«Сказки Дальних стран»

Сказки Дальних стран (fb2) - Сказки Дальних стран (Сказочные дали - 4) 3095K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Георгиевич Асмолов

Александр Асмолов Сказки Дальних стран

Иллюстрации: фотохудожник ВАЛЕРИЙ КОНОВАЛОВ

Тори

Словно незримое покрывало, тихий вечер опустился на округу. Прогретый за день воздух ласковым котенком льнул ко всему живому. Ощущая его прикосновение, затихли щебетавшие о чем-то важном птицы, сложили прозрачные крылышки стрекозы, перестали гундосить ворчливые жуки. Затихли едва различимые чутким ухом мягкие шаги в сочной траве. Все замерло, наслаждаясь покоем. Обычно только человек покидает красивые места, чтобы строить каменные дома и закатывать асфальтом землю, а потом пытается создавать в каменных башнях какое-то подобие уюта, борясь со всевозможными неприятными запахами и шумами. Отчаявшись, скучает о простой траве на лесных полянах и простых ароматах полевых цветов, которые, как и тысячи лет назад, не покидают родных мест. Пусть недолог их век, но они ни на что не променяют тихий теплый вечер у дальней извилистой дороги, где спрятались в густую траву неприметные птахи и зверушки. Здесь они впервые увидели солнце и однажды уснут навсегда, но не покинут родных мест. Даже если злые метели попытаются их прогнать, они вернутся, лишь только зазеленеет трава на пригорках.

– Ты живой? – с тревогой в голосе пропищал мышонок.

– Кажется… – медвежонок растерянно оглядывался, прислонившись спиной к березке. – А что?

– Как что? – вскинулась сова, часто моргая глазищами. – Повалился вдруг и давай умирать. За горло схватился. Кашляет, ничего сказать не может. Я его и платочком и веером…

Соня поперхнулась, осознав, что произнесла. Она испуганно завертела головой.

– Я задремала на солнышке? – ночная охотница была явно встревожена. – Ничего не понимаю… Так это было или нет?

– Чудеса… – пробасил лось. – Скажи кому – не поверят.

– Вы тоже это видели, уважаемый? – сова склонила голову набок, не мигая, уставившись на Длинного. – Так я не… – она даже засопела от своих непростых раздумий.

– Да, по-настоящему было все! – пискнул малёк. – Что вы, в самом деле… И платьице, – тоненькие лапки скользнули по тельцу в надежде ощутить красочную ткань. – И туфельки… – Малёк с сожалением посмотрел на свои коготки, не скрытые красивой обувью. – И бантики… все по-настоящему было.

– Так ты был девчонкой! – фыркнул Ме́ня.

– Да, уж не пацаном, который мороженым подавился… Обжора!

Ме́ня вскипел, готовый броситься на обидчика, но сова опередила его:

– Не ссорьтесь, мальчики… – начала было она, но остановилась, часто заморгав. – В общем, ребята… – Соня наклонила голову в другую сторону. – Странно, во мне еще осталось столько нежных чувств к той девчушке с косичками, что я теперь не представляю, как буду охотиться…

Все обернулись к мышонку, чьи маленькие глазки тут же наполнились слезами. Еще секунду назад это был серый грызун, готовый постоять за себя перед любым врагом, обнажить пусть маленькие, но очень острые зубки. Он еще стоял, подбоченясь и демонстративно выставив одну лапку вперед, но мордашка уже не выражала прежней готовности к бою. Малёк сник, плечики его вздрогнули пару раз, и неожиданно для всех брызнули крохотные слезки. Это случилось так искренне, что у каждого заныла душа от сочувствия к малышу. Все испытали угрызения совести и раскаяния за обиду, нанесенную такому беззащитному существу.

– Я… я вас вытащил… – всхлипывал Малёк. – Из чужого времени вернул… – слова едва прорывались сквозь писклявые завывания. – А вы на меня охотиться…

Маленькое серое тельце содрогалось от рыданий. Вернее, это был крохотный комочек, который всхлипывал, шмыгал носом, что-то невнятно бормотал, и маленькие слезинки скатывались по его шерстке на траву.

– О, это я во всем виновата! – в сердцах воскликнула ночная охотница. – Ну как же это у меня вырвалось… – ее огромные черные глаза тоже наполнились слезами. – Прости, прости, меня глупую!

Если бы у Сони в этот момент были такие же пухленькие руки, как у той дамы в шляпке, она непременно обняла бы малыша, прижала к себе и стала успокаивать. Но, увы! У романтичной совы были только крылья.

Огромный лось переминался на всех четырех ногах и молча смотрел на мышонка большими влажными глазами. Ему хотелось сказать что-то ободряющее, ласковое, но он так редко общался с кем-то, кроме Лесного озера, что боялся сделать еще хуже. И только медвежонок не растерялся. Совершенно спокойным голосом он тихо, словно по секрету произнес:

– Это Магистр пытался меня задушить, а совсем не мороженое.

Все насторожились. Даже Малёк перестал плакать.

– А я так испугался, что перескочил в другое время…

– Как это? – мышонок смахнул лапкой слезы и уставился на медвежонка. – В какое другое?

– Сам не знаю, – косолапый пожал плечами. – Лизка назвала его старой Англией.

– Откуда взялась эта рыжая плутовка? – удивилась сова.

– Теперь жди беды… – с сожалением покачал головой лось.

– Да погодите вы! – отмахнулся грызун. – Какая такая Англия? – голосок был неровный, вздрагивающий, но любопытство брало верх над всем. – И кем ты стал там?

– Майклом, – неуверенно буркнул медвежонок. – Мальчиком.

– И что? – не сдавался Малёк.

– Ну, мы пили чай с конфетами…

– Вот вечно этот сластёна, – сова не договорила, столкнувшись с осуждающим взглядом маленьких черных бусинок на серой мордочке.

– Интересно! – донесся с верхушки березы строгий голос орла. – Продолжай… – он бесшумно спланировал вниз. – Значит, ты побывал на вечернем чаепитии в старой Англии?

– У бабушки Энн… – добродушно кивнул Ме́ня.

Пауза была долгой.

– У тебя же нет бабушки, – первым не выдержал Малёк. – Только медведица Тамара и сестрички Земляничка и Клубничка.

– Это не у меня, – поправил его Ме́ня. – Это у Майкла… в Англии.

– Как это романтично! – вздохнула сова, не зная, как выразить удивление.

– Чудеса… – пробубнил лось.

– В жизни нет случайностей, – многозначительно произнес Гордый. – Вспомни, как ты очутился в другом времени.

– Так Магистр начал меня душить… – медвежонок невольно потер лапами свое горло. – Ну, в цирке… И все шкатулку требовал.

– Шкатулку? – в один голос воскликнули все присутствующие.

– Да, – косолапый был уже не рад, что все рассказал.

– И Лизка там была? – Малёк обхватил лапками свою голову, прижимая ушки. – Ну, все. Я пропал!

– Не бойся, маленький, я с тобой! – тут же воскликнула сова.

– Ага! Вместе охотиться будете!

Соня даже поперхнулась от услышанного и часто заморгала. Все потупили взоры, размышляя над ситуацией. И действительно, трудно было возразить серому грызуну.

Жизнь в Дальнем лесу, да и не только в нем, протекала по строгим законам. Никто их не придумывал, они просто были всегда. Это люди вечно сочиняют правила, распорядки, регламенты и тут же их нарушают, потому что очень часто подобные инструкции и приказы кто-то пишет для себя, ущемляя интересы других. В природе все естественно. Было бы нелепо объявить в Дальнем лесу, что с этой весны запрещено жить в дупле или норке, а всем следует селиться только в берлогах, потому что так привыкли медведи, а тропинки топтать только прямые, причем строго вдоль движения солнца и поперек.

– Ты не справедлив к нашей очаровательной даме! – прервал общее молчание орел. – Законы Дальнего леса в нем и остались, а мы теперь в дороге.

– И что? – недоверчиво пискнул Малёк.

– Теперь у нас закон Дальних дорог.

– Это правильно, – согласился Длинный.

– Какой такой закон? – грызун настороженно поглядывал на товарищей.

Орел приосанился и горделиво произнес:

Ступив на дальнюю тропу, Забудь вражду свою былую. Чтоб не пропасть тебе вслепую, Иди всегда стопа в стопу.

– О, Гордый! – сова захлопала крыльями. – Как это романтично!

– И верно, – тихо добавил лось.

– Мы теперь, как братья! – вскинулся медвежонок.

– И я тоже? – спросил мышонок с искренней надеждой.

Все кинулись убеждать его и успокаивать, лишь орел бесшумно удалился на вершину березы. Он знал, что красивые слова всегда нужно подкреплять делами. Возможно не столь пышными и величественными, но без которых слова остаются только словами. По праву считая себя более сильным и опытным путешественником среди товарищей, Гордый всегда брал на себя самую сложную задачу. Вот и сейчас, в момент всеобщего ликования и братания, он безропотно встал на пост, ибо знал, беда часто подкарауливает нас, когда мы менее всего ожидаем её.

– Слушай, – тихо спросил мышонок, когда восторги улеглись. – А ты меня там не встречал?

– Где? – удивился медвежонок.

– Ну, в этой Англии…

– Почему ты решил, что я мог тебя там увидеть?

– Не знаю… – мечтательно произнес грызун, неопределенно помахивая лапкой. – Может быть, я тоже путешествую во времени, но не помню об этом.

– Откуда ты знаешь? – насторожился Ме́ня. – Что-то вспоминаешь из прошлого?

– Так… – грызун опасливо оглянулся. – А ты?

Хитрец знал, как можно разговорить косолапого фантазера. Порой ему достаточно было намекнуть и любитель посочинять уже не мог остановиться. Какой-то чертик просыпался внутри у Ме́ни, заставляя пересказывать не только реальные события, но и всякие небылицы.

– О, это удивительная история… – медвежонок вновь прислонился спиной к стволу березы и закрыл глаза. – Представляешь, этот Майкл влюблен в настоящую принцессу…

Долгая пауза и глубокий печальный вздох как нельзя лучше подчеркнули правдивость произнесенных слов.

– А как ее зовут? – Малёк просто не мог усидеть на месте от любопытства.

– Тори…

– Что это обозначает?

– Ничего, – пожал плечиками косолапый. – Просто красивое имя.

– Это уменьшительное от Виктории, – не выдержала Соня. – Я читала в своей книге, что в Англии была знаменитая королева… – она выдержала большую театральную паузу, приковывая к себе внимание, – по имени Виктория!

Все так и ахнули.

Даже вечно меланхоличный лось пододвинул поближе огромную грустную морду и затих, прислушиваясь. Ему вспомнилось Лесное озеро. Его единственный друг на этом свете. Та, с которой он позволял себе быть доверчивым малышом и шаловливым подростком.

Не только люди, но и лесной народец всегда держатся настороженно с окружающими и, только встретив настоящего друга, становятся самими собою. Взрослые и вечно озабоченные серьезными делами и проблемами вдруг превращаются в озорных, шумных и жизнерадостных малышей. Они смеются от ерунды, толкаются и подшучивают друг над другом, могут прыгать на одной ножке и вспоминать истории давно минувших лет. И все потому, что в душе каждого живет искренний радостный ребёнок. Всегда живет. Вот только с годами он все реже проявляется из-за обычного опасения и даже страха быть непонятым. И только в кругу старых друзей, которые помнят тебя именно таким, или наедине с избранником души своей взрослый может открыться.

Длинный уловил эти доверительные нотки в словах медвежонка и даже потянул носом. Старому лосю показалось, что тот далекий запах, что всегда витал около Лесного озера, вновь щекотал его ноздри. Да, с годами мы многое можем отдать, чтобы вновь ощутить запах или голос далекого прошлого, когда счастье не покидало нас.

– Так этот Майкл, – пискнул срывающимся от восторга голоском грызун, – стал королем той далекой страны?

– Нет, брат мой, – степенно произнесла ночная охотница.

– Александрина-Виктория вышла замуж за двоюродного брата герцога Альберта.

– Точно? – засомневался Малёк.

– Можете мне поверить, – гордо отозвалась сова. – Уж в этом я никогда не ошибаюсь. Ту книгу я помню наизусть.

– Вы назвали королеву Англии Александриной-Викторией? – вмешался Ме́ня. – Тут не может быть ошибки? Это та самая Виктория?

– Ах, мой недоверчивый друг! – воскликнула обиженная Соня. – У королевы было несколько имен. Первое имя – Александрия – она носила в честь русского царя Александра. Кстати, Виктория родила девять детей и была бабушкой будущей русской царицы Марии Фёдоровны…

В наступившей тишине был слышен шелест листвы и прерывистое дыхание мышонка. Он так старался напрячь свое воображение, чтобы все сказанное представить, что даже вспотел.

– Как у них все перепутано… – только и махнул он лапкой. – У нас тоже есть королева Полеандра, и у нее много детишек… Но каждого называть несколькими именами и помнить кто у кого был бабушкой…

– Значит, Тори не вышла замуж за Майкла? – не обращая ни на кого внимания, растерянно спросил Ме́ня. – Как же так?

– Династические браки, мой дорогой, нередко заключаются в угоду политическим интересам, – обреченно вздохнула ночная охотница, – а не по зову сердца.

– Не-е-е-т, – покачал головой медвежонок. – Это все Лизка. Её рук дело!

Малёк, услышав последние слова, даже прикрыл лапкой свой ротик, чтобы не сболтнуть лишнего, и только часто закивал в знак согласия.

– С нее станется, – пробубнил озадаченно лось. – Она может…

– Но так не честно! – Ме́ня чуть не плакал. – Не честно!

Собравшиеся искренне сочувствовали медвежонку. Они не смели взглянуть ему в глаза, понимая, что ничем не в состоянии помочь. А как хотелось! Настоящие друзья переживают горе близких, как свое, и всегда готовы прийти на выручку. Да только что тут поделаешь.

– Виктория правила Англией 63 года, – словно в оправдание сказала Соня. – Я точно помню.

– Ну и что! – вспыхнул косолапый. – Они же… – он отвернулся.

Это больно, смотреть на плачущего друга и бездействовать. Хотелось ринуться в драку и крушить все на своем пут. Только бы спасти друга, только бы выручить из беды. Правда, никто особенно не понимал, куда нужно ринуться и с кем воевать. Растерянность овладела ими. Первым нашелся мышонок.

– Мы вернем тебя в Англию, и ты все исправишь!

– Правда? – Ме́ня медленно обернулся, шмыгнув носом. – Ты можешь?

– Постойте, постойте, – неуверенно возразила сова. – Историю нельзя переделывать! – она растерянно моргала огромными глазищами. – Тогда придется исправлять все книги…

– Да? – взорвался косолапый. – А выдавать там за всяких двоюродных братьев можно?

Все опять почему-то посмотрели на Соню.

– Ну, я тут ни при чем, – она стала испуганно перетаптываться на огромных когтистых лапах. – Виктория вышла замуж за кузена Альберта… Это точно!

– Кузена? – неуверенно переспросил медвежонок.

– Да… Герцог Альберт был вторым сыном Эрнста Саксен-Кобургского, генерала русской кавалерии.

Ме́ня привстал. Смутная догадка осенила его. Очевидно, мысль мелькнула в глазах, преображая их.

– Ну, конечно… Он же был кузеном!

– Кто! – в один голос воскликнули окружавшие его.

– Майкл! – медвежонок снисходительно посмотрел на друзей. – Майкл тоже был кузеном Тори!

– Ну и что? – сова часто замигала.

– Как, что! – косолапый даже развел передними лапами, показывая мягкие черные подушечки с острыми когтями. – Он должен был стать мужем Тори, а не этот Альберт… Это все Лизка!

Молчание вновь воцарилось под березкой.

– Беда… – пробубнил лось.

– Почему ты так уверен в этом, дорогой? – ночная охотница все еще сомневалась.

– Она не могла, не могла, – качал головой Ме́ня. – Если бы ты видела ее глаза, Соня, то не спрашивала бы меня.

– А какой она была? – неожиданно спросил мышонок, закладывая передние лапки за спину и придавая всей своей фигурке важный вид. – Ну, там… лицо, волосы, рост…

– Невысокая, плотная такая, темноволосая, умный взгляд. Строгий и ласковый одновременно…

– А этот ваш Альберт? – Малёк резко обернулся к сове.

Та даже опешила от такой наглости грызуна и с минуту не могла произнести ни слова, а только моргала.

– Альберт был высоким, стройным. Худощавое лицо с пробором гладких темных волос посередине…

– Высоким? – уточнил загадочным голоском мышонок.

– Д-да, – сова стала даже заикаться от такого наглого натиска. – Очень высоким.

– А умерли они в один день? – это было похоже на допрос.

– Н-нет… Королева вдовствовала почти сорок лет.

Грызун интригующе улыбнулся и сделал многозначительный жест тоненькой лапкой.

– Что и требовалось доказать!

Все в недоумении наблюдали за новоявленным детективом.

– Что? – осмелилась спросить сова.

– С помощью интриг ее заставили выйти замуж за другого, но она всегда любила Майкла… Поэтому так долго и была вдовой.

– Почему? – огромные глазищи Сони уже были готовы наполниться слезами от душераздирающей истории.

– После смерти мужа она ждала Майкла! – почти шепотом сообщил страшную тайну серый детектив. – Сорок лет…

– Как это романтично! – выдохнула сова и расплакалась.

Остальные тоже прятали влажные глаза, украдкой смахивая слезы, а лось даже лизнул медвежонка большим шершавым языком. Сохатому вдруг стало так одиноко и тоскливо на душе, что впору бы пойти дождю.

После исчезновения Лесного озера лось молился всякий раз, чтобы пошел дождь, когда ему становилось грустно. Не зря поговаривали, что до колдовства Лесное озеро было большим Белым облаком. В него оно превратилось вновь, когда чары рассеялись. Теперь, Длинному казалось, что из какого-нибудь облака, проплывающего в небе, может вновь образоваться Лесное озеро. И он, в тайне от всех, просил лесных богов сделать это. Однако из белых облаков никогда дождь не шел, а из черных получались только лужи. Поэтому свою несбыточную мечту лесной гигант хранил в дальних уголках души и ни с кем не делился, но чья-то потаенная грусть ему была очень понятна.

– И долго мы тут будем сидеть? – с вызовом пропищал Малёк.

– А что? – испугалась сова.

– Нужно спасать королеву!

Это было сказано так, словно мышонок вскочил на резвого боевого коня и, обнажив шпагу, завертел ею над головой, призывая товарищей по оружию тут же мчаться за ним. Уже никто и не думал: мальчик ли перед ними, серый грызун или девочка. Это был боец. Он призывал к сражению. За королеву!

Медвежонок подпрыгивал сразу на всех четырех лапах, лось раскачивался, мотая огромной головой, а сова хлопала себя крыльями по округлым бокам, часто моргала и повторяла свою любимую фразу: – Как это романтично!

Когда ликование было в разгаре, Соня неожиданно спросила: – А как мы туда попадем?

Остальные переглянулись и притихли. Они еще часто дышали от боевого порыва, но сомнение взяло верх.

– Ты дорогу запомнил? – с надеждой в голосе спросил Малёк.

Ме́ня отрицательно покачал головой. Он был так растерян и так укорял себя за непростительную оплошность, что на него было жалко смотреть.

– Ему только сладкое трескать… – осуждающе пискнул грызун и отвернулся.

Исчез боевой порыв, пропали воображаемые кони, готовые нести отважных рыцарей к победам. Без единого ловкого выпада или удара, разящего врагов наповал, они потерпели поражение. Разочарование было горьким. Следом за мышонком и остальные стали бросать осуждающие взгляды на медвежонка. Он чувствовал это и совершенно расстроился. Где-то в старой Англии прекрасная Тори ждала Майкла и не подозревала, какую участь уготовит ей судьба. Хотя все понимали, что это не судьба, а проделки хитрой лисы Лизки, принявшей облик рыжей Лиз.

Медвежонок тем временем мучительно пытался вспомнить хоть какие-то детали своего появления в Англии. Ему виделась красивая строгая женщина по имени Мари, чьи заботливые руки очищали волосы мальчугана от листвы. Спокойного и рассудительного мужчину рядом. Его звали Джорджем. Мальчика, держащего родителей за руки… Но то, как Ме́ня смог обменяться с этим мальчиком временем, было абсолютно неясно.

Все, собравшиеся у березы, были так увлечены своими размышлениями, что не обратили внимание на мышонка. Он уже достал из холщовой сумки шкатулку черного дерева и развернул старый свиток. Закрыв глазки, Малёк медленно водил лапкой над пергаментом со странными значками. Неожиданно он остановился и непроизвольно зашептал:

Хочу я время поменять, С чужой судьбою я не в ссоре, Не помешать, а предсказать Судьбу шотландской деве Тори.

Никто, кроме Ме́ни, не услышал этого заклинания. Да и сам мышонок произносил слова неосознанно. Будто кто-то помимо его воли подтолкнул грызуна к странному поступку. Тем не менее, в следующий миг медвежонок увидел полупрозрачную стену перед собой, напоминавшую отражение в воде. Неясные очертания по другую сторону загадочной стены были интерьером незнакомого помещения. Дневной свет, проникавший через широкое, почти до самого пола, окно, наполнял собою большую комнату с множеством книг. Они заполняли высокие, под потолок, стенные шкафы, в которых теснились и тускло поблескивали золотистыми корешками толстые тома.

В комнате находился мужчина. Заинтересовавшись какой-то книгой, он подошел к стенному шкафу и протянул руку. Медвежонок сделал тоже самое. Они одновременно увидели друг друга, но не отпрянули в испуге, а стали медленно сближаться. Рука мужчины и лапа медвежонка соприкоснулись в прозрачной стене, разделявшей разные времена. В следующий миг Ме́ня оказался в незнакомой комнате с большим окном.

Растерянно озираясь по сторонам, он пытался понять, где находится. Это была великолепная библиотека с массивным столом посередине. Чернильный прибор с перьями, листки бумаги, исписанные крупным размашистым почерком, и огарки свечей в канделябре говорили о том, что кто-то работал здесь всю ночь. Запах дыма со странным оттенком сладковато-терпких трав витал в воздухе. Еще был устоявшийся запах старых книг и кожаных переплетов. В отдельном шкафу за стеклянными дверцами виднелись старинные свитки папируса и пергамента.

За дверью послышались легкие шаги. Ме́ня схватил первую попавшуюся под руку книгу, словно спасательный круг, и открыл ее, делая вид, что углублен в чтение.

– Майкл! – окликнул его знакомый голос. – Опять ты в библиотеке, – это было сказано с укором и легкой иронией. – Кто обещал мне прогулку к реке?

Мужчина смущенно улыбнулся и закрыл книгу, прижимая к себе, словно щит. Он смотрел на молодую привлекательную женщину, чуть наклонив голову, как провинившийся подросток. Она была невысокого роста, с красивым одухотворенным лицом, которое окаймляли каштановые кудряшки. И еще был этот запах незнакомых цветов, такой родной и приятный… но вот названия Ме́ня так и не вспомнил. Несомненно, перед ним была Тори.

Он узнал бы ее среди миллионов.

– И не смотри на меня, пожалуйста, такими удивленными глазами, – голос был строгим. – Ты вчера обещал оставить свои книги до вечера… Ну, Майкл, дорогой, посмотри какая чудная погода.

Женщина остановилась, не дойдя пару шагов, и чуть покачала головой.

– Когда-то ты умолял меня о мимолетном свидании или прогулке в обществе тети, а теперь предпочитаешь книги… Как быстро меняются мужчины…

– Тори… – неожиданно для себя мягко и вкрадчиво проговорил Ме́ня. – Мне так нравится запах твоих духов, что я уже каюсь. Он меня всегда очаровывал. Наверное, в этом есть что-то колдовское.

– Ах ты, хитрец! – она очаровательно улыбнулась. – Хочешь сказать, что всему виной шотландский чертополох?

– Чертополох? – удивление было искренним.

– Да, у нас в Шотландии это символ независимости, и лучшую туалетную воду делают из его цветков.

– Так вот почему все девушки Каледонии так независимы!

– Хитрец, – она напустила на себя строгости. – Хочешь сказать, что знаешь древнее название моей страны, но не знаешь легенду о чертополохе?

Майкл еще ниже склонил голову.

– Хорошо, мой невежественный супруг, – в ее руках откуда-то появился веер. – Гуси спасли Рим, а чертополох – Шотландию, говорят у нас, – веер описал дугу и сделал рубящее движение. – Давным-давно викинги хотели покорить нашу маленькую страну. Они пристали на рассвете к берегу на своих боевых кораблях. Чтобы неслышно подкрасться к прибрежным селениям, викинги разулись. Однако остаться незамеченными им помешал чертополох. Острые колючки вокруг ароматных цветов заставили бандитов себя обнаружить. Нападение было отбито, и невзрачный цветок стал символом независимости… Так мы идем гулять?

Этот неожиданный и абсолютно легкий поворот в разговоре свидетельствовал об остром уме собеседницы. Проницательный взгляд больших зеленых глаз, казалось, заглядывал в душу.

– Ты сегодня какой-то странный, Майкл, – она чуть прищурилась, пристально смотря в лицо собеседника. – Что тебя так заинтересовало в этой книге? – она с усилием потянула к себе «щит», которым прикрывался Ме́ня. – Королева Виктория? – листки старой книги быстро переворачивались при ее легких прикосновениях. – Тебе не дает покоя мой шотландский титул?

– Ты могла бы стать королевой Англии… – загадочно улыбаясь, произнес мнимый Майкл.

– Ах, оставь, пожалуйста! – она быстро захлопнула книгу.

– И все же…

– Мы обсудим это только на прогулке!

– Ее улыбка была просто обворожительной. Мужчина галантно поцеловал даме руку, и они медленно направились к двери.

Приветливое весеннее тепло и голоса птиц встретили их на ступеньках большого загородного дома. Было удивительно тихо и спокойно. Хотелось сойти с дорожки на зеленую траву и, не торопясь, углубиться в парк.

– Пойдем к реке, – мечтательно произнесла она. – Там должно быть сейчас чудесно.

Он кивнул, но тему разговора не поменял.

– Ты знаешь, чем больше я читаю об Александрии Виктории, тем больше нахожу общего между вами. Иногда я просто удивляюсь, что выбор правящей фамилии не пал на тебя.

– Ну что ты, дорогой! На мне лежит тень Стюартов, а их время давно закончилось… Моя прапрабабка Маргарита Тюдор стала королевой Шотландии в XVI веке, только благодаря тому, что ее отец, Генриха VII, король Англии, выдал старшего сына Артура за испанскую принцессу Екатерину Арагонскую, а Маргариту выдал замуж за короля Шотландии Якова. Их сын Генрих, лорд Дарнли стал вторым мужем Марии Стюарт, но через два года был убит при очень странных обстоятельствах. Мария долгое время воевала с Англией, живя то в Шотландии, то во Франции. Ведь в её жилах текла и кровь французских монархов. Она была дочерью французской принцессы Марии де Гиз. Жизнь Стюарт была полна интриг и приключений: двадцать лет она была королевой Шотландии и около года – королевой Франции, но все закончилось печально. В сорок четыре ее обезглавили по приказу английской королевы Елизаветы I в замке Фоторингей.

– Но ведь Елизавета тоже была из династии Тюдоров?

– Да, они были родственницами, но Мария называла Елизавету «бастардом», то есть незаконнорожденной, поскольку та рождена была не королевой, а ее фавориткой, Анной Болейн.

– И тем не менее Елизавета стала королевой Англии.

– Да, это была необыкновенная женщина… Ты знаешь, что она единственный монарх, кто состоял в переписке с московским царем Иваном IV?

– Иваном Грозным?

– Да, сохранилось одиннадцать писем. Ты не читал их? Ах да, ты же поклонник Александрии Виктории…

– Я только твой поклонник, дорогая!

Мужчина наклонился и нежно поцеловал спутницу в щеку. Приятный терпкий аромат колючего чертополоха кружил голову. Он любил эту женщину и этот запах.

– С тобой сегодня определенно что-то происходит, – маленькая ладошка едва заметно пробежала по жестким мужским волосам.

– Наверное, сказывается ночь в библиотеке… Я подумал, что если бы ты захотела, то смогла бы…

– Нет, Майкл! – она остановила его жестом. – Я сделала выбор и не изменю своего решения. История моих предков переполнена жестокой борьбой за власть. Ради неё они жертвовали самым дорогим… Я не желаю идти тем же путем.

– Но у тебя прав не меньше…

– У меня гораздо больше, дорогой! – Тори властным движением приподняла лицо мужчины и пристально посмотрела своему избраннику в глаза. – Я люблю самого замечательного джентльмена на свете. И надеюсь, это взаимно…

Они долго стояли так, глядя друг другу в глаза. Высокий элегантный мужчина и миниатюрная красивая женщина со строгими манерами.

– Я сожалею только об одном, – он стал осторожно отстраняться.

– Вот как? О чем же?

– Я так редко дарил тебе цветы, дорогая… Все они пахли иначе, чем твои духи.

– Ну, для этого нужно побывать в Шотландии! – она гордо вскинула голову, и каштановые волосы, словно в подтверждение этих слов, закивали кудряшками.

– Тогда я сорву один какой-нибудь сейчас. Хорошо?

Мужчина быстро огляделся. Вокруг ничего, кроме большого куста, не было. Мнимый Майкл поспешил обойти его и тут же заметил несколько васильков. Обрадованный удачей, он наклонился и протянул руку за цветками, но вместо них появилась полупрозрачная стена, напоминающая отражение в воде. От неожиданности он отпрянул, но потом стал различать с другой стороны контур чьей-то фигуры. Это был растерянный медвежонок, который умоляюще протягивал к нему лапы. Как ни хотелось Ме́не остаться с Тори и все выяснить, но пора было уходить. Глубоко вздохнув, он сделал шаг навстречу и закрыл глаза. Они соприкоснулись на полупрозрачной границе и поменялись временем.

– Ты уже стал Ме́ней? – осторожно пропищал рядом тоненький голосок.

Медвежонок открыл глаза и кивнул. Сова, не мигая, смотрела на него в упор, лось отчего-то раскачивался из стороны в сторону, а мышонок стал торопить с ответом.

– Ну, рассказывай! – он нетерпеливо дергал косолапого за шерсть. – Что, опять чай пили?

– Нет.

– А что? Ну, не тяни!

Известный на весь Дальний лес фантазер неожиданно стал серьезным.

– Они это… Выросли уже.

– И что? – не унимался серый грызун. – Как наша королева?

– Я не видел королеву, – озадаченно протянул медвежонок.

– Эх, нашли, кого посылать в Англию! – причитал Малёк. – Он там все испортил…

– Рассказывай, миленький, – не выдержала сова. – Мы же все извелись тут с этим… – она часто заморгала. – Ну, с которым ты поменялся. – Соня оглянулась на товарищей, словно ища поддержки. – Он странный такой. Все рвался куда-то бежать…

– И спрашивал, где Тора какая-то, – вставил грызун. – Потерял сумку, что ли… Дикие они, эти двуногие, – махнул лапой мышонок. – Такое впечатление, что в лесу никогда не были? – он пристально посмотрел на медвежонка, но, поверив, что тот настоящий, продолжил. – Сначала ты, вернее – ненормальный англичанин, чуть не упал в обморок, когда я его спросил, как там наша королева… Представляешь, начал от меня отмахиваться, как от привидения.

Грызун живо изобразил перепуганного гостя.

– И все повторял… изыди, изыди! Смех, да и только. Никогда говорящего мышонка не встречал.

– Действительно, – поддакнула сова. – Вёл себя этот господин неадекватно… А пишут – приличная нация.

Последовала молчаливая пауза. Все ждали от медвежонка объяснений.

– Когда мы поменялись временем, – начал Ме́ня, – он был в библиотеке, а тут вдруг – бац! Понимаете? Он же не знал, куда попал…

– А наша королева? – не унимался грызун.

– Тори, действительно, была шотландской принцессой, но отказалась от трона, чтобы остаться с Майклом. Теперь они вместе.

– Как это романтично… – огромные глазищи совы стали влажными.

– И мы никого не будем спасать? – Малёк был готов расплакаться.

– Я думаю, что не стоит мешать их счастью, – тихо пробубнил лось. – Это главное в жизни – быть вместе с тем, за кого легко отдашь королевский трон.

– Верно сказано, друг мой, – неожиданно для всех раздался сверху голос орла. – Тем более, что борьба за королевскую власть никого не щадит.

– А она очень красивая? – все замолкли и обернулись к Соне, но та не замечала удивления.

– Какая она, эта Тори?

– Правда, какая она? – мышонок умоляюще скрестил лапки.

– От нее чудесно пахнет шотландскими цветами, – Ме́ня мечтательно закрыл глазки. – Очень необычно… Если смешать клевер, ромашки и еловые иголки… а потом добавить немного меда, который пчелы прячут у Высокого ручья, то будет похоже.

– А еще? – если бы у совы был кружевной платочек, он бы непременно уже промок от восторженных слез.

– Еще у неё такие нежные глаза, что когда смотришь в них, кажется, что ничего больше тебе и не нужно на этом свете.

– Да он просто втюрился в принцессу! – съехидничал грызун.

– Кто? Я?

– А то кто же!

Неизвестно, чем закончилась бы эта перепалка, но орёл остановил двух забияк, так щелкнув клювом, словно одним махом переломил толстую ветку. Жившие в Дальнем лесу очень хорошо знали этот звук. Он означал предупреждение, за которым могло последовать серьезное наказание. Все притихли, потупив взоры, а мышонку мучительно захотелось юркнуть в какую-нибудь норку и затаиться там. Орёл тем временем бесшумно скользнул вниз.

– Не стоит укорять кого-то за поступки в его прошлой жизни, – тихо и уверенно произнёс Гордый. – Мы не вправе менять прошлое, потому что оно во многом предопределяет настоящее. Все дороги будущего начертаны в судьбе. Наша задача – пройти их с честью.

– Значит, я, действительно, жил когда-то в Англии? – неуверенно спросил медвежонок. – И был Майклом…

– Ты же знаешь, что кристалл и заклинания, хранимые свитком из шкатулки черного дерева, дают такую власть над временем, что никакая королевская власть с этим не сравнится. Наш маленький друг неожиданно стал хозяином удивительной шкатулки, но ещё не овладел её тайнами. По неопытности он мог отправить тебя куда угодно. И в твою, и в чужую жизнь, а это небезопасно.

Все настороженно переглянулись.

– Одно дело – читать книгу о чужой жизни, иное дело – попасть в нее по-настоящему. Изменять прошлое нельзя, иначе изменится настоящее.

– А как же Бассейн грёз?

– Я знаю о нём только по рассказам Веды, но думаю, что Магистр придумал его для развлечений. Всякий раз, возвращаясь из чужой жизни, он стирал все изменения, которые могли произойти при путешествиях во времени. Вода в Бассейне грёз обладала памятью, и с её помощью он все восстанавливал.

– Простите, Гордый, – вмешалась сова. – Вы сказали «развлечений»?

– Я почти уверен в этом, уважаемая Соня. Серьезные проникновения в прошлое с целью его переделки по своему желанию Магистр проводил в другой пещере…

Орёл взглянул на медвежонка, и в его глазах мелькнула ирония.

– Один из нас там даже побывал. Но не по своей воле. И кто знает, как бы все обернулось, если бы не Веда.

– Везет же этому толстому! – не выдержал мышонок. – Почему ему везде можно, а остальным нельзя. Я тоже хочу в Англию. Может, я в прошлой жизни был…

Серый грызун замешкался, подбирая себе прошлое получше, но так и не остановил свой выбор на чем-то конкретном. Ему хотелось быть всем. Чувствуя на себе взгляды друзей и, понимая нелепость своего поступка, Малёк окончательно смутился.

– В тебе заговорил хозяин шкатулки, – серьёзно произнес орёл. – Обладание властью – это большое испытание для каждого, а властью над временем – особенно. Велик соблазн воспользоваться такой возможностью. Даже не в корыстных целях, а просто ради забавы.

– Но как же можно забавляться чужими жизнями! – возмутилась сова.

– Увы, дорогая Соня. Властителями иногда становятся незаслуженно, с помощью обмана или преступления.

– Или случайно, – медвежонок пристально посмотрел на Малька. – Подвернулся вовремя – и вся заслуга.

– А я, между прочим, никого не обманывал и не заставлял, – вспыхнул грызун. – Сам скомандовал на меня Зеркала времени направить.

– Вы зря ссоритесь, друзья мои, – попытался успокоить их Гордый. – Многое в нашей жизни происходит так, как должно быть.

– Почему? – хором воскликнули собравшиеся.

– Переходы во времени существуют столько же, сколько существует само время. Кто догадался до этого первым, неизвестно, но он был не один. Когда же путаница с вечными изменениями в жизнях стала происходить часто, великие маги договорились между собой прекратить это. Они спрятали великий секрет власти над временем в шкатулке из черного дерева и заставили всех, знавших его, забыть. Время со всеми изменениями в процессе прежних переходов продолжается так, как было придумано кем-то на тот момент. Маги не стали ничего переделывать и оставили, как есть.

– А куда закопали шкатулку?

– Ее не стали закапывать, а положили на самое видное место в замке принцессы одной очень далекой и красивой страны.

– Кай-Тай? – догадался медвежонок.

– Браво, малыш! – казалось, орёл улыбнулся. – Ты всегда был очень сообразительным. Не зря Серебрянка выбрала именно тебя.

– Как – что, так сразу этого толстого выбирают… – проворчал Малёк. – Так не честно!

– И ты не случайно оказался здесь, мой юный друг.

– Я – тоже избранный?

Мышонок недоверчиво посмотрел на орла. Все его щупленькое тельце напряглось от ожидания заветных слов. Вот сейчас они будут сказаны, и всем откроется его великое предназначение. Все узнают, кто все это время был рядом, а они и не подозревали. Серый грызун даже привстал на цыпочки и закрыл глазки.

– Кто знает, – философски заметил Гордый. – Всему свое время.

– Вы хотите сказать, – решилась на вопрос сова. – Что кто-то раньше мог играть нашими судьбами и собрал нас здесь не случайно. А, может быть, еще и переделывал не раз?

– Точно этого не знает никто, – рассудительно ответила мудрая птица. – Время не зря часто сравнивают с водой. Оно очень непостоянно и никогда не повторяется в точности… Попробую объяснить… Вспомните, как вы смотрели на отражение в спокойной воде. Не важно, что это было: лес, небо или вы сами. Коснитесь поверхности воды, и все начнет меняться. Причём дальнейшее от вас уже не зависит. Пойдут круги на воде, они отразятся от берега, листика или веточки. Изображение на воде поменяется. Новые круги будут сталкиваться со старыми и менять все снова и снова… Так же происходит при переходах во времени. Любое изменение прошлого еще долго будет менять настоящее. Как круги на воде.

– А будущее? – едва прошептал завороженный медвежонок. – Вы сказали, что оно начертано в судьбах. Но если многое можно изменить в прошлом, то почему будущее определено. Ведь волна из прошлого изменит настоящее и тем более – будущее.

Притихшие слушатели боялись пошевельнуться, чтобы не пропустить ни единого слова. Каждый осознал, что никогда не задумывался над этим, а уж до объяснений никогда не доходило. Они заворожено смотрели на орла, а тот сохранял полное спокойствие.

– Судьбу любой живой души можно сравнить с руслом ручейка или реки. Берега могут подмываться водой, немного меняться и даже раздваиваться, но горный ручей всегда останется среди скалистых гор и будет бешено нести холодную чистую воду ледников, а спокойная река на равнине будет плавно течь и орошать поля и луга.

– Гордый, какой же вы умный! – восхищённо пролепетал мышонок. – Я, когда вырасту, тоже стану таким…

– У каждого из нас свое предназначение, дружок. И потом, вам не кажется, что мы как-то отклонились от главной цели нашего путешествия. Шкатулку нужно вернуть туда, где она хранилась в безопасности очень долго.

– А может, здесь закопаем? – по-деловому пискнул мышонок.

– Великие маги не случайно выбрали именно тот замок среди высоких гор страны Кай-Тай.

– Он особенный?

– Конечно, дорогая Соня. Там переход во времена других миров, и шкатулка, словно ключ, закрывает его.

– Значит, сейчас там все открыто? – Ме́ня широко открыл глазки.

– К сожалению, да. Поэтому мы должны спешить, друзья.

Не сговариваясь, словно по отработанной команде, троица забралась на спину лося, а орёл взмыл под облака, указывая лишь одному ему известную дорогу и обеспечивая безопасность компании внизу.

* * *

Ax, мы совсем забыли, что интересные сказки нужно читать на ночь, но только перед сном, а не вместо него. Так что давайте закроем книжку до следующего вечера, и позже узнаем продолжение сказки о шотландской деве по имени Тори.

Сон совы

Под утро туман укрыл всю низину густым плотным покрывалом. Он словно хотел сберечь беспокойный сон путников, дав им отдохнуть еще часок-другой. И сон окончательно заплутал в плотной пелене, да так и бродил вместе с другими ночными шорохами и звуками, подтверждая легенды о ночных привидениях и всякой нечисти, что таится в лесных чащах и топких болотах.

Сова, охранявшая покой путников, не сомкнула глаз с самого заката. Ночные птицы, видимо, чувствовали присутствие охотницы и сторонились огромной сосны, на верхушке которой устроила свой наблюдательный пункт Соня. Она пристально всматривалась в темноту, слышала шелест листьев и травы, потревоженных то ли легким порывом ветра, то ли чьими-то крадущимися шагами. Иногда бдительная сова различала красные огоньки пары недобрых глаз, мелькавших за деревьями, и тогда ночной страж мастерски пикировал с верхушки сосны, отгоняя незваных гостей.

Могучий лось спал стоя под сосной на мягких иголках, которые, скопившись за много лет. Около него свернулся калачиком медвежонок. Ме́ня обнимал лапами мешок со шкатулкой черного дерева, прижимая к себе драгоценную ношу, и смачно причмокивал. Похоже, ему снились что-то сладкое. Еще в Дальнем лесу он прослыл знатоком разных снов, и другого такого трудно было сыскать во всей округе. Орел чутко дремал на большой сосновой ветке рядом. Всякий раз, когда что-то происходило неподалеку, Гордый тут же открывал глаза и неподвижно всматривался в темноту. Безмятежнее всех спал мышонок. Чтобы не быть раздавленным своими большими друзьями, он прокопал норку и там заночевал. Окруженный со всех сторон толстыми земляными стенами, неспокойный грызун чувствовал себя абсолютно защищенным.

Как ни старался туман, но первые солнечные лучи и утренний ветерок начали рвать в клочья его дымчатое тело, обнажая скрытую низину. Рассвет всегда подобен маленькому чуду. Сонное царство, казавшееся еще мгновение назад мертвым, начинает оживать от прикосновений волшебных лучей, прогоняя остатки дрёмы, как ветерок гонит прочь витиеватые обрывки тумана. Они угрожающе клубятся, упорно цепляются за кусты, и сон вновь наваливается на всё живое, соблазняя самыми завораживающими видениями. Дрогнувшие было веки опять закрываются, и потревоженный покой вновь растекается теплом, суля безмятежное блаженство в сгустившихся сумерках. Но это всего лишь последняя попытка, и темнота отступает окончательно. Тёплое солнце будит утренние запахи, и они, проснувшись первыми, увлекают за собой остальных. Мир оживает.

Ме́ня глубоко вдохнул утреннюю свежесть и проснулся. Запахи манили. В сочной траве притаились спелые ягоды и грибы, а неподалёку журчал ручеек. Медвежонок занялся утренним туалетом и завтраком. Крупные капельки росы сверкали на солнце, предлагая принять утренний душ. Было приятно кувыркаться в густой траве, собирая густой шерстью росу, а потом отряхиваться, разбрызгивая её во все стороны. А рядом целые поляны грибов и сладких ягод… Эх, много ли нужно для счастья!

Сытый и довольный Ме́ня вернулся к сосне, где уже собрались остальные путешественники, также проведя утренние процедуры. Как обычно кто-то чистил перышки, кто-то вычищал листочки и сосновые иголки, застрявшие после сна в шерстке, но что-то было не так, чего-то не хватало.

– Братцы, а где Малёк? – удивился медвежонок.

– То-то я смотрю неспокойно мне без его суеты, – спохватилась Соня.

– И вправду, где этот непоседа? – пробубнил лось.

Привыкшие за последнее время к постоянным выходкам и болтовне мышонка, все почувствовали его отсутствие.

– Неужели он еще дрыхнет? – засомневались попутчики.

Не дожидаясь приглашения, медвежонок принялся раскапывать маленькую мышиную норку. Его мощные когти быстро справились с задачей, и удивленным взорам открылась крохотная горстка сухой травы, на которой безмятежно спал серый грызун.

– Странно, – удивился косолапый. – Малёк всегда первым вставал.

– Не заболел ли? – сова стала пристально вглядываться в серый комочек, сузив уже не так хорошо видящие при утреннем свете глазищи. – Ну-ка, Ме́ня, потрогай его… Живой он?… Только осторожно.

– Эй! – медвежонок тихонько подтолкнул Малька мягкой подушечкой своей лапы. – Проснись!

– Однако грызун только повернулся на другой бочек и сладко зевнул. Было странно так пристально разглядывать спящего. У него было тоже четыре лапы, пара ушей и черный носик, а когда мышонок зевал, обнажались крохотные острые зубки. Тихонько заурчало в сером малюсеньком животике. Все было, как у медвежонка, только несравненно меньше. Миниатюрнее.

– Какой малыш, – подумалось Ме́не. – Просто крохотуля… а всё настоящее. Наверное, среди своих друзей он может быть самым умным или шустрым. Может кого-то любить или бояться. У него такой же внутренний мир, как и у меня, а рост или цвет шерсти не имеет значения. Он живет в маленьких норках и грызет зерна, а я люблю мёд, но дружить он от этого не будет хуже…

Да, это было открытие, заставившее медвежонка призадуматься.

– Ты что, тоже уснул? – отчего-то шепотом спросила сова. – Это не заразная болезнь, когда все засыпают надолго?

– Да не сплю я, – тоже очень тихо ответил он. – Малёк какой-то странный.

– Почему?

– Он бы обиделся за то, что его толкают, что норку разрыли.

– Может, съел чего-нибудь незнакомого. Места-то чужие…

Медвежонок еще раз тихонько подтолкнул Малька, но тот даже не шевельнулся.

– Мне кажется, что это не он… – задумчиво предположил косолапый.

– А кто? – ночная охотница выкатила глазищи и заморгала.

В наступившей тишине было слышно, как подошел лось. Он вытянул свою огромную морду поближе и шумно потянул носом. При этом его ноздри смешно зашевелились.

– Малёк с кем-то поменялся… – Длинный произнес слова так уверенно, ни к кому не обращаясь, словно это было решение важного вопроса на большом сборе жителей Дальнего леса.

– Поменялся временем? – Ме́ня еще сомневался.

– Бедный мальчик, – сова прикрыла глаза и нахохлилась.

Все разом ощутили свою беспомощность перед опасностью, которая грозит малышу где-то там, в другом времени. Куда ни попасть, ни протянуть руку, ни помочь советом. Это здесь, на земле, они могли бы по запаху отыскать его след или зоркими глазами подметить сверху. Даже ночью. Но как найти мышонка в другом времени не знал никто.

– Есть маленькая надежда…

Слова Гордого прозвучали, как всегда, неожиданно и очень вовремя. Мудрая птица никогда не участвовала в каких-то забавах или пустых перепалках. Никто не слышал, как орёл смеется или плачет, он всегда был по-деловому собран и справедлив. Никто из жителей Дальнего леса не помнил, откуда появилось это независимое и красивое имя. Его так всегда звали. Разве что сова могла что-то рассказать об этой истории, но и она хранила молчание.

– Если помните, – продолжил Гордый, – наш маленький непоседа вместе с властью над временем получил дар телепатии. Он не в состоянии прочитать магические тексты древнего свитка из шкатулки, но разговаривать на расстоянии он умел.

– Это когда… – Ме́ня замешкался, пытаясь подобрать слова. – Когда его мысли попадали в мою голову, а он при этом даже не пищал?

Орёл утвердительно кивнул.

– Вы хотите сказать, – сова даже икнула от своей догадки, – что малыш сможет оттуда, – она закрутила головой в разные стороны, – с кем-то из нас поговорить…

– Точно! – косолапый плюхнулся на попку. – Магистр мог меняться временем и отбирать его, читать чужие мысли и нашептывать свои.

Ме́ня резко обеими лапами закрыл свой рот, словно пытался удержать вырвавшиеся слова, и растерянно оглядел товарищей.

– А вдруг Магистр нас сейчас слышит…

Все замерли, пытаясь определить: не спрятался ли враг внутри кого-нибудь. Никто не знал, где и как таинственный Магистр мог притаиться, но то, что это возможно сомнений не вызывало.

– Успокойтесь, друзья мои, – голос орла звучал, как всегда, уверенно. – Если бы Магистр обладал прежней силой, мы давно бы оказались во временных ловушках, откуда невозможно выбраться без посторонней помощи. Без власти над временем он вновь стал малышом Ма – акробатом с косичкой.

– Но я же видел его в цирке, – горячо возразил Ме́ня. – Это был Магистр! – и медвежонок потер лапой свое горло, которое еще, казалось, хранило смертельное прикосновение ледяной руки.

– Ты забыл, что находился тогда в чужом времени, дружок, – в голосе орла проскользнула ирония. – Там ты был мальчиком в матросском костюмчике, а кто был в обличии Магистра, мы не знаем. В нашем с тобой времени теперь есть только акробат Ма без власти и могущества. Если помнишь, Малёк наложил на него охранное заклятье, и теперь его косичка мокнет в Старом болоте.

– А лиса Лизка? – не унимался медвежонок. – Я разговаривал с ней в Англии… или это тоже другое время?

– Конечно, другое, – Гордый чуть наклонил голову, и его умные черные глаза блеснули. – Думаю, и обличье у нее было другим, отличным оттого, которое ты видел в нашем времени.

– Вы, как всегда, правы, – согласился вконец обескураженный Ме́ня. – Я разговаривал с рыжей девчонкой, которую все звали Лиз… но это точно была наша лиса.

– Ох, как все у вас запутано, – сова выглядела совершенно растерянной. – Я ничего уже не понимаю.

– Не стоит путаться, дорогая Соня. Просто представьте себе, что существует не один Дальний лес, а несколько. Они по-разному называются, и в них течет разное время. Большинство лесного народца может находиться только в своем лесу и даже не подозревать об остальных, но некоторым известны тайные тропинки между разными лесами.

– Право слово, мой друг, – ночная охотница облегченно вздохнула. – У Вас светлая голова.

– Вы преувеличиваете, очаровательная Софья, стоит над этим серьезнее задуматься, и все станет на свои места.

– Ах, меня так давно никто не называл Софьей… разве что Филарет. Вот уж был настоящий кавалер. Обходительный и такой внимательный… Мне кажется, что с этим именем я выгляжу моложе. Вы не находите? М-да, простите, я увлеклась… Наш малыш пропал, и с этим что-то нужно делать.

– Я знаю, что! – медвежонок даже подскочил от посетившей его догадки. – Знаю!

Косолапый начал пританцовывать вокруг удивленных попутчиков, выделывая смешные кренделя своими не совсем прямыми лапами. Остальные терпеливо ждали, когда закончится это выступление и они узнают новый план великого фантазера.

– Соня, – наконец-то выпалил запыхавшийся танцор. – Вспомните, как Вы помогли мне, когда Магистр украл мое время и превратил в деревянного истукана.

– Я? – сова икнула. – Что-то запамятовала, прости миленький.

– Ну как же? Вспомните сон, когда Вы поймали бурундука на ночной охоте, а он Вас уговорил лететь на Лесное озеро.

– Правда? – Соня близоруко прищурилась.

– Вы тогда еще все повторяли: «Это к дождю».

– Вот теперь вспомнила! – огромные глазищи выкатились из орбит, словно так им было виднее. – И дождь действительно потом был. Вернее – ливень.

– Теперь и я припоминаю эту историю, – подтвердил орел. – Уважаемая Соня рассказала странный сон Филу, а он – мне. И мы вместе догадались, как нужно действовать отважной Веде, чтобы она отыскала твое время, и освободить тебя.

Медвежонок радостно закивал, а гордая птица замолчала и опять чуть наклонила голову, всматриваясь в фантазера.

– Я понял, к чему ты клонишь, дружок. Романтичная Соня обладает самой чувствительной душой, и если кто-то из нас способен уловить мысли Малька из другого времени, то это может быть только она.

– Вы так считаете?

Ночная охотница не знала, как ей поступить. С одной стороны, ей было лестно слышать, что она обладает такими уникальными качествами, но, с другой стороны, было неприятно осознавать, что какие-то медвежата или мышата станут копошиться в ее снах или воспоминаниях. Мало ли о чем можно подумать или вспомнить. Просто голова идет кругом. Впрочем, на порядочность Гордого вполне можно положиться. Он, как и некогда филин Филарет, в глазах старой смотрительницы Дальнего леса были настоящими рыцарями.

– Хорошо, я готова, – словно перед последним боем гордо произнесла ночная охотница. – Ведите меня!

Ах, как ей хотелось в этот момент, чтобы все обитатели Дальнего леса собрались у этой сосны и наблюдали за ее смелым поступком. Таким непонятным и полным опасностей.

– Никуда не нужно идти, дорогая Соня, – орел был, как всегда, обаятелен и внимателен к даме. – Вы просто поспите, а мы будем оберегать Ваш сон. Главное, чтобы Вы ни о чем не беспокоились, а сон был глубоким и долгим.

– Но как же малыш?

– Уверяю Вас, спасать никого не нужно. Главное – узнать, куда попал этот сорванец. Тогда мы попробуем вернуть его в наше время.

– Но я не могу сейчас спать. Я слишком встревожена!

– Поверьте, несравненная наша Софья, только Вы… и никто другой.

Устоять перед таким комплиментом романтичная душа старой смотрительницы Дальнего леса была не в силах. Со временем красота увядает, но желание нравиться только усиливается. Это так романтично, стать неповторимой в глазах галантного кавалера. Ради этого можно разрешить глупому мышонку прокрасться в девичьи сны…

– Ах, нет! – засомневалась опять Соня. – Я не смогу заснуть, зная, что на меня все смотрят. Мне и так неуютно без оставленного в Дальнем лесу дома, а тут еще кто-то придет во сне… А вы будете его ждать и смотреть на меня. Нет. Лучше полетим сражаться!

– Но с кем?

– Я не знаю… с Магистром… с лисами или кто там еще…

– Дорогая Соня, – Гордый ласково посмотрел на сову. – Если бы мы знали, где враг, тогда Ваши острые когти и сильный клюв нам очень пригодились в бою, но пока нужно посидеть в засаде.

– Но кто же спит в засаде? – смотрительница Дальнего леса еще сомневалась.

– У нас необычные враги, любезная, Софья, необычные планы и необычное путешествие… Вы еще будете рассказывать молодежи о нем с порога своего домика в Дальнем лесу.

Эта мысль, вовремя высказанная орлом, очень понравилась сове. Что-что, а поговорить она любила. Никто не знал столько интересного, и никто не умел так красочно рассказывать самые необычные истории. У лесного народца не было ни радио, ни телевидения, ни театров, зато у них были болтливые сороки и великолепный рассказчик Соня. Уж она-то могла изобразить в лицах самые невероятные события.

– Ну, хорошо, я согласна… Только заснуть мне будет нелегко.

Сова томно прикрыла глазищи и попробовала обмахнуться крылом. Ей очень понравился веер у той дамы в шляпке, которая так ловко управлялась с ним в цирке.

– Давайте поменяемся снами, – неожиданно предложил медвежонок. – Вы мне дадите любой, а я Вам – про мышонка.

– Но я не готова вот так разбрасываться своими снами!

– Ладно, – снисходительно согласился Ме́ня. – Берите так – в подарок.

– Ну уж, нет! – ночная охотница закрутила головой в разные стороны, выбирая что-нибудь подходящее. – Предлагаю меняться на сон о нашем Дальнем лесе. Идет?

– Ага… – косолапый радостно закивал. – Здорово!

– Спите спокойно, – пробубнил лось. – Мы вас будем охранять. Я возьму на себя округу внизу, а Гордый поднимется повыше.

Без лишних слов орел взмыл под облака, окрашенные зарею в розовые тона и затерялся в утреннем небе, а Длинный стал кружить неподалеку от высокой сосны. Сова закрыла глаза и застыла, как истукан, на толстой ветке. Медвежонок из вежливости тут же свернулся калачиком на ковре из сосновых иголок у самого ствола между двух мощных корней.

Утро было тихим и теплым. Щебетали птицы, делясь новостями, неподалеку шуршали вечные труженики-муравьи, чьи-то осторожные шаги замирали в отдалении и не приближались. Очевидно, появление огромного лося отпугивало местных жителей от большой сосны. Медвежонку захотелось домой. Он даже с жадностью потянул носом воздух, стараясь уловить знакомые запахи, но все было иначе. Родной лес ни с чем не сравним.

Вспомнив, что он должен поменяться снами с совой, Ме́ня представил мышонка в забавной ситуации, когда тот пытался изобразить из себя грозного коршуна. Тогда Малёк привстал на задние лапки и поднял над головой передние, сжав их в кулачки. При этом серый грызун даже старался подражать крику коршуна. Ситуация была очень комичной, потому и запомнилась.

В следующий момент Ме́ня увидел новый сон. Родные поляны Дальнего леса проплывали под ним. Он летел над Высоким ручьем и прекрасно видел все, что происходило внизу. Стайка волчат купалась на мелководье, где вода уже прогрелась, чуть поодаль бобры чинили платину, размытую при долгом ливне, по тропинке важно шли на водопой красавицы-косули. Еще дальше, где ручей огибает покатый бугорок с сочной травой, он увидел медвежонка. Раскинув лапы на мягком зеленом ковре, тот о чем-то мечтал, блаженно прикрыв глазки. Приглядевшись, косолапый понял, что вне всяких сомнений это был он, Ме́ня. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что обмен снами состоялся, и теперь можно расслабиться и посмотреть на Дальний лес как можно дольше, чтобы сове удалось увидеть во сне хоть что-нибудь о мышонке.

Тем временем Соня тоже увидела смешную сценку с Мальком. Она даже нахохлилась и стала походить на пушистый комок из белых с черными метками перьев? Только бы ничто не вспугнуло видение. Во сне сова попыталась заговорить с мышонком, но тот почему-то хмуро отмалчивался. По опыту зная, что некоторые жители Дальнего леса весьма чувствительны к насмешкам и могут подолгу даже не здороваться, помня старую обиду, ночная охотница не стала торопить события. Мудрый орел не случайно сказал о засаде. Ну, что же! Ждать так ждать. Терпения сове в этом деле было не занимать.

В какой-то момент смотрительница Дальнего леса подметила, что взгляд мышонка изменился. И хотя это был только сон, все в нем было по-настоящему. Серый грызун продолжал копошиться в травке, делая вид, что никого не замечает, а сова спокойно наблюдала за ним. Во сне они находились в полутьме, но трудно было понять: сумерки ли это или какая-то едва освещенная пещера? Пару раз мышонок замирал и медленно поворачивался в сторону, где сидела Соня. Его взгляд скользил по ней как-то неосмысленно, он не видел большую белую птицу, а смотрел сквозь нее вдаль. И взгляд был растерянный, молящий о помощи.

Случись такое наяву, сове достаточно было бы щелкнуть мощным клювом, чтобы мелкие грызуны испуганно шарахнулись к норкам, а те, кто покрупнее, настороженно присели. Несмотря на преклонный возраст, смотрительница Дальнего леса многим могла задать хорошую трепку, но во сне мышонок ее нисколько не боялся. Он ее просто не видел. Конечно, сны бывают очень разные: смешные, страшные, вкусные, волшебные… но приходят они не зря. Всегда есть какая-то причина, и если быть внимательным, можно разгадать скрытый намек.

Ночная охотница попыталась управлять сном, бесшумно перелетая в нем с одного места на другое. Она вызывала из памяти разные картинки, связанные с мышонком, но ничего не происходило. Малёк упорно не замечал ее. И тогда Соня решила заснуть во сне. Она представила себе, что нашла удобное местечко, и закрыла глаза. Обычно совы спят днем, но во сне при этом светло не стало. По-прежнему ее окружал полумрак.

Но внезапно до е́е́ чуткого слуха донеслись звуки шагов. Кто-то в ее сне шел по гулкому коридору. В тишине каменного лабиринта эхо чьих-то шагов разносилось по извилистым проходам с низкими сводчатыми потолками и тонуло в многочисленных ответвлениях. Изредка под ногами идущего хлюпала вода, и тот ругался на странном языке, явно выкрикивая проклятья. Факел в его руках коптил и вздрагивал всякий раз, когда приходилось перепрыгивать лужи.

Сон стал неприятным, пахло сыростью, и чувство страха прокрадывалось в сердце из окружающей темноты. Соня бесшумно, как умеют только совы, медленно парила в лабиринтах, следуя на некотором расстоянии от идущего впереди. Он был одет в черный плащ до пят. Иногда неизвестный оборачивался, и сова пыталась увидеть его лицо. Однако тень от капюшона всегда падала так, что черты незнакомца были неразличимы, хотя ночная охотница и в темноте всегда хорошо видела.

Когда человек в плаще скрылся за очередным поворотом лабиринта, странное беспокойство овладело смотрительницей Дальнего леса. И не зря. В последний момент осторожная птица резко повернула назад, а на то место, где она только что была, упала большая сеть. Судя по тому, что ячейки были сплетены из толстых веревок, ловушка была рассчитана и на человека, и на крупного зверя. Моментально стянутая узлом внизу сеть взмыла к сводчатому потолку коридора с тем, чтобы пойманный в нее оказался подвешенным в беспомощном положении.

Стараясь держаться подальше от сомнительных темных мест, сова отважилась продолжить свое преследование. Где перелетая лужи, а где бесшумно ступая когтистыми лапами по каменному полу, она осторожно следовала за незнакомцем. Впереди замаячил неяркий свет, и стали доноситься странные звуки, которых ранее в лабиринте не было. Идущий с факелом свернул в коридор направо, а его тень на левой стене коридора стала раскачиваться в такт шагам и увеличиваться в размере. Постепенно тень превратилась в огромное черное пятно с размытыми краями, и угрожающе колыхалась, как чудовищная медуза.

Что-то подсказывало Соне держаться подальше от этой неприятной тени и не залетать в правый коридор. Она опустилась на сухой пятачок каменного пола и стала медленно приближаться к боковому коридору.

Совы иногда охотятся не с воздуха, а по-кошачьи мягко ступая по земле. Они могут терпеливо поджидать, пока жертва не высунется из укрытия, и одним броском настигнуть ее. Тут им ни терпения, ни ловкости не занимать.

Неожиданно тень исчезла со стены. Очевидно, незнакомец в плаще свернул из коридора в сторону. Стало светлее, и в проходе на полу что-то блеснуло. Похоже на небольшой кругляшок. Любопытство взяло верх, и после некоторых колебаний Соня сделала несколько бесшумных шагов к блестящему предмету. В щели меж каменных плит боком лежала монетка. Аккуратно подцепив ее коготком, сова стала разглядывать в неярком свете, струящемся из правого коридора. Это был золотой с изображением усатого мужчины с глазами навыкате.

Совы плохо видят днем, но в полумраке ночи у них очень зоркий глаз, поэтому Соня смогла в деталях разглядеть и одежду, и странную шапочку на голове мужчины, изображенного на монете, а главное – прочитать выпуклую надпись по ободку, где мелкими буковками было написано имя, название какой-то местности и год. Конечно, мало кто из сов знает латынь, но Соня была необычной смотрительницей Дальнего леса. В огромном дупле, оборудованном любопытной птицей под теплый дом, хранилась книга, которую сова однажды подобрала на дороге, что петляет по опушке. Жаль, что у птиц нет ни одежды с кармашками, ни кошельков на перевязи или на поясе, а то бы Соня непременно взяла золотую монетку из темного лабиринта даже во сне. Да не судьба…

Ах, мы опять позабыли о времени, а оно только в сказках позволяет нарушать свои же законы. Прервемся ненадолго и оставим ночную охотницу в ее сне до следующего вечера. Стоит только прикрыть глаза, и нам самим привидится такое, с чем не сравнится никакой сон совы.

Золотая монетка

Подождав, пока звуки, доносившиеся из правого коридора, стихнут, сова взмахнула крыльям и бесшумно полетела на неяркий свет. Вскоре она оказалась в огромном зале с высоким потолком. Возможно, это был естественный грот в скале, созданный ранее бурными потоками воды. Через отверстие в зал проникал неяркий свет. Полная луна висела напротив, освещая все таинственным светом, словно покрывая серебряной пылью. Посередине стояло кресло с высокой спинкой, вырубленное из камня. Облетев его несколько раз, Соня поняла, что это чей-то трон. Он возвышался над длинным столом и скамьями вдоль него, вытесанными из того же камня. Поодаль у стен поблескивали кубки, подносы и еще какая-то золотая утварь. Хотя это могло и показаться в колдовском свете луны.

Постепенно тонкий слух ночной охотницы стал улавливать писк. Пронзительный и нарастающий. Он доносился из коридоров, примыкающих к большому гроту. Писк стал заполнять все вокруг, словно стремительный водный поток. Затем стал слышен шорох тысяч и тысяч крыльев. Плотной незримой стеной этот звук надвигался и приводил в ужас.

Не медля ни секунды, Соня на полной скорости вылетела в окно и резко, на сколько хватило сил, набрала высоту. Тут же следом из скалы в лунную ночь стал выплескиваться черный живой поток. Это были летучие мыши. Огромная стая растекалась по ущелью, стиснутому с боков отвесными скалами, и исчезала далеко внизу. В какой-то момент писк и шелест мягких перепончатых крыльев невообразимо превратился в шум невидимого потока. Но когда последние летучие мыши исчезли в ущелье, наступила тишина. Пугающее предчувствие, что стая вернется, вызывало непреодолимое желание покинуть это зловещее место как можно быстрее.

И тут Соня почувствовала на себе взгляд. Немигающий, тяжелый, злобный. За ней кто-то следил со стороны отверстия в скале. Стало тяжело дышать, а крылья перестали слушаться. Она словно угодила в незримую сеть, которая безжалостно подтягивает ночную охотницу к тому месту, откуда только что выплеснулся поток летучих мышей. Одновременно ей хотелось обернуться, и она боялась этого. Что-то жуткое за спиной манило к себе и внушало страх. Кто-то более сильный подчинял себе ее волю.

Трудно сказать, что произошло бы дальше, если бы откуда-то издалека ни зазвучали спасительные слова:

Пусть солнца луч тебя коснется, Во тьме придаст желанных сил. Твой друг об этом попросил, И светлый мир к тебе вернется.

Неожиданно и очень вовремя они зазвучали в чутких ушах слабеющей птицы. Сова сделала над собой усилие и глубоко вдохнула, словно собиралась нырять в глубину. Она сложила крылья и, закрыв глаза, ринулась в отчаянное пике…

– Просыпайтесь, Соня, просыпайтесь! – знакомый и настойчивый голос был рядом. – Пора возвращаться, дорогая Софья! Мы все здесь…

– Софи, голубушка! – другой знакомый голос чуть пониже и нараспев обращался к ней с другой стороны. – Ты пугаешь меня. Открой глаза!

Сова часто заморгала. Солнечный свет слепил и не давал понять, где она находится. Первым Соня узнала Длинного. Лось встревоженно перебирал могучими ногами и осторожно подталкивал ее теплым носом. От усердия лось даже сопел, и это выглядело очень забавно.

Соня даже рассмеялась от такой неожиданной встречи, напрочь забыв все страхи, только что терзавшие ее утонченную романтическую душу. В ответ она услышала облегченные вздохи и причитания.

– Вы решили напугать нас, тетя Соня? – медвежонок внимательно смотрел в ее глаза.

– Что? – не расслышала сова. – Я?

Впрочем, в компании друзей сова быстро очнулась и даже незаметно окинула себя взглядом, проверяя как она выглядит. Для каждой жительницы Дальнего леса это очень важно. Всегда.

– Меня давно никто так не называл… – томно протянула ночная охотница. Софи… это так по-домашнему…

Ей вновь захотелось взять веер и, обмахиваясь, скрыть свое смущение. Как жаль, что у птиц нет такой важной штуки! Самое время…

– Прости, – смущенно опустив глаза, пробубнил лось. – Ты начала стонать во сне, и мы все разволновались.

– Ах, да… Сон и впрямь был очень дурен. Сама не пойму, куда меня занесло. Какое-то подземелье, трон и тысячи летучих мышей.

– Летучих мышей? – в один голос воскликнули ее друзья.

– Ну да! Просто черный поток какой-то. Лавина, сметавшая все на своем пути. Даже такой ночной охотнице, как я, было не по себе.

– Значит, – задумчиво произнес орел, – наш проказник попытался самостоятельно путешествовать во времени и угодил в одну из своих прежних жизней, где был летучей мышью…

Все замолкли, испуганно переглядываясь. Каждый представил себя на месте Малька, оказавшегося в такой жуткой компании. В Дальнем лесу летучие мыши не водились, но иногда они налетали глухой ночью из Черного леса, что был за Старым болотом, и наводили ужас на весь лесной народ. Медведи и волки, рыси и лисы, олени и косули, не говоря уже о зайчишках и мелких птахах, – все предпочитали прятаться в такие глухие ночи от налетчиков. Плотным черным покрывалом чужаки накрывали Дальний лес и становились его хозяевами. Никто из местных обитателей не отваживался покинуть свое укрытие и посмотреть, что происходило глухой ночью, каждый боялся даже шелохнуться. Поговаривали, что это души умерших ищут свои родные места. Покинувшие этот мир, они тоскуют по ушедшей жизни. Иногда бывают такие моменты, когда именно жуткой темной ночью миры пересекаются и мертвые возвращаются, переселяясь в летучих мышей. Впрочем, точно этого никто не знал, но неприязнь к обладателям перепончатых черных крыльев и даже страх перед нашествием их огромных полчищ всегда были.

– Как же нам вытащить оттуда Малька? – озадаченно прошептал медвежонок.

Он ни к кому конкретно не обращался, зная, что каждый думает о том же.

– Да этих тварей там целая туча, – так же шепотом сообщила сова. – И я не представляю себе, как распознать среди этих тысяч одного нашего мышонка.

– Дела… – пробубнил лось.

Воцарилось тишина. После некоторых раздумий Гордый стал рассуждать вслух.

– Боюсь, что этот сорванец не стал меняться с кем-нибудь временем, как вы проделали это с посетителями цирка, а рискнул на более опасный шаг. Он полностью перешел в другое время, не оставив в нашем ничего. Для таких переходов нужно обладать большим опытом и знаниями, иначе без посторонней помощи вернуться невозможно. А Малёк скорее всего просто произнес сильное заклинание наугад. Не знаю: произошло ли это случайно или кто-то подтолкнул его к этому, но в нашем времени от него не осталось и следа.

– Но шкатулка и свитки здесь! – радостно сообщил медвежонок, проверив свой драгоценный мешок.

– Ну что же, – орел блеснул черными глазами. – Тогда это – полбеды.

– Миленький, – сова часто заморгала, – нужно спасать малыша.

– Мы очень надеемся на Вашу помощь, дорогая Соня. Постарайтесь до мельчайших подробностей рассказать нам о сне, в котором были летучие мыши.

– Да мне и вспоминать-то противно об этих тварях. Хотя они летают, но птицами их назвать невозможно. Это порождения дьявола, говорю я вам! Ничего более мерзкого в своей жизни не встречала. Меня просто колотит от одной мысли…

Сова как-то сникла, ссутулилась, и все сразу заметили, что смотрительница Дальнего леса далеко не в юном возрасте. Ей бы сидеть в своем теплом уютном гнездышке и рассказывать малышам всякие небылицы, а не путешествовать по чужим, полным опасности дальним дорогам. Однако только у нее была тоненькая ниточка, ведущая в чужое время, куда по глупости угодил мышонок, и оборвать ее было никак нельзя.

Понимая, что от ее рассказа зависит возвращение серого непоседы, Соня начала свое повествование. Поначалу запинаясь и путаясь, она постепенно вошла во вкус. Не зря смотрительница Дальнего леса слыла искусной сказочницей, многие приходили к большому дуплу послушать ее небылицы. И хотя не все в них верили, это было так увлекательно, что никто и никогда не перебивал рассказчицу. Вот и теперь друзья притихли, то восторженно вскрикивая, то затихая от нахлынувших эмоций. Глаза совы то прищуривались, то блаженно прикрывались, то выкатывались. У сказочницы не было рук, которыми она могла бы размахивать или прикрываться от ужаса во время рассказа, но вот огромные глазищи помогали ей не меньше.

Когда же сова умолкла, первым задал вопрос орел:

– Меня очень заинтересовала золотая монетка, уважаемая Соня. Попытайтесь вспомнить, что там было написано.

Ночная охотница прищурилась и быстро начертила острым когтем круг на земле под деревом и надпись, которую видела на ободке золотого диска. Затем дорисовала лицо усатого мужчины.

– Да у Вас просто дар замечательного художника, Софи! – склонив голову набок, пробубнил лось.

– Ага, – поддакнул косолапый. – Буковки такие ровные… а почему у этого в шапочке глаза навыкате? Ему что, больно?

– Не знаю. Сама удивилась. Но он был именно такой. Уж вы мне поверьте.

– А что написано-то? – не унимался медвежонок, забегая к рисунку то с одной стороны, то с другой.

– Влад III, – спокойно прочёл Гордый. – Господарь Валахии. 1461 год… Вашей зрительной памяти и ловкому когтю можно только позавидовать, дорогая Соня.

Сова часто заморгала и опять пожалела, что у нее нет веера.

– Вот этот усатый в шапочке «господарь»? – недоверчиво протянул Ме́ня. – Странные эти люди. Такого некрасивого и больного выбирают своим господином…

– Судя по году, отчеканенному на монете, – пояснил орел, – это Влад Дракула. Его не избирали. Он унаследовал трон Валахии от своего отца – члена рыцарского ордена Дракона. Потому и прозвище – Дракула.

– Почему именно дракона? – недоумевал косолапый.

– У людей дракон – символ могущества и власти. Наверняка его изображение было отчеканено на обратной стороне того золотого.

– Да, там было какое-то чудище с огромными когтями и клыками, – подтвердила удивленная сова.

– Эх, жалко Вы не захватили монетку, тетя Соня. У нас была бы зацепка.

– Пожалуйста, не называй меня тетей, малыш, а то я начинаю чувствовать свой возраст. Зови просто по имени… Это намного романтичнее.

Медвежонок только смущенно кивнул в ответ.

– Перемещать предметы или перемещаться самому во времени под силу только избранным, дружок, – рассуждала вслух мудрая птица. – А вот зацепка у нас все-таки есть, благодаря удивительной памяти нашей смотрительницы, – орел поклонился сове. – Время и место, где оказался мышонок, мы теперь знаем достаточно хорошо.

– Но монета могла долго пролежать в подземелье, – резонно возразил лось.

– Судя по воспоминаниям уважаемой Сони, царапин и щербинок на золотом не было, а это очень мягкий материал. Да и правители всегда чеканили деньги со своим профилем, часто переплавляя имеющиеся монеты.

– Зачем? – удивился Ме́ня.

– Люди живут по своим законам, отличным от наших.

Медвежонку вдруг стало грустно. Он захотел вернуться в Дальний лес, где все так просто и знакомо. Забыть все и побежать к друзьям на поляну или к Высокому ручью, где можно играть, купаться и ни о чем не думать. Что еще нужно для счастья, когда вокруг родной лес, друзья, много сладких ягод и даже есть пчелиный мед. Зачем выдумывать какие-то странные законы, ведь уже все существует и так.

– В том, что мышонок пропал, есть и наша вина, – как бы в ответ на его вопросы произнес орел. – Друзья всегда доверяют нам, об этом нужно помнить.

– Как хорошо сказано! – сова даже чуть наклонила голову и щелкнула мощным клювом, словно пробуя на вкус эту фразу. – Обратите внимание на смысл самого слова «доверие». – Смотрительница Дальнего леса произнесла его по слогам. – До-ве-рие. Оно будто стоит перед верой.

Ночная хищница замолчала, пристально глядя на орла, и потом тихо произнесла:

– Какой же Вы все-таки умница, Гордый!

– Полно, дорогая Соня, – засмущался тот. – Вернемся лучше к нашему серому проказнику. Похоже он попал в пятнадцатый век. И эта пещера в горах Трансильвании.

– Но как же мы ее отыщем? – вскинулся медвежонок.

– Да, задачка не из простых, – пробубнил лось. – Как в сказках: пойди туда, не знаю куда.

– Не совсем так, – в глазах орла блеснула озорная искорка. – Судя по рассказу нашей зоркой смотрительницы, это не простая пещера. Соберите воедино все факты: длинные коридоры, зал с высоким потолком, трон и длинный стол, золотая утварь, тучи летучих мышей…

– И что же это все значит? – недоумевая, протянул медвежонок.

– Это место для тайных встреч вампиров.

– А вампиры – это люди? – Ме́не было стыдно, что он не знал чего-то, но любопытство подстегивало.

– Это долгая история, малыш…

– Ну, пожалуйста, Гордый!

– Вампиры когда-то были людьми, но потом как бы умерли и стали жить в своем мире. Люди их называют нежитью, поскольку вампиры иные. Они гораздо сильнее и хитрее людей, но питаются их кровью. Главное – вампиры боятся солнца и серебра, всегда держатся группами. От этого они сильнее становятся.

– Поэтому я видела только золотую утварь в пещере, – догадалась сова. – Но зачем там столько летучих мышей?

– Думаю, – многозначительно заметил орёл. – В той пещере собираются не совсем обычные вампиры.

– Почему? – буркнул лось.

– Длинные коридоры и монетка говорят о том, что в тот грот с троном ходят люди. А летучие мыши им нужны, чтобы затеряться среди их множества.

– Как это? – Ме́ня весь подался вперед.

– Предполагаю, что они могут из человекоподобных вампиров превращаться в вампиров-мышей. И все, что требуется для такого обряда, у них есть в той пещере.

– Значит, они могут летать, как мыши, а потом опять превращаются в людей?

– Вампиров, – поправил его Гордый. – Скорее всего они так охотятся. Но мы всего не знаем. Возможно, что в той пещере еще немало тайн скрыто.

– А зачем им это? – удивился косолапый. – Что, нельзя охотиться, как все?

– Видишь ли, дружок… – орел задумался. – У людей иные цели в жизни чем у нас, лесных жителей. Они так устроены, что им мало зеленой травы и чистых ручьев, голубого неба и родного леса. Они все время стремятся владеть тем, что в общем-то им и не нужно.

– Что же это?

– Власть, – коротко ответила мудрая птица. – Она дает неограниченные возможности, но забирает взамен душу.

– Вот почему Магистр был таким злым, – вспомнил Ме́ня.

– Он каждую минуту боялся потерять свою власть. Ему всегда требовались слуги для охраны, но он побаивался и своих слуг. Он боялся, что его как-нибудь придушат или отравят, потому вечно прятался.

– Точно, он никогда не загорал на лужайке и не купался в Высоком ручье, – подтвердил слова Гордого медвежонок.

– Обладающий властью теряет настоящих друзей, но приобретает завистников, которые только и ждут удобного случая, чтобы эту власть отнять.

– Да, Лизка и Луиджи всегда крутились вокруг Магистра, но он им никогда не доверял.

– Что же нужно этим вампирам от нашего маленького непоседы? – неожиданно спросил лось.

– Власти над временем! – таинственно произнес орел. – Она позволит перемещаться среди веков этого мира, как среди березок одной рощи. Впрочем, есть тайные знания, которые дают возможность заглядывать и в другие миры.

– Разве это возможно? – осторожно спросила сова.

– Почему нет? – усмехнулся гордый. – Вот наш Ме́ня способен меняться снами, а с помощью заклинаний Малька сумел поменяться временем с собою в прошлом. – Мудрая птица лукаво взглянула на медвежонка, – правда, Майкл? – Тот молча кивнул. – Значит, кто-то научится меняться временем не только в своем мире. Все зависит от знания как это делать.

– А где эти знания спрятаны? – полюбопытствовал медвежонок.

– Среди людей есть тайные организации, которые веками собирают и хранят такие знания.

– Одна из таких тайных организаций в стране Кай-Тай.

– Верно, малыш! – мудрая птица была явно довольна сообразительностью своего юного друга. – Думаю, что орден Дракона, в котором состоят Влад III и его отец, тоже принадлежит к тайным обществам, охотящимся за подобными секретами. И пусть вас не смущают несколько веков, разделяющие нас. Для посвященного такой переход во времени не более сложен, чем для нас несколько шагов к тому кусту.

– Как же они украли нашего Малька? – не сдавался косолапый. – Ведь Вы сами говорили, что при переходах во времени нельзя перемещать предметы.

– Ограничения зависят от уровня знаний, – пояснил орел. – Серый глупышка сам не ведает, какой силищей обладает… Случайно, конечно, но обладает. Наша задача – доставить его и шкатулку из черного дерева в страну Кай-Тай. Они должны быть только там, в любом другом месте их легко похитить. Впрочем, это отчасти уже произошло. Какое-то время нас искали, но мы были очень неосторожны и дали себя обнаружить. Теперь охота началась.

– На нас охота? – икнул медвежонок. Орел вместо ответа только грустно посмотрел на него.

– Мы вместе, и это не так мало! – лось ударил копытом, и гулкое эхо отозвалось откуда-то из глубины, словно сама Мать Сыра-Земля согласилась с этими словами.

– Вообще-то я сам поставил Малька при Инициации в фокус зеркал времени, – признался Ме́ня. – Я во всем виноват…

– Сейчас не время каяться, – орел привстал и взмахнул огромными крыльями. – Время действовать.

Немногословный лось покачал огромной головой в знак согласия, а сова громко щелкнула крепким клювом.

– Думаю, – рассудительно начал орел, – что Влад III и остальные рыцари ордена Дракона хотят завладеть секретами времени, зашифрованными в свитках шкатулки из черного дерева. Наш Малёк же им нужен для того, чтобы прочесть эти записи. Это под силу только посвященному. Какой-то хитростью они выманили малыша в прошлое, теперь им нужна шкатулка.

Ме́ня инстинктивно прижал к себе холщовый мешок и стал искать глазами какое-нибудь потаенное место, куда его можно получше припрятать. Гордый перехватил его взгляд и улыбнулся. Медвежонок почувствовал это и замешкался, понимая, что поступает глупо.

– Ты немного повзрослел с тех пор, как боролся с Магистром, – мягко произнес орел.

– Обычная логика сбивает тебя с правильного пути, дружок. Постарайся вновь стать маленьким, думай, как малыш, и тогда станешь сильнее.

– Нужно поглупеть?

– Нет. Довериться своей интуиции, а не здравому смыслу. Интуиция – это то, что передается с молоком матери, то, что позволяет обращаться к опыту своих прошлых жизней и знаниям своих предков, а здравый смысл – это только то, что ты освоил в этой жизни.

Медвежонок кивнул и закрыл глаза. Посидев так неподвижно какое-то время, он вытащил шкатулку из заветного мешка и, положив ее под голову, улегся на травке. Через пару минут все присутствующие услышали его мерное посапывание.

– Да он дрыхнет! – вскрикнула было сова, но орел остановил ее.

– Доверимся ему. Он не так прост, как кажется.

Прошло еще немного времени, и в раскопанной норке, где недавно безуспешно искали мышонка, что-то зашевелилось. Все настороженно застыли на месте, вглядываясь в шевелящиеся комочки земли, пока не показалась маленькая серая мордочка с испуганными глазками, а затем и весь Малёк. Он оглядывался, смешно отряхивался и вздрагивал при каждом шорохе. Увидев друзей, виновато потупил глазки и начал оправдываться.

Проснулся Ме́ня и быстро сел, разглядывая мышонка. Только когда медвежонок расплылся в улыбке, серый непоседа кинулся к нему на радостях обниматься. Правда, для этого ему пришлось сначала вскарабкаться по длинной шерсти до самого уха косолапого, чтобы громко в него чмокнуть. Тот поморщился и замахал лапами, а все кинулись расспрашивать мышонка: как, да что? Впрочем, серый грызун сам толком не мог объяснить, что же произошло. Когда волнения встречи улеглись, взоры присутствующих обратились к медвежонку за разъяснениями.

– Да я что, – смущался любитель малины и меда. – Соня так хорошо описала этого усатого Влада III, что мне удалось быстро его увидеть во сне. Представил себе ту пещеру с троном, человека с глазами навыкате, золотую монетку, золотой кубок…

– Почему именно кубок? – осторожно спросил орел.

– А в пещере Желаний тоже желтый кубок был.

– Вот как?

– Да, размером как раз для мышонка.

– Точно, точно, – кивнул серый непоседа. – Тогда Ме́ня в мышонка превратился и окунулся в какую-то жидкость в кубке.

– Было дело, – сознался медвежонок. – Веда почему-то называла его кубком Вечности.

– Слушайте! – не сдержалась сова. – Этот косолапый уже везде побывал…

– Вы зря так волнуетесь, дорогая Соня, – попытался успокоить смотрительницу Дальнего леса Гордый. – Серебрянка не случайно сделала его избранным. Только ему под силу видеть скрытое и произносить мантры, не умея читать.

– Ман… – сова не смогла до конца выговорить незнакомое слово.

– Заклинания, – пояснила мудрая птица.

– Но оставим это… Лучше послушаем, как Ме́не удалось вернуть малыша.

– Присутствующие присоединились к этой просьбе, но активнее всех был Малёк, дергая медвежонка за ухо и продолжая кричать в него, словно в трубу. Виновнику делать было нечего:

– Да я что, я ничего, собственно, – промямлил косолапый. – Я его надул…

– Что, простите? – не поняла сова.

– Ну, обманул, значит…

– Влада III? – пробубнил лось.

– Так получилось, не ругайте меня, братцы.

– Как же ты? – Гордый не договорил – приступ смеха сдавил его горло.

– Так я, это… – косолапый потупил хитрые глазки, – сказал, что принес передачу Мальку, но отдам только лично в лапы.

– И что? – тут уже и Соня начала улыбаться, предчувствуя, как с помощью простой уловки удалось обвести вокруг пальца великого вампира.

– Тот усатый щелкнул пальцами, и этот превратился из летучей мыши в обычного мышонка, – пояснял Ме́ня. И шмыг ко мне, и мы вместе сказали:

Владею временем и миром, Владею тайнами небес. Сейчас вернусь обратно в лес, Для вас останусь я кумиром

– И все?

Медвежонок кивнул. В наступившей тишине было слышно, как икнула смотрительница Дальнего леса, и все, как по команде, стали безудержно хохотать. Накопившееся напряжение выплеснулось в общий смех. Лось мотал огромной мордой, орел хлопал крыльями, а Соня только моргала.

– Вот так просто ты надул знаменитого Влада Дракулу? – не мог поверить Гордый. – Как ты вообще туда попал?

– Как попал, как попал… – недовольно проворчал Ме́ня. – Поменялся снами и все. Он дремал на том каменном троне, о котором рассказала Соня. Я ему приснился. Сказал, что у меня посылка для этого…

Тут медвежонок сам рассмеялся, да так заразительно, что всех опять разобрал смех. Он так заливался, что друзья начали уже беспокоиться. Сова даже села косолапому на плечо и тихонько его клюнула. Ме́ня непонимающе посмотрел на смотрительницу Дальнего леса. Прочитав в ее огромных глазищах немой вопрос, медвежонок еще больше закатился смехом, валясь на бок. Было видно, что его живот стали сводить спазмы, но он никак не мог остановиться и только тыкал лапой в сторону мышонка. Потом все-таки выговорил:

– Малёк решил попасть в свою прошлую жизнь, как я… и оказался опять мышкой… только летучей! Ой, я не могу…

Серый грызун явно обиделся на такое не дружеское высказывание. Он сжал кулачки и готов был ринуться на виновника, но вовремя понял, что это было просто бесполезно. Косолапый содрогался от смеха всем телом и попросту не заметил бы гнева малыша. От обиды у Малька даже выступили слезы, но он быстро понял нелепость путешествия в свою прошлую жизнь, чтобы из мышонка стать летучей мышью, и тоже начал смеяться.

Тут уже никто не мог сдержаться, и веселье продолжалось до полного изнеможения. Когда же все успокоились, наступила странная пауза. Друзья переглядывались, замечая тревогу в глазах каждого. Они думали об одном. Если не только Магистр из Дальнего леса и орден Дракона из Валахии, но, возможно, и еще какие-то неизвестные им тайные общества охотятся за ними, чтобы овладеть секретами власти над временем, то что же им тогда делать дальше. Постепенно все взгляды с надеждой устремились на Гордого.

– Боюсь, что вы правы в своих опасениях, – спокойно начал орел. – Над нами действительно нависла угроза. И она опаснее вдвойне, потому что мы не знаем всех своих противников. Однако в предстоящих сражениях оружием будут не когти и зубы, не сталь и огонь – оружием станет интеллект, сила разума. И вот тут, как это ни странно, наши шансы возрастают. Почему? Спросите вы меня. Ответ прост. У наших противников в команде строгое подчинение самому хитрому. Заметьте – не самому сильному, одолевшему своих противников в честном поединке, а тому, кто сумел забраться на вершину пирамиды власти. Это даже не стая волков, заботящаяся о своем потомстве. Это люди, а они ради власти иногда убивают своих детенышей. Не все, конечно, а те, кто посвятил свою жизнь борьбе за власть.

Слушатели в ужасе притихли, вспоминая своих родителей, которые могли в воспитательных целях только отшлепать расшалившегося малыша. Надеюсь, что у вас в семье царит любовь. Только она способна дарить покой и счастье, никогда не требуя взаимности или золотой монетки.

Банановый остров

– Ме́ня, Ме́ня, – запищал мышонок. – Смотри! Что это?

Медвежонок очнулся от послеобеденной дремы и сладко потянулся.

– Чего орешь-то?

– Что это? – испуганно протянул грызун.

Он юркнул под густую шерсть косолапого, который вольготно сидел на спине лося, словно на мягкой траве на лужайке. Они уже третий день шли по широкой степи с редкими перелесками. Солнце припекало все сильнее, а монотонный шаг Длинного мгновенно убаюкивал. Путешественники уже привыкли к такому движению и часто дремали, но маленький непоседа не мог себе этого позволить. Это были не только другой лес или другие поля. Дальние дороги завели друзей в такие края, о которых даже сова никогда не слышала.

– Ме́ня, это что, конец Света? – мышонок сам испугался такой догадки. – Синее и ровное. Блестит-то как… Смотри: земля кончилась и дальше – ничегошеньки нет. Ни лесочка, ни бугорка, ни рощицы… Ой, пропадем мы тут!

– Да ладно тебе, – попытался успокоить паникера медвежонок, хотя и сам не на шутку разволновался. – Красиво как! Будто летим, и все внизу такое маленькое.

– Но мы же на Длинном сидим, – справедливо заметил серый грызун. – А он летать не умеет.

– Не умеет, – растерянно согласился косолапый. – Надо Соню разбудить, она все знает.

Друзья принялись деликатно подталкивать сову то в один, то в другой бок.

– Что? Где? – ночная охотница ничего не могла разглядеть при ярком дневном свете. – Куда это вы меня завезли. – Она возмущенно моргала и щурилась.

– Конец Света! – мышонок осмелел, поняв, что не он один растерян. – Куда ни глянь – земля кончилась!

Он пробрался на макушку лося и привстал на задние лапки. При этом передней лапкой непоседа прикрывал маленькие глазки от солнца и всматривался вдаль. Прямо у ног лесного гиганта начинался высокий обрывистый берег. Далеко внизу виднелись огромные валуны.

– Ой, море! – по-детски взвизгнула сова.

– Я часто видела похожие картинки в книге, но вот в реальности вижу впервые… Это настоящее море!

Длинный повернул морду к смотрительнице Дальнего леса – в его карих глазах читались волнение и восторг. Все уже привыкли, что немногословный и спокойный лось редко проявляет эмоции, но глаза у него были очень выразительные: большие, влажные умные. В постоянно грустном взгляде иногда проскальзывали лукавые искорки, а то и насмешка. Он умел подбодрить взглядом, предостеречь, а то и просто улыбнуться.

– Море? – растерянно повторил мышонок.

– По которому плавают корабли? – присоединился к нему Ме́ня.

– Моряки говорят, что корабли ходят, – поправила его сова.

– Значит, мы не утонем, – обрадовался Малёк. – У нашего Длинного ноги тоже ого-го…

– Он метнулся к медвежонку и вскарабкался к нему на макушку. – И отсюда берега не видно… Вот это море! Это я понимаю…

– Берега, действительно, не видно, – орел, как всегда, бесшумно спикировал откуда-то сверху и уселся на большой камень рядом.

– А нам нужно каким-то образом оказаться именно на другом берегу. Плавать на большие расстояния, как я понимаю, умеет только Длинный.

– А как же они тут ходят? – испуганно полюбопытствовал мышонок.

– Увы, дружок, вброд можно перейти речку, и то не всякую, а к морям это выражение попросту неприемлемо.

– Чего тут «приемливать», – заворчал пристыженный грызун. – Тропинки нужно искать.

Неожиданно налетел ветер, и поднялись волны. Они обрушивались на огромные валуны внизу, обдавая все брызгами. Синяя безмятежная гладь стала серой, а гребни волн побелели он пены. Небосвод стали затягивать черные тучи. Средь бела дня опустились сумерки. Ветер все усиливался, и путникам стало трудно оставаться на месте. Оглядываясь, они искали хоть какое-то убежище, но кругом кроме редкой травы и низеньких кустов, словно прилизанных сильными ветрами, ничего не было.

Прильнув к спине мощного лося, все старались удержаться, цепляясь как только можно, однако сам лесной гигант едва стоял на ногах. Он раскачивался из стороны в сторону при особенно сильных порывах ветра, который уже можно было назвать ураганом. На бушующих волнах стали появляться смерчи. Причудливо изгибающиеся длинные черные рукава огромных воронок захватывали все на своем пути, унося куда-то вверх. Вращаясь с ужасающей скоростью у самой морской поверхности, они подхватывали ввысь тонны воды. Зрелище было страшное и захватывающее одновременно.

Достигнув огромных валунов под обрывистым берегом, смерчи разбивались о них, заливая все неимоверным количеством воды. Ни дождя, ни грома не было, только ветер свистел в ушах, бушевали волны, да разбившиеся смерчи рождали целые водопады, которые ветер тут же принимался остервенело рвать в клочья. Зрители еще ниже припадали в спине Длинного, умоляя его держаться и держаться. К своему ужасу все разом заметили среди прочих огромный смерч, мчавшийся справа над бушующими волнами. В отличие от своих собратьев его извивающийся рукав был диаметром с поляну. Не достигнув берега, гигантский смерч одним махом перепрыгнул высокие обрывистые скалы и понесся вдоль берега. Он приближался к лосю справа так стремительно, что бежать было бесполезно. Все закрыли глаза, мысленно прощаясь с родными.

Словно опавшие листья, смерч подхватил всю компанию и завертел, поднимая вверх. От сильного ветра и страха у друзей перехватило дыхание. Кувыркаясь, они поднимались по гигантской спирали, словно среди сильного дождя. Вокруг путешественников с неимоверной скоростью мелькали еще и другие какие-то предметы. Черный рукав смерча, подобно хоботу гигантского слона, всасывал в себя все с прибрежной полоски земли над обрывом. Затем смерч неожиданно соскользнул опять в бушующее море и стремительно понесся по его просторам прочь от берега. Его невольные пленники едва ли ни теряли сознание от беспорядочного вращения, которое им приходилось испытывать, но коварная карусель и не думала останавливаться.

Сколько так продолжалось, никто из друзей не смог бы сказать определенно. Время исчезает при поединке со смертью. Неожиданно все почувствовали, что вращение останавливается. Смерч начал распадаться, и все, поднятое им вверх, начало беспорядочно падать. Несчастные души охватила паника. Страх перед неизвестностью заставил троицу, на спине лося, вцепиться в шкуру Длинного что есть мочи. Однако, они так сильно шлепнулись в воду, что разлетелись в разные стороны и погрузились в пучину. Прошло какое-то время, пока их головы показались среди волн.

Отплевываясь от воды, которая забралась куда только возможно, и судорожно глотая воздух, путешественники барахтались, призывая друг друга на помощь. Чем бы все это закончилось, сказать трудно, но лось радостно протрубил могучим голосом, что видит плот. Лесной гигант и в воде был сильнее и выше всех. Словно непотопляемый фрегат, он раскачивался на волнах, подгребая ко всем по очереди. Первым на мокрую спину Длинного вскарабкался шустрый Малек. Грызун тут же перебрался на мощные рога лося и увидел сову. Та была еле жива. Прикрыв огромные глаза от солнечного света, Соня лежала на спине, отдавшись воле волн. Они швыряли легкое тело смотрительницы Дальнего леса так бесцеремонно, что мышонок взвизгнул, увидев это. Лосю прошлось изловчиться, чтобы подставить свою спину под безвольную тушку совы. Малек при этом громко пищал и суетился, больше мешая, чем помогая. Медвежонок отыскался сам и без лишних слов вскарабкался на спину лося. Какое-то время все молчали, переводя дыхание и приходя в себя после столь необычной передряги.

Первым засуетился грызун. Он стал отчаянно жестикулировать лапками, указывая на что-то среди волн. То ли от волнения, то ли от соленой воды океана он потерял голос и только хрипел. Соня проявила полное равнодушие к этой возне, еще не решив для себя, возвращаться ли ей к жизни. Если бы она могла бледнеть, подобно чопорным дамам на светских балах, то непременно побледнела бы, но увы. Совам этого не дано. Медвежонку тоже не хотелось шевелиться, он нахлебался соленой воды, отчего в животе урчало, но он сжалился над мышонком и приподнялся, чтобы посмотреть. И не зря. Неподалеку, среди волн, мелькал плот. Откуда он тут оказался, никто не знал, но это был путь к спасению.

Лесной гигант нашел в себе силы пуститься в погоню за плотом, уносимым волнами прочь. Высоко задрав голову и отфыркиваясь, лось упорно двигался к цели. Малек перебегал от одного края рогов к другому, пытаясь оказаться поближе к плоту. Ме́ня сопел от усердия, подгребал лапами с обеих сторон. Только сова равнодушно прощалась с жизнью. Вода не была ее стихией. Честно говоря, Соня никогда даже не заходила в ручей, чтобы намочить лапки. Каждому свое.

Вскоре, их борьба увенчалась успехом. Лось прижался боком к плоту, давая своим пассажирам возможность безопасно перебраться на огромные бревна, умело стянутые крепкой веревкой. Неизвестный мастер сделал свою работу отлично – плот выдержал долгое путешествие в океане, хотя и остался в одиночестве. Погибли ли его пассажиры, или он был оторван бурей от берега, никто не знал. Случай иногда играет большую роль в нашей жизни. Главное, чтобы он был счастливым.

Следом за своими спутниками Длинный тоже взобрался на плот, и те радостно приветствовали его. Первое время путешественники с опаской озирались по сторонам, но когда убедились, что им ничего не угрожает, облегченно вздохнули. Лось улегся посредине плота, а друзья – рядышком. Их раскачивало из стороны в сторону, медленно поднимало на пенистые гребни, а потом они скользили вниз по покатым спинам огромных волн. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Огромные качели убаюкали случайных мореплавателей. Они даже задремали.

– Деревья! – крикнул Ме́ня, вскочив и протягивая лапу в сторону мелькнувших верхушек. – Там земля!

Мышонок тут же взобрался на голову медвежонку и радостно прохрипел:

– Ура! Земля! Ура… – его голосок неожиданно стих.

– Что там? – не выдержала сова. – Ничего не вижу.

– У них листья странные… – почему-то шёпотом пояснил мокрый грызун.

– Чем же они странные, малыш? – испуганно переспросила Соня.

– Не такие, как у нас в Дальнем лесу…

Когда новая волна приподняла их, Малек таинственно сообщил:

– Листья, как трава, длинные и узкие… и только на верхушке, а веток нет.

Все молча ждали, когда плот опять поднимется на гребень, и можно будет разглядеть странные листья. Смотрительница Дальнего леса подслеповато щурила огромные глаза, пытаясь хоть что-то увидеть среди бесконечных волн.

– Вот они, смотрите! – пропищал мышонок.

– П-п-п-альмы… – заикаясь от удивления, прохрипела сова.

– Какие такие альмы? – насупился грызун. – Пальмы, которые в Африке? – недоверчиво переспросил Ме́ня.

– Почему только в Африке, – Соня продолжала часто моргать. – В тропиках…

– А это далеко? – Малек был не на шутку испуган.

Однако, дальнейших разъяснений не последовало. С очередного гребня волны друзья увидели множество пальм на песчаном пляже. Это был настоящий остров.

Радостная новость придала всем сил.

Они забегали по плоту, выкрикивая что-то невразумительное. Однако, веселье было не долгим – они заметили, что плот относит течением в сторону от острова, а невдалеке появился новый смерч. Все замерли, как по команде, стараясь понять, что делать дальше. Сова снялась с места, взмахнув обсохшими крыльями. Она уже успела прийти в себя и стала облетать плот, пытаясь разобраться в ситуации. Только лось не поддался панике, он смело вновь прыгнул в воду и подождал, пока медвежонок и мышонок переберутся на его спину. Расстояние до острова было немаленьким, но надежда придавала все новые и новые силы. Каждый раз, приподнимаясь на гребне очередной волны и видя светлую полоску пляжа, лесной гигант только упрямо наклонял голову. Сова летела чуть выше, указывая направление. Лосю было трудно, но помощи ждать было не от куда. Постепенно все стали замечать, что движения Длинного становятся медленнее, а вены на шее вздулись так, что через мокрую шкуры было видно, как в них пульсирует кровь.

Мышонок закатил черные глазки и что-то запричитал. Ему стало страшно. Внезапно плывущие ощутили мягкий толчок снизу. Лось удивленно мотал головой, косясь на своих перепуганных друзей. Затем он растерянно сообщил:

– Кто-то поддерживает меня снизу. Чьи-то гладкие спины подпирают мои бока и брюхо…

– Мамочки! – взвизгнул Малек. – Мы пропали! Это каркардилы!

– Не каркай, – огрызнулся Ме́ня.

– Я знаю, – не унимался серый трусишка, – ворон как-то рассказывал.

– Во-первых, – спокойно заявила сова, летящая рядом, – крокодилы водятся в реках, а во-вторых, в океане живут дельфины. Они часто спасают тонущих. Думаю, что эти умные животные не случайно оказались здесь. Наш плот того…

– Кого? – задрал вверх голову грызун.

– Его смерч поднял в воздух, – взволнованно сообщила Соня.

Все разом обернулись в сторону, извивавшегося поодаль, серого рукава огромного смерча. Было видно, как плот из больших крепких бревен, словно игрушку закрутило и подняло вверх вместе с массой воды. Дальше никто не захотел наблюдать за тем, как неведомая черная сила унесла плот в сторону далекого скалистого берега и бросила на камни.

Волны еще не утихли, когда копыта Длинного коснулись дна. Несколько мощных прыжков слились в один последний рывок, и друзья оказались на прибрежном пляже. Тяжело дыша, лось повалился на песок и закрыл глаза. Он так устал, что был не в силах радоваться удачному спасению вместе с остальными. Те прыгали вокруг, пытаясь выразить свой восторг, еще не понимая, где они оказались и что ждет впереди. Чистые души искренни в своих проявлениях, их бесхитростные радости и горести всегда на виду.

– А где Гордый? – неожиданно спросила Соня.

Все разом смолкли, устыдившись за свое легкомыслие. Каждый пытался припомнить, когда последний раз его видел. Однако произошло столько событий, и они так переплелись, что определенно ответить на вопрос совы никто не мог. Чувство одиночества, растерянности и страха неожиданно завладело ими.

– Я домой хочу, – захныкал мышонок, в отчаянии шлепнувшись на песок. – Мы так не договаривались. – Хлюпал он носом. – Острова… альмы… тр-тр-пики… – слезы мешали ему выговаривать незнакомые слова. – Хочу в норку… в Дальний лес.

Не он один пожалел в эту минуту, что так неосмотрительно согласился на опасное путешествие. Ведь у каждого был и теплый дом, и друзья, да и еды было вдоволь. Можно было прожить веселую и беспечную жизнь, не задумываясь, что там, за опушкой или болотом. Однако в каждом есть что-то такое, что манит с насиженных мест, что зовет в неизведанные страны… Это – Дальние дороги, вернее, память о них, впитанная каким-то таинственным образом из прошлых жизней, не дает нам покоя. Испытавший однажды зной пустынь и соленый ветер океанов, никогда не сможет до конца своих дней просидеть в теплой норке. Непонятная жажда странствий будет толкать к преодолению новых вершин и перевалов, никакие трудности и лишения не остановят идущего Дальними дорогами к неизведанному.

– Соня, ты как-то рассказывала о бананах, растущих на пальмах, – едва слышно пробубнил Длинный. – Я бы попробовал…

Лось все еще лежал с закрытыми глазами на песке, его огромные ноздри шевелились, жадно втягивая воздух. Незнакомые запахи волновали. К солоновато-терпкому морскому примешивался сладкий запах незнакомых плодов. Судя по его насыщенности, можно было судить, что этого добра тут хватало.

Ме́ня подошел к высокому, лишенному ветвей дереву, называемому в умной книге совы пальмой. Издали тоже чем-то вкусно пахло, но иначе. Медвежонок отважился пройти подальше от песчаного пляжа в сочные заросли кустарника и незнакомых трав. Тут ему попались невысокие деревья с огромными, как лопухи, листьями, под которыми висели большие гроздья желтых плодов. Запах был незнакомый, но именно тот – сладковатый и густой. Ловко вскарабкавшись наверх, косолапый перегрыз толстый стебель, на котором висела тяжеленная гроздь спелых желтых плодов. Та смачно шмякнулась вниз. Оторвав часть от упавшей грозди, Ме́ня поспешил обратно на пляж.

– Да это же бананы! – часто заморгала сова. – Я рассказывала о них, но сама, признаться, никогда не пробовала. Они должны быть вкусными и питательными… так пишут.

– Не ядовитые? – мышонок сомнительно вертел носом.

– Да они сладким пахнут! – усмехнулся Ме́ня. – Как мед… Я уже парочку съел. Вкусные… Да ты шкурку-то не грызи, – предостерег он Малька. – Серединку ешь.

Не вытерпев, медвежонок быстро показал, как чистить и есть плод. Он причмокивал и с удовольствием поглаживал свой животик. Потом мигом очистил еще один банан и поднес к носу лося. Тот жадно принюхался и открыл печальные глаза:

– И правда, медом пахнут… а пчел нет?

– Ни одной! – радостно воскликнул топтыгин и съел еще один банан.

Все замолчали, пробуя незнакомое лакомство. Даже сова, удерживая банан в одной лапе, ловко разделывала его мощным клювом, глотая спелые кусочки.

– Красота! – пискнул Малёк. – Я уже пообедал.

– Мелочь пузатая, – махнул лапой медвежонок. – Давайте Длинного кормить. Если бы не он…

Чувство благодарности к лесному гиганту переполнило сердца друзей. Они принялись заботливо кормить своего спасителя. Тот ел молча, не торопясь, основательно. В перерывы, когда косолапый бегал за новой порцией бананов, лесной гигант затихал в ожидании, а грызун суетился вокруг него:

– Никогда не мог даже представить себе, что можно столько съесть, – удивлялся он. – Этого же на целый год хватит… Да что мы все – бананы, да бананы, может, тут зернышки есть. Я бы запас сделал. Кто знает, сколько мы тут пробудем.

– А я бы ручей поискал, – оборвал его причитания Ме́ня. – Соленой воды столько наглотался в том водовороте, что просто умираю от жажды. А тут еще сладкое…

Тем временем надвигались сумерки, и блуждать в полутьме по незнакомым зарослям никому не хотелось.

– Я посмотрю, – вызвалась сова. – А вы побудьте с нашим героем.

Когда смотрительница Дальнего леса улетела на разведку, оставшиеся стали разглядывать море. Бескрайняя синяя гладь постепенно темнела, сливаясь на линии горизонта с еще светлым небом. От бури и смерчей не осталось и следа. Кроткое, неподвижное море внушало спокойствие. Казалось, можно было целую вечность просидеть на таком песчаном берегу и смотреть вдаль. Море было большим и сильным, но не внушало страха. Даже мышонок чувствовал себя рядом с ним в полной безопасности. Он попробовал его лапкой, убедившись, что оно теплое и приятное. Многие ошибочно считают грызунов сухопутными жителями, но это не совсем верно. Например, крысы неплохо плавают и даже путешествуют на кораблях.

Троица молча сидела на берегу, погруженная в свои мысли, когда бесшумно вернулась сова. Удивившись, что никто не проявил восторга при ее появлении, она даже обиделась и стала расхаживать по песку перед задумчивыми зрителями:

– Вообще-то могли бы и спросить, как у нас дела, – важно заявила смотрительница Дальнего леса. – Где мы будем ночевать…

Однако никто не отреагировал на ее заявление. Троица, словно загипнотизированная, смотрела в синюю даль. Только мышонок, не выдержав тяжелого взгляда ночной охотницы, протяжно выдохнул:

– Краси-иво…

– Ладно, – примирительно согласилась Соня, – пошли на водопой и спать. Я нашла отличную пещеру и лужи с дождевой водой. Теперь моя очередь вас охранять.

Никто не стал спорить. Впечатлений и усталости за день накопилось столько, что хватило бы на весь лесной народец, оставшийся дома. Ме́ня отказался забираться на спину Длинного и посадил мышонка себе на плечо. Они так и двинулись за Соней в чащу. Незнакомые деревья и растения в сгущающихся сумерках не казались враждебными, но настораживали. Молча команда двигалась за совой, чье белое оперение указывало им дорогу в спустившейся темноте.

Вскоре они действительно оказались у небольшой пещеры, вход в которую маскировали длинные лианы и вьющиеся растения. Рядом было много воды, скопившейся в глубоких лужах. Очевидно, дожди здесь не были редкостью. Утолив жажду, троица быстро устроилась на ночлег, оставив Соню на посту.

Что может быть лучше сна после долгой дороги или тяжелой работы. Не нужно долго ворочаться и считать звезды, стоит только прикрыть глаза… Именно тогда приходят самые редкие сны. Не те, что часто бродят ночами рядом, выискивая кого-нибудь, чтобы повторить уже известную историю. Есть совершенно необычные сны. Они пугливы и недоверчивы, потому что рассказывают о самом удивительном в мире. О том, что скрыто за семью печатями времени. Такие сны не приходят ко всякому, они долго выбирают тех, кто будет смотреть их, не шелохнувшись, почти не дыша. К лежебокам и лентяям такие сны даже не приблизятся, они доверят свои тайны только достойным. А уж выбирать они умеют.

В какой-то момент сова даже забеспокоилась: все ли в порядке с друзьями – уж очень тихо те спали. Смотрительница Дальнего леса даже бесшумно склонялась и прислушивалась к их дыханию. Никто из спящих ни разу не пошевелился. Их мысли и чувства были далеки от маленькой пещеры на затерявшемся среди безбрежного моря островке. Сны приоткрыли отважным путешественникам завесу тайны иных миров, которые существуют и далеко отсюда, и совсем близко, но не видны обычным зрением, ибо скрыты загадками времени. Только отважившимся пройти дальними дорогами такие секреты могут быть открыты.

Среди ночи проснулся мышонок. Он был так взволнован увиденным во сне, что не мог лежать в пещере. Непоседа тихонько выбрался наружу и застыл на месте. Над ним было удивительное небо. Вернее, темно-синий ковер, украшенный замысловатым орнаментом из миллионов светлячков. Это было не просто красиво, это было завораживающе! Словно в подтверждение странного сна о других мирах, над его головой светились звезды. Ночь была такая ясная и тихая, что звезды можно было различать не только по размеру или яркости. Отчетливо были видны оттенки излучаемого ими света. С удивлением Малёк обнаружил, что есть и желтоватые, и голубые, и красноватые звездочки, но больше всего ему понравилась одна. Золотистая.

Что-то подсказывало мышонку, что не случайно он видел сегодня необычный сон и не случайно теперь отыскал золотистую звездочку в темно-синем небе. Вернее, таким ночное небо назвать было никак нельзя. Оно было разноцветным от разных ночных светил. А он никогда этого не знал. Сколько раз смотрел на небо, но никогда не видел. Ну, небо, и все тут. А вот, поди ж ты, оказалось, что там все очень сложно и необычно. Там есть разные звезды, и среди них – золотистая. Смутные догадки не давали мышонку покоя. Отчего-то ему очень захотелось к морю.

Нисколько не боясь ночных шорохов на незнакомом острове, Малёк отважился самостоятельно пойти через темную чащу на берег. Это было недалеко от пещеры, но в любом другом случае серый грызун никогда бы на это не решился один, но теперь… Теперь он просто не думал о возможной опасности.

Море было удивительно спокойным. Казалось, оно тоже спало ночью. Даже не верилось, что недавняя буря и смерчи случились именно здесь. Мышонок осторожно прошелся по песку, ощущая лапками приятное тепло. Песок еще не успел остыть, нехотя отдавая запасенную за день энергию солнца. Малёк на секунду застыл у воды, прислушиваясь. Ему показалось, что кто-то наблюдает за ним из зарослей позади. Он даже оглянулся, пристально вглядываясь в темноту, но ничего подозрительного не заметил. Тогда маленький непоседа решился потрогать лапкой воду. Море было теплым и удивительно спокойным. В полумраке было видно, что от прикосновения по воде пошли маленькие волны. Словно это было не огромное море, а маленькая лужица. Отражавшиеся в зеркальной глади звезды начали колебаться. Они стали перемигиваться, будто сердились на малыша за такое беспокойство.

Мальку вдруг показалось, что он уже видел когда-то эту странную картину. Откуда-то ему был знаком этот колеблющийся мир звезд. Мышонок даже загадал, что вот если сейчас на той крошечной волне, что плавно скользит по водной глади, появится отражение золотистой звезды, он это точно когда-то видел. Застыв от напряжения, серый грызун стал пристально следить за отражением ночного неба на водной глади. И действительно. Малюсенькая волна, рождённая прикосновением его лапки к морю, чуть приподняло золотистое пятнышко.

– Видел… – растерянно прошептал Малёк. – Я это уже видел!

Где серая мышка из Дальнего леса могла видеть море, да еще в такую удивительную ночь, когда звездное небо отражается на его зеркальной ровной поверхности, было полной загадкой. Но ошибки тут быть не могло. Эта золотистая звезда явно знакома ему. Этот отблеск почему-то волновал серого грызуна. Тут было над чем призадуматься. Малёк сел у самой кромки воды и стал смотреть вдаль. Он то поднимал мордочку к ночному небу, отыскивая там свою золотистую знакомую, то опускал вниз, встречая е́е́ отражение на воде. Оказывается существовал не один мир в виде неба над головой, был и второй, который видно только на поверхности моря. Возможно были и другие, которые не каждому откроются. Для этого нужна ночь или что-то еще…

– Купаться надумал?

Это прозвучало так неожиданно в тишине, что мышонок вздрогнул и застыл от страха. Его маленькое сердечко даже перестало стучать. Он судорожно пытался понять что это, но обернуться боялся.

– Я спрашиваю, ты чего не спишь-то?

Знакомый голос совы несказанно обрадовал грызуна. Он готов был кинуться к ночной охотнице с объятиями, но сдержался и как можно спокойнее ответил:

– Ночь сегодня удивительно звездная…

– Что-то я не припомню, чтобы грызуны по ночам выползали из своих норок на звезды любоваться… Хотя ночь действительно удивительная.

Сова бесшумно подлетела сзади и уселась рядом с мышонком на толстой ветке, торчащей из песка. Они помолчали какое-то время, не находя темы для разговора. Уж слишком большое различие было меж ними. Малыш и умудренная годами долгожительница, охотник и жертва в обычной жизни, сейчас, в эту удивительную ночь, они неожиданно сблизились и стали друзьями. Это все дальние дороги. Они быстро заставляют забывать все условности и думать о главном.

– Вы знаете, – робко признался мышонок. – Мне кажется, что все это я уже когда-то видел.

– Что видел? – не поняла сова.

– Ну, вот это море… небо… звезды.

– Правда?

– Мне так кажется.

– Интересно… И что же было потом?

– Не знаю. Я только это помню.

– Жаль, а то бы мы знали, куда идти завтра.

Они опять помолчали, каждый думая о своём.

– Мне кажется, что я раньше часто видел это море, – неожиданно продолжил прерванный разговор грызун. – Я его не боюсь, а откуда-то знаю. Хорошо знаю.

– Хочешь сказать, что когда-то был моряком?

Малёк только пожал плечиками.

– Позавидовал, что Ме́ня был в прошлой жизни в Англии человеком по имени Майкл, а ты всего лишь летучей мышью?

– Нет… ну то есть, я, конечно, тоже хотел бы в прошлой жизни быть каким-нибудь сильным и умным. Как Гордый или как Длинный… Но я не был моряком и не знаю, что такое корабль и как им управлять… Я о другом море говорю.

– Об океане? – не поняла Соня.

– Нет. Я о таком море, где звезд много. И они вот, как сейчас – и над головой, и в воде… Одни неподвижны, а другие то приближаются, то удаляются.

– Малыш, ты не заболел часом? – встревожилась смотрительница Дальнего леса.

– А среди всех этих звезд… – мышонок не слышал собеседницу, – есть одна совершенно особенная звезда… Золотистая.

В этот момент тёмно-синее небо перечеркнул яркий след метеорита. Осталось непонятным: упал ли он в воду или погас раньше. Но это было неважно. Для сидевших на песке у моря это был знак. Некий символ, подтверждавший, что все сказанное маленьким фантазером, – истина. Мышонок хотел было что-то спросить, но обернувшись к сове, разглядел в полутьме, что мощный клюв ночной охотницы открыт от удивления. Прошло немало времени, пока она не пришла в себя от происходящего.

– Признаться, прежде мне казалось, что я многое поняла за долгие годы жизни в Дальнем лесу. Могла, даже не выглядывая из своего уютного гнездышка, сказать кто что делает из нашего лесного народца… А теперь я теряюсь. Мир оказался совсем иным.

– Этих миров много, – быстро согласился маленький грызун. – Один вон на той золотистой звезде.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю…

Он ответил так уверенно, что они опять замолчали, глядя на звезды, которые словно неподвижный рой светлячков застыли по всему небу. Это было очень красиво. Вернее, не только красиво, а потрясающе. Достаточно было подумать, что где-то там, далеко-далеко, есть иной мир, иная жизнь. Возможно, очень непохожая на родной Дальний лес, а, может быть и такая же. Эта вечная загадка многим не давала покоя и прежде. Кому-то казалось, что нужно только дойти или доплыть до горизонта, где сходятся разные миры, и тогда тайна откроется. Наверное, поэтому строились корабли и отплывали в неизвестность. Туда, где дальние дороги открывают свои секреты самым смелым и настойчивым.

– Здесь удивительное небо, – задумчиво произнесла сова. – Я вообще-то ночной житель, но таких больших и ярких звезд никогда не видела прежде.

– Да они здесь будто ближе. Их можно различать, как своих знакомых в лесу. Никогда не думал, что звезды такие разные.

– Ты прав, малыш. Издалека все деревья одинаковые, а присмотришься – одинаковых-то и нет. Веточки и листочки по-разному расположены: кто повыше, кто послабее, у каждой можно свой характер разглядеть. А главное – деревья самые верные лесные жители: где родились, там и умирают. Всю жизнь – на одном месте. Я многих из них в Дальнем лесу помню. Особенно тех, кого уж нет. От кого пенечки остались, от кого и след простыл. Правда, некоторые дубы постарше меня будут. Вот научись их язык понимать, многое про наш лес узнаешь.

– А разве дубы разговаривают? – удивился мышонок.

– Конечно. Уже ли ты не видел, как они листочками да ветвями шевелят или на морозе поскрипывают?

Малёк пожал плечиками.

– Ну, уж наверняка видел, как сосны да ели своими смоляными слезами плачут, когда их поранят.

– Им тоже больно?

– Конечно. Всем живым и больно бывает, и весело…

– Я люблю лето, – мечтательно протянул серый непоседа, – когда тепло, и всем хорошо. Только вот эти иногда приходят и пытаются стащить…

Мышонок не договорил, испугавшись чего-то. Сова даже покрутила головой, вглядываясь в окружающую их ночь. Не заметив ничего подозрительного, она переспросила:

– Кто приходит, малыш?

– Ну, эти… лохматые.

Смотрительница Дальнего леса лихорадочно перебирала в своей необъятной памяти всякие истории и небылицы о привидениях, живущих на Старом болоте; об изгнанных домовых, которые слоняются, ища приюта; о неприкаянных душах, загубленных путников, которые отважились идти тропинкой вдоль Гнилого торфяника, но понимала, что мышонок говорит о чем-то другом.

– И часто ты их видишь?

– Бывает, – неопределенно отозвался маленький фантазер.

– А кто-то их еще видит? Ну, кроме тебя.

– Нет. Я раньше спрашивал старших братьев, но они только посмеиваются надо мной. Теперь никогда ни с кем о них не говорю.

– Но эти… лохматые… все равно приходят?

Малёк нервно кивнул, и было слышно, как он сглотнул, не произнеся ни слова.

– А зачем они приходят к тебе, малыш? Что говорят?

– Ничего не говорят. Только смотрят… Уставятся куда-то внутрь и смотрят.

– А откуда они приходят?

– С Черной звезды, – мышонок уверенно показал лапкой вверх. – Вон там, где темное пятно на небе и ничего нет.

– А почему же ты решил, что там что-то есть?

– Я просто знаю… они хитрые, даже свет своей звезды не выпускают. Чтобы никто не знал, где они.

– Вот как? – сова была не на шутку заинтригована. – Интересно, как они выглядят, может, я тоже сталкивалась с кем-то из них.

– Как, черный дым. Лохматые такие… Они чернее всего на свете… даже черной ночи.

– А сейчас их тут нет? – с опаской спросила сова.

– Нет, они приходят, когда можно что-то стащить… Ну, когда кто-то сильно смеялся, веселился. Вы, наверное, не раз замечали, что после веселья всегда становится грустно.

Соня подумала, что маленький грызун прав, и медленно кивнула в знак согласия.

– Это их рук дело… Ну, вернее, рук-то у этих лохматых нет. Но это они…

– Ты хочешь сказать, что эти существа появляются, чтобы утащить у кого-то хорошее настроение?

– Да. Они не умеют смеяться и хотят научиться у нас. Вынимают из души радость и потом ее рассматривают… Вообще, лохматые могут утащить только то, что нельзя потрогать – радость, грусть, мечты. Вот люди в книжках это записывают… ну, как в той, что у вас есть в Дальнем лесу, а лохматые все прячут на Черной звезде.

– Интересно, – сова даже щелкнула клювом. – Ты говоришь, что они не умеют смеяться?

– Нет.

– Как же ты это узнал, малыш?

– Они меня сами спрашивали, как я это делаю.

– Значит, ты научился говорить с лохматыми? – вскрикнула Соня.

– Нет. Они сами все как-то говорят… Без слов, но понятно.

– Вот как! – сова спрыгнула с ветки и нервно зашагала по песку. Туда-сюда. Туда-сюда. – А про любовь лохматые тебя не спрашивали?

Это прозвучало совершенно неожиданно, но мышонок нисколько не смутился. Он словно ждал этого вопроса и ответил быстро:

– Это их больше всего интересует. Они за парочками всегда подглядывают.

– Какой ужас! – сова захлопала крыльями от негодования. – И почему же ты до сих пор молчал. С этим же что-то надо делать.

– Мне никогда никто не верил, – грустно прошептал мышонок.

– Бедный малыш! – смотрительница Дальнего леса резко обернулась и пристально посмотрела на своего собеседника. – Знать и все хранить в своей душе. Это и взрослому-то не под силу. Я теперь просто не знаю, что и предпринять… Они, наверное, и вокруг меня вьются?

Последняя фраза застала грызуна врасплох. Видно было, что ему очень не хотелось огорчать романтичную сову, о которой всегда ходило немало сплетен и кривотолков.

– Лохматых никто кроме меня не видит, даже наш Ме́ня, – едва слышно, словно оправдываясь, обронил мышонок. – Я у многих пытался узнать. Никто не понимал, о чем я спрашивал. – Он опустил мордочку, словно пытался что-то разглядеть перед собой. – А я никогда никому не расскажу… Клянусь!

– Подожди, – опешила смотрительница Дальнего леса. – Что это ты никому не расскажешь? – она вплотную приблизилась к мышонку. – А ну-ка посмотри мне в глаза. Я ведь знаю, что ты девчонка… Кстати, а почему ты это все время скрываешь?

– У нас это поздно проявляется, – всхлипнул Малёк. – А я всегда хотел быть пацаном и капитаном…

– И поэтому оказалась в пещерах с Владом Дракулой… Ты там кровь младенцев не научилась пить, подружка моя?

Уличённая в обмане серая мышка уже не могла отвечать членораздельно. Она хныкала и размазывала лапкой слезы, рассчитывая на быстрое прощение. И не ошиблась. Романтичная сова уже ни на чем не настаивала.

Раскаявшись за свою нетактичность, она уже готова была простить малышку, идущую на хитрость ради своей детской мечты. Смотрительница Дальнего леса тихонько подошла к мышке.

– Ну, все, все, все. Хватит, – запричитала ночная охотница, нежно прижав к себе Малька крылом, словно защищая от всех несчастий. – Будет плакать-то! Какие наши годы. Мы тебе еще жениха найдем…

Романтичная сова не успела договорить полагавшуюся в таких случаях фразу. Щупленькая серая мышка рыдала в голос, обливаясь малюсенькими, но самыми настоящими горькими слезами. Они заплакали вдвоем. Навзрыд. Громко и не стесняясь никого в целом мире и даже во всех остальных видимых и невидимых мирах во Вселенной. Что тут поделать, если для девочек, будь они в коротких платьицах или дорогих нарядах, важнее всего на свете – любовные переживания. Свои или чужие, в прошлом или настоящем, взаимные или неразделенные. Главное, что они так тонко чувствуют это и готовы сопереживать бесконечно.

– Что случилось? – неожиданно близко раздался густой голос лося.

– Чего ревете-то? – тяжело дыша от быстрого бега, выпалил Ме́ня.

– Так, – абсолютно спокойно шмыгнув носом, ответила за обеих сова. – Это мы о своем, о девичьем…

– Тьфу, ты! – медвежонок в отчаянии махнул лапой и даже отвернулся. – Переполошили всех посреди ночи… И ничего серьезного… Делать вам нечего. Вот что!

– А тебе бы только дрыхнуть! – это был уже прежний бойкий мышонок. – Может, тебе бананов нарвать? – в голосе слышалась издевка. – И колыбельную спеть…

– Да ну вас! – обиделся косолапый.

– Давайте-ка, действительно, спать, – примирительно пробубнил лесной гигант. – Утро вечера мудренее… Пойдем, Ме́ня. Кстати, бананы мне очень понравились. Ты мне на завтрак еще достанешь? – их разговор постепенно удалялся по тропинке в чащу. – А главное – они без косточек. Это я очень уважаю… Так договорились?

Оставшись на берегу, Соня и Малёк, долго молчали. Им не хотелось нарушать странного взаимопонимания, даже нежной дружбы, неожиданно вспыхнувшей между некогда непримиримыми врагами. Охотницей и жертвой. Так устроена жизнь, что в силу придуманных кем-то правил и вековых обычаев, родственные души оказываются разделёнными. Причем, абсолютно непреодолимыми на первый взгляд преградами. Однако при более пристальном взгляде многие препоны оказываются попросту смешными. Их придумывают глупые и завистливые, чтобы хоть как-то оправдать свое существование и привлечь к себе внимание.

Будьте бдительны и верьте только в то, что главными в жизни являются любовь, живущая в сердце, и удивительное звездное небо над головой. И не важно, живете ли вы в столице, маленькой деревеньке или на банановом острове.

Воронка времени

Когда яркие лучи утреннего солнца проникли в пещеру, все, кроме совы, еще крепко спали. Соня укрылась в тени густой листвы невысоких деревьев поблизости и сидела нахохлившись. Ярко белое с черными метинами оперение, словно королевская мантия из горностаев, выделяла смотрительницу Дальнего леса в незнакомой чаще. На острове было немало птиц, они с любопытством поглядывали на диковинную гостью, но заговорить побаивались. А ночная охотница с рассветом стала видеть все хуже и тоже не спешила знакомиться. Чужие запахи и звуки настораживали. Соня важно вертела во все стороны головой и часто моргала. Она всегда так делала, когда видела плохо или чего-то не понимала. Впрочем, местные жители этого не знали и держались подальше от важной незнакомки.

Первым из пещеры показался мышонок. Он привстал на задние лапки и потянулся. Его маленький черный носик смешно шевелился, когда он принюхивался. И тут было чем заинтересоваться. Диковинные растения и цветы острова, напившись утренней росы, источали самые разные ароматы. Это людям нужно спрашивать, как зовут незнакомца и откуда он пришел, а лесной народец принюхивается, чтобы все узнать о незнакомом месте или страннике.

Тонкий слух Малька уловил едва различимые мягкие шаги справа от входа в пещеру. Кто-то явно подкрадывался, стараясь скрыть свои намерения. В Дальнем лесу редко встречались такие чащи, как на этом острове. Тут были настоящие заросли самых разнообразных растений. И кто-то очень умело маскировал свое присутствие. Чуткие уши серого грызуна повернулись и застыли в том направлении, откуда доносились едва различимые шорохи. Охотник заметил, что его жертва насторожилась, и тоже замер.

Охота в природе – это не драки и погони, это незримое сражение нервов. Оба слышат друг друга и начинают нервничать. Одному нужно подкрасться как можно ближе, чтобы одним прыжком настичь свою жертву, другому – вовремя задать деру. Не всегда охотники бегают быстрее. Они всегда сильнее и коварнее, а уж по части бега во спасение своей души с жертвой никто не сравниться. И побеждает тот, у кого крепче нервы, кто выждет до того момента, когда выгоднее прыгать или бежать. А если жертва может в момент опасности еще притворяться и хитрить, охотник проиграет, поверив в сломанную ногу или болезненное состояние. Каждый оттачивает своё оружие в борьбе за выживание.

Мышонок, услышав мягкие крадущиеся шаги, не побежал с воплями о помощи, а сделал вид, что принюхивается к незнакомому цветку, но ушки держал на макушке. Все его маленькое тельце трепетало от страха, но инстинкт подсказывал, что только хитрость спасет его. Было жутко. Хотелось закрыть глаза и понестись что есть мочи прочь, не разбирая дороги. Звать на помощь Длинного и Гордого и бежать, бежать. Не важно куда, только бы подальше от этих крадущихся шагов в зарослях.

Тут серый грызун отметил, что все вокруг замерло. Даже скрытые листвой птички незаметно умолкли. Казалось, и утренний ветерок стих, то ли размечтавшись о чем-то своем, то ли задремав в объятьях теплого утреннего солнца. Однако ощущение тревоги нарастало. Оно, словно терпкий неприятный запах, заполняло собою все вокруг. И несчастные души трепетали. Каждый надеялся, что пришли не за ней, но уверенности не было. В свободном мире всяк волен выбирать свой путь, и, когда он пересекается с более сильным, только заложенные предками способности, да удача определяют победителя, а призом является жизнь.

В застывшей тишине чуткие ушки мышонка уловили ни хруст, ни шелест, ни шорох, а нечто странное. Он даже не смог бы точно сказать, что же он услышал, да и было не до этого. Малёк почуял смерть. Она не только приблизилась, обдавая волной леденящего ужаса, она кинулась на него. Неумолимое время прочертило незримую линию между жизнью и чем-то неизведанным. Живая душа, какой бы маленькой она ни была, затрепетала от страха. Очень хотелось зажмуриться и закрыть голову лапками, сдаться, моля об одном: только бы побыстрее и не больно. У трусов время летит в такие моменты, потому что они уже приняли решение капитулировать, у смельчаков оно замедляет свой неумолимый бег, давая последний шанс. Все мысли и чувства отважившегося на смертельный бой ускоряются, а события вокруг него растягиваются в длинные тонкие нити, словно липкая смола на соснах по весне.

Мышонок из маленького серого комочка, часто вздрагивающего от резкого звука и готового в любую секунду шмыгнуть в норку, вдруг превратился в рыцаря. Не внешне – внутри. На нем не сверкали стальные латы или кольчуга, не блестел острый меч, у него даже не было длинных клыков или мощных когтей. Но душой он стал воином. Ловким, быстрым, бесстрашным. Опыт всех предков, которые когда-либо сражались, мигом вспыхнул в маленькой душе серого грызуна. И он не побежал, а прыгнул навстречу опасности. Как и откуда узнал Малёк единственно верный шаг, никто бы не догадался, да он и сам бы не смог объяснить.

Два тела столкнулись в прыжке. Здоровенный камышовый кот и маленькая мышка. Трудно было бы даже сравнивать их по весу или силе, но острые коготки грызуна впились в глаза хищника. Это было так неожиданно и так больно, что пол-острова огласились диким воплем. Кот пытался сбить лапами мышонка, сбросить того со своей искаженной гримасой боли морды, разорвать на куски, растоптать, но грызун не сдавался. Камышовый кот, царствовавший в этом маленьком мирке всегда, вдруг столкнулся с силой, которую не мог преодолеть. Перепуганные птахи, что прятались в зарослях, никак не могли понять отчего вечно вальяжный и наглый кот визжит и катается по траве у входа в пещеру. Все было очень странно, не так, как всегда.

Переполох разбудил дремавшую Соню. Несмотря на почтенный возраст, сова оставалась настоящим бойцом. Не раздумывая, она ринулась вниз со своей ветки и через секунду взмыла в утреннее небо, держа в когтях абсолютно обескураженного камышового кота. Тот попытался прикинуться мертвым и затих, чуя смертельную хватку ночной охотницы. Дело в том, что многие хищные птицы, схватив добычу поднимают свою жертву вверх и бросают на камни, чтобы та при падении разбилась. Только кошки отличаются удивительной ловкостью и умеют всегда мягко приземляться на все четыре лапы. Даже с большой высоты. Однако с помощью такой хитрости Соню было не обмануть. Расправив крылья, она бесшумно парила над полянкой перед пещерой, оценивая ситуацию.

– Т-т-только, пожалуйста, не бросай его, – услышала смотрительница Дальнего леса знакомый заикающийся голосок.

– Малыш, это ты? – неуверенно спросила сова, щурясь от утреннего солнца. – Ничего не вижу.

– Я тут… внизу. Держусь за это чудовище.

– Чудовище? – сова удивленно моргнула. – Это просто толстый котяра. Нужно сказать – тяжеленький. Откормился тут на острове.

– Возможно, – пискнули снизу. – Не могли бы вы, уважаемая Соня, медленно опуститься на травку. Голова кружится и высоко очень.

– М-да, – задумчиво произнесла ночная охотница. – Кто только мной ни понукает на старости лет. Ладно, держись. Сейчас доставлю.

Тем временем внизу показались медвежонок и лось. Разбуженные воплями кота, они выскочили из пещеры. Озираясь по сторонам, друзья пытались понять, что происходит. Когда же сова мягко опустилась перед ними, придавив кота одной лапой, вопросам не было конца. Но мышонок только отмалчивался, пожимая плечиками.

– Я все расскажу, – жалобно промяукал кот, – только оставьте мне жизнь!

– А стоит ли она того? – припугнула его Соня, чуть сильнее стиснув когти.

– Выслушайте, а потом решайте, – загадочно намекнул камышовый разбойник.

– Валяй, – медвежонок уселся поудобнее.

– На сколько я понимаю, – речь кота полилась сладким медом. – Вы и есть тот самый знаменитый Ме́ня? Известный путешественник и повелитель снов!

Рот у косолапого приоткрылся от удивления, и показался влажный красный язык. Так всегда бывало, если медвежонок чуял запах чего-нибудь вкусненького или ожидал услышать интересную историю. Он сложил лапы на животике и сглотнул.

– Откуда ты знаешь мое имя?

– Вчера я видел отражение в озере…

– В каком озере? – насторожился лось.

– Камышовом, – осмелев, кот высвободился из когтей совы и махнул лапой, указывая направление. – Я живу на берегу озера, которое иногда показывает разные картинки. Мы их всем семейством смотрим… Недавно у меня появился целый выводок котят.

– Да врет он все! – вмешался мышонок. – Сожрать меня хотел.

– О, несравненный Малёк, повелитель времени! – кот чуть ли не распластался в низком реверансе перед грызуном. – Мне искренне жаль, что я не успел представиться Вам и объяснить суть дела.

– Ага, – ехидно перебил его серый грызун, – дело житейское… Завтрак.

– Отнюдь, мой любезный друг, – ласково замурлыкал кот. – Позвольте все же представиться! Коттамыш! Моя семья мирно живет на берегу озера. Мы всегда там жили, а тут я почти не бываю. Сегодня зашел, только чтобы засвидетельствовать свое почтение. У нас, знаете ли, так редко встретишь гостя…

– А озеро давно здесь? – не дал договорить ему лось.

– Всегда было, о могучий Длинный!

– Он и тебя знает! – подозрительно сощурился мышонок.

– Ну, я же говорю, – Коттамыш мурлыкал, ласково растягивая «р». – Вчера было чудное отражение в озере. Вы называли друг друга по имени, поэтому я заочно каждого знаю. Теперь вот имею удовольствие лично…

– Не верьте ему, братцы! – Малёк просто захлебывался от гнева.

– Я бы взглянул на это озеро, – Длинный будто никого не слышал.

– С превеликим удовольствием провожу вас, – кот даже прикрыл глазки, показывая, какое наслаждение доставят ему гости своим согласием прогуляться вместе. – Это недалеко. Совсем рядом…

– Озеро на острове? – недоверчиво переспросила сова.

– Именно, дорогая Соня, – заискивающе промурлыкал е́е́ пленник. – Вам непременно понравится… А если вы будете так любезны не сжимать снова меня своими коготками, я буду счастлив показать дорогу.

– Ой, держите его! – мышонок юркнул за спину сидящего рядом медвежонка.

– Да ладно тебе, – пожурил малыша Ме́ня. – Показывай, котяра.

– С радостью, друзья мои, с радостью, – сладким голоском промурлыкал тот.

– Честно говоря, мне не терпится взглянуть на озеро, – виновато пробубнил лось, ни к кому не обращаясь. – Может, я один сбегаю?

– Вот еще! – сова взмахнула крыльями и, подхватив кота, уселась на спину Длинного. – Не бойся, дружок, я пригляжу за этим, – обратилась она к мышонку. – Забирайтесь с Ме́ней сюда, и отправимся к озеру.

Дорога, действительно, была недолгой. Возможно, потому что заросли диковинных кустов, густых трав и деревьев с неизвестными плодами все разглядывали с большим интересом. Только лось был сосредоточенным и молча смотрел вперед, не отвлекаясь по сторонам.

– Вот и Камышовое озеро! – притворно сладким голоском промурлыкал кот. – Уверен, вы не пожалеете, что пришли сюда. Смотрите сами.

Восторженные возгласы вырвались у всех, кроме лесного гиганта. Озеро на самом деле было очень красивым и могло удивить любого, но только не Длинного. Он ожидал увидеть только одно озеро на свете, то, о котором так тосковал и которое видел во сне. То, с которым мог говорить, как с лучшим и единственным другом на свете. Все остальное не в счет. Так уж устроены любящие души, для них существует только одно существо на свете, которое радует сердце. Все остальные чудеса остаются в стороне. Они могут быть симпатичными или даже красивыми, но волновать душу они не могут. Потому-то и бродят по свету те, кто ищет единственного, своего, неповторимого.

– Красота! – медвежонок соскочил со спины лося и заторопился на берег.

– Ух, ты! – сова выпустила кота и подлетела к воде.

– Вот это да! – мышонок едва поспевал за ними.

Только лось остался стоять, не дойдя несколько метров до кромки воды. А озеро уже очаровывало путников своей чистой прозрачной водой и ласковой прохладой. На дне виднелись водоросли, среди которых ползали рачки и важные усатые раки, сновали маленькие рыбёшки, и степенно проплывали рыбы побольше. Легкий ветерок пробежал по прибрежным камышам, вызвав небольшую рябь на воде. Когда она растаяла, все увидели отражение на поверхности. Поначалу расплывчатое, оно постепенно сформировалось в знакомый образ.

– Ой, да это Длинный! – в один голос закричали трое путешественников. – Точно он! Смотрите, как похож!

Однако лось не торопился присоединиться к друзьям, он не чувствовал того волнения в груди, что возникало прежде, когда он приближался к Лесному озеру в Дальнем лесу. Его сердце молчало, и ничто чужое не тревожило. Он сожалел, что ошибся. Впрочем, так и должно было быть, уговаривал лось сам себя. Таких, как Лесное озеро, ему больше не встретить. Никогда!

– Длинный, да ты посмотри, как этот похож на тебя!

– Ну вылитый ты…

– Гляньте на него – такие же грустные глаза. Чудеса!

Но лось отчего-то упрямился и не спешил увидеть своего двойника.

– Давай, Длинный! Скорее, а то пропадет, и не увидишь!

Друзья наперебой подзывали лесного гиганта, но тот, как чувствовал что-то неладное, упрямился и только мотал мордой.

– Ой, смотрите! – пискнул мышонок. – А это Ме́ня рядом. Что-то опять сочиняет и так же лапами размахивает. Вот потеха!

– И Соня тут, – хихикнул косолапый. – Глазищи такие же огромные.

– Ты находишь, дружок? – сова часто заморгала.

Ее отражение в воде тут же повторило за ней все гримаски. Лось наконец сдался и тоже подошел посмотреть. Все четверо были так увлечены диковинной забавой, что не заметили, как хитрый кот куда-то улизнул. Да и до того ли было путешественникам, когда они увидели, как отражение на поверхности странного озера вдруг завертелось, превращаясь в дугу, а затем закручиваясь в спираль. Облики на воде поплыли, искажаясь и вызывая непонятное головокружение у их оригиналов. Появилась странная боль. Она сковывала движения, не давая пошевелиться или произнести хоть слово. Как загипнотизированные, четверо на берегу уставились на воду. А водоворот перед ними тем временем ускорял движение. Каждый стал ощущать непреодолимое желание войти в воду и закрутиться с ней, устремляясь вглубь. Проблески сознания пытались протестовать, но сила, завладевшая ими, была сильнее. Кто-то невидимый диктовал им свою волю. Все четверо на негнущихся ногах ступили вперед с невысокого берега. Вода в Камышовом озере оказалась очень теплой и не отрезвила их. Она была приятной, манила к себе и словно пьянила. Как завороженные, друзья медленно продвигались вглубь, приближались к воронке. Первым течение подхватило мышонка, затем сову и медвежонка. Длинный еще сопротивлялся, глядя, как его беспомощные спутники уже завертелись, увлекаемые безжалостным потоком. Их тянуло к центру воронки, который чернел бездонным отверстием посредине водоворота. Еще мгновение… и огромная масса воды, послушно незримой силе пришедшая в движение, сбила бы с ног и лесного гиганта, но…

Где-то в вышине раздался боевой клич орла. Сложив крылья, он пикировал вниз, и уже ничто не могло остановить его. Перед самой землей Гордый (а это был, конечно, он) резко завис и, что-то схватив мощными когтями, снова взмыл вверх. О, эти знаменитые пируэты орлов! Тот, кому посчастливилось хоть однажды увидеть, как охотится эта большая птица, навсегда запомнит виртуозный пилотаж непревзойденных мастеров полёта. В самый последний миг, когда смерть уже кажется неминуемой, орел распахивает огромные крылья навстречу воздушному потоку, гасит скорость и совершает головокружительный пируэт. Он резко уходит в сторону, успевая при этом схватить жертву. Тут же взмывает вверх, исчезая в высоте, откуда только что появился. Все свершается в считанные секунды, молниеносно, с ювелирной точностью. Невольный свидетель такой охоты или знаток, поджидавший в укрытии, остается пораженным такой восхитительной техникой. Виртуозной, мастерской, молниеносной.

Гордый взмыл в утреннее небо над озером, держа в когтях Коттамыша. Тот, оказывается, хладнокровно наблюдал из укрытия за гибелью четырех наивных чужаков, случайно появившихся на таком, казалось бы, тихом и гостеприимном острове. Оставаясь невидимым для своих жертв, хитрый охотник сам оказался жертвой. На всякого сильного всегда отыщется другой силач. И побежденный молил о пощаде, обещая что-то, но орел и не думал слушать коварного кота. Поднявшись как можно выше, Гордый сурово произнес:

– Ты отправишься в водоворот времени, если не остановишь его. Посмотри вниз, мы как раз над воронкой. Надеюсь, тебе не нужно объяснять, что станет с тем, кто пересечет границу ее черного центра. Выбирай, пока я буду пикировать. Это займет совсем немного времени. И будь уверен, я не промахнусь. Ты попадешь в воронку первым.

Затем орел сложил крылья и начал пике. Скорость падения все нарастала, и ветер стал завывать в ушах, как при шторме или сильной буре. Черный центр водоворота стремительно приближался. Кот поначалу пытался сопротивляться и мяукать, но замер в цепких когтях, когда понял, что ему не миновать забвения во времени. Черная граница небытия была уже совсем близко. В такие моменты смертельной опасности и проявляется истина. Некогда играть чужую роль и нет времени обманывать. Каждый становится тем, кто он есть на самом деле. И Коттамыш завизжал скороговоркой:

Стынет время у ворот, Мой решать пришел черед. Не бежать тебе вперед, Вспять иди, водоворот!

Повинуясь заклятию, вода в озере мгновенно успокоилась. Четверо друзей смешно барахтались у берега, словно решили искупаться, не подумав о последствиях. Просто им стало жарко в солнечное теплое утро, и они с разбега полетели в воду. Лось встал, возвышаясь над водой, которая не доходила ему и до коленок. Сова, неуклюже застучала крыльями и выбралась на берег. Следом из воды вышел и мокрый медвежонок. В одной лапе он бережно нес перепуганного насмерть мышонка. Положив его на травку, Ме́ня осторожно подтолкнул его коготком. Малёк закашлялся и зачихал, всем своим видом показывая, что ему пришлось труднее всех.

– Длинный, – позвал косолапый. – Иди к нам. Что там стоять-то.

– Отражения все пропали, – растерянно пробубнил лесной гигант. – Смотрю, смотрю, а ничего нет. Даже себя не вижу. Это не настоящее озеро… И уж никак не похоже на Лесное. То живое было…

– Вранье тут сплошное! – взвизгнул мышонок. – Я же говорил, а вы не поверили.

– Да ладно тебе надрываться-то, – попытался урезонить маленького забияку медвежонок. – Соня никогда не купалась и то молчит.

– Какое тут купанье! Потопить этот кот нас хотел. Ох, чуяло мое сердечко…

Тут серый грызун застыл от неожиданной мысли и медленно огляделся.

– А что это было-то? А?

– Сам не пойму, – признался Ме́ня. – Сначала отражения были, забавные такие, а потом как все завертится. Эти круги до сих пор перед глазами… И черная дырка посредине воронки.

– Это была воронка времени, друзья мои! – раздался знакомый голос.

– Гордый! – разом откликнулись все четверо. – Откуда ты?

– Долго рассказывать, да и ни к чему. Главное, что мы опять вместе.

Мокрые путники позабыли о только что миновавшей беде и кинулись к орлу. Каждый выражал свою радость по-своему. Медвежонок лизнул, сова села рядом и часто заморгала, лось степенно подошел и, вытянув морду, коснулся мощного оперения орла теплыми губами, а мышонок едва смог обнять одну лапу сильной птицы и зажмурился от удовольствия.

– Гордый!

Каждый произносил это имя с особенным уважением и теплотой в голосе.

– А воронка глубокая? – неожиданно пискнул Малёк, не разжимая тоненьких лапок и еще ближе прижимаясь к орлу.

– Во времени она бесконечная, – голос мудрой птицы был абсолютно спокоен. – Тот, кто пересекает черную границу горловины, остается там навсегда.

– Зачем? – не унимался серый грызун.

– Потому что наложивший заклятье, становится хозяином времени всех, угодивших в воронку.

– Я же говорил вам, что этот хотел меня сожрать! – обиженно залепетал мышонок. – Говорил, да вы не поверили… Вот если бы не Гордый.

– Хватит, малыш! – остановил его орел. – У времени свои законы и ловушки. Их просто нужно знать и не попадаться.

– Это точно, – подтвердил медвежонок. – Вот я однажды угодил в колодец безмолвия… Сидишь себе там и не знаешь, день сейчас или ночь, пора обедать или ужинать…

– Этому толстому только бы поесть чего-нибудь! – обиделся Малек. – А тут невинную душу чуть не загубили. Надо же такое придумать – в воронку меня. Ну, погоди, гад… Где этот усатый?

– Смылся… – неуверенно протянул Ме́ня, оглядываясь. – Сидит где-нибудь в своих камышах.

– Это я вас всех подвел, – пробубнил лось извиняющимся басом. – Простите меня, друзья. Я как услышал про озеро, так меня и подкосило. Поверил, что это мое Лесное озеро… Я ведь его теперь только во сне вижу. Простите…

Все кинулись успокаивать беднягу и убеждать его в обратном, и только орел многозначительно молчал, выжидая, пока утихнет переполох.

– А ведь этот бандит знал, чем тебя подцепить, мой друг, – наконец произнесла мудрая птица. – И надо признаться – подцепить очень умело.

– Он и меня по имени назвал.

– И меня…

– А я вас предупреждал, – мышонок гордо поднял хитрую мордочку и подбоченился. – Предупреждал!

– Это Магистр! – вдруг выпалил Ме́ня. – Больше некому…

Друзей не бросают в беде, но в сказках время можно остановить до следующего вечера и узнать чем закончится сказка о воронке времени.

Коварная черепаха

– Да, откуда Магистру здесь взяться-то? – засомневалась сова.

– Он же того… – подхватил мышонок. – В Старом болоте остался.

Все переглянулись в недоумении, ища объяснений.

– Шкатулка! – голос орла едва не сорвался на крик. – Где шкатулка?

– В мешочке… – медвежонок привстал, растерянно оглядываясь.

– Где? – переспросил Гордый.

– В пещере была, в трещенке.

Все как по команде сорвались с места. Первыми летели орел и едва поспевающая за ним Соня. Позади слышался хруст и треск. Это лось прокладывал мощной грудью прямую дорогу в зарослях. Позади бежал косолапый, подгоняемый сидящим у него на шее мышонком:

– Вот растяпа! – укорял он Ме́ню. – Стоило мне на минутку из пещеры выйти, как ты шкатулку проворонил. Эх, раззява!

Тяжело дыша, медвежонок бежал по широкому проходу в зеленой чаще, оставшемуся за Длинным и не отвечал на колкости. Он чувствовал себя виноватым, хотя и не хотел смириться с таким поворотом дел. Так все неожиданно завертелось, что о шкатулке забыл не только он. Все забыли, а вот ругать будут только его. Обидно.

– Ну, что? – пискнул что есть мочи Малёк, когда косолапый кубарем выкатился на полянку перед пещерой. – Нашли?

Стоявший в растерянности у входа лось, только грустно посмотрел в их сторону. Обоим стало понятно, что они опоздали. Хитрый кот опередил всех и уже скрылся со шкатулкой из черного дерева.

– Я же говорил, – не унимался серый грызун. – Что этому усатому нельзя верить. Вот кошачья морда!

– Не ругайся, – попробовал урезонить мышонка Ме́ня.

– Это я ругаюсь? – Малёк вытянулся во весь своей ничтожный рост. – Да тебя вообще нужно…

– Ну, договаривай, – разозлился не на шутку медвежонок. – Что нужно?

Трудно сказать, чем бы закончилась эта неприятная перепалка, если бы не вернулись из разведки орел и сова. Они устало опустились рядом с фыркающим от гнева медвежонком.

– Никого не видно сверху, – раздосадованно бросил Гордый. – Слишком густая растительность на острове.

– А я плохо вижу днем, – призналась Соня.

– Как же я не догадался сразу, – укорял себя Гордый, – что водоворот времени – только отвлекающий момент. Вот ведь какой хитрец… Где теперь искать шкатулку?

– Коты, как и грызуны, все тянут в свой дом, – резонно заметила сова. – Уж я-то их знаю.

– Чуть что – сразу грызуны… – обиделся мышонок. – Да, мы запасливые, свое добро бережем. Не то, что некоторые.

Он зло глянул в сторону все еще тяжело дышащего после бега медвежонка. Тот угрожающе зарычал, готовый ответить на обидные слова.

– Не ссорьтесь, друзья мои, – смотрительница Дальнего леса спокойно встала между задирами. – Нашим врагам только этого и нужно – рассорить нас. А ведь мы сильны только когда вместе. Давайте-ка хорошенько подумаем. Время бежит… И к сожалению, от нас.

– Хорошо сказано, дорогая Соня, – поблагодарил е́е́ орел. – И главное – вовремя.

Все разом притихли, пытаясь вникнуть в смысл его слов.

– Вы, очевидно, еще не поняли, что оказались в ином времени. – Гордый говорил спокойно. – Буря на берегу моря и смерч, в который вы попали, есть ни что иное, как Ветра времени.

– Ветра времени? – недоверчиво переспросил Ме́ня.

– Именно так, дружок. И это все проделки Магистра.

– Как Магистра? – не выдержал Малёк. – Он же того… В Старом болоте сгинул.

– Сгинул, да только в том времени. Назовем его временем Дальнего леса, чтобы вы не путались. Потому что и миров, и времен существует множество. Вот только не всем дано путешествовать между ними.

– И что же мы сейчас? Не в том времени, где остался Дальний лес? – чуть не плача пропищал мышонок. – А как же мама…

На его маленькой мордочке навернулись такие крупные слезы, что у всех сжалось сердце от жалости к малышу. Соня по-матерински прижала к себе Малька крылом и часто-часто заморгала. Лось раздосадованно стукнул оземь копытом.

– Ты зря так волнуешься, – ласково проговорил Гордый. – Они живы-здоровы, и мы их скоро увидим.

– Правда? – серый грызун размазал слезы по щекам. – Когда?

– Как только отыщем шкатулку.

Мышонок недоверчиво всхлипнул, еще не решив, заплакать снова или подождать.

– Магистр выманил вас в это время только потому, что сам не может переносить шкатулку из одного времени в другое. Это под силу только Повелителю времени.

– Мне? – это было сказано так неуверенно и даже с испугом, что все улыбнулись.

Вот ведь как случается. Судьба словно посмеивается над нами, выбрасывая порой такие коленца, что в пору только развести руками. Искатели приключений годами гоняются за удачей, исколесив моря и океаны, а счастливый случай выпадает какому-нибудь нищему, случайно нашедшему выигрышный лотерейный билет в мусорной корзине. Древние объясняли это забавами Богов, мы говорим – судьба.

– Значит, все только ради того, чтобы завладеть шкатулкой? – уточнила Соня.

– Да. Сами того не подозревая, вы пересекли границу времен, доставив сюда шкатулку… Однако то, что вы не угодили в водоворот времени говорит о том, что Магистр еще не разгадал записи на пергаментах. Иначе бы…

– Нам нужно помешать этому! – вскинулся медвежонок. – Во что бы то ни стало.

– Верно, дружок, – похвалил его порыв орел. – Нужно отыскать шкатулку, пока она на острове.

– Как же мы найдем этого Магистра? – засомневался мышонок.

– По следу, – невозмутимо ответил Ме́ня. – Если он в обличии кота, я его везде найду.

Все затихли и уставились на косолапого. У каждого во взгляде читались одновременно недоверие и некая надежда. Впрочем, жители Дальнего леса знали, что нюх у медведей один из лучших. Он не только мед учует в дупле дерева, которое и не видно, но и по следу хитрую лису отыщет. Умеют плутовки петлять, накладывая на бегу одну петельку следов на другую, чтобы сбить с толку преследователя. Да не тут-то было. Мишки только с виду увальни, а охотники они знатные.

Тем временем Ме́ня уже припал к земле. Пытаясь отыскать след, он смешно шевелил носом и жадно втягивал воздух, пробегая то в одну сторону, то в другую. Несколько раз исчезал в чаще и возвращался на поляну. Потом остановился, озадаченно оглядываясь по сторонам.

– Он здесь, – медвежонок задрал вверх голову. – Спрятался.

– Мы забыли, что кошки отлично лазают по деревьям, – догадалась сова. – Нужно представить себя на его месте. Убегать с мешком в зубах через чащу не так просто…

Она не успела договорить. Наверху, в кроне высокого дерева, что-то хрустнуло. Потом послышался шорох на соседнем дереве. Все кинули в том направлении, но орел остановил их:

– Хитрец пытается увести нас от места, где спрятана шкатулка. Иначе бы он не стал так шуметь… – резко взмыв вверх, Гордый начал преследовать беглеца, крикнув товарищам, – Она должна быть в противоположной стороне.

Удивившись в очередной раз сообразительности мудрой птицы, медвежонок начал карабкаться на большое дерево в другой стороне поляны. Не смотря на свой немалый вес и кажущуюся неуклюжесть, Ме́ня проделывал это весьма ловко. Сова еще только присматривалась плохо видящими при дневном свете глазами с чего начинать поиск, как он уже принюхивался у небольшого дупла.

– Есть! – крикнул он, нашарив что-то знакомое в глубине ствола старого дерева. – Мой мешочек-то.

Подцепив коготком плотную ткань, косолапый осторожно вытащил сумку и гордо показал ее товарищам, наблюдавшим за его поисками снизу. Поляна огласилась радостными криками.

– Какой ты молодец, Ме́нечка! – пискнул мышонок, когда тот спустился. – Ты даже не представляешь.

– Да я что… – смутился косолапый. – Это все Гордый.

Тут произошло странное событие, о котором позже все четверо не любили вспоминать. Сова неожиданно громко щелкнула клювом и вызывающе произнесла:

– А теперь отдай этот мешок. Он по праву принадлежит мне.

Голос был, конечно, смотрительницы Дальнего леса, но интонации и тон были чужими.

– Давай сюда, косолапый, – повторила Соня.

Все так растерялись, что просто онемели. Они только переглядывались в недоумении, пытаясь понять, не ослышались ли. Первым опомнился лось.

– Простите, уважаемая, но…

– Ну надо же, – язвительно прозвучал голос ночной охотницы, – Молчун заговорил.

Она еще раз щелкнула мощным клювом и зловеще зашептала:

До полдня время заберу, Оставив всех на солнцепеке. Потом продолжу я игру, Дождь хлынет, указав о сроке.

После этих слов друзья разом остолбенели посредине лужайки. У всех оборвалось время. Вокруг продолжалась жизнь, и только трое путников оставались неподвижны. Они были ни живы ни мертвы, потому что ничто не происходит вне времени. Даже для смерти нужно хотя бы мгновение. Кто-то уходит из жизни долго и мучительно, кто-то моментально, например от пули, но даже для этого нужен хотя бы миг.

После удачной погони вернулся орёл. Он быстро настиг убегающего толстого кота и, подхватив его острыми когтями, взмыл к облакам. Пойманный воришка вопил что есть мочи о пощаде, но ничего не мог сказать о шкатулке. Вскоре Гордый догадался, что Магистр, если и воспользовался телом кота для своих коварных проделок, то ненадолго. Теперь в когтях сильной птицы был самый обычный камышовый охотник, раздобревший от обильной пищи и отсутствия врагов. Пришлось его отпустить.

Застав своих друзей недвижимыми, орел не на шутку встревожился. Отсутствие совы тоже не давало покоя. Понимая, что на троих наложено какое-то заклятье, и самому ему их не освободить, Гордый отправился на поиски Сони. Он знал, что утратившие время останутся невредимы, что бы не происходило рядом. Пожар или наводнение не причинят им вреда, потому что времени на беду у них попросту нет. Некоторые попадают в такое безвременье на долгие годы, пока сила заклятья не исчезнет или не будет снята кем-то, знающим, как это сделать. До этого потерявший время не изменится ни на миг. Его сердце начнет биться, и он начнет дышать только после снятия заклятья.

Орел поднялся как можно выше над островом и, уловив потоки воздуха, стал парить, высматривая сову. Но ее светло-серого оперения, такого необычного в зелени острова, нигде не было видно.

На горизонте стали появляться черные облака. Это приближалась гроза. В других временах, существующих параллельно на земле, так же идут дожди и светит солнце, хотя те, кто живет в ином времени, этого не замечают. Таковы законы миров.

Ливень на острове начался стремительно. Не было ни сильного ветра, ни грома. Просто стена дождя заслонила все собой, обрушивая потоки теплой воды. С первыми каплями дождя трое неподвижных путников словно очнулись ото сна и кинулись в пещеру. Промокшие, они дико озирались по сторонам, все еще не веря, что свободны. Магистр поиграл с ними, как с котятами, щедрым жестом оставив жизнь. Пытаясь понять, что же теперь делать, они по очереди выглядывали из пещеры, не решаясь покинуть укрытие.

Когда ливень закончился, а крупные капли еще стекали с листвы деревьев, на поляне появилась сова. Растерянно моргая огромными глазами, она неуверенно вышагивала посередине поляны, пытаясь кого-нибудь отыскать. Друзья выскочили из пещеры, на бегу засыпая ее вопросами. Впрочем, и смотрительница Дальнего леса толком сама ничего не могла объяснить. У нее выпал из памяти целый кусок времени с тех пор, как она увидела медвежонка с сумкой, до тех пор, когда очнулась в кроне большого дерева. Переждав на ветке сильный дождь, она вернулась на поляну.

– Мы тоже ничего не помним с тех пор, как вы забрали у меня сумку, – признался медвежонок.

– Я? – Соня поперхнулась от негодования. – Как?

– Мы все остолбенели после странных слов, – подтвердил мышонок.

– Это было заклятье на время, – догадался Длинный.

– Но я… – ночная охотница даже не могла оправдаться.

– Опять Магистр! – фыркнул Ме́ня. – Он поменялся с вами временем и отобрал у меня сумку со шкатулкой.

– Все пропало… – Малёк обхватил свою голову лапками. – Мы погибли…

– Не хорони нас раньше времени, трусишка!

Косолапый медленно сел на мокрую траву и почесал лапой затылок.

– Тут подумать надо.

Все с надеждой посмотрели на медвежонка, а он важно причмокнул, будто собирался съесть что-то вкусное. Многие знали, что фантазер из Дальнего леса любил всякие истории, особенно заковыристые. Перед тем, как рассказать что-нибудь эдакое, Ме́ня долго усаживался и причмокивал. Слушатели терпеливо ждали, прощая сочинителю и собирателю всяких небылиц эту прихоть, зная, что это не зря. Их ожидание будет вознаграждено сполна.

Вот и теперь три пары разных глаз жадно следили, как усаживается и причмокивает косолапый. Напустив на себя важности, медвежонок неторопливо начал рассуждать:

– Если магистр поменялся с вами временем, то вы на этот период стали им. Ну, я не знаю, в чьем обличии он появился на острове, но то время вы прожили вместо него. Понимаете?

Соня часто заморгала.

– Когда меняешься с кем-нибудь временем, то он будет говорить, слышать или что-нибудь делать вместо тебя. Правда, с перепугу он может ничего и не понять, – что уж там говорить, – и запомнить. Тем более что Магистр мог и припрятать эти воспоминания поглубже. Закопать в такие уголки памяти, что не сразу и отыщешь.

Соня многозначительно повертела головой, будто вспоминая что-то. Потом уставилась непонимающе на медвежонка.

– Вижу, что Магистр спрятал ваши воспоминания, пока вы жили в его времени. У меня тоже так однажды было. Так меня Веда заставила заснуть, а потом водой окатила. Холодной…

– Зачем? – с опаской спросила смотрительница Дальнего леса.

– Чтобы я вспомнил. Ну, приемчик есть такой…

– А у нас холодной воды тут нет, – вмешался мышонок.

– Ты будешь вместо холодной воды, – многозначительно отозвался косолапый.

– Что ты имеешь в виду? – еще более подозрительно осведомилась сова.

Медвежонок с удовольствием выдержал долгую паузу, наслаждаясь тем, как все с нетерпением смотрят на него. Потом интригующе произнес шепотом:

– Если вы поменяетесь с Мальком снами, он сможет отыскать в вашей памяти то время. У него точно получится.

– Да что все так и норовят забраться ко мне в голову! – возмутилась Соня. – Что вы все там ищите? У меня же могут быть женские секреты. Это просто неприлично в конце концов!

– Магистр и не думал спрашивать у вас разрешения, – обиделся Ме́ня. – А мы же не из любопытства. Если узнаем, в каком обличии Магистр появился на острове и где прячется, то есть шанс его найти и отобрать шкатулку.

Ночная охотница насупилась и замолчала. Она поняла, что другого пути нет, и придется уступить.

– Я тихонько… – попробовал убедить ее в своей деликатности мышонок.

– Ай, делайте, что хотите, – сова покорно закрыла огромные глаза и приготовилась терпеть.

Медвежонок тут же начал ласковым голосом рассказывать о чудесном теплом вечере в Дальнем лесу. Знакомые картины родных мест в его описании были такими родными, что всех потянуло в сон. Приятный и спокойный. Даже лось, протяжно зевнув, затих в сладком сне. Наверное ему виделось Лесное озеро, о котором он так скучал. Ме́ня еще что-то говорил, но никто из друзей уже не слышал его слов. Они убаюкивали. Как это со всеми бывало в детстве, когда глаза слипаются от усталости, накопившейся за долгий день, а родной голос мамы все ещё звучит…

– Ладно, просыпайтесь, сони, – нарочито серьезно и громко произнес медвежонок. – Пока вы все дрыхли, я кое-что узнал.

Друзья начали потягиваться и моргать, озираясь по сторонам. Сон был такой глубокий, что выбираться из него было не так просто. Тем более что каждый видел его настолько реально, что переключиться в это время на острове было нелегко.

– Да, мы все в пещере, а не дома, – назидательно подтвердил косолапый. – Соображайте быстрее.

– Я надеюсь, – первой нашлась сова, – ничего предосудительного вы в моем сне не разглядели. Мало ли что кому присниться может.

– Ой, пискнул мышонок, – а я ничего не помню.

– Ты все рассказал, – успокоил его Ме́ня, – можешь не беспокоиться.

– Правда? – сконфузился тот. – И что же?

Медвежонок чуть откинулся назад, набирая побольше воздуха в грудь, словно перед броском и, не торопясь, начал:

– Поначалу я сам перепугался за тебя, когда ты начал рассказывать, что видишь во сне, блуждая по закоулкам памяти нашей уважаемой смотрительницы леса. Почему-то вокруг была вода, много воды и глубоко. Плавали всякие рыбы, и нечем было дышать. Ты даже стал задыхаться со страху. Ну, думаю, нужно срочно вытаскивать вас всех обратно, как вдруг ты сказал, что можешь дышать под водой…

– Я? – пискнул со страху мышонок.

– Ну не ты, конечно, – пояснил косолапый важно, – а Соня, жившая тогда во времени Магистра…

Все недоверчиво переглянулись. Ме́ня слыл известным фантазёром, но тут речь шла о них самих.

– Я догадался: Магистр был большой рыбой и плавал под водой. Он не мог выбраться на остров сам, вот и менялся временем то с одним, то с другим. И потому так ловко от нас прятался. Вернется в свое время под воду – найди его там. Но украсть шкатулку и прочитать свитки он тоже не мог в обличии рыбы. Ему нужно с кем-то поменяться временем.

– Так он утянул шкатулку в море, – испуганно запричитал серый грызун, – мы теперь ее никогда не найдем.

– Глупости, – перебил его медвежонок. – Магистр не может читать под водой и тем более произносить заклинанья нормальным голосом. Он же там – рыба. Для этого ему нужно выбираться на остров в обличии человека или кого-нибудь из лесного народца. А для этого он должен поменяться временем. Я думаю, что шкатулка еще спрятана на острове.

– Постой, дружок, – не вытерпела сова, – ты хочешь сказать, что я была рыбой и могу это вспомнить?

– Конечно!

– Как это романтично. Никогда не плавала под водой.

– Это все потом, уважаемая Соня, – неожиданно вставил своё слово лось. – Нам нужно отыскать шкатулку. Только это может остановить Магистра. Завладев ею, он вернется во время Дальнего леса и вытащит себя из Старого болота. Тогда пропал наш мир…

Длинный закончил фразу таким трагичным голосом, что все ему сразу поверили. Воспоминания о родном доме и угроза, нависшая над ним, побудила друзей к действию.

– Надо бежать! – пискнул мышонок.

Если бы не ловкое движение Ме́ни, который сгреб Малька в лапу, чуть придавив, чтобы тот не вырвался, никто бы не удержал серого грызуна.

– И где ты намереваешься искать Магистра? – снисходительным тоном спросил он проныру.

– Там! – мышонок неопределенно махнул лапкой, едва высвободив её из цепких объятий косолапого.

– Под водой? – медвежонок явно издевался. – Я не сказал о самом главном.

Все затихли, ожидая объяснений, но оратор не торопился. Как настоящий актер, он выдержал паузу, наслаждаясь оцепенением зрителей, затаивших дыхание.

– Не знаю почему, но Магистр появляется и исчезает под водой только в образе черепахи. Наверное, что-то не дает ему меняться временем из-под воды. Думаю, что он сначала выползает на пустынный пляж и только потом меняется. Я это понял по следам на песке. Представляете: Магистр еле ползает, шевеля ластами. Вот тут-то мы его и прищучим!

Медвежонок загадочно улыбнулся и замолчал, давая слушателям возможность оценить его аналитические способности. Не всякий смог бы сложить воедино обрывочные воспоминания совы, прожившей некоторое время вместо Магистра.

– Мы что теперь: всех черепах должны переловить на острове? – ехидно заметил мышонок. – Небось их тут сотни ползают.

– А, действительно, – поддержала его сова, – как ты найдешь именно ту черепаху, с которой поменялся временем Магистр?

– М-да, задачка, – пробубнил лось.

– Нет ничего проще, – нашелся Ме́ня. – Обычно черепахи выползают на берег только ночью, чтобы вырыть ямку в песке и отложить горку яиц. Они долго ползут подальше от волн, долго роют ямку и долго закапывают ее песком, защищая свое потомство от чаек или ящериц. Наша черепаха должна выбраться на пляж днем и ждать возвращения Магистра недалеко от воды.

– Да врет он все! – пискнул мышонок. – Ничего такого я не видел.

– Ты видел только тайный сон уважаемой смотрительницы Дальнего леса, – пояснил Ме́ня. – Запомнить ты его не мог, на это и рассчитывал Магистр, пряча его в памяти Сони. Только я мог пересказать вам то, что ты говорил. Ни ты, ни она не могли все это запомнить.

– Как-то слишком сложно, – засомневалась и сова.

– Зато очень похоже на Магистра, – согласился Длинный.

– У нас есть шанс поймать колдуна в момент, когда он поменяется временем с черепахой. Думаю, тогда он будет очень уязвим. Мы должны спрятаться недалеко от черепахи, дремлющей у самой воды днем. Как только она начнет ползти в воду, тут мы ее и сцапаем.

– А дальше? – не понял лось.

– Малёк наложит на него заклятье, чтобы Магистр остался черепахой. Он, конечно, потом выпутается, но мы успеем убежать.

– Допустим, ты прав, дружок. А шкатулка?

– Я видел, что она спрятана в расщелине двух больших камней, – медвежонок замялся.

– Только не знаю, где это.

– Я знаю! – вскинулась сова. – Большие камни у берега было видно с того дерева, где я пришла в себя после того, как пропала с нашей поляны.

– Все сходится, – обрадовался Ме́ня. – Магистр в обличии Сони сначала спрятал шкатулку, потом сел на ветку дерева и поменялся обратно временами… Похоже – Магистр на острове один. Он перестал доверять своим помощникам и все делает сам. Поспешим к камням у пляжа!

Через некоторое время с помощью совы четверка друзей уже отыскала два больших камня, между которых в глубокой расщелине виднелась та самая шкатулка из черного дерева. Велико было желание схватить драгоценную находку и понестись сломя голову, но каждый понимал, что сначала нужно отделаться от Магистра и только потом как-то покинуть остров.

– Смотрите, – пискнул мышонок, – на песке следы черепахи!

– Мы вспугнули ее, – догадался Ме́ня. – Она ползет к воде. Эх, не успеем…

Сова не раздумывая, быстро схватила Малька в когти и, взмахнув крыльями, понеслась к огромной черепахе. Та уже ползла по мокрому песку. Еще несколько неуклюжих движений, и морские волны накроют костяной панцирь.

– Соня, давай! – в один голос заорали оставшиеся у камней лось и медвежонок.

– Со-ня, – едва хрипел сдавленный когтями мышонок, – по-бли-же…

Ночная охотница уловила порыв морского ветра и сделала такой головокружительный пируэт в воздухе, что серый грызун на время потерял сознание со страху. Он очнулся от соленых брызг и шума прибоя, в котором мелькали дельфины. Еще мгновенье – и волна накроет их обоих, а потом потянет за собой, откатываясь назад, в море, но серый грызун успел протараторить скороговоркой странное заклинание:

Повелевать мне дано временами, Тайною сил золотистой звезды. В облике этом останешься ты,

Время свое потеряв под волнами.

Он даже зажмурился, ожидая чего-то необыкновенного, но ничего не произошло. Волна накатилась и отхлынула восвояси. Черепаха осталась неподвижно лежать на песке. Грустные ее глаза были открыты. Она смотрела куда-то вдаль. Туда, где море сходится с небом, образуя длинную прямую линию. Сова, сидевшая на черепахе моргнула и, подхватив Малька коготком, осторожно положила рядом с собой. Он был мокрый, испуганный и разочарованный. Серому непоседе казалось в тот миг, что надежды не оправдались и он подвел друзей. Было грустно, и хотелось плакать.

– Ух, ты, – раздался радостный голос медвежонка, – Заморозил?

– Чего? – не понял мышонок.

– Это теперь – не черепаха, – многозначительно произнесла Соня. Это теперь – памятник.

– Чтобы хранить память… – лось стоял рядом и косил на них карим глазом.

– У него получилось! – Ме́ня звонко шлепнул лапой по набежавшей волне, обдавая всех солеными брызгами. – Получилось!

– Правда? – неуверенно переспросил Малёк, оглядываясь. – И что? Магистр теперь там? – он осторожно ткнул лапкой в мощный панцирь. – Навсегда?

– Если я правильно расслышал твое заклинание, – косолапый с опаской глянул на Малька, – то Магистр останется в облике черепахи, пока волны не вернут ему его время. Смыло его… Эк, ты ловко придумал!

– Я? – серый непоседа был явно смущен.

– А то кто же? Наверное, с каждым из нас можешь такую штуку выкинуть. А?

Тот промолчал, ища поддержки у совы, но Соня только моргнула:

– Черепаху жаль. Она теперь где-то в облике большой рыбы. Носится со страху по морю и ничегошеньки не понимает. Бедняжка!

– Рано или поздно Магистр вернет себе время и выкрутится. Не знаю, как и когда, но ждать не будем. Нам пора выбираться с этого странного острова. Ме́ня, бери шкатулку и глаз с нее не спускай. А тебе, серый разбойник, нужно подумать, как вернуть нас на тот берег, где начались шторм и смерч.

– Мне? – тоненький голосок утонул в шуме набегавшей волны.

– Зачем же назад, – возразил медвежонок, – давай сразу в страну Кай-Тай! Если смерч переносит между мирами времен, то мы можем вернуться во время Дальнего леса, только в другое место. В горы, где стоит крепость.

– Какая крепость? – Малёк был явно перепуган. – Опять он издевается надо мной. Тетя Соня, ну скажите хоть Вы ему!

– А ведь он прав, малыш. Только ты!

– Да я ведь…

Мышонок хотел было опять заныть, что он маленький и что всегда все за него кто-то решал, а он только слушался. Ну, почти всегда. Что он ничего не знает и не умеет, это кто-то должен… Впрочем, тут он сам понял, что давно перестал быть малышом. Нет, он не вырос и не стал таким же сильным, как Длинный, и отважным, как Гордый, но что-то изменилось в нем. Теперь он понимал, что может помочь не только себе, но и всем взрослым, кто намного старше и мудрее него.

Поддаваясь внутреннему порыву, Малёк поднялся на задние лапки и закричал, что есть духу, пытаясь перекричать шум набегавших волн:

Смерчи – миров пограничные стражи, Вихрем неситесь навстречу ко мне. Время сменив, окажусь я в стане, Где меж двух гор колесят экипажи.

Уверен, что и сам Малёк не знал, что произойдет после этих слов, не знаете и вы. Однако это не повод читать до полуночи, а потом клевать носом весь день. Закрывайте книжку и глазки, а завтра вечером сравним, то, что приснилось вам и то, что произойдет с героями этой книги после того, как в их планы вмешалась коварная черепаха.

Страна Кай-Тай

Медвежонок вздрогнул оттого, что прямо над головой ударил гром. Раскаты его рассыпались и эхом затихали вдали. Гром сменил шум дождя, вернее настоящего ливня. Крупные капли барабанили по лужам, листьям деревьев и еще чему-то звонкому. Все сливалось в один убаюкивающий звук, который волнами то чуть усиливался, то стихал, и от такого наплыва не хотелось открывать глаза, а наоборот, поудобнее устроиться на чем-нибудь мягком и поспать ещё. Ме́ня вообще любил спать. Не потому, что был соней и ленился что-либо делать. Нет. Он любил смотреть сны. Все они бережно хранились в его необъятной памяти, и он мог возвращаться к ним еще и еще раз. Стоило только очень захотеть сделать это. Все свои сны он делил на черные и цветные. В черных снах всегда случалось что-то неприятное, а вот цветные косолапый фантазер разделял на интересные, веселые и вкусные. Последние он любил больше всех и смотрел, когда хотелось покушать. Вот как сейчас, например. В животе урчало, и надо бы было отправляться на поиски какой-нибудь еды, но дождь убаюкивал, словно нашептывая что-то монотонное:

– Поспишь еще? А, Миш?…

И Ме́ня соглашался с таким предложением, сладко причмокивая. Он знал, что сейчас придет сладкий сон. Нужно было только выбрать какой. Один из самых любимых снов был о том, как они с дедом Потапычем ходили за медом к пчелам, что жили в дупле большого старого дуба на околице. Конечно, им иногда доставалось от маленьких тружениц, которые ни за что не хотели расставаться со своим сладким и вкусным медом, но это были мелочи, о которых в хорошем сне можно и не вспоминать.

А еще медвежонок любил меняться снами. Особенно веселыми, в которых можно пошалить. У него была целая куча таких забавных снов. Чем-то они были похожи на кучу сухих осенних листьев, которые сентябрьский ветерок собирает в ложбинке. Они лежат тихонечко, но то и дело какой-нибудь да шелохнется, словно поддразнивая. И тут пройти мимо уже невозможно. Так и тянет с разбега кинуться в эту кучу сухих листьев. Они зашуршат, зашевелятся, словно живые, затягивая к себе в глубину. Тогда можно раскинуть лапы и блаженно задремать. Как в невесомости. Именно тогда снятся самые веселые сны. Вот ими меняться было лучше всего, потому что в Дальнем лесу все любили пошалить. Стоило только представить, как кто-нибудь спит, и предложить своему сну поменяться с другим сном, – они почти всегда соглашались. Шалить любили даже сны. А разве это не здорово – мигом перепрыгнуть к кому-нибудь другому?! И уже тот во сне вместо тебя несется со снежной горки, плещется в Высоком ручье или играет в прятки. Некоторые, правда, ворчали на Ме́ню, обижаясь за то, что он во сне узнает их тайные местечки, где можно укрыться во время игры, или еще какие секреты. Но ведь и они видели его сны! Правда, никто так не дружил со снами, как он, а они его слушались. Вот в этом и была вся штука. Косолапый фантазер мог попросить себе какой-нибудь особенный сон, а взамен предложить простенький. С одной стороны, это было не совсем честно, а с другой стороны, разве честно, что Ме́ня не умел летать, как птица, или плавать, как рыба. А иногда так хотелось увидеть то, что видят они с высоты или в глубине. Зато медвежонок честно предлагал рыбам попробовать во сне сладкий мед, а птицам – побороться с парой волчат. Эх, да чем только нельзя поменяться во снах.

Ме́ня уже повернулся на другой бочок, подумывая, какой бы сон посмотреть, как опять громыхнуло. Совсем близко. Да так сильно, что казалось, все содрогнулось. Он даже вскочил от неожиданности и стал оглядываться, потирая глаза. Вокруг были незнакомые деревья, под кроной одного из которых медвежонок спал. Приглядевшись он понял, что это не лес: слишком аккуратно и ровно росли деревья. Разобрать утро сейчас или вечер было трудно, так как темные густые облака висели очень низко, а дождь не переставал. Впрочем земля жадно впитывала потоки воды, так что луж не было и в помине.

Вдруг дождь резко закончился, как это часто бывает жарким летом. Редкие капли еще стучали невпопад по листве, словно растерявшись, стоит ли продолжать это бесполезное дело, а потом и вовсе исчезли, очевидно, поспешив догнать своих. Стало тихо-тихо. Все выжидали: не вернется ли гроза? Но ее раскаты слышались уже далеко. Мир вокруг стал наполняться привычными звуками. Подали голоса невидимые птахи, хрустнула ветка, зашелестела листва, легкий ветерок разогнал остатки туч. Яркое солнце плеснуло горячими лучами, и все наполнилось запахами. Многие из них были незнакомы медвежонку, и он стал жадно принюхиваться.

Один из этих запахов был приятно-сладковатым. Он был везде, куда только медвежонок ни поворачивал свой любопытный носик. Вскоре косолапый сладкоежка понял, что так пахли ярко-желтые плоды на деревьях. Они почти просвечивались на солнце и казались очень нежными. Их было так много, что в животе у Ме́ни призывно заурчало. Подкрепиться бы не мешало. Он ловко вскарабкался на дерево, но ветки были слишком тонкими для его веса. Тогда он их немного качнул, и ярко-желтые плоды посыпались на землю.

Усевшись поудобнее рядом со сладко пахнувшими полупрозрачными шариками, медвежонок стал их осматривать. Побольше, чем дикие яблоки в Дальнем лесу, эти плоды были очень нежными и удивительно пахли. Ме́ня только собрался отправить один из них в рот, как его окликнули:

– Эй, ты что там делаешь?

Голос прозвучал так неожиданно, что медвежонок растерялся.

– Я? Я ничего…

– Ну, вы только посмотрите на этого обжору! – возмущался голос, который теперь казался уже знакомым. – Не успел попасть в незнакомую страну, как уже собрался лопать.

– А что?

– Да ты хоть знаешь, где мы?

Ме́ня медленно обернулся на голос и расплылся в улыбке.

– Малёк…

– Да, это я. Один, между прочим. Ищу вас, а ты тут уже трескаешь!

– А что?

– Как что! Мы зачем сюда перенеслись? Вот это трескать?

– Кстати, ты не знаешь, как это называется? – медвежонок еще раз жадно принюхался. – Пахнет вкусно.

– Нет, ты неисправим! Соня где?

– Соня?

Ме́не стало очень стыдно, что он не подумал о том, что смотрительнице Дальнего леса будет трудно ориентироваться при ярком солнце в незнакомом месте. Да и лось навряд ли позовет на помощь, даже если ему придется туго. В чужих краях всякое может случиться с пришлыми.

– Не нужно ссориться…

Оба резко обернулись на голос. Среди зеленой листвы соседнего дерева они сразу заметили светло-серое оперенье совы. Она сидела на толстой ветке и часто моргала.

– Малёк прав, – спокойно продолжила она. – Нужно понять, где мы оказались.

– Припоминаю, – протянул косолапый, – когда мы были на острове, ты загадывал страну, где между двух гор колесят экипажи… У нас что? Получилось?

– Не знаю, как у вас, – ехидно заметил мышонок. – А у нас получилось. Только вот лоси тут не водятся, и совы не летают.

– А медведи? – испуганно спросил Ме́ня. – Ну, хотя бы маленькие…

– Только ослы! – еще язвительнее пискнул серый грызун.

– Какие такие ослы? – не понял намека медвежонок.

– Вроде тебя, – откровенно издеваясь, пояснил тот. – Глупые и упрямые.

– Ща как дам! зарычал косолапый, готовый бросится на обидчика.

– В жука превращу, – мышонок принял угрожающую позу. – Навозного!

Повисла напряженная пауза. Каждый не был уверен, что угроза реальна, но сделать следующий шаг, чтобы она стала явью, не решался. Их опять успокоила молчаливая сова:

– В жука не нужно, а вот подобрать нам всем подобающую в этих краях внешность было бы совсем не лишним.

Мышонок устыдился того, что захотел использовать свои способности по отношению к товарищу вместо того, чтобы думать о их главной цели. Но он тут же нашелся:

– А мешок-то где?

– А разве он…

Ме́ня не договорил. Холодок пробежал по его спине, хотя под такой шубой, как у него, в здешних краях было жарко. Он растерянно огляделся, но тут же радостно вскрикнул:

– Да вот же он! Я на нем…

Продолжать свое объяснение косолапому было совестно, зато Малёк не стал церемониться.

– Спал на мешке со шкатулкой… – мышонок только махнул лапкой и отвернулся.

– Не ссорьтесь, друзья мои, – попыталась урезонить их сова. – Нам нужно отыскать Длинного. Он такой застенчивый, что никогда не попросит помощи, даже если попадет в беду… Мне кажется, я что-то слышу в том направлении, куда ложатся тени от солнца… А вы что-то слышите?

Все разом притихли, стараясь уловить обрывки едва различимых звуков. Мышонок настороженно поворачивал свои большие ушки в указанною сторону, сова непонимающе моргала, а медвежонок встал на задние лапы, опираясь передними о ствол дерева. Он зашептал первым:

– Там два человека разговаривают, и еще что-то скрипит.

– Я думаю, что это какая-то повозка на дороге, – предположила сова.

– А там, – Малёк указал лапкой чуть правее, – кто-то что-то ест… Причмокивает даже и сопит, как наш Длинный.

– Точно! – подтвердил косолапый. – Он всегда сопит, когда ест что-то вкусное.

– Этому бы только о еде поговорить, – пискнул недовольно серый грызун.

– Если мы пойдем в ту сторону, где кто-то жуёт, – прошептала Соня, – то успеем добраться до дороги, по которой едет повозка, раньше, чем она окажется в том месте. Они явно не торопятся.

Прищурив плохо видящие при ярком солнце глаза, смотрительница Дальнего леса мягко оттолкнулась от ветки и бесшумно исчезла за невысокими деревьями. Ме́ня покосился на беспомощного мышонка и снисходительно произнес:

– Ладно, залазь. Прокачу.

Того не нужно было долго упрашивать, и странная парочка, стараясь не шуметь, поспешила за совой. Ориентируясь по звуку и солнцу, Ме́ня уверенно двигался в незнакомом лесу с абсолютно одинаковыми деревьями, которые были к тому же очень ровненько посажены аккуратными рядками. Когда причмокивающий звук жующего стал явно различим среди остальных шорохов, они стали пробираться вперед абсолютно бесшумно.

– Да это Длинный! – воскликнул возмущенный мышонок, держась лапками за шерсть на спине у медвежонка. – Вы только посмотрите на него! – уже во весь свой голосок закричал грызун. – Он тоже трескает! А мы волнуемся, ищем его…

– Ребята! – извиняясь пробубнил лось. – Эти штуки такие сладкие, что оторваться невозможно.

В этот момент что-то хрустнуло на его мощных зубах.

– А вот косточки горькие, – и он выплюнул остатки.

– Вот все и в сборе, – спокойно сказала Соня. – Нам нужно поспешить к дороге. Там какая-то повозка.

– Садитесь на меня, друзья, – радостно воскликнул лось. – Давненько мы не путешествовали.

На его длинных ногах вся компания очень быстро оказалась у дороги среди деревьев. Это не была привычная для лесного народца тропа, протоптанная в траве за долгие годы большими и маленькими лапами. Это была колея от двух колес повозки.

Вся компания спряталась за деревьями, поджидая приближение скрипучего звука. Вскоре послышались и голоса двух человек. Они говорили о каких-то персиках, которые в этом году очень хороши, и спорили о возможных продажах. Повозка, на которой ехали эти двое, действительно, скрипела в такт неторопливым шагам ослика, меланхолично тянувшего ее среди одинаковых деревьев, называемых спорщиками персиковой рощей.

– Нам нужно поменяться с ними, – прошептал медвежонок, глядя на сидевших в повозке. – Чур, я буду тем, кто управляет.

– А, может, ты станешь осликом? – ехидно пропищал в ответ мышонок.

– Не спорте, – вмешался Длинный. – Мне привычнее стать осликом.

– Тогда Соня будет вторым человеком, – подхватил Ме́ня.

– А я как же? – возмутился Малёк.

– Тебе вовсе не нужно ни в кого превращаться, – хихикнул косолапый. – Грызуны везде есть.

Мышонок обиженно отвернулся, хотя сознавал, что это так. Повозка тем временем медленно стала удаляться. Медвежонок сурово посмотрел на товарища, и тот почувствовал немой укор в этом молчании. Он еще немного покапризничал, но ничего иного ему не оставалось. И тогда прозвучало:

Повозка останется долго скрипучей, Но Ме́ня и Соня поедут на ней. А Длинный быстрее ретивых коней Помчит нас, и да поможет нам случай.

В тот же миг мирно прятавшиеся за деревьями медвежонок, лось и сова вдруг испуганно посмотрели друг на друга и кинулись врассыпную, оглашая воплями дремлющую под палящими лучами южного солнца персиковую рощу. И лишь мышонок спокойно вышел на дорогу, где скрипучая повозка поджидала его. Двое немолодых азиатов, сидевших в ней под потрепанным тентом из выцветшей материи, с интересом разглядывали друг друга. Они напрочь забыли про свой долгий спор о возможных ценах на персики и внимательно изучали одежду и лица друг друга. Даже ослик, запряженный в скрипучую повозку, то и дело поворачивался к умолкнувшим спорщикам, словно спрашивая их взглядом о дальнейших действиях.

Невозмутимый мышонок наконец-то взобрался на повозку и уселся между обескураженными азиатов.

– Хватит глазеть друг на друга, – назидательным тоном пропищал он. – Не забудьте свои имена. Вы теперь – Мишари и Сонар, а Длинного кличут Лонги.

– Миленький, – дрожащим голосом обратилась к нему Соня. – А что же это у меня теперь борода будет?… Нельзя ли без нее как-то обойтись?

– Нет, уважаемый Сонар! В стране Кай-Тай все мужчины должны носить бородёнки. Хоть бы и такие жиденькие. Люди, что с них взять! Условности для них превыше всего. Для каждого немыслимо появиться за стенами своей норки без бородёнки и этих лоскутков, которые они гордо называют штанами. Привыкайте, надеюсь это не надолго.

– И что, ничего нельзя сделать? – не сдавалась сова. – Может быть, есть какие-то исключения?

– Только для женщин. Но тогда придется носить длинные шаровары, цветастую накидку, платок и чадру, закрывающую почти все лицо. Женщинам можно показывать только глаза.

– Но тут так жарко! – возмутилась смотрительница Дальнего леса.

– Тогда ходите в легких белых одеждах для мужчин и теребите бороденки пальцами.

– Зачем? – искренне удивился медвежонок.

– Для солидности. Когда не знаете, что сказать или когда не хотите отвечать на вопросы.

– Но это невежливо! – возмутилась сова.

– Так придумали люди, и вам придется следовать их правилам.

Все молча переглянулись, соглашаясь, что иного выхода нет. А ослик, который всегда считался глупым и строптивым, вдруг самостоятельно зашагал по дороге, потянув за собой скрипучую повозку. Казалось, он меньше всех был обеспокоен происшедшими изменениями. Разве что местные жители поговаривали, что кто-то видел диковинных животных в большой персиковой роще в долине. Они якобы были абсолютно дикими и ни на кого не похожими. Впрочем, все знали, как молва может искажать факты, и не придавали слухам особого значения.

Было жарко, а монотонное поскрипывание тележки сладко убаюкивало. Одинаковые деревья, усыпанные яркими плодами, тянулись по краям дороги бесконечной вереницей. Всех сморила дрема, даже ослик только вполглаза поглядывал на дорогу. Его никто не подгонял, и он, не торопясь, шагал по пустой дороге, накатанной такими же тележками среди огромной персиковой рощи, раскинувшейся в долине среди двух гор. Их вершины возвышались справа и слева, безмолвно взирая на все внизу с такой неприступной высоты, что каждому приходилось задирать голову, чтобы увидеть белоснежные шапки. И это выглядело неким ритуалом перед чем-то недосягаемым, возвышенным, божественным.

Жители окрестных деревень и городков называли на местном языке этих исполинов-близнецов Кай и Тай. Все считали себя их потомками и очень гордились этим. Все дело было в красивой легенде, которую передавали из уст в уста и детям, и всем приезжим. Каждый знал ее, узнаете и вы.

Давным-давно жили в соседних деревеньках юноша Кай и девушка Тай. Были они молоды и хороши собой. Однажды на местном празднике случилось им вместе танцевать. И только взялись они за руки, как почувствовали, что полюбили друг друга. Сильно и навсегда. Да вот беда: прослышал о том злой волшебник, что жил неподалеку. Решил он завладеть их любовью, так как сам не умел любить. Предлагал он молодым людям и богатство, и вечную жизнь – не соглашались они. Пробовал украсть любовь – не получилось. Тогда задумал колдун отнять любовь. Обманом заманил он девушку на одну сторону горы, а юношу – на другую и сказал, что встретятся они, только если отрекутся от любви. Не согласились Как и Тай, хотя в горах мела пурга, было холодно и одиноко. Они сказали, что даже в разлуке любовь соединяет и согревает их. Разозлился колдун. Достал волшебный меч и рубанул им посередине горы с такой силой, что рассек пополам. Так образовались две одинаковые вершины, а чтобы о любви не осталось и следа, колдун покрыл их вечными снегами. Но любовь оказалась сильнее. Снега тают и стекают чистыми ручьями в долину, где все расцветает и плодоносит. Люди говорят: это потому что там соединяется любовь. Одинаковые вершины люди назвали – Кай и Тай. Они помнят о влюбленных и себя считают их потомками, да и страну свою так назвали. И нет в мире плодороднее земли, и нет страны, где бы так почитали любовь.

Все это приснилось путникам, задремавшим в скрипучей повозке. Приснилось даже ослику, который медленно тащил эту повозку по бесконечной дорожке среди персиковой рощи. Он даже настороженно повел большими ушами, словно прислушиваясь, не прозвучит ли продолжение. Но вокруг было тихо, только иногда перекликались птицы. Это для людей их язык был непонятным, а возгласы бесполезными, остальные же только посмеивались. Беспокойные птахи были взволнованы тем, что персики созрели и скоро в роще появятся люди. Они придут собирать урожай и как бы ненароком не повредили гнезда. Глупышки беспокоились зря: люди знали, что птицы охраняют деревья от вредных насекомых, и никогда не разрушали гнезд. Это было известно и последнему кроту, коих водилось немало в долине.

– Эх, до чего хорошо, братцы! – сладко потянулся один из стариков в тележке.

– Не пристало Вам, уважаемый Мишари, так себя вести, – степенно заметил его спутник. – Забудьте свои прежние повадки и старайтесь выглядеть посолиднее.

– А что? – насторожился тот, кто был на самом деле медвежонком. – Узнают?

– Не исключено, уважаемый.

– Жаль. Вот когда я был…

– Забудьте, – оборвала его сова. – Местные крестьяне вряд ли что-то слышали о Дальнем лесе или дворе ее Величества в Англии. Лучше поговорим об урожае персиков. Он знатный в этом году.

Это было сказано вовремя. Неожиданно роща закончилась, и тележка застучала окованными колесами по мостовой. Вокруг сновали озабоченные своими делами люди. Кто-то что-то нес, кто-то спешил что-то передать, другие торопились что-то рассказать. Люди всегда заполняют свою жизнь делами. Не всегда нужными, но так уж они устроены.

– Смотрите, – пискнул мышонок. – А ведь здесь, и вправду, колесят экипажи.

– Откуда он все это знает? – то ли удивился, то ли возмутился мужчина в повозке по имени Мишари. – Уж не дурит ли он нас!

– Ай, не горячись, уважаемый, – успокоил его собеседник. – Мир хранит в себе много тайн.

В ответ Мишари только потеребил свою небольшую бороду и промолчал. Люди не только умели говорить загадками, но и многозначительно молчать. И чем дольше длилось такое молчание, тем умнее казался человек.

Впрочем, мышонок, который остался самим собой, удивлялся не меньше своих спутников. Он понятия не имел, откуда он знает то, чего никогда не видел, и как говорит то, чего никогда не знал.

Тем временем повозка подкатила к большой рыночной площади, где шумел торговый люд. Одни что-то продавали, громко созывая покупателей и нахваливая свой товар, другие не спеша подходили, щупали, теребили, нюхали и пробовали все, что продавалось. Каждый не хотел прогадать или остаться в дураках. Рынок такое место, где всегда происходит борьба: одни хотят продать подороже, другие – купить подешевле. Велики традиции торговли, они выработаны веками, но закон один: в этой борьбе побеждает не сильнейший, а тот, у кого изворотливее ум, более развиты наблюдательность и неплохие актерские навыки. Один и тот же товар мастер торгового дела продаст гораздо выгоднее, чем честный, но неумелый торговец. Потому во всем мире люди давно разделились на два класса: одни умеют что-то производить, другие – это продавать. И каждый с удовольствием занимается своим делом. Рынок на востоке – это своего рода мастерская, где умелые торговцы творят чудеса. Подобно тому, как художники или скульпторы в окружении подмастерьев создают шедевры в своих мастерских.

Привязав ослика по кличке Лонги рядом с такими же тружениками проселочных дорог под навесом у рынка, преобразившиеся обитатели Дальнего леса отправились на рынок, который призывно шумел и пестрел самыми яркими красками.

– Ты уверен, что нам именно сюда? – шепотом спросил мышонка на своем плече тот, кого звали Мишари.

– Конечно, – пискнул тот. – Лучше за мешком следи, а то тут народу столько, что вмиг стянут.

Мужчина в ответ промолчал и только потеребил свою бороду. Он не стал спорить, но поближе прижал к себе заплечный холщовый мешок. Народу было, действительно, очень много. Кто шумно торговался, театрально хватаясь за сердце, кто молча качал головой, иные размахивали руками или страшно выпучивали глаза, но было видно одно – никто не хотел уступать сопернику. Поглядывая по сторонам и усмехаясь в бороду от эдакой кипучей деятельности, путники степенно продвигались вглубь многоликой, многоголосой и плещущей энергией толпы. Она только на первый взгляд казалась стихийной и непредсказуемой. Опытный глаз легко различал среди суеты мастера и жертву, мог по достоинству оценить тонкость игры и заранее предсказать результат будущей сделки. То, что было скрыто от новичка, являлось открытой книгой для завсегдатая восточного базара.

– Вах, уважаемый, посмотри на ковер! – громко затараторил толстый, разодетый в яркие шелка торговец. – Зачем уходишь, не купив. Пожалеешь! – рука, ухватившая Мишари за рукав, не отпускала. – Даром отдам такому человеку.

– Да не нужен мне ковер! – огрызнулся тот, но было поздно.

Его уже окружили подростки. Кто-то усаживал мужчину с заплечной холщовой сумкой на большую мягкую подушку, кто-то подносил пиалу с чаем, кто-то демонстрировал качества ковров, а кто-то показывал, какие они прочные. Мелькали яркие расцветки и витиеватые узоры, свернутый в рулон ковер подбрасывался на одной детской ладони и даже пробовался на зуб. Галдели помощники, сладко пел свою песню хозяин, суетились какие-то люди, все кружилось… и у Мишари вдруг появилась мысль, что он непременно должен купить пару ковров. Таких красивых и почти задаром. Наверное, так бы и случилось, не раздайся над его ухом крик:

– Ай! – завопил кто-то. – Он кусается!

Все оглянулись на Мишари, а тот заметил краем глаза, как юркнул в складки его одежды мышонок. Поняв в чем дело, мужчина только покачал головой и погладил свою жиденькую бородку.

– Зачем так говорить, дорогой, – совершенно спокойно произнес он, оборачиваясь.

– Кто тут кусается? – он, не мигая, смотрел на маленького человечка, спешно отдернувшего руку от его холщового мешка. – Ты, наверное, укололся обо что-то. Бывает…

Вокруг все засмеялись, понимая в чем дело, и стали пристальнее следить за своим добром. Кража не состоялась, значит и обсуждать нечего. Вот если бы воришка побежал с чужим мешком, тогда бы все принялись его догонять и ловить, а кто-то под шумок утащил бы еще что-нибудь, но этого не случилось. На рынке один закон – не зевай и не потеряешь.

Воспользовавшись замешательством, Мишари поплотнее прижал свою ношу и улизнул в толпу. Он слышал, как хозяин ковров что-то кричал ему вслед, сбавляя цену, но было поздно. Словно рассеялись чьи-то чары, и несостоявшийся покупатель так толком и не понял, как так могло получиться, что он чуть не купил совершенно ненужную вещь. Что тут говорить, восточный базар обладает такой магией.

– Вечно за тобой приглядывать надо, – ворчал мышонок. – Да если бы ни я, плакала бы моя шкатулочка. Ух, раззява!

Оправдываться не хотелось, и Мишари только потеребил свою небольшую бороденку. Он глубоко вздохнул, стараясь побыстрее избавиться от назойливых мыслей, и огляделся по сторонам. Жизнь вокруг просто бурлила. Новичку было от чего потерять голову.

– А где Соня… то есть Сонар? – растерянно спросил он.

– Вот, я так и знал, – пискнули ему в ответ. – За вами глаз да глаз нужен!

И действительно, второго спутника рядом не было. Он стал высматривать товарища в толпе. Да где там! Столько лиц мелькало вокруг. Худые, полные, раскрасневшиеся и укрытые платками. Все кружилось и перетекало. Где тут кого-нибудь отыскать.

– Может, она плохо видит днем? – неуверенно предположил Мишари.

– Сейчас она видит лучше нас двоих, – язвительно заметил мышонок. – Сдается мне, я знаю, где она…

– Это где же? – удивился азиат и потеребил бороду.

– Да вон, где тряпочки продают, – грызун уже сидел на голове мужчины, вернее на его головном уборе, замысловато свернутом из белой ткани. – Цветные и прозрачные.

В этот момент и медвежонок заметил своего спутника. Окруженный подростками азиат уже выбрал несколько легких прозрачных шарфиков и не мог остановиться. Продавец нахваливал свой товар, подбрасывая ткань вверх, которая струилась по его рукам, словно дым. Все новые, более яркие шарфики и платки мелькали перед восторженным лицом покупателя, и было видно невооруженным взглядом, что он попался.

Ну, на то они и друзья, чтобы выручать в любое время и в любой ситуации, Будь то даже далекая страна Кай-Тай.

Врата времени

– Надо спасать Соню, – косолапый кинулся в толпу.

Пока он пробирался к товарищу, который словно загипнотизированный хватал один за другим платочки, у Ме́ни созрел план действий.

– Опять ты решил обмануть честного продавца, – чуть ли не с кулаками набросился он на мнимого Сонара. – Ведь ты истратился до последнего динара. Чем платить-то будешь?

Это произвело абсолютно отрезвляющее действие на хозяина разноцветного облака платков и шарфиков. Он настороженно потянул к себе товар, который покупатель уже выбрал. Молча, продавец сделал пальцами выразительный жест, который во всем мире все люди понимают как деньги, и вопросительно посмотрел на Сонар. Тот замешкался, растерянно оглядываясь на товарища.

– Ты же все проиграл еще вчера! – завершил свой приговор Мишари. – Как тебе не стыдно! Обманывать такого уважаемого человека. Чем платить за платки будешь? А?

Этого было достаточно, чтобы весь товар мигом исчез за спиной солидного хозяина. Подбоченясь и выставив вперед солидных размеров живот, он медленно двинулся на несостоятельного покупателя. Делать было нечего. Бегство опять спасло их от неминуемых неприятностей.

– Ну, я просто удивляюсь на вас, – мышонок не переставал воспитывать обоих азиатов, пока они проталкивались через толпу. – Ведете себя, как мелочь пузатая, как малыши, которые белый свет впервые увидели, – кипятился он. – Взрослые – называются…

– Это ты мне? – попытался подшутить над ним медвежонок.

– Да и ты не лучше! – пискнул Малёк. – Чуть не облапошили. Если бы не я, облапошили бы!

– Простите меня, – запыхавшись выдохнула Соня. – Сама не пойму, как такое могло случиться. Просто наваждение…

– Куда спешишь, уважаемый! – приятный голос остановил медвежонка и заставил обернуться. – Дай погадаю, всю правду расскажу, – голос был удивительно ласковый и знакомый. – Садись сюда в тенек, дай руку. Погадаю, – этому голосу хотелось верить. – Зачем бежать, если судьбу не знаешь. Может быть, тебе в другую сторону, – голос манил, даже приказывал. – Садись. Послушай, всю правду расскажу.

Азиат по имени Мишари остановился и, чуть пригнувшись, шагнул под навес, где казалось уютно и прохладно. Красавица с раскосыми глазами в ярких одеждах усадила его на мягкие подушки и, устроившись быстро рядом, взяла его руку. Ладони у нее были прохладные и ласковые, голос очень знакомый, но более всего Мишари поразили глаза. Лицо было закрыто легким платком, за которым трудно было угадать черты лица, невидимые губы шептали приятные слова, смысл которых он уже не понимал. Его рукой завладела восточная гадалка, и сил противиться ей уже не было. Одежда и платок скрывали ее фигуру и внешность, но Мишари знал, что она была удивительной красавицей. Такой, что во всем свете не найти. А глаза… Большие, черные, нежные… Они манили его в какой-то омут, и он понимал, что сейчас утонет в них. Пропадет. Впрочем, это было неважно. Он падал в какую-то сладостную пропасть. Словно осенний лист, кружился, не торопясь упасть. И это падение было бесконечным. Долгим и приятным.

– Оставь свой мешок, Мишари, – донеслось до его разума издалека. – Отдохни. Послушай меня. Ведь дорога была дальней.

Странное сомнение мелькнуло в голове – откуда она знает мое имя? Однако и эта догадка тут же погасла, как гаснут искры от костра при ярком солнечном свете. Гадалка что-то ласково говорила, и он не смел противиться ее голосу. Он смотрел в черные влажные глаза, и какие-то волны раскачивали его сознание, унося от реальности все дальше и дальше. Рука азиата, сжимавшая горловину холщового мешка слабела. Он чувствовал это, но сопротивляться не было сил. Какая-то странная пелена застилала все вокруг.

– Расслабься, дорогой, – нараспев произносил сладкий голос. – Вот, возьми трубку кальяна и покури. Все узнаешь про свою судьбу.

Мишари послушно вдохнул дым, и голова его закружилась. Мир окрасился в яркие цвета, чувства обострились, но сознание стало покидать его разгоряченную голову. Ласковый голос стал еще настойчивее. Мишари хотел было уже прилечь на мягкие подушки и ни о чем не думать, а только слушать приятный голос, как в его засыпающем сознании робко послышался другой голосок:

– Не слушай его, Ме́ня. Это Магистр!

– Нет никаких Магистров, – спорил ласковый голос. – Есть только усталость. Есть только сон.

– Не сдавайся, Ме́нечка! – умолял слабенький голосок. – Борись!

К чему борьба с самим собой, К чему напрасные желанья, Забудь ненужные сказанья, Ведь все начертано судьбой.

После этих слов медвежонку показалось, что он в своей родной берлоге в Дальнем лесу, и медведица Тамара поет ему колыбельную. Захотелось повернуться на бочок и, зевнув, посмотреть какой-нибудь сладкий сон. Вот только зевнуть никак не удавалось. От этого он не мог заснуть. Что-то мешало. Тут он опять услышал тоненький голосок:

Стоишь у полосы забвенья, Там сладкий мир, но мир чужой. Чтоб сделать шаг, решай душой, Послушай сердца откровенье.

И тут перед глазами у Ме́ни поплыл зеленый луг, на котором они с давним другом – волчонком по имени Коготок играли как-то в прятки. Тогда Магистр превратился в Коготка и чуть не заманил медвежонка в чащу. Он хорошо запомнил тот урок. Не случайно кто-то очень мудрый показал ему эту картинку, чтобы напомнить, каким хитрым может быть Магистр. Словно в подтверждение этой мысли, мордочка волчонка вдруг оскалилась страшными зубами и превратилась в чудовище. Оно встало во весь свой огромный рост и зарычало. Стало так страшно, что Ме́ня проснулся.

Оказывается он задремал под навесом, куда позвал его сладкий голосок женщины в цветастых одеждах и с закрытым платком лицом. То ли непривычно жаркое солнце сморило его, то ли, действительно, гадалка что-то нашептала ему, – он точно не знал. Только почувствовал, как маленькие острые зубки пребольно покусывали его ухо. Стоя на задних лапках у Мишари на плече, серый грызун отчаянно пытался разбудить спящего.

– Эй, полегче! – попытался урезонить его мужчина.

– Я вот задам тебе! – не унимался тот. – Ишь чего выдумал!

– Чего? – не понял медвежонок.

– Курить, вот чего!

– Как это?

– А вот сам посмотри…

Мишари растерянно хлопал глазами, глядя на дымящийся перед ним кальян. Вокруг были мягкие подушки, на которых дремал его товарищ.

– Вот это да… – озадаченно протянул азиат.

– Да если бы не я… – начал было Малёк.

– Знаю, знаю, – отмахнулся от него Ме́ня. – А Соня что? Тоже того!

– Да я же тебе кричал. Магистр это. Что тут непонятного.

– А как же он тебя не охмурил?

– Так ведь я в своем прежнем теле. Меня так просто не возьмешь этими штучками.

– А нас значит можно? – обиделся косолапый.

– Да ну вас! – махнул лапкой мышонок. – Бежать надо, а то опоздаем.

– Куда? – мужчина озадаченно теребил свою бородку.

– К колодцу! – пискнул мышонок. – Мы же ради него здесь!

– А ты откуда знаешь?

– Да уж знаю, – грызун не собирался пускаться в объяснения. – Буди сову.

Растолкав спящего товарища, азиат увлек его за собою.

Вокруг по-прежнему толпилось много народу, базар жил своей обычной шумной жизнью. Им пришлось протискиваться вперед, извиняясь и раскланиваясь. Мишари оглянулся – нет ли погони? Странное место с подушками под навесом и кальяном было словно заколдовано. Никто не обращал на него внимания и проходил мимо, не останавливаясь. Там никого не было видно, да и за ними никто не гнался. И тут медвежонок понял: никто, кроме них не видел этого места. А может быть, его совсем не было, и оно пригрезилось только им.

Мишари сбавил темп, чтобы не привлекать к себе внимания, и лишь переглядывался с товарищем, который понимающе молчал и не приставал с расспросами. Только мышонок на плече попискивал, подгоняя их. Постепенно они успокоились, чувствуя себя в безопасности. Затеряться в большой и шумной толпе гораздо проще, чем в дремучем лесу. Там запахи и звуки говорят о многом, а уж сломанная веточка и примятая трава всегда подскажут, когда и куда здесь кто-то прошел. Восточный базар – совсем иное дело.

– Я слышу, как плещет вода, – пискнул Малёк. – Колодец уже рядом. Двигайся вон к тому красному шатру.

– Вот раскомандовался, – фыркнул Ме́ня.

– Колодец ему подавай, шатер…

– Да не ворчи, ты, – перебил его мышонок. – Ты в обличии человека и нюх, и слух потерял.

Мишари подумалось, что этот грызун прав. Став человеком, теряешь очень много полезных способностей, а приобретаешь какие-то вредные привычки. Он дым никогда не любил, а тут – нате вам – кальян курить надумал. Одни напасти с этими превращениями. Как хорошо и просто было жить в Дальнем лесу.

– Видишь нищего у колодца, – прервал его мысли Малёк.

– Ну…

– Дай ему монетку. У тебя в кармашке позвякивает мелочь. Возьми самую большую и кинь в его кружку.

– Зачем это? – попробовал спорить медвежонок – ему не нравилось, что этот грызун распоряжается тут.

– Послушай, что говорит малыш, – неожиданно вмешался всю дорогу молчавший Сонар. – Мы с тобой и так много глупостей натворили.

И голос, и глаза у товарища ничем не напоминали сову, но что-то в его взгляде показалось медвежонку очень знакомым. Когда же тот часто заморгал, Мишари даже рассмеялся. Он вдруг почувствовал, что его товарищи рядом, а все эти превращения только фокусы. Они все равно вместе.

– Да хранит тебя Всевышний! – запричитал нищий, услышав, как звякнула монетка о дно пустой кружки. – Ниспошлет он долгие годы тебе, добрый человек. Дарующий малость тем, кто в нужде, спасает свою грешную душу. Господь наш все видит. Спасибо тебе, добрый человек.

Дрожащие пальцы худой грязной руки ловко спрятали монетку в складках поношенной и мятой одежды. Нищий был неопределенного возраста, словно время его давно остановилось. На изнеможденном лице не было отпечатков ни болезней, ни страданий, но не было и признаков жизни. Потухший взгляд скрывался под нависшими веками. Человек, словно сам похоронил себя заживо.

– Спроси его, – пискнул мышонок на ухо Ме́не, – знает ли он цену времени.

Услышав столь странный вопрос, нищий насторожился и медленно поднял глаза на подателя милостыни. Они были почти прозрачны.

Дороже мига в жизни нет, Чем взгляд любимой на рассвете, Или когда смеются дети. Живи хоть десять тысяч лет.

– Ты говоришь, как философ, уважаемый, – Мишари прижал руку к сердцу и слегка поклонился.

– Скорее, – как поэт, – грустно ответил нищий, пряча глаза.

– Спроси его про книгу, – едва пискнул мышонок, стараясь быть незамеченным.

Нищий словно ждал этого вопроса и даже закивал в ответ головой. Заторопился, подхватывая на ходу свои нехитрые пожитки, увлекая двух азиатов за собой.

– Я покажу вам одну очень редкую книгу, – приговаривал он, приглашая жестом следовать за ним. – Очень редкую. Она досталась мне от деда, а ему – от его деда.

– Но зачем нам такая редкая… – Мишари не договорил.

– Ты все испортишь, косолапый! – перебил его грызун. – Помалкивай лучше!

– О, вы неверно истолковали мои слова, уважаемый, – обернулся к нему нищий. Я не продаю эту книгу. Вы только должны прочитать в ней одну фразу.

– Фразу?

– Именно так, добрый человек, – нищий схватил Мишари за руку, чтобы тот не потерялся в толпе. – Дед моего деда получил эту книгу в дар от одного мудреца. Он сказал, что настанет великий день и к колодцу придет добрый человек, который знает, как вернуть шкатулку во дворец.

– Шкатулку? – вырвалось у Сонара.

– Да, так сказал мудрец, – закивал нищий, поглядывая на холщовый мешок Мишари. – Прошло очень много лет, но все мы ждали этого дня. Дед передавал книгу внуку и это наставление. Ждать.

– И что? Никто тебя не спрашивал о времени? – удивился Мишари.

– Никогда. На базаре все спрашивают о цене товара или его качестве. Время никого не интересует. Тем более у нищего. Все думают, что у нищих времени предостаточно. Больше, чем у кого бы то ни было. Ведь, кроме времени, у нищих ничего нет.

– А о чем книга, миленький? – спросил Сонар и тут же пожалел о таком обороте речи.

– У тебя странная речь, чужестранец, – насторожился нищий. – Хотя выглядите вы, как обычные жители Кай-Тай, но вы явно впервые в нашей стране.

– Ты прав, уважаемый, – попробовал смягчить промах товарища Мишари. – Мы из Дальнего ле… Из очень дальнего государства.

– Значит, дорога была дальней, – с добродушной улыбкой закивал нищий. – Но не беспокойтесь, я проведу вас в свою хижину коротким путем. Этот город я знаю, как свою ладонь. Всегда ходил пешком, а не ездил на экипаже.

– А здесь есть экипажи? – не выдержал Сонар.

Друзья хмуро посмотрели на своего очень словоохотливого товарища, но нищий только доброжелательно закивал, подтверждая:

– В богатых семьях есть очень красивые экипажи. Их дома выходят окнами на рыночную площадь. Она центральная в городе. По традиции рынок открывается здесь только по выходным и праздникам. Все остальное время по площади ездят экипажи. Если вы завтра еще будете в городе, то непременно их увидите.

Соня сдержалась и решила промолчать, дабы не испортить все какой-нибудь странной фразой. Тем временем они остановились около убогой, покосившейся лачуги, покрытой обрывками старой материи и растрепанных циновок.

– Не сочтите за оскорбление – войти, – извиняясь, поклонился гостям нищий. – Я всю жизнь честно выполнял волю деда, передавшего мне книгу и наказ мудреца. Денег не скопил и дом не построил, но всегда был честен перед своим долгом.

– О, не стоит извиняться, уважаемый, – успокоил его Мишари. – Поэт богат стихами, философ – мыслями, а бедняк – свободой.

– Хорошо сказано, добрый человек, – нищий склонился и приподнял край обрывка грязной ткани, служившей, очевидно, дверью в этом убогом жилище. – Прошу…

Смутные подозрения гостей об убранстве лачуги оправдались. Не зря ветерок свободно поигрывал подобием двери. Тут нечего было охранять, разве что старый сундук с витиеватой резьбой по дереву. Впрочем, отсутствие замка или каких-то видимых запоров говорило о том, что ничего ценного там нет.

Хозяин откуда-то извлек чистые коврики и постелил гостям, жестом приглашая сесть. Сам же устроился напротив. Песок, устилавший все скудное жилище был чистым и прохладным. После жаркого вездесущего солнца это было приятно. Стараясь не обидеть поэта, оба азиата уселись посередине хижины, украдкой поглядывая по сторонам. Впрочем, кроме странного сундука в углу, был небольшой топчан, очевидно, служивший кроватью, да букет фиалок рядом. Цветы были свежими, еще утром они росли среди собратьев. Здесь явно жил поэт и романтик.

От этих мыслей гостей отвлек голос хозяина:

– Не буду тратить вашего времени понапрасну, уважаемые.

И он быстрым ловким движением начертил на песке перед собой замысловатый рисунок. Он состоял из нескольких длинных изогнутых линий, коротких прямых черточек и точек. Одновременно это напоминало и какой-то цветок, и диковинного животного, и замысловатый орнамент. Разглядывая изображение на песке, гости с удивлением заметили, что оно стало светиться изнутри. Постепенно убогая лачуга наполнилась ровным неярким светом, словно ночью взошла полная луна. Затем песчинки на рисунке зашевелились и начали скатываться в стороны. Вместо них снизу появился полупрозрачный купол. Свет шел изнутри. Зрелище было столь неожиданным, сколь и завораживающим. Даже мышонок притих, приподнявшись на задние лапки, чтобы все получше разглядеть.

Хозяин хижины положил ладонь на купол и что-то зашептал. Свет померк, и купол раскрылся. Нищий с большой осторожностью достал изнутри полупрозрачного хранилища старую потрепанную книгу. На его лице было написано блаженство. Да и гости почувствовали удивительный прилив тепла и какой-то умиротворенности. На душе было спокойно и хорошо.

Поэт расстегнул застежку кожаного переплета фолианта и бережно открыл на странице с изображением шкатулки, точь-в-точь похожей на ту, что была в холщовом мешке у Мишари. Оба путника так и ахнули, поняв, что ситуация, в которой они оказались, была описана в этой древней книге много-много лет назад. Либо кто-то все предвидел, и так должно было случиться, либо таково свойство шкатулки, и так могло случиться при определенном стечении обстоятельств. Так или иначе, но нищий оказался хранителем предсказания, записанного кем-то в фолианте.

– Сейчас я прочту вам эту фразу, – тихо и торжественно произнес поэт. – Но что с этим делать, я не знаю. Миссия, возложенная на мой род, состоит только в этом. Как вам поступать далее – мне неведомо. Слушайте же:

Мир полон странных превращений, И время – тайное из них. Среди чужих ищи своих, Как явь среди ночных видений.

Оба гостя недоумевая переглянулись и посмотрели на хозяина, но тот только развел руками. Помедлив, поэт аккуратно закрыл фолиант и положил обратно в полупрозрачный купол. В абсолютной тишине все повторилось в обратном порядке. Как завороженные, гости смотрели за этим процессом, пока песок вновь не разровнялся на том месте, куда скрылось загадочное хранилище со старинной книгой.

– А сундук для отвода глаз? – неожиданно проговорил Мишари.

– Да, – кивнул нищий. – Даже в мое убогое жилище заглядывают нескромные посетители. Эта книга не должна попасть в чужие руки.

– Нелегкая доля выпала вашему роду, – осторожно заметил Сонар.

– Ну что вы! – отмахнулся хозяин. – Почетнее миссии, чем хранить тайные знания, трудно себе представить.

С ним никто не стал спорить, потому что произнесенная фраза, действительно, звучала, как загадка, и каждый пытался ее разгадать. Первым нарушил молчание Малёк:

– По части сновидений у нас главный Ме́ня.

– Ой! – поэт застыл от удивления. – Говорящий грызун!

– Только не падай в обморок, – как можно спокойнее пропищал мышонок. – Лучше расскажи, как незаметно пробраться во дворец.

– Я сплю? – хозяин лачуги потеребил свой нос, чтобы проснуться.

– Ты потом подумаешь над этим, уважаемый, – хихикнул серый пройдоха. – А сейчас ответь-ка на мой вопрос.

– У нас д-д-два д-д-дворца, – заикаясь, произнес поэт. – Од-д-динаковых. Од-д-дин – на Кай, д-д-другой – на Тай.

– Боюсь, друзья мои, – вмешался молчавший до этого Сонар, – от него мы сейчас большего не добьемся. – Он ласково посмотрел на хозяина и часто заморгал. – Не бойся, миленький. Это пройдет… Скорее всего нам оба эти дворца не подходят, нужен какой-то особенный и, скорее всего, очень древний.

Все испытующе посмотрели на заикающегося, а тот вдруг выпалил:

– Тогда вам – в дворец Змеи.

– Змеи? – переспросил удивленный Мишари.

– А вот это в точку, друзья мои! – воскликнул Сонар. – На востоке змея, кусающая себя за хвост, – это древний символ, обозначающий бесконечное время.

– А свои-чужие? – пискнул мышонок.

– Тут я что-то ничего не понял.

– Давайте-ка сначала проберемся в этот дворец Змеи, а там видно будет, – мудро заметил Сонар.

– Я провожу вас, – хозяин лачуги уже говорил без заикания. – Только будет безопаснее, если вы станете на время такими же попрошайками, вроде меня. Вы не поверите, как доверчивы люди и особенно стражники к нищим.

Оба азиата переглянулись и покорно вздохнули. Кем им только ни приходилось быть в последнее время. Впрочем, на то и приключения Дальних дорог.

Вскоре уже трое нищих медленно продвигались по улицам богатого города. На них никто не обращал особого внимания: ведь чем богаче храм, тем больше на его ступеньках попрошаек. Они прошли длинными извилистыми улочками к большому старинному дворцу на вершине холма, вокруг которого суетилось немало народу и по брусчатке катились красивые экипажи.

– Здравствуй, уважаемый, – подобострастно приветствовал одного из стражников у входа на дворцовую площадь хозяин лачуги, шедший впереди. – Да продлятся дни твои, а дом будет полной чашей.

Тот едва кивнул троим нищим, давая понять, что пропускает их, и они неслышной тенью скользнули внутрь на отполированные камни дворцовой площади. Здесь не было толчеи, как на рыночной площади, но все время кто-то входил или выезжал. Лошади в красивой упряжи легко тащили красивые экипажи, откуда важно поглядывали степенные горожане. Народ попроще передвигался пешком, многочисленными поклонами приветствуя встречных. Кто-то негромко обменивался новостями, некоторые даже посмеивались украдкой, пряча улыбки. День клонился к вечеру, жара спала, и было самое время прогуляться и поговорить.

Трое нищих немного посидели на ступеньках дворца, получая мелкие монеты от проходящих мимо горожан. Никто и не заметил, как они юркнули в боковую дверь, что была предусмотрена для прислуги. По темной лестнице они поднялись к какому-то длинному коридору и остановились, чтобы осмотреться. Мышонок ловко вскарабкался к щелочке в стене и скоро вернулся.

– Там люди, – пискнул он. – В блестящих одеждах и с такими длинными штуками на поясе.

– Это вооруженная охрана в доспехах, – пояснил поэт. – Я даже не знаю, куда вам дальше идти и зачем.

– Среди чужих ищи своих… – многозначительно процитировал Мишари и поднял вверх палец.

Остальные непонимающе переглянулись. Они озадаченно следили за этим жестом, ожидая подсказки, но азиат медлил, явно наслаждаясь своим превосходством.

– Ладно тебе важничать! – пискнул Малёк. – Я там ни одного нашего не видел.

– Но есть один, кто нам поможет, – говорить загадками Ме́ня был мастак.

– В следующий раз сделаю тебя ослом, – зловеще прошептал мышонок. – Чтобы не издевался…

Все поверили этой угрозе, даже нищий поэт, который уже перестал чему-либо удивляться. Он только нервно сглотнул и дернул Мишари за лохмотья рукава, чтобы тот прикусил язык.

– Нет, дружок, – азиат и не думал молчать. – Сейчас ты сделаешь меня Магистром, и я спокойненько положу шкатулку на место.

– Что? – разом чуть не выкрикнули остальные.

– Я думаю, что Магистр и его слуги давно поджидают нас тут, – шепотом пояснил медвежонок. – Они намного сильнее нас и отберут шкатулку, появись мы с ней. Им только этого и надо. Стражи много, но единственный, перед кем они безропотно преклонятся, – это Магистр. Приняв его облик, я смогу пройти абсолютно спокойно. Они даже будут охранять меня.

– Ме́нечка… – зачарованно прошептал мышонок. – Ты – гений!

– Потом мы поговорим об этом, – хихикнул Мишари. – А теперь не будем терять времени.

Не успел он произнести эти слова, как за дверью в коридоре раздались голоса и шум. Стража всполошилась, и зазвенело обнаженное оружие. Не говоря ни слова, нищий поэт оттолкнул спутников к стене и рванул на себя дверь. Он вихрем ворвался в коридор и устроил потасовку. Сильные стражники конечно же скрутили тщедушного попрошайку, но та минуточка, которую он выиграл для чужестранцев все и решила. Мышонок уже шептал заклинание:

Судьбы причудливым веленьем, Со временем на равных я. Прошу, ведь мы с тобой – друзья. Магистра сделайся виденьем.

С последним словом мышонок ткнул лапкой в Мишари и тут же отпрянул в сторону. Вместо улыбчивого азиата над полом поднялся черный плащ Магистра, а из-под капюшона послышался властный неприятный голос бывшего повелителя времени:

– Кто тут шуметь позволил?

И хотя это было сказано не в самом коридоре, а на лестнице у распахнутой двери, везде воцарилась тишина. Плащ Магистра медленно вплыл в коридор и завис над скрученным стражниками поэтом.

– И это ничтожество решилось нарушить мой покой? – затем послышался скрипучее подобие смеха. – Выкиньте его прочь из дворца. Он недостоин даже взгляда.

Охрана, заполнявшая коридор, склонилась в почтительном поклоне, наблюдая, как черный плащ грозного повелителя медленно проплывает мимо. Никто и не заподозрил, что медвежонок тем временем лихорадочно соображал куда ему положить шкатулку. События развивались так стремительно, что он не успел даже подумать об этом.

Решив, что самое важное место должно охраняться более всех остальных, он начал двигаться вдоль коридоров и лестниц дворца, где видел более всего вооруженных стражников. Скопление поблескивающих от языков факелов доспехов служило ему хорошим ориентиром. Когда же он пересек открытую террасу и приблизился к башне, у входа в которую стаяли два огромных ратника в полном вооружении, знакомый голос заставил медвежонка вздрогнуть:

– Мы ждали вас, повелитель, только в полночь.

Это была никто иная, как хитрющая лиса Лизка из Дальнего леса. Вечная подручная Магистра во всех его темных делишках. Сейчас она была в обличии офицера стражи, но голос и заискивающие интонации выдавали ее:

– Наши планы изменились? – она приближалась.

Очевидно, чутье не подвело эту проныру. Она что-то заподозрила и старалась заглянуть под черный капюшон плаща, скрывающий лицо. В этот момент откуда-то сверху пронесся вихрь, сметая на своем пути и офицера охраны, и двух ратников. Ме́ня только успел задрать голову и увидеть, что это огромный орел держит в лапах двоих воинов, а в мощном клюве офицера. Путь был свободен.

Мнимый Магистр метнулся вверх по над лестницей, ведущей к большой комнате. Обманным маневром он миновал еще двоих перепуганных внезапным появлением хозяина стражников и очутился в комнате. Но куда спрятать шкатулку медвежонок не знал. Тут он вспомнил последнюю строчку из фразы, прочитанной нищим поэтом:

– Как явь среди ночных видений.

Да, ведь он видел этот сон. Там маленький акробат с косичкой бежал с украденной шкатулкой. А стащил он ее именно из этой комнаты. Вот здесь…

Ме́ня удивился, как все просто. Небольшой ларь под какой-то картиной, и там – место именно для шкатулки из чёрного дерева. Он бережно достал её из-под плаща и поместил в этот ларь.

Тут же грянул гром, и послышался шум сильного ливня. Дождь был, как в тот раз, когда после Инициации власть над временем перешла к Мальку. За окнами стало почти темно от сплошной стены дождя. Раскаты грома и вспышки молний догоняли друг друга. Медвежонку стало не по себе. Как? И это все? Он ожидал чего-то большего.

Спустившись по лестнице, он вышел на террасу. Ливень не переставал. Потоки воды на плитах напомнили ему каменистое дно Высокого ручья в Дальнем лесу. Так захотелось домой, что он чуть не заплакал от нахлынувшего чувства.

Навстречу ему бежал Сонар и что-то кричал, но разобрать его слов среди грохотавшей канонады было невозможно. Они просто обнялись и долго стояли под дождем, пока кто-то не пропищал из-под промокшей одежды:

– Братцы, ну хватит, а? Тут утонуть можно.

Это мышонок барахтался в набухшем, полном воды кармане Сонар, на дне которого при вспышке молний поблескивали медяки. Друзья засмеялись и побежали внутрь, прячась от дождя.

* * *

Еще три дня, не переставая, бушевала гроза над страной Кай-Тай. Когда же на четвертое утро все стихло, среди горожан поползли слухи, что это был не простой ливень и что пророчество о возвращении шкатулки из черного дерева сбылось.

Так ли это было на самом деле или нет толком никто не знал. Разве что трое, сидевшие на спине лося, идущего по знакомым тропинкам Дальнего леса, вспоминали недавние события.

– Если бы не Гордый, – размахивал лапами медвежонок. – Мне бы несдобровать у той высокой башни. Он как спикирует…

– Он всегда появляется вовремя, – согласилась сова и часто заморгала.

– А мы и не знали, что он все время был рядом и только выжидал удобного случая, чтобы помочь нам, – Длинный повернулся к друзьям, скосив карий глаз.

– Да мы многого о нем не знали, – согласился Ме́ня. – Никто не знал, что страна Кай-Тай его родина, и он только ради возвращения шкатулки так долго жил среди нас. Я так привык к нему, что буду скучать.

– И я. Я тоже. И я… – эхом разнеслось по лесу.

– Признаться никто из нас не подозревал, что замок Змеи в стране Кай-Тай и есть врата времени, – задумчиво добавила Соня. – И что оттуда можно было легко переноситься не только в другие времена, но и в другие миры. Теперь магический кристалл в шкатулке из черного дерева закрыл врата, словно ключ. Равновесие восстановилось, и незаконная власть над временем утрачена. Все поедет своим чередом.

Все замолчали, обдумывая эти слова.

– Жаль, что мы не нашли Белое облако, – ни к кому не обращаясь пробубнил Длинный. Может быть, в следующий раз?

– Эх, неужели это все? – разочарованно пискнул мышонок.

* * *

Признаться, и мне не верится, что вот так просто можно расстаться с друзьями из Дальнего леса. Они так много пережили вместе, что их судьбы переплелись, как и странные ходы в лабиринтах Давних времен, как и бесчисленные Дальние дороги, по которым им посчастливилось пройти вместе с читателями. Буду надеяться, что эти неугомонные зверушки подружились не только со мной, и длинными зимними ночами они будут сниться не только мне, а, значит, на этом не закончатся сказки Дальних стран.

Оглавление

Тори

Сон совы

Золотая монетка

Банановый остров

Воронка времени

Коварная черепаха

Страна Кай-Тай

Врата времени Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg