«Про жирафа Федю»

Про жирафа Федю (fb2) - Про жирафа Федю 8580K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Наталья Ильинична Нусинова

Наталья Нусинова Про жирафа Федю

© Нусинова Н. И., текст, 2014

© ООО «Издательский дом «КомпасГид», 2014

* * *

Будущим дедушкам, Бобрику и Наф-Нафу…

Вы не пробовали завести себе жирафа?

Если нет, то и не надо!

Честное слово, хлопот не оберётесь…

Глава первая Пора за елкой!

Эта история началась в канун Нового года.

Дедушка Максимилиан с утра пошёл за ёлкой, а Глаша и Гриша ждали его дома.

Они сидели вдвоём на диване, в толстых свитерах и шерстяных носках, и шептались:

– Какая она будет? Большая или маленькая? Главное, чтоб пушистая… А вдруг под ней не уместятся все подарки? Бабушка с дедушкой точно что-нибудь подарят. Ещё, конечно, Никанор и Мелинда. А папа с мамой? Наверное, передадут с Дедом Морозом… И когда уже наконец они вернутся со своего Севера?

Глаша в задумчивости пошевелила носком тапка, а Гриша нахмурил брови:

– Может, они о нас вообще забыли?

– Ты что? – удивилась Глаша. – Мы же их дети!

Гриша помолчал и пожал плечами.

– А чего же они тогда не едут?

Глаша испуганно посмотрела на него.

Гриша обнял сестрёнку.

За окном шёл снег.

Вдруг из коридора послышались шаги, скрип входной двери и голоса.

– Да куда такую громадину? – возмущалась бабушка Элеонора. – Я же говорила: самую маленькую!

– Ну Элеонорочка, – лепетал дедушка Максимилиан, – ты посмотри, какая она зато хорошая!

– А наши потолки? – язвительно спросила бабушка. – Она же не поместится! Ты что, наискосок её поставишь?

Глаша и Гриша переглянулись.

– Не хочу наискосок! – сказал Гриша.

– С неё игрушки осыплются! – сказала Глаша.

И они быстро спрыгнули с дивана.

Дедушка уже втащил ёлку в дверь и бросил на пол. Она сразу заняла собой весь коридор, задрожала иголками – и в квартире запахло хвоей, лесом и Новым годом.

С высоты своего роста Максимилиан посмотрел на ёлку, потом поднял глаза к потолку, который был ему виден очень хорошо, что-то прикинул, крякнул, но ничуть не смутился.

– Я её подпилю! – сказал он бодро. – Несите пилу! Сейчас мы её живенько обкорнаем!

– Ёлка хорошая! – закричал Гриша подбегая. – Не пили!

Глаша подошла вслед за братом и попросила:

– Не надо её корнать. Пожалуйста!

Гриша трогал лёд на замёрзших ветках, а Глаша смотрела на тающие снежинки.

– А ну, марш отсюда! – приказала бабушка Элеонора. – Не стойте на сквозняке! Максимилиан, закрой дверь! А это что?

Дедушка обернулся. Вид у него был торжествующий, глаза сияли, губы сами собой расползались в улыбке.

– Это – гусь! – объявил он и подмигнул внукам. – У нас на Новый год будет гусь с яблоками!

– Тебя из дома выпускать нельзя… – застонала бабушка. – Какой ещё гусь? Я уже столько наготовила…

– Гусь лишним не бывает! – сказал дедушка.

– Хочу гуся! – закричал Гриша.

– С яблоками, – прошептала Глаша.

– Я зажарю его сам! – Максимилиан решительно схватил под мышку огромного гуся и пошёл на кухню.

Глаша и Гриша побежали за ним.

Глава вторая Гусь лишним не бывает

Гуся положили в большой синий таз, принесённый из ванной.

– Свежемороженый! – глотая слюну, объяснил дедушка. – Пусть полежит в тепле! Голубчик наш!

– Он не голубчик, – поправил Гриша. – Он гусь!

– А почему такой жёлтый? – спросила бабушка. – Может, у него была желтуха?

– Ещё чего! – обиделся за гуся Максимилиан. – Это он от жиру. Исключительно жирный!

– Ты думаешь? – Элеонора недоверчиво покосилась на мужа, ощупывая хрупкие косточки, проступающие на гусиной спине. – Ну… не знаю… конечно, он птица… Но, может, не гусь?.. Как-то непохож…

– А кто же это, по-твоему? – прищурился дедушка.

– Ну… не знаю… может, цесарка?

– Сама ты… – У Максимилиана от возмущения заклокотало в горле. – Цесарка! На шею посмотри!

Бабушка Элеонора посмотрела на дедушкину шею, потом на гусиную и неуверенно кивнула.

– Шея длинная. Но почему у него столько лапок?

– Это крылышки! Он их сложил!

Элеонора пожала плечами.

– А что это за тёмные пятна?

– Это яблоки! – сказал Гриша. – Как у коня! Гусь в яблоках!

– Они что, прямо на нём растут? – удивилась Глаша.

– Никакие это не яблоки! – завопил Максимилиан. – Это пупырки! Ты видела марокканские апельсины? Они все пупырчатые! А это – марокканский гусь! Я купил его в марокканском магазине!

– Свежемороженый марокканский гусь? – Элеонора с сомнением покачала головой. – Ну, хорошо. Пусть пока оттаивает. А я пойду отдохну, порисую. Сами тут разбирайтесь.

И бабушка ушла в свою комнату.

– Подарки нам готовит, – прошептал Гриша.

– Заворачивает, – кивнула Глаша.

Дедушка сразу приободрился и скомандовал:

– Займёмся-ка ёлочкой!

– Ура! – закричали Гриша с Глашей.

И они пошли в коридор.

Дедушка схватил ёлку за верхушку, Гриша за ветку, Глаша за верёвку, и они все вместе её потащили. Но ёлка зацепилась за шкаф, который стоял в углу коридора рядом с дверью в комнату, и застряла на повороте, загородив проход.

– Так! – сказал Максимилиан. – Блокировка!

Гриша кивнул.

А Глаша испугалась:

– Как же теперь бабушка из комнаты выйдет?

Все растерянно замолчали.

И тут раздался звонок в дверь.

– Минуточку! – закричал дедушка, протискиваясь между ёлкой и стеной.

Звонок повторился – более настойчиво.

Гриша проскользнул по стенке и подбежал к двери.

– Спроси, кто! – просипел Максимилиан. Он безуспешно дёргал ногой, которая запуталась в размотавшейся верёвке.

– Кто там? – спросил Гриша.

– Никанор! – ответили из-за двери.

– Дедушка! Это дедушка Никанор пришёл! – крикнул Гриша.

– Вот хорошо! – обрадовался Максимилиан. – Как раз вовремя! Открой ему!

Гриша поднялся на цыпочки, но достать до замка не смог.

– Пустите меня! – жалобно попросил Никанор.

– Сейчас! – сказал Гриша.

Он встал на скамеечку, на которую Элеонора ставила ноги, когда зашнуровывала высокие сапоги, поднялся на цыпочки, но опять не дотянулся до замка. Чуть-чуть не дотянулся!

Тут он увидел, что Глаша перелезла через ёлку, подобралась к столику и стянула с него большой телефонный справочник. Он сразу понял зачем и кинулся ей на помощь!

Они вдвоём дотащили толстую книгу до двери, положили её на скамеечку, и Гриша снова залез на неё, потом встал на справочник, но ему всё равно пришлось подняться на цыпочки, чтобы достать до замка и открыть дверь. Глаша тем временем крепко держала его за пятки. А потом сразу же отступила назад – и правильно сделала. Гриша спрыгнул, дверь отворилась, и в коридор ворвались два воздушных шарика, удочка, торт, утюг, флейта, коробка большая, коробка малая и ещё совсем маленькая коробочка, свёрток, кулёк, букет цветов, целлофановый пакет, длинношёрстная такса Линда, а самым последним – толстый маленький дедушка Никанор. Он держал Линдин поводок и всё остальное и поэтому почти не видел, куда идёт. К счастью, его направляла Линда. Но Линда очень обрадовалась, что пришла в гости, и рванулась вперёд – Никанор споткнулся и упал на пол вместе со всеми вещами.

Хорошо, хоть не ударился, потому что упал на ёлку.

Зато он совсем зажал дедушку Максимилиана, который уже почти распутал верёвку и занёс ногу для шага, но теперь тоже шлёпнулся. Никанору было как-то неловко. И он сказал, лежа на ёлке рядом с братом:

– Здравствуй, Максюша! Я пришёл вас поздравить с наступающим Новым годом! А Мелинда просила, чтобы ты починил утюг! Она тоже вас поздравляет!

– Спасибо! – просипел дедушка Максимилиан, пытаясь приподняться. – А как поживают ваши дети, Саша и Даша?

– Прекрасно! – ответил дедушка Никанор, оттолкнув торт, чтобы он не заслонял ему брата. – Они уехали отдыхать на юг, а мы будем встречать Новый год с нашими внуками, Ваней и Веней.

– Милые близнецы! – простонал Максимилиан, отбросив коробку с тортом – теперь она мешала ему. – Как я по ним соскучился! Дорогой Никанор, слезь, пожалуйста, с моей ноги!

Никанор обиделся.

– Вообще-то, – сказал он, опять отпихивая от себя коробку кулаком, – я и не думал вставать тебе на ногу! А потом, это всё-таки довольно странно, что ты лежишь на полу, когда к тебе в гости пришёл родной брат, чтобы поздравить тебя с Новым годом!

Тут Максимилиан просто набросился на коробку и швырнул её с такой силой, что она встала на попа, закрутилась волчком и с неё слетела крышка.

Никанор остановил торт и укоризненно покачал головой.

– Если ты думаешь, что мне нравится, что ты меня придавил… – обиженным тоном сказал Максимилиан.

– Я думаю, что мне колко лежать на ёлке! – перебил его Никанор.

– Не кричите, пожалуйста! – заорал Гриша.

Потом он вспомнил, что в таких случаях говорила бабушка, и добавил: – Незачем ссориться из-за всякой ерунды!

Оба дедушки тут же смолкли.

– Ой! – сказала Глаша. – Смотрите!

Все обернулись. И увидели измазанную кремом мордочку Линды. Линда с удовольствием ела торт.

– Линда! – в один голос завопили Максимилиан и Никанор.

А Глаша пожала плечами:

– Ну, как это? Прямо из коробки…

Тогда Гриша сунул палец в кремовую розу и быстро облизал его.

Глаша чуть подумала и отломила кусочек шоколадной надписи «С Новым го…».

Никанор схватил цукатный лепесток.

А Максимилиан высвободил наконец свою длинную ногу, встал на четвереньки, обиженно посмотрел на то, что осталось от торта, и тоже залез в него пальцем. И как раз удачно! Потому что подцепил грецкий орех.

– Это СЧАСТЛИВЫЙ БОБ! – сказал Никанор. – Мелинда засунула его в торт и сказала, что, кому он достанется, у того будет удачный год! И надо же! Всегда ты! Везунчик!

Довольный Максимилиан засмеялся, сунул орех в рот, раскусил и схватился за щёку.

Все испугались.

Максимилиан встал во весь рост – бледный, но решительный.

– Кфабит! – сказал он, еле ворочая языком. – Фопа забяться фебом! Фубим окобачифать ёлку. Нефем её фипить на пуфню, фопы не муфобить офипками!

Все поняли, что это значит: «Хватит! Пора заняться делом! Будем укорачивать ёлку. Несём её пилить на кухню, чтобы не мусорить опилками!»

Никанор кивнул, двое дедушек подняли и понесли ёлку, а Гриша и Глаша – вещи и подарки.

Линда тащила за ними торт.

Придя на кухню, дедушка Максимилиан первым делом взял газету и расстелил её на табуретке. Потом он положил на табуретку конец ёлки и сказал:

– Бу, фабайте фиду!

Все молча переглянулись.

Не то чтобы они не поняли, что дед сказал: «Ну, давайте пилу!»

Просто не знали, где её взять.

– А где у вас пила? – спросил Никанор.

– Фида! Бот зэ фида! Бот! – рассердился Максимилиан.

И показал на хлебницу. Рядом с ней лежал большой зубчатый нож.

– Так он же для хлеба! Ой!.. А это кто?

Никанор увидел гуся, который уже немного оттаял в своем тазу – ножки и крылышки у него больше не прижимались к животу, а смешно оттопыривались.

– Это гусь! – сказал Гриша.

– Марокканский, – прошептала Глаша. – Пупырчатый!

Никанор был потрясён.

– Надо же! Какой здоровый! А где вы его взяли?

– Дедушка купил! – сказал Гриша.

Максимилиан выпятил грудь и гордо кивнул.

– Никогда ещё не видал таких больших гусей! – признался Никанор. – А почему у него щетина? Он что, плохо ощипан?

Максимилиан в упор посмотрел на брата. Глаза его метали молнии, а кадык на щетинистой шее ходил вверх и вниз. От гнева он забыл про прикушенную щёку – и сразу заговорил как ни в чём не бывало. У него даже прорезалось красноречие!

– Достопочтенный брат мой! – сказал Максимилиан. – Если уж среди нас и найдётся кто-то, кто был недостаточно хорошо ощипан, то это не марокканский гусь! Отнюдь! Сожалею, дорогой Никанор, что недощипал и недоощипал кое-кого ещё в детстве. Был бы сейчас этот кто-то голеньким и гладеньким и не задавал глупых вопросов!

Максимилиан удовлетворённо провёл рукой по коротко стриженной голове и закончил речь красивой фразой:

– Да будет тебе известно, мой бедный Никанор, что марокканцы запекают своих гусей в горячем песке, а при запекании гуси испускают жир (тут Максимилиан слегка застонал), который вместе с песком и гусиным пухом образует корочку. Потом марокканцы сдирают её, как шкурку с банана, и вовсю наслаждаются сочной печёной гусятиной!

Дедушка Максимилиан поднял палец вверх, ожидая рукоплесканий, которыми всегда завершались его лекции в университете, но Никанор только кивнул головой с остатками некогда богатой шевелюры, примирительно улыбнулся и сказал:

– Вот оно что! Значит, это у него перья на лапках! А я-то думал – копытца!

Максимилиан не удостоил брата ответом, только снисходительно пожал плечами, покрепче прижал коленом ёлку к табурету и принялся пилить верхушку хлебным ножом.

А Никанор достал из футляра флейту и стал играть – и сразу все, как всегда, подумали: какой же он замечательный музыкант!

Так они и сидели на кухне: Никанор выводил на флейте чу́дную мелодию, Максимилиан пилил ёлку, Гриша дремал, а Линда ела торт, она уже проделала в нём нору и углубилась в неё так глубоко, что наружу торчали только попа, упёртые в пол задние лапы и дрожащий от напряжения хвост.

А Глаша просто смотрела на всех.

Вдруг она тихо сказала: «Ой!»

И показала на гуся.

Оказалось, гусь совсем разморозился и, блаженно прикрыв глаза, сидит в своём синем тазу, свесив вниз четыре тонкие жёлтые ноги с аккуратными розовыми копытцами, да к тому же раскачивается из стороны в сторону и шевелит в такт музыке длинной пятнистой шеей.

– Он не гусь! – догадался Гриша. – Он змея!

– Она Змий! – прошептал Максимилиан.

Никанор опустил флейту.

А Глаша взяла из вазы яблоко.

Тут гусь недовольно зевнул, с трудом приоткрыл веки, обвёл кухню сонным взглядом, а потом вдруг резко мотнул головой, пряданул ушами и тряхнул небольшими рожками.

Никанор охнул и перекрестился:

– И рога, и копытца! И никаких крыльев!

Уставившись на гуся, Максимилиан всё быстрее пилил ёлку хлебным ножом.

Гусь встряхнулся и, кряхтя, попробовал вылезти из таза.

Никанор упал в обморок.

Максимилиан всё пилил и пилил, но глаза у него были странные.

Гусь покачал ногой и – дзинь! – ударил копытом о край железного таза.

Максимилиан – бах! – и тоже упал в обморок.

Отпиленный кусок табуретки – бум! – и упал на пол.

– Ой! – вскрикнула Глаша.

– Но ёлку он всё-таки укоротил! – сказал Гриша.

Глаша подняла с пола еловую веточку.

Глава третья Федя хочет пить

Когда Элеонора вошла на кухню, она увидела странную картину.

Стоя на распиленной табуретке, Глаша поливает дедушек водой из цветочной лейки, чтобы привести их в чувство. Размороженный гусь, вытягивая длинную шею и чмокая толстыми губами, пытается поймать струю воды и при этом издаёт какие-то звуки, но не гогочет и даже не шипит, а скорее фырчит и фыркает. А Гриша с трудом удерживает раздувшуюся от торта Линду, которая, борясь с изжогой, рычит на гуся и из последних сил пытается сделать охотничью стойку.

Элеонора не выдержала.

– Почему вы позволили собаке столько сладкого? – возмутилась она, глядя на остатки торта. – И дайте уже наконец гусю попить! Вы что, не слышите, как он фыркает от жажды? Он потерял много влаги! Терпеть не могу, когда мучают гусей – особенно перед Новым годом!

Глаша сунула лейку в рот гусю и сказала:

– Пей, Ф-ф-федечка!

Гусь фыркнул, вытянул шею и стал жадно пить.

Максимилиан и Никанор пришли в себя и изумлённо смотрели, как он всхлюпывает и сопит, от нетерпения болтая всеми четырьмя ногами, шевеля ушами и обливаясь водой.

– Знаешь, Максимилиан, – задумчиво сказал Никанор, – мне кажется, что твой рождественский ужин и сам не прочь поужинать! Ты всё ещё собираешься его зажарить?

Гусь поперхнулся, и Глаша слегка постучала его по длинной шее.

– Вообще-то хотелось бы… – неуверенно ответил Макимилиан. – Я таких гусей ещё не пробовал. Но, мне кажется, он просто не согласится… И потом, я уже теперь не уверен, что он съедобный… надо посмотреть в биологическом справочнике, что это за подвид… семейства гусиных… гусячьих… гусеобразных… наверное, в Африке…

Максимилиан запутался и смущённо замолчал.

– Да никакой он не гусь! – сказала Элеонора. – Вы что, не видите? Это же самый обыкновенный жираф!

– Фе-е-дя, – позвала Глаша и погладила жирафа. – Не бойся, тебя здесь никто не съест!

Гриша кивнул:

– Мы не позволим!

И жираф посмотрел на них – благодарно и доверчиво.

Пока все приходили в себя, бабушка подмела на кухне, отнесла укороченную ёлку в комнату, установила её, нарядила, разложила под ёлкой подарки и стала накрывать на стол.

– Хорошо, что Элеонора успела отдохнуть, – сказал Никанор, лёжа на диване. – Теперь у неё больше сил!

– Да, конечно, – ответил Максимилиан, удобно устроившийся в широком кресле. – Ты знаешь, Никанор, я вообще за разделение труда! Не люблю эксплуатацию! Элеонорочка, подай, пожалуйста, плед! Что-то мне зябко.

Но плед был уже занят. Свежеразмороженный жираф просто трясся от холода. Глаша и Гриша укутали его как могли – накрыли пледом, и шалью, и одеялом, но он всё дрожал и прижимался к Глаше своей длинной шеей. Ей он больше всех доверял – ведь она первая напоила его водой.

– Никуша, вы с нами встречаете Новый год? – спросила Элеонора.

– Нет, мы дома, всё-таки близнецы ещё маленькие, – сказал Никанор. – А дети наши укатили на юг!

Максимилиан понимающе кивнул головой.

Ободрённый его поддержкой, Никанор продолжал:

– Странные люди – на Новый год им жару подавай! А по-моему, бодрящий морозец, снег, лыжи, мандарины и ёлка – самое то! Ну, ещё салат оливье и селёдка под шубой!

Максимилиан обхватил себя руками за плечи.

– Точно! – прошептал Гриша Глаше. – Под шубой! Сейчас я принесу твою шубу, и мы наденем её на Федю!

Глаша кивнула.

– Только лучше твою! Она больше!

Гриша покачал головой.

– Твоя красивее! – И побежал в переднюю.

Бабушка включила электрокамин, принесла чай и зажгла гирлянду на ёлке. В комнате сразу стало тепло и очень уютно.

– Прямо не хочется от вас уходить! – застонал Никанор, доедая третий пирожок.

Линда, лежащая около камина, подняла голову и тихо заскулила. Ей совсем не хотелось на улицу.

– Оставайтесь с нами! – в один голос закричали Глаша и Гриша.

– А Мелинда? – строго спросила бабушка. – Она же ждёт. Нет уж, лучше приходите к нам завтра, всей семьёй, на новогодний обед. Глаша! Жирафы не едят печенье!

– А Федя ест! – сказала Глаша, стряхивая крошки с жирафьей мордочки.

Элеонора недоуменно пожала плечами, а Никанор и Линда со вздохом поднялись и стали собираться домой.

Глава четвёртая Встреча Нового года

За стол сели довольно поздно, часов в восемь, и сразу начали провожать старый год и вспоминать, что в нём было хорошего, а потом открыли детское шампанское и стали говорить тосты. Бабушка сказала, что можно загадать желание.

И Гриша сразу загадал:

– Пусть папа и мама приедут к нам со своего Севера!

Глаша тихо добавила:

– Прямо сейчас!

– Алаверды! – сказал Максимилиан. – Будем здоровы!

И все стали чокаться шампанским.

Потом дедушка куда-то вышел, было слышно, как хлопнула входная дверь.

– Куда это он? – спросил Гриша.

– За сигаретами, наверное, – сказала бабушка.

– Так он же не курит, – удивился Гриша.

– Я попросила купить, – ответила бабушка.

Она правда иногда курила такие длинные, тонкие, красивые сигаретки, но очень редко. По крайней мере не так часто, чтобы посылать за ними дедушку во вьюжную новогоднюю ночь.

– Сейчас Дед Мороз придёт! – догадалась Глаша.

Элеонора как-то неопределённо покачала головой.

И тут же раздался звонок в дверь.

– Ура! Подарки! – закричал Гриша.

– Уже? – пробормотала бабушка. – Я же просила подождать немножко.

В дверь позвонили ещё раз – теперь гораздо настойчивее.

– Что-то мне это не нравится! – сказала бабушка. – Сидите тут!

И вышла в коридор, строго воскликнув:

– Кто там?

Из-за двери раздался приглушённый вой.

Бабушка побледнела.

– А ну, идите в комнату! – набросилась она на Гришу и Глашу, которые выбежали за ней вместе с Федей. – Слышите, что я сказала?

Элеонора взяла в руки большую половую щётку, наклонилась и закричала прямо в замочную скважину:

– Эй, вы там, имейте в виду – я вооружена!

Потом она посмотрела на дрожащего жирафа и добавила:

– В доме дикие звери! Из Африки!

Федя понял, что говорят о нём, и спрятался за Глашиной спиной.

– Не советую вам шутить! – Бабушка стукнула щёткой об пол и выпрямила спину, сморщившись от радикулита.

За дверью наступило молчание – там явно испугались.

Глаша и Гриша переглянулись. В комнату они, конечно, не ушли, но от двери всё-таки отступили. Было страшно, но интересно. Глаша крепко держалась за Федину шею.

Из-за двери раздались жалобные голоса.

– Мы бедные, голодные серые волки… Но мы – добрые волки! И совсем не опасные! Мы продрогли! Пустите нас! Ну пожалуйста!

– Мама! – закричала Глаша.

– Папа! – завопил Гриша.

И они со всех ног бросились к двери.

Это действительно были они! Но только как они изменились! Во-первых, они, конечно, совсем не замёрзли, потому что на них были меховые куртки, и шапки-ушанки, и тёплые брюки, и толстые меховые сапоги – а сами они были такие крепкие, загорелые, обветренные и о-очень большие! Но как же долго их не было! И как хорошо, что они приехали прямо сейчас!

Папа подхватил на руки Глашу и Гришу, сразу обоих, а мама целовала и их, и бабушку, и все были так счастливы, что им даже воздуху не хватало!

– Что ж… вы… не позвони… – задыхаясь, говорила бабушка.

– А сюр… приз… – смеялась мама.

– Мы вас загадали! – сказала Глаша. – Вот вы и приехали!

– Папа! А ты тюленя видел? А моржа? – кричал Гриша. – А в собачьих упряжках ездил?

– А маленького оленёнка вы нам привезли? – робко спросила Глаша.

– А жирафёнка тебе недостаточно? – бабушка кивнула на Федю.

– Ой, кто это? – удивилась мама.

Федя смущённо опустил голову и переминался с ноги на ногу, заводя копыто правой передней ноги за левую, а левой задней за правую, но в конце концов запутался, и Грише с Глашей пришлось его поддержать, чтобы он не упал.

– Настоящий жираф? – папа остолбенел. – Откуда?

– Да так! Из гуся, – махнул рукой Гриша.

– Из какого гуся? – спросил папа.

– Из свежемороженого, – объяснил Гриша. – Марокканского.

– Пупырчатого, – добавила Глаша.

– Что? – изумилась мама.

– Ну, понимаете, Максимилиан к Новому году купил гуся. А он разморозился, и оказалось, что это не гусь, а жираф. И совсем живой. Только очень замёрзший, – бабушка сама запуталась и от этого рассердилась. – Но какое это имеет значение? Главное, вы приехали.

В дверь позвонили.

– Наверное, дед! – сказала бабушка. – С подарками!

– Ой, кстати, – обрадовалась мама, – мы вам что привезли…

И стала прямо в коридоре поспешно распаковывать вещи.

В дверь позвонили снова. Папа открыл. Вошёл Дед Мороз.

– Здравствуйте, дети! – сказал Дед Мороз. – Я Дед Мороз!

Но его никто не слушал.

– Смотрите! – оживлённо говорила мама, разбирая чемодан. – Вот вышитые бисером сапожки! А вот меховые тулупчики! Северные куклы для детей! Мама, вот меховые варежки, как ты просила, это вам с папой! Зимние тапочки – для Никанора и Мелинды! И ещё – посмотри, какое тёплое одеяло!

– Это для Феди! – сказала Глаша.

– Ну, знаешь! – засмеялся папа. – Не думал я, что везу с Севера одеяло для жирафа!

– Он мёрзнет, – объяснил Гриша. – Он же африканский.

– Я Дед Мороз! – обиженно повторил Дед Мороз, в нетерпении топнув ногой. – Я подарки привёз! Может, кто-нибудь на меня посмотрит?

– Здравствуй, папа! – мама обрадованно поцеловала Деда Мороза. – Знаешь, тебе идёт борода! Только колко!

Дед Мороз отвязал бороду, и все увидели, что это точно Максимилиан.

– Да ну вас! – сказал он. – Я тут совсем запарился, а они… Никакого уважения!

– А что ты нам принёс? – спросили Глаша с Гришей.

– Прочтите стих! – потребовал дедушка.

– Сейчас! – Гриша напрягся, но, как назло, не мог вспомнить ни одного стиха.

– Знаете что, – предложила Элеонора, – давайте сядем за стол, будем пировать, читать стихи, раздавать подарки и рассказывать друг другу всё-всё, что произошло, пока мы не виделись.

Так они и сделали. Только папа и мама вначале пошли умыться с дороги, а остальные сразу же сели за стол у новогодней ёлки. Жираф Федя выбрал лучшее место – между Глашей и камином.

Новый год встретили очень весело. Смеялись, ели вкусную бабушкину еду, бросали серпантин, поднимали бокалы и говорили тосты, а главное – смотрели друг на друга и не могли насмотреться и думали про себя: как же мы соскучились! И до чего хорошо, что мы снова вместе! Подарки были просто чудесными. Кроме того, что папа с мамой привезли с Севера, Грише подарили ещё железную дорогу, а Глаше – большую куклу с целым гардеробом нарядов.

Глаша сразу надела на Федю розовую кукольную шляпу с голубой атласной лентой и носочки, на передние ноги – синие, а на задние – зелёные. А Гриша повязал ему чёрный галстук-бабочку – подарок Никанора. Федя был смущён, но очень доволен, что у него ТОЖЕ ПОДАРКИ, и всё время искоса посматривал на себя в зеркало.

Вообще, он уже вполне освоился в доме, с удовольствием ел салат прямо из салатницы и пил сок из лейки, с большим любопытством разглядывал сидящих за столом, а потом заснул, удобно устроившись в кресле и свесив в разные стороны четыре жёлтые ноги в разноцветных носочках.

Глаша и Гриша не спали. Они слушали, как папа ВЗАХЛЁБ рассказывает про Север. Потом Максимилиан стал вспоминать все самые важные новости за последнее время, а Гриша и Глаша с двух сторон держали маму за руки и смотрели на неё, а мама смотрела на них и улыбалась. Было так хорошо, что Глаша с Гришей даже не заметили, как уснули.

Наутро Глаша проснулась первой и сразу подумала: «А где мама и папа? И где Федя? Они правда были или только во сне?» Глаша встала, надела тапочки и в ночной рубашке вышла из комнаты. С кухни слышались голоса, доносился запах кофе. Глаша тихонько заглянула туда. Бабушка, дедушка, мама и папа завтракали и что-то обсуждали – негромко, чтобы не разбудить детей. Глаше очень захотелось к ним, но она решила вначале найти Федю. Феди нигде не было. Ни в кухне, ни в коридоре, ни в комнатах, ни в ванной. Глаша вернулась в детскую и разбудила Гришу.

– Федя пропал!

Гриша сразу вскочил с кровати, как будто и не спал, и босиком выбежал в коридор. Метнулся туда-сюда, залез под столик, потом под вешалку, потом зачем-то полистал стопку старых газет, которые дедушка всё никак не разрешал бабушке выбросить. Феди не было! Гриша с ужасом посмотрел на бледную от страха Глашу, сам вдруг побледнел, схватился за живот и дёрнул дверь туалета. В туалетной комнате стоял поднос с жёлтым песочком. А на нём – несколько смущённый Федя.

– Пусти меня! – сказал ему Гриша.

Федя встряхнулся и вышел из туалета, уступив Грише место.

Глаша обняла Федю за шею. Странно: ещё вчера она без труда доставала ему до середины шеи, а сегодня их плечи были вровень. Неужели жирафы так быстро растут?!

После завтрака папа и мама стали собираться в гости к своим друзьям – они так давно с ними не виделись! Глаша и Гриша расстроились и даже обиделись: только приехали и сразу уходят. Но родители пообещали вернуться не поздно, а бабушка вспомнила, что к ним тоже придут гости – Никанор и Мелинда с близнецами. Она сразу забеспокоилась об обеде и стала уговаривать Максимилиана пойти с детьми погулять – и мешаться не будут, и воздухом подышат.

– И Феде! – сказали Глаша и Гриша.

– Не знаю, – с сомнением покачала головой Элеонора. – На улице всё-таки довольно холодно. А жираф – животное южное, к тому же он совсем ещё маленький. Новорождённый, можно сказать!

– Новоразмороженный! – засмеялся дедушка.

– Без Феди не пойду! – сказала Глаша.

Гриша кивнул.

– Нет-нет, не стóит, мне кажется, – возразила бабушка и открыла холодильник, чтобы достать продукты. – Африканский жираф… первого января… ой, что это с ним?

Федя прижал уши к голове и дрожал всем телом. У него подгибались ноги в коленях, и казалось, он сейчас рухнет на пол. Но самым страшным было его молчание. Жираф не фыркал и не фырчал, по своему обыкновению. Остекленевшие Федины глаза были уставлены в одну точку – он не отрываясь смотрел на курицу, которую бабушка вынимала из морозилки. Перехватив Федин взгляд, бабушка быстро закрыла холодильник.

– Бедный ты мой! – охнула она. – Такую травму пережил!

– Да уж! – покачал головой дедушка. – Довольно бестактно получилось!

И Максимилиан с укоризной посмотрел на жену.

– Он вспомнил, как был гусём! – догадался Гриша.

Глаша нежно погладила Федю. Жираф склонил длинную шею и спрятал голову у неё под мышкой.

– Хорошо! – решилась Элеонора. – Здесь ему оставаться нельзя. Он мне не даст обед приготовить. Берите его с собой гулять, только укутайте потеплее. И сами оденьтесь как следует!

Бабушка достала из шкафа свою пуховую оренбургскую шаль и накинула её Феде на спину.

Глава пятая Во дворе

Федю ТАК закутали, что он еле шёл. В нем почти невозможно стало распознать жирафа. Во-первых, на него надели дедушкин свитер. Потом старую шубку, белую с чёрными пятнами, «под леопарда», которую носила ещё мама, когда была маленькой, – и застегнули её на брюшке. На ноги ему натянули полосатые балетные гетры – их Глаше и Грише подарила Мелинда, жена дедушки Никанора. Федя брыкался, крутил шеей, мотал головой и ни в какую не хотел влезать в эти колючие вязаные трубочки, но Глаша ему строго сказала: «А то гулять не пойдёшь!» И Федя подчинился. Маленькие Глашины гетры надели на передние ноги; Гришины, побольше, на задние, а голову и шею замотали оренбургской шалью. Наружу торчала только жёлтая Федина мордочка, тонкий жирафий хвост и розовые копытца.

К счастью, во дворе почти никого не было. А расчищавший снег дворник в изумлении посмотрел на Федю, помотал головой, помахал рукой у себя перед глазами и ушёл нетвёрдой походкой, оставив в сугробе лопату.

Гриша с Глашей и дедушка Максимилиан пошли вглубь двора на детскую площадку – там уже было расчищено.

Федя во все глаза смотрел вокруг и всё время фыркал – его смешили дома, запорошенные деревья, обледеневший турник и едва различимые под снегом лавочки, на которых летом сидят мамы и няни, разговаривают или читают книжку, пока дети играют на площадке.

– Там ещё песочница есть, но сейчас её не видно, – объяснил Гриша жирафу.

Федя с уважением посмотрел на сугроб.

Дедушка потоптался на месте и сказал нерешительно:

– Знаете что… Вы тут пока поиграйте немножко, только никуда не уходите. Хорошо? А я ненадолго отлучусь. Мне надо кое-что проверить.

– Конечно, – разрешил Гриша. – Иди себе!

– Только быстрее возвращайся! – добавила Глаша. – А то Федя замёрзнет.

– Я мигом! – пообещал дедушка.

Глаша посмотрела ему вслед и нахмурилась. У неё даже слегка задрожали губы.

Гриша решил её развеселить.

– Что будем делать? – спросил он бодро. – Можно, например, с горки покататься. Смотрите!

Гриша залез по лесенке на деревянную горку, сел прямо на лёд и скатился вниз. Федя вытянул шею, следя за ним с беспокойством, – и очень обрадовался, когда Гриша вернулся.

– Давай теперь ты, – сказал Гриша, отряхиваясь.

Федя совершенно не хотел лезть на горку. Гриша попытался его подтолкнуть, но он только мотал головой в бабушкином оренбургском платке и упирался четырьмя ногами в полосатых гетрах.

– Это не жираф, а просто осёл какой-то! – сказал Гриша. – А ну, Глашка, давай, подтолкни его сзади!

Но Глаша замотала головой.

– Как ты не понимаешь! Он боится!

– Трус! – с презрением выпалил Гриша.

– Сам ты трус! – Глаша решительно шагнула вперёд и заслонила собой Федю. – Он просто ещё маленький! Он же только вчера разморозился и первый раз вышел гулять!

Гриша тоже сделал шаг вперёд, чтобы вытянуть у неё из-за спины жирафа, но сестрёнка ТАК на него посмотрела, что Гриша растерялся. Он потоптался на месте, потом вдруг резко повернулся, побежал к горке – и скатился ещё раз!

Но Глаша этого даже не увидела.

Она присела рядом с жирафом.

– Смотри, у него замёрзли ноги. Он ведь босиком! На снегу!

Действительно, Федя жалобно фырчал и поднимал вверх то одну, то другую ногу, как будто снег обжигал ему копытца.

Глаша была в отчаянии.

Зато Гриша не растерялся.

– Чего ты стоишь! – закричал он на сестру. – Снимай перчатки!

Глаша посмотрела на него глазами, полными слёз.

А Гриша уже стянул с себя меховые перчатки и надевал их Феде на задние ноги.

Федя сразу повеселел.

Глаша тут же сняла с рук свои вязаные перчаточки и обула Феде передние копытца.

Жираф будто ожил.

– Ну вот! – с гордостью сказал Гриша. – А то сразу – реветь! Девчонка!

Глаша с восторгом посмотрела на брата и сунула покрасневшие руки в карманы своего пухового пальто.

А Федя вдруг бросился наутёк, оставляя на снегу разлапистые следы.

Он перепугался, и было от чего – прямо на них нёсся огромный дог.

Глаша и Гриша расхохотались.

– Ну что ты, Федя! Это же Бетси! Она добрая! – сказала Глаша, пытаясь удержаться на ногах, потому что Бетси от радости так прыгала и наскакивала на неё, что не упасть было довольно трудно.

Гриша просто покатывался со смеху.

– А ты говорила, он не трус! Трус, да ещё какой!

– Привет, ребята! – крикнул хозяин Бетси. – С Новым годом! Бетси, девочка, хватит! Ко мне! А что это у вас за собачка такая? Дед Мороз подарил? Что за порода?

– Да так… – ответил Гриша уклончиво.

Не объяснять же было всем подряд про разморозившегося жирафа. И он толкнул Глашу в бок, чтобы тоже лишнего не болтала.

– Понятно! – сказал хозяин Бетси. – Ну, ничего! Дворняжки – это же самые умные собаки! Вон, гляди, как укрылся! Сообразил ведь!

Федя действительно спрятался в детском домике, тут же на площадке. Вообще-то это была избушка на курьих ножках, но сейчас ножки были под снегом. В избушке наверху было окошко, и из него выглядывала жирафья головка с рожками – от бега бабушкина оренбургская шаль размоталась.

– Надо же! Прямо Баба-яга! – засмеялся хозяин Бетси. – Чудо природы! Никогда ещё не видел таких собак! Ладно, потом познакомимся! Мы пошли домой! Нам обедать пора!

Бетси радостно побежала к своему подъезду, и они с хозяином скрылись за дверью.

И очень жаль – потому что во двор пришли другие люди, совсем не такие дружелюбные. Дворник вернулся за лопатой и привёл с собой свою начальницу, ТЕХНИКА-СМОТРИТЕЛЯ, полную женщину в яркой пуховой куртке. Дворник что-то быстро говорил и показывал пальцем в сторону детской площадки, а техник-смотритель решительным шагом шла впереди него и обводила двор тяжёлым взглядом. Их вид не предвещал ничего хорошего.

Глаша и Гриша переглянулись и быстро побежали в избушку – к Феде.

– Зверь какой-то непонятный! – говорил дворник. – Наверное, леопард, а может, зебра!

– С Новым годом! – сказала техник-смотритель. – Всё ещё продолжаешь отмечать?

– Да что Вы, Варвара… – обиделся дворник. – Я ж на работе!

– Значит, составим акт! – сказала техник-смотритель. – И сообщим куда следует!

Глаша и Гриша вздрогнули и покрепче прижались к Феде.

Голоса приближались.

– Ну и где? – спросила техник-смотритель.

– Вот следы! – сказал дворник.

Гриша осторожно выглянул из домика.

Дворник и техник-смотритель стояли склонившись и рассматривали притоптанный снег.

– Это детские следы, – техник-смотритель облизнула губы. – А тут что? Руки?

На снегу рядом со следами сапог Гриши и Глаши явственно отпечатались следы их перчаток, надетых на ноги Феди. Выглядели они действительно странно.

– Это он! Он! – испуганно озираясь, зашептал дворник. – Зверюга непонятный! Он, значит, ещё и обезьяна!

– Какая там обезьяна! – простонала техник-смотритель. – Хуже! СНЕЖНЫЙ ЧЕЛОВЕК!

– Вот! – сказал дворник. – Точно!

– И чтоб именно на моём участке! Да ещё в Новый год! Ну ладно. – Техник-смотритель поджала губы и с решительным видом выхватила из кармана мобильный телефон. – Значит, так: вызываем МЧС! Пусть отлавливают! Сейчас главное – не дать ему уйти!

Техник-смотритель впилась взглядом в следы и направилась прямиком к домику, а вооружённый лопатой дворник, тихо ступая, шёл за ней.

Глаша и Гриша дрожали от страха. Федя прижался к ним и тоже дрожал.

В домике стало почти темно. Проём маленькой дверцы загородили ноги пришедших.

– Да там он, там! Не уйдёт! – шептал дворник. – С детьми. Видно, поймал он их!

– Контролируй дверь! – приказала техник-смотритель и затараторила по телефону:

– МЧС? У нас тут чрезвычайная ситуация! По сигналу дворника на подведомственном мне участке мною выявлен снежный человек! Он уже захватил в заложники двоих детей и окопался в игровом домике! Кто говорит? Техник-смотритель. Варвара Капитонова. Акт составим! Выезжайте срочно!.. Ой! Ай! Хулиган! Вот тебе! Отдай телефон! Держите его!

Послышались возня, сопение, шлепки, а затем раздался спокойный голос дедушки:

– МЧС? Отбой! Никакой чрезвычайной ситуации! Уверяю вас, всё в порядке. Это мои внуки, Глаша и Гриша. И никакого снежного человека! Просто обычный жираф – наш домашний питомец. Можете не беспокоиться. Это недоразумение. Кто говорит? Жилец 108-й квартиры. Профессор Фарр-Трансформатский, Максимилиан Никанорович. Пожалуйста, проверяйте. И вас также! И поменьше вам чрезвычайных ситуаций в Новом году!

Дедушка дал отбой, вернул телефон технику-смотрителю, наклонился над дверью домика и сказал:

– Вылезайте!

Глаша, Гриша и Федя вышли из домика.

Глава шестая Жираф получает в подарок пальму

Домой пришли поздно. Папа с мамой уже отправились к друзьям, а Элеонора приготовила обед, накрыла на стол и теперь сидела у окна в своей любимой клетчатой шотландской юбке, раскладывала пасьянс и курила длинную тонкую сигарету. И очень волновалась.

– Куда же вы пропали? – сказала она, вставая им навстречу. – Всё в порядке? Ну, конечно! Жираф разгуливает в перчатках, а у детей вместо рук гусиные лапы! Куда ты смотрел, Максимилиан! А ну, быстро под горячую воду! Мойте руки и переодевайтесь! Мелинда звонила, они уже выехали!

Действительно, не успели Глаша с Гришей переодеться, как раздался звонок в дверь. Федя насторожился и на всякий случай в два прыжка скрылся в комнате. Но всё-таки ему было интересно, что происходит, поэтому он чуть-чуть высунул голову в коридор.

Дедушка Максимилиан открыл дверь – и в квартиру медленно вплыла огромная пальма в зелёной кадке. Потом показался дедушка Никанор – он с трудом тащил пальму, прижимая кадку к животу. На боку у Никанора болтался повешенный через локоть пакет с апельсинами, а над головой у него парила связка воздушных шариков, зацепленных за пуговицу пальто.

Вслед за пальмой и Никанором в дом балетным шагом вошла Мелинда. Она катила перед собой детскую коляску с близнецами, Ваней и Веней. Ваня держал в руке погремушку, а Веня – дудку. Близнецы были румяные, весёлые и нарядные, в одинаковых комбинезонах зелёного цвета и в жёлтых шапочках. Мелинда улыбнулась, поставила ноги в третью позицию, слегка присела, идеально ровно держа спину, потом выпрямилась и сказала:

– С Новым годом! А где жираф? Мы принесли ему в подарок нашу пальму, чтобы он чувствовал себя совсем как дома.

– Как в Африке! – с трудом выговорил красный от напряжения Никанор.

А Глаша и Гриша задрали головы и в восторге смотрели на воздушные шарики.

– Прекрасная идея! – сказал Максимилиан. – Конечно, Феде пальма сейчас очень кстати!

– Это Мелинда придумала! – с гордостью сказал Никанор, слегка покачиваясь от тяжести.

Мелинда взмахнула руками и ещё раз присела в реверансе.

– Проходите быстрей! – сказала Элеонора. – И закройте дверь! Никанор, неси пальму в детскую. А апельсины сюда, спасибо. Сейчас я сделаю сок. Максимилиан, да помоги же ему, ведь он надорвётся. Мелинда, располагайся. Передохни, дорогая! А я пока раздену близнецов, а то они совсем запарились.

– Спасибо, Элеонорочка, ты всегда такая деловая, – сказала Мелинда, небрежно сбрасывая на тумбочку лёгкий, как пушинка, меховой жакет. – Но где же всё-таки жираф? Мне не терпится его увидеть!

– Да вот же он! – Гриша махнул рукой в сторону комнаты.

Из-за двери с опаской выглядывал Федя. Благодаря длинной шее его голова оказалась почти на середине коридора, уши слегка шевелились, рожки торчали в разные стороны, а внимательные карие глаза были устремлены на гостей.

– Федя, поздоровайся с тётей! – сказала Глаша.

Федя склонил голову.

Мелинда сделала лёгкий книксен.

Максимилиан и Никанор потащили пальму в детскую и случайно задели шариками за люстру.

Бах! Бум! – лопнули два шарика, красный и зелёный. А синий оторвался и повис под потолком.

– Ой! – Мелинда испугалась и зажала себе уши.

Близнецы заплакали, Федя скрылся в комнате.

Глаша не плакала, но тоже расстроилась. Ей было жалко шариков.

А Элеонора сказала:

– Ничего страшного, это просто салют! В честь Нового года. Глаша, не горюй, там ещё один остался!

– Давайте, я подстрелю его из водяного пистолета! – предложил Гриша.

– Для салюта! А то чтó он один! Ни туда, ни сюда!

– Успокойся! – сказала Элеонора и положила апельсины в коляску. – Вот какие шарики! Оранжевые!

Близнецы сразу перестали плакать и дружно заулыбались.

– Кстати, а где Линда? – спросила Элеонора, раздевая Ваню и Веню. – Почему вы её не взяли?

– Дом стережёт? – предположил Гриша.

– Ей нездоровится, – пробормотал Никанор.

– Заболела! – охнула Глаша.

– Просто безобразие! – возмущённо сказала Мелинда. – Как она могла? Объесться мучного! Да ещё сладкого! Не понимаю!

И она обхватила руками свою осиную талию.

За обедом двое дедушек так набросились на борщ, что даже Глаша и Гриша захотели борща, хотя вообще-то не любили суп. Мелинда тоже не удержалась и попросила тарелочку, только без сметаны. Элеонора кормила близнецов молочной кашей, а Федя стоял рядом и с аппетитом ел фруктовый салат.

– Как он вырос за один день! – сказал Никанор, подливая себе борща. – Просто удивительно!

– Ты находишь? – с трудом переводя дыхание, спросил Максимилиан. – Даже не знаю, съесть ещё или лопну?

Глаша с испугом поглядела на дедушку.

– Де допнешь, – сказал Никанор с набитым ртом. – Я депя здаю!

Это значило: «Не лопнешь! Я тебя знаю».

– На что спорите? – оживился Гриша.

– На интерес. – Никанор с трудом проглотил половину картофелины. – Сам подумай… если он лопнет – что с него возьмешь?

Максимилиан с возмущением посмотрел на брата.

Никанор спокойно ел борщ.

– Максюш, тебе ещё полтарелочки? – спросила Элеонора мужа.

– Разве что, – согласился Максимилиан. – Только тогда уж, пожалуй, заодно и эту косточку. Раз Линда не пришла… и потом, она сегодня всё равно на диете…

Никанор ревниво на него покосился. Он и сам нацелился на мозговую кость, которая торчала из кастрюли.

– Тут их две, – успокоила братьев Элеонора. – Я же вас знаю.

Мелинда с ужасом смотрела на дедушек, которые, урча и сопя, с наслаждением обгладывали кости.

– А что, Максюша, – спросил Никанор, проглотив кусок сочного мяса, – в этом марокканском магазине были только такие гуси? Жирафообразные?

Максимилиан с полным ртом замычал и замотал головой.

– Все остальные были нормальные. Продавец даже не понял, о чём я спрашиваю. Я хотел обычного – на ужин купить. Но уже ни одного не осталось… Расхватали!

– Так мы что… Без второго сегодня? – испугался Никанор.

– Ну что ты, Никуша! Я сделала жаркое, – успокоила его Элеонора. И обернулась к Максимилиану: – А когда ты был в магазине?

Максимилиан насупился и молчал, понимая, что проболтался.

– А-а… так вот куда ты уходил, когда мы гуляли! – догадался Гриша.

Глаша пихнула его локтем в бок.

– Макс! Ты оставил детей? – опешила Элеонора. – Как ты мог?

Максимилиан потупился.

– Ну Лёля, ну я же быстро, – пролепетал он. – Одна нога здесь, другая там.

Максимилиан посмотрел на свои длинные ноги и огорчённо добавил:

– И потом, всё равно ведь гуся мне уже не досталось… всех съели… прожорливые такие…

Элеонора кинулась на него, как пантера.

– Твоё счастье, что не досталось! Ох, пришёл бы ты ко мне с этим гусём! Да я б его… за шею!

Максимилиан со свистом глотнул воздух.

Элеонора задыхалась и не находила слов:

– И тебя б им… по шее!..

Максимилиан втянул голову в плечи.

Мелинда схватилась за виски:

– Господи, Элеонорочка, опомнись! Что ты говоришь!

– И… в шею!!! Шеей! По шее! Взашей! – бессвязно выкрикивала Элеонора, потрясая кулаками.

Никанор оторвался от еды и в изумлении посмотрел на золовку.

Мелинда заступилась за Максимилиана.

– Элеонорочка! Ну как ты можешь! Такие слова! От тебя! Ты же всегда просто… леди! А тут прямо… тигрица какая-то!

Элеонора не смутилась, а Максимилиан вдруг вытянул шею, будто желая загородить жену, зло посмотрел на Мелинду и прошипел осипшим от волнения голосом:

– Да! Она – ТАКАЯ! Она – леди! А когда за детей – то хуже тигра!

Глаша рассмеялась:

– Дедушка, ты сейчас на Федю похож!

И это была правда.

Мелинда посмотрела на Элеонору с завистью, а на Никанора – с упрёком и сказала, вздохнув:

– Вот ты бы не сумел так меня защитить, Никуша!

– Ну чего вы ссоритесь по пустякам! – укоризненно сказал Гриша бабушке с дедушкой. – Ничего ж не случилось. Ведь дети были не одни! Я же с ними остался. Я учил Глашу и Федю кататься с горки! И всё было хорошо!

– Только Федя испугался, когда на нас Бетси прыгнула! – призналась Глаша.

– Какая Бетси? – спросила Мелинда.

– Большая собака. Дог, – объяснила Глаша. – Она вообще-то добрая, только очень голодная была. Но потом она пошла обедать, а мы спрятались в избушке на курьих ножках от дворника и от злой тёти.

Элеонора стала белая как мел. Она как будто онемела – даже кричать больше не могла. А Максимилиан покраснел и опустил глаза.

– Да если б даже дедушка за нами вообще не пришёл, – сказал Гриша, – я б и сам с ними справился! Подумаешь, МЧС! Нашли чем испугать!

Из детской раздался грохот.

Мелинда покачнулась на стуле.

– А где Федя? – спросила Глаша.

И все побежали в детскую.

Пальма лежала на полу, нижние ветки её были обкусаны, часть земли из кадки высыпалась. Федя стоял тут же. Вид у него был довольный, но слегка виноватый. Он махал хвостом и негромко фыркал.

– Моя любимая пальма! – воскликнула Мелинда.

– Он хотел достать до верхних веток, – объяснил Никанор. – Они сочнее!

– Мог бы и попросить, – пробурчал Гриша. – Мы бы ему помогли!

– Вообще-то из пальмы получается неплохой салат, – задумчиво сказал Максимилиан.

Элеонора быстро поставила обкусанную пальму на место, погрозила Феде пальцем, подмела пол и велела всем возвращаться в столовую и подождать, пока она уложит Ваню и Веню – им пора спать.

– Я тоже прилягу, – вздохнула Мелинда. – Что-то я утомилась.

И посмотрела на Элеонору.

– А мы с Никушей пока перекусим, – сказал Максимилиан.

Никанор кивнул.

Элеонора стала укладывать близнецов, Максимилиан и Никанор вернулись в столовую, Мелинда легла на диван, а Глаша и Гриша повели Федю в ванную умываться – уж очень он был чумазый после своего праздничного обеда.

Глава седьмая Болезнь

Ночью Глаша проснулась от странного звука, доносившегося с коврика, на котором спал Федя. К привычному уже жирафьему фырчанью и фырканью теперь добавились прерывистое чмоканье, тихое попискивание и жалобные всхлипы.

– Федя! – позвала Глаша негромким голосом, чтобы не разбудить брата. – Что с тобой? Плохой сон приснился?

Жираф затих, звуки прекратились.

Испугался маленький, подумала Глаша. Устал!

И посмотрела в окно. Была зимняя ночь, темнота была такая густая, что казалась почти синей, только на подоконнике блестели снежинки, а в одном окне, в доме напротив, горела оранжевая люстра.

– Вообще-то ночью должна быть луна, – сказала себе Глаша, – и звёзды. Куда это они подевались?

Глаша перевернулась на другой бок и закрыла глаза.

Но заснуть уже не могла. Слишком она переволновалась.

В голове всплывали картинки прошедшего вечера: как Федя капризничал и боялся душа, а они с Гришей его уговаривали не отворачивать мордочку и не брыкаться, как потом поили чистого и насухо вытертого жирафа консервированным сгущённым молоком, как их поманила Элеонора и показала в щёлку на Мелинду, которая после недолгого отдыха воспряла и теперь прямо посреди спальни отрабатывала балетные па – легко приседала в ПЛИЕ, задирала ногу в БАТМАНЕ, а потом вдруг – ах! – и растянулась в шпагате, посылая воздушные поцелуи в сторону двери, за которой собрались зрители. Они зааплодировали, а тут как раз пришли папа с мамой из гостей, и мама преподнесла Мелинде букет белых зимних хризантем, который они купили по дороге.

– Мои любимые цветы! – поблагодарила Мелинда. – Они так похожи на балетную пачку!

– Пачку чего? – спросил Гриша.

– Это платье у балерин так называется, – объяснила мама.

Потом пили чай, и уже почти сквозь сон Глаша слышала, как прощаются Никанор и Мелинда, увозя коляску с крепко спящими близнецами, и как они торопятся, потому что уже давно пора выгуливать Линду, она, наверное, заждалась.

Ещё Глаша подумала о том, что завтра они с родителями пойдут на ёлку и Дед Мороз опять будет искать Снегурочку и просить детей позвать её, а потом найдёт свою внучку и всем на радостях подарит конфеты.

Она стала уже вновь засыпать под эти приятные мысли, как вдруг услышала громкий стон.

– Федя! – Гриша вскочил на ноги, будто и не спал.

Глаша тоже слезла с кровати.

Загорелось бра. В комнату вошла Элеонора.

Федя лежал под объеденной пальмой, распластавшись по полу и вытянув шею. Он тяжело дышал и не поднимал головы с полуприкрытыми глазами.

– Может, ничего? – спросил Гриша и с надеждой посмотрел на Элеонору. – Может, он просто скучает по Африке?

– Это всё из-за пальмы! – с досадой сказала Глаша и пнула кадку босой ногой.

– Надень тапочки! – приказала Элеонора.

Она потрогала жирафу нос и огорчённо покачала головой.

– Федя заболел. У него жар!

Глаша и Гриша присели на корточки рядом с жирафом.

– Отойдите! – сказала Элеонора. – Может быть, это заразное. Идите в нашу комнату.

В дверях уже стояли Максимилиан, мама и папа.

Мама взяла за руку Глашу, а папа – Гришу.

Максимилиан подошёл к Элеоноре.

– А что будет с Федей? – дрожащим голосом спросила Глаша.

Глаза её были полны слёз.

Гриша сдерживался, но из последних сил.

– Мы вызовем ему врача, – сказала Элеонора.

– Жирафьего? – уточнил Гриша.

– Звериного, – ответила Элеонора. – Ветеринара.

– Лучшего! И немедленно! – воскликнул Максимилиан и с решительным видом подтянул старые пижамные штаны в жёлто-голубую полоску.

Глава восьмая К Феде приходит врач

Ветеринара удалось вызвать только утром – с большим трудом, через дежурную лечебницу. Потому что второго января все обычные поликлиники для животных не работали.

Зато доктор был очень хороший – старенький, седой, видно, что опытный! Грише и Глаше он сразу понравился. А главное, он вовремя пришёл – Феде было уже совсем худо!

Жираф тяжело дышал и почти не открывал глаз. Элеонора укрыла его своей шалью и принесла в бутылке чай с малиновым вареньем. Федя с трудом сделал два глотка и больше не смог.

Все в отчаянии смотрели на больного жирафа.

– Ну, здравствуйте! С Новым годом! Где тут можно помыть руки? – спросил врач прямо с порога. – А то я с улицы. К больным зверятам – только с чистыми руками!

Всем сразу стало легче. Потому что все поверили, что этот доктор Феде поможет.

– Вы, наверное, ещё никогда жирафов не лечили? – спросила мама, подавая чистое полотенце. – У всех ведь кошки или собаки. А у нас жираф.

– Скажите на милость! – удивился доктор. – Нет, подумайте только – у них жираф! Эка невидаль! А крокодила не хотите?

– Не хочу, – сказала мама, отступая назад.

– А варана?

Мама подумала и помотала головой.

– А бегемота?

Тут уже и папа замотал головой.

Доктор засмеялся:

– Жираф! Нашли чем удивить. Я и тигров лечил! И слонов!

– А медведей? – спросил Гриша.

Доктор вдруг опустил голову и густо покраснел.

– Только бурых, – прошептал он. – Белых пока не доводилось. Не было ещё такого случая в моей практике.

– Не отчаивайтесь! – сказал папа. – Мы как раз сейчас готовим новую экспедицию на Северный полюс!

Доктор посмотрел на папу с интересом.

– Вы, наверное, Айболит? – спросила Глаша. – Вы были в Африке?

– Нет, Айболит – это мой дедушка. – Доктор тщательно вымыл и насухо вытер руки. – Он действительно какое-то время практиковал в Африке. Нуте-с, я готов. Показывайте пациента!

И все пошли в детскую.

– Интереснейший случай! – сказал доктор, осмотрев Федю. – Так, значит, вы говорите, он разморозился из гуся? Вернее сказать, молодой жираф по ошибке попал, видимо, в рефрижератор с гусями и заморозился там, и никто этого не заметил в силу очевидного сходства новорождённого жирафа с ощипанным гусём, а затем – он оттаял и оказался живым жирафом! Чрезвычайно любопытный казус, косвенно описанный в литературе, но скорее не специально медицинской!

– А что с Федей? – спросила Элеонора.

– Двусторонняя пневмония! – ответил доктор. – Интересно… пожалуй, это тема для доклада на международном симпозиуме!

– Ничего себе «интересно»! – сказала мама. – Воспаление лёгких. Двустороннее!

– Так я и знала, – вздохнула Элеонора. – Он простудился на прогулке! Всё-таки он был недостаточно тепло укутан.

– Видите ли, – сказал доктор. – Не забывайте про его анамнез!

Глаша и Гриша с недоумением переглянулись.

– Про историю болезни, – подсказала мама. – Это такое медицинское слово!

Доктор кивнул и с увлечением продолжал:

– Скорее всего, он простудился ещё в холодильнике. Шутка ли! Глубокая заморозка! Но поначалу болезнь дремала. Она как бы ещё не разморозилась. Ну, а когда вы его повели гулять и он снова переохладился, это подтолкнуло болезнь и ускорило процесс её развития.

Максимилиан кивнул.

– И что теперь делать? – спросила Элеонора. – Как нам его лечить?

Доктор покачал головой.

– Случай тяжёлый. Не буду вас обманывать, – доктор покосился на детей и понизил голос, – шансов на выздоровление немного. Я бы настаивал на немедленной госпитализации, но сейчас, в каникулы, ложиться в больницу особого смысла нет, врачи, сами понимаете, в отпусках.

– Не надо Федю в больницу! – сказала Глаша.

– Мы его не отдадим! – крикнул Гриша.

– Мы будем за ним сами ухаживать, – сказала Элеонора.

Максимилиан кивнул.

Мама с папой тоже.

Глаша и Гриша пожали плечами – а как же иначе?

Доктор на них внимательно посмотрел и стал быстро-быстро писать рецепты.

– Срочно в дежурную аптеку! – сказал он, подавая папе листки. – Тут микстура и антибиотики. Их надо колоть по два раза в день. Вы умеете делать уколы?

– Я смогу, – сказала Элеонора.

– Она всё умеет, – сказал Максимилиан.

Доктор кивнул.

– Сейчас я сделаю первый укол, а вы внимательно смотрите, – сказал он. – Я буду приходить через день. Чаще не смогу, у меня много пациентов. Все мои коллеги на каникулах, приходится подменять. Но если что – звоните. Я оставлю вам номер своего мобильного телефона.

– Спасибо, доктор! – сказала мама. – А как вас зовут? И… сколько мы вам должны?

Доктор вдруг рассердился.

– Меня зовут Иван Иванович! И МНЕ вы ничего не должны! Оплата через кассу лечебницы. Позвоните администратору.

– Извините, Иван Иванович! – смущённо сказала мама. – Просто в наше время это такая редкость.

Иван Иванович посмотрел на маму и смягчился.

– Видите ли, голубушка, – сказал он. – Мой отец, Иван Айболитович, воспитал нас с сестрой в определённых принципах… медицинская этика… семейные традиции… позвольте ещё раз помыть руки!

Глаша подошла к доктору, взяла его за руку и повела в ванную.

Феде было так плохо, что он даже не вздрогнул, когда ему делали укол. Только слегка скосил глаз и шевельнул хвостом.

– Вот так! – сказал доктор, поднимаясь. – Всё поняли?

Элеонора кивнула.

– И пожалуйста, выполняйте мои предписания! – приказал Иван Иванович. – Пугать не хочу, но положение серьёзное!

– Конечно, – пообещала бабушка. – А это… не заразно? У нас дети…

Доктор помотал головой.

– Пусть ваши дети получше ухаживают за своим жирафом! – сказал он и строго посмотрел на Глашу и Гришу. – От них теперь многое зависит! Разрешите помыть руки?

– Вы так часто моете руки, – сказал Гриша.

– А как же иначе, молодой человек! – Иван Иванович насупился. – Я ведь врач. Кроме того, моя бабушка, Мария Мойдодыровна, воспитала нас с сестрой в любви к чистоте!

– Что вы говорите! – изумилась мама. – Так, значит, Мойдодыр – ваш прадедушка? То есть… они все были родственниками?

– Кто именно? – обиженно спросил доктор. – Мои бабушка и дедушка? Представьте себе! В некотором роде!

– Конечно, – смутилась мама. – Извините меня. Я не это имела в виду… я про вашего прадедушку…

– Мой прадедушка – отец моей бабушки. А бабушка – жена дедушки. Простите, голубушка, чтó вам тут не понятно? Извините, спешу! Ждут больные! Не забудьте про микстуру!

Иван Иванович попрощался и ушёл, а папа взял рецепты и отправился в аптеку.

Глаша и Гриша сели на коврик рядом с Федей и решили не отходить от него ни на шаг, пока он не выздоровеет.

Дни шли, а Федя не выздоравливал. Он послушно глотал микстуру, морщился, пока она катилась вниз по его длинной шее, вздрагивал, когда ему делали уколы, и всё-таки, несмотря ни на что, лучше ему не становилось. Даже, пожалуй, становилось хуже. Он почти не поднимал головы от пола, тяжело и хрипло дышал, короткая его щетинка уже не топорщилась и совсем прилипла к мокрым от испарины бокам. Но самое главное – у него были тусклые глаза. В общем, видно было, что жираф тяжело болен. Даже человек, никогда не имевший дела с жирафами, понял бы это сразу. А Глаша и Гриша, знавшие, какой Федя бодрый и жизнерадостный, когда хорошо себя чувствует, не сомневались в том, что дело плохо. И конечно, настроение у них было соответствующее. То есть, попросту говоря, не было у них никакого настроения. А как может быть иначе, когда другу плохо? Ведь Федя уже стал их другом.

– И этот Иван Иваныч ещё… – сказал вдруг Гриша. – «Шансов на выздоровление мало!» Да откуда он знает?

– Он же врач! – прошептала Глаша. – У него даже дедушка…

Но Гриша вдруг вскочил и завопил, размахивая кулаками:

– Подумаешь, «дедушка»! – кричал он. – У нас тоже дедушка! Знаешь что, Глашка? Шансов на выздоровление много! Я знаю, что надо делать!

Глаша с надеждой посмотрела на брата.

– Что? – спросила она.

– Надо с ним играть! – сказал Гриша.

Глаша посмотрела на него с упрёком и сказала одними губами так, чтобы Федя её не слышал:

– Но ведь он не может играть! Он болеет!

Гриша упрямо стоял на своём:

– Значит, ему надо рассказывать сказки! Или сочинять для него какие-нибудь истории! Смешные!

Глаша покачала головой:

– Нет! Ему не до смеху. Давай лучше ему говорить, как он нам нужен. И ещё – что он будет делать… когда выздоровеет.

Гриша подумал: «Какая же всё-таки эта Глашка! Маленькая, а умная!»

Но вслух он этого, конечно, не сказал.

Вслух он сказал:

– Ну вот! Наконец-то ты поняла! Чур ты первая!

Глаша посмотрела на Федю и вдруг улыбнулась:

– Ты можешь стать мороженщиком! И продавать мороженое! Оно будет называться «Сахарно-ледовитый жираф»!

Глаша нарисовала на бумажке жёлтое длинное мороженое с коричневыми пятнышками.

Федя шевельнул ушами.

Гриша ревниво посмотрел на Глашу.

– А какое это мороженое? – спросил он.

– Абрикосовое, – сказала Глаша. – С шоколадными вафлями.

Федя чмокнул губами.

– Пить хочет, – сказала Гриша и дал Феде воды.

Федя с трудом сделал маленький глоток.

– А мороженого тебе пока нельзя, – сказала Глаша. – Вот выздоровеешь, тогда купим!

Федя печально закрыл глаза.

– Ты можешь работать подъёмным краном! – ободряющим тоном предложил Гриша. – Вырастешь и станешь строителем!

– Федя вообще-то быстро растёт, – задумчиво сказала Глаша.

Действительно, несмотря на болезнь, Федя сильно вырос с тех пор, как разморозился, – теперь его никто не перепутал бы с гусём.

Грише было приятно. Он взял альбом и нарисовал стройку и жирафа, подающего наверх молоток.

– Теперь твоя очередь, – сказал он. – Придумывай!

– Ещё он сможет доставать кошек, – сказала Глаша. – Если, например, какой-нибудь котёнок залез на дерево или на крышу, а потом боится слезть и мяукает, можно вызвать Федю – он приедет и снимет его.

Гриша снисходительно посмотрел на сестру.

– Это называется «спасатель»! – сказал он. – Но идея, в принципе, нормальная. Можно даже организовать жирафо-спасательную команду для снимания кошек и мальчиков с деревьев, крыш и заборов. А ездить жирафы-спасатели будут на гоночных пожарных машинах с сиреной и прорезью для шеи. Чтобы им удобнее было.

Гриша быстро сделал набросок такой машины и в ней – жирафа в гоночных очках и в каске.

– Твоя очередь! – сказала Глаша.

– Он может стать капитаном волейбольной команды! И она выиграет главный чемпионат мира среди животных! – выкрикнул Гриша.

Глаша с восторгом посмотрела на брата. Отличная идея! Пожалуй, лучше не придумаешь. Гриша победил. Глаша сдалась, но не расстроилась, а, наоборот, была рада, что у неё такой умный старший брат и что он так хорошо умеет поддерживать больных жирафов.

– Вот видишь, Феденька, сколько у тебя дел! – сказала Глаша. – Все тебя ждут! Так что ты выздоравливай, пожалуйста!

– И как можно быстрее! – добавил Гриша.

В комнату вошла Элеонора. Она посмотрела на Федю, покачала головой и сказала:

– Звонила Мелинда. У них в хореографическом училище новогодний бал. Поедете с Максимилианом. Одевайтесь!

– Что ты, бабушка! – сказал Гриша. – Ну какой сейчас бал! Нам не до балов!

Глаша тоже покачала головой и укоризненно взглянула на Элеонору.

– Мы не оставим Федю, – сказала Глаша. – Мы должны за ним ухаживать. Доктор же сказал: от нас многое зависит!

Но Элеонора вдруг рассердилась.

– Вот именно! – сказала она. – Зависит – от нас! Ото всех. Федя же не один остаётся. Я с ним побуду. А вы пока отдохните. Вы же устали. Надо дежурить посменно.

Это было правильно. Экономить силы и дежурить посменно – разумное решение. Поэтому Глаша и Гриша согласились пойти. Тем более что они ещё никогда не были на балу. А очень вредно не ходить на бал, когда ты этого заслуживаешь, – им как раз недавно читали одну замечательную книжку, где так и было сказано. И они действительно заслужили. Ведь они уже долго не отходили от больного жирафа, даже от прогулок отказались, на ёлку и то не пошли! Мама отдала билеты подруге. А тут бал! Особый случай!

Но Гриша всё-таки вздрогнул, когда, уже одеваясь, услышал, как бабушка сказала дедушке, с трудом оторвавшемуся от работы:

– Думаю, всё. Ну зачем зря мучить бедное животное? Я сейчас позвоню врачу. Уведи детей.

Гриша надел шапку и завязал шарф. «Ну, придёт врач! – подумал он. – И что? Врач уже приходил. Но почему „всё“? Хорошо, что Глашка не слышала». Гриша опустил голову и шагнул за порог.

А Глаша вдруг резко повернулась и побежала в комнату. Она обняла Федю, поцеловала его, а потом, не оборачиваясь, вышла и взяла за руки Гришу и Максимилиана.

И они с тяжёлым сердцем отправились на бал.

Глава девятая На балу

Актовый зал хореографического училища был украшен гирляндами и шарами. С потолка свисали разноцветные ленточки серпантина, а на полу, по бокам сцены, стояли корзины с цветами. В центре зала возвышалась огромная нарядная ёлка, вокруг неё было свободное пространство, а по стенкам и перед сценой были рядами расставлены стулья для зрителей.

Представление ещё не началось. Ученицы Мелинды в лёгких платьях и в балетных туфельках то и дело выпархивали из-за кулис, с озабоченным видом убегали обратно, потом опять возвращались, подходили к своим родителям, что-то им взволнованно говорили, родители тоже что-то им шептали на ухо, поправляя банты в волосах и перевязывая ленты на туфельках.

Наконец все расселись по местам, и за сценой тихо заиграла флейта. Занавес медленно раздвинулся, живую флейту сменил оркестр из динамиков, и на сцене появилась Красная Шапочка с лукошком. Она весело танцевала, собирая невидимые цветы на лесной полянке. То, что кругом лес, было ясно – за спиной у Красной Шапочки висел задник с изображением берёзовой рощи, а на сцене стоял пень и около него рос гриб – мухомор. Красная Шапочка хотела его сорвать, а потом поняла, что гриб ядовитый, и попятилась назад, но натолкнулась спиной на серого волка, который как раз в этот самый момент выпрыгнул из-за кулис. Волк не удержал равновесия и упал, однако сразу вскочил на ноги и затанцевал как ни в чём не бывало, и зрители зааплодировали ему за то, что он не растерялся. Только старушка рядом с Глашей испуганно всплеснула руками, но тут же радостно заулыбалась и одобрительно закивала головой, увидев, что волк уже совершенно пришёл в себя и даже погнался за Красной Шапочкой, чтобы её съесть.

– Злая какая старушка! – шепнул Гриша на ухо Глаше. – Чего она радуется-то?

– Это, наверное, бабушка волка! – ответила Глаша.

Гриша кивнул.

Волк тем временем уже доедал Красную Шапочку: вначале он оттеснил её к кулисам, а потом широко открыл пасть, обернулся к зрителям и даже сказал человеческим голосом: «Ам!» Музыка из динамиков ответила ему ударом барабана: «Бам!!!» Красная Шапочка исчезла в кулисах, а сытый и довольный волк стал медленно танцевать вокруг пня, поглаживая своё мохнатое брюхо. Все затаили дыхание и смотрели на него со страхом, и только волчья бабушка улыбалась и чуть-чуть дирижировала правой рукой, подавая своему внуку особые, только им двоим понятные знаки. А потом на сцену вышли охотники и тоже стали танцевать. Тогда все дети в зрительном зале повскакали со своих мест, стали кричать и показывать на волка пальцем. Тут наконец охотники увидели волка, замахали на него палкой и большим картонным ножом, отогнали его к кулисам, и оттуда, как будто из волчьего брюха, выскочила Красная Шапочка, живая и невредимая. Все взялись за руки и стали вместе танцевать, а зрители в зале захлопали, только волчья бабушка замешкалась. Но потом бабушка тоже зааплодировала, потому что Красная Шапочка простила волка – она вытащила его из-за кулис, волк быстро застегнул пуговицы на сером брюхе, взял за руки Красную Шапочку и старшего охотника, и они вместе вышли на поклон.

– А он не съест её снова? – спросила Глаша.

– Нет, он больше не будет, – ответил Гриша. – Он понял!

Максимилиан подумал и тоже кивнул, но как-то неуверенно.

Занавес вновь открылся – на фоне простыни, изображающей лютую зиму, появилась стрекоза, в балетной пачке и с крылышками. Она сделала «ласточку» и постучалась в дверь фанерной избушки, где жил муравей.

Потом были ещё другие представления – «Дюймовочка», «Кот в сапогах» и танец со скакалками, а в конце показали кусочек из большого балета «Золушка», который ещё только начали репетировать ученики выпускного класса. У Золушки поверх балетной пачки был фартук, а на голове – чепчик, она подметала пол и танцевала грустный танец, глядя вслед злой мачехе и нарядным сёстрам, которые умчались на бал. Тут музыка из динамиков умолкала, и под тихий звук настоящей флейты появлялась крёстная Золушки, добрая фея. Это была Мелинда! На ней была не пачка, а тонкая голубая туника, на голове – блестящая диадема, а в руке она держала обсыпанную блёстками серебряную волшебную палочку. Мелинда взмахнула палочкой – и Золушка скрылась за занавесью, а Мелинда стала легко и красиво кружиться по сцене, и все с восхищением на неё смотрели, потому что, как бы хорошо ни танцевали её ученицы, Мелинда всё равно была лучше. Потом из-за кулис выбежала Золушка – и зрители прямо ахнули: такое красивое у неё было платье. А тут ещё из-за других кулис появился мальчик-паж и подарил Золушке хрустальные балетные туфельки. Он подошёл к краю сцены и, обращаясь к зрителям, сказал, что он ещё не волшебник, а только учится, но он хочет всех поздравить с Новым годом, пожелать всем счастья и успехов… Тут он запнулся, – наверное, забыл слова, и все стали ему подсказывать, чего ещё пожелать: «здоровья», «радости», «удачи», – но мальчик-паж никого не послушал и пожелал всем побыстрее взять пальто в гардеробе и благополучно добраться до дома, потому что на улице пробки, снегопад и поздно уже, а им ещё надо переодеваться! И все зааплодировали. Мелинда склонилась в глубоком реверансе, а потом широко раскинула руки, приглашая на сцену своих учеников. Артисты вышли на поклоны, и им долго хлопали. Затем мальчики и девочки снова убежали за кулисы и вернулись с большим букетом роз для Мелинды. И все опять начали аплодировать. Тогда из-за кулис вышел смущённый Никанор с флейтой в руках. Он взял за руку Мелинду, и они вдвоём поклонились.

Ученики под музыку повели хоровод вокруг ёлки, зазывая в него и ребят, и родителей, и бабушек с дедушками, потому что на балу должны танцевать абсолютно все!

– Как хорошо! – растроганно сказал Максимилиан, вытирая лоб после танца.

Гриша кивнул. Он тоже запыхался.

– Только бы Федя выздоровел, – сказала Глаша. Она совсем не устала, но и не особенно развеселилась.

Они подождали Никанора и Мелинду, которые прощались с учениками и их родителями, поблагодарили их и поздравили с прекрасным балом.

– Приходите ещё! – сказала Мелинда. – Мы часто выступаем.

– Обязательно придём! – сказал Гриша.

– Нам очень понравилось, – кивнул Максимилиан. – Особенно фея! И флейтист!

Мелинда и Никанор счастливо улыбались.

– А сколько лет Дюймовочке? – спросила Глаша.

Мелинда внимательно посмотрела на неё, подумала и сказала:

– Пожалуй, на будущий год можно принять тебя в подготовительный класс!

Глаша молча сделала реверанс.

– Спину прямо! – приказала Мелинда. – Глубже приседай! Так! Руки! Очень хорошо!

И Мелинда посмотрела на Глашу как-то по-новому, как будто никогда раньше её не видела.

А неулыбчивая Глаша вдруг заулыбалась, гордо и счастливо. Хотя глаза у неё все равно были грустные.

Грише стало немного обидно, и он тоже попытался сделать поклон. Но Мелинда на него едва взглянула.

Тогда Гриша сказал:

– А я не хочу в балет! Мы с папой пойдём в фитнес-центр!

Мелинда кивнула.

– Ну ладно, – вздохнул Максимилиан. – Давайте прощаться. Пора домой!

– Нам к Феде надо! – объяснила Глаша.

– До свидания! – сказал Никанор.

Мелинда грациозно поклонилась и взмахнула рукой.

Максимилиан тоже взмахнул – пальто и шубами, которые он, по совету мальчика-пажа, первым получил в гардеробе.

Глава десятая Доктор дает совет

Как только Максимилиан открыл дверь квартиры, стало ясно, что дома тревожно. Праздничное настроение тут же улетучилось, как будто и не было никакого бала. В глубине коридора мелькнул белый халат – Глаша и Гриша увидели Ивана Ивановича, который пробежал в комнату со шприцем в руке. Вслед за ним торопливым шагом шла бабушка, в руках она держала таз с горячей водой и какие-то тряпки. Стараясь не расплескать воду и едва переводя дыхание, Элеонора на ходу обернулась к внукам и сказала с непривычной резкостью:

– Ещё рано! Нечего вам тут делать! Пойдите погуляйте!

В этот момент из комнаты донёсся негромкий протяжный стон.

– Феде больно! – закричал Гриша. – Что вы с ним делаете? Пустите!

Но Максимилиан вдруг крепко схватил его за плечо и попытался повернуть к двери. Гриша плакал и вырывался.

А Глаша молча расстегнула молнию на своём дутом пальтишке, ловко выскользнула из рукавов и помчалась в комнату, оставив пальто в руках у Максимилиана. Тот оторопел и стал разглядывать Глашино пальто, будто недоумевая, куда же делась внучка, а сам тем временем ослабил пальцы, и Гриша сразу вывернулся и тоже побежал в комнату.

То, что они увидели, было ужасно. Федя лежал, не поднимая головы и вытянув ноги. Он был совершенно мокрый и очень худой. На боках у него проступали рёбра, он больше не стонал. Рядом стоял Иван Иванович – он только что сделал Феде укол.

Глаша и Гриша стояли молча.

И вдруг Федя приоткрыл один глаз – и посмотрел на Глашу. Удивительно! Взгляд у него был прежний – живой и весёлый!

– Он выживет! – сказал Иван Иванович. – Кризис миновал. Видите, как он вспотел! У него спала температура. Он потерял много сил. С ним надо сейчас очень бережно обращаться! И конечно, ему нужно усиленное питание!

Элеонора подошла к Феде и стала осторожно обтирать ему бока мокрой тряпочкой, окуная её в синий таз с тёплой водой.

– Глаша, подай мне полотенце! – сказала Элеонора.

Глаша тут же подала бабушке махровое жёлтое полотенце. Из её глаз струились слёзы – теперь она плакала от радости.

Гриша подошёл к Ивану Ивановичу и крепко пожал ему руку.

А Максимилиан потоптался на месте и сказал:

– Давайте обедать!

Федя фыркнул.

И все засмеялись.

Пока бабушка разогревала обед, а Глаша и Гриша под руководством Ивана Ивановича тщательно мыли руки, Максимилиан позвонил брату и его жене, чтобы сообщить им радостную новость.

– Какое счастье! – воскликнула Мелинда. – Никуша, ты слышишь? Федя выздоровел!

Никанор тут же взял вторую трубку.

– Теперь ему нужно усиленное питание! – Максимилиан с восторгом повторил слова доктора.

– Уж это конечно! – откликнулся Никанор.

– Дети как раз вчера вернулись с юга, – сказала Мелинда, – и по нашей просьбе привезли для Феди ящик консервированного кокосового молока и огромную гроздь бананов. Никанор сегодня же вам всё занесёт!

– Спасибо! – обрадованно поблагодарил Максимилиан.

Тут Элеонора как раз внесла в комнату ароматнейшую грибную подливку, а на столе уже стояли солёные огурцы и картофельные котлеты, и Максимилиан быстро распрощался.

– Извините, Иван Иванович, – сказала Элеонора, – из-за Фединой болезни я не успела толком ничего приготовить. Но когда он совсем выздоровеет, мы устроим настоящий пир.

– На весь мир! – сказал Гриша.

Глаша кивнула.

– Да что вы! – воскликнул Иван Иванович. – Я совсем неприхотлив в еде и к тому же люблю грибы! Особенно съедобные.

– Не беспокойтесь, – сказала Элеонора. – Я сама их собирала.

Иван Иванович успокоился, и все принялись за еду.

Феде дали яблочного сока с мякотью – доктор разрешил ему пока только попить, а позже велел сварить для него лёгкую кашку.

– После такой серьёзной болезни силы надо восстанавливать с осторожностью! – произнёс Иван Иванович, строго оглядев собравшихся и подняв вверх покрасневший от мытья палец.

Обед прошёл очень весело. Иван Иванович рассказывал разные случаи из своей медицинской практики, а Максимилиан – из педагогической. Как ни странно, рассказы у них получались похожие. Может быть, потому, что они оба любили своих питомцев.

– Послушать вас, любезный Максимилиан Никанорович, – сказал доктор, с удовольствием уплетая картофельную котлету, – так ваши студенты во время сессии ну точь-в-точь как мои больные звери!

– Совершенно верно, уважаемый Иван Иванович, – с набитым ртом отвечал ему Максимилиан, – а после экзаменов они как будто выздоравливают и тотчас же забывают, где болело!

– Очень похоже! – засмеялся доктор. – Передайте мне, пожалуйста, грибной соус! Исключительно вкусно! А вот ещё про слонёнка! Забавнейший случай! Представьте себе, этот персонаж как-то раз под шумок объелся морковкой, и, конечно, у него началось ужасное расстройство желудка…

Иван Иванович щедро полил картофельную котлету грибной подливкой и, с аппетитом поглощая кусок за куском, принялся увлечённо рассказывать, как он лечил слоновьего малыша.

Гриша тихонько отодвинул от себя тарелку. Глаша отвернулась к стенке. Казалось, её заинтересовал рисунок обоев.

Максимилиан закашлялся и поднёс салфетку ко рту.

А Элеонора сказала, что пора ставить чай, и, смеясь, убежала на кухню.

Иван Иванович продолжал рассказ.

В этот момент зазвонил телефон. Максимилиан извинился перед доктором, подошёл, снял трубку и, стараясь не кашлять, произнёс:

– Алло! Да, квартира Фарр-Трансформатских! Именно так! Да, я и есть профессор! Что? Откуда?!

Максимилиан вдруг закашлял сильнее прежнего, Иван Иванович взглянул на него с интересом и вынул из кармана стетоскоп.

Вернувшаяся в комнату Элеонора поставила на стол чайник и постучала Максимилиана по спине.

Макимилиан перестал кашлять, но был чрезвычайно взволнован.

– К вашему сведению, этот жираф проживает у нас на совершенно законных основаниях! Да, представьте себе! – кричал он в трубку. – Он был приобретён в магазине лично мной! Возможно, у меня даже сохранился чек! Он продавался в замороженном виде! В качестве гуся! Да я серьёзно! Знаю, что сегодня не первое апреля! Извините, но пока никаких комиссий! Жираф ещё не совсем здоров! У нас как раз дома его лечащий врач! Он может подтвердить, что проживающий у нас (легально, на основании чека!) жираф Федя только что перенёс двустороннюю пневмонию и волнение ему противопоказано! И подобные визиты, извините, тоже! Конечно! Медицинскую справку возьмём! Благодарю!.. И вам – ТОГО ЖЕ!

Максимилиан дрожащими руками положил трубку на рычаг.

– Звонили из какого-то Комитета по городским беспорядкам. К ним поступил СИГНАЛ от техника-смотрителя Капитоновой – о том, что мы тайно содержим жирафа в своей квартире. Они хотят прислать к нам комиссию и по результатам проверки отнять у нас Федю!

– Ещё чего! – закричал Гриша.

– Ну уж нет, – сказала Элеонора. – После того как мы его выходили? Да он мне теперь как третий внук!

– Никогда в жизни, – тихо произнесла Глаша и побежала в детскую, к Феде.

Иван Иванович молчал.

Максимилиан посмотрел на него с удивлением.

– Видите ли, – осторожно сказал Иван Иванович. – Сейчас, конечно, никаких комиссий! Федя должен окрепнуть, и посторонние посетители ему ни к чему! Справку о болезни я вам выпишу.

Гриша и Максимилиан с облегчением кивнули. А Элеонора и Глаша почему-то насторожённо ждали.

Иван Иванович помолчал, как будто собираясь с силами, и через минуту продолжил:

– Дело в том, что Федя очень быстро растёт. Жирафы вообще довольно рослые животные, а тут ещё эта заморозка… разморозка… стресс… да и вообще… АКСЕЛЕРАЦИЯ… Но представьте, что будет, когда он вырастет? Конечно, у вас высокие потолки…

– Три двадцать, – с гордостью сказала Элеонора.

– Вот видите… – вздохнул Иван Иванович, – а взрослый жираф достигает пяти… даже шестиметрового роста… вместе с шеей, конечно… Он у вас не поместится!

– Он может высовывать голову в форточку! – предложил Гриша.

– И опять заболеет? – укоризненно посмотрел на него Иван Иванович. – Второй пневмонии он не перенесёт. И потом, ему надо бегать… наконец, ему нужно общество других жирафов!

Все замолчали, понимая, что доктор прав. И вдруг взорвался дедушка Максимилиан.

– Но не отдавать же Федю в этот Комитет по городским беспорядкам! Ведь они его в тюрьму посадят! Он обвиняется в незаконном пересечении границы! Его якобы НЕЛЕГАЛЬНО ввезли в страну под видом замороженного гуся!

– Конечно, нет, – успокоил его Иван Иванович. – О тюрьме не может быть и речи. Его заморозили, упаковали и отправили в другую страну не по его желанию. Да ещё чуть не съели… А могли бы – не разобравшись, второпях… тем более в новогоднюю ночь… Нет, конечно! Мы ни в коем случае не отдадим Федю в этот их комитет. Прежде всего я напишу МЕДИЦИНСКОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ о том, что он ещё не вполне оправился после болезни, ему противопоказано волнение и нужен особый уход… режим… возможный только в домашних условиях. А тем временем мы устроим его в самый лучший зоопарк. Там просторные вольеры для жирафов, там за ними наблюдают биологи и ухаживают служители, а летом их переселяют в открытый парк. Поверьте, для него это единственный выход. Даже лучше, чем Африка. На воле он уже не приживётся, да и дикие жирафы его больше к себе не примут. Но, конечно, решайте сами. А мне пора. Пациенты ждут. Извините. Спасибо за обед!

Иван Иванович быстро написал нужные Феде справки, выписал ещё одну микстуру и витамины, помыл руки, откланялся и ушёл. Он был очень взволнован. Наверное, ему нелегко было сказать Грише и Глаше, что Федю надо отдавать в зоопарк.

– Утро вечера мудренее, – сказала Элеонора. – Папа с мамой придут сегодня поздно, завтра всё обсудим. Пошли пить чай! У нас есть кизиловое варенье.

И все вернулись в столовую.

Глава одиннадцатая Снова в опасности

Невесёлое чаепитие прервал звонок в дверь.

Все вздрогнули.

– Это они? – прошептала Глаша побелевшими губами. – За Федей?..

Гриша встал из-за стола и решительно загородил путь в детскую.

Максимилиан взял в руки медицинскую справку.

А Элеонора вышла в прихожую, взяла в руки щётку и грозно спросила:

– Кто там?

Из-за двери раздалось знакомое тявканье.

– Это Линда! И дедушка Никанор! – с восторгом закричали Глаша и Гриша и ринулись в коридор.

Бабушка с облегчением вздохнула, что-то прошептала, махнула рукой и открыла дверь.

Виляя хвостом и всей задней половиной тела, в дом вошла белая от снега Линда. Казалось, это не такса, а сливочный пломбир на кривых шоколадных ножках. На поводке она тащила за собой превратившегося в настоящий сугроб Никанора. Кроме поводка Никанор держал в руках большую коробку с кокосовым молоком, а поверх неё – присыпанную снегом огромную гроздь маленьких крепких бананов.

– Ну, поздравляю! – весело сказал Никанор. – Празднуете?.. А где именинник?.. Чего это вы такие кислые? Он что… опять заболел?

Глаша с Гришей переглянулись и разом заплакали.

– Его хотят отобрать… в комитет… за то, что он незаконный! – объяснили они сквозь слёзы.

– Ещё чего! – оторопел Никанор. – Мало ли чего они хотят? А мы его не отдадим! Это наш Федя!

Линда тявкнула.

И все сразу повеселели.

Максимилиан забрал подарки из рук брата, Элеонора метёлочкой смела снег с гостей, Никанор втянул носом воздух и спросил:

– Суп – грибной?

Линда тоже повела носом, принюхалась и побежала в детскую, к Феде.

Элеонора с изумлением смотрела на её правый бок.

– Что это?

– Линда! Ко мне! – скомандовал Никанор.

Линда остановилась и нерешительно посмотрела на него, раздумывая над приказом.

Все смотрели на Линду.

Левый бок у неё был обычный, коричневый, а правый – весь в жёлтых кружочках.

Никанор смущённо потупился.

– Понимаете, – сказал он, – Мелинде в училище привезли новые гимнастические скамейки. Скучные такие, коричневые… ну, я их немного раскрасил… в жёлтый горошек… Линде понравилось… а краска ещё не высохла… Но вышло… даже оригинально… Как вы считаете?

Максимилиан что-то промычал.

Элеонора рассмеялась и сказала:

– Очень стильно!

А Глаша подошла к Линде, обняла за шею и сказала:

– Ты самая красивая такса на свете!

Гриша кивнул.

Никанор опять спросил:

– Так у вас ещё остался грибной суп?

– Это не суп, это котлеты с грибной подливкой, – объяснила Элеонора. – Ещё есть.

Никанор слегка огорчился, но потом махнул рукой и сказал:

– Ладно! Котлеты так котлеты! Несите!

И пошёл в столовую.

Когда дедушки обедали во второй раз, из детской открылась дверь – и к столу подошёл Федя. Он ещё не очень твёрдо стоял на тонких ножках, но всё-таки уже мог ходить!

Мало того, он положил голову Глаше на колени и посмотрел на стол.

– Он проголодался! – с восторгом закричал Гриша. – Скорее, бабушка, накорми его!

Элеонора пошла на кухню и принесла два блюдечка тыквенной каши с изюмом, для Феди и для Линды.

Все смотрели, как жираф и такса дружно едят жёлтую тыквенную кашу с изюмом из двух синих блюдечек. Жираф опустил в своё блюдце голову на длинной шее и причмокивал толстыми губами, а такса вытянулась всем телом, стараясь дотянуться, и лакала из своего. И оба они фыркали от удовольствия.

– Знаешь, Максюша, – сказал Никанор с полным ртом. – А мне они нравятся как пара! Очень гармонично смотрятся! И Федя уже почти совсем выздоровел.

– Да, Линде идут эти жёлтые шарики, – кивнул Максимилиан. – Хорошо получилось!

Никанор улыбнулся и даже слегка покраснел от гордости.

– Если котлеты уже закончились, – сказал он, – я бы охотно поел на десерт этой славной кашки с изюмчиком.

Максимилиан энергично закивал головой.

Федя и Линда наелись и заснули, глубоко дыша и прижавшись друг к другу боками – жёлтым с коричневыми пятнами и коричневым в жёлтый горошек.

Федя выздоравливал быстро. С каждым днём он становился всё крепче и веселее. Гриша научил его играть в футбол, а Глаша пробовала заниматься вместе с ним балетом – она всерьёз решила поступать в подготовительный класс хореографического училища. Федя с удовольствием играл в мяч, но балет ему понравился даже больше – может быть, потому, что балету его учила Глаша. Феде вообще нравились женщины – и мама, и Элеонора, но Глашу он просто обожал. Грише это было немного обидно.

– Какой-то он немужественный! – сказал он, наблюдая, как Федя, смущённо прикрыв глаза, с нежностью прижался губами к Глашиному ушку.

– Наоборот! – весело ответил папа. – За девушками ухаживает! Значит, взрослый уже!

Взрослым Федя, конечно, не был, но рос он действительно с поразительной быстротой.

Глашу с Гришей это очень пугало. Они помнили слова доктора о том, что жираф может не поместиться в их квартире, поэтому внимательно следили за Фединым ростом и каждое утро замеряли его, делая зарубки на пальме. Но настал день, когда от пальмы ничего не осталось – Федя её просто доел: вначале нижние листья, потом, когда подрос и смог дотянуться, – верхние, а под конец стал грызть ствол, хрустя им как капустной кочерыжкой. А с каким удовольствием он пил консервированный кокосовый сок! Элеонора даже стала ограничивать его и открывала по одной баночке, утром и вечером. Глаша и Гриша тоже считали, что кокосовый сок Феде не полезен, им казалось, что он от него покрывается пятнами, как Глаша от клубники. Гриша даже сказал, что про жирафов это точно известно – научный факт!

Максимилиан подумал и согласился:

– Вполне возможно! Это называется АЛЛЕРГИЯ! К тому же он ведь вообще пупырчатый… и болел… плюс глубокая заморозка… всё это, конечно, ослабляет ИММУНИТЕТ! Но, мне кажется, главная причина всё-таки – быстрый рост! Ведь у него и раньше были пятнышки, когда он был маленький, а теперь их просто стало больше!

Глаша и Гриша переглянулись. Похоже, дедушка был прав! Недаром же он профессор! Ну, и как тут быть?

В общем, когда Федя уже доедал пальму, Глаша и Гриша стали мерить ему рост прыгалкой. Для этого Гриша вставал на табуретку и поднимал скакалку высоко над головой, а Глаша подводила к ней Федю и завязывала бантик около его головы. Теперь ей тоже приходилось вставать на табуретку, потому что бантик поднимался всё выше и выше, и было ясно, что если так пойдёт, то скоро уже и прыгалки не хватит – Федя её просто перерастёт. А потом будет расти дальше и в один ужасный день перестанет влезать в их квартиру.

– Что же делать? – спросила Глаша.

– Придётся изобретать лекарство. Чтоб он не рос, – ответил Гриша. – Я, пожалуй, этим займусь!

– Займись! Побыстрее! – сказала Глаша и с надеждой посмотрела на своего умного брата.

– Хорошо! – сказал Гриша. – Только ты СОЗДАВАЙ МНЕ УСЛОВИЯ!

– Самые лучшие! – пообещала Глаша.

И Гриша стал думать. Для этого он уходил в кабинет Максимилиана, когда дедушка был в университете на лекциях, садился за его стол и сосредоточивался, стараясь, чтобы на лбу у него образовалась хоть одна морщина.

А Глаша сидела в детской тихо, как мышка, и занимала Федю спокойными играми, следя за тем, чтобы он не фырчал, не скакал, не цокал и вообще не мешал Грише думать.

Элеонора у себя в комнате рисовала какую-то новую картину и так увлеклась работой, что почти не выходила.

Папа с мамой целыми днями пропадали на работе.

Так что Грише никто не мешал, и он НАПРЯЖЁННО ДУМАЛ по многу часов в день. Но придумать лекарство против роста – задача сложная! Глаша это понимала и ни о чём не спрашивала. Только вопросительно смотрела на брата и, не получив ответа на свой невысказанный вопрос, тяжело вздыхала.

Иногда заходил Иван Иванович. Он мыл руки, осматривал Федю, слушал его лёгкие, хлопал его по жёлтому плечу и, одобрительно кивнув головой, продлевал медицинскую справку.

Впрочем, из Комитета по городским беспорядкам больше не звонили. Казалось, опасность миновала.

Глава двенадцатая Лекарство против роста

Однажды папа с мамой пришли с работы очень весёлые и сказали, что их проект победил на конкурсе. Они выиграли ТЕНДЕР! Глаша и Гриша слова «тендер» не поняли, но почему-то оно им не понравилось. А Максимилиан страшно обрадовался, стал поздравлять папу и маму и расспрашивать их о проекте. Элеонора помрачнела, насупилась и сказала:

– Значит, опять уедете?

Мама промолчала, а папа торопливо произнёс:

– Ну, это ещё не скоро.

Глаша расстроилась и чуть не заплакала.

Гриша решил её подбодрить.

– Зато в этот раз они привезут нам пингвина! Не отвертятся! – воскликнул он.

Папа с мамой переглянулись, и папа сказал:

– Ну, посмотрим! Поживём – увидим! Пока что мы принесли вам конфеты! Большущие!

И достал из рюкзака пакет с конфетами «Гулливер».

– Ого! – сказал Гриша. – Ничего себе конфетки!

Папа подмигнул.

Вечером пили чай.

Папа и дедушка обсуждали какие-то совершенно неинтересные новости мировой политики, Федя ел пюре из бананов, а Элеонора на листке бумаги набрасывала фасон удивительной юбки, которую собиралась сшить себе на лето.

– Кристиан Диор! – простонала мама, с восхищением разглядывая эскиз. – Высокая мода! Зря ты всё же из театра ушла! Какие костюмы ты делала!

– У нас дети маленькие, – ответила Элеонора. – Кто-то же должен с ними быть!

– Ну, мама! – сказала мама.

А папа вдруг посмотрел на Гришу и засмеялся:

– Ты весь в шоколаде!

Мама тоже засмеялась:

– Усы как у Чапаева!

Гриша действительно весь перемазался в шоколаде.

Глаша спросила:

– А у меня есть усы? Как у Чапаева?

– Нет, – ответил папа. – Ты у нас Анка-пулемётчица.

– Но вообще, столько сладкого вредно! – сказала мама. – Детям особенно. Растущий организм нуждается в витаминах! Ешьте фрукты!

И протянула Грише румяное яблоко, а Глаше мандарин.

Папа опять посмотрел на Гришу и пошутил:

– Ещё один шоколадный «Гулливер» – и ты превратишься в лилипута!

– Ну, вот и повоспитывали, – буркнула Элеонора.

Мама осеклась, а папа поморщился.

Но тут как раз позвонили в дверь, и он пошёл открывать.

– Кто бы это мог быть? – удивилась Элеонора. – На ночь глядя. Вы никого не звали?

Максимилиан замотал головой, глотая печенье. Мама вышла посмотреть, кто пришёл. Элеонора опять принялась за юбку.

А Гриша быстро взял из вазочки ещё две конфеты и сунул их в карман.

– Берём «Гулливеров»! – шепнул он Глаше, почти не разжимая губ.

Глаша с удивлением посмотрела на брата, но послушно взяла конфету.

– Я сказал: «Запасаться!», – прошипел Гриша и показал глазами на вазочку.

Из коридора раздались возбуждённые голоса.

Элеонора и Максимилиан обернулись в сторону двери.

Гриша развернул один «Гулливер» и попытался накормить конфетой Федю. Федя упирался и есть шоколад не хотел.

Глаша пододвинула к себе вазочку, вынула из неё все оставшиеся конфеты, аккуратно завернула их в салфетку, спрятала под шкаф и вслед за взрослыми побежала в коридор.

На пороге стояла техник-смотритель Капитонова. За её спиной маячили два дворника в оранжевых куртках. Один держал в руках палку, а другой – верёвку и намордник.

Папа и мама выглядели растерянно и пытались что-то объяснить пришедшим.

Техник-смотритель держалась торжественно и сурово.

– В чём дело? – спросила подоспевшая Элеонора.

– Что за визит в столь поздний час? – поддержал её Максимилиан.

– Извините, Элеонора Константиновна, и вы, профессор, – при виде бабушки техник-смотритель на секунду смутилась, но тут же взяла себя в руки. – У нас предписание. Мы специально пришли вечером, чтобы застать вас дома. У нас приказ из… вышестоящей организации… Дело, знаете ли, нешуточное… Речь идёт о контрабанде жирафов! Нам поручено разобраться… и в случае выявления у вас незаконно проживающего жирафа, изъять его… и передать…

Глаша быстро вернулась в комнату.

– Куда? – воскликнула Элеонора.

– Куда следует! – торжествующе ответила техник-смотритель.

– Простите, товарищ… то есть… госпожа… гражданка Капитонова, но жираф был приобретён в магазине лично мной, на совершенно законных основаниях! И, таким образом, проживает он у нас официально – согласно кассовому чеку!

Максимилиан дрожащими руками вынул из кармана какие-то смятые бумажки.

– Вот, пожалуйста, чек. Ёлка. Высота три сорок… стоимость… да… вот ещё… из мясного отдела… «Гусь марокканский»…

– При чём здесь гусь?! – завопила техник-смотритель. – И какая ещё ёлка? Что вы нам зубы заговариваете? Вы поймите – у нас ПРЕДПИСАНИЕ! Мы на службе!

– Видите ли, – смутился Максимилиан, – ёлка здесь действительно ни при чём. Ёлку я просто пошёл покупать на Новый год. Детям. Ну, и нам тоже. А гуся купил так, заодно. Я просто люблю жареных гусей! И вот этот гусь уже точно при чём… Он был своего рода прародителем этого жирафа…

– Извините, профессор… – техник-смотритель заглянула в бумажку. – Максимилиан Никанорович… Фарр-Трансформатский… Мы, конечно, университетов не кончали… но что человек произошёл от обезьяны, это мы слышали… а вот что жираф от гуся… не знаю… может, оно и так… только вы об этом своим студентам на лекциях рассказывайте… а нас это не касается! Ознакомьтесь с предписанием! Предъявите жирафа!

Техник-смотритель впала в гнев и почти визжала от обиды, что её не слушаются.

Дворники переминались с ноги на ногу и сочувственно смотрели на Максимилиана.

– Ведь он же у вас без регистрации… – сказал один дворник.

– Без регистрации нельзя, – подтвердил второй. – Они зарегистрируют и отпустят. Что они сделают?.. Только штраф заплатите… Ну, ещё побить могут…

– Побить могут! – поддакнул другой. – Это они легко…

– Кого побьют? Федю? – сжав кулаки и вытянувшись во весь рост, Максимилиан рванулся к непрошеным гостям. В горле у него что-то клокотало, острый кадык летал вверх и вниз, на лбу билась синеватая жилка.

Элеонора с трудом удержала мужа.

Техник-смотритель ухмыльнулась.

– Ну что вы так кипятитесь? Тут дело серьёзное…

Папа взял предписание, посмотрел на штамп, потом передал бумажку маме, и они переглянулись.

Максимилиан тоже взглянул и побледнел.

Элеонора пожала плечами.

– Вы настаиваете на том, чтобы увидеть нашего жирафа? – спокойно спросила она.

– Да уж, настаиваем! – сказала техник-смотритель.

– Пожалуйста! – согласилась Элеонора. – Сейчас он к вам выйдет.

Максимилиан и папа в изумлении смотрели на Элеонору, а мама вдруг улыбнулась уголком рта.

– Но только имейте в виду, что у него карантин, – продолжала бабушка. – Ознакомьтесь – вот медицинское заключение!

И она протянула справку.

Техник-смотритель слегка отпрянула.

– И чем же он болен? – спросила она.

– А кто его знает… – задумчиво сказала Элеонора. – Какая-то африканская инфекция… кажется, жирафий грипп.

– Это заразно? – спросила техник-смотритель.

– Не знаю, – пожала плечами Элеонора. – Доктор говорит: «Очень!» Но может, и ничего… Вроде грипп как грипп, ничего особенного… озноб, лихорадка, затем пневмония, абсцесс – вплоть до летального исхода. Главное – осложнения. Бывают случаи частичного огусения – это первая стадия… но бывает – и полное ожирафливание. В общем, доктор строго запретил все контакты. Видите, мы даже гулять его больше не выводим.

– А как же вы сами? Не боитесь? – спросила техник-смотритель и с подозрением посмотрела на худую и волосатую шею Максимилиана.

– Рискуем, – развела руками Элеонора. – Что поделаешь? Мы с ним давно в контакте.

– Но у вас же дети! – техник-смотритель растерялась.

– Они у нас закалённые! – сказала Элеонора. – И потом, доктор сказал, дети этому гриппу как раз не очень подвержены. Группа риска – взрослые. Да вы проходите, проходите! Что же вы на пороге-то! Только, пожалуйста, вытрите ноги!

Дворники попятились, а техник-смотритель отступила от двери.

– Спасибо, в другой раз! – решила она. – Мы поручение выполнили! Вы предупреждены! Серьёзно предупреждены! Но поскольку вы предъявили справку от врача… изъятие жирафа временно откладывается!

– До свидания, – вежливо попрощалась Элеонора. – Спокойной ночи!

Техник-смотритель и дворники кубарем скатились с лестницы.

Элеонора закрыла дверь, дважды повернула замок, накинула цепочку и перевела дыхание.

Дверь в столовую оказалась заперта ещё крепче, чем входная.

– Откройте! Это мы! – стучались взрослые.

– Только попробуйте войти! – ответил из-за дверей железный Гришин голос. – Мы вооружены до зубов! Джон, заряжай кольт! Боб, подай смит-вессон! Что ты там копаешься, Гарри?

– Я здесь, капитан Майкл! – отозвался тоненький Глашин голосок.

– Держим оборону! – приказал Гриша. – При прорыве баррикады открывай огонь из двух карабинов сразу!

– Гриша, но там же папа с мамой! И бабушка с дедушкой! – испугалась Глаша.

– Ничего! Заложников отобьём! – успокоил её Гриша и добавил: – Держи Федю!

Папа и Максимилиан поднажали, дверь поддалась, и они буквально попадали на баррикаду из табуреток и диванных подушек.

Гриша едва успел отпрыгнуть в сторону.

– Ну, чего вы так быстро! – сказал он расстроенным тоном. – Мы ещё даже не успели открыть огонь.

В глубине комнаты сидела Глаша в обнимку с Федей.

– Ушли? – спросила она с тревогой.

Максимилиан кивнул.

– Элеонора их выгнала.

– Навсегда? – хмуро поинтересовалась Глаша.

Максимилиан промолчал.

Глаша задрожала и ещё крепче прижалась к Фединому боку.

Мама подошла к ней и поцеловала.

– Не бойся, – сказала мама. – Мы им нашего жирафчика не отдадим.

И погладила длинную Федину шею.

А Элеонора добавила:

– Я их ещё не так испугаю! И Капитониху, и всех её подручных!

– Конечно! – крикнул Гриша. – Пусть только попробуют к нам прийти!

Глаша прошептала:

– Ка-а-а… питониха…

– Давайте умываться и спать, – сказала мама. – Поздно уже.

Глаша зевнула.

Гриша взмахнул ещё раз кулаками, но не очень грозно – он устал.

На следующее утро после завтрака Глаша с Гришей сидели в детской и грустно смотрели, как Федя доедает пальму.

– Одна кочерыжка осталась! – сказала Глаша. – Надо ему новую достать!

– Нет! Не надо! – сказал Гриша.

– Ты что? – удивилась Глаша. – Он же их так любит!

– Мало ли что он любит! – ответил Гриша. – Ему это вредно!

Глаша удивилась.

– Кочерыжки полезные… – сказала она. – И потом… пусть он хоть пальмочку погрызёт! Его же у нас вообще отобрать хотят!

– Никто у нас Федю не отберёт! – отрезал Гриша. – И точка! Смотри: Иван Иванович будет давать ему справки. Элеонора будет пугать эту противную Капитониху и её помощников. Значит, в комитет его уже не заберут!

– Но ведь он быстро растёт! И скоро он не поместится у нас! – напомнила Глаша.

Гриша взглянул на неё с торжествующим видом.

– Я изобрел лекарство! – сказал он как можно СПОКОЙНЕЕ. – Федя расти не будет! Он останется маленьким!

– Ой! – Глаша даже зажмурилась от восторга. – Правда?

Гриша стоял, сложив руки на груди, и снисходительно смотрел на сестрёнку.

– Смотри, Глашка! – сказал он. – Что тебе говорят, чтобы ты ела суп? Или всякую там капусту и морковку? В общем, всё невкусное?

– Ешь, а то не вырастешь, – пролепетала Глаша.

– Правильно! – сказал Гриша. – А что вчера сказал папа, когда я взял третью конфету?

– А что он сказал? – спросила Глаша.

– Он сказал: «Если ты сейчас съешь ещё одного „Гулливера“, ты сам останешься лилипутом!» Сечёшь?

Глаша покачала головой.

– Ну, женщины! – возмутился Гриша. – Никакой логики! Ты подумай: Федя ест одни только овощи и фрукты и совсем не ест конфет, поэтому он так быстро растёт! Значит, надо его посадить на шоколадную диету! И он расти перестанет!

Глаша подошла к Грише и поцеловала его.

– Ты гений! – сказала она.

Гриша скромно потупился, но потом кивнул.

– А Федя будет есть конфеты? – спросила Глаша.

– Пока не хочет. Я вчера попробовал дать ему «Гулливера». Он отказывается! Конечно! Никто не хочет есть то, что полезно! Но это был ПЕРВЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ! Мы его приучим! Тащи конфеты!

Глаша сбегала и принесла салфетку с «Гулливерами», которую она спрятала под шкаф.

Увидев ненавистные конфеты, Федя попятился.

Глаша попыталась дать ему кусочек:

– Ну, Феденька, ну, чуть-чуть! За папу, за маму, за Гришу, за меня! Ведь тебе же это очень нужно! Ты от этого станешь домашним карликовым жирафом! И останешься жить у нас!

Федя вырвался, отпрыгнул и затряс головой.

– Фёдор! Сейчас же прими лекарство! – приказал Гриша.

Услышав слово «лекарство», Федя послушно открыл рот. Он умел хорошо лечиться и был очень терпеливый пациент, поскольку только что тяжело переболел. Глаша тут же всунула ему в рот полконфеты.

– Вот умница! – сказала она.

Морщась от отвращения, Федя проглотил шоколад.

Глаша быстро дала ему заесть пальмовым листом. Она припрятала несколько листиков на всякий случай. Вот и пригодились!

Гриша расхаживал по комнате, заложив руки за спину, и рассуждал:

– Существует несколько способов дать жирафу необходимый ему шоколад. Можно покрошить его во фруктовый салат. Можно растворить в кокосовом молоке. Можно просто уговорить жирафа принять лекарство против роста. Жираф – животное разумное и к советам прислушивается!

Глаша с восхищением смотрела на брата.

– Теперь все конфеты только для Феди! Сами не едим! – заключил Гриша.

Глаша нахмурилась, но кивнула.

– Конечно!

А Федя чихнул и пнул ногой жёлтый мячик.

Ему хотелось поиграть в футбол.

Глава тринадцатая Если мы любим Федю…

Вечером пришёл Иван Иванович. Он, как всегда, осмотрел и послушал Федю, потом потрепал его по длинной шее и весело сказал:

– Поздравляю! Совершенно здоровый молодой жираф!

И добавил:

– Крепенький он у вас! Другой бы не выкарабкался!

– Спасибо, доктор! – сказала Элеонора и подарила Ивану Ивановичу докторскую шапочку и халат, которые она для него сама сшила.

– Какая прелесть! – восхитился Иван Иванович, примерив обновки перед зеркалом. – Чудесный фасон! Он меня стройнит! И шапочка мне идёт! Скрывает мою лы… в общем, очень подходит к моей причёске! Пожалуй, я в этом костюме буду делать доклад на ежегодном слёте ветеринаров! Какая же вы рукодельница, Элеонора Константиновна! Позвольте ручку!

И Иван Иванович поцеловал Элеоноре руку.

Элеонора зарделась от смущения.

– Заходите почаще, доктор!

– Ну уж нет! – засмеялся Иван Иванович. – Врачу такого не говорят! Из суеверия. Я вас очень, знаете, полюбил, но я навещаю больных животных. А к вам я теперь приходить не буду. Надеюсь, что вам больше моя помощь не понадобится. Но если что – звоните!

И доктор стал надевать ботинки.

– А-а… справка? – спросил Максимилиан. – Ведь нам нужна медицинская справка! Вы знаете, за Федей уже приходили! И ваша справка нас буквально спасла!

Максимилиан рассказала Ивану Ивановичу про то, как Элеонора напугала и прогнала Капитониху и её подручных.

Иван Иванович почесал затылок.

– Да-а, дела-а… Значит, им сообщили. Не думал я, что это будет так быстро. Хорошо, что вы не растерялись… хотя, конечно, жирафий грипп как диагноз – это нонсенс! Вы на меня не ссылались, надеюсь?

– Нет, нет, доктор, что вы! – поспешила успокоить его Элеонора.

А потом добавила просительным тоном:

– Нам бы справочку продлить…

– Голубушка! – воскликнул Иван Иванович. – Но вы и меня поймите! Строго говоря, ваш жираф поправился уже довольно давно. Из уважения к вам и входя в положение, я продлевал эту справку, сколько мог… дольше, чем имел право… но больше не могу… медицинская этика… Да любая комиссия докажет, что Федя – симулянт, а я выдаю липовые справки! Я не могу рисковать своей репутацией!

– Что же нам делать? – спросила Элеонора.

– Я вам уже говорил, – сердитым тоном ответил ей Иван Иванович. – Между прочим, я даже говорил о вас с директором самого лучшего зоопарка. Феоктист Рюрикович – мой давний и добрый друг. Он готов принять вашего жирафа и создать ему все условия. Поверьте, для Феди это единственный выход. Что вы будете делать, когда он вырастет? Ноги ему подкорачивать?

Максимилиан посмотрел на табуретку с отпиленным краем, которая теперь стояла в коридоре, и решительно замотал головой.

– Федя не вырастет! – закричал Гриша. – Я изобрёл лекарство!

Глаша кивнула, глядя на доктора умоляющими глазами.

– В самом деле? – Иван Иванович поправил очки. – Лекарство против роста? Имени «Алисы в Стране чудес»? «Съешь меня – выпей меня»? А впрочем… почему бы и нет? Антиростин! Очень интересно! Нуте-с, нуте-с, юный фармацевт! Докладывайте!

Гриша рассказал про своё изобретение.

Максимилиан и Элеонора просто рты раскрыли.

Иван Иванович слушал Гришу очень внимательно, а потом сказал:

– Молодой человек, из вас выйдет толк!

Гриша покраснел как помидор.

– Вам не откажешь в известной логике, вы способны делать самостоятельные умозаключения и обобщать информацию. Возможно, со временем вы даже станете моим коллегой. Но помните главную заповедь врача: «Не навреди!». Жирафу, как и детям, НУЖНЫ витамины! Он не может жить без фруктов и зелени! Иначе он серьёзно заболеет! А шоколадные конфеты жираф не ест, я даже удивляюсь, как вы сумели заставить его проглотить хоть кусочек. Наверное, он сделал это просто из любви к вам. Ведь он вас очень любит! Но если вы будете постоянно кормить его шоколадом, может быть, он и станет медленнее расти (Иван Иванович покосился на взрослых и отчего-то подмигнул им), но у него точно испортится печень, и вот тогда мне придётся его серьёзно и долго лечить. Вы меня поняли?

Глаша и Гриша стояли опустив головы.

Максимилиан и Элеонора с удивлением смотрели на внуков.

Иван Иванович открыл входную дверь.

– В общем, решайте, – сказал он. – Вот телефон. Феоктист Рюрикович ждёт вашего звонка! А меня уже давно ждут больные звери! Слишком давно! Честь имею!

И Иван Иванович скрылся за дверью.

– Доктор прав, – сказал Максимилиан. – Если мы любим Федю, мы должны в первую очередь думать о том, чтобы он был жив и здоров.

– У нас просто нет выхода, – вздохнула Элеонора.

Гриша схватил бумажку с телефоном директора зоопарка, скомкал её и швырнул на пол.

У Глаши дрожали губы.

Глава четырнадцатая Спасение дорогой ценой

В эту ночь никто в доме не спал. Глаша и Гриша то и дело включали прикрытый платком ночник и смотрели на Федю, лежащего на коврике между их кроватями. Они слышали, как мама с папой ходят по коридору – кажется, среди ночи они вдруг решили пить чай; как кашляет Максимилиан, а Элеонора что-то говорит ему – тихо и быстро. Федя поднимал голову, удивлённо смотрел на детей, потом вытягивал шею и дотрагивался влажными губами до их горячих щёк, будто уговаривая не волноваться и спать.

И только они заснули, уже почти под утро, как их разбудила Элеонора – она быстрым шагом вошла в детскую и сказала, что пора вставать, потому что из зоопарка уже звонили и скоро приедут.

Директор зоопарка Феоктист Рюрикович был высокий, худой, с бородкой и усами – и чем-то неуловимо напоминал одновременно и дедушку Максимилиана, и доктора Ивана Ивановича.

– Извините, не мог удержаться, приехал лично! Марокканский пупырчатый жираф! Это же такая редкость! Не поверите, всю ночь не спал!

– Верим. Мы тоже, – уныло сказал Максимилиан.

А Глаша с Гришей не отрывали глаз от рабочих, которые вошли вслед за директором и принесли какие-то большие коробки.

– И то, что вы отказались от вознаграждения, это в наше время просто исключительно благородный поступок! – ликовал Феоктист Рюрикович, от нетерпения чуть не подпрыгивая на месте. – Достойно наивысших похвал! Но мы тоже в долгу не останемся и, со своей стороны, непременно вручим вам почётную грамоту и включим вас в список попечителей нашего зоопарка!

– Спасибо! – сказала Элеонора.

Феоктист Рюрикович участливо посмотрел на неё:

– Вы не волнуйтесь! У нас прекрасные условия. Чисто! Уютно! Звери содержатся в просторных вольерах! Почти как на воле! Даже лучше! Потому что на воле никому до них нет дела, а у нас о них заботятся! Живут как в санатории!

Элеонора кивнула.

– Но где же он, где наш Золотой Огонёк? – заторопился Феоктист Рюрикович, потирая руки.

– Какой Огонёк? – спросила Глаша. – У нас нет никакого Огонька!

– Вы, наверное, ошиблись! Вам не сюда! – обрадовался Гриша.

– Как же нет? – опешил директор зоосада. – А ваш жираф?

– Его зовут Федя, – сказала Глаша.

– Ну вот, – успокоился директор. – У меня так и записано: «Жираф марокканский пупырчатый. Самец. Кличка – „Фёдор“»! А по-французски, к вашему сведению, Feu d’or – это и значит Золотой Огонёк!

– Верно, – подтвердил Максимилиан. – Как-то я об этом не подумал. Вы что – француз?

– Нет, – сконфуженно пробормотал Феоктист Рюрикович, – мои предки вообще-то из Скандинавии. Но, понимаете, я учил в школе французский язык и в прошлом году мне довелось побывать на юге Франции, в Камарге. Какая страна! Там обитают розовые фламинго! Стоят себе на отмели в устье Роны – ну просто… взбитые сливки с земляникой посреди болота! А табуны бело-серых лошадей?! Дикие, свободные! Несутся как вихрь! Как бы я хотел их видеть в нашем зоопарке!

– Всех? – спросил Гриша.

– Всех! – признался Феоктист Рюрикович.

– Ну, что ж тут поделаешь! – вздохнул Максимилиан. – Это у вас профессиональное. Только, пожалуйста, не называйте Федю «Огоньком». Он – Федя. Какая разница, что это значит по-французски! Вот я же, например, не перевожу свою фамилию!

– А если перевести? – оживился Феоктист Рюрикович.

– Ну, «Фарр» по-русски значит маяк. А Трансформатский – вроде как Преображенский, – ответил Максимилиан. – Но при чём тут это?

– Ладно, пойдёмте к Феде, – вздохнула Элеонора. – Чего тянуть.

И все пошли в детскую.

– Превосходный экземпляр! Какие стати! – воскликнул Феоктист Рюрикович, увидев Федю. – Я вас поздравляю! И нас тоже! Ваш Огонёк станет украшением нашего зоопарка. А со временем, поверьте мне, он займёт достойное место в коллекции зоологического музея… то есть не он, конечно, а… Впрочем, до этого ещё далеко.

Максимилиан и Элеонора переглянулись.

А Федя недовольно фыркнул.

И вдруг Феоктист Рюрикович фыркнул тоже.

Тогда Федя вскинул голову и зафырчал.

Феоктист Рюрикович вытянул шею и зафырчал ещё громче.

Федя чмокнул губами и ударил копытом об пол.

Феоктист Рюрикович тоже чмокнул губами и притопнул ногой.

И вдруг Федя повернулся хвостом к своему собеседнику, подошёл к Элеоноре и уткнулся ей в юбку жёлтой мордочкой.

– Федя, невежливо! – сказала Глаша.

А Гриша ехидно посмотрел на директора зоопарка.

Но тот был так погружён в свои мысли, что вроде даже не заметил Фединой невоспитанности.

– Странно, – пробормотал Феоктист Рюрикович. – Очень странно. Ведь казалось бы – отличный экземпляр марокканского пупырчатого жирафа! А говорит нечисто! У него выраженный кенийский акцент! Откуда это?

Между тем рабочие, которые пришли с Феоктистом Рюриковичем, уже распечатали свои коробки. В них оказались какие-то сетчатые панели, скобки и шурупы. Быстро и ловко рабочие собрали из них клетку типа ловушки – одна стена как бы открыта, но, стоит в клетку кому-нибудь зайти, как сверху падает дверца. У клетки внизу были специальные ручки, чтобы удобно было её нести.

– Феоктист Рюрикович, мы готовы! – сказал один из рабочих.

– Сейчас-сейчас! – Директор зоопарка почесал бороду, как будто ища в ней ответ на мучающий его вопрос, потом достал из сумки апельсин и бросил его в клетку.

Федя покосился на жёлтый, сочный и пупырчатый марокканский апельсин, который катался по дну клетки, но с места не двинулся.

Директор бросил в клетку ещё и банан.

Федя теснее прижался к Элеоноре. Она слегка подтолкнула его в сторону клетки, но Федя отпрыгнул и посмотрел на неё с укоризной. Элеонора опустила глаза.

– Странно, – сказал Феоктист Рюрикович. – Почему он не идёт на приманку? Он что у вас, сытый, что ли? Мы же просили его два дня не кормить!

– Ещё чего, – прошептала Глаша. – Два дня не кормить!

А Гриша закричал:

– Сами попробуйте себя два дня не кормить!

– Гриша! – строго сказала Элеонора. – Как ты разговариваешь со взрослыми?

А Федя вдруг опустил шею, залез головой под шкаф и достал оттуда большую шоколадную конфету «Гулливер». Он минуту потоптался на месте, посмотрел на Глашу и Гришу, потом решительно фыркнул и, зажмурившись, съел конфету – целиком, вместе с бумажкой.

– Это ещё что? – опешил Феоктист Рюрикович. – Жирафы не едят конфет! Зачем вы его приучили?

– Дети… – тихо сказал Максимилиан. – Понимаете?

– Не понимаю! Шоколад испортит ему экстерьер! – возмутился директор зоопарка.

– Да Федя ненавидит конфеты! – закричал Гриша. – Это он для нас!

– Чтобы мы его не отдавали, – объяснила Глаша.

– Извините, Феоктист Рюрикович, но у нас вообще-то смена заканчивается, – вмешался второй рабочий. – А нам ведь ещё мартышек в новый вольер переводить…

– Может, свяжем его и все дела? – спросил первый рабочий и достал моток верёвок.

– Нет, – покачал головой директор зоопарка. – Это его травмирует. А он и так нервный. Лучше снотворное.

Феоктист Рюрикович вынул из сумки шприц и лекарство.

– Не бойтесь, это совершенно безвредно! – заверил он.

Элеонора прижала к себе клокочущего от возмущения Гришу.

Феоктист Рюрикович медленно набирал лекарство.

Федя испуганно взглянул на шприц – как, опять уколы? Но ведь он же здоров.

Гриша молча загородил Федю.

Глаша сказала:

– Не надо! Он сам.

Она вошла в клетку и позвала:

– Феденька, иди сюда!

Федя на минуту замешкался, но потом зашёл в клетку. Глаша погладила его. По её щекам текли слёзы.

Рабочие приготовились опускать дверцу.

– Глашка, выходи! – испуганно крикнул Гриша.

Глаша вышла из клетки.

Дверца упала.

Рабочие подняли за ручки клетку с жирафом.

Федя с удивлением посмотрел на Глашу, потом на Элеонору, Гришу и Максимилиана.

– Уходите быстрей! – сказала Элеонора Феоктисту Рюриковичу, прижимая к себе плачущих детей.

– Прости меня, Федя! – прошептала Глаша.

Федя отвернулся.

Рабочие вынесли клетку из квартиры.

Они стояли и смотрели на закрытую дверь.

В доме стало тихо.

Дети молчали.

Элеонора толкнула Максимилиана локтем в бок и показала глазами на жёлтый Федин мячик на полу в прихожей.

Максимилиан вытянул свою длинную худую ногу, метко пнул, и мячик закатился под шкаф.

Зазвонил телефон. Максимилиан снял трубку:

– Извините! – сказал он резко. – Жираф передан в зоопарк! Отныне он является собственностью государства. Попрошу нас больше не тревожить!

И дал отбой.

– Капитониха? – спросил Гриша.

– Комитетчики, – ответил дедушка, с трудом переводя дыхание.

Элеонора хмыкнула.

А Гриша погрозил кулаком:

– Так им и надо! Не видать им нашего жирафа!

Глаша посмотрела на брата и улыбнулась. Хотя глаза у неё были грустные.

Тогда Элеонора сказала:

– Пойдёмте ко мне в мастерскую. Я вам кое-что покажу.

Посреди комнатки Элеоноры, которую она называла своей мастерской, среди обрезков ткани, рулонов бумаги и бесчисленных баночек и тюбиков с красками, кисточек, ножниц и карандашей, возвышался мольберт.

Элеонора сдернула с него ткань, и все увидели картину: зелёная поляна, ручеёк и берёзка, маленький домик в глубине и двое румяных детей, похожих на Глашу и Гришу. А издалека, навстречу детям, по залитой солнцем сельской тропинке несётся молодой, весёлый жираф.

Все в изумлении смотрели на холст.

– Картина называется «Жираф на даче», – объяснила довольная эффектом Элеонора.

– Феденька, – прошептала Глаша.

– Ну как? – спросила бабушка.

– Пиросмани! – восхищённо произнёс Максимилиан. – Нет слов! Прелесть! И когда ты успела?

– Да так, между делом, – смущённо потупилась Элеонора.

– А мы возьмём летом Федю на дачу? – спросил Гриша.

– Мы навестим его в зоопарке, – ответила бабушка.

– Скоро? – спросила Глаша.

Элеонора задумалась.

– Нет, не очень. Наверное, через месяц. Пусть он привыкнет.

Глаша кивнула и ещё раз посмотрела на мольберт.

Весёлый, жизнерадостный Федя бежал ей навстречу.

Глава пятнадцатая Новая жизнь жирафа Феди

Небо хмурилось. С веток старых тополей свешивались толстые неумытые вороны и лениво каркали на посетителей зоопарка.

Вдоль дороги лежали сероватые кучи снега. Кое-где снег уже подтаял.

Впереди всех нёсся длинноногий Максимилиан. Он держал в руке план зоопарка и на ходу читал надписи на указателях.

За Максимилианом шла Элеонора. Она вела внуков и просила их не спешить, потому что скользко. Но сама невольно ускоряла шаг.

Гриша одной рукой держался за бабушку, а другой прижимал к себе жёлтый мячик. Глаша несла ананас. Ананас был большой, тяжёлый и довольно колкий. Он всё время цеплял зелёной верхушкой Глашину вязаную шапочку, но она ни за что не соглашалась кому-нибудь его отдать.

Дальше шли папа и мама. Они вдвоём тащили тяжёлую сумку с подарками для Феди и его новых друзей.

За ними почти вприпрыжку бежал толстенький Никанор. Он нёс пакет с киви и яблоками и вёл на поводке Линду.

А позади всех балетным шагом торжественно выступала Мелинда. Она катила перед собой коляску с близнецами. Ваня и Веня с любопытством оглядывались по сторонам. Они ещё никогда не были в зоопарке.

Наконец все подошли к павильону № 15. На плане зоопарка было отмечено, что именно там живут жирафы в холодное время года.

Глаша и Гриша очень волновались, потому что думали, что Федя сейчас же выбежит им навстречу. Глаша особенно нервничала – простил ли её Федя, ведь именно она заманила его в ловушку…

Но никаких жирафов вокруг не было.

В павильоне было очень тепло, пришлось расстегнуть пальто и снять шапки. Они прошли через холл, потом через вестибюль вроде зимнего сада и оказались перед дверью с надписью «Выход к вольерам».

За дверью оказался длинный коридор. В нём стояли посетители – дети с родителями. С одной стороны коридора тянулась невысокая загородка, а за ней начинался решётчатый вольер. Вольер был очень большой и красивый. В нём стояли пальмы – настоящие, в кадках, и искусственные, высокие, до потолка. На полу был рассыпан жёлтый песок. По песку гуляли жирафы.

Максимилиан прочитал надписи на табличке с фотографиями: «Жирафы Гектор… Остап… Камилла… Джульетта… Вот! Жираф Фёдор, предположительно из Марокко, подросток, самец. Спокойного нрава. Доброжелателен, приручён».

Глаша и Гриша припали к загородке. Феди не было.

– Да вон же он! – воскликнула вдруг Элеонора и кивнула куда-то вглубь вольера.

– Ой! – вскрикнула Глаша.

А Федя уже мчался к ним через весь вольер и смотрел не отрываясь на них на всех – и особенно на Глашу – любящими, восторженными глазами.

Все тоже впились взглядом в Федю и замахали ему руками.

– Как он вырос! – сказал папа.

– Да, здесь ему хорошо! – подхватила мама. – Есть где побегать!

– Мы даже погладить его не можем! – вздохнул Гриша.

– И решётка! – схватился за голову Максимилиан. – Как же я не подумал!

Но осёкся под укоризненным взглядом Элеоноры.

Никанор поставил Линду на загородку, чтобы она тоже увидела Федю.

Близнецы улыбались и что-то лопотали.

– Ненавижу! – прошептала Глаша.

– Кого? – испуганно спросила Мелинда.

– Камиллу, – ответила Глаша сквозь зубы.

– Кого? – переспросила Мелинда.

– Жирафиху, – объяснил Никанор. – Да что она тебе сделала? Стоит себе в стороне и никого не трогает.

Мама вдруг усмехнулась.

А Камилла подскочила к Феде, как бы случайно задела его головой за шею и тут же отскочила.

Федя удивлённо посмотрел на неё, потом как-то виновато на Глашу и на всех остальных – и вдруг подпрыгнул и помчался вдогонку за жирафихой, смешно выкидывая в сторону жёлтые пятнистые ноги, руля хвостом и шеей.

– Противная какая! – сказала Глаша.

Но Камилла как ни в чём не бывало бежала прочь, по пути невзначай задевая шеей других жирафов, Остапа и Гектора. Жирафиха Джульетта посмотрела на неё взглядом, чем-то похожим на Глашин, и, оставив недоеденный пальмовый лист, с презрительным видом отвернулась, потом гордо махнула хвостом и ушла в сторону. Остап подумал и нерешительно потрусил за ней.

– Молодец, Джулечка! – улыбнулась Глаша.

– Ну ладно, – сказала Элеонора, – сами разберутся. Давайте найдём служителя, отдадим подарки!

– До свидания, Федя! – вздохнул Гриша. – Мы к тебе скоро опять придём.

Глаша грустно кивнула.

Но вдруг… Что это?

Какой-то рыжий комок спрыгнул с загородки, подлез под решёткой и помчался по вольеру. Как будто там появился ещё один маленький жираф, но только перевёрнутый – вытянутый не вверх, а вдоль земли!

– Внимание служителям! Такса в вольере у жирафов! – объявили в громкоговоритель.

Не обращая внимания на служительницу с метлой, которая тотчас же появилась в вольере, и на вставшую на дыбы Камиллу, и на растерявшегося Гектора, и на заслонившего Джульетту грозного Остапа, Линда с радостным лаем подбежала к Феде. Он тоже кинулся к ней, прижался к её коричневому боку влажными толстыми губами, и они вместе побежали по кругу.

– Линда! – крикнул Никанор.

Линда нехотя потрусила на зов хозяина. Федя проводил её до дверей вольера, защищая от служительницы, которая хоть и размахивала метлой для виду, но сама смеялась, глядя на встречу таксы и жирафа.

Посетители зоопарка тоже смеялись и даже аплодировали маленькой отважной собачке.

Взяв Линду на руки, гордый Никанор раскланялся перед публикой.

Элеонора передала служительнице подарки.

– Это Феде! – сказала Глаша. – Пусть он там всех угостит.

– Нам директор разрешил! – объяснил Гриша.

– Фрукты, это хорошо, – кивнула служительница. – У нас как раз скоро обед.

Максимилиан беспокойно затоптался на месте и посмотрел на часы.

Никанор сглотнул слюну.

Элеонора понимающе кивнула.

Жираф Федя долго смотрел им вслед.

Оглавление

Глава первая Пора за елкой!

Глава вторая Гусь лишним не бывает

Глава третья Федя хочет пить

Глава четвёртая Встреча Нового года

Глава пятая Во дворе

Глава шестая Жираф получает в подарок пальму

Глава седьмая Болезнь

Глава восьмая К Феде приходит врач

Глава девятая На балу

Глава десятая Доктор дает совет

Глава одиннадцатая Снова в опасности

Глава двенадцатая Лекарство против роста

Глава тринадцатая Если мы любим Федю…

Глава четырнадцатая Спасение дорогой ценой

Глава пятнадцатая Новая жизнь жирафа Феди Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg