бросил школьные сумки и поспешил Джонни на помощь. Им удалось схватить ириску и оттащить ее, вертящуюся и сопротивляющуюся, обратно в свою комнату. Комиксы оторвались от двери, все брюки были съедены, а ковер обгрызен еще больше. Девять ирисок повисли на батарее над коробкой. К счастью, батарея была лишь слегка теплой. Каспар и Джонни содрали их оттуда, несмотря на сопротивление. Каспар перевернул коробку на дно, и они бросили туда ириски. Но ириски стали достаточно большими, чтобы тут же выбраться обратно. Мальчики могли удержать их там, только накрыв коробку доской от Монополии и придавив ее книгами.

- Сколько их у нас? – встревоженно спросил Джонни.

К этому моменту Каспар искренне ненавидел ириски, и ему было всё равно.

- Сотни.

- Нет. Думаю, только десять. Значит, девять где-то внизу.

- О, небо!

Они нашли ириски в спальне Людоеда и Салли. Должно быть, они забрались туда в поисках тепла: там была самая горячая батарея в доме. Все девять ирисок повисли на батарее и расплавились на ней. Живыми они уже не были – лишь полоски растаявших золотисто-коричневых ирисок – размазанные по батарее, растекающиеся и вяло капающие на ковер. Джонни при виде них едва не расплакался.

- Не сходи с ума! – рявкнул Каспар. – Начинай убирать их. Я принесу ведро воды и жесткую щетку.

Джонни скорбно встал перед батареей на колени и без особой надежды начал снимать ириски. Каспар помчался на кухню, чтобы взять роковое ведро, и с грохочущей на его дне жесткой щеткой поспешил наверх в ванную. Поставив ведро в ванну, он собирался включить горячую воду, когда услышал, как поднимается Людоед. Первым порывом Каспара было запереть дверь и притаиться. Но он оставил Джонни на коленях перед обличающей батареей. Он знал, что должен выйти на лестничную площадку и как-нибудь отвлечь Людоеда. Вздохнув, Каспар вышел – хотя, возможно, и не так быстро, как мог бы. И увидел спину Людоеда, входящего в спальню.

Последовала тишина. Каспар ждал, нервно вцепившись в щетку. Дверь спальни распахнулась, и оттуда с искаженным лицом выскочил Людоед. При виде Каспара, с виноватым выражением державшего щетку, он испустил яростный рык и бросился на него. Каспар развернулся и ринулся наверх в свою спальню. Людоед бросился за ним – гораздо быстрее, чем Каспар считал возможным. Каспар бешено несся по лестнице, чувствуя себя будто в замедленной съемке. Людоед перепрыгивал через две ступеньки и схватил Каспара за руку, когда он заворачивал за угол. Каспар так испугался, что использовал прием дзюдо, чтобы вывернуться из-под руки Людоеда. Но Людоед неожиданно оказался неуязвимым для дзюдо. Он потерял равновесие, однако хватку не ослабил. В результате оба, спотыкаясь, тяжело слетели обратно вниз по лестнице как раз в тот момент, когда Джонни, надеясь навести порядок, пока Людоед гоняется за Каспаром, появился из спальни, прижимая к груди мокрый комок полотенец для лица.

Окончательно разъяренный Людоед, не отпуская Каспара, схватил Джонни и столкнул их друг с другом. После чего погнал их в спальню – практически так же, как Дуглас гнал Каспара и Малколма.

- Уберите это, - велел он, поставив их перед батареей. – Избавьтесь от этой грязи до ужина, иначе останетесь без него. И ты не будешь завтра официантом, Джонни, даже через мой труп!

Он сразу же пошел наверх и сообщил Дугласу, что официантом будет он. Дуглас совершенно не обрадовался. Он спустился и, пока они трудились, стоял позади них.

- Вы, мелкие ничтожества, можете хотя бы один день не попадать в неприятности? – вопросил он, но они не ответили. – Что ж, запомните: я отплачу вам и за это тоже.

Закончив с уборкой, Каспар попытался заставить Джонни избавиться и от оставшихся десяти ирисок. Изможденное и болезненное выражение лица Салли, когда Людоед показал ей грязь, заставило его ненавидеть их больше, чем когда-либо. Джонни тоже расстроился, но, несмотря ни на что, не желал расставаться с ирисками.

- В таком случае, ради Бога, сделай так, чтобы они не могли выбраться наружу! – сказал Каспар утром в среду.

Джонни посчитал его требование справедливым. Они сложили все книги, какие у них были, на доску Монополии, закрывающую коробку, и ушли в школу, чувствуя, что сделали всё возможное, чтобы удержать ириски внутри.

Вернувшись из школы, они, не то чтобы совсем уж неожиданно, увидели, как шесть громадных ирисок сползают вниз по лестнице.

Не говоря ни слова, Каспар и Джонни схватили по три ириски каждый и задумались, где могут быть остальные. Позади них на лестнице появился Малколм, поинтересовавшись, что происходит.

- Ничего, что касалось бы тебя, - выдохнул Джонни.

- Потому что если… - начал Малколм.

Но в этот момент позади Малколма появилась Салли со словами:

- Могу ли я попросить вас вести себя сегодня очень-очень тихо – особенно вечером?

- Конечно, - отозвался Каспар.

Они с Джонни поднялись по лестнице так быстро, как могли, учитывая, что у них в руках бились ириски, похожие на канаты для телеги. При виде них у Малколма расширились глаза. К счастью – и это единственное, в чем им повезло – Малколм закрывал их от Салли.

- Чем вы занимаетесь? – спросила Салли.

- Чистим лестницу, - выдохнул Джонни.

Открыв дверь в свою комнату, они швырнули туда ириски и плотно закрыли за ними дверь.

- Что ж, больше не шумите так, - сказала Салли, поднявшись на лестничную площадку вслед за Малколмом. – Помните: сегодня вечером мы устаиваем взрослый прием. Малколм, думаю, твой костюм надо погладить. Можно его взять?

Она пошла с Малколмом к другой комнате, а Каспар и Джонни открыли дверь своей как раз вовремя, чтобы остановить две ириски, опять выбирающиеся наружу. По всей комнате были разбросаны книги, а в одном из одеял Каспара теперь зияла дыра. Четыре недостающие ириски снова повисли на тепловатой батарее. Каспар и Джонни снова сняли их с нее и засунули в коробку вместе с остальными шестью. После чего они навалили на доску Монополии не только книги, но и крикетные биты, железную дорогу, роликовые коньки и другие тяжелые вещи, которые смогли найти, пока куча не поднялась до середины стены. Коробка под ней по-прежнему вспучивалась и выпячивалась.

- Это бесполезно, Джонни! – сказал Каспар, добавляя к куче свой розовый футбольный мяч. – Пожалуйста, избавься от них.

К этому моменту Джонни готов был с ним согласиться. Но он хотел, чтобы предложение исходило от него.

- Я подумаю над этим, - сказал он и занялся химическим набором.

Пришла Гвинни и с нескрываемой тревогой посмотрела на кучу и на вспучивающуюся коробку.

- Джонни, ты должен избавиться от них, - сказала она.

Но ее слова только заставили Джонни упереться.

- Им просто холодно, бедняжкам, - заявил он. – Они ничего не могут поделать.

После почти часа препирательств ему удалось убедить себя, что ему жаль ириски и он никогда не хотел от них избавляться.

- Они замерзнут в саду.

В этот момент в дверь постучал Дуглас и сердито окликнул их. Каспар поспешил открыть, чтобы Дуглас не вошел внутрь и не спросил насчет кучи вещей над коробкой. Но Дуглас и не пытался войти. Он просто стоял на лестничной площадке, выглядя обеспокоенным и раздраженным.

- Кто-нибудь из вас все-таки должен быть официантом, - сказал он. – Малколм не может.

- Почему? – спросил Каспар.

Дуглас поколебался и, наконец, ответил:

- Иди сам посмотри на него. Послужит ему уроком, если вы все поржете над ним!

Весьма заинтригованные, они всей толпой прошли за Дугласом через лестничную площадку. Дуглас распахнул дверь и, войдя, поклонился им:

- Леди и джентльмены. Мой брат… Эй, Малколм! Когда я уходил, ты был оранжевым!

- Обязательно было всем показывать? – смущенно произнес Малколм.

Он весь с ног до головы был ярко-зеленый, даже волосы и ногти, при этом рот и глаза – немного более темного оттенка. Выглядел он очень необычно. Но пока они пораженно таращились на него, он стал еще более необычным. Сквозь зеленый начал проявляться другой цвет. Вначале они не могли понять, что это будет за цвет. Потом он медленно разлился, становясь всё насыщеннее – как круги по воде, или даже скорее как разноцветные круги, которые видишь, если надавить на глаз, и оказался темно-малиновым.

- Зеленый был красивым, - с некоторым разочарованием заметила Гвинни.

- Как ты таким стал? – спросил Каспар, и у него возникло чувство, что он говорит это уже не в первый раз.

- В ходе эксперимента, - признался малиновый Малколм.

Он выглядел так, словно его поразила некая ужасная болезнь.

- Тупой мелкий осел! – сказал Дуглас. – Я предупреждал тебя.

- Надеюсь, ты это не специально сделал? – подозрительно поинтересовался Джонни. – Чтобы не быть официантом.

Малколм посмотрел возмущенно и в тот же самый момент стал медленно становиться синим.

- Конечно, нет! Это просто из-за того, чем я занимался, - он махнул рукой в сторону стола.

Гвинни старательно посмотрела на расположенный там эксперимент, поскольку Малколм теперь выглядел так, точно превращался в темный камень, и это нервировало ее.

- Я просто наливал «Irid. col.», - объяснил Малколм, - и он брызнул мне в глаз, и я стал голубым.

- Чем ты занимался? – спросил Джонни.

- Кое-чем сложным. Выяснял, как стать невидимым, если так хочешь знать.

- О, я тоже! – удивленно воскликнул Джонни.

К облегчению Гвинни, Малколм начал становиться желтым. Ей казалось, так он выглядит более естественно, даже если оттенок был ярко-желтым, как у нарциссов.

- Спорим, я найду первым, - сказал Джонни.

- Да какая разница? – вмешался Дуглас. – Кто из вас будет официантом?

- Полагаю, я, - неохотно произнес Каспар.

- Тогда сходи вниз – скажи Людоеду, - велел Дуглас. – Я улажу с Салли.

- Как? – спросил Каспар. – Если она увидит Малколма таким, ее хватит удар. Эй! Ты тоже назвал его Людоедом!

- Ну, он Людоед и есть. Я скажу Салли, что Малколм притворяется больным, чтобы не быть официантом.

Малколм издал возмущенный вопль и стал бледно-лиловым.

- Так тебе и надо, - бесчувственно заметил Дуглас. – Если можешь придумать какой-нибудь другой способ, чтобы помешать ей прийти посмотреть на тебя, говори.

Малколм явно не мог.

- Не грусти, Малколм, - утешила его Гвинни, видя, как он удручен. – Это очень красивый цвет.

Малколм вздохнул. Когда Каспар выходил, чтобы найти Людоеда, Малколм начал становиться темно-каштановым.

Людоед с довольно мурчащей трубкой во рту обнаружился в столовой – передвигал стол. Когда Каспар вошел, он сказал:

- Возьмись за другой конец, и перенесем его к стене. А потом уходи.

Пока они несли стол, Каспар, запинаясь, объяснил, что Малколм, похоже, заболел.

- Так что, думаю, вместо него придется быть официантом мне.

Людоед опустил стол с глухим ударом.

- Нет, - сказал он, и Каспар испытал громадное облегчение. – Ты непременно сотворишь что-нибудь ужасное.

- Клянусь, не сотворю, - неубедительно пообещал Каспар.

- Нет. Если ты будешь здесь, я смогу думать только о том, какую гадость ты выкинешь в следующий момент. Я обойдусь Дугласом, спасибо.

После этого Каспару следовало бы сразу уйти. Но он хотел иметь возможность заверить Дугласа, что сделал всё, чтобы убедить Людоеда. Так что он продолжил:

- Но если я пообещаю…

- Тогда ты нарушишь обещание – точно так же, как разобьешь все бокалы.

Каспар с благодарностью развернулся, чтобы уйти. Однако ему пришлось резко остановиться, когда, неся поднос с бокалами, торопливо вошла Салли.

- Не приближайся с ними к Каспару! – сказал Людоед.

Салли засмеялась.

- Какая жалость, что Малколму нездоровится, правда? – сказала она, и Каспар видел, что она знает: Малколм в полном порядке. – Это просто какое-то поветрие. Но мне нравится мысль о представителе с обеих сторон. Как считаешь, Джек?

Людоед недобро посмотрел на нее.

- Хорошо, - произнес он к ужасу Каспара. – Ты победила. Но не вини меня, если он разгромит всё на свете.

- Ты еще не вырос из своего костюма, Каспар? – спросила Салли.

Спустя три часа лихорадочной уборки нижняя часть дома стала выглядеть почти незнакомо. Гвинни околачивалась возле ванной, наблюдая, как мать накладывает макияж. Салли надела серебристое платье, и Гвинни не могла оторвать от него глаз.

- Мамочка такая красивая! Правда? – сказала она Людоеду и удивилась, когда тот согласился.

Наверху Малколм от красновато-коричневого цвета переходил к горчичному, а Джонни обеспокоенно наблюдал за лежащим над ирисками холмиком вещей. Внизу на кухне Каспар и Дуглас, чувствуя, что рукава у них слишком узкие, а воротник слишком тугой, уныло стояли возле подносов и блюд с едой, в готовности расставленных на кухонном столе. Каспар думал, что Рок сыграл с ним злую шутку. Дуглас беспокоился о Малколме.

- Салли непременно завтра узнает, - произнес он. – Я не знаю, что делать.

- Не пробовали промыть ему глаз? – спросил Каспар.

- Шутить пытаешься? – прорычал Дуглас.

- Нет, - ответил Каспар, который был не в настроении для перебранки. – Иногда я удивляюсь, как Малколм вообще выживает, когда ты так его подавляешь.

Дуглас пронзил его взглядом, сделавшись похожим на Людоеда.

- Если ты…

Но тут раздался звонок в дверь. Дугласу пришлось поспешить к ней, чтобы впустить толпу веселых гостей. А после них пришли еще, и еще. Люди заполнили столовую, гостиную, а потом набились в прихожей, где стояли, радостно перекрикиваясь. Людоед пробирался между ними с бутылками вина, и Дуглас с Каспаром, проталкиваясь следом за ним с подносами с едой, некоторое время были слишком заняты, чтобы помнить, что злятся друг на друга. Позже они снова встретились в прихожей, где стоял непрерывный гвалт, и Каспар не видел ничего, кроме людских спин. У Каспара болела голова, и он возненавидел работу официанта больше, чем предполагал возможным. В любом случае, еда, похоже, никому не была нужна.

Людоед наливал вино леди, стоявшей у основания лестницы, и Дуглас стоял рядом с ним.

- О, это ваши сыновья? – пронзительно спросила леди.

Людоед, который был слишком занят наливанием вина, чтобы слушать, кивнул.

- Как мило! – воскликнула леди. – Сразу видно, что они братья. Они так похожи.

Дуглас и Каспар недружелюбно посмотрели друг на друга поверх своих подносов.

- Только этого мне не хватало! – прошептал Дуглас на ухо Каспару. – Быть принятым за твоего родственника.

- И мне тоже, - ответил Каспар.

И то, что их с Дугласом отражения в зеркале, висевшем в прихожей,  действительно не слишком отличались друг от друга, только добавило раздражения. Каспар сердито отвернулся и увидел спускающуюся по лестнице ириску.

Дуглас тоже ее увидел. Каспар понял это по выражению его лица в зеркале, когда повернулся обратно, чтобы устроить поднос на вешалке для одежды. Но Дуглас ничего не сказал. Он только убедительно протянул леди поднос с едой.

- О, это выглядит чудесно! – воскликнула она. – Мне не стоило бы, знаешь. Я вроде как на диете.

Пока ее внимание было занято, Каспар прокрался вокруг нее и взлетел по лестнице. Схватив ириску на пятой ступеньке, он в ярости потащил ее наверх.

Джонни стоял наверху следующего лестничного пролета, выглядя абсолютно отчаявшимся, и сражался с похожей на осьминога связкой бьющихся ирисок. Малколм – пугающая оранжевая тень – держал еще одну. Он казался сильно нервничающим. Ириски постоянно оборачивались вокруг его рук, а он постоянно их стряхивал.

- Какого черта ты отпустил их вот так гулять! – рявкнул Каспар со свирепостью, которая сделала бы честь Людоеду.

- Я ничего не мог поделать! – выдохнул Джонни. – Они всё время выбираются наружу, как бы я ни старался.

- Тогда избавься от них. Сейчас. Немедленно, - приказал Каспар. – Вот эта уже почти добралась до прихожей.

- Каким образом? – вопросил Джонни. – Я же не могу пронести их мимо проклятой вечеринки, правильно?

Став синим, Малколм предложил:

- Почему бы не выкинуть их из окна?

- Я не собираюсь причинять им боль! – истерично заявил Джонни.

- Хорошо, - прогремел Каспар. – Если ты такой мягкосердечный, можешь отнести их в ванную, положить в ванну и заливать горячей водой, пока они не растают. И сделай это сейчас же! А ты помоги ему, - велел он Малколму, раз уж Малколм всё равно всё знал.

- Но… - сказал Малколм.

- Нет, я… - начал Джонни.

- Делайте, что вам велено! – рыкнул на них Каспар.

Он швырнул заблудившуюся ириску в Малколма и помчался вниз, чтобы схватить свой поднос, пока кто-нибудь не столкнул его с вешалки. Пока он мчался вниз, шум и запахи вечерники поднимались к нему теплыми волнами. На последнем повороте он мельком увидел, как занятая, порозовевшая и счастливая Салли пробирается между кричащих людей, и он понял, что вечеринка проходит отлично. Но что, если туда проберется ириска? Думать об этом было невыносимо.

Дуглас спас поднос Каспара. Когда Каспар с шумом примчался вниз, он ждал у подножия лестницы.

- Наконец-то, - сказал он. – Это была одна из штук «Animal Spirits», да?

- Да, - ответил Каспар, слишком обезумевший, чтобы интересоваться, откуда он знает. – И этот мелкий идиот Джонни настоял, чтобы их оставить, и теперь они по всему дому!

- Что он с ними делает?

- Я велел ему засунуть их ванну и растопить, - сообщил довольный своей идеей Каспар.

- Вернись и скажи ему, чтобы не рисковал, - торопливо произнес Дуглас. – Они плавают как рыбы, если наш опыт о чем-то говорит, и подумай, как близко ванная! Давай. Вернись и останови его. Быстрее!

Он бросил нервный взгляд через плечо. Каспар тоже посмотрел и обнаружил, что через прихожую пробирается Людоед, явно собираясь спросить, чем они с Дугласом занимаются. Но Дуглас толкнул Каспара к лестнице, и Каспар снова взлетел по ней, чувствуя на своей спине пристальный взгляд Людоеда, точно горячую взрывную волну.

Когда он добрался до ванной, ее заполнял пар. Ванна была заткнута пробкой, из горячего крана – который никогда не работал нормально – капала вода, а Джонни с Малколмом послушно опускали в нее отбивающиеся ириски.

- Вытаскивайте их обратно, - задыхаясь, произнес Каспар. – Дуглас говорит, они умеют плавать, и не стоит рисковать.

- Да пропади пропадом этот Дуглас! – воскликнул Джонни. – Малколм уже сообщил мне об этом, и я собираюсь рискнуть!

Каспар посмотрел на Малколма как следует и обнаружил, что он снова нормального цвета.

- Слава Богу! – сказал он. – Хоть это, наконец, уладилось. Откуда ты знаешь, что они умеют плавать?

- Потому что наши плавали. Дуглас пытался утопить пылевые шарики в комнате Гвинни и у нас, и не смог. Хочешь посмотреть на них?

- Нет! – рявкнул Каспар. – Вытаскивайте ириски. Выбросьте их из окна. Через пять минут я пришлю Дугласа проверить!

Чувствуя себя как в лихорадке, он поспешил обратно вниз к грохочущей вечеринке.

Как только он ушел, Джонни сказал Малколму:

- Что ты имел в виду под пылевыми шариками?

- Просто комки пыли. По крайней мере, мы думаем, что это были комки пыли, но они выросли. Сейчас они больше похожи на мышей. Показать тебе?

- Если хочешь, - с готовностью ответил Джонни.

Он бросил взгляд на ириски в ванне. Теплая вода им явно нравилась. Они комфортно устраивались в ней, а две сражались за место под капающим краном. Вода уже стала коричневатой от растаявших ирисок.

- Каспар может раздавать распоряжения, как ему вздумается, - сказал Джонни. – Но видишь: это для них самая милосердная кончина. Пошли.

Благоговейно закрыв дверь ванной, он последовал за Малколмом в его комнату. Там Малколм открыл застекленный шкаф и показал ему коробку для обуви на нижней полке. В ней съежились шесть или семь сероватых пушистых комков. Джонни был очарован. По его мнению, они были даже лучше, чем ириски. Он всем сердцем восхищался ими.

Малколм явно был доволен восхищением Джонни.

- Они не плохи, - признал он. – Но постоянно выбираются наружу. Их было больше, - и, будто доверяя Джонни еще лучший секрет, добавил: - А это мои карандаши.

Джонни, крайне польщенный и охваченный восхищением, приоткрыв рот, уставился на шесть карандашей, стоявших вертикально в ряд наверху шкафа.

- Что они едят?

- Древесную стружку, - ответил Малколм. – Мне приходится постоянно точить для них обычные карандаши, иначе они едят мебель. И едят они только ночью. Они прыгают вокруг, не дают Дугласу спать, и он швыряет в них вещами. Так он и опрокинул «Animal Spirits» и создал пылевые шарики.

- Но как они поднялись в комнату Гвинни? Ты сказал…

- Нет. Я их создал, - немного смущенно произнес Малколм. – Я пролил «Animal Spirits» в ее комнате, когда я… когда я был… В общем, пойдем посмотришь, если хочешь.

И снова Джонни последовал за Малколмом наверх. Шум вечеринки постепенно ослабел позади них, и из сознания Джонни постепенно выветрилось всё, кроме изумления перед внезапно обнаружившимся умом Малколма и острым любопытством по поводу того, что он увидит в комнате Гвинни.

Гвинни стояла на коленях посреди комнаты, что-то готовя в старой банке из-под табака над спиртовкой из химического набора Малколма. При виде Джонни у нее появилось встревоженное и отчасти виноватое выражение.

- Всё в порядке, - сказал Малколм. – Можно показать ему народ?

- Если хочешь, - осторожно ответила Гвинни.

Малколм поманил Джонни:

- Иди сюда. Но подходи тихонько, потому что они жутко разозлятся, если ты их напугаешь.

Заинтригованный, Джонни прошел туда, куда ему показывал Малколм – к кукольному домику Гвинни. И она опасливо наблюдала за ним, когда Малколм наклонился и аккуратно снял переднюю часть кукольного домика. Джонни вгляделся в маленькую столовую. Десять куколок сидели за столом и ужинали. Они совершенно определенно были живыми. Некоторые из них раздраженно обернулись на открытую стену дома. Джонни невольно рассмеялся от выражения их лиц.

Гвинни расслабилась.

- Они готовы к пудингу? – спросила она.

- Думаю, да, - ответил Малколм.

- Что ж, уже скоро, - сказала Гвинни.

Один из куколок-мужчин оставил свой стул и пошел к дыре. Указав пальцем на Джонни, он что-то прокричал тонким скрипучим голоском, напоминающим урчание в животе. Джонни снова засмеялся – немного нервно.

- Я не понимаю их язык, - объяснила Гвинни. – Но думаю, он хочет сказать: уходи, они ужинают. Подвинься, чтобы я могла дать им это.

Джонни послушно подвинулся и завороженно наблюдал, как Гвинни черпает ложкой разогретый заварной крем и накладывает его в миску, которую достала одна из женщин-куколок. Джонни сам не понимал, что чувствует. Он должен бы злиться на Гвинни за то, что она за его спиной подружилась с Малколмом – вот только ему самому Малколм начал нравиться. А еще он чувствовал себя удостоенным величайшей чести из-за того, что Малколм открыл ему все свои тайны. Единственной неприятной эмоцией была некоторая зависть. Малколм так умно распорядился «Animal Spirits»!

- Я должна добыть им кухню, - сказала Гвинни. – Они настаивают на горячей пище раз в день. Но Малколм очень любезно одолжил мне свою спиртовку.

Малколм застенчиво смотрел на Джонни, пытаясь понять, что он думает о народе.

- Шикарная идея, - сказал Джонни. – Жаль, я сам до такого не додумался.

- Мы не создали ничего настолько великолепного, как трубка Людоеда, - сказал Малколм. – Я думал, Дуглас лопнет, когда увидел ее.

- Мой народ не хуже! – возмутилась Гвинни.

- Что еще ты создал? – спросил Джонни.

Малколм выглядел смущенным.

- Ну… на самом деле это сделал Дуглас. Он сказал: чтобы отплатить Каспару.

- Сделал что? – подозрительно спросил Джонни.

- Думаю, я лучше покажу тебе, - хмуро ответил Малколм, вставая.

Поскольку Гвинни не меньше Джонни стремилась узнать, что сделал Дуглас, она последовала за мальчиками вниз – в шум и запахи вечеринки. К их удивлению, на этот раз Малколм повел их в комнату Каспара и Джонни, а там – к шкафу.

- Здесь, - сказал он, открывая его. – Ты будешь ругаться, - и с явным ужасом добавил: - Ничего себе!

Оттолкнув его в сторону, Джонни заглянул внутрь. На нижней полке, среди остатков старого свитера Дугласа уютно свернулись две самые крупные ириски из темной патоки. Вероятно, они изначально были самыми большими из тех, которые можно купить за семь пенсов. Сейчас они стали размером с морского угря. А в извивающейся куче рядом с ними находилась по меньшей мере дюжина крошечных ирисок – еще слишком маленьких, чтобы сбросить красно-желтые обертки.

- О! – воскликнула Гвинни. – У них детки! Как мило!

- Мило! – горько произнес Джонни – он мог думать только об их количестве. – Будь проклят Дуглас! Я не осмелюсь сказать Каспару. Он будет в ярости.

Упоминание о Каспаре навело его мысли на другой предмет. И его поразило неприятное осознание.

- Слушайте! Я выключил кран в ванной или нет?

Тем временем Каспар продолжал пытаться выловить Дугласа. Спустившись, он увидел его в проеме двери, ведущей в гостиную. Но у подножия лестницы стояла Салли, разговаривавшая с леди, которая подумала, будто он брат Дугласа.

- Дорогой, чем ты занимался? – спросила она. – Пожалуйста, перестань так исчезать.

- Извини, - ответил Каспар. – Это всё младшие.

- А! Ты серьезно относишься к своим новым обязанностям, да? – сказала леди, вызывав у Каспара желание тихонько закричать.

Он подхватил свой поднос и направился туда, где видел Дугласа, но Салли остановила его:

- Не сюда, Каспар. Иди в столовую.

Каспар пробрался к столовой, собираясь пойти в другую сторону, как только скроется из виду. Чем больше он об этом думал, тем меньше доверял Джонни и Малколму в деле выбрасывания ирисок из окна или растапливания их так, чтобы не упустить половину. Только Дуглас может проконтролировать, чтобы они сделали всё как следует. А кроме того он думал, что должен успокоить Дугласа насчет Малколма. Но удача была не на его стороне. В дверях в столовую стоял Людоед. Он не был доволен Каспаром и дал ему это понять.

- О, ты снова с нами? – громко произнес он. – Я надеялся, ты исчез навсегда.

Типично подлое и Людоедское высказывание. Несколько человек вокруг Людоеда от всего сердца рассмеялись.

- В столовой умирают от голода, - добавил Людоед.

Так что Каспар был вынужден войти в столовую, не найдя Дугласа. Он решил, что лучше всего ему пробраться на другой конец, выйти через кухню и от кухни в прихожую. Но его задержали. Все набившиеся в столовой люди внезапно оказались оголодавшими. Они подзывали Каспара то туда, то сюда и хотели знать, есть ли колбаса.

- Я схожу посмотрю, - пообещал Каспар.

Он был встревожен более чем когда-либо, и чувствовал, что ему просто необходимо узнать, что замышляет Джонни. Оставив почти пустой поднос на буфете, он направился на другой конец столовой.

Каспар почти добрался до двери на кухню, когда на его запястье плеснуло что-то теплое. Еще одна теплая капля шлепнулась ему на нос. Он посмотрел наверх. Большинство людей вокруг Каспара тоже смотрели наверх – и смотрели раздраженно. Причиной было расползающееся коричневатое пятно на потолке. Пока Каспар смотрел на него, оно увеличилось в размерах вдвое, и капли падали всё чаще и чаще.

Каспар кинулся к кухонной двери. В тот же момент капли превратились в водопад. Вода практически хлынула вниз. Держа поднос с колбасой, из кухни появилась Салли. Они с Каспаром уставились друг на друга сквозь окруженный паром водопад.

- Что происходит? – спросила Салли.

- Я узнаю, - сказал Каспар.

Он рванул сквозь водопад на кухню и, дымящийся и задыхающийся, помчался в прихожую. Вода просочилась и сюда тоже, и он, закрыв глаза, снова прорвался сквозь поток и налетел на Дугласа, идущего в противоположную сторону.

- Что за…

- Они оставили открытым кран в ванной, - сказал Каспар. – Пошли.

Они с Дугласом пробрались к лестнице. Из столовой доносились звуки и запахи тропического ливня. Насквозь промокшие, испуганно кричащие люди хлынули в прихожую, затрудняя мальчикам продвижение. Когда они добрались до основания лестницы, леди, думавшей, что они братья, здесь уже не было. Ее место занял толстый веселый мужчина, который шутливо не давал им пройти – если только леди не превратилась в мужчину. Каспар чувствовал, что сейчас нет ничего невозможного.

- Что происходит, а? – спросил толстяк, перегородив конец лестницы.

- Авария, - ответил Дуглас. – Пожалуйста, пропустите нас.

- Подкрепление близко! Тра-та-та! – крикнул толстяк и тяжело сел на нижнюю ступеньку.

В отчаянии они перебрались через него, и, пока они лезли, он пытался ударить их.

Они затопали наверх по лестнице и добрались до ванной одновременно с Джонни, Малколмом и Гвинни. Дверь была открыта. Лестничная площадка заполнилась густым паром. Сквозь него они смутно различали залитый водой пол и ванну, до краев наполненную слегка коричневатой водой.

- Ты тупой мелкий придурок! – обрушился Дуглас на Джонни.

- Я же велел тебе не делать этого! – рявкнул Каспар.

- Я не хотел… - начал Джонни.

Раздвинув грудью пар, в дверях ванной появился Людоед с щеткой для спины в руках.

- Кто из вас это сделал? – поинтересовался он неприятно спокойным голосом.

- Э, - произнес Джонни. – Я.

- И я, - храбро признался Малколм, хотя побелел от ужаса. – Я отвлек его внимание в решающий момент.

- Тогда, - сказал Людоед, - остальные идут вниз и раздают зонтики или что-нибудь в этом роде. А, вы двое, идите сюда.

Джонни понял, что был прав, когда не хотел испытывать, каково это быть побитым Людоедом. Опыт оказался чрезвычайно неприятным. По мнению же Каспара, самой неприятной частью стало сказанное Людоедом Салли после того, как отбыл последний испачканный гость.

Глава 11

На следующий день Салли не появилась на завтраке.

- Ваша мать сильно устала, - объяснил Людоед, когда Гвинни спросила, что случилось.

Никто не удивился.

Представлением Людоеда о завтраке оказалась густая комковатая овсяная каша, которую он подсолил и ел с видимым удовольствием. Остальные могли глотать ее, только приложив значительные усилия, а Малколм, выглядевший бледным и больным, не мог вовсе. И, когда они уходили в школу, Каспар абсолютно точно видел ириску, ползущую по полу гостиной. Похоже, некоторые все-таки выжили после устроенной Джонни катастрофы.

Когда Гвинни вернулась из школы, в доме царила странная тишина. Сначала она подумала, что странность связана со спертым запахом вина, оставшимся после приема. Потом до нее дошло, что она нигде в доме не слышит Салли. А она ведь всегда приходила раньше Гвинни.

«Должно быть, она заболела, - подумала Гвинни. – Бедная мамочка – совсем одна больная целый день».

Осторожно ступая, она бесшумно поднялась наверх и аккуратно открыла дверь в мамину спальню. Комната была пуста, а постель не заправлена. В воздухе висел тяжелый запах ирисок. Вскоре Гвинни обнаружила причину: все оставшиеся ириски пробрались сюда к батарее в поисках тепла и умерли, растаяв на ней. Большей частью это были темные ириски Дугласа. К батарее стеклись и родители, и дети. Маленькие красно-желтые обертки трепетали в восходящем потоке воздуха или медленно сползали вниз по вялым темным рекам растаявших ирисок. Светлая ирисковая масса легла поверх темной, и темная капала на эту смесь. Батарея стала жирной, а на ковре образовалась дюжина маленьких, растущих горок.

«Это наверняка расстроило мамочку», - подумала Гвинни. Но она была слишком озадачена тем, где Салли, чтобы беспокоиться о бедных глупых ирисках. Салли не было во всё еще сырой ванной и ни в одной из других спален. И внизу ее нигде не было. Гвинни вернулась в пропахшую ирисками комнату и задумчиво открыла платяной шкаф. Серебристое платье там висело, но большинство повседневной одежды исчезло.

С тяжелым тревожным предчувствием Гвинни спустилась в кабинет Людоеда и села в кожаное кресло Людоеда, чтобы дождаться его. Спустя минуту раздался легкий стук, и из сада в открытое окно запрыгнула трубка Людоеда и вопрошающе посмотрела на Гвинни. Протянув руку, Гвинни приласкала трубку, но ее сердце было далеко. Она ждала. Наконец машина Людоеда прогремела рядом с домом и прохрустела по гравию. Хлопнула дверь. Дом заполнили тяжелые шаги Людоеда. Узнав звук, трубка бросилась к подставке на столе и забралась туда, приготовившись к употреблению.

С самым неприятным выражением лица Людоед открыл дверь и вошел в кабинет.

- И что ты здесь делаешь? – спросил он, когда увидел Гвинни. – Убирайся.

Гвинни встала.

- Не могли бы вы, пожалуйста, сказать мне, где мамочка? – храбро произнесла она.

Людоед пронзил ее взглядом.

- Поехала к твоей бабушке. Ей нужен отдых.

- О. Она уехала прямо с работы?

- Да. Вон.

Напрягшись, как струна, Гвинни прошла мимо него и вышла в прихожую. Она знала, что-то неправильно, и чувствовала себя более подавленной и встревоженной, чем когда-либо. Когда она дошла до прихожей, парадная дверь открылась. Гвинни замерла, глядя, как заходят Каспар, Джонни и Малколм.

- Что-то случилось? – спросил Каспар, увидев, какое у нее лицо.

Гвинни кивнула:

- Мамочка пропала. Людоед говорит, она поехала к бабуле прямо с работы.

Все трое посмотрели на нее с ужасом. Никто из них на самом деле не удивился, помня о выражении лица Салли прошлым вечером и о том, что Людоед сказал ей. И всё же это было странно.

- Почему она не сказала нам? – спросил Джонни.

- Не знаю, - ответила Гвинни. – Но не думаю, что Людоед говорит правду.

- Почему? – спросил Каспар.

- Потому что она не заправила кровать. А она всегда заправляет.

Каспар и Джонни посмотрели друг на друга с тревогой и замешательством.

- Можно проверить, - предложил Малколм. – У вашей бабушки есть телефон?

Он был очень бледным и уставшим. Гвинни подумала, что он, наверное, заболел.

- Ты в порядке? – спросила она.

- В абсолютном, - ответил Малколм.

Каспар бросил школьные сумки и схватил адресную книжку рядом с телефоном. Найдя номер, он набрал его.

- Где Людоед?

- В кабинете, - ответила Гвинни. – Говори тише.

Взяв трубку, бабушка одновременно удивилась и пришла в восторг:

- Каспар! Ну и ну! Как у вас у всех дела?

Чувствуя, как внутренности слегка скручиваются, Каспар ответил:

- Отлично, бабуль. Мама уже приехала?

- Твоя мать? Нет, я не видела Салли, дорогой. А что?

Каспар не знал, что теперь говорить.

- Ну, - нерешительно объяснил он. – Я думал, она собиралась заехать к тебе сразу после работы.

- О, понимаю! – воскликнула бабушка. – Спасибо, что предупредил, дорогой. Салли знает, как я не люблю, когда меня застают врасплох. Пойду поставлю для нее пирог в духовку. Спасибо, дорогой. До свидания.

Поскольку Каспар не имел представления, как объяснить то, что он имел в виду, так, чтобы всерьез не обеспокоить бабушку, он был благодарен, когда она повесила трубку.

- Ну? – спросил Джонни.

- Бабушка не знала о ее приезде. Но она могла просто не успеть доехать, - ответил Каспар, надеясь на лучшее.

- Должна успеть, - возразила Гвинни. – Потому что, я считаю, она уехала утром.

- Я тоже, если задуматься, - произнес Малколм.

Всерьез встревожившись, они посмотрели друг на друга, гадая, что всё это значит. И пока они так стояли, парадная дверь снова открылась и вошел Дуглас. Заметив выражения их лиц, он резко остановился.

- В чем дело? – спросил он.

- Мамочка исчезла, - сообщила Гвинни. – А Людоед солгал мне насчет того, где она.

Дуглас стал таким же испуганным, как они – и еще более испуганным, когда они объяснили.

- Надо отдать отцу должное, - наконец, произнес он. – Он умеет избавляться от жен.

В сознании Джонни вспыхнула история о Синей Бороде.

- Может, он убил ее и закопал в дальнем конце сада?

Гвинни пришла в ужас.

- Не будь кретином! – ответил Дуглас. – Никто так не делает.

Но то, как он это сказал, не успокоило ни Гвинни, ни Джонни. И, к несчастью, Каспар был слишком обеспокоен сам, чтобы поддержать Дугласа. Так что у Гвинни и Джонни возникло четкое впечатление, что если бы существовал обычай убивать жену и закапывать ее в дальнем конце сада, Людоед непременно так поступил бы.

- Понимаете, - Дуглас скользнул взглядом по Малколму и заметил, каким больным он выглядит. – Тебе лучше лечь.

- Если не возражаете, - вежливо произнес Малколм. – Думаю, я так и поступлю.

Обратив внимание, как плохо он выглядит, Каспар и Джонни громко велели ему не быть дураком и немедленно отправляться в постель. Малколм охотно ушел наверх.

- Он всегда заболевает, когда его бьют, - объяснил Дуглас. – Я полночи не спал с ним и…

- Не ты же бил его? – удивленно спросил Каспар.

- Конечно, нет! – раздраженно ответил Дуглас. – Но дело в том, что Салли могла уйти даже ночью. Во всяком случае, ночью они бурно ссорились. Они орали друг на друга, пока не перевалило за три часа.

- По поводу чего? – несчастно спросил Джонни.

- Думаю, по поводу тебя, - сказал Дуглас. – После этого я слышал, как Салли хлопала дверями. И не думаю, что утром она была дома, что бы ни говорил отец.

- И куда, ты думаешь, она ушла? – спросил Каспар.

- Боюсь, я не мог бы сказать и за ириску, - ответил Дуглас.

Гвинни прижала ладони ко рту:

- Ой! Ириски! Они опять по всей батарее. Я забыла.

- О, нет! – воскликнул Джонни.

Все помчались наверх посмотреть. Грязь стала еще хуже, если только такое возможно.

- Вот это да! – произнес Дуглас.

- У тех, которых ты спрятал в нашем шкафу, родились дети – на случай, если ты не знал, - сообщил ему Джонни.

Каспар был слишком подавлен, и потому его хватило только на то, чтобы одарить Дугласа взглядом, полным отвращения.

- Извините, - сказал Дуглас. – Откуда мне было знать, что у них могут быть дети? Лучше нам убраться здесь, пока не увидел Людоед.

Никто не стал спорить. Дуглас снова достал роковое ведро. Джонни принес шесть полотенец для лица – полотенце Салли отсутствовало. Гвинни нашла мыло, соду и чистящий порошок, а Каспар собрал все порхающие обертки. После чего они принялись счищать с батареи верхние слои ирисок.

В самый разгар уборки в дверях появился Людоед, настороженный громыханием ведра и журчанием кранов. Джонни издал вопль ужаса. Все застыли.

- А теперь кто это сделал? – спросил Людоед.

Поскольку, строго говоря, никто этогоне делал, никто не ответил.

- Ты здесь руководишь уборкой, Дуглас? – вопросил Людоед. – Или они развратили и тебя?

Дуглас покраснел.

- Возможно, ты удивишься, но по крайней мере наполовину это моя вина.

Людоед покачал головой:

- Я вовсе не удивлен. Джонни и Каспар могут совратить и святого. И с меня хватит. Если получится, я собираюсь избавиться от них.

- Избавиться от них? – потрясенно воскликнула Гвинни. – Имеете в виду – так же, как избавились от мамочки?

- Я не избавлялся от Салли, - раздраженно произнес Людоед.

- Тогда что вы сделали с ней? – спросил Каспар. – Вы ведь сказали Гвинни неправду, так?

- Вы солгали, - сказал Джонни.

- Да, что бы ты ни сделал, не надо было лгать им, - сердито произнес Дуглас.

Людоед в величайшем удивлении обвел взглядом их вызывающие лица. Он совершенно не мог понять, почему они так злы. Ни разу ему не приходило в голову, что с ними следует быть честным.

- Вы все просто смешны, - сказал он. – Салли уехала немного отдохнуть. Вы, негодные дети, замучили ее.

- Она уехала не к бабушке, - заметил Каспар. – И почему она не сказала нам?

- Если так хотите знать, она уехала в гостиницу на морском курорте, - ответил Людоед. – И она не сказала вам, потому что она устала от вас.

- На этот раз это правда? – вопросил Дуглас.

- Дуглас, - произнес Людоед, - ты можешь запугивать Малколма, но не смей использовать этот тон со мной.

И они сразу поняли, что он сказал неправду. Будто чтобы окончательно укрепить их ненависть и недоверие, он добавил:

- Каспар и Джонни, это ваша вина. Вы двое разрушаете здоровье Салли – со своей водой, ирисками и лазанием по крышам, и я собираюсь после Рождества отправить вас в пансион, чтобы там вас научили достойному поведению. Я сыт вами по горло.

Каспар и Джонни были слишком потрясены, чтобы говорить.

- Это нечестно! – воскликнул Дуглас. – Они просто еще не научились, как сделать так, чтобы их не поймали, а мы научились!

- Я так понимаю, ты просишь, чтобы тебя тоже отослали? – спросил Людоед.

- Еще чего! – прочувствованно ответил Дуглас.

- Тогда не провоцируй меня. Убери эту отвратительную грязь, а потом спускайся на кухню и найди что-нибудь, что мы можем поесть.

У них ушло больше часа, чтобы отскрести ириски от батареи. После чего Дуглас спустился на кухню и сделал всё возможное. Его всё возможное оказалось большим количеством слипшейся комками, холодной консервированной фасоли.

- Это всё, что ты смог? – недовольно спросил Людоед.

- Это единственное, что я умею готовить, - объяснил Дуглас.

Каспар, Джонни и Гвинни были поражены его невежеством.

- Мы все можем приготовить яичницу с беконом, - сообщил Каспар. – А Гвинни умеет много всего.

- Слава Богу! – сказал Людоед. – Тогда верните фасоль в консервные банки и сделайте яичницу с беконом.

Они повиновались. Гвинни подумала, что фасоль, возможно, не будет храниться в открытых банках, так что Каспар подогрел ее на сковороде.

- Сходи спроси Малколма, хочет ли он ее съесть, - велел он Джонни.

- Где Малколм? – спросил Людоед. – Ушел с головой в какой-нибудь эксперимент?

- Нет, он заболел. А ты даже не заметил, - ответил Дуглас.

Джонни нашел Малколма спящим – шесть карандашей стояли на подушке, будто охраняя его. Его лицо было таким изнуренным и бледным, что Джонни забеспокоился. Но говорить Людоеду нет смысла. Ему было наплевать, живы они или умерли – возможно, с небольшим предпочтением в сторону их смерти.

На этой мысли в голове Джонни зародилась идея. Он подошел к столу, где Малколм оставил химический набор, и осторожно осмотрел его, чтобы понять, как Малколм работал над поисками невидимости. К своему удовольствию, он обнаружил, что Малколм оставил лист с записями. Джонни, который всё держал перемешанным в голове, был этим поражен, но лист всё равно взял. Затем, чувствуя себя довольно-таки бесчестным и бросая настороженные взгляды на спящего Малколма, он прочитал записи.

Это оказался список комбинаций, которые Малколм испробовал, используя один основной ингредиент из нижнего слоя и некоторое количество других веществ, и описание того, что он делал с каждой комбинацией. Тем или иным путем Джонни испробовал две трети этого. И теперь благодаря Малколму можно было не пробовать оставшуюся треть. Еще лучше – Малколм составил два направления для будущих опытов, которые должны были касаться «Dens Drac.» и «Petr. Philos.»[6], и оба их Джонни уже пробовал. Что оставляло только «Noct. Vest.», который не пробовал ни один из них. Они были очень близки! Джонни пообещал себе, что подарит Малколму формулу, когда найдет ее, чтобы компенсировать то, что он прочитал его записи, и тихонько вышел из комнаты.

- Он спит, - отчитался он внизу.

- Нам больше достанется, - с полным равнодушием заявил Людоед.

«Ну, погоди! – подумал Джонни. – Немного удачи, и к воскресенью ты будешь в тюрьме».

Все ели яичницу с беконом с таким удовольствием, что Гвинни с трудом набрала лишней еды для своего народа. Она смогла взять только консервированную фасоль, корку от бекона и старый мандарин. Сложив продукты в чайную чашку, она пошла наверх, чтобы как всегда позаимствовать у Малколма спиртовку.

Малколм по-прежнему спал, и карандаши по-прежнему стражей стояли на его подушке. Бледность его лица встревожила Гвинни. Некоторое время она стояла и смотрела на него, и чем дольше она смотрела, тем больше сердилась и жалела его. «Но говорить Людоеду нет смысла, - подумала она. – Ему всё равно». Кроме того, Малколма больным сделал Людоед, побив его прошлым вечером. Должно быть, он побил его ужасно сильно, подумала Гвинни. Джонни выплакал все глаза. Она смотрела на бледное лицо Малколма, почти забыв о том ущербе, который они с Джонни нанесли, и список преступлений Людоеда в ее голове увеличился. Побив мальчиков, Людоед сотворил нечто страшное с Салли – настолько страшное, что теперь не осмеливался сказать им правду. Он собирался отправить Каспара и Джонни в кошмарную школу – Гвинни знала, она должна быть кошмарной, если уж Дуглас предпочел остаться дома с Людоедом, но не отправляться туда. А теперь Людоеду всё равно, что Малколм болен.

Гвинни считала, что давно пора остановить Людоеда, пока он не сотворил что-нибудь еще.

Расправив плечи, она подошла к химическому набору. Самыми ядовитыми названиями ей показались «Noct. Vest.» (гадкое колючее название) и «Petr. Philos.», которое напоминало звук, который издаешь, когда тошнит. Гвинни взяла две чистые пробирки и аккуратно налила в них по две трети каждого химиката. После этого она с величайшей осторожностью наточила на подушку Малколма кучку карандашной стружки, чтобы карандаши не беспокоили его ночью, требуя накормить их. Затем, взяв пробирки и спиртовку, она ушла наверх.

Открыв дверь, Гвинни услышала беготню пылевых шариков. Она больше их не боялась – как боялась, когда Малколм впервые их создал, – но их было так много, что они ужасно шумели. Они бегали повсюду и пожирали еду ее народа. Народ забрал все ее шпильки и иголки, чтобы использовать против них как оружие. Этим вечером кукольный домик находился в осаде. Народ не давал Гвинни открыть его, даже когда она шуганула прочь пылевые шарики. В итоге ей пришлось протягивать им консервированную фасоль на чайной ложке через окно спальни.

- Ох, если бы у меня был крысиный яд! – произнесла Гвинни.

Это заставило ее снова посмотреть на две пробирки. «Petr. Philos.» представлял собой маленькие кусочки камня, похожие на дорожную щебенку. По зрелом размышлении она решила не использовать его, а то вдруг Людоед заметит, как он хрустит на зубах. Так что она взяла с собой вниз только «Noct. Vest.».

Спустя полчаса запах выпечки приманил Дугласа из гостиной, куда он ушел заниматься, чтобы не беспокоить Малколма, и Каспара с верхнего этажа. Джонни был слишком занят сложными испытаниями и не желал бросать их.

- Выглядит здорово! – воскликнул Каспар, когда Гвинни аккуратно вынула на противне двенадцать теплых золотистых булочек.

Он схватил одну из них и запихнул в рот целиком. Дуглас схватил две и сделал то же самое.

Гвинни улыбнулась, вернувшись к духовке. Значит, ее выпечка точно соблазнит Людоеда. Очень аккуратно она достала тринадцатое пирожное.

Дуглас бросил на него взгляд через плечо и с полным ртом спросил:

- Что это?

- Это не для тебя! – твердо ответила Гвинни.

- Надеюсь, что нет! – сказал Дуглас.

Последнее пирожное было не золотистое, а серое. Оно выглядело твердым, как камень, а его поверхность странно блестела. Гвинни попыталась заставить его выглядеть более съедобным, положив не совсем в середине вишенку.

Каспар критично посмотрел на него.

- На твоем месте я бы отдал его Лю…

В этот момент вошел Людоед, тоже привлеченный запахом. Гвинни, изрядно порозовев, поспешно сунула серое пирожное обратно в духовку и захлопнула дверцу. Ей совсем не хотелось делать это при свидетелях.

- Поздравляю, Гвинни, - с полным ртом произнес Людоед и снова вышел.

Каспар и Дуглас возмущенно посмотрели на единственную оставшуюся булочку.

- Он съел восемь! – воскликнул Каспар.

- Типично, да? – сказал Дуглас, но Гвинни только улыбнулась.

По возвращении в комнату Каспар был встречен победным криком Джонни, который поднял кусок фильтровальной бумаги с дыркой в середине.

- Получилось! Надо подогреть, а потом дать остыть.

- Получилось что? – спросил Каспар.

- Ага! Попробуй засунуть палец в эту дырку, и увидишь.

Он протянул бумагу Каспару, держа ее с краев обеими руками. Каспар услужливо опустился на колени рядом с Джонни и ткнул пальцем. К его удивлению, палец не прошел сквозь дыру. Вместо этого он наткнулся на то, что ощущалось именно как влажная фильтровальная бумага. Почти не в силах поверить, Каспар осторожно провел пальцем по всему пустому пространству. Это было поразительно. Он видел в пространство свитер Джонни, но дыру перекрывала невидимая мягкая фильтровальная бумага.

- Боже! – произнес он. – Она невидимая!

Он убрал палец и обнаружил, что его кончик стал слегка размытым. Пока он смотрел, вся верхняя часть пальца размылась, а потом исчезла. Она настолько полностью растворилась, что Каспар не мог не посмотреть на палец сверху. Он почти ожидал увидеть поперечный срез кости и плоти, но срез выглядел просто розовым. Каспар робко прикоснулся к тому месту, где должен был находиться кончик пальца. И почувствовал, что он по-прежнему на месте.

- Лучше бы ты так не делал! – сердито произнес Джонни.

- Почему? – спросил Каспар, которому начало это нравиться.

- Потому что Людоед непременно заметит.

- Людоед не заметит, даже если я ткну пальцем ему в глаз, - возразил Каспар. – А теперь давай подумаем, куда исчезла мама. Должна же она где-то быть.

Но Джонни не был настроен говорить о Салли.

- Это Людоед виноват, - сказал он. – И он за это заплатит. Вот увидишь.

После чего, к некоторому удивлению Каспара, он упаковал химический набор и лег спать.

Поскольку Каспар тоже устал, он тоже рано лег, а потом долго лежал без сна, думая, где может быть Салли, почему она ушла, и почему Людоед не говорит им. Потом он подумал о шестнадцати абсолютно нереальных способах найти ее. И под конец он начал уныло размышлять, является ли пансион таким ужасным, как он опасался. Единственное утешение, которое он мог усмотреть – Малколм выжил в одном из них. И это было не слишком большое утешение.

Глава 12

Убедившись, что Каспар наконец заснул, Джонни встал и оделся. В темноте он осторожно на ощупь нашел заранее приготовленную пробирку. Держась рукой за стену, он аккуратно и бесшумно пробрался по комнате и прокрался вниз в ванную. И только надежно заперев дверь, он осмелился включить свет. Тогда Джонни вздохнул с облегчением и открыл горячий кран так, чтобы текла только самая тоненькая струйка. Как только вода достаточно нагрелась, он заткнул ванну пробкой и начал вытряхивать порошок из пробирки в горячую струю, пока не набралось примерно четыре дюйма прозрачной, дымящейся сиреневой жидкости. После чего он выключил кран и сел на корзину для грязной одежды, чтобы подождать, пока жидкость остынет. Джонни был решительно настроен сделать всё как следует, и знал, что это займет много времени.

Тем временем Гвинни беспокойно ворочалась в кровати. Беготня пылевых шариков постоянно будила ее, а в промежутке ей снились кошмары. Проснувшись в первый раз, она сказала себе, что не раскаивается в своем преступлении – ни капельки. В конце концов, она всего лишь избавила мир от Людоеда – быстро и милосердно. Остальные скажут, что она правильно сделала. И возможно, даже пожалеют, что сами не додумались до такого.

Когда она проснулась во второй раз, на чердаке сильно шумел сливной бачок – громче, чем пылевые шарики. Это был Джонни, но Гвинни подумала, что Людоед принимает ванну. А значит, он еще не лег спать и еще не съел пирог. Гвинни знала, что будет лежать и прислушиваться до того ужасного момента, когда это произойдет. Она оставила пирог на прикроватном столике, подстелив под него салфетку, чтобы он выглядел симпатичнее, и заправила  кровать, чтобы Людоед подумал, будто теперь, после исчезновения Салли о нем заботится она. Но в темноте, слушая, как журчит сливной бачок и бегают пылевые шарики, Гвинни начала думать, что с ее стороны это было нечестно. Она не имела права позволять Людоеду думать, будто он нравится ей настолько, чтобы заправлять ему кровать и оставлять ему пироги. Однако приходилось признать, что по-другому ей вряд ли удалось бы заставить его съесть серый пирог. Так что она накрыла голову одеялом, чтобы не слышать, когда он выйдет из ванной, и заснула.

Когда она проснулась в третий раз, пылевые шарики с писком бегали вокруг толпами. И Гвинни вскочила с ярким осознанием всего того, что она положила в серый пирог. Даже желудок Людоеда не сможет справиться с таким. В темноте перед собой Гвинни ясно увидела картину, как Людоед, схватившись за живот, катается в агонии. Это было ужасно. В своем стремлении покончить с ним побыстрее она поступила ужасающе жестоко. Теперь она знала это. Ей просто необходимо было встать и посмотреть, умер ли он уже – а если нет, надо будет разбудить Дугласа и попросить его избавить Людоеда от страданий.

Гвинни не любила темноту, особенно, когда в доме труп. Крадясь вниз, она включала по пути свет, пока не добралась до двери в спальню Людоеда. Ей не слишком хотелось включать свет и в комнате, так что она оставила дверь широко открытой, чтобы свет с лестничной площадки проникал внутрь.

В этот момент Людоед издал ужасный хрипящий стон.

Гвинни потрясенно остановилась в дверях. Она достаточно ясно видела Людоеда, который, не шевелясь, лежал на спине. Но его рот был открыт, и из него вырвался еще один хриплый стон. Просто чтобы убедиться, Гвинни прокралась в комнату. Пирог точно исчез. Салфетка лежала здесь по-прежнему, но Людоед съел пирог, думая, будто Гвинни старается быть доброй, и теперь он умирал во сне. Это было страшно. Он застонал в третий раз.

- О, проснитесь! Проснитесь! – неистово произнесла Гвинни.

Теперь, поняв, что натворила, она хотела всё прекратить. Но она не осмеливалась прикоснуться к Людоеду – из страха добить его окончательно. Не осмеливалась она и позвать Дугласа. И когда Людоед снова застонал, она не смела ничего, кроме как стоять, задаваясь вопросом, как она могла стать такой злобной.

- О, нет! – произнесла Гвинни, застыв у края кровати. – О, нет! О, нет! О, нет!

Людоед открыл рот в еще одном стоне, перевернулся и включил настольную лампу.

- О, это ты! – сердито произнес он. – Что, во имя всего святого, ты делаешь в такой час?

Гвинни в замешательстве уставилась на него. Он был взлохмаченным, сонно моргал, и явно пребывал не в самом хорошем настроении, но нисколько не напоминал умирающего. Возможно, яд все-таки действует медленно.

- Как думаете, вы не могли заболеть? – серьезно спросила Гвинни.

- Нет, не мог, - ответил Людоед. – С какой стати?

- Потому что, может, вы и не знаете, но вы ужасно больны, - сказала Гвинни. – Вы только что во сне издавали ужасные стоны.

Людоед вздохнул:

- Стоны. Я никогда не пойму детей! Возвращайся в постель, Гвинни. Я просто храпел. И я ни капли не болен.

- Нет, больны! – воскликнула Гвинни, выкручивая руки. – Вы съели мой пирог, и вы умираете!

Тень тревоги скользнула по сонному лицу Людоеда.

- Я съел восемь, - произнес он, а потом у него возникла успокаивающая мысль. - А Дуглас и Каспар съели остальные, но с ними всё вы порядке, так?

- Не эти, глупый! – ответила Гвинни. – Мой особый серый пирог, который я положила рядом с кроватью, чтобы отравить вас!

Людоед выглядел крайне озадаченным. Чувствуя, что никогда не сможет убедить его, Гвинни указала на пустую салфетку:

- Вы должны были съесть его. Его нету. Он лежал вот здесь. И вы умрете, а я не хочу! – она разрыдалась.

Людоед стал крайне встревоженным и поспешно выбрался из кровати.

- Что ты положила в этот серый пирог, Гвинни?

Однако теперь, начав плакать, Гвинни уже не могла остановиться. Людоеду пришлось схватить ее, слегка встряхнуть и спросить снова, прежде чем она смогла ответить.

- Я положила, - прорыдала она, - я положила «Noct. Vest.» из химического набора Малколма.

- Ну, он вроде как нетоксичен, - заметил Людоед. – Возможно, ничего страшного не случилось.

- Но еще я добавила шесть раздавленных маминых таблеток снотворного, - продолжила Гвинни, - и моющее средство, и бутылочку из шкафа, на которой написано «Яд», и немного растопки, и нашатырного спирта. А потом я покатала его по полу, чтобы прилипли микробы, и поплевала на него, чтобы микробов стало еще больше, а вместо сахара я посыпала его сверху жженой содой. И думаю, в итоге он получился ужасно ядовитым.

К концу этого списка лицо Людоеда стало почти таким же серым, каким был пирог.

- Боже мой! – слабо произнес он. – Действительно, - но поскольку Гвинни снова начала рыдать, он добавил: - И я не ел его. Гвинни, ты слушаешь? Я его не видел. Его точно здесь не было, когда я ложился. Ты уверена, что оставила его здесь?

- Конечно, уверена! - всхлипнула Гвинни. – Вы должны были его видеть.

- Нет, я не видел, - настаивал Людоед. – Ты понимаешь, что это значит, да? Его съел кто-то другой.

Такая возможность никогда не приходила Гвинни в голову. Она зарыдала сильнее, чем раньше.

- Не Каспар или Дуглас, - произнесла она, - им не понравилось, как он выглядит.

- Значит, остаются Малколм и Джонни, - обеспокоенно заключил Людоед. – О, Господи! Малколм же не ужинал!

- О, нет! – всхлипнула Гвинни, придя в ужас от этой мысли. – Он спал!

- А что ему мешало проснуться голодным? – спросил Людоед. – Гвинни, как ты не понимаешь…

Он замолчал и прислушался. Гвинни услышала слабые звуки со стороны ванной: словно из ванны выплескивается вода, и одновременно кто-то тихонько отодвигает задвижку.

- Думаю, твоя жертва может быть в этот момент в ванной, - сказал Людоед. – Жди здесь.

Встав, он вышел на лестничную площадку. В крайнем беспокойстве Гвинни последовала за ним до двери. Людоед ждал, пока тот, кто находился в ванной, откроет дверь. Когда этого не случилось, он открыл ее сам.

Ванная была погружена в темноту. Людоед, озадаченный так же, как и Гвинни, наклонился внутрь и включил свет.

- Здесь никого, - Людоед почесал голову и вошел в ванную, чтобы убедиться.

Как только он отошел от двери, Гвинни услышала, как кто-то прошел мимо. Кто-то пересек лестничную площадку – она почувствовала ветерок от движения и слабое тепло – и поспешил тихими невидимыми шагами наверх. После этого Людоед мог ложиться на пол, заглядывая под ванну, но Гвинни знала, что это либо Джонни, либо Малколм обнаружили, как стать невидимым. Охваченная внезапной, чудесной надеждой, она помчалась обратно к прикроватному столику Людоеда. Вытянув руку, она нащупала салфетку. И никогда в жизни она еще не испытывала такого облегчения. Пирог был здесь. Твердый, как скала, и шершавый, как гранит, он был здесь под ее пальцами. Она просто каким-то образом сделала его невидимым.

Искренне благодарная судьбе, Гвинни протянула обе руки и взяла его. Он был тяжелым, как камень. Поспешно подойдя с ним к мусорной корзине, она разжала руки. Невидимый пирог упал со звуком глухого удара, который сотряс корзину и разбросал обертки от ирисок. Гвинни вытирала руки о ночную рубашку, чтобы избавиться от невидимой соды, когда вернулся Людоед, выглядевший ужасно сонным и искренне озадаченным.

- Я мог бы поклясться… - начал он.

- Я нашла пирог! – торжествующе произнесла Гвинни, указывая на корзину. – Он здесь, в вашей мусорной корзине. Кто-то выбросил его.

Она молилась, чтобы Людоед не подошел проверить. К счастью, он слишком хотел спать, и по ее внезапной веселости понял, что она говорит правду. Он тяжело сел на кровать.

- Слава небесам! А теперь подойди сюда, Гвинни, и расскажи, что заставило тебя решить отравить меня.

От этих слов Гвинни снова начала плакать, и приблизилась она очень неохотно. И не сразу решилась присесть на кровать – так далеко от Людоеда, как могла. Объяснить было сложно.

- Ну, - начала она, наконец. – Понимаете, вы такой ужасный.

- Неужели? – мрачно произнес Людоед. – Многообещающее начало. Продолжай.

Гвинни повертела пальцами на ногах, набираясь храбрости, и продолжила:

- Всё время суетитесь по поводу шума, и никогда никому ничего не позволяете, и заставляете всех бояться вас. Но я вроде как привыкла к этому. Но потом вы побили Джонни, и побили Малколма так, что он заболел. И вы избавились от мамочки и солгали насчет этого, и Джонни думает, что вы закопали ее в дальнем конце сада, и Дуглас почти согласился. Но я думаю, вы должны были закопать ее дальше в поле. А теперь вы собираетесь избавиться и от Джонни с Каспаром…

- Просто отправить их в школу, - подавленно возразил Людоед.

- Но они уже ходят в школу, - заметила Гвинни. – Вы просто хотите убрать их, потому что они вам мешают. И Дуглас предпочитает лучше жить с вами, чем отправиться в пансион, так что сами видите, что этот пансион из себя представляет. Но я решила вас убрать в основном из-за того, что вы сделали с мамочкой и с Малколмом.

Больше Гвинни сказать было нечего, так что она остановилась. Последовало молчание. Гвинни против воли нервно поглядывала на Людоеда. Она ожидала увидеть его лицо искаженным от ярости, но на самом деле он выглядел просто уставшим и унылым, и, похоже, глубоко задумался. Она сидела, вертя пальцами, пока Людоед осторожно не спросил:

- Ты собираешься совершить еще одну попытку убрать меня?

- Нет. Это слишком злобно, - грустно ответила Гвинни. – Я поняла это, когда увидела, как вы стонете.

Людоед явно испытал облегчение.

- Знаешь, Салли сказала, что если вы, дети, решите убить меня, она не станет вас осуждать, но я не думал, что она имела это в виду буквально.

- Она не говорила мне убивать вас. Я придумала сама.

- Знаю. Ты же не думаешь на самом деле, что я убил Салли, правда?

Гвинни согнула один большой палец под другим и поразмышляла.

- Не совсем, - ответила она. – Дуглас сказал, люди так не делают. Но на прошлой неделе по телевизору говорили об убийстве, так что вы могли его совершить. Почему вы солгали, если вы этого не делали?

- Ну, вы же не ждете, что я стану рассказывать вам обо всем, что является личным делом между мной и Салли? – возразил Людоед. – Салли ушла. Это всё, что вам надо знать.

- Нет, не всё! – горячо воскликнула Гвинни, и слезы снова задрожали на ее глазах. – Если мамочка ушла, это и наше личное дело тоже.

Последовало еще одно короткое молчание, пока Людоед обдумывал ее слова.

- Полагаю, ты права, - признал он. – Хорошо. Я не знаю, куда ушла Салли. Я провел сегодня большую часть дня, пытаясь это выяснить. У нас произошла ужасная ссора, которая началась с воды в ванне и перешла на другие вопросы, и Салли ушла около трех часов утра в четверг. Это тебя удовлетворяет?

- Да, - ответила Гвинни. – Нет. Разве она не вернется?

Людоед вздохнул:

- Только чтобы забрать вас, детей. Она забрала бы вас сразу, но вы спали. Сейчас она пытается найти, где вам всем жить… наверное. И должен сказать, если ты способна подумать, будто я…

Похоже, Людоед тоже сказал всё, что хотел. Последовала пауза, во время которой Гвинни, подбодренная мыслью, что Салли может вернуться и забрать ее, сопела и пыталась перестать плакать.

Затем Людоед произнес так, словно принял какое-то решение:

- Слушай, Гвинни, мне кажется, вначале я тебе нравился. Скажи честно – не позволила ли ты Каспару и Джонни повлиять на тебя? Не думаешь, что ты могла позволить им внушить тебе, что я… что-то вроде людоеда?

Это было нелегко. Гвинни покраснела от того, как он это преподнес.

- Немного и того, и другого, - признала она. – Я имею в виду, я сердилась из-за Малколма тоже.

- И Салли говорила о Малколме, - задумчиво произнес Людоед.

- Малколм милый.

- Он полная загадка для меня, - честно сказал Людоед. – Хорошо. Я сделаю всё возможное, чтобы понять Малколма, если ты обещаешь, что навсегда бросишь отравления. Что скажешь?

- Согласна, - ответила Гвинни.

- Хорошо. И, - продолжил Людоед так, словно не был уверен в том, что последует, - мы ведь можем снова стать друзьями, как думаешь? Если бы мы ими стали, у нас было бы больше шансов убедить Салли вернуться.

- Вы хотите, чтобы мамочка вернулась? – удивленно спросила Гвинни.

- Конечно, хочу! – воскликнул Людоед, столь же удивленный ее вопросом.

Гвинни снова начала плакать. Людоед был так добр, что ей стало стыдно. Она была потрясена своей злобной попыткой отравить его больше, чем когда думала, будто он умирает, и гораздо больше, чем была бы, если бы он злился и свирепствовал.

- Простите, - прорыдала она. – Я теперь буду к вам добра. Обещаю, я постараюсь.

- И я тоже постараюсь, - сказал Людоед. – Слушай, думаю, ты устала. И я точно устал. Может, вернешься в постель?

Гвинни кивнула и соскользнула на пол.

- Но Каспар и Джонни… - произнесла она.

- Не беспокойся о них, - весело сказал Людоед. – Когда Салли узнает, что они отправляются в пансион, а не остаются дома, чтобы мотать ей нервы, она с большей готовностью вернется.

Гвинни сомневалась на этот счет, но слишком устала, чтобы спорить. Теперь, когда Людоед заговорил об усталости, она поняла, что клюет носом.

- Иди сюда, - сказал Людоед и поднял ее на руки.

Гвинни уже много лет никто не носил на руках. Она считала, что слишком большая для этого. Но это был настолько приятный, безмятежный способ подниматься, что она уснула по пути, даже не думая возражать. Она немного проснулась, когда зашуршали пылевые шарики, поскольку Людоед сказал:

- Похоже, у нас завелись мыши.

- Не совсем мыши, - ответила Гвинни, когда он положил ее в кровать, и снова уснула, не услышав ответа Людоеда.

Глава 13

На следующее утро Каспар слегка удивился, не обнаружив Джонни. Но предположив, что Джонни просто зачем-нибудь встал пораньше, он принялся одеваться, что оказалось неожиданно сложной задачей, когда у тебя невидим сустав пальца. Всё шло хорошо, пока Каспар не смотрел, что делает. Но каждый раз, посмотрев на пальцы, застегивающие пуговицы или завязывающие шнурки, он сбивался. Его глаза постоянно говорили ему, что ему не хватает длины пальца, и он постоянно им верил. Это вызывало странное, сердитое, нервирующее ощущение.

Наконец, закончив, он вышел на лестничную площадку, встретив там Малколма.

- Ты в порядке? – спросил Каспар.

Малколм, выглядевший необычно веселым, кивнул, и они спустились вместе.

- Джонни оставил мне записку, - сказал Малколм. – Он уже ушел в школу.

- Да он рехнулся! – воскликнул Каспар.

На нижней лестничной площадке Дуглас как раз заходил с грязной рубашкой в ванную. Из своей комнаты, запинаясь нога за ногу, появился Людоед, казавшийся не до конца проснувшимся и более обычного устрашающим, и застал его за этим.

- И что это ты делаешь? – спросил он.

- Кладу рубашку в стирку, - ответил Дуглас, задавшись вопросом, не сошел ли Людоед с ума.

- Забери ее наверх и надень снова, - проворчал Людоед. – Как ты, черт возьми, предполагаешь, вещи постираются без Салли? По волшебству?

- Я уже надел чистую, - терпеливо произнес Дуглас. – Я опоздаю, если мне придется переодеваться.

- Тогда не смей делать этого снова! Никто не будет ничего менять, не проносив по крайней мере неделю.

Людоед, ковыляя, пошел наверх. Повернувшись к Малколму и Каспару, и Гвинни, которая, зевая, спускалась позади них, Дуглас выразительно хлопнул себя по лбу.

На кухне обнаружились остатки завтрака Джонни. Его портфель и пальто отсутствовали. Каспар не замечал неправильности во всем этом, пока во время обеденного перерыва кто-то не спросил его, где Джонни. После чего он едва мог дождаться, когда можно будет пойти домой и выяснить, что затевает Джонни.

Дуглас, Малколм и Гвинни точно так же торопились вернуться из школы. Все четверо одновременно вошли в душный удручающий дом. В прихожей кишели маленькие серые пушистые штуковины – бегающие, пищащие и выскакивающие у них из-под ног. Пылевые шарики карабкались на стулья в гостиной и бегали по столу в столовой. Больше всего их было в столовой.

- Ничего себе! – воскликнул Малколм.

- Похоже, ваши пылевые шарики приняли эстафету у наших ирисок, - заметил Каспар. – Почему они теперь повсюду?

Дуглас прошагал в столовую, заставляя пылевые шарики кучами вылетать из-под его ног.

- Кто-то кормил их, - сообщил он.

Они столпились позади него в дверях в столовую. Там на полу стояло около дюжины мисок и тарелок, в каждой из которых еще осталось немного кукурузных хлопьев. Судя по скорости, с которой пылевые шарики поедали хлопья, их поставили здесь не так давно.

- Спорим, это Джонни, - сказала Гвинни.

Громадное количество пылевых шариков поразило Каспара.

- Вы никогда не держали всех вместе в своей комнате, правда?

- Держали, - ответил Малколм. – В тот день, когда Людоед пытался курить трубку. Но тогда они были меньше. Как думаете, если выставить хлопья в сад и открыть черный ход, они уйдут на улицу?

Они попробовали. Но пылевым шарикам, видимо, не понравился холодный воздух снаружи. Несколько подошли к двери, но не дальше. Большинство же дошли только до середины кухни.

- Безнадежно, - сказал Дуглас. – Оставьте их. Я позвоню в санитарную службу. Каспар, в адресной книжке рядом с телефоном все друзья Салли?

- Думаю, да. А что? – спросил Каспар.

- Хочу попробовать найти ее. Должна же она где-то быть, и один из них может знать. Я подумал, что позвоню…

В этот момент зазвонил телефон. Каспар и Дуглас вместе бросились ответить, оба думая, что это может быть Салли. Дуглас победил, оттолкнув Каспара в последний момент, и взял трубку. Оттуда квакнул взволнованный голос.

- Да, миссис Андерсон, - ответил Дуглас.

Это оказалась бабушка. Каспар подпрыгивал с одной ноги на другую. По тому, как бабушкин голос всё квакал и квакал, он понял, что Салли к ней так и не приехала, и теперь бабушка была до смерти встревожена.

- Нет… Видите ли, миссис Андерсон… - несколько раз произнес Дуглас, но некоторое время ему не удавалось вставить больше ни слова. Наконец, он громко сказал: - Нет. Всё хорошо. Я бы позвал ее, вот только она сейчас ушла за покупками. Каспар просто не так понял. Она собиралась приехать на следующей неделе, - после чего он позволил бабушке проквакать насчет того, какое облегчение она испытала, и повесил трубку.

- Гениально! – в неподдельном восхищении воскликнул Каспар.

- Если не считать того, что теперь нам необходимо найти Салли, - сказал Дуглас, беря адресную книжку.

С нее спрыгнул пылевой шарик и побежал через прихожую.

- И санитарную службу, - добавил Дуглас. – Скажем, что они крысы, правильно?

Тем временем Гвинни, вдохновленная своей новой дружбой с Людоедом, занималась тем, ради чего спешила домой. Она забрала всю грязную одежду из ванной и отнесла на кухню. Там она тщательно рассортировала ее и засунула в стиральную машину вместе со стиральным порошком. И только повернувшись к кнопкам управления, чтобы включить машину, Гвинни осознала, что не имеет ни малейшего представления о том, как она работает. Тем не менее она твердо решила быть помощницей Людоеду, так что принялась искать инструкцию на полке над стиральной машиной. На этой полке обитал пылесос. Гвинни нашла инструкцию для него. Потом она нашла поваренную книгу и спрятанный там портфель Джонни. Но когда она, наконец, завладела брошюрой, которая шла в комплекте со стиральной машиной, та оказалась на испанском. Гвинни сдалась и позвала Каспара.

Каспар пришел, но оказался столь же несведущим. Он взялся за круглую рукоятку и попытался повернуть ее. Она оторвалась, оставшись у него в руке.

Гвинни выхватила ее и пришлепнула обратно.

- Смотри, что ты наделал! Сходи приведи мне Малколма. Он разберется. Или Джонни. Джонни знает, как она работает. И кстати, где вообще Джонни?

- Где-то здесь, - ответил Каспар и пошел наверх за Малколмом.

- У Гвинни не получается запустить стиральную машину, - сказал он Малколму. – Можешь помочь?

- Наверное, я смогу разобраться.

Малколм отложил аккуратно подогреваемый «Noct. Vest.», ради которого он торопился домой, и спустился, чтобы попробовать.

Каспар, наконец, отправился в свою комнату. Переступив порог, он пришел в ужас. Кровать Джонни была разорвана в клочья. Простыни волочились по полу, а в центре нижней растеклась громадная лужа крови. Поперек подушки Джонни лежал разделочный нож, тоже покрытый кровью. На стене над кроватью остались пять кровавых полос, будто процарапанных отчаянной рукой. Под ними та же рука – и тоже кровью – написала слово «ЛЮДОЕД», причем последняя Д срывалась вниз длинной чертой – как если бы кто-то писал из последних сил. Джонни подошел к задаче артистично и основательно. Каспара слегка затошнило. Если бы он не знал, что Джонни полчаса назад кормил пылевые шарики, он мог бы поверить, что тот в самом деле встретил ужасный конец.

А так он сразу понял, что произошло. Радуясь, что Людоед еще не вернулся, Каспар немного истерично засмеялся и пошел вниз за Дугласом. Людоед вошел в тот момент, когда он добрался до прихожей, и Дуглас поспешно положил трубку телефона.

- Мыши! – воскликнул Людоед, уставившись на бегающие пылевые шарики.

- Я как раз звонил в санитарную службу, - сказал Дуглас.

- Хорошо, - ответил Людоед. – Хотя думаю, Гамельнский Крысолов[7] был бы здесь более полезен. Где Гвинни?

- На кухне, - ответил Каспар, подавая Дугласу неистовые знаки подняться к нему.

При виде кровати Джонни Дуглас сильно побледнел.

- Откуда он взял всю эту кровь? – спросил он. – И где он?

- Невидимый, - ответил Каспар. – А кровь, думаю, от того мяса внизу морозилки. Оно именно так воняет.

Дуглас глубоко вдохнул – то ли чтобы почувствовать запах крови, то ли потому что его тошнило.

- В любом случае, давай избавимся от этого, - сказал он. – Иначе Людоед в самом деле может убить его.

Каспар обрадовался, что Дуглас полностью разделяет его чувства, и стянул окровавленные простыни, в то время как Дуглас отчищал одеяла.

- Не трогайте это! – повелительно произнес позади них голос Джонни.

Развернувшись, они увидели пустую комнату.

- Вы не должны к этому прикасаться! – заявил Джонни из ниоткуда. – Зачем я, по-вашему, это сделал? Звоните в полицию, чтобы его арестовали. Давайте.

- Не будь таким кретином! – презрительно произнес Дуглас. – Они узнают, что это всего лишь кровь животного. Если ты хотел сделать всё как следует, то должен был использовать собственную кровь.

Из пустой части комнаты последовало оскорбленное молчание. Дуглас и Каспар стянули простыни с кровати, сняли наволочку и подобрали жуткий нож. Тогда Джонни заговорил снова:

- Хорошо же, вы, подлые зануды! Я попробую план Б. Лучше бы я с него начал.

- Прежде чем начнешь, убери кровь со стены, - велел Дуглас.

- Убирай сам, раз хочешь, чтобы ее здесь не было, - огрызнулся Джонни.

Дуглас прыгнул туда, откуда звучал голос, но промахнулся. И поскольку Джонни больше не издавал ни звука, ни один из них не мог сказать, находится ли он по-прежнему в комнате или уже нет.

- Вот веселье-то грядет, - заметил Дуглас, когда они тащили окровавленные простыни вниз. – Как думаешь, в чем состоит план Б?

Каспар не имел ни малейшего представления, но чувствовал, что Джонни способен на что угодно. Он хотел проучить Людоеда, и с его невидимостью ему это несомненно удастся. Если бы Людоед был кем-нибудь другим, Каспар мог бы пожалеть его.

Сам Людоед находился на кухне – переводил для Малколма инструкцию, пока Малколм пытался запустить стиральную машину. Им удалось заставить ее наполниться водой, но дальше дело не двигалось, и они отказались позволить Каспару положить в нее простыни. Так что Дуглас свернул их в узел – кровью внутрь – и бросил пока в угол. Они пытались предупредить Гвинни, чтобы она их не разворачивала, но она очарованно разглядывала кухню для кукольного домика, которую ей купил Людоед, ничего не слышала и только повторяла:

- Моему народу она понравится!

Чувствуя себя крайне измотанными, Каспар и Дуглас снова достали роковое ведро, чтобы смыть кровь со стены.

- Джонни опять принялся за старое? – спросил Людоед, услышав громыхание ведра. – Попробуй нажать третью слева, Малколм.

Когда Дуглас и Каспар вернулись на кухню, стиральная машина работала. Людоед, Малколм и Гвинни любовались ею. Час спустя они любовались уже меньше. Еще час спустя они уже совсем не любовались и задумались, как ее остановить. К этому моменту она постирала, прополоскала и постирала снова – по подсчетам Малколма семнадцать раз – и, похоже, собиралась продолжать всю ночь. Сильно проголодавшийся к этому времени Каспар отправился в кладовую в поисках еды. Но смог найти только консервированную фасоль.

- Слушай, - спросил Дуглас под шум полоскания и вращения, - а Джонни знает, как эта штука работает?

- Да, - ответил Каспар, - если подумать.

- В таком случае, думаю, он сидит на ней и нажимает кнопки, - сказал Дуглас.

Оба пошли проверить эту теорию. И тут Людоед потерял терпение и выдернул из розетки шнур стиральной машины. Ко всеобщему облегчению, вращение и полоскание прекратилось. После чего Людоед, несмотря на громкие просьбы Гвинни и Малколма не делать этого, стремительно наклонился, чтобы открыть дверцу.

Именно этого момента ждал Джонни. Все, кроме Людоеда, видели, как с полки над стиральной машиной приподнялся пылесос. Они видели, как он повернулся на шланге и со свистом понесся вниз к голове Людоеда. Гвинни, Малколм и Каспар без слов кинулись к Людоеду, а Дуглас набросился на пространство под пылесосом. Пылесос с грохотом упал на пол. Все – с Людоедом внизу и Каспаром наверху – рухнули в волну холодной воды и белья и некоторое время лежали, барахтаясь. Никто не знал, где Джонни. Но пылесос в итоге оказался под кухонным столом, изогнувшись самым странным образом.

Людоед столкнул их с себя и поднялся – с красным лицом и стекающей с него водой.

- Что за!.. – проревел он, но потом поймал взгляд Гвинни и продолжил спокойнее: - Зачем вы это сделали?

- Мы пытались не дать тебе открыть стиральную машину, - дрожащим голосом сказал Малколм.

Им с Гвинни не надо было объяснять, что случилось. И все одинаково чувствовали: Джонни зашел слишком далеко.

Людоед оглядел их испуганные лица.

- Всё в порядке, - сказал он. – Это полностью моя вина. Вы говорили мне не открывать ее. Кто-нибудь принесите роковое ведро.

Дуглас с Каспаром пошлепали за ним по грязи. Они видели цепочку мокрых следов, ведущую в прихожую, куда удрал Джонни.

- Он сошел с ума? – прошептал Дуглас.

- Нет, - ответил Каспар. – Просто он ненавидит Людоеда.

- Ну, я тоже думал, что ненавижу его. Но теперь мне его почти жаль. Что тогда нашло на Джонни, если он не сошел с ума?

- Думаю, это из-за невидимости. Я весь день чувствовал себя чудно с одним исчезнувшим пальцем – так что представь, насколько хуже ему.

Дуглас бросил на укороченный палец Каспара затравленный взгляд.

- Так продолжаться не может, - сказал он. – Мы не знаем, где искать Джонни в следующий момент.

- Ведро! – завопил Людоед.

- Иду! – крикнул в ответ Дуглас, а потом прошептал Каспару: - Надо придумать способ удалить Людоеда из дома, пока мы устраиваем облаву на Джонни. Думай изо всех сил.

«Всё это хорошо, - подумал Каспар, выходя в прихожую в толпе разбегающихся пылевых шариков, - но какая причина может удерживать Людоеда вне дома без ужина?» Тем более начался дождь. Капли барабанили по стеклу над парадной дверью, и в прихожей стало темно. Каспар включил свет и увидел, что телефонная трубка висит в воздухе, а наборный диск крутится.

- Брось это, Джонни! – Каспар кинулся к телефону.

Ему было ясно, что Джонни теперь пытается позвонить в полицию и заявить о собственной смерти.

Трубка резко упала, повиснув на шнуре. Каспар слышал, как Джонни понесся к лестнице. Он положил трубку на место и держал на ней руку, размышляя не перерезать ли шнур. За исключением круглосуточной охраны телефона, он не видел другого способа не дать Джонни осуществить то, что предположительно являлось планом В.

- Ты подлый гад! – произнес голос Джонни.

- Пожалуйста, остановись, Джонни, - попросил Каспар. – Остальные думают, ты сошел с ума. Я знаю, ты ненавидишь Людоеда, но…

- Ты всё время останавливаешь меня, а он даже не заметил, что меня нет! – яростно произнес Джонни. – Может, тебя и не волнует, что он избавился от мамы, но меня волнует. И я собираюсь проучить его за это – даже если вы все на его стороне!

- Мы не на его стороне. Просто нельзя бить людей по голове пылесосом.

- Можно. Я бил. Если бы ты не…

Но тем временем Малколм на кухне придумал, как убрать Людоеда из дома. Мокрый и измученный Людоед торопливо вошел в прихожую.

- Каспар, - сказал он, - Малколм говорит, Джонни сбежал. Ты что-нибудь знаешь об этом?

Каспар мысленно снял перед Малколмом шляпу.

- Мы… э… мы думаем, он мог сбежать перед завтраком, - ответил он, надеясь, что это соответствует тому, что сказал Малколм.

Людоед забыл про Гвинни и со всей силы прогремел:

- ЧТО?!

В последовавшей тишине, заполненной эхом, Каспар услышал, как ноги Джонни легко помчались наверх.

- Мы надеялись, вы не заметите, - неловко произнес Каспар.

Людоед пронзил взглядом его, а потом Дугласа, Малколма и Гвинни, которые толпой вышли из кухни, чтобы посмотреть, как работает идея.

- Вы глупые маленькие идиоты! – воскликнул Людоед. – Почему вы не сказали мне сразу? Куда он пошел? Ты знаешь?

Под встревоженными взглядами остальных Каспар попытался придумать по-настоящему далекое место.

- В Шотландию, - ответил он. – Он… мы… там живет наша двоюродная бабушка. И у нее нет телефона, - поспешно добавил он, поскольку Людоед шагнул к телефону. – Она живет в настоящей заброшенной дыре... э... то есть лощине.

- Понятно, - сурово произнес Людоед. – Ты случайно не знаешь дорогу в эту заброшенную лощину?

Дуглас за спиной Людоеда энергично закивал, давая Каспару понять, что отвечать.

- Да, - сказал Каспар и попытался вспомнить расположение на карте Лох-Ломонда – единственного места в Шотландии, которое пришло ему в голову.

- Отлично, - произнес Людоед. – Возьми дождевик, если только ты еще не до конца промок, и выходи к машине. Нам стоит поехать туда немедленно.

Никто такого не ожидал. Сильно встревоженный, Каспар медленно подобрал плащ, который он бросил на полу в столовой, от всего сердца надеясь, что Людоед передумает. Но он не передумал.

- Поторопись! – велел он, надевая собственный плащ.

Каспар был вынужден надеть плащ и последовать за Людоедом к черному ходу – мимо остальных, выстроившихся сумрачным рядом. Проходя, он указал большим пальцем наверх, чтобы показать им, где сейчас по его мнению Джонни, и, полный нехороших предчувствий, прошел по мокрому полу кухни и вышел в еще более мокрую ночь. Холодный дождь хлестнул ему в лицо и застучал по машине, когда он залез в нее. Каспар должен был признать, что это не самая подходящая ночь, чтобы ехать в Шотландию.

Он наблюдал, как Людоед запускает двигатель и включает фары и дворники. Желудок скрутило. Поездка в Шотландию – еще ничего, но что делать, когда они доберутся туда – вот вопрос. Каспар подумал, что он должен позволить Людоеду доехать до Перта или Данди, или чего-то такого, а потом вспомнить другую двоюродную бабушку в Фишгарде или Лендс-Энде, куда мог отправиться Джонни. А потом ему, возможно, придется придумать еще какое-нибудь место, и так привести Людоеда обратно домой. Ему предстояла невероятно тяжелая ночь.

Глава 14

Людоед выехал задним ходом на дорогу и под мокрый скрип шин развернул машину.

- Не совсем та ночь, которую я выбрал бы, чтобы ехать в Шотландию, - заметил он.

Поскольку Каспар был полностью согласен, он ничего не ответил.

Людоед выехал на ближайшую северную дорогу.

- Кажется, в последнее время я совсем не спал, - пожаловался он. – Если мы разобьемся, виноват будет Джонни, а не я.

На это Каспар тоже не нашелся, что ответить. Он сидел молча, придумывая двоюродных бабушек, пока они не добрались до главной северной дороги, заполненной мокрыми загогулинами фонарей и тускло-оранжевым дождем.

- Кошмар, - произнес Людоед. – И как долго мы будем гоняться за химерами?

Желудок Каспара сжало противное ощущение падения.

- Почему это погоня за химерами? – спросил он.

- Потому что я знаю, Джонни дома. Я отчетливо слышал его шаги на лестнице, и думаю, слышал его голос в прихожей как раз перед этим. Не хочешь рассказать мне, что происходит?

- Ничего! – ответил Каспар. – Вы ошиблись. Его нет дома, правда. Но он может быть в Лендс-Энде.

- С еще одной двоюродной бабушкой?

- Да, - неловко произнес Каспар.

Людоед затормозил так, что завизжали мокрые шины. Шины завизжали и позади них, загудели сигналы.

- Я слишком устал, чтобы всю ночь ездить по Британским островам, - сказал он. – Я возвращаюсь домой.

- Нет! – неистово воскликнул Каспар. – Пожалуйста!

- Почему? – спросил Людоед.

Машина остановилась на краю дороги, и другие машины проезжали мимо, сверкая фарами и возмущенно гудя.

- Потому что Джонни может убить вас, - ответил Каспар. – Или сделать так, чтобы вас арестовали за его убийство.

- О, нет! Еще один! – воскликнул Людоед. – А ты, полагаю, взял с собой разделочный нож?

- Конечно, нет! За кого вы меня принимаете?

- Не знаю. Я еще несколько месяцев назад бросил попытки понять всех вас. И я знаю, это было глупо с моей стороны, так что можешь мне этого не говорить. Я найду стоянку, и ты расскажешь мне про Джонни.

Он снова медленно поехал. Каспар понял, что игра закончена, и ему придется как-то всё объяснить. Хотел бы он знать как. Если бы здесь был Малколм, он что-нибудь придумал бы. Каспару в голову приходила только правда, и, подумав о ней, он понял, что не посмеет ничего сказать, пока не убедится наверняка, что Джонни нет в машине. Ему пришлось повернуться назад и ощупать заднее сиденье, чтобы проверить, пустое ли оно.

- Что ты делаешь? – подозрительно спросил Людоед.

- Проверяю, нет ли Джонни в машине, - объяснил он.

Людоед завернул на стоянку и резко затормозил.

- Хорошо, - утомленно произнес он, выключив фары. – Ну, вот. Он мог бы оказаться здесь, только если бы стал невидимым.

- Он и есть невидимый, - сказал Каспар.

На всякий случай он перебрался назад и ощупал всё вокруг. К его облегчению, там было так пусто, как казалось.

Людоед, наблюдавший за ним в зеркало заднего вида, вздохнул.

- Чудесная пантомима. Может, невидимые двоюродные бабушки тоже там.

- О, замолчите! Вы бы не стали шутить об этом, если бы знали, как Джонни только что чуть не добрался до вас пылесосом. Если не верите, посмотрите на мой палец, - он перебрался обратно и сунул руку под нос Людоеду. – И это ужасно странно действует на мозг, - сердито добавил он.

Людоед бросил на руку Каспара раздраженный взгляд, но когда увидел, что один палец действительно короче, чем должен быть, схватил запястье Каспара и посмотрел внимательнее. Потом он провел пальцами по пальцу Каспара, пока они не достигли невидимого кончика.

- Ничего себе! – воскликнул он. – Он здесь!

Каспар видел, что Людоед сильно потрясен, хотя его обычное мрачное выражение не изменилось. Каспару пришло в голову, что лицо Людоеда просто не слишком хорошо отражает эмоции – как у Малколма.

- Этот способ, - произнес Людоед, по-прежнему держа невидимый палец Каспара. – Он может действовать на другие вещи? Пироги, например?

- Думаю, да. Он подействовал на фильтровальную бумагу и одежду Джонни.

- О, боги! А я-то подумал, ей просто приснился кошмар! – вместо того, чтобы объяснить, о чем речь, Людоед отпустил палец Каспара и сказал: - Хорошо. Как это случилось?

- Ну, знаете – эти химические наборы, - начал Каспар.

Поскольку казалось проще начать с начала, он рассказал Людоеду про летательный порошок. Это, естественно, привело к уменьшению Малколма и тому, как Дуглас потяжелел по пути. Теперь, когда Каспар знал, как плохо лицо Людоеда отражает чувства, он подумал, что Людоед слегка пристыжен тем, как несправедливо осудил Дугласа, но Людоед не прерывал его, пока Каспар не начал объяснять насчет «Misc. pulv.». Тут Каспар сбился, обнаружив, что Людоед пристально его изучает.

- Слушай, - сказал Людоед. – Вы с Малколмом были в телах друг друга в тот день, когда я встретил вас в магазине? Всё хорошо. Я тебя не съем.

Каспар отпустил сиденье машины, в которое вцепился для надежности.

- Да. Мы хотели узнать антидот, но вы купили нам розовые футбольные мячи.

- Вы должны бы благословлять меня за это! Как вы вернулись? Или ты сейчас на самом деле Малколм?

- Нет. Дуглас догадался, как вернуться.

И сказав это, Каспар поймал себя на том, что сравнивает Людоеда с Дугласом. Они действительно были удивительно похожи. А Каспар теперь знал, что хотя Дуглас выглядит свирепым и любящим приказывать, он ведет себя так, просто потому что не умеет по-другому, и на самом деле он безвредный. Возможно, Людоед такой же. Он определенно и близко не был так сердит на преступления, в которых Каспар вынужден был признаться, как Каспар ожидал. Он продолжил объяснять насчет «Animal Spirits» с растущим виноватым подозрением, что страшно ошибался насчет Людоеда.

Он надеялся, что Людоед верит ему, но его лицо оставалось угрюмым и мрачным, и Каспар не мог понять. Тем не менее, как указал Каспар, Людоед пытался зажечь живую трубку, дважды видел ириски на батарее и встретил в прихожей пылевые шарики этим самым вечером. Однако по нему невозможно было понять, что он думает, даже когда Каспар рассказал про кровать Джонни, пылесос и план В.

- Так что нам пришлось удалить вас из дома, пока мы устраиваем на него облаву, - заключил он. – Вы верите мне?

- О, да, - ответил Людоед. – Ты самый худший лжец из всех, кого я знаю. Именно поэтому я и взял тебя с собой. Думаешь, невидимость ударила Джонни в голову?

Каспар попытался объяснить:

- Немного. Но думаю, в основном дело в том, что он больше не чувствует себя собой – он вроде рассерженного привидения.

Людоед подумал.

- Понимаю. А на что он больше всего зол? На уход Салли?

- Да. Но на пансион тоже, а теперь еще и на нас – за то, что мы объединились, чтобы остановить его.

- Он думает, я убил Салли? – спросил Людоед.

До сих пор Каспару не приходило в голову, что Джонни мог думать что-нибудь столь глупое, но теперь, когда Людоед упомянул об этом, это показалось возможным.

- Я… я подозреваю, он может, - неловко ответил он. – Он достаточно маленький, чтобы думать глупости.

Людоед был крайне подавлен. Даже на его лице это отразилось.

- Каким же людоедом вы меня считаете! – произнес он.

- О, нет! – в величайшем смущении поспешно возразил Каспар. – Просто мы… не пытались понять вас.

- То же самое касается и меня, - уныло произнес Людоед. – Что ж, единственное, что приходит в голову: сделать то же, что Дуглас – пойти и спросить у старика антидот. А если не удастся, придется Малколму заняться экспериментами, рискуя превратиться в ложку или что-то в этом роде.

Он протянул руку, чтобы снова завести машину.

- Не надо! – сказал Каспар. – Возвращаться небезопасно. Честно.

- Слушай, Каспар. Это очень мило с твоей стороны, но мне совсем не нравится то, что ты мне рассказал о побочном эффекте невидимости. Выглядит так, будто от Джонни остаются одни мысли – и больше ничего. И это злые мысли, прежде всего. Думаю, он может навредить себе больше, чем мне. А кроме того – я уверен, он пробыл невидимым уже почти двадцать четыре часа, и если мы оставим его так и дальше, он может получить повреждения на всю жизнь. Понимаешь?

- Да, - благоразумно ответил Каспар.

Людоед завел машину и развернулся по дуге, чтобы выехать со стоянки перед еще одним рядом возмущенных, гудящих и сверкающих фарами автомобилистов, и поехал обратно гораздо быстрее, чем они ехали вначале.

- Как считаешь, - сказал он, вглядываясь между стучащими дворниками и льющим дождем, - если я пообещаю не отправлять Джонни в пансион, это поможет его образумить?

- Поможет, - Каспар вздохнул, подумав, что только ему могло так повезти – стать единственным, кого туда отправят.

- Нечего так мрачнеть, - заметил Людоед, когда они доехали до окраин города. – Если Джонни останется дома, я оставлю и тебя – в качестве укротителя Джонни. И в любом случае, у меня нет лишних денег.

Каспар облегченно улыбался весь путь до Маркет стрит.

- Знаете, - сказал он тогда, - не говорите Малколму, что я вам рассказал про «Irid. col.» и об остальном, ладно? Он ужасно расстроится.

Людоед пообещал не говорить ни слова и заехал в маленький темный дворик.

- Жди здесь, - велел он и поспешил в магазин.

Каспар сидел в машине и ждал, отчасти волнуясь о Джонни, но в основном думая, каким идиотом он был, так боясь Людоеда всё это время. Потом он увидел, как Людоед возвращается, и нетерпеливо опустил окно. При виде лица Людоеда ему пришлось крепко вцепиться в край стекла и напомнить себе, что Людоед – он как Дуглас, и вовсе не такой свирепый, каким кажется.

Однако злился Людоед не на Каспара.

- Что за неприятный старик! – произнес он. – Хохотал до колик над нашими злоключениями.

- Он не сказал вам антидот? – поинтересовался Каспар, спрашивая себя, что им теперь делать.

- Сказал, когда я пригрозил свернуть ему шею. Ответом было: простая вода. Когда ты в последний раз мыл руки, Каспар?

Каспар не был уверен. Последний раз, который он точно помнил, был когда на этом настояла Салли – перед самым приемом. Но не мог же он смыть кровь со стены Джонни и потом еще барахтаться в воде из стиральной машины, не намочив руки! Он высунул руку наружу под дождь, чтобы проверить. И как только его ладонь полностью покрылась дождевыми каплями, на конце укороченного пальца появились мутные розовые очертания и скоро он стал полностью видимым. Его родной ноготь блеснул в свете уличных фонарей, и Каспар был ужасно рад снова его видеть.

- Явно не после прошлого вечера, - заметил Людоед, забираясь в машину. – А теперь давай поедем и достанем это роковое ведро.

Однако им не пришлось. Когда машина приблизилась к дому, на другой стороне дороги они увидели промокшего насквозь Малколма, размахивающего шваброй. Гвинни с метлой находилась посредине дороги, а Дуглас встал в воротах, делая угрожающие пассы граблями. Их всех было четко видно в моросящем дожде под фонарями. И в том месте, куда были направлены швабра, метла и грабли, находилась туманная, проступающая пятнами фигура Джонни, с которой дождем медленно смывало невидимость.

Людоед так резко остановил машину, что завизжали тормоза. Он выскочил из нее, схватил мутную фигуру за воротник и потащил ее в дом. Остальные трое, немного запыхавшиеся, столпились вокруг машины.

- Мне пришлось всё ему рассказать, - извиняющимся тоном сообщил Каспар из окна.

- Я боялся, что тебе придется, - сказал Дуглас. – Не было другого выхода.

На самом деле, он, Гвинни и Малколм были слишком довольны тем, как они загнали Джонни и вернули его в нормальное состояние, чтобы думать о чем-то еще. Они, перебивая друг друга, рассказали Каспару, как Малколм увидел подошвы ботинок Джонни, когда тот помчался от потока воды из стиральной машины. Это натолкнуло их на мысль, но пришлось приложить немало труда и хитрости, чтобы выгнать Джонни под дождь. Они только-только добрались до него, когда вернулся Людоед.

- Думаю, мы должны убедиться, что Людоед не слишком сильно побьет Джонни, - наконец, произнесла Гвинни.

Они вошли внутрь. Но Людоед и Джонни оказались в кабинете. Поскольку оттуда не доносилось никаких звуков насилия, никому не хотелось вмешиваться. Похоже, Людоед с Джонни просто разговаривали. Никто так и не узнал, что там было сказано, но когда примерно полчаса спустя Джонни вышел, он вовсе не казался несчастным. Возможно, он выглядел немного отрезвленным, но также он странным образом выглядел ужасно самодовольным. Людоед, со своей стороны, выглядел смертельно уставшим. Каспар перевел взгляд с одного на другого и понял, что Джонни вытянул из Людоеда немало обещаний. Джонни прекрасно умел поворачивать всё к своей выгоде. Каспар вздохнул, предвидя, что в будущем на него ляжет обязанность защищать Людоеда от Джонни – если он сможет.

- Мы ужасно проголодались, - сказала Гвинни.

- Консервированная фасоль? – предложил Людоед.

Все передернулись, а некоторые застонали.

- О, ладно, - сказал Людоед. Он порылся в карманах и достал банкноту в пять фунтов. – Тогда кто может найти открытую рыбную закусочную?

Пять рук потянулись к банкноте. Естественно, Дуглас победил и поднял ее высоко над головой.

- Тогда купи мне сосисок, - сказал Малколм.

- Я люблю рыбные пироги, - сказала Гвинни.

- И по меньшей мере гору жареной картошки, - сказал Джонни.

Дуглас вернулся с распухшей сумкой, которую они разобрали на кухонном столе. Запах был таким восхитительным, что трубка Людоеда выбралась из его кармана и проявила активный интерес к сосискам. Людоед нервно наблюдал за ней.

- Я больше никогда не смогу заставить себя ее курить, - сказал он.

- Но вы должны! Ей это нравится! – запротестовал Каспар.

Так что когда обильный ужин был закончен, Людоед с сомнением подобрал трубку и набил в нее табака. Трубка тут же замерла и замурлыкала. Подбодренный этим, Людоед набил ее как следует и зажег. И вскоре он почти забыл, что она живая.

- Сходите принесите мне эти химические наборы, - велел он. – Сейчас же. Раз машина всё равно на ходу, я хочу вернуть их тому неприятному старику, пока не случилось что-нибудь еще.

Джонни и Малколм неохотно повиновались. Столь же неохотно они принесли наборы на кухню и тоскливо протянули их. Людоед встал из-за заваленного стола и тут же отвез их обратно в магазин. Без них все почувствовали себя уныло.

- Никогда больше ничего будет как раньше, - грустно произнесла Гвинни.

- У тебя по-прежнему есть твой народ, - напомнил ей Малколм.

- О, небо! – воскликнула Гвинни. – Я же так и не принесла им ужин!

И она тут же поспешила прочь с горстью оставшейся жареной картошки.

Глава 15

Никто не осудил Людоеда, когда на следующее утро он остался в постели. Они сами нашли, чем позавтракать. После чего Каспар поднялся к себе и уже начал опускать иголку граммофона на свою любимую песню «Индиго Раббер», когда вспомнил, что Людоед еще спит, и снял пластинку. И к лучшему, поскольку в следующее мгновение появился Дуглас.

- Пошли, - сказал он. – Давай найдем Салли, пока горизонт чист.

Они перетащили в прихожую два стула из гостиной, уселись на них и принялись методично перебирать адресную книжку. По очереди звонили каждому, записанному в ней, и спрашивали, знают ли они, где Салли. Они добрались только до буквы «Б», когда в дверь позвонили. Дуглас крикнул Гвинни, чтобы она открыла.

Пришедшим оказался мужчина из муниципалитета, который сказал, что он специалист по грызунам. Гвинни, Малколм и Джонни показали ему пылевые шарики и решили, что он приятный человек. Внимательно посмотрев на бегающие пушистые существа, он спросил:

- Кто-то из вас вывел необычный вид мышей и выпустил их, да? Знаю я детей.

Они следовали за ним по всему дому с места на место, с интересом наблюдая, как он старым ковшиком зачерпывает нечто, похожее на овсянку, и оставляет ее небольшими кучками в каждом углу.

- Не вздумайте сами это трогать, - предупредил он. – Это яд. Высушивает и убивает мышей.

Это встревожило Гвинни. Она испугалась, что ее народ может принять яд за кашу и съесть. Так что, как только специалист по грызунам ушел, она заставила Малколма и Джонни помочь ей сделать двадцать две карточки с надписью: «ОПАСНО». Они насадили карточки на спички, а спички воткнули в пустые катушки от ниток и поставили по предупреждению рядом с каждой кучкой яда. Гвинни не была уверена, умеет ли ее народ читать на английском, но надеялась, что смысл они уловят.

Они еще расставляли предупреждения, когда Дуглас и Каспар услышали, как Людоед выходит из спальни.

- Отнеси стулья обратно, - велел Дуглас, держа трубку возле уха. – А потом держи его подальше отсюда.

Каспар волоком оттащил стулья в гостиную и закрыл дверь. Когда одетый в халат Людоед, спотыкаясь, спустился, Каспар встретил его у подножия лестницы и поспешно увел на кухню, прежде чем он успел спросить, чем занимается Дуглас. Там он заботливо напоил Людоеда чаем с обугленными тостами.

- Очень мило с твоей стороны, - сказал Людоед. – Если бы я не устал так сильно, я бы заинтересовался твоими мотивами. Проклятые пылевые шарики полночи не давали мне спать. Крысолов уже был?

- Да, - ответил Каспар, указывая на кучки яда в углах. – Но Малколм говорит, его следует называть специалист по грызунам.

Людоед сонно моргнул на яд и предупреждающую табличку Гвинни.

- Зачем вы их предупреждаете? – спросил он. – Чтобы уровнять шансы?

Каспар невольно рассмеялся:

- Это Гвинни.

Теперь, когда он лучше знал Людоеда, он чувствовал себя немного виноватым. Людоед любил шутить. Но он всегда шутил с абсолютно бесстрастным лицом. Каспар боялся, что они нередко воспринимали его слова всерьез, когда он хотел только посмеяться.

- Прошу прощения за тосты, - извинился он. – Просто пылевые шарики съели полбатона, так что я не мог сделать других.

- Я слышал, уголь полезен для пищеварения, - философски заметил Людоед и налил себе еще чашку чая, чтобы запить тост.

Каспар был тронут, поскольку видел, что Людоед твердо настроен хорошо себя вести. Он задумался, не пойти ли купить еще хлеба, когда на кухню ворвался ликующий Дуглас. И Людоед настолько был твердо настроен хорошо себя вести, что лишь пронзил его сердитым взглядом.

- Я нашел ее! – торжествующе объявил Дуглас, лучезарно улыбаясь.

- Нашел кого? – утомленно спросил Людоед.

- Салли, конечно! Она…

Людоед вскочил так поспешно, что его стул опрокинулся, и Каспару пришлось подхватить его.

- Как тебе удалось, ради всего святого?

- Я позвонил каждому, кто есть в адресной книжке. И тетя Джоан сказала мне.

- Я звонил Джоан дважды! – с немалым отвращением произнес Людоед. – Где Салли?

- Никогда не поверишь – с тетей Марион! Она…

- Ничего не говори! Джоан и Марион решили преподать мне урок. Зачем я вернул эти химические наборы? Я бы с радостью превратил Джоан или Марион в крошечных бегемотов. Ты звонил Марион?

- Да, и я разговаривал с Салли, пока не заболел язык. Она…

Людоед бросился к двери, отпихнув Дугласа в сторону.

- Дай мне только добраться до телефона! – но там он озадаченно остановился. – А с чего это ты хочешь возвращения Салли? Я думал, ты принадлежишь к враждебной ей партии.

Дуглас покраснел.

- Да… знаю. Но на самом деле это из-за того, что мне не нравились перемены вообще. И потом, мелкие так расстроились, когда она ушла, и… и я чувствовал, что это моя вина, потому что она из кожи вон лезла, пытаясь подружиться, а я ее отталкивал.

- Какое облегчение, - произнес Людоед. – Я-то считал, это моя вина. Как ты оцениваешь шансы вернуть ее?

- Я всё время пытаюсь сказать тебе! Она сказала, что не сможет добраться сюда раньше четырех часов, но…

- То есть она приезжает сегодня? О, Боже! Посмотри, в каком состоянии этот дом!

Следующие несколько часов были заполнены лихорадочной работой. Малколм и Джонни, занимавшиеся установкой батареек к плите кукольного домика, чтобы народ Гвинни мог готовить сам, не хотели прерываться – даже ради Салли. Но Гвинни поклялась, что, если они не помогут, она выдернет все провода. Она заставила их вынести кукольный домик и народ в сад – подальше от пыли. После чего все принялись за дело.

Это был тяжелый труд, поскольку пылесос оказался сломанным и пришлось справляться без него, но в итоге дом сиял и сверкал. Не осталось ни пыли, ни пылевых шариков. Даже комната Джонни и Каспара стала чистой, а мусорные ведра заполнились так, что их крышки приподнимались как шляпы над набитым под ними мусором – на несколько футов выше нормального. Швабра и метла – обе сильно пострадавшие прошлым вечером во время охоты на невидимого Джонни – развалились на кусочки. Людоед сказал, что лучше купить новые, а также еще одно мусорное ведро.

- И заодно консервированной фасоли, - добавил он, оглядывая пустую кладовую.

Хотя Каспар знал, что он лишь шутит, никто не доверил Людоеду поход по магазинам. Все заявили, что тоже пойдут, и втиснулись в машину. Там, достав бумагу и карандаш, Малколм устроил бумагу на спине Каспара и принялся составлять список предметов первой необходимости. Начался он с лососевых консервов, потому что Малколм их любил, после чего последовала икра, поскольку Гвинни сказала, что она никогда ее не пробовала.

- Запиши овсяную кашу, - сказал Людоед.

- Две дюжины пончиков, Малколм, - сказал Джонни.

Пока Людоед вел машину к торговому центру, а список увеличивался, переполненную машину начал заполнять чудной запах. Каспар принюхался. Он тревожаще напоминал некоторые запахи, которые Джонни производил с помощью химического набора. Дуглас тоже принюхивался, и они обменялись взглядами. Но в данный момент главной заботой являлся список покупок. Дуглас забрал его у Малколма.

- Нам не нужны, - заявил он, решительно вычеркивая пункты, - лосось, икра, каша, арахис или больше дюжины пончиков. Но ты не записал бутербродную пасту, - и он записал ее.

- А чего это бутербродная паста, просто потому что она нравитсятебе? – воинственно вопросил Джонни. – Почему Малколм не может получить лосося?

- Дуглас, - сказал Людоед, - перестань быть таким деспотичным и позволь каждому получить свое лакомство. Мое – каша. Гвинни может получить икру, если она настаивает. Хотя, если честно, Гвинни, лучше тебе выбрать чипсы. А потом мы купим несколько необязательных дополнительных продуктов – таких как яйца, хлеб и масло.

- За те же деньги чипсов получится больше? – спросила Гвинни.

- Примерно в сто раз больше, - ответил Каспар.

- Тогда запиши мне чипсы, - сказала Гвинни.

Список был соответственно отредактирован, и Каспар вспомнил о чае как раз в тот момент, когда они подъехали к торговому центру. Людоед завернул на большую, посыпанную гравием стоянку и нашел свободное место в дальнем углу. Они открыли двери и вывалились наружу. Пока Людоед запирал машину, Дуглас набросился на Джонни и Малколма.

- Вы оставили некоторые из тех химикатов, да? Давайте их сюда.

Джонни и Малколм угрюмо посмотрели друг на друга, а потом перевели взгляд поочередно на Каспара и на Людоеда, надеясь на поддержку против Дугласа. Но Каспар от всей души был на стороне Дугласа, о чем и сообщил, а Людоед в тот момент наполовину скрылся внутри машины, закрывая дальнюю дверь.

Секунду спустя Малколм достал из кармана маленький пузырек:

- Ну, ладно! Это всего лишь «Dens Drac.», потому что я не успел его попробовать.

- И у меня! – удивленно воскликнул Джонни.

Выдав себя таким образом, Джонни тоже был вынужден отдать свой пузырек. Его пробка треснула, что объясняло запах.

- Типично! – с отвращением произнес Дуглас. – Неужели вы оба не понимаете, что с нас всех довольно!

Он взял оба пузырька и зашвырнул их в проход между припаркованными машинами. Оба разбились, ударившись о землю. Джонни и Малколм с несчастным видом наблюдали, как белые зерна, высыпавшись из них, погружаются в мокрый гравий.

Людоед вовремя вылез из машины, чтобы увидеть, что сделал Дуглас.

- Вот это было совершенно лишнее, - сказал он. – Ты подумал, что будет, если битое стекло попадет под шины автомобилей? Иди подбери осколки.

И после того, как Дуглас нехотя выполнил, что ему велели, Людоед послал его с Джонни в отдел скобяных товаров, в то время как остальные пошли покупать еду.

- Не хочу подпускать вас к продуктам с тем веществом, что у вас на руках, - сказал он.

Джонни с Дугласом ушли. Джонни был очень обижен. Что бы там ни говорил Каспар, он считал, что Дуглас не имеет права командовать им. И он так и заявил Дугласу – несколько раз.

- Ох, ладно! – наконец, сказал Дуглас. – Извини. Теперь удовлетворен?

- Нет. Не было необходимости разбивать мой «Dens Drac.».

- И что бы ты, по твоему представлению, устроил бы с его помощью, если бы я не разбил? Спорю – очередной кошмарный бардак.

- Теперь я никогда этого не узнаю, правильно? – заметил Джонни.

Однако, дойдя до отдела скобяных товаров, они перестали спорить о «Dens Drac.» и начали спорить о том, стоит ли брать оранжевое пластиковое мусорное ведро или сверкающее металлическое. Сойдясь на металлическом, они принялись обсуждать метлы, а потом швабры.

- Салли нравится, чтобы они были в одном стиле, - сказал Дуглас. – Я знаю.

- Просто потому что тебе нравится, - сказал Джонни. – Знаешь, давай купим ей подарок?

Их с Дугласом внезапно накрыло возбужденным осознанием, что Салли в самом деле возвращается. Купив первую попавшуюся под руки швабру, они без малейших споров отправились в соседний отдел бытовой химии и скинулись, чтобы купить мыло в форме клубники, очень понравившееся обоим. Дуглас положил его в мусорное ведро и вместе с метлой понес в машину. Джонни шагал рядом, держа швабру словно копье, а крышку от мусорного ведра – словно щит.

К их недовольству, они вернулись к запертой и пустой машине первыми. Они размышляли, куда девать мусорное ведро, пока ищут остальных, когда Дуглас сказал:

- Эй, смотри! Там грибы или типа того.

Он указывал туда, где разбились пузырьки. Несколько больших круглых белых штуковин пробивались сквозь гравий, определенно увеличиваясь. Они могли бы быть гигантскими грибами. Дуглас и Джонни были так заинтригованы, что пошли взглянуть, таща за собой мусорное ведро. Чем бы ни являлись эти штуковины, их было около пятидесяти, и они разбухали и вылезали из земли, точно громадные твердые пузыри. На некоторых из них были линии или полосы черно-белых квадратов.

- Знаешь, - со смешком произнес Джонни. – Они выглядят почти как защитные шлемы.

- Действительно, - согласился Дуглас. – Интересно, что они такое.

Он осторожно вытянул метлу и постучал по верхушке ближайшего. Раздался тяжелый солидный стук – именно тот звук, который ожидаешь, если постучать метлой по защитному шлему.

Штуковине – чем бы она ни была – не понравилось, что по ней стучат. Она задрожала, разбрасывая гравий. А в следующее мгновение выросла в завершенный шар, спереди которого обнаружилось лицо. И лицо это было совсем не приятным: грубое, хитрое, агрессивное лицо, смотревшее на них с ненавистью.

- Это и есть защитный шлем! – воскликнул Джонни. – Как он оказался закопанным в земле?

Они с некоторым замешательством уставились на закопанного человека, гадая, как он там оказался и надо ли помочь ему выбраться. Пока они смотрели, лицо дернулось, высвобождая подбородок из песка и камней, и заговорило:

- ί γλαυνίρεσίτ στο υίπολύζίτε!

- Что это за язык? – спросил Джонни.

- Возможно, греческий, - предположил Дуглас, столь же озадаченный.

Шорох гравия заставил их поднять взгляд. Другие грибы – с обеих сторон прохода между машинами – тоже выросли в людей в защитных шлемах. Следующий за ближайшим был теперь закопан только по пояс. Он уперся ладонями о гравий и вытягивал себя, чтобы освободить ноги. Несколько людей позади него выросли в полный рост и, отряхивая ботинки, ступали на поверхность. На всех были одинаковые черные мотоциклетные кожаные костюмы и белые защитные шлемы, и все обладали самыми неприятными лицами.

Джонни и Дуглас единодушно оглянулись – посмотреть, как далеко их машина. Она стояла в двадцати ярдах. Проход между ними и ею был перекрыт выходящими из земли и угрожающе надвигающимися на них мотоциклистами.

- Мне не нравится, как это выглядит, - сказал Дуглас. – И не говори, что это моя вина. Я знаю.

Ближайший к ним человек выбрался из земли и встряхнулся. От его кожаной одежды разлетелись камешки, и мальчиков забрызгало грязью. Он осторожно вытянул ботинок из остатков гравия и шагнул к ним.

- Δουμαες, μοζεσ ςτουζατ παρνει πο γολουε, δα? – вопросил он Дугласа.

- Прошу прощения. Я не понимаю, - ответил Дуглас.

Человек окинул взглядом остальных мотоциклистов и сердито сказал:

- Ετι δετι πιταλις ποβιτ μενια, παρνι!

По тому, как отреагировали остальные, становилось ясно: что бы ни значили его слова, для Джонни и Дугласа они не значили ничего хорошего. Все они одарили мальчиков самыми неприятными пустыми взглядами и подошли ближе.

- Λαδνο, δαυαϊτε υοζμεμ καζογο ποοτδελνοστι, - сказал один.

А другой, который еще только наполовину появился из земли, добавил:

- Δαιτεμνε ιχυζατ.

Ни одно из этих высказываний не прозвучало доброжелательно. Джонни в отчаянии обвел взглядом ту часть стоянки, которую мог разглядеть между приближающимися кожаными костюмами. И не обнаружил ничего, кроме машин – рядов запертых, безмолвных и пустых машин. В поле зрения не было ни души.

- Встаем спина к спине, - сказал Дуглас. – Используй швабру.

Джонни немедленно обошел Дугласа и прислонился к его спине. Он держал крышку от мусорного ведра как настоящий щит и зажал швабру подмышкой так, чтобы ее палка была направлена на круг угрожающих мотоциклистов. За спиной он слышал грохот клубничного мыла, болтающегося в мусорном ведре, которое Дуглас поднял вместо щита, нацелившись метлой. Джонни порадовался, что имеет дело с такой высокой спиной, как у Дугласа. Если бы это была спина Каспара или Малколма, он нервничал бы гораздо больше.

Впрочем, их попытки защищаться нисколько не впечатлили мотоциклистов. Некоторые весело рассмеялись, и один сказал:

- Α ονι χραβριε, α?

Что явно являлось каким-то саркастичным замечанием. Остальные засмеялись. Затем первый произнес:

- Πριστουπιμ, παρνι.

И они сжали круг. Швабру Джонни схватили и начали выкручивать, и он отчаянно повис на ней. Позади него прижавшийся к нему спиной Дуглас повис на метле. Еще несколько мотоциклистов лениво и бесшумно подобрались с боков.

- Помогите! – закричал Джонни.

Тяжело ступая под весом громадной картонной коробки, Людоед ошибся и повел остальных по соседнему проходу. Подойдя к его концу, он встал на цыпочки, высматривая нужное направление.

- Извините, - сказал он. – Нам туда. Что происходит в том проходе?

Каспар поставил свою коробку на подходящий капот и встал на бампер, чтобы посмотреть.

- Выглядят словно Ангелы Ада[8], - сказал он.

- Действительно, - согласился Людоед. – Возможно, стоит подождать, пока они уйдут.

Но в этот момент из центра массы тел в черной коже донесся крик Джонни о помощи. Потом закричал и Дуглас. Каспар поспешно подобрал свою коробку, и они четверо пробрались между машин так быстро, как могли, пока не вышли в нужный проход к машине Людоеда. За ним, рядом с оградой стоянки разгоралась битва. Оттуда доносились лязг и восклицания.

- Какие они ужасные! – сказала Гвинни. – Что будем делать?

- Это точно не Ангелы Ада, - сказал Малколм. - Это то вещество, которое разлил Дуглас. Смотрите.

И они увидели, как последний мотоциклист вырастает и выбирается из земли, явно спеша присоединиться к остальным.

- Как оно называлось? – спросил Людоед.

- «Dens Drac.», - ответил Каспар. – Пойдемте.

- Оставайтесь на месте, - велел Людоед. – Все. Мы, скорее всего, не сможем справиться с таким количеством.

К их злости, он поставил коробку на капот машины и спокойно принялся перебирать ее содержимое, достав банку сардин.

- Но как же Джонни и Дуглас? – спросила Гвинни, пританцовывая от беспокойства.

- Что вы делаете? – спросил Каспар.

- Надеюсь, что старый трюк по-прежнему работает, - ответил Людоед и с бешеной силой швырнул сардины в защитный шлем, покачивающийся в центре драки.

Шлем немедленно повернулся. Его хозяин набросился на ближайшего к нему человека, явно думая, что это он его ударил.

- О, понимаю! – воскликнул Малколм и достал из своей коробки банку персиков.

- Не персики! – остановил его Людоед. – Я их люблю. Только сардины и консервированная фасоль.

Он распределил метательные снаряды. Каспар взвесил на ладони банку фасоли, нашел вес приятным и швырнул ее в толпу. Они с Малколмом засчитали себе меткие удары прямо по защитным шлемам, и еще один – Людоеду. Каждый человек, в которого они попадали, немедленно поворачивался к соседу. В считанные секунды вся толпа уже яростно дралась между собой. Кружились руки и ноги в черной коже. Раздавались яростные крики на странном языке. Гвинни усугубила неразбериху, когда промахнулась консервированной фасолью и с громким лязгом попала в мусорное ведро.

Людоед бросил Каспару ключи:

- Забирайтесь в машину вместе с продуктами. Оставь дверь открытой для нас.

Он бросился к колотящим друг друга мотоциклистам, принялся прокладывать себе путь между ними и почти сразу же полностью исчез. Гвинни в отчаянии выкручивала руки и больше ни о чем не могла думать. Малколму пришлось затолкнуть ее в машину.

Они поспешно загружали коробки, когда Людоед снова вынырнул из драки, таща Джонни и Дугласа. Оба были бледными и потрепанными, но по-прежнему держали метлу, швабру и обе части мусорного ведра. Банка Гвинни вместе с клубничным мылом оглушительно грохотала, болтаясь в ведре. Тяжело дыша, они добрались до машины, и Людоед зашвырнул их внутрь. Никто не понял, как они оказались в машине, но как-то оказались, и Людоед плюхнулся на водительское сиденье и завел двигатель. К этому времени мотоциклисты кучей катались по земле, колотя, пиная и даже кусая друг друга.

- Мы ничего не будем с ними делать? – спросил Каспар.

- Нет, - выдохнул Людоед. – Оставим это полиции.

- Но что будет, когда выяснится, что у них нет ни имен, ни адресов, ничего? – поинтересовался Малколм.

- Не имею ни малейшего представления, - ответил Людоед, торопливо отъезжая задним ходом – прочь от сражения. - Полиция что-нибудь придумает. Дуглас, можешь опустить ведро, чтобы я мог хоть что-нибудь видеть в зеркале?

Дуглас попытался, и Гвинни с Каспаром вскрикнули от боли.

- Боюсь, не могу.

- Значит, придется догадываться.

Людоед развернулся в конце прохода, проехав меньше, чем в полудюйме от другой машины, как сказал Малколм, и в сопровождении оглушительного грохота мусорного ведра быстро поехал по гравию к выходу.

- Дуглас, - громко сказал он, - всё это исключительно из-за твоего своеволия. Если ты еще раз сделаешь что-либо подобное, я брошу тебя на произвол судьбы.

Дуглас ответил пристыженным бормотанием.

- И, - добавил Людоед, - пожалуйста, пусть это будет последним происшествием  с химикатами. Если случится что-нибудь еще, я просто сойду с ума.

Они искренне заверили его, что больше ничего не случится. Но они не взяли в расчет Гвинни. Когда они заносили коробки через заднюю дверь, Гвинни закричала и упала на четвереньки возле порога. Едва не споткнувшись об нее, Каспар громко сердито поинтересовался, что она такое делает.

- Моя прекрасная заколка! – воскликнула Гвинни. – Пожалуйста, помогите мне найти ее. Она такая красивая.

- Лучше ее ублажить, - сказал Джонни. – Она такая с рождения.

Так что они снова поставили коробки и с некоторым раздражением принялись разыскивать заколку. Всё равно, что искать иголку в стоге сена, как сказал Дуглас.

Пять минут спустя Людоед встал, держа что-то блестящее и желтоватое, и спросил:

- Это она?

- О, да! – воскликнула Гвинни, нетерпеливо потянувшись к заколке.

Но Людоед поднял ее так, чтобы Гвинни не могла дотянуться, и, разглядывая, повертел в солнечном свете.

- Где ты ее взяла, Гвинни? Это цельное золото!

- Не золото. Не может быть золото. Она была самой обыкновенной. Я сделала ее такой красивой с помощью Питер Филлус.

- Что или кто этот Питер Филлус? – спросил Людоед, по-прежнему держа заколку вне досягаемости.

- Просто маленькие камешки из химического набора Малколма, - ответила Гвинни. – Они называются Питер Филлус, и если ими что-нибудь потереть, оно становится красивым. Я сделала моему народу несколько подсвечников. Но они не действуют на ковры, столы и всё такое.

- Только на металл? – со странным выражением лица спросил Людоед.

- Верно, - ответила Гвинни.

- Принеси сюда Питер Филлус и дай мне посмотреть, - велел Людоед, протягивая заколку.

Пока остальные заносили коробки, мусорное ведро, швабру и метлу, Гвинни умчалась наверх и с топотом вернулась вниз, тяжело дыша и держа пробирку, наполовину заполненную маленькими камешками.

- Это всё, что осталось, - объяснила она.

- Полагаю, этого будет достаточно, - всё с тем же странным выражением лица произнес Людоед, осторожно вынул маленький кусочек камня и потер им ручку крышки мусорного ведра.

Там, где коснулся камень, немедленно появилась длинная золотая полоса.

- Это же не золото? – спросил Дуглас.

- Может, и золото, - ответил Людоед. – Подозреваю, что Питер Филлус может оказаться Философским камнем. А считается, что философский камень превращает простые металлы в золото.

- Тогда мы богаты, - сказал Джонни. – Принести немного монет?

Людоед засмеялся:

- Нет. Монеты не подойдут, поскольку с ними у нас будут неприятности. Но любые другие металлические предметы, которые нам не нужны – предметы, про которые можно подумать, будто они ценные…

- Самые ужасные вещи, имеете в виду? – спросил Каспар.

- Чем ужаснее, тем лучше, - подтвердил Людоед.

Началась погоня за металлом, которая вскоре превратилась в соревнование по поискам самой уродливой вещи в доме. Гвинни гордо принесла раздутую серебряную чашку. Каспар раздобыл пару чайных ложек с ручками в виде кораблей под парусами, которые больно впивались в ладонь, как за них ни возьмись. Малколм достал громадную закрученную подставку для тостов, которую кто-то подарил Людоеду и Салли на свадьбу. Джонни перещеголял ее кочергами на подставке, замаскированной под трех дельфинов. Они нашли медный штопор с ручкой в виде ухмыляющегося лебедя, потрепанную железную решетку, в которую ставят растения, и медную вазу в форме кролика. Людоед нашел пепельницу, и все согласились, что она выглядит, как пожирающий людей гриб, и позолоченную статуэтку лошади, яростно пытающуюся освободиться от часов, прикрепленных к ее задним ногам. Но цвет коллекции раздобыл Дуглас. После долгих терпеливых поисков он вошел на кухню, неся пару подсвечников из нержавеющей стали в виде куриных ног. Когтистая лапа охватывала шар на подставке. От когтей поднималась длинная чешуйчатая нога, над которой располагались металлические перья. Наверху перья просто заканчивались, и среди них находилась дыра для свечи.

- Беее! – произнесла Гвинни, а остальные посмотрели на подсвечники с глубоким уважением.

- Первый приз присуждается Дугласу, - сказал Людоед. – Но этого Питер Филлус мало. Так что давайте тщательно отбирать. На ложках есть метка: «Гальваническое никелированное серебро», так что они сразу отпадают. И я знаю, что на этой чашке есть знак серебра, как ни жаль. Кочерги не пойдут. Да, я знаю, Джонни, но кто когда-нибудь слышал о золотой кочерге? Мы должны выбрать вещи, за которые ювелир захочет нам заплатить. Возьмем куриные ноги, испуганную лошадь, подставку для тостов, медного зайца и… Что это? – он вытащил из кучи полую алюминиевую корову с дырой в спине.

- Кувшин, - объяснил хорошо знакомый с ним Каспар. – Держишь ее за хвост, и она выплевывает молоко через рот.

- А! – с громадным удовольствием произнес Людоед. – Тогда и это тоже.

- Слушайте, - Дуглас оглядел выбранные уродства, - а есть ли шанс, что этого хватит, чтобы купить дом побольше?

- Такова была моя идея, - признал Людоед.

Этого было достаточно, чтобы воодушевить всех. Они перенесли выбранные уродства в столовую, вместе с пирогами со свининой для поддержания сил, и принялись работать крошечными кусочками камня. Каспар с Дугласом взяли по куриной ноге. Гвинни работала над медным кроликом, а Джонни – над полой коровой. Это были довольно простые вещи, и вскоре с ними было покончено, и они засияли. Тогда Гвинни с Джонни склонились над Людоедом и указывали ему части вырывающейся лошади, которые он пропустил. Малколм старательно натирал подставку для тостов. Некоторое время спустя Каспар и Дуглас оторвались от любования своими подсвечниками и помогли Малколму. К этому моменту от камней остались лишь тончайшие полоски и пыль. Каспар с Дугласом собрали зерна подушечками пальцев – им сильно мешала трубка Людоеда, которая с надеждой бродила между ними, охотясь за крошками от пирогов со свининой, – а Малколм использовал вязальную спицу, у которой случайно позолотили кончик, чтобы обработать завитки подставки для тостов.

Когда Людоед закончил с лошадью, осталось еще несколько зерен Питер Филлус, так что он шутки ради взял роковое ведро и сделал ему золотой ободок.

- Как напоминание о старом дурном времени, - сказал он.

И тут с кухни вошла Салли. После своего небольшого отпуска она выглядела на десять лет моложе. Увидев ведро, трубку и стол, заваленный золотыми уродствами, она в изумлении резко остановилась.

- Святые небеса! – воскликнула она. – Чем вы занимаетесь?

Они кинулись к ней, крича объяснения и приветствия. Салли засмеялась. Полчаса спустя, когда всё было объяснено, она по-прежнему смеялась, но при этом выглядела слегка раздосадованной.

- Что ж, я чувствую себя немного оставшейся за бортом, - ответила она, когда Людоед спросил, в чем дело. – И хотела бы я, чтобы вы подождали с Питер Филлус. У меня есть кое-что ужаснее всего этого.

- Что? – спросил Людоед.

- Наследство тетушки Виолетты. Я покажу вам.

Салли подошла к шкафу и из самой глубины его достала нечто, выглядевшее как множество металлических рожков мороженного на пружинах, с еще одним большим рожком в центре. Оно было громадным и уродливым, и они понятия не имели, что это такое.

- Канделябр для обеденного стола, - сказала Салли. – Жалеете теперь, что не подождали меня?

Им пришлось признать, что канделябр превзошел даже куриные ноги.

Гораздо позже, когда начало темнеть, Гвинни вспомнила о своем народе, оставленном снаружи в кукольном домике, и поспешила на улицу, чтобы занести их обратно. К ее ужасу, кукольный домик оказался пустым. Ее народ исчез. Они забрали золотые подсвечники и восковые фрукты, а вместе с ними некоторые другие вещи, и, похоже, возвращаться не собирались. Тем не менее Гвинни всю неделю с надеждой оставляла кукольный домик в саду. Но ее народ так и не вернулся. Видимо, они отправились на поиски лучшего места для жизни. Гвинни сильно обиделась.

- Могли, по крайней мере, оставить мне записку! – сказала она.

- Ты не смогла бы прочесть их язык, - заметил Малколм.

- Неважно. Этого требует вежливость.

Но дело в том, что ее народ никогда не отличался вежливостью. Отчасти она даже испытала облегчение, что они ушли.

В следующий понедельник Людоед отнес золотые уродства на оценку. Некоторое время спустя их отправили на аукцион в Лондон, где за них заплатили потрясшие детей суммы. Куриные ноги и страдающие часы стоили больше, чем они предполагали даже в самых диких мечтах. Их посчитали антикварными вещами. Но самую большую сумму принесла полая корова. Ее купил один коллекционер, назвавший ее «Корова Молочный Кувшин» и заплативший за нее бешеные деньги. Как сказал Людоед (цена изумила даже его), коллекционер заплатил столько, будто корова сама производила молоко.

- Только подумайте, сколько он мог бы заплатить за канделябр тетушки Виолетты, - с сожалением произнесла Салли. – Если бы вы подождали!

Они почти сразу же смогли переехать в более просторный дом, где (все это признали) они жили гораздо счастливее. У каждого была своя комната. Каспар и Дуглас могли слушать «Индиго Рабберс» сколько душа пожелает. Людоеду по-прежнему часто приходилось кричать, требуя тишины, но теперь все знали, что лает он гораздо страшнее, чем кусает, и никто не обращал на его рев внимания. И Людоед говорил, что начинает привыкать к жизни в бедламе.

Малколм забрал в новый дом свои карандаши. Несколько месяцев они прыгали ночью по его комнате. Но, как палочники, на которых они сильно походили, жили они недолго. Вскоре только трубка Людоеда напоминала о химических наборах. А с течением времени и она становилась всё меньше похожей на животное и всё больше на трубку. Она всё дольше и дольше неподвижно висела на подставке для трубок и редко мурлыкала, когда Людоед ее курил. Они решили, что «Animal Spirits» постепенно выветривается из нее.

После того, как карандаши умерли, Малколм стал предлагать вернуться в магазин старика и посмотреть, что у него еще продается. Так что в итоге Каспар пошел туда с ним. Он шел, ужасно боясь, что им продадут нечто похуже, чем розовые футбольные мячи или химические наборы. Однако магазин исчез. Там, где раньше находился темный дворик, они обнаружили широкую яму, полную экскаваторов. А в следующий раз на этом месте уже стоял офисный комплекс – еще выше, чем Людоедовский. Видимо, это был конец Магической Компании.

Примечания

1

Названия этих химикатов являются сокращением латинских слов: Volaticus pulvis – летучий порошок; Iridis coloris – цвета радуги; Animal spririts – дух животных; Miscellus pulvis – смешивающий порошок; Magnus pulvis – увеличивающий порошок; Nocturnus vestis – ночное покрывало; Dens draconis – зуб дракона.

(обратно)

2

Христианский гимн, написанный Генри Фрэнсисом Лайтом в 1847 году за три недели до смерти от туберкулеза. Гвинни немного путает слова – должно быть «вечернею порой».

(обратно)

3

Parvus pulvis – уменьшающий порошок

(обратно)

4

Рождественский гимн, написанный Джоном Генри Хопкинсом в 1857 году. Это рассказ о трех волхвах, пришедших поклониться Младенцу Христу. Имя одного из них носит Каспар.

(обратно)

5

Английский профессиональный футбольный клуб из Шеффилда, один из самых старых и титулованных в Англии.

(обратно)

6

Petra Philosophicus (лат.) – философский камень.

(обратно)

7

Персонаж средневековой немецкой легенды. Согласно ей, музыкант, обманутый магистратом города Гамельна, отказавшимся выплатить вознаграждение за избавление города от крыс, c помощью колдовства увёл за собой городских детей, сгинувших затем безвозвратно.

(обратно)

8

Один из крупнейших мотоклубов, имеющих филиалы по всему миру. Правоохранительные органы ряда стран называют клуб «бандой мотоциклистов» и обвиняют в торговле наркотиками, рэкете, торговле краденным, насилии, убийствах. Члены клуба утверждают, что являются мирными энтузиастами мотоциклов, объединившимися для совместных мотопробегов, собраний и проведения общественных мероприятий.

(обратно)

Оглавление

1

2

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg