«Сказки Дальнего леса»

Сказки Дальнего леса (fb2) - Сказки Дальнего леса (Сказочные дали - 1) 2799K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Георгиевич Асмолов

Александр Асмолов Сказки Дальнего леса

Иллюстрации: фотохудожник ВАЛЕРИЙ КОНОВАЛОВ

Медвежонок, который любил меняться

Медвежонок проснулся потому, что было жарко. В уютной берлоге, кроме него, спала мама – большая медведица Тамара и две близняшки – Земляничка и Малинка. Они всегда держались вдвоем и почти никогда не отходили от мамы. Вот и сейчас они, как два теплых калачика, уткнулись в мамины бока. Ей и без них было жарко, а они двумя маленькими паровозиками у маминой станции сопели так, что пар поднимался с обеих сторон. Мама не могла их отодвинуть, она только раскинула свои большие добрые лапы и слегка похрапывала. Холодная зима заканчивалась, но просыпаться было еще рано.

Медвежонок опять закрыл глазки. Ему только что снился такой чудесный сон, что расставаться с ним очень не хотелось. Сон еще бродил где-то внутри, ожидая, когда медвежонок его досмотрит. О, это был не сон, а просто сказка об одном теплом сентябрьском вечере. Тогда в лесу было необычно тихо. Еще с утра все будто прислушивались и принюхивались к теплому дню, случайно зашедшему к ним из другого леса. А когда солнце начало прятаться за Рыжую гору, лесной народ и вовсе притих, чтобы не обидеть этого необычного гостя, надеясь, что он как-нибудь заглянет к ним еще разок. Медвежонок в тот вечер пробрался вслед за уходящим днем на самую опушку леса. Он не рискнул идти один дальше и залез на большое поваленное дерево, чтобы посмотреть, куда уходят теплые дни. Теперь-то он точно знал, что они забирались на самую верхушку Рыжей горы и где-то там засыпали. Наверное, у них там тоже была норка. Ему даже показалось, что солнышко мигнуло ему тогда, намекая, что он молодец и все уже знает.

На смену теплому дню пришел теплый вечер. Он был похож на своего брата – такой же теплый и тихий, но видно было, что он очень любил играть в прятки. Первым делом он спрятал солнышко за Рыжую гору, потом укрыл тенью траву на косогоре и кусты на опушке. Ручей, что петлял внизу между извилистых берегов, почти сливался с ними. Медвежонок не знал, как ему это удавалось, но когда белый туман стал стелиться над заливным лугом вдоль ручья, он даже прижал ушки и приник к дереву, на котором сидел. Ему стало боязно – а вдруг и его туман накроет и он не найдет дорогу домой. Пропадет. Навсегда.

Медвежонку захотелось с кем-нибудь поменяться этим впечатлением – вот ты сейчас есть, а потом – бац, и тебя не видно. Он даже огляделся по сторонам, но никого подходящего не увидел. Эх, жаль! Вообще-то медвежонок очень любил меняться – разными историями, выдумками, впечатлениями, сказками, но больше всего на свете он любил меняться снами. У него в запасе было много снов – летние, вкусные, страшные, смешные, загадочные и совершенно необычные. Эти были самыми любимыми, они снились очень редко, и медвежонок их никому не рассказывал и не предлагал поменяться. Остальных же у него было предостаточно, и он всегда приставал к кому-нибудь, чтобы «махнуться».

Бегать, кувыркаться, лазать по деревьям медвежонок научился быстрее всех, а говорить стал гораздо позже. Сестрички-близняшки хихикали над ним, когда он вместе с мамой нараспев повторял что-нибудь. И первое, что у него получилось, было слово – м-меня. То ли он хотел что-то сказать о себе, то ли предлагал меняться, этого так никто и не узнал. Но потом все привыкли, что медвежонок постоянно предлагал поменяться с кем-нибудь, поэтому его так и прозвали – Ме́ня. С ударением на первый слог.

Родственникам со всего леса быстро надоели его глупые предложения, и Ме́не пришлось догонять какого-нибудь зайчишку или лисенка, чтобы предложить поменяться. Дрожа от страха, несчастный выслушивал медвежонка и соглашался на все, только бы его отпустили. Тогда Ме́ня усаживался поудобнее и начинал рассказывать какую-нибудь историю. При этом он держал своего собеседника за лапу, чтобы тот не дал деру. Выслушав ответный рассказ, Ме́ня обычно оценивал историю. Если ему казалось, что его пытаются обмануть, он требовал новую байку. Когда же ему рассказывали что-то интересное, он отпускал собеседника и, прислонившись спиной к дереву, мечтательно закрывал глаза. За этим занятием медвежонок проводил очень много времени, представляя себя в услышанной роли, за что ему частенько доставалось от мамы. Правда, он знал, что сестренки зря его дразнят, и мама любит его больше всех на свете. Даже нашлепав его, она потом прижимала медвежонка к себе и ласково лизала большим теплым языком. Ме́ня какое-то время обиженно сопел ей в ухо, но потом прощал, и они в знак примирения и вечной любви, обнявшись, кувыркались по полянке. От этого становилось так весело и хорошо, что он на какое-то время становился послушным учеником. Правда, ненадолго.

Теперь-то вы понимаете, что, увидев свой сон про чудесный теплый вечер, который случился прошлым сентябрем, Ме́ня себе места не находил. Хотя и спал. Ему тут же захотелось с кем-нибудь поменяться. Ведь это был совершенно необычный вечер. Такой тихий и теплый, что от воспоминаний внутри становилось так сладко, как от меда лесных пчел, что жили в дупле Большого дуба за оврагом. Но поменяться-то было абсолютно не с кем. Но тут Ме́ня вспомнил, что сестричка Малинка не зря носила свое имя. За куст со спелой крупной малиной она готова была на подвиг. Это была удивительная сластена. Стоило ей показать, где растет большой куст малины с сочными ягодами, и она убирала в берлоге за медвежонка два дня подряд. Ме́ня, конечно, тоже любил малину, особенно переспелую, сладко пахнущую летом. Мягкие, темно-красные ягоды наливались ароматным соком под солнцем на полянках и просеках. В середине лета они созревали, и начиналась самая сладкая летняя пора. Кусты малины распространяли такой запах, что мимо пройти было просто невозможно. Они собирали целое общество – над малиной гудели пчелы и мохнатые шмели, в кустах чирикали птички, и тут же, по-хозяйски расположившись, причмокивали от удовольствия медведи. В такие дни сестричка Малинка поражала всех знакомых своим ангельским поведением. Она выполняла любые просьбы и ни с кем не спорила. Горстка спелой малины творила чудеса. Тогда она рассказывала медвежонку самые интересные истории, у нее даже голос становился ласковым. Эх, но где сейчас найти малину!

И вдруг медвежонку приснилась интересная мысль – а что, если с Малинкой поменяться снами! Он ведь очень хорошо помнил эти сладкие летние дни, когда лес становился малиновым. По запаху и вкусу. И весь лесной народец, кто знал, что такое малина, выходил на сладкую охоту. Ме́ня даже облизнулся и причмокнул от таких приятных воспоминаний. Он повернулся на другой бочок, чтобы сон о теплом осеннем вечере не обиделся, и стал смотреть свой новый сон.

Сначала он увидел небольшие кусты малины на поляне, потом – на околице, потом целые заросли вдоль высоковольтной линии, что пресекала Дальний лес. Ягоды были такие спелые и сочные, что ветки гнулись до самой земли. Их было так много, что кусты издалека казались красными. А вокруг никого не было. Никто не знал об этом волшебном местечке. Целыми пригоршнями медвежонок собирал сладкие ягоды и отравлял в рот. Сок брызгал во все стороны, и было так весело, запрокинув голову, ссыпать ягоды сверху. Эх, какая сладкая жизнь бывает в наших снах! Он повернулся и увидел Малинку. Она переваливалась от куста к кусту и загребала ягоды обеими лапками. Судя по огромному животу и сладким следам сока на нем, она уже давно была тут, но остановиться не могла. Заметив Меню, она смущенно улыбнулась, как бы извиняясь за свой вид, и продолжала упоительную охоту. Потом остановилась на миг и тяжело вздохнула. По всему было видно, что ей приходилось нелегко. Малинка посмотрела на медвежонка с такой благодарностью, что он понял – ей тоже стал сниться этот сон. Как бы в подтверждение догадки Малинка сладко причмокнула и пододвинулась поближе к братику.

Они так и стали смотреть вместе этот сладкий-пресладкий сон. Сластена-сестричка и медвежонок, который любил меняться.

Лесное озеро

Однажды, насмотревшись в сладком сне на огромное количество малины, которое медвежонок поедал вместе со своей сластеной-сестричкой Малинкой, Ме́ня проснулся от жажды. После сладкой-пресладкой малины так хотелось пить, что ждать прихода весны было просто невыносимо. Медвежонок протер лапкой глаза и осмотрелся. Медведица-мама и две сестрички – Малинка с Земляничкой спали рядом в берлоге. Снег почти засыпал маленькое отверстие в берлоге, через которое ветер иногда задувал снежинки, а редкое зимнее солнышко посылало свои холодные лучи. Они были такие же сонные, как вся медвежья семейка, и тут же засыпали вместе с ними. Медвежонку показалось, что все они прилипали к Малинке. Она все еще смотрела свой сладкий сон о малине и причмокивала. Ничто не смогло бы ее сейчас разбудить.

«За такой сон я смог бы у нее выменять все, что угодно», – подумал медвежонок.

Не зря его звали Ме́ня. Больше всего на свете он любил меняться. Всем, что мог найти в лесу, услышать от кого-то или увидеть во сне. Он был такой фантазер, что, поменявшись с кем-нибудь интересной историей, мог часами представлять себя в новой роли. Вот и сейчас очень хотелось пить.

– Пойду-ка я к ручью. Он ведь рядом. Никто и не заметит, – подбодрил себя медвежонок.

Он стал карабкаться из берлоги через маленькое отверстие. Там было почему-то холодно, но очень интересно.

Наконец, Ме́ня выбрался наружу. Это была его первая зима, и все вокруг было необычным. За свою короткую жизнь он слышал много рассказов о зиме и мысленно уже замерзал вместе со всем лесным народцем в студеные ночи, но увиденное было еще интереснее. Снег был холодный и такой пушистый. Он искрился на солнце и хрустел под лапами. Медвежонок оглянулся и заметил на ели сороку. Она наблюдала за ним черными бусинками зорких глаз, наклонив голову набок.

– Сорока, давай меняться. Я тебе снега дам.

– А кто это тебя выпустил одного?

– Да я большой уже. Во сне объелся малиной и вот иду к ручью напиться.

– Ох, и глупый ты, Ме́ня. Ручей-то давно замерз.

Сорока, описав большую дугу над поваленным деревом, где была берлога, улетела по своим важным делам, а медвежонок пошел посмотреть на ручей, которому стало холодно.

Сделав несколько шагов, Ме́ня к удивлению своему заметил, что снега было так много, что он изменил привычное место вокруг берлоги до неузнаваемости. Его черный носик то и дело утыкался в холодный снег, но знакомых запахов не было.

– Как же они дорогу находят? – подумалось ему.

Тут Ме́ня заметил неглубокие следы между деревьев. Только маленькие лапки могли оставить такой отпечаток. Судя по тому, что цепочка следов была неровной, петляла и возвращалась вновь на прежнее место, Ме́ня понял, что это был зайчишка. Он привстал на задние лапы и повел носиком. Справа из-за деревьев ветерок доносил знакомый запах. Ну, конечно, это был запах Тришки – маленького зайца, с которым он часто менялся сказками. Правда, его сказки почти всегда были о капусте и морковке, но очень смешные. Это во всех лесных историях зайчишки трусливы, а в своих сказках они самые отважные ребята.

– Ме́ня, ты чего тут стоишь?

Медвежонок вздрогнул – с ним разговаривал белый бугорок. Он всегда мог отыскать летом Тришку среди кустов, но сейчас никак не мог понять, где тот прячется.

– Я, это – ручей ищу. Пить очень хочется. Сказал он это растерянно, все еще не понимая, как Тришка так ловко смог спрятаться.

– Так он ведь после первого снега замерз.

– Ну, я тоже уже замерз.

– Нет, он совсем замерз – сверху ледяная корка, а под ней ничего нет.

– Как это – нет?

– А вот так. Даже менять нечего!

– Где же теперь воду пить?

– На озере.

Ме́ня помолчал, пытаясь понять – можно ли ему идти одному на Лесное озеро. Несколько раз летом они ходили всей семьей туда купаться, но это было далеко.

– А ты чего вылез-то? – спросил голос зайчишки.

– Да я, это – малины объелся. Пить хочу.

– Ну, ты даешь, Ме́ня. Где же столько малины зимой нашел?

– Я с Малинкой решил снами поменяться, вот сам и насмотрелся. А ты знаешь, там столько малины было… Сладкая, сочная, крупная. Вон, весь соком забрызгался.

– Ладно врать-то! Соком он забрызгался. Зима давно. Снегом все замело.

– То-то тебя не видно. Тоже снегом замело?

– Нет, ты точно из берлоги. Шубку я поменял на зиму. Белый теперь, вот меня на снегу и не видно.

– А-а, вы теперь так в прятки играете, – догадался медвежонок.

– Какие прятки… Сегодня волки так ночью выли. Жуть! До сих пор трясусь. Голодные они. Так и шастают по лесу. Да и лисы – тоже.

Тут медвежонок разглядел, что белый бугорок под кустом съежился и стал еще незаметнее.

– Ну, это мы еще посмотрим, кто тут главный, – нарочито громко и четко сказал Ме́ня, поднимаясь на задние лапы. Ох, и не любил он этих хитрых лисиц. Вечно они ему глупые истории рассказывали, как всем лесом правят и всех обманывают.

– Так ты в зимнем лесу первый раз?

– Ну и что? – удивился медвежонок.

Тут он и сам немножко растерялся. А ведь, действительно, он впервые видел родной Дальний лес таким необычным. Укрытый белым пушистым снегом, он выглядел незнакомым. Очевидно, мысли медвежонка отразились на его озадаченной мордочке, от чего белый бугорок зашевелился, и появился Тришка. Он поспешил на помощь другу.

– А давай вместе на Лесное озеро сходим. Я дорогу хорошо знаю.

На том и порешили. Зайчишка осторожно принюхивался и ловко прыгал между кустами да сугробами. За ним, важно переваливаясь, напрямик по глубокому снегу шел Ме́ня. Иногда он проваливался с головой, и тогда Тришка подсказывал ему, как выбраться.

– А вы, братцы, что – дорогу строите? – неожиданно откуда-то сверху послышался насмешливый тоненький голосок.

Не дожидаясь ответа, рядом с ним захихикал еще один. Медвежонок остановился и задрал голову. Два бельчонка по имени Прыг и Скок ловко носились по веткам, стряхивая на косолапого снег.

– Нет, мы на Лесное озеро идем. А… – медвежонок не успел договорить, как его наперегонки перебили два голоса.

– И не предлагай нам меняться на снег. И на мороз – тоже. И льда нам не нужно. Может, у тебя орехи есть? Или шишки?

– Да у него малины завались, – засмеялся Тришка из-под куста. – Он ей объелся, вот пить идет на озеро.

– А где ты малину-то нашел? А там еще осталось? А далеко это?

Бельчата прыгали так быстро, что медвежонок не поспевал поворачивать за ними голову, она закружилась, и он сел прямо в холодный снег.

– Нет. Все не так. Я сном с Малинкой менялся, да и сам объелся.

– А сушеной малины у тебя нет? А грибов не осталось?

Похожие, как две капли воды, бельчата мелькали среди веток, а то и перепрыгивали над самим медвежонком, едва не касаясь его носа своими великолепными хвостами. Они всегда любили играть в догонялки и салочки, но медвежонок никогда не обижался на их шутки. Ему нравилось, что Прыг и Скок за любой работой не забывали пошалить.

– Кар-р! Р-разгалделись, – оборвал их смех голос вороны с верхушки. – Вам до озера ни за что не пройти. Тропинку замело, даже волки не прошли. Очень глубокий снег, – серьезно заключила ворона.

– Угу. Лося надо звать, – ухнул откуда-то из глубины леса филин.

Все разом притихли, оглядываясь. Филин, по прозвищу Фил, обычно сторонился каких-то собраний и обсуждений. Жил одиноко и никогда не вмешивался. А клюв и когти у него были такие, что любое его слово было очень авторитетным.

– А где же мы Длинного найдем? Он, поди, спит еще, – засомневался Ме́ня.

Но филин не ответил. Он часто незаметно появлялся и так же незаметно исчезал.

– Да на опушке он. У березок кору собирает. Так и быть, слетаю я за ним. Только ты ему меняться не предлагай, не любит он этого, – ответила вместо филина ворона.

Ее черные крылья раскрылись, и она важно полетела к опушке. Собравшиеся провожали ее взглядами, как вдруг неожиданно совсем рядом хрустнула ветка. Все, как по команде, повернулись в ту сторону.

– Братцы, возьмите меня к Лесному озеру. Третий день не могу пробиться через сугробы. Тропу, по которой мы на водопой раньше ходили, и не отыскать теперь.

Огромные темно-карие глаза молодой косули по имени Карина так грустно смотрели на медвежонка, что он сразу согласился. Ме́ня помнил, как летом менялся с Кариной своими лучшими снами. Ее истории всегда были печальными и очень душевными. Она никогда не смеялась над медвежонком.

– Сейчас Длинный придет, все вместе и пойдем.

Косуля осторожно приблизилась к собравшимся и, остановившись рядом, в знак дружбы тихонько фыркнула медвежонку в ухо.

– Карина, а ты… – начал было Ме́ня, но его опять опередили.

– Да слышала я про твою малину. Уже весь Дальний лес об этом говорит.

Медвежонку стало не по себе. Он никак не мог привыкнуть, что белый и холодный зимний лес, так же как и летом, насыщен жизнью и делами. Их просто не видно новичку.

– А что, правда, малина была такой сладкой? И брызгала соком? – спросила Карина, видя, что медвежонок насупился из-за того, что ему никто не верит.

Тот оживился и начал показывать, как обеими лапами собирал ягоды с кустов и ссыпал их горстями себе в рот.

– Эх, я бы тоже не отказался сейчас от сладкого.

Низкий баритон лося привел в веселое возбуждение всю компанию. Они выстроились за ним по одному и двинулись как по туннелю, проложенному мощным телом великана через глубокий снег.

– Ме́ня, ну-ка залазь ко мне на спину да расскажи все по порядку. А то вокруг только и тарахтят про твою малину, а толком никто ничего объяснить не может.

Дорога была не близкой, и все еще раз с удовольствием выслушали замечательную историю о сладком сне Малинки. А потом какое-то время шли молча. Каждый ругал себя, что зря посмеивался над медвежонком. Можно было бы поменяться с ним этим чудесным сладким сном и увидеть лето. Холодной зимой это было бы так здорово.

– Смотрите, Лесное озеро! – первыми закричали бельчата.

Никто не знал, когда родилось это маленькое озеро и сколько ему лет, но весь лесной народец любил его. Летом оно дарило прохладу и чистую воду, а зимой один край не замерзал даже в лютые морозы. Там, у края, на дне били сильные родники – братья Лесного озера. Они приносили воду из Подземной реки, их прабабушки, что протекала где-то очень глубоко под землей. Несмотря на мороз, вода казалась теплой. Над ней даже клубился пар. Она всегда была чистой и удивительно вкусной.

Когда все с удовольствием напились вкусной воды и засобирались в обратный путь, медвежонка среди них не было. Тришка даже пошел заглянуть в озеро – нет ли там Ме́ни, но тот исчез.

– Смотрите, я умею ходить по воде! – донеслось с середины озера.

Это медвежонок бродил по льду и, не отрываясь, смотрел вниз. Чуть раньше он заметил, что в нескольких метрах от родников поземка гонит снег по ровной воде. Впервые в жизни он шагнул туда и не плюхнулся в воду. Он бежал по льду вслед за поземкой, и сердце его радостно билось.

– Вот это да! Я могу бегать по воде. За такую историю я выменяю что угодно.

Он с восторгом смотрел сквозь прозрачный лед на водоросли и рыбок внизу, которые неторопливо шевелили плавниками. Он тоже повилял им своим маленьким хвостиком, но они лишь удивленно отплыли в сторону. Рыбки впервые видели лохматый клубок бурого снега, который черными глазами смотрел на них сверху.

– Ме́ня, возвращайся на берег! По льду ходить опасно. Да и пора домой. Залазь ко мне на спину, я расскажу тебе свою историю на обратном пути.

Лось помог медвежонку, зайчишке и бельчатам забраться к себе на спину, а Карина пошла рядом. Всю дорогу Длинный рассказывал интересные истории. Голос у него был спокойный и такой приятный, что все быстро уснули на огромной теплой спине. И всем снилась сказка о Лесном озере.

Белое облако

Когда медвежонок, который любил меняться, вместе с друзьями отправился в обратный путь на спине лося по имени Длинный, берег лесного озера опустел. Голоса и веселая возня стихли, остались только следы на снегу. Озеру стало очень грустно. В этом году зима была морозной и снежной. Тропинку, по которой лесной народец ходил за водопой, так замело, что за последние дни только огромный сильный лось смог пробить дорогу. Веселая шумная компания пришлась по душе озеру. Мало кто знал в лесу, что озеро это было живым. Оно все слышало и видело. Мало того – оно хранило в себе все портреты обитателей Дальнего леса и тех, кто приходил напиться или искупаться, следуя своей дорогой. Не случайно озеро звали Лесным. Оно жило посредине огромного дремучего леса. В давние-предавние времена, когда сказки были явью и все говорили на одном языке, а по просторам чистого голубого неба летало белоснежное облако, оно было самым легким и быстрым и лучше всех на свете умело изображать любого, кто встречался ему по пути. Те, кто был не знаком с этим облаком, удивлялись, когда в чистом небе вдруг появлялся образ слона или носорога из Африки, огромного орла из высоких гор Америки или кита, который выпускает фонтан в водах океана. Но смешнее всего было наблюдать за теми, кто вдруг видел свое изображение высоко над головой. Представьте суслика, стоящего, как столбик, на задних лапках у своей норки. Он зорко осматривается, чтобы никто не пробрался на его территорию, и вдруг в полнеба перед ним встает другой суслик. Точно такой же, только шкурка белая. А потом огромный собрат исчезнет, и вместо него появится белый муравей.

Однажды белое облако пролетало как раз над Дальним лесом и заметило злого волшебника, прятавшегося в дупле большого дерева. Это был черный маг, потому что он поклонялся темным силам, да и все дела и помыслы у него были темные. Решило облако подшутить над колдуном, а заодно и предупредить путников, которые шли тропинкой через этот лес. Набралось облако воды и стало темным. Потом на небе появилось изображение черного мага, и все путники повернули прочь от этого места. Разозлился колдун на облако и ударил в него молнией. Хлынул такой ливень, что все облако исчезло, а вместо него появилось озеро. Необычное – заколдованное.

Никто не смог ему помочь, и оно до сих пор живет здесь. Первое время оно очень тосковало по своему прежнему обличию и возможности летать. Ведь оно дружило с ветрами и бывало во всех странах мира. Летало над морями, горами, лесами, океанами. Оно встречало столько разных людей и зверушек, а главное – могло всех их изображать в небе. Теперь же оставалась только память о тех замечательных днях и грусть о том, что это больше не вернется. Превратившись в озеро, облако долго горевало в одиночестве, спрятанное посредине огромного Дальнего леса, но однажды…

Однажды на берег озера вышел молодой лось, которого за его ноги прозвали Длинный. Он очень удивился, что раньше никогда не видел здесь этого красивого озера. Он был сильный, добрый и очень застенчивый. Поэтому всегда сторонился каких-то компаний и любил в одиночестве бродить по лесу. Раньше ему казалось, что он знал все в своем лесу, а тут – на тебе. Длинный осторожно подошел к воде и попробовал ее.

– Странно. Вода такая вкусная, а я никогда не слышал об этом. Откуда ты?

– Раньше я было облаком, но злой колдун превратил меня в озеро, и теперь я одно в этом темном пустынном лесу.

– Позволю себе заметить, что лес совсем не пустой и не темный. Тут живет очень много лесного народа, они просто не знают о тебе. Я целыми днями брожу по лесу, но тоже вижу тебя впервые. Вода у тебя очень вкусная. Если ты не против, я буду часто приходить в тебе в гости.

– Конечно, нет. Я так тоскую в одиночестве. Приходи чаще, мы будем с тобой разговаривать, и ты мне все расскажешь об этом лесе. А то я буквально с неба свалилось и ничегошеньки не знаю.

– Тогда давай знакомиться. В лесу меня зовут Длинный, а тебя как?

– Раньше меня звали Белым облаком, а теперь я стало озером. Безымянным. И со мной никто не разговаривает.

По гладкой воде побежали морщинки волн, и вода стала темной. А из глубины озера на лося уставились чьи-то огромные глаза. Потом они сменились на какого-то маленького зверька, который лениво жевал длинный стебель. За ним прямо из темной воды на лося понесся огромный полосатый зверь со страшными клыками. Длинный был не робкого десятка, и в лесу его считали самым сильным, но, увидев такое, он зажмурился и замотал головой с огромными мощными рогами.

– Неужели я грибов объелся? – подумал лось. – Померещится же такое…

Он даже застучал копытом и наклонил рога навстречу мчавшемуся на него привидению. Но ничего не произошло. Длинный стоял, готовый сразиться с полосатым чудовищем, но то исчезло.

– Извини, пожалуйста, что напугало тебя. Это мои воспоминания о давних странствиях. Они живут во мне до сих пор. Обычно я их прячу в глубине, но сейчас я так расстроилось от своего заточения, что позволило им подняться на поверхность.

– Никогда не видел ничего подобного. А кто это был такой полосатый и страшный?

– Это тигр. Он живет в зарослях Индии. Там есть древний храм, и он его охраняет. Бросается на любого, кто приблизится к старым стенам. С виду тигр очень грозный. Правда, на проверку оказался трусишкой. Я показало ему на небе его же образ, только большой. Он так напугался, что спрятался в храме и мяукал, как кошка.

– Честно говоря, я тоже испугался, когда увидел его клыки. Такую улыбочку в нашем лесу не встретишь. А как тебе удается это делать?

– Я и само не знаю. Так было всегда. Раньше я превращалось на небе в кого угодно, а теперь только храню все в себе.

– А ты сможешь мне еще что-нибудь показать? Это так интересно. Только в другой раз… Я еще не успел опомниться от этого, полосатого.

– Конечно. Приходи, когда захочешь. Я повидало немало на своем веку и готово поделиться с тобой своими воспоминаниями. Мне так одиноко в этой глуши. Прости, пожалуйста, в Дальнем лесу.

– Спасибо. Ты очень любезно, это мне по душе. А давай с тобой дружить. Мне было бы очень приятно иметь такого интересного, знающего и вежливого друга.

– Давай! Ты мне тоже очень понравился. Мне еще никто так искренне не предлагал дружить. Только вот сейчас у меня даже имени нет. Я – просто вода.

– Вовсе нет! Ты – очень красивое и необычное озеро. Можно, я буду звать тебя Лесное озеро?

– Лесное? О, да – это чудесно. Мне нравится. Спасибо тебе за такой подарок. Ты настоящий друг.

– Не преувеличивай, это так просто.

– Нет, нет. Это вовсе не просто. Сегодня необычный день. У меня появились имя и друг. Это так важно – иметь друга, который тебе поможет в трудную минуту. Грустно жить без имени, быть просто водой.

– Это потому, что ты не знало, как ты прекрасно.

– Правда?

– Ты самое красивое озеро на всем белом свете.

– Но ты сказал, что ничего не видел, кроме этого леса?

– Не видел, но я знаю, что лучше тебя нет ничего на свете.

– Длинный, ты такой смешной, когда смущаешься.

– А ты будешь смеяться надо мной?

– Ну что ты. Мы же теперь друзья.

– Многие в лесу подшучивают надо мной и болтают всякие небылицы. Поэтому я с ними редко разговариваю.

– У меня и в мыслях не было тебя обижать. Ты просто очень забавный. А можно, я тоже сделаю тебе подарок?

– Подарок?

– Ну, конечно. Ты же сегодня подарил мне целое имя. Это так важно, что мне тоже хочется тебе что-нибудь подарить.

– Честно говоря, я очень люблю подарки, но мне их никогда не дарят. Все считают, что я большой. А большим подарки ни к чему.

– Тогда пообещай мне, что не откажешься от моего подарка.

– Кто же отказывается от подарков?

– Так обещаешь?

– Да.

– Ты первый, кто напился моей воды, и ты будешь последним, кто будет пить ее.

– А ты уже уходишь?

– Длинный, ну куда же я уйду?

– А ты что – жадина? Никому воды не дашь напиться в жаркий день?

– Вовсе нет! Теперь ты будешь пить и жить столько, сколько я живу.

– Как это? Ведь все реки и озера вечные.

– Совсем нет!

– Да, я забыл, ты же с неба упало.

Вода в озере стала гладкой, как стекло, и в глубине стали появляться один за другим смеющиеся человечки и зверушки. Они хватались за животики, катались от хохота по земле, дрыгали ножками и икали от беззвучного смеха. Это было так забавно, что Длинный не выдержал и тоже начал смеяться. Правда, делал он это по-своему, так, как делают большие сильные лоси. Он раскачивался, стучал копытом, а потом запрокидывал свою голову с огромными рогами. Его трубный голос разлетелся по всему лесу, удивляя жителей, которые не привыкли к таким бурным эмоциям лося. Некоторое время была полная тишина. Лесной народец молча прислушивался и принюхивался, пытаясь понять, что же произошло. Постепенно все вернулось в прежнее состояние. С деревьев вокруг Лесного озера какое-то время беззвучно опадали сухие листья, и только на земле они тихим шорохом перешептывались друг с другом, пытаясь понять, что это вдруг случилось с обычно молчаливым лосем.

– Выпей моей воды и успокойся, – ласково проговорило озеро. – Ты что, никогда не видел, как смеются люди?

– Тот маленький с узкими глазками…

Лось опять запрокинул голову и угрожающе вдохнул мощной грудью, готовый выплеснуть свой восторг на всю округу. Но неожиданная волна брызнула на него прохладной водой, и он застыл он неожиданности. Потом наклонился и стал жадно пить.

– Теперь, Длинный, мы с тобой друзья до последнего глотка.

– Да… А тот, с глазками, теперь будет жить во мне?

– Нет. Он может быть только в моих воспоминаниях. Не бойся.

– Тогда я еще попью.

В тот день все жители Дальнего леса обсуждали странности лося. Он бродил не разбирая дороги и разговаривал сам с собой. То смеялся, спрятавшись в молодом березняке, то спрашивал всех встречных, не видел ли кто в лесу большую полосатую кошку с огромными клыками. Посовещавшись, все решили, что лось объелся мухоморов, и сторонились его на всякий случай. Потом прошел слушок, что Длинный некоторым показывает чудеса. Поговаривали, что после дождя в лесу появилось странное озеро, к которому только лось знает дорогу. А еще – что лиса выследила его и решила напиться. Когда она посмотрела на свое отражение, то увидела, что она – это не она, а какое-то чудище с длинным носом. И даже не носом, а хоботом и огромными ушами. А Длинный ей сказал, что так оно и есть, потому что она вечно сует свой нос не в свои дела. Лиса так расстроилась, что неделю не показывалась из норы. Потом поклялась больше ни во что не вмешиваться, и нос и уши у нее стали нормальными. Правда это или нет, никто не знает, но лиса действительно сильно изменилась с тех пор.

Постепенно лесной народец узнал дорогу к Лесному озеру. Это было замечательное время, когда все верили в чудеса. Они усаживались поудобнее на берегу и просили озеро показать им что-нибудь интересное. И тогда невиданные страны с их жителями и зверушками проплывали в глубинах прозрачных вод. Непроходимые джунгли и неприступные скалы были так близко, что хотелось дотронуться. Иногда они посмеивались над забияками и хвастунишками, которым озеро вместо их отражения показывало чужие, соответствующие их поведению образы.

Шло время. И уже никто не удивлялся чудесам в водах Лесного озера. Оно тоже не настаивало на общении с теми, кто называет все необычное небылицами. И только Длинный оставался единственным, кто часами мог стоять на берегу необычного озера и смотреть куда-то вглубь. Что особенного он находил в этой воде, никто не знал, да и не хотел задумываться, ведь напиться можно было и в ручье, и в лужице. Да только поговаривают, что Длинный живет очень, очень давно. Вечно. Наверное, это выдумки, потому что все лоси так похожи друг на друга. И это такие же выдумки, как и сказка о белом облаке.

Чудесный сон

Солнце коснулось заснеженных верхушек высоких сосен и, казалось, съежилось от холода. Потом, задержавшись на мгновение, будто для глубокого вздоха, нырнуло за деревья и вскоре совсем исчезло. В лесу всегда темнеет не так, как в городе, а зимой и сумерки всегда выглядят сказочно. Особенно если много снега. А в этом году его было очень много. Деревья напоминали огромных снеговиков, а сугробы были такие, что даже лось по имени Длинный не везде мог пройти.

Стоило солнцу скрыться, как серебристо-серый свет, подобно прозрачному дыму, начал заполнять Дальний лес. Сначала он стелился по снегу, изменяя его своей загадочной пеленой, потом стал подкрадываться к кустам, с головой засыпанным снегом, а, перекрасив их, продолжал забираться на молодые деревца. Небо еще было светлым, и этот свет отражался от множества искрящихся снежинок, как от миллионов малюсеньких зеркал, превращал привычный лес в сказочный.

Длинный замедлил шаг и поднял голову, чтобы осмотреться. Спавшие на его огромной спине медвежонок Ме́ня, зайчишка Тришка и два бельчонка Прыг и Скок проснулись. Шедшая следом за лосем косуля Карина дремала на ходу, слушая истории, которые всю дорогу рассказывал Длинный. Она приблизилась к лосю и настороженно повела чуткими ушами. Какие-то шорохи встревожили ее. Все остановились и притихли.

– Куда это мы попали? – с опаской спросил медвежонок.

– Кто? Где? Зачем? – затараторили бельчата.

– Ой, там кто-то дышит! – дрожащим голоском прошептал зайчишка.

– Да будет вам! – приструнил их Длинный. – Ну-ка, Прыг да Скок, заберитесь на верхушку этой ели и посмотрите вокруг.

Бельчата, казалось, только этого и ждали. Они, как два пушистых мячика, ловко запрыгали с ветки на ветку. Несмотря на густые сумерки, их движения были так точны, что ни один комочек снега не упал вниз, ни одна сухая ветка не хрустнула. Если бы в лесу затеяли устроить цирк, эти ребята были бы самыми лучшими воздушными акробатами.

– Ну, что там? – низким голосом спросил лось.

Он старался произнести это как можно тише, но последнее слово, как удар в большой барабан, гулко понеслось по лесу, и в наступившей тишине было слышно, как это «ТАМ» еще бродило какое-то время среди замерзших деревьев, ударяясь и спотыкаясь на своем пути, пока не замолкло, зарывшись в большой сугроб.

– Солнце спряталось.

– Да, за Рыжую гору.

– У нее весь край раскалился.

– Ух, и жарко там, наверное.

Бельчата говорили так же быстро, как и прыгали. Их не было видно, но все представили, как они перепрыгивают с ветки на ветку где-то там высоко-высоко, стараясь все разглядеть получше.

– Кого-нибудь видите рядом? – спросил Длинный.

– Филин далеко.

– Сова еще спит.

– А сорок мы не боимся.

– Звезды уже появляются.

– Яркие.

– Ох, и мороз ночью будет…

Было похоже, что бельчата решили устроить догонялки, чтобы согреться.

– Внизу посмотрите с подветренной стороны, – буркнул лось.

– Боязно мне что-то, – запричитал зайчишка, нервно перебирая лапками.

Никто не произносил вслух имена настоящих виновников тревоги, охватившей всю компанию. Совсем недавно они веселились на берегу Лесного озера, только что они блаженно дремали на могучей спине лося, слушая его интересные истории. Но мгновенно их покой и уверенность сменились нарастающей тревогой, которая, как мороз, незаметно проникала внутрь, постепенно овладевая всем телом. И вот уже приходит страх. Как маленькая ледышка внутри, он разрастается, заставляя сердечко колотиться в бешеном ритме. А в перепуганном сознании пульсирует только одна мысль – ВОЛКИ. Нет страшнее и опаснее зверя. Летом жизнь в Дальнем лесу и за его пределами богаче и разнообразнее, и эти разбойники редко напоминают о себе, но зимой, особенно снежной и морозной, серые бандиты сбиваются в стаи, и тогда никому нет от них спасения.

– Прошлой ночью они так выли, что я ни на секундочку не заснул.

Тришка закрыл глазки и прижал свои уши к дрожащей спине, превратившись в маленький пульсирующий комочек. В такие минуты страх просто парализовывал его, и он соглашался со своей несчастной судьбой, повторяя – лишь бы поскорее и не больно. Однако бывали случаи, когда маленький и беззащитный трусишка вдруг вставал на задние лапки и давал такой отпор нападавшим, что некоторые от неожиданности пускались наутек. Отважное сердце, даже очень маленькое, никогда не сдастся без боя, поэтому и победить может в неравной схватке.

– Мама! – во весь голос заревел медвежонок.

Он впервые убежал из берлоги один, да еще зимой, да еще не зная куда. Ему стало так жалко себя, что хотелось не то что плакать, а зарыдать на всю округу. И тогда непременно мама услышит и придет на помощь.

– Эх, пропадем ни за что. А я даже сочной травки не успела пощипать.

Косуля Карина прижалась с Длинному. Из ее огромных карих глаз потекли слезы. Они капали большими горячими каплями в холодный снег и прожигали его до самой земли. Она дрожала всем своим изящным тельцем, ища последнюю защиту рядом с лосем.

– Хватит реветь. Тихо, вы! – сердито пробурчал Длинный.

Все разом притихли и только шмыгали носами, как бы оправдываясь друг перед другом. Они вдруг вспомнили, что рядом сильный и смелый лось, который не даст их в обиду. Смахивая лапками слезы, они стали пристально всматриваться в окружавшую их темноту.

– Слева красные огоньки.

– Слева, слева!

– Они к нам движутся.

– Их там много!

– Много!

Как из пулемета выпалили страшную новость бельчата. Они притихли где-то наверху, затаившись среди веток. Было очевидно, что спускаться вниз у них не было ни малейшего желания. У оставшиеся внизу от этого известия перехватило дыхание. Длинный медленно повернулся в сторону грозящей опасности и опустил мощные рога. Он никогда не отступал в бою, но ответственность за судьбу малышей, которых он взял с собой на водопой к Лесному озеру, тяжелым грузом лежала на душе. Длинный готов был отдать свою жизнь за каждого из них, но как спасти всех, он не знал.

– Мы будем сражаться вместе, и только вместе сможем победить, – попытался подбодрить своих спутников лось. Его тяжелые копыта ударили в снег с такой силой, что даже рыхлый и податливый при медленном шаге снег глухо отозвался под таким напором. Он не шутил.

– Вот они. Вот они! – и сверху полетели шишки.

Несколько пар красных огоньков мелькнули между стволов деревьев. Тяжело дыша, около десятка серых волков вышли к тропинке и сели в снег перед лосем. Против обыкновения, они не окружали свои жертвы, как делают это на охоте. Они сидели и чего-то ждали. Наконец из-за их спин показалась волчица. Было видно, что ей тяжело угнаться за молодыми и сильными драчунами, которые от нетерпения перебирали лапами, но сдерживались, повинуясь какому-то приказу.

– Не бойся, Длинный. Мы не тронем тебя и твоих спутников, – отрывисто дыша после долгого бега, произнесла волчица.

– Попробуй только, – лось приготовился к атаке.

– Постой. Нет ли среди вас медвежонка, который любит меняться?

– Я… здесь, и мама моя здесь, – почему-то соврал Ме́ня.

– Узнаю врунишку, – облегченно выдохнула волчица.

– Значит, сорока правду сказала, – донеслось со стороны волков.

– Сначала сразись со мной! – протрубил Длинный.

Но было видно, что волки не собираются драться. Более того, они переглядывались и обменивались радостными репликами, будто наконец-то встретили друзей.

– Я вам сейчас все объясню, уважаемые, – начала вежливо волчица. – Дело в том, что заболел наш самый маленький волчонок. Мы, волки, редко болеем, но младшенький – Коготок – угодил в капкан. Лапа никак не заживает. Филин сказал, ему нужно пожевать кость-травы. А где зимой отыщешь! Но сорока разнесла по всему лесу, что Ме́ня умеет снами меняться. Вот мы и подумали, пусть он с Коготком своим сном о лете поменяется. И чтобы там поляна была, где кость-трава растет. Да побольше! Пусть Коготок ест ее всю ночь. Вдруг поможет.

Это было такое неожиданное предложение, что все собравшиеся притихли, взвешивая про себя сказанное волчицей. Зайчишка думал, что это все волчьи хитрости. Лось, веривший в чудеса, склонялся к мысли – почему бы и нет. Косуля Карина была готова на все, лишь бы их отпустили. Бельчата призадумались над тем, как можно пополнить запас продуктов на зиму с помощью волшебных снов медвежонка. И только Ме́ня испугался больше всех. А вдруг не получится! Он все время был маленьким. Всегда кто-то из взрослых решал за него.

Медвежонок только мечтал стать большим. А тут вдруг он сам должен был сделать то, что не под силу ни одному взрослому. От него, малыша, теперь зависела чья-то жизнь. Ме́ня так разволновался, что растерял все слова. Он не мог решить, что ему делать – отказываться, плакать, звать маму или что-то еще предпринять.

– Показывайте дорогу! – неожиданно для себя произнес медвежонок.

Он даже не смотрел на окружавших его обитателей Дальнего леса, но чувствовал одобрение и вздохи облегчения со всех сторон. И только Тришка все еще прижимался к спине лося и шептал что-то о коварстве серых.

Дорога была неблизкой. Волки большими прыжками рассекали глубокий снег, за ними спешил Длинный, проделывая туннель сквозь большие сугробы. Медвежонок, зайчишка и бельчата притихли на его спине. Карина бежала следом, боязливо оглядываясь. Но напряжение быстро спало, и все успокоились. Лось мерно дышал, упорно пробираясь сквозь снежные заносы, его спина стала теплой, а потом и горячей. Зверушки быстро закрыли глазки и уснули. Лишь время от времени вздрагивали и крепче хватались лапками за шерсть Длинного. По их мордочкам было видно, что сны уже посетили каждого. И Ме́ня, не дожидаясь встречи с волчонком, начал смотреть летний сон, в котором он вышел на огромное поле сочной кость-травы. Ее было так много, что поляна была похожа на пышный ковер. Ме́ня никогда раньше не ел эту траву. Оказалось, что у нее мятный привкус и запах меда.

Это понравилось медвежонку. Тут он остановил свой сон, вспомнив, что еще и не поговорил с Коготком об обмене снами. Ведь он не был с ним даже знаком. Раньше он сначала с кем-нибудь договаривался и только потом менялся. «А вдруг он не согласится? Эх была ни была!», – так думал медвежонок, превращаясь во сне в волчонка. Будто это я – раненый Коготок, и это я поедаю сочную кость-траву.

Когда они добрались до волчьего логова, их уже ждала вся стая. Была тихая зимняя ночь. От мороза небо стало чистым и ясным. Звезды выглядели такими крупными, что казались ближе, чем обычно. А может, это небо опустилось пониже, чтобы хоть чуть-чуть согреть зверушек, у которых не было теплой норки.

– Он выздоровел!

– Коготок на больную лапу встал!

– Он ходил и даже прыгал!

– А потом уснул.

– Он больше не стонет! – встретили подошедших радостные возгласы волчьей стаи. Несмотря на позднюю ночь и мороз, волки бегали по снегу и даже играли. Они были так рады счастливому исходу событий, что назвали медвежонка и всех его спутников братьями по крови и поклялись прийти на помощь, когда тем будет трудно. Никто не знает, что послужило причиной такому быстрому выздоровлению волчонка. Одни склонны верить, что это случайность, кто-то говорит, что был простой вывих сустава, другие утверждают, что это медвежонок нашел во сне такое огромное поле с сочной кость-травою и, превратившись в волчонка, столько ее съел, что болезнь отступила.

Так это было или иначе, точно никто не знает, но с тех пор эту историю называют сказкой о чудесном сне.

Первый сон волчонка

Дальней дорогой всегда хорошо думается, особенно если нет болтливых попутчиков. Лось по имени Длинный обычно сторонился лесного общества и любил бродить один.

Он давно жил в Дальнем лесу и знал здесь все и всех. Обычно после захода солнца лось ночевал в осиннике, но сегодня Длинный возвращался в родной уголок за полночь.

Ему еще нужно было отвезти бельчат Прыга и Скока, медвежонка Ме́ню, зайчишку Тришку, дремавших на его спине, по своим норкам, и проводить косулю Карину к заждавшимся родственникам. Прогулка на водопой к Лесному озеру превратилась в целое приключение, и уставшая после этих событий компания тихо дремала на спине лося. Даже у Карины, шедшей рядом, то и дело смыкались веки.

Ночной лес совсем не похож на дневной. Особенно зимой. Глубокий снег спрятал все полянки и тропинки, а кустики превратил в новых жителей. Многие из старых знакомых разлетелись или спят по теплым норкам. Все запахи теперь другие, и следы остаются до следующей метели. Разве что нахохлившаяся сова по-прежнему сидит на своем старом дубе, и никакой мороз не прогонит ее с этого наблюдательного поста.

– Что-то ты загулял сегодня, Длинный. Сорока трещала, что ты возил медвежонка меняться снами, – настороженно произнесла сова.

– Эта история мне и самому непонятна. Главное, что все кончилось хорошо. Как-нибудь потом расскажу.

– От тебя дождешься. Как же! А эти так насочиняют, что слушать тошно… Карину, между прочим, давно ищут.

– Ладно, сейчас я их всех по домам доставлю.

Длинный и летом не любил окольных путей, не зря лесной народ поговаривал – ломится, как лось, а уж зимой-то он и подавно шел напрямик, оставляя за собой ровный и глубокий след, по которому потом, как по наезженной дороге, ходили остальные. Глубокие ямы и овраги Длинный хорошо помнил, а остальные преграды таким ногам были нипочем. Это давало возможность подолгу задумываться над всякими интересными событиями, что делало Длинного известным как мыслителя, которого можно спросить обо всем на свете. Правда, не со всяким Длинный разговаривал, он не любил хвастунов и пересмешников. Поначалу медвежонок Ме́ня показался ему именно таким, но события прошедшего дня были просто удивительными. Всю дорогу Длинный обдумывал их, рассуждая сам с собой.

– Это же надо было придумать – меняться снами. Сколько живу, а такого не слыхивал. Нужно будет поговорить об этом с Лесным озером, оно, когда было облаком, по всему свету летало и много чудес видело. Забавный этот Ме́ня, с виду хвастунишка, а надо же – волков не испугался, Коготку помог. Чудеса!

А в это время медвежонок лежал на огромной спине Длинного, вцепившись лапками в его шерсть, чтобы не свалиться, и смотрел очень странный сон. Он видел себя играющим с волчатами. Они кувыркались, догоняли и прыгали друг на друга, рычали, оскаливая клыки, и даже покусывали все, до чего можно было дотянуться зубами, но это была игра. Медвежонку никогда раньше не приходилось дружить с волками, ведь мама всегда предостерегала его от этого, а в этом сне он чувствовал себя на равных с ними, и ему казалось, что всех волчат он хорошо знал, да и они знали его. Ме́ня с удивлением отмечал, что вместо косолапого увальня он стал ловким и быстрым, прыжки его были так стремительны и высоки, что поймать его в игре не удавалось никому. Эх, видели бы это Прыг и Скок! Они всегда посмеивались над медвежонком, когда он ходил по лесу – ведь ему было проще подмять под себя небольшой кустик, чем перепрыгнуть его, как это делали бельчата.

Вдруг Ме́ня остановился, с удивлением понимая, что гоняется за своим хвостом. Причем главное было не в том, что он это делает впервые в жизни, а в том, что хвост был большой, лохматый и серый. Ну прямо как у волка!

– Стоп, стоп. Это я сплю или на самом деле? Трудно бывает остановиться во сне, когда помимо нашей воли что-то неведомое несет нас, а мы с ужасом понимаем, что изменить ничего не в силах. Невозможно пошевелить руками, да и ноги не слушаются. Особенно это касается маленьких фантазеров, которых странные сны заносят в сказочные, неведомые страны. Хотя стоит ли завидовать тем, кто, кроме большой банки варенья, ничего больше не видел в своих снах?

Медвежонок был именно из тех, кто очень любил необычные сны, он подолгу потом вспоминал их и даже предлагал меняться этими историями с друзьями. Так что по части снов он был большой мастер. Именно это помогло ему сообразить, что это не его сон. Это был сон волчонка по имени Коготок. Ме́ня вспомнил, что он ведь сам очень сильно захотел поменяться с волчонком снами, чтобы залечить его лапу. И ведь все получилось. Коготок посмотрел его сон, где медвежонок нашел целую поляну сочной кость-травы, а теперь наоборот, Ме́ня смотрит его сон. Вот здорово! Значит, он теперь – волчонок.

Игры во сне неожиданно приостановились, когда над поляной пролетала красивая бабочка. Она была просто огромная, а на темных крыльях были яркие рисунки и какие-то символы. Волчонок во сне остановился и стал наблюдать за бабочкой. Его товарищи позвали его продолжить игру в догонялки.

– Только не упускай ее из вида, – попросил мысленно Ме́ня.

И волчонок во сне послушно побежал вслед за удаляющейся бабочкой. Она села на большой куст шиповника с белыми цветками. Коготок стал медленно подкрадываться к ней, чтобы разглядеть рисунки на ее крыльях. Он осторожно подползал с подветренной стороны, прячась в густой траве, как на настоящей охоте. Друзья, только что игравшие с ним на поляне, опять позвали его вернуться, но он не обращал на них никакого внимания. Охота есть охота. Медвежонок вместе с ним неслышно полз и даже старался прижать у волчонка уши. Незнакомые запахи и звуки после активной игры теперь просто навалились на медвежонка со всех сторон. Он начал понимать, что волки гораздо лучше медведей чувствуют все вокруг. Так отчетливо было слышно, что где-то рядом невидимый кузнечик ползет по длинному стеблю, и как пыхтят два муравья, неся на маленьких спинках огромную соломинку в свой муравейник, что за ручьем, а запах лисьей норы не давал покоя.

«Надо же, а я никогда не умел так подкрадываться», – промелькнуло в голове у медвежонка, но он тут же забыл об этом, увидев бабочку. О, это было совсем необычное создание. Огромные крылья были обрамлены зелеными и красными орнаментами, а когда они вздрагивали, краски сливались, словно радуга брызгала в глаза. Что-то встревожило бабочку, и она сложила крылья вместе, приготовившись вспорхнуть ими.

«Замри, не дыши!» – приказал себе и волчонку Ме́ня.

Подождав немного, бабочка опять открыла свои необычные крылья. Солнечные зайчики заиграли на разноцветном орнаменте, заискрились, будто кто-то с размаху шлепнул по отражению солнца в лужице с масляным пятном. Бабочка взобралась на цветок дикого шиповника, поворачивая к наблюдавшим за ней взглядам всю плоскость своих крыльев.

«Где-то я уже видел такой рисунок», – подумал Ме́ня.

Он, не отрываясь, смотрел глазами волчонка его сон, пытаясь припомнить, где же это было.

– Я тоже его видел, – услышал Ме́ня мысли Коготка.

– А мы что, с тобой разговаривать можем во сне? – спросил медвежонок.

– Ну, я-то могу, это же мой сон! – услышал Ме́ня в ответ.

– Но я его тоже смотрю, вместе с тобой, – недоверчиво подумал медвежонок в ответ. Они оба замолчали, стараясь понять, что же происходит на самом деле. Тем временем бабочка перелетела на другой цветок.

– Да, тише, ты! Вспугнешь, – одновременно подумали они.

Как бы прислушиваясь, бабочка долго сидела, не раскрывая крыльев. Потом, успокоившись, открыла их. Вторая половина рисунка теперь была так отчетливо видна наблюдавшим из засады, что они сразу догадались о его смысле.

– Это же дуб, расщепленный молнией у Высокого ручья!

Наверное, они оба неосторожно громко выкрикнули это, а может, бабочке нужно было срочно улетать. Кто знает. Но она взмахнула крыльями и, брызнув напоследок целым фонтаном разноцветных зайчиков, исчезла так же незаметно, как и появилась.

– Это ты ее вспугнул!

– Нет – ты! – начали было спорить медвежонок с волчонком, но остановились, стараясь понять, что произошло.

«А второй рисунок был похож на камень у ручья, – подумал Ме́ня.

– Вовсе нет. Это была какая-то дверца, – не согласился Коготок.

– Почему дверца? С чего ты взял? – заспорил медвежонок.

– Она блестела.

– Ну и что, камни тоже блестят.

– Нет. Камень у ручья весь мхом порос, да и в тени он всегда.

«Точно, – подумал Ме́ня. – Камень действительно был в тени. Ох и наблюдательный же этот Коготок. Я совсем забыл, как однажды пытался залезть на него, чтобы дотянуться. до веток орешника, да поскользнулся. Мох на камне был сырой и скользкий, он так плотно покрывал всю поверхность, что блестеть никак не мог».

– Да говорю же тебе, это дверка. Вот только куда?

– Нечего подслушивать, – обиделся медвежонок.

– Ничего я не подслушиваю. Мы же с тобой в одном сне.

– Что, уж и подумать про себя я теперь не могу? – фыркнул Ме́ня.

– Будет тебе сердиться. Лучше вспомни, что на крыльях было еще.

Медвежонок насупился, он не любил, когда кто-то мешал ему играть, а уж тем более смотреть интересные сны. Только вот загадка бабочки не давала покоя. Что же это могло значить?

– Вспомнил! – Радостно завопил Ме́ня и проснулся. Тришка и оба бельчонка трясли его что было сил.

– Ну и здоров ты спать, косолапый.

– Ох, и соня.

– Чистый сурок.

– Пришли давно.

– Ночь в лесу, – посыпалось на него со всех сторон. Протирая глаза лапой, Ме́ня озирался по сторонам, пытаясь понять, где он находится.

– А где волчонок? Где все?

У него был такой озабоченный и растерянный вид, что даже Длинный не выдержал.

– Давайте-ка, ребята, его в берлогу. Рано еще медведям просыпаться. Зима не кончилась. Пусть досыпает до весны.

– Да отстаньте, вы – начал было вырываться Ме́ня, но потом подумал, что только во сне он сможет увидеться с волчонком и досмотреть этот загадочный сон. А досмотреть и разобраться в загадках рисунка надо было непременно. Ведь за этим скрывалась какая-то тайна!

Честно говоря, я тоже очень люблю всякие тайны и интересные истории, и скоро мы обязательно узнаем продолжение сказки о первом сне волчонка.

Полет орла

Ох, и холодно ночью в зимнем лесу, особенно если все небо усыпано крупными звездами. Это мороз с дальнего севера бесшумно подкрадывается к каждому деревцу или кустику. Они застывают в оцепенении, не в силах пошевельнуться. От него можно спрятаться, укрывшись в теплой норке, но они есть только у зверушек. Даже злая метель постепенно может занести кустик снегом, и под ним будет немного теплее, но в лютый мороз укрыться негде. Тишина стоит в ночном лесу, только деревья потрескивают. Эти резкие щелчки эхом разносятся по всему лесу, сливаясь в звук, напоминающий стон.

Медведица Тамара поворчала на медвежонка за долгое отсутствие, но потом решила отложить воспитание до лучших времен и, облизав мордочку Ме́ни теплым языком, устроила его у своего большого живота. Тут было очень тепло и уютно. Две сестрички спали рядом. Медвежонку стало так хорошо, что уже через мгновенье он заснул, свернувшись калачиком, и не видел, как вся компания, с которой он был на Лесном озере, тоже направилась по своим местам спать. Единственный из них, кто не торопился, был лось по имени Длинный. Несмотря на усталость, он обдумывал все детали прошедшего дня, стараясь не упустить мелочей, чтобы разобраться во всем. Уж очень все было интересно и необычно, однако даже ему было не под силу разгадать все загадки, ведь он не видел снов медвежонка и волчонка. Только им посчастливилось прикоснуться к тайне Дальнего леса, спрятанной у Высокого ручья. Впрочем, не он один думал об этом. Ме́ня уже видел новый сон, в котором пытался добраться до заветного ручья, но какая-то непреодолимая сила все время сбивала его с пути. К своему великому удивлению, он заблудился в своем родном лесу и никак не мог выбраться из неизвестной ему ранее чащи. Стоило медвежонку вскарабкаться на возвышенность, откуда можно было бы увидеть окрестность и найти дорогу, как, откуда ни возьмись, рядом вырастали новые, более высокие холмы, покрытые густой растительностью. Выбираясь не поляну, где светило солнышко, он вдруг обнаруживал там болото и попадал под дождь. Ме́ня даже вскарабкался на высокую сосну, откуда весь лес должен быть виден как на ладони, но на самой макушке, которая начинала прогибаться под тяжестью медвежонка, он увидел лишь еще более высокие деревья, закрывавшие почти все небо.

«Тут что-то не так, – подумалось ему. – Чем больше я стараюсь выйти, тем дальше захожу в чащу. Наверное, я попал в чей-то чужой сон или напутал чего. Ведь в нашем лесу никогда не было такого дремучего уголка, из которого я бы не смог выбраться или встретить знакомого. Точно! Почему я вообще никого не встретил? Даже сорок нет. Эх, спросить бы сову, она все знает. Ну да ничего, не может быть, чтобы я да ничего не придумал».

После этих слов медвежонок растерялся. Он остался совсем один, без друзей и взрослых. Даже спросить было не у кого. Оглядываясь по сторонам, он заметил, что, чем больше он начинал бояться, тем ближе подступали густые кусты и высокие деревья. Только что появившиеся побеги вырастали с неимоверной скоростью, превращаясь в толстые верви кустов и стволы деревьев. Ме́ня сжался в комочек на маленьком пятачке травы, приготовившись к тому, что и сам скоро станет деревцем. Закрыл лапками глаза, чтобы не видеть этого, но в последний момент вспомнил мудрые слова совы, которые летом она сказала ему. Тогда он пытался помочь бобрам вывернуть из земли огромный камень, преграждавший воде дорогу.

– Если что-то не получается, посмотри на это с другой стороны или сделай наоборот.

И действительно, в тот раз, обойдя камень с другой стороны, медвежонок быстро смог передвинуть его на нужное место, и вода в запруде у бобров стала прибывать. Тогда Ме́ня просто боролся с тяжестью камня. Он не верил во всякие там рассказы, что все вокруг живое, и пытался своим упрямством побороть упрямство камня. Однако он оказался сильнее. Тогда медвежонок последовал совету совы и зашел с другой, на первый взгляд, неправильной стороны. Он даже попросил камень подвинуться – мол, что тебе стоит, мы ведь делаем доброе дело. И это помогло. Теперь ему казалось, что он тоже с кем-то борется, но с кем, он еще не знал. И этот кто-то был сильнее и хитрее него.

– Да и не нужно мне ничего, – стал вслух рассуждать Ме́ня. – Я тут вообще поспать решил. Устал я что-то. Отдохну часок-другой, а там видно будет. Пусть приснится мне тот, кто не ходит по лесу, не ползает под кустами, не лазает по деревьям. Мы тогда никому мешать не будем.

Он и сам не знал, откуда взялись эти слова. Вроде как заклинание из сказки, так ведь медвежата никогда не колдуют. Удивился, но вслух ничего говорить не стал. И правильно сделал. Стоило ему принять безразличный вид и закрыть глаза, как всякое движение вокруг остановилось.

«Приснись, приснись мне орел по имени Гордый», – начал про себя повторять Ме́ня. Он слышал об этой большой сильной птице, живущей в гнезде, устроенной на скале, от подножия которой начинался Дальний лес. Иногда он видел, как далеко-далеко в небе, раскинув огромные крылья, кружил Гордый. Они не были знакомы и никогда не разговаривали прежде.

Очень скоро медвежонок увидел неясные картинки прежде неизвестного пейзажа. Нечто очень похожее на плетеную из прутьев корзину было устлано сухим мхом и перьями. Прижавшись друг к другу, там пушистыми комочками сидели птенцы. Ветер завывал вокруг, но в гнезде было тихо и тепло. Гордый со своей орлицей с двух сторон охраняли птенцов. Над головой было синее-синее небо, и солнце было необычно ярким и жарким. Ме́не захотелось выглянуть из гнезда, но он тут же пожалел об этом. От высоты закружилась голова, и он даже зажмурился и присел от страха.

– Это с непривычки, – услышал он добрый успокаивающий голос.

Вцепившись всеми коготками в прутья гнезда, медвежонок медленно открыл глаза. В упор на него пристально смотрели черные глаза, а огромный мощный клюв был рядом. Он узнал Гордого по осанке и манерам, они всегда выделяли его среди всех знакомых и незнакомых обитателей Дальнего леса и его окрестностей. Никто никогда не слышал от орла обидных слов или глупых приказов, но все, что Гордый говорил, воспринималось как закон, которому следует повиноваться с почтением. Впрочем, слова он произносил мало и редко, однако все сказанное им когда-то было удивительно верным и справедливым. Он был непризнанным королем Дальнего леса, но никогда не подчеркивал этого. Даже мудрая сова иногда с восхищением повторяла слова Гордого, ссылаясь на них как на истину, если нужно было разрешить чей-то спор.

– Ты хотел увидеть меня во сне, медвежонок?

Ме́ня никогда раньше не знал, что понимает язык всех обитателей леса, а тут еще сам Гордый смотрит на него. Он растерялся и, ища поддержки, огляделся. Трое маленьких птенцов молча смотрели на него, но даже не пытались посмеяться над его жалким видом.

«Вот ведь до чего воспитанные ребята», – подумалось медвежонку. Бельчата или зайчата уже кувыркались бы вокруг, демонстративно хватаясь за животики и показывая на него лапками.

– Ничего смешного в этом нет, – услышал Ме́ня опять. – Не все рождаются и живут в гнездах под облаками. Что случилось с тобой?

– Сначала мы ходили к Лесному озеру, потом лечили лапу волчонку, потом увидели бабочку. А потом… я заблудился.

– А кто разрешил тебе зимой выбираться из берлоги и расхаживать по лесу?

– Да я малины объелся, и очень пить захотелось…

– Это зимой?

– Нет. Мы с сестрой во сне огромный малинник нашли.

– Слышал я о твоих историях, да не поверил, право.

– Да и никто не верил, только так оно и было. А когда я воды напился из Лесного озера, все совсем перепуталось. Я теперь и меняться снами могу, и разговаривать с другими. Мы с волчонком…

– Погоди, так ты действительно ходил к Лесному озеру? Один?

– Нет, нас Длинный на себе возил. Там ведь все дороги замело.

– В полнолуние обязательно все тропинки заметает, чтобы никто туда дорогу не нашел. Так всегда было, сколько я себя помню.

– Точно! Только Длинный нашел. Он ведь все-все дорожки знает.

– Неспроста это. Значит, ты пил воду из Лесного озера зимой, да еще в полнолуние!

– А что?

– Не должно так быть. Хотя чего не приснится медвежонку.

– Вовсе это и не сон был. Я все помню. Я даже по воде бегал и рыбок видел. Красивые такие, хвостиками виляли.

– Интересно. А не помнишь ли ты, какие были у них плавники?

– Обыкновенные. Я-то редко на рыбалку хожу и рыб не знаю. Хотя, стойте… У одной были серебряные плавники. Она сначала вместе со всеми рыбками испугалась и уплыла, а я им помахал хвостиком, так она и вернулась. Я стоял на воде, а она подо мной проплыла. Медленно так.

– Ты ходил по льду на середину озера и видел Серебрянку?

– Я не знаю, как ее зовут, мы не знакомились, но плавники были серебряные.

– Очень интересно. Я, право, и не надеялся, что старое предсказание когда-нибудь сбудется. Если ты не сочиняешь, медвежонок, то мы на пороге открытия большой тайны. И тебе предстоит сыграть там главную роль. Тому, кто в зимнее полнолуние увидит Серебрянку под льдом Лесного озера, она поможет открыть секрет, спрятанный в Высоком ручье.

– Да она мне ничего и не сказала. Мы даже не разговаривали. Она проплыла один разок, и все.

– Слова тут ни к чему. Она тебе силу передала, которая поможет тебе колдовство преодолеть. Если ты, конечно, не испугаешься.

– А кого мне нужно бояться?

– Никто этого не знает. Как никто не знает всех тайн колдовства. Никто не знает, какие испытания тебя ждут. Ты стал избранным – тебе Серебрянка передала великую силу. А используешь ли ты ее для добрых дел и ничего не получишь взамен или польстишься на какие-то выгоды и станешь их рабом, от тебя зависит.

– А как же Тришка и Коготок, бельчата Прыг и Скок?

– Если ты говоришь о друзьях, то они помогут. Только и ты их в беде не оставляй. Береги друзей.

– А с нами еще Длинный…

– Не прячься ни за кого. Ты теперь за все в ответе.

– Да я уже заблудился. Попал в какой-то жуткий сон, все вокруг зарастает. Куда ни шагну – там чаща непролазная, болота откуда-то возникают.

– Это только начало. Тебя еще только пугают. Серьезное потом начнется.

– А я теперь и выйти-то не смогу, мама выход из берлоги закрыла. Теперь не выпустит.

– Теперь тебе и выходить не нужно. Волшебство началось. Теперь все будет по-другому.

– Так что, теперь только спать?

– Так ведь и не сон это, разве ты еще не понял? Это – волшебство.

– Мамочки…

– А трусишкам там не место, это для смелых ребят. Так что решай сразу.

– И никакой я не трусишка. Хоть у Тришки спросите. Я не отступлю.

– Посмотрим… Так о чем ты хотел меня спросить?

– Когда все вокруг зарастать стало, во мне какой-то голос сказал, что нужно обратиться к тому, кто не ходит, не ползает и не лазает. Я и подумал, что нужно во сне Вас увидеть.

– Что же, тут ничего странного нет. Садись ко мне на спину, и полетим.

– Куда?

– Этого я не знаю. Ты сам решишь. Пока тебе нужно выбраться из зарослей.

Медвежонок не стал спорить с Гордым. Одним движением он заскочил к орлу на спину, как будто всегда это делал, и они камнем полетели вниз, набирая скорость. Ветер засвистел в ушах, а земля, казавшаяся так далеко, стремительно начала приближаться. Потом Гордый расправил огромные крылья, они резко повернули, и он заскользил над лесом. О, это было величественное зрелище! Тому, кто всю жизнь провел на земле, трудно привыкнуть к полету, когда огромные деревья становятся былинками внизу, большие животные превращаются в муравьев, но даже не это главное. Скорость, которую вдруг ощущаешь всем своим телом, завораживает. Полет – удивительное чувство!

Постепенно Дальний лес внизу стал темнеть и превратился в сплошное месиво. Высокие сосны, могучие дубы, заросли орешника, болота, огороженные стеной низкорослых берез, поваленные деревья и густой кустарник перемешались в невероятную непроходимую чащу. Только зоркий глаз орла смог различить внизу маленькое зеленое пятнышко, еще свободное от зарослей. Там, свернувшись калачиком, спал медвежонок. Гордый не стал приближаться к этому месту, а издалека начал набирать высоту. Поймав восходящие потоки воздуха, которые, как бы ударившись о непроходимые заросли, поднимались вверх, он начал набирать высоту, поднимаясь по спирали все выше и выше.

– Куда Вы, мы разобьемся? – испуганно прошептал медвежонок.

– Мне нужно забрать тебя из того сна, где ты заснул на маленьком пятачке свободной травы. Для этого нужно незаметно приземлиться. Только большая скорость с этой высоты позволит сделать это. Закрывай глаза и ничего не бойся. Как только услышишь, что я прошу тебя проснуться, ты должен будешь вернуться в первый сон, проснуться и заскочить на меня. Но не раньше, иначе прервется этот сон, и мы не долетим. Когда мы начнем падение, у тебя закружится голова и затуманится сознание, но, как бы ни было тяжело и как бы ни крепок стал этот сон, заставь себя проснуться в этом сне и перейти в первый сон, когда ты остался на лужайке. Готов?

– Я смогу…

Только медвежонок произнес эти слова, как орел сделал вираж и камнем полетел вниз. Они зависли над маленькой зеленой точкой среди огромного черного пятна внизу, которое растеклось посредине большого леса. От такого стремительного падения что-то в крохотном теле медвежонка начало работать не так. Смутные образы пеленой закрывали сознание, голова стала тяжелой, мысли путались. Вой ветра в ушах сплетался в какую-то странную мелодию, одурманивающую разум. Ме́ня почувствовал, что теряет сознание. Нужно было что-то делать. Он решил высунуться под струи свежего воздуха, как под холодный дождь. Не отпуская цепких лап от густого оперения орла, Ме́ня приподнял голову и чуть не захлебнулся плотной струей, ударившей в ноздри. От неожиданности он открыл глаза. Не зря Гордый предупреждал его не делать этого. Он так испугался стремительно надвигающейся земли, что заорал. Причем с такой силой, что сам удивился таким способностям, совершенно забыв о предостережении. Их спасло только хладнокровие орла, который лишь плотнее сжал крылья и ускорил падение на последней секунде. От своего крика и неописуемого страха медвежонок проснулся чуть раньше того момента, на который рассчитывал Гордый. Дремавшая вокруг медвежонка чаща вдруг ожила и выбросила навстречу пикирующему орлу вьющиеся стебли, готовые опутать все, что попадется им на пути. Но орел исчез в метре от земли вместе с тем сном, где они с медвежонком летели вниз.

Неожиданно проснувшись и вскочив, Ме́ня растерянно озирался по сторонам, пытаясь понять происходящее. Страх так сильно отпечатался в его сознании, что он вспомнил о Гордом, спешащим на помощь, раньше, чем понял бы это в обычной обстановке.

– Гордый, я здесь! – закричал медвежонок и даже подпрыгнул.

В это миг орел ворвался в его первый сон и ухватил Ме́ню когтями, как добычу. Не приземляясь, орел взмыл вверх так стремительно, что вьющиеся стебли коварной чащи не смогли угнаться за ним. О, это был красивый и головокружительный маневр. Только мастерство бесстрашного охотника выручило обоих из неминуемой беды. Тот, кто видел, как охотятся орлы, камнем бросаясь вниз с огромной высоты, и расправляют крылья у самой земли, почти не останавливаясь, взмывают вверх с добычей, поймет, что произошло в этот миг. Но только не медвежонок! Он летел вверх, не понимая, почему вдруг земля так стремительно удаляется. Его сердечко замерло от ужаса. В какой-то момент орел сделал петлю в воздухе, и Ме́ня оказался у него на спине. Вцепившись мертвой хваткой в орла, он прижался нему всем своим телом. Только некоторое время спустя он успокоился, ощущая равномерные мощные движения мускулистого тела. Это орел набирал высоту, унося медвежонка прочь от гиблого места.

– Ты всегда так орешь во сне? – с усмешкой спросил Гордый.

– Нет, я спокойно сплю.

– Я бы так не сказал.

– Ну, это когда кошмары снятся. Вот однажды мне приснились пчелы…

– Бывает.

Они помолчали. Каждый думал о своем, пытаясь понять происходящее. Орел сделал плавный разворот и сел на небольшую зеленую поляну.

– Ты с этого места начал свой первый сон?

– Похоже. Только потом все стало быстро зарастать.

– Иди в другую сторону и не попадайся в ловушки.

– А как я узнаю о них?

– Думать нужно, дружок. А в сказках, да еще волшебных, тем более.

Медвежонок виновато опустил глаза и почесал затылок. Ему хотелось обнять орла и как-то поблагодарить за спасение, но он стеснялся даже подойти к нему. Если бы это был Тишка или бельчата, он нашелся бы, что сказать, но перед большой и сильной птицей Ме́ня терялся.

– Спасибо Вам, Гордый, – и медвежонок смущенно посмотрел на орла.

Тот по-королевски принял его благодарность, как будто всю свою жизнь провел на торжественных балах и приемах во дворцах. Что-то подсказывало медвежонку, что это была не простая птица.

– Ну, а орешь ты все-таки здорово, – усмехнулся орел. – Уверен, услышу, если позовешь. Помни, что я тебе сказал о Серебрянке. Взмахнув крыльями, он бесшумно взлетел и быстро исчез из вида. Ме́ня остался в своем сне, пытаясь вспомнить и собрать все воедино.

Сны и сказки, где много волшебства, не простые. Они должны длиться долго-долго, и тогда можно понять, что же там произошло, а может быть, и поучаствовать в них. Надеюсь, мы скоро встретимся с тобой, чтобы узнать продолжение сказки о полете орла.

Родник

Открою тебе маленький секрет, дружок: взрослые тоже любят смотреть интересные сны. Особенно длинными зимними ночами. Это летом не успеешь заснуть, как уже нужно просыпаться, а вот зимой – совсем другое дело. Зимой всегда снятся самые интересные сны, и в них столько всего происходит, что ни весенним, ни осенним снам до них никогда не дотянуться. Не случайно с нашим знакомым медвежонком Ме́ней приключились интересные истории именно этой зимой. Давай узнаем, что же было дальше.

Медвежонок осторожно шел по незнакомой тропинке и обдумывал слова Гордого о том, что в этом сне его подстерегают опасности и нужно быть начеку. Возможно, раньше он бы повернулся на другой бочок и стал бы смотреть новый сон, но теперь ему было очень интересно, о чем хотела сказать ему бабочка, показывая свои необычные крылья в том сне, что они смотрели вместе с волчонком по имени Коготок? Эх, жалко, его нет рядом. Они познакомились совсем недавно, но уже успели подружиться. К сожалению, зима еще долго будет, и они встретятся не скоро.

– Стоп. А почему это – не скоро? Да стоит мне только захотеть, и Коготок приснится. Я опять услышу голос друга, с которым нам все нипочем. Эти мысли были сказаны медвежонком вслух, и тут же он услышал волчонка.

– Будешь так плестись, мы никуда не успеем.

– А куда мы спешим?

– К Высокому ручью. Ты что, забыл?

– Да, ничего я не забыл, только тут осторожным нужно быть. Так Гордый сказал.

– Давно ли ты стал таким послушным, Ме́ня?

В другой раз медвежонок мог бы и обидеться на такие слова, но сейчас он ничего не стал отвечать. Что-то не нравилось ему в том, как заговорил Коготок. Обычно друзья здороваются, то есть принюхиваются при встрече. Хотя, может быть, во сне все происходит по-другому. Но Ме́ня не стал высказывать вслух свои сомнения, а лишь недовольно пробурчал:

– И ничего я не послушный. Я сам по себе.

– Так это совсем другое дело. Давай наперегонки.

– Давай… А ты где? Я тебя не вижу.

Медвежонок от неожиданной догадки даже прикрыл лапой рот. Он действительно слышал только голос волчонка, но не видел его. Вот в чем дело. Если бы это был его собственный сон, он бы сделал его таким, чтобы при встрече покувыркаться с Коготком и поиграть. Ну хоть самую малость.

– Да вот же я, – услышал он позади себя голос волчонка, – за деревом.

Ме́ня резко обернулся и в два прыжка оказался за соседней сосной. Там никого не было. Еще два прыжка, и он за старым дубом. Ну, нет, от него так просто не укрыться. Он всегда был чемпионом по пряткам и догонялкам.

– За другим, за другим деревом, – опять позвал его голос волчонка.

Увлеченный погоней, медвежонок вновь и вновь бросался то в одну, то в другую сторону, стараясь уж на этот раз наверняка увидеть друга. Он даже не заметил, как не только сбился с дороги, но и заблудился. Он тоже не знал, сколько времени прошло с тех пор, как он свернул с тропинки. Вокруг были огромные деревья совершенно незнакомого леса.

– Коготок, ты где? – позвал медвежонок.

– Здесь. Догоняй! – опять голос волчонка был за спиной.

Ме́ня остановился, тяжело дыша. Никакой волчонок не мог так быстро бегать. Пусть он был половчее, но не настолько же, чтобы ни разу не мелькнуть за деревом. Хоть бы хвостик или лапку, но медвежонок бы заметил, но чем быстрее он гнался, тем быстрее голос опять звучал позади него. Тут что-то нечестно или нечисто.

– Устал я. Давай передохнем, – попросил Ме́ня.

– Ты что, мы ведь только начали, – как ни в чем не бывало послышалось сзади.

– Нет, не могу больше.

Медвежонок плюхнулся на траву около огромной сосны и прислонился к стволу спиной. Он нарочито громко дышал и даже закрыл глаза, чтобы показать, как он устал.

– Эх ты, слабак, – не унимался волчонок. В другой раз Ме́ня не простил бы таких обидных слов, но сейчас он и виду не подал.

– Никогда косолапому не догнать настоящего волка!

Голос опять звучал за спиной. Это не было похоже на друга, и медвежонок решил схитрить. Он повалился на траву, закрыв глаза и раскинув лапы в стороны. Тяжело дыша, медвежонок запросил пощады.

– Сдаюсь. Ты выиграл. Давай посидим немножко, поговорим.

– Да что тут рассуждать.

– А ты как меня нашел, Коготок?

– Проще простого! Вижу, ты идешь. Дай, думаю, поиграем.

– И лапа совсем не болит?

– Ни капельки.

– Надо бы тебе еще кость-травы найти, чтобы перелом зажил окончательно.

– Совсем не надо. Пойдем лучше за малиной. Я тут одну полянку знаю…

Ме́ня резко открыл глаза. Место, откуда доносился голос волчонка, было пустым, то есть там были трава, листва, сухие веточки, но Коготка там не было. Он разговаривал с воображаемым другом, закрыв глаза специально, чтобы проверить. Его подозрение, к сожалению, оказалось верным – это был только голос, а не сам волчонок. И кто-то ловко им управлял, увлекая Ме́ню в незнакомый лес. Понятно. Этот кто-то опять пытается заманить его в ловушку.

– Давай-ка лучше поспим. Пусть тебе приснится сладкий сон о том, как ты сильно устал и лег после долгой дороги под тенистым деревом. Ветерок тихо шелестит листвой, и так хочется спать…

Ме́ня произносил эти слова таким вкрадчивым голосом, что даже сам начал зевать, предвкушая безмятежный отдых. Впрочем, и голос воображаемого волчонка поддался на его хитрость. Вместо призывов бежать за малиной из пустоты стало доноситься мерное посапывание.

– Спи спокойно и долго, голос Коготка. Тебе никуда не нужно спешить, – ласково сказал напоследок медвежонок и стал подниматься. Ему казалось, что он ступает по траве тихо и мягко, как зайчишка Тришка, с которым они частенько играли в прятки. На самом деле под его лапами шуршали листья и потрескивали веточки, но он не обращал на это внимания, ведь кусты и молодые деревца, которые медвежонок обычно цеплял своими боками, на этот раз он тщательно обходил. Пройдя немного, Ме́ня решил проверить, не крадется ли за ним кто, и оглянулся. К своему великому удивлению, он обнаружил, что позади него незнакомый лес исчез. Медвежонок посмотрел по сторонам – вокруг и намека на лес не было. Он стоял на той же самой тропинке, как и в тот момент, когда вслух захотел услышать голос друга.

Значит, слова орла о Серебрянке и таинственной силе, переданной ему, были правдой. А он-то еще сомневался. Вот ведь как все оборачивается. Теперь вслух говорить нужно очень осторожно, а то беду накликать можно. Эта мысль была тягостна медвежонку, ведь он любил общаться со всеми, особенно рассказывать свои сны, а еще лучше – меняться.

Ну что же, если нужно, он сможет. Он будет терпеть. Только вот как теперь распознать, где друзья, а где враги? Вернее, кто под их видом пытается его запутать. Ну, не на того напали. По части выдумок и всяких небылиц с Ме́ней вряд ли кто мог потягаться. Мы еще посмотрим, кто кого перехитрит. Только говорить об этом вслух нельзя. Но как хочется встретить кого-нибудь из лесных знакомых и рассказать, как он ловко всех обвел вокруг пальца. Медвежонок задумался: кто кого объегорил – еще вопрос.

Итак, он в первом сне, и ему нужно добраться до Высокого ручья, где есть дверца с изображением странного рисунка, который они с волчонком видели на крыльях красивой бабочки. Еще есть кто-то, кто все время пытается его запутать. То живые заросли его чуть не заплели, то голос друга в чащу какую-то заманил. Хорошо, Гордый ему кое-что объяснил, но дальше он должен сам все распутать. Силой с ним пока никто не мерялся, все хитростью да волшебством норовит. Что же, посмотрим. Тут надо придумать что-то, чего этот кто-то не знает. Похоже, он из наших, лесных – чаща, заросли, лес странный, а не поиграть ли нам на чужой территории? Интересно, не боится ли он воды?

– Что-то пить хочется. Нет ли где родника поблизости? – как бы в задумчивости произнес Ме́ня, надеясь на удачу. Буквально через несколько шагов под небольшим кустом он заметил родник. В прохладной тени журчала чистая вода. Тропинка заканчивалась небольшой поляной, покрытой густой мягкой травой, прямо у родника. Казалось, это была мечта утомленного путника – напиться вкусной ключевой воды и прилечь отдохнуть. Тишина и звук едва плещущей воды просто манили к себе, обещая покой и отдых.

Жажда стала такой нестерпимой, что пересохшие губы сами вытягивались в трубочку к воде, увлекая за собой медвежонка. Он вспомнил, как объелся малины в одном из своих снов и потом так сильно хотел пить, что до сих пор не напился. И вот наконец-то вода. Чистая, прохладная, вкусная. Только в родниках можно найти такую удивительную воду, только она сможет утолить жажду и принести облегчение путнику.

Ме́ня наклонился над родником и уже хотел было припасть к манящей прохладе, как что-то насторожило его. Какая-то сила просто толкала его к воде, заставляла наклониться и пить, пить эту прохладу, но что-то внутри противилось этому. Ну конечно, он не увидел своего отражения. Медвежонок замер и произнес задумчиво:

– Сейчас я напьюсь, дай только посмотреть на тебя, чудесный родник.

В совершенно прозрачной воде отражались небо, легкие облака, кромка куста, но медвежонка там не было. На дне отчетливо были видны круглые темные камушки и пара соринок, которыми играл поднимающийся поток невидимой воды.

– У такого красивого родника должно быть имя. Как зовут тебя, незнакомец?

– Лето, – неожиданно для себя услышал в ответ медвежонок.

– Это потому, что у тебя можно напиться только летом?

– Нет, потому, что, сколько бы лет ты ни искал, лучше воды не найдешь.

– Откуда же тебе знать об этом, ты же не пробовал воду во всех родниках!

– Я это точно знаю, потому что я самый первый.

– Ну уж и первый. Высокий ручей в лесу уж точно постарше тебя будет.

– Ни за что!

– Он же на высоком холме, в сосновой роще. От него вода вниз и течет.

– Ну и что?

– Так это ты от него водой питаешься. Ты же внизу. Значит, он старше тебя.

– Глупости. Ты ничего не знаешь, Ме́ня.

– А откуда ты знаешь, что меня так зовут?

– Я все знаю, потому что я необычный родник. Я всем на земле в родители гожусь.

– Это почему?

– Потому что во мне не вода течет, а время.

– Как это, время?

– Самое настоящее время. А чтобы его видно было, оно в виде воды течет.

– И что, можно время потрогать?

– Можно.

– И напиться можно?

– Конечно.

– И что, тогда во мне время будет? И оно… остановится?

– Вовсе нет. Время никогда не останавливается.

– А что же тогда произойдет?

– Ты перенесешься в то время, которым напьешься.

– Как это?

– Посмотри, от меня на три стороны три тоненьких ручейка убегают. Они в густой траве и не заметны совсем. Об этом секрете никто не знает. Напьешься слева – в будущее угодишь, напротив – в настоящем навсегда останешься, справа – в прошлое попадешь.

– А если сразу перед собой напиться?

– Тогда в никуда попадешь, да там навеки и останешься.

– Значит, все, кто торопился и пить хотел, пили перед собой и пропадали?

– У каждого своя дорога, Ме́ня.

– Да кто же будет края там разные разыскивать, если сильно пить хочется?

– Судьба, значит.

– Сколько же ты лесного народу загубил?

– А я никого не губил. Я – время. Беспристрастное.

– Хитришь ты… А скажи-ка, сколько нужно воды выпить?

– А на сколько хочешь перенестись, столько и пей.

– Как же я узнаю?

– Ты пей и смотри. Все перед тобой в воде отразится. Заметишь что интересное, останавливайся. Там и останешься.

– А другие как делают?

– Так ведь почти никто и не спрашивал. Попьют и уходят.

– И не возвращаются?

– Кто как.

– А что, можно потом вернуться, опять воды попить и опять перенестись?

– Можно.

– И так всегда?

– Время вечно.

– И вода никогда не кончится?

Внезапный порыв ветра пробежал рябью по зеркальной поверхности родника, оставив вопрос медвежонка без ответа.

Неужели и вечное время боится кого-то? Вот уж запутанная история… Хлебнешь водички – и пропал. Интересно, как там, если попасть в никуда? Ничего нет вообще? Нет, уж лучше в будущее заглянуть, узнать, как все будет.

«Вот будет здорово, всем потом про них же и рассказывать. Да я тогда самым мудрым в Дальнем лесу стану, и все ко мне за советом станут приходить. Очередь с утра будет к берлоге выстраиваться. Будут в подарок мне мед и малину приносить. Эх, вот это жизнь!» Медвежонок так размечтался, что чуть не начал лакать воду из родника. Его остановило только то, что опять он своего отражения не увидел.

Вот ведь какое коварное колдовство бывает. Так и заманивает. Ме́ня начал припоминать услышанные от родника слова. Ему нужно было попасть в прошлое, только там можно разгадать тайну Высокого ручья, о которой намекали изображения крыльев бабочки. Значит, нужно найти маленький ручеек справа. Он начал разгребать лапой траву и вскоре нашел его. Он был такой неприметный и так ловко прятался, что найти его мог только тот, кто знал, что ищет.

«Эх, была не была, попаду в прошлое. Вот только как выбраться оттуда – не знаю, но чувствую, что это верный путь». Ме́ня остановился на мгновение и с тоской посмотрел на небо. Оно было чистым, голубым, с таким теплым солнышком, что уходить очень не хотелось. Остаться бы в этом времени и жить всегда-всегда счастливо. Но он вспомнил слова орла, который говорил о его предназначении. Ну уж, нет, он не предатель, он всех выручит, хоть и сам останется в этом прошлом.

Медвежонок наклонился и осторожно стал лакать воду. Она действительно была прохладной и очень вкусной. Тут он заметил, что в воде стали появляться картинки: вот он разговаривает с родником, вот он бегает по лесу, вот он орет со страху, падая со спины орла с огромной высоты. Потом картинки стали мелькать быстрее – Лесное озеро, лось по имени Длинный, сова, всадник на вороном коне, какой-то ливень, черный карлик, колдующий у костра над каким-то варевом, старуха в лохмотьях, рисующая головешкой что-то на скале. Стоп, да это же тот самый знак, что он видел на крыльях загадочной бабочки. Ме́ня перестал пить, вглядываясь в отражение в воде. Тут он заметил, что огромная капля с его носа полетела вниз. Он так увлекся мелькающими картинками, что лакал неаккуратно, не так, как подобает воспитанным медвежатам, и весь забрызгался. Эх, не зря его ругала мама за такое поведение, но теперь – то уж ничего не поправить. Капля с размаху шлепнулась в родник, от чего по воде пошли круги. Картинка исчезла…

Так часто бывает, если нас неожиданно зовут, когда мы задумываемся о чем-то очень интересном. Впрочем, можно быстро сделать все дела и вновь вернуться к своим мыслям, чтобы узнать продолжение сказки о роднике.

Прозрачная скала

Ме́ня еще попытался увидеть что-нибудь в чистой воде родника, но на ней так ничего и не появилось, лишь невидимые струи на дне играли парой соринок. Медвежонок огляделся и к удивлению своему обнаружил, что сидит в кустах у Высокого ручья, а полянка и родник куда-то исчезли.

Лучи заходящего солнца пробивались сквозь кроны высоких сосен, как фонариками освещая сухую листву вперемешку с хвоей. Одно из таких ярких пятен выхватывало из тени деревьев край небольшой скалы, поднимавшейся прямо из земли, откуда и вытекал ручей. Маленькая сгорбленная старуха в грязных лохмотьях пряталась в тени, почти сливалась со скалой, и лишь ее рука с сухой морщинистой кожей выводила угольком знакомый знак на освещенном пятачке скалы.

Это был именно тот знак, что Ме́ня видел вместе с волчонком, когда крылья бабочки раскрылись. Они тогда еще заспорили, что бы это могло быть. Уж очень он был необычный: какие-то неровные линии, кружочки, пятнышки. Наверное, многие из лесного народца не раз видели его на скале, проходя мимо, но не обращали внимания: просто трещинки на скале, да еще и мхом поросли. Только когда во сне медвежонка бабочка показала ему и волчонку свои крылья, они увидели рисунок отдельно от скалы, где он был всегда. Действительно верно – хочешь что-то спрятать, положи на самом видном месте, только сделай это похитрее. Вот и сейчас Ме́ня отчетливо видел рисунок на скале только благодаря тому, что солнце ярким пятном выделяло его среди всего окружающего.

Он пригляделся к старухе. Это была нищенка в лохмотьях, приблудившаяся когда-то очень давно. Поговаривали, что она не случайно появилась в Дальнем лесу, но толком никто о ней ничего не знал. Она никому не мешала и жила в какой-то норке, как и многие из лесного народца.

Заканчивая рисунок на скале, старуха расставляла в определенных местах точки. Несмотря на то, что она пряталась в тени, Ме́не показалось, что он видел, как она шептала что-то. При этом рука ее двигалась по рисунку какими-то рывками, будто она что-то выжидала, а потом быстро исполняла. Жаль, но из кустов не было слышно, что она шепчет. Ме́ня даже привстал на задние лапы и вытянул шею, чтобы получше разглядеть и услышать, но ничего не получалось.

«Эх, сюда бы Тришку, вот у кого лучший слух в лесу», – подумалось медвежонку. Он частенько удивлялся в их совместных играх, как это зайчонку удавалось слышать все в округе – где веточка под ногой хрустнет, где листва зашуршит. Ме́ня если и слышал что-то, то разобрать не мог, а Тришка поведет огромными ушами и говорит, кто куда пошел или где притаился.

Медвежонок задумался, звать ли Тришку на помощь. С одной стороны, он теперь обладал удивительной силой, что ему Серебрянка передала, а с другой стороны, он никак не мог понять, кто ему все время мешает. Ведь в прошлый раз голос волчонка чуть не увел его в незнакомый лес. Тут нужно похитрее быть. Ну да ничего, играть так играть. А вдруг это вовсе и не игра, а настоящее колдовство! Что тогда будет? Ну уж нет, он обещал Гордому, что не струсит и слово свое сдержит.

– Тришка бы услышал все в точности, если бы рядом был, – шепотом произнес Ме́ня.

Он уже понял, что чудеса начинаются только тогда, когда он начинает говорить вслух. Теперь приходилось быть очень внимательным и следить за своими словами. Это раньше он мог приврать, рассказывая кому-нибудь свои вечные истории, а сейчас приходилось помалкивать. Вдруг и вправду появится рядом чудище или пожар, которые он придумал.

– Да слышу я, не кричи!

Зайчонок сидел рядом. Он был похож на застывший пушистый комочек, ни один волосок не шевелился, он даже глаза закрыл, доверившись только своему слуху. Ме́ня так и остался стоять на задних лапах, боясь пошевелиться, чтобы не мешать Тришке. Он почти перестал дышать и только косился краем глаза на зайчонка. Хотя этого можно было бы и не делать, в голове у медвежонка вдруг зазвучал голос старухи. Он слышал то, что слышал своими удивительно чувствительными ушами зайчонок:

Я знаю тайну дня и сна, Теченье времени я слышу, Мне истина до дна видна, Я проникаю в эту нишу. Это было сказано медленно и уверенно, причем интонации голоса менялись с каким-то нарастающим повелительным тоном, а в конце фразы медвежонку показалось, что это ему старуха приказывает что-то сделать. С последним словом рука закончила рисунок и стала медленно погружаться в скалу. Никогда еще медвежонок не видел ничего подобного. Твердая скала, как обычная вода, пропускала внутрь морщинистую руку старухи, а потом и всю ее! Впрочем, это уже была не старуха. Проникая внутрь скалы, она выпрямлялась, и сгорбленное немощное тело становилось похожим на тело женщины-воина.

Лохмотья превратились в изящную одежду из темной мягкой ткани, которая только подчеркивала это впечатление. Редкие остатки седых волос, торчащих грязными пучками из-под немыслимой шапочки, вдруг превратились в пышные восхитительные кудри, каштановым дождем спадающие на плечи. Но самым удивительным было то, что весь этот процесс превращения старухи в красивую молодую женщину происходил в тот момент, когда она, как в воду, погрузилась в скалу. А скала в это время была прозрачной, позволяя наблюдать все в деталях. И луч света, пробивавшийся через кроны деревьев, выхватывал из тени это загадочное место в скале, придавая происходящему событию совершенно фантастический вид.

Стоило последнему лоскутку из грязных лохмотьев старухи последовать за своей хозяйкой в скалу, как все резко вернулось к прежнему состоянию. Так же светило солнце, так же выглядел кусок скалы, только старуха исчезла. Не было и намека на прозрачность или мягкость камня. Медвежонок медленно повернулся к Тришке – тот все еще вслушивался с закрытыми глазами, чуть поворачивая свои настороженные уши в стороны.

– Ну что? – тихо спросил Ме́ня.

– Тихо что-то, даже сорок рядом нет. Куда все подевались…

– А старуха где?

– Не знаю. Слушай, а что это она говорила про сон, про время? Я ничего не понял.

– Ты лучше послушай, куда она спряталась.

Зайчонок так и не открыл глаза, и это было к лучшему. Не шелохнувшись, он продолжал медленно поворачивать свои длинные уши в разные стороны, пытаясь что-нибудь услышать.

– Идет кто-то. А вот – еще. И там – тоже. Скоро и Ме́ня услышал, как с разных сторон к ним стали приближаться шаги. Не скрываясь, кто-то наступал на сухие ветки, продирался сквозь кусты и неприятно сопел.

– Это она. Это они, – испуганно прошептал Тришка.

– Что значит – они?

Ме́ня еще не понимал, что имел в виду его давний друг, но насторожился. Зайчишка всегда был трусоват, однако сейчас его голос звучал очень необычно. Когда же Тришка открыл свои огромные глаза и посмотрел на медвежонка, у того на спине под густой шерстью стало холодно. Уже не нужно было прислушиваться, чтобы понять, что по тропинке, из рощи, из-за скалы, сзади из-за кустов – отовсюду к ним приближались шаги. Причем они были одинаковыми. Те, кто живет в лесу, не могут далеко видеть из-за кустов и деревьев, но могут хорошо слышать. Лесной народец по любому шороху определит, кто там идет или крадется, какие у него лапы и рост. А уж по запаху можно сказать, как его зовут.

– Это – старухи. Их много, – только и успел прошептать заплетающимся языком Тришка.

К скале, где только что исчезла нищенка, стали подходить точно такие же оборванки. Они появлялись отовсюду и, останавливаясь рядом друг с другом, начинали оборачиваться, внимательно всматриваясь по сторонам. Их становилось все больше. Самым страшным было то, что они как две капли воды были похожи друг на друга, но не разговаривали между собой, как будто не видели друг друга. Одежда, внешность, прихрамывающая походка были абсолютно одинаковы. Даже неподвижный взгляд выцветших глаз из-под бесформенной старой шапочки на голове был схожим.

Зайчонок так испугался, что стал пятиться, пытаясь спрятаться за Ме́ню. Это едва уловимое движение, как по команде, заставило всех собравшихся старух обернуться в их сторону. Друзья замерли в испуге, но было поздно. Вытянув вперед сухие, морщинистые руки, как бы желая ухватить жертву, целая толпа сутулых сгорбленных старух двинулась к кустам, где маленький зайчонок пытался спрятаться за маленького медвежонка.

Когда первые оборванки уже стали протискиваться сквозь густые ветви кустов, а остальные все прибывали, в лесу стало так тихо, что было слышно, как они дышат. Неприятно, хрипло, отрывисто. Они были не только похожи друг на друга, но и дышали одинаково. Одновременно – вдох, выдох. Этот звук сливался в один волнообразный звук. Он приближался и усиливался. Стало очень страшно.

– Мы пропали… – только и прошептал Тришка.

Было видно, что он уже сдался и приготовился умирать. Зажмурившись, думал только об одном: чтобы быстро и не больно.

– Они нас не заметят и все пойдут вниз по ручью, – словно заклинание, прошептал Ме́ня, стараясь как можно спокойнее и четче выговаривать слова. Только неестественно звонкий тембр его голоса выдавал волнение медвежонка. Он решил сражаться и не отступать, хотя очень хотелось дать деру, как они не раз это раньше делали с Тришкой, расшалившись не в меру. Что-то подталкивало его поступать сейчас именно так. И он не ошибся.

Неприятные старухи подходили вплотную к нему, но в последний момент отворачивали в сторону. Одна за другой они строем обтекали медвежонка и спрятавшегося за ним дрожащего от страха зайчонка. Впрочем, хорошо, что Тришка зажмурился и не открывал глаз до тех пор, пока последняя старуха не миновала их. Было слышно, как они послушно подходили к ручью и шли вниз по воде. Ни одна не пошла рядом по сухому берегу. Это были послушные марионетки.

– Ты что там прячешься, опять что-то показалось? – нарочито спокойным голосом произнес медвежонок. Он уже развалился на траве и перевел дух после нашествия нищенок.

– Тихо как… – отозвался Тришка. Постепенно он открыл глаза и настороженно оглянулся. Он еще не мог поверить в счастливое избавление от неожиданной опасности. Безмятежное поведение медвежонка его удивило и обрадовало одновременно. Он тоже попытался выглядеть спокойным и веселым, но получалось плохо.

– Они уже ушли? Так быстро? Мне показалось, их так много…

– Кого? – попытался схитрить Ме́ня.

– Ну, этих…

– Да не было тут никого.

– А кто кусты вытоптал?

Улыбка и безмятежное выражение мордочки, которые медвежонок пытался продемонстрировать другу, мигом исчезли. Он вскочил, будто под ним оказалась гадюка. Осмотревшись, Ме́ня с ужасом понял, что кусты, где они прятались с Тришкой, теперь пропали. Только дикие кабаны, которые колонной идут за своим вожаком, способны проложить тропу в густой траве или молодом кустарнике. Но чтобы напрочь вытоптать огромные многолетние кусты, чьи ветви давно и прочно переплелись меж собой, преграждая дорогу и медведям, и лосям, тут нужна была особая сила. Это понимали оба друга, в нерешительности стоя посередине поляны из зеленых веток, будто сломанных и утрамбованных стадом слонов. Только откуда им тут взяться?

– Мне однажды такой же сон приснился, будто мы с Потапычем за медом ходили.

– Это твой дядя, который в капкан угодил?

– Ну да. Мы тогда нашли столько меду… А Потапыч как сунет голову к пчелам в дупло, а они его как давай кусать! А он весь медом перемазался, а они его облепили. А он как побежит в речку, и в капкан попал. Как заревет от боли, и давай по кругу бегать.

– И что?

– Ну, так ведь целый круг и протоптал.

– А это кто вытоптал? Пчелы?

– Нет, это мы с тобой играли. Ну, будто пчелы за нами гнались.

– Ме́ня, ты чего? Перегрелся сегодня?

– Нет. Это сон такой. И тебе снилось что-то неприятное. А сейчас ты закроешь глаза, свернешься калачиком и будешь смотреть новый сон. Он будет про то, как мы с тобой любили греться на солнышке. Помнишь? Давай-ка спать.

Ме́ня еще никогда так не поступал со своими друзьями. Ведь это после его просьбы Тришка оказался здесь и рисковал попасть в костлявые руки целой толпы противных старух в лохмотьях. Это было колдовство. Злое и черное. А с ним нужно было бороться только добрым волшебством, и Ме́ня решил попробовать. После его слов о сне Тришка сладко зевнул и исчез. Он отправился выполнять слова своего друга, сказанные им вслух.

Он не исчез, просто закончилась сказка о прозрачной скале.

Тонкая травинка

Отправив спать своего друга Тришку, Ме́ня остался один перед скалой, что пропустила внутрь себя старуху. С одной стороны, ему очень хотелось попасть в скалу следом за нищенкой, которая потом превратилась в женщину-воина, и увидеть, что же там происходит. С другой стороны, ему было боязно вот так запросто сунуть лапу в камень, который почему-то стал прозрачным, как вода, и туда можно было нырнуть. А вдруг потом не вынырнешь? Он еще не слышал, чтобы кто-то из лесного народца побывал внутри скалы, из нее лишь вытекал ручей. Но зачем-то ведь старуха проникла туда. А главное, он видел, как она это сделала. Он теперь знал эту тайну. Конечно, можно было бы и забыть об этом и понежиться теплым вечером в последних лучах заходящего солнышка, но Ме́ня знал, что никто, кроме него, не сможет последовать за старухой и разгадать все секреты. Тайный знак на скале, что показала ему бабочка, и заклинание, которое услышал Тришка, были ключом.

Медвежонок огляделся. Вокруг было тихо и спокойно, летний вечер ждал, когда скроется солнышко, чтобы передать свои права короткой летней ночи. Все было как обычно, и только едва приметный знак на скале говорил о том, что тайна рядом. Ме́ня подошел к тому месту, где у скалы стояла старуха. Принюхался – ничего. Хотя нет, едва уловимый незнакомый запах привлек его внимание. Что же это могло быть? Ме́ня стал медленно втягивать своим маленьким черным носиком воздух у самой земли и осторожно разгребать листья у скалы. Вот оно! Почти незаметный тонкий стебелек затерялся в густой траве. Изловчившись, медвежонок подцепил его коготками. Чтобы получше разглядеть травинку, он поднялся на задние лапы, а передними оперся о скалу. Тут же сквозь крону сосен пробился луч заходящего солнца и, как фонариком, высветил его лапу с тонким стебельком.

– Спасибо тебе, солнышко! – вырвалось у Ме́ни.

Не успел он приглядеться и принюхаться к травинке с незнакомым запахом, как увидел прямо перед своим носом тот самый знак на скале. То ли оттого, что таинственный рисунок был на солнечной стороне, то ли оттого, что день был жарким, а может быть, и незнакомая травинка так повлияла, Ме́ня не успел сообразить, он только почувствовал тепло под подушечками своих лап. Медвежонок убрал травинку в сторону, и тепло под лапой исчезло. Вот почему никто из лесных жителей не замечал странного рисунка на скале. Нужна была незнакомая трава. Только на ее таинственный знак скала отзывался теплом. Наверное, это место можно было бы найти и ночью. Нужно будет проверить.

Ме́ня вновь приложил найденный стебелек к необычному знаку и тотчас почувствовал тепло. Будто он был живой и ждал этой встречи. Однако дальше ничего не происходило. Да, ведь нужно было еще что-то сказать. Только вот припомнить никак не получалось. Эти старухи столько страху нагнали, что, кроме их лохмотьев и неприятного дыхания, ничего в памяти не осталось. Вновь звать на помощь Тришку и подвергать его опасности медвежонку не хотелось. Хорошо, конечно, когда есть верные друзья. Они всегда помогут в трудную минуту, но и рисковать ими каждый раз – это не по-дружески, нужно самому вспоминать. Что же такое старуха шептала тогда? Тришка тоже не понял, даже переспрашивал. Но вспомнить надо… Вот!

Я знаю тайну дня и сна, Теченье времени я слышу, Мне истина до дна видна, Я проникаю в эту нишу.

Однако ничего не изменилось. Камень оставался твердым и не думал поддаваться, как ни надавливал медвежонок на него. Что-то не так он делал. Ну конечно, старуха водила пальцем по линиям рисунка и шептала заклинание. Только вот в какой последовательности? А можно ли водить когтем, а не пальцем? Как ни пытался Ме́ня припомнить или сообразить, вглядываясь в контуры таинственного знака, ничего не получалось. От отчаяния медвежонок попытался сам подбодрить себя:

– Я все равно вспомню это!

Неожиданно его лапа начала двигаться по линиям необычного рисунка, а заклинание он произнес именно с той изменяющейся интонацией голоса, как это делала старуха. Вспомнил ли он это сам или кто-то помог ему, косолапый не смог бы утверждать. Он понял одно – что верить в себя обязательно нужно.

Ме́ня попробовал нажать на камень, и тот стал похожим на воду – прозрачным и абсолютно не препятствующим проникновению вглубь. Было страшно и очень любопытно одновременно. Лапа медвежонка со всеми волосками и коготками погрузилась в только что бывший твердым камень. И он ее там видел и чувствовал. А вдруг лапа там застрянет, как в капкане, в который когда-то угодит Потапыч? Нет, паниковать нельзя. Тем более говорить вслух об этом. Он давно усвоил один из маминых уроков – решился лезть на дерево, так не сворачивай, а то и меда не достанешь, и с дерева свалишься.

Все глубже погружалась лапа медвежонка, а за ней и весь он сам в податливую скалу у Высокого ручья. В голове промелькнула мысль – а кем же он станет теперь? Ведь старуха превратилась в женщину-воина. Нет, он ничего не имел против воинов, но женщиной он себя представить не мог. Он как-то видел их в лесу, в каких-то сарафанах с цветами. Однако представить себя одной из них он не мог. Смешно, право слово – медведь в сарафане. Только он это подумал, как в его воображении замелькали лесорубы, пасечники, разные зверушки, птицы, рыбы… Почему-то Ме́ня остановился на мышке – маленькой серой полевке, кои в великом множестве водятся на опушке.

Тут же он почувствовал, как уменьшается в размерах, а лапки стали такими маленькими, просто игрушечными. Ме́ня с трудом оторвал свой взгляд от тоненьких коготков и огляделся. Вокруг была огромная пещера, освещенная двумя факелами. Высокий свод ее терялся где-то в полумраке, откуда эхом доносились отголоски разговора. Медвежонку было очень непривычно все рассматривать с высоты такого маленького роста. А уж часто-часто семенить маленькими ножками, чтобы продвинуться вперед на несколько метров, было просто неудобно. Однако ничего иного ему не оставалось. Нужно было быстро привыкать и осваиваться с новым положением.

Стараясь не появляться в круге света от факелов, новоиспеченный мышонок начал принюхиваться, обследуя пещеру. Ме́ня был приятно удивлен, что мышиное чутье и слух были намного лучше медвежьего. Очевидно, у такого маленького зверька очень много врагов, а зубки не годились для обороны, зато услышать и почуять своих неприятелей мышонок мог гораздо раньше, чем они его. Именно эта особенность помогла понять Ме́не, что в пещере находится один человек, но два разных голоса. И еще незнакомый запах, очень похожий на запах травинки, что он нашел около таинственного знака снаружи пещеры, здесь чувствовался сильнее. Очень захотелось понять, кто же разговаривает. Для этого шустрый мышонок стал карабкаться на огромный камень, оплетенный сухими прутьями, служивший, очевидно, креслом.

С этой высоты ему стало все видно. Посередине пещеры, освещенной прыгающим светом факелов, было углубление наподобие ванной или маленького бассейна. Оно было заполнено водой с зеленоватым оттенком. В ней, положив руки на края и запрокинув голову на камень, поросший мхом, лежала та самая женщина-воин, в которую превратилась старуха. Ее обнаженное тело было почти скрыто водой, но в отблеске факелов угадывалось изгибы сильного и красивого человека. Казалось, она дремала. Глаза были закрыты, лицо неподвижно, однако дыхание не было ровным. Иногда она вздрагивала, будто во сне ее тревожили видения. Неподалеку был ровный каменный стол, на котором были разложены разные предметы. Один из них был похож на большую чашу с темно-синей жидкостью. Она светилась изнутри. Вот откуда исходил этот незнакомый запах. Не то чтобы он был неприятным, нет, скорее, он притягивал к себе, но и настораживал одновременно.

Опять кто-то заговорил на непонятном языке. Голос доносился со стороны бассейна, где дремала женщина, но ей он не принадлежал. Губы ее были плотно сжаты, а по напряженному выражению лица можно было догадаться, что она слушала то, что говорил незримый собеседник. Причем услышанное ею явно взволновало ее, и она начала отвечать. Оставаясь неподвижной, она явно пыталась возражать, перебивая голос и порываясь вскочить. Но сон или чары, охватившие ее, не давали ей двинуться с места. Ме́не было знакомо такое состояние во сне, когда хочется вырваться и бежать, а лапы тебя не слушают. Он попробовал вникнуть в смысл фраз, которые все громче и отрывистее звучали в пещере, но ничего не понимал. И кто только придумал столько разных языков? Как люди общаются друг с другом? То ли дело лесные жители – у них все друг друга понимают. Ему показалось, что нужно подкрасться поближе, может быть, тогда все прояснится. Да и любопытно было бы пройтись по этому большому столу.

Забраться на каменную плиту, служившую столом, грызуну помогла одежда, небрежно брошенная на край. Она-то и послужила мышонку отличной лестницей. Тут Ме́не вспомнилось, как медведица Тамара ругала его за разбросанные вещи, а за старухой, видно, в детстве никто не приглядывал, вот она и осталась неряхой. Иначе мышонок никогда не забрался бы на стол. А там было много интересного.

Потертая холщовая сумка с небольшими пучками трав. Кожаный мешочек с развязанной тесемкой, из него рассыпались по столу какие-то камушки различной формы и цвета. Рядом лежала красивая шкатулка из черного дерева, с рисунками на стенках. Были еще какие-то вещи, предназначение которых Ме́не было неизвестно.

Оказывается, быть в обличии мышонка очень удобно – становишься таким маленьким и все можешь разведать. Принюхавшись, Ме́ня узнал все, кроме одной вещи. Странная трава. Запах ее он уже запомнил и для себя назвал ее неизвестной травой. Однако больше всего медвежонку захотелось заглянуть в большую чашу, стоявшую посредине стола. Судя по весу, в ней что-то было. Изловчившись, он сумел уцепиться острыми коготками за край чаши и вскарабкаться на нее.

То, что он увидел там, навсегда запечатлелось в его памяти. Это было похоже на бездонное небо ясной летней ночью, когда звезд так много, что трудно найти место, где их нет. И чем дольше вглядываться в эту бездну, тем больше их можно обнаружить. А если пофантазировать, то из этих звезд можно выстраивать различные фигуры и даже картинки: птиц, зверушек, реки, горы. Сделав несколько вдохов, Ме́ня в обличии мышонка почувствовал, как его маленькая головка закружилась, и он вцепился в края чаши, чтобы не свалиться.

К своему удивлению, он отметил, что стал понимать, о чем говорят голоса, доносившиеся со стороны бассейна. Они спорили о каком-то сундуке и его содержимом. Женщина-воин обвиняла невидимого Джека в обмане, но тот и не думал соглашаться. Неожиданно над бассейном раздался звук скрестившихся клинков. В испуге Ме́ня оторвал свой зачарованный взгляд от чаши, где в темно-синей глубине были миллионы и миллионы звезд.

Над бассейном он явственно увидел фигуры двух пиратов, которые сражались не на жизнь, а насмерть. Медвежонок мог бы поклясться, что раньше там никого не было, кроме голосов, но теперь он видел пустынный скалистый берег, останки разбитого корабля и две фигуры в жарком поединке. Ме́ню поразило не столько неожиданное появление этого зрелища, сколько оно само. Косолапый никогда в жизни не видел ни моря, ни кораблей, ни пиратов, а теперь все это было в нескольких метрах от него. Более того, он догадывался, что было спрятано в огромном сундуке, из-за которого и возник поединок. И Ме́не вдруг захотелось стать таким же сильным и смелым искателем приключений, который не боится ни бушующего моря, ни свирепого ветра, ни блеска стального клинка, направленного вражеской рукой в сердце. Дальше произошло совершенно странное событие.

– Я знаю, черный Джек, – неожиданно закричал Ме́ня, – это ты убил трех своих товарищей ради этого сундука. Тебе не жить после этого!

При этом медвежонок понимал, что это он стоит на обломке скалы в образе загорелого пирата с обнаженной саблей и кортиком. И это он готов ринуться в драку. Чудеса, да и только.

В это время двое у сундука замерли от неожиданности. Потом стали медленно поворачиваться в сторону невесть откуда появившегося пирата. Оба заговорили одновременно, в испуге растягивая слова:

– Родригес… Тебя же убили в прошлом году…

Ме́ня так испугался, что это именно он восстал из мертвых, что ему опять захотелось стать маленьким незаметным мышонком. Так же внезапно он опять оказался серым грызуном на краю чашки и, закатив глаза от страха, стал сползать в нее. Теряя сознание, Ме́ня плюхнулся в темно-синюю жидкость, разбрызгивая ее по столу. Вся пещера заискрилась каким-то загадочным светом, засверкали молнии, в разных местах начали вспыхивать звездочки.

А может, это у него самого в глазах заиграли тысячи огоньков, утверждать трудно, но переполоху он наделал немало. Будто издалека до медвежонка доносились изумленные голоса:

– Разрази меня гром, если это был не Родригес!

– Мне тоже привиделось. Бывает же такое!

– Куда же он пропал? Спрятался?

– Ну, от нас ему не уйти. Если он здесь, то мы его найдем.

– Слушай, а может, он вернулся с того света?

– Если бы я не знал тебя раньше, Черный Джек, мне показалось бы, что ты струсил.

– Я не боюсь никого ни на том, ни на этом свете.

– Тогда ему не уйти.

От прохлады, таившейся в чаше, Ме́ня очнулся и сумел выкарабкаться из нее на стол. Оглянувшись на громкие голоса, он чуть опять не лишился чувств, когда понял, что сейчас его в облике Родригеса будут искать.

Медвежонку стало так страшно, что он тут же бросился наутек. При этом ему казалось, что пираты уже догоняют его. Эх, жаль, он не стал лосем по кличке Длинный или Потапычем, тогда бы он им показал, но рассуждать было некогда. С разбега прыгнув на пол пещеры, он поспешил к тому месту, откуда появился. Однако бежать в обличии мышонка было непросто. Все же он успел оказаться у стены пещеры раньше преследователей. Вот здесь, с обратной стороны скалы, был тайный знак. Ме́ня начал лихорадочно рисовать символ и повторять заклятье. Но ничего не произошло…

Если тебе интересно, переворачивай скорее страницу и узнаешь продолжение сказки о тонкой травинке.

Чужая печать

Действительно, Ме́ня несколько раз прошептал заклятие и очертил воображаемый тайный знак на скале, но она оставалась такой же твердой и неприступной. Что же он делал неправильно? Ситуация была опасной, и страх все больше овладевал медвежонком. Он оглянулся на приближающиеся шаги. Это были два пирата с обнаженными саблями и большими мушкетами за поясами.

– Да нет тут никого.

– Что же нам обоим померещилось?

– Не знаю, дьявольщина какая-то.

– Я Родригеса ни с кем не спутаю.

– Так-то оно так, но какой-то он был странный.

– С чего ты взял?

– Глаза у него были какие-то испуганные.

– Ага, и сабля деревянная.

– Нет, Джо, погоди. Ты помнишь его взгляд – холодный такой, как у змеи. Уставится, бывало в упор и смотрит куда-то внутрь. Неподвижно, как будто копается в твоих мозгах.

– Да у тебя там и копаться-то не в чем.

– А как он на абордаж бросался, помнишь? Выхватит две сабли, раскрутит их как мельницы и прыгает на борт первым. А взгляд такой неподвижный.

– Все-то ты видел. В этакой мясорубке.

– Я видел лица тех, на кого он нападал.

– И они были как этот мышонок у стены. Ты мне зубы не заговаривай.

– А я не знахарка, чтобы их заговаривать. Я их лучше посчитаю.

– Да ты считать-то умеешь?

– Мне кажется, там пара лишних, но это можно исправить.

– Ну, попробуй.

Звон стальных клинков наполнил своды пещеры. Ме́ня облегченно вздохнул – иногда мышонком быть очень даже хорошо. Впрочем, выбираться нужно отсюда как можно скорее. В чем же он ошибается, когда повторяет заклятие? Ну конечно, он забыл про травинку. Ведь без нее скала не была теплой, как в прошлый раз. Это был ключ, но где ее сейчас найти? Ме́ня стал осматривать пол пещеры в тусклом свете факелов. Да разве здесь что найдешь? Тут он поймал себя на мысли, что так думать нельзя. Наоборот, нужно очень захотеть найти эту травинку. Так и случилось. Дальше все произошло без запинки. После заклинания скала пропустила Ме́ню на свободу. Яркий солнечный луч блеснул так сильно, что медвежонок замотал головой. Он оглянулся – все было по-прежнему, будто он никуда и не уходил. Ме́ня начал осматривать и ощупывать себя, скреб коготками и дергал за шерсть. Это был он. Какое счастье вновь стать самим собой! Медвежонок даже выворачивал шею и наклонялся, чтобы разглядеть себя сзади.

– Ты чего, блох нахватался где-то?

Рыжая лиса по имени Лиза стояла в нескольких метрах на тропинке и с любопытством смотрела на Ме́ню. Ох, и умела она появляться в самые неподходящие моменты.

– Ага – только и смог выдавить из себя медвежонок.

– И кто только малышей отпускает одних по лесу ходить?

– Я, это – к ручью…

– А Прохладный ручей у берлоги уже пересох?

– Так я за малиной.

– Какая сейчас малина, Ме́ня! Небось за медом ходил?

– Ага.

– Нет, медом от тебя не пахнет. Странный запах какой-то. Грибы, что ли?

– Репейников вот нацеплял.

– Да у Высокой скалы отродясь репейников не было, они – в долине.

Ме́не стала надоедать эта плутовка. Вечно она сует свой любопытный нос куда не следует. Так и вынюхивает все, так и ходит кругами. Как бы от нее избавиться? Может, напугать чем?

– Мы с волчатами в прятки играли…

– Врешь опять, волки давно к реке ушли.

– А волчата остались, и все тут попрятались.

– Ну что ж, пойду поищу.

Лиса медленно прошла мимо и так ехидно улыбнулась, что Ме́ня растерялся. Он знал, что хитрее этой Лизки во всем лесном народе никого не отыскать. Она могла ничего и не знать, но делала вид, что ей все известно. А, вдруг она догадалась? Впрочем, не это главное. Ме́ня оглядывался по сторонам, пытаясь увидеть кого-нибудь рядом. Вокруг было тихо, даже мягкие лисьи шаги пропали. И ни одного волчонка, даже Коготок не появился, а ведь он вслух сказал, что они играют. Неужели он потерял ту силу, что передала ему Серебрянка? Как же он теперь всех спасет? Хотя он еще и не узнал, кого и от чего ему нужно спасать. Что-то он совсем запутался.

– Сейчас пойду по тропинке и встречу Длинного, он давно живет, все знает, – решил проверить окончательно свои сомнения медвежонок. Он сказал это громко, чтобы услышали все, особенно тот, кто последнее время выполнял все сказанное им вслух. Но ничего не произошло, только сверху чей-то голос произнес:

– С чего ты взял, что лось в такую жару тут гулять будет?

– А что? – удивился Ме́ня.

– Так ведь полдень.

– Как, полдень? Вечер же.

– Да, Ме́ня, ты сегодня перегрелся. Как только Тамара малышей без панамки гулять отпускает! Да еще так далеко.

Обидные слова заставили медвежонка поднять голову в ту сторону, откуда с ним разговаривали. На высокой сосне сидела сорока и, склонив голову набок, внимательно рассматривала его своими черными глазками.

– Наверное, я задремал, сморило от жары. Пойду окунусь.

– К Прохладному ручью не ходи.

– Почему?

Но ответа так и не последовало, только ветка слегка покачивалась в том месте, где только что сидела сорока. Ме́ня в задумчивости оглянулся по сторонам. Спускаться вниз по тенистой тропинке к Прохладному ручью было очень удобно, да и по дороге можно было бы кого-нибудь встретить и поболтать. А в малиннике у оврага наверняка еще остались никем не найденные, но самые спелые и крупные ягоды. Странно, но медвежонку не очень хотелось полакомиться, он даже не помнил, когда ел в последний раз. Интересно, он сейчас в каком-нибудь из своих снов или нет? Раньше Ме́ня любил, когда ему снились вкусные сны – про мед или малину, а сейчас он и думать об этом не хотел. Его влекла тайна. Он не знал, откуда она появилась и к чему приведет, но она жила в маленьком медвежонке и не давала покоя. Ему нужно было узнать, зачем Серебрянка наделила его необычайными способностями и почему они пропали, что происходит в загадочной пещере, кто скрывается в обличии нищей старухи, и главное – он был уверен, что именно он должен разгадать тайну Лесного озера и спасти кого-то от большой беды.

Ме́ня с грустью посмотрел на тропинку, спускающуюся в тени сосен к Прохладному ручью. Как хорошо было бы сейчас освежиться и отдохнуть в кругу друзей, но тайна жила в его душе и не давала покоя. Медвежонок принюхался, ему показалось, что едва уловимый странный запах манит его по извилистой крутой тропке среди камней вверх по скале. Повинуясь этому зову, он начал медленно карабкаться все выше и выше. Острые камни врезались в лапы, а некоторые предательски выскальзывали из-под них и осыпались вниз. Подъем становился все круче, и медвежонку приходилось просто прилипать животом к скале, чтобы не сорваться. Все его родственники жили в лесу и никогда не были скалолазами; бывало, они забирались на деревья, где пчелы хранили свой мед, но это было совсем другое дело. От напряжения мышцы начинали дрожать, а когти скользили по твердому камню, внезапные порывы ветра пытались сбросить его вниз. Впереди показался ровный уступ, на котором можно было передохнуть.

Подтягиваясь на передних лапах, Ме́ня попытался взобраться на него, но ему не хватало роста, и он повис, потеряв опору. В другой раз он бы позвал на помощь маму, и она выручила бы его. Возможно, шлепнула бы пару раз, но сразу бы и пожалела. Он хорошо помнил ее сильные и добрые лапы, в которых можно было укрыться от всех неприятностей, но теперь он сам был за все в ответе.

– За Серебрянку, за Коготка, за Тришку, – подбадривал себя медвежонок, карабкаясь вверх.

От напряжения он даже зажмурился и затаил дыхание. Еще рывок, и он на выступе. Сил не было даже сидеть, и медвежонок лег на спину, раскинув лапы в стороны. Он тяжело и отрывисто дышал. Оказывается, можно сделать невозможное, если очень захотеть. Тут он услышал настораживающий шорох позади себя. Будто ужаленный сотней пчел, медвежонок вскочил на задние лапы, готовый к обороне. Огромная змея, сжавшись, как пружина, готова была броситься на него. Обнажив два ядовитых зуба и высунув раздвоенный язычок, она угрожающе шипела. Злые красные глаза уставились на Ме́ню, заставляя цепенеть от страха. Откуда-то появилась еще одна змея, а за ней – другая. Они медленно подползали к медвежонку. Их длинные чешуйчатые тела свивались в кольца и переплетались в спирали. Они начали подниматься и раскачиваться. Ме́ня отшатнулся и чуть не полетел вниз. Отступать было некуда. Ползучие гады были так близко, что, казалось, он чувствовал их отвратительное дыхание. Они шипели и раскачивались, выбирая момент для атаки. Та, что была справа, неожиданно рванулась вперед. Ее движение было молниеносным, но какая-то неведомая сила наполнила правую лапу медвежонка еще большей скоростью и мощью. На лету перехватив бросок огромной змеи, медвежонок поймал ее за шею у самой головы и так сдавил, что его острые когти насквозь пронзили чешуйчатое тело. Что-то хрустнуло, и змея, как веревка, повисла в его лапе. В этот миг две другие змеи исчезли, а на их месте появились два бельчонка. Прыг и Скок, как ни в чем не бывало суетились вокруг Ме́ни:

– А здорово мы тебя напугали.

– Ох, и глаза у тебя от страха были огромные…

– Правда, мы весело тебя разыграли. Бельчата, как заводные, прыгали около растерянного медвежонка, посмеиваясь над его испугом. Он все еще не мог поверить в свое счастливое спасение, но знакомые голоса друзей и их шутливый тон постепенно вернули его в обычное состояние.

– Откуда вы взялись, братцы?

– Да вот решили тебя разыграть.

– Ты опять дрых как сурок и не хотел вставать.

– Пришлось тебе присниться.

Ме́ня облегченно вздохнул и улыбнулся. Хорошо, когда смертельная опасность оказывается лишь ночным кошмаром. Ему даже стало неловко за свой испуг, и он смущенно хотел спрятать лапы за спину, но тут увидел, что в правой все еще сжимает обмякшее тело огромной змеи.

Чувство омерзения и какой-то гадливости заставило медвежонка резко развернуться и с размаху кинуть змею подальше. В падении ее длинное тело несколько раз перевернулось, сжалось в клубок и неожиданно обернулось черным вороном. Взмахнув крыльями, он сделал плавный разворот и исчез за скалой. Ме́ня обернулся – на небольшом выступе, где только что прыгали бельчата, сидела лиса Лиза и хитро улыбалась.

– Каким ветром тебя сюда занесло, Ме́ня?

– Никаким. А где Прыг и Скок?

– Тебе опять что-то снится, маленький. Может быть, ты устал и хочешь отдохнуть. Наверное, это жара так сказывается. Разве тебя не предупреждали, что спать на солнце вредно? Пойдем в тень, тут есть маленькая пещера. Там прохладно…

Она говорила тихо, растягивая слова, отчего веки начали слипаться, и так захотелось спать, что Ме́ня начал зевать.

– Пойдем, пойдем, такой мягкой постельки с пуховой перинкой ты еще не видел. Там всегда снятся самые желанные сны. Какой загадаешь, тот и приснится.

Медвежонок сопротивлялся изо всех сил. Он старался не слушать лису и даже отвернулся, он начал мысленно напевать веселую песенку о двух медвежатах, которым все нипочем. Однако забавные слова песенки, под которую они обычно пританцовывали с друзьями, превращались в тихую колыбельную, от которой еще больше хотелось спать. Ме́ня понимал, что соглашаться спать никак было нельзя, но Лизка была сильнее и хитрее его. Ему казалось, что он со стороны видит себя и лису, заманивающую его в какую-то темную пещеру, и он, как в страшном сне, против своей воли идет в западню. Шаг за шагом медвежонок приближался к темному входу. Он ни разу не был там, но догадывался, что входить нельзя. Что же делать? Почти засыпая, он вспомнил мудрые слова совы – если не получается, сделай наоборот.

– А я могу увидеть любой сон? – спросил громко медвежонок.

– Конечно, любой. Ляжешь на перину, закроешь глаза и загадай себе сон.

– И про малину, и про мед?

– И про землянику тоже. Ложись скорее.

Ме́ня как под гипнозом шагнул в темный проем пещеры. Посредине он увидел огромную кровать с резными спинками и пуховой периной. Постельное белье было вышито улыбающимися медвежатами и просто притягивало к себе. Лиса махнула своим пышным хвостом над периной, и та волнами отозвалась на это движение.

– Ты еще никогда не спал на такой кровати и не видел таких удивительных снов.

– Ладно, я загадаю себе сладкий сон.

– Конечно, конечно. Засыпай скорее, косолапенький мой.

Медвежонок сделал вид, что очень устал, и плюхнулся на кровать. Пышная перина мягко приняла его в свои объятия и, как на волнах, беззвучно стала укачивать. Для пущей достоверности он закрыл глаза и облизнулся, но стал загадывать совсем не сладкий сон.

– Пусть я не засну, а только сделаю вид. Пусть я буду все слышать. Пусть я встану, когда лиса уйдет. И пусть я останусь медвежонком, а не каким-нибудь другим зверушкой, – проговаривая эти слова мысленно, Ме́ня услышал над собой совсем иное.

– Сейчас ты увидишь столько меда, что никогда из него не выберешься, а утонешь в нем, – злорадно нашептывала лиса.

– А вот и нет. Я буду плавать в нем и никогда не утону, – противился медвежонок.

– Ты захлебнешься в нем, глупый медведь, – не унималась лиса.

«Я хитрый и ловкий. Я выплыву и вылезу. Я все узнаю», – думал про себя медвежонок, а сам сладко зевнул и облизнулся. Он даже захрапел. Впрочем, колдовство было сильным, и как ни противился ему Ме́ня, сон стал наваливаться на него, будто затягивая в трясину. Вокруг него появилось целое озеро сладкого липучего меда. Он почувствовал, как стал медленно тонуть в нем.

– Я загадывал совсем другой сон. Это Лизка хотела мед увидеть, пусть он ей и снится. Я загадывал все слышать, – сопротивлялся Ме́ня. К своему удивлению, медвежонок услышал, как где-то капала вода, а совсем рядом сухой лист шуршал от порывов ветра. Потом стал доноситься звук шагов. Они приближались откуда-то снизу. Затем он отчетливо услышал скрежет отодвигаемой железной двери.

– Ну что, спит? – спросил вошедший.

– Теперь надолго. Позарился на мед, сластена. Я ему целое озеро нашептала. В нем и останется, – заискивающе ответила лиса.

– Странно, такой малыш. Почему он стал избранным?

– В прошлый раз был рыцарь, и с ним было немало хлопот.

– Да, противник был достойный.

– Но Вы одолели его, господин, и так будет всегда.

– Не хитри, рыжая. Я еще не простил тебя. Так что пока побудешь лисой.

– Но ведь теперь еще целый век мы будем царствовать. Следующий избранный сможет появиться только через сто лет.

– Что такое век для вечности? А почему ты сказала – мы? Или мне послышалось?

– Вам послышалось, господин. Тут так сыро, и эхо искажает речь.

В ответ раздались лишь удаляющиеся шаги и скрежет закрывающейся ржавой двери. В наступившей тишине медвежонок слышал только злобное сопение лисы. Очевидно, она не решалась что-то говорить вслух, но возмущение и обида просто клокотали в ней. Затем и ее мягкие шаги стали затихать за пределами пещеры.

Как и загадывал перед сном, медвежонок встал после ухода Лизки. Вместо большой пушистой перины он увидел кучу какого-то мусора в углу. И здесь ему суждено было провести всю оставшуюся жизнь? Ну уж нет. Он не видел второго собеседника лисы, которого она называла господином, но голос его Ме́ня очень хорошо запомнил. Только вот откуда он появился? Где же здесь железная скрипучая дверь? Поиски ни к чему не привели. Тогда он опять лег на кучу мусора в ту же позу, как лежал при разговоре, и мысленно представил себе местоположение скрипучей двери. Подойдя к намеченному месту, Ме́ня начал искать. Не было и намека на вход или дверь, но другая находка поразила его.

В тени стена скрывала печать. Круглая, размером с его лапу, она была выдавлена в твердом камне, словно в мягком воске. Рисунок был отчетливым, с ровными краями, будто его только что сделали. Что же скрывалось за этой печатью и кто ее сделал? Очень хотелось узнать эту тайну, но нужно было поскорее отсюда уходить.

Читай дальше, и ты тоже узнаешь продолжение сказки о чужой печати.

Солнечная поляна

В детстве всегда хочется побыстрее вырасти. Стать сильным и добрым, как отец, или красивой и умелой, как мать. Все знать и все попробовать, перешагнуть все запреты и быть взрослым. В детстве время течет так медленно, что хочется прыгать, хотя бы на одном месте, чтобы ускорить его. Однако не хватит и целой жизни, пусть даже очень большой и яркой, чтобы впитать в себя все, что существует на белом свете. И только огромный мир сказок поможет тебе научить свою душу распознавать зло и беречь добро. Мудрость приходит с годами, но с ними приходят и болезни, а добро так нуждается в защите, оно ждет своих рыцарей. Они появляются не вдруг, они вырастают из обычных девочек и мальчиков, если им в детстве читали правильные сказки.

Медвежонку Ме́не повезло – медведица по имени Тамара знала столько интересных историй и сказок, что он мог их слушать долгие зимы напролет. Хотя принято считать, что медведи спят всю зиму, но на самом деле они, как близкие души, могут общаться мыслями, чувствами, сердцами. Даже оказавшись вдали от своей берлоги, в пещере, где хитрая лиса пыталась оставить Ме́ню спать вечно, он чувствовал это.

Оставив разгадку чужой печати дожидаться своего часа, Ме́ня вышел из заколдованной пещеры на небольшой выступ скалы. Он и не подозревал, что так высоко забрался. Утреннее солнце оставляло длинные тени от верхушек самых больших деревьев над лесом. Вдали клубилось облако розового тумана. Да это же Лесное озеро! Ме́ня никогда не видел его таким загадочным и красивым. Можно только позавидовать птицам или тем, кто живет высоко в горах, только им доступно такое чудо. Лесной народ живет своими радостями и печалями, и Ме́ня, как один из них, никогда не считал себя обделенным чем-то, но такой захватывающей дух красоты он еще не видел.

Странно, а ведь был полдень. Стоит ему встретиться с лисой Лизой, и время скачет, как бельчата Прыг и Скок, то в одну, то в другую сторону. Что-то неладное творится в лесу, но медвежонок с этим разберется. Для начала нужно спуститься в долину. Ме́ня осторожно подошел к краю выступа и посмотрел вниз. От непривычки закружилась голова – огромные сосны были похожи на траву под ногами. Как он сюда забрался? Но спуститься было просто немыслимо. Сейчас бы встретить орла.

– Где ты, Гордый? – проговорил в задумчивости медвежонок, но только ветер услышал его слова. Волшебная сила, подаренная ему Серебрянкой, исчезла. Нужно было рассчитывать только на свои силы, и если вниз дороги нет, он пойдет вверх.

Солнце было уже высоко, когда Ме́ня взобрался на одну из вершин Высокой скалы. Вернее, это была небольшая ровная площадка, кое-где поросшая редкой, непонятно откуда появившейся здесь травой, что очень подходило для отдыха после тяжелого подъема. Однако после случая со змеями нужно было оставаться начеку. Ме́ня расположился посредине маленькой полянки, где и редкой травы, казалось, было чуть больше, и обзор получше. Стараясь не заснуть от усталости, он стал приглядываться к окружающим предметам. Его привлек почти незаметный запах, едва знакомый, но чем-то очень важный. Ме́ня сорвал травинку и стал ее разглядывать, он даже попробовал ее на вкус – ничего особенного. Потом он закрыл глаза и сразу вспомнил – она была ключом к скале с тайным знаком. Без травинки скала не пропускала внутрь. Значит, здесь старуха собирала эту необычную траву. Интересно, а как она сюда забиралась? Впрочем, если она здесь бывала, то отсюда есть выход. Его нужно только увидеть. Хотя, скорее всего – понять.

Последнее время Ме́ня привык к тому, что его постоянно окружали какие-то таинственные предметы и события. Часто их истинный смысл был скрыт за отвлекающими, ничего не значащими проявлениями и даже ловушками. Нужно было не столько наблюдать, сколько думать. Он скучал по беззаботным играм со своими друзьями, где все так просто и весело.

– Что-то я устал сегодня. Скорее бы вечер, да спать, – не успел он договорить до конца эту фразу, как солнце перескочило на запад. Сумерки стали сгущаться, и потянуло прохладой.

– Ну уж нет. Пусть будет полдень.

Ме́ня и сам не ожидал такого, но горячее солнце зависло над головой ровно в зените. Неужели это он так просто поменял время? Было немного страшно, но еще более – любопытно. Нужно было проверить, не вернулась ли к нему прежняя сила, переданная Серебрянкой.

– Коготок должен был встретиться тут со мной, – как можно громче и разборчивее произнес Ме́ня. Но ничего не произошло. Тогда он произнес вслух еще одну мысль:

– И тут есть лесенка до самой земли вниз. С ровными ступеньками.

Он осмотрелся – опять ничего. Очевидно, это место давало власть только над временем суток. Ну что же, это тоже неплохо. Неизвестно, когда это сможет пригодиться, но теперь он знал, откуда Лизка могла менять вечер с утром. Меня еще и еще раз обнюхивал каждый пятачок маленькой поляны на вершине скалы, но никаких признаков спуска, лесенки или входа в какой-нибудь лаз не находил. Но как-то же отсюда можно было спуститься вниз! Не прыгать же на камни. Он даже рассердился на себя – какая-то лиса хитрее него, раз она смогла разгадать эту загадку. И тут его посетила простая идея.

– Хочу оказаться у родника времени утром. Едва Ме́ня начал произносить последнее слово, как почувствовал, что неведомая сила приподнимает его над поляной. От испуга он заикнулся и, растягивая последнюю букву, старался ухватиться за что-нибудь.

Он так и появился перед родником по имени Лето – с маленькими пучками травы в обеих лапах и мычащим все ту же букву «м-м-м-м-м». Светило ласковое утреннее солнышко и было удивительно тихо. Помычав еще немного, медвежонок успокоился.

– Если ты за молоком пришел, то ошибаешься. Ни молока, ни воды у меня нет.

Ме́ня так обрадовался знакомому голосу родника, что готов был броситься к нему обниматься, но потом вспомнил, что можно угодить в никуда, да так там и остаться.

– Нет, это я хотел тебе сказать с добрым утром, – выкрутился медвежонок.

– То-то я смотрю, утро опять. Ты был на Солнечной поляне?

– Откуда ты знаешь?

– Нетрудно догадаться.

– А почему поляну так назвали?

– Вот чего я не могу понять, так это почему тебя Серебрянка избранным сделала. Иногда ты бываешь настолько туповат, что даже обидно становиться за судьбы многих, от тебя зависящих.

– Это почему?

– Кто тебя надоумил в пирата обращаться, почему ты травинку потерял, когда ты ходить правильно научишься? Зачем на скалу полез?

– Так ведь, это…

– Играть бы тебе с бельчатами, а не с Магистром сражаться. Ох, застрянешь ты где-нибудь. Беда, да и только.

– А Магистр – это кто?

– Сам все понять должен. Что-то я разболтался сегодня, как бы плотность не нарушить.

– Плотность чего?

– Времени, конечно.

– А разве оно, это…

Вода стирает камень, Так, что течет песок. Все поглощает пламень, Всему наступит срок.

прозвучали загадочные слова из родника. Они были какие-то очень взрослые.

– Ничего не понимаю, – растерялся медвежонок.

– Это и печально, – вздохнул родник.

Ме́ня понял, что разговор окончен, а еще он почувствовал себя маленьким, беззащитным и глупым медвежонком, который начал играть в чужие игры, не зная правил. Захотелось все бросить и позвать на помощь маму. Ему стало так жаль себя, что огромные горькие слезы побежали по его мордочке и капнули в родник.

– Этого еще только не хватало, – заворчало Лето.

– Чего? – только и смог выдавить сквозь рыдания Ме́ня.

– Вот этих вот слез твоих. Ты забыл, что во мне не вода течет, а время.

– Ну и что?

– А то, что все живут во времени, а не в твоих соленых слезах. Разбирайся теперь, кому они достанутся.

– Никому, они – мои.

– Как же. Ох, повезет кому-нибудь. Живет себе кто-то нормально и вдруг – бац! Вместо следующей секунды он оказывается весь в слезах. Твоих, причем. А может, он – министр или король какой. Скандал!

Ме́ня представил себе на мгновенье, как серьезный король на государственном совете говорит что-то очень важное и умное, и вдруг вместо золотых одежд оказался весь в горьких медвежьих слезах. Это было так забавно, что он повалился на спину и стал дрыгать лапами, задыхаясь от беззвучного смеха.

– Ничего смешного, между прочим. Неизвестно, в чем ты можешь оказаться.

– Это в чем? – насторожился медвежонок.

– Не знаю, много вас тут разных ходит – недовольно проворчал родник.

Рыдать Ме́ня перестал так же быстро, как и начал, и угроза всему живому на свете миновала. Он посмотрел в воду. Поверхность родника была ровной и спокойной, в нем отражалось все вокруг, кроме самого медвежонка. Теплое летнее утро обещало ясный день. Легкие облака проплывали по синему небу, где-то пели птички, и шелестела мягкая трава. Кузнечики самозабвенно стрекотали о самом замечательном времени года. Теплое лето любили все. На душе стало так же спокойно и хорошо, что захотелось остаться тут навсегда, но тайна подталкивала вперед. Он должен был вернуться и продолжить начатое дело, но только без ошибок. Лето намекнуло ему, что он делал не так. Нужно этим воспользоваться и не сворачивать в сторону, но ведь это было так интересно. Хорошо, что он узнал родник времени и его секреты. Теперь-то он ошибок не допустит. Главное – сосредоточиться и нечего не перепутать, а то и вправду застрянешь где-нибудь между прошлым и будущим.

Ме́ня помнил: чтобы вернуться в прошлое, нужно напиться справа. Он медленно наклонился и стал лакать, внимательно разглядывая картинки, которые замелькали при этом на поверхности родника. Опять он увидел лося и всадника, карлика и старуху. Когда она подошла к скале, Ме́ня стал лакать медленнее и аккуратнее, чтобы не уронить ни одной капли. Видение на воде стало также замедляться. Вот старуха выходит из прозрачной скалы, а вот и он выходит из нее. Некоторое время ничего не происходит. Опять он. Подходит к тому месту, где на скале нарисован тайный знак. Посуетился, нашел травинку, произнес заклинание и вошел в скалу. Опять старуха уверенно входит в скалу и превращается в воина.

Все это Ме́ня уже знает, но нужно найти момент, когда старуха выходит из скалы. Что-то он сделал не так в это время. Впрочем, он вполне мог тут ошибаться, ведь он не приглядывался к подробностям выхода, а мелочи в таком деле могут быть самым главным. Ну что же, терпения ему не занимать, он дождется следующего выхода старухи из прозрачной скалы и все узнает. Не может такого быть, чтобы она так редко бывала там, ведь это так интересно.

Наконец-то он заметил, как старуха удаляется по тропинке от скалы. Если время просматривать в обратном порядке, то сейчас наступит самое важное – как она будет выходить. Ме́ня стал лакать еще медленнее и аккуратнее, чтобы не прервать изображение, но и не упустить деталей. Вот оно! Старуха выходила из прозрачной скалы спиной вперед. Как же он не разглядел этого раньше или не догадался! Ну конечно, чтобы вернуться в то же время в таком же состоянии, нужно все повторить наоборот. Иначе что-то поменяется. Лето не случайно предупреждало его – со временем шутки плохи. Нужно быть очень точным, выполняя какие-то действия с ним. Медвежонок дождался момента, когда старуха опять входила в скалу. Еще немного – и прозрачная скала безлюдна. Теперь можно останавливаться и переноситься в это время назад. Ме́ня застыл над родником времени, задержав дыхание. Еще секунда – и он увидел перед собой знакомое место у прозрачной скалы с тайным знаком. Теперь он знал, как правильно туда входить и выходить.

Много тайн на свете, а в сказках – тем более, но я надеюсь, мы узнаем о них в продолжении сказки о Солнечной поляне.

Двойник

Хорошие сказки – как настоящие друзья, они всегда придут на помощь или дадут правильный совет. Книжки на полках – это их домики, где сказки живут независимо от нас. Возьми любой том и открой на нужной странице, и сразу окунешься в удивительную историю. Ее герои ждут встречи с тобой. Особенно интересно читать новые сказки. Ты помнишь, чем закончилась последняя встреча медвежонка по имени Ме́ня с родником Лето в сказке о Солнечной поляне? Правильно, он отправился в прошлое к прозрачной скале. Надеюсь, у нас с тобой есть время, чтобы узнать продолжение.

Медвежонок оглянулся, сосновый лес позади него был прогрет летним солнцем и манил к себе. Много лет опавшая хвоя собиралась под деревьями, ее было так много, что длинные иголки образовали толстый ковер. Дожди и снега подравнивали и уплотняли его, а солнышко высушивало и прогревало так, что в летний полдень не было лучше места для отдыха. Запах хвои отгонял комаров, но никогда не был навязчивым, как у полевых цветов или свежескошенной травы на полянах, от которой Ме́ня иногда начинал чихать. Но сейчас ему было не до отдыха, тайна подталкивала его вперед. Он должен разгадать все загадки, не зря же Серебрянка наделила его необычайными способностями.

Ме́ня посмотрел на скалу. Обветренная и кое-где поросшая мхом, она почти вертикальной стеной поднималась прямо из земли. А вот и то необычное место, где проглядывались едва заметные линии тайного знака. Чтобы скала стала прозрачной и пропустила внутрь, нужно повторить рисунок, проводя когтем по его извилистым линиям, и прочитать заклинание. Да, еще нужно держать ту необычную травинку, что растет на Солнечной поляне. Да где же ее сейчас взять? Должно быть, старуха носила ее с собой и прятала среди лохмотьев в карманах со всякой всячиной, а у обычных медвежат этого нет. Впрочем, точно известно, что и маленькие мальчики тоже обожают прятать в свои кармашки самые необходимые вещи. Иногда их там скапливается так много, что карманы разбухают и оттопыриваются, как рюкзаки. Тогда строгие взрослые совершенно безжалостно вторгаются в детский мир и выбрасывают накопленное добро. Эх, взрослые так быстро забывают свое детство! У Ме́ни не было карманов, но от этого ему было не легче. Он точно помнил, как прихватил с собой пучок травы, когда покидал Солнечную поляну, но не мог же он потом держать лапу сжатой все время – травинки где-то потерялись. Опять он поторопился у родника времени – нужно было разглядеть поподробнее, как старуха делала скалу прозрачной, прежде чем входила в нее. Поиски травы около тайного знака ничего не дали. Сколько ни принюхивался медвежонок, характерного запаха нигде не было. Тогда он начал тщательно перебирать в памяти события, произошедшие у родника. Было обидно за внезапные слезы и насмешку родника над неловкостью медвежонка и его желанием бороться с Магистром. Ме́ня еще не знал точно, кто это и как с ним бороться, но уверенность, что он это должен сделать, была. Что же Лето говорило о времени, о какой-то его плотности? И еще были какие-то непонятные стихи. Дайте-ка припомнить. Вот! И медвежонок в точности повторил:

Вода стирает камень, Так, что течет песок. Все поглощает пламень, Всему наступит срок.

Но ничего не произошло. Поколебавшись немного, он добавил неожиданно для себя:

Будь солнечной травинкой Весь этот летний день. Во времени песчинкой, Прибавишь в прошлом тень.

Ах, если бы медвежонок знал тогда, что заклинание, которое он с такой легкостью произнес, обменяло прекрасный летний день на один тоненький стебелек! В юности жизнь кажется вечностью, и не хочется думать, что с каждым утром таких дней остается все меньше. Впрочем, иногда смертные отдают гораздо больше за исполнение желаний.

Так или иначе, но Ме́ня получил травинку с Солнечной поляны и тут же почувствовал тепло. Оно струилось невидимым потоком от скалы. Как происходят чудеса, известно лишь немногим, знающим законы магии и волшебства. Для остальных они остаются необъяснимой загадкой, и лишь избранным они преподносятся как дар.

Медвежонок стал очерчивать контуры таинственного знака на скале и повторять заклинание для входа в пещеру. Все произошло как и в прошлый раз – скала стала прозрачной. Ме́ня сначала погрузил в нее свою лапу с травинкой, и она была видна как в чистой воде. Потом он шагнул следом, и податливый камень пропустил его внутрь. В сознании замелькали картинки – это ему предлагали превратиться в кого-нибудь. Пропуская изображения зверей, птиц, детей и стариков, он не выходил из прозрачной скалы, пока не увидел женщину-воина. Почему он решил превратиться именно в нее, медвежонок объяснить бы не смог, но сделал он это осмысленно.

Войдя в пещеру, он увидел, как вспыхнули факелы, освещая ее мрачные своды. В обличии воина он чувствовал себя очень уверенно. Раньше медвежонок вставал на задние лапы, только если нужно было куда-нибудь дотянуться, а сейчас он свободно шагал по каменному полу, и эхо разносило звук от его кованых сапог. Левая лапа стала мускулистой рукой и уверенно лежала на эфесе меча. Он остановился перед столом, где по-прежнему стояли чаша, шкатулка и холщовая сумка. Помнится, в прошлый раз тут был еще кожаный мешочек с камнями, но их он не увидел. Когда он впервые забрался на этот стол, будучи мышонком, все предметы казались огромными, а в чаше он чуть не захлебнулся, сейчас же она была обычных размеров. Повинуясь любопытству, он взял чашу. Тут же внутри нее загорелись тысячи и тысячи искорок. Темно-синяя жидкость ожила и начала медленно двигаться. Зрелище было очень необычным: будто небо ясной летней ночью уменьшилась и поместилась в небольшой сосуд. Здесь можно было рассмотреть и миллионы звезд, и Млечный путь, и яркие планеты. Ме́ня вспомнил ужас, охвативший его, когда он плюхнулся в чашу. Было ощущение, что он провалился в бездну, потому что под ногами было столько всего необычного и живого. Всего, кроме дна. Боясь расплескать необычную жидкость, в которой ожили целые миры, Ме́ня поставил ее обратно на стол и стал наблюдать. Ему показалось, что темно-синий мир живой и общается с ним. Хотя они не говорили вслух, но какой-то мысленный обмен проходил меж ними, и он не мог оторваться от этого. Постепенно появилось непреодолимое желание коснуться жидкости в чаше. У медвежонка и раньше такое было, когда он впервые встречал кого-нибудь в лесу. Со взрослыми или большими представителями лесного народа он не общался. Разве что лось по имени Длинный или орел Гордый, а вот с теми, кто был с него ростом, Ме́ня часто знакомился. Правда, сначала ему нужно было удостовериться, не опасно ли это. Медведица Тамара всегда предупреждала его, что прежде всего следует понюхать незнакомца. Если ничего плохого не чувствуется, его можно легонько коснуться. И только после того, как тот не стал кусаться или брыкаться, можно начинать разговор.

Едва Ме́ня подумал об этом и стал протягивать палец, как по поверхности темно-синей жидкости пробежала небольшая волна, и тут же начали загораться яркие вспышки больших звезд и посыпались целые ливни падающих огней. Они проносились изнутри на поверхность и выплескивались на стол. Почуяв, что опять сделал что-то не так, медвежонок отпрянул от испуга назад. Все успокоилось, но на столешнице осталась едва приметная капелька. Оранжево-красные языки факелов отблескивали в ней темно-синими всплесками. Очень хотелось попробовать ее на вкус, но медвежонок лишь понюхал. Не было совсем никакого запаха. Странно. Тогда он потрогал ее пальцем, благо у женщины-воина кисть была с длинными пальцами. Причем они были не его, медвежонка. Пока он так подумал, капелька исчезла. Вернее, она втянулась в медвежонка, будто он слизал капельку меда языком. При этом он не ощутил ни сладкого, ни какого-либо другого вкуса. Ее просто не стало. Зато внутри него что-то стало происходить. Он начал наполняться новой силой, новыми знаниями, новой жизнью.

Захотелось что-нибудь такое сделать, дабы опробовать появившиеся возможности. Ме́ня осмотрелся. В центре пещеры было углубление, похожее на небольшой бассейн. Вода в нем засветилась зеленоватым светом, стоило ему обратить на него внимание. Никаких змей или другой живности в бассейне не было видно.

«Интересно, а как люди снимают сапоги и другую одежду? – подумалось медвежонку. Обилие ненужных вещей и разных там пуговичек должны были очень мешать в движении, но ему было на удивление удобно в чужом обличии. Он еще больше удивился, когда неожиданно для себя начал ловко скидывать одежду. Только меч он осторожно положил на край стола, чтобы в случае необходимости быстро схватить его. Остальное же небрежно бросил куда попало.

– Вот неряха, – начал было Ме́ня, но остановился, – это же я про себя.

Пришлось воздержаться от дальнейших комментариев, так как непонятно было, к кому они теперь относились. А поучать самого себя, даже в чужом обличии, было неловко. Впрочем, эти мысли быстро перестали его волновать, как только медвежонок увидел обнаженное тело женщины-воина. Оно было одновременно изящным, сильным и красивым. Стараясь больше не глядеть на себя, Ме́ня попробовал ногой воду в бассейне. Она была теплой и приятно пахла. Как цветы. Стоило ему так подумать, как на поверхности бассейна стали появляться настоящие цветы. Набрав воздуха, медвежонок стал спускаться по небольшим ступенькам в воду. Раньше он купался с друзьями в ручье, но там они прыгали с берега и плескались так, что брызги разлетались в разные стороны, а сейчас ему захотелось понежиться. Он улегся поудобнее, положив голову на камень, поросший мхом. Тело стало невесомым, и он закрыл от удовольствия глаза. Ему казалось, что так должны себя чувствовать птицы, когда, расправив крылья, они без движения парят над полями, наслаждаясь свободой.

Стоило ему так подумать, и он увидел, как огромное поле за опушкой медленно стало проплывать под ним. Вот это да! Раньше он частенько играл здесь с друзьями, но сверху видел поле впервые. Все внизу было таким маленьким и аккуратным, будто он залез на высокое дерево. Тут же он оказался на верхушке огромного дерева, обхватив его ствол руками и ногами. Стало страшно.

– Не хватало мне еще сам страх воочию увидеть. Нет уж! Я – птица. Я парю.

Ме́ня произнес это с усилием, четко выговаривая слова. Он сказал это прежде всего для себя. Что-то натолкнуло его на мысль, что в этом бассейне слабый найдет слабость, злой – злобу, а свободный – свободу. И он вновь увидел, как парит над полем, Дальним лесом, Лесным озером… Как все было красиво с высоты!

– А вот у ручья сейчас точно кто-нибудь купается, – произнес медвежонок.

И тотчас увидел волчью стаю, отдыхающую у воды. Взрослые лежали в густой траве под тенью кустов, а молодняк плескался. Брызги на солнце играли всеми цветами радуги, вода пенилась от быстрых и мощных прыжков молодых и сильных хищников. Среди волчат Ме́ня разглядел Коготка. Он будто почувствовал приближение медвежонка и поднял голову вверх. Его бока вздымались от частых вздохов, пасть с острыми зубами была открыта, а глаза были такие веселые.

– Ну, только зоопарка тут не хватало, – услышал медвежонок знакомый голос.

Перед ним стояла женщина-воин. По привычке он было дернулся в сторону, чтобы пуститься наутек, но это был порыв медвежонка. Воин не мог себе позволить бежать с позором от противника, и Ме́ня остановился. Из этой суеты вышло только то, что он скатился с бортика бассейна и хлебнул зеленоватой воды.

– Ты кто такая?

Угрожающие интонации ему очень не понравились, а уж обращение как к девчонке – и подавно. Неожиданно для себя он подбоченился и сурово произнес:

– А ты кто такая?

Хотя ему было точно известно, кто скрывается за внешностью настоящей женщины-воина.

– Вот именно, ты знаешь, кто я. А вот с такой самозванкой, как ты, неясно.

Дальше Ме́ня не расслышал. Свист меча, рассекающего воздух на том месте, где только что была его голова, заставил медвежонка пригнуться и сделать выпад в сторону. Но отдыхать было некогда – следом за ним туда же направилось и острие меча. Уклоняясь от очередной атаки, он отступал к стене. Путь к столу, где лежал его меч, был отрезан. Еще выпад – и он почувствовал спиной холодок камня. С другой стороны холодное лезвие остановилось у его горла.

– Я жду объяснений.

Настоящая женщина-воин в упор смотрела на медвежонка.

– Там – Магистр! – неожиданно для себя выкрикнул Ме́ня.

Эффект сказанного поразил его самого. Позади действительно появилась фигура в длинном черном плаще.

– Да тут близнецы! – удивился кто-то под капюшоном.

Медвежонок узнал этот властный голос, он принадлежал собеседнику лисы Лизки в гроте скалы под Солнечной поляной. К сожалению, капюшон скрывал лицо хозяина печати на скале.

Ме́ня даже не заметил, как меч у его шеи молниеносно исчез и тут же был направлен в сторону человека в черном капюшоне. На несколько секунд в пещере воцарилась тишина. Этого было достаточно, чтобы медвежонок схватил травинку с пола пещеры и произнес заклятие. Сказа стала прозрачной и пропустила его. Не забывая пятиться, он проскользнул наружу. Последнее, что он увидел в мерцающем пламени факелов – это фигуру в черном плаще, зависшую на высоте нескольких метров над женщиной-воином. Молнии из темных рукавов яркими стрелами сыпались на нее. Меч в умелых руках так быстро описывал круги, что слился в сплошной диск, о который разбивались огненные стрелы, осыпая отважного воина снопами искр.

Как ни жаль, но тут заканчивается сказка о двойнике.

Чёрный колодец

У времени нет ни цвета, ни запаха, его нельзя потрогать или увидеть, но оно очень не любит, когда его подгоняют. Вот тут-то оно чувствуется сразу и проявляет свой характер. Ты наверняка попадал в такие ситуации, дружок, когда приходилось чего-то или кого-то ожидать. И стоило только подумать, что время тянется так долго, как оно начинало упрямиться и упираться. Чем сильнее ты подгонял время, тем медленнее оно двигалось. И хотя время по-прежнему оставалось невидимым и неслышимым, ты мог явственно ощущать его присутствие. Однако если ты читаешь эти строки, сейчас у тебя совсем иное настроение, и мы смело можем перенестись в тот момент, где оставили медвежонка по имени Ме́ня у прозрачной скалы. После неожиданной встречи с женщиной-воином и таинственным Магистром в пещере он выскочил из нее и продолжал пятиться, пока не уперся спиной в сосну. Ме́ня огляделся – в сосновом бору было тихо, и он опять был медвежонком. Приключения приключениями, а как все-таки замечательно быть самим собой. Можно сходить за малиной, покупаться в речке, а потом понежиться на солнышке. И еще рассказать обо всем зайчонку Тришке или братьям-бельчатам. Впрочем, это вряд ли. Медвежонок еще не понимал, но ощущал, что с ним что-то произошло за последнее время. Он стал другим. Внешне он остался таким же косолапым и временами неуклюжим, можно даже и не присматриваться, но что-то изменилось внутри. Он не мог бросить начатое дело – тайна Лесного озера, прозрачной скалы, печати Магистра теперь не отпускала его. Вдобавок ко всему медвежонку было стыдно, что он бежал от женщины-воина и появившегося откуда-то Магистра, между которыми завязался поединок. Было очень интересно узнать, что сильнее – мастерство бойца или колдуна. Однако встречаться ни с одним из них желания не было. Ме́ня решил спрятаться в кустах и проследить за дальнейшими событиями. И хотя медведи не отличаются особым умением маскироваться в засаде, как лисы, или прятаться от хищников, как зайцы, он все же нашел укромное местечко в траве с подветренной стороны недалеко от скалы и стал ждать.

Близился полдень. В это время лесной народ предпочитал прятаться от жары где-нибудь в тени, а еще лучше – у воды. Ни того, ни другого рядом не было, поэтому и ожидать встречи было не с кем. Даже птицы укрылись в кронах деревьев. Наступила тишина. Неподвижный воздух прогревался все сильнее. Появилось желание закрыть глаза и поспать часок-другой. Медвежонок даже зевнул, да так сладко, что одна из травинок, росшая рядом, прилипла к его языку.

Он машинально попробовал ее на вкус – ничего интересного. И тут он вспомнил, что давно не ел ничего, а главное – ему не хотелось. Раньше он, если не ел что-нибудь, то хотя бы говорил об этом с кем-нибудь из друзей, на худой конец – мечтал или вспоминал. Но за последние дни он вообще даже не думал о еде. Только лиса Лиза пыталась заманить его в сладкий сон, после которого ему не суждено было бы проснуться. Ме́ня даже не мог припомнить, чтобы он ходил к роднику напиться. Вернее, он был у родника по имени Лето, но лакал там вовсе не воду. Уж не заболел ли он?

Эти размышления были прерваны появлением старухи. Она внезапно выскочила из прозрачной скалы. Оправив лохмотья одежды и оглянувшись, она, как ни в чем не бывало, направилась по тропинке прочь от скалы. Медвежонок, стараясь не попадаться ей на глаза, последовал за ней. Приходилось быть очень осторожным, поскольку в тишине даже едва уловимый шорох мог привлечь внимание. Не зря Ме́ня так часто играл с Тришкой и бельчатами в прятки: он научился у них скрытно пробираться по лесу, а не ломиться, как медведь.

Дойдя до большого камня, у которого тропинка поворачивала к ручью у Высокой скалы, старуха свернула в другую сторону и углубилась в рощу. Здесь начинался небольшой подъем, но она не сбавляла темп, и медвежонку пришлось прибавить шаг, чтобы не отставать. Сухая сутулая фигура старухи все реже стала мелькать за деревьями. Ме́ня даже обиженно засопел от усталости, но не отставал. Иногда он оглядывался по сторонам, стараясь запоминать дорогу, но вскоре понял, что в этой части соснового бора он никогда не был. Ему показалось, что деревья здесь росли чаще и выше, чем обычно. Было очень неуютно в незнакомом лесу.

– Странное место, – прошептал медвежонок.

Спохватился, да поздно было. Место действительно было очень странным. Возможно, оно и на самом деле было таким, а может быть, это его слова так подействовали. Он остановился, чтобы перевести дух и оглядеться. Солнце почему-то не пробивалось сквозь высокие и очень густые кроны деревьев. Полуденный зной исчез, откуда-то веяло неестественной прохладой.

«Должно быть, где-то вода, – подумал Ме́ня.

Он решил больше не говорить ничего вслух, опасаясь навредить себе таким образом. Это, конечно, только кажется, что можно запросто не разговаривать, но ты попробуй сам, дружок, помолчать целый день. Ведь всегда есть что рассказать знакомым, а уж когда никого нет рядом, то хотя бы поиграть с любимыми игрушками и поговорить от их имени друг с другом. Я вот до сих пор помню, как разговаривали мои оловянные солдатики. Они родились одинаковыми, но в боевых походах стали отличаться друг от друга царапинами и щербинками. Я их знал не только по именам, но и по голосам – один из них смешно картавил, а другой, когда было страшно, начинал заикаться.

Между тем Ме́ня заметил, как старуха мелькнула несколько раз справа за деревьями. Он осторожно последовал за ней. Впереди стало светлее, и вскоре медвежонок увидел небольшую поляну. Посредине лежало огромное дерево, вывороченное из земли с корнями. Их переплетение с комьями затвердевшей земли было похоже на круглый пятачок, на котором стоял огромный ствол. Иногда в грозу или ураган шквалистый ветер валит в лесу огромные деревья, но почему упало только одно из них, было непонятно. Ме́ня спрятался за одним из стволов и стал осматриваться. Ему показалось, что старуха задержалась у поваленного дерева, но что она там делала, не разглядел.

Прошло еще немного времени, но ничего настораживающего не происходило. Старуха исчезла, должно быть, пошла дальше. Надо было бы последовать за ней, но было очень интересно узнать, что она делала у лежащего вдоль всей поляны дерева. Ме́ня принюхался, знакомые лесные запахи не вызывали подозрений. Вблизи дерево казалось еще больше. Вырванные корни и дерн обнажили светло-серую землю. Посредине образовавшегося пяточка что-то темнело. Было немного жутко, но очень хотелось узнать, что же там такое. Ведь не случайно старуха тут останавливалась.

И действительно, темным пятном оказался отшлифованный до зеркального блеска черный камень. Он был удивительно гладким, а сверху был словно срезан ножом. Камень не лежал, а торчал из земли, от чего казался очень тяжелым. Однако самым необычным было то, что его боковые поверхности блестели, а в верхней ничего не отражалось. Было очень любопытно разглядеть его поближе, и медвежонок медленно подошел вплотную. Потом поднялся на задние лапы. Чтобы не поддаться соблазну потрогать поверхность гладкого камня, Ме́ня спрятал лапы за спину. Он наклонился, пытаясь, что-нибудь увидеть.

Как в темный омут опускаясь, Твой взгляд провалится сюда. И время, в бездну погружаясь, Твой мир оставит навсегда.

Только и успел он услышать неприятный шепот позади себя. Кто-то толкнул его в спину, и медвежонок провалился в темноту. Больше он ничего не видел и не слышал. Он даже не мог пошевельнуться. Его время остановилось и покинуло его на том самом мгновении, когда он услышал заклинание…

* * *

Ничто не может существовать вне времени. И горе тому, кто его потерял. Он даже не умирает, он просто перестает существовать в дальнейшем. Пути расходятся, а несчастный остается на том самом месте, где потерял время и не в состоянии продвинуться вперед. Он даже не может обратиться в неподвижную статую, так как его нет в последующем времени, он остается в прошлом. А для последующего его нет. Впрочем, и прежде такое случалось в глухих дремучих лесах, да только никто объяснить этого не мог, а просто говорили – сгинул.

Долго ли, коротко ли темнота и полнейшая тишина окружали медвежонка, он не знал, он даже не мог думать об этом, потому что самая быстрая мысль может промелькнуть в какое-то мгновение, а у него и этого мгновения не было. Он так и завис между прошлым и грядущим, сам того не понимая.

Внезапно Ме́ня почувствовал, как капли дождя застучали по его левой лапе. Это было такое приятное чувство, что он захотел облизнуться, но не мог. Он не чувствовал ни своей морды, ни головы, ничего, кроме лапы. Потом намокла другая лапа. Потом и весь он оказался под дождем. Был настоящий осенний ливень. Он был такой сильный, что ничего, кроме серой плотной стены дождевых струй, не было видно рядом.

Впрочем, нет – под ним был черный круг, где даже дождя не было видно. Там вообще ничего не было. Медвежонок застыл от страха, глядя туда, где пропадал дождь. Тысячи огромных дождевых капель долетали до черной границы и пропадали бесследно, как будто их отрезали острым мечом от общего потока.

– Вот до чего доводит чрезмерное любопытство.

Ме́ня вздрогнул от тихого голоса, сказавшего это у него над ухом. Перед ним стояла старуха. Она держала его за лапу и разглядывала как пойманную бабочку. Вид у медвежонка был жалкий, перепуганный и промокший до последнего ноготка. Он ничего не понимал. Сердечко его от страха, казалось, остановилось, а глаза были широко открыты.

– Только не вздумай падать в обморок. Мне пришлось долго ходить по лесу, чтобы отыскать это место, а уж тащить тебя домой на себе я не собираюсь. В мои годы это вредно.

Медвежонку и раньше приходилось выслушивать нелестные слова в свой адрес. Бывало, что его при этом шлепали по одному месту, так, что он потом сидеть не мог пару дней. Однажды Потапыч даже поднял его за ухо. Было очень больно и обидно, но так страшно никогда не было.

Ме́ня старался не смотреть на некрасивое, изрытое морщинами лицо старухи, но оно все время было перед глазами. Старый капюшон потрепанного плаща не спасал ее от ливня. Потоки воды струились по немощному, болезненному лицу, используя морщины как русла ручьев, пряди редких седых волос прилипли к мокрому лбу.

– Что, хороша невеста?

В безобразной улыбке мелькнула пара оставшихся желтых зубов. Она засмеялась каким-то скрипучим голосом и потом закашлялась. Медвежонок дернулся, пытаясь освободиться и убежать от нее, но только почувствовал, как сильно сдавили его лапу.

– Не стоит. Полезай-ка сюда, – с этими словами старуха спрятала медвежонка под старым плащом. Здесь не было дождя и было даже тепло, но Ме́ня променял бы это место на любой холод и шторм. Однако его так сильно прижимала далеко не старческая рука, что он смирился со своим пленом и начал готовиться к худшему.

– Ну, герой, вылезай!

С этими словами медвежонка извлекли из временного заточения. Он оказался в каком-то шалаше. Дождь, не переставая, барабанил по крыше из камыша и веток, но внутри было сухо. Пока старуха разводила костер под закопченным котелком, Ме́ня молча смотрел на нее испуганными глазами.

– Ты думаешь, я тебя сварить собираюсь?

Медвежонок только моргнул, но не проронил ни слова. Опять раздался скрипучий смех, переходящий в кашель.

– И какие только сказки нужно слушать, чтобы так думать?

Ме́ня опять промолчал, смотря завороженными глазами, как языки пламени облизывали черные стенки котелка. Вода закипела, старуха ловко сняла котелок с треноги и кинула туда какой-то травы.

– Пока настоится мой чаек, ты мне все и расскажешь.

– А что говорить-то?

– Как в Черный колодец угодил, как в пещеру Желаний попал, кто надоумил в кубок Вечности окунуться.

– Ни в какой колодец я не ходил и никакие кубки не видел.

– Ой ли?

– Да я и Вас-то не видел.

– А лесной народ говорит, что Ме́ня на выдумки горазд, а врать-то и не умеет.

– Откуда Вы меня знаете?

– Экий ты скрытный, милок.

– Никакой я Вам и не милок.

– Осерчал, значит. Тогда выпей моей настоечки. Оттаешь.

– Не буду я ничего пить. Мне домой пора.

– Куда торопиться-то. Осень только. Твои весной проснутся.

– Все Вы врете, лето сейчас.

– Э-э, мил друг, долго ты в Черном колодце просидел. Покров скоро.

– Как это?

– Ме́ня, ты прикидываешься или вправду ничего не понимаешь?

– А что я должен понимать?

– Ну-ка, бери мою кружку, коль боишься, что отраву даю, и пей. Застудишься еще.

– А что это?

– Дюжина травок моих заварена. Малиновый листочек чувствуешь? Ну и пей на здоровье. Только не торопись.

– Сладкая!

– Вот сластена. Только не говори, что ты в пещере Желаний мед искал.

– Не знаю я никакую пещеру Желаний.

– А кто мой облик принял, кто Родригесом был, кто Магистра вызвал?

– Да я…

– Кто тебе заклинание открыл, кто о солнечной траве рассказал?

– Откуда Вы все знаете?

– Да не все, милок. Когда увидела своего двойника в пещере Желаний, я подумала, это филин, но когда ты Магистра вызвал, тут мне туго пришлось. Едва цела осталась. Потом вернулась, в бассейне Грез посмотрела твою историю. Поняла, что Магистр в моем обличии тебя к Черному колодцу заманил, да там и оставил. Долго искала, да вот ливень и помог.

– Почему ливень?

– Так ведь за гранью Черного колодца все исчезает, это только в дождь хорошо видно. Здесь он есть – а там его уже и нет.

– Куда же он девается?

– Там не только дождь, там все навеки пропадает, а тебя спасло только то, что ты в кубок Вечности окунулся. Заклятье Магистра тебя только у поверхности притопило, а дальше не бросило. Иначе бы тебя никто никогда не нашел.

– Почему?

– В Черном колодце время тонет.

– А как же я?

– Окунувшись в чашу Вечности, ты стал ее носителем. А у вечности сколько ни отнимай, столько и прибывает. Она же вечность. Теперь ты – счастливчик.

– Почему?

– Время твое теперь бесконечно.

– И что, каждый может прийти и в эту чашку нырнуть?

– Во-первых, не чашку. А во-вторых, это невозможно. Вернее, было невозможно. Сама не пойму. Магистр кубок Вечности всегда прячет. Я о нем только слышала, да и увидела впервые, только когда твою историю в бассейне Грез просматривала. Тогда о тебе кое-что узнала. Кубок Вечности и в руках-то держать никто не мечтал, я ты нырнуть умудрился. Что со временем творится!

– Это Вы про родник?

– Нет, ну вы послушайте его! Ты что и родник Лето отыскать умудрился!

– Да, я полакал немного и увидел, как Вы в скалу входили…

– Так, теперь понимаю. Но как ты заклятье узнал?

– Да Тришка услышал.

– А это еще кто?

– Друг мой, зайчишка. Я его попросил, и он услышал.

– Так, сдается мне, ты чего-то недоговариваешь. Как это зайцы могут заклинание на языке посвященных услышать, да еще и понять?

– Это, наверное, Серебрянка.

– Только не говори мне, что ты в зимнее полнолуние на Лесном озере был.

Медвежонок не успел ответить. Едва горевший огонек костра в очаге ветхого шалаша старухи неожиданно вспыхнул таким ярким пламенем, что собеседники отпрянули назад. Из огромных языков пламени появился человек в черном плаще. Это был Магистр…

* * *

На этом заканчивается сказка о Черном колодце.

Голубая лента

Время – самое загадочное, что есть в мире. Никто не знает, откуда оно появляется и куда исчезает. Взрослые только придумали календари и разные виды часов, чтобы они показывали время. Наивреднейшие из них – будильники. Они выбирают такие неподходящие моменты, чтобы прерывать интересные сны и выгонять бедных детей из теплых постелей в темное холодное утро. Надеюсь, что сейчас у нас есть достаточно времени в запасе, и мы можем открыть книгу на той самой странице, где медвежонок Ме́ня избежал плена в Черном колодце, но опять встретился с Магистром.

Языки пламени неожиданно вспыхнувшего с новой силой костра, казалось, ластились к черной фигуре загадочного человека. Они лизали его сапоги и длинные полы плаща, не нанося никакого вреда, потом скользили вверх, как бы создавая огненную оболочку вокруг него. Обладатель черного плаща не горел, а скрывался за горячими языками пламени. Очевидно, он имел какую-то власть над огнем, и тот служил ему, ограждая от всего окружающего. Все произошло так стремительно, что медвежонок даже не успел заметить, как это случилось. От неожиданности он плеснул горячим чаем из кружки на свою лапу. Чтобы не обжечься, Ме́ня вскочил, пытаясь стряхнуть с себя дымящийся напиток. Один из языков пламени, обвивавшийся вокруг черного плаща, метнулся в сторону медвежонка, превратившись в острие яркого луча, которое, подобно стреле, было направлено в сердце Ме́ни. Тому стало так страшно, что захотелось закрыть глаза и позвать на помощь маму, но времени на это не было. Нужно было защищаться.

Ме́ня плеснул остатками горячего чая навстречу летящей опасности. Но жидкость лишь с шипением обратилось в облачко пара. В следующий миг огненная стрела попала в кружку. И тут произошло неожиданное. Начищенная до блеска поверхность, подобно зеркалу, отразила луч, и он полетел обратно к Магистру. Ударившись о невидимую преграду около черного плаща, луч развернулся в сторону медвежонка. При этом к нему присоединилось еще несколько языков пламени, окружавших Магистра. Этот удар был намного сильнее первого, но он опять угодил в кружку. При этом медвежонок отлетел на шаг назад, а луч метнулся обратно. Отразившись от Магистра, луч опять усилился новыми языками пламени и направился в сторону медвежонка. Впрочем, это был уже не луч, а сноп яркого света побольше любой кружки. И несдобровать бы Ме́не от встречи с ним, да только в нескольких сантиметрах от него поток энергии, подобный молнии, столкнулся с круглым предметом, начищенным до зеркального блеска.

Это старуха метнула крышку от медного котелка, в котором готовился чай. Как послушный солнечный зайчик, сноп ослепительного света отразился в сторону. Правда, в этот раз он встретился с зеркальной поверхностью под другим углом и отлетел в стенку шалаша, который вспыхнул в одно мгновение. Сила этой молнии была так велика, что, несмотря на ливень, шалаш сгорел в секунду, а потоки воды устремились на костер и погасили его. Вместе с последними языками пламени исчез и Магистр.

Все произошло так стремительно, что медвежонок и старуха лишь переглянулись, чтобы удостовериться, что это им не померещилось. И только дымящиеся головешки от шалаша да черное пятно на месте костра опровергали их сомнения.

– С тобой не соскучишься, милок.

– Да я это, лапу обжег, – попытался оправдаться медвежонок.

– Скажи спасибо, что в живых остался.

– И кружка Ваша…

– Оставь. Нам нужно сматываться. Он сейчас сюда кого-нибудь пришлет.

– Кого?

– Да слуг у него хватает.

– А как же Ваш шалаш?

– Новый сделаю. Пойдем.

– Может, кастрюльку возьмем? Правда, от крышки ничего не осталось.

– Идем же.

И старуха заторопилась прочь, увлекая за собой медвежонка. Ме́ня с сожалением оглядывался на остатки былого пристанища старухи. Он еще не понимал до конца происходящее, но бросать добро, даже чужое, ему было жалко. Медведица Тамара всегда учила его бережно относиться к любым вещам, особенно к жилищу. Чтобы как-то загладить свою вину за потерянный дом старухи, он промямлил:

– А ловко Вы его крышкой…

– Это ты мне лучше скажи, кто тебя научил с его огнем так управляться.

– Никто меня не учил. Оно само…

– Ме́ня, ты либо хитрец, каких свет не видывал, либо я ничего не понимаю.

– Я тоже ничего не понимаю.

– А почему Магистр исчез? Он что, дождя испугался? Что-то я его прежде с зонтиком ни разу не видела.

– Почем я знаю. Я и мужика-то этого в плаще первый раз вижу.

– Да кто ты такой, чтобы Магистра мужиком обзывать?

От неожиданности они остановились и посмотрели вверх, откуда была сказана последняя фраза. На ветке сидел огромный ворон. Перья, лапы, клюв, маленькие глазки – все было черного цвета. Он слегка наклонил голову набок и посмотрел на Ме́ню. Взгляд был неприятный, буравящий, от него захотелось отвернуться и уйти. Но стоило только медвежонку повернуться, как ворон громко каркнул, и огромная ель упала рядом. С жалобным скрипом и хрустом ломая мощные ветви, совершенно здоровый ствол примял кусты, перегораживая дорогу. Еще раз каркнул ворон, и с таким же стоном повалилась еще одна ель позади них.

Ме́ня посмотрел на старуху. Ее изрытое морщинами лицо было сосредоточенным и строгим, рука пыталась что-то нащупать под одеждой. Дождь не переставал идти, но видимых причин для падения таких огромных деревьев не было.

– Я их отвлеку, а ты постарайся пролезть под ветвями и скрыться.

– А как же Вы?

– За меня не беспокойся. С этим дровосеком я справлюсь, – прошептала старуха, подхватив медвежонка и отскакивая с ним в сторону.

Это было проделано очень ловко и вовремя. Еще одна ель рухнула как раз на то место, где они только что стояли.

– Падальщик! – буркнул косолапый.

– Браво, малыш! В обличии Веды мне было бы удобнее, ну да не сейчас.

Еще раз каркнул ворон, и пара огромных деревьев рухнула на них, вернее туда, где они стояли еще мгновение назад. Старуха как бы выманивала на себя удар, задерживаясь на одном месте, но потом ловко уклонялась.

– Так Вас зовут Веда?

– О, ты мне напоминаешь одного рыцаря, который предпочитал знакомиться с принцессами в подобных ситуациях.

Еще две высоченные ели полетели на их головы. Неведомая сила выворачивала огромные деревья с корнем и швыряла на двух несчастных, едва успевавших уворачиваться от каких ударов.

– А как звали принцессу?

– А так и звали.

Старуха уклонилась еще от одного падающего дерева и подтолкнула медвежонка под кучу придавленных и сломанных кустов. Ему ничего не оставалось, как пробираться вперед. Ме́ня слышал треск ломающихся веток и гулкие удары падающих стволов. Замысел старухи удался – маленький медвежонок сумел незаметно пробраться под завалами деревьев и скрыться в чаще. Отбежав немного, Ме́ня спрятался в кустах и стал прислушиваться. Он чувствовал себя предателем, бежавшим с поля боя, где остался друг. Пусть едва знакомый, но уже успевший трижды выручить его из беды.

«Так значит ее зовут Веда, – подумал медвежонок. – О чем же она ведает, чего я не знаю? Жаль, что я в ней так долго врага видел и подозревал в чем-то. Оказалось, все наоборот. Надо бы ей помочь.»

Ме́ня стал осторожно карабкаться на дерево, чтобы разглядеть сверху, что там происходит. Он забрался на большую ветку и затаился.

Впереди высилась целая куча поваленных деревьев. Черный ворон кружил над ней и время от времени громко каркал. Повинуясь этому неприятному приказу, какая-то злая сила выворачивала с корнем огромные ели и швыряла их в кучу. Уже не было видно сухонького тщедушного тела старухи, но ворон не улетал, значит, она была еще там.

Внизу послышалась какая-то возня. Ме́ня неохотно оторвался от происходящего впереди и пригляделся. Десятки черных лоснящихся длинных тел сплошным потоком двигались внизу. Это были водяные крысы. Их удлиненные тела с острыми мордами направлялись к куче только что поваленных деревьев. Ме́ня обернулся. Со стороны заводи двигалась целая армия этих неприятных грызунов. Они ползли молча, обгоняя друг друга, будто неведомая сила подгоняла их.

– Вот бы дождь пошел сильнее, – прошептал медвежонок, и дождь действительно припустил. Но крыс это не остановило. Они переплывали образовавшиеся на пути лужи и с удивительным упорством двигались туда, где еще падали огромные ели. Уже и с другой стороны можно было разглядеть мокрые лоснящиеся спины. Их становилось все больше.

– Уходи, Веда. Улетай оттуда, – в отчаянии прошептал Ме́ня.

И тут же он увидел, как из огромной кучи поваленных и сломанных деревьев вверх взмыла маленькая фигурка. Она вращалась как юла, раскинув руки в стороны. В одной развевалась яркая голубая лента. Постепенно длина ее увеличивалась и по спирали окружала всю фигурку. Это было красиво. Сквозь проливной дождь, вворачиваясь, как винт, обернутая лентой, словно вымпелом, Веда взмывала в небо. Ворон было кинулся наперерез, да не успел. Водяные крысы остановились, задрав головы. Их бегающие глазки следили за полетом маленькой фигурки с голубой лентой.

Внезапно сверкнула молния. Зигзаг с острыми ломаными углами прочертил полнеба и попал точно в голубую цель. Маленькая фигурка дернулась в сторону от удара, а лента вспыхнула. Дождь не мог погасить огонь, и факел стремительно полетел вниз. Нужно было спасать Веду. Ме́ня бросился вниз, на спины водяных крыс. Раскидывая ударами лап накинувшихся на него грызунов, медвежонок огромными прыжками бросился в ту сторону, куда падала маленькая фигурка, охваченная пламенем. Но расстояние было слишком большим, чтобы он успел добежать, да и крыс на его пути становилось все больше и больше.

«Эх, не успеть мне» – промелькнуло у него в голове. Крысы кусались и царапались, пытаясь задержать медвежонка. Они цеплялись за его густую шерсть мертвой хваткой, но это не могло его остановить. Вскоре уже целый клубок катился между деревьев.

Медвежонок рычал от злобы и боли, отрывая с клочьями своей шерсти вцепившихся грызунов. Он готов был сражаться насмерть, но силы были слишком неравными.

– Братья лесные, большие и маленькие, помогите друга спасти! – уже во весь голос зарычал на бегу медвежонок.

Он забыл про волшебство и заклинания, он верил только в дружбу, которая никогда не подведет. Мы порой забываем об этой великой силе, и когда что-то необычное происходит, спешим назвать случившееся чудом. Хотя на самом деле это любящие и преданные сердца выручают нас из большой беды, не задумываясь и не считаясь с потерями. На этом и стоит белый свет.

Медвежонку не видно было из-за деревьев и суматохи боя, как прочертила дождливый небосвод вторая молния. Она не блестела яркими вспышками и не гремела грозно громом. Это орел по имени Гордый сорвался с верхушки Высокой скалы и камнем полетел вниз, набирая скорость. Он успел поймать мощными когтями падающее тело сухонькой старушки у самой земли, где его ожидали сотни голодных водяных крыс. Сделав крутой вираж, орел взмыл вверх, не выпуская свою ношу. Ему даже удалось сбить огонь с остатков голубой ленты, развивавшейся как вымпел. Черный ворон попытался было помешать ему, но удар острым клювом и парой сильных крыльев обратил его в бегство. Очень скоро Веда в обличии старухи лежала в гнезде на самой верхушке Высокой скалы, а орел с орлицей, раскинув крылья, укрыли ее от всех черных сил. Медвежонок всего этого не знал. Тяжело дыша, он отбивался от наседавших на него врагов, но отступать и не думал.

– Сдавайся, косолапый. Магистр пощадит тебя, если попросишь, – лиса Лизка сидела на пригорке, укрываясь от дождя под кроной большого дерева. Подобно командиру, она не ввязывалась в драку, а только следила за ней. – Никто тебе не поможет. Не надейся. А старухи твоей больше нет.

– Доберусь я до тебя, рыжая, – рычал в ответ разъяренный медвежонок.

Силы его были на исходе. Лапы скользили на мокрой траве, а полчища водяных крыс все прибывали. Неожиданно дождь перестал, и только крупные капли с веток звонко шлепались в лужи. Крысы исчезли.

– Ме́ня, ты звал меня?

Медвежонок обернулся. Зайчонок по имени Тришка стоял в нескольких метрах от него.

– Ты откуда, друг?

– Да слышу, ты зовешь, вот и прибежал.

– Здорово. Я так рад тебя видеть!

– А что это ты весь исцарапан и в крови?

– Правда?

– Да вот, посмотри сам.

И Тришка показал лапой на лужицу перед медвежонком. Когда Ме́ня нагнулся, чтобы взглянуть на свое отражение, он себя не сразу узнал. Следы укусов, глубоких царапин и светлые пятна от вырванной клочьями шерсти были повсюду на его теле. Морда распухла, как после неудачного похода за пчелиным медом.

– Да уж… – озадаченно протянул медвежонок.

Как отражение, немым и неподвижным, Ты здесь останешься навеки в забытье, Отныне будешь ты героем книжным, А если повезет – как изваяние в литье.

Только и успел услышать уже знакомый шепот над своим потрепанным ухом Ме́ня. Несомненно, он узнал неприятный властный голос Магистра, да только ни двинуться с места, ни пошевелить лапой он уже не мог. Все тело окаменело, и даже глаза застыли. Ничто не напоминало в нем живого существа. Мнимый Тришка тут же обернулся хитрой лисой.

– Ну вот, герой, ты нашел себе достойное место среди лесного народа. Если кто и найдет тебя здесь, то вряд ли поможет избавиться от этого сильного заклинания. Прощай.

Вильнув своим пушистым рыжим хвостом, Лизка, как ни в чем не бывало, неторопливо отправилась по своим хитрым делам.

Так закончилась сказка о голубой ленте, но в Дальнем лесу сказок еще много осталось.

Второй сон волчонка

В детстве я очень хотел побыстрее вырасти и стать сильным, но желание мое никак не сбывалось. Я просил всех знакомых взрослых открыть мне этот секрет, но они только посмеивались. Тогда я решил узнать все сам и стал учиться читать. Спасибо отцу, который дарил мне очень интересные книги, открывшие удивительный мир сказок и приключений. Если ты читаешь эти строки, дружок, значит, я не один. Мы вместе узнаем продолжение истории о медвежонке по имени Ме́ня, которого заклинание Магистра навеки превратило в неподвижную статую.

Осенние дожди в лесу долго-долго шелестят по листве деревьев и траве. Этот непрерывный звук сливается в шумок, который как незримая пелена повисает над всем живым в лесу, говоря, что спешить некуда. Особенно это касалось маленькой каменной статуи медвежонка, засмотревшегося на свое отражение в луже перед собой. Когда же она высыхала, казалось, что он застыл в ожидании нового дождя, чтобы вновь любоваться собой. Никто из лесного народа не знал, откуда эта статуя появилась. Поговаривали о каком-то волшебстве или чарах, но этому мало кто верил. Решили, что кто-то из проезжающих купцов забыл ее или потерял по дороге. Только вот как она попала в этот глухой уголок Дальнего леса, никто объяснить не мог, поэтому старались это место обходить стороной. Лишь опавшие сухие листья, подгоняемые ветром, иногда падали в лужицу перед одинокой статуей, нарушая ее одиночество.

Слухи о медвежонке из камня долетели и до волчьей стаи, но пробираться в этот глухой уголок было так долго, что никто и не подумал об этом. Это зимой стая преодолевает огромные расстояния по своей территории в поисках пищи, в другое время в этом нет необходимости. Лишь маленький волчонок по имени Коготок не на шутку встревожился. Он давно ничего не слышал о своем новом друге медвежонке, который последнее время посещал его лишь в обрывках странных снов. С этими мыслями Коготок пытался заснуть в своей норке, положив голову на вытянутые лапы, но сон все не приходил. Прохладными осенними ночами всегда хорошо спится под шум дождя, но, в отличие от своих братьев и сестричек, Коготок лишь лежал с закрытыми глазами. Ему было обидно думать, что медвежонок нашел каких-то новых друзей и забыл про него. Он даже ничего не сказал, исчезнув так надолго. Конечно, Коготок – не свободный медвежонок, который может гулять по лесу, где захочет. Волки всегда живут в стае и подчиняются своим строгим законам. Попробовал бы он самовольно отлучиться хотя бы на день, родители бы так ему все объяснили, что он долго бы потом сожалел об этом.

Коготок вспомнил свою первую встречу с Ме́ней. Вернее, это была не встреча, а сон. В ту зиму стая впервые взяла на охоту молодого волчонка, но он угодил в капкан, и перебитая лапа никак не заживала. Он выл от боли, но никто не мог помочь ему. Но однажды ночью Коготку приснился удивительный сон, будто он летом нашел огромную поляну цветущей кость-травы. А фиолетовые цветки этой редкой травы были такие сочные, пахли мятой и медом, что он ел их всю ночь, а наутро лапа зажила. Но самое удивительное было то, что он в этом сне был медвежонком. Он поменялся снами с Ме́ней – то есть он видел сон медвежонка, а тот – его сон. Это было так необычно – из волчонка превратиться в медвежонка. Даже не на самом деле! Оказывается, он такой неуклюжий и забавный, этот медвежонок, но очень добрый. А потом в этом странном сне еще была красивая бабочка с необычным рисунком на крыльях, о котором они еще заспорили.

Коготок до сих пор не мог понять, как это они поменялись снами, да еще и спорили в одном сне друг с другом. Ох, и выдумщик этот Ме́ня. Кому расскажешь – не поверят, что такое бывает. Впрочем, ему так понравился забавный медвежонок, что они подружились. Ну, по крайней мере, Коготку так показалось, ведь они потом и не встречались на самом деле. Только в стае говорили, что этот медвежонок необычный и смог вылечить его, волчонка. После чего вожак назвал Ме́ню кровным братом Коготка, а стая приняла это.

– Вот бы мне сегодня ночью приснился Ме́ня, – подумал Коготок, – я бы поиграл с ним и расспросил. Куда он пропал так надолго?

Ночная прохлада забралась в волчью нору и заставила всех свернуться калачикам. Коготок последовал их примеру, укрываясь своим серым хвостом. Глубоко вздохнув, он затих в ожидании сна. Никто не знает, где прячутся сны, но стоит нам захотеть, и они приходят к нам, перенося в свой удивительный мир. Обычно добрых посещают красивые и добрые сны, а злым снятся кошмары. Поэтому у каждого бывают любимые сны, они как интересные книги, которые время от времени хочется перечитывать. Так и у Коготка с той памятной ночи появилось желание вновь увидеть сон о забавном медвежонке. Особенно сегодня, когда дождь не переставал весь день, и грустное настроение не покидало его. Думая так, волчонок и не заметил, как уснул.

– Представляешь, я теперь целыми днями смотрю на свое отражение, и не могу двинуться с места! – неожиданно для себя услышал Коготок знакомый голос Ме́ни.

Он попытался оглянуться, чтобы увидеть, где прячется медвежонок, но почувствовал, что не может пошевелиться. Ему захотелось прыгать от радости, что они наконец-то встретились и теперь можно будет вдоволь поиграть и наговориться, но мышцы не слушались его.

– Ме́ня, это ты?

– Да я это, я. Посмотри, не узнаешь, что ли?

И действительно, в промежутке между хмурых туч выглянула луна, и волчонок видел отражение медвежонка перед собой. Только он был какой-то странный – серый и не живой. Он не двигался, только травинка проплывала по лужице, гонимая ветром.

– А что ты там делаешь? Это игра такая?

– Да какая там игра, Коготок! Заколдовал меня Магистр. В статую превратил.

– В какую статую?

– В каменную.

– А зачем?

– Мешаю я ему.

– Почему?

– Сам не пойму толком. Но точно знаю, что дорогу перешел.

– А куда ты шел?

– Коготок, ты всегда такой непонятливый во сне. Давай соображай быстрее.

– Что соображать-то? В прошлый раз мы кость-траву ели, потом на бабочку смотрели, теперь вот в лужу смотрим. Ничего не понимаю.

– Ты пошевелиться можешь?

– Нет.

– Так вот ты сейчас – это я. Только во сне.

– Ну…

– Мне твоя помощь нужна.

– Покусать кого?

– Нет, кусаться не надо.

– Жаль. Ты только скажи. Я еще братьев позову.

– Стой, звать никого не нужно. Мы сами справимся.

– Ладно. А что ты придумал?

– Мы с тобой во сне меняться можем.

– Ну…

– Вот я и подумал, если ты сейчас со мной поменяешься, то я смогу нас выручить. Вернее – себя, пока ты посидишь тут вместо меня.

– А долго сидеть? Может, лучше погонимся за кем-нибудь? У меня знаешь какие зубы?

– Зубами его, к сожалению, не возьмешь. Тут хитрее нужно.

– Ладно, давай я в засаде посижу.

– Только наберись терпения. Мне кое-кого навестить нужно.

– А вместе никак нельзя?

– Никак, в том-то все и дело.

– И что, вот все время сюда смотреть?

– Так ты никуда повернуться и не сможешь.

– А вдруг кто выскочит?

– Никто не выскочит, только ни с кем не разговаривай. Особенно с лисой.

– Она против нас?

– Против.

– Пусть только явится…

– Нет, Коготок, ты не должен и вида показать, что вместо меня остался.

– Ладно. Только не забудь, что я тут сижу.

– Конечно, я обязательно вернусь.

Это были последние слова, которые волчонок услышал в своем новом сне. Радость встречи с медвежонком быстро сменилась разочарованием. Он не успел разобраться во всем, но если другу так нужно, то он поможет.

А Ме́ня тем временем уже осторожно выбирался из норы, где чутко спала волчья стая. Будь он в обличии медвежонка, его бы сразу обнаружили, но теперь он был ловким и незаметным охотником. Он стал сильным одиноким волком, хотя и маленьким.

Вынужденная неподвижность в обличии каменной статуи заставила его хорошенько призадуматься. Значит, Магистр не в шутку опасался его, медвежонка, коль не первый раз старался избавиться от него. Какая-то грозная сила заключена в нем, и этой силой он должен научиться управлять, но прежде нужно узнать о ней поподробнее. А если спрашивать о ней, то у того, кто ее остерегается, а значит – знает.

Темной дождливой ночью не всякий быстро найдет дорогу в лесу, но только не волки. Прирожденные неутомимые охотники видят, слышат и чувствуют все лучше других. Ме́ня в обличии волчонка ощутил на себе все это сразу. К своему удивлению он, что есть духу, помчался по направлению к Высокому ручью, ни разу не оступившись и не столкнувшись ни с чем в кромешной тьме.

* * *

Вот и то место у скалы, где можно приникнуть внутрь пещеры желаний. Теперь нужно было отыскать рисунок на камне, достать травинку с Солнечной поляны и прочитать заклинание. Принюхиваясь, Ме́ня, к великому своему удивлению, почувствовал свой запах, то есть запах медвежонка, который чувствует Коготок. Интересно, я какой запах у Магистра? Узнав его, можно было бы чувствовать его приближение. Впрочем, сейчас на эти размышления не было времени, нужно было торопиться. Теперь Ме́ня знал, как обменять один день своей жизни на тоненькую травинку, служившую ключом к прозрачной скале.

Вода стирает камень, Так, что течет песок. Все поглощает пламень, Всему наступит срок. Будь солнечной травинкой, Весь этот хмурый день. Во времени песчинкой, Прибавишь в прошлом тень.

Заклинание сработало, и стебелек с Солнечной поляны появился в его лапе. Тепло едва различимой в темноте скалы подсказало Ме́не, что он на правильном пути. Нащупав таинственный рисунок на камне, медвежонок стал повторять его изгибы, проговаривая фразу, необходимую для проникновения внутрь:

Я знаю тайну дня и сна, Теченье времени я слышу, Мне истина до дна видна, Я проникаю в эту нишу.

В темноте не было видно, стала ли прозрачной скала, и Ме́ня осторожно попытался на ощупь определить это. Он лишь почувствовал, как лапа погрузилась во что-то теплое – скала пропускала его. Шагнув вперед, медвежонок остановился и стал наблюдать череду меняющихся картинок перед глазами. Он уже знал, что нужно подождать, когда появится желаемый образ, и тогда входить в пещеру желаний в новом облике. И это произошло: он увидел образ лисы. Обратившись в лису Лизку, Ме́ня вошел в пещеру.

– Ты быстро обернулась. Похвально. Как он?

Голос Магистра застал медвежонка врасплох. От неожиданности он остановился, растерянно глядя по сторонам. Повинуясь чужой привычке, Ме́ня принюхался. Он уловил едва различимый запах то ли сырого дерева, то ли грибов. В пещере горели факелы. Тревожные отблески огня освещали огромный стол посредине, уставленный разными предметами. Над бассейном Грез два человека в белых легких одеждах мирно беседовали меж собой. Один из них одновременно обращался и к вошедшему медвежонку в облике лисы и к собеседнику. Это был Магистр.

– Продолжим в следующий раз, Рамсес. Положение в междуречье действительно вызывает опасение, но время еще есть. Мне всегда приятно Ваше общество, а сейчас позвольте попрощаться. Образ фараона из древнего Египта исчез над бассейном, а фигура в черном плаще с капюшоном, скрывавшим лицо, появилась перед Ме́ней. Он не первый раз видел таинственного колдуна, но такой поворот событий привел его в полную растерянность.

– Как чувствует себя наш юный друг?

Ме́ня лихорадочно пытался сообразить, что же в подобной ситуации должна сказать лиса, чтобы не вызвать подозрений. Но чем больше он пытался думать, тем больше путался в своих мыслях.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что он выкрутился и на этот раз? Что молчишь?

И тут медвежонок попробовал все сделать наоборот – он перестал что-то выдумывать и сопротивляться. Он просто стал лисой.

– Осмелюсь доложить, повелитель, этот истукан продолжает любоваться собой, глядя в лужу. Благо осень выдалась дождливой и перед ним всегда большое зеркало. Везет же этому косолапому, он теперь за целый век и на день не постареет.

– Хочешь с ним поменяться?

– Что Вы, повелитель! Я смею лишь надеяться вечно быть подле Ваших ног.

– Лживая и льстивая бестия! Впрочем, такая мне и нужна.

– Почту за честь служить Вам.

– Ну что же, этим ты сможешь загладить свою вину. Я подумаю об этом.

– Теперь, когда очередной избранный повержен Вами, повелитель, могущество Ваше безгранично, а верные слуги всегда рядом. В этом, конечно, основная заслуга принадлежит Вам, но не будет ли так милостив Магистр к верному своему подданному и не подарит ли он хотя бы возможность одного превращения для меня? Наказание существовать только в единственном облике лисы меня так угнетает!

– И давно угнетает? Может быть, ты предпочла бы стать червем? Мне кажется, осенью им совсем неплохо живется.

– Осмелюсь заметить, господин, тогда бы я не смогла так быстро исполнять Вашу волю.

– Посмотрим, посмотрим. Так с чем ты явилась?

– Мне кажется, повелитель, медвежонок выбран Серебрянкой не случайно. Он только с виду такой увалень, а на самом деле он все знает, и принял облик косолапого, чтобы усыпить Вашу бдительность.

– Сдается мне, ты преувеличиваешь, чтобы выпросить преждевременное прощение. Выдавая простого медвежонка за очередного избранного, который знает секрет времени, ты превозносишь свои заслуги абсолютно незаслуженно. Не нужно хитрить со мной, я вижу тебя насквозь.

От этих слов у Ме́ни все похолодело внутри. Он представил, как взгляд Магистра пробрался под обличие лисы и разглядывает его там внутри. Интересно, а кого он там увидит, волчонка или медвежонка? Ох, самому бы не запутаться!

– Простите, повелитель, за нескромность. Сама не знаю, как такое с языка сорвалось. Всегда теряюсь в Вашем присутствии. Но мне кажется очень странным, что этот сладкоежка сумел пробраться в пещеру Желаний, избежать вечного сна, Черного колодца времени и так управляться с Вашим огнем.

– Помню, помню. А может быть, ему кто-то подсказал?

– Никто из Ваших преданных слуг не способен на предательство, господин.

– Я подумаю об этом.

– Ну, разве что филин. Он в последнее время очень осмелел. Свое место позабыл. Осмелюсь напомнить случай с утренней росой…

Эти слова были прерваны шорохом около стены.

Кто-то вошел в пещеру.

Собеседники повернулись в сторону приближающихся шагов. Это бала настоящая лиса Лизка. Тяжело дыша от длительного бега, она хотела что-то сказать, не переводя дыхание, но замерла от удивления, увидев своего двойника.

– Интересно. Сегодня ночь сюрпризов, рыжая?

* * *

К сожалению, нам не удастся услышать ответ, поскольку на этом сказка о втором сне волчонка заканчивается.

Хитрая лиса

Обычно и взрослые, и дети не любят осень, потому что из-за дождей нужно брать зонты и надевать плащи, а уж гулять в такую погоду – удовольствие маленькое. Для меня же в детстве осень, приносившая непогоду, была временем сказок. Стена дождя отгораживала меня от всего взрослого мира, и я мог надолго забраться в кресло с интересной книжкой. И тогда шум ветра и дождя за окном превращался в снежные бури, морские ураганы, африканские барабаны, звуки индийских джунглей и бесконечную борьбу добра со злом, где я становился таким смелым, сильным и добрым, что после этого и обычным мальчиком не мог жить иначе. Надеюсь, и ты не зря читаешь эти строки, ведь медвежонку по имени Ме́ня именно сейчас так нужна помощь друга. В последнюю нашу встречу он остался один перед всемогущим Магистром и хитрой лисой.

– Ну что же, давайте знакомиться, – медленно проговорил Магистр. – О себе я скромно умолчу, а вот ваши имена я хотел бы услышать.

– Ваша верная слуга, повелитель, – в один голос прошептали обе лисы.

– Слуги начали расти как грибы, а они иногда бывают ядовитыми.

– Да это самозванка, хозяин. Посмотрите только на нее!

Лисы были не только внешне как две капли воды похожи друг на друга, но их голоса, движения и даже взгляды, полные ненависти – все было точной копией. Будто одна из них стояла перед зеркалом, а вторая была лишь ее отражением.

Медвежонку стало страшно. Он заставлял себя не думать об этом, так как только в обличии лисы Лизки он мог сейчас протянуть время, чтобы найти выход из столь опасного положения. Его так и подмывало представить себя каким-нибудь сильным зверем и тут же превратиться в него. Ведь пещера Желаний была именно тем местом, где можно было мгновенно изменить свой внешний облик, но кем нужно было стать, чтобы противостоять Магистру, он не знал. Поэтому Ме́ня гнал от себя все мысли о возможном превращении, стараясь сконцентрироваться на главном – кто смог бы противостоять колдовским силам Магистра.

– Так зачем ты явилась, плутовка? Магистр сказал это, растягивая слова. Очевидно, его забавляла игра, вернее, попытка недостойного новичка состязаться с мастером, и он предоставил ему право первого хода. А может, даже двух. Лицо Магистра скрывала тень от черного капюшона, но интонации голоса подсказывали, что он сейчас улыбается. Он решил развлечься.

– Я услышала, как кто-то бежал по лесу в эту сторону. Ночью, напрямик. Это мне показалось очень подозрительным, вот и решила проверить. Слова настоящей лисы звучали убедительно, а Ме́ня так увлекся своими мыслями, что растерялся и промолчал. Каждая секунда промедления с головой выдавала его. Нужно было срочно что-то делать, и он неожиданно для себя выпалил скороговоркой:

– Когда я подходила к пещере Желаний, мне показалось, что кто-то стоит у стены. Очевидно, он не знал, где вход, и пытался проникнуть сюда в том месте, где тропинка поворачивает от скалы. Это шагов сорок отсюда. Наверное, я очень торопилась, чтобы быстрее войти и доложить Вам, мой господин, о нем. Он подглядел, как я это сделала, и вошел сюда под моим видом.

– Забавно. Продолжайте.

Откуда-то возникло кресло с высокой резной спинкой из черного дерева, и Магистр сел в него. Было похоже, что он собирается сыграть шахматную партию с новичком, азарт и наглость которого его заинтересовали.

– Да я тебе сейчас всю шерсть повыдергиваю, врунья! – не выдержала настоящая Лизка и приготовилась ринуться в драку.

Медвежонку тоже хотелось задать трепку этой рыжей плутовке, но он сдержался. Магистр обмолвился раньше, что лиса за что-то наказана и не может превращаться ни в кого, а значит, и он должен оставаться в ее шкуре. Наверное, Магистр только этого и добивался, подталкивая медвежонка совершить ошибку.

– Это был человек, мой господин. Я видела его впервые, но хорошо запомнила. Позвольте, я его Вам покажу.

Ме́ня сказал это голосом лисы с таким заискиванием, что ему самому стало неприятно. Вот ведь как они умеют выворачиваться и льстить! Ох, добраться бы до нее, но сейчас лиса была не главной фигурой в опасной игре.

– И как же ты собираешься это сделать, рыжая?

– Позвольте, хозяин, подойти к бассейну Грез.

– А ты знаешь, как им воспользоваться? Этот вопрос заставил медвежонка вздрогнуть. Похоже, он ошибся, выбрав слишком рискованный путь, но отступать было поздно.

– Я видела, как это делала Веда. Простите, хозяин, когда я следила за ней, то входила сюда без Вашего разрешения.

– Вот как? Узнаю хитреца Луиджи, у тебя всегда были повадки лисы. Помню, как ты появился здесь первый раз – несчастный и больной. Искал исцеления. Впрочем, жадность и хитрость тебя выдавали всегда, и облик лисы ты получил по заслугам. Думаю, это будет справедливо, если внешность будет соответствовать внутреннему миру существа. А вот призма Времени может принадлежать только мне!

– Конечно, господин. Могу ли я даже думать об этом?

– Ну-ну… Так что ты мне хотела показать?

– Того, кто проник сюда под видом преданной Вам слуги, господин.

Ме́ня так вошел в роль плутовки, что юлил и стелился перед Магистром, на брюхе подползая к бассейну Грез. В обличии лисы он так умело пользовался огромным пушистым хвостом, выражая преданность, что настоящая Лизка просто онемела от такой наглости. Она лишь нервно переминалась с лапы на лапу, выжидая удобного момента для атаки.

– Кто же тот наглец, что посмел нарушить мой покой?

Кресло Магистра плавно приподнялось над полом пещеры и зависло у бассейна Грез. Медвежонок в обличии лисы подполз к небольшой ванне, углубленной в центре пещеры и наполненной жидкостью с зеленоватым оттенком. Сев на камень у самого краешка, Ме́ня осторожно потрогал лапой воду. От этого прикосновения круги медленно разошлись по поверхности, и зеленоватые искорки заиграли в глубине. Маленькие волны ровными кругами доходили до краев бассейна, поросших мхом, и пропадали там.

– Смелее, я жду.

В голосе Магистра прозвучали нотки нетерпения. Ме́ня выбрал неглубокое место и осторожно зашел в зеленоватую воду.

Он еще не знал, что будет делать дальше, и полностью доверился своей интуиции. Через несколько секунд над бассейном Грез появилась лиса Лизка. Точная копия тех двух, что уже были в пещере.

– Не нужно так волноваться, рыжая. Вспомни не себя, а того, с кем встретилась у входа.

Следующий миг Магистр запомнил надолго – еще никому из смертных не удавалось так просто перехитрить его. Это было впервые! Рядом с первой лисой над поверхностью бассейна Грез стали появляться все новые и новые близнецы. Им стало тесно, и они начали спрыгивать на освещенный факелами пол пещеры. Желто-красные языки пламени отблескивали на десятках рыжих лисьих спин. Они метались в ограниченном пространстве небольшой пещеры, бывшей некогда сокровенной тайной и не видевшей никогда ранее стольких живых существ. Магистр вытянул руку в черном плаще по направлению к новой стае лисиц, появившейся было над бассейном вслед за спрыгнувшими вниз соплеменницами. Из рукава плаща на мгновение показался длинный морщинистый палец с черным ногтем, длинным и загнутым вниз. В тот же миг десяток лис над водой обернулись огромными черными волкодавами. Они прыгнули вниз вслед за лисами, и началась драка. Впрочем, это было запоздалым противодействием. Сотни лисиц уже метались в пещере. Они то увертывались от нападавших огромных собак, рвавших попавшихся в клочья, то сами набрасывались на волкодавов.

В этой неразберихе одна их лис тихонько подкралась к тому месту, где можно было выбраться их пещеры. Со стороны можно было подумать, что одна их плутовок решила переждать драку в сторонке. Не было времени осуждать ее или подозревать в чем-то. Вой раненых и злобный лай отдавались громким эхом под сводами пещеры, клочья шерсти устилали ее пол, а стаи обезумевших от драки животных слились в единую лавину.

Минуту спустя одна за другой лисы стали исчезать в стене. Это Ме́ня прочел заговор, и выход из пещеры был свободен. Похожие друг на друга как две капли води, лисы беспрепятственно покидали поле боя. Вскоре рыжая лавина устремилась в проход. Разгоряченные погоней волкодавы натыкались на скалу, которая их не пропускала. Они отлетали назад и вновь кидались на стену. Магистр, наблюдавший за всем происходящим из своего кресла, парившего над общей суетой, протянул руку в направлении скалы, где бились о стену грозные волкодавы, и они ринулись за исчезнувшими лисами в погоню. Но небольшой паузы было достаточно, чтобы огромная стая рыжих лисиц бросилась врассыпную по ночному лесу, уходя от преследователей.

Позже все население Дальнего леса только и говорило о странном нашествии лисиц. Никто не мог объяснить, откуда они взялись и куда исчезли. То ли они за кем-то гнались, то ли за ними кто-то гнался, но такой огромной стаи никто отродясь здесь не видывал. Потом прошел слух, что из-за проливных дождей в соседнем лесу было наводнение, затопившее все лисьи норы, вот они и подались в новые места, ища спасения. Но это было позже, а в ту дождливую осеннюю ночь никто не обратил внимания на то, что вместе с лисицами из пещеры выскочил один маленький волчонок, который сразу же свернул в сторону и укрылся в сосновом бору. Петляя среди деревьев, он на всякий случай запутал следы, чтобы ни один из волкодавов не смог его найти. Подождав, пока шум погони пронесся стороной и затих вдалеке, волчонок осторожно стал пробраться к себе домой. Лучшей погоды для скрытного перемещения по лесу трудно было придумать, и он вскоре увидел знакомое поваленное дерево, под которым было устроено логово. Как можно осторожнее волчонок залез в свою нору, где спало все семейство. Промокший и продрогший после ночной прогулки, он свернулся калачиком и затих, пытаясь согреться.

* * *

– Ме́ня, долго я еще буду тут сидеть? Рассвет скоро! – услышал медвежонок возмущенный голос волчонка, которого он оставил вместо себя в образе заколдованной статуи. Поменявшись снами с Коготком, Ме́ня заставил его без движений смотреть на свое отражение в луже.

– Да ладно, не ворчи.

– Ага, не ворчи! Я даже моргнуть не могу. Ты мне теперь такой сниться будешь.

– А я тебе и так снюсь.

– Давай рассказывай. Что было-то?

– Да ничего и не было, я не успел ничего узнать.

– Так-таки и ничего? Где тогда так долго был?

– Ну, оказывается, лиса Лизка раньше была каким-то Луиджи. Видно, тоже приходил секреты времени выпытывать. Да только Магистр его одолел и в лису превратил. Она теперь даже никакой другой облик принять не может. Он ее заколдовал. Теперь Лизка перед Магистром выслуживается, чтобы он ее обратно расколдовал.

– А он что?

– Да он хитрый, ничего толком не говорит.

– И все?

– Ну, я там немножко пошалил.

– Как это?

– Принял облик лисы и в пещеру вошел. Хотел узнать, в чем сила Магистра.

– В какую пещеру?

– Долго объяснять, потом как-нибудь расскажу.

– Вот ты всегда так – потом да потом. А я тут сиди под дождем. Давай уж рассказывай.

– У Магистра есть какая-то призма Времени. Мне кажется, я видел ее раньше.

– Это когда – раньше?

– Когда в чашу Вечности угодил.

– А зачем ты туда угодил?

– Случайно.

– Что-то не верится мне, что ты случайно что-то делаешь.

– Почему?

– Да ни с кем из лесного народа такое не случается. Ни специально, ни случайно.

– Но ведь мы же с тобой поменялись снами, а ты говоришь – ни с кем.

– Ну, я – другое дело.

– Правда?

– Я же твой друг. Значит, у нас должно быть все поровну.

– Ну, это если бы мед был, тогда я должен был бы поделиться, а всякие там неприятности – нет. Лучше я один с этим бороться буду.

– Так ведь на то и друзья, чтобы из беды выручать. Ты рассказывай, что дальше-то.

– В общем, у Магистра есть призма Времени, которая обладает какой-то властью. Я чувствую, что с ней многое связано, хотя не знаю, что именно. Нужно эту штуку отыскать.

– Никогда тебе, глупый медвежонок, не найти ее. Призмой Времени могу владеть только я.

– Ты что, Коготок?

– Какой я тебе Коготок? Ты еще не догадался, с кем разговариваешь? Проваливай в свой сон и возвращайся в каменную статую. Быть тебе истуканом до конца дней своих, а про волчонка забудь.

– Магистр?

Да, это был именно он. Но сейчас не время нам с ним встречаться, потому что закончилась сказка о хитрой лисе.

Романтичная сова

Поздней осенью иногда бывают удивительно теплые и солнечные дни. Будто один из многочисленных карманов дождливой осени прохудился, и теплый день завалился за подкладку еще с начала сентября, а вот в ноябре она случайно нашла его, да и расщедрилась напоследок. Летом бы на это никто не обратил внимания, а вот перед самой зимой такой день становится просто подарком. Все выходят на улицу и долго-долго гуляют, вспоминая ласковое лето и себя в то время. Особенно здорово в такой полдень устроиться на скамейке в парке. Закрыть глаза и подставить лицо неожиданно теплому солнцу, которое пробивается через голые ветки деревьев, пробуждая удивительные фантазии. Они сливаются со сказками и порождают новые, и тут нам самое время вспомнить медвежонка Ме́ню, который вновь встретился с могущественным и коварным Магистром.

Ладно бы хитрая лиса притворилась кем-нибудь из знакомых медвежонка, но когда Магистр стал волчонком, да еще в их с медвежонком сне – это было нечестно. Впрочем, коварство и предательство никогда не бывают честными, они всегда выбирают самые подлые методы борьбы. А добро и справедливость не могут себе позволить быть нечестными. Они обязательно проиграют, если примут правила такой игры. Их сила – в открытости и прямоте, чем не может похвастать всякая нечисть. Так рассуждал медвежонок, вернувшийся из своего сна обратно в каменную статую.

День выдался удивительно солнечным и не по-осеннему теплым. Лужи высохли, и Ме́ня ничего, кроме пожухлой травы под ногами, не видел. Заколдованный Магистром, он не мог пошевельнуться и даже моргнуть, он мог только думать. Попытки заснуть и поменяться снами с волчонком ни к чему не привели. Коготок молчал. Он не появлялся ни во снах о малине, ни об охоте, ни о купании в пруду, которые так любил. Сознание того, что друг попал в беду из-за него, еще больше угнетали медвежонка. Надо было бороться в одиночестве. Друзей не так много в жизни, чтобы ими рисковать. Нужно только не поддаваться панике и убедить себя, что он сам все сможет.

Это в обычной жизни Ме́ня был подвижным и любил играть, теперь же он мог только размышлять, не отвлекаясь на другие дела. Удивительно, сколько можно передумать разных мыслей, если никуда не спешить. Неужели для этого нужно заболеть или попасть в беду, почему в обычном состоянии нельзя надолго сосредоточиться? Наверное, потому, что в обычной жизни так много развлечений, игр и удовольствий, что перед ними так трудно устоять, отказаться от них ради отвлеченных размышлений. Возможно, поэтому дети с ограниченными физическими возможностями или отвергнутые местной компанией замыкаются в себе и находят свой особый мир, где очень быстро взрослеют.

Ме́не непременно нужно было найти выход из такого затруднительного положения, куда он попал. Он долго перебирал в памяти своих знакомых, их разговоры и встречи, чтобы найти хоть какую-то зацепку. Ведь не зря же есть поговорка у людей – кто ищет, тот всегда найдет…

* * *

Ночь выдалась лунной, и сова по имени Соня в предвкушении хорошей охоты не торопясь выбирала жертву, сидя на ветке огромного дуба. Острое зрение, бесшумный полет и способность хорошо ориентироваться в темноте делали ее грозным хозяином ночного леса. Способность терпеливо выжидать всегда приносила Соне хорошую добычу. Заметив желанную жертву, сова мягко соскользнула с высокой ветки и, ловко маневрируя между деревьев, совершенно бесшумно в буквальном смысле слова свалилась на голову толстого бурундука, беззаботно вышедшего ночью их норы по своим делам.

– Да тише ты!

– Поговори мне еще, – и Соня сильнее вонзила свои когти в спину бурундука.

– Я слышал, что совы появляются внезапно, но чтобы так…

– Что это ты разговорился, полосатик?

– Никакой я тебе не полосатик…

– Вот как. А кто же ты, толстячок?

– Ме́ня.

– Да вы только послушайте! Теперь и бурундуки меня будут учить. Ты намекаешь на то, что Соня стала такой старой, что не отличит полосатика от медвежонка? Мне слетать за очками, или ты сильно исхудал в берлоге? Что, Тамара перестала заботиться о своих малышах?

– Нет, мама никогда…Только, уважаемая Соня, не говорите маме, что поймали меня ночью у высокого дуба…

Сова описала плавный полукруг и, мягко притормозив, опустилась на толстую ветку огромного дуба. Потом, осмотревшись, перебралась в дупло, устланное сухим мхом и травой, служившее ей отличным домом. Все еще удерживая подле себя одной лапой пойманного бурундука, она с любопытством начала его рассматривать. Густые перья скрывали шею Сони, и было странно смотреть, как она наклоняет голову. Круглые желтые глаза были отчетливо видны в лунном свете.

– Ты что мне голову морочишь? Впрочем, я люблю загадки. Так что ты там говорил про медвежонка?

– Если Вы будете так любезны и перестанете душить меня своими чудными острыми когтями, я смогу Вам все объяснить, уважаемая Соня. Ведь всему лесному народу известна Ваша мудрость.

– Что-то я не припомню, чтобы медведи по-лисьи разговаривали.

– Нет, это я по привычке. Я тут в лису обратился, вот и не могу отвыкнуть…

– Вот теперь ты больше похож на этого выдумщика Ме́ню.

– Вы воистину сама мудрость Дальнего леса и даже всего лесного народа.

– Фи, от тебя лисьей хитростью несет за версту.

– Ух, я этой Лизке наваляю, попадись она мне только!

– Так, бурундук, лиса и медвежонок в одном лице. Что творится в лесу… Прошлой ночью – какое-то сумасшествие с лисами. Сколько живу, а такого не помню. Откуда такая стая рыжих? И кто их так напугал? Старею, что ли, но ничего не понимаю.

И сова в задумчивости сильнее придавила пойманного грызуна острыми когтями.

– Соня, я вот скажу Гордому, что Вы маленьких обижаете…

– Посмотрите на этого полосатика! Он еще и угрожает!

– Что Вы, уважаемая и мудрая смотрительница ночного леса. Я позволил себе присниться Вам в образе несчастного бурундука, чтобы Вы обратили на меня внимание. Только так я могу поговорить с Вами и все объяснить.

– Держите меня! Со времен Великого дождя ничего подобного со мной не случалось. Этот полосатик меня сегодня доведет. Потом весь день кошмары будут сниться. Еще из дупла не хватало вывалиться. Вот сраму-то будет!

Сова отпустила бурундука и, отодвинувшись в глубину огромного дупла, прислонилась спиной к его задней стенке. В полумраке было видно, как она моргала от напряженных размышлений. Похоже, даже такой мудрой и повидавшей немало на своем долгом веку жительницы леса слова бурундука показались очень странными.

– Вы только не торопитесь, уважаемая Соня. Я Вам все по порядку расскажу.

– Вот насчет порядка я не возражаю. А то у меня что-то аппетит пропал.

– Все началось с того, что я объелся малины, и мы пошли к Лесному озеру напиться, а там Серебрянка…

– Слушай, полосатик или как там тебя! Ври, да не завирайся. Ближнюю дорогу ты выбрал, чтобы за водой сходить.

– Так ведь зима была, и ручей замерз. Я из берлоги вылез, а там – полнолуние и мороз…

– Что-то и у меня в горле пересохло. Бурундуки в берлоге зимуют и по-лисьи говорят. Только мороза нам сейчас и не хватало. Что в лесу творится…

– Да мы же с Вами во сне говорим. Я Вам приснился, а во сне чего только не бывает!

– Сколько снов видела, а вот такого не было.

– Так вот я Вам и рассказываю, что мы пошли с Длинным на озеро. Напиться…

– Так… Сейчас сюда еще и лось придет?

Медвежонок понял, что ошибся. Так у него ничего не получится. Эти взрослые иногда абсолютно не могут понимать маленьких. Им нужно все растолковывать медленно. Он сел напротив совы и начал говорить очень спокойным голосом.

– Соня. Вы ведь любите смотреть интересные сны?

– Да…

– Тогда послушайте интересную историю о том, как злой волшебник узнал тайную тайну времени и стал им управлять. Он заколдовал многих жителей Дальнего леса, которые хотели ему помешать. Теперь он стал Магистром и владеет временем любого смертного, а еще он распоряжается им, как хочет. Он может переноситься в любую страну и там превращаться в кого угодно. Он даже может изменять историю, потому что время у него в плену. Находились смельчаки, которые пытались восстановить справедливость и вернуть все в прежнее русло, но еще никто не смог одолеть злодея. И вот нашелся один маленький медвежонок, которому Серебрянка передала тайную силу, чтобы он смог сразиться с Магистром. Только вот этот медвежонок попал в беду – злой волшебник превратил его в каменную статую навеки. Единственное, что ему удалось сделать – это присниться мудрой сове, которая поможет ему. Вот он ей все и рассказал.

– Как интересно… Что-то я такое уже слышала, только вот никак не припомню. Какие-то обрывки мыслей или воспоминаний. Не могу уловить. Расскажи еще что-нибудь, возможно, это поможет мне вспомнить.

– А Вы закройте глаза и не смотрите на бурундука, лучше вслушайтесь в слова. Как говорила моя знакомая наимудрейшая сова – если не получается, сделай наоборот.

– Послушайте, этот полосатик опять меня учит. Впрочем, слова действительно медвежонка, а не этого грызуна.

– Тогда припомните, не знакомы ли Вам имена, которые я сейчас назову.

– Я готова…

– Лесное озеро, Серебрянка, Белое облако, Длинный, Гордый, Веда, Луиджи…

– Стой, ты сказал – Веда?

– Да, именно так. Вы ее знаете?

– Ничего определенного, но что-то подсказывает мне, что я знаю этого человека.

– А что связано с этим именем?

– Не знаю. Просто сердце забилось сильнее.

– Вспомните. Пожалуйста, вспомните, уважаемая Соня. От этого зависит многое, а может быть – очень многое.

– Нет… Ничего не припомню, но я почему-то так разволновалось. Что за странный сон мне сегодня снится! Не ревматизм ли это? Осень выдалась такой дождливой, и в моем возрасте это так опасно…

– Простите, дорогая Соня, за бестактный вопрос. А сколько же вам лет?

– Право, я и сама не знаю. Живу здесь и живу. Полевок да бурундуков ловлю. Ах, простите, что-то я сегодня вся на нервах. Веда, Веда… А как она выглядит? Расскажите мне о ней. Надеюсь, во сне об этом можно попросить.

– Я видел ее в двух обликах: старухи-нищенки и женщины-воина.

– Вот как?

– Думаю, что настоящей она была красивой и сильной, как истинный воин. Хотя толком все выяснить нам помешал Магистр.

– Слушайте, опять этот Магистр. Прямо монстр какой-то…

– Вы правы, это просто дьявол.

– Ах, не пугайте меня. Скоро рассвет, и я не засну… Или я уже сплю… Вы меня окончательно запутали.

– Не старайтесь найти логический ответ. Доверьтесь вашим чувствам.

– Мудрые слова… Не по годам, скажем прямо.

– Что Вам подсказывает сердце?

– Оно так колотится. То ли от страха, то ли от предчувствия. Сама не пойму.

– Бояться не стоит.

– Браво. Слова настоящего рыцаря, это мне по душе.

– Так о чем же Вам напоминает имя Веда?

– Не пойму… Но что-то мне говорит, что мы должны слетать на Лесное озеро.

– Почему Вы так думаете?

– Я так не думаю. Я чувствую. Как если бы приближался дождь или ветер. С годами становишься такой чувствительной.

– Значит, мы должны полететь к Лесному озеру.

– Почему я все время должна кого-то слушать? Странные нынче сны пошли. А мы не можем посмотреть что-нибудь романтическое?

– Уверяю Вас, сон про Веду будет очень романтическим.

– Вы так считаете?

– Не сомневайтесь, нас ждут удивительные приключения.

– Ах, я и в молодости была такой легковерной. Но… при чем тут бурундучок?

– Это – сон, уважаемая Соня.

– Перестаньте называть меня уважаемой. Для Вас я буду просто Соня.

– Конечно, Соня, мне всегда хотелось Вас так называть, но я не решался.

– Ну, так намного романтичнее. Летим прямо сейчас?

– С Вашего позволения, я заберусь к Вам на спину.

– Вот как? А мне казалось, все должно быть наоборот.

– Прошу прощения, но в данной ситуации это невозможно.

– М-да, все-таки это – к дождю. Что же, забирайтесь ко мне на спину, мой рыцарь.

Задержавшись немного на краю дупла, сова огляделась. Тихая ночь царила над лесом. Лунный свет неярким серебром заливал огромные деревья, редкие поляны и извилистый ручей.

Лес с высоты птичьего полета удивительно красив, а в полнолуние он становится просто сказочным. Медвежонок уже не очень удивлялся своим превращениям. Его перестал смущать новый облик бурундука, а вот необычное зрелище спящего серебряного леса завораживало. Сова летела совершенно бесшумно и плавно. После стремительного полета на спине орла это путешествие показалось Ме́не сплошным восторгом. Как все-таки здорово быть птицей! Быть свободной, парить и наслаждаться полетом.

– А вот и Лесное озеро. Сама здесь давненько не бывала. Красиво как…

Почти круглое серебряное зеркало появилось впереди за высокими деревьями. Окруженное густым лесом, оно казалось спящим. Среди удивительной тишины не было слышно даже взмахов крыльев совы. Ночь всегда полна загадок из-за неясности и недомолвок, но сегодня она открылась своим удивительным очарованием и хрупкостью. Казалось, что за этой красотой можно наблюдать только с высоты. Спустись на землю, коснись ее – и все рассыплется, разобьется, исчезнет.

– Ах, как славно, что ты уговорил меня прилететь сюда. Никогда ничего подобного не видела. От восторга почему-то чувствую себя невестой, да и только.

– А почему Вы шепчете, Соня?

– Шепчу? Право, не знаю. Красиво очень.

– Прошлый раз Серебрянка тоже появилась в полнолуние, но это было зимой, когда я ходил по воде.

– Не знаю, как зимой, но сейчас озеро тоже из серебра.

– Давайте спустимся как можно ниже.

– Это можно. Только, я надеюсь, купаться мы не собираемся.

Мощное оперение совы позволило ей лететь, почти касаясь воды. Она набрала скорость, опускаясь с высоты, и теперь скользила над неподвижной водной гладью, больше напоминавшей застывшее серебро. На ее поверхности не было ни ряби, ни тени, ни отражения. Круг за кругом они описывали над равниной, пока поверхность не слилась в единое целое и, казалась, все замерло.

Вдруг что-то необъяснимое привлекло внимание обоих. Казалось, что прямо под ними незримая рука протирает запотевшее зеркало. Кто-то постарался, и постепенно неясные очертания на затуманенном стекле стали проявляться.

– Да это же Веда! – воскликнула сова.

– А Вы говорили, что не знаете ее.

– Это точно она. И как хорошо выглядит. Этот наряд ей к лицу.

– Где это она? Какая-то скала, только блестит. Похоже на лед.

– Нет-нет, это – кристаллы. Может быть – горный хрусталь.

– Смотрите, кто-то крадется сзади.

– Веда, обернись! Ты в опасности, моя девочка.

– Скорее, Веда, скорее! – в один голос закричали сова и медвежонок.

Услышала ли она их или почувствовала опасность – неизвестно. Только у нее в руках вовремя оказался верный меч. Нападение кравшегося по ее следам человека в черном было остановлено. Короткая схватка повергла в бегство трусливого врага. Спрятав меч в ножны, Веда что-то разглядывала среди сверкающих кристаллов. Наконец она выбрала один из них и взяла его в руки. Кристалл был большой, почти прозрачный, на многочисленных гранях его отражались и играли отблески невидимого факела. Веда еще раз посмотрела его на просвет и обеими руками прижала к сердцу. Постепенно кристалл начал таять. Грани перестали быть острыми и четкими, блеск пропал. Веда поднесла кристалл в ладонях к своему лицу и подышала на него. Только что твердый, отсвечивающий всеми гранями, кристалл превратился в пригоршню воды. Веда ловким движением достала из складок одежды маленькую флягу и бережно перелила туда воду из ладошки.

Видение исчезло так же плавно, как и появилось. Похоже, зеркало опять запотело, но его уже никто не собирался протирать. Серебряная гладь внизу вновь стала идеальной.

– Что-то у меня голова закружилась, – прошептала сова.

– Нам пора возвращаться, только обязательно расскажите мне про Веду.

– А что говорить, она всегда играла в мальчишечьи игры со стрелами и саблями.

– Но откуда Вы ее знаете?

– Ах, после, после, я так устала. А что это было, друг мой?

– Я еще не понял, но не случайно нам это показали.

– Кто показал?

– Серебрянка.

– Ничего не понимаю, но это так романтично…

Обратно они летели молча. Темнота сгущалась перед рассветом, поглощая все вокруг. Исчезли неясные очертания могучих деревьев, Высокой скалы и проглядывавшая прежде сквозь листву бледная цепочка Прохладного ручья. В темноте растаяли лесные шорохи и звуки. Казалось, что и сама тишина растворилась в неясной мгле. Сова поднялась выше, чтобы разглядеть хоть что-то, но это только усилило впечатление. Дальнего леса не было – ни полянки, ни деревца, ни опушки.

– Это черный плащ Магистра, – догадался Ме́ня. – Он хочет нас запутать, чтобы не вернулись в наше время и остались в этом сне.

– Интересно. Ты хочешь сказать, что можно навсегда остаться в каком-нибудь сне?

– Конечно! – бурундучок, в облике которого медвежонок сейчас был, заерзал от нетерпения на спине у совы. – Он только этого и добивается. Последнее время, меня так постоянно куда-то прячет.

– И можно навсегда остаться молодой? – сова явна думала о чем-то другом, пропуская мимо своих чутких ушей все слова грызуна. – Быть вечно молодой… Это так романтично!

Они помолчали. Медвежонок в отчаянии искал выход, понимая, какой опасности оба подвергаются. Ведь так лететь в темноте они могли вечно. Магистр хотел украсть их время, подбираясь к сознанию совы, где сон еще не остановился. Остальное уже замерло. Очевидно, колдун не мог подчинять себе все. Перед чем-то он был бессилен. Только что же это могло быть?

– Веда! – вырвалось у медвежонка.

– Что ты сказал, малыш? – рассеянно прошептала сова.

– Магистр почему-то не смог одолеть ее… Вспомните, милая Сонечка! Вы рассказывали мне о ней, когда мы беседовали в Вашем гнездышке.

– Ах, коварный… – сова взволнованно за работала крыльями. – Меня так давно никто не называл. Лесные защитники! Даже в жар бросило.

– Вспомните Веду. У нее есть что-то сильнее колдовства магистра.

– Конечно, – с грустью выдохнула сова, – это любовь! Если бы лесной народец умел писать, то на многих деревьях давно бы красовалась заглавная буква этого романтичного слова. А Веда…

В этот момент что-то сверкнуло в неподвижном черном воздухе, и сова с мнимым бурундучком оказались на ветке рядом с дуплом огромного дуба. Вокруг была звездная ночь. Где-то неподалеку хрустнула ветка, глухо заухал филин, едва слышно зашуршали кусты. Жизнь в Дальнем лесу не замирала и ночью.

– А Веда сильна своей любовью, – как ни в чем ни бывало продолжала ночная охотница, – ни морщины на грязном лице, ни сгорбленная спина, ни обрывки старого платья не скроют этого. Я вижу…

– И это так романтично, – закончил ее мысль грызун.

– Зря иронизируете, мой друг, – снисходительно произнесла Соня, – Только воспоминания о любви согревают меня в самую сильную стужу.

Сова часто заморгала огромными глазищами, а медвежонку в образе бурундучка стало невыносимо стыдно, за то, что он позволил себе нелепо подшутить над тем, чего еще не знал.

– Простите, Сонечка. Я… я испугался темноты.

– Испугался? – она гордо приподняла голову, глядя куда-то вдаль. – Это удивительное чувство любого сделает самым отважным и даже отчаянным. Вот…

Ночная охотница осеклась, не желая открывать свои тайны какому-то грызуну. А его маленькие черные глазки уловили как изменилась осанка совы. Казалось, она стала выше и стройнее.

– Так что ты там говорил про сон, полосатик?

– А Вы верите в сны, дорогая Соня?

– Конечно! – она даже щелкнула клювом.

– Очень важно, чтобы об этом сне узнал Гордый. Вернее о том, что мы видели, пролетая над Лесным озером.

– Про Веду? – недоверчиво переспросила сова.

– И о том кристалле.

– М-да. Необычный сон… – задумчиво про из несла сова. – Что творится в Дальнем лесу! Может, это запоздалое бабье лето так на меня влияет? Ступай себе, полосатик.

На этом закончился странный сон, приснившийся ночной охотнице перед рассветом. Раньше она могла заснуть только днем, укрывшись в дупле большого дуба, а теперь-то и вовсе маялась бессонницей. А тут… Чудеса, да и только! Этому бурундучку удалось задеть какие-то тайные струны в душе Сони, и она мечтательно смотрела вдаль, абсолютно не обращая внимания на то, что твориться под носом. Вернее – клювом. Любой, заметивший в ту ночь, как томно вздыхает вечная смотрительница Дальнего леса, непременно подумал бы:

– Ах, это так романтично!

* * *

Мне всегда казалось, что сказки заканчиваются на самом интересном, оставляя много вопросов. Отвечая на них, я начинал придумывать свое продолжение. Впрочем, закончилась только история о романтичной сове, а не сказки Дальнего леса.

Оглавление

Медвежонок, который любил меняться

Лесное озеро

Белое облако

Чудесный сон

Первый сон волчонка

Полет орла

Родник

Прозрачная скала

Тонкая травинка

Чужая печать

Солнечная поляна

Двойник

Чёрный колодец

Голубая лента

Второй сон волчонка

Хитрая лиса

Романтичная сова Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg