Глава первая, в которой Тимка и Тинка сначала чихают, а потом растворяются в воздухе
— Ап-чххи! — сказал мышонок Тимка.
Он высунул голову из правого рукава мундира русского пехотинца 1812 года и вдохнул свежего воздуха.
— Ап-чххи! — ответила родная сестра Тимки мышка Тинка и выглянула из левого рукава того же мундира. — Этому мундиру надо встретиться с пылесосом.
— А я думаю, что не надо… — Тимка полез по зелёному мундиру вверх, цепляясь за тусклые металлические пуговицы. — Пыль этого мундира — историческая ценность. Её беречь надо и изучать — в ней же следы этих, как их… э-по-халь-ных свершений.
Надо сказать, что этот мышонок очень любил всякие учёные слова. Правда, иной раз путалcя в их значениях.
— Ладно, — кивнула Тинка. — Я согласна эту э-по…чихальную пыль беречь и изучать. Но только не вдыхать… Ап-чххи!..
Но позвольте вам сообщить кое-какие подробности из жизни этих двух мышат. Тимка и Тинка родились в один день, но не очень похожи друг на друга: Тимка — серый и худенький, а Тинка — белая и пухленькая. Брат и сестра одеваются, как люди, только во всё маленькое: в маленькое платьице, в маленькую рубашечку, маленькие штанишки, маленькие туфельки и ботиночки.
Мышата живут в Историческом музее и очень любят осматривать и изучать его экспонаты. Но, конечно, самое важное и таинственное в их жизни — то, что они могут путешествовать во времени! Тимка и Тинка уже неоднократно попадали в далёкое прошлое, а в далёком прошлом попадали в невообразимые истории.
Тимка пристроился на красном погоне мундира и осмотрел окрестности. В зале с экспонатами времён Отечественной войны 1812 года посетителей не было: до открытия музея оставалось часа полтора.
— Залезай ко мне! — позвал сестру Тимка. — Поднявшись на высоту человеческого роста, я будто бы поднялся на башню! Какой отсюда прекрасный вид!
Посмотреть действительно было что: разноцветные мундиры русских и французских солдат и офицеров — зелёные, синие, красные, белые; старинные пушки, ядра, ружья, пистолеты и сабли, пики, знамёна полков!.. Всё это напоминало о том суровом годе, когда французские войска императора Наполеона вторглись в Россию.
— Нет уж! У меня от такой высоты голова закружится!..
Ап-чххи!.. Я вон пока и чихать не перестала, а ты хочешь, чтобы у меня ещё и голова закружилась!
— Ну и зря! Я вот сейчас как будто полководец на поле боя. Передо мной мои отважные солдаты, а впереди — неприятель. Осталось только скомандовать: «Вперёд, орлы!..» Посмотри-ка! Что это там так сияет?
— Где?.. — оглянулась Тинка. — Ой, мне отсюда не видно!..
— Я же говорил: залезай ко мне наверх!.. Ох уж мне твоя предусмотрительность!..
Трудно сказать, кто из мышат был более любопытен, потому что любопытство обоих было безгранично. Уже через несколько секунд брат и сестра быстро спустились с русского мундира и оказались в дальнем конце зала, на стенде с личными вещами французских офицеров.
Сияли стёкла странных очков в золотой оправе — на них падал солнечный свет из окна. Странные очки лежали на стенде между серебряной табакеркой и бронзовой чернильницей в виде львиной головы.
— Ах вот это что! — сказал Тимка. — Какие-то неправильные очки! Вместо того, чем их за уши зацепляют, палочка со шнурком! Палочку-то за ухо не зацепишь… Может, шнурок к ушам привязывается?
— Хи-хи-хи!.. Такие очки не надеваются на нос — их держат перед глазами за палочку-рукоятку. А называются они «лорнет». Вон под ними написано: «Лорнет французского штабного офицера».
— Лор-нет… — медленно повторил Тимка. — А шнурок-то зачем?
— А шнурок — к пуговице привязывать или ещё к чему, чтобы лорнет не упал, не разбился и не потерялся… Вообще, очень миленькая вещица! Я бы сама не прочь завести себе лорнетик.
В это время совсем рядом, на чернильницу в виде львиной головы, уселась изрядных размеров муха. Видимо, это была молчаливая муха, потому что ни брат, ни сестра не услышали её жужжания, когда она подлетала к ним.
— Иди отсюда, муха! — тут же сказал Тимка. — Я мух недолюбливаю!
Но муха никуда не пошла. Она нагло рассматривала мышонка и с удовольствием потирала мохнатые лапки.
— Тогда получи! — и Тимка очень ловко щёлкнул своим хвостом.
По мухе мышонок не попал, но…
Тут же всё перед ним завертелось, и он сам завертелся, как будто его втянуло в стиральную машину без воды.
То же самое случилось и с его сестрой, которая только и успела крикнуть: «Ой! Что ты де…»
Брата и сестру приподняло вверх, они зажмурились от страха, а в ушах у них загудело, зазвенело и засвистело. Сделав несколько кругов друг за другом вверх тормашками в воздухе, мышата растворились в нём. Вместе с ними растворился и лорнет, шнурок которого Тимка и Тинка всё ещё держали в лапках.
Глава вторая, в которой наши герои попадают в самую гущу войск Наполеона перед Бородинским сражением
БУМ! БУХ!
Мышата Тимка и Тинка шлёпнулись вниз. Но не на стенд и не на пол Исторического музея, а на землю между полусгоревшим бревенчатым домом и дощатым сараем у забора в деревенском дворе. Из-за деревянного забора раздавались громкие человеческие голоса, конский топот и ржание, металлический лязг.
Мышата шлёпнулись друг на друга крест-накрест, а рядом с ними оказался лорнет.
Тимка открыл глаза и осторожно осмотрелся:
— Где это мы?
— Угадай с трёх раз! — мышка тоже открыла глаза.
— Сдаюсь, — сказал ей брат.
Он терпеть не мог угадывать, когда можно было сразу получить ответ.
— Ты же щёлкнул хвостом!
— Ну и что, что щёлкнул? Хотел этой противной мухе врезать! Жаль, не попал!..
— Нет, ты попал! Только не по мухе, а на двести лет назад. И я с тобой попала — ты меня за компанию утащил. Когда ты щёлкал хвостом, мы оба держались за шнурок лорнета. А лорнет-то чей? Француза 1812 года…
— Ой!.. — вздрогнул мышонок Тимка.
Он всё понял.
Внимательный читатель помнит, что наши герои — мыши, которые могут путешествовать в разные эпохи. Чтобы перенестись в другое время, им всего лишь надо взяться за предмет из этого времени и щёлкнуть хвостом! Щёлкнешь хвостом — и сразу окажешься в том времени и том месте, где тогда находился предмет. Именно так и поступил Тимка. Только получилось у него это совершенно случайно, из-за мухи. «А как мышам перенестись обратно в своё время?» — спросит читатель. Очень просто. Надо взяться за тот же предмет и так же щёлкнуть хвостом.
— Значит, мы оказались в 1812 году и где-то возле французского штаба! — сказал Тимка. — Извини, пожалуйста, что я тебя без спросу прихватил.
— Ничего страшного, только укачало немного… Лорнет-то здесь. Стоит нам притронуться к лорнету и щёлкнуть хвостом, мы возвратимся назад.
— Ну уж раз мы сюда попали, надо посмотреть хоть что-нибудь…
— Но ведь тут, Тим, война! Кровь и смерть!
— Кровь и смерть, — повторил мышонок. — Ужас, конечно!.. А мы осторожненько! Ведь здесь историю можно изучать прямо на ощупь!.. Ого! А вот и живое прошлое!
Из-за обгорелого бревенчатого дома появились два солдата в синих мундирах с белой грудью и красными погонами. Они несли на палке большой котёл с дымящимся варевом. Варево вкусно пахло чесноком.
— Французы! — прошептал Тимка. — Гренадеры!
Солдаты поставили котёл на землю и заговорили на совершенно понятном брату и сестре французском языке…
Следует сказать, что ещё одной замечательной особенностью этих мышат было то, что, попадая в прошлое, они всегда понимали любой язык, на котором люди там говорили, и сами могли на нём изъясняться.
— Скорее бы уж сражение, Жан-Поль! Зададим русским перцу — и в Москве погуляем! — сказал усатый гренадер. — У меня от нетерпения даже зуб заболел.
— Да уж, эта деревня Шевардино тебе не Москва!.. — второй не менее усатый гренадер закурил трубку. — А зуб полощи ромом.
— А где я тебе ром возьму?
— У повара мсье Ришара есть. Попроси, только вежливо, — он нежадный…
Французы опять подняли котёл и скрылись за развалинами дома.
— Шевардино! — повторил Тимка.
— А ведь здесь был штаб Наполеона во время Бородинского сражения!.. — вспомнила Тинка. — Точнее, не был, а сейчас есть.
— Значит, сам Наполеон где-то рядом! Надо бы посмотреть на Наполеончика!
Мышата осторожно заглянули в широкую щель между досками забора.
По деревенской дороге среди обгорелых развалин бревенчатых домов в туче пыли строем шли солдаты в сине-белых мундирах с ружьями на плечах.
Лошади в упряжках тащили тяжёлые пушки и ящики с зарядами.
Колонну то и дело обгоняли всадники — то кирасиры в блестящих металлических касках и кирасах, то гусары в киверах, ментиках и доломанах с серебряными шнурами.
Молодой генерал в тёмно-синем мундире с золотым шитьём на груди и в треугольной шляпе гарцевал на гнедой лошади возле колодца и отдавал распоряжения.
Позади проходящих войск в поле на возвышении виднелся большой полотняный шатёр, окружённый множеством палаток.
Из-за поворота показался отряд пехотинцев в очень высоких медвежьих шапках.
— Ух ты! — не удержался Тимка. — Сама Старая гвардия Наполеона собственной персоной!
— На Бородинское поле идут! — печально вздохнула Тинка. — С русскими сражаться.
В это время дощатая дверь сарая скрипнула, и из-за неё высунулись две ловкие руки. Они быстро подхватили брата и сестру и втащили в тёмный проём.
Глава третья, в которой Тимка и Тинка знакомятся с Елизаветой и Александром Копьёвыми
— Лиза, какие странные мыши! — мальчик лет десяти с длинными светлыми вьющимися волосами, в рубашке с отложным воротничком, курточке, панталонах и сапожках осторожно, но крепко держал в руках мышат. — Ты только посмотри! Мыши в одежде! У мышей мастерская портняжная есть, что ли?
— Ой, Саша! Убери их от меня! Оставь, будь любезен!
Я же мышей боюсь! Ничего не боюсь, только мышей! — махал руками точно так же одетый и примерно того же возраста другой длинноволосый мальчик, которого Саша почему-то назвал Лизой.
— Послушайте! Не могли бы вы разжать свои кулаки и выпустить меня и мою сестру?! — опомнился, наконец, Тимка. — Что вы нами размахиваете, как шахматными фигурами?
От неожиданности мальчик Саша сел на сено, которым сарай был набит почти до самой крыши, и выпустил мышей.
— Благодарю вас! — учтиво поклонился мышонок.
А Тинка сделала книксен.
— Мыши по-русски разговаривают! — почти вместе сказали изумлённые дети.
— А вам, может, по-французски угодно? Мы можем! — ответили мыши.
Так Тимка и Тинка познакомились с Александром и Елизаветой Копьёвыми — дворянскими детьми, которые убежали из дома на войну.
Когда в июне 1812 года французская армия вторглась в Россию, Александр и Елизавета жили в своём родовом поместье Копьёво, верстах в десяти от подмосковного уездного города Волоколамск.
Их просторный одноэтажный дом с четырьмя колоннами окружал старый сад и заросший пруд. Сразу за садом была деревня из двух десятков изб, крытых соломой. Неподалёку от деревни текла небольшая речка Копьёвка, а на другом берегу речки начинался густой лес с грибами и ягодами.
Летом в Копьёве было весело и раздольно, а вот зимой, когда всё вокруг засыпа¢ло снегом, не очень. Но зимой, так же как и поздней осенью и раннею весной, Копьёвы жили в Москве — у них там был свой дом на Большой Никитской улице.
В Москве десятилетний Александр и девятилетняя Елизавета учились у домашних учителей. А в Копьёве у них были сплошные вака¢ции, во время которых брат и сестра если и занимались уроками, то только со своими гувернёром и гувернанткой.
Отец Александра и Елизаветы, гвардейский прапорщик в отставке, помещик Сергей Иванович Копьёв, узнав о наполеоновском нашествии, надел свой старый мундир, снял со стены ещё не заржавевшую шпагу, простился с семьёй и уехал в действующую армию.
Дети остались с маменькой, Еленой Евгеньевной, дочерью немецкого дворянина, поступившего на русскую службу при императрице Екатерине Великой, — очень красивой и очень доброй женщиной. По её просьбе Сергей Иванович даже отменил телесные наказания для своих крестьян, на что некоторые из них сказали: «Барин-то наш, видать, спятил! Нешто мужику без порки можно?»
Александр и Елизавета остались с маменькой, но, как оказалось, ненадолго.
Дело в том, что Копьёвы-дети мечтали сразиться с Наполеоном и спасти Россию. Для этого они решили бежать из дома в русскую армию. И, как ни странно, застрельщицей в этом деле была Елизавета.
Когда барышня Копьёва была ещё совсем маленькой, гувернантка, мадемуазель Жирардо, прочитала ей французскую книжку «Жизнеописание Жанны д’Арк, Орлеанской девы». С тех пор Жанна д’Арк стала любимой героиней Лизы — Лиза буквально бредила ею и сама мечтала о героических делах.
Через месяц после того, как папенька уехал, Лиза тайком увела Александра на берег речки Копьёв ки, взмахнула прихваченным с собой «Жизнеописанием» и сказала:
— Александр! Русская армия отступила уже почти до Москвы! Отечество в опасности, а мы с тобой всё в прятки и кошки-мышки играем!
— А что? — не понял Александр, у которого любимой французской книгой до сих пор была книга «Сказки Шарля Перро».
— А то, что Отечество спасать надо! Как Жанна д’Арк.
— Конечно, надо! А как?
— Что ты заладил: «А что? А как?..» Трудно сообразить, что ли? Надо пробраться в русскую армию к князю Багратиону и сражаться с супостатом! Багратион — герой. Так папенька говорит.
— Да-да! Папенька под начальством Багратиона ещё при Суворове служил. Так и говорит: «Багратион — герой. Но князь Михайла Илларионович Кутузов ещё лучше! Отвага та же, а похитрее будет».
— Вот и бежим к ним Отечество спасать! Или ты боишься Буонапарте и оставляешь подвиги дамам?
— Кто? Я боюсь?! Сама бы ты не испугалась!.. Бежим не медля! Верхом — нас же папенька не зря и верхом учил, и вместо кучера лошадьми править!.. А в какую сторону?..
— Ой нет! Ты меня, братец, своими вопросами уморишь раньше, чем французы пулей прострелят!..
Лиза знала, в какую сторону бежать: по просёлочной дороге, за ямщиками, едущими в Москву. Но надо было ещё подготовиться к походу: запастись провиантом.
Три дня кухарка Матрёна жаловалась барыне на то, что из кладовой пропадают пироги, коврижки и орехи. А пироги, коврижки и орехи оказывались в детской, в узелке под кроватью Лизы. Когда узелок стал достаточно большим, Лиза сказала: «Всё! Сегодня ночью».
Как только стемнело и все в доме улеглись спать, дети зажгли свечу и написали по-французски успокоительное письмо маменьке Елене Евгеньевне, где, между прочим, были и такие слова:
«Милая маменька! Мы перед Вами очень виноваты, и нам Вас очень жалко, но Буонапарте уже к самой Москве подошёл, и надо же кому-то французов бить, как Жанна д’Арк — англичан! А когда мы вернёмся с кровопролитной победой и Государь Император нас наградит, можете нас даже высечь за непослушание…»
Покончив с письмом, Лиза переоделась в одежду брата — благо, у него был большой гардероб. Потом она перед зеркалом подстригла ножницами свои роскошные светлые локоны, подстригла до плеч. Потом заплакала — так стало ей жалко волос!
Но тут же опомнилась, твёрдо произнесла: «Жанна д’Арк!» — и вытерла слёзы.
— Лиза, какой ужас! Ты как мальчик стала! — вырвалось у стоявшего рядом Александра.
— Прекрасно! Чем ужаснее, тем лучше! Чтобы французов пугать и в гусары взяли… Ты что, думаешь, барышню в гусары примут?
Примерно через полчаса из дверей конюшни вышла старая, спокойная, серая в яблоках лошадь Эмилия под седлом.
На лошади сидели брат и сестра Копьёвы: спереди — Лиза, сзади, обхватив её руками, — Александр. Узелок с провиантом был приторочен к седлу.
Лошадь тихо прошла мимо спящего на сене конюха Фалалея, пересекла двор, проскользнула в заранее приоткрытые ворота на улицу и скрылась в темноте. Дворянские дети Елизавета и Александр Копьёвы убежали на войну.
Обо всём этом дети рассказали мышам после того, как Тимка и Тинка представились и поведали историю своего путешествия.
Читатель спросит: а поверили ли брат и сестра Копьёвы тому, что мыши прибыли в Шевардино из будущего? Вы знаете, довольно легко поверили.
— Если мыши умеют говорить по-человечьи, да ещё на разных языках, то почему бы им не уметь путешествовать из одного времени в другое? Не правда ли, Саша?
— Конечно, Лиза!
— А главное — оказывается, я простых мышей боюсь, а говорящих мышей совсем не боюсь!
Глава четвёртая, в которой появляется повар мсье Ришар, а Тимка и Тинка съедают сыр самого Императора Наполеона
— Какие вы всё-таки отважные дети! — восхитилась Тинка.
— Это разве отвага? — пожала плечами Лиза. — Вот если мы в битве подвиг совершим, тогда будет отвага… А пока мы вообще заблудились и не к Кутузову попали, а к французам.
— А я бы вот никогда на войну убежать не осмелилась!
«Я бы тоже, если бы не Лиза», — сказал Александр про себя, а вслух произнёс:
— Эмилию у нас украли.
— Какую Эмилию? — не понял Тимка, отгрызая кусок от шнурка лорнета.
— Лошадь нашу. Здесь неподалёку, когда мы ночевали в поле в стогу сена. Проснулись утром — а её нет. Сама бы она от нас не ушла — мы с ней очень дружили… Искали, звали — бесполезно!
— Обидно! — вздохнула Лиза. — Ведь почти до Кутузова добрались! Со своей лошадью легче было бы в кавалерию записаться, в гусары… И вообще, Эмилию жалко!
— Да-а! — сочувственно кивнули мыши.
— Ну ничего. Ночи дождёмся в этом сарае и отправимся в деревню Горки. Там штаб Кутузова… А вон там, в шатре на холме, между прочим, — Лиза указала поверх забора, видного в приоткрытую дверь сарая, — штаб Буонапарте.
— А рядом с шатром, возле палатки — полевая кухня, — добавил Александр. — А мы сидим тут голодные — хоть солому ешь!
Тимка уже отгрыз изрядный кусок от шнурка и с помощью сестры крепко, но не туго привязал его к своей левой передней лапке. Получилось нечто наподобие толстого мышиного браслета. Ведь шнурок лорнета был тоненьким только для человека, а для мышонка сошёл бы за толстенную верёвку.
Теперь предмет, с помощью которого можно было вернуться во времени обратно, был всегда рядом, и если что — оставалось только Тинке дотронуться до «браслета», а Тимке в этот момент — щёлкнуть хвостом…
— Точно в шатре штаб Наполеона?! — встрепенулся Тимка.
— Точно. Тут, в сарае, все разговоры французов на улице слышно. А мы с Александром по-французски всё равно что по-русски — спасибо нашим гувернантке и гувернёру… Так бы вот взяла — и подожгла этот шатёр!.. И кухню заодно бы взорвала!..
— Тихо! — вдруг громко прошипел Александр и схватил сестру за руку.
На улице раздались шаги, и возле приоткрытой двери сарая появился худой нескладный человек в поварском колпаке на кудрявой голове и в белом переднике поверх французского сине-белого мундира. В руке перед собой он держал большое серебряное блюдо, на котором лежало нечто, покрытое белоснежной салфеткой.
Человек заглянул в сарай и сказал по-французски:
— Кто здесь?
Дети и мыши уже успели зарыться поглубже в сено.
— Здесь кто-то разговаривал… — нескладный человек зашёл в сарай. — Или нет?.. Мерещится всякое. На этой войне я стал совсем нервный! Того и гляди, приготовишь императору что-нибудь недостойное моего искусства!
А Тимка тем временем уже быстро лез вверх по выщербленному дверному косяку. Сестра бросилась за ним.
— Куда ты? — прошептала она, хватая его за ботинок.
— Сыр!!! На блюде! — прошептал в ответ мышонок. — Против сыра я безоружен!
— Я тоже! — призналась Тинка. — А как пахнет! Я уже с ума сошла!
Дальше всё произошло очень быстро. Человек в поварском колпаке, отведя руку с блюдом в сторону, к дверному косяку, начал неловко ворошить ногой сено. В это время Тимка и Тинка незаметно для него спрыгнули на блюдо и мгновенно забрались под белоснежную салфетку.
— Тьфу ты!.. Так и знал, что померещилось! — незнакомец вышел из сарая. — М-да, мсье Ришар! Не отвлекайтесь! Вы же повар императора Франции и несёте сыр эпуа¢сс на ужин самому Наполеону! За этим сыром вам пришлось бегать в отставший обоз, так берегите его!.. Император ужинает в поле, а не во дворце — какая неприхотливость великого человека!..
Но сыр эпуасс мсье Ришар императору не донёс.
Мыши были уверены, что никогда не пробовали такого вкусного сыра. Ещё бы — ведь это был любимый сыр императора Франции (эпуасс — один из самых пахучих сыров)! Забыв об опасности и, вообще, обо всём на свете, мыши ели-ели-ели в полной темноте до тех пор, пока есть стало уже нечего.
Тут в глаза им ударил яркий свет, а потом они увидели прямо перед собой круглое пухлое лицо императора Наполеона — грозного покорителя Европы.
Глава пятая, в которой повар мсье Ришар падает в обморок, а Тинка попадает в плен к коту Симону
— Это что такое?! — сказал грозный покоритель Европы, когда повар поставил перед ним на стол блюдо и снял салфетку.
— Это… М-мыши, В-Ваше В-Величество… — очень слабым голосом произнёс мсье Ришар и схватился за сердце.
Сидевшие вместе с императором в шатре за столом французские маршалы и генералы привстали от любопытства.
На блюде среди крошек сыра развалились две сытые мыши: одна — в платьице и туфельках, другая — в рубашечке и ботиночках.
— Это же Наполеон! — пискнула Тинка.
— Бонапарт! — пискнул Тимка.
И брат с сестрой бросились с блюда в разные стороны.
— Держи их! — отчаянно завопил мсье Ришар. — Они сожрали любимый сыр императора Франции! Эпуасс!.. Это русская диверсия, Ваше Величество!..
Тут бедняга повар начал хватать ртом воздух и упал в обморок.
Мыши прошмыгнули между тарелками, графинами и бокалами и спрыгнули на землю.
Тимка нырнул в какую-то ямку, а его сестра пробежала наискосок через весь шатёр и выскочила за полог, на улицу…
И тут же попала в лапы большого толстого полосатого кота с жёлтыми глазами.
Это был кот императорского повара. Звали его Симон, и они с хозяином настолько были привязаны друг к другу, что не могли расстаться дольше чем на несколько часов. Поэтому мсье Ришар взял кота с собой в русский поход и возил его с места на место в очень уютной корзине с маленьким матрасом и маленькой подушкой на дне.
Если наши герои Тимка и Тинка были необыкновенными мышами, то кот Симон был необыкновенным котом. Он тоже умел разговаривать по-человечески, а ещё приходился прапрапрапраправнуком самому знаменитому Коту в сапогах.
Симон очень гордился этим родством. Так гордился, что то и дело клялся своим героическим прапрапрапрапрадедушкой и сам часто надевал маленькие красные сапоги с серебряными шпорами и ходил на задних лапах.
Со времён славных подвигов Кота в сапогах род его оскудел. Ленивые и нехитроумные потомки бесстрашного и находчивого слуги маркиза де Карабаса уже много лет жили в домах не у королей и аристократов, а у поваров, мясников и рыбников — в общем, там, где всегда есть что поесть, без всяких волшебных фантазий. Но бравый дух Кота в сапогах иногда просыпался в некоторых из них и заставлял искать возвышенных приключений. Одним из таких «некоторых» и был Симон.
Симон недаром жил не при заурядной кухне, а при кухне великого полководца Наполеона Бонапарта. Помимо постоянных осмотров котлов, кастрюль, кухонных шкафов и проб всех готовящихся блюд, этому коту хотелось военных побед, трофеев и пленных. Ему хотелось сразиться с русскими котами.
Но русские коты все прятались при появлении французских войск.
До них дошёл слух, что французы едят лягушек. А если человек ест лягушек, то, может быть, он ест и котов — кто его знает?
Русских котов пока ни одного не попалось. А вот русская мышь — попалась.
— Клянусь Котом в сапогах, теперь у меня есть личный русский пленный!.. То есть пленная! — гордо произнёс кот Симон. — И похоже, что вполне достойная пленная, тоже, как и я, из благородного рода: у меня — сапоги, а у этой мыши — платье и туфельки.
Он зажал пойманную мышку в лапу и понёс на кухню.
Тинка поняла всё, что сказал кот — уж кто-кто, а коты и мыши всегда прекрасно понимают друг друга.
— Вы меня съедите? — дрожа, спросила пленная.
— Пока не знаю, мадемуазель, потому что я пока сыт. Вот когда проголодаюсь, узнаю.
— Неужели вы, благородный кот, воюете с дамами? — всхлипнула Тинка.
— Вы не дама, вы — мышь. К тому же ещё и русский диверсант.
— А вы — французский оккупант! — не удержалась мышка.
— Мне больше нравится слово «завоеватель»… Позвольте узнать имя той, кого я имел честь взять в плен?
— Тинка.
— Тинка… Очень приятно! Но звучит грубовато. А полностью?
— Клементина.
— Вот это другое дело!.. Клементина!.. Весьма поэтично! Мое же имя Симон, прапрапрапраправнук Кота в сапогах.
Кот вошёл в кухонную палатку и привычно, с наслаждением, вдохнул запах жареного мяса с чесноком. Потом он выдвинул из угла палатки свою корзину, а из корзины вынул маленькую клетку вроде решётчатой мышеловки. В эту клетку французский оккупант и посадил всё ещё дрожащую пленницу, а заодно положил туда кусочек колбасы.
Потом Симон надел красные сапоги с серебряными шпорами, лежавшие в той же корзинке под матрасом, встал на задние лапы, гордо выпятил грудь и начал важно прохаживаться вокруг заточённой мыши.
— Русская пленница французского кота! — на разные лады повторял он. — Русская пленница французского кота!..
Глава шестая, в которой кот Симон преследует Тимку, а капитан Фадинар ест свинину с чесноком
Тем временем притихший Тимка сидел в ямке, в которую он шмыгнул, соскочив с августейшего стола.
— Унесите этого чудака повара и подайте мне карту, — раздался сверху голос Наполеона. — Другому бы я такого промаха не простил, но Ришару прощаю: в кулинарном деле он творит чудеса.
Раздались тяжёлые шаги — бедного мсье Ришара, видимо, унесли.
— Господа, — продолжал император. — Завтра в пять часов утра я начинаю сражение. Даву, Ней, Мюрат и Жюно ударят по позициям Багратиона на левом фланге русских. Вот здесь…
«На карте показывает, — подумал Тимка. — Всё ясно. Багратионовы флеши атаковать будут — мы про это с Тинкой читали. Битва при Бородино начинается!.. А мне сестру надо искать… Похоже, что я в кротовую нору угодил — надо через подземелье и пробираться. А в какую сторону?..»
И мышонок наобум зашагал в темноте вглубь норы.
Очень быстро он наткнулся на земляную стену и пошёл вдоль неё. Через некоторое время наш герой почувствовал лапкой пустоту в стене, повернул в эту пустоту и провалился в какую-то яму. Тимка потёр ушибленное плечо, двинулся дальше и провалился ещё раз.
«Э-э, дорогие друзья, да здесь прямо настоящий лабиринт!» — сказал мышонок.
Тут же он увидел совсем неподалёку вверху пятно света и почувствовал запах жареного мяса с чесноком.
Тимка полез по крутому склону вверх к свету, который становился всё ярче и ярче.
Через несколько секунд он высунул голову из ямки в кухонной палатке мсье Ришара, сразу увидел свою сестру в клетке и бросился к ней.
И сейчас же перед Тимкой появился кот с сияющими жёлтыми глазами.
«Он ещё и в сапогах!» — пронеслось в голове у мышонка.
Тимка сделал кувырок вперёд, проскочил между лапами кота под его толстым брюхом, вскочил на длинный широкий стол и зигзагами помчался среди полных кастрюль, мисок, чашек, тарелок, кувшинов и кувшинчиков.
Кот ринулся за ним, с грохотом и звоном опрокидывая посуду, разбрасывая сырое мясо, овощи, крупу и поднимая облака мучной пыли.
Погоня и разгром могли бы продолжаться и продолжаться, но тут полог палатки откинулся и в кухню заглянул французский гусар с лихо закрученными усами и густыми бакенбардами.
Теперь уже кот Симон, изрядно побелевший от муки, на всякий случай шмыгнул, как мышь, в угол, а Тимка притаился на столе за кастрюлей.
— Ого! — сказал гусар, окинув взглядом разгром, учинённый котом. — Похоже, здесь было сражение!.. А какой запах! Свинина с чесноком, не будь я вестовой при штабе Его Величества капитан Фадинар!
С этими словами он подскочил к столу, снял крышку с большой горячей сковороды, вилкой подцепил кусок жареного мяса, вдохнул его аромат и стал жадно есть, смешно двигая длинными закрученными усами.
В тот же миг кот не удержался и прыгнул на стол, чтобы схватить мышонка Тимку. Но тот молниеносно сиганул прямо в сумку-ташку с вензелем, висевшую на поясе капитана Фадинара рядом с саблей.
«Уж здесь-то я пока в безопасности!» — решил Тимка и осторожно выглянул из ташки.
Кот застыл на столе возле кастрюли и пристально смотрел на мышонка.
Пленница в своей клетке тоже не сводила глаз с брата.
Капитан Фадинар не смотрел ни на кого. Стоя, как конь, он ел свинину с чесноком.
То ли бравый кавалерист чрезвычайно проголодался, то ли ему очень понравилось мясо, но, съев один кусок и запив его вином, он насадил на вилку другой, а потом и третий…
Всё это время кот Симон зорко сторожил Тимку, а мышонок то и дело показывал ему язык и соображал, что делать дальше.
В конце концов, Тимка прилёг в ташке, рядом с кисетом с табаком и запасной трубкой, чтобы было поудобней думать, и… заснул.
Глава седьмая, в которой Тимка наблюдает атаку Багратионовых флешей, а потом съедает донесение маршала Нея
Мышонок проснулся от ужасного грохота и тряски.
Сначала он не мог понять, где находится и почему вокруг темно и так шумно, но потом вспомнил о сестре, коте и гусаре. Он осторожно высунул голову из ташки и увидел, что скачет вместе с капитаном Фадинаром на вороном коне, а вокруг…
Всё вокруг заволокло серым дымом. А сквозь дым под стук барабанов, свист флейт и непрерывный грохот канонады на русские укрепления двигались шеренги французских гренадеров. Французы шли навстречу палящим пушкам. То и дело одни из них вскрикивали и падали, другие падали молча. Картечь, попадая в шеренгу, косила сразу по несколько человек…
«Ой, мамочка! — прошептал мышонок Тимка. — Это же Бородинская битва началась! Это же французы Багратионовы флеши атакуют!..»
Мимо просвистела пуля. Тимка хотел спрятаться поглубже в ташку, но не смог пошевелиться и, как заворожённый, смотрел, смотрел, смотрел…
На дрожащей от взрывов земле, казалось, уже негде было ступить: кругом лежали убитые и раненые. Стоны и вопли смешались с диким ржанием покалеченных лошадей.
Вот французский офицер взмахнул шпагой и что-то крикнул. Шеренга дала залп из ружей, а потом гренадеры с криком побежали на русские укрепления в штыковую атаку.
Они вскарабкались на бруствер батареи и схватились с русскими артиллеристами. Те отбивались не только штыками и ружейными прикладами, но и банниками. К повсеместному грохоту, крикам и стонам добавились лязг и страшная ругань.
И с русской, и с французской стороны в клубах пыли появились отряды конницы и принялись рубиться на саблях. Испуганные лошади волочили за собой убитых всадников, зацепившихся за стремя.
В конце концов, французы не выдержали ответного напора русских, среди которых появился сам генерал Багратион верхом на белом коне, начали отступать и оставили флеши.
Совсем рядом с Тимкой раздался взрыв и тут же по-звериному закричал человек.
Мышонок в ужасе зажал уши и нырнул на дно ташки.
«Но ведь тут, Тим, война! Кровь и смерть!» — вспомнил он слова сестры. «Кровь и смерть! — шёпотом повторил наш герой. — Кажется, теперь до меня дошло!»
Между тем тряска прекратилась — гусар остановил своего коня.
— Ваше Высокопревосходительство! — раздался его голос. — Император требует отчёта о ваших действиях.
— Капитан! — отвечал громкий и резкий баритон. — Передайте императору, что русские дерутся, как тысяча чертей, и в третий раз отбили нашу атаку на эти чёртовы флеши.
И вручите Его Величеству донесение от меня! Срочно!
Любопытство Тимки победило страх. Он опять высунулся из ташки и увидел, что капитан Фадинар отдаёт честь всаднику с бледным лицом, светло-голубыми глазами и рыжими густыми волосами и бакенбардами, в расшитых золотом мундире и треуголке.
«Маршал Мишель Ней! — узнал мышонок. — Совсем такой, как на портрете у нас в музее».
Капитан сунул донесение Нея в ташку. Бумажный квадрат зацепил Тимку и притиснул его к трубке и кисету.
Опять началась тряска — гусар дал шпоры коню.
«Ну нет! — решил мышонок. — Донесения от Нея Наполеон не получит! И так вон что из-за этого поганого императора творится! Кровь и смерть! И Отечество в опасности!»
Наш герой совершенно забыл, что он просто интересуется историей и любит наблюдать эпохальные события. В тот момент он был совсем не историк, он был патриот и мститель.
Тимка зачем-то вдохнул побольше воздуху, как будто собрался нырнуть в воду поглубже, и начал сосредоточенно грызть донесение маршала Нея императору Франции.
«Очень даже вкусно!» — подумал он, когда прикончил половину бумаги.
Через пару минут от донесения ничего не осталось.
Когда капитан Фадинар соскочил с коня перед Наполеоном и сунул руку в ташку, чтобы достать донесение от маршала Нея, он его там не нашёл.
— Что за чертовщина, не будь я капитан Фадинар! — только и смог произнести гусар, и лицо его от ужаса стало серым, как сюртук императора.
Тимки, кстати, в ташке тоже уже не было. Он выскочил прочь, как только капитан прискакал к императорскому шатру.
Наполеон так разгневался, что сорвал с головы свою знаменитую чёрную шляпу, швырнул её на землю и хотел судить Фадинара военно-полевым судом. Но передумал и отправил несчастного капитана в самую гущу боя кровью смывать позор — на те же самые Багратионовы флеши под командованием того же маршала Нея.
Надо сказать, что в съеденном донесении Ней просил у императора подкрепления. И на этот раз он его не получил.
Французам пришлось ещё пять раз атаковать Багратионовы флеши. Им удалось захватить их окончательно только тогда, когда был смертельно ранен Багратион. Но за это время четыре французских корпуса понесли огромные потери.
Есть ли заслуга мышонка Тимки в обороне Багратионовых флешей? Этот вопрос ещё предстоит решить историкам.
А тем временем Тимка, пробравшись на императорскую кухню, очень удивился. Возле длинного стола наш герой увидел дворянских детей Копьёвых в поварских колпаках и передниках. Лиза неумело чистила лук, а Александр делал то же самое, только ещё более неумело.
Повар мсье Ришар суетился у полевой кухни, которая стояла возле палатки.
Кот развалился в углу возле корзины. Он обхватил лапами маленькую клетку и рассматривал свою пленницу.
«Что же это такое происходит?!» — подумал Тимка.
Глава восьмая, в которой дворянские дети Елизавета и Александр Копьёвы устраиваются поварятами к мсье Ришару
А происходило вот что. Русские дворянские дети Копьёвы устроились поварятами на кухню французского императора!
Сделали они это для того, чтобы вдоволь наесться перед дальнейшим походом. Ведь та еда, которую беглецы прихватили из дома, кончилась за день до их встречи с мышами. Брата и сестру начал мучить голод.
Тогда Лиза придумала «военную хитрость»:
— Надо устроиться поварятами к французам. Скажем, что мы дети гувернёра-парижанина мсье Бопертюи. Пробирались вместе с родителями навстречу армии Наполеона и потерялись. Ты будешь Александр Бопертюи, а я — твой младший брат Людовик или попросту Луи…
— Прямо как несчастный французский король Людовик XVI!
— Просто так легче, потому что похоже: Лиза — Луиза — Луи. А то ведь забудешь своё новое имя и погоришь!
— А откуда мы пробирались?
— Право, Саша, ты опять задаёшь дурацкие вопросы! Конечно же, из имения Копьёво, где служил наш отец!.. Устроимся поварятами, наедимся вдоволь, наберём еды с собой — и к Кутузову!
— Но ведь там надо будет делать мужицкую работу! А это же нам, дворянам, неприлично и унизительно!..
— А ты считай, что ты разведчик в стане врагов… Кстати, заодно можно и ценные сведения какие-нибудь узнать о планах Буонапарте и потом передать Кутузову — а это уже настоящий подвиг! И мышей говорящих можно поискать — интересно, куда они пропали?.. А вообще, царь Петр I плотничал, а тебе поварёнком побыть унизительно?!
— Про Петра I я как-то забыл… Но ведь я, Лиза, ничего на кухне не умею, кроме как что-нибудь скушать!
— Я, что ли, умею? Но думаю, что это не сложнее греческого языка, которым нас учитель господин Козлидис измучил, не правда ли?
— Не Козлидис, а Калидис, — поправил Александр.
— Всё равно. Он противный, терпеть его не могу! И язык этот греческий заодно!
— А мне греческий нравится. Даже хорошо, что нас раньше, чем других детей, начали учить греческому… Ну давай, брат Людовик, попробуем поварятами!
Детям повезло, потому что мсье Ришар был очень добрым человеком.
Рано утром под грохот канонады новоявленные Александр и Людовик Бопертюи пришли на кухню и на чистом французском языке рассказали повару свою печальную историю. Мсье Ришар растрогался до слёз и взял детей поварятами.
— Мои бедные маленькие соотечественники! — всхлипнул он. — Вы ведь, наверно, ничего на кухне делать не умеете. Ну, ничего, я вас быстро научу! А пока скорее поешьте!.. Кстати, позвольте представить вам моего кота Симона — прапрапрапраправнука знаменитого Кота в сапогах. Вы не поверите, но Симон умеет разговаривать по-человечески! Правда, из всей Великой армии он предпочитает беседовать только со мной — с остальными пока молчит, даже с императором. Вчера Симон взял в плен русскую мышь-диверсантку, посадил её в узилище и очень этим гордится.
Прапрапрапраправнук, дремавший возле клетки с русской пленницей, встрепенулся, быстро надел сапоги, встал на задние лапы и учтиво поклонился. Дети совершенно не удивились говорящему коту в сапогах — они уже видели говорящих мышей в ботиночках и туфельках. Братья Бопертюи поклонились в ответ и набросились на еду.
— Право, даже жалко повара обманывать! — шепнул Александр. — Он так заплакал от нашего вранья, что я чуть сам не заплакал.
— Мне тоже жалко. Не дай Бог обманывать того, кто верит каждому твоему слову! — ответила Лиза. — А мышку надо спасать.
— Надо, Лиза. Только вот этот прапрапра… ну, в общем, не помню, сколько там правнук, от клетки никуда не отходит.
Немного погодя поварята получили от мсье Ришара колпаки и передники и принялись чистить лук. За этим занятием их и застал мышонок.
Подойти поближе к сестре не было никакой возможности. Мышонок забрался на стол и высунулся из-за кувшина с оливковым маслом.
— А вот и наш новый приятель Тимофей! — тихо сказала Лиза. — Куда же вы запропастились?
— На Багратионовых флешах был…
И Тимка рассказал всё, что видел на Бородинском поле.
— Так надо скорее туда бежать! На помощь! — Лиза швырнула кое-как очищенную луковицу в кастрюлю с водой.
— Знаете, — сказал Тимка, — вам лучше не надо туда ходить. Это же кровь и смерть! Мясорубка! Там и взрослые беспомощны, как дети!
— Дети не так уж беспомощны! — прошептала девочка. — Вы струсили!
— Ещё как! — кивнул мышонок. — Я и кота-то боюсь, не то что пуль и ядер. Мне сестру надо освобождать, а я боюсь!
— Ну, уж сестрицу вашу я мигом освобожу!..
— Кто же так чистит лук, Людовик? — сказал подошедший к столу мсье Ришар. — Ты же его не чистишь, ты его строгаешь, как палку! Вот так надо! Вот так!..
Глава девятая, в которой кот Симон кормит и развлекает русскую пленницу, а поварёнок Людовик Бопертюи пытается её освободить
Кот Симон в своём углу пытался развлекать русскую пленницу. Он просовывал ей в клетку тоненький прутик и предлагал прыгать через него, как это делают тигры в цирке.
— Для пленного, мадемуазель, главное — не падать духом, побольше кушать и побольше двигаться. Съешьте колбаски и попрыгайте! Сразу станет веселее, — настаивал кот.
— Подите прочь, оккупант, со своей колбасой! Сами прыгайте, толстяк несчастный! Авось, похудеете!
Тинка уже поняла, что всё время сытый кухонный кот не собирается её есть, что как пленная она для него гораздо важнее, чем как еда. Поняла и осмелела.
— Ну что же вы обзываетесь, мадемуазель Клементина?
Я же вам добра желаю!
— А я — вам, мсье Симон! Если бы ваш славный прапрапра… сколько-то там прадедушка был такой же толстый, как вы, он вряд ли бы совершил свои подвиги!
— Это точно, — вдруг согласился Симон и погрустнел. — Мой прапрапрапрапрадедушка — само совершенство!.. Знаете, я ведь пытаюсь похудеть, клянусь Котом в сапогах! Ну, съедать хотя бы три тарелки за обедом, а не пять… Но, когда живёшь на кухне у такого великого повара, как мой хозяин, так трудно удержаться от соблазнов!
— Ну ладно вам! — смягчилась мадемуазель Клементина. — Всё-таки для своего огромного веса вы очень ловкий. Вон как меня схватили — я и пикнуть не успела!
С этими словами русская пленница принялась за колбасу. Она жевала и думала: «Лиза и Александр тут. А где же мой брат?»
А брат был совсем рядом — на столе за кувшином с оливковым маслом. «О чём это они там беседуют?.. — думал он. — А кот-то вроде себя прилично ведёт — и не хамит, и сестру колбасой кормит».
Мсье Ришар дал урок чистки лука Лизе-Людовику, а заодно и Александру. А потом повёл его на улицу, чтобы показать, куда выливать помои.
Как только повар скрылся за пологом, Лиза, как кошка, прыгнула в угол и попыталась открыть клетку.
— Мя-а-ууу!!! — завопил кот так громко, что у поварёнка заложило уши.
— Что случилось, Симон? — вбежал с улицы мсье Ришар. — Ты опять слопал что-то слишком горячее?
Из-за спины его показалось испуганное лицо Александра. Лиза-Людовик уже сидела на своём месте и продолжала как ни в чём не бывало чистить лук. Кот обхватил клетку лапами, посмотрел на обидчика и хищно ощерился:
— Хозяин! Этот подозрительный поварёнок чуть было не освободил мою русскую пленницу!
— Неправда! — спокойно сказала Лиза. — Я всего лишь хотел взять её в руки и получше рассмотреть.
— Зачем? Ты что, никогда не видел мышей? — спросил повар.
— Таких — не видел! Она же в платьице и туфельках!
— Вот видишь, Симон! — добряк мсье Ришар погладил кота. — Людовик всего лишь полюбопытствовал, а ты устраиваешь панику… Ты стал очень мнительным после того, как взял в плен эту дерзкую мышь.
— Не мнительным, а бдительным, хозяин. Клянусь Котом в сапогах, я не спущу с неё глаз!
— Прекрасно, друг мой! Только больше так не ори, а то ты меня заикой сделаешь… А насчёт одежды этой мыши могу сказать только одно: с тех пор как я попал в Россию, я уже ничему не удивляюсь.
Мсье Ришар подошёл к полевой кухне и высыпал в бурлящий котёл поджаренный лук.
— Пожалуй, мышку не так-то просто будет освободить… — прошептала Лиза.
— Да уж! — раздался тихий писк из-за кувшина с оливковым маслом.
— Но я её выпущу на волю! Тем более что эта героическая мышь съела сыр самого¢ супостата Буонапарте и томится во французском плену! Я её освобожу, клянусь Жанной д’Арк!
— И я тоже! — опять раздалось из-за кувшина.
— А пока, братец Бопертюи, займёмся мужицкой работой и ре-ко-гнос-ци-ро¢в-кой…
— Чем-чем? — Тимка чуть-чуть высунулся из-за круглого кувшинного бока.
— Рекогносцировка — это значит разведка… И вытри ты, наконец, слёзы, Саша! А то весь какой-то луковый!
Глава десятая, в которой наши герои оказываются в горящей Москве
Битва при Бородино окончилась вечером того же дня. Французские войска, хотя и захватили Багратионовы флеши на левом фланге русских и батарею генерала Раевского в центре, понесли огромные потери. Дальше солдатам Наполеона пройти не удалось — их не пустили солдаты Кутузова.
В конце концов, Наполеон приказал французским частям отойти на те же позиции, с которых началось наступление.
Но потери русских тоже были очень велики, и Кутузов не стал продолжать Бородинскую битву. Он вместе со своей армией отступил к Москве, а потом на военном совете в селе Фили решил не оборонять, а оставить Москву, чтобы сберечь и так истощённые силы. Вместе с русскими войсками из города ушло почти всё его население.
Наполеон со своей изрядно потрёпанной Великой армией занял опустевшую Москву и поначалу расположился в Кремле. Через день после того, как французы вошли в город, начались пожары. Большинство домов в Москве были деревянными — горели почти все кварталы.
Из-за пожаров император переехал из Кремля в Петровский дворец на Тверском тракте на самой окраине Москвы. Повар мсье Ришар со своими поварятами, котом и мышами оказался там же.
Небо над Москвой заволокло чёрным дымом, воздух пропах гарью, и повсеместно был слышен гул бушевавшего огня. Московский дом Копьёвых стоял на Большой Никитской улице. Именно по этой улице сквозь клубы дыма ехала повозка мсье Ришара, нагруженная провизией. Большая Никитская пылала.
— Какой ужас, Лиза! — шепнул Александр, трясясь в повозке. — Неужели и наш дом…
Тут он заплакал.
Вместо красивого, с белыми колоннами, дома Копьёвых дети увидели груду чёрных дымящихся развалин.
Неподалёку французские солдаты грабили горящий винный склад. Грабители были уже очень пьяны, хохотали и орали песни.
— Ничего, Саша! — тоже сквозь слёзы прошептала Лиза. — Зато наш дом не достался французам!
— Да-а! — всхлипнул Александр. — А у меня там солдатики любимые были! Оловянные!.. И лошадка-качалка-а!..
— Что это за слёзы у бравых поварят императора Франции? — спросил повар, на коленях которого свернулся кот, не выпускавший из лап клетку со своей пленницей.
— Дым глаза ест, мсье! — быстро нашлась Лиза.
— Говорят, что эти дикие русские сами поджигают свои дома назло нам, французам. И сам генерал-губернатор Москвы Ростопчин в своих «афишках» призвал их так поступать…
Вы представьте: самому нарочно поджечь свой дом!.. Но я не удивляюсь! С тех пор как я попал в Россию, я уже ничему не удивляюсь!
«А я удивляюсь, как этому коту не надоест день и ночь сторожить мою сестру! Чуть дети дотронутся до клетки, он сразу орёт, как резаный, — подумал мышонок, который сидел в кармане поварского передника Лизы. — Интересно, мы когда-нибудь вернёмся домой, в наше время, или нет?»
— Лошадка моя!.. — пробормотал себе под нос Александр. — Ну, проклятый узурпатор, это тебе так даром не пройдёт!
Это были не пустые слова. Русский дворянский сын Александр Копьёв задумал лично отомстить императору Франции.
На кухне Петровского дворца мсье Ришар готовил ароматный мясной бульон для Наполеона. Блестящая кастрюля стояла на огне и аппетитно благоухала.
Поварята чистили и резали морковь и лук. В последнее время у них это стало получаться гораздо лучше.
Кот качал клетку со своей пленницей, как колыбель, и даже мурлыкал себе под нос нечто вроде «Спи, моя радость, усни!..»
и «Мышка за печкою спит…»
Мышонок наблюдал за сестрой и котом из кармана передника Лизы. Он теперь часто сидел в этом кармане — этот карман казался ему самым уютным и безопасным местом.
— Эх, и посмеялась бы наша кухарка Матрёна, если бы видела, какими мы тут экзерси¢сами занимаемся! — тихо по-русски сказал Александр, вытирая слёзы. — И вся дворня вместе с ней. Хороший предмет: чистка лука… Латынь, древняя история и чистка лука!
— Конечно, посмеялась бы, — так же по-русски ответила Лиза. — Господи, сидим тут на кухне, лук чистим для Буонапарте, вместо того чтобы с ним воевать! Но я поклялась Жанной д’Арк, что освобожу Клементину, и не могу нарушить клятву!..
Ох и криворукие мы с тобой в этом деле, Саша! Зато наш мсье Ришар на кухне — поэт! Для него каждое блюдо — как стихотворение. Ему, чтобы готовить, вдохновение подавай. Говорит, что Кулинария — это десятая муза и тоже живёт на священной горе Парнас вместе с девятью другими и прилетает к нему по ночам на крылышках.
— А вот я ему сейчас рифму добавлю! — процедил сквозь зубы Александр. — И патрону его, императору, заодно!..
Как только мсье Ришар вышел за чем-то из кухни, Александр схватил с полки, где запасливый повар хранил лекарства, бутылочку с касторкой, очень противной на вкус, и вылил половину в кастрюлю с ароматным бульоном для Наполеона. Лиза вся затряслась от беззвучного смеха. Кот Симон ничего этого не видел. Качая клетку с русской пленницей, он сам задремал.
Когда мсье Ришар снял крышку и попробовал бульон, лицо его сморщилось, а глаза полезли на лоб. Повар хотел схватиться за голову, но схватился за живот, скрючился и ужасно застонал…
— Что с вами, мсье Ришар? — в кухню заглянул уже знакомый читателю капитан Фадинар.
Посланный Наполеоном на передовую смывать свой позор кровью капитан Фадинар в бою вёл себя героически и при этом умудрился остаться не только живым, но и не раненым, хотя ментик и доломан его были все издырявлены и изорваны пулями, штыками и саблями. «Фадинар, вы ещё одно доказательство того, что легкомыслие — нередко подспорье подвигу, — сказал император. — А подвиги Франции необходимы». Наполеон Бонапарт простил этого легкомысленного рубаку и опять взял его в свой штаб.
— Уж не желудочные ли колики у вас, мсье Ришар? — сочувственно спросил капитан, а сам уже залез большой ложкой в кастрюлю. Мсье Ришар промычал что-то невнятное, а Фадинар тоже попробовал бульон. Он не скрючился, как повар, а подпрыгнул на месте. Потом его закрученные усы распрямились, а сам он завертелся, как волчок, и стал плеваться во все стороны.
— Кто это сделал? — наконец, смог проговорить повар. — Кто налил касторки в бульон?! Ты, Людовик?!!
— Нет, мсье Ришар! Это сделал я! — мгновенно само собой вырвалось у Александра.
— Негодный диверсант! — повар, не разгибаясь, схватил Александра за руку. — Ты уничтожил моё творение!.. Ты хотел отравить императора Франции?!!
— «Да! Я хотел отравить Буонапарте касторкой!» — чуть было гордо не сказал Александр, но его опередила Лиза:
— О нет, мсье Ришар! Он думал, что это оливковое масло! Ведь правда, Александр?
— Истинная правда! — кивнул негодный диверсант. — Хотел, чтобы это… вкуснее было… Я бутылки перепутал.
— А вот мы этого поварёнка сейчас арестуем, не будь я капитан Фадинар! И узнаем, что он там перепутал! — продолжая отплёвываться, прорычал бравый гусар.
— Ну зачем же сразу арестовывать, капитан? — встрепенулся мсье Ришар.
— Надо, мсье повар! На войне как на войне! Ты арестован, поварёнок!
Глава одиннадцатая, в которой поварёнок сидит под арестом, а повар отправляется в экспедицию
Капитан Фадинар запер Александра на висячий замок в пустом чулане при кухне.
— Этого требует безопасность императора Франции! — сказал бравый кавалерист. — Представляете, что могло случиться, если бы Его Величество съел бульон с касторкой?
— Представляю! — вздохнул мсье Ришар. — Просто ужас! Мог бы произойти международный скандал, а могло бы быть и поражение в решающей битве! А я бы опозорился навеки!.. Но, надеюсь, этого малолетнего преступника можно кормить?
— Кормить арестованных даже положено. Вон в двери чулана и окошечко есть — можно передавать еду…
— Маловато окошечко! — пробормотал повар. — Придётся готовить что-нибудь поменьше размером.
— Но я ведь не просто так зашёл к вам, мсье повар, — продолжал капитан. — Вы просили у Его Величества снарядить для вас экспедицию в подмосковные деревни?
— Да. Экспедицию за отборной провизией. В Москве стало не достать нормальной еды: ни мяса, ни масла — что не увезли с собой сбежавшие русские, то сгорело! Я не могу кормить императора Франции какой-то, извините, тухлятиной!
— Долой тухлятину, не будь я капитан Фадинар!.. Собирайтесь — едем за самым лучшим и свежим. Но хочу вас предупредить, что на дорогах в нашем тылу очень неуютно — разгулялись русские партизаны…
— А кто вместо меня будет кормить императора?
— Вас пока заменит второй повар маршала Мюрата мсье Гийомар.
— Гийомар!.. — мсье Ришар опять сморщился, как от касторки. — Но он же не умеет готовить, этот грубый безвкусный гасконец! Он жарит рябчиков так, что они превращаются в ворон!
— Ничего. Император сказал, что согласен ради торжества кулинарии пару дней потерпеть даже стряпню Гийомара… Вообще, мсье Ришар, Его Величество готов потакать любым вашим причудам.
— Что ж, великий человек способен оценить великое искусство, — скромно сказал повар.
На следующий день карета и несколько повозок в сопровождении двух десятков гусар под командованием капитана Фадинара ехали по лесной дороге в сторону Звенигорода. Во главе обоза в карете сидел мсье Ришар. Сам император сказал: «Мсье Ришар — генерал от кулинарии. А генерал должен ездить в карете!» На коленях у повара развалился кот в обнимку с клеткой. Кто был в клетке, читатель, наверное, уже догадался. Рядом с каретой скакал на своём вороном коне бравый капитан. А в ташке капитана опять ехал мышонок. Недолго думая, Тимка потихоньку влез в гусарскую сумку, когда Фадинар закусывал на кухне перед началом экспедиции. Мышонку не хотелось ехать в одной карете с котом.
Поварёнка Людовика повар оставил присматривать за его братом. Попросту говоря, Людовик должен был следить, чтобы узник чулана не голодал.
Осенняя дорога была размыта дождём. Колёса то и дело вязли в грязи, и людям приходилось помогать лошадям. Они толкали карету и повозки и почти по колено проваливались в жидкое месиво.
В таких случаях мсье Ришар выскакивал из кареты и бегал вокруг, высоко вскидывая ноги. Он охал, подталкивал то с одной, то с другой стороны и давал множество советов — в основном, бесполезных.
Вдруг впереди на дороге раздался громкий треск и поперёк дороги рухнула огромная сосна. Испуганные лошади заржали и взвились на дыбы. И тотчас же вторая сосна не меньших размеров с треском перекрыла дорогу сзади обоза.
— Ну вот — приехали! — сказал капитан Фадинар.
И немедленно вытащил саблю из ножен.
Из пожелтевших зарослей орешника раздался нестройный залп из ружей и пистолетов. Пули защёлкали по деревьям, сдирая кору и сбивая ветки. Несколько гусар свалились с коней, а с капитана Фадинара слетел продырявленный кивер.
На дорогу с криком: «Бей их, братцы!» — из леса выскочили верховые и пешие русские партизаны. Тут были и гусары с саблями, и казаки с пиками, и простые мужики в армяках — кто с ружьями с примкнутыми штыками, а кто — с вилами и косами. Командовал всеми усатый всадник в чёрной бурке, надетой на ментик, и косматой кавказской шапке.
Возле кареты и повозок началось кровопролитие с криками и стонами.
Капитан Фадинар увернулся от казацкой пики, отбил саблей нацеленные ему в грудь вилы и встретился лицом к лицу с предводителем русских.
— Сдавайтесь, капитан! — по-французски крикнул всадник в бурке, размахивая блестящим клинком. — Вы окружены!
— Сейчас! — ответил Фадинар, со звоном отражая выпад противника. — Только слегка подправлю вам усы, мсье!
— Ха-ха!.. Люблю достойных противников! Стараюсь оставить их в живых! — главный партизан поднял своего коня на дыбы и сверху ударил саблей плашмя капитана по голове. — А вот вам фу¢хтель!
Бравый гусар на мгновение замер, а потом рухнул под лошадиные копыта. Перед тем как перестать что-либо чувствовать, он почувствовал запах свинины с чесноком.
— Фухтель, — машинально повторил мышонок, который наблюдал из ташки всю эту сцену.
А тем временем двое русских мужиков выволокли из кареты бедного мсье Ришара и под руки потащили в лес. Повар не сопротивлялся, он только прижал к себе кота Симона, а кот не выпускал из лап клетки со своей пленницей.
— Прощайте, капитан! — совсем тонким голосом крикнул мсье Ришар. — Отпустите поварёнка!!!
— Неча орать-то! — сказал один из мужиков.
Мышонок Тимка выскочил из ташки сражённого капитана и помчался вслед за похищенным поваром.
Глава двенадцатая, в которой Тимка знакомится с Денисом Давыдовым
В глухой лесной деревне в горнице крестьянского дома пировали русские гусары. Всё вокруг утопало в трубочном дыму. Стол был уставлен бутылками, кружками и глиняными мисками с варёным мясом, яичницей, солёными огурцами, капустой и грибами.
Предводитель гусар, человек лет тридцати с круглым лицом, вздёрнутым носом, длинными усами и густой тёмной шевелюрой с одной седою прядью надо лбом, был одет в доломан с блестящими шнурами. Он играл на семиструнной гитаре и пел:
Ради Бога, трубку дай! Ставь бутылки перед нами, Всех наездников сзывай С закручёнными усами!..Это был победитель Фадинара, подполковник гусарского Ахтырского полка, славный партизан и поэт Денис Давыдов. Он собрал свой отряд из гусар и казаков ещё до Бородинского сражения и с тех пор наводил страх на солдат Наполеона в их тылу. В этом деле ему помогали русские крестьяне.
— Однако, господин подполковник, ваши стихи столь же искусны, как ваше фехтование! — воскликнул самый молодой из сидевших за столом.
— Оставьте, корнет! Мои стихи — всего лишь баловство гусара между фланкиро¢вками, пуншем и картами. Вот, — Давыдов дотронулся до лежащей на лавке сабли, — моё истинное перо!.. Эй, Прошка, как там пленный повар-француз? Всё со своим котом обнимается?
— Ага, Ваше Высокоблагородие! — высунулся из сеней крестьянский мальчик лет десяти в холщовой рубахе, таких же портах и в лаптях и хихикнул. — Так и вцепился в него — не пускает!.. Убогий какой хранцуз-то!.. Все хранцузы страшные, а этот убогий!.. А свистульку мне наладил! Не свистела свистулька-то, а он наладил! Одной рукой наладил, а другой всё кота держит! А кот-то скрючился весь! Вот как!..
— Ну, веди его сюда! Вместе с котом!.. А это ещё что такое?
Прямо перед Давыдовым на столе среди бутылок стоял мышонок в рубашечке, штанишках и ботиночках.
— А не есть ли ты плод моего воспалённого пуншем воображения, мышь? — спросил гусар.
— Нет. Я не плод, я совершенно настоящий и говорящий мышонок! — твёрдо пропищал Тимка. — И мне необходима ваша помощь, господин подполковник!
Гусары были люди бывалые, но они вскочили с мест от изумления, а некоторые даже выронили кружки из рук. Но всё-таки гусары есть гусары, и поэтому Денис Давыдов и его лихие рубаки пришли в себя гораздо быстрее каких-нибудь штатских.
Тогда Тимка рассказал всё, о чём читатель узнал из предыдущих глав.
А потом не удержался и спросил:
— А что такое фухтель и эта… как её… флан-ки-ров-ка?
Мсье Ришар в обнимку с котом, который так обхватил клетку со своей пленницей, что клетки не было видно, вошёл в горницу. Гусары дружно захохотали.
— Мсье Ришар, отпустите, наконец, своего кота! Никто его не тронет, честное слово! — по-французски сказал Денис Давыдов. — А кот пусть выпустит русскую пленницу! Он сам теперь пленник вместе со своим хозяином.
Повар осторожно положил Симона на лавку. Кот разжал лапы и поднял их вверх.
— Брат! — закричала из клетки русская пленница.
Мышонок бросился открывать дверцу, но Денис Давыдов опередил его. Он мгновенно вытащил из ножен саблю, взмахнул ей — и маленький засов отвалился, чисто срезанный клинком.
— Мя-а-ууу! — простонал кот. — Прощай, воинская доблесть! Прощай, русская пленница! Сердце бедного Симона разбито, клянусь Котом в сапогах! Моя дорогая Клементина, не оставьте без участия французского пленника!
Глава тринадцатая, в которой Лиза-Людовик Бопертюи кормит брата и сообщает ему о планах Наполеона
А между тем, пока мышонок освобождал свою сестру, император Наполеон переехал из Петровского дворца обратно в Кремль. Конечно же, императорская кухня оказалась там же. Провинившегося поварёнка повар мсье Гийомар лично препроводил в новое помещение, привязав к своей руке верёвкой, чтобы он никуда не убежал, и посадил почти в такой же чулан при кухне, тоже с окошечком в двери. Мсье Гийомар хотя и недолюбливал, но очень уважал мсье Ришара как величайшего повара и полагал, что, когда тот вернётся, в его владениях всё должно быть точно так же, как и было при нём. И, если поварёнок посажен в чулан, он будет сидеть.
На кухне без мсье Ришара царило уныние. Император откровенно ругал стряпню мсье Гийомара, а мсье Гийомар срывал зло на поварёнке Людовике.
Только арестованного никто не ругал. Он сидел в своём чулане и занимался тем, что ел разные вкусные вещи, которые то и дело подсовывала ему сестра.
В отличие от Наполеона, Александру очень нравились блюда, приготовленные мсье Гийомаром. А главное, когда он ел, он не думал о том, что будет дальше, о том, что его, например, могут судить за покушение на жизнь императора Франции.
А Лиза никак не могла придумать, как сломать тяжёлый замок на двери чулана и выпустить брата.
— Эх, Саша! — тихо сетовала она по-русски, пока мсье Гийомара не было на кухне. — Этот замо¢к такой тяжёлый, а дверь такая крепкая!.. Господи, вместо того, чтобы спасать Отечество, мы с тобой увязли на кухне супостата! Для того ли мы оставили бедную маменьку?!
И мышку Клементину не освободили, и ты теперь в чулане сидишь… Хорошо, что капитан с мсье Ришаром, когда уезжали, никому ничего не рассказали про твою касторку! Но ведь они вернутся, и тебя могут судить и даже казнить…
— Умоляю, Лиза, не говори мне ничего об этом! Не хочу об этом слышать! А то мне очень страшно становится!.. Будь любезна, скажи лучше, какие новости у Буонапарте?
— Новостей-то много, да передать их некому! Кажется, Наполеон собирается уходить из Москвы. Говорит, что Кутузов устроил ему из Москвы ловушку. Что приходится сидеть в сожжённом городе без еды, а кого ни пошлёшь за продовольствием — всех или Кутузов громит, или партизаны…
— Вот и пусть уматывает! Тиран корсиканский!
— Он уже три раза посылал нашему государю императору Александру предложение мира, но не получил никакого ответа… Наполеон до того разозлился, что хочет взорвать Кремль! Уже минёров послал…
— Так надо же Кремль спасать!
— Надо! Но я же тебя бросить не могу! Ведь твоя жизнь в опасности, понимаешь ты это?!..
В это время в кухню императора с грохотом ввалился капитан Фадинар. Он был весь в грязи, без кивера, с обвисшими усами и держался за голову. Сверкая совершенно безумными глазами, капитан ринулся к чулану.
Дети замерли от ужаса и приготовились к самому худшему.
Глава четырнадцатая, в которой капитан Фадинар делает нечто совершенно неожиданное
Капитана Фадинара привезли оставшиеся в живых после партизанского набега французские гусары. От фухтеля Дениса Давыдова капитан полдороги в Москву был без сознания, а остальные полдороги постоянно твердил: «Свинина с чесноком!.. Свинина с чесноком!..»
Удар Дениса Давыдова выбил из его головы всё, кроме этой свинины. И только возле са¢мого Кремля, куда его доставили вместо Петровского дворца, в его голове, наконец, появилось кое-что ещё. Это были прощальные слова мсье Ришара: «Отпустите поварёнка!»
— О да, мой бедный друг! — воскликнул капитан Фадинар. — Ваша последняя воля для меня — закон!
Шатаясь, капитан сшиб несколько кастрюль и вёдер, потом, наконец, нашёл новый чулан и, из последних сил разбежавшись, плечом вышиб дверь.
— Ты свободен, мальчик! — сказал он. — И благодари мсье Ришара, этого святого человека!
— Благодарю мсье Ришара! Благодарю вас, капитан! — Александр едва удержался, чтобы не броситься гусару на шею. — Вы так великодушны!..
— А где же сам мсье Ришар? — спросила Лиза.
— Увы! Он в лапах русских партизан! — капитан изо всех сил дёрнул себя за усы. — Партизаны перебили почти всех моих гусар!.. И мсье Ришар вряд ли теперь жив!.. И по моей вине, не будь я капитан Фадинар!.. Ну что ж, я отвечу перед Его Величеством!
Бедняга кавалерист заглянул в сковороду, стоявшую на плите, и втянул носом запах свинины с чесноком… А потом махнул рукой и отправился на суд императора.
— Бедный мсье Ришар! — на глазах Александра появились слёзы. — Он был так добр к нам!
— Да, — кивнула Лиза и отвернулась. — Странно как-то! Русские партизаны победили, а я не радуюсь… Я пла¢чу! Плачу из-за француза!
— Твоя Жанна д’Арк тоже, между прочим, француженка!.. — всхлипнул Александр. — И мой мсье Бопертюи — тоже! А я по нему уже соскучился-а!..
— А моя мадам Жирардо не француженка, что ли?! Я ведь тоже к ней привыкла, хоть она меня и замучила совсем своими замечаниями и гризеткой обзывается!
— Бедный милый мсье Ришар! Царствие вам Небесное! — Александр перекрестился.
— А вот это вы напрасно! — раздался совсем рядом мышиный писк. — Ваш драгоценный повар жив и здоров.
Лиза и Александр оглянулись и очень удивились.
Глава пятнадцатая, из которой читатель узнаёт, как Тимка и Тинка помирились с котом и о приключении маленького партизана Прошки
На кухонном столе сидели рядышком Тимка, Тинка и кот Симон. Они мирно делили сосиску.
«Но как кот и мыши опять оказались на кухне Наполеона? — спросит дотошный читатель. — Да ещё так быстро?»
Очень просто. Их кратчайшей дорогой довёз до Москвы на лошади крестьянский мальчик Прошка — тот самый, которому мсье Ришар починил свистульку. Они добрались до Москвы так быстро, что оказались на кухне в Кремле почти вместе с Фадинаром, хотя им и пришлось мчаться в центр города от уже пустого Петровского дворца. Мыши скакали верхом на коте, вцепившись в его густую шерсть.
«А почему кот и мыши вместе? Почему кот не ловит мышей?» — опять спросит читатель. Потому что кот Симон дал слово Денису Давыдову, что поможет мышам спасти поварёнка в обмен на освобождение повара. Кот при этом уверял, что ради хозяина готов на что угодно, готов даже не ловить мышей. Кот говорил чистую правду.
Прошка верхом на старой, спокойной, серой в яблоках лошади тайными лесными тропами довёз наших героев до самой Москвы в корзинке, притороченной к седлу.
До прихода французов Прошка был обыкновенным крестьянским мальчиком. Вместе с соседскими детьми он играл в бабки и горелки, выстругивал деревянные ружья и сабли для себя и кукол — для своей маленькой сестры Арины, но уже начал помогать отцу в поле.
Когда французские гренадеры вошли в село, где жил Прошка, они первым делом ограбили церковь — революционная Франция, как известно, Господа Бога не жаловала, а потом принялись за дома сельчан.
Возмущённые и испуганные святотатством и грабежом крестьяне целыми семьями стали убегать в лес к партизанам. Среди беглецов был и отец Прошки вместе со своими женой и детьми. Так Прошка стал маленьким партизаном в отряде Дениса Давыдова. В бой его взрослые не брали, но кое-что разведать он мог.
Всю дорогу до Москвы Прошка то и дело заглядывал в корзинку и приговаривал:
— Ах ты! Мыши-то и кот, как люди, говорят!.. А повар-то, мусью Рычал, убогий, да добрый! Все хранцузы страшные, церквы грабют, а этот — ничаво!..
Часа через два после того, как Прошка отправился в путь, на повороте широкой лесной тропы он неожиданно столкнулся с тремя французскими всадниками. Это были конные егеря в зелёных мундирах и мохнатых шапках с белыми перьями. Они, видимо, отстали от отряда и заблудились.
Прошка быстро развернул лошадь и ударил её пятками по бокам. Лошадь рванулась вперёд, но у неё было недостаточно сил, чтобы ускакать от французов, — она была слишком стара.
Французы уже опомнились от неожиданности и с криками пришпорили своих коней. Вслед Прошке с раскатистым эхом раздались выстрелы. Одна пуля просвистела совсем рядом с его головой.
«Догоняют! — думал мальчик, колотя пятками лошадиные бока. — Эх, просил я у Их Высокоблагородия подполковника пистолет, да не дали! С пистолетом-то тебя, говорит, скорее сцапают!..» Мыши и кот на дне корзинки прижались друг к другу и притихли. А французы были уже совсем близко.
«Ладно, — решил Прошка. — Я здешние места-то знаю. Авось, сейчас на повороте уйду!»
Он пригнулся к самой шее лошади и повернул с широкой тропы направо — на узенькую тропинку.
В этом месте над тропинкой очень низко навис толстый дубовый сук. Лошадь под ним могла проехать без помех, а вот всаднику надо было нагибаться, чтобы не стукнуться головой.
Прошка проскочил под препятствием, выпрямился в седле и помчался дальше. А вот ничего не подозревавшие об опасности трое французов на полном скаку один за другим врезались головами в мохнатых шапках прямо в толстый сук и так же один за другим свалились с лошадей на землю и подняться с неё не могли очень долго…
Дальнейшее путешествие прошло без приключений. Когда Прошка прощался со своими новыми знакомцами, он сказал:
— А за мусью Рычала не бойтесь! Я его сам беречь буду!
— Да-да! Мсье Ришар жив и здоров! — повторила Тинка поварятам, проглотив свой кусок сосиски. — И скоро будет на свободе, раз вы, Александр, уже свободны! Не правда ли, мсье Симон?
— Чистейшая правда, клянусь Котом в сапогах! Свобода повара в обмен на свободу поварёнка… — кивнул кот и приложил лапу к сердцу. — Ах, мадемуазель Лиза, если бы я знал, что вы не дрянной мальчишка, а героическая девица, я был бы с вами гораздо учтивее!
— Значит, моя маскировка вполне удалась, мсье кот!.. Саша, а теперь надо бежать Кремль спасать!
— Я готов, Лиза!.. А как?
— Господи, Саша! Опять ты со своими вопросами!.. Право, я сама не знаю ещё как!
— И мы с вами! — твёрдо сказал мышонок Тимка.
Глава шестнадцатая, в которой Наполеон уходит из Москвы, а Тимка и Тинка спасают Спасскую башню Кремля
Повозка императорской кухни ехала через Кремль, трясясь на ухабах и огибая большие лужи. На козлах сидели поварята Бопертюи… Впрочем, теперь их опять можно было называть дворянские дети Копьёвы, потому что они навсегда покинули императорскую кухню. Русские дети угнали французскую повозку и вместе с мышами, которые сидели в кармане поварского передника Лизы, спешили спасать Кремль.
В повозке ехал и кот Симон. Он не спешил спасать Кремль, он спешил спасать своего хозяина повара. Но поварята и мыши сказали, что сначала Кремль, а потом всё остальное. Коту оставалось только ждать, что он и делал, надев сапоги и свернувшись клубком в своей корзине.
По дороге спасателям встретилась колонна солдат в сине-белых мундирах. Великая армия начала уходить из Москвы.
Повозка остановилась у белёных стен Кремля. Дети и мыши увидели, как несколько французских солдат тянули длинные фитили из недавно выкопанной ямы у самого подножия Спасской башни.
— Пороховые мины в подвал заложили! — сказал начитанный Тимка. — А к минам фитили приладили и через подкоп на улицу вытащили. Сейчас фитили подожгут — и всё!
Неподалёку раздался громкий взрыв. Все вздрогнули. Задремавший было кот очнулся, но из своей корзины не вылез и зажал на всякий случай уши.
— Эх! — в сердцах махнул рукой Александр. — Уже что-то в Кремле взорвали!.. А следующая — Спасская башня!
— Надо немедленно что-то делать, Саша!.. — начала Лиза.
Но ей не дал договорить грохот следующего взрыва, который донёсся откуда-то справа. А потом ещё грохот, и ещё, и ещё!..
— Сколько всего угробил проклятый корсиканец! — Александр натянул вожжи, чтобы удержать испуганную лошадь. — Эх! Хоть бы одну башню спасти!
Тут два француза из команды минёров направились в сторону повозки. Их усы и бакенбарды не предвещали ничего хорошего. Тогда Тимка и Тинка переглянулись и выскочили из кармана передника Лизы.
— Езжайте прочь из Кремля! — скомандовал Тимка детям. — Вас к башне всё равно не подпустят, да ещё, глядишь, и арестуют или чего похуже. А мы — маленькие, мы проберёмся. Ждите нас снаружи, на Красной площади!
Мыши соскочили на землю, а Александр развернул повозку и погнал лошадь к воротам.
Двое французов махнули вслед повозке ружьями, но преследовать не стали и вернулись к своим. Они и не думали смотреть себе под ноги, а то бы увидели двух одетых и обутых мышей, пробежавших совсем рядом с их сапогами.
— Ой, как мне страшно! — пропищала Тинка. — Вечно ты меня втягиваешь в какие-то истории!
— Так мы же мыши из Исторического музея! Нам сам Бог велел в истории попадать!
Начался дождь, и минёры заметно заторопились. Длинные фитили могли от воды не загореться или, всё же загоревшись, потухнуть.
Офицер щёлкнул огнивом. Пламя побежало по нескольким фитилям к пороху, а французы побежали прочь на безопасное расстояние.
— Грызём, сестра! — отчаянно пискнул Тимка и нырнул в подкоп, обгоняя бегущие по тонким верёвочкам огоньки.
— Грызём, брат! Грызём!!
— Если не успеем перегрызть всё, подзорвёмся вместе с башней! Прощай, на всякий случай, Клементина!..
И Тимка впился зубами в первый фитиль совсем рядом с пороховой миной.
Тинка очень быстро принялась за второй.
Мыши грызли так, как грызут мыши, когда от этого зависит их жизнь….
Последний бегущий огонёк опалил Тимке усы, но он всё-таки успел перекусить оставшиеся волокна фитиля, и пламя погасло на конце огрызка.
— Всё, что ли? — немного погодя спросила Тинка. — Мы уже не подзорвёмся?
— Да вроде всё, — слабым голосом произнёс её брат, а потом выкатил грудь колесом и важно добавил: гуси Рим спасли, а мыши — Москву!
— Ну, Москву — не Москву, а Спасскую башню — это точно!.. Ну, теперь-то мы вернёмся домой? Я ведь уже здесь два раза чуть со страху не умерла — когда меня кот поймал и только сейчас! Совсем я не боевая мышь!
— Я, что ли, боевая… то есть боевой? Всё само как-то получается. Как накатит — и начинаешь донесения жевать и фитили грызть! А потом и представить страшно, чем могло всё кончиться!.. И главное — ведь давным-давно знаешь, что Кутузов выгнал Наполеона из России, и без всяких твоих геройств — а в такие моменты забываешь. Кажется, что и от тебя что-то зависит… Чудно¢!.. Ладно, давай домой!
Их ждали в повозке на Красной площади.
— Всё-таки как-то странно! — сказал Тимка. — Стены Кремля — белые! На Красной площади — ямы и лужи!
— Да уж! — кивнула мышка. — И между зубцов стен наверху кое-где трава выросла. Вон какая высокая!..
Дети, мыши и кот хотели обняться на прощание, но этого не позволяла их разная величина, и они ограничились поклонами.
— Любезные моему сердцу мыши, вы настоящие герои! — торжественно произнесла Лиза. — Вы совершили подвиг!.. А вот нам с братом это никак не удаётся!
— Да! — печально кивнул Александр. — Всё как-то не получается!
— Как это не получается? — возразил Тимка. — Вы с братом тоже герои! Дети-патриоты! Не зря вы на императорской кухне служили — мы бы без вас ничего не узнали, никуда не успели и Спасскую башню не спасли!.. А кто касторку Бонапарту в бульон подлил? Я, что ли?
— Вы тоже совершили подвиг! — не удержалась Тинка. — И ещё совершите, когда к Денису Давыдову доберётесь. А потом — к Кутузову. Только уж поосторожней там с французами!
Лица детей заметно повеселели.
— Значит, всё-таки не зря, Саша! — сказала Лиза.
— Конечно, не зря! Ты, сестра, уже почти как Орлеанская дева!..
— Передайте привет мсье Ришару, — попросил Тимка. — Хоть нам так и не привелось познакомиться, он мне очень понравился.
— И мне! — улыбнулась Тинка. — Он такой добрый! Он мне всё время в клетку сыр подкладывал, эпуасс.
— Да! — кивнула Лиза. — Мсье Ришар — лучший из этих проклятых французов!..
А из француженок — Жанна д’Арк!
— А мне будет очень не хватать вас, моя дорогая Клементина! — вздохнул Симон. — Клянусь Котом в сапогах, вы были лучшей в мире русской пленницей французского кота! И, пожалуй, только чтобы угодить вам, я больше никогда не буду ловить мышей… Да и не смогу!.. Да и не надо!.. И с русскими котами воевать не буду! Мне бы только мсье Ришара выручить!
— Знаете, я к вам тоже по-своему привязалась, — призналась «дорогая Клементина» и сделала книксен.
— Примите же на память от бедного кота, мадемуазель! — Симон ловко отцепил от сапога серебряную шпору и вложил в лапку своей бывшей пленнице.
Тогда Тинка быстро поцеловала кота в шерстяную щёку. Потом она взялась за браслет из шнурка от лорнета на левой передней лапке брата, а Тимка размахнулся хвостом…
— Постойте, совсем забыл! — Александр вытащил из кармана лорнет в золотой оправе с обгрызанным шнурком. — Вот! Я его в Шевардино в сарае подобрал, когда вы за сыром охотились.
— Спасибо! Вы спасли музейный экспонат! — Тимка прижался к лорнету и щёлкнул хвостом.
Эпилог
Кот Симон провёл детей тайными тропами, и брат и сестра оказались в отряде Дениса Давыдова. Коты, как известно, прекрасно находят дорогу в те места, где им уже довелось побывать.
Встреча кота и повара была полна радостных слёз и объятий.
Мсье Ришар чувствовал себя в плену совсем неплохо. Денис Давыдов взял повара под личное покровительство, а тот восхищал гусара своим кулинарным искусством. Да ещё Прошка, как и обещал коту и мышам, стал беречь «убогого хранцуза» и помогал мсье Ришару готовить, постепенно превращаясь в законченного поварёнка.
Помогала повару и красивая крестьянская девка Авдотья, в которую мсье Ришар очень быстро влюбился, так что даже несколько раз пересолил свою стряпню. И когда ему сказали, что он свободен, мсье Ришар не захотел освобождаться, а попросил оставить его в плену, чтобы добиваться ответной любви.
«Мой дорогой Симон, — сказал влюблённый повар. — Я думаю, одержавший столько громких побед Император простит мне те усилия и жертвы, на которые я иду во имя всего одной тихой победы — во имя покорения дамского сердца!»
Остались у партизан и дети Копьёвы. «Наконец-то, мы добрались до настоящего дела! Теперь держись, Буонапарте!» — радовалась Лиза и прикидывала, как побыстрее раздобыть саблю и пистолет.
Но каково же было удивление детей, когда они увидели Прошку верхом на спокойной, старой, серой в яблоках лошади! Это была та самая Эмилия, которую у них украли.
Эмилию партизаны отбили у французских фуражиров — видимо, кто-то из них и увёл лошадь, пока дети спали в стогу.
На радостях Лиза и Александр подарили Прошке кобылу, которую, впрочем, тот и так считал своей, да и она к нему очень привыкла и согласилась быть подарком.
А ещё дети Копьёвы рассказали Денису Давыдову о спасении Спасской башни. Поэт-гусар был восхищён и тут же сочинил хвалебный стих-оду, где были такие строки:
На коне ли в бой летишь, Пунш ли разливаешь, Героическую мышь Часто вспоминаешь!Как жаль, что эта ода впоследствии не вошла в собрание сочинений Дениса Давыдова!
В партизанском отряде дети, повар и кот так и пробыли до самого конца войны, когда измученные голодом и холодом французы навсегда бежали из России вместе с их теперь уже не непобедимым императором.
Стреляли ли Александр и Лиза во врагов, точно не известно. Но известно, что они остались живы и здоровы и вернулись в свое Копьёво к маменьке Елене Евгеньевне, которая, когда увидела их, конечно же, не высекла.
А мсье Ришар добился взаимности от девки Авдотьи, женился на ней и увёз в Париж, где со временем открыл ресторан, который в память о российских приключениях назвал «Эпуасс и Русская Пленница». Но перед тем, как жениться, повару пришлось выкупать крепостную Авдотью у её хозяина-помещика. «Мне приходится платить деньги за свою невесту, как за рабыню, — сказал при этом мсье Ришар. — Но я не удивляюсь! С тех пор как я попал в Россию, я уже ничему не удивляюсь!»
Главной же достопримечательностью ресторана «Эпуасс и Русская Пленница», помимо отменной кухни, стал говорящий кот Симон, прапрапрапраправнук Кота в сапогах.
Да, вот о чём ещё следует непременно сказать! В один из морозных ноябрьских дней отступления Великой армии разведчики Дениса Давыдова привезли в отряд полузамёрзшего французского гусара, до бровей закутанного в какой-то бабий платок. Они схватили этого беднягу на дороге, где он едва ковылял, опираясь на саблю. Совсем ослабевший от голода француз пытался отбиваться и даже ссадил на землю одного из всадников. Но его быстро оглушили фухтелем по голове.
Когда пленного привели к Денису Давыдову и размотали платок, поэт-партизан сказал:
— Сдаётся мне, мсье, что где-то я вас видел… Ба! Да это же мой достойный противник капитан!
— Капитан Фадинар! — радостно вскричал подававший тут же обед мсье Ришар.
Да, это был наш старый знакомый бравый кавалерист.
За то, что он не уберёг повара Его Величества, император опять хотел его судить военно-полевым судом, но опять послал на передовую, где капитан опять бился, как лев. В дни отступления Великой армии по старой Смоленской дороге Фадинар командовал эскадроном гусар в арьергарде, пока этот эскадрон не был перебит казаками атамана Платова.
Контуженный капитан очнулся на замёрзшей дороге без лошади и без своих подчинённых…
— Бог мой! Это же мсье повар, не будь я капитан Фадинар!.. — всплеснул руками пленный. — Нет ли у вас в меню свинины с чесноком?! Умоляю, мсье!..
Свинины с чесноком в меню не оказалось, но капитан съел всё, что стояло на столе, смешно шевеля своими усами. И больше он не голодал до самого конца войны, хотя и был в плену.
А что же наши герои-мыши?
Они вернулись из прошлого в настоящее, на удивление плавно опустились прямо на стенд с личными вещами наполеоновских офицеров и первым делом положили на место лорнет.
И угадайте, кого мыши сразу увидели? Ту самую злополучную муху, из-за которой они угодили в 1812 год!
Муха всё так же сидела на бронзовой чернильнице в виде львиной головы, нагло рассматривала мышей и потирала свои мохнатые лапки.
— Муха, ты опять здесь? Ну уж сейчас ты точно у меня получишь, клянусь Котом в сапогах! — сказал Тимка.
И немедленно размахнулся хвостом…
— Стой! — Тинка поймала хвост брата. — Ты же браслет ещё не снял!.. А вообще, если бы не эта муха, мы бы с такими геройскими детьми никогда не познакомились!.. И с таким милым котом!
— Ах ты! Про браслет-то я забыл!.. — Тимка стащил с левой лапки шнурок. — А с этой мухой… Ну что ж, раз такое дело — спасибо, муха! Не улетай уж, Бог с тобой!
Муха и не собиралась улетать. Она сидела на чернильнице и смотрела на маленькую серебряную шпору, которую Тинка прижимала к самому сердцу.
Комментарии к книге «Русская пленница французского кота», Игорь Аркадьевич Жуков
Всего 0 комментариев