«Сказки и фантазии»

Сказки и фантазии (fb2) - Сказки и фантазии 2695K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Владимир Иванович Аринин

Владимир Аринин Сказки и фантазии

ВСТУПЛЕНИЕ

Признайся мне, мой маленький читатель, тебе хочется чего-то удивительного, необычного? А? Признайся!.. Ну, конечно, хочется.

Например, интересно бы взлететь в космос — к далеким таинственным звездам. Или перенестись в далекое прошлое…

Хочется?.. А, знаешь что, почитай-ка внимательно эту книжку. В ней пойдет речь и о космосе, и о далеком прошлом, и еще о многом другом.

ОРАНЖЕВАЯ ЗВЕЗДА

Повесть-сказка

Эта сказка началась у меня с воспоминания о давнем школьном спектакле и двух девочках-близнецах — Тане и Гале. Внешне Таня и Галя были очень похожи друг на друга — сразу их и не различишь, а по характерам они совсем разные.

Галя играла в том спектакле роль принцессы. В длинном белом платье, с маленькой короной из серебряной бумаги на голове, тоненькая и нежная, она на самом деле была как принцесса.

А вот Тане в спектакле роли не нашлось. Руководитель нашего драмкружка сказал: «Я ее на сцену не пущу. Она нам все представление сорвет».

Характер у Тани был такой, что она ни минутки спокойно не посидит. И вокруг нее всегда — шум, смех.

Перед началом спектакля Таня, конечно, явилась к нам за кулисы. Она делала сто дел сразу: перетаскивала декорации, помогала гримироваться исполнителям, подшивала на принцессе платье.

Попутно она расправилась с двумя мальчишками. Они решили залезть на сцену: что, мол, вы, артисты, тут делаете. Таня мгновенно схватила того и другого на шиворот, развернула и выставила за занавес.

Но и нам она покоя не давала. Устроила такую беготню и суматоху, что мы ей пригрозили — тоже выставим. Но попробуй выстави ее!

Спектакль начался. В первом действии для обеда в королевском замке нужна была тарелка супа. Тарелка с настоящим супом стояла пока на стуле за декорацией, изображавшей дворцовую стену. Так вот Таня ухитрилась сесть на этот стул. Представляете, она села в тарелку с супом! А мы не знали, что нам делать — плакать или смеяться. Пришлось мне выносить на сцену пустую тарелку.

Все же спектакль прошел хорошо. Мы были рады. И Таня тоже радовалась вместе с нами. И кричала: «Ура!»

Ничто не предвещало тогда беды. А беда была рядом…

Это случилось на следующий день. Вместе с одноклассницами Таня пошла купаться. А на нашей реке есть высокий обрыв — с него даже мальчишки боялись в воду прыгать.

Но Тане хотелось спрыгнуть с обрыва. Она об этом часто говорила.

В тот день она прыгнула вниз. И не всплыла… Высота оказалась слишком большой.

Конечно, мы до сих пор помним Таню. Мы любим ее и всегда будем любить. И эта повесть-сказка посвящена ей, Тане, веселой и живой, как огонь. И ее сестре Гале, светловолосой девочке из моего детства.

Глава первая

В далеком будущем

Временами мне кажется, что когда-нибудь в будущем, через сто или двести лет, я снова появлюсь на свете. Не знаю почему, но я в это верю. Ведь не могу же я исчезнуть совсем! Разве это можно — не быть…

И мне представляется, что я снова, как в детстве, живу в нашем маленьком городке, в доме на окраине. И снова я тот же белобрысый мальчишка из четвертого «Б» класса.

…Утром я проснулся раньше всех. Солнце уже встало, но в доме было тихо, все еще спали.

Я вышел во двор. Хорошо на солнышке! Только чем бы заняться?

Я посмотрел на пустырь за нашим домом. Может, погонять мяч? Я любил футбол, любил играть центром нападения. До чего же хорошо прорваться, с ходу врезать мячом по воротам соперника и видеть — вратарь бултыхнулся, но уже поздно… гол!

Однако в футбол играть было не с кем, ведь другие мальчишки еще не встали — засони. А одному гонять мяч неинтересно.

Может, на речку сбегать? Искупаться? Но пока холодновато, в воду не тянет.

Тогда вот что… Прокачусь-ка я на велосипеде за город! И верно!

Я отрезал кусок хлеба потолще, сунул его в карман, достал из сарайчика свой старенький велосипед — и поехали!

На улицах было пусто. Выбравшись за город, я изо всех сил давнул на педали и так рванулся вниз по шоссе со склона, что дух захватило. Здорово!

Потом сбавил скорость, поехал тише, огляделся. Впереди — шоссе, степь, холмы. Степь такая же, как и прежде, и холмы такие же: крутолобые, в синей дымке. Вроде бы ничего особенного не изменилось.

А сам-то я изменился? Внешне вроде бы нет: такой же, как раньше, тощий, светлые волосы давно не стрижены, лохматятся. И все же в чем-то я уже другой: чувствую себя мальчишкой, а думаю как взрослый. Наверное, вернуться полностью в детство все же нельзя…

А посмотреть со стороны — катит по шоссе на велосипеде обыкновенный мальчишка, худой и белобрысый. И никто не знает, что я уже умею рассуждать как взрослый.

Но что это за шум? Что-то летит по небу, большое, сверкающее, и опускается вдали. Может, самолет? Нет, на самолет не похоже. Ракета? Может, ракета. Но откуда она? Любопытно…

Я свернул с шоссе и, спрыгнув с велосипеда, повел его рядом с собой. Ярко светило солнце. Плыли над головой белые перистые облака. Внизу в траве весело и задорно стрекотали кузнечики.

Я вошел в березовую рощу, в которой не раз бывал раньше. Я любил бродить здесь меж деревьев, пить воду из крохотного родника. Какая вкусная и студеная вода в этом роднике!

В залитой солнцем роще было тихо, спокойно. Щебетали птицы. Покачивали своими головками ромашки.

— Тук-тук-тук! — я не сразу понял, что это стучит мое сердце.

Прямо передо мной за деревьями — как поверить собственным глазам? — возвышался космический корабль. Да, — теперь я уже не сомневался — это был космический корабль. По форме он напоминал огромный нераскрывшийся цветок на цилиндрических стойках. Сверкающую на солнце оранжевую поверхность корабля покрывали какие-то сложные узоры: спирали, треугольники, зигзагообразные сочетания линий. Сверху смотрели два круглых глаза-иллюминатора.

Медленно подходил я к кораблю, ожидая, что каждый миг из корабля могут выйти космонавты. А вдруг и нем пришельцы из космоса, жители другого мира? Мне стало страшно. Захотелось повернуть назад и бежать без оглядки. Но постепенно страх исчез, и я приблизился к кораблю.

Люк оказался на уровне моей груди. Сбоку имелась кнопка. Я не удержался и нажал на нее.

Створки бесшумно раздвинулись, как бы приглашая пойти в корабль. Я всмотрелся — внутри никого. Видна только металлическая лестница, ведущая вверх.

Я оглянулся — вокруг тоже никого. Поколебался. А… пусть будет то, что будет. И я вошел… Створки так же бесшумно, как открылись, сошлись за моей спиной.

Снова стало немножко страшно. Но я не поддался страху. По ступеням лестницы я поднялся внутрь корабля и как-то сразу успокоился.

Знакомство с кораблем

Я обошел весь корабль, переходя из отсека в отсек, и никого не встретил.

Это было сложнейшее сооружение. И вот что удивляло: каждый предмет на корабле, каждый прибор или вещь — все казалось похожим на листья или цветы. Я как будто попал в металлический сад или лес.

Но где хозяева корабля? В кладовой, занимавшей нижний отсек, были большие запасы продуктов. Но к ним вроде бы никто не прикасался. Почему? И откуда взялся этот корабль? Кто прилетел в нем на Землю?

В отсеке, видимо, предназначенном для отдыха, было уютно. Желтые круглые светильники — они напоминали красивые цветы, которые всегда росли в нашем саду перед домом, — излучали мягкий свет. Большую часть стены занимал плоский экран в виде большого округлого листа зеленоватого цвета.

Я включил рубильник перед экраном. Раздалась тихая мелодия. Экран засветился. На нем появилось изображение.

Я увидел на экране два солнца: одно — большое оранжевое, другое — маленькое голубое. К ним приближалась планета, похожая на нашу Землю. Но Земля кажется голубоватой, если смотреть на нее из космоса. А неизвестная планета казалась оранжевой. Я видел ее горы и леса, моря и реки, поля и луга, города и селенья, — и все это было оранжевого цвета.

Вот показался какой-то дворец. Слева от него — озеро и густой темный лес. Справа, в некотором отдалении — большой город.

А вот и его жители… Таких существ я никогда не видел, не представлял даже и теперь жадно вглядывался в них.

Они напоминали людей, но вместе с тем походили на цветы. Полулюди, полурастения — таковы были здесь жители.

Я выключил рубильник. Изображение на экране погасло.

Мне очень захотелось увидеть на самом деле оранжевую планету, оказаться на ней…

Я прошел в отсек управления. Сложнейшие приборы здесь образовали металлические переплетения, похожие на заросли. Рычаги управления свисали сверху, напоминая ветви.

Волнуясь, я взялся за самую крупную ручку. Похолодев от собственной смелости, замер на миг… И дернул ее вниз.

Корабль слегка вздрогнул. На приборах замигало несколько лампочек — зеленых, красных, желтых, оранжевых.

Я дернул ручку сильнее. Послышался легкий звон. Корабль начал медленно вращаться.

Я схватился за рычаг рядом, чтобы не упасть. Рычаг повернулся, и я почувствовал: корабль, вращаясь, начинает подниматься…

И я на борту корабля!

Глава вторая

На Оранжевой звезде

Однажды на рассвете главный астроном на Оранжевой звезде — имя его Люпин — пережил большое потрясение. В ту ночь он спал мало, потому что ночью долго наблюдал в телескоп за звездами. И хотя Люпин не обнаружил ничего нового, — а всего нового он очень боялся, — спалось ему тревожно и неспокойно. Ему приснился неприятный сон: как будто он, Люпин, опутан какими-то нитями и кто-то дергает его за эти нити, как куклу-марионетку.

Проснувшись, Люпин накинул халат, сунул ноги в стоптанные тапочки и вышел на балкон. Было еще довольно темно; луга, сады, дальние горы и оранжевая столица, расположенная у их подножья, — все окутано полумраком.

«Наверное, я спал всего час или два», — вздохнул Люпин. Осторожно, стараясь не шуметь, прошел он мимо комнаты дочерей. Озорная Астра и мечтательная Хризантема, конечно, еще спали.

По крутой винтовой лестнице Люпин, тяжело дыша, поднялся в самую высокую башню дворца. Войдя в нее, он остановился перевести дыхание. Взгляд его задержался на небольшом портрете, висевшем на стене. Это была искусно выполненная фотография профессора Мака, которого Люпин считал своим учителем. Прежде чем подойти к телескопу, Люпин всегда задерживался около портрета Мака и даже… говорил с ним.

— Уважаемый профессор, — произнес и на этот раз Люпин, — ответьте мне, почему вы предложили в свое время переименовать нашу Оранжевую планету в Оранжевую звезду? Ведь это не совсем правильно: планета и звезда — разные понятия.

Профессор Мак молча смотрел на него. Люпин вздохнул.

— Молчите? Вам нечего ответить? — снова обратился он к профессору, хотя прекрасно знал, что портреты не умеют разговаривать. — Но я догадываюсь, в чем дело… Вам нравилось само название — звезда. И другим оно понравилось. И нашу планету переименовали в Оранжевую звезду. Давно это было. Давно, профессор Мак, вас нет на свете. А я продолжаю наблюдать за звездами… Но мне неуютно живется, профессор! А что делать?

Люпин горько усмехнулся. Потом он прильнул к телескопу. Бесконечные звездные пространства распахнулись перед ним. Звезды сияли так, что, казалось, они способны взволновать любое сердце. Но Люпин давно приучил себя к тому, чтобы не волноваться.

Он вглядывался в космические глубины, сверяя обычное расположение крупнейших звезд и созвездий. Но что такое? Люпин не поверил самому себе. Одна из звезд пришла в движение, она двигалась, она приближалась…

«Я, наверное, еще не проснулся, — подумал Люпин. — Ведь не может же звезда приближаться ко мне!»

Но Люпин, разумеется, не спал. Снова и снова вглядываясь в телескоп, он убедился, что звезда действительно двигалась к нему.

И тогда Люпин понял: это не звезда, это — космический корабль.

Напряженно всматривался он в приближающуюся светлую точку, которая росла на глазах, все увеличиваясь в размерах. Потом в страхе метнулся вниз по лестнице. Одна тапочка слетела с его ноги, и он даже этого не заметил.

Люпин чуть не сорвался с лестницы, во всяком случае, последние четыре ступеньки он, упав, прокатился на спине. Хорошо еще, что упал он на мягкий ворсистый ковер и потому не очень ушибся.

Вскочив на ноги и шлепая одной тапочкой, Люпин побежал в центральную часть дворца. Охрана знала его и потому всюду беспрепятственно пропускала.

Но около спальни правителя Оранжевой звезды его остановили. Высокие и плоские, одетые в зеленые колючие мундиры солдаты-кактусы с карабинами в руках загородили ему дорогу. Подошел дежурный офицер-кактус, толстый, шарообразный, весь в колючках, и спросил:

— В чем дело, астроном Люпин? Разве вы не знаете, что правитель Пырей изволит спать?

Оранжевой звездой правил могучий Пырей. Все придворные знали, что Пырей страдает бессонницей. Иногда он не спал несколько ночей напролет. А когда с вечера засыпал, то будить его было небезопасно. Этим можно было навлечь на себя сильный гнев.

Люпин все это знал и все же с настойчивостью обратился к офицеру:

— Я прошу разбудить правителя. У меня сообщение чрезвычайной важности…

Шарообразный офицер заколебался.

— Нельзя терять ни минуты! — наступал на него Люпин. — Вы будете отвечать…

Шарообразный офицер подал знак, солдаты-кактусы расступились, и Люпин вошел в спальню правителя.

В спальне горел ночник. Раздавалось густое храпение.

— Великий правитель Пырей, — робко произнес Люпин. — Прошу простить меня.

— А… Что? А… — раздалось бормотание из-за занавеса, закрывавшего кровать правителя. Затем занавес распахнулся, и правитель, сидя на кровати, испуганно закричал: — Кто здесь? Ни с места! Стреляю!

Пырей выхватил из-под подушки пистолет и направил его на Люпина. Теперь пришла очередь пугаться астроному.

— Это я! Люпин! — взвизгнул он.

— Ах, это ты… — начал успокаиваться Пырей, но тут же раздраженно набросился на астронома. — Как ты смел меня разбудить? — спросил он не обещающим ничего хорошего тоном.

— Умоляю простить меня, — залепетал Люпин. — Но произошло…

— Что произошло? — перебил его Пырей.

— К нам летит космический корабль.

— Не может быть! — возмутился Пырей.

— Корабль в эти минуты приближается к Оранжевой звезде.

— Но ведь это запрещено! — грозно поднялся Пырей. — Я сам это запретил!

— Он должен опуститься где-то недалеко от дворца, — сказал Люпин, не смея поднять глаз на правителя.

Академик Укроп

«— Бум! Бум! Бум! — бьет барабан. Развевается знамя с изображениями Солнца и крупной Розы. Идет отряд.

Отряд идет сражаться с теми, кто поднимает знамя с изображениями Луны и Лилии. Предстоит большое сражение. Королева Роза объявила войну королеве Лиши.

— Бум! Бум! Бум! — бьет барабан. Старушка Укропина, под зонтиком и сама похожая на зонтик, машет сыну-барабанщику на прощанье сухонькой рукой. А сын — молодой Укропчик идет впереди, он счастлив.

— Бум! Бум! Бум! — бьет барабан».

Сколько времени прошло с тех пор! Укропчик вырос и, более того, уже состарился. Сейчас он — старый ученый, академик Укроп. Он занят многими научными проблемами. Да, он очень и постоянно занят… Но иногда темными ночами к нему как будто возвращается прошлое, и ему начинает казаться, что снова раздается боевая дробь его барабана. Тогда академик Укроп, забыв о науке, пишет свои воспоминания. Вот и сегодня он проработал над рукописью почти всю ночь. Он чувствует, что устал. Надо хоть немножко поспать.

«Вот допишу страницу — и на сегодня хватит», — думает он. А написать надо о том, что теперь находится под запретом. Только память запретить нельзя. И Укроп вспоминает…

«Это было волнующее время, — пишет он. — Королева Роза и королева Лилия поспорили, кто из них прекрасней. «Я люблю все яркое, солнечное. Я сама как Солнце», — говорила Роза. «А я люблю лунные лучи — они таинственны, они обещают что-то необычное», — говорила Лилия.

Обе королевы были прекрасны, и никто не хотел уступать. Я был тогда молод. Я был ослеплен Розой и нарисовал на своем барабане Солнце. Я еще не знал тогда, что и лунный свет — это тоже красиво. Жаль, что началась война. А в результате откуда-то появился гадкий Пырей, и именно он стал победителем, именно он захватил власть».

Укроп отложил перо, взглянул в окно. Уже рассветало. Надо прилечь.

Но, к своему удивлению, Укроп услышал чьи-то шаги и какие-то шорохи за стеной. Там, в соседней комнате, хранилась коллекция старинного оружия: шпаги, ружья, пистолеты. Там же стоял барабан, когда-то принадлежавший юному Укропчику. Перестав быть барабанщиком, Укроп стал страстным коллекционером и только самым близким друзьям показывал свою коллекцию — так он ею дорожил. Но кто бы мог быть сейчас в этой комнате? Ведь академик жил один.

Укроп поспешно спрятал свою рукопись, открыл дверь и шагнул через порог в комнату… Свежий порыв ветра дунул ему в лицо.

Включив свет, Укроп увидел на столе придавленный лист бумаги. Ничего не понимая, он взял этот лист и прочитал поспешные по-детски крупно выведенные буквы: «Пистолет верну через неделю. Он мне нужен». И все. И никакой подписи.

Укроп взглянул на ковер на стене и сразу все понял: здесь должен висеть старинный пистолет. Но пистолета на месте не оказалось. Он исчез. Его украли.

За окном раздались какие-то звуки. Прислушавшись, Укроп понял — кто-то убегает. Наверное, вор убегает! С ловкостью прежнего барабанщика академик Укроп выпрыгнул в окно, закричал: «Стой!» — и погнался за вором.

Укроп жил в домике на окраине столицы. Мимо домика проходила дорога, и в рассветном полумраке было видно: вор убегает по этой дороге в сторону дворца.

Вор был маленького роста, но разглядеть его по-настоящему Укропу не удалось. «Догоню», — решил Укроп и изо всех сил побежал вслед за вором.

Но тут полутемное небо перечеркнула огромная светлая полоса, что-то загрохотало, и удивленный академик застыл в изумлении. Он отчетливо видел: недалеко от дворца что-то большое и странное опускается с неба.

Академик Укроп понимал толк в летающих аппаратах.

— Кажется, к нам прилетел космический корабль, — вслух произнес он, забыв о похищенном пистолете.

Так на Оранжевой звезде начались невероятные события.

Глава третья

Пришелец из космоса

Даже не рассказать, каким трудным был для меня космический полет. Ведь я… не космонавт, не герой.

Сначала я был в восторге. Еще бы — путешествовать в космосе! Но скоро восторги кончились. Начались трудности, опасности. А трудней всего было, пожалуй, то, что постоянно знал, постоянно чувствовал — я совсем один. Вокруг никого. Лишь пустота и мрак. И тишина.

Такая стоит тишина, что хочется закричать. Хочется заорать изо всех сил. Но что толку… Кричи, не кричи — никто не услышит.

Иногда мне казалось, что я лечу не по тому пути, и хотелось вернуться на Землю. Но возвращаться было уже поздно.

Оставалось одно — двигаться только вперед. И вот она передо мной — Оранжевая звезда…

На борту корабля имелось несколько фильмов и книг об Оранжевой звезде. По ним я изучил язык жителей этой планеты и был готов к встрече с ними.

Корабль пошел на снижение. Стоял сильный шум то ли в корабле, то ли просто в ушах. Вдруг — толчок. И тишина. Хочу встать с кресла из-за пульта управления и не могу. Все тело стало как ватное. Вот тебе прилетел!

Я вытянулся в откидном кресле, закрыл глаза и долго приходил в себя. Но как только силы стали возвращаться ко мне, встал и, еще шатаясь, пошел к выходу.

Нажал кнопку. Дверь корабля распахнулась, и я чуть не упал от свежего ветра.

Было раннее утро. Два солнца — оранжевое и голубое — вставали из-за гор. Передо мной были луга и кустарники. За ними возвышался дворец, вдали виднелся большой город.

Здравствуй, Оранжевая звезда! Так долго я летел к тебе… Какая ты красивая, Оранжевая звезда!

Я выпрыгнул из корабля — и увидел… наставленные на себя карабины. Раздалась чья-то команда, и солдаты-кактусы окружили меня, цепко схватив за руки.

— Вы чего? Чего надо? — закричал я, почувствовав себя обычным мальчишкой. Кого-то из кактусов лягнул ногой, кого-то укусил, пытаясь вырваться, и опять закричал: — Чего надо?

Мне никто не ответил. Снова раздалась чья-то команда, и меня потащили к стоявшей невдалеке закрытой машине. Втолкнули в нее — в темноту. Я упал, стукнулся коленками. Вот ведь как встречают!

Машина тронулась. Меня куда-то повезли.

Астра и Хризантема

Высокая башня. Четыре больших окна. Помещение просторное и светлое. Из окон видно далеко вокруг. Перед глазами уже знакомый вид: луга, кустарники, дорога, вдали большой город и горы.

Дворец и другие дворцовые башни окружены стеной. На внутренней площади мой космический корабль. Я видел, как мощные машины приволокли его сюда на тросах.

Я тоскливо гляжу на корабль сквозь оконные решетки. Правда, они красивые — фигурные, узорчатые, но все же решетки. Прошло уже несколько часов, как я заперт в башне. Что же будет?

Но вот за дверью раздались чьи-то шаги. Звякнул ключ. Дверь открылась. Я прижался к стене. Кто войдет? Опять солдаты? Может, придется драться? Конечно, мне с ними не справиться. Они сильнее.

Но ничего страшного не случилось. Вошли две девочки. Вернее, не просто девочки, а девочки, похожие на цветы.

Я удивился. И мне даже стало обидно — присылают ко мне каких-то девчонок. А я даже на Земле с ними никогда не ладил.

Мы смотрим друг на друга и молчим. Одна из вошедших — с золотыми длинными волосами, вся в белом. Она — красивая, тоненькая, очень волнуется.

Вторая — в розовом платье, нос вздернут, смотрит весело, смело, с любопытством. Она первая нашлась и сказала:

— Спокойной жизни!

Я уже знал из книг, прочитанных в космическом корабле, что так приветствуют друг друга жители Оранжевой планеты.

— Спокойной жизни! — ответил я.

— Меня зовут Астра, — сказала девочка в розовом платье. — А ее, мою сестру, — Хризантема. Мы пришли с вами познакомиться.

Я назвал свое имя.

— Откуда вы? — спросила Астра.

— Я с планеты по имени Земля.

— А далеко она отсюда? — это снова спросила Астра.

— Еще как далеко! Колоссально далеко отсюда. Земля — на самом краю Галактики.

— Ничего себе, — присвистнула Астра.

— Почему меня арестовали? — спросил я.

— Потому что вы нарушили наши законы, — ответила Хризантема.

Ее голос был певучий и музыкальный. И выглядела она чересчур серьезной — ну прямо как взрослая!

Она объяснила мне, что жители других планет не имеют права прилетать на Оранжевую звезду. По местным законам это считается большим преступлением.

— А жителям Оранжевой звезды даже думать запрещено о космических полетах, — сказала Хризантема.

— Но почему? — удивился я.

— Это легко объяснить. Послушайте меня внимательно…

И вот что она мне рассказала… Оказывается, уже много лет назад великий ученый Оранжевой звезды Мак установил, что местные жители не могут подниматься в космос. Их тела слишком хрупки и не выдержат космических нагрузок. Поэтому космос для них — верная смерть.

— Ах, вот в чем дело, — я был озадачен. — Но почему другие не имеют права к вам прилетать?

— Это объяснить сложнее, — опять совсем по-взрослому сказала Хризантема. — Но постарайтесь понять меня…

И вот что я узнал: на Оранжевой звезде идет спокойная мирная жизнь. Здесь всего в изобилии: фруктов, воды, солнца. Чего же еще? Зачем местным жителям космос? Каждый знает, что космос бесконечен и страшен.

А другие миры, другие планеты? Нет, не нужны жителям Оранжевой звезды встречи с другими мирами. Ведь неизвестно, каковы они — обитатели чужих планет. Может быть, они принесут с собой войны, болезни? Поэтому всем инопланетным существам строго запрещено прилетать на Оранжевую звезду, чтобы не нарушить здесь спокойную жизнь.

В словах Хризантемы было что-то заученное. Она произносила их как вызубренный урок.

— Мы на Оранжевой звезде живем просто и хорошо, — еще раз повторила Хризантема и опустила глаза, как будто ей было чего-то стыдно.

— Только скучно, — совершенно неожиданно добавила ее сестра Астра.

Она состроила гримасу, показывая, как ей скучно, но, не выдержав, расхохоталась.

— Веди себя прилично, — одернула сестру Хризантема и снова обратилась ко мне: — Нам пора.

Попрощавшись, они пошли к двери, но около двери обернулись. Я увидел: Хризантема неожиданно утратила свой строгий вид и улыбнулась приветливо и тепло, а Астра весело подмигнула мне.

Сестры вышли. Я остался один. Нет, не понравилось мне то, что они говорили. Но сами они вроде бы неплохие девчонки. Вот и разберись…

Конечно, я не подозревал тогда, что за нашей встречей внимательно наблюдали через специальное, тщательно замаскированное окошечко в стене правитель Пырей и звездочет Люпин.

Они слышали каждое слово нашего разговора. Они подслушивали и подсматривали. Это они подослали ко мне сестер и объяснили Хризантеме, что она должна говорить.

Ночью во дворце

Глухая черная ночь. Дворцовая стража бодрствует, расхаживая у ворот и вдоль стены. Тишина.

Вдруг солдаты-кактусы встрепенулись, вскинули карабины. Но тревога оказалась напрасной: всего-навсего стая крупных ночных птиц опустилась на крышу дворца.

— Из Дикого леса прилетели, — сказал один из охранников.

— Наверняка оттуда, — подтвердил второй. — Видишь, уродливые-то какие…

— Говорят, — вступил в разговор третий охранник, — в Диком лесу много страшного и непонятного…

Солдаты-кактусы заговорили вполголоса о Диком лесе. Каждый говорил свое. Один утверждал, что в Диком лесу скрыта какая-то тайна. Другой уверял, что там живут непонятные существа-уроды. Третий сообщил, что великий правитель Пырей собирался сжечь Дикий лес, ведь это — единственная неосвоенная местность на Оранжевой звезде.

Разговоров о Диком лесе среди жителей Оранжевой звезды было много. Но никто ничего по-настоящему о нем не знал, так как никто из них в Диком лесу не был. Жители Оранжевой звезды боялись туда ходить.

Дикий лес начинался за Тихим озером недалеко от дворца и занимал большое пространство. Иногда после заката из Дикого леса прилетали ночные птицы, но вскоре улетали назад.

Вот и сейчас, покричав, птицы взлетели с крыши дворца и скрылись во мраке. Вроде бы ничего и не произошло. И все же какая-то тревога затаилась во дворце.

В своем кабинете на третьем этаже правитель Пырей с беспокойством взглянул в окно. Но за окном была чернота ночи, и, конечно, он ничего не увидел.

— Мне кажется, — сказал Пырей, — кто-то летает около окна.

— Это — ночные птицы, — успокоил его Люпин. — Они уже улетели.

— И все же… — хотел, видимо, что-то сказать Пырей, но так и не сказал. Отойдя от окна, он сердито спросил у Люпина: — Так что же в конце концов мы будем делать с этим самым… как его… с пришельцем из космоса?

— Надо подумать, — ответил Люпин и отвел взгляд в сторону.

— А надо ли раздумывать? — рассердился Пырей. — Уничтожить его, и все… Чтобы и следа не осталось.

Астроном Люпин съежился от слов правителя. Пырея он очень боялся, хотя и был его ближайшим советником.

Люпин всегда высказывал лишь такие мысли, которые были угодны Пырею. Все то, что не нравилось Пырею, он считал вредным. «Великий правитель Пырей всегда прав», — говорил он и верил в это.

Сегодня Люпин впервые осмелился высказать собственное мнение и попытался убедить правителя в том, что пришельца из космоса уничтожать не нужно.

— Великий правитель Пырей, — сказал он, — велика твоя сила и велика твоя мудрость. Под твоим правлением Оранжевая звезда живет счастливой жизнью, и мы не хотим ничего иного. Нам не нужны полеты к звездам. Но стоит ли опасаться этого одного-единственного пришельца из космоса? Ведь он всего-навсего мальчишка!

— Э… нет, не такой уж он мальчишка, — пробормотал Пырей. — У него взрослый взгляд.

— Все равно он мал и слаб, — продолжил Люпин. — И опасности, по-моему, не представляет. Более того, я предлагаю обратить его прилет нам на пользу. Пусть этот мальчишка расскажет всем жителям Оранжевой звезды, как страшен и опасен космос. Не уничтожай пришельца, правитель!

Пырей задумался, и надолго. Наконец сказал:

— Я соглашусь с твоим советом, Люпин, и пока не уничтожу пришельца. Но берегись, если ты дал мне неверный совет.

В дверь кабинета постучали.

— Кто там еще? — прорычал Пырей.

— Великий правитель, — в открывшуюся дверь просунулась голова шарообразного офицера, — вам срочное донесение.

— От кого? — спросил Пырей.

— От вашего агента, — последовал ответ, — от Пиона-шпиона.

Шарообразный офицер-кактус вытянулся по стойке «смирно» и протянул донесение. Люпин взял его и передал Пырею.

— Так… — мрачно произнес Пырей. — Видно, что-то уже случилось. Не связано ли это с пришельцем?

Он начал читать донесение, мрачнея все больше и больше.

Историк Бессмертник

В ту ночь в кабинете старейшего жителя Оранжевой звезды известного историка Бессмертника долго горел свет.

Бессмертник писал. Выключив электричество, он писал при свете свечи. По давней привычке при свечах он чувствовал себя как-то уютнее. Ему даже писалось лучше.

Если какому-то запоздавшему путнику приходилось проходить или проезжать мимо дворца, он взглядом находил его светлевшее во мраке окно и думал: «Наш Бессмертник, наш историк не спит, он работает».

Бессмертника знали все. По его учебникам учились дети. Его историческими сочинениями зачитывались взрослые. Но в последние годы Бессмертник писал о делах Пырея, восхваляя его на каждой странице. Правителя он называл самым великим, самым мудрым, самым смелым и самым добрым.

Бессмертник на всю жизнь запомнил далекое утро, когда он впервые познакомился с Пыреем. Произошло это много лет назад, Бессмертник тогда был молод и полон надежд.

В то памятное утро он как раз закончил первую часть древнейшей истории Оранжевой звезды и чувствовал себя счастливым. Улыбаясь и жмурясь от солнечного света, Бессмертник вышел из дома в сад и вдруг увидел на цветочной клумбе невзрачное мелкое растение, какой-то сорняк.

Бессмертник вырвал сорняк, однако не с корнем. Корень остался в почве.

Бессмертник сначала не придал этому никакого значения. Но потом, спохватившись, все же разрыл немного почву и попытался вытащить корень наружу. Оказалось, что сделать это очень нелегко. Бессмертник потянул изо всех сил, но вырвал только часть корня, а конец его так и остался в почве. «Однако, какой он все-таки неприятный, этот сорняк, — подумал Бессмертник. — И корень у него белый, как червь, скользкий и длинный. А крепкий — как резина! Кажется, это — пырей. Но стоит ли он внимания?.. У меня сегодня такой хороший день».

Бессмертник погулял по саду и ушел писать вторую часть своей древнейшей истории. А пырей — он был тогда просто растением — так и остался в почве и продолжал быстро расти. Его корень пустил длинные белые отростки, и они вытеснили, задушили корни других растений. Цветы на клумбе стали вянуть и гибнуть.

Когда Бессмертник спохватился, было уже поздно. Правда, он попытался бороться с пыреем: оборвет, бывало, все стебли сорняка на одном конце клумбы, а глядь — пырей растет на другом ее конце. Сорвет Бессмертник сорняк и здесь, а пырей уже вылез на середине клумбы. И Бессмертник отступил…

Победил пырей. Уже вскоре он уничтожил все цветы на клумбе, а затем начал захватывать все новые клумбы и сады.

Был пырей невзрачным растением, сорняком, но через некоторое время он стал сильным существом. И была у него твердая цель — уничтожать и захватывать, захватывать и уничтожать… «Уничтожай всех, или тебя уничтожат», — любил говорить пырей.

Прошло несколько лет. Пырей захватил власть на Оранжевой звезде и стал правителем. Однажды он приказал солдатам-кактусам доставить во дворец Бессмертника.

«Теперь мне конец», — подумал историк, когда кактусы глухой ночью ворвались в его дом и повели его во дворец.

Несмотря на ночное время, Бессмертника доставили прямо к правителю. С ужасом смотрел историк на Пырея, который, встав из-за стола, приближался к нему.

— А-а, кого я вижу, какая встреча! — насмешливо произнес Пырей. — Да ведь это наш знаменитый историк Бессмертник! Мой старый знакомый… Помню, помню твой сад, твою клумбу… Ну что ты дрожишь, Бессмертник? Смерти испугался? Не бойся. Я ведь добрый, я очень добрый. Об этом все знают, все говорят. Я тебя не уничтожу. Ты будешь писать мне историю. Только не так, как ты писал раньше, а совсем по-новому. Понимаешь, как тебе надо писать?

— Понимаю, — чуть слышно ответил Бессмертник и опустил глаза.

С тех пор Бессмертник жил во дворце. По окончании каждого дня он записывал в свою историю обо всем произошедшем за день.

И в эту ночь историк Бессмертник записал в своем труде:

«Сегодня был счастливый день, один из многих счастливых дней на нашей Оранжевой звезде. Благодаря великому правителю Пырею, ярко сверкал солнечный свет, текли реки, цвели цветы и пели птицы.

Правда, сегодня случилось происшествие: к нам, на Оранжевую звезду прилетел космический корабль. Великий правитель Пырей хотел сначала уничтожить пришельца из космоса, чтобы он не мог причинить ни малейшего беспокойства жителям Оранжевой звезды. Но затем по доброте сердечной, — а доброта правителя Пырея безгранична, — он согласился не уничтожать прилетевшего из космоса и посмотреть, как он будет себя вести».

Бессмертник перечитал написанное, глубоко вздохнул, и вдруг ему стало очень стыдно. Он повернулся к книжному шкафу, где стояли сто написанных им томов, и подумал: «Примерно половина из них написаны до того, как я узнал Пырея. А что я теперь пишу? Огонь… Мне нужен огонь».

Он взял в руки спичечный коробок, и, когда зажег спичку, лицо его просветлело.

Однако, поднеся спичку к раскрытой рукописи своего сто первого тома, Бессмертник испугался и задул огонь. Рукопись не успела загореться.

Бессмертник долго сидел в кресле и задремал. Засыпая, он думал: «Чего-то надо ждать… Что-то теперь будет! Обязательно будет».

Он заснул, и во сне ему снился очистительный свет какого-то огня.

Глава четвертая

Пион-шпион

Уже после прилета космического корабля на Оранжевую звезду Пион-шпион, как всегда, бродил по столичным улицам, ко всему прислушиваясь, приглядываясь, принюхиваясь.

Пион обязан был обо всем увиденном и услышанном доносить правителю Пырею. Но в столице давно ничего особенного не происходило: никаких волнующих происшествий. И в тот вечер все было спокойно и обычно. Столичные жители после трудового дня гуляли в парках и скверах, сидели около своих домов на скамеечках, разговаривали главным образом о погоде.

Некоторые из них собирались в театр на знаменитый спектакль под названием «В жизни все просто». Другие смотрели телевизионную передачу в тринадцати сериях. Передача называлась «Дважды два».

Открылся ночной ресторан, где посетителям в изобилии подавались молочные продукты: кефир, простокваша, кипяченое молоко. На открытой веранде ресторана играл эстрадный оркестр, и певичка Ромашка в коротенькой желтой мини-юбке пела модную песенку:

Мы говорим — прекрасен мир, Поскольку в мире есть кефир. Нам жить приятно и легко: Мы очень любим мо-ло-ко!

Пион-шпион прослушал песенку и глубоко вздохнул: ничего интересного…

Пион происходил из старинного рода, известного своим благородством и красотой. Конечно, его далекие предки, темно-красные, розовые и белые Пионы не могли даже представить себе, кем станет их родственник при правителе Пырее. Признаться, и сам Пион-шпион первое время не слишком охотно выполнял возложенные на него обязанности. А потом ничего… привык.

Вот и сегодня ему очень хотелось отличиться перед правителем Пыреем. Оставалась одна надежда — Ночная Фиалка.

Да, красавица Ночная Фиалка вела себя подозрительно. Днем она была незаметна. Но вот ночью преображалась. В белом платье гуляла она в полночь по улицам, распространяя тонкий терпкий аромат духов, смеялась лукаво и громко пела, смущая покой городских жителей. За Ночной Фиалкой вполне можно было пошпионить. И Пион-шпион отправился к ее дому.

Красавица жила на уютной тенистой улочке. Окна ее дома ярко светились, но шторы были опущены. Пиону-шпиону подсмотреть ничего не удалось. Все же по тени на опущенных шторах Пион-шпион понял — Ночная Фиалка прихорашивается перед зеркалом, видимо, готовясь к ночной прогулке.

А в доме напротив окно оказалось распахнутым, шторы раздвинутыми. И было видно: за столом сидит известный поэт Василек и что-то пишет.

От нечего делать и на всякий случай Пион-шпион стал следить за поэтом.

Поэт Василек

Василек, не подозревая, что за ним наблюдают, старательно писал свое новое стихотворение. Правда, сначала он не знал, о чем писать, и, сунув палец в рот, как маленький, слегка пососал его. Такая у него была поэтическая привычка.

И вскоре к нему пришла тема. Глядя в распахнутое окно, Василек почувствовал приступ вдохновения. Он решил, что напишет именно про распахнутое окно. Но вскоре тема ему показалась слишком большой. Он решил ее сузить и написать про форточку. А почему бы про нее не написать? Тема небольшая, но полезная…

«Жила-была форточка», — написал поэт и глубоко задумался.

Сочинение стихов — очень непростое дело, даже очень сложное дело. Василек это всегда помнил. Он всегда ко всему внимательно присматривался. Зачем? Чтобы знать как можно больше. И особенно внимательно он присматривался к каждому красивому цветку — и к Ромашке, и к Маргаритке, и к Незабудке, и к Гвоздичке. С каждой он старался познакомиться поближе и написать об этом хотя бы одно стихотворение.

У него была написана большая поэма и о Ночной Фиалке. Именно сегодня он собирался вручить красавице свое сочинение.

Но, разумеется, Василек писал не только о знакомых и незнакомых цветах. Он писал обо всем, что видел, что его окружало. Например, о столах и стульях, о шкафах и вешалках, о кастрюлях и тарелках, о ножах и вилках, об одежных, обувных и зубных щетках, о ботинках и галошах — всего даже и не перечислить. Так много интересного и полезного он видел вокруг себя.

Он не только правдиво описывал эти предметы и указывал, какую пользу они приносят, но и приукрашивал все это поэтической фантазией. И в тот вечер, сочиняя вдохновенные строки о форточке, он добавил в свое стихотворение довольно большую порцию фантазии. И стихотворение зазвучало:

Жила-была форточка, В нее глядела мордочка, А чья была та мордочка? Кошачья ли, собачья ли? Я этого не знаю И просто повторяю: Жила-была форточка, В нее глядела мордочка.

Василек остался доволен своим сочинением и весело потрепал по холке стоявшего в углу кабинета деревянного коня Пегаса, приговаривая:

— И мы летать умеем. Да, да, да, да. И мы парить умеем. Да, да, да, да.

Стоявший в кабинете конь Пегас был крылатым. Ведь он являлся не простым игрушечным конем, а поэтическим. В бока коня были вделаны деревянные крылья. А на животе имелось небольшое отверстие, и в него был вставлен ключ. Пегас был заводной.

Изобрел и построил Пегаса когда-то в старину благородный поэт Гиацинт. Он сам летал в прошлые времена на крылатом коне. А затем, уже после кончины Гиацинта, установился обычай: передавать Пегаса лучшему из живущих поэтов. Крылатый конь с тех пор сменил уже несколько хозяев.

В конце концов правитель Пырей приказал передать Пегаса Васильку.

— Василек — наш лучший поэт, — сказал Пырей. — Он твердо стоит на родной почве. Он не мечтает о каких-то звездах и пишет то, что полезно нам всем. Пегас ему должен принадлежать по праву. А летать на этой лошадке и не нужно.

И Василек никогда не летал на Пегасе, никогда не заводил его. Поэт переименовал Пегаса в Пегасика — такое имя поэту казалось более приятным и домашним. Правда, в разговоре с некоторыми знакомыми — и с певицей Ромашкой, и студенткой Маргариткой, и красавицей Ночной Фиалкой Василек намекал, что иногда по ночам он садится на Пегасика и парит надо всеми в ночном небе… Поэту нравилось производить впечатление на красивые цветы.

Слухи об этом дошли до Пиона-шпиона. Конечно, Пион-шпион не поверил, что Василек может подниматься в ночное небо, но все же решил последить за поэтом. И теперь внимательно наблюдал за каждым движением Василька.

Но, как и следовало ожидать, Василек и не думал летать. Он только самодовольно трепал Пегасика за гриву и бубнил свое:

— И мы летать умеем. Да, да, да, да.

Вполне понятно, Пиону-шпиону стало неинтересно шпионить за Васильком. Совсем неинтересно. Но вдруг…

Появление бандита-карлика

Кусты в саду зашевелились. Из кустов появилась какая-то темная небольшая фигурка. Некто неизвестный подскочил к раскрытому окну, перепрыгнул через подоконник и очутился в комнате поэта.

Пион-шпион несколько секунд не мог прийти в себя от изумления. Но видел он все отчетливо.

На лице неизвестного — черная маска. Одет он в какой-то желтый балахон, на голове — широкополая шляпа, на ногах — сапоги-ботфорты, в руках — пистолет с широченным дулом.

— Я ужасный бандит-карлик, — произнес неизвестный дребезжащим голосом и, наставив на Василька, выпучившего от ужаса глаза, пистолет, строго спросил: — А ты кто?

— Я, я… я… поэт, — еле выговорил Василек. Он, разумеется, как и Пион-шпион, никак не мог взять в толк, что же происходит.

— Значит, это твой конь? — спросил бандит-карлик, кивнув на Пегасика.

— Да… нет, то есть да… мой, — забормотал поэт.

— Тогда садись на него и лети, — приказал бандит-карлик.

— Но зачем? Позвольте… зачем? — со слезами в голосе спросил Василек.

— Раз зовешься поэтом, лети, — приказал бандит-карлик.

— Не могу… Пожалуйста, не надо… — жалобно залепетал Василек.

— Лети, — ткнул в нос Василька пистолетом бандит-карлик.

Бедный поэт взобрался на Пегасика. Бандит-карлик нагнулся и несколько раз повернул на животе крылатого коня ключ. Внутри у Пегасика что-то забулькало. Крылья его пришли в движение: вверх — вниз, вверх — вниз. Пегасик дернулся, сдвинулся с места, оторвался от пола — и взлетел.

Он сделал два круга вдоль стен кабинета и… вылетел в окно!

Поэт Василек судорожно вцепился в гриву, чтобы не упасть. Лицо у него было перекошено от страха. Взмахивая крыльями, Пегасик поднялся над садом, потом над крышей соседнего дома и взмыл в темную вышину, унося куда-то несчастного Василька.

Из распахнутого окна, кружась, летели листы со стихами поэта. А бандит-карлик весело и звонко смеялся. Потом он пропел такую песенку:

Надоело скучно жить! Что еще мне натворить? Буду я бандитом, Бандитом знаменитым! Буду скуку убивать! Буду петь и хохотать!

Пион-шпион присел за забором, стараясь ничего не упустить. Надо ж… какое невероятное происшествие! Такого в Оранжевой столице еще не случалось.

Когда бандит-карлик выпрыгнул из окна в сад, перелез через забор и направился по улице, Пион-шпион осторожно двинулся вслед за ним.

Пегасик лягается

Внизу сияли городские огни, вверху мерцали звезды. Пегасик хлопал крыльями, делал круг за кругом над городом и поднимался все выше и выше.

Крылатый конь словно ожил: он уверенно плыл в темной вышине, не обращая никакого внимания на седока.

«Что мне делать? Что делать?» — в панике думал поэт. Но так ничего и не придумав, начал жалобно просить:

— Пегасик, милый, спустись вниз! Пожалуйста, спустись…

Пегасик замотал головой.

«Неужели он будет подниматься еще выше? — испугался Василек. — Как подействовать на упрямое животное? — И тут поэту пришла мысль: ведь крылатый конь должен любить стихи. — А что если ему прочитать какое-нибудь стихотворение? Это может помочь… Должно помочь. Но какое стихотворение? Прочитать надо такое, чтобы сразу подействовало…»

Поразмыслив, Василек решил продекламировать Пегасику одно из своих самых лучших стихотворений. Оно называлось «Дребедень».

— Послушай, Пегасик, что я тебе прочитаю, — сказал поэт.

Пегасик чуть повернул голову. Ободренный этим Василек начал декламировать:

Дре-бе-день! Дре-бе-день! Дребеденила весь день! Что тут было — Наводила Она тень на плетень. Море солила, А мыло мыла. Сажу чернила, А мел белила. Только там, где есть работа, Ей работать неохота. Ей работать прямо лень! Вот какая дребедень!

Василек рассчитывал, что стихотворение подействует на крылатого коня, и оно подействовало… Пегасик больно лягнул автора стихов левой задней ногой. Василек резко наклонился вправо и отчаянно закричал:

— Ой! Ты чего лягаешься? Ты чего так больно лягаешься?

И тогда Пегасик лягнул поэта правой задней ногой. Василек на миг выпустил гриву, не удержался и стремительно полетел вниз.

«Падаю! Падаю! Мне конец! Прощай, поэзия!» — только и успел подумать поэт.

Новые проделки бандита-карлика

С замирающим сердцем, прячась в тени деревьев, крался Пион-шпион за бандитом-карликом. А тот топал своими сапогами-ботфортами и как ни в чем не бывало напевал:

Надоело скучно жить! Что еще мне натворить?

В это время на перекрестке стояли директор театра оперетты, молодящийся и всегда бодрый Одуванчик и наивная молоденькая Валерьянка. Директор Одуванчик уговаривал Валерьянку поступить в театр.

Он с жаром говорил:

— Я помогу тебе стать актрисой. Я тебя всему научу. А ты выходи за меня замуж.

Валерьянка, широко раскрыв глаза, бледнела, краснела и не знала, что сказать.

В этот миг к ним подошел бандит-карлик. В руке его был пистолет с широченным дулом.

— Не слушай его! — сказал он Валерьянке.

— Да как вы смеете?! — задохнулся от негодования директор.

Тут бандит-карлик высоко подпрыгнул и дунул на голову Одуванчика.

— Ах! — вскрикнула Валерьянка.

Шевелюра с головы директора Одуванчика мгновенно облетела, и он стал совершенно лысый.

— Какой вы старый! — воскликнула Валерьянка, как будто впервые увидела Одуванчика.

Она побежала прочь от старого директора. Одуванчик схватился за свою облысевшую голову и так и застыл. А бандит-карлик пошел по улице дальше. Пион-шпион двинулся за ним, продолжая вести наблюдение.

Пройдя примерно половину квартала, бандит-карлик остановился перед зданием, окна которого были ярко освещены. Здесь размещалось очень важное фикусовое учреждение и, несмотря на позднее время, продолжалось какое-то очередное собрание. В открытое окно было видно: на трибуне стоит главный фикус и читает по бумагам доклад, а сидящие в зале фикусы, скучая и томясь, все же делают вид, что слушают его.

Перед зданием в сквере на скамейке сидел сторож Хмель и сладко всхрапывал. Может, докладчик усыпил сторожа. А может, сторож уснул сам по себе… Во всяком случае Хмель, собравшись полить цветочную клумбу перед зданием, так и не сделал этого. Резиновый шланг, прикрепленный к водопроводной трубе, лежал у скамейки без действия.

Бандит-карлик остановился напротив окна, прислушался. Из окна доносились громкие слова главного фикуса:

— Я приведу вам еще несколько цифр. Я не буду попусту тратить слова и лить напрасно воду…

И тогда бандит-карлик нагнулся, поднял шланг, включил его и направил мощную струю воды в раскрытое окно. Водяная струя попала прямо в рот главного фикуса.

— Тону! — завопил главный фикус, захлебываясь и разводя руками, как это делают пловцы в воде.

Водяная струя захлестала по залу.

— Тонем! Тонем! — раздались голоса.

А бандит-карлик поливал и поливал из шланга.

И Пион-шпион понял: наблюдать уже нельзя, нужно действовать. Он бросился к бандиту-карлику, схватил его за плечо и закричал:

— Вы арестованы!

Но бандит-карлик направил водяную струю прямо в живот Пиона-шпиона, и сильная водяная струя отбросила того в сторону. Пион-шпион ударился о дерево и растянулся под ним. Но все же вскочил на ноги и спрятался за деревом. Здесь он был в безопасности.

Бандит-карлик, не обращая на него больше внимания, продолжал поливать зал. Там беспомощно барахтались в воде главный фикус и другие фикусы.

Пион-шпион выхватил из заднего кармана пистолет.

— Руки вверх! Стреляю! — крикнул он, прицеливаясь в бандита-карлика.

Но тут на Пиона-шпиона обрушилось что-то сверху и придавило его. На миг Пион-шпион даже потерял сознание и, придя в себя, некоторое время ничего не мог понять. Наконец сознание прояснилось, и Пион-шпион понял: он снова лежит под деревом, а на нем сидит верхом поэт Василек, свалившийся неизвестно откуда. Бандита-карлика уже нигде не видно, его и след простыл… А рядом стоит красавица Ночная Фиалка и с пренебрежением смотрит на поэта Василька, который громко плачет и вытирается носовым платком.

— Какой у вас жалкий вид, — с презрением сказала красавица. — А я-то думала…

Она так и не докончила фразу, отвернулась и ушла. А поэт Василек, всхлипывая, говорил:

— Больше ни за что писать стихи не буду…

— Наплевать на ваши стихи! — закричал Пион-шпион. — Я упустил бандита! Вот в чем беда! Да слезьте вы с меня в конце концов! Расселись тоже! — добавил он в сердцах.

Глава пятая

Снегопад

На Оранжевой звезде не бывает сильных холодов. Здесь долгое и теплое лето.

Но изредка — и это случается даже летом — налетает ветер и идет снег. Правда, ветер быстро стихает, снег мгновенно тает. Но местные жители боятся непогоды и при первых снежинках поспешно прячутся в своих жилищах.

Вот и сегодня утром небо закрыла толстая туча. Быстро похолодало. В воздухе закружились снежинки. И вся Оранжевая звезда как будто сразу вымерла — нигде ни души.

Только одна Хризантема не боялась холода. Накинув светлый плащ, она выбежала на улицу и, подставляя ладони падающим снежинкам, с удовольствием рассматривала их. Потом пошла вперед, не задумываясь, куда она идет. Снежинки падали на ее золотые распущенные волосы. Она стряхивала снег с волос и шла все дальше и дальше.

Снегопад уже кончился. Толстая туча на небе похудела и завихрилась сизыми кольцами. «Эта туча похожа на сказочного дракона», — подумала Хризантема. Ей даже показалось, что из сизо-темных недр тучи высунулась змеиная голова и быстро спряталась. Хризантеме вспомнилась старинная сказка о том, как дракон Крокус похитил красавицу Орхидею, и она чего-то испугалась. Но чего? Кого? Не дракона ли Крокуса? Не сказочного же похищения? Ее-то ведь никто не собирается похищать!

Хризантема остановилась, огляделась — куда это она забрела — и с удивлением убедилась, что она дошла до города и стоит на одной из столичных улиц как раз напротив обувного магазина с огромной вывеской: «Сапоги. Туфли. Калоши». Кто-то тощий и уродливый появился в дверях магазина и, сладко улыбаясь, поклонился ей.

«Ах, это владелец магазина Хвощ, — догадалась Хризантема. — Какой он неприятный. — Однако из вежливости поздоровалась с Хвощом и вспомнила: — Ведь он, кажется, не только торговец, но и композитор. Говорят, что он и музыку сочиняет. Какую-то странную музыку».

Хвощ снова поклонился Хризантеме, приглашая в магазин, но она отказалась зайти туда.

А улица вокруг стала оживать. Из подъезда большого красивого здания вышел банкир Ягель, сел в автомобиль и куда-то уехал. На балконе соседнего дома появился бравый полковник Белена в орденах через всю грудь. Мимо Хризантемы прошли, о чем-то разговаривая, толстый и краснощекий фабрикант Турнепс и дряхлый, обросший седыми волосами министр Мох. Вышла прогуляться миллионерша Крапива, владелица несметных богатств; горничная Герань несла над ней зонтик. А знаменитый журналист Репей прицепился к кинозвезде Магнолии: бежал за ней по улице и что-то писал на ходу.

На этой улице жили богачи, друзья и сторонники правителя Пырея, поэтому Хризантеме она не нравилась. Она решила поскорее уйти отсюда, но вдруг почувствовала чей-то пристальный взгляд и оглянулась. Она заметила — кто-то быстро спрятался за дерево. Но кто — Хризантема не разглядела.

Сама не зная на что рассердившись, она быстро пошла по улице. А тот, кто стоял за деревом, смотрел ей вслед и шептал:

— Нет, ты далеко не уйдешь, Хризантема. Ты ни о чем не догадываешься. Ты думаешь, что похищают только в старинных сказках. Ты ошибаешься.

Развлечения для жителей столицы

В девять часов утра правитель Пырей вызвал к себе астронома Люпина и сказал ему:

— Сегодня необходимо что-то придумать… Тем более, что сегодня — день отдыха, воскресенье.

Люпин растерянно посмотрел на Пырея.

— Не понимаю, великий правитель, что нужно придумывать… И главное — зачем?

— Странно, что ты этого не понимаешь. Ведь ты же — советник, — напомнил сердито Пырей. — Так вот… Вспомни, какой был вчера тревожный день. Сколько слухов может возникнуть! Надо отвлечь жителей столицы от всего этого. Их надо хорошенько развлечь, чтобы они и думать забыли о каком-то… пришельце из космоса.

— Вы правы! — с жаром воскликнул Люпин. — Жителей столицы надо развлечь!

— Можешь ты что-то предложить? — спросил Пырей.

— Разрешите мне сосредоточиться, — попросил Люпин. — Через час я представлю свои соображения…

— Хорошо, — согласился Пырей. — Жду тебя ровно в десять. Можешь идти.

Ровно через час Люпин представил Пырею план развлечений:

«Предлагается устроить сегодня в столице в полдень парад наших доблестных кактусовых войск. А после парада провести финальный матч на кубок столицы по футболу или дать первое представление новой оперы, которую столичный театр подготовил к постановке».

Люпин громко прочитал составленную им записку и выжидательно посмотрел на правителя.

— Что ж… — произнес Пырей. — Недурно. Но следует и провести финальный матч на кубок столицы и дать первое представление новой оперы. Те, кто не пойдут в театр, пойдут на стадион, и наоборот. Но пока держите все в секрете. Чем больше неожиданности, тем сильнее впечатление. Действуйте!

Разумеется, разговор между Пыреем и Люпином носил секретный характер. Но скрыть секреты довольно трудно. И уже через полчаса после этого разговора в столице, на перекрестке Сиреневой и Фиалочной улиц, у памятника великому ученому Маку, встретились Анютины глазки — три подружки, три веселые болтушки, которые всегда все знают. Одна из них была в мини-юбке, другая — в брючном костюме, третья — в макси-платье.

— У меня новость, — сказала та, что была в брючном костюме. — В полдень состоится военный парад. Вот позабавимся! Ха-ха!

— А вечером будет футбол, — добавила та, что носила мини-юбку. — Ах, уж эти футболисты! Хо-хо!

— И будет дана новая опера! — воскликнула та, что нарядилась в макси-платье. — Хи-хи!

— Обалдеть! — вскричали все три вместе. — Сколько развлечений! Ха-ха! Хо-хо! Хи-хи!

Поболтав немного, Анютины глазки побежали звонить своим знакомым, чтобы сообщить им новость. И когда через час или два на столичных улицах появились рабочие с ведерками, с клеем и кипами афиш, вся столица уже знала, что будет сегодня.

Но все равно около каждой афиши, приклеенной к забору или рекламной тумбе, собирались толпы любопытных. Всем хотелось прочитать подробности.

Афиши были двух сортов: ярко-зеленые и красно-черные. Выглядели они очень привлекательно.

Вот что было написано на зеленой афише:

Сегодня — матч века.

Встречаются знаменитые команды:

«Ноготки» — «Зверобой».

Начало ровно в 18 часов.

Красно-черная афиша объявляла:

АНОНС!

Сегодня в столичном театре — первое представление.

Дается новая опера

«КАЛОША»

Музыка композитора Хвоща,

стихи поэта Василька,

оркестр под управлением Колокольчика,

оформление художника Петрушки.

Начало в 19 часов.

Все читали афиши, ахали, охали, волновались.

И вдруг на Тюльпановом проспекте грянули медные трубы, ударили барабаны — заиграл военный оркестр. Зеленые ряды кактусов, сверкая стальными касками, двинулись вперед по улицам. Начался военный парад. Развлечения начались.

В театре

Столь странное название оперы «Калоша» объяснялось очень просто: ее автор Хвощ не был профессиональным композитором и, как владелец крупнейшего в столице обувного магазина, более всего на свете любил обувь. Музыку он сочинял в свободное время — так он отдыхал от своих дел и забот. «Даже подметки при ходьбе издают свою мелодию, — говорил он. — Сапоги могут грохотать, ботинки скрипеть, каблуки дамских туфелек отбивать чечетку. Вот почему я сочиняю музыку на тему обуви».

Сочинив оперу «Калоша», Хвощ посвятил ее правителю Пырею. Одновременно он бесплатно выдал для кактусовых войск правителя большую партию сапог и ботинок.

Пырей был растроган.

— Есть еще настоящие граждане в нашей столице, — сказал правитель и приказал немедленно подготовить постановку оперы.

Столичные газеты много писали про оперу, внушая всем мысль, что это — выдающееся произведение нашего времени. Поэтому вечером театр был переполнен.

Хризантема не ждала ничего хорошего от этого представления, но все же пошла в театр. Ведь развлечения на Оранжевой звезде были так редки.

Астра в театр не пошла. Она заявила, что ей достаточно и военного парада, который они видели днем. Вид у Астры при этом был хитрющий, но Хризантема не стала ее ни о чем расспрашивать.

Люпин, сопровождая Пырея, уехал на стадион. Правитель предпочитал футбол любой опере.

Поэтому Хризантема пришла на представление одна, и к ней сразу же подскочил математик Трилистник. Он ни на шаг не отходил от нее. «Прямо как прилип», — с досадой подумала Хризантема. Она почему-то недолюбливала этого известного математика, хотя и считала его очень умным.

Трилистник пришел в театр в красивом лиловом костюме и в сопровождении двух дам. Правда, на них он теперь не обращал никакого внимания. Одна из дам, миловидная певица Миндаль, обидевшись, вскоре отошла в сторону. А вторая дама, журналистка Полынь, попыталась вступить в разговор с Хризантемой.

— Вы правильно сделали, дитя мое, что пошли в театр, а не на футбол, — сказала она Хризантеме. — Правда, вы еще слишком молоды, чтобы понимать настоящее искусство. Вот, например, я… Я уже дважды слышала эту оперу во время репетиций. И скажу вам — это что-то совершенно новое и смелое. Ведь автор впервые в качестве главной героини взял Калошу. Да, да, обыкновенную Калошу. Такого еще в опере не бывало. Правда, вряд ли вы, дитя мое, понимаете, о чем я говорю…

— А вы сами понимаете, что говорите? — ехидно прервал ее математик Трилистник.

Полынь вспыхнула и тоже удалилась.

— Она не только неумна, но и ядовита, — проводил ее насмешливым взглядом Трилистник и любезно склонился к Хризантеме. — А вы, Хризантема, пожалуйста, передайте вашему отцу, многоуважаемому советнику и замечательному ученому, астроному Люпину, что я очень благодарен ему. Ведь именно он первый оценил мои математические труды и рекомендовал меня к награде. Вчера мне вручен орден Вьюна.

— Поздравляю вас, — сказала Хризантема довольно сухо.

Трилистник помолчал несколько секунд, а потом снова заговорил о себе, о своих трудах. Хризантема слушала, все больше и больше досадуя: «Что ему от меня надо? Хоть бы отошел…» И когда прозвенел звонок, она вздохнула с облегчением и поспешила в зал.

Зрители заняли свои места. Погасла люстра. Заиграл оркестр. Представление началось. Но уже после первой сцены Хризантеме стало скучно. И было отчего! На сцене пела и танцевала разная обувь: сапоги, ботинки, туфли, тапочки.

Однако в зале уже несколько раз раздавались аплодисменты. Особенно громко зрители хлопали, когда на сцену вышли Сапог и Калоша и запели дуэтом…

Сапог. Ох! Ах! Ах! Ох! Калоша. Эх ты, сапог!                Эх ты, сапог! Сапог. Как нести мне жизни ношу? Калоша. Лучше ты садись в калошу!

Хризантема в душе посмеялась над всем этим. Единственно, что ей понравилось, — это веселый и изящный танец Туфельки. Даже под скрипучую музыку Туфелька танцевала мило и грациозно.

Закончилось первое действие свадьбой Сапога и Калоши. В перерыве все говорили в основном не об опере, а о футболе. Стало известно, что на центральном стадионе финальный матч закончился победой техничной и искусной команды «Ноготки» над грубой и силовой командой «Зверобой».

Хризантема футболом не интересовалась. Она ходила по фойе, рассматривая фотографии артистов, и издали увидела математика Трилистника, который кого-то разыскивал. «Уж не меня ли он ищет?», — подумала Хризантема и на всякий случай спряталась за колонну. Трилистник прошел мимо, не заметив ее, а Хризантема показала ему вслед язык.

Началось второе действие оперы. Оно было не лучше первого. Сын Сапога и Калоши, юный Ботинок, не захотел слушаться родителей и убежал из дому. Но без родителей ему пришлось плохо, и он решил к ним вернуться. Возвратился домой Ботинок довольно потрепанным, с оторванной подошвой, голодный.

Он пел:

Прошу я у папаши, Прошу я у мамаши — Хочу я ка-ши!

Конец оперы был вполне счастливым: возвращение блудного сына состоялось, все были рады и счастливы. Занавес опустился. Раздались аплодисменты и крики: «Браво! Бис! Автора!»

Хризантема поднялась со своего кресла и пошла к выходу. Оглянувшись, она увидела, что автор оперы, композитор Хвощ, вышел на сцену и с довольным видом кланяется публике.

Вдруг раздался какой-то резкий звук. Это распахнулось одно из окон в зале, стекла из рамы вылетели и разбились. А на подоконнике появился бандит-карлик в маске, в широкополой шляпе и в желтом балахоне. В одной руке у него был пистолет с широченным дулом, в другой — старая калоша. Бандит-карлик размахнулся калошей и закричал:

— Долой обувную музыку!

Затем он швырнул калошу в автора оперы, композитора Хвоща. И очень метко! Калоша попала в голову композитора. Хвощ свалился в оркестровую яму, где сидели музыканты.

После этого бандит-карлик спрыгнул с подоконника и исчез во мраке. В зале поднялась паника. Зрители ринулись к выходу.

Хлынувшая кричащая толпа подхватила Хризантему, вынесла ее наружу, швырнула куда-то в сторону.

Хризантема налетела на какие-то кусты и упала в траву газона. Она сильно ушиблась и не могла подняться. Неожиданно кто-то приподнял Хризантему и понес в темноту.

Хризантема ничего не понимала. Она попыталась вырваться, но тот, кто нес ее, был гораздо сильнее и крепко держал Хризантему.

«Неужели меня похитили?» — подумала она.

Загадка математика

Хризантему похитил математик Трилистник. Под покровом темноты он притащил ее в свой дом и запер дверь на ключ.

Хризантема почему-то не испытывала страха. Она сидела в кресле, морщилась от ушибов и с раздражением смотрела на Трилистника.

— Вы что, с ума сошли? — сказала она. — Зачем вы меня сюда притащили?

— Я похитил вас, Хризантема, — сказал Трилистник, довольно потирая руки. — Что задумано, то сделано. А зачем похитил? Затем, чтобы совершить вместе с вами удивительное путешествие. Я хочу вас взять с собой, Хризантема, в необыкновенный мир, о котором мы даже не подозреваете.

— Зачем он мне нужен — этот ваш мир! — рассердилась Хризантема. — Учтите — я хочу домой и сейчас заплачу.

— Не плачьте, Хризантема, — сказал Трилистник вежливо и просительно. — Лучше посмотрите вокруг. Не считаете ли вы эту комнату, в которой мы находимся, чем-то необычной?

Хризантема осмотрелась. Комната и на самом деле мало чем напоминала обычное жилище. Здесь было множество аппаратов и каких-то приборов, а посередине стены стояло большое зеркало. Любое отражение в зеркале казалось круглым и слегка вогнутым. Хризантема даже улыбнулась, увидев себя в нем.

Трилистник заметил ее улыбку.

— Вы, вероятно, думаете, что перед вами зеркало. Вы ошибаетесь. Это не зеркало. Это — экран. И даже не совсем экран. Это — вход в другой мир. Да, да, поверьте мне. Видите на стене кнопку? Стоит только четыре раза нажать на нее, экран засветится и откроется вход в другой мир — в мир Четвертого измерения. Вы хоть что-то поняли?

— Ничего не поняла, — призналась Хризантема.

— Я так и думал, — ничуть не удивился Трилистник. — Но ничего. Постепенно поймете. Я вам все объясню. Правда, придется рассказывать довольно долго. Но вы послушайте, Хризантема. Согласны?

Хризантема недоуменно пожала плечами, но согласилась.

— Только, пожалуйста, покороче. Я устала, — попросила она.

Трилистник был обрадован ее согласием и в то же время задет словами Хризантемы. Вздохнув, он сел в кресло напротив нее и сказал:

— Я постараюсь быть краток. И по возможности не утомлю вас.

Потом, снова вздохнув и заметно волнуясь, начал свой рассказ:

— Я должен сначала поведать вам о своей жизни, иначе ничего не будет понятно. А в моей жизни, Хризантема, очень много значил ваш отец — астроном Люпин. Ведь раньше я был простым учителем математики и жил далеко от столицы в маленьком селении. Но в душе я всегда считал себя великим математиком и потому по ночам писал свою книгу, которая называлась «Математика — это загадка».

И вот рукопись была закончена. Я приехал в столицу. Я думал, что меня здесь оценят и поймут. Какие у меня были мечты! Великие!

Но когда я пришел в столичное издательство, чтобы напечатать свою книгу, издатель Папоротник меня, бедного и неизвестного автора, просто-напросто выставил за дверь.

Я обратился к академику Лопуху. Он прочитал мою книгу. Но, кажется, так ничего и не понял в ней.

Я передал рукопись главному математику Дурману. Тот, познакомившись с моим трудом, сказал мне: «Вы стоите на опасном пути. В вашей рукописи содержатся неправильные мысли. Я советую вам не писать более ничего подобного и уехать немедленно из столицы. И не подводить ни себя, ни других. Ведь я вынужден буду доложить правителю Пырею о вашей книге. Немедленно уезжайте!»

Вероятно, он думал, что я буду благодарить его за науку и действительно немедленно уеду. Но какое-то оцепенение напало на меня. Я никуда не уехал и целыми сутками лежал на кровати в холодной комнате в гостинице. Мне не хотелось ничего и никого видеть.

И вот однажды вечером в дверь кто-то постучал. Я удивился: ведь мне некого было ждать. Но каково же было мое удивление, когда я увидел, что в комнату вошел сам советник правителя Пырея, астроном Люпин.

Астроном Люпин велел мне взять мою рукопись и ехать вместе с ним. Автомобиль стоял внизу у подъезда. Ваш отец, Хризантема, привез меня во дворец, здесь в своем кабинете угостил сладостями (я очень люблю сладкое), успокоил, утешил, а потом сказал примерно так: «Я прочитал вашу рукопись, Трилистник. Мне давал ее почитать главный математик Дурман. И я нахожу, что вы талантливы. Я помогу вам. И вы получите все, что хотите. Но пока… пока, как сказал вам Дурман, вы очень заблуждаетесь. И потому поступим вот так…»

Он швырнул мою рукопись в камин, где жарко горели дрова. Я чуть было сам не бросился вслед за рукописью в пламя. Но астроном Люпин схватил меня за руки, посмотрел мне в глаза и сказал очень проникновенно: «Успокойтесь. Вы напишете новую книгу. И всем докажете, какой вы талантливый».

Он предложил написать мне новую книгу под названием «Математика без загадок». Выхода у меня не было, и я согласился.

Я быстро написал книгу. И именно так, как мне предложил астроном Люпин. Вспомните, Хризантема, о чем она. Ведь каждый на Оранжевой звезде обязан был прочитать ее.

Я написал в ней, что все устройство мира основано на математике. Математические законы действуют везде: в движении планет, в устройстве веществ, в живых организмах, в музыке и поэзии. Я писал о том, что математика окружает нас. И это была правда.

Посмотрите вокруг себя, Хризантема. Всмотритесь хотя бы в эту комнату, и вы увидите, что она, как и все другие комнаты мира, как и все на свете, состоит из математических фигур. Ее стены, пол и потолок не что иное, как прямоугольники. Поверхность стола — тоже прямоугольник. Абажур над столом — конус.

Стакан с водой — цилиндр. Поверхность воды — круг.

Фотография на стене — квадрат. Везде и повсюду — математические фигуры. Везде и повсюду — математика.

— А вот я не люблю математику, — прервала рассказ Трилистника Хризантема. — Никак она мне не дается. Я контрольную на тройку написала… И вашу книгу прочитала с трудом.

— Ничего, Хризантема, тройку можно исправить, — сказал Трилистник. — А математику вы поймете и полюбите. Я научу вас любить ее. А пока слушайте меня далее.

Итак, в моей книге было много правильного. Но — и это главное — в ней делался неверный вывод. Я писал, что все в мире можно разложить на математические фигуры и формулы, все можно доказать и объяснить.

Это было то, что хотел от меня астроном Люпин. И он сдержал свое обещание. Мою книгу сразу напечатали. Я стал известным лицом, получил дом в столице. Сам правитель Пырей заинтересовался мной, меня представили к ордену Вьюна.

Я радовался всему этому — богатству, славе, успеху. Я гордился всем этим…

Но в глубине души очень страдал. Ведь я знал, что пишу неправду. И я не выдержал… и начал работать тайком.

Я много трудился, изо всех сил трудился. И чудо — я сделал великое открытие! Да, да, Хризантема, я открыл, что мир вокруг нас совсем не прост и что рядом с нами существуют другие миры. И самое главное — существует Четвертое измерение.

Что это такое? Это сложно сразу объяснить, а понять еще сложней. Поэтому начнем с самого простого.

Сначала я приглашу вас в более простой мир — мир Двух измерений. Стоит только два раза нажать вот на эту кнопку — и мы окажемся в нем.

Плосколяндия

Трилистник нажал на кнопку два раза. Экран засветился.

Трилистник поманил рукой Хризантему. Она подошла к нему и взглянула в экран. И на самом деле как будто другой мир открылся ей.

Ночь, свет звезд — все это было, как обычно. Но прямо из-под ног уходила вдаль широкая ровная полоса, похожая на гигантский лист бумаги.

И эта полоса была другим миром. Трилистник шагнул в экран, как шагают в открытую дверь. Хризантема — за ним. Они шли по широкой ровной полосе.

— Ступайте осторожно, — предупредил Трилистник. — У нас под ногами — целые страны.

Хризантема остановилась и вгляделась вниз. Она увидела на широкой ровной полосе города и села, леса и реки. Но все это было абсолютно плоское, как будто нарисованное. В какой-то мере все это походило на киноэкран, хотя и не являлось киноэкраном.

В миниатюрных домиках горели огоньки в окнах, по улицам передвигались жители, раздавались их тоненькие голоса. Хризантема могла видеть сразу две страны — одну зеленую, другую лилового цвета. Обе страны были карликовыми и плоскими.

Вот из зеленого плоского замка, на башнях которого развевались зеленые флаги, вышло зеленое плоское войско в латах, с копьями и мечами в руках.

Впереди воинов на коне ехал король в изумрудной короне и зеленой накидке.

Зеленая плоская королева с башни кричала ему тоненьким голоском:

— Не забудьте, ваше величество, у лиловой королевы такое чудесное ожерелье! Оно из драгоценного камня — лилового аметиста. Без ожерелья назад не возвращайтесь!

— Ладно, ладно, — отмахивался король.

Зеленая королева ушла в башню. А зеленый король обратился к своему плоскому войску:

— Мои доблестные воины! В целях защиты мира но всем мире сегодня в полночь мы нападем на лиловое королевство. Пленных не брать! Никого не щадить! Без моего королевского приказа войну не начинать!

Хризантема обратилась к Трилистнику:

— Скажите, пожалуйста, почему здесь все плоское?

— Потому что в этом мире, — ответил Трилистник, — существует только два измерения: ширина и длина. Здесь нет высоты. Это — мир Двух измерений. Вам это понятно?

— Понятно, — сказала Хризантема. — Но, обратите внимание: кажется, зеленые собираются неожиданно напасть на лиловых.

— Ну, это как сказать… Лиловые тоже не теряются, — заметил Трилистник.

И Хризантема увидела, что из лилового замка по другую сторону границы тоже выступает плоское войско под лиловым знаменем. Впереди его на плоском коне король в лиловой накидке. За ним лиловые воины. Значит, быть войне…

И тогда Хризантема нагнулась и извлекла из плоского мира одной рукой лилового короля, а другой рукой зеленого короля. Оба монарха беспомощно болтали руками и ногами в воздухе, не понимая, что с ними происходит. Хризантема положила и того, и другого к себе на ладонь — такие они были маленькие.

— Где я? Где я, ваше величество? — жалобно спросил зеленый король у лилового.

— Откуда я знаю? Я ничего не понимаю, ваше величество, — пропищал лиловый король.

— Ах, вроде бы я догадываюсь, — дрожащим голоском произнес зеленый король. — Вероятно, великие боги перенесли нас на небо…

— Но за что они нас сюда перенесли? — недоумевал лиловый король. — За грехи или за заслуги?

Между тем как зеленое, так и лиловое войско остановилось. Воины, потеряв своих королей, не знали, что им делать.

Хризантема прыснула от смеха. Оба короля услышали этот смех, но так и не могли увидеть ее, хотя и вертели головами изо всех сил.

Ведь они не могли поднять свои головы вверх.

— Я слышу что-то громкое. Наверное, до меня донесся божественный голос, — торжественно произнес зеленый король.

— Не хвастайтесь, ваше величество. Я тоже слышу божественный голос, — заверил его лиловый король. — Наверное, боги хотят нам объявить свою волю.

— Моя божественная воля будет такая, — сказала смеясь Хризантема. — Деритесь друг с другом!

— Вы слышали, ваше величество? — спросил зеленый король у лилового. — Вы слышали, какова божественная воля? Мы должны драться. Но чем? Я во время полета на небо потерял свой меч.

— И я тоже потерял! — признался лиловый король.

— Как угодно и чем угодно, но деритесь! — приказала Хризантема.

— Божественная воля превыше всего, — заявил зеленый король и ловко ударил кулаком в нос лиловому монарху.

— Превыше всего! — повторил лиловый король и сильно лягнул зеленого в толстый живот. И монархи, вскрикивая, пыхтя и тяжело отдуваясь, начали отчаянно тузить друг друга, точь-в-точь как это делают мальчишки в школе на переменах. Вскоре они расквасили носы, наставили друг другу синяков, разодрали дорогие накидки и так обессилели, что попадали в разные стороны.

— Ну, теперь достаточно, — сказала Хризантема. — Вам это урок. Вы заставляли драться других, но это несправедливо. Если вам так уж хочется воевать, то деритесь сами один на один. А теперь возвращайтесь домой, но предупреждаю: чтобы войн между вашими странами больше не было…

Хризантема опустила зеленого короля в зеленый замок, а лилового в лиловый замок.

— Пора нам возвращаться из этой Плосколяндии, — обратился к ней Трилистник, который до этого не вмешивался в действия Хризантемы. — Идемте обратно!

Бесконечная дорога

Они вернулись из мира Двух измерений, и Хризантема поблагодарила Трилистника за интересное путешествие.

— Главное еще впереди, — пообещал Трилистник. — Я продолжу свои объяснения.

Он нажал на кнопку один раз, и экран стал темным. Плосколяндия исчезла.

— Это был плоский, двухмерный, примитивный мир, — сказал Трилистник. — А вот теперь я нажимаю на кнопку три раза и смотрите, что будет…

Он нажал на кнопку три раза. Экран опять засветился. И снова перед глазами Хризантемы — ночь, и те же светящиеся звезды, и знакомый вид: спящая Оранжевая столица, вдали — дворец, еще дальше — Дикий лес.

— Это наш мир, — пояснил Трилистник. — В нем — три измерения: длина, ширина и высота. Он более сложен по сравнению с плоским миром Двух измерений, где неизвестна высота. Но есть мир еще более сложный, чем наш. Трудно, даже невозможно нам представить, как он выглядит. Это — мир Четвертого измерения. В нем, кроме длины, ширины, высоты, есть еще четвертое измерение. Этот мир непонятен и невидим для нас. Но он где-то есть. Он рядом с нами, и я открыл его.

Трилистник выключил экран и подошел к Хризантеме. Его взгляд стал холодным и пронзительным.

— Сейчас я скажу вам, Хризантема, о самом важном, — резким голосом произнес он. — И вы поймете, почему я вас похитил. Все эти годы я полностью зависел от вашего отца, Хризантема, от астронома Люпина. Я был послушной фигурой в его руках. Конечно, астроном Люпин значит многое. В чем-то я даже восхищался им, но в то же время, простите, ненавидел его. Я понимал, что, если он узнает о моих занятиях, моих открытиях, мне придется плохо. Что мне было делать? И я решился похитить дочь Люпина, вас, Хризантема. Зачем? Я уже говорил вам: затем, чтобы совершить с вами необыкновенное путешествие. Мы пойдем вместе в мир Четвертого измерения. Вам выпало нелегкое счастье, Хризантема, увидеть то, что никто еще не видел.

— Вы хотите, чтобы я ушла с вами из нашего мира? — спросила Хризантема. — И ушла навсегда?

— Нет, не навсегда, — поспешил успокоить ее Трилистник. — Через некоторое время, может быть, через год или два, вы вернетесь в наш мир Трех измерений и расскажете обо всем, что увидите. Вы скажете отцу, что я был прав. Прав! Прав! — закричал Трилистник, но тут же спохватился, отер пот со лба и уже спокойно продолжил: — Я знаю, путь в мир Четвертого измерения будет очень долгим и сложным. Одному тяжело отправляться в этот путь. Если вы пойдете со мной, мне будет легче. Я давно следил за вами и знаю — вы не такая, как ваш отец, астроном Люпин. Вы многое способны понять. И сейчас мы пойдем. Готовьтесь!

— Я никуда не пойду, — с твердостью произнесла Хризантема.

— Тогда я затащу вас туда силой, — кивнул на экран Трилистник.

— Вы что — плохой? Совсем плохой? — спросила Хризантема.

— Нет, — поморщился, как от боли, Трилистник. — Я не такой уж плохой. Вернее, я — совсем не плохой. И вы в этом скоро убедитесь. Просто жизнь вокруг такая, что она заставляет меня совершать плохие поступки.

— Не оправдывайтесь, — перебила его Хризантема.

— Я не оправдываюсь, — проговорил Трилистник. — Но вы все равно со мной пойдете.

— Нет, — решительно возразила Хризантема. — У меня есть отец, какой-никакой, но он мой отец. И есть сестра. Они будут очень переживать, если я исчезну.

— Все это ничего не значит по сравнению с великим научным открытием, которое я совершил, — заявил Трилистник.

— Но в таком случае… — Хризантема решилась сказать о самом главном. — Вы слышали, что к нам, на Оранжевую звезду, прилетел космический корабль?

— Да, слышал, — ответил Трилистник. — Об этом, хоть и украдкой, все вокруг говорят. Это тоже великое событие!

— Так вот знайте, — открылась Хризантема, — я хочу помочь этому прилетевшему к нам человеку.

— А кто он? — спросил Трилистник. — Великий ученый?

— Нет, — ответила Хризантема. — Он не великий ученый. Он — обыкновенный мальчишка. Ничего в нем особенного нет. Но когда начинает говорить, кажется взрослым. Я даже не пойму, как это получается. Но все равно помочь ему некому.

— Ах, вон оно что… — в задумчивости произнес Трилистник. Он вскочил с кресла, забегал по комнате, размышляя вслух: — Что за жизнь наступила на Оранжевой звезде! Подумать только — прилетел космический корабль. Что за жизнь! Удивление, да и только! Но все равно для меня сейчас самое главное — Четвертое измерение. Ни о чем другом я думать не могу. Но понимаю — пришельцу надо помочь. Хотя бы ради науки! Ведь такой полет — тоже великое научное достижение. Я сознаю это.

Трилистник задумался. Он смотрел на Хризантему то сердито, то жалобно, но постепенно его взгляд стал твердым и каким-то далеким.

— Решено, — сказал он глухо. — Я уступаю. Помогите пришельцу, Хризантема! Кроме вас, ему никто не поможет. А мне придется идти одному. Опять одному… Но ничего не поделаешь! Простите меня, Хризантема! Мне неловко за себя. И грустно… Простите!

— Я вам очень сочувствую, — сказала Хризантема.

И Трилистник пошел в мир Четвертого измерения один.

Было это так. Он нажал на кнопку четыре раза. И в ночи под светящимися звездами пролегла куда-то вдаль бесконечная дорога. Куда она вела? Этого не было видно. Но, всмотревшись пристально, где-то очень далеко Хризантема увидела что-то похожее на зарево. И в этом зареве можно было различить очертания каких-то невероятных фигур: круглых треугольников, треугольных кругов, шарообразных многоугольников.

— Там — мир Четвертого измерения, — показал Трилистник. — Я не знаю, что он собой представляет и что меня там ждет. Знаю только, что это более сложный мир, чем наш. И до него надо пройти эту дорогу. А она кажется бесконечной…

И он пошел по этой бесконечной дороге. А Хризантема смотрела, как Трилистник уходит. Он несколько раз останавливался, оглядывался, как будто надеясь, что она пойдет за ним.

Но она не пошла. Только помахала ему рукой. Он тоже махнул ей, пошел быстрее и больше уже не оглянулся.

Его одинокая фигура становилась все меньше и меньше. И постепенно совсем затерялась в темной дали. «Хоть бы он дошел до своего Четвертого измерения, — подумала с грустью Хризантема. — И пусть ему будет там хорошо. Я очень хочу, чтобы ему было там хорошо».

Она выключила экран. Взяла ключ, оставленный на столе Трилистником, открыла дверь и вышла на улицу. Еще только начинало рассветать.

Хризантема шла по пустынной улице и все время вспоминала одну и ту же картину: где-то далеко-далеко полыхает зарево Четвертого измерения, а по пустынной бесконечной дороге удаляется одинокая фигура Трилистника.

Глава шестая

Утром в башне

Настало мое четвертое утро на Оранжевой звезде. Все это время я заперт в башне. Мой космический корабль по-прежнему находится на площади перед дворцом и отчетливо виден мне из окон.

Когда я подлетал на нем к Оранжевой звезде, то радовался. А теперь мне совсем не радостно. Даже наоборот — тоскливо.

Зачем я здесь? Хочу на Землю. Хочу быть вместе со всеми — с мальчишками и девчонками из нашего двора. Хочу бегать и играть. Загорать на солнце. Купаться в реке. Хочу на Землю.

На Оранжевой звезде все оказалось не так, как я себе представлял. Вот и сижу теперь запертый в башне, и мысли у меня в голове путаются.

Позавчера вечером ко мне приходил астроном Люпин. Он уговаривал меня выступить с рассказом по радио: мол, скажи, что космос страшен, поэтому летать в космос никому не следует. Я отказался. Ведь я не мог сказать такое. И тогда — вот что удивительно — он начал просить: «Прошу тебя, выступи по радио. Я напишу тебе бумажку, и ты просто прочитаешь ее. Не то будет плохо. Я не хочу тебе ничего плохого. Послушайся меня — так будет лучше».

Я отказался снова, и он чуть не заплакал. Он нервничал, и вид у него был какой-то жалкий. Когда уходил, сказал, что просит меня не отказываться окончательно, а подумать…

И вот я уже больше суток думаю в запертой башне и ничего придумать не могу.

Но что это? Я слышу — кто-то подошел к двери, кто-то вставил в замок ключ. Дверь открывается…

Хризантема! В белом платье, в белых туфельках. Бледная, вся дрожит…

— Я пришла к вам… — и больше ничего сказать не может.

Я налил воды в стакан, протянул ей. Она отпила глоток и вроде бы чуть успокоилась, начала говорить.

— Я хочу спасти вас, — сказала она. — Правитель Пырей и мой отец улетели на вертолете, и надо успеть, пока они не вернулись. Слушайте, слушайте меня и не удивляйтесь! Я утащила у отца ключ от башни. Вам надо бежать. Правитель Пырей вас хочет уничтожить…

— Но за что? — растерянно пробормотал я.

— Я говорю правду. Я вам друг. Поверьте мне. — У нее умоляющие, тревожные глаза.

— Конечно, я вам верю, — мне приятно сказать такие слова.

— Тогда бежим! — Хризантема подала мне руку.

Вот уж не ожидал! Значит, меня спасают. Значит, у меня здесь есть друг. Как здорово!

Но за дверью — снова шаги. Громкие, тяжелые шаги. Дверь с грохотом распахивается, и в башню врывается правитель Пырей.

Мы стоим перед ним, взявшись за руки. Он глядит на нас, и глаза его от ярости наливаются кровью. Кажется, сейчас он разорвет нас на куски.

Я делаю шаг вперед. Я закрываю Хризантему.

— Попались, — говорит Пырей, злорадно улыбаясь. — Теперь я вас уни-что-жу!!!

Неожиданный избавитель

Оказывается, правитель Пырей не полетел на вертолете осматривать Оранжевую звезду. Сначала он сделал вид, что полетит, но, подойдя к вертолету, сказал астроному Люпину:

— Полетишь ты один. А потом доложишь, все ли спокойно. Я буду во дворце.

Пырей не доверял никому, даже своему ближайшему советнику. А в дочерях Люпина — Астре и Хризантеме ему всегда что-то не нравилось, хотя он и сам не понимал, что именно в них ему не нравится. И вот теперь он убедился, что Хризантема совершила недозволенное и непростительное, по его мнению.

Пырей гневно уставился на Хризантему и накричал на нее, а потом все-таки спросил, что она задумала и зачем появилась в башне. И это хрупкое маленькое существо ответило правителю смело и гордо:

— Я пришла сюда, чтобы спасти его, — указала она на меня. — Я хотела бежать вместе с ним.

Напрасно я делал Хризантеме знаки: мол, не говори, не выдавай себя. Она, видимо, не хотела молчать. Куда только делись ее страхи?

— Созналась! — возликовал Пырей. — Сама созналась! Теперь уже ни тебя, ни его, — кивнул он на меня, — ничто не спасет…

И казалось, что нам на самом деле нет спасения. Но тут снова хлопнула дверь, и произошло такое, что никто себе даже представить не мог…

В башню вбежал бандит-карлик в черной маске, широкополой шляпе, желтом балахоне, сапогах-ботфортах и с пистолетом в руке. Какое широченное дуло было у его пистолета — как воронка!

Все мы, находившиеся в башне — и я, и Хризантема, и правитель Пырей, с удивлением уставились на него. А бандит-карлик внимательно посмотрел на нас, кивнул дружелюбно мне и Хризантеме и наставил пистолет на правителя Пырея. Пырей попятился и оторопело поднял руки.

— Кажется, мое появление пришлось в самый раз, — сказал бандит-карлик, ободряюще посмотрев на нас. Затем он в упор уставился на Пырея и совсем другим тоном произнес: — Ах ты, бессовестный! Ах ты, гадкий! Повторяй: «Я гадкий».

Правитель молчал. Он тяжело сопел, но молчал.

— Не повторишь — стреляю, — предупредил бандит-карлик.

— Я — гадкий! — угрюмо повторил Пырей. Он был растерян.

— Лезь под стол! — приказал ему бандит-карлик. — И сиди там смирно.

Пырей полез под стол. Он, видимо, больно стукнулся о крышку стола и застонал.

Бандит-карлик скомандовал нам:

— Скорее! Бегите! И я с вами.

— Сначала скажите, кто вы? — спросила Хризантема. — Мне кажется, я догадываюсь…

— Сейчас не время! — остановил ее бандит-карлик. — Бежим! — и приказал правителю Пырею: — Не двигайся с места! Не то плохо будет.

Втроем мы выскочили на лестницу и заперли дверь в башню. Пусть посидит там правитель Пырей!

Мы сбежали вниз с лестницы и чуть не столкнулись с группой солдат-кактусов. Впереди торжественно вышагивал шарообразный офицер.

— Я задержу их, — сказал наш избавитель и сорвал с лица маску.

Мы увидели перед собой Астру. Да, это была Астра, сестра Хризантемы. Оказывается, это она нарядилась бандитом-карликом. А голос у нее был дребезжащим, потому что она держала во рту маленькую пластинку из слюды. Сейчас Астра достала изо рта эту слюдяную пластинку, и нам все стало понятно.

— Я немножко догадывалась! — обняла сестру Хризантема.

— Бегите! — торопила нас Астра, указывая на боковую дверь.

Солдаты и их шарообразный офицер приближались, с удивлением вглядываясь в нас и не понимая еще, что происходит. В это время сверху раздался отчаянный стук — это стучался в закрытую дверь правитель Пырей.

— Вперед! — отдал команду шарообразный офицер.

И тогда Астра вскинула пистолет. Раздался оглушительный выстрел. Офицер и солдаты попадали на пол, вероятно, от страха и неожиданности.

— Спасай его! — крикнула Астра сестре, кивнув на меня. — А я вас догоню!

— Дай честное слово, что догонишь, — прижимая руки к груди, умоляла ее Хризантема. — Дай слово! Самое честное!

— Честное-пречестное! Они меня не поймают, — уверенно и весело произнесла Астра. — Я им сейчас покажу! — Она засмеялась и снова вскинула пистолет.

Хризантема схватила меня за руку, и мы вбежали в боковую комнату. Оглянувшись, я еще увидел Астру: она опустилась на одно колено, шляпа слетела с ее головы, длинные волосы распустились и упали на плечи, щеки горели. Астра целилась из пистолета. Вид у нее был веселый и дерзкий. Астра сражалась! Такой я ее и запомнил навсегда.

Как мальчишка, я, конечно, позавидовал Астре. Мне очень захотелось тоже сжимать в руке пистолет и сражаться. Но пистолета у меня не было, и приходилось спасаться бегством.

Хризантема вела меня по каким-то нежилым комнатам и темным коридорам. Она прекрасно знала здесь все ходы и выходы.

Мы выбрались из дворца и оказались в саду. Прячась за деревьями, добрались до стены. В ней за густой травой оказалось отверстие.

— Эту дыру мы с Астрой проделали, — шепотом сообщила Хризантема.

Мы выбрались за стену, пригибаясь, перебежали к ближайшим кустам и спрятались за ними.

Во дворе гремели выстрелы. И вдруг они стихли.

Мы долго ждали Астру. Мы не верили, что кактусы схватили ее. «Она смелая и ловкая, она не дастся им в руки!» — успокаивали мы себя. Но время шло, а Астра не появлялась.

Из ворот дворца выбежало несколько солдат-кактусов. Надо уходить.

— Они будут искать нас, — прошептала Хризантема.

Мы поползли между кустов, добрались до небольшого леска и вышли к озеру. Кажется, нас никто не преследовал.

На берегу была лодка. Хризантема села в нее, я взялся за весла… Вокруг было тихо. Уже вечерело.

Мы плыли по озеру к Дикому лесу. Он надвигался нам навстречу высокой темной стеной. Озеро клубилось туманом.

Вот и противоположный берег. Мы вышли на него, и тут Хризантема, до этого твердо державшаяся, громко заплакала.

— Астра погибла, — с трудом произнесла она сквозь слезы и расплакалась еще сильнее.

Глава седьмая

В Диком лесу

Дикий лес оказался совсем не страшным. Даже не знаю, почему его все боялись. Правда, здесь встречались и птицы странного вида, и корявые, причудливо изогнутые деревья, похожие на застывших чудищ. Но все же это был просто-напросто старый густой лес с полянами и чащами, ручьями и оврагами, грибами и ягодами, и он надежно укрыл нас с Хризантемой. Здесь мы могли не опасаться преследователей.

Пришла ночь. Темнота окружила нас. Мы сидели под могучим старым деревом на охапках травы, которую я нарвал.

Над нами шелестели листья. Из темноты иногда доносились приглушенные крики птиц, какие-то шорохи. Потом все стихло…

Спать мы не могли. Хризантема плакала и все время вспоминала сестру.

— Она мне вчера сказала, что у нее есть какой-то секрет, — глотая слезы, говорила Хризантема. — Обещала сегодня рассказать… Я и сама догадывалась. Ведь ее одежда — это старый карнавальный костюм. Какая она у нас все-таки отчаянная… Это она первая сказала, что вас надо спасать, но утром куда-то подевалась. А медлить было нельзя, и я решила действовать одна… Неужели я ее больше не увижу?

Я, как умел, утешал Хризантему. Но только под утро она заснула. Я тоже дремал.

Проснулись мы уже довольно поздно. Высоко в небе сияли два солнца: большое оранжевое и маленькое голубое. Лес звенел птичьими голосами.

На глазах у Хризантемы опять показались слезы. Но она утерла их и решительно сказала:

— Хватит плакать. Слезами никому не поможешь. Идемте.

— Но куда? — удивился я.

— Мы должны найти Странное ущелье, — ответила Хризантема.

— Какое Странное ущелье? И зачем? — удивился я.

— Но ведь назад пути нам нет. Позади — Пырей и его кактусы. А знаете, когда совсем плохо, когда не на что надеяться, я надеюсь на чудо.

— Но при чем здесь Странное ущелье? — спросил я.

— Со Странным ущельем связана какая-то тайна, — сказала Хризантема. И к тому же… должны же мы куда-то идти. Идемте!

— Как же мы найдем дорогу?

— Странное ущелье где-то в глубине леса, и у меня такое чувство, что я сумею его найти.

И мы пошли в глубь леса, раздвигая высокие, в наш рост, травы и кустарники.

Двойник Оранжевой звезды

— Расскажите мне о своей планете, откуда вы прилетели, — попросила меня Хризантема.

Мы шли в это время вдоль веселого журчащего лесного ручейка. Он напоминал мне что-то близкое, земное.

Что же рассказать этой девочке-цветку о Земле? Разве о ней расскажешь? Но это нужно, это важно сделать.

Рядом с маленькой золотоволосой Хризантемой я вдруг почувствовал себя намного старше ее. Все мальчишеское будто исчезло во мне. И я заговорил совсем как взрослый:

— Земля, — сказал я, — маленькая планета. Конечно, маленькая она по сравнению с многими другими планетами. Для нас, землян, она — главная планета и самая красивая. Мы, земляне, — это слово я произносил с особым волнением, — очень любим нашу Землю. На ней есть глубокие океаны и моря и высокие горы, вечно холодные ледники и раскаленные пустыни, леса и луга, реки и озера, тысячи городов и селений. Люди освоили Землю, обжили ее. И теперь осваивают космос…

— Мне бы хотелось побывать на Земле! — призналась Хризантема. — Но, скажите, правда, что летать в космосе опасно и страшно?

Я ответил, что в какой-то мере это правда. В космосе бывает и страшно, и опасно. Но космоса не надо бояться, нужно уметь его побеждать — тогда он не будет казаться страшным.

— Но все же, если можно, расскажите что-нибудь страшное, — попросила Хризантема. — Пожалуйста!

Не очень мне сейчас хотелось такое рассказывать. Но Хризантема просила (на Земле дети тоже часто просят рассказать про страшное), и я, немножко подумав, решил — ладно, пусть знает о двойнике Оранжевой звезды. И я рассказал Хризантеме о том, как во время пути мой корабль приблизился к какой-то планете. Я-то думал — это Оранжевая звезда. Все измерения совпали, да и над планетой светили два солнца: большое оранжевое и маленькое голубое.

Я был рад тому, что моя цель достигнута! Но, совершив посадку, увидел неожиданное: планета была мертвой. Голые скалы. Каменистая сухая почва. Глубокие трещины. Вокруг ни души, ни звука…

Мне стало страшно, и я включил двигатели, чтобы улететь. Но двигатели не работали: мой корабль тоже стал как мертвый.

Стараясь не поддаваться отчаянию, я вышел наружу и огляделся: только темная пыль клубилась над унылой равниной, которая уходила к горизонту.

Это тяжело — иметь мечту, стремиться к ней и вдруг увидеть: твоя мечта мертвая. Только камни, пыль, пустота…

И все же я испытывал гордость, так как достиг цели.

Хотя на глазах у меня были слезы, мне почему-то захотелось петь. Слова как-то сами по себе стали складываться в строки, и я запел:

Не принесла мне счастья Оранжевая звезда. Зачем я сюда стремился? Зачем я летел сюда? Стою один на планете Средь мертвых пространств и скал. Не этим я вовсе бредил, Не этого я искал. Но пусть звучит моя песня И будет душа горда. Ты все же — моя победа, Оранжевая звезда!

Песня помогла мне: словно сняла с меня что-то тяжелое.

Я снова поднялся на корабль и попытался включить двигатели. И такая удача — двигатели заработали!

Я улетел с мертвой планеты и вскоре понял, что это — не Оранжевая звезда, а ее двойник, похожая на нее планета.

Потом я рассказал Хризантеме о звездах, которые видел в полете. Сколько их — даже не представить! Голубые звезды, белые, желтые, красные, зеленые, оранжевые — самые разные. Красные и оранжевые звезды — гиганты. Белые и желтые — карлики. Есть двойные и тройные звезды, и целые скопления звезд, и одинокие звезды…

Так мы шли по Дикому лесу и говорили. И хотя мы были жителями разных миров, Хризантема понимала меня.

Глава восьмая

Академики в корабле

Вернемся чуть назад, в то самое утро, когда произошли такие важные события, как бегство из башни, бой во дворце и многое другое, о чем пойдет речь дальше.

Пока ничего этого не произошло. Пырей еще делает вид, что собирается лететь на вертолете осматривать сверху, все ли спокойно на Оранжевой звезде. Хризантема еще раздумывает, как ей раздобыть ключ: от запертой башни…

Итак, именно в это утро на площади у дворца появились двое знаменитых ученых — известные академики Укроп и Лопух. Ученые были вызваны из столицы во дворец правителем Пыреем для осмотра космического корабля. О результатах осмотра академики должны были лично доложить правителю. Что там и говорить, ответственная возлагалась на них задача. И ученые это прекрасно понимали.

Укроп и Лопух стояли около открытого люка корабля и заглядывали внутрь его.

— Прошу вас, коллега, — сказал Укроп, приглашая Лопуха войти первым.

— Нет, нет, коллега… Для меня это слишком большая честь. Нет, лучше вы — первый, — с опаской отступил Лопух. Он явно боялся, как бы чего не произошло.

Укроп снисходительно посмотрел на Лопуха, усмехнулся и забрался в корабль первым. Убедившись, что ничего страшного или неожиданного не случилось, вошел в корабль и академик Лопух. Для этого ему потребовалось сделать лишь один шаг: Лопух всегда ходил на ходулях и легко взбирался вверх.

Ходули академик изобрел сам. Они позволяли Лопуху, который был мал ростом, казаться более высоким, представительным и смотреть на любого собеседника сверху вниз.

Нет, без ходулей в жизни не обойтись — в этом академик Лопух был уверен. И потому даже в космическом корабле он не пожелал отцепить их.

Видя это, Укроп снова усмехнулся, но махнул рукой. И осмотр корабля начался.

Академик Лопух был известен на Оранжевой звезде тем, что занимался сразу всеми науками, какие только существуют. Он совершил великое множество открытий, а изобретений сделал еще больше. Не буду перечислять все, назову только некоторые из них.

Это Лопух изобрел прохладный огонь и теплый снег, пресную соль и горькие сладости, беззвучную музыку и темный свет. Кроме того, он является главным специалистом по правдивому вранью. Лопух также сконструировал машину по выпуску мыльных пузырей, счетчик для подсчета мух, автоматическую щетку для чесания пяток.

А академик Укроп был, так сказать, узкий специалист, то есть узкий не по своей фигуре, а потому что занимался не всеми науками сразу, а только одной из них, а именно воздухоплаванием. Он изобрел несколько типов первых на Оранжевой звезде вертолетов.

Укроп наивно надеялся, что его вертолеты принесут пользу: будут перевозить пассажиров в разные концы Оранжевой звезды. Но этого не произошло. Правитель Пырей использовал их для переброски своих солдат-кактусов и для осмотра местности сверху.

Укроп болезненно переживал это. Он хотел было даже бросить изобретательство, но не смог этого сделать. И сейчас он вместе с Лопухом с интересом знакомился с устройством космического корабля.

Завершив первоначальный осмотр его, академики направились к выходу, попутно обмениваясь мнениями.

— Каково же ваше первое впечатление, коллега, от этого чудо-корабля? — спросил Укроп.

— Я думаю, — с ученым видом сказал Лопух. — Я думаю… что этот, как вы изволили сказать, корабль летать не может.

— Почему же? — искренне изумился Укроп.

— Потому что… — Лопух выдал длиннейшую научную фразу, почти целиком состоявшую из сложнейших слов, которые должны были свидетельствовать об огромных знаниях академика.

— Я не разбираюсь в таких научных мудростях, — с усмешкой заметил Укроп, — но все же позволю себе с вами, уважаемый коллега, не согласиться.

— А где доказательства? Где ваши доказательства? — разгорячился Лопух.

Но тут разговор научных светил прервался: перед академиками появилась Астра — запыхавшаяся, разгоряченная, с распущенными волосами и с пистолетом в руке…

Прощальная песня Астры

Астра вела яростный бой с солдатами-кактусами. Это был великолепный бой! Астра замечательно сражалась! От ее выстрелов кактусы удирали врассыпную! Но Астра слишком увлеклась боем, и, когда собралась отступать, оказалось, что она окружена. Из боковой двери выскочил Пион-шпион и чуть не схватил Астру. Однако она увернулась от него и выпрыгнула в окно.

Астра оказалась на площади. Здесь солдат-кактусов было еще больше и среди них метался разъяренный правитель Пырей, выбравшийся уже из башни.

Увидев Астру, все яростно ринулись к ней. Бежать было некуда…

Астра бросилась к кораблю и там предстала перед академиками Лопухом и Укропом.

— Академик Укроп! — воскликнула Астра. — Простите, я не вернула вам пистолет. Он мне еще нужен… А теперь, пожалуйста, уходите из корабля!

— Может, я могу помочь… — начал было ученый.

— Нет! Я прошу! Уходите из корабля! — настойчиво повторила Астра. — Так мне лучше.

Укроп поспешил к выходу.

— И вы тоже! Скорее! — крикнула Астра Лопуху.

Тот, объятый страхом, замешкался и застрял между створок. Астра вынуждена была выталкивать его.

Потеряв равновесие, Лопух полетел кувырком вниз. Одна ходуля сорвалась с его ноги и угодила прямо в рот Пырею, который в этот миг пытался заглянуть в раскрытый люк.

Правитель упал. А перепуганный Лопух, пытавшийся вытащить ходулю, от волнения еще глубже затолкал ее в горло правителя.

Пырей закатил глаза от боли. Вокруг него поднялась паника. Никто не знал, что теперь делать.

Наконец догадались: побежали за доктором Женьшенем. Доктор явился на площадь со щипцами и извлек ими ходулю из горла Пырея.

Правитель еле жив остался. Его уложили на ковер под деревом, напоили успокоительными каплями. Постепенно он немного пришел в себя и едва слышимым голосом приказал:

— На штурм… Взять корабль!

Забил барабан. Солдаты-кактусы, выставив карабины, двинулись к кораблю.

Академик Укроп встал у них на дороге.

— Не смейте! — закричал он. — Я не пропущу вас!

Но его отбросили в сторону.

Астра видела все это в иллюминатор. Она отложила пистолет и в последний раз обвела взглядом все вокруг.

Солдаты-кактусы уже ломились в люк корабля. Астра дернула рычаг управления. Корабль вздрогнул. Раздался шум его двигателей.

Солдаты-кактусы в страхе попятились. В клубах дыма корабль начал подниматься…

— Этого не может быть! Эта штука не летает! — не верил своим глазам академик Лопух.

— Не пускайте! Не пускайте! — закричал Пырей.

Он попытался вскочить на ноги — упал… и умер от злости.

А корабль поднимался все выше и выше в небо. Астра смотрела вниз, но ничего не видела, так как ее глаза застилали слезы.

Но она пересилила себя, вскинула голову и гордо запела:

Надо взлететь хоть однажды! Надо сегодня взлететь. Это — сильнее жажды И посильней, чем смерть. Зовут меня дальние звезды, И в этом моя беда, Но ты не забудь меня все же, Оранжевая звезда!

Глава девятая

В Странном ущелье

Весь день мы с Хризантемой шли по Дикому лесу. Когда уставали, садились отдохнуть под какое-нибудь дерево.

Все дальше в глубь леса уводила меня девочка-цветок с золотыми волосами. Наступил вечер.

Хризантема сказала мне, что любит вечернее время и еще любит туманы и сумерки, лунные лучи и свет звезд. Я присматривался к ней и думал: она не похожа на земных девочек.

Уже смеркалось, когда мы вышли на небольшую равнину, окаймленную лесом. Впереди возвышались две скалы, и между ними была расщелина, уходящая куда-то вглубь. Скалы напоминали ворота в подземелье.

— Это наверняка Странное ущелье, — сказала Хризантема и потащила меня следом за собой.

И тут мы увидели стоявший за огромным серым камнем вертолет. Сердце у меня екнуло: что еще за встреча нам предстоит?

Из вертолета кто-то вышел и двинулся нам навстречу.

— Отец! — крикнула Хризантема.

Да, это был ее отец, астроном Люпин. Я подумал: надо бежать, скорее скрываться. Но Хризантема удержала меня.

— Не бойтесь его. Он не сделает нам ничего плохого.

Астроном Люпин приблизился к нам. Руки его дрожали…

— Хризантема! Дочка! — с волнением произнес он.

Мне казалось, что я вижу не астронома Люпина, а кого-то другого — так он изменился. Он ничем не напоминал обладающего большой властью советника, а выглядел усталым и растерянным. Его голос звучал слабо и мягко. А может, он всегда был таким и только выдавал себя за кого-то другого.

Люпин обнял дочь.

— Почему ты здесь? — спросил он.

— Сама не знаю почему, — ответила Хризантема. — Просто мне казалось, надо обязательно идти к Странному ущелью.

— Ты не обманулась, — сказал Люпин. — Видишь, я тоже прилетел сюда.

Затем астроном Люпин рассказал нам о тех событиях, которые произошли после нашего бегства. Он рассказал о том, что Астра взлетела в космос, что правитель Пырей умер, а его солдаты и офицеры побросали оружие и разбежались кто куда. Жители Оранжевой звезды ликуют: они избавились от гнета тирана. Во дворце и на улицах столицы всюду танцы, звучат песни…

Конечно, мы с Хризантемой были рады узнать, что жители Оранжевой звезды теперь свободны. Но вот Астра… Как же это? Нам стало грустно, очень грустно оттого, что мы никогда не увидим ее больше.

— Астра, ты меня слышишь? — вдруг громко спросила Хризантема. — Ты слышишь, Астра? Мы всегда будем тебя помнить. Мне кажется, ты стала далекой маленькой звездой, Астра!

И в этот миг мы на самом деле увидели в высоком небе далекую светлую звездочку, она как будто мигнула нам и исчезла в темных глубинах неба.

— Ты стала маленькой светлой звездой, Астра, — повторил я вслед за Хризантемой. И почувствовал: Астра жива где-то в черном и вечном космосе.

— Но как же теперь вы? — Хризантема вытерла набежавшие слезы и посмотрела на меня. — Ведь теперь у вас нет корабля. Вы не сможете взлететь и вернуться на Землю. Ваш корабль — в космосе.

— Это был не мой корабль, — сказал я. — А чей он, я не знаю. Но это уже не важно. К сожалению, вы правы, Хризантема: теперь мне не на чем взлететь…

И тогда в разговор вступил астроном Люпин.

— Я очень виноват перед вами, — обратился он ко мне. — Простите меня, если можно. Я постараюсь загладить свою вину. Пойдемте за мной! И ты, Хризантема, тоже пойдем!

И он направился к входу в Странное ущелье. Мы пошли за ним.

Оказалось, что спуститься на дно ущелья нетрудно. Астроном Люпин хорошо знал местность и уверенно вел нас по утоптанной тропке вниз.

Из глубин ущелья клубами поднимался туман. Мы опускались все ниже и ниже, держась за росшие вокруг кусты. И когда обогнули крупный валун, я увидел перед собой на каменистой площадке… космический корабль.

Здесь, на дне Странного ущелья, не было тумана. Космический корабль стоял в нескольких метрах от нас под легким металлическим навесом. Он был очень похож на тот, на котором я прилетел на Оранжевую звезду, только имел другую окраску, голубоватую…

Мы с Хризантемой ничего не понимали. Откуда и почему здесь космический корабль?

— Отец, — попросила Хризантема, — объясни нам…

— Я объясню, — откликнулся астроном Люпин. — Я все вам объясню… Давайте присядем. И послушайте меня.

Рассказ астронома Люпина

— Я расскажу вам о том, о чем никому никогда не говорил, — сказал астроном Люпин. — Теперь я хочу сказать абсолютно все. И о себе, и об этом корабле.

Так вот знайте, у меня с детства была одна большая мечта. Я мечтал о космосе. Я хотел взлететь.

Когда я вырос, то стал студентом и лучшим учеником великого ученого, профессора Мака. В то же время власть на Оранжевой звезде уже захватил Пырей, и все, что касалось космоса, было запрещено. Но запретить мечту невозможно!

У профессора Мака были готовы тогда чертежи космического корабля. Профессор показал мне их, все объяснил. До сих пор помню, как я был тогда взволнован.

И вот тайком от всех мы с великим ученым Маком в глубине Дикого леса, на дне Странного ущелья, начали строить два космических корабля. И с помощью специально сконструированных профессором роботов построили их.

На одном корабле должен был взлететь профессор Мак. На другом — я. Профессор взлетел. А я — нет. Я испугался… В последний миг перед взлетом меня охватил ужас: вдруг я просто исчезну в бесконечном космосе, и никто об этом даже не узнает. И я не полетел.

Впрочем, корабль профессора тоже вскоре вернулся. Профессор не смог далеко взлететь: космические нагрузки оказались ему не под силу.

Он вернулся из космоса смертельно больным и сказал мне:

— Я не верю тебе больше, Люпин: ты предал не только меня, ты предал самого себя. Но у меня нет выбора, потому слушай мое завещание. Я вел в полете наблюдения, и пусть об этом узнают все. Вот что я открыл в космосе, вот в чем убедился: мы, жители Оранжевой звезды, пока не можем лететь в космос, наши тела слишком хрупки. Но мы все равно должны думать, работать, искать возможность для полета. Все равно мы когда-нибудь взлетим!

Профессор Мак умер. Я передал жителям Оранжевой звезды его завещание, но передал только первую часть его, о том, что лететь в космос нам нельзя. О второй части завещания я умолчал.

Что было потом, нетрудно представить. Я тайком запустил в космос корабль профессора Мака. Как теперь уже стало ясно, он долетел до дальней планеты — до Земли, и вы, Люпин обратился ко мне, — вы нашли его и полетели на нем. А мой корабль так и остался в Странном ущелье. Профессор Мак перед кончиной был прав: я предал самого себя. Испугавшись, я предал свою мечту.

— Потом прилетели вы на корабле, — снова обратился ко мне Люпин. — Я заметался. Не знал, что делать. И вот взлетела Астра… Все это потрясло меня.

Правителя Пырея больше нет. Жители ликуют. А я прилетел к Странному ущелью. Зачем? Не знаю… Потянуло сюда. К кораблю, на котором я так и не поднялся.

Берите его, человек! — Слово это прозвучало здесь, на Оранжевой звезде, очень торжественно. — Теперь корабль — ваш. И летите. А я… Мне больше нечего сказать. Как никто другой, я знаю: предавать мечту нельзя.

Люпин выглядел очень несчастным. Я пытался его утешить. Но почувствовал, что это невозможно сделать.

Поблагодарив Люпина, я пошел к кораблю. Хризантема провожала меня.

— Я хочу полететь с вами, — ее взгляд был взволнованным и грустным. — Но не могу. Вы понимаете меня?

— Да, понимаю, — ответил я.

Мне так хотелось взять ее за руку и повести за собой. Но я знал, что этого нельзя делать.

— Прощайте, Хризантема, — сказал я. — Наверное, мы больше не увидимся. Вы вырастете… Но для меня вы всегда будете маленькой девочкой. Девочкой с Оранжевой звезды.

И я вошел в корабль, чтобы вернуться на Землю.

Да, я возвращаюсь на Землю, Опять возвращаюсь к вам — К земным и обыкновенным Заботам, делам и словам. Но на земле ночами Мне будет светить всегда Мечта, которой был верен, — Оранжевая звезда.

ЦВЕТОК В КОСМОСЕ

Повесть-сказка

Часть первая

Странная связь

«Цветок в космосе», — написал я и отложил ручку. Мне представились безграничные, величественные и страшные пространства космоса, его черные бездны, бесчисленные звезды, туманности, рои метеоров, леденящий холод и мрак, и где-то в нем — живой, трепетный, нежный и прекрасный цветок. Лепестки его в капельках росы и дышат, а вокруг мертвая, бездушная бесконечность… И стало мне отчего-то не по себе…

А потом мне вспомнилась недавняя встреча с ребятами, моими маленькими читателями. Они спросили меня, что я пишу сейчас, и я сказал: «Начинаю писать повесть-сказку под названием «Цветок в космосе». А одна девочка еще спросила меня, что нужно для того, чтобы писать сказки.

Я засмеялся и ответил так: «Чтобы писать сказки, нужно иметь совсем немногое, а именно — чистую бумагу, ручку и чернильницу». Почему чернильницу? Это можно пояснить…

Я люблю вечерами бродить по старым улицам нашего северного города, вглядываясь какой уже раз в его древние храмы, в его кремлевские стены, его старинные особняки. И вот однажды я вышел на берег реки, спустился к самой воде и неожиданно увидел в прибрежном песке чернильницу. На первый взгляд в ней не было ничего примечательного — вся в грязи и тине. Но я сразу догадался, что это — необыкновенная чернильница, попавшая в наше время из далекого прошлого. На боку у нее выдавлено изображение какой-то звезды, на дне можно рассмотреть очертания цветка. Наверное, она принадлежала поэту, который жил в городе много лет назад.

Мне представилось, что как-то вечером он пришел на берег, сел на камень, раскрыл тетрадь в кожаном переплете, обмакнул в чернильницу гусиное перо (тогда все писали гусиными перьями) и хотел написать свое новое стихотворение. Уже вечерело, в небе зажигались звезды…

Вдруг раздалось цоканье копыт, и на набережной остановилась карета. Из кареты вышла девушка в очень длинном розовом платье. В руках она держала несколько астр — красных, белых, лиловых, и сама была похожа на яркий цветок. Поэт смотрел на нее во все глаза. Но она, не обратив на него внимания, вошла в дом с колоннами и деревянным львом у крыльца.

Поэт, засмотревшись на девушку, уронил чернильницу в воду. Она утонула и много лет пролежала, зарывшись в ил. Но все же волны, наконец, выбросили ее на берег. А я нашел ее и принес домой.

Дома я вычистил чернильницу, налил в нее чернила и поставил на стол. А потом сел за стол и, макая в чернильницу ручку с металлическим пером, написал свою первую сказку. С тех пор, когда мне нужно что-нибудь сочинить, я обязательно пишу чернилами из этой чернильницы. Иначе у меня ничего не получится.

Теперь я часто пишу сказки — про обыкновенные дела и разные чудеса, для детей и для взрослых… И все это только потому, что у меня есть найденная на берегу чернильница.

Вот так я ответил ребятам на вопрос, что нужно для того, чтобы писать сказки. А сейчас чернильница перед моими глазами на столе, рядом с ней в вазочке несколько цветов — желтых и белых астр, и за раскрытым окном черное небо и мерцающие звезды. И почему-то мне стало казаться — есть какая-то связь между чернильницей, астрами на столе и мерцающими далекими светилами. Да, да, я абсолютно убежден, что между вещами, подчас такими различными, между предметами, иногда столь непохожими, существует связь, внешне незаметная, непостижимая. И что вроде бы есть общего между астрами на столе, звездами, бездонным космосом и старинной чернильницей? Какая сила может объединить их и как-то связать? Я этого не знал… Но знал — что-то существует и что-то странное и неожиданное должно произойти.

Я прошелся по дому, его двум комнатам. Половицы под ногами скрипели. Дом был деревянный, громоздкий, но уютный. Стоял он на городской окраине, на отшибе от других домов.

Рядом был огород, за огородом — река, за рекой — луг, за ним — небольшая деревенька, а дальше — темная стена леса.

Его хозяева, мои хорошие знакомые, уезжая в отпуск, попросили меня временно пожить в их доме, покараулить его, и я с удовольствием согласился.

Мне нравился этот молчаливый старый дом.

Поздними ночами я чувствовал, как сквозь стены дома проникает тишина спящих полей, реки, луга, дальнего леса… Это была особая, входящая в самую душу, успокаивающая тишина. Но мне хотелось сейчас нарушить ее, так как в ней чудилось неясное и тревожное ожидание.

В соседней комнате на столе громоздились приемник и радиопередатчик, лежали наушники и вся нехитрая аппаратура, что служит для приема и передачи радиограмм. Хозяин дома был заядлым радиолюбителем-коротковолновиком. Он и меня обучил обращению со своей радиоаппаратурой, хотя и не увлек этим занятием: к технике я как был, так и остался равнодушен. Но сейчас я включил приемник, нацепил на уши наушники, и тишина, заполнившая дом, мгновенно взорвалась шумом, треском электрических разрядов, сигналами, обрывками музыкальных мелодий, голосами дикторов. Гул огромного беспокойного мира ворвался в ночной покой старого деревянного дома. Я переключил приемник на частоты, принятые среди радиолюбителей, и почти сразу из хаоса и смешения различных звучаний в эфире услышал знакомый, заставивший вздрогнуть меня голос. Он был слабый-слабый, еле слышный, заглушенный другими звуками, но все же различимый.

— Я — Астра, я — Астра… Кто-нибудь слышит меня? Я — Астра. Я приближаюсь к Земле. Я — Астра!

Руки мои, лежавшие на радиоключе, задрожали, но я сразу же перешел на передачу и почти закричал в радиопередатчик:

— Астра! Астра! Я слышу тебя! Я твой знакомый землянин. Я все время ждал тебя, Астра! И счастлив слышать тебя! Перехожу на прием.

И где-то в глубинах космоса Астра услышала меня и с радостью отозвалась мне… Так возникла наша странная радиосвязь.

Астра — это героиня моей повести-сказки «Оранжевая звезда», написанной несколько лет назад. Когда эта сказка была напечатана и многие ребята прочитали ее, они не раз говорили мне, что не согласны с тем, чтобы озорная и смелая Астра, улетев на корабле в космос, погибла. И они просили меня написать продолжение книжки.

Признаться, автору и самому никак не хотелось верить, что его маленькая героиня погибла. Более того, мне мечталось написать продолжение о новых приключениях Астры.

И вот — представьте себе! — я убедился — девочка-цветок Астра жива. Она летит в космическом корабле в пространствах Солнечной системы, и ее корабль направляется к Земле. Нам удалось установить радиосвязь друг с другом, и как это радостно — слышать Астру. По ее звонкому голосу я понял — она ничуть не изменилась, остается такой же девочкой-цветком, какой я ее знал раньше. Ведь в космосе время идет очень медленно. А на Земле — увы! — время так быстротечно, и я давно стал уже не мальчишкой, а взрослым человеком. Но главное — мы нашли друг друга. Сквозь время, сквозь чудовищно большие пространства, среди миллионов и миллиардов других существ — невероятно, но нашли друг друга. И говорим друг с другом…

Но внезапно наш разговор нарушился, голоса ворвались в эфир, заглушая нас. Кто-то кричал, вопил, приказывал. Я не все мог разобрать, но отдельные фразы долетали до меня:

— Внимание! Тревога! Тревога!

— Внимание! Цветок в космосе! Цветок в космосе!

— Боевая тревога! Обнаружен цветок в космосе!

— Цветок летит к Земле! Выходите на перехват!

— Атакуйте цветок! Вперед!

Голос Астры потонул в этих выкриках и командах. Я ужаснулся — не попала ли она в беду? Но какую? Что случилось? Чьи это голоса в космосе?

Наша связь с Астрой прервалась, и мне стало страшно. «Где ты, Астра? Неужели я нашел тебя лишь для того, чтобы снова сразу потерять?»

Атака с Луны

О, космос, космос… бесконечный океан вечного мрака и холода, в котором плавают, разделенные друг от друга гигантскими расстояниями, звездные миры. Как маяки, светят звезды в холодной черноте космического пространства, но невероятно далеки они друг от друга… Как пробиться от звезды к звезде, как достичь других миров сквозь время и пространства, как выдержать тысячи опасностей, перегрузки, мрак и ужас космоса?

Астра выдержала, осталась жива, не сгорела, не исчезла, как песчинка, в бесконечном мраке. Она достигла на своем корабле пределов Солнечной системы, и хотя ей выпало немало трудностей в полете и силы ее не раз были на исходе, теперь она взбодрилась и уверенно вела свой корабль к Земле.

Астра включила радиоприемник. До нее донеслись — еще недостаточно четко — голоса различных земных радиостанций, обрывки мелодий, треск радио-помех, но потом она совершенно отчетливо услышала звонкий мальчишеский голос. Видимо, какая-то из земных радиостанций вела детскую передачу, и Астра случайно поймала ее своим радиоприемником.

Юный певец исполнял песенку о планетах Солнечной системы:

Девять планет у нашего Солнца, Девять планет. Каждой из них посылает светило Солнечный свет. Четыре из них — небольшие планеты. Их знает каждый из нас. Это — Меркурий, за ним — Венера, Дальше — Земля и Марс. За ними идет семейство гигантов, И здесь средь двенадцати лун Огромный Юпитер, за ним по порядку — Сатурн, Уран и Нептун. И где-то во мраке от всех отдален — Холодный и странный Плутон. Ты выучи наизусть эту песенку, Чтоб правильно дать ответ — Какие планеты у нашего Солнца. Запомни — девять планет.

«Так, так, — подумала Астра. — Значит, около Солнца вращается девять планет… Надо мне их запомнить. А впереди — Земля. Может, мне удастся установить связь с Землей…»

Астра начала передавать в эфир свои позывные, и ей действительно удалось установить радиосвязь с Землей: знакомый ей человек откликнулся на ее зов. И это было чудесно! Астра ликовала.

Она уже различала ближайшие планеты по их цвету: у Сатурна — желтый цвет, у гиганта Юпитера — желтовато-белый, у Марса — красноватый, у Венеры — белый. А впереди в голубой дымке прекрасная планета Земля. И рядом с ней ее спутник — Луна.

Корабль Астры приближался к Луне, когда эфир внезапно заполнился какими-то враждебными резкими выкриками, командами. С Луны навстречу Астре взлетело несколько космических кораблей странной формы, напоминающих огромные диски или летающие тарелки. В них было что-то враждебное и угрожающее. Они, всё увеличиваясь в размерах, неслись навстречу Астре и окружали ее корабль.

Снова и снова зазвучали команды:

— Цветок в космосе! Сбить его!

— Атакуйте его! Немедленно сбить!

— Уничтожить цветок!

И резкие лучи ударили по кораблю Астры, скрестились на нем…

— Что это? Что вы делаете? — закричала Астра.

Никто не обратил внимания на ее крик. Все потонуло в вое и скрежете. Корабль Астры потерял управление, приборы его вышли из строя.

Астра не успела толком ничего понять. Она была ослеплена, оглушена.

«Меня атакуют! За что? Меня сбивают!» — мелькнула горькая, обидная мысль. И тут же корабль рухнул на Луну, разваливаясь на части. Теряя сознание, Астра все же успела нажать на кнопку катапультирования.

У знаменитой Прямой Стены

Корабль Астры, как потом выяснилось, рухнул на Луну в море Облаков (есть такое море на Луне).

Лунные моря, как известно, не заполнены водой. Когда-то, миллионы лет назад, в них бушевала огненная вулканическая лава. Теперь же это темные, низменные пространства, заполненное пылью и другими породами.

В море Облаков, куда упал корабль Астры, есть загадочная и знаменитая среди астрономов Прямая Стена. Много споров вызывала она, да и сейчас вызывает у земных ученых. Некоторые из них до последнего времени утверждали, что Прямая Стена не может быть создана природой. Испанский инженер Сиксто Окампо, например, приведя удивительные соразмерные данные о Прямой Стене, уверял, что она сооружена с математической точностью, которая свойственна лишь разумным существам. И действительно, есть чему удивляться! Рассекая море Облаков, каменная Прямая Стена стоит почти отвесно, словно высечена гигантскими машинами, и она тянется более чем на сто километров. Ввысь она поднимается до трехсот метров. Величественный и страшный вид…

Когда Астра пришла в себя и открыла глаза, то некоторое время не могла понять, что с ней случилось и где она находится. Постепенно память вернулась к ней. Астра убедилась — она цела, не ранена; значит, надо попытаться разобраться в случившемся и что-то предпринять…

И еще убедилась Астра — она в скафандре (это ей спасло жизнь), лежит на спине в густом слое пыли среди камней и обломков, над ней огромное, абсолютно черное небо. В этой черноте ровно, не мигая, горят звезды и плывет окутанное голубой дымкой светило («Земля», — подумала Астра). И полная мертвая тишина вокруг.

Астра приподнялась и осмотрелась. В отдалении догорали остатки ее погибшего корабля. Прямо перед ней простиралось лунное море — безжизненная каменистая равнина. То там, то тут на ее поверхности, как из воды, выступали причудливые скалы, каменистые острия которых были похожи на зубы сказочных драконов. Огненно-красный шар Солнца опускался за горизонт, еще освещая этот безжизненный пейзаж, где сочетались серые, коричневые, желтые и сине-фиолетовые зловещие краски. Но все тонуло в черном цвете. Надвигалась ночь…

Внезапно всем своим существом Астра почувствовала что-то странное, непонятное. Она оглянулась, и ей стало страшно: пространство замкнулось. В нескольких метрах перед собой Астра увидела высоченную каменную стену, которая уходила влево и вправо за горизонт и казалась бесконечной. От нее дохнуло такой леденящей душу неприступностью, что Астре показалось, будто огромная стена собирается раздавить ее…

Астра пошатнулась, но сумела перебороть страх:

— Ты не запугаешь меня, стена, — громко произнесла она. — Я не хочу тебя бояться, — и сделала несколько шагов по направлению к стене.

Стена холодно и мрачно молчала. Последние лучи Солнца погасли; стало черным-черно. Но даже в этой черноте стена казалась особым, давящим сгустком мрака. Это была сама окаменевшая смерть, неколебимо стоявшая на пути.

Что же делать тебе, Астра, в этом мраке, перед каменной отвесной стеной? И как можешь ты выжить, маленькая девочка-цветок, в этом мертвом мире? Как спастись тебе?

«Ничего, ничего, — успокаивала себя Астра. — Что-нибудь придумаю. Главное — я еще жива».

И тут она увидела — вдали возник и прорезал тьму луч света.

— Свет! Свет, — радостно закричала Астра.

Она двинулась навстречу ему, осторожно ступая — вокруг было много острых камней, воронок, глубоких трещин, и приходилось соблюдать осторожность. Через некоторое время Астра смогла рассмотреть, что свет исходит из прожектора, размещенного на каком-то движущемся предмете.

В скафандр Астры были вмонтированы миниатюрные радиоприемник и радиопередатчик, и она послала в эфир свой сигнал:

— Я — Астра! Я — Астра! Я — девочка-цветок. Я потерпела крушение. Помогите мне! Помогите мне!

Ей никто не откликнулся, но она продолжала идти навстречу прожектору и все время повторяла сигнал о помощи. И вот ее, видимо, услышали.

Небольшой летающий аппарат цилиндрической формы поднялся вверх. На нем включился еще один прожектор, и в его свете Астра увидела — навстречу ей по лунному морю движется корабль. Да, да, это был корабль с мачтами, с парусами, похожий на старинные корабли, которые когда-то, наполнив паруса ветром, бороздили моря и океаны.

Но радиоприемник снова донес до слуха Астры враждебные резкие голоса:

— Обнаружен цветок! Обнаружен цветок!

— Тревога! На Луне — цветок!

— Найти и уничтожить!

Астра ужаснулась: «Что же я наделала! Ведь это именно они сбивали меня. Они же добьют меня теперь!»

В микрофон она крикнула:

— Я не сделала вам ничего плохого! Я прошу вас помочь мне.

Однако ее мольба осталась без ответа.

Шаря лучом прожектора по поверхности, аппарат-цилиндр приближался к ней. Астра попыталась спрятаться за скалу, но тщетно. Луч прожектора осветил ее, и летающий цилиндр повис у нее над головой.

— Цветок найден! — услышала Астра холодный голос сверху.

— Убейте его! — прозвучала спокойная команда.

— Ах вы бессовестные! — закричала Астра. — Вот я вас!

Она схватила первый попавшийся камень и запустила им в летающий аппарат, будто это могло ему чем-то повредить.

Разящий лазерный луч, ударивший сверху, распорол скалу. Астру волной отбросило далеко в сторону.

— Добейте цветок! — раздалась новая команда.

Астра вся сжалась.

— Оставить! Не убивать! — прозвучал вдруг чей-то властный голос.

Астра потеряла сознание.

На борту корабля «Селена»

Белый потолок, белые стены… Мягкая удобная постель. Человек в белой шапочке и белом халате подносит к ее губам чайную ложечку. Астра выпивает с ложечки какую-то сладкую микстуру и полностью приходит в себя.

— Где я? — спрашивает она.

— На корабле «Селена», — слышит она приятный женский голос. — В специально для тебя приготовленной каюте.

Астра видит — рядом с ее постелью стоит красивая девушка с распущенными волосами, она в джинсах и свитере.

— Почему меня сбили? Почему меня хотели убить? — хмурится Астра, вспоминая пережитое.

— По личному приказу президента тебе оставлена жизнь, тебе ничто не угрожает. Не бойся, — успокаивает ее девушка.

— Ты еще не совсем здорова. Тебе вредно волноваться, — говорит человек в белом халате.

Астра чувствует — в их поведении и голосах нет ничего враждебного по отношению к ней. Напротив, на нее смотрят с явным сочувствием.

— Меня зовут Наташа, — представилась девушка. — А тебя?

— Астра. А как вас зовут? — обратилась она к человеку в белом халате.

— Зови меня просто Доктор, — ответил он.

— Он уже потерял свое имя, — вроде бы не без зависти сказала Наташа. — А вот я никак еще не могу…

— Вы — люди, вы — земляне? — Вопрос Астры заставил ее собеседников несколько смутиться.

— Я был человеком, — тихо произнес Доктор.

— А я еще в чем-то человек, — вздохнула Наташа.

— А кому принадлежит корабль?

— Это — президентский корабль, — с почтительностью пояснил Доктор. — На нем находятся сейчас и сам президент Нич и хранитель великой Тайны Ник. Оба они — высшие руководители расы ников и ничей.

— А кто такие ники и ничи?

— Это великая раса покорителей космоса, — сказал Доктор. — Они покорили почти всю Солнечную систему.

— Это они меня хотели уничтожить? — возмутилась Астра. — Тоже мне покорители!..

— Не шуми, — остановила ее Наташа. — Все уже обошлось. И тебе теперь будет хорошо. Сам президент заинтересовался тобой. Обалдеть — сам Нич! Позавидовать можно.

— Я продержу тебя еще некоторое время в постели, — сказал Астре Доктор. — Тебе надо окрепнуть. Пока мы тебя оставляем. А прислуживать тебе будет маленький робот. Он хоть мал, но расторопен.

Доктор и Наташа вышли из каюты. Вошел мальчик-робот — маленького роста, со светящейся лампочкой вместо носа. Он вкатил тележку, на которой в вазах были фрукты, конфеты, пирожные.

— Меня зовут Роб-1313, — металлическим голосом произнес он.

— А можно я тебя буду звать просто Робиком? — спросила Астра.

— Можно, — с некоторой растерянностью ответил робот, но чувствовалось — это ему понравилось.

— Хочешь пирожное? — Астра перехватила его взгляд, устремленный на вазу.

— Мне нельзя, — вздохнул Робик. — Я заржавею…

— Не заржавеешь. Пирожные-то с кремом.

Астра запихала ему в рот подряд три пирожных с кремом, и он, мгновенно проглотив их, остался очень доволен.

— Только ты никому не говори, — жалобно попросил он. — Не то мне попадет…

— Не учи ученого, — засмеялась Астра.

Робик опять скосил взгляд на пирожные, и его лампочка просительно замигала.

— На сегодня хватит, — решительно распорядилась Астра. И спросила: — А ты все умеешь делать? И говорить и прочее?

— Все умею, — с гордостью заявил Робик, но тут же смущенно замолчал.

— Чего ты скис? — заметила его смущение Астра.

— Вот беда… — признался Робик. — Я ведь металлический, искусственный… Я баловаться не умею.

— Недоразвитый ты… Но ничего, баловаться я тебя научу, — пообещала Астра.

— Правда? — просиял Робик. — Дай честное слово.

— Честное-пречестное, — заверила его Астра. — А пока иди. Я еще спать буду.

Робик ушел. А Астра заснула и спала, видимо, долго. Ей снилась страшная Прямая Стена, надвигавшаяся на нее. Но Астра не испугалась, не отступила, — она ударила кулачком по Стене, и та остановилась.

Потом Астре снилась голубая планета Земля, множество цветов… Проснулась она внезапно, как от толчка, от пристальных взглядов. Открыла глаза и увидела — в ее каюте находятся двое посетителей: один из незнакомцев сидит в кресле напротив ее постели, другой стоит у двери.

— Чего надо? — рассердилась Астра. — Кто вы такие?

— Я — президент Нич, — представился сидевший. — А это мой помощник, хранитель великой Тайны Ник.

Сидевший в кресле был моложав и красив. Элегантный спортивного типа костюм подчеркивал стройность его фигуры. В гордо вскинутой голове, смелом и открытом взгляде, в каждом движении его чувствовались сила и уверенность.

Второй посетитель в мятом костюме, худой, большеголовый, с маленькой бороденкой, выглядел малопривлекательно. «Это, значит, Ник, — решила Астра. — Замухрыстый какой-то. А Нич вроде бы внешне симпатичный».

— Не бойся нас, — сказал президент Нич.

— Я никого не боюсь, — заявила Астра. Теперь она сидела на постели, натянув одеяло до подбородка.

— Ты девочка или цветок? — спросил после некоторой паузы Ник.

— Я — девочка, — посмотрела прямо на него Астра. — И в то же время — цветок.

— Любопытно… — произнес Ник. Во взгляде его чувствовалась настороженность.

— А вы что — меня пленницей, что ли, считаете?.. — не без ехидства взглянула на собеседников Астра. — Тоже мне — справились с одной девчонкой: сбили, одолели…

— Ты не пленница, — улыбнулся Нич. — Ты — наша гостья. — Затем взглянул на Ника и твердо добавил: — Ты — моя гостья.

— Разве по гостям стреляют. А?

— А ты смелая, — на губах Нича опять появилась улыбка. — И ты мне нравишься.

— Все это глупости! Да, это глупости! — выпалила Астра. — Извольте немедленно приказать, чтобы меня отпустили на Землю. Я хочу на Землю.

— На Землю сейчас нельзя, — сказал Ник.

— Почему же нельзя?

— Мы готовимся к вторжению на Землю, — пояснил Нич. — Ты попала к нам в наш звездный час. Предстоит космическая война. Наши армии готовы к нападению на Землю. И ты поможешь нам.

— Как это я вам помогу? — удивилась Астра. — Что я умею? Да если б и умела, то почему вы думаете, что я захочу помогать вам. Вы меня еще не знаете!

— Я постараюсь узнать тебя как можно лучше, — пообещал Нич. — А пока сознайся — у тебя была радиосвязь с Землей?

— Да, была. Ну и что из этого?

— Радиосвязь ты можешь сохранить. Но учти — никакая информация, никакие сведения о том, что сейчас происходит в космосе, не должны попасть на Землю. Земляне не подозревают о готовящемся на них нападении. Поэтому твой голос будет записываться на пленку и только после контроля передаваться в эфир. В твоих радиосвязях с Землей не должно быть ни малейшего намека на подготовку нашего вторжения или еще на что-то, о чем ты узнаешь здесь. Ведь люди, повторяю, ничего не знают о нас — никах и ничах.

— А кто вы — ники и ничи? — спросила Астра. — Вы люди? Или нет?

— Ты чрезмерно любознательна, — заметил Нич.

— Кое-что, наверное, можно пояснить, — вступил в разговор Ник. — И ответить так: да, мы — люди, и в то же время мы выше людей. Мы превосходим их по знаниям, по своему умственному уровню. Мы — новая порода людей, которая заменит обычные людские поколения на Земле. Понятно?

— Не совсем, — призналась Астра, а про себя подумала: «Что-то здесь вроде не так».

— Разберешься потом, — сказал Нич. — А теперь досыпай.

Он поднялся с кресла, круто повернулся и вышел. Ник на минуту задержался. И Астра заметила — он посмотрел вслед президенту с такой ненавистью, словно хотел уничтожить его своим взглядом.

Лунная экспедиция

Астра быстро восстановила свои силы. Никто ей не причинял вреда, более того, все подчеркивали к ней свое уважительное и вежливое отношение, будто никогда и не было нападения на нее. Сам президент Нич уже несколько раз заходил к ней в каюту и вел с ней разговоры.

На вопрос Астры, почему ее хотели уничтожить, Нич ответил так:

— Я не умею хитрить, Астра, и отвечу тебе прямо. Мы, ничи и ники, — совсем не трусы. Мы можем перенести любые опасности. Но у нас есть странность — мы боимся цветов, не выносим их. Цветы несут для нас какую-то опасность: мы ее чувствуем, но не можем объяснить. Рядом с тобой я хотел бы понять это, так как страх перед цветами у моих солдат мешает нашему вторжению на Землю.

И действительно, Астра почувствовала — экипаж корабля относится к ней с опаской, матросы и солдаты стараются обходить ее стороной.

Не боялся Астру робот Робик. Под ее руководством он брал первые уроки шалостей и вскоре весьма преуспел в этом. Вчера он вылил Астре за шиворот ложку с вареньем, за что был лишен сладкого. А сегодня подставил ей ножку и, когда она шлепнулась, мгновенно закатал ее в ковер, постеленный на полу. Правда, опомнившись, Астра выбралась из ковра и, в свою очередь, закатала в ковер Робика, и даже связала его веревочкой.

Лишь когда Робик пообещал, что он больше сегодня шалить не будет и попросил прощения, Астра развязала его. Потом они вместе хохотали.

Много времени Астра проводила с Доктором и Наташей, бывшими землянами. О том, каким образом они попали на Луну, Наташа и Доктор умалчивали, но зато рассказывали Астре обо всем, что было вокруг, — ведь многое ей казалось непонятным.

— Наш корабль «Селена», — пояснила Астре Наташа, — отправился в лунную экспедицию по изучению местного ландшафта. Во всяком случае так объявлено. Но кажется мне, есть и какая-то другая, тайная цель… Наверно, лучше не говорить об этом. Мы движемся по стороне Луны, обращенной к Земле. А на другой стороне Луны, не видимой с Земли, разместились поселения ников и ничей. Там на берегу моря Мечты выстроена лунная столица. Хочу тебя предупредить, что, хотя ники и ничи во многом превзошли людей, еще совсем недавно они во всем подражали людям и копировали их. Даже свой внешний вид, представляешь, они приняли такой же, какой свойствен людям. Да, не удивляйся — раньше ники и ничи выглядели по-другому. Как? Этого я не знаю. Во всяком случае учти — у них такие же, как и у людей, города, жилища, все предметы их жизни. Вот и наш корабль — он как две капли воды похож на старинный парусный корабль людей. Штурвал, капитанский мостик, мачты, паруса, пушки по бортам… Только это лазерные пушки — понимаешь? И плывем мы не по волнам, а по лунной пылевой и каменистой поверхности, — днище корабля установлено на огромные скользящие плоскости вроде лыж…

— А имеют ли ники и ничи имена? — спросила Астра.

— Нет, не имеют, — ответила Наташа. — Верней, лишь два руководителя, президент и хранитель Тайны, получили личные имена — Нич и Ник. Остальным просто присваивается порядковый — по дате рождения — номер.

— Ну и дела, — присвистнула Астра, а про себя подумала: «Как бы сбежать отсюда и предупредить людей о том, что готовится вторжение?»

— Тебе что-то не нравится? — заметила перемену в ее настроении Наташа. — Уж не думаешь ли ты о побеге? Не дури. Это невозможно. Да и не нужно тебе. Ты скоро сама в этом убедишься.

Еще более охотно, чем с Наташей, Астра беседовала с Доктором, стараясь подробнее узнать от него об удивительном мире Луны, куда она попала. И Доктор рассказывал Астре обо всех тех местах, которые пересекал их корабль.

— На Луне, — пояснил Доктор, — существуют моря и океаны — это низменные места, которые когда-то были заполнены расплавленными породами, вытекавшими из вулканов. Есть на Луне и материки — более возвышенные и холмистые участки. Есть и острова и архипелаги, которые находятся на поверхности морей. Есть горы — многие из них носят земные названия: Алтай, Апеннины, Карпаты и другие. Есть цирки — это круглые, странные валы, напоминающие чашеобразные древние цирки, они окружают огромные впадины с плоским дном. Есть кратеры — это те же самые цирки, но на их дне возвышаются несколько гор или одна гора. Иногда эти горы похожи на земные вулканы.

От Доктора Астра узнала много интересного о Луне и поняла, что здесь немало загадочного и до сих пор необъяснимого.

— Есть, например, кратеры-призраки, — рассказывал ей Доктор. — Все в мире отбрасывает тень, ты это знаешь. А все ли? Вот такие кратеры на Луне не отбрасывают тени. И никто не может объяснить, почему и как подобное возможно. За это их назвали призраками. Если увидишь такой кратер-призрак, жди несчастья — есть такая примета. Или другой пример необъяснимого — это так называемые лучи: непонятные светлые полосы расходятся от многих цирков в разные стороны, они проходят по лунной поверхности на сотни и тысячи километров, пересекают моря, возвышенности, горы, как будто для них не существует никаких преград…

— А скажите, пожалуйста, Доктор, — поинтересовалась Астра, — всегда ли существовала и всегда ли будет существовать Луна?

— О том, как образовалось это небесное тело, откололась ли Луна от Земли, была ли самостоятельной планетой, или она какого-то другого происхождения — единого мнения среди ученых нет, — пояснил Доктор. — А вот что касается будущего Луны — надо отдать тебе должное, ты любознательна, Астра, — то в этом многие ученые сходятся на следующей теории: Луна погибнет. Почему? Потому что она постепенно начнет сближаться с Землей. Наверно, это будет выглядеть угрожающе. Но столкновения Луны с Землей можно не бояться. Когда Луна приблизится к Земле на восемнадцать тысяч километров, в действие вступят силы притяжения, и она будет ими разорвана на части: Луна как бы взорвется. Да, Астра, силы притяжения разорвут Луну — такова ее участь. И разорванные части, куски Луны, образуют кольцо, которое будет вращаться вокруг земного шара.

— Но ведь это страшно — такая катастрофа! — ужаснулась Астра.

— Одним можно утешиться, — невозмутимо продолжал Доктор. — Эта катастрофа произойдет в невообразимо далеком будущем. Через сто миллиардов лет. Это и представить себе невозможно. Так что нам этой катастрофы нечего бояться.

— Не каждую катастрофу нужно бояться, — раздался сзади них голос.

Астра и Доктор оглянулись и увидели — к ним незаметно подошел хранитель Тайны Ник.

— Бывают и очень полезные катастрофы, — подчеркнул он.

Астра постоянно чувствовала внимание Ника к себе. Он часто навещал ее и заговаривал с ней. Впрочем, по отношению к Доктору Ник тоже проявлял несомненную заинтересованность. Вот и сейчас он спросил:

— Ну, как наши цветочки, Доктор?

— Дело движется, — ответил тот уклончиво.

— Представь себе, Астра, — обернулся к ней Ник. — Мы с Доктором тоже интересуемся цветами.

Астра промолчала, не зная, к чему он клонит. А Ник, переменив тему разговора, стал расспрашивать Доктора о тех местах, по которым двигался корабль.

Они вышли на палубу, Доктор начал давать пояснения (а знал он, действительно, много):

— Наш корабль преодолел уже море Облаков и обогнул знаменитую Прямую Стену. Ведь это Астре она показалась бесконечной, а на корабле ее можно обогнуть. Южнее моря Облаков лежит пространная горная страна. Здесь тянутся гряды гор, повсюду — кратеры и цирки, они причудливо переплетаются друг с другом. А само море Облаков — одно из древнейших на Луне, поэтому в этом море можно видеть полузатопленные, иногда чуть выступающие пики гор, кратеры и цирки. А сейчас наш корабль вышел в океан Бурь. Этот океан огромен, и нам, наверно, не раз придется испытать сильнейшие пылевые бури.

— А что ожидает нас впереди? — спросила Астра.

— Через несколько дней мы увидим огромный кратер, носящий название Коперник. Он имеет в поперечнике девяносто три километра, а окружает его вал высотой более двух километров. В центре поднимается гора с тремя вершинами. Гигантские белые лучи расходятся от кратера. Да, советую внимательно посмотреть на кратер Коперник. Это любопытно. А что дальше? Из океана Бурь мы попадаем в море Дождей, затем в море Ясности, потом будет море Спокойствия и, наконец, море Плодородия — таков наш курс.

Но тут, прервав Доктора, кто-то из матросов, находившихся на палубе, в страхе закричал:

— Призрак! Смотрите, призрак!

Астра вгляделась в даль и увидела на горизонте бледное, туманное кольцо: словно какая-то большая чаша лежала среди моря. Но вот что было невероятно — чаша не отбрасывала тени. Это и был один из кратеров-призраков.

— Горе нам! — прокатились возгласы среди матросов. — Это призрак! Быть несчастью! Что-то случится на корабле… Призрак приносит несчастье.

Доктор, как от холода, поежился и сказал:

— Прошу меня извинить. Мне пора в лабораторию.

Астра знала — по приказу Ника Доктору предоставлена великолепная лаборатория, где он проводил какие-то секретные опыты.

— Пожалуйста, пожалуйста, Доктор, — тотчас же согласился Ник.

Доктор исчез. А на палубе появились президент Нич и капитан корабля.

— Неужели наши матросы боятся каких-то призраков? — поморщился Нич.

— Отставить пустые разговоры! — прикрикнул на команду капитан. — Я покажу вам, как трусить! Стыдитесь, ребята!

Кратер-призрак словно растаял вдали.

Нич, видимо, хотел направиться к Астре, но встретился взглядом с Ником, повернулся и ушел в президентский салон. За ним почтительно последовал капитан.

— Наш президент никого и ничего не боится, — вроде бы с некоторой снисходительностью заметил Ник. — Как тебе это нравится, Астра?

— Это мне как раз нравится, — ответила Астра.

— А то, что он готовит вторжение на Землю, тебе тоже нравится?

— А вы… что же… не при чем, что ли? — уклонилась от ответа Астра. — И извините, мне нужно спуститься в свою каюту.

В глазах Ника промелькнула досада, но он не стал удерживать Астру.

Вернувшись в свою каюту, она решила, что ей записать на пленку для радиосвязи с Землей. Ведь такая радиосвязь ей разрешена, хотя, конечно, каждое ее слово будет контролироваться. Как предупредить землян о том, что готовится вторжение? Что сказать?

Раздался телефонный звонок. Секретарь Нича вежливо пригласил Астру прийти для беседы с президентом. «Чего они ко мне все привязались? — не без досады подумала Астра. — Но надо идти — все же президент!»

Нич встретил Астру приветливо, как всегда. В президентском салоне висела большая карта Луны, на которой отмечался маршрут корабля. Сейчас стрелка маршрута пролегала по океану Бурь, нацеливаясь на море Дождей.

— Садись, Астра! — Нич кивнул на кресло, обтянутое голубой материей.

Астра уже поняла — голубой цвет является любимым цветом ничей. Они и одежду предпочитают голубого цвета, тогда как ники одеваются в желтую одежду и любят желтый цвет.

— У меня к тебе серьезный разговор, Астра, — сказал Нич. — И я сразу же без обиняков скажу тебе нечто важное, о чем знают на корабле лишь немногие. Вот взгляни на карту… Конечная цель нашего плавания — море Плодородия. Экипажу объявлено, что мы совершаем научную экспедицию, проплывая все эти моря. Отчасти это верно. Но на самом деле подлинная наша цель совсем другая. На южном побережье моря Плодородия расположена десантная база, и гарнизон там, как сообщили мои тайные агенты, готовится поднять мятеж. Я плыву туда, чтобы усмирить мятежников. Но предупреждаю тебя, об этом никому ни слова. Обещаешь?

— Обещаю, — сказала Астра, а сама подумала: «А мне-то какое дело до всего этого?»

— К сожалению, Астра, — продолжал Нич, — я должен тебе сказать о том, что и на нашем корабле не все спокойно. И здесь мои враги плетут заговор. Я не боюсь их. И если вспыхнет бунт на корабле, если начнется бой, тем лучше. Я сумею победить, в открытом бою я побеждаю всегда. Но не хочу, чтобы опасность в случае бунта угрожала тебе. Цветы являются врагами для ников и ничей. Я предлагаю тебе: перебирайся из своей каюты в мой президентский салон. Здесь ты всегда будешь в безопасности.

— Я плохо знаю вас, — уклончиво сказала Астра.

— Никто по-настоящему не знает меня, — с грустью произнес Нич. — Никто не знает, что мне даже не с кем поговорить в трудную минуту. Все меня боятся, все мне подчиняются, но никто меня не любит. Ты думаешь, это легко быть президентом, Астра? Ты думаешь, легко быть первым среди всех?

— А вы не будьте первым, — посоветовала Астра. — К чему это?

— Это очень к чему. Жить стоит лишь для того, чтобы стать первым! — убежденно произнес Нич. — Я хотел этого всегда и во многом преуспел. Я все в жизни люблю — работать, сражаться, путешествовать, ходить пешком десятки километров, плавать и переплывать реки, драться один против нескольких и побеждать. Я был первым, кто привел свой корабль на Луну. Я возглавлял первую лунную экспедицию, и мы покорили Луну. Я первым вступил на Марс и Венеру. Под моим водительством мы покорили все планеты Солнечной системы. Осталась одна Земля. Мы покорим и ее. И я первым вступлю на Землю и пойду во главе штурмующих колонн на первый город землян, который встретится на нашем пути. Это радость — идти впереди под знаменем. Пусть пули свистят и знамя пробито… а слева и справа падают сраженные солдаты, но ты идешь, как заколдованный, зажав клинок в руке, и труба поет, и все отступает перед тобой… Я смел, я иду к своей цели напролом и никогда не отступлю.

Раздался телефонный звонок. Нич снял трубку.

— Алло! Я слушаю. Что? Немедленно придите ко мне и доложите лично.

Видимо, что-то случилось. Лицо Нича побагровело, голос стал резким.

Вошел капитан. Вид у него был мрачный, взгляд опущен вниз.

— Смотрите прямо! — прикрикнул Нич. — И докладывайте обо всем четко.

Капитан недружелюбно посмотрел на Астру. Ему явно не хотелось докладывать при ней.

— Говорите! — приказал Нич. — Что за происшествие?!

— Президент Нич, — капитан овладел собой, — поступил сигнал — человек за бортом.

— И что?

— Мы приняли меры. Спустились за борт. И выяснилось: за борт выброшено чучело, одетое в форму помощника капитана. Сам же мой помощник бесследно исчез.

— Так… Странные вещи творятся на моем корабле. — Нич прошелся по салону. — Извини, Астра, к сожалению, наш разговор мы пока прекращаем… Продолжим его завтра.

Астра вернулась в свою каюту. Теперь она явственно ощущала ту напряженность, которая была на корабле, и обрадовалась, увидев ожидавшего ее Робика.

— Астра! — взволнованно бросился он к ней, мигая лампочкой. — Ты послушай, что я только узнал!

Астра попросила его успокоиться и рассказать все по порядку.

И Робик рассказал следующее… Оказывается, он зашел в один из салонов и увидел там на столе вазу с пирожными. И он, Робик, сам не знает, как ноги понесли его к столу, как рука помимо его воли взяла пирожное с кремом и как пирожное оказалось у него во рту…

Но тут раздались голоса и шаги, — кто-то шел в салон, переговариваясь. Робик испугался и спрятался под стол, накрытый длинной скатертью.

В салон вошли хранитель Тайны Ник и помощник капитана, их Робик не видел, но узнал по голосам. Их разговор он отчетливо слышал, и это был совсем не простой разговор. Робик понял, что на корабле готовится восстание против президента Нича. И Ник уговаривал помощника капитана примкнуть к этому заговору и склонить тех матросов, которые колеблются, к противникам Нича, а также повлиять на капитана, чтобы он тоже перешел на сторону заговорщиков. По словам Ника, капитан знает о готовящемся восстании и сочувствует этому, но твердого выбора еще не сделал. В ответ на это помощник капитана сказал Нику, что у него лично нет выбора, он презирает всякие мятежи и останется верен президенту Ничу.

Этот разговор, по словам Робика, кончился почти ссорой, после чего помощник капитана и Ник разошлись в разные стороны. И вот, выходит, помощник капитана пропал, а за борт выброшено чучело в его одежде.

— Астра, Астра, что же это? — растерянно спрашивал Робик.

— Молчи, молчи, маленький, — Астра погладила его по голове. — Нам с тобой надо подумать, что же делать.

Мятеж

Астре по приказу Нича было позволено возобновить радиосвязь с Землей. Но голос ее сначала записывался на пленку, а уже потом передавался в эфир. Естественно, Астра не могла сообщить на Землю о том, что сейчас происходит на Луне. И все же она надеялась: может быть, по интонации ее голоса там на Земле почувствуют ее тревогу и озабоченность…

А напряженность на корабле «Селена» все усиливалась. Даже вездесущий Робик притих…

— Астра, — жалобно говорил он. — Я даже баловаться не могу.

— Сейчас и не время баловаться, Робик, — строго заметила Астра.

— А что сейчас можно делать, Астра? Вокруг так уныло и страшно.

— Ах, Робик, что тебе посоветовать… Ты отвлекись, пофантазируй, помечтай о чем-нибудь хорошем.

— А я не умею… Научи меня фантазировать и мечтать!..

— О, это так непросто. Но хорошо, что ты об этом просишь. Придет время, постараюсь научить…

Робик улыбался, лампочка его обрадованно мигала, а Астра мучительно думала, что же ей теперь делать. Ей был даже симпатичен президент Нич — своей смелостью, откровенностью. Она не любила заговоры, которые плетут за спиной, поэтому ей не нравился Ник. Но полностью сочувствовать президенту она тоже не могла, ведь именно он готовил вторжение на Землю…

А корабль «Селена» как ни в чем не бывало продолжал идти вперед. Впереди показался кратер Коперник, высокая трехглавая гора в его центре маячила за бортом.

Астра решила сама пойти к президенту Ничу. Возле президентского салона стража почтительно расступилась перед ней: все знали, что Нич с подчеркнутой любезностью относился к Астре. И на этот раз, как всегда, он был рад ей. Отложил все свои дела (он что-то читал), приветствовал ее, усадил в удобное кресло…

— Президент Нич, — сказала Астра, — я убедилась, против вас на самом деле возник заговор. На корабле готовится бунт. Мне это не нравится. Я буду с вами, на вашей стороне. Но при одном условии — если вы отмените нападение на Землю…

Нич подошел к Астре, сел рядом в соседнее кресло.

— Астра, — сказал он. — Я ждал, что ты придешь. Не будем пока говорить о Земле, о вторжении на нее. Сейчас, признаться, не до этого. Со мной творится что-то странное. Ведь и я, как все ничи, ненавидел цветы: не то чтобы боялся, но во всяком случае опасался их, ведь у большинства из нас цветы вызывают отвращение и ужас. Но вот появилась ты… Я увидел твое лицо на экране телевизора в самый последний миг, когда тебя должны были добить… Ты упала недалеко от Прямой Стены, лазерный луч уже был направлен на тебя, но я успел отдать команду, и ты была спасена. Твое лицо чем-то поразило меня, а чем — сам не знаю. Теперь о заговоре… да, он возглавляется хранителем Тайны Ником. Это он собирается нанести мне удар в спину.

— А почему вы не разоблачите Ника? — спросила Астра.

— О, это не так-то просто сделать, — нахмурился Нич. — Я привык бороться в честном бою, а Ник действует тайком, за спиной. И ведь он обладает немалой силой и влиянием. Он — хранитель Тайны. Даже я, президент, не знаю этой Тайны. Мне неизвестно, что спрятано в посеребрённом сейфе, который Ник всюду возит с собой. На многих это действует.

— Это заговор ников против ничей? — высказала свою догадку Астра.

— Не совсем так… — пояснил Нич. — Но ты правильно поняла — между никами и ничами есть разница и существуют противоречия. Ники считают себя умнее ничей, среди них много ученых или просто чиновников. А ничи в большинстве — солдаты, матросы, простой люд. Но Ник хитер, он сумел настроить и многих ничей против меня. Ты вроде бы не слушаешь, Астра?

Астра действительно пропустила последние слова Нича. Она напряженно вслушивалась в какие-то голоса, нарастающий гул за открытым иллюминатором. Потом раздались выстрелы…

— Мятеж! Началось! — вскричал Нич, сжимая в руке пистолет. — Держись за мной, Астра! Мы им покажем! Предатели!

Они выскочили на палубу. Здесь президентская стража, выставив карабины, приготовилась к бою.

Гул нарастал… К президентскому салону с двух сторон двигались вооруженные группы. Одна из них, в ней были матросы и солдаты, возглавлялась капитаном. Она остановилась чуть в стороне, видимо, колеблясь, что предпринять.

Другая группа, состоящая в большинстве из ников и вооруженная автоматами и карабинами, двигалась прямо на президента. Командовал ею хранитель Тайны Ник.

— Сдавайтесь! — выкрикнул он. — Сопротивление бессмысленно. Нич, ты больше не президент! Но своим сторонникам ты еще можешь приказать — пусть сложат оружие. Иначе мы вас всех уничтожим!

— Негодяй! — громовым голосом отозвался Нич. — Я еще тебя повешу на рее! Ты еще у меня на ней поболтаешься! А вы, — обратился он к остальным заговорщикам, — опомнитесь, пока не поздно! Назад! Сложить оружие!

Он поднял пистолет и смело шагнул вперед. Толпа, возглавляемая Ником, попятилась…

— Не бойтесь! — обратился к своим сторонникам Ник. — Их ведь так немного. Их — всего горстка. А вы, капитан, переходите на нашу сторону. И мы мгновенно расправимся с ними!

Но капитан по-прежнему колебался, хотя было ясно: на чью сторону перейдет капитан и его многочисленные сторонники, тот и победит.

— Капитан! — приказал Нич. — Присоединяйтесь к нам и покончим с мятежниками. Это говорю вам я, ваш законный президент.

— Он не президент больше! — завопил Ник. — Он хотел погубить нас. Он готовил войну с Землей… нам на погибель!

— Капитан! — перебил его Нич. — Не слушайте этого предателя!

— Он сам предатель! — еще громче крикнул Ник. — Видите, среди них цветок! Нич любит цветок!

Астра почувствовала, как при этих словах дрогнула президентская стража, как шарахнулись от нее стражники в разные стороны. Астра поняла — из-за нее Ничу уже не выиграть этот бой.

— Среди них цветок, — повторил капитан. Он перестал колебаться и скомандовал: — В атаку! Бейте их! — указав рукой на Нича и его стражу.

— В атаку! — обрадовался Ник. — Бейте их!

И обе толпы с криками ринулись к президентскому салону. Ударили выстрелы. Началась рукопашная. Все вокруг бешено закрутилось… Астра видела — президент Нич из последних сил старался защитить ее, прикрыв своим телом. Он яростно отбивался, рубя вокруг себя, но его окружило множество нападавших…

И тут кто-то навалился на Астру, её всунули в мешок, связали, потащили… «Мне конец», — подумала она.

Часть вторая

Ночные посетители

Я включил свет на веранде и вышел на крыльцо. Дверь полностью не прикрыл; узкая полоска света упала в темноту, образовав длинную светлую дорожку. Ночная бабочка взвилась над пунцово-красной головкой махрового мака, который вчера зацвел у самого крыльца.

За спиной у меня светились огни города, впереди спали луга, река, дальний лес. Прекрасна ты, августовская ночь…

И все же на душе у меня было грустно и неспокойно. На прошлой неделе мне удалось один раз поймать голос Астры из космоса. О чем говорила Астра? Об очень немногом. О том, что находится на Луне, что здесь ей очень интересно, но хотелось бы узнать больше о других планетах Солнечной системы… И собственно, все. Астра ничего не сказала о том, как она оказалась на Луне и почему до сих пор не прибыла на Землю. Однако в голосе ее было что-то глубоко тревожное, поэтому у меня возникло впечатление — с ней случилось какое-то несчастье… И все это время я не нахожу себе места.

А сегодня к тому же у меня был неприятный разговор в редакции с литературным критиком Дубовым. Он всех критикует, такая у него работа. Только писателей-приятелей он критикует любовно, ласково, а меня совсем не так, ох, совсем не так. Достается мне от него!..

— Вы пишете про цветок в космосе? — переспросил он меня и тут же грозно добавил: — А зачем? Правильно ли это? Писать надо о том, что есть на Земле, рядом, а не выдумывать всякие фигли-мигли.

Он считал, что именно ему, а не мне известно, о чем и как надо писать. Он ничуточки не сомневался, что лишь он рассуждает и думает правильно. Ему так для собственного успокоения надо было считать, так как при всем своем старании, как бы ни пыжился, он не мог представить такое — цветок в космосе. А раз он сам представить этого не мог, то не мог и допустить, чтобы такое представлял кто-то другой.

— Я этого не вижу, — говорил он мне. — Значит, такого быть не может. Я в это ни во что не верю, и никто в это не поверит.

Я ушел от него в тяжелом настроении. Но, наверно, дело не только в нем, критике Дубове. Что-то часто стали встречаться вокруг нас люди, которые не верят ни во что, кроме того, что сами видят. И от них ждать нечего.

А я все жду… Но жду, конечно, не от них, мне все кажется — что-то случится, и все мелкое, горькое, обидное уйдет, исчезнет, и откроется новое, небывалое, главное… Вот и сейчас стою на крыльце дома, вглядываюсь в ночь и будто жду чего-то…

Впереди на дороге показался движущийся огонек. Это мотоцикл — в ночной тишине отчетливо было слышно, как фыркал его мотор. Но странно, мотоцикл свернул к моему дому. Сбавив скорость, он направился по дорожке прямо к крыльцу. Свет его фары осветил меня. За рулем я различил стройную фигуру и на сиденье сзади еще одну маленькую фигурку. Кто это? И вдруг, не доехав до меня всего нескольких метров, мотоцикл резко свернул, будто чего-то испугавшись, прибавил скорость и помчался по бездорожью…

Все же, когда он сворачивал, полоса света из неприкрытой двери упала на него, и я успел разглядеть за рулем девушку в свитере и джинсах, а на заднем сиденье какого-то мальчика со странной квадратной фигурой и непонятно почему светящимся носом. Впрочем, мне было не до мальчика. Вид девушки заставил меня вздрогнуть. Мне показалось, что это Наташа, моя близкая знакомая, которая несколько лет назад пропала неизвестно куда. Я долго ее искал и не мог найти. И вот теперь она за рулем мотоцикла, ночью…

— Наташа! — закричал я. — Вернись!

Но мотоцикл уже выехал на дорогу и помчался в сторону города. Все произошло очень быстро, почти мгновенно.

Но, может, я ошибся, и это была не Наташа? Конечно, в темноте можно и обознаться. Тем более, что прошло несколько лет… Вот так же ночью однажды она уехала в машине со знакомым мне доктором. Они были у меня в гостях, и доктор взялся подвезти Наташу до ее квартиры на своей машине. Да, они уехали, и с тех пор я их не видел…

Растревоженный, я вернулся на веранду. Даже свою заветную рукопись про цветок в космосе мне сейчас писать не хотелось. Даже образ Астры вроде бы поблек для меня… Может, в самом деле прав критик Дубов: надо писать о том, что есть на Земле, рядом?

Я достал из портфеля очки в сиреневой оправе. Эти очки имеют для меня особое значение: ведь мне их когда-то подарила ко дню рождения Наташа, и стоит надеть их — все вокруг изменяется…

Вот и сейчас, надев очки, я увидел много забавного.

О чем писать?

В открытую дверь на веранду запрыгнул забавный, пучеглазенький, крохотный лягушонок.

— Ты еще зачем явился? — строго спросил я у него.

Он мне не ответил, сделав вид, будто не понимает меня.

— Не хочешь разговаривать? Это не очень вежливо с твоей стороны, — заметил я.

— Но о чем говорить? — стал он оправдываться. — Мы такие непохожие. Ты такой большой, а я маленький. Ты можешь меня раздавить или съесть.

— Не бойся, не раздавлю и не съем, — успокоил я его. — Я добрый, ведь я задумал сочинить сказку. Но мне расхотелось писать про космос. Попробую описать что-нибудь вполне земное.

— Ну тогда другое дело, — повеселел лягушонок и скакнул под стол. — А знаешь что, — выглянул он оттуда. — Напиши-ка сказку про меня и назови ее «Приключения лягушонка».

— Но какие у тебя могут быть приключения? — удивился я.

— Как это — какие приключения? — Он даже обиделся. — Их у меня каждый день полным-полно. Вот, например, что было сегодня… Сначала мы с братцами и сестренками, такими же пучеглазенькими и зелеными, как я, сидели в родной луже, и это было очень приятно. Затем я путешествовал в лопухах. У меня была удачная охота, я поймал десять мух и двух комаров. Очень вкусно! Потом шел небольшой дождь, и я с удовольствием пил дождевые капли. Пил их и спинкой, и лапками, и брюшком. Ты, может, не знаешь, что мы, лягушки, пьем не ртом, а всей кожей. И это такое удовольствие — раздуваться от воды! А дальше пошли неприятности. Впереди меня по дорожке катилось что-то маленькое и круглое. У нас, у лягушек, заведено: все, что меньше тебя, нужно хватать и есть. И, конечно, я выбросил изо рта свой длинный клейкий язычок, схватил то, что катилось, и сунул в рот. Но как я ошибся! Это оказался совершенно невкусный, твердый и несъедобный камешек. Теперь я буду умнее, гораздо умнее. А потом была новая неприятность. Я увидел на дорожке чудовище громадного роста: четыре лапы, морда с зубами, хвост. И это неизвестное чудовище издавало страшные звуки: гав! гав! гав! Я бросился под лопух. У нас, у лягушек, есть и другое правило: от того, кто больше тебя, удирай! А что было дальше, что было…

— Достаточно! Достаточно! — прервал я его. — Разумеется, все это очень интересно, но тебе пора возвращаться в родную лужу.

Я шлепнул лягушонка листом бумаги и, выставляя за дверь, подумал: «Лезут тут всякие в сказку. Тоже мне!… А может, он прав? Может, описание родной лужи будет кому-то более понятно, чем рассказ о космосе?»

Тут я заметил, что из отверстия электророзетки на стене кто-то высунулся. Этот кто-то состоял из головы, похожей на крохотное облачко, и из линий-ручек и линий-ножек, торчащих в разные стороны.

— Ты меня не узнаешь? — спросил он тоненьким голоском с некоторой подозрительностью.

— Видишь ли… Как тебе сказать… — промямлил я.

— Эх, люди, люди… — непонятное существо огорченно покрутило головой-облачком. — Сколько им пользы приносишь, а они даже не узнают! Я — электрон. Да, да, самый обыкновенный электрон, только в миллиард раз увеличенный. Это чтобы ты мог меня видеть.

— А-а… прости, пожалуйста, — засмущался я. — Теперь мне понятно.

— Да ничего тебе не понятно, — с досадой произнес электрон. — И приходится тебе все объяснять, хотя ты в школе учил физику и даже получал по ней четверки и пятерки. Так вот, объясняю: я — электрон, то есть крохотная элементарная частичка вещества. И не простая частичка. А несущая в себе электрический заряд. Ясно?

— Ясно, — с неуверенностью ответил я, — но не совсем.

— Значит, опять объяснять? — возмутился он. — Чему вас только в школе учат? А между тем, ты ведь каждые сутки пользуешься электричеством. А что такое электричество, не знаешь. Электричество — это мы, электроны. Множество свободных, самостоятельных электронов, таких, как я, образуют электрический ток.

— А… — закивал я головой. — Теперь мне все понятно.

— Если ты такой понятливый, — сказал электрон, — то почему бы тебе не написать сказку о неисправной электропроводке.

Тут я прямо-таки вытаращил на него глаза.

— Но позволь, позволь… Зачем же это?

— А затем, — пояснил он, — что неисправности в электропроводке причиняют нам много неудобств.

— Но неисправную электропроводку надо просто-напросто чинить, а писать об этом не стоит, тем более сказки.

— Отказываешься? — произнес он укоризненно. — А ведь мог бы принести пользу. Мог бы прямо, без всяких хитростей, так и написать в своей сказке: мол, за электропроводкой надо следить…

— Мы друг друга, вероятно, не понимаем, — начал было я.

— Где уж мне тебя понять… — прервал он меня с недоверчивой усмешкой. — Ведь я — технический специалист, в литературе не разбираюсь, мое дело — электроника. Но ведь пишут же, например, о том, как испортилась доменная печь и как ее все дружно налаживают. Да разве мало в книгах подобных историй! Скажи, чем будет хуже, если описать, как надо чинить неисправную электропроводку?

— Но для этого существуют инструкции, — возразил я.

И недовольный электрон залез в розетку.

— Всего тебе, — пропищал он оттуда.

— До свиданья, — попрощался я не без удовольствия и, подойдя к столу, взял крупное румяное яблоко, — после таких непростых бесед следовало слегка подкрепиться.

Конечно, писать сказку о неисправной электропроводке не стоило. Но о чем же все-таки писать?…

— А ты напиши о мечте, — прозвучал чей-то слабенький, но уверенный голос, — о том, как это хорошо — мечтать. Но мечта должна быть вполне земная, всем понятная.

Я внимательно посмотрел на яблоко, потому что голос исходил от него, и мне сразу стало все понятно: яблоко было не мыто, и, очевидно, на его румяном боку находился какой-то микроб. Он был очень мал и не виден для глаза, но голос его мне удалось услышать.

— А какая же такая у тебя мечта? — спросил я.

— О, она у меня большая-пребольшая, — ответил микроб. — Ты не смотри, что я такой маленький, микроскопический. Я микроб вредный. Вот ты сейчас съешь яблоко и заболеешь. Потом от тебя заразятся твои родные, соседи… Зараза распространится, и начнется хорошенькая эпидемия. Я заражу весь город, может, даже всю страну, а если удастся, и все человечество. Прославлюсь на века! Вот какая у меня большая мечта.

— А ты знаешь правило: «Фрукты мой перед едой?» — охладил я его честолюбивый пыл.

Открыв водопроводный кран, я окатил яблоко водой и таким образом смыл вредного микроба в раковину.

— Туда ему и дорога, — одобрил мои действия водопроводный кран. — Нашел тоже о чем мечтать! — с возмущением добавил он. — Только позорит само слово — мечта.

— А вы, простите, тоже мечтаете? — спросил я его.

— Как вам сказать… — смущенно пробормотал он. — Но вообще-то, если признаться, да.

— О чем же?

— Если откровенно… Вообще-то я очень занят, работаю, снабжаю людей водой… Но иногда ночами мне снятся сны, и тогда словно сбываются мои фантазии или, громко говоря, мечты. Приснилось как-то, что из меня, обыкновенного крана, течет не вода, а какао. Вот так-то! Открываете вы кран — и вам в стакан, пожалуйста, не вода, а вкусное, теплое, сладкое какао. Но вдруг подумал: а как же умываться? Положим, человек уже намылился, руки в мыле, лицо в мыле, — не мыться же ему сладким какао? Нет, это не подходит… С тех пор я постоянно мечтаю об одном и том же… О чем? О живой воде. Как я хочу однажды дать людям не простую, а живую воду. Выпьет человек стакан такой воды — и будет жить всегда…

После таких слов старого водопроводного крана висящие на стенах фотографии (а это были фотографии тех людей, которых уже нет на свете) словно ожили: запечатленные на них лица радостно заулыбались…

— Но живой воды на самом деле нет, — сказал я (фотографии опять застыли). — Это выдумка.

— Без выдумки, без мечты и жить неинтересно, — твердо произнес кран.

Я почувствовал, что от всего происходящего у меня начинает кружиться голова. А за окном уже бледнел рассвет…

Чтобы немного освежить голову, я вышел из дому. И тут же услышал чьи-то пискливые голоса в огороде. «Может, кто-то ворует огурцы?» — подумал я и спрятался за куст.

— Общее собрание огурцов объявляю открытым, — донеслось до меня. — На повестке дня…

«Ах вон оно что! Это же сами огурцы. Интересно, о чем же они будут говорить?»

Оказалось, что на общем собрании огурцов речь шла… обо мне.

— Он забыл нас полить вчера! Это безобразие! — негодовал уже желтый, перезревший огурец.

— А это все потому, что он занят. Он что-то пишет… — выкрикнул молоденький зеленый огурчик.

— Я полностью согласен с критиком Дубовым, что он отрывается от земли, — высказался солидный, в самом соку огурец. — Я вот, например, расту на земле, и он должен учиться у меня, как надо писать. Позвольте прочитать вам мое новое стихотворение…

— Читайте! Читайте! — раздались голоса.

И поэт-огурец начал читать. Читал он с большим чувством:

Жил на свете молодец, Жил веселый огурец. Огурец зеленый, А потом соленый. Раньше жил на грядке, А потом уж в кадке. Как-то раз попал на стол, И конец ему пришел.

Все захлопали.

— Вот подлинно жизненное стихотворение, — произнес с задумчивостью перезревший огурец. — На примере судьбы одного огурца показана вся мудрость земной жизни. И действительно, все верно: ты родился на родной грядке, рос, созрел, потом тебя съели… Какой уж там космос! Да, тебя съели — и все, больше ничего не осталось. Давайте будем радоваться мудрости растительной жизни!

— Давайте будем радоваться! — подхватили все вокруг.

Я вышел из-за куста. Все сразу затихли. Я пошел к дому. Вообще-то я люблю огурцы, но сейчас мне было не до них.

Мне показалось, что где-то рядом опять тарахтит мотоцикл. Я подошел к дому и остановился как вкопанный… Мотоцикл стоял недалеко от крыльца. За рулем его сидела девушка в джинсах и свитере. Уже рассветало, и я мог рассмотреть все достаточно отчетливо. Девушка меня не видела, она сидела ко мне спиной, к тому же я стоял за деревом. Из дома выбежал мальчик со светящимся носом и взобрался на заднее сиденье. В руках он держал какую-то рукопись и чернильницу. Мотор мотоцикла заработал. Девушка оглянулась. Это была Наташа!

— Наташа! — крикнул я.

Мотоцикл сорвался с места и помчался, подпрыгивая на кочках. Я смотрел вслед, ничего не понимая. Вот мотоцикл уже выехал на дорогу. Вот он уже мчится по направлению к городу, навстречу разгорающейся алой заре…

В полном недоумении вернулся я в дом. На столе не было ни моей рукописи о цветке в космосе, ни чернильницы. Они были похищены мотоциклистами.

И опять сиреневые очки

Днем, немного все-таки поспав после бессонной ночи, я отправился в город. Мне хотелось понять загадку визита ночных мотоциклистов. Почему и откуда появилась Наташа? Почему похищены моя рукопись и чернильница? Что все это означает? Конечно, я не очень надеялся, что встречу Наташу. Но все же… У нас с Наташей когда-то было условленное место для встречи на скамейке около старинного Софийского собора на Соборной горке. Конечно, давным-давно были эти наши встречи. Но должен же я узнать, почему Наташа ведет себя столь непонятно.

Я долго бродил по городу. Однако, как и можно было предположить, Наташу и ее спутника — мальчика со светящимся носом не встретил. Что мне оставалось делать? Я пришел к Софийскому собору, сел на старую скамейку и начал терпеливо ждать. Мне казалось, Наташа все же придет, должна прийти…

И она пришла. Не знаю, сколько мне пришлось ждать, — час или два… Но вот я увидел ее в конце аллеи.

Наташа шла, размахивая сумочкой…

— Здравствуй, Наташа! — Я встал и пошел ей навстречу.

— Здравствуйте! А вы здесь… — Она сказала мне «вы», подчеркнув, что наши отношения давно изменились.

— Я ждал вас…

— Понятно…

Мы пошли по аллее и некоторое время молчали, не зная, о чем говорить.

— Вы, наверное, удивлены, — начала наконец она, — почему мы похитили… ну прямо говоря… украли вашу рукопись.

— Да, удивлен. Рукопись мне, признаться, нужна. И чернильница тоже.

— С чернильницей Робик перестарался, — произнесла она. — Воровать чернильницу приказа не было.

— Чьего приказа? — изумился я.

— Нашего нового президента и хранителя Тайны Ника.

— А где же ваш спутник? Ну то есть этот странный мальчик… У него еще нос почему-то светится…

— Робик гуляет по городу. Ведь он впервые на Земле.

— Узнаете, Наташа? Ведь это ваш подарок…

— Узнаю. И что?

— Ваша любовь наделила их чудесным даром. В эти очки так много можно увидеть. Хотите — мы с вами совершим путешествие в прошлое нашего города.

Я надел очки, и сегодняшняя Вологда уступила место старинному деревянному городу. Передо мной, как по мановению волшебной палочки, возникли башни, купола церквей, рубленые терема и палисады…

В городе имелось только одно каменное здание — Софийский собор, но он был еще не достроен…

Обо всем увиденном я столь увлеченно рассказывал Наташе, что скоро и она стала видеть все моими глазами.

— Таким был наш город пять столетий назад, — пояснил я.

А в старинном городе гремели колокола. Здесь происходило большое событие. По полноводной реке отплывали от пристани двадцать лодей. На бортах у них — украшения: золотые и серебряные драконы, слоны, львы, орлы. Далеко неслась могучая песня гребцов.

Куда плыли лодьи? Может, они искали путь к Ледовитому океану? А может, собирались проплыть вдоль северных берегов и проложить морскую дорогу к жаркой стране чудес Индии? Может быть…

На берегу толпился народ. Весь город вышел сюда. Озорные мальчишки, свистя и крича, бежали по берегу вслед за лодьями. Какая-то русая красавица с тяжелым бирюзовым ожерельем на шее не выдержала и тоже побежала прямо по воде, потом остановилась, взмахнула белой рукой, заплакала… Видимо, прощалась с кем-то…

— Эта русая красавица так похожа на вас, — сказал я Наташе. — Очевидно, она ваша дальняя-дальняя родственница, жившая пять столетий назад.

— А что стало с флотилией из двадцати лодей, неизвестно? — спросила Наташа.

— Нет. Мы знаем, что пять столетий назад из Вологды отплыло двадцать лодей. Но больше о них никаких сведений не сохранилось, — ответил я. И предложил: — А не перенестись ли нам из прошлого в будущее?

И теперь вместе с моим рассказом перед глазами Наташи стали вырисовываться очертания устремившихся ввысь огромных зданий. Вдоль них протянулись движущиеся тротуары, высоко над которыми проносились похожие на автомобили летающие машины — все прозрачное, чуть различимое, как будто из, воздуха и света.

— Таким будет наш город через двести лет, — сказал я. — Но смотрите, кто подходит к нам…

К Наташе подходила девушка. Она тоже была вся прозрачная, светлая, чуть видимая. Не дойдя до Наташи несколько шагов, девушка остановилась. На ее лице была радостная, взволнованная улыбка.

Эта прозрачная девушка была как бы вторая Наташа. Словно Наташа раздвоилась…

— Эта девушка из будущего — тоже ваша родственница, — сказал я. — Через двести лет вы как бы повторитесь в ней.

— Но почему она прозрачная? — заинтересовалась Наташа.

— Потому что ее еще не было и нет, как нет и этого города, который мы сейчас видим.

Прозрачная девушка протянула к Наташе руки, но так и не могла до нее дотянуться. Она что-то говорила, но ее не было слышно. На ее губах еще была улыбка, но глаза стали грустными: казалось, вот-вот она заплачет…

Я не выдержал и снял очки. И сразу исчезли и город будущего, и прозрачная девушка. Все стало обычным.

— Действительно, необыкновенные очки, — сказала Наташа.

— Это ваш подарок.

— А вы не изменились… И вы меня растрогали. Потому я решила рассказать вам все. И про себя и не только про себя. Послушайте меня…

На летающей тарелке

Наташа рассказала мне о том, что произошло с ней в тот далекий уже теперь вечер, когда она уехала от меня с Доктором в его машине.

Они ехали по ночному пустынному шоссе и уже подъезжали к городу. Внезапно автомобиль осветило ярким голубовато-белым светом, и они с Доктором увидели, как над ними навис летающий огромный диск. Сразу же заглох двигатель автомобиля, вышли из строя радиоприемник и все другие приборы.

Наташу и Доктора охватил страх. У Наташи началось сильное сердцебиение. Диск тем временем отлетел немного в сторону, и исходящий от него пучок яркого голубовато-белого света очертил внизу на траве большую окружность.

Наташа первая справилась с чувством страха. Она открыла дверцу автомобиля, выбралась наружу и осторожно подошла к пучку света. Но стоило попытаться тронуть его рукой, как Наташу мгновенно что-то ударило (как будто электрическим током дернуло) и отбросило к автомобилю. Доктор, тоже выбравшийся из автомобиля, поддержал ее.

Раздался звук, похожий на приглушенный рев реактивного самолета. Диск опустился на землю, втянув в себя свет, и осветился изнутри. Это оказался космический корабль, похожий на огромную тарелку. Из него вышло несколько существ в голубой и желтой одежде с железными кольцами на груди. Впрочем, своим видом они напоминали людей.

— Это существа из другого мира! — воскликнул Доктор.

Пришельцы знаками поманили его и Наташу к себе, пригласив их войти в корабль. Безотчетно повинуясь им, Наташа и Доктор поднялись в летающую тарелку. Что было дальше, они не помнят: оба пришли в себя лишь на обратной стороне Луны, в Лунной столице ников и ничей.

— Кто же они такие — ники и ничи? — спросил я.

— Они считают себя новой породой людей, — ответила Наташа. — Эта порода недавно распространилась в космосе. Они — ники и ничи — владеют совершенной техникой.

— Чем же они отличаются от людей? — Меня это очень заинтересовало.

— Как вам сказать… Внешне — ничем. Но они избавились от многих людских слабостей и верят лишь в ум, расчет, технику.

— Значит, они не верят ни во что возвышенное? И вам у них нравится? — ужаснулся я.

— Представьте себе, да. — Наташа с вызовом посмотрела на меня. — Я устала на Земле от многих пустых и громких слов, от поучений, запретов и нотаций. Мне всегда хотелось отбросить все это. Я хочу жить так, как хочу, ничем себя не стесняя. На Луне мне позволяется все. Я абсолютно свободна.

— Но ведь вы сами сказали, Наташа, о каком-то приказе вам, — попытался я возразить ей.

— Да… изредка это бывает… Приходится кое-что выполнять… — Наташа внезапно осеклась, и в глазах ее отразился испуг.

Я увидел — она вглядывается в двух мужчин, которые появились из-за кустов и прошли мимо нас, прислушиваясь и присматриваясь. В одном из них я узнал критика Дубова, другой, толстый, бородатый, в тельняшке мне не был известен. Почему-то они навели своим появлением страх на Наташу…

— Не слушайте меня… — забормотала она. — Я все это придумала, чтобы развлечься немного. Ничего такого не было. Я просто переехала в другой город. Я никогда не была на Луне. Я не знаю никаких ничей и ников. Я просто все это выдумала!

Она побежала по аллее. Я бросился за ней, но она почти в отчаянии закричала:

— Оставьте меня! Оставьте!

Я остановился, недоумевая, а Наташа исчезла за поворотом аллеи. Я все ждал — она вернется. Но проходило время, стало уже вечереть… Она не вернулась.

Убедившись, что мое ожидание напрасно, я медленно побрел по городу, решив идти пешком к своему дому. Много вопросов возникало в моей голове после встречи с Наташей, но я не мог найти на них никакого толкового ответа…

Когда я вышел на шоссе, уже стемнело. Вдруг в темных кустах сбоку что-то замигало. Всмотревшись, я убедился — это светится и мигает высунувшийся из любопытства нос Наташиного спутника. Я бросился в кусты, но странный мальчик пустился от меня наутек.

— Обожди меня! Обожди! — закричал я ему.

Мы выскочили на поляну. И тут я в изумлении остановился. На поляне на металлических ножках-подставках стоял огромный диск, похожий на тарелку. В боку его была открыта дверца, от которой спускалась вниз лесенка.

Пока я приходил в себя от удивления, странный мальчик со светящимся носом вскарабкался по лесенке и юркнул внутрь диска. Диск осветился изнутри и начал вибрировать, — раздался звук, похожий на приглушенный рев реактивного самолета.

— Нет! — закричал я. — Я не дам вам улететь! Я хочу знать все, все!

Я бросился к поднимающемуся диску, вцепился в лесенку и почувствовал — я тоже поднимаюсь, я тоже лечу.

Казалось, совсем еще немного усилий, и я окажусь в летающей тарелке. Я видел сквозь стекло там, внутри, Наташу и мальчика со светящимся носом. Между ними возникла какая-то борьба, и Наташа, оттолкнув мальчика, захлопнула дверцу перед моим лицом. Потом летающая тарелка резко покачнулась, я сорвался с лесенки и полетел вниз…

Часть третья

В потайной каюте

А на корабле «Селена» мятежники одержали полную победу. Новым президентом был объявлен Ник. Он, как и прежде, оставался хранителем Тайны.

В салоне Ника, как выяснилось, имелись две маленькие потайные каюты. Двери их были вмонтированы в стены салона так, что их невозможно было заметить на стенной поверхности. В одной из этих кают и оказалась Астра. С ее головы сняли мешок, ее развязали и оставили пока в покое.

— Веди себя спокойно, — шепнул ей на ухо Ник, чтобы не услышали окружающие. — Все будет в порядке. Но взаперти тебе придется посидеть, пока все не успокоятся.

В другой потайной каюте, как позднее узнала Астра, находился в качестве пленника помощник капитана. Он был связан и полураздет. Оказывается, заговорщики накануне восстания заперли его в эту каюту. Это они одели в его одежду чучело, которое выкинули с корабля, чтобы подумали, что помощник капитана покончил с собой и выбросился за борт.

На следующий день после мятежа Ник опять заглянул к Астре.

— Поверь, Астра, — сказал он, — тебе опасаться нечего. Я хочу, чтобы мы поняли друг друга. А чтобы ты доверяла мне, открою тебе кое-какие секреты. Вот посмотри, эта розетка — просто подделка под нее. На самом деле это подслушивающий аппарат. Приложив к нему ухо, ты всегда можешь услышать все, что говорится в моем салоне. Я хочу подчеркнуть — у меня нет секретов от тебя. Оцени мой поступок.

Астра промолчала.

— А теперь посмотри на эту небольшую картину в рамке, висящую на стене, — продолжал Ник. — На самом деле это тайный иллюминатор, то есть небольшое окно. Приподняв картину, ты всегда сможешь наблюдать, что делается за бортом корабля.

— А что сейчас делается на корабле? — спросила Астра.

— На «Селене» общее ликование. Все рады, что избавились от диктатора Нича.

— Что же вы с ним сделали? — Голос Астры слегка дрогнул. — Убили?

— Нет, не убили. Он был взят в плен. И потом я возвратил его в первоначальное состояние.

— Что же это такое?

— Может быть, когда-нибудь я и объясню это тебе, Астра. Но пока такое время не пришло. Повторяю, у меня нет от тебя секретов. Но то, о чем ты спрашиваешь, является частью великой Тайны…

— И вы впоследствии мне эту Тайну раскроете?

— Надеюсь на то. Хочу, чтобы мы были заодно. А пока советую: послушай, о чем сейчас пойдет речь в моем салоне. Через несколько минут там начнется общий сбор моих советников. Да, да, все главные заговорщики теперь объявлены моими помощниками, и важнейшие дела мы будем решать сообща. Сначала мы обсудим, что делать с помощником капитана. Потом пойдет обсуждение, как поступить с тобой. Но что бы ни сказали, знай — я сумею защитить тебя. Во всяком случае постараюсь это сделать. Клянусь тебе в этом!

Участь решена

Ник не обманул Астру. В его салоне вскоре начался общий сбор советников.

Приложив ухо к розетке, Астра внимательно слушала, о чем говорят на общем сборе советники. Нет, никогда ранее не подслушивала она чужие разговоры, не имела такой привычки. Но теперь она посчитала, что ей надо знать обо всем, чтобы решить, как действовать.

И действительно, как говорил Ник, общий сбор начался с обсуждения участи бывшего помощника капитана. Предложения были разные.

— Убить его! Врагов следует уничтожать!

— Заточить в тюрьму.

— Вернуть в первоначальное состояние! («Это мне непонятно», — подумала Астра).

— Помиловать, ведь он не совершил ничего дурного!

— Да, да, простить! Мы победили и должны быть великодушными.

Советники перебивали друг друга, высказывая различные предложения. Наконец раздался голос Ника. Он вступил в спор, когда спорщики уже начали ссориться. Все затихли, слушая его.

— Уважаемые советники! — Астра с интересом слушала, что же скажет Ник. — Каждый из вас высказал ценное мнение. Все правильно: с врагами надо бороться, врагов следует уничтожать. И верно другое: победив, мы должны быть великодушными. Как же поступить нам? Простить врага, даже побежденного, — вряд ли это правильно. Но и убить его — велика ли польза? Всех недовольных или несогласных не перебьешь, нет. На мой взгляд, следует и не убивать, и не прощать, а попытаться воздействовать на мысли противника, его представления. Изменить души других, непохожих на нас, подчинить их нам — вот наша цель!

Раздались аплодисменты, крики: «Правильно!»

— Но как это сделать, спросите вы? — продолжал Ник. — Есть много средств. В том числе воздействие одиночеством. Наш корабль сейчас подошел к кратеру Коперник. Все вы представляете себе, какой он имеет угрожающий вид. Мрачный вал, угрюмая трехглавая гора и мертвые пространства вокруг. Я предлагаю высадить бывшего помощника капитана именно здесь — у кратера Коперник. Мы снабдим осужденного продовольствием и оставим его одного. Пусть он поживет здесь с полгода или с год… Потом мы пришлем сюда летающую тарелку и посмотрим, что с ним стало. Надеюсь, что пережитый страх и одиночество помогут нам спасти его душу. Он будет благодарен и предан нам, когда мы избавим его от житья в столь удручающей местности.

Советники дружно одобрили предложение Ника.

— Очень умно!

— Прекрасное предложение!

— Использовать кратер Коперник с такой целью и впредь!

Видимо, Ник был очень доволен, Астра почувствовала это по его тону.

— Что касается предложения, — продолжил он свою речь, — использовать так же Коперник и впредь, то я хотел бы добавить следующее. Лучше в дальнейшем использовать в таких целях не кратер Коперник, а известную вам Прямую Стену. Воздействие Прямой Стены — страхом и одиночеством — еще сильнее. Сюда мы и будем высылать всех несогласных. Прямая Стена — это неотразимо.

Все снова согласились. Затем был оглашен приговор помощнику капитана и объявлен небольшой перерыв в заседании.

Астра видела в потайное окно, как с борта корабля сбросили бывшего помощника капитана. Он упал в кучи пыли, с трудом приподнялся, погрозил в сторону корабля кулаком, повернулся и медленно пошел по направлению к кратеру.

Астра пожалела его: она умела ценить смелость и верность. Она представила одинокие, томительные дни и ночи среди этих застывших пространств, где нет ничего живого, где легко затеряться и бесполезно кричать или молить — никто не услышит твоего крика и не увидит твоих слез…

Между тем заседание общего сбора советников продолжалось. Началось обсуждение важнейшего вопроса, который очень волновал Астру, — о вторжении на Землю. К удивлению Астры, это обсуждение прошло очень быстро, и опять главное слово было за Ником.

Ник сказал, что вторжение на Землю с целью ее завоевания пока следует отменить. Нет, от главной цели — покорения Земли отказываться не следует. Но сама эта операция должна быть перенесена на будущее, а пока вторжение явно не подготовлено и повлекло бы за собой огромные жертвы.

И снова все советники согласились с Ником.

— Нам нельзя сейчас вторгаться на Землю потому, — отметил Ник в заключении своей речи, — что мы еще не можем избавиться от страха перед цветами.

И тут сразу возник разговор о ней, Астре.

— Но позвольте, — сказал капитан (Астра узнала его голос), — позвольте… У нас на корабле сейчас находится живой цветок. И я хотел бы знать, долго ли это будет продолжаться. Мы вынуждены были терпеть это при бывшем президенте. Но за что мы боролись? Ясно, что не за то, чтобы среди нас снова, вызывая самые неприятные чувства, находился живой цветок. Живой цветок — в космосе! Можно ли такое представить и вынести!

И многие поддержали капитана:

— Капитан прав!

— Такое терпеть нельзя!

— За что боролись?

— Уничтожить цветок!

Астре стало страшно. И тут слово взял опять Ник.

— Уважаемые советники! — вкрадчиво произнес он. — Вполне понимаю ваши чувства по отношению к цветам. Цветы — наши враги. Но ведь, чтобы успешнее бороться с врагами, их надо знать, их следует хорошенько изучить. Этот живой цветок послужит нам для научных целей. Я хотел бы хорошенько изучить его, чтобы понять все остальные цветы. И к тому же мы должны в конце концов установить, от чего происходит наш непонятный страх перед цветами. Мы, покорители космоса, боимся каких-то лепесточков — почему? Поэтому мы и должны оставить этот живой цветок, чтобы изучить его. Вы согласны, капитан?

— Нет, не согласен! — закричал капитан. — Для научных целей есть другие цветы. Довольно и их. Мы все знаем — бывший землянин Доктор производит по вашему приказу, президент Ник, какие-то опыты над цветами, которые выращивает в своей лаборатории в горшочках. Это неприятно. Но раз требуется для науки, то можно потерпеть. Но живой цветок среди нас — это выше нашего понимания. Такое будоражит всю команду, никому не дает покоя, вносит в наши души неясную тоску. Я уважаю вас, президент Ник, но вы меня не убедили. И я с вами не согласен. Мое мнение твердо — цветок с космосом не совместим. Цветок должен быть уничтожен!

Слова капитана потонули в одобрительных возгласах:

— Капитан прав.

— За что боролись?

— Уничтожить цветок!

— Ищите вход в потайную каюту!

— Смерть цветку!

— Вот, вот вход!

Эти возгласы обрушились на Астру. Но вслед за ними она услышала гневный голос Ника:

— Назад! Я президент. И слушать мои приказы!

На мгновение все стихло. Видимо, Ник загородил собой вход в каюту. Но тут снова заговорил капитан.

— Президент Ник! Мы обязались выполнять ваши приказы. Но только разумные приказы. Сейчас мы все против вас. Отойдите от входа в каюту. Не загораживайте дорогу. Я сам сейчас уничтожу этот ненавистный цветок.

Астра сжала кулачки. Нет, просто так она не даст себя уничтожить! Она будет защищаться из последних силенок.

С волнением вслушивалась она в слова Ника:

— Уважаемые советники! Я обещал и обещаю снова всегда и во всем следовать вашим ценным советам. Но вы, видимо, не до конца поняли меня. Наверно, я не сумел высказаться достаточно понятно. А вот что мне хотелось сказать. Да, мы должны уничтожить цветы, в том нет сомнений. Но, как я уже говорил, важнее и ценнее не просто уничтожить врага, а переделать его, подчинить, заставить служить нам. Вы знаете — я могу переделывать души. И торжественно обещаю вам — этот цветок будет полностью изменен и подчинен нам. Участь его решена. В моих руках эта Астра перестанет быть цветком!

Черный флаг

Ник сумел убедить советников оставить жизнь Астре, хотя далось ему это нелегко. Последним покинул салон капитан, продолжая высказывать неудовольствие.

— Ох, напрасно, совсем напрасно мы согласились. Зачем цветок переделывать? Смять его — и дело с концом.

Ник распахнул дверь каюты.

— Выходи, Астра, — сказал он, утирая пот со лба. — Опасность миновала. Да иди, иди же! В салоне никого нет, дверь я запер…

Астра осторожно вышла из каюты и села на краешек стула около иллюминатора.

— Ты все слышала, Астра, и все поняла, — устало вздохнул Ник. — Пока я не имею твердой власти. На корабле, признаться, еще нет порядка. Даже вахта по-настоящему не налажена. Каждый считает себя вправе позволять себе все… Хорошо, что никакая опасность нам сейчас не угрожает. Но ничего, ничего, все образуется. Постепенно я приберу их к рукам. Станут как шелковые… Я их знаю.

— Спасибо, что вы защищали меня, — поблагодарила Астра.

— Это было очень важно для меня самого, — признался Ник. — Только, пожалуйста, не спрашивай меня о других моих словах, их смысле, пока не спрашивай. Сейчас не до этого…

Взгляд Астры наткнулся на стене на карту Луны с помеченным на ней маршрутом их корабля. «Такая же висела в салоне президента Нича», — вспомнила она.

Ник перехватил ее взгляд.

— Ах, Астра, Астра, знала бы ты, что значит для меня это путешествие! Я ведь мечтал об этом плавании много лет. Такое плавание представлялось мне похожим на саму жизнь. Я знал, наш маршрут начнется в море Холода — это холодное, печальное море. Я представлял: холод и печаль — таково начало. Потом будет океан Бурь. Огромный и бурный этот океан! И надо выдержать все бури и ураганы. Затем идет море Дождей, и мне казалось — там будут сплошные дожди, их надо тоже выдержать. Я был наивен и думал — перетерплю и преодолею и ураганы, и бури, и дожди. И, наконец, наш корабль выйдет в море Ясности. Оно будет чистым, приветливым, и сразу станет ясно на душе. За ним расстилается море Спокойствия — значит, спокойно можно плыть по нему. И завершение маршрута — море Плодородия. Как я хотел увидеть его! Когда-нибудь на берегах этого моря мы построим прекрасные лунные города, и в праздничных оранжереях зашумят диковинные лунные сады… А почему такой маршрут похож на саму жизнь? Потому что и в жизни надо пройти через море Холода и океан Бурь к морю Ясности и Спокойствия, чтобы достичь главной цели — моря Плодородия[1].

Ник говорил вдохновенно, и Астра с удивлением смотрела на него, будто видела впервые.

— Мне казалось, — сказала она, — что ники и ничи не любят ничего поэтического. А вы говорили прямо-таки как поэт.

— Ники и ничи действительно не признают ничего поэтического, — произнес задумчиво Ник. — Наша поэзия — техника, расчет. Но среди нас есть и так называемые поэты. На мой взгляд, лучше бы их совсем не было, так как они занимаются подделкой под поэзию.

— Но откуда же у вас такие мечты и такие слова? — снова удивилась Астра.

— Не все так просто, Астра, — ответил Ник. — Откуда у меня, например, не совсем даже мне самому понятное чувство к тебе, желание понять тебя и подружиться с тобой? Видимо, есть что-то такое, что сильнее моих привычных мыслей и чувств. И не все я даже в себе самом могу понять и точно объяснить.

Астра, удивляясь все более, подумала: «А ведь он интересен. И к тому же еще хранит какую-то тайну».

Она посмотрела на посеребрённый сейф, стоящий в углу салона, и Ник понял, о чем она подумала.

— Мы уже с тобой начинали говорить о Тайне. Да, Астра, я храню Тайну в своем сейфе. Я не только президент, но и, как прежде, хранитель Тайны. Пока я не скажу тебе о главном. Но, чтобы ты мне доверяла, все же поделюсь с тобой многим. Что в этом сейфе? Рукопись. Она написана мной на основе ценнейших исторических документов ников и ничей. В ней три раздела: первый раздел — история возникновения ников и ничей, второй — тайна Рассудка, третий — тайна Цветка. От всего этого полностью зависит наша судьба. И судьба Земли тоже. Почему ты смотришь в иллюминатор, Астра? Что с тобой? Что ты видишь?

Астра действительно не могла оторвать взгляда от иллюминатора. В ночной темноте она различила что-то большое, надвигающееся на их корабль. Вспыхнули огни, и Астра увидела рядом другой корабль. На мачте развевается черный пиратский флаг с черепом и скрещенными костями. На «Селену» грозно, в упор, направлены дула пушек.

Ник тоже это увидел и метнулся к двери салона, распахнул ее.

— Пираты! — выкрикнул он.

— Пираты! — истошно завопил кто-то на палубе.

Наводнение поэтов

Неожиданное появление пиратов в океане Бурь имело причины, связанные, как это ни странно… с поэзией.

Дело обстояло так. Когда ники и ничи уже осваивали обратную (по отношению к Земле) сторону Луны, на море Мечты они построили свою Лунную столицу, а на некотором расстоянии от нее у кратера Аполлон был построен небольшой город, названный, как кратер, Аполлоном. Город этот некоторое время жил ничем особенно не примечательной жизнью. Но однажды его постигло стихийное бедствие: там случилось наводнение, причем не простое, не обычное, а наводнение поэтов.

Беда началась, казалось бы, с очень простого случая. Один местный житель, по профессии водопроводчик, очень захотел прославиться и написал стихотворение:

Водопровод — Вперед! Вперед! Вперед! Вперед, Водопровод!

И хотя его стихотворение было далеко не совершенно, автору оно очень понравилось. Он побежал читать его соседям и знакомым, и те, слушая стихотворение, ахали и охали. И водопроводчик решил, что он стал поэтом. Он бросил свое дело, перестал чинить водопроводы, и перешел на литературную работу — начал с утра до вечера писать стихи.

Его сосед, по профессии булочник, позавидовал ему и решил так: «А чем я хуже. Мне тоже хочется прославиться». И он тоже написал свое стихотворение — о пирожках и булках. Вслед за булочником стихами заинтересовался сапожник. И сочинил поэму о ботинках и туфлях. Потом стихами занялся еще и еще кто-то…

И в городе Аполлоне началось наводнение поэтов. Они наводнили улицы и переулки, заполнили редакции. Одни слагали стихи, как будто в барабаны били, другие складывали строфы, словно дрова кололи, — у каждого был свой стиль. Груды рукописей и поэтических сборников завалили город — некуда было и ногой ступить. И никому из авторов нельзя было отказать в издании, ибо каждый уверял, что он пишет стихи не для себя, а для народа.

Особенно беспокойно вел себя бывший водопроводчик: он присвоил себе поэтическое имя Гром и кричал на всех перекрестках, что он борется за правду, дебоширил и скандалил и, колотя себя кулаком в грудь, оглушал местное население криками о том, что он живет и пишет ради пользы и блага всей Солнечной системы.

В конце концов он так надоел, что его выслали на другую сторону Луны, в военный городок на берегу моря Плодородия.

Но Гром и там не успокоился. В местном гарнизоне давно зрело недовольство, и Гром подбил недовольных на восстание. Мятежники захватили военный корабль, дали ему название «Муза», вывесили на нем черный пиратский флаг и двинулись навстречу президентскому кораблю «Селена». На «Селене» об этом даже не подозревали, там все были заняты своим мятежом.

Воспользовавшись этим, «Муза» в полной темноте подошла к «Селене» и, развернувшись, навела на президентский корабль жерла своих пушек.

Бой

— Сдавайтесь! — вопил с капитанского мостика поэт-пират Гром.

Толстый, бородатый, с двумя пистолетами и кинжалом за поясом, он имел весьма устрашающий вид.

Отбросив ногой с капитанского мостика несколько пустых бутылок из-под рома (есть такой крепкий спиртной напиток, особенно любимый пиратами), Гром снова завопил в рупор:

— Предлагаем вам почетные условия! Сдавайтесь! Мы сохраним вам жизнь. А вы выдайте нам посеребренный сейф, хранящий Тайну!

В ответ раздался выстрел. Это Ник выстрелил в Грома из пистолета, но промахнулся…

— Ах, вы так! — взревел Гром. — Теперь вам нет пощады!

Он выхватил из-за пояса оба пистолета и, потрясая ими, крикнул своим пиратам:

— Огонь, ребята!

Ударили пиратские пушки. Все загрохотало, засверкало перед глазами Астры. Последовал второй залп. Взрывная волна швырнула Астру в сторону, сбросила с корабля. Астра упала в кучу лунной пыли, впрочем совсем не пострадав. Она приподнялась, осмотрелась. Что делать? Остаться безучастной к сражению? Судя по всему, пираты должны были одержать легкую победу. Воспользовавшись неожиданностью нападения, они в упор били по «Селене» из своих пушек.

Правда, два или три орудия с «Селены» ответили выстрелами — это капитан и Ник пытались оказать сопротивление пиратам.

— Если победят пираты, наверное, будет еще хуже, чем при победе Ника, — подумала Астра и двинулась к пиратскому кораблю.

Начиналась пылевая буря. Порывы ветра валили Астру с ног, но она добралась до корабля и незаметно вскарабкалась на его борт — это было очень трудно, но Астра всегда отличалась ловкостью.

Пираты, захваченные боем, не заметили ее. Дверь капитанской каюты была распахнута, и порывом ветра Астру швырнуло туда. Чтобы не упасть, она ухватилась за дверцу огромного шкафа, и кипы каких-то бумаг, подхваченные ветром, хлынули на палубу. Этот бумажный вихрь ударил по пирату Грому, сбил его с ног…

— Мои стихи! — в ужасе заметался Гром. — Мои рукописи!

Астра, конечно, не знала, что в капитанской каюте в огромных шкафах, размещенных вдоль ее стен, хранились главные сокровища Грома — бесчисленные рукописи его стихов. Но теперь, слыша панические крики Грома, она распахивала дверцы шкафов одну за другой. Огромный бумажный поток хлынул из капитанской каюты, вызвав среди пиратов полное замешательство.

— Гибнут мои стихи, — вопил Гром. — Это гибель!

— Какая гибель?

— Где гибель?

— Идет какая-то гибель! — прокатилось по палубе.

Гром, потрясая кинжалом, бросился на Астру.

— За мной, ребята! — скомандовал он, и несколько пиратов устремилось за своим атаманом.

Но Астра запустила в него связку поэм. Связка угодила Грому в голову и свалила его с ног. Налетевший порыв ветра расшвырял остальных пиратов в разные стороны и поднял такой бумажный вихрь, что стихами завалило почти всю палубу. Пираты беспомощно барахтались, утопая в бумагах. На корабле началась паника.

Этим воспользовались на «Селене».

— В атаку! — закричал Ник.

— На абордаж![2] — скомандовал капитан матросам и солдатам.

На «Музу» с «Селены» был перекинут мостик, и когда атакующие ники ворвались на палубу пиратского корабля, они увидели, что Астра отбивается от разъяренных пиратов уже последними связками стихов. Еще мгновение — и пираты схватили бы ее. Но по ним ударила команда с «Селены». Пираты побежали кто куда, прыгая за борт, спасаясь в трюме…

Лишь один Гром успел вскочить в небольшую летающую тарелку, находившуюся на корме. Летающая тарелка, поднявшись над кораблем, нечаянно задела на мачте пиратский черный флаг, сбила его и скрылась во мраке.

Но на это никто не обратил внимания. Бой затих. Последние пираты поднимали вверх руки, бросали кинжалы и пистолеты.

— Победа! — восторженно воскликнул Ник. — И видите, как Астра помогла нам. Она уже с нами! Значит, она уже не цветок. Она уже не цветок!

* * *

ВПОСЛЕДСТВИИ НА ЗЕМЛЕ ПОЯВИЛСЯ ПОЭТ, КОТОРЫЙ НАЗВАЛСЯ ФАМИЛИЕЙ — ГРОМОВ. ОН ОЧЕНЬ ПОДРУЖИЛСЯ С КРИТИКОМ ДУБОВЫМ.

Часть четвертая

Убийство не состоялось

Корабль «Селена» завершил свое плавание, преодолев последнее на своем пути море, прекрасное и величественное море Плодородия. «Селена» прибыла на десантную базу на южном побережье; местный гарнизон здесь восстал, сторонники Нича были свергнуты, а Ник признан новым президентом.

Грохотал артиллерийский салют, гремел военный оркестр. В честь нового президента был устроен парад. Астра стояла на трибуне рядом с Ником и не без удовольствия смотрела, как мимо, браво маршируя, проходили стройные ряды солдат.

Еще более торжественная встреча была устроена новому президенту Нику в Лунной столице. Сюда Ник и Астра прибыли через несколько дней на летающей тарелке. И конечно, все обращали внимание на Астру. Она чувствовала постоянно — на нее смотрят, о ней говорят. Все это было любопытно.

Астра с интересом знакомилась с обратной стороной Луны и ее столицей, расположенной на берегу моря Мечты.

Обратная лунная сторона оказалась очень гористой, здесь было мало морей, да и те сравнительно невелики. Многие лунные кратеры, горы, моря носили имена великих землян — отца космонавтики Циолковского, первого космонавта Юрия Гагарина, замечательных ученых разных эпох — Ломоносова, Джордано Бруно, Менделеева, прекрасного писателя-фантаста Жюля Верна и многих других.

Лунная столица была большим современным городом с проспектами, улицами, площадями, зданиями из бетона и стекла, но некоторые строения, особенно в центре, удивили Астру своим необычным видом. Например, президентский дворец, где поселилась Астра, представлял собой огромное здание-чашу на высоком железном стебле. В бетонной чаше размещалось множество комнат — для заседаний, работы, жилья, отдыха и т. д. А под стеблем, как Астра услышала от прислуги, находилось подземелье, и более того — какой-то тоннель Ужасов. Астра спросила об этом тоннеле у Ника, но тот сделал вид, что ему пока некогда отвечать на ее вопросы.

Рядом с президентским зданием-чашей находились еще три необычных здания, три дворца. Дворец Славы представлял собой дом-иглу, который возносился к самому небу. Рядом, в доме-пирамиде, размещался дворец Рассудка. А чуть поодаль сверкал всеми красками дворец Искусств, огромный по размерам дом-шар.

Да, центр Лунной столицы удивлял необычной архитектурой. Здесь также имелись дом-книга со стенами в виде книжной обложки и со стеклянными страницами-комнатами, дом-шахматы с комнатами в виде шахматных фигур и с раскрашенными черно-белыми квадратиками полей стенами, дом-стебель, обвивающий другие строения и уходящий вверх стеклянными изгибами своих помещений, и еще многие необычные здания.

— Эта архитектура — дело моих рук, — с гордостью сказал Астре Ник. — Все это построено по моему предложению и очень воздействует на душу. Во дворцах Рассудка, Искусств и Славы ты должна побывать обязательно.

Для начала Астра посетила дворец Рассудка, и он произвел на нее сильное впечатление… В главном зале дворца стены были расписаны изображениями сложных машин, аппаратов и планет Солнечной системы. А центральную часть зала занимало что-то серое, бугристое, немного напоминавшее квашеное тесто — слегка затвердевшее, но живое, пульсирующее.

— Что это? — непроизвольно спросила Астра.

— Я — Мозг, — ответил ей глухой, странный голос из глубины серого вещества, — или, говоря иначе, Рассудок. Ничто в мире не может сравниться со мной. Я — самый удивительный, самый сложный и совершенный аппарат в мире.

— Не слишком скромно о себе сказано, — заметила Астра.

— Зато правдиво, — подчеркнул Мозг. — Без меня ни один человек, ни одно мыслящее существо не могли бы думать, видеть, слышать, дышать, питаться, говорить. Я управляю всей жизнью человека.

— А как ты это делаешь, уважаемый Мозг? — спросила Астра уже с почтением.

— О, я устроен необыкновенно сложно, — ответил Мозг. — Моя наружная кора претонюсенькая, всего три-четыре миллиметра толщиной, но она представляет собой изумительный аппарат, управляющий всем человеком. В ней миллиарды нервных клеток, и у каждой группы клеток — свое назначение. Одни клетки позволяют человеку говорить, думать, видеть, слышать, работать и многое другое. Иные группы их управляют работой всех органов и частей тела: руками, ногами, ушами, ртом, сердцем, следят за кровью. Одни клетки воспринимают звуки, другие — цвета, третьи — запахи. Особые клетки хранят в памяти все, что человек знает. Мое могущество безгранично. Я познаю мир и все существующее в нем. Все, что создано человеком, создано мной. Перечислить все это невозможно. Пройдись по дворцу и узнай хоть немного.

Астра медленно пошла по залам дворца и вскоре убедилась: чтобы обойти их все и со всем познакомиться, не хватит жизни. Но даже то, что она увидела, подтверждало, как велика сила Рассудка. Рассудок основывает и развивает науки, создает сложнейшие машины, совершает величайшие открытия, накапливает неограниченные знания. Рассудок проникает везде — и на дно океана, и на вершины высочайших гор, и в глубины недр, и в тайны клеток животных и растений, и в микроскопически малый мир элементарных частиц. Он стремится понять и подчинить себе космос. И как знать, может быть, Рассудок, проникнув на другие планеты и звезды и изучив их, будет управлять и Солнцем, и Солнечной системой, и всей Галактикой. Скорее всего так оно и будет.

В залах дворца были представлены образцы умнейших машин, приборов, аппаратов. Здесь можно было ознакомиться с достижениями всех наук.

— Ну, что? — спросил Мозг Астру, когда она вернулась в главный зал.

— Замечательно! Потрясающе! — искренне воскликнула Астра. — Но…

— Что же «но»?

— Все же мне немножко жаль тебя, — чистосердечно призналась Астра. — Когда ты вот такой — в чистом виде, отделенный от всего, уж очень ты — только не обижайся, пожалуйста, — какой-то голый, Рассудок.

На другой день Астра направилась во дворец Искусств. Здесь, в огромном доме-шаре, имелись залы живописи, графики, скульптуры, музыки, театра, кино, оперы, балета, цирка. В них было представлено творчество электронных машин, которые рисовали картины, создавали скульптуры, ставили спектакли, давали представления, снимали фильмы… Их машинно-искусственные картины и рисунки были похожи на громоздкие фотографии. А на некоторых полотнах просто воспроизводились линии, кубы, квадраты, треугольники… Музыка электронных машин звучала то оглушающе громко, безмерно бодро, то уныло серо, То же можно было сказать и о спектаклях и фильмах.

Имелись во дворце и залы полезного искусства, или, как его здесь называли, пол-искусства. Астра попала в зал, созданный по сказке «Щелкунчик»[3]. И вот здесь ей понравилось.

Ее встретил артист-робот, одетый в костюм Щелкунчика, и повел Астру в сказку…

Они оказались на ароматном разноцветном лугу.

— Это — тортовый луг, — объяснил Щелкунчик-робот. — Он из торта.

Астра притронулась к лугу пальцем, а потом лизнула прильнувшие к нему крошки и сразу почувствовала сладость во рту.

— А сейчас мы пройдем в те высокие ворота, — продолжил свои объяснения Щелкунчик. — К ним ведет дорожка из сахара, а сами ворота изюмные. Пробуйте, не стесняйтесь!

Астра не заставила себя упрашивать. Она попробовала и луг, и дорожку, и ворота. И с удовольствием убедилась — да, это торт, это — сахар, а это — изюм.

Затем они по мармеладному мостику перешли через Апельсиновый ручей (он был из апельсинового сока). Спутник Астры сообщил, что ручей впадает в Лимонную речку.

Поблизости виднелись аккуратные домики какого-то селения.

— Это селение Пряничное, — пояснил Астре ее спутник. — Оно расположено у озера Медового. Но идемте, идемте! Наш путь лежит в славный город Конфетоград.

И вот перед ними сладкие дома и башни Конфетограда. Улицы здесь выложены из конфет, стены домов — шоколадные. На центральной площади возвышается многоэтажный слоеный дворец-пирог, перед ним фонтаны бьют струями лимонада.

Площадь была полна веселым кукольным народом. Все приветствовали Астру и Щелкунчика радостными криками:

— Да здравствуют наши принц и принцесса!

На этом представление закончилось. Оно пришлось Астре по душе, так как она очень любила сладкое. Из дворца Искусств она вышла в приятном настроении. «Может быть, я и в самом деле начинаю изменяться», — внезапно подумалось ей, но она отогнала от себя эту мысль.

На следующий день Астра вместе с президентом Ником была во дворце Славы. Здесь в торжественных мраморных залах толпы ников и ничей восторженно приветствовали их. Астру фотографировали, снимали для кино, многочисленные корреспонденты беседовали с ней. Она была смущена, но в глубине души все это ей льстило. Она уже несколько иначе начала судить о Нике. «Он необычен, — думала она. — И может, он по-своему во многом прав».

Чувствовалось, что Ник тоже доволен.

— Сегодня я должен вылететь в город Аполлон, — сказал он Астре, — у меня там срочные дела. Но я скоро вернусь, и тогда мы серьезно поговорим. Пока все идет хорошо.

Ник улетел. А Астра вечером сидела одна в вестибюле президентского дворца и скучала. Дворец был пуст, как вымер. Лишь вооруженная стража стояла снаружи у входа — Астра различала сквозь стекло темные силуэты солдат у дверей. «Что все-таки со мной происходит? — печально подумала она. — Что-то я сама себя не пойму».

На полу перед ней лежали вечерние выпуски столичных газет. Во всех были напечатаны фотографии Астры и заметки с крупными заголовками: «Она перестает быть цветком», «Она изменяется», «Она уже с нами».

В вестибюле было тихо, зеркальные полы и металлические стены сверкали холодом. Вдруг Астра почувствовала какую-то опасность, словно кто-то враждебный стоял у нее за спиной. Астра рванулась с кресла и, отскочив в сторону, оглянулась…

За креслом, в котором она только что сидела, действительно стоял капитан «Селены» (теперь он имел титул главного советника президента) с кинжалом в руке.

— Вы что? — закричала Астра. — Вы хотите убить меня? Я сейчас вызову стражу! И сама буду с вами драться!

— Не кричи, Астра, — капитан спрятал кинжал. — Стражу вызывать не надо. Успокойся! Да, сознаюсь, я хотел убить тебя, потому что не верю, будто ты можешь измениться. Но я передумал убивать тебя, решив, что мы с тобой можем договориться. Давай поговорим серьезно…

— О чем мы можем говорить с вами? — Астра все еще не могла успокоиться.

— А вот о чем… Помоги мне узнать великую Тайну, которую охраняет Ник. А я помогу тебе устроить побег с Луны.

«Вон оно что, — подумала Астра. — Значит, ему нужно узнать великую Тайну. Вон он какой! Но откуда он взялся здесь, в вестибюле? Ведь здесь никого не было… Надо быть с ним осторожней».

А вслух она сказала:

— Я не буду помогать вам, капитан. Это было бы предательством по отношению к президенту Нику. Это нехорошо.

Лицо капитана скривилось в желчной улыбке.

— А ты, оказывается, еще очень глупенькая и многого не понимаешь… Хорошо или нехорошо — все это давно устаревшие условности. Верность в наше космическое время никому не нужна. И чем раньше ты это поймешь, тем будет лучше для тебя. Существуют лишь понятия — выгодно или невыгодно. Я полагаю, что договориться со мной выгодно для тебя.

— Нет, — возразила Астра, — я не могу согласиться с вашими взглядами.

— А ты подумай, подумай хорошенько, — сказал капитан. — Я ведь не тороплюсь. Как надумаешь, дай мне знать…

Он нажал кнопку на стене около одного из светильников. Стена разошлась, и открылся довольно широкий темный тоннель, откуда пахнуло холодом. Капитан вошел в тоннель, и стена снова бесшумно сомкнулась.

«Вот, оказывается, как капитан оказался в вестибюле, — подумала Астра, — наверное, это и есть тоннель Ужасов. Что же таится за этим зловещим названием?»

Робик пишет стихи

Еще будучи на «Селене», Астра заметила: сразу после мятежа куда-то исчезли Робик и Наташа. Тревожась, она спросила о них Ника. Президент был недоволен ее вопросом, но ответил:

— Наташа отправлена на Землю с особым моим заданием. Как выполнит его, так и вернется. А робот-мальчик послан с ней — для помощи и мелких услуг.

Астра с нетерпением ждала возвращения Робика, она по нему очень скучала. И вот Робик вернулся. Он тоже соскучился по Астре. Они так обрадовались встрече друг с другом!

Но когда Робик рассказал, где они с Наташей побывали, какое выполняли задание и что произошло на Земле, Астра страшно огорчилась и заставила Робика еще раз повторить свой рассказ.

— Ах, Робик, Робик, как ты мог так поступить? — укорила она своего друга. — Как мог помогать Наташе в похищении рукописи? И зачем сам стащил чернильницу? И как ты мог допустить, чтобы землянин был сброшен с летающей тарелки?

Робик жалобно мигал своей лампочкой и, чуть не плача, объяснял Астре, что ему было поручено помочь Наташе добыть рукопись. А когда они забирали рукопись, он не удержался и стащил еще чернильницу, которая ему очень понравилась. Он не знал, что это нехорошо, ведь он всего-навсего маленький робот, которому никто этого не объяснил. Уже после того как рукопись и чернильница были похищены, ему, Робику, стало как-то неловко и грустно. Он даже решил вернуть чернильницу. Но все получилось не так… А когда человек карабкался по лесенке в их летающую тарелку, то он, Робик, хотел протянуть ему руки и помочь взобраться к ним, но Наташа оттолкнула его и наклонила летающую тарелку так, что человек был сброшен вниз. К счастью, он не пострадал — упал в стог сена.

— Ах, Астра, милая моя Астрочка, все равно мне нет прощения, — расстроился Робик. — Я так виноват, так виноват. Меня нельзя простить!

— Тебя можно простить, Робик, — обняла его Астра. — Ты на самом деле многое не понял сначала и просто не знал. Ты — хороший. Успокойся! Ты заслужил прощение.

Но ей пришлось еще долго успокаивать и утешать Робика, пока он наконец поверил, что действительно прощен.

— А знаешь, Астра, — признался он, — я попробовал писать чернилами из похищенной чернильницы и научился сочинять стихи. Чернильница, наверное, волшебная. Когда я пишу чернилами из нее, стихи у меня сами собой получаются. Вот послушай!

Робик достал какой-то листок, исписанный крупным почерком, и хотел было прочитать стихи Астре, но она остановила его.

— Обожди, Робик! Не обижайся, но стихи пока читать некогда. Дай мне твой листок. Я сама прочитаю стихи, когда будет время. А сейчас скажи мне, где Наташа. Я должна увидеть ее.

— Она в ресторане, Астра.

Астра спустилась в ресторан. Наташа сидела за стойкой, потягивала из высокого бокала через соломинку коктейль.

— Здравствуй, Наташа, — поздоровалась Астра. — С прибытием тебя!

Наташа ничего не ответила, только небрежно кивнула. В глазах ее была пустота.

— Наташа, верни рукопись, — попросила Астра.

Но Наташа будто не слышала ее.

— Рукопись надо вернуть ее владельцу, — повторила Астра. — Ты слышишь меня? Рукопись надо вернуть. Не знаю как. Но это необходимо сделать.

— А… Что? — Наташа, не понимая, посмотрела на Астру. — Вернуть? Ты говоришь — вернуть? Но почему вернуть?

— Как почему? Потому что воровать — это нехорошо.

— А ты знаешь, что хорошо и что нехорошо? Ты знаешь?

— Да, я знаю, — упрямо кивнула головой Астра.

— Ты скоро это перестанешь знать, — убежденно произнесла Наташа. — Ты скоро это забудешь. Тебя научат такое забыть для твоей же пользы, деточка. И ты перестанешь читать мораль другим и для себя самой отбросишь ее, как нелепость. Настал космический век — прекрасное и жестокое время, и оно требует от нас отбросить все устаревшее.

— Но космический век не отменял честности! — воскликнула Астра.

— Да, мы должны быть честны, — согласилась Наташа. — Да, мы должны честно признать: мы можем украсть, если это требуется, мы можем и многое другое, мы все можем. И мы честно признаемся в этом.

— Ты не вернешь рукопись?

— Конечно, нет, хоть я и любила его. Да, любила… Но я уже не умею любить. И не хочу. Я хочу быть свободной ото всего, в том числе и от любви. Я хочу быть свободной во всем.

— Но ведь ты не свободна!

— Деточка, ты слишком мала, чтобы учить меня! Запомни это.

В ресторан заглянул Ник. Видимо, он только что прибыл из поездки.

— А, вот вы где, — сказал он, увидев Наташу и Астру. — Наташа, срочно зайдите в мой кабинет.

Наташа вскочила и побежала за Ником. А Астра вернулась в свою комнату. Сюда вскоре прибежал и Робик.

— Вот теперь будем читать твои стихи, Робик, — достала припрятанный листок со стихами Астра. — Я хочу прочитать их вслух сама.

Робик заволновался, его лампочка замигала.

— Не волнуйся, — успокоила его Астра. — Все когда-нибудь начинают.

И она начала громко, с выражением читать стихотворение, которое называлось «Песенка о мечте»:

Мечтала ракета о дальней планете, А темнота мечтала о свете. Мечтал о сверхдальних спецрейсах вокзал. А маленький дождик О зонтике мечтал. Хотел увидеть зонтик он и потому мечтал. Мечтал капитан об океане, А океан об урагане. Мечтал альпинист о громадинах скал. А маленький дождик О зонтике мечтал. Хоть об одном единственном он зонтике мечтал. О мире и дружбе мечтала война. Мечтала о музыке тишина. Мечтал о прекрасной танцовщице бал. А маленький дождик О зонтике мечтал. И правильно делал — о зонтике мечтал.

Закончив читать стихи, Астра изумилась:

— Робик, ты ли это? Какой молодец!

Робик просиял:

— Это все — чернильница, Астра. Только благодаря чернильнице…

— Ах, Робик. Ты не только научился писать стихи. Ты научился мечтать и фантазировать. Значит, ты становишься человеком.

Зазвонил телефон. Секретарша Ника спросила Астру, нет ли у нее мальчика-робота: его никак не могут найти, а он срочно нужен президенту. Астра призналась — мальчик-робот у нее…

— Пришлите его немедленно к президенту, — сказала секретарша.

— Хорошо, — пообещала Астра и повесила трубку. — Робик, тебя вызывает к себе президент. Зачем? Как ты думаешь?

— Ах, Астра!.. — скороговоркой заговорил Робик. — Кажется, что-то должно случиться… Сейчас уже нет времени. Но я все же кое-что хочу сказать тебе. Правда, я знаю так мало… Только что я видел Доктора. Доктор сказал мне, что берет меня в свои помощники и попросил захватить с собой бутылочку кофейного напитка. Мы с Доктором через час должны отправиться в Правительственный цирк. Туда можно попасть либо по воздуху, либо по тоннелю Ужасов. Мы с Доктором полетим на вертолете. И Доктор сказал мне, что предстоит событие чрезвычайной важности. Что за событие — я не знаю. Но Доктор был очень взволнован. Значит, что-то произойдет особенное… Как ты думаешь, Астра, что это может быть?

— Не знаю, Робик… И тебе пора. Иди! А то президент будет сердиться…

— Я побежал. Счастливо, Астра!

— Счастливо тебе, Робик!

Робик убежал, а Астра осталась одна. Она задумалась, что бы это все значило. В последнее время она почти не видела Доктора. А когда недавно спросила о нем Ника, то он ответил:

— Я доволен Доктором. Он уже почти перестал быть человеком. Ему скоро будет присвоено звание ника. А почему его не видно? Потому что он очень занят… Работает дни и ночи напролет. Буквально с ног валится, не спит…

— Ходят слухи, будто он создает секретное оружие… Правда ли это? — спросила тогда Астра у Ника.

— Значит, слухи все-таки просочились? — Ник был явно недоволен. — И даже до тебя дошли… Ну что ж… тебе я признаюсь — секретное оружие, можно сказать, уже создано.

Вот такой разговор был у Астры с Ником несколько дней назад, и сейчас, вспоминая это, она пыталась догадаться, что же может произойти.

Зазвонил телефон. Астра сняла трубку.

— Алло!

— Астра, с тобой говорит капитан «Селены». Ты подумала о моем предложении?

— Нет, мне не о чем думать. Я уже все сказала, капитан.

— Смотри не прогадай! Через сутки уже может быть поздно.

— До свидания, капитан, — повесила трубку Астра.

«Значит, через сутки будет уже поздно. Через сутки… Такой срок», — мысленно подвела итог разговору Астра.

Вошел Ник. Он был очень взволнован.

— Астра! Предстоят большие события. Я срочно вылетаю в Правительственный цирк. Через сутки все решится. Ничего не бойся! В моих руках — секретное цветооружие, поэтому я непобедим.

— Вы вызывали Робика? — спросила с тревогой Астра.

— А, это тот самый мальчишка-робот, — поморщился Ник. — Он украл на Земле чернильницу. Пришлось отобрать ее у него. А самого его я хотел отправить в переплавку. Но Доктор меня уговорил отказаться от этого решения: он ему нужен как помощник.

— Я тоже прошу за Робика, — вступилась за друга Астра.

— И ты тоже? — Ник взглянул на нее с подозрением. — Что-то в нем мне сейчас не нравится. Есть какие-то отклонения… Ну да ладно, потом разберемся…

— А где же сейчас чернильница и похищенная рукопись?

— В моем сейфе, — ответил Ник. — Я спрятал их.

— Зачем же надо было похищать рукопись?..

— Астра, прошу тебя, не вмешивайся в мои дела! Но если ты спрашиваешь, то отвечу: я опасался, что автор рукописи что-то знает о нас — никах и ничах. И поэтому эта рукопись могла быть опасной для нас. Но почему — я удивлен — ты так интересуешься всем этим?

— Ведь автор — мой знакомый, — ответила Астра. — И это вы знаете… Но я больше не буду касаться этих тем. Последнее, что хочу вас спросить, — вы вызывали Наташу…

— Наташу ты более не увидишь, — жестко произнес Ник. — Нет, нет, не пугайся, с ней ничего не случилось. Задание она выполнила. Однако наговорила на Земле много лишнего… За это она сегодня же будет выслана с Луны на далекий Плутон. Но все это — мелочь. Я ухожу. Жди новостей особой важности. Я уверен — вернусь победителем. В моих руках — цветооружие. Такого сильного оружия Рассудок не создавал еще никогда.

Ник вышел. Астра видела из окна, как он шел к летающей тарелке, стоявшей во внутреннем дворике. Перед ним роботы несли посеребренный сейф. «Он всюду возит теперь с собой свою Тайну», — подумала Астра.

Она знала, куда летит Ник. Правительственный цирк находился посередине моря Мечты, недалеко от Лунной столицы. В нем проходили все важнейшие заседания правителей ников и ничей. Попасть кому-то постороннему в Правительственный цирк было невозможно.

Остаток дня прошел для Астры беспокойно. Она не находила себе места…

Наступил вечер, тревожный и томительный. Астра включила радиоприемник, настраиваясь на Землю. «Зачем излишне волноваться? — пыталась она успокоить себя. — Что я знаю? Почти ничего… Что я могу? Ничего. Ведь я всего-навсего маленький беспомощный цветок в космосе… Вот Наташа отправлена на далекий Плутон. Где он, этот Плутон? Как жаль, что я не знаю планет Солнечной системы… Хотелось бы узнать… А зачем? Может, я уже не цветок? Вот Робик становится человеком… А я? Может, Ник уже переделал меня? Я сама чувствую — что-то во мне изменилось».

И тут радиоприемник донес до нее голос с Земли, й это был голос, обращенный к ней, к Астре:

— Астра! Ты слышишь меня? Ты слышишь меня? Астра, ты — цветок! Ты была цветком и останешься им. Ты спрашиваешь, что может сделать цветок в космосе? О, очень многое, поверь мне… А теперь я хочу передать для тебя сказку о планетах Солнечной системы, чтобы ты могла больше узнать о них. Итак, слушай! Сказка начинается…

Сказка началась с уже знакомой Астре песенки:

Девять планет у нашего Солнца, Девять планет. Каждой из них посылает светило Солнечный свет. Четыре из них — небольшие планеты. Их знает каждый из нас. Это — Меркурий, за ним — Венера, Дальше — Земля и Марс. За ними идет семейство гигантов, И здесь средь двенадцати лун Огромный Юпитер, за ним по порядку — Сатурн, Уран и Нептун. И где-то во мраке от всех отдален — Холодный и странный Плутон. Ты выучи наизусть эту песенку, Чтоб правильно дать ответ — Какие планеты у нашего Солнца. Запомни — девять планет.

— А теперь представим, — продолжал голос с Земли, — что в этот миг происходит на этих планетах… Прекрасная и вечно юная Венера, живущая на второй по счету от Солнца планете, только что, томно вздохнув, вышла на берег из жарких волн оранжевого моря. Красавица любит купаться — ведь недаром говорят, что она родилась из белоснежной морской пены.

Венера надела легкую прозрачную рубашку из тумана, поверх накинула плащ из семи цветов радуги, а на голову осторожно возложила корону из крупных зеленых изумрудов. Потом плавно отдернула занавеску из сплошной облачности и взглянула в космос.

Ей хорошо была видна ближайшая планета — Земля, окутанная голубоватой дымкой. Венера любила Землю. Ведь ее жители в древности поклонялись Венере, считали ее покровительницей любви и весны и в честь ее слагали стихи, создавали картины и скульптуры. Люди верили, что Венера всех прекрасней на свете, и ей это было приятно.

Венера почувствовала, что на нее кто-то смотрит. Ну конечно, это смотрел сосед справа Меркурий, который жил на самой близкой к Солнцу планете. Одна сторона его планеты настолько раскалена от солнечного жара, что здесь текут ручьи из расплавленных металлов и плещутся волны озер и морей из растопленных горных пород. Зато на другой стороне — смертельный холод, царство льда и снега. На планете дуют сильные ветры. Но Меркурий… ничего, приспособился, ведь надо учитывать, что, несмотря на ряд неудобств, его планета очень богата редкими и драгоценными металлами. А Меркурий, прославившийся как бог торговли, хитер, немножко плутоват. Но у каждого есть свои недостатки. Зато Меркурий добр, всегда готов помочь другим, всегда в хлопотах, делах. Он молод, отлично сложен, занимается гимнастикой и покровительствует гимнастам. Любит он также путешествовать и умеет ценить все красивое.

Сейчас он любуется Венерой, и ей это нравится, хотя она и равнодушна к Меркурию.

— Как жаль, — говорит Меркурий, — что вы полюбили грубого и свирепого вояку.

— Так получилось, — произносит напевно Венера.

— Не смей говорить с этим торговцем! — раздается хриплый окрик.

Это слева смотрит на Венеру угрюмый и грозный Марс. Он живет на четвертой по счету от Солнца кроваво-красной планете. Здесь есть материки оранжево-желтого цвета, огромные пустыни, темно-серые безводные моря, белые, холодные, ледяные полюсы. Марс тоже очень богат, но занят только войной.

Он любит кровь. Он любит, когда люди воюют. Он наслаждается стонами раненых и умирающих. С бешеной радостью он устремляется в битву.

Но нельзя сказать, что Марс отличается большой смелостью. Когда противник силен, Марс не ввязывается в борьбу. Поэтому он никогда не воюет с великанами, чудовищами или могучими героями. Он предпочитает нападать на тех, кто слабее его, разить их своим мечом в спину.

И представьте, у кровожадного, отвратительного Марса такая подруга — нежная, прелестная Венера. Разве это справедливо? Совершенно прав Меркурий, когда говорит об этом. Разумеется, Марс раздражен.

— Я покажу тебе, торговец! — обращаясь к Меркурию, вопит Марс.

Он стоит на обломке скалы среди мрачной пустыни, надвинул на глаза бронзовый шлем, прикрылся бронзовым щитом и высоко вздымает свой меч.

— Перестань вопить! Надоело, — раздается чей-то властный голос.

Это отец Марса — Юпитер. Он живет на пятой от Солнца, самой большой в нашей Солнечной системе планете. Он могуч и мудр. А его планета огромна: по объему она более чем в тысячу раз превосходит Землю. Она массивнее всех планет Солнечной системы, вместе взятых. Двенадцать лун вращается вокруг нее. Но рассмотреть эту планету никому не удается — она закутана желтыми и коричневыми облаками. Лишь постоянно видно на ее боку какое-то непонятное и ничем не объяснимое красное пятно. Оно велико — больше Земли.

Вот какова планета, которой владеет Юпитер. Все в Солнечной системе очень уважают его. А он со всеми строг, но справедлив. И все же своего сына Марса он явно недолюбливает за его воинственность и кровожадность. И в душе он согласен с Меркурием: его сын не достоин прекрасной Венеры.

Вот почему сейчас Юпитер так резко прикрикнул на Марса. Но тот не послушался отца и продолжал размахивать мечом.

— Если мне будут мешать, я затею космическую войну!

Вполне возможно, что Марсу на самом деле хотелось космической войны. Он поднял свой меч — и вдруг замер…

Прямо перед собой на безжизненной скале он увидел неизвестно откуда взявшийся живой цветок. Да, да, в мертвом царстве Марса прямо на скале — непонятно как — вырос и расцвел живой прелестный цветок с капельками росы на нежных лепестках.

Марс возмутился, Марс взмахнул мечом — он хотел уничтожить цветок немедленно. Но промахнулся… Его меч ударился о скалу и сломался, а сам Марс, не рассчитав силы удара, не удержался на ногах и упал. Цветок же, как ни в чем не бывало, продолжал красоваться. Марс в страхе отвел от него взгляд, растерянно оглядел обломок меча, потом поднялся и побежал прочь.

Венера презрительно задернула занавеску из сплошной облачности. Меркурий засмеялся. Все в солнечном семействе внимательно наблюдали за происшедшим.

— Цветок сильней Марса, — довольно сказал Сатурн. Ему со своей планеты все было отлично видно.

Он живет на золотисто-желтой шестой от Солнца планете. Она очень велика — вторая по величине в солнечном семействе. И вокруг нее вращается серебристо-оранжево-лиловое загадочное кольцо.

Сосед Сатурна Уран, живущий на седьмой от Солнца планете, заметил:

— Я тоже доволен. Спасибо цветку! Кажется, дождались мы мира.

Уран обитает на круглой зеленоватой планете, затянутой облаками. Он сумрачен и медлителен — совершает оборот вокруг Солнца не за год, как Земля, а за восемьдесят четыре года! Так что на Уране лето и день длятся многие годы, и затем их сменяет зима и ночь. На этой планете имеются ядовитые желто-зеленовато-изумрудные океаны, но Уран никому не причиняет зла.

Сосед Урана — Нептун. Они друг с другом обмениваются новостями, любят беседовать.

В древности Нептун был на Земле властителем морей и океанов. Он следил за спокойствием морских глубин, помогал морякам в их плаваниях. Вместе с ним на морском дне жили сто его прелестных дочерей — сто нереид. В лунные ночи нереиды всплывали на поверхность моря, пели и плескались. И если морякам с проплывавшего мимо судна доводилось увидеть их среди ночных волн, то души мореплавателей навсегда наполнялись восторгом и неясной тоской.

Теперь у Нептуна из многочисленного семейства осталось лишь два спутника — сын Тритон и младшая дочь Нереида. Они медленно вращаются вокруг Нептуна, а он владеет большой холодной планетой, оболочка которой состоит из застывших газов фиолетового, зеленовато-голубого и коричневого цвета.

Конечно, Нептун тоже хочет спокойствия и мира для себя и своих детей. Увидев, что случилось с Марсом, он поддержал своего соседа Урана.

— И Марсу можно дать отпор, — убежденно заявил Нептун.

Даже суровый Плутон, живущий на самой отдаленной, вечно холодной планете, пробурчал что-то одобрительное в адрес цветка, обратившего в бегство воинственного Марса.

И в самом деле, не так уж всесильны вооруженные до зубов любители войн и завоеваний. Даже маленький цветок, защищая жизнь, может оказаться сильнее меча, так как все хотят жить. И у всех одна жизнь и одно Солнце…

Девять планет у нашего Солнца, Девять планет. Каждой из них посылает светило Солнечный свет.

Тоннель ужасов

Астра спустилась в вестибюль. Она уже больше не колебалась и, отыскав взглядом кнопку на стене около одного из светильников, нажала на нее. Стена раздвинулась, и перед Астрой открылся черный тоннель, казавшийся бесконечным. На Астру надвинулся мрак и холод, но она бесстрашно шагнула вперед. Стена бесшумно задвинулась за ее спиной, словно навсегда отрезая от остального мира.

— Вот ты какой, тоннель Ужасов, — прошептала Астра. — Но я тебя не боюсь…

— …юсь…юсь…юсь… — подхватило эхо.

Астра шла очень медленно, ничего не видя перед собой.

— Вернись! — вдруг раздался чей-то голос, показавшийся Астре знакомым. — Вернись! Тебя ждет ужасное.

Но Астра продолжала идти. Впереди показался слабый свет. И вот тесное пространство тоннеля раздвинулось. К своему удивлению, Астра увидела перед собой город. Это была не Лунная столица, а какой-то совсем другой город с многоэтажными каменными зданиями и маленькими бедными домиками с загнутыми крышами, бамбуковыми загородками, разноцветными фонариками. Город только-только просыпался. На улицах начали появляться первые прохожие, но никто из них не обращал на Астру ни малейшего внимания, — видимо, для всех здесь она была просто невидима.

Вдруг Астра заметила: над городом появился самолет. Он сделал круг, второй, третий… От самолета что-то отделилось.

— Берегитесь! — крикнула Астра. — Это бомба!

Однако никто не услышал ее голоса. А бомба взорвалась через несколько секунд на большой высоте. Хлынул ослепительный свет. И потом уродливое, грибовидное облако поднялось над городом, который уже корчился в муках и погибал от чудовищного взрыва. Рушились большие здания, рассыпались в прах маленькие домики. Те жители, которые оказались в центре взрыва, исчезли, будто испарились; от них остались лишь тени на мостовой и каменных стенах.

Другие жители, в ужасе выбиравшиеся из рушившихся строений, превращались в живые факелы. Мужчины и женщины, дети и старики, корчась и обугливаясь на ходу, устремлялись — у кого еще хватало сил — к реке. Но вода в ней кипела и превращалась в пар…

Астра прошла невредимой сквозь умирающий в невыносимых мучениях город. Зарево его пожарищ осталось позади. Но в ушах Астры все еще звучали крики и стоны гибнущих, слезы застилали ей глаза.

— Видишь, что творят люди, жители Земли, — снова прозвучал голос во мраке.

Но Астра вспомнила своего знакомого землянина и подумала: «Большинство людей наверняка любят свою планету, и они, конечно, против кошмара войны».

Некоторое время она снова продолжала идти в сплошной темноте. Но затем впереди опять показался свет, и Астра увидела перед собой огромные часы, преградившие ей путь.

И опять чей-то знакомый голос произнес:

— Это не простые часы. Стрелки их делают полный круг в течение одной лишь минуты. И ты увидишь, как много злого, страшного творят люди на Земле, какое множество преступлений они совершают в течение всего лишь кратких шестидесяти секунд. И так каждую минуту.

В середине циферблата зажегся экран, и на нем замелькали кадры — совершались убийства и грабежи, предательства и обманы… Минута показалась Астре бесконечной, она возмутилась:

— Нет, нет! Доброго совершается все же больше! А со злом надо бороться.

Часы со скрипом отодвинулись, и Астра пошла дальше по тоннелю.

— Если тебя не убило все виденное, тебя убьет твое второе «я», — прозвучал голос.

И Астра поняла: это был голос Ника, вероятно, записанный на пленку. «И гибнущий от взрыва город, очевидно, особого рода киносъемка, — подумала Астра. — Но что все-таки означают последние слова Ника о втором „я“?»

И тут она увидела вдали какую-то фигуру. Всмотревшись, Астра поняла: это какая-то девочка идет ей навстречу. Вот она все ближе, ближе… Уже только несколько шагов разделяют их.

— Ты кто? — крикнула Астра.

— Я есть ты, — ответила девочка.

И Астра увидела себя. Да, это была она, Астра. Но лицо у этой Астры было злое, враждебное. И эта вторая Астра бросилась к ней и протянула хищно руки, чтобы задушить ее. «Я сама себя задушу», — подумала Астра, и ей стало невыносимо страшно.

Но как только та вторая Астра прикоснулась к ней, ее цепкие пальцы ослабели и, издав жалкий вопль, двойник мгновенно стал исчезать, словно растворяясь в пространстве.

«Что же это такое?» — изумилась Астра, радуясь неожиданному избавлению от опасности. Но размышлять и удивляться было некогда — впереди засиял яркий свет, тоннель Ужасов кончился.

Война объявлена

Выйдя из тоннеля, Астра, как и ожидала, оказалась в Правительственном цирке. Уже наступило утро. Значит, она шла по тоннелю Ужасов всю ночь, потеряв ориентацию во времени.

И вот теперь она в Правительственном цирке. Вокруг расстилается море Мечты. Вал, окружающий впадину цирка, превращен в трибуны. Внутри вала — многочисленные помещения, вверху — прожектора, какие-то конструкции, а внизу, во впадине, заседают правители Луны. Установленные всюду микрофоны доносят голоса выступающих.

Астра растерянно оглядывалась, не зная, как ей поступить, и тут увидела Робика. Он выскочил откуда-то из бокового помещения и замахал ей.

— Астра, Астра, сюда! Сюда!

Астра бросилась к нему.

— Как ты сюда попала? — изумлялся Робик.

— Не спрашивай, Робик. Об этом после. Лучше объясни, что здесь происходит.

— За мной, Астра! Здесь на самом деле происходит необычайное.

Робик потащил Астру, взяв ее за руку, в боковое помещение. Отсюда все, что происходило внизу, было превосходно видно.

Робик сообщил, что заседание правителей Луны проходило всю ночь.

— Многие на нем выступают против президента Ника и хотят свергнуть его, — сказал он. — А сейчас начнется выступление главного советника, капитана корабля «Селена», который, судя по всему, сам хочет быть президентом. Большинство советников поддерживают капитана. Но президент Ник уверен в себе. Он рассчитывает на сверхмощное цветооружие.

Посреди помещения находился аппарат, похожий на фильмоскоп, только больших размеров. Он был направлен вниз, прямо на заседавших правителей.

— Вот этот аппарат, — показал на него Робик, — и есть то самое цветооружие, действующее на настое цветов. Доктор создал его по приказу Ника для того, чтобы Ник мог держать в страхе и подчинении своих советников и всех других ников и ничей. И Доктору отдан приказ: если верх возьмут сторонники капитана, пустить в ход цветооружие. В этом случае Ник отдаст команду в микрофон: «Пустить цветооружие! Война объявлена!» — и сам взлетит вон на той летающей тарелке, что стоит на краю арены цирка, и будет сверху руководить уничтожением своих соперников.

— А где же Доктор? — спросила Астра.

— Он спит, Астра, — ответил Робик. — Он не спал несколько ночей и совсем из сил выбился: все спешил создать свое оружие. И вот заснул в соседнем помещении и никак не может проснуться. Попросил меня перед этим дать ему выпить кофейный напиток, чтобы слегка взбодриться. А как выпил, так и заснул: хоть из пушки пали — все равно не просыпается.

— Не из этой ли бутылки ты дал ему попить? — полюбопытствовала Астра, рассматривая бутылку.

— Из этой. А что такое, Астра?

— Эх, Робик, ты все перепутал. Вместо кофейного ты дал ему маковый напиток. А ведь он действует как снотворное.

— Надо же, — изумился Робик, — Я ведь не нарочно.

— Конечно, не нарочно, — сказала Астра. — Но это как раз кстати. Пусть Доктор спит. И давай запрем его пока в этом помещении. Я видела ключ в двери.

— Правильно, — согласился Робик.

А внизу, на арене цирка, слово было предоставлено капитану «Селены». Он встал напротив президентского стола и громогласно начал свою речь:

— Я предъявляю президенту Нику, — заявил капитан, — целый ряд серьезных обвинений. Во-первых, он отказывается открыть нам великую Тайну, которую он хранит в посеребренном сейфе. Не правда ли?

— Да, отказываюсь, — с вызовом ответил Ник. — Ибо раскрытая Тайна уже не Тайна.

— Вот видите, — капитан обернулся к своим сторонникам, и те возмущенно зашумели. — Но это еще не все. Он обещал нам подготовить вторжение на Землю, а, по сути дела, такое вторжение не готовится — таково мое второе обвинение. И все знают — оно верно.

— Неверно, — возразил ему Ник. — Все знают, я был и буду сторонником завоевания Земли. Взгляните хотя бы на мою летающую тарелку, вот она, рядом с вами. Недавно она побывала на Земле, на ней летали туда мои разведчики с особым заданием. И сейчас все приборы ее настроены на маршрут к Земле, она даже сама автоматически может лететь туда. Но не в этом главное. Главное, что я постоянно готовил и готовлю вторжение на Землю, но делаю это иначе, чем бывший диктатор Нич. Он был примитивен, надеялся только на грубую силу. А одной силой Землю не завоевать. Здесь нужна хитрость, нужен умный план. И такой план у меня есть. Он заключается в том, что под видом людей, под видом землян мы должны все больше и больше засылать на Землю наших агентов. Пусть они живут среди людей и притворяются людьми. Пусть они портят и уничтожают земную природу, особенно цветы.

«Так вот ты какой! — возмутилась Астра. — А ведь ты мне даже нравился…»

Робик в волнении прижался к Астре: он тоже внимательно вслушивался в речь Ника. А из соседнего помещения доносился густой храп Доктора.

Ник продолжал:

— И я должен доложить вам, уважаемые советники, мне удалось достичь уже немалых успехов. Земная природа в последнее время во многом портится и уничтожается. Ненавистные нам цветы постепенно уменьшаются в количестве, исчезая с лица Земли.

И вот что особенно радует — многие люди помогают нам уничтожать природу, в том числе и цветы. На Земле все больше появляется людей, которые, по сути, только считают себя людьми, но они — ники и ничи. Да, уважаемые советники, мне удалось переделать души многих людей, вернее убить их души. Потому вторжение на Землю уже началось, оно идет, война Земле уже объявлена, хотя и ведется незаметно. Через какое-то время мы неизбежно завоюем Землю.

Кое-кто из советников зааплодировал. Раздались два или три возгласа: «Правильно!» Но большинство советников враждебно молчали, — видимо, капитан сумел их настроить против Ника. И Астра вспомнила, как Ник недавно говорил ей: «Мне подчиняется большинство населения Луны, Астра, но, увы, еще не большинство моих советников. Почему? Потому что я умнее всех и одинок среди них».

Капитан опять возобновил свои нападки на Ника.

— Мое третье обвинение, — повысил он голос, — в том, что президент Ник приблизил к себе живой цветок, эту Астру. Он обещал изменить, переделать ее, говорил, что она перестанет быть цветком, но этого не произошло. Напротив, живя среди нас, эта Астра сама влияет на многих. Обратите внимание хотя бы на то, как часто к ней бегает мальчишка-робот № 1313. Вот вам пример: он уже перестает быть роботом. И почему он, спрашивается, не отдан в переплавку до сих пор?

Робик встрепенулся от негодования. Астра погладила его по голове, прошептала: «Успокойся. Я с тобой».

— Но дело даже не в мальчишке-роботе, — продолжал капитан. — Все, что касается цветов, у президента Ника зашло слишком далеко. Есть сведения: создается секретное цветооружие, но оно предназначено для использования не против Земли, а против нас, ближайших советников президента, чтобы держать нас в страхе и подчинении. Что ты скажешь на это, Ник?

Большинство советников возмущенно зашумели. Астра поняла — настает решающая минута.

— Я скажу следующее, — Ник казался спокойным. — Цветооружие уже не создается. Оно создано. И это на самом деле величайшее оружие. Чуть позднее я расскажу вам, уважаемые советники, о нем. Но сначала — о цветах. Вы знаете, мы боимся цветов. Под сильным воздействием цветов разрушаются все наши материалы и каждый из нас может потерять свой нынешний облик и вернуться в первоначальное состояние. Но один цветок нам не страшен. И я сохранил жизнь Астре, так как поставил перед собой труднейшую задачу: добиться того, чтобы не цветок воздействовал на нас, а мы на него, чтобы мы изменили его, заставили его перестать быть цветком. Конечно, я допускал, что можно и не достичь этого. Поэтому, наблюдая за Астрой, мы с Доктором, величайшим нашим ученым, создали ее двойник-робот, который как две капли воды похож на Астру, но ненавидит цветы. В случае нашей неудачи двойник уничтожит Астру в любой миг — задушит ее.

«Ах вот кто это был в тоннеле Ужасов», — подумала Астра.

— Но я могу доложить вам, уважаемые советники, — и в голосе Ника прозвучало торжество, — что обвинения, выдвинутые против меня капитаном, неверны. Я могу с полной ответственностью и убежденностью сказать вам всем: Астра изменяется. Она перестает быть цветком.

— Ложь! — закричал капитан. — Он лжет! Он не может быть более нашим президентом. Долой Ника!

И большинство советников поддержали его:

— Долой Ника! Он не может быть президентом!

И тогда, перекрывая их голоса, Ник крикнул в рупор:

— В таком случае берегитесь!

Крики на миг стихли. И Ник попытался еще раз убедить советников:

— Я повторяю: Астра перестала быть цветком. Поймите это!

— Нет! — закричала громко Астра. — Нет! Я цветок, как и прежде!

Она вскочила на самую высокую трибуну цирка и стояла над всеми, подняв вверх руки и гордо вскинув голову. Все взоры устремились на нее. Наступила полнейшая тишина.

И в этой тишине особенно четко и звонко прозвучал голос Астры:

— Я говорю вам: я была цветком и осталась им! Да, вы в чем-то поколебали меня. Но вы не сумели убить мою душу. Бойтесь меня! Я маленький цветок, один из многих. Но я выше вас с вашим умом, вашими знаниями и расчетами, потому что я — живой цветок.

Вопли ужаса и возмущения раздались внизу. Все повскакали со своих мест, многие бросились бежать в панике.

— Смерть ей! — завопил капитан.

— Смерть ей! — повторил за ним Ник.

Он выхватил пистолет и выстрелил в Астру. Но промахнулся. Астра спрыгнула с трибуны и скрылась в помещении, где ждал ее Робик.

— Астра! — бросился он к ней. — Ведь я умею включать цветооружие! Доктор научил меня.

Он нажал на какую-то кнопку, сдвинул небольшой рычажок, и аппарат засветился внутри. Из объектива его, прорезав пространство, вырвался разноцветный яркий луч, запахло цветами…

Астра видела — к помещению, где они были с Робиком, со всех сторон устремились разъяренные советники во главе с капитаном. Ник тоже бежал, но позади всех.

Астра направила объектив на бегущих.

— Цветооружие! — в ужасе закричал Ник.

Первым попал под цветной луч капитан. И произошло невероятное: он исчез, будто растаял… Вместо него по трибуне покатился комочек серого вещества. То же самое происходило со всеми, на кого падал луч: все они, эти важные советники, исчезали, мгновенно превращаясь в серые комочки.

Астра хлестнула лучом по трибунам, постройкам вокруг, по арене цирка. Постройки и трибуны стали рушиться, исчезать, и повсюду, где прошелся луч, мгновенно вырастали огромные цветы — красные маки, белые ромашки, синие васильки, алые гвоздики, сиреневые и бордовые гладиолусы, розовые и желтые георгины и многие другие.

Невероятное оружие создал Доктор, оно превращало ников и ничей в серые комочки, в никого и ничто, оно разрушало их сооружения, а мертвую лунную поверхность оживляло и покрывало цветами.

Уцелевшие ники и ничи в панике разбежались кто куда. Ник, первым повернувший назад, добежал до летающей тарелки и уже вскарабкался по лесенке к ее дверце, когда Робик направил на него объектив цветооружия. Было видно, как Ник свалился внутрь летающей тарелки, которая стала подниматься, полетела и вскоре совсем исчезла из вида.

Цирк опустел. Лишь вооруженная стража пыталась вести из укрытий огонь по помещению, где находились Астра и Робик. Но Астра ударила по этим укрытиям цветным лучом, и солдаты обратились в бегство.

— Победа! Победа! — ликовал Робик.

— Нет, Робик, — сказала Астра. — Это еще не полная победа. Ники и ничи еще очень сильны. Они распространились по всей Вселенной. Но надо спасти от них Землю. Мы объявляем войну никам и ничам.

Раскрытая тайна

Ранним утром я пошел в лес за грибами. Вчера с вечера шел теплый дождь, а сейчас был туман. Он цеплялся за стволы деревьев, клубился на полянах, создавая фантастические замки.

В лесу было сыро, но тепло. Такую погоду любят грибы, и я, встав за деревом, стал наблюдать, как они растут.

— Я родился — здравствуйте! — сказал симпатичный белый грибок, совсем еще маленький.

Он только что вылез из земли, приподняв и отбросив в сторону сухой листик. Грибок с любопытством поглядывал из-под шляпки вокруг себя.

— Здравствуй, малыш! Здравствуй, брат! — ответили ему приветливые голоса.

В траве близко друг от друга росло несколько белых грибов — целая семья, я их отчетливо видел.

Старшим братом у них был крупный на высокой толстой ножке гриб с плоской шляпкой. Все братья вокруг имели выпуклые шляпки, потому что были молоды — кому от рождения один день, кому два, кому три дня… А старший гриб уже прожил большую жизнь — целых двенадцать дней. Это, с точки зрения грибов, долго, потому он имел плоскую шляпку, и все его очень уважали.

Мне было интересно слушать разговор грибов, и вот что я услышал…

— А что мне делать, если я родился? — спросил маленький грибок у старшего брата.

— Тебе надо расти и приносить пользу, — ответил старший.

— Но какую же я могу принести пользу? — удивился грибок-малыш. — Я этого не умею…

— Научишься, — успокоил его старший гриб. — Все мы приносим пользу. Как мы это делаем? Очень просто… Мы срастаемся с корнями деревьев и помогаем им добывать из земли воду и полезные вещества. К тому же нас очень любят люди. Мы, белые грибы, очень вкусные.

— Самый вкусный это я! — прозвучал поблизости чей-то самодовольный голос.

— И я тоже! — раздалось рядом.

Я внимательно всмотрелся в заросли трав и увидел неподалеку еще два белых гриба.

— А вот еще два наших брата! — радостно воскликнул гриб-малыш.

— Нет-нет, — возразил ему старший гриб, — это не братья. Это наши двойники. Они только прикидываются белыми грибами, стараются быть похожими на нас, но грибы эти ядовиты. Вон тот поблизости — сатанинский гриб, а тот, что справа, — желчный гриб. Эх вы, лжецы, не притворяйтесь! Нас вы не обманете!

— Он нас узнал, — недовольно сказал сатанинский гриб желчному. — Что делать, приятель?

— Досадно, конечно, что мы узнаны, — мрачно проговорил желчный гриб. — Но ничего. Ведь это только он нас узнал. А придут люди за грибами и могут не узнать.

— Какие умные слова! — обрадовался сатанинский гриб. — И в самом деле, люди нас не узнают.

— Соберут нас грибники вместе с белыми… — размечтался желчный гриб, — и отравим мы кого-нибудь.

— Обязательно отравим! — радостно поддержал его сатанинский гриб. — Признаться, очень мне хочется кого-нибудь отравить.

— Что они такое говорят? — в ужасе закричал гриб-малыш. — Разве можно желать такое?

— Успокойся, грибок, — сказал ему старший брат с плоской шляпкой. — Мы с тобой никого и никогда не обманем и не отравим. А вот они… Есть, к сожалению, на свете и ядовитые грибы…

Тут я вышел из-за дерева, и грибы сразу замолкли, будто никогда и ни о чем и не говорили.

Я сорвал грибы-обманщики. Чуть надломил ножку одного — гриб сразу порозовел. Сразу видно — это желчный гриб, горький и ядовитый.

Потом я надломил шляпку второго гриба. Нижняя часть ее была кроваво-красного цвета, и на изломе она сразу позеленела. Это — сатанинский гриб, сплошная отрава.

И я растоптал ядовитые грибы. А белые собрал в корзину.

Раздвигая ветви кустов, я вышел на поляну и так и замер на месте… Передо мной среди цветов лежала полуразвалившаяся летающая тарелка.

Я подошел к ней поближе и через один из проемов проник внутрь. Здесь никого не было. Правда, задетый моей ногой, наружу вылетел какой-то странный серый комочек, но я не обратил на него внимания, бросившись к полуразрушенному посеребренному сейфу. В нем я, к радости и удивлению, нашел свою неоконченную рукопись «Цветок в космосе» и чернильницу, а также другую рукопись, на обложке которой было написано крупными буквами «Великая Тайна ников и ничей».

Моя рукопись оказалась в полной сохранности, и чернильница тоже. А вот другая рукопись истлевала на глазах. Но все же я успел бегло посмотреть ее и кое-что понять. В ней было три раздела: краткая история ников и ничей, тайна Рассудка и тайна Цветка. И вот что я узнал…

Оказывается, когда-то давным-давно, миллионы лет назад, на одной из далеких благодатных планет в созвездии Хамелеона обитал великий Рассудок. Он обладал огромной силой, познал многие тайны Вселенной, но возгордился собой и все свои силы и знания направил на создание сверхмощного оружия. Кончилось это катастрофой: планета, на которой обитал великий Рассудок, взорвалась, и от этого взрыва бесчисленные комочки серого вещества разлетелись по космосу. Некоторые из них приспособились к жизни на других планетах. Это были ники и ничи. Они достигли Луны, поселились здесь и приняли облик людей. Но они все же не люди, а двойники людей.

«Да, да, — подумал я, — двойников на свете немало. Их надо уметь распознавать…»

Далее в рукописи говорилось, что тайну Цветка ники и ничи понять так и не смогли. Они изучили строение цветка, объяснили, почему он имеет цвет, запах, зачем и как цветет, но чего-то главного понять так и не сумели. И потому боялись цветов более всего… И ставили своей целью уничтожение цветов.

«Все понятно, — подумал я. — Можно узнать строение любого цветка, объяснить, почему у него такой цвет и аромат, но все равно не понять главного, потому что главное в цветке — его прелесть, его живая красота. И это не совместимо со всем холодным, искусственным, расчетливым. Рассудок, конечно, обладает огромной силой, но жить только им невозможно».

Рукопись растаяла в моих руках. Я оглянулся — от летающей тарелки тоже почти ничего не осталось… И скоро ничего не останется совсем — ни следочка.

В растаявшей рукописи еще была приписка. Сделана она была Ником. Ник писал, что во время первого испытания цветооружия, созданного Доктором, он превратил бывшего президента Нича в комочек серого вещества, возвратил его в первоначальное состояние. Ник был уверен — когда цветооружие будет полностью создано, он получит полную власть над всеми никами и ничами.

«У него ничего не вышло, — подумал я. — И он, видимо, сам превратился в комочек серого вещества. Ну, то есть стал тем, кем был первоначально».

Я вернулся домой поздно. За окном уже сияли звезды. На моем столе в вазе стояли астры. Я положил рядом мою рукопись и поставил чернильницу. И понял, какая между всем этим существует связь, а именно живая любовь к красивому и чудесному. Этого не знали и не понимали ники и ничи, и не знают и не понимают люди, похожие на них.

Вдруг в радиоприемнике раздались космические позывные и послышался знакомый голос:

— Я — Астра! Я — Астра! Я веду бой! Луна оживает. Она покрывается огромными цветами. Но уцелевшие ники и ничи наступают на нас с Робиком. Все равно мы сильнее. И я верю — мы одержим победу!

ВОЛОГОДСКИЙ КЛАД

Легенды, сказки

Вологодские легенды

Как в наше космическое время, так и в любые другие времена людям было свойственно стремление к чудесному, невероятному.

С древних времен люди слагали сказки, создавали легенды. Ты не знаешь, что такое легенда? Это — рассказ о чудесном, необыкновенном. В нем что-то правда, а что-то выдумка.

Много легенд хранит в памяти наш город. Хочешь их узнать? Я ничего не буду придумывать. Я только перескажу их для тебя своими словами.

Начало Вологды

В старину наши северные земли были покрыты лесом. Тянулся он без конца и края — дремучий, суровый. Много диких зверей и птиц водилось в нем. В глубь леса можно было проникнуть лишь по рекам.

Реки были широки, полноводны, богаты рыбой. Повсюду в лесных чащах сверкали на солнце большие и малые озера, дымились туманами непроходимые болота и топи.

И вот попал тогда в наши края старец Герасим. Долго плыл Герасим в большой лодке по спокойной светлой реке, наконец причалил к берегу, вышел на него, огляделся. Понравилось ему место. «Вот здесь, — подумал старец, — заложу я город». Смотрит, а на обрыве уже стоят несколько срубленных из толстых бревен дворов и церквушка.

— Как называется это поселение? — спросил Герасим у местных жителей.

— Вологда, — ответили ему.

— А почему Вологда? — поинтересовался Герасим.

— А потому, — объяснил один из жителей, — что на финском языке это означает — светлая, ясная.

— Нет, — заспорил с ним другой, — название Вологда происходит от того, что путникам и рыбакам приходилось волочить от других рек до нашей реки лодки по земле, то есть тащить волоком.

— Не то, — сказал третий. — Волок — значит большой лес. От этого и Вологда.

И принялись они спорить и доказывать, кто из них нрав. А Герасим подумал: «Не все ли равно, от чего название происходит? Самое главное, оно уже есть. И поселение уже есть».

Воины в белых одеждах

Из небольшого поселения Вологда постепенно превратилась в город, который рос и ширился.

Но вот однажды зимой окружило Вологду несметное вражеское войско. Тревожно зазвенели над городом колокола, созывая его защитников: «Спасайте родной город! Быть бою!»

Но поняли вологжане — не устоять им: слишком многочисленны и сильны враги.

Горели, окружая Вологду, костры. Горели волчьими огоньками глаза у завоевателей. Вот-вот они кинутся на город.

Замер в смертном страхе город. Даже малые дети не плачут — затаились.

Но что это? Неизвестно откуда на вологодских улицах появились два никому не ведомых воина в белых одеждах. Идут они по снегу, а следов не оставляют. Так прошли они всю Вологду. Вот оказались за городскими стенами. И вдруг, вырвав из ножен огненные мечи, бросились на вражеский лагерь и начали всех подряд сечь и рубить нещадно.

Ринулись тогда на врагов вологжане. Опрокинули их и погнали прочь. Победа! Большая победа! Спасен город!

Но на поле боя нашли вологжане изрубленные мертвые тела двух незнакомцев. Белая их одежда была иссечена и превратилась в алые от крови клочья…

Похоронили их на поляне близ Вологды. С печалью, с благодарностью, с почестями.

И каждый год с тех пор устраивался на этой поляне в их память праздник. Девушки-вологжанки водили хороводы, а старики снова и снова рассказывали о подвиге воинов в белых одеждах.

Аника-воин помог

Из-за темных лесов, из-за бурных морей появились на русской земле три страшных всадника. И решили они все на своем пути уничтожить и наш город погубить.

Погнал первый всадник что есть мочи своего коня, взмахнул мечом — и началась война. Шла она несколько лет. Многие жители погибли. Разграблена была Вологда, разрушена, сожжена, но все же выстояла.

Заново отстроили вологжане свой город.

Но скачет второй всадник, костлявой рукой размахивает. Пришла в Вологду страшная болезнь, великий мор. Половина жителей в городе умерла. Однако перенесла Вологда это несчастье.

Убралась болезнь прочь, сгинула.

Мчится третий всадник. Это — голод. Плачут дети, стонут отцы и матери: «Хлеба! Хлеба!» Но и голоду не удалось наш город погубить.

Все выдержала Вологда, все вынесла. И стала краше прежней. Звонко звенели колокола, сверкали ярко купола на солнце, шумела, волновалась торговая площадь. На городских стенах стража перекликалась: «Славен город Вологда!»

Иноземные купцы охотно в наш город приезжали, торговали прибыльно и, удивляясь, спрашивали:

— Как это вы, вологжане, сумели все несчастья перенести?

— Да уж… — невесело усмехались вологжане. — Мы люди выносливые. Мы — русские. А притом нам Аника-воин помогал…

— Какой такой Аника-воин? — интересовались иноземцы.

— Был такой славный богатырь, — отвечали горожане.

И рассказывали, что жил в Вологде Аника-воин. В других местах над Аникой посмеивались. А в Вологде — нет. Здесь знали его как сильного и доброго богатыря. Он в Вологде немало подвигов совершил, помогал людям переносить беды и напасти.

В память о нем вологжане на одной из лесных полян, недалеко от города, каждый год в определенный день разжигали большой костер, угощали гостей блинами и яичницей и сами угощались.

Раз столько несчастий перенесено, можно и попраздновать.

Вологодский клад

Имя человека, о котором пойдет мой рассказ, сегодня забыто, но в прошлом он был знаменит как путешественник и художник. Голландец по национальности, он объехал много стран. Побывал и в России, в том числе в наших северных местах — в Вологде и Архангельске. Все увиденное он описывал в своем дневнике. Этот дневник сохранился и частично переведен на русский язык. Записи в нем о действительных событиях и фактах чередуются с легендами и сказаниями. И можно представить, что увидел и узнал этот человек у нас на Севере.

1

27 марта 1707 года в два часа пополудни в Вологду въехала группа иностранцев. Среди приезжих выделялся своим мужественным видом высокий человек в оранжевом плаще. Приезжие были купцами, а человек в оранжевом плаще — художником и путешественником. Звали его Корнилий де Бруин. Он уже вторично посещал Вологду и потому знал город.

Отделившись от своих спутников, Бруин направил коня к реке — туда, где на берегу среди амбаров и других хозяйственных построек возвышался приветливый каменный дом под зеленой жестяной крышей. Здесь кончалась московская грунтовая дорога. За домом виднелись мачты небольших судов у причала.

Бруин соскочил с коня. На крыльцо выбежал хозяин, он радостно приветствовал гостя и повел его в дом.

Засуетились слуги. Из амбаров понесли мясо, рыбу, птицу, разные сладости, вино — все необходимое для праздничного ужина. В доме богатого голландского купца Иоганна Гутмана принимали Корнилия де Бруина как почетного гостя.

Сначала гость немного отдохнул с дороги. Потом после обильного и вкусного ужина состоялась приятная беседа.

Изразцовая круглая печь, на которой были нарисованы плывущие корабли, девы-сирены с прекрасными лицами и рыбьими хвостами, гигантские морские змеи и другие подводные чудовища, дышала жаром. Около нее в резных креслах, попивая кофий из фарфоровых чашечек, уютно расположились хозяин дома Иоганн Гутман, его юная дочь Анна, золотоволосая и румяная, как алый тюльпан, сосед и соотечественник Гутмана — купец Генрих Клюк, скупавший в Вологде зерно и сало и продававший здесь голландское сукно, и Корнилий де Бруин.

Сначала разговор шел об их родине, которую каждый расхваливал.

Ах, сколько воды в Голландии! Здесь нередко вместо улиц — каналы, и корабли плывут мимо домов. Протяни только руку — и можно достать мачту из окна.

Ах, сколько в Голландии ветряных мельниц! А сколько цветов, особенно тюльпанов… Прекрасна Голландия — страна мореходов, мастеров и художников.

— А какого вы мнения о городе Вологде, господин Бруин? — спросил Иоганн Гутман у гостя.

— Мне нравится Вологда, — ответил Бруин. — Я уже бывал здесь и вот какую запись сделал в своем дневнике. Позвольте мне прочитать ее.

И он начал читать: «Город, как известно, составляет украшение страны. Длина города составляет добрый час, ширина около четверти часа. Его некоторые постройки производят прекрасное впечатление. Здесь есть многие лавки и торжища, наполненные всякими товарами».

Все присутствующие согласились с Корнилием де Бруином. А Иоганн Гутман добавил, что ему нравятся порядки, которые устанавливает в стране царь Петр Первый.

Бруин на это заметил, что он встречался с Петром Первым и у государя — большие планы на будущее.

Но тут в разговор вмешалась дочь Гутмана Анна.

— Ах, неужели в такой вечер нельзя оставить деловые разговоры, — заявила она. — Я знаю, господин Бруин объехал полсвета. И я умираю от желания послушать его рассказы о путешествиях в далекие страны.

Бруин сказал, что он рад служить прекрасной Анне и готов рассказывать о своих путешествиях до скончания века, если она будет его слушать. Только вот о какой из стран ему рассказать? Ведь во время путешествий он проехал Германию, Италию, Грецию, Турцию, Сирию, Палестину, Персию, Индию, побывал на островах Цейлон и Ява. Завтра в Вологду прибудет целый возок с его рисунками и картинами.

— О чем вы хотели бы послушать? — обратился Бруин к Анне.

— А вы рассказывайте обо всем по порядку, — сказала Анна. — Каждый вечер. И я буду слушать хоть всю жизнь.

Бруин улыбнулся и начал свой рассказ, который затянулся до глубокой ночи.

А на другой день он нанял полдома недалеко от пристани и теперь уже каждый вечер приходил к Гутманам. И каждый раз он рассказывал что-нибудь новое о своих путешествиях. И его рассказы были необыкновенными.

Он говорил о разных странах, о бесчисленных народах и их обычаях, о громадных городах, дворцах и храмах. Говорил о гигантских горах, многоводных реках, жарких морях, вечнозеленых лесах и об их обитателях — слонах, крокодилах, обезьянах, змеях.

Анна была в восторге. А вот Генрих Клюк, который тоже приходил каждый вечер к Гутманам, явно скучал. Ему более интересны были разговоры о ценах, покупках и продажах. И он все больше и больше мрачнел, видя, как увлечена рассказами Бруина золотоволосая Анна.

В один из вечеров Клюк удивил всех, сказав Бруину:

— Конечно, ваши рассказы, господин Бруин, очень занимательны. Но я осмелюсь вам заметить, зачем ездить за чудесами так далеко, если они есть рядом? Стоит ли стремиться на край света, если не видишь того, что поблизости от тебя?

— Что вы имеете в виду? — спросил Бруин. — Объяснитесь!

— И объяснюсь. Я слышал — и эти сведения верны, — сказал Клюк, — что в Вологде зарыт клад, спрятаны ценнейшие сокровища. Но никто, ни один человек, не может этот клад найти.

— Ах, как вы интересно сегодня говорите, господин Клюк, — воскликнула Анна. — Но неужели никто не в силах отыскать этот клад?

— Вот именно — никто, — подтвердил Клюк.

Бруин пристально посмотрел на Анну и произнес:

— Если такой клад существует, даю слово — я найду его.

2

В те времена вдоль речки Золотухи тянулась мощная каменная стена толщиной в четыре метра. Стена включала в себя девять высоких башен, построенных в древности. Правда, все это уже несколько обветшало, но тем не менее Вологодский кремль имел еще грозный вид.

За каменной стеной среди прочих строений, прилепившись к одной из башен, стоял невзрачный, покосившийся домишко.

В нем размещалась харчевня и всегда имелись в продаже горячая еда и вино.

Ненастным апрельским вечером в харчевне было мало посетителей — всего двое, и потому толстый хозяин слегка скучал от безделья. Он подсел к русоволосому парню в одежде, измазанной землей, и положил перед ним на пустое блюдо копченую рыбину.

— Вот тебе, Ивашка, окунь белозерский, — сказал хозяин. — Знаю, нет у тебя больше ни гроша. Даром угощаю. А ты мне за это расскажи что-нибудь занятное. Ты ведь у нас парень-выдумщик. Только ты не выдумывай, а скажи по правде, что ныне в народе слышно, а?

Ивашка-землекоп допил вино из глиняной кружки, с удовольствием понюхал окуня, разломил его на две части и не спеша начал есть.

— Спасибо за угощение, хозяин, — поблагодарил он. — А в народе говорят вот что: царь-то наш, его императорское величество Петр Первый, повелел построить у моря новую столицу — славный город Санкт-Петербург. Распрекрасный это должен быть город — всему свету на удивление! А как такой построишь? И задумал царь собрать из многих русских городов для такого дела наилучших в разных ремеслах мастеров. И из Вологды нашей решил государь Петр Первый самых искусных мастеров забрать в Санкт-Петербург: и каменщиков, и плотников, и резчиков, и живописцев, и многих прочих.

— Ой, ой, ой! — заойкал хозяин. — Что и будет? Что теперь и будет?

— А вот что будет… — разъяснил Ивашка. — Обезлюдеет изрядно наша Вологда, лучших мастеров лишится. И в стороне от торговых путей останется. Торговля-то с иноземцами пойдет теперь через новую столицу, через Санкт-Петербург.

— Ой, ой, ой! — засокрушался снова хозяин. — Как жить-то будем?

— Проживешь! — сказал ему Ивашка. — Вон у тебя какое брюхо круглое да толстое. И Вологда не зачахнет, потому что хранит одну тайну. Слушай меня, хозяин, и верь: зарыт в нашей Вологде богатый клад. Спрятаны у нас в земле несметные сокровища.

Ни Ивашка, ни хозяин не заметили, как при этих словах за соседним столом вздрогнул посетитель, все время кутавшийся в оранжевый плащ. А Ивашка продолжал:

— Знаю я эту тайну, хозяин. Только не открою ее тебе.

— Да мне-то тайны и не надо, — испугался чего-то хозяин. — Зачем мне она? А ты вот что, Ивашка, не болтай-ка лишнего. Да и иди-ка домой — пора тебе!

Ивашка усмехнулся, доел окуня, сказал «до свиданьица» и шагнул за порог. И сразу человек в оранжевом плаще тоже встал со своего места, бросил хозяину крупную монету и, ничего не сказав, покинул харчевню.

Ночь была темная, ветер, грязь… Шагает по грязи Ивашка и чувствует: кто-то его догоняет. И слышит он резкий голос:

— Стой на месте!

Испугался Ивашка. Прижался к каменной стене как раз под висящим тусклым фонарем и видит: надвигается на него высокий незнакомец. По виду — иноземец, в плаще и шляпе, рука — на рукоятке шпаги.

— Открой мне, Ивашка, тайну, — говорит иноземец по-нашему, но по-иностранному русские слова выговаривая. — Скажи, где зарыты вологодские сокровища?

— Не могу я тебе этого сказать, господин иноземец, — отвечает Ивашка. — Никак не могу. Ведь сокровища-то — они нашенские, вологодские.

— Не скажешь? Тогда я убью тебя! — выхватывает шпагу и направляет ее в Ивашкину грудь Корнилий де Бруин.

— Уж коли так… то придется говорить, — соглашается Ивашка. — Только не лишай меня жизни. Жизнь-то дороже тайны.

— Говори! — приказывает Бруин.

— Но сперва, — просит Ивашка, — ты, господин иноземец, клинок свой убери и в меня им не тыкай. Я этого никак не люблю.

Бруин опустил шпагу. Ивашка вздохнул облегченно и начал рассказывать:

— Я ведь, господин иноземец, по ремеслу своему — землекоп. А дело было так: как-то копали мы, землекопы, канаву около Софийского собора на Соборной горке — есть такая горка, в Вологде ее каждый знает. Ну так вот, значит, копали… и наткнулись на подземный ход. Сыростью да гнилью пахнуло на нас. Товарищи мои испугались. «Давайте, — говорят, — робята, закидаем этот ход землей. Как бы чего не вышло». А мне любопытно стало. «Погодите, робята, — говорю я им, — любопытно все же взглянуть». Спустился я в подземный ход и пошел по нему. Иду согнувшись. Темно. Сыро. Страшно. Вдруг чувствую на ощупь — передо мной железная дверь. А из-под двери — тоненькая полосочка света. Да и не свет это, а сияние какое-то. Стало мне совсем жутко. Такой страх напал, что побежал я назад. Выскочил наружу и дальше бегом. Сотоварищи мои, землекопы, за мной бегут. «Что? Что?» — спрашивают. «Погодите, братцы, — говорю. — Дайте отдышаться». «Да что же там все-таки такое?» — наступают они на меня. «Не знаю точно, — я им отвечаю. — Но вроде бы клад. Сияют там из-под двери чудные сокровища». Вернулись мы назад. И что ты думаешь — нет больше подземного хода, закрылся ход, и не видно даже, где он был. Тогда мы и поняли: клад этот заколдованный. И просто его не возьмешь.

— Что же делать надо? — спросил Бруин.

— Есть такие средства, чтобы расколдовать, — ответил Ивашка. — Советовался я со стариками, они посоветовали кое-что верное. Хотел было я сам искать, только вот одному боязно.

— Я не испугаюсь, — сказал Бруин. — Давай искать вместе.

— Давай, — согласился Ивашка. — Но только ты сперва ответь, для чего тебе нужны сокровища? Для корысти? Разбогатеть хочешь?

— Нет, — твердо произнес Бруин. — К богачеству я не стремлюсь. А нужны мне эти сокровища, чтобы подарить их девушке, которая красивее всех на свете…

— Неужто всех красивей? Не ошибаешься ли? — усмехнулся Ивашка. — Ну ладно, дело это доброе. Значит, клад искать можно. Приходи ко мне завтра — живу я в землянке у Ленивой площади — и начнем.

— И начнем, — отозвался Бруин и вложил в Ивашкину руку серебряную монету.

Затем они разошлись в разные стороны, довольные друг другом.

3

Вологда просыпалась рано и сразу принималась за дела.

Открывался гостиный двор, где продавали заморские и русские товары: сукна, шелка, оружие, посуду, хлеб, пушнину, лен, сало… Открывались торговые ряды у каменной стены вдоль реки Золотухи: мясной и рыбный, соляной и свечной, сапожный и серебряных дел… Купцы нахваливали свои товары.

В кузницах кузнецы брались за молоты — только звон стоял. В Вологде много было кузниц.

Каменщики шли возводить новый каменный храм.

Канатчики вязали канаты.

В центре города, близ Софийского собора, открывались каменные палаты. Скрипели перьями писцы, переписывая разные бумаги. Дьяк, их начальник, отдавал им приказания.

Вдоль собора стрельцы с ружьями в руках шли в дозор. Палач на площади пробовал новый кнут: хлестал им воздух, чтобы вечером достойно наказать пойманного воришку — не воруй больше.

Воевода, городской начальник, еще спал, а слуги в его доме вовсю трудились: готовили еду на кухне, перебирали всякое добро в амбарах, холили коней на конюшне, ловили карасей в специальном домашнем пруду… У каждого было свое дело.

А Бруин и Ивашка шли вместе по городу. И Ивашка объяснял Бруину:

— Сперва надо сделать заказы у Семена-деревяшника, у сестер-кружевниц Натальи да Марфы, да у Агея-живописца. Все они — мастера преотличные. А живут худо. Заказов давно не имеют. Надо бы помочь добрым людям.

— Но ведь мы должны не людям помогать, — говорит Бруин, — а клад отыскивать.

Смутился Ивашка, но сразу нашелся…

— А эти мастера, — говорит он, — нам такие изделия изготовят, которые клад сразу расколдуют. Только много ли у тебя денег, господин Бруин?

— Денег хватит, — отвечает Бруин. — Я в Москве портрет вашего царя Петра Первого рисовал, а также портреты царицы и приближенных. И царь меня щедро наградил.

— Тогда оплачивай хорошенько, не скупись, — говорит Ивашка. — Быстрее клад расколдуем. Да и мне бы деньжат — ох как надо!

— Зачем же тебе деньги? — спрашивает Бруин. — На вино, что ли?

— Нет, не на вино, — отвечает Ивашка. — Хотел бы я жениться. Нравится мне одна девушка Олена, что из села Устье. Да подневольная она — принадлежит барину-помещику… Хотел бы я ее, Олену, из неволи выкупить.

— Достойное желание, — говорит Бруин. — Будет тебе хорошая оплата, если мне поможешь.

— Помогу, помогу, — обещает Ивашка. — Только ты меня во всем слушайся.

Бруин пообещал слушаться. И они пошли сначала к Семену-деревяшнику, потом к сестрам-кружевницам Наталье да Марфе, а после к Агею-живописцу. И везде сделали заказы, и Бруин везде деньги вперед давал и платил щедро… Мастера обещали быстро заказы исполнить.

А вечером, попивая кофий у разрисованной печки, Генрих Клюк спросил с ехидцей у Корнелия де Бруина:

— Ну как, господин Бруин, не напали ли вы на след вологодских сокровищ? Помнится, вы дали слово…

— Не сразу, не сразу, господин Клюк, — ответил Бруин. — Но, признаться, кое-что уже сделано…

И прекрасная Анна подняла свои большие глаза на Бруина и улыбнулась ему.

4

Первым оказался готов заказ у Семена-деревяшника. Вырезал Семен из дерева фигурку воина на коне. В золоченых латах воин, в красной накидке, в руках копье, а вздыбленный конь под ним голубой. Залюбовался Бруин изделием — искусно вырезано.

— Но почему, — спрашивает у мастера, — конь голубой? Разве такие бывают?

— Были такие кони в старину, — объясняет Семен-деревяшник. — Знали таких наши деды и прадеды. Голубые кони в старину очень ценились.

Поблагодарил Бруин мастера за фигуру всадника. И еще ему плату добавил. Но только когда они с Ивашкой вышли на улицу, Бруин говорит:

— Работа очень хороша. Но никак не пойму, чем этот деревянный всадник нам поможет. Зачем он нам?

— Это всадник, — поясняет Ивашка, — не простой. Это воин-змееборец. А зачем он нам, я пока тебе не скажу. Подожди до завтра…

Принес Бруин деревянного всадника к себе домой, прислонил его к стене и сам лег спать — было уже под вечер. Спал Бруин тяжело. Чудилось ему во сне, что рядом какая-то опасность. Встать бы, схватить верную шпагу, но никак не мог он проснуться до утра…

А утром пришел к нему Ивашка, и Бруин, у которого после ночных кошмаров голова болела, с некоторым раздражением спросил:

— Так зачем же нужен этот деревянный всадник? Ты обещал сказать…

Ивашка помялся, помялся, а потом объяснил:

— Видишь, господин Бруин, у всадника конец копья в пепле измазан. А откуда пепел? Не знаешь? А я знаю… Было это сегодняшней ночью…

И начал Ивашка рассказывать, как сегодня в полночь летал над городом огненный змей — чудище поганое, крылатое, из пасти пламя. Почувствовал змей, что заколдованный клад кто-то хочет расколдовать. Не по нраву ему такое, и прилетел он, чтобы помешать. Кружит, кружит над крышами, все ниже опускается. Люди спят. Никто змея не видит.

Но не спит почему-то молодая девица Анна, дочь голландского купца Гутмана. Сидит она у окна, смотрит на месяц ясный — то ли мечтает, то ли грустит о чем…

Увидел ее огненный змей — и сразу про клад забыл, потому что красная девица для него прелестнее любого клада, желаннее всего на свете. Так вот увидел змей Анну в окне — влетел в трубу, обернулся красавцем королевичем и предстал перед ней. Испугалась Анна. А он говорит:

— Не бойся меня, красавица, а полюби. Видишь, как я красив. Пусть я буду тебе милее светлых звезд, милее зеленых трав, милее солнца красного, милее текущих и стоячих вод, милее отца родного, милее всего света вольного. — И произносит еще такое заклятие: — С этой поры думай только обо мне — при солнце и при утренней заре, при младом месяце и на ветре-холоде, на прибылых и на убылых днях. Думай об одном мне, а остальных забудь — отныне и до века!

Заколдовал змей Анну. Хочет она крикнуть и не может. Хочет бежать — ноги не двигаются. И уже очей своих оторвать от змея не в силах. Быть бы беде, да ожил в то время деревянный всадник-змееборец. Помчался он как вихрь по улицам на голубом коне и стал большим и могучим.

Повернул голубой конь к дому купца Гутмана. Услыхал змей деревянный скок — испугался. Взвился в трубу, хотел улететь. Да не тут-то было! Метнул всадник копье и поразил змея на лету. Завопил змей, рухнул наземь, вспыхнул синим огнем и сгорел дотла.

— А воин-змееборец, — закончил свой рассказ Ивашка, — возвратился в твой дом, господин Бруин, уменьшился до малого размера, к стене прислонился и опять застыл. Только на копье его немного пепла-золы осталось…

— А что же Анна? — спросил Бруин.

— Анна заколдована была, ни о чем ночном не помнит, — заверил Ивашка. — Но вреда ей не было. Спас ее всадник.

— Придумал ты все это, наверное, Иван, — задумался Бруин. — Но если и придумал, то складно. Так что за воина на голубом коне спасибо! А теперь пошли за следующим заказом.

С той поры Бруин проникся уважением к своему вологодскому знакомому и стал называть его уже не Ивашкой, а Иваном.

5

Между тем сестры-кружевницы Наталья да Марфа тоже исполнили заказ: сплели кружевное покрывало. На том покрывале день с ночью встречаются: с одной стороны солнце, с другой месяц, а посередине чудо-дерево узорчатое.

— Таких кружев я еще не видел, — признался Бруин. Добавил он плату кружевницам, забрал покрывало и вышли они с Иваном на улицу. Тут Бруин опять говорит: — Красивы вологодские кружева. Только зачем они нам?

Не успел Иван ответить, как внезапно налетел сильный ветер-вихрь, какого в Вологде никогда и не бывало. Застонали-зашумели деревья, вздыбились волны на реке, хлынули на берег. Закачались заборы и ворота, полетели наземь. Сорвал вихрь несколько крыш, закружил их в воздухе. Где уж тут человеку устоять! Выронил Бруин покрывало, но Иван его подхватил и развернул навстречу ветру. Вдруг словно что случилось — стал ветер-вихрь стихать, слабеть и вот уже стих совсем.

— Откуда взялась такая буря? — удивился Бруин. — Непонятно даже.

— Все понятно, — говорит Иван. — Могу пояснить, что и как.

— Поясни, — попросил Бруин.

И Иван растолковал ему, что, мол, послана буря была нечистой силой. А что такое нечистая сила? А это — все страшное, тайное. Нечисти на свете много. В домах, в подвалах и на чердаках прячутся буки, анчутки беспятые, мороки. В реках и озерах скрываются под волнами русалки водяные. По лесам бродят лешие, кикиморы, змиевны, лесовки, шишиги-ведьмы. Некоторые из них безвредные, но многие злые, и ненавидят они все живое, человеческое. Эти и людям стараются вредить, и посевы портят. Для них и цветы, и травы, и деревья ненавистны. Только все живое сильнее их, потому что где-то далеко в гуще лесов растет дивное дерево — дерево жизни. Глубоко ушли его корни, высоко шумят его ветви. Это дерево помогает расти хлебам, ягодам, травам, деревьям. Охраняет его все живое… Боится нечистая сила чудесного дерева.

— Вот и нынче, — сказал Иван, — наслала нечисть на нас невиданный ветер-вихрь. Худо бы нам пришлось! Да развернул я кружевное покрывало, а на покрывале кружевницы дерево жизни вышили. И запутался ветер-вихрь в его кружевных ветвях.

— Опять ты, наверное, Иван, придумал, — заметил Бруин. — Разве может кружево от бури защитить?

— Напрасно не веришь, — обиделся Иван, — вологодское кружево — ох, не простое, а с умыслом…

— Кружево на самом деле чудесное, — согласился Бруин.

А вечером в своем дневнике он записал, что в Вологде была сильная буря, быстро налетевшая, но так же быстро стихшая. И такую запись может в старинных книгах прочитать каждый, кто хочет убедиться, что это не выдумка.

6

Тем временем Агей-живописец тоже исполнял свой заказ. Взял он широкую еловую дощечку, ровно и гладко ее обтесал. Покрыл дощечку в несколько слоев левкасом — смесью толченого мела с клеем. Пригладил все маленькой деревянной лопаточкой, а потом поверхность особым камнем-пемзой обработал. Высушил готовую доску, протер ее… Теперь готово. Надо браться за краски.

Достал Агей из мешочка разноцветные камешки. Они были собраны им у далекого Бородавского озера — красные, зеленые, белые, фиолетовые, голубые, оранжевые. Растер их мастер в специальных деревянных плошках-горшочках и развел порошок на яичном желтке. В одной плошке получилась красная краска, в другой — зеленая, в третьей — оранжевая и много других. Готовы краски. Можно рисовать.

Сначала художник сделал на доске чуть заметный рисунок и на нем слегка наметил краски. Потом по всему рисунку прошелся темной краской, подправляя и улучшая его. И вот настало главное дело: художник начал накладывать краски…

Много труда живописец затратил. Но к условленному сроку исполнил заказ.

Видит Бруин: на доске в верхней части изображен небесный белоснежный многоглавый город и прекрасный сад, а внизу — земля с зелеными лесами и лугами, голубыми реками и озерами, звери мохнатые, рыбы чешуйчатые, птицы пернатые, а также города и селения и множество людей…

— Признаться, я ведь сам — художник, — говорит Бруин. — К тому же много видел картин и рисунков других художников. Но то, что я сейчас вижу, для меня любопытно очень. Где ты, мастер, научился такой живописи?

— А у меня и отец, и дед, и прадед — все были живописцами, — отвечает Агей. — Наше дело от отца к сыну переходило.

— А много ли еще в Вологде художников? — спрашивает Бруин. — Или более нет никого?

Агей рассказал, что в древности в Вологде много было живописцев, целые роды: Дементьевы, Поповы, Сергеевы, Автономовы. Лет сорок-пятьдесят тому назад около ста живописцев в городе работало. Всю улицу занимали — Иконной она называлась.

— А сейчас живописцев стало менее, — посетовал Агей. — Вот и я не знаю, учить ли живописи сына. Приходит в упадок наше дело. И заказов стало мало. И оплата небольшая.

— Живописец ты отличный, — похвалил его Бруин. — Вот тебе еще оплата, дополнительная.

Вышли Бруин и Иван от Агея, а навстречу им Генрих Клюк идет. Поздоровался он с Бруином, а на Ивана и внимания не обратил, считая ниже своего достоинства здороваться с простым человеком.

— Скоро, ли вы, господин Бруин, отыщете обещанные сокровища? — спросил он с кривой улыбочкой. — Анна Гутман, по-моему, начинает терять терпение…

— Дело двигается, господин Клюк, — ответил Бруин. — А пока не хотите ли взглянуть, что мы с Иваном приобрели?

— Извольте, сочту за удовольствие взглянуть.

И Иван приподнял на руках доску с живописью и показал ее Клюку. Тот смотрел, смотрел и говорит:

— Не понимаю я таких художеств. Вверху-то понятно — небесный город. А скажи мне, — обратился он к Ивану, — что это за дома да башни внизу?

— Внизу, — показал Иван, — великий город Царь-град. Подальше — Москва, а в углу доски — наша Вологда.

— Так, так… — усмехнулся Клюк. — А что на этой доске за твари между деревьями и люди между домами и башнями?

— Как я понимаю, — пояснил Бруин, — это все живущее на земле.

— Такого не бывает! — возмутился Клюк. — Не может Царьград очутиться рядом с Москвой и Вологдой. Не могут собраться вместе все земные твари и все люди.

— Видите ли, господин Клюк, — в этом-то и есть секрет живописца. Для него все едино: и твари, и цветы, и леса, и воды, и птицы, и рыбы, и звери, и люди, — возразил ему Бруин. — А слышите, господин Клюк, как краски звучат?

— Краски звучать не могут. Не морочьте мне голову! — еще более рассердился Клюк.

— Взгляните и прислушайтесь… — сказал Бруин. — Вот холодный голубой цвет, он звучит спокойно и возвышенно. Рядом зеленый — он теплее, звучнее. А огненно-красный цвет — яркий, громкий. Оранжевый говорит о чем-то непривычном, неслыханном. Золотой цвет как будто все объединяет, согласует.

— Я не слеп и не глух, господин Бруин, — заявил Клюк. — И ничего подобного я не вижу и не слышу. И мне в лавку пора.

Сухо попрощавшись, Клюк пошел в сторону.

— Что ты на это скажешь? — спросил Бруин у Ивана.

— Господин Бруин, — ответил Иван, — ты теперь все видишь, слышишь и понимаешь. Тебе теперь нашими сокровищами владеть можно.

7

Генрих Клюк, оказывается, пошел не в лавку, а в дом вологодского палача.

Рыжеволосый палач сидел в это время дома в мрачном настроении и от нечего делать подсчитывал в полуоткрытую дверь, сколько прохожих пройдет мимо его дома. «Одна голова, — считал он прохожих по головам, — вторая голова, третья, четвертая, пятая… Ох, сколько еще голов сидит на своих плечах!»

И тут к нему пожаловал Генрих Клюк. Он уважительно приветствовал палача:

— Мое почтение, господин палач!

— Мое почтение, господин купец!

— Почему грустен, господин палач? Почему тоскуешь?

— Как не тосковать, господин купец… Работы нет. А без работы человеку нельзя — душа болит.

— Правильно говоришь, — поддакнул Клюк. — Не ценят тебя здесь, в Вологде, не понимают.

— Где им, лапотникам, меня понять! Разве в Вологде приличную работу найдешь? Вот выпорол на той неделе воришку-карманщика — и все. Да разве это настоящее дело для мастера? Тьфу! — плюнул от досады палач.

— В столицу тебе надо уезжать, — посоветовал Клюк. — Там ты смог бы показать себя и свои способности развил.

— И уеду, — заявил палач. — Они еще меня в Вологде вспомнят, они еще пожалеют! Не буду хвастать, но прямо скажу — свое дело я знаю. Я ведь не простой палач, а заплечных дел мастер.

— Есть серьезное дело, — сказал Клюк. — Надо бы прирезать одного человечишку. Конечно, за хорошую, за очень хорошую плату, — и начал что-то шептать палачу на ухо. Шептал, шептал, а потом спрашивает: — Что ж… принимаешь заказ?

— Принимаю, — отвечает палач. — Только цена будет двойная.

— Отчего же? — изумляется Клюк.

— Оттого что — иностранец. Как-никак, а все же заграничная голова!

— Для меня-то он не иностранец вовсе, — говорит Клюк. — Но не будем спорить. По рукам! Только выполняй заказ скорее.

Вот ведь еще какие бывают на свете заказы…

8

На следующее утро Иван привел Бруина к Софийскому собору, отсчитал от собора тридцать шагов к реке и, оказавшись на Соборной горке, топнул ногой.

— Здесь копай, господин Бруин, коли хочешь… Но только сначала ты должен подарить своей Анне и воина-змееборца, и покрывало кружевное, и живопись Агея-художника — такое условие. А я свое дело сделал.

Поблагодарил Бруин Ивана и подал ему кошель с монетами.

— Осчастливил ты меня, — обрадовался Иван. — Да я сейчас прямо, не мешкая, в село Устье поеду, как на крыльях полечу, выкуплю из неволи Олену-девицу. А тебя, господин Бруин, век благодарить буду.

Распрощались они по-дружески. Иван побежал в дорогу собираться. А Бруин зашел домой, взял изделия, исполненные вологодскими мастерами, и направился в дом Гутманов.

Но не застал он Анну дома. Служанка ее сказала, что, мол, барышня гулять с господином Клюком ушла… Не понравилось это Бруину, но вида он не подал.

— Передай эти подарки госпоже Анне, — наказал он служанке. — А еще скажи: я завтра у нее буду.

И Бруин вернулся домой. Ночью ему предстояло важное дело: клад искать.

А надо сказать, что с момента приезда Бруина в Вологду прошло уже немало времени. Настал июнь, месяц белых ночей. А белой ночью — это всем известно — темноты почти не бывает, так что искать клад вполне подходяще. Все видно.

И вот уже белая ночь спустилась на город. Бруин завернулся в оранжевый плащ, взял лопату и пошел на Соборную горку. Отыскал здесь заветное место. Что ж… можно начинать. От волнения сердце сжалось. Что-то сейчас будет?

Бруин нажал на лопату. Копнул раз, другой, третий… И вдруг — ух! — провалился в какую-то яму. Упал, но быстро вскочил на ноги и схватился за рукоять шпаги. Только видит — это обыкновенная яма, не глубокая даже. Никакой опасности. И подземного хода не видно.

Но вот что-то есть под ногами. Бруин нагнулся и поднял со дна ямы небольшую старую шкатулку. Она очень легко раскрылась. Бруин думал, что увидит драгоценности, но в шкатулке ничего, кроме записки, не оказалось. А в записке были написаны такие слова:

«Не ищи сокровища в земле, они уже в твоих руках».

И все.

Задрожал от ярости Корнилий де Бруин. «Обманут! Обманут! Обманул меня Иван», — решил он. В гневе выхватил шпагу, повернулся и закричал грозным голосом:

— Клянусь! Я убью тебя!

Это и спасло ему жизнь. Как раз в этот миг к Бруину подкрадывался сзади какой-то человек в черной одежде и с ножом в руке. Но, увидев, что Бруин вооружен, и услышав его угрозу, в ужасе бежал прочь. Это был палач, наемный убийца.

Но Бруин даже не преследовал его. Он был слишком взволнован и расстроен.

9

Нет, не хотелось на следующее утро Корнилию де Бруину идти в дом Гутманов, не хотелось признаваться, что клад не найден.

Бруин медлил. Тянул время. Но в полдень решился — все равно идти надо…

Когда подходил к дому Гутманов, с удивлением услышал, как из открытого окна далеко разносится веселый смех Анны. Потом Анна запела что-то веселое…

В передней Бруина встретила служанка и очень радушно приветствовала его.

— У госпожи Анны хорошее настроение? — спросил Бруин.

— Преотличное настроение, — ответила служанка.

— И по какому поводу?

— У нее для этого два повода.

— Какие же, если не секрет.

— Во-первых, у нас утром был господин Генрих Клюк. Он просил госпожу Анну выйти за него замуж.

— И она? — похолодел Бруин.

— Она ему отказала.

Бруин даже не пытался скрыть своей радости, но ему явно не терпелось узнать и второй повод.

— А во-вторых, — сообщила служанка, — ей очень понравились ваши подарки. Да идите же вы к ней! — заторопила она гостя.

У золотоволосой Анны Гутман были счастливые глаза. Они смотрели на Корнилия де Бруина любовно и благодарно.

— Господин Корнилий де Бруин, — сказала Анна, — спасибо вам! Это такие превосходные подарки: и деревянная скульптура, и живопись. А какие кружева… Все модницы Амстердама и Гааги лопнут от зависти, когда их увидят. А самое главное — я поняла: это и есть вологодские сокровища. Вот он, оказывается, какой — вологодский клад!

Тут и Бруин начал кое-что понимать. «Значит, не обманул меня Иван», — подумал он, учтиво кланяясь Анне и целуя ее руку.

А что было далее, описывать подробно не стоит — и так все ясно. Добавлю только, что 17 июня 1707 года Корнилий де Бруин и Анна Гутман на небольшом судне, называемом баркой, отплыли из Вологды, чтобы по рекам Вологде, Сухоне и Северной Двине добраться до Архангельска, а оттуда на большом корабле по морю плыть до своей родины — Голландии. Там они поженились и жили счастливо.

* * *

Легенда о том, что в Вологде зарыт клад и спрятаны сокровища, долгие годы жила среди вологжан. Двести и даже сто лет назад многие в это верили. Находились люди, которые начинали копать землю на Соборной горке, тратили время и силы впустую.

А вологодские сокровища никто в землю не зарывал и не прятал. Это — дошедшие до нас из давних времен изделия вологодских мастеров из дерева, серебра, камня, старинные кружева, древняя живопись и многое другое.

Но это надо уметь — их увидеть!

Бова

Повесть-сказка

Вступление

Два замечательных русских поэта Александр Пушкин и Константин Батюшков хотели написать поэму-сказку о Бове-королевиче, который был в течение нескольких веков одним из любимых сказочных народных героев. О Бове рассказывали повсюду — в городах и деревнях, о нем знали и взрослые и дети. И Александр Пушкин, совсем еще юный поэт, решил написать о нем поэму…

Шел февраль 1815 года… Александр Пушкин (ему тогда было шестнадцать лет) заболел и лежал в лазарете. И навестить больного пришел известный поэт Константин Батюшков. Это была их первая встреча.

Подробных сведений об этой встрече не сохранилось. Но можно представить, с каким жадным любопытством Батюшков смотрел на Пушкина: ведь Пушкин еще так молод, а уже прошумел и прославился на всю Россию своими стихами. И хотя Пушкин считал Батюшкова своим литературным учителем, но чувствовалось — он ищет свою самостоятельную дорогу в литературе и способен создать многое.

Батюшков был уже зрелый человек. Он многое видел и пережил к тому времени: воевал, участвовал в освободительном походе по Европе русской армии против войск французского императора Наполеона, был ранен, объехал много стран, получил известность как поэт. И все же он очень заинтересовался юным Пушкиным, сам пришел познакомиться с чудесным стихотворцем.

Точно неизвестно, о чем шел первый разговор поэтов. Но, видимо, Пушкин рассказал Батюшкову о том, что он задумал написать поэму-сказку в русском духе о Бове. Наша литература была тогда очень молода, только создавалась, и такой национальной народной поэмы еще не существовало. И Батюшков сразу понял, как интересен замысел юного поэта, как такая поэма нужна русской литературе. И он попросил Пушкина отдать ему этот замысел. Батюшкову очень захотелось самому написать первую русскую народную поэму, ведь Пушкин был так молод, и у него все еще было впереди. «Вы еще успеете написать свое», — видимо, так сказал ему Батюшков. И Пушкин удивился просьбе старшего поэта, но сюжет поэмы о Бове отдал. У Пушкина на самом деле было много и других замыслов.

Но Батюшков, получив такой литературный подарок, все же не создал поэмы о Бове. Почему? Потому что жизнь его в дальнейшем сложилась трагично: он был беден, несчастлив, одинок, власти не ценили его способностей… И, будучи тяжело больным, он сжег свои рукописи, в том числе и все написанное им о Бове.

А Пушкин написал первую русскую национальную поэму в стиле народных сказок — «Руслан и Людмила». А к Бове уже тоже не вернулся.

Между тем со времен царя Ивана Грозного по всей Руси рассказывали, записывали, переписывали сказочную повесть о Бове-королевиче. Эта повесть-сказка стала одной из самых популярных в русском народе. Можно было подумать, что она сочинена, как многие сказки, неизвестными народными сказителями. Но оказалось, что это не так…

Повесть о Бове пришла, как установили исследователи-ученые, на Русь из Франции. Это был вольный пересказ перевода французского романа о рыцаре Бово д’Антона, который очень полюбился русским людям и был настолько переделан, изменен, что стал своим национальным героем. Наших далеких предков эта повесть-сказка привлекала обилием приключений, подвигов, путешествий, чудесных превращений. А Бова напоминал русских сказочных богатырей: он был красив, мужествен, невероятно силен и хотя жесток подчас, но справедлив.

Народные художники любили рисовать Бову и других героев этой повести-сказки. Их «забавные листы» — лубки украшали и жилища городского простого люда, и крестьянские избы. Каждый русский человек с детства знал о Бове.

Была популярна эта повесть-сказка и у нас, на Севере. Когда замечательные собиратели народного творчества братья Б. и Ю. Соколовы (это было в начале нашего XX века) вели запись сказок и песен в Белозерском крае, то они записали рассказ о Бове у старого крестьянина деревни Кутилово Андрея Михайловича Ганина. Конечно, вологодский крестьянин, сказочник Ганин не имел ни малейшего понятия о французском романе о рыцаре Бово д’Антона и рассказывал свою повесть-сказку на собственный лад, и к тому же еще и по-северному, по-вологодски. Братья Соколовы записали, что Ганину особенно свойственны были богатырские сказки и потому он рассказывал о Бове как о русском богатыре.

Ныне повесть-сказка о Бове-королевиче забыта. Ее знают лишь исследователи народного творчества. И мне захотелось пересказать ее. Из многих записей и вариантов я использую текст «Повести о Бове-королевиче» далекого XVII века и сказку на ту же тему вологодского крестьянина А. М. Ганина. И в чем-то пересказываю, конечно, по-своему…

Глава первая

В царстве Мауковрульском, в славном городе Антоне, у царя Мауковрула была прекрасная дочь Милитриса. Красоты девица неописанной, несказанной, с тонкой кожей — видно, как под ней косточки переливаются.

Сватались к ней женихи — царь Додон да король Гридон. Гридон богатый, но старый. Додон — царь бедный, а молодой. Ей хочется за молодого, а батько говорит — иди за богатого. Пошла она замуж за богатого короля Гридона, сыграли свадьбу в славном городе Антоне, живут-поживают. Родила прекрасная Милитриса сына, дали ему имя — Бова. Растет Бова не по дням — по часам. Было ему времечко три денечка — стал он на улицу похаживать, исполнилось времечко три годочка — стал с ребятками, с господскими детками да генеральскими, поигрывать. А красив-то — не насмотреться, даже светится весь! А силен-то! Кого за руку захватит — руку оторвет, кого за ногу — ноги уже и нет. Стал король Гридон учить сына уму-разуму: мол, понапрасну, сыночек, никого не обижай, рук да ног не отрывай, а если руки, ноги иль головы отрывать, то за вину какую иль за злодейство.

А прекрасная Милитриса, матерь Бовы, отца его, короля Гридона, не любит, по молодому царю Додону скучает. И додумалась. Написала она грамоту царю Додону, а в той грамоте вот что: «Славный царь-государь Додон! Приехал бы ты под наш град Антон и моего бы мужа, славного короля Гридона, убил, а меня бы взял в жены». Написавши ту грамоту, кличет прекрасная Милитриса верного слугу, витязя Личарда[4], и говорит ему так:

— Слуга верный витязь Личард, поезжай в царство к славному царю Додону, отвези мою грамоту. А чего в ней написано, не читай — не то казню.

И верный Личард дал слово грамоту ту не читать и слово держал свое крепко. И привез царю Додону грамоту, не читавши.

Царь Додон грамоту принял, прочитал, покивал головою. А после рассмеялся и говорит:

— Не верю я, будто ты, верный слуга Личард, грамоту не читал. Тут какой-то заговор противу меня.

На что верный Личард отвечает:

— Государь, славный царь Додон! Вели меня посадить в темницу накрепко, а коли вскроется, будто я грамоту читал и в заговоре противу тебя состою, пусть будет мне казнь лютая.

И царю Додону те слова полюбилися, и он говорит:

— Коль ты верен слову своему, я тебя пожалую. Коль не верен, быть тебе под пыткой и казнью.

После царь Додон на коня сел и под город Антон поехал.

Глава вторая

Той порой прекрасная царица Милитриса говорит своему старому мужу, славному королю Гридону:

— Сходи ты, муженек, славный король Гридон, за город в лес, постреляй мне мяса не лебединого, а соколиного. Нарожу тебе сына не лебедя, а сокола.

Король Гридон и ушел. В дремучем лесу его царь Додон за дубом поджидал. Кинул Додон копье из-за дуба и убил Гридона. И под дубом закопал.

Сам же опять на коня сел и в город Антон поехал. Прекрасная царица Милитриса городские ему ворота отворила, с великой радостью во вратах городских встретила, белые руки от крови отмыла и в царские палаты повела. Там она его новым царем нарекла.

Три дня и три ночи пир шел. А Бова — молодой еще — в конюшне прятался. И на третий день пришел на конюшню верный слуга, витязь Личард, из додоновской темницы отпущенный, увидел Бову и говорит ему:

— Государь мой Бова! Извела матерь твоя, коварная Милитриса, отца твоего, славного короля Гридона. Ты еще по молодости лет не можешь отомстить за смерть отца своего. Побежим, государь, из города Антона в иные земли. А как вырастешь да окрепнешь, за злодейство лютое отомстишь, государь.

И верный витязь Личард оседлал себе доброго коня, а Бове — иноходца, и поскакали они в иные земли. Только царь Додон спохватился, повелел в рог трубить и собрал войско в сорок тысяч воинов и погнался с войском за беглецами. У Личарда конь добрый — ускакал бы, да у Бовы вот иноходец споткнулся, Бова на земле и растянулся. Набежало тут войско додоновское, повалили Бову, связали. А верный Личард при государе своем Бове решил остаться, сам с коня спрыгнул, ну и его связали. Привезли их в город Антон обратно, посадили в разные темницы. Царь Додон и говорит коварной Милитрисе:

— Надобно верного витязя Личарда поить и кормить довольно. А Бову, сына твоего, пасынка моего, лучше бы голодной смертью извести. Не то я любить тебя не буду.

Коварная Милитриса отвечает царю Додону:

— Жалко мне, славный царь Додон, сына моего Бову. А еще жальче твоей любви лишиться. Предадим Бову, сына моего, голодной смерти — ради любви нашей.

И повелела Бову в темнице на железную задвижку запереть и не давать ему ни пить, ни есть нисколько.

А была в царских хоромах девка-прислуга. Жалко ей Бову стало. Как все уснут, девка железную задвижку отодвинет, Бову попоит, хлебцем покормит и опять закроет…

Времечко так и идет. Не умирает Бова — видят то Додон и коварная Милитриса. И царица Милитриса, вошедши в царскую кухню, замесила два хлебца своими руками на змеином сале во пшеничном тесте. Испекла те два хлебца и послала с девкою Бове в темницу.

Бова хлебцы увидел и спрашивает:

— Ох, видно, маменька мне поесть послала?

— Маменька, — девка ему отвечала и собачку около темницы кликнула.

Отломила девка кусочек от одного хлебца, бросила собачке, та кусочек сглотнула и сдохла на глазах.

— Ох, — говорит Бова, — не давай-ка мне, девушка, этого. И не запирай ты, девушка, темницы темной.

Девка-прислуга задвижку железную и не задвинула. И Бова из темницы убежал. На городскую стену залез и вниз со стены спрыгнул, но ноги себе отшиб. А под городской-то стеной море-океан шумит, и видит Бова — по морю-океану корабль плывет. И закричал Бова громким голосом. И от его голоса волны восстали и корабль затрясся. И гости-корабельщики дивятся — кто это так кричит громогласно. И видят юношу дивной красоты, только ноги у него зашиблены.

Спустили они лодку с корабля, посадили Бову в нее и спрашивают:

— Какого ты роду, Бова, — простого или королевского?

Бова им отвечает:

— Гости-корабельщики, роду я простого, отец мой — пономарь, а матушка моя — убогая жена.

— Будешь нам слуга-раб, — говорят корабельщики. — Служить нам будешь.

Бова тому и рад. Поплыли они по морю-океану. И плыли год и три месяца. И видали они много диковинного.

Глава третья

Проплыли гости-корабельщики с Бовой мимо многих царств: мимо царства каменного, оловянного, потом медного, серебряного и золотого. Видали царства змеиное, птичье, звериное, жемчужное, девичье, сонное, огневое. Побывали в царствах Китайском и Индийском.

К разным пристаням-портам приставали, торговлю вели, разные обычаи узнавали.

Видали они в иных царствах трехногих людей, а в иных — с шестью руками. Встречались им люди, у которых глаза во лбу. Дивились они жителям, у которых одна половина — птичья, а другая — человечья.

Слыхали они о разных зверях — слонах, крокодилах и верблюдах, но сами тех редкостных зверей не встретили.

Видали они великих петухов, на которых люди ездят. Попадались им огненные реки, а в тех реках живут огромные черви, и источают из себя те черви шелковые нити, и из тех нитей жены шелк ткут.

И много слыхали они про Беловодское царство. И в том царстве нет ни вора, ни разбойника, ни завистливого человека. И войны ни с кем эта страна никогда не имеет. И всякие земные плоды бывают там очень изобильны. Посреди Беловодья течет из рая река Эдем, и добывают в той реке драгоценные камни: гиацинт, сапфир, изумруд, яшму и кармакул, он — господин всем драгоценным камням и ночью сияет как огонь.

И светит вверху над Беловодским царством великая звезда Лукиярь.

Только до Беловодья гости-корабельщики да Бова не доплыли — уж очень отдаленная та страна. А достигли они Арменского царства.

Глава четвертая

В Арменском царстве правил славный король Зензевей, и, корабль увидавши, послал король Зензевей своих слуг, дьяка да подъячих узнать, чей корабль прибыл, чьи гости и каковы товары и почем они. Пришли королевские посланцы на корабль и обомлели, Бову увидевши, — экий красавец да богатырь. Бова-то в плаванье том совсем возмужал и стал еще краше.

— Свезите меня к королю Зензевею, — говорит им Бова, — он меня купит, а я ему пригожусь.

Они его послушались, посадили на осла, повезли в царский дворец. Зензевей Бову увидел, удивился, залюбовался да и спрашивает:

— Какого ты роду, Бова, простого иль царского?

Бова опять свой род открывать не стал и говорит:

— Государь, твое королевское величество Зензевей, я роду простого, отец мой — пономарь, а матушка моя — убогая жена.

Король Зензевей Бову у гостей-корабельщиков выкупил, дал им золота, а самого его послал на конюшню конюхом. И Бова начал на конюшне служить.

И была у того короля Зензевея дочь, прекрасная королевна Дружневна, прелесть распрелестная. Как засмеется — розовые цветочки вокруг распускаются.

А от красоты Бовы всю конюшню осветило, и королевна Дружневна из своего терема то узрела. И смеяться-радоваться начала, а от смеха ее все больше да больше вокруг конюшни розовых цветочков расцветает. Бова те цветочки сорвал и себе из них венец сплел на голову. Дружневна, то увидевши, послала девку на конюшню, и девка на конюшне сказала:

— Поди, Бова, тебя сама королевна кличет.

Бова пришел в девичий терем. И королевна Дружневна не усидела, к Бове подскочила да и говорит:

— Сыми, Бова, со своей головы венец цветочный и возложи тот венец на мою главу.

И Бова начал королевну Дружневну стыдить:

— Не пригоже тебе, прекрасная королевна, самой в свой терем холопа мужского пола звать. Девице быть гордой надлежит и свою честь блюсти. Не пригоже с холопской главы на твою главу венец возлагать.

Дружневна осерчала:

— А не сымешь, Бова, венца да на меня не возложишь, я тебя оболгу перед батюшкой-королем неправдивыми словами и батюшка-король тебя лютой смертью казнить прикажет.

Тут Бова тож осерчал.

— Эх ты, — говорит он ей, — слыхали мы такие слова, да не испугались. И ты-то, выходит, как все…

И Бова сорвал венец цветочный с головы и о стенку им ударил и вышел вон.

Королевна венец сразу подобрала, к сердцу прижала и оценила его больше золота и жемчуга. И в словах своих раскаялась.

А как Бова из терема выходил, то в сердцах шибко дверью ударил, и выпал кирпич от того удара и ушиб ему голову. А королевна Дружневна лечила его своими целебными зельями и мазями.

В то время жених у ней объявился. Из Рахленского царства пришло войско славного царя Салтана Салтановича и осадило Арменское царство. А со славным царем Салтаном Салтановичем — его сын Лукопер, косая сажень в плечах, голова как пивной котел, промеж глаз — каленая стрела. Самым сильным да славным богатырем во всей вселенной Лукопер до той поры считался.

И царь Салтан писал королю Зензевею грамоту: «Отдай за меня дочь свою, прекрасную Дружневну, замуж, не то царство твое огнем пожгу, а дочь твою силой возьму».

Прекрасная Дружневна — в слезы, не хочет за царя Салтана замуж: он-де старый да толстый. Делать нечего. Король Зензевей в трубу трубил, войско свое собирал и противу царя Салтана и сына его Лукопера выступил походом — за дочку свою.

Видя то, богатырь Лукопер смеялся сильно и направил копье свое тупым концом в короля Зензевея и сшиб его как сноп. И войско его побил. Короля же Зензевея связал, привез в шатер своего отца царя Салтана и под лавку засунул.

И великий плач поднялся по всему Армейскому царству, и прекрасная королевна Дружневна в слезах на конюшню к Бове прибежала — некому за нее больше заступиться.

Говорит Дружневна Бове:

— Государь Бова! Возьми меня себе в жены и будь нашему царству содержитель и от всех стран сберегатель.

Отвечает ей Бова:

— Государыня, прекрасная королевна Дружневна, рад бы тебя в жены взять и царство оберечь. Одна беда — не могу я выехать против сильного богатыря Лукопера. Нет у меня ни доброго коня богатырского, ни меча, ни доспеха крепкого.

И говорит Дружневна:

— Есть у батюшки в тайной конюшне добрый конь богатырский, стоит на двенадцати цепях, по колени в землю вкопан, никому тот конь не подчиняется. Есть у батюшки в казне двенадцать доспехов старых богатырей. И меч-кладенец имеется, его двенадцать человек насилу подымают.

Бова стал радостен и пошел в тайную конюшню, а конь богатырский, как его завидел, все двенадцать цепей порвал, охватил Бову передними ногами и начал в уста целовать, как человек. И Дружневна в казну слуг послала, и они Бове доспехи старых богатырей да меч-кладенец принесли — еле дотащили.

Бова еще пуще стал радостен, в доспехи облачился, меч-кладенец в руки взял, а королевна Дружневна ему говорит:

— Государь мой Бова! Едешь ты на дело ратное и смертное. Либо будешь жив, либо нет. Откройся мне, какого ты роду — простого иль королевского.

Бова ей открылся:

— Твоя правда, прекрасная Дружневна. Еду я на дело ратное и смертное и не знаю, либо буду жив, либо нет. Откроюсь тебе — я роду не простого, а королевского. Отец мой — славный король Гридон, а матушка моя, прекрасная и коварная Милитриса, — царица в царстве Мауковрульском, замужем теперь она за царем Додоном.

С тем словом Бова садился на доброго коня богатырского, в стремя ногой не вступаючи. И Дружневна ухватила его ногу, вставила в стремя своими руками. Наклонил Бова буйную головушку, а прекрасная королевна к высокой груди его прижимала и целовала в уста, в очи, в уши. И поехал он на дело смертное и ратное. И перескочил Бовин конь прямо через стену городскую, а славный богатырь Лукопер под стеною на коне разъезжает, своей силой тешится.

Как сходились, как съезжались два богатыря. И Лукопер направил на Бову копье острым концом, и Бова на Лукопера тож острым концом. И ударились промеж себя два сильных богатыря, будто сильный гром грянул меж двумя тучами.

И Лукопер не мог на Бове доспеха пробить, и Бова на Лукопере не мог его доспеха тож пробить. И в разные стороны они разъехались, поворотились и коней своих встречь опять погнали. И взмахнул Лукопер на Бову палицей и вдарил его, и от того удара покачнулся Бова, в глазах у него потемнело, а конь его богатырский по колени в землю ушел. И собрал Бова все силы и ударил мечом-кладенцем Лукопера со всего плеча и рассек его на две половины от головы до седла.

И войско салтановское, под городом стоявшее, видя гибель своего богатыря Лукопера, смутилось и заколебалось. А Бова напал на то войско и мечом его рубил, копьем колол, конем топтал. И побежало войско салтановское в страхе. Царь Салтан едва из своего шатра выскочил и побежал в свое Рахленское царство с плачем и позором. «Зачем, — плачет царь, — хотел я жениться на молоденькой. Ой, горе мне!»

Бова вскочил в шатер салтановский, из-под лавки там славного короля Зензевея вытащил, развязал его и освободил. И возрадовался король Зензевей, и целовал Бову, и дочь свою прекрасную Дружневну за него отдать обещал.

Возвратился Бова в столицу с великой почестью. И свадьбу сыграли. И пошел тут такой пир! А счастливые Бова да Дружневна с пира удалились и спали двадцать три ночи и двадцать три дня непробудно.

Глава пятая

Меж тем в царстве Мауковрульском нехорошее мертвецкое баловство объявилось. Каждую ночь окрест столицы стал шастать мертвец и нехорошо баловать. То баб перепугает, то с чертями на мельнице подерется — шум до первых петухов стоит.

И признали люди в мертвеце славного короля Гридона, убитого царем Додоном. А чего он балует, чего ему в земле не лежится — никто не знает.

Царь Додон и коварная Милитриса всполошились, посылали к мертвецу мудрого и лукавого старца-черноризца узнать, чего убиенный король Гридон в земле не лежит, балует и упокоиться не может.

Мертвец на то старцу-черноризцу так ответил:

— Чего я в земле не лежу и балую нехорошо, тебе, старец, не отвечу. Отвечу одному верному слуге, витязю Личарду.

Нечего делать царю Додону, повелел он витязя Личарда из темницы освободить и для разговора с убиенным славным королем Гридоном отправить.

Темной полночью мертвец за городской стеной витязя Личарда встретил и так все пояснил:

— Верный слуга Личард, оттого я в земле успокоиться не могу — ведь лежу я не отомщенный за коварство жены моей Милитрисы и убийство мое царем Додоном. Иди, верный Личард, по белу свету, сыщи моего сына Бову-королевича, пусть он за меня отомстит.

Верный Личард убиенному королю Гридону все обещал исполнить, Бову найти и отцовский наказ передать.

А славный король Гридон тож Личарду обещал более в мертвом виде не шастать, баб напрасно не пугать и с чертями на мельнице не драться. На том и порешили.

И славный король Гридон спокойно в землю лег.

Глава шестая

Долго ездил по белому свету верный Личард — Бову искал. И приметил он, что мудрый и лукавый старец-черноризец за ним следует и его выслеживает.

Был послан тайно тот старец царем Додоном за верным Личардом следить и вред ему учинять. Но Личард его перехитрил. Будучи проездом в Рахленском царстве, запутал он старца в дремучем лесу: сбился с дороги старец, заблудился меж дерев. А верный Личард по тропке один в Арменское царство выбрался.

Повстречались они с великой радостью с Бовой-королевичем. И целовал Бова верного Личарда и осыпал его милостями. А верный Личард передал ему отцовский наказ: так, мол, и так, наказывал батюшка отмстить за коварство и убийство.

— Будет все сделано и исполнено, — говорит Бова.

И начал в дорогу собираться. А прекрасная королевна Дружневна с ним тож.

— Куда муж, туда и жена, — говорит.

А у прекрасной королевны Дружневны с Бовой уже двое деток народилось, она и их в путь снаряжает.

— Куда мамка, туда и детки, — говорит.

Посудили, порядили, как ехать. Если морем-океаном, больно путь далек, много царств проплыть надо. А если сушей, через Рахленское царство, то к царю враждебному Салтану попасть можно, — зато путь короче.

Бова страха не ведает: поехали, мол, сушей — так и решили. Взяла Дружневна из казны три шатра езжалых — один для себя с детками, другой для Бовы, третий — для верного Личарда. Простились они слезно со славным королем Зензевеем, сели на верных коней и в путь отправились.

Ехали-ехали, в царство Рахленское попали, через лес дремучий пробирались и утомились. Поставили три шатра на поляне. Дружневна деток спать уложила, а сама говорит:

— Славный витязь Бова-королевич, настреляй мне мяса не лебединого, а соколиного. А я тебе еще сына-сокола рожу.

Взял Бова лук и в самую чащу лесную направился. А перед тем как уйти, верному Личарду наказывал:

— Верный Личард, я пошел стрелять мяса не лебединого, а соколиного. Вот тебе наказ: на лесной тропе стой, с места не сходи, кто бы ни шел — зверь ли, человек ли. Охраняй мою жену, прекрасную Дружневну, и моих деточек. Тебе их вверяю.

И ушел Бова в чащу лесную далеконько сокола искать и долгонько найти не мог. И не знал, что по лесной тропе двигалось в ту пору стадо лютых зверей-львов.

Видит верный Личард — идут на него лютые звери-львы. Сойти бы Личарду с тропы, может, и минули его звери, не тронули. Но Личард верен своему слову, и вынул он меч и начал со львами биться.

Прекрасная Дружневна, видя, как львы его одолевают, деток своих малых подхватила и бежать с ними обратно в Арменское царство, чтоб их спасти.

Верный Личард слово свое сдержал, с места не сошел и погиб смертью славною: многих львов он мечом своим поразил, но всех их одолеть не мог и был растерзан ими, этими лютыми зверями.

Вернулся Бова с охоты с убитым соколом и видит страшное: нет его верного друга Личарда, нет его жены и деток, а разбросаны по земле останки человеческие, окровавленные, лежат окрест туши львов убитых и следов львиных множество везде и шатры изодраны. Понял Бова, что верный Личард смертный бой со львами принял и был растерзан. Еще подумал Бова, что львы его жену и деток тож растерзали.

И возрыдал Бова:

— Горе, горе мне! Остался я сиротиночкой. Нет у меня боле ни жены, ни деток, ни верного Личарда.

Глава седьмая

Долго кручинился Бова в дремучем лесу, да делать нечего. Похоронил он останки человеческие, думая, будто жену, деток и верного Личарда хоронит. Потосковал, поплакал над могилою, а идти-то далее надо — отцовский наказ следует выполнять.

И пошел Бова далее по дремучему лесу и повстречался ему мудрый и лукавый старец-черноризец. Вопрошал Бова у старца, как ему скорей в Мауковрульское царство пройти. И старец ему ложную дорогу показал, окольную, прямо к столице царя Салтана Салтановича ведущую. Бова его благодарил от души, не ведая обмана. А старец прямой тропкой в столицу царя Салтана Салтановича побежал и донос сделал: мол, идет к вам со злым умыслом Бова, который убил вашего богатыря, любезного Лукопера…

Царь Салтан взъярился и повелел засаду на дороге сделать. Идет Бова по дороге, задумался, жену, деток да верного Личарда вспоминает. Тут набежало из засады войско царя Салтана: на одну руку Бове — тридцать тысяч, на другую — тож тридцать тысяч. Бова и меча-кладенца вынуть не успел, навалились на него, одолели, опутали.

Привели его к царю Салтану. Тот закричал а гневе:

— О, злодей Бова, ты теперь мне за смерть моего сына Лукопера, славного богатыря, ответишь своей головой. Я тебя повешу!

Посадили Бову в темницу и начали для него виселицу строить. А была у того царя Салтана дочь, прекрасная королевна Минчитрия. Как увидела она Бовину красоту, то покою лишилась.

Вечером, как царь Салтан уснул, пошла она вместе с мамками и няньками в темницу. Мамок и нянек у дверей оставила, а сама скачет да пляшет перед Бовой в одной тоненькой рубашке без пояса, в одних беленьких чулочках без обувки и говорит:

— Бова, забудь свою веру, веруй в нашу веру и возьми меня в жены. А не возьмешь — батюшка тебя повесит.

Бова ее пнул, прекрасная королевна Минчитрия улетела до дверей и упала замертво. Мамки и няньки ее унесли, в чувство привели, в постель пуховую положили. Отлежалась прекрасная Минчитрия, отоспалась и утром опять к Бове в темницу пошла. Мамок и нянек у дверей оставила, а сама скачет да пляшет перед Бовой в одной тоненькой рубашке без пояса, в одних беленьких чулочках без обувки и говорит:

— Бова, во второй раз прошу, забудь свою веру, веруй в нашу веру и возьми меня в жены. А не возьмешь — батюшка тебя повесит.

Бова ее пнул, прекрасная королевна Минчитрия улетела до дверей и упала замертво. Мамки и няньки ее унесли, в чувство привели, в постель пуховую положили.

А плотники во дворе дворца уже виселицу для Бовы до половины построили.

Отлежалась прекрасная Минчитрия в пуховой постели до вечера и к вечеру опять в темницу к Бове пошла. Скачет да пляшет перед Бовой в одной тоненькой рубашке без пояса, в одних беленьких чулочках без обувки и говорит:

— Бова, в третий раз прошу, забудь свою веру, веруй в нашу веру и возьми меня в жены. А не возьмешь — батюшка тебя повесит.

Бова поглядел в оконце решетчатое и видит — виселицу для него плотники уже достроили.

— Ладно, — слукавил Бова, — приму я вашу веру, откажусь от нашей веры и возьму тебя в жены. Но чтоб все честь по чести было и мой меч-кладенец в твою спальню принесли немедля.

Прекрасная Минчитрия тогда к себе в терем побежала, драгоценное платье надела и к батюшке своему царю Салтану Салтановичу явилась.

— Государь-батюшка Салтан Салтанович, — говорит прекрасная Минчитрия, — отдай меня за Бову. Он нашу веру примет и будет нашему царству содержитель и ото всех стран оберегатель.

— Не обманет? — сомневается славный царь Салтан Салтанович.

— Кто ж меня обманет, такую девку красную, — отвечает прекрасная Минчитрия.

— И то дело, — согласился царь Салтан Салтанович.

Повелел он Бову из темницы выпустить, а прекрасная Минчитрия брала его за белые руки и вела с радостью в свой терем. Видит Бова — в спальне его меч-кладенец принесен. Схватил он меч да как вдарит по стене — стену и разрубил и на улицу выпрыгнул. После по городской стене вдарил и ее разрубил. В чистое поле выскочил и бежать.

Прекрасная Минчитрия — в слезы. И к батюшке, — мол, погоню пошли.

— Обманул, значит, — говорит Салтан Салтанович. — Чуяло мое сердце. Не предал своей веры. А погоню и не проси — не пошлю. Ученый я теперь, как с ним связываться! Пущай уходит прочь. Больно хлопот с ним много, с этим Бовой-то.

Глава восьмая

Пришел Бова в родное свое царство Мауковрульское. А там везде на столбах и заборах афишки висят: «Кто Бову-королевича помянет, тому голова с плеч».

«Вот оно до чего дело-то дошло, — подумал Бова. — Выходит, и вспоминать меня нельзя. А коли опознают, тогда что будет?»

Свернул Бова скорей в питейный дом, а там сидит в углу старец-черноризец, пиво пьет, деньги, от царя Салтана полученные за донос на Бову, пропивает. Испугался старец, обомлел.

Бова ему говорит:

— Я тебя не убью и прощу, коли дашь ты мне черного зелья-мази да белого зелья-мази.

Старец ему дал тогда черного да белого зелья. Бова черным зельем лицо свое намазал и стал ликом черен и страшен — не узнать. Пошел он по славному городу Антону и подошел к царскому дворцу. Во дворце — суматоха. Запросила царица Милитриса ни много ни мало — испечь ей хлеб чудесный, какого на целый век хватит. Повара-то за головы хватаются: как такой хлеб испечь, не знают.

Бова на кухню прошел и заморским поваром назвался: мол, знает он секрет чудесного хлеба, какого на целый век хватит. А сам того секрета не знал.

Ему на кухне обрадовались, к печи определили мигом, муки разных сортов доставили — пеки давай. Один только главный повар Бове не поверил, все приглядывался и начал над Бовой насмехаться.

— Явился, такой-сякой, — говорит, — богатырем себя называет, а сам лишь комаров да слепней убивает и купить кошку себе вместо коня желает. Где такому чудесный испечь хлеб, какого на целый век хватит!

Главный повар тот был колдун. Он умел запрягать свинью в телегу и в телеге такой по ночам катался. Мог он еще оборачиваться в мошку, в кочан капусты, в озеро и в женскую сорочку.

А теперь, над Бовой насмехаясь, присядет у печи, снимет с себя голову и волосы себе чешет. А другие повара его боятся. Бова тогда не стерпел и ударил повара-колдуна со всего маху сковородкой и убил его на месте.

Другие повара, видя такое, к царю Додону побежали ябедничать — как бы чего не вышло. И наябедничали: пришел, мол, черный ликом человек, обещался чудесный хлеб испечь, а сам главного повара сковородкой убил.

Царь Додон рассердился, на кухню прибежал, ногами затопал и возопил:

— Кто ты есть, черный человек? И чудесный хлеб не испек. И главного повара убил. Ответствуй, кто ты есть такой.

Бова ему отвечает:

— Я — Бова-королевич, за отца отомститель.

И вынул из-за пазухи меч-кладенец и отсек голову царю Додону. После положил голову Додона на блюдо, полотенцем закрыл и понес то блюдо в покои царицы Милитрисы.

Милитриса его спрашивает:

— Чего ты принес мне, черный человек?

А он отвечает:

— Чудесный хлеб, какого на целый век хватит.

Милитриса, как полотенце подняла, так слезами и залилась. И вопиет:

— Кто ты есть, черный человек? Ты моего мужа, славного царя Додона, убил!

— Я — Бова-королевич, сын твой.

Милитриса не верит.

— Бова-королевич был весьма прекрасен, от Бовиной красоты всю палату освещало, а ты черен и дурен. Я тебя страшной казнью казнить велю.

— Не торопись, государыня-матушка, — говорит ей Бова.

Он скорей белым зельем умылся и в прежний свой вид вернулся, и вся палата Бовиной красотой осветилась.

Милитриса ему в ноги пала, в грехе своем покаялась, признавшись, что славного короля Гридона она убить надоумила.

— В монастырь тебя сошлю, — говорит Бова. — Будешь там свой грех замаливать.

И сослал ее в монастырь. А сам королем славного царства Мауковрульского себя объявил — к радости народной.

И пошел Бова в темницу, где прежде сам сидел, а на Бовино место девка-прислуга, которая его кормила и на волю выпустила, была посажена. Долго она терпела и страдала, у нее волосы даже до пят отросли. Разломал Бова темницу, девку на волю выпустил. И так сказал:

— Государыня-девица, потерпела ты за меня. Теперь возрадуйся.

И выбрал князя познатней да покрасивше, и девку за князя замуж отдал. Она и рада замуж пойти, ведь в темнице-то насиделась, наскучалась.

Глава девятая

Прекрасная Дружневна тем временем в Арменском царстве по мужу свому Бове скучала сильно. И решила она идти искать Бову и деток с собой взяла — они и подросли довольно. А чтоб сподручней им вражеское царство Рахленское пройти, оделись они в ветхие одежды, прикинулись нищими — так вот и шли, нужду терпели, страхи переживали, назад не повернули.

Бова того не знал и, себя за вдовца полагая, хотел жениться во второй раз. Дошел до него слух, будто в стране гогов и магогов есть прекрасная невеста, царевна Золотые волоса.

Пошел Бова с войском на страну гогов и магогов отвоевывать себе невесту.

Гоги и магоги — народы дивные. Свирепы пуще лютых зверей. У иного из них — один глаз и тот во лбу, у иного — три глаза. У иного одна только нога, а у иного — три. А бегают так быстро, как стрела из лука летит.

Воевал с гогами и магогами в давние времена великий царь Александр Македонский, загнал их в трущобы, пропасти и горы — там эти народы и сейчас живут.

Есть у них главный богатырь, Полкан Полканович, — туловище лошадиное, голова человечья.

Выпустили гоги и магоги на Бову Полкана Полкановича. И бились они с Бовой как равные двое суток, а на третьи сутки стал Бова Полкана Полкановича одолевать. И говорит Полкан Полканович:

— Лучше, славный витязь Бова, побратуемся мы с тобой. Ты будешь большой брат, а я маленький. А царевну Золотые волоса бери себе.

Побратовались богатыри, и Полкан Полканович царевну Золотые волоса отдал Бове, и тот ее в славный город Антон привез и к свадьбе начал готовиться.

А еще ранее другая свадьба была. Прекрасная Минчитрия, дочка царя Салтана, за богатыря Полкана Полкановича вышла. Уж больно полюбился он ей — туловище лошадиное, голова человечья!

Глава десятая

В ту пору прекрасная Дружневна с детками, в нищих одетые, пришли в славный город Антон и узнали — быть свадьбе у Бовы с царевной Золотые волоса.

Повстречала Дружневна в приезжем доме старца-черноризца и попросила его:

— Дай мне, старец, зелья черного да белого, в накладе не будешь.

Старец дал ей зелья и того и другого. Она себя и деток черным зельем намазала, и стали они черны и страшны — не узнать.

А свадьба-то уж начинается. Пир уж горой пошел.

Тут заходят на пир двое деток нищих — черные, страшные. И поют они так:

— Наш батюшка женится, а матушка плачется.

Слуги было их гнать. А Бова как глянул на них, у него в груди и защемило.

— Где же, ребятки, ваша матушка? — спрашивает Бова.

— Она на заднем дворе, — они отвечают. — Там милостыню нищим подают.

Пошел Бова на задний двор и видит — полным-полно там нищих и убогих по случаю свадьбы собралось. Слуги им пироги да калачи бросают, а нищие и убогие друг у дружки милостыню из рук рвут. Лишь одна нищенка — лицом черна и дурна — в стороне стоит, плачет и на милостыню не смотрит. К ней и детки-нищие подбежали.

— Вот наша матушка! — кричат.

— Кто ты? — ее Бова спрашивает.

— Я — жена твоя Дружневна, — она отвечает.

Дрогнул Бова.

— Чем докажешь такое? — опять спрашивает.

— Тем докажу, — она ему говорит, — есть у тебя, Бова, на голове отметина от раны. Когда ты, Бова, еще служил у моего батюшки, короля Зензевея, в конюшне, поранил ты кирпичом себе голову. И я ту рану тебе лечила.

Смутился Бова.

— Отчего ты, — вопрошает, — лицом черна и дурна? И детки твои такие же.

Тогда Дружневна умылась белым зельем и деток умыла. И засияли все они красотой, и Бова в великую радость пришел, узнал он в них жену свою и деток своих.

Целовал он их, обнимал, потом во дворец возвратился и с мудростью изрек:

— Отменяется свадьба. Ты, царевна Золотые волоса, выходи за кого знаешь. А я с прежней женой и детками своими буду жить.

Стали они жить-поживать в славном городе Антоне. И Бове слава не минет отныне и на века.

Облако

На моем столе лежит красивая старая книга в кожаном переплете. Мне она очень нравится. Есть какое-то особое очарование в старинных книгах, попавших к нам из прошлого. Такое издание, прошедшее через многие годы, будто хранит на себе какие-то невидимые отметины минувшего, и невольно начинаешь фантазировать, воображать что-то неведомое.

Книга, лежащая на моем столе, называется «Санскритские поэмы». Санскрит — это древний язык индийцев. Книга представляет собой перевод на русский язык древнеиндийских поэм. Перевод сделан и издание осуществлено в прошлом веке в Вологде, и хочется представить, как такая книга могла появиться…

* * *

Девочка и два мальчика разговаривали между собой. Вернее, говорили мальчики — Дима и Коля, а девочка Вера больше слушала, чем говорила.

— Откуда у тебя такая шкатулка? — спросил Дима у Коли.

В Колиной комнате на полке с книгами стояла старинная металлическая шкатулка; на крышке ее было изображено облако, а под ним — дворцы, башни…

— Это мне дядюшка Гавриил Иванович Волоцкой подарил, — ответил Коля. — Мой дядюшка живет далеко от Вологды, в усадьбе. А шкатулка эта, как мне объяснил дядюшка, древняя, индийской работы. И попала к нему прямо-таки волшебным образом. Ведь мой дядюшка считается за чудака. Он уверяет всех, что побывал когда-то в Индии… Во всяком случае я его очень люблю.

— Когда я вырасту, то буду путешественником, — уверенно заявил Дима. — Я тоже хочу поехать в Индию. Ведь Индия — страна чудес…

— Коля, — задумчиво, прервав свое молчание, произнесла Вера. — Неужели и впрямь твой дядюшка побывал в Индии? И эта шкатулка с облаком оттуда?

— Я точно не могу тебе ответить, Верочка, — сказал Коля. — Но вот, если хотите, я могу прочитать вам дядюшкино письмо ко мне, присланное вместе со шкатулкой. В нем я не вижу секрета и могу его прочитать.

— Да, да! Прочитай! — с жаром воскликнула Вера.

Коля достал из стола письмо и начал читать:

«Любезный племянник! — так начиналось письмо. — Даря тебе шкатулку, я хотел бы вместе с ней передать тебе в дар любовь к чудесному. Знай — сия шкатулка не только красива с виду, в ней заключено и нечто волшебное. Она из Индии, где мне довелось побывать невероятным образом. Но предупреждаю — пока не пытайся открыть шкатулку. Она с секретом. Мы откроем ее вместе после моего приезда. Твой дядюшка».

Коля закончил чтение и спрятал письмо.

— Неужели ты смог вытерпеть и ни разу не пытался открыть шкатулку? — удивилась Вера.

— Я едва вытерпел, чтобы не открыть, — ответил Коля. — Много раз мне этого ужасно хотелось. Но я, кажется, все же вытерпел. Как раз сегодня ожидается приезд дядюшки, и, конечно, мы с дядюшкой откроем шкатулку.

— Говорят, твой дядюшка умеет колдовать, — сказал Дима.

— Я в это не верю, — совсем тихо, почти шепотом, произнес Коля.

— Зачем ты так? — Вера с укором взглянула на Диму. — Но нам пора уходить… Надо готовиться к празднику.

— Да, да, пойдем! — Дима взял Веру за руку.

— Не забудь, Коля, — напомнила Вера, — завтра детский бал. Мы ждем тебя. До свидания!

И они ушли вместе.

* * *

Дядюшка приехал в полдень. Коля с нетерпением ждал, когда он отдохнет с дороги, пообщается со всеми взрослыми в доме и, наконец, придет в его комнату.

Приезд дядюшки наполнил его душу волнующим ожиданием. А перед тем Коля грустил, и было отчего: ему очень нравилась Вера, но с тех пор, как в соседний дом переехал Дима, Вера перестала слушать Колины рассказы, его фантазии и забавные выдумки — она начала дружить с Димой. Дима был красивый мальчик, он лучше всех танцевал, умел держаться с девочками, смешить и развлекать их и привык быть во всем первым среди сверстников. А Коля более всего любил книги, фантазии и мечтания. В дядюшке он видел своего учителя.

И вот уже к вечеру дядюшка, сухой, высокий, поседевший, но с молодыми, беспокойно горящими глазами, пришел к нему в комнату.

— У тебя темно, — сказал дядюшка, зажигая свечи (не забывайте, что действие происходило в прошлом веке, когда электрического освещения не существовало).

— Я люблю, дядюшка, когда темно, — пояснил Коля, но тут же поспешно добавил: — Однако я и свечи очень люблю.

— Кто их не любит, — рассмеялся дядюшка. — Ну-с, племянник, ты, конечно, сгораешь от нетерпения узнать, что же находится в шкатулке. И жаждешь немедленно открыть ее.

Коля признался, что так оно и есть.

— Придется тебе потерпеть еще немного, — сказал дядюшка. — Покажи мне пока свои книги, свою библиотеку.

Коля покраснел от удовольствия и гордости и охотно стал показывать дядюшке книги — свое главное богатство: такого количества книг, как у него, не было ни у кого из знакомых ему мальчиков.

Дядюшка одобрил библиотеку племянника. Но вместе с тем попросил выслушать его совет.

— Мы с тобой, Коля, родственные души, — издалека начал он разговор. — А я положил себе за правило иметь в своей библиотеке особый раздел, где собираю книги о таинственном, странном или сказочном. Таких книг немало. Только их надобно знать. Большинство же читателей их не знает.

Коля полюбопытствовал, что это за книги. И дядюшка с охотой пояснил:

— Знай, Коля, почти все известные наши русские писатели любили писать подобное. Конечно, дорогой племянник, ты скажешь, что для них это были не главные сочинения, что в главных своих сочинениях они правдиво описывали жизнь и все, что их окружало. Это верно, но и не совсем… У каждого известного писателя, Коля, в его творчестве есть что-то фантастическое, необычное. Будешь оспаривать? Ну и напрасно. Возьми нашего первого поэта Александра Пушкина — ведь он охотно и с превеликим умением писал сказки. А как много таинственного, иногда зловещего происходит в его «Повестях Белкина» или в «Пиковой даме»! Есть у Пушкина и страшная повесть «Уединенный домик на Васильевском». Правда, она написана вместе с другим автором — Титовым. Ты ведь, Коля, любишь читать про страшное? Знаю, любишь. Так вот в этой повести мне особенно нравится описание, как ее герой, Павел, оказался в незнакомом глухом месте, где-то на окраине столицы, и ему попался извозчик, который повез Павла не по названному адресу, а невесть куда — во мрак, за город. «Куда ты везешь меня?» — кричал Павел, но не получал ответа. Тогда он со всего размаха ударил тростью извозчика по спине. И какой был ужас, когда он услышал звон костей. Извозчик обернулся к седоку, и Павел увидел… не лицо, а череп. О, Коля, кровь стынет в жилах, когда читаешь этот эпизод!

Дядюшка помолчал, приглядываясь к племяннику, и снова обратился к нему:

— Но как же, Коленька, обойтись без страшного? Помню, когда ты был поменьше, то просил меня: «Дядюшка, расскажи про страшное». Малые дети так часто просят, ибо чувствуют — сие душе необходимо. И многие писатели про страшное писали весьма охотно. Взять хотя бы Николая Васильевича Гоголя… Как ужасны его, к примеру, повести «Вий» или «Страшная месть», но ведь они и прекрасны одновременно. И страшное — ты, Коля, сам знаешь — соседствует у Гоголя с таким смешным… У него и кузнец на черте по небу летает, или вот нос убежал от хозяина, нарядился в мундир и пошел гулять по Санкт-Петербургу и многое другое… Но ты, Коля, Гоголя читал — пересказывать нет нужды. А читал ли ты фантастические сочинения Алексея Константиновича Толстого, нашего маститого поэта и драматурга? Нет. У него есть интересная повесть «Упырь», чрезвычайно интересная. Она и начинается захватывающе, хотя и зловеще… На одном из балов среди веселящихся гостей появляются упыри. Они ничем не отличаются от других людей — танцуют, веселятся, но они только прикидываются людьми, они — мертвецы, сосущие человеческую кровь по ночам. И представляешь, Коленька, это видит и понимает лишь один человек, герой повести, но он не в силах убедить в своем ужасном видении других. Потом в повести развертывается множество таинственных и страшных событий, прежде чем упыри будут разоблачены… Так-то, дорогой племянник, так-то…

Коля завороженно слушал дядюшку. А тот, сделав паузу, продолжал развивать свои мысли:

— А еще мне очень и очень нравятся фантастические сочинения нашего великого романиста Ивана Сергеевича Тургенева. Ты удивлен? Ты полагаешь, будто Тургенев прежде всего великий бытописатель? Это не совсем так. У Тургенева есть изумительные ночные, таинственные повести. Особенно мне нравится его повесть «Призраки», да и сам писатель признавался — это интимнейшее, самое личностное сочинение… И мне это так понятно: именно фантастическое произведение может быть самым личностным, самым интимным. Отчего? Оттого, Коленька, что в каждом человеке заложена тайная страсть к невероятному, она — как стремление вырваться из всего обычного, взлететь… И в повести «Призраки» как раз речь идет о невероятном полете. В полночь к герою повести является призрачная таинственная девушка Эллис и уносит его с собой. Они летят над ночною землею, потом переносятся в прошлое, в эпоху Древнего Рима и во времена бунта Степана Разина, после поднимаются к другим, нездешним мирам. И все же падают на землю, и Эллис исчезает… уже навсегда. Впрочем, ты сам все прочитаешь… Может, и не сейчас — пока ты еще мал, — а когда подрастешь. А пока я не утомил тебя своим рассказом?

Коля заверил дядюшку, что слушает его с огромным интересом.

— Мне хочется рассказать тебе еще об одном писателе — нашем гении Федоре Михайловиче Достоевском, — сказал дядюшка. — Да, Коля, когда ты будешь читать его романы или другие сочинения, обрати внимание, как много фантастического и космического в них заключено. Об этом можно говорить часами, я скажу тебе лишь об одном рассказе Достоевского, он трогает меня бесконечно. Его название — «Сон смешного человека». В нем рассказывается, как один человек, коего все считали смешным и странным, однажды ночью встретил на улице девочку, и она просила его о помощи, но, озабоченный самим собой, он не помог ей. Потом с ним начались необычайные происшествия: он чудесным образом полетел в космос, оказался в другом мире, на другой планете, многое видел, еще больше пережил и познал. Но вот странность — нигде, даже среди звезд, он не мог забыть, что не оказал помощи бедной девочке, и это все время мучило его, и он в конце концов решил вернуться на Землю, чтобы найти эту девочку и искупить свою вину.

Дядюшка погрузился в раздумья, и Коля не решился нарушить его молчание, пока он сам через несколько минут не вернулся к теме их разговора.

— Да, Коля, советую тебе, заведи в своей библиотеке такой раздел — фантастический, это будет очень интересно для тебя. Я тебе рассказал лишь о главнейших русских писателях, не назвав многих других. А если говорить о мировой словесности, невозможно тотчас перечислить даже самые известные имена и фантастические сочинения. Но все же я тебе назову одно имя, ибо оно связано со шкатулкой, на которую ты все время посматриваешь. Это — поэт древней Индии, величайший ее поэт. Имя его — Калидаса. Он также воспевал чудесное и невероятное. И дело в том, что именно он подарил мне эту шкатулку.

— Как, дядюшка? — изумился Коля. — Вы же сами сказали, этот поэт жил в древней Индии…

— Именно так я и сказал. Калидаса — поэт глубокой древности. Но повторяю — именно он и подарил мне эту шкатулку, которую я в свою очередь подарил тебе.

* * *

И дядюшка рассказал историю, похожую на сказку. Казалось, невозможно поверить во все то, что услышал Коля, но ведь шкатулка действительно существовала и помещалась на полке с книгами…

Случилось это, как рассказывал дядюшка, во времена его молодости. Он очень любил тогда одну прелестную девушку, и она охотно слушала его рассказы о невозможном и чудесном. Но любила она другого. Тот другой был красив, ладен, прекрасно танцевал и умел держать себя в обществе. Он же, Колин дядюшка, подобными достоинствами не обладал, а умел лишь мечтать и фантазировать, и девушка предпочла ему другого.

Дядюшка очень страдал. И вот однажды, чтобы как-то унять сердечную боль, он бродил за усадьбой в лесу, по окрестным лугам, и вдруг ему показалось, что теперь он все вокруг видит не так, как раньше, и неслышные прежде звуки зазвучали в его ушах. Он лег в траву, вглядываясь в голубое, бездонное небо, по которому плыли облака, и одно облако сначала остановилось, затем стало опускаться и опустилось в траву неподалеку от него. С опустившегося облака сошел человек с красивым лицом восточного типа, в шелковых шароварах, обнаженный по пояс. На руках его сверкали браслеты, на груди — золотой медальон; длинные, как у женщины, волосы были собраны в пучок и перехвачены зеленым изумрудным ожерельем.

— Я — Калидаса, — сказал чудесный незнакомец. — Я жил на земле, в моей прекрасной Индии, пятнадцать столетий назад. Я был простым пастухом, но благодаря дарованной мне великой силе поэта поселился в царском дворце, и слава моя затмила царскую славу. Я стал бессмертен и вечно молод. Сквозь время пришел я к тебе. Взойди на мое летающее облако, и я покажу тебе свою Индию.

Они вместе взошли на облако, и оно поднялось и полетело с невероятной быстротой. Вскоре внизу возникли величественные картины Индии: словно хрустальные, сверкали вершины гор, дымились бездонные ущелья, с горных склонов сбегали потоки, которые превращались в полноводные реки, а по берегам их радовали взор вечнозеленые тропические леса, полные зверей и птиц. Леса сменялись лугами и полями, тянулись вверх стены и башни городов, сияли купола их храмов и дворцов, шумели пестрые базары, исполняли дивные танцы прекрасные баядеры, слышался грохот барабанов, вздымался аромат благовоний…

— Так я увидел сказочную Индию, — сказал дядюшка. — А после летающее облако доставило меня обратно в наши края. На прощанье Калидаса подарил мне эту шкатулку. В ней — волшебный кристаллик. Обладая им, становишься обладателем волшебной силы. Если кто-то посмотрится в этот кристаллик, шепни лишь слово: «Прекрасно!», — и человек удивительно похорошеет. Но стоит шепнуть слово: «Ужасно» — и смотрящийся в кристаллик станет безобразным, превратится в урода. Таков был подарок Калидасы. Мы с ним расстались. Я вернулся к своей обычной жизни и весьма сожалел, что на русский язык не переведены замечательные творения Калидасы. Но когда я рассказывал о своем полете в Индию, мне никто не верил. Временами мне и самому приходили мысли — уж не придумал ли я все это, не увидел ли во сне… Но ведь была шкатулка и кристаллик в ней. И я мог испытать его силу.

Дядюшка поведал о том, что, когда его соперник посмотрелся в кристаллик, он не удержался и шепнул: «Ужасно». И соперник сразу же превратился в урода — стал горбат, большеголов и кривоног. И девушка отшатнулась от него в страхе и бросилась к дядюшке.

— Я был счастлив — она со мной. Чудесным образом я обрел ее, и она стала еще красивей, я превратил ее в дивную красавицу, — вспоминал дядюшка. — Но поверь мне, Коля, — сказал он, — нельзя быть счастливым, если счастье достается не прямым, не честным путем. И я опомнился. Совесть возмутилась и восстала во мне. С помощью волшебного кристаллика я вернул сопернику его внешность, его красоту. И девушка снова вернулась к нему. Я многое тогда пережил и понял, и мне было очень больно от всего случившегося, но и радостно, как никогда.

Дядюшка взял шкатулку, нажал пальцем на изображение облака, и крышка с мелодичным звоном приподнялась. Коля увидел в шкатулке маленький прозрачный кристаллик…

* * *

— Так вот что таилось в шкатулке! — восхищалась Вера. — Наверное, это волшебный кристаллик!

Они втроем — Вера, Дима и Коля — стояли в углу зала. А в зале гремела музыка и танцевали нарядные дети. Детский бал удался.

Вера в течение всего бала танцевала с Димой. И это была красивая пара, все любовались ими — они преотлично танцевали. А Коля все время грустно простоял в углу. И только сейчас Вера и Дима подошли к нему, чтобы посмотреть кристаллик.

Вера рассматривала кристаллик с большим любопытством. «Прекрасно!» — прошептал про себя Коля. И лицо Веры словно озарилось светом.

— Как ты похорошела! — удивленно сказал Дима.

— Как ты красива! — воскликнул Коля.

Теперь взял в свою руку кристаллик Дима, внимательно всматриваясь в него.

«Ужа…» — начал Коля, но, так и не договорив, зажал себе рот рукой.

— А по мне, так ничего особенного, — произнес немного свысока Дима, возвращая Коле кристаллик. — Пойдем, Верочка, танцевать…

И они упорхнули в праздничный зал и вот уже закружились в вальсе, раскрасневшиеся и счастливые.

Коля выбежал из зала в сад. В конце аллеи его ждал дядюшка.

— Дядюшка! — закричал Коля, обнимая его. — Мне сейчас тоже очень больно. И радостно, как никогда!

* * *

Прошли годы…

Николай Волоцкой перевел на русский язык великие творения древнеиндийского поэта Калидасы. И впервые книга его переводов была издана в Вологде. В этой книге есть и поэма о летающем облаке.

Никаких сведений о жизни Николая Волоцкого не сохранилось. Но книга «Санскритские поэмы» в его переводе осталась.

Рыжий граф и лесная дева

Напротив дома, где жил маленький Павлуша, была тюрьма. И мальчик часто видел, как в тюрьму вели под охраной закованных в цепи арестантов. Печально звенели цепи. Арестанты шли медленно, тяжело. Некоторые прохожие бросали им милостыню.

Мальчик бежал к матери и со слезами просил медные мелкие монеты, чтобы подать их арестантам. Он горестно жалел этих бритых, понурых, в рваных холщовых балахонах людей.

Они снились ему по ночам. И острая жалость сжимала сердце. И он просыпался в слезах.

Мальчик дал клятву: когда он вырастет, то освободит всех арестованных, распахнет двери тюрьмы.

Мальчик жил в Никольске, маленьком городке вологодского края.

Шли годы. Мальчик вырос. Он стал известным для своего времени писателем — Павлом Владимировичем Засодимским.

Это было в конце прошлого века. Засодимский много ездил по стране, чуть ли не весь наш Север обошел пешком.

Он с любовью и состраданием писал свои книги о простых людях, о тружениках, о бедняках. «Все мои горячие симпатии всегда были и остались на стороне бедных, обездоленных…», — говорил он.

Засодимский правдиво описывал в своих книгах деревню и сельчан, родную северную природу. Довольно много писал он и для детей, в том числе сказок. Но вот что любопытно: честный и точный жизнеописатель, он в своих сказках становился фантазером и мечтателем, как будто писал их совсем другим пером.

В сказках Засодимского говорится о волшебных городах и замках, о рыцарях и дамах, о чудищах и красавицах, о злых и добрых духах. Маленькие читатели в далеком прошлом все это с удовольствием читали.

Но сказки Засодимского давно уже не издавались, сегодня они неизвестны, и я позволю кое-что из них пересказать своими словами.

* * *

Когда-то очень давно в глуши дремучих лесов на высокой горе стоял старинный замок угрюмого и мрачного вида, с потемневшими зубчатыми стенами и высокими башнями. На самой высокой башне его развевался флаг с изображением меча, щита и рыжей бороды.

Замком правил рыжий граф — жестокий, сильный и коварный. С отрядом своих воинов он нападал на соседние города и деревни, убивал и грабил, и все вокруг испытывали ужас перед ним. Граф любил сражаться: он первым, как бешеный, бросался в самую гущу боя, улыбаясь, рубил направо и налево и испытывал восторг, слыша крики и стоны умирающих.

Но в своем замке граф не переносил ни малейшего шума. Песни, музыка, громкие голоса — все это здесь было запрещено. Слуги говорили шепотом. Они носили обувь на мягкой подошве, чтобы их шаги не были слышны. У детей на губах были особые повязки, чтобы дети не могли шуметь и смеяться. Даже собаки ходили в намордниках, чтобы не было лая.

Где-то в глубоких подземельях замка в кромешной темноте томились несчастные узники. Но их стоны не были слышны из темных глубин.

В замке стояла мертвая тишина. Стены покоев рыжего графа были обиты толстым бархатом и не пропускали ни единого звука. Как в оцепенении, сидел обычно рыжий граф за дубовым столом на резном табурете. Медвежья шкура была расстелена у его ног. С застывшим взглядом, неподвижный и безмолвный, он напоминал какую-то страшную статую.

Но вот (это было летним солнечным утром) в его покои пришли люди. Первым вошел в черном наряде и колпаке алхимик. За ним два воина в рогатых шлемах ввели человека, одетого в бедную одежду.

Алхимик занимался тем, что искал волшебный «красный камень». С помощью «красного камня» — так он считал — можно творить чудеса: возвращать молодость, излечивать все болезни и превращать медь в золото. Жил алхимик в нижних помещениях замка: в его лаборатории висел священный знак алхимиков — медный змей, пожирающий свой хвост и образующий кольцо с таинственной надписью внутри него: «Все — в едином». Лаборатория его была уставлена колбами и пробирками, ящиками и ящичками с образцами металлов и разных камней. Все ночи напролет жарко пылали здесь печи, и алхимик переплавлял и сплавлял разные металлы и камни, пытаясь получить таким образом великий «красный камень». Он читал старинные книги по магии и волшебству, он сам научился немного колдовать. Но получить «красный камень» он так и не мог. А рыжий граф уже начал терять терпение и несколько дней назад пообещал повесить алхимика, если тот окажется шарлатаном.

И вот теперь, заметно волнуясь, алхимик поклонился графу и тихо произнес:

— Милостивый граф, будьте великодушны, извините, что мы нарушили тишину и ваше спокойствие. Но я посчитал своим долгом это сделать, потому что произошло чудо.

— Что произошло? — тяжело подняв веки, хрипло спросил граф.

— Вот он, — сказал алхимик, показав на человека в бедной одежде, — охотник из дальней деревни. С ним и случилось чудо. Позвольте, он вам все расскажет.

— Говори, — приказал рыжий граф.

И охотник начал говорить. Вот что он рассказал…

* * *

Как-то раз, бродя в лесу в поисках дичи, охотник оказался в старой и дремучей чащобе, где солнечный свет еле-еле пробивался сквозь могучие кроны деревьев. Не зная, куда идти в полумраке, он шагнул в сторону, оступился и полетел вниз с какого-то обрыва.

И что же? Он не разбился, даже не сильно ушибся. Но когда он встал на ноги и огляделся, то обомлел. Такого леса он еще в своей жизни не видел: как могучие колонны, уходили в небо дарственные кедры. И казалось, все деревья мира собраны здесь: южная красавица пальма рядом с северной сосной, береза — с благородным лавром, стройный кипарис — с елью и многие, многие другие. Все было залито солнечным светом, все сверкало яркой сочной зеленью, ни единого листка, ни единой сухой ветки здесь не было.

Вдруг раздался какой-то шум. Охотник успел спрятаться за дерево. И с ужасом увидел — мимо него гигантскими прыжками промчался могучий лев, чуть позади него, закинув рога, несся гордый олень, позади бежал грузный кабан. Видимо, звери кого-то испугались. Может, кто-то их преследовал?

И вот действительно появились преследователи. Впереди — прекрасная охотница в легкой одежде, с с копьем в руке. За ней — толпа прелестных девушек-нимф. И охотник понял — это Диана, вечно юная и прекрасная богиня-охотница. И с нею ее свита. Они промчались с громкими ликующими криками и смехом. Охотник в отчаянии схватился за голову: он понял, что попал в Лес остановившегося времени, о котором слышал столько сказок и легенд.

В Лесу остановившегося времени солнце никогда не заходит, оно всегда в зените. Здесь никто — ни растения, ни деревья, ни животные, ни другие живые существа — не знает старости, все всегда молоды. В этом лесу нет времени.

Конечно, простому человеку (а охотник был простым человеком) невозможно все это даже понять. И охотник, проклиная свою судьбу, осторожно, крадучись, пошел по Лесу остановившегося времени, боясь новых встреч или чудес. Но ему никто не встречался. Он слегка успокоился. Наклонился над ручьем, чтобы напиться. И вдруг увидел, что дерево над ручьем смотрит на него человеческими глазами. Как он, бедный, испугался! Но оказывается, это смотрело не дерево: из пышной кроны сошла на землю удивительно красивая девушка, закутанная в длинные зеленые волосы.

— Я — лесная дева, — сказала она. — А кто ты?

— Сжалься надо мной! — произнес охотник, падая перед ней на колени. — Я простой человек. Я случайно попал в Лес остановившегося времени, — и он заплакал.

— Мне жаль тебя, — сказала лесная дева. — И не плачь. Я помогу тебе выбраться из леса.

— Помоги! Помоги! — просил охотник.

— А еще я хочу что-нибудь подарить тебе, — сказала дева. — Вот две палочки. Они волшебные. Вот эта может принести тебе все, что хочешь — богатство, удовольствия. Она — только для себя. А вот эта палочка может многое принести для других людей. Какую ты выберешь?

— Ту, что для себя, — ответил охотник. — Ведь я бедный человек.

— Бери, — сказала лесная дева. — Только не сломай палочку, тогда она сразу потеряет свою волшебную силу.

Потом она показала охотнику дорогу. И он пошел. Он видел на своем пути много чудищ и волшебных существ: сфинксов, сирен, кентавров, нимф, колоссальных муравьев и грифов. Но никто не тронул его. И он вышел из Леса остановившегося времени.

Вернувшись домой, несколько суток охотник спал как убитый. Наконец пришел в себя. И решил испытать волшебную палочку. И убедился — лесная дева не обманула его. Стоило только прикоснуться палочкой к камню, как камень превращался в каравай свежего хлеба, вода — в вино, лохмотья — в новую одежду, обыкновенная галька — в золотые монеты.

Первое время охотник сам себя не помнил от радости. Но стоило ему отдать этот хлеб кому-то другому, и он снова становился камнем. Вино, налитое в стакан соседа, превращалось в воду. Богатая одежда, подаренная другу, на глазах принимала вид лохмотьев… И охотнику стало не по себе. Он начал понимать, что выбрал не ту палочку.

И вот совсем недавно пришел он на похороны одной старой бедной женщины. Она была доброй, ее все любили и, идя за ее гробом, многие плакали. А он, охотник, начал смеяться. Он смеялся громким холодным смехом и никак не мог остановиться… Что делать? Тогда он достал из-за пазухи волшебную палочку и сломал ее. Смех его сразу прекратился, а на глазах появились слезы.

Теперь он снова беден, как и все, но на душе его спокойно. Вот о чем рассказал охотник рыжему графу.

* * *

Прослушав рассказ охотника, рыжий граф стряхнул с себя оцепенение. Поднявшись, он отшвырнул ногой резной табурет и закричал громким голосом:

— Мне нужна лесная дева! С ее помощью я стану самым великим человеком на земле! Ты, — рыжий граф посмотрел на охотника, — покажешь дорогу в Лес остановившегося времени. А ты, — обратился он к алхимику, — заколдуй эту сеть.

Рыжий граф сорвал со стены металлическую сеть, предназначавшуюся для охоты на зверей, и бросил ее алхимику.

— Сделай так, — приказал он, — чтобы лесная дева не смогла из нее вырваться.

Потом он отдал распоряжение воинам:

— Трубите поход. Мы выступаем.

И в замке все пришло в движение. Зазвенели щиты и мечи, заржали во дворе кони, засуетились слуги. Затрубила боевая труба, и военный отряд выехал из ворот замка. Впереди на белом коне — рыжий граф, чуть сбоку на рыжей лошади — привязанный к седлу охотник, он показывал дорогу. Взвилась пыль…

Задумчиво смотрел вслед отряду с высокой башни алхимик. Все дальше и дальше удалялись клубы пыли. И вот уже ничего не стало видно.

Прошел день, второй, третий. Прошло несколько дней. Рыжий граф и его воины не появлялись. Многие люди с надеждой думали, может, они не вернутся…

Но рыжий граф все-таки вернулся. Однажды вечером запела боевая труба, застучали копыта, и боевой отряд, покрытый пылью, въехал в замок. Поперек седла на белом коне рыжего графа билась в металлической сетке зеленоволосая лесная дева.

— Дело сделано, — сказал рыжий граф алхимику, слезая с коня. И приказал воинам, бросив взгляд на лесную деву: — Отнесите ее в мои покои. А его, — он перевел взгляд на охотника, — бросьте в подземелье. Больше он нам не нужен.

За зубчатой стеной замка догорал закат. Приближалась ночь.

* * *

Измученная, опутанная металлической сеткой, лесная дева крепко спала. Видимо, ей снился хороший сон: она улыбалась во сне.

Солнечный луч скользнул в узкое окошко замка и упал на лицо лесной девы.

Рыжий граф долго смотрел на нее и вдруг тоже… улыбнулся Он поднял меч и рассек металлическую сеть. Огромное, неизвестное ему чувство испытал он в этот миг.

Лесная дева проснулась. Она глядела на рыжего графа, ничего не понимая.

— Иди, — сказал он. — Ты свободна.

— Почему ты отпускаешь меня? — спросила она.

— Ты прекрасна, — ответил он. — Я полюбил тебя и не могу делать тебе зла.

— Я знала, что так будет, — сказала она. — Это любовь сделала тебя добрым.

Она поцеловала графа и не ушла из замка. Она стала женой графа.

А рыжий граф с тех пор совершенно переменился. Он стал защитником бедных и слабых. Распахнулись двери подземной тюрьмы, и узники вышли на свободу. В замке зазвучали песни и музыка: граф пригласил сюда лучших музыкантов и певцов, поэтов и философов, чтобы все могли узнать их искусство и мудрость.

НАСТАЛО ВРЕМЯ ПРОЩАТЬСЯ…

Вот и пришла мне пора расстаться с моими сказочными героями — Хризантемой, Астрой, Трилистником, Робиком, Бовой и другими.

Снова выхожу я на крыльцо громоздкого деревянного дома и всматриваюсь в темную августовскую ночь.

Спят и река, и луга, и дальний лес. Какая-то птица, сорвавшись с куста, пролетела над моей головой и затихла. Махровый мак, чуть различимый в темноте, раскачивается у крыльца.

Невдалеке горят огни моего города. Он весь овеян старинными легендами и сказаниями, и они очень помогли мне при написании этой книги. Ведь настоящего без прошлого не бывает…

Мне не до сна. Мои герои еще перед глазами, и я думаю о них…

Навсегда останется в моей памяти маленькая девочка-цветок. Хризантема с Оранжевой звезды.

Мне кажется, что Трилистник уже прошел свою бесконечную дорогу и вступил в таинственный мир Четвертого измерения.

И я верю, что Астра выиграет бой в бездушном космосе.

У меня растет и взрослеет дочь, и если ей, как Астре, однажды придется принимать серьезное решение, то, я надеюсь, она будет верить не только в силу Рассудка, но и в сердечную щедрость и красоту.

Примечания

1

Перечисление лунных морей в такой последовательности воспроизводит точную карту Луны.

(обратно)

2

Прием в морском бою, когда два судна сцеплялись для рукопашного боя.

(обратно)

3

Как известно, это сказка великого немецкого писателя Э. Т. А. Гофмана.

(обратно)

4

От этого имени — Личард из повести-сказки о Бове произошло в русском языке слово «рыцарь».

(обратно)

Оглавление

ВСТУПЛЕНИЕ

ОРАНЖЕВАЯ ЗВЕЗДА

  Глава первая

    В далеком будущем

    Знакомство с кораблем

  Глава вторая

    На Оранжевой звезде

    Академик Укроп

  Глава третья

    Пришелец из космоса

    Астра и Хризантема

    Ночью во дворце

    Историк Бессмертник

  Глава четвертая

    Пион-шпион

    Поэт Василек

    Появление бандита-карлика

    Пегасик лягается

    Новые проделки бандита-карлика

  Глава пятая

    Снегопад

    Развлечения для жителей столицы

    В театре

    Загадка математика

    Плосколяндия

    Бесконечная дорога

  Глава шестая

    Утром в башне

    Неожиданный избавитель

  Глава седьмая

    В Диком лесу

    Двойник Оранжевой звезды

  Глава восьмая

    Академики в корабле

    Прощальная песня Астры

  Глава девятая

    В Странном ущелье

    Рассказ астронома Люпина

ЦВЕТОК В КОСМОСЕ

  Часть первая

    Странная связь

    Атака с Луны

    У знаменитой Прямой Стены

    На борту корабля «Селена»

    Лунная экспедиция

    Мятеж

  Часть вторая

    Ночные посетители

    О чем писать?

    И опять сиреневые очки

    На летающей тарелке

  Часть третья

    В потайной каюте

    Участь решена

    Черный флаг

    Наводнение поэтов

    Бой

  Часть четвертая

    Убийство не состоялось

    Робик пишет стихи

    Тоннель ужасов

    Война объявлена

    Раскрытая тайна

ВОЛОГОДСКИЙ КЛАД

  Вологодские легенды

  Вологодский клад

  Бова

    Вступление

    Глава первая

    Глава вторая

    Глава третья

    Глава четвертая

    Глава пятая

    Глава шестая

    Глава седьмая

    Глава восьмая

    Глава девятая

    Глава десятая

  Облако

  Рыжий граф и лесная дева

НАСТАЛО ВРЕМЯ ПРОЩАТЬСЯ… Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg