«Медвежонок Паддингтон занят делом»

Медвежонок Паддингтон занят делом (fb2) - Медвежонок Паддингтон занят делом (пер. Александра Викторовна Глебовская) (Приключения медвежонка Паддингтона - 7) 1794K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Майкл Бонд

Майкл Бонд Медвежонок Паддингтон занят делом

Michael Bond

PADDINGTON AT WORK

Text copyright © Michael Bond 1966

Illustrations copyright © Peggy Fortnum and William Collins Sons and Co. Ltd. 1966

All rights reserved

© А. Глебовская, перевод, 2015

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2015

Издательство АЗБУКА®

* * *

Глава первая Привидения на палубе

Паддингтон вздрогнул, проснулся и несколько раз моргнул, чтобы глаза попривыкли к вечернему свету, а потом с озадаченным видом осмотрел палубу теплохода «Карения».

Не знай он, что это совершенно невозможно, он готов был поклясться, что его только что окликнули по имени, причём довольно громко, и окликал не только голос мистера Брауна, но и голоса всех остальных – миссис Браун, Джонатана и Джуди, не говоря уж о миссис Бёрд. Но судно по-прежнему находилось в двух днях пути от Англии, а от дома тридцать два по улице Виндзорский Сад в Лондоне и того дальше.

Вообще-то, Паддингтон любил смотреть сны. Иногда во сне показывали ужасно интересные вещи, особенно после плотного ужина, приготовленного миссис Бёрд. Но сейчас, оглядывая пустынную палубу огромного теплохода, медвежонок пришёл к выводу, что этот сон как-то уж слишком подозрительно похож на реальность.

Был тот предвечерний час, когда лучи заходящего солнца придают теням разные причудливые формы. Почти все остальные пассажиры ещё сидели за ужином, и поблизости не было ни одного дружелюбного стюарда в форменной белой куртке. Паддингтон пожалел, что съел целых две порции сдобного пудинга, который шеф-повар приготовил специально для него в этот вечер.

Быстренько обмакнув переднюю лапу в стоявшую рядом банку с мармеладом, Паддингтон поплотнее натянул на голову капюшон своего пальтишка, поудобнее устроился на раскладном стуле и пододвинул поближе большую жестянку с надписью: «Печенье с маком. Собственность П. Брауна, эсквайра. Ручная кладь».

Паддингтон любил печенье с маком, особенно то, где сверху толстый слой мармеладных корочек. Тихий ночной воздух огласило негромкое размеренное чавканье.

Путешествие в Дремучее Перу, в дом для престарелых медведей в Лиме, для участия в торжествах по поводу дня рождения тёти Люси было долгим и интересным, но теперь, когда оно уже совсем подходило к концу, Паддингтон всё с большим нетерпением ждал, когда же снова увидит своих старых друзей. Немного подумав, он решил, что именно этим и навеян его удивительно яркий сон.

Постепенно сочетание обильного и очень вкусного ужина, морского воздуха и мерного гудения машин далеко внизу оказало на него успокаивающее действие. Через некоторое время он уже сладко спал и не проснулся даже тогда, когда одно печенье выпало у него из лапы и покатилось по палубе к борту.

Паддингтон так и не понял, когда это случилось и как долго продолжалось, но ни с того ни с сего он обнаружил, что ему снова снится сон, и самое удивительное, это ещё один сон про Браунов.

Между прочим, этот сон был похож на правду даже сильнее, чем предыдущий.

Начинался сон с того, что он уронил ещё одно печенье, причём на самой вершине крутого холма неподалёку от улицы Виндзорский Сад. Вместо того чтобы надломиться или просто упасть, печенье встало на ребро и покатилось за ним вдогонку. Хуже того, с каждой секундой оно становилось всё больше и больше, и чем больше оно становилось, тем быстрее катилось, и вот уже Паддингтон улепётывал от него по улице Портобелло со всех лап, лавируя между киосками и лотками торговцев.

И всё это время он отчётливо слышал, как Брауны окликают его по имени, а вот видеть их не видел.

А потом случилось самое худшее. Только что медвежонок бежал по улице, пыхтя и тревожно оглядываясь через плечо на преследовавшее его печенье, а тут на пути ему будто бы встретилась широченная лужа варенья. Чем отчаяннее он дрыгал и дёргал лапами, тем безнадёжнее они застревали, и вот наконец, вздрогнув, он проснулся и обнаружил, что сидит на палубе, окутанный и опутанный своим пальтишком.

Паддингтон не без труда высвободился, и оказалось, что, во-первых, одна лапа у него застряла в банке с мармеладом, а во-вторых, что он, брыкаясь во сне, опрокинул жестянку и почти всё печенье рассыпалось по палубе.

Жестянка была большая – прощальный подарок тёти Люси перед самым его отъездом обратно в Англию. Несмотря на то что ему не раз и не два случалось запускать в неё лапу, в жестянке ещё оставалось несколько слоев, и Паддингтон очень хотел, чтобы хватило до конца путешествия, так что следующие несколько минут он провёл, подбирая печенье с палубы.

А подобрав последнее, он вдруг замер на месте и вылупил глаза, потому что в тени на самой корме замаячили пять очень знакомых силуэтов.

Он и глазом моргнуть не успел, как все пятеро отчаянно замахали руками и принялись выкрикивать его имя, подходя при этом всё ближе и ближе.

Ущипнув себя несколько раз, чтобы убедиться, что это не сон, Паддингтон отчаянно заозирался в поисках какого-нибудь укрытия, а потом, одной лапой поспешно запихав остатки печенья назад в жестянку, другой нахлобучил на неё крышку и, открыв ближайшую дверь, со всех лап припустил прочь.

Через несколько секунд он выскочил на палубу с противоположной стороны, снова огляделся на случай, если его по-прежнему преследуют, а потом остановился перед ещё одной дверью, на которой был нарисован красный крест и крупными красными буквами написано: «Судовой врач».

Паддингтон был медведь не робкого десятка, и, когда случалось что-нибудь необычное, он, как правило, пытался разобраться без посторонней помощи. Однако события последних нескольких минут выглядели слишком уж странными и загадочными, и он решил, что одна голова хорошо, а две лучше.

Судовой врач страшно удивился, когда дверь его кабинета отворилась, впустив Паддингтона.

– Вы по предварительной записи, медведь? – осведомился он неприветливо.

Паддингтон поставил на пол свои вещички и, прижав лапу к губам, нагнулся, чтобы запереть дверь. Нельзя сказать, чтобы он выглядел смертельно бледным – под мехом этого всё равно не видно, – однако что-то было такое в его позе и в кончике носа, что заставило врача вскочить со стула.

– Господи помилуй! – воскликнул он. – У вас, любезный, такой вид, будто за вами черти гнались!

Паддингтон подошёл к докторскому столу и рухнул в стоявшее возле него кресло.

– Гнались, – подтвердил он зловещим голосом, боязливо оглядываясь через плечо. – Только не черти.

Врач снова сел и бросил на Паддингтона нерешительный взгляд.

– Можно подумать, – начал он, переходя на профессиональный тон, – что вам что-то привиделось.

– Мне привиделись привидения! – сообщил Паддингтон, которому теперь, в безопасности хорошо освещённой каюты, стало не так страшно. – Целых пять!

– Пять? – повторил врач. – Надо же. Ну-ка расскажите мне поподробнее.

– Ну, – начал Паддингтон, набрав в грудь побольше воздуха, – началось всё с того, что меня чуть не задавило печенье с маком.

– Вас чуть не задавило – что? – удивлённо переспросил врач.

– Печенье с маком, – терпеливо объяснил Паддингтон.

Доктор не то нервно хихикнул, не то взвизгнул.

– А вы уверены, что оно было не с изюмом и не с орешками? – уточнил он.

Паддингтон пронзил его суровым взглядом.

– Оно было с маком, – сказал он твёрдо и поднял повыше жестянку. – Вот, на этикетке написано. Мне его тётя Люси подарила. Печенье выпало из коробки и катилось за мной по всей улице Портобелло.

Врач посмотрел сначала на Паддингтона, а потом на входную дверь, словно прикидывая расстояние до неё. Хотя за время путешествия они несколько раз встречались в коридорах, разговаривать им привелось впервые, и под пристальным Паддингтоновым взглядом врачу стало очень и очень не по себе.

– Так, значит, за вами по всей улице Портобелло катилось печенье с маком? – уточнил он с деланой небрежностью.

– Вот именно, – подтвердил Паддингтон, довольный, что хотя бы в это удалось внести ясность. – Оно было совсем маленькое, но потом вдруг стало расти. А под конец у меня лапы перестали двигаться.

– Перестали двигаться лапы, – повторил врач, строча в блокноте.

– Было такое чувство, что на них свинцовые гири, – продолжал Паддингтон.

– Свинцовые… гири… – откликнулся врач, продолжая писать. – Отлично. Придётся провести сеанс терапии.

– Да нет, спасибо, с лапами всё в порядке, – бодро сказал Паддингтон. – Уже прошло. Они не двигались, потому что я случайно вступил в банку с мармеладом. И лапа в ней застряла.

Корабельный врач снял очки, подышал на них и уставился сначала на Паддингтоновы вытянутые лапы, а потом на свой натёртый до блеска пол, к которому там, где прошёл медвежонок, прилипло несколько мармеладных корочек.

– А после этого с вами ещё что-то случилось? – спросил он недовольным тоном.

Паддингтон кивнул.

– Потом оказалось, что на палубе все как один Брауны! – возвестил он торжественно.

– Все как один вруны? – с трудом выговорил врач, уверенный, что ослышался. – Так, может, и вы тоже… один из них?

Паддингтон бросил на него ещё более суровый взгляд.

– Я же настоящий, а они нет, – сказал от твёрдо. – И миссис Бёрд тоже была с ними. Я ещё подумал сначала: а вдруг она принесла мне чайку́…

– Принесла вам ча́йку? – вконец запутался врач. – Так, может, это и была чайка, а не миссис Бёрд? Ну, осталась на борту после последней стоянки, а вам невесть что привиделось…

– Это была миссис Бёрд! – возмущённо воскликнул медвежонок. – Я бы её с чайкой ни за что в жизни не перепутал. Понимаете, я сидел на палубе…

– А! – Физиономия врача просветлела как по волшебству. – Вы сидели на палубе, я правильно понял?

– Да, – подтвердил Паддингтон. – Я немножко задремал после ужина.

А потом увидел сон, только это был не совсем сон.

– Весь день сидели? – уточнил врач. – На солнце?

– Ну, я действительно утром часик позагорал, после того как сходил за булочками в пекарню, – признался медвежонок. – И потом днём ещё немножко.

– У вас, медведь, солнечный удар и от него галлюцинации, – решительно заявил врач, очень довольный, что наконец-то во всём разобрался. – В моей практике такое случалось. Стоит перегреться, и начинаешь воображать себе невесть что. Правда, должен заметить, что ни за одним моим пациентом никогда ещё не гонялось печенье с маком.

Он открыл ящик стола и вытащил оттуда пузырёк.

– Вам, друг мой косолапый, необходимо отдохнуть и как следует выспаться. Я вам дам таблетки, которые помогают заснуть.

Пока доктор говорил, мордочка у Паддингтона всё больше вытягивалась и на слове «заснуть» вытянулась окончательно. Он и так уже выспался от души, несмотря ни на какие галлюцинации.

– Но я действительно видел Браунов! – протянул он с расстроенным видом. – И никакой это был не сон, потому что я себя ущипнул. А их тут никак не может быть, потому что они в Лондоне. Выходит, это были привидения.

– Вздор! – отрезал врач. – Привидений не быва…

Тут он осёкся, на лице у него появилось очень странное выражение, а взглядом он упёрся во что-то у Паддингтона за правым плечом.

Потом он громко ахнул, ещё раз протёр очки и судорожно схватился за край стола.

– А… сколько, говорите, вы видели привидений?

– Пять, – ответил Паддингтон, проглядывая свой список.

Пока Паддингтон зачитывал одно имя за другим, физиономия врача становилась всё бледнее и бледнее, и когда медвежонок дошёл до миссис Бёрд, на ней вообще не осталось никаких красок.

– Вы ведь заперли дверь, когда вошли сюда? – спросил он, стараясь казаться спокойным.

– Кажется, да, – отозвался медвежонок, которого в свою очередь встревожило выражение лица его собеседника. – Лапами запирать не очень просто, но…

Паддингтон обернулся и чуть не свалился со стула от удивления. Прямо перед собой, в огромном иллюминаторе рядом с дверью, он увидел пять знакомых физиономий. Не только мистера Брауна, лицо которого плотно прижалось к стеклу и стало похожим на блин, но и миссис Браун, Джонатана, Джуди и, конечно же, миссис Бёрд.

Доктор дотянулся до телефона и снял трубку.

– Соедините меня с начальником охраны, – рявкнул он. – И пусть поторопится. У меня тут в иллюминаторе какая-то потусторонщина. Спокойно, медведь, – добавил он бодро. – Бояться нечего.

Он со стуком опустил трубку на место, снова повернулся к Паддингтону – и лишился дара речи.

Он собирался объяснить медвежонку, что помощь уже близко, однако обнаружил, что тот лежит в кресле с отсутствующим выражением на мордочке, задрав лапы в воздух, и, судя по всему, уж ему-то точно всё равно, что происходит снаружи.

* * *

Миссис Браун протёрла Паддингтону лоб одеколоном – он наконец сел в кровати и обвёл взглядом каюту.

– Слава богу! – воскликнула она. – А мы уж думали, ты никогда не придёшь в себя!

– Стоило тебе нас увидеть, как ты снова падал в обморок, – пояснила Джуди. – Мы страшно разволновались.

Паддингтон по-прежнему не верил своим глазам и на всякий случай протёр их лапой.

– Я думал, что вижу вас только потому, что меня солнце ударило по голове, – объяснил он.

Миссис Браун повернулась к мужу.

– Это ты во всём виноват, Генри, – сказала она. – Надо было нам пойти к директору круиза, как я и предлагала, и ничего бы этого не было.

– Я думал, получится сюрприз, – начал оправдываться мистер Браун. – Откуда мне было знать, что Паддингтон примет нас за привидения?

Судя по всему, мистеру Брауну уже крепко досталось. Это ведь была его идея – вернуться домой с летнего отдыха на Паддингтоновом теплоходе, присоединившись к круизу за два дня до того, как он завершится.

Поначалу идея казалась просто отличной, и, взойдя на борт в последнем порту перед Лондоном, Брауны предвкушали не только удовольствие от плавания, но и то, как удивится медвежонок, когда их увидит. Они и предположить не могли, что он отреагирует таким вот образом, а попало, разумеется, мистеру Брауну.

– Ну, – сказала миссис Бёрд, – если бы я думала, что кто-то находится за много сотен миль от меня, а потом столкнулась бы с ним нос к носу посреди океана, я бы тоже, наверное, переполошилась.

– Да мы ещё и появились поздно вечером, – добавила Джуди. – Тут любой напугается.

– Кстати, Паддингтон не единственный, кого мы вывели из равновесия, – вклинился Джонатан. – Корабельному врачу всё это тоже не очень понравилось.

– Я не раз слышала, что моряки – народ суеверный, – сказала миссис Браун, наблюдая, как её муж уплетает булку с мармеладом – рядом с кроватью медвежонка стояла полная тарелка, – но уж ты совсем не похож на привидение, Генри.

– Доктор тоже перестал так думать, когда немножко собрался с мыслями, – сказала Джуди. – И очень рассердился.

Загремел дружный смех, но его оборвал стук в дверь каюты.

– Это, наверное, моё какао, – с важным видом пояснил Паддингтон. – Стюард каждый вечер приносит мне его перед сном.

Брауны переглянулись. Тут дверь отворилась… и вошёл стюард в белой куртке, неся на подносе большой кувшин, от которого шёл пар.

– Вот это я понимаю! – воскликнул мистер Браун. – Знаете, мне кажется, нам здесь будет очень хорошо. Что может быть лучше: днём – солнечные ванны и всякие развлечения на палубе. А перед самым сном, на закуску, – чашка медвежьего какао. Такой жизни любое привидение позавидует!

Паддингтон радостно кивнул, а стюард тем временем расставил чашки и принялся их наполнять. Медвежонок вообще очень любил какао, особенно корабельное какао, у которого был свой, особый вкус, а теперь, когда проблема с привидениями благополучно разрешилась, ему страшно хотелось выпить чашечку – и отпраздновать тем самым встречу с Браунами, случившуюся на несколько дней раньше, чем он ожидал.

Он посмотрел на кувшин, окутанный густым паром.

– Лучше, по-моему, может быть только одно, мистер Браун, – заявил он. – Две чашки какао!

И все с ним согласились.

Глава вторая Тихий ход

Мистер Браун обвёл взглядом широкую палубу «Карении», и на лице его появилось озадаченное выражение.

– Вы обратили внимание, что творится с Паддингтоном? – спросил он. – Он как-то странно себя ведёт.

Остальные Брауны проследили за направлением его взгляда и как раз успели заметить на некотором расстоянии знакомую фигурку, которая вынырнула из‑за спасательной шлюпки, застыла, уставившись в небо с каким-то очень странным выражением, а потом опять зашагала к поручням.

– За обедом всё с ним было в порядке, – сказала миссис Браун. – Надеюсь, он ничего такого не съел.

– Может, ему чего в глаз попало, – предположила миссис Бёрд, когда Паддингтон сделал шаг назад и чуть не свалился, пытаясь подальше закинуть голову и получше разглядеть небо.

– А до этого он стучал по барометру перед каютой директора круиза, – припомнил Джонатан. – Я даже испугался, что он этот несчастный барометр сломает.

– А к иллюминатору у него водоросли прицеплены, – добавила Джуди.

– По-моему, это как-то связано с погодой, – заключил мистер Браун, снова утыкаясь в корабельную газету. – Может, он решил, что будет шторм?

– Полундра! Этого не хватало! – воскликнул Джонатан. – Тогда ведь вечерний праздник отменят.

– Вот именно, – кивнул мистер Браун. – И уж если кто тогда расстроится, так это Паддингтон. Поэтому, наверное, он и волнуется.

Объяснение мистера Брауна было принято, и все вернулись к своим делам. Утро они провели, обследуя огромный теплоход, и теперь всем хотелось передохнуть. Путешествовать на океанском лайнере было очень интересно, казалось, будто вы живёте в небольшом плавучем городе. Экскурсию по этому городу проводил Паддингтон, и под конец все выбились из сил.

За долгое путешествие он познакомился практически со всеми членами команды, так что после похода по магазинам, визита в бассейн, спортивный зал и разные рестораны Браунам ещё показали специальный отсек, где путешествовали домашние животные, пекарню, машинное отделение и множество всяких других мест, куда обычно не пускают посторонних.

Надо сказать, миссис Бёрд нашла объяснение, предложенное мистером Брауном, не вполне исчерпывающим, но она мудро решила не напоминать, что, насколько ей известно, Паддингтон даже не догадывается о сегодняшнем празднике, а уж тем более о том, что и он туда приглашён тоже. Уж она-то знала по прежнему опыту: что бы ни было у Паддингтона на уме, торопить события бессмысленно: в своё время всё и так выяснится.

А Паддингтон, и не подозревавший, какой к нему проявляют интерес, опустил лапу в стоявшую рядом кружку с какао, потом поднял повыше, чтобы определить, откуда ветер дует, а после этого озабоченно уставился через борт на голубую воду за кормой.

Вообще-то, решил он, море могло бы быть и не таким спокойным.

Не то чтобы он особо любил волны. За время плавания «Карения» несколько раз попадала в шторм, что всякий раз вызывало сильное расстройство (и не только желудка), – ведь приходилось пропускать завтрак, обед или ужин. А вот сейчас он, единственный из сотен пассажиров огромного лайнера, надеялся накликать не то чтобы шторм, но хотя бы сильную волну, чтобы судно сбавило скорость.

Дело было куда как важное – речь шла о судовом конкурсе.

Каждый день на протяжении всего путешествия корабельный затейник проводил такой конкурс: пассажирам предлагалось заранее сказать, сколько миль судно пройдёт за следующие двадцать четыре часа. При этом требовалось заплатить десять пенсов, а тот, чья догадка оказывалась ближе всего к истине, получал все деньги в качестве приза.

За время пути Паддингтон несколько раз участвовал «для тренировки», не делая взноса, но в это утро он наконец, после длительных раздумий, потратил последние свои десять пенсов на билетик.

В надежде, что случится что-нибудь неожиданное и «Карении» придётся замедлить ход, прежде чем она пришвартуется в Лондоне, он назвал расстояние куда короче, чем все остальные участники. Впрочем, теперь, повнимательнее ознакомившись с прогнозом погоды, он уже сожалел, что так поторопился, потому что на небе, насколько хватало глаз, не было ни облачка. Море лежало гладкое, как полотно, и казалось, судно движется даже быстрее, чем обычно.

Паддингтон отвернулся от поручней, тяжело вздохнул и побрёл по палубе к Браунам.

Он был из тех медведей, которые всегда надеются на лучшее, и, несмотря на штиль, все ещё твёрдо верил, что до утра случится что-нибудь такое, что заставит судно притормозить. Проиграть десять пенсов неприятно и в лучшие времена, а когда речь идёт о ваших последних десяти пенсах, это в десять раз неприятнее. Он уже прикидывал, не пойти ли к затейнику и не попробовать ли получить деньги обратно, но тут его отвлёк мистер Браун, сообщивший о сегодняшнем празднике.

Паддингтон очень любил праздники, особенно непредвиденные, а когда он узнал, что сегодняшний называется «бал-маскарад» и все должны приходить в костюмах, он так разволновался, что напрочь позабыл про конкурс.

– Я, мистер Браун, ещё никогда не был на корабельном маскараде, – пояснил он.

– Я, если подумать, тоже, – сказал мистер Браун. – Так что мне самому очень интересно.

– Распорядителем на балу будет Барри Бард, – сообщил Джонатан. – Ну, тот самый, которого мы по телевизору видели.

– Он вытаскивает у людей вещи из карманов так, что они ничего не замечают, – вспомнила Джуди.

– И ещё он гипнотизёр, – добавил Джонатан.

Мистер Браун поспешно встал.

– Пойдёмте скорее в корабельную гардеробную и запасёмся костюмами, – предложил он. – А то вдруг нам не достанется, вот расстройство-то выйдет!

– Я, чур, буду Робин Гудом! – воскликнул Джонатан.

– А мне, пожалуй, подойдёт Марк Антоний[1], – задумчиво проговорил мистер Браун. – А тебе, Паддингтон?

Но Паддингтон уже был на другом конце палубы. Не так уж часто ему доводилось надевать маскарадный костюм, а тут речь шла о корабельном маскараде, да ещё со всякими развлечениями, так что он не собирался рисковать и хотел быть в очереди первым.

Не один Паддингтон с нетерпением предвкушал вечерний праздник. Когда день начал клониться к вечеру, судно украсили флажками и шариками, а перед началом маскарада на палубах стали появляться очень странные фигуры; всюду царило необычайное оживление.

– Паддингтон мог бы просто прийти как есть, – заметил мистер Браун, пока они дожидались медвежонка у входа в танцевальную залу. – Я уже насчитал шестерых медведей.

– Господи помилуй! – ахнула миссис Бёрд. – Это там, надеюсь, не он?

И она указала зонтиком на приближающуюся фигурку в костюме, который, судя по всему, состоял из огромной манишки и куска белого картона.

– Это точно Паддингтон, – подтвердила Джуди. – Вон его шляпа.

– По-моему, она не очень подходит к вечернему туалету, – заметила миссис Браун. – Он в ней похож на подвыпившего пингвина.

– Я не пингвин! – воскликнул Паддингтон, который расслышал последние слова и, похоже, сильно расстроился. – Я красавчик Браммел[2], знаменитый денди.

– Красавчик Браммел! – повторил Джонатан. – А я думал, он умер задолго до того, как изобрели вечерние костюмы.

– По-моему, больше похоже на теплицу, – прокомментировал мистер Браун, рассматривая белую рубашку.

Паддингтон слушал, и вид у него делался всё более обескураженный.

– Я когда пришёл, уже почти не осталось костюмов моего размера, – пояснил он, уставив на мистера Брауна суровый взгляд.

– Ну, я почему-то убеждён, что у этого как-его-там сорочка не была заляпана мармеладом, – попытался отговориться мистер Браун, чувствуя, как жена пихает его локтем в бок.

– Это не мармелад, мистер Браун, – пояснил Паддингтон. – Это клей.

– Клей? – повторил мистер Браун. – Как же ты умудрился заляпать сорочку клеем?

– У меня вышла неприятность с манишкой, – пояснил Паддингтон. – С ней не так-то легко управиться, если у вас лапы, она всё задиралась кверху, вот я и попросил у плотников специального клея.

Брауны переглянулись.

– Ну, в приглашении же сказано: приходите в чём хотите, – нашёл выход мистер Браун.

– Вот именно, – подтвердила миссис Бёрд, входя вслед за мистером Брауном в залу. – И потом, никто из присутствующих отродясь не видел этого Браммела живьём, так что не им судить.

– Ты, Паддингтон, выглядишь на все сто, – подбодрила Джуди, пожимая медвежонку лапу, – они уже шли через залу по направлению к оркестру.

Паддингтон очень любил оркестры, особенно те, которые играют громко, а судовой оркестр, хотя и небольшой, в этом смысле не подкачал, тем более что некоторые музыканты играли сразу на нескольких инструментах.

Когда отзвучала первая мелодия, Паддингтон похлопал вместе со всеми остальными, а потом уселся на своё место. Дирижёр, несколько раз поклонившись зрителям, поднял палочку и сделал знак духовым инструментам. Зазвучали фанфары, возглашая выход Бравого Барри Барда, распорядителя бала.

– Что-нибудь случилось, Паддингтон? – поинтересовалась миссис Браун, заметив, что медвежонок с интересом разглядывает свои лапы.

– Нет, ничего, спасибо, миссис Браун, – отозвался Паддингтон не очень уверенно. – Просто мне как-то очень странно хлопается.

Миссис Браун открыла было рот, но тут аплодисменты смолкли, и она предпочла промолчать. Бывают вещи, о которых лучше не дознаваться, особенно если речь идёт о Паддингтоне.

Бравый Барри Бард взобрался на маленькую сцену, ухватился за микрофон, как за канат, и разулыбался зрителям.

– Привет, привет, привет! – загремел он. – Ну, как вы там, морские волки?

– Отлично, спасибо, мистер Бард! – откликнулся Паддингтон со своего места в первом ряду, вежливо приподняв шляпу.

Барри Бард слегка опешил, словно не ожидал ответа на свой вопрос.

– Я понял, откуда ветер дует! – заявил он, оглядывая Паддингтонов костюм. – Ты это поверх меха надел для смеха! – С этими словами он ткнул пальцем в сторону медвежонка и добавил: – С меха много смеха!

Зал разразился аплодисментами, а Паддингтон наградил Барри Барда очень суровым взглядом. Заметив это, мистер Бард поспешно отвёл глаза и продолжил своё выступление.

– Угадайте, что это, – сказал он. – Угадайте – правда, никаких призов за правильный ответ не будет, – что это такое: с зелёной головой, шестью мохнатыми ногами и одним красным глазом?

– И я тоже не знаю, мистер Бард! – отозвался Паддингтон, который уже не раз видел выступления Барри Барда по телевизору. – Но оно сидит у вас на спине!

Ответ Паддингтона вызвал ещё более громкие аплодисменты, чем шутка Барри Барда; пока они ещё гремели, юморист накрыл микрофон рукой, наклонился над рампой и строго посмотрел на медвежонка.

– Брось шутки, медведь, шучу здесь я, – прошипел он. – Ну, посмеялись, и будет, – продолжал он, выпрямляясь и показывая зрителям блестящие белые зубы. – Перейдём к серьёзной части программы. Неподражаемая ловкость рук, леди и джентльмены. Прямо на ваших глазах – и никаких зеркал, никакого обмана, – прямо на ваших глазах я опустошу карманы любого из присутствующих джентльменов, пусть он только выйдет на сцену, и джентльмен ничего при этом не заметит! Ну же, леди и джентльмены, мне нужен доброволец…

– Полундра! – простонал Джонатан, когда в первом ряду возникло какое-то шевеление. – Ну конечно, как же без Паддингтона!

Когда Паддингтон взобрался на сцену, бравости у Барри Барда слегка поубавилось, но он быстро взял себя в руки.

– Аплодисменты, леди и джентльмены! – воззвал он к публике. – Громкие аплодисменты юному медведю, который добровольно даёт мне обчистить его карманы!

– Посмотрим, как у него получится обчистить Паддингтоновы карманы, – пробормотал мистер Браун.

Барри Бард дал оркестру знак играть, а потом, не переставая говорить, склонился над Паддингтоном; руки его скользили по воздуху, извиваясь, как две змеи.

Зрители дружно ахнули, когда Барри Бард поднял на обозрение сначала карандаш, а потом блокнот. Паддингтон и сам удивился не меньше других, потому что ничего не почувствовал.

Сделав оркестру знак увеличить темп, Барри Бард, ослепительно блестя зубами в свете софитов, описал по сцене ещё один круг, поводя руками в такт музыке.

Потом он вдруг остановился, и лицо его будто окаменело; он медленно вытянул руку из Паддингтонова бокового кармана.

– Ффффух! – выдохнул он, не сдержавшись. – Что у тебя там такое, медведь?

Паддингтон с интересом осмотрел руку Барри Барда. Оркестр умолк.

– Наверное, булка с мармеладом, мистер Бард, – ответил он бодрым голосом. – Я её туда положил на всякий пожарный случай. Ну и, наверное, немножко раздавил.

У Барри Барда и у самого вид был совершенно раздавленный. Он уставился на свою ладонь, словно отказываясь верить собственным глазам, а потом, нервно хихикнув, повернулся к зрителям.

– В моей жизни бывали разные случаи, – заявил он нетвёрдым голосом, – но пожарный случай с мармеладом – впервые!

Вытерев пальцы шёлковым платочком, который он извлёк из своего жилетного кармана, Барри Бард промокнул лоб и, подняв руку, попросил тишины. Он решил перейти к следующему номеру программы.

– Попрошу всех, – возгласил он, – поднять руки над головой и сомкнуть ладони.

Зрители сделали, как им велели, а Барри Бард достал из кармана верёвочку, привязал ключик к одному её концу и принялся его раскачивать, как маятник.

– А теперь, – сказал он, когда основное освещение погасло, только один прожектор освещал качающийся ключ, – прошу всех внимательно смотреть на ключик. Он качается влево… вправо… влево… вправо… влево…

Голос его стал тихим и вкрадчивым, прожектор почти совсем погас.

– Я это уже видел, – шепнул, усмехаясь, мистер Браун. – Сами поглядите, что будет, когда зажгут свет. Обязательно найдётся какой-нибудь простофиля, который не сможет расцепить ладони.

– Мамочки! – воскликнула Джуди, когда внезапно зажгли свет и зрители опустили руки. – Смотрите, кто оказался этим простофилей!

– Лично я очень удивлена, – заметила миссис Бёрд. – Спросите меня, так скорее уж Паддингтон бы загипнотизировал Барри Барда, чем наоборот. Вы разве не видели, какие наш мишка бросал на него суровые взгляды?

Зрители, притихнув, следили, как Паддингтон, пыхтя, пытается расцепить сомкнутые лапы. Барри Бард, похоже, и сам удивился успеху своего гипноза.

– Спокойно, медведь! – воскликнул он. – Сейчас я тебя расцеплю.

Сказав это, он встал перед Паддингтоном и принялся делать какие-то судорожные пассы, прищёлкивая при этом пальцами.

Зрители затихли совсем – Паддингтон всё отчаяннее дёргал передними лапами, и, судя по всему, лихорадочные усилия Барри Барда его вызволить ни к чему не приводили.

Через несколько минут Барри Бард просто увёл Паддингтона за сцену, а сам вернулся обратно.

– Прошу прощения! – произнёс он громко, и было видно, какая красная у него физиономия. – Юный медведь до сих пор находится под воздействием гипноза. Будем надеяться, что постепенно он придёт в норму.

Барри Бард попытался, без особого энтузиазма, продолжить представление, но зрители по большей части реагировали довольно вяло. Как отреагировали Брауны – понятно: они поспешили за кулисы отыскивать Паддингтона.

– Куда, скажите на милость, он запропастился? – недоумевал мистер Браун: они обыскали все окрестности и никого не нашли.

– Вряд ли он ушёл далеко, – рассуждала миссис Браун. – Куда уж, с лапами-то над головой.

– Может, он вернулся в свою каюту? – предположил один из стюардов, который помогал в поисках.

Он провёл их по коридору и открыл дверь в самом конце.

– Нет, – сказал он. – Ни единой мышки, не говоря уж о мишке.

– Всё равно, – сказал мистер Браун, – подождём-ка тут немного. Рано или поздно он обязательно появится.

Мистер Браун пытался сохранять жизнерадостный тон, но минута уползала за минутой, и ожидание затягивалось. Даже ему стало не по себе.

– Вы ведь не думаете… – неуверенно сказала миссис Браун через некоторое время. – Ну, то есть… он ведь не мог упасть за борт или что-нибудь в этом роде?

– Если упал, а лапы у него задраны вверх… – подхватила Джуди.

– Плохо вы знаете Паддингтона, – поспешно оборвал их мистер Браун. – Этот если куда и упадёт, то в кадушку с тестом в пекарне. – Он встал и ещё раз посмотрел на часы. – И всё-таки думаю, нам пора действовать. Вот только ума не приложу, с чего начать.

Миссис Бёрд решительно взялась за зонтик.

– Зато я знаю, – сказала она непреклонным голосом. – С капитана.

И с этими словами она зашагала по коридору, оставив остальных волноваться ещё сильнее – если только это было возможно.

Миссис Бёрд подчас бывала очень строга с Паддингтоном, однако, когда речь заходила о его благополучии, она не останавливалась ни перед чем, и, как вскоре стало понятно из суеты по всему теплоходу, она добилась того, чего хотела.

Матросы забегали по всем палубам, где-то глубоко в трюме колокол начал отзванивать тревогу, а вскоре после этого, издав несколько громких гудков, огромный лайнер начал сбавлять скорость.

– Вот это да! – поразился Джонатан, когда с обоих бортов донеслось громкое металлическое звяканье. – Мы, похоже, становимся на якорь!

* * *

Капитан «Карении» поднял голову и посмотрел на стоявшую перед ним компанию.

Дело было на следующее утро, и не только Браунов, но и довольно многих членов команды вызвали в капитанскую каюту, чтобы разобраться, что же такое случилось накануне.

– Говорите, вот этот юный медведь – виновник всех вчерашних неприятностей? – спросил капитан, глядя на Паддингтона.

– Сказать по совести, так никакой его вины в этом нет, – своевременно вступился старший механик. – Если бы они стали кричать «медведь за бортом», а не «человек за бортом», я бы сразу во всём разобрался. Потому что он всё это время был внизу, у меня в мастерской, я разлеплял ему лапы.

– Я вот чего не понимаю, Паддингтон, – вклинился мистер Браун. – Ты действительно сам не мог их разъединить?

– Это специальный клей, которым я приклеивал свою манишку, во всём виноват, мистер Браун, – пояснил Паддингтон. – Просто немного этого клея случайно осталось на лапах.

– И поэтому сомкнуть-то он их сомкнул, а разомкнуть уже не смог, – добавил Барри Бард, который выглядел куда жизнерадостнее, чем накануне. – Должен признаться, я не на шутку перепугался.

– Это такой же клей, как в моём плотницком наборе, папа! – догадался Джонатан. – Новое изобретение, он клеит, только если нанести сразу на обе стороны.

– Мой оказался сразу на обеих сторонах, то есть лапах, – подтвердил Паддингтон. – Поэтому и хлопать было неудобно.

– Могучая штука, – добавил главный механик. – Уж если пристала, то пристала. Я вашего мишку едва отклеил.

– Надеюсь, вы понимаете, – сказал капитан, – что вынудили меня вчера отдать приказ «стоп машина»?

– «Стоп машина»? – заинтересовался Паддингтон. – Странно, я не видел на теплоходе ни одной машины.

– Он не про то, Паддингтон, – сказала Джуди. – Никаких машин тут нет. Капитан хочет сказать, что ему пришлось остановить судно, потому что он решил, что ты свалился за борт.

– Я на этой линии с малолетства, – буркнул капитан. – И ни разу ещё не терял в море ни одного пассажира, не говоря уже о медведе.

– Так и на этот раз не потеряли, верно? – храбро сказала Джуди.

Капитан подумал.

– Вы, конечно же, правы, барышня, – согласился он наконец. – Только я должен буду сделать соответствующую запись в судовом журнале, а она выглядит ой как некрасиво. Придётся очень долго оправдываться. Особенно если учесть, что тот же самый медведь победил в судовом конкурсе, потому что мы вчера прошли расстояние гораздо меньше, чем предполагалось.

– Что? – воскликнул Паддингтон, не веря своим ушам. – Я победил в судовом конкурсе?

– Пятьдесят фунтов и семьдесят пять пенсов, – доложил старший помощник, протягивая ему большой конверт. – Пересчитайте на всякий случай, всё ли здесь.

– Поздравляю, медведь! – сказал капитан, пожимая Паддингтону свободную лапу. – Только учти, – добавил он строго, – ещё раз выйдешь в море на моём судне – больше так не поступай. А то у меня возникнут всякие подозрения, и придётся заковать тебя в кандалы.

Паддингтон при этих словах явно встревожился.

– Я, наверное, теперь не скоро поплыву в Перу, – сообщил он поспешно.

Капитан широко улыбнулся.

– В таком случае, – сказал он, глядя на хронометр, – поскольку мы уже почти в Англии, я хочу пригласить вас позавтракать за моим столом. Когда ещё такой случай представится!

– Я считаю, Паддингтон, что тебе крупно повезло, – сказала миссис Браун, когда все они шли по длинному коридору. – Далеко не каждому медведю выпадает честь получить приглашение за капитанский стол.

Капитан, который уже почти что вошёл в ресторан, приостановился.

– Если призадуматься, – сказал он, – то далеко не каждому капитану выпадает честь пригласить на завтрак медведя. Особенно медведя, только что победившего в судовом конкурсе!

Глава третья Дурацкая акция

В первый день после возвращения в дом номер тридцать два по улице Виндзорский Сад Паддингтон был ужасно занят. Надо было распаковать чемоданы, навестить друзей, рассказать все новости – причём не один раз, а снова и снова; надо было обшарить все кухонные шкафы, посидеть на всех старых, знакомых стульях; словом, надо было переделать тысячу вещей, общее название которым – возвращение домой, к привычной жизни.

Все были так рады снова увидеть медвежонка и послушать о его приключениях, что часы летели как на крыльях, и когда он вечером пошёл в свою комнату ложиться спать, ему уже казалось, что он и вовсе никуда не уезжал.

После долгих недель на море, в маленькой каюте, так было приятно улечься в собственную кроватку, тем более что в его отсутствие мистер Браун заново отремонтировал комнату: стены в ней теперь были нежно-голубого цвета, все рамы ярко блестели свежей белой краской, а на стене в придачу появилась специальная доска, к которой можно прикреплять записочки-напоминания, и ещё на полу – новенький ковёр.

– Старый немного поизносился, – объяснила миссис Браун, когда на следующее утро принесла ему завтрак в постель. – А новый мы специально купили с ярким узорчиком, чтобы твои пятна были не так заметны.

– Мои пятна, миссис Браун? – оскорблённо повторил медвежонок, садясь в кроватке и протирая лапами глаза.

– Твои пятна, – непреклонно повторила миссис Бёрд, раздёргивая шторы и впуская в комнату поток солнечного света. – Старый ковёр прямо-таки задубел от присохшего мармелада, нам его только что распиливать не пришлось, чтобы вынести из комнаты.

Миссис Браун подозрительно посмотрела на Паддингтона.

– У тебя есть какие-нибудь планы на утро? – спросила она.

Паддингтон задумчиво обмакнул лапу в банку с мармеладом.

– Вообще-то, нет, миссис Браун, – сообщил он туманно. – Я пойду куплю кое-что, а ещё я хочу положить деньги, которые выиграл, в банк для сохранности.

– Прекрасная мысль, – одобрила миссис Браун. – Мне будет не по себе, если ты станешь таскать столько денег в чемодане. Никогда не знаешь, что может случиться.

Чувствовалось, что ответ медвежонка успокоил миссис Браун. В последнее время в доме номер тридцать два по улице Виндзорский Сад было как-то непривычно тихо, и сегодня утром миссис Браун проснулась с неприятным чувством, что покой, затянувшийся на несколько недель, скоро будет нарушен.

– Не будите лихо, пока оно тихо, – мрачно посоветовала миссис Бёрд, когда миссис Браун поделилась с ней своими мыслями по дороге обратно на кухню.

Вслух миссис Бёрд ничего не сказала, но у неё тоже было такое чувство, что они переживают затишье перед бурей. Впрочем, даже миссис Бёрд при всём желании ни в чём не смогла бы упрекнуть Паддингтона, когда он через некоторое время появился в дверях кухни, полностью одетый и готовый к выходу на улицу.

Мех его был тщательно расчёсан, старенькое пальтишко выглядело на удивление опрятным; медвежонок выскочил из дома и торопливо зашагал в направлении рынка Портобелло.

В одной лапе он нёс свой чемодан, а в другой – внушительного вида брошюру с надписью «Банк Флойда».

Паддингтон сделал лишь одну остановку, у булочника – возобновить заказ на ежедневную порцию булочек и поболтать о своих приключениях во время поездки. После этого он поспешил к антикварной лавке мистера Крубера.

Обычно Паддингтон приходил к мистеру Круберу на «послезавтрак» ровно в одиннадцать, но сегодня ему надо было предупредить своего друга, что он, скорее всего, задержится.

Торговцы с рынка Портобелло давно знали и очень любили медвежонка, поэтому за разговорами он продвигался вперёд куда медленнее, чем ему хотелось бы; то одно, то другое, и, когда он добрался до дверей банка, было уже почти десять.

Зато он очень обрадовался, увидев, что он первый в очереди; тщательно огляделся, чтобы убедиться, что никто за ним не подсматривает, уселся на тротуар, вытащил из чемодана пачку денег и принялся их ещё раз пересчитывать, чтобы убедиться, что всё на месте.

У Паддингтона уже довольно давно был счёт в местном отделении банка Флойда, но, хотя он иногда заходил поболтать с управляющим и убедиться, что с банком ничего не случилось, вносить деньги на счёт ему доводилось редко – тем сильнее он предвкушал это удовольствие.

Денежные купюры были новенькие, хрустящие, отделять их лапами одну от другой было довольно сложно, поэтому вскоре Паддингтон напрочь позабыл обо всём остальном, и только когда на тротуар упала тень, он понял, что рядом кто-то стоит.

Торопливо запихав деньги под пальтишко, Паддингтон поднял глаза и увидел высокого, очень представительного дяденьку в чёрном пальто и в цилиндре.

Дяденька воспитанно приподнял цилиндр.

– Покорнейше прошу меня извинить, – проговорил он, – но я не мог не заметить, чем вы, мой юный медведь, занимаетесь, и решил поинтересоваться, не является ли наша встреча счастливым совпадением…

Паддингтон подскочил, по-прежнему сжимая под пальтишком свои купюры.

– Со сливы сов падением? – повторил он испуганно. – А они не сильно ушиблись?

– Вы не так поняли, – улыбнулся дяденька. – Я хотел сказать, возможно, мы тут по одному и тому же делу.

Паддингтон немного успокоился и вежливо приподнял шляпу.

– Я пришёл положить деньги в банк, – сообщил он.

– Весьма предусмотрительно – делать скромные запасы на чёрный день, – одобрил его дяденька. – Я не устаю это повторять.

– Ну, не очень скромные, – не без солидности уточнил Паддингтон. – Я выиграл целых пятьдесят фунтов на корабельном конкурсе!

– Пятьдесят фунтов! – повторил дяденька с огромным интересом. – И вы хотите сказать, что похороните все эти деньги в банке?

– Не все пятьдесят, – возразил Паддингтон. – Кое-что я оставлю, чтобы купить подарки друзьям.

Дяденька взял Паддингтона за лапу и отвёл в сторону, подальше от дверей банка.

– Какое счастье, что мы с вами познакомились, – сказал он. – Видимо, и правда судьба. – Он тщательно огляделся, а потом продолжал, доверительно понизив голос: – Вот если бы вы мне сказали, что забираете деньги из банка, я бы ещё понял. Строго между нами, банк Флойда в любой момент может лопнуть.

У Паддингтона глаза от ужаса вылезли на лоб, и он с испугом покосился на крепкое с виду здание.

– Что? – воскликнул он в страшном волнении. – Банк Флойда может лопнуть?

– Ш‑ш‑ш. – Дяденька приложил палец к губам и потянул медвежонка в соседнюю подворотню. – Не так громко, медведь. А то вы вызовете панику, и будет совсем худо.

Он внимательно оглядел улицу, а потом задумчиво уставился на Паддингтона, словно решая про себя, можно ли тому доверять.

– У вас вид достойного и порядочного медведя, – решил он наконец. – Вот интересно… можете ли вы мне сказать, на чём сейчас стоите?

Паддингтон от души изумился такому вопросу.

– На асфальте, – ответил он, не задумываясь.

– Ага! – воскликнул дяденька. – А можете ли вы мне сказать, что находится под асфальтом?

– Земля, – сказал Паддингтон, но уже не так уверенно.

Дяденька усмехнулся и вытащил из внутреннего кармана пробирочку с какой-то тёмной жидкостью.

– Вам, медведь, я могу раскрыть эту тайну, – сказал он, поднимая пробирочку к свету. – Нефть! Вы в данный момент стоите на нефти. Её там на миллионы фунтов. – Он указал на тёмное пятно на проезжей части дороги. – Девяносто девять человек из ста сказали бы вам, что это машинное масло. Им совершенно невдомёк, что это нефть просачивается из-под асфальта! Говорю вам по-дружески: любой, кто купит акции нефтяной компании «Портобелло», на одних только процентах заработает целое состояние!

– Нефтяной компании «Портобелло»? – воскликнул Паддингтон. – Но я, кажется, никогда про такую не слышал.

Дяденька снова полез в карман.

– О ней мало кто слышал, – заявил он. – Не так уж давно она существует. Вот посмотрите, уважаемый медведь. – С этими словами он протянул Паддингтону какую-то бумажку. – Должен признаться, есть в вас что-то располагающее. Вообще-то, цена этой акции[3] пятьдесят пять фунтов, но я, пожалуй, уступлю вам её за пятьдесят.

Паддингтон посмотрел на дяденьку в сильном сомнении.

– Спасибо вам огромное, – вежливо сказал он, – но вряд ли я могу потратить целых пятьдесят фунтов. Мне ведь ещё надо купить подарки.

– Ерунда! – отрезал дяденька, вычёркивая слова «пятьдесят пять» и вписывая вместо них «пятьдесят». – На проценты вы купите столько подарков, сколько вам заблагорассудится, даже ещё больше.

Не успел Паддингтон и рта раскрыть, а уж тем более хоть что-то сказать, как акция уже оказалась у него в лапе, а стопочка его фунтов перекочевала к дяденьке во внутренний карман.

– Только запомните: никому ни слова, – предупредил дяденька. – А то пойдут всякие слухи… По крайней мере до тех пор, пока не поставят буровые вышки, а там рассказывайте хоть направо и налево.

– Бурые вышки? – повторил Паддингтон.

– Такие штуки, которыми качают нефть, – пояснил дяденька. – Мне ещё надо успеть распорядиться об их доставке.

– А когда мне заплатят проценты? – предусмотрительно поинтересовался Паддингтон.

Дяденька усмехнулся.

– Такой деловой подход мне по нраву, – сказал он. – Вы удивительно симпатичный медведь. Предлагаю встретиться прямо здесь завтра утром, на том же месте, в тот же час, посмотрим, что я смогу устроить. Только помните – рот на замок и молчок!

А то на рынке случится взрыв[4].

С этими словами он взмахнул сложенным зонтиком и зашагал по улице Портобелло, оставив Паддингтона стоять на тротуаре и разглядывать бумажку. Глаза у медвежонка так и блестели.

Выглядела бумажка весьма внушительно и отпечатана была каким-то очень кудрявым шрифтом, который было довольно трудно прочесть. Паддингтон только и разобрал что слова «Нефтяная компания „Портобелло“», которые были напечатаны по самому верхнему краю, а вот дальше буквы становились такими мелкими, а текст таким плотным, что медвежонок, помучившись немного, решил забрать бумажку домой и там почитать её на досуге.

Помня дяденькины указания, он аккуратно сложил бумажку в четыре раза и для сохранности засунул в шляпу.

Раньше Паддингтону никогда не доводилось быть владельцем акций, тем более пятидесятифунтовой акции нефтяной компании, и теперь, шагая по направлению к дому, он ощущал себя очень важной персоной. Впрочем, проходя мимо знакомых лотков и лавочек на рынке, он не только плотно зажимал лапой рот, но и на всякий случай опасливо озирался. Ведь кроме того, что рот надо держать на замке, дяденька ещё сказал что-то про взрыв на рынке, а Паддингтон был не из тех медведей, которые рискуют понапрасну.

Добравшись до дальнего конца рынка, Паддингтон приостановился возле витрины небольшого магазинчика. Он один за другим рассматривал выставленные в ней предметы, и на мордочке у него было очень задумчивое выражение.

Он, конечно, привёз всем Браунам небольшие подарки, но ему так хотелось купить для своих друзей что-нибудь уж совсем необыкновенное и отблагодарить их тем самым за доброту – они ведь заплатили за его поездку в Перу.

Паддингтон ни минуты не сомневался, что на проценты со своей акции сможет сделать Браунам просто замечательные подарки; не сомневался он и в том, что владелец магазинчика не станет возражать, если он расплатится завтра: несмотря на то что Паддингтон любил и умел поторговаться, все лавочники с рынка Портобелло относились к нему с величайшим почтением.

Чувствуя себя очень богатым медведем, Паддингтон провёл в магазине гораздо больше времени, чем рассчитывал поначалу, и, когда он добрался до лавки мистера Крубера, чтобы приступить с ним к «послезавтраку», его друг уже не на шутку встревожился и ждал снаружи.

– Я уж подумал, вы и вовсе не придёте, мистер Браун! – воскликнул он. – Я вашу кружку накрыл блюдечком, чтобы какао не остыло.

Паддингтон с благодарностью опустился в шезлонг, стоявший на тротуаре, а мистер Крубер засуетился, пристраивая тарелку с булочками на соседнем столике.

– Я ходил покупать подарки, мистер Крубер, – объяснил медвежонок.

Мистер Крубер посмотрел на него поверх очков с лёгким упреком.

– Это, конечно, очень великодушно с вашей стороны, мистер Браун, – похвалил он, – и я не сомневаюсь, что все будут вам очень признательны, но не стоило ли оставить немного денег себе и положить в банк на чёрный день?

– Тут на рынке в последнее время завелись всякие мошенники, – добавил он, прежде чем Паддингтон успел ответить. – Я сегодня утром очень обрадовался, когда узнал, что вы положили деньги в надёжное место.

Мистер Крубер тоже уселся в шезлонг и отхлебнул какао.

– Сколько я понял, по нашей округе бродит какой-то негодяй и продаёт фальшивые акции некой фирмы, которая называется «Нефтяная компания „Портобелло“». Вы просто не поверите, мистер Браун, но нашлись два-три легковерных человека, которые их даже купили.

Тут мистер Крубер посмотрел на медвежонка с некоторой тревогой, потому что из‑за кружки с какао донёсся придушенный кашель.

– Надеюсь, не слишком горячо, мистер Браун? – осведомился он.

– Ничего, мистер Крубер, – ответил Паддингтон, прокашлявшись. – Это я из‑за булочки. Изюминка попала не в то горло.

Мистер Крубер постучал Паддингтона по спине, а потом снова уселся в шезлонг, чтобы продолжить рассказ.

– Этого типа, которого пытается поймать полиция, зовут Денди Джим.

– Денди Джим? – эхом повторил Паддингтон, уже не скрывая своей тревоги.

– Да, представьте себе, – продолжал мистер Крубер. – Его так прозвали за манеру одеваться. Можно подумать, что он работает в Сити. Собственно говоря, на первый взгляд и вовсе не отличишь. Надеюсь, его скоро поймают, а то он испортит репутацию нашего рынка. Я вчера разговаривал с полицейским, и он со мной согласился: нет ничего хуже, чем продавать, не имея на это права, – разве что покупать, не имея на это денег.

Мистер Крубер грустно покачал головой.

– А такое тут в последнее время тоже случалось, мистер Браун, – добавил он. – Однако, по счастью, полиция уже идёт по следу этих проходимцев. Остаётся надеяться, что, когда их поймают, они получат по заслугам.

Тут мистер Крубер умолк, потому что, к величайшему его удивлению, Паддингтон спрыгнул с шезлонга, стащил с себя пальтишко и тщательно прикрыл внушительную кучку своих покупок.

– Вы хорошо себя чувствуете, мистер Браун? – встревоженно спросил мистер Крубер. – Должен сказать, вид у вас не самый бодрый.

Паддингтон бросил опасливый взгляд направо, потом налево.

– Чувствую-то я себя хорошо, мистер Крубер, – сказал он загадочно, – а вот хорошо ли поступил – сказать трудно!

Мистер Крубер знал по опыту, что пытаться вызнать истину бесполезно. И всё же на душе у него стало ещё тревожнее, когда Паддингтон рухнул обратно в шезлонг, оставив полбулочки недоеденными на тарелке.

Если мистер Крубер не на шутку встревожился, то Паддингтон был просто убит горем. Мордочка у него давно уже начала вытягиваться и всё продолжала вытягиваться, пока он брёл обратно на улицу Виндзорский Сад, обдумывая по дороге утренние происшествия.

Когда медвежонок оказался у знакомой зелёной двери дома номер тридцать два, мордочка у него уже была длиннее некуда, но к этому времени он так плотно нахлобучил шляпу на лоб, так низко повесил голову и так сильно ссутулил плечи, что только очень внимательный наблюдатель заметил бы, что что-то не так.

Паддингтон приподнял край шляпы, бросил последний тревожный взгляд на улицу, а потом исчез из виду, с громким щелчком захлопнув за собою дверь. Щелчок этот мог означать только одно: по крайней мере один из Браунов сегодня не намерен больше ни с кем вступать в разговоры.

Глава четвёртая Визит на биржу

Внезапную перемену в настроении медвежонка первой из всех домочадцев приметила миссис Бёрд.

– Ничего не понимаю, – призналась она на следующий день. – Вчера утром он был такой бодрый и жизнерадостный. А теперь у него вид медведя, совершенно убитого горем.

– Надеюсь, он не переутомился во время путешествия, – встревожилась миссис Браун.

– Нет, что-то с ним вчера такое приключилось, когда он ходил на рынок за покупками, – покачала головой миссис Бёрд. – Он вернулся с ужасно кислым выражением и даже не доел за обедом свою порцию сладкого пудинга.

– Вы правы, как-то он странно себя ведёт, – согласилась миссис Браун. – Вчера я застукала его в саду – он взял у Генри коловорот и сверлил в земле дырку. Вид у него был страшно расстроенный.

– Хотите знать моё мнение? Тут дело в деньгах, – решительно высказалась миссис Бёрд.

– В деньгах? – Миссис Браун встревожилась ещё сильнее. – Почему вы так думаете?

– Он вчера весь вечер подсчитывал свои доходы и расходы, – мрачно объяснила миссис Бёрд. – А когда закончил, попросил у меня красные чернила! Кроме того, помните эту историю с газетой сегодня утром?

И ещё он за завтраком задавал мистеру Брауну очень странные вопросы.

Мистер Браун работал в лондонском Сити и каждое утро за завтраком, прежде чем отправиться к себе в контору, просматривал специальную газету, в которой писали про акции и ценные бумаги. Сегодня утром он обнаружил, что в газете не хватает одной страницы. В похищении так никто и не признался, но у миссис Бёрд сразу же возникли подозрения, а теперь они превратились в уверенность.

– Ох, опять у этого медведя что-то неладное на уме! – вздохнула она. – Он вчера по собственному почину принял ванну – это всегда дурной знак.

А сегодня с утра оделся во всё парадное и куда-то ушёл. Чует моё сердце, дело нечисто.

Как бы в подтверждение своих слов миссис Бёрд принялась энергично выметать щёткой пыль из угла столовой и при этом всё поглядывала в окно. Но хотя глаза у неё и были удивительно зоркими, Паддингтона она не увидела – ведь для этого ей пришлось бы пронзить взглядом не только множество зданий, но и кучу других предметов.

Потому что тот самый медведь, который вызывал у неё столь мрачные подозрения, был в этот момент, кроме всего прочего, надёжно скрыт за плотным слоем тёмных костюмов, шляп-котелков, портфелей и сложенных чёрных зонтиков.

Только он вынырнул из метро, как сразу же оказался в густом потоке людей, который увлёк его, как течение пробку. Строго говоря, медвежонку никогда ещё не доводилось оказываться в такой густой и огромной толпе.

По счастью, вскоре поток разделился на несколько более мелких рукавов, и, побарахтавшись и потолкавшись, медвежонок сумел-таки пробиться в нужную сторону и в конце концов оказался на совсем узкой улочке, в конце которой высилось очень внушительное здание.

Аккуратно сверившись с картой и убедившись, что он попал в нужное место, Паддингтон набрал полную грудь воздуха и распахнул дверь.

Несколько секунд он стоял с широко раскрытыми глазами, всматриваясь в происходившее вокруг. Мимо то и дело сновали дяденьки с портфелями и какими-то бумажками – все они были страшно заняты. И снаружи-то на тротуаре было довольно тесно, а внутри здание и вовсе напоминало гигантский муравейник; только Паддингтон приготовился нырнуть в самую гущу, как вдруг тяжёлая рука опустилась ему на плечо и стиснула его, как клещами.

– Так-так, – сказал грозный голос. – Что это ты тут такое делаешь?

Паддингтон подскочил от неожиданности, а потом, обернувшись, увидел дяденьку в тёмно-синем форменном кителе и шёлковой шляпе, который смотрел на него сверху вниз.

– Ты что, не знаешь, что здесь фондовая биржа, где торгуют ценными бумагами? – строго спросил дяденька.

– Конечно знаю, – с важным видом ответствовал Паддингтон. – Я поэтому и пришёл. Мне надо узнать цену одной бумаги.

– Что тебе надо? – Дяденька-швейцар недоверчиво посмотрел на медвежонка. – Ты что, медведь, за дурачка меня принимаешь?

– Да нет, что вы, – честно ответил медвежонок, открывая чемодан и вытаскивая оттуда свою акцию. – Я специально приехал с улицы Виндзорский Сад.

– Ну и дела! – Лицо у швейцара слегка подобрело. – Хотя, – добавил он, заметив, что мордочка у медвежонка вытянулась от огорчения, – ежели чем могу услужить, так я с удовольствием. Нам полагается с посетителями быть вежливыми, чтоб они чувствовали себя как в лучшем ресторане. Вот только в ресторане нужно платить деньги, а тут нет. Тут не тратят, а зарабатывают.

Паддингтон при этих словах заметно приободрился. Путь с улицы Виндзорский Сад был неблизкий, ехать пришлось в набитом вагоне метро, ему было жарко и ужасно хотелось пить. Мистер Браун подробно ответил на все его вопросы о фондовой бирже, но почему-то не упомянул, что здесь кормят, как в лучшем ресторане, да ещё и бесплатно, а ведь какое замечательное дело!

– Мне, если можно, булочку и чашку какао, пожалуйста, – попросил Паддингтон.

К его несказанному удивлению, добродушное выражение, как по волшебству, исчезло с дяденькиного лица, а на его месте появилось другое, которое медвежонку совсем не понравилось.

– Булочку! – возмущённо воскликнул дяденька. – Да ещё с какао! Тут, да будет тебе известно, серьёзное заведение, а не кафе. Я про ресторан сказал совсем в другом смысле, у меня есть дела и поважнее, чем угощать всех захожих медведей булочками с какао.

И швейцар пустился объяснять, что, говоря про ресторан, он имел в виду совсем другое: на бирже работают очень почтенные люди, и обслуживать их полагается по высшему классу, а бесплатное угощение тут ну просто совершенно ни при чём.

– И вообще, – закончил свою речь швейцар, – не могу я тебя сюда пустить, и делу конец. Вход на фондовую биржу разрешён только по удостоверению. Это как такой клуб, ну, сам понимаешь, причём только для привилегированных членов. – Последние слова он произнёс совсем свысока.

– А можно и мне выдать удостоверение? – с надеждой спросил Паддингтон, опуская лапу в карман своего синего пальтишка, где был припрятан десятипенсовик.

– Выдать удостоверение? – презрительно хохотнул дяденька. – Так тебе и выдали удостоверение! Да чтобы его получить, знаешь сколько всего нужно сделать! Например, прежде всего необходимо проверить твою кредитоспособность.

– Мою вредитоспособность? – с огорчённым видом протянул Паддингтон. – У меня с ней не очень, я совсем не люблю кому-то вредить.

– В таком случае вход тебе сюда заказан, – отрезал дяденька. – Кредитоспособность, – продолжал он покровительственным тоном, – это такая штука, которая либо у тебя есть, либо у тебя её нет. Для этого требуется проверить твой банковский счёт.

– Мой банковский счёт? – повторил Паддингтон, вконец озадаченный. – Ну, с этим у меня всё в порядке, я свои банки каждый день считаю. Вот сейчас у меня дома три с половиной банки мармелада, и миссис Бёрд обещала купить ещё одну про запас.

Швейцар громко запыхтел. За долгие годы работы на фондовой бирже ему не раз попадались клиенты, с которыми трудно найти общий язык, но такого непонятливого он, пожалуй, не помнил.

– Ну, всё, хватит, – сказал он сурово. – Давай-ка ступай своей дорогой. У меня тут дел невпроворот, некогда мне болтать со всякими медведями, которые только и высматривают, где бы бесплатно позавтракать.

Паддингтон, вконец расстроенный таким оборотом дела, принялся открывать замок на чемодане.

– Я просто хотел понять, ценная ли у меня бумага, – объяснил он. – Это акция нефтяной компании «Портобелло», только она какая-то не совсем настоящая, потому что…

– Что ты сказал? – воскликнул швейцар. – Я правильно расслышал – у тебя ненастоящая акция? – Он нагнулся и принялся рассматривать бумагу, которую Паддингтон крепко держал в лапе. – Где это ты такую приобрёл, медведь? – поинтересовался он и повёл Паддингтона в другой конец зала, к какой-то двери.

– Я купил её на рынке Портобелло, – пояснил Паддингтон, довольный, что дело наконец-то сдвинулось с мёртвой точки. – Только мне кажется, она какая-то неправильная, потому что дяденька так и не пришёл заплатить мне проценты. Вот я и решил разобраться, насколько она ценная.

– Подожди-ка здесь, медведь, – как бы между делом предложил дяденька, вводя медвежонка в комнату, где стояли мягкие кожаные кресла. – Я сейчас вернусь.

Дверь за ним захлопнулась со щелчком. Паддингтон как следует огляделся, выбрал самое мягкое и удобное кресло и уселся в него с довольным выражением на мордочке. Он уже не раз убеждался на собственном опыте, что главное – обратиться к нужному человеку и твёрдо гнуть свою линию, и уж тогда дело обязательно пойдёт на лад.

Однако минута проходила за минутой, а в комнате так никто и не появлялся, и медвежонок уже начал не на шутку тревожиться. Но вот наконец снаружи раздались шаги, дверь распахнулась, и на пороге показался швейцар. А рядом с ним, удивительное дело, стояли ещё два дяденьки, оба в плащах и фетровых шляпах.

– Он самый и есть, – проговорил швейцар, указывая на Паддингтона.

Первый дяденька вошёл в комнату и помахал каким-то удостоверением.

– Полиция, – отрывисто произнёс он. – Боюсь, вам придётся пройти с нами в отделение.

– Пройти с вами деление? – повторил Паддингтон, ужасно удивившись, что такие взрослые дяденьки не знают элементарных математических действий. – А сложение, вычитание и умножение вы уже проходили?

Дяденька бросил на него недобрый взгляд.

– Пройти в отделение полиции, – повторил он сурово. – Там проверят, чисты ли вы на лапу, и возьмут у вас отпечатки.

Паддингтон так и подскочил.

– Конечно чист, я вчера ванну принимал! – воскликнул он возмущённо. – А после ванны я нигде отпечатков не оставляю, можете сами у миссис Бёрд спросить.

Оба дяденьки в штатском многозначительно переглянулись.

– Хорошо маскируется, – сказал второй первому, словно и не слышал последних слов медвежонка. – Только я почему-то всегда думал, что Денди Джим куда выше ростом.

– Денди Джим! – ошарашенно повторил Паддингтон.

– Меня мог бы и провести, – сознался первый дяденька, тоже будто и не расслышав. – А я дважды просмотрел фотографии всех подозреваемых. Вот и доверяй после этого описаниям свидетелей.

– А награда мне полагается? – с надеждой спросил швейцар.

– Отчего бы и нет? – откликнулся первый дяденька. – Мы уже не первый день разыскиваем этого типа. Такого ловкого мошенника на доверии в Лондоне уже сколько лет не видели. Необеспеченные акции, поддельные документы, фальшивые паспорта – всё перечислять пальцев не хватит.

– Уж теперь-то он у нас сядет в тюрьму, и надолго, – посулил второй дяденька.

Паддингтон переводил взгляд с одного на другого.

– В тюрьму! – воскликнул он в ужасе. – За какую-то дурацкую акцию!

– Это ты судье расскажешь, – прервал его первый дяденька. – Торговля фальшивыми акциями – серьёзное преступление.

– Но я ею не торговал! – воскликнул Паддингтон, размахивая в воздухе своей бумажкой. – Я её, наоборот, купил. И заплатил пятьдесят фунтов. Причём на каждом фунте был специальный отпечаток моей лапы, а ещё я записал на акции все их номера!

– Как ты сказал? – Один из сыщиков выхватил у Паддингтона его бумагу и принялся внимательно её разглядывать. – Ты записал номера всех фунтовых банкнот? – Тут он осёкся, потому что Паддингтон пулей пролетел мимо и выскочил за дверь. – Эй! Стой!

– А ну вернись! – закричал второй сыщик.

Но они не успели и шагу ступить, как Паддингтон уже скрылся за дверью. Он несколько раз озабоченно оглянулся через плечо, быстренько приметил, что у входной двери стоит, загораживая дорогу, другой швейцар, привлечённый шумом, а потом развернулся и ринулся в самую гущу биржевой суеты.

Впервые за это утро Паддингтон порадовался тому, что фондовая биржа – такое людное и суматошное место. Он так до конца и не понял, из‑за чего разгорелся весь сыр-бор, однако в целом ему вся эта история совсем не понравилась. Бывают такие моменты, когда гораздо проще исчезнуть, чем пытаться объяснить, как всё обстоит на самом деле, а для того, кому требуется быстренько исчезнуть, фондовая биржа оказалась самым подходящим местом, лучше и не придумаешь.

* * *

Миссис Браун стояла у входной двери дома номер тридцать два по улице Виндзорский Сад и с тревогой рассматривала двоих незнакомцев, появившихся на пороге.

– Паддингтон? – повторила она. – Я правильно поняла – вам нужен Паддингтон?

– Так точно, мадам, – ответил один из незнакомцев. Он сверился с бумажкой, которую держал в руке. – В эту акцию вписаны его имя и адрес. И ещё стоит что-то вроде отпечатка лапы.

– Это, полагаю, чтобы все видели, что акция подлинная, – с некоторой неуверенностью пояснила миссис Браун. – Он всегда так делает. Но ведь ещё совсем рано. Вы не могли бы прийти попозже?

– Мы из Скотленд-Ярда[5], – вступил в разговор второй незнакомец, помахивая своим удостоверением. – Нам необходимо срочно переговорить с мистером Паддингтоном Брауном по поводу одного вчерашнего происшествия.

– Из Скотленд-Ярда! – Миссис Браун судорожно вцепилась в дверной косяк, но больше не успела задать ни одного вопроса, потому что тут в прихожую на всех парах влетела миссис Бёрд.

– Что это здесь такое происходит? – осведомилась она сурово. – Мне, знаете ли, надо завтрак подавать. Мало того что Паддингтон куда-то запропастился, так ещё… – Заметив выражение лица миссис Браун, она осеклась. – Случилось что-то ужасное? – спросила она упавшим голосом.

– Да господь с вами, мадам, вовсе нет, – успокоил её второй сыщик. – Мы просто хотели отдать вашему мишке его деньги.

– Отдать его деньги? – эхом откликнулась миссис Браун.

– Все пятьдесят фунтов, – подтвердил первый сыщик. – Он не поленился записать номера всех банкнот, вот мы их и вычислили.

– И преступника поймали! – добавил второй сыщик.

– Побольше бы таких сознательных медведей, – подхватил первый сыщик. – Ему, разумеется, полагается награда, но мы бы хотели, кроме того, поблагодарить его лично.

Миссис Браун и миссис Бёрд переглянулись.

– Входите, пожалуйста, – слабым голосом пригласила миссис Браун.

Ни та ни другая так и не поняли, о чём сыщики толкуют, и всё же, шагая впереди всех через прихожую, миссис Бёрд кивнула на дверь под лестницей.

– Поищите его в платяном шкафу, где мы держим зимние вещи, – посоветовала она. – Я как раз вспомнила, что слышала там какую-то возню перед самым вашим приходом.

– Да уж! – вздохнул один из сыщиков, наклоняясь и открывая дверь. – Тяжёлая у нас всё-таки работа. Я тут вляпался в карманную кражу…

– Что?! – воскликнул Паддингтон возмущённо, вылезая из своего укрытия под лестницей. – Вы вляпались в манную кашу? Не в мою, я ничего такого на пол не проливал!

Миссис Бёрд приостановилась у кухонной двери и тяжело вздохнула. Судя по выражению на Паддингтоновой мордочке, разговор с полицейскими обещал быть долгим и путаным.

– Пойду поджарю ещё яичницы с беконом, – рассудила она. – Побегаешь тут за медведями – всякому небось есть захочется, а с нашим медведем они едва ли за пять минут разберутся…

* * *

– Вот это да! – высказался Джонатан через некоторое время, когда жизнь более или менее вернулась в своё обычное русло. – Повезло же Паддингтону – завтракать с двумя настоящими сыщиками! Как вернусь в школу, всем расскажу. Вот небось ахнут!

Мистер Браун снова развернул газету.

– У меня на работе тоже ахнут, когда я им расскажу, – буркнул он, вытирая усы салфеткой. – Я уже почти на час опоздал.

– Подожди, не уходи ещё минуточку! – умоляюще воскликнула Джуди, вбегая в комнату. – Все должны пойти посмотреть на свои подарки.

– На подарки?! – воскликнул мистер Браун, поспешая за дочкой в гостиную. – Неужели опять подарки? Мы ведь все только что получили по подарку!

– Это специальные благодарственные подарки, мистер Браун, – объяснил Паддингтон, глядя, как Брауны разворачивают свёртки. – Деньги-то мне вернули, и я теперь могу за них заплатить.

– У меня – замечательный набор масляных красок! – радостно ахнула Джуди.

– А у меня – отличные коньки! – закричал Джонатан, тоже довольный донельзя.

Миссис Браун развернула большой квадрат вышитого полотна.

– Какая великолепная скатерть! – воскликнула она. – И до чего кстати!

– Трубка! – обрадовался мистер Браун, открывая небольшую картонную коробочку. – Как раз то, что мне нужно. И выбрана точно по моему вкусу!

Когда миссис Бёрд подняла на всеобщее обозрение мягкую розовую пижаму, глаза у неё подозрительно увлажнились.

– Мой любимый цвет! – заявила она. – Какой ты, Паддингтон, молодчина – подарил каждому именно то, что ему хотелось. Ты, наверное, очень долго думал и выбирал.

– Боюсь, после таких щедрых подарков у тебя с деньгами негусто, – сказал мистер Браун, когда буря восторга улеглась, – но, если хочешь, можешь отдать, что осталось, мне, и я куплю тебе парочку настоящих акций.

Паддингтон обдумал это предложение. Ну, он, конечно же, полностью доверял мистеру Брауну, однако акциями и ценными бумагами пока что был сыт по горло.

– Я, наверное, всё-таки теперь положу оставшиеся деньги в банк, – заявил он наконец.

– Вот и правильно, – одобрительно кивнула миссис Бёрд.

Она относилась к банкам с глубочайшим доверием, особенно если речь шла о медвежьих сбережениях.

– О‑го-го, пап, посмотри-ка! – вдруг воскликнул Джонатан, указывая пальцем на передовую статью в газете мистера Брауна. Заголовок гласил: «БИРЖЕВЫЕ НОВОСТИ: У МЕДВЕДЕЙ СУМАТОШНЫЙ ДЕНЬ». – Представляете, про Паддингтона даже написали в газете!

Мистер Браун откашлялся, но так и не заговорил. Он собирался было объяснить разницу между биржевыми и обычными медведями (биржевые «медведи» на самом деле – обыкновенные люди, которые избавляются от акций, полагая, что те подешевеют), но тут заметил, что жена многозначительно ему подмигнула.

– В конце концов, подробности не так уж и важны, – взяла слово миссис Браун. – А этот заголовок, кроме всего прочего, будет замечательно смотреться у Паддингтона в дневнике, если его вырезать из газеты и туда вклеить.

– Очень внушительный заголовок, – подтвердила миссис Бёрд. – И весьма, весьма подходящий. На мой взгляд, даже если бы сам Паддингтон писал об этом происшествии, он не смог бы придумать лучшего заголовка!

И все с ней дружно согласились.

Глава пятая Как соседу окно прорубили

Миссис Браун отвернулась от зеркала в прихожей и скорчила недовольную гримасу, потому что утренний воздух сотряс громкий стук молотка.

– Я, конечно, понимаю, что уж не мне бы привередничать, – сказала она. – Генри в последние недели тоже мешал соседям своим стуком.

И всё равно, поскорее бы мистер Карри закончил ремонт! Больно уж он усердствует.

Миссис Бёрд воинственно ткнула в пустоту большой шляпной булавкой.

– Я б и слова против не сказала, если бы он додумывался до этих новшеств своим умом, – проворчала она, – но он вечно слизывает у других! Теперь он даже поговаривает о том, чтобы устроить окошко между кухней и столовой.

Миссис Бёрд громко фыркнула – как и всегда при упоминании мистера Карри – и в последний раз поправила шляпку. Мало того что сосед Браунов был известен во всей округе своей жадностью, он ещё отличался тем, что всегда повторял за другими то, что они придумывали для себя, а поскольку Брауны жили с ним дверь в дверь, они особенно от этого страдали.

Пока Паддингтон гостил в Перу, мистер Браун усердно занимался благоустройством дома и участка. Он не только отремонтировал несколько комнат, но ещё и зацементировал дорожку в садике за домом и устроил специальное окошко между кухней и столовой, чтобы горячую пищу можно было подавать прямо на стол.

Мистеру Карри, разумеется, было не угнаться за всеми усовершенствованиями, которые происходили в доме номер тридцать два по улице Виндзорский Сад, но вот как раз накануне он во всеуслышание объявил, что в ближайшее время тоже собирается смастерить окошко и дорожку, причём собственными руками, и сегодня с самого утра он копошился в своём садике, одетый в старый рабочий комбинезон – подготавливал всё для цементных работ.

– Должна сказать, – заметила миссис Браун, – иногда мне кажется, что везти детей на другой конец Лондона, чтобы показать их стоматологу, – страшная морока, однако сегодня я даже рада уехать отсюда подальше. – Она тяжело вздохнула, потому что между двумя домами опять раздался оглушительный стук молотка. – Паддингтон, может, всё-таки и ты надумаешь с нами поехать? – окликнула она медвежонка.

Паддингтон, услышав свое имя, тут же примчался в прихожую.

– Спасибо, миссис Браун, но всё-таки не надумаю, – сказал он, когда ему повторили вопрос. Ему совершенно не улыбалось отправляться к стоматологу, особенно после красочных рассказов Джонатана о том, что происходит во время осмотра.

– Я лучше останусь дома и посижу в саду, – заявил он поспешно, боясь, что его начнут уговаривать.

Миссис Браун проводила Паддингтона, удалившегося в направлении столовой, задумчивым взглядом.

– Знаете, в это трудно поверить, но Паддингтон, кажется, начал новую жизнь, – проговорила она. – Вы обратили внимание – с самого его возвращения из Перу у нас ещё не было ни одного происшествия! Ни единого!

Миссис Бёрд поспешно постучала по дереву и направилась к выходу.

– Не будите лихо, – посоветовала она. – Оглянуться не успеете, как наш медведь опять набедокурит.

Миссис Бёрд совершенно не улыбалось оставлять Паддингтона дома одного, особенно почти сразу после его возвращения из Перу. У неё было свое, и очень твёрдое понятие, к чему это приводит, а то, что, если не считать истории с акцией, последние дни прошли без происшествий, ничуть не повлияло на её мнение.

Впрочем, останься она дома и понаблюдай за медвежонком, даже она вряд ли сумела бы усмотреть что-либо предосудительное в его поведении, по крайней мере в ближайшие несколько минут.

Доев свой завтрак, Паддингтон аккуратно вытер усы салфеткой, которую миссис Браун выдала ему в надежде, что скатерть тогда останется чистой, а потом вышел через застеклённую дверь на террасу и там постоял немного, вдыхая утренний воздух.

Паддингтон вообще любил лето, а больше всего он любил летом сад мистера Брауна, который для Лондона был очень большим садом, и в нём росли самые разные цветы и кустарники, каждый со своим особым запахом.

Однако покоем медвежонок наслаждался совсем недолго, потому что, только он поставил поудобнее шезлонг и собрался усесться в него, чтобы как следует погреться на солнышке, из‑за забора раздался хорошо знакомый голос.

– Доброе утро, медведь, – сказал голос.

Паддингтон так и подскочил.

– Доброе утро, мистер Карри, – произнёс он с некоторым сомнением, вежливо приподняв шляпу.

Хотя после своего возвращения он уже несколько раз махал мистеру Карри через забор, встречаться лицом к лицу им ещё не доводилось, и Паддингтон со страхом ждал этого момента. Как вы помните, в последний раз они виделись на торжестве в честь его отъезда, а тогда ведь он испортил десятишиллинговую купюру мистера Карри, да ещё случайно выдрал подкладку из его пиджака. Мистер Карри, понятное дело, очень рассердился, и Паддингтон так и не понял, помирились они или нет.

Впрочем, вопреки обыкновению, сосед Браунов выглядел вполне добродушно: он не то чтобы просиял, увидев медвежонка, но, когда перевесился через забор, даже изобразил некоторое подобие улыбки.

– Хорошо съездил в Перу, медведь? – поинтересовался мистер Карри.

– Да, очень хорошо, спасибо, – совершенно честно ответил медвежонок.

Мистер Карри помахал здоровенной деревянной кувалдой.

– Надеюсь, ты, медведь, не откажешься мне помочь, – сказал он как бы между прочим. – Я тут забиваю вешки, а с одной парой рук это очень неудобно.

Мистер Карри помог Паддингтону пролезть через дырку в заборе, не переставая бубнить про всякие свои хозяйственные заботы.

– Я отметил, куда их надо вбивать, – продолжал он, едва Паддингтон разогнулся. – Всего их будет сто пятьдесят штук. Я сейчас покажу тебе, как с ними обращаться, и ты можешь приниматься за дело, а я тем временем схожу в магазин. За краской, чтобы покрасить дверку в окошке между кухней и столовой – когда оно будет готово.

Мистер Карри перевёл дух.

– Вряд ли ты успеешь забить все вешки к моему возвращению, но если вдруг успеешь, можешь пойти набрать битого кирпича. Я делаю из него подкладку под цемент, и того, что есть, мне не хватило. Если наберёшь, я, может, даже дам тебе десять пенсов. Но учти, – добавил он, прежде чем Паддингтон успел вставить хоть слово, – это должен быть полноценный битый кирпич, а не какой-нибудь там мусор. И не вздумай таскать камни с моей альпийской горки. Ну, давай, медведь, за дело! – рявкнул он, вручая Паддингтону кувалду. – Не стой столбом. Мне ещё надо по магазинам, да и вообще кое-куда успеть сегодня утром.

Мистер Карри вытянул из лежавшей поблизости стопки вешку и обеими руками старательно вогнал её в землю.

– Ну вот, – сказал он. – Теперь, как только я кивну, сразу бей по ней кувалдой.

Паддингтон уставился на мистера Карри, всё ещё отказываясь верить своим ушам, но когда тот закрыл глаза и, чтобы показать, что всё готово, принялся яростно кивать, Паддингтон решительно взял кувалду в обе лапы и размахнулся.

В тот же миг улицу Виндзорский Сад огласил громкий вопль, и эхо заметалось, отскакивая от стен.

Паддингтон в ужасе отпрыгнул и выронил кувалду, потому что, к его огромному удивлению, вместо того чтобы похвалить его за работу, мистер Карри выпустил вешку, издал ещё один пронзительный вопль и принялся пританцовывать на месте, обхватив обеими руками голову.

– Медведь!!! – орал он вслед Паддингтону, улепётывавшему через дырку в заборе. – Медведь! Где ты, медведь? А ну вернись, медведь!

Но Паддингтона и след простыл. Только по лёгкому шевелению малиновых кустов можно было догадаться, где он находится, да и кусты немного покачались и замерли, так что мистер Карри прекратил пялиться через забор и побрёл обратно к дому.

Ещё несколько минут до Паддингтона доносились издалека буханье дверей и шипение воды, текущей из крана, а в конце концов раздался последний, самый громкий хлопок – это захлопнулась входная дверь мистера Карри, – после чего медвежонок облегчённо вздохнул, встал с земли и отряхнулся.

Немного поколебавшись, Паддингтон всё-таки набрался храбрости, пролез через дыру в заборе и мрачно уставился на недоделанную дорожку мистера Карри.

Сосед Браунов отличался умением перетолковывать чужие слова в свою пользу, так что потом уже было и не разобрать, где правда, а где нет, но в одном Паддингтон был уверен твёрдо: он вовсе не подписывался помогать мистеру Карри забить эту несчастную вешку – и уж тем более не подряжался забивать все сто пятьдесят.

Тем более что, приглядевшись к стопке вешек повнимательнее, он обнаружил, что их даже больше, чем ему казалось поначалу. Да ещё, в довершение всех бед, мистер Карри, уходя, прихватил с собой кувалду.

Паддингтон добросовестно попытался вколотить несколько вешек половинкой кирпича, но вскоре бросил это занятие за полной безнадёжностью и потрусил по дорожке в сторону соседского дома.

Мистер Карри впопыхах оставил заднюю дверь открытой настежь, и через несколько минут Паддингтон крадучись пробрался в кухню.

Шторы были опущены, и медвежонок несколько раз моргнул, чтобы глаза привыкли к полумраку, а проморгавшись, встал как вкопанный и в изумлении уставился перед собой; мысль о пропавшей кувалде мигом вылетела у него из головы.

Он довольно давно не был у мистера Карри в кухне, но в общих чертах помнил, как она раньше выглядела, – стены грязновато-коричневого цвета, не имевшие ничего общего с тем, что теперь предстало его глазам.

В целом, если не считать мешка с инструментами в одном углу и нескольких явных недоделок, кухня теперь очень напоминала фотографию из какого-нибудь иллюстрированного журнала миссис Браун, и даже, пожалуй, собственную свежеотделанную кухню миссис Браун. Стены были покрыты блестящей белой краской, пол – такой же блестящей чёрной, и даже плита и холодильник выглядели совершенно новенькими.

Чем больше Паддингтон стоял и смотрел, тем задумчивее становилось выражение его мордочки. Возле одной стены он увидел деревянную рамку и две дверцы, и всё это напомнило ему фразу, которую сказал мистер Карри, помогая ему перелезть через забор:

– Я как раз заканчиваю отделывать кухню, медведь. Осталось только оборудовать окошко в гостиную, и всё будет готово.

После этого мистер Карри принялся сварливо перечислять все недоделки, с которыми ему ещё предстояло разобраться, но тогда голова у Паддингтона была слишком занята вешками и он не особо вслушивался. Теперь же чем больше он об этом думал, тем очевиднее становилось, что ему представилась блестящая возможность загладить утреннюю вину.

Через несколько минут по улице Виндзорский Сад разнёсся громкий стук молотка. За ним последовал глухой удар – это из стены вывалился кирпич, за ним другой, и постепенно на кухонном полу у задней двери их образовалась целая груда.

Судя по тому, что мистер Карри успел рассказать о своих незавершённых начинаниях, не могло быть никаких сомнений: он страшно обрадуется, если, придя домой, обнаружит уже прорубленное окошко и вставленные в него дверцы. Впрочем, даже если с дверцами ничего не выйдет, дело, по крайней мере, сдвинется с мёртвой точки, и мистеру Карри это в любом случае понравится.

Да и, честно говоря, крушить стену оказалось куда занятнее, чем забивать вешки. После того как был вынут первый кирпич, который пришлось довольно долго выковыривать с помощью стамески, дело пошло на лад: оставалось только лупить посильнее куда ни попадя и вовремя отпрыгивать в сторону, чтобы куски покрупнее, отваливаясь от стены, тебя не задели.

Вскоре в воздухе повисло такое густое облако пыли, что почти ничего не стало видно, однако, когда последний кирпич шмякнулся на пол, Паддингтон как смог тщательно обозрел результаты своего труда сквозь зажмуренные веки, а потом старательно измерил дырку лапами, чтобы убедиться, что не ошибся с размером.

Аккуратно вставив рамку на место и пригнав её с обеих сторон деревянными клиньями, Паддингтон навесил дверцы на петли, а потом отошёл в сторонку – подождать, когда осядет пыль и можно будет полюбоваться результатами работы.

Воздух постепенно становился всё прозрачнее и прозрачнее, а Паддингтон гордился собой всё больше и больше. Ну не то чтобы дырка получилась совсем уж ровной, да и на стене вокруг осталось несколько довольно неопрятных отпечатков лап, но, если не считать этих мелочей, ему, пожалуй, никогда ещё не удавалось так замечательно справиться с работой. Вне всяких сомнений, мистер Карри тоже останется доволен, когда увидит дело его лап.

Запустив одну лапу в банку с мармеладом, Паддингтон другой небрежно распахнул одну створку, чтобы проверить, хорошо ли она открывается.

И тут же довольное выражение, как по волшебству, исчезло с его мордочки и он чуть не свалился на пол от удивления, потому что за открытой дверцей ему предстал совершенно неожиданный вид.

С тех пор как он поселился у Браунов, ему приходилось видеть дом номер тридцать два по улице Виндзорский Сад с самых разных сторон и под самыми разными углами, но ему никогда, даже в самом жутком кошмаре, не могло примерещиться, что когда-нибудь он увидит свой дом сквозь окошко в доме мистера Карри, которое, по идее, должно было соединять кухню со столовой.

Паддингтон застыл на месте, будто у него лапы приросли к полу, а потом бросился на улицу, протирая по дороге глаза, чтобы убедиться, что всё это происходит наяву, а не в страшном сне.

Когда он рассмотрел стену с внешней стороны, оправдались самые печальные его ожидания, а там постепенно стало ясно, что же именно произошло. Он очень торопился управиться с делом и в спешке забыл, что хотя дом мистера Карри был практически точной копией дома Браунов – они ведь стояли по соседству, – но всё в нём было как бы в зеркальном отражении. Та стена, за которой у Браунов находилась столовая, у мистера Карри была наружной.

Паддингтон пытался сообразить, что же теперь делать, и мордочка у него вытягивалась всё сильнее. Как ему доложила миссис Бёрд, мистер Карри в последнее время усердно занимался у себя в доме всякими переделками и усовершенствованиями, и медвежонок отчётливо понимал, что в переделку-то он точно попал, а вот можно ли назвать дыру в наружной стене усовершенствованием – это ещё вопрос.

На земле, прямо под дырой, были грудой навалены обломки кирпича; медвежонок предпринял две-три попытки приспособить их на прежнее место, но вскоре понял, что это дело безнадёжное.

Трудно сказать, сколько времени он простоял в глубокой задумчивости, – из оцепенения его вывел стук задней калитки мистера Карри.

Паддингтон в смятении бросился за дом, навстречу соседу, и успел перехватить его на полдороге. Если не считать куска пластыря на голове, мистер Карри выглядел ничуть не хуже, чем до утреннего происшествия. Тем не менее, когда они столкнулись нос к носу, физиономия у него помрачнела.

– Что ты тут ещё такое затеял, медведь? – проворчал он.

– Что я такое затеял? – переспросил Паддингтон, пытаясь выиграть время.

Мистер Карри с подозрением посмотрел на припорошенный пылью мех медвежонка, потом взгляд его упал на гору битого кирпича возле кухонной двери, и физиономия прояснилась, как по волшебству.

– А ты неплохо потрудился, медведь, – произнёс он одобрительно и принялся шарить в кармане. – Я обещал тебе десять пенсов, и, должен признать, ты честно их заработал.

– Большое спасибо, мистер Карри, – сказал Паддингтон, с некоторым сомнением принимая монетку. – Я их пока не стану тратить – на случай, если придётся вам вернуть.

– Что? – изумился мистер Карри. – Чепуха! Разумеется, не придётся. Битый кирпич – как раз то, что мне нужно, чтобы сделать в саду дорожку.

– Я бы не стал делать из этого кирпича дорожку, мистер Карри, – озабоченно возразил Паддингтон. – Он, может быть, ещё понадобится вам для чего-нибудь другого.

Мистер Карри громко фыркнул и взялся за лопату.

– Не делать из него дорожку, – повторил он. – Ты можешь назвать хоть одну причину, почему я не должен делать из него дорожку, а, медведь?

Паддингтон с несчастным видом наблюдал, как мистер Карри перебрасывает куски кирпича в уже подготовленную канавку, а когда через некоторое время сосед вылил сверху полную тачку цементного раствора, Паддингтон и вовсе приуныл.

– Вот так! – потирая руки, проговорил мистер Карри. – Теперь, как схватится, зубами не отдерёшь. – Он повернулся, но, уже второй раз за день, выяснилось, что он разговаривает с пустотой – его слушатель исчез из виду, как исчезли, скрывшись под слоем цемента, обломки кирпичей.

Паддингтон ни минуты не сомневался, что может назвать не одну, а десяток очень веских причин, почему именно этот битый кирпич ни в коем случае не следует заливать цементом. С другой стороны, не сомневался он и в том, что будет куда лучше, если мистер Карри обнаружит эти причины самостоятельно, причём желательно в отдалённом и туманном будущем, когда виновник случившегося будет уже очень, очень далеко.

* * *

Паддингтон сел в кроватке, держа в лапе градусник.

– Я, наверное, заболел свинкой, миссис Бёрд, – объявил он слабым голосом. – У меня сорок и две десятых!

– Сорок и две десятых! – Миссис Бёрд встревоженно выхватила у него градусник. – А, да это не уровень ртути, глупышка. Это мармеладная корочка к градуснику прилипла.

Миссис Браун внимательно осмотрела медвежонка.

– Он весь в каких-то красных пятнах, – признала она. – Под мехом, конечно, толком не разглядишь, но, может, это действительно свинка.

– Гмм, – с сомнением протянула миссис Бёрд. – Может, конечно, и она. Только я впервые вижу, чтобы сыпью покрывались не только больной, но и его простыня с пододеяльником.

– А они, наверное, от меня заразились, – не собирался сдаваться Паддингтон. – Я ведь до них дотрагивался.

Миссис Браун вопросительно посмотрела на свою домоправительницу.

– По-моему, больше похоже на кирпичную крошку, – высказалась она.

Миссис Бёрд бросила взгляд в окно, на соседский дом.

– Кстати, о кирпичной крошке, Паддингтон, – проговорила она. – Я чуть не забыла, к тебе только что приходил мистер Карри.

– О господи! – так и ахнула миссис Браун, потому что из глубин Паддингтоновой кроватки раздался горестный стон. – Что с тобой такое?

– У меня, кажется, обострение, – объявил из-под одеяла чуть слышный голосок. – Мне, наверное, лучше пока не разговаривать.

– Жалко, – сказала миссис Бёрд. – Потому что мистер Карри попросил передать тебе десять пенсов.

– Десять пенсов! – воскликнул Паддингтон, подпрыгивая и садясь. – Но он уже дал мне десять пенсов!

– Выходит, – рассудила миссис Бёрд, – теперь у тебя двадцать.

– Он очень доволен тем, какое ты ему прорубил окошко, – пояснила миссис Браун. – Ему со всех сторон говорят комплименты. Молочник. Булочник. Разносчик из бакалеи. Всем им страшно понравилась его идея. Мистер Карри собирается приделать изнутри шкафчик, чтобы продукты ставили прямо в него, и теперь не придётся каждый раз бегать открывать дверь.

– Уж если он придумает что-то такое, чего больше ни у кого нет, его просто распирает от гордости, – фыркнула миссис Бёрд. – Как он только не лопнет. Теперь мы с утра до вечера только об этом окошке и будем слышать, попомните мои слова.

– Идея и правда неплохая, – заметила миссис Браун, остановившись в дверях. – Впрочем, – добавила она, – не могу не признать: хорошо, что Джуди перехватила молочника возле нашей двери.

– И хорошо, что Джонатан поговорил с булочником, – добавила миссис Бёрд.

– Да, иначе мне и в голову бы не пришло шепнуть словечко-другое разносчику из бакалеи, – вставила миссис Браун.

– И хорошенькие бы тогда у нас были дела! – подвела итог миссис Бёрд.

После этого она посмотрела на кроватку, но единственным ответом ей был громкий стон, – похоже, у медвежонка приключилось очередное обострение.

Впрочем, хотя стон и был издан на совесть – протяжный и чрезвычайно заунывный, – судя по тому, как торчали Паддингтоновы усы, случайно высунувшиеся из-под одеяла, нельзя было исключить, что пациент выздоровеет в весьма недалёком будущем.

– По моим прогнозам, приблизительно к чаю, – прикинула миссис Браун, закрывая за собой дверь.

– А возможно, и раньше, – согласилась миссис Бёрд. – Я ведь собираюсь печь пирог с патокой.

– В таком случае наверняка раньше, – подтвердила миссис Браун, – потому что ничто не излечивает больных свинкой медведей так быстро и надёжно, как запах свежего пирога с патокой!

Глава шестая Стрижки от мишки

Услышав про приключения в доме у мистера Карри, друг Паддингтона мистер Крубер тихонько усмехнулся.

– И всё-таки всё хорошо, что хорошо кончается, мистер Браун, – рассудил он, когда оба они устроились в шезлонгах на тротуаре перед входом в его антикварную лавку; тут же стоял поднос с булочками и две чашки дымящегося какао. – Хотя, должен сказать, если бы даже всё кончилось плохо, так мистеру Карри и надо. Был бы ему урок – не переваливать свою работу на чужие плечи. Хотя не могу не признать, мистер Браун, – продолжал мистер Крубер, – что в наши дни ох как нелегко найти дельного помощника, так что не будем уж слишком осуждать вашего соседа.

При этих словах мистер Крубер грустно покачал головой.

– Вы просто не представляете, как туго приходилось мне в последнее время. Лишнюю пару рук попробуй отыщи, а покупатели не желают ждать, просто разворачиваются и уходят. А уж если помощник попадётся никудышный, он и вовсе распугает всех посетителей. Да и время сейчас самое что ни на есть горячее, потому что все американцы словно сговорились проводить отпуск в Англии.

И мистер Крубер пустился объяснять, что в Соединённых Штатах пошла мода на самые разные английские антикварные вещички, поэтому, кроме туристов, к нему наведываются ещё и торговцы антиквариатом и скупают всё без разбора.

Мистер Крубер повёл рукой, указывая на блестящие медные котлы и кастрюли, вазы, книги, статуэтки и прочие безделушки, которые громоздились вдоль стен его лавки и, не уместившись внутри, расползались по тротуару.

– Должен сказать, мне очень не хватало вашей помощи, мистер Браун, – продолжал мистер Крубер. – Я уж не говорю о том, какое удовольствие доставляют беседы с вами, но в наше время юные медведи, разбирающиеся в антиквариате и знающие счёт деньгам, просто на вес золота.

Мистер Крубер ненадолго исчез в лавке и вскоре вернулся со старинной вазочкой.

– Что вы скажете об этой вещице, мистер Браун? – спросил он как бы между делом, поднимая вазочку к свету.

Паддингтон от души удивился такому элементарному вопросу.

– Споуд[6] раннего периода, мистер Крубер, – ответил он, даже не задумавшись.

Мистер Крубер одобрительно кивнул.

– Вы совершенно правы, – подтвердил он. – Но вы и вообразить себе не можете, сколько на свете людей, которым это решительно невдомёк. Представляете, мистер Браун, в ваше отсутствие тут работал один молодой человек, так он обозвал эту вазочку горшком и чуть было не продал за пятьдесят пенсов[7] только потому, что у неё краешек отколот.

Я её едва спас.

Мистер Крубер замолчал и задумчиво приложил отбитый кусочек фарфора на место, Паддингтон же чуть не вывалился из шезлонга от изумления: неужели на свете бывают люди, которые не знают, что такое старинный фарфор и какова его ценность!

– Продать вазочку Споуда за пятьдесят пенсов! – воскликнул он, отказываясь верить своим ушам.

– Ну, не будем к нему так уж строги, – примирительно сказал мистер Крубер. – Не всем ведь, мистер Браун, одинаково везёт в жизни. Вот вы, например, столько времени провели в моей лавке, что знаете об антиквариате не меньше моего. Если вы когда-нибудь решите основать своё дело, немногие сумеют с вами тягаться.

Паддингтон ужасно обрадовался этим словам своего друга. Мистер Крубер был не особо щедр на похвалы, но уж если хвалил, то хвалил за дело.

– Давайте я вам помогу, мистер Крубер, – подклею эту вазочку! – предложил он.

Мистер Крубер посмотрел на него поверх очков, и во взгляде его читалось сомнение. Конечно, он очень ценил Паддингтона и не собирался брать свою похвалу обратно, но при этом помнил, что даже самые крупные знатоки не всегда наделены ловкими руками – а уж тем более лапами. Будучи, однако, человеком добрым, он лишь секунду поколебался, а потом кивнул.

– Очень любезно с вашей стороны, мистер Браун, – сказал он. – Я уверен, вы станете обращаться с ней очень осторожно. Не забывайте, пожалуйста: семь раз отмерь – один раз отрежь.

– Не забуду, мистер Крубер, – пообещал Паддингтон, аккуратно укладывая вазочку и отбитый черепок поверх капустных кочанов на дно своей хозяйственной сумки на колёсиках.

Мистер Крубер выдал ему несколько монеток на покупку тюбика клея в ближайшем канцелярском магазине, после чего Паддингтон помахал ему на прощание и зашагал к дому с задумчивым выражением на мордочке.

Он, конечно, никому об этом не говорил, но история с поддельной акцией нефтяной компании по-прежнему не давала ему покоя. Мало того что целое состояние, можно сказать, в последний момент выскользнуло из лап, он ещё и потерял банковские проценты за целый день, потому что не сразу положил на счёт сдачу с подарков. Очень хотелось теперь как-то компенсировать эти убытки.

Когда мистер Крубер упомянул, что он мог бы основать своё дело, медвежонок вдруг вспомнил про объявление, которое видел утром в одной из витрин.

Тогда он не обратил на него особого внимания, но теперь, оказавшись перед этой самой витриной и посмотрев на объявление снова, не на шутку заинтересовался.

Рядом с витриной стоял высокий полосатый столб, а над витриной красовалась вывеска:

МУЖСКОЙ ПАРИКМАХЕРСКИЙ САЛОН

С. СЛУПА

И тут же, в витрине, висело незамысловатое объявление:

СРОЧНО ТРЕБУЕТСЯ

РАСТОРОПНЫЙ ПОМОЩНИК

А ещё ниже мистер Слуп приписал корявыми большими буквами, что усердного молодого человека, желающего изучать парикмахерское дело, ждёт хорошее жалованье.

Паддингтон довольно долго стоял и пыхтел, так что стекло в витрине совсем запотело; вдруг он обнаружил, что с противоположной стороны его рассматривают с неменьшим интересом.

Решив не тянуть больше кота за хвост, Паддингтон толкнул дверь парикмахерской, втащил внутрь свою сумку на колёсиках и, вежливо приподняв шляпу, пожелал владельцу доброго утра.

– Доброе утро, – приветливо отозвался мистер Слуп, протягивая руку за чистой простыней. – Ну, какой фасончик желаете? Сзади и с боков покороче или, может быть, «комплексная услуга»? Мытьё головы, стрижка и укладка всего за один фунт. Больше того скажу – с утра посетителей не много, так что я вам сделаю специальную медвежью скидку: всё то же самое за семьдесят пять пенсов.

Паддингтон опасливо отступил, потому что мистер Слуп застрекотал ножницами совсем рядом с его головой.

– Я не стричься пришёл, – пояснил он, для надёжности нахлобучив шляпу по самые уши. – Я хочу устроиться на работу.

– Устроиться на работу? – Мистер Слуп так опешил, что даже утратил всю свою любезность и ошарашенно уставился на медвежонка.

– В витрине написано, что вам нужен расторопный помощник, – не теряя надежды, проговорил Паддингтон.

– Да уж… – Мистер Слуп отступил на шаг и придирчиво осмотрел медвежонка. – Хорошей рекламы заведению из тебя не получится. У меня тут парикмахерская, а не мастерская художника. Для начала придётся подстричь тебе усы.

– Подстричь усы! – возмущённо воскликнул Паддингтон. – Но у меня всю жизнь были усы!

Мистер Слуп призадумался.

– Пожалуй, можно будет поставить тебя в витрине как рекламу «до и после стрижки», – мрачно произнёс он. – Только учти, я пока ещё не согласился. Впрочем, что греха таить, бюро по найму меня здорово подвело. В наше время никто не хочет ходить со шваброй и выметать волосы.

– Медведи со швабрами хорошо управляются, – заверил его Паддингтон. – Волосы я, правда, ещё не выметал, но я часто помогаю миссис Бёрд по утрам.

– И ещё будут всякие поручения, – продолжал мистер Слуп. – Тебе много придётся бегать по поручениям. И оставаться за главного, когда я буду уходить по утрам пить кофе. Будешь развлекать клиентов, чтобы не ворчали, почему меня нет. И ещё следить, чтобы было чисто. На неделе-то я управляюсь, а вот в выходные прямо беда. В субботу по утрам у меня просто пар идёт от ножниц.

При одной мысли об этом мистер Слуп утёр пот со лба, а потом придирчиво посмотрел на медвежонка.

– Некоторым может показаться, что это нелёгкая работа за… э‑э… пять фунтов в неделю.

– Пять фунтов! – воскликнул Паддингтон, чуть не свалившись на пол при мысли о такой куче денег. – Каждую неделю! На сорок булочек хватит!

– Тогда договорились, – поспешил закруглить дело мистер Слуп, чтобы медвежонок вдруг не передумал. – Впрочем, учти, я беру тебя на испытательный срок, – добавил он. – И не вздумай исподтишка читать комиксы за моей спиной. Но если будешь вести себя примерно и работать на совесть, я, может, через недельку дам тебе ножницы на пробу.

– Большое спасибо, мистер Слуп, – поблагодарил Паддингтон.

Раньше он довольно часто останавливался у витрины парикмахерской и смотрел, как мистер Слуп, орудуя ножницами, стрижёт клиентов, поэтому возможность попробовать это самому страшно его вдохновила.

Мистер Слуп удовлетворённо хлопнул в ладоши и облизал губы.

– Тогда нечего тянуть резину, – объявил он. – Пойду-ка я выпью кофе прямо сейчас. Воспользуюсь, так сказать, затишьем перед бурей. Швабра стоит вон в том шкафчике. Когда подметёшь пол, можешь заодно ополоснуть раковины, только смотри, там бритвы, лапы не порань. Ещё не хватало мне пятен медвежьей крови по всему залу – сразу испортишь репутацию заведению.

Проинструктировав, таким образом, медвежонка, мистер Слуп добавил, что скоро вернётся, и немедленно исчез, оставив заворожённого Паддингтона стоять посреди парикмахерской.

Он только сейчас понял, что стричь волосы – дело куда более сложное, чем кажется на первый взгляд: салон мистера Слупа был совсем невелик, а всяких приспособлений и штуковин там было не меньше, чем в большом магазине.

Вдоль одной стены стояли сиденья для посетителей и лежали газеты, чтобы читать их, пока дожидаешься своей очереди. К той же стене были пришпилены вырезанные из журналов фотографии, демонстрирующие всевозможные причёски.

У дальней стены высился большой шкаф, увешанный множеством объявлений. Мистер Слуп, судя по всему, не слишком доверял своим ближним, потому что по большей части объявления касались оплаты и того, что чеки[8] тут не принимаются ни под каким видом и в кредит не стригут.

Но больше всего Паддингтона заинтересовала рабочая часть зала, где стояло собственно парикмахерское кресло. Практически всю стену занимало огромное зеркало, а на полочке перед зеркалом во много рядов теснились всякие флакончики. Здесь были помады для волос, шампуни, гели, питательные бальзамы, маски… список можно было продолжать до бесконечности, и пока Паддингтон открывал и обнюхивал все самые интересные бутылочки, прошло немало времени.

Только после того, как, пытаясь потренироваться в работе с ножницами, он чуть было не отхватил кусок собственного уса, медвежонок вернулся с небес на землю и вспомнил, что ещё даже не принимался за работу. Он поспешил к шкафчику, открыл дверцу и обнаружил там целый склад старых швабр и метёлок, не говоря уже о белых халатах, полотенцах и прочих полезных вещах.

Судя по всему, мистеру Слупу уже давненько не удавалось найти расторопного помощника, потому что в шкафчике царил жуткий беспорядок, и Паддингтон потратил массу времени на то, чтобы разобраться, какая ручка относится к какой швабре, а ещё больше на то, чтобы выбрать швабру поновее.

В самый разгар этой неразберихи медвежонок краем уха услышал из своего дальнего угла звяканье колокольчика, а потом до него дошло, что с ним кто-то разговаривает.

– Эй, собирается тут кто-нибудь меня обслуживать? – донёсся со стороны кресла голос с сильным американским акцентом.

Паддингтон выкарабкался из шкафчика и уставился через весь зал на парикмахерское кресло: в нём, скрестив руки и закрыв глаза, лежал обладатель голоса и явно чего-то дожидался.

– Подстригите, пожалуйста, – попросил он, услышав возню у себя за спиной. – Не слишком длинно, не слишком коротко, затылок не трогайте. Да поживее. Мне надо успеть на самолёт, а перед тем ещё паковаться и паковаться. Да что это такое? – раздражённо продолжал голос, когда Паддингтон подбежал к дверям и принялся высматривать мистера Слупа. – Я ведь в парикмахерскую попал, разве нет? Так будут здесь меня стричь?

Я одного хочу – поскорее вернуться в гостиницу и немного вздремнуть перед отлётом. Совсем вымотался, целую неделю на ногах…

Голос незнакомца перешёл в громкий зевок, и когда Паддингтон снова повернулся к креслу, до него, как это ни удивительно, донёсся не свежий поток жалоб, а негромкое мирное похрапывание.

Паддингтону и раньше доводилось видеть, как быстро иногда люди засыпают – в особенности этим отличался мистер Браун в воскресенье после обеда, – но до этого американского дяденьки мистеру Брауну было далеко. Медвежонок немного постоял посреди зала, тревожно поглядывая на фигуру в кресле, и постепенно озабоченное выражение на его мордочке сменилось заинтересованным.

Да, дяденька в кресле спит крепким сном, но факт остаётся фактом: он ужасно спешит. Сам же просил подстричь его поживее. И хотя мистер Слуп не давал разрешения с первого же дня стричь клиентов, он упомянул, что через недельку, скорее всего, даст попробовать. Кроме того, медвежонок прекрасно запомнил главное: в его обязанности входит следить за тем, чтобы клиенты не ворчали.

Если проснувшись, американский дяденька обнаружит, что его ещё даже не начинали стричь, он разворчится в полную силу – тут уж сомневаться не приходится.

Поразмыслив как следует на эту тему, Паддингтон наконец принял решение. Аккуратно, чтобы не разбудить спящего, он обмотал ему шею простынёй и снял с крючка электрическую машинку, висевшую наготове.

Несколько раз чиркнув ею в воздухе для тренировки – чтобы привыкнуть к тому, как она немножко щекочет лапу, – Паддингтон аккуратно приложил машинку к дяденькиному затылку и сделал широкий, плавный жест – он раньше не раз видел, что именно так поступает мистер Слуп.

Нельзя сказать, чтобы первая попытка оказалась очень удачной. Машинка срезала куда больше, чем он предполагал, и на затылке сбоку появилась длинная белая дорожка. Проведя по затылку с другой стороны, медвежонок, наоборот, срезал куда меньше, чем рассчитывал, и пришлось убить несколько минут на то, чтобы подравнять обе стороны до одного уровня, – при этом приходилось ещё всё время оглядываться на дверь: а вдруг мистер Слуп вернётся раньше, чем он успеет поправить свой недочёт.

Так и вышло, что следующие несколько минут Паддингтон смотрел в окно чуть ли не чаще, чем себе под лапы. Когда он наконец повнимательнее вгляделся в клиента, по-прежнему похрапывавшего в кресле, у него чуть глаза не вылезли на лоб от удивления.

А потом машинка выпала у него из лапы, и он так и прирос к месту, вылупившись на дяденькину голову. До начала стрижки на голове целой копной росли густые тёмные волосы; теперь же, если не считать нескольких прядок возле ушей и ближе к шее, голова была практически лысой.

А самое удивительное, что произошло это всё в мгновение ока, ведь ещё секунду назад волосы были на месте, в этом не могло быть никаких сомнений.

Происшествие было в высшей степени загадочное; Паддингтон с понурым видом уселся на свой чемодан и крепко задумался. Он уже начинал жалеть, что не попросил своё жалованье вперёд, потому что чем больше он размышлял о сложившемся положении, тем слабее ему верилось, что мистер Слуп заплатит ему хотя бы за один день, не говоря уже о целой неделе.

И вот тут-то, сидя на чемодане, он внезапно углядел на полке у себя над головой примечательный флакончик. Флакончик был довольно вместительный, и на нём красовалась этикетка, изображавшая нескольких дяденек с роскошными, блестящими, чёрными волосами. Но Паддингтона заинтересовала не столько картинка, сколько крупная красная надпись под ней, которая гласила:

БЫСТРОДЕЙСТВУЮЩИЙ

ВОССТАНОВИТЕЛЬ ДЛЯ ВОЛОС

ДОКТОРА СПУНЕРА

Паддингтон был из тех медведей, которые до последнего не теряют надежды, однако, вылив дяденьке на голову несколько ложек густой жёлтой жидкости, он вынужден был признать, что требует от лосьона доктора Спунера слишком многого. Чтобы увериться окончательно, он даже достал свой бинокль, но и это не помогло – сквозь увеличительные стёкла голова выглядела такой же гладкой и безволосой.

От отчаяния Паддингтон уже начал было прикидывать, не сбегать ли в соседний хозяйственный магазин за быстросохнущей чёрной краской, чтобы закрасить хотя бы самое ужасное, но тут взгляд его упал на хозяйственную сумку на колёсиках, стоявшую в уголке, и глаза у него заблестели.

Осторожно вытащив вазу мистера Крубера и поставив её для сохранности на полку, Паддингтон принялся рыться в сумке и наконец нашёл то, что искал.

Правда, клей был куплен на деньги мистера Крубера и предназначался исключительно для того, чтобы привести в порядок вазочку, но вряд ли его друг станет возражать, если в такой вот отчаянной ситуации Паддингтон употребит часть клея на другое полезное дело, а ситуация, несомненно, была отчаяннее некуда.

Следующие несколько минут медвежонок был страшно занят. Он накапал дяденьке на голову клея, а потом принялся ползать по полу и собирать волосы, которыми можно было бы заклеить лысину. По счастью, поскольку у мистера Слупа не было помощника, пол всё утро не подметали, и выбор был достаточно велик.

Наконец Паддингтон отступил на шаг и с любопытством обозрел результаты своих трудов. В целом он остался доволен. Да, конечно, дяденькина голова выглядела не совсем так, как вначале, когда он только сел в кресло, – на ней, среди длинных и прямых чёрных прядей, появились рыжие кудряшки и светлые завитушки, и некоторые из них торчали под довольно странным углом, но, по крайней мере, лысина оказалась прикрыта, так что медвежонок с облегчением вздохнул и вытер лапы о висевшее рядом полотенце.

Он как раз пытался, для полной красоты, поаккуратнее уложить особенно непослушную рыжую кудряшку, когда фигура в кресле, к его тревоге, зашевелилась.

Паддингтон мигом обежал вокруг кресла и встал между клиентом и зеркалом.

– С вас два пятьдесят, пожалуйста, – проговорил он деловитым тоном, предварительно сверившись с прейскурантом на стене, и с надеждой протянул лапу.

Дяденька, наверное, удивился, увидев у себя под носом Паддингтонову лапу, но это ни в какое сравнение не шло с тем, что с ним произошло через секунду, когда он увидел в зеркале своё отражение.

В один прыжок вылетев из кресла, он отпихнул медвежонка в сторону и несколько секунд стоял, вытаращившись на то, что предстало его глазам. Поначалу он, похоже, онемел, а потом издал гневный вопль и схватил первый попавшийся под руку предмет.

Паддингтон испытывал уже не тревогу, а настоящий ужас, потому что дяденька цапнул с полки его вазочку и, похоже, собирался грохнуть её об пол.

– Осторожно! – крикнул медвежонок. – Это Споуд мистера Крубера!

К его невероятному изумлению, эти слова произвели впечатление, да ещё какое! Рука дяденьки застыла на полдороге, потом опустилась, а сам дяденька уставился на вазочку, словно отказываясь верить своим глазам.

– Спасибо большое, – поблагодарил его Паддингтон, отбирая вазочку и осторожно укладывая её в сумку на колёсиках. – У неё и так краешек отбит, и я боюсь, мистер Крубер ужасно расстроится, если она совсем разобьётся. Если хотите, можете разбить какую-нибудь бутылочку мистера Слупа, – добавил он великодушно. – Там, у мистера Слупа в шкафу полно пустых.

Дяденька глубоко вздохнул, ещё раз глянул на своё отражение в зеркале, вытер лоб дрожащей рукой, а потом снова повернулся к Паддингтону.

– Слушай-ка, медведь, – заговорил он. – Я понятия не имею, что здесь такое происходит. Может, мне просто снится дурной сон и через минуту я проснусь, но этот мистер Крубер – он что, твой друг?

– Самый лучший друг, – подтвердил Паддингтон с гордым видом. – Мы каждое утро пьём какао с булочками.

– И это его Споуд? – уточнил дяденька.

– Да, – озадаченно подтвердил Паддингтон. – У него много таких штуковин. Он держит антикварную лавку, и…

– Веди меня к нему, медведь, – задушевным голосом попросил дяденька. – Ничего не спрашивай, просто веди меня к нему.

* * *

Мистер Крубер в последний раз выглянул за дверь, чтобы убедиться, что все вещички убраны на ночь, а потом снова повернулся к Паддингтону.

– Знаете, мистер Браун, – сказал он, когда они удобно устроились в задней комнатке на диванчике из конского волоса, – я до сих пор не могу в это поверить. До сих пор не могу.

Паддингтон кивнул сквозь облако пара, поднимавшееся от чашки с какао, – было видно, что он совершенно согласен со своим другом.

– Если кто-нибудь когда-нибудь заговорит со мной о совпадениях, – продолжал мистер Крубер, – я обязательно расскажу им историю о том, как вы устроились работать парикмахером. А для этого американского антиквара сегодня именно тот день, когда по волосам не плачут.

– Он и не плакал, мистер Крубер, – уточнил Паддингтон. – Он просто ругался.

Мистер Крубер усмехнулся про себя.

– Не хотел бы я попасть вместо него к вам в лапы, мистер Браун. Вы только вообразите себе, – продолжал он, – если бы вы не обрили его наголо и не стали бы приклеивать волосы на место, он бы так не рассердился. Если бы вы не поставили вазочку Споуда на полку, он никогда бы не узнал про мою лавку. А если бы он не узнал про мою лавку, он уехал бы домой в Америку без половины нужных ему вещей. Это называется цепочкой событий, и, должен добавить, в результате никто из нас не остался внакладе. Мне, похоже, придётся срочно отправляться на распродажи, чтобы заполнить все пустые места на полках!

Паддингтон выглянул в окошко, а потом втянул носом тёплый от печки воздух. Почти во всех магазинчиках на улице Портобелло уже позакрывали ставни, и даже в тех, которые ещё работали, день явно шёл к завершению и витрины гасли одна за другой.

– А если бы всего этого не произошло, мистер Крубер, – сказал медвежонок, протягивая лапу к глиняному кувшинчику, – мы бы с вами тут сейчас не сидели.

Паддингтон очень любил пить какао с мистером Крубером, но вот так вот посидеть вместе вечером им доводилось нечасто, и он хотел насладиться моментом в полной мере.

Мистер Крубер кивнул, выражая своё полное согласие.

– И что я скажу вам, мистер Браун, – добавил он, улыбаясь, – это звено – самое приятное во всей цепочке!

Глава седьмая Танец маленьких медведей

Миссис Браун выглянула из окна машины.

– Если хотите знать моё мнение, – сказала она очень тихо, чтобы те, кто сидел на заднем сиденье – особенно один из них, – её не услышали, – ничего, кроме неприятностей, из этого не выйдет. Помните ведь, чем кончилось дело, когда мы взяли Паддингтона к Джонатану в школу.

– Да ничего там страшного не случилось, – осторожно возразил мистер Браун. – Ведь тогда Паддингтон просто спас положение. Помог команде выпускников выиграть крикетный матч.

– Одно дело – играть в крикет, другое – смотреть балет, – парировала миссис Браун. – Он ни за что не высидит спокойно целое представление. Что-нибудь обязательно да произойдёт.

И она вздохнула. С тех самых пор, как Паддингтон снискал в Джонатановой школе немеркнущую славу, выйдя там на крикетное поле и забив решающий мяч, Джуди только и мечтала, чтобы он приехал в гости к ней тоже, поэтому миссис Браун прекрасно понимала: сопротивляться бесполезно.

То, что дома у них живёт настоящий медведь, придавало Джонатану и Джуди особый вес в глазах одноклассников, и Джуди, завидуя громкой славе брата, теперь мечтала наверстать упущенное. И тем не менее по мере того, как они приближались к школе, где училась Джуди, миссис Браун выглядела всё более и более озабоченной.

– Вот это да! – воскликнул мистер Браун, когда они завернули за угол и проехали через кованые железные ворота в серой каменной стене. Он помахал рукой внушительной компании девочек в школьной форме и остановил машину. – Это что такое, приветственная делегация?

– Ну, что я тебе говорила! – произнесла миссис Браун, когда от компании отделилась знакомая фигурка Джуди – она подошла поздороваться. – Вот уже и началось.

– Ничего подобного! – возразил мистер Браун. Впрочем, помогая остальным выбраться наружу, он озабоченно поглядывал на машину – как бы не поцарапали. Потом он поздоровался с дочкой.

Паддингтон, который выкарабкался с заднего сиденья, выглядел ещё более озадаченным: он стоял, щурясь от яркого солнечного света, слушал приветственные крики и время от времени приподнимал в ответ шляпу.

– Идём, Паддингтон, – позвала Джуди, беря его за лапу. – Тут очень многие хотят с тобой познакомиться, а ещё нам обязательно надо зайти в школьный магазинчик. Я рассказала про тебя миссис Бидл, нашей продавщице, и она грозилась перемазать мармеладом все хлебобулочные изделия.

– Перемазать мармеладом всех либо булочные изделия! – воскликнул Паддингтон, от души поразившись такому размаху.

Хотя перемазаться мармеладом ему случалось не раз и не два на дню, задача перемазать всю школу, да ещё вместо куда более подходящих для этого булочных изделий (тех же самых булок, как он понял, только названных заковыристо), даже ему оказалась бы не по плечу. Впрочем, выяснить подробнее он не успел, потому что девочки окружили его плотной толпой, и он почувствовал, что его мягко, но настойчиво подталкивают в сторону небольшой постройки в углу школьного двора, напротив главного здания.

Говорливая стайка уже скрылась за дверями школьного магазина, и тут миссис Браун заметила большой яркий плакат, висевший на доске объявлений у самых ворот.

– А я думала, что почётным гостем сегодня должен быть этот русский танцовщик, Антип Пожарский, – заметила она. – Боюсь, когда он приедет и обнаружит, что его даже никто не встретил, он не обрадуется. Я уверена, что торжественная встреча готовилась для него, а не для Паддингтона.

– А вот и он, лёгок на помине, – сказал мистер Браун, потому что в этот момент в ворота вкатился огромный шикарный чёрный автомобиль и затормозил в нескольких метрах от них. – Подозреваю, что это он и есть.

Брауны сделали вид, что любуются окрестностями, однако краем глаза не без интереса наблюдали, как дверцы машины распахнулись и оттуда появилась высокая фигура в чёрном плаще. Несколько секунд она стояла, подняв в воздух руку и выжидательно оглядываясь.

– Полундра! – воскликнул Джонатан спустя недолгое время, когда по всему школьному двору раскатился хлопок дверцы и машина, подняв столб пыли, рванула к главному зданию. – Вы только посмотрите, как он надулся.

– Ну прямо индюк, – подтвердил мистер Браун. – Да, день у него не задался. Он небось ждал аплодисментов.

– Ты бы тоже не обрадовался, если бы был знаменитым танцовщиком, а тебе вдруг взяли и предпочли медведя, – заметила миссис Браун. – Особенно такого медведя, который сейчас объедается в школьном магазине булкой с мармеладом.

– Он же не знает, что это медведь виноват, – рассудил мистер Браун. – Они с Паддингтоном даже не знакомы.

– Нет, – твёрдо сказала миссис Браун, направляясь вместе с мужем к зданию школы. – Не знакомы.

И я сделаю всё, чтобы и не познакомились.

Проходя мимо магазинчика, она озабоченно посмотрела в ту сторону. К её немалой тревоге, из раскрытых окон несколько раз долетели крики «ура!», причём раза два в высшей степени громкие. Похоже, веселье там было в самом разгаре.

Впрочем, когда через некоторое время они уселись в школьном зале, даже миссис Браун должна была признать, что выглядит Паддингтон вполне благопристойно. Да, на мордочке у него появилась парочка мармеладных пятен, и мех уже лежал не так гладко, как утром, однако он чрезвычайно чинно уселся на крайний стул у самого прохода и стал с интересом рассматривать программку.

– А я просто жду не дождусь, когда же начнётся, – призналась миссис Бёрд, усаживаясь поудобнее. – Очень уж я люблю балет.

Брауны с удивлением посмотрели на свою домоправительницу, а у той в глазах появилось мечтательное выражение.

– И не упомнишь, сколько лет я уже не видела профессионального танца, – вздохнула она.

– Боюсь, что и сейчас не увидите, – прошептал мистер Браун, когда раскрылся занавес и за ним обнаружились лесная полянка и несколько маленьких девочек, одетых мухоморами.

– Это первоклашки, – прошептала Джуди. – Они сейчас исполнят танец «Грибочки».

Паддингтон открыл чемодан, вытащил оттуда свой бинокль и с интересом уставился на сцену.

– Как тебе, нравится? – прошептала Джуди.

Паддингтон слегка замялся.

– Ну, ничего, – сказал он после некоторого размышления. – Только говорят тихо, я ничего не слышу.

– В балете вообще не говорят, – зашептала Джуди. – Всё выражают в танце. Ты должен по их движениям догадаться, о чём идёт речь.

Паддингтон откинулся на спинку стула. Он не хотел говорить прямо, чтобы не огорчить Джуди, но, вообще-то, балет ему совсем не понравился. Ну, скачет толпа народу по сцене, один за другим, и мало того что молчат как воды в рот набрали и от этого ничего понять невозможно, так ещё танцовщицы по большей части не вышли ростом и большинству девочек, особенно постарше, приходится всё время стоять на носочках. Впрочем, Паддингтон был медведем вежливым и честно аплодировал после каждого номера.

– Надо сказать, долговато эта лебедь помирала, – прокомментировал мистер Браун, когда наконец зажгли свет и объявили антракт. – Я уж думал, она и вовсе никогда не управится.

– А я люблю классический балет, – вступилась миссис Браун, и все её поддержали. – По-моему, прекрасное выступление.

– Я бы тоже хотел полетать по воздуху на проволоке, – размечтался Джонатан. – Вот, наверное, здорово!

Джуди передала Паддингтону программку.

– А следующим выступает знаменитый русский танцовщик, – сказала она. – Смотри, вот его фотография. Антип Пожарский.

– Он тип ужасный? – переспросил Паддингтон, с интересом разглядывая программку.

– Да нет, Пожарский, – поправила Джуди. – Это такая русская фамилия.

– А, он – русский тип, – сообразил Паддингтон и ещё раз вгляделся в фотографию. – Только если он такой ужасный тип, почему его пускают выступать в школе для девочек?

– Да никакой он не тип, просто… – Джуди тяжело вздохнула, пытаясь подобрать правильные слова.

Иногда растолковать Паддингтону самую простую вещь не удавалось никакими силами.

– Ну ладно, ужасный он тип или нет, я с огромным удовольствием на него посмотрю, – пришла ей на выручку миссис Бёрд. – Какое всё-таки наслаждение!

– Полундра! – вдруг воскликнула Джуди: девочка, сидевшая сзади, прошептала ей что-то на ухо. – Боюсь, он не будет выступать. Там что-то случилось за кулисами.

– Что?! – так и подскочил Паддингтон. – Ужасный тип не будет выступать?

– Какая неприятность, – протянула миссис Бёрд. – А я‑то так надеялась…

Паддингтон уставился на занавес, который опустился, скрыв сцену, и просто не верил своим ушам, а вокруг все заговорили разом. Слова Джуди расслышали ещё несколько человек, сидевших рядом, и скоро весь зал взволнованно загудел.

– Что-то там такое напутали, и его никто не встретил, – объяснила девочка, сидевшая сзади. – А он человек темпераментный и очень расстроился.

Мистер и миссис Браун переглянулись.

– Говорила я тебе, Генри, что, если мы возьмём с собой Паддингтона, что-нибудь обязательно произойдёт, – напомнила миссис Браун.

– Ну уж на сей раз старина Паддингтон точно ни при чём, – возмущённо вступился за медвежонка мистер Браун. – Он же не виноват, что всем хотелось встретить его, а не какого-то там задаваку-плясуна. И вообще… – Мистер Браун внезапно осёкся, не договорив. – Вот так так, – сказал он, оглядываясь по сторонам. – Раз уж мы заговорили о Паддингтоне, сам-то он где?

– Только что был тут, – доложила Джуди, тоже начиная озираться.

– Смотрите! – крикнул Джонатан, указывая пальцем в проход. – Вон он!

Посмотрев туда, куда он указывал, Брауны как раз успели заметить, как мохнатая фигурка скрылась за дверью сбоку от сцены. Разглядеть выражение Паддингтоновой мордочки им не удалось, но шляпа его была очень решительно сдвинута набок, а то, как сидело на нём синее пальтишко, не сулило ничего хорошего никому, кто встанет у него на пути.

– Может, стоит его догнать, Джуди? – встревоженно предложила миссис Браун.

– Поздно уже, – вздохнула Джуди. – Видели, кто там стоит за дверью? Мисс Гримшо!

При мысли, что Паддингтон сейчас встретится лицом к лицу с мисс Гримшо, её грозной директрисой, Джуди так и вжалась в свой стул; откуда ей было знать, что мисс Гримшо, донельзя расстроенная закулисными неприятностями, только обрадовалась, что у неё возникла возможность выговориться перед кем-то посторонним.

– Ты, случайно, не из Твери? – спросила она с надеждой, когда Паддингтон представился.

– В общем, конечно из двери, – озадаченно подтвердил медвежонок и вежливо приподнял шляпу. – Я из зала пришёл, поговорить с мистером Типом.

Мисс Гримшо бросила на него укоризненный взгляд.

– Я сказала «из Твери», – поправила она. – Это город в России, в котором живёт Антип Пожарский.

И я очень сомневаюсь, что он станет с тобой говорить. Я думала, может, ты тоже русский и объяснишься с ним на его родном языке и немножко его успокоишь, но на нет и суда нет.

– Миссис Бёрд страшно расстроилась, – отозвался Паддингтон.

– Я не сомневаюсь, – кивнула мисс Гримшо. – Я тоже расстроилась. Мы все расстроились. Мистер Пожарский и вовсе расстроился. И Дейрдре Шоу тоже расстроилась.

– Дейрдре Шоу? – повторил Паддингтон удивлённо.

– Она должна была исполнять па-де-де вместе с мистером Пожарским, – пояснила мисс Гримшо. – А когда мистер Пожарский сказал, что отказывается выступать, она в слезах убежала к себе в спальню, и с тех пор никто её больше не видел.

Пока мисс Гримшо произносила всё это, рядом открылась дверь и из неё появилась высокая представительная фигура в чёрном трико.

– Я имел передумать! – возгласил мистер Пожарский, величественно взмахнув рукой и для разогрева выделывая ногами какие-то па. – Я не стану разочаровывать зрителей. Сперва я станцую свой знаменитый сольный номер из «Лебединого озера». Потом – па-де-де. Все есть готовые, нет?

– Нет! – выпалила мисс Гримшо. – То есть… в общем… да. Сейчас будут готовы.

Антип Пожарский зашагал в направлении сцены, а мисс Гримшо, похоже, начисто утратила своё обычное ледяное спокойствие.

– Какой кошмар! – воскликнула она. – Взял и передумал, а Дейрдре Шоу непонятно где. Что он теперь скажет, когда обнаружит, что у него нет партнёрши для второго номера? Даже подумать страшно.

Заиграл школьный оркестр, поднялся занавес, раздался шквал аплодисментов, мисс Гримшо убежала прочь, заламывая руки, и оставила Паддингтона стоять с очень задумчивым выражением на мордочке. Он смотрел на открытую дверь гардеробной Антипа Пожарского. Будь тут Брауны, они немедленно признали бы это выражение. К счастью, они, как почти и вся школа, во все глаза смотрели на сцену – это помогло им сохранить душевное спокойствие.

Даже мистер Браун подался вперёд и захлопал так же рьяно, как и остальные, когда Антип Пожарский принялся исполнять один прыжок за другим и крутиться с такой скоростью, что у зрителей аж дух захватило. После этого он исполнил целый каскад потрясающих арабесков, и зал дружно ахнул от восхищения, а когда танец закончился, стены задрожали от грома аплодисментов.

Наконец овации стихли, и Антип Пожарский остался стоять в круге света, образованного одним ярким софитом. Миссис Бёрд быстро взглянула в программку и прошептала:

– А теперь будет па-де-де.

– Уф, надеюсь, они отыскали Дейрдре Шоу, – пробормотала Джуди, когда оркестр заиграл снова. – Если нет – сейчас опять разразится скандал.

– Отыскали, – подтвердил мистер Браун. – Видишь, кто-то там стоит сбоку за кулисами.

Джуди проследила направление его взгляда, а потом так и подскочила на стуле.

– Полундра! – воскликнула она. – Никакая это не Дейрдре Шоу. Это…

– Паддингтон! – хором подхватили все остальные Брауны, когда мохнатая фигурка, едва заметная в полутьме, прошагала через сцену и вступила в круг света.

– Господи помилуй! – ахнула миссис Бёрд. – Что ещё придумал этот медведь?

Её слова потонули в удивлённом гуле, который поднялся в зале, когда Паддингтон вышел на середину сцены, аккуратно поставил свой чемодан у самой рампы и вежливо приподнял шляпу, обращаясь к тем немногочисленным зрителям в первом ряду, которые рискнули робко зааплодировать.

– Господи, он бы хоть эту свою старую шляпу снял! – простонала миссис Браун.

– А что это на нём за штаны? – поинтересовалась миссис Бёрд.

– По-моему, больше похоже на мешок, – высказался мистер Браун.

– Никакой это не мешок, – догадалась Джуди. – Это балетное трико!

– Трико? – поразился мистер Браун. – Оно же вроде должно быть в обтяжку. А эта штука с него того и гляди свалится.

Брауны с ужасом следили, как Паддингтон, явно не рассчитав число поклонов, судорожно нахлобучил шляпу и подхватил нелепую одёжку, которая широкими складками свисала с его задних лап и норовила сползти совсем.

Первый раз с тех пор, как он решил попробовать себя в балете, он всерьёз пожалел о том, что не устоял перед искушением и всё-таки надел трико, которое висело на дверях гардеробной мистера Пожарского.

Ноги у медведей вообще довольно короткие, и это с самого начала создало определённые трудности, но по ходу дела выяснилось, что у Антипа Пожарского ноги в два раза длиннее нормальных, так что в районе Паддингтоновой талии скопилась куча лишней материи.

Медвежонок подпоясался какой-то верёвочкой, а ещё на всякий случай взял несколько портновских булавок, которые обнаружил на доске объявлений за кулисами; впрочем, булавки почти все вывалились, и он немного задержался, половчее прилаживая большую французскую булавку, которую тоже прихватил на всякий пожарный случай.

Именно в этот момент Антип Пожарский, понятия не имевший, что происходит, завершил особо длинный и сложный пируэт у столба в дальней части сцены и стремительно полетел на Паддингтона.

Мгновение он постоял на одной ноге, закрыв глаза, приготовившись к важному моменту.

Паддингтон ещё раз вежливо приподнял шляпу, а потом дотянулся лапой до руки мистера Пожарского, простёртой ему навстречу, и приветливо пожал её.

– Добрый день, мистер Тип! – поздоровался он. – Я иду делать падеду.

Антип Пожарский застыл на месте. На миг даже показалось, что он превратился в камень, и Паддингтон посмотрел на него с некоторой тревогой, но тут мистер Пожарский вдруг ожил, и ещё как!

Сперва он открыл глаза, потом закрыл их снова, и по телу его прошла дрожь, начавшаяся от носков и распространившаяся до головы, – можно было подумать, что в него попала пуля. После этого он снова открыл глаза и с омерзением уставился на свою руку. В луче прожектора было довольно жарко, и, похоже, после Паддингтонова пожатия на руке осталась какая-то липкая гадость.

– Ничего страшного, мистер Тип, – успокоил его Паддингтон, поспешно вытирая лапу об одну из складок трико. – Это просто мармелад. Я забыл лапы помыть после булочных изделий.

Если мистер Пожарский и знал, что такое мармелад, и даже слышал про хлебобулочные изделия, он не подал виду. По телу его прокатилась ещё одна волна дрожи, и, когда оркестр заиграл крещендо, он закрыл глаза и, собрав всю волю в кулак, снова приготовился к па-де-де.

Паддингтон, очень довольный, что дело пошло на лад, крепко взялся за протянутую руку мистера Пожарского и наклонился, чтобы поднять свой чемодан.

В следующий момент ему показалось, что он попал в эпицентр землетрясения, грозы и урагана одновременно.

Сначала он испугался, что ему вот-вот оторвут переднюю лапу, потом закрутился как волчок и наконец, всё ещё крутясь, грохнулся на сцену довольно далеко от мистера Пожарского.

Он немножко полежал там, отдуваясь, потом всё-таки поднялся, и как раз вовремя, чтобы увидеть, что в ярком свете рампы к нему приближается смутная фигура. Приглядевшись, Паддингтон заметил недобрый блеск в глазах Антипа Пожарского – блеск этот ему совсем не понравился, так что он на всякий случай снова сел на пол.

Мистер Пожарский остановился и уставился на сидящую фигурку.

– Я не имею возможности продолжать! – воскликнул он сурово. – Во-первых, у вас есть недостаточный рост, во-вторых, у вас есть нечистые батманы.

– Нечистые карманы? – возмущённо воскликнул Паддингтон. – Но я вчера вечером принял ванну!

– Я не имею сказать, что они грязные, – прошипел мистер Пожарский. – Я имею сказать, что они должны исполняться чётко, легко, вот так!

И он без лишних слов подскочил в воздух и перекрестил ноги, как ножницы, в такт музыке, потом развёл их снова и грациозно приземлился на один носок лицом к зрителям.

Зал разразился аплодисментами, а Паддингтон посмотрел на него с некоторым сомнением.

– Такое непросто повторить, если у тебя лапы, мистер Тип, – сказал он. – Но я попробую.

Закрыв, как и мистер Пожарский, глаза, Паддингтон подпрыгнул, честно постарался перекрестить лапы, но тут трико поползло вниз, и он всей тяжестью приземлился обратно. Но, приземлившись, ко всеобщему изумлению, подскочил снова, скрещивая и разводя лапы, да так, будто его подбросило на пружине.

– Во даёт медведь! – изумился кто-то рядом с Браунами. – Тройной батман!

– Шесть, не три, – поправил со знанием дела интеллигентный старичок, когда Паддингтон приземлился и с громким воплем снова подскочил в воздух. – Браво! – закричал он, пытаясь перекрыть аплодисменты.

Похоже, Паддингтоновы батманы, один выше и сложнее другого, произвели впечатление даже на Антипа Пожарского. Чтобы показать, что и он не лыком шит, он тоже высоко подпрыгнул, перекрестил ноги, соединил, снова перекрестил, снова соединил и под восхищённые вопли зрителей перекрестил в третий раз, прежде чем приземлиться.

Паддингтон, который всё это время сидел на сцене, внимательно разглядывая свою пятку, подскочил с громким воплем, который эхом заметался под потолком, потому что Антип Пожарский со всего маху приземлился прямо ему на лапу.

Да, прыжку Антипа Пожарского аплодировали жарко, но это не шло ни в какое сравнение с тем, как хлопали Паддингтону, когда он снова подпрыгнул в воздух, отчаянно размахивая задними лапами, скрещивая их и так и сяк; потом он сомкнул их, прежде чем приземлиться, и почти тут же снова взмыл высоко в воздух.

На сей раз даже Антипу Пожарскому пришлось признать, что он встретил достойного соперника, и с грациозным поклоном, который вызвал в зале одобрительный гул, он отошёл в сторону и тоже зааплодировал. Музыка смолкла, и Паддингтон, продолжавший подлетать всё выше и выше, скрылся за упавшим занавесом.

– Ну, – подвёл итоги мистер Браун, когда аплодисменты наконец приутихли, – может, это был не самый классический балет, какой мне доводилось видеть, но уж точно самый захватывающий.

– Ничего подобного не видел с тех пор, как казаки выступали, – согласился с ним интеллигентный старичок. – Пять гран-батманов кряду!

Донельзя удивлённые всем случившимся, Брауны попытались проникнуть за сцену, но, пока они выслушали всех девочек, которые плотной толпой окружили Джуди, поздравляя её с Паддингтоновым успехом, прошло немало времени, и они не скоро пробились к дверке сбоку от сцены. А когда наконец пробились, их ожидало новое потрясение: Паддингтона забрали в школьный медицинский кабинет «для срочного оказания первой помощи».

– Господи, надеюсь, он ничего не сломал! – причитала миссис Браун, почти бегом пересекая школьный двор. – Он так высоко прыгал!

– Скорее поскользнулся на мармеладной корочке, – мрачно предрекла миссис Бёрд, входя в медицинский кабинет. Впрочем, даже она встревожилась не на шутку, когда увидела, что Паддингтон лежит на кровати, задрав в воздух обе задние лапы, обмотанные бинтами.

– Ничего не понимаю, – призналась мисс Гримшо, выскочившая им навстречу. – У него в обеих пятках полно дырок. Надо отыскать нашего завхоза и спросить, что она думает.

– Дырок? – хором повторили Брауны.

– Дырок, – подтвердила мисс Гримшо. – Таких маленьких проколов. Словно червячок проел. Ну, не проел, конечно, – быстро поправилась она, когда с кровати долетел громкий стон. – Как обидно, такое было восхитительное представление. Вряд ли мы ещё когда такое увидим.

Мисс Гримшо побежала искать завхоза, а миссис Бёрд громко фыркнула. Ещё когда Паддингтон прыгал по сцене, у неё зародились определённые подозрения, а теперь от её острых глаз не укрылось несколько валявшихся под кроватью блестящих предметов, которые до того никто не заметил.

– Медведи, закалывающие трико портновскими булавками, – сказала она строго, – не должны удивляться, если булавки вываливаются. Да и в том, что эти самые медведи потом наступают на выпавшие булавки, попадают в больницу и остаются без мармеладного пудинга, который ждёт их дома, тоже нет ничего удивительного.

Паддингтон резко сел на кровати.

– Кажется, этим медведям уже лучше! – сказал он поспешно.

Конечно, приятно поболеть – ведь все ахают и суетятся вокруг тебя. С другой стороны, мармеладный пудинг, особенно приготовленный миссис Бёрд, это всё-таки мармеладный пудинг!

– Это не имеет значения, если ты решил заняться балетом, – предупредила миссис Бёрд, когда Паддингтон слез с кровати и опробовал лапы на полу. – Мармеладный пудинг слишком сытный и жирный. Я подозреваю, тебе придётся сесть на строгую диету.

Эти слова так и повисли в воздухе – Паддингтон выскочил за дверь и припустил к машине, с завидной скоростью для медведя, который только что встал с больничной койки.

– Знаете, думаю, это к лучшему, – серьёзно сказал мистер Браун, когда все они двинулись следом. – Я плохо себе представляю, как из Паддингтона получится профессиональный танцовщик.

– Сколько упражняться-то надо! – воскликнула миссис Браун.

– Да ещё трико носить! – присоединилась Джуди.

– И скакать с утра до ночи! – добавила миссис Бёрд. – Нет уж, скажу я вам, куда лучше просто быть медведем, который любит мармелад.

– Особенно, – подчеркнул Джонатан, – если ты медведь по имени Паддингтон.

И все с ним, конечно, согласились.

Сноски

1

Марк Антоний (ок. 83–30 годы до н. э.) был римским полководцем и сторонником Юлия Цезаря.

(обратно)

2

Красавчик Браммел – довольно известный персонаж английской истории. Звали его на самом деле Джордж Брайан Браммел, жил он на рубеже XVIII и XIX веков, обожал красиво и модно одеваться и других убеждал, что изысканная одежда уместна не только для женщин, но и для мужчин. Говорят, именно его первым и назвали «денди» – то есть щёголем, модником. С тех пор имя его стало нарицательным, когда речь идёт об изящно одетом мужчине, – ну и конечно, очень многие наряжаются Браммелами на маскарад.

(обратно)

3

Акции – это ценные бумаги, которые подтверждают, что вы вложили деньги в какое-нибудь дело. Потом по этим акциям можно получить кучу денег. Если повезёт.

(обратно)

4

Дяденька, конечно, имеет в виду не рынок Портобелло, а тот, который называется фондовым. Это не место и не помещение; это процесс торговли ценными бумагами. В случае, если какие-то акции резко возрастают или, наоборот, падают в цене, на рынке этом случаются серьёзные потрясения – их-то и называют взрывом.

(обратно)

5

Скотленд-Ярдом называется главное полицейское управление Великобритании. Интересно, что в переводе Скотленд-Ярд означает «Шотландский двор». Дело в том, что находится оно в здании, в котором когда-то останавливались, приезжая в Лондон, шотландские короли.

(обратно)

6

Вазочка, которую мистер Крубер показывает Паддингтону, изготовлена в начале XIX века на фабрике, принадлежавшей Джозайе Споуду II (а основал её его отец, Джозайа Споуд I). Именно на фабрике Споуда был впервые изготовлен очень тонкий и прочный, так называемый костяной фарфор. Изделия фабрики Споуда принадлежат к самым ценным видам английского фарфора, и имя это в Англии очень хорошо известно – но, разумеется, только среди ценителей и знатоков искусства!

(обратно)

7

Пока Паддингтон гостил у тёти Люси, в Англии произошла денежная реформа: вместо старых фунтов, которые делились на двадцать шиллингов, а те, в свою очередь, на двенадцать пенсов, ввели систему попроще: один фунт состоит из ста пенсов. Дело было в 1971 году.

(обратно)

8

В те времена кредитных карточек еще не было, но, если у вас не случалось наличных денег, зато были деньги на банковском счету, можно было выписать чек – а потом банк выдавал по нему деньги с вашего счета.

(обратно)

Оглавление

Глава первая Привидения на палубе

Глава вторая Тихий ход

Глава третья Дурацкая акция

Глава четвёртая Визит на биржу

Глава пятая Как соседу окно прорубили

Глава шестая Стрижки от мишки

Глава седьмая Танец маленьких медведей Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg