«Дом на Пуховой опушке»

Дом на Пуховой опушке (fb2) - Дом на Пуховой опушке (пер. Виктор Анатольевич Вебер) (Винни-Пух - 2) 298K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алан Александр Милн

Ален Александер Милн Дом на Пуховой опушке

АНТИПРЕДИСЛОВИЕ

Предисловие нужно для того, чтобы представлять героев книги, но Кристофер Робин и его друзья уже вам знакомы и теперь хотят попрощаться. Выходит, это не предисловие, а что-то ему обратное. Когда мы спросили Пуха, что обратно предисловию, он переспросил: «Что чему?», и этим нисколько нам не помог, хотя мы очень на него надеялись. К счастью, в это время рядом оказалась Сова, которая поспешила сообщить, что обратное предисловию, дорогой мой Пух, называют антипредисловием. А поскольку Сова очень хорошо разбирается в длинных словах, я уверен, что так оно и есть.

Антипредисловие понадобилось нам потому, что на прошлой неделе, когда Кристофер Робин обратился ко мне со словами: «Что за историю ты собирался рассказать о том, как Пух…» — я быстро перебил его вопросом: «Сколько будет девять раз по сто плюс семь»? Покончив с этой задачкой, мы перешли к следующей — о коровах, которые паслись на лугу. Сначала их было триста, но сколько осталось через полтора часа, если каждую минуту с огороженного луга через единственные ворота уходили по две коровы?.. Мы нашли эти задачи очень интересными и решали их, пока не устали и не улеглись спать, свернувшись калачиком… А Пух, он все сидит на стуле у нашей подушки, думая Великую Думу Ни О Чем. Но вот и у него начинают слипаться глазки. Наконец, он кивает и на цыпочках следует за нами в Лес. Где нас по-прежнему ждут волшебные приключения, еще более удивительные, чем те, о которых я вам уже рассказал. Жаль только, что теперь по утрам, когда мы пробуждаемся, они, как сны, исчезают, прежде чем мы успеваем их поймать. С чего начиналось последнее из них? «Однажды, когда Пух шел по Лесу, у ворот стояли сто и семь коров…» Сами понимаете, на этом дело не закончилось, а мы уже все забыли. Но ничего страшного, есть и другие приключения, которые мы постараемся вспомнить. И, разумеется, Кристофер Робин и все остальные прощаются с вами понарошку, потому что Лес будет всегда… и тот, кто дружен с медведями, сможет его найти.

А. А. М.

ПОСВЯЩЕНИЕ

Настало время оживить Героев прежних глав, Где всякий может удивить И показать свой нрав. Из-под пера выходят вновь Как будто на парад, Чтоб высказать свою любовь Тому, кто встрече рад. Я книгу новую дарю Тебе, о, ангел мой! И от души благодарю За жизнь, которую делю, Бесценная, с тобой!

Глава 1, В КОТОРОЙ ИА СТРОЯТ ДОМ НА ПУХОВОЙ ОПУШКЕ

Однажды, когда делать Пуху было совершенно нечего, кроме как думать, (а ведь надо бы что-нибудь и делать), он направился к домику Хрюки, посмотреть, чем тот занят. Пока он топал по белой лесной тропе, снег все шел и шел, и Пух нисколько не сомневался, что Хрюка дома, греет задние копытца перед камином. Но, к своему изумлению, нашел дверь открытой, а внутри не обнаружилось и следа Хрюки.

— Он тоже гуляет, — пришел к грустному выводу Пух. — В этом-то все и дело. В доме его нет. И мне придется продолжать прогулку одному. Беда да и только!

Потом он решил, что прежде, чем уходить, надо громко постучать в дверь… так, на всякий случай, чтобы окончательно убедиться, что Хрюки нет. Ожидая, ответит Хрюка на стук или нет, Пух подпрыгивал, чтобы согреться, и тут в ему в голову неожиданно пришла бубнилка, по его разумению, Хорошая Бубнилка, какую не стыдно пробубнить друзьям.

Чем дольше снег идет, (Трам-пам!) Чем больше он метет, (Трам-пам!) Чем все вокруг белей, (Трам-пам!) Тем все мне холодней! Продрог я и озяб, (Прыг-скок!) Совсем не чую лап! (Прыг-скок!) На месте не стою, (Прыг-скок!) Танцую и пою!

— Если я и должен что-то сделать, — сказал себе Винни-Пух, — так лучшего дела просто не найти. Сейчас вернусь домой, посмотрю, который час, и, возможно, повяжу на шею шарф, пойду к Иа и спою ему мою новую песенку.

И он поспешил к себе домой. По пути Пух не мог думать ни о чем другом, кроме как о бубнилке, которой хотел порадовать Иа, поэтому несказанно удивился, когда вдруг увидел Хрюку, рассевшегося в его любимом кресле. Остановился на пороге и начал чесать в затылке, гадая, а в чей же дом он пришел.

— Привет, Хрюка, — поздоровался Пух. — Я думал, ты гуляешь.

— Нет, — возразил Хрюка, — это ты гулял, Пух.

— Похоже на то, — кивнул Пух. — Я знал, что один из нас гуляет.

Он посмотрел на часы, которые показывали без пяти одиннадцать — с тех самых пор, как остановились несколько недель тому назад.

— Надо же, почти одиннадцать, — радостно воскликнул Пух. — Самое время чего-нибудь перехватить, — и он полез в буфет. — А потом, Хрюка, мы пойдем с тобой погулять и споем мою песенку Иа.

— Какую песенку, Пух?

— Ту самую, что мы собираемся спеть Иа, — объяснил Пух.

Часы все показывали без пяти одиннадцать, когда полчаса спустя Пух и Хрюка отправились в путь. Ветер стих, и снежинки, которым надоело гоняться друг за другом, медленно планировали вниз, пока не находили место для посадки. Иногда они садились на нос Пуха, иногда — нет, и вскоре на шее маленького Хрюки появился белый шарфик, а еще больше снега скопилось у него за ушами.

— Пух, — вкрадчиво начал он, потому что не хотел, чтоб Пух подумал, будто бы он сдается, — мне тут в голову пришла одна мысль. Почему бы нам не пойти сейчас домой и не порепетировать твою песенку? А Иа мы сможет спеть ее завтра… или в какой-то другой день, когда встретим его.

— Это очень хорошая идея, Хрюка, — кивнул Пух. — Мы начнем репетировать прямо сейчас, на ходу. Дома репетировать проку нет, потому что это Особая Песенка Для Прогулок, которую нужно петь под снегом.

— Ты уверен? — недоверчиво спросил Хрюка.

— Ты сам поймешь, когда услышишь песенку. Потому что начинается она с таких слов: «Чем дольше снег идет, трам-пам…»

— Трам что? — переспросил Хрюка.

— «Пам», — ответил Пух. — Очень хорошо бубнится, знаешь ли. «Чем больше он метет, трам пам, чем все…»

— Вроде бы ты пел не о снеге.

— О снеге я пел раньше.

— До «трам-пам»?

— До другого «трам-пам», — пояснил Пух, которому Хрюка сумел-таки задурить голову. — Я сейчас спою ее полностью, и тебе все станет ясно.

Чем дольше СНЕГ ИДЕТ-трам-пам, Чем больше ОН МЕТЕТ-трам-пам, Чем все ВОКРУГ БЕЛЕЙ-трам-пам, Тем мне ВСЕ ХОЛОДНЕЙ! Продрог я и ОЗЯБ-прыг-скок, Совсем не чую Лап-прыг-скок! На месте не СТОЮ-прыг-скок! Танцую И ПОЮ!

Песенку, как вы сами убедились, он спел от начала до конца, решил, что спел очень даже хорошо, и теперь, соответственно, ждал от Хрюки слов о том, что тот никогда не слышал лучшей Бубнилки для Снежной Погоды. А Хрюка, хорошенько обдумав услышанное, возьми да ляпни: «Пух, речь, по-моему, должна идти не столько о лапах, как об ушах».

К этому времени они уже почти добрались до Унылого Места, где жил Иа. Снег по-прежнему скапливался за ушами Хрюки, и ему это уже изрядно надоело, но тут они свернули к маленькой сосновой роще и уселись на ворота, которые к ней вели. Снег наконец-то перестал, но было очень холодно и, чтобы согреться, они шесть раз спели песенку Пуха, причем Хрюка пел «трам-пам», а Пух — все остальное, и оба в такт стучали палками о ворота. Немного погодя они согрелись и вновь начали разговаривать.

— Я все думаю, и думаю я вот о чем. Думаю я об Иа.

— А чего думать об Иа?

— Дело в том, что бедному Иа негде жить.

— Действительно, негде, — согласился Хрюка.

— У тебя есть дом, Хрюка. И у меня есть дом, и дома у нас очень хорошие. У Кристофера Робина есть дом, и у Кенги тоже, и у Совы, и у Кролика, и даже всем друзьям и родичам Кролика есть, где жить. Только Иа жить совсем негде. Так вот что я придумал: давай построим Иа дом.

— Прекрасная идея! — оживился Хрюка. — А где мы его построим?

— Мы построим его прямо здесь, на этой опушке, у этой сосновой рощицы, которая защищает ее от ветра, потому что именно здесь я все это придумал. А опушку мы назовем Пуховой. Решено, на Пуховой опушке мы строим из палок домик для Иа!

— По ту сторону рощи этих самых палок полно! — радостно воскликнул Хрюка. — Я видел. Их там великое множество. И все сложены!

— Спасибо тебе, Хрюка. Своей наблюдательностью ты оказал нам Неоценимую Услугу, и поэтому я бы назвал эту опушку Пухохрюковой, если бы Пуховая не звучала лучше. А лучше звучит она потому, что короче и созвучна опушке. Пошли.

И они слезли с ворот и двинулись на другую сторону сосновой рощи за палками.

* * *

Кристофер Робин проводил утро дома, путешествовал в Африку и обратно. Он как раз сошел с корабля и знакомился с обстановкой, когда в дверь постучал не кто иной, как Иа.

— Привет, Иа, — поздоровался Кристофер Робин, после того, как открыл дверь и вышел за порог. — Как поживаешь?

— Снег все валит и валит, — мрачно ответствовал Иа.

— Вижу.

— И подморозило.

— Неужели?

— Да, — кивнул Иа. — Однако, — голос у него стал чуть бодрее, землетрясений у нас в последнее время не наблюдалось.

— Что случилось, Иа?

— Ничего, Кристофер Робин. Ничего особенного. Скажи, ты где-нибудь поблизости дома не видел? Полагаю, что нет.

— Какого дома?

— Просто дома.

— И кто там живет?

— Живу я. По крайней мере, думал, что живу. Но теперь получается, что вроде бы и нет. В конце концов, это же не дело… у каждого есть дом.

— Но, Иа, я не знал… я всегда думал…

— Не знаю, о чем думал ты, Кристофер Робин, но со всем этим снегом, ветром и морозом, не говоря уже о сосульках, на моем поле в три часа ночи совсем не так Жарко, как кажется некоторым. И совсем не Тесно, если ты понимаешь, о чем я толкую. И не Душно. Короче, Кристофер Робин, — продолжил Иа громким шепотом, — пусть это останется между нами, и я попрошу тебя никому об этом не говорить, но там Холодно.

— Бедный Иа!

— Вот я и сказал себе: «Обитатели Леса будут жалеть, если я замерзну». Мозгов у них нет, ни у кого, только серая вата, которой по ошибке набили им головы, и Думать они не способны, но, если снег будет падать еще недель шесть или около того, до них, пожалуй, все же дойдет: «А ведь Иа не так уж Жарко в три часа ночи». Вот тогда они все поймут. И пожалеют меня.

— Бедный Иа! — повторил Кристофер Робин. Он уже начал жалеть ослика.

— Я не про тебя, Кристофер Робин. Ты — другой. А сказать я хотел следующее: я взял и построил себе деревянный домик.

— Правда? Как интересно!

— Интересно, между прочим, совсем другое, — как всегда меланхолично продолжил Иа. — Когда я утром ушел, домик стоял, а когда вернулся, его уже не было. Что совсем не удивительно, даже, напротив, естественно, ведь это домик Иа. Но, тем не менее, у меня возникли вопросы.

Кристофер Робин уже решил, что сейчас не время отвечать на вопросы. Вернулся в дом, надел Непромокаемую шляпу, натянул Непромокаемые сапоги, накинул на плечи Непромокаемый плащ.

— Пойдем и посмотрим, что там у тебя происходит, — сказал он Иа.

— Иногда, если кто-то забирает твой дом, от него остается палочка или дощечка, которые не нужны тем, кто забрал дом, поэтому их и оставляют тебе. Если ты, конечно, понимаешь, о чем я. Вот я и подумал, если мы вместе сходим и…

— Пошли, — махнул рукой Кристофер Робин, и они поспешили к краю поля, где росла сосновая роща, возле которой больше не стоял домик Иа.

— Вот, — показал Иа. — И палочки не осталось! Конечно, снега у меня предостаточно, бери — не хочу. Так что жаловаться не на что.

Но Кристофер Робин не слушал Иа, потому что прислушивался совсем к другим звукам.

— Слышишь? — спросил он.

— Что именно? Кто-то смеется?

— Прислушайся.

Они оба прислушались… и услышали, как чей-то басовитый голос поет о том, что снег все идет и идет, а другой голос, куда как более тоненький и пронзительный, трампамкает и прыгскокает в промежутках.

— Это Пух! — обрадовался Кристофер Робин.

— Возможно, — не стал спорить Иа.

— И Хрюка! — не менее радостно добавил Кристофер Робин.

— Возможно, — все так же уныло согласился Иа. — А кто нам нужен, так это Натасканная Ищейка.

Слова песни внезапно изменились.

— Вот мы и построили наш ДОМ! — возвестил бас.

— Трам-пам! — пропел пискляк.

— Это прекрасный Дом…

— Трам-пам…

— Хотел бы я жить в таком ДОМЕ…

— Трам-пам…

— Пух! — крикнул Кристофер Робин.

Певуны разом замолчали.

— Это Кристофер Робин! — оживился Винни-Пух.

— Он сейчас как раз на том месте, откуда мы носили палки, — уточнил Хрюка.

— Пошли! — скомандовал Пух.

Они слезли с ворот и обежали рощицу, а Пух по пути то и дело радостно ахал и охал, предвкушая встречу с Кристофером Робином.

— Ой, да здесь Иа! — удивился Пух, когда закончил обниматься с Кристофером Робином и обнял Хрюку, а Хрюка обнял его, и оба подумали о приятном сюрпризе, который они приготовили Иа.

— Привет, Иа, — поздоровался Пух.

— И тебе того же, медвежонок Пух, а по четвергам в два раза больше, уныло ответствовал Иа.

И прежде чем Пух успел спросить: «А почему именно по четвергам?» Кристофер Робин начал рассказывать грустную историю, приключившуюся с Иа. Историю Пропавшего Домика. Пух и Хрюка слушали внимательно, и глаза у них раскрывались все шире и шире.

— Так где, говоришь, стоял домик? — спросил Пух.

— Да вот здесь, — ответил Иа.

— Построенный из палок?

— Да!

— Ой! — пискнул Хрюка.

— Что такое? — повернулся к нему Иа.

— Я только сказал «Ой!» — нервно ответил Хрюка. И чтобы показать, что пребывает в прекрасном настроении, дважды радостно прыгскокнул.

— Ты уверен, что это был дом? — спросил Пух у Иа. — Я хочу сказать, ты уверен, что дом стоял именно здесь?

— Разумеется, уверен, — оскорбился Иа. И тут же добавил, но шепотом. — У некоторых с головой просто беда.

— А в чем дело, Пух? — полюбопытствовал Кристофер Робин.

— Ну… — начал Пух. — Дело в том… — продолжил Пух. — Видишь ли… добавил Пух. — Похоже на то… — и тут он понял, что объясняет не очень понятно, а потому самое время обнять Хрюку.

— Похоже, — поддержал его Хрюка. — Только теплее, — добавил он с глубокомысленным видом.

— Теплее где?

— На другой стороне рощи, где стоит домик Иа.

— Мой домик? — переспросил Иа. — Мой домик стоял здесь.

— Нет, — твердо возразил Хрюка. — Он с другой стороны рощи.

— Там теплее, — пояснил Пух.

— Но я хочу знать…

— Давайте пойдем и посмотрим, — предложил Хрюка и повел всех вокруг рощи.

— Не может же тут быть двух домов, — рассуждал Пух. — Дома так близко не строят.

Они обошли рощицу и увидели стоящий на опушке очень уютный домик Иа.

— Вот он, — указал Хрюка.

— Хорош не только снаружи, но и внутри, — подчеркнул Пух.

Иа вошел в домик… вышел из него.

— Чудеса, да и только. Это мой дом, и построил я его на том месте, где и говорил, но, должно быть, ветер перенес его сюда. Ветер-то дул в эту сторону, вот он и подхватил мой домик, а потом опустил на землю здесь, целым и невредимым. А это место, надо признать, лучше прежнего.

— Гораздо лучше, — хором поддакнули Пух и Хрюка.

— Вот наглядный пример того, что можно сделать, проявив немного смекалки, — продолжал Иа. — Видишь, Пух? Видишь, Хрюка? Сначала, конечно, надо все продумать, потом — потрудиться. Посмотрите на мой домик! Только так и положено строить дома, — гордо заключил Иа.

Там они его и оставили: Кристофер Робин отправился с друзьями на обед, и по пути они рассказали ему о совершенной ими Ужасной Ошибке. А когда Кристофер Робин отсмеялся, они всю оставшуюся дорогу втроем пели Песенку Для Прогулок В Снежную Погоду, причем Хрюка, который по-прежнему немного стеснялся своего голоса, ограничивался только трампамами и прыгскоками.

«Знаю, кому-то может показаться, что это просто, — говорил себе Хрюка, но далеко не каждый способен на такое».

Глава 2, В КОТОРОЙ ТИГЕР ПРИХОДИТ В ЛЕС И ЗАВТРАКАЕТ

Глубокой ночью Винни-Пух внезапно проснулся и прислушался. Потом вылез из постели, зажег свечу и пересек комнату, чтобы посмотреть, не лезет ли кто в буфет с медом. Никто не лез, Пух вернулся к кровати, задул свечу и вновь забрался под одеяло. И снова услышал шум.

— Это ты, Хрюка? — спросил он.

Хрюка не откликнулся.

— Заходи, Кристофер Робин, — пригласил Пух.

Кристофер Робин не вошел.

— Расскажешь мне об этом завтра, Иа, — и Пух сладко зевнул.

Но шум не затихал.

— Ворра-ворра-ворра-ворра, — произнес Незнамокто, и Пух понял, что ему уже не уснуть.

«Что ж это такое? — думал он. — В Лесу много разных шумов, но этот ни на что не похожий. Не рычание, и не мурлыкание, и не лай, это даже не те звуки, которые предшествуют прочтению стихов; видать, ворчит какой-то странный зверь. И ворчит у моей двери. Поэтому я должен встать и попросить его больше так не делать».

Пух опять вылез из кровати и открыл входную дверь.

— Привет! — поздоровался он на тот случай, что за дверью кто-то есть.

— Привет! — ответил ему Незнамокто.

— Ой! — воскликнул Пух. — Привет!

— Привет!

— А, ты, значит, здесь! — воскликнул Пух, — Привет!

— Привет, — ответил Странный Зверь, гадая, долго ли его будут приветствовать.

Пух уже собрался сказать «Привет», в четвертый раз, но подумал, что приветов Странный Зверь получил предостаточно, а потому спросил: «Ты кто»?

— Я, — ответили ему.

— Ага, — кивнул Пух. — Тогда заходи.

Незнамокто вошел, и при свете свечи они с Пухом оглядели друг друга.

— Я — Пух, — представился Винни.

— Я — Тигер, — представился Тигер.

— Понятно, — Пух впервые видел такого зверя. — А Кристофер Робин тебя знает?

— Конечно, знает, — ответил Тигер.

— Хорошо, — кивнул Пух. — Сейчас ночь, и это самое лучшее время для сна. А утром на завтрак мы будем есть мед. Тигеры любят мед?

— Они любят все, — радостно сообщил ему Тигер. А новое имя ему очень даже приглянулось.

— Тогда им понравиться спать на полу, а я ложусь в кровать. Всеми делами займемся утром. Спокойной ночи, — Пух забрался под одеяло и быстро заснул.

Проснувшись утром, он первым делом увидел Тигера, который сидел перед зеркалом и смотрел на свое отражение.

— Привет! — поздоровался Пух.

— Привет! — ответил Тигер. — Я нашел такого же, как я, хотя мне казалось, что я — единственный и неповторимый.

Пух вылез из постели, начал объяснять, что такое зеркало, и уже подходил к самой интересной части, когда Тигер перебил его.

— Извини, но кто-то карабкается на твой стол, — и с очередным ворраворраворраворра он прыгнул на край скатерти, ухватил ее, стянул на пол, замотался в нее, перекатился в другой конец комнаты, а потом, после отчаянной борьбы и возни высвободил голову и радостно спросил. — Я победил?

— Это моя скатерть, — пояснил Пух и начал разворачивать Тигера.

— А я все гадал, что же это такое.

— Ее застилают стол, а уж потом ставят на него все остальное.

— Тогда почему она пыталась укусить меня, когда я отвернулся?

— Думаю, она не пыталась.

— Пыталась, — стоял на своем Тигер. — Просто не успела, я для нее слишком быстрый.

Пух вернул скатерть на прежнее место, поставил на нее большой горшок с медом, пригласил Тигера за стол, сел сам. Тигер, едва усевшись, набил полную пасть медом… и, слегка склонив голову, уставился в потолок, издавая изучающие, оценивающие и размыслительные (так что же это нам дали?) звуки… а потом решительно заявил: «Тигеры не любят мед».

— Правда? — Пух попытался изобразить Печаль и Сожаление. — Я думал, они любят все.

— Все, кроме меда, — уточнил Тигер.

Пух этому очень обрадовался и сказал Тигеру, что позавтракав, сразу отведет его к домику Хрюки, чтобы тот мог попробовать желуди.

— Спасибо тебе, Пух, — поблагодарил его Тигер. — Желуди — это любимое лакомство тигеров.

И действительно, после завтрака они сразу отправились к Хрюке, и Пух объяснил Тигеру, что Хрюка — Очень Маленький Зверек, который не любит, чтобы на него напрыгивали, и попросил, чтобы тот поначалу не напрыгивал на Хрюку. А Тигер, который прятался за деревьями и то и дело напрыгивал на тень Пуха, когда та на него не смотрела, сказал, что Тигеры напрыгивают только до завтрака, а съев несколько желудей становятся Тихими и Умиротворенными. Тут они подошли к домику Хрюки и постучали в дверь.

— Привет, Пух, — поздоровался Хрюка.

— Привет, Хрюка. Это Тигер.

— Неужели? — Хрюка попятился за стол. — Вот уж не думал, что Тигеры такие большие.

— Они любят желуди, — сообщил Хрюке Пух, — потому-то мы и пришли к тебе. Бедный Тигер еще не завтракал.

Хрюка пододвинул к Тигеру миску с желудями, сказал: «Угощайтесь», — а сам перебрался поближе к Пуху, рядом с которым сразу осмелел: «Так ты — Тигер? Очень интересно!» Последние слова он произнес самым беззаботным тоном, а Тигер ему на это ничего не ответил, потому как набил пасть желудями.

— Р-р е ю уди, — наконец, выдавил он между громким хрумканьем.

Когда же Пух и Хрюка вместе спросили: «Чего?» — Тигер ответил: «Зните мя», — и на минуту выскочил за дверь.

А вернувшись решительно заявил: «Тигеры не любят желуди».

— Но ты говорил, что любишь все, кроме меда, — удивился Пух.

— Все, кроме меда и желудей, — уточнил Тигер.

— Понятно, — протянул Пух, а Хрюка очень обрадовался, услышав, что Тигеры не любят желудей, и спросил: «А как насчет репейника?»

— Репейник Тигеры любят больше всего, — ответил ему Тигер.

И втроем они двинулись в путь. Шагали, шагали и шагали, пока не пришли в ту часть Леса, где пасся Иа.

— Привет, Иа, — поздоровался Пух. — Это Тигер.

— Ти… кто? — спросил Иа.

— Вот он, — хором объяснили Пух и Хрюка, а Тигер улыбался самой радостной улыбкой и молчал.

Иа обошел Тигера по часовой стрелке, потом развернулся и обошел против часовой.

— Так кто это, вы говорите?

— Тигер.

— Ага! — изрек Иа.

— Он только что появился в Лесу, — добавил Хрюка.

— Ага! — повторил Иа. Долго думал, а потом задал следующий вопрос. — А когда он собирается уйти?

Тут Пух рассказал Иа, что Тигер — большой друг Кристофера Робина, и пришел, чтобы остаться в Лесу, а Хрюка объяснил Тигеру, что тому придется привыкать к постоянному унынию Иа. На это Иа заметил, что все как раз наоборот и у него в это утро особенно хорошее настроение. Раскрыл пасть и Тигер напомнить всем присутствующим, что он еще не завтракал.

— Я поясню, в чем проблема, — продолжил его мысль Пух. — Тигеры всегда едят на завтрак репейник, потому мы и пришли к тебе, Иа.

— Все ясно, Пух.

— Нет, нет, Иа, ты только не подумай, что иначе мы бы не захотели тебя видеть…

— Я все понимаю. Но ваш новый полосатый друг… конечно же, ему надо позавтракать. Как, вы сказали, его зовут?

— Тигер.

— Тогда идем сюда, Тигер.

Иа подвел Тигера к островку самого репейникистого репейника, и махнул копытом.

— Этот репейник я приберегал к своему дню рождения, но, в конце концов, что такого особенного в дне рождения? Сегодня он есть, а завтра, глядишь, уже и прошел. Угощайся, Тигер.

Тигер поблагодарил его и в некотором недоумении покосился на Пуха.

— Это действительно репейник? — прошептал он.

— Да, — кивнул Пух.

— И Тигеры любят его больше всего на свете?

— Совершенно верно.

— Понятно, — ответил Тигер.

Набрал полную пасть репейника, храбро сжал челюсти.

— Ой! — вскрикнул Тигер.

Сел, поднес лапу к пасти.

— Что случилось? — спросил Пух.

— Жжет! — промычал Тигер.

— Похоже, твоего друга укусила пчела, — прокомментировал случившееся Иа.

Тут друг Пуха перестал трясти головой, пытаясь вытащить из пасти колючки, и объяснил, что вообще-то Тигеры не очень любят репейник.

— Тогда к чему было ломать такой хороший куст? — упрекнул его Иа.

— Но ты же говорил… — начал Пух, — Ты же сам говорил, что Тигеры любят все, кроме меда и желудей.

— И репейника, — Тигер, вывалив язык, теперь бегал кругами.

Пух с грустью наблюдал эту картину.

— Что же нам теперь делать? — спросил он Хрюку.

Хрюка ответ знал, а потому без запинки выпалил, что им надо идти к Кристоферу Робину.

— Вы найдете его у Кенги, — подсказал Иа, а потом, наклонившись к Пуху, добавил громким шепотом: «Не мог бы ты попросить своего дружка позаниматься спортом где-нибудь в другом месте? Как раз подошло время обеда, знаешь ли, а мне не нравится есть репейник, по которому только что кто-то бегал. Пустяк, конечно, можно даже сказать, что я привередничаю, но у каждого из нас есть маленькие слабости».

Пух согласно кивнул и подозвал Тигера.

— Пойдем к Кенге. Уж она-то наверняка накормит тебя завтраком.

Тигер завершил очередной круг, подскочил к Пуху и Хрюке.

— Жжется! — пожаловался он с широкой и добродушной улыбкой. — Пошли! — и умчался.

Пух и Хрюка медленно зашагали следом. Хрюка молчал, потому что на ум не приходили подходящие слова. И Пух молчал, потому что сочинял стих. А когда решил, что сочинил, тут же произнес его вслух:

Бедный наш маленький Тигер-Кисуля, Есть не желает совсем, капризуля! Мед не по вкусу ему и репейник, Желудь ему нехорош, привередник! Нос воротит он от всякой вкуснятинки, Так он не вырастет, наш полосатенький!

— Он и без того уже большой, — проворчал Хрюка.

— Должен еще подрасти.

— По-моему, больше некуда.

Пух обдумал последнюю фразу и тут же добавил к своему сочинению еще несколько строк:

В фунтах и шиллингах, граммах, каратах, Весит он… кто его знает, усатого. Но когда прыгнет — сразу же ясно, Как он огромен, силен и прекрасен!

— Вот теперь это стихотворение, — по голосу чувствовалось, что Пух очень доволен собой. — Тебе нравится, Хрюка?

— Все, кроме шиллингов. Мне кажется, они здесь неуместны.

— Им очень хотелось встать следом за фунтами, вот я им и разрешил. Это лучший способ писать стихи — не мешать словам вставать, куда им хочется.

— Я этого не знал, — признался Хрюка.

* * *

Тигер всю дорогу бежал и прыгал перед ними, то и дело оборачиваясь и спрашивая: «Нам сюда?» — пока, наконец, они не увидели дом Кенги. А рядом с домом — Кристофера Робина. Тигер бросился к нему.

— А, вот и ты, Тигер! — улыбнулся Кристофер Робин. — Я знал, что ты где-то здесь.

— В Лесу столько интересного! — поделился с Кристофером Робином своими наблюдениями Тигер. — Я нашел одного пуха, одного хрюку, одного иа, а вот завтрака не нашел!

Подошли Пух и Хрюка, обнялись с Кристофером Робином, объяснили, что произошло.

— А ты знаешь, что любят тигеры? — спросил Пух.

— Вроде бы должен знать. Надо только хорошенько подумать, и тогда точно вспомню, — ответил Кристофер Робин. — Но мне казалось, что Тигер сам это знает.

— Знаю, — согласно кивнул Тигер. — Все на свете, кроме меда, желудей и… как называются те кустики, которые жгутся?

— Репейник.

— Да, и репейника.

— Ну, хорошо, тогда Кенга сможет накормить тебя завтраком.

Они вошли в дом Кенги, и Ру поздоровался с ними, воскликнув «Привет, Пух! Привет, Хрюка!» по одному разу, а «Привет, Тигер» — дважды, потому что никогда раньше не здоровался с ним, и имя это показалось ему очень забавным. Они объяснили Кенге, за чем пришли, и Кенга указала Тигеру на буфет.

— Загляни в мой буфет, Тигер, дорогой, и посмотри, что тебе там понравится.

— А можно мне тоже заглянуть? — спросил Пух, желудок которого уже подавал сигналы, что пора бы немного подзаправиться. В буфете он сразу же углядел маленькую баночку сгущенки, а шестое чувство подсказало ему, что тигеры сгущенку не любят. Вот он и отнес ее в уголок, чтобы пообщаться с лакомством наедине.

Тигер же то тыкался мордой, то совал лапы в разные посудины, и список всего того, что не любят тигеры, все рос и рос. А когда он понял, что в буфете нет ничего такого, что может ему понравиться, то повернулся к Кенге и спросил: «И что мне теперь делать»?

Но Кенга, Кристофер Робин и Хрюка сгрудились вокруг Ру, наблюдая, как тот будет пить пивные дрожжи. Ру спрашивал: «А надо»? — на что Кенга отвечала: «Ру, дорогой, но ты же обещал».

— Что это? — шепотом спросил Тигер у Хрюки.

— Укрепляющее Лекарство, — ответил Хрюка. — Ру его терпеть не может.

Тигер подошел ближе, перегнулся через спинку стульчика Ру, высунул длинный-предлинный язык и слизнул лекарство вместе с ложкой. Кенга вскрикнула: «Ой!» — и едва успела ухватить ложку, прежде чем та исчезла в пасти Тигера. Но вытащила ее уже без пивных дрожжей.

— Тигер, дорогой! — в голосе Кенги слышался упрек.

— Он выпил мое лекарство, выпил лекарство, выпил лекарство! — радостно вопил Крошка Ру, полагая, что шутка удалась на славу.

А Тигер долго смотрел в потолок, потом закрыл глаза, начал облизываться на случай, что какая-то капелька зацепилась за усы и, наконец, веселый и довольный, улыбнулся.

— Теперь я точно знаю, что любят тигеры!

* * *

А потом Тигер, естественно, поселился у Кенги и завтракал, обедал и ужинал исключительно пивными дрожжами. А иногда, если Кенга думала, что Тигеру хочется чего-то более существенного, она давала ему ложечку или две овсяной каши, которой завтракал Крошка Ру. После еды, для здоровья.

— Но я думаю, — как-то в разговоре с Пухом заметил Хрюка, — он и без того очень даже здоровенный.

Глава 3, В КОТОРОЙ ОРГАНИЗУЮТСЯ ПОИСКИ, А ХРЮКА ВНОВЬ ЕДВА НЕ СТАЛКИВАЕТСЯ С ХОБОТУНОМ

Однажды днем Пух сидел в своем домике и пересчитывал горшки с медом, когда в дверь постучали.

— Входите. Четырнадцатый. Или пятнадцатый? Тьфу ты! Все-таки сбился.

— Привет, Пух, — поздоровался Кролик.

— Привет, Кролик. Или четырнадцатый?

— Четырнадцатый?

— Горшок с медом. Я их пересчитываю.

— Их четырнадцать, все точно.

— Ты уверен?

— Нет, — ответил Кролик. — Тоже мне, велика важность!

— Просто я хочу знать, сколько у меня горшков, — пояснил Пух. — Чтобы честно сказать себе: «У меня осталось четырнадцать горшков с медом». Или пятнадцать, если их на один больше. Понимаешь, это приятно — точно знать, сколько у тебя горшков.

— Будем считать, что шестнадцать, — предложил Кролик. — Вот что я хочу у тебя спросить. Ты в последнее время не встречал Малявку?

— Вроде бы, нет, — ответил Пух и, чуть подумав, добавил. — А кто такой Малявка?

— Один из моих друзей и родичей, — беспечно ответил Кролик.

Пуху этот ответ мало что говорил, потому что друзей и родичей у Кролика было великое множество, всех цветов и размеров, и Пух понятия не имел, где ему искать этого самого Малявку — на вершине дуба или меж лепестков лютика.

— Сегодня я никого не видел, во всяком случае, не здоровался с ним, не говорил: «Привет, Малявка». Он нужен тебе по делу?

— Мне он совсем и ни к чему, — ответил Кролик. — Но всегда полезно знать, где находятся твои друзья и родичи, независимо от того, есть у тебя к ним дело или нет.

— Понятно, — кивнул Пух. — Так он что, потерялся?

— Его уже довольно давно никто не видел. Выходит, можно сказать и так. А главное, — тут Кролик даже раздулся от гордости, — я пообещал Кристоферу Робину организовать поиски Малявки, поэтому пойдем со мной.

Пух тепло попрощался с четырнадцатью горшками с медом, в глубине души надеясь, что их пятнадцать, и вместе с Кроликом отправился в Лес.

— Значит так, мы ведем поиски Малявки и организовал я их следующим…

— Организовал что? — переспросил Пух.

— Поиски, — повторил Кролик. — Организовать — значит, сделать так, чтобы ты не искал Малявку там, где его уже ищет кто-то другой. Вот я и хочу, чтобы ты, Пух обследовал сначала Шесть Сосен, а потом двинулся бы к дому Совы и поискал меня там. Понял?

— Нет, — мотнул головой Пух. — Кого все-таки я должен…

— Тогда я сам найду тебя у дома Совы через час.

— А Хрюка тоже организован?

— Мы все организованы, — заверил его Кролик и убежал.

* * *

Едва Кролик скрылся из виду, как Пух вспомнил, что не спросил, кто такой Малявка и как он выглядит. То ли он может сесть кому-то на нос, то ли может попасть под чью-то лапу. Но с вопросами он все равно уже опоздал, а потому решил, что для начала организует поиски Хрюки, узнает у него, кого они ищут, а уж потом начнет искать Малявку.

«В Шести Соснах искать Хрюку бесполезно, — сказал себе Пух, — потому что Кролик организовал для него другой район поисков. Поэтому первым делом я должен найти этот район. Интересно, где он может быть?» И в голове Пуха возник вот такой план действий:

ПОРЯДОК ПОИСКОВ:

1. Особого района (чтобы найти Хрюку).

2. Хрюки (чтобы выяснить, кто такой Малявка)

3. Малявки (чтобы найти Малявку)

4. Кролика (чтобы сказать ему, что я нашел Малявку)

5. Снова Малявки (чтобы сказать ему, что я нашел Кролика)

— Трудный выдается денек, — проворчал Пух и потопал на поиски особого района.

А уже минутой позже выяснилось, что предположения его полностью подтвердились. Пух так увлекся поисками особого района, что не смотрел под ноги и забрел в ту часть Леса, которая могла оказаться там лишь по недоразумению. И едва успел подумать: «Я лечу. Совсем как Сова. Интересно только, как я буду при…» — как уже и приземлился.

Бам!

— Ой! — что-то взвизгнуло.

«Забавно, — подумал Пух. — Я сказал «ой!» А вроде бы ничего не говорил».

— Помогите! — пронзительно пискнули.

«Снова я, — подумал Пух. — Со мной произошел несчастный случай, я упал в глубокую яму, и в результате мой голос стал писклявым и говорит сам по себе, не дожидаясь, пока я захочу что-то сказать. Что-то у меня внутри сломалось. Вот беда»!

— Помогите… помогите!

«Опять двадцать пять! Мой голос прекрасно обходится без меня! Видать, травма очень тяжелая», — и тут он подумал, а вдруг голос не станет его слушаться, когда он захочет что-то сказать. И решив узнать, подчиняется ему голос или нет, громко произнес вслух: «Медвежонок Пух получил тяжелую травму».

— Пух! — пискнул голос.

— Так это же Хрюка! — радостно воскликнул Пух. — Где ты?

— Под, — пропищали в ответ.

— Под чем?

— Под тобой! Встань!

— Ой! — Пуха как ветром сдуло с того места, куда он приземлился. — Так я упал на тебя, Хрюка?

— Ты упал на меня, — Хрюка озабоченно ощупывал себя.

— Я не нарочно, — начал оправдываться Пух.

— Я тоже не хотел оказаться под тобой, — печально вздохнул Хрюка. — Но вроде бы я в полном порядке, и очень рад, что это был ты.

— А что случилось? — спросил Пух. — Где мы?

— Думаю, мы в какой-то яме. Я вот шел, искал тут одного и вдруг полетел вниз. А когда поднял голову, чтобы посмотреть, где я, что-то на меня упало. Как выяснилось, ты.

— Это точно.

— Да, — Хрюка шагнул к Пуху, нервно зашептал. — Пух, ты не думаешь, что мы могли попасть в западню?

Пух совсем об этом не думал, но кивнул. Внезапно он вспомнил, как он с Хрюкой рыли однажды Пухову западню для Хоботунов, и понял, что произошло. Он и Хрюка попали в Хоботунову западню для Пухов! В ней они сейчас и сидят!

— А что будет, если появится Хоботун? — с дрожью в голосе спросил Хрюка, когда Пух сообщил ему эту пренеприятнейшую новость.

— Возможно, он не заметит тебя, Хрюка, — попытался подбодрить его Пух. Потому что ты Очень Маленький Зверек.

— Зато он заметит тебя, Пух.

— Он заметит меня, а я замечу его, — после некоторого раздумья ответил Пух. — Мы будем долго замечать друг друга, а потом он скажет: «Хо-хо»!

Хрюка затрясся при мысли о том, что означает это «хо-хо», а ушки его начали подергиваться.

— И ч-что скажешь ты?

Пух постарался придумать, что он скажет. Думал и думал, но по всему выходило, что у него нет ответа на хоботуново «хо-хо», да еще произнесенное голосом самого Хоботуна.

— Я ничего не скажу, — наконец, нашелся Пух. — Буду просто бубнить себе под нос, будто чего-то жду.

— А вдруг он второй раз скажет «Хо-хо»? — озабоченно спросил Хрюка.

— Обязательно скажет, — заверил его Пух.

Теперь ушки Хрюки дергались так быстро, что ему пришлось прижаться ими к стене Западни: иначе бы дрожь не унялась.

— Он снова скажет «Хо-хо», а я по-прежнему буду бубнить. Он, конечно, сразу расстроится. Потому что, если ты дважды говоришь «Хо-хо», да еще грозным тоном, а тот, к кому ты обращаешься, все бубнит и бубнит, то вдруг понимаешь, в тот момент, когда собираешься сказать «Хо-хо» в третий раз, что… ну… ты понимаешь…

— Понимаешь что? — спросил Хрюка.

— Что это не то.

— Что не то?

Пух, разумеется, знал, что он хотел сказать, но не мог подыскать слов. А что делать, он же Мишка со слабеньким умишком.

— Ну, просто не то.

— То есть в третий раз «Хо-хо» прозвучит уже совсем не так, как в первые два?

Пух одарил Хрюку восхищенным взглядом и ответил, что именно это он и имел в виду: если бубнить и бубнить, то не сможет же Хоботун до скончания своих дней повторять это «хо-хо».

— Но он может сказать что-то еще, — предположил Хрюка.

— Совершенно верно. Он скажет: «И что тут у нас»? А я на это отвечу, и это очень хорошая мысль, Хрюка, она пришла ко мне только что… я отвечу: «Это западня для Хоботунов, которую я вырыл, и я жду, когда в нее свалится Хоботун». А затем продолжу бубнить. И это окончательно собьет его с толку.

— Пух! — воскликнул Хрюка, потому что настал его черед восхищаться. — Ты нас спас!

— Неужели? — у самого Пуха уверенности в этом не было.

Но у Хрюки не осталось никаких сомнений. Он живо представил себе, как Пух и Хоботун разговаривают друг с другом, и внезапно подумал (не без грусти): как бы было хорошо, если б разговор на равных вел с Хоботуном он, а не Пух, хотя он и очень любил Пуха. Потому что ума у него все-таки побольше, вот и диалог получился бы интереснее, если б их сторону представлял он, а не Пух. И до чего приятно было бы, усевшись вечером у камина, вспоминать, как храбро он отвечал Хоботуну, будто тот и не нависал над ними грозной громадой. Теперь-то все было легко и просто. Он знал, как вести себя с Хоботуном. И вот как протекал бы этот разговор:

ХОБОТУН (сурово). Хо-хо!

ХРЮКА (беззаботно). Тра-ля-ля, тра-ля-ля!

ХОБОТУН (с удивлением, уже не так уверенно). Хо-хо!

ХРЮКА (еще более беззаботно). Трам-пам, трам-пам!

ХОБОТУН (уже собравшийся в третий раз повторить «хо-хо», но сорвавшийся на кашель). Х… г-рм. И что же тут у нас?

ХРЮКА (изумленно). Как что? Это западня, и я жду, когда в нее свалится Хоботун.

ХОБОТУН (разочарованно). Ой! (после долгой паузы) Ты уверен?

ХРЮКА. Абсолютно.

ХОБОТУН. Ой! (нервно) Я… вообще-то думал, что это западня, которую я вырыл, чтобы ловить в нее Хрюк.

ХРЮКА (изумленно). Ни в коем разе.

ХОБОТУН. Ой! (с извиняющимися нотками в голосе) Я… я должно быть, просто ошибся.

ХРЮКА. Боюсь, что да. (вежливо) Сожалею, что так вышло (и начинает бубнить).

ХОБОТУН. Э… Э… Я… Э… Пожалуй, пойду?

ХРЮКА (весело и беззаботно). Так тебе пора? Ладно, если вдруг встретишь Кристофера Робина, скажи ему, что он мне нужен.

ХОБОТУН (услужливо). Обязательно! Обязательно! (убегает)

ПУХ (его вроде бы и не было, но без него, как выясняется, не обойтись). Хрюка, какой же ты храбрый и умный!

ХРЮКА (скромно). Пустяки, Пух (тут появляется Кристофер Робин, и Пух ему все рассказывает).

И пока Хрюка грезил наяву, а Пух вновь начал соображать, сколько же у него горшков с медом, четырнадцать или пятнадцать, по всему Лесу продолжались поиски Малявки. Вообще-то у Малявки было другое имя — Очень Маленький Жучок, но для краткости его звали Малявкой, когда к нему обращались, что, впрочем, случалось крайне редко. Разве что у кого-то возникала необходимость сказать: «Кыш, Малявка»! Он поздоровался с Кристофером Робином, потом решил обежать папоротник, чтобы поразмяться, но не появился с другой стороны, как ожидалось, а пропал, и теперь никто не знал, где его искать.

— Полагаю, он просто пошел домой, — сказал Кристофер Робин Кролику.

— Он сказал «До свидания» или «Спасибо за компанию»? — полюбопытствовал Кролик.

— Он только сказал: «Как поживаешь», — ответил Кристофер Робин.

— Ха! — воскликнул Кролик, приняв ну очень важный вид. — Дело серьезное. Он потерялся. Мы должны немедленно начинать поиски.

Кристофер Робин, который думал о чем-то другом, спросил: «А где Пух»? — но Кролика и след простыл. Поэтому Кристофер Робин вернулся в дом, нарисовал Пуха (тот выходил из дома в семь утра, решив прогуляться к ручью), потом залез на дерево, спустился с него, вновь подумал, а чем же занимается сейчас Пух, и направился в Лес, чтобы это выяснить.

И очень скоро подошел к яме, из которой добывали гравий, а в ней, спиной к нему, сидели Пух и Хрюка, полностью поглощенные своими мыслями.

— Хо-хо! — внезапно нарушил царящую в яме тишину Кристофер Робин.

Хрюка от Удивления и Тревоги подпрыгнул на целых шесть дюймов, а вот Пух продолжал гадать, сколько же у него горшков с медом.

«Это Хоботун! — нервно подумал Хрюка. — Надо браться за дело»! — он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле. А потом, на удивление легко, ему удалось произнести: «Тра-ля-ля, тра-ля-ля», — как он, собственно, и собирался, прокручивая в голове возможный разговор с Хоботуном. Но он не обернулся: боялся, что увидев нависшего над ним Очень Страшного Хоботуна, забудет все то, что должен сказать.

— Трам-тара-рам-там! — пропел Кристофер Робин голосом Пуха. Потому что Пух когда-то придумал бубнилку, в который была и строчка «тра-ля-ля-ля», и строчка «трам-тара-рам-там». И когда Кристофер Робин пел эту бубнилку, он пел ее голосом Пуха, потому что очень уж этот голос подходил бубнилке.

«Он сказал не то, что следовало, — в полном замешательстве подумал Хрюка. — Он ведь должен был повторить «Хо-хо!» Может, это сделать мне»? И, подпустив в голос ярости, Хрюка воскликнул: «Хо-хо»!

— Как ты сюда попал, Хрюка? — обычным своим голосом спросил Кристофер Робин.

«Это Ужасно, — думал Хрюка. — Сначала он говорит голосом Пуха, теперь голосом Кристофера Робина. А делает все это для того, что совершенно меня запутать». И, совершенно запутавшись, Хрюка пропищал: «Это западня для Пухов, и я жду, чтобы свалиться в нее, хо-хо, вот и все! А теперь я снова говорю хо-хо».

— Что? — переспросил Робин.

— Западня для хо-хо, — пискнул Хрюка. — Я ее вырыл и теперь жду, пока в нее попадет хо-хо.

Сколько бы еще Хрюка нес эту чушь, я не знаю, потому что в этот момент Пух оторвался от своих расчетов, окончательно решив, что горшков с медом у него шестнадцать. Встал, покрутил головой, потому что ему показалось, что кто-то щекочет ему спину, и увидел Кристофера Робина.

— Привет! — радостно воскликнул он.

— Привет, Пух.

Хрюка вскинул голову и сразу же отвел глаза. И такой его охватил Стыд, что он решил убежать на море и стать матросом, но тут его взгляд упал на спину Пуха.

— Пух! — воскликнул он. — Кто-то поднимается по твоей спине!

— Я так и думал, — ответил Пух.

— Это же Малявка! — еще громче закричал Хрюка.

— Ага, так вот, значит, это кто, — кивнул Пух.

— Кристофер Робин, я нашел Малявку! — поделился своей радостью Хрюка с Кристофером Робином.

— Отличная работа, Хрюка, — похвалил его Кристофер Робин.

После этих слов Хрюка сразу повеселел и решил, что в матросы он все-таки не пойдет. А потом Кристофер Робин помог им выбраться из ямы, где они сидели, и все вместе они отправились на прогулку.

Два дня спустя Кролик случайно столкнулся в Лесу с Иа.

— Привет, Иа, — поздоровался Кролик. — Кого это ты ищешь?

— Малявку, разумеется, — ответил Иа. — Или ты лишился последних остатков ума?

— Разве я тебе не говорил? — удивился Кролик. — Малявку уже два дня как нашли.

— Ха-ха, — после короткой паузы с горечью воскликнул Иа. — Все танцуют и поют. Извиняться не надо. По-другому просто и быть не могло.

Глава 4, В КОТОРОЙ ВЫЯСНЯЕТСЯ, ЧТО ТИГЕРЫ ТОЛЬКО И УМЕЮТ, ЧТО ЗАБИРАТЬСЯ НА ДЕРЕВЬЯ

Как-то утром, когда Винни-Пух сидел и думал, в голову ему пришла мысль о том, что неплохо бы навестить Иа, потому как не виделись они со вчерашнего дня. Напевая что-то себе под нос, Пух уже шагал к Иа, когда вдруг вспомнил, что с Совой он не виделся с позавчера, и решил по пути заглянуть в Столетний лес, посмотреть, дома ли Сова.

Он пел и пел, пока не подошел к ручью — в том месте, где его всегда переходили по выступающим из воды камням. И уже добрался до третьего, на самой середине потока, когда задался вопросом, а как, интересно, поживают Кенга, Ру и Тигер? Их домик находился совсем в другой части Леса. И вот о чем Пух подумал: «Я уже давно не видел Крошку Ру, а если не увижу и сегодня, то получится, что не видел я его очень давно». Тогда он уселся на камень и спел еще один куплет песенки, размышляя, как же ему быть.

А куплет он спел такой:

Как приятно поутру Повидаться с Крошкой Ру, Пусть я даже толстый Винни, А не кенгуру. Впрочем, если быть точнее, То ничуть я не толстею И совсем не сожалею, Что не кенгуру.

Ласково светило солнышко, камень, на котором он сидел, давно прогрелся, и Пух уже решил, что на все утро останется толстым Винни, сидящим посреди ручья, но тут вспомнил про Кролика.

«Кролик, — сказал себе Пух. — Мне нравится беседовать с Кроликом. Он обязательно скажет что-нибудь умное. И никогда не говорит сложные, длинные слова, как Сова. Обходится короткими, простыми, к примеру: «Как насчет обеда?» или «Угощайся, Пух». Нет, я решительно должен повидаться с Кроликом».

И тут же сочинил следующий куплет:

Как приятно поболтать С кроликом в обед. Если есть чего сказать Тет-а-тет. Заодно и угоститься, И наесться, и напиться, Не пристало нам поститься, Нет и нет.

Пропев куплет, он слез с камня, перебрался обратно на тот берег, по которому пришел, и двинулся к домику Кролика.

Но не успел далеко отойти, как его начали терзать сомнения: «А вдруг Кролика нет дома»?

«А что, если я застряну в его парадной двери, когда буду вылезать? Такое уже случалось, потому как парадная дверь у Кролика недостаточно широкая».

«Так не лучше ли мне…»

И пока он размышлял, лапы сами заворачивали все западнее и западнее… и внезапно Винни-Пух оказался перед дверью своего дома.

Аккурат в одиннадцать часов.

То есть в самое подходящее время для того, чтобы немножечко подзаправиться…

Полчаса спустя он вышел из дома, уже точно зная, что он будет делать, и прямиком направился к домику Хрюки. Шагая, он вытирал пасть тыльной стороной лапки и напевал очередной куплет:

Как приятно по утру Встретить Хрюку. Без него жизнь не мила, Просто мука! Но ничуть я не жалею, Что не виделся с Иа, И с такими, как Сова, Ну и с прочими-другими, Всякими и не такими, Как, допустим, я, Винни…

В записи, сами видите, получилось как-то не слишком вежливо и вообще, если честно сказать, какая-то нескладуха, но в это ясное солнечное утро, в половине двенадцатого, на песчаной тропе, Пуху казалось, что это одна из лучших его песенок. И он все пел и пел.

Хрюка в это время копал ямку рядом с домом.

— Привет, Хрюка, — поздоровался Пух.

— Привет, Пух, — ответил Хрюка, подпрыгнув от неожиданности. — Я знал, что это ты.

— Я тоже, — кивнул Пух. — А что ты делаешь?

— Сажаю желудь, Пух, чтоб потом из него вырос дуб, и тогда я буду собирать желуди прямо у дома, а не искать их по всему Лесу. Понимаешь, Пух?

— А если не вырастет? — спросил Пух.

— Вырастет, потому что так сказал Кристофер Робин. Поэтому я и сажаю желудь.

— Получается, если я посажу около моего дома соту, из нее вырастет улей?

Вот в этом уверенности у Хрюки не было.

— Или хотя бы кусочек соты, — продолжал Пух. — Жалко расставаться с целой. Только тогда может вырасти кусочек улья. И вдруг это будет тот самый кусочек, где пчелы только жужжат, но не откладывают мед. Будет ли от этого прок? Пожалуй, что нет.

Хрюка полностью с ним согласился.

— А кроме того, сажать что-либо — дело трудное, если ты толком не знаешь, как к этому подступиться, — глубокомысленно заметил Хрюка и с этими словами положил желудь в вырытую им ямку, засыпал землей и попрыгал на ней.

— Знаю, — ответил Пух. — Кристофер Робин дал мне семечко турции. Я его посадил, и теперь у моей двери будет цвести турция.

— Я думал, этот цветок называется настурция, — Хрюка все прыгал и прыгал, утаптывая землю.

— Да нет же, — возразил Пух, — ты говоришь о другом цветке. А этот просто турция.

Напрыгавшись, Хрюка вытер лапки о живот и спросил Пуха: «Так что будем делать»?

— Пойдем проведать Кенгу, Ру и Тигера, — без запинки ответил Пух.

— Д-да. П-пойдем, — голосу Хрюки недоставало уверенности, потому что он по-прежнему немножко побаивался Тигера: тот оказался Очень Прыгучим Зверем, и после того, как он с тобой здоровался, в ушах оставалось слишком уж много песка, хотя Кенга всегда говорила: «Тигер, дорогой, осторожнее», — и потом помогала подняться.

Вот они и отправились к дому Кенги.

* * *

Так уж получилось, что Кенга в это утро решила устроить генеральную ревизию: определить, сколько у Крошки Ру слюнявчиков, сколько в доме кусков мыла, достаточно ли еды для Тигера. И чтобы ей никто не мешал, снабдила Крошку Ру бутербродами с зелеными листьями салата, Тигера — бутербродами с пивными дрожжами, и выставила за порог, предложив провести это прекрасное утро в Лесу. Они и пошли.

А по пути Тигер рассказывал Крошке Ру (которого отличала редкая любознательность) о том, что могут тигеры.

— Умеют они летать? — спрашивал Ру.

— Да, — ответил Тигер, — они прекрасные летуны, эти тигеры, просто великолепные летуны.

— Класс! — воскликнул Ру. — Они могут летать так же хорошо, как и Сова?

— Да, — ответил Тигер. — Только им не хочется.

— А почему не хочется?

— Видишь ли, они просто не любят летать.

Ру никак не мог понять, как такое может быть. Ему-то казалось, что нет ничего прекраснее полета. Тигер же утверждал обратное, добавляя, что понять почему, могут только тигеры.

— Ладно, — кивнул Ру, — а они могут прыгать так же далеко, как кенгуру?

— Да, — ответил Тигер, — Когда хотят.

— Я люблю прыгать! — воскликнул Ру. — Давай посмотрим, кто сможет прыгнуть дальше, ты или я.

— Я смогу, — заявил Тигер. — Но сейчас нам нельзя останавливаться, а то опоздаем.

— Опоздаем куда?

— Не успеем прийти вовремя в то место, куда идем, — ответил Тигер, прибавив хода.

И вскоре они добрались до Шести Сосен.

— Я умею плавать, — радостно пискнул Ру. — Я упал в ручей и поплыл. Тигеры умеют плавать?

— Разумеется, умеют. Тигеры умеют все.

— И по деревьям они умеют лазать лучше, чем Пух? — спросил Ру, остановившись под самой высокой сосной и глядя вверх.

— Лазать по деревьям — это их любимое занятие, — ответил Тигер. — И уж конечно лазают они гораздо лучше пухов.

— Смогут они залезть на это дерево?

— Они только и знают, что залезать на такие деревья. Вверх-вниз, вверх-вниз, и так целый день.

— Ой, Тигер, неужели?

— Я тебе покажу, — расхрабрился Тигер. — Ты можешь сесть мне на спину и сам все увидишь, — из всего, что, по словам Тигера, умели делать тигеры, уверен он был, пожалуй, только в одном — уж на дерево-то он залезть сумеет.

— Ой, Тигер, ой, Тигер, ой, Тигер! — весело запищал Ру.

И тут же вскарабкался на спину Тигера, после чего они полезли наверх.

— Мы лезем! — торжествующе объявил Тигер, поднявшись на десять футов.

— Я всегда говорил, что тигеры умеют лазить по деревьям, — добавил он еще через десять футов.

— Разумеется, это далеко не просто, — вырвалось у него после следующих десяти футов.

— Конечно, рано или поздно все равно придется спускаться. Хвостом вперед, — сообразил он, когда от земли их отделяли уже сорок футов.

— А это трудно…

— Если не прыгнуть вниз…

— Что, естественно…

— ЛЕГКО.

При слове «легко» ветка, на которой Тигер стоял задними лапами, обломилась, и он едва успел схватиться передними за другую ветку, чуть повыше его, медленно перекинул через нее голову, потом одну заднюю лапу, вторую, и, наконец, уселся на ветке, запыхавшись и сожалея о том, что не предпочел плавание лазанью по деревьям.

Ру слез со спины Тигера и уселся рядом с ним.

— Ой, Тигер, — голос его звенел от волнения, — мы уже на вершине?

— Нет, — ответил Тигер.

— Нет? — разочарованно протянул Ру, но затем вновь оживился. — Слушай, как здорово у тебя получилось, когда ты прикинулся, будто мы сейчас свалимся вниз! А на самом деле мы, конечно, никуда не свалились. Ты сможешь еще раз повторишь этот трюк?

— НЕТ, — рявкнул Тигер.

Ру умолк, но ненадолго.

— А не пора ли нам съесть наши бутерброды, Тигер?

— Вроде бы пора, но где они? — ответил вопросом на вопрос Тигер.

— У подножия дерева.

— Тогда, пожалуй, есть еще рановато, — решил Тигер.

И бутерброды они есть не стали.

* * *

А тем временем Пух и Хрюка продолжали прогулку. Пух напевал Хрюке, что он толстый Винни, но это не так уж и важно, потому что он ничуть уже и не толстеет. Хрюка же гадал, сколько пройдет времени, прежде чем посаженный им желудь превратится в дуб.

— Посмотри, Пух! — внезапно воскликнул Хрюка. — Кто-то сидит на одной из сосен.

— Точно! — Пух вскинул голову. — Это какой-то зверь.

Хрюка ухватился за лапу Пуха, на случай, если тот вдруг испугается.

— Это один из Хищных Зверей? — спросил он, не решаясь вновь посмотреть в сторону Шести Сосен.

Пух кивнул.

— Это ягулар.

— А чем обычно занимаются ягулары? — спросил Хрюка, надеясь, что они не делают ничего такого, о чем он подумал.

— Они прячутся в ветвях деревьев, а потом прыгают на тебя, если ты оказываешься под ними, — ответил Пух. — Мне Кристофер Робин говорил.

— Может, нам лучше не оказываться под ним, Пух. А то еще прыгнет и разобьется.

— Они не разбиваются, — покачал головой Пух. — Они очень хорошие прыгуны.

Хрюка по-прежнему придерживался мнения, что оказаться под Очень Хорошим Прыгуном — Большая Ошибка, и уже собрался завернуть к дому, под тем предлогом, что он чего-то там позабыл, но ягулар вдруг обратился к ним.

— Помогите, помогите! — крикнул он.

— Ягулары всегда так делают, — Пух с любопытством разглядывал сидящего на ветке ягулара, — Сначала кричат: «Помогите! Помогите!» — а когда ты подходишь и поднимаешь голову, чтобы посмотреть, что происходит наверху, прыгают на тебя.

— Лично я смотрю вниз! — громко так пискнул Хрюка, чтобы Ягулар ничего не перепутал и не прыгнул на него по ошибке.

И тут кто-то радостно запрыгал на ветке рядом с ягуларом и заверещал: «Пух и Хрюка! Пух и Хрюка!»

Вот тут Хрюка понял, что день выдался не такой уж и плохой, как ему поначалу показалось. Ветерок, однако, теплый, солнышко яркое…

— Пух! — воскликнул он. — Да это же Тигер и Ру!

— Точно, — согласился с ним Пух. — А я подумал, что это ягулар и еще один ягулар.

— Привет, Ру! — поздоровался Хрюка. — Как поживаешь?

— Мы не можем спуститься, мы не можем спуститься! — весело верещал Ру. Здорово, правда? Скажи, Пух, разве не здорово, что мы теперь будем жить на дереве, как Сова, поселимся здесь навсегда? Я вижу домик Хрюки. Слышишь, Хрюка, отсюда я вижу твой домик. Мы ведь высоко забрались, верно? У Совы дом висит так же высоко?

— Как ты туда попал, Ру? — спросил Хрюка.

— У Тигера на спине! Тигеры не могут спускаться вниз, хвост путается между лап, им под силу только забираться наверх. Но Тигер сначала об этом позабыл, а вспомнил только сейчас. Поэтому мы останемся здесь навсегда… если только не залезем выше. Что скажешь, Тигер? Он говорит, что выше мы не полезем, потому что оттуда уже не так хорошо виден домик Хрюки. Вот мы и останемся на этой ветке.

— И что же нам теперь делать, Хрюка? — с глубокомысленным видом спросил Пух и принялся за бутерброды Тигера.

— Спуститься они не могут? — озабоченно спросил Хрюка.

Пух кивнул.

— А ты можешь залезть к ним?

— Могу, Хрюка, и могу спуститься с Ру на спине, но вот с Тигером не выйдет. Мы должны придумать что-то другое, — с бутербродами Тигера он уже покончил и начал уплетать бутерброды Ру.

* * *

Не знаю, придумал ли Пух что-нибудь до того, как дожевал последний бутерброд, потому что не успел медвежонок проглотить его, как к Шести Соснам вышли Кристофер Робин и Иа.

— Я не удивлюсь, если завтра налетит ураган, — вещал Иа. — А то и буран. Если сегодня хорошая погода, это ничего не значит. Это несущ… Как там дальше… Впрочем, не важно. Погода — она и есть погода, и ничего с ней не поделаешь.

— Да это же Пух! — воскликнул Кристофер Робин. О переменчивости погоды думать ему не хотелось: сегодня погода хорошая, вот и славно. — Привет, Пух!

— Это же Кристофер Робин! — запрыгал от радости Хрюка. — Он обязательно что-нибудь придумает.

И они поспешили к нему.

— У нас тут такое творится, Кристофер Робин, — начал Пух.

— И Иа, — напомнил Иа.

— Тигер и Ру забрались на одну из Шести Сосен и теперь не могут слезть вниз и…

— Я как раз и говорил, — перебил его Хрюка, — если бы только Кристофер Робин…

— И Иа…

— Если бы только Кристофер Робин был с нами, мы бы обязательно придумали, как снять их с дерева.

Кристофер Робин поднял голову, посмотрел на Тигера и Иа, попытался что-то придумать.

— Я думаю, — тараторил Хрюка, — если Иа встанет под деревом, Пух встанет на спину Иа, а я встану на плечи Пуха…

— А если спина у Иа возьмет и сломается, мы все будем громко смеяться. Ха-ха. Смешно, конечно, — покачал головой Иа, — но толку от этого никакого.

— Ну, — стушевался Хрюка, — я только подумал…

— Если мы с Хрюкой встанем тебе на спину, она у тебя сломается? — в изумлении спросил Пух.

— Конечно, любопытно проверить, сломается или нет. Заранее-то не скажешь.

— Ага! — только и сказал Пух, и они все вновь начали думать.

— У меня идея! — после долгой, долгой паузы воскликнул Кристофер Робин.

— Слушай внимательно, Хрюка, — повернулся к поросенку Иа. — Может, тогда и ты поймешь, что нам надо сделать.

— Я сниму курточку, каждый из нас возьмется за краешек и мы растянем ее. И Ру с Тигером смогут на нее спрыгнуть. Когда они упадут, куртка спружинит, чуть подбросит их вверх, они снова упадут на нее и совсем не ушибутся.

— Наша задача — спустить Тигера вниз так, чтобы при этом никто не ушибся, — назидательно указал Хрюке Иа. — Хорошенько запомни это, Хрюка, и с тобой все будет в порядке.

Но Хрюка не слушал, потому что ему не терпелось вновь увидеть синие подтяжки Кристофера Робина. Однажды он уже видел их, когда был еще совсем маленьким, и так разволновался, что ему пришлось лечь спать на полчаса раньше, чем обычно. И с тех пор он частенько задавался вопросом, действительно ли они такие синие и подтягивающие, как ему показалось. Поэтому, когда Кристофер Робин снял курточку и Хрюка увидел-таки подтяжки, он даже проникся к Иа дружескими чувствами и, взявшись за край курточки, тепло улыбнулся ослику. А Иа в ответ прошептал: «Я не говорю, что произойдет Несчастный Случай, вовсе нет. Странные они, эти Несчастные Случаи. Предугадать их невозможно. Происходят, и все тут».

Когда Ру понял, что от него требуется, он ужасно оживился и закричал: «Тигер, Тигер, мы будем прыгать! Мой прыжок будет, что полет! Умеют тигеры так прыгать? — а потом глянул вниз и пропищал. — Я лечу, Кристофер Робин!»

И Ру прыгнул — прямо на середину куртки. Подлетел вверх чуть ли не на ту же высоту, с которой прыгнул, вновь приземлился на куртку и продолжал подпрыгивать и приземляться, вереща: «Ой!» — пока, наконец, не остался лежать на ней.

— Вот здорово! — воскликнул Крошка Ру, и его опустили на землю.

А Тигер тем временем вцепился когтями в ветку, на которой сидел, и твердил себе под нос: «Для Прыгающих Животных, вроде кенгуру, это пара пустяков, а для Плавающих Животных, вроде тигеров, — нет». И он подумал о том, как лениво скользит по воде, улегшись на спину, или гребет лапами, переплывая от одного острова к другому, и понял, что только этим и должен заниматься Тигер.

— Прыгай! — крикнул Кристофер Робин. — Все будет хорошо.

— Одну минуту, — отозвался Тигер. — Кусочек коры попал в глаз, — и он нервно заерзал на ветке.

— Прыгай, это просто! — пропищал Ру.

И внезапно Тигер понял, что действительно, падать вниз очень даже просто. Падаешь себе и падаешь.

— Ой! — крикнул он пролетающему мимо него стволу дерева.

— Внимание! — предостерег Кристофер Робин остальных.

Что-то стукнуло, что-то треснуло, и на земле под сосной образовалась куча-мала.

Кристофер Робин, Пух и Хрюка поднялись первыми, потом подняли Тигера, а уж в самом низу, подо всеми оказался Иа.

— Как ты, Иа? — озабоченно спросил Кристофер Робин, — Не ушибся?

Он ощупал ослика, стряхнул с него пыль, помог встать на все четыре ноги.

Иа долго молчал. Потом спросил: «Тигер здесь»?

А где еще мог быть Тигер, к которому уже вернулось обычное прекрасное настроение.

— Да, — ответил Кристофер Робин. — Здесь.

— Что ж, поблагодарите его от моего имени, — пробурчал Иа.

Глава 5, В КОТОРОЙ У КРОЛИКА ВЫДАЕТСЯ ТРУДНЫЙ ДЕНЬ, А МЫ УЗНАЕМ, ЧЕМ ЗАНИМАЕТСЯ ПО УТРАМ КРИСТОФЕР РОБИН

Кролик сразу понял, что ему предстоит очень трудный день. Проснувшись, он ощутил собственную значимость, словно все в этот день зависело только от него. Идеальный, знаете ли, день, для того, чтобы что-то организовать или вывесить некое объявление за подписью «Кролик», а потом обойти всех и узнать, что они думают по этому поводу. Да что еще делать в такое прекрасное утро, как не прибежать к Пуху и сказать: «Очень хорошо, я сообщу Хрюке». А добравшись до Хрюки, сказать: «Пух думает… но, может, сначала мне следует переговорить с Совой». Короче, в такой день все бы признали, что в Лесу есть Главный, то есть он, говорили бы: «Да, Кролик» и «Нет, Кролик» — и ждали, что же он им скажет.

Он вышел из дома, принюхался к теплому весеннему воздуху и задумался, с чего же начать. Дом Кенги находился ближе других, и в доме Кенги жил Ру, который лучше всех в Лесу говорил «Да, Кролик» и «Нет, Кролик». Но с недавних пор там поселился другой зверь, странный и прыгучий Тигер, из тех тигеров, которые всегда перед тобой, когда ты показываешь им дорогу, но обычно исчезают непонятно куда, когда ты, наконец, приходишь в нужное место и гордо заявляешь: «Вот мы и прибыли»!

«Нет, к Кенге не пойду», — задумчиво пробурчал себе под нос Кролик, покручивая усы на ярком солнышке. И чтобы доказать, что не пойдет, повернул налево и затрусил в другом направлении, к домику Кристофера Робина.

«В конце концов, — продолжал рассуждать Кролик. — Кристофер Робин всегда полагается на меня. Он любит и Пуха, и Хрюку, и Иа. Я их тоже, конечно, люблю, но ума то у них совсем ничего. И это все знают. Он, разумеется, уважает Сову нельзя не уважать того, кто может произнести по буквам слово ПОНЕДЕЛЬНИК, пусть даже и с ошибками, но произнести слово по буквам — это еще далеко не все. А бывают дни, когда умение произносить Понедельник по буквам и вовсе ерунда. Кенга всегда занята — приглядывает за Ру, Ру — совсем маленький, а Тигер — слишком прыгучий, так что толку от него мало. Поэтому, если разобраться, Кристоферу Робину и обратиться-то больше не к кому, кроме как ко мне. Пойду вот и узнаю, не надо ли для него что-нибудь сделать, а потом возьму да и сделаю. Удачный выдался день для настоящего дела».

Кролик радостно скакал по тропинке, пересек ручей и попал в то место, где жили его многочисленные друзья и родичи. В это утро их вроде бы было даже больше, чем обычно. С кем-то Кролик поздоровался за лапку, кому-то просто кивнул, некоторым сказал: «Доброе утро», — малышам бросил: «А, это вы», — и отбыл. Только переполошил всех. А некоторые из семейства Жукалексов, включая Генри Торопыжекса, так переволновались, что потянулись за Кроликом к Столетнему Лесу и полезли на деревья в надежде добраться до верхушки, прежде чем все (что бы там это ни было) произойдет. Уж очень им хотелось стать свидетелями незабываемых событий.

Кролик же с каждой минутой все больше раздувался от важности. Скоро он добрался до опушки Столетнего Леса, а оттуда прямиком подался к дереву, где жил Кристофер Робин. Постучал в дверь, раз или два окликнул Кристофера Робина, отошел на пару шагов, приложил лапку к глазам, защищая их от солнца, поднял голову, опять позвал Кристофера Робина, на случай, если тот сидит на верхушке, обежал дерево с криками: «Привет! Это я! Кролик»! — но ответа не получил. Тогда он остановился и прислушался, и все остановилось и прислушалось вместе с ним, так что во всем Лесу настала полная тишина. Но длилась она недолго, ее нарушил запевший в сотне миль от Кролика жаворонок.

— Тьфу ты! — воскликнул Кролик. — Его нет дома.

Он вернулся к зеленой двери, чтобы еще раз убедиться в своей правоте, и уже отворачивался от нее, чувствуя, что утро безнадежно испорчено, как вдруг увидел на земле листок бумаги. В листке торчала булавка, которой он крепился к двери.

— Ага! — Кролик вновь оживился. — Еще одно объявление!

И вот что он прочитал на листке:

УШОЛ

СКОРАБУДУ

ПОДЕЛАМ

СКОРАБУДУ

К. Р.

— Ага! — вновь воскликнул Кролик. — Должен сообщить остальным, — и убежал с важным видом.

Ближе других находился домик Совы, вот к нему по Столетнему Лесу и направился Кролик. Добравшись до двери, стучал и звонил, звонил и стучал до тех пор, пока Сова не высунулась, чтобы сказать: «Уходи, не мешай думать… а, так это ты?» — разговор она всегда начинала в такой манере.

— Сова, и у тебя, и у меня с головой все в порядке, — Кролик сразу взял быка за рога. — Это у других там вата. И если уж в Лесу возникнет необходимость подумать, а когда я говорю подумать, я имею в виду именно подумать, кроме нас с тобой взяться за это некому.

— Да, — кивнула Сова. — Я как раз и думала, когда ты пришел.

— Прочти вот это.

Сова взяла записку Кристофера Робина, нервно оглядела ее. Она могла произнести по буквам свое имя, СА-ВА, могла проделать то же самое со словом «понедельник», да так, чтобы все поняли, что это не среда. Она даже читать умела, но только в спокойной обстановке, когда ей не заглядывали через плечо и не говорили: «Ну что?» Она могла…

— Ну что? — спросил Кролик.

— Да, — ответила Сова, напустив на себя самый глубокомысленный вид. — Я понимаю, о чем ты. Безусловно.

— Ну что?

— Именно, — ответила Сова. — Точно так, — и после короткого раздумья добавила. — Если бы ты не пришел ко мне, мне следовало прийти к тебе.

— Почему? — спросил Кролик.

— По этой самой причине, — Сова очень надеялась, что разговор принесет свои плоды, и она поймет, с чем пришел к ней Кролик.

— Вчера утром, — с важным видом сообщил Кролик, я тоже заходил к Кристоферу Робину. И не застал его дома. Зато на двери была записка.

— Эта самая?

— Другая. Но по смыслу та же. Это очень странно.

— Потрясающе, — Сова вновь взглянула на записку и решила, что речь в ней идет об уколе, который сделали Кристоферу Робину. — И что ты предпринял?

— Ничего.

— Наилучшее решение, — с мудрым видом кивнула Сова.

— И что? — вновь, как и предполагала Сова, спросил Кролик.

— Именно так, — какое-то время Сова не знала, о чем говорить дальше, но потом ее вдруг осенило.

— Скажи мне, Кролик, что было написано в той первой записке? Это очень важно. От этого все зависит. Поэтому ты должен вспомнить все слова первой записки! Все до единого.

— По существу, обе записки ничем не отличались.

Сова сурово взглянула на Кролика и подумала, а не скинуть ли его с дерева. Но решила, что сделать это всегда успеет, и предприняла еще одну попытку выяснить, о чем, собственно, они говорят.

— Пожалуйста, вспомни все слова первой записки, — последнюю фразу Кролика она как бы пропустила мимо ушей.

— Пожалуйста. «Ушол. Скорабуду». Те же, что и в этой, только добавилось: «Поделам. Скорабуду».

Сова облегченно выдохнула.

— Ага! Теперь мы знаем, что к чему.

— Да, но где Кристофер Робин? — спросил Кролик. — Вот в чем вопрос.

Сова опять оглядела записку. Теперь-то, при ее образовании, прочесть эти четыре строчки не составляло труда. «Ушол, Скорабуду. Поделам, Скорабуду». Такое обычно и пишут в записках, которые пришпиливают к двери.

— Мне совершенно ясно, что произошло, мой дорогой Кролик. Кристофер Робин ушел со Скорабуду. Он и Скорабуду ушли по делам. В последнее время ты видел где-нибудь в Лесу Скорабуду?

— Не знаю, — ответил Кролик. — Поэтому я и пришел к тебе. Как они выглядят?

— Ну, — начала Сова, — пятнастый или цветоядный Скорабуду похож…

— Во всяком случае, он более всего напоминает…

— Конечно, все зависит…

— Дело в том, что я не знаю, как они выглядят, — наконец, нашла в себе силы признаться Сова.

— Спасибо, — кивнул ей Кролик и побежал к Винни-Пуху.

Но прежде, чем добежал до него, услышал шум. Остановился и прислушался. И вот что за шум он услышал:

ШУМЕЛКА (она же ПУХАЛКА). Сочин. В. Пуха

Холод, стужа отступают, В небе бабочки порхают, Первоцветы зацветают На лугах. Все деревья зеленеют, А фиалки голубеют, От тепла коровы млеют На полях. Пчелы мед свой собирают, И гудят, и возвещают: Скоро лето наступает На дворе. Сладко горлицы воркуют И кукушечки кукуют, Ну а Винни-Пух пухует На заре. Жаворонок трель выводит, Колокольчик колобродит, Птички хором хороводят Возле гнезд. Лес поет, шумит, бушует, А наш Винни в ус не дует, Все пухует и пухует, Точно дрозд.

— Привет, Пух, — поздоровался Кролик.

— Привет, Кролик, — с мечтательным видом ответил Пух.

— Ты сочинил эту песню?

— Ну, в некотором роде, я. Дело тут не в уме, — скромно добавил он. — И ты знаешь, почему, Кролик. Иногда песни сами приходят ко мне.

— Ага! — кивнул Кролик. Он-то не допускал, чтобы что-то приходило к нему само по себе. Он всегда шел и брал то, что ему требовалось. — Между прочим, тебе не попадался в Лесу Пятнастый или Цветоядный Скорабуду?

— Нет, — ответил Пух. — Такие не попадались. Но я только что видел Тигера.

— От этого проку никакого.

— Да, — кивнул Пух. — Тут я с тобой согласен.

— А Хрюку ты не видел?

— Видел. Наверное, и от этого проку тоже нет? — печально спросил он.

— Все зависит от того, видел он что-нибудь или нет.

— Он видел меня.

Кролик сел было рядом с Пухом, но тут же вспомнил, что сидение, в отличие от стояния, как бы принижает его значимость и вскочил.

— Я вот о чем толкую. Чем теперь занимается по утрам Кристофер Робин?

— А чем он может заниматься?

— Скажи-ка мне, в последние несколько дней ты видел его утром?

— Да, — кивнул Пух. — Вчера мы вместе завтракали. У Шести Сосен. Я взял с собой маленькую корзинку… ну, может, и не такую маленькую… вместительную такую корзинку с…

— Да, да, — оборвал его Кролик, — но я говорю о более позднем времени. Где-то между одиннадцатью и двенадцатью часами.

— В одиннадцать часов… в одиннадцать часов… понимаешь, в одиннадцать часов я обычно возвращаюсь домой. В это время есть там у меня одно или два Дельца.

— В четверть двенадцатого?

— Я еще не успеваю закончить свои…

— В половине двенадцатого?

— Да, — в какой уж раз кивнул Пух. — В половине двенадцатого, может чуть позже, я мог бы его увидеть.

И теперь, задумавшись над вопросами Кролика, Винни-Пух начал вспоминать, что в последнее время видел Кристофера Робина куда как реже, чем прежде. Во всяком случае, по утрам. Вот во второй половине дня видел. И за завтраком тоже. А потом Кристофер Робин говорил: «До встречи, Пух», — и уходил.

— В том-то все и дело, — Кролик вздохнул. — Куда?

— Может, он что-то ищет.

— Что?

— Я как раз собирался сказать, — Пух помолчал, прежде чем добавить. Может он ищет… Пят… Цве…

— Пятнастого или цветоядного Скорабуду?

— Да, — кивнул Пух. — Хотя бы одного из них. Вдруг он потерялся.

Кролик строго посмотрел на Пуха.

— Сдается мне, ты ничем не можешь помочь.

— Нет, — смиренно признал Пух. — Но я стараюсь.

Кролик поблагодарил его за старания и сказал, что теперь идет к Иа, а Пух, если хочет, может составить ему компанию. Но Пух, который чувствовал, что к нему вот-вот придет еще один куплет его песенки, ответил, что лучше подождет здесь Хрюку, попрощался с Кроликом, и тот убежал.

Но так уж получилось, что Кролик увидел Хрюку первым. В то утро Хрюка встал рано, чтобы собрать себе букет фиалок, а когда собрал, поставил их в вазу на стол. И тут ему пришла в голову мысль, что никто никогда не собирал букет фиалок для Иа. И чем дольше он думал об этом, тем больше крепла его убежденность в том, что очень грустно быть зверушкой, которому ни разу в жизни не дарили букет фиалок. Поэтому он поспешил на фиалковую поляну, повторяя про себя «Иа, фиалки», «Фиалки, Иа», на случай, если забудет по пути, за чем идет, такой уж выдался день. Скоро он нарвал большой букет, понюхал его и радостно затрусил к тому месту, где пасся Иа.

— Эй, Иа, — голос Хрюки дрогнул: он увидел, что Иа чем-то занят.

Иа отмахнулся копытом, прогоняя его.

— Приходи завтра. Или послезавтра.

Хрюка, однако, подошел ближе, чтобы посмотреть, что делает Иа. Перед осликом на земле лежали три палки, которые он внимательно разглядывал. Две палки лежали под углом, соприкасаясь вверху концами. Третья — на них, поперек. Хрюка подумал, что это какая-то Западня.

— Эй, Иа, — вновь заговорил Хрюка, — ты только…

— Так это ты, маленький Хрюка? — Иа продолжал всматриваться в палки.

— Да, Иа, и я…

— Ты знаешь, что это?

— Нет, — ответил Хрюка.

— Это «А».

— О! — вырвалось у Хрюки.

— Не «О» — «А», — строго поправил поросенка Иа. — Ты меня не слышишь или считаешь, что в учености превзошел Кристофера Робина?

— Да, — ответил Хрюка. — Нет, — тут же поправился он и приблизился к палкам.

— Кристофер Робин сказал, что это «А», и это «А»… пока кто-то не убедит меня в обратном, — все так же строго продолжал Иа.

Хрюка шустро отпрыгнул и понюхал фиалки.

— Ты знаешь, что означает «А», маленький Хрюка?

— Нет. Иа, не знаю.

— Говорим «А», подразумеваем учебу, говорим «А», подразумеваем образование. «А» означает все то, что недоступно тебе и Пуху. Вот что означает одно-единственное «А».

— О, — вновь вырвалось у Хрюки. — То есть, «А», — торопливо добавил он.

— Вот я тебе и говорю. В Лесу кого только нет, и все говорят: «Это всего лишь Иа, кто будет принимать его всерьез». Они прохаживаются, приговаривая: «Ха-ха»! Но знают ли они что-нибудь о букве А? Ничего не знают. Для них это три палки. Но для Образованных, заруби это на своем пятачке, маленький Хрюка, для Образованных, я, конечно, не про пухов и хрюк, это великая и могучая буква «А». А не просто палки, которые можно поддеть копытом и раскидать.

Хрюка отступил еще на шаг, огляделся в поисках поддержки.

— А вот и Кролик! — радостно воскликнул он. — Привет, Кролик.

Кролик важно прошествовал к Иа, по пути небрежно кивнув Хрюке.

— Эй, Иа, — обратился Кролик к ослику тоном, не оставляющим сомнений в том, что минуты через две он уже с ним распрощается. — Вот о чем я хотел тебя спросить. Ты, часом, не знаешь, чем занимается Кристофер Робин по утрам?

— На что я смотрю? — спросил Иа, не отрывая взгляда от буквы «А».

— На три палки, — без запинки ответил Кролик.

— Видишь? — Иа повернулся к Хрюке. Теперь я отвечу на твой вопрос, — с важностью добавил он.

— Спасибо, — поблагодарил его Кролик.

— Чем занимается Кристофер Робин по утрам? Он учится. Получает Образование. Он алкает… вроде бы, именно так он и говорил… он алкает из чаши Знаний. И я тоже, пусть и в меньшей степени, алкаю. Вот это, к примеру…

— Буква «А», — перебил его Кролик. — Только какая-то кривая. Ладно, я должен пойти и рассказать остальным.

Иа посмотрел на палки, потом на Хрюку.

— Что сказал Кролик? — спросил он.

— Буква «А», — ответил Хрюка.

— Это ты ему подсказал?

— Нет, Иа. Он умный, этот Кролик.

— Умный! — пренебрежительно повторил Иа, пнув копытом на палки, — Зачем нужна эта Учеба? — палки разлетелись в разные стороны. — Кролик, вон, и так все знает! Ха!

— Я думаю… — начал Хрюка.

— А вот это тебе ни к чему.

— Я думаю, что фиалки очень даже красивые, — Хрюка все же договорил фразу до конца, положил букет фиалок перед Иа и последовал за Кроликом.

На следующее утро на двери домика Кристофера Робина появилась новая записка:

«УШЕЛ

СКОРО БУДУ

К. Р.»

Вот так все обитатели Леса, кроме Пятнастых и Цветоядных Скорабуду, узнали, чем занимается по утрам Кристофер Робин.

Глава 6, В КОТОРОЙ ПУХ ПРИДУМЫВАЕТ НОВУЮ ИГРУ, А ИА ПРИНИМАЕТ В НЕЙ УЧАСТИЕ

По мере того, как ручей подбирался к краю Леса, он все ширился и разрастался, превращаясь в настоящую реку. И став большим, уже не прыгал и не скакал, как бывает в более юном возрасте, а воды свои нес более плавно. Потому что знал, куда течет, и говорил себе: «Спешить некуда. Все там будем». А вот маленькие ручейки, остававшиеся в Лесу, наоборот, вечно куда-то торопились, не зная устали, потому что хотели как можно больше увидеть и узнать, прежде чем, слившись вместе, стать одной большой Рекой.

Из Внешнего Мира в Лес вела широкая тропа, не тропа даже, а целая дорога. Чтобы попасть в Лес, ей надо было перебраться через Реку. И там, где пересекались Дорога и Река, стоял деревянный мост, чуть ли не во всю ширину дороги, с перилами с каждой стороны. Кристофер Робин, если бы захотел, мог положить подбородок на верхнюю перекладину, но куда больше ему нравилось вставать на нижнюю и, перегнувшись через верхнюю, смотреть, как внизу медленно движется вода. Пух, если бы захотел, мог положить подбородок на нижнюю перекладину, но он предпочитал ложиться на настил, подсовывать под нижнюю перекладину голову и смотреть, как внизу медленно движется вода. А вот у Хрюки и Крошки Ру был только один способ смотреть на реку: маленькие, они не доставали даже до нижней перекладины. Поэтому просто ложились на настил и наблюдали, как медленно, спешить-то некуда, движется под ними вода.

Однажды Винни-Пух шел к мосту и пытался сочинить стишок про шишки, благо валялось их вокруг великое множество, а настроение у него было самое подходящее для сочинения стихов. Он поднял шишку, оглядел ее со всех сторон и сказал себе: «Это очень хорошая шишка, а значит, к ней должна найтись очень хорошая рифма». Сначала он ничего не мог придумать, а потом все как-то получилось само собой:

Это дерево, где шишки, Непонятно чье для Мишки. Сова твердит: «Мое, мое»! А Кенге кажется — ее.

«Нелогично как-то получается, — подумал Пух, — потому что Кенга не живет на дереве».

Он как раз подходил к мосту. На дорогу не смотрел, обо что-то споткнулся, шишка выскользнула у него из лапки и упала в воду.

— Тьфу ты! — воскликнул Пух, когда шишка медленно уплыла под мост, и уже хотел вернуться назад, взять другую шишку и сочинить для нее новый куплет. Но передумал и решил вместо этого полюбоваться на реку, потому что день выдался очень уж тихий и спокойный. Он лег на настил, посмотрел вниз, где под ним неспешно несла свои воды река… и внезапно увидел шишку, которая выскользнула у него из лапки.

— Странно, — удивился Пух. — Я уронил шишку с той стороны моста, а она появилась на этой стороне! Интересно, а с другими шишками получится то же самое? — и он отправился за шишками.

Получилось. И продолжало получаться. Тогда он одновременно бросил две шишки, перебежал на другую сторону моста и наклонился вниз, чтобы увидеть, какая покажется первой. Одна показалось. Но, поскольку шишки не отличались по размеру, Пух не мог сказать, победила ли та, которую он определил в победительницы, или другая. В следующий раз Пух уж бросил большую и маленькую шишки. Большая выплыла из-под моста первой, как он и предполагал, а маленькая — второй, на что он и рассчитывал, то есть он выиграл дважды… И прежде чем Пух зашагал к дому, чтобы выпить чаю, он выиграл тридцать шесть раз, а проиграл двадцать восемь. Отсюда следовало, что он… он… ну… короче, если отнять двадцать восемь от тридцати шести, сразу станет ясно, сколько раз он выиграл. Или проиграл, если отнимать наоборот.

Вот так в Лесу и появилась игра, которую придумал Пух. Назвали ее «Пушалки», и в названии этом нашлось место и Пуху, и шишкам, и палкам. А палки появились потому, что и Пух, и его друзья, которых быстро увлекла новая игра, вместо шишек стали бросать в воду палки, различить которые было куда проще, чем шишки.

Как-то раз поиграть в «Пушалки» на мост пришли Винни-Пух, Хрюка, Кролик и Крошка Ру. По команде Кролика все бросили свои палочки в воду, поспешили на другую сторону моста и наклонились над краем, чтобы посмотреть, чья палка выплывет первой. Но ждать им пришлось долго, потому что река в этот день особенно разленилась и, похоже, ничуть не возражала против того, чтобы палки вообще не появились из-под моста.

— Я вижу мою! — пискнул Крошка Ру. — Нет, не вижу, это что-то другое. Ты видишь свою, Хрюка? Я думал, что увидел мою, но это не она. Вон она! Нет, не она. Ты видишь свою, Пух?

— Нет, — ответил Пух.

— Наверное, моя палка застряла, — предположил Крошка Ру. — Кролик, моя палка застряла. А твоя палка застряла, Хрюка?

— Они всегда плывут дольше, чем мы думаем, — изрек Кролик.

— И сколько, ты думаешь, они будут плыть? — спросил Ру.

— Я вижу твою палку, Хрюка! — внезапно воскликнул Пух.

— Моя такая серенькая, — напомнил Хрюка, не решаясь наклониться пониже: боялся свалиться в воду.

— Да-да, ее я и вижу. Выплывает с моей стороны.

Кролик подался вперед в надежде увидеть свою палочку, а Крошка Ру запрыгал, попискивая: «Выплывай, палка! Палка, палка, выплывай»! Хрюка же очень разволновался, потому что именно его и только его палочку увидел Пух, а это означало, что он победил.

— Плывет! — подтвердил Пух.

— Ты уверен, что это моя? — радостно проверещал Хрюка.

— Да, потому что она серая. Большая и серая. Вот она! Очень большая… серая… пал… нет, это не палка, это Иа!

И из-под моста появился Иа.

— Иа! — хором воскликнули Пух, Хрюка, Кролик и Крошка Ру.

Очень спокойно, с достоинством, задрав к небу все четыре ноги, Иа плыл по течению.

— Это же Иа! — пропищал Крошка Ру, который тоже разволновался.

— Неужели? — откликнулся Иа. Он угодил в маленький водоворот и вместе с ним трижды плавно повернулся на триста шестьдесят градусов. — А я-то думаю, кто это тут плывет.

— Я не знал, что и ты играешь, — объяснил Крошка Ру.

— Я не играю, — возразил Иа.

— Тогда что ты там делаешь? — полюбопытствовал Кролик.

— Предложу тебе на выбор три ответа, Кролик. Рою в земле яму? Неверно. Скачу по веткам молоденького дубка? Неправильно. Жду, пока кто-нибудь поможет мне выбраться на берег? Именно так. Дайте Кролику время подумать, и он всегда найдет правильный ответ.

— Но, Иа, — в голос Пуха звучало отчаяние, — что мы можем… я хочу сказать, как нам… ты думаешь, если мы…

— Да, — ответил Иа. — Так и действуйте. Спасибо тебе, Пух.

— Он кружится и кружится, — Крошка Ру не мог оторвать глаз от вращающегося в водовороте ослика.

— А почему бы и нет? — холодно спросил Иа.

— Я тоже могу плавать! — гордо воскликнул Ру.

— Только не кругами, — уточнил Иа. — Это гораздо труднее. Сегодня я совсем не собирался плавать, — продолжил он, уходя на очередной круг. — Но, раз уж попал в воду, решил потренировать медленное круговое вращение по часовой стрелке… или, так, наверное, будет вернее, — добавил он очутившись в другом водовороте, — против часовой стрелки. И, полагаю, что направление вращения мое личное дело, которое никого более не касается.

Никто ему ничего не ответил: все думали, как помочь Иа выбраться из воды.

— У меня есть идея, — первым нарушил молчание Пух, — но я не уверен. Что она очень хорошая.

— Я тоже в этом не уверен, — высказал свое мнение Иа.

— Мы тебя слушаем, Пух, — повернулся к медвежонку Кролик. — Выкладывай.

— Значит так, если мы бросим камни или что-то такое же тяжелое с одной стороны от Иа, то камни поднимут волны, а волны подтолкнут Иа в другую сторону.

— Это очень хорошая идея, — кивнул Кролик, и Пух сразу же засиял от счастья.

— Очень, — донеслось снизу. — Когда я захочу, чтобы меня подталкивали, я сообщу тебе об этом, Пух.

— А если мы по ошибке попадем в него? — озабоченно спросил Хрюка.

— Или, допустим, вы по ошибке промахнетесь, — отозвался Иа. — Продумай все варианты, Хрюка, прежде чем вы снова начнете радоваться жизни.

Но Пух уже притащил самый большой камень, который только смог донести, и наклонился над водой, держа его в лапах.

— Я его не кидаю, а опускаю, Иа, — пояснил он. — Поэтому промахнуться я никак не смогу… я хочу сказать, не смогу сбросить камень на тебя. Не мог бы ты на минутку остановиться? Это кружение мешает мне прицелиться.

— Нет, — ответил Иа. — Мне нравится кружиться.

Кролик уже понял, что пора ему брать командование на себя.

— Значит, так, Пух. Как только я скажу: «Пора!», ты бросишь камень. Иа, когда я скажу: «Пора!», Пух бросит камень.

— Премного тебе благодарен, Кролик, но, полагаю, я и так узнаю об этом.

— Ты готов, Пух? Хрюка, подвинься, ты мешаешь Пуху. И ты отойди назад, Ру. Все готовы?

— Нет, — ответил Иа.

— Пора! — крикнул Кролик.

Пух выпустил камень из лап. Раздался громкий всплеск, Иа исчез…

Стоящие на мосту замерли в тревожном ожидании. Они смотрели и смотрели вниз… и даже появление палочки Хрюки, чуть обогнавшей палочку Кролика, не обрадовало их, как могло бы обрадовать при других обстоятельствах. А потом, когда Пух уже начал думать, что выбрал не тот камень или бросил его не в ту Реку, или его Идея пришла к нему не в тот день, что-то серое показалось из воды у самого берега… затем начало увеличиваться в размерах… и наконец они окончательно убедились, что это Иа.

С криками все сбежали с моста, бросились к ослику, стали помогать выбираться на берег, и скоро он стоял среди них на твердой земле.

— Ой, Иа, да ты насквозь промок! — воскликнул Хрюка, пощупав ослика.

Иа отряхнулся и попросил, чтобы кто-нибудь объяснил Хрюке, что происходит с тем, кто довольно-таки долго находился в воде.

— Отлично, Пух, — похвалил медвежонка Кролик. — Хорошую ты предложил идею.

— Какую идею? — спросил Иа.

— Таким вот способом подтолкнуть тебя к берегу.

— Подтолкнуть меня? — изумился Иа. — Ты же не думаешь, что меня толкали к берегу, не так ли? Я нырнул. Пух сбросил на меня большой камень. Чтобы он не ударил мне в грудь, я нырнул и поплыл к берегу.

— Камень ты сбросил не на него, — прошептал Хрюка Пуху, чтобы успокоить медвежонка.

— Я тоже так думаю, — шепотом же ответил Пух.

— Это же Иа. Ничего другого ждать от него не приходится. Лично я думаю, что твоя Идея была очень хорошая.

Пух сразу приободрился. Конечно же, ты — Мишка со Слабеньким Умишком, о чем-то думаешь и вдруг придумываешь нечто, по твоему разумению, умное. Правда, это умное может оказаться вовсе не таким умным, когда выходит наружу и открывается взору других. Но, так или иначе, Иа был в Реке, а теперь он на берегу, то есть его, Пуха, Идея никому не причинила вреда.

— Как ты упал в воду, Иа? — спросил Кролик, вытирая Иа носовым платком Хрюки.

— Я не падал, — ответил Иа.

— Но как…

— На меня НАПРЫГНУЛИ, — пояснил Иа.

— Ага, — запищал Крошка Ру. — Кто-то столкнул тебя в воду?

— Кто-то напрыгнул на меня. Я стоял на берегу, размышлял… размышлял, надеюсь, хоть кто-то из вас знает, что это означает, и тут на меня громко НАПРЫГНУЛИ.

— Бедный Иа, — хором воскликнули все.

— Ты уверен, что не поскользнулся? — решил уточнить Кролик.

— Разумеется, я поскользнулся. Если ты стоишь на скользком берегу и на тебя громко НАПРЫГИВАЮТ сзади, нельзя не поскользнуться. Так что, по-твоему я сделал?

— Но кто на тебя напрыгнул? — спросил Ру.

Иа не ответил.

— Думаю, Тигер, — предположил Хрюка.

— Но, скажи, Иа, это была шутка? Несчастный случай? — озабоченно спросил Пух. — Я хочу ска…

— Узнать времени у меня не было, Пух. Я, знаешь ли, опустился на самое речное дно, не задержавшись по пути, чтобы задать себе вопрос: «Что это, веселая шутка или самый что ни на есть обычный несчастный случай?» Я просто выплыл на поверхность и сказал себе: «Тут мокро». Если ты понимаешь, о чем я говорю.

— А где же был Тигер? — спросил Кролик.

И прежде чем Иа успел ответить, раздался громкий треск и из кустов выскочил Тигер.

— Привет всем, — радостно поздоровался он.

— Привет, Тигер, — ответил ему Крошка Ру.

Кролик тут же напустил на себя важный вид.

— Тигер, что здесь только что произошло?

— Когда именно? — смутился Тигер.

— Когда ты спихнул Иа в реку.

— Я его не спихивал.

— Он на меня напрыгнул, — пробурчал Иа.

— Я не напрыгивал. У меня защекотало в носу, как раз в тот момент, когда я оказался позади Иа. Вот я и сказал: «Гр-р-р-р… ап-п-п… п-чхи!»

— Что с тобой? — спросил Кролик, помогая Хрюке подняться с земли и отряхивая с него пыль. — Все в порядке?

— Он застал меня врасплох, — нервно ответил Хрюка.

— Вот я и говорю, напрыгнул, — кивнул Иа. — То есть застал врасплох. Крайне скверная привычка. Я не против того, чтобы Тигер жил в Лесу, потому что Лес большой и в нем достаточно места, чтобы напрыгивать, бегать или скакать. Но я не могу понять, почему надо приходить в мой маленький уголок и напрыгивать там. И ведь нельзя сказать, что мой уголок такой уж замечательный. Разумеется, есть такие, кому нравятся холод, сырость, заросли репейника, но, с другой стороны, в этом уголке нет ничего особенного, и если у кого-то появляется желание напрыгнуть…

— Я не напрыгивал, я чихал, — стоял на своем Тигер.

— Когда находишься на речном дне, все одно, чихал кто или напрыгивал.

— Вот что я могу сказать по этому пово… — Кролик замолк на полуслове. Вон идет Кристофер Робин, пусть он и скажет!

Кристофер Робин вышел из Леса и направился к мосту, радостный и беззаботный. Естественно, в такой солнечный день не имело никакого значения, сколько будет два раза по девятнадцать, и Кристофер Робин чувствовал, стоит ему встать на нижнюю перекладину перил, наклониться вниз и посмотреть на медленно текущую под ним реку, как он разом узнает все, что надобно знать, а потом расскажет о том, что узнал, Пуху, который наверняка услышит об этом впервые. Но, подойдя к мосту и увидев собравшихся там зверушек, Кристофер Робин понял, что это не тот день, когда можно что-то узнать, а совсем другой, когда надо действовать, и действовать быстро.

— Вот что у нас произошло, Кристофер Робин, — начал Кролик. — Тигер…

— Не было этого, — перебил его Тиггер.

— Но ведь я там был, — вставил Иа.

— Я не думаю, что он сделал это специально, — вступился за Тигера Пух.

— Он просто напрыгунчик, — добавил Хрюка, — и ничего не может с собой поделать.

— Попробуй напрыгнуть на меня, Тигер, — запищал Крошка Ру. — Иа, Тигер собирается напрыгнуть на меня. Хрюка, как по-твоему…

— Мне кажется, нам совсем не обязательно говорить одновременно, — оборвал его Кролик. — Потому что главное для нас — узнать, что думает об этом Кристофер Робин.

— Я только чихнул, ничего больше, — гнул свое Тигер.

— Он напрыгивал, — не соглашался с ним Иа.

— Ну, может, чихнул чересчур громко.

— Тихо! — Кролик поднял лапку. — Что думает об этом Кристофер Робин. Вот что нам важно узнать!

— Значит так, — Кристофер Робин не очень-то понимал, о чем, собственно, речь. — Я думаю…

— Что? — откликнулись все.

— Я думаю, нам всем пора поиграть в «Пушалки».

Этим они и занялись. И Иа, который никогда раньше не играл в эту игру, выигрывал чаще остальных. Крошка Ру дважды упал в воду, первый раз случайно, второй — специально, потому что увидел вышедшую из Леса Кенгу и понял, что его все равно сейчас уведут домой. Кролик сказал, что пойдет с ними, Тигер и Иа ушли вместе, потому что Иа хотел объяснить Тигеру, как выигрывать в «Пушалки» («а для этого надо было не просто бросить палку, но особым образом подкрутить ее, если ты понимаешь, о чем я толкую, Тигер»), так что мост остался в полном распоряжении Кристофера Робина, Пуха и Хрюки.

Они долго смотрели на лениво текущую под мостом воду, молчали, и река им ничего не говорила, потому что в такой тихий и солнечный летний день так приятно молчалось.

— Вообще-то Тигер хороший, — наконец, молвил Хрюка.

— Конечно, — согласился Кристофер Робин.

— Мы все хорошие, — поправил Хрюку Пух. — Вот что я думаю, только, может, я и не прав.

— Еще как прав, — заверил его Кристофер Робин.

Глава 7, В КОТОРОЙ ТИГЕРА ОТУЧАЮТ НАПРЫГИВАТЬ

Как-то раз Кролик и Хрюка сидели около домика Винни-Пуха и слушали, что вещает Кролик. Компанию им составлял и Пух. Летний день выдался теплым, дремотным, Лес наполняли приятные для слуха голоса и, казалось, все они убеждали Винни: «Не слушай Кролика, слушай нас». Поэтому Пух устроился поудобнее, так, чтобы не слышать Кролика, и время от времени открывал глаза, чтобы сказать: «Ага», — а потом закрывал их снова и говорил: «Верно». Сам же Кролик по ходу разговора частенько с самым серьезным видом спрашивал Хрюку: «Ты понимаешь, что я хотел этим сказать, Хрюка?» — а Хрюка в ответ энергично кивал, показывая, что он, конечно же, все понимает.

— Дело в том, — Кролик, наконец, добрался до сути, — что Тигер в последнее время совсем распустился, на всех напрыгивает, по поводу и без, и я считаю, что мы должны поставить его на место, преподать ему хороший урок. Что ты на это скажешь, Хрюка?

Хрюка сказал, что Тигер действительно на всех напрыгивает, и если они найдут способ отучить его напрыгивать, это будет Очень Хорошая Идея.

— Согласен, — кивнул Кролик. — А что думаешь ты, Пух?

Пух вздрогнул и открыл глаза.

— В высшей степени, — ответил он.

— Что — в высшей степени? — переспросил Кролик.

— То, что ты говоришь. Бесспорно.

Тут Хрюка толкнул Винни-Пуха в бок. Пух уже понял, что сон унес его куда-то далеко-далеко, и медленно выпрямился, чтобы вернуться в Лес.

— Но как нам это сделать, Кролик? — спросил Хрюка. — Что это будет за урок?

— В том-то и дело, — ответил Кролик.

Пух решил, что слово «урок» он уже где-то слышал.

— Есть такая хитрая наука, которая называется Чистомарание, — поделился он своими знаниями с Кроликом и Хрюкой. — Кристофер Робин обещал научить меня, но не получилось.

— Не получилось что? — спросил Кролик.

— Что не получилось? — спросил Хрюка.

Пух покачал головой.

— Не знаю. Не получилось, и все. Так о чем мы говорили?

— Пух, — в голосе Хрюки слышался укор, — разве ты не слушал Кролика?

— Я слушал, но мне в ухо попала какая-то пушинка. Кролик, тебя не затруднит повторить еще раз?

Кролика это нисколько не затруднило, он лишь спросил, с чего ему начинать. Пух ответил, что начинать надо с того самого момента, когда ему в ухо попала пушинка. Кролик полюбопытствовал, а когда это случилось, на что Пух ответил, что не помнит. Трудно сказать, как долго они обсуждали бы пушинку, но вмешался Хрюка. Напомнил, что речь шла о следующем: они искали способ отучить Тигера напрыгивать, потому что, хотя Тигер хороший и он, Хрюка, его любит, привычка напрыгивать, безусловно, вредная.

— Понятно, — кивнул Пух.

— Дело в том, что он очень уж большой, — добавил Кролик, — и когда он напрыгивает, становится как-то не по себе.

Пух постарался придумать, как отучить Тигера напрыгивать, но ничего путного придумать так и не смог. И тихонько забубнил себе под нос:

Будь Кролик Побольше, Потолще, Повыше, Сильнее, Чем Тигер… Будь Тигер Поменьше, Хоть малость пониже, Тогда б он оставил дурную привычку Кидаться на Кролика как на добычу… Будь Кролик Хоть самую Чуточку Выше.

— Что ты там бубнишь, Пух? — спросил Кролик. — Что-нибудь дельное?

— Нет, — грустно вздохнул Пух. — Скорее, бездельное.

— А у меня есть идея, — продолжил Кролик, — и вот какая: мы возьмем Тигера в далекое путешествие, отведем туда, где он никогда не был, и потеряем его там, а на следующее утро найдем. И, запомните мои слова, это будет уже совсем другой Тигер.

— Почему? — спросил Винни-Пух.

— Потому что он станет Смирным Тигером. Потому что он станет Грустным Тигером, Меланхоличным Тигером, Маленьким и Скромным Тигером, из тех тигеров, которые всегда радуются встрече с Кроликом. Вот почему.

— А встрече с Хрюкой он тоже обрадуется? — спросил Хрюка.

— Естественно.

— Это здорово!

— Мне бы не хотелось, чтобы он так и остался Грустным Тигером, — после некоторого раздумья добавил Хрюка.

— Тигеры никогда не остаются Грустными, — заверил его Кролик. — Хорошее настроение возвращается к ним на удивление быстро. Я спрашивал об этом Сову, чтобы убедиться в собственной правоте, и она подтвердила, что тигеры очень быстро забывают о грусти. Но мы многого добьемся, если Тигер хотя бы минут пять побудет Маленьким и Грустным.

— Кристофер Робин тоже так думает? — спросил Хрюка.

— Да, — кивнул Кролик. — Он скажет: «Ты, Хрюка, молодец. Я бы сделал то же самое, если бы не другие дела. Спасибо тебе, Хрюка. И тебе тоже, Пух».

Хрюку такие слова очень порадовали, и он сразу понял, что задумали они доброе дело, от которого Тигеру не будет ничего, кроме пользы. И делать его он будет не один, а с Кроликом и Пухом. Приятно, знаете ли, если ты Очень Маленький Зверек, проснуться утром и нисколько не беспокоиться о том, что тебе предстоит сделать. Оставался только один вопрос: где им потерять Тигера?

— Мы заведем его на Северный Полюс, — ответил на него Кролик. — Мы с таким трудом его нашли, а значит и Тигеру понадобится не меньше времени и труда, чтобы выбраться оттуда.

Теперь пришла пора радоваться Пуху, потому что именно он первым нашел Северный Полюс, а, стало быть, когда они придут туда, Тигер увидит табличку, на которой написано: «Открыт Пухом. Пух его нашел». И тогда Тигер поймет, если он до сих пор этого не знал, с каким медвежонком имеет дело. С замечательным, можно сказать, медвежонком.

Они договорились не откладывать дела в долгий ящик и отправиться в поход на следующее утро. Кролик, который жил неподалеку от Кенги, Крошки Ру и Тигера, пообещал зайти к ним и спросить, что делает он, Тигер, завтра утром, потому что, если он ничего не делает, неплохо бы отправиться в поход, захватив с собой Хрюку и Винни-Пуха. Если Тигер скажет: «Да», — они начнут действовать по намеченному плану, если он скажет: «Нет»…

— Не скажет, — уверенно заявил Кролик. — Я об этом позабочусь, — и убежал.

Следующий день выдался совсем не таким, как предыдущий. Жару и яркое солнце сменили холод и туман. Самого Пуха такая погода вполне устраивала, но когда он думал о меде, который не смогут собрать пчелы… в холодные и туманные дни он всегда жалел пчел. Этими мыслями Пух поделился с Хрюкой, когда зашел за ним, и Хрюка ответил, что о пчелах он как-то не думал, но, как ему представляется, в такой холодный и туманный день очень уж тоскливо остаться одному в Лесу. Однако, когда они пришли к Кролику, тот заявил, что этот день очень даже подходит для них, раз уж Тигер всегда убегает вперед, и поэтому как только он скроется из вида, они быстро уйдут в другую сторону, и он их уже никогда не увидит.

— Никогда? — ужаснулся Хрюка.

— Ну, до того момента, пока мы сами его найдем, — уточнил Кролик. — До завтра или до какого другого дня. Пошли. Он нас ждет.

Добравшись до домика Кенги, они обнаружили, что ждет их и Крошка Ру, который очень подружился с Тигером. Участие Ру в дальнем походе никак не входило в их планы, но Кролик шепнул на ухо Пуху: «Я все улажу», — и направился к Кенге.

— Думаю, не стоит Ру выходить на улицу. Во всяком случае, сегодня.

— Это еще почему? — спросил Крошка Ру, хотя сказанное вроде бы не предназначалось для его ушей.

— Промозглый, холодный день, — Кролик покачал головой. — А ты утром кашлял.

— Откуда ты знаешь? — негодующе спросил Крошка Ру.

— А ведь ты мне ничего не сказал, Ру, — в голосе Кенги слышался упрек.

— Я закашлялся, потому что поперхнулся бисквитом, — ответил Ру. — О чем тут говорить?

— Пожалуй, не надо тебе сегодня выходить. Погуляешь в другой раз.

— Завтра? — с надеждой спросил Ру.

— Посмотрим, — ответила Кенга.

— Ты только и знаешь, что смотришь, этим все и заканчивается, — грустно вздохнул Крошка Ру.

— В такой день ничего особенно и не увидишь, — заметил Кролик. — Думаю, мы далеко не уйдем, а вот во второй половине дня мы все… все мы… мы… а, вот и ты, Тигер! Пошли. До свидания, Ру! Во второй половине дня мы все… пошли, Пух! Все готовы? Отлично. В путь!

И они выступили в поход. Поначалу Пух, Кролик и Хрюка шагали рядком, а Тигер описывал вокруг них круги, потом тропа стала уже и Кролик, Хрюка и Пух теперь шли один из другим. Тигер же описывал вокруг них эллипсы. Наконец, кусты вплотную обступили тропу с обеих сторон, поэтому Тигеру не оставалось ничего другого, как убегать вперед, а потом возвращаться. При возвращении он иногда напрыгивал на Кролика, а иногда — нет. По мере того, как они поднимались все выше, туман сгущался, Тигер то и дело пропадал из виду, а когда они уже думали, что он потерялся, возникал перед ними, чтобы сказать: «Ага, вот вы где», — и исчезал прежде, чем они успевали что-то ответить.

Кролик обернулся и подтолкнул Хрюка.

— В следующий раз. Скажи Пуху.

— В следующий раз, — сказал Хрюка Пуху.

— В следующий что? — спросил у Хрюка Пух.

Тигер внезапно появился, напрыгнул на Кролика и исчез.

— Пора! — скомандовал Кролик и нырнул в прогалину в кустах.

Пух и Хрюка нырнули за ним. Втроем затаились в зарослях папоротника, прислушиваясь к каждому звуку. И едва они замерли, в Лесу стало совсем тихо. Они ничего не слышали и ничего не видели.

— Ш-ш-ш! — вырвалось у Кролика.

— Я и так сижу тихо, — ответил Пух.

До них донеслись легкие шаги, которые вновь сменила тишина.

— Эй! — воскликнул Тигер, да так близко, что Хрюка обязательно бы подпрыгнул от неожиданности, если бы Пух, совершенно случайно, не уселся на маленького поросенка.

— Где вы? — позвал Тигер.

Кролик ткнул в бок Пуха, Пух огляделся в поисках Хрюки, чтобы ткнуть того в бок, но не смог найти, а Хрюка старался как можно тише вдыхать запах мокрого папоротника, полагая себя храбрым и отважным.

— Ну и дела, — сказал Тигер.

Опять тишина, а потом они услышали удаляющиеся шаги. Подождали еще немного, и Лес снова затих, да так, что установившаяся мертвая тишина не на шутку их перепугала. А потом Кролик поднялся, потянулся.

— Видите? — гордо прошептал Кролик. — Все получилось! Как я и говорил.

— Я тут подумал, — также шепотом ответил ему Пух. — Думаю, теперь…

— Не время, — оборвал его Кролик. — Сейчас нужно не думать, а бежать. В путь, — и во главе с Кроликом они побежали прочь от тропы.

— Вот теперь мы можем поговорить, — Кролик сбавил ход, огляделся. — Так что ты хотел сказать, Пух?

— Ничего особенного. А почему мы идем в эту сторону?

— Потому что это дорога домой.

— Ага! — только и ответил Пух.

— Лично мне кажется, надо брать правее, — нервно пискнул Хрюка. — Что думаешь ты, Пух?

Пух взглянул на обе свои передние лапки. Он знал, что одна из них наверняка правая, и если определить, какая именно, то вторая, безусловно, будет исключительно левой и никакой другой. Но он никак не мог запомнить, какую считать правой.

— Ну… — медленно начал он.

— Пошли, — Кролик ускорил шаг. — Я знаю дорогу.

Они пошли. Но через десять минут снова остановились.

— Глупо, конечно, — в голосе Кролика не слышалось прежней уверенности, но мне почему-то кажет… Ну, конечно же! Нам сюда…

— Вот мы и пришли к… — возвестил Кролик десять минут спустя. — Нет, вроде еще не пришли…

— А теперь, — сказал Кролик еще через десять минут, — я думаю, мы должны взять… или мы должны взять еще правее, чем я думаю?

— Странная история, но в тумане все кажется одинаковым, — удивился Кролик, когда минули очередные десять минут. — Ты этого не заметил, Пух?

Пух признал, что заметил.

— На наше счастье мы очень хорошо знаем Лес, а то могли бы и заблудиться, — заявил Кролик полчаса спустя и беззаботно рассмеялся. Конечно же, так смеяться мог только тот, кто хорошо знал Лес и не боялся заблудиться.

Хрюка прижался к Пуху.

— Пух! — прошептал он.

— Что, Хрюка?

— Ничего, — Хрюка взял Пуха за лапку. — Просто хотел убедиться, что ты рядом.

* * *

В конце концов Тигеру надоело ждать друзей, которые все не догоняли и не догоняли его. Он понял, что сказать: «Пошли дальше», — просто некому, решил, что пора возвращаться и побежал домой. Кенга, увидев Тигера, сразу же похвалила его: «Какой хороший Тигер. Тебе самое время принять Укрепляющее Лекарство», — и налила ему пивных дрожжей. «Я свое уже выпил», — гордо сообщил Тигеру Крошка Ру. Тигер без промедления проглотил свою порцию и ответил: «Я тоже», а потом они с Ру дружески потолкались, и Тигер случайно опрокинул один или два стула, после чего Ру опрокинул еще один специально, и Кенга предложила им побегать в Лесу.

— А за чем нам бежать? — полюбопытствовал Крошка Ру.

— Почему бы, к примеру, не сбегать за шишками, — ответила Кенга и дала им корзинку.

Они отправились к Шести Соснам, там принялись бросаться друг в друга шишками, забыли, для чего пришли, оставили корзинку под деревьями и побежали обедать. Обед подходил к концу, когда дверь отворилась и в дом заглянул Кристофер Робин.

— Где Пух? — спросил он.

— Тигер, дорогой, где Пух? — переспросила Кенга.

Тигер объяснил, что произошло. Одновременно с ним Крошка Ру пытался рассказать про то, как он поперхнулся бисквитом и закашлялся, а Кенга просила их обоих говорить по очереди. Поэтому потребовалось какое-то время, прежде чем Кристофер Робин понял, что Пух, Хрюка и Кролик заблудились в тумане.

— Поверишь ли, — прошептал Тигер Крошке Ру, — но тигеры не могут заблудиться.

— Почему не могут, Тигер?

— Не могут, и все, — объяснил Тигер. — Такие уж мы, тигеры.

— Что ж, — решил Кристофер Робин, — нам не остается ничего другого, как искать их. Пошли, Тигер.

— Я должен пойти и отыскать их, — объяснил Тигер Крошке Ру.

— А можно и мне их отыскать? — спросил Ру.

— Думаю, не сегодня, дорогой, — ответила Кенга. — Как-нибудь в другой раз.

— Значит, если они заблудятся завтра, я смогу их отыскать?

— Посмотрим, — ответила Кенга, и Ру, который уже хорошо знал, что это означает, отошел в угол и стал тренировать прыжки. С одной стороны, ему хотелось попрыгать, с другой, он не хотел, чтобы Кристофер Робин и Тигер увидели, что он огорчен: не нравилось ему, что они уходили, а он оставался.

* * *

— Теперь мне все ясно: мы заблудились, — уверенно заявил Кролик.

Они отдыхали в маленькой песчаной ямке в высокой части Леса. Пуху уже надоела эта ямка. Он подозревал, что она просто их преследует, потому что, в каком бы направлении они от нее ни уходили, путь их непременно заканчивался этим углублением в земле, и всякий раз, когда ямка проступала сквозь туман, Кролик говорил: «Теперь я знаю, где мы»! На это Пух грустно отвечал: «Я тоже знаю», — а Хрюка помалкивал. Он пытался что-то сказать, думал и думал, но в голове вертелось только одно: «Помогите! Помогите»! А ведь глупо, однако, звать на помощь, когда рядом с тобой Пух и Кролик.

— Что ж, — нарушил Кролик долгую паузу, по ходу которой никто не поблагодарил его за приятную прогулку, — пожалуй, пора. В какую сторону пойдем на этот раз?

— Как насчет того, — начал Пух, — чтобы поискать эту ямку, как только она скроется из виду?

— Какой от этого толк? — осведомился Кролик.

— Дело в том, что мы ищем дорогу домой и никак не можем ее найти. Вот я подумал, если мы будем искать эту ямку, то наверняка ее не найдем, и это будет Очень Хорошо, потому как тогда мы сможем найти что-то еще, из того, что не ищем. И вполне возможно, этим что-то окажется именно то, что нам нужно.

— По-моему, смысла в этом нет никакого, — буркнул Кролик.

— На первый взгляд, вроде и нет, — ответил Пух, — но он обязательно появится. С ним всегда так происходит, с этим смыслом.

— Если я отойду от этой Ямки, а потом вернусь к ней, то обязательно ее найду.

— А я вот подумал, что не найдешь, — не соглашался Пух. — Подумал вот, и ничего с этим не поделаешь.

— А ты попробуй, — внезапно подал голос Хрюка. — Мы тебя здесь подождем.

Кролик рассмеялся, показывая тем самым, что считает Хрюку глупцом, и ушел в туман. Пройдя сотню ярдов, повернулся и зашагал обратно… и после того, как Пух и Хрюка прождали Кролика двадцать минут, Пух встал.

— Наверное, правильно я подумал. А теперь, Хрюка, идем домой.

— Откуда ты знаешь дорогу, Пух? — разволновался Хрюка.

— Дорогу я не знаю, — ответил Пух, — но в моем буфете стоят двенадцать горшков с медом, и они давно уже зовут меня. Только раньше я не мог их расслышать, потому что Кролик все время что-то болтал, а вот теперь, если все будут молчать, кроме двенадцати горшков с медом, я думаю, что смогу определить, откуда они меня зовут. Пошли, Хрюка.

Они пошли, и Хрюка долгое время не решался произнести ни слова, чтобы не заглушить голос горшков с медом, а потом вдруг пискнул, от радости: ему показалось, что он уже знает, где они. Но он по-прежнему не произносил ни слова, на случай, если ошибся. А когда окончательно убедился, что они на правильном пути, и теперь можно добраться до дома без всякой подсказки от горшков с медом, впереди раздался чей-то крик, и из тумана выступил Кристофер Робин.

— А вот и вы! — беззаботно воскликнул Кристофер Робин, всем своим видом показывая, что он нисколько не волновался.

— Вот и мы, — кивнул Пух.

— А где Кролик?

— Не знаю, — ответил Пух.

— Ну… ничего, думаю, Тигер его найдет. Он ищет вас всех.

— Я должен идти домой, потому что меня там ждет одно неотложное дело, да и Хрюку тоже. Нам следовало бы сделать его раньше, но…

— Я пойду с вами и посмотрю, как вы будете его делать, — прервал его Кристофер Робин.

Он пошел с Пухом и долго смотрел, как тот расправляется с медом… А все то время, что Кристофер Робин наблюдал за Пухом, Тигер рыскал по Лесу и громко звал Кролика. Наконец, очень Смирный и очень Грустный Кролик его услышал. И этот Смирный и Грустный Кролик бросился сквозь туман на крик, и крик этот вдруг обернулся Тигером, Дружелюбным Тигером, Великолепным Тигером, Большим и Всегда Готовым Помочь Тигером!.. Тигером, который напрыгивает, а уж напрыгивал он очень здорово, как умеют напрыгивать только тигеры.

— О, Тигер, как же я рад тебя видеть, — и голосок Кролика звенел от счастья.

Глава 8, В КОТОРОЙ ХРЮКА СОВЕРШАЕТ ОТВАЖНЫЙ ПОСТУПОК

На полпути между домиками Винни-Пуха и Хрюки находилась Ложбинка Задумчивости, где они иногда встречались, когда им хотелось повидаться. Они любили посидеть там (тепло, светло, не дует) и подумать, чем же им заняться после встречи. И вот однажды, когда они решили ничего не делать, Пух сочинил об этом стихотворение, чтобы все знали, для чего предназначена Ложбинка Задумчивости:

Здесь так тепло и хорошо, Наш Пух доволен. Но чем заняться он еще Пока не понял. Ласкает это место взор, И нюх, и ухо. Чтоб получился разговор, С ним рядом Хрюка.

Как-то раз, одним осенним утром, когда ветер за ночь оборвал с ветвей всю листву, а теперь пытался поломать и сами ветви, Пух и Хрюка сидели в Ложбинке Задумчивости и размышляли.

— Я вот думаю, — начал Пух, — и думаю я вот о чем: а не прогуляться ли нам к Пуховой опушке и посмотреть, как там Иа. Может, его домик унесло ветром, и он хочет, чтобы мы помогли ему построить новый.

— Я вот думаю, — подхватил Хрюка, — и думаю я вот о чем: надо бы нам пойти и навестить Кристофера Робина. Только его точно нет дома и навестить его мы не можем.

— Давай пойдем и навестим всех, — предложил Пух. — Потому что, если долго шагать на таком ветру и внезапно зайти в чей-то дом, хозяин обязательно скажет: «Привет, Пух, ты вовремя, мы как раз собирались перекусить». И тебя тут же усадят за стол. В этом, по-моему, и заключается Настоящая Дружба.

Хрюка подумал, что для того, чтобы всех навещать, необходима Веская Причина, к примеру, Поиски Малявки или Организация Иксшпедиции, и поделился своими мыслями с Пухом, в надежде, что тот эту Причину придумает.

Пух придумал.

— Мы пойдем потому, что сегодня Четверг, — объявил он. — Вот и поздравим всех с Очень Счастливым Четвергом. В путь, Хрюка.

Они встали, но Хрюка тут же снова плюхнулся на землю — не ожидал, что ветер такой сильный. На этот раз Пух помог ему подняться, и они отправились поздравлять обитателей Леса с Очень Счастливым Четвергом. Первым им встретился домик Пуха. К счастью, хозяин оказался дома, пригласил войти, разумеется, угостил, а потом они зашагали к домику Кенги, держась за лапки и крича: «Ну и ветрище сегодня!», «Что?», «Ничего не слышу». И пока Пух и Хрюка добирались до домика Кенги, они так устали и проголодались, что решили остаться там на обед. А после обеда им показалось, что в Лесу заметно похолодало, поэтому к Кролику они уже не шли, а бежали.

— Мы пришли, чтобы поздравить тебя с Очень Счастливым Четвергом, — сообщил Кролику Винни-Пух после того, как раз или два убедился, что может не только пролезть в дом Кролика, но и вылезти из него.

— А что должно произойти в четверг? — осведомился Кролик. Пух объяснил, и тогда Кролик, жизнь которого состояла исключительно из Важных Событий, разочарованно заметил. — А я-то думал, что вы пришли по делу.

Пух и Хрюка еще немного посидели… а потом зашагали дальше. Теперь ветер дул им в спину, и они могли разговаривать, не напрягаясь.

— Кролик умен, — задумчиво сказал Пух.

— Да, — согласился Хрюка. — Кролик умен.

— И он у нас Головастый.

— Да, — вновь согласился Хрюка. — Кролик у нас головастый.

Затянувшееся молчание вновь прервал Пух.

— Наверное, поэтому он никогда ничего не понимает.

Кристофер Робин уже был дома, потому что время давно перевалило за полдень. Он так обрадовался приходу друзей, что они просидели у него чуть ли не до пяти часов, и хотя чай принято пить именно в пять, они выпили его раньше, а потом поспешили на Пухову Опушку, чтобы проведать Иа и к пяти часам поспеть к Сове — уже на настоящее чаепитие.

— Привет, Иа, — радостно поздоровались они.

— Ага! — кивнул Иа. — Заблудились?

— Решили вот проведать тебя, — ответил Хрюка. — И посмотреть, цел ли твой домик. Смотри, Пух, он как стоял, так и стоит!

— Знаю, — вздохнул Иа. — И это странно. Никто не пришел и не поломал его.

— Мы беспокоились, уж не сдуло ли его ветром.

— Должно быть, поэтому никто к нему и не прикоснулся. А я-то подумал, неужели про него все забыли?

— Что ж, приятно было повидаться с тобой, Иа, а теперь нам пора к Сове.

— Естественно. Получите удовольствие. Она пролетала здесь день или два тому назад и заметила меня. Конечно же, ничего не сказала, но поняла, что это я. Я еще подумал, вот оно, истинное дружелюбие. Приятно, знаете ли, когда к тебе относятся с такой теплотой.

Пух и Хрюка какое время переминались с лапки на лапку, а потом хором выпалили: «До свидания, Иа». Они бы с радостью побыли и подольше, но им предстояла дальняя дорога.

— До свидания, — ответил Иа. — Смотри, как бы тебя не унесло ветром, маленький Хрюка. Нам будет недоставать тебя. Все будут спрашивать: «Куда унесло маленького Хрюку?» Из чистого любопытства, разумеется. Еще раз, до свидания. Спасибо, что проходили мимо.

— До свидания, — вновь попрощались Винни-Пух и Хрюка и отправились к Сове.

Теперь ветер дул навстречу, и уши Хрюки, как знамена, реяли за его спиной. Каждый шаг давался поросенку с трудом и прошло, как ему показалось, много часов, прежде чем Столетний Лес укрыл их от ветра. Тут они наконец-то смогли распрямиться и немного отдышались, с тревогой прислушиваясь к завываниям ветра в кронах деревьев.

— Допустим, Пух, дерево упадет, а мы окажемся прямо под ним. Что тогда будет? — спросил Хрюка.

— Допустим, не упадет, — ответил Пух после долгих раздумий.

Хрюка от этих слов заметно успокоился, и скоро они звонили и стучали в дверь Совы.

— Добрый день, Сова, — поздоровался Пух. — Надеюсь, мы не опоздали к… Короче, Хрюка и я пришли проведать вас, потому что сегодня — четверг.

— Присаживайся, Пух, присаживайся, Хрюка, — радушно встретила их Сова. Устраивайтесь поудобнее.

Они поблагодарили Сову и устроились как можно удобнее.

— Видите ли, Сова, — продолжил Пух, — мы очень торопились, чтобы успеть к… чтобы успеть повидаться с вами, прежде чем пойти дальше.

— Поправьте меня, если я не права, но могу я предположить, что в Лесу сегодня очень уж ветрено?

— Очень, — подтвердил Хрюка, который потирал свои бедные ушки и мечтал о том, чтобы целым и невредимым вернуться в свой домик.

— Я так и думала, — кивнула Сова. — Точно в такой же ветреный день мой дядя Роберт, портрет которого висит на стене справа от тебя, Хрюка, уже ближе к вечеру возвращался… Это еще что?

Раздался громкий треск.

— Берегись! — крикнул Пух. — Часы! С дороги, Хрюка! Я падаю на тебя!

— На помощь! — заверещал Хрюка.

Часть комнаты, в которой находился Винни-Пух медленно поднялась, и его кресло заскользило к креслу Хрюки. Часы поползли по каминной доске, толкая перед собой попадающиеся на пути вазочки, а потом все вместе они полетели на пол, который успел превратиться в стену. Видимо, дядя Роберт решил стать ковриком перед камином и захватил с собой всю стену, но чего-то не рассчитал, налетел на кресло Хрюки в тот самый момент, когда поросенок собирался вылезти из него, и какое-то время не представлялось возможным определить, кто есть кто и кто есть где. Громкий треск повторился… гостиную Совы тряхнуло… и воцарилась тишина.

* * *

В углу зашевелилась скатерть. Свернулась в шар, покатилась по комнате. Затем подпрыгнула раз, другой, из-под нее высунулись ушки. Скатерть вновь покатилась по комнате, на этот раз разворачиваясь.

— Пух! — испуганно взвизгнул Хрюка.

— Да? — ответило одно из кресел.

— Где мы?

— Точно сказать не могу, — ответило то же кресло.

— Мы… мы в доме Совы?

— Думаю, что да, потому что мы пришли туда на чай, но чай мы не пили. Это я точно помню.

— Ой! — пискнул Хрюка. — А почтовый ящик всегда был у Совы на потолке?

— А он там?

— Да, посмотри сам.

— Не могу, — ответил Пух. — Я лежу на животе, сверху меня чем-то придавило, а это не самая удобная позиция для того, чтобы смотреть на потолок, Хрюка.

— Так он на потолке, Пух.

— Может, Сова его перевесила. Для разнообразия.

Из-за стола в другом углу комнаты донеслось шебуршание, и Сова вновь присоединилась к ним.

— Ты, стало быть, здесь, Хрюка, — раздраженно бросила Сова. — А где Пух?

— Точно не знаю, — ответил Пух.

Сова повернулась на голос, хмуро глянула на ту часть Пуха, что оставалась на виду.

— Пух, это твои проделки? — строго спросила Сова.

— Нет, — пролепетал Пух. — Скорее нет, чем да.

— Тогда чьи же?

— Думаю, это ветер, — предположил Хрюка. — Я думаю, ваш дом сорвало ветром.

— Неужели? А я уж решила, что во всем виноват Пух.

— Нет, — отозвался Пух.

— Если дом сорвало ветром, — задумчиво продолжила Сова, — то Пух здесь не при чем. И вину на него возлагать нельзя, — оправдав Пуха, она взлетела, чтобы осмотреть свой новый потолок.

— Хрюка! — громким шепотом позвал Винни-Пух.

Хрюка наклонился к медвежонку.

— Что?

— Что, она сказала, на меня возлагать нельзя?

— Она сказала, что ты ни в чем не виноват.

— Ага! А я-то думал… Понятно.

— Сова! — Хрюка поднял голову. — Спуститесь вниз. Надо помочь Пуху.

Сова, которая никак не могла налюбоваться своим почтовым ящиком, спустилась. Вдвоем они приподняли и оттащили кресло. Пух вылез из-под него, огляделся.

— Н-да, Художественный Беспорядок, — прокомментировала Сова.

— Что же нам делать, Пух? — спросил Хрюка. — Ты можешь что-нибудь придумать.

— Знаешь, я уже кое-что придумал, — ответил Пух, — Милую такую песенку. И он запел:

Лежу на боку, На этом веку Не раз я так делал гимнастику. Лежу на груди, Сова, убеди, Что вечер приятный еще впереди. Лежу на спине, И кажется мне, Что петь я пытаюсь, но словно во сне. Я креслом зажат, И вовсе не рад, Ведь я не какой-нибудь там акробат. Нос сильно болит, И это вредит Здоровью и портит мой внешний вид. Под кресло упасть… Я мог и пропасть. За что мне, несчастному, эта напасть?..

— Вот и все, — скромно потупился Пух.

Сова кашлянула, всем своим видом показывая, что время для сочинения песен Пух выбрал неудачно, и сказала, что, если это, по мнению Пуха, все, то теперь пора заняться собственным спасением.

— Потому что, — добавила она, — мы не можем выйти через дверь. Что-то на нее упало.

— А как еще мы можем выйти? — озабоченно спросил Хрюка.

— В этом-то и вся загвоздка, маленький Хрюка. Потому-то я и прошу Пуха сосредоточиться именно на этой проблеме.

Пух сел на пол, который недавно был стеной, и посмотрел на потолок, тоже прежнюю стену. В ней и находилась дверь, через которую они теперь не могли выйти. С закрепленным на ней проволочным почтовым ящиком. Пух попытался сосредоточиться.

— А вы можете взлететь к этому почтовому ящику с Хрюкой на спине?

— Нет, — ответил за Сову Хрюка. — Она не может.

Сова объяснила, что ее спинные мышцы на это не рассчитаны. То же самое она однажды уже объясняла Кристоферу Робину и Винни-Пуху, а потом долго ждала случая объяснить все снова, потому что такие сложные понятия нужно объяснять дважды, прежде чем кто-нибудь поймет, о чем ты говоришь.

— Видите ли, Сова, если мы сумеем поднять Хрюку к почтовому ящику, он сможет пролезть в щель, через которую в ящик опускают письма и телеграммы, спуститься с дерева и сбегать за подмогой.

Хрюка торопливо сообщил, что за последнее время он заметно подрос и едва ли протиснется в щель, но Сова его успокоила: мол, почтовый ящик и щель в двери предназначены для больших писем, поэтому он, скорее всего, протиснется. На что Хрюка ответил: «Но ведь ваши… эти… как их там… на это не рассчитаны». «Да, не рассчитаны, — подтвердила Сова, — так что нечего об этом и думать». Этот вывод так обрадовал Хрюку, что он незамедлительно пискнул: «Тогда давайте придумаем что-нибудь еще».

Но Пух мысленно вернулся к тому дню, когда он спас Хрюку от потопа. Он помнил, как все им тогда восхищались. Такое случалось нечасто, а ему страшно хотелось вновь оказаться в центре внимания. И внезапно, как это случилось и в прошлый раз, его, что называется, осенило.

— Сова, я, кажется, что-то придумал.

— Ты у нас смекалистый и находчивый медвежонок.

Пух сразу возгордился, еще бы: его назвали смелым и доходчимым, и скромно поведал о том, что придумал.

— Сова, один конец веревки мы привяжем к Хрюке, а второй вы зажмете в клюве, взлетите к почтовому ящику, перекинете через проволоку и спустите вниз. Потом мы с вами потянем за этот конец, и Хрюка, привязанный ко второму концу, медленно поднимется к почтовому ящику. А потом протиснется в щель и сбегает за подмогой.

— Сбегает, — согласилась Сова. — Если веревка не оборвется.

— А если оборвется? — полюбопытствовал Хрюка, которого очень интересовал ответ на этот вопрос.

— Тогда мы возьмем другую веревку.

Хрюке эти слова определенно не понравились: сколько ни бери веревок, вниз-то всякий раз падать ему, но других вариантов спасения, похоже, не было. Поэтому, перебрав в памяти все счастливые часы, которые ему довелось провести в Лесу до того, как пришла пора подниматься на веревке к почтовому ящику, Хрюка храбро кивнул. И сказал, что это Очень Удачный П-п-п… ну просто Очень Удачный П-п-план.

— Веревка не порвется, — успокаивающе прошептал Пух, — потому что ты Маленький Зверек. Я буду стоять под тобой, а если ты нас спасешь, то совершишь Отважный Поступок, о котором потом будут долго рассказывать, а я, возможно, сочиню об этом песню, и все воскликнут: «Хрюка совершил такой Отважный Поступок, что в его честь Пух сочинил песню».

От таких слов настроение у Хрюки заметно улучшилось, и после необходимых приготовлений он начал медленно подниматься к потолку. И так этим возгордился, что наверняка крикнул бы: «Посмотрите на меня!» — если бы не боялся, что Пух и Сова могут отпустить свой конец веревки и посмотреть на него.

— Все выше, и выше, и выше! — радостно воскликнул Пух.

— Подъем проходит в полном соответствии с намеченным планом, прокомментировала происходящее Сова.

И вскоре Хрюка уже забирался в почтовый ящик. Потом он отвязал веревку и начал протискиваться в щель, через которую в стародавние времена, когда двери еще были дверьми, попадали в ящик письма и телеграммы, которые Са-Ва сама себе и писала, и отправляла.

Хрюка протискивался, протискивался, и, наконец, последним, отчаянным рывком пролез-таки в щель. Но не потерял голову от радости, а сунулся обратно, что доложить пленникам обстановку.

— Все нормально, — пропищал Хрюка. — Ваше дерево, Сова, свалило ветром, и теперь на двери лежит большая ветка, но Кристофер Робин и я сможем ее сдвинуть. И еще мы принесем веревку для Пуха. Сейчас я пойду и расскажу Кристоферу Робину, что произошло. Вниз я спущусь. Конечно, это очень опасно, но я справлюсь. И через полчаса вернусь с Кристофером Робином. Да свидания, Пух, — и Хрюка отбыл, не дожидаясь ответного: «До свидания, спасибо тебе, Хрюка».

— Вернется он через полчаса, — заявила Сова и устроилась поудобнее. Этого времени мне как раз хватит, чтобы закончить ту историю, которую я рассказывала о моем дяде Роберте… его портрет сейчас лежит у тебя под ногами. Так на чем я остановилась? Ах, да. В такой же ветреный день, как и сегодня, мой дядя Роберт…

Пух закрыл глаза.

Глава 9, В КОТОРОЙ ИА НАХОДИТ САВЯТНИК И СОВА ПЕРЕЕЗЖАЕТ

Войдя в Столетний Лес, Пух направился к бывшему дому Совы. Только теперь он ничем не напоминал дом. Пух видел перед собой дерево, сваленное ветром. А если твой дом так выглядит, то самое время подыскать себе другой. В это утро Пух обнаружил под дверью Загадочное Паслание: «Я ИСЧУ НОВЫЙ ДОМ ДЛЯ САВЫ ЗАЙМИСЬ ТЕМ ЖЕ КРОЛИК», — и пока он гадал, что все это значит, появился Кролик и все ему прочитал.

— Такие же письма я разношу всем остальным, — продолжил Кролик, — а потом рассказываю, что я им написал, и они все тоже отправляются на поиски. Ладно, мне некогда. До свидания, — и убежал.

Пух неторопливо последовал за ним. Новый дом для Совы ему искать не хотелось. У него было более важное дело — сочинить песню о старом доме. Он давно уже обещал Хрюке сочинить ее, и после этого, когда бы они с Хрюкой ни встречались, тот ни о чем не спрашивал, но Пух знал, чего от него ждут. А если вдруг речь заходила о бубнилках, деревьях, веревке или ветре, а то и урагане, пятачок у Хрюки розовел, и он сразу старался перевести разговор на другую тему.

— Но это не так-то просто, — сказал себе Пух, глядя на то, что осталось от дома Совы. — Поэзия и бубнилки откуда ни возьмись не берутся, надо ждать, когда они сами придут к тебе. И в твоих силах только одно: оказаться в том месте, где они могут тебя найти.

Вот он и ждал, с надеждой…

— Что ж, — изрек Винни-Пух после долгого ожидания. — Начну я с «Дерево стояло, а потом упало», потому что так оно и было, а потом посмотрим, что получится.

А получилось у него вот что:

Дерево стояло, а потом упало. Раньше тут в дупле Сова Мирно проживала. Зайти мне в гости довелось, Как вдруг такое началось!.. О, ужас! Ветер завывал И дерево с землей сровнял. А вместе с ним — и дом Совы, Осталось лишь сказать: «Увы, Мы страшно с ней огорчены!» Тут Хрюка вдруг воскликнул: «Хрюк! Идея есть, друзья! Нельзя отчаиваться зря, Но только мне сейчас нужна Веревочка одна!» По ней поднялся Хрюка вверх, В щель ящика полез. А Пух с Совой все «Ай» да «Ой»! А Хрюка прямо с головой Нырнул и в ней исчез. Я не поверил бы глазам Когда б не видел сам, Как весь сложившись пополам И подтянув живот, Он втискивался в узкий ход Для писем-телеграмм! И вот через почтовый лаз На волю он попал. Кричал, визжал и верещал, Тревогу на весь лес поднял И нас тем самым спас. Он звал: «Сюда, на помощь, SOS! В беде Сова и Пух!» По Лесу эхо разнеслось, И все услышали вокруг, И все явились вдруг. О, храбрый Хрюка! О, герой! Он спас от смерти Нас с Совой!

— Вот и все, — подытожил Пух, трижды пропев свое новое сочинение. Получилось не совсем так, как я ожидал, но получилось. Теперь я должен найти Хрюку и пропеть ему все от начала и до конца.

* * *

«Я ИСЧУ НОВЫЙ ДОМ ДЛЯ САВЫ ЗАЙМИСЬ ТЕМ ЖЕ КРОЛИК».

— Что это? — спросил Иа.

Кролик объяснил.

— А что случилось с ее старым домом? — спросил Иа.

Кролик объяснил.

— Никто мне ничего не говорит, — пожаловался Иа. — Никто не держит меня в Курсе Событий. В следующую пятницу исполнится семнадцать дней с того момента, как со мной в последний раз разговаривали.

— Такого быть не может, чтобы семнадцать дней!..

— В следующую пятницу, — повторил Иа.

— Но сегодня только суббота, — напомнил Кролик. — Значит, прошло только одиннадцать дней. И я был здесь неделю тому назад.

— Но мы же не разговаривали. Ни я, ни ты. Ты на ходу бросил: «Привет», — и умчался. Я еще только обдумывал ответ, а твой хвост уже исчез из виду. Хотел было сказать: «Что?» — да только ты бы меня не услышал.

— Видишь ли, я торопился.

— Я не узнал ничего нового и ничем не поделился с тобой, — продолжал брюзжать Иа. — Никакого обмена информацией не произошло. «Привет» и «Что?». Что из этого можно почерпнуть, особенно если хвост твоего собеседника исчезает до того, как ты успеваешь открыть пасть?

— Это твоя вина, Иа, — перешел в наступление Кролик. — Ты никогда не заходишь к нам в гости. Сидишь в своем углу и ждешь, когда кто-нибудь заглянет к тебе. Почему бы тебе иногда не заглянуть к кому-то из нас?

Иа помолчал, обдумывая слова Кролика.

— В этом что-то есть, Кролик, — наконец нарушил он затянувшуюся паузу. Мне надо больше двигаться. Приходить и уходить.

— Совершенно верно, Иа. Забегай к любому из нас, как только у тебя возникнет такое желание.

— Спасибо тебе, Кролик. А если кто-нибудь скажет: «Ну надо же! Да это никак Иа!» — я всегда смогу и убежать.

Кролик оторвал одну лапку от земли.

— Ну, мне пора.

— Да свидания.

— Что? Да, конечно, до свидания. Если вдруг увидишь подходящий дом для Совы, дай нам знать.

— Я займусь этой проблемой, — пообещал Иа.

Кролик убежал.

* * *

Пух нашел Хрюку, и вот вдвоем они вновь зашагали к Столетнему Лесу.

— Хрюка, — застенчиво начал Пух после довольно-таки продолжительного молчания.

— Что, Пух?

— Помнишь, я говорил, что должен сочинить песню Ты Знаешь О Чем?

— Ты ее сочинил, Пух? — от волнения у Хрюки порозовел пятачок. — Да, я чувствую, что сочинил.

— Ты прав, Хрюка.

Тут уж у Хрюки порозовел не только пятачок, но вся мордочка до самых кончиков ушей.

— Правда, Пух? — от волнения у Хрюки даже сел голос. — О… о… о Том Самом… Ты и впрямь ее сочинил?

— Да, Хрюка.

Кончики ушей Хрюки внезапно полыхнули ярко-алым цветом, он попытался что-то сказать, но не смог вымолвить ни слова.

— В ней семь куплетов, — добавил Винни-Пух.

— Семь? — к Хрюке наконец-то вернулся дар речи. — Ты ведь нечасто сочиняешь бубнилки из семи куплетов, не так ли, Пух?

— Первый раз, — признался Пух. — Не думаю, чтобы кто-нибудь сочинял такие длинные и торжественные бубнилки.

— А Остальные уже слышали ее? — Хрюка наклонился, поднял палочку и тут же ее отбросил.

— Нет, — ответил Пух. — Я как раз собирался с тобой посоветоваться. Ты бы хотел, чтобы я пробубнил ее тебе прямо сейчас, или сначала найдем всех остальных и я пробубню ее при всех?

Думал Хрюка недолго.

— Мне бы хотелось, Пух, чтобы сейчас ты пробубнил ее мне, а потом еще раз всем остальным. И если Иа потом захочет ее услышать, я смогу сказать: «Да, Пух мне ее уже спел», — и притвориться, будто совсем и не слушаю.

Вот Пух и пробубнил ему свое сочинение, все семь куплетов, а Хрюка слушал, не произнося ни слова, просто стоял, сияя, как медный таз. Никогда раньше никто не складывал песен в его честь. Когда же Пух умолк, Хрюке очень хотелось попросить медвежонка повторить один куплет, но он постеснялся. А хотелось ему услышать последний куплет, начинавшийся словами «О, храбрый Хрюка, О, герой!». По его разумению, именно с таких слов следовало начинать куплет песни или строфу стихотворения.

— Неужели я действительно все это сделал? — наконец спросил он.

— Да, — без малейшего колебания подтвердил Пух, — в поэзии, в стихах, ты это сделал, потому что стихи это подтверждают. И теперь все узнают о твоих подвигах.

— Ой! — пискнул Хрюка. — Дело в том… думаю, я все-таки немного боялся. Во всяком случае, сначала. А бубнилке сказано: «О, храбрый Хрюка». Вот в чем дело.

— Если ты и боялся, то страха не выказывал, — ответил Пух. — А для Очень Маленького Зверька это высшее проявление храбрости.

Хрюка раздулся от счастья и гордости, и начал думать о том, какой же он ХРАБРЫЙ…

Когда Винни-Пух и Хрюка подошли к старому дому Совы, там уже собрались все, кроме Иа. Кристофер Робин говорил каждому, кто что должен делать, а потом Кролик повторял его указания — на случай, если кто-то чего-то не понял. Работа уже кипела. Они раздобыли веревку и на ней вытаскивали из старого дома Совы стулья, картины и все прочее, чтобы потом перенести эти вещи в новый дом. Кенга стояла внизу, увязывала вещи в узлы и изредка кричала Сове: «Тебе больше не нужно это старое, рваное посудное полотенце, не так ли»? или «Зачем тебе этот ковер, он же весь в дырах»? На что Сова с негодованием отвечала: «Разумеется, нужны. Мебель можно расставить так, что дыр видно не будет. И это не посудное полотенце, а моя шаль». Ру то скрывался в старом доме Совы, то поднимался на веревке, усевшись на очередной узел, чем очень нервировал Кенгу, потому что она постоянно теряла его из виду. В итоге она рассердилась на Сову и заявила, что у нее не дом, а Сущее Безобразие, везде грязь и сырость и нет ничего удивительного в том, что он в конце концов рухнул. Достаточно взглянуть на гроздь поганок, растущих на полу! Сова в удивлении обозрела пол, потому что понятия не имела о том, что в ее доме растут поганки, а потом ехидно рассмеялась и объяснила, что это не гроздь поганок, а губка для мытья, и в интересные, понимаешь, времена мы живем, если некоторые уже не могут отличить поганок от губки для мытья.

— Ничего себе губ… — начала Кенга, но тут в доме появился Крошка Ру и запищал: «Я хочу посмотреть на совиную губку для мытья! Ага, вот она! Ой, Сова! Сова, это не губка, а вонька! Ты знаешь, что такое вонька, Сова? Губка превращается в воньку…» — но тут Кенга остановила его, — Ру, дорогой! потому что негоже говорить подобным образом с тем, кто мог разобрать по буквам и правильно написать такое длинное и сложное слово, как ПОНЕДЕЛЬНИК.

И Кристофер Робин, и зверушки очень обрадовались появлению Винни-Пуха и Хрюки и прервали работу, чтобы отдохнуть и послушать новую песню Пуха. А потом, когда все наперебой хвалили Пуха, говоря, какую хорошую он сочинил песню, подал голос и Хрюка: «Неплохая вроде бы получилась песенка, верно»?

— А как насчет нового дома? — спросил Винни-Пух. — Сова, вы его уже нашли?

— Она нашла для него название, — ответил Кристофер Робин, покусывая травинку, — так что теперь осталось найти сам дом.

— Вот как я его назвала, — с важностью сказала Сова и продемонстрировала всем квадратный кусок доски с одним-единственным словом:

САВЯТНИК

Но в этот волнующий момент кто-то вышел из леса и натолкнулся на Сову. Доска упала на землю, и Ру и Хрюка тут же наклонились над ней.

— А, это ты, — сердито буркнула Сова.

— Привет, Иа! — воскликнул Кролик. — Наконец-то! Где же ты был?

Иа их словно и не услышал.

— Доброе утро, Кристофер Робин, — он отпихнул Крошку Ру и Хрюку и уселся на «САВЯТНИК». — Мы тут одни?

— Да, — с улыбкой ответил Кристофер Робин.

— Мне тут сказали… слухи доползли и до моего лесного захолустья, а живу я в таком медвежьем углу, который никому не нужен… что Кое-Кто ищет дом. Так я его нашел.

— Молодец, — энергично кивнул Кролик.

Иа неторопливо огляделся, вновь повернулся к Кристоферу Робину.

— У нас появилась компания, — громко прошептал он. — Но неважно. Мы их здесь оставим. Кристофер Робин, если ты пойдешь со мной, я покажу тебе этот дом.

Кристофер Робин кивнул, посмотрел на Винни-Пуха.

— Пошли, Пух.

— Пошли, Тигер! — воскликнул Крошка Ру.

— Нам тоже идти, Сова? — спросил Кролик.

— Одну минуту, — Сова подобрала с земли доску, с которой поднялся Иа.

Иа, однако, остановил их.

— Мы с Кристофером Робином отправляемся на Короткую Прогулку, но это же не Массовый Забег. Если он хочет взять с собой Пуха и Хрюка, я буду им только рад, но целая толпа нам совсем ни к чему. А то воздуха не хватит.

— Идите, идите, — не стал спорить с ним Кролик, который сразу смекнул, что ему представилась отличная возможность покомандовать. — А мы продолжим собирать вещи. Тигер, где веревка? В чем дело, Сова?

Сова, обнаружившая, что теперь ее новый адрес «МАЗНЯ», сурово посмотрела на Иа, но ничего не сказала, и ослик, с большей частью «САВЯТНИКА» на заду, последовал за своими друзьями.

Через какое-то время они подошли к найденному Иа дому, а за несколько минут до этого Хрюка уже начал толкать в бок Пуха, а Пух — Хрюку. При этом они говорили друг другу: «Это он!», «Да нет, не он», «Он, точно, он»!

А потом они все действительно вышли к дому.

— Вот! — гордо заявил Иа, остановив всех перед домом Хрюки. — И название есть, и все остальное!

— Ох! — выдохнул Кристофер Робин, не зная, смеяться ли ему или плакать.

— Очень даже подходящий дом для Совы. Как по-твоему, маленький Хрюка?

И тут Хрюка поступил очень благородно, возможно, даже не отдавая себе в том отчета, поскольку думал о той прекрасной бубнилке, что сочинил в его честь Винни-Пух.

— Да, это подходящий дом для Совы, — со всей серьезностью ответил он. — И я надеюсь, что она будет в нем счастлива, — и дважды сглотнул слюну, потому как сам был очень счастлив в своем домике.

— А что скажешь ты, Кристофер Робин? — озабоченно спросил Иа. Он все же почувствовал: что-то не так.

На этот вопрос Кристофер Робин мог ответить, лишь предварительно задав другой. И заговорил не сразу: искал нужные слова.

— Действительно, это очень хороший дом, Если б твой дом снесло ветром, Хрюка, тебе пришлось бы перебираться в другой дом, не так ли? Куда бы ты пошел, если б твой дом разрушился?

— Он бы пришел ко мне и стал жить у меня, — ответил Пух. — Правда, Хрюка?

Хрюка сжал лапу медвежонка.

— Спасибо тебе, Пух. С радостью.

Глава 10, В КОТОРОЙ КРИСТОФЕР РОБИН И ВИННИ-ПУХ ПРИХОДЯТ В ЗАЧАРОВАННОЕ МЕСТО, ГДЕ МЫ ИХ И ОСТАВЛЯЕМ

Кристофер Робин уезжал. Никто не знал, почему он уезжает; никто не знал, куда; боле того, никто понятия не имел, с чего это они вообще взяли, что Кристофер Робин уезжает. Но каким-то образом все обитатели Леса почувствовали, что так будет. Даже Очень Маленький Жучок, правда, все звали его Малявка, из друзей и родичей Кролика, который думал, что однажды видал ногу Кристофера Робина, хотя полной уверенности в этом у него не было и он мог принять за ногу что-то другое, так вот, даже этот Малявка говорил себе, что теперь все переменится; а Рано и Поздно, двое других друзей и родичей Кролика, при встрече спрашивали друг друга: «Ну что, Рано»? и «Ну что, Поздно?», такими убитыми голосами, что никакого ответа не требовалось вовсе.

И вот однажды Кролик почувствовал, что ждать дольше он просто не в силах, и написал следующее Объявление:

«Извищаю всем аб общим сабрании у дома на Пуховой апушке для принятия Риззалюции теми кто астаеца. Подпись — Кролик».

Ему пришлось переписать объявление два или три раза, прежде чем слово «риззалюция» обрело тот вид, в каком Кролик и хотел его видеть, а поставив точку, он обежал всех и каждому зачитал объявление. Прийти пообещали все.

— Ну и ну, — проворчал Иа, увидев собирающуюся у его дома толпу. — Меня тоже пригласили?

— На Иа внимания не обращай, — прошептал Кролик Пуху. — Я еще рано утром обо всем его предупредил.

— Мы все знаем, для чего собрались, — продолжил он уже громким голосом, но я попросил моего друга Иа…

— Это про меня, — перебил его ослик. — Великолепно.

— Я попросил его зачитать Риззалюцию, — Кролик сел. — Давай, Иа.

— А вот понукать меня не надо, — Иа медленно поднялся. — Обойдемся без давай, — он достал из-за уха листок бумаги, развернул его. — Никто об этом ничего не знает. Для вас это будет сюрприз, — он с важным видом откашлялся. Исходя из вышесказанного и так далее, прежде чем я начну, а вернее, прежде чем я закончу, я хочу прочесть вам стихотворение. До настоящего времени… до настоящего времени… вы понимаете, что означает это выражение — «до сих пор». Вот я и говорю: до настоящего времени стихи в Лесу писал исключительно Винни-Пух, медвежонок С Приятными Манерами, но Очень Слабеньким Умишком. Если у Крошки Ру отберут леденец на палочке и разбудят Сову, мы все сможем насладиться моим сочинением. Я назвал его — ПОЭМА.

Вот она:

Кристофер Робин идет, Вроде бы точно идет. Спросим куда? Нет ответа. Но точно идет. С приветом.

(Это для рифмы «с ответом»)

Скажет: не ваше дело. Нам надоело

(Снова для рифмы)

Вся эта Неизвестность

(Что-то никак не могу подобрать рифмы для «неизвестность». Простите).

(Ну вот, теперь нет рифмы на «простите». Простите).

Есть два «простите» и

(О, придумал!)

Рифма на них: извините. Нет, что-то совсем я запутался, Не думал, что это Так трудно… Занудно.

(Ой, получилось!)

Ладно, пожалуй, Лучше с начала Начать И ограничиться малым. Кристофер Робин, Прощай! Не забывай!

(Гениально)

Не забывай Верных своих друзей, Верных своих, Сочинивших сей стих… Впрочем… Короче…

(Что-то опять я запутался)

Впрочем, короче, ты молодец! Любим тебя. КОНЕЦ.

— Если кто-то хочет поаплодировать, — добавил Иа после короткой паузы, то сейчас самое время.

Все дружно захлопали.

— Спасибо, — поблагодарил слушателей Иа. — Я не ожидал такого успеха, мне приятна ваша высокая оценка моих скромных заслуг, хотя вы могли бы похлопать чуть подольше.

— Твои стихи гораздо лучше моих, — в голосе Пуха слышалось искреннее восхищение.

— Так и замышлялось, — без ложной скромности пояснил Иа.

— Риззолюция, — напомнил Кролик, — это то, что мы все должны подписать, а потом отдать Кристоферу Робину.

Все и подписали: ПуХ. ХРЮКА, СА-ВА, ИА, КРОЛИК, КЕНГА. Тигер и Крошка Ру вместо подписи поставили по кляксе, причем Ру свою еще и размазал. А потом все вместе они понесли Риззолюцию к дому Кристофера Робина.

— Всем привет, — поздоровался Кристофер Робин. — Привет, Пух.

— Привет, — хором ответили гости Кристоферу Робину и все сразу загрустили, потому что на самом деле они прощались, а никому не хотелось даже думать о том, что наступил час расставания. Они стояли, переминаясь с лапки на лапку, каждый надеялся, что первым заговорит кто-то другой, сосед пихал соседа в бок, шепча: «Давай», — и в конце концов вперед вытолкнули Иа, а остальные сгрудились позади.

— Что скажешь, Иа? — спросил Кристофер Робин.

Иа взмахнул хвостом, чтобы собраться с духом, и начал.

— Кристофер Робин, мы пришли, чтобы сказать… чтобы вручить тебе… это называется… сочиненное… но мы все… потому что мы слышали, я хочу сказать, мы все знаем… дело в том… видишь ли… в общем, чтобы обойтись без лишних слов, держи, — Иа вручил Кристоферу Робину листок и сердито обернулся. — Ну до чего же тесно в этом Лесу. Шагу нельзя ступить, чтобы на кого-нибудь не наткнуться. Вечно вы сбиваетесь в толпу, и там, где не следует. Разве вы не видите, что Кристофер Робин хочет побыть один? Я ухожу, — и Иа ускакал прочь.

Не очень-то понимая, почему они это делают, остальные тоже начали расходиться, и когда Кристофер Робин, дочитав ПОЭМУ, поднял голову, чтобы сказать: «Спасибо», — рядом с ним остался один Пух.

— Приятно, когда тебе пишут такие стихи, — Кристофер Робин сложил листок, сунул в карман. — Пошли, Пух, — и зашагал по тропе.

— А куда мы идем? — Пух поспешил за ним, гадая, отправились ли они в очередную Иксшпедицию или их ждет какое-то иное приключение.

— Никуда, — ответил Кристофер Робин.

Так они и шли, а когда малая часть пути осталась позади, Кристофер Робин спросил: «Пух, а какое у тебя самое любимое дело на свете?»

— Я, конечно, больше всего люблю… — уверенно начал Пух, но замолчал и призадумался. Потому как Лопать Мед — занятие очень даже приятное, но еще более сладостны те мгновения, когда мед уже на столе, а ты еще не принялся за еду. Только Пух не знал, как называется чувство, которое охватывало его в этот очень короткий промежуток времени. А еще он подумал, что чудо как хороша компания Кристофера Робина; да и побыть с Хрюкой очень даже неплохо; а когда он все это обдумал, то сказал. — Мое самое любимое на свете дело — прийти с Хрюкой к тебе в гости и услышать: «Как насчет того, чтобы что-нибудь перекусить?» — на что я мог бы ответить: «Я с удовольствием что-нибудь съем, а ты, Хрюка?» И чтоб вокруг пели птицы и день был самый что ни на есть подходящий для сочинения бубнилок.

— Все это, конечно, здорово, — согласился Кристофер Робин, — но больше всего я люблю ничегонеделание.

— А что это такое, ничегонеделание? — спросил Винни-Пух после долгого раздумья.

— Такое занятие. Только собираешься этим заняться, а тут тебя и спрашивают: «Что ты собираешься делать, Кристофер Робин?» — а ты отвечаешь: «Ничего», — и потом ничего не делаешь.

— Понятно, — не слишком уверенно ответил Винни-Пух.

— Вот сейчас, к примеру, мы этим и занимаемся.

— Понятно, — повторил медвежонок.

— Идешь, куда глаза глядят, прислушиваешься ко всему, что не можешь услышать, и ни о чем не волнуешься.

— Ага! — воскликнул Пух.

Так они и шагали, думая о Том и о Сем, и в конце концов добрались до Зачарованного Места в самой высокой части Леса, которое называлось Каюта Галиона. А вкруг Каюты, как бы ограждая ее от остального мира, росли более шестидесяти деревьев. Кристофер Робин точно знал, что место это зачарованное, потому что никто не мог сосчитать, сколько же этих деревьев, то ли шестьдесят три, то ли шестьдесят четыре. Даже если, сосчитав дерево, завязывать на стволе нитку. И растительность в этом зачарованном месте была не такая, как в остальном Лесу. Ни тебе папоротников, ни утесника, ни вереска, только низкая, мягкая, зелененькая травка. Единственное место в Лесу, где можно было спокойно сесть на землю, не опасаясь, что через секунду придется вскакивать и искать, куда бы пересесть. Сидя на травке, они могли видеть весь мир, до самого горизонта, где земля сходится с небом, и весь этот мир был с ними, в Каюте Галиона.

И тут Кристофер Робин начал рассказывать Пуху о всяком и разном: о людях, которых звали королями и королевами, о каких-то чиновниках, о каком-то месте, которое зовется Европа, об острове посреди моря, к которому не приплывают корабли, о том, как сделать насос (если возникнет такая необходимость), о том, как посвящают в рыцари, о том, что привозят из Бразилии. И Пух, прислонившись спиной к стволу одного из растущих вокруг Каюты деревьев, сложив лапки на животе, то и дело восклицал «Ой!» и «А я и не знал!», и думал о том, как это прекрасно, когда в друзьях у тебя Умный Человек, который может рассказать тебе столько интересного. Наконец, Кристофер Робин выложил все, что знал, и умолк. Теперь он сидел, оглядывая окружающий мир, мечтая о том, чтобы так было всегда.

Но Пух продолжал думать об услышанном и, нарушил тишину, спросив Кристофера Робина: «Так ты говоришь, это ими быть очень хорошо?»

— Что? — переспросил Кристофер Робин, который вслушивался в звуки Леса.

— Я про тех, кто на лошадях, — пояснил Пух.

— О рыцарях?

— Наверное. Я вот подумал, эти… как их там… они такие же великие, как короли, чиновники и все прочие, о ком ты рассказывал?

— Рыцари-то? Не столь великие, как короли, — ответил Кристофер Робин, а потом быстро добавил, заметив разочарование Пуха, — Но, уж конечно, они куда величественнее чиновников.

— А может медведь стать одним из них?

— Разумеется, может! — воскликнул Кристофер Робин. — Сейчас ты станешь у меня рыцарем, — он взял палку, коснулся плеча Пуха и торжественно объявил. Встань, сэр Винни де Пух, вернейший из моих рыцарей.

Винни-Пух поднялся, снова сел, сказав: «Спасибо» — как не поблагодарить того, кто только что посвятил тебя в рыцари, и вновь ушел в свои мысли. На этот раз ему пригрезилось, что он, сэр Насос, сэр Бразилия и чиновники живут все вместе, а еще при них имеется лошадь, и все они верные рыцари (кроме чиновников, которые приглядывали за лошадью) доброго короля Кристофера Робина… но тут он замотал головой и сказал себе: «Что-то я опять все перепутал». А потом Пух начал думать о том, что сможет рассказать ему Кристофер Робин, когда вернется из тех мест, куда собрался уезжать, и как будет сложно Мишке со Слабеньким Умишкой понять все то, о чем будет говорить Кристофер Робин. «И, может статься, — печально вздохнул Винни-Пух, — что Кристофер Робин вообще ничего не будет мне рассказывать». Неужели, спросил он себя, если ты — Верный Рыцарь, значит, ты остаешься верным, даже если тебе уже ничего не рассказывают?

А потом Кристофер Робин, который все всматривался в окружающий мир, подтянув колени к груди и положив на них подбородок, неожиданно позвал медвежонка: «Пух!»

— Что? — откликнулся Винни-Пух.

— Когда я… когда… Пух!

— Что, Кристофер Робин?

— Ничегонеделанием мне больше заниматься не дадут.

— Никогда?

— Разве что чуть-чуть. Там такого не разрешают.

Пух ждал продолжения, но мальчик молчал, и медвежонок попытался прийти ему на помощь.

— Ты хотел мне что-то сказать, Кристофер Робин?

— Пух, когда я… когда я буду заниматься делами, ты сможешь иногда проходить сюда?

— Один?

— Да.

— А ты тоже будешь здесь?

— Да, Пух, буду, честное слово. Обещаю тебе.

— Это хорошо.

— Пух, пообещай, что не забудешь меня. Никогда. Будешь помнить, даже когда мне исполнится сто лет.

Пух задумался.

— А сколько тогда будет мне?

— Девяносто девять.

Пух кивнул.

— Обещаю.

Все еще оглядывая окружающий мир, Кристофер Робин рукой нащупал лапку Винни-Пуха.

— Пух, — с жаром воскликнул мальчик, — если я… если я стану не таким, как… — он замолчал, глубоко вдохнул, заговорил вновь. — Пух, что бы ни случилось, ты поймешь, не так ли?

— Пойму что?

— Да ничего, — Кристофер Робин рассмеялся и вскочил. — Пошли!

— Куда? — спросил Винни-Пух.

— Куда глаза глядят, — ответил Кристофер Робин.

* * *

Они ушли вместе. Но куда бы они ни приходили, что бы ни случалось с ними по пути, в самой высокой части Леса всегда остается Зачарованное Место, где играют маленький мальчик и его плюшевый медвежонок.

Оглавление

АНТИПРЕДИСЛОВИЕ

ПОСВЯЩЕНИЕ

Глава 1, В КОТОРОЙ ИА СТРОЯТ ДОМ НА ПУХОВОЙ ОПУШКЕ

Глава 2, В КОТОРОЙ ТИГЕР ПРИХОДИТ В ЛЕС И ЗАВТРАКАЕТ

Глава 3, В КОТОРОЙ ОРГАНИЗУЮТСЯ ПОИСКИ, А ХРЮКА ВНОВЬ ЕДВА НЕ СТАЛКИВАЕТСЯ С ХОБОТУНОМ

Глава 4, В КОТОРОЙ ВЫЯСНЯЕТСЯ, ЧТО ТИГЕРЫ ТОЛЬКО И УМЕЮТ, ЧТО ЗАБИРАТЬСЯ НА ДЕРЕВЬЯ

Глава 5, В КОТОРОЙ У КРОЛИКА ВЫДАЕТСЯ ТРУДНЫЙ ДЕНЬ, А МЫ УЗНАЕМ, ЧЕМ ЗАНИМАЕТСЯ ПО УТРАМ КРИСТОФЕР РОБИН

Глава 6, В КОТОРОЙ ПУХ ПРИДУМЫВАЕТ НОВУЮ ИГРУ, А ИА ПРИНИМАЕТ В НЕЙ УЧАСТИЕ

Глава 7, В КОТОРОЙ ТИГЕРА ОТУЧАЮТ НАПРЫГИВАТЬ

Глава 8, В КОТОРОЙ ХРЮКА СОВЕРШАЕТ ОТВАЖНЫЙ ПОСТУПОК

Глава 9, В КОТОРОЙ ИА НАХОДИТ САВЯТНИК И СОВА ПЕРЕЕЗЖАЕТ

Глава 10, В КОТОРОЙ КРИСТОФЕР РОБИН И ВИННИ-ПУХ ПРИХОДЯТ В ЗАЧАРОВАННОЕ МЕСТО, ГДЕ МЫ ИХ И ОСТАВЛЯЕМ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg