ЖЕНЩИНА И ЛЕВ
Одна женщина крепко приревновала мужа к соседке: уж больно часто он к ней обедать захаживал. И как ни корила жена беспутного муженька, как ни бранила, он к своей подружке дорожку не забывал. Не вынесла жена такого небрежения к себе и пошла к ведуну просить отворотного зелья, чтобы отвадить мужа от соседки. Мудрец ее выслушал и говорит:
— Хочешь зелья — принеси мне львиные ресницы.
— Да где ж я их возьму? — всполошилась женщина.
— А на нет и суда нет, — развел руками ведун.
Опечалилась женщина и побрела домой. А по дороге встретилась ей подруга. Поздоровались они, подруга ее и спрашивает:
— Откуда идешь? Какую печаль в сердце несешь?
— Иду от ведуна. Хотела мужа от соседки отвадить, да не получилось: оказывается, для такого дела ресницы льва нужны.
— Не горюй, — говорит ей подруга, — я твоему горю помогу. Как придешь домой, вели зарезать быка потучней, отрежь кусок пожирней и ступай в лес. Не струсишь — своего добьешься!
Горемыка так и поступила: взяла от туши лучший кусок и пошла в лесок. Ходила-бродила, вдруг из зарослей кадабы лев выскочил. Стоит — рычит, гривой мотает, острые зубы скалит. Не стала женщина судьбу искушать, швырнула ему мясо да скорей прочь бежать.
Спустя два дня взяла она жирный оковалок и вновь отправилась во владения гиен и шакалов. Владыка саванны, ее заприметив, помчался навстречу быстрее, чем ветер. Застыл в двух прыжках, утробно урча, — у гостьи аж зубы от страха стучат. Однако ни шагу назад не шагнула, гостинец свой зверю под ноги швырнула. Лев мясо съел не спеша, тогда лишь крестьянка ушла, чуть дыша.
Вот и еще два дня миновало. Женщина снова из чана мяса достала и, помолясь, смело в лес зашагала. Звериный владыка, топорща усы, пообедал и лег, довольный, у ног кормилицы подневольной. Так рядышком они до вечера и просидели, ласково друг на дружку глядели.
Три дня и три ночи женщина дома глаз не смыкала, богу молилась, поддержки у неба искала. А на рассвете четвертого дня снова приманку в яловый куль уложила и дело свое завершить поспешила.
Лев, словно пес, к ней подбежал и добродушно хвостом завилял. А гостья подарок достать не спешит, друга по гриве рукой тормошит. Видит — тот терпит, только рычит, шерсть за ушами дыбом торчит. Решив, что не стоит судьбу искушать, куль она развязала и прямо из рук льва потчевать стала. Тот наелся и осоловел: давно он так вкусно и сытно не ел! Улегся у ног своей госпожи и уснул, — вырви ему хоть все ресницы, и не заметит! Вот и начала женщина их потихоньку выщипывать. Дернет — зверь вздрогнет и ну снова спать. Цели своей храбрячка добилась, друга погладила и прочь удалилась.
Приносит ресницы она мудрецу.
— Взгляни, — говорит, — что я добыла в лесу! Готовь мне скорей отворотное зелье, чтоб не было впредь соперниц в селенье!
Такого провидец предвидеть не мог.
— Не нужен, — воскликнул, — тебе мой урок. Не нужно снадобье, ворожба не нужна, коли добыла ресницы льва! Ласковый взгляд, вкусный обед, доброе тэлля[43] — вот весь секрет. Не хочешь, чтоб в дом постучалась беда — ругань и брань позабудь навсегда. Глупый насмешкой сочтет сей совет, умный спасибо скажет в ответ.
ЗАГАДОЧНОЕ ЗАВЕЩАНИЕ
У одного крестьянина было три сына. Накануне своей кончины старик позвал священника и деревенских старцев и выразил им свою последнюю волю. Те молча выслушали и разошлись с мрачными лицами по домам. Наутро старик скончался.
Сыновья похоронили отца, оплакали его, справили поминки, потом отметили, как полагается, и третий, и девятый, и двенадцатый, и двадцатый, и тридцатый, и сороковой день после его смерти, а на следующее утро, даже не вернув соседям взятую у них посуду и не разобрав в саду навес, где поминки правили, пошли к священнику и потребовали сообщить им предсмертную волю отца своего.
Священник созвал свидетелей и заявил:
— Ваш отец так распорядился: одного из вас, самого праведного, он благословил и оставил наследником всего своего богатства; другого сына, беспутного, но раскаявшегося, он загодя простил, но завещал ему жить подле праведного и во всем ему подчиняться; третьего же, грешника, он проклял и запретил жить на одной земле с братьями, ибо предвидел, что предаст он отца своего, а единожды предавшему веры нет. Кто же из вас троих праведный, кто раскаявшийся и кто грешник — отец не объяснил. Мы, ваши земляки, рассудить вас не беремся, так что ступайте к мудрецу. Может, он истолкует это загадочное завещание.
Крепко задумались братья и отправились в дальнюю дорогу. Шли-шли, наконец дошли до хижины мудреца-отшельника. Лежит мудрец в гробу и смерти дожидается: до того стар и немощен. Поклонились ему братья в пояс и попросили рассудить их. Выслушал их мудрец и говорит:
— Эта загадка не по моему уму. Есть у меня старший брат, он и телом крепче, и рассудком светлее. Ступайте к нему.
Братья огорчились, но делать нечего — пошли к старшему мудрецу. Подошли к его дому, глядят — хозяин на дворе быка к ярму приучает: за кольцо в ноздрях держит и кнутом охаживает. «Чудеса!» — подумали братья, но виду не подали. Смиренно просьбу свою изложили и ждут ответа. А мудрец им говорит:
— Дело это тонкое, не берусь я его разрешить. Шли бы вы лучше к моему старшему брату. Он вам поможет.
Еще больше изумились братья, однако пошли куда им было сказано. Приходят, а самый старший из братьев-мудрецов норовистого мула объезжает. Переглянулись гости, рассказали хозяину свою просьбу и стоят ждут, как он их рассудит. Вот мудрец им и говорит:
— Умнейшим человеком был ваш покойный батюшка! Справедливое завещание оставил. Не обижайтесь на него, не мог он вас троих поровну оделить: ведь у каждого свое на роду написано. Возьмите, к примеру, меня и моих братьев. Все мы прослыли мудрецами. Но прожили свой век по-разному.
Младший брат давно ждет смертного часа. Всю жизнь он испытывал нужду, работал, как вол, но добра не нажил. Рано остался сиротой, хлебнул лиха, за кусок лепешки спину гнул, по чужим углам скитался, попреки сносил. А когда свои детишки пошли, так и вовсе не разгибался, трудился от зари до зари. Хлопоты да заботы состарили его раньше срока. Теперь вот лежит — подняться не может.
Второй мой брат хоть большого богатства и не скопил, но жил в достатке. И дети его нужды не знают. Однако страх перед завтрашним днем оставил следы на его челе: седина и глубокие морщины говорят сами за себя.
А теперь посмотрите на меня! Я был первенцем у родителей и не знал нужды ни в детстве, ни в зрелые годы. Я не дрожал на холодном ветру в горных долинах, не пас чужую скотину, не изнывал от зноя на чужом поле, не терзался страхом за своих детей. Напротив, я пил парное молоко, ел свежее мясо и учился грамоте. Человека до срока нужда и горе старят, а не годы.
Ну, да все это к слову. А теперь слушайте! Отправляйтесь домой, возьмите по заступу и ждите меня возле могилы вашего отца. В ней зарыта тайна его завещания!
Братья выполнили наказ мудреца и стали ждать его на кладбище. Мудрец пришел и велел им копать могилу.
Старший брат бросил заступ и воскликнул:
— Не надо мне богатства! Лучше буду бедствовать, чем нарушу покой отцовского праха.
Средний брат ударил раз-другой заступом по могильному холму, но дальше рыть не стал — раскаялся и заплакал.
Младший же брат принялся изо всех сил долбить землю, пока железо не ударило по крышке гроба.
— Довольно! — остановил его мудрец. — Мне открылась тайна завещания! Итак, вы хотите знать, кто из вас получит все отцовское состояние? Так знайте: это тот, кто наотрез отказался осквернить отцовскую могилу. Только он может считаться праведником. Второй сын хоть и согрешил, но вовремя раскаялся. Прозорливый отец предвидел грехопадение блудного сына и предопределил его судьбу: быть ему покорным слугой старшего брата. Тот же из братьев, что не остановился пред осквернением могилы отца, был им еще при жизни проклят и навеки изгнан из отчего дома. Да исполнится отцовская воля!
Люди молча выслушали мудреца и в задумчивости разошлись.
Подумай и ты, любезный!
КАК БОГ, ЗИМА И СМЕРТЬ НА НОЧЛЕГ ПРОСИЛИСЬ
Однажды Бог, Зима[44] и Смерть пошли вместе по белому свету бродить. Вот как-то раз стали они себе ночлег искать. Постучался Бог в один дом:
— Пусти, хозяин, переночевать!
— А ты кто будешь?
— Я — Бог!
Услыхал это хозяин, вскочил в страшном волнении, забегал по дому. Схватил палку, на Бога замахнулся.
— Так это ты неправедный суд вершишь?! Одного незаслуженно богатым делаешь, другого бедным, одного больным, другого здоровым! А теперь человеческий облик принял и ко мне ночевать набиваешься? Хочешь, видно, все мое достояние, потом и кровью нажитое, у меня отнять? Живо убирайся отсюда, не доводи до греха!
Бог опечалился, бредет к своим спутникам невеселый.
— Иди, — говорит, — ты, Зима, попытай счастья.
Постучалась Зима в дверь, говорит хозяину:
— Пусти меня переночевать, боязно ночью в безлюдном месте, кругом зверье рыщет да ветер свищет.
— А ты кто такая?
— Я — Зима!
— Так это ты, негодница, одним людям слабый дождичек посылаешь, а на других потоки с неба низвергаешь! Посевы градом бьешь, леса молнией жжешь, горы громом сотрясаешь, камнепады вызываешь! Скольких ты нищими сделала, скольких сиротами оставила!
Теперь и до меня добралась? Прочь отсюда, пока не стало худо!
Вернулась Зима к своим спутникам понурая, как туча хмурая, говорит Смерти:
— Иди теперь ты с хозяином договаривайся. Мне он отказал.
— Да ведь забьет он меня до смерти! — говорит Смерть. — Я ведь у него всю родню прибрала. Как же теперь к нему на ночлег проситься?
— Иди, — говорит ей Бог. Зима испуганно подмигивает, иди, мол, не гневи господа. Делать нечего, пошла Смерть к несговорчивому старику. Стучится в дверь, говорит:
— Пусти, хозяин, меня в дом!
— А ты кто такая?
— Я — Смерть!
Как услыхал старик, кто к нему пожаловал, тотчас в лице переменился, перекрестился, дверь отпер, в ноги поклонился незваной гостье и ласково говорит:
— Чтим и помним вас ежечасно, всегда принять готовы. Наслышаны о вашей справедливости: и бедного, и богатого, и малого, и большого — всех одним судом судите. Позвольте посошок ваш в угол поставить, табурет предложить.
— Так я ведь не одна, с товарищами.
— Ничего, в моем доме для всех место найдется! Под открытым небом никому ночевать не придется. Проходите, располагайтесь.
Вот так Смерть заставила человека уважить и Бога и Зиму. Потому что страшнее Смерти ничего в этом мире для человека нет!
КАК ЖЕНА ПОСЫЛАЛА МУЖА ЗА БЫЧЬИМ МОЛОКОМ
У одного добропорядочного крестьянина была распутная жена. Как-то раз захотелось ей с милым дружком встретиться. Вот она и говорит мужу:
— Что-то у меня глаза болят. Говорят, бычье молоко от глазной хвори помогает. Поискал бы ты для меня этого снадобья!
Простодушный муж взял котомку с едой и пошел бычье молоко добывать. По дороге встретился ему дэбтэра[45].
— Куда путь держишь, братец? — спрашивает он крестьянина.
— Ищу для жены бычье молоко. Говорят, оно от глазной хвори помогает.
— Веди меня к себе домой, — говорит дэбтэра, — я тебя научу, как эту хворь вылечить.
Вот пришли они к дому, и дэбтэра говорит:
— Полезай в мой мешок, а что дальше будет — сам узнаешь.
Крестьянин залез в мешок, а дэбтэра постучался в дверь.
— Добрый вечер, хозяйка! Пусти переночевать!
— Заходи, божий человек. А что в мешке несешь?
— Церковную утварь. Надо ее подальше от чужих глаз спрятать.
Поставили они мешок в клеть, сели ужинать втроем: дэбтэра, хозяйка-блудница и ее дружок. Наелись баранины, напились свежего тэлля. Хозяйка говорит:
— Спел бы ты нам, дэбтэра! Ведь ты мастер псалмы и церковные гимны петь. А мы подпоем.
— Нет, — говорит дэбтэра, — лучше уж ты, хозяйка, запевай, а я подпевать буду.
Вот бесстыдница и запела во весь голос:
Кто быка доить идет, пусть обратно не придет!А дэбтэра подхватил:
Слушай, слушай, мой мешок, этот звонкий голосок. Помни, помни, мой мешок, этот славный вечерок.Так весь вечер и пропели. А как настала пора ложиться спать, хозяйка гостю на кухне постелила, а сама с дружком милым улеглась.
Едва они уснули, обманутый муж вылез из мешка, взял острый нож и перерезал горло прелюбодею. Голову кинул в чан с суслом для тэлля и скрылся.
Наутро хозяйка потянулась милого по головке погладить, а ее на плечах нет! Испугалась грешница до смерти и кричит:
— Эй, дэбтэра! Иди сюда! Горе-то какое! У моего дружка за ночь шея стала короче на два вершка!
— Не кричи и не плачь, не то соседи услышат, — говорит дэбтэра, а сам сразу смекнул, в чем дело. — Лучше сбрось мертвое тело в выгребную яму. А я пойду пока проведаю свой мешок.
Только хозяйка забросала труп отбросами, как бежит дэбтэра.
— Украли! — кричит. — Украли мою утварь! Пошли к судье!
Хозяйка испугалась и говорит:
— Не веди меня к судье, божий человек! Я тебе вместо утвари всю мужнину одежду отдам.
Дэбтэра запихал одежду в мешок да скорей за порог.
Вскоре приходит муж. Жена обед стряпает.
— Как поживаешь, жена? — спрашивает муж. — Болят глаза?
— Сегодня полегчало, — отвечает жена. — Только ночью плохо спалось, оттого и глаза красные.
— А что это у тебя горшок разбулькался, вроде как говорит что-то? Так-так, ясно! Значит, голова в пивном чане, а тело в выгребной яме. Что за чудеса в моем доме творятся! А ну-ка сходи, жена, загляни в чан с тэлля.
Блудница сунула руку в сусло, да голову и вытащила! А муж кричит, чтобы еще и в выгребную яму заглянула.
Делать нечего, пришлось ей тело милого дружка из отбросов вытаскивать.
— Не дай бог, соседи узнают, — говорит муж. — Не миновать нам тогда острога, не видать родного порога. Бери ремни, потащим труп к ущелью.
Притащили мертвое тело к обрыву. Муж и говорит:
— С кем пела-развлекалась, с тем навеки и осталась! — И столкнул изменницу в пропасть.
А сам вернулся домой и вскоре новую жену взял.
Так рассказывают. А кое-кто при этом еще и добавляет: не строй мужу козни — сама казнена будешь!
КАК ЗВЕРИ ЛЬВУ СЛУЖИЛИ
В поместье Льва служило восемь слуг: Гепард стерег коз, Гиена — ослов, Шакал приглядывал за овцами, Ихневмон по прозвищу «Фараонова Мышь» отвечал за кур, Мышь следила за порядком в амбарах и ригах, Кот охранял молоко, Гелада сторожила гумно и скирды, а Мартышка выполняла обязанности дворецкого. И так служили все звери Льву верой и правдой, пока коварная Мартышка не задумала прибрать поместье к своим рукам.
Однажды, подав господину ужин, Мартышка состроила печальную мину и задумчиво произнесла:
— В последнее время у Кота усы частенько в молоке. С чего бы это?
— Р-разбер-рись! — рявкнул хозяин.
— Слушаюсь! — пряча довольную ухмылку, поклонилась Мартышка. «Скоро ты у меня замяукаешь, — ликовала в душе она. — А то совсем разжирел, мышей ловить перестал!» Мартышка давно недолюбливала Кота.
Улучив момент, когда Кот задремал, Мартышка выпила молоко, а остатками перепачкала ему усы. Потом собрала всех зверей и предложила полюбоваться на сторожа. Кот проснулся и недовольно заурчал:
— В чем дело? Я не позволю со мной шутить! Кто это испачкал мои усы?
— Все слышали? Все видели? — заверещала Мартышка. — Вылакал сам молоко, а вину норовит на товарищей свалить!
— Не пил я молока! — жалобно замяукал Кот. — Правда, мне снилось, будто я его пью, но ведь это был всего лишь сон!
— А вот мы сейчас проверим! — закричала Мартышка и перевернула молочник вверх дном. Оттуда ни капли не вытекло.
— Какая неслыханная дерзость! — возмутились все звери. — Теперь Лев всех нас разгонит! Стыд и срам!
Кот не на шутку перепугался и, вытянув хвост трубой, умчался в заросли.
Вечером, едва Лев вернулся с охоты, он первым делом вызвал к себе Мартышку.
— Все ли в порядке в имении? Как ведет себя Кот? — прорычал он, постукивая хвостом о ковер.
— Вынуждена вас огорчить, мой господин, — потупившись, отвечала Мартышка. — Этот коварный Кот давно уже вызывал у меня подозрение — больно разжирел. А нынче я его уличила: он с головой залез в горшок с молоком.
— Р-разбойник! — рявкнул Лев. — Подать его немедленно сюда!
— Кот прячется в лесу. Теперь наверняка строит козни против вас, — сказала Мартышка. — Но я безобразия в имении не допущу. Расхищать ваше добро никому не позволю.
— Стар-райся, мы этого не забудем, — рыкнул Лев и пошел спать.
А хитрая Мартышка вызвала с гумна Геладу и говорит ей:
— Давно мы не обедали вместе. Присаживайся, угощайся! — И пока Гелада обедала, выскользнула через окно на двор, пробралась на гумно и подожгла скирду проса.
Увидав, как полыхает скирда, Гелада бросилась за советом к мудрой хозяйке. Мартышка схватилась за голову и давай причитать:
— Вот несчастье! Не иначе, это дело рук Кота! Лучше тебе, подруга, временно скрыться. А впрочем, поступай как знаешь. Только Лев сейчас не в духе…
Гелада испугалась и убежала в горы.
На следующий день Мартышка отправилась в лес за хворостом. Вдруг, откуда ни возьмись, ей навстречу беглый Кот.
— Добрый вечер, тетушка Мартышка! Как поживаете? Как дела в усадьбе? Не гневается ли на меня господин Лев?
— Ах, любезный братец Кот! — жеманно отвечает Мартышка. — Если бы ты знал, как я за тебя заступалась! Со всеми слугами переругалась. Сдается мне, что это Мышь и Ихневмон точат на тебя когти. Если бы не их злые языки, господин Лев не стал бы держать зла на тебя, своего племянника.
— Я всегда чувствовал, что у Ихневмона мышиное нутро! Недаром его прозвали Фараоновой Мышью! Теперь-то я не сомневаюсь, что все мышиное племя — мои враги. Буду им мстить!
— Верно, братец Кот! — участливо подтвердила Мартышка. — Кроме мышей, никто тебе зла не желает. Вот что я тебе скажу: зло нельзя оставлять безнаказанным, — так нас учит господин Лев! Подлови Мышь возле амбара да съешь. Для тебя ведь это — пустяковое дело.
Правда, с Ихневмоном тебе не сладить, но ведь можно передушить цыплят, которых он караулит. Завтра Льва не будет дома, намотай это себе на ус! Прощай, братец Кот!
Вечером Кот подкараулил Мышь возле амбара и проглотил. А ночью утащил прямо с насеста куренка. Поднялся ужасный шум. Ихневмон кинулся вдогонку за вором. Но хитрый Кот, отбежав немного, бросил свою жертву, дал кругаля и, вновь проникнув в курятник, передушил всех его обитателей.
Тем временем Ихневмон подобрал дохлого куренка и отнес его к себе в сторожку. Кот же, дождавшись, пока все стихнет, перетаскал убитых кур в лес. Когда утром Мартышка пришла проверять курятник, то увидела, что он пуст, а утомленный ночной погоней сторож спит, прижав к себе мертвого куренка.
Мартышка выпачкала кровью лапы и усы Ихневмона и побежала за Львом.
Первым желанием Льва при виде разграбленного курятника было немедленно разорвать Ихневмона в куски. Однако, вспомнив о своем сане, Лев приказал посадить его на цепь, приставив к нему охранником Пса.
Пес первую неделю не смыкал глаз и ни на минуту не покидал поста. Но наконец он не выдержал и отлучился по нужде в ближнюю эвкалиптовую рощу.
Мартышка тотчас отвязала Фараонову Мышь и шепнула:
— Уноси ноги, пока не поздно.
Вернувшись, Пес увидел только пятки беглеца и с громким лаем кинулся в погоню. Ихневмон метнулся в логово Гиены. Пес — следом за ним. А навстречу выходит сама хозяйка.
— Это кто еще на мою голову свалился? — спрашивает.
— Мы к тебе в гости, тетушка Гиена, — завиляли хвостами Пес и Ихневмон. — Подумали, что самое время пообедать.
— Это вы правильно подумали! — зловеще расхохоталась Гиена и съела обоих незваных гостей.
Но едва она закончила обед, как прибежала Мартышка.
— Война началась! Война началась! — с тревожным видом кричала она. — Как агафари[46] господина Льва, приказываю тебе зарезать двух ослов из стада, что ты стережешь, погрузить их туши на двух мулов и без промедления выступать в направлении эвкалиптовой рощи. Если придется стать на привал, не бойся, заночуй поблизости у кого-нибудь из своей родни.
Когда на исходе дня Гиена предстала перед своими родичами, те спросили:
— Тетушка, что значит эта странная процессия и твой взволнованный вид?
— У нас началась война, и я выступила в поход! — отвечала Гиена.
— Тогда и мы пойдем воевать, — завыли родичи. — Но прежде необходимо хорошенько подкрепиться!
Две ослиные туши были тотчас съедены всей стаей, а мулы оставлены на утро.
Тем временем Мартышка, тараща глаза, докладывала Льву:
— На опушке эвкалиптовой рощи шайка гиен поедает вашу скотину. Я даже не смею повторить те дерзкие угрозы, которые они при этом выкрикивают в ваш адрес, мой господин. Что прикажете делать?
— Покажи мне это место! — рыкнул Лев и побежал следом за Мартышкой.
Они достигли эвкалиптовой рощи как раз в тот миг, когда засияла утренняя звезда. Опушка оглашалась хохотом и воем гиен, опьяненных запахом крови только что освежеванных мулов.
— Теперь или никогда! — воскликнула Мартышка, забравшись на дерево. — Затронута ваша честь, мой господин!
Разъяренный Лев прыгнул на стаю голодных гиен. Тетушка Гиена была растерзана в одно мгновение. Но силы противоборствующих сторон были явно не равны, и спустя минуту от грозного властелина саванны остались только хвост да грива.
Мартышка на радостях прослезилась и помчалась в опустевший дворец. Первым делом она вызвала к себе Гепарда и Шакала.
— Лев и Гиена отбыли по неотложным делам, — сообщила им Мартышка. — Приказываю с удвоенным рвением нести службу: Гепарду охранять дворец, Шакалу — пасти коз и овец.
Спустя некоторое время Мартышка говорит Гепарду:
— Что-то не вижу я приплода в стаде. Сдается мне, что скоро Шакал съест не только ягнят и козлят, но и до овец и коз доберется. Злодея надо казнить, пока не вернулся Лев.
Гепард согласился: своя-то голова дороже!
Наутро Мартышка вызвала Шакала во дворец, и когда он пришел, вдвоем с Гепардом они задушили его, а труп решили сбросить в ущелье. Мартышка привязала мертвого Шакала веревкой к Гепарду и приказала тащить, а сама труп сзади подталкивала. Возле обрыва она повесила на шею Шакалу камень и скомандовала:
— Ну-ка, Гепард, наляжем дружней! Подтолкнем! Раз, два…
Тут Гепард дернул веревку и вместе с Шакалом полетел в пропасть.
Так хитрая Мартышка стала полновластной хозяйкой имения Льва. Вот к чему приводит излишняя доверчивость!
КАК ЛУКАВАЯ ВДОВА НА БАЗАР ХОДИЛА
Одна вдова, женщина веселая и разбитная, пошла как-то на базар. Путь ее был не близким, а долго молчать она не любила. Вот и разговорилась возле поля с крестьянином, который охранял сорго от обезьян. И так вдова сторожу приглянулась, что он ей и говорит:
— А не скоротать ли нам вместе вечерок? Дозволь на закате к тебе заглянуть.
— Заходи, любезный, — отвечает вдова. — Только не забудь немного сорго с собой захватить. Я славную кашу сварю.
Распрощались они, пошла вдова дальше. Шла-шла, видит — пастух коз пасет. Она и с ним разговорилась. А как стали прощаться, козопас говорит:
— Дозволь вечером тебя навестить! Скучно мне одному на белом свете.
— Приходи, коли так. Только козленочка прихвати. Я такой уот[47] сделаю — пальчики оближешь!
Идет вдова дальше. А навстречу другой пастух коров гонит.
— Постой, сестрица, — говорит он ей, — дело у меня к тебе.
— Какое дело? — улыбнулась вдова.
— Да самое пустяковое. Некому мне ужин сварить. Может, ты согласишься?
— Хорошо, приходи вечером, да простокваши с собой прихвати!
Попрощались они, пошла женщина дальше своей дорогой. Навстречу староста на муле едет, следом за ним бежит слуга.
— Куда путь держишь, красотка?
— Собралась было на базар, да вот припозднилась. Видать, назад домой пойду.
— Так я тебя подвезу!
Подвез староста вдову до дома и говорит ей:
— Жди меня к ужину. Только больше никого не приглашай.
— Приходи, — отвечает вдова, — я такой ужин приготовлю, что век помнить будешь!
Только вдова в доме прибралась да на кровать отдохнуть прилегла, как первый гость пожаловал.
— Добрый вечер, сестрица! Я сорго принес.
— Поставь мешок в сеннике, а сам вздремни часок, пока я очаг растоплю и кашу сварю.
Только она огонь развела — стук в дверь. На пороге стоит козопас, в новой рубахе и праздничном бурнусе, козленка на веревке держит.
— Извини, — говорит, — что задержался, козленок больно норовистый попался, всю дорогу упирался. Видать, почуял, что из него уот хотят сделать.
— Проходи пока в клеть, — говорит ему хитрая хозяйка. — Отведай холодного тэлля. А я тем временем ужин сготовлю.
Только проводила она гостя в клеть, другой пастух идет, кувшин простокваши несет. Ну как с таким подарком гостя прогнать? Вдова кувшин на полку поставила, гостя в спальню проводила.
— Полежи, — говорит, — пока я за мэсобом[48] сбегаю.
Выбежала хозяйка во двор дух перевести да мысли в порядок привести, а староста уже тут как тут. Да не один — со слугой. Хозяйка старосту в дом пригласила, а со слугой церемониться не стала, мула во дворе сторожить приказала. Усадила старосту на скамеечку, сама напротив села, сидят — друг на дружку глядят и улыбаются.
Вдруг сторож, что в сеннике спал, громоподобный звук издал. То ли приснилась ему гелада, то ли намаялся за день, бедняга, мартышек гонять по полям и оврагам, только от этого страшного звука староста аж подскочил с перепугу. Кувшин с простоквашей с полки упал, старосте в самую плешку попал. Простокваша с бедняги ручьями течет, под лавкой козленок копытцами бьет, в клети козопас горшками гремит, в сеннике сторож, как мерин, храпит, в спальне пастух громко сопит.
— Слуга! На помощь! Убивают! — закричал староста и опрометью кинулся вон из дома. А слуга, как увидел у него на голове белое месиво, так одним махом и перепрыгнул через ограду.
«И-го-го!» — заржал мул, а старосте послышалось. «Лови его!»
— Куда же ты? — зовет он слугу. — Помоги мне!
— Бог поможет! — кричит ему слуга на бегу. — Вон у тебя уж и мозги наружу, а мне мой черепок целым нужен!
Услыхав такие речи, пастух, что тэлля пил, со страху все кувшины побил. А тот, что в спальне сидел, такого задал стрекача, что даже одеться забыл сгоряча.
А сторож еще с часок похрапел, потом вместе с хозяйкой ужин съел и ночевать остался: куда ж идти, когда ночь на дворе? Наутро проснулся, заморил червячка и пошел в поле мартышек гонять. Ведь этой лесной братии только дай волю — вовсе без сорго останешься. С чем тогда к подружке в гости ходить?
КАК ОДИН ПЛУТ И МУЖА И ЖЕНУ В ДУРАКАХ ОСТАВИЛ
Жили-были муж с женой, да в один день и скончались. И осталась от них одна дочь-дурочка. Выросла сиротка, ума не нажила, но замуж вышла. Как-то раз пошел ее благоверный по делам куда-то, а в его отсутствие заглянул в дом мошенник.
— Здравствуй, хозяйка. Привет тебе от твоих родителей. Послали они меня к тебе спросить, не забыла ли ты их. А то зябко им, косточки мерзнут. Может, передашь им что-нибудь из одежонки?
— Заходи, дорогой гость, угощу тебя чем бог послал.
Накормила хозяйка плута, напоила, мужнину одежду: рубаху, накидку, бурнус, кушак расшитый — в мешок сложила и отдала.
— Кланяйся, — говорит, — моим отцу с матерью, передай им от меня подарки да скажи, что я жива-здорова. А тебя-то как самого зовут?
— Надул Меня, — сказал мошенник, взвалил на плечо мешок, да и был таков. Только он ушел — муж вернулся.
— А у нас гость дорогой был, Надул Меня. Передал мне привет от родителей. Я с ним кое-что из одежды послала, чтобы их косточки старые не мерзли, — с улыбкой говорит ему жена.
Муж так и обомлел. С каких пор покойники с того света гонцов посылают? Вскочил он на коня и поскакал догонять мошенника. А плут услыхал стук копыт, мешок в кустах спрятал и сидит себе под акацией, словно дремлет. Одним глазом спит — другим на дорогу косится. Подскакал к нему всадник, спрашивает:
— Не видал ли ты человека с мешком?
— А что случилось? Зачем он тебе?
— Это мошенник Надул Меня! Он обманул мою жену.
— Беги скорее вон тем распадком! Он только что туда спустился. А я твою кобылу постерегу. Если будет помощь нужна, ты меня позови.
— А как звать тебя?
— Пуще Прежнего. Только громче кричи, я на ухо туговат.
Доверчивый простак оставил плуту свою лошадь и побежал догонять вора. Ходил-бродил, никого не нашел, вернулся назад, глядь — ни лошади, ни сторожа.
— Надул Меня! Пуще Прежнего! — кричит бедолага, да только эхо ему откликается, над разиней насмехается. Покричал он, покричал, да так пешком домой с пустыми руками и поплелся.
Вот ведь какая история может приключиться, когда сподобит двух дураков пожениться!
МОЛИТВА НЕГРАМОТНОГО МОНАХА
Жил-был неграмотный монах. И знал он только один псалом: «По делам вашим да воздастся вам». Так и бубнил день-деньской одно и то же.
А по соседству с монахом жил богач. Богатство он нажил неправедным путем: землю у бедняков обманом и силой отнимал, деньги под неслыханные проценты нуждающимся ссуживал. Однажды он тяжело захворал, и его жена послала за монахом, чтобы тот помолился за здоровье мужа.
Монах пришел и начал бубнить:
— По делам вашим да воздастся вам!..
Вот богач в скором времени и помер.
Вдова богача затаила на монаха злобу и решила его со свету сжить. Как-то раз приготовила она всяких вкусных яств и отослала монаху. А тот есть сразу не стал, так как был занят мыслями о боге, и поставил корзину в угол. В это время возвращались с охоты сыновья покойного богача, и были они очень голодны. Вот и зашли к благочестивому монаху и попросили чем-нибудь накормить.
— Там в углу корзина со снедью стоит, — говорит им монах. — Угощайтесь!
Сыновья наелись досыта и вскоре в страшных мучениях скончались. Родственники их бросились было монаха убивать, да вдова не позволила. А почему — одному богу ведомо.
О ВЕРНОМ СЛУГЕ И КОВАРНОЙ ЖЕНЕ
В стародавние времена жил один храбрый азмач[49]. И был у него верный слуга. Однажды собрался азмач в поход. Позвал слугу и говорит ему:
— Доверю тебе свой дом, все имущество и мою молодую жену. Следи, чтобы в доме был порядок, а жена меня ждала, себя в строгости соблюдала. За это век буду тебе благодарен.
— О мой повелитель! — взмолился слуга. — Дозволь мне сопровождать тебя в походе! Я буду тебе надежной опорой, саблю острую рукой отведу, своим телом от стрелы прикрою. Только не оставляй меня за домом глядеть и возле молодой женщины псом сидеть. Не мужское это дело!
— Спасибо тебе за верность, — отвечает ему господин. — Но кроме тебя некому мне свое достояние доверить. Так что оставайся дома и выполняй мой наказ. Прощай!
Азмач ушел в поход с войском, а слуга дома за порядком следит, чужих людей в хозяйские покои не допускает. Вот однажды говорит ему молодая хозяйка:
— Надоело мне одной взаперти сидеть, на дорогу глядеть! Приведи мне для забавы какого-нибудь красивого юношу. Иначе заставлю тебя самого меня развлекать и все мои прихоти исполнять.
— Что хотите со мной делайте, — отвечает ей слуга, — только я свое слово хозяину сдержу, а в покои к его жене и под страхом смерти не зайду.
— Коли так, — разгневалась молодица, — клянусь тебя, дурака безмозглого, живым в землю закопать. Чтоб мне самой в твою могилу провалиться!
Вот наконец вернулся с победой из похода азмач. Молодая жена тотчас приказала приготовить для него и воинов вкусный обед, а сама кинулась мужу в ноги и давай на верного слугу напраслину возводить. Дескать, он над ней измывался и глумился, так что теперь и в глаза людям смотреть стыдно. Говорит она все это, а сама слезы льет и волосы на голове рвет. А надо сказать, что как ни отважен в бою был азмач, однако умом не вышел. Не учуял он подвоха, поверил жениным словам.
Вышел азмач к гостям в сильном гневе. За обедом на верного слугу не глядит, лицом стал грознее грозовой тучи, серее пепла. После трапезы подозвал своих ашкеров[50] и приказал им выкопать в огороде яму и тому, кто первым к яме подойдет, саблей голову отсечь. Потом позвал верного слугу и велел ему идти посмотреть, как ашкеры его приказ исполнят, а после доложить.
Только ступил слуга за порог, как его одна старуха-приживалка окликнула, к себе в лачугу позвала. Давай, предлагает, за нашего господина богу помолимся, в его честь тэлля выпьем и просвирок отведаем. Слуга, по набожности своей, согласился. И начали они молитвы читать, хозяина славить и причащаться тэлля и просвирами.
Тем временем молодая хозяйка не утерпела и сама прибежала в огород взглянуть, как ашкеры ее прихоть исполнили. Тут ашкеры саблями взмахнули и голову ей с плеч снесли. Так хозяйка в яму, вырытую для верного слуги, сама и провалилась!
А верный слуга, что у старушки засиделся, спохватился и тоже побежал в огород. Прибегает, видит: коварная хозяйка убитая лежит, а рядом сабля окровавленная валяется. Подивился слуга этому зрелищу и пошел господину докладывать.
Стал тут хозяин его пытать, что в его отсутствие между ним и молодой хозяйкой случилось. Слуга ему все как на духу рассказал. Опечалился господин, но наказывать слугу не стал. Велел жену честь по чести похоронить, а сам в скором времени на новой женился. Слугу же наградил и больше с ним не расставался, ибо превыше всего ценил верность и преданность.
ОТЦОВСКИЙ ЗАВЕТ — ЛУЧШИЙ СОВЕТ
Некогда, в давние времена, жил один добродетельный старец. И было у него много детей. Перед смертью он созвал их всех и обратился к ним с прощальным словом.
— Дети мои! — начал отец. — Я всех вас безмерно люблю. Все вы были мне добрыми помощниками. И потому, завершая свой нелегкий путь в этом бренном мире и памятуя о том, что смерть, подобно вору, берет тогда, когда не ждешь, хочу заблаговременно попрощаться и сообщить, что все мое состояние я завещаю вам поделить меж собой поровну. Однако при всем при том мне хотелось бы побеседовать со старшим сыном с глазу на глаз. По закону он владеет правом первородства. Потому теперь благословляю вас, дети мои, а старшего сына прошу задержаться.
— Сын мой! — продолжал отец, оставшись с первенцем наедине. — Как старшему и горячо любимому сыну я дарю тебе табурет, на котором теперь сижу. А кроме того вот мой наказ: будь осмотрителен и находчив, как женщина, сильным — как муравей, всеядным — как саранча.
Сын поцеловал колено отца и удалился. Странный подарок и удивительный отцовский завет лишили его покоя и сна. Как это все понимать? Что ценного в колченогом табурете? Кому из мужчин хочется иметь женский ум? Какая тварь слабей муравья? У кого живот меньше, чем у саранчи? Нет, решил сын, отец зло подшутил над ним, и лучше уйти куда глаза глядят из дому. Взял он котомку и пошел на поиски лучшей доли. А на дороге ему повстречался священник.
— Далеко ли путь держишь, сынок? Что не весел?
— Здравствуйте, святой отец! Иду куда глаза глядят. Лишь бы подальше от постылого отчего дома. Насмеялся надо мной отец. Завещал мне колченогий табурет и дал наказ быть осмотрительным и находчивым, как женщина, сильным, как муравей, неразборчивым в пище, как саранча. А я-то всю жизнь старался угодить ему, был внимательным и послушным. Чем терпеть такую обиду и сносить людские насмешки, лучше нищенствовать!
— Напрасно ты так плохо думаешь о покойном отце, сынок! Сдается мне, что он был умным и достойным человеком. Пошли со мной, я тебе по пути все объясню.
Вот идут они, видят: муравейник на обочине под миррой.
— Посмотри, сынок, — говорит священник, — как один муравей легко тащит на себе другого. А ты сможешь меня поднять и унести?
С этими словами священник лег на землю, словно бы умер.
Как юноша ни пыжился, как ни тужился — никак от земли его оторвать не может. А тот открыл глаза и говорит:
— Теперь ты понял, что имел в виду отец, завещая тебе быть сильным, как муравей?
Смутился юноша, потупился.
— Не печалься, сын мой Вижу, раскаялся ты, осознал вину.
Пошли они дальше. Приходят к священнику домой. Его жена стала им обед готовить, пошла в кладовую. А священник гостя локтем в бок толкает.
— Пойди, — говорит, — помоги ей чан с медом поднять да ущипни побольней. Не робей, делай, как я велю!
Гость пошел в кладовую и сделал все так, как велел хозяин: ущипнул хозяйку пониже спины, она и взвизгнула с перепугу. На крик муж прибежал.
— В чем дело? — строго так спрашивает.
— Да вот, — тотчас нашлась женщина, — просила гостя чан с медом поднять, а он его чуть было не уронил. А ведь я мед на престольный праздник берегла!
Наелся гость, напился, спать завалился. Наутро вышел хозяин его до дороги проводить и говорит:
— Слышал, как жена складно соврала? И глазом не моргнула. А все потому, что не хотела, чтобы в доме ссора разгорелась. Вот и тебе такая смекалка не помешала бы! Ступай теперь домой, да не забудь по дороге приглядеться к саранче. Тварь эта пожирает все без разбору, потому столь живуча и вынослива. Ел бы и ты сырое, пареное да жареное — тоже был бы силен и здоров. А теперь главное: как придешь домой, возьми колун и разруби табурет. Сдается мне, подарок сей с секретом! Ну, ступай с богом!
Юноша повеселел, поблагодарил священника и пошел домой. Как пришел — первым делом схватил колун и расколол пополам колченогий табурет. А оттуда золото посыпалось — триста уокетов![51]
С тех пор старший сын прочно обосновался в отцовском доме и счастливо прожил до глубокой старости. А когда на склоне лет рассказывал эту историю внукам, завершал ее такими словами:
— Как ни хорош чужой совет, все лучше чтить отцовский завет!
ПОЧЕМУ ОСЛЫ ВСЕГДА УЛЫБАЮТСЯ
У одной могущественной гиены умер любимый сын. Пятнистая родня со всей пустыни собралась, чтобы выразить гиене свое соболезнование. Но какие же похороны без поминального плача? А ведь известно, что громче всех ревут ослы. Вот и послала гиена к ним горе-вестника.
Получив приглашение на поминки, ослы устроили сход и стали советоваться, как им быть, — коварный нрав гиен всем известен. Думали-гадали, наконец решили, что лучше разок рискнуть своей шкурой, чем всю жизнь за нее дрожать. Приняв столь мудрое решение, ослы подвязали праздничные ширрыты[52] и поскакали на поминки.
Когда все плакальщики собрались, самая горластая ослица, взбрыкнув, стала на задние копыта и заревела во всю глотку:
Каких костей не разгрызали ваши зубки? Когда пугал вас мрак или терновый куст? Кто громче вас хохочет в целом свете? Чьи глазки в темноте сверкают ярче звезд? За что же вам такая доля? Зачем постигла вас беда, Лишив сыночка навсегда? О горе нам! О горе!— Талант! — похвалила гиена ослицу. — Хорошо это у тебя получается. Может, ты еще подскажешь, чем мне угощать моих дорогих гостей?
Смекнув, что одним ревом от хищников не откупиться, ослы начали перешептываться, бросая косые взгляды на сироту-осленка. Но ослик не стал дожидаться, пока его принесут в жертву ненасытным гиенам, и резво убежал. После такого предательства остальные ослы приуныли: теперь на любого из них мог пасть выбор гиен. Вдруг один старый осел воскликнул:
— И-a! И-a! И-a! Догадался я! Чем с жизнью всем нам распрощаться, не легче ль просто улыбаться? Пусть эти обжоры отрежут у нас верхние губы!
Соплеменники поддержали его и дружно выпятили верхнюю губу, чтобы гиенам было сподручней ножами орудовать. После этого хищники отпустили ослов с миром.
На третий день, когда ослы, как принято, вновь появились на пороге жилища гиены, хозяйка гневно завыла:
— Ах вы поганые морды! Да как вам не стыдно скалить зубы, когда в моем доме траур! А ну, дорогие гости, рвите этих наглецов на части, чтобы не путали поминки со свадьбой!
Говорят, с тех пор гиены и охотятся на ослов, а те лишь улыбаются, когда с них сдирают шкуру.
СМЕРТЬ ЖАДНОЙ ГИЕНЫ
Однажды старая гиена и два ее сына подкараулили тучного осла. Повалили они его на землю и загрызли до смерти. Кинулись было детеныши рвать ослиную тушу, да мать на них как рявкнет — те хвосты и поджали. Сидят, скулят, жадно на мясо глядят. А старая гиена их к нему не подпускает, одна ослятину за обе щеки уплетает. Набила облезлое брюхо и кинула старшему сыну ослиное ухо. Голодный младший сынок, которому даже хвоста не досталось, терпел, терпел, да не вытерпел.
— Скоро светать начнет, — скулит. Видно, решил, что советом своим угодит. А гиена только-только по-настоящему во вкус вошла, ничего и слушать не желает.
— Отстань, — урчит, — сама знаю, когда ослов воровать, а когда деру давать! — И дальше косточки обгладывает.
Взошло солнце. Вышел из дому хозяин съеденного осла. Сыновья гиены задали стрекача. А сама она с набитым брюхом даже с места двинуться не может. Испугалась, завыла:
— Вступитесь за меня, детки, не бросайте мать в беде!
Да только тех уж и след простыл: на пустое брюхо ноги резвы!
Гиена зубы скалит, рычит, думает страху на человека нагнать. Да не на того нарвалась! Размахнулся человек и проткнул жадину острым копьем. Из гиены и дух вон.
Вот почему умные люди говорят: кто в одиночку ест, тот в одиночку и помрет!
СОЛДАТ И ДЭБТЭРА
Ехал как-то по дороге верхом на мерине солдат. Видит — по обочине дэбтэра с котомкой за спиной шагает. Поравнялись они, солдат и спрашивает:
— Откуда и куда путь держишь, божий человек? Что несешь?
— Да вот собрался мать свою проведать, несу ей подарок, — смиренно отвечает ему дэбтэра. А у самого в мешке новая ряса, псалтырь и тюрбан — все его богатство.
Разговорились путники, не заметили, как стемнело. Надо ночлег искать. Пошел солдат на постой проситься. В один дом постучался, в другой — никто его пускать не хочет.
А хитрый дэбтэра белым муслином голову обмотал, новую рясу надел, псалтырь к груди прижал, и в первом же доме, куда постучался, ему и ночлег, и ужин предоставили.
Вот поел дэбтэра и говорит хозяину:
— У меня во дворе слуга мерзнет, впусти и его!
Хозяин сжалился и впустил солдата в дом, а мерина к столбу привязал возле двери и овса ему в торбу насыпал.
Дебтэра лег на мягкую постель и тотчас захрапел. А солдат поклевал остатки его ужина и улегся в кухне на циновку, что ему хозяин кинул. В брюхе у него урчит, спина болит, крутился-вертелся с боку на бок — никак сон не идет! И решил солдат на дэбтэра отыграться за свое невезение. Встал, прокрался на цыпочках к изголовью его постели и вытащил котомку с одеждой. Потом вернулся на кухню, взял из очага головню и прожег рясу и тюрбан в нескольких местах. «Посмотрим, — думает, — как ты утром будешь выглядеть, книжник!»
А лукавый дэбтэра одним глазом спал, а другим бодрствовал. Только начал служивый посапывать, как он поднялся, взял острый нож, да солдатскому мерину щеки и надрезал.
Наутро солдат глаза продрал и тотчас к дэбтэра в комнату пошел. Смотрит — тот в дырявой рясе сидит и псалтырь читает. Губами шевелит, а глазом не ведет. Солдат его ехидно спрашивает:
— Что это, божий человек, с твоей рясой случилось? Никак нечистая сила в доме объявилась?
— Пресвятая дева Мария! — схватился за голову дэбтэра. — Вот срам-то, вот позор! А я-то, дурень, никак в толк не возьму, почему твой мерин все время ржет. А он, оказывается, надо мной насмехается! Пойди взгляни, как он до ушей улыбается!
Тут пришел черед солдату за голову хвататься и волосы рвать. Недаром говорят: не смейся над другим, если не хочешь, чтобы над тобой потешались.
СЭНЗЭРО — БРАТИШКА-КОРОТЫШКА
У одной бедной крестьянки было шестеро сыновей. Пришла им пора самим хлеб растить, мать кормить. Заняла вдова у соседей семян и послала сыновей в поле. А братья зерна нажарят, пузо набьют и день-деньской в теньке прохлаждаются. Под вечер перепачкают ноги глиной, домой приплетутся и с порога кричат:
— Живей, старая, воды нагрей, ноги нам помой да мэсоб накрой!
А мать и рада стараться: вот какие славные у нее помощники! Хоть в старости утеха, а то всю жизнь батрачила да побиралась — светлого дня не видела.
Так и морочили лоботрясы матери голову, пока не заколосились хлеба в полях и не завязался горох. Соседские парни родителей стручками да колосками потчуют, вот и стало вдове завидно. Как-то раз говорит она сыновьям:
— Принесли бы вы мне горошку, пшенички да ячменя полакомиться!
А сыновья ей в ответ:
— А ты, мать, ступай на большое поле и сама возьми, сколько захочется. Там все наше!
Обрадовалась старуха, пошла в поле, стала колоски рвать. Мимо едет на муле богач — хозяин того поля. Увидал старуху и давай ругаться:
— Убирайся отсюда, бесстыжая! Ты чего на чужое добро заришься?!
— Это поле мои сыновья вспахали-засеяли! — кричит вдова в ответ. — Сам проваливай отсюда, не то я их кликну.
Хозяин поля рассердился, давай старуху палкой охаживать. Еле она ноги унесла. Прибежала домой, упала на колени и стала молить господа послать ей еще одного сыночка. Пусть маленького, пусть неказистого, лишь бы заботливого, работящего и сметливого. И так она горячо молилась, что внял господь ее просьбе и вскоре послал ей сыночка — совсем крохотного, с вершок, не более. Потому мать и назвала его Сэнзэро, что значит «коротышка».
Повзрослел сынок, мать на него не нарадуется: хоть ростом мал, зато умен и в работе удал. А старших братьев злоба да зависть гложут, спать не дают. И задумали они меньшого братца со свету сжить.
Как-то раз пошли братья-бездельники скотину воровать. И Сэнзэро за ними увязался. Пришли злоумышленники к богатой усадьбе. Видят — изгородь высокая, никак в хлев не проникнуть. Вот тут-то они и пожалели, что нет с ними братишки-коротышки. А тот в траве затаился, все слышит, о чем братья меж собой говорят. Жаль ему их стало, он и объявился, будто из-под земли вырос. Обрадовались злодеи, полезай, говорят ему, в хлев и выгони бычка. Сэнзэро в подворотню пролез, забрался в хлев и кричит оттуда во всю глотку:
— Какого быка выгнать — пегого или каурого?
Хозяин проснулся, схватил дубинку, с которой спал в обнимку, саблю кривую, что брал с собой на боковую, и побежал скотину пересчитывать. Пересчитал — все быки и коровы на месте. Крутился, вертелся, на карачках ползал — нет никого! «Не иначе померещилось!» — подумал хозяин и пошел сон досматривать. Только начал засыпать — снова кто-то кричит:
— Так какой масти быка выводить — вороного, солового, сивого или чалого?
Хозяин даже подпрыгнул в постели, помчался запоры проверять. Дернул дверь — заперта. Заглянул в хлев — скотина цела и невредима. Перекрестился хозяин и снова лег.
Тем временем Сэнзэро отпер ворота и вывел с братьями самого тучного быка. Братья быка зарезали, освежевали, и захотелось им парным мясцом полакомиться. Только разве без приправы кусок в горло полезет?
— Я помогу вам, — успокоил их братишка-коротышка и полез в дом. Пробрался в клеть, начал в потемках по полкам шарить. Отыскал все, что требовалось, и кричит:
— Какую приправу желаете — сушеную или в масле распущенную?
Хозяин в холодном поту проснулся, толкает жену:
— Вставай, разожги огонь! Всю ночь напролет мне голоса мерещатся.
Жена поднялась, стала на угли дуть. А Сэнзэро возьми и швырни ей горячей золой в лицо. Хозяйка от боли завыла, на пол повалилась, в клеть закатилась и выбраться не может.
А муж ее ругает:
— Бестолковая! Огня развести не можешь!
Вскочил сам с кровати, подбежал к очагу — тут Сэнзэро и ему золой в лицо кинул. У бедняги аж искры из глаз! Тычется по углам, орет, ничего не поймет. А коротышка схватил калебас с толченым перцем и был таков.
Братья приправу взяли, спасибо не сказали, на мясо накинулись. Загрустил младший братец, обидно ему стало.
— Дайте мне, — просит он братьев, — хотя бы сычуга кусок.
Кинули ему обжоры, словно псу, требуху, а сами наелись до отвала, остатки мяса между собой поделили и всю прочую скотину прихватили. По дороге домой совестно им стало, отдали Сэнзэро самую захудалую телушку. А братишка-коротышка и этому рад. Пригнал он телку домой, стал ее холить-лелеять. И выросла толстенная корова. Братья удивляются, спрашивают, как это ему удалось так корову раскормить. А Сэнзэро отвечает:
— Так ведь она у меня единственная, кормом ни с кем не делится. Вот и отъелась!
Завистники своих коров перерезали, по одному быку каждый себе оставил. Стали ждать, когда быки раздобреют. Время проходит — быки не тучнеют, а напротив, без коров от тоски хиреют. Братья разозлились на Сэнзэро и зарезали его корову. А мясо съели, одна шкура ос талась.
Погоревал-потосковал Сэнзэро и говорит братьями:
— Отдайте мне шкуру моей коровы! Больше мне ничего не надо.
Отдали они ему шкуру. Он ее выскоблил, высушил, на плечи взвалил да на базар потащил. Пришел, влез на смоковницу и затаился. Как народ собрался, Сэнзэро давай по шкуре палкой стучать, во все горло страшным голосом кричать. Народ на базаре всполошился. Один торговец кричит:
— Мы пропали! Разбойники напали!
Другой орет:
— Пожар! Спасайся кто может!
Вмиг площадь обезлюдела. Сэнзэро спустился с дерева, погрузил брошенное добро на ослов и матери отвез.
— Где столько золота и серебра взял? — спрашивают братья.
— На коровью шкуру выменял. Нынче шкуры в цене!
Недотепы быков зарезали, шкуры на ремни пустили и помчались ими торговать. А люди на базаре над ними потешаются:
— Поглядите на дураков! Хотят ремни на золото обменять!
Братья поняли, что Сэнзэро их обманул, и побрели домой. Пришли мрачнее тучи. Ну, думают, коротышка, мы тебя шутить отучим! Наутро собрались и стали совет держать. Один говорит:
— Надо его вместе с матерью и всем добром спалить ночью! Пока мы его не уничтожим, сами спокойно спать не сможем.
На том и порешили. Только Сэнзэро подслушал. Побежал скорее домой, рубашонку на ступу натянул и на свою кровать положил. А сам с матерью в лесу схоронился. Ночью братья заглянули через оконце, видят — на кровати кто-то спит. Подожгли дом с четырех сторон и любуются делом своих рук. Дождались, пока одни головни остались, и по домам разошлись. Наутро глядь: идет им навстречу Сэнзэро, жив-невредим. Братья остолбенели. А братишка-коротышка им говорит:
— Позвольте мне пепел родного дома взять.
Отдали ему братья пепел. Он его в кожаные кули ссыпал, на мулов погрузил и пошел в город. Шел-шел, видит — богатое подворье. Постучался Сэнзэро в ворота.
— Пустите переночевать!
— А та кто такой? Куда идешь, что везешь?
— Я государев агафари, везу казенную муку.
— Милости просим!
Подивились хозяева малому росту гостя, но приняли радушно — как-никак государев агафари! Хозяин его напоил-накормил, спать уложил, а скотине овса задал. В полночь Сэнзэро с кровати спрыгнул, в амбар прокрался, проковырял дырку в мешке с тефовой белой мукой и рассыпал возле своих кулей с золой. Потом дыру глиной замазал и снова лег спать. Лежит себе, посапывает.
Утром работники начали его мулов навьючивать, глядь — а по земле мука рассыпана. Позвали скорее знатного гостя.
— Смотри, здесь кто-то ночью побывал, верно, муку воровал!
Заглянули в кули — а там зола. Сэнзэро закричал:
— Эй, хозяин! Проверь-ка запоры! Ночью здесь побывали воры. Так говоришь, запоры на месте? Тогда пошли к судье! Или подавай мне муку, хоть тресни!
Куда хозяину деваться? Отдал он гостю свою муку. А тот ее забрал и домой отвез. То-то мать обрадовалась, блинов напекла.
— Ты где взял муку? — допытываются братья, а сами от зависти аж трясутся. Сэнзэро им отвечает:
— Нынче зола в цене. Вот я ее на муку и выменял!
Братья тотчас дома свои сожгли — больно выгодным им такой обмен показался, — и повезли золу на муку менять. Привезли на базар, давай нахваливать свой товар. А народ над ними потешается, редкой глупости удивляется. Смекнули братья, что опять в дураках остались, и поклялись обидчика сбросить в пропасть. Сплели улей, позвали Сэнзэро и говорят ему:
— Полезай, братишка-коротышка, в улей. Мы его в ущелье повесим — там диких пчел много. Поможешь улей укрепить — будешь есть бли ны с медом.
— Хорошо, — согласился Сэнзэро, — только вы мне серп дайте, чтобы не так страшно было.
Дали ему серп. Залез Сэнзэро в улей, братья и понесли его к ущелью. А по пути проголодались и зашли в харчевню. Только затихли их шаги — Сэнзэро с помощью серпа из улья выбрался, вместо себя булыжник положил, а дыру глиной замазал и пошел купаться. Братья наелись, напились, идут, едва нога волокут. Отнесли улей к обрыву, спихнули его в пропасть и спать пошли.
А Сэнзэро искупался и по берегу прогуливается. Видит — идет женщина в богатом бурнусе и с корзиной в руках. Она говорит Сэнзэро:
— Добрый человек, помоги речку перейти!
— С превеликим удовольствием, госпожа!
Взял Сэнзэро у женщины бурнус и корзину со снедью и все в целости и сохранности на другой берег переправил. Потом вернулся, подал женщине руку и начал вместе с ней реку переходить. Вдруг налетел сильный ветер, поднял крутую волну — женщину подхватило и в стремнину утащило.
А Сэнзэро выбрался на берег, отдышался, в бурнус закутался и под кустик сел. Сидит, коврижки из корзины жует и на дорогу глядит. Вот видит — скачет по дороге всадник. Сэнзэро его окликнул, коврижек медовых предложил. Всадник спешился, видно, утомился или угощением соблазнился, взял корзину, да в один присест все и съел. Сэнзэро ему говорит:
— Как же ты теперь с полным брюхом поскачешь на арабском скакуне? Полежи, отдохни чуток, а чтобы конь твой не застоялся, позволь мне немного покататься на нем.
— Что ж, покатайся, если в седле удержишься!
Вскочил коротышка на коня, вдоль берега рысью прошелся. Чует, скакун его слушается, поддал ему под ребра пятками и ускакал прочь во весь опор, только пыль столбом.
Примчался домой в шелковом бурнусе да на арабском скакуне. Братья совсем рассудок потеряли.
— Проводи, — говорят, — нас туда, где такие подарки дают!
— Нет ничего проще, — отвечает Сэнзэро. — Пошли к обрыву, откуда вы меня спихнули.
Вот привел он братьев к пропасти. Старший брат над бездной склонился, коротышка дал ему пинка — тот вниз и покатился. На дно упал — на камнях кровь заалела и косточки забелели. А Сэнзэро говорит остальным братьям:
— Смотрите! Он уже алый плащ примеряет! А белый скакун под ним так и играет!
Дальше братья слушать не стали и один за другим в пропасть спрыгнули.
А Сэнзэро вернулся домой, и стали они вдвоем с матерью свой век доживать. Когда отдала вдова богу душу, Сэнзэро ее похоронил честь по чести, а сам еще долго жил, не тужил. Только вот однажды, набив брюхо горячей кашей, хватил студеной простокваши. Пил-пил, уж было надоело, да как назло махонькая капля ему на пузо села, коротышка ее слизнуть попытался, да с натуги пупок развязался.
Вот до чего жадность доводит.
КАК МОЛОДАЯ КУРОПАТКА ИЗ СЕТЕЙ ВЫПУТАЛАСЬ
Захотелось однажды молодой куропатке ячменем полакомиться. Год выдался урожайный, колос получился налитой, тугой. Как над полем пролететь и не соблазниться? Да вот беда — кругом силки да сети расставлены. Спрашивает куропаточка свою мать, как в таком случае быть.
— Лучше потерпи, деточка, не испытывай судьбу, — говорит ей мать.
Не послушалась дочка, решила, что она — самая ловкая и хитрая, птицеловов обманет. Залетела на поле, начала зерна клевать. Увлеклась и не заметила, как в сетях запуталась. Зовет она старую куропатку:
— Матушка! Помоги! Распутай сети, не то я пропаду!
— Да как же я их распутаю? Не под силу мне это.
— Тогда посоветуй, что делать.
— Так ты же моих советов не слушаешь! Ладно, так и быть, дам тебе еще один совет. Притворись мертвой, лежи, не шелохнись. А как придет птицелов и тебя из сетей вытянет, тут уж не теряйся!
Вскоре пришел птицелов. Смотрит — в сетях куропатка. Выпутал он ее и кричит своему товарищу на сторожевой вышке:
— Я дохлую куропатку нашел. Что с ней делать?
— Подбрось ее вверх, я погляжу!
Птицелов подбросил птицу к небу, а она расправила крылья и упорхнула. Улетела подальше в лес, где ее мать поджидала.
— Ну, матушка, спасибо! Погибла бы я без тебя.
— Так ведь и я была молодая, дочка. И кто знает, что со мной сталось бы, если б не слушала я родительских советов. Запомни сегодняшний урок, дочка, а когда сама станешь матерью — своим детям расскажи. Много в жизни разных искушений, надо уметь им не поддаваться.
Примечания
43
Тэлля — домашнее ячменное пиво.
(обратно)44
Зимой в Эфиопии считается период с июня по сентябрь.
(обратно)45
Дэбтэра — знаток Библии и священных обрядов.
(обратно)46
Агафари — дворецкий, начальник охраны.
(обратно)47
Уот — блюдо из мяса со специями.
(обратно)48
Мэсоб — большая корзина, заменяющая эфиопам стол.
(обратно)49
Азмач — титул крупных эфиопских военачальников. Ближайшим русским соответствием титулу азмач является воевода.
(обратно)50
Ашкеры — телохранители, вооруженные слуги.
(обратно)51
Уокет — аптекарская и ювелирная мера веса, равная 28 граммам. Употреблялась в Эфиопии до введения метрической системы мер.
(обратно)52
Ширрыт — национальный костюм некоторых кочевых племен в пустынных районах Эфиопии и Сомали; напоминает собой передник.
(обратно)
Комментарии к книге «Эфиопские народные сказки», Автор Неизвестен -- Народные сказки
Всего 0 комментариев