«Семь чудес и гробница теней»

Семь чудес и гробница теней (fb2) - Семь чудес и гробница теней (пер. Анастасия Владимировна Дёмина) (Семь чудес - 3) 869K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Питер Леренджис

Питер Леранжис Семь чудес и гробница теней

Seven Wonders: Book 3. The Tomb of Shadows

Copyright 2013 by Peter Lerangis

Illustrations copyright 2013 © Torstein Norstrand Published by arrangement with HarperCollins Children's Books, a division of HarperCollins Publishers

© Демина А. В., перевод на русский язык, 2015

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Глава 1 Долина Царей

Для мертвой моя мама выглядела потрясающе.

В ее волосах прибавилось седых волос, а на лице – морщин, что, полагаю, естественно, ведь прошло шесть лет. Но ее глаза и улыбка остались точь-в-точь такими же. Даже на фото в телефоне подобное замечаешь в первую очередь.

– Джек, ты в порядке? – спросила Эли Блек, сидящая на соседнем со мной сиденье взятого напрокат автомобиля.

– Нормально, – ответил я. Что, если честно, стало величайшей ложью за всю мою жизнь. – В смысле нормально для того, кто совсем недавно узнал, что его мать шесть лет назад инсценировала собственную смерть.

Касс Уильямс, занимавший еще одно место в машине, сдвинул на кончик носа очки с коричневатыми солнцезащитными стеклами и бросил на меня сочувственный взгляд. Как и всем нам, ему изменили внешность.

– Может, она ничего не инсценировала, – предположил он. – Может, она просто выжила. И у нее случилась амнезия. А сейчас она прошла.

– Выжила после падения в расщелину в Антарктиде? – спросил я.

И захлопнул «раскладушку». С самого нашего побега из штаба Масса у пирамид в Гизе я только и делал, что смотрел на это фото. По возвращении в Институт Караи я показал его всем, кому только было можно, включая профессора Бегада, но оставаться там было выше моих сил. Только не сейчас, пока она была здесь. И мы вернулись в Египет на ее поиски.

В полной тишине наш автомобиль ехал по трассе Каир – Александрия. Мне очень хотелось радоваться тому, что мама была жива. И очень не хотелось заострять внимание на том, что все это время она была членом тайного культа. Но радоваться и не заострять внимание не получалось. В семь лет моя жизнь разделилась на «до» и «после». «До» было прекрасно. «После» включало в себя вечно пропадающего в командировках отца, моих сменяющихся одна за другой бесполезных нянек и перешептывающейся за моей спиной ребятни. Мне хватит одного пальца, чтобы посчитать, сколько раз я приходил на родительские встречи с учителями с настоящим родителем.

Так что я вовсе не пребывал на седьмом небе от счастья, узнав, что все это время моя мама провела в пирамиде в компании Королей Последних Гадов. Среди людей, которые украли нашего друга Марко и промыли ему мозги. Людей, уничтоживших целую цивилизацию. Моральных Уродов, Которые Не Стоят Того, Чтобы о Них Упоминать, Но Придется. Масса.

Я отвернулся к окну, за которым проносился раскаленный серый городской пейзаж Гизы.

– Почти на месте, – буркнул Торквин. Он резко свернул с кольцевой дороги, при этом правые шины оторвались от покрытия, а левые натужно заскрипели. Эли и Касс завалились на меня, а я едва не выронил телефон.

– Ох… – застонал Касс.

– Э-э, Торквин, – повысила голос Эли. – Ты в курсе, что там есть еще и левая педаль? Если что, это тормоз.

Торквин, довольный маневром, мотнул головой:

– Очень мягкая подвеска. Очень дорогая машина.

– Очень желающий вырвать пассажир, – пробормотал Касс.

Торквин был единственным человеком на планете, с которым поездка в «Линкольн Таун Кар» походила на самоубийственный аттракцион в автомобиле Флинтстоунов. И он же был единственным среди моих знакомых, кто был выше семи футов ростом и никогда не носил обуви.

– Ты как, Касс? – спросила Эли. – Тошнит?

– Не говори так, – попросил Касс. – Меня тошнит уже от одного этого слова.

– Но ты только что сам сказал «тошнить», – справедливо заметила Эли.

– Глп! – сглотнул Касс.

Я быстро опустил стекло.

– Я в порядке, – сказал Касс, глубоко и часто задышав. – В полном… п-п-порядке.

Торквин сбавил скорость. Я почувствовал прикосновение руки Эли к своей.

– Ты нервничаешь, Джек. Не стоит. Я рада, что мы здесь. Ты был прав, уговорив профессора Бегада отпустить нас, Джек.

Ее голос был тих и мягок. На ней было светло-оранжевое легкое платье, голову прикрывал платок, а контактные линзы окрасили голубые глаза в карие. Меня дико раздражала эта маскировка, особенно моя собственная, включающая дурацкую бейсболку, из которой сзади свисал конский хвост. Но после того как пару дней назад мы сбежали от Масса и устроили знатную заварушку в городе, нельзя было допустить, чтобы нас узнали.

– Я не Джек Маккинли, – напомнил я. – Я Фейсал.

Эли улыбнулась:

– У нас все получится, Фейсал. Бывало и хуже.

Хуже? Может, она имела в виду тот факт, что нас похитили из наших домов и привезли на никому не известный остров? Или что мы унаследовали ген, наделивший нас суперспособностями, но при этом грозивший нам смертью в возрасте четырнадцати лет? Или что нам было сказано, будто единственный способ спастись предполагает нахождение семи магических сфер из Атлантиды, спрятанных в Семи чудесах света, шести из которых больше не существует? Или что нам пришлось сражаться с древним грифоном, или что нас предал наш друг Марко, или что мы стали свидетелями гибели параллельного мира?

Даже не знаю, могло ли что-то из перечисленного считаться «хуже» того, что мы собирались сделать.

Касс глубоко и ритмично дышал. Белая панамка закрывала его уши, а очки полностью скрывали глаза. В их стеклах я видел собственное «чужое» отражение – бейсболка, хвост и ненастоящее родимое пятно на левой щеке, похожее на маленького таракана. Торквина заставили выкрасить волосы в черный. Они тоже были забраны в хвост – такой толстый, что было похоже, будто у него на шее сидит опоссум. Обувь он так и не надел, поэтому профессор Бегад попросил кого-то нарисовать на его ступнях ремешки сандалий. Вы бы поразились, как натурально они выглядели.

– Как думаешь, у твоей мамы найдется что-нибудь от укачивания? – спросил Касс.

– Давайте сначала убедимся, что это правда она, – сказал я. – А потом можно будет подумать обо всем остальном.

– Это правда она, – вклинилась Эли. – Пять экспертов по графике, четыре шифровальщика Караи и я – мы все изучили это фото вдоль и поперек. Никаких размытых концов, несоответствий в свете и тени или цветовой подстройки пикселей. Никакого фотошопа.

Окончательно сбитый с толку, я тряхнул головой:

– То есть она дала нам телефон, который привел нас к двум украденным локули, допустила, чтобы мы узнали, кто она, и помогла нам сбежать. Зачем?

– Может, она шпион? – спросил Касс.

Эли вздохнула, покачав головой:

– Будь она шпионом «ИК», они бы об этом знали. Но они не знают. Правда же, Торквин?

Торквин мотнул головой, отчего его хвост-опоссум заколыхался. Автомобиль повело из стороны в сторону. Позади начали сигналить.

Эли посмотрела через плечо здоровяка:

– Торквин, ты что, пишешь эсэмэс за рулем?

– Мама Джека не шпион, – сказал он, убирая телефон.

– Ты мог нас убить! – возмутилась Эли.

– Погоди, – удивился я. – У тебя большой палец размером с булку. Как ты им набираешь?

– С ошибками, – буркнул Торквин. – Но это срочно. Вы меня поблагодарите.

Он вывернул руль вправо, в последний момент уходя в поворот.

– Нет, – вздохнул Касс. – Я – нет.

* * *

Полуденное солнце замерло над Долиной царей, до которой оставалось еще с четверть мили. Но даже с такого расстояния можно было различить толпы туристов, набивающие автобусы. Пирамиды отбрасывали длинные тени к Сфинксу, а тот просто лежал там, устремив взор вдаль. Казалось, происходящее вокруг успело изрядно ему опостылеть.

Вот бы мне его спокойствие.

Стал виден последний отрезок пути – ведущая к штабу Масса пыльная дорога, до нее оставалось еще ярдов сто. Торквин резко свернул на покрытую гравием дорогу. Машина запрыгала на рытвинах, и мне пришлось поднять руки над головой, чтобы смягчить удары о крышу. Торквин нажал на тормоза, и мы остановились в облаке пустынной пыли.

Стоило нам выйти, как на горизонте показались три джипа, направляющихся в нашу сторону. Мобильный Торквина запищал.

– Стой – мы поэтому должны тебя благодарить? – сообразила Эли. – Ты вызвал подкрепление?

– Я думал, мы хотим застать Масса врасплох, – заметил Касс.

– Димитриос умный и сильный, – сказал Танк, открывая багажник. – Нужно быть умнее и сильнее.

Эли достала оттуда три небольших рюкзака, набитых разными полезными штуками – фонариками, сигнальными ракетами и дротиками со снотворным. Я быстро закинул свой за спину.

Перед нами из земли поднималась маленькая лачужка, жестоко погнутая с одной стороны. Вход в штаб Масса выглядел как жалкая сараюшка, но она вела в неизвестную археологам нераскопанную пирамиду. Глубоко в высохшей земле ветвилась широкая сеть связанных между собой современных тренировочных залов, лабораторий, жилых помещений, кабинетов и огромного центра управления. Некоторые туннели и комнаты были вырыты еще в древние времена – ради восхваления Ка, духа умершего фараона. Чтобы обеспечить этот самый дух комфортными условиями, когда тому вздумается посетить мир живых.

Сейчас же единственный обитавший там дух представлял собой воплощение чистого зла Масса.

– Пойдемте, – позвала Эли и, первой подбежав к лачужке, схватилась за дверную ручку.

Одним быстрым движением она распахнула дверь настежь.

– Какого… – удивился Касс.

– Не заперто? – поразился я, уставившись в скрывающуюся за порогом черноту. – Странно.

Мы с Эли посмотрели на уходящие вниз бетонные ступени. Проход дохнул жаром. По моим же воспоминаниям, здесь было холодно. В конце лестницы с потолка на проводе болталась одинокая лампочка.

– Так тихо, – сказал Касс.

– Что теперь? – спросила Эли.

Откуда-то сверху донесся тихий унылый писк. В темноте вспыхнула пара глаз и, дергаясь из стороны в сторону, двинулась прямо на нас.

– Пригнитесь! – крикнул я.

Мы упали на землю, а над нашими головами, истерично пища, пронеслась летучая мышь. Торквин хлестнул рукой, поймав пушистое создание прямо в воздухе. Оно забилось и завизжало, но вырваться из огромной ладони было невозможно.

– Отлично идет жареной в сухарях с сальсой из манго, – сказал он.

У Эли от ужаса схлынула с лица краска.

– Поверить не могу, насколько это гадко!

Торквин нахмурился и с неохотой отпустил зверька.

– Вообще-то… очень даже ничего.

Джипы успели подъехать и остановиться. Из них быстро вылезли мужчины и женщины в повседневной одежде и рассредоточились по округе. У всех у них были чемоданчики, рюкзаки и длинные свертки. Они коротко кивали в нашу сторону, не отводя глаз от Торквина в ожидании дальнейших указаний.

– Они все из «ИК»? – спросила Эли.

– Новая команда, – ответил Торквин. – Собрали после вашего побега.

– Они вооружены! – встревожился Касс. – Это не перебор?

Торквин, нахмурившись так, что его брови сошлись на переносице, кивнул:

– Не для Масса.

Он был прав. Пригнувшись, я подошел к входу и лег животом на песок. Медленно высунул голову за порог. Воздух, шедший снизу, отдавал неприятной сладостью: плесенью, сгнившей древесиной и… чем-то еще.

Чем-то напоминающим горящий пластик.

Я вытащил из рюкзака фонарик и посветил вниз. На ступеньках валялись осколки стекла, провода, пустые банки и клочки бумаги.

– Там что-то случилось, – сказал я.

– Нужно подкрепление? – Торквин поднес к губам пальцы, готовясь свистнуть.

– Нет. У Масса повсюду камеры. Они наверняка видели джипы. Если мы пойдем вместе с ребятами из «ИК», они, вероятнее всего, встретят нас с оружием. Это может плохо закончиться.

– То есть… ты хочешь, чтобы туда спустились только мы? – спросил Касс.

– Я пойду один, если придется, – ответил я. – Мне нужно увидеть маму живой. Если она там, внизу, она не позволит, чтобы с нами случилось что-то плохое.

Касс обдумал это секунду, затем кивнул.

– Ляноп, – тихо сказал он. – Я с тобой, Фейсал.

– Я тоже, – подхватила Эли.

– М-м, – согласно замычал Торквин.

– Нет, Торквин, ты не пойдешь, – возразил я. Еще не хватало, чтобы Масса его испугались. – Без обид. Ты нужен здесь. Как… командир отряда «ИК».

Я начал спуск, подсвечивая себе фонариком и стараясь запомнить детали лестницы. За спиной я слышал шаги Эли. И Касса.

– Командир? – прошептала Эли.

– Должен же он был почувствовать собственную важность, – отозвался я.

– А-а-а…пчхи! – чихнул Касс.

– Тсс! – одновременно шикнули мы с Эли.

Внизу лестницы начинался постепенно уходящий вниз коридор, по обеим сторонам которого шли помещения разного назначения. Пока мы крались вперед, я водил фонариком то влево, то вправо. Пол был завален всяким мусором. Свет не горел. Как и охранное освещение.

Я заглянул в первую дверь, на склад. Двери металлических шкафов были распахнуты, а несколько выдвижных ящиков вообще вырваны из пазов. Между ними лежали сломанные настенные часы, стрелки которых замерли на 3.11. Повсюду возвышались горы оберточной бумаги, газет и прочего мусора.

– Что за… – пробормотала Эли.

Касс зашел в зал напротив и подобрал нитку с бусинками. Он тряхнул рукой, и бусины заскользили вверх-вниз.

– Кажется, они называются комболои, – сказал он, прежде чем сунуть их в карман.

Я посветил в зал. Вдоль стен прямоугольником были выстроены столы, еще один, длинный, стоял посередине. С них мертвыми угрями свисали кабели, кресла были опрокинуты, пол завален мусором. Ни компьютеров, ни папок с бумагами – ничего.

– Похоже, люди здесь скорее убегали в спешке, чем готовились к нападению, – заметил я.

– Это невозможно, – протянула Эли, обескураженно качая головой. – Здесь были сотни людей. Целый город.

Ее голос эхом пронесся по пустому коридору. Массарины ушли.

Глава 2 Испарились

Уловка.

Иначе и быть не могло.

Никто бы не смог очистить столь огромное пространство за столь короткий срок без видимой причины. Они явно что-то замышляли, я был в этом уверен.

– Осторожнее, ребята. – Пригнувшись, я вернулся в коридор.

– Может, стоит связаться с Торквином? – предложила Эли.

Я помотал головой:

– Не сейчас.

Если Масса заманивали нас внутрь, мама была в курсе. А мама сделает все, чтобы с нами ничего не случилось. Несмотря на все пережитое, мне необходимо было в это верить.

На цыпочках мы углублялись все дальше, запах гари усиливался, раздражая слизистую носа, и вот мы оказались в знакомом коридоре, который был заметно шире и светлее того, что вел от входа. Как и большая часть штаба, он был построен в наше время для нужд современной организации.

– Мы проходили здесь во время побега, – сказал Касс, оглядываясь по сторонам. – Помните? Мы шли до конца и свернули налево. Там мы нашли локули. А слева был огромный зал управления…

Он осекся, посмотрев налево. Коридор заливал тусклый желто-оранжевый свет. Мы держались стены. Я посмотрел на часы – с того момента, как мы оставили Торквина снаружи, прошло семь минут. Вскоре он должен был последовать за нами.

Мы свернули за угол и замерли. Толстые металлические двери главного центра управления были открыты настежь. Пару дней назад здесь кипела жизнь, массарины сидели за компьютерами и ноутбуками, что-то обсуждали, кричали друг другу через весь широкий круглый зал. С потолка-купола свисало огромное, сразу же привлекающее внимание электронное табло, по которому бежала цепочка сообщений.

Сейчас же обгорелые обломки этого табло валялись на полу. Повсюду поблескивали осколки, несколько столов превратились в груды щепок.

– Они будто… испарились, – сказал Касс.

Эли подбежала к клавиатуре стоящего у стены компьютерного экрана. Поставив на ножки перевернутое кресло, она села за стол.

– Этот еще работает! – воскликнула она, пока ее пальцы метались над клавишами. – О, ну здорово! Его поставили на полное форматирование. Причем военного типа, когда каждый байт заменяется сплошными нулями. Они запустили его несколько часов назад. Возможно, я смогу восстановить некоторые данные. Мне нужен жесткий диск!

Касс принялся рыться в своем рюкзаке. Я огляделся, ища глазами камеры наблюдения.

– Мам! – крикнул я, и мой голос эхом отразился от купола. Пока Касс вытаскивал из рюкзака жесткий диск и передавал его Эли, я в поиске хоть каких-то подсказок побежал на другую сторону зала и выглянул в открытый дверной проем, ведущий в очередной пустой коридор.

Мало что соображая, я шагнул в него. Царящую здесь темноту прорезал тусклый голубой луч, падающий из комнаты справа от меня. Я подошел ближе и посветил фонариком на открытую дверь.

На ней висела табличка «ОХРАНА». Изнутри доносилось тихое, но отчетливое пиканье.

Я медленно зашел внутрь.

– Фейсал? – раздался сзади голос Касса.

От неожиданности я подпрыгнул.

– Зря мы переодевались, – сказал я. – Ее здесь нет.

– Кого нет? – не понял Касс.

– Мамы. И вообще никого. Они все ушли.

Мои глаза заметили какое-то странное подмигивание у стены слева – прямоугольную стеклянную панель с голубыми буквами и цифрами, меняющимися вместе с очередным «бип».

Бип.

ДО ОТКАЗА СИСТЕМЫ: 00:00:17…

Бип.

ДО ОТКАЗА СИСТЕМЫ: 00:00:16…

Я резко развернулся и схватил Касса за руку:

– Бежим отсюда! Сейчас здесь все взорвется!

Эли уже была в коридоре. Я толкнул ее в сторону, откуда мы пришли. Втроем мы со всех ног бросились к выходу. У начала лестницы мы столкнулись с Торквином, который, похоже, только-только спустился.

– Разворачивайся и назад! – заорал я. – Быстро!

У Торквина вытянулось лицо. Он преодолел ступеньки и выскочил из двери со скоростью человека, чей вес был раза в три меньше его собственного.

Пол под ногами завибрировал. В нос ударил запах серы.

От грохота стены содрогнулись, и ударная волна шарахнула мне прямо в спину.

Глава 3 Апорис оговонелк

– Пха-а-апчхи! – закашлялся и отхаркивался я, пока глаза слезились от попавшей в них пыли.

Я был снаружи, на залитом солнцем песке. Живой. Я сидел, прислонившись спиной к взятой напрокат машине Торквина, а это означало, что от входа в штаб Масса меня отделяло около тридцати футов.

Я открыл рот, чтобы позвать кого-нибудь, но вместо этого вдохнул полные легкие пыли. Сплевывая скрипящий на зубах песок, я с трудом поднялся на ноги. Все тело болело. Штаны у лодыжек болтались лохмотьями.

– Касс! – наконец крикнул я. – Эли!

– Торквин, – прогудел рядом знакомый голос. – Забыл Торквина.

Из облака показалась огромная мужская фигура, вся с ног до головы покрытая серо-коричневой пылью, как если бы он целиком был вылеплен из песка. Правой рукой он тащил за шиворот Касса. Лицо Касса почернело, ноги и руки безвольно висели, а панамка и очки куда-то подевались.

– Что случилось? – Я бросился к ним со всей скоростью, какую позволяли мои оцарапанные ноги.

В следующий миг рядом со мной встала Эли, в руках у нее была зажата пара закопченных очков.

– Я нашла это. Он что…

– Дышит, – сказал Торквин, укладывая Касса на песок. – Нужна помощь.

Мы с Эли опустились на колени рядом с Кассом.

– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, будь в порядке… – шептал я, несильно хлопая его по щекам. – Ну же, Касс, давай! Ты же йотурк!

– Этого не может быть… – пробормотала Эли, вытаскивая из рюкзака фляжку и брызгая на лицо Касса воду.

Никакой реакции.

Нас окружили солдаты из команды «ИК».

– «Скорая» уже едет, – сообщил один из них.

Эли приоткрыла рот Касса и влила в него немного воды.

– Ну же, Касс! – взмолилась она. – Ты сможешь!

Вдруг все тело Касса изогнулось, и Эли получила прямо по челюсти.

– Смогу что?

– Это! – от неожиданности вскрикнула Эли, заваливаясь на спину.

Касс перевернулся и выхаркал комок мокрого песка.

– М-м-м… к нему бы апорис оговонелк…

Держась рукой за подбородок, Эли вымученно улыбнулась:

– Когда все закончится, я куплю тебе целую цистерну.

К нам подбежали два оперативника «ИК» с носилками в руках, а взгляд Касса переместился на вход в штаб Масса. От лачужки осталась лишь груда покореженного металла.

Новый приглушенный взрыв сотряс землю. Металлические останки громко заскрежетали, наклонились и исчезли в раскрывшейся под ними черной дыре.

Касс вскочил на ноги. Мы все бросились к автомобилям, оставляя за спиной расширяющуюся пропасть.

* * *

– Продажный… Какая-то тарабарщина… Сломан… – бормотала Эли. Она сидела на месте второго пилота в Шустрике – принадлежащем «ИК» модернизированном самолете-невидимке, а ее пальцы порхали над клавиатурой встроенного в подлокотник сиденья планшетного компьютера. Торквин пилотировал и в кои-то веки не заставлял самолет выписывать «бочки». Все его внимание было сосредоточено на том, чтобы доставить нас назад в «ИК», а пока Эли пыталась добыть хоть какие-то крупицы стоящей информации из жесткого диска, который ей дал Касс.

Мои глаза не отрываясь смотрели на море под нами. Серебристая поверхность воды сверкала под безоблачным небом. Не знаю, что я пытался высмотреть – может, огромный корабль с развевающимся на ветру флагом Масса. Я был немного не в себе из-за двух зудящих в мозгу мыслей:

Мы вернулись, чтобы найти маму.

Нас ждала ловушка.

Никакого предупреждения об эвакуации. Ни намека на бомбу. Что, если бы я не заметил экран с отсчетом? Что, если бы мы не забрались так далеко в штаб? Что, если бы мы оказались там несколькими секундами позже? Могла ли мама знать, что мы выберемся?

Как она вообще это допустила?!

Эли, оторвавшись от планшета, помассировала лоб:

– Если бы только мы оказались там на несколько минут раньше! Эти тупицы успели отформатировать почти все! Может, мне удастся разобраться в оставшихся пакетах данных, но для этого потребуется машинка помощнее.

– Ты сможешь, – шепнул я. – Ты же Эли.

Эли вздохнула и отвернулась от экрана:

– Как Касс?

Я посмотрел в заднюю часть салона. Касс лежал у перегородки прямо за моим сиденьем на узком помосте, укрытом несколькими слоями пенопласта и одеялами. Он проспал почти весь полет. Но сейчас он заморгал и скривился:

– Чем это пахнет?

– Ничем, – ответил Торквин. Его лицо стало чуть более насыщенного красного оттенка, чем обычно, и он крепко прижимал руки к бокам.

– Благодарим вас, что выбрали компанию «ИК-Эйр», – сказала Эли. – Каждое место оборудовано кислородной маской на случай токсической атаки от подмышек Торквина или газовой от его кишечника.

– О-о! – застонал Касс.

– Что с тобой? – спросил я.

– Смеяться больно, – ответил Касс. – И где мы, черт возьми? Только никаких шуточек.

– Мы над Атлантикой, – сказал я. – Ты пережил взрыв, отделался всего парой царапин и, может, небольшим сотрясением. Мы были у материковых ОБР, а теперь направляемся назад в «ИК».

– Материковых кого? – не понял Касс.

– У «ИК» есть отряды быстрого реагирования на всем Средиземноморье, – пояснила Эли. – Их задача состоит в том, чтобы всегда быть наготове и в случае чрезвычайной ситуации как можно скорее обеспечить подкрепление. Торквин нам о них рассказал. Видишь, сколько ты пропустил, пока спал?

– И где были материковые ОБР, когда мы так нуждались в них на Родосе и в Ираке? – спросил Касс.

– В Греции мы были инкогнито, так что они понятия не имели, где мы, – ответил я. – Но кое-кого из них ты видел в Ираке. Помнишь тех ребят на сменах у Евфрата?

Эли развернула сиденье и коснулась лба Касса:

– Как ты себя чувствуешь?

– Как если бы меня переехал кнат, – ответил Касс.

– Кнат? – не понял Торквин.

– Танк по-наизнански, – сказала Эли. – Что означает, что ему лучше.

– Мне станет еще лучше от мороженого, – добавил Касс. – Точнее, от любой еды.

Торквин протянул ему засаленный бумажный пакетик:

– Вяленое мясо игуаны. С каджунской приправой.

Касс застонал:

– От любой еды, кроме этой.

Далеко внизу на воде я заметил нечто блестящее, металлическое и продолговатое. Танкер или круизный лайнер. Он мерцал на свету, бросая на самолет солнечные зайчики. На секунду я подумал, что кто-то пытается сообщить нам что-то азбукой Морзе. Потерев глаза, я отвернулся. Мне необходимо было отдохнуть.

– Не понимаю, – сказала Эли, – как Масса смогли сбежать? Куда они отправились?

– И почему моя мама не предупредила нас, что мы идем в ловушку? – добавил я. – Она могла прислать сообщение на свой телефон. Ей известно, что он у меня.

– Но она одна из них! – возразила Эли. – У нее могли быть другие намерения!

Я сердито уставился на нее:

– Я ее сын, Эли! Родителям небезразличны собственные дети. Это… это запрограммировано в них.

– Ну… – пробормотал Касс.

Мы оглянулись на него.

Касс многие годы не встречался с родителями. Потому что они были в тюрьме. Потому что они бросили его и обрекли на жизнь в приютах и приемных семьях.

Я сделал глубокий вдох:

– Слушай, я… извини.

Но глаза Касса в ужасе расширились. Самолет затрясло. Мы ухнули вниз как на американских горках. Ремень безопасности врезался мне в живот, и я схватился за подлокотники.

Эли приглушенно вскрикнула.

– Я правильно понимаю, мы уже близко?

Торквин кивнул:

– Входим на территорию «ИК».

– Ты делаешь это нарочно! – возмутился Касс.

– Магнитные силы, – пожал плечами Торквин.

– Нечто отвратительно ужасное готово покинуть мой желудок и примагнититься к твоей шее, если ты не полетишь ровнее, – пообещал Касс.

Сначала я увидел гору Оникс, вздымающуюся из воды подобно черному кулаку. В следующую секунду перед нами предстал наш дом – наш новый дом, остров, который скрыт даже от самых навороченных систем обнаружения.

– Какого… – выдохнула Эли.

Мои глаза остановились на той части острова, где был разбит лагерь Института Караи, в ожидании увидеть сочный зеленый прямоугольник, окруженный кирпичными зданиями.

Вместо него клубилось облако черного дыма.

Глава 4 Триангуляция

Самолет резко ушел вправо, прочь от лагеря.

– Куда ты собрался? – спросил я. – Аэропорт в другой стороне!

– В конец острова, – ответил Торквин. – Изменились планы.

– На той стороне одни джунгли! – воскликнул Касс. – Эту штуку там не посадить!

– В аэропорту слишком опасно, – заявил Торквин.

– У нас уйдут часы, чтобы пройти по лесам, – возразил я. – А нам необходимо добраться туда как можно быстрее, Торквин! Институт горит!

Торквин, не обращая внимания на нас обоих, еще раз повернул штурвал.

У меня желудок подскочил к горлу. Мы опять летели над водой, удаляясь от острова. Когда он скрылся на горизонте, Торквин ушел в новый поворот.

Мы подлетели к противоположной от лагеря части острова, сплошному зеленому полотну, окаймленному тоненькой серебристой полоской пляжа.

– Слишком узко! – Голос Эли зазвенел от паники.

– Банзаи-и-й! – завопил Торквин.

И опустил нос самолета. Я сжал пальцами подлокотники. Касс сзади схватил меня за руку. Он кричал. А может, это кричал я. Не могу сказать точно. Когда самолет ухнул вниз, я закрыл глаза.

Удар был мощным. Мой позвоночник вдавило в таз с такой силой, будто на меня сверху навалился великан. Касса отбросило на спинку моего кресла. Самолет погрузился в воду по самые иллюминаторы, и салон затопил оглушительный рев.

– Берег узкий, – заметил Торквин. – А море – нет.

Когда мы окончательно остановились и вода отхлынула от иллюминаторов, я увидел в них берег острова, от которого нас отделяли океанские просторы шириной с целое футбольное поле.

Глаза Касса были крепко зажмурены:

– Мы умерли?

– Нет, но, кажется, я обзавелась несколькими седыми волосами, – отозвалась Эли, – и это не считая лямбды на затылке. Торквин, что мы тут забыли?

Торквин что-то торопливо буркнул, нажал на какую-то кнопку, и Шустрик на своих сверхлегких поплавках из алюминиевого сплава направился к острову.

Мы с Кассом и Эли растерянно переглянулись. Мое сердце грохотало. Как только поплавки выехали на песок, мы вскочили с кресел. Торквин открыл люк в задней части самолета и принялся выбрасывать наружу разное снаряжение. Еще никогда я не видел его в такой спешке.

Эли, стоя по середину лодыжки в воде, тоже уставилась на него во все глаза:

– Торквин, я с места не сдвинусь, пока ты с нами не поговоришь. Полными предложениями. С объяснениями!

Торквин протянул каждому из нас по бронежилету, мачете, легкой каске и поясу с ножом и фляжкой с водой.

– Для защиты, – бросил он. – На остров напали.

– Ты понял это только по одному дыму? – спросила Эли.

– Где дым, там огонь, – ответил Торквин. – Где огонь, там нападение.

Его логика была далека от совершенства, но, заметив в его глазах яростный блеск, я решил не спорить. Эли и Касс явно были со мной солидарны. Мы быстро натянули снаряжение и, сгибаясь под его тяжестью, вышли на берег. Впереди тянулась сплошная неприступная стена из деревьев. Ни намека на тропу.

Торквин, внимательно оглядываясь по сторонам, остановился:

– Стойте. Легко потеряться.

– Просто идите за мной, – вызвался Касс. – У нас есть солнце, берег, наклон земли и гора Оникс. Более чем достаточно для триангуляции. И карта не понадобится.

Мы промолчали. Касс был человеком-навигатором. Он мог запоминать карты и маршруты до дюйма.

– Нужен словарь, – буркнул Торквин, когда мы пошли вслед за Кассом.

* * *

Не знаю, что было хуже всего – удушающий жар солнца, укусы насекомых, из-за которых мои ноги стали походить на сырое мясо, крики невидимых для нас животных или запах дыма.

Все это составляло один большой кошмар.

Я прекрасно понимал, что предположение Торквина не выдерживает никакой критики. Этот остров ограждали особые силы, благодаря которым найти его кому-либо было просто невозможно. Но что же произошло? Электрическое замыкание? Удар молнии?

Мне было страшно представить, что мы могли обнаружить.

Касс вдруг споткнулся и замер. Его лицо пылало, а одежда пропиталась потом. Сбросив на землю рюкзак, он присел на пенек:

– Сухо…

– Попей воды. – Элла открутила крышку со своей фляжки.

Но Касс лишь отмахнулся.

– Я в порядке, – сказал он. – Я имел в виду, что земля сухая. И деревья тоже. Если ветер погонит огонь в эту сторону, мы превратимся в тосты. Буквально.

Я кивнул:

– Давайте будем держаться берега, чтобы, если что, отступить туда.

– Им нужна наша помощь. – Касс потер виски. – Мы должны действовать как Марко. Он бы ни за что не отступил.

– Марко отступил, – напомнила Эли. – От нас.

Я помог Кассу встать. Он оббежал Торквина и вновь возглавил нашу группу. Мы уже были неподалеку от горы Оникс. Под ногами потянулись цепочки следов от колес джипа, оставленных во время атаки грифона на лагерь.

Касс прибавил шагу. Запах становился резче и насыщеннее. Между деревьями неторопливо кружили серые хлопья пепла. Вокруг нас визжали обезьяны и взволнованно стрекотали птицы. Но мое внимание привлек совсем другой звук. Голоса. Приглушенные расстоянием крики.

– Стоять! – приказал Торквин.

Мы едва не врезались друг в друга. Торквин пошел дальше один, его силуэт из-за задымленного воздуха быстро рассеялся. Я последовал за ним и увидел нечто похожее на сплетенную между деревьями огромную паутину.

– Охранное ограждение, – пояснил Торквин. – Высокое напряжение.

– Эли знает, как его отключить, – сказал Касс. – Она уже делала это, когда мы пытались сбежать.

– Изнутри, – напомнила Эли. – Не отсюда. Мы застряли.

Торквин бесшумно подобрался ближе, схватился за шляпку похожего на зонтик гриба и резко дернул. Ножка легко покинула землю, явив под собой мигающий красный огонек. Я услышал тихий щелчок.

– Вуаля, – сказал Торквин. – Выключено. На тридцать секунд. Для застрявших в джунглях людей из «ИК».

– Ты знаешь французский? – поразился Касс.

– Еще знаю «круассан», – с гордостью ответил Торквин.

Касс опять пошел впереди. Запах дыма становился все сильнее. Мы почти перешли на бег. Казалось, между моей спиной и тяжеленным рюкзаком образовалось целое озеро из пота. Но вот впереди между густыми тенями джунглей появился просвет.

Особенно заметный из-за огня.

Касс остановился первым и с открытым в шоке ртом упал на колени.

– Этого не может быть… – ахнула Эли.

Мы все опустились на землю рядом с Кассом. Джунгли кончились. Перед нами простиралась территория Института Караи, вот только он совсем не походил на тот студенческий городок, каким казался, когда мы его покидали в последний раз. Прямоугольник газона был вытоптан тяжелыми ботинками и утыкан осколками стекла из разбитых окон. Я видел выбегающие из кирпичных зданий людские фигуры в белых халатах – специалисты «ИК» пытались скрыться в джунглях. Из окон второго этажа, где находилась принадлежащая профессору Бегаду коллекция антиквариата, вырывались языки пламени.

За прямоугольниками основных зданий, со стороны аэропорта, общежитий, складов и вспомогательных построек, тоже полыхало. Столбы дыма спиралью устремлялись в небо, исчезая в едином темном облаке, накрывшем всю местность.

– Леонард… – выдохнул Касс.

– Леонард? – поразилась Эли. – Ты правда думаешь сейчас лишь о своей ящерице? А что со всеми ребятами из «ИК»?

Донесшийся с другого конца уничтоженного газона вопль заставил нас инстинктивно отступить назад в чащу. Я выглянул из-за веток и увидел вывалившегося из дверей игровой комнаты лаборанта «ИК» в разодранном халате. Его волосы слиплись от крови.

Он с трудом поднялся на ноги, и лишь тогда я узнал Фидла, нашего незаменимого механика и гения аэронавтики.

– Нужно ему помочь, – сказал я, поднимаясь, но Эли удержала меня за воротник.

Из распахнутых дверей вслед за Фидлом показался мужчина в черной военной форме, защитных очках и каске с вычурной черной буквой «М».

– Масса… – Эли указала на его голову, привлекая мое внимание.

– Но как? – спросил Касс. – Ни один человек не смог бы обнаружить остров.

– Масса не люди, – сказал Торквин.

Теперь я видел и других – в окнах технических зданий, перебегающих баскетбольную площадку. Втаскивающих ученых «ИК» в общежитие, бросающих в окна камни. Один из них по пути сорвал флаг «ИК», колыхавшийся перед величественным Домом Вендерса.

Фидл, пошатываясь, направился к джунглям, в отчаянии мотая головой по сторонам в попытке рассмотреть что-то через разбитые стекла очков. Я хотел позвать его, но в этот момент наемник схватил Фидла за воротник халата и потащил за собой.

– Мы должны помочь ему, – заявил я.

– Но нас четверо против миллиона! – испугался Касс.

Торквин присел на корточки.

– Но эти четверо, – сказал он, доставая из рюкзака деревянный футляр, – очень хороши.

Глава 5 Контрнаступление

Торквин достал из рюкзака длинную узкую трубку и связку дротиков, после чего крадучись покинул заросли.

Пристроившись за поваленным деревом, Торквин прижал к губам конец трубки и дунул.

Вш-ш-шух!

Наемник, тащивший Фидла, тут же рухнул на землю, сраженный маленьким, начиненным снотворным дротиком с зеленым оперением.

– В яблочко, – сказал Торквин.

Я вскочил на ноги и бросился к Фидлу.

Тот, заметив меня, развернулся, чтобы бежать.

– Это я, Джек Маккинли! – закричал я так громко, как только смог при нынешних обстоятельствах.

Он замер и сощурился на меня:

– Я, наверное, сплю.

Я схватил его за руки и потащил назад к джунглям. За спиной раздался хлопок двери и чьи-то громкие голоса. Из-за деревьев один за другим на умопомрачительной скорости вырвались еще несколько дротиков, и выкрики сменились стоном.

Громыхнул выстрел, и ветка прямо над головой Торквина разлетелась в щепки. Мы поспешили скрыться в чаще.

– Почему мы стреляем дротиками, когда у них пистолеты? – закричал Фидл.

– «ИК» не убийцы, – ответил Торквин. Он схватил Фидла и закинул его себе на плечо будто тряпичную куклу. – Бежим! Дальше в джунгли! Прячемся!

Мы последовали за Кассом по тому же пути, по которому пришли сюда. Раздавшийся за нашими спинами взрыв сотряс деревья, и по нам ударила тугая волна воздуха, принесшая с собой песок и листья. Я повалился на землю между Эли и Кассом. Какое-то дерево рухнуло прямо на то место, где были Торквин с Фидлом.

– Торквин! – заорал я.

– В порядке! – послышался голос откуда-то из-за дерева. – Бегите!

Путь назад скрыло жаркое пламя. Не разбирая дороги, мы бросились в самые дебри, а я оглянулся через плечо: Торквин и Фидл бежали за нами. Нас вел Касс, крутящий головой то влево, то вправо. Честно говоря, понятия не имею, что он высматривал. По мне, так джунгли выглядели совершенно одинаково. Но не для Касса. Каким-то образом он знал, куда нам нужно.

Запыхавшись, он остановился на какой-то поляне и оглянулся. Взрывы теперь казались отдаленными раскатами грома, едва различимыми из-за животного галдежа и нашего хриплого дыхания.

– Ты знаешь, где мы? – спросил я.

– Разумеется, – кивнул Касс. – А ты нет? Мы уже бывали здесь. Мы рядом с пляжем, где лежал тот мертвый кит. Если выйти на него, мы сможем по берегу добраться до самолета.

– Ну хватит, опусти меня! – попросил Фидл, когда Торквин догнал нас. Не переставая морщиться, Фидл сел на землю, снял разбитые очки и вытащил из щеки маленький осколок стекла. – Черт, так больно… А значит, это не сон, да? Что еще хуже.

– Вы в порядке? – спросила Эли.

– Да, кажется, – кивнул Фидл. – Но все же мне стоило купить линзы попрочнее.

– Что там произошло? – с трудом переводя дыхание, спросил я.

Глаза Фидла разом потухли. Мышцы лица одеревенели, а голос лишился красок, когда он погрузился в воспоминания о пережитом кошмаре.

– Я… сидел в аэропорту и занимался своими делами… когда прилетели эти уроды… Этого никто не ожидал. Нас застали врасплох. Видимо, кто-то сдал нас…

– Марко, – сказал Торквин.

– Марко не знает, как сюда добраться, – возразила Эли. – Никто из нас не знает. Это должен был быть кто-то другой.

– Другой и был, – Касс бросил на меня тяжелый взгляд. – Это… Джек.

Я воззрился на него, не в силах что-либо сказать.

– Не ты лично, – добавил Касс. – Твой телефон. Тот, что тебе дала твоя мама в штабе Масса. Ты включил его, пока мы были здесь.

– Погоди, – встрепенулась Эли. – И ты оставил его включенным?

– Ну да, может быть – и что с того? – не понял я. – На острове нет сигнала. Он вне зоны доступа. Вообще какого-либо!

Эли застонала и без сил привалилась к дереву.

– Дело не в конкретном месте, а в векторе, Джек, – в направлении сигнала. Телефон пытался поймать его даже тогда, когда мы сели в самолет. А стоило нам покинуть защищенную область вокруг острова, как Масса смогла вновь его поймать.

Я вообразил карту и движущуюся по ней мигающую точку, возникшую посреди океана и направившуюся в Египет, жирный курсор, указывающий на пункт назначения.

– То есть они просто полетели по тому же маршруту обратно, пока… пока не обнаружили остров…

– Бинго, – сказал Касс.

У меня закружилась голова. Все это произошло из-за меня. Если бы не моя тупость, мы бы не оказались в такой опасности. Где были мои мозги?!

– Мне… мне так жаль. Я должен был сообразить.

Касс расхаживал взад-вперед по поляне.

– Забудь, брат Джек. Серьезно. Все нормально. Хотя вообще-то нет.

– Нужно пойти в контрнаступление, – Торквин оглянулся в сторону оставшегося позади лагеря.

– И какую армию ты за собой поведешь? – спросил Фидл. – Или у тебя тут где-то припрятаны зомби? Потому что Масса сейчас взрывает наши склады. Я считаю, мы должны бежать. Как бы вы сюда ни попали, предлагаю убраться тем же путем.

Когда Торквин вновь повернулся к нам, я заметил, что его лицо расчертили морщины, а глаза поблекли, словно он постарел на несколько лет.

– Я никогда не брошу профессора Бегада.

– И локули, – добавил я. – Где они?

Торквин и Фидл посмотрели друг на друга и пожали плечами.

– Мы отдали их Бегаду, – напомнила Эли. – Он не сказал вам, куда их отнесет?

У Касса повисли плечи:

– Просто здорово…

– Так… ладно… – пробормотал я, растирая лоб в попытке придумать, как быть дальше. – Наверняка Бегад никому не говорил, где хранит локули, – чтобы избежать возможной утечки. То есть нам нужно сначала найти его, а потом он сам приведет нас к ним.

– Только если Масса уже не добралась до него, – заметил Касс.

– Бегад крепкий, – сказал Торквин. – Его не сломить.

– Нам нужно узнать его назначение по НС, – сказал Фидл. – В случае непредвиденных ситуаций. У нас разработан алгоритм поведения, куда каждый из нас должен отправиться, если Институт подвергнется нападению.

– А эти назначения где-то хранятся? – спросила Эли.

Фидл пожал плечами:

– По идее. Время от времени они меняются, и тогда нам приходит рассылка на почту.

– Мне нужно добраться до центра управления. – Эли взглянула вверх. – Солнце садится. У нас есть еще, наверное, час, прежде чем стемнеет окончательно. Темнота нам поможет.

– Но центр управления наверняка полон Масса, – сказал Касс.

– Мы его очистим, – заявил Торквин.

Фидл уставился на него так, будто ушам своим не верил:

– Как? Дротиками? Да вы все с ума сошли! Нам понадобится армия, а не атака втихую полуслепого технаря, пещерного человека и троих детей, едва вылезших из подгузников! – Он оглянулся на воду.

У Эли отпала челюсть:

– Я не ослышалась – вы сказали… подгузники?!

– Пещерный человек? – добавил Торквин.

Фидл медленно отступил:

– О, ну конечно, как я мог забыть – чувства! Видимо, все дело в вашей сентиментальности. Торопитесь на собственные похороны? Вперед и с песней!

И он развернулся и бросился в джунгли.

– Эй! – рявкнул Торквин.

Он помчался следом за Фидлом, я – за ним. Я слышал, как Эли звала меня вернуться, но не остановился.

– Торквин, пусть идет! – крикнул я.

Я вилял между растущими плотной массой деревьями, и в какой-то момент моя нога зацепилась за корень. Упав, я обнаружил в нескольких футах от себя рюкзак Торквина. Видимо, тот его сбросил, чтобы было легче бежать. Но оставить его там я не мог. Не когда в нем лежали дротики со снотворным. Они нам могли еще пригодиться.

Морщась от боли, я сел. Слух уловил какое-то движение – шаги? Но определить, с какой стороны раздавался звук, мне не удавалось. Небо темнело. Я оглянулся, но в этой части джунглей тропы отсутствовали, и даже мои собственные следы затерялись в густой зелени.

– Эли? – позвал я. – Касс?

Я подождал. Сверху донесся обезьяний крик. Затем сам примат спрыгнул с ветки на землю и принялся скакать на месте как сумасшедший:

– И-и-и! И-и-и!

– Пошел прочь! – повысил я голос. – У меня нет ничего из еды.

В ответ он захлопал себя по голове и замахал в сторону леса.

– Я тебя знаю? – Я с подозрением сощурился. Во время моей первой попытки сбежать с острова одна невероятно умная шимпанзе привела меня прямо к вертолету Торквина. Эта обезьяна выглядела точь-в-точь как та. – Ты хочешь показать мне дорогу?

– У-у! – ухнул шимпанзе и прыгнул к рюкзаку.

Так вот к чему все это было – он хотел отвлечь мое внимание и украсть рюкзак!

– Эй, а ну отдай! – заорал я.

Послышался громкий хлопок и сразу после – знакомый вскрик.

Эли!

Не обращая внимания на хлещущие по лицу ветки и лианы, я побежал на шум и уже через несколько мгновений заметил между деревьями впереди тусклый просвет.

Стараясь не шуметь, я присел и затаился в кустах. Вся поляна была как на ладони. Касс и Эли стояли там же, где я их оставил. Рука Эли кровоточила. Касс сжимал в руках ветку, держа ее на манер копья. Их окружили четверо наемников Масса, все в касках и с ружьями. Они ухмылялись и зло посмеивались, явно глумясь над моими друзьями на незнакомом мне языке.

Все мускулы моего тела напряглись, готовые к прыжку.

«Нет! Один ты ничего не сможешь сделать!»

Где Торквин?

Моей спины что-то коснулось, и от неожиданности я едва не завопил во все легкие.

Обернувшись, я оказался лицом к лицу с шимпанзе. Он протягивал мне рюкзак Торквина.

Схватив его, я отступил на свободный участок земли и трясущимися руками вытащил трубку. Ладони вспотели. Когда я доставал дротик, трубка выскользнула у меня из пальцев и звякнула о камень. Обезьяна за моей спиной испуганно вскрикнула.

Из-за густой листвы показался ствол ружья, конец которого был нацелен прямо мне в лицо.

Глава 6 Прощай, Уилбур

– ЙЕ-Е-ЕХ!!!

Рев Торквина перекрыл все остальные звуки. Он выскочил из кустов на поляну где-то ярдах в двадцати в сторону от меня.

Четверо наемников развернулись на месте. Торквин бросился на того, который целился в меня, и впечатал его в землю. Другой из Масса за спиной Торквина попытался в него прицелиться, но тот с наемником были слишком близко друг к другу. Тогда солдат замахнулся ружьем и опустил его на голову Торквина. Со всей силы. Раздался глухой удар.

Эли бросилась Торквину на помощь, но наемник успел отойти, так и не выпустив оружия.

Ствол ружья погнулся, повторив форму черепа Торквина.

Растерянно почесывая голову, Торквин встал. Затем, ухватившись за погнувшийся ствол, он отшвырнул его вместе с владельцем. Тот, не произнеся ни звука, врезался в дерево.

– Минус два, – буркнул Торквин.

Пока оставшаяся пара солдат перемещалась по поляне, пытаясь разобраться в происходящем, я подобрал трубку, сунул в нее дротик и сильно дунул. Дротик вылетел на поляну, едва не попав в Эли и Касса.

– И-и-и! – взвизгнула обезьяна, подавая мне следующий дротик.

Наемники явно не могли решить, на кого направить ружья – на Торквина или на меня. В этот раз, прежде чем дунуть, я тщательно прицелился. Касс и Эли упали на землю, уходя из зоны поражения. Но второй мой дротик достиг цели и вонзился одному из Масса в шею.

– И-и-и-и-и! – Шимпанзе принялся скакать на месте.

– Полностью тебя поддерживаю, – сказал я.

Обезьяна замахала руками в сторону деревьев. Я обернулся и увидел, что оставшийся наемник, стоя на коленях, наводит ружье.

Я нырнул за куст и потянулся за дротиком. Но они закончились. Обезьяна, упершись руками мне в плечи, перепрыгнула через мою голову.

– Эй! – крикнул я.

Бабах!

Я дернулся от неожиданности; повалив меня, тело примата упало прямо мне на лицо. Уже лежа на земле, я почувствовал, как по щеке потекло что-то теплое. Обернувшись, я увидел, что Торквин своими огромными кулачищами отделывает последнего наемника. Касс и Эли что-то кричали, но я не мог разобрать ни слова.

– Парень, ты в порядке? – спросил голос Фидла.

Я сморгнул с глаза кровь. Фидл сидел на коленях рядом со мной, поддерживая рукой мою голову.

– В-в порядке, – сказал я, глядя на его лицо, все в мельтешащих красных точках. – Я думал, вы ушли без нас.

– Я собирался, вот только наш Гигантор меня догнал, – ответил он. – Черт, парень, ну ты и показал этим из Масса! Я впечатлен!

– Я был не один? – Я присел.

Заходящее солнце окрашивало небо в оранжевый цвет. Косые лучи падали на маленькое тельце обезьяны, лежащей на спине в неестественно вывернутой позе.

* * *

Я наблюдал, как Торквин быстро вырыл яму штыком. Когда он опускал в нее тело обезьяны, сквозь чащу джунглей донеслись отдаленные крики и взрывы. Небо темнело, что должно было стать нашим преимуществом. По моим прикидкам, схватка на острове длилась уже несколько часов. У нас оставалось мало времени и надежды на победу над Масса. Но в тот момент я мог думать лишь об отваге этого маленького создания.

Я почувствовал, как по щеке прокатилась и упала на землю слеза. Эли обеспокоенно посмотрела на меня и положила руку мне на плечо.

– Он закрыл меня собой, – сказал я, дернув плечом. – Он этого не заслужил.

Эли кивнула. Когда мы начали закидывать яму землей, Торквин тихо пробормотал:

– Прощай, Уилбур.

– Так звали обезьяну – Уилбур? – спросил Касс.

Торквин отер щеку своей широкой дланью.

– Должно быть, он был тебе дорог, – сказала Эли.

Торквин покачал головой:

– Я сегодня не в настроении, вот и все.

Зашуршали листья, и из-за кустов показался еще один наемник. Через секунду я узнал в нем Фидла, одетого в форму Масса, – он снял ее с лежащего без сознания солдата.

– Предлагаю нам всем принарядиться, ребята. Времени нет.

Я повернулся. Четверо офицеров Масса были привязаны к деревьям на краю поляны, а их форма свалена у их ног.

– Масса четыре, нас пять, – заметил Торквин. – Себе я достану потом.

– Будем надеяться, что у них есть большие размеры, – вздохнул Фидл. – Давайте же скорее. И заберите оружие – вдруг эти ребята очнутся и выпутаются.

Мы отошли от могилы и взяли себе по форме. Эти наемники были крупные ребята, так что их обмундирование свободно повисло поверх нашей одежды.

Касс подвернул широченные для него штанины, затянул ремень на максимум и подобрал одно из ружей. Эли закинула свое себе за худенькие плечи и согнулась под его тяжестью.

Фидл бросил на нее неуверенный взгляд:

– Почему-то мне кажется, что вы представляете опасность скорее для самих себя, чем для Масса.

– Проверим? – буркнула Эли.

– Идите за мной, – позвал Касс, направившись к краю поляны.

Мы шли следом, огибая деревья и лианы, а джунгли с каждой секундой насыщались темнотой. Я надел каску, и теперь пот градом струился по лицу и шее. Шум со стороны лагеря слегка утих, а это значило, что схватка подходила к концу. Что мы там увидим? От смеси надежды и нехороших предчувствий сердце забилось сильнее.

Ружье ритмично толкало меня в бок, но это было ничто по сравнению с гудящим вокруг моих лодыжек роем москитов.

– Пошли прочь! – бросил я сквозь плотно сжатые зубы, нагибаясь и прихлопывая мерзких насекомых.

Я в очередной раз опускал ладонь, когда заметил плоский камень размером почти с канализационный люк. На нем было высечено изображение жуткого грифона, полуорла-полульва. Я нагнулся, чтобы присмотреться получше. Мне уже приходилось его видеть – во время своей первой попытки сбежать из «ИК».

– Хм… – промычал Торквин, перегнувшись через меня. Он поднял камень и, прищурившись, уставился на рисунок. – Грифон. Пха!

Запах гари усилился. Между ветками уже можно было различить огни лагеря. Слышались отдаленные крики. Откуда-то слева от нас раздавались громкие мучительные стоны. Мольбы о помощи.

Я посмотрел на остальных – они тоже их слышали. Мы сменили направление в сторону источника стонов. Я уже сообразил, где мы оказались, – у нашего общежития.

Мы затаились за густыми зарослями. Меньше чем в десяти футах перед нами начинался чахлый газон, по которому, куря сигарету, взад-вперед неторопливо прохаживался надзорный.

– Они используют наше общежитие как тюрьму, – шепнула Эли.

– Ну они хотя бы оставили в живых наших людей, – заметил Фидл.

Воздух прорезала огненная точка. Прежде чем я успел среагировать, непотушенный окурок ударился о мою щеку.

– Ай…

Широкая ладонь Торквина зажала мне рот, заглушив вырвавшийся вопль. Щека саднила, и из-за его руки было лишь больнее.

Надзорный остановился и подошел к краю зарослей. Прямо к нам. Я задержал дыхание. Его глаза всматривались в кусты, подсвеченные карманным фонариком. Вдруг из общежития послышался грохот и приглушенный голос одного из пленных:

– Эй, вы, тупоголов из Масса, у нас тут срочное дело! У Фрица припадок! Ему нужно его лекарство!

Фриц. Механик, с которым я познакомился во время моих тренировок в «ИК».

Но солдат проигнорировал крик. Луч фонаря приближался. Мое лицо он высветит первым. Я сжался, прижав ладони к твердой земле. Торквин был справа от меня. Он повернулся ко мне и беззвучно произнес: «Поговори с ним». И указал на мою форму.

Я совсем забыл! Мы ведь были одеты как они! Но что мне ему сказать?

– Я тебя вижу… – сказал надзорный, подступая.

Торквин сердито посмотрел на меня. Сделав глубокий вдох, я встал на ноги.

– Еще бы ты меня не видел! – Я указал на ожог на щеке. – Я тут… упал.

«Идиот! Какой же ты идиот, Джек!»

По лицу наемника разлилась улыбка. Он поднял ружье.

– Ничего костюмчик, малыш. Я знаю, кто ты, – сказал он. – И твое лицо станет выглядеть еще хуже, если ты не скажешь, где твои маленькие друзья.

Он занес ружье над головой. Дрожа, я попятился.

Что-то серое и смазанное из-за скорости пронеслось слева от меня. С отвратительным влажным хрустом оно врезалось в лицо наемника, и он, не произнеся больше ни слова, уронил ружье и рухнул на землю.

На его голове лежал камень с изображением грифона.

– Вот и моя пятая форма, – сказал Торквин, с видом триумфатора выходя из чащи.

Глава 7 Алгоритм поведения в случае непредвиденной ситуации

– Как я выгляжу? – Торквин, переодевшийся в форму Масса, шел за нами, двигаясь немного скованно. Штаны грозили окончательно разойтись по швам, руки торчали из слишком коротких для него рукавов, а из расстегнутой рубашки выпирал живот.

– Как медведь в емажип, – ответил Касс. – Жаль, сейчас уже слишком темно. Ты мог насмешить их до смерти.

Мы с Эли оставались на самой границе джунглей. Фидл подбежал к уже никем не охраняемому общежитию. В лагере царил хаос. Может, это и было великое исследовательское учреждение, но никто не предполагал, что ему придется выдерживать вражескую атаку.

Вой сирены заставил нас всех подпрыгнуть на месте. Через несколько секунд из задней двери общежития выбежал Фидл. За ним следовала целая группа грязных и оборванных людей из «ИК». Двое из них несли Фрица, держа его за руки и за ноги. Они скрылись в джунглях слева от нас, а Фидл махнул рукой в сторону освобожденных пленных.

– Вы! – распорядился он. – Все к ГО-21, сейчас же!

– Фриц в порядке? – спросил я.

– Он диабетик, – объяснил Фидл, пока сотрудники «ИК» покидали общежитие. – Ему нужна инъекция инсулина. К счастью, в «ИК» тонны докторов. На острове оборудована парочка тайных убежищ. ГО-21 расположен неподалеку от горы Оникс. В запасах есть инсулин.

Я едва мог узнать кое-кого из людей «ИК». Брутус, наш шеф-повар, был жестоко избит, так что все его лицо заплыло и покраснело. Ему помогали двое мужчин. Хиро, инструктор по боевым искусствам, передвигался с костылем. Все они смотрели на нас с недоумением и тревогой, будто не верили, что это им не снится.

Фидл поторопил их, после чего собрал нас с Торквином, Кассом и Эли вместе. С нашего места был слышен грохот с торца здания: наемники Масса пытались прорваться внутрь.

– У нас не так много времени, прежде чем эти тупицы сообразят, в чем дело. Я останусь здесь и освобожу стольких наших, сколько смогу. Вы сосредоточьтесь на том, чтобы раздобыть алгоритм поведения Бегада в случае непредвиденной ситуации. Эли, знаешь, куда идти?

– В строение «D», – ответила Эли.

Фидл кивнул:

– Верно. Там центр управления. Но предупреждаю, информация засекречена так мощно, что ты и представить не можешь.

– Зависит от силы вашего воображения, – с легкой ухмылкой заметила Эли.

– Сообщите, когда найдете его. – Фидл достал из кармана рацию и бросил ее мне. – Форма вам поможет. Помните, вы должны найти локули. Бегад знает, где они. Вам все ясно? Отлично. Встретимся у самолета. Кстати, где он?

– Бухта Энигма, – ответил Торквин.

Кивнув, Фидл быстро направился в сторону общежития. Касс, Эли, Торквин и я сорвались с места. Мы бежали вдоль периметра лагеря к строению «D». Мне было страшно до умопомрачения. Масса знали, как мы выглядим. Стоит нам попасть на освещенное место – и нам конец. Никакая форма, столь явно несоответствующая нашим размерам, не спасет. Но подступающая ночь могла помочь нам миновать наемников.

Сирена завывала уже со всех концов лагеря, умножая царящий здесь хаос. Офицеры кричали на подчиненных, наемники заталкивали сотрудников «ИК» в общежитие. Похоже, никому не было дела до четверых бегущих куда-то людей.

Мы на корточках подобрались к приземистому квадратному зданию и заглянули в окно. Внутри, что-то набирая на клавиатурах, сидели двое из Масса.

– Команда скелетов, – прокомментировал Касс.

Торквин поднялся и махнул рукой, призывая нас следовать за ним. Обойдя здание, он вошел прямо в распахнутые двери главного входа.

– Вам помочь, коллеги? – прогремел он.

Мужчины обернулись. Один из них едва не поперхнулся кофе:

– Ого, классная форма! Ты чем питаешься, приятель?

Торквин схватил обоих за шиворот и, приподняв с кресел, стукнул головами.

– Бисквитами, – сказал он.

Эли скользнула на освободившееся место перед монитором, ее пальцы запорхали над клавиатурой. На экране с невероятной скоростью замелькали строчки символов.

– Ты правда это понимаешь? – спросил я.

– Тсс… – Мелькание остановилось, и на экране вспыхнули ровные ряды букв и символов. – Все, я нашла… Дом Вендерса, подземный этаж. Согласно алгоритму, Бегад должен был туда отправиться.

– Там подземная лаборатория, где они создали Шелли, оболочку локулуса, – добавил Касс.

– Где ты это прочла, Эли? – Я уставился на экран, заполненный, по моему мнению, полной тарабарщиной.

– Это шестнадцатеричная система счисления, – пояснила она. – Каждая буква или символ заменяется комбинацией.

Я в шоке посмотрел на нее:

– Ты меня пугаешь.

– Вообще-то я и сама себя пугаю. – С обеспокоенным выражением на лице она отвернулась от экрана. – Еще неделю назад я бы не смогла прочесть этот код. Ура гену 7ЧС. А теперь давайте посмотрим, удастся ли нам напугать Масса… – Она вернулась к клавиатуре. – У них есть доступ к системе слежения за нашими жучками, так? То есть прежде чем мы доберемся до Бегада, мне нужно вырубить устройство слежения… вместе с еще кое-каким оборудованием… хи-хи…

– Нельзя просто взять и перебежать по газону к Дому Вендерса, – возразил Касс. – Там тучи Масса! Темно сейчас или нет, кто-нибудь наверняка нас узнает, как тот надзорный.

– Пойдем в обход, – предложил Торквин.

– Я над этим работаю. – Пальцы Эли двигались с такой скоростью, что их контуры сливались. – Перегрузка систем вокруг трапезбюля… отключить предохранители… все это приведет к небольшому взрыву. Есть. На счет «три» весь свет, кроме ламп в Доме Вендерса, погаснет. Те из Масса, кто не занят пленными в общежитии, отвлекутся на взрыв в трапезбюле, и у нас появится время и место для маневра.

– Стой. А что, если сейчас на кухне кто-то есть? – забеспокоился я.

На лице Торквина читался скептицизм:

– Лучше в обход.

Эли вздохнула:

– Я подумала, что кухня-столовая будет последним местом, где решат остаться люди во время атаки Масса. Будем надеяться, что я права. Готовы? Один… три!

Она спрыгнула с кресла. Отдаленный взрыв сотряс пол. Я не удержался и упал.

– Ты же вроде говорила о небольшом взрыве!

– Прощайте, пять пятидесятифунтовых мешков с шоколадными чипсами, – печально вымолвил Касс.

Торквин вытолкал нас наружу. Все нырнули в тень, наблюдая, как от трапезбюля поднимается дым.

Вместе мы перебежали на другую сторону лагеря, теперь погруженную в непроглядную тьму, если не считать подсветки из окон Дома Вендерса прямо напротив нас. Величественное строение с широкими мраморными ступенями, увенчанными семью колоннами, немного напоминало здание суда и заметно выделялось на фоне всех остальных построек. Флаг «ИК», прежде развевавшийся на флагштоке перед входом, теперь лежал на земле, разорванный и почерневший. По ступенькам как раз сбегали пятеро встревоженных взрывом массовцев, и Торквин крикнул им:

– Нас атакуют! Трапезбюль! Туда!

Группа наемников ринулась в сторону дымящегося здания, а мы забежали во внушительных размеров холл и миновали статую динозавра, жутко напугавшую меня во время моего первого визита сюда. Лифт в задней части холла был пуст. Мы забились внутрь и начали спуск на седьмой подземный этаж. Торквин крепко сжимал в руке ружье.

Створки лифта распахнулись, явив просторную комнату с потолком-куполом, освещенную рядом жужжащих флуоресцентных ламп. Торквин вышел из кабины, и его голые ноги зашлепали по цементному полу. Зал был полон оставленных в спешке рабочих компьютеров, на экранах которых горела эмблема «ИК».

– Профессор? – позвал я.

Мой голос, оставшийся без ответа, эхом отразился от купола.

– Никого, – объявил Торквин.

– Мы как бы и сами видим, – заметила Эли.

– Еще предположения, куда нам идти? – спросил Касс.

Створки лифта с тихим шорохом закрылись у нас за спиной. Я инстинктивно обернулся, и в этот миг комната погрузилась во мрак.

Откуда-то с потолка раздалось тихое, но отчетливое «ш-ш-ш». Зажглись три аварийные лампы, осветив зал нездоровым голубоватым светом. У меня запершило в горле. Касс закашлялся, затем к нему присоединилась Эли.

Торквин упал на колени, его глаза покраснели. Он стал быстро отрывать полоски от своих и без того разорванных штанов, бросая нам по куску ткани.

– Закройте… нос! – выдохнул он, с трудом переводя дыхание.

– Что происходит? – Эли согнулась в жестоком приступе кашля.

Торквин прижал ткань к лицу:

– Слезоточивый… газ!

Глава 8 Локация «D»

Я опустился на пол. Мои колени с громким хрустом ударились о бетон, глаза заслезились, а в горле как будто кто-то заворочал ножами.

Торквин возился с ружьем, не отрывая взгляда от задней части комнаты. Там как раз открылась дверь, ведущая в лабораторию, за которой показалась фигура в белом халате и противогазе. Она направилась в нашу сторону, и Торквин прицелился.

Сзади под противогазом торчали черно-серые, забранные в хвост волосы. В этот момент Торквин чихнул, и незнакомец рванул влево.

Эли, сжавшись в шар, хрипло дышала. Касс казался мертвым. Изо всех сил стараясь держать глаза открытыми и дышать через ткань, я пополз в сторону фигуры в противогазе, которая водила руками по стене, будто что-то искала. Чудом я сумел ухватить ее за лодыжку и дернуть. Незнакомец повалился на пол, и я сдернул с его головы противогаз.

– Нет! – заорал голос. – Верни!

Я оказался лицом к лицу с доктором Бредли, личным физиотерапевтом профессора Бегада.

С предательницей.

– Вы! – ахнул я. – Вы одна из них?!

Зря я это сказал: от следующего глотка воздуха мои легкие едва не разорвались. Я рухнул на спину, а доктор Бредли, кашляя, с красным лицом, принялась шарить по полу в поисках противогаза.

С горловым рыком она выдернула его из моих пальцев, натянула на голову встала на ноги и ухватилась за стену, удерживая равновесие.

Я отчаянно моргал, но подняться был уже не в состоянии. Доктор Бредли открыла в стене металлическую панель и щелкнула каким-то тумблером. После чего повернулась ко мне.

Мои глаза закрылись сами собой. Слезоточивый газ? Вряд ли. Дело было в чем-то ином. Беспамятство наступало, и я боролся из последних сил, чтобы оставаться в сознании.

Последнее, что я помню, прежде чем отключиться, была фигура доктора Бредли, нависшая надо мной подобно великану и протягивающая руку к моей голове.

* * *

Очнулся я рядом с трупом.

Точнее, я подумал, что это труп, – рядом на столе, очень похожем на разделочный стол мясника, под белой простыней лежало чье-то тело. Я же был на полу. Над головой, тихо жужжа, горели ряды флуоресцентных ламп. Я попытался сесть, и моя голова едва не взорвалась от боли.

– Тихо, Джек, – произнес голос доктора Бредли. – Мы еще не закончили с Кассом.

Недоуменно моргая, я повернул голову. Она стояла ко мне спиной, нагнувшись над соседним столом. На белом халате темнели затянутые в хвост волосы. Сбоку от нее торчали кроссовки Касса.

– Что случилось? – спросил я.

– Доктор Бредли решила, что мы из Масса, – ответил голос Эли. Чтобы увидеть ее, мне пришлось встать, и моя голова зазвенела от боли. Они с Торквином сидели у двери, прислонившись к стене. Лица у обоих были красные. Я сообразил, что из-за ядовитого газа и что я сам наверняка выглядел не лучше. – Поэтому она активировала газ. А когда поняла, кто мы, выключила.

– Я имел в виду Касса, – уточнил я. – Что с ним?

– Процедуры. – Торквин был краток.

– Но… ему же их пока не назначали, – удивился я.

– Пришлось поторопиться, – подала голос доктор Бредли. – Возможно, ядовитый газ ускорил процесс. Я на это надеюсь.

– Надеетесь? – не понял я.

Эли тяжело вздохнула:

– Помнишь, что сказал нам профессор Бегад, когда мы только оказались здесь? Чем ближе мы к четырнадцатилетию, тем работа гена 7ЧС ускоряется. Промежутки между припадками уменьшаются, а их воздействие усиливается.

– Когда у Касса день рождения? – спросил я.

– Он не знает, – мягко сказала доктор Бредли. – Даже «ИК», со всеми их ресурсами, не удалось найти запись о его рождении. Данные о нем затерялись в какой-то городской больнице, и, возможно, уже уничтожены.

– То есть у него может оставаться меньше времени, чем у нас, – добавила Эли.

Доктор Бредли пожала плечами:

– Есть и хорошая новость: процедуры дали эффект. По крайней мере, пока мне удалось вернуть его в строй.

– Отличная… работа, – произнес «труп».

Я вздрогнул. Этот голос, без всяких сомнений, принадлежал профессору Бегаду. Я повнимательнее взглянул на человека под простыней и в этот раз увидел, что его голова и лицо не были прикрыты. Но я все равно едва признал в нем старого профессора. Он изменился до неузнаваемости, его лицо было белым как мел, глаза помутнели и уменьшились, а спутанные волосы походили на копну соломы.

– Рад видеть вас всех, – продолжил он, и из уголка его рта вылилась тоненькая струйка слюны. – Не понимаю… как такое могло произойти. – Он моргнул и его глаза ушли в сторону.

Доктор Бредли отвернулась от Касса.

– Ваш друг в порядке. Что касается профессора Бегада… – Она взяла из раковины мокрое полотенце и положила ему на лоб. – Его ударило об пол взрывом. Одно легкое отказало, и велика вероятность внутренних повреждений, а я не могу провести полное обследование здесь.

– Мы оставили Шустрика на другой стороне острова, – сказал я. – Фидл поможет вам с профессором и Кассом добраться туда, а мы с Торквином и Эли пока найдем локули.

– Профессору Бегаду необходим больничный режим, – возразила доктор Бредли.

– А вы не можете взять что-нибудь с собой и оборудовать что-то вроде походного госпиталя? – спросил я. – Оставлять его здесь слишком рискованно. Если найдут его, то будут пытать, чтобы получить нужную им информацию. Хотите, я отдам вам рацию?

– У меня есть своя, – тяжело вздохнула доктор Бредли. – Я могу связаться с Фидлом. Думаю, это наш единственный шанс.

– Профессор Бегад, – Эли мягким движением убрала со лба старика прядь тонких белых волос, – доктор Бредли заберет вас отсюда. Скажите, локули у Масса?

– Не… нет… – профессор Бегад помотал головой и, дрожа, повернулся лицом к Торквину. – Они в… локации «D»… Поспешите… заберите их.

– Это то же самое, что и строение «D», центр управления? – уточнила Эли.

– Не строение «D», – возразил Торквин. – Локация «D».

– Что означает… – подстегнул его я.

– …дерьмо, – отозвался Торквин.

* * *

Вонь и Песня ударили по мне одновременно.

Мы ехали в джипе, который Торквин угнал с окраины лагеря. Хотя «угнал» не совсем правильное слово. Он ведь принадлежал «ИК», но в нем уже сидели двое наемников Масса, пока Торквин не выдернул их из кабины и не швырнул о дерево. Теперь мы, подскакивая на кочках, ехали по взлетному полю к свалке Института Караи, о которой столь емко выразился Торквин. В голове как-то странно опустело и появилось ощущение, будто кто-то скребется у меня в мозгах. Это не была мелодия как таковая – скорее вибрация, которая через уши распространилась по всему моему телу.

– Я ее чувствую, – сказал я. – Песню гептакиклоса. Это значит – локули рядом.

– Тут водяет тат, будто здесь кто-то сдох, – прогундосила Эли, зажимая нос пальцами. Кошмарная едкая вонь усиливалась по мере того, как джип приближался к дымящемуся холмику. – Я остадусь в башиде.

– Это нам так поможет, – отозвался я, выбираясь с заднего сиденья.

Мне пришлось прижать к носу болтающийся конец длинного рукава, а вот Торквин дышал совершенно нормально.

– Милое местечко, – пробормотал он. – Прихожу сюда, чтобы помедитировать.

Мы остановились перед огромной мусорной кучей, и он посветил на нее фонариком. После чего прямо так, голыми руками, начал копаться в ней, отшвыривая в стороны почерневшую кожуру от банана, косточки от манго с остатками мякоти и прочие объедки.

Локули, судя по всему, зарыли под горой мусора.

За нашей спиной из джунглей донеслись чьи-то голоса. Прищурившись, я всмотрелся в ту сторону, но, кроме небольшого пятна вокруг нас, освещенного луной и старым тусклым фонарем, ничего не было видно. Торквин повернулся и отдал мне фонарик:

– Пха! Масса. Я их отвлеку. Продолжай. Найди дверь. Пароль «СВИРЕПЫЕ».

– Но… – Он ушел, прежде чем я успел произнести еще хотя бы слово.

Я уставился на массу сгнившей еды перед собой, и меня едва не вырвало. Но голоса приближались, и радости в них слышно не было.

В одном месте мусор выглядел посвежее, чем во всей горе. Оставалось надеяться, что я угадал, а не наткнулся на столовую диких зверей. Задержав дыхание, я сунул руку в трудно определимую массу, липкую и холодную на ощупь. Пальцы коснулись чего-то отвратительно скользкого. Из глубин кучи выскочил какой-то грызун, едва не пробежав мне по кроссовкам.

«Не останавливайся…»

Я погрузил руки уже по запястья. По ним струилась какая-то жидкость. Каждое движение высвобождало новое облако выворачивающей наизнанку вони.

Нашел!

Мои пальцы ткнулись во что-то твердое. Подсвечивая себе фонариком, я разбросал объедки и увидел что-то вроде люка:

В Ы К У С И Т Е,  Т У

П Ы Е   Б А Р А Н Ы!

Глава 9 Выкусите

– Джек… что ты делаешь?! – закричала Эли, бросаясь ко мне из джипа. – Торквид разбирается с Бассой. Сделай что-дибудь!

Я указал на грязный экран.

– Торквин сказал, что пароль – «свирепые».

– Очедь да дего похоже, – сказала Эли. – Побдишь, как бы продикли в центр управледия через идедтификатор пальца Торквида? В его приветствии тоже было про «пудыстых и свирепых». До при чеб тут «выгузите»? Ты же еще даже дичего де вводил! С чего ты «тупой баран»? И зачем тут жидкокристаллический экрад?

– Не знаю я! – огрызнулся я. – Может, тут какой-то шифр. Ты же у нас специалист!

Голоса приближались. Среди них явно выделялся громовой рев Торквина.

– Если есть пароль, – сказала Эли, – здачит, его дуждо как-то ввести. Через клавиатуру или падель.

Клавиатура. Цифровая панель.

Я внимательно посмотрел на сообщение.

– Буквы в клетках, – сказал я. – Похоже на клавиатуру.

– До это де ода. – Эли нервно оглянулась через плечо. – Это сообщедие! Отодвидься. Дай бде посботреть…

Вдвоем мы уставились на эту дурацкую оскорбительную штуку. Я отрешился от смысла слов и сосредоточился на буквах. Они крутились у меня в голове, переставляясь и соединяясь в новые слова. Что-то в этом было…

Я коснулся пальцем «С» в слове «Выкусите». Жидкокристаллический экран замерцал:

С

В Ы К У С И Т Е,  Т У

П Ы Е   Б А Р А Н Ы!

– Что ты сейчас сделал? – поразилась Эли.

– Свирепые… – пробормотал я, набирая это слово по буквам – «В» как первая из «Выкусите», «И» как предпредпоследняя из «Выкусите», «Р» как третья из «Бараны» и так далее. Я просто нажимаю на буквы из слова.

– Это слишкоб просто! – возразила Эли.

СВИРЕПЫЕ

В Ы К У С И Т Е,  Т У

П Ы Е   Б А Р А Н Ы!

Дверца пискнула. Я отпрыгнул назад.

– Это клавиатура!

Эли с трудом сглотнула.

– Идогда, – сказала она, – простота открывает двери…

Я что было сил уперся в дверцу, но она даже не сдвинулась.

– Дужно далечь всеб телоб! – посоветовала Эли.

– Вот ты и попробуй!

– Ди за что! – дала задний ход Эли.

Я нажал еще раз. Голоса определенно становились громче. Обернувшись, мы с Эли увидели Торквина, спорящего о чем-то с тремя наемниками Масса. Я поспешил выключить фонарик, отклонился назад и с силой впечатал плечо в дверь.

Под ударом толстый слой затвердевшего сгнившего мусора отвалился, явив дверную ручку в форме рычага. Я схватился за него мокрой от пота рукой и дернул вниз. Дверь распахнулась, но, к моему удивлению, наружу. Я посветил внутрь фонариком. Помещение оказалось куда просторнее и глубже, чем я ожидал, примерно фута четыре на четыре. Я просунул в дверной проем голову, чтобы осмотреть все пространство. И почти сразу увидел слева два брезентовых мешка, тяжелых, круглых и точно нужного нам размера. Их горловины были стянуты веревками. Один был оливкового цвета, другой – коричневого. Оба были изрядно потрепаны и в дырках. Видимо, Бегад очень торопился, когда прятал их здесь.

Я поспешно раскрыл оливковый мешок, и мне в лицо ударило беловатое свечение летающего локулуса. Улыбнувшись, я вновь затянул веревку на горловине и открыл второй. Хотя я и не мог видеть локулус невидимости, я знал, что это был он.

– Есть! Они у меня! – Убедившись, что горловины мешков крепко стянуты, я вытащил их наружу и, приготовившись бежать, повернулся к Эли. В лицо мне ударил слепящий луч света.

– Эли, ты не могла бы опустить эту штуку?

В ответ раздался горловой бас:

– Не вопрос.

Я невольно отпрыгнул, когда луч фонарика скользнул вниз, а передо мной оказался мужчина, лицо которого было скрыто капюшоном монашеской сутаны. В нескольких футах за его спиной в скудном свете фонаря я разглядел Эли. Торквин тоже был там. У обоих лица были пепельно-белые, а руки подняты над головой. За ними стояли трое наемников.

– Что за удача встретить вас здесь, – сказал брат Димитриос, откидывая капюшон. – Ваше исчезновение в Египте ужасно нас огорчило. Но как прекрасно, что вы решили вернуться и даже нашли для нас эти локули.

Глава 10 Остались только мы

Брат Димитриос вытянул перед собой руку ладонью вверх. Позади него стояли двое его верных головорезов. Брат Йоргос – темнокожий и лысеющий, с круглым лицом и бессменной жутковатой улыбочкой. У Ставроса, напротив, были пышные курчавые волосы, толстые и вечно нахмуренные, сросшиеся на переносице брови и подстриженная черная бородка.

Они оба целились из ружей в Эли и Торквина.

– Мне не доставляют никакого удовольствия подобные грубые методы, – сказал брат Димитриос, – но, уверен, все дело в недопонимании, которое в скором времени разрешится. Вы так резко оставили нас в Гизе.

– Вы нас похитили! – напомнил я.

Брат Димитриос хмыкнул:

– Мы освободили вас от людей, забравших вас из ваших семей. Разве это не означает действие, прямо противоположное похищению? Я бы даже сказал, это было спасение. – Не опуская руки, он медленно приближался. – Мы сделали вам предложение. Протянули вам руку помощи. Предоставили шанс избежать смерти. А вы сбежали к своим похитителям! И что, сильно вам это помогло?

Я сделал шаг назад.

– Вы уничтожили Вавилон! Запудрили мозги Марко! Превратили его в какого-то монстра! Пообещали ему, что он станет королем! Как прикажете вам доверять?!

– Но ведь мы единственные, кто говорит правду, Джек, – сказал брат Димитриос. – Мы хорошие парни.

– Вы разрушили Институт Караи! – крикнул я.

– А они бы разрушили нас, если бы у них была такая возможность, – возразил брат Димитриос. – Они всегда собирались это сделать. Но сейчас все это уже не важно. «ИК» больше не существует. Остались только мы. Как и должно быть. Не сомневаюсь, со временем мы завоюем твое доверие, Джек. А пока нужно лишь, чтобы ты отдал нам локули. Это будет самым разумным твоим поступком. Как для тебя самого, так и для всего мира.

Он потянулся к обоим мешкам, и Эли громко выдохнула:

– Нет!

Я крепко сжал пальцы и попятился. Брат Димитриос вновь хмыкнул:

– Какие мы стеснительные. А ведь именно ты столь щедрым образом указал нам путь на этот остров, который мы искали десятилетия.

«Стоило нам покинуть защищенную область вокруг острова, как Масса смогла вновь поймать сигнал», – вспыхнули в моей голове слова Эли.

– Вы установили в тот телефон жучок! – возмутилась Эли.

Брат Димитриос вскинул бровь:

– Ты о телефоне, который вы украли?

Я не мог ничего прочесть по его лицу. Он издевался над нами? Или это мама обвела нас вокруг пальца?

Я перебрал в памяти все, что она сделала – оставила нам изображение собственного глаза в высоком разрешении, благодаря чему мы смогли использовать его в сканере сетчатки. Так мы добрались до локули, после чего смогли сбежать. Она рисковала своим положением, чтобы помочь мне. Помочь нам.

Во всяком случае, я так думал.

Димитриос хрипло засмеялся:

– Знаете, лучшего времени и выбрать было нельзя! Мы как раз искали новое место для штаба после того, как вы сдали старое своим друзьям из Института Караи. А теперь вы предоставили нам возможность избавиться от конкурентов. – Он оглянулся с довольной улыбкой на лице. – Не говоря уж о столь прекрасном местечке.

Раздавшийся в отдалении взрыв заставил меня вздрогнуть. «ИК» продолжали уничтожать прямо в эту секунду. Страшная реальность стиснула меня словно в кулаке. Последователи Караи сотни лет проводили исследования и изыскания на острове, который никто не мог найти. А теперь все это – лаборатории, исцеляющий водопад, гептакиклос, трещина в пространстве и времени – находится во власти нового хозяина. И все потому, что массовцы нашли того единственного идиота, который позволил за собой проследить. Меня.

– Как вы слышите, мы в процессе… капитального ремонта, – продолжил брат Димитриос. – Мы все здесь перестроим, с величием и размахом, которых вы и представить себе не сможете. Если ты оставишь локули у себя, ты погибнешь, Джек. Но ты можешь отдать их нам. И спасти жизнь вам всем.

Я закрыл глаза и глубоко задышал, пытаясь придумать хоть какой-то план, хоть что-то, что могло нам помочь. Я повторял про себя девиз семьи Маккинли, всегда помогавший мне в трудные времена: «У любой проблемы есть решение, нужно всего лишь его найти».

Всю свою жизнь я считал девизы глупой выдумкой. Пустыми словами.

Открыв глаза, я посмотрел на два брезентовых мешка.

Решение было лишь одно.

– Ладно, – сказал я, переместив ладони под мешки. – Ты победил. Забирай.

Глава 11 Месить Масса

– Джек, нет! – закричала Эли.

Торквин взревел. Развернувшись, он оторвал брата Йоргоса от земли, как какого-то игрушечного солдатика, но грохот выстрела заставил его замереть.

Брат Ставрос стоял, задрав руку с зажатым в ней револьвером. Из дула поднималась тоненькая струйка дыма. Другой рукой он сжимал шею Эли.

– Не усложняйте себе жизнь, – прорычал он.

Торквин уронил Йоргоса на землю.

– Ставрос, это не кино, – сказал брат Димитриос. – Отпусти девочку.

Эли вывернулась из захвата. Йоргос, морщась, поднялся на ноги. Теперь все они стояли ко мне боком. В тусклом освещении их лица были размыты, но все же я различил решительное выражение Эли и Торквина. Я совсем не хотел, чтобы они пострадали.

Я приподнял мешки. Шершавая ткань была вся порвана, и мои пальцы заскользили по ней в поисках дырок.

Нашел.

Я быстро просунул ладонь внутрь коричневого мешка и ощутил исходящее от локулуса невидимости тепло. Вот и все. Мне только и нужно было, что дотронуться до него.

Уже по одному лицу брата Димитриоса я понял, что исчез. На нем появилось выражение крайнего удивления.

Он прыгнул вперед. Я же отскочил в сторону и крутанулся на месте, уходя вправо. Развязав горловину, я вытащил локулус, прижал его локтем к боку и вцепился пальцами во второй мешок.

Брат Ставрос подхватил с земли выроненное ружье.

«Чего бы или кого бы ты ни коснулся – все станет невидимым».

Я схватил Эли за форму. Ухмыльнувшись, она повернулась к Ставросу:

– Эй, отбивная башка, я здесь!

Монах завертел головой, явно не понимая, откуда доносится голос, – и тем более не видя направленного себе в челюсть крепко сжатого кулака Эли. Он рухнул на землю без сознания, а Эли схватилась за пояс Торквина:

– Твоя очередь!

– Пора месить Масса! – прогудел он.

Вместе мы подобрались к брату Димитриосу, держась его бока. Он стоял, дрожа всем телом, и смотрел в том направлении, где видел нас в последний раз.

– Это самая большая ошибка, которую вы могли совершить. Уверяю вас. И еще: бить человека, пока ты невидим, не по-джентльменски.

– Левее, – подсказал Торквин.

Брат Димитриос дернулся, и в этот момент рыжебородый гигант со всей силы врезал ему по челюсти. Ноги монаха оторвались от земли, он врезался в брата Йоргоса, и их совместный полет завершился ударом о дерево.

Трое мужчин без сознания лежали на земле. Торквин сжимал и разжимал кулаки. Я почти видел струйки пара из его ушей.

– Хорошего дня, джентльмены, – буркнул он.

Я достал из кармана мамин телефон. Он предал нас. Именно из-за него они обнаружили остров. Я не мог позволить им и дальше использовать меня. Я широко размахнулся и закинул телефон куда-то в джунгли.

– Давайте уберемся отсюда, пока не подоспели другие! – предложила Эли. – Мы получили что нам нужно.

– Всегда пожалуйста, – сказал я.

Эли робко улыбнулась и, обняв меня, потерлась лбом о мое плечо:

– Джек, ты лучше всех!

– Чепуха, – заметил Торквин.

Я вытащил из мешка летающий локулус. Воспользовавшись сразу двумя сферами, мы сможем добраться до пляжа быстро, легко и незаметно.

Но все мои мысли были о телефоне. И его владельце.

Полет назад к пляжу я не запомнил.

* * *

Но я помню, как смотрел с высоты на блестящую обшивку Шустрика. И как расплылось в улыбке облегчения лицо Фидла, когда я выпустил руки остальных во время приземления, делая их вновь видимыми.

– Где Джек? – бросившись к нам, закричал он.

Эли толкнула меня в бок. Я опустил локулус на песок, и Фидл от неожиданности отпрыгнул:

– А-а! Не пугай меня так!

– Простите, это локулус невидимости, – объяснил я. – Он делает человека невидимым. Что очень кстати, когда ты летишь над вражеской территорией.

Он кивнул:

– Вы достали оба – отлично! Касс, Бегад и доктор Бредли уже на борту. Мы готовы к взлету.

Я сунул локулус невидимости в мешок, схватил его и второй за горловины и побежал вслед за остальными к самолету.

– Как профессор? – спросила Эли.

– Доктор Бредли делает все возможное. Они в конце салона. Нам удалось перенести немало оборудования из госпиталя – для него и для вас. – Фидл запнулся. – Доктор Бредли еще какое-то время сможет проводить нужные вам процедуры. Если вы умрете, нашей мечте придет конец. От «ИК» останется лишь горстка пепла.

– Простите, что не обеспечили вас шампанским, – буркнула Эли.

Фидл покраснел:

– Кроме того, я беспокоюсь о вас! Серьезно. Мы все беспокоимся. Бежим скорее. Они вот-вот нас обнаружат. Пока вас не было, в лагерь прилетели еще из Масса. Большие шишки, как я понял. На большом самолете.

Мы были уже в нескольких ярдах от самолета, когда из люка на трап шагнул Касс.

– Юувтстевирп! – сказал он. – Надеюсь, вы впечатлены тем фактом, что я смог это произнести.

Эли скачками взлетела по трапу:

– Я так рада, что тебе… э-э… шелуч?

Касс поморщился:

– Думаю, ты хотела сказать «ешчул».

Фидл положил руку мне на плечо:

– Удачи, тигр. Спасибо, что прикрыли мой зад. Отдаю вас в руки нашего гиганта Арлекино.

– Вы не летите с нами? – удивился я.

– В джунглях я встретился кое с кем из наших, – ответил он. – Их немного, и почти все ранены и напуганы. Даже не представляю, как они выбрались. Но они да плюс те, что сбежали из общежития, – это уже костяк, и кто знает, скольких еще мы разыщем. Я хочу остаться с ними здесь. Дать отпор, если будет возможно.

– Масса сотрет вас в порошок, – испугался я.

Фидл криво усмехнулся:

– Лучшие умы против накачанных мускулов. На кого поставишь?

– Я начинаю сочувствовать Масса, – сказал я.

Я крепко обнял Фидла и взбежал по трапу. Стоило мне занять место рядом с Эли и Кассом, как Торквин протиснулся в кабинку пилота. Из конца салона послышался слабый голос профессора Бегада:

– Дети… Эли… Джек… Касс… Марко…

Он лежал у самой переборки на нескольких подушках. Доктору Бредли удалось закрепить его ремнями, и теперь она устанавливала капельницу.

– Все здесь, – мягко ответил я. – Мы все трое здесь. Марко… больше нет с нами, профессор. Вы помните?

Секунду старик выглядел недоумевающим.

– Да, – сказал он наконец, – разумеется…

Взревел двигатель.

– Ремни! – приказал Торквин.

Я застегнул свой. Сквозь самолетный гул до моих ушей донесся крик. Я решил, что это чайка. Пока мои глаза не заметили движение на границе джунглей. Люди.

Я посветил в иллюминатор фонариком. По песку в нашу сторону, размахивая руками, бежали две фигуры. Одна из них двигалась заметно быстрее – это был кто-то широкоплечий, слегка кривоногий и с пышной коричневой шевелюрой.

– Марко? – сказала Эли.

Но мой взгляд был прикован ко второму человеку – женщине постарше с банданой на голове.

– Останови самолет! – заорал Касс. – Давай проверим!

– Слишком поздно! – отозвался Торквин.

Самолет тронулся. Я схватил с пола бинокль и навел на них. Женщина и Марко остановились, встав плечом к плечу, и смотрели прямо на нас. Мотнув головой, женщина стянула бандану и уронила ее на песок.

У меня перехватило дыхание. Самолет на поплавках уходил все дальше в океан, удаляясь от берега. Струйки дыма на фоне луны казались заплутавшими призраками.

– Джек, что ты увидел? – спросила Эли.

Бинокль выскользнул у меня из пальцев.

– Мою маму.

Глава 12 Монголия

– Почему ты так уверен? – Эли подобрала бинокль и попыталась рассмотреть берег, но было слишком темно.

Меня всего трясло.

– Походка. То, как она наклонила голову, когда сняла бандану. Ее глаза…

– Ты все это видел? – удивилась Эли.

– Я увидел достаточно, – ответил я.

Эли тяжело вздохнула:

– Значит, это правда. То фото настоящее.

– Но это же хорошо, Джек, – вмешался Касс. – Пусть ты сейчас так не думаешь, но ты должен верить, что когда-нибудь вы встретитесь. Что все наладится.

– Мать, которая инсценировала собственную смерть. – Клокоча от ярости, которой сам от себя не ожидал, я резко повернулся к нему. – Которой плевать на свою семью, раз она не связывалась с ней шесть лет. Которая входит в банду убийц и лжецов. Как ты полагаешь, что может наладиться?

– Мать жива, хотя ты думал иначе, – мягко сказал Касс.

Я откинулся на спинку кресла и сделал глубокий вдох. Я видел фото родителей Касса в газетной заметке, которую Касс хранил в своем рюкзаке. Заголовок гласил: «Убийства в Мотипаке! Шальная парочка арестована!» На размытых снимках были запечатлены двое сердитых людей с высокомерными злыми лицами.

– Ты все еще продолжаешь верить? – спросил я. – Ты… Ты когда-нибудь пытался связаться с твоими родителями?

Касс кивнул:

– Я звонил в тюрьму пару лет назад. Странный вышел разговор. Мама все никак не могла поверить, что это я. Я много болтал, а она – совсем чуть-чуть. Просто слушала. Когда время вышло, я услышал, что она плачет. Она сказала: «Я люблю тебя, Кассий», а потом – би-ип!

– Кассий? – не поняла Эли.

– Это из Шекспира. Кассий из трагедии «Юлий Цезарь», тот, у которого «постный и голодный взгляд». Видимо, они назвали меня в его честь. Разве могут они быть настолько плохими, если читали Шекспира?

– «Ромео и Джульетта», – проворчал Торквин. – Очень грустно.

Касс подался вперед:

– Я не отказываюсь от них, виновны они или нет, – я, кстати говоря, считаю, что первое. И ты, Джек, не сможешь просто взять и отказаться от своей мамы – теперь, когда знаешь, что она жива. Тебе придется верить в лучшее. Может, ей промыли мозги. Или она пытается сбежать. Или она тайный шпион правительства. Вдруг она крадет информацию, чтобы спасти нас и подставить Масса?

– Ты никогда не думал о том, чтобы стать писателем? – спросила Эли. – У тебя богатая фантазия.

Касс пожал плечами:

– Спроси меня еще раз, когда нам перевалит за четырнадцать.

Для пессимиста Касс говорил весьма оптимистично. Я отвернулся к окну, пытаясь переварить его слова. Мне тоже хотелось надеяться на лучшее. Но остров исчез за облаками, и у меня возникло такое чувство, что там осталось и мое сердце.

– Мне нужно рассказать обо всем папе, – пробормотал я. – Он должен узнать о маме. Он уверен, что она мертва.

– Джек, ты прекрасно знаешь, что нам нельзя связываться ни с кем из внешнего мира, – напомнила Эли. – Мы говорили об этом миллион раз. Твой папа отправит людей, чтобы найти нас. Это слишком опасно.

– Это было опасно, – возразил я, – пока мы не хотели, чтобы кто-либо обнаружил остров. Но теперь слишком поздно. «ИК» уничтожен.

– Он не уничтожен, – отозвался Торквин. – Фидл все еще там. И остальные.

– Отряд повстанцев, – добавила Эли.

– Группа раненых технарей в пещере, – уточнил я.

– Эй, зато они знают местность как свои пять пальцев, – сказал Касс. – А Масса – нет. Для тех, кто оказался там впервые, это огромный запутанный остров. И у Масса нет Касса, который обеспечил бы их высококлассной йеицагиван.

Я откинулся на спинку сиденья. В словах Касса был резон. Может, Масса и захватила лагерь, но до власти над всем островом ей было еще далеко. У нас оставался шанс вернуться туда с локули. Если, конечно, профессору Бегаду и доктору Бредли удастся поддерживать нас в живых достаточно долго.

– Ладно, предположим, повстанцы сейчас прячутся, а как быть нам? – спросил я. – Нам негде скрыться. На земле никакой поддержки. А она нам нужна. Я могу поклясться, что папа сохранит все в тайне. Он помогает руководить компаниями, знает кучу народу, и он невероятно умен. И потом…

Я осекся. Незачем было упоминать, что я скучал по нему. Пусть даже это было правдой.

– Джек дело говорит, – поддержал меня Касс. – Куда еще нам лететь?

– Может, в мир Диснея? – буркнул Торквин.

– А если твой папа ударится в панику? – спросила Эли. – Если мои родители обо всем узнают, они не успокоятся, пока не вернут меня домой. Их не остановит, что тем самым они подпишут мне смертный приговор. Они просто в это не поверят.

– Не думаю… разумно… не доверяет… – послышался прерывающийся от натуги хриплый голос Бегада, – твой отец… мне…

– Папа ничего не скажет другим родителям, – сказал я. – Вы об этом беспокоитесь, профессор? Я обещаю. Все останется между нами. Только между нами. Пока наше путешествие не закончится. Я могу это гарантировать.

Касс и Эли переглянулись. После долгой паузы оба кивнули. Профессор Бегад с широко раскрытыми глазами тряс головой. Мне сложно было судить – выражает ли он свое несогласие или просто дрожит.

– Держи. – Торквин, не глядя, передал мне телефон. – Низко, как раз для приема. Но недолго. Кратко.

– Я напишу ему, – предложил я.

– Позвони ему! – возразила Эли. – Номер незнакомый, он может подумать, что это шутка. Пусть услышит твой голос.

Я взял телефон. Мои пальцы дрожали. В последний раз я разговаривал с папой, когда я был у нас дома в Индиане, а он – в Сингапуре. Я устроил дома полный бедлам, после чего отправился в школу и больше его не видел.

Я набрал номер, прижал телефон к уху и замер в ожидании.

Би-ип!

Я едва не выронил трубку. После четвертого сигнала знакомый голос произнес:

– Это Мартин Маккинли из «Маккинли энтерпрайзес». К сожалению, сейчас я не могу ответить на звонок. Ну… вы знаете, что делать!

У меня пересохло во рту. Я с трудом сглотнул:

– Пап, привет. Это я. Э-э… Я просто хотел…

Щелк!

Я оторвал трубку от уха:

– Отключилось!

– Ты говорил недостаточно громко, – объяснила Эли. – Запись не пошла. Попробуй еще раз и говори нормально!

Только я занес над кнопками палец, как телефон зазвонил. Я едва опять его не выронил. На экране вспыхнуло: «Маккинли, М.».

Дрожа всем телом, я прижал трубку к уху:

– А… Алло?

– Джек? – Я слышал дыхание папы на другом конце. – Джек, это правда ты?

Я кивнул. И подумал, что сейчас потеряю сознание.

– Он тебя не видит! – шепнула Эли. – Скажи что-нибудь!

У меня в горле застряло, наверное, с миллиард слов, и все они толкались и пихались, желая вырваться первыми.

– Да, – только и смог выдавить я.

Он ничего не ответил, и я испугался, что он повесил трубку.

– Не останавливайся! – поторопила меня Эли.

– Извини за гостиную! – вырвалось у меня. – И за спальню. И за то, что Ванесса уволилась.

Папин голос звучал как-то придушенно:

– Бог мой… это ты. Где ты, Джек?

– Я… Я не знаю, – сказал я. – В смысле я в самолете. С друзьями. Но нам нужно скрыться от кое-каких людей. В каком-нибудь укромном месте.

– Не слишком укромном! – возразил Торквин. – Нужно топливо. Не хватит надолго.

– Зачем? – спросил папа. – От кого вы бежите? И кто это сейчас говорил?

– Наш пилот, Торквин, – ответил я. – Пап, пожалуйста! Я все объясню позже. Нам нужна твоя помощь. Где ты?

– В Монголии, – сказал он. – Я могу встретить вас здесь.

– Монголия? – Я убрал телефон от уха и включил громкую связь.

– Далеко, – буркнул Торквин. – Очень-очень-очень далеко.

– У нас здесь маленький частный аэропорт! – Папа повысил голос. – К северу от Улан-Батора.

– Долетим? – спросил я Торквина.

Тот дернул плечами:

– Выбора нет.

– Ладно, пап, – произнес я в телефон. – Сможешь проинструктировать Торквина?

– Торкин? – сказал папа. – Алло? Вы меня слышите?

Рыжебородый раскладывал на приборной доске карту мира.

– Зовут Торквин, – проворчал он.

* * *

Семью часами позже Шустрик летел над облаками, больше похожими на густое марево. Все, кроме Торквина и меня, успели поспать, но сейчас Касс не отлипал от иллюминатора.

– Ты можешь сказать, где мы? – спросил я.

Касс пожал плечами:

– Мы летим со скоростью примерно в два маха, а это вдвое быстрее скорости звука. То есть если бы я начал говорить тебе, где мы, к концу предложения мы были бы уже где-то в другом месте. Но я видел пустыню. Может, это была Гоби. А это значит, мы уже близко. Спроси Торквина.

Я потер глаза и заметил, что лоб Торквина был весь в капельках пота, а костяшки его вцепившихся в штурвал пальцев, побелели.

– Близко, – подтвердил он.

Я посмотрел на уровень топлива, который приближался к нулю, и повернулся к Эли и Кассу. Эли уже проснулась, и ее глаза не отрываясь смотрели на тот же прибор.

– М-м, Торквин, – сказал я, – можно уточнить насчет этого индикатора топлива? В машине моего папы, когда он показывает «ноль», это означает, что у нас в запасе еще где-то миль тридцать, прежде чем двигатель заглохнет. То есть и с нами все будет в порядке. Так?

– Нет, – ответил Торквин. С его руки капал пот.

– Что ты хотел сказать этим «нет»? – резко спросила Эли.

– Что это не «да», – отозвался Торквин. – Выключаю двигатель. Сейчас. Сохраню топливо.

– И убьешь нас всех! – закричала Эли. – Мы не можем просто планировать!

– Запущу, когда снизимся, – пообещал Торквин.

Сзади раздался голос доктора Бредли:

– Святые угодники, и почему мы не приземлились в России!

– В следующий раз, – сказал Торквин.

В самолете стало тихо. Мы ухнули носом вниз, прорезая облака. Торквин принялся орать в гарнитуру какие-то инструкции.

Профессор Бегад болезненно застонал. Я почувствовал, как Эли сжала мою руку. Под нами протянулась зеленая долина в окружении гор. По ней, оставляя за собой клубы пыли, бежал табун лошадей; под лучами утреннего солнца они отбрасывали длинные тени, а их гривы развевались над спинами. Если уж нам было суждено умереть, пусть наша смерть будет красивой. Вдалеке серело пятно беспорядочно застроенного города, окруженного струйками дыма.

Стоящий на подставке телефон Торквина завибрировал. Он хотел схватить его, но рука дрогнула, и телефон упал на пол, откуда уже я его подобрал.

На экране горело имя моего папы. Я поднес трубку к уху.

– Пап! – закричал я. – Ты нас видишь?

– Вы слишком низко! – заорал он в ответ. – Что ваш пилот творит?!

Торквин забрал у меня телефон.

– Мэйдэй! – взревел он. – Мало топлива! Мэйдэй!

Он щелкнул тумблером, запуская двигатель. Самолет сильно завибрировал, как если бы мы с размаху врезались в стену. Профессор Бегад в конце салона громко закричал.

Я чувствовал, что мы продолжаем опасно быстро снижаться. Вдали показалось скопление низких стеклянных зданий.

– Путь чист! – прокричал папа. – Вы уже почти на месте!

– Ну же, Шустрик… – пробормотал Торквин. – Давай!

Двигатель сначала начал стихать, а затем окончательно смолк.

Удар получился сильным. Колено врезалось мне в грудь. Казалось, прямо под нами тысячи машин вдруг резко нажали на тормоз, их заносило, они подскакивали и врезались друг в друга. Немыслимый грохот дополняли панические вопли – Касса, Эли, доктора Бредли, всех, кроме Торквина. Нас заносило то вправо, то влево. По лобовому стеклу били камни.

Я услышал громкий металлический скрежет и ощутил резкий толчок. Посмотрев в окно, я увидел, что одно крыло, подобно сбитому с крыши пласту льда, оторвалось от фюзеляжа.

Нос самолета ушел вверх. Мы вот-вот должны были перевернуться. Я хотел обернуться к Эли и Кассу, чтобы увидеть их в последний раз, но моя голова ударилась о спинку кресла пилота, и все погрузилось во тьму.

Глава 13 Смерть холодна

Искореженная сталь исчезла. Вокруг одна сплошная темнота. Не слышно ничего, кроме отдаленного воя.

Если я умер, смерть холодна.

Тьму пронзает сказочный свет, и я оказываюсь на краю обрыва, а подо мной лежит бескрайнее море. Ветер хлещет по лицу, и я с трудом, но иду. Моя грудь вся в крови, руки и ноги не слушаются, кожа лица стянута и пылает. Я дрожу и сжимаюсь в комок.

Опять Сон?

Не думаю. Нет ни потемневшей от дыма сочной зелени древней Атлантиды, ни сбивающих с ног порывов ветра, ни жадного пламени, ни развернувшихся под ногами ущелий – ничего из того видения, что преследовало меня годами.

Сейчас я вдыхаю соленый влажный воздух, а мои руки ноют под весом… чего?

Я смотрю вниз, хотя это требует больших усилий. Мои руки крепко сжимают сферу. Но она не похожа на те две, которые я уже видел: она не теплая и не золотая, как локулус невидимости, и не светит молочно-белым, как летающий локулус.

Она насыщенного темно-синего цвета, почти черная. С ней мне не спрятаться от врагов и не спастись в падении с высоты.

Какой в ней толк?

С каждым вдохом я коплю силы. Набираю скорость. Кто-то преследует меня, и небезуспешно.

Вдали, окутанное тенями заходящего солнца, возвышается величественное здание. Меня переполняет радость. Я впервые вижу его законченным. Мужчина ждет меня там. При виде меня по его лицу разливается облегчение, которое тут же сменяется ужасом, когда он замечает, кто позади.

Он устремляется мне навстречу, но земля содрогается.

Я останавливаюсь.

Он бежит и что-то кричит мне. Его руки вытянуты вперед. Но я не шевелюсь. Несмотря на ударившую мне в ноздри исходящую от земли едкую вонь.

Запах смерти.

Глава 14 Папа

– Джек?

Сквозь ускользающий сон прорезался голос Касса:

– Скажи мне, что ты виж.

Я оторвал лицо от спинки переднего сиденья.

– Скажи мне, что в раю не говорят на наизнанском.

Мы лежали на боку. В иллюминаторе я увидел посадочную полосу примерно в сотне ярдов впереди и самолет с логотипом «MGL». За ними на многие мили до самых гор вдалеке простиралась степь. Касс все еще сидел пристегнутый ремнями к креслу, но само оно оказалось вырвано из пола и отброшено к стене.

– В раю ужасно неудобно, – пожаловался он.

У меня было чувство, будто мне с размаху врезали кулаком в грудь. Я ослабил ремень безопасности, и боль немного утихла. Торквин ворочался на своем сиденье, пытаясь выбраться. Обернувшись, я увидел Эли, ее голова безвольно повисла, волосы упали на лоб.

– Эли! – Придерживаясь рукой за стену, я направился к ней.

Но меня опередила доктор Бредли. Пощупав Эли пульс, она посветила ей в лицо фонариком.

Эли дернулась и отвернулась:

– О-о-о… уберите эту штуку… У меня голова раскалывается.

Я облегченно выдохнул и без сил сел прямо на пол.

– У тебя огромная шишка, – сказала доктор Бредли. – Нужно будет потом хорошенько тебя обследовать.

– Джек… – пробормотала Эли. – Как Джек?

– Нормально, – ответил Касс. – И я, кстати, тоже. И Торквин. На случай, если тебя это вдруг заинтересует.

Я почувствовал, как мое лицо вспыхнуло.

– Как профессор?

– Его сильно тряхнуло, но так все в порядке, – сказала доктор Бредли. – Это даже иронично, что ему, лежащему в столь защищенном месте, досталось меньше всего.

– Трапа нет, – объявил Торквин, вытаскивая из-под своего сиденья веревочную лестницу. – Спустимся так.

Он открыл люк настежь. Пока он привязывал конец лестницы и выбрасывал ее наружу, я не отрываясь смотрел на несущуюся в нашу сторону по каменистой равнине старую «Тойоту». Во время торможения ее занесло, и водительская дверь распахнулась.

Даже не видя лица, я знал, что это папа. Мне было достаточно увидеть его ноги, слегла вывернутые наружу, словно прикрепленные к тазу под углом.

– Джек! – закричал он, бросившись к покореженному самолету. – Джек, ты где?!

До земли было всего восемь футов лестницы. Но я застыл в проходе. Папа улыбался так широко, что я испугался, как бы у него не треснуло лицо. Его волосы теперь были скорее седые, чем каштановые, и морщин заметно прибавилось. Что казалось невероятным – ведь я не видел его всего несколько недель.

Он встал у лестницы и простер ко мне руки, и я, хотя и понимал, что уже слишком тяжелый, прыгнул. Он поймал меня и, крепко прижав к себе, закружил как маленького. Он плакал и повторял: «Слава богу!» – а я, несмотря на то что у меня по лицу тоже текли слезы, молчал, потому что мне так хотелось слышать его голос.

– Я в порядке, пап, – сказал я, когда он наконец опустил меня и мы отошли от самолета. – Правда. Где мы? Почему ты в Монголии?

– Где ты был? – Он меня не слушал. – Расскажи мне все!

Касс и Эли спускались по веревочной лестнице, когда к нам подоспел медицинский фургон с эмблемой «MGL».

– Слушай, пап, – заторопился я, – в салоне один человек, которому срочно нужно в больницу. Он очень стар, и ему изрядно досталось.

– Хорошо… да… понял. – Взгляд папы переместился на самолет, и все его лицо будто окостенело. Я оглянулся и увидел, как доктор Бредли и Торквин со всеми предосторожностями спускают на землю профессора. К ним уже спешили врачи с носилками.

– Это всего лишь Торквин, – пояснил я. – Выглядит он немного странно, но ты привыкнешь. А это Касс Уильямс и Эли Блек.

Но папа будто не слышал.

– Радамантус Бегад… – пробормотал он. – Что здесь делает этот человек?

– Ты слышал о нем? – спросил я. – Он известный профессор Принстонского или еще какого-то университета.

– Йельского, – поправил меня Касс.

Бегад все стонал, пока группа монгольских рабочих в белых халатах укладывала его на носилки. Папа встал над ним, уперев руки в бока.

– Секундочку, – сказал он. – Я хочу задать этому мужчине пару вопросов перед тем, как его унесут.

Глаза профессора Бегада походили на полные ужаса пустые провалы.

– М-Мартин… – едва слышно выговорил он.

Откуда профессору Бегаду было известно имя моего папы?

– Я доктор Тереза Бредли, – вмешалась доктор Бредли. – Нам необходимо как можно быстрее доставить профессора в медицинское учреждение, иначе он может умереть!

– Я справедливый и добрый человек. – Лицо папы наливалось краской. – Я верю в милосердие, прощение и право, и я не признаю ненависть. Однако этот человек – единственный, не побоюсь этого слова, на всей земле, без которого этот мир был бы куда лучше. Этот человек… он… он чудовище!

– Папа! – Я никогда не видел его таким. В отчаянии я взглянул на потерявшую дар речи доктора Бредли. – Ладно, пап, я знаю, о чем ты сейчас думаешь. О том, что этот человек похитил твоего сына. Но как бы безумно это ни прозвучало, он хочет спасти нам жизнь. Мои друзья и я… мы носители особого заболевания, которое убьет нас…

– …когда вам исполнится четырнадцать, – договорил за меня папа. – Как случилось с Рэндаллом Кромарти. И со всеми другими детьми, которых изучали мы с твоей матерью.

Кромарти. Я вспомнил его слова, когда мы говорили по телефону в день моего исчезновения: «Ты прочел ту статью, что я тебе прислал? Про того беднягу Кромарти, который умер в кегельбане неподалеку от Чикаго?..» Он постоянно твердил об этих загадочных трагедиях, о детях, умиравших, казалось бы, без всякой причины.

– Изучали? – переспросил я. – То есть все это время вы знали о гене 7ЧС… И ничего мне не рассказывали?

– Мы не хотели тебя пугать, – ответил папа. – Ты был всего лишь ребенком. Вместо этого мы с мамой пытались найти выход. Мы посвятили свою жизнь поискам способа вылечить тебя. Вот почему я здесь. Вот почему я все эти годы финансировал «Маккинли дженетикс лабс».

– Ты все это время скрывал… Не говорил мне ни слова! – воскликнул я. – Пап, пожалуйста! Позволь им помочь профессору Бегаду. Вам нужно поговорить. Мы были в тайном институте, занятом исследованием гена 7ЧС. Он нашел лекарство!

Папа разразился сухим горьким смехом:

– Он и твоей матери скормил ту же ложь! И в итоге она оказалась на дне расщелины в Антарктиде!

– Он знал маму? – удивился я.

Глаза профессора Бегада заметались, но он слишком ослаб, чтобы говорить.

– Он убил ее, Джек, – сказал папа. – Этот человек – убийца.

– Нет! – возразил я. – Это неправда! Она…

– …она отправилась на встречу с ним в секретную лабораторию в проливе Мак-Мердо и больше не вернулась. – Папа повысил голос. Он завис над профессором Бегадом, дрожа всем телом и не давая взывающим к нему по-монгольски медикам приблизиться к пациенту. – А через несколько лет он пришел за тобой. Сначала моя жена, затем мой сын. Когда я вернулся из Сингапура, тебя уже не было. Мне сказали, что в больнице видели странного мужчину, выдававшего себя за священника. Тучного мужчину с рыжей бородой. – Он развернулся и уставился на Торквина.

– Я не тучный, – буркнул тот. – Широкая кость.

– Пап, пожалуйста, послушай меня! – Я попытался оттащить его от профессора, но он не сдвинулся. – Она не умерла!

Глаза папы наполнились слезами.

– Ты всегда в это верил, Джек. Мне никогда не хватало духа разрушить веру моего маленького мальчика. Но она упала с высоты в несколько сотен футов…

– …в расщелину, – перебил я. – Но тело так и не нашли, помнишь? Потому что никакого тела не было. Потому что все было не так. Все было подстроено, пап! Не знаю, как и зачем… Но я ее видел! Мы говорили! Поверь мне. Она жива.

Силы словно разом покинули отца. Он посмотрел на меня пустыми и непонимающими глазами.

– Энн… – пробормотал профессор Бегад, с трудом выдавливая из себя слова, – была… моим доверенным союзником. Чудесная, умная… но ей не терпелось найти лекарство… Боялась за жизнь Джека. Наши исследования, по ее мнению, шли слишком медленно… – Он сделал глубокий вдох. – Она решила… что Караи и Масса должны объединить усилия, чтобы ускорить процесс. Я сказал ей… нельзя залечить рану, кровоточащую столетия… Но она была молода… упряма. Она призналась, что связалась с Масса. Это было недопустимо. Мне пришлось… обратиться к начальству.

– А что, в «ИК» есть кто-то выше вас? – спросила Эли.

Профессор кивнул:

– Омфалос. Кодовое имя. Я даже не знаю, мужчина это или женщина. Мы общаемся через посредника. Я передал все, что мне сказала Энн. Ответ был резким… злым. Связь с агентом из Масса… расценивается как опаснейший взлом защиты. За это полагается смерть. Я испугался за жизнь твоей матери. Винил себя, что сказал слишком много. А потом… пришла новость… о несчастном случае в Антарктиде. Не знаю, как она там оказалась. У «ИК» никогда не было базы в проливе Мак-Мердо. Ее смерть подкосила нас всех. Я не мог и подумать, что это была инсценировка. Что она… перешла на…

Профессор закашлялся, и его лицо сильно покраснело. Он откинулся на носилки, и его глаза закатились.

– Прошу вас! – взмолилась доктор Бредли. – Он очень слаб!

Рассеяно кивнув, папа отошел в сторону. Медики подняли носилки и понесли.

Пока они устанавливали их в фургон, куда потом забралась и доктор Бредли, лицо папы оставалось белым как снег.

Глава 15 Чингис и Радамантус

– Так как… твоя мама? – спросил папа. – Здорова?

Мы все набились в его маленькую «Тойоту» и теперь подпрыгивали на ухабистой дороге – Торквин и папа спереди и мы с Эли и Кассом сзади. Медицинский фургон исчез за длинным зданием из металла и стекла, выглядящим на фоне дикого ландшафта совершенно неуместно. В противоположной от него стороне плоский монгольский пейзаж прорезал поезд да стадо овец, подобно кучкам пушистого снега, неторопливо брело куда-то. Мое тело все еще ныло после жесткого приземления, но я почти не обращал на это внимания. Часть меня пребывала в эйфории оттого, что мы с папой встретились. Другая же полыхала от злости, что у него были от меня тайны.

– Здорова, только работает на врага, – ответил я. – Почему ты никогда не говорил мне, что знаешь об «ИК», пап? Кому были нужны эти секреты?

Эли положила свою ладонь поверх моей. Только тогда я заметил, что дрожу.

– Ты был совсем маленьким, Джек, – сказал папа. – Мы не хотели тебя пугать.

– Я уже не маленький, – отрезал я.

Папа свернул на свободное место на стоянке у стеклянного здания и остановил машину.

– Ты прав. Я должен тебе объяснить. Всем вам. – Он потер лоб. – В общем, много лет назад твоя мама заметила череду странных смертей среди подростков – им всем только исполнилось четырнадцать, и все они были удивительно одаренными. У всех у них на затылке была одинаковая отметина – белые волосы в форме греческой буквы лямбда. Я посчитал это всего лишь жутковатым совпадением, но мама верила, что за этим скрывается нечто большее. У нее были две кузины, обе вундеркинды – одна в музыке, другая в математике. Обе умерли в четырнадцать лет. У обеих на голове был символ лямбды. И тогда у нее появилась навязчивая идея, что этот символ может появиться и у тебя. И она нашла его.

– Сколько тогда было Джеку? – спросила Эли.

– Пять или шесть. – Отец, погрузившись в воспоминания, потер подбородок. – Волосы еще не побелели, но их структура уже отличалась. Никто бы и не заметил, не ищи их специально. Разумеется, мы запаниковали. Мама дергала за тысячи ниточек в поисках ответов, и в конце концов ей попалась работа Бегада, где он высказывал теорию об Избранных и их генетической аномалии. Она связалась с ним, и между ними завязалась переписка. Он казался таким скрытным – я не доверял ему, но мама была убеждена, что он на правильном пути. Она тратила все больше и больше времени, занимаясь какими-то его делами, пока наконец не объявила, что ей нужно в Антарктику – как она сказала, на встречу с ним. Я не хотел ее отпускать, но был по горло занят основанием новых компаний по исследованию биотехнологий, накоплением капитала, наймом генетиков, разбором теорий… А потом раздался звонок. Твоя мама…

Он отвернулся. У меня сжалось горло. Я до сих пор помнил день, который перевернул мою жизнь верх дном.

Эли крепко сжала пальцами мою кисть.

– Больше я о Бегаде не слышал, – почти шепотом продолжил папа. – Я был опустошен. Меня охватила ярость. Я хотел выследить его, но ее бы это не вернуло. Вместо этого я удвоил усилия, положив всю свою жизнь на то, чтобы найти способ спасти тебя.

– Вот почему тебя никогда не было дома, – сказал я. – Ты уезжал сюда на исследования. Втайне. Но почему именно сюда?

– Эта страна – рай для генетиков, – ответил папа. – У монголов больше общих генов, чем у всех остальных рас на планете. Статистически почти все они являются потомками одного-единственного человека, жившего примерно в 1200-х годах. Мы полагаем, им был Чингисхан, один из величайших завоевателей в истории. Его достижения были воистину сверхчеловеческими. Если кто-то в человеческой истории и был Избранным, то это он. А он прожил многим больше четырнадцати лет. И это означает, что должны быть и другие, которые тоже смогли пережить этот рубеж.

– То есть вы приехали сюда из-за одного этого предположения? – спросил Касс.

– Я приехал сюда, когда была найдена прядь волос Чингиса, – уточнил папа, выходя из машины, – и мои генетики обнаружили аномалии в зоне гена 7ЧС. Невероятное открытие! Проблема лишь в том, что ДНК частично уничтожена. Когда я прилетел, я увидел страну с богатейшими природными ресурсами, скрытую от всего остального мира. Для моего секретного проекта место показалось идеальным. Было непросто, но нам удалось найти еще фрагменты волос и костей. Мы как раз закончили построение полной генетической карты великого хана и теперь ждем новых открытий. Если нам удастся обнаружить механизм, благодаря которому Чингисхан остался в живых, может, нам удастся найти способ вас вылечить.

Мы все вышли из машины, и Эли сказала:

– Я бы хотела взглянуть на эту карту.

– Для неспециалиста это полная тарабарщина, – предупредил папа, направившись к зданию. – Человеческий геном включает в себя миллиарды последовательностей. Я покажу вам ее, как только мы окажемся внутри. Но у меня тоже есть к вам вопросы. – Он вытащил из кармана мобильный телефон. – Мне нужны ваши домашние номера. Пока мы ждем известий о Бегаде, я позвоню вашим родителям.

– Нет! – хором крикнули Касс и Эли.

– Нельзя с ними связываться! – подхватил я. – Если родители Эли узнают об Институте Караи, они прилетят, чтобы забрать ее!

– Джек, я сам отец, и ты для меня все, – сказал он. – Я не могу не позвонить остальным родителям, зная, через что вам приходится пройти.

– Но она пропустит процедуры! – настаивал я. – И тогда…

– Процедуры? – Отец остановился и повернулся к нам. – Что именно Бегад с вами делал?

Прежде чем я успел ответить, телефон папы запищал.

– Маккинли, – сказал он в трубку. – Он что? Уже иду.

Он сунул телефон в карман.

– Возникли осложнения, – сказал он. – У профессора Бегада сердечный приступ.

* * *

Я видел Торквина ссорящимся, дерущимся, травящим шутки и управляющимся с разного рода техникой, но еще никогда я не видел его взволнованным.

Он одолжил у Касса комболои и крутил их в пальцах, перекатывая по нитке бусину за бусиной. Я и сам не находил себе места от беспокойства. Бегад был в операционной, и нам оставалось лишь ждать в маленьком кабинете в другом конце стеклянного коридора. Я пил из чашки теплую жидкость, про которую папа сказал, что это чай с молоком, но едва замечал вкус. Голова болела, желудок горел, а в ногах чувствовалась нехорошая слабость. Папа пообещал, что от чая мне полегчает, но этого не случилось.

– Бегад крепкий… – бормотал Торквин, ни к кому конкретно не обращаясь. – Очень крепкий…

Касс и Эли застыли перед монитором, на который папа вывел часть генетической карты Чингисхана. Буквы и цифры расплывались у меня перед глазами, так что пришлось несколько раз моргнуть.

– Видите эти сочетания из заглавных А, Т, Г и Ц? – пояснял папа. – Это аминокислоты – аденин, тимин, гуанин и цитозин. Строительные кирпичики всего живого. – Он указал на одну из строчек. – Здесь расположен ген 7ЧС. Если наши ученые правы…

– Они не правы, – перебила Эли.

– Прощу прощения? – удивился папа.

– Ваши ученые ошибаются, – Эли прокрутила экран. – Да, это та часть, где располагается ген 7ЧС, но вы от него в нескольких миллионах комплексах цепи. Он… здесь. И я уже вижу гуанин на том месте, где должен быть цитозин, не говоря уж обо всех остальных несоответствиях, начиная прямо с самого верха экрана. А я могу прочесть и дальше. Может, этот хан и был величайшим завоевателем, но, жаль вас расстраивать, 7ЧС не имел к тому никакого отношения.

У папы отпала челюсть.

– Но… как ты…

– Эли – Избранная, – сказал я. – Она может взломать любую компьютерную систему, анализировать любые данные и обойти любую защиту. Марко – чудо-спортсмен…

– Я отсорпаз ушонзиорп укнанзиан, – вклинился Касс. – Сюлп у меня фотографическая память. Могу объяснить, как добраться откуда-либо куда угодно. Сами попробуйте.

– Что все это… – начал было папа.

– Серьезно, – настаивал Касс. – Любой маршрут.

– Ладно… – Папа секунду подумал. – Нью-Йорк. Угол Пятьдесят третьей улицы и Пятой авеню. До… э-э… третьей парковки у Джонс-Бич. Я работал там спасателем.

Касс помолчал мгновение.

– Вверх по Пятой авеню. Направо по Пятьдесят девятой улице до моста Куинсборо. По бульвару Куинс либо до Гранд-Сентрал, либо до Лонг-Айлендской автострады до конца Медоубрук-Стейт-Паркуэй, где сворачиваешь налево на Ошен-Паркуэй и уже до самой парковки. Можно поехать кружным путем, но ведь не зря говорят, что в Нью-Йорке нескончаемые пробки…

Папа едва не выронил свою кружку с чаем.

– Все верно. Абсолютно… – Он посмотрел на экран и тут же достал телефон. – Пусть моя команда проверит твои слова, Эли. Если ты права… – Его лицо будто резко постарело.

Пока он звонил своим генетикам и передавал им, что обнаружила Эли, я опустился на стул. В голове пульсировала боль.

– Джек, ты впорядке? – обеспокоенно спросила Эли.

Я кивнул:

– Видимо, тот удар неплохо меня встряхнул.

– Может, у тебя контузия? – предположил Касс.

– Когда они закончат с профессором Бегадом, я обращусь к доктору Бредли, – пообещал я.

– Что? Вы уверены? – вдруг громко и оживленно произнес папа. Отключив мобильный, он положил его на стол. – У меня была вторая линия из главной операционной, есть новости о Бегаде. Операция прошла успешно.

– Йеху-у-у! – завопил Торквин, вскакивая со стула.

Я вздохнул с облегчением. Касс улыбнулся мне и сказал:

– Отурк!

Эли крепко обняла меня, а отец направился к двери:

– И он хочет видеть вас четверых. Сейчас же. Идите за мной, я проведу вас в послеоперационную палату.

Мы быстрым шагом покинули кабинет, миновали коридор и двухстворчатые двери в его конце. Профессор Бегад лежал на кровати с приподнятым изголовьем, на нем была больничная пижама, казавшаяся палаткой на его худощавом теле. Его лицо было пепельно-белым, а кожа рук вся в пигментных пятнах и морщинах, больше, чем обычно.

– Здравствуйте… – произнес он сиплым шепотом, едва различимым на фоне писка и жужжания медицинских приборов.

Эли взяла его руку:

– Отлично выглядите, профессор!

Он выдавил слабую болезненную улыбку, после чего его голова запрокинулась набок, а глаза закрылись.

– Он все еще очень слаб, – сказала доктор Бредли. – Скорее спит, чем бодрствует. Мы обнаружили множественные внутренние повреждения. Кровотечение. Остается только следить за его самочувствием и делать все, что в наших силах. Но от нас не так уж много зависит. – Она вздохнула. – Он стар.

– Вот тебе и повод для итсодар, – пробормотал Касс.

Доктор Бредли, бросив быстрый взгляд на папу, понизила голос:

– Профессор сказал мне, что очень бы хотел, чтобы вы как можно скорее вернулись к своему заданию.

Похоже, ее слова привели Бегада в чувство.

– Ищи… те… ищите… – прохрипел он, скрюченным пальцем подзывая нас подойти поближе. – Следую… щий… локу…

– Следующий локулус? – спросил я. – Вы это хотите сказать, профессор?

– Да… – В его взгляде читалась настойчивость. – Он… он…

– Джек? – спросила Эли. – «Он» – в смысле Джек? Что с ним?

– Ис… цел… – Бегад сглотнул и сделал вдох.

Я наклонился к нему:

– Что вы пытаетесь сказать? Говорите медленно.

– Лени, – наконец выговорил он.

– Лени? – переспросил Касс. – Это чья-то фамилия? Нам нужен доктор Лени?

Веки Бегада задрожали, и все его тело скрутил спазм. Комнату затопил пронзительный писк.

– Что случилось? – вскрикнула Эли.

– Сердечная аритмия, – ответила доктор Бредли. – Готовьте дефибрилляцию!

Мы попятились, освобождая место для вбежавших в палату врачей. Доктор Бредли положила на грудь профессора Бегада пару электродов, похожих на маленькие бейсбольные перчатки.

Тело старика выгнулось, словно его укололи кончиком кинжала.

Глава 16 Ньютон говорит

Эли отвернулась:

– Я не могу на это смотреть!

Команда хирургов вместе с папой и Торквином окружили профессора Бегада. С каждым электрическим разрядом я слышал хриплый нездоровый всхлип. Моя голова, которая и так болела, начала раскалываться.

Эли обняла меня и уткнулась лицом мне в грудь. «Обними ее!» – завопил голос в моей голове. Но это было глупо. Нужно было уйти, чтобы не мешать врачам. И я стал пятиться, а Эли продолжала обнимать меня, тогда как я так и не обнял ее в ответ, и от неловкости ситуации мне хотелось провалиться сквозь землю. Я уже поднял руки, но они так и застыли в воздухе, потому что я все не мог сообразить, куда именно их стоит опустить, и в этот момент моя спина ударилась о дверной косяк.

– С вами двоими все нормально? – спросил Касс. – Или это вечеринка зомби в больнице?

Мы с Эли выпустили друг друга. Мое лицо горело. Мы вышли в коридор, оставив Торквина, доктора Бредли и папу в компании бригады медиков.

Касс принялся ходить взад-вперед по проходу. Он держал в руках свои комболои и ритмично щелкал бусинками.

– Он не может умереть.

Щелк… Щелк…

Я заглянул в палату.

– Нужно связаться с этим мистером Лени, – сказал я.

– Может, он не мистер, а мисс, – возразила Эли. – Или это вообще не фамилия, а имя.

– Или ленивец, – пожал плечами Касс. – Вдруг он думал о зоопарке?

Щелк…

– А есть ли в одном из Семи чудес света, где мы еще не были, буквосочетание «лени»? – спросила Эли.

– Пирамида Хеопса… – начал перечислять я. – Александрийский маяк… Мавзолей в Галикарнасе… Храм Артемиды в Эфесе… Статуя Зевса в Олимпии.

– Все без «лени», – подвел итог Касс.

Щелк… Щелк…

– Может, хватит?! – закричала Эли.

– Это комболои! – возмутился в ответ Касс. – Они снимают стресс, а у меня стресс!

Щелк… Щелк… Щелк…

– Отдай мне их! – Эли схватила нить, но Касс дернул комболои к себе. Тихо щелкнула защелка, и бусинки скатились по нитке вниз. В руке Касса осталась верхняя часть защелки.

Из которой торчал конец флешки.

У Эли посветлело лицо.

– Касс, ты мой герой!

– Правда? – удивился Касс.

– Дай мне эту штуку. – Эли забрала у него бусы и побежала назад в кабинет, где папа показывал ей генетическую карту. Ее столбики все еще были открыты на экране компьютера.

Эли сунула флешку в порт сбоку монитора. Экран потемнел, затем вывел окно ввода пароля.

– Ну что ж, давайте хакнем эту штуку. Запустим генератор паролей через мою виртуальную Сеть…

На экране на огромной скорости замелькали строчки цифр и букв, сопровождающиеся противным писком – оповещением об ошибке.

– Это надолго? – спросил Касс.

Писк вдруг стих, и на экране открылась папка.

– Есть! Восемь секунд. Эта флешка принадлежит… ему.

Она указала на экран.

Υιργς Σκουρασ.

– Йопёс? – прочел Касс.

Мне вспомнился Родос и надпись, которую я столько раз видел за время нашего пребывания на острове: «РО∆ОΣ».

– Кажется, по-гречески это не «пэ», а «эр», – сказал я. – Здесь написано «Йоргос Скоурас».

Касс притворно вытаращился:

– Йоргос умеет обращаться с флешками?

– Он прямо как гадкая версия Андре Гиганта, – сказала Эли.

– Кого? – не понял Касс.

– Ну, этот… «Кто-нибудь хочет орешек?» Из «Принцессы-невесты», – попыталась объяснить Эли. – Вы вообще видели хоть что-нибудь из американского кинематографа?

– Если бы я смотрел столько же старых фильмов, сколько ты, я был бы жирным, лысым и до сих пор подключался бы к Интернету через проводной телефон, – ответил Касс.

Эли проигнорировала его, просматривая список документов.

– Семь папок, – сказала она. – Все подписаны по-гречески, но, полагаю, каждая содержит информацию об одном из Семи чудес света. Давайте откроем какую-нибудь… вот эта, кажется, называется «Пирамида».

Она кликнула мышкой по папке, обозначенной как «ПYРАMIΣ». На экране открылись целые тонны документов – архитектурные отчеты, фото, рисунки, ссылки на страницы в Википедии.

– Это нам ничем не поможет, – вздохнул Касс. – Сплошные исследования. Бегада успеют закопать, прежде чем мы сможем все это прочесть.

«Закопать».

Меня пронзило воспоминание о той ужасной вони из Сна.

– Давайте мыслить позитивно, ладно?

– Хорошо, сосредоточимся на файлах на английском, – предложила Эли, – а остальное покажем Торквину позже. Он знает греческий.

Я наблюдал, как она прокручивает списки документов и изображений. Мое внимание привлекло величественное строение на фоне гор.

– Что это? – спросил я.

– Галикарнасский мавзолей, – ответила Эли.

Я наклонился к самому экрану. Что-то в этом здании казалось мне знакомым.

– Жутковатый домик, – заметил я.

– Еще бы, это же гробница. Там хоронили мертвых. Правителя по имени Мавсол. И его жену Артемисию, – Эли открыла папку с названием «МАYΣΩЕIОN».

Как и в папке про пирамиды, в этой тоже хранилось множество документов. Она открыла их все одновременно. Перед нашими глазами замелькали греческие слова, все файлы казались полной тарабарщиной.

Все, кроме одного.

– Стоп-стоп, назад! – воскликнул я. – Кажется, я увидел английский.

Эли попереключала файлы, нашла нужный и распечатала его.

– Кто такой Чарльз Ньютон? – спросила Эли.

– Турция знаменита инжиром, – сказал Касс. – Может, он назвал в честь себя печенье?

Она вернулась к клавиатуре и набрала в строчке поиска «Чарльз Ньютон». Первой ссылкой была страница в Википедии. Мы с Кассом наклонились к экрану.

– Это он! – сказала Эли. – Это Ньютон открыл Галикарнасский мавзолей. Точнее, его руины.

У меня заколотилось сердце.

– Значит, стоит поискать в его сообщении слово «лени». Будет здорово, если между ними есть связь…

– Только ее нет, во всяком случае, не здесь, – охладила мой пыл Эли. – И вообще, что за бред тут написан? Какой человек в здравом уме будет изъясняться фразами типа «все надежды, что я лицезрел»? Как можно лицезреть надежды?

– Может, английский его не родной язык? – предположил Касс.

– Ага, и это с именем Чарльз Ньютон, – хмыкнула Эли.

– А вдруг он сменил его с Чарльза Лени? – не сдавался Касс.

Я еще раз перечитал строчку про «7-я, до конца».

– Вы видите то же, что и я? – спросил я.

Эли кивнула:

– Семерки. Атлантийцы обожали это отношение к семи. Оно еще помогло нам на острове и в Вавилоне.

Одна седьмая – это 0,142857.

Две седьмые – 0,285714.

Три седьмые – 0,428571.

Те же самые числа в том же самом порядке, только начало отличается. Они служили кодом, который мы использовали в лабиринте под горой Оникс и в Висячих садах Вавилона.

Касс взял со стола лист бумаги и ручку и начал писать:

– Давайте возьмем первую, четвертую, вторую, восьмую, пятую и седьмую буквы сообщения и посмотрим…

– Нам это очень помогло, – фыркнула Эли.

– Может, это анаграмма? – предложил Касс.

Эли почесала голову:

– FWONTY? Типа назад не идите, идите «fwonty»?

Я сделал глубокий вдох.

– Здесь есть еще одно имя – некий Гарольд Бимиш. Есть что-нибудь о нем?

Эли запустила поиск:

– Ничего.

– Ладно, – сказал я, растирая виски, в которых начала пульсировать боль. – Ладно. Может, мы просто раздуваем из мухи слона…

– А если это не одна седьмая? – влез Касс.

– А если взять каждую седьмую букву письма? – предложил я.

Я взял у Касса ручку и аккуратно обвел нужные буквы, после чего выписал их:

Где хромой пройдет, больной встанет,

мертвый будет жить вечно.

– Где хромой пройдет, больной встанет, мертвый будет жить вечно, – продекламировал Касс.

– Бессмыслица какая-то, – сказал я. – В мавзолеях хоронят мертвых.

Я откинулся на спинку стула, мои мысли пребывали в полнейшем хаосе:

– Профессор Бегад ничего больше не упоминал?

– Он подозвал тебя к себе, – начал Касс. И, имитируя хриплый голос профессора Бегада, протянул: – Дже-э-эк!

Я помотал головой:

– Нет. Он не говорил «Джек». Он сказал «Он». Бегад смотрел на меня и сказал «Он». Поэтому мы решили, что этот Лени мужчина.

– Точно, – вспомнил Касс. – А когда ты нагнулся к нему, он произнес это имя. Лени.

– Он… Ис… цел… – пробормотал я. – Лени…

Ответ обухом ударил меня по голове.

– О. О-о, да!..

Касс и Эли непонимающе воззрились на меня.

– Он не называл нам никакого имени! – воскликнул я. – Он пытался рассказать нам о следующем локулусе!

Глава 17 Папа и новые странности

Ис… цел… Лени.

Исцеление!

Мне очень хотелось верить, что я не ошибся.

– Джек, нельзя просто так сюда врываться! – отругала меня доктор Бредли. – Он только что пережил невероятно болезненную процедуру!

– Простите, доктор Бредли, но это срочно! – Я обогнул ее и, не снижая скорости, бросился к постели профессора Бегада. Все время, пока я бежал по коридору к палате, боль в моей голове усиливалась. Сейчас мне казалось, что у меня под черепом разрываются снаряды. Старик лежал на спине, его глаза были открыты, но они сильно покраснели и будто остекленели. Папа, Касс и Эли наблюдали от двери. Торквин сидел на стуле в углу с укулеле в руках.

Я замер столбом.

– Ты что делаешь? – спросил я.

– Играю. – У Торквина глаза были на мокром месте. В его огромных ручищах и так небольшой инструмент казался совсем крошечным. – «О, Сусанна» профессорская любимая.

Я нагнулся к самому уху профессора:

– Профессор, это Джек. Как вы себя чувствуете?

Глаза его оставались неподвижными, но я мог с уверенностью утверждать, что он меня услышал.

– Джек, он без сознания, – сказала доктор Бредли.

– Совсем недавно, – не отступал я, – вы, профессор, посмотрели на меня и что-то произнесли. Тогда я вас не понял, но вы сказали нам искать исцеляющий локулус?

Мне показалось, что я всматривался в старческое лицо не меньше часа, в надежде заметить хотя бы намек на понимание. Но я видел лишь белые круги в его зрачках – отражение флуоресцентных ламп на потолке. Холодный и неподвижный взгляд. Тяжело вздохнув, я выпрямился, чтобы уйти.

Белые круги дрогнули.

– Джек… – прошептала Эли.

Глаза Бегада повернулись в мою сторону. Его губы вздрогнули, но он так и не произнес ни звука. Я опять наклонился, повернувшись к нему ухом, и ощутил тихий выдох, за которым последовал невнятный свист.

– Это значит «да», профессор?

Голова профессора Бегада опустилась в самом слабом кивке, какой мне приходилось видеть.

– Мы обнаружили зашифрованное послание Чарльза Ньютона, – продолжил я. – Того, что нашел руины мавзолея в Галикарнасе. В расшифровке говорится что-то о калеке, что пойдет, и о больном, что встанет. Это туда нам нужно? Там мы найдем исцеляющий локулус?

– Ньютон… – прошелестел Бегад. – Масса…

– Чарльз Ньютон был одним из Масса? – уточнил я. – Вы это хотите сказать?

Но на этом силы Бегада иссякли. Его веки медленно сомкнулись, а дыхание замедлилось до сонного сопения.

Доктор Бредли подошла к нему, а я, наоборот, попятился к двери. Будь у меня два шарика для пинг-понга, я бы обязательно сунул их в раскрытые рты Эли и Касса.

– Ты был прав насчет локулуса… – ошеломленно пробормотала Эли.

– А это значит, что мы сможем его спасти, – воодушевился Касс.

– Пап! – выпалил я. – У нас срочное дело! Очень важное. Я видел на взлетной полосе самолет с эмблемой «MGL», можно его одолжить? И еще нам понадобится пилот, чтобы отвезти нас в Турцию.

– Что?! – Отец выглядел до крайности удивленным. – Может, ты сначала объяснишь мне, что здесь происходит?

Вот и первые трудности.

– Иди за мной. – Я быстрым шагом пронесся мимо папы, Касса и Эли, направляясь назад в кабинет. По всему моему телу разлилось какое-то странное ощущение, будто я подхватил простуду. Когда все зашли в комнату, я закрыл за нами дверь и указал на черное компьютерное кресло у стола. – Садись, пап, и слушай. Только обещай, что выслушаешь до конца. Потому что я собираюсь рассказать об очень странных вещах.

– Не знаю, хватит ли меня на новые странности, – вздохнул папа.

– Внутри этого рюкзака, – я указал на стоящий у стены набитый рюкзак Торквина, – находятся два локулуса. Две сферы. Два шара. С одним из них ты можешь летать, другой делает тебя невидимым. Они были созданы королевой Калани, женой короля Ула’ара, матерью принца Караи и принца Массарима.

Каменное выражение на лице папы смягчилось.

– Караи… Массарим… Принцы Атлантиды. Я уже слышал эти имена. Твоя мать была одержима легендой о них.

– Это не просто легенда, пап, – возразил я. – Все было на самом деле. Атлантида была великим мирным государством, невероятно развитым для своего времени, и все благодаря магической энергии, которая бьет из бреши в земле. Калани была ученым. Она хотела изучить эту энергию, но для этого ей нужно было ее как-то перемещать. И тогда она разделила ее на семь компонентов, которые поместила внутрь локули. По ее задумке, они должны были оставаться в особом месте, так называемом гептакиклосе, своего рода круге, где бы их энергия объединялась и тем самым баланс сил сохранялся. Но Массариму слишком понравилось играть с локули, и когда континент одолели землетрясения, войны и эпидемии, Караи решил, что его мать нарушила что-то в источнике священной энергии, но уничтожение локули должно все исправить. Массарим психанул и втайне спрятал сферы до того, как Караи смог до них добраться. Одна из них оказалась в Великой пирамиде. Шесть других Массарим поместил в построенные при его содействии сооружения, своего рода хранилища, только полные волшебства и могущества. Со временем их стали называть Семью чудесами Древнего мира.

– Континент ушел под воду, – подхватила Эли. – Целиком. Но многие столетия спустя один исследователь по имени Герман Вендерс нашел его остатки, маленький вулканический остров. Его сын Бёрт был Избранным, как Джек, Касс и я. Вендерс со своей командой остались на острове и стали называть себя последователями Караи. Им не удалось спасти Бёрта, но сейчас там построена наикрутейшая и наисовременнейшая лаборатория, где работают над раскрытием тайн Атлантиды. Именно там разработали процедуры для таких, как мы. Но проблема в том, что брешь расширяется, энергия становится неконтролируемой. Все может закончиться тем, что она породит временной разлом и уничтожит весь мир. Оттуда уже смогли выбраться несколько атлантийских чудовищ.

– И теперь нам нужно вернуть локули и закрыть брешь, – добавил Касс. – Но есть и бонус: когда все локули вновь окажутся в гептакиклосе, их энергии сбалансируются и – та-дам! – мы вылечимся. И будем жить долго и счастливо в качестве сверхлюдей и вообще очень крутых ребят.

Наши слова повисли в воздухе. Папа подолгу, как мне показалось, посмотрел на каждого из нас.

– И вы во все это верите?

– Мы видели доказательства, – ответил я. – У Касса остались шрамы после когтей грифона. Мы заставили Колосс Родосский восстать из кучи камней. Мы были в Древнем Вавилоне, который находится в параллельном мире, где время идет в девять раз медленнее, чем у нас.

Касс расстегнул рубашку, демонстрируя оставленные грифоном отметины на коже, но папа лишь покачал головами. Да, обеими – у меня начало двоиться в глазах. Я потряс головой – со мной явно было что-то не так.

– Все, о чем вы рассказали, – сказал папа, – грифон, Колосс, древняя цивилизация, – если все это происходило на самом деле, почему об этом не было ни слова в новостях?

– Все уничтожено, – объяснил я.

Папа сделал глубокий вдох.

– А теперь послушай меня. Ты не представляешь, как я счастлив, что ты жив. Я знаю, вам пришлось через многое пройти. Но я человек науки. Я не отрицаю абсолютно все – мне прекрасно известно, что подчас случаются воистину удивительные и чудесные вещи. Но все они объяснимы с точки зрения физики, биологии, науки о мозге, да хотя бы логически!

– То есть вы хотите сказать, что все это нам привиделось? – спросила Эли.

Я заметил, как по коридору по направлению к операционной бегут люди в белых халатах. Наше время заканчивалось, и скоро. И еще меня вдруг начало подташнивать.

Я поднял с пола рюкзак Торквина и взял папу за руку:

– Идем со мной, ладно?

Ничего не понимая, папа все же вышел со мной из кабинета и, миновав коридор, пошел на улицу. Эли с Кассом от нас не отставали. Из другого конца коридора донеслись звуки укулеле, ее струны наигрывали «О, Сусанна!», а аккомпанировал им голос, похожий на что-то среднее между горном и странной отрыжкой.

Выйдя из здания, мы окунулись в тишину монгольской степи. Солнце начало клониться к закату, и прохлада подступающего вечера слегка притупила головную боль. Я поставил рюкзак у стеклянной стены и вытащил два брезентовых мешка с локули.

– Ты что-нибудь здесь видишь? – спросил я, раскрыв тот, в котором был локулус невидимости.

– Нет, – ответил папа. – Там ничего нет.

Следя за его реакцией, я не глядя сунул руку внутрь мешка и коснулся пальцами поверхности сферы.

Когда я исчез, он аж подпрыгнул. Касс и Эли взяли его за руки.

– Джек? – пораженно выдохнул он. – Как это?..

– Я все еще здесь, пап, – сказал я. – Сейчас я возьму тебя за руку. Когда я это сделаю, энергия локулуса через меня перейдет на тебя. Ты увидишь и меня, и локулус, но мы станем невидимы для всех остальных.

Я коснулся его ладони, и он вновь ахнул.

– Эли, – сказал я, – достань, пожалуйста, второй локулус.

Эли вытащила из другого мешка летающий локулус и, подойдя к нам с папой, протянула руку.

– Держись крепче, – предупредил я, сжимая запястье отца. – И за меня, и за Эли. Крепко-крепко.

Папа схватил руку Эли, и она начала подниматься, отрывая его от земли. Он был тяжелым, и подъем проходил медленно, но вот мы зависли на высоте около шести футов.

– А-а-а!!! – заорал папа, беспомощно болтая ногами, а его глаза расширились до размеров спутниковых тарелок. – Опустите меня! Опустите меня!

Касс внизу просто согнулся пополам от хохота.

– Ох… Мой живот… – простонал он, едва не подавившись смехом. – Простите… Но я в жизни не видел ничего забавнее.

Эли медленно опустила нас. Убедившись, что ноги отца твердо стоят на земле, мы вернули локули в их мешки. Папа часто и тяжело дышал.

– Что… что сейчас было?

– Это первые два локули, – объяснил я. – Третий, как я понимаю, – это исцеляющий локулус. Нам нужно найти его как можно скорее. Ради профессора Бегада и нас самих. Галикарнасский мавзолей находится в Турции, а это не так уж далеко отсюда.

– Я могу поработать штурманом, – вызвался Касс.

Папа надолго прикрыл глаза, будто в надежде, что сейчас проснется.

– Моя жена инсценировала собственную смерть, – наконец сказал он. – Моему сыну грозит гибель. Я возглавил целую генетическую компанию, основываясь на ложном предположении. Я только что взлетел, и никто этого не видел. Из меня вышел никчемный отец, муж, ученый и предприниматель. Просто скажите, что все это мне снится.

– Ты не спишь, пап, – возразил я. – И ты совсем не никчемный. Ты лучший папа в мире.

Отец открыл глаза, и я заметил в их уголках слезы.

– Кажется, я сейчас заплачу, – сказала Эли.

Папа обнял меня одной рукой:

– Ты хоть понимаешь, что все это – полное безумие?

– Безумие, – ответил я, – это наша реальность…

– Но я не могу с этим согласиться. – Он не дал мне договорить. – Не могу без должных доказательств. Извини, сын.

Я оттолкнул его. Колени будто превратились в желе. Передо мной стояли два папы, в следующую секунду – уже три. Его глаза, широко распахнутые и серьезные, странно качались.

– Джек… – с беспокойством начал он.

– Джек, что с тобой? – спросил Касс.

Я рухнул на колени:

– Голова… болит…

Последнее, что я увидел, прежде чем упасть лицом в землю, были протянувшиеся ко мне три пары рук, так и не успевшие меня подхватить.

Глава 18 Закончить работу

Неистовствует ветер. Но здание, хотя строительство еще не завершено, обеспечивает хорошее укрытие благодаря своему мощному каркасу. Для моей задумки этого будет достаточно.

Я слышу гром и смотрю вверх. За открытой дверью бушует ночь. Мой несостоявшийся противник лежит без сознания на горе мусора у ног стражника. Силуэт воина кажется странно маленьким и съежившимся от страха, как если бы он ожидал, что дальше будет только хуже.

Он и понятия не имеет, насколько хуже.

У самой лестницы оставлена статуя, ожидающая водружения на крышу здания, – правитель, который уже умер, и его все еще живая жена. На мгновение меня затопляют мысли о моих собственных отце и матери, короле и королеве, чьи земли погрузились в пучину вод. У меня перехватывает дыхание, и я подавляю подступившие рыдания. Мне уже никогда не представится шанса совершить для них то, что я приготовил для этой самопровозглашенной царицы.

Внизу океан обрушивается на склон обрыва. Здание погружено в атмосферу холодности и неприступности. Но вскоре все изменится. За этим строением таится невыразимое словами место, где тьма предстанет светом, а мрачное море сменится гостеприимной гаванью.

Царица вновь взойдет на трон.

Я достаю из сумки гладкую зеленовато-синюю сферу. Земля содрогается, но страх более не властен надо мной. Все так, как должно быть.

Я Массарим. И я должен закончить работу.

Глава 19 Портной просыпается

– Он очнулся…

– Нет пока…

– У него глаза двигаются.

– Джек? Джек, ты слышишь меня?

«Джек. Меня зовут Джек».

Сон разлетелся вдребезги, образы померкли и исчезли. Я слышал голоса. Настоящие, а не порожденные сновидением. Касс и Эли. Я попытался открыть глаза, но не вышло. Хотел заговорить, но не смог.

– Ему понадобится еще минимум полчаса для восстановления, может, больше.

– Он сможет поправиться, пока мы будем лететь.

«Доктор Бредли. Эли».

Что происходит?

Теплая рука сжала мою ладонь. Меня куда-то везли. Я чувствовал плавное движение каталки.

– Но вы же говорили, что у него была еще неделя!

– Началось раньше. Как у Касса.

– Значит, нельзя терять время. Что с Бегадом?

«Папа. Торквин. Опять папа».

– Я ценю вашу обеспокоенность… но мне станет лучше… если кто-нибудь разломает это банджо… – Это профессор Бегад.

– Это укулеле, – поправил Торквин.

«Куда меня везут? Что они собираются со мной делать?»

«ПОЧЕМУ Я НЕ МОГУ…»

– …говори-ить?!

Движение прекратилось. Мои глаза открылись, и я заморгал. Мы были в коридоре, ведущем из послеоперационной палаты.

– Ты что-то сказал, Джек? – Папа смотрел на меня сверху, его глаза были полны тревоги.

Я моргнул.

– Я сказал «говорить». Кажется.

– Я знала! – радостно выпалила Эли, хватая за руку моего папу. – Он в порядке! – Она наклонилась ко мне. – ДЖЕК, ТЫ ТОЧНО ПРОСНУЛСЯ? ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ? ТЫ БЫЛ НА ПРОЦЕДУРАХ! НО СЕЙЧАС ТЫ ОПЯТЬ В ПОРЯДКЕ!

– Почему ты на меня орешь? – спросил я.

С другой стороны койки появился Касс:

– Бегад очнулся. Мы спросили его насчет исцеляющего локулуса. И о мавзолее в Галикарнасе. Просто на всякий случай. И знаешь что? Ты был прав – в обоих случаях!

– Отличная работа, Портной! – похвалила Эли.

– Портной? – удивился папа.

Раздался едва слышный, на грани шороха от дыхания, голос Бегада. Оказывается, он сидел на каталке рядом со мной.

– Техник… Портной… Солдат… Моряк…

– Я – Моряк, потому что могу итсевто сав адук ондогу, – пояснил Касс. – Солдат – это Марко, вы с ним не знакомы, мистер Маккинли, но он очень крут, потому что он самый классный спортсмен на земле. А Эли – Техник из-за ее умения разбираться со всякой техникой.

Папа смотрел озадаченно:

– А в чем состоит особая способность Портного?

Я слабо улыбнулся:

– Я надеялся, ты мне скажешь.

«Тот, кто объединяет всех», – однажды сказал Бегад. Но прозвучало это как отговорка. Что-то вроде поощрительного приза, который ты получишь, даже если твоя команда финиширует последней.

К несчастью, именно в эту минуту Бегад погрузился в молчание.

– Ну, что бы это ни было, я уверен, что это нечто крутое, – сказал папа. Он дал сигнал, и я почувствовал, что меня опять покатили вперед. Мы направлялись от послеоперационной палаты к выходу.

– Что происходит? – спросил я. – Куда мы?

– У меня было кое-какое время обдумать все, что ты мне рассказал, прежде чем потерял сознание, – ответил папа. – Плюс я успел поговорить с доктором Бредли, Торквином и твоими друзьями. И пришел к выводу, что нам просто необходимо начать планировать твой четырнадцатый день рождения. И пятнадцатый. Так что мы зарезервировали Брюнхильду, чтобы отправиться на дело.

– О чем ты? – Я совершенно запутался.

Мы остановились в небольшой пустой комнате. Здесь нас уже ждали двое сотрудников «Маккинли дженетикс лабс» со стопками аккуратно сложенной одежды.

– Брюнхильда – так мы называем наш корпоративный самолет, – объяснил папа. – Переодевайтесь скорее. Я дам вам по сотовому на случай, если мы вдруг разделимся. Отправление через десять минут. Бегад летит с нами. Пилотирует Торквин.

Глава 20 Брюнхильда

– Пха! – Торквин повернул штурвал влево. – Если Шустрик – это как «Ламборгини», то Брюнхильда – это минивэн!

– А по мне, летим очень даже плавно, – заметил папа, сидящий в кресле второго пилота.

Самолет мягко повернул влево.

– Плавно – да, – отозвался Торквин. – Весело – нет.

Мы с Кассом и Эли тихо сидели в мягких креслах позади двух мужчин. Касс, пощелкивая своей комболои-флешкой, перечитывал сообщение от Чарльза Ньютона.

– С этим письмом что-то непонятное, – сказал он. – Вы заметили, что некоторые буквы светлее остальных?

Эли заглянула ему через плечо.

– Плохая фотокопия, – предположила она.

– Или плохой набор, – добавил папа. – На этих старых пишущих машинках четкость букв зависела от силы нажатия. Не ударишь по кнопке как следует, и буква плохо пропечатается.

– Но эти светлые буквы складываются в слова «The destroyer shall rule», – сказал Касс. – «Разрушивший будет править». Сами посмотрите.

– Ты уверен? – недоверчиво спросила Эли. – Потому что лично мне многие буквы здесь кажутся светлыми.

Касс пожал плечами:

– Что-то не похоже на простое совпадение. Может, это имеет какое-то отношение к царю Мавсолу?

– Он был не царем, – поправила Эли, – а сатрапом. Чем-то вроде наместника.

– Ма-а-а… – простонал профессор Бегад из конца салона.

Мы все обернулись. Бегад лежал на кресле с опущенной спинкой, а его кресло-каталка было сложено и крепко привязано к стене рядом с ним.

– Как он? – спросил я.

– Все случившееся изрядно его подкосило, – ответила доктор Бредли. – Он проспал почти весь полет. Для человеческого организма в его состоянии любое путешествие – практически худшее, что только можно вообразить.

– Но он же дотерпит до Турции? – заволновался Касс.

Доктор Бредли склонила голову набок, но ничего не сказала.

Отстегнув ремень безопасности, Эли опустилась на колени рядом с Бегадом и взяла его за руку:

– Не знаю, слышите ли вы меня, профессор, но если есть способ вылечить вас, мы его найдем.

– Шустрик, – проворчал Торквин, – уже был бы в Голли… Гола… в Турции.

– В Галикарнасе, – сказал папа. – И сейчас он называется по-другому. Рыцари построили там замок Святого Петра, Петрониум, а позже это место получило название Бодрум. Именно туда мы и направляемся. В турецкий Бодрум.

Торквин кивнул, затем посмотрел на свой GPS-навигатор:

– В девяноста семи милях от Дурдома.

Я сел прямо и сосредоточился на экране монитора, выдвинутом из подлокотника моего кресла. С того самого момента, как мы покинули «ИК», у нас не было доступа в Интернет. Теперь же я нагонял упущенное, собирая информацию о мавзолее в Галикарнасе. Будь у меня время, я бы поискал и по другим Чудесам света.

Я увеличил несколько изображений. Это строение никак нельзя было назвать большим и вычурным. В нем не было ни намека на феноменальные инженерные решения Висячих садов Вавилона. Но все же в нем таилось нечто невообразимо прекрасное, даже, можно сказать, современное – высокое здание с колоннами, почти ровный куб, своего рода небоскреб. Его украшали огромные скульптуры и сложный орнамент. А на самом верху подобно шляпе в небо устремлялась пирамида, которую венчала каменная колесница с двумя фигурами в ней.

– Больше ста тридцати футов в высоту, – зачитал я. – Выше статуи Свободы без основания. Мавзолей простоял шестнадцать веков. Все строение окружают колонны, всего тридцать шесть штук. Мавсол и его жена Артемисия стоят наверху – ну, точнее, там их статуя в колеснице. Тогда те места назывались не Галикарнас, а Кария, она была частью Персии. Мавзолей шокировал современников абсолютно новыми подходами к строительству. В те времена было принято украшать здания сценами из классической литературы и героических битв. Но вместо этого строители использовали статуи животных и портреты реальных людей.

– Ничего себе, – заметил Касс. – Наверное, люди падали в обморок прямо на улицах.

– Что с ним стало? – спросил папа.

– Разрушен землетрясением, – ответил я, – до самого основания в начале тринадцатого столетия. Век спустя те места были захвачены крестоносцами, которые посмотрели туда, где раньше стоял мавзолей, и подумали: «Слушайте, а неплохое местечко для замка!» Через какое-то время в ход пошли и руины мавзолея: камни использовали в укреплениях. Их можно увидеть и сейчас, вот только старый замок теперь превращен в музей.

– Музей мавзолея, – сказал Касс. – Мума.

– И как нам найти Чудо света, зацементированное в стенах музея? – простонала Эли. – Только представьте. Части Колосса лежали в куче мусора. Висячие сады затянуло в параллельный мир. Но мы смогли добраться до них обоих, потому что они ни к чему не крепились!

У Касса дрогнуло лицо.

– Ты права.

– Ну, далеко не все камни пошли в ход, – уточнил я. – Есть и такие, что до сих пор лежат на том месте, где когда-то стоял мавзолей.

– Даже не представляю, как мы туда доберемся, – сказал папа. – Экспозиция сегодня закрыта. Я только что проверил.

– Придумаем что-нибудь, – отозвалась Эли.

Папа вздохнул и оглянулся на профессора Бегада:

– Надеюсь, мне не придется сожалеть обо всем этом.

– Брюнхильда как ковчег, – пожаловался Торквин. – Только без потопа. И без животных. Держитесь.

Хрюкнув, он так застучал по приборной доске, что едва не вырвал из нее авиагоризонт.

Медленно и плавно мы приступили к снижению.

* * *

Взятый в аренду фургон гнал по бодрумскому шоссе, тянущемуся вдоль средиземноморского побережья. Я сидел сзади вместе с профессором Бегадом, который проснулся, но почти ничего не говорил. Кресло-каталка стояло в багажнике. За стеклом по морю до самых огней острова Кос шла лунная дорожка.

Эти огоньки слились в единое марево, когда Торквин свернул на боковую дорогу и, поддав газу, начал подниматься на холм.

Профессор Бегад прерывисто вздохнул:

– Нападение Масса… Вождение Торквина… даже не знаю, что хуже.

Торквин резко затормозил у обнесенной со всех сторон забором территории, и фургон занесло из стороны в сторону, прежде чем мы наконец остановились.

– Мы на месте, – угрюмо объявил он. – По навигатору.

– Аллилуйя, – сказал Касс.

Торквин, нахмурившись, посмотрел на него.

– Галикарнас, – медленно и четко произнес он.

Я только успел расстегнуть ремень безопасности, когда папа протянул мне телефон:

– Держи, вдруг мы разделимся.

Я взял сотовый, и мы покинули фургон. Сбоку от дороги стояла будка охранников, а так перед нами простирался совершенно пустой участок земли, если не считать большой дыры в центре да нескольких груд камней вокруг нее.

– Это оно? – спросил Касс.

– Здесь не хватит материала даже для одного нормального дворика, – протянула Эли.

Я прижался к железным прутьям и замер. Попытался уловить присутствие локулуса. Почувствовать Песню гептакиклоса.

Каждый раз, когда мы оказывались неподалеку – от локули или от самого гептакиклоса, который находится в центре острова, – я чувствовал ее. Не музыку в прямом смысле этого слова, хотя это и правда была изумительная по своей красоте мелодия. Но она звучала многим глубже обычных звуков, будто некто играл прямо на моих сухожилиях и нервах.

Я ожидал, что вот-вот ее почувствую, и изо всех сил напрягал внимание.

Наконец я помотал головой:

– Его здесь нет. Я его не чувствую.

– А ты можешь… просто чувствовать его? – спросил папа. – Как экстрасенс?

– Давайте подойдем ближе, – предложил Касс. – На всякий случай.

– Можно отключить сигнализацию, – сказала Эли. – Или пролезть между прутьями.

– У меня есть идея получше, – Касс бросился назад к фургону и вернулся, паря в воздухе и с летающим локулусом в руках. Он опустился на землю рядом с нами, и я коснулся сферы.

Вместе мы зависли над нагромождениями камня и разрушенных колонн. Их было куда меньше, чем я ожидал увидеть.

– Чувствуешь что-нибудь? – спросил Касс. – Скрипки? Трубы?

Я покачал головой. Все мои ощущения сводились к влажному морскому воздуху и легкому пощипыванию кожи от соли.

Мы вернулись к ожидавшим нас папе, Эли и Торквину.

– Что теперь? – спросил папа. – Летим домой?

Я посмотрел вдоль прибрежного шоссе. Вдалеке на обрыве, наполовину скрытое деревьями, виднелось огромное сооружение.

– Это и есть тот самый рыцарский замок?

– Ага, – ответил Касс. – Хочешь попробовать там?

– Но… мавзолей же здесь, – возразил папа. – Значит, там вы ничего не найдете, правильно?

– Если рыцари использовали камни мавзолея при строительстве стен замка, – сказал я, – может, они нашли применение и обломкам локулуса?

Эли кивнула:

– Всякое бывает.

– По мне, так это притянуто за уши, – вздохнул папа, – но у вас в этом опыта побольше моего…

Мы загрузились в фургон. Я сочувствовал отцу. Еще никогда мне не приходилось видеть его настолько сбитым с толку.

Торквин ударил по газам. Пока мы подъезжали, маленькие окна замка, словно черные глазки жуков, неотрывно следили за нами. Его башни были соединены зубчатой крышей, и я представил стражников в доспехах, нацеливших на нас арбалеты.

– Ну и жуткое место, – поежился Касс.

– Его строили крестоносцы, а не богатенькие строительные кооперативы, – отозвалась Эли.

Я вылез из фургона и подошел к входу в музей – закрытые на висячий замок ворота – массивные и производящие куда более значительное впечатление, чем те, что стерегли мавзолей, – за которыми открывался залитый лунным светом двор. У самого края обрыва я заметил неогороженную кучу мусора, очень напоминающего камни.

Древние камни.

Мой пульс заметно участился. Я схватился за прутья и на несколько секунд ушел глубоко в себя. Он наверняка где-то там…

Вскоре я заметил рядом с собой Эли и Касса. Они молча стояли и ждали, не желая мне мешать. Я посмотрел в сторону от музея, туда, где начинался обрыв. До моего слуха доносился далекий ритмичный шорох волн внизу. Ветер с моря не просто освежал, от него было по-настоящему холодно.

Сон!

Постепенно он восставал из глубин памяти, перед глазами закрутились размытые образы… Я иду к обрыву… Море ревет, а ветер хлещет по коже… Я ранен… дрожу… сжимаю в руках… что?

– Локулус… – пробормотал я.

– Что? – тут же среагировал Касс.

– Ты сказал «локулус». Ты его чувствуешь? – спросила Эли.

– Нет, но, кажется, я видел это место во сне, – ответил я.

– Мне тоже кажется, что я это уже видел, – сказал Касс, дрожа. Он поднял глаза на тянущуюся поверх забора колючую проволоку. – Я пошел за летающим локулусом.

– Нет, – остановила его Эли. – Это открытое место. Вдруг сторож или еще кто увидит странных детишек, повисших на летающем мяче для пляжного волейбола? – Она достала из рюкзака пару «невидимок» и осторожно сунула их в замок. Прижавшись ухом к механизму, она начала в нем ковыряться.

Неожиданный металлический звон заставил нас троих замереть. Мы затаились, пока откуда-то из внутреннего двора замка доносилось ритмичное «звяк… звяк… звяк…». Я всмотрелся в том направлении, откуда исходил звук, и заметил оранжевую вспышку.

– Что это? – одними губами спросил Касс.

Эли пожала плечами. Замок открылся. Касс, Эли, Торквин, папа и я на цыпочках зашли внутрь. Доктор Бредли осталась в фургоне вместе с профессором Бегадом. Мы прокрались мимо скрытого в тени главного входа в музей и пошли вдоль стены. Рев волн стал громче и какое-то время заглушал все остальные звуки, но стоило нам приблизиться к обрыву, как я застыл на месте.

Звяк… Звяк… Звяк…

Я поднял вверх указательный палец, призывая остальных не двигаться. Сам же я со всеми предосторожностями подошел к концу стены.

Позади замка начинался засыпанный щебнем небольшой прямоугольный дворик, который тянулся до самого края обрыва.

Мои глаза осмотрели стену и высокую гору камней на другой стороне дворика. Звук, как мне показалось, исходил оттуда. Низко пригнувшись, я спрятался в темном дверном проеме. В лунном свете стал виден силуэт скрюченной фигуры не больше четырех с половиной футов в высоту. Я даже не мог определить, кто это был, мужчина или женщина. При ходьбе силуэт качался, носки ботинок смотрели в стороны, а колени соприкасались, будто его ноги были переставлены местами. Я наблюдал, как он бесшумно подошел к краю обрыва, оставив гору камней без внимания, и повернулся лицом к морю.

Я на цыпочках направился к куче каменных обломков. Казалось, они светились. Меня охватило странное ощущение, похожее на невесомость. В ушах завывал ветер, отрезая все остальные звуки. Но Песню я так и не чувствовал. Я оглянулся на обрыв, но странной фигуры там уже не было.

Может, это был вор и мы его спугнули?

Я подходил все ближе. В лунном свете камни казались бледно-желтыми. Их покрывали остатки барельефов, но никаких вычурных орнаментов – сплошные прямые линии. Я вытянул руку и коснулся одного из камней. Он был теплым на ощупь и будто живым, пульсирующим.

– Псс! – раздался позади предупреждающий свист. Я обернулся: Касс, Эли и Торквин выглядывали из-за угла.

Зажав камень в руке, я побежал к ним.

– Джек, берегись! – вдруг закричала Эли.

Краем глаза я заметил какое-то движение со стороны обрыва. Я повернул голову как раз вовремя, чтобы заметить нечто несущееся в мою сторону. Я резко пригнулся, выронив камень.

Над моей головой пронесся обломок размером с мяч для бейсбола, он с глухим звуком отскочил от стены замка и упал на землю. Ко мне метнулась тень, черная и низкая, по манере передвижения похожая на медвежонка.

Прежде чем я успел подняться на ноги, она встала надо мной, поставив ноги мне по бокам. Это оказался человек – мужчина со странным лицом, глаза, нос и рот которого были сконцентрированы в центре. Волосы торчали во все стороны подобно иглам для акупунктуры, только на самой макушке была лысина, вся испещренная линиями, точно каналами на поверхности умершей планеты. Один глаз был повернут вбок, будто привлеченный происходящим в той стороне. Но второй смотрел прямо на меня.

Эли, Касс и Торквин бросились к нам, но мужчина среагировал удивительно быстро. Он отвел назад руку, в которой был зажат булыжник размером с канталупу.

– М-мы пришли с м-миром, – взвизгнул Касс.

Рот мужчины приоткрылся. Из его уголка вытекла струйка слюны и, покачиваясь, повисла на подбородке.

– И с миром вам следует покинуть сие место, – высокопарно, но с идеальным британским выговором четко и ясно произнес он.

– Кто вы? – спросил я.

Мужчина посмотрел на меня со странным выражением на лице, которое могло означать как брезгливость, так и интерес.

– Для изволивших спросить, коих, к великой печали моей, не так уж много, – ответил он, – я Канавар.

Глава 21 Гном? Пикси? Тролль?

Канавар был маленьким, а нитка слюны с его подбородка все удлинялась, и этот факт вызывал во мне стойкое отвращение.

– Вы не могли бы отойти? – попросил я.

– Я знаю, о чем вы изволите думать. – Канавар отпрыгнул в сторону, и капля слюны, сорвавшись, с тихим шорохом упала на землю в двух дюймах от моего уха. – Гном! Пикси! Тролль!

– Я ничего такого не думал! – возразил я.

– Ха! Мои члены, может, и кривы, но я быстр и силен, – прокаркал он. – Ворам и щипачам стоит остерегаться такого, как я! Но вы пока еще так юны и неопытны – во всяком случае, большинство из вас, – что я, пожалуй, отпущу вас и не стану поднимать шума.

– Прошу вас, – начал я, – если вы как-то связаны с музеем…

– Как-то связан? – Он подошел к выступающему из земли камню и вытолкнул его ногой. – Я служу здесь! Я археолог, криптолог, океанолог и дэю!

– Дэю? – переспросил Касс.

– Доктор юриспруденции! – расшифровал Канавар. Его лицо помрачнело. – Но в силу некоторого напряжения, вызываемого моей внешностью и темпераментом, я предпочитаю работать после закрытия. Вот и все. А теперь извольте покинуть территорию, иначе я буду вынужден связать вас и представить завтра на суд общественности!

– Думаю, он хочет сказать, что сдаст нас полиции, – сказал Касс.

Я лихорадочно соображал, что предпринять.

– Мы хотели всего лишь немного осмотреться. – Я поднялся на ноги. – С нами один человек, он приехал издалека, великий археолог, но ему ужасно нездоровится. Это его… предсмертное желание.

Глаза Канавара метнулись в сторону фургона, где сидели доктор Бредли и профессор Бегад. Он подобрался к машине и заглянул в окно.

– Клянусь призраком Мавсола! – изумленно выдохнул Канавар. – Это же… Редди?

– Прошу прощения? – удивился профессор Бегад.

– Мои искренние извинения! – воскликнул Канавар. – Редди – так вас величают между собой ваши поклонники из Оксфорда. Вы же Радамантус Бегад, Султан Ученых, Эрцгерцог Археологов, не так ли? Каким ветром вас сюда занесло? И что я могу для вас сделать? Канавар, ваш преданный служитель, к вашим услугам!

Доктор Бредли и профессор Бегад ошарашенно смотрели на кривого карлика. Мгновение никто не знал, как на все это реагировать.

– Да-да, я Бегад, – спохватился профессор, его голос был тих и слаб. – И, э-э… да, определенно, вы можете кое-что для нас сделать. Во имя археологии. Этим людям необходимы… э-э… ваши знания о Галикарнасском мавзолее.

Канавар выпрямился во весь рост, чем никого не впечатлил:

– О, клянусь бородавками тонкого носа Артемисии… Полагаю, мне предстоит работа. Я правильно вас понимаю? В таком случае извольте проследовать за мной.

Он отпрыгнул от фургона и скрылся за углом замка в том направлении, откуда мы пришли. Мы же, пораженные происходящим, остались стоять на месте.

– Моя мама говорила мне не верить в лепреконов, – пробормотала Эли.

– Придется сделать исключение, – отозвался я.

* * *

– Клянусь благословением Асклепия, что за история! – восторгался Канавар, сидя на куче камней. – Так вы пребываете в поисках некой… сферы целебности? Я правильно вас понял?

Касс бросил на меня вопросительный взгляд:

– Мы изволили выразиться сиим образом?

– Думаю, он имеет в виду исцеляющий локулус, – сказал я. – Слушайте, Канавар…

– Доктор Канавар, – поправил меня карлик.

– Доктор Канавар. Как я уже рассказал, наша организация – Институт Караи, который возглавляет профессор Бегад, – считает, что данная реликвия была спрятана в мавзолее.

– О, это ужасно, – Канавар нахмурился, – ведь сие означает, что она, скорее всего, давно уничтожена. Разрушена в ходе строительства. Украдена. Затоплена. – Он махнул рукой на замок. – Узрите же, вот что осталось от вашего мавзолея! Камни обратились в пыль. Пыль запекли в кирпичи. Барельеф там, статуя здесь… Все ради возведения этого… убожества! Памятника раздутому рыцарскому эго! О, какое несчастье!

И он зарыдал, капая слезами на лежащие перед ним камни, которые он то и дело переставлял местами. Касс и Эли в отчаянии посмотрели на меня.

Я встал и пошел по двору. Почему я не слышал Песню гептакиклоса? Я чувствовал ее у лабиринта в горе Оникс, в монастыре массаримов на Родосе, в Висячих садах Вавилона… Она должна была звучать и сейчас!

Но все мои необычные ощущения сводились лишь к едва уловимому теплу, которое испускали здешние камни. Может, это был намек на разбитый локулус? Что, если его осколки таятся в цементе и кирпичах в стенах замка?

– Канавар… – начал я.

– Доктор Канавар.

– Точно. Значит, какие-то камни мавзолея использовали в строительстве. Но возможно ли такое, что какие-то были вывезены отсюда? Могли ли части мавзолея сохраниться где-нибудь еще?

– Сие место считалось раем для воров, – сказал Канавар. – Некоторые смогли уйти с добычей – по большей части это были пришедшие по суше. Кто-то продавал украденные камни и драгоценности на открытом рынке. Но воры посерьезнее, мой мальчик, шли сюда морем. Это были мужи, в сердцах коих бесстрашие в равных долях граничило с глупостью. У них было мало шансов насладиться своим добром.

– Добром? – не понял Касс.

– Пиратским добром, – объяснила Эли. – В смысле награбленным.

Канавар указал на море:

– Морское дно в здешних краях усыпано останками кораблей, которые везли в своих трюмах части мавзолея. Песок и кораллы поглотили тела тех, кто пал жертвой проклятия Артемисии.

– Артемисия, – задумчиво повторила Эли. – Так звали жену правителя Мавсола.

Канавар кивнул:

– Она же была его сестрой.

– А разве это законно? – спросил Касс. – Не говоря уж о том, что это отвратительно.

– Мир был иным в те времена. – Канавар наклонил голову. – Я представляю вам самое важное из последних открытий, связанных с мавзолеем. Сии камни, что лежат передо мной, были подняты с морского дна одним отважным и исключительно умелым дайвером. Если быть совсем точным – мной. Я посвятил сему жизнь – нахождению всех обломков. Чтобы вернуть их. Если они были частью мавзолея, они должны быть возвращены. Туда, где их место. Лишь там они вернутся к жизни. Лишь там их существование обретет смысл.

Я опустился на колени перед камнями. Они были небольшими, примерно четыре-пять дюймов в длину, и представляли собой ровные геометрические фигуры. Какие-то выглядели совсем новенькими, другие – поцарапанными и древними, а поверхность некоторых была прочерчена прямыми линиями.

Мелкие черты лица Канавара засветились от гордости.

– Видите сии выбитые линии? Я смею полагать, что они складываются в особый символ или знак. Точнее, в греческую букву «мю», эквивалент нашей «м», первой в слове «мавзолей».

– Но в то время это место принадлежало персам, – возразил я, смутно припоминая свои изыскания, – а не грекам.

Канавар кивнул:

– Эти земли были частью персидского княжество Карии. Но будучи портовым городом, Кария служила домом множеству национальностей. Мавсол прослыл правителем независимым и открытым. Он нанимал греческих архитекторов и скульпторов. Отсюда и объяснение наличия греческой «мю». Не желаете увидеть, как выглядит собранный знак?

Он быстро составил своими длинными тонкими пальцами прямоугольник.

– Как вы изволите наблюдать, сие есть «М»! – торжественно объявил Канавар.

Я кивнул:

– Только некоторые камни светлее, чем другие.

– Да. Сии я поднял с корабля. Многие годы я провел в изучении их, гадая, что они могут означать. Я складывал и перекладывал их, пока наконец перед моим внутренним взором не забрезжило видение буквы «М», хотя некоторые части и отсутствовали. И тогда я выточил новые взамен утерянных. Чтобы заполнить недостающее. Они выглядели темнее, но иного материала у меня не оказалось.

– Погодите, то есть вы все придумали? – спросил Касс. – Увидели парочку линий и решили, что они составляют букву «М»? А если здесь что-то другое?

Канавар бросил на него недовольный взгляд:

– По-вашему, к примеру, буква «Q» подходит мавзолею больше?

Фыркнув, он развернулся и, тяжело топая, пошел к Торквину и папе.

Мы с Кассом и Эли присели на корточки вокруг камней. Я коснулся каждого из них по очереди.

– Они теплые, – сказал я. – Но только те, что старые.

– А по мне, они все одинаковые, – удивился Касс.

– Вам не кажется, что они какие-то маленькие? – Эли подняла один и покрутила в руке. – Вспомните хотя бы надпись на Доме Вендерса – там буквы огромные. А теперь представьте эту штуку наверху мавзолея. Ее же никто бы не смог разглядеть.

Я прижал ладонь к одному из камней и задержал ее в таком положении. Кожу стало колоть. Эли и Касс внимательно смотрели на меня.

– В этих камнях что-то есть. – Я аккуратно разделил их на две группы: старые – в левую, новые – в правую. – Я что-то чувствую, – сказал я. – Но только от тех камней, что светлее, от старых. Это не Песня, это что-то другое.

– Возьми один и походи вокруг, – предложила Эли. – Может, они как счетчик Гейгера. Запищит, когда ты окажешься рядом с локулусом.

Я подобрал камень и принялся расхаживать по двору, прошел мимо ворот, затем вернулся назад к обрыву.

– Молодой человек, вы ищете уборную? – послышался голос Канавара.

– Нет, все нормально. – Я посмотрел за береговую линию на запад. Представил корабли рыцарей Святого Петра, идущие на всех парусах. Исчезающие за горизонтом… С трюмами, забитыми искусными статуями и ограненными камнями…

«Если они были частью мавзолея, они должны быть возвращены. Туда, где их место. Лишь там они вернутся к жизни. Лишь там их существование обретет смысл».

Я развернулся и подошел к Канавару, который сейчас о чем-то говорил с папой и Торквином.

– Канавар… – начал я.

– Доктор Канавар, – вновь поправил он меня.

– Доктор Канавар. Я бы хотел попросить вас о большом одолжении. Можно ли нам отнести ваши камни на то место, где раньше стоял мавзолей?

– Но мы ведь там уже были! – шепнул Касс. – И ты сказал, что ничего не почувствовал.

– Я хочу попытаться еще раз, – ответил я. – С камнями.

Канавар перевел взгляд с папы на Торквина и усмехнулся:

– Ах, дети, им лишь бы повозиться с камнями! И сколько ни тверди им о ценности антиквариата, они все пропускают мимо ушей. Мистер Маккинли, уверен, вы уделите должное внимание воспитанию вашего отпрыска, дабы уберечь его от проявления культурного неуважения.

– Простите? – несколько обескураженно спросил папа.

Канавар отвернулся и бочком пошел к оставленным камням:

– Ваши извинения приняты. Доброй ночи.

Папа посмотрел на Торквина. Тот понимающе кивнул, обогнал Канавара и двумя взмахами своих широченных ладоней подобрал все камни.

– Я… Я прощу прощения… – опешил Канавар. – Следует ли воспринимать сие как своего рода шутку?

Торквин сунул камни в рюкзак, после чего схватил Канавара за шкирку и поднял его:

– Торквин тоже любит возиться с камнями.

Глава 22 Сокрытая в камнях тайна

– И это все? – спросил папа. – Ты уверен?

Яма была около тридцати футов в длину и ширину. Ее окружали кучи камней и обломков, залитых мягким светом фонарей. Я опустился на колени у разбитой колонны, лежащей сбоку ямы подобно выкорчеванному голому стволу дерева.

В словах папы был резон. Здесь не было ничего примечательного.

– Хорошие камни, – сказал Торквин, с глухим буханьем уронив рюкзак на землю. – Пойдет на неплохое патио.

– Итого, господа вероломные нападающие, – пробурчал Канавар, – вы не только вынудили меня пропустить вас сюда с помощью моей магнитной карты, но вы также осквернили сие священное место.

– Заглохни, гном, – отозвался Торквин.

– С Колоссом у нас хотя бы были его обломки, – вздохнул Касс. – А как восстановить Чудо света, если оно частично уничтожено?

Эли присела у скульптуры головы какого-то животного:

– Похоже на мушушу.

– А мне кажется, это лев, – возразил Касс. – Мы уже не в Вавилоне, Тото.

Доктор Бредли подкатила ко мне кресло-каталку с профессором Бегадом.

– Дело предстоит трудное, Джек, – сказал Бегад. – Но археология по своей сути – это всегда поиски крупицы бриллианта в горе мусора. Нельзя упустить ни единой песчинки, сынок.

– Да, – согласился я. – Спасибо.

Но с чего начать? Я присел у маленького плоского камня, немного похожего на те, с какими работал Канавар, и провел по нему ладонью.

Эли положила на нее свою руку:

– Я что-то чувствую.

Я вздрогнул и выдернул руку из-под ее ладони.

– Ты чего? – удивилась Эли.

– Ничего, – поспешно ответил я. – Просто ты меня напугала.

Прищурившись, Эли посмотрела на меня:

– Ты покраснел.

– Вовсе нет. – Я отвернулся. – Ты… ты сказала, что что-то почувствовала. Что именно?

– Тепло, – сказала она.

Я сглотнул.

– Тепло?

– У замка ты сказал, что камни кажутся тебе теплыми. Я попыталась почувствовать это тепло через твою руку. – Эли улыбнулась. – А ты что подумал?

У меня запылали щеки.

– Ничего я не думал!

Она продолжала смотреть на меня. Я же просто сидел и краснел как идиот и ничего не мог с этим поделать.

Я еще раз коснулся камня. Он и в самом деле был теплым. Мои пальцы заскользили вверх, пока не наткнулись на диагональную линию, похожую на вздувшуюся на руке вену.

– О, вы обнаружили мой любимый рельеф, – раздался совсем близко голос Канавара. Он успел подобраться к нам и теперь водил скрюченным пальцем по высеченной в камне линии. – Удивительная четкость и прямота.

– Похоже, они вырезаны тем же греком, что высек вашу букву «М», – сказал Касс.

– Опытный глаз немедленно уловил бы различие в технике исполнения, – нахмурился Канавар. – Сии линии выступают над плоскостью фона, а не вырезаны в нем. Сие есть совершенно иной процесс.

Я заметил еще один плоский камень, за ним – другой. Потянувшись к рюкзаку, я достал из него фонарик и посветил вокруг: тусклого света фонарей было явно недостаточно.

– Да их тут много. – Я указал на еще несколько похожих камней. – Вон там. И там. И там. Думаю, все они являются частью одного большого барельефа.

– Неужели? – насмешливо улыбнулся Канавар. – А может, вы также обладаете сверхъестественным видением, что явит вам изображение самой Артемисии?

– Вы зря его недооцениваете, – усмехнулся папа. – Он выиграл соревнования по складыванию пазлов среди средних школ в Первом дивизионе. Мы еще праздновали это мороженым.

– Соревнование по складыванию пазлов? – переспросила Эли. – В дивизионах?

– Мороженым? – добавил Касс.

– Как ми-и-ило, – протянул Торквин.

Мое лицо опять запылало.

«Сосредоточься! Забудь о них! Ответишь им позже».

Я уставился на обломки, мысленно крутя их и переставляя. Затем я собрал их и разложил перед собой.

И осторожно, боясь повредить края, составил вместе.

– Похоже на какую-то плиту, – сказала Эли. – С выгравированной семеркой наоборот.

– Может, персы читали справа налево? – предположил Касс.

Папа задумчиво склонил голову набок:

– У кого-нибудь есть предположения, что это может означать?

Я сомневался. Но перед глазами все крутились фрагменты, из которых Канавар сложил свою букву «М». Что-то здесь было не так.

– Торквин, – сказал я, – дай мне, пожалуйста, камни Канавара – все.

– Смею заметить, сей вопрос стоит адресовать непосредственному владельцу камней, – заметил Канавар, – который рисковал жизнью, чтобы добыть их.

– Вы позволите, доктор Канавар? – попросил я.

Канавар с триумфальной улыбкой вскинул голову:

– У вас есть мое позволение.

Торквин вытащил из своего рюкзака камни и передал мне. Я выложил их перед собой, отделяя светлые от темных. Затем, отодвинув новые, я начал складывать старые.

– М-м, позволю себе напомнить, – сказал Канавар, – о потребности в оставленных вами камнях. Ибо они были лично вырезаны моей скромной персоной, дабы восстановить историческую букву «М»…

Установив последний фрагмент, я улыбнулся:

– Это никакая не буква «М».

– Это семерка! – воскликнул Касс. – Я был прав – эти штуки никак не могли складываться в букву «М»! Да-а!

Я услышал слабый возглас профессора Бегада:

– Умница!

Глаза Канавара, казалось, увеличились вдвое.

– Что ж, полагаю… сей вариант имеет место быть…

– Вырезанная в камне семерка… – Глаза папы скользнули по плоской табличке, которую я только что собрал. – И еще одна семерка – точно такого же размера, но выступающая. Ты думаешь о том же, о чем и я?

– Похоже на то. – Один за другим я сложил на плиту найденные Канаваром камни в перевернутом виде, повторяя узор.

Стоило мне опустить последний, девятый фрагмент пазла, как мое тело задрожало.

Папа схватил меня за руку:

– Что это? Песня гептококкуса?

– Гептакиклоса, – поправил я. – Да. Это она.

Вибрации пронизывали меня всего, начиная от головы и заканчивая пальцами на ногах.

Эли покачала головой:

– Это не Песня, Джек…

До моего слуха донесся плеск сорвавшихся с обрыва в море камней. Лицо Эли расплывалось, а мои колени будто превратились в желе, как если бы я стоял в едущем поезде или на доске для серфинга.

Она была права. Происходило что-то намного значительнее нахождения локулуса.

Началось землетрясение.

Глава 23 Необъяснимо с точки зрения науки

Плита – собранный из фрагментов барельеф и уложенные на него камни – запрыгала на земле. В щелях между обломками скрипел песок, а сами щели начали испускать свет, будто лучи солнца, прорезающие облака.

– Это… все из-за этой штуки! – заорал я. – Разделите ее! Разделите семерки!

Торквин уже был у плиты и пытался просунуть свои толстые пальцы в щели. Мы с Кассом и Эли бросились ему на помощь.

– Что вы делаете? – крикнул папа.

– Хотим остановить землетрясение! – ответил я.

– Остановить землетрясение?! – поразился он.

Бесполезно. Фрагменты камня накрепко сцепились, словно смазанные клеем. Торквин пыхтел и натужно фыркал, брызжа слюной на плиту. Вскоре я почувствовал, как она оторвалась от земли. Решив, что ее поднял Торквин, я продолжал упрямо тянуть ее в сторону в попытке отделить хотя бы часть.

– Опусти ее! – закричала Эли. – Так не выходит!

– Она не опускается! – проворчал Торквин.

Плита начала преобразовываться прямо на глазах. Обломанные края сами собой восстановились, выпрямились, сформировав ровный квадрат. Камень сгладился и с каждой секундой нагревался все сильнее.

Я выпустил плиту. Обрыв и море расплывались, будто некто завесил их серой марлей. Потеряв равновесие, я завалился на спину, и в этот момент из плиты во все стороны вырвались, заполняя все пространство вокруг нас, бесчисленные струйки серой плазмы.

– Отойдите от нее! – заорал я.

Касс и Эли тут же отпрыгнули от плиты. Торквин продержался секунду дольше, но и он с воплем боли отскочил в сторону.

Перед нами начала формироваться стена – не твердая, не жидкая и не газообразная, а нечто среднее. Ее формы колебались и перемешивались, медленно застывая, принимая форму колонн, статуй и барельефов. В центре всего этого висела плита с соединенными семерками. Она поднялась над землей, уже став мне по грудь, в виде центра арочной мраморной двери, на поверхности которой были вырезаны змеи, лошади и быки. С обеих сторон, словно часовые на карауле, выстроились ряды массивных мраморных колонн.

Стены прогремели, наполнив пространство между собой глухим эхом. Над колоннами, торцом к нам, выросла треугольная секция с барельефом колесницы с четырьмя лошадьми. Мне пришлось задрать голову, чтобы разглядеть поверх колесницы две человеческие фигуры, перетекавшие и пузырящиеся, как расплавленный металл, прежде чем затвердеть в изображении мужчины и женщины.

Земля содрогнулась, и я упал спиной на папу.

– Что здесь, черт побери, творится?! – воскликнул он.

Теперь все это сооружение с колоннами начало подниматься на толстом, выложенном камнями постаменте шириной с городской квартал. Под первым постаментом начал формироваться второй, еще шире и толще, затем третий, пока величественное мраморное здание не утвердилось наверху целого многослойного торта из камня. С каждого уровня на нас сверху вниз смотрели статуи – суровые фигуры в мантиях, важные кони и лесные звери. Наконец в стене прямо перед нами появился громадный арочный проход, от которого к земле, подняв клубы пыли, побежал ряд ступеней.

Касс, Эли, Торквин, папа и я, кашляя, отвернулись.

– Хи-хи-хи! – послышался из-за пыльного облака басовитый смех.

– Это не… обман зрения… – выговорил папа между приступами кашля. – Это необъяснимо с точки зрения науки!

– Точно, необъяснимо, – согласился я.

Касс с трудом сглотнул:

– А я надеялся на обратное.

– Ха-а-а! – Когда воздух вокруг нас слегка очистился, я разглядел крошечную сухопарую фигуру Канавара, в восторге кружащего в каком-то диком танце посреди клубов пыли, кашляющего и смеющегося. – Семерка… – Канавар, пошатываясь на своих кривых ногах, направился к входу. – Клянусь колесницей Мавсола, сие была не «М», а семерка! Хи! Хи-хи-хи! Мы подняли Галикарнасский мавзолей из самой земли! Меня ждет слава! Забронируйте мне билет на самолет до Швеции за моей Нобелевской премией! О, труля-ля-ля, ха-ха! Счастье переполняет меня! Я парю!

Подтанцовывая и взмахивая руками, он прыгнул на ступени. Мавзолей возвышался над ним, и на фоне такой громадины ученый казался совсем крошкой.

– Кто-нибудь… верните его… – попросил профессор Бегад, но его никто не услышал.

Из прохода вырвался луч голубовато-белого света. Канавар завис в воздухе. Еще секунду его ноги дергались в последних па танца эйфории. Затем он весь словно окостенел.

В следующий миг будто схваченный невидимой гигантской рукой Канавар понесся прямо к входу в мавзолей.

– Под парением понимался всего лишь речевой оборот! – завопил он. – Кто-нибудь, помогите мне!

Я вскочил на ноги, но папа удержал меня:

– Нет, Джек, оставайся на месте.

Торквин, двигаясь со скоростью, которой я от него даже не ожидал, бросился вперед и схватил Канавара за лодыжку.

– А-а-ай, мне больно! – вскрикнул Канавар. Удерживаемый стальными пальцами Торквина, он завис параллельно земле, головой к дверному проему.

– Ногу не отпущу, – проворчал Торквин.

– Да, но тогда нога оторвется от туловища! – закричал Канавар.

Арка задрожала. Из ее темных глубин в небо ударил электрический разряд, от грохота которого у меня зазвенело в ушах, как от хорошего удара кулаком. Я повалился на спину. Торквин тоже упал, выпустив Канавара.

Воздух перед проемом засветился и закружил воронкой подобно туче изголодавшихся комаров. Вскоре он загустел, и из него сформировался человеческий силуэт. Фигура женщины.

Она подняла руку, и Канавар подлетел и завис перед ней. Женщина проревела что-то на неизвестном мне языке, а Канавар в ответ завизжал:

– Молю вас, отпустите меня! Мне очень жаль! Сие был несчастный случай!

Глаза женщины вспыхнули оранжево-красным. Канавар ракетой взмыл вверх, прямо к крыше здания.

Эли и Касс подползли поближе к нам с папой. Торквин отпрыгнул назад, загораживая нас собой.

Женщина начала спускаться по лестнице. Ее лицо было высохшим и серым, а кожа, похоже, отслаивалась от мышц. Волосы, белые и безжизненные, спускались почти до пят. Женщина указала на нас костлявым пальцем, обтянутым тонкой кожей, с черным и загнутым, как бараний рог, ногтем.

Она заговорила, и мне показалось, что по моим барабанным перепонкам заскребли булавками.

– И это все, на что вы способны? – сказала она, вскинув руку вверх.

Глава 24 Ошметки кожи зомби

Получить ошметком кожи зомби в глаз совсем не весело. Щиплется он не меньше, чем воняет.

Я отчаянно заморгал заслезившимся глазом, пытаясь избавиться от гадкой «соринки».

– Ты в порядке? – забеспокоился папа.

– Отвечайте на вопрос: это все, на что вы способны? – повторила женщина. Непострадавшим глазом я видел, как она нетвердым шагом спускается по ступенькам, осыпая их мелкими фрагментами собственного тела. Не знаю, были ли то осколки ее костей, обрывки ветхой тоги или просто последствия ужасной экземы.

– Да! – выпалила Эли. – Или нет. Я не знаю. Вы не могли бы перефразировать вопрос?

Жуткое создание продолжало идти к нам, оставляя за собой след из телесной трухи и так и не опустив руку. Слезы успели промыть мой глаз, и я проследил за ее костлявым пальцем, указывающим на крышу мавзолея, где на одной из впряженных в мраморную колесницу лошадей сидел в весьма некомфортной позе Канавар.

– Я спрашиваю о душе, ты, полуразумная! – ответила женщина. – Это все, на что вы способны ради души? Отвечай, высохший чернослив, имевший несчастье зваться человеком!

– Во мне сокрыто немало талантов, о Госпожа этого Дома, – закричал в ответ Канавар, свесившийся с мраморной лошади и всем своим видом напоминавший горгулью. – И я бы с превеликим удовольствием поведал о них, если сие будет уместно, лицом к лицу… Точнее, лицом к остаткам сего. У вас, случайно, лестницы не найдется?

Женщина крутанула пальцем, что-то бормоча себе под нос.

Канавар с громким визгом торпедой взмыл в воздух и, нелепо размахивая руками и ногами, начал падать на нас. Торквин вскочил и принялся раскачиваться из стороны в сторону, примеряясь к «снаряду». Канавар влетел в его руки совершенно бесшумно, словно какой-то гигантский зефир.

– Гол, – буркнул Торквин.

– Мы пришли с миром! – Голос Эли дрожал. – Меня зовут Эли, это Джек, Касс, Торквин и мистер Мартин Маккинли. Люди за нами – это доктор Тереза Бредли и профессор Радамантус Бегад. А вы, простите?

Женщина опустила руку, и с ее мизинца оторвался и упал на лестницу лоскут кожи. Я невольно отвернулся, чтобы не видеть этого отвратительного зрелища.

– Я Скилаки, – сказала она.

– Что за чудесное имя! – тут же заявил Канавар. – Прекрасное. Певучее. Меня зовут Канавар – доктор Канавар, если совсем точно, – и я спешу выразить вам свою глубочайшую…

– Мое имя означает «маленькая собачка», и я презираю его! – перебила его Скилаки. – Меня звали Прорицательница Семьдесят Три, что вполне устраивало меня, но не нашу правительницу. Слишком много прорицательниц, сказала она, а если ее величество царица Артемисия чего-то пожелает, она свое получит. А теперь, раз вы нашли вход, который искали, давайте приступим к обмену и покончим со всем этим. Артемисия не терпит задержек! Но, возможно, я смогу доставить ей экземпляр получше, чем этот… гомункулус Кавиар.

– Канавар, – сказал карлик. – И вы абсолютно правы! Я недостоин! Моя душа вся иссохла и сморщена…

– Тихо, гномообразное, или колесница тебя ждет! – вскричала Скилаки.

Я сглотнул. Даже смотреть на Скилаки было трудной задачкой. Ее глаза, казалось, готовы были в любую секунду выпасть из глазниц. Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы сдержать дрожь в теле, когда я заговорил.

– Мы ищем Галикарнасский мавзолей, – сказал я. – Мы просто хотим зайти туда, найти кое-что нужное нам и выйти.

– И что вам нужно, дитя? – спросила Скилаки.

Касс и Эли в панике посмотрели на меня.

Было ли ей известно о силах, скрывающихся в локули? Я этого не знал. Нельзя было открывать все карты. Вдруг, узнав, за чем мы пришли и что потом собираемся с этим делать, она начнет чинить нам препятствия?

– Э… Ничего такого, – ответил я. – Каменный шар. Но мы, люди, ценим его за его красоту. Насколько нам известно, Артемисия получила его много лет назад. Может, она сможет нам помочь.

Скилаки с секунду смотрела на меня пустым взглядом, затем направилась ко мне, со злостью впечатывая ступни в землю. Я отвернулся, не желая видеть новый дождь из трухи.

– Не смей вещать мне о каких-то глупых камнях! Царица. Желает. Душу. Навечно.

– Что-то мне подсказывает, что под душой имеется в виду не принятие ванны, – сказал Касс. – Потому что это еще можно организовать, а…

Скилаки сощурилась, и на землю полетели несколько ресничек.

– Вы испытываете мое терпение!

Касс попятился:

– Шучу.

– Ладно, предположим, вы получите душу, – сказала Эли. – Что случится с человеком после того, как его душу заберут?

– Его душа вступит в восхитительное состояние, – ответила Скилаки. – Она свободно воспарит, более не скованная физическими ограничениями, и начнет впитывать знания и мудрость. Возможно, со временем она найдет пристанище в новом теле. Что касается ее первоначального обиталища, оно тоже обретет свободу – свободу от эмоций и мыслей, возможность действовать на уровне чистых инстинктов, как самые работящие из представителей насекомых.

– То есть вы предлагаете нам добровольно стать зомби? – спросил я.

– Я не знаю этого слова. Я лишь хранитель врат Артемисии, – сказала Скилаки. – Вас смущает мое предложение?

– Еще как смущает! – воскликнула Эли.

– В таком случае вы вольны отказаться. – И Скилаки повернулась к нам спиной.

Стоило ей начать подниматься по ступеням, как весь мавзолей завибрировал. Земля вновь задрожала, а стены стали блекнуть.

– О, ну здорово, сейчас вся эта штука исчезнет, – простонал Касс.

Я вырвался из рук папы и бросился за прорицательницей.

– Подождите! – заорал я.

– Джек, а ну вернись! – крикнул папа мне вслед.

Я слышал, как он бросился вдогонку. Я обежал Скилаки и встал перед ней, загораживая проход.

– Я хочу увидеть Артемисию, – сказал я. – Скажите ей, что я… что я потомок Массарима.

Скилаки едва не упала.

– Ты смеешь указывать мне… – Она вдруг осеклась и наклонилась вперед. – Ты сказал – Массарим? Если на то пошло, я и правда наблюдаю некоторое сходство…

– Передайте своей царице, что мы подумаем над ее требованием души, но только при условии, если она отдаст нам каменный шар и обеспечит безопасный путь назад, – заявил я.

Судя по грозному оскалу, содержащему не так уж много зубов, ждать положительного ответа не стоило. Скилаки шагнула назад и начала поднимать руку:

– У тебя нет права торговаться.

Я почувствовал, как мои ноги оторвались от ступеньки, и поспешно развернулся, чтобы ухватиться на колонну и не дать запустить себя в воздух.

– Оставь его! – Папа схватил прорицательницу за руку и попытался оттащить ее назад, но все его усилия закончились тем, что в его ладонях остались мелкие лоскутья кожи и тоги. Все мое тело, будто насаженное на огромный крюк, дернулось вверх.

– Нет! – закричал кто-то внизу. – Я отдам свою душу!

Скилаки повернулась на голос. Папа застыл столбом. Мои ноги бухнулись о мрамор.

В стороне от нас профессор Бегад поднялся со своего кресла-каталки. Он держался прямо и гордо, с силами, которых я от него не ожидал.

– Я предлагаю леди Артемисии свою душу.

Глава 25 Нет игры опаснее

Мы все бросились к профессору Бегаду; ноги его не удержали, и старик рухнул назад в кресло.

– Вы не можете, профессор! – воскликнул я.

Но профессор отрицательно помотал головой.

– Дети мои, – произнес он скрипучим шепотом, – посмотрите на меня. Мне не так долго осталось. Вы не представляете всю ту боль, которую мне приходится терпеть. Когда я умру, я перестану быть вам полезен. Так что прошу… позвольте хотя бы моей смертью помочь вам в ваших поисках локули.

Папа ошеломленно смотрел на старика:

– Вы готовы умереть ради них?

Профессор Бегад кивнул.

– Я всегда поступаю так, как считаю правильным.

– Мы вам не позволим! – заявила Эли.

– Вам не понравится жизнь в качестве зомби, профессор, – поддержал ее Касс.

– Скилаки, – сказал я, – пожалуйста, дайте нам минутку-другую.

Она закатила глаза, и один из них вывалился из глазницы. Но бывшая прорицательница успела поймать его до того, как он ударился о мраморную лестницу, и сунула глазное яблоко на место.

– У меня есть все время мира, – сказала она. – В полном смысле этого слова.

– Я ничего не видел, – пробормотал Касс.

Я побежал вниз по ступеням, знаками призывая остальных последовать за мной. Торквин встал за креслом профессора Бегада и застегнул ремень вокруг талии старика, после чего опустился на колени, взялся за подлокотники и встал, подняв каталку на уровень своей груди. Когда он начал медленно спускаться, Бегад прикрыл ладонь здоровяка своей.

– Я буду скучать по тебе, старый друг, – сказал он.

Торквин кашлянул. Его лицо густо покраснело. Опустив старика на землю, он старательно отводил взгляд, чтобы не смотреть на нас.

Что смерть профессора Бегада будет значить для него?

Что она будет значить для нас?

Я посмотрел на профессора. За его слезящимися покрасневшими глазами таилась решимость – столь же несокрушимая, как нависающие над нами мраморные колонны.

– Джек… – Голос Эли вернул меня к реальности.

– Вот наш план, – сказал я. – Пусть будет как она хочет. Но мы будем действовать супербыстро. Так, чтобы Артемисия отдала нам локулус, но не успела ничего с ним сделать.

– Это безумие, Джек, – возразил Касс. – А что, если она сначала его зомбирует?

– Вспомни послание Чарльза Ньютона: «Где хромой пойдет, больной встанет, мертвый будет жить вечно», – на память воспроизвел я. – А вдруг это означает, что локулус может возвращать к жизни? Мы просто вернемся с профессором и попробуем на нем!

Папа резко побледнел:

– Джек, ты собираешься играть с жизнью и смертью.

– А для смертных нет игры опаснее, – заметил Канавар.

– Мне нечего терять, – вмешался профессор Бегад. – Если я умру здесь, на этом все закончится. Моя жизнь потеряет смысл. Но если моя жертва приведет к локулусу, это будет означать, что я жил не напрасно. Прошу вас. Это наш шанс.

Он долго и внимательно посмотрел на каждого из нас. Никто не произнес ни слова. Торквин издал совершенно нехарактерный для него звук, нечто среднее между хрипом и чихом, и, отчаянно моргая, уставился куда-то вдаль.

Бегад взял руку Торквина:

– Мой верный помощник, несмотря на наши неисчислимые различия, я знаю: тебя мне будет не хватать больше всего. Ты ведь не подведешь меня?

Здоровяк кивнул; даже под его густой бородой было видно, что его лицо потемнело и будто окостенело. Все так же молча он поднял кресло и зашагал по ступенькам вверх.

– Моя госпожа, – обратился Бегад к бывшей прорицательнице, говоря так громко, как только это было возможно в его состоянии. – Я отдам вам свою душу при двух условиях. Первое – что вы позволите моим друзьям сопровождать меня. И второе – что вы гарантируете их возвращение в добром здравии.

– Все могут войти, – ответила Скилаки, – но не выйти, если только…

– Только что? – спросил Касс.

Бывшая прорицательница метнулась вперед, сжала подбородок Касса и одним движением запястья заставила его повернуться к ней затылком.

После чего у нее отвалилась челюсть. Буквально.

Подобрав ее и приладив на место, она сказала:

– Я слышала об отметине, но вижу ее впервые. Ты, мой мальчик, получаешь право свободного прохода.

– Из-за лямбды? – уточнил Касс.

– Скилаки, она есть у нас троих, – объявил я.

– В этом случае ваша отметина откроет вам путь назад, – сказала Скилаки. – Но никому более.

Папа вышел вперед и сжал мое запястье:

– Вы сошли с ума, если думаете, что я отпущу их одних! Я его отец!

Профессор Бегад коснулся его руки:

– Он должен, Мартин. Ты сам это знаешь. Ты хочешь, чтобы твой сын жил? Выбери мою смерть, не его.

Папа открыл было рот, чтобы ответить, но закрыл, так ничего и не сказав. Казалось, время остановилось, пока мы все смотрели на него. В том числе и Скилаки.

Я почувствовал, что хватка его пальцев ослабла. И затем он медленно их разжал. В его глазах, полных слез, застыло отчаяние.

– Джек вернется, – тихо сказал Торквин. – Хорошая подготовка. Хорошие гены.

Папа ничего ему не ответил. Вместо этого он крепко меня обнял и сказал, что любит меня.

На одно мое плечо опустилась ладонь Эли, на другое – Касса. Когда отец отпустил меня, Скилаки развернулась и продолжила подниматься по ступенькам назад к черному проему.

– Рада, что решение наконец принято. А теперь идем. Это оставьте, – добавила она, указав на рюкзак, в котором я спрятал локули.

– Но… там нужные мне вещи, – запротестовал я. Мне совсем не хотелось входить в одно из Чудес света без какой-либо магической поддержки.

Но Скилаки покачала головой:

– Там вам ничего не будет нужно. Вы ничего не возьмете с собой. И оставьте это кресло на колесиках. Оно вам тоже не понадобится.

Мы с Кассом и Эли скинули рюкзаки с плеч. Свой я отдал папе, пока Торквин помогал профессору Бегаду подняться с кресла-каталки. Я взял старика под руку. Под тканью твидового пальто его рука на ощупь казалась тощей и хрупкой.

– Что ж, друзья, снова ринемся в пролом, – пробормотал старик.

Мы шагнули в портал, и мне в лицо ударил ослепительный луч белого света. За краткое мгновение, прежде чем зажмурить глаза, я успел посмотреть на Бегада.

Он улыбался.

Глава 26 Это отурк

– Ого, кто включил черно-белый фильтр? – понизив голос, спросил Касс.

Я обернулся, с трудом заставив себя открыть глаза, и от удивления не нашелся что ответить. Мы прошли всего три шага внутри мавзолея, но никакого мавзолея уже не было. Не было ни мраморного потолка, ни выложенного плиткой пола, ни украшенных барельефами стен.

Я развернулся назад. Дверь – та, через которую мы прошли вслед за Скилаки, – исчезла. Мы стояли под открытым небом посреди сухой каменистой равнины, края которой терялись в густом тумане, в какую сторону ни посмотри. И время было не ночное, стояли сумерки; кроме того, все вокруг, казалось, было лишено красок, как после пожара.

– Я ожидала оказаться во дворце, – сказала Эли, – а не в анти-Нарнии.

Скилаки шла впереди по тропе, бегущей по серой земле, утыканной редкими пучками серой травы. Профессор Бегад, опираясь на мою руку, сделал пробный шаг.

– Не теряйте мужества, – сказал он.

– Скилаки, как далеко нам идти? – спросил я.

– Сколько потребуется, – ответила она.

Профессор Бегад разжал руку и пошел сам:

– Поразительно. Мы в своего рода Царстве Мертвых!

– Полегче, профессор! – испугалась Эли, и они с Кассом подбежали, чтобы помочь.

– Нет-нет, все в порядке. – Он с недоумением посмотрел на нас. – Моей груди удивительным образом лучше.

– Правда? – обрадовался Касс. – Это отурк!

Эли бросила на него раздраженный взгляд:

– Совсем нет, Касс. Это странно! Неправильно. И вообще у меня мурашки от этого места.

– Я просто пытался мыслить… – Касс нервно сглотнул, оглянувшись по сторонам, – позитивно.

Я чувствовал, как мои ноги касаются земли, но все наши шаги приглушались почти до полной тишины. Вдали от нас с обеих сторон темнели рощи деревьев без листьев. Их черные кривые ветки тянулись к пустому грязно-белому небу. Я часто моргал в надежде, что яркость вернется, но серый пейзаж был неизменен.

Скилаки замедлила шаг и вскоре остановилась у еще одной тропы, бегущей к лесу слева от нас. Насколько я мог заметить, в той стороне не было ни намека на замок или хоть какое-то строение.

– Где Артемисия? – не выдержал я.

– Нетерпение, – откликнулась Скилаки, – бессмысленно в Бо’глу.

– Это еще одно название Аида – Бо’глу? – спросил Касс. – Как Тартар?

– Аид и Тартар, вечно Аид и Тартар! – покачала головой Скилаки, и я пригнулся от полетевшего в мою сторону лоскута кожи размером с книжную закладку. – Ох уж эта одержимость материковой Грецией! Они… связаны. Но у Бо’глу есть свои отличительные достоинства, о которых вам еще предстоит узнать.

– Пока ни одного не заметила, – пробормотала Эли.

Скилаки окинула профессора Бегада изучающим взглядом, и на ее потрескавшихся губах заиграла жутковатая улыбка.

– Тебя зовут Радамантус, – сказала она. – Тебе ведь известно, что Радамантом звали одного из трех судей душ, вступавших в Аид?

– Разумеется. – Глаза Бегада засияли, и в его голосе прорезалось неожиданное возбуждение. – Могу ли я надеяться на встречу с моим тезкой?

Скилаки рассмеялась:

– Конечно нет! У Радаманта нет власти в Бо’глу! Ни у кого, кроме царицы Артемисии.

– Погодите, – сказал Касс, – я думал, что фактически она не была царицей…

– Здесь она царица! – перебила его Скилаки. – Но позвольте мне все объяснить, пока я буду показывать вам наш дом.

– Вы сказали, что отведете профессора Бегада к Артемисии, – напомнила Эли. – Нас ждут снаружи. У нас нет времени на экскурсию по Бо’глу.

– Время не станет проблемой, – ответила Скилаки.

Я взглянул на свои часы. На циферблате застыло 3.17 утра. Я постучал по нему ногтем:

– У меня часы встали.

Эли и Касс проверили свои: то же самое.

– Остановились не только часы, – сказала Скилаки. – Полагаю, вас мучили сильные боли, профессор. Что скажете сейчас?

– Никакой боли, – ответил профессор Бегад. – И это восхитительно.

Пепельные губы Скилаки растянулись, как крошечный занавес, сложившись в улыбку в ровно четыре коричневато-серых зуба.

– Время, как вы можете судить, сильно переоценивают.

Мы свернули за старой леди на уходящую вправо тропинку, ведущую в лабиринт корявых черных деревьев. Впереди послышался странный шум, похожий на помехи в автомобильном радио.

Пока я, прищурившись, вглядывался в даль, моя нога зацепилась за какую-то ветку, и я начал заваливаться вперед, прямо на дерево. Защищая себя от ушиба, я выставил руку… и оказался лицом к лицу с маленьким оскалившимся черепом.

С криком я отпрыгнул в сторону.

Скилаки медленно повернулась и засмеялась ритмичным «ссс-ссс-ссс».

– О, мой милый мальчик, не нужно бояться, – сказала она. – Они всего лишь отмечают тропу.

– Вы используете черепа в качестве указателей? – спросил я.

– Не пробовали краску? – влез Касс.

– Разве не важно поддерживать единый стиль? – вздохнула Скилаки. – Но если вы настаиваете…

Она щелкнула пальцами, и череп исчез.

Эли сжала мою руку:

– Мне здесь не нравится. Мне здесь совсем-совсем-совсем не нравится!

Мы шли за Скилаки по теперь ничем не обозначенной тропе, а тем временем шум впереди нарастал. Казалось, к моим ушам прижали щетки гигантского пылесоса. Вскоре я был вынужден зажать их ладонями.

– Уважаемая прорицательница, этот звук невыносим! – закричал профессор Бегад.

Скилаки остановилась на поляне, нагнулась и собрала в ладонь комок земли, несколько сосновых иголок, камешков и неизвестно чего еще. Помяв все это в руках, она протянула мне упругий и гладкий овал размером с витаминную пилюлю.

– Суньте это в уши, – сказала она, – и вы станете куда счастливее.

– Это же грязь! – возмутился Касс.

– Дайте сюда! – Эли схватила катышек и затолкала себе в ухо, после чего упала на колени и тоже подобрала комок земли. По примеру Скилаки она разминала ее пальцами, пока песчинки и иголки не слиплись в единую массу. Готовый комок она сунула во второе ухо.

– Ого! Сработало! Похоже на пенопласт.

Мы с Кассом и профессором Бегадом поспешили тоже заткнуть уши.

– Наши природные материалы универсальны, – пояснила Скилаки.

В это было трудно поверить. Шум как от помех практически сошел на нет, но голос Скилаки продолжал звучать громко и ясно. И все наши голоса тоже. Даже наши шаги.

Скилаки указала на поляну.

– Сюда, – сказала она.

Мы осторожно двинулись вперед, и туман начал редеть. Я уже мог различить нечто похожее на полноводную реку, справа налево прорезавшую серую мглу. Кто знает, сколько было до противоположного берега – футбольное поле, а может, и вся миля, – с местным причудливым ландшафтом нельзя было сказать наверняка.

До тихого русла оставалась всего пара футов. Вода в нем казалась невесомой, словно бесконечный поток повисших прямо в воздухе серебристых лент, полупрозрачных и мерцающих на свету. Крутые берега орошали брызги. Я чувствовал их на своих руках – крошечные тычки невесомых капель.

Я вынул затычку, но лишь на какую-то наносекунду. Грохот помех оказался невыносимым.

– Вот откуда шел этот звук! – понял я. – От воды в реке!

– Не думаю, что это вода, – возразила Эли, при этом ее голос звучал громко и ясно.

Я подошел ближе и опустился на одно колено у самой реки. На дне русла кипела жизнь. Но это были не рыбы или водоросли. В песке и тине мелькали образы – люди, панорамы, деревья и горы, все черно-белые и удивительно детализированные. Некоторые были безобидны и скучны, но на какие-то было невозможно спокойно смотреть – разоренный дом, кричащее лицо, покореженная решетка радиатора грузовика.

Эли приглушенно вскрикнула. А может, это был я. Я отвернулся, не в силах все это видеть.

– Здесь начинается ваш путь без меня. Мы вновь встретимся на другом берегу, но, возможно, не сразу, – объявила Скилаки. – Мне бы хотелось сказать, что я была рада вашей компании, но я едва помню каково это – испытывать радость.

У Касса вытянулось лицо и округлились глаза.

– То есть вы предлагаете нам переплыть эту реку?!

– Если только вы не желаете перейти по ней, – отозвалась Скилаки.

– Что это за река? – спросила Эли.

– Река Ностальгикос, – ответила Скилаки. – У греков, разумеется, есть похожая.

– Я имела в виду – что у нее на дне? – уточнила Эли.

– Это воспоминания, – сказала Скилаки. – Они питают реку. Наши гости приходят к нам, принося с собой груз горестей и разбитых надежд. Он гнетет их всю жизнь. Это может быть образ их самих, которым они так и не смогли стать. Или затаенная обида. Или неразделенная любовь. Ностальгикос явит вам ваши худшие воспоминания и предоставит возможность понять, насколько они мимолетны. Если у вас хватит мужества взглянуть им в глаза, река унесет эти воспоминания, очистив вас от них.

– То есть… они останутся там, внизу? – тихо спросил Касс. – Как старые записи в фейсбуке?

– Да, но только если вы откроетесь реке, – ответила Скилаки. – Если же вы будете с ними бороться, плохие воспоминания поразят вас как чума. Я столько раз наблюдала это. Так прискорбно. И так бессмысленно.

– И это все? – спросил я. – Нам нужно просто перейти реку, оставить в ней воспоминания – и мы свободны?

– Не свободны, – сказала Скилаки. – У всего хорошего есть своя цена.

Касс побледнел:

– Цена? Вы говорите не о внутренних органах?

Скилаки скрипуче хохотнула и достала из кармана пожелтевший свиток.

– Если мы вдруг не встретимся, – сказала она, – это поможет вам добраться до дворца Артемисии.

Касс уставился на карту, запоминая ее. Я ткнул пальцем на реку под названием Фотия, изображенную почти в центре пергамента.

– А эта тоже высасывает воспоминания?

– Река Фотия ограждает дворец, – пояснила Скилаки. – Она пропустит тех, кто перешел Ностальгикос и направляется к Артемисии с чистым сердцем, но уничтожит всех, в ком почувствует враждебные намерения. И вы представить себе не можете, как сложно мне будет объясниться перед царицей, если это произойдет.

– Погодите, а о какой цене шла речь? – спросила Эли. – И что это еще за «чистое сердце»? Мы же идем к Артемисии, а не к братьям Гримм! В смысле как нам узнать, чистые у нас сердца или нет?

– Никак, – ответила Скилаки. – Это решит Фотия.

– А если она ошибется, мы в ней утонем? – спросил Касс.

– В Фотии течет не вода. – С этими словами Скилаки отвернулась, готовясь уйти. – Как и в Ностальгикосе. Помните, вы все должны довериться Ностальгикосу, иначе процесс не будет завершен. Я встречу вас на другой стороне. Мне предстоит долгий путь до моста. Если по какой-то нелепой случайности вы окажетесь там первыми, дождитесь меня.

– А можно нам тоже воспользоваться мостом? – попросил Касс.

Скилаки так резко развернулась, что с ее головы сорвался клок волос.

– Если вы не будете следовать правилам, Артемисию вы не увидите. Вы не получите желаемое. И поплатитесь за это.

– Каким образом? – спросила Эли.

Скилаки отвернулась.

– Вас постигнет судьба Радамантуса.

Глава 27 На попятную

Касс стоял столбом на берегу реки, устремив взгляд куда-то вниз течения:

– Я не могу.

– Между прочим, ты сам вызвался, – напомнила ему Эли. – С чего вдруг решил пойти на попятную?

Из илистого дна на поверхность всплыл образ воющей головы волка. С острыми, испачканными в крови клыками.

– Вот почему! – взвизгнул Касс.

– Это всего лишь образы, Касс, – сказал я, кладя руку ему на плечо, будто мне самому не было страшно до смерти. А было именно так.

– Эй, – сказала Эли, – подумай, как бы поступил Марко.

Касс обернулся к ней:

– Он бы перешел на другую сторону. Готовый ко всему, что бы его ни ждало. И он бы проделал все это с улыбкой.

– Так пусть он послужит примером для подражания, – предложила Эли.

– Что-то я не вижу, чтобы вы с радостными воплями прыгали в эту реку! – огрызнулся Касс. – Без Марко у нас ничего не получится. Ничего! Он храбрый. Ненавидит проигрывать. Бесстрашный. Ничего этого в нас нет.

Марко.

Я старался изо всех сил, чтобы забыть о нем. Но Касс был прав. Все стало иначе. Все изменилось с тех самых пор, как он перешел на Темную сторону.

Мы нуждались в нем. Очень нуждались.

И впервые во мне затеплилась надежда, что мы все же сможем вернуть его.

– Он ненавидит проигрывать, – повторил я. – А прямо сейчас мы впереди. Локули у нас. Если и есть шанс вернуть Марко, то вот он, прямо перед нами. Нужно опередить Масса. Набраться сил. Продолжить миссию «ИК». Помните: Марко хочет быть на стороне победителей.

Профессор Бегад кивнул:

– Мудро сказано.

– Ладно, но кто нас поведет? – спросил Касс, глядя на меня. – Ты, Джек?

– Вы все должны вести, – сказал профессор Бегад. – А Марко после-е-едует!

Его слова завершились криком: старик нырнул в реку. Все его тело задергалось, как пугало на ветру, волосы разметались паутиной, а очки пошли ко дну.

Я посмотрел на Эли и Касса. Пути назад не было.

И я спрыгнул в реку. Когда мои ноги коснулись ее поверхности, я ощутил, что поток замедлил мое падение, как самая обычная вода. И как самая обычная вода, река начала выталкивать меня вверх.

Но в отличие от обычной воды, Ностальгикос щекотал кожу подобно перьям. Его поток состоял из множества жидких изображений, которые перемешивались, поднимались к поверхности и опускались ко дну. Одни были совсем крошечными и грубыми, другие – огромными и будто живыми. Я закричал и отшатнулся, когда прямо подо мной возникла голова размером с медбол. Она начала поворачиваться, показав тяжелые брови под испещренным глубокими морщинами лбом. Затем стало видно лицо и текущую из глаза струйку крови. Нос был странно искривлен, а рот, обрамленный спутанной черной с проседью бородой, распахнут в беззвучном крике.

Я почувствовал, как рука профессора сжала мое плечо. Касс и Эли успели тоже спрыгнуть в реку. И хотя вес у всех был разный, мы все оказались в этой не-воде по грудь. Судя по моим ощущениям, погружение на этом остановилось, хотя мои ноги и не доставали до дна.

– Я в-в-видел это лицо, – пролепетал Касс. – И я хочу к мосту.

Я сделал глубокий вдох:

– Это всего лишь образы. Воспоминания других людей.

Со дна поднялась суровая на вид женщина с пучком на затылке и волосатой родинкой на левой щеке. Она была одета в твидовый пиджак и длинную юбку. В одной руке у нее была зажата линейка, которой она угрожающе похлопывала по другой.

«Этим тебя не напугать».

Я коснулся линейки и ничего не почувствовал. Моя рука просто прошла насквозь, а пожилую женщину будто утянуло назад, и она исчезла.

– Совершенно безопасно, – объявил я. – А теперь давайте уже перейдем на другую сторону. Вплавь, вброд – не важно.

– Ладно, – сказала Эли, сделав шаг вперед. – Ладно…

Я последовал ее примеру – и в тут же секунду услышал телефонный звонок. Река исчезла за затопившим глаза белым туманом, из которого возник новый образ, столь большой и подробный, что он затмил собой все остальное.

Наш старый стационарный телефон. Он всегда стоял на столике в кухне. От его звона все мое тело с головы до ног будто пронзает молния.

Я ем макароны с сыром и едва не падаю со своего стульчика. Я надеюсь, что звонит мама.

Но папа успевает к телефону первым. Он тоже весь в нетерпении. Я очень зол, зол, зол – ведь мне так хочется ответить! Но я делаю шаг назад и слушаю. Когда он произносит в трубку «Алло?», меня опять охватывает восторг. Ноги не могут стоять спокойно. И я начинаю пританцовывать, как вычесывающая блох обезьяна.

И с этого момента начинаются самые четкие воспоминания. Мой танец. То, как меняется лицо папы. Ужас и боль. Слова.

Как он говорит мне о том, что только что произошло где-то на краю мира.

«Что такое «расселина»?» – кричу я.

ЧТО ТАКОЕ «РАССЕЛИНА»?

Пусть все это исчезнет!

Все мое тело, каждая клеточка мозга пыталась подавить эти образы, отогнать их, стереть.

– Крепись… – профессор Бегад не отпускал мою руку.

«Вы все должны довериться Ностальгикосу, иначе процесс не будет завершен».

Я знал, что должен был сделать. Но это воспоминание убивало меня.

НЕТ!

Мне нужно было передохнуть. Хотя бы мгновение.

У меня получится. Я попробую еще раз, и тогда все пройдет как надо. Но не сейчас. Мне необходимо было собраться.

Не знаю как, но мне удалось отвернуться, каким-то чудом я смог заставить себя перестать видеть телефон, кухню, глаза папы.

К своему удивлению, я обнаружил, что профессор успел найти свои очки, но сейчас они соскользнули на самый кончик его носа. Лицо старика скривилось в болезненной гримасе. Рядом с ним тяжело дышала Эли, она говорила сама с собой, ее глаза были выпучены и пусты. Касс ушел далеко вперед. Я не мог понять, плачет он или смеется. Удерживать внимание не получалось. Моя собственная боль раздирала меня на кусочки, будто табун диких лошадей.

Впереди вскрикнул Касс, и это вырвало меня из моего кошмара.

– Касс… Касс, сынок, ты должен отпустить! – Бегад выпустил мою руку и попытался добраться до Касса.

Касса дергало из стороны в сторону, грудь выпятилась в крике, а руки поднялись над поверхностью реки:

– Пусти меня! Пусти, пусти, пусти!

– Это просто образ! – закричала Эли. – Дай ему уйти! Не борись с ним, Касс!

– Не могу! – ответил он. – Брось! Пошел прочь!

Он оскалился, а его глаза едва не лезли из орбит. К нему по дну, формируясь из тины, поползло что-то большое и красное.

Я схватил Касса за одну руку, Эли – за другую, но его взгляд был устремлен на поверхность реки.

– Нет… – прошептал он. – Только не ты…

– Джек, смотри! – вскрикнула Эли.

Из потока вырвалась пара желтых глаз, за ней последовала морда с острыми и длинными как кинжалы зубами. Пара перьевых крыльев, казалось, насыщалась глубиной, втягивая в себя затхлый воздух.

Волна несвежего дыхания едва не сшибла меня с ног.

Грифон вернулся.

Глава 28 Утерянные

Мои ушные затычки ни на один децибел не приглушили вопля Касса. Я чувствовал запах грифона, слышал его жуткий крик, ощущал кожей жар его тела. Он прыгнул вперед, и его загнутые когти пронеслись прямо у нас над головами. С обеих сторон из челюсти брызнула ядовитая слюна.

Эли что-то кричала, а Касс замахал руками, пытаясь отплыть назад. Я же понял одно: нам конец.

«Если же вы будете с ними бороться, плохие воспоминания поразят вас как чума. Я столько раз наблюдала это…» – прозвучали в моей голове слова Скилаки.

Эта река убьет нас, если мы ей позволим. Я сделал глубокий вдох, наполняя легкие горячим воздухом с запахом протухшего мяса, и посмотрел прямо в глаз грифона, хотя каждый мускул моего тела дрожал, призывая меня броситься прочь.

Вместо этого я открыл рот и заорал первое, что пришло мне на ум:

– Я НЕ БОЮСЬ ДУМАТЬ О ТЕБЕ!

Следующей мыслью стало, что я идиот. Когти были уже в каких-то дюймах от моих глаз.

Я нырнул, уходя от удара, и почувствовал, как острые концы входят в мое плечо. Боль пронзила меня до самых пяток. Меня потащило вверх.

– Не… сработало… – сказал я сквозь плотно сжатые челюсти.

Касс схватил меня за руку:

– Отпусти его, грифон!

– Эта птица пришла из твоих воспоминаний, Касс! – закричала Эли. – Не из Джека! Посмотри на него! Скажи что-нибудь!

Касс дрожал:

– Я… Я… Я не забуду тебя, и…

– Ну же, мальчик! – прохрипел профессор Бегад.

– Я не боюсь думать о тебе! – прокричал Касс.

Грифон замер. Хватка его когтей ослабла, и я погрузился назад в реку. Дрожь так и не отпускала Касса. Грифон повис над нами, он дергался, будто бился о вдруг возникшую между нами плексигласовую стену. Его яростный взгляд буравил Касса, чудовище рычало и плевалось, но постепенно теряло цвет и растворялось.

Профессор Бегад смотрел на птицельва и тоже дрожал.

– Пожалуйста, нет… Пожалуйста… Пожалуйста, нет… – забормотал он.

Это словно придало грифону сил, и он, развернувшись в воздухе, бросился на профессора Бегада. Старик закричал, когда чудовище вонзило когти в его твидовый пиджак и выдернуло его из потока. Губы профессора дрожали, глаза были широко открыты и налились кровью.

– Он тоже боится его больше всего! – сообразила Эли. – Именно его первым атаковал грифон! Он чуть его не убил! Ему не хватит сил повторить то, что сделал Касс!

– Скажите ему, профессор! – закричал я. – Соберитесь!

Старик в отчаянии молотил руками и ногами. Чудовище издало победный клич и понесло Бегада к противоположному берегу подобно ястребу, схватившему крысу.

Мы с Эли бросились за ними со всей скоростью, что только было возможно, проталкивая ноги сквозь плотный поток прозрачной реки. Касс держался прямо за нами. У чудовища ушло какое-то мгновение, чтобы долететь до берега. Но его крылья уже начали таять, а тело – терять высоту. Профессор Бегад дернулся вниз, а затем упал назад в реку.

Нам было хорошо видно, как он встает, выпрямляет плечи и смотрит прямо на грифона. С такого расстояния мы не могли его слышать, но чудовище явно отреагировало на его слова и начало тонуть.

Грифон, уже едва держась на поверхности, устремился к нам. Его когти, ноги и тело стали черно-белыми, напоминая карандашный набросок. Я раскинул в стороны руки, и наши тела слились – мое и грифона. Чудовище ударило по мне подобно волне летнего зноя. Оно начало опускаться, прошло сквозь молекулы моих ног и исчезло в песке на дне.

Раздражающий скрип помех реки казался приятной музыкой по сравнению с криками грифона.

– Я держу вас, профессор… – Эли помогла профессору Бегаду сойти с камня прямо у поверхности реки.

До противоположного берега оставалось всего несколько ярдов. Касс, не останавливаясь, устремился к нему.

– Очки… – сказал он по дороге. – Вы потеряли очки.

– Это не важно, – ответил профессор Бегад. – Когда наступит час уйти, они мне все равно не понадобятся.

Я помог Эли вывести профессора из реки на сушу. От натуги у меня все мышцы гудели, но стоило шагнуть на берег, и все прошло, как не бывало. Я прекрасно себя чувствовал, даже плечо, раненное грифоном, не болело. И одежда была совершенно сухой.

Профессор Бегад выглядел растерянным:

– Что… Что сейчас произошло?

– Последнее, что я помню, – сказал Касс, – это как Джек кричал что-то о расселине.

Я засмеялся:

– Я кричал о расселине?

– Это такая большая трещина в земле… – Эли осеклась. – Стой. Ты не помнишь?

– Ну… о твоей маме? – спросил Касс.

Мама…

Они возвращались. Звонящий телефон. Ужасное известие. Глаза папы…

Эли сощурилась на меня, затем повернулась к Кассу и профессору Бегаду:

– А вы помните что-нибудь о… грифоне?

– Типа, мифологическом звере? – спросил Касс.

– Мы в Институте Караи полагаем, что он был вовсе не таким уж мифологическим, – сказал профессор Бегад.

Эли смотрела на них так, будто не могла поверить собственным ушам.

– Ты его вызвал, Касс, – сказала она. – Из этой реки. И вы оба его победили.

У Касса округлились глаза.

– А медаль я за это получу?

– Так-так… – Эли оглянулась на реку. – Давайте подумаем. Нам сказали, что река заставит нас забыть плохие воспоминания, но для этого нужно сначала встретиться с ними. Для тебя, Касс, это был грифон. И он пришел. Мы все его видели. Он натворил немало бед, пока мы были в Греции. Но все это начисто стерто из твоей памяти. А ты, Джек… ты забыл телефонный звонок. Не знаешь, что твоя мама…

Она взглянула на меня и оборвала себя на полуслове.

Я понял, что она не хотела рассказывать мне, что именно я забыл. Не хотела, чтобы я знал о смерти мамы.

Но я знал. Я все помнил.

У меня не было «утерянных» плохих воспоминаний.

– А что у тебя, Эли? – спросил Касс.

– Не знаю. Я все помню. – Она довольно усмехнулась. – Видимо, потому что я ничего не боюсь. Ладно, а где Скилаки? Она же должна была встретить нас здесь.

Я посмотрел вдоль берега и выкрикнул имя старой женщины.

– Думаю, нам стоит подняться, – предложил я.

Но вместо этого Эли нагнулась почти к самой реке, всматриваясь куда-то в глубь. На мерцающую поверхность вынырнула пара очков.

– Эй, профессор, теперь вы вновь сможете видеть! – обрадовалась она. – Секундочку…

Она шагнула назад в реку и, подхватив очки, бросила их нам. Мы с Кассом одновременно потянулись, чтобы их поймать, но они шлепнулись на песок.

– Хорошо, что Марко этого не видел, – пробормотал Касс. – Очень хорошо.

– Спасибо, моя дорогая… – осекся Бегад, подобрав очки с земли. Он смотрел на Эли, которая продолжала неподвижно стоять в реке. Ее рот открылся в гримасе невыразимого ужаса.

– Джек… – произнесла она.

Я было двинулся к ней, но тут со дна, всего в каких-то дюймах перед Эли, поднялось нечто расплывчатое красно-белое.

На поверхность, кружа как баскетбольный мяч, вынырнуло отвратительное клоунское лицо.

Я в ужасе отпрыгнул назад. Клоун?!

Смеясь, он прыгнул на Эли, и та издала такой вопль, что у меня волосы встали дыбом.

* * *

– Образ клоуна долгое время считался олицетворением страха и детского веселья, – сказал профессор Бегад, пока мы в поисках Скилаки шли по тропе между деревьями.

– Они и меня пугают, – подхватил Касс. – Эти разрисованные лица… Жуть! Я ничуточки тебя не осуждаю, Эли. Ненавижу цирк.

Эли посмотрела на него так, будто он вдруг заговорил с ней по-монгольски:

– Ты о чем?

– Не важно, – вздохнул Касс.

Мы шли уже добрых пятнадцать минут. Или то время, что можно было посчитать за пятнадцать минут, если бы это самое время все еще двигалось. Эли встретилась лицом к лицу со своим воспоминанием о клоуне и напрочь его забыла. Касс сразился с грифоном. Как и профессор Бегад.

Но я все никак не мог выбросить из головы образ звонящего телефона. Как и понимание того, что я его не забыл.

Что это значило? Что, если я все испортил? Может, стоит вернуться в реку?

Но это было последнее, чего бы мне хотелось. Мое плохое воспоминание, как и предсказывала Скилаки, практически подавило меня. Может, троих из четверых справившихся окажется достаточно? В конце концов, мы ведь перешли через реку, живые и невредимые.

Я смотрел по сторонам в надежде заметить бывшую прорицательницу. Она попросила нас подождать ее, но мне была невыносима сама мысль оставаться рядом с той ужасной рекой. Да и потом, от нее вела всего одна тропа. Пойдя по ней, мы рано или поздно должны были столкнуться со Скилаки.

Нас вел Касс, но его шаг постепенно замедлялся. Деревья росли все плотнее, а тропа становилась у́же и начала теряться в траве.

– А мы точно… – профессор Бегад устало привалился к дереву, – идем правильной дорогой?

Мы остановились. Эли оглянулась туда, откуда мы пришли:

– Касс? Куда мы идем?

Касс посмотрел по сторонам:

– Вообще-то… Я не знаю. Я потерял карту в реке.

– Не придуривайся! – разозлилась Эли. – Тебе она не нужна. Ты и так знаешь дорогу.

– Я знал, – ответил Касс. – Но… ее больше нет, Эли. Я не могу вызвать ее в памяти.

– Что значит, ты не можешь? – поразилась Эли. – Если это твой очередной приступ неуверенности, как тогда в Вавилоне, тебе самое время взять себя в руки.

В глазах Касса плескался откровенный ужас.

– Нет у меня никакого приступа. Это так странно…

Я внимательно присмотрелся к нему:

– Касс, ты можешь произнести «река Ностальгикос» наоборот?

– Ностальгикос… река? – неуверенно выговорил Касс.

– О боже, – пробормотал профессор Бегад.

– Касс, ты мог читать любые слова наоборот! – воскликнула Эли. – Ты называл это наизнанским!

Касс с трудом сглотнул.

– Скимизнанна?

– Река… – тихо сказал профессор Бегад. – Она забрала у него его способности.

– Скилаки нас предупреждала… – едва слышно вымолвила Эли. – Она сказала, что река потребует цену…

– Я думал, она имела в виду отдать ей палец руки или ноги! – ужаснулся Касс. – Я и не предполагал, что она заберет то… – Он осекся. Но я и так знал, что он хотел сказать. То, что делало его Кассом.

– Давайте вернемся, – предложила Эли. – Мы ведь должны были ждать ее там. Она говорила, что может задержаться. Вдруг она доберется иным путем.

Я взял Бегада за руку:

– Я помогу вам, если вы устали.

– Я не устал, – ответил он.

Мы пошли назад по той же тропе, но ярдов через пятьдесят неожиданно вышли к развилке в три стороны.

– Я ее не помню, – заметила Эли.

– Тропа разветвляется в том направлении, откуда мы пришли, – сказал профессор Бегад. – Ее легко не заметить, если идешь в другую сторону.

– Давайте разделимся, – предложил я. – Эли пойдет по левой тропе, Касс – по центральной, я – по правой, а профессор Бегад останется здесь. Сосчитаем тысячу шагов и повернем назад. Будем надеяться, что кто-нибудь из нас увидит реку.

Двое моих друзей пошли по своим тропинкам, а я побежал по своей, правой. Почти сразу их шаги стихли. Из-за серости всего вокруг сложно было выделить детали леса, и я постоянно спотыкался о корни и царапал ноги о кусты, оставляя на их колючках капли крови. Но даже кровь в здешнем освещении казалась серой.

Тропа петляла, и вскоре воздух ощутимо нагрелся. Сверху донесся тихий писк, и, подняв голову, я увидел стаю летучих мышей, сорвавшихся с дерева и летящих прямо на меня.

Я упал на землю, прикрывая руками голову, и в этот момент услышал новый звук откуда-то из дебрей леса – шарканье и бормотание, очень похожее на человеческое. Я встал. За деревьями в слоях темноты мелькнуло какое-то движение. Воздух вокруг посветлел до тускло-серебристого – вставало серое солнце.

– Эй! – позвал я.

– А-а…

Я аж подскочил. Лоб покрылся потом. Из глубин леса в мою сторону, будто убегая от первых лучей наступающего дня, неслись сотни маленьких теней, какие-то обезумевшие белки, кроты и мыши.

Я осторожно прошел еще немного вперед, пока не оказался у широкого пустого поля, казавшегося живым из-за бегущих по нему животных. Среди деревьев по краям я заметил фигуры покрупнее. Люди.

Но мои глаза не отрываясь смотрели на лес за полем. Туда, где ревущее пламя пожирало деревья, как вязанки хвороста. Его языки были серы, и зарево от него тоже было серым и ужасающе насыщенным.

А еще оно двигалось в мою сторону.

Я развернулся и побежал. Не останавливался, пока не добрался до профессора Бегада. Он стоял с растерянным лицом и смотрел на лес за моей спиной.

– Великая Калани…

– Сейчас здесь все будет в огне! – закричал я. – Нужно убираться отсюда. Где Касс и Эли?

– Она нас предупреждала, – сказал профессор Бегад. – Скилаки. Нужно было сообразить раньше…

«Река Фотия ограждает дворец. Она пропустит тех, кто перешел Ностальгикос и направляется к Артемисии с чистым сердцем, но уничтожит всех, в ком почувствует враждебные намерения», – прозвучали в моей голове слова Скилаки.

– Но она же говорила о реке, – возразил я. – А не об этом.

– А еще она говорила, что в ней течет не вода, – сказал Бегад. – «Фотия» с греческого означает «огонь».

Глава 29 Дверь

Прежде чем я успел броситься за друзьями, из леса выбежала Эли.

– Ребята, – сказала она, – эта тропа ведет назад к Ностальгикосу, но нам туда не пройти. Пламя распространяется слишком быстро. Где Касс?

Я уже шагнул на тропу, по которой он ушел, когда заметил впереди со всех ног несущуюся в нашу сторону знакомую фигуру.

– Кажется, я нашел выход! – закричал он. – Скорее!

Мы последовали за ним по центральной тропе. Я шел рядом с профессором Бегадом, поддерживая его. Ярдов через сто мы оказались у железных ворот, створки которых свободно покачивались на ржавых сломанных петлях. За ними начинался крутой холм с каменным квадратным строением без окон на вершине.

– Что это? – крикнул я.

Касс бежал впереди, целеустремленно направляясь к свободному от деревьев пространству. Мы догнали его на самом краю леса. Я окинул взглядом сухую землю, камешки и мертвую растительность.

– Смотрите внимательно. – Голос Касса слегка дрожал. – Скажите же, ничего нет? А теперь…

Он сделал пять широких шагов вперед, и прямо из воздуха перед ним материализовалась дверь из полированной темно-коричневой древесины с ручкой, блестящей начищенным золотом.

– Что за… – поразился я.

– Вы должны увидеть, что на другой стороне! – настаивал Касс.

– Дверь, возникающая из воздуха, – с сомнением протянула Эли. – Хм, думаю, я лучше останусь с профессором Бегадом.

– Я пойду! – заявил я с уверенностью, которой на самом деле у меня не было.

Касс взял меня за руку, а другой повернул ручку двери. И вдвоем мы шагнули внутрь.

Встречный воздух по ощущениям был похож на нырок в ледяную воду. Мои легкие будто сковало спазмом, и, подавившись, я закашлял. В первую секунду я видел лишь круглое металлическое ограждение прямо перед нами и цементный пол под нашими ногами. Больше ничего. Ни огня, ни деревьев, ничего, что напоминало бы Царство Мертвых.

– Отдышись, Джек, – сказал Касс. – Ты еще ничего не видел.

Откуда-то снизу послышался громкий металлический скрежет.

Крепко схватившись за перила, я выглянул наружу. Суровая серость Бо’глу исчезла.

Полностью.

Передо мной раскинулись узкие улочки ярко освещенного ночного города с бегущими до самого горизонта крышами: кирпичные здания и водонапорные башни, радиовышки и фонари. Из окна дома напротив гудел горн и ревела музыка. Вдалеке между зданиями я заметил огромный циферблат часов, показывающих «11.17» – ровно четыре часа назад мы, находясь в Турции, вошли в Бо’глу.

Опять тот же самый металлический звук. Я посмотрел вниз и увидел отъезжающий от остановки ярко-красный двухэтажный автобус.

– Где мы, черт возьми? – спросил я.

– А мне откуда знать? – отозвался Касс.

– Ты должен знать – ты же Касс! – воскликнул я. – Ой, нет… Прости, я забыл…

– Эй! – послышался крик снизу. – Что вы там забыли, хулиганы?!

Выговор был британский. Я внимательнее пригляделся к городу вокруг нас. На этот раз циферблат часов показался мне знакомым.

– Касс, – сказал я, – кажется, это Биг-Бен. А это значит, что мы в Лондоне.

– Этого не может быть! – Растерянно глядя по сторонам, Касс повернулся вокруг своей оси. – Но… Да, ты прав. – Он замер, уставившись куда-то позади нас. – Джек… смотри.

Я обернулся. Дверь, через которую мы прошли, была частью огромной стены с колоннами.

– Копия мавзолея, – догадался я.

Касс заглянул в открытую дверь.

– Бо’глу нет, – с благоговейным ужасом в голосе сообщил он. – Там лестница. Наверное, она ведет вниз, в основную часть церкви.

– Они наверху! – Голос внизу уже орал. – Двое на шпиле церкви Святого Георгия!

По улице разнесся узнаваемый полицейский свисток.

– Они думают, что мы какие-то вандалы, – ахнул Касс и, прежде чем я успел оказать сопротивление, протолкнул меня назад через дверь.

– И куда нам прикажешь идти? Если эта лестница ведет в церковь, мы столкнемся с ними!

– Не знаю… Придумаем что-нибудь! Иди уже! – нетерпеливо крикнул Касс.

Он захлопнул за нами дверь. Я начал водить рукой по сторонам в поисках перил и сделал осторожный шаг вперед, боясь споткнуться и покатиться по ступенькам.

Но цементный пол вдруг сменился землей, а поглотившая нас тьма посветлела.

В следующий миг мы вновь оказались в Царстве Мертвых с его удушающей тусклостью. Эли и профессор Бегад стояли ровно там, где мы их оставили, но при виде нас они попятились с выпученными от ужаса глазами.

– Что с вами случилось? – спросила Эли. – Вы исчезли!

– Скорее. – Касс сжал руку профессора Бегада. – Идемте со мной. Мы нашли путь наружу! Другой портал! Может, нас и арестуют, но это все же лучше, чем оставаться здесь.

– Арестуют? – не поняла Эли. – Ты с ума сошел? Мы не можем просто взять и уйти!

– Если мы останемся здесь, то погибнем. – Касс указал на пламя, которое уже начало поглощать мертвое поле перед нами, и дернул профессора Бегада, заставив его шагнуть вперед, к вновь возникшей из серого воздуха двери.

Касс распахнул ее и затащил профессора за собой внутрь.

– Давайте для начала отведем его в безопасное место!

Вопль, который издал старик, был самым громким из всех, что мне приходилось от него слышать. Вокруг плеч профессора вспыхнул белый свет, и его, словно зажатого в гигантском кулаке, дернуло прочь от двери назад в Бо’глу.

Он пронесся мимо Эли и наверняка бы врезался в крепкое дерево, если бы его не поймали две высохшие костлявые руки.

– Пора нам прекратить встречаться вот так, профессор, – сказала Скилаки.

Глава 30 Пылающие поля

Она закатила глаза, а профессор Бегад, осыпаемый дождем из мелких ошметков кожи, скользнул к ее ногам.

– Сколько лет, сколько зим, – ровным голосом произнесла бывшая прорицательница. – Кажется, так у вас говорят?

– Нет. В смысле да. Я хотел сказать, мы просим прощения, что ушли без вас, Скилаки, – заторопился я. – Зря мы это сделали. Мы виноваты. Мы подумали, что сможем добраться сами, но обнаружили…

– …что суперпамять Касса пошла ко дну? О да, Ностальгикос обожает супервоспоминания, – хихикнула Скилаки.

– Вы сказали, что он заберет лишь плохие воспоминания! – возмутилась Эли.

– Ностальгикос – река, – Скилаки пожала плечами, – а не хирург. Нельзя требовать от него точности. Тем не менее я оставила вам конкретные указания, а вы им не последовали. И посмотрите, к чему все это привело. Похоже, вы не осознаете, какая ответственность лежит на мне перед Бо’глу. Перед царицей. Думаете, на кого падет гнев Артемисии?

– Скилаки, там портал! – закричал Касс, указав на пылающее за нашими спинами поле. – В Лондон! Мы можем спастись от огня!

Скилаки тяжело вздохнула:

– Вы – да. – Она ткнула кривым пальцем в профессора Бегада. – Но тот, кто лишен отметины, не может покинуть Царство Мертвых.

Профессор Бегад, пытаясь подняться, завозился у ее ног.

– У вас, – продолжила бывшая прорицательница, – есть выбор. Вы можете уйти и оставить его здесь со мной. В конце концов, он наш приз. Однако Артемисии не свойственна жалость. Полагаю, в этом случае она просто сожжет меня и профессора. Но вам-то что с того? Вы ведь уже будете дома.

– Или? – спросила Эли.

– Или вы можете последовать за мной, – закончила Скилаки.

Она начала подниматься по холму, таща за собой профессора Бегада, словно он был летающим псом на поводке.

Я посмотрел на Эли и Касса. Языки пламени подбирались все ближе, едкий дым так и лез в ноздри. Но Скилаки, похоже, знала, что делает, а выбора у нас, по сути, не было.

Был лишь план.

И мы поспешили за ней на холм. Чем выше мы взбирались, тем чище становился воздух. Шепотом мы с Кассом рассказали Эли, что случилось по другую сторону портала.

На ее лице был написан откровенный скептицизм.

– То есть вы вышли в настоящий мир… через копию мавзолея? – спросила она. – Но это так…

– …странно? – договорил Касс. – О да, еще как.

Эли отвернулась. Я хорошо знал этот ее яростный взгляд. Сейчас она выглядела так, будто сидела перед компьютером и искала решение невыполнимой задачи.

– Предположим, что та копия служит порталом в Бо’глу, – тогда почему бы не быть и другим?

– Не понял, – признался Касс.

– Сами подумайте, – сказала Эли. – В реальном мире есть множество копий Семи чудес. Мы видели тонны статуй Колосса на Родосе, его брелки и кучу всего другого. Помните, что мы читали про мавзолей? Его копия есть не только в Великобритании…

– Здание Гражданского суда в Сент-Луисе! – выпалил Касс.

– Поверить не могу, что ты это помнишь! – восхитилась Эли.

– Может, твоя память возвращается? – воодушевился я.

Касс покачал головой:

– Нет. Это просто отложилось у меня в памяти. Но сказать, к примеру, как нам добраться туда на машине, я не смогу. Эта дыра в моей голове никуда не делась.

Эли в немом сочувствии положила руку ему на плечо.

– Ну ладно, пускай есть еще копии, что с того? – спросил я. – Никто не гарантирует, что во всех них есть порталы сюда. А даже если есть, как нам их найти? И как быть с локулусом и профессором Бегадом?

Идущая впереди Скилаки остановилась. На самом верху холма стояло странное строение, черное и без единого окна, похожее на каменный бункер, почти идеальный куб. На земле валялись сгнившие щепки – все, что осталось от деревянной двери, ранее закрывавшей вход.

Скилаки зашла внутрь и усадила профессора Бегада на старый покосившийся деревянный стул. Старик выглядел потерянным. За его спиной был длинный стол, заставленный стеклянными пробирками, мехами от аккордеона и допотопными компьютерными мониторами.

При виде всего этого у Эли глаза полезли из орбит.

– Это что, ваш центр управления?

– На самом высоком холме, вдали от подступающего пламени, – отозвалась Скилаки.

Эли села за стол, уставилась в монитор и смахнула с клавиатуры толстый слой пыли.

– Ха! Напоминает «Apple IIe», – сказал я. – Папа водил меня посмотреть на него в музее. На нем еще была установлена самая примитивная вычислительная система.

– Наше оборудование впечатляет, не так ли? – спросила Скилаки. – Жаль, что бедная душа, работавшая за ним, нас покинула. Но есть и хорошая новость! Отсюда, дети мои, можно остановить разрушения Фотии.

– Эта штука управляет рекой Фотией? – удивился Касс.

– Спасибо вам, Скилаки. – Я вздохнул с облегчением. – Мы возьмем на себя вину за пожар. Скажем Артемисии, что это мы во всем виноваты.

– Очень на это надеюсь, – сухо бросила Скилаки.

После чего, скрестив на груди руки, она застыла в позе полнейшей безмятежности – по крайней мере, для человека, периодически теряющего лоскут кожи или прядь волос.

– Э-э… – нарушил я затянувшееся молчание. – Так как… работает эта штука?

Бывшая прорицательница вздохнула, наполняя комнату гнилой вонью:

– Мой милый мальчик, ты думаешь, я знаю, как управляться со столь чудовищно сложным предметом?

Эли поводила мышью и пощелкала кнопками на клавиатуре. На черном экране ритмично замигало оранжевое «С: \».

– Хм…

– О, ну здорово, – сказал Касс. – Что, слишком примитивно для твоих супермозгов?

– Просто открой файловую структуру, – предложил я. – Список программ и данных.

Эли повернула ко мне побелевшее лицо.

– Да, – странным голосом произнесла она, – разумеется. Только я забыла, как это делать.

– Не смешно, Эли, – отрезал Касс. – Посмотри на меня. Видишь на моем лице улыбку? Не пугай нас так!

– Нет, я серьезно. – Губы Эли дрожали, будто она готова была вот-вот заплакать. – У меня в мозгу пустота.

Касс застонал:

– Нет… Нет… Нет… Этого не может быть…

Профессор Бегад поник.

– Чувство направления Касса, хакерские способности Эли… – пробормотал он. – Их таланты, подаренные 7ЧС. Ушли…

– Но с ними ушли и их самые сильные страхи, не так ли? – заметила Скилаки. – За все нужно платить.

– Тогда почему Фотия преследует нас? – спросила Эли. – Мы все сделали правильно! Пожертвовали самыми важными для нас воспоминаниями! – По ее щеке покатилась слеза.

Я с трудом сглотнул.

«Все пожертвовали своими страхами, кроме меня».

Но прежде чем я успел произнести хотя бы слово, Касс резко развернулся.

– Как нам вернуть наши воспоминания, Скилаки? – спросил он. – Я хочу опять бояться! Я хочу, чтобы мои мозги вновь стали целыми! Тогда я смогу найти выход отсюда. Просто покажите мне то, чего я боялся.

– Он боялся грифона, – сказал я Скилаки. – Но у него не осталось о нем воспоминаний.

– Я не знаю, о чем вы, – ответила она.

– Такой большой красный монстр, – предприняла попытку Эли. – Наполовину орел, наполовину лев и с жутким дыханием.

– Гриф? – спросила Скилаки. – Вы имеете в виду грифа? Но вы зовете его по-другому.

– Погодите, у вас он есть? – не поверил я своим ушам.

– Конечно, у царицы есть один, – ответила она таким тоном, будто это было само собой разумеющимся, и повернулась к нам спиной. – Он охраняет ее владения.

Эли бросила на меня многозначительный взгляд. Грифоны охраняли локули. Ради этого их, собственно, и вывели. И, похоже, Скилаки не имела ни малейшего представления об истинном предназначении локулуса.

Если нам удастся найти этого грифона – каким-то чудом пройти мимо него, не будучи разорванными на куски, – может, у нас получится достать необходимое. И может, к Кассу вернутся его способности.

– Нам бы хотелось его увидеть, – осторожно начала Эли. – Как думаете, царица позволит нам…

– Как хотите. – Скилаки вышла из бункера, запрокинула голову и издала такой пронзительный и громкий вопль, что у меня зашевелились волосы на затылке.

– Стойте, не прямо сейчас! – ужаснулась Эли.

– Дети… – Лицо профессора Бегада застыло в маске страха. – Я чувствую его. Огонь.

Я тоже его чувствовал. В комнате с каждой секундой становилось жарче. От плинтусов к потолку начали змеиться черные усики дыма.

– Все наружу! – заорал я. – Тут сейчас все вспыхнет!

Касс повел профессора Бегада к выходу. Я за воротник сдернул Эли со стула. Мы выбежали из бункера и столкнулись со Скилаки, которая стояла и смотрела на небо. Резкий запах горящей древесины ударил в ноздри, и я, закрыв рот рукой, начал глазами искать безопасный путь с холма. Эли не отпускала мою руку, а профессор Бегад безостановочно кашлял.

Сверху мелькнуло что-то красное. Ночной воздух, заглушая даже треск подступающего огня, разорвал звук, в котором я тут же признал крик грифона. Я поднял голову и увидел рывками летящее в нашу сторону чудовище с охваченными пламенем крыльями и гигантским открытым клювом.

Я бросился к Бегаду, чтобы помочь ему спуститься с холма, но дотянуться до него мне было не суждено.

С дробящим кости грохотом бункер взорвался, сбив нас всех с ног.

Глава 31 Vasilissa

– Что это такое? – закричал Касс.

Я открыл глаза. Меня сильно ударило о землю. Касс лежал в нескольких ярдах слева от меня. Прямо за ним в сухом кустарнике как сумасшедший бился грифон. От его жутких воплей в голове гудело. Бункер превратился в гору дымящихся камней. Огонь окружал холм, готовясь поглотить нас. Иного пути, кроме того, что вел к грифону, не было.

– Это грифон, Касс! – крикнул я. – Один из тех, что унес тебя из «ИК» на Родос! Который чуть не убил тебя!

Касс смотрел на чудовище с выражением крайнего ужаса.

– Великая Калани, избавь меня! – простонал Бегад. – Я этого не вынесу!

Скилаки с трудом поднялась, ее тонкие волосы, подхваченные волной жара от приближающегося пламени, взметнулись вверх.

– Вы хотели видеть грифа, – проворчала она. – А в ответ даже «спасибо» не сказали.

Чудовище повернулось к нам. Его желтые глаза и красное тело были единственными цветными пятнами на фоне серого леса. Ему удалось потушить огонь на крыльях, которые теперь почернели от сажи. Когда Касс встал и повернулся к грифону, тот в ярости взревел.

– Я оставил тебя… – Касс, не отрываясь, смотрел на красного птицельва. – Я оставил тебя на дне реки…

– Он вспоминает! – обрадовался я.

– Грифон… – бормотал Касс. – Да. Я помню. Я все помню. Он едва не убил меня. Дважды. Во второй раз… в реке. Он забрал с собой частицу меня. Утащил ее на дно. Мои воспоминания. Мои способности. Это было нечестно!

Грифон фыркнул и сел на задние лапы. Наклонив голову в сторону Касса, он оскалился.

Касс еще с минуту смотрел на него. Затем, к моему изумлению, тоже оскалился.

Грифон, явно не ожидая ничего подобного, дернул головой.

– Что он делает? – прошептала Эли.

– Не знаю, – ответил я, – но выглядит опасно.

Мы с Эли подбежали к Кассу и оттащили его назад.

– Я все вспомнил! – воскликнул он, шагая рядом с нами. – И я его больше не боюсь!

– Напомни мне дать тебе медаль, – отозвалась Эли. – Если мы выживем.

Мы едва не врезались в Скилаки, которая смотрела прямо на Касса.

– Любопытно, – сказала она. – Полагаю, все дело в том, что память этого мальчика не совсем человеческая. – После чего она повернулась к грифону и повысила голос: – Гриф, metaphero aeroporikos eis vasilissa!

– Что это значит? – испугался Касс.

– А мне откуда знать? – ответил я.

Профессор Бегад начал что-то говорить, но я не смог расслышать ни слова. Грифон попятился и издал клич. Забив крыльями, он встал на красные лапы, формой мышц очень похожие на львиные. И направился к нам.

Одной рукой я быстро обхватил профессора Бегада за плечи, а другую подставил ему под колени. Он и так казался болезненно хрупким, а весил едва ли многим больше ребенка.

– Бежим! – крикнул я. – Скорее!

– Нет… – прокряхтел профессор Бегад. – Мы не можем…

– Еще как можем! – перебила Эли. – Иначе он нас сожрет!

Взмахом крыльев послав в нашу сторону порыв раскаленного воздуха, грифон прыгнул.

Мы побежали с холма, прочь от огня. Крик грифона прорезал воздух. Я почувствовал, как его когти вонзаются мне в плечи. Опять. Но я лишь сильнее прижал к себе профессора – частично из страха уронить его, частично чтобы заглушить боль.

– Помогите… – закричал я, стиснув зубы.

Грифон так резко дернул меня вверх, что я испугался, как бы он не выдрал мне плечи. Мои ноги оторвались от земли, и все, что мне оставалось, это не выпустить профессора Бегада.

Эли и Касс бросились ко мне и, схватив меня за ноги, попытались опустить на землю.

– Нет! Я уроню Бегада! – заорал я. – Хватайте… лапу Твити!

Я почувствовал, как они оба подпрыгнули и схватили лодыжки чудовища. Боль от когтей стала невыносимой, каждый нерв моего тела натянули, и мысли и чувства оставили меня. Я слышал крики Касса и Эли, кожей ощущал волны жара, накатывающего с земли. Но уже ничего не чувствовал и ни о чем не думал, будто все происходящее было всего лишь сном, не имеющим ничего общего с реальностью.

И все же я продолжал держать профессора. Но когда он начал выскальзывать из моих рук, я всеми силами стал концентрировать внимание на своих пальцах, не давая им разжаться.

– Vasilissa! – будто из другого мира донесся крик Скилаки. Она парила рядом с нами, для чего ей хватало собственных сил. И сопровождалось это явно куда меньшей болью.

– Она что, приказывает грифону нас убить? – спросил Касс.

– Vasilissa, – ответил Бегад, – означает «царица». Она приказывает ему отнести нас к Артемисии.

Мы начали резко снижаться. Подхваченный встречным сухим спертым воздухом, профессор, казалось, совсем ничего не весил. Я отчаянно моргал, не позволяя себе зажмуриться.

Под нами был передний двор огромного каменного замка. Его зубчатые башни были покрыты трещинами, а кое-какие вообще лежали разрушенными, бойницы пустовали, а сами защитные стены густо увивал плющ, прорастающий прямо в каменных блоках. За внешними стенами на узкой полоске земли, которая служила берегом Фотии, возвышались горы костей и гниющих трупов. Сама же река, как я теперь понял, представляла собой широкий ров ревущего пламени, окружавший замок.

В следующую секунду мы пронеслись над стеной, и перед моим взором оказались внутренний двор и местами разрушенные каменные стены, подсвеченные чашами с огнем. Мои ноги больно ударились о твердую землю. Грифон наконец выпустил меня, и я покатился по двору. Мои плечи будто нашпиговали ножами, и я, должно быть, закричал, потому что Эли крепко меня обняла.

– С тобой все будет в порядке, Джек, – пообещала она. – Мы рядом. Все как-нибудь наладится.

Быстро моргая, я посмотрел наверх, на лицо Скилаки. Она продолжала выкрикивать команды грифону, который, придушенно щебеча, пятился от нее на полусогнутых лапах, пока не врезался задом в стену замка.

Профессор Бегад лежал лицом вниз на утрамбованной земле. Я перевернул его. Глаза старика были зажмурены, рот открыт, а грудь неподвижна. Пламя от чаш на стенах отбрасывало на его лицо причудливые тени.

Я судорожно попытался вспомнить основы первой помощи при остановке сердца, которые мы изучали с папой. Я опустился на колени рядом с профессором и уперся основаниями ладоней ему в грудь. Один-два-три-пауза… Один-два-три-пауза… Касс и Эли присели сбоку от меня.

Один-два-три…

– Пха! – Бегад сильно закашлялся, и его глаза распахнулись. – Мальчик мой, ты делаешь мне больно!

Я отстранился, и он попытался сесть. Эли бросилась его обнимать, а я без сил привалился к Кассу, который положил мне руку на плечо.

– Отличная работа, Джек, – сказал он.

Наше облегчение продлилось всего пару секунд и было прервано неожиданным грохотом, раздавшимся откуда-то сзади.

Мы обернулись. Наполовину сгнившая деревянная дверь отворилась, ударившись о внутреннюю стену замка. По всему двору разлетелись щепки.

За дверью был абсолютно черный портал. В нем медленно, будто тьма вдруг стала выцветать, проступили две пары белых, как шарики для гольфа, глаз. Перемещаясь вверх-вниз, они приблизились к порталу, и вокруг них проявились костлявые лица.

Со стороны Касса донесся придушенный всхлип. Меня и самого затошнило. Из тьмы вышли двое мужчин в лохмотьях и со сковывающим шею ярмом, как у быков. Их кожа свисала сухими лохмотьями, а в дырках на голове проступали кости черепа. Волосы торчали пучками из самых странных мест, будто приклеенные кое-как обрывки проводов, и у обоих не было губ. Изо рта у них капала слюна, мужчины стонали, таща за собой скрипящую сломанными колесами огромную колесницу.

– Мне все это ужасно не нравится… – пробормотала Эли.

– Зомби, – простонал Касс. – Ненавижу зомби.

Колесница представляла собой украшенную замысловатой резьбой деревянную кабину, поставленную на четыре расшатанных колеса и покрытую серой выцветшей тканью. Изнутри раздался крик на неизвестном мне языке.

– Унгх, – ответил один из запряженных.

Из-за занавески высунулась рука и с силой ударила длинным кожаным хлыстом по спине зомби.

Я вздрогнул, но тот, похоже, ничего не заметил.

Из кабины вышел мужчина столь огромных размеров, что колесница едва не воспарила, когда он покинул ее. На зомби он не был похож, хотя и человеческого в нем тоже было не так уж много. Его кожа казалась ненормально жесткой, будто сделанной из пластика. Его второй подбородок подпирали несколько следующих, а в мешках под глазами можно было спрятать по котенку. Опираясь на украшенный драгоценностями бронзовый посох, набалдашник которого представлял собой маленькую гипсовую копию мавзолея, он направился к нам. Жирные складки на лице растягивали его рот в некое подобие ухмылки, но глаза мужчины, когда он посмотрел на нас, были пусты и холодны.

– Они говорят по-английски, Маппас, – сказала Скилаки.

Мужчина по имени Маппас ничего на это не ответил и протянул к кабине ладонь.

Из-за занавески показалась худая рука. Поддерживаемая здоровяком, из кабины вышла женщина с пышными серебристо-белыми волосами, водопадом спадающими на прикрытые золотым платьем свободного покроя плечи. Кое-где на краях ткань разорвалась, зато вышивка переливалась драгоценными камнями. У женщины были очень худые лодыжки и сухая и морщинистая, как грецкий орех, кожа на лице. Она выглядела зачахшей и старой, но на фоне окружающих ее зомби сошла бы за идеал здоровья.

– Преклонитесь перед царицей Артемисией! – взревел Маппас.

Я посмотрел на Касса и Эли, ответивших пожатием плеч. Мы и так стояли на коленях, так что нам оставалось лишь поклониться.

Морщинистые губы женщины растянулись в улыбке, она со свистом втянула в себя в воздух и хлопнула в ладоши.

– И кто из вас, – спросила она, – принадлежит мне?

Глава 32 Обмен

Я думал, что зомби не способны испытывать эмоции, но, судя по резкому усилению слюноотделения, двое запряженных мужчин пришли в возбуждение.

– Мне-е-е, – повторил один из них.

Хотя, может, он сказал «ми-и-и» или «мо-о-о». С зомби сложно утверждать наверняка.

Я встал и посмотрел прямо на Артемисию, что было той еще задачкой. Царица выглядела куда собраннее в физическом плане, чем Скилаки, но ее кожа была жесткой и морщинистой, как древесная кора, и трещала, когда Артемисия говорила. Над и под лишенными век глазами тянулись ряды нарисованных ресниц, придающих ей неизменно удивленное выражение.

– Итак? – Ее голос походил на крик умирающей чайки. – Отвечайте, или я заберу вас всех!

Я хотел что-то ответить, объяснить цель нашего визита, но пересохшие губы не слушались.

– Я… Вам принадлежу я, моя царица, – тихо произнес профессор Бегад, пытаясь подняться на ноги. – Я предлагаю вам свою душу и прошу всего лишь об одной услуге…

– У этих троих на затылке есть знак Калани, – перебила его Скилаки. – Они могут уйти, если захотят. Но они просят… некую каменную сферу в обмен на его душу.

– Наш предок, – добавил я, – оставил вам ее на хранение…

– Я не давала тебе разрешения говорить, гадкий мальчишка! – Царица вышла вперед, при этом ее тонкие ноги дрожали, но подбородок был гордо поднят. – Я правильно понимаю, что ты смеешь торговаться с царицей Артемисией?!

– Бха! Бха-бха-бха! – захохотал Маппас, содрогаясь всем телом. Огонь в чаше на стене неподалеку затрепетал от его дыхания.

– Тихо, бесполезный визирь! – закричала Артемисия, и смех мужчины разом оборвался. Она подошла к Бегаду. – Неужели ты решил, будто мне недостает душ? И что твое бренное тело стоит того, чтобы я пошла на сделку? Или ты умнее, чем кажешься, и готов предложить правительнице Бо’глу нечто иное?

Один из зомби начал вдруг кланяться и фыркать. Другой секунду недоуменно смотрел на него, затем принялся ковырять в носу.

– Стажеры, – устало покачав головой, пояснила Артемисия.

– Эти трое – Джек, Эли и Касс, – сказал профессор Бегад, – потомки великого Массарима.

Меня покоробило слово «великий» в сочетании с именем «Массарим», но я знал, что Бегад сказал это не просто так. И, судя по всему, это произвело на Артемисию должный эффект. Как бы сложно ни было читать по ее жесткому лицу, царица явно выглядела заинтересованной.

– Неужели? – спросила она, вытянув костлявый палец к моему подбородку.

Мне пришлось напрячь всю силу воли, чтобы не отпрыгнуть. Она мягко приподняла мне голову и повернула ее вправо.

– Я вижу отметину. И – да, есть сходство в линии подбородка. Что касается остальных…

– Покажите, – шепнул профессор Бегад.

Эли и Касс повернулись к ней затылками.

– Моя отметина закрашена, – объяснила Эли. – Но если присмотреться к корням, ее можно заметить.

Артемисия опустила палец. Секунду она смотрела на Эли и Касса, а затем, так и не отвернувшись, начала медленно отступать. Маппас прошептал ей что-то на ухо и беззвучно захихикал, хотя с его вечной ухмылкой на губах мне могло просто показаться.

Царица кивнула и взмахом руки остановила его. После чего подошла к профессору Бегаду, который успел подняться.

– Итак, – сказала она, – уверена, моя Скилаки, моя милая псинка, уже сообщила вам, что я не приемлю односторонних соглашений. Если вы действительно потомки Массарима, полагаю, я могу согласиться на сделку, что удовлетворит нас всех.

Артемисия остановилась совсем близко от Бегада. Даже в ее высохшем состоянии она заметно возвышалась над ним. Тонкие губы разошлись, явив острые серые зубы. Я покосился на вход во дворец. Локулус действительно там? Она правда его нам отдаст?

Ее слова повисли в воздухе миражом в пустыне, настолько сложно было в них поверить.

– Подождите. Вы сказали «да»? – спросил Касс.

– Мальчишка не понимает меня, – повысила голос Артемисия, – хотя я изъясняюсь с ним по-английски!

– Он не смеет поверить своему счастью, моя царица, – вмешалась Скилаки.

Артемисия щелкнула пальцами:

– Маппас! Принеси им то, что они просят!

Маппас развернулся на сто восемьдесят градусов и, опираясь на бронзовую трость, заковылял к дверному проему.

– Благодарю вас, всемилостивая Артемисия, – тихо сказал профессор Бегад.

Царица посмотрела на профессора, и ее серые щеки вдруг начали наливаться цветом – сначала стали бледно-оранжевыми, но быстро приобрели насыщенный красный оттенок.

– Ты учтиво говоришь. Меня радует перспектива обрести стоящую душу. Ты образован?

– Я археолог, – ответил Бегад. – Преподавал в университете. Совершил много открытий в своей области.

Артемисия аж задрожала от восторга, а у меня похолодело в животе.

Для нее смерть профессора была развлечением.

– Что вы с ним сделаете? – спросил я.

– Его душа останется здесь, пока она сможет мне угождать, – ответила Артемисия. – Я буду учиться у нее, набираться от нее сил. Когда я закончу, я выпущу ее в Пещеру душ, где она будет пребывать, пока – если это вообще произойдет – не найдет себе новое вместилище. Сам же профессор – точнее будет сказать, его тело – обретет вечную жизнь. Если ему повезет, он получит работу во дворце. Меня начинают утомлять Девятый и Сорок Первый.

Услышав свое имя, один из двух зомби закричал и зафыркал. Другой был занят тем, что вытаскивал из уха серу и слов своей царицы не услышал.

– Вы превратите его в зомби? – возмутился Касс.

– Я не знаю этого имени, – сухо ответила Артемисия. – У моих теней нет имен.

– Вы зовете их тенями? – удивился я. – По мне, так они очень даже материальны.

– Здесь – возможно, но в верхнем мире они обретают… более прозрачную сущность. – Артемисия нетерпеливо помахала пальцами. – Но у меня нет никакого желания рассказывать вам тайны Бо’глу. Я жажду душу!

– Секунду, моя прекрасная царица, – попросил профессор Бегад. Он повернулся к нам и понизил голос: – Не спорь, милая Эли. Помните план Джека. Забирайте локулус и возвращайтесь домой, даже если вам придется уйти без меня. Мне осталось недолго. Уговори своего отца встать на путь Караи. Свяжитесь с повстанцами на острове. Три из семи локули – это огромный прогресс…

– Мы не можем вас оставить! – перебил я.

– У вас нет выбора! – отрезал Бегад.

– Хватит! – закричала Артемисия. – Или вы смеете отказать мне?!

Бегад резко развернулся:

– Нет, что вы! Примите мои искренние извинения.

Из-за спины Артемисии показался Маппас. Одной рукой он опирался на трость, в другой держал большой круглый мешок, казавшийся крошечным на фоне его мощного туловища.

– Прошу вас, моя царица, – прогудел он. – Как вы желаете. М-м… Желали.

Локулус…

Я бросился к нему, но Артемисия вскинула руку, и меня отбросило назад. Я больно ударился задом о землю.

Грифон, до того момента смирно возившийся у стены, навострил уши.

– Порядок прежде всего, – объявила Артемисия. – Выйди вперед, профессор Бегад. Один.

Профессор сжал наши ладони.

– Я верю в вас троих, – прошептал он. – И всегда буду верить.

Последней он выпустил руку Эли. Она плакала.

На подкашивающихся ногах, но с высоко поднятой головой Бегад подошел к Артемисии.

Она подняла руку и коснулась его плеча. Одно показавшееся долгим мгновение ничего не происходило, и в моей душе успела вспыхнуть искорка надежды, что Бегад борется с ее волей и каким-то образом одерживает верх. Но затем из его груди вырвался луч яркого белого света, и мы все вскрикнули.

Бегад издал вопль боли и рухнул на землю.

Я подбежал к нему, упал на колени и перевернул старика лицом вверх. Его глаза смотрели мимо меня на серое небо, а разбитые очки остались лежать на земле. Грудь не вздымалась. Эли начала давить на нее, пытаясь повторить массаж сердца.

– Нет, Эли. – Я потянул ее в сторону.

В ее глазах пылало отчаяние.

– Он мертв, Джек!

Мертв.

Я знал это, но не мог поверить. Я смотрел на безжизненное лицо, не в силах пошевелиться. Не в силах думать.

– Вспомните наш п-п-план, – прошептал Касс и посмотрел на Маппаса, держащего мешок. – Давайте уже заберем локулус.

Я услышал пронзительный, напоминающий соколиный крик. Артемисия запрокинула голову, ее серебристо-белые волосы вспыхнули золотым и рыжим. Морщинистая кожа разгладилась и помолодела. Мы с Эли и Кассом отшатнулись под порывом раскаленного воздуха. Артемисия, медленно поворачиваясь вокруг своей оси, поднялась в воздух. Первое мгновение она напоминала ангела, на ее благородном прекрасном лице зажглась блаженная улыбка. Она была молода и здорова, ноги и руки – стройны и изящны, кожа светилась, а платье переливалось драгоценностями.

– Она напитывается от его души… – прошептала Эли.

Стоящий под ней Маппас закружился на месте в позе толкателя ядра и с той же глупой ухмылкой бросил локулус поверх наших голов. Он отскочил от стены и упал на землю.

Касс и Эли застыли в ужасе, но я сорвался с места и подхватил мешок. Когда я повернулся к друзьям, то увидел, что у обоих глаза блестели от слез.

– За дело, – сказал я, сунув руку в мешок. – Оживим его!

На ощупь локулус оказался шершавее, чем я ожидал. И тяжелее.

Мешковина отлетела в сторону, и у меня подкосились ноги. Я держал в руках круглую полированную сферу. Похоже, из мрамора. Я смотрел на нее, а в моих ушах звенела тишина.

Песня гептакиклоса так и не зазвучала.

В моих руках был не локулус.

Глава 33 Как чудесно быть красивой

Марко покинул нас, но, похоже, частичка его все еще жила внутри меня, потому что я швырнул каменную сферу как какой-то бейсбольный мяч. Она ударила в правую руку Артемисии. И уже через наносекунду Маппас, крича мне прямо в ухо, повалил меня на землю.

– Она обманула нас! – заорал я в его заплывшее лицо.

Рука Артемисии лениво изогнулась, будто она была под водой и ее коснулась рыба. С тем же блаженным выражением на лице она, проворачиваясь, начала опускаться. Если царица и ощутила удар, то не подала виду.

Касс поднял сферу. Его щеки прочертили дорожки от слез. Он, Эли и я двинулись было к Артемисии, но Маппас преградил нам дорогу и приказал Девятому и Сорок Первому встать по бокам. Пуская слюни и мыча, тени выполнили указание.

– Благодарю вас, мои верные и бесстрашные защитники, но я справлюсь сама, – сказала Артемисия. – Я желаю лично выразить этим детям свою благодарность.

Маппас коротко хмыкнул, отпихнул тростью тени в сторону и отошел сам.

Артемисия улыбнулась нам совершенно незнакомым лицом – с гладкой кожей, высокими скулами и темными глазами с пронзительным взглядом. Тонкие серебристые волосы налились жизнью и блеском, и когда она направилась к нам, Маппас вытащил откуда-то щетку и поспешил следом, расчесывая колтуны.

– Что ж, мои дорогие, вы видите, какую услугу мне оказали? – сказала она, сияя ослепительной улыбкой. – Мое лицо более не вызывает у вас отвращения, не так ли? Как чудесно быть красивой. Разумеется, вечно это не продлится. Но даже за столь мимолетную радость я благодарю вас.

– Вы убийца, – закричала Эли, – а никакая не царица!

Она прыгнула на Артемисию, но та щелчком пальцев отбросила ее назад.

Мы с Кассом бросились к Эли и помогли ей подняться.

– Вы солгали нам, Артемисия! – воскликнул я. – Вы не выполнили своей части уговора!

На мгновение глаза царицы сверкнули восторгом.

– Вы просили каменную сферу. Я дала вам каменную сферу. Одну из красивейших, что у меня есть.

Касс и Эли, потеряв дар речи, посмотрели на меня.

– Артемисия, вы нас не поняли, – быстро сказал я. – Наш предок, Массарим, оставил вам кое-что намного более ценное, чем это. Мы называем это локулус. Именно о нем мы просили. Не об этом.

Артемисия звонко расхохоталась:

– Забирай это, мое дорогое обманутое дитя. Ибо я не могу дать тебе того, чего у меня нет.

– Что это значит? – спросил Касс. – Это место было создано для защиты локулуса! Он должен быть здесь.

– Но его нет, – отозвалась Артемисия, пожав плечами. – Его украли столетия назад.

– Вы врете! – закричала Эли.

Артемисия бросила на нее недовольный взгляд.

– Я воздвигла это величественное место, – прошипела она. – Я хотела лишь спокойной жизни после смерти для меня и Мавсола. В мои планы не входило становиться матерью этой обширной пустоши. Этим лишенным крови и мозгов детям. Я не собиралась властвовать над огнем, горькими воспоминаниями и мстительными душами. Думаете, меня заботила охрана этой дурацкой игрушки? Да я была счастлива избавиться от нее!

«Дыши!» У меня все плыло перед глазами. Профессор Бегад лежал мертвый на земле. Нет. Маппас тащил его тело в черный проем.

Мой план провалился. Бегад погиб напрасно. Ответственность за его смерть лежит на моих плечах.

Солдат, Моряк, Техник, Портной. Так называл нас профессор Бегад. Марко – прокладывающий силой дорогу. Касс – указывающий путь. Эли – исправляющая поломки. А что я? Я должен был быть связывающим всех вместе.

Он ошибался. Именно я всех нас разъединил. Я был не Портным. Я был Убийцей.

– Мы найдем локулус, – сказал я. – Я не успокоюсь, пока не отомщу вам за то, что вы сделали с профессором Бегадом, Артемисия.

– Я действовала точно в согласии с нашим уговором, – возразила Артемисия. – И на мой взгляд, именно вы идете против него. Так что да, соглашусь с тобой, покоя тебе ждать не стоит. Потому что вы будете заняты в моей армии теней. В вечном услужении мне.

И, издав нечеловеческий вопль, она обернулась к дворцу. Девятый и Сорок Первый запрыгали на месте, фыркая и капая слюной. Царица кивнула своему визирю Маппасу, который пронзительно свистнул в черный проход.

В темноте зажглись новые пары глаз.

Эли, Касс и я схватились за руки, а двор начала заполнять армия мертвых. Они сбивали друг друга с ног и шагали прямо по телам товарищей, будучи не в состоянии действовать скоординированно. Они плевались, кусались и выли, царапая соседей и себя. И все они – беззубые рты распахнуты, глаза подернуты белой пленкой – направлялись к нам.

Артемисия отошла в сторонку и стояла, смеясь и хлопая в ладоши, будто все происходящее было комедийным представлением. Мы отступали, не в силах произнести ни слова.

Грифон издал жуткий пронзительный крик и расправил крылья, готовясь взлететь.

Касс повернулся к нему и с твердостью в голосе, которой я от него никак не ожидал, приказал:

– Сидеть!

Крылья чудовища упали, и он опустил голову.

– Скорее! – закричал Касс, подбежав к нему. – Хватайтесь за лапы!

Мы с Эли не отставали.

– Как ты это сделал, Касс? – поразилась Эли.

– Он мне должен, – ответил он. – За то, что его родственник вытворял со мной в Греции.

Мы с Кассом первыми добрались до красного чудовища. Касс схватился за его хвост и, цепляясь за мех, принялся карабкаться на спину. Я обхватил руками левую лапу повыше когтей.

Грифон обеспокоенно задергался. Касс уселся ему на спину. Эли потянулась к правой лапе, но чудовище отпихнуло ее, и она повалилась на спину – прямо к подступающим теням.

– Эй-эй, полегче… – Касс несильно похлопал рукой по боку чудовища, пока оно не успокоилось, после чего медленно и осторожно протянул нам руку.

Эли успела вскочить и броситься к нам. Но когда она уже хотела ухватиться за ладонь Касса, одна из теней дернула ее за руку назад.

Обнимая одной рукой лапу грифона, я выбросил вторую вперед и успел схватить Эли.

– Держись! – закричал я, крепко сцепив пальцы.

Эли выскальзывала:

– Не могу!

Тень тянула Эли на себя, мотая ее из стороны в сторону и приглушенно мыча:

– Ор-р-р-м-м-м…

Я слышал, как Касс говорит грифону:

– Спокойно. Эти зомби боятся тебя больше, чем ты их… хороший монстр…

Грифон фыркнул. Моя ладонь вспотела. Пальцы скользили.

– Джек, подтащи ее! Не знаю, сколько мне удастся держать его! – закричал Касс.

Эли взвизгнула. Еще одна из теней потянулась к ее ноге и с недоуменным стоном повалилась на ту, которая ее уже держала.

Грифон закричал и забил лапами, пытаясь сбросить нас с себя.

– Держись, Эли! – заорал я.

– Я пытаюсь! – отозвалась она.

Я почувствовал, что ее пальцы выскальзывают из моих. Вопль, зародившийся где-то внутри меня, набрав силу, вырвался из моего горла.

Эли проглотила толпа гикающих и пускающих слюни трупов. Последнее, что я увидел, была ее продолжающая тянуться ко мне правая рука.

Глава 34 Тени в огне

– Хватай ее! – закричал Касс. – Я не удержу грифона!

Дважды повторять не пришлось.

Отпустив мускулистую лапу грифона, я ринулся в самую гущу теней, ориентируясь на крики Эли. Зомби начали поворачиваться, готовясь атаковать, а я оскалился. Эти тени были сильными, но неповоротливыми. Один из них схватил меня за плечи, но я нагнул голову и врезал макушкой прямо ему в нос.

Голова трупа наклонилась под странным углом. Тень отпустила меня и, пошатываясь, ушла в сторону, где столкнулась с двумя другими, и все трое под душем из ошметков плоти и обломков костей повалились, как костяшки домино.

Я увидел Эли в окружении пускающих слюни и стонущих мертвецов. Она подпрыгнула и с разворота пнула одного из нападавших, сломав ему бедро, после чего упала и покатилась по земле. Еще две тени, пытаясь поймать ее, врезались друг в друга.

Я перепрыгнул через них и схватил ее за руку:

– Ничего себе! Что это с тобой?

Эли казалась удивленной не меньше меня:

– Не знаю. Ген 7ЧС? Во мне играет марколин.

Тени все выбегали из прохода, во много раз превосходя нас числом. Эли опять куда-то утащили, я потерял ее из виду.

Сверху донесся голос Касса, но слов было не разобрать. Я поднял голову. Крепко держась за грифона, он без остановки махал рукой в сторону стены, подсвеченной пламенем.

Я ухватился за некое подобие чаши и вырвал ее из каменной кладки.

– Эли! – заорал я и, размахивая огнем направо и налево, побежал к толпе.

Из нее мне навстречу вырвался Сорок Первый. Я выставил огонь впереди себя, решив, что это его напугает. Но рука зомби прошла прямо сквозь пламя. Кожа, шипя, осыпалась почерневшими хлопьями. Ни тебе размахиваний конечностями, ни вздохов ужаса. Вместо этого Сорок Первый, заинтересованно хмыкнув, поднял с земли кусочек собственной плоти и сжевал его.

Брр, гадость!

Я принялся озираться по сторонам, высматривая Эли в толпе мертвецов. Наконец я заметил ее, лежащую на земле, избитую и визжащую. Понадобилось пять теней, чтобы поднять ее и потащить к проходу. Вскрикнув, я с новыми силами замахал пламенем во все стороны. Чаша ударилась об голову Сорок Первого, клок волос вспыхнул, и огненные язычки побежали по лицу зомби и его лохмотьям. Объятый пламенем, Сорок Первый задергался всем телом. Другие тени, заметив это, начали оглядываться и хвостиком заковыляли за пританцовывающим горящим трупом. Парочка даже вытянула к нему ладони, будто греясь у костра. Вскоре вспыхнул еще один зомби, затем еще. Тени со всего двора устремились к ним, привлеченные невиданным зрелищем и ярким пламенем.

– Остановите его, вы, идиоты! – донесся сквозь гул пронзительный голос Артемисии.

Эли нигде не было видно. Я отошел в сторону, отчаянно вглядываясь в толпу. Чашу с огнем – свое оружие и источник света – я так и не опускал.

Я огибал сбившихся вместе зомби, когда что-то сковало мою шею. Легкие тут же лишились воздуха, а горло будто сжало в тисках. Я с трудом повернул голову влево и увидел Маппаса. Толстая трость визиря валялась на земле, а его ладони, каждая размером с жирную индейку, приготовленную на День благодарения, сомкнулись на моей шее.

– Может, ты и провел теней, – прошипел он сквозь желтые зубы, – но не Маппаса!

– Агх… Гха… – Я пытался вдохнуть хоть немного воздуха, но перед глазами уже замелькали красные точки, а колени начали подкашиваться. Маппас был таким огромным, что меня прижало к его выпирающему животу.

Животу, обтянутому тканью.

Собрав остатки сил, я поднял чашу с огнем. Костяшки пальцев скользнули по тунике, и одновременно с этим я почувствовал, как подушечки больших пальцев Маппаса впиваются мне в шею.

Мои глаза закрылись, и перед ними разлилась пустота.

Глава 35 Призыв туч

– Ка-а-а-а-а!

Крик грифона эхом разнесся по двору. Я сел, задыхаясь от жестокого кашля. До моих ушей доносилось фырканье зомби и хруст тонких косточек, но я не видел ничего, кроме темноты с мелькающими в ней красными точками.

«Вдох».

Надо мной пролетали какие-то тела, а я сосредоточился на том, чтобы наполнять легкие воздухом и выдыхать его.

Я быстро заморгал. Слева от меня на спине не шевелясь лежал Маппас. Его бронзовый посох валялся рядом, миниатюрная гипсовая копия мавзолея отвалилась от набалдашника. Туника почернела, и от тела визиря поднимались струйки едкого дыма. Скилаки, присев рядом с ним, щупала ему пульс.

Это я сделал?

В ужасе я отполз прочь. Ноги скользили. Земля была мокрой. Запоздало, но я почувствовал падающие на голову капли.

С трудом переставляя ноги, я пошел к стене и по пути посмотрел вверх. Над дворцовым двором прямо посреди серого неба завис идеально ровный круг темноты – пышная шапка туч. Артемисия парила в воздухе у самой стены, ее глаза были закрыты, а руки подняты над головой.

Она пела. Призывала тучи.

Я подобрал с земли чашу с огнем. К счастью, дождь еще не успел загасить пламя. Второй рукой я схватил посох Маппаса с гипсовым обломком наверху. Со всех сторон ко мне подступали тени.

Я попятился, размахивая перед собой посохом, чтобы не дать им напасть. Краем глаза я видел, как грифон пытается взлететь, но его лапы скользили на влажных камнях, лишаясь опоры. Касс все еще сидел на нем верхом и, поглаживая мех чудовища, без остановки шептал что-то ему в ухо. Две тени схватили грифона за лапу и, желая добраться до Касса, пытались заставить чудовище присесть.

– Дже-е-ек!

Голос Эли. Он раздался из прохода, откуда появились зомби.

Продолжая отмахиваться посохом от теней, я пошел на крик. Запах смерти и разложения, ударивший из проема, едва меня не нокаутировал. В неверном свете чаши я разглядел наваленные у стен груды костей, какое-то скользящее движение – может, змеи или крысы – и парящие в воздухе вдалеке крошечные блестящие глазки.

Я зашел в маленькую темную комнату и споткнулся обо что-то твердое.

– Ай! – вскрикнула Эли. – Это была моя нога.

Она сидела на темном полу с прикованными к стене руками.

– Прости! Ты в порядке?

– Берегись, Джек! – вдруг закричала она.

Я оглянулся и отпрыгнул в сторону, увернувшись от бегущего на меня зомби и выронив чашу. Труп едва не врезался в Эли, но я успел отбросить его посохом Маппаса.

Тень врезалась в стену и мешком свалилась на пол, а я перевел дыхание. Вскоре подоспеют и другие. Мы с Эли окажемся в ловушке. Нужно было соображать быстро.

– Убери руки от стены, – сказал я.

– Ч-что? – испугалась Эли.

– Просто делай, как я говорю.

Эли отодвинулась так далеко, как только позволяли цепи. Я занес посох над головой и со всей силы опустил его.

Первая попытка оказалась неудачной. Вторая примерно на дюйм выдернула из стены крюк, к которому крепились кандалы.

Мне явно не хватало силы и скорости.

Настала пора будить в себе Марко.

– Ия-а-а!!! – завопил я, вкладывая в удар все свои силы.

Крюк вывалился из стены и упал на пол. Эли, будто не смея поверить, медленно поднялась. Цепь между ее запястьями повисла.

– Стой смирно и вытяни руки в стороны, – приказал я, примериваясь, как сбить кандалы.

– Ты шутишь? – Эли быстро убрала руки за спину. – Не испытывай судьбу. Я сама разберусь с замками. А пока давай свернем эту вечеринку.

Она подобрала мою чашу и, звеня цепью, побежала назад к выходу.

Во дворе царила слякоть и неразбериха. Тени падали и со стонами ворочались в грязи, не в силах подняться. Мы поспешили к грифону.

– Только подумай, из чего состоит эта грязь! – закричала Эли. – Кровь и кишки забитых животных и людей – и все это сейчас поднялось на поверхность дождем!

– Спасибо, теперь мне совсем не хочется есть, – вздохнул я.

Сквозь шум прорезался голос Касса:

– Скорее!

Грифон уже почти бился в истерике, подпрыгивая на свободных лапах. Один из зомби все еще держался, сомкнув челюсти на ляжке чудовища. Резко дернув лапой, грифон скинул зомби на камни. В бугристой коже, подобно зернышкам кукурузы, остались торчать четыре зуба.

– Я не могу… – с паузами прокричал Касс, – сдерживать его… больше!

Я выронил посох Маппаса и ухватил кончик крыла грифона, когда тот опустил его.

Красный птицелев от неожиданности вскрикнул. Его тело, потеряв равновесие, накренилось, а лапы разъехались в стороны. С мощным грохотом, сотрясшим весь двор, он рухнул на землю.

Хватаясь за мокрые перья, я поспешно начал взбираться по крылу. Когда я дернул грифона за мех, он возмущенно взревел и едва меня не сбросил, но я все же успел закинуть ногу ему на спину и сесть за Кассом. Пятками я крепко сжал бока грифона и почувствовал, как Эли устраивается позади меня.

– Все на месте! – закричал я.

Эли обхватила меня руками вокруг талии. Боковым зрением я заметил, что Скилаки зовет Артемисию. Царица, все еще парящая в воздухе, по спирали опустилась на землю. Ее глаза были открыты – значит, она вышла из транса. Дождь тут же прекратился, и тучи на бело-сером небе исчезли.

С оглушительным карканьем грифон прыгнул, а царица приказала:

– Схватить их!

Чьи-то пальцы сомкнулись на моей левой лодыжке. Я попытался стряхнуть нападавшего, но он был слишком силен. Грифон дернулся и врезался в каменное защитное ограждение. Стена завалилась, обдав нас дождем из пыли и осколков.

– Сбрось его! – закричал Касс. – Нам нужно набрать высоту!

– Я пытаюсь! – ответил я.

Но хватка тени была железной. Он повис рядом со мной, чуть-чуть не доставая ногами до земли. Мои глаза наткнулись на брошенный посох. Нужно было достать его. Прямо сейчас.

Но прежде чем я успел придумать, как это сделать, зомби вытянул свободную руку и схватил бронзовый посох, после чего, ни секунды не колеблясь, замахнулся им на меня. Я успел убрать ногу, и сломанный гипсовый наконечник воткнулся в бок грифона. Чудовище издало вопль, от которого у меня едва не лопнули барабанные перепонки, с силой оттолкнулось и взмыло вверх. Посох выпал из руки тени.

Мы поднимались. Касс и Эли разразились восторженными криками.

Но зомби продолжал висеть у меня на ноге, и я ничего не мог с этим поделать. Все мои силы уходили на то, чтобы не соскользнуть с мокрой спины грифона.

– Astrapobronto! – прогремел голос Артемисии.

– Что это значит? – вскрикнула Эли.

Небо рассек кривой белый луч, и послышался электрический грохот.

– Это! – ответил Касс.

Грифон пронзительно крикнул, как мне показалось – испуганно. Молнии были все ближе. Я чувствовал, как Эли бьет пятками по бокам чудовища:

– Ты сможешь! Лети!

Весь двор зашипел, когда во влажную землю ударил разряд молнии. До моего слуха донеслось удивленное хрюканье теней. В нос ударил запах подгоревшей плоти.

– Вам не сбежать! – сквозь грохот донесся голос Скилаки.

– Она здесь все уничтожит! – ужаснулась Эли.

«Разрушивший будет править» – вот о чем упоминал Ньютон в своем письме. Речь шла об Артемисии, а не о Мавсоле. Это она была беспощадной.

Но Ньютон никогда не встречался с Избранными.

Я ощутил, как пальцы тени сильнее сжимаются на моей лодыжке, и мне пришлось крепче ухватиться за Касса. Этот труп весил, наверное, целую тонну, но падать я не собирался. Я взглянул вниз мимо раскачивающегося тела на серое полотно чахлых деревьев. Оказывается, мы успели покинуть территорию дворца.

– Мы сделали это! – воскликнул Касс. – У нас все получится!

– Куда теперь? – крикнула Эли.

– В северо-восточный квадрант! – Касс повернулся к нам с широкой улыбкой на лице. – Оттуда мы пришли. Так значилось на карте Скилаки. Я помню ее! Я все помню!

И он, не жалея сил, пришпорил грифона правой пяткой. Птицелев тут же свернул влево. Мы летели к густой роще из гигантских деревьев, что-то вроде мертвых серых секвой, похожих на плотную россыпь колючих шипов.

Но грифон начал терять высоту. Мои пальцы ослабли, и я сместился влево. К так и не выпустившему мою ногу зомби. Эли крепче обхватила мою талию:

– Джек, ты можешь стряхнуть его?

– Похоже, что могу? – огрызнулся я.

Я услышал, как Касс мягким тоном увещевает чудовище:

– Ты ведь не привык тащить на себе столько людей, верно? Правда, тяжело? Так давай это исправим! Пролети прямо над верхушками деревьев – и уже через минуту станет легче! Готов?

Касс указал вниз, и грифон послушно нырнул. Мой «хватающий лодыжки» несся прямо на толстую заостренную вершину заметно возвышающегося над остальной рощей дерева. Тело, подхваченное встречным воздухом, приподнялось.

Я взглянул вниз и в первый раз за все это время разглядел лицо монстра. Искривленное в гримасе, оно смотрело на меня дикими пустыми глазами, а обрамляла его темная с проседью борода.

Я едва не рухнул с грифона. Я отлично знал это лицо.

– Нет, Касс! – во все горло заорал я. – Это профессор Бегад!

Глава 36 Надин

– Вверх, грифон! – скомандовал Касс.

Чудовище взбрыкнуло, явно растерявшись от столь противоречивых указаний.

– Нет!.. – ахнула Эли, уставившись на профессора Бегада так, будто не могла поверить собственным глазам.

– Вверх – сейчас же! – крикнул Касс.

Грифон взмахнул крыльями. Мы так резко устремились вверх, что я едва не сорвался. Глаза профессора Бегада встретились с моими. Всего на краткое мгновение. Их радужки были серыми. На лице не было ни намека на страх. Ни искорки узнавания. Он открыл рот, но вместо слов вырвался лишь нечленораздельный хрип.

Меня резко дернуло. Перед глазами мелькнула нечеткая из-за скорости сухая серая ветка. Послышался глухой удар.

Я закрыл глаза и крепче вцепился в грифона.

Мою ногу больше никто не держал. Но я плакал.

* * *

С изнуренным карканьем грифон опустился на пустую пыльную равнину. Мои руки, казалось, окостенели вокруг туловища Касса, но я все же смог развести их в стороны и соскользнуть на землю. Я упал на бок и, перевернувшись на спину, уставился вверх на незыблемое серое небо. Эли и Касс шлепнулись рядом, и Эли тут же занялась своими кандалами, ворочая невидимками в замке.

Два звонких металлических щелчка – и она была свободна. Со стоном облегчения Эли откинулась на спину и принялась массировать запястья.

Грифон совсем как настоящий лев сложил под себя лапы, повернул голову к длинному порезу на боку и начал его зализывать.

– Отличная работа, Большая Птица, – похвалил Касс. – А ты куда лучше своего родственника на Родосе.

– Осторожнее, он выглядит голодным, – предупредила Эли.

– Это не он, а она, – возразил Касс. – Я зову ее Надин.

– Откуда ты знаешь, что это девочка? – спросила Эли.

Касс пожал плечами и почесал грифону горло. Чудовище прикрыло глаза и тихо заурчало.

– Мы подружились.

Я закрыл глаза, и перед внутренним взором тут же возникло лицо профессора. Его бесцветные глаза.

Эли перевернулась на бок и подложила руку под голову.

– Спасибо, Джек, – сказала она.

– За что? – буркнул я.

– За то, что спас меня во дворце, – ответила она. – Что выдернул кандалы.

Я отвернулся:

– Я не спас Бегада.

– Ты сделал все, что мог, – возразила Эли.

– Он доверил нам свою жизнь, – сказал я. – У нас был план. Мы должны были его спасти. А я… я просто отпустил его…

Касс сел рядом со мной.

– За тебя хватался не профессор Бегад, Джек. Это был один из порядковых номеров, как Девятый или Сорок Первый. Пустая оболочка. Ты не убивал его. Это сделала Артемисия, когда забрала его душу.

– Мы знали, что план рискованный, – продолжила Эли. – Даже будь там локулус, неизвестно, смог бы он на самом деле оживить его.

Я кивнул. Все это я прекрасно понимал. В том числе и то, что профессор Бегад умер бы, даже если бы мы не отправились в Бо’глу.

Но сути этого не меняло. Бегада не стало. Исцеляющего локулуса не было. А с ними шансы на наше собственное спасение тоже приближались к нулю.

И еще кое-что: до конца своих дней я не забуду те глаза.

Касс в последний раз похлопал грифона по шее и вскочил:

– Давайте выбираться отсюда.

Он отвернулся и зашагал по равнине. Я встал. Лодыжка ныла в том месте, где за нее держался Бегад. Эли взяла меня за руку, и вместе мы пошли за Кассом, навстречу пустоте.

Я вглядывался в густой, как река, туман на самой границе леса. Где же портал?

Эли остановилась:

– Вы что-нибудь слышите?

– Нет… – Но прежде чем это слово сорвалось с моих губ, я увидел, как над нашими головами пронесся камень.

Я резко развернулся. Теперь я точно слышал низкий рокот. Прищурившись, я принялся вглядываться между деревьями. Оставшийся позади нас грифон издал громкий вопль.

– Тени… – пробормотал я.

– Как они нас нашли?! – вскрикнула Эли.

В моей голове прогремел голос Скилаки: «Вам не сбежать!»

Тени словно муравьи наступали со всех сторон, выбегали из-за деревьев и кустарников. Некоторые из них были вооружены пращами, которыми запускали в нас камни и ветки. Они кричали и фыркали, как животные.

– Касс, как далеко до портала? – спросил я.

Он бежал прямо им навстречу.

– Сюда! – заорал он. – Скорее! Нам нужно добраться туда раньше их!

Прямо мне в голову устремились два снаряда. Я бухнулся на землю и покатился.

Эли закричала. Она тоже лежала на земле, и у нее шла кровь.

– КИ-И-ИА-А-А-А-А!!! – Клич грифона заглушил все остальные звуки. Он порхнул над нами и пушечным ядром нырнул в самую гущу зомби.

Я помог Эли подняться.

– Бежать можешь?

Она поморгала.

– Да. Кажется.

– Сюда! – закричал Касс. Он стояла в ярдах тридцати впереди нас, и одна его рука растворилась в воздухе.

Портал!

Касс вытянул к нам другую руку. Я вытолкнул Эли вперед:

– Забирай ее, она ранена!

Я увидел, как пальцы Касса сомкнулись на ладони Эли, и уже через наносекунду оба исчезли. Я приготовился прыгнуть.

Но моим ногам не суждено было оторваться от земли. На руке больно сжались чьи-то пальцы. И дернули меня назад.

– Грампфф… – Прямо мне в лицо пахнуло холодное несвежее дыхание, и меня едва не вывернуло наизнанку.

Развернувшись, я оказался лицом к лицу с тенью впечатляющих размеров. Недолго думая, я наклонил голову и с силой рванул вперед. Мой лоб с глухим треском, как при ударе бейсбольной битой по дыне, врезался в голову зомби. На мгновение его хватка ослабла. Я попытался вырваться, но этот труп был крупнее Сорок Первого и совсем не такой хрупкий. Его пальцы держали крепко.

Он приподнял меня. Я в отчаянии замотал головой в поисках портала, но не увидел его. Тени подступали. Вдалеке я разглядел, как целая команда забрасывает грифона камнями и сучьями, наваливаясь массой на кричащее животное.

Тень, схватившая меня, начала меня раскручивать. Остальные собрались вокруг нас, довольно фыркая и хлопая в ладоши. Для них это была игра. Вышибалы мертвых. Я набирал скорость: мои ноги уже вытянулись параллельно земле.

Я закрыл глаза, приготовившись к тому, что сейчас меня швырнут в небо, и подумал о Кассе и Эли. О папе. Они останутся сами по себе.

Мои лодыжки ударились о чью-то ладонь. Еще раз. Чьи-то пальцы сжались на моих ногах, мои запястья выскользнули из рук тени, и верхняя половина моего тела рухнула вниз.

Я ударился о землю ладонями и лицом. Песчинки царапали щеку – кто-то за ноги потащил меня назад.

В ушах будто что-то взорвалось. Все вокруг затопило ярким белым светом.

Я закричал.

Глава 37 Из-за глаз

Артемисия выглядит моложе. Я едва узнаю ее лицо. Кожа гладкая, фигура обрела пышность. Одежды сверкают драгоценностями.

Но я знаю, что это она, – из-за глаз. Из-за их острого взгляда. Они видят все насквозь.

Она говорит мне, что не желает новых обязательств. Возведение храма было нелегким делом. Она указывает на двоих мужчин, пирующих за крепким дубовым столом позади нее. Один из них моложе другого на целое поколение, но оба разрывают жареные гусиные тушки, обрывают виноградины и опустошают графины, которые едва успевают наполнять рабы.

Маппас. И Мавсол.

– Он не согласится, – объясняет Артемисия. – Он не захочет в своей реальности ничего, что ему не принадлежит.

– Это не может ему принадлежать, – возражаю я. – Но он обязан беречь это. Ради сохранности всего мира.

Артемисия поводит плечами.

– Его это не касается, – говорит она. И прощается со мной.

Я щелкаю пальцами, и небо темнеет. С высоты к нам устремляется ревущий грифон. Артемисия смотрит наверх и визжит. Рабы бегут во дворец. Сатрап и его вассал, толкаясь, спешат за ними. Никого из них не волнует судьба Артемисии.

Чудовище голодно. Из его рта сочится пена, в воздух брызжет слюна.

– Я могу отозвать его, – говорю я. – Если вы выполните мою маленькую просьбу.

Глаза грациозной женщины широко раскрыты и полны отчаяния. Она кивает и поднимает руку, чтобы взять протягиваемый мной мешок.

Глава 38 Мы пытались

Слюна грифона залила мне лицо теплым душем.

С криком я резко сел.

– Он очнулся, – произнес надо мной голос. – О, что за беспрецедентный восторг!

Серость вокруг потемнела. Я вдохнул и едва не подавился.

Влажность!

Я чувствовал в воздухе привкус соли.

Надо мной висело лицо Канавара, он смотрел на меня с таким выражением, будто я был какой-то плохо определимой, но ужасно интересной древней реликвией.

Радость моего отца оказалась куда менее сдержанной. Он заключил меня в объятия, и я закрыл глаза. Я не мог поверить, что вернулся. К нему. Ко всем им. Касс и Эли стояли на коленях рядом со мной в компании доктора Бредли. Торквин нетерпеливо расхаживал перед входом.

– Дружище, – сказал Касс, – я уже испугался, что ты вырвешь мне кисть из запястья.

– Это Касс держал тебя, – добавила Эли. – И я с ним. Вместе мы были почти целым Марко.

– Ну, его частью, – уточнил Касс. – Но и этого оказалось достаточно, чтобы вытащить тебя.

Я начал понимать. Руки, ухватившиеся за мои лодыжки, принадлежали не зомби, а Кассу и Эли, которые выдернули меня на свободу.

С лица папы не сходила улыбка, его щеки были мокрыми.

– Вы зашли. И в следующую секунду Касс и Эли вышли. Что произошло?

Я взглянул на часы. Секундная стрелка опять двигалась, но две другие показывали все те же 3.17. Для папы и остальных наше путешествие заняло всего мгновение.

– Нет локулуса! – прогудел Торквин от входа в мавзолей. – Нет профессора! Идем назад.

Касс и Эли посмотрели на меня.

– Торквин… мы пытались, – сказал я.

– Пытались?! – проревел Торквин. – Что значит «мы пытались»?!

– У нас не вышло, – тихо ответила Эли.

Плечи Торквина повисли. Даже в темноте я мог разглядеть панику в его глазах и потемневшие до бордового оттенка румяные от природы щеки. Он сделал шаг назад, будто его толкнули, и его плечи задрожали. Доктор Бредли метнулась к нему, но Канавар успел первым. Он обхватил руками колени Торквина – самое большее, что он мог сделать, желая его поддержать.

Из земли под нами вырвался низкий и жутковатый звук, похожий на плач сломанной виолончели. Доктор Бредли и Канавар от неожиданности подпрыгнули. Вдвоем они схватили Торквина и потащили его вниз по лестнице.

Земля задрожала. Стены мавзолея засветились, их поверхность замерцала и начала расплываться. Мы поспешили отползти подальше. Вокруг, подхваченные вибрацией, прыгали мелкие камешки.

Мавзолей залило светом. И затем, точно так же, как появился, он растворился в воздухе. Первой исчезла колесница, затем крыша, и вот пришел черед стен.

Осталась лишь залитая лунным светом гора каменного мусора, на вершине которой лежали две соединенные таблички с числом «семь».

Папа, с вытянутым и белым как лист лицом, опустился рядом с нами на колени.

– Джек, твое плечо… – произнес он. – Я сначала не заметил…

Я посмотрел вниз. Моя футболка была разорвана, и из ран, оставленных когтями грифона, сочилась кровь.

– Это всего лишь царапины, – сказал я.

– Их нужно обработать, – решительно заявила доктор Бредли. – И всех вас осмотреть.

Пока она занималась моим плечом, папа прикрыл мою ладонь своей, теплой и приносящей покой.

– Расскажи нам все, Джек, с самого начала. Пожалуйста.

Сделав глубокий вдох, я поведал им обо всем, что только смог. Начиная с вод Ностальгикоса и реки огня, продолжая дворцом Артемисии и смертью Бегада и заканчивая возвращением назад на грифоне. Эли и Касс уточняли детали.

Папа слушал, молча кивая и морщась в грустных моментах. Мы преодолели долгий путь из Монголии. Его любовь к расспросам, скептицизм и упрямство – все это ненадолго отошло на задний план.

Сейчас он мне верил. Я знал это. Он верил во все.

Когда я закончил, папа тяжело вздохнул:

– Бегад ушел. Он отдал свою жизнь ради вас. А у меня так и не оказалось шанса простить его. Сказать, что больше не виню его за случившееся с мамой.

Доктор Бредли смахнула с глаз слезы:

– Думаю, он и так это знал.

– Да, – послышался приглушенный рокот голоса Торквина. – Он знал.

Он сидел на земле, к нам спиной. Устремив взгляд прямо в темноту.

Туда, где он в последний раз видел профессора Бегада.

Глава 39 Великий Карбункул Усохший

Я очнулся от сна без снов в душном гостиничном номере. Духота стояла невообразимая, и простыню подо мной можно было выжимать. Из радиочасов грохотала музыка, и повсюду кто-то лежал: на соседней кровати – Касс, на раскладном диване – Эли и доктор Бредли и на раскладушке – папа. Дверь в шкаф была открыта, и внутри, свернувшись калачиком, спал Канавар. Снаружи в лучах недавно взошедшего солнца бродил Торквин. На нас на всех была вчерашняя одежда.

– Проснись и пой, – простонал я. Встав с постели, я зашел в ванную и открыл окно. Мы были совсем рядом с шоссе, и воздух здесь сильно пах бензином.

– У этой гостиницы несвежее дыхание, – подал голос Касс.

– Извини, но это лучшее, что нам удалось найти в четыре часа утра, – отозвался папа.

Мы по очереди приняли душ. Папа был последним. Говорили мало. Касс не отрывался от стопки бумаги и карандаша, которые взял со стола. Я видел, как он вывел наверху «МИССИЯ ПРОДОЛЖАЕТСЯ?»

Секунду он смотрел на написанное, после чего торопливо стер вопросительный знак.

Я опустился на диван. Голова болела, а плечо распухло и ныло. Мы договорились провести этим утром совещание, обсудить будущее в мире без Бегада.

Будущее, представляющееся очень и очень недолгим.

В нарастающем напряжении папа стал кружить по комнате, когда из шкафа появилась скорченная фигура Канавара. Он сел в углу, поймал что-то у себя в волосах и тихо сунул это в рот.

– Я этого не видел, – пробормотал Касс.

– Артемисия, – приступил к делу папа. – Она сказала вам, что локулус был украден, так? Она привела какие-то доказательства своих слов?

– Нет, – ответил Касс.

– Может, она солгала? – предположил папа.

Я покачал головой:

– За все время, что мы провели там – в лесу, в центре управления, во дворце, – я ни разу не почувствовал Песню гептакиклоса.

– Оно большое, это Бо’глу? – спросила доктор Бредли.

– Мы видели, наверное, с половину, если сложить то, когда мы шли пешком и когда летели на грифоне. – Касс испуганно сглотнул. – А что? Вы предлагаете нам вернуться?

– Уверена, Артемисия не лгала, – заявила Эли. – У нее не было причин прятать его от нас. Локулус явно ее раздражал.

Касс кивнул:

– Еще одно: будь локулус в Бо’глу, Надин бы от него не отлипала. Грифонов вывели специально для охраны локули.

– Ладно, тогда остается вопрос, кто мог знать о локулусе и пожелать его украсть, – подвел к главному папа. – По мне, так у нас есть лишь два варианта.

– Институт Караи этого не делал, – сказала доктор Бредли. – Иначе бы профессор Бегад знал.

– Остается Масса, – продолжил я. – Но мы были в их штабе. Они нам все уши прожужжали о своем величии и обо всех тех крутых вещах, которые могут для нас сделать. Но они ни словом не обмолвились о том, что у них есть локулус. А будь он у них, они бы наверняка об этом упомянули, как считаете? Плюс мы лично были в том сейфе, где они хранили локули…

– И их там было всего два, – подхватил Касс. – Те, что они забрали у нас. Никаких других не было.

Разговор зашел в тупик. Комната погрузилась в молчание. Снаружи какой-то водитель посигналил Торквину, бормочущему что-то себе под нос и подобравшемуся опасно близко к шоссе.

– Позволено ли мне будет вставить слово? – подняв руку, пропищал Канавар.

Мы все повернулись к нему, и он неуютно поежился.

– Э-э, полагаю, сие стоит воспринять как «да», – сказал он. – Итак, как я уже имел честь упомянуть во время нашего знакомства, многие сокровища мавзолея были украдены столетия назад. Возможно, локулус был среди них.

– Невозможно, – отрезал я. – Вход в мавзолей требует наличия отметины в форме лямбды.

– Да-да, я понимаю, – закивал Канавар. – Однако доподлинно известно, что многие расхитители гробниц нанимали юношей за их способность проникать в узкие пространства. Нельзя же утверждать, что среди них не было ни одного со знаком лямбды, не так ли? Или среди ваших предков не было одаренных представителей с сей генетической аномалией?

Его слова повисли в затхлом гостиничном воздухе.

Мы с Кассом и Эли переглянулись. Конечно же, в прошлом были и другие Избранные. Папа и мама лично их изучали. Но какова вероятность, что один из них жил в Турции и умудрился попасть в мавзолей?

– Думаю, это возможно, – высказалась Эли.

– Ну разумеется! – обрадовался Канавар. – Хотя я и мал ростом, но смею утверждать, никто не обладает столь выдающимися дедуктивными способностями…

– Ближе к делу! – рявкнул с порога Торквин. Его лицо осунулось, глаза припухли.

– Я хотел сказать, что вам следует пойти… как говорится, на запах денег, – закончил Канавар.

– Канавар, а в музее есть записи о кражах? – спросил я. – Существуют ли какие-нибудь проекты по возвращению награбленного?

– Нет, – ответил карлик. – В музее их нет. Но великая древняя ложа регулярно созывает своих последователей, гомункули, жизнь которых отдана великой цели – возвращению украденных ценностей.

– Гомункули? – приглушенным голосом переспросила Эли. – Хотите сказать, есть целая группа таких же страшненьких и маленьких гуманоидов вроде вас?

Канавар бросил на нее сердитый взгляд и слегка повысил голос:

– Между прочим, сия группа на протяжении последних двенадцати лет выбирает вашего покорного слугу в качестве Великого Карбункула Усохшего.

– Великого кого? – поразился Касс.

– Если совсем просто – хранителя, – пояснил Канавар. Он встал и направился к двери. – Наши ритуалы священны, а наши методы скрыты. Вы станете первыми из непосвященных, кто войдет в самые глубины нашей святая святых. – Он улыбнулся. – Что, смею полагать, соответствует званию Избранных.

Глава 40 Скупщик

Наш фургон улиткой вполз на свободное место на заросшей сорняком парковке. Торквин остановился прямо у входа на склад со стенами из сваренных листов железа. Над дверью висела покосившаяся деревянная табличка с тремя строчками маркером на греческом, турецком и английском. Нижняя надпись гласила: «ВЕЛИКИЙ И ТАЙНЫЙ ОРДЕН ГОМУНКУЛИ МАВЗОЛЕЙСКИХ».

– Мы на месте! – Лицо Канавара светилось гордостью.

– Я прямо весь трепещу, – буркнул Касс.

– Очень тайный, – шепнул я Эли. Она подавила смешок.

Пока мы выгружались из фургона, Канавар уже подбежал к двери и принялся возиться с ржавым кодовым замком. После нескольких неудачных попыток он пнул дверь, и та открылась.

Зайдя внутрь, карлик щелкнул выключателем. Просторное, пахнущее плесенью помещение осветил ряд голых лампочек. Вся комната была заставлена металлическими книжными полками, картотечными шкафами, стопками бумаги и столами с незаконченными пазлами. Дополнял все это стоящий в луже густой оранжевой жидкости контейнер с надписью «Облепиховый сок». У плинтусов мелькнуло что-то черное – какие-то мелкие зверьки торопились скрыться от незваных гостей.

– Чудный аромат, – заметил Касс. – Что это – грибок, плесень или мыши?

Канавар целеустремленно подошел к компьютеру с монитором размером с небольшую собачью будку и, нажав на кнопку включения, подождал, когда на экране загорится «Windows 98».

– Здесь даже компьютер антиквариат, – простонала Эли.

Канавар издал странный звук «фнёф-фнёф-фнёф», в котором я не сразу распознал смех.

– Ах, молодежь, вы не можете представить себе мир без сияния и блеска окутывающей его информационной паутины. Сейчас я проведу мышкой по коврику и открою папку…

Эли села в стоящее рядом с ним старое офисное кресло:

– Я сама.

На секунду она замерла, уставившись на экран. Я сглотнул, вспомнив наше пребывание в реке Ностальгикос.

– Эли, – сказал я, – если ты не можешь – это ничего. У тебя еще будет время восстановить свои способности…

Вскинув бровь, Эли покосилась на меня:

– Чувак, тот грифон напугал нас всех до чертиков. Что бы я там ни потеряла – оно вновь со мной, ура-ура. – Она отвернулась и уверенно застучала по клавиатуре. – Тут куча данных. Затонувшие корабли… гидролокационные съемки… переписка… отчеты с аукционов… архивы периодических изданий…

– Да, сие нам и нужно – архивы! – выпалил Канавар. – Большая их часть, разумеется, на турецком, но благодаря моему английскому образованию я позволил себе включить немало переведенных статей из международной прессы. Мне бы хотелось привлечь ваше внимание к газетной вырезке от марта 1962 года…

– Есть. – Эли открыла файл pdf.

THE INTERNATIONAL HERALD TRIBUNE,

понедельник, 26 марта 1962

ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ

Вчера вечером в Турции произошло землетрясение в 6,3 балла по шкале Рихтера с эпицентром в городе Бодрум. По словам очевидцев, в магазине «Камаль маркет» турецкие сладости буквально срывались с полок. «Шестнадцать коробок прямо мне на голову, – не пряча озорной улыбки, пожаловался владелец, Тюран Камаль. – Пальчики оближешь!»

Но другие торговцы и хозяева антикварных магазинов называют землетрясение грабительским и возмущены проявленным беззаконием. Как утверждает Яннаки Хагиоглу, археолог с раскопок Галикарнасского мавзолея: «Землетрясение дало возможность ворам проникнуть на охраняемую территорию и скрыться с награбленным. Их не волнует, какую опасность представляют их грубые действия для хрупких реликвий древности».

Полиция сообщает об аресте мужчины, известного как Халид, члена мелкой воровской группировки. Усталый и истощенный морально, он заявил, будто двое его товарищей погибли в ходе землетрясения. На момент печати этого номера тела не были обнаружены, и полиция заявляет, что один из воров, некто по имени Дженсер, все еще на свободе. Барту Бартевьян, владелец бара, свидетельствует, что вскоре после землетрясения он видел «слегка прихрамывающего лохматого мужчину», бегущего по улице с «сияющим синим шаром, похожим на огромный драгоценный камень». Допрос мистера Бартевьяна, известного благодаря подаваемому в его заведении крепкому пиву, продолжается.

– Сияющий синий шар, – воодушевился Касс. – Это может быть он!

– Или это ему пиво нашептало, – возразила Эли. – У вас есть что-нибудь на этого парня, Дженсера?

– Естественно, – ответил Канавар и указал Эли на другую папку, названную «Исследования: грабежи, личные дела».

На экране открылся новый pdf-файл, и Эли начала вслух зачитывать выцветший, набранный на пишущей машинке шрифт:

– Арестован в 1961 году по обвинению в нарушении общественного порядка… Арестован в 1962 году по обвинению в выдаче себя за должностное лицо… Арестован в 1963 году по обвинению в фальсификации документов на имя Ринго Старра из «Битлз»… Арестован в 1965 году по обвинению в оскорблении выдающегося торговца германской живописью и антиквариатом Дитера Хербста… И на этом о Дженсере все.

– Дитер Хербст? – повторил Касс. – Я бы убил за такое имя.

– С чего торговцу искусством связываться с такой мелкой сошкой, как Дженсер? – спросил я.

– Скупщик, – проворчал Торквин.

Касс почесал голову:

– Из-за жадности?

– Скупщик – это тот, кто занимается сбытом краденого, – пояснил папа. – Кто заключает незаконные сделки с ворами. Так как сам скупщик фактически ничего не крадет, он или она всегда могут заявить, что ничего не знали, и предъявить им обвинение невозможно. Обычно скупщики ворочают мелкими делами, но есть и такие, что работают в высших кругах.

– Похоже, эти двое чего-то не поделили, – предположила доктор Бредли. – Может, рассорились из-за неудачной сделки. Канавар, а у вас есть какая-нибудь информация об этом Хербсте?

– Нет, но смею предположить, у него есть… как вы изволите сие называть?.. Страничка в Сети, – ответил Канавар. – Можно попробовать поискать.

Эли закатила глаза:

– Спасибо за подсказку.

Уже через секунду она изучала бедный по оформлению сайт, который, похоже, не обновляли несколько лет.

– Здесь мало что о нем есть, – сказала она. – Дат нет, и, похоже, сам сайт запустили чуть ли не на следующий день после разработки HTML. Магазин был открыт в 1961 году, неизвестно, работает ли он до сих пор. Но можно попробовать ему позвонить или написать. Хотя сейчас он глубокий старик, если вообще еще жив… – Она открыла новое окно и вбила в поисковую строку «Дитер Хербст некролог». У нее вытянулось лицо. – Умер в 2004 году. Прямо посреди ставки в аукционном доме Ауссер… Ауссерге…

– Ауссергервунлихе Реликвиен Гешефт, – договорил за нее Торквин.

У Касса отвалилась челюсть:

– Ты можешь это произнести?

– Профессор Бегад… – начал было Торквин, но при упоминании этого имени он приглушенно всхлипнул и потер глаза. – Извините… Кхм-кхм! Иногда профессор Бегад отправлял Торквина на аукционы. Коллекционеры продают реликвии. Торквин покупает. Чаще всего ездил в два аукционных дома. В Смитфилд и АРГ.

Эли уже загрузила официальную страничку АРГ:

– Вот это я понимаю, нормальный сайт…

Я заглянул ей через плечо:

– Какие шансы, что ты сможешь найти здесь записи шестидесятых годов?

– Надежды мало, – ее пальцы порхали над клавиатурой, – только если они не сохранили сканы в каком-нибудь архиве на FTP-сайте.

Открылось новое окно, в котором на огромной скорости замелькали цифры. Секунд через двадцать Эли взломала защиту и погрузилась в изучение корпоративных файлов.

Канавар судорожно вдохнул:

– О, что за пассы, внушающие удивление и трепет! Что за дела, достойные руки ангела! Что за алхимией владеет это неискушенное дитя? Что за таинственные чары царствуют над ее душой, что за неизведанный мир скрывается…

– Что за болтун, – перебил Торквин. – Захлопнись.

– Йеху! – Эли едва не подпрыгнула на стуле. – Только посмотрите!

– Здорово! – восхитился папа.

– Старик Хербст не терял времени зря, – заметил Касс. – А Малая Азия – это прежнее название Турции.

– В сентябре он выставил целую кучу всего, – сказала Эли, – и продал все в один день.

– Только продавец из него тот еще, – добавил я. – Посмотрите на других – Хеллера и Хенсона. Они выставляли свои лоты по одной цене и практически всякий раз получали желаемое. Иногда даже больше. А Хербст отдал все свои за цену куда меньшую, чем изначальная. Будто он и не думал торговаться.

– Или, – возразила Эли, – он торопился. Что объяснимо, если он знал, что все эти вещи украдены.

– Древний сферический камень, – прочел я. – Это вполне мог быть локулус. Продан за четыре тысячи долларов AMNH. Что расшифровывается как… – я взял мышку и прокрутил до конца страницы, где был список аббревиатур, – американский музей естественных наук в Нью-Йорке.

– Да-а-а! – завопил Касс. – Брюнхильда летит к Большому яблоку!

Мы только направились к выходу, когда Торквин рявкнул:

– Стойте!

Мы обернулись. Подняв Канавара за ворот, он держал его на вытянутой руке, как котенка:

– Нужно поблагодарить Канавара. Он помог продолжить работу профессора Бегада.

– Что вы! – хрипло из-за сдавливающего горло воротника ответил Канавар. – Не будете ли вы столь любезны отпустить меня?

Торквин поставил карлика на пол, и мы все по очереди пожали скрюченную руку.

– Спасибо за все, Канавар, – сказал Касс. – Как нам вас отблагодарить?

Канавар улыбнулся ему своей кривоватой улыбкой:

– Когда вы без происшествий достигнете возраста четырнадцати лет, не сочтите за труд вернуться в Бодрум и сообщить мне столь радостную весть.

– Договорились, – кивнул Касс.

– Обещаем, – добавил я.

Папа первый пошел к выходу.

– Давайте для начала поедим чего-нибудь местного, – предложил он, – а то в Нью-Йорке еда дорогая.

Глава 41 Код красный

ОШИБКА

За время нашего полета до Нью-Йорка монитор Эли противно пискнул уже, наверное, с дюжину раз.

Она ударила по экрану и откинулась на спинку сиденья:

– Мне нужно вздремнуть…

– Ого, на Пятьдесят седьмой улице неподалеку от Седьмой авеню построили новую высотку! – Касс не отлипал от иллюминатора. – Еще одна стройка на Вест-Сайд-хайвей… И только посмотрите на Уильямсберг на горизонте!

– Может, успокоишься, Касс? – попросила Эли, массируя лоб. – Это всего лишь здания.

Касс резко обернулся. Он выглядел оскорбленным.

– Прости, Эли. Но лично я тащусь именно от этого.

– Извинения приняты. Разбудите меня, когда мы доберемся. – Голова Эли заскользила по спинке. К тому моменту, когда она уткнулась в стекло иллюминатора, Эли уже спала.

Я посмотрел на доктора Бредли. На коленях у нее была раскрыта газета на странице с кроссвордом. Но глаза внимательно всматривались в Эли.

Брюнхильда приступила к снижению, и Торквин принялся дергать штурвал из стороны в сторону, надеясь заставить ее выполнить какую-нибудь фигуру высшего пилотажа. Папа получал по рации инструкции от диспетчера аэропорта Марин-Эйр-Терминал. Касс, улыбаясь как ребенок, смотрел в иллюминатор.

Эли громко всхрапнула и начала клевать носом. Заметив, что она постепенно соскальзывает с кресла, я сообразил, что Эли забыла пристегнуться.

– Эли, – позвал я.

Она сползла на пол, и ноги ее задергались.

Доктор Бредли уже была на полпути к ней. Подняв Эли, она отнесла ее в заднюю часть самолета и уложила на раскладное сиденье, которое раньше занимал профессор Бегад.

– Кто-нибудь, достаньте из моей сумки телефон! – крикнула она.

Грудь Эли резко поднималась и опускалась. Из ее рта раздавался хриплый свист, глаза закатились. Я присел у лежащей на полу сумочки доктора Бредли и нашарил внутри сотовый телефон.

Лицо Касса было белым как мел.

– Ей же… Ей же еще рано…

– Телефон у меня! – крикнул я.

– Делай точно, как я скажу, – приказала доктор Бредли. – Сообщение на номер один-четыре-два-восемь-пять-семь. Два слова. Код красный!

Доктор Бредли держала руки Эли, не позволяя ей забиться в припадке. Не давая ей поранить саму себя. У меня тряслись пальцы, пока я выполнял поручение.

КОД КРАСНТНЫЙ.

«Успокойся. Стереть…»

КОД КРАСНЫЙ.

Я нажал большим пальцем на кнопку «Отправить».

– Нет времени на телефоны! – рявкнул Торквин. – Начните процедуры!

– Я бы с удовольствием, если бы могла! – закричала в ответ доктор Бредли. – Но у меня нет оборудования! Я могу лишь ненадолго ее успокоить, но это и все!

Лицо Эли посинело. Доктор Бредли сунула ладонь между ее зубами, не давая ей откусить себе язык.

Телефон завибрировал. От неожиданности я едва его не выронил.

На экране вспыхнула строчка символов:

1В72ПХ4

– Что, черт побери, это значит? – спросил я.

Касс вскочил со своего места и заглянул мне через плечо.

– Это адрес, – сказал он. – Пересечение Первой Вест авеню и Семьдесят второй улицы. Недалеко от Центрального парка. Не уверен, что такое «ПХ4»…

– Пентхаус четыре! – перебил папа. – Обычно это апартаменты на последнем этаже. Это туда нам нужно?

– Кто нас там ждет? – спросил я.

– Сейчас это не важно! – нетерпеливо ответила доктор Бредли. – И даже не думайте звонить в «Скорую»! Времени нет. Нужно приземляться.

– Мы третьи в очереди на посадочную полосу! – сказал папа.

Торквин с силой дернул штурвал:

– Уже первые.

* * *

Такси, взвизгнув шинами, остановилось перед домом на перекресте 1-й Вест авеню и 72-й улицы. Чтобы как можно скорее преодолеть таможенный контроль, папе пришлось задействовать кое-какие свои связи. Еще он пообещал водителю заплатить вдвое, если тот доставит нас по указанному адресу за двадцать минут. Таксист уложился в восемнадцать минут и пятьдесят три секунды.

Торквин, доктор Бредли и Эли ехали в другой машине. Она уже стояла у тротуара перед нами.

Нужное нам здание оказалось многоквартирным кирпичным домом, напоминающим настоящий замок, с входом, закрытым решеткой из кованых железных прутьев со злыми масками в качестве своеобразного украшения. В черном арочном проеме, убрав руки за спину, стояли двое охранников. Касс окинул их взглядом, и в его глазах вспыхнул страх.

– Именно здесь застрелили Джона Леннона, – прошептал он.

– Может, хватит уже? – огрызнулся я.

Пока папа расплачивался с таксистом, к первому такси из прохода ринулся какой-то мужчина. Он был в шерстяной шапке, солнцезащитных очках, джинсах и черной кожаной куртке, а в руке держал что-то блестящее и металлическое.

– Что за… – пробормотал папа.

Мужчина наклонился к опущенному заднему стеклу. Я не расслышал, что он говорил, но когда он отошел от машины, его руки были пусты.

Прежде чем мы успели как-то среагировать, он открыл заднюю дверь нашего такси.

– К реке! – приказал он водителю, протискиваясь на заднее сиденье, где уже сидели мы с Кассом. – И побыстрее!

Впереди Торквин как раз выносил Эли из машины. Ее рука безвольно повисла, и я заметил на ней какой-то серебристый блеск.

– Сэр, – кротким голосом возразил водитель, – я должен рассчитаться с пассажирами…

– Я сказал, езжайте! – рявкнул мужчина.

Таксист рванул от обочины, а папа развернулся к нам:

– Прощу прощения, но у нас важное дело в этом здании!

Мужчина сунул руку в карман куртки:

– Если вы не хотите проблем, вы будете делать то, что я говорю.

Глава 42 Взломали?

Если вы задавались вопросом, каково это – ехать по Нью-Йорку в такси с водителем, без остановки хныкающим: «Нас всех убьют, нас всех убьют, нас всех убьют», – я отвечу: это совсем не смешно.

Нас жестоко мотало из стороны в сторону. Пребывающий в панике таксист задел бок припаркованного минивэна, пересек сплошную двойную полосу и едва не врезался в грузовик с детскими товарами, водитель которого разразился нам вслед отчаянной руганью.

Машина, подпрыгнув, резко затормозила на красный свет у 5-й авеню.

– Я попросил вас ехать, а не отправлять ваших пассажиров на тот свет, – проворчал мужчина в кожаной куртке. В руке он сжимал кожаный кошелек, который только что вытащил из кармана. – Если вы надеетесь на чаевые, я бы рекомендовал вам перейти на безопасный стиль вождения и доставить нас на Риверсайд-драйв живыми.

Водитель осторожно обернулся:

– Так это не ограбление?

– Что? Конечно нет! – Мужчина вздохнул и откинулся на спинку сиденья, сняв сначала шапку, а затем очки. У него оказались густые седые волосы, зачесанные назад, как у мраморных скульптур, и холодные серо-голубые глаза на будто каменном лице, загорелом и испещренном морщинами.

– Кто вы? – спросил я.

– Ваше желание сбылось, – ответил он. – Доктор Бредли знает свое дело. «Код красный» является частью алгоритма действия в случае непредвиденных ситуаций, разработанного в «ИК».

– Вы один из «ИК»? – не поверил Касс. – Но ведь «ИК» уничтожен!

– Поправка – был захвачен остров, – отозвался мужчина, – но Институт Караи все еще существует. В целях безопасности наш лидер никогда не бывает на острове. Все сообщения с «Кодом красным» поступают в главный центр управления. У нас множество баз, и одна из них расположена здесь.

«Номер Первый».

«Омфалос».

Профессор Бегад рассказывал нам о лидере организации Караи как о человеке, от которого он получает указания. Но и только. Мы даже имени его не знали.

– Это к нему попала Эли? – спросил я. – К начальнику Бегада?

– Ваша подруга в очень хороших руках. – Мужчина наклонился вперед. – Водитель, высадите нас на том углу, в конце квартала.

Мы вышли на Риверсайд-драйв у входа в парк. За беговой дорожкой текла широкая серебристо-голубая река.

– Гудзон, – сказал Касс. – А на другой стороне начинается Нью-Джерси…

– Скорее, – бросил мужчина, ведя нас мимо низких каменных ворот. Он был ниже ростом и старше моего папы. Под кожаной курткой я заметил белую водолазку, облегающую выступающий животик. – За вами следили до самого Нью-Йорка.

– Не может быть, – возразил папа. – Мы были в Турции, а до того…

– …в Монголии, да, мы в курсе. – Мужчина достал из кармана два узких серебряных браслета. – Наденьте их. Это браслеты с иридием. У Эли тоже такой есть.

Я взял один и просунул в него кисть. Иридий. Эти браслеты были копией тех, которые нам дали Масса в их штабе в Египте.

– Это единственное вещество, блокирующее сигналы ваших жучков, которые вы вживили в наши тела на острове, – сказал я.

– Зачем они нам сейчас? – спросил Касс.

Мужчина холодно посмотрел на него:

– Масса уже летит сюда. У них есть доступ к вашим жучкам, а значит, нам нужно было увезти их подальше от вашей подруги Эли. Браслеты, как только вы их надели, заглушили сигнал.

Я помотал головой, вспомнив, что устроила Эли в строении «D».

– Нет. Эли отключила систему слежения «ИК». Она вызвала перегрузку и сожгла ее.

Выражение лица мужчины уже не казалось таким каменным.

– Вы… настолько уверены в ее способностях? – спросил он.

– Если бы вы знали ее лично, вы бы тоже были в них уверены, – заявил я.

Мужчина кивнул:

– В таком случае, если дело не в жучках, как они вас нашли?

Мы с Кассом, переглянувшись, пожали плечами.

Мужчина взял нас за руки и повел к 72-й улице, в обратном направлении, откуда мы приехали.

– Расскажите мне, с кем именно вы встречались в Турции.

* * *

– Что значит, они вас взломали, Канавар?! – рявкнул я в микрофон.

Мы сидели в зале заседаний в нью-йоркской штаб-квартире «ИК», расположенной в угловых апартаментах того самого похожего на замок здания. Папа, все еще не простивший седовласому мужчине угона такси, на него сердито посматривал.

Из крошечного динамика послышался писклявый голос Канавара:

– Возможно, я несколько неправильно выразился. Как мне стало известно, сегодня рано утром ваши заклятые враги в лице Масса сделали несколько телефонных звонков. Они связались со всеми организациями, находящимися в непосредственной близости от местоположения всех Чудес света, в том числе и с нашим музеем в Бодруме. С моими работодателями. Естественно, к тому моменту я, скажем так, упомянул о наших приключениях парочке своих доверенных друзей…

Мой затылок ударился о кожаный подголовник кресла.

– Это никакой не взлом, Канавар, – прошипел я. – Это называется не уметь держать язык за зубами! Вы не должны были никому ничего рассказывать!

– Но… пережитое имеет колоссальное археологическое значение! – оправдывался Канавар.

– Канавар, вы сказали им, куда мы направляемся? – перебил его Касс.

Возникла пауза. Затем едва слышное:

– Mea culpa.

Седовласый мужчина нажал кнопку отключения связи:

– С латинского это означает «виноват». Мы получили ответ.

Он вновь опустился в мягкое кожаное кресло, прикрыл глаза и сжал пальцами виски. Комната погрузилась в напряженное молчание. Касс пнул меня под столом. Не поднимая рук с колен, он указал на нашего нового знакомого.

«Омфалос», – одними губами произнес он.

Не знаю, был ли это вопрос или утверждение. Но у меня по спине побежали мурашки.

Что, если это правда?

Этот мужчина вел себя очень уверенно. Он был собран, умен, ловко уходил от ответов. До сих пор так нам и не представился. Держался холодно, говорил ровно столько, сколько хотел сказать, и знал латинский. Внимания к себе не привлекал, но при этом мог пригвоздить тебя к месту одним взглядом или жестом. Чем не портрет настоящего лидера?

От этой мысли у меня заныло сердце.

Ведь это означало, что он больше не являлся самой охраняемой тайной «ИК». Он был здесь, с нами, действовал на виду у всех. Устроил сцену в такси. Ошибся в предположении о том, как нас выследили, из-за чего был вынужден пойти на неоправданный риск, тем самым проявив слабость. Для меня это был очень важный знак. «ИК», организация с более чем столетней историей, находилась на краю гибели.

А Масса были уже где-то рядом. Сильнее, чем когда-либо. Готовые занять место победителя.

Я посмотрел в окно. Под нами туристы в коронах статуи Свободы из зеленого пенопласта бродили по Центральному парку. Некоторые бросали цветы на круглую мозаику с одним-единственным словом:

IMAGINE.

Я отвернулся.

Мне совсем не хотелось этого делать.

Глава 43 Стали сдавать нервы

Доктор Бредли сдернула с пальцев латексные перчатки. Ее лицо казалось разом постаревшим и усталым.

– С Эли все будет в порядке. На этот раз. Спасибо моим нью-йоркским коллегам. Они настоящие волшебники.

Мы с Кассом стояли на пороге на скорую руку оборудованной операционной и смотрели, как двое других врачей осторожно отцепляют от тела Эли электроды. Ее губы едва заметно шевельнулись. Я услышал тихий стон. Медики «ИК» покидали палату в компании седовласого мужчины – Номер Первый, он же Омфалос, – и мы сердечно пожали им руки. Торквин тихо сидел на стуле, на котором едва помещался.

– Укулеле нет… – с грустью произнес он, ни к кому особо не обращаясь.

– Прекрасная новость, доктор Бредли, – сказал я. – Нам только что сказали, что мы должны немедленно увезти Эли.

Она покачала головой:

– Ей понадобится еще какое-то время на восстановление. Я уже сообщила об этом Номеру Первому.

Касс бросил на меня озадаченный взгляд.

– Когда вы успели с ним поговорить? – я тоже удивился.

– Мы не говорили. Не напрямую. – Она указала на монитор на стене. – Он присылал нам сообщения.

– Какой хитрюга, – прокомментировал Касс. – Я даже не заметил, чтобы он доставал телефон, а ты, Джек?

– Доставал телефон… о чем вы? – спросила доктор Бредли. – Вы виделись с Номером Первым?

– Он ехал с нами в такси, – ответил я.

Доктор Бредли выронила трубочку от капельницы:

– Он – что?!

Прежде чем мы успели ответить, к нам из коридора подбежал наш сосед по такси:

– Они у нас на хвосте. Масса. Мы взломали их переписку, и сейчас они ушли в молчанку.

– Вы знаете, где они? – спросила доктор Бредли.

– Точно не известно, приземлились они уже в Нью-Йорке или нет, – ответил он. – Если девочка еще не в состоянии, двум другим придется отправиться в музей без нее.

– Не двум, – буркнул Торквин. – Трем.

Монитор за нашими спинами пискнул, и на нем появилось сообщение:

НЕ ТАК БЫСТРО.

Касс подпрыгнул:

– Кто это?

Ответом стали новые строчки на экране:

ЗДРАВСТВУЙ, ЦЕЗАРЬ. ПРОШУ ПРОСТИТЬ МЕНЯ ЗА МОЛЧАНИЕ. АНОНИМНОСТЬ – НАШ КЛЮЧ К БЕЗОПАСНОСТИ. ТЫ И ДЖЕК ХОРОШО ВЫГЛЯДИТЕ ДЛЯ ТЕХ, КТО ПЕРЕЖИЛ ПУТЕШЕСТВИЕ В ЦАРСТВО МЕРТВЫХ И НЕКОМПЕТЕНТНОСТЬ МИСТЕРА КРАУСА.

Лицо седовласого мужчины растеряло всю свою невозмутимость:

– Браслеты с иридием стали добросовестным заблуждением.

– Подождите… так вы не Омфалос? – Касс медленно перевел взгляд с него на экран. – Это… вы?

МЫ ПОДВЕРГЛИСЬ ОПАСНОСТИ НА ВСЕХ УРОВНЯХ. ПОКА НЕ ЗАКОНЧИТСЯ РЕОРГАНИЗАЦИЯ, ИНСТИТУТ КАРАИ ПЕРЕХОДИТ В АВТОНОМНЫЙ РЕЖИМ ДО ОСОБОГО РАСПОРЯЖЕНИЯ. МИСТЕР КРАУС ОБЕСПЕЧИТ УНИЧТОЖЕНИЕ ВСЕХ СВИДЕТЕЛЬСТВ НАШЕГО СУЩЕСТВОВАНИЯ.

– У меня тут пациент! – воскликнула доктор Бредли. – Ей необходим покой. Возможны новые приступы. Нам понадобится помощь!

– Я… Я в порядке, – тихо проговорила Эли, с трудом присаживаясь на койке. – Может, на марафон пока записываться не стоит, но я в норме.

БРАВО. ВОЗЬМИТЕ ВСЕ, ЧТО ВАМ ПОНАДОБИТСЯ ДЛЯ ПРОДОЛЖЕНИЯ ВАШЕЙ МИССИИ. НО ПОМНИТЕ, ЧЕМ МЕНЬШЕ МЕСТА ОНО ЗАЙМЕТ, ТЕМ ЛУЧШЕ. Я СОЗЫВАЮ КОМИТЕТ ИЗ НАШИХ ЛУЧШИХ СПЕЦИАЛИСТОВ ИЗ ЧИСЛА ТЕХ, КТО ЕЩЕ В ДЕЛЕ. МЫ СВЯЖЕМСЯ С ВАМИ КАК ТОЛЬКО СМОЖЕМ.

– Что это значит для нас? – повысила голос доктор Бредли. – Чем ваше временное отстранение поможет «ИК»?

АВТОМОБИЛЬ ДЛЯ ТОРКВИНА ПРИБУДЕТ РОВНО ЧЕРЕЗ 20 МИНУТ НА ПАРКОВКУ ДЛЯ ГРУЗОВОГО ТРАНСПОРТА НА ВЕСТ 67-Ю МЕЖДУ БРОДВЕЕМ И КОЛАМБУС. ЖДИ ДАЛЬНЕЙШИХ УКАЗАНИЙ. ДО ТЕХ ПОР МУЖАЙСЯ.

Торквин резко встал, уронив стул.

– Оставить Избранных? Не могу. Ни за что!

Экран вновь вспыхнул цепочками букв:

Я ПОЛАГАЮСЬ НА ТЕБЯ КАК НА ОСНОВУ НАШЕГО ФИЗИЧЕСКОГО ВОССТАНОВЛЕНИЯ И ПРОШУ, ПОМНИ, ЧТО ЛЮБОЕ НЕПОВИНОВЕНИЕ БУДЕТ ИМЕТЬ ПОСЛЕДСТВИЯ.

Я увидел, как Торквин сжал кулаки, и легонько толкнул его локтем. В коридоре стоял мужчина, которого до этого я никогда не видел, – почти такой же огромный, как Торквин, и с пистолетом на поясе, совсем не похожим на игрушку.

Кулаки Торквина разжались.

Мистер Краус вытер лоб и бросил на нашего Рыжебородого сочувственный взгляд:

– Брат, поверь мне, выбора у тебя нет.

* * *

Через семь минут мы остановились у длинного здания с широкими каменными ступенями.

– Что это за чувак на коне? – спросил Касс, глядя на статую какого-то героического всадника в компании индейца.

– Теодор Рузвельт, – ответил папа, выходя из такси с сумкой, внутри которой лежали оба локули. – Он и его отец сыграли огромную роль в основании этого места.

Мы начали подниматься по ступенькам и миновали группу школьников примерно моего возраста. Гримасничая и откровенно скучая, они делали селфи на фоне статуи Рузвельта. Одна из девочек посмотрела на меня и тут же отвернулась, хихикая. Она раздражала, но хотя бы была нормальная. На секунду я представил, как мы с папой, тоже как совершенно нормальные люди, идем в музей… Мысль об этом… Скажем прямо, была чудовищно приятной.

Вот только шансы на то, что это когда-нибудь произойдет, были призрачные.

Я не переставая оглядывался по сторонам. Не знаю, что я искал. Массаримы могли быть кем угодно.

– Парень, как насчет чашки кофе всего за доллар?

От неожиданности у меня перехватило дыхание, и я отпрыгнул от мужчины в рваной одежде и со слипшимися в сосульки грязными волосами, стоящего на ступеньке выше нас и протягивающего нам кружку.

– Спокойно, Джек, – попросила Эли, нашарив в кармане пару монет и бросив их в кружку.

– Да благословит тебя Бог, – поблагодарил мужчина и подмигнул мне. – А ты побереги нервы, малец. Они не восстанавливаются.

«Спокойно. Эли права».

Папа завел нас в музейный холл, где стоял огромный скелет динозавра, поднявшегося на задние лапы.

– Выглядит знакомо, – пробормотал Касс.

Я кивнул. Он напоминал почти такой же, только поменьше размерами, скелет в вестибюле Дома Вендерса на острове. Мы встали в конце длинной змеевидной очереди за билетами, и я задрал голову, чтобы рассмотреть голову динозавра.

И чуть не упустил из виду мужчину в черной сутане в выставочном зале за скелетом.

Я ткнул папу локтем в бок:

– Смотри!

– Масса? – тут же спросил папа.

– Где? – встрепенулся Касс.

– Тебе показалось, – предположила Эли.

– Обычные люди в сутанах не ходят! – заорал я. И со всех ног бросился вперед.

Промчавшись мимо проверяющего билеты, я вбежал в выставочный зал. Это была комната с высоким потолком и балконом, в центре которой находилась круглая экспозиция с огромными слонами. Пространство вокруг было заполнено семьями и школьными группами. Я побежал вправо, по пути подпрыгивая, чтобы взглянуть поверх людских голов.

Вон он!

Я заметил его по колышущейся во время ходьбы сутане. Я думал, он направлялся в другой конец зала, но, похоже, что-то заставило его передумать, и, прибавив шагу, он совершил полный круг вокруг экспозиции и теперь шел назад к холлу.

Вдруг он заметил меня?

– Простите… извините… – Протиснувшись сквозь толпу и едва не уронив попавшегося мне на пути двухлетнего малыша, я выскочил из зала.

Обе боковые стороны холла занимали лифты, но на этом этаже сейчас была лишь одна кабина, и ее створки как раз закрывались, готовясь увезти целую группу набившихся внутрь людей. Прежде чем они окончательно захлопнулись, я успел заметить бородатое лицо и кусок черной ткани.

Сбоку от лифта горела стрелка «вниз». За моей спиной начиналась мраморная лестница. Я понесся по ней с такой скоростью, что едва не сломал себе шею, но спустился на нижний этаж как раз к тому моменту, как створки лифта, выпустив группу людей, вновь закрылись. Массарима среди них не было.

Я сбежал еще на этаж ниже, который оказался последним. В нос полез запах еды от кафе за спиной. Глаза скользнули по указателю на подземный вход. Звякнул лифт, но это была совсем другая кабина. Нужную я упустил.

– Прощу прощения, молодой человек, – обратилась ко мне пожилая женщина в шляпе с эмблемой музея, – вы заблудились?

– Я ищу мужчину в сутане, – ответил я.

Она обрадованно закивала:

– О да, я видела его.

– Вы не знаете, куда он пошел? – встрепенулся я.

– Разумеется. – Она указала на зал за деревянными дверями сразу за кафе. Мужчина как раз заходил внутрь. Я бросился следом.

– Эй! – крикнул я. – Стойте! – Миллион слов вскипели в моем желудке и смешались в мозгу. Я дышал так часто и тяжело, что едва мог говорить. – Я не знаю… как вы здесь оказались, но вы… никогда…

Мужчина обернулся. У него были очки с толстыми стеклами, белый воротничок священника и длинная черная борода.

– Как я здесь оказался? О, это просто: я приехал на метро. С платформы есть прямой выход сюда, что очень удобно. Тебя проводить, сынок? Ты потерял родителей?

Только тогда я заметил бейджик чуть ниже воротника: «Его преподобие Джонатан Хартониан, Трансатлантический совет армянской православной церкви». Позади него у входа в комнату стояла доска, на которой кто-то написал: «Зачатки влияния армянской религиозной культуры на современную археологию». Внутри стояли ряды стульев, и сидящие на них мужчины, все бородатые, в черных сутанах и с безмятежными улыбками на лицах, начали оборачиваться на нас.

– Э-э, извините, – промямлил я. – Прощу прощения…

Я попятился назад в коридор. Двое малышей, крепко держась за руки матери, уставились на меня. Пожилая женщина-экскурсовод шла в мою сторону с озабоченным видом.

Не говоря больше ни слова, я развернулся и побежал по лестнице вверх.

У меня определенно начали сдавать нервы.

Глава 44 Песня гептакиклоса

– Обещай, что будешь держаться нас, – шептал мне через плечо Касс, поднимаясь по подвальной лестнице.

– Да, Касс, – устало протянул я. – Обещаю.

– И никаких преследований священников, – продолжил он.

– Ха-ха-ха, – сухо отреагировал я.

– И никаких панических атак при виде попрошаек.

– Может, хватит?!

– Тсс! – шикнул папа.

– Успокойся, Джек, – прошептала Эли. – У нас нет локулуса, заглушающего звуки.

Мы быстрым шагом поднимались с нижнего уровня музея на первый этаж. Касс нес в руках локулус невидимости, благодаря которому мы смогли успешно затаиться до самого закрытия музея. Но на узкой лестнице держаться за руки, пока один несет локулус, было слишком трудно, поэтому мы с папой и Эли остались видимыми. Но в этом не было ничего страшного. Мы успели пробраться на склад и найти для папы рабочую униформу. Если нас кто-нибудь увидит, папа сможет представиться местным служащим, затеявшим небольшую экскурсию для своих племянника и племянницы.

Мы остановились наверху лестницы. Воздух гудел от завывающих вдалеке мощных пылесосов. На всякий случай мы все взялись за руки – Касс за Эли, Эли за меня, я за папу – и, став невидимыми, на цыпочках пошли по проходу между двумя рядами темных тотемных столбов, бросающих на нас осуждающие взгляды, в экспозиции, посвященной культуре индейцев.

С закрытия музея в восемь часов вечера прошло уже больше двух часов. Мы успели много где побывать, но пока я не почувствовал ни намека на наличие здесь исцеляющего локулуса. Нам придется тут обшарить все вдоль и поперек, пока мы его не найдем.

– М-м, ребят, мне нужно отойти, – сказала вдруг Эли.

– Куда? – удивился Касс. – Кому ты успела назначить свидание?

– Вон кому, – Эли указала на дверь в туалет.

Для поддержания невидимости нам пришлось последовать за ней.

Мы прошли мимо огромной деревянной лодки с манекенами индейцев в ней и медведя. Слева от нас была закрытая дверь, ведущая наружу. Из окон просматривался плавный поворот подъездной дороги и старые многоквартирные здания на другой стороне улицы.

Эли вскинула бровь:

– Ребят… Вас не приглашали.

– Нет… Что?.. Мы в курсе! – вспыхнул Касс. – Мы… э-э… подождем снаружи.

Но в этот момент я почувствовал странное покалывание в стопах. Оно поднялось до колен. Сердце начало грохотать.

– Подождите минутку, – сказал я. – Он здесь. Локулус.

– В туалете? – поразилась Эли.

– Дальше отсюда, – ответил я. – Но в этом здании. Я чувствую его.

У Эли озарилось лицо:

– Иди и найди его! Вы тоже, мистер Маккинли. Отдай мне свой телефон, Джек. Мы с Кассом пойдем за вами с локули.

Я достал из кармана сотовый и передал ей. Эли юркнула в туалет, Касс исчез из виду, а я быстро пошел в соседнюю комнату. Затем в следующую. Папа не отставал. Мимо проплывали экспозиции, но я едва их замечал. Какие-то грызуны на стене. Огороженная веревкой еще не готовая экспозиция. Лестница.

Второй этаж. Птица-секретарь. Наряды африканских племен. Антилопы.

Чувство нарастало, оно вибрировало в моих костях и щекотало кожу. Я остановился внизу темного лестничного проема.

– Нам наверх, – тихо произнес я.

В начале лестницы стоял знак с медной табличкой «Исследовательская зона/Требуется пропуск». Папа отодвинул его в сторону:

– Думаю, для нас можно сделать исключение.

Мы взбежали по ступенькам и притормозили наверху. Перед нами вглубь уходил скудно освещенный коридор с закрытыми дверями по обе стороны. В конце проход разделялся на два новых коридора – влево и вправо.

Я застыл на месте. Из левого прохода доносилось отчетливое «топ-топ-топ».

– Не бойся. – Папа оправил форму и засвистел что-то себе под нос.

«Засвистел?!»

– Ты что делаешь?! – в панике прошептал я.

– Так они поймут, что здесь кто-то есть, и не удивятся, увидев нас, – пояснил папа. – Это вызовет куда меньше подозрений. А теперь идем. Делай вид, что так и надо.

Мы пошли по коридору, и я попытался сосредоточиться на том, чтобы выглядеть расслабленно. Но Песня гептакиклоса гремела внутри, подстегивая меня. Подсказывая, куда идти.

– Направо, – шепнул я продолжающему насвистывать папе.

Мы свернули – и едва не столкнулись с женщиной в рабочей форме и с затянутыми в тугой хвост на затылке длинными волосами.

– Привет! – слишком громко поздоровался папа.

– Вчера, – сказала женщина.

– А? – не понял папа.

– Песня, что вы насвистывали, – «Yesterday» «Битлз», я сама ее люблю. – Она присмотрелась к бейджику на груди папы. – На какую букву падает ударение в вашей фамилии? На «ю» или на «о»?

Я в первый раз за все это время обратил внимание на папин бейджик: «Костюшко».

– Можно просто Кос! – вырвалось у меня. – Его все так зовут.

– Это мой… э-э… племянник, – поспешил добавить папа. – Решил устроить ему небольшую частную экскурсию.

– Приятно познакомиться, – кивнула она и указала на свой бейджик с надписью «Мария». – С моим именем куда проще.

– Что ж, Мария, мы собирались забрать кое-что в кабинете номер… – Папа покосился на меня. – Кабинете номер… не напомните, молодой человек?

«А мне откуда знать?!»

Локулус мог быть где угодно. В этом коридоре было три двери – две по бокам от нас и одна в самом конце. Мелодия звучала так невыносимо громко, что я откровенно не понимал, как они могли ее не слышать. Пошатываясь, я сделал несколько шагов вперед. Перед глазами замелькали таблички с номерами комнат: В23… В24… В25…

Я чувствовал на себе взгляд Марии.

– Он впорядке? – спросила она.

– В полном, – ответили мы с папой хором.

«Она начинает что-то подозревать. Остановись на каком-нибудь кабинете. На любом».

– Двадцать четыре! – выпалил я.

Я бросился к двери и повернул ручку, но она даже не шелохнулась.

Папа выдавил из себя смешок:

– Дверь заперта… э-э… Джош. Мы обычно запираем кабинеты, хе-хе. – Он похлопал себя по карманам. – А я, похоже, забыл свои ключи в другой паре штанов.

– Какой энергичный молодой человек, – улыбнулась Мария, стянув через воротник шнурок с пластиковой картой, и подошла к кабинету В24. – Может, когда-нибудь станет палеонтологом.

«А вдруг это не та комната? Что, если придется просить ее открыть другую?»

– А можно мне самому открыть? – спросил я. – Я просто хочу посмотреть, как работает карточка.

«Тупо, тупо, тупо!»

– Хорошая мысль, – подхватил папа. – Тогда мы не будем вас задерживать, Мария. Джеймс сам откроет все двери. А мы потом вернем вам ключ.

Мария озадаченно посмотрела на него:

– Мне показалось, вы сказали, что его зовут Джош.

– Он постоянно путает! – воскликнул я, выхватывая у нее карточку и засовывая ее в замок.

Дверь со щелчком отворилась. За ней оказался небольшой кабинет с длинным столом, книжными полками и белой доской. Но мое внимание приковали два картотечных шкафа у противоположной стены. Я подбежал к ним и отворил дверцы.

Бумаги. Папки.

– Его здесь нет, – пробормотал я.

Теперь Мария выглядела откровенно встревоженной:

– Чего нет?

– Извините. – Я выскочил назад в коридор. Папа, болтая и посмеиваясь, принялся отвлекать ее внимание.

«Здесь! Кабинет В25!»

Комнату в конце коридора скрывали двойные двери. Когда я подошел к ним, Песня уже заглушала все остальные звуки.

– Кстати, моим самым любимым альбомом у Битлов был «Abbey Road»… – будто издалека доносился до меня веселый голос папы.

Мне необходимо было найти локулус до того, как он заговорит Марию до смерти.

Когда я засовывал карточку в замок, руки у меня тряслись. Дверь открылась, и я включил свет.

Комната оказалась квадратной и очень просторной. Здесь стояло нечто вроде огромной тележки для перевозки диорам. Запах от нее шел такой, что меня едва не вырвало, – густой, сладкий и терпкий, этакая смесь плесени, экскрементов и химикатов. Спиной ко мне стояла почти неотличимая от живой фигура неандертальца, тело которого наполовину было покрыто густыми волосами. На столе рядом были разложены африканские племенные маски и стояли бутылки с чистящим средством. На другом столе восседало какое-то божество, его замысловатая прическа едва не задевала низкий потолок. Окруженное козами и коровами, оно улыбалось и держало в одной руке нечто напоминающее солнце, а в другой – что-то похожее на луну.

В центре комнаты стоял высокий стол из цельного массива дерева, весь заваленный шкурами, камнями и самоцветами, наполовину набитыми чучелами птиц, инструментами, частично опустошенными банками и кувшинами, обрывками веревок. Нечто похожее на енота, казалось, смотрело прямо на меня, хотя глаза у него отсутствовали, а нижняя часть туловища висела, как складки широкой юбки. Все стены закрывали стеллажи и деревянные шкафы с большими дверцами. Я приступил к работе: открывал их один за другим и ворошил кучи маленьких голов, пушистых хвостов, покрытых лаком тел, искал в ящике с искусственными глазами животных и за чем-то, очень похожим на рог носорога.

Локулуса не было… Не было… Нигде.

– Ну!.. – В расстройстве я с силой хлопнул ладонью по центральному столу, отчего божество, как мне показалось, подпрыгнуло.

Голоса в коридоре – папин и Марии – оборвались.

Но мои глаза были прикованы в левой руке божества. К подделке под солнце в его ладони. Она была выкрашена золотой с металлическим блеском краской и выглядела не по размеру большой. Больше, чем баскетбольный мяч.

И она шевелилась.

Нет!

Я подошел ближе и увидел, что сам шар был абсолютно неподвижен, но его поверхность – точнее, краска – пришла в своего рода движение, неровными мазками медленно струясь по поверхности «солнца». На мгновение внутри будто вспыхнула крошечная лампочка, но тут же погасла.

Я обхватил шар ладонями и приподнял. Раненное грифоном плечо пронзила острая боль.

Солнце легко покинуло руку божества. По всему моему телу разливалось тепло. Оно медленно будто обволакивало мое плечо, щекоча кожу. Каждый нерв гудел от Песни гептакиклоса, и вся боль начала постепенно уходить, будто стянутая и уносимая прочь невидимыми струнами. Прямо на моих глазах ранка у меня на руке покрылась корочкой, которая тут же отвалилась.

Исцеление.

Я вспомнил о профессоре Бегаде, и на секунду мне захотелось плакать. Я держал в руках то, что могло его спасти. Мародерство Дженсера в руинах мавзолея стоило Бегаду жизни.

Но в моей голове немедленно зазвучал сердитый голос старика, уверяющего, что он сам на это пошел: «Если моя жертва приведет к локулусу, это будет означать, что я жил не напрасно».

Теперь у нас было три локули. Мы добрались почти до середины пути.

Должно быть, я весь просто светился здоровьем. Единственное неприятное ощущение сосредоточилось в лице: уж слишком широко я улыбался.

– Эврика!

Голос Марии вывел меня из состояния ступора. Я развернулся к двери, едва не выронив исцеляющий локулус.

Она стояла в проеме вместе с папой. В его широко раскрытых глазах читалась паника.

– Я… нашел то, что мы искали, – сказал я.

Мария одним сильным толчком пихнула папу в шкаф. В правой руке она держала пистолет с глушителем.

– Вы добрались сюда первыми, – кивнула она. – Но приз заберу я.

Глава 45 Нельзя

Вокруг папы застучали посыпавшиеся из шкафа камни. Краем глаза я видел, что он прикрывает голову руками, но одновременно не мог отвести взгляд от оружия.

– Вас же зовут не Мария? – спросил я. – И вы не работаете в музее.

Женщина улыбнулась:

– Мария в данный момент не в состоянии приступить к службе. Хотя, полагаю, позже ей захочется получить назад свою форму. Так что подумайте о ней и не заставляйте меня пачкать ее кровью, ладно? А теперь к делу.

Она протянула вперед свободную руку ладонью вверх.

Звонок на папин сотовый заставил меня подскочить от неожиданности. Касс и Эли.

– Даже не думайте отвечать, – сказала женщина. – И даже не думайте не отдать мне локулус.

– Отдай ей его, – попросил папа.

Мой разум орал на меня нескончаемыми «нельзя». Нельзя было терять бдительность! Нельзя было оставлять Касса и Эли! Нельзя было и предполагать, что мы сможем обойти Масса здесь!

Нельзя было позволять зародиться надежде.

Телефон перестал звонить. Выбора у меня не было.

С каждой секундой мое тело наливалось силой, но это не имело никакого значения. Я протянул ей золотую сферу.

– Передавайте привет брату Димитриосу, – процедил я. – И скажите, что мы не сдадимся.

– О, я с тобой еще не закончила, Джош-или-Джеймс. – С притворным смешком она подошла ко мне и забрала локулус. – Брат Димитриос желает получить все три, и теперь ты отведешь меня к остальным.

– Они здесь, – выпалил папа. – У меня!

Я обернулся. Откуда-то из темноты прямо в лицо женщине вылетел обломок черного камня.

Она дернулась и попыталась увернуться. Камень ударил ей в висок с глухим неприятным хрустом. Коротко вскрикнув, она упала на колени, а я прыгнул к ней и выхватил из ее руки локулус.

Папа уже спешил к нам. Его голова тоже была в крови. Одной рукой он отобрал у нее пистолет, а второй прижал к полу.

– Веревка!

Я схватил одну с центрального стола и бросил ее папе. Уронив пистолет, он завел обе руки женщины ей за спину и крепко связал. Она дергалась всем телом и осыпала его проклятиями, но вырваться так и не сумела.

– Я бросил в нее окаменелую челюсть динозавра, – переводя дыхание, пояснил папа. – Думаю, это можно посчитать взрывом из прошлого.

Женщина попыталась лягнуть его, но смогла лишь перевернуться на спину.

– У вас ничего не выйдет, – прошипела она. – Вы сами это знаете.

– Именно это сказал мне мой тренер по борьбе тридцать два года назад, – отозвался папа. – Но, как сами видите, он ошибался!

– Ты в порядке? – спросил я. – Твоя голова…

– Цитируя моего любимого сына, – криво улыбнувшись, ответил папа, – «это всего лишь царапина». А теперь давай найдем твоих друзей. И будь осторожен. Наверняка кроме этой очаровательной дамы здесь есть и другие из Масса.

Мы выбежали из комнаты, а вслед нам неслись угрозы связанной женщины. Я крепко прижимал к себе исцеляющий локулус.

– Когда будем спускаться по лестнице, – сказал я, – возьми меня за руку. Тебе станет намного лучше.

Глава 46 Другой выход

– Где вы, чтоб вас?! – вместо приветствия закричала Эли на другом конце трубки.

– Мы с папой направляемся к главному входу, уже рядом со статуей Рузвельта. – Крепко прижимая к уху папин сотовый, я бежал по ступенькам вниз. – Локулус у меня в рюкзаке.

– Вы нашли его?! – взвизгнула она.

– Эли, слушай, – перебил я, – Масса здесь. Мы столкнулись с одной из них. Она наверху, на третьем этаже, связанная. Но должны быть и другие, так что будьте осторожны. И поспешите!

– Уже идем, – ответила Эли. – Касс говорит – отурк. Я тоже!

Закрыв «раскладушку», я отдал ее папе. Он бежал впереди, мы уже миновали экспозицию со слоном, когда перед входом в огромный музейный холл он вдруг резко затормозил и, нырнув в сторону, затаился у проема.

– Полиция, – одними губами произнес он.

Я подбежал к нему и со всей предосторожностью выглянул в холл. Двое полицейских стояли у гигантского скелета и засыпали ночного сторожа вопросами. Позади них за стеклянными дверями главного входа у самых ступенек внизу стояли полицейские машины, мигающие красно-синим.

– Что они здесь делают? – шепнул я.

– Мы взяли чужую форму, Масса – тоже, – предположил папа. – На настоящую Марию напали. Кто-нибудь мог позвонить в полицию. Давай воспользуемся другим выходом. Я позвоню Кассу и Эли.

Он только успел вытащить телефон, когда сзади прогремел голос Касса:

– Йеху, мы опять в деле!

Поморщившись, я оглянулся. Касс и Эли спешили к нам. Папа отчаянно замахал руками, а я приложил к губам палец, призывая их молчать. Разговор в холле застопорился.

– Там есть кто-нибудь? – раздался бас.

– Мы можем пройти мимо них невидимыми, – прошептал я. Касс тут же завозился со своим рюкзаком, где лежал локулус невидимости.

– Времени нет! – шепотом крикнул папа. – Бегите к другому выходу, он ведет на Семьдесят седьмую улицу, туда где туалеты. Я задержу этих ребят.

– Но… – начал было я.

– Быстро! – не стал слушать папа. – Встретимся потом! Защищайте локули!

Я услышал приближающиеся шаги. Папа оттолкнул меня, Эли схватила мою руку и быстро вложила в нее мой телефон. Я сунул его в карман и побежал вместе с ней и Кассом назад, мимо слона. Касс указывал дорогу под взглядами тысяч пар глаз мертвых животных.

Мы выскочили в зал с лодкой с индейцами и наткнулись на охранника. Он стоял спиной, но, услышав шаги, испуганно оглянулся. Его глаза округлились, и он схватился за рацию.

– Бежим! – закричал я.

По широкой дуге оббежав лодку, мы прорвались к выходу. Охранник что-то орал в рацию. Полиция прибудет сюда в любую секунду.

Я бросился к выходу. Снаружи на дороге стоял некто в черной кожаной куртке и в синей вязаной шапке и смотрел куда-то на другую сторону улицы. Охранник? Полицейский?

Между ним и нами оставалось порядочное расстояние. У нас могло получиться.

Мы с Кассом и Эли как можно тише скользнули за дверь, но тут незнакомец обернулся, и на его лицо легло пятно света.

Он улыбнулся, а мы застыли столбом.

– Чуваки!

Ноги отказывались мне подчиняться. Я моргнул раз, второй.

Ответом могло служить только одно-единственное слово:

– Марко?

Глава 47 Его Ослепительное Сиятельство

Он выглядел старше. Мощнее. Но этого не могло быть.

Все происходящее в ту секунду казалось невозможным. Он не должен был быть здесь. Не должен был улыбаться нам, как будто ничего не случилось.

– Салют, брат Джек! – Марко прыжками побежал к нам, держа над головой вытянутую правую руку. – Эли, чувиха! Касс, ты тоже, старина! Дайте пять!

Мы трое одновременно попятились. Касс выглядел испуганным. Эли из последних сил сдерживалась, чтобы не скривиться от отвращения.

– Как… как ты здесь оказался, Марко? – спросил я.

– Три раза стукнул каблуком о каблук и приказал: «Несите меня в Большое яблоко!» Плюс у брата Ди есть личные крылышки. – Марко медленно опустил руку. – Что, не дадите пять Его Ослепительному Сиятельству?

– Он еще шутит… – Судя по голосу, Эли начала закипать. – Для тебя это все – одна сплошная шутка! Что ж, вот тебе еще одна новость, чтобы надорвать живот, Марко, – профессор Бегад мертв!

Марко недоверчиво уставился на нее:

– Стой. Взаправду?

– Это ваши люди его убили! – подхватил Касс. – Они ранили его на острове. Мы успели его вывезти, но потом он пожертвовал собой, чтобы мы достали локулус! – Он смотрел на Марко с таким остервенением, будто надеялся, что под давлением его взгляда тот придет в чувство. – Мы едва не погибли, Марко. Джек недавно был на процедурах. Эли и я тоже. Приступы становятся чаще. Время уходит.

Марко оглянулся на улицу. В нашу сторону бежали три фигуры. Я уже хотел сорваться с места, но он схватил меня за руку:

– Чуваки, выслушайте меня. Пройдет пара недель, может, месяц – и вы не узнаете остров! У Масса большие планы! Представьте только, мы бросим эти локусы в Гепто, и – та-дам! Мы будем жить вечно, остров превратится в мировой центр…

– …а ты станешь королем Марко, и с неба прольется дождь из сказочной пыли, – перебила Эли, едва не выцеживая каждое слово. – Мы уже это слышали. Марко Рамсей. Ты идиот. И чудовище.

– Но… Ого… – Марко выглядел задетым и немного встревоженным. – Ничего, ребят, уверен, вы измените свое отношение…

Хватит.

Я вырвал руку из пальцев Марко и потащил Эли по дороге. Касс бежал за нами. Когда мы выскочили на улицу, Марко один раз окликнул нас. Но преследовать не стал.

Но двое других свернули за нами. Я заметил такси, ехавшее по 77-й улице по направлению к парку, и как безумный замахал руками. Один из преследователей прыгнул на меня, впечатав в кованое ограждение. Другой нацелил на Касса и Эли маленький пистолет.

Пока я пытался подняться, мой нос уловил слабый запах сигарет и несвежего одеколона. Чей-то кулак сгреб ворот моей рубашки и рывком поставил меня на ноги.

– Отличная работа, брат Йоргос, – сказал мужчина, застывший напротив Эли и Касса.

– Спасибо, брат Ставрос, – отозвался тот, что напал на меня.

К нам со всех ног бежал Марко.

– Йоу, Блуто, ты зачем это сделал с моими корешами?

– Корешами? – переспросил Йоргос. – Что такое «кореши»?

Я с трудом переводил дыхание. С нашей последней встречи брат Йоргос, похоже, лишился зуба. Его редкие черные с проседью волосы, приподнятые прохладным ветерком, были похожи на колосья засохшего просо, а улыбка напоминала клавиши фортепиано.

– Уходим, Ставрос, – сказал он. – Полиция на подходе.

«Полиция!»

Я оглянулся. Где же папа? Но выход на 77-ю улицу был пуст.

Взгляд брата Йоргоса переместился сначала на Ставроса – его клона, только помоложе, чуть-чуть умнее и не такого полного, затем в сторону парка. Оттуда, размахивая руками так, будто он отгонял мошек, к нам бежал еще кто-то в черном.

– Ого, что это с Нико? – удивился Марко.

Ставрос пожал плечами. Его глаза смотрели внимательно и настороженно. На секунду все из Масса будто забыли о моем существовании.

Я сунул пыльцы в карман и достал телефон. После чего так быстро, как только мог, набрал папе сообщение: «Где ты?»

И поднял взгляд. Марко смотрел прямо на меня, но тут же отвернулся. Двое из Масса, похоже, ничего не заметили.

– Кхм! – Это была Эли. Она вылупилась на меня, стреляя глазами в сторону Коламбус-авеню. Будто посылала мне мысленное сообщение «Бежим отсюда!»

Я посмотрел в том направлении и увидел две приближающиеся фигуры в темных свободных одеждах с капюшонами. Моим безмолвным ответом стало «Мы окружены».

Стоящий за Эли Касс не шевелился. Как у Йоргоса и Ставроса, его взгляд медленно перемещался между домами напротив и парком.

Вдруг дверь в здании через улицу будто сдвинулась.

И соседние с ней окна.

Я моргнул. Присмотревшись внимательно, я понял, что дело было не в здании. Просто вдоль него перемещалось нечто едва различимое. Что-то большое вроде гиганта, или черного занавеса, или облака дыма.

Брат Нико подбежал к нам, крича что-то по-гречески. Его глаза горели, как фонари.

– Skia! Skia!

Ставрос проигнорировал его и, нетерпеливо дернув плечами, повернулся к Йоргосу:

– Идем. Живо.

– Куда? – спросил я.

Ответом стал ощутимый толчок. Двое мужчин, несмотря на протесты Нико, потащили нас с Эли и Кассом в сторону Центрального парка.

– На встречу кое с кем, – бросил Йоргос.

Но загадочное дымное облако сгустилось и, похоже, полетело к нам.

– Эй, чуваполос, – повысил голос Марко. – К нам приближается какой-то свихнутый антициклон. Или играющий в квиддич таракан.

Я услышал отдаленный топот, похожий на бегущее стадо овец. Земля под ногами задрожала.

– Что это за звук? – спросил я.

– Метро? – предположила Эли.

– Под Семьдесят седьмой улицей нет метро, – возразил Касс.

Вдруг Ставрос отлетел назад, будто его кто-то ударил в челюсть. Йоргос вскрикнул и рухнул на землю.

В темноте вспыхнули два налитых кровью глаза – они то появлялись, то исчезали, будто глаза призрака.

– Бежим! – заорал я.

Мы с Кассом и Эли бросились назад по заворачивающей к музею подъездной дороге. У нас за спиной завизжали тормоза и что-то громко хрустнуло.

Две фигуры в капюшонах впереди нас обернулись, привлеченные шумом. Мы сошли с дороги, чтобы оббежать их, но тут я запнулся за бордюр и бухнулся на тротуар.

Телефон выпал у меня из рук, и в этот момент его экран засветился. Пришел ответ от папы: «Меня арестовали и везут в 20-й полицейский участок».

Я отогнал волну паники и, поднимаясь, сунул телефон в карман. И вдруг почувствовал, что кто-то схватил меня за руку. Пытаясь стряхнуть чужие пальцы, я, зарычав от натуги, дернулся всем телом.

С головы массарина слетел капюшон, под которым оказались длинные светло-коричневые волосы.

Мои ноги приросли к земле. Секунду я не мог вдохнуть. У женщины передо мной было худое лицо с четкими чертами, как у атлета или у человека, готового ко всему и не приемлющего ответа «нет». Ее глаза насыщенного сине-зеленого оттенка, взгляд которых, казалось, пронзал саму тьму, сейчас будто подрагивали, а когда она улыбнулась, от их уголков к вискам побежали тоненькие морщинки.

– Здравствуй, Джек, – сказала моя мама.

Глава 48 Мама

– М… – вырвалось у меня, но она зажала мне ладонью рот прежде, чем я успел договорить.

«Мама!»

На краткое мгновение мне очень захотелось, чтобы Ностальгикос на самом деле стер мои воспоминания. Тогда я бы смог спокойно смотреть на нее и не думать о том, что она живая, теплая и красивая. Тогда мне бы не хотелось обхватить ее руками и вдохнуть аромат ее шеи. Меня бы не мучила мысль, что эта секундная близость грозила затмить все шесть лет, прожитых без нее.

Я бы знал, что передо мной лицо убийцы.

Все было бы намного проще.

Меня била дрожь, а мама медленно поднесла палец к губам.

Я помотал головой, но не в жесте возражения, а потому что ничего иного мне не пришло на ум.

Ее взгляд метнулся куда-то поверх моего плеча, в сторону нарастающего шума.

– Я сестра Нэнси, – сказала она.

– Нет! – выпалил я. – Ты не…

– Идем! – Она потянула меня за руку и побежала прочь от грохота к Коламбус-авеню. Касс и Эли успели нас обогнать.

– Скорее! – крикнул Касс.

Я оглянулся через плечо. Нико, Йоргос и Ставрос, размахивая руками, медленно отступали вслед за нами. Марко молотил кулаками и бил ногами воздух, будто в каком-то ритуальном боевом танце.

Прежде чем я успел что-то предпринять, на моей шее сжалась костлявая рука. И еще одна. Я схватился за них и попытался высвободиться. Передо мной сгустилось черное облако. Прямо в воздухе появились глаза, затем челюсть, зубы и скулы. Уже через мгновение возникло высохшее лицо с отслаивающейся кожей, жутковатой ухмылкой и пустыми глазницами.

Тени.

«В верхнем мире они обретают… более прозрачную сущность».

Армия царицы Артемисии была здесь, в мире живых. Они выли, фыркали, плевались, проявляясь и исчезая подобно неровным слоям черного тумана. Насыщались тьмой в местах, куда не доставал свет, пребывая сразу в двух состояниях: твердом и газообразном.

Как они здесь оказались?

– Отпусти… меня… гх… – прохрипел я. Хватка у зомби была крепкой.

В темноте мелькнула чья-то нога и врезала тени прямо в челюсть. С приглушенным горловым всхлипом зомби улетел в сторону.

– Ты в порядке? – спросила мама, обняв меня рукой за талию и пытаясь тащить дальше по улице. – Я… Я понятия не имею, что происходит.

Мы перебежали Коламбус-авеню. Напротив нас был шумный ресторанчик, но, похоже, никто нас так и не заметил.

Когда мы уже добрались до следующего квартала, я вдруг увидел, что ноги Эли отрываются от земли. То же самое случилось и с Кассом. Оба от неожиданности вскрикнули. Как и мама. Мы нырнули в поток теней, они проносились под нами и вокруг нас, поднимая нас в воздух. Передо мной замелькали страшные морды и лишенные кожи оскалы, и я приготовился к новой схватке.

Но все их глаза, по крайней мере те, что наличествовали, смотрели вверх. На крышу соседнего многоквартирного здания из бурого песчаника. Я проследил за их взглядами, но ничего не увидел.

Пока небо не замерцало.

Я едва это не проглядел, но все же мне удалось заметить странное сгущение воздуха, только не в виде черных облаков, а в виде овального пятна тусклого голубого света. Оно двинулось на нас, как комета в замедленной съемке, увеличиваясь в размерах и шелестя листвой растущего на улице хиленького деревца. Пятно то расширялось, то вновь сжималось, и вот из него уже сформировались руки, ноги, голова. Когда оно спустилось до автомобильных крыш, это была уже босоногая женщина в платье-лохмотьях.

– Скилаки… – прошептал я.

Она окинула взглядом улицу, хмурясь на невидимых мертвых. Ее лицо растеряло почти всю кожу, а во рту осталось лишь два зуба. Когда она заговорила, ее голос, казалось, звучал прямо в моем мозгу, минуя уши.

– Посмевшие навредить Избранным, – объявила она, – да падет на вас гнев Артемисии!

За нами раздался целый хор возбужденных хрипов и фырканья.

– Приведите их, сейчас же, – продолжила она, указав костлявым пальцем в дальний конец улицы. – И приведите их живыми, если хотите умилостивить царицу.

Нас потащило по реке из невидимых рук. Горящие теплым оранжевым светом окна в кирпичных и каменных домах вокруг померкли, а затем и вовсе исчезли за колышущейся темной пеленой. Я оглянулся по сторонам в поисках Касса и Эли и обнаружил их плывущими по воздуху далеко впереди, уже почти у самой авеню.

– Ты знаешь, кто это странное создание? – спросила мама, и в ее голосе было больше благоговейного трепета, чем страха.

Ее спокойствие удивило меня. Сам я дрожал до кончиков ногтей.

– Бывшая прорицательница, – ответил я. – Она служит у…

«Нет! Не говори ничего! Сохрани это в тайне!»

– Служит у кого? – спросила мама.

Мог ли я сказать ей правду? Мог ли я теперь доверять ей хоть в чем-либо?

Мы, заметно быстрее, пересекли сначала одну ярко освещенную авеню, затем другую. Церкви, магазины, похожие на замки многоквартирные дома проносились мимо призрачными образами до тех пор, пока запах выхлопных газов не сменился ароматами травы и земли. Следуя по широкому берегу залитой лунным светом реки, мы свернули направо.

Парк Риверсайд.

Мы с мамой догнали Касса и Эли. На их лицах был написан такой же сильный ужас, какой сковывал и меня. Эли посмотрела на маму и с запозданием беззвучно шевельнула губами:

– Мама?

Я кивнул. Она что-то шепнула Кассу.

– Куда вы нас несете, Скилаки? – прокричал я.

Бывшая прорицательница развернулась прямо в воздухе:

– Как вы уже могли догадаться, после того как вы нас покинули, дела в Бо’глу идут не так хорошо. И что-то мне подсказывало, что это было лишь начало. Так что, полагаю, мне стоит вас поблагодарить.

– Поблагодарить за что? – крикнула Эли.

– За открытие порталов для мертвых, разумеется, – ответила Скилаки. – Теперь мертвые могут свободно проходить через них.

– Мы… Мы этого не делали! – возразил я.

Скилаки подлетела ко мне так быстро, что я едва не перевернулся на облаке из зомби. Она побарабанила костлявыми пальцами по моему рюкзаку:

– Еще как сделали. Когда вы нашли и разбудили этот утерянный дар Массарима, вы открыли брешь, которая была запечатана многие годы. Забавно, не правда ли? – Скилаки запрокинула голову и расхохоталась своим шипящим смехом. – Безделушка, исцеляющая тела, создает проход для мертвых в ваш мир.

– Массарим?! – ахнула мама.

У меня оборвалось сердце. Конец секретности.

Тени закивали и засопели, но Скилаки вскинула правую руку:

– Тихо, вы, дурачки!

– Чки! – повторил один из них, пискляво захрипев, что, видимо, было эквивалентом смеха.

Скилаки указала костлявым пальцем на веселящегося зомби, и я увидел, как мимо меня пронеслось размазанное черное пятно. В следующую секунду раздался неприятный глухой удар о дерево.

– Я верну подарок царицы Артемисии на его законное место, – продолжила разговор Скилаки. – И если учесть, как сильно ее огорчил ваш грубый и в высшей степени разрушительный отлет из дворца, уверена, она будет бесконечно рада закончить с вами кое-какие дела.

Эли и Касс бросали на меня панические взгляды. Мы двигались все быстрее. Встречный ветер хлестал меня по лицу.

– Вы сказали «Артемисия»? – подала голос моя мама.

Она знала. Масса было известно о том, где мы побывали. И что мы нашли.

До сегодняшнего дня исцеляющий локулус спокойно лежал себе в хранилище – всего лишь камень, украшение, очередной лот нечистого на руку продавца произведений искусства.

В ожидании, когда придет Избранный и пробудит его силы.

«Где хромой пойдет, больной встанет, мертвый будет жить вечно».

Поток теней замедлился. Их голоса теперь звучали громче и возбужденнее. Вдалеке я увидел каменное здание с куполом.

– Скилаки, – спросил я, – куда вы нас несете?

Она повернулась ко мне, и от улыбки остатки плоти на ее лице пошли трещинами.

– На прогулку, – ответила она.

Глава 49 Артемисия ждет

Тени опустили нас на землю и тут же рассеялись подобно порыву ветра над выжженным полем. Перед нами был гранитно-мраморный мемориал с колонами, в лунном свете сияющий бледно-зеленым. Толпы теней буквально облепили его ступеньки. Мы стояли на вершине холма. Слева к огороженной обзорной площадке вела пешеходная дорожка, а по другую сторону внизу склона протекала река. Рядом из идущего на север туннеля тянулась железная дорога.

– Скилаки, – начал Касс. Его глаза смотрели на мемориал, а голос дрожал. – Помните ту карту Бо’глу, что вы нам показывали? Там были обозначены порталы. Поначалу мы не поняли, где они или куда ведут. Но затем мы с Джеком нашли один.

– И мы вышли из Царства Мертвых прямо в современный Лондон, – подхватил я. – Через копию мавзолея…

– Ну что за умные детишки, – отозвалась Скилаки.

Я перевел взгляд на мемориал. Его венчал купол, что было не совсем правильно, да и колонны стояли не по всему периметру сооружения, но источник вдохновения архитектора был очевиден – те же детали классического стиля, та же квадратная форма.

– Мавзолей Гранта, – сказал Касс. – Я знал, что он стоит здесь, но не думал, что между ними есть связь.

Позади нас раздалось несколько серий проклятий и криков: Марко и остальные из Масса опустились на траву.

Скилаки улыбнулась:

– Знаете, есть одна старая шутка. Звучит она так. Вопрос: кто похоронен в мавзолее Гранта? Ответ: Грант. И его жена. И Бо’глу.

– Это совсем не смешно, – буркнула Эли.

– А в Царстве Мертвых от нее животы надрывают, – сухо констатировала Скилаки. – Воины, отнесите этих детей и их волшебный груз к входу, чтобы мы смогли отправиться в наше путешествие.

Тени разразились восторженными криками. Из черного облака вышел один из них. Он подхватил меня, развернул и потянулся к моему рюкзаку.

– Нет! – бросившись ко мне, хором закричали мама, Касс, Эли и Марко.

Скилаки сбила их с ног одним взмахом руки.

Тень достала исцеляющий локулус. Ее лицо представляло собой костлявый оскал с лохмотьями кожи и плоти, но она все равно попыталась растянуть его в подобие алчной улыбки.

Я схватился за локулус, и тень дернулась. Сфера засветилась, а ее золотая поверхность пришла в движение. Зомби издал испуганный хрип – его рука начала испускать свет. По ней забегала тоненькая паутина, будто распущенные из кокона шелкопряда нити. Сухая и выцветшая, как старый пергамент, кожа стала насыщаться цветом и плотностью.

Исцеляющий локулус медленно, но верно восстанавливал руку зомби.

– Гхм? – произнес он, в шоке глядя на меня.

– Даже не спрашивай, – ответил я и, выхватив у него локулус, сунул его назад в рюкзак, а зомби поднял руку и принялся рассматривать ее в лунном свете.

Я сделал глубокий вдох:

– Скилаки, вы это не получите.

Бывшая прорицательница стояла у входа в мавзолей Гранта.

– У тебя нет выбора, мой цыпленок. Но если ты настаиваешь – пожалуйста, неси его сам. Идемте, царица Артемисия ждет.

Я посмотрел на двух своих друзей.

– Один раз мы уже выбрались оттуда, – тихо сказал я.

– Главное, мы вместе, – кивнула Эли.

– У нас все три локули, – добавил Касс. – А это значит, что надежда еще есть. Профессор Бегад гордился бы нами. Вперед.

С локулусом в рюкзаке я начала подниматься по ступенькам. Эли взяла нас с Кассом за руки.

Мама обогнала нас и со стальной решимостью во взгляде посмотрела на Скилаки:

– Нет. Забирайте локулус, но не трогайте их.

– Ты хотела сказать – забирайте их, но не трогайте локулус! – взревел Йоргос.

– Тихо, Йоргос, у нас на них планы, – сказала мама. – Изгнание в Царство Мертвых нам ничем не поможет.

– Чуваки, – закричал Марко, – а как же я?

Скилаки вновь воспарила и указала на Марко, который застыл на месте.

– Хочешь к ним присоединиться? – спросила она, после чего повернулась к Йоргосу, затем к Ставросу. – А ты? Ты?

– Нет! – завопил Йоргос, оторвавшись от земли. Мама, взлетев, ахнула.

Мы с Кассом и Эли повернулись к бывшей прорицательнице.

– Вы же хотели забрать только нас! – закричал я.

– Ну, мы все-таки работаем с душами, – отозвалась Скилаки. – И похоже, у нас есть добровольцы. Моя царица будет безмерно счастлива такому богатству!

Из-за входной двери в мавзолей сквозь щели начал сочиться серый туман. Створка задрожала, сначала едва заметно, но с каждым мгновением все сильнее. Наконец с громким треском она сорвалась с петель, и во все стороны полетели щепки и ошметки засохшей краски.

Я отпрыгнул в сторону и едва не сорвался с холма. Касс и Эли держались рядом. Зависшие над нами брат Йоргос и брат Ставрос завизжали. Тени, глухо хихикая, потащили их к черной дыре на месте дверного проема.

– Не-е-е-е-ет! – возопил Йоргос, упершись руками в косяк.

Тени надавили ему на плечи и выбросили в черноту. Его полный ужаса вопль постепенно затих. Две тени ликующе прыгнули следом за ним.

У мамы перекосило от страха лицо. Тени между тем занялись братом Ставросом. За ним настанет черед Марко, а потом – мамы. Марко подпрыгивал и по-боксерски перемещался из стороны в сторону, словно предупреждая, что станет с любым, посмевшим к нему приблизиться. Из всех нас у него одного был хоть какой-то шанс вернуться. Из всех Избранных – только он один.

Я ощутил дрожь в земле. Услышал приглушенный свист.

«Поезд!»

Я посмотрел вниз. Из-за парка доносился скрип тормозов и тихое пыхтение двигателя. Совсем скоро из туннеля покажется поезд. Но когда именно?

– Джек, смотри! – вскрикнула Эли.

Я обернулся. Мама с прижатыми к бокам руками парила в сторону мемориала. Ее лицо скрывал черный туман, но все же я смог разглядеть, что ее глаза, полные слез, смотрят прямо на меня. Губы мамы сложились в беззвучное «я люблю тебя».

Она была следующей.

Глава 50 Порыв воздуха

Где-то под нами в холме несся поезд. Его колеса подпрыгивали и стучали на невидимых рельсах. Я не мог точно сказать, где он, но знал, что он приближается. И совсем скоро покажется из туннеля.

Я посмотрел на маму. Она не сдавалась и продолжала сражаться за жизнь. Даже с заблокированными руками ей удавалось переворачиваться прямо в воздухе и лягать всех попавших в поле зрения зомби. Скилаки, глядя на это, хохотала.

На меня никто не смотрел.

«Шевелись! Ну же!»

Я сжал руку Эли. Она обернулась ко мне. То же сделал и Касс. У меня на лбу выступил пот.

У-У-У-У-У…

Я отпустил Эли и ринулся со всех ног по пешеходной дорожке слева от мемориала, перепрыгнул через ограду и побежал по склону вниз. От крутизны спуска у меня подгибались колени.

– Скорее, Джек! – крикнула Эли.

Они с Кассом не отставали. Я знал, что в любую секунду Скилаки заметит нас, и ждал, когда ее сила поднимет нас над землей и бумерангом отправит назад.

Вот. Руки и ноги резко потяжелели. Меня потянуло назад. Я увидел, как бегущий рядом Касс споткнулся, и одной рукой схватил его, а второй – Эли.

– Не останавливайтесь! – закричал я.

– Чем дальше мы от нее… – прохрипела Эли. – Тем слабее ее силы!

С каждым дюймом воздействие Скилаки слабело. Видимо, даже силы бывшей прорицательницы не были безграничны.

– Не сбавляйте скорость, – призвал я. – Это отвлекает ее от мамы!

Вскоре мы, уже абсолютно свободные, бежали по газону к въезду на шоссе. Сразу за ним тянулись железнодорожные пути.

Мы перепрыгнули через ограждение и побежали по дороге. Шум от приближающегося поезда нарастал. Единственное, что теперь отделяло нас от путей, был высокий забор из сетки.

– Что теперь? – спросил Касс.

Я сбросил с плеч рюкзак и достал светящуюся сферу.

– Уничтожаем его, – ответил я.

У Касса от удивления отвалилась челюсть.

– Это локулус, Джек! Если ты уничтожишь его, мы умрем!

– Если я не уничтожу его, умрет моя мама! – закричал я. – Портал останется открытым! Тени смогут свободно выходить из него и высасывать души невинных людей когда им вздумается! Наши жизни стоят этого?

Я сунул локулус назад в рюкзак, подбежал к забору и подпрыгнул как смог высоко. Держась пальцами за сетку, я начал торопливо взбираться.

Касс и Эли, что-то крича – слов я не мог разобрать, – полезли на забор слева от меня. Когда я спрыгнул на другую сторону, то увидел бегущую по холму от мемориала человеческую фигуру.

Марко.

Локомотив вылетел из туннеля с грохотом разорвавшейся бомбы. Я уронил на землю рюкзак, вытащил сферу и завел руку назад. Времени на обдумывание не осталось. Не важно, что скажут Касс и Эли. В моей голове звучали последние слова профессора Бегада, обращенные к моему отцу:

«Я всегда поступаю так, как считаю правильным».

Я со всей силы швырнул локулус прямо на железнодорожный путь. Навстречу приближающемуся поезду, до которого оставались какие-то дюймы.

– И он уходит от блока!

Вопль Марко испугал меня. Он словно птица метнулся на забор и на немыслимой скорости пролетел над моей головой.

– Марко, нет! – Я успел схватить его за рубашку, но он все же сумел рукой выбить локулус с путей. Шар покатился по земле прочь от шпал.

– Ты с ума сошел, брат Джек?! – заорал он.

Я бросился за сферой, но победить мне было не суждено – 7ЧС-таланты Марко не оставляли мне ни единого шанса. Пришлось менять план. Я всем телом врезался ему в бок, но он едва покачнулся. Все же это дало мне долю секунды, чтобы схватить его за рубашку.

Я подставил ему подножку, и мы оба повалились на землю.

Марко одним хлопком ладони высвободился из моего захвата.

– Прости, брат, – бросил он и побежал за локулусом.

Поезд, постепенно замедляясь, приближался. Локулус остановился футах в трех от железнодорожного полотна. Я вскочил на ноги, но Марко был уже далеко впереди.

Впереди меня. Но не Касса. Тот успел обогнать нас, пока мы боролись на земле.

Он подхватил локулус, и в этот момент Марко прыгнул вперед, наперерез возможному броску Касса. Но вместо этого броска Касс швырнул сферу мне. Я увидел, как она, вращаясь, поднимается в воздух, и сорвался ей навстречу. Эли бежала ко мне. По забору за ее спиной взбиралась одна из теней.

Есть!

Мои пальцы коснулись золотой сферы, и я рухнул на землю. Шпалы оказались всего в каких-то дюймах слева. Локомотив превратился в расплывчатую черную массу, несущуюся прямо на меня с грохотом, от которого у меня застучали зубы.

Я вытянул руку и бросил локулус прямо на железнодорожное полотно.

Марко дернул меня сзади, оттаскивая на безопасное расстояние. Вдвоем мы покатились по крупному гравию и сжались в комок, пока мимо проносился поезд. Ту-ДУХ-ту-ДУХ-ту-ДУХ – звук его колес оглушал.

– Чува-а-ак, что ты наделал?! – заорал Марко.

Его красное лицо было перекошено. Я еще никогда не видел его в такой ярости.

Но мои глаза сместились вверх, на маленькое и быстро двигающееся черное облачко, перелетевшее забор и ухнувшее вниз, по пути принимая человеческую форму.

– Берегись! – крикнул я при виде зомби, лохмотья которого захлопали прямо над головой Марко.

Тот перевернулся и приготовился к удару.

Но тень так и не коснулась земли.

Вместо этого она растворилась прямо в воздухе.

Глава 51 Последний взгляд назад

Мы молча уставились на то место, где исчезла тень. Поезд уехал на север, ритмичный стук его колес смешался с автомобильным шумом шоссе. Я не видел локулус, но знал, что его больше нет. Он уничтожен.

Меня охватило такое чувство, будто часть меня отделилась и тоже оказалась растерзанной поездом.

– Что, черт возьми, сейчас произошло? – простонал Марко.

Но я ничего не ответил. Вместо этого я перевел взгляд на вершину холма. В темноте и на таком расстоянии рассмотреть лица было невозможно. Но я смог выделить несколько силуэтов, неуверенными шагами удаляющихся от мавзолея Гранта. Вон. Я узнал походку.

– У нее получилось, – прошептал я. – Мама жива.

Я почувствовал прикосновение руки Эли к своей. Секунду я смотрел на маму, не зная, что предпринять. Я заметил, что она смотрит вверх. Они все стояли, задрав головы к небу.

Я проследил за их взглядом. Черный дым поднимался к луне, и в свете уличных фонарей можно было различить в его колышущихся слоях расплывчатые лица.

– Тени… – пробормотал Касс.

– Что это значит? – спросила Эли. – Они уходят?

Марко почесал затылок:

– Это было полное сумасшествие, чувак.

– Я должен был это сделать, – ответил я.

– Да. Может, и так. – Марко громко вздохнул. – Видимо, у меня перед тобой должок. За то, что не дал моим корешам отправиться в Зомбиленд. Ну, почти всем им. Думаю, Ставрос тебя расцелует.

– Что ты намерен делать, Марко? – спросила Эли. – Что теперь будет со всеми нами? Игре конец. Смерти не избежать. Надеюсь, ты гордишься собой.

– Ну, кто знает, – отозвался Марко. – Может, у брата Ди припрятан козырь в рукаве. Он, кстати, уже там, наверху.

Касс посмотрел на холм.

– О, правда? Как любезно с его стороны.

– Он будет рад вас увидеть. – Марко залез на забор и спрыгнул на другую сторону. – Вы ему нравитесь.

– Стой, – не поверила своим глазам Эли. – Ты уходишь?

– Чуваки, приглашение все еще в силе, – ответил Марко. – Идемте со мной. Никогда не поздно перейти на сторону победителей.

– Победителей? – переспросил Касс. – Ты про этого труса Димитриоса? С какой планеты ты свалился?

– Чувак, в любой игре есть победитель и проигравший, – сказал Марко. – Просто подумайте об этом.

Мы уставились на него, не смея поверить собственным ушам. Он печально повел плечами:

– Ну что, мне остается верить, что рано или поздно вы к нам присоединитесь. Вы слишком умны, чтобы этого не сделать.

Он отвернулся, собираясь подняться на холм, и в этот момент я заметил, что к нам спускаются две человеческие фигуры.

– Джек, – послышался голос мамы. – Джек, ты в порядке?

Я уже собрался откликнуться, но остановил себя.

Слышать мамин голос оказалось тяжело. Он звучал требовательно и искренне. Он воодушевлял и поддерживал. Точнее, когда-то было так. Но шесть лет – это долгий срок, и за это время она стала кем-то другим. Чем-то другим. Человеком, которому я не мог доверять.

– Джек, дорогой!

«Бутерброды с арахисовым маслом. Горячее какао. Чтение вслух».

«Инсценировка. Предательство. Нападения. Убийство».

Я потащил Касса и Эли в тень, прочь от уличного света.

– Касс, – шепнул я, – дай мне локулус невидимости.

Он окинул меня долгим взглядом.

– Ты уверен? – мягко спросил он.

– Торквин уехал, – напомнила Эли. – Твой отец арестован. Локулус уничтожен. Нам недолго осталось. У нас вообще ничего не осталось.

– Вытаскивай, – настаивал я.

Касс быстро растянул горло мешка. Я сунул руки внутрь и достал сферу.

– Хватайтесь, – сказал я.

Мы все коснулись ее ладонями, и я почувствовал, как сквозь мое тело пошел поток энергии.

– Джек. – Мама уже стояла у забора и оглядывалась по сторонам. Смотрела прямо сквозь меня. – Где ты?

Ее глаза были широко открыты, и даже в темноте я увидел, как в них вспыхнул страх, стоило ей посмотреть на шпалы.

– О боже, поезд…

Быстрыми и четкими движениями она перебралась через забор и, уже спрыгнув с него, всхлипнула, после чего, оскальзываясь, побежала по гравию к железнодорожному полотну. Поезд давно уехал, его красные огоньки мелькали вдалеке у Гудзона. Мама внимательно осмотрела шпалы. Ее лицо осунулось, мокрые щеки блестели в свете фонарей.

Она беспокоилась. Обо мне. Уверенная, что раз меня нет, значит, я уже умер.

У меня защемило сердце. В животе заворочались слова: «Я прямо за тобой. Со мной все в порядке».

Эли сжала мою руку.

Мама медленно перешагнула через шпалу. В центре дорожного полотна светлый гравий испещряли осколки разбитого локулуса – их было много, и все они светились золотом в скудном уличном освещении. Мама наклонилась, чтобы подобрать несколько. Я слышал, что она плачет.

Это было невыносимо. Я не мог больше прятаться.

Она оглянулась, и в этот момент я выпустил локулус. Касс от неожиданности охнул.

Глаза мамы мгновенно метнулись вверх и встретились с моими. Уже в следующую секунду скорбь на ее лице сменилась удивлением и радостью.

Но прежде чем я успел пошевелиться, прежде чем успел сделать хоть что-то, ее взгляд сместился, и выражение ее лица кардинально изменилось.

Она опять посмотрела на меня, и в этот раз в ее глазах было столько силы, что под их взглядом у меня едва не подкосились колени.

«Стой! Не делай этого!»

– Сестра Нэнси! – прогудел за нашими спинами знакомый бас брата Димитриоса.

Я быстро завел руку назад и коснулся локулуса. Высокий монах, скользя и запинаясь, спускался по крутому склону, не отрывая взгляда от своих ног в сандалиях. Из-за темноты казалось, что нижняя часть его худого лица, скрытая бородой, попросту отсутствовала. Достигнув низа, он поднял холодные как ледышки глаза на маму.

– Куда они делись? – спросил он. – Где наше имущество?

– Интересный вопрос вы задаете, брат Димитриос, а главное – вовремя, – отреагировала мама. – А где были вы, когда мы сражались с войском Артемисии? Защищали собственное имущество?

С некоторыми трудностями он взобрался на забор и неуклюже рухнул на землю. Поднявшись, монах отряхнулся и посмотрел на осколки в руках мамы.

– О, клянусь могилой Массарима… – выдохнул он, сменив уверенный тон на испуганный шепот. Потом осторожно взял один из кусочков разбитого локулуса и повертел в руке. – Он же не…

– Он бросил его под поезд, – подсказала мама. – Это сделал мальчик по имени Джек.

– То есть пророчество брата Чарльза сбылось, – пробормотал брат Димитриос. – Разрушивший…

– …будет править, – закончила за него мама.

Взгляд брата Димитриоса медленно переместился на вершину холма.

– Я думал, речь шла о спортсмене. Марко – воин. Вот уж… интересная неожиданность.

– Он силен по-своему, – заметила мама.

Брат Димитриос с сомнением покачал головой:

– Думаю, сейчас не время для споров.

У меня закружилась голова.

Скрытое сообщение в письме Чарльза Ньютона – «Разрушивший будет править» – было не о Мавсоле. И не об Артемисии.

Оно касалось Атлантиды. И человека, которому было суждено править ею.

«В новом мире вы сможете звать меня просто Марко. Но для всех остальных я буду Его Величество король Марко I». Так сказал нам Марко в Вавилоне – таков был план брата Димитриоса. План, построенный на неверном предположении.

Мама продолжала сжимать в руках осколки. О чем они с монахом говорили? О каком правителе шла речь? И что теперь будет с Марко?

– Нужно немедленно созвать всех, – заявила мама. – Брат Димитриос, отправляйтесь и предупредите остальных, что нам предстоит долгая ночь. А я пока соберу осколки локулуса.

Мама молча смотрела, как брат Димитриос перелезает через забор и начинает взбираться на холм. Но к шпалам она так и не обернулась. Вместо этого она продолжала смирно стоять в течение добрых тридцати секунд.

Эли сжала пальцами мою руку. Я не смел пошевелиться.

Мама пошла в нашу сторону. Я уже хотел показаться, но на ее суровом лице застыло очевидное «нет». Проходя мимо, она что-то уронила, но, не задержавшись ни на секунду, пошла дальше.

Я наклонился и подобрал осколок.

Когда я наконец собрался с силами поднять на нее глаза, то увидел, что мама успела обернуться. До меня тут же дошло, что я отпустил локулус и вновь стал видимым.

Мамины глаза сверкали. Я вытянул к ней руку с обломком.

– Кто? – одними губами спросил я.

– Вот проклятые сандалии! – раздался из темноты голос брата Димитриоса. – Вы мне не поможете, сестра Нэнси?

Мамино лицо посерело от паники. Я поспешил коснуться локулуса невидимости, но мои глаза продолжали смотреть только на нее.

Когда она начала подниматься, я увидел, что ее указательный палец направлен прямо на меня.

Оглавление

Глава 1 Долина Царей

Глава 2 Испарились

Глава 3 Апорис оговонелк

Глава 4 Триангуляция

Глава 5 Контрнаступление

Глава 6 Прощай, Уилбур

Глава 7 Алгоритм поведения в случае непредвиденной ситуации

Глава 8 Локация «D»

Глава 9 Выкусите

Глава 10 Остались только мы

Глава 11 Месить Масса

Глава 12 Монголия

Глава 13 Смерть холодна

Глава 14 Папа

Глава 15 Чингис и Радамантус

Глава 16 Ньютон говорит

Глава 17 Папа и новые странности

Глава 18 Закончить работу

Глава 19 Портной просыпается

Глава 20 Брюнхильда

Глава 21 Гном? Пикси? Тролль?

Глава 22 Сокрытая в камнях тайна

Глава 23 Необъяснимо с точки зрения науки

Глава 24 Ошметки кожи зомби

Глава 25 Нет игры опаснее

Глава 26 Это отурк

Глава 27 На попятную

Глава 28 Утерянные

Глава 29 Дверь

Глава 30 Пылающие поля

Глава 31 Vasilissa

Глава 32 Обмен

Глава 33 Как чудесно быть красивой

Глава 34 Тени в огне

Глава 35 Призыв туч

Глава 36 Надин

Глава 37 Из-за глаз

Глава 38 Мы пытались

Глава 39 Великий Карбункул Усохший

Глава 40 Скупщик

Глава 41 Код красный

Глава 42 Взломали?

Глава 43 Стали сдавать нервы

Глава 44 Песня гептакиклоса

Глава 45 Нельзя

Глава 46 Другой выход

Глава 47 Его Ослепительное Сиятельство

Глава 48 Мама

Глава 49 Артемисия ждет

Глава 50 Порыв воздуха

Глава 51 Последний взгляд назад Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg