«Вовкин снеговик»

Тамара Черемнова Вовкин снеговик

Артемке к его первому Дню рождения

Сегодня у Вовки был наверно самый невезучий день во всей его жизни. Хотя и забрала его мама из детского сада пораньше, сразу после обеда, потому что перед новогодними праздниками последний рабочий день всегда короткий. И поэтому сейчас Вовка деловито шагал за мамой, которая в буквальном смысле тащила его за руку. Им надо было посетить сразу несколько магазинов — купить все необходимое для новогодних торжеств, но даже этот поход по магазинам не обрадовал Вовку и не поднял ему настроение. Детсадовский день начался как обычно. Как только Вовка появился утром в детском саду, они позавтракали, после чего воспитательница Галина Сергеевна предложила ребятам вспомнить, что им больше всего понравилось летом, и нарисовать это на бумаге. И вот тут-то и началась каждодневная Вовкина беда. Дело в том, что Вовка совсем не умел рисовать, вернее, умел, но все, что он рисовал, было непонятно для других.

— Ну, ничего, Вовочка, когда-нибудь ты все равно научишься рисовать, — успокаивали Вовку воспитатели и клали непонятные Вовкины рисунки под стопку других рисунков. Не исключением был и сегодняшний случай: его рисунок был, как всегда, позорно спрятан. Сначала Вовка очень долго вспоминал, что же такого необычного он мог видеть летом, потом наконец-то вспомнил, как он однажды, лежа на лесной полянке, смотрел на голубой клочок неба, который был виден между густых верхушек лесных деревьев. Сначала клочок неба был чисто голубым, потом на фоне этого голубого клочка появилось белое облако, а уж потом на белом облаке появился самолет — и это тогда ему показалось очень красивым. И Вовка, забыв о своей бесталанности, с большущим воодушевлением принялся рисовать самолет с облаком. Вовке впервые в жизни показалось, что у него отлично получились и облако и самолет. Но когда он подал воспитательнице свой рисунок, та долго смотрела на него, потом ее брови поднялись выше очков и она спросила, не поднимая головы:

— Вовочка, что это?

— Самолет с облаком… падающим… — упавшим от страха голосом ответил Вовка, уже предчувствуя что-то не хорошее.

— Значит, это у тебя самолет с облаком, — вздохнула Галина Сергеевна и положила, как всегда, Вовкин рисунок под другие рисунки. А Вовка, засопев, обиженно отошел от стола воспитательницы, и ему стало очень горько: ведь ему казалось, когда он так старательно сегодня рисовал самолет с облаком, что все у него получится, на этот раз обязательно получится. А в итоге его рисунок опять позорно спрятали. Вот в таком плохом настроении и забрала его из детского сада мама и сейчас тащила упирающегося сына за руку.

— Володя, ты бы шел побыстрее, ведь мы можем опоздать, и нам в магазине ничего не достанется на подарки, — сердилась мама. Вовка был бы рад идти быстрее, да плохое настроение тормозило.

Но вот все покупки сделаны и они уже дома. Вовка сидит и смотрит на новые фломастеры, купленные мамой ему в подарок. Вовка хоть и не умел рисовать красиво, но цветные фломастеры любил. Каждый фломастер был ярким и очень веселым, и самому Вовке от этого становилось весело. За окном было еще достаточно светло, и из открытой форточки в комнату доносился счастливый визг ребятни.

— Володя, ты бы сходил, погулял, пока на улице светло, — предложила ему мама, зайдя в комнату. — А то сидишь дома как маленький старичок. Сходи, погуляй с ребятами, из снега что-нибудь слепите, все веселее будет.

Вовка нехотя встал, мама помогла ему одеться, и он вышел на улицу. На улице вовсю кипело веселье, ребятня столпилась и глазела, как рабочие устанавливают уличную ель. Вовка тоже поглазел на это, потом пошел, не торопясь к сугробам, где ребятня оставила свои совки, ведерки, санки. Он, не торопясь, подобрал оброненный кем-то совок и стал от скуки совком ковырять снег. Сначала он не обращал внимания на небольшую кучку снега, наваленную неподалеку от него. Но потом, невольно обернувшись на эту кучку, Вовка так и замер — он вдруг увидел, что это совсем даже не кучка снега, а снеговик, самый настоящий, который изо всех своих снежных сил выбирается из сугроба. Вовка не раздумывая, кинулся снеговику на подмогу, стал торопливо откапывать снеговика, освобождать из его сугробного плена. Еще разок, еще — и вот уже снеговик свободен.

— А где у него глазки? — неожиданно спросила девчушка, наблюдавшая за Вовкиной работой. Действительно, снеговик стоял без глаз и поэтому был такой грустный, ну совсем безрадостный.

И вправду, где же у него глаза? — призадумался Вовка. Он знал, что снеговикам глаза обычно делают из угольков, но угольков на дорожке не было, даже подходящих камушков нигде не было видно. Поразмыслив немного, Вовка вспомнил, что у него в коробке лежат две больших искристых пуговицы от маминого старого пальто. Ну, конечно же, они и сейчас там лежат! — без всякого сомнения подумал Вовка и бросился бежать за пуговицами.

— Ты что, Володя, так быстро нагулялся? — спросила его удивлено мама.

— Нет, мам, я там настоящего снеговика слепил, самого-пресамого настоящего, только ему надо глаза сделать! — выпалил взволновано Вовка.

— А у тебя есть из чего ему глаза делать? — улыбаясь, спросила мама.

— Конечно, есть, — роясь у себя в коробке, просопел Вовка.

— Ну а нос у твоего снеговика есть? — смеясь, спросила мама.

— Кажется, нет… — растерялся Вовка.

— Ну, тогда на, держи, это нос для твоего снеговика, — и мама протянула Вовке толстую оранжевую морковку.

— Спасибо, мам, — пискнул радостно Вовка и вылетел за дверь.

Он промчался по лестнице и выскочил на улицу. Девчушка, стоя возле его снеговика, радостно замахала рукой и Вовка, ободренный ее участием, заспешил к своей неоконченной работе.

— Покажи, какие у него глазки будут? — участливо попросила девчушка.

— Подожди, сейчас все увидишь, — деловито сказал Вовка. Ему вдруг ужасно захотелось поважничать перед этой незнакомой девчушкой, которая стала первой свидетельницей его удачи. Вовка, вытащив из кармана пуговицы, стал присматриваться, как бы поточнее вставить снеговику глаза.

— Давай я тебе помогу, — жалобно попросила она.

— Я сам, — запыхтел Вовка, вкручивая своему снеговику нос-морковку.

— Ну, хоть немножечко… — плаксиво заканючила девчушка.

— Ладно, вставь ему глубже нос, — сказал примирительно Вовка, уступая девчушке место.

Пока девчушка вкручивала глубже нос снеговику, Вовка оценивающе рассматривал снеговика. А тот и вправду получился как на картинке, даже еще лучше, ведь у этого снеговика глаза искрились, и поэтому он получился, словно живой. А девчушка, тем временем окончив вкручивать нос снеговику, стала своим совочкам прихлопывать, ровняя снеговику бок. И надо же было в это время случиться беде! Вдоль сугробов, где малыши лепили своего снеговика, пробежали два здоровых пацана, один из них толкнул девчушку, та упала на снеговика, и тот рухнул Вовке под ноги рыхлым снежком.

— А-а-а-а-а, — закричала от боли девчушка, у которой из разбитого носа капала на снег кровь. Вовка сначала не мог поверить своим глазам в то, что он сейчас видел, но когда вокруг них стала собираться толпа, привлеченная девчушкиным криком, только тогда Вовка осознал, что произошло.

— А-а-а-а, — тоже завопил он во все горло, ему показалось, что это не снеговик, а он сам рассыпался. И Вовка так зашелся в плаче, что не помнил, как его отвели домой.

* * *

Вовка лежал в постели, ему даже глаза открывать не хотелось, тем более что веки у него припухли после плача и стали тяжелыми-претяжелыми. Он услышал, сквозь эту болезненную полудрему, как к нему подошла мама, погладила по голове, поправила сползшее одеяло и тихо вышла из комнаты. Вовка полежал еще немного с закрытыми глазами, потом уткнул нос в подушку, еще раз безнадежно всхлипнул, и затих.

Полежав так немного, он вдруг почувствовал, что с ним происходит что-то необычное. Вовка приоткрыл тяжелые веки и вздрогнул от неожиданности: оказывается, он снова стоял перед развалившимся снеговиком, а вокруг сияла звездами зимняя предновогодняя ночь. На ночных улицах никого, даже железобетонные кобры-фонари почему-то не горели. Вовке вдруг стало так страшно, как никогда еще не было. Он уже собрался было снова зареветь во весь голос, но тут за спиной у него послышались шаги. Вовка обернулся и увидел, что к нему подходит дворник дядя Леня, только дядя Леня выглядел как-то уж необычно: вместо привычного дворницкого тулупа и фартука на нем была одета шуба с блесками, прямо как у настоящего Деда Мороза, и такая же красивая шапка. Дядя Леня подошел к развалившемуся снеговику, присел перед ним на корточки, хитро посмотрел на Вовку и сказал:

— Ну, ты, брат, и мастер плакать! Даже свою подружку перекричал, а ведь ей досталось побольше, чем тебе.

— Он же самый красивый получился, мой снеговик… — дрожащим от рыдания голосом проговорил Вовка и снова заревел. — У меня никогда больше такой не полу-у-учится…

— Ну почему же не получится? — удивился дядя Леня.

— Потому что я рисовать совсем не умею, — признался Вовка и даже плакать перестал от столь смелого признания.

— Такого не бывает, чтобы кто-то совсем не умел рисовать! Ты, наверное, просто не знаешь одного волшебного секрета, — улыбнулся дядя Леня.

— А разве есть такой секрет? — удивился Вовка.

— Конечно, как и у всякого другого ремесла. Секреты существуют везде, даже в самом простом, казалось бы, деле. Ты же сумел слепить сегодня снеговика!

— Я его не лепил, я ему просто помог вылезти из сугроба, — признался Вовка, хотя ему очень хотелось сказать, что это он сам вылепил снеговика.

— Ага, понятно, значит, это был твой первый снеговик. Как это я не догадался? — почесав бороду, проговорил дядя Леня. — Ну, если дело обстоит так, то я открою тебе секрет, как делается самый красивый снеговик. Хочешь узнать этот секрет? Тогда ты сможешь лепить самых красивых снеговиков.

— И они будут всегда получаться красивыми? — с недоверием спросил Вовка.

— Конечно, ведь ты же будешь знать секрет, как их делать, — сказал дядя Леня, ободряя растерявшегося Вовку. — Вот смотри, начинаешь лепить снеговика, берешь в ладошки пригоршню снега и начинаешь ее мять, чтоб снег уплотнился и появился твердый ком. — Дядя Леня показал Вовке ровненький ком снега, что образовался у него в руках. — А сейчас мы этот ком будем катать по снегу, и ты увидишь, что с ним дальше будет.

Дядя Леня бросил ком на снег и стал валять его, и ком начал очень быстро расти, потому что на его бока прилипал все новый и новый снег, и этот ком рос и рос прямо на глазах у изумленного Вовки. А когда ком сделался достаточно большим, дядя Леня поставил его, укрепив в снегу, чтоб он никуда не скатился, и сказал:

— А сейчас мы будем второй такой же ком лепить, только чуточку поменьше первого. Ну, давай, начинай сам его делать, — и дядя Леня подал Вовке пригоршню снега. — Мни его руками, чтоб он стал твердым.

Вовка, высунув язык, стал старательно сминать снег, и вскоре у него в руках образовался свой твердый ком. Потом они его с дядей Леней катали по сугробу, пока ком не превратился в шар, Затем скатали из снега еще один шар, поменьше, и все три шара водрузили друг на друга так, что самый маленький оказался на самой верхушке.

— Так, отлично, — порадовался дядя Леня. И спросил: — А где ж его искрящиеся весельем глаза?

— Они где-то здесь потерялись, — вспомнил Вовка и стал руками разгребать снег.

— Подожди, так мы их и до самой весны не найдем, — сказал дядя Леня и, сняв с руки рукавицу, тряхнул ею, из нее тут же вылетела юркая колючая метелица и подняла у Вовкиных ног весь снег, и пуговицы с морковкой сразу же нашлись. Дядя Леня вставил веселые глаза снеговику, вкрутил морковку вместо носа, потом, ловко поорудовав пальцами, растянул ему рот от уха до уха, но снеговик почему-то оставался грустным.

— Я, кажется, забыл один маленький, но очень важный секрет, — сокрушенно сказал дядя Леня и посмотрел на Вовку. А Вовка улыбнулся, потому что знал этот маленький, но очень важный секрет: он чуть-чуть задрал морковный кончик вверх, и снеговик так и покатился, ха, ха, ха. Ну, разве мыслимое ли это дело — разваливать такого развеселого снеговика?

— Теперь ты знаешь этот большой секрет: как слепить настоящего снеговика, — сказал дядя Леня. — И если даже кто-то нечаянно развалит снеговика, ты всегда сможешь слепить его заново. Только не плачь, как сегодня, ведь любое дело поправимо.

— А как рисовать — тоже есть секрет? — спросил Вовка.

— Конечно, в любом деле есть свой секрет, и пока человек не узнает секрет этого дела, оно у него никогда не получиться. — Дядя Леня тряхнул рукавицу, и юркая метелица послушно спряталась в ней снова.

— Дядь Лень, а вы много секретов знаете? — полюбопытничал Вовка.

— Конечно, много, мне ведь по моей должности положено очень много знать! Это я днем дворником работаю, а ночью я превращаюсь в Деда Мороза, — важно произнес дядя Леня. — Вот и сейчас мне уже пора разрисовывать окна, а то придет утро, а окна не разрисованные останутся, а это не порядок, в Новый Год в городе все должно быть красиво.

— Дядь Лень, можно я вам помогать буду? Я очень хочу научиться рисовать, — захныкал Вовка.

— А ты не испугаешься высоты? Ты когда-нибудь летал во сне? — спросил дядя Леня Вовку.

— Я почти каждую ночь летаю. И еще мне снится, что я красиво рисую, — приврал Вовка, боясь, что дядя Леня не возьмет его с собой.

— Ну, тогда полетели украшать город, мой юный друг, — сказал дядя Леня и, взяв Вовку одной рукой, другой встряхнул свою рукавицу, из нее выскочила настоящая метель и понесла их ввысь. Они подлетели к одному из окон самого высокого в городе дома.

— Ну и что же больше всего тебя не получается, мой юный друг, когда ты рисуешь? — насмешливо спросил дядя Леня, доставая из кармана своей шубы ведерко снежной краски и тонкую хрустальную кисточку.

— У меня ничего не получается, — честно признался Вовка.

— Давай, сначала попробуем с тобой нарисовать что-нибудь простое, — предложил дядя Леня. — Ну, допустим, лесную тропинку. Ты знаешь, что это такое? — спросил он Вовку.

— Это такая узенькая дорожка в лесу, — ответил Вовка. — Когда я был летом в деревне у бабушки, мы с мамой ходили по такой дорожке.

— А ты вспомни, какой она была, и нарисуй ее на стекле. Вот тебе тоненькая кисточка и вот тебе ведерко с краской. — И дядя Леня протянул их Вовке.

Вовка обмакнул кисточку в ведерко и нанес на стекло две прямые полоски, но это не было похоже на тропинку, даже отдаленно ничем ее не напоминало.

— Ну, вот видите… — расстроено вздохнул Вовка.

— Знаешь, почему у тебя не получилась тропинка? Потому что ты не знаешь одного очень важного секрета. Дело в том, что в живописи, как и в живой природе, не существует прямых линий. Хотя нет, это утверждение не совсем верно, — поправился дядя Леня. — Правильнее сказать так: все извилистые линии состоят из крохотных прямых черточек. Вот смотри! — Дядя Леня выдернул из воротника шубы несколько ледяных иголочек и стал по одной накладывать их на стекло. — Вот я положил одну прямую иголочку, казалось бы, ничего не изменилось от этого. А если я приложу к этой иголочке еще одну, но кончик второй иголочки отклоню чуть вправо, даже и сейчас еще ничего не заметно. Но если я все иголочки начну соединять в таком порядке, но каждый раз отклоняя последний кончик вправо, то смотри, что получается.

Вовка глянул и от удивления открыл рот: на стекле вместо прямых черточек образовался полукруг.

— А теперь попробуй нарисовать тропику снова, только с извилинкой, — предложил Вовке дядя Леня. Вовка провел кисточкой две неровных извилины, и на стекле появилась тропинка. — А теперь над этой тропинкой проведем волнистую линию, и на нашем рисунке вырастает пышный сугроб, а над сугробом нарисуем верхушки зимнего леса. — продолжал обучение дядя Леня. Вовка наносил извилистые штрихи на оконное стекло и своим глазам не верил, что это он рисует. Потом дядя Леня дунул на рисунок, и тот закрасился серебристым инеем.

— Надеюсь, ты запомнил самые главные правила: в живой природе, как и в живописи, нет прямых линий, но каждый извилистый штрих состоит из крохотных прямых черточек, — назидательно поучал дядя Леня.

Потом Вовка рисовал на оконном стекле березовый листок, но его глаза вдруг начали слипаться, и он так и уснул на руках у дяди Лени. Он не помнил, как снова очутился в своей постели, да это и не важно, важно то, что спал он сейчас уже спокойно, вся обида и горечь исчезли, а это, пожалуй, самое главное.

* * *

В зимнем небе медленно бледнели и угасали звезды. И вот хлопнула первая дверь в подъезде дома — это дворник дядя Леня вышел на свою привычную работу, в своем обычном тулупе и белом фартуке. В руке он нес ведро с песком и совок, чтобы засыпать песком обледеневшие за ночь дорожки. Проходя мимо большущего снеговика, дядя Леня чуть заметно подмигнул ему и пошел дальше.

Новокузнецк, 2006 г.

Оглавление